Под защитой любви
Патриция Райс








Кто защитит юную Фейт Монтегю, которая, оставшись сиротой, оказалась в безвыходном положении? Только красавец Морган де Лейси, по праву считавшийся самым благородным и самым смелым «джентльменом удачи».

Однако за защиту и помощь Морган требует у девушки высокую цену — цену любви. Он, конечно, может заполучить Фейт силой, но почему-то ему хочется, чтобы она полюбила его всей душой — искренне и страстно.






Патриция Райс

Под защитой любви





Пролог


1750 год

Снежная крупа, сыпавшаяся с ноябрьского неба, жалила сильнее, чем январская метель, делая несбыточной надежду па осеннее тепло, навеянную поздними маргаритками, которые Фейт видела днем. Прижав к себе узелок с вещами, она плотнее запахнула поношенный плащ, но ледяной ветер кружил, забираясь под юбку, а озябшие руки, казалось, промерзли до костей.

Налетевший внезапно буран стер последние краски сумрачного дня и окутал мглой видневшиеся впереди деревья, милосердно скрадывая их зловещие силуэты. Впрочем, безрадостный пейзаж, тянувшийся по обе стороны дороги, внушал Фейт не меньший ужас, чем лесная чаща. Раскисшая от дождей равнина была лишена каких-либо признаков обитания. Фейт пробрал озноб, и она на секунду закрыла глаза от слепящего снега и ветра. Обледеневшие ресницы кольнули кожу, и она тихо застонала.

Ее желудок словно прилип к позвоночнику. Голод терзал Фейт даже больше, чем окоченевшие от холода пальцы. Тонкие подошвы туфель протерлись до дыр, как и шерстяные чулки. С трудом переставляя ноги, Фейт наступила на подол слишком длинной домотканой юбки и услышала треск изношенной ткани, но едва ли это имело значение. Теперь некому отчитать Фейт за неподобающий вид — ее матери больше нет.

Вдоль разъезженной дороги тянулась старинная каменная изгородь, и Фейт попыталась представить себе, как эта изгородь будет выглядеть весной. Колючие ветви шиповника покроются благоухающими цветами, а у основания стены, возможно, расцветут дельфиниум и смолевка. Надо думать о наступлении теплых дней, тогда, может быть, она найдет в себе силы шагать дальше в сторону Лондона.

Если, конечно, она все еще движется в нужном направлении. Фейт забыла, когда в последний раз видела дорожный указатель и почему ей так необходимо попасть в Лондон. Но, охваченная отчаянием, она с самого начала испытывала потребность что-то делать. А теперь мысль о Лондоне превратилась в слабый проблеск надежды, освещавший ей путь в снежной круговерти перед угрозой неминуемой гибели.

Если бы только она могла поспать, хоть немного! Прошлой не удалось найти никакого укрытия, где можно было бы передохнуть, и, судя по всему, ее ждала еще одна ночевка под открытым небом прямо на земле. Усталость притупила все чувства Фейт и ее способность мыслить.

Лесной сумрак окружил ее, заставив держаться поближе к стене, тянувшейся вдоль дороги. Здесь каменная кладка была выше, а кустарник сменили заросли ежевики, среди которых виднелись кучки земли, указывавшие на норки кроликов и других лесных обитателей. Фейт попытать вообразить себя пушистым созданием, уютно свернувшемся в своем теплом гнездышке, и позавидовала зверьку. Ах, если бы и она могла свернуться комочком, согреться и сладко спать до самого рассвета.

Споткнувшись в очередной раз, Фейт поняла, что придется все же где-то лечь и поспать. Глаза слипались. Она была в полном изнеможении. Она знала, что все равно не уснет, просто даст себе передышку. Снегопад усилился. Хорошо бы перебраться на ту сторону изгороди, где не так свирепствует ветер…

Кто-то пробил древнюю кладку в стене, оставив кучу битого камня и узкую щель, через которую вполне могла протиснуться худенькая фигурка одинокой бродяжки. Фейт ни секунды не колебалась. Наверное, сам Бог посылает ей знак. Фейт больше не верила восторженным проповедям отца, обещавшего невообразимое блаженство в царстве небесном, но, чтобы продолжать бороться, она должна была верить, что существует некто, кому небезразлична ее судьба. Она потеряла все, чем дорожила в этом мире, все, кроме веры.

Закутавшись в заляпанный грязью плащ, Фейт преклонила колени и произнесла молитву, которую читала на сон грядущий с самого детства. Ветер свистел у нее над головой, оставив наконец-то в покое ее продрогшее тело, и Фейт возблагодарила Господа за его малые милости. Она забилась в небольшое углубление у основания стены, положила сверток с пожитками под голову и закрыла глаза, моля Всевышнего послать ей сон.

Однако сон не шел, и, чтобы отогнать мучившие ее кошмары, Фейт задумалась о том, что же ей делать дальше. Привычная к труду, она наивно полагала, что сможет заработать на еду и ночлег, пока будет добираться до Лондона. Но, похоже, во всей Англии не осталось ни единой души, готовой расстаться с парой монет или хотя бы с миской горячей еды за целый день работы.

Если бы не помощь прихожан отца, Фейт не удалось бы забраться так далеко. Фейт прогнала мысли об отце, ибо они возвращали ее в то ужасное утро… Она крепко зажмурилась, пытаясь сообразить, в чем именно допустила ошибку. Стоит ей это понять, и, возможно, все изменится к лучшему. Фейт догадывалась, что прихожане отца снабдили ее скромной суммой для того лишь, чтобы ускорить ее отъезд, но она была слишком неопытна, чтобы понять, что ими двигало. Как бы то ни было, эти деньги спасли ее от работного дома, и Фейт не таила обиды на соседей за то, что никто из них не предложил ей кров вместо денег. Они отчаянно нуждались и едва могли прокормить собственные семьи. Отец Фейт пытался указать им путь, который избавил бы их от нищеты. Ярый последователь учения Джона Уэсли, отец утверждал, что дорога к праведности лежит через усердный труд и строгую дисциплину, но его усилий оказалось недостаточно, чтобы убедить паству отказаться от джина в субботний вечер. Да и найти работу удавалось не каждому. Фейт все это понимала и старалась сохранить уроки отца в своем сердце.

Но до чего же трудно испытывать добрые чувства к ближнему, когда пальцы окоченели от холода, а в желудке пусто. Мысли Фейт перенеслись к тем дням, когда у нее кончились деньги. Вначале она пыталась найти других методистов. Уэсли учил, что нужно делиться последним, и ее отец следовал этим заветам, иногда даже в ущерб собственной семье. Но, как выяснилось, другие последователи знаменитого проповедника отнюдь не горели желанием выполнять именно эту заповедь. В большинстве своем это были бедняки, которые не могли предложить ей ничего, разве что крошки со своего стола.

Голод сделал Фейт менее разборчивой в поисках работы. Она обращалась и в большие дома, и в крохотные коттеджи, к последователям англиканской церкви и к тем, кто не верил ни в Бога, ни в черта. Было среди них и несколько тайных папистов, но, как обнаружила Фейт, принадлежность к той или иной религии отнюдь не служила гарантией милосердия. Добрые самаритяне, дававшие ей еду, деньги или ночлег, принадлежали к разным слоям общества, но встречались крайне редко.

Фейт вздохнула, когда в животе заурчало, и попыталась найти более удобную позу на жестком ложе из земли и камней. Она запретила себе плакать. Как-нибудь она доберется до Лондона. А в таком большом городе наверняка найдется место для маленькой бродяжки, готовой трудиться в поте лица, чтобы не умереть с голоду. Когда у нее появится возможность купить себе хорошую одежду, она наведет справки о родственниках, которых никогда не знала. Они отреклись от ее родителей, так что вряд ли согласятся признать ее. А Фейт так хочется иметь семью…

Слезы обожгли веки, но Фейт их сдержала, стараясь думать о хорошем. Когда-нибудь ей снова будет тепло и уютно. Не для того она забралась так далеко, чтобы плакать во сне. Может, Лондон прямо за этими деревьями. Девушка не заметила, как ее сморил сон.

Стук колес и скрип почтовой кареты, мчавшейся по прихваченной морозом ухабистой дороге, разбудил Фейт. Было довольно рано, но из-за непогоды казалось, будто наступила ночь. Плотнее завернувшись в свой ветхий плащ, Фейт пожалела, что не сидит на деревянной скамье, зажатая между теплыми телами, набившимися в тесное пространство допотопного дилижанса, совершавшего очередной рейс в Лондон. Наверняка путники остановятся на ночь в гостинице. Хозяин усадит их перед жарко пылающим очагом, подаст большие кружки с горячим пуншем и дымящиеся миски с наваристым супом. Фейт почти физически ощутила жар пламени и сонно закрыла глаза, чувствуя, как разливается по телу тепло. Завтра она, возможно, доберется до этой гостиницы и попробует наняться на работу…

Звук выстрелов, крики, ржание лошадей и яростные проклятия снова разбудили ее. Полагая, что это очередной кошмар, Фейт напрягла, зрение, вглядываясь в темноту, но крик: «Жизнь или кошелек!» — перекрывший рев ветра, всколыхнул в памяти страшные истории об опасностях, подстерегавших путешественников на большой дороге. Ограбление!

Ветер далеко разносил голоса: жалобные причитания женщин, громкие протесты мужчин, угрозы разбойника. Фейт знала, что в этих лесах скрывается всякий сброд, но чувствовала себя в безопасности, поскольку брать у нее было нечего.

Раздался еще один выстрел, потом женский крик. Фейт, затаила дыхание, вцепившись в складки плаща, и принялась лихорадочно молиться: «Господи, пожалуйста, спаси этих бедняг, защити их от врагов и дай мне дожить до следующего дня».

Топот копыт приблизился, и Фейт запаниковала. Конь перемахнул через стену в нескольких дюймах от того места, где она притаилась.

Он был огромным, такого Фейт еще никогда не видела, и черным как ночь. Всадник в развевающемся плаще пролетел над ее головой, и девушка, замерев от страха, крепко зажмурилась.

Если разбойник обнаружит ее, сразу убьет, как свидетельницу произошедшего. Фейт напрягла слух, пытаясь различить стук копыт, но ничего не услышала. Придется покинуть это укрытие, защищенное от ветра, и двинуться дальше. Темная дорога, кишевшая ворами и убийцами, представлялась менее опасной, чем перспектива быть обнаруженной этим ужасным разбойником. Лучше уж кошмары, чем реальный ужас, который она пережила, когда огромное животное чуть не обрушилось на нее.

Фейт, наконец, отважилась высунуть голову, прищурилась, вглядываясь в пелену дождя, и вскрикнула. Она кричала до тех пор, пока не лишилась сознания. И неудивительно.

Исполинская фигура всадника нависала над ней, черный плащ развевался на ветру, в глазах, сверкавших сквозь прорези маски, была сама смерть. С яростным проклятием он потянулся к жалкой бродяжке, посмевшей оказаться свидетельницей его ночных похождений.




Глава 1


Джеймс Морган О'Нил де Лейси III стоял в тени своего разрушающегося дома, глотая слезы стыда и ярости. Он еще не вышел из юношеского возраста, но его кулаки, прижатые сейчас к бокам, производили грозное впечатление. Он едва сдерживался, чтобы не воздеть их к небу, проклиная судьбу, и не разразиться рыданиями.

Мужчина, наблюдавший за ним, молчал, но его лицо выражало боль, как и лицо юноши. Отросшая щетина не скрывала глубоких морщин, оставленных годами страданий. Он давно привык к жестокостям жизни, но его сердце разрывалось при виде содрогающихся плеч старшего сына, впервые столкнувшегося с несправедливостью.

— Ты старший, Джейми, — сказал он. — При всей твоей образованности у тебя крепкие кулаки и достаточно душевного огня, чтобы стать замечательным воином. Твой дед мог бы гордиться тобой. Придет день, когда ты вернешься домой под знаменами принца Чарли и выдворишь отсюда проклятых красномундирников, но до той поры должен находиться в безопасности. Твой брат присмотрит за твоими владениями. Шон вполне заслуживает доверия, хотя и не годится в солдаты.

Ни один из них не обмолвился и словом о том, что Шон собирается принять сан священника. Служители католической церкви были объявлены вне закона. Шону придется стать протестантом, чтобы сохранить фамильные земли до тех пор, пока ирландцы не восстанут. При этой мысли ярость вновь охватила Моргана. Годами его учили терпению. Он играл вместе с другими детьми в густых зарослях, учился у запрещенных священников, впитывая наследие предков, и верил, что наступит день, когда он проедет по своим землям, как истинный хозяин. Но кончилось все изгнанием.

— Мне следовало убить негодяя. Тогда, по крайней мере, ему не досталась бы Королева Мей. — Морган скорбел о лошади почти также, как при мысли о предстоящей разлуке с родным домом. Он не расставался с ней с того самого дня, как она появилась на свет. Прекрасная черная кобыла была единственной ценностью, которой он когда-либо владел, а теперь проклятые англичане решили прибрать к рукам и ее. И это они называют законом!

Морган видел, что его сын и наследник уже полностью овладел собой, взял его за плечо и слегка встряхнул.

— Ему не удастся ее сохранить. Мы позаботимся об этом. И, потом, ты чуть не убил парня. Вот почему тебе необходимо бежать. Они снесут тебе голову, если ты останешься. Умом Морган все понимал, но не мог урезонить свое сердце. Это его земля. Он знает здесь каждый уголок, ему знакомо каждое растение, каждый зверек, обитающий на этих изумрудных холмах, раскинувшихся под бескрайним ирландским небом. Его место здесь, а не во Франции. Неужели недостаточно того, что его дед умер на чужбине, изгнанный из собственного дома проклятыми британцами, которым неведома честь? Джеймс де Лейси вместе с другими ирландскими патриотами согласился на добровольное изгнание в обмен на обещание победителей, что они не будут преследовать тех, кто остался. Но их обещания оказались лживыми.

Первым делом англичане запретили ирландцам исповедовать их религию. Затем выдворили из органов управления, школ и ввели запреты на профессии. Им запретили даже торговать, чтобы они хоть как-то могли прокормить свои семьи. Католикам оставалось лишь влачить полуголодное существование в глухих деревеньках, затерянных среди холмов.

Но особенно бесил Моргана закон, запрещавший католикам владеть лошадьми стоимостью более пяти фунтов. Королева Мей стоила сотни фунтов, однако он не расстался бы с ней даже за тысячу. Но когда проклятый красномундирник предложил за нее пять фунтов, Морган вынужден был согласиться. В противном случае их земли оказывались под угрозой конфискации. Морган избил наглого мерзавца до полусмерти, но кобылу пришлось отдать.

Мысль об утрате Мей ранила до слез, но Морган постарался взять себя в руки, утешаясь обещанием отца, что кобыла будет избавлена от шпор неуклюжего болвана, положившего на нее глаз. Придется удовлетвориться этим. Пока.

Он знал, что ведет себя эгоистично. Отец пожертвовал своими землями ради будущего сыновей. Шон пожертвовал своей верой, чтобы защитить это будущее. Самое меньшее, что он сможет сделать, — это покинуть родной дом и научиться ремеслу, необходимому, чтобы спасти их обоих от нищеты и несчастья. Он поедет во Францию и станет воином, чтобы когда-нибудь привести армию в самое сердце Ирландии и заставить красномундирников заплатить за их вероломство.

Тот день казался теперь далеким прошлым, еще одним мрачным эпизодом в длинном ряду мучительных воспоминаний. Джек не знал, почему вдруг он всплыл в его памяти, разве что тогда он был таким же юным, как эта девчушка.

Он поднял бесчувственное тело с земли и поразился, как мало оно весит. Дождь прекратился, и повалил настоящий снег, наметая сугробы. Дьявол, если оставить ее здесь, к утру она замерзнет. Не испугай он бедняжку до потери сознания, поскакал бы дальше. А так…

Джек медлил, охваченный воспоминаниями. Его младшая сестренка умерла примерно в том же возрасте. Он оказался слишком далеко, чтобы защитить ее от холода и голода. Никто не помог несчастной. Так с какой стати он должен заботиться об этой англичанке? Но не бросать же эту жалкую кучку костей и тряпья обратно в канаву! Совесть боролась в нем с доводами рассудка. Обычно рассудок брал верх, но Джек слишком устал и замерз, да и воспоминания о семье терзали его сегодня сильнее, чем когда-либо. Пристроив девочку в седло, он забрался следом и тронул коня. Если он задержится здесь, споря с самим собой, то дело кончится тем, что ему придется выяснять отношения с шерифом. Глупо, конечно, нападать на карету так близко от собственного убежища, но трудно устоять перед искушением, когда добыча сама просится в руки. Да и золото, спрятанное в его седельных сумках, оправдывает любой риск.

Девочка шевельнулась, и Джек крепче обхватил ее рукой. Вряд ли эта малышка представляет для него какую-либо угрозу. Утром он вернет ее на дорогу, и пусть она идет своим путем. Добрые дела не для него.

Джек не заблуждался на свой счет. Ему уготовано вечное проклятие за преступную жизнь, но он пока не собирается умирать, во всяком случае, не раньше, чем осуществит свою месть. Если уж ему суждено попасть в ад, он постарается заслужить это. Какой смысл очутиться в аду за одно-единственное прегрешение? Лучше уж нарушить все до единой заповеди.

Его лицо озарила улыбка. Он успеет, поскольку вся жизнь у него впереди.

Дорога на Лондон кишела бродягами, правда, такие девчушки среди них встречались нечасто. Возможно, она просто потерялась, но едва ли он получит награду за ее спасение, если судить по ее убогой одежонке. Еще одна потерянная душа в этом жестоком мире. Сознание, что существующее общественное устройство жестоко само по себе, а не только по отношению к нему и его близким, ничуть не уменьшило ненависть Джека к британцам…

Добравшись до маленькой лесной хижины, он спешился, одной рукой придерживая девочку. Она очнулась, но, взглянув на него, снова потеряла сознание. Похлопав жеребца по шее, Джек отнес свою ношу в темную комнату и положил на кровать. Здесь она в безопасности, а ему нужно позаботиться о лошади.

Вернувшись, Джек зажег фонарь и обнаружил, что девочка свернулась калачиком посередине кровати и спит крепким сном. Он проголодался, продрог, но прежде чем поужинать у огня, поднял фонарь, чтобы разглядеть девочку.

Он не мог определить, сколько ей лет, но бледное лицо с чистой гладкой кожей казалось очень юным. Капюшон соскользнул с ее головы, и Джек увидел копну каштановых кудрей с красноватыми прядями. Высокие, почти аристократические скулы снова напомнили Джеку о сестре, и сердце его болезненно сжалось.

Он отвернулся. Джек сдержал порыв потянуться за стоявшей на полке бутылкой рома. Он знал, насколько коварно спиртное, и предпочитал использовать этот факт к собственной выгоде, а не ущербу. Пусть другие пропивают свои мозги. Ему понадобятся весь его ум и вся сила, до последней капли, чтобы добиться поставленных целей.

Девочка ни разу не шевельнулась, пока он разводил огонь и готовил ужин. Жива ли она? Джек вернулся к кровати и приложил ладонь к ее шее. Кожа была пугающе холодной, но он ощутил слабое биение пульса. Джек отвык заботиться о ком-либо. Если девочка умрет, он выроет могилу, похоронит ее и забудет этот печальный эпизод.

В свете пламени, отбрасывавшем трепещущие тени на беленые стены хижины и нетесаные балки потолка, Джек достал из сундука одеяло и бросил на пол тюфяк, устроив себе постель. Стянув с девочки заляпанный грязью плащ, Джек накрыл ее своим и задумался. Что еще, черт побери, он может сделать, чтобы она не умерла? Он никогда ни за кем не ухаживал, не считая лошадей. И не имел ни малейшего желания заниматься этим сейчас.

Отодвинув тюфяк подальше от огня, Джек выпрямился и с хмурым видом направился к двери, чтобы еще раз взглянуть на лошадей. Надо быть полным кретином, чтобы притащить девчонку сюда! Но когда он открыл дверь и увидел, что валит снег, понял, что не смог бы поступить иначе.

Изящное личико, такое бледное и неподвижное на фоне черного плаща, стояло перед его мысленным взором, пока он шагал сквозь зимний мрак.




Фейт шевельнулась, тихо застонала и попыталась вытянуть онемевшие ноги. Все тело ныло, но она привыкла к боли. Главное, она согрелась. И ее ждет работа.

Темнота не помешала ей подняться. Фейт не могла вспомнить, как попала сюда, но многолетняя привычка заставила ее выбраться из уютного кокона постели и разворошить затухающий огонь в очаге.

Теперь, подумала она, надо согреть воды, но где колодец, она не могла вспомнить. При слабом свете очага Фейт разыскала ведро и чайник. Не обнаружив собственного плаща, набросила на плечи тот, которым укрывалась. Он волочился по полу, пока она шла к двери, зато сохранил тепло, а она начала мерзнуть, как только отошла от очага.

Снег прекратился и, укрыв землю, сверкал, поскрипывая у нее под ногами, пока она бродила в сером утреннем тумане в поисках ручья или колодца. Заметив большое строение, видневшееся на темном фоне деревьев, Фейт двинулась к нему. Амбар предполагал наличие животных, а где животные, там и вода.

Обнаружив припорошенную снегом поилку для скота, она разбила ледяную корку, сковавшую поверхность воды. Доносившееся из амбара ржание напомнило ей о том, что животных следует напоить. Фейт наполнила ведро и понесла к дверям амбара. Сил едва хватило на то, чтобы открыть массивные створки, но родители с детства внушили ей, что в первую очередь следует заботиться о слабых, а животные всегда слабее людей.

У Фейт закружилась голова, и она остановилась передохнуть, прежде чем поднять тяжелое ведро и войт в темное помещение. Если она будет прилежно трудиться, владелец амбара, быть может, позволит ей остаться.

К ее удивлению, в просторном помещении оказались только четыре лошади, кошка и несколько кур. В последнем стойле стоял великолепный черный конь, такой огромный, что впору было испугаться, но он лишь благодарно фыркнул, когда она протянула ему ведро воды. Фейт робко погладила его длинную бархатистую голову и улыбнулась, когда он ткнулся носом в ее ладонь в поисках угощения. Жаль, что ей нечего ему предложить.

Ей всегда хотелось иметь какое-нибудь домашнее животное, но родители переезжали с места на место и возражали против того, чтобы кормить еще один рот. Воспоминания о ненависти, омрачавшей их жизнь, нахлынули на девушку, и Фейт вдруг поняла, что любое животное стало бы невинной жертвой этой ненависти. Но в то время она была слишком мала, чтобы догадаться об этом.

Погладив тощего кота, крутившегося вокруг ее лодыжек, Фейт отправилась на поиски куриных насестов. Уже несколько месяцев, как она не пробовала яиц. Может, хозяева поделятся с ней завтраком, если она его приготовит?

От этой мысли рот Фейт наполнился слюной, а ноги ослабли, пока она осторожно складывала драгоценные находки в карманы юбки. Ей так хотелось вернуться в теплую хижину, что она забыла закрыть дверь и спохватилась, лишь зацепившись плащом за щеколду. Притворив тяжелые створки, она снова наполнила ведро и пошагала к дому. Он был намного меньше амбара; снег на крыше и морозные узоры на окнах делали его похожим на покрытый сахарной глазурью пряник.

Фейт тихо проскользнула в дверь, опасаясь разбудить обитателей хижины, кто бы они ни были. За последние недели ей приходилось ночевать в самых неожиданных местах, и она научилась оставаться незаметной в чужих домах и жизнях. Торф, который она подбросила в очаг, разгорелся, и ее встретило приятное тепло, когда она сняла мокрые башмаки и аккуратно повесила на вбитый в стену крюк одолженный плащ.

Неслышно ступая в рваных чулках, Фейт поставила на огонь чайник, достала из кармана яйца и огляделась в поисках посуды. Над очагом висело несколько кастрюль и сковородок, а в грубо сколоченном буфете, притулившемся в углу комнаты, хранился скромный запас продуктов. Кто бы ни жил здесь, он явно не считал нужным тратить время и деньги на кулинарные изыски. Фейт не обнаружила на полках никаких приправ, даже самых обычных, только мешочек муки грубого помола, жестянку с чаем, немного окорока, полбулки черствого хлеба и горшочек с топленым салом.

Впрочем, этого было вполне достаточно, чтобы приготовить сытный завтрак. И Фейт принялась за дело. Вряд ли кто-нибудь станет возражать, обнаружив на столе горячую еду, когда проснется.

Она сознательно старалась не смотреть в сторону алькова с кроватью в дальнем углу комнаты. Фейт никогда не видела подобной, похожей на шкаф конструкции, но догадалась о ее назначении по негромкому похрапыванию, доносившемуся изнутри. В былые времена альков, по всей видимости, имел дверь, преграждавшую путь сквознякам, но теперь дверной проем зиял, не прикрытый даже занавесками. Альков занимал почти всю стену, и невольно возникал вопрос, что за гигант отсыпается в кровати таких размеров. Но Фейт не думала об этом, поглощенная приготовлением завтрака.

От запаха жареной ветчины рот Джека наполнился слюной, а воображение дополнило картину кипящим кофейником, сливками и свежеиспеченным хлебом. Окончательно проснувшись от громкого урчания в животе, он понял, что малосъедобного варева, оставшегося с вечера, недостаточно, чтобы насытить его вечно пустой желудок. Придется наведаться в гостиницу к Молли и выпросить у нее миску овсянки.

Комковатая овсянка Молли не шла ни в какое сравнение с образами, витавшими перед его мысленным взором, но это было лучше, чем ничего. Чтобы не умереть с голоду, Джек научился готовить самые незатейливые блюда. Но ничего вкусного он приготовить не мог, да и не хотел. К тому же он был слишком голоден, чтобы удовлетвориться своими скудными припасами.

Свесив длинные ноги с постели, Джек обнаружил, что улегся спать и рубашке и чулках. Какого дьявола он это сделал?

Чуть не ударившись головой о крышу алькова, он раздраженно выругался и пошарил вокруг в поисках бриджей. Только тут он сообразил, что пол довольно теплый, и его не трясет, как обычно, от предрассветного холода. Запах жарящейся ветчины был настолько соблазнительным, что Джек поспешно натянул бриджи и выглянул из алькова, пытаясь определить источник этого чуда.

Вид изящной фигурки, хлопотавшей у очага, так поразил его, что он чуть не рухнул на постель. Может, он пьян? Ими страдает галлюцинациями? В последний раз женщина готовила ему завтрак еще в Ирландии. Может, это фея, явившаяся из прошлого, чтобы бередить его душу?

Эфемерное создание повернулось, оказавшись худенькой девочкой с копной спутанных кудрей, ниспадавших до талии, которая самым прозаическим образом поставила на стол сковороду. Джек испустил облегченный вздох и вышел из алькова.

Фейт чуть не выронила сковородку, когда из темного проема появился худощавый мужчина и шагнул вперед, на ходу застегивая бриджи. Постаравшись взять себя в руки, она повернулась к нему, но не могла припомнить, видела ли его раньше.

Он был очень высок, выше ее отца, с черными, как смоль, растрепанными волосами. В утреннем сумраке трудно было разглядеть его глаза, но решительно выдвинутая вперед челюсть с пробившейся за ночь щетиной говорила об упрямстве и твердости характера. Незнакомец показался ей худым, но когда подошел ближе, Фейт увидела, что его тело состоит сплошь из мускулов. Фейт подавила испуганный возглас. Такой человек мог быть грозным противником, и никак не походил на добродушного фермера, обремененного женой и полудюжиной ребятишек.

Воспоминания о прошлой ночи и кошмарный всадник всплыли в памяти, но Фейт не могла совместить эти два образа. Разбойник с большой дороги не стал бы заботиться о своей жертве и укладывать ее в теплую постель. Может, он все-таки фермер, который случайно набрел на нее в снегу и принес к себе домой? Но в таком случае, где его жена и остальные домочадцы? Фейт бросила обеспокоенный взгляд на лестницу, которая вела на чердак. Может, они сейчас спустятся?

— А я-то думал, что феи исчезают с рассветом, — небрежно заметил Джек, глядя в ее широко распахнутые глаза. Огромные, как блюдца, они были такого чистого серого цвета, что он видел в них свое отражение. Бледное личико его юной гостьи с заострившимися скулами и поразительными глазами не выражало ничего, кроме недетского терпения.

— Феи? — неуверенно повторила она. У незнакомца был звучный глубокий баритон, ласкавший слух, и легкий акцент, который несколько озадачил ее.

— Ну да. Ты что, никогда не слышала о феях?

Он, наверное, дразнит ее? Фейт не привыкла к шуткам, не считая язвительных насмешек других детей. Она непонимающе уставилась на мужчину, затем опустила голову.

— Нет, сэр. — Она покорно ждала, пока он отчитает ее за вольное обращение с его припасами или даст какие-либо поручения по хозяйству, молясь лишь о том, чтобы он разрешил ей поесть.

Когда Джек не отозвался, огромные глаза снова уставились на него без всякого намека на смех или лукавство. Проклятие, он всегда полагал, что лесные феи смешливые создания. Даже человеческие детеныши умеют улыбаться. Еще немного, и она заставит его поверить в ведьм и леших.

Жадно потянув носом воздух, он бросил взгляд на стол.

— Надеюсь, здесь хватит на двоих? Я так проголодался, что мог бы слопать и очаг.

Фейт легко могла вообразить, что такой верзила способен жевать камни, но при упоминании о количестве приготовленной еды ее горло тревожно сжалось. Она так хотела есть, что готова была сражаться за эти два яйца, если бы не принципы, внушенные с детства матерью. Это его еда. Она не имеет на нее права. Стараясь не обращать внимания на восхитительный запах яичницы, поджаренной с тонкими ломтиками ветчины, дразнивший ее обоняние, Фейт вежливо кивнула.

— Я приготовила то, что удалось найти, сэр. Я поем после вас, если вы не возражаете.

Джек никогда не слышал, чтобы ребенок изъяснялся подобным образом. Запустив пальцы в волосы, он устремил на девочку подозрительный взгляд. Они с Шоном могли сцепиться из-за последней лепешки, оставшейся на тарелке, а драки при дележке пойманной рыбы или краденых яблок были обычным делом в его детстве. Возможно, девочки другие. Эйслин была слишком мала, чтобы участвовать в этих схватках, но Джек до сих пор помнил, какой отпор давали ему его рослые ровесницы, когда он пытался стянуть у них завтрак. А ведь эта малышка так голодна!

— В буфете есть тарелки. Поедим вместе, — буркнул он и направился к двери, предоставив гостье делить еду.

— Лошади уже напоены, сэр, — робко произнесла она ему вслед. Обернувшись, Джек скорчил сердитую гримасу.

— Меня зовут Джек. И я сам знаю, что мне делать.

Фейт испуганно подпрыгнула, когда он захлопнул за собой дверь. Затем, бросив голодный взгляд на яичницу, шипевшую на сковородке, позволила себе немного расслабиться. Несмотря на грубоватые манеры, он не производил впечатления людоеда, способного сожрать ее на завтрак. Распахнув дверцы буфета, Фейт обнаружила там несколько жестяных мисок и кружек и поставила на стол. Затем разделила яичницу на две части, выделив хозяину большую порцию. При таких габаритах он, надо полагать, испытывает большую потребность в еде, чем она. Поставив миски поближе к пышущему жаром очагу, она нарезала черствый хлеб, обмакнула в образовавшийся на сковороде жир и слегка обжарила на огне.

К тому времени, когда Джек вернулся, чай уже заварился, и, пока он стряхивал снег с сапог, Фейт разлила по кружкам обжигающую жидкость. Чай считался дорогим напитком, и оставалось лишь гадать, почему есть чай, но нет еды.

В комнате имелся только один стул. Не долго думая, Джек взял тарелку и уселся на пол, скрестив ноги. Схватив пальцами поджаристый ломтик ветчины, он жадно впился в него зубами.

— Вы не должны сидеть на полу! И потом, это моя миска. Вот ваша. — Она взяла тарелку с большей порцией и поставила ее на стол. — Где у вас вилки?

Джек проглотил ветчину и недовольно скривился.

— И как ты умудрилась нарезать такие тонкие кусочки? Мужчине требуется что-нибудь посущественнее, чтобы было, что положить на язык. Налей-ка мне чаю. Надеюсь, он крепкий?

Что-что, а приказы Фейт отлично понимала. Она поспешно протянула ему кружку.

— Я не нашла сахара и сливок, — произнесла она извиняющимся тоном.

— И не найдешь, поскольку здесь этого не водится. Садись и ешь. — Он махнул в сторону стола. — Где-то в ящиках была вилка, но можно обойтись и хлебом. — В подтверждение своих слов он подхватил яйцо кусочком тоста и целиком сунул в рот.

Отсутствие манер не могло отвратить Фейт от еды, но усесться за стол, когда хозяин сидит на полу… Это шло вразрез со всем ее жизненным опытом. В растерянности она поискала в буфете вилку; затем, видя, что он не собирается вставать, покосилась на миску с яичницей, при одном взгляде на которую у нее текли слюнки. Решившись, Фейт взяла тарелку и кружку и опустилась на пол с другой стороны очага.

Он не повел и ухом, когда она откусила кусочек от толстого ломтя хлеба. Они ели в дружелюбном молчании: Джек — небрежно вытянув длинные ноги, и девочка — чопорно расправив юбку вокруг согнутых коленей. Джек наблюдал затем, как она ела. Она не только разговаривала не так, как другие дети, но даже ела по-другому. Несмотря на тот очевидный факт, что ей пришлось голодать, она аккуратно поддевала каждый ломтик ветчины вилкой и тщательно прожевывала его, прежде чем проглотить.

Покончив с едой, она закрыла глаза и блаженно вздохнула. Джек поразился вспышке удовольствия, которую он ощутил, наблюдая за ней.

Прежде чем он успел что-либо сказать, девочка вскочила на ноги и налила ему еще одну кружку чая. Затем сняла с огня котелок с горячей водой и принялась мыть посуду.

Джеку, который преспокойно оставлял кухонные принадлежности накапливать жир, пока к ним не начинали проявлять интерес полевые мыши, подобное усердие казалось, мягко говоря, необычным.

Продолжая наблюдать за ней, Джек подумал, что ей не мешало бы помыться. Хотя она явно предпринимала попытки отскрести лицо и руки, эти усилия не распространялись на грязную шею и спутанные волосы, напоминавшие воронье гнездо. К подолу засаленной юбки прилипли комья земли, потрепанные манжеты потемнели от грязи. Измятый лиф платья свисал неопрятными складками с остреньких плеч, и Джек поморщился при виде тоненьких запястий, торчавших из чересчур коротких рукавов. Худенькая и бледная, она напоминала унесенную ветром пушинку одуванчика.

Пока Джек изучал свою гостью, Фейт собиралась с духом. Ей никогда не приходилось работать у одинокого мужчины, но было очевидно, что он нуждается в ее услугах. Сковородку никто не мыл годами, пол покрывал слой мусора, скопившийся не за один день. Фейт знала, что она неплохая кухарка. Да и руки у нее работящие. Они так и чесались заштопать прореху на его рубашке. Полотно было хорошего качества и могло прослужить еще несколько лет. Вот только как убедить этого сурового незнакомца, что она может быть ему полезна?

— Завтра я порежу ветчину потолще, если вам это больше нравится, — робко произнесла она.

Мужчина приподнял густые брови.

— Снег прекратился. Тебе лучше отправиться дальше. Я провожу тебя до дороги.

Отчаяние захлестнуло Фейт, и она не смогла сдержать слез, когда поняла, что позволила себе увлечься несбыточными надеждами. После всего пережитого ей следовало бы быть умнее, но здравый смысл отступал перед ужасающей перспективой снова оказаться на заледеневшей дороге с пустым желудком, не имея места, где приклонить голову. Она сделала сделать все возможное, чтобы хоть ненадолго задержаться в этой уютной хижине.

— Я не боюсь работы, — заявила она с вызовом, порожденным безнадежностью и отчаянием. — Я могу мыть полы, готовить еду, чинить белье, ухаживать за лошадьми. Я мало ем. Если хотите, я могла бы спать в амбаре.

Будь она даже самой красивой женщиной на свете, Джек все равно сказал бы «нет». У него есть цель, которая не предусматривает наличие партнерши. Пока, во всяком случае. Если ему понадобится женщина, он всегда ее найдет, не поступаясь своим уединением и не взваливая на себя такую обузу.

Но зачем ему этот ребенок? Странный, на удивление вежливый и молчаливый, но все же ребенок. Да и ей незачем становиться частью его неприкаянной жизни, хотя едва ли это хуже, чем тяготы зимней дороги. Джек вдруг понял, что у него не поворачивается язык выгнать ее на улицу.

— Здесь не место ребенку. У тебя что, нет дома? А как же твоя семья? — Это было все, на что он оказался способен.

Девочка не подняла головы. Борясь со слезами, она продолжала усердно тереть сковороду.

— Никто не вспомнит обо мне. Можете не беспокоиться. Я искала работу, но ничего не подвернулось. Мне не нужно денег, только ночлег и еда.

Джек со вздохом поднялся, вытянувшись во весь свой немалый рост, потер ладонью заросший щетиной подбородок, удивляясь, как это она не сбежала от ужаса при одном только взгляде на него. Неужели она даже не догадывается, что это он был тем самым видением, которое перепугало ее до полусмерти прошлым вечером? Видимо, не догадывается. Однако говорить ей об этом у Джека не было ни малейшего желания.

— Здесь не место для ребенка, — настойчиво повторил он. — Я редко бываю дома, а в лесу полно всяких мерзавцев. Я бы советовал тебе поискать другое место. А сейчас мне пора. — Он сдернул с крючка плащ, набросил на плечи и решительно вышел наружу.

Подойдя к окну, Фейт увидела, как он выехал из амбара на одной из кобыл и поскакал прочь. Старый плащ развевался вокруг его высокой фигуры. Все ее сомнения рассеялись. Она только что разделила трапезу с разбойником из ее ночного кошмара.




Глава 2


Фейт никогда в жизни не совершала поступков, хоть отдаленно напоминающих бунт. Религия, которую проповедовал ее отец, требовала беспрекословного послушания, и Фейт научилась делать то, что ей велят.

Но теперь она взбунтовалась. Бросив очередной взгляд в окно, за которым расстилался заснеженный пейзаж, Фейт отодвинула подальше от огня закипевший чайник. Все утро она терпеливо ждала возвращения Джека в надежде убедить его, что в его же интересах позволить ей остаться. Она мыла, терла и скребла. Обнаружив в комоде скромный запас одежды, она выгладила ее утюгом, который нашла в углу, за ведерком с углем. Не самое подходящее место для утюга, но Джек, похоже, не отличался аккуратностью. К примеру, ей так и не удалось найти иголку с ниткой. Фейт расстроилась, сожалея о потерянном узелке, однако у нее не возникло и мысли выйти наружу и отправиться на поиски. В трубе по-прежнему завывал ветер, а свинцовые облака, нависавшие так низко, что буквально касались верхушек деревьев, не предвещали ничего хорошего. Если она выйдет из дома, то может заблудиться. И потому Фейт пожертвовала своими немудреными пожитками, валявшимися где-то в лесу, ради возможности остаться в этом уютном убежище, явно нуждавшемся в ее услугах. Ей необходима еда и крыша над головой, и она должна бороться за то и другое. Ночной отдых придал ей сил, и Фейт бодро хлопотала по хозяйству, пока не вернулся Джек, и не разрушил ее надежды.

Наведя чистоту, Фейт решила заняться собой. Может, если она будет выглядеть чуточку презентабельнее, Джек не будет возражать, чтобы она осталась здесь хотя бы до тех пор, пока не улучшится погода.

И совершенно не важно, чем занимается Джек. Может, он никакой не разбойник. В конце концов, она ведь не видела нападения на карету. Даже если Джек тот самый всадник, которого она видела накануне, это вовсе не значит, что он причастен к ограблению.

Фейт налила кипятка в лохань, которую обнаружила под кроватью. Добавила в нее снега, чтобы охладить воду, и взяла брусок мыла, найденный там же. Джек, наверное, будет недоволен, что она израсходовала его последнее мыло, но ей просто необходимо снова почувствовать себя чистой. Соскребая с себя грязь, Фейт размышляла о том, что неплохо бы найти мыльную траву и постирать его белье или — если накопить золы и попросить у Джека немного щелока — сварить для него годовой запас мыла. Да и мало ли что еще можно сделать? Если бы только он дал ей шанс, она сумела бы доказать, что нужна ему. На сей раз она так просто не сдастся.

Прояви она твердость несколько недель назад, ей не пришлось бы скитаться по дорогам. Но, воспитанная в послушании, она сделала то, на чем настаивали взрослые, а когда поняла, что совершила ошибку, было слишком поздно. Но еще не поздно бороться за эту крохотную нишу тепла и безопасности в холодном безразличии окружающего мира. Ведь Джек не сказал, что она должна уйти.

Когда за окном начали сгущаться сумерки, Фейт заторопилась. Теперь, когда она вымылась, мысль о том, что придется облачиться в грязную одежду, казалась невыносимой. Но все ее вещи, включая смену белья, пропали вместе с узелком. Она ненадолго задумалась, затем решительно шагнула к комоду Джейка. Отыскав там старую рубаху, Фейт натянула ее на себя и принялась за стирку. То, что она осталась без белья, еще не повод, чтобы упустить единственный шанс на работу.

Выстирав и отжав свою одежду, она развесила ее на веревке, натянутой между очагом и спинкой стула. Ее расческа пропала вместе со всем остальным, но в комоде Джека нашлась щетка. Это была старинная вещица с изящной гравировкой в виде трех букв «ДМЛ», очевидно, чьих-то инициалов. Кто-то богатый и утонченный владел когда-то этой щеткой. Может, Джек? Едва ли. Фейт видела не так уж много аристократов, но подозревала, что никто из них не расхаживает со щетиной на лице и нечесаными волосами. Насколько она помнила, они пудрили волосы, носили шелк и кружева, башмаки с красными каблуками и полосатые чулки.

Она улыбнулась, представив себе джентльменов, облаченных во все это великолепие, и благородных дам в роскошных платьях, приседающих и кланяющихся друг другу. У нее никогда не было пышной юбки с кринолином, но мать научила ее делать реверансы, к их обоюдному веселью. Фейт ужасно тосковала по матери, и прошли годы, прежде чем она смирилась с ее смертью.

Другое дело смерть отца. Все случилось так неожиданно, так нелепо, что Фейт не могла взглянуть правде в глаза. И никогда не сможет. Ее отец был глубоко верующим человеком, ученым и джентльменом, который отказался от прав, дарованных ему при рождении, во имя своего призвания. Какой безумец мог ненавидеть его до такой степени, чтобы убить?

Боль, которую она испытала в то ужасное утро, нарастала с каждым днем. Когда отца внесли в дом, она сразу поняла, что он мертв. Ей даже не позволили остаться на похороны, а выпроводили из общины, вручив узелок с вещами и горсть монет, собранных среди прихожан. Такое количество денег у людей, никогда не имевших лишней копейки, так поразило Фейт, что она безропотно уступила уговорам отправиться в Лондон на поиски родных. Один из мужчин подвез ее на своей телеге до почтового тракта и объяснил, как найти последователей Уэсли, которые жили дальше по дороге. К ночи, добравшись до места, Фейт обнаружила, что семья, к которой ее направили, переехала. Она переночевала у соседей и наутро поняла, что предоставлена самой себе. Ей следовало вернуться назад, но она была испугана и одинока и не могла забыть, как ее выставили из дома. В любом случае она ничего не теряла. Они недолго жили в этой общине и не успели обзавестись ни друзьями, ни имуществом. Даже дом они снимали.

Лошадиное ржание вывело Фейт из задумчивости. Вскочив со стула, она бросилась к очагу и подбросила топлива в огонь. Скоро вернется Джек. С еще мокрыми после мытья волосами она набросила на плечи плащ и вышла наружу вылить грязную воду и набрать свежей. Заглянув к лошадям, Фейт обнаружила, что Джек прикрепил к стойлам ведра с водой и подбросил в кормушки свежего сена. Она погладила каждую лошадь по бархатистому носу, почесала за ухом кошку и поспешила назад.

Замесив тесто для лепешек, Фейт добавила в него сыр, который нашла в темном углу буфета и мелко натерла. Сунув противень с лепешками в железную духовку, встроенную в очаг, она поставила жариться бекон, добавив в жир муку, чтобы получился соус, сожалея, что нет лука или хотя бы картошки. Что ж, придется довольствоваться тем, что есть. Может, Джек принесет кролика. При мысли о жарком из свежего мяса в животе у нее заурчало. За весь день она съела всего лишь ломтик сыра.

Пока еда готовилась, она заплела волосы в косу и перевязала обрывком тесемки, который обнаружила в сундуке. Затем быстро переоделась в успевшую высохнуть одежду, сложив рубашку и чулки Джека, чтобы постирать их при первой же возможности.

Когда совсем стемнело, Фейт зажгла лампу и оглядела плоды своих трудов. Чай заварился, лепешки испеклись, нарезанная толстыми ломтями ветчина прожарилась до хрустящей корочки. Но Джека все не было.

Неизвестно, когда он вернется. Зачем пропадать хорошей еде? Она всегда сможет приготовить еще, если понадобится. Положив на тарелку несколько лепешек и пару ломтиков ветчины, девушка села за стол. Чай был несладкий, но крепкий и душистый, и Фейт с наслаждением глотнула горячий напиток, произнеся благодарственную молитву.

Покончив с едой, Фейт вымыла посуду и задвинула чайник в глубь просторного очага, где долго сохранялось тепло. Там же стоял чугунок с лепешками, окруженный раскаленными углями. Даже если они подсохнут, их можно будет размягчить в соусе. В любом случае она не может больше поддерживать огонь. Джеку не понравится, если она изведет все его топливо.

Завернув несколько горячих кирпичей в кусок фланели, найденный все в том же сундуке, Фейт положила их в изножье постели Джека. Будь у нее мыло, она могла бы постирать простыни, но придется отложить это до лучших времен, если таковые наступят. Вначале нужно добиться, чтобы он позволил ей остаться.

Сделав все, что было в ее силах, чтобы придать жилищу Джека уютный вид, Фейт сняла свежевыстиранные корсаж и юбку и постелила себе у очага, там же, где спала прошлой ночью. Джек забрал старый плащ, которым она укрывалась накануне, но она обнаружила в алькове еще один. Он был сшит из плотной шерсти отличного качества на атласной подкладке. Оставалось только гадать, почему он не надел его, если предполагал провести на холоде целый день.

Свернувшись под теплой шерстью, она потерлась щекой о гладкую поверхность атласа. Будь она богатой, носила бы только такие великолепные ткани. Вздохнув, она закрыла глаза и тут же забылась сном. Ей снились шелковые простыни, нарядные туалеты и галантные джентльмены.




Войдя в дом, Джек сразу понял, что он не один. Вместо леденящего холода и застоявшейся вони, исходившей от грязной посуды, его встретили тепло и восхитительные ароматы. Он перекусил в гостинице, но в животе по-прежнему урчало от голода.

Уронив на пол тяжелый узел, Джек осторожно приблизился к очагу. Девочка спала на том же месте, что и вчера. Он нахмурился при виде черного плаща, укрывавшего ее миниатюрную фигурку. Неужели догадалась? Если так, его укрытие окажется под угрозой. Это было лучшее место из всех, что он сменил за долгие годы.

Мрачные мысли отступили, когда он обнаружил не успевшую остыть сковороду с ветчиной, плававшей в густом соусе, и открыл чугунок с еще теплыми лепешками. Он готов был поспорить на все свои богатства, что малышка легла спать голодная, лишь бы оставить ему щедрую порцию еды, и чувствовал себя чертовски виноватым, что даже не вспомнил о ней, когда угощался мясным пирогом в гостинице.

Как он ни подогревал в себе раздражение из-за непрошеного вмешательства в его жизнь, запах свежеиспеченного хлеба заставил его улыбнуться. Окунув лепешку в соус, Джек откусил кусок и закатил глаза, наслаждаясь вкусом сыра и ветчины. Никогда в жизни он не ел ничего вкуснее.

Наполнив тарелку, он уселся на стул поближе к еще теплившимся углям и с жадностью набросился на еду, запивая крепким чаем. Вообще-то Джек предпочитал кофе, но в последнее время он был слишком занят, чтобы купить зерна. Откинувшись на стуле и прихлебывая горячий напиток, он задумчиво смотрел на маленькую фигурку, свернувшуюся у очага. До чего же надо умаяться, чтобы не слышать, как он стучал сапогами, стряхивая снег, и гремел сковородкой и тарелками. На фоне черного плаща лицо девочки казалось особенно бледным. Она закуталась до подбородка. Видимо, причесалась, и непокорные пряди больше не торчали во все стороны. Глядя на густые ресницы, лежавшие темными полукружиями на бархатистых щеках, Джек размышлял о том, каково это — спать сном праведника. Военная служба развила в нем способность спать вполглаза, что оказалось просто неоценимым даром для его нынешнего занятия. Он не имел ни малейшего желания быть схваченным во сне и оказаться на виселице. Если он не поостережется, то утащит это невинное создание за собой. Придется все-таки отправить ее дальше, когда потеплеет. Ну, а до той поры ее присутствие позволит ему совершать отдаленные вылазки, так что она не будет подвергаться особой опасности. Совсем неплохо, когда кто-то присматривает за лошадьми, пока его нет.

Приняв решение, Джек снял сапоги и, бросив взгляд на постель у очага, снова нахмурился. Он не спал в ночных рубашках с тех пор, как был зеленым юнцом, но не может же он спать нагишом под одной крышей с ребенком. Проклиная непредвиденное осложнение, он прошествовал к своей кровати, расстегивая на ходу бриджи. Будь он проклят, если станет спать в них. Ничего не случится, если она увидит его без штанов. Скромность ее от этого не пострадает.

Оставив бриджи лежать на полу, Джек забрался под одеяло. Теплые кирпичи оказались приятным сюрпризом, когда он вытянул усталые ноги. Рубашка и чулки чертовски мешали, но сытый желудок компенсировал неудобства. Положив голову на сложенные руки, он закрыл глаза и заснул.




Фейт проснулась с первыми лучами рассвета. Взгляд ее метнулся к алькову, откуда доносилось тихое похрапывание, затем переместился на грязную тарелку на столе. Он вернулся и поужинал.

Улыбнувшись, Фейт натянула под одеялом корсаж, затем, настороженно поглядывая на спящего мужчину, торопливо влезла в юбку. Сегодня ей предстоит убедить Джека, что он не прогадает, если позволит ей остаться.

Бесшумно двигаясь, Фейт принялась хлопотать и чуть не споткнулась о тяжелый узел у двери. Сердце ее испуганно забилось, когда она представила себе его содержимое. До сих пор она не задумывалась об источниках доходов Джека, но теперь больше не сомневалась в том, что он грабитель. Пожалуй, она совершила роковую ошибку, оставшись здесь.

Но когда чуть позже Фейт вышла наружу, где в морозном воздухе искрились снежинки, она поняла, что еще не готова продолжить путь. Снег проникал в дырявые башмаки, ледяной ветер обжигал руки. Нет уж, лучше жить с дьяволом, чем умереть из-за собственной гордости. Отец, наверное, устыдился бы ее выбора, но, увы, в ней слишком сильна жажда жизни.

Повернув к дому с ведром воды, она распрямила плечи и приготовилась к встрече с Джеком. Он все еще спал, когда она вошла, и Фейт постаралась не шуметь, пока разводила огонь, ставила чайник и рылась в буфете в поисках чего-нибудь съедобного. К ее разочарованию, куры не снесли ни одного яйца.

Звучный голос, раздавшийся сзади, заставил ее подпрыгнуть:

— Почему бы тебе не пошарить в том мешке? Там, по крайней мере, свежие продукты, и я не возражал бы против кофе.

Он показался из алькова, запихивая рубашку за пояс бриджей. Это была та же рубашка, которую он надевал вчера, с прорехой на груди. Почему-то это наблюдение сбило Фейт с толку, и она растерялась, не зная, что сказать. Все неоспоримые доводы, которые она придумала, вылетели у нее из головы, и она молча уставилась на впечатляющую фигуру, когда он подошел ближе. Бросив на нее нетерпеливый взгляд, Джек водрузил мешок на стол и, вытащив из него небольшой мешочек, бросил Фейт.

— Умеешь готовить кофе?

Он побрился и подровнял волосы, но они по-прежнему свободно падали на плечи, не убранные назад, в косичку.

Фейт поймала мешочек, стараясь не глазеть на хозяина дома. Несмотря на резкие черты, он оказался намного красивее, чем ей представлялось вначале, хотя черты лица и были грубыми. Широкий лоб с темными дугами бровей переходил в прямой нос и волевой подбородок, не слишком сочетавшийся с чувственным изгибом рта. Фейт опомнилась и беспомощно уставилась на зерна.

— Я… я не знаю, что это такое, сэр.

— Джек. Зови меня Джеком. — Выхватив у нее мешочек, он огляделся в поисках утюга, который она пристроила на пустую полку буфета.

Фейт с изумлением наблюдала, как он высыпал зерна на стол и раздавил утюгом. Затем ссыпал зерна обратно в мешочек и вручил его Фейт.

— Приготовь его так же, как чай.

Кивнув, Фейт покосилась на объемистый мешок, и в животе у нее заурчало. Джек усмехнулся.

— Можешь взять, что сочтешь нужным. А я пока займусь лошадьми.

Улыбка удивительным образом преобразила его лицо. Слегка кривоватая, она обнажила ослепительно белые зубы и углубила ямочку на щеке. Ошеломленная, Фейт тупо смотрела ему вслед. Разбойники не должны так улыбаться, а ей следует дрожать от страха перед этим дьяволом, а не восхищаться его улыбкой.

Опасаясь за свою бессмертную душу, она углубилась в изучение содержимого мешка, с трудом сдерживая восторженные возгласы при каждом открытии. Вместо награбленного добра в мешке оказался набор продуктов и прочих вещей, необходимых в хозяйстве. Фейт чуть не вскрикнула от радости, обнаружив упаковку душистого мыла, а при виде сахара в ее воображении возник огромный, покрытый глазурью кекс, который она непременно испечет, как только представится возможность.

Она быстро замесила тесто для оладий и поставила их на огонь. В другую сковороду положила копченые колбаски, а в кофейнике вскипятила воду. Это был нехитрый завтрак, но намного лучше того, чем ей приходилось довольствоваться в последнее время. Если добавить к этому горшочек меда, который принес Джек среди прочего, будет, чем полакомиться. Завтра она попытается приготовить пончики и овсянку.

Джек вернулся из амбара с бочкой и приставил ее к столу вместо второго стула. Фейт поставила перед ним кружку и налила в нее кофе. Он сделал глоток и удовлетворенно вздохнул.

Поскольку он уселся на бочку, Фейт, накрыв на стол, неохотно опустилась на стул напротив. Она чувствовала себя неловко и старалась не смотреть на Джека, пробуя его любимый напиток, оказавшийся неожиданно горьким. Поморщившись, она отодвинула кружку и потянулась к хлебу, но его большая ладонь придержала ее руку.

— Попробуй добавить сахар. — Джек отколол небольшой кусочек коричневого сахара и бросил в горячую жидкость. — Жаль, что я не купил молока. Детям полагается пить молоко.

Фейт лишь приподняла брови в ответ на его заявление и сделала осторожный глоток. Сахар определенно улучшил вкус кофе, но Фейт подумала, что к нему еще нужно привыкнуть.

— Мне приходилось видеть, как дети умирают от болезней, вызванных несвежим молоком. Лично я пью все только в кипяченом виде, — чопорно произнесла она, задетая оскорбительной ссылкой на ее возраст. Ее покойная матушка не уставала повторять, как важно поддерживать чистоту, причем не только тела, но и на кухне. По иронии судьбы, сама она умерла от заразной болезни, которую подхватила, ухаживая за семьей, не разделявшей ее пристрастия к чистоте.

Джек усмехнулся уголком рта, потешаясь над серьезностью, с которой маленькая бродяжка сообщила ему об этом.

— В таком случае не стану предлагать тебе хорошего вина. Ешь, пока я все не съел.

Он вполне мог осуществить свою угрозу, и Фейт поспешно схватила намазанную медом лепешку. Раздраженно наблюдая, как она откусывает крохотные кусочки, Джек с жадностью вонзил зубы в собственную лепешку. В утреннем свете волосы девочки, заплетенные в толстую косу, отсвечивали красноватыми бликами. У нее была гладкая кожа, какая бывает только у рыжеволосых. Чисто вымытая, она светилась жемчужным блеском, что в сочетании с тонкими чертами и огромными серыми глазами позволяло предположить, что в недалеком будущем она превратится в женщину исключительной привлекательности, хотя и не станет красавицей в общепринятом смысле. Любопытно было бы взглянуть, что добавят годы к ее прискорбно тощей фигурке, но к тому времени его здесь не будет.

Джек покончил с едой и отодвинулся от стола, допивая кофе.

— Ты говорила, что ищешь работу.

Фейт кивнула, не сводя с него настороженного взгляда.

Джек помолчал, глядя на ее узенькие плечи.

— Слишком ты мала, чтобы делать тяжелую работу. Боюсь, как бы лошади тебя не затоптали. Ты хоть верхом ездить верхом умеешь?

Не так, конечно, как он, но в седле она как-нибудь удержится. Фейт снова кивнула.

Джек бросил на нее скептический взгляд, однако продолжил:

— Ты уверена, что мне не грозят обвинения со стороны разгневанных родственников, будто я похитил и совратил их драгоценное чадо? Это неподходящее место для девочки из приличной семьи, а судя по твоей речи, ты не из простой семьи.

Ее тонкие брови снова приподнялись, но она спокойно ответила:

— Мои родители умерли. Они действительно происходили из благородного сословия, но мы жили так же, как все вокруг, и после их смерти никто не пожелал взять меня к себе. Я умею готовить, убирать, шить и ухаживать за животными. Я также умею читать и считать, если вас это интересует.

Когда она заговорила, то перестала выглядеть ребенком, и это встревожило Джека. Он настороженно прищурился, вглядываясь в ее нарочито бесстрастное лицо, но не обнаружил ничего, что заставило бы его изменить первоначальное мнение о ее возрасте. У нее были ум взрослого и тело ребенка. Забавное сочетание, но вполне подходящее для его нужд.

— Я сам умею читать и считать. Но мне нужен кто-то, кто мог бы поить, кормить и выгуливать лошадей, когда я отлучаюсь по делам. Ты могла бы это делать?

Фейт на секунду замялась. Она ничего не знала о лошадях, кроме того, как держаться в седле, если возникнет такая необходимость. Но за последние недели ей приходилось ухаживать за самыми разными животными. Вряд ли с лошадьми будет сложнее. Почему бы не сказать «да»? И Фейт кивнула.

Удовлетворенный, Джек поставил кружку на стол и поднялся.

— Тогда пойдем. Завтра мне нужно смотаться в Кент. Так что, чем скорее ты приступишь к своим обязанностям, тем лучше.

Фейт посмотрела на грязные тарелки, затем перевела взгляд на мужчину, нетерпеливо шагнувшего к двери, и поспешила за своим плащом.

С чистотой, видимо, придется подождать. Похоже, ей предстоит освоить профессию конюха.




Глава 3


Не потребовалось много времени, чтобы понять, что его новая служанка ничего не смыслит в лошадях, но Джек предвидел подобную возможность и не собирался отказываться от своих планов. Малышка научится, а он сможет уезжать подальше от дома к их обоюдной пользе.

Он рассмеялся, потешаясь над ужасом Фейт, когда настоял на том, чтобы она сидела в седле по-мужски, и показал, как пропустить юбку между ногами и заткнуть за пояс. Она была самым необычным ребенком, какого ему приходилось видеть, но Джек уже понял, что ее странности могут послужить его целям. Она сказала, что не боится тяжелой работы, и проявила удивительное умение обращаться с животными.

Фейт ехала шагом на небольшой кобылке, стараясь не обращать внимания на ухмылку, появлявшуюся на лице Джека, когда он оборачивался, чтобы убедиться, что она следует за ним. Юбка ее порвалась и снова запачкалась от падений, когда она пыталась самостоятельно забраться в седло, но она не жаловалась. Каким же надо быть болваном, чтобы превосходную домоправительницу и кухарку превратить в конюха! Если для него нет ничего важнее, чем демонстрировать собственное превосходство, ей следует привыкать к этому.

Вокруг было слишком мало свободного пространства для выгула лошадей, да и холодная погода не располагала для длительных прогулок шагом. Однако к тому времени, когда они расседлали и обтерли лошадей, Фейт так устала, что была на грани обморока. Сама по себе работа не показалась ей тяжелой, но недели полуголодного существования под открытым небом довели ее до полного изнеможения. Приступ головокружения заставил ее схватиться за дверцу стойла. Здоровенный ирландец, трудившийся по соседству, что-то насвистывал себе под нос, и Фейт захотелось огреть его чем-нибудь тяжелым за чересчур самодовольный вид. Взглянув на свою вконец испорченную юбку, она издала тихий стон отвращения.

Джек мигом оказался рядом, охватив беглым взглядом ее побелевшее лицо, пальцы, судорожно цеплявшиеся за дверцу, и выражение крайнего утомления на лице. С приглушенным проклятием он подхватил ее невесомое тело на руки и быстро зашагал к дому.

Застигнутой врасплох Фейт показалось, что она падает, И она отчаянно вцепилась в плечи Джека, пока не сообразила, что находится в его надежных объятиях. С загоревшимися щеками она уткнулась лицом в его широкую грудь и зажмурилась, не в силах справиться со смущением. В хижине Джек опустил девушку на стул, поближе к очагу, и принялся растирать ее застывшие руки, чтобы восстановить кровообращение.

— Тебе нужны перчатки и что-нибудь потеплее, чем это платье. Как тебя угораздило отправиться в путь совсем без вещей?

— У меня был узелок, но он потерялся, когда… — Фейт помедлила, не зная, как описать события прошлой ночи.

— Когда я нашел тебя? — Джек пытливо посмотрел на нее и увидел, что ее лицо напряглось. Итак, она знает. Или подозревает. Он кивнул. — Попробую его разыскать. Только вряд ли там найдется теплое платье или перчатки, верно?

Фейт покачала головой и попыталась высвободиться из его рук. Даже стоя на коленях, Джек был одного с ней роста, обволакивая ее своим теплом и заставляя казаться еще меньше и незначительнее. Она никогда не находилась так близко от мужчины, чей голос наполнял все вокруг жизненной силой. Фейт слышала проповеди Джона Уэсли и считала его выдающимся оратором, но одного лишь присутствия этого разбойника хватило бы, чтобы внушить благоговение любой аудитории. Если бы он взялся проповедовать, весь мир лежал бы у его ног.

Мысль о том, что он впустую растрачивает свою жизнь на преступления, вместо того, чтобы посвятить ее религии, вернула Фейт малую толику душевного равновесия. Она выпрямилась на стуле и забрала у него свои руки.

— Мне пришлось выменять все, кроме самого необходимого, на еду. Этого платья вполне достаточно. А теперь, если позволите, я займусь обедом.

В зеленых глазах Джека вспыхнули золотистые искры. Он не без сочувствия наблюдал за усилиями, которые она прилагала, чтобы казаться по-взрослому безмятежной. Когда-нибудь этот ребенок превратится в достойную женщину, если только жизнь на улице не погубит ее раньше времени. Придется подыскать ей подходящую работу, когда станет теплее.

— Конечно, малышка. А я тем временем попробую найти твой узелок. Я не задержусь.

Он резко выпрямился, явив ее взору зрелище стройных, как молодые деревца, ног, обтянутых кожаными штанами, и Фейт поспешно зажмурилась, молясь об избавлении от суетных мыслей. Когда дверь за ним, наконец, захлопнулась, она открыла глаза и ненадолго обмякла на стуле, прежде чем заставить себя встать и приступить к делу.

Итак, он знает, что она оказалась свидетельницей его преступления. Это было видно по его лицу. Что он собирается с ней делать? Держать в плену? Но это просто нелепо, учитывая все обстоятельства. Она сама умоляла его позволить ей остаться. Если она пленница, то по собственной воле, а не по принуждению. И кто она после этого? Сообщница преступления?

Фейт искренне верила в проповеди своего отца. Джек — грабитель, следовательно, она обязана донести на него властям. Она старалась не думать о выстрелах, прозвучавших прошлой ночью. У нее нет оснований считать Джека убийцей. Достаточно и того, что он причинил вред невинным людям и, возможно, отнял у них последние деньги. Он должен понести наказание, покаяться и тогда будет спасен. Все это так, но маловероятно, что она способна заставить его явиться с повинной, даже если бы у нее было ружье. Он рассмеется ей в лицо и переломит надвое, как тростинку.

Она подкинула топлива в огонь и поставила чайник. Чем бы он не занимался, он единственный, кто предложил ей кров, еду и работу. Неужели Бог не простит ее, если она закроет глаза на его преступления? Не может быть, чтобы он окончательно погряз в грехе. Возможно, ей удастся убедить Джека отказаться от его пагубных привычек, не прибегая к помощи блюстителей закона. От этой мысли Фейт чуть приободрилась, стараясь не думать о том, как заставить взрослого мужчину сойти с преступной стези.

И в первый раз бросив взгляд на свою тоненькую, несмотря на семнадцать лет, фигурку, Фейт вздохнула. Она не была тщеславной. И прекрасно знала, что из-за небольшого роста и неразвитых форм больше тринадцати лет ей не дашь, если не меньше. Было время, когда она с завистью поглядывала на грудастых молочниц и цветущих деревенских девушек, окруженных толпой ухажеров, но родители ясно дали ей понять, что она не пара этим парням, даже если бы ей удалось привлечь их взгляды. Она слишком образованна для жизни на ферме.

Это было слабым утешением в ее одиноком взрослении, но Фейт не переживала по этому поводу в те недолгие часы, когда лежала в постели, прежде чем забыться сном после целого дня тяжелой работы. Ей с детства внушали, что Бог заботится обо всем, когда придет время, и она свято верила в эту истину. До недавних пор.

Бог явно не позаботился о том, чтобы одарить ее женственными округлостями, и она всей душой должна быть благодарна ему за это. Вряд ли Джек оставил бы ее у себя, ими бы знал, что она не ребенок. Фейт не представляла, как он поступил бы с ней в этом случае, и не желала размышлять на эту тему. У нее есть крыша над головой и еда, а если ради этого приходится делить кров с преступником, значит, так тому и быть.

Когда Джек вернулся с ее выпачканным в грязи узелком, хижину наполняли густые ароматы кофе, перлового супа и сырного пирога, который она испекла, воспользовавшись единственным яйцом, найденным в амбаре, и рецептом, доставшимся ей в память о француженке, вышедшей замуж за английского моряка. Фейт с гордостью извлекла пирог из духовки и улыбнулась, довольная результатом своих трудов. Джек вошел в дом, распространяя вокруг себя запах морозной свежести и лошадей.

Удивленный, он тоже улыбнулся в ответ. Всегда приятно видеть приветливое лицо, к тому же чрезмерная серьезность неестественна для ребенка. Все манеры и привычки девочки свидетельствовали о ее благородном происхождении. Вполне возможно, что она дочь деревенского викария. Это занятие, весьма распространенное среди младших отпрысков аристократических семейств, скудно оплачивалось и не пользовалось особым почетом ни в обществе, ни в церковной иерархии.

Довольный, что нашел разумное объяснение недетской серьезности девочки и ее хорошим манерам, Джек бросил на стол маленький узелок.

— Прошу вас, миледи. Вряд ли там много добра, но, я слышал, феи не нуждаются в имуществе. Теперь никто не скажет, что я отнял у тебя последнее.

Улыбка дрогнула при его появлении, но в огромных серых глазах вспыхнуло радостное нетерпение. Дочке священника нелегко благодарить разбойника, и к тому же католика. Хорошо, что она хотя бы не презирает его. Совсем наоборот. Судя по встретившим его божественным ароматам, она была признательна ему за предоставленное ей скромное жилище и старалась выразить свою благодарность единственным доступным ей способом.

Пока Фейт нетерпеливо развязывала свой узелок, Джек исследовал источники сказочных ароматов. Пирог удостоился скептического взгляда, хотя он не мог не признать, что в ее распоряжении было слишком мало времени. Впредь он постарается это учесть.

Фейт издала торжествующий возглас, вытащив кожаный футляр из большого носового платка, в который было завернуто все ее имущество, и Джек обернулся, чтобы посмотреть, что же ее так взволновало. Тот факт, что это всего лишь набор швейных принадлежностей, заставил его удивленно фыркнуть. В ее возрасте надо бы радоваться конфетам и побрякушкам, а не иголке с ниткой. Все-таки у нее что-то не в порядке с головой.

— Будем есть, или я пойду чинить уздечку?

Фейт с виноватым видом уронила футляр и убрала свои вещи в угол у очага, где лежала ее свернутая постель.

— Как пожелаете, сэр. Большое спасибо за узелок. Если вы сядете за стол, я подам еду.

Джек поймал ее за руку, легко обхватив тонкое запястье двумя пальцами. В серых глазах мелькнул страх, сменившимся неестественным для ребенка стоицизмом, который он отметил еще в первый вечер.

— Я тебе не сэр. Думаю, ты догадываешься, кто я такой, так что не будем притворяться. Мне не нужна прислуга. Я добываю продукты. Ты готовишь пищу, и мы вместе едим. Понятно?

Перед мысленным взором Фейт возник призрачный всадник в развевающемся плаще, с грозным взглядом, сверкавшим сквозь прорези маски. Образ мелькнул и исчез. Никакой он не зверь, изрыгающий дым и пламя, а всего лишь мужчина с резкими чертами, ирландским акцентом и обаятельной улыбкой, способной разбить женское сердце. Она кивнула, и он отпустил ее руку. Вздохнув, Фейт принялась накрывать на стол.

Джек с любопытством наблюдал за ней, сожалея, что не может проникнуть в ее мысли. Он был общительным по натуре, и вынужденное одиночество порой угнетало его. Хорошо иметь рядом кого-нибудь, с кем можно перемолвиться словом, хотя он плохо себе представлял, что творится в головах девочек-подростков. Лучше бы она была мальчишкой. Пожав плечами, Джек снял с огня кофейник и поставил на стол, прежде чем приступить к еде.

— Надо будет раздобыть свежего мяса перед отъездом, — небрежно произнес он, нарушив молчание.

Фейт подняла глаза. Не обнаружив на его смуглом лице ничего, кроме удовольствия от еды, которую он поглощал с завидным аппетитом, она напомнила себе о своем христианском долге и осторожно поинтересовалась:

— А разве это не считается браконьерством?

Джек бросил на нее удивленный взгляд, озадаченный первым критическим замечанием, слетевшим с ее уст, и усмехнулся.

— Этот клочок земли принадлежит мне. Если какой-нибудь зверек забредет сюда по ошибке, кто я такой, чтобы отказываться от него?

Фейт догадывалась, что он несколько исказил истину, но, не зная тонкостей законов, снова уткнулась в свою тарелку. Джек наконец-то убрал волосы назад, стянув их на затылке в косичку, и с чисто выбритым подбородком казался Фейт самым красивым мужчиной из всех, кого ей когда-либо доводилось видеть. Но ей никогда не понравится разбойник.

— Может, испечь вам лепешек в дорогу? — Фейт не знала, где находится Кент, но поняла, что он может отсутствовать не один день.

Она не видела задумчивого взгляда, брошенного Джеком на ее склоненную голову.

— Неплохо бы, — бросил он, продолжая есть.

Он уехал тем же вечером на своем огромном жеребце, надев ослепительно белое кружевное жабо, пристегнув к поясу саблю и облачившись в черный плащ на атласной подкладке. Фейт старалась не смотреть на него, и, пока Джек собирался, сердце ее лихорадочно билось. И лишь когда он, весело подмигнув ей, схватил со стола сверток с едой, девушка немного расслабилась. Она подняла руку в прощальном приветствии, но Джек уже повернулся к ней спиной и, не оглядываясь, вышел из дома, захлопнув за собой дверь.

В хижине сразу стало пусто и холодно, и Фейт вздрогнула, прислушиваясь к затихающему топоту копыт. В первый, но не в последний раз она задалась вопросом, что с ней станет, если он не вернется.

Не желая даже думать о том, что обладатель такой ослепительной улыбки может закончить свои дни на виселице, Фейт принялась скрести сковородки.




Спустя трое суток Джек вернулся. Лежа на тюфяке у очага, Фейт слышала, как он насвистывает во дворе, обтирая своего жеребца. Она была рада, что навела в амбаре идеальный порядок, хотя на уборку ушла добрая половина дня, и все тело ныло от усталости. Лошади были напоены и накормлены, стойла вычищены. Работа помогала ей коротать время, и она с нетерпением ждала, когда он войдет, в надежде, что доставила ему удовольствие.

Джек тихо приоткрыл дверь, чтобы не разбудить девочку, но, увидев, что она сидит на постели, завернувшись в одеяло, улыбнулся и бросил плащ на спинку стула. Приятно, когда тебя кто-то ждет.

— Привет, фея. Соскучилась?

По лицу Фейт скользнула робкая улыбка, едва заметная в свете затухающего пламени.

— Приготовить вам кофе?

— Пожалуй, не стоит. Сегодня я предпочел бы что-нибудь покрепче.

Он потянулся к верхней полке буфета, где стояла бутылка рома. Проигнорировав ее неодобрительный взгляд, Джек плеснул в кружку изрядное количество жидкости и залпом проглотил, чтобы согреться. Затем, тщательно закупорив бутылку, вернул ее на место.

— На сегодня достаточно. Хочешь посмотреть, что я тебе привез?

Радостное изумление, озарившее ее лицо, согрело бы его и без всякого рома. Джек зажег масляную лампу, чтобы лучше видеть лицо девочки. Она поспешила скрыть свои эмоции, но в серых глазах светилось, ожидание, и впервые в жизни сердце его дрогнуло от нахлынувших чувств. Наверное, ради таких вот моментов люди и заводят детей.

Но когда он потянулся за мешком, который бросил на пол, в ее взгляде появилась настороженность. Джек усмехнулся. Не такой он дурак, чтобы тащить домой краденые вещи. Ничего, сейчас она в этом убедится. Он вынул из мешка перевязанный тесемкой пакет и бросил Фейт.

Она неловко поймала сверток и облегченно вздохнула. Судя по упаковке, подарок куплен, а не украден. Чувствуя па себе взгляд Джека, который расхаживал по комнате, снимая саблю и стягивая сапоги, Фейт дрожащими от нетерпения пальцами разорвала бумагу. И замерла, уставившись на корсаж и юбку из темно-зеленой шерсти, такой мягкой, что на ощупь она напоминала мех. Даже ее воскресные платья не шли ни в какое сравнение с этим нарядом.

Фейт подавленно молчала, не осмеливаясь поднять глаза. То, что Джек купил для нее одежду, было в высшей степени неприлично, не говоря уже о сомнительных источниках денег, которыми он расплатился за обновки. Конечно, он убежден, что делает подарок ребенку, и теперь, наверное, ждет от нее благодарности. Она и вправду благодарна, но не может принять вещи от грабителя.

Джек нахмурился, наблюдая за смятением, исказившим обычно безмятежные черты его юной домохозяйки. Проклятие! Надо же было ему нарваться на благочестивую дочку викария. Ладно, пусть думает что хочет, но он не потерпит ханжеских причитаний.

— Должна же ты в чем-то ходить, а то твое тряпье того и гляди расползется, — ворчливо произнес он. — Там еще есть всякие кружевные вещицы, которые надевают под платье. И башмаки с чулками. У меня нет времени таскать тебя по врачам, когда ты простудишься.

Прижав к себе платье, Фейт подняла на него неуверенный взгляд. Хотя Джек имел полное право отдавать ей приказы, в душе ее шевельнулся протест. Она взглянула на остальные вещи. Так хотелось примерить их, но совесть взывала к христианскому долгу.

— Большое спасибо, что подумали обо мне, — робко произнесла девушка, — но я не могу этого принять. Пока вас не было, я починила свое платье, к тому же я вполне здорова, благодарю вас. — При виде морщинки, образовавшейся между его бровями, Фейт поспешно добавила: — Вы могли бы отдать эти вещи тем, кто нуждается в них больше, чем я.

Джек недоверчиво уставился на девочку. Свет лампы падал ей на лицо, казавшееся особенно бледным на фоне ярких волос; детская фигурка терялась под ворохом нижних юбок и серых одеял. Но в устремленных на него огромных глазах не было ничего детского. Она рассматривала обновки, и он впервые за все время их знакомства увидел восторг на ее лице. И после этого она пытается убедить его, что ей ничего не нужно?

Он решительно пересек комнату и остановился перед ней, заслонив свет лампы. Девочка стойко встретила его сердитый взгляд, хотя в глубине ее выразительных глаз притаился страх. Схватив вещи, еще остававшиеся в пакете, Джек сунул их ей в руки.

— Будешь носить то, что я купил, или можешь убираться на все четыре стороны. Я не собираюсь тратить время на особу, столь праведную, что она готова скорее замерзнуть, чем принять то, что ей предлагают. Таким созданиям нечего делать в нашем грешном мире, им место на небесах.

Он круто повернулся и выскочил наружу, с грохотом захлопнув за собой дверь. Дрожа всем телом, Фейт смотрела ему вслед. Он даже не надел плащ. Так недолго и простудиться. Она взяла каминные щипцы и подогрела на огне кирпичи. Затем завернула их в полотенца и отнесла к Джеку в постель. Он пытался совершить добрый поступок. Разве это ничего не значит? Свет лампы упал на серебряный католический крест, приколоченный к стенке алькова над изголовьем его кровати, и Фейт чуть не выронила кирпичи. Застыв на месте, она перевела задумчивый взгляд на дверь, за которой скрылся Джек. А что, если она поспешила с выводами, записав его в разбойники? Возможно, у него есть свои принципы, по которым он живет. Неплохо бы выслушать его историю.

С этой мыслью Фейт вернулась в постель.




Глава 4


— Клянусь Богом, прошло целых три недели! Какого черта никто не известил меня раньше? Я всегда знал, что вы кучка жалких фанатиков, но не думал, что в вас не осталось ничего человеческого! Куда, к дьяволу, она могла деться?

Скромно одетый мужчина, в долгополом камзоле из черного сукна и круглой шляпе, которую он почтительно держал в руке, терпеливо ждал окончания гневной тирады, прежде чем попытаться защитить себя и своих единоверцев. В этой роскошно обставленной библиотеке он казался инородным телом в отличие от его собеседника, который нервно расхаживал по комнате, изрыгая проклятия. Его модный парик был густо напудрен, из-под алого камзола из плотного шелка выглядывал длинный парчовый жилет, украшенный шитьем и золотыми пуговицами. Но никакие ухищрения не могли скрыть багрового румянца и гневной гримасы, что в сочетании с резкими чертами изрезанного морщинами лица придавало ему поистине грозный вид. Мужчина в черном хранил молчание, пока не убедился, что ему не придется кричать, чтобы быть услышанным.

— Я лично съездил в Корнуолл, чтобы выяснить истинные обстоятельства событий, о которых писали газеты. Если вы имеете некоторое представление о тех местах, то должны знать, что они отрезаны от остального мира столетиями недоверия и подозрений. Местные жители предпочитают решать свои дела сами, не советуясь ни с кем. Это противоречит моим воззрениям, как вы, полагаю, знаете, но ваш сын не мог изменить вековые обычаи за несколько коротких месяцев.

— Я ничего не знаю о ваших еретических воззрениях и не желаю слышать о них! Вы позор для своей семьи, революционер, разрушитель устоев церкви и общества! Я хочу знать, что случилось с моим сыном, и где находится моя внучка!

Уэсли, опасавшийся, что старика хватит удар, постарался сдержать негодование, вызванное грубостью маркиза Монтджоя. Едва ли сейчас подходящее время объяснять, что его учение лежит в рамках церковных канонов и направлено на укрепление веры, а не разрушение устоев. Тот факт, что он предпочитал проповедовать бедным, чтобы побудить их вырваться из трясины убожества и нищеты, почему-то вызывал злобные нападки со стороны правящих классов. Возможно, то была непроизвольная реакция на многолюдные собрания его последователей, в основе которой лежал страх. В любом случае Уэсли не видел смысла вступать в религиозный диспут со своим разъяренным оппонентом.

Удовлетворившись тем, что маркиз, по крайней мере, готов выслушать его, он ответил:

— Ваш сын проявил похвальную твердость. За короткий срок ему удалось сплотить вокруг себя немало последователей, что совсем непросто, учитывая все обстоятельства. Он обращался к шахтерам с проповедью каждое утро, перед тем как они спускались в шахту, Он был замечательным оратором, и к его словам прислушивались. Маркиз и так знал, что его сын — прекрасный оратор. Джорджу следовало бы выступать в парламенте, а не валять дурака перед кучкой тупоголовых оборванцев. Его гнев по поводу выбранного сыном поприща никогда не утихал. Он не мог простить Джорджу легкости, с которой тот пренебрег своим происхождением, образованием и многообещающей карьерой ради того, чтобы проповедовать какое-то сомнительное учение деревенскому сброду. Даже теперь, когда Джордж умер.

Схватив со стола хрустальное пресс-папье, он запустил его в холодный камин. Тяжелое стекло разбилось, разлетевшись на множество осколков, и. маркиз устало сгорбился, ощутив груз прожитых лет.

— Как это произошло? — осведомился он тоном, лишенным всяких эмоций.

— Всему виной обычный страх перед чужаками. Не секрет, что мое учение и последователи не пользуются особой симпатией у местных священников. Они не стесняются в словах, обличая наших проповедников в церквах, и всегда найдутся люди, готовые воспринять их гневные речи как руководство к действию. Надеюсь, вы простите меня, милорд, если я скажу, что землевладельцы не испытывают особого восторга, когда их слуги и арендаторы объединяются. Это порождает страх и недоверие. Столкновения случались и раньше. Полагаю, вам приходилось читать о них в газетах. Просто в Корнуолле… страсти кипят сильнее, чем в других местах. Все это было вполне предсказуемо, однако ваш сын настаивал на том, что способен справиться с горячими головами. Он был мужественным человеком, настоящим борцом. И не предполагал, что его противники могут пустить в ход оружие.

Маркиз побледнел и стукнул кулаком по столу, чуть не расколов его надвое.

— Вам известно, кто это сделал? Его уже схватили?

— Это произошло во время беспорядков, милорд, рано утром. Вне всякого сомнения, есть люди, знающие виновных, но они держат рты на замке, опасаясь за своих близких. Это ужасная трагедия, но такова жизнь, — проговорил Уэсли, сохраняя отстраненный вид. Что бы он ни сказал, это не облегчит душу его собеседника. Тот отрекся от своего младшего сына много лет назад. Слишком поздно горевать о том, что все могло сложиться иначе.

— А моя внучка?

На сей раз вопрос исходил не от элегантного джентльмена в красном, а от хрупкой особы в черном, сидевшей в дальнем углу комнаты, такой бледной, изящной и неподвижной, что ее легко можно было принять за дорогую фарфоровую куклу, наряженную в шелк.

Уэсли повернулся к пожилой даме и отвесил поклон.

— Соседи опасались, как бы она не пострадала, и вывезли ее из города. Ей дали деньги и указали, куда идти, но после этого следы ее теряются.

— Ей не больше семнадцати лет. — В тихом голосе женины прозвучат упрек, но она продолжала неподвижно сидеть, переплетя пальцы на коленях, в отличие от маркиза, который снова принялся расхаживать по комнате.

— Легация, тебе лучше отправиться домой. Позволь мне самому разобраться в этом деле. Не хватает еще, чтобы ты заболела. — Монтджой остановился перед ней и протянул руку. Леди Карлайл проигнорировала этот жест. — Мне нужна моя внучка, Гарри, она единственное, что у меня осталось. Вы с моим покойным мужем выгнали наших детей из дома, и я не успокоюсь, пока девочка не найдется. То, что произошло, на твоей совести, Гарри. Ты знал, где они, и ничего не сказал. Маркиз устало потер глаза и отвернулся.

— Я не имел понятия, где они, Летиция. Собственно, я никогда не искал их, полагая, что так лучше.

Женщина еще больше побледнела и с достоинством поднялась на ноги.

— Мне следовало бы ненавидеть тебя за это, Гарри, но я сама виновата, что доверилась тебе. Я не повторю этой ошибки. Надеюсь, вы извините меня, Уэсли? — Она слегка кивнула и вышла.

Глубоко потрясенный, Монтджой уставился на осколки хрусталя в камине и проговорил, ни к кому не обращаясь, словно находился один в комнате:

— Ее дочери едва минуло семнадцать, когда она вышла замуж за моего сына. Она была единственным ребенком в семье. Надо бы найти девочку…

— Она знает, что ее дочь умерла три года назад?

Маркиз понуро кивнул.

— Да. Мой сын написал ей. Я не стал читать письмо и отказался выслушать ее мольбы. К сожалению, в тот момент я не думал о ребенке.

Уэсли нахмурился и надел шляпу.

— Мы постараемся ее найти, но девушка не обязана возвращаться сюда. Я не вправе прятать ее от вас, но позабочусь о том, чтобы у нее был выбор.

Маркиз никак не отреагировал на эту реплику, и Уэсли, полагая, что разговор окончен, вышел. Ни один из них не признавал компромиссов, но каждый обладал возможностями, в которых нуждался другой. Закрыв глаза, Монтджой дернул за шнур, вызывая слугу. Что ж, если ничто другое не поможет, богатство вымостит ему путь к желанной цели.




Фейт легко спрыгнула со своего нового дамского седла и, расправив юбки, верхнюю зеленую и накрахмаленные нижние, присела в изящном реверансе. Затем выпрямилась и улыбнулась, лукаво блеснув глазами.

— Все это очень мило, но я уже привыкла ездить по-мужски.

Холодный ветер разрумянил ее щеки, и непокорные пряди, выбившиеся из туго заплетенной косы, кудрявились вокруг задорного личика. Странно, но ее лицо не обладало детской округлостью, и только пушистые завитки смягчали его угловатые линии. Джек сдержал порыв погладить бархатистую щечку, ибо уже заметил, что она шарахается от любых прикосновений.

— В один прекрасный день ты станешь настоящей леди, малышка. Я не позволю тебе забыть об этом. А теперь беги к своим горшкам и сковородкам. Я позабочусь о кобыле, — усмехнулся он, забирая у нее уздечку.

На лицо Фейт набежала легкая тень, и она устремила на него застенчивый взгляд.

— Почему вы не дали лошадям имен?

Пальцы Джека сжались вокруг уздечки, но он не позволил попытке застарелой ненависти омрачить душевный покой Фейт. Усмехнувшись, он дернул за шаловливый завиток, упавший ей на лоб.

— Лошадь, она и есть лошадь, малышка. Одна стоит чуть дороже, другая чуть меньше — вот и вся разница. Все они отправятся на рынок, когда придет время. Пусть новые хозяева дают им имена.

Фейт, однако, обладала большей проницательностью, чем он полагал. Легко коснувшись его судорожно сжатого кулака, она с улыбкой кивнула и помчалась к дому, прежде чем он успел как-либо отреагировать на этот жест.

За минувший месяц Фейт поняла, что ее благодетель — весьма противоречивая натура. Ей никогда не приходилось так тесно общаться с другим человеком, и Джек притягивал как магнит. Она полностью отдавала себе отчет, к чему может привести столь неуемный интерес. Он уезжал по ночам, вооружившись саблей и пистолетом, и было бы наивно полагать, что можно заниматься таким делом, не запятнав руки в крови. И, хотя Фейт никогда не видела награбленного золота или драгоценностей, она знала, что пища на их столе, крыша над их головой и одежда, которую она носит, оплачиваются за счет краденого. Она жила в грехе, и это было так же верно, как если бы она поселилась с самим дьяволом.

Сбросив плащ, Фейт повесила его на крючок и потянулась за передником. Когда погода улучшится, ей придется уйти отсюда. Однако воспоминания о скитаниях по промерзшим дорогам были слишком свежи в ее памяти, чтобы испытывать желание повторить этот опыт в ближайшем будущем. Нет, она еще немного побудет в этом уютном уголке. И постарается сделать свое пребывание приятным.

В окно лились лучи солнца, но Фейт старалась не замечать их ласкового поддразнивания. В любой момент погода может испортиться, а она не имеет ни малейшего представления, как далеко находится Лондон, и куда она пойдет, добравшись туда. Как-нибудь она выберет время и спросит об этом Джека.

Он вошел, когда она снимала с огня тяжелый чайник. Первое время, наблюдая, как Фейт ворочает чугунные котелки и сковородки, Джек с трудом сдерживался, чтобы не броситься к ней на помощь. Но малышка так трогательно гордилась тем, что справляется с хозяйственными заботами самостоятельно, что он не посмел вмешаться. За прошедший месяц тоскливое выражение почти исчезло из ее глаз, но радостный блеск в них так и не появился. Он мог поздравить себя только с тем, что она немного окрепла и уже не казалась такой бледной.

Вспомнив о причинах, заставивших его остаться дома, Джек усмехнулся и стянул с рук перчатки.

— Как насчет того, чтобы прогуляться нынче вечером?

Полагая, что ослышалась, Фейт поставила чайник и бросила на него любопытный взгляд.

— Прогуляться?

Джек налил себе эля из небольшого бочонка, который привез на прошлой неделе.

— Ну да. Ты целый месяц, если не больше, не видела ничего, кроме моей жалкой физиономии. Вот я и подумал, может, ты хочешь выбраться на люди, хотя не могу обещать тебе ничего, кроме таких же уродливых рож.

Фейт в замешательстве смотрела на него.

— Но куда мы пойдем? Мне казалось, что у вас нет соседей. Я думала… — Она замялась. Почему-то ей казалось, что разбойники предпочитают прятаться от людей. Как глупо с ее стороны! Должен же он где-то брать продукты и вещи, которые приносит домой. Ясно, что с какими-то людьми он просто вынужден общаться.

Джек понял, что она хотела сказать, и объяснил:

— Здесь неподалеку, на пересечении дорог, есть гостиница. Признаться, это не самое подходящее место для юной леди, но сейчас праздник, а ты вынуждена проводить его в моей компании. Там останавливаются кареты, направляющиеся в Лондон, и, если повезет, может собраться интересная публика.

Уголки губ Фейт слегка приподнялись. Идея показалась заманчивой, но, прежде чем поддаться искушению, она спросила:

— А разве здесь нет церкви? Рождество полагается встретить в святом месте.

Джек подавил приступ раздражения. Чего еще ждать от ребенка? Таверны привлекают таких прожженных типов, как он, и маленькие девочки наверняка даже не слышали о подобных заведениях.

— Только не в этой глуши, малышка, — терпеливо сказал он. — И потом я не уверен, что церковь примет меня с распростертыми объятиями.

К ее удивлению, при этих словах в глазах Джека мелькнула боль, и Фейт поспешила развеять его сомнения.

— По-моему, если Иисус принял Марию Магдалину, то примет и вас. Вы когда-нибудь были на собраниях Уэсли?

Застигнутый врасплох, Джек не сдержал усмешки.

— Марию Магдалину? Мне следовало бы перекинуть тебя через колено и хорошенько отшлепать за дерзость. Отрежь мне хлеба, пока я не умер с голоду. — Он пододвинул к столу бочонок и уселся. — Уэсли я никогда не слышал, зато видел его последователей. На мой взгляд, это сборище припадочных и нытиков.

— Что плохого в том, чтобы открыто выражать свою радость от общения с Господом? — спокойно возразила Фейт. — Уэсли просто пытается сделать то, с чем не справилась церковь. Что толку произносить заумные проповеди перед людьми, которые даже не умеют читать? Нужно упорядочить их жизнь, указать путь к спасению, а не морочить им головы тонкостями разногласий между святыми апостолами.

Джек, слушая ее, не выказал своего удивления. В общем-то, он знал, что многие последователи Уэсли, как и сам проповедник, принадлежат к образованному дворянству. Просто ему в голову не пришло, что эта на редкость воспитанная девочка, с грамотной речью и хорошими манерами, имеет какое-либо отношение к секте, вызывавшей народные волнения по всей Англии.

— Может, ты и права, малышка. Лично я не принадлежу к англиканской церкви, однако не думаю, что бунты являются проявлением Божьей воли. — Лицо девочки внезапно побледнело, и Джек ощутил ее боль, как свою собственную. Что особенного он сказал, чтобы вызвать у нее такую реакцию?

Фейт взяла вилку и уставилась в свою тарелку.

— Пожалуй, мне лучше остаться здесь и молиться. Идите без меня. Я не хочу вас обременять.

Это было совсем не то, что он хотел услышать. Протянув руку, Джек приподнял ее подбородок и заглянул в полные слез глаза.

— В чем дело, малышка? Я не интересовался твоим прошлым, а ты не спрашивала о моем. В таких местах, как это, чем меньше знаешь, тем лучше. Но нам предстоит провести под одной крышей всю зиму, и я не хочу смотреть, как ты прозябаешь в унынии. Тебе нужно встряхнуться, чтобы не превратиться раньше времени в старую каргу. Что тебя останавливает?

Что? Гостиница, где она будет есть, пить и глазеть по сторонам. Где нечего делать, кроме как предаваться грешным занятиям. Хотя вряд ли Джек поведет ребенка, за которого он ее принимает, в обитель порока. На одно краткое мгновение он заставил ее забыть о смерти отца, но это не может продолжаться вечно.

Фейт тряхнула головой.

— Грешно развлекаться после смерти родителя, — только и могла она сказать.

Религия Джека учила тому же, но он давно наплевал на многие запреты, не говоря уже о том, чтобы мириться с законами, позволявшими грабить бедных и одаривать богатых.

— Собирайся, — скомандовал он. — Я потерял не только отца с матерью, но и брата с сестрой, однако не собираюсь изображать из себя покойника только потому, что они умерли.

Фейт изумленно уставилась на него и, увидев застарелую тоску в переменчивых глазах Джека, ощутила их общую боль. Это было непривычное чувство — разделить с другим человеком то, что она хранила в своем сердце. Между ними словно протянулась незримая нить, не менее осязаемая, чем прикосновение его сильных пальцев, погладивших ее по щеке. Сморгнув с ресниц слезы, Фейт кивнула.

Джек расслабился и положил руку на стол.

— Может, расскажешь о своем отце?

— Если вы расскажете о своем.

И его глазах вспыхнула настороженность и тут же исчезла, стертая улыбкой. Какая все-таки странная штука — это взаимное доверие. Странная… и чудесная.

— Ладно, закажем по кружке эля и поплачемся друг другу в жилетку, если тебе так хочется.

Лукавый изгиб его выразительных губ обещал что угодно, только не слезы, и Фейт почувствовала, что ее настроение поднимается в предвкушении чего-то необычного.




«Надо быть безумной, чтобы увлечься таким мошенником, как Джек», — думала Фейт спустя несколько часов, видя в душной таверне. Она все еще злилась, что он представил ее как свою племянницу, но смех, вызванный этим заявлением, заставил ее придержать язык. Было очевидно, что Черный Джек, как его здесь называли, пользуется популярностью у завсегдатаев. Фейт не представляла, что они думают о ней. Купленное Джеком платье с квадратным вырезом и косынкой прикрывало ее со всей возможной скромностью. Ничто не указывало на тот факт, что она уже не ребенок. По настоянию Джека она заколола волосы на макушке и убрала их под кружевной лоскуток, который он именовал чепчиком, но не питала иллюзий, что все эти ухищрения сделали ее старше. Даже сейчас вокруг них крутились дети выше ее ростом.

И потому Фейт чинно сидела за дощатым столиком, к которому то и дело подходили друзья и знакомые Джека, наслаждаясь обществом людей без единой мысли в голове. После месяца затворничества шквал ощущений буквально оглушил ее. В дымном воздухе висела густая смесь запахов или, жареного мяса и немытых тел. От гомона множества голосов закладывало уши. Время от времени кто-нибудь из подгулявших клиентов начинал пиликать на скрипке или наигрывать на губной гармошке, и пьяные голоса подхватывали нехитрую мелодию. Фейт не понравился горький вкус эля, которым угостил ее Джек, но она с удовольствием съела кусок мясного пирога и теперь смаковала горячий шоколад. Правда, на ее взгляд, в пироге не хватало лука, соли и тмина, но Фейт не решилась сказать об этом бойкой служанке по имени Молли, подававшей на стол.

Она сердито прищурилась, когда Молли дерзко склонилась над плечом Джека, наливая ему эль. Глубокий вырез блузки открывал ее пышную белую грудь, и Фейт смущенно отвела взгляд. В отличие от нее Джек откровенно наслаждался зрелищем, и она с трудом удержалась, чтобы не лягнуть его ногой за шуточки, которыми он обменивался с наглой девицей.

Смешливые искорки еще поблескивали в его глазах, когда Молли удалилась, покачивая крутыми бедрами, и Джек повернулся к своей миниатюрной спутнице. Фейт едва доставала ему до плеча, и он улыбнулся, глядя на кружевной чепчик, кокетливо сидевший на пышной массе блестящих кудрей. Этот сияющий ореол можно было бы принять за нимб, если бы не сердитый взгляд, сверкавший из-под огненных прядей.

Приподняв темные брови, Джек с некоторым удивлением поинтересовался:

— Тебе не нравится шоколад, малышка?

Фейт запретила себе поддаваться его обаянию. Она поднесла чашку к губам и сделала глоток, с преувеличенным интересом наблюдая за мальчишкой у очага, который поджаривал на огне каштаны.

— Изумительный шоколад, благодарю вас.

Столь восторженный отзыв о напитке, которым потчуют в придорожной таверне, заставил брови Джека взлететь еще выше.

— Изумительный? Может, попросить Молли, чтобы принесла еще?

Реплики, одна язвительнее другой, вертелись на языке у Фейт, и только появление приятеля Джека, бесцеремонно плюхнувшегося на скамью напротив, спасло ее, помешав ляпнуть что-нибудь ужасное. Она поставила чашку на стол и изобразила приятную улыбку.

Бросив на нее подозрительный взгляд, Джек переключил внимание на молодого человека с шапкой рыжих кудрей, весело взиравшего на них с другой стороны стола. Парню едва минуло девятнадцать, но, выросший в городских трущобах, он рано познакомился с темными сторонами жизни, и за его обманчивым простодушием скрывался цинизм, который мог бы отпугнуть и человека постарше. Джек нахмурился, когда юноша обратил улыбающийся взгляд на Фейт.

— А ты ловкач, Джек! Разве она не ангелочек? И где только такой пройдоха, как ты, нашел эту прелестную малютку?

Джек поморщился, недовольный его шутовским тоном, однако ворчливо представил Фейт своего приятеля:

— Фейт, это отродье сатаны зовут Ловкач Тоби. Советую держаться от него подальше.

Пораженная, Фейт внимательнее вгляделась в парня. Он немногим старше ее самой. Не может быть, чтобы он… Заметив раздражение, мелькнувшее в его глазах в ответ на слова Джека, она быстро изменила свое мнение.

— Меня зовут Тоби, мисс. Тоби О'Райли. Не обращайте внимания на Черного Джека. Он завидует моим талантам и обаянию.

— Приятно познакомиться, мистер О'Райли. — Фейт покосилась на Джека. Они так и не удосужились сообщить друг другу свои полные имена. В этом, собственно, не было необходимости, к тому же она чувствовала, что этого не следует делать. Вот и сейчас у нее возникло ощущение, будто, назвав свое имя, юноша нарушил какой-то неписаный закон. Едва ли разумно распространяться о себе в компании воров и разбойников.

— Тебя когда-нибудь повесят за твой длинный язык, О'Райли, — уронил Джек. — Мог бы догадаться по ее имени, что Фейт не из нашей братии. Она настоящая леди и заслуживает уважительного обращения. А теперь пей свое пиво и постарайся вести себя как джентльмен.

Леди! Подумать только! Одного этого признания было достаточно, чтобы Фейт лишилась дара речи. Джек был зрелым мужчиной, гордым и уверенным в себе. Даже его самонадеянность казалась вполне оправданной, ибо, как Фейт могла убедиться, Джек отлично разбирался во всем, за что бы ни взялся. То, что он обращался с ней с почтением и требовал того же от других, заставило ее горделиво выпрямиться. С Молли он вел себя совсем иначе.

— Да будет тебе, Джек. Она же с тобой. И если не донесла на тебя, значит, не донесет и на других. Ну же, Фейт, улыбнись и не слушай этого зануду.

Испытывая неловкость в столь непривычной для нее ситуации, Фейт вопросительно взглянула на Джека. Родители всегда оберегали ее от «неподходящих» молодых людей, и ей редко представлялась возможность общаться с ровесниками. Гораздо непринужденнее она чувствовала себя в обществе взрослых, где от нее требовалось только помалкивать и делать то, что велят. Она не знала, как себя вести и что говорить.

Внимание Джека между тем отвлеклось. Проследив за его взглядом, Фейт увидела грузного мужчину, ввалившегося в таверну. Он был одного роста с Джеком, но намного тяжелее, с бочкообразной фигурой, близко посаженными глазками и грубыми чертами мясистого лица, свидетельствовавшими о свирепости и упрямстве. В зале были и другие крупные мужчины, расположившиеся за столиками в темных углах, но ни один не внушал такой тревоги своим присутствием, как этот. Фейт бросила испуганный взгляд на хозяина заведения и обнаружила, что тот лихорадочно протирает кружки. В этот вечер в таверне было полно пассажиров почтовой кареты, направлявшихся в Лондон, и у него имелись веские причины для беспокойства.

— Кто это? — шепнула Фейт, обращаясь к Джеку. Тоби тоже повернулся и уставился на вновь прибывшего.

— Старый знакомый. — Джек поднял кружку и сделал солидный глоток. Этот жест, казалось, привлек внимание мужчины к их столику, и, к ужасу Фейт, он двинулся в их сторону, расталкивая толпу.

— Будь я проклят, если это не мой закадычный дружок, Джек. — Огромный живот навис над столиком на уровне их глаз.

— Что-то ты быстро вернулся, Такер. Что привело тебя сюда?

— Должок, который мне не терпится получить. Как насчет того, чтобы выйти и обсудить наше дельце? — Он с громким пыхтением подался вперед и тут заметил Фейт, прятавшуюся за Джеком. Толстые губы расплылись в ухмылке, обнажив редкие гнилые зубы. — Что, Молли уже недостаточно хороша для тебя? Другую завел? Ладно, Тоби посидит с крошкой, пока мы с тобой потолкуем.

Джек вытянул под столом длинные ноги и с пренебрежительным видом поднес кружку к губам.

— Не о чем нам с тобой толковать, Такер. Теперь это моя территория, и никто тебя сюда не звал. Ради Рождества я готов проявить великодушие, но мое терпение не безгранично.

Серебристый блеск металла и резкий выдох Тоби заставили Фейт напрячься. Она в страхе уставилась на кинжал в руке Такера. Однако в следующее мгновение Тоби расслабился и ухмыльнулся. В этот момент Джек слегка повернулся, приветствуя хозяина гостиницы, спешившего к их столику, и Фейт поняла, что заставило толстяка прикусить язык.

Джек прижимал к животу Такера длинный черный пистолет, его палец небрежно лежал на спуске. Фейт, не подозревавшая, что он носит с собой оружие, испуганно ахнула и забилась в угол, потрясенная свирепым выражением в глазах Джека. Ничто из того, чему ее учили родители, не подготовило ее к подобной ситуации.

— Мне не нужны проблемы, — взволнованно сказал трактирщик. — Может, выясните свои разногласия снаружи?..

Вкрадчивый тон Джека находился в явном противоречии с яростью, сверкавшей в его глазах.

— Нам нечего выяснять, Нейт. Такер зашел, чтобы пожелать всем счастливых праздников, верно, дружище? И уже уходит. Было бы негуманно сделать его жену вдовой в канун рождества.

— Качаться тебе на виселице, Джек. Вот увидишь, — злобно буркнул толстяк, убрав кинжал.

Когда он повернулся и зашагал прочь, Джек как ни в чем не бывало, заказал еще кувшин эля.

Съежившись в своем углу, Фейт подавленно молчала. Вообще-то она знала, что разбойнику полагается быть свирепым и безжалостным, но до сегодняшнего вечера толком не понимала, что это значит. С ней Джек всегда был добр и обаятелен, но что, если он вдруг изменит к ней свое отношение? В этом случае у нее не останется ни единого шанса.

Она посмотрела на него и невольно содрогнулась, увидев ледяной блеск в его глазах.




Глава 5


— Ты будешь учиться, или я перекину тебя через колено и отшлепаю! Видимо, это единственный способ вбить в твою голову хоть каплю здравого смысла.

— Не буду! Уберите эту ужасную штуковину.

Фейт попятилась от длинноствольного пистолета, который протягивал ей Джек. С самого Рождества он пребывал в мрачном настроении и только огрызался в ответ на все ее попытки наладить отношения. А теперь явился домой с новым пистолетом и твердой решимостью научить ее пользоваться им. Фейт видела, как играют на его скулах желваки, но страх перед оружием оказался сильнее страха перед его гневом.

— Я не могу оставлять тебя здесь одну без каких-либо средств защиты. Выбирай: либо ты учишься стрелять, либо уходишь. Я не желаю отвечать за чью-либо смерть, — произнес Джек, бросив тяжелый пистолет на стол.

Проклятие! У него нет ни терпения, ни времени состоять в должности ангела-хранителя при этой упрямой девчонке. Она осложнила его жизнь в обмен на мелкие удобства, без которых он прекрасно обходился. Если бы не метель, бушевавшая снаружи, он бы выставил ее из дома прямо сейчас.

Фейт обратила испуганный взор к окну, где сплошной стеной валил снег. Страшно даже подумать о том, чтобы снова оказаться на дороге. Фейт перевела взгляд на оружие и содрогнулась. Мысль о том, что от такого же оружия погиб ее отец, вызвала к жизни образы, которые она слишком долго изгоняла из своего сознания. Кровь и смерть. Взгляд снова обратился к метели за окном, затем неохотно переместился на Джека. Он подошел и теперь грозно нависал над ней, вынуждая принять решение. Колени Фейт подогнулись, и она с тихим стоном осела на пол.

Чертыхнувшись, Джек подхватил ее на руки. Она по-прежнему казалась невесомой, хотя за последние месяцы ее угловатая фигурка немного округлилась. Обхватив рукой плечи Фейт, он осторожно опустил ее на пол, сдернул с крючка полотенце, свернул и положил ей под голову. Фейт дернулась и попыталась сесть, схватив его за руку с воплем, таким диким, что у него зашевелились волосы. Бесполезно было удерживать ее в лежачем положении, и Джек привлек ее в свои объятия, где она не могла причинить себе вреда.

— Ну-ну, малышка, — ласково произнес он, прижимая ее к себе. — Успокойся. Я тебя не обижу. Все в порядке.

Неужели и его сестра прошла через такой же кошмар, прежде чем умерла? Неужели ее жизнь была так мучительна, что она предпочла отгородиться от окружающего мира? Джек попытался представить свою сестру, которая была четырехлетней крохой, когда он видел ее в последний раз. Какой шанс у маленькой девочки выжить, если нет мужчины, способного защитить ее от людской жестокости?! Он не смог спасти Эйслин, его не было дома. Может, Бог дал ему второй шанс, послав Фейт?

Положив голову ему на плечо, она содрогалась от рыдании. За то время, что Фейт провела с ним, она ни разу не плакала, хотя он знал, что она чувствует себя глубоко несчастной. Наверное, это хорошо, что она наконец-то дала выход своим чувствам. Джек усадил ее себе на колени и позвонил выплакаться, поглаживал ее по спине, как котенка.

Когда рыдания перешли в редкие всхлипывания, Джек приподнял ее подбородок и заглянул в залитое слезами лицо.

— Думаю, пора тебе рассказать мне свою историю, малышка. Не слишком-то приятно чувствовать себя деспотом. — Уголком ее косынки он вытер ей глаза.

— От этого остается такая ужасная дыра, — произнесла она. — Я не могу. Правда, не могу.

Джек усадил Фейт поудобнее и удивленно замер, когда ладонь коснулась легкой выпуклости там, где ее не должно было быть. К счастью, поглощенная своими переживаниями, Фейт ничего не заметила, и он осторожно убрал руку.

— От чего остается дыра? — мягко спросил он. — Чего ты боишься, милая?

— Они застрелили его, — прошептала она. — Застрелили! Он не делал ничего плохого, только говорил, а они застрелили его! Как они могли?

В ее голосе звучал такой ужас, что напрашивался очевидный вывод.

— Это ты об отце? Кто-то его застрелил?

Она быстро кивнула, и он увидел в ее широко распахнутых серых глазах отчаяние и ужас.

— Мне сказали, что произошла стычка с бунтовщиками, и кто-то выстрелил. Но ведь у бунтовщиков не бывает пистолетов, правда? Он же только говорил. Зачем было стрелять?

Джек не знал. Кто может с определенностью сказать, откуда берется ненависть, почему люди убивают друг друга? Это происходит испокон веку и неизвестно, когда закончится. И не в его силах что-либо изменить. Вздохнув, он погладил ее по волосам.

— Возможно, это был несчастный случай. Мужчины не всегда ведут себя разумно. Они легко впадают в ярость и не соображают, что творят. Я не раз видел, как это происходит, Фейт. Просто твой отец оказался в неподходящем месте в неподходящий момент. Страшно подумать, что пришлось пережить бедняжке. Пулевое отверстие, если выстрел произведен с близкого расстояния, самое отвратительное из зрелищ, какие ему доводилось видеть, а видел он немало. Джек зажмурился, отгоняя воспоминания, и крепче обнял ее.

Придя в себя, Фейт залилась румянцем и попыталась высвободиться, но Джек не выпускал ее из объятий.

— А разве бывает подходящий момент и подходящее место? — спросила она, упершись ладонью в его широкое плечо.

Это замечание казалось слишком взрослым для ребенка, и Джек едва не поддался искушению пробежаться руками по ее хрупкому телу и проверить свои подозрения. Однако поспешно разжал объятия и позволил Фейт соскользнуть с его колен. Прищурившись, он пристально наблюдал, как она усаживается на полу, по-детски скрестив ноги. Он знал, что она не носит корсета, но едва ли этого достаточно, чтобы сделать какие-либо выводы. Сколько же ей все-таки лет? Впрочем, лучше ему этого не знать.

— Подходящий момент бывает для всего. Просто не всегда удается его распознать, пока не становится слишком поздно. Ну а задним умом все крепки.

Фейт понимающе кивнула, не решаясь поднять на него глаза. С темной прядью, падавшей на высокий лоб, и отблесками пламени, оттенявшими его резкие черты, Джек казался опасным незнакомцем. Порой она забывала, что он бессердечный преступник, но сейчас легко могла себе представить, что такой вот человек поднял пистолет и выстрелил в ее отца.

— Я не смогу нажать на спуск, — прошептала она. — Лучше умру, чем буду жить с сознанием, что кого-то убила. Мне очень жаль, Джек. Наверное, я трусиха, но не могу этого сделать.

Если он правильно понял, мгновенная смерть была бы наименьшей из ее забот. И как только он влип в эту историю? Раздраженный, Джек поднялся на ноги.

— У тебя должны быть родственники. Назови мне их имена, и я попробую разыскать их.

Фейт вскинула на него полный надежды взгляд, но затем покачала головой и отвернулась к огню.

— Они отреклись от моих родителей, когда те присоединились к методистам. Я никогда не видела никого из них. Они даже не ответили на письмо отца, когда он сообщил им о смерти мамы. Как только я отсюда уйду, мне придется искать работу. Если бы вы могли дать мне рекомендацию…

Джек чуть не рассмеялся, представив себе рекомендательное письмо, подписанное Морганом де Лейси III. Этим господам придется изрядно попотеть, чтобы найти его персону и генеалогических справочниках.

— И все-таки как звали твоих родителей? Хуже не будет, если я попытаюсь что-нибудь разузнать об их родственниках.

Фейт бросила быстрый взгляд на его хмурые черты.

— А вы тоже назовете свое имя? Или навсегда останетесь для меня Джеком?

Смышленая девчонка, ничего не скажешь. Отвесив формальный поклон, Джек представился:

— Джеймс Морган О'Нилл де Лейси, к вашим услугам, леди. Я отзываюсь на любое из вышеперечисленных имен. С кем имею честь?

Фейт улыбнулась, очарованная этой игрой, и поднялась с пола, чтобы сделать надлежащий реверанс. Морган. Звучит неплохо. Впрочем, она всегда чувствовала, что у него другое имя.

— Фейт Генриетта Монтегю, сэр. Вы позволите называть вас Морганом? Это имя мне нравится гораздо больше, чем все остальные. Боюсь, мое имя больше меня самой, но ваше вам идеально подходит.

Джек хмыкнул, и мир, казалось, был восстановлен.

— Признаться, под этим именем я наиболее известен. Ваш отец был французам?

— Нет, но он потомок первых норманнов. Его род прослеживается до Вильгельма Завоевателя. Вот, значит, как. Это даже забавно. Но скорее драматично. Джек уже пришел к выводу, что отец Фейт был дворянином, но он и представить себе не мог, что речь пойдет о знати. Ничего себе картина: парочка отпрысков знатных семейств одной из самых цивилизованных стран мира живет в лачуге за счет того, что ему удается добыть с помощью разбоя. Похоже, у Бога весьма своеобразное чувство юмора.

— Думаю, лорда Монтегю несложно найти. Я займусь этим, когда погода улучшится. Кто знает, может, твои родственники сбились с ног, разыскивая тебя. — И если ее найдут здесь, не миновать ему петли. Проклятие, как он этого не понял? Он воображал, что приютил безродную бродяжку, напомнившую ему двенадцатилетнюю сестренку, в то время как делил кров с девицей благородного происхождения неопределенного, но вполне зрелого возраста. Да они кастрируют его, прежде чем повесить!

Фейт слушала Джека с недоверием. И не без причины. Если у нее и вправду есть знатные родственники, он легко их разыщет, и у нее есть веские основания полагать, что он потребует за нее выкуп. Неплохая, кстати, идея, будь он уверен, что сможет обеспечить ее безопасность. Но с тех пор, как здесь объявился Такер, такое едва ли возможно.

— А пока, — твердо заявил Джек, — ты должна научиться защищать себя. Мало ли что может случиться.

Она с ужасом посмотрела на него.

— Скорее я умру, — отозвалась Фейт.

Выведенный из себя, Джек свирепо уставился на девушку;

— Сколько вам лет, мисс Фейт Генриетта Монтегю? Фейт вызывающе выпятила нижнюю губу.

— А вот это вас не касается, мистер Джеймс Морган де Лейси.

Джек чуть не рассмеялся над этим типично женским выпадом со стороны его обычно кроткой домохозяйки, но дело было слишком серьезным, чтобы поощрять мятеж.

— Если ты достаточно взрослая, чтобы знать, что означает быть женщиной, то должна понимать, что отнюдь не твоя смерть может понадобиться какому-нибудь мерзавцу, когда он пожалует сюда. Возможно, тебе и захочется умереть, когда он закончит с тобой, но, скорее всего, тебе придется жить с памятью об этом унижении всю оставшуюся жизнь. И мне тоже, — тихо добавил он, наблюдая за выражением ее лица, на котором замешательство сменилось ужасом.

Джек — вернее Морган — побледнел, в глазах светились боль и гнев, придававшие его словам особую убедительность, и Фейт всем существом ощутила его правоту. Может, она и выглядит, как ребенок, но у нее есть голова и уши. Она слышала разговоры и намеки, касавшиеся отношений между полами, и знала достаточно, чтобы предположить, что это не слишком приятно. А если верить Моргану, то хуже смерти. Представив себе физическое насилие со стороны такого буйвола, как Такер, Фейт почувствовала страх и отвращение, однако покачала головой. Ничто не может быть хуже смерти.

— Но ведь я могу притвориться, что пистолет заряжен, верно?

— Нет! — яростно выпалил Морган. — Если прицелилась, стреляй или окажешься в еще худшем положении. — Глядя на ее страдальческое лицо, он запустил пальцы в свои взлохмаченные волосы и взмолился: — Подумай обо мне. Если с тобой что-нибудь случится, это будет на моей совести. На ней и так уже висит немалый груз.

Эта неожиданная мольба потрясла Фейт больше, чем все остальные доводы, и она недоверчиво уставилась на Джека. Для него важно, чтобы с ней ничего не случилось? Неужели думает, что она поверит, будто у закоренелого преступника есть совесть? Или считает ее круглой дурой?

Взгляд Моргана внезапно стал пустым, и он с кривой ухмылкой отвернулся. Выражение безнадежности на его лице и поразило Фейт, что она коснулась его локтя.

— Я постараюсь. Ради вас. Если бы не вы, меня бы уже не было на свете.

Это была истинная правда, и Морган попытался найти в ней утешение, но почему-то не испытал облегчения. Все-таки обременительно обзавестись совестью в таком возрасте! Он пожал плечами и показал ей, как зарядить пистолет.




— Так говоришь, она сбежала? — поинтересовался элегантно одетый мужчина, лениво потягивая эль в придорожной таверне. Несколько часов, проведенных в постели смазливой девицы, сытный обед и кувшин с элем настроили его на добродушный лад. — А я и не знал, что была девчонка. Старый хрыч даже не заикнулся об этом.

Неопрятный детина бандитской наружности, сидевший напротив него, пожал плечами и уткнулся небритой физиономией в свою кружку, жадно глотая эль. Подняв голову, чтобы перевести дыхание, он утер мокрые губы засаленным рукавом.

— Да кому она нужна? Все равно в такую погоду далеко не уйдет.

— Пожалуй. Так говоришь, ее отец умер? Это точно? Не хотелось бы столкнуться с очередным препятствием, когда дойдет до дела.

— Помер, не сомневайтесь. С кровавой дырищей в самом сердце. Вы бы только послушали, что он там проповедовал. Если хотите знать, этот тип заслужил, чтобы его укокошили. Туда ему и дорога.

— Н-да, он всегда был напыщенным ублюдком. Вполне справедливо избавить мир от таких надоедливых созданий, верно?

Поскольку джентльмен платил за выпивку, детина молча кивнул и сделал знак повторить. Возможно, ему следует пораскинуть мозгами, где может обретаться пропавшая девчонка, на тот случай, если этот господин пожелает избавиться и от нее тоже. Его кошелек только выгадает от такого развития событий. Однако мысль о том, чтобы выслеживать беглянку на всем пути от Корнуолла, да еще в такую мерзкую погоду, быстро охладила энтузиазм наемного убийцы. Выбросив из головы все лишние мысли, он с вожделением уставился на кружку с элем в руках служанки, направлявшейся к их столику.

В отличие от него джентльмен, несмотря на свой расслабленный вид, продолжал размышлять о неожиданном осложнении в лице дочери Монтегю. Если у девчонки есть друзья, она может в любой момент объявиться в Лондоне. Нельзя исключать такую возможность. Что бы ни думал ею сообщник о женщинах, могут возникнуть определенные трудности, если она заявит о своей принадлежности к почтенному семейству. Интересно, сколько ей лет? С ребенком совладать несложно. А вот молодая женщина — совсем другое дело.

Надо бы вытрясти из этого типа побольше сведений. Обратив бесстрастный взгляд на сидевшего напротив забулдыгу, джентльмен приступил к дальнейшим расспросам. Молодая девушка брачного возраста идеально впишется его планы. А если нет, ее можно убить.




Необычно суровая зима прочно удерживала Моргана дома — так, во всяком случае, он говорил себе. Но в начале февраля пришло время приступить к осуществлению одного из самых дерзких планов. Это могло занять пару недель, и Морган хотел воспользоваться тем, что Фейт пока еще здесь, чтобы присмотреть за его лошадьми. К этому времени она научилась обращаться с пистолетом, и это было все, что он мог сделать для ее защиты. Что ж, по возвращении он займется поисками ее родни. Не годится, чтобы она и дальше оставалась здесь одна.

Морган пристегнул к поясу саблю, наблюдая за Фейт, отскребывающую копоть с древнего чайника. Рукава ее сорочки обтрепались у локтей и пестрели заплатками, но оставались белыми и накрахмаленными, как и его рубашки. Каким-то чудом она ухитрилась заштопать дыры и починить потертые края, избавив его от необходимости обращаться к портному. Пожалуй, ему будет не хватать ее хозяйственных забот, но ее дальнейшее пребывание в хижине становится слишком опасным для обоих.

Узнав о продолжительности его поездки, Фейт поначалу расстроилась, но потом смирилась. Кроткая и деловитая, как всегда, она не проронила ни слова жалобы. Морган даже сожалел об этом. Тогда, по крайней мере, он мог бы испытывать законное раздражение от ее присутствия, а не печалиться по поводу ее неизбежного отъезда.

Он оставил ей более чем достаточно продуктов и топлива, чтобы продержаться две недели, но ни то ни другое не могло обеспечить покой ее душе. Прижавшись лицом к стеклу, Фейт смотрела вслед Моргану, пока его жеребец не скрылся в ночи, унося всадника в развевающемся плаще.

Дни проходили в хозяйственных заботах. Хижина по-прежнему оставалась для Фейт источником гордости и отрады, и она старалась содержать ее в чистоте и порядке. Лошади стали ее друзьями. Потихоньку от Моргана она дала им всем имена и проводила долгие часы, ухаживая за животными, выгуливая их и разговаривая с ними. Тяжелее всего было коротать долгие зимние вечера, когда на нее накатывала тоска по Моргану.

Она постирала, выгладила и починила скромный запас их одежды и постельное белье. Из отреза тонкого полотна, найденного в сундуке Моргана, она сшила для него новую рубашку. Хотя ее творение не могло сравниться с шедеврами портновского искусства, которые он надевал, отправляясь в свои поездки, Фейт надеялась, что он будет носить ее дома. Она тщательно присобрала оборки, выкроенные из обрезков той же ткани, и украсила ими рубашку, чтобы придать ей джентльменский вид.

А в том, что Джеймс Морган О'Нил — прирожденный джентльмен, несмотря на его занятие, Фейт не сомневалась. Пусть он не носит парик и красные каблуки, у него речь и манеры джентльмена, когда он считает нужным вспомнить о них. При желании Морган способен очаровать даже птичку на ветке. Сочетание обаяния и беспринципности могло стать роковым для какой-нибудь глупой особи, но не для Фейт. Морган считает ее ребенком и не станет пускать в ход свои чары.

Присыпав золой огонь в очаге, Фейт забралась на чердак, где находилась ее постель, и разделась. Ее детская сорочка стала слишком тесной в груди, и она обхватила ладонями округлости, явно увеличившиеся за последнее время. Ее мать была необычайно привлекательной, станет ли Фейт когда-нибудь хоть чуть-чуть похожей на нее? Вряд ли.

Вспомнив, как Морган пожирал глазами пышную грудь трактирной служанки Молли, Фейт вздохнула. Никогда он не посмотрит на нее таким взглядом. Надо благодарить Господа за его малые милости, а не сетовать — одернула она себя, однако равнодушие Моргана задевало ее гордость. Унизительно, что ее до сих пор принимают за ребенка.

Ей удалось заснуть, только представив себе встречу с родными, но ее сны были наполнены видениями шелковых платьев и огромных дворцов, а не радостных лиц и сердечных объятий. Но все это меркло перед образом Моргана в нарядном камзоле и треуголке, помогающего ей выбраться из великолепной кареты.

Фейт разбудил донесшийся снизу шум. Она вспомнила предостережения Моргана, и сердце ее гулко забилось. Она пошарила рукой в поисках пистолета, который по настоянию Моргана всегда держала рядом. Скрипнул стул, и через открытую дверцу чердака донеслось приглушенное проклятие. Охваченная паникой, Фейт подползла к отверстию в полу и заглянула вниз.

В комнате было темно, но на фоне окна можно было различить силуэт мужчины, потянувшегося за бутылкой рома, припрятанной на верхней полке буфета. Морган!

Забыв о том, что она не одета, Фейт, как была, босая, поспешила вниз.




Глава 6


Морган обернулся и, увидев призрачную фигуру в белом, на мгновение поверил в ангелов, как в далеком детстве. Но тут он задел раненым бедром буфет, и боль вернула его к реальности.

— Морган! — вскрикнула Фейт, когда он покачнулся.

Чувствуя себя полным болваном, Морган тяжело опустился на стул и закрыл глаза. Он не понимал, что заставило его нестись во весь опор назад. В Лондоне был бордель, где его охотно принимали и ублажали всеми возможными способами. В этот самый момент он мог бы находиться там, в окружении пышной женской плоти и воркующих голосов. А что он имеет теперь? Перепуганного ребенка в латаной ночной рубашке, который заламывает руки и смотрит на него со слезами в этих чертовых серых глазищах.

— Согрей воды и порви на бинты ту ткань, что я привез из прошлой поездки. А потом ложись спать. Я в состоянии позаботиться о себе.

Сердце Фейт на миг остановилось, но она послушно разворошила угли и подбросила топлива под большой котелок с водой, который всегда держала в очаге. Ткань, о которой он говорил, превратилась в рубашку, и она помедлила в нерешительности. Морган рассердится, но тут уж ничего не поделаешь. Фейт молча вскарабкалась на чердак и вытащила из своих скудных пожитков старую рубашку. Морган не обратил внимания на кусок ткани, с которым она спустилась с чердака. Он пытался разрезать ножом свои кожаные штаны. Грубая повязка, которую он сделал ранее, валялась на полу, и из раны снова стала сочиться кровь. Он выругался, когда закружилась голова. Дьявол, надо было не спускать глаз с того охранника. Он теряет бдительность.

Нежные пальчики обхватили его руку, и он охотно отдал нож. Фейт благоухала мылом, которое он как-то привез, чтобы порадовать ее. Морган запрокинул голову, закрыл глаза, ощущая пульсирующую боль в ноге и прикосновение холодного лезвия, разрезавшего бриджи. Сознание того, что он дома, согревало, как тепло очага.

Пальцы Фейт дрожали, когда она разрезала наконец, толстую штанину и увидела длинный порез на внешней стороне бедра. Никогда прежде ей не приходилось касаться мужской ноги. Под поросшей волосками кожей бугрились мышцы. Она положила на рану горячий компресс, стараясь не думать о том, что находится выше, скрытое бриджами.

— Просто перебинтуй ее, малышка. Через пару дней заживет, — устало произнес Морган.

Фейт с тревогой смотрела на рану. Кровотечение было не таким уж сильным, чтобы принимать более радикальные меры. Фейт потянулась к стоявшей на столе бутылке рома.

Морган зарычал, когда обжигающая жидкость хлынула на рану, и свирепо уставился на Фейт. Но она, словно не заметив его взгляда, принялась рвать свою сорочку на узкие полоски.

Тут Морган обнаружил, что она рвет совсем не то, что он велел. Выхватив у нее лоскут изношенного полотна с остатками кружев и пуговицей, он зловеще нахмурился.

— А это еще что такое? Неужели нельзя выполнить простейшее указание? Принеси мне то полотно, и я сделаю все сам. Я не собираюсь расхаживать с болтающимися на ногах кружевами.

Фейт вырвала у него лоскут и крепко прижала его ладонь к компрессу.

— Держите. Я не могу работать, когда вы вертитесь, — Она оторвала пуговицу и возмутившее его кружево, аккуратно отложила их в сторону. — Если вы не собираетесь разгуливать голым, никто не догадается, из чего у вас повязка. Не вижу смысла портить прекрасную ткань.

— Это моя ткань, и я могу делать с ней все, что пожелаю, — проворчал Морган. — Если у тебя были на нее виды, я куплю тебе другую. Я не хочу, чтобы ты рвала из-за меня свои вещи.

— Надеюсь, вы не думаете, что я просидела здесь две недели, занятая только тем, что расчесывала волосы? Ваша ткань уже превратилась в очень нужный предмет одежды.

Не вижу причин рвать его в клочки. Извините, если задела ваши чувства, но вы не говорили, что собираетесь устроить здесь лазарет.

Морган впервые слышал, чтобы Фейт говорила столь вызывающим тоном. Голос ее слегка дрожал, то ли с непривычки, то ли от страха перед наказанием, но Морган при всем желании не смог бы поднять руку. Оставив ее тираду без ответа, он снова закрыл глаза. Нельзя же, в самом деле, корить бедняжку за то, что она сшила себе лишнюю сорочку. Та, что была на ней, имела глухой вырез с застежкой спереди без малейшего намека на оборки и кружева, которые он привык видеть, раздевая женщин. А жаль.

Это была странная мысль, и Морган ошалело тряхнул головой, пытаясь прояснить сознание. Фейт выпрямилась, чтобы унести окровавленные бинты и воду. В свете пламени блеснула коса длиной до пояса, мелькнули округлая икра и изящная лодыжка. Морган поспешно закрыл глаза, ужасаясь своим порочным мыслям. Он никогда не обойдется с этим худеньким ребенком, как со зрелой женщиной, в угоду своей похоти.

Отказавшись от помощи Фейт, Морган оперся о стол и тяжело поднялся на ноги. Ему не терпелось избавиться от пропотевшей одежды, но он не осмелился упомянуть об этом из опасения оскорбить чувства девочки. Он попытался стянуть с плеч камзол и едва не упал, но маленькие, сильные руки подхватили его. Наконец камзол и жилет оказались на полу. Морган шагнул к постели и покачнулся, схватившись за худенькое тело, так кстати оказавшееся рядом. Он не противился, когда она стянула с него сапоги. Скачка была бесконечно долгой, и Морган знал, что потерял много крови.

Фейт принесла свою постель с чердака и прикорнула у очага. Вряд ли он станет звать на помощь, но все же лучше быть рядом.




Морган оказался несносным пациентом. На следующее утро, находясь в лихорадочном жару, он попытался выбраться наружу. Фейт пресекла эти попытки и вручила ему треснутый ночной горшок, стоявший под кроватью. После чего отправилась кормить лошадей.

Когда она вернулась, он спал. Фейт поставила на огонь легкий бульон из вяленого мяса. Проснувшись, Морган отказался его есть, требуя чего-нибудь более существенного. Фейт дала ему кусок хлеба и налила в чашку бульон.

Следующий день был повторением первого, разве что лихорадка пошла на убыль, и сил у него прибавилось. Фейт мучилась, удерживая Моргана в постели и вливая ему в горло укрепляющие жидкости. Зная, что через пару дней он станет совсем неуправляемым, она не на шутку встревожилась, обнаружив при перевязке, что рана слишком медленно заживает. А что, если она снова откроется? Как заставить его лежать или хотя бы меньше двигаться? Ведь он не станет слушать ее, поскольку считает ребенком.

На четвертый день Морган почти окончательно пришел в себя и, решив, что длительное пребывание в постели скажется на его рассудке, сел и свесил ноги с кровати. Фейт подбоченилась и грозно сверкнула глазами. Одарив ее бесшабашной улыбкой, Морган с трудом поднялся на ноги, и Фейт напряглась, готовая подхватить его, когда он начнет падать. Он сделал шаг и слегка покачнулся, ухватившись за ее хрупкое плечо.

— Дай-ка стул, малышка, А если найдешь мне толстую палку, я перестану быть для тебя обузой.

— Не пытайтесь умаслить меня, Джеймс Морган де Лейси. Ваша нога нуждается в покое. Только попробуйте встать со стула, и получите этой самой палкой по своей упрямой голове.

Морган бросил изумленный взгляд на маленькую служанку и хмыкнул, увидев грозное выражение ее лица.

— Вот, значит, как? Ты готова бить лежачего? Только не забывай, что я скоро встану на ноги и смогу отомстить.

Он усмехнулся, и Фейт присела в чересчур почтительном реверансе.

— Слушаюсь, ваша милость, — отозвалась она с притворным смирением. Возможность говорить, что думаешь, была настолько непривычной, что Фейт казалась себе восхитительно дерзкой, когда позволяла своим мыслям вырываться наружу. И не переставала удивляться, что Морган не обижается, не говоря уже о большем. — Я сварила овощной суп. Хотите попробовать?

— Полагаю, без мяса, — скривился он, вытянув перед собой больную ногу.

— Вы даже не заметите этого. — Фейт налила суп в щербатую миску и поставила ее на стол, положив рядом буханки хлеба. Она сгорала от любопытства, желая услышать, как он был ранен, и вместе с тем не хотела ничего знать. А что, если она подает еду убийце? Пожалуй, лучше оставаться в неведении относительно того, что происходит за стенами дома. Не за горами весна, когда она сможет уйти отсюда! Вряд ли он станет ее удерживать.

Напомнив себе, что ее христианский долг — наставить Моргана на праведный путь, Фейт примостилась на бочке напротив него, вместо того чтобы, как обычно, заняться мытьем посуды. Она с удовольствием наблюдала, с каким аппетитом он ест приготовленный ею суп. Если бы не суровое выражение лица и ледяной блеск в глазах, Морган был бы на редкость красивым мужчиной. Неужели он не мог избрать себе поприще, более достойное, чем преступная жизнь?

— Вы никогда не думали о том, чтобы найти себе менее опасное занятие?

Морган поперхнулся супом, уставившись на дерзкую девушку, которая с самым серьезным видом взирала на него через стол, уткнувшись остреньким подбородком в сложенные ладони. Все эти месяцы они тщательно избегали всяких упоминаний о его занятии. Должно быть, она здорово осмелела за последнее время. Вот к чему приводит чрезмерная снисходительность. Она должна знать свое место.

— Меня устраивает мое занятие, — заявил он тоном, не терпящим возражений.

— Настолько устраивает, что вы едва не лишились жизни или, по меньшей мере, ноги? — осведомилась Фейт, стараясь не обращать внимания на гневные искорки, вспыхнувшие в его глазах. Отец не побоялся разъяренной толпы, так неужели ее испугает один искалеченный мужчина.

— А вот это не твое дело. Я скорее умру с оружием в руках, чем подохну с голоду.

— Голод вам не грозит, — решительно произнесла Фейт. — Заведите корову, цыплят, огород, и у вас будет все, что только пожелаете.

— И, по-твоему, это все, что мне нужно? — Глубоко возмущенный, Морган перехватил инициативу и перешел в наступление: — По-твоему, я должен довольствоваться клочком земли и жалкой коровенкой? А ты сама хотела бы всю жизнь собирать яйца и помешивать горшки?

Мысли о шелках и кружевах пронеслись в мозгу Фейт, но она прогнала их. Не в богатстве счастье, однако нарисованное им будущее представлялось довольно унылым.

— Это лучше, чем болтаться на виселице. Разве у вас нет никакой профессии? Можно продать эту землю и перебраться в город, если вам не нравится сельская жизнь.

— О, сельская жизнь мне очень даже нравится. — Он насмешливо улыбнулся. — Я совсем не прочь скакать по своим угодьям, разводить лошадей и заботиться о благополучии сотен арендаторов. Однако католик недостаточно хорош для всего этого. Ваш распрекрасный парламент не оставил мне никакого другого поприща, кроме разбойничьего. Даже этот клочок земли принадлежит мне лишь потому, что какому-то англичанину не повезло в игре. Но мне недолго владеть им, если станет известно, что я католик, — заметь, католик, а не разбойник с большой дороги. Наступит день, когда у меня будет все, чего я пожелаю, и заплатят за это проклятые англичане, лишившие меня всего, на что я имел законное право.

Фейт нечего было возразить. Последователи Уэсли подвергались глумлению и даже насилию по всей стране, но их никогда не преследовали так, как католиков. Она не разбиралась в законах, но не могла поверить, что можно лишить человека права на достойную жизнь. Вздохнув, она встала и принялась убирать посуду.

— Боюсь, если вы продолжите в том же духе, то лишитесь самого ценного, чем владеете, — медленно сказала она.

— Я не дорожу жизнью. — Преодолевая боль в ноге, Морган поднялся и направился к двери.

Глупо было надеяться, что она сможет изменить его, но и он поступает неразумно, не желая меняться. Если бы только он мог понять… Но он слеп, и причиной тому ненависть и упрямство. Вспомнив, что Морган приютил ее, когда никому не было до нее дела, Фейт поклялась еще раз попытаться переубедить его. Душа у него добрая, и он, в конце концов, поймет, что она права.

Морган вернулся с освежеванным кроликом и толстой веткой, на которую он опирался при ходьбе. Фейт покачала головой, досадуя на его глупое упрямство, но придержала язык. Судя по его осунувшемуся лицу, гордость и так обошлась ему недешево. Она налила ему кофе, нашла бочонок, чтобы он мог положить на него больную ногу, и продолжила чистить картошку для ужина.

— Когда нога заживет, я поеду в Лондон, поищу твоих родственников. Расскажи мне о них. — Морган глотнул кофе, глядя на худенькую спину Фейт. Насколько он мог судить по ее напряженной позе, она все еще сердилась. Никто никогда не интересовался его судьбой, и Морган не привык к этому. Но уступать не собирался. Через несколько недель она уйдет, и все пойдет по-прежнему. Об этом позаботились англичане, будь прокляты их черные сердца.

— Особенно нечего рассказывать, — отозвалась Фейт. — Родственники отреклись от моих родителей, когда те приняли учение Уэсли. Я никого из них не знаю. Отца звали Джордж Генри Монтегю, а мать — Петиция Карлайл Монтегю. Мне известно только то, что они родом из благородных семейств и получили хорошее образование.

Если Монтегю и вправду принадлежат к знати, найти их не составит труда. А вот вернуть вновь обретенное дитя в лоно семьи — совсем другое дело. Маловероятно, что Фейт легко откажется от веры своего отца, не тот у нее характер. В этом Морган имел возможность убедиться.

— Что ж, будет с чего начать поиски, — бодро заметил Морган, в надежде успокоить ее. Если они снова начнут копаться в его преступном прошлом, то непременно поссорятся. А ему совсем не хочется восстанавливать ее против себя.

— Лучше бы вы нашли мне работу, — заявила Фейт вызывающим тоном. — У меня нет ни малейшего желания быть чьей-то бедной родственницей. Я в состоянии заработать себе на жизнь.

— Никогда не слышал подобной чуши! — раздраженно воскликнул Морган, забыв о своих благих намерениях. — Жить с родными намного лучше, чем работать на чужих людей. Ты ничего не знаешь об окружающем мире.

Фейт швырнула нож, которым чистила картошку, и сердито сверкнула глазами.

— Я знаю достаточно, чтобы никому не доверять. И вы окажете мне большую услугу, если впредь будете заниматься своими делами.

Она гордо прошествовала к двери и выскочила из дома. Она не знала почему, но ей было больно думать о том, что придется покинуть эту уединенную хижину. Все дело в том, что у нее нет дома, сказала себе Фейт, пойдя в теплый амбар. Но когда вдохнула благоухающий сеном воздух, сердце ее болезненно сжалось. Никогда больше она не увидит этого рыжего кота, никогда не будет ухаживать за чалой кобылкой и кормить огромного жеребца, если уедет в Лондон. Сама мысль об этом была невыносима.

Они поужинали в отчужденном молчании и легли спать без обычного обмена дневными впечатлениями. Фейт забралась на чердак, сделав вид, что не слышит, как Морган потянулся за бутылкой, стоявшей на буфете. Пусть топит в выпивке свое скверное настроение. Ей нет до этого никакого дела.

Фейт разбудили тихие звуки, казалось, кто-то бродит внизу. Осторожные шаркающие шаги действовали ей на нервы. Морган никогда не крался и не шаркал ногами. Даже испытывая боль, он держался прямо и твердо ступал по земле.

Происходило что-то непонятное. Судя по холоду, царившему в комнате, час был более поздним, чем ей казалось, и огонь в очаге давно погас.

Рука ее скользнула под подушку, где лежал пистолет, который она не трогала с момента возвращения Моргана. Ненавистный металл обжег ладонь, и Фейт чуть не выронила оружие, но приглушенный звук, донесшийся снизу, заставил ее пальцы сомкнуться вокруг рукоятки.

Бесшумно подкравшись к отверстию в полу чердака, Фейт посмотрела вниз. Вначале она ничего не видела, но, когда глаза привыкли к темноте, едва не вскрикнула.

Посередине комнаты темнел массивный силуэт, который никак не мог быть Морганом. Фейт видела, как Морган вскинулся на кровати, потянувшись к сабле, висевшей на вбитом в стену гвозде, но раненая нога подогнулась, и он рухнул на постель.

Этого оказалось достаточно, чтобы чужак замахнулся на него дубинкой, и пальцы Фейт крепче сжали пистолет.




Глава 7


Фейт не помнила, как нажала на курок. Она даже не помнила, как целилась. В ее памяти не сохранилось ничего, кроме ужаса и ярости, охвативших ее, когда смертельное оружие нависло над головой Моргана, и она поняла, что он не успеет отразить удар. Прогремевший выстрел явился для нее такой же неожиданностью, как и для остальных участников драмы. Впрочем, Морган тут же схватился за саблю, а чужак рухнул на колени и боком повалился на пол.

Картинка, похожая на кукольный спектакль, внезапно обрела ужасающую реальность, и Фейт, словно обжегшись, выронила пистолет.

При виде бледного лица, смутно белевшего в чердачном люке, Морган кинулся к лестнице, не обращая внимания на лежавшее на полу тело. Мерзавец никуда не денется, а вот бедный ребенок, похоже, нуждается в помощи. Морган даже забыл о боли в ноге, когда схватил Фейт и прижал к груди. Он с трудом спустился вниз, благодаря небеса, что не свалился с лестницы. Фейт била нервная дрожь, и она теснее прижалась к его теплому телу, уткнувшись лицом в плечо. Морган баюкал ее в своих объятиях, испытывая несвойственную ему нежность. Он уложил Фейт в свою постель, укрыл одеялом и оставил под защитой массивного алькова.

Хватило одного мгновения, чтобы убедиться в том, о чем он уже догадался. Моргану приходилось убивать, и ему был знаком тошнотворный ужас при виде жизни, исчезающей вместе с дымком, вырвавшимся из дула. Он привык к смерти и не испытывал сочувствия к наемнику, который не задумываясь лишил бы его жизни. Судя по габаритам, это был Такер. Видимо, известие о ранении Моргана придало ему смелости, и он пришел грабить и убивать, что делал уже не раз. Каковы бы ни были его намерения, негодяй умер легче, чем заслуживал.

От сознания, что это-дело рук невинного ребенка, оказавшегося под его опекой, сердце Моргана болезненно сжалось. Знать, что на твоих руках кровь, — тяжкое бремя даже для бывалого мужчины, что же говорить о юной, неокрепшей душе? Нужно срочно убрать Такера. А затем он постарается представить все случившееся ночным кошмаром, о котором следует забыть. Впрочем, это было так же невозможно, как достать луну с неба.

Избавиться от трупа было проще простого, но мешала раненая нога. Морган с отвращением тащил тело по полу, а зловещее молчание в алькове не предвещало ничего хорошего.

Он не осмелился взглянуть на Фейт, когда ненадолго вернулся в хижину, чтобы надеть рубашку и сапоги. Вначале нужно спрятать тело. Как ни печально, Фейт теперь убийца, как и многие из тех, кто скрывается в этих лесах. Конечно, предстань она перед законом, ее действия можно было бы оправдать самозащитой, но едва ли ей удастся дотянуть до суда. Слабой женщине в тюрьме не выжить. И не важно, что Фейт еще ребенок. Дети составляют половину обитателей Ньюгейта. Неудивительно, что практически всех подсудимых отправляют на виселицу. До суда доживают лишь закоренелые преступники. В сущности, это немногим отличается от «охоты на ведьм» в прошлом столетии: если несчастная жертва утонула, значит, невиновна.

Предаваясь горьким размышлениям о британском правосудии, Морган, кряхтя, взвалил тело Такера на спину кобылы и повел ее в лес. Никто не станет скорбеть по этому мерзавцу. Если даже у покойного есть где-то жена и дети, они будут только благодарны, что избавились от жестокого тирана, который рано или поздно оказался бы на виселице. Впрочем, едва ли эти доводы успокоят девочку.

Когда Морган вернулся, Фейт по-прежнему сидела, завернувшись в одеяло. В ее огромных глазах был ужас. Поврежденное бедро чудовищно ныло, и Морган присел на краешек постели, вытянув ногу, чтобы не тревожить рану.

Что он мог сказать? Он заключил Фейт в объятия и откинулся на подушки, увлекая ее за собой. Его ноги оставались на полу. Намерения были самыми чистыми. Никто не узнает, как они провели эту ночь. Пристроив ее худенькое тело у себя под боком, Морган погладил ее по волосам и обратился с молитвой к Богу, чего давно не делал.

Уже рассвело, когда она, наконец, прошептала:

— Я убила его, да?

Морган помедлил с ответом. Фейт сейчас в таком состоянии, что поверит всему, что он скажет, особенно если это принесет ей облегчение. Но что-то, возможно, его очерствевшее сердце, заставило его сказать правду, хотя он и постарался облечь ее в самую мягкую форму.

— Это был Такер, малышка. Он собирался убить меня в постели. Страшно подумать, что стало бы с тобой, если бы ему это удалось. Ты сделала единственно возможную вещь.

— Я не хотела, — тихо отозвалась она. — Я совсем не хотела стрелять. Просто так получилось.

Морган прижал ее голову к своему плечу и поцеловал в макушку.

— Не знаю, малышка, но я рад, что получилось именно так. Такер размозжил бы мне голову и вырезал сердце. Я был настолько уверен в своей безопасности, что даже не держал пистолет под рукой. Больше это не повторится.

Голос Моргана, густой и тягучий, как теплый мед, подействовал на Фейт успокаивающе. Если не открывать глаз и не покидать этого уютного местечка, можно притвориться, будто ничего не случилось. Ей хотелось вечно оставаться в его объятиях. И чтобы он поцеловал ее снова.

Эта мысль так поразила Фейт, что она открыла глаза. Первые лучи рассвета высветили резкий профиль Моргана и мягкий изгиб его губ. Она никогда не знала, чего от него ждать. Зато знала, что ей хорошо в его объятиях. Но оставаться в них вечно она не может. Холод проник в сердце Фейт, и она слегка отодвинулась. Морган не препятствовал ей, но в устремленном на нее взгляде зеленых глаз, обрамленных темными ресницами, появилось вопросительное выражение.

— Мне нельзя здесь больше оставаться, — заявила она она деловитым тоном. — Если меня схватят, имя моего отца будет опозорено. Я не могу этого допустить. Выразительные губы Моргана раздвинулись в иронической улыбке.

— Ты слишком высокого мнения о британском правосудии, малышка. Даже если Такера хватятся, что маловероятно, неужели ты думаешь, кому-нибудь придет в голову, будто Фейт Монтегю причастна к его исчезновению? Нет, малышка, лучше тебе пока остаться со мной. А когда уедешь отсюда, как внучка лорда Монтегю, никто не посмеет обвинить тебя в большем преступлении, чем легкомыслие.

— Легкомыслие! — Фейт сердито уставилась на него. В чем, по-вашему, состоит мое легкомыслие?

— В том, что ты доверилась ирландцу, католику и вообще темной личности. Хотя скорее, это наивность. Как отличить невинному ребенку отпетого мошенника от благородного рыцаря? В любом случае, я могу назначить за тебя выкуп или держать у себя в кухарках, сколько пожелаю. Или пока меня не вздернут, смотря что случится раньше. Как ты думаешь, не пора ли нам перекусить?

Никогда в жизни Фейт не испытывала такой слепящей, пугающей ярости. Умер человек — от ее руки, между прочим, — а он шутит! Говорит о повешении и просит есть! Он что, сумасшедший? Неужели она нашла убежище в доме безумца?

Она ударила его по руке, хотя и знала, что рискует отшибить пальцы о его железные мускулы.

— Там, снаружи, покойник, у которого осталась семья, и, возможно, они обречены на голод. Меня могут повесить за то, что я защитила вашу никчемную жизнь. Нам следует молиться за наши бессмертные души. А вы думаете только о своем желудке! Как вы можете?

Она вырвалась из его теплых объятий и бросилась к двери. К сожалению, Морган не мог последовать за ней с такой же легкостью. Измученная ночными похождениями нога нестерпимо ныла. Он выругался, проклиная себя, Такера и маленькую чертовку, заставлявшую его чувствовать себя самым большим олухом на свете. Десять лет наперекор совести, вопреки убеждениям он ведет образ жизни, который позволит ему вернуть то, что у него подло отняли, а эта девчонка взывает к чувствам, о которых он даже слышать не желает. Такер — безжалостный убийца и заслужил смерть. Морган отказывался скорбеть о нем. Труднее было отмахнуться от Фейт. Он не знал, как избавить ее от страха и заставить забыть случившееся. Такое под силу только времени. Он нашел свою палку и, припадая на больную ногу, направился к очагу, чтобы развести огонь.

К тому времени, когда Фейт, наконец, разобралась в своих чувствах, вспомнила о его ране и вернулась в коттедж, в очаге пылало пламя, пахло подгоревшей ветчиной и кофе. Морган с довольным видом поджаривал тосты.

Он поднял глаза, но ничего не сказал при виде окоченевшей Фейт в заляпанной грязью рубашке. Коса Фейт наполовину расплелась, и спутанные пряди падали на чересчур свободный лиф. На лодыжках и босых ступнях виднелись царапины, следы поспешного бегства. Невольно отметив длину и изящество ее ног, когда она полезла на чердак, Морган деликатно отвел глаза, уставившись на огонь.

Сколько же ей все-таки лет? Фейт куталась в одеяния, достаточно просторные, так что определить ее возраст на глаз не представлялось возможным. Но утренний свет позволил разглядеть вполне сформировавшуюся фигуру. Возможно, формам Фейт недоставало пышности, но это не значило, что под поношенной сорочкой отсутствуют женственные изгибы. Морган задумался, вспоминая детей, шумных и непоседливых, чьи тела, казалось, состояли из одних коленей и локтей. Только сейчас он понял, насколько был слеп. Когда Фейт спустилась вниз, на ней было надето ее старое коричневое платье, надежно скрывавшее все, кроме обнаженных до локтей рук. В их кремовой округлости не было ничего угловатого, и Морган снова отвел взгляд. Проклятие, это может оказаться чрезвычайно неудобным. Одно дело бездомная девочка, которую он приютил на зимнее время с твердым намерением отослать прочь, когда потеплеет. Но юная девушка требует к себе совсем другого отношения. Он перевернул ножом тост.

— Как насчет того, чтобы поесть?

Фейт не была голодна, а запах горелого и вовсе отбил у нее аппетит, но она вежливо села за стол.

— Только тост, если не возражаете.

Морган выловил из расплавленного жира тост и плюхнул ей на тарелку. Он снова превратился в неразговорчивого незнакомца, и Фейт ощутила легкий трепет внутри. Нет, ей нельзя здесь оставаться.

Судорожно сглотнув, она заговорила:

— Погода улучшилась. Если нога не слишком вас беспокоит, мне лучше уйти. К тому времени, когда вы поправитесь настолько, что сможете путешествовать, будет достаточно тепло, чтобы выпустить лошадей на пастбище, и вам больше не понадобится моя помощь.

Медленно жуя безвкусную мешанину, служившую ему пищей долгие годы, Морган размышлял над предложением Фейт, В ее словах есть логика, но Фейт пока не может уйти, и он — ее отпустить. Он не желает снова питаться бурдой и возвращаться в пустую хижину. А она недостаточно сильна, чтобы выжить одной в этом суровом мире. Конечно, рано или поздно им придется расстаться, но не сейчас. Он покачал головой и глотнул густого кофе, поморщившись от горького вкуса.

— Никуда ты не уйдешь, пока я не съезжу в Лондон и не разыщу твою семью. В одиночку ты не сможешь даже выбраться из леса целой и невредимой.

Зная, что эти места кишат всяким сбродом, Фейт не могла не признать его правоту. Тем не менее, она не сводила с Моргана настороженных глаз. Он старался не встречаться с ней взглядом. Неужели он намерен удерживать ее ради выкупа? Как глупо с его стороны. В этом случае она застрянет здесь на всю жизнь.

— Мне не хотелось бы обременять вас. Я самостоятельно пересекла пол-Англии. Вряд ли Лондон находится дальше.

Морган грозно нахмурился, сдвинув черные брови.

— Ты останешься, и хватит препираться. Лошади напоены?

Фейт кивнула, чувствуя, как отпускает напряжение, сжимавшее грудь. Она, конечно, ужасная дурочка, но ей не хочется уходить. В порыве благодарности она предложила:

— Может, поджарить яичницу? Вы могли бы заняться своей ногой, пока я буду готовить. Вода, должно быть, уже согрелась.

Морган сухо кивнул. Наверное, он совсем потерял рассудок, если не желает, чтобы она ушла прямо сейчас. Еще успеет, когда станет тепло.




— Бесследно исчезла? Как прикажете это понимать? Слава Богу, мы живем в цивилизованной стране, где человек не может вот так запросто исчезнуть. Мы что, приютили у себя племя диких индейцев, которые похитили ее и увезли в свой лагерь? Или цыгане вдруг провозгласили ее своей королевой и умчали к себе на родину? Не морочьте мне голову, Уотсон! Либо вы узнаете, где она находится, либо распрощаетесь со своей карьерой.

Приземистый толстяк с жидкими прядями волос, топорщившимися вокруг блестящий лысины, нервно оттянул от шеи непривычный галстук, не сводя глаз с высокого господина, который беспокойно расхаживал по комнате, «Надо было надеть парик», — подумал он, завидуя небрежному изяществу своего собеседника. Парик придал бы ему более достойный вид, и его сиятельство не стал бы разговаривать с ним таким тоном. Никогда не повредит изучить манеры тех, кто выше тебя по положению, если хочешь чего-то добиться в жизни.

Маркиз Монтджой круто повернулся и свирепо уставился на безмолвного сыщика.

— Ну, что вы молчите? Нечего сказать в свое оправдание?

Уотсон втянул живот и постарался придать своим словам весомость:

— В таком путешествии юную девушку подстерегает множество опасностей, милорд. Зима была суровой. Возможно, ее останки покоятся где-нибудь в кустах, на обочине дороги. Если желаете, мы продолжим поиски.

Монтджой побагровел и жестом указал на дверь:

— Убирайтесь! Прочь с моих глаз, пока я не вышвырнул вас вон, вы, жалкое подобие мужчины. Я надеру вам уши, если вы хоть на секунду задержитесь! Я доложу Филдингу о вашей наглости и позабочусь о том, чтобы вас вздернули и четвертовали, если вы посмеете еще раз ко мне явиться.

Бледный Уотсон, распрощавшись с надеждами на повышение, повернулся и выскочил из комнаты. Он был слишком напуган, чтобы упомянуть о том факте, что девушку, подходившую под описание, видели в придорожной гостинице в обществе одного из самых известных в округе преступников. Это сообщение уж точно стоило бы головы. Пусть кто-нибудь другой рассказывает этому надменному аристократу, что его внучка оказалась на самом дне, среди воров и проституток.

Оставшись один, маркиз снова принялся расхаживать по переливавшемуся яркими красками персидскому ковру. Он проклинал всех некомпетентных дураков на свете, ругал последними словами Уэсли и его последователей, негодовал, вспоминая Летицию с ее слезными мольбами. Затем позвонил в колокольчик и велел слуге пригласить его старшего — и, увы, единственного — сына.

Если не предпринять срочных мер, его титул умрет вместе с этим пустоголовым «модником», как он называл своего наследника, или перейдет к его беспринципному племяннику, чтоб ему пусто было. Монтджой бросил свирепый взгляд на висевший над камином портрет и погрозил кулаком пухлой физиономии наследника славного имени Монтегю. Пожалуй, следует обратиться к адвокатам. Должен же быть какой-то способ передать этот проклятый титул в достойные руки. Внучка, прости Господи! Этот болван, Джордж, даже не сумел подарить ему внука. Оба его сына оказались ни на что не годными. Как всегда, придется взять все на себя. Слуга, с бесстрастным видом выслушав указания хозяина, поклонился и вышел из комнаты. Он не собирался докладывать маркизу, что его наследник еще не вернулся из своих ночных похождений. Во всяком случае, не сейчас, когда его сиятельство пребывает в ярости. Пусть немного поостынет.




Глава 8


Фейт недоверчиво наблюдала, как Морган водрузил на голову треуголку, пристегнул к поясу саблю, откинув назад полу черного плаща, и направился к двери, заметно прихрамывая.

— Вы сошли с ума! Вам нельзя никуда ехать, пока не заживет рана. От скачки она может снова открыться.

Морган нетерпеливо обернулся.

— Рана заживает. Это все, что от нее требуется. Присмотри за лошадьми. Я вернусь через пару дней.

С последней отлучки Моргана прошел почти месяц, и Фейт надеялась, что это означает конец его разбойничьей деятельности. Теперь она ясно видела, какой была дурочкой, но не могла отказаться от надежды, пусть даже призрачной.

— Пожалуйста, Морган, останьтесь. У нас достаточно припасов. Весной я посажу огород. А когда Мелисандра ожеребится, вы сможете выручить на ярмарке приличную сумму. Совершенно незачем куда-то ехать.

Темная бровь приподнялась.

— Мелисандра?

Фейт покраснела, но не опустила взгляд.

— Нужно же было ее как-то называть.

Мелисандра. Морган подавил улыбку. Неплохое имя для симпатичной черной кобылки, пожалуй, не хуже, чем Королева Мей. Впрочем, не стоит поощрять девчонку, она и так становится слишком дерзкой. Раньше Фейт не осмеливалась возражать против его ночных вылазок. В свете пламени она казалась еще более хрупкой, чем обычно, но копны рыжих локонов, подсвеченных красноватыми бликами, и огромных серых глаз было достаточно, чтобы преследовать мужчину в его снах. Морган постарался придать лицу суровое выражение.

— Можешь называть ее, как хочешь. Все равно осенью я ее продам. А теперь мне пора. Он решительно шагнул к двери и вышел, не предоставив ей шанса для дальнейших возражений. Пора бы ей понять, что он не собирается менять свой образ жизни ради ее прекрасных глаз.

Борясь со слезами, Фейт смотрела на закрытую дверь. Видит Бог, она пыталась свернуть Моргана с пути греха и обратить его помыслы к праведной жизни. Только это оправдывает ее затянувшееся пребывание в логове разбойника. Но если он глух к голосу добра, ей ничего не остается как предпринять шаги к собственному спасению. Она и так слишком долго пользовалась плодами его преступлений.

Фейт не осмелилась позаимствовать у Моргана лошадь и потому на следующее утро пустилась в путь пешком, после того, как прибрала в доме и позаботилась о животных. Она знала, что на перекрестке дорог имеется гостиница, где наверняка требуются кухарки, служанки и горничные, чтобы готовить, подавать еду и убирать в комнатах. Что ж, она способна справиться со всеми этими обязанностями, а если понадобится, отметила Фейт с кривой усмешкой, можно наняться и конюхом. Пожалуй, ей следовало бы нарядиться в одежду Моргана и предложить свои услуги на конюшне.

Время перевалило за полдень, когда она, наконец, разыскала гостиницу. При дневном освещении она выглядела более обшарпанной, чем ей запомнилось. Поблекшая вывеска с изображением быка болталась на одном крюке. Стекла в свинцовых переплетах покрылись слоем грязи, почти не пропускавшим света. Потрескавшиеся и заплесневелые стены не видели побелки лет сто, если не больше.

Несколько обескураженная невзрачным видом гостиницы, Фейт вошла в полутемное помещение. После бодрящего мартовского ветерка атмосфера внутри казалась особенно пугающей. Запахи прокисшего эля и тушеной капусты смешались с вонью от немытых ночных горшков и прочими подозрительными ароматами, которые она не ощутила в прошлый раз, когда явилась сюда с Морганом. Он обладал удивительной способностью устранять все неприятное одним лишь мановением руки. А точнее, своей неотразимой улыбкой. Этой улыбкой Морган мог бы сманить белку с ветки, если бы только пожелал.

Плотнее запахнув свой ветхий плащ, Фейт огляделась в поисках хозяина.

Уайтхед, появившись из недр гостиницы, несколько опешил, когда она вежливо обратилась к нему с просьбой дать работу. Что делать такому благовоспитанному созданию в его заведении? Он еще больше удивился, когда Фейт откинула капюшон, открыв юное лицо с пышной массой рыжеватых кудрей, увенчанных кружевным чепчиком, и широко распахнутыми невинными глазами, пока не вспомнил, что уже видел эти нежные черты. В этом самом зале в компании с Черным Джеком. Подозрительно прищурившись, он прошелся взглядом по худенькой фигурке. Что ж, если Черный Джек устал от девчонки, его клиенты будут рады свежему личику, особенно такому юному и миловидному. Кивнув, трактирщик вытер потные руки о фартук.

— Ладно, начнешь с белья, а вечером будешь работать в зале. — Радостная улыбка, с которой девчушка встретила его слова, избавила его от дальнейших сомнений. Посмотрим, что скажут ребята, когда увидят сюрприз, который он им приготовил!

Фейт нахмурилась, когда миссис Уайтхед затянула ее корсет. Она знала, что горничным полагается носить форму, но не предполагала, что такую нескромную. Ее маленькие груди приподнялись и торчали из выреза, словно две спелые дыньки. Шнуровка была такой тугой, что Фейт задержала дыхание, недоумевая, как можно работать в таких доспехах. В комнате не было зеркала, чтобы посмотреть, как она выглядит. Фейт нервно подергала лиф, пытаясь подтянуть его выше, но он не поддавался. Сожалея, что у нее нет брошки, чтобы закрепить косынку на груди, она удовлетворилась тем, что засунула концы внутрь низкого выреза платья, молясь, чтобы они не выскользнули. Без косынки она будет почти что голая. Юбки, слава Богу, оказались длинными, даже слишком. Видимо, предыдущая горничная была выше ростом. Миссис Уайтхед недовольно покосилась на чересчур длинный подол, но ничего не сказана. Пожалуй, ей будет непросто ходить, когда юбка подметает пол, но это лучше, чем сверкать щиколотками.

Смена белья и уборка комнат была утомительной работой, но Фейт успешно с ней справилась. Гордая своими достижениями, она нашла время вымыть ночные горшки. Нет ничего хуже, чем застарелая вонь и грязь. На ужин ей дали кружку эля, миску тушенного с овощами мяса и ломоть черствого хлеба. Сидя за кухонным столом, Фейт поглядывала на покрытую слоем жира плиту и закопченные сковородки, которые явно нуждались в чистке. Лучше бы работать здесь, а не в дымном, набитом мужчинами зале, но надо радоваться, что она вообще нашла работу. Она не станет сетовать в свой первый день на новом месте.

Фейт попыталась представить себе, что подумает Морган, когда вернется домой и обнаружит пустую хижину холодный очаг. Он не знает, каково это — сидеть одной у пылающего очага, когда за окном сгущается мрак, и гадать, где он и что с ним.

Впрочем, какое ей дело, что он подумает? Будь ее воля, она предпочла бы вообще не вспоминать о нем. Она наконец-то нашла работу и находится на верном пути к независимости. Пусть Морган злится сколько ему угодно.

Но ее уверенность заметно поубавилась, когда чуть позже она стояла за стойкой и мыла кружки. Было еще довольно рано, помещение пустовало, однако прокуренный воздух, тусклое освещение и грубый мужской смех держали ее в нервном напряжении. Молли ясно дала понять, что столики — ее территория, и Фейт с благодарностью согласилась с этим. Она старалась держаться спиной к залу, но раздававшиеся сзади крики заставляли ее то и дело вздрагивать.

Грубо сколоченная тумба, отделявшая бочонки с элем от столиков для посетителей, не представляла собой серьезной преграды, и Фейт невольно попятилась, когда двое мужчин подошли к стойке и потребовали наполнить их кружки. Поскольку это входило в обязанности Молли, Фейт бросила в ее сторону вопросительный взгляд. Но Молли была слишком занята, сидя на коленях у джентльмена в углу, чтобы обратить внимание на ее призыв.

Фейт ничего не оставалось, кроме как обслужить клиентов. Пожав плечами, она взяла у них кружки и наполнила элем. Но мужчины, вместо того чтобы вернуться за свой столик, задержались у стойки, следя за каждым ее движением и обмениваясь репликами, от которых у нее горели уши. Фейт не питала иллюзий насчет своей внешности.

Во-первых, она маленького роста, не выше ребенка, особенно в сравнении с Молли. Глаза у нее слишком большие, а нос слишком маленький. Волосы выглядят как бурая осенняя трава, усыпанная опавшей листвой. Хотя Фейт туго заплела косы и обернула их вокруг головы, непокорные завитки выбились из прически и прилипли ко лбу, вспотевшему от тепла, исходившего от горячей воды и пылавших в очаге огромных поленьев.

Учитывая все это, слова мужчин, обосновавшихся за стойкой, не имели ни малейшего смысла. Фейт предположила, что все дело в корсете. Он так стиснул ее талию и приподнял грудь, что они видели то, чего просто не могло быть. Это было единственным объяснением. Услышав за спиной знакомый голос, Фейт удивленно обернулась и заулыбалась. Рыжеволосый юноша, которого представил ей Морган, проталкивался к стойке и, судя по широкой ухмылке на веснушчатом лице, тоже узнал ее. До чего же приятно видеть дружелюбное лицо! Двое клиентов, появившихся раньше, наблюдали за приближением Тоби с явным неодобрением.

— Ба, кого я вижу! Да ведь это малютка Фейт! — воскликнул он с нескрываемым удовольствием. — Неужели Джек решил поделиться тобой с нами, простыми смертными?

Фейт тщательно нацедила ему кружку эля и поставила ее на стойку бара.

— Джек мне не указ. Как поживаешь, Тоби?

Он озадаченно выгнул бровь, однако не стал задавать вопросов. Покосившись на двух отпетых типов, пускавших слюни вокруг Фейт, Тоби решил, что стоит задержаться здесь подольше. Ухмыльнувшись, он поднял свою кружку в приветственном жесте.

— В таком случае за независимость, детка.

Таверна начала заполняться, и Фейт засуетилась, обслуживая толпу, теснившуюся вокруг стойки. Молли бросала на нее злобные взгляды, но мистер Уайтхед одобрительно улыбался, глядя, как она наполняет кружку за кружкой. Поскольку не Молли платила ей жалованье, Фейт пришла к выводу, что все делает правильно. Просто она предпочла бы, чтобы мужчины были менее прямолинейны в своих оценках. Пожалуй, ей следует преподать им правила хорошего тона.

— Девчонка робеет, Мэтт. Надо ее чуточку расшевелить.

Фейт узнала голос бородатого типа, который громче всех выражал ей свое восхищение. Не оборачиваясь, она усердно терла кружки, которые Молли вывалила в раковину. Вода остыла, но это, похоже, никого не заботило.

— Эй, милашка, плесни нам пивка! — рявкнул детина по имени Мэтт.

Фейт вытерла руки насквозь промокшим полотенцем и потянулась за двумя чистыми кружками. Окружающие, похоже, сочли это чрезвычайно забавным, но Фейт не собиралась пренебрегать строгими наставлениями своей матушки относительно чистоты, хотя и заметила, что Молли не ополаскивает кружки перед тем, как снова наполнить.

Чувствуя на себе горящие взгляды мужчин, Фейт не без опаски поставила перед ними выпивку и взяла брошенные на стойку монеты, однако оказалась не готовой к тому, что грубая рука схватит ее за локоть.

— Угощайся, крошка. Только вначале дай сюда свои губки. — Бородатый тип склонился над стойкой и дернул ее к себе.

Фейт вскрикнула и, инстинктивно взмахнув тяжелой глиняной кружкой, которую держала в руке, задела подбородок мужчины. Бородач с воплем отшатнулся, но его приятель нашел ситуацию забавной и решил поучаствовать в бесплатном развлечении.

— Вот так характер, ребята! Я не прочь приручить эту злючку. — Обхватив толстой лапищей талию девушки, Мэтт приподнял ее, оторвав от пола.

Фейт отчаянно вырывалась, но разделявшая их стойка делала его недосягаемым для ее ног, а тугая шнуровка корсета сковывала движения. Она возмущенно вскрикнула и забилась, когда грубая рука сжала ее грудь и зловонное дыхание обдало лицо.

— Оставь ее, приятель. Девчонка принадлежит Джеку, и он оторвет тебе башку, если будешь распускать лапы. — Тоби говорил рассудительным тоном, но уличный жаргон свидетельствовал о его решительном настрое, а правая рука многозначительно легла на рукоять ножа.

Глумливо ухмыляясь, Мэтт втащил свою жертву на стойку. Юбки Фейт обмотались вокруг ее ног, руки беспорядочно колотили по массивным плечам мужчины. В пылу борьбы косынка, прикрывавшая ее грудь, развязалась. Она чуть не лишилась сознания, когда мокрый вонючий рот накрыл ее губы. Но лишь ощутив другие руки, хватавшиеся за ее юбки и ноги, Фейт осознала весь ужас своего положения. И пронзительно закричала, заглушив, голос Тоби, пытавшегося образумить толпу.




Морган потрепал по шее своего резвого жеребца и перешел на рысь, когда они свернули на дорогу, которая вела к хижине, Ночь была морозной, но в воздухе уже чувствовалась весна, и он полной грудью вдохнул его бодрящую свежесть. Проклятие, у него нет никаких оснований пребывать в таком приятном настроении. Добыча оказалась скудной, скупщик краденого — до отвращения прижимистым, а нога чертовски ныла.

Но когда он представил себе приветливый огонь в очаге, Фейт, сидящую рядом с неизменным шитьем в руках, и горячий ужин на плите, все его заботы отступили. Он улыбнулся, вспомнив новую полотняную рубашку, которую обнаружил в своем сундуке. Похоже, он нашел сокровище, более драгоценное, чем сказочная фея, пусть даже за ее безмятежным видом скрывается вспыльчивый нрав.

Он выехал на опушку и нахмурился при виде темных окон хижины. Наверное, сейчас позже, чем ему казалось. Стараясь не шуметь, Морган отвел жеребца в амбар, насухо обтер животное, напоил его и задал овса. Даже если Фейт уже легла, можно не сомневаться, что в очаге его ждет сковорода с едой, присыпанная раскаленными углями, а в постели лежат нагретые кирпичи. В коттедже чисто и уютно, а кофе как раз такой, как он любит. Никогда он не жил в такой роскоши, даже когда считал себя наследником обширных земель. Его разваливающийся замок мог похвастаться лишь горсткой неряшливых слуг, согласных работать за скудную пищу и дырявую крышу над головой. Собственно, до появления Фейт он даже не подозревал, что такое возможно. Морган все больше склонялся к мысли не расставаться с ней. Ее бессердечные родственники не заслуживают такого сокровища.

Вспомнив о сюрпризе, который он привез ей, Морган вытащил из седельной сумки пакет и сунул под мышку. Придется завтра встать пораньше, чтобы опередить Фейт. Она так любит сюрпризы, что нет ничего проще, чем доставить ей радость. Интересно, как она отнесется к его подарку.

Но когда он открыл дверь, внутри у него все сжалось, а рука инстинктивно потянусь к сабле. На столе не горела лампа, очаг давно погас, в воздухе не было и намека на божественные ароматы еды. Словом, ничего, что связывалось в его сознании с присутствием Фейт. Эта мысль заставила Моргана броситься к лестнице на чердак. Она должна быть там. Больше ей просто некуда деться. Но когда Морган увидел пустой тюфяк, словно ледяной клинок вонзился в его сердце.

Она ушла. Напялила свои лохмотья и исчезла из его жизни. Что ж, этого следовало ожидать. Он не создан для счастья. Все, кем он дорожил, рано или поздно покидали его. Так чему тут удивляться?

Морган медленно спустился с чердака, подошел к столу, зажег лампу. Он был слишком опустошен, чтобы готовить еду. Где-то должны быть хлеб и сыр. Может, ему следует отправиться за ней? Она не могла далеко уйти. Скорее всего, он снова найдет ее спящей на обочине дороги. Поношенный плащ — плохая защита от ночного холода. Она станет легкой добычей для любого бандита и сутенера в округе. Ей никогда не добраться до Лондона в одиночку.

Свет лампы рассеял мрак, выхватив серебристый блик на полке у очага, где Фейт хранила свой драгоценный швейный набор. Жаль, что он не успел купить ей новый. Ее ножницы были старыми и тупыми, да и игла, наверное, затупилась. Морган подошел ближе и не удержался от раздосадованного возгласа при виде кожаного футляра. Он лежал открытый, словно в ожидании хозяйки. Фейт никогда бы не рассталась с ним добровольно. Схватив фонарь, он вернулся на чердак. Скромные пожитки Фейт были аккуратно сложены на полу рядом с тюфяком. Исчез только зеленый шерстяной наряд, который он ей купил. Она не покинула его! С бешено бьющимся сердцем Морган спустился вниз.

Итак, Фейт куда-то отлучилась и до сих пор не вернулась. Тот факт, что она собиралась вернуться, не подлежал сомнению. И если ее нет, значит, она попала в беду.

Изрыгая проклятия, Морган схватил свой плащ и бросился к двери. В окрестностях имелось единственное место, где он мог навести справки. В такой темноте он вряд ли найдет Фейт, если она лежит в какой-нибудь канаве. Но может быть, ее видел кто-нибудь из бездельников, околачивающихся по вечерам в «Свирепом быке». Даже если ему придется разбить несколько тупых голов, чтобы получить нужные сведения, он это сделает, лишь бы найти Фейт. Она слишком молода и неопытна, чтобы позаботиться о себе. Нравится ему это или нет, но она находилась под его опекой. А он не из тех, кто пренебрегает своими обязанностями.

Морган вскочил на лошадь и, вцепившись в гриву, пустил ее в галоп. Кобыла нетерпеливо рванулась вперед, и они понеслись по дороге навстречу ветру.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они достигли ярко освещенной гостиницы. Поскольку лондонского дилижанса не наблюдалось, можно было с уверенностью сказать, что внутри собрались самые отпетые мошенники. В те вечера, когда ожидалось прибытие дилижанса, Уайтхед заставлял своих клиентов вести себя прилично, но во всех остальных случаях позволял им развлекаться в соответствии с их привычками и наклонностями. К счастью, было еще достаточно рано, так что вряд ли все они напились до бесчувствия.

Рев множества голосов оглушил Моргана, едва он переступил порог. Раздосадованный, что явился в разгар пьяной драки, он цветисто выругался и потянулся к сабле. Если понадобится, он изобьет каждого из этих ублюдков до полусмерти, но заставит ответить на его вопросы. Выпивка сгубила немало хороших людей, включая его отца. Хорошо еще, что сам он не подвержен этому пороку.

Услышав женские крики, он замер на месте. Морган не собирался лезть в гущу свалки, полагая, что найдет больше трезвых голов за столиками, но крики привлекли его внимание к стойке бара.

Ожесточенные протесты Тоби терялись в пьяном хохоте мужчин. На секунду толпа расступилась, явив его взору стройную ногу, яростно брыкавшуюся из-под горчично-желтой юбки, но тут же снова сомкнулась.

Но Моргану было достаточно того, что он увидел. Взревев, он выхватил из ножен саблю и вскочил на ближайший столик. Первый взмах лезвия рассек рубашку на спине одного из мужчин. Следующий пришелся по поднятой вверх кружке, выбив ее из руки какого-то бедолаги, с воплем схватившегося за ушибленные пальцы.

Толпа в страхе подалась назад. Размахивая саблей, Морган заставил мужчин броситься врассыпную, сбивая с ног недостаточно расторопных. Самые трусливые бросились к двери.

Остался один только Тоби, помогавший слезть со стойки миниатюрной особе в растерзанном платье. Не обращая внимания на Моргана, он помог ей стянуть на груди разорванный лиф и поправить сбившиеся юбки.

Подняв глаза, Фейт чуть не упала в обморок при виде плотно сжатых челюстей и грозно сверкающих глаз Моргана, но, когда он спрыгнул со стола и шагнул к ней, она отчаянно вцепилась в его камзол. Уткнувшись лицом в грубую ткань, она черпала его тепло и силу. Морган обхватил рукой ее плечи и обвел комнату угрожающим взглядом, предостерегая всех и каждого от необдуманных действий.

Заметив притаившегося в дальнем углу трактирщика, Морган обрушил на него свой гнев.

— Я вырежу твое сердце, Уайтхед! А если ты позволишь хоть одному из этих грязных животных прикоснуться к ней, лишу тебя тех частей тела, которыми ты дорожишь больше, чем своим каменным сердцем.

— Ради Бога, Джек, кончай трепаться. Уведи ее отсюда! — Пальцы Тоби нервно сжимали рукоятку пистолета. Нож он потерял еще раньше, в пылу схватки, а одного выстрела было, видимо, недостаточно, чтобы сдержать пьяную толпу.

Прорычав что-то нечленораздельное, Морган набросил свой плащ на дрожащие плечи Фейт и, подхватив ее на руки, зашагал к двери.

— Пойдем, Тоби. Ты так раззадорил этих мерзавцев, что мне не удастся вытащить твою шкуру из огня, если ты пожелаешь остаться.

Это была не столько благодарность, сколько предостережение, и Тоби поспешил следом за своим старшим товарищем. Щуплый и невысокий, он не мог похвастаться мускулатурой, но возмещал недостаток силы выносливостью и проворством. Джек не раз выручал его, и было бы верхом глупости не прислушаться к нему сейчас.

Фейт тихо плакала, но Морган мог думать только о прелестной груди, обнаженной для всеобщего обозрения, той самой груди, что сейчас прижималась к его боку. Гнев пожирал его, но прикосновение женственных форм пробуждало другие ощущения, причинявшие ему не меньше страданий. Даже не оглянувшись на своего юного спутника, Морган направился к лошади, посадил Фейт в седло и сам забрался следом.

Дикое выражение в глазах Черного Джека встревожило Тоби, и он отважно встал на пути пританцовывавшей кобылы.

— Джек, ей здорово досталось. Не забудь об этом.

Секунду Морган смотрел на него пустым взглядом, затем все так же молча развернул лошадь и двинулся по дороге.




Глава 9


Всю дорогу Морган хранил молчание. Когда слезы иссякли, Фейт, измученная и несчастная, приникла к груди своего разбойника, не помышляя о гордости. Его черный плащ укрывал их обоих, свешиваясь на бока лошади, уносившей их все дальше от этого страшного места. Пережитое унижение не оставило и следа от той отваги, с которой она отправилась покорять мир этим утром. Она ничего так не хотела, как находиться в надежных объятиях Моргана и никогда больше не покидать его, принимая таким, какой он есть.

Морган был частью этого жестокого мира и мог, не колеблясь, пустить в ход оружие, как проделал это сегодня. Но обнимавшая ее рука была единственной защитой, и его молчание успокаивало лучше всяких слов.

Направив кобылу прямо в амбар, Морган спешился, не слишком деликатно опустив Фейт на охапку сена. Но когда она взялась за щетку и ведро, схватил ее за руку.

— Иди в дом. Я сам позабочусь о лошади.

Фейт поспешила выполнить приказ. Никогда больше она не ослушается Моргана. Она будет скрести полы и чистить его сапоги. Но сейчас ей нужны теплая вода, чтобы смыть воспоминания о грязных руках, касавшихся ее тела, приличная одежда, чтобы прикрыть наготу, и темный угол, куда можно забиться. От ее внимания не укрылся блеск, вспыхнувший в глазах Моргана, когда его взгляд упал на ее грудь, видневшуюся в разорванном лифе. Она не хотела даже задумываться о значении этого блеска.

Очаг давно погас, и вода остыла, но Фейт отнесла ведро к себе на чердак и торопливо сбросила ненавистное желтое платье. Она сожалела, что лишилась своего любимого зеленого наряда, но никакая сила не заставила бы ее вернуться за ним в гостиницу. Никогда больше она не покинет хижину Моргана. Лишь бы он ей позволил остаться.

Фейт торопливо вымылась и надела свое старое платье. Она должна наладить отношения с Морганом. Не вышвырнет же он ее на улицу за одну-единственную провинность. При одной мысли об этом руки Фейт задрожали, когда она затягивала шнуровку. Не закрепив толком косынку, прикрывавшую вырез платья, она поспешила вниз, чтобы развести огонь, лихорадочно вспоминая, что можно найти в буфете. Хорошо бы приготовить легкий ужин или хотя бы кофе.

Когда Морган, вошел, кофе уже закипал, но он, даже не удостоив Фейт взглядом, проследовал к буфету и потянулся за ромом. Выругавшись при виде пустой бутылки, налил себе эля и жадно выпил. Фейт никак не прореагировала на его появление, продолжая резать копченую грудинку, но от зорких глаз Моргана не укрылись ее дрожащие пальцы. Медленно подняв взгляд, он уставился на ее грудь, вздымавшуюся и опекавшуюся под чересчур просторным платьем.

Фейт, вне всякого сомнения, была миниатюрной и хрупкой, но нежный изгиб шеи переходил в женственные округлости, видневшиеся под небрежно завязанной косынкой. Перед мысленным взором Моргана предстали кремовые холмики, вызывающе приподнятые, чтобы все кому не лень могли глазеть и лапать, и гнев с новой силой вскипел в его груди. Господи, каким же он был идиотом!

— Иди спать. Незачем готовить, на ночь глядя, — ворчливо произнес он, нарушив напряженное молчание.

Фейт вздрогнула и выронила нож. Присев на корточки, она принялась шарить по полу, но сильные пальцы схватили ее за локоть и подняли.

Вскинув глаза, Фейт обнаружила, что смотрит в бесстрастное лицо Моргана. Он крепко прижимал ее к себе. В неярком свете пламени его зеленые глаза приобрели золотистый оттенок. Фейт зачарованно смотрела, как его выразительные губы раздвинулись в невеселой усмешке.

— Сколько тебе лет, Фейт Монтегю? Только избавь меня от своих остроумных ответов. Я хочу знать правду.

Фейт нервно облизнула губы. Глаза Моргана ярко вспыхнули, и она поспешила дать ему ответ, которого он добивался:

— Мне исполнится восемнадцать в этом месяце. Сейчас ведь март?

— Да. — Морган молча смотрел на нее. Восемнадцать. Далеко не ребенок. Слова кружились у него в голове, словно языки пламени, вырвавшиеся из ада.

Он перевел взгляд на ее нежную шею.

— Восемнадцать, а ума ни на грош. Пора бы знать, что приличной девушке не место в трактире, — презрительно уронил он, прячась за насмешкой, как за щитом.

Фейт поморщилась от боли, но Морган только крепче сжал пальцы.

— Это единственная работа, которую мне удалось найти, — возразила она. Гнев, который угадывался в его железной хватке, придал ей смелости. — Не могу же я вечно жить из милости.

— Вот как? — Взгляд Моргана блуждал по ее лицу и фигуре. Он попытался сосредоточиться на выражении ее лица, но видел лишь сияние серых глаз, опушенных длинными ресницами, и блеск пунцовых губ, которые она то и дело облизывала розовым язычком. Он поймал себя на том, что мысленно раздевает ее, снимая с шелковистой кожи уродливое коричневое платье. Чтобы хоть как-то обуздать свое разыгравшееся воображение, он продолжил с несвойственной ему язвительностью: — Не хочешь жить из милости? Отлично. Я готов платить тебе за работу. Те услуги, которые ты предлагала нынче вечером, стоят немало. Я буду платить столько же, сколько предложил Уайтхед, и удвою плату, если будешь обслуживать только меня.

Фейт не нужно было вникать в смысл его слов. Оскорбительный тон делал их предельно ясными. Она слишком долго находилась на грани срыва и сейчас, не сдержавшись, отвесила Моргану звонкую оплеуху. На его губах проступила медленная усмешка. Насилие переместило их отношения на уровень, доступный его пониманию. Он рывком привлек Фейт к себе, обвил рукой ее талию и крепко прижал к своему жаждущему телу. Затем, приблизил, губы к ее губам, давно манившим его.

Фейт потрясенно ахнула, когда твердые губы Моргана прильнули к ее губам. От него пахло элем и, как всегда, лошадьми, а сейчас еще и потом, после долгой скачки. Накрахмаленное жабо, щекотавшее ее шею, сохранило слабый аромат чистого белья. Но над всем этим превалировал собственный запах Моргана, терпкий мужской аромат, который лишал ее воли так же, как прикосновение его сильного тела лишало способности думать. Она даже не пыталась уклониться от его губ, словно он имел законное право ее целовать.

Ее не целовал еще ни один мужчина. Ощущение было ошеломляющим, и она не сразу сообразила, что от нее требуется какой-то отклик. Фейт понимала, что нужно сопротивляться, но она слишком нуждалась в физическом утешении после кошмарных событий этого вечера. Морган не обидит ее, он предлагает ей свою нежность. И она откликнулась на его ласку. Когда ее губы, наконец, шевельнулись под его губами, Моргана пронзило такое острое желание, что он содрогнулся. Обычно он довольствовался лондонскими проститутками или прибегал к услугам Молли, когда начинал испытывать беспокойство и потребность выпустить излишек энергии. Во время этих эпизодов случались вспышки страсти, но в них не было азарта охоты и предвкушения восторга. Фейт своими детскими поцелуями так возбудила его, что Морган с трудом сдерживался, сознавая, что должен быть терпеливым, если хочет вкусить ее страсть во всей полноте.

Почувствовав, что она обмякла в его руках, он усилил натиск, пока губы Фейт не приоткрылись. В восторге от легкости, с которой она впустила его внутрь, Морган скользнул языком в теплую пещерку, но когда Фейт напряглась, ошеломленная этим вторжением, медленно отступил, покрывая поцелуями ее шелковистую щеку, прежде чем нежно прикусил ухо.

Фейт таяла в его объятиях. Кровь ее струилась, как вино, теплое и густое, голова приятно кружилась. Вцепившись в широкие плечи Моргана, она позволяла ему вольности, о которых раньше даже не помышляла. Умом она понимала, что должна остановить его, но не видела большого вреда в том, что он делал. И жаждала продлить эти божественные ощущения. Когда их языки соприкоснулись, Фейт словно пронзила молния. В ужасе от силы собственных эмоций, она сделала слабую попытку отстраниться, но, успокоенная его ласками, склонила голову ему на плечо, наслаждаясь легкими поцелуями, которыми он осыпал ее волосы.

— Ах, Фейт, ты как глоток свежей воды после знойного дня. Приятно будет познакомиться с тобой поближе, — нежно вымолвил он у самого ее уха.

Фейт не знала, что ее насторожило: чувственные нотки в его хриплом голосе или его слова, — но она внезапно напряглась. Морган соблазняет ее! Отец предупреждал, что это может случиться, если она останется наедине с каким-нибудь юношей. Но Морган, — не юноша. Он взрослый мужчина, сильный, обуреваемый страстями. У нее нет ни малейшего шанса противостоять ему теперь, когда он знает, что она не ребенок.

Она вырвалась из его объятий и торопливо стянула на груди косынку, гневно сверкая глазами.

— Я не твоя подстилка, Морган де Лейси. Я согласна быть твоей кухаркой, горничной и конюхом, если тебе угодно, но не стану жить в грехе с таким, как ты.

Морган весело прищурился, наблюдая за Фейт, вернувшейся к своему обычному состоянию.

— А с кем бы ты стала жить в грехе, моя милая фея? С джентльменом? Честным фермером? Купцом? Я готов стать любым из них. Тебе нужно только взмахнуть своей волшебной палочкой.

Он излучал жизненную силу и такую чисто мужскую самонадеянность, что Фейт едва удержалась от искушения снова наградить его оплеухой. Кружево у его горла помялось, но, облаченный в элегантный черный камзол и белоснежные кружева, Морган выглядел настоящим джентльменом. У него было слишком много лиц, и Фейт вдруг стало страшно. Он может сделать с ней все, что пожелает. Не зная толком, в чем заключается обольщение, но, помня унижение и жестокость, с которыми столкнулась этим вечером, она смотрела на его красивое улыбающееся лицо почти с благоговейным страхом. Зачем ему понадобилось ее обольщать?

— Я не фея, — прошептала она наконец. — Я самая обыкновенная работящая девушка. Ты мог бы иметь сколько угодно красивых женщин. Если не хочешь, чтобы я была твоей домохозяйкой, позволь мне уехать в Лондон. Думаю, я смогу заработать себе на жизнь шитьем.

Ее широко распахнутые глаза, казалось, могли укротить дракона. Их невинное выражение надрывало сердце Моргана, но это не помешало ему протянуть руку и сдернуть кружевной чепчик с рыжеватых локонов. Густые пряди рассыпались по ее спине и плечам, переливаясь красноватыми бликами в свете пламени. Они сияли в темноте, как огонек свечи. Да: уж, самая обыкновенная девушка, ничего не скажешь.

— Ты скоро поймешь, малышка, что в Лондоне не существует такого понятия, как обыкновенная работящая девушка. Рано или поздно ты окажешься в постели какого-нибудь мужчины, хочешь ты того или нет. Город безжалостен к беззащитным. Я начну поиски твоих родных.

При виде радости, вспыхнувшей в ее глазах, Морган ощутил укол совести, но не стал лишать ее надежды. Оп прожил в этом мире на семь лет дольше, чем Фейт, но то были годы лишений и ненависти. Он смотрел на мир сквозь пелену цинизма, искажавшую даже самые прекрасные создания, и легко мог представить себе эту очаровательную девушку через нескольких лет, изнуренную непосильной работой, с незаконным отпрыском какого-то неведомого насильника на руках. Он также мог представить себе, что ее знатные родственники с презрением отвернутся от дочери проповедника, к тому же запятнавшей свою репутацию, прожив зиму в логове разбойника. Ни один из этих вариантов не сулил Фейт надежды на счастье. Но он не станет окрашивать ее мир в мрачные тона, среди которых живет сам. Погладив ее по голове, Морган сказал:

— Завтра утром я уезжаю в Лондон. А сейчас взгляни на подарок, который я тебе привез. Думаю, ты заслужила награду за свой тяжкий труд.

Удивленная столь внезапной сменой темы, Фейт настороженно смотрела на Моргана. Минутой раньше он держал ее в объятиях и чуть ли не приглашал к себе в постель. А теперь снова обращается с ней как с ребенком и предлагает подарки. Взгляд ее переместился на пакет, который указал Морган, затем вернулся к его лицу, на котором играла нарочито беспечная улыбка.

— Ты предоставил мне кров и еду. Мы не договаривались о большем.

— Молодец. Учишься быть осторожной. — Морган схватил со стола сверток и сунул ей в руки. — Но тебе придется принять его, хотя бы в качестве взятки. Я не могу допустить, чтобы ты нажаловалась на меня властям, когда уйдешь отсюда. Пусть это будет платой за твое молчание.

Он, разумеется, шутит. Морган ни на секунду не сомневается в том, что она его не выдаст. Но если ему легче представить все таким образом, к чему спорить? Она неохотно взялась за тесемки, но кинжал Моргана быстро покончил с ее попыткой оттянуть время.

Взору Фейт открылись мерцающие волны желтого шелка. Она ахнула, потрясенная необыкновенной красотой материала, его изящные складки, подхваченные сквозняком, трепетали и переливались в свете пламени. Осторожно погладив легкую, как перышко, ткань, она вытащила ее из пакета и развернула.

Из груди Фейт вырвался блаженный вздох. Широкий подол желтой шелковой юбки украшала отделка из белого атласного корсажа; узкие рукава, длиной до локтя, заканчивались оборкой из белого кружева. Глубокий вырез белого атласного корсажа, расшитого золотой нитью, прикрывала полупрозрачная ткань. Это было платье для знатной дамы, но никак не для нее, однако даже возможность касаться его стоила того, чтобы дожить до этого момент.

Морган улыбнулся легкости, с которой сумел доставить ей радость. Подобно всем женщинам, Фейт не могла устоять перед красивыми вещицами, но то была не жадность, а робкое восхищение чем-то прекрасным. Ей в голову не пришло, что платье куплено для нее. Не заметила она и нижних юбок с кружевной отделкой, атласного корсета и шелковых чулок. Морган хотел доказать себе, что она женщина, но лишний раз убедился в ее невинности.

— Надеюсь, оно тебе впору. Завтра утром примеришь. А сейчас ложись-ка в постель. У тебя круги под глазами.

Прижав к себе платье, Фейт смотрела на Моргана с таким видом, словно он обезумел. Затем, перехватив его взгляд, устремленный на остававшиеся в пакете вещи, залилась краской. Он купил ей интимные предметы одежды, словно она уже стала его любовницей.

Откуда взялась эта мысль? Пораженная, Фейт бросила на Моргана вопрошающий взгляд и покраснела еще сильнее. Не мог же он… Хотя… Она снова отметила его элегантный костюм, контраст между белоснежным кружевом и смуглым лицом и вспомнила обольстительную нежность его губ. Судя по выражению его глаз, был момент, когда Морган воспринимал ее так же, как Молли.

При этой мысли мурашки побежали по спине Фейт, Положив драгоценное платье на стол, Фейт осторожно двинулась к чердаку. Она чувствовала на себе взгляд Моргана, но не собиралась уступать. Их отношения не должны измениться только потому, что он узнал, сколько ей лет.

Но когда она ступила на первую перекладину лестницы, Морган мягко произнес:

— Подними лестницу наверх, милая, для твоего же блага.

Щеки Фейт загорелись, в крови вспыхнул, жар. Понимая, что было бы опрометчиво ослушаться его совета, она втащила лестницу на чердак — впервые после своего появления в хижине.

Морган отбыл рано утром, прежде чем Фейт успела спуститься и примерить желтое платье. Она старалась не замечать угнетающей пустоты хижины. Видимо, Морган отправился в Лондон, как и обещал. Ну а то, что произошло между ними прошлым вечером, не более чем досадное недоразумение. Морган не стал бы тащить ее в постель. Зачем она ему — такая крохотная и неоформившаяся, что ее можно принять за ребенка? Нелепо даже думать об этом.

Но она не могла отрицать реальности синяков, проступивших на ее руках и груди, видневшейся в глубоком декольте. Фейт заправила концы муслиновой косынки в вырез атласного корсажа, но прозрачная ткань не могла скрыть ни багровых отметин на нежной коже, ни кремовых полушарий, приподнятых корсетом. Она сделала глубокий вдох, глядя, как вздымается и опадает грудь. От трения шелка о ничем не прикрытые соски Фейт пронзила дрожь и непонятное томление. Нужно сшить сорочку, решила она. Неприлично ощущать свою наготу под атласным корсетом и шелковым лифом. Неприлично, но очень волнующе.

Шокированная собственной порочностью, Фейт поспешно сняла элегантный наряд и надела старое платье. Теперь оно показалось ей особенно убогим, и она бросила на желтый шелк тоскливый взгляд. Она знала, что ей предначертано судьбой носить грубую шерсть и работать, чтобы прокормить себя, но не могла не мечтать о богатстве и роскошных туалетах. Ее мать отказалась от такой жизни ради любимого человека. Может, и ей удастся обрести счастье в любви.

Взглянув на плащ Моргана, Фейт почувствовала, что кровь в очередной раз прилила к ее щекам. На какую любовь здесь можно надеяться? Проще, наверное, добиться богатства.




Глава 10


Камердинер лорда Монтджоя поправил парик его сиятельства и еще раз прошелся по нему пудрой. Маркиз кашлянул из-под прикрывавшего лицо козырька и нетерпеливо отстранил слугу, раздраженный затянувшейся процедурой одевания. Его гримаса стала еще более мрачной, когда за спиной послышались шаги и шуршание шелка. Бросив взгляд в зеркало, он увидел своего сына и наследника, лениво опустившегося на небольшой диванчик, и племянника, который принялся расхаживать по гардеробной. Трудно было представить себе более несхожих людей, чем эти двое, и маркиз надеялся, что, когда придет время, титул перейдет к его энергичному красавцу племяннику, а не к тучному сыну, склонному к праздности и излишествам. Раздосадованный этой мыслью, Монтджой встал и позволил камердинеру снять с него халат и принести камзол. Его недовольный взгляд остановился на сыне, небрежно развалившемся на широком сиденье.

— Не рановато ли для вина, Эдвард? Дай своей печени передышку.

— Действие алкоголя на организм еще не до конца изучено. — Эдвард поднял бокал к свету, любуясь насыщенным цветом напитка. — Итак, зачем мы тебе понадобились в такую рань, дорогой отец?

Стоявший у окна мужчина обернулся, нетерпеливо ожидая ответа. Темноволосый и худощавый, Томас являл собой полную противоположность своему кузену, с его белокурыми волосами и грузной фигурой, но в данном вопросе их интересы совпадали.

Не в первый раз Монтджой задумался, не совершил ли он ошибку, ограничив доступ наследников к своему кошельку. Он надеялся, что это научит их бережливости, однако подозревал, что они молят Бога о его безвременной кончине. Что ж, теперь уже слишком поздно что-либо менять.

Он натянул камзол, поданный камердинером.

— Прошло четыре месяца с тех пор, как пропала моя внучка. Олухи и болтуны, которых я нанял, чтобы разыскать ее, не обнаружили ее следов. Не могла же девушка, получившая приличное воспитание, просто исчезнуть с лица земли! Я хочу, чтобы вы ее нашли.

Молодые люди приняли скучающий вид. Томас уставился в окно, словно увидел там что-то занятное. Эдвард потянулся к графину с вином.

— Честно говоря, не вижу в этом особого смысла, дорогой отец. Меня бросает в дрожь, когда я представляю себе эту неотесанную деревенщину с язвительным язычком и ханжеской физиономией, впадающую в истерику при одном только упоминании об огне и сере. Будь я проклят, если понимаю, что ты намерен с ней делать.

— Будь я проклят, если понимаю, что мне делать с вами! — взорвался маркиз. Жестом приказав камердинеру удалиться, он выхватил у сына графин. — Если вы не найдете ее, я завещаю все, что не переходит вместе с титулом, приюту для умалишенных. Клянусь Богом, они распорядятся деньгами лучше, чем вы.

Томас отвернулся от окна и пренебрежительно выгнул бровь.

— Что ж, это воодушевляет. Непонятно только, при чем здесь я. Если пропажа обнаружится, все унаследует Эдвард. Если нет, половину получат умалишенные. Лично я предпочел бы второй вариант.

Все шло совсем не так, как планировал маркиз. Он собирался предложить им награду — помахать, образно говоря, морковкой перед их носами, чтобы вдохновить на какие-то действия и вызвать сочувствие к пропавшей племяннице и кузине, — но, как обычно, не сдержался, возмущенный их наглостью.

— Если ты женишься на ней, получишь долю, которая предназначается умалишенным. Тогда я, по крайней мере, буду уверен, что наш род не угаснет, ведь ни один из вас, похоже, не стремится связать себя узами брака. — Он с отвращением посмотрел на своего чересчур упитанного сына.

— Это скорее наказание, чем награда, — пробормотал Томас, снова повернувшись к окну. Одинокий всадник на углу привлек его внимание, и он от нечего делать принялся наблюдать за ним, пока маркиз излагал свой мысли.

— В таком случае, женись на какой-нибудь достойной особе, и я разделю наследство между вами двумя и моей внучкой, если она найдется. Все, чего я хочу, — это, чтобы наш род продлился, и девушка отыскалась. Не такая уж это сложная задача. — Маркиз потянулся к шкатулке для драгоценностей, стоявшей на туалетном столике перед ним, и вытащил кольцо, усыпанное крупными бриллиантами. От такой ценной вещицы у них потекут слюнки.

Но в этот момент внимание Томаса было приковано к всаднику в черном одеянии, который остановился перед домом и спешился. Вопреки требованиям моды он не носил парика, загорелое волевое лицо ничуть не походило на холеное лицо джентльмена, но элегантный покрой одежды, роскошное кружевное жабо и кружевные манжеты свидетельствовали о том, что он не простолюдин. Томас прищурился. Любопытный тип и, похоже, собирается постучать в дверь. Интересно, что ему надо?

Круто повернувшись, он поклонился дяде и торопливо попрощался. Он не станет разыскивать Генриетту — пустая трата времени. Девчонка не может унаследовать титул и только уменьшит его долю наследства. Слава Богу, у него есть более приятные планы, чем жениться на святоше, которая настолько глупа, чтобы заблудиться в лесу. Он сбежал с лестницы как раз вовремя, чтобы перехватить дворецкого, открывавшего парадную дверь.

Морган окинул взглядом величественный особняк из известняка с длинным рядом окон, тянувшихся вдоль фасада. Единственный Монтегю, которого ему удалось разыскать, оказался маркизом и к тому же достаточно богатым, чтобы владеть домом, который занимал чуть ли не половину квартала. Средств, требовавшихся на содержание этих апартаментов, хватило бы, чтобы прокормить обитателей лондонских трущоб в течение года. Люди не отказываются от такой жизни ради чего-то столь неопределенного, как религия. И отец Фейт едва ли был исключением.

Тот факт, что, по общему убеждению, у маркиза имелся только один сын, лишь подтверждал предположения Моргана. Похоже, отец Фейт здорово приукрасил свое происхождение, если только он не наследник всего этого великолепия. Надо лишь убедиться, что наследник маркиза жив, и можно считать его миссию исполненной. Только как это сделать? Морган не принадлежал ни к одному из аристократических клубов и никогда не пытался пролезть в светское общество. Но если Фейт — внучка маркиза, необходимо вернуть ее в семью для ее же блага. Возможно, за небольшой выкуп. Морган усмехнулся, глядя на высокие окна дворца. Не хотелось бы расставаться с маленькой феей, да и вряд ли она имеет отношение к столь знатному семейству, но чем черт не шутит…

Он поднялся по каменным ступенькам и взялся за дверной молоток. Придется действовать по обстановке, решил он, нетерпеливо ожидая, когда откроется дверь. Для начала он задаст несколько деликатных вопросов, а там, как получится.

Дверь отворил дворецкий, но не успел Морган открыть рот, как из-за его спины появился высокий темноволосый джентльмен.

— В чем дело, Маннеринг? Что за манера держать гостя на пороге? У вас назначена встреча с маркизом, сэр?

Морган прищурился, разглядывая молодого человека в модном парике и элегантном камзоле из серого шелка. Судя по надменному выражению холеного лица и властным манерам, это и был наследник собственной персоной, и Морган медлил с ответом, не зная, то ли огорчаться, то ли радоваться за Фейт. Вряд ли ей придется по вкусу этот напыщенный тип.

— Я разыскиваю родственников Джорджа Монтегю, сэр. — Морган не стал употреблять угодливое «милорд», чего его собеседник явно ожидал. — У меня есть сведения, представляющие для них определенный интерес. Надеюсь, я не ошибся адресом?

Томас понял, что удача сама идет ему в руки. Глуховатый дворецкий удалился, и не было никого, кто мог бы повлиять на ход событий. Затаив усмешку, он внимательно вгляделся в вестника дурных новостей. Посетитель держался с редким нахальством и, несмотря на вполне приличную одежду, не являлся джентльменом. Зеленоватые глаза холодно блестели, на губах играла циничная ухмылка. Он явно заслуживал того, чтобы поставить его на место, и Томас был только рад оказать ему эту услугу.

— Сожалею, сэр, — холодно отозвался он. — Мне неизвестно это имя.

Морган слишком долго прожил в мире, полном обмана и притворства, в мире, созданном такими же вот англичанами, как этот, чтобы распознать ложь, когда сталкивался с ней. Собственно, он был готов к тому, что ему станут лгать. Ничего другого он и не ожидал. Едва ли Фейт встретят здесь распростертыми объятиями. Но, глядя через плечо мужчины на мраморные полы, устланные бесценными коврами, на портреты предков Монтегю в золоченых рамах, на антикварную мебель красного дерева, он не мог отрешиться от мысли, что Фейт бессовестно лишают того, на что она имеет законное право. Она заслуживает хотя бы частичку этого богатства. Он поднял треуголку, которую держал в руке, и водрузил се на голову.

— Какая жалость. Видимо, придется обратиться к адвокату. Может, порекомендуете кого-нибудь?

Томас злобно сверкнул глазами. Затем подхватил Моргана под руку и чуть ли не стащил вниз по ступенькам, предусмотрительно притворив за собой дверь.

— Не знаю, что вам нужно, — процедил он сквозь зубы, — но в доме траур. Здоровье маркиза резко пошатнулось. Он не вынесет очередного удара. Обращение к адвокату ничего вам не даст, но может ускорить кончину маркиза. Если это не является вашей единственной целью, я бы посоветовал вам отказаться от своих намерений.

Морган бросил монетку пареньку, сторожившему его лошадь, и взялся за поводья, устремив проницательный взгляд на своего собеседника;

— И вы готовы заплатить за это?

Ошарашенный подобной наглостью, Томас свирепо уставился на незнакомца. Дорогой толстячок Эдвард, склонный к обжорству и прочим излишествам, рано или поздно отправится в лучший мир. Скорее рано, чем поздно. Томас все сделает для этого. Старый маркиз, сраженный потерей единственного наследника, охотно одарит его, Томаса, всем, чего он только пожелает. С какой стати он будет делиться плодами своих тяжких трудов с какой-то серой мышкой, погрязшей в ханжестве? А в том, что этот мошенник как-то связан с пропавшей девчонкой, Томас не сомневался.

— Молчание в ваших же интересах, милейший, если не хотите поплатиться за незаконные притязания на наследство. С точки зрения общества Джордж Монтегю никогда не существовал.

Морган невесело улыбнулся. Типично британское высокомерие. Общество, вне всякого сомнения, вспомнит скандал двадцатилетней давности, связанный с Джорджем Монтегю, если кто-нибудь освежит его память. А вот чего это будет стоить Фейт — совсем другое дело.

Он забрался в седло и вперил в наследника твердый взгляд.

— Не сомневайтесь, никто в здравом уме не стал бы претендовать на родство с вашим семейством, но, учитывая превратности судьбы, небольшая страховка не помешает. Как насчет того, чтобы создать трастовый фонд и обеспечить скромный доход, на имя… скажем, Фейт Генриетты Монтегю? Для вас это небольшая сумма, но для кого-нибудь, не столь удачливого, она может послужить защитой от неприятных неожиданностей, которые часто преподносит жизнь. Если никто не востребует вклад, деньги вернутся к вам. По-моему, это справедливое решение.

При столь недвусмысленном подтверждении, что девчонка жива, Томас внутренне содрогнулся. У него нет денег, чтобы откупиться от нее, и не будет, пока старик не умрет. А когда его не станет, не важно, если пропавшая наследница вдруг объявится. Будет слишком поздно заявлять о своих претензиях. Но если он не заплатит, этот мошенник может осуществить свою угрозу и предъявить отродье Джорджа. Даже если она самозванка, старик пребывает в таком отчаянии, что готов ухватиться за соломинку. Надо затянуть это дело и придумать, как от нее отделаться. Он ответил незнакомцу не менее твердым взглядом.

— Тот, кто пожелает предъявить права на такой фонд, должен иметь чертовски убедительные доказательства.

— Я предоставлю их вам. — Морган пожал плечами и взялся за поводья. — Постарайтесь сделать все быстро и аккуратно. Полагаю, это займет пару месяцев. Я пришлю своего человека, чтобы он проверил наличие вклада. Всего хорошего. — Он небрежно коснулся двумя пальцами полей шляпы и пришпорил жеребца, который взял с места в галоп и поскакал по улице.

Лишь добравшись до окраины города, Морган дал волю своему вспыльчивому нраву. Будь они прокляты, эти надменные англичане! Что, к дьяволу, они о себе вообразили? Надо бы разодеть Фейт в шелка и бархат и пройтись с ней под ручку прямо у них под носом. А еще лучше нанять адвокатов и подать иск на половину владений Монтегю. Судебная тяжба свяжет маркиза по рукам и ногам, пока он не приползет на коленях, предлагая имя и состояние женщине, которую обманом лишил законных прав и общественного положения. Единственное слабое звено в этих планах — сама Фейт.

Кроткая и благочестивая, она никогда не станет претендовать на то, что не считает своим, не говоря уже о том, чтобы опозорить собственную семью. Не в ее духе бороться, выпускать коготки и подкупать чиновников, выставляя себя напоказ. Хорошо, конечно, что она не такая, как другие, по чертовски жаль, что кроткие унаследуют эту землю лишь тогда, когда жадные и злобные обдерут их до последней нитки. А может, оно и к лучшему. Фейт так же чужда этому миру, как и его собственному. Морган не знал, к какому миру она принадлежит, но подозревал, что к тому, где обитают ангелы. Хотя к тому миру она, пожалуй, тоже не готова, если вспомнить свесившуюся с чердака фигурку с пистолетом в руке и страстные поцелуи, которыми она его одарила. Воистину, Фейт Генриетта Монтегю — натура загадочная.

Эта мысль вызвала у него на губах коварную усмешку. Какое простое решение! И почему он не додумался до него раньше? Внучка одного из самых знатных людей в стране, наследница невообразимых богатств и лучшая кухарка и домоправительница, какую он когда-либо знал. Надо быть дураком, чтобы отказаться от такого сокровища, а Бог свидетель, Морган де Лейси — вовсе не дурак.

Почему бы потомкам двух древних норманнских родов, Монтегю и де Лейси, принадлежащих к цвету британской знати, не объединиться ради весьма заманчивой цели? Фейт будет согревать его ночами и скрашивать его дни, а когда наступит подходящий момент, они штурмом возьмут Лондон. Ну а когда старый маркиз отправится в ад, где его давно ждут, не исключено, что именно он, Морган, займет его место. Обладая такой властью — не говоря уже о богатстве, которое он уведет из-под носа у этих английских растяп, — он будет только посмеиваться над их вытянутыми физиономиями, когда им придется принять его в свой круг. Какая восхитительная перспектива! Благословение свыше, не иначе. Он будет наслаждаться каждым мгновением этого приключения и не в последнюю очередь теми минутами, которые проведет в постели со своей маленькой феей.

Он никогда не задумывался, какую жену хотел бы иметь, но Фейт идеально подходит ему. Пусть она крохотная и забавная, а порой чертовски упрямая, нельзя отрицать ее тихой прелести. Будет чрезвычайно приятно уложить ее в постель и наградить ребенком. Одного этого достаточно, чтобы маркиза хватил удар. Даже если со временем, после того как они займут надлежащее место в обществе, каждый из них пойдет своим путем, как это принято в высшем свете, он всегда может рассчитывать на ее скромность. Фейт никогда не превратится в ревнивую мегеру и не станет угрожать ему разоблачениями. Совсем наоборот. Она будет счастлива, воспитывая детей и занимаясь хозяйством. Он оденет ее в шелка и поселит в очаровательном домике, чтобы она могла украшать его, как пожелает. Пожалуй, он и сам вполне удовлетворится этим, а главное — сознанием наконец-то свершившегося возмездия.

Весь фокус в том, чтобы убедить Фейт выйти за него замуж. Она не какая-нибудь глупышка, готовая выскочить за первого, кто сделает ей предложение. А уж о нем и говорить нечего. Какая женщина в здравом уме согласится связать свою жизнь с разбойником? Правда, она неравнодушна к его ласкам. Фейт слишком невинна, чтобы понимать, куда могут завести поцелуи. Если ему удастся заманить ее в постель, то чрезмерная щепетильность и религиозное воспитание заставят ее принять его предложение. Это будет наилучшим выходом для обоих.

Ну а потом останется лишь наскрести достаточно денег, чтобы утвердиться в обществе. И не стоит полагаться на трастовый фонд. Собственно, он заговорил о нем только для того, чтобы сбить спесь с надменного ублюдка. Лучше приберечь эти средства на будущее. Если с ним что-нибудь случится, прежде чем он осуществит свой замысел, Фейт понадобится постоянный источник дохода. Нельзя допустить, чтобы она зарабатывала на жизнь шитьем или гнула спину в тавернах. Да, трастовый фонд — хорошая идея, но это собственность Фейт.

Занятия, грабежом приносили Моргану немалый доход, который он удачно инвестировал. Он изрядно потратился на хижину и лошадей, а остальные расходы были более чем скромными. Суммы, которой он располагал к этому времени, не хватило бы им на безбедное будущее, но Морган надеялся увеличить свой капитал за лето. К осени Фейт будет носить его ребенка, а он подготовится к покорению Лондона. Морган надеялся, что маркиз дотянет до этого момента. Не исключено, что даже Фейт испытает некоторое удовлетворение, когда семья, отвергнувшая ее отца, обнаружит на своем фамильном древе ирландского католика.

Насвистывая себе под нос, Морган заехал в «Свирепого быка», чтобы забрать одежду Фейт и отчитать Уайтхеда за совращение малолетних. Нагнав страха на трактирщика, он отправился в соседнюю деревеньку, где оставил заказ у местной портнихи. Как ни приятно очаровывать Фейт, даря ей шелковые платья, он добьется большего успеха, обеспечив ее практичной одеждой из шерсти.

Для теплой погоды Морган заказал платья из канифаса и батиста. Если повезет, Фейт не догадается, что хлопок стоит немногим дешевле шелка. Услышав названную портнихой сумму, он приподнял брови, размышляя о том, не вложить ли ему деньги в небольшую хлопковую плантацию. Похоже, колонисты получают солидную прибыль, заламывая такие цены, но лучше уж покупать товары у них, чем привозить их с Востока. «Следует узнать об этом подробнее», — подумал Морган и добавил к заказу набор швейных принадлежностей и отрез полотна.

Довольный покупками, которые должны были положить начало его ухаживанию за Фейт, Морган двинулся домой. Пожалуй, ему следует несколько ограничить свою активность, чтобы убедить маленькую святошу, что он стал другим человеком. К тому же, если он хочет соблазнить Фейт, ему придется проводить с ней больше времени. Он не собирается делать это наспех. Такое нежное создание, как она, ничего не знает о страсти. Но это дело поправимое.

Обучать Фейт радостям любви — само по себе удовольствие. Он заслужил небольшую передышку, чтобы просто наслаждаться жизнью, и она, кстати, тоже. Хватит ей изображать из себя рабочую лошадку. Он научит ее праздно валяться на траве, глядя в звездное небо, нежиться на атласных простынях, возможно, купит меха, чтобы они могли заняться любовью перед пылающим очагом. Мысль о серых глазах, сверкающих от восторга или затуманившихся от желания, возбудила его ничуть не меньше, чем воспоминание об упругой юной груди в вырезе разорванной сорочки.

Его женщина. Моргану понравилось, как это звучит. Земли, на которые он претендовал, были собственностью его отца, а затем достались англичанину. Женщины, которыми он обладал, никогда, в сущности, не принадлежали ему. Одежда, которую ему приходилось носить за время его переменчивой карьеры, зачастую оказывалась лохмотьями или формой наемника. Когда у Моргана, наконец, появилось достаточно денег, чтобы покупать себе одежду, он позаботился о том, чтобы она была наилучшего качества. У него все должно быть наилучшего качества. В том числе и жена. А в том, что Фейт соответствует всем его требованиям, Морган не сомневался. Больше ему не представится подобный шанс. Обычно он отдавал предпочтение пышным женщинам, искусным в любовных играх, но никогда бы не взял ни одну из них в жены. Изящная, благоухающая свежестью, невинная, Фейт была как раз такой невестой, которую выбрал бы он сам, если бы не судьба, лишившая его титула и владений. Даже ее имя устраивало Моргана. Фейт. Воистину, ей понадобится терпение, чтобы дождаться, пока он создаст для нее ту жизнь, которую она заслуживает. Она должна поверить ему. В этом его спасение.

В обольщении нет ничего порочного, если целью является брак. Его намерения чисты. Он должен убедить Фейт в том, что прожить с ним жизнь не так уж плохо. Задача не из легких, учитывая, что все его достояние — убогая хижина, а сам он — разбойник. Но жизнь не заканчивается сегодняшним днем. Он научит ее смотреть на вещи шире.

Впрочем, Морган не питал особых иллюзий, что Фейт станет благодарить его за науку. По крайней мере, вначале. Но когда он предложит ей выйти за него замуж, она поймет, что это в их общих интересах. Жизнь с ним никак не хуже жизни швеи, вынужденной гнуть спину за гроши, или служанки в таверне.




Глава 11


Фейт услышала топот копыт, возвещающий о прибытии Моргана, но не стала бросаться к окну и выглядывать наружу. Весь день она старалась гнать прочь надежды, связанные с его поездкой в Лондон. Разве можно найти ее родных в таком большом городе? Тем более, она не знает, где именно они живут и живы ли вообще. Мало ли что могло случиться. Ведь времени много прошло. А что, если они живы и здоровы, однако не желают с ней иметь ничего общего?

Вряд ли можно надеяться на положительный результат миссии Моргана. Но может, он нашел ей работу в приличном доме, где она могла бы чувствовать себя в безопасности? Это ее единственная мечта. Конечно, она чересчур образованна для горничной или судомойки, но об этом никто не знает. В любом случае она слишком молода, чтобы претендовать на должность компаньонки или гувернантки, так что выбирать не приходится. Да и бедность, в которой она жила с родителями, подготовила ее к положению служанки.

Фейт помешала жаркое, заглянула в духовку, где пекся хлеб, и аккуратно расставила на столе тарелки, пока Морган занимался своим жеребцом. Даже если он привез самые волнующие новости на свете, он не бросит лошадь, не позаботившись о ней. Возможно, это было одной из причин, почему Фейт доверяла Моргану. Он обладал чувством долга и ответственностью, которые она никак не ожидала встретить у человека его ремесла. Но как бы то ни было, пора ей уходить отсюда. На носу апрель, уже установилась теплая погода, самое время отправляться в путь. Конечно, Морган не раз говорил, что держит ее не из милости, но она не может жить на доходы от его греховной деятельности.

А уж если быть до конца честной, Фейт боится привязаться к Моргану, опасаясь пагубных последствий. Однажды ночью он может не вернуться домой, и она не хочет стать свидетельницей этого. Слишком много она потеряла. А потерю Моргана просто не перенесет.

Фейт подняла глаза к небу, моля Господа вразумить ее, когда на тропинке послышались шаги Моргана. Дверь распахнулась, и он вошел, впустив порыв свежего ветра. Она так и не привыкла к виду его высокой фигуры в черном камзоле, с белоснежными кружевами, пенившимися вокруг шеи и запястий, и отсветами пламени на блестящих черных волосах, убранных назад. К вечеру на его челюсти проступала темная щетина, придавая скуластому лицу пиратский вид, но его белозубая улыбка могла очаровать самого дьявола.

— Не знаю, что божественнее: твой вид или запах свежего хлеба. — Морган проследовал в теплую комнату, снимая на ходу камзол. Но даже в рубашке и жилете он выглядел неким полубогом, случайно оказавшимся в этой жалкой хижине.

Фейт слабо улыбнулась.

— Полагаю, все-таки хлеб, — отозвалась она не без иронии. — Когда ты в последний раз ел?

Ухмыльнувшись, Морган бросил сумку на стул, затем в несколько шагов пересек комнату, подхватил ее под мышки и, оторвав от пола, чмокнул в приоткрывшиеся от удивления губы.

Застигнутая врасплох, Фейт не успела опомниться, как снова оказалась на ногах. Морган направился к очагу налить себе кофе, а она все еще ощущала мощь его рук, твердость груди и неожиданную пылкость поцелуя. Невольно коснувшись пальцем губ, она поспешно вытерла руки о фартук и вернулась к кипевшему на огне котелку. Не стоит придавать этому значения, просто он счастлив, что вернулся домой. Его радостный вид вселил в Фейт надежду. Она накрыла на стол, стараясь не обращать внимания на раздувшуюся сумку Моргана, а когда он принялся распаковывать ее, неодобрительно поджала губы. Может, он и не занимался грабежом на этот раз, но деньги, уплаченные за покупки, нажиты нечестно.

— Если ты будешь работать на меня, тебе понадобится удобная одежда, — решительно заявил Морган.

Надежды Фейт рухнули, но она кивнула, прежде чем повернуться к духовке, чтобы вынуть хлеб. Видимо, он не смог найти ее семью и пытается смягчить удар, накупив ей кучу бесполезной одежды. Ей не хотелось портить ему настроение или казаться неблагодарной, но нахлынувшее на нее чувство одиночества казалось невыносимым. Она отчаянно тосковала по родителям. Разве это много — надеяться, что где-то есть семья, которую она могла бы назвать своей?

Морган задумчиво наблюдал за ней. Весь день он ломал голову, как сказать Фейт, что родственники знать ее не желают. Он развернул пакет от портнихи и вытащил платье из мягкой серой шерсти.

— Не слишком шикарное, но согреет твои коленки, когда будешь возиться в амбаре.

Фейт хихикнула при таком забавном описании и повернулась, чтобы взглянуть на платье, которое он держал в вытянутых руках. Как и другие его покупки, оно было несравненно лучше всего, что ей когда-либо приходилось носить, и казалось слишком нарядным, чтобы ухаживать в нем за животными. Улыбнувшись, она потрогала мягкую ткань.

— Ты меня балуешь. У меня уже есть теплое платье. А теперь садись за стол, и я подам еду.

Пропустив мимо ушей это предложение, Морган вытащил дымчато-голубое платье того же фасона, но с узкой полоской кружев на манжетах и вокруг горловины.

— Я не мог решить, какой цвет больше подходит к твоим глазам, поэтому заказал портнихе оба.

Фейт недоверчиво уставилась на платья.

— Заказал? О, Морган, какая преступная расточительность! Тебе не следовало этого делать. Я очень хорошо шью. Разве я не подогнала зеленое платье по своей фигуре? Ты не должен тратить на меня деньги. Есть много куда более нужных вещей. Купил бы лучше семена для огорода, корову, тарелки, чашки.

В серых глазах сверкнули слезы, и Морган ощутил первый укол тревоги. Похоже, все не так просто, как ему казалось. Шелковое платье отлично сработало, и он решил закрепить успех. Ему следовало помнить об упрямстве Фейт и непредсказуемости ее натуры. Отказавшись на время от своих планов, Морган заключил девушку в объятия и попытался успокоить.

— Я куплю и семена, и корову, если это то, чего ты хочешь, но не нужно пилить меня за несколько монет, которые я потратил ради собственного удовольствия. Не каждого ждет дома такая очаровательная особа. Но я хочу видеть тебя прилично одетой. Ты слишком хороша, чтобы донашивать обноски.

Фейт зарылась пальцами в роскошный атлас его жилета, чувствуя, как тепло его сильного тела проникает в ее кровь. Она была так одинока, а его объятия казались такими надежными, что она не могла от них отказаться. Пусть Морган объясняет свои поступки эгоизмом, если ему так хочется. Может, это и правда. Может, он и в самом деле решил таким образом порадовать себя, но в таком случае он мог бы купить новую уздечку для лошади. Но лошади все равно, а ей нет.

Фейт вздохнула, сожалея, что не смеет поцеловать его с такой же непринужденностью, как поцеловал ее он.

— Для таких, как я, эти платья слишком роскошные, — прошептала она ему в грудь, прежде чем отстраниться. — Только знатные дамы могут позволить себе такие наряды.

Морган сердито сверкнул глазами, схватив ее за локоть.

— Я куплю тебе другие, если эти придут в негодность. Я не могу предложить тебе много, Фейт, но я не скупой.

От искренности, прозвучавшей в его низком голосе, и прикосновения его руки сердце Фейт затрепетало. Подняв глаза, она встретила его взгляд и через силу спросила:

— Тебе удалось что-нибудь узнать о моей семье?

Своим вопросом она значительно упростила дело. Лучше оставить слабый огонек надежды, чем заливать его ушатом горькой правды. Морган помедлил, обведя кончиком пальца изящный контур ее челюсти.

— К сожалению, я не смог найти лорда Монтегю, малышка. Может, у тебя сохранилось свидетельство о браке твоих родителей или какие-либо официальные бумаги, удостоверяющие факт твоего рождения? Без этих документов трудно доказать, что ты происходишь из этой семьи. — И претендовать на трастовый фонд, который он выжмет из чертова наследника, если от него, Моргана, хоть что-нибудь зависит. А когда он уладит это дело, ткнет все бумаги в лицо лондонскому обществу и заставит его признать Фейт как своего полноправного члена.

Документы? Ну конечно! С загоревшимися глазами Фейт высвободилась из рук Моргана и улыбнулась, глядя на его удрученное лицо.

— Я оставила книги и бумаги отца у соседки. Уверена, там есть все необходимые документы. — Ее улыбка несколько поблекла, когда она поняла, что из этого следует. — Придется съездить в Корнуолл. Это может занять несколько недель…

— Давай поедим, пока все не остыло. А насчет документов, не переживай, что-нибудь придумаем. Совсем необязательно туда ехать. Можно написать твоей соседке и попросить ее переслать бумаги с почтовой каретой.

— Она не умеет читать и отнесет письмо к викарию или сквайру, а они ненавидели моего отца. Мне бы не хотелось, чтобы они узнали о существовании его бумаг. Он писал книгу.

Эта рукопись — единственное, что у меня осталось от него.

Это был еще один аспект ее жизни, о котором он не знал, и Морган бросил на девушку быстрый взгляд. Фейт, казалось, считала вполне естественным, что ее отец находился в конфронтации с такими столпами сельского общества, как местный помещик и священник. Неудивительно, что она так легко вписалась в его жизнь отверженного.

— Я поспрашиваю людей, может, найдутся желающие съездить туда. Кто-нибудь из твоих знакомых методистов умеет читать?

— Если туда прислали нового проповедника, он мог бы прочитать письмо. Да и моя соседка, прежде всего, пошла бы к нему. Ты и вправду считаешь, что документы могут помочь?

Морган задумался. Эти бумаги могут послужить дополнительным аргументом для создания трастового фонда, если придется выкручивать руки ее дядюшке, чтобы заставить его раскошелиться. Фейт заслуживает хотя бы такой малости, и он позаботится о том, чтобы она ее получила. Жизнь — слишком неопределенная штука, чтобы предусмотреть все случайности. И это еще мягко сказано, когда речь идет о женщине, предоставленной самой себе.

Он проглотил мясо и кивнул.

— Там могут упоминаться имена и названия, которые пригодились бы в моих поисках. Напиши письмо, а я постараюсь найти кого-нибудь, кто доставит его по назначению и позаботится о том, чтобы оно не попало в чужие руки.

Окрыленная надеждой, Фейт устремила на него благодарный взгляд.

— Спасибо. При желании ты можешь быть очень хорошим, Морган де Лейси.

Морган пренебрежительно фыркнул и снова занялся едой. Ничего-то она не знает о мужчинах, иначе не ляпнула бы такого. Он намерен пощипать богатеев и вернуть себе законное место в обществе. И она ему в этом поможет. Слово «хороший» не имеет к нему никакого отношения. Скорее «умный и целеустремленный».

После того, как они поели, и Фейт убрала со стола, Морган вытряхнул содержимое сумки на стол и понес ее в конюшню. Пожалуй, еще не поздно предпринять вылазку. Все равно его план соблазнить Фейт провалился. Хорошо еще, что на большой дороге он действует более успешно, чем дома, иначе давно бы болтался на виселице. Кто бы мог подумать, что покорить женщину труднее, чем остановить почтовую карету? Возможно, он не умеет найти к ней подход, но никогда не опустится до того, чтобы применить силу в обращении с этим невинным созданием. Видимо, он еще не окончательно потерял совесть.

Фейт вымыла и вытерла посуду, после чего повернулась к груде вещей, которые Морган небрежно вывалил на стол. Он не отличался особой аккуратностью, но лошадей и амбар содержал в идеальном порядке.

Отрез полотна вызвал у нее радостную улыбку. Из ткани можно было сшить множество полезных вещей, и Фейт не терпелось приступить к делу. Будь у нее кружево, она могла бы сшить Моргану рубашку ничуть не хуже тех, что он носил. Но поскольку кружева нет, придется сшить что-нибудь более практичное. Например, пару сорочек себе. Или обновить корсажи старых платьев. Хорошо бы сшить нижнюю юбку, но на нее не хватит ткани, а вот на простую рубашку для Моргана вполне достаточно.

Приподняв отрез, чтобы оценить его длину, Фейт обнаружила под ним швейный набор. Не веря своим глазам, она осторожно потрогала вышитый футляр. Он был значительно больше, чем ее собственный. Наверное, это мужской бритвенный набор или что-то личное, чего не следует трогать. Морган никогда не брился в хижине, чему Фейт была очень рада, считая это занятие чересчур интимным, но лезвие, которым он пользовался, было намного длиннее футляра. Да и вышивка едва ли соответствует мужскому вкусу.

Пальцы Фейт скользнули к замочку.

Она понимала, что не должна заглядывать внутрь, но не могла сдержать любопытства. У нее не было ни дома, ни семьи, но она обожала красивые вещи, и изящный футляр словно магнитом притягивал взгляд. Что плохого, если она заглянет внутрь, чтобы удовлетворить свое любопытство? Будь Морган против, спрятал бы футляр. Ведь он знал, что она наткнется на него, когда примется наводить порядок на столе.

Успокоив таким образом совесть, Фейт открыла замочек. От серебристого блеска внутри у нее перехватило дыхание. В свете пламени переливались ножницы, набор сверкающих иголок и наперсток с изящной гравировкой в виде розы. С другой стороны футляра размещались катушки разноцветных ниток. На глаза девушки набежали слезы. Никогда в жизни у нее не было такой прелестной вещицы. В том, что набор предназначается ей, Фейт не сомневалась. Морган де Лейси ни разу в жизни не вдел нитку в иголку.

Услышав довольное посвистывание во дворе, Фейт подняла голову. Она знала, что огорчила Моргана своей реакцией на его щедрые подарки. Но она была так подавлена крушением всех своих надежд, что не могла радоваться обновкам. Но это… Она опустила взгляд на сверкающее серебро. С такими инструментами она может сшить все, что угодно.

Повинуясь внезапному порыву, Фейт подхватила юбки и выбежала из дома.

Днем мартовское солнце прогревало воздух, однако стоило ему скрыться, как вечерняя прохлада напоминала о недавней зиме. Но Фейт, окрепшая за несколько месяцев, проведенных в доме Моргана, не чувствовала холода. Кровь быстрее бежала по ее жилам, взбудораженная весенним воздухом и чем-то еще, исходившим от высокого мужчины, который, насвистывая, растирал свою лошадь.

Морган удивленно поднял голову, глядя на Фейт, бежавшую через двор. Юбки кружились вокруг ее ног, из косы выбились кудрявые пряди, щеки раскраснелись, губы приоткрылись от радостного возбуждения. Образ был таким свежим и притягательным, что отпечатался в его мозгу на многие дни вперед. Она смеялась, и впервые с момента их встречи в ее глазах светилось счастье. Сердце Моргана перевернулось в груди; он бросил щетку и раскрыл ей объятия. Фейт, не колеблясь, влетела в них, обвив руками его шею в порыве восторга.

— Морган, какая прелесть! Почему ты ничего не сказал? Это ведь для меня, правда? Я сошью тебе замечательную рубашку, такой у тебя еще никогда не было, только позволь мне пользоваться им.

Если бы она не держала в руке объект своего восхищения, Морган никогда бы не догадался, чем вызвана такая бурная радость. Усмехнувшись, он обнял ее.

— Я всего лишь хотел заменить твой старый набор, милая. Это самое меньшее, что я мог сделать для твоих искусных пальчиков в благодарность за их заботу.

Обнаружив, что она прижата к твердому телу Моргана, Фейт вскинула на него нервный взгляд. Он улыбался, на высокий лоб падала смоляная прядь, жесткие линии рта смягчились, в уголках глаз собрались лукавые морщинки. Словно молния пронзила Фейт. Она понимала, что ведет себя с непозволительным легкомыслием, но была не в силах отстраниться, даже когда он склонил голову с вполне определенным намерением. Ее зачарованный взгляд задержался на его губах, затем поднялся к глазам, а потом уже было слишком поздно.

Ресницы Фейт затрепетали и опустились, когда Морган приник к ее губам. В его дыхании ощущался запах кофе, подчеркивая реальность происходящего. Исходивший от него жар согревал. Она больше не ощущала холода, только твердость его груди, силу его крепких объятий и желание быть еще ближе. Пальцы ее шевельнулись, лаская теплую кожу и густые волосы у него на затылке. Уступив нежному натиску его языка, Фейт приоткрыла рот, и все мысли улетучились.

Морган не спешил, наслаждаясь невинной свежестью ее поцелуя. Легкость, с которой Фейт сдалась, усилила его желание, но удивленный возглас, слетевший с уст девушки, заставил его остановиться. Она еще слишком неопытна. Он должен начать с азов.

Фейт крепче вцепилась в его плечи, забыв обо всем, пока язык Моргана посвящал ее в тайны обладания. Мир бешено кружился вокруг них, и этот мужчина был осью вращения. Она капитулировала полностью и безоговорочно, и если бы Морган пошел дальше, не стала бы сопротивляться. Недолгий опыт самостоятельной жизни был слишком ужасен, чтобы желать повторения. Куда проще довериться мужчине с силой и жизненным опытом Моргана.

Словно угадав мысли девушки, Морган с сожалением оторвался от ее уст, но продолжал осыпать легкими поцелуями лицо Фейт, медля в уголках глаз, пощипывая губами прядки волос на лбу, давая им обоим возможность прийти в себя после вспышки бурных эмоций.

— Ах, милая фея, — прошептал он у самого ее уха, — ты сводишь меня с ума.

Неохотно разомкнув руки, Фейт попыталась высвободиться из его объятий. Краска прилила к ее щекам, когда она осознала, насколько легкомысленно вела себя. Не решаясь встретиться с ним взглядом, она смущенно отозвалась:

— Фея? Да меня женщиной не назовешь, не то, что феей.

Морган ухмыльнулся и поймал ее за длинную косу, не позволяя уйти.

— О нет, милая, ты женщина, иначе не стала бы так пылко целоваться. И ты настоящая волшебница, иначе я не стал бы отвечать тебе тем же. Ты опасная сирена, малышка.

Теперь, наверное, я буду слышать твой зов по ночам.

Фейт подозрительно прищурилась, заметив веселые искорки в его глазах.

— С какой стати я стану кого-то звать ночью? Это ужасно глупо.

Морган хмыкнул. Да, никакой романтики, но ведь он и сам далеко не романтик. Приподняв пальцем ее подбородок, он чмокнул ее в нос.

— Когда-нибудь я тебе это объясню. Как насчет того, чтобы наведаться завтра в город? По-моему, ты уже неплохо держишься на лошади.

Бархатные нотки в его голосе насторожили Фейт. Он пускал их в ход, когда хотел чего-нибудь добиться, как и свою обаятельную улыбку. Морган де Лейси человек опасный. Но желание вырваться из четырех стен коттеджа взяло верх над осторожностью, и Фейт охотно согласилась.

— Я всегда мечтала побывать в Лондоне. Он и в самом деле такой большой, как говорят?

Морган улыбнулся. Возможно, он еще пожалеет, что показал ей мир за пределами их жалкого жилища, но он не может отказать Фейт в этом удовольствии, как не может заставить своих лошадей голодать. К тому же он должен найти посыльного, чтобы отправить его в Корнуолл, и лучше всего это сделать в Лондоне.

— Да, Лондон очень большой. Так что выедем пораньше, чтобы все увидеть. Не забудь написать письмо своей соседке, отправим его из Лондона. И поцелуй меня напоследок, чтобы я не замерз в пути.

Фейт вскинула на него неуверенный взгляд, но Морган не дал ей времени на размышления. Она изумленно ахнула, когда он прижался к ее губам, запечатлев на них обжигающий поцелуй. Как только он отпустил ее, Фейт помчалась к дому, и, когда она добралась до спасительной двери, сердце оглушительно колотилось — но не бег был тому причиной.




Глава 12


Фейт нервно поежилась под цепким взглядом сморщенного старика, стоявшего за прилавком. Ей не нравилось место, куда привел ее Морган. Стены сколоченной из досок хибары пестрели трещинами, сквозь которые проникала вонь с причала. Фейт подняла взгляд на затянутые паутиной потолочные балки и содрогнулась, представив себе притаившихся там портовых крыс. Грязные оконца, расположенные высоко над полом, практически не пропускали света. Единственным источником освещения служил потрескавшийся фонарь, висевший на стене.

Она стояла за спиной Моргана, приподняв юбки, чтобы не касаться скопившегося на полу мусора. В этом логове порока она казалась столь же неуместной, как солнце на ночном небе, и острые глазки мужчины то и дело обращались к ней. Не понимая, в чем причина столь пристального интереса, Фейт нервничала и хотела, чтобы Морган скорее покончил с делами.

Судя по разнообразию вещей, громоздившихся на полках, это было то самое место, где Морган сбывал награбленное добро. Из чего следовало, что старик за прилавком — такой же вор и мошенник. Фейт поежилась.

Порой она забывала, что за голову ее работодателя назначена награда, и что он, возможно, отнимал не только золото, но и человеческие жизни ради обогащения. И она снова подумала, что ей следует бежать от Моргана, а не видеть в нем свою единственную защиту и опору.

Закончив разговор, Морган взял Фейт под руку и вывел на улицу. Необычно теплая для ранней весны погода предвещала дождь, но пока на безоблачном небе светило яркое солнце. Фейт подставила его лучам лицо, словно цветок после долгой ночи, и Морган облегченно выдохнул. Он чувствовал ее напряжение там, на складе, но не мог избежать этого визита, если они хотят, чтобы письмо попало в нужные руки. Фейт не место в этих мрачных трущобах, она принадлежит миру элегантных особняков. Эта мысль вызвала у Моргана приступ уныния, но он заставил себя улыбнуться.

— С чего желаете начать, миледи? С магазинов на Бонд-стрит? Мы могли бы купить тебе кружевной чепчик или ленты для волос. Или туфли на высоких каблучках, в которых щеголяют знатные дамы. Чего бы ты хотела?

Фейт прикусила губу, бросив на него неуверенный взгляд. Она всего лишь хотела осмотреть город и не предполагала, что он собирается тратить на нее деньги. Если она начнет корить Моргана за его неправедное золото, он оскорбится, и эта замечательная прогулка будет испорчена. Но если он хочет сделать покупки… Она перевела взгляд на его нетерпеливое лицо.

— Здесь есть рынок, где продаются приправы? И семена для огорода. Хорошо бы еще купить цветочные луковицы…

Морган уставился на нее с таким видом, словно она сошла с ума, затем, пожав плечами, подсадил ее на спину кобылы.

— Ладно. Давай пристроим лошадок в конюшню и пройдемся по Ковент-Гардену. Может, ты найдешь там что-нибудь менее прозаичное, чем луковицы.

Немного отстав, Морган любовался стройной фигуркой Фейт, ладно сидевшей на лошади. Широкая юбка голубого платья, которое он купил ей накануне, подчеркивала тонкую талию и гибкую спину. Видимо, его план обольщения никуда не годится. С чего он взял, что достаточно угостить ее шикарным обедом, купить пару-другую безделушек, и она согласится лечь с ним в постель? Фейт не похожа на других женщин. Ее практичная головка не закружится от красивой шляпки и пары шелковых чулок. Но луковицы?

Он фыркнул от столь неромантичной идеи и попытался придумать что-нибудь получше. Вопрос не в том, чтобы уложить Фейт в постель, нужно сделать это так, чтобы она потом не пожалела. Он покажет ей каждую травинку и каждый овощ на рынке, только бы она чувствовала себя счастливой.

Фейт изумленно глазела на высокие здания из известняка и величественные готические соборы, мимо которых они проезжали, направляясь к Ковент-Гардену. Все мысли о луковицах вылетели у нее из головы при виде собора Святого Павла. Его сверкающий купол вздымался так высоко, что у нее возникло ощущение, будто сам Бог взирает на нее с небесной выси. Засмотревшись, она не заметила оборванного мальчишку, проскочившего перед носом ее кобылы, и гнавшегося за ним торговца, который разразился проклятиями, когда она оказалась между ним и его жертвой.

Кобыла протестующе заржала и нервно мотнула головой. Застигнутая врасплох, Фейт чуть не свалилась с лошади, но Морган мигом оказался рядом, успокоив животное и отослав торговца прочь с напутствием, от которого у Фейт загорелись уши. Она не знала, то ли благодарить его за помощь, то ли ругать за грубость. Впрочем, Морган всегда приводил ее в смятение, что бы ни делал.

Она осторожно покосилась на него. Морган держался в седле с небрежной грацией прирожденного наездника. Темные волосы, стянутые в косичку, прикрывала черная треуголка, отделанная серебряным галуном. Вместо черного плаща, в котором она привыкла его видеть, он облачился в длинный черный камзол с разрезом сзади для верховой езды. Сбоку поблескивала рукоятка шпаги, придававшей ему грозный вид, но в общем он выглядел как обычный джентльмен в глубоком трауре. Пышное кружево у шеи и запястий уступило место простому галстуку и узкой оборке, выглядывавшей из-под манжет. Никто бы не догадался, что этот безупречный джентльмен не тот, за кого себя выдает.

Взглянув на собственный наряд, Фейт удрученно вздохнула. Атласный корсаж туго облегал ее тоненькую талию, отделанный узкой полоской кружева лиф прикрывал грудь. Длинная шерстяная юбка, раскинувшаяся по крупу лошади, не имела плотной основы, которая придала бы складкам более изящный вид. Уложенные в тугой узел волосы прикрывал кружевной чепчик, но Фейт не питала иллюзий, что выглядит как настоящая леди. И с беспокойством разглядывала городских жителей в поисках истинной элегантности.

Она нахмурилась, заметив, что Морган с интересом уставился на женщину в высоком, густо напудренном парике, одетую по последней французской моде. Квадратный вырез платья не имел батистовой вставки, прикрывающей грудь, и над узким шелковым корсажем вздымались соблазнительные округлости, между которыми, привлекая взгляд, покачивалось золотое ожерелье. Фейт затруднилась бы сказать, что так пристально разглядывал Морган: ожерелье или красотку.

Раздосадованная, она слегка пришпорила кобылу и вырвалась вперед в надежде отвлечь Моргана. Она почти ничего не знала о мужчинах, но помнила назидания отца, что мужчины не слишком разборчивы и берут все, что им предлагают. А ведь прошлой ночью она буквально вешалась Моргану на шею.

Какая же она дурочка! Для Моргана она не более чем кухарка. Конечно, он говорит ей приятные слова и покупает очаровательные подарки, но лишь потому, что по характеру не скуп и к тому же не желает лишаться ее услуг. И если она предложила ему больше, чем он рассчитывал, ей некого винить, кроме самой себя. Глупо думать, что разбойник мог заинтересоваться столь невзрачной особой, как она.

Догнав Фейт, Морган бросил на нее озадаченный взгляд, но запруженная народом улица была слишком шумной, чтобы поддерживать разговор. Решив, что они достаточно углубились в город, он направил коня на боковую улочку, где находилась ближайшая конюшня, и спешился.

— Дальше пойдем пешком, малышка, если не возражаешь. У меня нет ни малейшего желания вытаскивать тебя из-под копыт лошадей, если твоя кобыла снова занервничает.

Морган схватил ее за талию и опустил на землю, но не спешил убрать руки. Ее напряженная поза и потупленный взгляд заставили его улыбнуться. Похоже, она учится, хотя и недостаточно быстро. Он приподнял пальцем ее подбородок.

— Улыбнись, моя фея. Или я в чем-нибудь провинился?

Фейт замотала головой, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Ты не обязан водить меня повсюду, как ребенка. Я сама найду дорогу, если у тебя есть другие дела, — застенчиво, но без улыбки отозвалась она.

— Какие еще дела? Неужели ты думала, что я займусь грабежом средь бела дня? Не волнуйся, я не опозорю тебя недостойными поступками.

Ошарашенная, Фейт вскинула на него глаза.

— Мне это и в голову не приходило. Просто… — Она замялась, не решаясь высказать свои мысли вслух, но взгляд Моргана требовал ответа. — Я подумала, что у тебя могут быть какие-нибудь свои, мужские интересы. Вряд ли тебе понравится выбирать приправы и семена.

В зеленых глазах Моргана загорелись веселые искорки, когда до него дошла истинная причина ее смущения. С лукавой улыбкой он отпустил подбородок Фейт и положил широкую ладонь на ее тоненькую талию.

— Разумеется, у меня есть мужские интересы, но зачем мне удовлетворять их на стороне, когда у меня есть собственная фея? Давай займемся семенами и пряностями, а я позабочусь о своих интересах после того, как ты позаботишься о своих.

Фейт неуверенно смотрела на него, не зная, как отнестись к этому дерзкому заявлению. Решив, что он дразнит ее, она кивнула и позволила увести себя прочь. Морган слегка придерживал ее за талию, но Фейт почему-то казалось, что это не просто желание защитить ее в толпе.

Хозяин конюшни взял деньги и увел лошадей, с трудом сдерживая резвого жеребца. Морган проводил их хмурым взглядом обеспокоенного родителя, но взял себя в руки и, беспечно насвистывая, повел Фейт к рынку. Она явно не понимала своей женской власти над ним, и, это вполне устраивало Моргана. Он терпеть не мог капризов, надоедливых просьб и бесконечных попыток привлечь его внимание. Женщина, подобная разряженной кукле, которую он видел чуть раньше, никогда бы не удовлетворилась одиноким существованием в уединенном домике и скромными условиями жизни. Она быстро нашла бы гостиницу и за сверкающую безделушку переспала с первым попавшимся мужчиной. А Фейт…

Фейт невинна. Морган улыбнулся, наблюдая за радостным нетерпением, с которым она рассматривала рыночные прилавки. Пусть она выглядит как ребенок, но страсти в ней столько, что любая пышная красотка из тех, с которыми ему приходилось иметь дело, может ей позавидовать. При одной, мысли об этом чресла Моргана напряглись.

Когда Фейт проявила интерес к связке лука, Морган потянулся к кошельку, но Фейт его остановила. Она решительно заявила, что здесь все слишком дорого и надо поискать овощи в другом месте. Продавец возмутился, и Фейт принялась всерьез торговаться. Моргану ничего не оставалось, как с изумлением слушать их спор. Это был первый, но не последний за утро случай, когда его обычно робкая спутница проявила несвойственную ей напористость.

К полудню Фейт очаровала мясника и получила от него отличный кусок вырезки, вступила в научную дискуссию о свойствах трав с продавцом пряностей, сделав покупку за полцены, и с явным сожалением отказалась от приобретения голубой ленты только потому, что торговец не желал уступать, уверенный, что Морган в состоянии заплатить требуемую цену. Собственно, Морган так бы и поступил, но решительное подрагивание рыжеватых локонов подсказало ему, что его ждут серьезные неприятности, если он ослушается Фейт. Он купил ленту в другом месте, заплатив не меньше, и заслужил сияющую улыбку, которой так жаждал.

К тому времени, когда они нашли приличную гостиницу и зашли туда перекусить, они были увешаны пакетами. Фейт с довольным видом сложила их в плетеную корзинку, которую Морган купил специально для этой цели, не высказав ни единой жалобы по поводу того, что все ее лондонские впечатления ограничились улицей, заставленной лотками. Ее улыбка была такой радостной, словно он преподнес ей сокровища короны. Впрочем, Морган сомневался, что она стала бы так радоваться драгоценностям.

В таверне, пестревшей яркими шелками и атласом, хотя здесь были одни лишь мужчины, скромный облик Фейт вызвал живой интерес. С удовлетворением отметив, что Фейт привлекает к себе взгляды, Морган сделал знак хозяину и заказал отдельный кабинет. Несмотря на бедность, Фейт обладала изяществом и осанкой герцогини, и ни один мужчина не мог обойти ее вниманием, но она, казалось, ничего не замечала.

Морган в очередной раз убедился, что в ней нет ни капли тщеславия, когда она охотно проследовала за ним в уединение небольшой комнатки. Красивая женщина предпочла бы остаться в общем зале, строя глазки и озираясь по сторонам. Но Фейт… Фейт обладала чем-то неуловимым, что делало ее настоящей леди. Она не была красавицей в классическом смысле, но мужчинам нравилась. К счастью, она не догадывалась о собственной привлекательности, и это давало ему преимущество.

Морган сделал заказ и повернулся к Фейт. Щеки ее раскраснелись, глаза оживленно сверкали, когда она обвела взглядом тесную комнату с парчовым диванчиком и потемневшими картинами на стенах. Судя по ее восторженному выражению, Морган понял, что ей никогда не приходилось обедать в отдельном кабинете, и не сводил с нее восхищенных глаз. Ее стройная шейка прекрасно смотрелась бы в обрамлении жемчугов. Батистовая вставка прикрывала юную грудь, но Морган вообразил, как убирает этот клочок ткани и ласкает упругие округлости шершавыми ладонями. Конечно, Фейт заслуживает более утонченного возлюбленного, но вряд ли встретит такого. Придется ему как-то возместить ей недостаток джентльменского обхождения, когда дойдет до дела.

Морган вдруг понял, что самым неприличным образом пялится на девушку, и с виноватой улыбкой взял ее за руку.

— Ты такая красивая, малышка. Я просто недостоин тебя.

Фейт вспыхнула еще ярче, не решаясь встретиться с ним взглядом. Когда он заговорил, она как раз думала о том, до чего красив Морган и насколько он привлекательнее изнеженных щеголей, которых она видела в общем зале. Его сверкающие глаза были обращены на нее, и это не могло ее не волновать. Она предпочла бы дружеские отношения, которые установились между ними в коттедже.

— Не трать понапрасну силы, Морган де Лейси, — парировала она, стараясь обратить все в шутку. — Все равно тебе не удастся вскружить мне голову.

— Да, милая Фейт, ты крепкий орешек. Стоило лишь посмотреть, как мастерски ты торгуешься на рынке. Повстречай я тебя раньше, давно разбогател бы. Но не все еще потеряно, если ты останешься со мной.

Эта легкомысленная болтовня была в духе Моргана, и Фейт с облегчением улыбнулась.

— Останусь, если ты пообещаешь показать мне львов. Они и вправду такие величественные, как говорят?

Похоже, она не поверила ни единому его слову и правильно сделала. И все же она будет принадлежать ему, возможно, уже сегодня вечером. Не отпуская ее руки, Морган откинулся на стуле.

— Величественные? Бедные шелудивые зверюги, запертые в грязной клетке. Не знаю, что чувствуют англичане при виде могучего животного, поверженного на колени, но лично меня тошнит от этого зрелища. Если это цена за твое прелестное тело, я вынужден с прискорбием отказаться от того и другого. Но может, ты согласишься доставить мне удовольствие, посетив вечером театр? Я не могу снять ложу, но постараюсь сделать все, что в моих силах.

Когда Морган упомянул ее тело, Фейт вспыхнула, бросив на него быстрый взгляд, но он тут же сменил тему, и она вся обратилась в слух. При упоминании о театре ее глаза загорелись.

— Настоящий театр? Со сценой, занавесом и всем остальным? Не просто кукольное представление? — нетерпеливо спросила она.

— «Ковент-Гарден», клянусь честью. — Морган торжественно перекрестился.

— Но я не одета! — Она опустила взгляд на свое платье. Это был самый прелестный наряд из всех, что ей приходилось носить, но она хорошо помнила рассказы матери о великолепных шелках, перьях и драгоценностях, в которых блистали дамы, посещавшие спектакли. Как она может появиться в театре в таком виде? Вот где пригодилось бы желтое платье, но в нем нельзя ехать верхом.

Морган сжал ее пальцы.

— Мы будем сидеть в партере, милая, а не среди знатной публики. Ты затмишь всех вокруг, обещаю.

Он не стал бы ей лгать. Фейт счастливо улыбнулась, глядя Моргану в глаза, полные добродушного лукавства. В ее жизни было так мало веселья, что она не возражала, когда он посмеивался над ней. К тому же сегодня ночью Морган не совершит разбойничьей вылазки. Ее улыбка стала шире. Сегодня Морган будет джентльменом, веселым и обаятельным. При этой мысли Фейт пробрала восхитительная дрожь. Знай она, какую скачку он запланировал на предстоящую ночь, содрогнулась бы. Морган наблюдал за ее радостным выражением, как голодный тигр, готовящийся к прыжку, Он поведет ее в театр, будет ухаживать за ней, потом они вернутся сюда и вместе поскачут в мир страсти. После этого Фейт никогда не покинет его, и он сможет грабить этих тупиц, англичан, сколько заблагорассудится.

Очень довольный своим планом, Морган не стал настаивать, когда Фейт отказалась от эля, принесенного слугой. Ни к чему, чтобы ей стало плохо от выпивки. Впереди целый день. У них достаточно времени, чтобы все успеть.

После еды они еще немного побродили по рынку и прошлись по Стрэнду, где Морган показал ей Сомерсет-Хаус, судебную палату, Темпл-Бар и другие лондонские достопримечательности, прежде чем повернуть назад. В бесчисленных кофейнях, мимо которых они проходили, сидели джентльмены, потягивая любимый напиток, читая газеты, обсуждая последние скандалы и делая ставки на дату окончания строительства Вестминстерского моста.

Фейт упивалась видом шумных улиц, заполненных людскими толпами. Восхищенно разглядывая нарядную публику, она то и дело останавливалась, чтобы полюбоваться последним изданием Голдсмита в книжной лавке или соломенными шляпками, выставленными в витрине модистки. Она отказалась от предложения Моргана купить ей что-нибудь из вещей, но не устояла перед засахаренным яблоком с лотка уличной торговки и букетиком, который продавал оборванный мальчишка. Вдохнув запах цветов, она одарила Моргана сияющей улыбкой, словно он подарил ей жемчуга и бриллианты.

Эта улыбка поразила Моргана в самое сердце. В ней было столько невинной радости, что он едва не отказался от своих коварных замыслов. Кто он такой, чтобы воспользоваться ее неопытностью? Разбойник, который не может предложить ей ничего, кроме своего жалкого жилища. Когда-то имя де Лейси звучало гордо, обеспечивая защиту и уважение, но проклятые англичане лишили его былой славы, и теперь он отверженный ирландец, полный решимости вернуть свое.

Так что в конечном итоге его имя будет кое-что значить, и потом у Фейт нет более заманчивых предложений. Ни один порядочный человек не женится на ней, после того как она провела зиму в его хижине. Он совершает единственно правильный поступок, хотя и не в той последовательности. Сложись все иначе, он стал бы ухаживать за ней, сделал предложение, женился и только потом уложил в постель. Но у него нет ни времени, ни условий для подобной щепетильности. Слишком много препятствий у них на пути. Нет, уж лучше покончить с этим делом сразу и направить все усилия на то, чтобы разбогатеть. Это не только в его интересах, но и в интересах Фейт.

Успокоив свою совесть, Морган купил кувшин вина, ломоть сыра, хлеб и повел Фейт в театр. В свете его планов «Ромео и Джульетта» был самым подходящим спектаклем.




Глава 13


Когда занавес опустился в последнем действии, по щекам Фейт струились слезы. Вцепившись в локоть Моргана, она следовала за ним, пока они проталкивались через толпу к выходу из театра.

— Почему ты не предупредил меня, что у пьесы такой плохой конец? — После выпитого вина голова у нее слегка кружилась. У пьесы должен быть счастливый конец, разочарованно думала она.

Морган удивленно взглянул на нее и улыбнулся при виде залитого слезами лица.

— Это Шекспир. Я думал, ты знакома с его творчеством.

Фейт яростно замотала головой, и еще несколько завитков выбилось из ее прически.

— Я рада, что не читала Шекспира, если он писал такие пьесы. Они умерли! Какой ужасный конец! Люди не должны умирать в придуманных историях. Предполагается, что они будут жить долго и счастливо. Достаточно того, что они умирают в реальной жизни.

Морган снисходительно улыбнулся.

— Ты выпила слишком много вина, моя фея. Настоящая литература отражает реальную жизнь. Шекспир писал и комедии, но трагедии считаются его лучшими произведениями.

— В таком случае я не желаю смотреть трагедии. Вокруг и без того достаточно горя. Вот что, Морган де Лейси, никогда больше не води меня на трагедии. А Шекспиру я никогда не прощу эту ужасную пьесу.

Морган хмыкнул, глядя на ее капризно выпяченную нижнюю губку. Вино весьма успешно сыграло свою роль, ослабив внутренние запреты. Это была настоящая Фейт Монтегю, а не кукла, которую она пыталась изображать. Морган был рад, что не знал ее пуританина отца, который превратил это сказочное дитя в собственную карикатуру. Видит Бог, внутри у нее похоронены эмоции. И какие! Сегодня вечером он попробует пробиться к ним. С этой мыслью Морган обхватил Фейт за талию и втащил в темную аллею. Она удивленно ахнула, но не стала вырываться, когда он склонился над ней, упираясь одной рукой в стену за ее спиной.

— Покорнейше прошу прощения и клятвенно обещаю, что никогда больше не поведу тебя на трагедию. Ты простишь меня?

Фейт не видела смешинок в его глазах, но понимала, что он шутит. Но ей было все равно. Она выжидающе смотрела на смуглое лицо Моргана, озаренное белозубой улыбкой, чувствуя, что на уме у него нечто более волнующее, чем разговоры о трагедиях.

— Мне нечего прощать, Морган, — вымолвила она, внезапно смутившись. — Я очень признательна тебе за сегодняшний вечер. Никогда не видела ничего подобного и не хотела бы, чтобы ты счел меня неблагодарной.

— В таком случае поцелуй меня, малышка. Все хорошие вечера должны кончаться поцелуем.

Он не шелохнулся, ожидая, пока она сделает первый шаг. Сердце Фейт отчаянно колотилось, и она опасалась, что он не только слышит, но и видит лихорадочную пульсацию ее груди. Целовать этого человека не менее опасно, чем встретиться с ним ночью на дороге, но она не в силах отказаться. Вино ударило ей в голову, усилив жар, пылавший в ее крови от его близости.

— Только один, — вымолвила она, скорее спрашивая, чем утверждая, и резко втянула в грудь воздух, когда Морган склонился к ней.

— Только один. — Его губы скользнули по ее щеке, лаская теплым дыханием.

Рука Моргана крепко обхватила ее талию, и Фейт почувствовала, что ноги оторвались от земли. Она уперлась ладонями в его широкую грудь, но от первого же прикосновения его губ ее словно подхватил вихрь, и она забыла обо всем, захваченная его страстью и собственным желанием. Это был бесконечно долгий поцелуй и в то же время до обидного короткий. Их губы встречались, сливались и расходились, чтобы снова с жадностью слиться.

Морган убрал руку со стены и обхватил ладонью ее лицо, пока его губы упивались даром, который она так щедро предлагала. От его нежной страсти глаза Фейт увлажнились, а внутри возникла пустота, которую мог заполнить только он один.

Пьяный хохот у входа в аллею заставил Моргана с проклятием поднять голову. Фейт резко отпрянула, прижавшись к стене, но его рука продолжала обнимать ее талию, когда он повернулся к нарушителям спокойствия.

— Смотри-ка, Торнтон. Крошка, похоже, занята, но, думаю, ее можно уговорить. Сколько ты заплатил за нее, парень? Я удвою цену. Моему приятелю невтерпеж, а эта потаскушка вполне сойдет для его нужд.

Морган смерил уничтожающим взглядом расфуфыренного денди в голубом атласном камзоле и пышных кружевах и высокомерно выпрямился, крепче прижав к себе Фейт.

— Не будь вы в изрядном подпитии, я потребовал бы удовлетворения за оскорбление моей жены. Позвольте нам пройти, мое терпение и так на пределе. — Положив руку на рукоятку шпаги, он шагнул вперед. Свет уличного фонаря осветил его надменные черты и элегантную одежду.

Денди перевел растерянный взгляд с грозного незнакомца на прелестное личико его перепуганной спутницы, затем взглянул на сверкающее лезвие, наполовину вынутое из ножен.

— Прошу прощения, сэр. Мы думали… — Он замялся, вспыхнув от досады, и не без сарказма добавил: — Несколько необычно, знаете ли, обниматься в подворотнях.

Пропустив колкость мимо ушей, Морган решительно прошел мимо денди и его приятеля, стараясь держать Фейт подальше от подгулявшей парочки.

— Не для новобрачных. Пойдем, дорогая, домой, а то мне придется отбиваться от твоих поклонников с оружием в руках.

Они быстро зашагали прочь: Фейт — дрожа от пережитого страха, а Морган — проклиная непрошеное вмешательство, из-за которого все его труды пошли прахом. Разве теперь вернешь Фейт то настроение, в котором она пребывала всего лишь несколько минут назад? Он до сих пор находился под впечатлением ее невинной страсти, а ведь они еще не продвинулись дальше поцелуев. Эх, будь у него чуть больше времени…

При мысли о возможностях, которые открывались перед ним, у Моргана захватило дух, чресла налились жаркой пульсацией. Его женщина. И не какая-нибудь потаскушка, а сама невинность. Воображение рисовало ему картины одна соблазнительнее другой. Фейт ничего не знает о мужчинах, что ж, он станет ее учителем. Она будет плакать от благодарности после каждого такого урока. Эта мысль возбудила Моргана больше, чем перспектива удачной кражи.

Он добьется Фейт. Если она будет с ним, то по собственному желанию. Он должен быть уверен, что она предпочла его, ирландского разбойника, всем прочим. Не хватает только, чтобы она потом говорила, будто он заставил ее. Соблазнить ее проще простого, а когда появятся нежелательные последствия, принудить к замужеству. Но это не тот случай, когда он станет действовать хитростью или силой. Либо Фейт придет к нему сама, либо их брак не будет стоить и выеденного яйца.

Морган летел словно на крыльях, пока они шагали по темным улицам, направляясь в гостиницу. Еще есть время. Ночь только началась. Фейт доверчиво следовала за ним, вцепившись тонкими пальчиками в его рукав. Вкус ее пылких поцелуев все еще сохранялся на его губах. Если все пойдет, как задумано, к утру он вкусит гораздо больше, чем поцелуи.

Молчание Моргана породило в душе Фейт смутную тревогу. Вернувшись в гостиницу, они поднялись по узким ступенькам в комнату, которую Морган, очевидно, заказал заранее. Она понимала, что глупо ехать через весь город и пустынные пригороды в их хижину, но отчаянно желала оказаться в своем убежище на чердаке. За четыре месяца, прожитых под одной крышей, Фейт перестала опасаться Моргана, но что-то подсказывало ей, что времена изменились. Она почти ничего не знала об отношениях между мужчиной и женщиной, но чувствовала, что попала в серьезную переделку.

Морган зажег свечи, воспользовавшись свечкой, которую вручил им коридорный. Хотя ночь была прохладной, огонь в камине не горел, и Морган поспешил его развести. Фейт настороженно наблюдала за ним. Почему она вдруг усомнилась в нем сейчас, когда он просто заботится об их удобствах, как делал это все последние месяцы? Она должна испытывать к нему благодарность, а не подозревать в дурных намерениях.

Но когда Морган выпрямился и повернулся к ней, она с трудом удержалась, чтобы не попятиться. В сиянии свечей он казался выше, черные как вороново крыло волосы блестели, обрамляя скульптурные черты, темные глаза загадочно мерцали.

— Это приличная гостиница, малышка. Можешь не опасаться за чистоту постели. Я бы не привел тебя в какую-нибудь дыру.

Фейт слабо улыбнулась при этом практичном замечании.

— Я никогда не останавливалась в гостиницах. И вполне доверяю твоему опыту.

Значит, ее тревога связана с ним, а не с комнатой. Что ж, этого следовало ожидать. Может, Фейт не слишком разбирается в мужчинах, но она прирожденная леди, а он давно не джентльмен. Разница очевидна независимо от того, осознает она это или нет. Глядя в ее невинные глаза, Морган не мог не задаться вопросом, утащит ли он Фейт вниз, или она поднимет его до своего уровня? Ладно, время покажет. Это не должно влиять на его решимость. Приподняв пальцами подбородок девушки, он запечатлел на ее губах легкий поцелуй.

— Я распоряжусь, чтобы тебе принесли теплой воды для умывания. А потом мы могли бы продолжить то, на чем остановились, когда нас прервали.

Он повернулся и вышел, сильный и гордый. Фейт в растерянности проводила его взглядом. Как сказать ему, что ее пугают его поцелуи? Что она слабеет от них и лишается способности мыслить? Может, дело в вине? Голова у Фейт все еще кружилась, и она обрадовалась, когда горничная принесла воду. Вымоется и почувствует себя лучше. К ней вернется способность мыслить. Видимо, она ошиблась в намерениях Моргана.

Расположившись за стойкой бара, Морган стоически пил эль, не ощущая вкуса. Его так и подмывало вскочить с места и кинуться наверх, но он взял себя в руки. Немало женщин перевидал он на своем веку. Почему же сейчас чувствует себя как зеленый подросток перед первым свиданием?

Проклятие, он так не нервничал даже в тот день, когда впервые познал женщину. Собственно, ничего такого не предполагалось. Девица заскочила на минутку, чтобы попрощаться с ним, прежде чем он покинет берега Ирландии. Но не успели они осознать, что происходит, как, ее юбки оказались задранными выше головы, а он разместился между ее бедер. Это были весьма аппетитные бедра, а их обладательница хорошо знала, что делает. С тех пор он приобрел немалый опыт. Ни знатные дамы, ни простолюдинки не могли перед ним устоять. Что же с ним происходит сейчас?

Это глупо, а он никогда не считал себя дураком. Бросив на стойку деньги, Морган поднялся и неспешно направился к лестнице. У Фейт было достаточно времени, чтобы вымыться и забраться в постель. Если она еще не поняла, что к чему, он ей быстро растолкует. Вот так, проще некуда.

Но, открыв дверь в их комнату, он понял, что с Фейт ничего не бывает просто. Отсветы пламени играли на аккуратно заплетенной косе, которая покоилась на подушке, лежавшей на полу. Морган испустил разочарованный вздох и скорчил гримасу, глядя на кокон из одеял, который маленькая чертовка соорудила перед очагом. Судя по ее плечам, равномерно поднимавшимся и опускавшимся в такт дыханию, она крепко спала. Моргану было жаль будить бедняжку, которая так намаялась, что заснула, не дождавшись его.

Яростно чертыхаясь про себя, он уселся на постель и принялся стаскивать сапоги.




На обратном пути в хижину от их праздничного настроя не осталось и следа. Фейт пыталась объяснить это тем фактом, что Морган обнаружил в копыте жеребца камень, который проглядел нерадивый конюх, заставив животное мучиться всю ночь, но на самом деле его настроение испортилось раньше, чем они направились в конюшню.

Не зная, в чем провинилась, Фейт, тем не менее, не сомневалась, что причина его раздражения кроется в ней. Она поднялась раньше Моргана и развела огонь, чтобы он мог одеться в тепле. Затем, торопливо натянув одежду, вызвала горничную и велела принести его любимый кофе. Но когда Морган, наконец, проснулся — в теплой комнате, где его ожидали горячий кофе и Фейт, одетая и готовая отправиться в обратный путь, — он посмотрел на нее так, будто она совершила серьезный проступок. Должно быть, он выпил слишком много вина накануне. Даже она проснулась с тяжелой головой. А может, он добавил еще и джина, когда спустился перед сном в таверну, или что там еще мужчины пьют в подобных заведениях. Фейт где-то слышала, будто смесь эля, яиц и пряностей облегчает головную боль после ночной попойки. Надо будет приготовить ему такое питье, когда они вернутся домой.

Фейт бросила на его сумрачное лицо очередной обеспокоенный взгляд. Она не должна вызывать недовольство Моргана. Он предложил ей работу, о которой она могла только мечтать. Она собственными глазами видела, какая бедность царит на улицах Лондона, так что вряд ли она смогла бы там самостоятельно прожить. Кроме того, Морган послал за бумагами ее отца. Она должна дождаться, пока их доставят. Не выставит же он ее из дома раньше, чем это произойдет. Да и вообще не выставит! При мысли о том, что она снова может оказаться на улице, глаза Фейт расширились от страха. Короткий опыт работы в таверне показал, что Морган прав, она не имеет ни малейшего представления о том, что ждет ее в Лондоне. Неизвестно, конечно, что ждет ее в хижине с Морганом, но благодаря ему она чувствует себя здесь в безопасности. Фейт больше не желает оставаться одна.

Тревожные взгляды, которые она то и дело бросала на Моргана, не прошли для него незамеченными. Они почти добрались до хижины, когда раздражение его улеглось, и он перестал сердиться на Фейт за то, что она накануне заснула. Они допоздна бродили по Лондону, а если добавить к этому вино, которым он потчевал ее весь вечер, и полуночные увеселения, немудрено, что бедняжка отключилась, едва добравшись до постели.

Эта мысль несколько утешила Моргана. Может, он и нервничал, как нетерпеливый жених, прошлым вечером, но Фейт ведь не знала, что ей уготована роль новобрачной. Похоже, он в очередной раз свалял дурака. Но рано или поздно они все равно поженятся. Надо только довести это до сведения Фейт.

Поэтому, когда они добрались до хижины, Морган лихо снял ее с седла и впервые за все утро улыбнулся. При виде облегчения в обеспокоенных серых глазах он почувствовал себя, последней скотиной и коснулся губами ее нагретых солнцем волос.

— Извини, малышка. У меня бывают приступы ипохондрии. Не обращай внимания.

У Фейт отлегло от души, и она отозвалась с несвойственной ей бойкостью:

— Я могу приготовить что-нибудь вкусненькое, чтобы поднять тебе настроение. Чего бы ты хотел?

— Я хотел бы, чтобы ты не баловала меня, милая. Я заслужил хорошую трепку, а не награду. Так что отправляйся в дом, а я займусь лошадьми. Думаю, пришла пора покрыть чалую кобылу. Она вполне созрела. — Не говоря уже о том, что жеребец-то точно созрел. Морган посочувствовал животному. Может, хоть один из них получит сегодня облегчение. Пожалуй, ему следует навестить Молли.

Но тоненькая, хрупкая Фейт была куда соблазнительнее, чем Молли с ее пышными телесами. И хотя Морган ни разу не касался упругих грудок, приподнимавших ткань платья, и не ощущал под своими ладонями ее нежную кожу, он знал, что это будет нечто необыкновенное, инстинкт подсказывал.

Фейт покраснела при упоминании о грубых сторонах сельской жизни. Руки Моргана прожигали дыру у нее на талии, а ее губы жаждали изысканной пытки, которую она испытала вчера. Она не знала, что означает слово «покрыть», но, обладая достаточной интуицией, догадывалась, что ее собственные чувства имеют прямое отношение к этому акту.




К несчастью, на следующий день Фейт не только вообразила этот акт, но и оказалась его свидетельницей. Решив, что Моргану не помешает утолить жажду после тяжелых утренних трудов, она налила кружку эля и направилась к выгулу. Но, не пройдя и половины пути, остановилась как вкопанная, потрясенная сценой, которая предстала перед ее глазами.

Великолепный черный жеребец Моргана стоял на задних ногах, оседлав кобылу в танце, более древнем, чем мир. Кобыла пронзительно ржала и протестующе раскачивалась в сильных руках Моргана, удерживавших ее на месте. Фейт ахнула и прижала ладони к горящим щекам, когда жеребец издал торжествующий вопль, пронзивший весенний воздух. Эль выплеснулся из кружки на ее фартук, но Фейт едва ли это заметила. Никогда в жизни она не видела ничего более необузданного и примитивного, и ее бросило в жар, опаливший не только щеки, но и низ живота.

Морган обернулся, встретившись с ней взглядом поверх зеленой лужайки, и жар стал еще более яростным, охватив ее грудь. Она впервые видела Моргана полуодетым — в ее присутствии он всегда оставался, по крайней мере, в рубашке — и теперь не могла отвести глаз от его обнаженного торса. Он был таким же могучим, как его жеребец; широкие мускулистые плечи поблескивали на солнце, поросль темных кудряшек подчеркивала ширину груди, плавно сужаясь к талии и подтянутому животу. Фейт судорожно сглотнула, запретив себе думать, куда ведет узкая полоска волос, скрывавшаяся за поясом бриджей. Круто повернувшись, она помчалась к дому.




Глава 14


— Милорд, там… э-э… некий субъект желает вас видеть. — Степенный дворецкий не позволил себе закатить глаза, но его презрительный тон производил тот же эффект.

Эдвард Монтегю, лорд Степни, не счел нужным ответить, лениво перекатывая в толстых пальцах ножку бокала. Сыщик подождет. Гораздо больше его интриговало поведение Томаса, решившего для разнообразия быть очаровательным. Что послужило причиной столь разительных перемен, Эдвард не знал, но наблюдать за этой метаморфозой было любопытно.

— Сколько, говоришь? — поинтересовался он скучающим тоном, кивком отпустив дворецкого.

Томас, как всегда элегантный — и, если судить по внешности, более достойный наследства Монтегю, чем его неуклюжий кузен, — отвернулся от окна, где он стоял с бокалом в руке. Его красивые черты не выражали никаких чувств. Лениво потягивая вино, он вел себя так, словно они ведут деловую беседу.

— Десять тысяч фунтов. Если вложить их с толком, на доход от этой суммы можно прилично жить. Конечно, деньги немалые, но мы больше выгадаем, потратив их, чем отказавшись платить.

— Десять тысяч фунтов. — Эдвард восхитился наглостью кузена. — Будь у нас такая сумма, мы могли бы считать себя богатыми людьми. Сомневаюсь, что старик дал нам столько в общей сложности за всю жизнь.

— Ба! Дай он нам хотя бы половину, я бы не торчал здесь сейчас. Чертовски гнусно с его стороны держать нас на голодном пайке. — Томас подошел к графину и снова наполнил бокал. — А теперь ему приспичило найти пропавшее отродье Джорджа. Не удивлюсь, если он задумал оставить девчонке все, что по праву принадлежит нам.

— Похоже на то. — Эдвард недоумевал, куда клонит кузен, но не испытывал особого желания докапываться до истины. Пожалуй, маркиз и впрямь чересчур усердствует в поисках девушки — видимо, из-за преклонных лет и угрызений совести, — но при любом раскладе он, Эдвард, получит титул и сопутствующее ему имущество. Этого вполне достаточно, чтобы не слишком волноваться по поводу возможных потерь. А вот поведение Томаса и его явное отчаяние — это действительно интересно. Эдвард искренне наслаждался, наблюдая за кузеном. Томас бросил свирепый взгляд на дородную фигуру, развалившуюся в кресле.

— Вижу, тебя не беспокоит, что деньги, которые мы ждали всю жизнь, окажутся в руках умалишенных или какой-то методистской святоши. Может, тебе известен некий секрет, в который меня не посвятили?

Эдвард лениво пожал массивными плечами, отставив в сторону бокал.

— Не представляю, что мне даст беспокойство по этому поводу. Впрочем, где взять десять тысяч фунтов и на что они пойдут, я тоже не представляю. Может, просветишь меня на этот счет?

— Я не знаю, где их взять. Можно продать кое-что из фамильных драгоценностей и заменить их имитацией. Ну и пару-другую ценных картин, хотя, сомневаюсь, что во всем семействе найдется этого добра на десять тысяч фунтов. Вряд ли кто-нибудь их хватится. А что касается того, на что они пойдут, то я уже устал повторять тебе. Мы должны кого-нибудь найти и выдать за наследницу.

— Выдать за наследницу? Забавно. — Эдвард стряхнул с рукава невидимую пылинку. Теперь, когда он знал, в чем состоит интрига, ему снова стало скучно. Томас на редкость предсказуем. Одна суета и ни капли мозгов. Какая жалость. Подобно муравью, он не получит ничего, кроме крошек, за все свои хлопоты.

Томас одарил своего праздного кузена неприязненным взглядом.

— У тебя есть идея получше? Найдем нищую деревенскую девчонку, предложим ей приличное вознаграждение и выдадим за дочь Джорджа. А когда старик умрет, отправим ее восвояси и разделим между собой ее долю. Дядюшка будет счастлив, девчонка тоже, а мы станем богатыми людьми.

Ход мыслей Томаса временами поражал. В его плане было достаточно дыр, куда мог провалиться и сломать себе шею кто-нибудь и покрупнее Эдварда, что, вне всякого сомнения, входило в намерения кузена. Впрочем, крупные габариты имеют и свои преимущества. Принято считать, что у обладателя массивного тела куцый умишко. К чему разрушать это заблуждение? Снисходительно улыбнувшись, Эдвард поднял тяжелую ладонь в молчаливом согласии.

— Драгоценности, говоришь? Дай-ка подумать. — Он нахмурил лоб, прикинувшись, будто сосредоточенно размышляет. — Пожалуй, я мог бы заняться этим. Зайди позже, посмотрим, что можно сделать. Томас с явным облегчением кивнул и поставил пустой бокал.

— А я займусь поисками подходящей девчонки. Дашь мне знать, когда все будет готово.

Эдвард постарался скрыть усмешку, когда кузен вышел через одну дверь, а сыщика ввели в другую. Бедный Томас! Если бы он направил свое честолюбие на какое-нибудь достойное занятие, то был бы сегодня богатым человеком. К счастью, сам он никогда не страдал избытком честолюбия. Для этого у него слишком ленивый ум. Впрочем, порой достаточно знать ответы на самые простые вопросы. Никогда не угадаешь, где и какая информация может пригодиться.

Глядя на приземистого сыщика, бочком просочившегося в роскошную комнату, наследник маркиза позволил себе слабую улыбку. Он уже обнаружил, что услужливый, но усердный блюститель закона может быть весьма полезен. Наполнив бокал, он протянул его посетителю:

— Прошу, Уотсон. У вас есть что-нибудь для меня?

Сыщик, одобрительно покосившись на вино, расслабился.

Сегодня он удостоился более радушного приема, чем в прошлый раз.

— Да, милорд. Все оказалось не так-то просто. Нужно время, чтобы выманить волка из его логова. Он умный парень и держит всех в страхе. И потом нет никаких гарантий, что это именно та особа, которая вам нужна.

— Но она все еще жива? — поинтересовался Эдвард.

— Живехонька, милорд. Черный Джек, как зовут того парня, чуть не выпустил кишки нескольким клиентам Уайтхеда, когда те попытались позабавиться с девчонкой. Так что сами понимаете, чья это куколка, — добавил сыщик не без опаски.

Эдвард томно махнул рукой.

— Что ж, вполне понятно. Довольно предприимчивая девица, я бы сказал. Подумать только, подружка разбойника. Впрочем, вряд ли это она. Чадо благочестивого Джорджа никогда бы не стало торговать своим телом за хлеб насущный. Вне всякого сомнения, девушка умерла в какой-нибудь канаве, как вы и предполагали ранее. Но ради интереса проследите за ней, Уотсон. И за моим кузеном тоже. Он что-то затеял, и я предпочел бы знать, что именно.

Уотсон ухмыльнулся.

— Будет сделано, ваше сиятельство. Не знаю, как другие, а я не против чуток заработать, если есть надобность в моих услугах. Буду держать вас в курсе.

Эдвард откинулся на подушки с видом полнейшего равнодушия.

— В таком случае это все, Уотсон. Кстати, я предпочел бы письменные доклады. Ни к чему, чтобы Томас видел вас здесь.

Уотсон состроил подобострастную гримасу. Однако его сиятельство даже не удостоил сыщика взглядом. И тот с поклоном удалился.

Уставившись в потолок, Эдвард хитро улыбнулся. Да, возможности открываются поистине захватывающие. Пропавшая наследница, да еще подружка разбойника… Не исключено, что она уже беременна. Его отец хочет иметь наследника. А что, если?.. Его ухмылка стала еще шире.

В вечернем воздухе звенел стрекот сверчков, да одинокий самец лягушки безответно взывал к своей возлюбленной. Смолкли трели птиц, угомонившихся в своих гнездах после дневного соперничества. Помешивая сливочную помадку, которую она сварила, чтобы доставить удовольствие Моргану, Фейт невидящим взором смотрела в окно, за которым сгустилась мгла.

Раньше она не понимала, что буйство весенних звуков и запахов — это ритуал любви, существовавший с начала времен. По вечерам земля буквально пульсировала жизнью, как, впрочем, и весь день. Даже на грядках в огороде, который вскопал для нее Морган, кипела бурная деятельность. Прямо на поверхности копошились земляные черви, и практически за одну ночь проклюнулись семена всех мыслимых растений. Все, чего она касалась, что видела и слышала, напоминало Фейт о зарождении жизни. Новорожденный жеребенок в конюшне был всего лишь еще одним символом плодородия.

И беспокойство, бурлившее у нее внутри, имело тот же источник. Фейт не могла объяснить его какими-либо другими причинами. Она пыталась изгнать из памяти образ полуобнаженного Моргана, но вместо того чтобы блекнуть, он становился только ярче. Он никогда не упоминал об этом инциденте. В дом он вернулся в рубашке, но теперь, когда Фейт знала, что скрывается под ней, это уже ничего не меняло. Глядя на упругие завитки, видневшиеся в распахнутом вороте его рубашки, она невольно задавалась вопросом, каково это — провести ладонью по мускулистой поверхности, которую они покрывали. В последующие дни желание коснуться Моргана стало неодолимым, и он не делал ничего, чтобы облегчить ее муки.

Он все время находился дома. Даже по ночам не отлучался. Дергал ее за волосы, дразня своими ирландскими шуточками и ласковыми словечками, приглашал на верховые прогулки по окрестностям. Лучше бы он обращался с ней просто как с прислугой, как было вначале.

Вечером Морган принес воды и поставил на огонь, чтобы Фейт могла искупаться и вымыть голову. Раньше Фейт всегда дожидалась, когда он отправится в очередную вылазку, чтобы спокойно помыться, но Морган уже несколько дней как не покидал коттедж, а она не могла больше терпеть. Конечно, ее цель — удерживать Моргана от преступных занятий, но если она подождет еще хоть день, от ее запаха он сбежит из дома.

Одно лишь сознание, что Морган хорошо знает, чем она здесь занимается, сводило Фейт с ума. Она завесила окно простыней, но этого было недостаточно, чтобы изгнать его из своих мыслей. Она чувствовала себя так, словно он стоит рядом и ухмыляется.

Весь ужас заключался в том, что ей этого хотелось. Приподняв полотенце, прикрывавшее корыто, чтобы сохранить тепло, Фейт зарылась в него лицом. По непонятной причине влажная ткань навеяла воспоминания о жарких поцелуях Моргана, а пар от воды, казалось, проникал внутрь ее тела и заставлял кровь бурлить. Если она не изгонит греховные мысли, прямиком попадет в ад.

Фейт окунула волосы в воду и тщательно вымыла голову. Она постарается взять себя в руки, что не так уж и сложно, если избегать его поцелуев. То, что с ней происходит, — такая же естественная реакция на наступление весны, как птичье пение. Но когда Фейт, наконец, сняла сорочку, чтобы завершить мытье, ее тело поведало ей совсем другую историю. Ее груди, хоть и небольшие, заметно налились и округлились. Возможно, по этой причине от соприкосновения с мочалкой соски напряглись, превратившись в острые пики, а трепет в животе усилился, сменившись сладкой болью. При мысли о том, что Морган находится за дверью, щеки Фейт загорелись. Фейт торопливо закончила мытье и схватилась за чистую одежду. Больше всего ей хотелось забраться к себе на чердак и прятаться там весь вечер, но она не могла пренебречь своими обязанностями. Прежде всего, нужно вылить воду из корыта.

Не потрудившись надеть чулки и башмаки, Фейт натянула голубое платье, накинула на плечи белую косынку и открыла дверь. Как она и ожидала, Морган находился неподалеку, но вместо того, чтобы наблюдать за хижиной, смотрел на небо. Судя по прилипшим к шее влажным волосам, он искупался в ручье за амбаром. Услышав звук отворившейся двери, он обернулся и сделал приглашающий жест.

— Иди сюда, малышка. Смотри, сегодня настоящий звездопад.

Старая рубашка натянулась на его плечах, и даже со спины было видно, что он не надел шейный платок и не затянул ворот. Потертые кожаные бриджи, в которых он обычно работал, плотно облегали узкие бедра и сильные ноги. Как и она, Морган был босиком. Он выглядел настоящим язычником.

Надо совсем потерять разум, чтобы подойти к нему, но Фейт, не в силах противостоять его завораживающей улыбке, ступила на прохладную траву. День был необычно теплым, и прогретая солнцем земля ласкала ее ступни. Она медленно двинулась вперед, не сводя глаз со стоявшего на лужайке мужчины. Морган указал на небесный свод.

— Как ты думаешь, может, это знак свыше?

Звезды проносились и гасли на черном бархате небес, являя собой редкое по красоте зрелище. Фейт, наконец, подняла глаза и издала благоговейный возглас, поразившись величию ночного неба. Ей ни разу не пришло в голову созерцать луну и звезды, даже когда представлялась такая возможность. Великолепие, открывшееся ее взору, так захватило девушку, что она не заметила, как Морган встал у нее за спиной и положил руки ей на плечи.

— Как красиво, — прошептала она, наблюдая за игрой света и тени, когда очередная звезда сорвалась с небесной тверди и, прочертив огненную полосу, исчезла во мраке.

— Это единственное, что поддерживает мою веру в существование Бога. Возможно, он так занят, что забыл о нашем жалком мире, но только Бог мог создать такое фантастическое зрелище.

— Скорее, это человек забыл Бога. — Фейт пробрала дрожь, но не от холода, а от странного ощущения, которое вызывал в ней низкий голос Моргана. Его ладони крепче сжали ее плечи, и она теснее прильнула к его теплому телу. Перед необъятностью неба она казалась себе очень маленькой и уязвимой и нуждалась в защите его сильных рук.

— Возможно. — Он помолчал, глядя вверх. — Мне хотелось бы думать, что царство небесное действительно существует и те, кого мы любили, смотрят иногда вниз, чтобы узнать, как мы здесь поживаем. Они заслужили рай после того ада, что вынесли на земле.

Печаль, прозвучавшая в его голосе, задела чувствительную струну в сердце Фейт. Не зная, как его утешить, она теснее прильнула к нему, позволив его рукам обвиться вокруг ее талии. Она по-прежнему мучительно переживала смерть близких, хотя время и притупило горечь потери. Однако мысль о том, что отец, возможно, в этот самый миг наблюдает за ней, не принесла Фейт утешения. Она не сомневалась, что он не одобрил бы ее поведения, но не стала говорить об этом Моргану. Может, его родные смотрели на такие вещи более снисходительно и были бы рады, что он жив и полон сил, чтобы сражаться с теми, кто лишил его дома и семьи.

— Царство небесное существует, — мягко сказала она, не зная, как выразить свои чувства. — И небо тому доказательство. Там обитают ангелы, которые присматривают за нами. Веди мы праведную жизнь, им не пришлось бы нас оплакивать.

Морган бросил изумленный взгляд на ее лицо, но Фейт с мечтательным выражением смотрела на звезды. Он залюбовался прелестными чертами, восхищаясь пушистыми ресницами, изящными линиями точеного носика и высоких скул. Несколько коротких завитков высохли и кудрявились вокруг лба, отсвечивая медью в свете звезд. Мягкие губы слегка приоткрылись. Морган представил себе, они тают под его губами, и ощутил возбуждение. Проклятие, у него давно не было женщины, и эта крошка начинает забирать над ним власть. Может, звездный дождь и вправду знак свыше. Может, сегодня та самая ночь, которой он ждал. Волосы Фейт благоухали жасминовым мылом, которое он купил для нее, и он наслаждался их нежным ароматом. Морган повернул свою очаровательную фею лицом к себе и склонился к ее свежему рту.

Руки Фейт, словно сами по себе скользнули вверх и сомкнулись на его сильной шее. Пальцы гладили твердые мускулы, наслаждаясь прикосновением к теплой коже и еще влажным после мытья волосам. Воодушевленный этим робким откликом, Морган крепче прижал девушку к себе и усилил нежный натиск на ее губы, дразня, соблазняя и уговаривая. Теперь Фейт знала, чего он хочет, и приоткрыла рот, приглашая его в манящую глубину.

Морган не заставил себя ждать. Обжигающее прикосновение его языка явилось для нее не меньшим чудом, чем звездный дождь над головой. Внутри вспыхнуло пламя и заструилось по жилам. Руки Моргана блуждали по ее телу, жар в крови, но когда его ладонь двинулась вниз и обхватила ягодицы, Фейт резко отстранилась и подняла на него взгляд, полный смятения. Она подумала о том, к чему может привести эта опасная игра, и ужаснулась. Нежность в зеленых глазах Моргана успокоила ее, а когда он ласково коснулся пальцем ее припухших губ, улеглась и паника. Это же Морган, единственный человек, который ей на помощь и заботился о ней лучше, чем ее собственный отец. У нее нет причин не доверять ему.

— Не бойся, моя маленькая фея. Я ничего не сделаю против твоего желания.

Морган отвел Фейт на пологий склон холма позади хижины, расстелил на траве попону, которую сдернул с изгороди, галантно усадил на нее девушку и лег рядом, опираясь на локоть. Откинувшись назад, Фейт смотрела на бескрайний шатер небес, усеянный яркими звездами. Казалось, их можно достать рукой, и она с удовольствием слушала объяснения Моргана, делившегося своими познаниями в астрономии.

Он показал ей несколько созвездий, включая обе Медведицы, и рассмеялся радостно и беспечно, когда она заявила, что не видит ничего, кроме двух опрокинутых ковшей.

Все еще улыбаясь, он коснулся губами ее лба, затем легко чмокнул в кончик носа, и Фейт, повинуясь внезапному порыву, привлекла его к себе, чтобы снова вкусить хмельного вина его поцелуев. Вокруг все пробуждалось к жизни: в прогревшейся за день почве, в теплом воздухе, поднимавшемся над землей, в легком ветерке, который шевелил траву, ерошил их волосы и что-то ласково шептал.

Под ловкими пальцами Моргана косынка легко соскользнула с плеч Фейт, и все ее ощущения сосредоточились на его руках, ласкавших округлости ее груди, выступавшие над вырезом платья. Ее желание достигло такой силы, что разделявшая их одежда казалась досадной помехой. Она не проронила ни слова, когда Морган занялся застежкой ее лифа, только издала возглас облегчения, почувствовав, что крючки разошлись, и между ее истомившейся плотью и его горячей ладонью не осталось никакой преграды, кроме тончайшей сорочки.

— Ты так красива, милая, — прошептал Морган, припав губами к ее волосам. Он обхватил ладонью ее грудь и нежно погладил.

Фейт пронзила дрожь. Сознание, что она отвечает на его ласки, привело Моргана в восторг. Фейт не какая-нибудь шлюха, изображающая наслаждение, чтобы разжечь мужскую похоть. Нет, его прикосновения действительно волнуют ее, на внутренние запреты, воспитанные с детства, еще Морган не возбуждался до такой степени, глядя на ее лицо, выражавшее восторженное изумление. На фоне ночного неба он выглядел полубогом, и Фейт доверилась ему, решив, что в любой момент может его остановить.

Морган спустил с ее плеч сорочку, и Фейт затаила дыхание, когда он нежно коснулся напрягшихся сосков. Вспышка наслаждения, которую она ощутила при этом, потрясла ее, и она приподняла бедра в ожидании чего-то.

— Ах, Фейт, в твоем мизинце больше страсти, чем у тысячи женщин, вместе взятых. Ты настоящее сокровище, любовь моя, я никогда не расстанусь с тобой.

Ей следовало испугаться, но она ощутила прилив восторга. А может, причиной тому были его руки, дразнившие и ласкавшие ее грудь. Фейт снова привлекла его к себе и прижалась губами к его губам в страстном поцелуе. Ее страсть была столь очевидной, что Морган не отступил, несмотря на испуганный возглас, вырвавшийся у Фейт, когда его губы сомкнулись вокруг ее затвердевшего соска. Теперь он знал, что она желает его, и на данный момент этого было достаточно. А сожаления и упреки, если таковые последуют, он оставит на завтра. Какая-то частичка сознания Фейт желала прекратить эти тревожащие ощущения, но тело пылко откликалось на ласки Моргана, поощряя его к дальнейшим действиям. Он приподнялся на локтях, удерживая на весу свой мощный торс, но его тяжелые бедра прижимались к ней с возбуждающей интимностью, поцелуи пьянили, как сладкое вино, и она не, стала противиться, когда рука Моргана забралась под ее юбки. Ветерок, обдавший ее ногу, отозвался в мозгу тревожным сигналом.

Пальцы Фейт вцепились в волосы Моргана, скорее дергая, чем лаская. Ей нужно подумать, осмыслить происходящее! Но губы и язык Моргана продолжали свой страстный натиск, а горячая ладонь скользнула выше, увлекая за собой тяжелую ткань. В спешке Фейт не надела нижнюю юбку, и отсутствие дополнительной преграды подстегнуло внутреннюю тревогу.

Она попыталась увернуться от его губ, но его язык, как теплый мед, проскользнул между ее зубами, и она приняла его. Он прошелся свободной рукой по ее обнаженному бедру, вызывая жаркий трепет во всем ее теле. Горячая ладонь скользнула под ее ягодицы, приподняв их, и Фейт вскрикнула от жгучей потребности, значения которой не понимала.

— Нет, Морган, нет, — взмолилась она, но вместо крика из ее горла вырвался шепот, унесенный ветром.

Губы Моргана вернулись к ее груди. Он избавил ее от корсажа, чтобы ничто не мешало наслаждаться шелковистой плотью. Рука Моргана скользнула ниже, гладя и касаясь, пока Фейт не стала влажной от желания, и девушку снова охватила паника. А когда его пальцы, наконец, коснулись ее самого интимного места, чего она жаждала и боялась, ее словно пронзила молния. Она рванулась из его рук, но Морган поспешил успокоить ее поцелуями и ласковыми заверениями:

— Ты такая сладкая и красивая. Такая нежная и мягкая. Позволь мне стать еще ближе к тебе, хоть чуть-чуть. Ты нужна мне, моя маленькая фея. А я — тебе. Разве ты не этой потребности там, глубоко внутри? Нам быть вместе. Так говорят звезды.

Его тихий голос околдовывал, успокаивал и вместе с тем возбуждал, сводя ее с ума. Она жаждала ощутить его еще ближе, слиться с ним. Каким образом, не представляла, но чувствовала, что необходимо.

Морган расстегнул пояс, вытащив рубашку. Нетерпеливо скользнув под нее ладонями, Фейт почувствовала, как он содрогнулся, шумно втянув в грудь воздух. Это открытие дало Фейт ощущение власти, о которой она раньше не подозревала. Оказывается, неприступный разбойник нуждается в ее прикосновениях ничуть не меньше, чем она — в его ласках. Все ее страхи исчезли, вытесненные восторгом, который она испытывала, чувствуя, как мощные мускулы Моргана трепещут под ее пальцами.

Она так увлеклась своими исследованиями, что не заметила, как Морган разместился между ее бедрами. Ощутив обжигающее прикосновение там, где она была наиболее уязвимой, Фейт напряглась и вскинула на него.

— Ты никогда не пожалеешь об этом, малышка. Ты для меня — дар Божий. И я всегда буду с тобой. Раздвинь ножки шире, милая, и я покажу тебе, как это прекрасно.

Успокоенная его словами, Фейт подчинилась. Самого этого движения оказалось достаточно, чтобы усилить возбуждение, и когда что-то горячее и твердое прижалось к ней, она приподнялась навстречу обещанному наслаждению.

— Да, милая, сейчас. — Склонив голову, Морган приник к ее губам и скользнул в ее горячее лоно.

Она была такой маленькой и тесной, что Морган ощутил укол вины. Но когда ее губы с удивленным возгласом приоткрылись, его язык скользнул внутрь, а бедра резко подались вперед; и он преодолел девственную преграду. Фейт рванулась, ошеломленная этим вторжением и резкой болью, но массивное тело Моргана буквально пригвоздило ее к земле, не позволяя сдвинуться с места. В панике она принялась ерзать и извиваться, но добилась лишь того, что он погрузился в нее еще глубже. Фейт всхлипнула и замерла.

Попытки Моргана успокоить ее не возымели действия. Ощущение было пугающим, она вспомнила жеребца, покрывающего кобылу. Он наполнил ее собой до предела, так что казалось, она больше не выдержит, а затем резко вышел, опустошенной. Но когда Морган повторил движение, внутри у нее снова вспыхнуло и стало нарастать возбуждение. Удары Моргана становились все более мощными и требовательными, и Фейт обнаружила, что открывается ему, облегчая вход и принимая глубже, пока ее тихие стоны не стали вторить его шумному дыханию. Одним последним рывком он вошел в нее, выплеснув в ее лоно теплую струю, оборвав затянувшееся детство и превратив ее в женщину. Все еще прижатая к земле его тяжелым телом, Фейт почувствовала, как слезы набежали на ее глаза и скатились по щекам. Морган ощутил их вкус, осыпал легкими поцелуями ее лицо.

— Не плачь, малышка. Я позабочусь о тебе. Мы подходим друг другу, разве не видишь?

Он откинул с ее бледного лица спутанные пряди, и сердце его горестно сжалось. Возможно, он поступил жестоко и ему придется искупать эту жестокость до конца своих дней, но это та цена, которую стоит заплатить. Судьбе было угодно, чтобы Фейт стала орудием в его борьбе, и он воспользуется ею, как пользовался любыми средствами, попадавшими в его руки, для достижения своих целей, но он готов пожертвовать собственной жизнью и свободой, только бы не причинить ей страданий. Соскользнув с Фейт, Морган одернул ее юбку, но не удержался от соблазна и ненадолго приник губами к юной груди. От сознания произошедшего сердце его преисполнилось гордостью. Пусть он украл этот драгоценный дар, как и многое другое в своей беспутной жизни, но он намерен его сохранить. Он снова приник к ее губам. Они были солеными от слез, но Морган их быстро осушил. Фейт пылко откликнулась на его ласки, нуждаясь в успокоении. Она принадлежит ему, и сегодня ночью он покажет ей, что это значит.




Глава 15


Фейт сонно пошевелилась, поморщившись от болезненных ощущений между бедрами. В постели было восхитительно тепло, и ей не хотелось просыпаться. Она никогда не позволяла себе поздно вставать, но сегодня ей почему-то это казалось естественным.

Повернувшись на бок, Фейт широко раскрыла глаза, потрясенная видом голой мужской спины, возвышавшейся между ней и краем кровати. Шок заставил ее окончательно проснуться и осознать, что является причиной ломоты во всем теле — и источником тепла, согревавшего постель.

Фейт съежилась от стыда, такого глубокого и обжигающего, что казалось, она сейчас умрет. Теперь она падшая женщина, обычная потаскушка, орудие в руках дьявола. Она согрешила и наверняка отправится в ад. Однако отдаленное будущее беспокоило Фейт куда меньше, чем настоящий момент. Как она посмотрит в глаза Моргану?

Ее рука метнулась к расстегнутому вороту сорочки. Хорошо еще, что он оставил ей хоть какое-то прикрытие.

Надо как-то выбираться из ловушки, в которой она оказалась. Первым делом необходимо слезть с кровати, но тогда она разбудит Моргана. А ей этого не хотелось.

Отчаяние охватило Фейт, отчаяние и стыд. К чему бежать, когда ей некуда идти? Вскоре она окажется на улице, ибо так кончают все женщины, подобные ей. Зачем спешить из постели Моргана в постель другого мужчины? Теперь, когда она навеки опорочена, ей уже не найти честной работы. А что, если Морган больше не нуждается в ней? Может, он держал ее лишь для того, чтобы соблазнить, и, добившись своего, потерял к ней всякий интерес? Вдруг он отведет ее в таверну и продаст тем ужасным мужчинам? Она слышала о таких вещах и не знала, чего ожидать от человека, промышляющего разбоем.

Нет, только не это. Фейт приподнялась, пытаясь увидеть, нет ли просвета в изножье постели. Если она проползет между его ступнями и стенкой кровати… Тяжелая ладонь сомкнулась на спутанной гриве ее волос, и Фейт испуганно уставилась на Моргана. Он повернулся на спину и смотрел на нее потемневшим взором. От чувственного призыва, светившегося в его глазах, Фейт пробрал озноб, и она поспешно прикрылась одеялом.

Морган прошелся взглядом по пышной массе рыжеватых локонов, рассыпавшихся по хрупким плечам и нежной груди, и ощутил нетерпеливый отклик своего тела. Но, взглянув на ее лицо, прочитал на нем ужас. Он потянул за длинную прядь, пытаясь вернуть Фейт на постель.

— Нет, — прошептала Фейт, пытаясь отодвинуться.

— Да, — твердо сказал Морган, усиливая хватку. Фейт могла противиться его руке, но не притяжению его глаз. Должно быть, он демон, завладевший ее душой, иначе как объяснить, что она не может долго сопротивляться этому жадному взгляду? Даже когда она пыталась отстраниться, ее ноги касались его обжигающей наготы под одеялом.

— Слишком поздно играть в недотрогу, милая. Поцелуй меня, и я выпущу тебя из постели.

Он бессовестно лгал, и Фейт знала это. Знала, что потеряет голову, едва коснется его. Но поскольку иного выхода не было, оставалось только надеяться, что он говорит правду. Может быть, теперь, когда он добился своего, он не захочет заниматься этим снова. Может, ему ничего не нужно, кроме завтрака. Фейт с опаской склонилась ниже, прижимая к груди простыню. Подбородок Моргана покрылся колючей щетиной, но его губы были мягкими, влажными и теплыми. Простыня выпала из ее ослабевших пальцев, когда он привлек ее к себе и приник к ее губам со страстью, которую она уже испытала прошлой ночью. Не успела она опомниться, как оказалась распростертой поверх него. Только простыня, прикрывавшая его бедра, и ее тонкая сорочка разделяли их, не препятствуя рукам Моргана заявлять свои права на то, чем он овладел накануне. Прикосновений его опытных пальцев и жарких поцелуев было достаточно, чтобы зажечь пламя, погубившее ее, и Фейт застонала, не отрываясь от его губ.

— Не бойся, милая. На этот раз не будет боли. — Он повернулся на бок, уложив Фейт на постель рядом с собой. Заметив упрек в ее серых глазах, Морган подавил угрызения совести, запечатлев у нее на лбу легкий поцелуй. — Позволь мне доставить тебе наслаждение.

Даже будь у нее выбор, Фейт не стала бы сопротивляться, когда он прильнул к ее губам, а его большая ладонь накрыла ее грудь. Ее тело уже пылало, готовое его принять.

Задрожав, она потянулась к плечам Моргана. Кожа его была теплой и гладкой, тугие мускулы трепетали и перекатывались под ее ладонями. Она не в силах была противиться его ласкам и слабо застонала.

Наконец рука Моргана достигла потаенного местечка у нее между бедрами, и Фейт предприняла еще одну, последнюю, попытку сопротивления, однако вторжение его пальцев положило ей конец с поразительной скоростью. Ее бедра нетерпеливо выгнулись, невзирая на стыд и смущение, а ноги сами собой раздвинулись.

Морган приподнялся и коснулся ее губ.

— Ты даже не представляешь, какая ты сладкая. Только не говори «нет», милая, ибо это убьет нас обоих.

Он накрыл ее своим телом и плавно скользнул внутрь, на сей раз не причинив боли, а затем принялся осторожно раскачиваться. Это было восхитительно. Все тепло и возбуждение, скопившееся в них, сосредоточилось теперь в месте их соединения. С каждым толчком наслаждение усиливалось, пока Фейт не почувствовала, что больше не вынесет, и выгнулась ему навстречу, стремясь к облегчению, которое мог дать только он один.

Мощным рывком он вознес ее на вершину, к которой она так стремилась, и последовавший за этим взрыв потряс обоих. Фейт вскрикнула, сотрясаясь от пронзавших ее волн наслаждения, и только позже, когда дрожь улеглась, осознала, что Морган снова излил в нее свое семя.

Придя в себя, он приподнялся на локте и поцеловал ее в лоб. Фейт отвернулась, пряча разгоряченное лицо.

— Не отворачивайся, Фейт. Ты подарила мне наслаждение, малышка. В этом нет ничего постыдного. Твое тело создано для радостей любви.

Фейт подняла на него неуверенный взгляд. Она доверяла Моргану, а он похитил ее девственность. Однако что-то в его голосе и признание, что она доставила ему наслаждение, согрело ее душу. На его лице явственно читалось удовлетворение, морщинки вокруг глаз разгладились, в уголке рта появилась ямочка. Он выглядел намного моложе, почти как ее ровесник, и она застенчиво улыбнулась, дивясь тому, что разбойник чудесным образом превратился в беспечного юношу.

— Разве наслаждения не греховны? — нерешительно спросила она.

Морганом вновь овладело желание. В нежной невинности Фейт было нечто такое, что делало его полноценным человеком, и он хотел снова и снова испытывать это ощущение, пока прошлое не отпустит его, а будущее не станет достойным того, чтобы жить и бороться дальше. Вздохнув, он неохотно вышел из нее, не желая рисковать тем, что она так доверчиво дарила.

— Возможно, в твоей религии это и так, но только не в моей. Мы сделали лишь то, что повелел нам Господь. Не считая, конечно, такого пустячка, как благословение церкви, но об этом можно позаботиться позже. А теперь нам лучше встать, потому что я снова тебя хочу.

Взгляд Фейт скользнул вниз по мускулистой фигуре Моргана, который, не стыдясь наготы, поднялся с постели. При виде его впечатляющей мужественности она залилась румянцем, но где-то внутри снова пробудилось желание, и она медлила, не спеша ступить вслед за ним на холодный пол.

Озадаченный ее медлительностью, Морган обернулся и прошелся оценивающим взглядом по соблазнительной фигурке на постели. Рыжеватые пряди разметались по подушке и изящным плечам, маленькая грудь поражала совершенством формы, тоненькую талию можно было обхватить пальцами. Бедра вопреки его ожиданиям отличались приятной округлостью, притягивавшей глаз мужчины. Глядя на ее стройные ноги с крепкими икрами, нетрудно было представить, как они охватывают мужскую талию. Этот образ так подействовал на Моргана, что на лбу у него выступил пот, пока он мужественно боролся с соблазном продолжить любовные скачки.

— Вставай, милая, а то пожалеешь. Ты еще не готова для настоящего аллюра, и я не хотел бы переусердствовать, учитывая, что мы только что начали обучение.

Что-то в его тоне подсказало Фейт, что лучше последовать его совету. Схватив простыню, она поспешно завернулась в нее и вскочила с постели. Ей требовались вода и уединение, но обстоятельства настолько изменились, что она не знала, как сказать об этом Моргану. К счастью, натянув бриджи, он сам разрешил эту проблему.

— Я займусь лошадьми, малышка. Можешь не торопиться. — Он чмокнул ее в озабоченно нахмуренный лоб и скрылся за дверью.

К тому времени, когда он вернулся, Фейт вымылась, оделась и приготовила завтрак. Когда Морган вошел, она бросила на него быстрый взгляд, слегка покраснела и вернулась к своим занятиям. Легкость, с которой она заливалась румянцем, интриговала Моргана, но теперь наступила его очередь испытывать неуверенность. Он никогда не просил женщину выйти за него замуж, а Фейт никак не отреагировала на намек, сделанный им ранее. Будь его воля, он сгреб бы ее в охапку и доставил к священнику, если бы не подозрение, что вначале нужно заручиться такой мелочью, как ее согласие.

— Тебе идет голубой цвет, малышка. Твои глазки становятся похожи на ирландское небо.

Морган никогда не лез в карман за словом, но ему так и не удалось отучить Фейт от игры в молчанку. Она даже не покраснела от комплимента, только взгляд стал более настороженным.

Он взял у нее из рук тяжелый чайник и поставил на стол.

— Может, поговорим? — деловито поинтересовался он. Если ходить вокруг да около, никогда не добьешься цели.

Фейт налила кофе и протянула ему кружку, устремив на него твердый взгляд.

— Ты вор и обманщик, Морган де Лейси. Хочешь, чтобы я продолжила?

Морган облегченно усмехнулся, довольный, что они перешли на понятный ему язык.

— Конечно. Лучше говорить прямо, чем загадками. Да, я прохвост, мошенник и все такое прочее. Можешь называть меня кем угодно, но что случилось, то случилось. Тем более что ты хотела этого не меньше меня.

— Ничего подобного! — Фейт грохнула сковородой о подставку, задетая его самоуверенным тоном. — Я вообще не понимала, что ты со мной делаешь. Ты воспользовался моей неосведомленностью.

— Я этого и не отрицаю. — Морган уселся за стол и положил себе яиц. Куры теперь неслись чаще, и в одном из стойл даже появился выводок цыплят, хотя петух, на взгляд Моргана, давно вышел из юношеского возраста. Фейт вдохнула новую жизнь в его жилище, и он собирался наслаждаться каждым мгновением их совместного существования.

Столь небрежное признание вины разозлило Фейт еще больше. Подбоченившись, она свирепо уставилась на Моргана, уплетавшего за обе щеки.

— Как ты можешь все это говорить мне прямо в глаза?

Он поднял взгляд от тарелки.

— Вообще-то я не смотрел на тебя, когда сказал это, но с удовольствием исправлюсь. У тебя очень хорошенькое личико, милая, даже когда ты краснеешь от злости.

Рука Фейт сработала быстрее, чем рассудок, запустив оловянной сахарницей в его темноволосую голову. Морган со смехом пригнулся, затем вскочил и шагнул к ней. Фейт гордо выпрямилась на стуле, в серых глазах пылал огонь. Усмехнувшись, Морган обхватил ее за талию и поднял на ноги. Итак, ее страсть не ограничивается постелью. В любом случае это лучше, чем молчание. Когда Фейт попробовала лягнуть его, он прижал ее еще крепче.

— Тебе не раз придется на меня сердиться. Я привык поступать по-своему. Но есть старая поговорка, в которую я верю. Если мы не перенесем наши ссоры в постель, милая, мы никогда не расстанемся. А теперь давай поцелуемся и поедим, пока не умерли с голоду.

Фейт готова была выцарапать его бесстыжие глаза, но, когда Морган приник к ее губам, гнев бесследно растаял, а руки обвились вокруг его шеи. Да, он демон, явившийся из ада, но в нем вся ее жизнь.

Поставив девушку на пол, Морган улыбнулся и, отведя с ее лица выбившуюся прядь, нежно погладил по щеке.

— Сегодня же повидаюсь со священником, и мы сделаем из тебя честную женщину, малышка. Надеюсь, это исправит зло, которое я тебе причинил? Ошеломленная, Фейт молча смотрела на него. Неужели Морган хочет жениться на ней? Девушка уставилась на него, разинув рот. Она просто ушам своим не верила. Морган криво усмехнулся.

— Я думал, ты обрадуешься моему предложению.

Морган делает ей предложение! Тряхнув головой, Фейт высвободилась из его рук и заняла свое место за столом, Брак — это на всю жизнь. Она никогда не думала, что задержится здесь надолго. Вначале хотела переждать в хижине зиму, затем осталась в ожидании бумаг отца. Но мысль об уходе не покидала ее. Она бросила быстрый взгляд на Моргана, который уселся напротив. Он казался таким уверенным в себе, таким наполненным мужской гордости и самодовольства. Еще бы! Все решения принимает он. Вначале он решил, что она останется. Затем — что уложит ее в постель. Он решал и будет решать впредь, отправляться ли ему на свой преступный промысел, рискуя собственной головой и ее будущим. У нее нет права голоса ни в одном из этих вопросов. Она устала вечно делать то, что велят другие. Морган может думать что угодно, но на сей раз у нее есть выбор. Затаив торжествующую улыбку, Фейт с вызовом посмотрела на него.

— Я не выйду за тебя замуж.




Глава 16


Отказ Фейт все еще терзал Моргана, когда он седлал своего жеребца. Безлунная ночь как нельзя лучше соответствовала его настроению и целям. Он и так потратил несколько недель, ухаживая за упрямой девчонкой. Ладно! Он не из тех, кто будет упорствовать и что-то доказывать, когда схватка проиграна. У него впереди целая жизнь, и совсем необязательно, чтобы Фейт стала ее частью.

Но стоило Моргану вспомнить, как потемнели серые глаза Фейт от обиды и отчаяния, когда после ужина он сообщил ей о своих планах, и его плечи поникли. Пусть она не желает признавать, что их отношения изменились, он взял на себя определенные обязательства и должен их выполнять. К тому же он слишком хорошо помнил другой вечер, когда, вернувшись из ночного рейда, застал пустой дом и холодный очаг.

Привязав оседланного жеребца к столбу, Морган быстро зашагал к дому, бесшумно ступая по густой траве. В ночном воздухе висел туман. Надежда, вспыхнувшая в глазах Фейт, когда он распахнул дверь, заставила его ощутить себя последней скотиной, но у него не было ни малейшего намерения отказываться от своего ремесла ради прекрасных глаз.

— Возможно, я не вернусь до утра, но мне не хочется, чтобы ты ложилась спать с тяжелым сердцем. Брак тебе не нужен, чего же тогда ты хочешь?

Этим вечером он выглядел настоящим разбойником: от ослепительно белого кружева на шее до начищенных до блеска сапог. Только глаза принадлежали тому Моргану, которого она знала, зеленые глаза, которые могли согревать нежностью и опалять страстью. Ей захотелось броситься ему на шею и умолять остаться, но вряд ли это что-либо изменит.

Потупившись, Фейт задумалась над его вопросом. Чего она хочет? Она хочет, чтобы он оставил свое ремесло. Попроси она у него платья и драгоценности, он бы понял. Но она не желает быть его содержанкой. Морган сделал ей предложение, но ведь в первую же брачную ночь он может оказаться на виселице. Он ничего не теряет, женившись на ней, а она рискует, взяв имя человека, которого преследует закон. Так чего же она хочет? Независимости.

Фейт твердо встретила его взгляд. Теперь они на равных. Она ему ничем не обязана. Морган спас ей жизнь, но забрал все, что она имела.

— Я хотела бы найти работу, — решительно заявила она. — Перспектива оказаться на улице, если что-нибудь случится с тобой, меня не прельщает.

В глазах Моргана мелькнула надежда. Если он согласится на ее условия, она останется. Он медленно кивнул.

— Мне тоже этого не хочется, малышка. Ладно, попробую что-нибудь сделать. Ты согласна подождать, пока я все устрою?

Выражение лица Фейт смягчилось. На стороне Моргана власть и сила, но он не стал прибегать к ним. Интуитивно она чувствовала, что немногие мужчины способны на подобную терпимость, и ее сердце дрогнуло, потянувшись к нему. Но она лишь сдержанно кивнула:

— Хорошо, подожду.

Обещание, что она будет здесь, когда он вернется, значительно улучшило настроение Моргана. Шагнув вперед, он приподнял ее подбородок и крепко поцеловал в губы.

— Согрей нам постель, малышка. Не успеешь оглянуться, как я вернусь. — И он стремительно вышел. Какое-то время Фейт с тоской смотрела на захлопнувшуюся дверь.




Весенние дни были длинными, но ночи казались еще длиннее. При малейшем звуке Фейт бросалась к окну в надежде, что Морган вернулся. Ей следовало бы молиться, чтобы его схватили, дабы он мог покаяться и спасти свою бессмертную душу, но почему-то она с нетерпением ждала его возвращения. Морган был единственным близким ей человеком, и угроза потерять его приводила Фейт в отчаяние.

Но она не должна его ждать. Пока его нет, надо бежать отсюда, чем скорее, тем лучше. Она знает, чего он захочет, когда вернется. Стоило Фейт подумать об этом, как краска заливала ее лицо, но она с непостижимым упрямством оставалась на месте. Она пыталась понять, что заставляет ее сидеть здесь и ждать Моргана вопреки всем ее убеждениям. За последние месяцы она стала другим человеком. Морган спас от смерти ее бренное тело, но что-то умерло в ней. Что именно — юность, невинность или совесть — Фейт не знала и не жалела об этом. В том странном мире, где она внезапно оказалась, она убила человека, разделила кров с разбойником и лишилась девственности. И, тем не менее, чувствовала себя защищенной, как никогда в жизни, и была не в силах отказаться от этой защиты.

А может, она не готова отказаться от Моргана. При одной лишь мысли о его возвращении ее обдавало жаром. Он не похож ни на одного мужчину из тех, кого она знала. Ее отец был джентльменом, однако не обладал обаянием и жизненной силой Моргана. По сравнению с ним мужчины в деревне, где они жили, казались грубыми и неотесанными, а разряженные аристократы, которых ей доводилось мельком видеть, — никчемными и изнеженными. Под маской бесшабашности, порой грубости Морган скрывал гордую, израненную душу, и это трогало Фейт. У Фейт не укладывалось в голове, как такой человек, как Морган, находит ее привлекательной и желанной, чтобы уложить в постель и даже предложить руку и сердце.

И лишь подозрение, что она у него не единственная, не позволяло Фейт возгордиться. С ней ему удобно и не более. Морган — мошенник и не заслуживает доверия, но он обещал найти ей работу. Она не может уйти отсюда, не будучи уверена, что ей обеспечен кров и скромный заработок. Поэтому приходится оставаться.

Высокая цена, которую она заплатила за весьма сомнительную безопасность, тревожила Фейт, но предстоящая разлука с Морганом приводила в отчаяние. Быть может, он все же позволит ей ночевать, как и раньше, на чердаке, раз она отказалась выйти за него замуж.

Она успокаивала свою совесть, проводя ночи на тюфяке, хотя жаждала спать в постели Моргана, дожидаясь его возвращения. Наверное, он и вправду оставил у нее внутри нечто такое, что заставляло ее тосковать по его объятиям и терзаться от беспокойства, несмотря на усталость от каждодневных трудов в конюшне и по дому. Она слишком хорошо помнила то, что между ними произошло, и часами лежала без сна, переживая все заново.




Ночной холод уже успел выстудить крохотный домик, когда Морган вернулся. Уронив на пол сумку, он бросил взгляд в сторону кровати. Вылазка оказалась успешной, но он извелся от нетерпения. Он рассчитывал, что приедет пораньше, и его маленькая фея встретит его на пороге, но не имел ничего против, если она уже легла и греет для него постель. Мужчине необходима капелька нежности, чтобы вынести жизненные невзгоды, а Фейт могла предложить гораздо больше, чем просто нежность.

Сбросив верхнюю одежду, он избавился от рубашки и умылся. Вода была едва теплой, но Морган, охваченный лихорадочным возбуждением, не почувствовал этого. Он еще толком не распробовал свою маленькую святошу и теперь, когда она пришла в себя после их первой скачки, собирался досконально выяснить, на что она способна. Возможно, нынешней ночью он научит ее более резвому аллюру, чем в первый раз. При этой мысли чресла Моргана обдало жаром.

Он нашел свечу и зажег ее от затухающих углей. Затем, одетый в одни бриджи, со свечой в руке приблизился к кровати в нетерпении увидеть рассыпавшиеся по подушке рыжеватые локоны Фейт и насладиться невинным выражением ее спящего лица. Шок при виде пустой постели подействовал на него как удар под дых. Морган недоверчиво уставился на постель, не веря своим глазам. Она же обещала! Его заботливая, послушная и честная Фейт обещала ждать. Она должна быть здесь. Стремительно повернувшись к чердаку, Морган осознал то, что следовало заметить с самого начала: лестницы не было.

Подавив обиду, он вспыхнул от гнева. Фейт принадлежит ему, и они оба это знают. Как это по-детски и как мелочно с ее стороны отказывать ему таким вот образом. Сдернув с гвоздя висевшую на стене саблю, он шарахнул тяжелым металлом по отверстию в потолке и крикнул:

— Фейт Генриетта Монтегю, сейчас же слезай вниз! Шум, который он производил, давно разбудил Фейт, но она не решалась обнаружить свое присутствие и молила Бога, чтобы Морган лег спать, не вспомнив о ней, хотя в глубине души знала, что такое вряд ли возможно.

Фейт замерла от страха.

— Спускай лестницу, девушка, иначе я сам к тебе поднимусь!

Он был вполне способен на это. При шести футах роста Морган мог запросто ухватиться за края чердачного люка и подтянуться вверх, даже не прибегая к помощи стула. Зная, что упрямство только распалит его гнев, Фейт неохотно склонилась над отверстием в полу чердака, коса ее свесилась вниз.

— Что случилось? — поинтересовалась она сонным голосом.

В сиянии свечи она казалась удивительно красивой. На высоких скулах играли мягкие тени, огромные глаза мерцали, длинные ресницы казались темными опахалами, контрастируя с бледной кожей лица. Ему следовало бы стыдиться, что он дал волю гневу и разбудил ее, но Морган испытывал все, что угодно, только не стыд.

— Спускайся, девушка. Не для того я скакал как одержимый, чтобы спать в пустой постели. Ты достаточно отдохнула, пока меня не было. Но теперь я здесь и нуждаюсь в твоих услугах.

Сонное выражение исчезло из глаз Фейт, и на щеках вспыхнул румянец.

— Морган де Лейси, что ты себе позволяешь? Я не какая-нибудь потаскушка, чтобы бежать сломя голову, стоит тебе поманить меня пальчиком.

— Ты моя женщина, и твое место в моей постели! Или ты полагаешь, что такая благовоспитанная особа, как ты, слишком хороша для такого, как я?

— Я не твоя женщина, а твоя служанка и не лягу в твою постель, если не пожелаю. А что касается благовоспитанности, то даже чертова хрюшка слишком хороша для такого, как ты!

Бранные слова, сорвавшиеся с губ его чопорной подружки в пылу гнева, вернули Моргану чувство юмора. Он расплылся в широкой ухмылке, наблюдая за румянцем, залившим лицо Фейт.

— Значит, хрюшка? Что ж, я готов быть твоим боровом, малышка. А теперь слезай оттуда, пока я не добрался до тебя. — Пристроив на столе свечу и саблю, Морган поднял руки, чтобы поймать ее, когда она прыгнет.

— Не слезу, — заупрямилась Фейт.

Морган потянул ее за косу.

— Придется, хотя бы для того, чтобы согреть мои простыни.

Пожалуй, лучше ей воспользоваться этой уступкой, пока он не передумал. Фейт не очень-то верила, что Морган сдержит слово, но, если он полезет за ней на чердак, вряд ли удовлетворится такой малостью. Ему даже не надо применять силу, хватит одного прикосновения. Вот почему он так самодовольно ухмыляется, стоя там, внизу.

Вздохнув, Фейт сдалась.

— Я спущу лестницу.

— Оставь эту чертову лестницу наверху. Я не желаю возвращаться домой и находить тебя на чердаке. Просто свесь ноги, и я подхвачу тебя.

Свесь ноги! Свет еще не видывал такого распутника! Да он увидит все, что только можно, под ее сорочкой. Одна надежда на темноту. Морган увидел достаточно, когда в отверстии показалась пара стройных ножек. Его пальцы обхватили соблазнительные лодыжки, а губы лукаво изогнулись, когда сверху донесся приглушенный вопль. Его так долго не было, что она забыла все, чему он ее учил. Ну ничего, они быстро наверстают упущенное. Он обхватил ее бедра, и Фейт соскользнула вниз, оказавшись в его объятиях.

Морган крепко прижал ее к себе и почувствовал, как ее руки скользнули ему на плечи. Вот теперь он дома. Он не желал признаваться, что нуждался в этой маленькой чертовке. Сильный мужчина не должен ни в ком нуждаться, иначе ему придется забыть о свободе. Но нет ничего зазорного в том, чтобы желать немного тепла и уюта. Фейт — бальзам для его израненного сердца. Сквозь тонкую ткань сорочки Фейт ощущала покалывание упругих волосков, покрывавших обнаженную грудь Моргана. Одного этого было достаточно, чтобы разжечь в ней пламя, а его губы и язык довершили дело, и она безропотно уступила их натиску, даже не заметив, как он уложил ее на постель.

На мгновение она ощутила холод, когда Морган оставил ее, чтобы снять бриджи, но в следующую секунду он оказался рядом, стягивая с нее последний лоскуток одежды, и Фейт снова очутилась в его объятиях, не стыдясь своей наготы.

— Вот где твое истинное место, малышка. Надеюсь, со временем ты привыкнешь к этой мысли. Мужчина не может без женщины, а ты единственная женщина, которая мне нужна.

Он прильнул к ее губам, лишив возможности ответить, однако это не помешало Фейт преисполниться гордостью. Женщина! Он считает ее женщиной, причем заслуживающей того, чтобы держать при себе. Она нечасто слышала комплименты, и красивые фразы Моргана не вызывали у нее особого доверия, но в этих словах звучала правда. Фейт всегда знала, что она женщина, а теперь и Морган признал этот факт. Она ощутила собственную значимость, а пылкие ласки Моргана только усилили это ощущение.

На сей раз он не стал тратить время на нежные слова и ласковые прикосновения. Слишком велика была их потребность друг в друге. Его губы атаковали, пальцы вторгались, и вскоре Фейт нетерпеливо выгибалась под ним, чуть ли не умоляя об акте, который она поклялась никогда больше не повторять. Она приветствовала тяжесть его большого тела, когда Морган накрыл ее собой, и вскрикнула от восторга, когда он проник в нее, заполнив им же созданную пустоту. Их тела быстро нашли единый ритм и, подхваченные волной высвобождения, взмыли к вершинам страсти, прежде чем рухнуть в бездну. У Фейт не было ни единого шанса устоять перед этим мужчиной. Обвив руками плечи Моргана, она поцеловала его в небритую щеку. Ее душа и тело пребывали в покое. А с совестью она разберется завтра.

Проснувшись поздно утром, они снова занялись любовью. Робость Фейт отступила перед новыми потребностями ее пробудившегося тела, а ласковые слова и нежные прикосновения Моргана настолько возбуждали ее, что она думала лишь о том, как дать ему все, чего он хотел. А когда он получил все сполна, она свернулась в его объятиях и снова заснула. Поглаживая ее изящную спину, Морган размышлял о соглашении, которое они заключили, хотя давно научился жить одним днем, не загадывая наперед. Он не отказался от своих планов жениться на Фейт и представить ее лондонскому обществу, лишь отложил их на время. Фейт пока еще не понимает, что их отношения чреваты зачатием ребенка, но скоро поймет. Он должен быть готов к этому моменту.

А пока необходимо сделать так, чтобы она осталась, И этих диких краях нет места таким невинным созданиям, как его фея. Придется съездить в Лондон и позаботиться о том, чтобы все, чем он обладает, перешло к ней, если с ним что-нибудь случится, что весьма вероятно. Но Фейт едва ли согласится с таким решением проблемы. Она хочет стоять на собственных ногах, а не лежать на спине. А это чуточку сложнее. Он нежно обхватил ладонью ее небольшую грудь и потер большим пальцем сосок, превратив его в твердый бутон. При всей своей неопытности Фейт была в большей степени женщиной, чем он мог себе представить. Видимо, он искал, но не там, где нужно. Неужели все благородные девицы так чувствительны к ласкам? Едва ли. Прежде чем Фейт окончательно проснулась, Морган снова вошел в нее, наслаждаясь сознанием, что под ним, раздвинув ноги, лежит настоящая английская леди. Тот факт, что Фейт не похожа ни на одну английскую леди, которых ему приходилось видеть, нисколько его не смущал. Он похитил нечто более ценное, чем золото, и будет еще долго наслаждаться своей добычей.

Взлохмаченная и удовлетворенная, Фейт не испытывала ни малейшего желания вставать и томно наблюдала за совершенно голым Морганом, который, поднявшись с постели, развел огонь и заварил кофе. Она сама себя не узнавала, но если Морган продолжит в том же духе, не станет возражать. Пожалуй, грешная жизнь имеет свои преимущества. Проводив Моргана разочарованным взглядом, когда он оделся и отправился на конюшню, Фейт поднялась с постели. Между ногами у нее саднило, но, вместо того, чтобы радоваться столь пылкому вниманию со стороны Моргана, она ощутила печаль. Не желая задумываться о причинах своей неудовлетворенности, она оделась и приступила к делам.

В полдень Морган наведался в «Свирепого быка» и вломился в личные комнаты хозяина, не на шутку перепугав последнего.

— Я не касался твоей девчонки, Джек! Клянусь, я ее даже не видел.

Поставив обутую в сапог ногу на стул, Морган прищурился, размышляя над причинами этой, довольно неожиданной реакции на его появление. Неужели он до такой степени запугал беднягу?

— Я тебя ни в чем не обвиняю, Нейт. А что, следовало бы?

Уайтхед перестал пятиться к стене и вгляделся в лицо разбойника, взиравшего на него с вежливым интересом. Отсутствие мрачной гримасы, которую он ожидал увидеть, не на шутку испугало трактирщика.

— Крутился здесь какой-то тип, расспрашивал про нее. Только и всего.

Морган сдвинул темные брови.

— Расспрашивал? А с чего ты взял, что он искал именно ее?

Уайтхед пожал плечами.

— Его интересовала какая-то Фейт, вроде как из благородных. Ты знаешь здесь кого-нибудь еще, кто подходил бы под это описание? Будь я проклят, Джек, если это был не сыщик. Лучше тебе поостеречься.

Сыщик. Плохо дело. Вряд ли власти заметили исчезновение такого заурядного преступника, как Такер, и объявили Фейт в розыск. Должно быть, Монтегю ищут свою пропавшую родственницу и, если судить об этом благородном семействе по тому персонажу, с которым он имел удовольствие встретиться, вовсе не для того, чтобы осыпать ее золотом.

Морган задумался. Инстинктивно он чувствовал, что лучше держать Фейт подальше от чужих глаз, но он обещал найти ей работу, а заведение Уайтхеда было единственным па многие мили вокруг. Впрочем, почему бы не спрятать Фейт под носом у сыщиков? Этот дерзкий маневр не раз выручал его в прошлом, а сыщики, как известно, не отличаются особой сообразительностью.

— Брось, Нейт, ты же не дурак. Фейт мухи не обидела в своей жизни, просто кому-то очень хочется, чтобы она исчезла навеки. Я не могу охранять ее целыми днями, но если мы будем присматривать друг за другом, как всегда это делали, ни с кем из нас, включая Фейт, ничего не случится. Она действительно из благородных и не имеет представления о жизни. Я не хотел бы лишать ее иллюзий, но она вбила себе в голову, что ей необходима честная работа. Нейт насмешливо фыркнул:

— Найдется немало желающих занять ее место, если ты хочешь избавиться от нее.

Свирепая гримаса исказила лицо Моргана.

— Я не собираюсь отказываться от нее, Нейт, и если ты позволишь себе выражаться в том же духе, вырву твой поганый язык. Твое заведение смердит. Даже еда воняет. Если ты не наведешь порядок, у тебя не останется никаких посетителей, кроме тараканов. Ходят слухи, будто власти подумывают о том, чтобы перенести остановку лондонского дилижанса в другое место. Я знаю, как подтолкнуть их решимость, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Последние слова Моргана стерли ухмылку с лица трактирщика, и тот с ужасом уставился на разбойника. Джек не нападал на кареты в ближайшей округе, чтобы не привлекать внимания к собственному укрытию, но слухи о том, что грабители нашли приют в «Свирепом быке», отвадят от гостиницы всех сколько-нибудь приличных клиентов. Уайтхед отлично понял намек Моргана и скрытую в нем угрозу.

— Чего ты хочешь, Джек? Чтобы твоя птичка работала здесь? Я не могу драить полы, чтобы доставить ей удовольствие.

Морган снисходительно улыбнулся.

— Тебе крупно повезло, Нейт. Я нашел идеальное средство для восстановления твоей запятнанной репутации. По имени… — Он на секунду задумался. — Элис. Элис Хенвуд. Она будет готовить, убирать и вести учет лучше, чем ты можешь себе представить. Только по утрам, поскольку робеет и предпочитает держаться подальше от незнакомых людей, но не успеешь оглянуться, как она превратит твою берлогу в шикарный отель.

Судорожно сглотнув, трактирщик подумал и понял, что выбора у него нет. Он возьмет на работу девчонку, которая вычистит гостиницу, чего никогда не делала эта ленивая шлюха Молли, или у его порога будет орудовать разбойник. Уайтхед не блистал умом, но даже он понимал, что лучше согласиться на условия Моргана. Он кивнул.

— Вообще-то я и сам собирался нанять еще одну служанку. Ладно, пусть попробует. Говоришь, только по утрам?

— Угу, когда здесь поменьше народу, — подтвердил Морган. — После отбытия первой кареты и до прибытия следующей. — Морган, очень довольный, сунул руки в карманы.

Дело сделано. Элис Хенвуд возникла из небытия и получила работу.




Глава 17


Июль 1751 года

Фейт попробовала фруктовый торт, распорядилась, чтобы в сливки добавили немного сахара, перед тем как подавать на стол, затем, выйдя из раскаленной кухни, двинулась вверх по задней лестнице, которая вела к спальням.

Из-за необычной для конца июня жары в доме было нечем дышать, и Фейт стало дурно. Она схватилась за перила, но, не в силах справиться со слабостью, присела на ступеньку, чтобы переждать приступ головокружения.

К этому времени миссис Уайтхед уже должна была сменить белье, но Фейт сомневалась, что Молли отнесла грязные простыни во двор, где были приготовлены корыта для стирки. Фейт понадобилось почти два месяца, чтобы убедить хозяина пойти на дополнительные расходы и хотя бы дважды в месяц нанимать деревенских девушек для стирки. Только тот факт, что другие предложения Фейт привлекли в гостиницу публику, готовую платить больше, чем его обычные клиенты, заставил Уайтхеда согласиться. Но Фейт знала, что, если она не добьется успеха, все пойдет по-старому. Головокружение не проходило, и она продолжала сидеть. К ее досаде, в этот момент появилась Молли, поднимавшаяся по лестнице. Увидев мисс Аристократку, рассевшуюся на ступеньках, вместо того чтобы работать, Молли улыбнулась.

— Что, жара не по нраву? — злорадно поинтересовалась она, заметив бледность, покрывавшую щеки Фейт. — Или что другое тебя прихватило? Посмотрим, как будет выглядеть мисс Воображала, когда ее разнесет от отродья Черного Джека. Может, тогда узнаешь, почем фунт лиха.

С тех пор, как беременность Молли стала очевидной, она буквально изводила Фейт своими ядовитыми репликами.

— Мистер Уайтхед сказал, что ты можешь работать, пока позволяет здоровье. Но если на тебя действует жара, я могу заняться грязным бельем, а ты отдохни. Джек уехал в Лондон и не скоро вернется.

Вместо благодарности Молли еще больше помрачнела.

— Не думай, что можешь командовать мной, раз я больше не работаю в зале. Ты ничуть не лучше меня, а когда отец моего ребенка вернется из плавания, он сделает из меня честную женщину, а вот про тебя этого не скажет!

Фейт сдалась. Раздражительность Молли нарастала с каждым днем. Маловероятно, что она вообще знала, кто отец ее ребенка, а если даже знала, вряд ли он намерен вернуться. По мере того, как ее чаевые падали и все меньше мужчин зарилось на ее располневшую фигуру, Молли становилась все более злобной и язвительной. Фейт пыталась быть любезной, пыталась давать ей отпор, однажды даже пригрозила обнаглевшей девице чугунной сковородой, пока не убедилась, что лучше всего не обращать внимания на ее выходки.

Не дождавшись ответа, Молли сердито затопала прочь, оставив Фейт в благословенном одиночестве. Головокружение прошло, но злобные намеки Молли сделали свое дело. До сего дня Фейт не задумывалась, откуда берутся дети. Они были одной из реалий жизни, такой же, как листья на деревьях и снег зимой. Но очевидная беременность Молли в сочетании с ее ремеслом дала толчок ее мыслям, и фрагменты головоломки начали складываться в цельную картину. Фейт никогда не думала, что распутные женщины вроде Молли могут забеременеть. У них не было мужей и, следовательно, не могло быть детей. Но подобная логика не выдерживала ни малейшей критики. Животные не женятся и, тем не менее, имеют потомство. В этом свете тот факт, что Аннетт жеребая, как сказал ей Морган прошлым вечером, приобретал новое значение. Аннетт была той самой кобылой, которую покрыл жеребец Моргана всего лишь за несколько дней до того, как Морган впервые уложил ее в свою постель.

Щеки Фейт загорелись, когда истина забрезжила у нее в голове. В амбаре и шагу нельзя было ступить, чтобы не наступить на котенка. Первый выводок цыплят быстро превращался в курочек, а в одном из стойл попискивала новая стайка пушистых желтых комочков. Один жеребенок уж резвился на выгуле, а другой был на подходе. В животе Молли рос ребенок, и существовал только один способ его заиметь — тот же, каким пользовались животные. Иными словами, делая то же, чем они с Морганом занимались каждую ночь.

Нет, нельзя даже думать об этом. Она так мало знает о детях. Ее мать никогда не разрешала ей присутствовать при родах. Правда, несколько раз ей приходилось держать на руках младенцев, но они были странными созданиями, не вызывавшими у нее особого интереса. Фейт не представляла, что с ними делать, но полагала, что узнает, когда Молли родит. Осталось недолго.

Она поднялась со ступеньки и помедлила, приложив ладонь к плоскому животу. Нет, этого не может быть.

Но, шагая вверх по лестнице, чтобы забрать грязное белье, Фейт проникалась все большей уверенностью, что ничего невозможного нет. Морган не менее жизнеспособен, чем его жеребец. Это всего лишь вопрос времени. Интересно, как женщина узнает, что беременна?




Морган проверил свой нагрудный карман, где лежали документы. Сундук с бумагами Джорджа Монтегю прибыл в самый подходящий момент. Пока Фейт ахала и причитала над заплесневелыми томами и пачкой исписанных листков, он тщательно просмотрел и отложил в сторону все, что заслуживало внимания. Это были официальные документы, составленные по всем правилам, которые можно было представить в любой суд. Документы, из которых следовало, что Фейт Генриетта Монтегю — законное дитя Джорджа Монтегю, второго сына маркиза Монтджоя, и Легации Карлайл, единственной дочери графа Карлайла. Матерь Божья, Пресвятая Дева Мария, маркиз и граф!

Итак, отпрыск двух аристократических семейств, принадлежащих к сливкам общества, работает кухаркой и экономкой в одной из самых убогих придорожных гостиниц Англии. И спит с разбойником. Будь это не Фейт, Морган охотно бы позлорадствовал. А так… Ему придется нелегко, улаживая разногласия двух могущественных семейств, чтобы защитить интересы своей невинной феи.

Морган вздохнул, наблюдая за своим поверенным, Майлзом Гоулденом, который вошел в кофейню и огляделся. Ладно, решение принято. Нужно только претворить его и жизнь. Майлз заметил Моргана и направился к нему со шляпой руке. Как и сам Морган, он выглядел весьма респектабельно, идеально вписываясь в заведение, служившее местом встречи аристократии. Со стороны их можно было принять за двух джентльменов, связанных деловыми интересами, не какой-нибудь вульгарной торговлей, а сделками с недвижимостью или размещением капитала. Представив себе негодование посетителей кофейни, узнай они, что обедают в обществе ирландского католика, промышляющего разбоем, и сына еврея, к тому же незаконнорожденного, Морган улыбнулся. Майлз занял место напротив и нахмурился, несколько озадаченный улыбкой клиента.

— Мне показалось, что за мной следят.

— Полагаю, вам удалось оторваться от них? — Новость не столько удивила Моргана, сколько заставила отнестись к своим врагам с большим уважением… Он не ожидал, что этот английский мошенник проявит такую прыть.

— Надеюсь. Я знаю здешние закоулки как свои пять пальцев. Деньги уже в банке. Я составил подробные указания, как ваша подопечная может их получить. — В то, что девушка «подопечная» Моргана, Майлз верил не больше, чем в восход солнца на западе, но этот термин позволял обходить острые углы.

Все оказалось так просто, что Морган даже испытал некоторое разочарование. Он надеялся, что у него будут причины еще раз наведаться в Монтегю-Хаус и сбить немного спеси с высокомерной семейки. Но он радовался, что обеспечил хоть какие-то гарантии безбедного существования для Фейт.

Он протянул Гоулдену пачку бумаг.

— Это документы, подтверждающие происхождение Фейт, Так что будьте поосторожнее с ними.

Майлз просмотрел документы и аккуратно рассовал по карманам.

— Я сниму с них копии, заверю у нотариуса и верну вам оригиналы. Этого более чем достаточно, чтобы подтвердить претензии вашей подопечной на вклад. Но если ваши недруги наняли кого-нибудь в банке, чтобы проследить, кто востребует вклад, она окажется в опасности, как только явится за деньгами.

Как и следовало ожидать, Майлз, с его острым умом уже разобрался в ситуации. Морган кивнул.

— Вам придется взять на себя роль посредника, Гоулдси. Когда личность Фейт будет установлена, возможно, возникнет необходимость перевести деньги в другой банк. Я дам ваш адрес. Если со мной что-нибудь случится, ее жизнь окажется в ваших руках. Надеюсь, вы сможете ее защитить. Вы или кто-нибудь, на кого вы можете положиться в случае вашей неожиданной кончины.

Майлз скорчил гримасу.

— Не будь вы чертовски хорошим клиентом, я послал бы нас к дьяволу. Ну а что касается защиты, то у меня восемь братьев, четыре дяди и целый эскадрон кузенов, готовых в любой момент занять мое место. Она будет в безопасности.

— С такой поддержкой к концу века вы завладеете всем Лондоном, — усмехнулся Морган. — Ваши матримониальные планы не изменились?

Майлз поднялся.

— О нет. Ей восемнадцать, и она обладательница восхитительных волос, золотых, как содержимое карманов ее бабушки. Слава Богу, у меня нет аристократического предубеждения против торговли.

Морган откинулся на стуле и протянул стряпчему руку.

— У меня тоже, мой друг. Приглашаю вас отобедать со мной, когда мы оба разбогатеем и обоснуемся в Сент-Джеймсе.

Майлз крепко пожал ему руку.

— В таком случае вам лучше жениться на вашей подопечной, — отозвался он, прежде чем попрощаться и уйти.

Задумчиво потягивая кофе, Морган смотрел вслед Гоулдену, пробиравшемуся между столиками. Брак вполне устраивал его, но он все больше сомневался, что это в интересах Фейт. Внучка графа и маркиза. Невероятно. И как только эти тупоголовые английские лорды могли произвести на свет такую жемчужину, как его маленькая святоша? Это не укладывалось у него в голове.

Из любопытства Морган направился домой кружным путем — мимо резиденции Монтегю. Остановившись в переулке между двумя особняками, он увидел, как к дому прибыли роскошные носилки, которые несли четверо дюжих слуг в ливреях. Он был не настолько сведущ в фамильных гербах, чтобы определить владельца по одежде слуг, и с интересом наблюдал, как из портшеза с помощью лакея выбралась пожилая дама. Она была такой крохотной, что казалась похожей на куклу, но держалась прямо, как хорошо вымуштрованный солдат. Волосы и лицо были скрыты под кружевным чепцом, но Моргана заинтересовало не столько лицо, сколько осанка и грация. К тому времени, когда женщинa скрылась в доме, у него не осталось ни тени сомнения, что он только что видел бабушку Фейт.

Планируя атаку на родственников Фейт, Морган почему-то не учел наличие бабушки. Единственным представителем семейства Монтегю, которого он знал, был лживый мерзавец, пытавшийся отрицать существование Фейт. Приятно будет ткнуть лицом в грязь наследника или другого члена этой лицемерной семейки, оставившей Фейт прозябать в нищете. Но как быть с бабушкой?

В глубокой задумчивости Морган повернул жеребца и двинулся в обратном направлении. Он привык уважать женщин. Неужели бабушка способна обречь внучку на голод и нужду? Эта мысль не давала ему покоя, когда он возвращался.




Фейт подманила жеребенка к ограде с помощью молоденькой морковки с ее огорода. Угощения хватило только на один укус, но жеребенок жадно выхватил лакомство из ее руки, позволив погладить себя, прежде чем умчаться вслед за бабочкой. Кобыла, пасшаяся неподалеку, продолжала безмятежно щипать густую траву, даже когда жеребенок прискакал к матери и вытянул голову, ухватившись за материнский сосок.

Фейт вздрогнула и накрыла ладонью свою маленькую грудь, ощутив сходство между собой и кобылой. Вид жеребенка, довольно сосущего молоко, возбудил у нее странные ощущения.

Она бросила взгляд на Аннетт, которая паслась на дальнем выгуле. Похоже, у жеребца Моргана здесь целый гарем! Интересно, его хозяин так же плодовит? Сколько безотцовщины он наплодил за свою жизнь? Нет, она не вправе так думать. Морган предложил ей выйти за него замуж. Никто не виноват, что она отказалась! Правда, она настояла на том, чтобы он нашел ей работу, но в остальном ничто не изменилось. Она продолжает делить с ним постель. И даже не пыталась уйти. Размышляя над превратностями судьбы, Фейт вернулась в дом и занялась приготовлением ужина.

Завязывая фартук, Фейт задержала взгляд на своем пополневшем бюсте. Ее груди продолжали увеличиваться и временами чуточку побаливали. Надо же! Она уже не надеялась, что когда-нибудь обзаведется фигурой, способной привлечь мужчину, но оказывается, нужен мужчина, чтобы фигура сформировалась. И теперь, когда у нее появились округлости, она испытывала неловкость.

Фейт потянулась за чайником и снова ощутила приступ дурноты. На сей раз, он был не таким сильным и быстро прошел, однако чувство тревоги осталось. В доме было тепло, но не так душно, как в гостинице. Она еще не успела развести огонь, а через распахнутые окна и двери в комнату проникал свежий воздух. Может, она заболела? Вспомнив болезнь своей матери, Фейт сцепила руки в безмолвной мольбе. Шесть месяцев назад она была так одинока и несчастна, что приняла бы смерть как избавление. Но сегодня у нее есть будущее. Она не хочет умирать.

Тряхнув головой, Фейт отогнала мрачные мысли, развела огонь и стала размышлять о том, что могло послужить причиной приступов дурноты. Ее месячные никогда не были регулярными. У нее и раньше случались задержки, но не такие длительные. В последний раз месячные пришли в марте. А сейчас уже июнь на исходе.

Но в начале апреля Морган сделал ее женщиной, и Фейт сочла нормальным, что с тех пор месячные прекратились. Было бы неудобно сказать мужчине, что она не может ответить на его страсть из-за своих женских недомоганий. Так что вряд ли ее болезнь связана с месячными. А может, она не привыкла к жаре и переутомилась? Просто ей нужно немного отдохнуть. Она поставит говядину на огонь, а затем посидит с рукописью отца, немного передохнет и почувствует себя лучше.

Фейт уже собралась выложить на противень тесто для хлеба, когда со двора донесся стук копыт. Торопливо сняв передник, она вытерла руки и пригладила волосы. Едва она успела расправить юбки, как дверь распахнулась, и вошел Морган.

Фейт взвизгнула, когда он подхватил ее на руки и прижался губами к ее шее. Вцепившись в густые завитки у него па затылке, она запрокинула голову, радуясь его ласке.

Но когда губы Моргана двинулись ниже, а пальцы занялись шнуровкой лифа, Фейт дернула его за волосы и попыталась высвободиться.

— Прекрати, Морган де Лейси! Разве можно заниматься этим средь бела дня? Сейчас же отпусти меня!

— Перед тобой изголодавшийся человек, дорогая. Я всего лишь хотел вспомнить твой вкус. Неужели ты откажешь мне в такой малости?

Он не стал дожидаться разрешения. Распустил шнуровку корсажа, потом завязки сорочки, и Фейт, почувствовав его губы на своей груди, перестала сопротивляться. Ощущения, которые дарил ей Морган, нарастали, требуя высвобождения, и она восторженно вскрикнула, раззадорив его еще больше.

— Это бесстыдство, Морган, — прошептала она, когда его ласки стали более дерзкими.

— Выходит, я ни разу не любил тебя днем? — прошептал Морган. — Пора исправить это упущение. Раздень меня, милая, и мы покажем солнышку пару-другую любопытных вещей.

Раздеть его? Эта идея показалась Фейт еще более бесстыдной, чем видеть друг друга обнаженными при дневном свете, но желание коснуться его пересилило стыд. Кружевное жабо легко развязалось, обнажив сильную шею и темную поросль волос на груди. Морган поставил Фейт на пол, и, осмелев, она осыпала быстрыми поцелуями его грудь, видневшуюся в вырезе рубашки. Ей хотелось большего. Хотелось трогать его везде. Подобные мысли возникали у Фейт и раньше в виде смутных ощущений, когда они занимались любовью. Но Морган всегда ложился в постель раздетый и увлекал ее к вершинам страсти, не давая шанса исследовать его тело. То, что он предложил сейчас, было необычно и заманчиво, и она не знала, как воспользоваться представившейся возможностью.

Морган уже расстегнул и стянул с плеч ее лиф. Его большие руки были на удивление проворными и умелыми; они гладили и дразнили, возбуждая ее все сильнее и сильнее, заставив забыть обо всем на свете.

Наступила жара, Морган давно не носил камзол и жилет и сейчас стоял перед ней в белой рубашке с широкими рукавами, бриджах и сапогах. Полы рубашки скрывались за узким поясом бриджей, и невозможно было снять одно, не расстегнув другого. Фейт прикусила губу и под насмешливым взглядом Моргана принялась расстегивать бриджи.

Справившись с пуговицами, она распахнула его рубашку и прошлась ладонями по груди. Морган застонал от удовольствия и снова прижался к ее губам. Затем снял с нее платье, оставив в одной сорочке и чулках. Теплый воздух ласкал обнаженную кожу, а пальцы Моргана доводили до исступления, заставляя страстно желать того, что последует.

Морган сдернул с себя рубашку и уронил на пол, не сводя с нее лукавого взгляда, снял сапоги, затем бриджи и остался, в чем мать родила. Спустив с плеч сорочку Фейт, он заметил, что за последнее время грудь ее налилась. Округлости бедер и ягодиц и длинные стройные ноги, казалось, созданы для того, чтобы дарить мужчине наслаждение. Фейт не нуждалась в румянах, нарядах и ужимках, чтобы возбудить его желание. Он хотел ее всегда и не мог насытиться. Сдернув с нее сорочку, так что оба они оказались обнаженными в лучах солнца, лившегося в окно, Морган подхватил ее на руки и отнес на постель. Ласки Моргана становились все изощреннее. Фейт оказалась способной ученицей и доставляла Моргану такое же наслаждение, как он ей. Эта мысль привела Фейт в восторг.

И она поняла, что влюбилась.




Глава 18


Это открытие не доставило Фейт особой радости. Ведь она совсем не знала Моргана, и в этот момент он вдруг показался ей опасным. Соблазнил ее и будет держать при себе, пока она ему не наскучит. А потом она останется одна в этом жестоком мире, с разбитым сердцем и потерянной невинностью.

Она понимала, что несправедлива к Моргану, но ничего не могла с собой поделать. Ради собственных удобств он сделал ее пленницей своего обаяния, но она не обладает чарами, которые могли бы его пленить. Он приходит и уходит, когда пожелает, занимаясь своим ужасным ремеслом. Мало того, он заставил ее влюбиться в него, чтобы приковать к себе надежнее, чем цепями. Но его-то ничто не держит.

Горечь неразделенной любви все еще терзала Фейт, когда вечером они сидели за ужином. Он вымылся, и его черные волосы, зачесанные назад и перехваченные сзади полоской из кожи, блестели. Отблески пламени играли на его высоких скулах, но внимание Фейт было приковано к его глазам. Она попыталась отвлечься от тоскливых мыслей, затронув тему, не дававшую ей покоя, с тех пор как Тоби упомянул об этом в гостинице.

— Как ты думаешь, жизнь колонистов отличается от нашей?

Морган пожал плечами.

— Здесь хотя бы нет краснокожих.

Фейт ненадолго задумалась.

— Тоби сказал, что его брат живет в городе. Там нет индейцев. Зато есть гостиницы и лавки, так же, как здесь.

— Возможно. — Морган с любопытством взглянул на нее. — Откуда такой интерес к колонистам?

Фейт неловко поерзала под его пронизывающим взглядом. Иногда ей казалось, что Морган видит ее насквозь и читает все ее мысли. Это было не слишком приятное ощущение.

— Просто брат Тоби купил участок земли. Он говорит, что там каждый может приобрести землю и стать фермером.

Зовет Тоби к себе.

— Тоби — молодой олух, и, вполне возможно, за океаном ему будет лучше. А откуда такая осведомленность о брате Тоби?

Фейт опустила голову, чтобы скрыть вспыхнувший на щеках румянец. Ей не хотелось, чтобы Морган догадался о направлении ее мыслей.

— Тоби не умеет читать и приносит мне письма своего брата.

Вот, значит, как. Морган помолчал, задумчиво глядя на нее. Он постоянно забывал, что, Фейт намного образованнее, чем требовалось для той жизни, которую они вели. Как долго он сможет удерживать ее здесь?

— И что, Тоби собирается ехать к брату? — небрежно поинтересовался он.

Фейт покачала головой.

— Он говорит, что не хочет быть фермером, но, скорее всего, просто боится путешествовать в одиночку.

— Я же сказал, что он болван, — хмыкнул Морган. Он, казалось, считал тему закрытой, и Фейт поспешила продолжить:

— Ты говорил, что дворянин должен иметь земельные владения. В колониях земля стоит очень дешево. За те деньги, что ты заплатил за этот участок, там можно купить целую ферму.

Черные брови Моргана приподнялись, когда он, наконец, понял, куда она клонит.

— Я, не собираюсь копаться в земле, а тебе не пристало стать фермерской женой. Ты должна ходить в шелках и бархате, жить во дворце и иметь слуг, готовых выполнить малейшее твое желание. Все так и будет, милая, поверь мне.

Серые глаза негодующе сверкнули.

— Каким образом? За счет грабежа? Скорее я увижу, как ты болтаешься в петле, чем поселюсь в одном из роскошных лондонских дворцов. Не знаю, кто из вас больший дурак: Тоби, который упускает свой шанс, вместо того чтобы хвататься за него обеими руками, или ты, поскольку не видишь его.

Недовольный неожиданным поворотом разговора, Морган, прежде чем ответить, подождал, пока ее гнев немного утихнет. Собственно, он даже не знал, что сказать. Он лезет из кожи вон, чтобы вернуть им обоим законное место в обществе, а она строит планы, как перебраться за океан, где их ждет более чем сомнительное будущее. Он и не подозревал, что ее голова забита подобной чушью.

— Милая, ты напрасно волнуешься. — Морган поднялся и, обойдя вокруг стола, положил руки ей на плечи. — Я принял меры, чтобы ты не осталась без гроша, если со мной что-нибудь случится. У меня в Лондоне есть поверенный, Майлз Гоулден, который ведет мои дела. Я оставил ему указания на этот счет, но не думаю, что они понадобятся. Потерпи немного, и у меня будет достаточно средств, чтобы обеспечить нам королевскую жизнь. Я куплю тебе дворец в Лондоне, вот увидишь.

Ну конечно! На деньги, нажитые разбоем. Не так она представляла себе будущее. Фейт стряхнула его руки с плеч и встала, чтобы убрать со стола.

— Можешь жить как король, если тебе угодно, но я не чувствую себя королевой. Мне не нужны шелка и бархат. Я предпочитаю зарабатывать на жизнь честным трудом, даже если это не сулит мне ничего, кроме крова и куска хлеба. — «И тебя рядом со мной», — добавила она про себя. Ей так хотелось поговорить с ним о детях, о доме, сказать, как она нуждается в его любви, но Фейт понимала, что это — чистое безумие.

— Ты заслуживаешь большего, милая. — Он поймал ее за талию и поцеловал в макушку, но она раздраженно отстранилась. Морган нахмурился. Его пылкая Фейт никогда не отворачивалась от поцелуев. Озадаченный, он продолжил: — Я позабочусь, чтобы ты получила все, что тебе причитается, малышка, станешь ты моей женой или нет. Женой? Выходит, он по-прежнему предлагает ей брак. Пожалуй, следует серьезно подумать над этим. Но он не бросит своего ремесла, а она не станет женой разбойника. Не станет и все! А значит, ей придется уйти.

Фейт с ожесточением повесила чайник на крюк и повернулась к нему спиной.

— Я не выйду замуж за разбойника, — твердо заявила она.

Боль пронзила Моргана с безжалостностью пули, попавшей в цель. Он стиснул, зубы и с гордым видом направился к двери.

— Отлично. Оставайся любовницей разбойника, если тебе так больше нравится. Не так уж трудно найти женщину, в том числе благородную даму, которая будет счастлива пойти со мной к алтарю. Деньги, знаешь ли, не пахнут.

Дверь с грохотом захлопнулась за ним, и Фейт прижала руки к животу, скорчившись от боли. Она не хотела ссориться. Не хотела сердить Моргана. Но сама мысль, что он закончит свои дни на виселице или лежа в пыли на обочине дороги с пулей в сердце, была ей невыносима. Почему, почему никто не предупредил ее, что любовь так больно ранит?

Она уже лежала в постели, когда Морган, наконец, вернулся и разделся в темноте. Ему потребовалось время, чтобы смириться с ее отказом и обдумать дальнейшие действия. Возможно, он никогда не назовет Фейт своей женой, но он практичный человек. Обходился же он без нее раньше, обойдется и впредь. Будет жить сам по себе, ни в ком не нуждаясь. Но пока рано сдаваться. Еще не все потеряно. Скользнув под одеяло, он обвил рукой ее талию и поцеловал в шею. Судя по ее дыханию, Фейт не спала, и Морган привлек ее к себе, так что ее спина оказалась прижатой к его груди.

— Я не хочу, чтобы ты ложилась в постель в расстроенных чувствах, малышка. Как мне загладить свою вину?

«Оставь свой преступный промысел», — в который раз безмолвно отозвалась Фейт, не решаясь произнести эти слова вслух. Любовь была слишком новым для нее чувством, слишком хрупким и драгоценным, чтобы подвергать его риску. Лишь одно она знала со всей определенностью: ей необходимо, чтобы Морган был рядом. Она погладила сильную руку, лежавшую у нее на животе, желая забыть обо всем, что стоит между ними.

Морган и сам хотел помириться с Фейт, в этом, по крайней мере, они были едины. Они нуждались друг в друге не только для удовлетворения физической страсти, но и для утоления сердечной тоски.

И когда после бурных ласк Фейт заснула в его объятиях, Морган накрыл ладонью ее округлившийся живот и взмолился так, как не молился ни разу за последние десять лет. Ему хотелось большего, чем возмездие за отнятые жизни дорогих ему людей. Он хотел снова иметь семью. Закрыв глаза, Морган попытался представить себе будущее, но образы прошлого захлестнули его, заставив сжать кулаки и снова ощутить напряжение, от которого он только что избавился в нежных объятиях Фейт.

Жаль, что он не присоединился к принцу Чарли, когда тот выступил в поход на Шотландию. Его кости давно бы уже побелели, покоясь в Куллоден-Муре вместе с останками тысяч честных патриотов, и не было бы ненависти, сжигавшей его душу и обрекавшей на адские муки. Но он был тогда двадцатилетним юношей, страстно желавшим освободить свою родину от владычества Ганноверской династии. Он предложил — и его предложение было принято — собрать отряд ирландских добровольцев, чтобы присоединиться к принцу Чарли, когда тот высадится в Ирландии. А в то, что это непременно произойдет, они тогда свято верили. Вот почему Морган отправился домой в первый раз за много лет. И в последний. Морган крепко зажмурился, пытаясь отогнать жуткие картины развалин родного дома и трех безымянных могил, но призраки отца и деда предстали перед ним, требуя справедливости. Он не может подвести их. Де Лейси владели этой землей со времен норманнского завоевания. На протяжении столетий один из де Лейси объезжал изумрудные поля своего поместья, как лорд и хозяин. Он последний из них. И сделает все, чтобы вернуть наследие предков, пусть даже ценой собственной жизни.

Морган попытался молиться за тех, чей прах покоился в далеких могилах, но не смог. Лишь вспомнил темные локоны своей младшей сестренки, представив, как они обрамляли ее лицо перед смертью, такое же истощенное, как лица голодающих детей, которых он видел в деревне в тот ужасный день. И по щеке Моргана скатилась слеза. Все произошло очень быстро — так ему, во всяком случае, сказали. Так быстро, что ему даже не успели написать. Впрочем, никто толком не знал, что писать и куда направить послание. Его родные умерли, сохранив тайну его местопребывания и защищая земли, которыми больше не владели.

Хватило краткого визита в деревню, чтобы понять, что означают зияющие провалы в стенах замка де Лейси и откуда взялась новехонькая резиденция в классическом стиле, высившаяся на лугу, где раньше паслись кони Моргана. Земля больше не принадлежала его семье. Новый владелец решил снести уродливый замок и построить собственный дворец в полном соответствии с британскими представлениями о доме. Вечером, собравшись за кружкой пива в таверне, посетители поведали Моргану, что старший де Лейси как-то ночью упал с коня и замерз насмерть. Зная отца, Морган не представлял, какое количество виски тот должен был выпить, чтобы свалиться без чувств на дороге. Все это внушало сомнения, однако никто ничего не видел. А на следующую ночь во время тайной мессы за упокой старого лорда, которую его младший сын, Шон, решился провести вопреки запретам британских властей, нагрянули красномундирники и повесили его на стропилах церкви прямо над гробом отца.

Услышав о смерти отца и брата, Морган закрыл глаза и отвернулся, сдерживая мучительные рыдания, разрывавшие грудь, но история на этом не кончалась. Поскольку их владения были конфискованы, его младшую сестренку выгнали из дома, оставив умирать от голода вместе с другими жителями деревни. И тогда двадцатилетний Морган не выдержал и разрыдался.

Гладя шелковистую кожу Фейт, Морган направил свои мысли на настоящее и будущее, заключавшееся в небольшой выпуклости, на которой лежала его ладонь. Он старался подгадать свои отлучки к тем дням месяца, когда Фейт не принять его, но был не настолько глуп, чтобы не понять, что у нее задержка. Сколько же прошло времени? И как скоро она догадается?

И выйдет ли она за него замуж, когда это случится?




Эдвард, лорд Степни, чертыхаясь, вынес свое грузное тело из наемного экипажа. Он был так раздражен, что охотно прошелся бы тростью по спине наглого сыщика, вынудившего его предпринять эту поездку. И почему никто не выполняет свою работу так, как велено? Эдвард снова выругался. Проклятие, он уже заговорил, как его папаша! Но тот факт, что ему пришлось тащиться в один из самых глухих уголков города, чтобы встретиться с чертовым легавым, не улучшил его характера.

Уотсон поспешил навстречу важному гостю и препроводил его в тускло освещенную таверну. В нос ударили едкие запахи коптящих фонарей и прокисшего эля, и Эдвард поморщился, не сдержав отвращения.

— Надеюсь, у вас были веские причины, чтобы затащить меня в эту дыру, Уотсон. Мое терпение не беспредельно.

Сыщик усадил его за столик в отдельной кабинке и сам сел напротив. Он был не в ладах с пером и прибегал к письменным отчетам только в тех случаях, когда докладывать было нечего. Поскольку на сей раз он располагал информацией, ему оставалось лишь настаивать на личной встрече.

— Помните, я говорил вам, что ваш кузен заложил те камушки, что вы ему дали, и отнес деньжата в банк?

— Так вот, я сказал судье, будто выслеживаю Черного Джека, и он чиркнул разрешение оставить в банке моего человечка, чтобы тот проследил, кто явится за деньгами.

— Ловко. — Эдвард откинулся на стуле. Он знал, что честолюбив, но не думал, что тот осмелится солгать единственному честному судье в королевстве. Воодушевленный, Уотсон продолжил:

— Ага, только этот болван чуть не провалил все дело, упустив стряпчего, который приходил справиться насчет денег. Так что мне самому пришлось заняться слежкой. В общем, когда в банке объявился парнишка с пачкой бумаг, клерк тут же сообщил мне. Парень оставил бумаги и ушел, а я двинулся следом. Он привел меня прямым ходом в квартал ростовщиков, проболтался там остаток дня, но никаких действий не предпринимал.

Между бровями Эдварда появилась морщинка, но руки продолжали спокойно лежать на рукоятке трости.

— Ну а бумаги?

— Клерк сказал, будто они неопровержимо свидетельствуют, что их предъявительница является пропавшей наследницей.

Эдвард уставился в пространство поверх головы сыщика, размышляя над услышанным. Наличие бумаг еще не означает, что Фейт Монтегю жива. Или нашлась. Скорее это подтверждает тот факт, что Томас водит его за нос, что само по себе для него не новость. Суть игры в том, чтобы держаться на шаг впереди кузена, пока не представится возможность перехватить инициативу. Чертовски скучное занятие, но иногда бывает приятным.

Улыбнувшись уголками губ, он перевел взгляд на своего осведомителя.

— Что ж, наш следующий шаг — схватить Черного Джека.

Глаза сыщика удивленно расширились, затем в них блеснуло одобрение. Пожалуй, идея не лишена смысла, хотя сам бы он действовал иначе. Не совсем понятно, какая связь между известным разбойником и счетом в банке, который открыл младший Монтегю, но не следует забывать о девчонке в гостинице, той самой, за которую вступился Черный Джек. Кто знает, может, дельце и выгорит. Если же нет, он хотя бы избавит большую дорогу от одного из самых отпетых преступников.




Боль в животе не давала Фейт заснуть, и она провела большую часть ночи без сна, тревожась о Моргане. Поднявшись чуть свет, она приготовила завтрак, но не стала есть и направилась в конюшню, чтобы позаботиться о лошадях.

Ей не нравилось, когда Морган отсутствовал несколько дней подряд, как, например, сейчас. Может, в этот самый момент он сидит в камере, ожидая суда, а она ничего не узнает, пока не станет слишком поздно. Он может умереть, и ей даже не сообщат об этом. Впрочем, если с ним что-нибудь случится, она непременно почувствует. Мир без Моргана станет пустым. Собственно, он кажется пустым даже сейчас, от одного лишь сознания, что он не перешагнет порог хижины в любую минуту. Рядом с Морганом она чувствует себя в безопасности. Он необходим ей, особенно сейчас, когда все ее чувства в смятении.

Фейт вздохнула. Придется поговорить с Молли. Она была не в восторге от этой идеи, но не видела другого выхода. Уже прошла половина июля, а месячные так и не пришли, не считая редких выделений. К тому же она плохо себя чувствовала, намного хуже, чем в тот жаркий день июня. Непонятно, как Молли может работать, если чувствует себя так же скверно.

Фейт невольно приложила руку к животу, когда снова почувствовала там резкую боль. А вдруг она смертельно больна? Может, ей нужен врач, но как его найти без Моргана? И как набраться смелости признаться врачу в том, что она натворила? При одной мысли об этом Фейт захлестнул стыд, но опасение, что с ней происходит что-то ужасное, оказалось сильнее.

Она едва смогла донести ведро воды до конюшни, чтобы напоить лошадей. Морган запретил ей выпускать животных из стойл в его отсутствие, но Фейт испытывала сильное искушение позволить им попастись на лугу. Может, к вечеру ей станет лучше, и она выпустит их.

Но в полдень она лежала в постели и стонала, корчась от боли, вне себя от страха, вытеснившего из ее головы все остальные мысли.

Сделав остановку в Лондоне, чтобы обменять награбленное добро на наличные и передать их на сохранение Гоулдену, Морган, беспечно насвистывая, пустился в обратный путь. Майлз заверил его, что вклад на имя Фейт открыт и может быть в любой момент востребован, а инвестиции самого Моргана приносят неплохой доход. Похоже, их будущее обеспечено, если только он уговорит Фейт Генриетту Монтегю принять его предложение.

Она до сих пор не сказала ему о ребенке. Надо бы у нее спросить, но она слишком застенчива, чтобы обсуждать с ней подобные вопросы. И все же пришло время внести в это дело ясность. Если она носит ребенка, ей нельзя больше работать в гостинице Уайтхеда. Впрочем, еще несколько удачных вылазок, и у него будет достаточно денег, чтобы подумать о переезде в город. Недвижимость в Лондоне стоит недешево. Дом был бы неплохим вложением капитала, но для начала можно снять жилье. Так или иначе, но он должен вытащить Фейт из этой глуши и вернуть к цивилизации. Эгоистично с его стороны так долго держать ее в лесу.

Он должен уговорить ее выйти за него замуж. Он не может представить Фейт обществу, пока не даст ей свое имя. Кто знает, на что способна ее семейка, если станет известно, что она жива? Гораздо легче защитить ее, если они поженятся. Решив, что нет причин откладывать неизбежное, Морган повернул жеребца к гостинице, зная, что в это время Фейт там. Придется Уайтхеду обходиться впредь без ее услуг.

Сцена, которую он застал в «Свирепом быке», свидетельствовала о полнейшем хаосе. Сверху доносились визгливые проклятия Молли. Лестница сотрясалась от сердитых окриков Уайтхеда и его тяжелых шагов. Голос его жены поднялся до отчаянных воплей, когда из кухни повалил дым, что в сочетании со взволнованным кудахтаньем кухарки придавало общей какофонии своеобразный ритм.

Трактирщик свирепо уставился на высокую фигуру Моргана, словно считал его ответственным за этот переполох. Чертыхнувшись, он швырнул на пол грязное полотенце.

— Где, к дьяволу, ее носит? Я плачу этой девице хорошие деньги, чтобы она поддерживала здесь порядок. А она не является на работу в тот самый день, когда особенно нужна.

Морган пропустил мимо ушей гневные обличения трактирщика, от предчувствия беды по его спине побежали мурашки.

— Фейт разве не здесь? — спросил он, сделав шаг к двери, через которую только что вошел.

Уайтхед недоверчиво воззрился на него.

— А что, разве не видно? Черт бы побрал эти ее новомодные штучки… Без нее теперь никто и шагу ступить не может. — Его глаза проницательно сощурились, когда Морган направился к выходу. — Никак тебя она тоже бросила?

Морган выскочил наружу и кинулся к своему жеребцу. Фейт ни за что бы не подвела своего нанимателя, не случись чего-то непредвиденного. На пути домой это ощущение усилилось. Морган никогда не боялся за себя, но его нынешний страх исходил откуда-то извне. Он не знал, возможно ли это, но чувствовал, что ему передается страх Фейт, и гнал своего жеребца, как одержимый. Накинув поводья на столбик ограды, он спрыгнул на землю и буквально ворвался в дом, услышав доносившиеся изнутри стоны.

Света, лившегося в окно и через открытую дверь, было вполне достаточно, чтобы Морган пережил самые ужасные минуты в своей полной драматических событий жизни.

Фейт лежала, скорчившись, на смятой постели. Ее осунувшееся лицо поражало бледностью, с губ срывались тихие стоны. На простынях и серой юбке расплывались кровавые пятна, увеличивающиеся прямо на глазах у потрясенного Моргана. Он провел добрую половину жизни, предоставленный сам себе, познав жестокости, войны, видя, как умирают в потоках крови мужчины, и перевязывая раны тех, кто остался в живых. Он научился убивать. И знал, как выжить. Но не знал, как спасти Фейт и своего ребенка. В отчаянии от собственного невежества Морган застонал и рухнул на колени подле нее, взывая к Богу.

Фейт, казалось, была без сознания. Морган растерянно застыл над ней, понимая, что нужно что-то делать, но не решался сдвинуть ее с места. Оставить ее нельзя, но он не знал, как справиться с этой бедой в одиночку. Скинув камзол и нашептывая слова утешения, он потрогал лоб Фейт, но не обнаружил жара. От его прикосновения ресницы Фейт слабо затрепетали, а рука беспокойно потянулась к пропитанным кровью юбкам. Морган счел этот жест указанием и принялся развязывать шнуровки и тесемки, чтобы освободить ее от одежды. Запутавшись в многочисленных завязках, он вытащил нож и начал разрезать узлы. Тонкая ткань легко уступала нажиму лезвия. Фейт дрожала как в лихорадке, и ему пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, которая не раз спасала ему жизнь, позволяя сохранять ясную голову в разгар сражения. От него требуются действия, а не эмоции. Его хрупкая фея нуждается в помощи, и он не вправе ее подвести.

К тому времени, когда Морган раздел Фейт и вынес во двор пропитавшиеся кровью простыни и одежду, стало ясно, что худшее позади. Порывшись среди ее вещей, он нашел чистые тряпки, которыми она пользовалась на протяжении зимы, и сделал из них аккуратные прокладки, чтобы остановить кровотечение. Затем достал чистую сорочку и умудрился натянуть ее на Фейт через голову.

Все то время, пока Морган хлопотал над ней, Фейт пребывала в полубессознательном состоянии. Она поднимала руки по его требованию, но снова закрывала глаза, когда он оставлял ее в покое. Ее руки беспокойно двигались, хватаясь за него, цепляясь за простыни. Временами ее лицо искажалось от боли, но страх явно пошел на убыль, и она перестала стонать. Когда он укрыл Фейт одеялом, она схватила его за руку.

Морган опустился на колени, коснулся ее лба, пытаясь найти слова утешения.

— Это был?.. — Она облизнула пересохшие губы. — Ребенок?

Последнее слово было произнесено так тихо, что Морган едва расслышал его. Стиснув в широкой ладони ее хрупкие пальчики, он вдруг ощутил, что щеки его увлажнились. Что за черт! Он не плакал годами. Наверное, это пот. Здесь чертовски душно. Он стер с лица соленые капли и с трудом заговорил:

— У тебя еще будут дети, моя прекрасная фея. Наши с тобой дети. — Он судорожно сглотнул. — Этот малыш слишком поторопился, он был еще не готов появиться на свет. На небесах ему будет лучше, милая, — прошептал он, молясь, чтобы его слова оказались правдой.

Из-под темных ресниц Фейт выкатились крупные слезинки, и Морган с глухим рыданием отвернулся. Теперь, когда от него больше не требовалось активных действий, его захлестнуло чувство вины. Он попытался справиться с ним. Он не виноват в том, что случилось с Фейт. Она отдалась ему по собственной воле. Последствия были бы такими же, независимо от того, поженились они или нет. Но видеть ее отчаяние было невыносимо. Меньше всего на свете он хотел обидеть свою маленькую фею. И, тем не менее, причинил ей непоправимое зло. Его не оказалось рядом, когда она так нуждалась в нем. Он подвел ее так же, как подвел своих близких. Эта жестокая правда проникла в сознание и омрачила душу.




Глава 19


Проснувшись, Фейт увидела, что Морган, склонившись над котелком, пробует кипевшее на огне варево. Она наблюдала за ним, как наблюдала бы за тенью на стене.

Почему-то он казался ей нереальным. Только белая рубашка поблескивала в свете пламени, а весь он словно растворился во мраке. В голове не укладывалось, что эта тот самый мужчина, который сделал ее женщиной и ребенком.

Пустота, которую она ощущала внутри, обрела новое значение. Коснувшись рукой плоского живота, она почувствовала боль там, где росло ее дитя. А сколько месяцев она пребывала в неведении. Они с Морганом зачали ребенка.

И потеряли его. Фейт с тоской вспомнила о теплых объятиях Моргана. Только вряд ли он захочет ее теперь. После того, что он видел.

Одиночество, затаившееся в ее душе, разрасталось, словно какое-то злобное существо, и Фейт крепко зажмурилась, отвернувшись к стене.

Морган налил в кружку бульон и поставил остывать. Он видел, сколько крови потеряла Фейт, и удивлялся, что она выжила.

Он зарыл ее одежду и жалкие останки того, что должно было стать его ребенком. До конца дней его будет преследовать это зрелище. Вот что он сотворил с Фейт: посадил в нее свое семя, а когда ее живот округлился от живого существа, порожденного его чреслами, оставил сражаться с болью и горечью потери в одиночестве. Чувство вины не покидало его. Он убедил себя, что не является ответственным за смерть Шона. Его брату следовало держаться подальше от священников, объявленных вне закона. Не вина Моргана, что он находился во Франции, когда красномундирники нагрянули на запрещенную мессу, арестовали его брата и повесили вместе с остальными участниками церемонии. Наверное, ему следовало вернуться раньше, но это не изменило бы конечный результат.

Вина за других мучила его чуть сильнее. Его отец всегда был пьяницей, и, хотя никто не говорил Моргану, что в его отсутствие тот стал пить больше, он должен был догадаться. Ему следовало вернуться домой, вместо того чтобы лелеять свою ненависть, предоставив отцу допиваться до смерти.

Будь он дома, Эйслин не пришлось бы скитаться и голодать. Морган сжал кулаки и понурил голову, стараясь отогнать мрачные воспоминания. К тому времени, когда он вернулся в Ирландию, было слишком поздно. Никто не мог спасти его близких. Все они умерли. Ничего не осталось, кроме разрушенного замка на холме, да и тот больше не принадлежал ему.

С тех пор он жил один, ни в ком и ни в чем не нуждаясь. Почему он не оставил все, как есть? Морган знал почему, и чувство вины снова навалилось на него, когда он поднял голову и бросил взгляд в сторону кровати. В прекрасном лице Фейт он узрел черты Эйслин. Это был шанс искупить свои грехи, и он ухватился за него. И разрушил еще одну жизнь.

Нежно обхватив девушку за плечи, Морган приподнял ее и поднес к губам кружку с бульоном. Вкус был горьковатым, но тепло согрело ее внутренности, и она выпила все до дна. Против обыкновения, Морган не произносил ласковых слов, и его молчание угнетало Фейт, но она слишком устала, чтобы думать о том, почему вдруг он стал неразговорчив. Пока ей вполне хватало его присутствия, чтобы не чувствовать себя одинокой.

Когда Фейт, наконец, заснула, Морган расстелил на полу тюфяк и растянулся на нем, положив под голову руки и уставившись в потолок. Если он позволит, эта хрупкая женщина, спящая в его постели, заставит его отказаться от единственной цели, которой он посвятил всю свою жизнь. Десять долгих лет он презирал английских ублюдков, изобретая различные способы расквитаться с ними, и почти добился заветной цели. Неужели ради Фейт он должен все бросить и удовлетвориться жизнью фермера, копающегося в земле?

Всю ночь Морган бился над этой проблемой, но так ничего и не придумал. Фейт достойна большего, чем жалкая участь фермерской жены, а он не может отказаться от своих целей без борьбы. Нужно подождать, пока она поправится, прежде чем принимать решение. А пока нет смысла строить какие-либо планы.

— Добавь чуточку соли, Морган, и немного воды.

Морган отвернулся от очага, бросив взгляд на бледное создание на кровати.

— Кто готовит, ты или я? — Он иронически выгнул бровь, стараясь не показывать радости, вспыхнувшей в его груди от этих слов, первых за несколько дней.

— Я, если только ты поможешь мне встать. Не могу же я вечно валяться в постели. — Фейт беспокойно поерзала под одеялом, пытаясь принять сидячее положение. Морган отмахнулся от нее деревянной ложкой.

— Только попробуйте вылезти из постели, и я отшлепаю вас, юная леди. Ты должна набираться сил. Кроме того, мне нравится готовить.

Это была откровенная ложь, и Фейт послала ему ласковую улыбку, прежде чем закрыть глаза и откинуться на подушки. Ладно, она еще немного отдохнет, а потом попробует встать.

Морган вошел в дом с охапкой дров в руках и остановился как вкопанный.

— Что ты делаешь, черт побери!

Фейт оторвала взгляд от кипевшего на огне котелка с бобами, в который добавила щепотку сахара, и виновато посмотрела на Моргана.

— Я всего лишь хотела помочь, Морган. Не можешь же ты делать все сам.

— Раньше я как-то обходился без тебя и пока еще в силах работать по дому. Сейчас же марш в постель!

Фейт послушно легла, но пробудившиеся в ней страхи не оставляли ее ни днем, ни ночью. Морган больше не нуждается в ней. Он так и не вернулся в их постель, хотя с того дня, когда она потеряла ребенка, прошло больше недели. Он ухаживал за ней, кормил, помогал выполнять самые интимные функции, как когда-то она заботилась о нем, и на том все кончалось. Морган больше не целовал ее, не ласкал, не сжимал в объятиях. Не говорил с ней о своих лошадях, не делился мечтами и желаниями. Не стало нежных фраз, комплиментов и чарующих улыбок, от которых ее кожа покрывалась мурашками. Фейт тосковала по особому блеску, который появлялся в его глазах, когда он смотрел на нее. А теперь, похоже, он перестал нуждаться даже в том, чтобы она готовила и убирала.

Он больше не хочет ее. Фейт это понимала. Если она выглядит хотя бы вполовину так же скверно, как чувствует себя, то должна быть похожей на ведьму. Она похудела, грудь усохла, свалявшиеся волосы тусклыми космами свисают на плечи. Ясно, что такая она не нужна Моргану. Неужели ей придется уйти, когда она почувствует себя лучше?

Фейт сомневалась, что сможет это сделать. Она потеряла мать, отца, а теперь и ребенка. Если ее покинет еще и Морган, ее жизнь лишится смысла. Совсем не обязательно, чтобы он любил ее. Она готова довольствоваться тем, чтобы он был рядом. Впрочем, кого она пытается обмануть? Когда Фейт поймет, что у Моргана появилась другая женщина, то умрет. Но если Морган не хочет ее, он обязательно найдет другую. Он не создан для монашеской жизни.

А это значит, что она должна уйти. И потому Фейт с каждым днем все дальше отодвигала рамки, установленные для нее Морганом. Фейт ела теперь не в постели, а за столом. Помогала мыть посуду и вытирать тарелки. Потом потребовала ванну и отказалась от его помощи. Это было совсем непросто, все равно как снова учиться ходить, но она не может вечно оставаться ребенком, кротким и послушным. Чтобы выжить в этом мире, надо заставить других считаться с ее желаниями. Если она больше не нужна Моргану, он не имеет права указывать ей, что делать и как себя вести. А ей незачем терпеть его выходки из опасения потерять то, чего она никогда не имела.

Морган заметил перемены в Фейт и гадал, чем они вызваны. Его кроткая фея вдруг стала упрямой как мул. Ее упорное нежелание поберечь себя сердило Моргана, но не мог же он привязать ее к постели. Выглядела она ужасно, с кругами вокруг глаз и бледной кожей, так туго обтянувшей скулы, что временами она казалась совсем прозрачной. Впервые при взгляде на Фейт он не испытывал вожделения. Тревога за ее здоровье пересиливала все остальные эмоции, хотя неожиданный вид обнаженной груди или голой лодыжки, когда она мылась или приподнимала сорочки, воспламенял тлеющие угли. Однако Морган сдерживал свой пыл. Фейт еще не готова принять его. Он согласен ждать, сколько понадобится, но если она будет и дальше пренебрегать своим здоровьем, этот момент никогда не наступит.

Почему, черт побери, она решила демонстрировать свое упрямство именно сейчас? Фейт игнорировала его приказы, отказывалась прислушиваться к его советам и восставала против здравого смысла. Она хлопотала по хозяйству, когда ей следовало лежать в постели, и делала больше, чем позволяли ее слабые силы. Порой Морган испытывал искушение схватить ее за плечи и встряхнуть так, чтобы застучали зубы, но сдерживался, зная, что если коснется Фейт, то не для того, чтобы наказать. Ему хотелось сжать ее в объятиях, благодарить Бога за ее спасение и обещать, что он никогда больше не подвергнет ее опасности.

Но если он займется с Фейт любовью, то рано или поздно снова наградит ее ребенком. Видит Бог, для этого не потребовалось много времени. А если все повторится, где гарантия, что ему повезет больше, чем в прошлый раз? Фейт маленькая и хрупкая. И слишком много работает. Ей нужен уход и защита, а не новые трудности. Она должна спать на шелковых простынях, хорошо питаться, не поднимать тяжестей. К ее услугам должны быть лучшие врачи, ей нужны горничные и лакеи, которые будут являться по первому ее зову. Он не может дать ей всего этого. Пока.

Однажды, когда Морган возился в загоне с жеребой кобылой, прибыл Тоби. Бросив взгляд на дом, он подъехал ограде и спешился, коротко кивнув в ответ на не слишком любезное приветствие Моргана.

— Зачем пожаловал? По-моему, я ясно сказал, что Фейт не вернется.

— Как она? Лучше? — поинтересовался молодой человек с беспокойством в голосе. В отличие от других посетителей гостиницы, почти не знавших горничную по имени Элис, которая убиралась, готовила и исчезала задолго до их появления, Тоби не забыл Фейт. В ее лице он обрел друга, которого никогда не имел. Он не знал, чем она больна, однако надеялся на ее скорое возвращение.

— Достаточно хорошо, чтобы выжить меня из собственного дома, — проворчал Морган, взглянув в окно, в надежде увидеть Фейт, но, так и не дождавшись ее появления, перевел вопросительный взгляд на незваного гостя. — Итак, что у тебя за дело, парень?

Тоби переступил с ноги на ногу.

— Тут один тип расспрашивал на днях про Фейт. Про Фейт, заметь, а не про Элис. Выглядит как сыщик, и, похоже, твоя персона его тоже интересует.

— И что же вы ему ответили? — Морган отстегнул уздечку, пустив кобылу пастись, и потянулся за рубашкой, чтобы вытереть пот, выступивший на теле.

— Никто не знает Фейт по имени, так что врать не пришлось. Сказали, что не слышали про такую, да еще посмеялись, когда он заявил, будто она из благородных.

Морган, стараясь не выдать своего облегчения, невозмутимо кивнул.

— А насчет меня?

Тоби ухмыльнулся.

— Наплели, что кому в голову пришло. Один сказал, будто ты замерз прошлой зимой в метель. Другой заявил, что тебя повесили где-то на севере. Третий поклялся, что всадил пулю в твое черное сердце. И все в таком духе.

Морган перебросил рубашку через плечо и зашагал к хижине.

— Пошли в дом, Тоби, выпьем по глоточку, прежде чем ты двинешь назад. Хорошо иметь таких друзей, как ты.

Фейт, наливавшая эль в ожидании их прихода, с улыбкой подняла взгляд. При виде загорелой груди и широких плеч Моргана ее улыбка слегка поблекла, но она вручила ему кружку и повернулась к гостю.

— Рада видеть тебя, Тоби. Не получал известий от брата?

Тоби нервно кивнул, покосившись на Моргана, который уселся на стул, вытянув длинные ноги, и вежливо ответил:

— Пришло письмо, но тебе, наверное, не до него.

— Что за чепуха! Дай-ка его сюда. Сегодня слишком жарко, чтобы готовить, но, если хочешь, можешь перекусить хлебом и сыром. Мор… — Фейт осеклась и поспешно заменила имя Моргана на то, под которым он был известен в округе: — Джек, хочешь есть? Со вчерашнего вечера остался еще яблочный пирог.

Морган, пристально наблюдавший за юной парочкой, решил, что их отношения — во всяком случае, со стороны Фейт — не выходят за рамки чисто дружеских, и добродушно кивнул.

— Садись и прочитай парню письмо. Я могу порезать хлеб и сыр не хуже тебя.

Тоби изумленно уставился на грозного разбойника, который поднялся со стула, предложив его Фейт, и направился к буфету за едой. Для Тоби Джек был образцом для подражания, он и представить себе не мог, что тот станет прислуживать женщине.

Его глаза еще больше округлились, когда Джек поставил на стол хлеб и сыр, достал ножи и налил Фейт чашку чая. Ревниво проследив за улыбкой, которой Фейт одарила Джека, и тем, как они обменялись взглядами, Тоби пришел к выводу, что, если такова награда за подобные услуги, он охотно проделал бы их даже на четвереньках. Это открытие так поразило его, что он пропустил мимо ушей большую часть первой страницы.

Содержание письма полностью захватило Фейт, даже Джек, казалось, прислушивался. Тоби попытался сосредоточиться, но он уже слышал все это раньше и ничего толком не понял. Банкнота, лежавшая в его кармане, была единственным, что он по достоинству оценил в письме брата.

Дочитав, Фейт подняла на него взволнованный взгляд.

— Ты поедешь, Тоби? Тех денег, что прислал твой брат, хватит на дорогу? Ты ведь не упустишь такой замечательный шанс?

Джек с преувеличенным интересом занялся пирогом, а Тоби пожал плечами в ответ на ее тон.

— Деньжат-то хватит, только на кой черт мне туда ехать? Он надумал жениться, так что моя компания ему больше не понадобится. Эти письма лишь предлог, чтобы шастать к школьному учителю и обхаживать его дочку. Теперь он уже охмурил девчонку и вряд ли пришлет мне еще письмо.

Разочарованная, Фейт перечитала письмо, проделавшее долгий путь из колоний.

— Он не стал бы присылать деньги, если бы не нуждался в тебе. Он строит дом и собирается нанять работников на ферму. Ему нужна твоя помощь, хотя он и не пишет об этом прямо.

— Мне и здесь неплохо, — отозвался Тоби вызывающим тоном. — Я откладываю понемногу, как Джек, и в один прекрасный день у меня будет такой же домик, как этот. Морган поставил перед ним тарелку.

— Скорее в один прекрасный день ты будешь болтаться на виселице, и банк присвоит твои гроши. Не будь дураком, парень. У тебя есть родные. Поезжай к ним, пока есть такая возможность.

Тоби, не ожидавший отповеди от Черного Джека, удивился, но предпочел промолчать. В глазах Фейт также мелькнуло удивление, но она ограничилась тем, что откусила кусок пирога и улыбнулась Моргану, когда тот вернулся к столу со своей тарелкой.

Вечером, после того, как Тоби ушел, Фейт лежала в темноте, прислушиваясь к шагам Моргана, возившегося во дворе.

Каждую ночь, ложась в его постель, она надеялась, что он придет к ней, и гадала, не следует ли ей вернуться на свой тюфяк на чердаке. Но сегодня ее другие мысли, и ей не терпелось их высказать.

Дверь открылась и закрылась, и комната наполнилась запахом свежести и мыла, которым умывался Морган. Фейт подождала, пока он расстелит на полу тюфяк, прежде чем заговорила:

— Морган?

Морган чертыхнулся про себя. Он надеялся, что она уже спит. Круги под глазами Фейт побледнели, но каждый вечер она по-прежнему валилась с ног от усталости, и это обязывало его соблюдать дистанцию. Разговор в постели мог ослабить его волю.

Присев на краешек кровати, он взял изящную ручку, покоившуюся на покрывале.

— Тебе полагается спать, малышка.

Тепло его сильной руки проникло в ее кровь и растеклось по жилам. Фейт наслаждалась его близостью, гадая, как один и тот же человек может быть таким волнующим и вместе с тем внушать такое чувство покоя и защищенности. Ее пальцы сжались, обхватив его шершавую ладонь.

— Ты посоветовал Тоби отправиться в колонии. Почему бы тебе самому не поехать туда?

Морган вздохнул, поглаживая пальцем ее ладошку.

— У парня нет моего опыта. Не беспокойся, милая. Скоро у меня будет достаточно средств, чтобы поселить тебя в городе. Я подумывал о том, чтобы купить землю в сельской местности и разводить лошадей, но пока подожду с этим. Когда ты окончательно поправишься, я съезжу в Лондон и посмотрю, что можно сделать.

Ей так хотелось верить, что он собирается оставить свой промысел. Но Фейт уже не была такой раньше. Если бы Морган имел это в виду, он так бы и сказал. Она закрыла глаза и крепче ухватилась за его руку.

— Мне не нравится Лондон, Морган.

— Ты еще не видела Лондона, малышка.

Поцеловав ее в щеку, Морган поднялся и вернулся на свой тюфяк. В любом случае его душа обречена на муки. Так почему бы не вкусить райского блаженства, он еще здесь, на земле?

Едва ли Бог ответит на этот вопрос в ближайшее время.

Вздохнув, Морган завернулся в старое одеяло и погрузился в сон.




Глава 20


— Как я выгляжу?

Томас устало взирал на Сару, кружившуюся по незатейливо обставленной комнате. Он сделал ее своей любовницей за пышные формы, но, как выяснилось, они не вязались с ее новой ролью. Скромное серое платье с глухим воротом, казалось, вот-вот лопнет на полной груди, а тяжелые юбки не скрывали соблазнительного покачивания крутых бедер. Глядя на нее, хотелось тут же завалить ее на ковер и задрать юбки. Это была не совсем та реакция, которую должна кроткая набожная девственница.

— Натяни чепец на уши и прикрой грудь косынкой, — холодно распорядился он.

Девушка надула губки и бросила на него кокетливый взгляд из-под ресниц. Томас раздраженно поморщился, вызвав у нее игривую улыбку. — Ты чем-то недоволен, дорогой? — проворковала она. — Я могла бы поднять тебе настроение. Или ты предпочитаешь, чтобы я и дальше изображала твою маленькую кузину?

— Лучше бы ты отнеслась к этому делу серьезно, — предостерег Томас. — Если мы потерпим неудачу, я лишусь огромных денег, и мне придется искать себе богатую жену.

Сара забралась к нему на колени и обвила его шею руками.

— А тебе не кажется, что получится более правдоподобно, если ты скажешь своему дяде, что мы поженились? Он начнет мечтать о наследнике и не станет возражать против того, чтобы ты смотрел на меня так, как сейчас. — Она укусила его за ухо и поерзала, разжигая похоть.

Томас бесцеремонно столкнул ее с колен и, поднявшись на ноги, принялся расхаживать по комнате.

— Если тебе хочется замуж, постарайся вести себя соответствующим образом. Ты должна сыграть роль пугливой ханжи, а не разбитной девицы. А теперь повтори-ка еще раз, что ты расскажешь старику.

С утомленным вздохом Сара сложила руки за спиной и потупила взгляд, уставившись в пол.

— Я была очень напугана и не знала, где искать родственников моих родителей. Поэтому отправилась к своей старой няне, и она приютила меня на зиму. Потом няня заболела, и я оставалась с ней, пока не появились вы. А когда няня умерла, вы помогли мне похоронить ее и привезли меня сюда. Но ведь я ничего не знаю о вас. Откуда мне знать, что вы тот самый человек, за которого себя выдаете? Я хочу повидать мистера Уэсли.

Томас одобрительно улыбнулся при этом нововведении.

— Недурно. Бросить вызов этому старому прохвосту, не дожидаясь, пока он сделает первый шаг? Мне это нравится. Не успеет он оглянуться, как ты его приручишь.

Сара запрокинула назад голову и подбоченилась, полностью выйдя из образа, который являла собой секунду назад.

— В таком случае, может, попробуем? Мне надоела эта убогая квартира. Хотелось бы для разнообразия посмотреть, как живут богатые.

Томас потянулся к косынке, прикрывавшей ее пышную грудь.

— Всему свое время, голубка, всему свое время. Вначале я должен заполучить документы из банка. Этот ублюдок заставил меня раскошелиться, но, надеюсь, бумаги того стоят.

В любом случае он продешевил, учитывая, какая сумма скоро окажется в наших руках. — Ткань соскользнула с плеч девушки, и Томас, сунув руку в вырез ее платья, ущипнул тугой сосок. Другой рукой он обхватил ее бедра и прижал к своему причинному месту. — Раздвинь-ка ноги, Сара, нас ждет долгое воздержание, когда мы окажемся в Монтегю-Хаусе.




Услышав хихиканье и шепот, доносившиеся из комнаты, мальчик, деловито чистивший башмаки в коридоре гостиницы, пренебрежительно фыркнул. Украсть кошелек — одно дело, но мириться с женскими уловками — совсем другое. Представив себе слюнявые затяжные поцелуи, которым предавалась парочка за дверью, он сплюнул и вытер грязным рукавом рот. Ладно, он достаточно услышал. Джентльмен хорошо заплатит за такие сведения, это уж как пить дать. Он улыбнулся и сбежал вниз по лестнице, весело насвистывая.




Прихватив отчет осведомителя, побывавшего в «Свирепом быке», Уотсон направился к судье на квартиру, располагавшуюся в здании суда на Боу-стрит. Несмотря на лето, Генри Филдинг сидел у пылающего камина, закутанный в шарф, с кружкой горячего грога в руке. Взмокнув от царившей в комнате духоты, Уотсон терпеливо ждал, пока на него обратят внимание. Восхищение честностью судьи боролось в нем с досадой, вызванной настойчивостью, с которой тот требовал, чтобы сыщики строго придерживались законов. Все было бы гораздо проще, если бы судья позволил им некоторые отступления от предписанных правил.

Филдинг поднял глаза от отчета и посмотрел на коренастого сыщика, который, застыв в почтительной позе со шляпой в руке, ждал его разрешения на противозаконные действия. Слабое здоровье не умаляло, решимости судьи превратить улицы Лондона из диких джунглей в цивилизованное место. Но Уотсон пытался распространить свою деятельность шире, и Филдинг скорбно покачал головой.

— Это выходит за рамки моей юрисдикции, Уотсон, и вы это знаете. Совершай этот разбойник свои преступления в Лондоне, я мог бы воспользоваться своей властью, но, насколько нам известно, он никогда не выбирается за пределы леса. У вас есть доказательства, что это он похитил девушку?

— А куда еще она могла деться? Он был последним, с кем ее видели. Не могли же они оба просто испариться?

— Посетители «Свирепого быка» — сплошь воры и мошенники и готовы безбожно врать, лишь бы прикрыть одного из своих. Человек с приметами Черного Джека остановил карету лорда Энсона не далее как в июне. Я чертовски уверен — прошу прощения, сэр, — что он жив. И готов поспорить, что бедняжка все еще с ним. Только представьте, что должна чувствовать девушка благородного происхождения, оказавшись в лапах этого мужлана. У меня сердце кровью обливается при одной мысли об этом. На совести Черного Джека больше преступлений, чем можно себе представить. В общем, сэр, что-то там нечисто, и я хотел бы выяснить, что именно.

Филдинг поскреб затылок под париком, задумчиво помахивая гусиным пером.

— Из банка пока не поступало никаких известий?

— Черный Джек умен. Этого у него не отнимешь. Он умудрился представить в банк документы и не попасться при этом. Правда, есть одна неувязка. Бумаги, вне всякого сомнения, принадлежат пропавшей наследнице, но это только копии. У меня сложилось впечатление, будто деньги положены в банк как приманка, чтобы завладеть бумагами, а вовсе не для того, чтобы выдать их предъявительнице документов.

Видимо, у Монтегю есть там свои люди. Однако теперь, когда права девушки признаны, поступило официальное предписание перевести деньги в другое финансовое учреждение и вернуть документы владельцу. Я не очень-то разбираюсь в таких делах, сэр, но, думаю, есть смысл проследить за этими бумагами.

Очевидное нежелание сыщика держаться в рамках правовой системы зажгло в глазах судьи веселые искорки, и он кивнул.

— Ладно, подумаю, что можно сделать. Мы не можем оставаться в стороне, если девушку и в самом деле удерживают насильно. К тому же вы утверждаете, что похитителем, скорее всего, является Черный Джек. Если он не выходил на большую дорогу с июня и не потребовал выкупа, то должно быть, изрядно поиздержался. Полагаете, у него может возникнуть соблазн высунуться из своей норы? На лице сыщика отразилось облегчение.

— Да, сэр, я просто уверен в этом. Достаточно обронить пару слов в нужном месте, и слухи разнесутся по всей округе. Не исключено, что и другие мошенники клюнут на наживку, но Черный Джек будет одним из первых. Говорят, он любит изображать из себя джентльмена, хотя выглядит так, словно явился прямиком из преисподней.

Судья кивнул.

— И все же это вне моей юрисдикции. Но если вы найдете логово Черного Джека и схватите его, он ваш.




Поставив последнее ведро воды на огонь, Морган бросил взгляд на завернутую в одеяло фигурку Фейт и чуть не застонал, чувствуя, как его тело восстает против затянувшегося воздержания. Водопад золотисто-рыжих локонов струился по ее обнаженным плечам и груди, прикрытой грубой шерстью. Из-под края одеяла выглядывали крохотные босые ступни, а при малейшем движении обнажались стройные лодыжки. Этого было достаточно, чтобы представить себе все остальное, скрывающееся в шерстяном коконе, которым она обмоталась. Прошло более шести недель, с тех пор как он наслаждался ее прелестями, и Морган сомневался, что продержится дольше.

При воспоминании, как она выходила из ванны прямо в его объятия, на лбу у него выступила испарина. Он не знал, достаточно ли она оправилась, чтобы возобновить их близость, но опасение, что Фейт забеременеет, сдерживало его страсть. Нужно поселить ее в таком месте, где у нее будут слуги и необходимый уход, прежде чем снова провести через этот ад. Видимо, пришло время подумать о переезде в Лондон.

— Если тебе больше ничего не нужно, малышка, я возьму лошадь и немного проветрюсь. Не возражаешь, если я оставлю тебя одну?

Фейт вскинула на него удивленный взгляд. Она давно уже задавалась вопросом, что удерживает Моргана дома так долго. А теперь он спрашивает у нее разрешения отправиться на прогулку? Неужели он и вправду решил перевернуть страницу и начать жизнь законопослушного гражданина?

Она нерешительно улыбнулась.

— Мне не нужно, чтобы ты тер мне спину, если ты это имеешь в виду. Как ты думаешь, мистер Уайтхед согласится, чтобы я вернулась на работу?

— Ты не вернешься туда. У меня другие планы, но тебе придется немного подождать. В доме полно работы, и мы не нуждаемся в тех грошах, которые этот прохвост тебе платит.

В эти последние дни горстка монет, завернутых в ее носовой платок, стала для Фейт источником радости. Она рассчитывала расплатиться с Морганом за новые туфли и ткань, которая понадобилась на новую сорочку вместо испорченной. Отказ Моргана прозвучал так категорично, что потряс ее, но она ни за что не позволит ему и впредь покупать для нее вещи. Каждая обновка, казалось, создавала сложности в их странных отношениях. Насколько проще все было, когда она считалась его любовницей.

Фейт подавила вспышку раздражения. Морган слишком много сделал для нее, чтобы выплескивать на него свои эмоции, особенно если учесть исключительную нежность, с которой он ухаживал за ней все эти недели. Она в долгу перед ним. Фейт ласково коснулась его рукава.

— Давай не будем спорить, Морган. Поезжай, выпей кружку эля и передай Тоби привет. И скажи ему, что он поступит очень глупо, если останется здесь.

Как ни велик был соблазн схватить Фейт в объятия, отбросить одеяло и заняться с ней любовью, Морган сдержался. Скрипнув зубами, он отстранился от ее искушающей руки и коротко кивнул.

— В таком случае я со спокойной совестью покидаю тебя. Готовить не нужно, я привезу мясной пирог.

Фейт проводила его печальным взглядом. Морган больше не хочет ее, это очевидно. В таком случае, каковы его планы? Неужели он намерен получить за нее выкуп? Вряд ли, даже если он нашел ее родных. И конечно, Морган никогда не пустит ее по рукам, как это обычно делают мужчины с надоевшими любовницами. Он слишком добр и великодушен, и потеря ребенка причинила ему не меньше горя, чем ей. Может, он нашел ей хорошую работу в частном доме и теперь ждет, пока она окончательно поправится? Это многое бы объяснило.

Отчаявшись понять Моргана, Фейт сбросила одеяло и окунула волосы в тазик с теплой водой. Если она когда-нибудь разбогатеет, то первым делом купит себе большую лохань, где можно искупаться. И еще хорошо бы иметь горничную, чтобы мыла ее волосы. Похоже, Морган заразил ее своими мечтами о богатстве. Она никогда не станет богатой, но, если будет усердно трудиться, то, возможно, со временем сможет жить в относительном достатке. Интересно, сколько стоит большая лохань?




Морган отправился в «Свирепого быка» и попробовал отвести душу в мужской компании. Новая трактирная служанка не была такой развязной, как Молли, хотя, как поговаривали, вполне доступна. Прислушиваясь к разговорам, которые велись вокруг, Морган поглядывал на ее проворную фигурку, сновавшую между столиками, но без особого интереса. Если он приволокнется за ней, Фейт наверняка узнает. К тому же девушка не отличалась чистоплотностью, а Морган с некоторых пор стал весьма разборчив.

Он пропустил мимо ушей красочное описание изумрудного ожерелья, но, когда Тоби упомянул имя Монтегю, резко повернулся. Грозно нахмурившись, он схватил парня за ворот.

— Ну-ка повтори, только подробнее. Что там насчет ожерелье Монтегю?

Тоби, несколько опешив, охотно поделился всем, что знал:

— Говорят, оно стоит прорву денег. Наследник Монтегю собирается преподнести его своей невесте в качестве подарка в честь помолвки. Не знаю, что они там думают, но каждый вор в Лондоне уже пронюхал, кто и куда повезет эти побрякушки.

Выходит, этот чертов англичанин решил жениться и продолжить род Монтегю? Морган откинулся на спинку стула и задумался, пока его мозг фиксировал детали, которые Тоби но всеуслышание излагал. Каким же надо быть мерзавцем, чтобы, имея больше денег, чем Морган способен истратить за всю жизнь, лишить Фейт семьи и достойного положения? Типично английская жадность. Та самая жадность, которая заставила англичан заграбастать всю Ирландию и обречь девяносто пять процентов населения страны на голод. И тот факт, что со своими они поступают ничуть не лучше, едва ли может служить утешением. Остается только надеяться, что с помощью Фейт ему удастся проникнуть в круг избранных, составляющих остальные пять процентов.

Губы Моргана скривились в горькой усмешке, а мозг лихорадочно заработал, строя планы.

Бог предоставил ему шанс, можно сказать, благословил: «Сын мой, возьми эту вещицу, которая принадлежит твоей возлюбленной, и сделай ее счастливой». Возможно, с его стороны святотатство вкладывать подобные призывы в уста Господа, но факт остается фактом. Он получил шанс, в котором нуждался. Одна последняя вылазка, и он сможет снять особняк в Лондоне, накупить Фейт нарядов, окружить ее слугами и убедить выйти за него замуж. Морган даже не знал, чего хочет больше: жениться на Фейт или увидеть ошарашенную физиономию Монтегю, когда появится с ней под ручку.

Но вначале нужно заполучить изумруды. Резко отодвинув стул, он поднялся.

— Не знаю, как вам, парни, но мне это дело кажется подставой. Если все лондонские воришки в курсе, значит, кому-то понадобилось распространить эти сведения. И этот кто-то связан с Монтегю. Готов побиться об заклад, что ожерелье уже украдено, а кражу хотят повесить на нас. Передайте Молли привет, если увидите ее. Мне пора.

Он направился к двери, оставив Тоби разочарованно смотреть ему вслед. С лестницы донесся плач младенца, и Морган на секунду помедлил. Молли разрешилась от бремени. Лучше Фейт не знать об этом. Напоминание было бы слишком мучительным. Даже у него переворачивалось сердце от одного лишь звука младенческого плача.

Ничего, у Фейт еще будет ребенок.




Фейт с тревогой наблюдала за Морганом, облачавшимся в кружевную сорочку, черный камзол и начищенные до блеска сапоги. Напрасно она надеялась, что он покончил со своим ремеслом.

— Морган! — Она шагнула к нему.

Он обернулся, и Фейт подошла ближе, положив ладонь ему на грудь, чего не делала ни разу за последние недели.

Морган молчал, иона медлила, обескураженная его бесстрастным видом. Молчаливый Морган казался опасным, но Фейт нечего было терять. Скользнув ладонью под его жилет, она ощутила тепло его тела сквозь тонкое рубашки.

— Не уходи! Не оставляй меня одну.

Ее тон и прикосновения говорили, что это не обычная просьба. Ее ладонь обжигала грудь, а слегка надутые губки манили, приглашая к поцелую. Фейт никогда не вела себя подобным образом, даже когда они спали в одной постели. Ему мучительно хотелось обнять ее, прижать к себе и хоть на миг ощутить мягкие изгибы ее тела. Она предлагала бальзам для его исстрадавшейся души, но Морган знал, что одного мига хватит, чтобы он забыл обо всем на свете и отказался от своих планов.

Впрочем, ему недостаточно мига и даже нескольких минут. Ему нужна целая жизнь. Морган обхватил пальцами ее подбородок и быстро поцеловал в губы.

— Не сейчас, малышка, а то мы оба пожалеем об этом. Будешь искушать меня, когда я вернусь.

Он схватил плащ и стремительно вышел из дома, сопровождаемый грохотом какого-то предмета, разлетевшегося на куски. Морган ухмыльнулся в темноте. Похоже, Фейт совсем оправилась, а скоро с его помощью еще и разбогатеет.




Опасаясь ловушки, Морган проверил рассказанную Тоби историю по своим источникам. Он не верил, что Монтегю глупы, чтобы вести драгоценности в карете без верховых. И был прав. Подкупить стражников оказалось плевым делом, и они отстали, когда карета достигла самого глухого участка дороги. Кучер и лакей были вооружены, но Черный Джек заслужил свою громкую репутацию отнюдь не за стрельбу по невинным жертвам. Притаившись в тени деревьев на своем черном жеребце, он терпеливо ждал. Когда шум колес приблизился, Морган сверкнул улыбкой и натянул тонкую проволоку поперек дороги. «Ради тебя, моя фея», — тихо вымолвил он, глядя на карету, мчавшуюся по накатанному тракту.

Кучер вскрикнул, налетев грудью на проволоку, и повалился вперед, выронив вожжи. По той же причине стражник выпустил из рук мушкет. Он попытался схватить оружие, когда оно начало падать, но серебристый блеск обнаженной сабли и дьявольский хохот, раздавшийся из темноты, заставили его отпрянуть назад.

В следующее мгновение все было кончено: вожжи оказались в руках нападающего, охрана обезоружена, карета остановилась.

Сидя на спине громадного жеребца, в развевающемся плаще, Черный Джек приказал своей жертве вылезти из кареты. К его удивлению, вместо темноволосого наглеца, которого он ожидал увидеть, из экипажа неуклюже выбрался тучный мужчина в джентльменском облачении и парике. Морган с любопытством уставился на толстяка, тот ответил не менее пристальным взглядом.

— Вы не кажетесь испуганным в отличие от других. Надеюсь, мне не придется применять силу, вы отдадите кошелек добровольно?

Толстяк небрежно пожал плечами.

— Моя жизнь дороже золота. Наслаждайтесь своей властью, но не думайте, что это сойдет вам с рук. Вы окажетесь за решеткой раньше, чем закончится нынешний день. И не говорите потом, что я не предупредил вас.

Разбойник рассмеялся. Его звучный смех разнесся далеко в ночи, приведя в трепет слуг, жавшихся за спиной хозяина.

— Какая трогательная забота! Спасибо за предупреждение, но если вы все сказали, передайте мне кошелек и продолжайте свой путь.

Кошелек перекочевал из рук в руки и исчез в складках плаща. Прежде чем кто-либо успел поднять тревогу или хотя бы шевельнуть пальцем, всадник повернул коня в сторону леса и умчался, растворившись в темноте. Только ржание жеребца, раздавшееся в отдалении, свидетельствовало о том, что они подверглись нападению реального человека, а не призрака.




Глава 21


Фейт мерила шагами комнату, обхватив себя руками и тревожно поглядывая в сторону открытого окна. Эта нервозность была реакцией на отсутствие Моргана, не более того. Она привыкла, что он встает раньше нее, разводит огонь и приносит воду. В последнее время он постоянно крутился дома, и казалось странным не видеть обращенных на нее зеленых глаз и очаровательной ямочки, появлявшейся на его щеке, когда он посмеивался над некоторыми из ее привычек.

С тех пор, как она потеряла ребенка, Морган как-то притих и редко смеялся. Порой Фейт тосковала по обаятельному плуту, каким он был раньше, но этот новый Морган похитил то, что оставалось от ее сердца. Ей хотелось утешить его, когда на его лицо набегала тень. Хотелось броситься в его объятия, выплакаться у него на плече и позволить ему найти то утешение, в котором они оба нуждались. Она хотела услышать стон наслаждения, сорвавшийся с его губ. Хотела видеть, как он смеется от радости. Она хотела его.

Фейт решительно выпрямилась и вышла из дома, чтобы позаботиться о лошадях. Она любит Моргана, любит всем сердцем. Но он думает только о своей проклятой мести и состоянии, которое сможет сколотить, грабя богатых. Она всегда это знала. К чему предаваться несбыточным мечтам? Морган несчастлив, несмотря на свое улыбчивое обаяние. И дело не в ней. Она — не причина его несчастья и не лекарство от него. Фейт начинала подозревать, что только смерть избавит Моргана от мучительных воспоминаний о прошлом. И знала, что не сможет покинуть его.

Если последние недели чему и научили Фейт, то только этому. Морган так и не пришел к ней в постель, хотя она уже давно поправилась. И, тем не менее, она осталась. Возможно, ее удерживала надежда, что он покончил с разбоем, но теперь он снова принялся за старое, а она все еще здесь. Она не может представить себе жизнь без Моргана, он ей нужен как воздух. Их судьбы настолько переплелись, что их невозможно разделить. Она должна быть здесь, чтобы убедиться, что он вернулся. И чтобы он видел, что она все еще здесь. Она необходима ему, потому что заполняет пустоту в его душе. Лучше бы он был другим, но он — единственная семья, которая у нее есть, Даже если они возненавидят друг друга, все равно не смогут расстаться.

Фейт остановилась у ограды загона, глядя на жеребенка, резвившегося рядом с матерью. Но почему, если Морган вернулся к своему ремеслу, она не может вернуться к своей работе? Она не обязана торчать на этом клочке земли между изгородью и конюшней. Отлучки Моргана могут продолжаться по несколько дней. Он не считается с ее желаниями. Почему она должна подчиняться его приказам?

Решительно тряхнув головой, Фейт вернулась в дом и заколола волосы на макушке. Раз Морган не хочет разговаривать с Уайтхедом, она сама узнает, примет ли он ее назад. Не исключено, что ей понадобятся честно заработанные деньги. О том, что этот момент, возможно, уже наступил, Фейт старалась не думать.




Фейт с отвращением оглядела зал гостиницы, носивший явные следы небрежения. Не приходилось сомневаться, что Уайтхед никого не нанял на ее место, Сухо кивнув трактирщику, когда он поспешно явился на ее зов, она потребовала свой фартук. Он выглядел испуганным, и Фейт догадывалась почему. Дело явно не обошлось без Моргана. Ну, ничего, скоро он узнает, что у нее есть собственная жизнь. Может, хоть это заставит его образумиться. Слишком долго она была послушной маленькой девочкой. Пора повзрослеть.

Уайтхед с большим сомнением позволил Фейт вернуться к ее обязанностям. Весь первый день он нервно поглядывал на дверь, ожидая появления Моргана, изрыгающего пламя и размахивающего саблей. Но когда Фейт собралась домой в назначенный час, он вздохнул. В гостинице всегда не хватало рабочих рук, а те, что были, не шли ни в какое сравнение с ручками маленькой горничной по имени Элис.

Фейт, однако, начала сомневаться, что правильно поступила, вернувшись в гостиницу. Плач ребенка Молли надрывал ее душу. Она старалась держаться подальше от чердачных помещений на третьем этаже, где находились спальни прислуги, но плач не прекращался, а Молли, как ни в чем не бывало, кокетничала с мясником в кухне. Не выдержав, Фейт поднялась по лестнице на выручку малышу. При взгляде на него ее сердце заныло в груди.

Он был таким крошечным и беспомощным, таким безупречным во всех отношениях. Фейт сменила мокрые пеленки и, завернув его в одеяло, вынула из ящика, служившего ему колыбелью. Он тут же затих и попытался сфокусировать на ней большие карие глаза, словно спрашивая, кто она и что здесь делает. Девушка улыбнулась, и его маленький ротик скривился в забавной гримасе, от которой у нее едва не разорвалось сердце. Она прижала младенца к себе, и он что-то довольно залепетал. Глаза Фейт наполнились слезами, а в груди разверзлась бездна, достаточно глубокая, чтобы поглотить ее целиком.

Нет, так нельзя. Она не должна привязываться к ребенку Молли. Фейт отнесла младенца вниз, к матери, чтобы та покормила его. Затем поднялась на второй этаж и принялась за уборку комнат. Она не замужем. Негоже заводить детей, не имея дома, мужа и обеспеченного будущего. Бог ясно дал ей это понять, забрав дитя Моргана. Вот почему он больше не приходит к ней в постель. Она получила предостережение свыше и должна подчиниться ему. Невинный младенец заслуживает самого лучшего, что могут предложить ему родители. У них с Морганом нет ничего: ни дома, ни безопасности. И лучше ей больше не думать об этом. Но разве можно не думать о ребенке, которого они потеряли, слыша, как крохотный сын Молли плачет, смеется или лепечет? Эти звуки терзали Фейт весь день, а их отсутствие мучило ее всю ночь.

А может, у нее просто расшатались нервы из-за того, что Морган долго не возвращается. Ей не верилось, что он просто так оставил ее на такой длительный срок. Теперь она знала, что Лондон находится всего в нескольких часах езды. Она также знала, что он использует Лондон как предлог, чтобы отправиться в очередную вылазку, но все же не думала, что он решится уехать далеко. Не сейчас, во всяком случае. Он стал бы беспокоиться о ней. В чем-чем, а в этом Фейт не сомневалась. Морган не ухаживал бы за ней все эти недели, будь ему все равно.

Каждый раз, когда она возвращалась в пустую хижину, у нее на глаза набегали слезы. Если бы не лошади, Фейт предпочла бы остаться в гостинице. Там, по крайней мере, она занята делом, но ее терзал плач ребенка. Молли не обращала внимания на его крики, и у Фейт вошло в привычку постоянно прислушиваться и подниматься наверх, когда младенец начинал захлебываться рыданиями. Ощущение теплого живого существа в ее руках согревало душу. И малыш, судя по его реакции, ничуть не меньше ценил эти мгновения, хотя она и не могла его покормить.

Ночи становились прохладными, и постель казалась Фейт холоднее, чем всю прошлую зиму. Почему Морган не возвращается? Лежа в темноте, Фейт представила себе, как он входит в дверь, и все внутри у нее затрепетало. Она почти физически ощущала, как прогибается матрас под весом его тела, когда он, присев на край кровати, стягивает сапоги. Зажмурившись, она гнала от себя эти мысли.

Но они возвращались, терзая ей душу. Где же Морган? Почему оставил ее одну?

Фейт уже собиралась домой, когда взволнованный Тоби прискакал к дверям гостиницы, и она поняла, что ее кошмары обретают реальность. Как в тумане она слышала его слова, но не вникала в их смысл, оглушенная ужасом, ощущением потери и протестом. Этого не должно было случиться. Судьба не может быть настолько жестока, чтобы отнять и его тоже. Только не Моргана. Он такой сильный, такой живой. Он не заслуживает подобной участи.

На смену эмоциям пришли образы. Вот Морган в развевающемся плаще, смеясь, поднимает на дыбы своего черного жеребца, и ветер треплет его темные волосы. А вот он, присев на корточки, чтобы развести огонь в очаге, поворачивается к ней с потемневшим от желания взором. Она живо помнила и тот день, когда Морган с новорожденным жеребенком на руках нежно ворковал, успокаивая малыша, и ту ужасную ночь, когда он с искаженным от страдания лицом срывал с постели окровавленные простыни с останками их неродившегося ребенка.

Что-то надломилось в ней, и Фейт разрыдалась, приникнув к Тоби. Рыдания рвались из ее груди, сотрясая хрупкое тело. Она не плакала с того дня, как потеряла ребенка, и теперь слезы лились потоком, которому, казалось, не было конца. Только не Морган. Она не может потерять Моргана. Он ее душа. Без него она умрет. Лишить его свободы равносильно тому, чтобы отнять у него жизнь. Орлы не живут в неволе.

Позже вечером Тоби — хотя и не совсем понимал, как это получилось, — обнаружил, что стоит на пороге узкого дома в одном из районов Лондона, где располагались конторы ростовщиков. Фейт стояла рядом, выжидающе глядя на дверь, в которую они только что постучали. После работы в гостинице и бешеной скачки, последовавшей за этим, ее скромное платье пребывало в самом жалком состоянии, но на ангельском личике читалась решимость, и Тоби вздохнул, нервно озираясь по сторонам. Кем бы ни был этот Майлз Гоулден, к которому она его притащила, лучше ему иметь власть, сравнимую с властью Бога. Ничто другое не спасет теперь Моргана.

На стук откликнулась маленькая девочка, за ее спиной стоял мужчина, подозрительно взиравший на молодых людей. Но стоило им упомянуть о Майлзе Гоулдене, как он впустил их внутрь и оставил дожидаться в прихожей. Спустя мгновение по лестнице спустился худощавый мужчина в темной одежде с волосами, стянутыми в косичку. Окинув посетителей беглым взглядом, он проводил их в кабинет с книжными полками вдоль стен, заваленный бумагами и книгами, открытыми на нужных страницах.

Освобождая стулья, Майлз испытующе поглядывал на измученное, со следами слез лицо девушки и напряженные черты ее спутника. Ни один из них не произнес ни слова, но это не помешало ему сделать определенные выводы. Парень, казалось, откусил больше, чем способен проглотить, и теперь нервно мял в руках потрепанную шапку, с опаской озираясь по сторонам. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, но был полон решимости позаботиться о своей хрупкой спутнице.

В отличие от него, девушка представляла собой загадку, и Майлз сознательно тянул время, наблюдая за ней. Она пребывала в явном расстройстве, балансируя на грани эмоционального срыва, который мог произойти в любой момент. Ее обветренные руки загрубели от тяжелой работы, но изящные черты лица, огромные глаза и нежная, без единого пятнышка, кожа не могли принадлежать представительнице низших классов. Она грациозно приподняла юбки, усаживаясь на стул, когда он предложил ей сесть, и чопорно сложила руки на коленях, ожидая, пока он займет свое место. Тот факт, что ее отчаяние не прорывалось наружу в виде потоков слез и горьких жалоб, вызвал у Майлза невольное уважение.

— Чем могу быть полезен?

Тоби взглянул на Фейт. Она вздернула подбородок и набрала в грудь воздуха, пытаясь сохранить спокойствие.

— Морган сказал, что я должна обратиться к вам, если что-нибудь случится.

Слушая ее взволнованный рассказ, Майлз ощутил легкий трепет, когда до него дошло, наконец, с кем он имеет дело. Ну конечно! Фейт. Пропавшая наследница. Он внимательно наблюдал за ее изящным лицом и грациозными движениями, находя в них подтверждение своей догадке. В лучшем случае Моргану угрожает высылка в колонии за воровство. Но если станет известно о его участии в исчезновении Фейт, его определенно повесят.

Похоже, в слабых руках этой юной особы находится если не жизнь, то будущее Моргана. Интересно, отдает ли она себе в этом отчет? Насколько он знал женщин, они предпочитали бездействовать, ожидая, пока судьба сама расчистит для них дорогу к богатству и процветанию. Но, глядя на сидевшую перед ним девушку, Майлз усомнился, что это наблюдение применимо ко всем представительницам прекрасного пола.

— Мистер Гоулден, я должна видеть Моргана. Нужно вытащить его оттуда. Он не создан для тюрьмы. Обещаю, что бы он ни сделал, это никогда больше не повторится. Прошу вас, помогите мне. Я не могу допустить, чтобы он умер. У него никого нет, кроме меня, кто бы мог за него заступиться. Его родные стали жертвами несправедливости. Нельзя допустить, чтобы его постигла та же участь. Ее мольбы звучали весьма убедительно. Майлз задумался. Пожалуй, они могут показаться убедительными и в других местах. А в сочетании с деньгами, которые имеются в ее распоряжении… В любом случае не стоит лишать ее надежды. Откинувшись на стуле, он устремил на девушку бесстрастный взгляд.

— Сегодня уже поздно предпринимать какие-либо шаги. Утром я попытаюсь разыскать мистера де Лейси и узнать, каково его положение. Я бы советовал вам снять комнату в гостинице. Моргану не станет легче, если вы будете блуждать по улицам, пренебрегая собственным здоровьем. Надеюсь, мистер О'Райли, вы позаботитесь о том, чтобы ваша, спутница немного отдохнула?

Гоулден встал, давая понять, что разговор окончен, и проводил молодых людей сочувственным взглядом. Тоби обхватил рукой понурые плечи Фейт и чуть ли не вынес ее из комнаты. Эта малышка так же неуместна в подобном окружении, как человек на Луне. Морган, должно быть, сошел с ума, продержав бедняжку столько времени в своей хижине. Ладно, он выскажет ему все, что думает, как только увидится с ним утром.

Майлз не стал говорить юной паре, что уже знает об аресте Моргана. Какой смысл сообщать им, что один из самых могущественных людей в Лондоне обвинил известного разбойника в краже семейных драгоценностей и потребовал для него смертной казни? Морган знал, чем рискует, и смирился со своей участью.

А вот смирится ли его возлюбленная — это еще вопрос.




Глава 22


На следующее утро Майлз Гоулден прибыл в гостиницу, где остановились Фейт и Тоби. Пожав руку Тоби, он перевел взгляд на бледное лицо девушки.

— Я нашел его, миледи. Я отведу вас к нему, поскольку обещал, но предупреждаю, Морган не желает вас видеть. Не удивлюсь, если он тут же уволит меня, как только обнаружит, что я пренебрег его указаниями.

Фейт вздернула подбородок.

— Как он себя чувствует?

— Как и следовало ожидать, — осторожно сказал Майлз.

Он предпочитал сообщать ей сведения постепенно, внимательно наблюдая за ее реакцией. — При аресте у него отобрали все деньга, и ему пришлось пожертвовать своим камзолом, чтобы заплатить за прописку, когда его сунули в общую камеру. Так что его внешний вид оставляет желать лучшего, но в остальном все в порядке.

На лице Фейт отразилось недоумение.

— За прописку?

— Это дань в пользу сокамерников, которую взимают с новичков. Ньюгейт живет по своим законам. — Майлз помедлил, пытаясь отговорить ее от посещения тюрьмы. — Я предпочел бы, чтобы вы подождали здесь, миледи. Вам совершенно незачем сталкиваться с отребьем, которое обитает в этой клоаке.

В серых глазах, еще минуту назад растерянно взиравших на него, сверкнули льдинки.

— Я хочу видеть Моргана. Вам не удастся запугать меня, мистер Гоулден.

Майлз переглянулся с Тоби, который пожал узкими плечами, и снова обратил взгляд на упрямое лицо Фейт.

— Не могу ничего обещать. Я договорился о свидании в отдельной камере, но, боюсь, как бы Морган вообще не отказался от встречи, если узнает, что я пришел с вами. Он не особенно обрадовался, когда я сказал ему, что вы в городе.

— Ну а меня не радует, что Морган находится в тюрьме. Пойдемте, мистер Гоулден, — нетерпеливо сказала Фейт и двинулась к двери, не дожидаясь стряпчего.




Тоби снял комнату неподалеку от Темпл-Бар, в не слишком респектабельном районе, где располагались суды и тюрьмы. Несмотря на утренний час, улица была заполнена пестрой толпой, представлявшей все слои общества, кроме самых знатных. Адвокаты в поношенных черных костюмах проталкивались сквозь шумную гурьбу матросов, не успевших протрезветь после ночной попойки. Среди джентльменов с потертыми манжетами и свалявшимися париками попадались проститутки и жулики в вязаных колпаках и грязной одежде. Фейт не знала, радоваться ей или огорчаться, когда Гоулден указал на портшез, ожидавший у двери.

Она бросила на него изумленный взгляд.

— К чему лишние расходы, сэр? Я в состоянии дойти пешком, как и вы.

Майлз нахмурился.

— Полезайте внутрь и задерните шторки. Я вам не де Лейси. И не смогу защитить вас, если какие-нибудь головорезы сочтут вас неплохим дополнением к своим трофеям. В этих местах такие женщины, как вы, — большая редкость.

Фейт не стала спорить. Приподняв юбки, она забралась в портшез и задернула занавески. Когда чуть позже носильщики замедлили шаг, Фейт отодвинула боковую шторку и выглянула наружу.

По обе стороны от них высились холодные каменные стены Ньюгейта. Из открытых окон доносились крики. Некоторые из них казались безумными, другие напоминали жалобы и мольбы, вызванные появлением богатых посетителей и надеждой на подаяние. Стараясь не встречаться взглядом с Майлзом, Фейт выбралась наружу и взяла его под руку. От жутких воплей ее кожа покрылась мурашками, и она изо всех сил старалась унять дрожь.

Мелькнула золотая гинея, перешедшая в руки стражника, и их быстро повели по темным коридорам. За все здесь нужно было платить, и Фейт старалась не думать, надолго ли хватит тех монет, которые Майлз припас для Моргана. То были ворованные деньги, и, казалось вполне справедливым, что они перекочуют в карманы другого жулья. По крайней мере, они обеспечат Моргану минимальные удобства.

В воздухе висела вонь от гниющей соломы, которая использовалась для подстилок и открытых отхожих мест, предназначенных для заключенных. Идеальное место для всевозможных паразитов и крыс. Фейт пожалела, что не захватила с собой ведро и метлу, но усомнилась, что ей удалось бы пронести подобные предметы мимо охраны.

Надзиратель остановился перед узкой дверью и вставил ключ. Изнутри не доносилось ни звука, и Фейт затаила дыхание. Морган не хотел, чтобы она приходила. Они не виделись несколько дней, и прошли недели, с тех пор как они любили друг друга. Неужели он возненавидит ее только за то, что она поступила вопреки его желанию? Не важно. Пусть думает все, что хочет, лишь бы жил. Должен же быть какой-то способ вызволить его отсюда.

Мужчины отошли в сторону, позволив Фейт войти первой. Морган полулежал на длинной скамье, подложив руки под голову и прислонившись к неоштукатуренной стене. Майлз, видимо, принес ему чистую рубашку и бриджи, но ничто не могло скрыть почерневшего синяка на скуле и подсохшей ссадины над глазом. Он медленно повернул голову к двери и невольно дернулся при виде Фейт, стоявшей на пороге. Цепи, сковывавшие его руки, зловеще звякнули. Вскочив на ноги, Морган сжал кулаки и свирепо уставился на Тоби и Майлза, просочившихся в крошечную клетушку следом за Фейт.

— Какого черта вы притащили ее сюда! Клянусь всеми святыми, Майлз, я изобью тебя до полусмерти. Уведи ее отсюда. И хватит тратить мои кровные денежки на этих недоносков. Лучше сними ей приличную квартиру. По-моему, я дал тебе вчера четкие указания. Что, к дьяволу, ты себе позволяешь?

Он намеренно игнорировал ее. Нахмурив лоб, Фейт шагнула вперед и положила руку ему на грудь, прикрытую тонким полотном рубашки. Упругие волоски пружинили под ее ладонью, и ей хотелось зарыться в них пальцами и ощутить тепло его загорелого торса. Морган резко втянул в грудь воздух, отреагировав, таким образом, на ее появление.

— Я не исчезну, как дурной сон, Морган де Лейси. Я не предмет, который можно перемещать с места на место для твоего удобства. Я никуда не уйду. Так что не кричи на этих джентльменов, которые были так любезны, что согласились сопровождать меня.

Морган крепко зажмурился и попросил Господа даровать ему силы. Может, если он не будет открывать глаза достаточно долго, она исчезнет? Благоухание жасмина долетело до него, напомнив обо всем, чего он лишился. Морган крепче сжал кулаки, отгоняя непрошеные мысли. Он поставил все на кон и проиграл. Фейт не должна расплачиваться за его ошибки. Он потерял свой кусочек рая. Но он не настолько низок, чтобы тащить в ад и ее.

— Ради всего святого, малышка, уходи. Ты не в силах ничего изменить. Я предпочел бы, чтобы ты помнила все хорошее, что было у нас, а не тюремную камеру. Вспоминай звезды, Фейт, а не этот кошмар. А теперь позволь Майлзу увести тебя отсюда. Я позабочусь о тебе, сдержу свое обещание. Прошу тебя, уходи, если я тебе не совсем безразличен.

В его напряженном голосе слышались сдерживаемые эмоции, и на глаза Фейт набежали слезы. Повернувшись к Майлзу и Тоби, она жестом попросила их выйти. Они охотно подчинились, присоединившись к надзирателю, ожидавшему за дверью.

— Надо быть слепым, Морган, чтобы не видеть, в каком я состоянии. Наверное, ты и вправду слепой, но с этим ничего не поделаешь. Меня волнует только одно — как вытащить тебя отсюда. Я не знаю Майлза Гоулдена и не уверена, что он станет помогать. Вот почему я должна была повидаться с тобой. Скажи, куда пойти и что сделать. Я не уйду, пока ты мне не ответишь.

Морган открыл глаза и обнаружил, что остался наедине с Фейт. Ему хотелось сжать ее в объятиях, но он не решался коснуться ее. Ему хотелось, чтобы она ушла, но он слишком нуждался в ее обществе. Он провел долгие ночи, мечтая о ней, и теперь, когда она каким-то чудом появилась в его камере, был не в силах заставить ее уйти.

— Моя прекрасная фея, — тихо вымолвил он и потянулся к ее волосам, но, вспомнив о цепях, звякнувших при этом движении, убрал руку. — Даже колдунья не в состоянии мне помочь. Так что не терзай себя напрасными надеждами.

Эти слова, произнесенные мягким тоном, вызвали у Фейт смесь облегчения и досады. Морган смирился с ее приходом, но по-прежнему отвергает ее помощь. Она шагнула вперед, вынудив его либо обнять ее, либо рухнуть на стоявшую сзади скамью. Когда руки в цепях обхватили ее, она прильнула к его широкой груди и вздохнула.

— Какой же ты дурак, Морган де Лейси. Я сойду с ума, ничего не предпринимая. Обними меня и скажи, что делать.

Морган крепче прижал ее к себе, однако позвал приятелей, ожидавших за дверью:

— Майлз, уведи эту глупую женщину.

Фейт рассерженно ударила его кулачком в грудь, но не сделала попытки отстраниться. Она слышала биение его сердца, ощущала пульсацию крови в обнимавших ее руках и знала, что означает твердость, упиравшаяся ей в живот. Морган хотел ее — и собирался отослать прочь!

Она не сдвинулась с места, когда дверь отворилась, и Морган уронил руки, разомкнув объятия. Вцепившись пальцами в его рубашку, она подняла голову и яростно сверкнула глазами.

— Я не собираюсь оплакивать тебя, Морган. Ты не умрешь. Я не позволю. Ты будешь жить, хочешь ты того или нет. Можешь упрямиться сколько тебе угодно. Но я потрачу все твои деньги до последнего пенни, чтобы вытащить тебя отсюда.

В зеленых глазах Моргана мелькнул проблеск веселья и тут же исчез. Он перевел взгляд на Майлза.

— Теперь ты понимаешь, почему мне приходится держать ее взаперти, Гоулден? Реальный мир — неподходящее место для тех, кто все еще верит в Бога, правду и справедливость. Объясни ей, что к чему, хорошо? А потом займись тем, о чем я тебя просил.

— Я давно все сделал, Морган, — сердито отозвался Майлз, — еще когда полагал, что ты слишком щепетилен, чтобы оставить Фейт у себя. Как насчет того, чтобы выслушать мой отчет сейчас? Может, тебя заинтересует, что ее дед, отрекшийся от своего младшего сына, не пожелал внять мольбам своей жены и свояченицы, когда умерла мать Фейт, отказавшись ответить на письма своего сына и признать факт существования своей единственной внучки? А может, ты хотел бы узнать, что представляет собой наследник Монтегю? Насколько я понимаю, ты имел честь повстречаться с ним на большой дороге.

Душевный парень, не так ли? Хочешь послушать, что я узнал о нем? Или о его кузене, которого ты так красочно описал? Так вот, никакой он не наследник, хотя и мнит себя таковым. Может, рассказать тебе о нем? Чтобы ты решил, к какому из этих очаровательных джентльменов я должен отправить Фейт.

Морган схватил Фейт за плечи и отстранил от себя, бросив яростный взгляд на Майлза.

— Там еще есть бабушка. Вот к ней и отправишь ее.

— Хорошо. — Майлз пожал плечами и протянул Фейт руку. — Пойдемте, миледи. Ваша бабушка не выше вас ростом, но, похоже, не робкого десятка. До сих пор ей не удавалось повлиять на решения вашего деда, но все когда-нибудь случается в первый раз. Будем надеяться, что она сумеет помешать планам негодяев, расставивших ловушку для Моргана.

Поток обрушившихся на нее сведений так потряс Фейт, что она растерялась. Бабушка? Кузен? Выходит, Майлз знает ее семью? Она бросила ошеломленный взгляд на Моргана, который выглядел не менее ошарашенным. Схватив ее за локоть, он уставился на стряпчего с таким видом, словно готов был обезглавить его на месте, будь у него под рукой сабля.

— Ах ты, чертов ублюдок! Как ты смеешь говорить при ней подобные вещи? Клянусь Богом, приятель, не будь ты единственным человеком, кому я могу довериться…

Майлз ответил ему не менее свирепым взглядом.

— Я не ублюдок. И не потерплю, чтобы какой-то твердолобый ирландец бросал мне в лицо оскорбления. Ты неплохо заплатил мне, чтобы я позаботился о твоей маленькой подружке, и я делаю все, что в моих силах. Но это не значит, что я позволю тебе жалеть себя, не видя, что творится у тебя под носом. Очнись, де Лейси, и выслушай девушку.

Гоулден был ниже Моргана и намного легче. С таким телосложением можно только корпеть над книгами, чем он, собственно, и занимался, но глаза его метали молнии, а кулаки нервно сжимались, словно он и вправду собирался воспользоваться ими против своего упрямого клиента. Фейт, не ожидавшая ничего подобного, прижалась к боку Моргана, изумленно глядя на стряпчего, но лицо ее озарила благодарная улыбка.

Морган обхватил ее за плечи и тряхнул головой, пытаясь прояснить мозги. Он всегда знал, что его ждет, если он забудет об осторожности. Впрочем, он не винил себя в излишней беспечности. Он понятия не имел о ловушке. Удосужься он рассмотреть свой трофей, догадался бы, что его обвели вокруг пальца, но он слишком торопился домой, к Фейт. Что ж, он совершил ошибку и готов платить за нее, но, похоже, ему этого не позволят.

— Я хотел позаботиться о тебе, малышка, — прошептал он, словно оправдываясь.

— Знаю, а теперь я хочу позаботиться о тебе. Мне невыносимо чувствовать себя беспомощной, Морган. — Она смотрела на него полными слез глазами, благодаря Бога, что еще не все потеряно, и она может что-то предпринять.

Морган слишком хорошо помнил ощущение беспомощности, охватившее его, когда Фейт потеряла ребенка, чтобы остаться равнодушным к ее словам. Он не мог отказать ей в праве бороться, хотя и понимал, что все ее усилия обречены на провал и ничего, кроме страданий, не принесут. Но быть может, сознание, что она не бездействовала, приглушит ее боль.

— Малышка, я не вижу выхода из создавшегося положения. Не знаю, к кому можно было бы обратиться за помощью, а твои родные будут только рады, если меня повесят.

Полагаю, твой Джон Уэсли с удовольствием помолился бы за спасение моей грешной души, но я предпочел бы обойтись без религиозной трепотни. Пока жив, во всяком случае. Молись за меня, Фейт, и доверься Майлзу. Мне больше нечего тебе сказать.

Фейт обратила вопросительный взгляд на стряпчего, и тот молча кивнул. Видимо, у него был какой-то план. Прикусив губу, она нерешительно посмотрела на Моргана. Он не сводил с нее взгляда. Слабо улыбнувшись, она приподнялась на цыпочки и запечатлела поцелуй на его обветренной щеке.

— Ты позволишь навестить тебя снова?

Лицо Моргана помрачнело.

— Тебе здесь не место, милая. Пусть Майлз будет твоим посыльным, если тебе так уж необходимо чувствовать себя полезной. Я доверил ему твою жизнь, а для меня нет ничего дороже.

— В таком случае представь себе, что бы ты чувствовал, поменяйся мы местами, — укоризненно сказала Фейт, высвободившись из его рук. Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее и успокоил, но Морган медлил, а она не собиралась умолять. Она предстала перед ним как равная и всей душой желала, чтобы все сложилось иначе. Никогда больше ей не встретится мужчина, подобный Моргану, и она не отдаст его без борьбы.

Зеленые глаза Моргана сверкнули, медленно пройдясь по ней от макушки до кончиков ног, задержавшись на груди, прикрытой белой косынкой, и скользнув вниз, к тонкой талии.

— Лучше бы ты оставила меня в заключении, малышка. Я ведь не из тех, кто скажет спасибо и безропотно удалится. В его голосе прозвучал такой чувственный накал, что у Фейт перехватило дыхание.

— Я на это и не рассчитывала, — вымолвила она и повернулась к Майлзу и Тоби, выражая готовность уйти. У нее было такое ощущение, будто Морган раздел ее на глазах у всех, но даже если они не догадались, что он имел в виду, Фейт прекрасно все поняла.

Если им удастся освободить Моргана, она снова окажется в его постели, беззащитная перед его страстью и желаниями.

Что ж, это честное предупреждение, и лучше ей отнестись к нему серьезно.




Глава 23


— Что ты наделал? — потрясенно воскликнул Томас.

Эдвард поспешил поднести к губам бокал, чтобы скрыть улыбку. Потягивая вино, он с безмятежным видом наблюдал за кузеном, нетерпеливо мерившим шагами комнату. Добившись желанной реакции, Эдвард отставил бокал и перевернул очередную карту в пасьянсе, который раскладывал.

— Поймал разбойника. Теперь его куколка рано или поздно объявится. И тогда мы раз и навсегда выясним, не наша ли это пропавшая наследница.

Томас резко отвернулся к окну, не желая смотреть на своего самодовольного кузена. При взгляде на это жирное животное его всякий раз охватывало бешенство. Проклятие! Если бы его дядя не родился на несколько минут раньше его отца, это он сидел бы сейчас в роскошном бархатном кресле, лениво ожидая наследства в виде титула и огромного состояния. А так, ему нечего ждать, если он не позаботится о себе сам.

Вспомнив об актрисе, ожидавшей в меблированных комнатах в нескольких кварталах отсюда, Томас взглянул на отражение кузена в стекле. Какого дьявола Эдвард согласился с его планом выдать актрису за пропавшую родственницу, если все это время продолжал разыскивать настоящую Фейт? Впрочем, вряд ли эта тупая скотина понимает, что делает. Эдвард всегда любил детские игры, для него это очередная забава. Он не способен думать о последствиях.

— И что ты собираешься делать, когда найдешь ее? — осведомился он.

Небрежный тон не обманул Эдварда. Напряженная спина выдавала его волнение. Эдвард перебрал в уме несколько возможных ответов, пытаясь представить себе реакцию Томаса на каждый из них. Их разговор чем-то напомнил ему рыбную ловлю, один из немногих видов спорта, который он мог себе позволить. Эдвард перевернул следующую карту.

— Понятия не имею. Может, мне жениться на, ней, как ты думаешь? — Эдвард даже не поднял головы от пасьянса, понимая, что это неосуществимо, поскольку означало бы кровосмешение.

Томас вздрогнул, услышав собственную идею, высказанную вслух. Он постирался придать своему лицу скучающее выражение, прежде чем отвернуться от окна.

— И растить отродье разбойника в качестве следующего маркиза? Ну и шутник же ты, кузен.

Эдвард равнодушно пожал плечами.

— В таком случае женись на ней ты. Но тебе придется поделиться деньгами, которые ты, вне всякого сомнения, получишь в качестве награды, ведь нашел-то ее я.

«Только через мой труп, — огрызнулся про себя Томас, потянувшись к графину. — А лучше через труп Эдварда».

Размышляя над этой приятной перспективой, он снова улыбнулся. Не важно, женится он на наследнице или избавится от нее. Так или иначе, но он завладеет ее состоянием. А потом у него будет достаточно времени, чтобы добиться всего остального.

Бросив на склоненную голову своего неповоротливого кузена едва ли не благожелательный взгляд, Томас сделал глоток вина. Быть маркизом, надо полагать, чертовски приятная штука.




— Моргана арестовал сыщик, который также состоит на службе у вашего дяди, лорда Степни.

Фейт сидела за столом, нервно сцепив пальцы, пока Майлз выкладывал ей то немногое, что ему удалось узнать об аресте Моргана. При упоминании о родственниках, которых она мечтала найти чуть меньше года назад, она вся напряглась. Фейт так и не поняла, почему они сочли нужным выследить и схватить Моргана, не предприняв никаких попыток разыскать ее. Собственно, никто не взялся бы утверждать, что ловушка была расставлена именно для Моргана, но Майлз не верил в совпадения, а Фейт, хотя и верила, что пути Господни неисповедимы, сомневалась, что это было делом рук Божьих. Ее дядя явно ожидал ограбления и организовал слежку за грабителем. Графы не становятся подсадными утками для поимки разбойников, не имея на то особых причин.

— Может, если я обращусь к нему и попрошу за Моргана, он заберет свои обвинения, — робко предложила Фейт. Перегнувшись через стол, Майлз поднял ее забытую вилку и сунул ей в руку.

— Ешьте. Вы слышали хоть слово из того, что я сказал? Ваш дядя — умный и опасный человек. Ваш кузен тоже опасен. О маркизе я не знаю ничего, кроме того, что у него каменное сердце. И таких людей вы надеетесь разжалобить? А вам не приходило в голову, что они рассчитывали именно на это? Наверняка они обнаружили связь между вами и Морганом, хотя не представляю, как им это удалось. — Майлз не стал упоминать о банковском счете, открытом на имя Фейт, и документах, подтверждающих факт ее существования. Это был лишь один из элементов головоломки. Он соблюдал предельную осторожность, стараясь не допустить, чтобы счет в банке привел к Моргану, и, тем не менее, это произошло.

Когда Фейт нехотя поднесла вилку с едой ко рту, Майлз продолжил:

— Морган хотел бы обеспечить вашу безопасность. Учитывая, что ваши родные до сих пор не позаботились о вас, разумно предположить, что они этого и не сделают. Разумно также предположить, что они полагают, будто между вами и Морганом имеется какая-то связь. Если убедить их, что вы не та, за кого они вас принимают, и Морган не имеет никакого отношения к вашему семейству, нам удастся сбить их со следа. И они потеряют интерес к Моргану. Гораздо проще вытащить его из тюрьмы без могущественных Монтегю, дышащих судье в затылок.

Пища казалась Фейт безвкусной, как опилки, но она послушно проглотила ее.

— Каким образом мои родственники могут повлиять на решение судьи? Морган наверняка виновен. Даже я не могу отрицать этого. Мне кажется, единственный способ спасти его — это организовать побег.

Глаза Тоби загорелись при этой идее, но Майлз сурово нахмурился.

— Если Морган сбежит, ему придется скрываться всю оставшуюся жизнь, а это не совсем то, чего бы он хотел. Предоставьте британское правосудие мне. Это будет стоить денег, но я умею улаживать подобные дела, если, конечно, Монтегю не будут вставлять палки в колеса.

То, что Морган не захочет скрываться, с точки зрения Фейт, пошло бы им только на пользу. Если ему будет грозить смертный приговор, он скорее согласится уехать в другую страну. Впрочем, это ее мечта, а не Моргана. Она не вправе навязывать ему свои желания, когда он оказался в безвыходном положении.

— Признаться, я плохо представляю себе, как это можно устроить, но вам виднее. Могу ли я чем-нибудь помочь?

Майлз задумался, размышляя, как ввести Фейт в курс плана, который спасет Моргана, но навеки прикует это невинное создание к известному греховоднику. Да и стоит ли? Есть и другие способы решить проблему. Тряхнув головой, чтобы избавиться от соблазна пожертвовать интересами своего клиента ради женщины, которую он едва знает, Майлз принялся излагать свои доводы:

— Есть один способ, но, боюсь, он потребует от вас слишком многого. Морган никогда не распространялся о ваших отношениях, и я не уверен, что могу просить вас о чем-либо, не зная, какое место вы занимаете в его жизни.

Фейт подняла голову и твердо встретила его взгляд, стараясь не краснеть.

— Думаю, впечатление, которое сложилось у вас, довольно близко к истине. Морган спас мне жизнь, и ради него я готова на все. Вас устраивает такой ответ?

Майлз кивнул, отметив про себя, что Тоби беспокойно заерзал. Морган говорил, что парню можно доверять, но сердечные пристрастия не всегда подчиняются рассудку. Остается лишь надеяться, что Тоби справится со своими эмоциями и не подведет их.

— Как вы относитесь к тому, чтобы выйти замуж за Моргана?

В глазах Фейт мелькнуло изумление и тут же исчезло. Фейт недолго боролась с собой. Конечно, она сказала Моргану, что никогда не выйдет замуж за разбойника. Но ведь он может измениться. Просто у него не будет иного выхода, если ему удастся выбраться живым из этой передряги. После того, что между ними произошло, брак — единственное разумное решение. Неизвестно, как к этому отнесется сам Морган, но это уже другой вопрос. Она медленно кивнула.

— Я хотел бы, чтобы вы высказались яснее, мисс Монтегю. То, что я имею в виду, нетрудно аннулировать в будущем, но обстоятельства не всегда складываются так, как мы того желаем. Если церемония состоится, вы будете связаны законным браком. Подумайте об этом.

Фейт задумалась, вспомнив голодный взгляд Моргана и угрозу, звучавшую в его словах. Жена становится собственностью мужа. Это ясно. Как и то, что Морган перестал с ней спать не от недостатка желания, а из-за страха зачать ребенка. И все потому, что не желает отказываться от своего ремесла. Едва ли на такой основе можно построить долговременный брак. Не говоря уже о том, что ее вмешательство разозлит Моргана, а в гневе он способен на все. И все же в глубине души она знала, что у нее нет выбора. Подняв голову, она устремила на стряпчего решительный взгляд.

— Я выйду за него замуж. Но как это поможет делу?

Майлз сделал глоток эля, прежде чем посвятить ее в свои планы.

— Очень просто. Вы должны выйти за него замуж под тем именем, под которым вас знают в гостинице. Это позволит зафиксировать на бумаге, что вы Элис Хенвуд, а не Фейт Генриетта Монтегю. Когда станет известно, что Морган женился на столь незначительной особе, ваши родные перестанут подозревать его в связи с пропавшей наследницей.

Прежде чем Фейт успела ответить на это немыслимое предложение, Тоби вскочил со своего места.

— Минуточку! — Он свирепо сверкнул глазами, на стряпчего, которому инстинктивно не доверял. Джек… Морган обязан жениться на ней, только все должно быть по закону. Фейт — настоящая леди и заслуживает приличного обращения.

Фейт успокаивающе накрыла ладонью его руку, но ответил ему Майлз:

— Законность того, что я предлагаю, никогда не оспаривалась в суде. В этом смысле они будут состоять в законном браке. И если пожелают, смогут повторить брачную церемонию под своими настоящими именами. Моя главная забота — сделать это как можно быстрее, чтобы ослабить давление со стороны Монтегю, когда Морган предстанет перед судом. Фейт озадаченно нахмурилась.

— Но у нас нет времени для церковного оглашения, да и как мы сможем пожениться, если Морган в тюрьме?

Майлз улыбнулся.

— Юриспруденция — увлекательное занятие. Вы не представляете, мисс Монтегю, какие возможности открываются для тех, кто способен находить лазейки в законах и использовать их к своей выгоде. Парламент вот уже пятьдесят лет бьется над тем, чтобы упорядочить процедуру заключения браков, но безуспешно. Все, чего им удалось добиться, — это лицензии и регистрация. Церковь, правда, требует предварительного оглашения, но это не подкреплено законом. Тут-то и начинаются махинации. Мне не составит труда найти священника, который не только поженит вас, не спрашивая и не заботясь, какие имена вы укажете, но за умеренное вознаграждение поставит в документе любую дату. Как я уже сказал, законность этой процедуры можно оспорить, но каждый день заключаются сотни подобных браков.

Судя по выражению его лица, предстоящая церемония не имела ничего общего со свадьбой, как Фейт ее себе представляла, и сводилась исключительно к получению бумаги, который можно будет предъявить в суде. Майлз даже признал, что такой брак легко расторгнуть. Фейт никогда не думала, что свяжет свою жизнь с разбойником, однако тот факт, что их благословит какой-то сомнительный священник под сводами тюрьмы, исключал всякую надежду на счастье. Но если это необходимо для спасения Моргана, едва ли у нее есть выбор. Он не бросил ее умирать на зимней дороге и вправе ожидать от нее того же.

— Я согласна, — твердо сказала Фейт, несмотря на внутреннюю дрожь, охватившую ее при мысли о последствиях подобного шага. Это приговор на всю жизнь. Вера и религиозные убеждения не позволят ей отказаться от данного слова.

— Вы уверены? Здесь не должно быть недопонимания, мисс Монтегю. Это будет законный брак. Даже ваши могущественные родственники, если вы решите вернуться в семью, не смогут признать его недействительным. Может, стоит еще немного подумать?

Тоби порывался что-то сказать, видимо, придерживаясь того же мнения, но Фейт лишила его возможности высказаться, тихо ответив:

— Я доверяю вам, мистер Гоулден, и не сомневаюсь, что вы сделаете все, как следует. Сейчас имеет значение каждая минута. Как скоро это можно устроить?

Майлз перестал раскачиваться на стуле и поднялся.

— Будьте готовы к завтрашнему утру. Надо бы обсудить это с Морганом, но иногда проще поставить человека перед фактом, не так ли?

Фейт изогнула губы в слабом подобии улыбки.

— Да.

Морган придет в бешенство. Узнай он об их планах, никакие стены и решетки не помешали бы ему бежать. Лучше оставить его в неведении.




Морган несколько опешил, когда на следующий день в его тесную каморку ввалилась странная компания. Неохотно поднявшись со скамьи, он заправил рубаху в бриджи и пригладил волосы, с любопытством разглядывая нежданных гостей. Мужчина в облачении служителя церкви с черной книжицей в руках мало походил на священника. Двойной подбородок покрывала трехдневная щетина, засаленный парик свалялся, черная сутана и белый воротничок носили следы многочисленных трапез, прошедших через его объемистое брюхо.

Скользнув беглым взглядом по Майлзу, Морган повернулся к Фейт. Бледная и немного испуганная, она держала в руках букетик поздних маргариток, а вместо чепчика набросила на голову кружевную мантилью, обрамлявшую ее прелестное личико и ниспадавшую на плечи. В отличие от скромного вчерашнего наряда вырез ее платья не прикрывала косынка. Хватило бы одного движения, чтобы сорвать тонкое кружево и обнажить шею и верхнюю часть груди. При этой мысли Морган мрачно нахмурился и бросил подозрительный взгляд на Тоби.

Тот прилизал свои рыжие кудри, стянув их сзади в косичку, и облачился в одолженный у кого-то камзол, чтобы прикрыть видавшую виды кожаную куртку. На шее у него красовался галстук, завязанный каким-то странным узлом, свидетельствовавшим о полном незнании подобных тонкостей. Морган охотно посмеялся бы над потугами приятеля придать себе джентльменский облик, если бы не выражение глаз Тоби, внушавшее ему серьезную тревогу. Парень, обычно следовавший за ним как преданный щенок, теперь встретил его взгляд с нервозностью и вызовом, не предвещавшими ничего хорошего.

Морган повернулся к Майлзу, который в это время что-то шептал подозрительного вида священнику. Или викарию. Или кто он там, черт бы его побрал. У Моргана были серьезные подозрения на этот счет, тем более что книга, которую тот держал в руках, не была Библией. На прилегавших к тюрьме улицах часто встречались подобные персонажи, готовые за пару монет окрутить кого угодно без лишних вопросов. По слухам, за определенную мзду они могли даже закрыть глаза на такой пустячок, как несогласие одной из сторон. Собственно, единственное, что требовалось для этой, с позволения сказать, «регистрации», так это брачная лицензия и имена участников церемонии.

— Черт бы тебя побрал, Майлз! Не знаю, что ты затеваешь, но я не потерплю, чтобы Фейт находилась в одной комнате с подобным типом. Я же велел тебе держать ее подальше отсюда. Неужели я должен позаимствовать оружие у нашего галантного стража, чтобы доходчиво объяснить тебе, чего я хочу?

Обернувшись, Фейт успела заметить, как надзиратель побледнел и выскочил из камеры, захлопнув за собой дверь. Что ж, это научит беднягу не давать воли любопытству, но едва ли смягчит нрав Моргана. Она перевела взгляд на будущего мужа.

Майлс с невозмутимым видом повернулся к своему раздраженному клиенту, стряхивая пылинки с рукава камзола.

— Мы ненадолго. Я бы охотно обошелся без тебя, но наш друг настаивает на присутствии обеих сторон на церемонии. Давай быстренько покончим с этим делом, и Фейт больше не придется возвращаться сюда. Всего несколько слов, и мы уйдем. Ты готов?

Несмотря на нервозность, губы Фейт дрогнули при виде лица Моргана. Похоже, щуплому стряпчему удалось уложить своего более крупного клиента на обе. Да, Майлзу Гоулдену не откажешь в умении манипулировать людьми. Глаза Фейт засветились надеждой, когда она встретилась взглядом с Морганом.

Именно этот взгляд, а не слова адвоката вывел Моргана из столбняка. Он знал свою слабость. Если за него возьмется Фейт, он пропал. Он резко повернулся к Майлзу.

— Убирайтесь! — потребовал он. Затем, повысив голос, надзирателю, ожидавшему за дверью: — Уведи их отсюда, болван, или я вырежу свои инициалы на твоем чертовом сердце!

Угроза прозвучала так убедительно, что с другой стороны двери раздался приглушенный возглас, а затем скрип ключа в замке. Майлз быстро сунул очередную золотую гинею в открывшуюся щель. Монета исчезла, и дверь закрылась.

Чертов мошенник! Это мои деньги ты тратишь! Ты уволен, Гулден. Изволь передать все мои бумаги Тоби. А ты, Тоби, найдешь мне другого стряпчего. Двух стряпчих! Я не доверяю никому из этих проныр. Впрочем, если этот плут еще не просадил все мои деньги, найди трех стряпчих. Может, тогда хоть что-нибудь уцелеет, и Фейт не останется без гроша, когда меня не станет.

— Без тебя мне ничего не нужно, — тихо сказала Фейт, шагнув вперед. Она стояла так близко к Моргану, что почти касалась его кружевного жабо. Об этом непременном для джентльмена атрибуте одежды, очевидно, позаботился Майлз, но Фейт усмотрела в нем лишь злую насмешку, учитывая обстоятельства их брачной церемонии. — Посмотри мне в глаза, Морган, и скажи, что отказываешь мне в том, что предлагал сам и что должен был сделать давным-давно.

Морган никого не боялся и никогда не уклонялся от вызова, но в данном случае он готов был уступить без борьбы. Фейт не место здесь. Ей не место в его жизни. И последние события — лишнее тому подтверждение. Если он не женился на ней раньше, то теперь слишком поздно. Он не сможет дать ей того, что собирался. Он не слепец и не дурак и понимает, что единственный способ вытащить его отсюда — это заплатить кучу денег. А чтобы удержать Фейт, ему придется отказаться от единственного способа возместить эти расходы. Из чего следует, что у него никогда не будет богатства, которое он хотел положить к ее ногам. Она заслуживает лучшей участи, чем прозябание в бедности.

— Я отзываю свое предложение, малышка. Может, пока ты этого не понимаешь, но тебе будет лучше без меня. А если эта скотина, Майлз, — Морган бросил на злосчастного адвоката презрительный взгляд, — оставит тебе достаточно денег, ты сможешь уехать в колонии с Тоби, как и хотела. Там ты будешь недосягаема для своих родственников и сможешь начать новую жизнь. Мы в расчете, милая. Ты не должна жертвовать собой ради моего спасения.

Фейт вглядывалась в его сердитое лицо, пока не увидела боль, прятавшуюся в глубине зеленых глаз. Морган намеренно старался быть жестоким, и это ему прекрасно удалось. Если бы он вопил и бранился, она могла бы дать отпор. Но опровергать доводы, произнесенные спокойным, даже вкрадчивым тоном, труднее. Они кажутся такими разумными. Фейт почти физически ощущала, как мужчины вокруг нее согласно кивают. И тут ее пальцы, словно сами собой сложились в кулак, и она со всей силы двинула Моргана в мускулистый живот.

Он только охнул в ответ, но его зеленые глаза зловеще вспыхнули.

— Ты заплатишь за это, негодная девчонка.

— А ты заплатишь за мою утраченную девственность, Черный Джек. Я требую, чтобы ты произнес свои обеты перед этим человеком, который любезно согласился их выслушать. И постарайся говорить внятно.

Зловещий блеск в глазах Моргана заставил стряпчего усомниться в исходе этого поединка характеров. А когда закованный в кандалы разбойник схватил свою хрупкую невесту за локоть и привлек к себе, Майлз готов был отменить церемонию.

Но стоило девушке сдернуть с головы мантилью, прикрывавшую сверкающий каскад медных локонов, и вызывающе вздернуть подбородок, как Майлз проглотил слова, вертевшиеся на языке, и сделал знак священнику начинать. Почему-то у него возникло ощущение, что ирландец наконец-то встретил достойного противника.




Глава 24


Фейт едва ли слышала неразборчивое бормотанье священника, произносившего слова брачной церемонии в соответствии с обрядами англиканской церкви. Все ее существо сосредоточилось на жесткой руке, сжимавшей ее локоть так крепко, что можно было не сомневаться: завтра у нее появится синяк. Фейт поражалась собственной храбрости и желала, чтобы ее хватило на будущее.

Морган дернулся, когда священник произнес имя Элис Хенвуд, и впился в нее обжигающим взглядом, пока она приносила обеты. Фейт не желала даже задумываться о том, что означает этот взгляд. Пусть думает, что хочет. Майлз все объяснит ему потом. А ей вполне достаточно клочка бумаги, который избавит Моргана от пристального интереса со стороны ее семьи.

Когда пришла очередь Моргана произносить клятвы, поняла, что Майлз не сообщил священнику полное имя жениха. Итак, по брачным записям она будет миссис Джеймс О'Нил. Очередная ложь. Впрочем, вся свадьба от начала до конца была ложью. Фейт даже не знала, печалиться ей или радоваться по этому поводу.

А ведь между ними было столько хорошего, честного и правильного. Как же они дошли до такого финала? Фейт помнила ночь звездопада, словно это было вчера, но, оглядываясь назад, не могла не понимать, что Морган соблазнил ее так же умело, как свел своего жеребца с чалой кобылкой. Еще более подозрительным казался тот факт, что сразу же вслед за этим он сделал ей предложение. Но зачем терзать себя бесплодными гаданиями? Лучше думать о том, как он сжимал ее в объятиях и нашептывал на ухо ласковые слова. Да, Морган использовал ее, но разве не то же самое делал ее отец и все остальные мужчины, которых она знала? Они научили ее говорить то, что хотели слышать, и думать в полном соответствии с их убеждениями. Морган, по крайней мере, никогда не требовал от нее ничего подобного. Он взял лишь то, что она сама предложила. Ей некого винить, кроме самой себя, в своем падении.

Как и в том, что произошло сегодня. У них обоих был выбор. Правда, если быть до конца честной, выбор у Моргана был незавидный: отправиться на виселицу или жениться на ней в надежде, что Майлз совершит чудо и добьется его освобождения. Впрочем, едва ли у него вообще был выбор. Из слов Майлза Фейт поняла, что брак можно заключить и без согласия жениха. Если Морган об этом узнает, то возненавидит ее.

Заключительные слова церемонии вернули Фейт к реальности. Ее сердце подскочило и ухнуло вниз, когда в душной атмосфере камеры прозвучало извечное: «Объявляю вас мужем и женой» — и Морган отпустил ее локоть. В следующее мгновение его руки обвились вокруг ее стана, и Фейт оказалась прижатой к нему так тесно, что смялись цветы, который она держала в руках. Кружевная мантилья соскользнула на пол, и Морган приник к ее губам, заявляя права на то, что она только что даровала ему своими обетами.

Фейт затрепетала, и не только от представления, которое устроил Морган, но и от сознания, что у этого спектакля имеются зрители. Даже если их свадьба была жалкой пародией на настоящую, глядя сейчас на них, никто бы не усомнился, что их связывают реальные и весьма близкие отношения. Руки Моргана крепко обнимали ее, губы жадно терзали ее рот, заставив Фейт выгнуться назад и вцепиться в его плечи. Она пыталась противиться возбуждению, вызванному его близостью, но воздержание было слишком долгим. Жаркая волна захлестнула ее, подавив слабые попытки сопротивления. Даже звон цепей и адское пламя не смогли бы оторвать ее от Моргана.

Почувствовав, что она сдалась, Морган выпустил свою новоиспеченную жену из объятий и обвел собравшихся вызывающим взглядом. Майлз деликатно кашлянул в кулак, Тоби сердито нахмурился, но воздержался от замечаний, а священник что-то царапал в своей книжонке.

Фейт казалась испуганной, но Морган догадывался, что отнюдь не страх заставляет ее сердце учащенно биться. Скривившись в горькой усмешке, он повернулся к приятелям и свирепо сверкнул глазами.

— Убирайтесь все. Человек имеет право остаться наедине с женщиной, с которой только что сочетался браком.

Теперь уже испугался Майлз. Он бросил быстрый взгляд на Фейт, ожидая протестов, но девушка, казалось, смирилась с судьбой. Должно быть, она знала, чего пожелает Морган, еще до того, как пришла сюда, но даже если это так, вряд ли она представляет себе возможные последствия. Неуверенно кашлянув, Майлз счел своим долгом предупредить:

— Если брачные отношения осуществятся, аннулирование брака окажется под вопросом. Я могу оспорить законность лицензии, но…

Морган выпустил Фейт и, схватив стряпчего за плечо, толкнул его к двери.

— Поздно спохватился, чертов пройдоха. Ты получил чего хотел, не мешай мне получить свое. Так что можешь убираться и строить свои козни где-нибудь в другом месте.

Майлз, с трудом устоявший на ногах, принялся колотить в дверь, но Тоби уперся, гневно уставившись на Моргана.

— Здесь не место для леди, Джек. Можешь делать что хочешь, когда тебя выпустят отсюда. А сейчас позволь мне увести ее.

Это был тот редкий случай, когда Тоби говорил разумные вещи, однако Морган, надменно выпрямившись, указал ему на дверь.

— Убирайся! Можешь ждать в коридоре, если тебе угодно, или вернуться за Фейт позже, но она моя законная супруга, и я не потерплю вмешательства в мои семейные дела. Проваливай, пока я не вышвырнул тебя вон.

Дверь отворилась. Священник безропотно проследовал в коридор, а надзиратель застыл на пороге, с похотливым интересом уставившись на Фейт. Заметив, что она побледнела под этим наглым взглядом, Тоби схватил тюремщика за рукав и вытащил наружу. Майлз помедлил, в последний раз оглянувшись на взбешенного клиента, и тоже вышел, оставив молодую пару наедине.

Дверь захлопнулась за ними, и Фейт отважно повернулась к мужу. В резких чертах Моргана не было и следа гнева, как, впрочем, и намека на улыбку. Это был не тот галантный джентльмен с веселыми искорками в глазах и лукавым изгибом губ, которого она полюбила. Видимо, в день свадьбы ей придется иметь дело с разбойником, беспринципным и хладнокровным. Сердце Фейт екнуло, но она не подала виду, что встревожена.

Чтобы доставить Моргану удовольствие, Фейт распустила свои рыжие локоны, и он наслаждался контрастом между ярким цветом волос и кремовым оттенком ее кожи. Не прикрытая косынкой грудь взволнованно вздымалась над квадратным вырезом платья, и Морган ощутил напряжение в чреслах. При мысли о том, что в один прекрасный день его сын приникнет к этой груди, его охватило неодолимое желание жить. И вслед за ним пришло отчаяние.

Если он умрет, вместе с ним исчезнет славный род де Лейси.

Фейт точно уловила момент, когда ее участь решилась. Глаза Моргана вспыхнули неукротимым огнем. Фейт — его единственная надежда, единственный шанс, что его род не угаснет. Она станет его женой в полном смысле этого слова.

— Миссис О'Нил, — вкрадчиво произнес он, привлекая ее к себе. — Неплохо звучит, а? Ну же, миссис О'Нил, приласкайте своего мужа.

Фейт продрогла в холодной камере, и руки Моргана показались ей обжигающе горячими. Но даже если в его прикосновениях таилось адское пламя, бежать было слишком поздно. Руки Моргана сомкнулись за ее спиной, и Фейт ощутила тяжесть цепей. Она напряглась и попыталась отстраниться, но Морган еще крепче прижал ее к себе.

— О нет, миссис О'Нил. — Он подхватил ее на руки, и Фейт пришлось обнять его за шею. — Вы сами напросились, теперь поздно идти на попятную. Если завтра меня повесят, хотелось бы надеяться, что другой де Лейси займет мое место. Родите мне сына, миссис О'Нил. Надеюсь, я не слишком многого прошу у своей жены?

Фейт почувствовала, что дрожит. Слова Моргана напугали ее и в то же время пробудили в ней желание. Он хочет, чтобы она родила ему сына! Она перестала ощущать холод, и, когда он опустил ее на жесткую скамью, которой предстояло стать их брачным ложем, робко коснулась его обветренной щеки.

Он опустился на колени, склонившись над ней.

— Не делай этого, малышка, — тихо вымолвил он. — Не позволяй мне губить твою жизнь. Бегите от меня, пока не поздно, миссис О'Нил.

Он пугал ее и делал это сознательно. Улыбнувшись, Фейт погладила его по щеке.

— Я подумаю об этом, мистер О'Нил, — отозвалась она в тон ему, — но не раньше, чем вы подарите мне сына.

Облегчение захлестнуло Моргана, облегчение с примесью печали. Фейт стала сильной, сильнее, чем когда-либо раньше. Что ж, ей понадобятся силы, чтобы вынести грядущие испытания, но Морган тосковал по гордой невинности, которую сам же похитил у нее. Тем не менее, эта новая Фейт была волнующей загадкой, и он желал узнать ее лучше, раз уж ему представилась такая возможность. Он принялся расстегивать лиф ее платья. Она была теплой и податливой, а он ни в чем так не нуждался сейчас, как в ее нежной покорности.

При мысли, что в любой момент их могут прервать и разлучить, быть может, навеки, Морган спешил предъявить права на то, что уже не надеялся получить. Однажды ему удалось заронить в нее семя; он может сделать это и сейчас. У него еще есть шанс привести в мир очередного де Лейси и выполнить свой долг перед предками.

Его вторжение было жарким и стремительным. Заглушив ее восторженный возглас страстным поцелуем, Морган заполнил ее собой и увлек в неведомые выси, путь к которым знал только он один. Фейт ничего не оставалось, как следовать за ним, вторя его движениям, принимая и отдавая, пока она не оказалась на грани взрыва. Их тела слились. И Морган с громким стоном излил в нее поток новой жизни.

Они обессиленно рухнули на свое жесткое ложе и некоторое время лежали, приходя в себя. Массивное тело Моргана вдавливало Фейт в голые доски, и когда она шевельнулась, пытаясь принять более удобную позу, он соскользнул с нее и лег рядом. Встревоженная его отчужденным молчанием, Фейт приподняла голову и заглянула ему в лицо.

Брови Моргана сошлись в прямую линию над орлиным носом, зеленые глаза потемнели и затуманились, прячась в тени густых ресниц. При виде суровой складки его рта сердце Фейт мучительно сжалось. Ей отчаянно не хватало ямочки, которая появлялась на щеке Моргана, когда он улыбался. И то, что он не нашел для нее даже улыбки, больно ранило.

— Больше не приходи сюда, Фейт, — проговорил он холодным, безжизненным тоном. — Если у тебя осталась хоть капля разума, ты уйдешь отсюда и никогда не вернешься.

Ты дала мне все, что могла. Не обременяй меня долгами, которые я не в состоянии заплатить.

Это были совсем не те слова, которые она хотела услышать, и Фейт охватило отчаяние. Чувствуя себя опустошенной, она потянулась к юбкам, чтобы прикрыть ноги, но Морган остановил ее. Приподнявшись на локте, он нежно пробежался пальцами по ее бедру, наслаждаясь бархатистостью кожи и упругостью плоти.

— Если повезет, и ты родишь от меня, я бы хотел, чтобы ребенок знал свое настоящее имя. Ты расскажешь ему обо мне?

Фейт поспешно села, одернув юбки и чопорно расправив их на коленях. Она не желает слушать подобные речи! Морган будет жить. Ведь Майлз обещал.

— Сам расскажешь. Когда выйдешь отсюда.

Она поднялась со скамьи, и Морган, застегнув бриджи, последовал ее примеру. Если быть до конца честным, он сознательно настроил ее против себя. Он не совсем еще потерял совесть, чтобы прихватить с собой Фейт, когда отправится в ад. А другой дороги у него нет. Он не стал помогать ей, пока она возилась с тесемками и завязками, приводя в порядок одежду. Фейт выглядела растрепанной и сердитой и вместе с тем слишком соблазнительной, чтобы Морган мог долго противиться влечению, которое она неизменно возбуждала в нем. Глядя, как ее прелестная грудь исчезает под сорочкой и корсажем, он боролся между двумя противоречивыми желаниями: отказаться от Фейт и удержать ее любой ценой. Без него ей будет гораздо лучше. Одного этого достаточно, чтобы безропотно смириться с судьбой и оставить в покое. Но его сердце не желало отказываться от простого человеческого счастья, от возможности жить с ней, любить ее, видеть, как она вынашивает его детей. Все это он мог бы иметь, но судьба распорядилась иначе.

Морган поднял с пола кружевную мантилью и протянул ее Фейт.

— Ты больше ничего не должна мне, Фейт. Ты и так сделала все возможное и теперь вольна поступать, как пожелаешь. Майлз поможет тебе. Я хотел бы запомнить тебя улыбающейся. Посмотри на меня, малышка, и улыбнись, может, в последний раз.

Потрясенная прощальными нотками в его голосе, Фейт подняла на него взгляд, но вместо улыбки ее глаза наполнились слезами. Морган смотрел на нее с нежностью, губы его слегка изогнулись, на щеке обозначилась ямочка. Это был тот Морган, которого она любила, и она невольно шагнула к нему.

Он схватил ее за запястья, не позволяя подойти ближе.

— Нет, моя прекрасная фея. Иди с Богом. Тебя ждет долгая жизнь. Постарайся прожить ее лучше, чем это сделал я.

Фейт хотела возразить, но слезы подступили к горлу, и она не смогла вымолвить ни слова. Высвободившись из его объятий, она отвернулась, пряча слезы. В этот момент Морган забарабанил в дверь, и в замке заскрипел ключ. В панике Фейт сделала движение к нему, но широкая ладонь Моргана легла ей на спину и вытолкнула в открывшийся дверной проем. Дверь захлопнулась, лишив ее возможности бросить на него последний отчаянный взгляд.




— Боюсь, милорд, у нас проблема.

Лорд Степни, одетый по последней моде, с завязанным галстуком, ниспадавшим на парчовый опустился в кресло, раздвинув жесткие фалды шелкового камзола, и со сдержанным нетерпением осведомился:

— В каком смысле, Филдинг?

Его собеседник, откинувшись в кресле у пылающего камина, устремил на посетителя любопытный взгляд.

— Ваш разбойник вчера женился на той самой горничной из таверны.

На дородном лице графа мелькнула недовольная гримаса и тут же исчезла.

— Этого следовало ожидать. Моя племянница получила религиозное воспитание. Очевидно, она пожелала хотя бы видимость приличий. Когда мерзавца повесят, в чем я не сомневаюсь, она станет вдовой.

Уотсон деликатно кашлянул, и судья снисходительно позволив нетерпеливому сыщику вступить в разговор.

Тот шагнул вперед, не скрывая торжества.

— Я предупреждал вас, что нет смысла искать ту девчонку из таверны. Ее зовут, как я и говорил, Элис Хенвуд, это записано черным по белому в регистрационной книге. И если верить моим осведомителям, она изрядно потрудилась, чтобы заставить чертова ублюдка жениться на ней.

Эдвард на минуту задумался, уставившись на плотные шторы на окнах, отгораживающие кабинет судьи от внешнего мира. Как он ни напрягал фантазию, никак не мог представить, чтобы его набожная племянница прислуживала в таверне, облюбованной разбойниками и прочим сбродом. И, разумеется, она никогда бы не согласилась сочетаться браком с преступником в тюремной камере, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться таким немыслимым именем, как Элис Хенвуд. Что ж, эту партию он проиграл, но еще не все потеряно, если правильно сдать карты. Расправив плечи, он перевел взгляд на собеседников, ожидавших его ответа.

— В таком случае, черт с ним, с этим разбойником. Нужно сосредоточиться на банковском счете и проследить за получателем. Впрочем, разбойника тоже не следует выпускать из виду. Не исключено, что именно он позаботился об открытии счета для наследницы, и если выпустить его из тюрьмы, рано или поздно она с ним свяжется.

Филдинг неодобрительно покачал головой.

— Черный Джек — отпетый преступник, милорд. А что касается счета, то им занимается вполне респектабельная адвокатская контора. К тому же вы должны смириться с тем фактом, что ваша племянница желает сохранить инкогнито.

— Никогда, сэр! — Степни поднялся и нахлобучил треуголку на элегантный парик с косичкой. — Я никогда не смирюсь с этим и не признаю поражения. Я найду ее. Пойдемте, Уотсон, нам есть что обсудить.

Судья покачал головой, проводив необычную пару задумчивым взглядом. Граф, конечно, редкий упрямец, но он никогда не считал его дураком. Ладно, пропавшие наследницы находятся вне сферы его деятельности. Пусть богатые заботятся о себе сами. Перед ним стоит более важная задача — очистить улицы от преступников.

Только бы Уотсон не вышел за границы дозволенного, выпустив на свободу этого разбойника.




Глава 25


Прелестное лицо Фейт осунулось и хранило напряженное выражение, однако она спокойно рассуждала о гостиничной еде и комковатом матрасе и даже улыбнулась, когда Тоби пошутил насчет тонких стен, пропускавших все вздохи и сотрясения кроватей. Сообразив, что он сморозил, Тоби залился краской, но Майлз пропустил его слова мимо ушей. Хрупкое очарование Фейт не оставило его равнодушным, и по этой причине он лучше понимал ее страхи.

— Нужно подыскать вам более приличное жилье, — вмешался он в разговор, если этот обмен репликами можно было назвать разговором. Когда повисало молчание, каждый старался заполнить его, но ни один из них не желал касаться того, что больше всего занимало их мысли.

— Где-нибудь поблизости? — Фейт не осмелилась уточнить, поблизости от чего, но все поняли. Серая громада тюремных стен угнетала их.

— Нет, — заявил Тоби. — Ты не сможешь нормально отдохнуть в этих притонах, что окружают тюрьму.

Стряпчий согласно кивнул.

— Вообще-то я имел в виду комнаты где-нибудь в респектабельном районе, где можно жить с относительным комфорте, не опасаясь ходить по улицам.

Фейт в ужасе уставилась на него, забыв о еде.

— Неужели это займет столько времени? Морган погибнет в тюрьме. Там холодно, сыро, темно. Даже самый здоровый человек долго не протянет в таких условиях. Вы же обещали вытащить его оттуда.

Майлз надолго приник к кружке с элем, чего никогда не делал, пока не связался с Морганом и его женой. Затем, промокнув губы салфеткой, попытался настроить ее на реалистичный лад.

— Даже если его освободят завтра, вам следует подумать о том, чтобы переехать в более приличное место. В любом случае, Морган велел мне подыскать вам жилье.

В глазах Фейт отразилась паника.

— Зачем? Меня вполне устраивает хижина. Да и животные нуждаются в уходе. Аннетт скоро ожеребится. Уж если ждать возвращения Моргана, то лучше всего там.

Майлз взглянул на Тоби, который ответил ему растерянным взглядом и откашлялся, прежде чем заговорить:

— Морган велел мне продать лошадей. Я не могу оставить тебя в этой дыре, когда отправлюсь за ними.

Фейт резко отодвинулась от стола и, поднявшись на ноги, принялась расхаживать по просевшим половицам, теребя в руках носовой платок.

Морган не может продать лошадей, На что он будет жить? Не всех же? — Она повернулась к Тоби с надеждой в глазах.

Тоби получил четкие распоряжения на этот счет, но не видел смысла посвящать в них Фейт.

— Ярмарка открывается сегодня. Я мог бы выручить за них хорошие деньги, если ты согласишься остаться с мистером Гоулденом и заняться поисками квартиры.

Теперь уже Фейт запаниковала не на шутку. Ее взгляд метался от одного мужчины к другому, а клочок ткани в ее руках превратился в бесформенный комочек.

— Что он задумал? Скажите мне, Майлз, пожалуйста. Что он намерен делать?

Никогда прежде она не называла его Майлзом. Стряпчий нервно пожал плечами и поднялся.

— Полагаю, он хочет, чтобы вы с ним жили в приличных условиях после того, как поженились. А сейчас садитесь и заканчивайте еду. Незачем доводить себя до истощения. Я знаю, где можно снять очень недурные комнаты за умеренную цену. Мне неприятно упоминать об этом, но за вами следили. Лучше всего переехать в такое место, где вас нелегко найти.

Слова Майлза не были лишены смысла, и Фейт покорно села, хотя и не взяла в руки ложку.

— Вы говорили, что мои родственники оставят меня в покое, если поверят, что я — это не я.

— Но я также сказал, что ваш дядя весьма умен и, по всей вероятности, опасен. Он так легко не сдастся. В крайнем случае, я отправлюсь к нему и попробую выяснить его мнение. Но пока я предпочел бы не афишировать без особой нужды связь между мной, вами и Морганом. Фейт кивнула, уставившись в тарелку.

— Если вы считаете, что так лучше, я согласна. Когда состоится суд над Морганом?

Мужчины переглянулись. Не успели они разобраться с одной проблемой, как она вывалила на них другую. Вздохнув, они уныло покосились на еду на своих тарелках. Если так и дальше пойдет, все остынет.

— Я просил отложить разбирательство на несколько дней.

Вашим родственникам надоест судебная волокита, а я попробую уладить кое-какие дела. Учитывая, что я уже оплатил недельное пребывание Моргана в камере, почему бы не употребить это время с максимальной пользой?

— Оплатили пребывание? Вы хотите сказать, что за содержание в тюрьме полагается платить? — Фейт изумленно воззрилась на него. Неудивительно, что Морган так злится, видя, как его нечестно нажитые денежки перетекают в карманы жуликов почище, чем он сам. Неужели он вынужден продать своих лошадей только для того, чтобы оплачивать собственное заключение?

— Нет, но на все имеются расценки: на прием заключенного, на то, чтобы его поместили в приличную камеру…

— Приличную?! Боже, как же выглядят другие камеры, если эта грязная каморка считается приличной?

Майлз терпеливо объяснил:

— Намного хуже, уверяю вас. Не буду вдаваться в детали, чтобы не портить вам аппетит. В камере Моргана, по крайней мере, сухо и относительно чисто. В Ньюгейте подобные вещи стоят дорого. Что касается остального, то я мог бы договориться о мебели, но будем надеяться, что мы вытащим его оттуда раньше, чем появится такая необходимость. Кроме того, понадобятся деньги, чтобы его выпустили из тюрьмы, если суд решит дело в нашу пользу. Надзиратели не упускают ни одной возможности набить карманы. Для них это единственный способ заработать деньги.

— Разве им не платят? Наверняка король или городские власти оплачивают услуги тюремщиков. — Фейт раздраженно ткнула вилкой в тарелку. Какая нелепость! Она хочет лишь одного: освободить Моргана, убраться отсюда и никогда больше не возвращаться.

— Совсем наоборот: они сами должны платить, чтобы сохранить свою должность. Король и город постоянно нуждаются в деньгах, и торговля должностями — неплохой источник дохода. В обмен они позволяют надзирателям взимать плату с заключенных. В этом есть своя, хотя и несколько извращенная, справедливость. Почему честные граждане должны содержать преступников? Пусть преступники сами оплачивают свое содержание. Но, как следствие, заключенные попадают в полную зависимость от тюремщиков, и те, не будь дураками, не выпускают свою жертву из рук, пока не высосут из нее все, до последнего шиллинга. Боюсь, нам будет труднее вырвать Моргана из лап надзирателей, чем судейских чиновников.

Фейт не могла поверить, что Морган позволит этим мерзким людишкам издеваться над собой. Он знает, что делать, а ей следует подготовиться к тому моменту, когда его выпустят. Она проглотила кусок жесткого, как подошва, мяса, который здесь назывался бараньей отбивной, и задала следующий вопрос:

— Что будет, когда он предстанет перед судом?

Она не стала спрашивать, как Майлз собирается доказать, что Морган невиновен. Похоже, в этом безумном мире не имеет значения, виновен человек или нет. В любом случае его обдерут до нитки. Фейт начинала понимать, что трудно не вступить на преступный путь, если ты имел несчастье оказаться во власти столь странной судебной системы. Каким еще образом, если не грабежом, может бедолага раздобыть свои тюремные расходы?

— Судья вызовет свидетелей. Если повезет, их не окажется. В противном случае дело несколько осложнится. Но не стоит тревожиться раньше времени.

Тем не менее, Фейт видела, что Майлз обеспокоен. Ему не удавалось скрывать свои чувства. Не желая загонять его в угол, она обратила вопросительный взгляд на Тоби.

— Что ждет разбойника, если его схватят?

Тоби, избавившийся от жесткого галстука и камзола, несколько расслабился, откинувшись на стуле, но вопрос Фейт заставил его выпрямиться. Он не обладал красноречием Моргана и ляпнул первое, что пришло ему в голову:

— Скорее всего, виселица.

Это не было для Фейт новостью, но она ухватилась за определенность, прозвучавшую в его ответе.

— А избежать этого нельзя?

Майлз ворчливо ответил:

— Можно подкупить судью. Или обратиться к церкви. Правда, в наше время это бессмысленно, но даст суду дополнительную пищу для размышлений. Если арестованный не имел ранее проблем с законом, его могут заклеймить. Или сослать в колонии. Все зависит от того, кто, кому и сколько заплатил. Не думайте об этом. Мы выкупим Моргана.

— Заклеймить? — Фейт в ужасе уставилась на стряпчего. Она представила себе горящую человеческую плоть, плоть Моргана. — Заклеймить? — повторила она.

— Я же сказал: не думайте об этом. — Майлз отложил вилку, отпил большой глоток эля и поперхнулся. Взглянув на побледневшее лицо Фейт, он понял, что так просто от нее не отделаться, и отозвался с притворным спокойствием: — Это лучше, чем быть повешенным. Или оказаться проданным в рабство в колонии.

Все подавленно замолчали, задумавшись о том, что станет с Морганом, если его подвергнут унижению, публично заклеймив и изуродовав на всю жизнь, или обрекут на каторжный труд в расцвете лет. Это было настолько несовместимо с его гордым характером, что повешение казалось едва ли не предпочтительным.

Впрочем, даже думать об этом было невыносимо, и Фейт отчаянно пыталась найти тему для разговора, которая отвлекла бы их от всех этих ужасов. Ее душа жаждала утешения и покоя, и она устремилась мыслями в лесную хижину, где обрела счастье и нашла свою единственную любовь. Она позволила себе задержаться там, чтобы успокоить нервы и обдумать новые идеи, прежде чем нарушить молчание, становившееся все более тягостным.

— Вы, случайно, не знаете, как издаются книги, Майлз? — осведомилась она, наколов на вилку вареную морковь и поднеся ее ко рту.

Мужчины уставились на нее с таким видом, словно она тронулась умом, но, обнаружив, что она абсолютно спокойна, расслабились, а стряпчий задумался над ее вопросом.

— В общих чертах, но это несложно выяснить. Один из братьев моей матери владеет небольшой типографией, где печатаются памфлеты и брошюры. Он посоветует, к кому обратиться. Вы хотите написать книгу?

Фейт слегка улыбнулась.

— О нет, но мой отец написал. Рукопись, правда, не очень разборчивая. У него никогда не было времени перечитать написанное и внести исправления, но он был прекрасным оратором и очень хорошо владел пером. Как вы думаете, может это кого-нибудь заинтересовать?

Это была замечательная тема, которую можно было обсуждать, не опасаясь последствий. Майлз испустил облегченный вздох, даже Тоби немного приободрился. Бедняга уже начал опасаться, что взялся за непосильную задачу. Но Фейт, похоже, окончательно пришла в себя, и Тоби решил отправиться в путь, поручив ее Майлзу.

— Почему бы и нет? Вы хотели бы напечатать ее под именем вашего отца или воспользоваться псевдонимом?

Это был неожиданный вопрос, и Фейт задумалась, склонив голову набок, прежде чем ответить:

— Мне было бы приятно увидеть его имя на обложке. Нельзя допустить, чтобы мир забыл о его существовании. Да, я бы очень хотела увидеть его имя напечатанным вместе с посвящением моей матери.

Издание книги могло привлечь к Фейт нежелательное внимание, но ее так воодушевила эта идея, что Майлз не стал разочаровывать ее раньше времени и одобрительно улыбнулся.

— В таком случае, когда Тоби отправится за лошадьми, пусть заодно прихватит бумаги вашего отца. Вы сможете просмотреть рукопись, исправить ошибки и переписать страницы, которые нуждаются в этом, а я тем временем постараюсь найти издателя, согласного напечатать книгу.

Фейт слабо улыбнулась в ответ, и разговор продолжился в виде отрывочных реплик и длинных пауз, пока не пришло время покинуть гостиницу. Выйдя с Майлзом на улицу, Фейт бросила последний взгляд на башни Ньюгейта, затем повернулась к тюрьме спиной и зашагала прочь. Когда они в следующий раз увидятся с Морганом, он уже будет на свободе.




— Но ведь Эдвард сказал, что нашел девочку.

Леди Карлайл поморщилась, недовольная своим почти что жалобным тоном. Она не могла избавиться от кошмаров, мучивших ее по ночам. От постоянного недосыпания нервы натянулись до предела. Обхватив сухонькими ладонями набалдашник трости, она сидела у пылающего камина, следя взглядом за маркизом, беспокойно мерившим шагами яркий ковер.

— Нашел, да не ту. Эдварду следовало подумать, прежде чем верить в ту чушь, которую наплел ему чертов сыщик. Только представь, чтобы дочь Джорджа жила в грехе с разбойником! Мне неприятно говорить это, Летиция, но у моего сына вместо мозгов труха.

Леди Карлайл пренебрежительно фыркнула.

— А где были твои мозги, Гарри? Родив двух сыновей, ты решил, что можешь путаться с актрисами и прочими легкодоступными особами, вместо того чтобы произвести на свет больше законных наследников. Мне ничуть тебя не жаль. Джордж был хорошим мальчиком. Возможно, слишком романтичным и увлекающимся, чтобы трезво оценить последствия своих поступков, но он не совершил ничего преступного. Ты поступил жестоко, когда отрекся от него. Ответственность за исчезновение моей внучки лежит всецело на твоих плечах, Гарри.

Маркиз что-то проворчал и уставился на огонь.

— Не сваливай всю вину на меня, Летиция. Твой покойный муженек — чтоб ему пусто было! — не меньше моего горел желанием лишить Джорджа наследства. Чертовы методисты вытянули бы из него все до последнего гроша! От одного вида этих жалких нытиков…

Леди Карлайл стукнула тростью об пол, прервав его гневную тираду.

— Я не желаю слышать больше ни слова, Гарри! Мне все равно, даже если моя внучка исповедует язычество. Я хочу, чтобы ее вернули мне, и вернули сейчас же. — Ее голос сорвался, и она ненадолго замолчала, пытаясь восстановить свое поистине королевское достоинство, которое поддерживало ее все эти годы. — Она совсем одна, Гарри. Я знаю, что такое одиночество. Ты должен найти ее. Мне невыносимо думать… Что, если этот разбойник?.. — Она была не в силах произнести слова, порожденные худшими из ее кошмаров.

Маркиз, разделявший ее опасения, напрягся.

— Мы найдем ее, Летиция. А если этот проклятый разбойник коснулся хоть волоска на ее голове, я добьюсь, чтобы его повесили. Обещаю тебе.

Он ничем не рисковал, давая это обещание, ибо вовсе не был уверен, что разбойник как-то связан с его внучкой. Просто Эдвард попался на удочку жулика из сыскного агентства, которого маркиз выгнал с позором, и теперь морочит всем голову. Черт с ним, с разбойником! Искать нужно среди методистов. Правда, поиски, организованные главой секты, пока не принесли сколько-нибудь ощутимых результатов, но Уэсли, по крайней мере, джентльмен, а не какой-то там сыщик.

Решив, что делает все, что в человеческих силах, маркиз опустился в кресло и налил себе бренди. Пусть Эдвард гоняется по ночам за призраками. У маркиза есть более важные дела.




Спустя два дня Фейт, собираясь на встречу с Майлзом, продолжала уговаривать себя, что все будет в порядке. Натянув на голову капюшон, она спустилась на первый этаж и вышла на улицу. Скоро Морган обретет свободу, и они предстанут перед всем миром как муж и жена.

Тоби привез из хижины не только бумаги отца, но и узел с ее одеждой, а Майлз настоял на покупке вещей, необходимых, чтобы она выглядела достойно в глазах соседей. Фейт выбрала накидку с капюшоном, но не потому, что это модно, а чтобы скрыть лицо. Ей казалось, что на лице у нее написано все, что с ней произошло.

В зале гостиницы, где была назначена встреча, Фейт сбросила капюшон и расстегнула накидку. Луч солнца, проникший сквозь грязное окно, сверкнул огненными бликами в ее полосах и исчез, однако этого краткого мига было достаточно, чтобы у Майлза перехватило дыхание. Он всегда считал Фейт маленькой и неприметной, полагая, что ее красота исходит скорее изнутри, чем извне, но внезапно ему представилась возможность лицезреть то, что привлекло в ней Моргана. Словно солнце зажгло какой-то внутренний источник света, и Фейт засияла перед ним, как сказочная фея. А улыбка, появившаяся на ее губах, сразила его наповал.

— У вас есть для меня новости? — нетерпеливо спросила Фейт.

Она хотела услышать одну-единственную новость, но была достаточна умна, чтобы не спрашивать напрямую. Майлз выдвинул для нее стул и, когда они уселись, подождал, пока слуга примет заказ и уйдет, прежде чем заговорить.

— Завтра Морган предстанет перед судом. Я не могу назвать точное время, поскольку на рассмотрение назначено несколько дел. Иногда судебное заседание затягивается до ночи. В любом случае не стоит возлагать чрезмерных надежд на положительное решение.

Фейт туго переплела пальцы, стараясь обуздать эмоции, но не смогла подавить вспышку радости, согревшую ее сердце. Она так долго ожидала этого момента, что заслужила хотя бы искорку надежды. Устремив трепетный взгляд на человека, который обещал освободить Моргана, она взволнованно спросила:

— Вы все устроили? Не будет никаких осложнений?

Майлз положил локти на стол и сурово нахмурился.

— Не смотрите на меня так, словно я сам Господь Бог. Я всего лишь человек. Но все, что было в моих силах, сделал. Позаботился о том, чтобы скупщик краденого, арестованный вместе с ним, оказался на свободе и уехал из страны. Так что теперь он не сможет свидетельствовать против Моргана. Остался один свидетель, но весьма опасный, — сыщик, который выследил Моргана. Он не только присутствовал при продаже драгоценностей, но также видел само ограбление. А поскольку он находится на службе у вашего дяди, его непросто подкупить. Я принял меры, чтобы он не смог попасть на завтрашнее разбирательство. На тот случай, если он все же объявится, я нанял лучших адвокатов, которые будут защищать Моргана в суде. Но обещать ничего не могу. Без свидетелей дело развалится, но неизвестно, как далеко готов пойти ваш дядя.

Фейт понимающе кивнула, однако не теряла надежды. Слуга принес горячий шоколад, и, как только он ушел, задала следующий вопрос:

— А если его все же признают виновным?

Майлз помедлил, расправив лежавшую на столе треуголку, и взял чашку.

— Придется подкупить тюремщиков, чтобы они помогли ему бежать, и вы сядете на корабль. Оставаться здесь ему нельзя, но длинная рука закона пока еще не добралась до колоний. Морган не стал бы меня нанимать, считая дурачком.

Фейт слабо улыбнулась.

— Понятно. Вы производите впечатление честного человека, мистер Гоулден. Как получилось, что вы так хорошо разбираетесь во всех этих противозаконных делах?

Майлз пожал плечами.

— Я вырос на лондонских улицах, миссис О'Нил. Мне посчастливилось иметь большую и любящую семью, но не все столь удачливы. Я учился у тех, кому повезло, и у тех, кому повезло меньше. И никогда не задирал нос перед людьми из-за их профессии или воспитания. А это почти невозможно для человека в моем положении. Он не стал упоминать о своей религии, но в этом не было нужды. Столетия совместного проживания не сделали евреев своими в глазах англичан. Фейт не знала его историю и сомневалась, что когда-нибудь узнает, но наверняка в ней было много общего с судьбой Моргана. Ее собственная, пусть и незавидная, участь не шла ни в какое сравнение с тем, что выпало на их долю.

— Моргану повезло, что у него такой друг, как вы. Надеюсь, он не подверг ваши отношения слишком тяжкому испытанию.

Майлз позволил себе усмехнуться.

— Он неплохо мне платит, чтобы наша дружба выдержала испытание на прочность. Я никогда не интересовался происхождением Моргана, но только истинный аристократ может быть таким щедрым и благородным. И дело не в деньгах. Найдется немало людей, готовых принять мое золото и услуги, но никто из них не сядет со мной за стол. Иногда Морган ведет себя, прошу прощения, как настоящий ублюдок, но у него есть принципы. И для меня это важнее, чем самый высокий титул.

Сама возможность говорить о Моргане приносила облегчение. До сих пор у нее не было никого, с кем она могла бы поговорить о нем, кто подтвердил бы ее суждения или назвал бы ее дурочкой, если она того заслуживает. Как приятно сознавать, что кто-то разделяет уважение и преданность, которые она испытывает к Моргану. А ведь бывали моменты, когда, измученная сомнениями, она корила себя за любовь к нему. Фейт улыбнулась, признательная Майлзу за невольную поддержку.

— Если судить по моей семье, знатное имя вовсе не означает истинного благородства. Я рада, что родители научили меня не придавать особого значения фальшивым титулам. Надеюсь, когда все кончится, вы будете по-прежнему считать меня другом.

Она погрустнела, и у Майлза возникло ощущение, будто на солнце набежало облачко. Судя по лаконичным указаниям Моргана, когда эта история закончится, ей понадобятся друзья.

С тягостным чувством он коснулся ее руки, державшей чашку.

— Надеюсь, когда все завершится, вы не отвернетесь от меня.




Глава 26


Железные цепи на запястьях и лодыжках оказались более тяжким бременем для гордости Моргана, чем для его тела. Он старался смотреть прямо перед собой, чтобы не видеть закованных, как и он, в кандалы арестантов, стоявших по обе стороны от него. Некоторые из них сгибались чуть ли не пополам под тяжестью оков. Других непрерывно сотрясал сухой кашель, свидетельствовавший о близкой смерти. Но, помимо этих несчастных, ослабленных длительным заключением и болезнями, были и такие, кто чувствовал себя вполне непринужденно. Они перебрасывались шуточками, заключали пари и приставали к женщинам, оказавшимся в тесном закутке, отведенном для заключенных. Все ожидали приговора, и многим грозила виселица или каторга. Список преступлений, за которые полагалось не столь суровое наказание, был весьма ограничен.

Заседание суда продолжалось уже несколько часов, и вонь от множества немытых тел становилась нестерпимой. Жизнь никогда не баловала Моргана, и он давно научился отстаивать свои права в любой компании, но раньше у него всегда была возможность уйти, когда он считал нужным. Тот факт, что он вынужден находиться здесь вместе с отбросами общества, нанес непоправимый урон его гордости, и без того вывалянной в грязи. Чувство вины, которое грызло его так долго, нашло выход, когда он узрел самого себя в этих жалких созданиях.

Он попытался сосредоточиться на судебной процедуре, но она слишком напоминала нелепый фарс, чтобы следить за замысловатыми аргументами и длинными тирадами, прерывающимися гневными восклицаниями и воплями отчаяния. Каждый раз, когда очередную жертву приговаривали к клеймению, зал затихал, смакуя крики боли, а к горлу Моргана подступала тошнота.

Он уже просмотрел толпу в поисках знакомых лиц и ощутил некоторое облегчение, не обнаружив ни одного. Он опасался, что Фейт вопреки возражениям Майлза настоит на том, чтобы присутствовать на разбирательстве. Успокоившись на этот счет, он постарался хоть как-то отвлечься от происходившего вокруг.

Майлза тоже не было, но Моргана это вполне устраивало. Хватит с него унижения, которое он пережил, попав в тюрьму! А оказаться подвергнутым этой шутовской процедуре, которую они называют правосудием, ниже человеческого достоинства. Если они собираются вздернуть его, то, чем скорее это произойдет, тем лучше. Он всегда знал, чем рискует, однако теперь, когда его последний день, похоже, наступил, Морган задумался. Может, ему следовало что-то сделать иначе? Он еще не готов покинуть этот мир.

Он распрямил плечи и стиснул зубы, когда очередного бедолагу поволокли клеймить. Самое печальное, что он не выполнил свою миссию. Позволил проклятым англичанам взять верх. Гнев, который Морган испытал при этой мысли, придал ему сил. Только бы выбраться отсюда, он воздаст им по заслугам! Покажет миру, что де Лейси умерли не напрасно.

Перед его мысленным взором возникло доверчивое лицо Фейт. По крайней мере, этот грех он не унесет с собой в могилу. О Фейт позаботятся. Пожалуй, ему не следовало уступать страсти в тот последний раз. Было бы проще аннулировать этот нелепый брак, если бы не опасение, что несколько минут, которые они провели вместе, дадут начало новой жизни. Но положи руку на сердце, Морган не сожалел о том, что на земле останется его дитя, если ему суждено сегодня умереть.

Фейт носит его имя, по крайней мере, его часть. Собственно, без него у нее гораздо больше шансов выжить. Останься она с ним, он утащил бы ее с собой на дно. Он причинил бы ей всю мыслимую боль, которую только можно причинить. Лучше отсечь все одним махом, пока она молода и может начать с новой страницы. Если он расстанется с Фейт сейчас, то сможет с чистой совестью сказать, что сделал хотя бы одно доброе дело. Он спас ей жизнь, научил быть сильной и вырвал у ее жадной семейки деньги, принадлежащие ей по праву. У него есть все основания гордиться этим. Нет, он не будет думать о Фейт с сожалением. Она превратилась в замечательную женщину и станет по-настоящему счастливой, если такой грешник, как он, исчезнет из ее жизни.

Циничная усмешка мелькнула на его губах при виде плотного мужчины в шляпе, украшенной пером и золотым галуном, направлявшегося к арестантам. Этот человек хорошо известен в воровских кругах, и тот факт, что его похожие на бусинки глазки устремлены на Моргана, не предвещал ничего хорошего. Впрочем, почему бы не послушать, что он скажет? Если ходившие по тюрьме слухи верны, этот щеголеватый тип держит в своих руках крупнейшую преступную сеть в истории Лондона. Интересно, что ему понадобилось от ирландского разбойника, действовавшего в одиночку?

Но Морган не успел удовлетворить свое любопытство. Председательствующий вызвал Джеймса О'Нила на скамью подсудимых, и стражник дернул за цепи Моргана, подтолкнув его к лестнице. Его час настал.




— Да вон он, разговаривает с тем типом в шляпе с пером. Шикарно выглядит, не скажешь, что только что из тюряги. Вы только гляньте на него! Видать, откупился, иначе ободрали бы его как липку, да и отколошматили в придачу. Позвать его?

Эдвард недовольно поморщился, покосившись на уличного мальчишку, служившего на побегушках у Уотсона.

— Не стоит. Где Уотсон? Куда он делся? И какого черта этот ублюдок прохлаждается на улице? Разве он не должен быть в кандалах?

Мальчик утер рукавом чумазое лицо и пожал костлявыми плечами.

— Я не нанимался следить за Уотсоном. А что до того парня, так его выпустили. Вот на кого я не отказался бы работать. Будь я проклят, если здесь не пахнет деньжатами.

А если он в сговоре с воровским генералом, то вот вам и ответ, откуда золотишко.

Эдвард задумчиво наблюдал за парой, о которой шла речь, не вникая в болтовню мальчишки. Итак, разбойник на свободе, а Уотсона нигде не видно. Сдерживая раздражение, достигшее опасного уровня, он вытащил из кошелька монету и протянул юному оборванцу.

— Вот что, парень. Ты получишь намного больше, если проследишь за разбойником и потом доложишь мне. Узнай, где он остановился, с кем встречается. Понял?

Глаза мальчика округлились при виде денег. Задача была намного проще, чем полагал его знатный работодатель. Ни для кого не секрет, где проводит свой досуг генерал, а разбойник явно не собирался покидать его компанию. Кивнув лохматой головой, он схватил монету и умчался. Если опередить генерала, вряд ли тот заметит, что кто-то сидит под столом и подслушивает разговор.

Майлз Гоулден кипел от негодования, ожидая, пока его клиент выйдет из гостиницы, где встречался с самым большим негодяем, когда-либо ступавшим по улицам Лондона. Когда Морган наконец появился, сердечно пожимая руку этому скользкому типу, Майлз уже был готов уйти. И только мысль о женщине, терпеливо дожидавшейся этого мужлана в своем одиноком жилище, заставила его остаться.

— Что, к дьяволу, ты себе позволяешь? — взорвался он, когда Морган изволил обратить на него внимание. — Генерал стоит за всеми темными делишками, которые творятся в этом городе. Говорят, он приучает детей к воровству, едва они начинают ходить. И любой, кто пытается вырваться из его лап, кончает свои дни на виселице. Я не для того вытащил тебя из Ньюгейта, чтобы ты связался с подобным мерзавцем.

Морган неспешно двинулся к ярко освещенной таверне, откуда доносились пьяный хохот и бравурная музыка.

— К твоему сведению, все обстоит с точностью до наоборот, но в любом случае это не твое дело. Я задолжал тебе кругленькую сумму, правда, не представляю, как тебе удалось откупиться от сыщика. Представишь мне счет к завтрашнему утру.

В приступе холодного бешенства Майлз схватил Моргана за рукав и резко развернул к себе.

— А тебе не кажется, что ты кое о чем забыл?

Морган выгнул черную бровь.

— Разве?

Майлз вдруг понял, что чувствовала Фейт, когда двинула Моргана кулаком в живот. Искушение было велико, но горький опыт научил его сдерживать свои порывы.

— У тебя есть жена, которой небезразлична твоя судьба. Если ты не появишься, она решит, что ты уже на пути к виселице. И, если не ошибаюсь, ты не знаешь, как ее найти.

Может, позволишь проводить тебя сначала к ней?

Морган стряхнул его руку.

— Для ее же блага давай оставим все, как есть, ладно? Если хочешь, можешь сказать ей, что я умер. На твоем месте я бы посоветовал ей уехать из города. Или в колонии. Надеюсь, тебе не пришлось запускать руку в ее деньги, чтобы выручить меня?

Неделя непрерывного напряжения могла измотать кого угодно, и Майлз взорвался. Не будучи крупным мужчиной, он редко прибегал к кулакам в качестве аргументов, но в данном случае слов было недостаточно, чтобы выразить душивший его гнев. Его неловкий удар застал ирландца врасплох, однако Морган лишь покачнулся, когда кулак стряпчего врезался в его подбородок.

— Присылай свой счет, де Лейси, и можешь катиться к дьяволу! — Майлз развернулся и зашагал прочь, а Морган озадаченно смотрел ему вслед, потирая челюсть.




Фейт едва сдержала слезы, когда на лестнице наконец-то послышались шаги. Бросившись к небольшому зеркальцу, она пригладила волосы, поправила косынку и окинула беглым взглядом комнату, чтобы убедиться, что все в порядке. Две крохотные комнатки были тесноваты, чтобы вместить Моргана, но сверкали чистотой. Взгляд ее задержался на застеленной свежим бельем постели. Фейт прижала ладони к загоревшимся щекам. Теперь она замужняя женщина. Ей не к лицу краснеть.

Чуть ли не пританцовывая на ходу, она распахнула дверь, прежде чем шаги достигли лестничной площадки. То, что Майлз шел первым, удивило Фейт, но она улыбнулась и нетерпеливо заглянула через его плечо в надежде увидеть Моргана. Свеча в руке ее гостя осветила лишь мрак и пустоту. С застывшей на губах улыбкой Фейт медленно перевела взгляд на стряпчего.

Он жестом предложил ей вернуться и вошел следом. Небольшая комната освещалась масляной лампой и несколькими свечами, и Майлз помедлил на пороге, потирая разбитые костяшки пальцев, пока его взгляд охватывал все те маленькие знаки внимания, которые она приготовила для Моргана. Через спинку стула была перекинута его выстиранная и отутюженная одежда. На столике у окна красовался букетик маргариток. В очаге пылали угли, распространяя вокруг приятное тепло. Взгляд Майлза вернулся к женщине. Тщательно причесанные волосы блестели, платье и косынка, безупречно чистые и накрахмаленные, были надеты чуть более кокетливо, чем обычно. Фейт все еще улыбалась, хотя было видно, что это дается ей с трудом. Мысль, что придется объяснять ей отсутствие Моргана, привела Майлза в отчаяние.

— Где он? — шепотом спросила Фейт, стараясь убедить себя, что все в порядке и Морган просто задержался.

— Он не придет, — бесцветным тоном сообщил Майлз.

Заметив на боковом столике небольшой графин с вином, он направился к нему и наполнил бокал, не спрашивая разрешения. Возможно, ему следовало сказать ей, что Морган мертв, но он не смог.

— Не придет? — тупо переспросила Фейт.

— Он вбил себе в голову, что будет лучше, если вы больше не увидитесь. — Вполне разумное объяснение. Ей и вправду будет лучше без этого мошенника, но едва ли такие вещи говорят молодым женам. Даже если Морган поступил правильно, решив уйти из жизни Фейт, почему он, Майлз, должен сообщать об этом бедняжке, рискуя разбить ей сердце?

Морган обязан был сделать это сам.

— Больше не увидимся? — Тряхнув головой, Фейт продолжала: — Он свободен? Его выпустили из этого ужасного места?

Майлз сделал глоток вина и уставился на горящие угли.

— Судья оправдал его ввиду отсутствия свидетелей. Все уплачено, и он на свободе. Когда я видел его в последний раз, он направлялся в таверну.

Едва ли это нуждалось в комментариях. Фейт всегда знала, что у Моргана есть другая жизнь, и Лондон был ее частью. У него наверняка имеется здесь любовница или какая-либо другая женщина того же сорта. Он не обещал хранить ей верность. И не хотел их брака. Это была не более чем уловка, необходимая для его освобождения. Он ничего ей не должен. С чего она взяла, что брак изменил его отношение к ней? Морган никогда не произносил слов, которые внушили бы ей ложные надежды. Он всего лишь воспользовался ею, потому что это было удобно, и предложил выйти за него замуж, чтобы она не чувствовала себя обманутой. Едва ли Морган способен на большее. Так чего же она ждала? Почему ей кажется, что она умерла, и что солнце никогда больше не взойдет на небе? Он сделал лишь то, чего следовало ожидать, и она должна смириться, если не окончательно лишилась рассудка.

— Понятно.

Фейт взяла с подноса пустой бокал и протянула Майлзу. Он плеснул в него вина, и она пригубила рубиновую жидкость. Морган не придет. Она его больше не увидит.

— Морган поручил мне присмотреть за вами. Он сказал, что вы хотели бы отправиться в колонии. Я мог бы это устроить. Или, если пожелаете, я могу встретиться с вашими родными и узнать, каковы их намерения. Не исключено, что они разыскивают вас из лучших побуждений, чтобы позаботиться о вашем будущем.

Словно не слыша его, Фейт сказала.

— Вы знаете, что моего отца застрелили? Шахтеры слишком бедны, чтобы иметь оружие. Не думаю, что это дело местных помещиков или викария. Как вы полагаете, кому понадобилось убивать моего отца? Он был совершенно безобиден. За всю свою жизнь не причинил никому вреда.

Сердце Майлза тревожно екнуло. Неужели она тронулась умом? Он осторожно забрал у нее бокал и, отставив его в сторону, взял ее за руки.

— Все это в прошлом, Фейт. Нужно думать о настоящем. Мне очень не хочется оставлять вас одну. Может, позвать хозяйку?

Вымученно улыбнувшись, Фейт высвободила руки и отошла.

— Вы выполнили все, что обещали, Майлз, и можете идти домой с чистой совестью. Вы видели Тоби? Он собирался прийти?

— Я никуда не пойду, пока не узнаю, что вы намерены делать. А что касается совести, то она не позволит мне оставить вас в таком состоянии. С вашего разрешения я хотел бы, не откладывая, приступить к действиям, которые обеспечат вашу безопасность. Может, вы предпочли бы поселиться где-нибудь в сельской местности, а не в Лондоне? В таком случае, я поручу своим помощникам подыскать вам подходящий дом и договорюсь, чтобы вам переводили ежеквартальную ренту. И конечно, позабочусь об аннулировании вашего брака. Тогда со временем вы сможете связать свою судьбу с каким-нибудь достойным молодым человеком. Вам необходимо появляться в обществе, но если вы опасаетесь своих родственников…

Он продолжал говорить, но Фейт не слушала. Ее мысли уже устремились прочь из Лондона, в маленькую хижину посреди леса, где она провела счастливейшие дни своей жизни. Каким же беспросветным было ее существование до встречи с Морганом, если те дни ей кажутся самыми счастливыми! Но она была довольна. Более чем довольна. Морган, наполнил ее жизнь любовью и радостью. Фейт даже не представляла, что жизнь может быть такой.

— Если бы вы могли найти Тоби, я предпочла бы отправиться домой. Моя кобыла, наверное, продана. Но ведь можно нанять лошадь? Впрочем, можно дойти и пешком. Погода стоит теплая.

Пожалуй, сегодня от нее не добьешься толка. Майлз осушил свой бокал.

— Я пришлю к вам Тоби, как только он объявится. Попробуйте немного поспать, а утром я снова зайду. Может, и Морган одумается к тому времени. Я попрошу миссис Твейт прислать к вам Мэри.

Фейт едва ли заметила, как он вышел. И не знала, приходила ли Мэри. Войдя в спальню, она закрыла за собой дверь и легла на постель, которую собиралась делить с Морганом всю оставшуюся жизнь. Откинувшись на подушки, она смотрела в потолок, пока не забылась тяжелым сном. Разбудил ее стук в дверь. Это пришел Тоби.




Фейт не слушала, что говорил ей Тоби. Никакие доводы не могли поколебать ее решимость. Ей необходимо вернуться в хижину, в то место, где они с Морганом были счастливы. А в том, что он был счастлив, она не сомневалась. Он не сможет найти ее здесь, в Лондоне. Если он передумает, то будет искать ее в хижине. Других вариантов просто не существует.

Она ненадолго вышла из своего подавленного состояния, когда, спустившись на улицу, увидела лошадь, которую Тоби привел для нее. Это была кобыла Моргана.

Тоби смущенно пожал плечами в ответ на ее удивленный взгляд.

— Я не стал ее продавать. Она такая милашка. Страшно подумать, что ее купит какой-нибудь зверь и угробит.

Фейт провела ладонью по изогнутой шее арабской кобылы, и Долли тихо фыркнула, нежно тычась в нее носом. Выходит, все не так уж плохо. Всегда остается надежда. Со слезами на глазах Фейт с помощью Тоби забралась в седло. Если ей удастся сохранить эту маленькую частичку Моргана, может, в один прекрасный день она получит и все остальное. Мысль о том, что она когда-нибудь снова обнимет Моргана, вызвала слезы, и Фейт поспешно схватилась за поводья, тронув лошадь. Надо научиться жить одним днем. Глядя на людские толпы, слонявшиеся по улицам Лондона, Фейт гадала, где в этом огромном городе может находиться Морган, но не стала размышлять о том, почему он обошелся с ней таким образом. Она понимала: Морган вернулся к своей разбойничьей жизни. Он не откажется от своей мести ради нее.




Глава 27


— Мне очень жаль, миледи. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы найти девушку, но ее следы теряются. Даже сыщик, на помощь которого я полагался в своих поисках, подвел меня. Попытка проследить за разбойником ничего не дала. Он не привел меня к своей жене, а среди тех, с кем он общался, не было никого, похожего на дочь Джорджа.

Эдвард не стал упоминать о банковском счете, который они с Томасом открыли, чтобы вынудить наследницу явиться за деньгами. Но деньги исчезли, перечисленные на другие счета с помощью кучи адвокатов и официальных предписаний. Эдвард нанял стряпчего, чтобы проследить за перемещением бумаг, хотя и без этого знал, куда делись копии представленных в банк документов. Точнее, подозревал.

Леди Карлайл вздернула подбородок и постучала пальцами по набалдашнику своей трости, устремив взгляд на занавешенные окна гостиной.

— Я благодарна тебе, Эдвард, за твои усилия. Не совсем, правда, понятно, какое отношение имеет разбойник ко всей этой истории, но уверена, что ты хотел как лучше. Возможно, твой отец был прав. Нам следует начать поиски в Корнуолле и проследить ее путь оттуда.

Маркиз, сидевший в кресле, раздраженно хмыкнул.

— Это ничего не даст. Если верить Уэсли, ни один из этих ханжей, его приспешников, не видел девочку. Пора смириться с фактами, Летиция. Она пропала. Где и как — неизвестно, но она исчезла, и вряд ли мы сможем найти ее по прошествии такого времени.

Старая дама побледнела, еще крепче вцепившись в свою трость.

— Я не сдамся, Гарри. Она — единственное, что у меня осталось в жизни. Я найду ее, даже если мне придется самой поехать в Корнуолл.

В кои-то веки отец и сын обменялись понимающими взглядами. Маркиз поднялся и предложил своей гостье руку.

— У тебя усталый вид, Летиция. Почему бы тебе не отправиться домой отдохнуть? Ты же знаешь, что мы известим тебя сразу же, как только появятся какие-нибудь новости.

Леди Карлайл высокомерно вздернула голову, не двинувшись с места.

— Я еще не выжила из ума, Гарри. Если мою внучку убили, я должна это знать. Скажи правду, и, может, тогда я смогу немного поспать.

Шум на лестнице привлек их внимание. Спустя мгновение двойные двери распахнулись, и лакей с глубоким поклоном объявил:

— Мистер Томас Монтегю и леди Фейт Генриетта Монтегю, милорды, миледи.

Леди Карлайл ахнула и схватилась за грудь, когда в гостиную вошел Томас в сопровождении молодой особы в сизовато-сером платье и скромной шляпке. Эдвард яростно сверкнул глазами и резко отвернулся. Но их больше волновала реакция старого маркиза, чей колючий взгляд смягчился при виде девушки, учтиво присевшей в грациозном реверансе.

— Добро пожаловать, внучка. Я рад, что наконец-то вижу тебя.

Томас, бросив торжествующий взгляд на спину кузена, с достоинством принял поздравления и ответил на нетерпеливые вопросы, последовавшие за этим. Гнев Эдварда прошел незамеченным для всех, кроме его объекта. Чрезвычайно довольный собой, Томас подхватил под руку свою новоиспеченную кузину, наслаждаясь всеобщим вниманием. Похоже, его дела пошли на лад.




— Говорят, он теперь водится с важными господами. Вращается, так сказать, в высших сферах. Не знаю уж, чем он там занимается, но, судя по всему, это неплохо оплачивается. Так что можешь не беспокоиться о Джеке, Фейт. Он в порядке, — заверил ее Тоби и отхлебнул из кружки эля, глядя, как она полирует стойку. По утрам посетителей в таверне не бывает.

Фейт даже не пыталась улыбнуться. Повернувшись спиной к стойке, она принялась мыть пивные кружки.

— Приятно слышать. А ты что теперь делаешь, Тоби?

Тоби помолчал, наблюдая за лихорадочными движениями ее рук. Фейт больше была не Фейт, а трактирная служанка по имени Элис. Еще немного, и она станет неотъемлемой частью заведения Уайтхеда. Тоби не знал, как изменить положение вещей, разве что всадить пулю в спину Моргана. Только вряд ли это поможет.

— Да так, то одно, то другое. А ближе к зиме, может, приму предложение брата и махну в Виргинию. Говорят, там тепло. Хочешь поехать со мной? — Тоби несколько недель набирался храбрости, чтобы задать ей этот вопрос. Вообще-то его просил об этом стряпчий Джека и даже предлагал заплатить, если ему удастся уговорить Фейт уехать, но не деньги заставили Тоби согласиться.

Фейт не ответила, сосредоточенно полируя кружки до зеркального блеска. Все-таки утешительно сознавать, что хоть что-то в ее власти, что она может заставить эти кружки сиять или вдохнуть жизнь в эту убогую гостиницу. Фейт гордилась своими достижениями.

С момента их встречи с Морганом прошел почти год. Казалось, минула целая вечность, но Фейт ничего не забыла. Наступил ноябрь, и возвращение в пустую хижину превратилось для Фейт в настоящее испытание. Вначале она спешила домой, надеясь вопреки здравому смыслу увидеть Моргана. Но по прошествии двух месяцев даже ей стало ясно, что он не собирается возвращаться. Когда погода ухудшилась, Фейт стала ездить в гостиницу верхом на Долли, хотя проще было бы занять одну из комнат и не возвращаться в лесную хижину. Возможно, она так и поступит, как только похолодает.

Скрипнула передняя дверь, и эхо разнесло этот звук по пустым коридорам гостиницы. Уайтхед отправился в деревню, его жена находилась на кухне вместе с кухаркой и новой горничной. Молли уехала в Лондон вскоре после того, как продала своего ребенка бездетной паре. Это означало, что встретить клиентов некому, кроме Тоби и Фейт, но Фейт по возможности избегала общения с посетителями.

Нахмурившись, Тоби кивнул в сторону каморки позади стойки, где хранились бочонки с элем.

— Иди туда. Я узнаю, что им нужно, и в случае чего позову миссис Уайтхед.

Помедлив, Фейт скрылась в каморке. За последние несколько месяцев она научилась осторожности и подозревала, что для этого имеются хоть и неведомые ей, но веские основания. Притаившись в кладовке, она прислушалась к разговору, доносившемуся из зала.

— Где Уайтхед? — произнес властный голос, хотя в нем явственно слышался выговор, характерный для лондонской улицы.

— Уехал в город. Если вам нужна комната, я позову хозяйку.

— Не стоит. Лучше плесни мне эля. Ты местный?

Фейт улыбнулась настороженному тону Тоби и его уклончивым ответам. Она часто слышала этот тон в «Свирепом быке». Завсегдатаи таверны не любили расспросов и давали это понять, не тратя лишних слов. В отличие от своих лондонских собратьев они не имели обыкновения продавать информацию блюстителям закона. Последний визитер, пытавшийся что-то выведать, таинственно исчез, и никто о нем больше не слышал.

— Да вроде бы, — неопределенно отозвался Тоби и загремел кружками, наливая эль.

— Помнишь девчонку из благородных, что здесь работала не так давно? Как ее звали?

Сердце Фейт ухнуло вниз, а необычная резкость Тоби свидетельствовала о его нервозности.

— Что-то вы путаете, здесь сроду не было благородных. Это сколько ж нужно выпить, чтобы принять Молли за благородную даму?

— Молли? Нет, ту девчонку звали по-другому. Элис! Точно, теперь я вспомнил. Она еще с Черным Джеком путалась, если не ошибаюсь. Симпатичная штучка, верно?

Фейт, затаившаяся в темноте кладовки, ощутила приступ дурноты. Зачем кому-то понадобилось разыскивать ее? Да еще под чужим именем? Вряд ли ее родственникам. Но зачем представителям закона разыскивать Элис Хенвуд? Только одна причина пришла ей в голову, и перед мысленным взором Фейт возникла темная ночь и сраженный выстрелом мужчина. Она пыталась вычеркнуть то роковое событие из памяти, запрещала себе думать о нем. Морган тоже не упоминал об этом, но оно никуда не исчезло. И не исчезнет. Она убила человека, и закон пришел за ней. Голова закружилась, и она рухнула на ближайший бочонок.

Тоби отделался от посетителя, но, когда Фейт так и не появилась из кладовки, зашел за стойку, чтобы выяснить, в чем дело. Она сидела на бочонке, держась за голову с таким видом, будто ее только что огрели чем-то тяжелым. Тоби присел на корточки и заглянул ей в лицо.

— Фейт? Он ушел. Все в порядке.

Она подняла на него затравленный взгляд и уронила руку на колени, обхватив живот, словно ее тошнило. Тоби не на шутку испугался, но, когда Фейт заговорила, ее слова прозвучали спокойно и осмысленно.

— Джек не вернется?

Тоби хотелось взять ее за руку, но он не осмелился и крепко стиснул кулаки, так что ногти впились в ладони.

— По всей видимости, нет. Это лучшее, что он мог сделать, Фейт. Те типы, с которыми он связался, пустили бы тебя по рукам. Такая жизнь не для тебя.

И не для ребенка. Фейт вздернула подбородок и стиснула зубы, чтобы не зарыдать. Бог уже наказал ее однажды за жизнь в грехе. И наказал Моргана — за его преступную жизнь. Она усвоила свой урок. Фейт не знала, замужем она теперь или нет в глазах Бога, но она сделала все, что от нее зависело. У нее есть клочок бумаги, где черным по белому указано имя ребенка, которого она носит в своем чреве. Морган неплохо потрудился. Если бы его отправили на виселицу, его частичка осталась бы жить. Впрочем, он еще может оказаться там, если не бросит свое преступное занятие. Но ее сын никогда не узнает об этом. Она расскажет ему о гордом человеке, который лишился своего дома и погиб, пытаясь его вернуть. У него будет такой отец, каким Морган мог бы стать, сложись все иначе.

— Ты не знаешь, Тоби, корабли часто отплывают в Виргинию?

Тоби уставился на нее с облегчением, смешанным с досадой. Путешествие пугало его, но ради Фейт он согласился бы переплыть семь морей. Он выпрямился и поднял Фейт.

— Постараюсь узнать. А ты отправляйся домой и жди меня.




Майлз Гоулден выдал Тоби банковский чек на имя Фейт и кошелек с наличными для оплаты проезда, но Фейт не притронулась к этим деньгам. Настояв на том, чтобы оплачивать свои расходы, она оседлала Долли и пустилась в путь, прихватив свои скромные сбережения, заработанные тяжелым трудом. Жаль, что она не отказалась от кобылы и платьев, приобретенных на воровские доходы. В Новом Свете она начнет новую жизнь на честно заработанные деньги. Она не желает иметь ничего общего с неправедно нажитым золотом Моргана, даже если это необходимо, чтобы облегчить его совесть.

Тоби лишь покачал головой, воздержавшись от комментариев, когда в Портсмуте Фейт затеяла спор с капитаном корабля, уговаривая его взять кобылу в счет оплаты за проезд. Не имея представления о стоимости путешествия, Тоби не мог решить, насколько справедлив такой обмен, но слезы в глазах Фейт, когда она прощалась с лошадью, могли тронуть до глубины души.




Фейт застонала и позеленела, когда корабль взлетел на очередную волну. Даже появление Тоби, сообщившего ей, что показалась земля, не смогло утихомирить ее бунтующий желудок. Скудного тепла жаровни, купленной Тоби накануне отплытия, не хватало, чтобы обогреть крохотную каюту, а при одной лишь мысли об изъеденных долгоносиком галетах и водянистом супе из солонины, которые служили им пищей все последние недели, ей становилось дурно. Кутаясь в одеяло, Фейт склонилась над ночным горшком и исторгла содержимое желудка, мечтая только об одном: чтобы Тоби и весь остальной мир провалились в ад. Бог, видимо, считает, что она недостаточно наказана.

Наверное, ей не следовало брать кобылу и платья, а уйти из хижины с тем, с чем она туда явилась. Очередной приступ тошноты напомнил Фейт, что едва ли это было возможно. Она уже не та, какой была, когда встретилась с Морганом, и никогда не будет такой. В ней растет ребенок. Ребенок Моргана. Она должна дать ему все, что в ее силах.

Потерять его — все равно, что потерять себя. Она не вынесет еще одной потери.

Ошибкой было уже то, что они пустились в путь в декабре. Путешествие по зимнему морю оказалось настоящим мучением. Прикованная к койке, Фейт не появлялась на палубе с самого отплытия, а сырость, вонь и духота, царившие в каюте, усугубляли ее страдания. Так что если она и наказана, то только за свою глупость.

Когда тошнота поутихла, Фейт села на койке и откинула с лица растрепавшиеся волосы. Тоби нерешительно стоял на пороге, засунув руки в карманы и не сводя с нее озабоченного взгляда. Щеки его слегка зарделись, когда взгляд остановился на заметно округлившемся животе Фейт. Они избегали говорить об этом зримом напоминании о Моргане, но пришло время нарушить молчание.

— Не смотри так, Тоби. От этого не умирают. Как только мы высадимся на берег, со мной все будет в порядке. Женщины постоянно рожают детей. Чем стоять здесь, лучше поговори с капитаном и узнай, где бы мы могли остановиться, когда прибудем на место. Не хотелось бы жить в каком-нибудь клоповнике, пока я буду искать работу, а ты — своего брата.

Румянец Тоби стал гуще, но он запустил пальцы в волосы и отозвался довольно уверенным тоном:

— Я уже разговаривал с капитаном. До Уильямсберга несколько миль. Придется нанять повозку. Капитан сказал, что это один из самых больших городов в колониях и там полно мест, где можно остановиться. Правда, сейчас февраль, время сессии законодательного собрания, и гостиницы могут быть переполнены, но он дал мне несколько адресов. Не волнуйся, как-нибудь устроимся. — Он покусал губу, затем нерешительно предложил: — Может, попытаешься что-нибудь съесть? По-моему, ребенка нужно чаще кормить.

Ребенка, может, и нужно, но Фейт тошнило при одной мысли о еде. Она покачала головой.

— У нас еще осталось немного чая. Если ты выпросишь у кока кипятка, мы могли бы выпить по чашечке.

Может, ей удастся проглотить кусочек сухаря с чаем. Тоби кивнул и вышел.

Ее мысли вернулись в хижину, где она обрела покой, пусть и ненадолго. Пока Тоби покупал билеты и все необходимое для морского путешествия, Фейт чистила, скоблила и убирала. Она закончила рубашку, которую шила для Моргана, и положила ее на сундук с чувством законной гордости. Кружевная отделка выглядела ничуть не хуже, чем если бы вышла из рук настоящей швеи. Если Морган вернется, у него будет нарядная рубашка в обмен на те платья, что он ей купил, Да и хижина осталась в лучшем состоянии, чем была до ее появления, хотя Морган едва ли заметит разницу.

Фейт старалась не думать об одиноких, тоскливых ночах, которые она провела после возвращения из Лондона. Если она не будет думать о том, как хорошо ей было в объятиях Моргана, как нравилось смотреть на него по утрам, когда он вставал и потягивался, и о том, что она чувствовала, глядя на мускулы, перекатывающиеся на его спине и груди, она сможет забыть о пустоте, разъедающей ее изнутри. Но если она не будет думать о Моргане, в ее мозгу возникнет пустота, которую нечем заполнить.

Она оставила ему записку. Глупо, конечно, но в последнюю минуту Фейт не смогла уехать, не попрощавшись с Морганом. Ничего особенного, всего лишь несколько слов благодарности и заверение, что она больше его не побеспокоит, но она заливалась слезами, когда писала их. А поскольку она не хотела, чтобы Морган знал, что она плакала, Фейт чуть не бросила злосчастную бумажку в очаг, но огонь погас, а Тоби начал проявлять признаки нетерпения… и она оставила записку вместе с последними цветами, которые нашла в саду. Пожалуй, не стоило подписывать ее. Моргану это доставит несколько неприятных минут, а она не хотела его огорчать. Но как еще подписать записку, если не собственным именем? И потом, может, он поймет, что она уехала без горечи и ожесточения.

Наверное, ей следовало ожесточиться, но этого не произошло. Тоби и Майлз не в состоянии понять, что она никогда ничего не ждала от Моргана. Он ни разу не дал ей повода надеяться, что она чего-то заслуживает. Они были партнерами, только и всего. А когда партнерство перестало приносить взаимную выгоду, Морган расторг его. И имел на это полное право. В конце концов, она сама сказала ему, что никогда не выйдет замуж за разбойника. Правда, она сочеталась с ним браком, но лишь в силу необходимости. Морган это понимал. Он вообще понимал ее лучше, чем кто-либо другой. Жаль, что понимание и любовь — не одно и то же.

И незачем проливать по этому поводу слезы. Она и так слишком много плакала. С Божьей помощью она начнет в колониях новую жизнь, и ее ребенок вырастет достойным человеком, каким мог стать Морган, если бы не превратности судьбы.

К тому времени, как они пристали к берегу, Фейт готова была распрощаться с прошлым. Завернувшись в купленную в Лондоне накидку и натянув на голову капюшон, чтобы скрыть следы слез, она стояла на палубе, ожидая, пока Тоби найдет повозку и погрузит их багаж. Хотя небо хмурилось и дул ветер, было довольно тепло. Кое-где на берегу даже зеленела травка. Пели птицы, создавая ощущение близкой весны, и губы Фейт изогнулись в слабой улыбке. Весной Морган впервые уложил ее в постель. И весной должен родиться его ребенок. Она коснулась рукой выпуклости, скрытой под складками накидки, и почувствовала легкое движение, говорившее о том, что все в порядке. Это дитя она не потеряет.

Извозчик после недолгих препирательств согласился отвезти их в гостиницу, которую порекомендовал капитан, а, не в ту, где ему приплачивали за доставку клиентов. Когда хозяин с извинениями сообщил, что свободных мест нет, возница буркнул: «Я же говорил» — и тронул лошадь, собираясь направиться по своему обычному маршруту. Тоби попробовал настоять на том, чтобы они попытали счастья по следующему адресу, указанному в его списке, но извозчик бросил на него хмурый взгляд.

— Они закрылись. Нидем помер в прошлом месяце, и его вдова решила продать заведение. Ну что, еще будут предложения, или вы позволите мне отвезти вас, куда надо?

Раздраженная наглостью мужчины и заинтересовавшись выставленной на продажу гостиницей, Фейт заговорила — впервые с того момента, как они сошли на берег:

— Отвезите нас туда, пожалуйста, или мы сойдем. Я хочу поговорить с вдовой.

Тоби бросил на нее удивленный взгляд, но решительные нотки, которые он уловил в ее голосе, были предпочтительнее, чем безразличие, звучавшее в нем до сих пор. К тому же Фейт была бледна как смерть и всю дорогу опиралась на его руку. Им срочно требовалась гостиница, и Тоби сомневался, что этот подозрительный тип доставит их в приличное место.

Здание, к которому они подъехали, располагалось на окраине города, вдалеке от главной улицы. Это было небольшое, но основательное строение из кирпича с деревянными ставнями на случай дождя или холодов. Дом выглядел заброшенным, но Фейт распорядилась выгрузить багаж и отпустила извозчика. Она слишком устала, чтобы ехать дальше. Придется как-то убедить вдову дать им приют. Ей понравился внешний вид этой крохотной гостиницы.

Подергав дверь, Тоби обнаружил, что она открыта, но внутри их никто не встретил. В ответ на громкое: «Есть здесь кто-нибудь?» — наверху послышались торопливые шаги, и на лестничной площадке показался белый передник, повязанный поверх черной шерстяной юбки. Вскоре перед их взором предстала седовласая женщина в украшенном оборками домашнем чепце, обеспокоенно щурившаяся сквозь очки в металлической оправе.

— Кто здесь?

При виде молодой пары, стоявшей в холле с грудой вещей, хозяйка сцепила перед собой руки, подозрительно разглядывая нежданных гостей. Молодая женщина едва держалась на ногах, цепляясь за руку мужа, наблюдавшего за ней с такой тревогой, что миссис Нидем не могла не проникнуться к ним симпатией.

— Мне очень жаль, но гостиница закрыта. У меня нет прислуги. Может, леди присядет, пока вы поищете что-нибудь другое, сэр?

Смирившись, Тоби помог Фейт опуститься на деревянный стул поблизости от двери.

— Я был бы премного благодарен, мэм, за чашку чая или что-нибудь съестное. Она всю дорогу болела, да и теперь неважно себя чувствует. Путешествие было долгим.

Фейт развязала капюшон, и он соскользнул ей на плечи. По контрасту с непокорными рыжеватыми завитками щеки ее казались особенно бледными, но ей удалось выдавить слабую улыбку.

— Надеюсь, вы извините нас за вторжение, миссис… Нидем?

Хозяйка выглядела слегка озадаченной. У молодого человека был выговор, характерный для обитателей лондонских задворок, с легким акцентом, который указывал на ирландскую кровь, как и цвет его волос. Но у девушки были манеры настоящей леди… Женщина почтительно присела.

— Бесс Нидем, к вашим услугам, миледи. Позвольте вашему другу заняться делом, пока мы выпьем по чашечке чая. Вы выглядите совершенно измученной. У вас здесь родные?

Фейт сделала жест в сторону своего смущенного спутника.

— Нет, но у мистера О'Райли здесь брат. Он великодушно согласился помочь мне устроиться. Меня зовут Элис О'Нил. Приятно познакомиться, миссис Нидем.

К тому времени, когда Тоби вернулся, Фейт успела выслушать историю жизни хозяйки и длинный список ее горестей, ни словом не обмолвившись о собственных проблемах. До того, как выйти замуж и перебраться в колонии, Бесс Нидем служила у герцога и обладала достаточным жизненным опытом, чтобы узнавать и аристократов, и проходимцев, встречавшихся на ее пути. Она устремила проницательный взор на Тоби, когда он появился в гостиной, где они беседовали за чаем.

— Сядьте и выпейте чайку, мистер О'Райли. Я как раз говорила миссис О'Нил, что она может оставаться здесь, пока не найдет подходящего жилья. В ее деликатном положении не может быть и речи о том, чтобы бродить по улицам в такую погоду. Я позабочусь о вашей спутнице. Вам незачем о ней тревожиться.

При этом недвусмысленном заявлении Тоби бросил на Фейт обеспокоенный взгляд. Она сняла накидку и слегка разрумянилась от тепла очага и выпитого чая. Хотя в глазах у нее не было прежнего блеска, Фейт казалась вполне довольной. Улыбнувшись, она коснулась его загрубевшей руки.

— Я пытаюсь убедить миссис Нидем, что в ее интересах снова открыть гостиницу. Я очень благодарна тебе, Тоби, но ты не должен считать себя обязанным присматривать за мной. Уверена, брат обрадуется твоему приезду, и ты всегда будешь желанным гостем здесь. Так что у тебя будет два дома, пока ты не обзаведешься собственным.

Расстроенное выражение на лице парня смягчило доброе сердце хозяйки. Может, он не такой уж мошенник. В конце концов, он неплохо присматривал за юной леди. Бесс налила чашку чая и поставила перед ним вместе с блюдом сладких лепешек.

— Сегодня мы вас никуда не отпустим. Переночуете здесь, а утром начнете поиски своего брата. Если он не нуждается в ваших услугах, найдем для вас дело здесь. Возможно, мы снова откроем гостиницу, тогда нам понадобятся мужские руки.

Тоби перевел изумленный взгляд с невозмутимого лица Фейт на улыбающуюся хозяйку. Не прошло и часа, а Фейт уже нашла кров и работу для них обоих и убедила пожилую вдову взяться за такую неподъемную задачу, как управление гостиницей без мужской помощи.

«Если Фейт могла заставить Черного Джека ходить по струнке, она способна двигать горы», — подумал Тоби.




Глава 28


Несмотря на холодную мартовскую ночь, в бальном зале было душно, и Морган тоскливо поглядывал в сторону закрытых балконных дверей. От жара тысяч горящих свечей, запахов разгоряченной человеческой плоти и резких ароматов духов у него разболелась голова, а при взгляде на густо напудренную прическу партнерши по танцу к горлу подступила тошнота. Он готов был поклясться, что она не мыла это сооружение с тех пор, как он видел ее в последний раз, на прошлой неделе. От этой мысли у Моргана самого зачесалась голова.

Как обычно, подобные наблюдения заставили его вспомнить о Фейт. Она всегда благоухала чистотой и свежестью, ее волосы не знали пудры, переливаясь здоровым блеском. От нее исходили столь восхитительные ароматы, что он так и не понял, духи это или ее собственный запах. Фейт обладала очарованием, какого Морган еще не видел и вряд ли когда-нибудь увидит. Непонятно, с чего он взял, что ее место в этих душных залах, заполненных разряженной толпой с грязными душонками. Возможно, среди этой толпы имеются такие же чистые создания, как Фейт, но ему не довелось их встретить.

Он взглянул на раскрашенную красотку, повисшую на его руке, и одарил ее улыбкой, которую она ожидала. Женщина жеманно захлопала ресницами, и Морган с трудом удержался, чтобы не оттолкнуть ее и не уйти, не оглядываясь. Позже он проводит ее домой и даст ей то, чего она хочет, а утром расскажет генералу, как проникнуть в ее покои и где она хранит свои драгоценности. Она была замужней дамой, бесстыдно изменявшей мужу, и заслужила, чтобы у нее украли то, что она приобрела, торгуя своим телом, но Морган хоть убей, не мог вспомнить, почему решил, что таким образом сможет уравнять свой счет с англичанами. Должно быть, он сошел с ума и, если продолжит в том же духе, превратится в такого же мерзавца, как они.

На верху лестницы, ведущей в переполненный зал, появился лакей и объявил об очередной группе гостей. Морган едва ли обратил бы внимание на их прибытие, но в этот момент танец кончился, и музыка смолкла.

— Маркиз Монтджой, граф Степни, леди Петиция Карлайл, мисс Фейт Генриетта Монтегю и мистер Томас Монтегю, — отчетливо прозвучало в наступившей тишине, и Морган в изумлении уставился на вновь прибывших.

Сердце его бешено забилось, но среди элегантной публики, спускавшейся по ступенькам, он не обнаружил Фейт и впился взглядом в хрупкую женщину, опиравшуюся на руку пожилого джентльмена. Но даже издали было видно, что ее молодость давно миновала. Черное кружево покрывало тонкие старческие руки, не по возрасту прямую спину и гордо поднятую голову. Это была та самая дама, которую Морган видел возле резиденции Монтегю.

Взгляд Моргана переместился на вторую женщину, входившую в группу родственников Фейт, и застыл. Его глаза могли испепелить самозванку даже издалека, но, поглощенная своей ролью, она не заметила его в разряженной толпе. Недобро прищурившись, Морган наблюдал, как она улыбается своему спутнику, в котором он легко узнал мужчину, заплатившего ему десять тысяч фунтов, чтобы избавиться от Фейт, и он начал понимать, каковы ставки в этой игре.

Девушка имела не больше сходства с Фейт Генриеттой Монтегю, чем сам Морган с Господом Богом. Проклятие, да ее следовало бы распять за подобное святотатство! Они что, слепые? Эта самозванка — обычная шлюха. Ее раскрашенное лицо, покрытое толстым слоем пудры и усеянное модными мушками, казалось грубой пародией на изысканную красоту Фейт. Пышную грудь, давно потерявшую упругость, поддерживал тесный корсет. Декольте платья из золотистого крепа имело такой глубокий вырез, что ее прелести грозили вывалиться наружу, Неужели это дурачье думает, что девушка, воспитанная методистами, станет так выставляться? С ума, что ли, они посходили?

Морган перевел взгляд на последнего представителя семейства Монтегю, графа Степни. Он грабил Эдварда под покровом ночи, но не забыл его грузной фигуры. Впечатляющие габариты графа не обманули Моргана ни тогда, ни сейчас. Тем не менее, Эдвард двигался с проворством атлета. Он был опасен, и его следовало всячески избегать.

Но допустить, чтобы этот маскарад безнаказанно продолжался, Морган не мог. Его кровь вскипела. Чего они добиваются, выдавая эту лондонскую потаскушку за Фейт?

Задумчивый взгляд Моргана вернулся к пожилой даме и джентльмену, которые обменивались приветствиями с хозяевами. Стряхнув взбешенную женщину, цеплявшуюся за его рукав, он двинулся в сторону лестницы, размышляя над неожиданным поворотом событий, который вытеснил из его головы все прежние планы на вечер. Маркиз, имевший двух наследников, без малейшего колебания отрекся от младшего сына. И теперь тот, кто задумал это мошенничество, пытается навязать ему самозванку.

Морган переключил внимание на леди Летицию Карлайл. Никто бы не усомнился в происхождении Фейт, взглянув на гордую осанку этой хрупкой женщины. Увидев печаль в глубине ее глаз, Морган понял, кому отведена роль жертвы в этой истории. Он остановился неподалеку, наблюдая, как «вновь обретенную» родственницу представляют хозяевам. Раскрашенная до ушей «Фейт», повиснув на руке Томаса, кривлялась и жеманничала в меру своих талантов. Морган презрительно усмехнулся. Поделом этому болвану. Он не испытывал сочувствия к молодому Монтегю, имевшему глупость связаться с вульгарной потаскушкой. Но ради Фейт хотел знать, заинтересована ли леди Карлайл в том, чтобы найти свою настоящую внучку.

Приблизиться к ней оказалось настолько легко, что Морган даже удивился. Он просто отрезал пожилую даму от спутников, вклинившись между ними и оттеснив ее в закуток за одной из статуй, где их никто не мог видеть. Если бы Эдвард Монтегю заметил этот маневр, Моргану пришлось бы туго, но он рассчитывал на тесноту и внезапность.

При виде элегантного джентльмена, преградившего ей путь, леди Карлайл тревожно огляделась по сторонам, но его небрежные слова заставили ее забыть о страхе.

— Вы тоже участвуете в этом заговоре или действительно хотите найти свою внучку?

Она вскинула голову, вглядываясь в резкие черты молодого человека.

— Не понимаю, о чем вы говорите, сэр. Моя внучка нашлась, и у нее есть документы, подтверждающие этот факт.

Зеленые глаза незнакомца блеснули.

— Вот как? Она предъявила вам оригиналы? — В глазах женщины отразилось сомнение. Она была не глупа, но гордость не позволяла ей так легко сдаться.

— Нет, конечно, но после того, что ей пришлось пережить… — Она замялась при виде насмешливой ухмылки собеседника.

— Ваша внучка прошла через все круги ада, миледи, но сохранила брачное свидетельство родителей и запись о своем рождении. Между прочим, она очень похожа на вас. — Морган никак не ожидал, что пустится в откровения с этой хрупкой женщиной. Но она была так похожа на Фейт, что у него возникло инстинктивное желание ее защитить.

В глазах леди Карлайл вспыхнуло нетерпение.

— Вы знаете ее? Встречались с ней? Где? Прошу вас, вы должны мне рассказать. Она здорова? Ведь она жива, да? Пожалуйста, кто бы вы ни были, расскажите мне правду.

Морган растерялся. Он не мог оставаться равнодушным к ее мольбам, хотя и понимал, что она не способна позаботиться о себе и не в состоянии защитить Фейт. В сущности, он и сам хотел бы знать, где находится Фейт. Увы, он не мог предложить взволнованной женщине ничего, кроме устаревших новостей.

— Когда я в последний раз видел вашу внучку, миледи, она была жива и здорова, — неохотно вымолвил он. — Больше мне нечего вам сказать. Есть человек, который, возможно, знает больше, но ради безопасности Фейт я не могу назвать вам его имя. Боюсь, найдутся люди, которые желают ей зла. — Он выразительно посмотрел в сторону Томаса и его любовницы.

Леди Карлайл проследила за его взглядом.

— Понимаю. Но я должна ее найти, сэр. Могу я рассчитывать на вашу помощь?

Морган отвесил поклон.

— Я передам вашу просьбу человеку, о котором говорил. Это все, что я могу сделать. Всего хорошего, миледи. — Он повернулся и быстро зашагал прочь, затерявшись в толпе.

Наверное, он сошел, с ума. Хорошо, если Фейт удалось выбраться из этой насквозь прогнившей страны. Что на него нашло, зачем он выложил этой женщине все, что так долго скрывал? К счастью, удержался и не сообщил заодно, что он законный муж Фейт.

Боль в висках усилилась, и Морган устремился к выходу, совершенно забыв о своих планах на вечер. Он должен выбраться отсюда. Даже думать о Фейт, находясь в одном помещении с этой публикой, — кощунство.

Муж. Он был ее мужем и позволил ей уйти. Пусть на это были веские причины, Морган давно забыл о них. Пустота, образовавшаяся в его жизни после исчезновения Фейт, терзала душу. Ему удавалось как-то существовать, когда он не думал о том, что сотворил собственными руками. Вот уже несколько месяцев он старался не думать о Фейт. Но сегодня мысли о ней нахлынули на него. Почему?

Свежий мартовский ветер ударил в лицо. Отправив слугу за лошадью, Морган жадно вдохнул морозный воздух. Запах гари от множества дымоходов несколько портил впечатление, и, оказавшись в седле, он направился в сторону бескрайних просторов, тянувшихся за городом. Ему необходимы чистый воздух, ветер в лицо и звезды в небе. К черту Лондон! Сегодня ночью он будет снова скакать по дорогам.

Поздние прохожие и отбросы общества, выползшие из своих щелей, с проклятиями шарахались от его жеребца, проносившегося по ночным улицам. Выбравшись на пустынные окраины города, Морган чуть не стал жертвой двух грабителей, попытавшихся стянуть его с лошади с помощью длинных шестов с крючьями на конце. Но его конь оказался быстрее, а сабля проворнее, полоснув одного из злоумышленников по руке, и тот со стоном повалился на землю. Ночные дороги изобиловали опасностями, но Морган не мог оставаться в городе.

Оказавшись в сельской местности, он замедлил скачку, размышляя о том, не заняться ли ему снова разведением лошадей. Богатства, конечно, не наживешь, но, ведя беспутную жизнь, тоже не обеспечишь себе будущее. Да и возможность обчищать карманы англичан чужими руками не приносила Моргану удовлетворения. Добыча была большой, риск минимальным, он вращался в светских кругах, куда надеялся войти рука об руку с Фейт, но все это не приносило ему радости. Тот факт, что в обществе его знали как приятеля генерала, задевал его гордость. При других обстоятельствах он ни за что не связался бы с таким человеком. Должно быть, у него помрачился рассудок после того, как он оказался в ловушке проклятого сыщика. Пора из нее выбираться.

Лошади были первой любовью Моргана. Торговля кобылами приносила неплохой доход, но еще больше можно было заработать, разводя породистых скакунов. Пожалуй, следует взглянуть на свою хижину. Конечно, это не то место, куда можно пригласить джентльменов, желающих приобрести дорогую лошадь, но вначале нужно вырастить этих самых лошадей. Так что у него вполне хватит времени придумать, как продать их с наибольшей выгодой.

При мысли о хижине на душе у Моргана потеплело. До появления Фейт это была лишь крыша над головой, но теперь воспоминания о ней согревали душу. Он нуждался сейчас в этом тепле. Возможно, незримое присутствие Фейт поможет ему выбрать правильный путь. Впрочем, Морган всегда знал, чего она хочет. Но он не готов отказаться от борьбы. Англичане разрушили его жизнь. И он должен им отомстить.

Мужчина обязан сражаться за то, что ему принадлежит. Но когда Морган спешился у хижины, его одолели сомнения. Он заработал этот клочок земли, прослужив долгие годы в чужеземных армиях. Имеет ли он право на что-либо другое? Земли в Ирландии были собственностью отца. Англичане лишили его семьи, но разве можно оживить умерших? Даже отняв у кого-то жизнь, он не вернет своих близких.

Затянутое облаками небо посветлело на востоке, когда Морган, наконец, толкнул дверь хижины и шагнул внутрь. Затхлый воздух ударил в ноздри, и он с упавшим сердцем понял, что Фейт давно покинула эти стены. Где-то в глубине сознания теплилась надежда, что она здесь, ждет его, поддерживая огонь в очаге. Что за дурацкая мысль!

Слабые лучи рассвета осветили пустое помещение. Повсюду толстым слоем лежала пыль, в том числе на постели, на которой они спали. Фейт прикрыла матрас простыней, чтобы защитить от грязи, и Морган уловил слабый аромат розмарина. Он улыбнулся, вспомнив, с какой серьезностью она рассказывала о каждом растении, которое выращивала в своем огороде. Тогда он слушал не слишком внимательно, но сейчас вдруг вспомнил, что розмарин отгоняет насекомых. Заметив что-то белое на сундуке, Морган подошел ближе и коснулся рубашки, любовно сшитой руками Фейт. Этот прощальный подарок, в котором выразились ее благодарность и, возможно, отчаяние, заставил его почувствовать себя еще большим мерзавцем.

Тряхнув головой, Морган отогнал эту мысль и повернулся к столу, который Фейт тщательно полировала раз в неделю. На пыльной поверхности стояла вазочка с засохшими цветами. Сердце Моргана сжалось, когда он подумал о множестве подобных мелочей, превращавших его жилье в дом. Он вспомнил, как ловкие пальчики Фейт составляли букеты и делали все, чтобы украсить и наполнить теплом их жизнь. У него не было и тени сомнений, что эти цветы предназначались ему. Но он так и не пришел. И теперь этот букет ранил душу.

Он гадал, когда она уехала и как долго пробыла в хижине, если вообще возвращалась сюда. Цветы могли остаться с того времени, когда он сидел в Ньюгейте, а она умирала от страха, не зная, куда он исчез. Фейт никогда не обвиняла его в бессердечии, ни разу не упрекнула ни словом, ни взглядом, но Морган знал, что часто ранил ее, и ранил жестоко. Фейт не отдалась бы ему, если бы не любила.

Он презрительно скривился, посмеиваясь над собственной сентиментальностью. Как и всем остальным, Фейт не чужды человеческие желания. Она не святая. Он всего лишь сыграл на ее страстном желании. Зачем переоценивать то, что произошло между ними? Возможно, она уже встретила тихого набожного мужчину, который предложил ей дом и семью, и вполне довольна жизнью. Впрочем, об этом ему тоже не хотелось думать. Морган предпочитал считать Фейт своей. И сегодня особенно нуждался в этом. Солнце поднялось выше, осветив покрытый пылью пол, до блеска надраенный чайник и тарелки на полках буфета. Скользнув по столу, золотистый луч коснулся клочка бумаги, подсунутого под вазу, и у Моргана перехватило дыхание. Он быстро пересек комнату, схватил листок и поднес к глазам.

Записка была от Фейт. Он это сразу понял. Кто еще мог просить прощения за спасение его жизни, да еще ценой собственного счастья? Чувство вины охватило Моргана, пока он читал ее прощальные слова. Он снова разрушил чью-то хрупкую жизнь. Все зло, которое причинили ему проклятые англичане, бледнело в сравнении с тем, что он сотворил собственными руками, уничтожив самое прекрасное, что когда-либо имел в жизни. Боль, которую он испытал, была так мучительна, что хотелось пустить себе пулю в висок. Но окончательный удар нанесли ему заключительные слова записки:

«Спасибо, что спас мне жизнь, Морган. Я навсегда сохраню тебя в своем сердце. С любовью, Фейт».

«С любовью, Фейт». Пальцы Моргана сжались, скомкав записку, глаза заволокло слезами. С любовью. Боже, каким же он был дураком!

Морган вышел из хижины, которую так долго называл своим домом, не взяв с собой ничего, кроме сшитой Фейт рубашки и ее прощальной записки.




— Иди сюда, любимый. Меня терзает голод, который только ты можешь удовлетворить.

Поскольку она лежала обнаженная в его постели, недвусмысленно положив ладонь на соединение бедер, нетрудно было догадаться о природе ее голода, однако Томасу было не до любовных утех. Сара становилась назойливой и слишком доступной. Он поморщился, покосившись на красный бархатный пеньюар, брошенный в изножье постели.

— Черт побери, Сара, тебе не следовало приходить сюда. Надеюсь, ты не забыла, что являешься благочестивой последовательницей Уэсли?

Женщина надулась и села на постели, поджав под себя длинные ноги.

— В таком случае женись на мне, и не будет никаких проблем. У старой карги глаза как у коршуна.

Именно это и тревожило Томаса. В раздражении он пнул умывальник. Он должен жениться на ней, раз выдает ее за Фейт, иначе маркиз оторвет ему голову. Но жениться на Саре бессмысленно. Он выжал из старика все, на что мог рассчитывать, а старая леди становится все более подозрительной. Едва ли с этой стороны можно ожидать каких-либо поступлений, если только она не умрет в ближайшее время от апоплексического удара. Впрочем, Томас сомневался, что даже в этом случае ее внучка что-нибудь получит. Если, конечно, он не докажет, что Сара — настоящая Фейт Монтегю. Тогда им придется включить ее в завещание хотя бы из приличия.

Томас задумался, прикидывая свои шансы. В конце концов, он вовсе не уверен, что настоящая Фейт жива. Человек, которого он послал в «Свирепого быка», не смог найти даже Элис Хенвуд. Так же, как Фейт, она словно провалилась сквозь землю. Чертовски подозрительно, но такое случается. Учитывая, что за типы обитают в этом гнезде порока, у девушки, получившей нежное воспитание, практически нет шансов выжить, если она имела несчастье попасть в их руки. Вне всякого сомнения, Фейт и ее двойник, Элис, подверглись насилию и давно погибли либо в этой чертовой таверне, либо где-нибудь в лондонском борделе. Все будут ему благодарны, если он докажет, что Сара — это Фейт.

Но есть одна загвоздка — этот чертов разбойник. Не далее как вчера Томас встретил его в одном из игорных притонов, разодетого как джентльмена и именующего себя «де Лейси». Ха, де Лейси! Проклятый ирландец и разбойник к тому же. Но Томас готов поставить свое последнее пенни, что этот проходимец знает, как выглядит настоящая Фейт. Возможно, даже знает, где искать оригиналы ее документов.

Теперь, когда он близок к цели, паутина стала намного плотнее. Как бы не запутаться в ней. Обернувшись, он обнаружил, что его любовница изучает свое лицо в ручном зеркальце, и принялся расстегивать бриджи. От женщин несложно избавиться. Ему не стоит волноваться из-за этой девицы.

Хорошо бы разбойнику втемяшилось в голову убить графа Степни, того самого, который отдал его в руки закона.

— Миссис О'Нил! Не могли бы вы выйти и сказать этому жулику, что мы не заплатим ни на пенни больше, чем на прошлой неделе, за его разбавленный ром? Похоже, он не понимает, что ему говорят.

Подняв глаза от бухгалтерских книг, Фейт обнаружила в дверях коренастую фигуру Эктона Эймори. Он не отличался высоким ростом, но широкие плечи и мощная грудь свидетельствовали о недюжинной силе. Эктон отлично справлялся с обязанностями бармена, но, к сожалению, не умел ни читать, ни писать, и торговцы не оставляли попыток извлечь из этого выгоду. Впрочем, им это редко удавалось, поскольку он был неглуп и держал все цены в голове.

Кивнув, Фейт поднялась из-за стола и слегка покачнулась. Эктон поспешил ей на помощь, и она с благодарностью оперлась на его руку. Хотя ребенок был не особенно крупным, она чувствовала себя отяжелевшей и неуклюжей. Восстановив равновесие, Фейт отпустила руку Эктона, но он продолжал озабоченно хмуриться.

— Вам нужно побольше отдыхать, миссис О'Нил. Вы слишком маленькая для такого бремени. Уж на что моя жена была крупной женщиной, но даже ей приходилось нелегко, когда она носила ребенка.

Жена Эктона умерла от лихорадки, а не во время родов, но он никогда не упускал случая выразить Фейт свою заботу. Одарив его слабой улыбкой, Фейт отправилась на поиски торговца ромом. Она не нуждалась в опеке бармена. Он искренне желал ей добра, но, оставшись один с маленькой дочкой на руках, искал кого-нибудь, кто занял бы место его жены, однако Фейт такая перспектива нисколько не прельщала.

Уладив дела с торговцем, Фейт зашла на кухню обсудить с кухаркой список покупок, которые следовало сделать на рынке, затем отправилась на поиски миссис Нидем. Вдова взяла на себя обязанности по управлению весьма немногочисленной прислугой. У нее были внучка, усердно работавшая, когда рядом не было мужчин, чтобы строить глазки, и служанка, приговоренная к трудовой повинности, которая отлынивала от работы при первой же возможности. Фейт полагала, что лучше нанять платную прислугу, чем держать человека в рабстве, но гостиница принадлежала миссис Нидем, и она не считала себя вправе вмешиваться.

Бесс Нидем, бросив один лишь взгляд на усталое лицо своей домоправительницы, схватила ее за руку и потащила к комнате, служившей Фейт спальней.

— На сегодня достаточно. Вы должны лечь и не подниматься с постели до утра. Мэри принесет вам обед. Не представляю, что бы я делала без вас, так что извольте отдохнуть.

— Вполне возможно, что без меня вы стали бы состоятельной женщиной, проводящей дни в роскоши и безделье, — сухо отозвалась Фейт. — Так и быть, я немного отдохну, но мне необходимо удостовериться, что новая служанка не пойдет по стопам предыдущей. Я убедила вас открыть гостиницу и не допущу, чтобы ее разнесли на части мужчины, которых она сюда привлекала.

Бесс помогла Фейт опуститься в кресло, затем выпрямилась и уперлась руками в бока, сверкая глазами.

— Вы убедили меня сделать то, чем я хотела заняться с самого начала, просто не могла набраться смелости. Не сомневайтесь, я не хуже вас могу управиться с чересчур бойкой девицей. Эктон прожужжал мне все уши, требуя, чтобы я запретила вам появляться в зале по вечерам, и он прав. Вам не место в трактире, как мне — в бальном зале. Вы и так с лихвой отрабатываете свой хлеб. Незачем без особой нужды рисковать ребенком.

Фейт не стала спорить, но, когда сгустились апрельские сумерки, по обыкновению, спустилась вниз, чтобы поприветствовать постоянных клиентов и проверить, не пережарила ли кухарка мясо. Ее не переставало удивлять, что посетители относятся к ней с почтением, а порой даже с некоторой долей робости. Хотя гостиницу Нидемов посещала куда более респектабельная публика, чем клиенты «Свирепого быка», Фейт не ожидала, что мужчины способны уважать женщину, работающую в трактире. Эта страна имела свои особенности, и многие из них ей нравились.

Теперь, когда ее юбки больше не скрывали беременности, Фейт предпочитала оставаться за своим письменным столом в небольшой комнате, выходившей в прихожую, но у нее появилось немало друзей, претендовавших на ее общество без всякого стеснения. И самым назойливым из них был Тоби. Он регулярно посещал их заведение, приводя с собой брата и его молодую жену, представляя своих соседей и гордо демонстрируя свой новый статус добропорядочного гражданина. Фейт посмеивалась, наблюдая за Мэри, старавшейся держаться поблизости, стоило появиться Тоби, чей взгляд нетерпеливо шарил вокруг в поисках девушки, если ее не было.

Не успела она сесть за стол, как на пороге появился молодой адвокат, снимавший комнаты в гостинице. Он нервно мялся в дверях, пересказывая ей последние новости с ассамблеи, и никак не мог решиться пригласить ее пообедать с ним. Это был приятный молодой человек, наделенный недюжинным умом. Фейт не сомневалась, что его ждет прекрасное будущее, но не представляла, как объяснить ему, что единственное, что ей требуется на данном этапе, — это заниматься делом и заботиться о ребенке. Все ее мысли и чувства сосредоточились на младенце, который мог появиться на свет со дня на день. Не считая тех моментов, когда она вспоминала о Моргане. Фейт написала письмо Майлзу с указанием своего нового адреса, предупредив, чтобы он никому его не сообщал. Просто она хочет быть в курсе того, что происходит в Лондоне, уверяла она себя, отправляя послание. И хотя стряпчий ни разу не упомянул о Моргане, Фейт продолжала ждать весточек от Майлза, в надежде получить хоть какие-то сведения о своем муже.

Но время шло, и Фейт начинала свыкаться с мыслью, что навсегда потеряла Моргана. Хотя едва ли он когда-либо принадлежал ей по-настоящему. Она больше не встретит такого мужчину и, вероятно, никогда не выйдет замуж, но он подарил ей ребенка, ради которого стоит жить. Каждый раз, чувствуя приближение тоски, Фейт воображала себе сына Моргана, играющего подле ее ног, и мрак рассеивался.

Вздохнув, она положила руку на поясницу, которая все чаще ныла в последнее время. Пожалуй, она слишком много работает. Это может повредить ребенку. Надо пораньше лечь и как следует отдохнуть.

Помахав рукой в ответ на приветствия гостей, Фейт медленно двинулась вверх по лестнице в свою комнату, при каждом шаге ощущая боль внутри, и вынуждена была остановиться, схватившись за живот, когда схватки усилились, вместо того чтобы прекратиться.

Поток горячей жидкости хлынул по ногам, и она тяжело осела на пол.




Глава 29


Все взгляды были прикованы к миниатюрной женщине, сидевшей в напряженной позе у огня. За ее спиной стоял совершенно несуразный тип в плохо сидевшей куртке из грубого сукна и явно чужом парике. Мужчины, расположившиеся в разных углах комнаты, свирепо взирали на нарушителя спокойствия, но из уважения к пожилой даме не распускали языки.

— Пришло время поговорить откровенно, Томас. Если тебе угодно, можешь выдавать эту женщину за мою внучку и дальше, но я не потерплю, чтобы она вынашивала незаконного ребенка. Если этого не сделает Гарри, полагаю, я выделю определенную сумму, чтобы тебе не пришлось голодать, но не рассчитывай на большее. Я с самого начала не верила, что она моя внучка.

Нервно дернувшись, Томас снова принял свою излюбленную позу, непринужденно облокотившись о каминную доску.

— Мне очень жаль, если она не соответствует вашим высоким требованиям, леди Карлайл, но в том, кто она такая, не может быть никаких сомнений. Мы всего лишь ждали подходящего момента, чтобы заявить о своих намерениях. Если хотите обеспечить Фейт приданым, мы с радостью примем ваш великодушный дар, но дядя Гарри уже предложил нам щедрое содержание. Так что вам незачем себя обременять.

В его голосе прозвучала откровенная издевка, но леди Карлайл пропустила ее мимо ушей. Она всегда относилась к Томасу Монтегю с легким презрением. Она вообще недолюбливала всех Монтегю, и ее дочь поступила очень глупо, влюбившись в одного из них, но, по крайней мере, выбрала самого умного и достойного из этой семейки.

Она перевела взгляд на маркиза.

— Он сын твоего брата и имеет право на долю семейного состояния, но, в конце концов, это твоя забота. Меня гораздо больше волнует то, что ты до сих пор не нашел мою внучку. И теперь я решила взяться за поиски сама.

Монтджой неловко поерзал в массивном кресле у окна, стараясь не беспокоить лежавшую на скамеечке ногу. В последнее время его донимала подагра, и он проклинал вынужденную неподвижность, державшую его дома.

— У тебя старческое слабоумие, Летиция. Все необходимые бумаги налицо. Девочка даже немного похожа на меня в молодости. А этот мошенник, что у тебя за спиной, обчистив мои карманы, не прочь запустить лапу в твои.

Уотсон выпрямился, негодующе фыркнув, но пожилая дама продолжила:

— А ты никогда не задавался вопросом, куда девались оригиналы документов? Ведь мы видели только копии. Ты даже не попытался узнать, чем занималась эта женщина, прежде чем появилась здесь, Уотсон представил мне отчет, не вызывающий ни малейших сомнений. Если тебе угодно принять эту потаскушку в лоно семьи, не в моих силах воспрепятствовать твоему желанию, но я не отступлюсь, пока моя настоящая внучка не будет в безопасности.

Грузный мужчина, лениво раскинувшийся на диванчике, поднял бокал, приветствуя ее.

— Прекрасно сказано, миледи. Но сообщил ли вам Уотсон, что он, польстившись на деньги, позволил разбойнику, который, возможно, похитил вашу дорогую родственницу, выйти сухим из воды после всех моих усилий засадить его за решетку? Я не стал бы чрезмерно полагаться на его честность.

Уотсон не мог больше сдерживаться.

— Я пытался объяснить вам, милорд… Меня оглушили, связали и продержали взаперти, пока все не кончилось. Я мог бы найти этого мошенника в ту же минуту, как освободился, но вы сами велели мне не лезть в это дело. — Потрясенное молчание, последовавшее за этим признанием, заставило его запнуться и растерянно оглядеть собравшихся. — До недавних пор он крутился здесь, у вас под носом, правда, девушки я не заметил.

— Все это в прошлом. Взгляните-ка лучше сюда. — Леди Карлайл взяла книгу, лежавшую у нее на коленях, и протянула ее сыщику, который передал ее прикованному к креслу маркизу. Тот, оказавшись в центре внимания, пожал плечами и перевернул титульную страницу. Его лицо посерело.

— Джордж? Эту книгу написал Джордж? — Он взглянул на римские цифры внизу страницы и мысленно пересчитал, чтобы убедиться, что не ошибся. — Она только что вышла. Хочешь сказать, что Джордж жив?

Леди Карлайл нетерпеливо отмахнулась:

— Конечно, нет. Прочитай посвящение. Уотсон уже побеседовал с издателем. Выяснилось, что рукопись принес родственник того самого человека, который нанял адвоката, хлопотавшего об освобождении преступника, арестованного не без участия Эдварда. Мне не нравятся подобные совпадения, Гарри. Я хочу, чтобы этих людей допросили. Уверена, они знают, где моя внучка.

Маркиз вскинул изумленный взгляд на своего неповоротливого сына, который внезапно навис над ним и чуть ли не выхватил из рук книгу. Эдвард, никогда не пошевеливший и пальцем ради ближнего, лихорадочно листал страницы.

— Будь я проклят, — пробормотал он, прочитав посвящение. — Ну, маленькая чертовка, погоди, я доберусь до тебя.

Томас беспокойно шагнул вперед.

— Что это? Подделка?

Эдвард сунул книгу ему в руки:

— Взгляни сам, если еще не разучился читать. Должно быть, я становлюсь таким же тугодумом, как и ты. Можешь жениться на своей шлюхе, все равно тебе больше ничего не обломится. Женщина, написавшая эти строки, никогда не клюнет на твои пошлые уловки.

Он направился к двери, нетерпеливо махнув сыщику.

— Идемте, нужно разыскать того чертова еврея, о котором вы здесь бубнили.

Леди Карлайл проводила их взглядом, затем, когда Томас торопливо вышел вслед за ними, повернулась к маркизу, не скрывая своего удовлетворения.

— Итак, милорд, что вы теперь думаете о своей внучке?

Запустив пальцы под парик, Монтджой с отвращением смотрел на лежавшую у него на коленях книгу.

— Проклятая ханжа, вот что я думаю. Еще одна мученица, разрази меня гром! Готов поспорить, Джорджа убили только потому, что он слишком много болтал. Мне самому раньше раз хотелось пристрелить его.

Леди Карлайл мягко возразила:

— Но дочь любила его. Ты не можешь этого отрицать. Она любила отца и все еще скорбит по нему. И если у нее хватило ума организовать публикацию книги и обвести вокруг пальца всех, кого ты пустил по ее следу, то, скорее всего она права и насчет гибели Джорджа. Предположим — всего лишь предположим, — что его смерть не была случайной. И если женщина, которая называет себя Фейт, не является нашей внучкой, кто, по-твоему, навязал ее нам?

Монтджой сгорбился в кресле, впервые ощутив себя стариком. Он окинул взглядом просторный салон, видевший немало знатных и богатых вельмож из разных стран. Он вел достойную жизнь, приумножил свое состояние, его имя пользовалось уважением в самых влиятельных кругах. Едва ли этого можно добиться, не совершив ни одной ошибки! Мысль о сыновьях, столь не похожих друг на друга, отрезвила его. В сущности, он не уверен, что оба его сыновья. Его жена была молодой и невинной, когда родился Эдвард, Но что касается Джорджа… Признаться, Джордж напоминал ему некоторых склонных к аскетизму политиков, которым его жена благоволила в более поздние годы. Весьма возможно, что в его жилах не было ни капли крови Монтегю. Может, именно по этой причине он и изгнал мальчика из своего дома.

Но Джордж носил имя Монтегю, как и его дочь. И возможно, если судить по Эдварду, это даже хорошо, что в их родословной появилась свежая кровь. Пожалуй, не стоит отмахиваться от сына, который смог написать книгу, и внучки, сумевшей обхитрить мужчин. Маркиз выругался и снова взглянул на книгу, лежавшую у него на коленях.

— Ты победила, Летиция, хотя не представляю, где, к дьяволу, ее искать.

Леди Карлайл понимающе кивнула.

— Полагаю, ты получишь ответ на этот вопрос, если разыщешь мужчину, который называет себя Морганом де Лейси.

Имя ничего не говорило ему, но он постарался запомнить его. Непростая задача найти внучку, которая скрывалась от него полтора года, умудрившись за это время издать книгу, раззадорила маркизу и придала новый смысл его жизни. Может, эта девчушка все-таки стоит того богатства, которое он грозился на нее обрушить.




— Но пока не закончится ассамблея, гостиница будет переполнена! Я не могу допустить, чтобы вы надрывались одна. Уверяю вас, я вполне оправилась. И буду чувствовать себя лишней, если вы не позволите мне помочь.

Бесс Нидем весьма неизящно фыркнула.

— Мы переполнены, милочка, потому что вы превратили мою гостиницу в самое респектабельное заведение в городе, где подают такую еду, что к нам стекается народ со всей округи. Я уже не говорю о том, какой порядок вы навели в отчетности, которая всегда была для меня тайной за семью печатями. Заведение никогда не стало бы прибыльным, если бы вы не взяли на себя расчеты с торговцами, не позволяя им заламывать непомерные цены. И после этого вы считаете себя лишней? Заботьтесь о своем драгоценном малыше, это все, что от вас требуется.

Фейт сменила пеленки «драгоценному малышу», нетерпеливо сучившему крохотными ножками, и улыбнулась. С черными завитками, он поразительно походил на Моргана, а его безудержная энергия лишь подтверждала этот факт. Фейт слышала, что младенцы большей частью спят, но Джордж Морган О'Нил с самого начала дал ей понять, что не намерен проводить в колыбели весь день. Зеленые глаза выжидающе уставились на нее, когда она взяла мальчика на руки.

— Я могла бы спускаться вниз и наблюдать, как горничные чистят серебро и наводят порядок в зале. Не лишайте меня возможности похвастаться своим сыном, Бесс.

Хозяйка с улыбкой кивнула.

— Чудесный ребенок. Представляю, как отец гордился бы им. Красивый, видимо, был мужчина, с такими-то глазами и шевелюрой. Ладно, можете приносить его вниз, чтобы поздороваться с гостями, но не более того. Вы нас так напугали, что вряд ли я в силах снова перенести нечто подобное.

О родах у Фейт сохранились лишь смутные воспоминания, но ей сказали, что в какой-то момент она находилась между жизнью и смертью. Напрасно они волновались. Она никогда бы не оставила своего ребенка одного на свете. Тем не менее, Фейт подумала, не сообщить ли Майлзу о ребенке. Если, не дай Бог, с ней что-нибудь случится, маленький Джордж останется без всякой поддержки. Морган должен знать о ребенке.

Когда Фейт, прижимая к груди малыша, спустилась вниз, ее приветствовали радостными возгласами. Фейт удивленно огляделась и, заметив за одним из столиков Тоби с друзьями, застенчиво улыбнулась.

— Вы смущаете меня, — укоризненно сказала она, подойдя к ним, чтобы поздороваться. — Можно подумать, что я воскресла из мертвых.

— Дай-ка его сюда, девочка. Посмотрим, что Черный Джек смастерил. — Заметив ее колебания, Тоби ухмыльнулся. — Не бойся, я привык обращаться с этими маленькими негодниками, как-никак я теперь дядя и не причиню ему вреда, честное слово.

Подошел Эктон, присоединившись к завсегдатаям гостиницы, выражавшим свое восхищение младенцем, чуть позже прибыл молодой адвокат. Сын одного из членов магистрата, частенько посещавший таверну, провозгласил тост, и вскоре шумная компания молодых людей уже поднимала бокалы за новорожденного и молодую вдову, которая краснела и улыбалась, не зная, куда деваться от стыда.

Она испытала облегчение, когда маленький Джордж завопил, требуя, чтобы его покормили. Под смех мужчин Фейт забрала ребенка и, изящно присев, поспешила прочь, провожаемая улыбками. Уши ее горели, когда она вышла в сад, располагавшийся за домом, и зашагала по направлению к летней кухне. По наблюдениям Фейт, в колониях было полно молодых мужчин, желающих обзавестись женой. И ее популярность у сильного пола не столько ей льстила, сколько смущала.

Майское солнце ласкало щеки. Фейт подняла лицо к небу, наслаждаясь его животворящими лучами. В Англии редко бывает такая погода, но она помнила весеннее тепло, благоухание цветов и жар в крови, когда Морган прижимал ее к себе. Сердце Фейт учащенно забилось. Ей было так хорошо в его объятиях, их тела льнули друг к другу, губы сливались в поцелуе, над головами пели птицы, земля казалась теплой и упругой у них под ногами. Никогда больше она не испытает ничего подобного. То были самые счастливые дни в ее жизни. И она сохранит память о них, как нечто драгоценное.

Отказываясь поддаваться унынию, когда у нее столько причин для радости, Фейт двинулась дальше вдоль вечнозеленых изгородей и цветочных клумб. Ее юбки трепетали на ветру, а маленький сын довольно гукал и лепетал в ее объятиях. Теперь, когда зима кончилась, она будет счастлива. Какие могут быть сомнения!




— Натягивай поводья, парень! Держи ее! — крикнул Морган, вцепившись в уздечку своего жеребца, пока юноша, которого он нанял себе в помощь, пытался утихомирить испуганную кобылу.

Обе лошади перенесли морское путешествие в относительно добром здравии, но при случае выражали свое недовольство. Вот и теперь, почувствовав под копытами твердую землю, они так и рвались из рук. Морган потрепал своего норовистого коня по шее, глядя на чалую кобылку, пританцовывающую в руках помощника.

То, что ему удалось найти кобылу, было неслыханной удачей. Майлз наотрез отказался сообщить, куда уехала Фейт, но Морган хорошо знал свою маленькую святошу.

Обнаружив, что Тоби исчез одновременно с ней, он сразу понял, куда они отправились. Но поскольку портов, откуда корабли отплывали в колонии, было великое множество, Моргану пришлось потратить прорву денег, чтобы получить доступ к журналам лондонских судоходных компаний. Одна из записей, где фигурировала пара, похожая на Фейт и Тоби, привела его в Портсмут. Этот был лишь первый пункт в длинном списке, и если бы не кобыла, которую он случайно увидел на улице, не исключено, что ему пришлось бы обследовать каждый порт в Англии.

Он без труда нашел владельца, оказавшегося капитаном корабля, стоявшего в порту. Ночь, проведенная за выпивкой, развязала морскому волку язык, и он поведал о молодой паре, отправившейся в Виргинию. Он даже припомнил, что пунктом их назначения был Уильямсберг, поскольку лично порекомендовал несколько гостиниц рыжеволосому парню. На следующее утро Морган сел на первый же корабль, который отплывал в колонии.

И вот он здесь, но не для того, чтобы восхищаться новой страной, в которой оказался. Он вырос в Ирландии, воевал на континенте и потратил без толку последние годы в Англии. Новые страны больше не привлекали Моргана. Его интересовало только одно: где Фейт? Одержимость прошлым лишила его надежды на будущее, но он хотел убедиться, что она здорова и счастлива, прежде чем строить собственные планы.

Лошади нервничали, пока багаж грузили на повозку, но вот, наконец, они двинулись в глубь материка, к Уильямсбергу. Путешествие длилось два месяца, и все это время Морган тихо сходил с ума. Он воображал себе всяческие ужасы: от Фейт, оказавшейся на улице, чтобы прокормиться, до Фейт замужем за мелким фермером, превратившим ее жизнь в ад. Он пытался найти себе какое-нибудь дело, но, кроме лошадей, на корабле нечем было заняться, и Моргану оставалось лишь наблюдать за командой и донимать капитана вопросами о навигации и судовождении. Однако он не мог находиться на палубе двадцать четыре часа в сутки. Он должен был спать, и тогда Фейт являлась к нему.

Спустя некоторое время он смирился с ее присутствием. На корабле было несколько привлекательных женщин, направлявшихся в поисках счастья в колонии, где, как они слышали, имелся избыток мужчин. За неимением других развлечений они испытывали свои уловки на Моргане, но он остался равнодушен к их чарам, предпочитая свою одинокую постель, где к нему во сне являлась Фейт.

Это был верный путь к безумию, но Морган не без оснований полагал, что уже давно на него вступил. Все деньги, что он скопил за последние годы, ушли на то, чтобы вырваться из Ньюгейта, и на жизнь, которую он вел после этого. Продажа хижины позволила ему выручить приличную сумму, но часть ее ушла на приобретение кобылы и оплату проезда. Он был почти нищим, и ему нечего было предложить Фейт.

Отказавшись от мести, он потерял цель в жизни. А мечты владеть землей, разводить лошадей и обзавестись семьей оказались неосуществимыми без единственной женщины, с которой он хотел бы связать свою жизнь. Она была настолько недостижима, что Морган порой задумывался, не поступил ли он опрометчиво, отправившись на поиски. И, тем не менее, он здесь, разыскивает свою неуловимую фею, которая вправе презирать его. В этом так же мало смысла, как и во всем остальном, что он когда-либо делал.

Прибыв в Уильямсберг и обнаружив, что все гостиницы заполнены до отказа, Морган отнесся к этому факту как к очередному наказанию, которое заслужил. Хозяин одной из конюшен ценил породистых лошадей и согласился освободить пару стойл, чтобы разместить его чистокровок. Оставив багаж и лошадей, Морган пошел бродить по городу, где, как он надеялся, поселилась Фейт.

Главная улица оказалась шире, чем он ожидал, и была запружена дорогими экипажами, запряженными четверками, а то и шестерками лошадей. За спинами лакеев в ливреях всевозможных цветов, отделанных золоченым шнуром и позументами, восседали дамы в роскошных туалетах с высокими прическами, которым могли бы позавидовать лондонские красавицы. Среди элегантных джентльменов в строгих черных костюмах прогуливались богатые плантаторы, облаченные в дорогие шелка и кружева. При виде такого богатства, сосредоточенного в одном месте, Морган невольно прикинул размеры добычи, так и просившейся в руки, если бы он вернулся к своему ремеслу.

На чистых улицах не было ни малолетних оборванцев, ни калек, ни попрошаек, наводнявших большие города, где ему доводилось бывать. Но поскольку на свете едва ли имелось место, где всем хватало еды, Морган знал, что, если приглядеться внимательнее, нищие и голодные непременно найдутся. Тем не менее, он склонялся к мысли, что нужно быть совсем уж увечным или безумным, чтобы бедствовать на этих улицах, буквально усыпанных золотом.

Майское солнце припекало, и в поисках тени Морган зашел в уютную таверну на Глостер-стрит. Заказав стаканчик рома, он расположился неподалеку от стойки, разглядывая публику, состоявшую преимущественно из джентльменов в строгих костюмах, шумно обсуждавших последнее заседание ассамблеи. Всех здесь, похоже, волновала деятельность правительства, причем это была не праздная болтовня, а яростные споры по поводу рассматривавшихся там вопросов. Морган нашел этот факт любопытным, но не имеющим никакого отношения к его поискам.

Зато отполированные до блеска кружки и чистые полы натолкнули его на заслуживающую внимания идею. Сколько может быть гостиниц и таверн в колониальном городе? В любом случае, ему нужно где-то остановиться. Чем не повод, чтобы посетить каждую из них и задать кое-какие вопросы? Зная, как работает голова у его маленькой святоши, можно предположить, что она станет искать работу в заведениях, которые хорошо знает.

Если Фейт здесь, рано или поздно кто-нибудь поведает ему об изящной особе с благородными манерами, пытавшейся наняться горничной в гостиницу.




Глава 30


— Я не могу. Правда, не могу. У меня нет ни минуты времени…

Молодой человек в атласном камзоле, с кружевным воротником и манжетами, сделал драматический жест, отметая все возражения, и, склонившись в глубоком поклоне, протянул руку.

— Прошу вас, миссис О'Нил. Сегодня изумительная погода для прогулок, а у меня новехонький экипаж, который мне не терпится обкатать. Тем более в обществе самой красивой женщины в Уильямсберге.

Губы Фейт изумленно приоткрылись. С тех пор, как его отец занял место в парламенте, Рэндольф Блэр стал постоянным посетителем «Нидем инн». Он был на несколько лет старше Фейт, но благополучное существование под крылышком родителей не позволило ему возмужать и проникнуться чувством ответственности. Веселый и общительный, он обладал чувством юмора и относился к Фейт, как к принцессе, которой следует восхищаться издалека. Устоять перед таким отношением было крайне трудно, и Фейт в очередной раз уступила.

— Боюсь, я не одета для выхода, мистер Блэр. Если вы дадите мне несколько минут, я переоденусь во что-нибудь более подходящее для демонстрации вашего нового экипажа.

На узком лице Рэндольфа появилась усмешка, отчего его голубые глаза засверкали.

— Я с удовольствием выпью кружечку вашего превосходного эля в предвкушении целого дня в вашем обществе.

Фейт покачала кудрявой головой в аккуратном чепчике.

— О нет, сэр. Вы забыли о моем требовательном сыне. Всего час, не более.

— Два, и вы будете прощены.

— Посмотрим, — отозвалась Фейт и поспешила прочь, пока он не уговорил ее на большее со свойственной ему ловкостью. Избалованный любящими родителями, Рэндольф Блэр ни в чем не знал отказа и умел, как никто другой, заставлять женщин плясать под свою дудку. Фейт не собиралась идти у него на поводу, но он был так мил, что у нее не повернулся язык ему отказать, особенно в такой прекрасный весенний день.

Чуть позже она спустилась вниз, одетая в желтое платье, подаренное ей Морганом прошлым летом. В колониях этот фасон еще не вышел из моды, и Фейт чрезвычайно гордилась тем, что может показаться на людях в таком элегантном туалете. Под платье — поверх накрахмаленных нижних юбок — надевалась широкая юбка из белого атласа, отделанная несколькими рядами кружев, прекрасно сочетавшихся с белыми кружевными оборками, обрамлявшими глубокий вырез и узкие рукава до локтей. Вся эта пышность несколько смущала Фейт, пока она не обнаружила, что именно так одеваются праздные дамы, посещавшие шикарные лавки и магазинчики в центре города.

Увидев в глазах Рэндольфа восхищение, Фейт поняла, что превращение из служанки в даму прошло успешно. Улыбнувшись про себя, она взяла молодого человека под руку.

— Надеюсь, мы не опрокинемся в вашей новой карете, — кисло заметила она, когда он вывел ее на улицу.

— Я никогда бы не посмел пригласить вас кататься, если бы существовала такая опасность, — галантно отозвался Рэндольф, подсаживая ее в открытый двухколесный экипаж.

Фейт удивленно взглянула вверх, где следовало находиться крыше, а затем по сторонам, откуда открывался ничем не ограниченный обзор. Все сооружение казалось крайне ненадежным, и она обратила встревоженный взгляд на своего спутника, который с гордым видом взялся за вожжи. Только тут Фейт сообразила, что он намерен править сам, не взяв с собой даже грума, который придерживал бы лошадей.

— Ради Бога, что это такое, мистер Блэр? Боюсь, как бы мне не вывалиться отсюда.

— Кабриолет, — с гордостью отозвался Рэндольф. — Вам нравится? Подождите, пока лошади разгонятся и понесутся, очертя голову. Это похоже на полет. Берегите прическу.

Он полностью сосредоточился на лошадях и впечатлении, которое они производили на окружающих, ничуть не заботясь о чувствах Фейт. Одной рукой она вцепилась в ленты кружевного чепчика, а другой схватилась за боковую стенку коляски, когда Рэндольф пришпорил упряжку, чудом избежав столкновения со встречной каретой.

— Мистер Блэр, если вы не прекратите эти безумные гонки, я больше никогда с вами не поеду. — Фейт пришлось повысить голос, чтобы перекричать стук колес.

Рэндольф придержал лошадей и повернулся к ней с радостной ухмылкой на лице.

— Ладно, чего только не сделаешь, чтобы доставить даме удовольствие. Так, а теперь, когда мы показали всему городу, на что способна моя коляска, может, испытаем ее на проселочной дороге?

— Нет, сэр, и не надейтесь. — Фейт облегченно вздохнула, когда скачка замедлилась, и они свернули на широкую Глостер-стрит. Фейт выпрямилась и чопорно сложила руки на коленях. Не замечая виноватой улыбки молодого человека, Фейт то и дело оглядывалась по сторонам, восхищаясь открывшимся ей видом.

Она искренне любовалась этим городом, который уже считала своим. Он был хорошо спланирован, с параллельными улицами, застроенными аккуратными домиками, изящными особняками и, солидными конторами. С величественным Капитолием, высившимся на одном конце главной улицы, монументальным зданием колледжа, который располагался на другом конце, и губернаторским дворцом — посередине город соответствовал ее представлениям о порядке. При каждом доме имелись сады, где, помимо великолепных фруктов и овощей, употреблявшихся в хозяйстве, были разбиты цветники, радовавшие глаз. Фейт могла бы сказать, что нашла рай на земле, если бы не отсутствие одной, весьма существенной детали.

Не успела эта мысль промелькнуть в ее голове, как она заметила огромного черного жеребца, въехавшего с боковой улочки. Такая лошадь привлекла бы ее внимание в любом случае, но при виде высокого, безупречно одетого всадника в черном камзоле, управлявшего гигантским животным с легкостью прирожденного наездника, у нее перехватило дыхание. Коляска проехала мимо, прежде чем ей удалось разглядеть его лицо под лихо надвинутой треуголкой, но одного взгляда оказалось достаточно, чтобы поток эмоций, так долго сдерживаемых, вырвался наружу.

Не может быть, что это Морган! Такое просто невозможно. Майлз никогда бы не выдал ее убежища. Должно быть, это кто-то похожий на него. Наверняка на свете имеется немало опытных наездников помимо ее беспутного мужа. У нее нет никаких причин думать, что единственный человек в мире, который необходим ей, чтобы сделать ее счастье полным, едет сейчас по той же улице, что и она. Фейт стало страшно. Сила эмоций, захлестнувших ее при одном лишь предположении, что это Морган, едва не нарушила обретенный ею с таким трудом покой. Потребовались месяцы, чтобы осушить слезы, немного успокоить разбитое сердце и обуздать тоску, не прекращавшую терзать ее ни на минуту. И что же? Стоило ей увидеть мужчину, отдаленно напомнившего Моргана, как она вся затрепетала. Проглотив рыдание, Фейт проверила, на месте ли чепчик, и повернулась к своему спутнику, который весело обменивался приветствиями с друзьями и знакомыми.

В отличие от нее у Моргана не возникло никаких сомнений относительно женщины, восседавшей в дорогом и бесполезном экипаже рядом с молодым щеголем. Каких только картин он не рисовал себе, но Фейт, купающейся в роскоши, среди них не было. Со слов Майлза он знал, что она так и не воспользовалась счетом в банке, открытым на ее имя, и полагал, что гордость заставила ее зарабатывать себе на жизнь. И сейчас вид Фейт, разряженной в шелка и кружева, в обществе молодого повесы, который вполне мог быть ее любовником, привел его в такую ярость, какой он не испытывал годами.

Не исключено, конечно, что она вышла замуж, не считая его брак с ней законным, если учесть обстоятельства, при которых он был заключен. Однако если верить Майлзу, Фейт ни словом не обмолвилась об уничтожении клочка бумаги, который их связывал. В любом случае не стоит спешить с выводами, не узнав всю правду, хотя чертовски легко предположить, что такой тип, как ее нынешний кавалер, скорее сделает ее своей любовницей, чем женой.

Моргану хотелось придушить наглого щенка, который окликал всех встречных, словно хотел похвастаться своим последним приобретением. Фейт, похоже, была знакома с большинством из них и пользовалась популярностью. По наблюдениям Моргана, колонисты отличались дружелюбием и не придавали особого значения сословным различиям. Возможно, они стали бы приветствовать даже куртизанку, но он был склонен думать, что Фейт здесь хорошо знают и ценят. При мысли, что Фейт обрела здесь дом, которого он ей так и не дал, в сердце ему словно вонзили нож.

Следовать за коляской оказалось несложно. Парочка проехалась по центру города, привлекая всеобщее внимание. Если Фейт вышла замуж за этого баловня судьбы, то попала примерно в тот же круг, к которому принадлежала по рождению. Едва ли он сможет дать ей то, что дал этот изнеженный отпрыск благородного семейства.

Моргану не хотелось отказываться от Фейт, но он не вправе лишить ее роскоши. Что он может предложить ей взамен? Пару лошадей да скудный банковский счет? Если бы не душивший его гнев и мучительная тоска, он давно бы отказался от дурацкой идеи вернуть Фейт.

Но он должен убедиться, что этот недоносок хорошо с ней обращается. И потому Морган упорно следовал за коляской, которая, миновав Капитолий, покатила дальше, в тянувшиеся за городом поля. Когда экипаж, вырвавшись на свободу, начал набирать скорость, он пустил лошадь рысью, чтобы не отстать.

Фейт схватилась за чепчик и вцепилась в боковую стенку коляски. Морган видел, как она побледнела, когда легкий экипаж сделал слишком крутой поворот. Услышав, как ее голос повысился до сердитых ноток, он пришпорил жеребца, перейдя на галоп, и выхватил шпагу, чтобы остановить коляску, как обычно делал это на английских дорогах.

Фейт вскрикнула, когда всадник на огромном черном коне поравнялся с ними, размахивая сверкающим лезвием и выкрикивая проклятия. Рэндольф яростно погонял упряжку, но разбойник легко держался рядом. В поле ее зрения появился пистолет, и Фейт схватила Рэндольфа за руку, чтобы остановить его, прежде чем выстрел испугает лошадей, и они понесут. Ей не нужно было смотреть на преследователя, чтобы знать, что это тот самый мужчина, которого она видела раньше.

Но когда Рэндольф, наконец, остановил взмыленную упряжку, и Фейт повернулась к всаднику, сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди при виде знакомого лица и зеленых глаз, потемневших от гнева.

— Морган, — выдохнула она, забыв, что должна скрывать его имя, и испуганно прижала к губам ладонь.

Он стал еще красивее. Из-под сдвинутой набок треуголки виднелись завитки черных волос, стянутых сзади бантом. Кружевное жабо, повязанное вокруг шеи, показалось ей смутно знакомым, и Фейт с изумлением поняла, что это та самая рубашка, которую она сшила и оставила ему несколько месяцев назад. Взгляды их встретились, и ей стало трудно дышать.

Морган учтиво поклонился и сдернул с головы, шляпу.

— Прошу прощения, но мне показалось, что вы попали в беду. Леди выглядела немного испуганной.

Рэндольф перевел взгляд с незнакомца, яростно сверкавшего глазами, на бледное лицо Фейт.

— Вы его знаете?

Что она могла ответить? Что он ее муж? Она вовсе не уверена в этом. Морган мог аннулировать их брак. Но в таком случае, почему он здесь? Она нерешительно ответила:

— Да, это мой старый друг из Англии. Если не возражаете, я хотела бы вернуться домой.

Обычно жизнерадостное лицо Рэндольфа помрачнело.

— Полагаю, вам следует представить нас, дорогая. — Он с удовлетворением отметил раздражение, промелькнувшее в глазах мужчины.

— Да-да, конечно, — заторопилась Фейт и запнулась, не зная, как Морган теперь называет себя. Она не могла сказать «О'Нил», не рискуя вызвать нежелательные вопросы.

Морган взял инициативу в свои руки:

— Морган де Лейси, к вашим услугам. Прошу прощения, если нарушил вашу идиллию, и позвольте откланяться.

Достаточно было взглянуть на его лицо, чтобы понять, что он бессовестно лжет, но Фейт оставалось лишь подыграть ему. Она указала на своего спутника.

— Рэндольф Блэр, мистер де Лейси. Мы как раз собирались домой. Не желаете ли составить нам компанию?

Домой. Они собирались домой. Морган подавил боль и выпрямился в седле.

— Приятно познакомиться, мистер Блэр. Если не возражаете, у меня есть кое-какие новости из Англии, которые ваша дама, возможно, хотела бы услышать. — Он вопросительно выгнул бровь.

Рэндольф, не скрывая недовольства, взялся за вожжи, чтобы повернуть упряжку в сторону города.

— Если леди будет угодно, — буркнул он, обратив на Фейт выжидающий взгляд.

Фейт кивнула, и они двинулись в обратный путь. Она не могла поверить, что Морган здесь. Ей казалось, что она видит сон. Или кошмар. Как он сюда попал? И зачем приехал? Мысли Фейт устремились к младенцу, ожидавшему ее возвращения, и ее охватил страх. Что он скажет, когда узнает о ребенке? Ей не следовало скрывать от него сына. После рождения Джорджа она написала Майлзу, но Морган наверняка, отплыл из Англии раньше, чем пришло письмо. И ничего не знает. Как она ему скажет?

Фейт старалась не смотреть на высокого мужчину, скакавшего рядом с коляской. Старалась даже не думать о нем. Если она позволит своему взгляду блуждать по широким плечам Моргана, то представит его обнаженным и нависшим над ней. Если она будет смотреть на его руки, то вспомнит, как он унес окровавленные простыни, в которые был завернут их неродившийся ребенок. Если она будет слушать его голос, то вспомнит все нежные слова, которые он произносил, когда она плакала у него на плече, его смех, когда он учил ее ездить верхом, и гордость, с которой он показывал ей новорожденного жеребенка. Полуденное солнце пригревало, но Фейт бил озноб, от недавнего спокойствия не осталось и следа.

В полном молчании они подъехали к гостинице. Морган удивленно выгнул бровь. Он только-только начал обследование городских гостиниц, и не скоро добрался бы до этой, притаившейся в тени деревьев на одной из тихих улочек. Если бы не вывеска над входом, кирпичный фасад здания можно было принять за уютный особнячок, где обычно селятся молодые состоятельные пары. Тот факт, что это гостиница, лишь усилил подозрения Моргана.

Он передал жеребца выбежавшему навстречу мальчишке и подошел к коляске, прежде чем молодой человек успел обойти вокруг упряжки, чтобы добраться до своей спутницы. Фейт неохотно приняла его руку, и впервые за минувший год Морган коснулся ее теплых пальцев. Его ладонь сомкнулась вокруг них, крепко удерживая, пока она спускалась с высокого сиденья.

— Я могу зайти в другой раз, если помешал, — промолвил он так, чтобы слышала только она.

Он блаженствовал, снова находясь рядом с ней, вдыхая свежий аромат ее волос и упиваясь изящными чертами ее лица, и не имел ни малейшего желания покидать ее сейчас, но Фейт казалась такой растерянной и смущенной, что ему не хотелось причинять ей лишние мучения. Если она стала любовницей этого типа, едва ли ей будет приятно, если он поймет это. Теперь, когда он знает, где ее найти, можно проявить великодушие.

Фейт едва не заплакала от облегчения.

— Если не возражаете… Я хотела бы… Это так неожиданно…

Морган остановил поток бессвязных фраз, коснувшись губами ее руки.

— Назначьте время. Я в вашем полном распоряжении.

Рэндольф с подозрением наблюдал за элегантным мужчиной, который поцеловал руку Фейт, обменявшись с ней тихими словами, прежде чем взяться за поводья коня, но не мог повлиять на ситуацию. Прогулка закончилась совсем не так, как он планировал, и ему не понравился взгляд, которым Фейт проводила незнакомца. Он даже не улыбнулся, когда она повернулась и взяла его под руку, чтобы войти внутрь.

Но Фейт едва ли заметила недовольство Рэндольфа. Мысли вихрем кружились в голове, и она никак не могла сосредоточиться. Не успели они войти, как ее атаковала Бесс с проблемой, требовавшей немедленного разрешения, а доносившийся сверху плач напомнил, что пора кормить Джорджа. Выдавив слабую улыбку, она любезно, насколько это было в ее силах, попрощалась со своим поклонником, оставив его топить свое разочарование в очередной кружке эля.

Оказавшись наверху, Фейт расстегнула лиф платья и поднесла младенца к груди. Глядя на черные завитки на его головке, она поняла, что не сможет утаить от Моргана сына. Он должен знать. Несмотря на все осложнения, которые неизбежно последуют.

Она не может жить, как жила раньше, до приезда сюда. Тогда она полностью зависела от Моргана и вынуждена была мириться с его занятиями, поскольку не имела выбора. Но Бог дал ей независимость, и она не собирается менять свой образ жизни ради Моргана, как бы сильно его ни любила.

Пусть даже Морган бросил свое разбойничье ремесло, она все равно не желает возвращаться в Англию. Ей нравится в колониях. Здесь она чувствует себя в безопасности, Что же касается религии, то хотя Джордж Уайтфилд побывал в колониях несколько лет назад, методизм не получил здесь такого распространения, как в Англии. Что ж, ее вполне устраивает англиканская церковь, а заботиться о бедных можно и собственными силами. В общем, теперь она счастливее, чем когда-либо раньше, но не до конца.

Фейт вздохнула и откинулась на стуле, пытаясь прогнать мысли о Моргане. Он сделал ее счастливой, но в то же время причинил немало страданий. Будь она мудрее, постаралась бы забыть о нем, если такое вообще возможно. Но увы! Сейчас она не могла думать ни о чем, кроме предстоящей встречи с Морганом.




Глава 31


— Перестань тревожиться, Летиция. Что, по-твоему, может случиться с девочкой теперь, когда мы знаем, где она?

— Думаем, что знаем, — возразила леди Карлайл, нервно теребя жемчужное ожерелье. — Письма, которые нашел Уотсон, могли быть подделкой. И мы напрасно ринулись на другой конец света.

— Ты хочешь сказать, Эдвард ринулся. Чертовски приятно хоть на время избавиться от него, если тебя интересует мое мнение, — сухо отозвался маркиз, устраивая поудобнее больную ногу. — Он разыщет ее, хотя бы для того, чтобы свернуть шею этому разбойнику. Признаться, меня удивила столь бурная реакция с его стороны. Кстати, как тебе понравилась беседа с профессиональным грабителем, Летиция?

— Лично мне он показался приятным джентльменом, хотя и чересчур настойчивым. Ты действительно считаешь, что он последовал за нашей дорогой Фейт, или это всего лишь уловка, чтобы сбить нас со следа?

Маркиз глотнул снадобье, прописанное ему врачом, и поморщился.

— Откуда, черт возьми, мне знать? Что удивительно, так это безумие, вселившееся в Томаса после свадьбы. Ладно бы я пригрозил вышвырнуть его вон за его гнусные проделки. Но ведь я даже предложил ему домик в деревне, где его новобрачная могла бы родить подальше от сплетниц, которые любят подсчитывать сроки на пальцах. И, тем не менее, этот неблагодарный щенок удрал, как трусливый заяц, даже не попрощавшись. Пожалуй, следовало задержать Эдварда на некоторое время, чтобы он присмотрел за кузеном.

Пальцы, перебиравшие жемчужины, задвигались еще беспокойнее.

— Должна признаться, Гарри, мне никогда не нравился молодой Томас. Он довольно привлекателен и красноречив, но имеет отвратительную привычку злобно посмеиваться, когда думает, что его никто не видит. Жаль, что его отец умер в столь раннем возрасте. А ты, к несчастью, никогда не уделял ему должного внимания.

— Я много чего упустил в своей жизни, Летиция. Должно быть, старею, раз готов признать этот грех. Но я пытаюсь хоть что-то исправить, пока не поздно. Томас — следующий после Эдварда наследник титула. Пора заняться им вплотную. Но где его найти?

Леди Карлайл отошла от окна, наблюдая за солнечными лучами, игравшими на все еще красивом лице маркиза. Годы наложили отпечаток на его черты, но глаза оставались ясными, и теперь светились тревогой.

— Не хотелось бы тебя огорчать, Гарри, но, по словам Уотсона, Томас сел на один корабль с Эдвардом. Думаю, тебе следует серьезно задуматься о содержании твоего завещания.

Очаровав своим безупречным французским жену владельца таверны «Уайте», имевшую французские корни, Морган оказался обладателем весьма уютной комнаты, не говоря уже о дополнительных преимуществах, которые обнаружились, когда словоохотливая и изобретательная француженка представила его остальным жильцам как аристократа, путешествующего инкогнито. Неожиданно для себя Морган оказался за одним столом с крупными землевладельцами и членами ассамблеи, обсуждавшими навигационные акты, принятые британским парламентом.

Из разговоров, которые ему приходилось поддерживать, вращаясь в свете, и бесед с капитаном корабля во время морского путешествия Морган узнал более чем достаточно, чтобы иметь свою точку зрения по этому вопросу и понимать трудности, с которыми столкнулись колонисты, пытаясь убедить парламент в своей правоте. К удовольствию собеседников, Морган внимательно выслушивал их жалобы, и застолье затянулось за полночь.

Интересная компания и разговоры развеяли его тоску, но не настолько, чтобы удержать Моргана от визита в «Нидем инн» задолго до того, как все легли спать. Фейт отказалась встретиться с ним на следующий день, но от сознания, что она находится поблизости, ему стало легче. Устроившись за столиком у огня, Морган оглядел уютное помещение с твердым намерением узнать побольше об этом месте, которое она, очевидно, считала своим домом.

Заметив одного из членов городского совета, с которым он только что познакомился, Морган махнул ему рукой, и тот охотно присоединился к нему с кружкой эля. Он был завсегдатаем таверны и на все лады расхваливал местные блюда. Разговор о местной кухне привлек внимание молодого адвоката, который снимал комнаты в гостинице, и вскоре Морган обнаружил, что самые достойные жители города весьма высокого мнения о Фейт. Каждое слово вонзалось в его сердце, словно стрела, но он вытерпел наказание с молчаливым стоицизмом.

И когда он поинтересовался, где сейчас находится Фейт, ему был нанесен окончательный удар. Ошеломленный, Морган слушал рассуждения посторонних людей о своем сыне и о том, какая прекрасная мать его жена, чувствуя, как трещит по швам его мир, и не находя сил, чтобы встать и уйти.

Поднявшись наконец на нетвердые ноги, он покачнулся, словно пьяный, хотя мог выпить втрое больше без сколько-нибудь заметных последствий. Кто-то предложил проводить его к «Уайтс», но Морган отказался, почему-то перейдя на французский. Он давно не говорил на этом языке, которому научился в детстве у священника и усовершенствовал, служа в армии на континенте, и хоть убей, не понимал, почему заговорил на нем сейчас. Он знал лишь одно: его мир рухнул. И пытался обрести твердую почву.

Он не хотел возвращаться в гостиницу. Ему не терпелось увидеть сына. Их сына. Проклятие, каким же он был болваном! В своем эгоизме, поддавшись вспышке страсти, он лишил Фейт возможности заняться каким-нибудь делом и сделал ее просто женой. Половина холостяков этого города добивалась ее руки, а она не могла воспользоваться преимуществами брака с любым из них. Ибо аннулировать их фарсовый союз значило бы лишить их сына законного имени.

Морган ни на секунду не усомнился в том, что ребенок его. Как он понял из разговоров, младенец появился на свет раньше срока и не без осложнений. Фейт никогда бы не предала его, пока он находился в Ньюгейте, и, судя по вещам, которые он обнаружил в хижине, не предала его и позже. Родители не ошиблись, выбирая для нее имя. Ведь Фейт по-английски значит «вера», «доверие». В ней вся его вера, надежда и любовь. Жаль, что она не может ответить ему тем же.

Словно потерянный, Морган бродил вокруг гостиницы, глядя на окна и гадая, в какой комнате живет Фейт. В одном окне на верхнем этаже горел свет, и он принялся наблюдать за ним. Он должен поговорить с ней. Даже ее голос пролил бы бальзам на его израненную душу. Если бы он мог увидеть ее… Глаза Моргана увлажнились, и он крепко обхватил ладонью шершавый ствол дерева, намеренно причиняя себе боль.

За занавеской в освещенном окне появилась изящная тень, а когда женский силуэт взял на руки крохотный сверсток, в сердце Моргана вспыхнул лучик надежды. Это должна быть Фейт. Ему даже казалось, что он слышит плач младенца, доносившийся сквозь стекло. Кто еще будет держать окно закрытым в теплую ночь, чтобы не простудить ребенка? Только Фейт.

Судьба протянула ему руку помощи, а Морган был не из тех, кто упускает свой шанс. Пересчитав окна, он определил положение комнаты. Затем решительно зашагал к черному ходу, открыл на ощупь замок и неслышно проскользнул на лестницу.

Что он будет делать, когда доберется до ее комнаты, Морган не представлял и предпочел не думать об этом, сосредоточившись на поисках, которые оказались несколько сложнее, чем он ожидал. Поднявшись на верхний этаж, он пересчитал двери и обнаружил полоску света как раз под той, которая соответствовала освещенному окну снаружи.

О том, чтобы стучать в столь поздний час, не могло быть и речи. Затаив дыхание, Морган повернул ручку, приоткрыл дверь и замер.

Пышный каскад рыжеватых локонов падал на плечи Фейт, которая полусидела на кровати, опираясь на подушки прижимая к груди крохотную черноволосую головку. Она кинула удивленный взгляд, но, увидев, кто нарушил ее покой, мягко улыбнулась и снова переключила внимание на младенца, словно давая Моргану разрешение полюбоваться тем, что они вместе сотворили.

Морган вошел и притворил за собой дверь. Сердце его бешено колотилось, как в те времена, когда он промышлял на большой дороге, но по совершенно другой причине. Вид матери с ребенком был для него настолько непривычным, что на мгновение он ощутил себя сторонним наблюдателем. Но тут же почувствовал, что его место здесь. Что здесь его дом.

И это ощущение не проходило. Его замок в Ирландии разрушен, а воспоминания о нем отравлены ненавистью и горем. Его носило по свету, как бесприютного скитальца, не считая коротких месяцев с Фейт. Морган даже не догадывался, до какой степени ему не хватает родного угла, но теперь сердце его болезненно сжалось. Он отчаянно желал иметь свой дом, жить с женой и ребенком.

Эта глупая фантазия со временем пройдет. Но ведь может он хоть ненадолго предаться мечтам. Присев на краешек узкой кровати, он с умилением наблюдал, как его сын сосет грудь, которую он ласкал прошлым летом. Большую часть своей жизни он был одинок. И никогда ни в ком не нуждался. За исключением Фейт, а теперь еще и этого крохотного существа, приникшего к ее груди.

— Какой жадный, — прошептал Морган.

Фейт с улыбкой подняла глаза.

— Весь в отца.

Морган усмехнулся, уловив подтекст в ее словах, и тяжесть, давившая на его грудь, внезапно исчезла. Это его Фейт, с которой можно говорить о чем угодно.

— В таком случае он бессовестный ублюдок. Ты должна научить его хорошим манерам.

— Он не ублюдок, — мягко возразила она, опустив взгляд на черноволосую головку. Близость Моргана взбудоражила ее. Она чувствовала жар его взгляда, устремленного на ее грудь, но не сделала попытки прикрыться. Он и так все видел. Вопреки всеобщему мнению, что Фейт слишком миниатюрна, чтобы выкормить ребенка, она доказала, что в состоянии справиться с этим. И очень гордилась.

Когда младенец, наконец, вздохнул и, засыпая, закрыл глазки, Морган протянул руку и погладил шелковистый завиток у него на макушке.

— Можно мне подержать его?

Хотя Фейт сомневалась в мотивах, что привели Моргана сюда, за год, который они провели вместе, она привыкла доверять этому мужчине. Завернув ребенка в одеяло и поддерживая его головку, чтобы не проснулся, Фейт вложила его в большие ладони мужа. Взяла пеленку, сложила и пристроила на широком плече Моргана, изумленно взиравшего на своего первенца.

— Положи его себе на плечо и потри ему спинку, чтобы отрыгнул.

Странно было видеть огромного мужчину с крохотным младенцем на руках, если бы не нежность, с которой Морган прижимал к себе сына. Фейт вспомнила, что поначалу ее пугали его высокий рост и грубоватые манеры, пока она не поняла, как он любит жизнь и защищает слабых. Она отдала ему свою любовь и готова была посвятить жизнь.

— Он такой крохотный, что я боюсь его сломать.

Морган неловко пристроил малыша на плече и двумя пальцами осторожно потер маленькую спинку. Младенец кашлянул и снова заснул, словно это было самое привычное для него место. От него исходил теплый влажный запах молока, и Морган почувствовал, что на глаза набежали слезы.

— О, ты не представляешь, какой он сильный. Он уже может держать головку, и Бесс говорит, что он довольно большой для своего возраста, В один прекрасный день он станет таким же высоким, как ты. — Фейт вдруг засмущалась и потянулась к завязкам рубашки.

Морган жадно наблюдал, как ее нежная грудь скрывается под батистом и кружевами. Он не вправе требовать большего. Он должен радоваться, что Фейт позволила ему побыть с сыном. Он даже этого не заслуживает после того, что натворил.

— Как ты назвала его?

— Джордж Морган О'Нил. Я не знала, что делать с «де Лейси». В брачном свидетельстве…

Морган вскинул на нее пронзительный взгляд.

— Я велю Майлзу исправить документы. О'Нил — фамилия моей матери. Это прекрасное имя, но я хочу, чтобы он был еще и де Лейси.

Фейт неуверенно кивнула. Теперь, когда удивление от встречи прошло, она боялась задавать вопросы. Насколько законны их брачные документы? Не аннулировал ли их Морган? Состоят ли они по-прежнему в браке? Она не представляла всех этих сложностей, когда приносила обеты в тюремной камере.

— Почему ты здесь? — робко спросила она.

Хотя Морган пришел с твердым намерением поговорить, он медлил, опасаясь нарушить их хрупкую идиллию. Он снял сына с плеча и пристроил его в изгибе локтя, любуясь крохотными, безупречно сформировавшимися пальчиками на руках и ногах.

— Мне больше некуда идти.

Фейт в изумлении покачала головой.

— Жаль, что ты не поехал со мной. Я думала, ты хочешь жить в Лондоне.

— Возможно, когда-нибудь и захочу, Но мне необходимо было знать, как ты живешь, а Майлз, чтоб ему пусто было, и словом не обмолвился о ребенке. Убить его за это мало.

— Он и сам ничего не знал до недавних пор. — Охваченная волнением, Фейт взяла у Моргана ребенка и уложила в колыбель. — Обсудим все это в другой раз. Уже поздно, Бесс удивится, если увидит свет в моей комнате, когда будет проходить мимо.

На Фейт была лишь тонкая ночная рубашка. Рождение ребенка нисколько не испортило ее фигуру. Напротив, придало ей женственность. Морган едва одерживался, чтобы не коснуться ее нежного тела…

Он резко поднялся и шагнул к двери.

— Нам необходимо поговорить, пойми. Когда мы снова увидимся?

Фейт пристально вглядывалась в его лицо. Морган буквально заполнил собой ее тесную комнатку. Ему даже пришлось пригнуть голову, чтобы не задеть потолочные балки. Едва ли это подходящее место для человека его склада. Ему необходимы широкие просторы, где он может дать выход своей неуемной энергии. Ему быстро наскучит тихая, размеренная жизнь. Печаль закралась в ее сердце, но она не подала виду.

— Даже не знаю. У меня полно дел. Пожалуй, я сообщу тебе.

Морган кивнул.

— Я остановился в «Уайте» под своим именем, не указывая «О'Нил». Не хотелось бросать на тебя тень.

Фейт вздохнула свободнее. Она знала, что он не станет намеренно портить ей жизнь, но Морган обладал вспыльчивым нравом и сильной волей. Пожелай он утвердиться в своих правах, превратил бы ее жизнь в настоящий ад. Но он не станет этого делать, и Фейт была благодарна судьбе.

— Я знаю, ты не будешь мне вредить, Морган, но прошло столько времени… — Она запнулась, подыскивая нужные слова.

— Нет нужды говорить об этом, малышка. Я понимаю, что вел себя как последний подонок, и ты охотно избавилась бы от меня, но у нас есть ребенок. Придется нам что-нибудь придумать.

— Да, конечно. — Фейт тупо смотрела вслед Моргану, когда он вышел из комнаты.

Значит, он приходил из-за ребенка, а не ради нее. Ей следовало бы радоваться, но слезы заструились по щекам. Он даже не пытался коснуться ее, не выразил желания остаться. Видимо, все, что было между ними, умерло. В сущности, она всегда это знала, но в глубине души все еще теплилась надежда. Потребуется немало времени, чтобы оправиться от этого удара.




Первое, что Фейт услышала на следующий день, — это похвалы французу, исходившие от молодого адвоката, с аппетитом поглощавшего завтрак. Она не сразу поняла, что речь идет о Моргане. Появившийся из кухни Эктон, услышав их разговор, поинтересовался, что привело столь знатного джентльмена в Уильямсберг. Фейт недоверчиво уставилась на него и поспешно отвернулась, когда мужчины начали строить догадки о прошлом Моргана.

При желании Морган мог привлечь внимание любой женщины и вызвать интерес у любого мужчины. В нем было нечто таинственное и недоступное, что интриговало окружающих, а когда он начинал говорить, любопытство лишь возрастало. Он обладал даром красноречия. Но проклятая гордость помешала ему преуспеть в жизни. Почему же он предпочел стать разбойником?

Впрочем, это ее не касается. Или касается? Она не может допустить, чтобы отца ее маленького Джорджа повесили. Если Морган намерен предъявить права на сына, придется ему изменить свой образ жизни. Фейт не представляла, как заставить его взяться за ум, но не сомневалась, что сделает это. Другого выхода нет. Ради себя она не стала бы даже пытаться, но ради сына, если потребуется, вывернет Моргана наизнанку.

Приняв решение, Фейт с удвоенной энергией взялась за свои обычные дела. Она назначит Моргану встречу и без обиняков скажет, что он должен найти себе честное занятие, если намерен остаться здесь. Разумеется, он тут же исчезнет. Что ж, так будет лучше для него, для нее и для сына. Она его больше не интересует, а сыну его пребывание здесь не принесет ничего, кроме вреда. Жестоко, конечно, требовать, чтобы Морган отказался от собственного сына, но разве не жестоко было с его стороны отказаться от нее? Она заплатила высокую цену, теперь его очередь платить.

Фейт никогда не была мстительной и, тем не менее, все утро настраивала себя против Моргана. Он должен уехать! Однажды он уже разрушил ее жизнь, и она не позволит ему сделать это еще раз.




В полдень, после того как постояльцы разошлись по своим делам, а малыш заснул, Фейт отправила Моргану записку, сообщив, что сможет уделить ему время во второй половине дня. Она не ожидала, что он сразу же явится. Она уже знала, что он завтракал с главой палаты и получил приглашение выступить перед ее членами с докладом, касавшимся некоторых решений британского парламента. Каким же надо быть мошенником, чтобы изображать джентльмена перед этими доверчивыми людьми!

Впрочем, если верить словам Моргана, по происхождению он принадлежит к привилегированному классу и, возможно, за несколько месяцев, проведенных в лондонском обществе, получил некоторое представление о законах, управляющих жизнью колоний. Нельзя обвинять человека, не дав ему оправдаться, но Фейт была настроена решительно и не собиралась проявлять терпимость.

Морган застал ее врасплох, появившись уже через полчаса в конторе. Фейт прилежно трудилась над вчерашними счетами, когда тень, нависшая над ее столом, заставила ее поднять голову. Морган выглядел истинным джентльменом. С треуголкой под мышкой и зачесанными назад черными волосами, в темно-зеленом бархатном камзоле и вышитом жилете из полосатого шелка, он ничуть не напоминал разбойника. Фейт сразу поняла, что он принарядился ради нее, поскольку накануне был одет, как обычно, в черное.

Фейт встала, бросив взгляд на свое простенькое коричневое платье и полотняную косынку.

— Я не одета для выхода. Я полагала, мы посидим здесь и поговорим.

— На мой взгляд, ты очаровательна в любом наряде и даже без него, — ухмыльнулся он, протянув ей руку. — Но я предпочел бы более уединенное место. Здесь слишком много твоих поклонников. Боюсь, как бы меня не пристрелили на месте, если у нас с тобой вдруг возникнут разногласия.

Фейт вынуждена была согласиться с Морганом. Определенно у них возникнут проблемы, когда она предъявит ему свой ультиматум. Кивнув, она взяла его под руку. Пора раз и навсегда выяснить отношения.

Озадаченный ее уступчивостью, Морган бросил быстрый взгляд на рыжеватую головку, склонившуюся к его плечу, и ощутил беспокойство, но тут же овладел собой. Фейт всегда отличалась здравым смыслом. Она не станет возражать против того, чтобы он навещал собственного сына. Кроме того, он надеялся вырасти в ее глазах, когда она увидит, какой сюрприз он для нее приготовил.

Они вышли из гостиницы, и Фейт ахнула при виде арабской кобылы, которую она продала, чтобы оплатить проезд.

— Долли! — воскликнула она, бросившись к своей любимице, чтобы потрепать ее по носу и погладить по крутой шее.

Морган подошел ближе и остановился у нее за спиной.

— Долли? Что за нелепое имя для животного с такой славной родословной! Назвала бы ее хотя бы Элизабет или Анной.

Фейт скорчила гримаску в ответ на его поддразнивание.

— Где ты ее нашел? И зачем привез сюда? Ты же собирался продать всех своих лошадей. Так, во всяком случае, сказал Тоби.

Моргану так хотелось заключить Фейт в объятия и покрыть поцелуями ее лицо. Насколько легче было бы тогда разговаривать, это был самый эффективный способ склонить ее на свою сторону, но он решил сделать все по совести, взывая к ее здравому смыслу, а не хитростью, подкупом или обольщением.

— Это еще один вопрос, который не мешало бы обсудить. Когда доберусь до этого рыжего молодчика, изобью до полусмерти, но сегодня я предпочел бы беседовать на более приятные темы. Давай хотя бы выберемся из города мирно.

Фейт ахнула, когда Морган схватил ее за талию и посадил на лошадь. Она уже забыла, какой сильной и крепкой может быть его хватка. Устраиваясь в седле, она украдкой наблюдала за Морганом, вскочившим на своего коня. Право, ей следует относиться к нему с большей опаской. Может, он и кажется худощавым, но она слишком хорошо помнит литые мускулы, бугрившиеся под его модным камзолом и кружевной сорочкой. У нее перехватило дыхание, когда Морган легко усмирил своего норовистого жеребца, пытавшегося встать на дыбы. Наверное, она сошла с ума, когда решила, что сможет взять над ним верх.

Как она могла согласиться провести несколько часов наедине с этим человеком? Хорошо еще, если она вернется в целости и сохранности. Нужно положить конец этой глупости прямо сейчас, пока еще не поздно. Но вместо этого Фейт потрепала по голове свою прелестную кобылку, бросила тоскливый взгляд на широкие плечи Моргана и пустилась рысью следом за ним.




Глава 32


В полуденном воздухе повисло знойное марево, когда они, выбравшись из города, неспешно двинулись по сельским тропинкам, кое-где затененным редкими дубами и соснами. Фейт, уже не раз пожалевшая, что надела шерстяное платье, украдкой расслабила косынку, прикрывавшую шею и грудь, но Морган выбрал как раз этот момент, чтобы повернуть голову, и поймал ее за этим занятием. Огонь, вспыхнувший в его глазах, и лукавая усмешка, тронувшая его губы, отозвались у нее внутри вспышкой восторга.

— Нам нельзя далеко забираться, — натянуто произнесла она, недовольная собой. — Я должна быть дома, когда Джордж проснется.

Ее чопорный тон не стер улыбку с губ Моргана.

— Как прикажете, миледи. Ты лучше знаешь здешние места. Хотелось бы отдохнуть вон в той роще, но не станет ли владелец этого прекрасного поместья возражать?

— С чего бы ему возражать, если он даже не считает нужным возделывать эти земли. Мы никому не помешаем.

Это была накрахмаленная, неприступная Фейт, которую он знал когда-то. Она явно приготовилась к схватке. Бросив на нее проницательный взгляд, Морган свернул с дороги, направив лошадей в тень деревьев. Под развесистыми ивами, перекатывая голыши, журчал ручей с поросшими густой травой берегами. Морган спешился и вытащил из седельной сумки одеяло, которое захватил для такого случая. Затем повернулся к Фейт и помог ей слезть с кобылы.

Фейт с подозрением поглядывала на одеяло, которое он расстелил на траве. У нее были причины помнить другое одеяло и то, что произошло на нем однажды в звездную весеннюю ночь. Она не желала, чтобы ее соблазнили с такой же легкостью, как ту наивную девочку, которой она была в то время. Подойдя к воде, она подобрала с земли пару камешков, собираясь перебросить их через ручей.

— Ты ведь хотел поговорить, если не ошибаюсь?

Морган неслышно подошел сзади и положил руки ей на плечи.

— Да, Фейт, только поговорить. Пойдем присядем.

— Мне и здесь хорошо. — Она пожала плечами, стряхнув его руки. — С чего бы ты хотел начать?

— С того, чтобы видеть твои глаза. Посмотри на меня. Фейт. Я не причиню тебе вреда, обещаю. Ты хоть представляешь, как мне трудно находиться рядом с тобой и не касаться тебя? Позволь хотя бы видеть твое лицо.

Оглянувшись, Фейт обнаружила, что Морган стоит, сжав кулаки и сведя темные брови. Удивленная, она отступила на шаг и повернулась к нему лицом.

— Я всего лишь пыталась облегчить этот разговор для тебя.

Морган сделал глубокий вздох и указал на одеяло.

— Сядь. Нам обоим будет легче, если хотя бы один из нас посидит спокойно.

Фейт невольно улыбнулась. Она до сих пор не забыла привычку Моргана расхаживать во время разговоров. Расправив юбки, она уселась на одеяло и подняла на него выжидающий взгляд. Морган одобрительно кивнул и прислонился к стволу, скрестив на груди руки. Он снял шляпу, бросив ее на одеяло, но его глаза оставались в тени.

— Я отказался от тебя для твоей же безопасности, Фейт. И ради твоего блага. И теперь убедился, что без меня тебе лучше. Достаточно посмотреть, как ты живешь, чтобы оправдать мой поступок. Если бы не я, ты могла бы выбрать себе мужа и жить среди достойных людей, наслаждаясь заслуженным уважением и роскошью.

— Думаю, нам уже поздно подсчитывать, кто кому больше должен, — мягко отозвалась Фейт. — Никто не заставлял меня делать то, что я делала. Ты всегда предоставлял мне возможность выбора. Это я решила, что мы должны пожениться, и полагала, что мы будем жить вместе до конца дней. Я ни в чем тебя не виню.

— Да, но если бы я не заставил тебя переспать со мной после брачной церемонии в тюрьме, ты могла бы аннулировать брак и не попала в ловушку, особенно теперь, когда родился ребенок. Согласись, это был не лучший способ отблагодарить тебя за спасение моей жалкой жизни! Ты слишком снисходительна ко мне, Фейт. Я воспользовался твоей добротой и смылся, предоставив тебе самой выпутываться из этой истории. Кстати, почему ты отказалась от чека, который дал тебе Майлз? Твоей семейке пришлось раскошелиться, но деньги это твои. Они принадлежат тебе без всяких оговорок и условий.

Фейт сложила руки на коленях, стараясь не смотреть на Моргана. Майлз пытался объяснить ей происхождение банковского счета, но она не стала слушать. И так ясно, что Моргану каким-то образом удалось вытрясти из ее родных эту сумму, только она не желает, чтобы ее покупали. Или откупались от нее. Она медленно покачала головой.

— Деньги не так уж важны. Для меня, во всяком случае. Хотя они могут понадобиться, в будущем, чтобы дать нашему сыну надлежащее образование.

Морган сжал кулаки и выпрямился, отстранившись от дерева.

— Тебе что, нравится строить из себя мученицу? Посмотри на меня, Фейт, и скажи, что тебе не нужны красивые платья, собственный дом и всякие приятные мелочи, которых у тебя никогда не было. Те деньги дали бы тебе все, чего бы ты ни пожелала. Тебе не пришлось бы работать на других. Ты могла бы нанять прислугу и няню для нашего сына и иметь больше свободного времени. Зачем отказываться от всего этого из-за какой-то дурацкой гордости?

Фейт вскинула на него гневный взгляд.

— Может, хватит нависать надо мной, как коршун над добычей? И не тебе упрекать меня в гордости. Кто испортил себе жизнь и чуть не оказался на виселице из-за своей непомерной гордыни? Я-то как раз научилась смиряться с судьбой, чтобы выжить. Но это не значит, что я поступлюсь своими принципами. Взять те деньги было бы неправильно. Я потеряла нашего первого ребенка, потому что нарушила Божьи заповеди. Больше это не повторится.

Уловив горькие нотки в ее голосе, Морган упал на колени и схватил ее за плечи, повернув к себе лицом. При виде слез в огромных глазах Фейт его сердце пронзила боль. Значит, она все еще оплакивает потерю того ребенка. Он надеялся, что рождение сына смягчило мучительные воспоминания, но, видимо, они будут вечно стоять между ними. Он нежно коснулся ее густых волос.

— Думаю, Бог не настолько жесток, чтобы наказать тебя таким образом. Иначе я давно отрекся бы от него. Я не верю, что моя семья заслужила то, что с ней случилось. Это сделали люди, а не Бог. Если кто-то и виноват в том, что ты потеряла ребенка, так это я. Я должен был лучше заботиться о тебе. Возложи вину на мои плечи, Фейт, и перестань терзаться. Ты чиста и невинна. Это я вступил на путь проклятия, и сделал этот выбор давно. Мои грехи не должны бросать тень на тебя.

Фейт вытащила платок и вытерла глаза.

— Главное, чтобы они не бросали тень на твоего сына, Морган. Я приехала сюда, чтобы защитить его. Позволь мне это сделать.

Морган отпустил ее плечи и отстранился. Это был удар, которого он ждал. Она хочет невозможного: чтобы он отказался от сына. Потрясенный, он покачал головой.

— Не проси от меня больше, чем я в состоянии сделать, Фейт. Джордж — мой сын. Я имею право видеть, как он будет расти. Он — все, что у меня осталось в жизни.

Фейт чувствовала его боль, как свою, но не позволила эмоциям поколебать ее решимость. У нее есть за что сражаться, и она не уступит, чего бы это ей ни стоило. Она сжала кулаки и твердо встретила взгляд Моргана.

— В таком случае оставь его, Морган. Неужели ты хочешь, чтобы он узнал, что его отец заклеймен как вор? Или что ему постоянно грозит виселица? Ради всего святого, Морган, оставь нас в покое!

Отшатнувшись, как от удара, Морган в отчаянии уставился на нее. Ему нужен не только Джордж. Ему нужна Фейт. Они — его семья. Его дом. А она отсылает его прочь. Как когда-то он отослал ее. Прикрыв ладонями глаза, Морган попытался взять себя в руки, затем выпрямился и шагнул к ручью, повернувшись к ней спиной.

— И ничего нельзя сделать, чтобы ты передумала? Я понимаю, что поступил жестоко, но в тот момент это казалось единственно возможным. Мне было нечего предложить тебе, как, впрочем, и сейчас. У меня нет семьи, земельных владений и достойного имени. Но с тех пор я кое-что понял. Я понял, что не могу и дальше вести проигранную битву. Эта борьба слишком дорого мне обошлась. Я лишился семьи и родного дома и никогда не верну их назад. То, что случилось с ними, несправедливо, но нельзя исправить зло, совершая неправедные поступки. Я могу лишь причинить вред себе и своим близким, как это случалось не раз. Ты и наш сын для меня сейчас главное в жизни. Не лишай меня надежды, Фейт.

Не веря своим ушам, Фейт с сомнением смотрела на Моргана. Его силуэт темнел на фоне зеленой листвы и блестевшего на солнце ручья. Морган всегда держался прямо, но сейчас в его напряженной спине и сжатых кулаках угадывалось мучительное ожидание.

— Ради себя, Морган, я не стала бы ничего требовать. Но я должна защитить Джорджа. Ты же не хочешь, чтобы он узнал, что его отец — преступник?

— Конечно, нет. Но если я смогу очистить свое имя от этого клейма, ты позволишь мне остаться?

Глаза его потемнели, крепко стиснутые челюсти свидетельствовали о внутренней борьбе, но Фейт была не в силах ему помочь. Это решение он должен принять сам. Однако крохотная искорка надежды вспыхнула в ее сердце. Поднявшись с одеяла, она шагнула к нему и протянула руку.

— Я не знаю законов, Морган. Я всего лишь хочу уберечь нашего сына от позора. Если ты пообещаешь мне это, я разрешу тебе его навещать.

Морган схватил ее за руку и привлек к себе, повинуясь потребности, не подвластной логике и рассудку. Фейт недолго сопротивлялась и оказалась в его объятиях. Он ощущал биение ее сердца, мягкость упругой груди, прижимавшейся к его телу, упивался ее пьянящим запахом. Склонив голову, он коснулся губами ее волос.

— Я пообещал бы тебе солнце, луну и звезды, будь это в моей власти. Но я не стану давать лживых обещаний, моя фея. Только те, которые в состоянии выполнить. Обещаю никогда не причинять вреда тебе и нашему сыну. Не опорочить имя, которое ты носишь. Полагаю, я сделал достаточно, чтобы призраки моего отца и брата успокоились в своих могилах. Если ты простишь меня, я готов забыть о прошлом во имя будущего. Разве твоя религия не учит прощать заблудшие души? Скажи, что тебе нужно для счастья, и я с радостью посвящу остаток жизни исполнению твоих желаний.

Прильнув щекой к его груди, Фейт отдалась во власть ласковых прикосновений и проникновенных слов, изгонявших боль, так долго гнездившуюся в ее душе. Она знала, как тяжело дались ему эти обещания. Но знала также, что он их сдержит, чего бы это ему ни стоило — даже если придется отказаться от мести. Ее пугала цена, которую надо будет заплатить, но надежда уже пустила корни в ее сердце:

— Чтобы быть счастливой, мне достаточно знать, что тебе ничто не угрожает, Морган. Чего еще мне желать? Ты хоть представляешь, сколько ночей я провела без сна, гадая, где ты, что с тобой, жив ли ты? Такой пытки врагу не пожелаешь. Я не хотела бы снова пережить этот кошмар.

Морган приподнял ее подбородок и заглянул в серые глаза. Ее тело казалось таким податливым в его руках, что он не мог не попросить о большем. Надо быть дураком, чтобы не попытаться.

— Я прочитал твою записку, Фейт. Это правда, что там написано? Ты можешь простить, меня? И дать мне шанс все начать сначала?

В его потемневшем взоре мерцали золотистые искорки, и Фейт невольно залюбовалась его смуглым лицом, обрамленным черными завитками волос, выбившимися из-под стягивающей их ленты. Ей нравились его решительный подбородок и крепкая шея, нравилось, как его большие ладони гладили ее спину, нравилось прикосновение его твердых мускулов, прижимавшихся к ее телу. Ей нравилось в этом мужчине все, включая его грехи и преступления. Наверное, она и сама стала грешницей, но тут уже ничего не поделаешь. Фейт коснулась его сурово сжатой челюсти.

— Правда, Морган, все до последнего слова. Иначе я не была бы сейчас здесь, с тобой. Я твоя жена, Морган. Я принесла супружеские обеты перед Богом, даже если тот, кто принимал их, не был его служителем. Я всегда считала себя твоей женой. Ни о ком другом и не помышляла.

Глубоко пораженный, Морган схватил ее за плечи и отстранил от себя.

— Ты не обязана жертвовать собой из-за нелепых клятв, произнесенных перед шарлатаном в сутане. Я не собираюсь лишать тебя счастья. Здесь у тебя есть будущее, которого я не в состоянии тебе предложить. Проклятие, малышка, я пытаюсь проявить благородство, предоставив тебе свободу. У тебя тут целый выводок ухажеров, более подходящих, чем я. Признаюсь, я с удовольствием разорвал бы твоего избранника на части, но я и без того причинил тебе немало страданий. Не будь дурочкой, милая. Ты ничем мне не обязана. Прими от меня этот последний дар, пока я еще в силах отпустить тебя.

Эти страстные слова совсем не походили на те, которые Морган нашептывал ей, когда они занимались любовью. Они были подобны закаленной в огне стали, способной разить и защищать, в зависимости от того, куда она направлена. В изумлении Фейт уставилась на искаженное мукой лицо Моргана и прочитала правду в его напряженных чертах и пылающем взгляде. Радость вспыхнула у нее в крови и растеклась по жилам.

— Ты болван, Морган де Лейси, — мягко произнесла она и сердито продолжила: — Мне что, стукнуть тебя по голове, чтобы ты, наконец, прозрел? Ты плут и мошенник, Морган. И заслужил повешения за свои делишки. Будь от этого хоть какой-то прок, я бы стукнула тебя снова. Но ты мой плут и мошенник, и я не желаю никакого другого. Неужели ты думаешь, что хоть один из здешних мужчин может занять твое место? Я говорю это не для того, чтобы польстить твоему непомерному самомнению. Можешь объявить наш брак не действительным. Можешь отправляться куда угодно и искать себе другую жену, если хочешь. Но ради Бога, Морган, не предлагай мне сделать то же самое! Я замужем. Мне не нужен другой муж. Мне вполне хватает хлопот с тем, что у меня уже есть.

Губы Моргана дрогнули и расплылись в широкой ухмылке, когда Фейт свирепо уставилась на него, завершив свой гневный монолог.

— Да уж, — согласился он, поддразнивая ее. — Лучше тебе отказаться от этого недоумка. Если бы он любил тебя, сам убрался бы куда подальше, да не тут-то было. Этот эгоистичный ублюдок способен думать лишь о твоих сладких губках и о том, как давно он их не целовал. Что ж, его можно понять. Зачем искать на стороне то, что уже имеешь под рукой?

У Фейт перехватило дыхание при виде пламени, вспыхнувшего в его глазах. Это была совсем не та реакция, которой она добивалась. Но когда Морган снова привлек ее в свои объятия, она почувствовала себя по-настоящему счастливой.

Поцелуй распалил знакомый огонь, только усилившийся за время разлуки. Руки Фейт обвились вокруг его шеи, я она прижалась к нему всем телом. Морган напрягся и сделал попытку отстраниться, но было слишком поздно. Огненный смерч закружил их, и Моргану ничего не оставалось, как опуститься на одеяло, увлекая Фейт за собой.

Они вернулись к тому, на чем остановились несколько месяцев назад. Фейт почувствовала, что ее лиф разошелся, и с радостью выгнулась навстречу большой ладони, скользнувшей в вырез ее платья. Морган не спешил, познавая новую полноту ее округлившейся фигуры, прежде чем накрыть губами затвердевший сосок. Сознание, что они сотворили сына, потрясло обоих, связав прочнее, чем прежде, и когда он поднял голову, чтобы взглянуть на нее, Фейт чуть не заплакала от нежности, светившейся в его глазах.

Морган снова приник к ее губам, не переставая ласкать упругие холмики. Он ощутил вспышку радости, когда пальцы Фейт принялись лихорадочно расстегивать его жилет и рубашку.

То, что произошло между ними, не входило в его планы, но теперь только смерть могла остановить Моргана. Почувствовав ее пальцы на застежке своих бриджей, он застонал и, не прекращая поцелуев, приподнял ее юбки.

Фейт вскрикнула, когда он коснулся ее обнаженной плоти, и нетерпеливо выгнулась. Это было так давно… так давно. Она не могла больше ждать и дерзко погладила его естество, побуждая к дальнейшим действиям.

— Ради всего святого, милая! — выдохнул Морган. — Если ты продолжишь в том же духе, я взорвусь и не смогу доставить тебе удовольствия.

Он схватил ее руку и заглянул в затуманенные желанием серые глаза. Одного этого было достаточно, чтобы его чресла напряглись, и он склонил голову, чтобы еще раз прильнуть к ее припухшим от поцелуев губам.

— Пожалуйста, Морган, — взмолилась Фейт. Прохладный ветерок ласкал ее обнаженные бедра, но она жаждала его жара, его твердости — всего того, чего была лишена так долго.

Одним мощным движением он вошел в нее, и тела их слились. Охваченные желанием, они двигались все быстрее и быстрее, но, когда крик высвобождения и восторга сорвался с ее уст, Морган поспешно вышел, выплеснув семя на ее бедро.

Фейт обхватила содрогающиеся плечи Моргана, ощущая внутри ноющую пустоту, несмотря на наслаждение, которое только что испытала.

— Зачем ты это сделал? — прошептала она, касаясь губами его влажной шеи.

Морган, приподнявшись на локте, посмотрел на нее.

— Будь у меня хоть капля разума, я бы делал это с самого начала. У нас впереди достаточно времени, чтобы завести еще детей. Я не намерен изматывать тебя постоянными родами.

— Я еще кормлю ребенка, так что можешь не беспокоиться, — заявила Фейт, хотя слова Моргана привели ее в трепет. Не в силах удержаться, Фейт провела пальцем по мягким завиткам на его груди, сбегавшим узкой полоской туда, где их тела соединялись.

Его тело тотчас откликнулось, но он соскользнул с нее, перевернулся на бок и ласково одернул ее юбки, чтобы избавить себя от искушения. Прежде всего, следует определиться с их будущим.

— Только не говори, что никогда не видела женщин с целым выводком детей-погодков, И что они не вскармливали своих отпрысков грудью. Моя мать рожала чуть ли не каждый год и одного за другим теряла младенцев. По-моему, мы уже доказали твою плодовитость и мою жизненную силу. Я хочу, чтобы ты была со мной очень-очень долго, малышка, и ради этого готов быть терпеливым.

Он сел и принялся застегивать бриджи. Фейт незаметно поглядывала на него из-под полуопущенных ресниц, приводя в порядок свою одежду. Сердце ее пело, хотя все разговоры вертелись вокруг да около, не касаясь главного. Морган так и не произнес слова, которые она хотела услышать. Хорошо, что он хотя бы признал, что нуждается в ней, решил остепениться и остаться с ними. Но этого ей было мало.

— И что мы будем делать? — отважно спросила она.

Морган застегнул последнюю пуговицу и, нагнувшись, чмокнул ее в зардевшуюся щеку.

— Поженимся.

— Поженимся? — Фейт в замешательстве уставилась на него. — Но мы женаты.

— В церкви. С настоящим священником. В присутствии свидетелей. Я хочу, чтобы весь мир знал, что ты моя.

— В церкви? — Ошеломленная, она пыталась осмыслить его слова. — Сомневаюсь, что здесь есть католическая церковь. Мне подошла бы англиканская, а тебе?

Морган схватил ее за плечи и поцеловал.

— Ну, если ты считаешь, что Бог обитает в англиканской церкви, придется поверить тебе на слово. Вряд ли он охотно примет меня в свои объятия, где бы мы ни венчались. Мне будет вполне достаточно, если наш брак признают смертные.

— Морган! — Фейт встала, отряхивая юбки, — Не кощунствуй. И потом, как мы можем пожениться на глазах у всего города, словно мы никогда не были женаты? Я не допущу, чтобы Джорджа называли ублюдком.

Морган вскочил с одеяла и схватил ее за талию, повернув лицом к себе. На губах его играла счастливая улыбка. Мнение окружающих его нисколько не волновало, но он считал своим долгом пригладить взъерошенные перышки Фейт.

— Сердечко мое, у нас есть брачное свидетельство, подтверждающее, что он законнорожденный. Нужно лишь официально усыновить его под моим настоящим именем. Мы можем нанять Майлза и еще дюжину адвокатов, чтобы они сделали все, что ты пожелаешь. Можно даже притвориться, будто я твой второй муж. Мне все равно. Главное, чтобы все в этом чертовом городе поняли, что ты моя. — Охваченный внезапным страхом, он спросил: — Ты ведь выйдешь за меня?

Фейт медлила с ответом, наблюдая за сменой эмоций в его глазах.

— Ты уверен, Морган? Я не вынесу, если ты снова покинешь меня. Или найдешь себе другую. Если ты делаешь это только ради Джорджа…

Морган привлек ее в свои объятия и зарылся лицом в ее волосы.

— Нет, любимая. Я никогда больше не расстанусь с тобой. Возможно, я еще не раз дам тебе повод для сожалений. Я не слишком терпелив и часто действую вопреки рассудку, но ты всегда можешь полагаться на мою любовь. Если тебе этого достаточно…

Фейт испустила вздох облегчения и обвила его шею руками.

— Я люблю тебя, Морган. И прошу в ответ только одного: твоей любви.

Склонившись к ее губам, Морган прошептал:

— Ради тебя, малышка, я пересек океан. Любовь — чертовски утомительная штука. Но если тебе нужны слова, я могу произносить их до бесконечности. Я люблю тебя, моя фея, моя страстная малышка. И буду любить, пока луна сияет в небе, пока солнце встает на востоке и пока Бог не призовет меня к себе. Скажи, что тоже меня любишь.

Фейт рассмеялась.

— Конечно, люблю! И всегда любила.

Они и не подозревали, что всего лишь в нескольких милях от них корабль из Англии вошел в гавань.




Глава 33


— Можно назначить церемонию на воскресенье. Тогда у миссис Нидем будет достаточно времени, чтобы найти тебе замену, — сказал Морган, помогая Фейт спешиться у гостиницы.

День уже перевалил далеко за полдень, и Фейт тревожилась о Джордже, но Морган считал необходимым закрепить их решение, опасаясь, как бы кто-нибудь из них не передумал. Он и сам начал подумывать о том, что лишает Фейт заслуженного будущего, пока не увидел нелепую коляску ее молодого ухажера, поджидающую у гостиницы, Одной лишь мысли, что Фейт может очутиться в объятиях другого мужчины, оказалось достаточно, чтобы рассеять все его сомнения.

Фейт схватила его за руку, уставившись на него с таким видом, словно он лишился рассудка.

— Найти замену? Я не собираюсь отказываться от своего места. Мне здесь нравится, не говоря уже о том, что мы должны на что-то жить.

Дверь гостиницы распахнулась, выпустив кого-то из посетителей, и им пришлось войти внутрь. Ни один из них не заметил любопытных взглядов, обращенных на высокого француза и его миниатюрную спутницу. — Ради всего святого, Фейт, неужели ты думаешь, что я позволю тебе работать здесь, когда мы поженимся?! — воскликнул Морган, крепко сжав ее локоть. — Я пока еще не нищий. Найду жилье, и ты сможешь сидеть дома и заботиться о Джордже.

Фейт высвободила руку и поспешила наверх, откуда уже доносился плач маленького Джорджа. Задержавшись на лестнице, она одарила Моргана гневным взглядом.

— Меня вполне устраивает мое нынешнее жилье. А если нам станет тесно, можно снять номер побольше. — Она повернулась к нему спиной и устремилась вверх по ступенькам.

Морган схватился за перила и крикнул ей вслед:

— Клянусь Господом, Фейт О'Нил, ты сделаешь так, как я скажу!

Откуда-то со второго этажа донесся приглушенный, но вполне разборчивый ответ:

— Катись к дьяволу, Морган де Лейси!

Морган широко ухмыльнулся, довольный, что Фейт не потеряла своего темперамента. Повернувшись к залу, он увидел устремленные на него гневные взгляды. Однако Морган с честью вышел из положения, громогласно объявив:

— Мы собираемся пожениться, джентльмены. Выпивка за мной!

Единственный одобрительный возглас, послышавшийся со стороны входа, заставил Моргана повернуться к вновь прибывшему. При виде знакомой рыжей шевелюры его улыбка погасла. Протиснувшись сквозь толпу, он схватил Тоби за шиворот, втолкнул его в контору Фейт и захлопнул за собой дверь.

— Мне давно хотелось свести с тобой счеты, приятель.

Тоби ухмыльнулся.

— Чтоб я пропал! Все-таки изволил явиться. Давно пора.

Зарычав, Морган прижал его к стене.

— Надо бы свернуть тебе шею за то, что увез Фейт.

Тоби пожал плечами, насколько это было возможно в его положении.

— Она и без меня уехала бы.

Это была чистая правда, и Морган нехотя отпустил парня.

— Черт бы побрал твою жалкую шкуру, мог хотя бы известить меня.

Тоби встряхнулся и поправил воротник.

— Это как же? Ты так высоко вознесся, что тебя было не достать.

— Ладно. — Морган хлопнул его по спине и подтолкнул к двери. — Пойдем, выпьем с остальными. Фейт согласилась обвенчаться, и на сей раз по всем правилам. Это единственное, что теперь имеет значение.

Тоби расплылся до ушей и последовал за ним в зал, где сгорали от любопытства многочисленные поклонники Фейт. Забыв об осторожности, Тоби стукнул Моргана кулаком по спине и громко возвестил:

— Джентльмены, позвольте представить вам Черного Джека О'Нила, мужа Фейт!

Послышались вопли ярости и изумления. К счастью, Фейт в своей спальне наверху кормила сына, не ведая о поднявшемся внизу переполохе.

— Какого черта ты увязался за мной? Я в состоянии позаботиться об этой сучке и без твоей помощи.

— В любом случае это не твое дело. — Томас Монтегю спустился с пристани и сердито зашагал по пустырю, направляясь к жалким лачугам, видневшимся неподалеку.

— Не стоит так волноваться, дорогой кузен. Жаль, что я оказался тяжеловат, чтобы выбросить меня за борт. Тот шторм послужил бы неплохим оправданием, — отозвался Эдвард Монтегю. Жара стояла удушающая, но он всего лишь промокнул платком лоб и двинулся следом за Томасом, озираясь по сторонам в поисках какого-нибудь средства передвижения. Неужели это и есть хваленая столица Виргинии? Он ожидал увидеть что-нибудь более цивилизованное.

— Говорю тебе, это была случайность, Ты застал меня врасплох. Между прочим, я не приглашал тебя ехать со мной.

— Как ближайший родственник, я просто обязан позаботиться о безопасности своей племянницы. Этот наглый разбойник заслуживает не больше доверия, чем ты, дорогой кузен.

— О безопасности, куда там! Ты не меньше моего хочешь убрать ее с дороги. Старик уже одной ногой в могиле.

— Тебя это больше не касается. Он выполнил все свои обязательства по отношению к тебе, когда ты женился на своей потаскушке. Это был чертовски глупый поступок с твоей стороны, Томас. Неужели ты и вправду думал, будто он поверит, что твоя вульгарная протеже — дочь Джорджа?

Они остановились, поджидая повозку, медленно катившую по дороге. Возница казался скорее спящим, чем бодрствующим, но колымага выглядела достаточно прочной, чтобы выдержать их вес. Томас бросил раздраженный взгляд на кузена.

— А ты чего добился? Позволил разбойнику улизнуть? Ты ничего не знал про книгу своего братца. Даже этого жалкого адвокатишку не сумел найти. Если бы не Летиция, мы бы до сих пор разыскивали девчонку.

— Мы все еще разыскиваем ее, тупица. — Эдвард, которому порядком надоели двухмесячные препирательства, сделал знак вознице. — Осталось выяснить, кто из нас найдет ее первым.

Притаившийся на причале худощавый мужчина прислушивался к этой перебранке с растущим раздражением. За время плавания он не раз испытывал искушение выкинуть обоих кузенов за борт, но ему платили совсем не за это. Впрочем, он и сам весьма смутно представлял себе, за что ему платят, но в его жизни уже бывали ситуации, когда приходилось опираться только на собственную интуицию. Убедившись, что парочка укатила, он сделал знак капитану корабля, и они спустились с пристани.

Словно по волшебству из-за одной из хижин появилась пара прекрасных лошадей, и они поскакали по пыльной дороге совсем не в том направлении, куда медленно катила повозка со своими знатными пассажирами.




— Тебе нельзя находиться здесь. Это неприлично, — с укором произнесла Фейт, прислонившись к Моргану, растянувшемуся на ее узкой, кровати. Его мускулистая фигура занимала почти весь матрас. Она откинулась назад и поднесла ребенка к груди.

Обхватив рукой ее плечи, Морган пробежался пальцами по гладкой щеке Фейт, затем погладил щечку сына. Младенец никак не отреагировал на эту ласку, продолжая сосредоточенно сосать. Морган усмехнулся.

— Мы женаты. Что же в этом неприличного?

Фейт закрыла глаза, наслаждаясь давно забытыми ощущениями. Мускулистая рука Моргана крепко обнимала ее, терпкий запах его кожи дразнил ее обоняние, а от обольстительных ноток в его голосе у нее по телу побежали мурашки.

— Тоби убить мало за его выходку. Так опозорить меня! Что подумают, люди?

Морган лениво вытащил у нее из волос одну шпильку и принялся за другую.

— Мы женаты, и у нас есть документы, подтверждающие этот факт, хотя лучше никому не показывать их в нынешнем виде. Ничего, сделаем все, как полагается, в церкви, а добрые граждане Уильямсберга пусть пока тешатся трогательной историей о пропавшем возлюбленном, воскресшем из мертвых. Они поверят всему, что бы ты им ни рассказала.

Фейт хихикнула.

— Тебе не следовало устраивать такую попойку. Представляю, какая головомойка ждет Рэндольфа, когда его доставят домой в карете, раздетого догола. Не твоя ли это идея?

Морган изобразил удивление.

— Откуда такие мысли, малышка? Я всего лишь праздновал свою свадьбу. Лучше подумай, как бы нам перебраться в квартиру с более высоким потолком. Иначе я рискую остаться без макушки.

Фейт бросила на него укоризненный взгляд.

— Ты ужасный человек, Морган де Лейси. Этот бедный юноша не сделал тебе ничего плохого. А Эктон всего лишь пытался защитить меня. Зачем тебе понадобилось изображать из себя рыцаря? Беднягу едва не хватил удар, когда ты набросился на него.

— У тебя слишком острый слух, дорогая. Или это твой дружок Тоби наябедничал? — Морган снисходительно улыбнулся. Он пребывал в таком приятном расположении духа, что готов был простить кого угодно. — А что еще остается делать «чертову французику», когда его вызывают на дуэль?

— Эктон вызвал тебя на дуэль? — Фейт изумленно уставилась на него, но, увидев веселые искорки в его глазах, поняла, что вряд ли когда-нибудь узнает, что там на самом деле произошло. — Оказывается, ты очень хорошо говоришь по-французски. А я и не знала.

— Ах, малышка, если бы я говорил по-французски, ты не узнала бы, что я хочу с тобой сделать, — вкрадчиво прошептал он.

Фейт пробежалась свободной рукой по затянутому в бриджи бедру Моргана. Скосив на него плутоватый взгляд, она ответила на безупречном французском:

— Я бы догадалась.

Морган усмехнулся и прикусил ее ушко.

— Приятно иметь образованную жену. Ты не могла бы попросить моего прожорливого сына поторопиться?

Фейт повернулась к нему, лукаво блестя глазами.

— А я-то думала, мы не должны поддаваться искушению.

— Искушению, но не страсти. Ты хоть понимаешь, как долго я обходился без тебя? Если нет, то скоро поймешь. Так что лучше сдавайся сразу, дорогая.

Не успела Фейт уложить малыша спать, как ее рубашка оказалась на полу, прежде чем она вернулась в постель, а свою одежду Морган сбросил на ходу. Они едва помещались на узкой кровати, но это им не помешало. К утру на нежной коже Фейт красовались следы, оставленные щетиной Моргана в самых интимных местах. Удовлетворенные, они лежали в объятиях друг друга, когда первые лучи солнца пробились сквозь шторы, а малыш завозился в своей колыбели.

— Ваш сын проснулся, миледи, — проворковал Морган ей на ухо.

— Твой сын. Принеси его мне, — сонно произнесла Фейт, глубже зарывшись головой в его плечо и забросив ногу на его бедро.

— Ведьма, — пробормотал он, неохотно высвободившись из ее объятий, когда Джордж окончательно проснулся и завопил.

— Ублюдок, — буркнула Фейт, когда он сунул ей в руки мокрый сверток.

— Надеюсь, еще не поздно от него отказаться? — поинтересовался Морган, наблюдая, как она распеленала младенца и ополоснула его теплой водой из кувшина.

— Поздно, милорд. Миссис Нидем уже всем объявила, что он очень похож на тебя. Кто еще может похвастаться такой шапкой черных кудрей?

Морган, стоявший возле кровати, в чем мать родила, пробежался пальцами по своим спутанным волосам.

— Я никогда так не выглядел, — возразил он.

Фейт посмотрела на сына, потом на мужа и снисходительно уронила:

— На что спорим?

Вместо ответа Морган повалился на постель, увлекая ее за собой. Смеясь, они забрались под одеяло, уложив между собой сына, слишком счастливые, чтобы тревожиться о чем-либо.

Спустя некоторое время Морган вышел из гостиницы, весело насвистывая и лихо надвинув на лоб шляпу. Несмотря на то, что Тоби во всеуслышание объявил, что они женаты, он был намерен обвенчаться в церкви по всем правилам и под настоящими именами. В это прекрасное утро его единственной заботой было найти священника, который совершит церемонию. Он знал, что впереди их ждут проблемы: Фейт не желала бросать работу, а у него не было источника доходов, но Морган не сомневался, что решит их. Когда речь идет о Фейт, для него нет ничего невозможного.

При виде двух знакомых фигур, бросившихся ему на встречу, Морган невольно попятился. Подхватив его под руки, они втащили его в находившуюся поблизости таверну и со скоростью артиллерийского огня обрушили на него новости. Морган со стоном рухнул на ближайшую скамью.




Глава 34


— Замолчите, вы оба! — рявкнул Морган. Надежды, которые он питал всего лишь несколько мгновений назад, разбились вдребезги, но гнев помог ему сохранить самообладание. — Заткнитесь!

Он свирепо уставился на стряпчего, который, как он полагал, благополучно пребывает в. Лондоне.

— Что ты здесь делаешь, Гоулден?

Майлз твердо встретил его взгляд.

— Пытаюсь спасти твою шею и защитить Фейт, если получится. Есть еще дурацкие вопросы?

Морган угрюмо посмотрел на Тоби:

— А ты как оказался в этой компании? Может, вы оба сговорились против меня?

— И как, по-твоему, я мог это сделать? Думаешь, я стал бы рассказывать брату о своих воровских похождениях, чтобы он настрочил за меня письмецо? По пути домой я встретил Майлза и рванул сюда, как только узнал, что вот-вот явятся Монтегю. Между прочим, это их подручный вынудил Фейт податься в колонии. Нужно срочно увезти ее отсюда. Не понимаю, чего мы ждем?

Морган сердито сдвинул черные брови и скрестил на груди руки, всем своим видом показывая, что не намерен бежать сломя голову.

— Не суетись. Майлз, это ты им сказал, где находится Фейт?

Вне себя от возмущения, стряпчий сделал знак служанке и заказал эль для всей компании. При одной лишь мысли, что придется пить это мерзкое пойло с утра пораньше, его желудок взбунтовался, но он нуждался в чем-то покрепче чая.

— Будь это так, неужели я потащился бы в такую даль? Это все чертов сыщик. Он произвел обыск в моей конторе. Как только я обнаружил, что письма Фейт исчезли, сразу сообразил, чьих это рук дело, и прямиком направился к ее бабушке, как ты мне и говорил. Но сыщик уже продал информацию этим прохвостам. С помощью леди Карлайл я выяснил, на каком корабле они собираются плыть, и последовал за ними. Я не видел другого способа предупредить тебя.

Морган залпом проглотил эль, не ощущая вкуса, то и дело поглядывая в широкое окно, выходившее на улицу. Время близилось к полудню, и снаружи толпился народ, но Морган не сомневался, что сразу заметит толстяка графа и его скользкого, как угорь, кузена, если те появятся.

— Ладно, прошу прощения, — ворчливо буркнул он — Вы застали меня в неподходящий момент. Леди Карлайл догадывается, что у них на уме?

Майлз бросил на своего друга и клиента раздраженный взгляд.

— Отправить тебя на виселицу, Боюсь, у них для этого достаточно основании. А вот что они намерены сделать с Фейт, никому не известно. Ее кузен только что женился на потаскушке, которую выдавал за Фейт. Маркиз выделил молодоженам некоторую сумму, но, думаю этих денег недостаточно, чтобы покрыть долги, которые успел наделать Томас.

Фейт должна унаследовать половину состояния маркиза и все состояние своей бабушки. Возможно, наследник Монтджоя не желает терять половину того, что привык считать своим, но у него нет никаких прав на наследство леди Карлайл. Что касается Томаса, то он рассчитывал на наследстве Монтегю, однако маркиз сообщил ему, что он больше ничего не получит. Не представляю, зачем они явились сюда. Разве что Эдвард вознамерился жениться на Фейт и завладеть тем, что ей причитается.

— В таком случае ему определенно придется повесить меня. — Морган поставил свою кружку и подошел к окну, обшаривая взглядом улицу. — Пора мне встретиться лицом к лицу с этими молодчиками. Я не допущу, чтобы пара стервятников вечно преследовала мою жену и сына. Надо покончить с их претензиями на наследство раз и навсегда.

Зловещий тон Моргана заставил его собеседников хмуро переглянуться, но при упоминании о ребенке Майлз вскинул голову.

— Что? Фейт родила?

Морган усмехнулся.

— Да. Мой сын — настоящий великан с черной шевелюрой. Когда все закончится, ты станешь богатым человеком, Майлз. Я назначу тебя опекуном мальчика и распорядителем его состояния.

Стряпчий резко отодвинул стул и поднялся.

— Если ты задумал убить наших знатных гостей и попасть на виселицу, чтобы Фейт с ребенком получили наследство, я отказываюсь от столь лестного предложения, Морган де Лейси.

Морган обреченно пожал плечами и снова повернулся к окну.

— Дело твое. Почему бы тебе не повидаться с Фейт перед отъездом?

Тоби, опешивший от такого поворота событий, растерянно переводил взгляд с одного мужчины на другого. Затем, поняв, что эти упрямцы никогда не договорятся, встал между ними.

— Должен же быть какой-то выход. Ты не в лесу, Джек. У тебя есть друзья и у Фейт тоже. Среди них немало тех, кто пострадал от проклятых британцев и не прочь поквитаться с ними. Позволь мне объяснить им, в чем дело. Вот увидишь, мы выдворим этих мерзавцев обратно за океан.

Морган скептически выгнул бровь.

— Я всего лишь неделю в этом городе, Тоби. Боюсь, ты переоцениваешь значение нескольких совместно распитых кружек пива.

Майлз нервно передернул плечами.

— Почему бы не попробовать… И потом неизвестно, прибыли ли эти двое сюда со злым умыслом. Леди Карлайл предложила солидное вознаграждение тому, кто разыщет ее внучку. Может, только вознаграждение им и нужно.

Бровь Моргана взлетела еще выше.

— Постараюсь это непременно выяснить. Но должен вас предупредить, что не жду от разговора с ними ничего хорошего. Можете поступать, как вам угодно, джентльмены. А я постараюсь увезти Фейт и ребенка от греха подальше. Счастливо оставаться.

Он решительно направился к двери и вышел на улицу. Если Монтегю знают адрес Фейт, они найдут ее куда быстрее, чем это удалось ему. Нужно увезти ее из гостиницы, не объясняя причин. Но как это сделать?

Морган тщетно ломал над этим голову, но лишь когда наткнулся на добрейшую миссис Нидем, его осенило. Взяв пожилую женщину под руку, он отвел ее в сторонку.

— Не могли бы вы оказать мне громадную услугу?

Вдова с улыбкой взглянула на галантного красавца, оказавшегося мужем очаровательной миссис О'Нил. Вот только с именами возникла некоторая путаница, и она не знала, как к нему обращаться.

— Если это в моих силах, сэр. Видите ли, Фейт мне послал сам Бог, и я не устаю благодарить его за это.

Морган устремил на нее проникновенный взгляд.

— Я хочу сделать Фейт сюрприз, но для этого нужно, чтобы она ненадолго отлучилась из дома, пока я его приготовлю. Поскольку нам требуется жилье, я подумал, может, она пожелает осмотреть подходящие дома, если такие имеются в ближайшей округе. Вы не могли бы нам помочь?

— Конечно! Хотите что-нибудь купить или только арендовать? Тут неподалеку есть прелестный особнячок. Он освободится, когда Джонстоны вернутся на свою плантацию после окончания ассамблеи. Они охотно сдадут его вам вплоть до осенней сессии.

— Великолепно. Не могли бы вы предупредить Джонстонов и послать кого-нибудь с Фейт посмотреть дом? К сожалению, у меня назначено свидание, и я не смогу составить ей компанию.

— Разумеется. — Она бросила на него обеспокоенный взгляд. — Надеюсь, мне не нужно искать новую домоправительницу?

— Это должна решить Фейт, но я посоветовал бы вам приступить к поискам, мадам. Не думаю, что она сказала вам, кто она такая на самом деле, но, полагаю, скоро вы об этом узнаете, хотя и не от меня.

Вдова понимающе кивнула.

— Я как взглянула на нее, так сразу поняла, что она принадлежит к благородному сословию. Вы совершенно правы. Я немедленно начну поиски. Занимайтесь своими делами, а я позабочусь о том, чтобы она отлучилась из дома.

Морган облегченно вздохнул, как только женщина поспешила прочь. Фейт вгонит его в гроб, если он сам туда не ляжет раньше. Может, он самый последний негодяй, но он сделает все возможное, чтобы она не пострадала. И если для этого придется умереть… что ж, он знал, что это может случиться в любой момент. Без него ей будет лучше.

А их сын будет иметь больше, чем он в состоянии ему дать. Ухватившись за эту мысль, Морган подошел к столику у двери и уселся в ожидании незваных гостей.

Фейт только рассмеялась, когда миссис Нидем предложила ей посмотреть особняк за углом. Она знала дом, о котором шла речь, и восхищалась им каждый раз, проходя мимо. Это было одно из немногих кирпичных зданий в городе, с круглым окошком над дверью и аккуратными ставнями. В саду, огороженном кирпичной стеной, располагались кухонька и подсобные строения, а в дальнем конце росли фруктовые деревья. Такой дом намного превосходил их скромные возможности, однако лицо Фейт осветилось счастливой улыбкой при мысли о нем.

— Думаю, Морган хотел как лучше, но едва ли это разумно. Он намерен подыскать участок земли для разведения лошадей и, насколько я его знаю, будет проводить большую часть времени в разъездах. Лучше уж я останусь здесь. Возможно, нам стоит подумать о том, чтобы перебраться в более просторные комнаты к лету, когда наплыв клиентов станет меньше.

Бесс покачала головой в накрахмаленном чепце.

— Капитан Морган… Он ведь капитан, да? Чувствуется военная выправка. Так вот, капитан Морган очень настаивал, чтобы вы посмотрели дом. Я уже предупредила Джонстонов. Будет крайне невежливо, если вы не придете. Вы просто взглянете и все. Возможно, в этом гораздо больше смысла, чем вам кажется.

Морган прав. Бесс и в самом деле сочинила про них романтическую историю, с титулами и необыкновенными приключениями, заставившими их искать счастья в Новом Свете. Вздохнув, Фейт неохотно кивнула.

— Ладно, я посмотрю. И только. У меня слишком много дел, чтобы тратить попусту время.

— Что за глупости! Куда вам спешить? Сегодня чудесная погода. Возьмите с собой Джорджа. Он такой прелестный малыш. Ну-ка, давайте я вам помогу.

Не успела Фейт опомниться, как оказалась на улице с ребенком на руках. У задней двери ее поджидал мальчик, чтобы проводить в дом, находившийся буквально в нескольких шагах, что немного озадачило Фейт, но ей не дали времени на расспросы. Мысль о том, чтобы жить в таком великолепии, казалась чуточку абсурдной, но она не возражала против того, чтобы увидеть изнутри один из особняков, которыми восхищалась. Самый великолепный дом, который Фейт могла вспомнить, принадлежал викарию в одном из городов, где им пришлось жить. Он был темным и довольно мрачным, но просторные комнаты с мягкой мебелью, коврами и драпировками произвели на нее неизгладимое впечатление. Интересно, этот дом тоже отличается роскошью?

Морган с отвращением наблюдал, как прибыл Тоби в сопровождении брата и нескольких приятелей. Во время сессии ассамблеи большинство джентльменов в этот час было занято, но, судя по всему, среди поклонников Фейт были не только представители высшего сословия. По мере того, как слухи распространялись по городу, таверна заполнялась торговцами, сомнительными личностями и молодыми бездельниками, желавшими выпустить пар. Морган никогда не выходил из дома без шпаги и пистолета, но лишь немногие из собравшихся были вооружены, да и то заржавевшими мушкетами. Они пришли не убивать, а только подраться и поскандалить. Майлз явился в обществе тощего субъекта с ярко выраженными фамильными чертами, Морган чуть не поперхнулся глотком эля, вообразив на мгновение, что многочисленное семейство Гоулденов перебралось через океан в полном составе. Покачав головой, он жестом пригласил их присоединиться к нему.

— Далеко же вы забрались, джентльмены. Не думаю, что судебная тяжба способна разрешить эту маленькую проблему, но не стану возражать, если вы составите мне компанию.

Майлз окинул взглядом толпу, собравшуюся в зале.

— Я бы не сказал, что ты нуждаешься в компании. Где Фейт?

— Ушла осматривать дом, А где наши враги?

Майлз поморщился.

— В таверне Райли. Изображают из себя важных персон и проклинают отсутствие удобств. Если продолжат в том же духе, вылетят оттуда в самое ближайшее время.

Морган усмехнулся.

— Очаровательная семейка у моей жены, вы не находите? Пожалуй, нам следует поприветствовать их.

— На твоем месте я не стал бы тратить усилий. Если они не хотят застрять здесь надолго, им придется поторопиться, чтобы успеть вернуться на корабль. Хотя капитан охотно оставил бы их здесь.

Морган посерьезнел.

— Может, он согласится взять с собой Фейт? Ее нынешняя жизнь не идет ни в какое сравнение с той, которую предлагает ей бабушка.

Майлз хмыкнул, но тут же застонал при виде очередной кружки эля, появившейся перед ним. Пригубив ненавистный напиток, он не без иронии произнес:

— Постараюсь убедить ее в этом. В самом деле, зачем ей оставаться в этом городишке, да еще с тобой? Ведь виселицы тебе не избежать!

Морган бросил на него яростный взгляд, но в этот момент дверь распахнулась, и он переключил внимание на вошедшего мужчину. Его удивило, что Томас явился один, но он подумал, что разбираться с кузенами Монтегю поодиночке гораздо лучше. Откинувшись на стуле, он ждал, что будет дальше.

Миссис Нидем поспешила навстречу высокому джентльмену в парике и шелковом камзоле, который остановился у стойки, нетерпеливо постукивая рукой по полированной поверхности. Морган видел, как она нахмурилась в ответ на его вопрос и покачала головой. Затем, приметив Моргана, просияла и указала в его сторону. Мужчина повернулся и устремил на ирландца скучающий взгляд, однако напряженная поза свидетельствовала о том, что он далеко не спокоен. Насмешливо изогнув губы, Морган поднял кружку в приветственном жесте.

Скорчив злобную гримасу, Томас направился к Моргану. Не удосужившись подняться, тот указал на стул.

— Зачем пожаловали? Предложить мне еще денег? — поинтересовался он издевательским тоном.

Томас бросил пренебрежительный взгляд на его собеседников.

— Вы не заработали даже тех, что уже получили, — буркнул он и обратился к стряпчим: — Прошу прощения, но нам нужно кое-что обсудить.

Майлз пожал плечами и отхлебнул из кружки.

— Ради Бога, — сказал он, не двинувшись с места.

Глядя на взбешенного Томаса, Морган обдумывал свои действия. Он знал, как заставить человека расстаться с драгоценностями. Знал, как обращаться с оружием. Он мог направить пистолет в сердце противника и, не колеблясь, нажать на спуск. Сейчас он не мог воспользоваться своим богатым опытом. К тому же он обещал Фейт не делать ничего, что могло бы запятнать имя их сына. А это весьма ограничивало выбор средств. Разве можно одолеть врага, полагаясь только на мозги?

— У меня нет секретов от друзей, Монтегю. Либо садитесь, либо проваливайте. Но будьте уверены, вам не удастся добраться до Фейт, минуя меня.

Злобно сверкнув глазами, Томас резко выдвинул стул и уселся.

— Я не привык якшаться с подобной публикой.

— Вот как? Впрочем, эти джентльмены тоже не в восторге от вашего общества. Майлз, разве честный разбойник не предпочтительнее трусливого мошенника?

Майлз пожал плечами и жестом велел наполнить свою кружку. Чем скорее он напьется, тем лучше, учитывая ситуацию.

— Признаться, мне все равно, если ему есть, чем заплатить за мои услуги. А вот сидеть за столом с полным банкротом — пустая трата времени. Это уж точно.

Томас зашипел от такой наглости, но Морган лишь сложил руки на груди.

— Думаю, мы друг друга поняли, Монтегю. Итак, что вам нужно от нас?

— У меня имеется ордер на ваш арест, О'Нил. Мне не составит труда получить разрешение от местных властей, чтобы вас заковали в цепи и отправили в Лондон, где состоится суд. И на сей раз вас непременно повесят, если мы не придем к соглашению, которое устроило бы нас обоих.

Морган лениво улыбнулся.

— Что ж, я к вашим услугам. Немного утомительно снова отправляться в морское путешествие, не успев толком передохнуть, но, надеюсь, нам повезет с погодой.

По смолкшим разговорам и пыхтению длинных трубок за спиной Морган понял, что все внимание приковано к их столику. Он предпочел бы обойтись без слушателей, но, похоже, весь город горел желанием узнать его подноготную. Ему ничего не оставалось, как ждать, когда прозвучат выдвинутые против него обвинения.

Томас раздраженно отодвинул кружку, которую служанка поставила перед ним, и злобно уставился на наглого разбойника.

— А что станет с вашей потаскушкой, когда вас закуют в цепи? Вы об этом подумали?

Это были те самые слова, которых ждал Морган, готовый ухватиться за любой предлог, чтобы дать выход своему гневу. Грозно нахмурившись, он оперся ладонями о стол и поднялся во весь свой немалый рост, нависнув над англичанином.

— Извольте перефразировать ваш вопрос, сэр.

В зале воцарилась тишина. Осознав вдруг, что они окружены заинтересованной аудиторией, Томас пошел на попятную и беспомощно развел руками.

— Не смешите меня. Как еще мне ее называть?

— Моей женой! Вашей кузиной! Извольте отзываться о ней уважительно, или я прямо сейчас перережу вам глотку.

— Да сядьте вы. — Томас нервно покосился в сторону притихшей толпы. — Значит, вы женились на ней. Прекрасно. Но это ничего не меняет. Вас все равно повесят. Вы могли бы значительно все упростить, передав ее нам, но если вам угодно все усложнять — дело ваше. Мне все равно. Я хочу одного: отвезти Фейт к одинокой старой даме, которая мечтает познакомиться с единственной родственницей, оставшейся у нее на свете. Она будет купаться в роскоши. И против этого вы возражаете?

Морган сел и презрительно усмехнулся.

— Я возражаю против вас. Фейт отправится к своей бабушке не раньше, чем вы окажетесь на шесть футов под землей.

— Ах ты, проклятый наглец…

Он осекся и замолчал, когда звучный голос вкрадчиво произнес:

— На твоем месте, Томас, я бы поостерегся разговаривать в таком тоне с графом. Ему это может не понравиться.




Глава 35


При этих словах тишина стала еще более зловещей. Вошедший приковал к себе внимание большинства присутствующих уже одним своим видом. Граф? Сколько обличий у этого человека?

К всеобщему удивлению, Морган поднялся навстречу грузному джентльмену, облаченному в белоснежные кружева и роскошный, шитый золотом камзол. Его парик был тщательно уложен, на шелковых чулках, аккуратно подвязанных под коленом, не было ни единой морщинки, и, несмотря на солидный вес, он двигался с непринужденным изяществом. Даже Морган, с его высоким ростом и мускулистой фигурой, казался мелковатым рядом с этим пышно одетым вельможей.

— Какая честь, лорд Степни. Чему обязан удовольствию видеть вас? — произнес Морган с легкой насмешкой, вызванной тем, что Эдвард Монтегю назвал его графом. Он подождал, пока тот сядет, затем сел сам.

Отодвинув стул подальше от стола, Эдвард сложил мясистые руки на набалдашнике трости и устремил на присутствующих суровый взгляд.

— Я хотел бы увидеть свою племянницу. Где она?

— Ее сейчас нет, — невозмутимо отозвался Морган, сделав знак горничной обслужить нового клиента.

Эдвард велел подать ему лучшей мадеры, которая имеется в городе, и девушка, неуклюже присев, бросилась выполнять заказ. Эдвард поморщился, глядя ей вслед.

— Поразительно. И вы посмели притащить в подобное место одну из Монтегю?

— Это не самое худшее место из тех, где ей пришлось побывать по вине вашего отца, — возразил Морган, настороженно глядя на своего противника. Не следует забывать, что этот тип, хоть и выглядит расфуфыренным бездельником, однажды упрятал его за решетку. Внешность, как известно, обманчива.

Томас, недовольный, что его откровенно игнорируют, глумливо вставил:

— Я же тебе говорил, Эдвард. Она не более чем заурядная потаскушка…

Острие шпаги оказалось приставленным к его горлу за мгновение до того, как на стол с грохотом обрушилась трость его кузена. Морган усмехнулся, поражаясь проворству Эдварда, и опустил шпагу.

— Удивляюсь, как это вы до сих пор не перерезали ему глотку.

Эдвард небрежно пожал массивными плечами и потянулся к стакану, который поставили перед ним. Прежде чем сделать глоток, он тщательно изучил содержимое.

— Он член семьи, хотя его самого подобные тонкости не слишком заботят. Полагаю, вы понимаете, что я имею право увидеться со своей племянницей, — высокомерно заявил Эдвард.

— А я полагаю, что вы этого права не заслужили, — в тон ему возразил Морган. — За двадцать лет, что она прожила на этом свете, вы не удосужились даже встретиться с ней. И насколько я понимаю, будет лучше, если это никогда не произойдет.

Эдвард в очередной раз обвел ленивым взглядом таверну, затем с явным отвращением фыркнул.

— Вы, должно быть, шутите. Я даже не подозревал о ее существовании, пока не пришло известие о смерти Джорджа, но это не значит, что я позволю ей и дальше жить в подобных условиях. Признаться, я был о вас лучшего мнения.

Томас в бешенстве сверкнул глазами.

— Ты что, совсем спятил? Или ты забыл, с кем разговариваешь? Он же чертов…

Трость снова грохнула по столу, на сей раз в опасной близости от пальцев Томаса. Тот поспешно отдернул руки, расплескав эль из кружки. На лице Эдварда не дрогнул ни единый мускул, и он снова лениво откинулся на стуле.

— Ты, видимо, хотел сказать, граф де Лейси? — Эдвард любезно кивнул в сторону Моргана.

Морган не выдержал:

— Едва ли, милорд. Человек не может владеть титулом, не владея землей.

Эдвард одобрительно улыбнулся.

— Ну, это дело поправимое. Так где же моя племянница?

Мужчины, собравшиеся у них за спиной, начали проявлять признаки нетерпения. Они пришли сюда, настроенные на активные действия, и словесная пикировка, пусть даже увлекательная, не оправдывала их ожиданий.

Морган чувствовал, что Эдвард одержал над ним верх, хотя и не совсем понимал, чего именно тот добился. Он бросил быстрый взгляд на Майлза, но стряпчий лишь пожал плечами, в равной степени озадаченный. Вместе кузены Монтегю представляли собой серьезных противников, однако единства между ними не было. Томас явно пребывал в бешенстве, в то время как Эдвард с благожелательным видом смаковал вино.

Стукнула наружная дверь, и из коридора донесся бодрый голосок, заставивший всех повернуться к входу. Тоби вскочил на ноги и устремился к двери, но было слишком поздно.

Фейт в блаженном неведении вплыла в зал, чтобы поприветствовать постоянных клиентов, и остановилась как вкопанная, пораженная необычным для столь раннего часа скоплением мужчин, сгрудившихся за столиками в напряженных позах. Ее взгляд метнулся к Моргану, и она тревожно замерла, уставившись на незнакомцев, сидевших напротив него.

— Будь я проклят, но у этой сучки детеныш! — Томас торжествующе вскочил на ноги, встретившись, наконец, с источником всех своих бед.

Не успел он сделать и пары шагов, как сильная рука схватила его за шиворот, развернула, и в челюсть ему врезался кулак. Опрокинувшись навзничь, Томас проехался спиной по полу. Зрители поспешно расступились, не мешая его продвижению, пока он не застыл в неподвижности у их ног. Модный парик сбился набок, атласный камзол порвался от соприкосновения с нетесаными половицами.

Бросив беглый взгляд на своего родственника, валявшегося без сознания, Эдвард посмотрел на Моргана, потиравшего ушибленные костяшки пальцев.

— Неплохо. Я сломал отличную трость о его тупую башку, когда он в последний раз напросился на взбучку. Спасибо, что избавили меня от лишних хлопот. — Он тяжело поднялся со стула и повернулся к женщине, в изумлении смотревшей на распростертую на полу фигуру.

С густыми локонами, перехваченными на затылке лентой, Фейт казалась совсем девочкой, чему в немалой степени способствовал ее небольшой рост. Но при более пристальном рассмотрении становилось ясно, что ее миниатюрная фигурка вполне оформилась. Лиф муслинового платья с узором из веточек туго облегал округлую грудь, подчеркивая стройную шею и изящные плечи. Кружевной передник охватывал талию, такую тонкую, что мужские пальцы сами тянулись к ней. Однако большеглазый младенец, удобно устроившийся у нее на руках, напоминал всем и каждому, что она уже кому-то принадлежит.

Фейт удивленно взглянула на мужа, когда он обхватил ее за талию и попытался утащить из зала. Он свирепо хмурился, но она понимала, что его гнев обращен не на нее. Хотя сегодня Морган был одет в темно-синее, а не в черное, он по-прежнему выглядел настоящим разбойником. Коснувшись белоснежных кружев у него на шее, она обратила вопросительный взгляд на массивного джентльмена, который, стоя посреди зала, разглядывал ее с нескрываемым любопытством.

— В чем дело, Морган? — Ей уже приходилось наблюдать пьяные потасовки, и распростертый на полу мужчина не вызвал у нее особого интереса, Но причина, заставившая Моргана сбить его с ног, определенно заслуживала внимания.

Моргану отчаянно хотелось подхватить Фейт на руки и унести туда, где она будет недосягаема для жадных глаз и хищных устремлений, но он с горечью понял, что больше не может удерживать ее при себе. Что ж, он заботился о ее безопасности, сколько мог. Или эгоистично удерживал ее вдали от семьи. Морган не знал, что ближе к истине, но этот этап подошел к концу. Смирившись, он указал на Эдварда, ожидавшего, пока его, наконец, представят.

— Фейт, прибыли твой дядя и кузен. — Фейт нервно дернулась, но он крепче обхватил ее за талию и подвел к столику. — Эдвард, лорд Степни, моя жена, Фейт Генриетта де Лейси. — Поморщившись, он кивнул в сторону неподвижной фигуры на полу. — А это, моя дорогая, твой кузен Томас.

Фейт посмотрела на мужчину, распростертого на полу, затем подняла глаза на грузного джентльмена, оказавшегося ее дядей. Чересчур пристальный взгляд, с которым он изучал ее лицо, вызвал у нее легкое раздражение.

— Милорд, — натянуто произнесла она, присев в реверансе. Затем, взглянув на худощавого мужчину, поднявшегося из-за стола, просияла: — Майлз! Что вы здесь делаете? Почему мне не сообщили о вашем приезде?

Майлз поклонился, с интересом поглядывая на младенца у нее на руках. Он потрогал крохотные ручки, цеплявшиеся за одеяло, и улыбнулся, когда они ухватились за его палец.

— Вылитый папаша. Какая жалость.

Фейт рассмеялась. Эдвард наблюдал за этой сценой с неослабевающим вниманием и, как с удивлением отметил Морган, почти что с тоской. Но ему некогда было размышлять над этим фактом, поскольку его жертва начала приходить в себя.

— Тоби, ты не мог бы заняться этим типом? Возьми себе кого-нибудь в помощь. Я бы посоветовал связать его и заткнуть кляпом, но оставляю это на ваше усмотрение. Мне нужно увести отсюда Фейт.




Эдвард с любопытством наблюдал, как мужчины бросились выполнять команду Моргана. Трудно было найти более убедительное свидетельство опасности, которой он подвергался, оказавшись во власти ирландца. Его уважение к разбойнику возросло.

— Полагаю, в отдельной гостиной нам будет удобнее? — предложил он.

Морган кивнул и сделал жест в сторону Майлза.

— Вы не против, если мой поверенный составит нам компанию?

— Не думаю, что у меня есть выбор. Пойдемте. — Эдвард направился к двери, и они вышли, сопровождаемые возбужденным гулом голосов.

— Может, мне лучше оставить Джорджа с Бесс? — Фейт поспешила следом за мужчинами. Казалось, каждый из них стремился превзойти другого в высокомерии. Ей приходилось видеть Моргана в самых разных ситуациях, и она знала, как далеко может завести его гордость, но никогда не видела на его лице столь надменного выражения. Никто, взглянув на него сейчас, не усомнился бы в его аристократическом происхождении.

Эдвард первым смирил гордыню. Повернувшись достаточно проворно при его габаритах, он подождал, пока Фейт присоединится к ним.

— Ни в коем случае. Наследник двух знатных семейств заслуживает лучшей няньки, чем хозяйка гостиницы. Дайте-ка мне посмотреть на него.

Прижав сына к груди, Фейт с опаской вглядывалась в лицо незнакомца, готового одарить богатством ребенка, которого он впервые видел. Все это было очень странно, но она не находила в его чертах признаков безумия или коварства. В проницательном взгляде Эдварда светились смешинки, словно его забавляла ее настороженная поза. Все еще колеблясь, она неохотно протянула ему Джорджа.

К ее удивлению, он поднес к глазу монокль и принялся внимательно разглядывать последнее добавление к семейству Монтегю. Морган усмехнулся при виде возмущенного лица Фейт. Мужчина, который не желает понянчить ее крохотного сына, не заслуживает, с ее точки зрения, права называться мужчиной. Весело хмыкнув, он взял у нее младенца.

— Боюсь, милорд, вы только что существенно подорвали доверие к себе. Прошу вас. — Он кивнул в сторону открытой двери в боковую комнату, служившую гостиной. — Посмотрим, что можно сделать, чтобы восстановить его.

Оказавшись внутри, Морган закрыл дверь и предложил толстяку графу подержать ребенка.

— Что-то он присмирел. Не могу обещать, что это надолго, так что постарайтесь воспользоваться этим преимуществом, пока есть такая возможность.

Эдвард осторожно взял сверток с младенцем, словно боялся, что тот выскользнет у него из рук, если он хоть на мгновение отвлечется. Джордж устремил на него серьезный взгляд и, взмахнув крохотным кулачком, угодил Эдварду прямо в рот.

Эдвард несколько опешил, затем добродушно улыбнулся.

— Симпатичный малыш. Полагаю, вы хотели бы для него самого лучшего.

Эта реплика задала тон дальнейшему разговору. Фейт забрала у него ребенка и придвинулась поближе к Моргану.

— Конечно. Его ждет куда лучшая жизнь, чем была у меня.

Морган обнял ее за плечи, глядя на английского аристократа с дурным предчувствием. Он заранее знал все аргументы, имевшиеся в распоряжении Эдварда. Его место рядом с Фейт было весьма непрочным, и он слишком поздно завоевал его, чтобы чувствовать себя уверенно. И теперь ждал ударов, которые непременно последуют.

Майлз выдвинул стул и предложил его Фейт. Когда она села, мужчины тоже заняли места за столом. Эдвард бросил на Моргана острый взгляд, затем повернулся к своей племяннице.

— Я приехал, чтобы положить конец прошлым недоразумениям. Мой отец, ваш дед, горько сожалеет о том, как обошелся с вашими родителями. К несчастью, они не дожили до этого момента, но он надеется, что еще не поздно исправить содеянное. Он хотел бы помириться с вами. А поскольку в последнее время он часто болеет, этот вопрос приобретает первостепенную важность. Я прошу вас вернуться со мной в Англию хотя бы по этой причине.

Фейт, не ожидавшая подобного натиска, выглядела растерянной. Морган с сочувствием наблюдал за ней. Одно дело, когда отец опрометчиво отрекается от сына из-за ложно понятой гордости. Но невозможно себе представить, чтобы такая добросердечная женщина, как Фейт, отвернулась от единственной родни, оставшейся у нее на свете. За последние полтора года она многое узнала, но это не сделало ее циничной. Перегнувшись через стол, он сжал ее руку.

Фейт послала ему благодарный взгляд и ответила:

— Это так неожиданно. Мне нужно время, чтобы подумать.

Эдвард кивнул и продолжил:

— Разумеется. Но возможно, вы не совсем понимаете, как обстоят дела. У вас также имеется бабушка, которая до сих пор скорбит о своей дочери. Она полагала, что мой отец пытался вас найти, когда пришло известие о смерти вашей матушки. И после этого сама взялась за поиски. Тревога за вас подорвала ее здоровье. Только надежда увидеть вас живой и невредимой поддерживает в ней жизнь. Уверен, вы не откажете ей в этой последней просьбе. Она не виновата в изгнании ваших родителей. И никогда не прекращала попыток вернуть их домой.

Слезы навернулись на глаза Фейт, но она покачала головой.

— Мне очень жаль, что потребовалось столько времени, чтобы я узнала о своей семье, но теперь уже слишком поздно. Мой дом здесь. Я не могу все бросить и отправиться за океан, особенно с маленьким ребенком на руках. Возможно, когда Джордж подрастет, мы приедем на некоторое время, чтобы повидаться с родными. Это все, что я могу обещать.

Морган с гордостью наблюдал за ней. Тихая, робкая девочка, хлопотавшая у его очага, превратилась в самостоятельную женщину, и он гордился, что она согласилась стать его женой. Если бы только все сложилось иначе… Эдвард нетерпеливо отодвинул стул.

— Кажется, вы не поняли, дорогая. Я предлагаю вам вернуться в лоно семьи, а не нанести короткий визит, дабы познакомиться с родственниками. Ваш сын получит прекрасное воспитание, будет учиться в привилегированных школах, вращаться в высшем свете. Вы будете жить в свое удовольствие, как полагается знатной даме, носить роскошные наряды, вам не придется работать. Но если такая жизнь вам не по душе, вы не должны лишать Джорджа титула и богатства, которые принадлежат ему по праву.

Наследник, словно догадавшись, что речь идет о нем, беспокойно заерзал на руках матери и принялся громко сосать свой кулачок. Фейт бросила на него рассеянный взгляд и повернулась к Моргану.

— Поговори с ним, Морган. Ты ведь знаешь, что я умру со скуки от такой жизни, но если считаешь, что Джордж нуждается в подобном воспитании, со временем это можно будет устроить. Я и вправду хотела бы повидать родных, но позже. А сейчас, думаю, самое время отнести нашего сына наверх.

Мужчины поднялись вместе с ней, но Морган схватил ее за руку, задержав на минуту.

— Только ты можешь решить, возвращаться тебе или нет, Фейт. Я не стану вмешиваться. Но если ты даешь мне такое право, я попытаюсь решить, что лучше для Джорджа.

Фейт поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку.

— Ты бессовестный плут, Морган де Лейси, но я люблю тебя. Только не забудь, когда будешь принимать решение, что я не собираюсь расставаться ни с одним из вас.

Довольно улыбаясь, она вышла.

Морган подождал, пока все снова уселись, и устремил на Монтегю вызывающий взгляд.

— Итак, вы все слышали ее. Каково ваше предложение?

Эдвард откинулся на стуле, вытянув перед собой ноги и уставившись на носки своих башмаков.

— Попытайтесь ее переубедить. Вы знаете не хуже меня, что вы преступник и вас разыскивают. Ваш брак основан на весьма зыбкой почве. Разумеется, мы не можем допустить, чтобы ребенок был объявлен незаконнорожденным, но свидетельство о смерти некоего Джеймса О'Нила решило бы проблему. В обмен на это вам будут возвращены земли в Ирландии и титул. Кроме того, за свое молчание вы будете получать пожизненную ренту, а Фейт с мальчиком смогут наслаждаться роскошью, которой она была лишена так долго. Надеюсь, вы понимаете, что не в состоянии предложить им того, что могу дать им я.

Морган яростно сверкнул глазами, изо всех сил сдерживая гнев.

— И что же вы можете им дать? Семью, которая способна вышвырнуть за порог одного из своих членов, невзирая на его мольбы, и бросить на произвол судьбы беспомощного ребенка? Неужели вы думаете, что я доверю вам свою жену и ребенка?

Эдвард выпрямился, ответив ему не менее яростным взглядом.

— Вы, кажется, забыли, чем занимались всего несколько месяцев назад? Не зарывайтесь, де Лейси. Я провел кое-какое расследование и досконально знаю, что вы собой представляете. Моя племянница заслуживает лучшего, и я позабочусь о том, чтобы вас вздернули, если у вас хватит наглости снова ступить на землю Англии.

— В таком случае мы останемся здесь. Я не нуждаюсь в ваших подачках, Степни. Слава Богу, я еще не совсем обнищал и могу обеспечить свою семью. Вы поступите мудро, если примете Фейт и нашего сына такими, какие они есть. Пусть они нанесут вам визит, и отпустите их с миром. С вами они не будут счастливы.

Эдвард поморщился и, положив кулаки на стол, уставился на них.

— Не спешите с выводами, пока не услышите все до конца. Я наследник не только состояния Монтегю, но также и титула. И не возражаю, чтобы Фейт унаследовала половину. Со временем она также получит деньги своей бабушки. Это произойдет в любом случае, независимо от наших решений. Но я обеспокоен судьбой титула. Когда меня не станет, он перейдет к Томасу, если не будет других претендентов.

Морган пожал плечами.

— Мне понятна ваша озабоченность. Этому болвану место либо в тюрьме, либо в сумасшедшем доме. Но я не вижу здесь особой проблемы. Почему бы вам не жениться и не произвести на свет законного наследника? Впрочем, меня это не касается.

Эдвард поднял тяжелый взгляд на дерзкого ирландца.

— Еще как касается! Я не могу иметь детей. У меня есть любовницы по всему Лондону. Я менял женщин с четырнадцатилетнего возраста. Ни одна из них не родила. Ни одна!

К сожалению, это наследственное. Так уже случалось в нашем роду. Вот почему существует парламентский акт, разрешающий передавать титул Монтегю по женской линии. Как прямая наследница нынешнего маркиза, Фейт может передать титул своему сыну. Ваш сын будет объявлен моим наследником, виконтом Монтегю, сразу же после оформления соответствующих бумаг. Так что, как видите, он должен вернуться со мной.

Потрясенный до глубины души, Морган молчал, пытаясь осмыслить далеко идущие последствия этого заявления. Удерживать при себе Фейт значило бы отказать собственному сыну в могуществе, которое сопутствует знатности и богатству. Он самый настоящий эгоист. Вбил себе в голову, что Фейт с ним лучше, чем с каким-нибудь чертовым англичанином. Но, если быть до конца честным, он не принес ей счастья и не дал того, чего она, безусловно, заслуживает. Если они останутся здесь, пытаясь чего-то добиться своими силами, она состарится раньше времени от тяжелых трудов и тревоги за будущее. Но он слишком сильно любит ее, чтобы обречь на подобную участь. А ведь именно это он и собирался сделать.

Сама мысль о разлуке с Фейт невыносима, но все козыри на руках у Монтегю. Проклятые англичане снова одержали над ним верх. Он не может лишить своего сына шанса достигнуть большего, чем то, что было несправедливо отнято у него самого.

Яростно выругавшись, Морган резко отодвинул стул и вскочил на ноги. Не удостоив Эдварда взглядом, он решительно направился к выходу, бросив через плечо:

— С вами поедет мой человек. Я намерен обеспечить Фейт более надежной защитой, чем вы, Майлз, займись приготовлениями к отъезду.

Эдвард с облегченным вздохом обмяк на стуле и не поднимал головы, пока за Морганом не захлопнулась дверь.




Глава 36


Морган стоял в дверях, любуясь картиной матери и ребенка, которую он уже видел однажды, когда впервые перешагнул порог этой комнаты. Тогда он чувствовал себя сторонним наблюдателем, чужаком, которому нет места в этой очаровательной семейной сценке. Но произошло чудо, они приняли своего блудного отца и мужа со всеми его ошибками и недостатками, подарив ему несказанное счастье.

И теперь он медлил, не в силах отказаться от этого счастья. Фейт приподняла младенца, нежно улыбнулась ему, затем снова прижала к груди и подошла к колыбели, чтобы уложить спать. Морган знал, что, когда она повернется и увидит его, ее улыбка станет шире. Она бросится в его объятия, он обнимет ее, покрывая поцелуями лицо, а Фейт пробежится пальцами по его волосам и скажет ему о своей любви. Боже! При одной мысли об этом на глазах у него выступили слезы. Судорожно вцепившись в дверной косяк, Морган спрятал свои эмоции под маской, которую носил так долго, что она стала его вторым лицом.

— Нам нужно поговорить, Фейт, — с беспечным видом сказал он.

Фейт стремительно обернулась и издала восторженный возглас. Как Морган и ожидал, она положила ребенка в колыбель и повернулась к нему, нетерпеливо протянув руки. Вместо того, чтобы подойти к ней, он уселся на единственный обшарпанный стул, придирчиво осмотрел тесную каморку с белоснежными, но заштопанными занавесками на окнах, узкой кроватью и голыми досками пола, после чего перевел взгляд на озадаченное лицо Фейт.

Она шагнула было к нему, но, заметив отчужденное выражение его лица, села на краешек постели.

— Что он сказал? Признаться, он оказался совсем не таким ужасным, как я ожидала. Наверное, он очень любит своего отца, раз притащился в такую даль, чтобы исполнить его желание. Может, нам съездить туда ненадолго?

Морган собрал всю свою волю в кулак.

— Да, пожалуй. Погода еще продержится некоторое время, а Джордж — здоровый парнишка. Лучше всего отплыть вместе с твоим дядей, а я позабочусь о том, чтобы твой кузен задержался здесь. От этого типа можно ожидать чего угодно.

Фейт склонила голову набок, пытаясь понять, что кроется за его бесстрастным тоном. Обычно Морган смеялся, кричал, спорил, приказывал, дразнил. Он не стал бы обсуждать путешествие за океан с таким спокойствием.

— Не вижу причин для такой спешки. Мне казалось, что ты хотел осмотреться в колониях. Здесь у нас гораздо больше шансов устроить свою жизнь, Морган. Нужно только попытаться.

Морган безжалостно заглушил слабый голос совести и твердо встретил ее доверчивый взгляд.

— Я должен вернуться в Ирландию, дорогая, привести в порядок свои владения, сделать их пригодными для жилья. А ты отправишься в Англию. Твой дядя может дать тебе несравненно больше, чем я.

Фейт нервно сцепила пальцы.

— Ты же знаешь, я совсем неприхотлива. Мы вместе вернемся в Англию, а потом поедем к тебе на родину. Или сразу отправимся в Ирландию, если хочешь. Мне все равно, где и как мы будем жить, лишь бы вместе. Разве ты не этого хочешь?

Морган видел обиду в ее глазах, но если им суждено расстаться, то лучше сделать это сейчас. Фейт привыкла к самостоятельности. Ему вообще не следовало являться сюда. Ладно, сейчас она поймет, какой он негодяй, и сама откажется от него. Жаль только, что придется причинить ей боль.

— Ничего не выйдет, Фейт. Если я появлюсь в Англии, твой дядя добьется, чтобы меня повесили. А если ты поедешь в Англию, он выкупит мои земли. Так что придется нам с тобой расстаться. Для твоего же блага, дорогая, и ради Джорджа.

Серые глаза Фейт сверкнули. Резко поднявшись на ноги, так что взметнулись юбки, она направилась к двери.

— Что ж, Морган де Лейси. Я тебя не задерживаю. Можешь отправляться хоть в ад, если тебе угодно, и не забудь прихватить моего дядю. А я побуду здесь.

С этими словами она выскочила из комнаты, оставив Моргана в унынии взирать на колыбель, где спал его сын. Он вдруг понял, что ему больше нет дела до Ирландии. И до Англии тоже. Он не дал бы и медного гроша за положение в обществе и богатство. Все, чем он дорожил, находилось в этой тесной комнатке. Но если он пойдет на поводу у своего эгоизма, то принесет ей только несчастье. Его желания несущественны, куда важнее то, чего заслуживают его жена и ребенок. Морган вздохнул. Вот что делает с мужчиной любовь. Будь проклято это дурацкое чувство! Поднявшись со стула, он подошел к колыбели, постоял, глядя на спящего сына, затем решительно повернулся и вышел из комнаты.

Он нашел Эдварда в той же гостиной. Граф сидел за столом, рассеянно тыкая вилкой в жаркое из ягненка с зеленым горошком.

— Ну что, она согласна? — Он настороженно посмотрел на Моргана.

— Она послала нас обоих к дьяволу. Насколько я понял, Фейт решила поселиться здесь, со мной или без меня. Попробуйте вы поговорить с ней. Возможно, у вас получится.

Эдвард помолчал, вглядываясь в лицо своего противника, в глазах которого затаилась боль, затем кивнул и вытер губы салфеткой.

— Что ж, насколько я понимаю, именно на это вы и надеялись. Я был о вас лучшего мнения, де Лейси. Ладно, можете отправляться к своим лошадям или чем вы там занимаетесь. Я сам с ней поговорю.

Фейт с досадой и некоторым испугом подняла глаза на лорда Степни, когда тот появился в зале и, тяжело ступая, направился к ней. Ей не понравился его взгляд, но не может же он напасть на нее у всех на глазах. Бесс находится в соседней комнате, да и в зале не настолько шумно, чтобы на ее вопли никто не откликнулся. Здесь она среди друзей. Пытаясь скрыть волнение, Фейт вызывающе вздернула подбородок.

Эдвард бросил неодобрительный взгляд на стопку белья, которую она держала в руках.

— Вы Монтегю. Этим должны заниматься слуги. Недопустимо, чтобы ваш сын рос, видя, как его мать пачкает руки, словно обычная работница. Я прочу его в свои наследники. В один прекрасный день он станет маркизом.

Фейт сдержала слезы обиды, сердито уставившись на человека, разрушившего ее жизнь обещаниями богатства и славы.

— Джордж — мой сын. Вы не можете забрать его у меня.

— Могу, моя дорогая, — вкрадчиво отозвался он, отведя взгляд. — Я вправе сделать все, что пожелаю, со своим наследником. Было бы гораздо проще, если бы вы поехали со мной. Я ведь не собираюсь причинять вам вред, наоборот, предлагаю вам то, в чем вам отказывали раньше. Недопустимо, чтобы будущий маркиз рос в подобных условиях, вне рамок высшего общества. Если вы согласитесь, ваш сын будет иметь все, о чем только можно мечтать, его ждет блестящее будущее. Неужели вы способны лишить его этого?

— А вы? Неужели вы способны лишить его отца? — парировала Фейт. Она была вне себя от злости. Плевать ей на богатство и титулы. Пусть он хоть тысячу раз ее дядя, в этот момент она его ненавидела.

Эдвард пожал плечами, невозмутимо встретив ее яростный взгляд.

— В Англии полно мужчин, готовых на все, чтобы заполучить вас в жены. И я один из них. Видите ли, я не могу иметь детей.

В его голосе прозвучала боль, и в другой ситуации Фейт могла бы посочувствовать ему, но не сейчас, когда она сама страдала. Морган готов отказаться от нее ради своих ирландских владений и титула, который получит их сын. Неужели он так мало ценит ее любовь? Очевидно. Он уже не раз бросал ее. Какие еще доказательства ей требуются?

— Прошу вас, уходите. Оставьте меня в покое. Всего за один день вы разрушили мою жизнь.

Голос ее дрогнул, из глаз хлынули слезы. Растерявшись, Эдвард неловко привлек ее к себе.

— Он не стоит ваших слез, дорогая. Поплачьте, если вам от этого легче, а потом забудьте о нем и думайте только о своем сыне. Все будет хорошо, вот увидите.

Хорошо уже не будет. Никогда. Фейт знала это, но нуждалась в утешении, а плечо Эдварда было теплым и надежным. Когда слезы иссякли, она выслушала его доводы и молча поднялась к себе, чтобы упаковать свои нехитрые пожитки. Не все ли равно, где жить, если она больше не нужна Моргану?




Фейт и боялась, и надеялась, что Морган придет к ней ночью, но он так и не появился. Что ж, видимо, он считает, что уже попрощался с ней, и теперь строит планы своего триумфального возвращения в Ирландию. Он продал ее за клочок земли! Фейт подозревала, что были и другие причины, но в конечном итоге все они сводились к одному: Морган не настолько любит ее, чтобы противостоять этому тирану, ее дяде, и сказать ему, что они не нуждаются в его подачках и имеют все необходимое для счастья здесь, где они могут быть вместе. Но ему недостаточно жены и сына; Фейт крепко зажмурилась, сдерживая слезы.

Она думала, что никогда больше не испытает такой боли, как в тот день, когда Морган покинул ее. Почему же сейчас ей еще больнее? Она всегда знала, что он не любит ее. Зачем в таком случае она приняла его? Какой же дурочкой надо быть, чтобы подвергнуть себя такой пытке дважды?

Дурочкой, которая хочет быть любимой. Печально вздохнув, Фейт сложила прелестное платье, которое подарил ей Морган, и снова положила его в сундук, в котором оно прибыло на этот берег надежды. Она надевала его лишь однажды, да и то не для Моргана. Ей больше не суждено наряжаться для Моргана. И хватит об этом думать. В Англии ее ждут любящие родственники, которым не терпится заключить ее в объятия. У них с Джорджем будет семья. Этого вполне достаточно для счастья.

Слеза капнула на желтый шелк, и Фейт поспешно убрала платье и взялась за другое. Может, иметь семью и вправду достаточно. Она была счастлива, пока не умер ее отец. В сущности, у них с Морганом никогда не было настоящей семьи. Так, жалкое подобие. Непонятно, зачем ему вообще понадобилось разыскивать ее? Наверное, стало скучно в Англии, или он исчерпал все способы увеличить свои богатства. Должно быть, он вернулся к своему преступному ремеслу, иначе ее дядя не стал бы угрожать ему арестом. Не исключено, что представители закона наступали ему на пятки, вот он и решил отсидеться за океаном. Тот факт, что Морган явился к ней, еще ничего не значит. И сегодня он это доказал.

Уложив последний предмет из своего скромного гардероба, Фейт закрыла крышку сундука. Вся ее жизнь уместилась в него. Выпрямившись, она подошла к спящему сыну. Джордж лишь недавно научился спать по ночам, но сегодня Фейт предпочла бы, чтобы он проснулся и составил ей компанию. Ей необходимо было ощущать в руках его теплое тельце как доказательство того, что она любима.

Она погладила темные кудряшки Джорджа, вспоминая, как пропускала сквозь пальцы густые волосы Моргана, и вздохнула, бросив взгляд на свою одинокую постель. Вряд ли ей удастся заснуть, но она должна хотя бы прилечь, чтобы набраться сил перед дальней дорогой. При этой мысли сердце ее болезненно сжалось, и она запретила себе думать об отъезде. Может, если она очень постарается, то перестанет думать вообще? Ничего лучше не придумаешь. Пусть дядя за нее принимает решения. А она будет подчиняться, предоставив другим заботиться о себе. Неплохо, наверное, жить в ватном коконе. Иначе она просто разобьется, не выдержав очередного удара. К утру нервы Фейт напряглись до предела и могли лопнуть, словно натянутая струна. Двигаясь, как марионетка, она в последний раз застелила постель. Пришел мальчик, чтобы отнести ее вещи вниз, и она проводила его взглядом, полным молчаливого протеста. Затем оглядела тесную комнатку, служившую ей домом почти целый год. Здесь родился ее ребенок. Здесь они занимались с Морганом любовью. Конечно, это не коттедж, но все же… Будет ли у нее когда-нибудь собственный дом?

Тряхнув головой, чтобы избавиться от мучительных размышлений, Фейт взяла сына на руки. Она так и не поняла, что заставило ее согласиться на уговоры новоявленного дяди, но от предательства Моргана у нее внутри словно что-то сломалось. Не все ли равно, где и с кем она будет жить. Если ее родные жаждут ее возвращения, она вернется. Пусть хоть кто-то порадуется. В жизни так мало хорошего.

Она позволила Бесс обнять себя и расцеловать Джорджа, удивленно таращившего глазки, но ватный кокон уже начал формироваться вокруг нее, притупляя чувства. По причине раннего часа провожающих было немного, но Фейт не видела особого смысла в прощаниях. Она вошла в жизнь этих людей всего на несколько месяцев и исчезнет так же незаметно, как появилась. Они обходились без нее раньше, обойдутся и впредь. Пожалуй, ей будет не хватать Тоби, но он счастлив здесь.

Забравшись с помощью слуги в повозку, Фейт подняла глаза и увидела Майлза, неуклюже сидевшего на лошади. Она слабо улыбнулась. Он ответил ей серьезным взглядом, но его присутствие несколько утешило ее и смягчило горечь потери. Приятно сознавать, что в этом путешествии с ней будет хотя бы один друг. Конечно, лорд Степни — ее близкий родственник, но она совсем его не знает. Он забрался следом, опасно накренив повозку, но крепкие дубовые доски выдержали, и кучер облегченно вздохнул, когда сооружение выровнялось, после того как толстяк занял свое место. Никто не вышел на улицу, чтобы проводить отъезжающих.

Фейт пыталась отогнать образ Моргана, скачущего за ними на своем черном жеребце, клянущегося в вечной любви и умоляющего ее остаться с ним. Она не могла понять, почему он решил, что ей будет лучше с родными, чем с ним, но у мужчин странное представление об окружающем мире. Вряд ли он передумает. Но ведь ей-то никто не запрещает передумать. Еще не поздно остаться здесь. Интересно, как бы отнесся к этому Морган?

Фейт задумалась, позволив своим надеждам воспрянуть. Если бы она осталась здесь, что бы сделал Морган? Может, он ждал от нее именно этого? А что, если он отказался от нее из-за своей проклятой гордости? Неужели она ошиблась? Он сказал, что любит ее. Зачем ему было лгать? Она никогда ничего от него не требовала.




Лошади неотвратимо уносили ее вперед. Еще немного, и будет слишком поздно. Она должна решить, и решить быстро. Остаться ли ей здесь, работая в гостинице и воспитывая сына вдали от всех, или отправиться в Англию, где она сможет вырастить Джорджа в роскоши и богатстве? Если бы речь шла только о ней, она бы ни минуты не колебалась. Ей не нужны роскошь и праздное существование. Конечно, будь у нее деньги, она могла бы принести пользу делу, которому ее отец посвятил свою жизнь, но Фейт не питала иллюзий, что знатные родственники позволят ей распоряжаться деньгами. Лучше бы ей остаться здесь, где она могла вести простую жизнь и следовать заветам Уэсли в меру своих сил и возможностей. Но Джордж… Имеет ли она право лишать своего сына блестящего будущего?

Фейт нервно покосилась на своего грозного дядю. Его хмурый взгляд был устремлен вдаль. Эдвард представлял собой загадку, которую Фейт была не в силах разгадать. Она хотела бы испытывать к нему привязанность, но пока не имела для этого оснований. Ах, если бы Морган был здесь и заверил ее, что все будет в порядке.

Вспомнив о другой проблеме, имевшей прямое отношение к предстоящему путешествию, Фейт, наконец, решилась спросить:

— А кузен Томас? С ним все в порядке? Он поедет с нами?

Широкий лоб Эдварда разгладился, и едва заметная улыбка коснулась его губ.

— Нет, он пока останется здесь. Мне удалось убедить Томаса, что его здоровье и кошелек только выгадают, если он на некоторое время избавит Англию от своего присутствия.

Он не стал говорить, что для всех было бы безопаснее, исчезни Томас вообще из их жизни. Представив на минуту, что ему пришлось бы защищать эту хрупкую женщину и ее крохотного ребенка от злобных происков Томаса, Эдвард содрогнулся. Пожалуй, ему следовало поблагодарить разбойника за его вклад в решение этой проблемы. Но Фейт незачем об этом знать. Улыбнувшись про себя, он сменил тему разговора.




Тем временем Томас проклинал все на свете, извиваясь на соломенном тюфяке, на котором провел ночь. Связанные руки за долгие часы онемели, но обуревавшая его ярость была сильнее физических страданий. Судя по доносившимся снаружи звукам, его страж недавно ушел. Томас не знал, придет ли кто-нибудь ему на смену, но в любом случае пора было выбираться отсюда. Будь он проклят, если позволит кораблю отплыть без него!

С трудом поднявшись на ноги, он ударился плечом в тяжелую дверцу стойла. Грубые доски слегка поддались, натянув кожаные петли, но недостаточно, чтобы выпустить его на свободу. Он выругался и снова ударился в дверь.

— Эй, Билл, кто это там буйствует? — раздался веселый голос снаружи, вызвав у пленника вспышку надежды.

Тот, кто спрашивал, явно не знал, кто он. Томас снова заорал:

— Выпустите меня отсюда! — Снаружи воцарилось ошарашенное молчание, вдохновив его на дальнейшие действия. — Они украли мою жену! Выпустите меня, скорее!

Скрипнул, отодвигаясь, запор, и верхняя половинка двери распахнулась, явив его взору двух молодых парней в кожаных жилетах и домотканых рубахах. Томас раздраженно уставился на парочку деревенских олухов, которым не хватало только пучка сена в зубах, но ему сейчас было не до амбиций. Тем более что его собственный вид оставлял желать лучшего. Некогда роскошный камзол был порван и покрыт какой-то трухой, а из сбившегося набок парика торчала солома. Ему не пришлось особенно притворяться, чтобы изобразить отчаяние.

— Выпустите меня! Они увезли мою жену и сына и теперь направляются в гавань. Они убьют их! Ради всего святого, помогите мне выбраться отсюда!

Паника, в которой пребывал незнакомец, не могла не вызвать сочувствия. Один из молодых людей распахнул нижнюю дверцу стойла и вынул нож, чтобы перерезать путы, стягивавшие запястья пленника, а другой с живейшим интересом наблюдал за происходящим. В городе такое нечасто случалось, и он предвкушал, как будет рассказывать об этом приключении в таверне. Судя по богатой одежде незнакомца, здесь пахло вознаграждением. Когда веревки упали на землю, оба парня с нетерпением уставились на Томаса, ожидая дальнейших указаний.

Опасаясь, что его страж вот-вот вернется, Томас думал лишь о том, как бы унести ноги, пока его не хватились. Отряхнув камзол и размяв руки, чтобы вернуть им чувствительность, он лихорадочно огляделся в поисках подходящего средства передвижения. Две оседланные лошади во дворе привлекли его внимание.

— Я должен догнать их! У вас есть оружие? Дайте мне лошадь и мушкет. Проклятие, я даже не знаю, как далеко они ушли.

Простодушные парни поверили хорошо одетому джентльмену на слово. Один из них вывел из стойла лошадь, другой кинулся к своему коню и, вытащив из седельной петли мушкет, бросил Томасу. Тот поймал его, вскочил в седло и понесся галопом по дороге, сопровождаемый парочкой ново приобретенных друзей.




Глава 37


Приподняв голову, покоившуюся на сложенных руках, Морган уставился на залитую элем поверхность стола, затем поднял глаза и зажмурился, ослепленный солнечными лучами, струившимися сквозь треснутое окно. Расставшись с Фейт, он нашел простой выход из положения. Но утром выбор места ночлега уже не казался ему таким удачным, как накануне.

Боль прострелила виски, и Морган застонал. О чем он только думал, когда вылакал вчера целую бочку спиртного? Обрывки воспоминаний всплыли в памяти, и он поморщился, предпочитая не думать о том, что случилось. Он снова уронил голову на руки, ничего не желая так, как опять забыться сном, но смутная тревога грызла его, лишая покоя.

Морган потер пальцами налитые кровью глаза и попытался сосредоточиться. Он провел годы, совершенствуя свои инстинкты, прислушиваясь к внутреннему голосу, и интуиция его ни разу не подвела. Но в своем нынешнем состоянии он скорее согласился бы умереть, чем поднять голову. Собственно, он не стал бы возражать, если бы какая-нибудь сердобольная душа пристрелила его, избавив от мучений.

Ощущение тревоги, однако, нарастало, и Морган заставил себя поднять голову. От вида объедков и запахов, витавших в воздухе, к горлу подступила тошнота. Не хватает только, чтобы его вывернуло наизнанку прямо в таверне. Он не позорился так с тех пор, как вышел из школьного возраста.

Поднявшись на нетвердые ноги, Морган, шатаясь, направился к двери и, схватившись за косяк, буквально вывалился на залитую солнцем улицу. Свежий воздух чуть не сбил его с ног, и он прислонился к стене, тяжело дыша и испытывая мучительную жажду. Вода. Вот что ему нужно.

Осторожно ступая, чтобы не усилить боль в голове, Морган двинулся к насосу, имевшемуся при каждой таверне, и, накачав полное ведро, утолил жажду. Затем ополоснул небритую физиономию и опрокинул остатки на голову. После чего почувствовал облегчение. Пожалуй, это научит его не злоупотреблять спиртным. Господи, неужели его бедный отец так же страдал от похмелья?

Эта мысль вернула его к вчерашним событиям и тревожному ощущению, заставившему его проснуться. Отец. Фейт. Их сын. Он возвращается в Ирландию. Без Фейт.

Он позволил ей уехать. Позволил уйти из своей жизни единственной женщине, которую любил. И во имя чего? Ради разрушенного замка на заболоченной земле? Ради людей, которые жили там когда-то? Их там больше нет. Никого нет. Его семья погибла. Друзья и знакомые забыли о нем. Во имя чего он жил все эти годы? Ради воспоминаний?

Но Фейт заслуживает лучшей участи. Если он устранится, Фейт и их сын смогут наслаждаться богатством и займут достойное положение в обществе. Он делает это ради нее. Почему же в беспощадном свете утра этот аргумент кажется ему пустым звуком?

Если он любит Фейт, то должен охотно идти на жертвы ради нее и ребенка. Именно это он и сделал: ушел, чтобы обеспечить им лучшую жизнь. Морган задумался. Похоже, его логика дала сбой. Разве не с этого все началось? Он покинул Ирландию, чтобы облегчить положение своей семьи. Бросил все, что любил, а его родные погибли, потому что его не было рядом, чтобы защитить их, помочь им, чтобы любить их, наконец.

Морган вышел на улицу и быстро зашагал вперед. Фейт не нуждается в нем. У нее есть семья, которая в состоянии позаботиться о ней. Какое может быть сравнение? У его родных не было никого, только он. А у Фейт есть бабушка и дедушка. Бабушка и дедушка? Иисус, Святая Дева Мария и Иосиф, кого он обманывает? Дедушка, который отрекся от ее отца, и бабушка, которой понадобилось двадцать лет, чтобы разыскать единственную внучку. Какую, к дьяволу, защиту они могут обеспечить Фейт? И какую любовь она встретит там?

Перед его мысленным взором возникло потрясенное выражение, появившееся на лице Фейт, когда он сказал ей, что уезжает, и Морган застонал. Как он мог так поступить? Фейт любила его. Она сама в этом призналась, и у него нет никаких причин сомневаться. Почему же тогда он сделал все, чтобы уничтожить ее любовь? Ведь ради него она готова была отказаться от всех благ.

Только бесчувственный болван, которого обуяла гордыня, мог сотворить такое. Ноги Моргана быстро несли его по направлению к конюшне, где он оставил своего жеребца. Должно быть, он рехнулся. Теперь уже ничего не изменишь. Фейт никогда его не простит. А если он такой дурак, что не может жить без нее, то пусть подыхает. Рассудок Моргана пребывал в смятении, в то время как ноги продолжали решительно шагать вперед.

Краем глаза он заметил знакомую фигуру, спешившую по улице, но его мысли были заняты другим. Беспокойное ржание жеребца, встретившее его, когда он перешагнул порог конюшни, отозвалось воплем в его душе. Не потрудившись оседлать коня, он накинул на него уздечку и вскочил в седло. При такой склонности к благородным поступкам ему следовало назвать своего жеребца Ланселотом. С этой горькой мыслью Морган пришпорил коня, пустив его с места в галоп.

Черный жеребец вылетел из конюшни, словно его погонял сам дьявол, что было недалеко от истины. Тоби, едва успевший отскочить в сторону, чтобы не попасть под мощные копыта, изумленно уставился на всадника, приникшего к шее лошади. Он впервые видел Черного Джека, обычно являвшего собой образец элегантности, в таком виде. Морган оброс щетиной, пряди черных волосы выбились из косички, придавая ему сходство с пиратом, в распахнутом вороте виднелась кудрявая поросль. Он был без камзола и жилета, в одной рубахе, ее широкие рукава трепетали на ветру.

Но ужаснее всего были глаза, пылавшие, словно два изумрудных факела, на смуглом лице, искаженном свирепой гримасой. Повстречай Тоби подобную личность ночью на дороге, отдал бы все, даже не пикнув. Но в ярком свете дня ему удалось сохранить присутствие духа. Ни секунды не колеблясь, он бросился в конюшню, чтобы выбрать более-менее подходящую лошадь из тех кляч, что там имелись.




— Лорд Степни…

— Эдвард. Зовите меня Эдвардом. Ведь мы одна семья.

Фейт сомневалась, что сможет обращаться к этому внушительному мужчине с такой фамильярностью, но кивнула и поспешила продолжить, пока смелость не покинула ее:

— Боюсь, я не смогу уехать. С вашей стороны было очень мило проделать такой путь, чтобы разыскать меня, и я искренне хотела бы повидать родных, но будет лучше, если вы передадите им мою благодарность и оставите меня здесь. Пожалуйста, попросите кучера остановиться, и я сойду. Я сама найду обратный путь.

Эдвард с изумлением уставился на сидевшую рядом женщину. Она была хрупкой и маленькой, словно фарфоровая статуэтка, с прелестным личиком, поражавшим своим невинным выражением. Густые рыжеватые волосы скрывались под шелковым капюшоном накидки, которую она надела, несмотря на теплую погоду. Она казалась недостаточно сильной, чтобы нести на руках упитанного младенца, не говоря уже о том, чтобы пешком возвращаться в город. Впрочем, Эдвард не собирался допускать ничего подобного. Он добродушно улыбнулся.

— Что-то вроде предсвадебных волнений, да? Никогда не знаешь, чего ожидать от незнакомца, с которым предстоит провести всю жизнь. Не позволяйте страху управлять собой, Фейт. Мы сделаем все возможное, чтобы вы были счастливы.

Фейт яростно замотала головой:

— Вовсе нет. Я не испытывала страха, когда выходила замуж за Моргана. Я хотела этого! Но я не хочу возвращаться в Англию. Вы не можете сделать меня счастливой. Вы не Морган, а без него я никогда не буду счастлива. Умоляю вас, отпустите меня. Я должна его найти. Он сделал это из гордости, я уверена.

Ее настойчивый тон поразил Эдварда, но не успел он ответить, как раздался испуганный возглас возницы:

— Куда прешь, дурень! — Кучер резко натянул вожжи, остановив лошадей, неспешно продвигавшихся вперед.

Сердце Фейт подпрыгнуло при виде трех всадников, окруженных облаком пыли, но хватило одного взгляда, чтобы понять, что среди них нет Моргана. Майлз подъехал к повозке, нервно поглядывая на незнакомцев сомнительного вида, преградивших им путь. Фейт бросила на него вопросительный взгляд, но он лишь покачал головой.

Один из всадников выехал вперед и поднял мушкет. Пыль рассеялась, позволив разглядеть знакомые черты, несмотря на беспорядок в одежде.

Эдвард презрительно хмыкнул и проворчал:

— Ваш муж не очень-то добросовестно выполняет свою часть сделки.

Фейт пристальнее вгляделась в незнакомца и узнала в нем человека, которого Морган сбил с ног накануне. От злобного ликования на его лице ее пробрал озноб, но, как ни странно, она не испытывала страха, только любопытство.

— Кузен Томас? — негромко произнесла она.

Спутники Томаса удивленно переглянулись, но он лишь усмехнулся, повелительно взмахнув мушкетом.

— Вам лучше слезть, дорогая Фейт. Пора нам с кузеном разрешить старый спор.

Майлз наклонился к Фейт, чтобы помочь ей выбраться из повозки, но она не шелохнулась, не сводя с Томаса неодобрительного взгляда.

— Пули ничего не решают. Моего отца застрелили, но это не уничтожило дела, которому он служил.

Томас злобно ухмыльнулся.

— И что с того? Я хотел покончить с ним, а не с его делом. А теперь, дорогая Фейт, вылезайте из повозки и позвольте мне устранить последнее препятствие на моем пути.

Чертыхнувшись, Эдвард бросил взгляд на Майлза.

— Заберите ее отсюда. Быстро.

Майлз, не будучи опытным наездником, нервно взглянул на свою смирную лошадку, затем перевел взгляд на Фейт, застывшую на сиденье. На его месте Морган схватил бы ее в охапку и умчался прочь, навстречу рассвету. Или закату. Не важно. Ему же придется спешиться, вытащить Фейт из повозки, помочь ей влезть на лошадь, а затем забраться в седло самому. Эдварду легко отдавать приказы! Однако он постарался скрыть свой страх и снова склонился над Фейт.

— Дайте мне Джорджа.

Но Фейт не слушала его. Ошеломленная заявлением Томаса, она недоверчиво переспросила:

— Покончить с ним? Вы убили моего отца?

Спутники Томаса с растущим скептицизмом наблюдали за перепалкой «любящего супруга» и его «похищенной жены». Но Томас полагал, что цель близка, и слишком презирал деревенских олухов, чтобы опасаться, как бы они не переметнулись на сторону противника.

— Нет, дорогуша, меня и калачом не заманишь в такой медвежий угол, как Корнуолл. Да и зачем? Всегда найдутся желающие взять на себя грязную работу за небольшое вознаграждение. Деньги творят чудеса, не Правда ли, Эдвард? Слезайте, дорогая кузина, или я не отвечаю за последствия.

В серых глазах Фейт вспыхнула ярость. Будь у нее оружие, она не задумываясь, пустила бы его в ход. Но оружия не было, Эдвард отодвинул ее назад, а Майлз протянул к ней руки, когда Томас поднял мушкет и взвел курок.

Морган, скакавший как одержимый сквозь низкий подлесок, увидел направленное на Фейт оружие и понял, что ни его шпага, ни пистолет не смогут ее спасти. Охваченный отчаянием, он пришпорил жеребца и взвился в воздух между поднятым мушкетом и его целью.

Фейт вскрикнула при виде всадника, появившегося словно из-под земли. Несмотря на клубы пыли, вырывавшиеся из-под копыт его лошади, она ни на секунду не усомнилась в том, что это Морган. А когда на солнце сверкнула шпага, снова закричала, заставив мужчин замереть на месте. Всех, кроме одного. Безумец с мушкетом лишь ухмыльнулся и нажал на спуск.

Грохот выстрела расколол утреннюю тишину, согнав с ближайших деревьев стаи голубей и крикливых чаек. Запах серы, дым и пыль наполнили воздух, но зоркие глаза Фейт разглядели красное пятно, расплывшееся на белой рубашке Моргана, и она снова закричала.

Ошарашенный, Эдвард обнаружил, что держит в руках заходящийся криком и судорожно извивающийся сверток, а его крохотная соседка, перебравшись через бортик повозки, соскочила на землю. Майлз отчаянно ухватился за поводья, пытаясь удержать свою запаниковавшую лошадь, чтобы она не затоптала Фейт, бесстрашно бросившуюся к скорчившейся в пыли фигуре. Сзади раздавался топот копыт еще одной лошади, нагонявшей их галопом, а впереди два злоумышленника, явившиеся вместе с Томасом, повернули лошадей и понеслись вдогонку за своим предводителем.

Не обращая внимания на царившую вокруг неразбериху, Фейт склонилась над Морганом и, заливаясь слезами, положила его голову себе на колени.

— Морган! Морган, не покидай меня! Ты не можешь умереть. Пожалуйста, Морган. Я сделаю все, что ты скажешь. Я никогда больше не стану ссориться с тобой. Я люблю тебя. И всегда любила. Неужели ты не понимаешь? О, Морган, будь ты проклят! Где твой камзол? Почему ты не надел камзол? Почему… — Она подняла голову и крикнула: — Дайте мне ваши платки, галстуки, что-нибудь! Он истекает кровью!

Когда она снова склонилась над ним, прикладывая скомканную ткань к разрастающемуся красному пятну на плече Моргана, черные ресницы дрогнули, затем поднялись, осветив ее золотисто-зеленым сиянием. Чувственные губы изогнулись, и вкрадчивый голос произнес:

— Все? Все, что я скажу?

Фейт издала облегченный возглас и осыпала поцелуями его лицо.

— Все. Ты сумасшедший, но ты мой сумасшедший и только попробуй отрицать это.

— И не подумаю. Я твой, малышка. Кстати, не могла бы ты повторить, что любишь меня? Мне хотелось бы убедиться, что это не ангелы поют у меня в ушах.

— Ангелы, как бы не так! Скорее это сам дьявол дышит тебе в уши. Черт бы тебя побрал, Морган, если ты еще когда-нибудь сотворишь такое…

— Надо будет научить тебя парочке ругательств, моя фея, — шепнул Морган у самых ее губ. — Странно, что за столько времени ты не усвоила ни одного стоящего выражения. Но начало положено.

В его поцелуе не было и намека на слабость, и Фейт уступила властному натиску его губ, прежде чем отстраниться. Всхлипнув в последний раз, она вытерла слезы.

— Ах ты, дурак несчастный, — невнятно вымолвила она. — Жалкий, бессовестный, гадкий, противный шелудивый пес. Я никогда не прощу тебя. Никогда!

Майлз и Эдвард, оказавшиеся свидетелями этого обмена любезностями, с изумлением взирали на Моргана, расплывшегося в белозубой ухмылке, казавшейся особенно яркой на фоне темной щетины. С силой, неожиданной для умирающего, он сгреб в горсть густые локоны Фейт и привлек ее к себе так близко, что его дыхание обожгло ее щеку.

— Ты всегда была способной ученицей, малышка. Ни когда — это слишком долго, но я принимаю твой вызов. Дай мне время, и я докажу, что заслуживаю твоей любви.

Глаза Моргана закрылись, и Фейт почувствовала, что он ускользает. В панике она закричала:

— Я никогда тебя не прощу, Морган де Лейси, если ты посмеешь умереть!

Темные ресницы снова поднялись, и чувственные губы изогнулись в ласковой улыбке при виде серебристых глаз, устремленных на него с мольбой и отчаянием.

— Я люблю тебя, Фейт, и всегда буду любить, где бы я ни был. Не бойся за меня, малышка. Больше мне нечего желать. — Он снова закрыл глаза.

Обжигающие слезы хлынули по щекам Фейт, капая на его загорелую грудь. Когда мужчины потянулись к Моргану, чтобы поднять его с земли, она прошептала:

— Я последую за тобой повсюду, где бы ты ни был, любимый. Помни об этом.

Майлз хмыкнул при виде улыбки на лице своего клиента, когда его положили в повозку. Человек, схлопотавший пулю, отправлялся в мир иной с улыбкой на устах. Такого Майлз еще не видел.




Глава 38


Драпировки из винно-красного бархата не пропускали полуденное солнце, создавая приятный полумрак в просторной гостиной с мраморным камином, пушистыми коврами и массивной мебелью из ореха, обтянутой золотистой парчой и изысканными гобеленами. Но стоило кому-нибудь приоткрыть шторы, впустив дневной свет, как ярко вспыхивали хрустальные плафоны незажженных светильников, а на золоченой консоли столика в стиле барокко, стоявшего у стены, и полированной поверхности инкрустированного бюро пускались в пляс солнечные блики.

Пожилой джентльмен в парике, расположившийся в глубоком кресле у камина, идеально вписывался в эту роскошную обстановку. На изрезанном морщинами лице с резкими чертами, крючковатым носом и упрямым подбородком яростно сверкали глубоко посаженные глаза. Атласный камзол винного цвета и расшитый золотом парчовый жилет, казалось, были специально подобраны, чтобы гармонировать с интерьером гостиной, но мужчина едва ли сознавал это, зачарованно уставившись на молодую женщину, стоявшую посередине комнаты.

С рыжеватыми локонами, убранными в простую прическу, в голубом шелковом платье с кружевной отделкой, ладно облегавшем изящную фигурку, она спокойно стояла, сцепив перед собой руки и устремив на него твердый взгляд серебристых глаз.

— Вы очень великодушны, милорд, но я не могу принять ваше любезное предложение.

— Не можете принять? Да вы не можете отказаться, глупое дитя! Ваш ребенок будет объявлен наследником моего сына и должен получить соответствующее воспитание. — Маркиз побагровел, столкнувшись с неожиданным препятствием для осуществления его планов.

— Для этого необязательно жить здесь, милорд, — упрямо возразила Фейт. — Я не могу принять ваше приглашение и не могу оставить своего ребенка. Печально, что наши семьи были разлучены, и я хотела бы исправить это, но не ценой счастья собственного ребенка. Мы вернемся в колонии при первой же возможности.

Монтджой повернулся к хрупкой старушке, восседавшей в самом изящном кресле.

— Скажите же ей, что она не может уехать. Объясните ей, в чем состоит долг женщины.

Старушка улыбнулась, глядя на свою неугомонную внучку.

— Ты совершенно права, дорогая, что желаешь счастья своему ребенку. Если бы я больше думала о счастье своей дочери, возможно, ничего этого не случилось бы. Но сделанного не воротишь. Неужели нет ни одного обстоятельства, которое могло бы убедить тебя остаться с нами?

Высокому мужчине, прислонившемуся к зашторенному окну, не нужно было видеть замешательство на лице Фейт, чтобы догадаться, о чем она думает. Он скрестил руки на груди и вмешался в разговор:

— Вы хотите сказать, что готовы принять в свою семью ирландского разбойника? Вот уж не думаю.

— Фейт, ты слишком деликатна с этими людьми. Они глухи ко всему, кроме собственных желаний.

Маркиз резко поднялся со своего кресла, потрясая кулаком, и рухнул назад от боли в перевязанной ноге. Он разразился проклятиями, заставившими поморщиться пожилую даму, но Фейт лишь улыбнулась в ответ на эту почти человеческую реакцию со стороны старого тирана, приходившегося ей дедом.

— Черт бы побрал вашу ирландскую шкуру, де Лейси! — рявкнул он. — Если бы не вы, она бы с радостью осталась здесь.

Глаза Фейт возмущенно сверкнули, но прежде чем она успела что-либо сказать, раздался голос Эдварда. Развалившись на двухместном диванчике, он небрежным жестом указал на Моргана.

— Если бы не он, у тебя сейчас не было бы ни внучки, ни наследника. Он принял на себя пулю, предназначенную мне. Приютил Фейт, когда она оказалась в отчаянном положении. И, если ты не забыл, он отец юного Джорджа. По-моему, ты обязан выслушать этого человека.

Монтджой откинулся в кресле и проворчал:

— Не могу поверить, что Томас… Эдвард резко перебил его:

— Придется. Твой красавчик племянник был настоящим дьяволом в душе. Если бы ему удалось прикончить меня, он нашел бы способ ускорить и твою кончину. Неужели ты думаешь, что он позволил бы Фейт получить половину состояния? И я нисколько не сожалею о том, что он сломал свою дурацкую шею, свалившись с лошади. Это избавило нас от множества хлопот.

Эта тирада отвлекла внимание маркиза от Фейт. Плечи ее слегка поникли, но, прежде чем она пришла в отчаяние от этих бесконечных препирательств, сильная рука Моргана обвила ее талию. Он проводил ее к леди Карлайл и усадил рядом. Старушка послала ему благодарный взгляд и успокаивающе похлопала внучку по руке.

— Они вечно спорят, дорогая. Полагаю, это их способ выражать привязанность. Они не могут жить вместе, но жить порознь они тоже не могут. В сущности, они неплохие люди, просто чересчур упрямые. Сможешь ли ты когда-нибудь простить их?

Фейт устало улыбнулась. Из всех, кого она встретила после возвращения в Лондон, леди Карлайл оказалась самой сердечной и ласковой. Она охотно общалась бы с бабушкой и признала в ней родственную душу, если бы не постоянное присутствие вечно раздраженных Монтегю. За время путешествия Фейт имела возможность оценить ум Эдварда и прониклась сочувствием к его одинокому существованию, но он был не из тех, кто пробуждал в людях теплые чувства. Что же до его отца… В этот момент внимание Фейт привлекли громкие голоса на противоположном конце комнаты.

— И что с того, что он граф?! По-твоему, я должен тратить бешеные деньги на какого-то ирландского бродягу только потому, что он называет себя графом? Клянусь Господом, Эдвард, на сей раз ты окончательно лишился разума. Он известный разбойник! Пусть отправляется в колонии и разводит своих проклятых лошадей. Там ему и место среди отпетых преступников и потаскушек.

Фейт открыла было рот, но Эдвард снова опередил ее, лишив возможности выразить свое возмущение:

— Признаться, я и сам подумывал приобрести в тех краях участок земли. Меня поразило плодородие тамошней почвы. Это будет неплохое вложение капитала. Надеюсь, ты не станешь возражать, если я переселюсь туда на неопределенный срок, пока собственность не начнет приносить доход?

— И где, по-твоему, ты возьмешь деньги? От меня ты не получишь ни гроша, пока я жив.

Эдвард потер ухоженные ногти о рукав камзола и полюбовался их блеском.

— О, нет ничего проще. Конечно, картежная игра — довольно скучное времяпрепровождение, но если с умом вложить выигрыш… Ты и не представляешь, чего можно добиться разумными инвестициями. Как ты думаешь, Морган, из меня получился бы хороший плантатор?

Морган, стоявший за спиной Фейт, лукаво усмехнулся.

— Не сомневаюсь, Степни. Кстати, мы могли бы объединить усилия. У меня есть пара отличных лошадок. Судя по тому, что я видел, в колониях, там можно разводить лошадей с тем же успехом, что и на изумрудных берегах моей родины.

Маркиз снова побагровел, переводя растерянный взгляд с одного мужчины на другого.

— Не пройдет и года, как вас обоих убьют и оскальпируют. Впрочем, я этого не допущу. Вы останетесь здесь и займетесь тем, что вам уже принадлежит. Незачем носиться без толку по всему свету.

Лицо Эдварда снова приняло скучающее выражение, но улыбка Моргана стала еще шире.

— О, я непременно займусь тем, что мне принадлежит. — Он по-хозяйски положил ладонь на плечо Фейт. — Как я понял, Уэсли не возражает, чтобы Фейт помогала ему в его писательских трудах. Поначалу будет трудновато, но я не из тех, кто привык к праздности. Думаю, мы неплохо устроимся и здесь, хотя, должен согласиться с Фейт, в Виргинии это было бы проще. Она не будет ни в чем нуждаться, уверяю вас. Так что можете не беспокоиться за свои деньги, Монтджой. Нам они не нужны.

Фейт с улыбкой взглянула на мужа.

— Не будь таким самоуверенным, Морган. Я велела Майлзу передать трастовый фонд в распоряжение последователей Уэсли.

Морган поперхнулся, а Эдвард кашлянул в ладонь, увидев выражение, мелькнувшее на лице разбойника при этом известии, но ничто не могло омрачить любовь, связывавшую этих двоих. Они улыбались друг другу и были похожи на голубков. Эдвард поерзал на мягком сиденье.

— В таком случае дело можно считать решенным, отец. Поскольку де Лейси предпочитает колонии, я отправлю их туда, пусть присмотрят за моими приобретениями. По-моему, из него получится отличный партнер. Ну а ты можешь сделать наследником ребенка Томаса. Похоже, твой покойный племянник не унаследовал неспособность Монтегю к продолжению рода. Надеюсь, ты не забыл, что у Томаса были жена и ребенок?

Загнанный в угол, маркиз грозно сверкнул глазами.

— Побойся Бога, она же шлюха! Я даже не уверен, что ее отродье Монтегю!

Эдвард пожал плечами.

— А насчет меня ты уверен? Или Джорджа? Мы живем в несовершенном мире, отец. Не стоит лишний раз копаться в грязи. Фейт носит наше имя, Сара тоже. Будь доволен, что они живы, здоровы и произвели на свет младенцев мужского пола, которым можно передать этот чертов титул. В ближайшее время я вряд ли отойду в лучший мир. Так что мы еще успеем решить, кто станет следующим маркизом Монтджоем. А пока пусть они живут, как им нравится, и будут счастливы.

Фейт расслабилась и одарила Эдварда благодарной улыбкой. Морган погладил ее по щеке, и она склонила голову набок, прижавшись к его ладони, шершавой, обветренной, загрубевшей от работы и в то же время удивительно нежной. Морган всегда был нежен к ней. Вспомнив ночи, когда они занимались любовью на пути сюда — после поспешной свадьбы на борту корабля, узаконившей их брак, — Фейт зарделась и обратила жаркий взор на мужа. Он ответил ей не менее пылким взглядом.

Заметив это, Монтджой раздраженно хмыкнул. Чертов ирландец! Да, красивый малый, а для женщин нет ничего важнее смазливой физиономии. И Фейт, похоже, не исключение. Ладно, теперь уже поздно. Она родила паренька и, возможно, ждет следующего, поскольку у Эдварда не хватило ума держать эту парочку врозь во время плавания. Маркиз уже имел возможность подержать мальчика на руках. Непоседливый чертенок! В сущности, он не стал бы возражать против еще одного. Да и о ребенке Сары не следует забывать. Пожалуй, Эдвард прав, надо разыскать мальчугана и вернуть в семью. Мысль о двух младенцах в детской и еще одном на подходе наполнила его сердце гордостью. Если повезет, через пару лет он заткнет Нортхэма за пояс. И пусть тогда кто-нибудь скажет, что у Монтегю трудности с потомством. Он бросил на Эдварда задумчивый взгляд.

— Никто никуда не поедет, — буркнул он и поднялся, опираясь на трость. — Только посмейте, и я лишу всех вас наследства. — Увидев растерянность на лицах молодых людей, маркиз небрежно взмахнул тростью. — Ладно, можете выкупить эти ирландские болота и завести себе хоть десяток плантаций за океаном. Я не стану возражать, даже если вы уткнете носы в книги и начнете бормотать молитвы вслед за этим фанатиком Уэсли. Только старайтесь не попадаться мне на глаза за этим дурацким занятием, иначе я оторву вам головы. — Он повернулся к Моргану и вперил в него жесткий взгляд. — Но извольте вести все свои дела отсюда. Я не допущу, чтобы дети оказались вне поля моего зрения, верно, Летиция?

Младшее поколение несколько опешило при упоминании о «детях», поскольку в детской имелся только один обитатель, но леди Карлайл понимающе кивнула и поднялась, ласково положив руку на локоть маркиза.

— Ты совершенно прав, Гарри. Мы уделяли так мало внимания собственным детям. Хватит с нас этих безобразных ссор.

Монтджой энергично кивнул, свирепо глянул на Эдварда и величественно удалился. Фейт, так и не поняв, чем кончился спор, вопросительно посмотрела на дядю. Тот снисходительно улыбнулся и поднялся со своего места.

— Нужно срочно составить бумаги, даже если адвокатам придется работать всю ночь. Отец давно устал от управления поместьями, но слишком горд, чтобы признаться в этом. Пусть думает, что все свершается по его воле. Ну, де Лейси, как насчет того, чтобы войти в английскую семью, при условии, что вы будете играть в ней не последнюю роль?

Морган бросил на Эдварда подозрительный взгляд, ожидая подвоха, но тот с искренним нетерпением ждал его ответа. Морган медленно кивнул:

— Я буду воспитывать своего сына, как сочту нужным. А если мне не понравится, что здесь происходит, заберу свою семью и уеду, куда пожелаю. Еще не родился тот человек, который мог бы связать меня и стреножить.

Эдвард пожал плечами.

— Я не создан для путешествий. Предоставляю это вам. Вместе мы как-нибудь управимся. Кстати, эта земля в Ирландии — действительно сплошное болото, или от нее может быть толк?

Глаза Моргана загорелись, и Фейт поняла, что решение принято. Вероятно, некоторое время они поживут в Ирландии. В сущности, они оба мечтали о земле, Лондон никогда их не привлекал. Что ж, Фейт это вполне устраивает. Во-первых, они будут вместе, а во-вторых, она сможет жить в соответствии со своими убеждениями. Наверняка там найдется работа для них обоих.

Она встала и взяла Моргана за руку.

— Не забывай о лошадях, которых ты оставил на Тоби. Почему бы не попросить его подыскать нам подходящий участок в колониях? Он хорошо знает окрестности Уильямсберга и подумывает о том, чтобы двинуться дальше на запад, где лежат неосвоенные земли.

Она казалась такой спокойной и уверенной, что Морган в очередной раз подивился, насколько эта женщина, способная отстаивать свои интересы и противостоять окружающему миру, отличается от измученного, полуголодного ребенка, которого он нашел на зимней дороге. Он запустил пальцы в ее густые локоны, наслаждаясь их шелковистой упругостью, и улыбнулся, глядя в ее сияющие глаза. Как хорошо иметь рядом такую женщину, женщину, на которую можно положиться, как на самого себя. Кто бы мог подумать, что все так обернется? Ему и в голову не могло прийти, что он женится на англичанке.

— Я не забыл ни о лошадях, ни об этом рыжем пройдохе, который так много сделал для нас. Но сейчас нужно подумать о тебе, малышка. Мне понадобится время, чтобы создать для вас с Джорджем приемлемые условия. Хочешь остаться здесь? Или попросить Майлза подыскать для вас крохотный домик, учитывая наши скромные возможности?

Фейт коснулась его накрахмаленного галстука. В полуночно-синем шелке Морган казался удивительно красивым, настоящий граф, которым он, по сути дела, и являлся. Эта мысль вызвала у нее улыбку.

— Выходит, я теперь леди де Лейси? А как мы будем называть Джорджа? — Руки ее скользнули выше, на шею Моргана, но он перехватил ее запястья и улыбнулся своей неотразимой улыбкой. — Мы можем снять маленький домик в Ирландии, если ты собрался туда. Или построить хижину в Виргинии. Или поселиться в каморке на чердаке, чтобы ты мог рыскать по Лондону, когда у тебя возникнет такое желание. Мне все равно. Только бы ты был рядом.

— Ах, моя фея, — пробормотал Морган. Он привлек ее к себе и зарылся лицом в ее волосы. Затем, вспомнив, что они не одни, повернулся к Эдварду и с изумлением обнаружил, что комната загадочным образом опустела. Усмехнувшись этому проявлению деликатности со стороны надменного графа, он крепче сомкнул объятия вокруг своей прелестной жены и приподнял ее, оторвав от пола. — Мы будем вместе, малышка, если таково твое желание.

Фейт рассмеялась, когда он подхватил ее на руки и зашагал к двери. Оказывается, не так уж плохо, когда тебя похищает разбойник в черном плаще. Пожалуй, это даже лучше, чем быть спасенной рыцарем в белых одеждах. Она обвила руками шею Моргана и крепко прижалась к его груди с твердым намерением показать своему разбойнику, что нисколько не боится его лихих повадок.