Кинжал из слоновой кости
Патриция Вентворт


Мод Силвер #20


Когда Лайлу Драйден обнаружили стоящей над убитым женихом, мало кто усомнился в ее виновности. Девушка уверяла, что ничего не помнит, — сомнительное алиби. И тогда воспитавшая Лайлу леди Сибил обращается к знаменитой Мод Силвер, надеясь, что та поможет найти истинного преступника...


Патриция Вентворт


Кинжал из слоновой кости


Анонс


Роман «Кинжал из слоновой кости» написан в полном соответствии с очень удачным сравнением одного из критиков, который провел аналогию между детективным романом и корридой, где, прежде чем сразить читателя, автор должен утомить его, заставив метаться от одного подозреваемого к другому. Неискушенный читатель наверняка проглотит роман с удовольствием, любитель детектива вряд ли оценит развязку, в которой все интересные возможности были просто исчерпаны. «Кинжал из слоновой кости» написан уже после «Золотого Века», и в нем нарушены как минимум пять правил из 20, установленных С.С. Вэн Дайном в 1928 году. И хотя мы видим попытку соблюсти 20-е правило («Автору следует избегать всяческих шаблонных решений»), решение оказывается уж чересчур «нешаблонным»; автор в конце концов прибегает к самому маловероятному варианту, внимание читателя к которому привлекается слишком искусственным образом. (Практически с первого момента появления убийцы его поведение так или иначе комментируется с неизменной ненавязчивостью.) На сей раз даже одна из знаменитых историй с мисс Марпл, придавая достоверность, не поддерживает интереса к решению.

Словно специально роман включает большое количество элементов, которые упорно хочется назвать «пародийными». Не говоря уж о том, что при первом же появлении Рэй Фортескью становится понятно, что Билл женится именно на ней, само расследование шутливо обрамляется просьбами непременно найти убийцу к приезду инспектора Лэма («найдите мне до завтра убийцу»), а сама несравненная мисс Силвер отмеряет расследование сантиметрами своего очередного вязания. Инспектор Лэм вне себя, а мисс Силвер изводит Фрэнка формальностями и вопреки всем правилам хорошего тона намеренно удерживает Рэй бесконечными расспросами. Фрэнк Эбботт или инспектор Лэм никогда не услышат тайных мыслей мисс Силвер, но читателю можно признаться, когда в комнате больше никого нет: «И, самое главное, ей нужно еще было закончить кофточку». Кроме того, это наверняка единственный детективный роман, где в запале спора утверждается, что деньги — не самый убедительный из мотивов! Вариант же сделать убийцей леди Драйден, видимо, призван лишь для того, чтобы лишний раз продемонстрировать проницательность бывшей гувернантки.

В целом сюжет весьма занимательный. Кроме того, большим поклонникам мисс Силвер предлагается бесценный подарок: принципы, которыми должна пользоваться настоящая леди при покупке шляпок.

Вышел в Англии в 1951 году.

Перевод И. Борисова выполнен специально для настоящего издания и публикуется впервые.


Глава 1


Он заворочался на кровати, откинул одеяло и вдруг понял, что только что кричал. Этот крик все еще отдавался в его ушах, но он совершенно не представлял, что могло его так напугать. Он открыл глаза, прищурился от яркого света и приподнялся на локте. Его взгляд тут же наткнулся на стоявшую возле кровати ширму. Из-за ширмы появилась медсестра. У нее было доброе лицо и красивые глаза. Она улыбалась.

— О! — воскликнула она. — Вы проснулись!

— Да, — согласился он. — А где я?

— В больнице. Сейчас позову доктора.

— Зачем? Со мной все в порядке.

— Это теперь, — сказала медсестра. — Вы попали в железнодорожную катастрофу и долго пробыли без сознания.

— Да? — удивился он. — А я отлично себя чувствую.

Медсестра исчезла, но скоро вернулась с тарелкой овсяной каши. Пока ее не было, он успел ощупать себя, убедиться, что цел, и даже попробовал встать с кровати. Ноги дрожали, и он поспешно сел, не обращая ни малейшего внимания на возмущение медсестры. В конце концов, возмущаться поведением пациентов входило в ее обязанности.

Дождавшись, когда он доест кашу, медсестра ушла, а он откинулся на подушку и принялся строить догадки, как долго пробыл без сознания. Он сильно похудел, кожа приобрела отвратительный молочный оттенок. Хороший загар так просто не сойдет. Когда же эта катастрофа случилась? И главное, где он сейчас? Он отлично помнил, что отправился в Сан-Франциско на встречу с Джексоном, — а дальше начинался провал. Полная пустота.

Минут через двадцать появился доктор: молодой, смуглый и деловитый.

— О! Вы проснулись! — воскликнул он, в точности как медсестра.

— Как долго я был без сознания? — тут же спросил больной.

— Ну… довольно долго.

— Сколько?

— Месяц.

— Не может быть!

— И тем не менее…

— Месяц… — потрясенно повторил больной.

Доктор кивнул.

— Интересный случай.

— Вы хотите сказать, что я проспал целый месяц?

— Не совсем. Иногда вы, конечно, спали, но все остальное время просто не помнили, кто вы такой. Не могли вспомнить даже своего имени. Сейчас, кстати, вы его помните?

— Конечно. Билл Уоринг. Ездил по делам фирмы. Работаю в Лондоне. Компания «Румбольдс». Электроаппаратура и комплектующие.

Доктор снова кивнул.

— Видите ли, к нам вы поступили под именем Гаса Штробергера, и прошло десять дней, прежде чем выяснилось, что это не так. Нам пришлось связаться с семьей настоящего Штробергера, а потом еще ждать, когда они смогут приехать. Они приехали, и все началось по новой.

Билл Уоринг нахмурился.

— Разве при мне не было документов?

— В поезде был сильный пожар. Вам повезло, что вы здесь. Гас Штробергер, например, там и остался. Спасатели, которые вас вытащили, нашли рядом его портфель. Они решили, что это ваш. Повторяю, Билл, вам крупно повезло.

— Кому суждено быть повешенным, не утонет, — усмехнулся тот.

На следующий день ему принесли почту. Среди прочих там было и письмо от старого Румбольда, владельца фирмы. Судя по штемпелю, оно пришло еще десять дней назад. Румбольд писал, что крайне огорчен случившимся, желал Биллу скорейшего выздоровления, советовал не торопиться с выходом на работу и выражал полное удовлетворение результатами его поездки. В остальных письмах не было ничего интересного, кроме последнего, от Лайлы. Оно было отправлено обычной почтой еще шесть недель назад, и, судя по всему, его переслали сюда из Нью-Йорка, Прочитав письмо, Билл нахмурился и перечитал его снова. Если бы сестра Андерсон застала его за этим занятием, ему наверняка не поздоровилось бы, но сестра была далеко, и он перечитал письмо сначала в третий, а затем и в четвертый раз, мрачнея все больше и больше, хотя причин для этого как будто и не было. Письмо было коротким и удивительно бессвязным. Притом что Лайле Драйден недавно исполнилось двадцать два, ее послания вполне можно было принять за письма десятилетнего ребенка. Билл прочитал письмо в пятый раз.


Дорогой Билл!

У нас тут куча дел. Как назло, стоит страшная жара. Устаю жутко. Все-таки Лондон. За городом, наверное, было бы не так. Сэр Уайтол водил нас ужинать, а потом в театр. Но интереснее всего оказалось у него в гостях. Он собирает фигурки из слоновой кости, но большинство из них, по правде сказать, жуткая гадость. А еще он уверяет, что одна из них вылитая копия меня. Надеюсь, я не такая уродина. Ах да! Сэр Уайтол — это знакомый тети Сибил, он уже старый. Пригласил нас завтра на ленч, а на выходные — за город. Тетя говорит, там красиво. Боюсь, этот сэр Герберт ей нравится. А мне нет. Надеюсь, она не выйдет за него замуж. Вообще-то я хотела провести выходные у Рэй Фортескью, но тетя настаивает. Так что ничего не поделаешь: придется ехать.

Лайла.


Билл сложил письмо и спрятал его в конверт.


Глава 2


— В общем, глупости все это, — заключила леди Драйден. — Еще торта, Корина?

Миссис Лонгли тяжело вздохнула.

— Пожалуй, я бы съела кусочек. Но это уж точно последний, — заверила она, выбирая кусок побольше.

Леди Драйден поджала губы. Скрывать своих чувств она не умела, да и не считала нужным перед бывшей школьной подругой.

— Тебя и так уже разнесло дальше некуда.

— Сибил!

— Ты совершенно за собой не следишь. Чай с тортом! Впрочем, если тебе все равно…

Корина Лонгли поспешно сменила тему. В юности это была бледная хрупкая блондинка с удивленными голубыми глазами, крохотными ступнями и маленькими изящными руками. К пятидесяти ее волосы потускнели, приобретя то ли серый, то ли бурый оттенок, а от былой миниатюрности не осталось и следа. Разумеется, это было ей совершенно не все равно — впрочем, не настолько, чтобы отказаться от торта. Она в который раз позавидовала Сибил, которой уж точно не грозило прибавить в весе. В жизни Сибил вообще не было места тому, чего она не просчитала и не предусмотрела заранее. Сибил всегда знала, чего хочет, всегда этого добивалась, и везение было здесь совершенно ни при чем. Просто некоторые люди умеют добиваться своего, а некоторые нет. Сибил умела, и последним тому подтверждением служила скорая свадьба Лайлы. Лайла вообще была благодатной темой, позволяя, с одной стороны, отвлечь внимание Сибил от торта, а с другой — разведать о событии, обещавшем стать главной сенсацией года.

— Ты рассказывала о Лайле, — напомнила Корина. — О том, как ей повезло. Насколько я понимаю, он сказочно богат?

Леди Драйден оскорбленно вскинула подбородок.

— При чем здесь деньги, Корина? — И, помолчав, добавила: — У Герберта Уайтола множество достоинств. Деньги, разумеется, у него тоже есть. В противном случае я просто не отдала бы за него Лайлу. Не такое уж крепкое у нее здоровье, чтобы нести на своих плечах воспитание детей и работу по дому — а этим, в конце концов, и кончается, когда у мужа нет денег. Разумеется, ей повезло.

Миссис Лонгли воровато протянула руку и положила себе очередной кусок торта. К чаю на нее всегда нападал ужасный голод. Левая бровь леди Драйден чуть приподнялась, а во взгляде светлых глаз появилось что-то очень похожее на презрение. Никто не сумел бы определить цвет ее глаз точнее: они определенно не были серыми и уж точно не были голубыми. Они были именно светлыми и очень яркими. Возможно, причиной тому были густые черные ресницы. Злые языки поговаривали даже, что леди Драйден их красит, но это были лишь сплетни. Сибил и в голову не пришло бы заниматься такими глупостями.

— Что правда, то правда, — поспешила ввернуть Корина Лонгли. — Взять хоть мою Анну. Вышла замуж за врача, и пожалуйста: трое детей и никакой помощи. Даже ест на ходу. Не представляю, как она вообще справляется. Я бы так не смогла. Правда, она пошла в отца, а он был удивительно практичным человеком. Лайла ведь не такая, верно? Вообще-то жаль… Билл Уоринг мне всегда нравился.

— Глупости все это, — повторила леди Драйден. — Еще чаю, Корина?

— Да, пожалуйста. А он все еще в Америке?

— Кажется, да.

— А как… Я хочу сказать, как он это воспринял?

Леди Драйден поставила чайник.

— Дорогая моя, ты говоришь так, будто Лайла его бросила. Уверяю тебя, это совершенно не так. Их отношения кончились сами собой.

Миссис Лонгли взяла из ее рук чашку.

— Нет-нет, без сахара, — воскликнула она, надеясь, что ей это зачтется, и, чуть приободрившись, спросила: — Так уж и сами собой?

Леди Драйден кивнула.

— Несколько месяцев разлуки — незаменимое средство в подобных случаях. Дети так быстро все забывают!

Миссис Лонгли усилием воли поборола искушение напомнить подруге, что детям исполнилось двадцать два и двадцать восемь лет соответственно, и тут же была вознаграждена за свою сдержанность.

— Не стану скрывать, впрочем, — продолжила леди Драйден, — что я приложила к этому руку. Глава фирмы, где служит этот Уоринг, мой старый друг, и когда он упомянул, что намерен послать кого-то в Америку разбираться с патентами, я рекомендовала ему Билла. Кажется, он хотел послать кого-то другого, но какая теперь разница? В конце концов поехал Билл, и скоро все кончилось само собой.

— Но он хоть писал ей?

Леди Драйден усмехнулась.

— Каждый день, а то и чаще. Потом, видно, это ему надоело, и он просто исчез.

Миссис Лонгли подозрительно посмотрела на подругу.

— Сибил, а ты их случайно…

Леди Драйден весело рассмеялась.

— Дорогая, ты явно увлекаешься любовными романами! Разбитые сердца, сожженные письма… Нет, все куда проще. Думаю, Биллу Уорингу понравилось в Америке, и он просто забыл про Лайлу. Какое-то время она, конечно, переживала, а потом появился Герберт Уайтол. Лично мне все это представляется совершенно естественным. На следующей неделе у них свадьба, и Лайла совершенно счастлива. Кстати… Ты уже получила приглашение?

— О да, спасибо. Просто сгораю от нетерпения. Я слышала, он подарил ей изумительный жемчуг?

— Да, он хорошо на ней смотрится, — холодно ответила леди Драйден.

Миссис Лонгли поставила чашку и подхватила свою сумочку.

— Ну, мне пора. Алану не нравится, если он не застает меня дома, когда приходит. Жемчуг… Красивый, наверное! А вот мне мать так и не разрешила надеть на свадьбу ожерелье, доставшееся от тети Мейбл. Сказала, жемчуг приносит несчастье и спрятала его подальше. Что ж, может, оно и к лучшему. Во всяком случае, я действительно счастлива.

Она уронила свою сумочку, и ее содержимое рассыпалось по полу. Водворив все на место, миссис Лонгли неожиданно для себя спросила:

— Он, кажется, намного ее старше?

— Ему сорок семь, — сухо сказала леди Драйден, — и они очень счастливы.

Впоследствии Корина Лонгли сама удивлялась собственной храбрости. «Я просто не могла промолчать, — объясняла она дома Алану. — Потому что денег у этого Уайтола, конечно, пруд пруди, и дом большой, и слуги, и все такое, но уж больно мне его рожа не нравится. И потом, он ведь действительно намного ее старше, а она действительно любила Билла Уоринга».

Она взглянула на подругу выцветшими голубыми глазами и робко спросила:

— Ты в этом уверена, Сибил?


Глава 3


Лайла стояла между двумя зеркалами, казалось соревновавшимися за право отразить ее красоту. Свадебное платье выглядело великолепно. Оно было пышным и белым, в точности как она мечтала, когда собиралась замуж за Билла Уоринга. Только вот материал — тяжелый и плотный атлас, — который выбрала тетя Сибил, ей совершенно не нравился. Из-за него Лайла казалась в этом платье похожей на ту самую статуэтку из слоновой кости, которую Герберт Уайтол нарочно выставил на самое видное место и старательно обращал внимание гостей на удивительное сходство. Лайла просто ненавидела эту статуэтку. Она была очень древней, а что ни говори, сомнительное удовольствие — слушать, как тебя сравнивают с каким-то музейным экспонатом тысячелетней давности. Иногда ей казалось… Впрочем, она и сама не сказала бы, что именно ей казалось. Просто статуэтка почему-то ее пугала.

Она снова посмотрела в зеркало и увидела там уходящий в бесконечность строй фигурок из слоновой кости. Она вздрогнула. Это начинало уже напоминать кошмар: атласное платье цвета слоновой кости, светлые золотистые волосы… У статуэтки когда-то были точно такие же, только золото давно уже стерлось и потемнело. Однажды Герберт Уайтол поднес статуэтку к свету, чтобы Лайла увидела следы позолоты, и очень странным голосом произнес: «Золото и слоновая кость. Совсем как ты, моя дорогая». Лайла очень тогда испугалась, и никогда уже об этом не забывала.

Она продолжала пристально смотреть в зеркало, и скоро ей начало казаться, что она — всего лишь одна из этих неподвижно застывших фигурок, плывущих сквозь жидкую зеркальную толщу. Откуда-то издалека донесся голос Сибил Драйден: «Мне кажется, стоит немного убрать в талии», и мгновенный отпор мадам Мирабель: «Ни в коем случае! Оно сидит идеально, просто идеально. Я даже боюсь что-нибудь трогать. Мадемуазель будет самой красивой невестой. В этом платье она похожа на античную статую». Ее плотная приземистая фигура мелькнула на миг в зеркале: сотня суетливых и болтающих без умолку Мирабель, безжалостно затянутых в корсет.

Сибил Драйден кивнула.

— Да, платье удалось на славу, — спокойно согласилась она, Она сделала шаг, и в зеркале появилась еще одна фигура. Черная и стройная, она держалась с редким достоинством. Ее волосы, чуть тронутые на висках сединой, были уложены в безупречную прическу, на черном платье поблескивали крупные бриллианты, крохотная элегантная шляпка была сшита по самой последней моде.

Неожиданно стройный ряд, состоящий из отражений тети Сибил, распался, и они закружились в стремительном хороводе. Изображение начало расплываться, и откуда-то из тумана донеслось испуганное восклицание Мирабель.

Леди Драйден едва успела подхватить падающую Лайлу и бережно уложить ее на пол, где была расстелена белая простыня. Свадебное платье не пострадало.


Глава 4


Рэй Фортескью вышла из автобуса и уверенно зашагала по тротуару. Ничто не придает женщине столько уверенности, сколько сознание, что она хороша одета. На Рэй был новый осенний костюм и новая шляпка — совсем крохотная и невероятно модная. И то и другое было подобрано в тон ее каштановым волосам — только на несколько тонов светлее. Букетик оранжевых осенних листьев на шляпке исключительно удачно гармонировал с губной помадой, а та, в свою очередь, выгодно подчеркивала ровный густой загар. И, хотя Рэй совсем не была красавицей, она умела ею казаться, что, в сущности, совершенно одно и то же. У нее были светло-карие — почти янтарные — широко расставленные глаза и темные густые ресницы. Ее лицо дышало уверенностью, а фигуре можно было лишь позавидовать. В этом новом коричневом костюме она выглядела изумительно, и сама это прекрасно знала.

Дойдя до небольшого особняка, окна которого были украшены растущими в зеленых ящиках астрами, Рэй остановилась и позвонила в дверь. Леди Драйден могла говорить и делать что ей вздумается, но помешать Рэй Фортескью увидеться с Лайлой было выше ее сил.

На самом деле, хоть Лайла и называла ее тетей Сибил и полностью зависела от нее материально, они совсем не были родственниками. Старый Джон Драйден удочерил Лайлу за пять лет до того, как женился на Сибил, и она благополучно сжила его со свету. О нем Рэй помнила только, что он постоянно угощал их конфетами и неизменно при этом предупреждал: «Только не говорите Сибил. Она считает, что конфеты для детей сущий яд. Но, — усмехался он, — мыто с вами знаем, что это не так?» Возможно, это было и не совсем педагогично, зато очень вкусно и весело.

Дверь открыла горничная леди Драйден.

— Привет, Палмер, — небрежно бросила Рэй. — Я к Лайле.

Палмер недовольно вздернула свой длинный и острый нос. Говорят, подражание — одна из скрытых форм лести. Как бы там ни было, задирать нос у Палмер получалось не в пример хуже, чем у хозяйки. Скорее всего, он просто был для этого недостаточно аристократичен. Тем не менее Палмер упорно его задирала.

— Даже и не знаю, мисс Рэй, — с сомнением протянула она. — Нынче утром на примерке с ней приключился обморок, так их светлость наказали ее не тревожить.

Это означало, что сама «их светлость» сейчас отсутствует. Рэй сразу почувствовала себя увереннее. Приветливо улыбнувшись Палмер, она властно ее отстранила и прошла прямиком в холл.

— Она абсолютно права, Палмер. Возьмите палку побольше и гоните всех, кто осмелится потревожить Лайлу. Я, понятно, не в счет. Она сейчас у себя?

— Их светлость сказали… — уныло бубнила Палмер в спину поднимающейся по лестнице Рэй. Она смолкла и недовольно засопела. Ну вот! Теперь их светлость будет недовольна. А что она может? Как ни крути, Рэй — двоюродная сестра Лайлы. К тому же — ее свидетельница. Да и вообще: поди такую останови.

Лайла, красивая и хрупкая, как никогда, сидела на диване, уныло перебирая образцы косметики в коробке у себя на коленях. Она только что наложила румяна «яблоневый цвет» и сейчас оценивала результат в маленьком ручном зеркальце из подаренного Гербертом набора. Набор, разумеется, был из слоновой кости и с инкрустированными золотом инициалами. Все — кроме самой Лайлы — находили этот набор изумительным. Когда в комнату вошла Рэй, Лайла подняла голову и устало произнесла:

— Я уже все перепробовала. Как тебе этот цвет?

Рэй села и критически оглядела Лайлу.

— Лучше не придумаешь. И к помаде подходит.

— А лак? Я накрасила один ноготь. По-моему, чересчур броско, ты как считаешь?

— Я всегда говорила, что тебе не идут яркие цвета, — спокойно ответила Рэй.

— Сама-то ты только такими и пользуешься, — капризно заметила Лайла.

— И только поэтому на меня иногда еще кто-то смотрит, — рассмеялась ее подруга. — У тебя другой стиль. Оставь себе яблоневый цвет, а вот это, пожалуй, возьму я.

Лайла мрачно отставила коробку.

— Я настолько ужасно выгляжу, что это не скроешь никакой косметикой, — пожаловалась она. — Сегодня утром, когда примеряли это дурацкое платье, я просто упала в обморок.

— Если оно дурацкое, зачем его надевать? — нахмурилась Рэй.

Лайла повертела в руках зеркальце из слоновой кости. Пальцы у нее заметно дрожали, как, впрочем, и голос.

— Его выбрала тетя Сибил, — сказала она.

— А ты уже не в состоянии что-нибудь выбрать для себя сама? — поинтересовалась Рэй.

— Но ты же знаешь! Я не могу…

— Ну, хотя бы мужчину?

У Лайлы немедленно задрожали губы, а по щекам покатились крупные слезы.

— Но ты же знаешь, что не могу! — повторила она.

Рэй вытащила из кармана чистый носовой платок и протянула его подруге.

— Ну, перестань, — поспешно проговорила она. — Слезами горю не поможешь. У меня есть для тебя новости. Вытри глаза и слушай.

Лайла уткнулась в платок.

— К-какие новости?

— Сегодня утром я видела мистера Румбольда.

— Да?

— И он сказал, что Билл возвращается.

Лайла опустила платок.

— О! — протянула она.

— Завтра.

— О! — повторила Лайла.

— Пароходом до Саутгемптона, а оттуда на поезде.

Лайла уронила платок и беспомощно сжала руки.

— Слишком поздно.

— Надеюсь, это не помешает тебе его встретить?

— Я не могу!

— Можешь. Ты просто обязана увидеться с ним и рассказать, что тетя выдает тебя замуж за Герберта Уайтола, а ты не хочешь, но не знаешь, что делать. Между прочим, Билл ждет повышения… А брак сейчас можно зарегистрировать в течение трех дней. Вот и регистрируйте!

Лайла вздрогнула и испуганно подняла глаза на подругу.

— Ты же знаешь, что я не могу! И потом, он мне не писал… Целую вечность не писал. Тетя, кстати, всегда говорила, что этим и кончится. И еще она говорит, что помолвка была ненастоящей…

Брови Рэй угрожающе сдвинулись над засверкавшими от гнева глазами.

— Да мало ли что она говорит! Ради бога, Лайла! Только тебе и Биллу решать, настоящей была эта помолвка или нет, а уж никак не твоей тете.

Она помолчала, пытаясь успокоиться.

— Ты ведь знаешь: будь ты счастлива, я и слова бы не сказала. Так ведь нет же: ты не хочешь выходить за этого Герберта Уайтола, и ты несчастна! Очнись, Лайла! Ты ведь совершеннолетняя. Никто не может помешать тебе пойти на вокзал и встретить Билла Уоринга. Я знаю: ты чувствуешь себя сейчас как кролик, загнанный в клетку. Но дело в том, что дверца-то еще открыта! Ты можешь выйти, Лайла. А ты вместо этого сидишь, будто под гипнозом, и ждешь, когда она захлопнется навсегда.

— Но он не писал мне, — неуверенно проговорила Лайла.

— Он не мог, — ответила Рэй. — Он попал в аварию и все это время провел в больнице. Мне мистер Румбольд сказал. А сейчас он поправился и едет к тебе. Неужели ты даже его не встретишь?

Две крупные слезинки прорезали извилистые дорожки в «яблоневом цвете».

— Я не могу… Я просто не могу.

— Можешь, — резко возразила Рэй. — Было бы желание.

Лайла медленно покачала головой:

— Слишком поздно. Уже разосланы приглашения. Поздравления приходят сотнями. Я ничего не могу изменить. Я… — Она смолкла и испуганно повернулась к распахнувшейся двери. В комнату вошла леди Драйден.


Глава 5


Билл Уоринг спрыгнул на платформу, крикнул носильщика и двинулся к перилам, за которыми толпились встречающие. Лайлы среди них не было — это он понял с одного взгляда. А между тем она должна была быть здесь: он ведь послал ей телеграмму из больницы и еще одну — из Саутгемптона. Он нетерпеливо подгонял носильщика, неспешно катившего тележку с его вещами.

Его все-таки встречали. У выхода с перрона к нему радостно бросилась — нет, к сожалению, это была не Лайла. Навстречу ему, протягивая для объятий руки и радостно улыбаясь, спешила Рэй Фортескью.

— Билл! — воскликнула она, и неожиданно для себя он ее поцеловал.

Это получилось как-то само собой. Она так ему обрадовалась и была такая хорошенькая, что он просто не сумел удержаться. А в конце концов, почему бы и нет? Рэй была кузиной Лайлы и лучшим его другом.

— А где Лайла? — спросил он, все еще не отпуская ее плеч.

— Она… Она не смогла прийти.

— Она не больна? — со страхом спросил Билл.

— Нет, — успокоила его Рэй.

— Значит, ее нет в городе? Хотя в Холмбери я посылал телеграмму тоже.

— Она просто не смогла прийти, — повторила Рэй. — Это леди Драйден… Послушай, я все тебе расскажу, но давай лучше не здесь. Поехали ко мне. Кузина Рода ушла, и мы сможем спокойно поговорить. Где, в конце концов, твой носильщик? Так мы никогда не найдем такси.

Билл внимательно посмотрел на нее и нехотя отпустил. Он слишком хорошо знал Рэй Фортескью. Что бы ни случилось с Лайлой, он не узнает этого, пока не окажется у Рэй дома. В его душе снова вспыхнула уснувшая была острая неприязнь к леди Драйден. Если она вышла замуж за человека, который удочерил когда-то дальнюю свою родственницу, это вовсе не означает, что она имеет право распоряжаться ее жизнью. Ну, ничего. Когда они с Лайлой поженятся, он покажет этой дамочке, где ее настоящее место. Все-таки хорошо, что Рэй его встретила. Если бы не она, он не знал бы сейчас, что и думать.

Рэй шла рядом с ним, весело болтая о каких-то пустяках, хотя внутри у нее все переворачивалось от боли и от жалости. Меньше всего на свете ей хотелось рассказывать сейчас Биллу о Лайле, не говоря уж о том, что она меньше чем кто бы то ни было подходила для этой задачи. Дело в том, что Рэй Фортескью давно уже любила Билла, даже не пытаясь обманывать себя на этот счет. Она любила Билла, а тот — Лайлу, и с этим ничего нельзя было поделать. Лайла была такой хрупкой и беспомощной, что ее просто невозможно было не любить. К несчастью, сказать Герберту Уайтолу и Сибил Драйден «нет» должна была именно она. Должна была и не могла. Она всегда напоминала Рэй паутинку на сильном ветру.

Рэй искоса взглянула на Билла. Лицо серьезное-серьезное, в глазах — ожидание. Похудел. Непослушные светлые волосы, как всегда, торчат в разные стороны. Пожалуй, чересчур даже красив для мужчины. Чем-то похож на Лайлу. Ох, не надо ему было в нее влюбляться! Да разве такой устоит перед хрупкой и беспомощной девушкой?

Билл перехватил ее взгляд.

— Рэй! Что случилось?

— Не сейчас, — торопливо ответила она, махая появившемуся из-за угла такси. — А ты похудел.

Билл нетерпеливо отмахнулся.

— А! Поезд сошел с рельсов. Чуть не месяц провалялся в больнице.

Рэй вздрогнула. Вот так. Железнодорожная катастрофа, больница… А могло быть и кладбище — и она не знала бы ничего до тех самых пор, пока не встретила бы мистера Румбольда. Только вчера он сказал ей: «Вы знаете? Билл Уоринг возвращается», а мог: «Вы уже слышали про Билла Уоринга? Погиб в железнодорожном крушении… Ужасно… Такой способный молодой человек…»

— О Билл! — воскликнула она, побледнев, и невольно схватила его за руку.

Билл посмотрел на нее и беззаботно расхохотался.

— Да что с тобой? Я здесь, и со мной все в порядке. Я же дал телеграмму, как только пришел в себя! Или ты не знала?

Рэй незаметно убрала руку.

— Нет. И подозреваю, что не я одна.

Билл нахмурился.

— Я послал ее Лайле еще три недели назад. Неужели вы с ней ни разу за это время не виделись?

— Теперь мы встречаемся гораздо реже.

— Ты хочешь сказать, вы поссорились? Или… Лайла больна?

— Нет, конечно нет. Просто у нее совсем нет времени. Ты же знаешь леди Драйден. И знаешь Лайлу… Она не смеет ее ослушаться.

Билл резко отвернулся и всю оставшуюся дорогу хмуро смотрел в окно. Все так же молча он расплатился с таксистом, подхватил вещи и поднялся вслед за Рэй в ее маленькую квартирку, которую она снимала на пару с пожилой кузиной. Как только дверь за ними закрылась, он решительно повернулся к Рэй.

— Что-то случилось? Рассказывай.

— Сейчас, — вздохнула Рэй.

Она отошла к пианино и принялась медленно стягивать перчатки, не поднимая глаз от полированной крышки красного дерева, в которой, как в темном старинном зеркале, отражались красные и бронзовые хризантемы. Кузина Рэй очень любила цветы.

— Да, случилось, — проговорила наконец она.

— Что?

— А разве Лайла тебе не писала?

— Нет.

— О господи! — вырвалось у Рэй. Она отошла от пианино и с мукой в голосе проговорила: — Но она должна была это сделать! Кто-то обязан был предупредить тебя.

— Предупредить? — переспросил Билл. — О чем?

Рэй помолчала, собираясь с духом. Оттягивать объяснение и дальше было невозможно. Она постаралась придать своему голосу твердость:

— Лайла выходит замуж за Герберта Уайтола.

Повисла мертвая тишина. Она все длилась и длилась, медленно растворяя в себе имя Герберта Уайтола. Наконец Рэй заставила себя поднять глаза и взглянуть на Билла. Он и до этого казался бледным. Теперь, когда вся кровь отхлынула от его лица, он выглядел ужасающе.

— Это… это неправда, — хрипло проговорил он.

Это было чудовищно несправедливо, но Рэй его понимала.

— Билл… — тихо начала она и остановилась, потому что он не помня себя сжал ее плечи и принялся трясти, точно куклу.

— Ты лжешь! — заорал он. — Я ведь знаю, что ты лжешь! Она не могла! Ты… ты это придумала! Скажи, что ты все это выдумала! Ну!

Рэй молча и грустно смотрела в его глаза, полные боли к ярости. Потом он медленно убрал руки и отступил.

— Прости, — выдавил он, смущенно глядя на свои руки. — Я не хотел.

— Я знаю, — просто ответила Рэй, чувствуя, что ей стало намного легче.

— Как это произошло? — медленно проговорил Билл, Рэй пожала плечами.

— От тебя перестали приходить письма, и леди Драйден тут же этим воспользовалась. Герберт Уайтол тоже, надо думать, не сидел сложа руки.

— Я… я посылал телеграмму, — запинаясь, проговорил Билл, — три недели назад. И еще одну перед самым отъездом. И пять писем… Из больницы.

— Она их не получила. Я знаю это совершенно точно.

Глаза Билла угрожающе потемнели.

— Кто-то должен мне за это ответить.

Рэй внимательно на него взглянула, и ей вдруг стало не по себе.

— Билл! — торопливо заговорила она. — Ты не можешь…

То есть не должен. Это бесполезно, поверь мне. Я пыталась. Ты ведь знаешь, что я готова для тебя… — она запнулась и тут же поправилась: — Для вас на все.

— А теперь попытаюсь я, — резко ответил Билл. — И даже не думай мне помешать.

Рэй промолчала и только печально на него взглянула. Нельзя помочь человеку, который боится даже принять помощь. Лайла — боялась. Билл глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Его все еще душила бессильная ярость, но он сумел взять себя в руки. Когда он заговорил снова, его голос был холоден и деловит. Он забросал Рэй вопросами:

— Помолвка уже была?

— Да.

— О ней объявлено?

— Да.

— Быстро! — усмехнулся Билл. — Времени они, я смотрю, и впрямь не теряли. Не иначе боялись, что я вернусь. Что ж, правильно боялись. Я здесь. День свадьбы уже известен?

— Да.

— И когда же?

— На следующей неделе, — тихо ответила Рэй, отводя глаза.

— Я должен ее увидеть, — твердо сказал Билл.

— Леди Драйден этого не допустит.

Билл зло рассмеялся:

— Неужели?

Рэй подошла к нему на шаг ближе.

— Билл, пожалуйста, — умоляющим голосом произнесла она. — Пойми, это бесполезно. Ты просто устроишь жуткий скандал, если ворвешься туда силой.

— Меня это не волнует.

— Я знаю, но подумай о Лайле. Ты ведь знаешь, как она всего боится. Пожалей ее.

— Я увижусь с ней, — упрямо сказал Билл.

— Ты только напугаешь ее до смерти.

Билл подошел к окну и хмуро выглянул на улицу.

— Ты права, — сказал он, оборачиваясь. — Мы увидимся здесь. В этой самой квартире. Позвони ей и скажи, чтоб пришла. Только не говори, что я здесь.

— Она догадается.

— Каким образом?

— Я сказала ей, что ты приезжаешь. Хотела, чтобы она тебя встретила.

— И? — мрачно осведомился Билл.

— Она ответила, что слишком поздно.

«Слишком поздно. Уже разосланы приглашения. Поздравления приходят сотнями. Я ничего не могу изменить», — зазвучал в ее ушах жалобный голос Лайлы. Приглашения, поздравления… Биллу всего этого не объяснишь.

— Ни черта не поздно! — снова взорвался Билл. — Даже когда ее потащат уже к алтарю, и тогда еще не будет поздно. Кстати, хорошая мысль. У алтаря мы с нею и объяснимся, если я не получу возможность сделать этого раньше. Так ей и передай. Звони. Скажи, что, если она не хочет скандала, ей лучше прийти.

Телефон стоял на одном из шатких столиков, которые обожала кузина Рэй. Рядом, подобрав зеленые и фиолетовые юбки, размякшие и вылинявшие от лондонского смога, с глуповатым видом сидела большая кукла. Набирая одну за другой цифры, Рэй вдруг подумала, что наверное, точно так же ждал и боялся ответа Ной, по очереди отпуская на волю ветра голубей со своего ковчега. Этот образ мелькнул и исчез, сменившись сухим голосом Палмер. Рэй глубоко вздохнула. Она сделала все что могла. Больше от нее уже ничего не зависело.

— Алло! — раздраженно повторила Палмер.

— Здравствуйте, — спокойно сказала Рэй. — Могу я поговорить с мисс Лайлой?

— Нет. Их светлость и мисс Лайла уехали в Винъярдс. Раньше понедельника не вернутся, — сообщила Палмер и повесила трубку.

Слышимость была хорошая, и Билл, стоявший рядом, отчетливо уловил в ее голосе злорадство.

— Винъярдс? — переспросил он. — Это что, поместье Уайтола?

Рэй кивнула.

— Где находится?

Рэй пришлось объяснить.

— Спасибо, — бросил Билл и вышел, а Рэй долго еще стояла, с горечью глядя на захлопнувшуюся за ним дверь.


Глава 6


Винъярдс был расположен на вершине холма. Справа и слева к нему вплотную подступал лес, а южный склон уходил вниз широкими пологими террасами. Это были невероятно красивые места. Изначально на месте современных построек стояла римская вилла, а солнечные склоны были сплошь заняты виноградниками. Когда случайная бомба, угодив в третью сверху террасу, вывернула огромный пласт земли, под ним обнаружилась великолепно сохранившаяся мозаика. Сейчас от причиненных бомбой разрушений не осталось и следа, а мозаика давным-давно была отправлена в музей графства. Когда римляне ушли, норманны основали здесь религиозную общину, и на склонах виноградников днями напролет трудились деловитые монахи с засученными рукавами и подоткнутыми рясами. При Генрихе VIII обитель не избежала участи десятков других монастырей и была сожжена дотла. Некоторое время эти земли пустовали. Потом королева Елизавета пожаловала их Хэмфри де Лиллю. Тот немедля отстроил великолепный дом, в котором целых пять поколений де Лиллей прожили в мире и спокойствии. Знаменитые некогда на все графство виноградники зачахли и умерли, сохранившись лишь на нижней террасе, сплошь покрытой резными изумрудными листьями и гроздьями прозрачно-зеленых ягод. Вслед за виноградником вымерли и де Лилли. Последняя представительница их рода продала дом семье Бутонов, которые отличились тем, что разместили по фасаду дома уродливые тяжелые колонны и камня на камне не оставили от холла Елизаветинской эпохи с его итальянской мраморной лестницей и кариатидами, держащими светильники. Успев еще пристроить с обеих сторон дома по флигелю, они разорились, и Винъярдс пошел по рукам. В течение девятнадцатого века он четырежды менял хозяев, перед самой войной был реквизирован министерством авиации, и, наконец, шесть лет назад был куплен Гербертом Уайтолом. С тех пор многое изменилось к лучшему. Адриан Грей, заменявший Уайтолу секретаря, управляющего и архитектора разом, по праву гордился результатами своих усилий. Дом избавился наконец от многих обременявших его излишеств, террасы приобрели первозданную красоту, и только битва за возвращение мраморной лестницы оказалась проигранной. В этом вопросе Герберт Уайтол был непреклонен. Она ему почему-то не нравилась.

Осознав этот странный факт, Адриан Грей тяжело вздохнул и припрятал до лучших времен старательно вычерченный план, на котором лестница величественно взмывала к идущей над холлом галерее. Высокий, сутулый и худощавый, Адриан имел внешность типичного ученого сухаря, но при этом прошел всю войну, был ранен и демобилизовался лишь тогда, когда в госпитале ему прямо сказали, что с такой ногой он может навсегда забыть о дальнейшей службе. Все это совершенно не отразилось на его характере. В свои сорок лет он оставался добрым и кротким, как ребенок, стремясь жить со всеми в мире и дружбе — в том числе и с Гербертом Уайтолом, который частенько испытывал его терпение. Последнее время Адриану начало даже казаться, что его терпение не так уж и бесконечно. Он всерьез подумывал о поисках новой работы, и единственное, что его удерживало, — это сам Винъярдс. Его душа намертво срослась со здешними местами.

Сейчас он стоял на верхней террасе и смотрел на видневшееся вдали море. В это время года темнеет быстро, и ползущее к горизонту солнце уже отливало спелым осенним золотом, а темно-зеленый ковер леса расцветился по краю багряной огненной бахромой. Он любил эту террасу больше других. Она была самой солнечной. Проведя ладонью по мраморной балюстраде, он ощутил исходящее от нее тепло, Было совсем тихо, значит, ночь будет теплой, а день — ясным. Нет, что ни говори, осень — лучшее время года. Он безмятежно смотрел на море, наслаждаясь одиночеством и покоем. Недавно прибывшие гости абсолютно его не интересовали, особенно леди Драйден-. В ее присутствии он вечно терялся и не знал, о чем говорить. Впрочем, с леди Драйден об этом можно было не беспокоиться: эта дама не привыкла уступать нить разговора кому бы то ни было.

Какой-то шорох заставил его обернуться. Из распахнутых балконных дверей на террасу вышла Лайла Драйден. Она была в сером фланелевом костюме и белом джемпере. Ее волосы горели на солнце чистым светлым золотом, а меж ресниц цвели незабудки.

Она подошла и села возле него на балюстраду и жалобно произнесла:

— Они разговаривают.

— Как всегда, — недоуменно отозвался Адриан.

— Но они разговаривают обо мне! Точно я пустое место.

С Адрианом Греем у Лайлы были связаны только добрые воспоминания. Когда ей было семь лет, он смастерил для нее чудесный кукольный домик. Обычно взрослые заставляют детей делать именно то, что им меньше всего хочется. Адриану и в голову это не приходило. Он просто выяснял, чем Лайла занимается, и предлагал свою помощь. Он всегда был ей самым настоящим другом — и в детстве, и теперь, когда ей исполнилось двадцать два. Все остальные постоянно чего-то требовали, вечно ждали от нее каких-то поступков, объясняя это кто ее же благом, кто долгом, кто своими к ней чувствами. И все они, в конечном итоге, умели настоять на своем. Один Адриан никогда ни на чем не настаивал. Он всегда выслушивал ее и всегда жалел.

— Не обращай на них внимания, — посоветовал он сейчас.

Лайла подняла свои кроткие голубые глаза, и в них блеснули слезы.

— Зачем? Зачем тетя Сибил меня заставляет?

— Заставляет что? — ласково спросил он.

— Почему она хочет, чтобы я вышла замуж за Герберта?

— А ты разве этого не хочешь?

Лайла энергично потрясла головой.

— Я вообще не хочу замуж. Я боюсь.

Адриан присел рядом с ней на балюстраду:

— Слушай, девочка моя, а может, ты просто струсила? Помнишь мою сестру Мариан? Ну, у которой весельчак-муж и четверо озорных мальчишек? Так вот, за день до свадьбы она точно так же плакалась мне в жилетку и упрашивала поговорить с Джеком. Уверяла, что будет с ним несчастна, что он загубит ей жизнь и все в таком роде. В конце концов мне действительно пришлось пойти к Джеку. И знаешь, что он сделал, когда я все это ему рассказал? Он расхохотался и ответил: «Поживем — увидим!» А на следующий день она сама прибежала к нему, бросилась на шею и разревелась. Оказывается, она боялась, что больше никогда его не увидит. А когда уже позже я спросил, зачем ей понадобилось ломать всю эту комедию, обиделась и заявила, что я тупой мужлан и, если бы решился когда-нибудь жениться сам, вел бы себя точно так же. Может, и ты тоже…

— Нет. — Лайла грустно покачала головой. — Здесь другое.

— Ты уверена?

Лайла кивнула.

— Не знаю даже, как объяснить.

— А ты попробуй. Если, конечно, хочешь.

Лайла снова кивнула. Ей всегда было легко с Адрианом. Он никогда не пытался что-то из нее вытянуть — он всегда хотел только помочь… И все же она покраснела, когда, опустив глаза, произнесла:

— Мне противно, когда он меня касается.

— Бог мой, Лайла! — воскликнул Грей, не сумев скрыть своего изумления. — Что ты такое говоришь?

Он бережно взял руку девушки в свои и почувствовал, что она вся дрожит.

— Я вообще не выношу, когда меня трогают, — капризно проговорила Лайла. — И неважно кто. Когда меня целовал Билл, мне тоже было противно, а ведь я люблю его, правда люблю.

— Кого? Билла Уоринга?

Лайла кивнула и всхлипнула.

— Тетя говорит, наша помолвка недействительна, потому что мы так о ней и не объявили. А ведь она сама предложила отложить это до тех пор, когда Билл вернется из Америки. А он уехал и не написал мне оттуда ни слова. Рэй, правда, говорит, что он попал в крушение и лежал в больнице. Хотела даже, чтобы я его встретила, а я не пошла. А теперь вот думаю: если б мы встретились, может, мне и не пришлось бы выходить за Герберта.

— Так, значит, ты не хочешь выходить за него замуж?

Лайла в отчаянии стиснула руки.

— Нет! — выдохнула она.

— Но, дитя мое… Зачем же ты тогда согласилась?

— Меня заставили. Тетя Сибил…

— Лайла! — начал было Грей, но она его перебила:

— Вы не знаете мою тетю! Она может заставить человека сделать все что угодно. И не только меня. Она не успокоится, пока не добьется своего. — Лайла жалобно на него посмотрела. — Пока я не выйду замуж за Герберта.

— Я не понимаю, Лайла. Никто не может заставить тебя выйти замуж против твоей воли.

Лайла резко вырвала свою руку:

— Значит, и не поймете.

В ее голосе прозвучала такая усталость и безысходность, что у Грея сжалось сердце. Помолчав, он неуверенно проговорил:

— А если ты скажешь своей тете, что тебе нужно еще время? Что слишком уж все быстро произошло? Что ты еще не пришла в себя после помолвки и хотела бы еще раз все хорошенько обдумать? Неужели она откажет тебе, если ты попросишь о небольшой отсрочке?

Лайла безнадежно махнула рукой:

— Бесполезно. Я уже просила. Не далее, как вчера вечером. Она и слышать не хочет. Тем более что уже разосланы приглашения.

— Можно еще притвориться, что ты заболела. Корь или что-нибудь в этом духе. У моей кузины Элизабет получилось…

— У нее не было тети Сибил, — устало возразила Лайла.

По правде сказать, Грей и сам сильно сомневался, что кому-то под силу обмануть леди Драйден. Он задумался. Лайла что-то говорила о Билле Уоринге, Насколько Грей понял, он вернулся из Америки…

— Так, значит, Билл Уоринг вернулся? — уточнил он.

— Да, — коротко ответила Лайла.

— И ты его видела?

Лайла отрицательно покачала головой, и Грей нахмурился.

— Но ты говорила о какой-то встрече. Давно он приехал?

Лайла опустила глаза.

— Вчера. Рэй хотела, чтобы я его встретила, но я не могла.

Она помолчала, ожидая, что Грей согласится, но вместо этого он спросил:

— А почему?

Лайла начала краснеть.

— Ну как же! Приглашения… тетя Сибил…

— Если бы ты хотела его видеть, то все равно бы поехала. — Он помолчал. — Я ведь прав?

Она жалобно — совсем как обиженный ребенок — на него посмотрела.

— От него не было писем, и тетя сказала, что он меня забыл. Я ведь не знала, что он попал в крушение.

— В крушение?

— Ну да, Рэй говорит, он все это время лежал в больнице и не помнил даже, как его зовут. Вот поэтому писем и не было. А сейчас у него все в порядке. Рэй случайно встретила мистера Румбольда, и он все это ей сказал.

— И ты не хочешь его увидеть? — недоверчиво переспросил Грей, Лайла опустила голову.

— Я боюсь. А вдруг он рассердится, что я выхожу замуж за Герберта?

— Господи, дорогая моя! А кто бы на его месте не рассердился?

Лайла снова взяла его за руку.

— Я не выношу, когда люди сердятся. А Билл бывает очень злым.

— Да? — заинтересовался Грей.

— Да, — важно кивнула Лайла. — Я сама видела. Однажды он чуть не убил при мне человека. Тот бросал камни в какую-то собаку. Ей бы убежать, но она почему-то не могла. Что-то у нее было с лапой. Билл ужасно меня тогда напугал.

Грей с трудом удержал улыбку. Эта история здорово его заинтересовала.

— И что же Билл сделал? — спросил он.

Лайлу передернуло.

— Он ударил этого человека по лицу, и тот упал. А когда он поднялся, Билл ударил его снова. У бедняги все лицо было в крови. А у него был такой вид, будто так и надо.

— У кого? — фыркнул Грей. — У этого человека?

— Да нет же, у Билла, — с досадой проговорила Лайла. — Он был страшно собой доволен. Потом еще таскал этого пса к ветеринару. Так что я знаю, какой он бывает, когда сердится. И неужели вы думаете, что после этого я отправилась бы его встречать? Слава богу, теперь это уже позади. — Облегчение в ее голосе вдруг снова сменилось страхом. — Но Рэй сказала, теперь он приедет сюда сам! На самом деле именно об этом я и хотела с вами поговорить.

— Билл собирается сюда приехать?

— Да. Рэй говорит, он непременно хочет меня увидеть. Я только что разговаривала с ней по телефону — тетя и Герберт так увлеклись беседой, что даже не заметили моего отсутствия. Она говорит, что сегодня у него дела в городе — встреча с мистером Румбольдом, кажется, — но завтра он обязательно будет здесь. Я пыталась ей объяснить, что не хочу этого, просила его отговорить, а она знаешь что сказала? «Бурю в карман не упрячешь!» Вечно она что-нибудь эдакое завернет. Я поняла это так, что Билл очень на меня зол. А вы как думаете?

— Если он тебя любит, — спокойно заметил Грей, — иначе и быть не может. Особенно если считает, что вы все еще помолвлены.

— Да ведь не объявляли же мы об этой помолвке! — жалобно воскликнула Лайла.

— Думаю, дитя мое, это не имеет особого значения.

Лайла снова выдернула свою руку.

— И все равно! Он не должен приезжать. Я не хочу. Тетя Сибил будет вне себя… да и Герберт тоже. Вы ведь не пустите его сюда, правда? Вы его остановите?

У Адриана Грея вполне хватало воображения, чтобы представить себе, как ураган по имени Билл Уоринг врывается в Винъярдс, сметая на своем пути все преграды в лице леди Драйден и Герберта Уайтола, и устраивает грандиозный скандал. Но вот представить, как этому можно помешать, он был решительно не способен. Для сражений с бурями и ураганами у него был один-единственный способ: старый видавший виды зонтик, который он мог бы в случае чего раскрыть над головой Лайлы. Неожиданно ему пришло в голову увезти ее отсюда. Машина стояла в гараже, бензина в баках было более чем достаточно. Лайла была уже совершеннолетней, так что с точки зрения закона все тоже было в полном порядке. Собственно, в полном порядке было все, кроме его принципов. Адриан Грей просто не мог так поступить. Он знал, что будет потом горько упрекать себя за это, но он не мог.

Впрочем, открывая рот, он и сам не знал еще, что собирается сказать, да так никогда и не узнал, потому что в этот момент на террасе появилась мисс Уайтекер. Она, как всегда, была в строгом сером костюме с галстуком и в наглухо застегнутой у воротника белой блузке. Никто и никогда не принял бы мисс Уайтекер за кого-нибудь, кроме секретарши. Ею она и была. Внешность мисс Уайтекер можно было бы охарактеризовать словами «суровая красота»: гладко уложенные блестящие черные волосы, сильные холеные руки, орлиные брови и холодные ясные глаза. Она стремительно подошла к Лайле:

— Леди Драйден вас ищет.


Глава 7


Кабинет Герберта Уайтола, не давая ни малейшего ключа к личности своего хозяина, давал зато полное представление о том, как именно должно выглядеть идеальное рабочее помещение. Это была типичная для архитектуры восемнадцатого века просторная светлая комната со строгими классическими линиями, строгость которых Адриану Грею удалось немного смягчить подбором уютной старинной мебели. Без этого комната выглядела бы совсем тоскливо. Занавески на окнах выглядели так, будто их только что повесили, а заново обитые кресла, казалось, появились здесь в крайнем случае вчера. В общем, это была очень красивая и совершенно деловая комната, которой мучительно не хватало домашнего уюта.

Впрочем, не хватало его и Герберту Уайтолу. Его деду не было ровным счетом никакого дела до моральных принципов, и, возможно, благодаря этому ему удалось сколотить одно из самых крупных состояний Викторианской эпохи. Железные дороги, торговля и производство — все, к чему бы он ни приложил руку, превращалось в золото. Его сын был удостоен титула баронета. Герберт Уайтол оказался достойным продолжением своего рода. Преуспев в коммерции и приумножив семейные богатства, теперь он всерьез подумывал о карьере политика. Об элегантности его высокой сухопарой фигуры заботились лучшие портные на Севил-роу. От матери, урожденной Фиц-Асселин — в ее жилах текла кровь тех самых Асселинов из Гента, которых привел с собой Вильгельм Завоеватель, — он унаследовал длинный и тонкий нос, вечно поджатые губы, холодный оценивающий взгляд, а также страсть к изысканным безделушкам из слоновой кости, страсть, которую он утолял с присущей роду Уайтолов властностью и жестокостью. Для него невыносимо было смотреть, как понравившаяся ему вещь уплывает к другому коллекционеру. Если ему что-то нравилось, он получал это — независимо от затраченных средств и использованных методов. И, если у всех Фиц-Асселинов все ускользало и валилось из рук, Герберт Уайтол умел не только приобретать, но и беречь приобретенное.

Сейчас он стоял перед только что зажженным камином, протянув к огню свои длинные тонкие пальцы. Ни о каком угле, разумеется, не могло быть и речи. Камин топили только дровами, на которые шли старые яблони. Уайтолу нравился этот запах, и Адриан Грей распорядился топить ими только эту комнату и гостиную. В некоторых случаях Адриан Грей действительно был незаменим.

Герберт Уайтол обернулся к вошедшей мисс Уайтекер и, не повышая голоса, произнес:

— Леди Драйден считает, что часть гостей может приехать уже сегодня. Чем меньше мы будем находиться здесь взаперти втроем, тем лучше. Лайла заметно нервничает. Давайте составим список, кого нужно обзвонить.

Мисс Уайтекер уселась за письменный стол и приготовила перо и бумагу.

— Кого вы хотите пригласить?

— Ну, Эрик Хэйли приедет и без приглашения… Вы, кажется, его недолюбливаете?

Изогнутые брови мисс Уайтекер изогнулись еще больше.

— Не думаю, что это имеет хоть какое-нибудь значение. В конце концов, это ваш родственник, а не мой, мистер Уайтол.

— Ну, родственник, это, пожалуй, чересчур громко сказано, — заметил Герберт Уайтол. — Внук моей двоюродной бабки… Это кто же у нас будет?

— Троюродный брат, если не ошибаюсь.

— Уверен, что нет, Милли. Вы никогда не ошибаетесь. Вы самое настоящее сокровище. Так за что, говорите, вы не любите Эрика Хэйли?

— Я этого не говорила, — холодно заметила мисс Уайтекер.

Герберт Уайтол рассмеялся.

— Между прочим, все считают его обаятельнейшим человеком — чуть ли не душой общества. Только поэтому я и выбрал его своим шафером. К тому же он мой единственный — слава богу — родственник. Может, хоть кого-нибудь развеселит. А то я в жизни не видел более унылой свадьбы.

На лице мисс Уайтекер не отразилось ровным счетом ничего. Внимательно выслушав хозяина, она поинтересовалась:

— Кого еще вы хотите, чтобы я пригласила?

— Консидайнов, это друзья леди Драйден. И старого Ричардсона. Покажу ему мой кинжал с рукояткой из слоновой кости. Посмотрим, как у него потекут слюнки. Сколько уже получилось?

— Пять мужчин и три женщины.

— Что ж, тогда и вы приходите. Лучшего гостя и не придумать. Ох, да перестаньте! — отмахнулся он, заметив, что мисс Уайтекер хочет что-то возразить. — Ричардсону на условности вообще плевать, а леди Драйден пусть радуется, что я пригласил Консидайнов. И потом, все равно никто больше не успеет приехать.

Мисс Уайтекер подошла к телефону и сняла трубку, а Герберт Уайтол снова повернулся к камину и принялся греть у огня руки. На его тонких губах играла легкая самодовольная улыбка.

— Все в порядке, — сказала мисс Уайтекер через какое-то время, кладя трубку, — все будут. Я сказала, чтобы приезжали без четверти восемь.

— Хорошо. Ричардсон, впрочем, все равно опоздает.

Мисс Уайтекер встала и направилась к дверям.

— Пойду предупрежу Маршама.

— Да, конечно.

Возле самых дверей мисс Уайтекер остановилась.

— Вы уже подыскали кого-нибудь на мое место? — спросила она.

Герберт Уайтол стоял, небрежно облокотившись о каминную полку, и, казалось, не слышал вопроса. Ей пришлось повторить его. Генри Уайтол улыбнулся и спокойно ответил:

— Разумеется, нет.

Мисс Уайтекер повернулась и внимательно на него посмотрела. Несмотря на возраст, у Герберта Уайтола сохранились густые черные волосы, лишь едва тронутые на висках сединой. Сейчас отблески огня перекрасили это серебро в красное золото.

— Герберт, я не останусь здесь после вашей женитьбы. Я говорила вам это еще месяц назад.

— Забудем об этом, дорогая.

— Я говорю это совершенно серьезно. Найдете вы кого-нибудь или нет, я все равно уйду.

— Едва ли. Вы слишком умны для этого.

Мисс Уайтекер покачала головой.

— Я не останусь.

Герберт Уайтол чуть наклонил голову, его глаза блеснули, и лицо мгновенно приобрело хищное выражение.

— Миллисент, вы начинаете меня утомлять. Повторяю вам еще раз: вы прекрасная секретарша, и я не намерен отказываться от ваших услуг. Если для этого мне придется повысить вам жалованье, я это сделаю.

— Я не останусь, — повторила мисс Уайтекер.

— Вдвое. Ваши услуги того стоят.

Мисс Уайтекер вспыхнула.

— Ну, хватит, Герберт. Вы чересчур далеко зашли.

— Вы тоже, моя дорогая. И потом… На следующей неделе я подпишу новое завещание. По старому за долгую и верную службу — десять лет как-никак — вам причиталась весьма солидная сумма. Будет ли эта сумма фигурировать в новом завещании, зависит только от вас. Я обещал позаботиться о вас и о ребенке, и я это сделаю. Но только если вы останетесь.

Мисс Уайтекер помолчала, стараясь взять себя в руки, и почти спокойно спросила:

— Зачем вам это?

— Не люблю перемен, — усмехнулся Герберт Уайтол. — И потом, мне никогда не найти более квалифицированной секретарши.

— Но я не могу! Вы не должны заставлять меня.

— Все, Милли, хватит! Мне надоело выслушивать эти глупости. Вы остаетесь! И если я услышу еще хоть слово о вашем уходе, мне придется сделать то, что вам очень не понравится. Думаю, Милли, это вам совсем не понравится. У меня ведь сохранился тот чек…

Мисс Уайтекер пошатнулась. Ее лицо стало мертвенно-бледным.

— Неправда! — выкрикнула она. — Я видела, как вы его сожгли.

— Вы видели, как я сжег пустой бланк. Маленькая комедия ценой в два пенса. Для вашего же спокойствия. А настоящий, точнее говоря, поддельный… Или, если хотите, подделанный вами чек находится… Впрочем, как раз это вам знать незачем. Тем более что он не причинит вам никакого вреда, если только вы будете вести себя хорошо и не надоедать мне всякими глупостями.

Мисс Уайтекер молча стояла, не сводя с него глаз. Ее губы шевелились, но с них не слетело ни звука. Она ни на секунду не забывала о своем ребенке. Немного выждав, Герберт Уайтол кивнул головой и спокойно сказал:

— Не забудьте предупредить Маршама.

Когда мисс Уайтекер открыла дверь, он снова ее окликнул:

— Ах да, скажите ему, пусть зайдет. Давно уже хотел ему кое что сказать, да все забывал.

— Забывали? Вы? — насмешливо переспросила мисс Уайтекер, держась за ручку двери.

Герберт Уайтол усмехнулся.

— Разумеется, нет, моя дорогая Милли. Я никогда ничего не забываю. Но иногда я откладываю до более подходящего случая.

Она пристально на него посмотрела, повернулась и вышла.


Глава 8


Было уже около семи вечера, когда к тянувшейся вдоль фасада Винъярдса колоннаде подкатила, а точнее сказать, подползла старая разбитая машина. Из нее, точно ошпаренный, выскочил Билл Уоринг, злобно хлопнул дверцей и, взбежав по ступеням парадного, решительно нажал на звонок. Запас терпения, отпущенный при рождении Биллу Уорингу, истощился. Мистер Румбольд, казалось, задался целью продержать его у себя как можно дольше. В середине беседы он «ненадолго отлучился» и отсутствовал целый час, а вернувшись, настоял на повторном ужине. Когда же он наконец отпустил Билла, добраться до Винъярдса засветло было уже немыслимо. Поскольку с Гербертом Уайтолом Билл знаком не был и не испытывал ни малейшего желания исправлять сложившуюся ситуацию, а на гостеприимство леди Драйден рассчитывать не приходилось, куда разумнее было бы переночевать в городе отложив встречу с Лайлой до утра, но вот как раз благоразумие уж точно не входило в число достоинств Билла Уоринга.

Не входило туда и соблюдение светских условностей — Билл жал на кнопку звонка до тех самых пор, пока ему не открыли. Поскольку дворецкий Маршам чистил столовое серебро, дверь открыл Фредерик, молодой паренек, подрабатывавший здесь между окончанием школы и призывом в армию. Он прекрасно понимал, что визит несколько запоздалый, но по неопытности так и не решился об этом упомянуть. В конце концов, нетерпеливый джентльмен, потребовавший мисс Драйден, мог оказаться как ее родственником, так и запоздавшим гостем, о котором забыл предупредить Маршам. Поэтому Фредерик, недолго думая, проводил Билла в небольшую комнату слева от входа и отправился на поиски мисс Драйден. Не обнаружив ее в гостиной, он двинулся было дальше, но столкнулся с леди Драйден и вполне разумно решил, что проще будет спросить у нее.

— Простите, миледи, там какой-то джентльмен спрашивает мисс Драйден.

Леди Драйден чуть подняла брови.

— Джентльмен? Он назвался?

— Мистер Уоринг, миледи.

Известие, похоже, оставило леди Драйден равнодушной. У Фредерика, правда, появилось ощущение, что он сказал или сделал что-то не то, но вот откуда оно возникло, он объяснить не мог. Леди Драйден не выразила своего неудовольствия ни взглядом, ни жестом.

— Мисс Драйден у себя в комнате, — спокойно произнесла она. — Нет нужды ее беспокоить. Я сама поговорю с мистером Уорингом. Где ты его оставил?

Билл Уоринг мучился в это время дурными предчувствиями. С минуты на минуту должна была решиться его судьба. Если Лайла войдет и сразу бросится в его объятия, значит, он приехал не зря. Тогда он спасет ее, силой заберет из этого дома и увезет в Лондон. Рэй приютит их, и они поженятся, как только уладят формальности, на что уйдет три Дня от силы. Может быть, хватит и одного. Он читал все эти правила, правда, не помнил, когда и где, но какая в конце концов разница? С другой стороны, если Лайла счастлива с этим Уайтолом, он увидит это, как только она войдет…

Дверь открылась, и в комнату вошла леди Драйден. Едва на нее взглянув, Билл понял, что скандала, к сожалению, не получится: леди Драйден попросту его не допустит. В ее глазах было столько льда, что Билл даже поежился. Она стояла и разглядывала его с порога, точно дикаря или опасного зверя.

— Что вам угодно, мистер Уоринг? — осведомилась наконец она ледяным тоном.

Глупый, что ни говори, вопрос, но Билл решил все же на него ответить. Ему и самому хотелось услышать, как это прозвучит.

— Мне угодно повидать Лайлу, — сдержанно сообщил он.

— Боюсь, вам это не удастся, — так же спокойно ответила леди Драйден.

— Боюсь, — очаровательно улыбнулся ей Билл, — вы никак не сможете мне помешать.

— Мне кажется, мистер Уоринг, вы заблуждаетесь. В доме полно слуг, не говоря уж о мистере Грее и сэре Герберте Уайтоле. Думаю, при необходимости она сумеют вышвырнуть вас отсюда силой. И, поскольку эта неприглядная сцена сильно бы огорчила Лайлу, я искренне надеюсь, что вы, как джентльмен, покинете дом самостоятельно. После этого я спрошу у Лайлы, желает ли она вас видеть, и в случае утвердительного ответа извещу вас об этом утром. Также вы можете позвонить ей, и, если она захочет ответить, разумеется, никто не станет ей в этом препятствовать.

Билл понял, что здорово недооценил противника. Леди Драйден держалась совершенно непринужденно, прекрасно сознавая, на чьей стороне сейчас сила. У него не было ни малейших сомнений, что, сделай он сейчас шаг в ее сторону, его с позором вышвырнут из дома. Представив, какое тягостное впечатление эта сцена произведет на Лайлу, он поморщился и посмотрел леди Драйден прямо в глаза.

— Хорошо, — сказал он, — я позвоню утром. Пожалуй, сейчас уже и впрямь поздновато для визитов. К сожалению, меня задержали. Уверяю вас, что в мои намерения совершенно не входит расстраивать Лайлу, но поговорить со мной ей придется.

Леди Драйден невозмутимо выдержала его взгляд.

— Если она захочет.

— Когда я уезжал из Англии, — продолжил Билл, — мы с Лайлой были помолвлены и собирались пожениться. Мои намерения остались прежними. Если свои намерения изменила Лайла, ей придется сказать мне об этом самой. Я не желаю слышать это от посторонних.

— Я никогда не признавала эту помолвку, мистер Уоринг, — заметила леди Драйден, мысленно употребив совершенно другое обращение. «Упрямый осел», по ее мнению, подходило Биллу Уорингу куда больше. Он никогда ей не нравился; теперь же, превратившись в серьезную угрозу, нравился еще меньше. Впрочем, она нисколько не сомневалась в своих силах. Лайла была полностью в ее власти, а Билл Уоринг обречен на неудачу. Она холодно улыбнулась. — Что ж, мистер Уоринг, тогда до свидания.

Она даже не стала звать Фредерика, чтобы проводить его, а сама оставалась в холле до тех пор, пока он не ушел. Спускаясь по ступеням крыльца, Билл услышал, как в дверном замке повернулся ключ.

Возможно, он и был обречен на неудачу, но, по крайней мере, он об этом не знал. Поэтому, выждав немного, чтобы леди Драйден успела подняться наверх, он отогнал машину за ближайший поворот, написал короткую записку для Лайлы и, надписав на конверте ее имя, вернулся к подъезду и решительно позвонил в дверь. Ему повезло — дверь снова открыл Фредерик.

— Извини за беспокойство, парень, но, похоже, я оставил здесь свою шляпу.

В самом деле, леди Драйден так его разозлила, что он мог забыть что угодно. В ярости он был решительно не в состоянии о чем-либо думать. Впрочем, Билл был слишком прямолинеен, чтобы использовать фокус с забытыми вещами. Ему просто-напросто повезло.

Когда Фредерик принес шляпу, Билл протянул ему пару мелких банкнот.

— Слушай, парень, — зашептал он, — нужно передать это письмо мисс Драйден. Сумеешь?

— Да, сэр, — без запинки ответил Фредерик.

Билл кивнул и вышел. Фредерик запер за ним дверь и, в мгновение ока взлетев по черной лестнице, с тяжело бьющимся сердцем постучался в комнату Лайлы. Вся операция заняла не больше минуты. Никто и ничего не видел.

Дрожащими руками заперев дверь на ключ, Лайла уселась на кровать, что леди Драйден категорически запрещала ей делать днем, прочитала записку и горько расплакалась.


Глава 9


В четверть восьмого леди Драйден, не сбавляя шага, небрежно толкнула рукой дверь в комнату Лайлы и, чувствительно приложившись о нее лбом, пришла в самую настоящую ярость. Леди Драйден ненавидела запертые двери, не без оснований видя в них немой отпор своей воле, и уж никак не ожидала подобного отпора от Лайлы. Она раздраженно постучала в дверь.

— Лайла, открой сейчас же!

Последовала пауза, после которой дверь медленно отворилась, и на пороге показалась Лайла. Она была все в тех же серой юбке и белом джемпере, в которых проходила весь день. Смятый пиджак небрежно валялся на кровати. Плакать она уже перестала, но слезы еще не высохли. Леди Драйден удивленно подняла брови.

— У тебя почти не осталось времени, чтобы переодеться, — укоризненно заметила она. — Придется поторопиться.

— Я не могу.

— Что ты не можешь?

— Все, — устало проговорила Лайла.

В это «все» входила необходимость немедленно переодеться в одно из купленных леди Драйден платьев, спуститься к столу и провести бесконечный вечер, слушая невыносимо нудные разговоры, после чего, сдерживая подкатывающую тошноту, вытерпеть прощальный поцелуй Герберта Уайтола и, дождавшись, пока все уснут, пробраться в темноте вниз, чтобы сообщить Биллу Уорингу о том, что она действительно расторгает помолвку. А через шесть дней — таких же тоскливых и серых — надеть это чудовищное подвенечное платье цвета слоновой кости и венчаться с не менее чудовищным Гербертом Уайтолом. Лайла совершенно точно знала, что она этого не вынесет. Это было просто выше ее сил. Она в замешательстве стояла перед леди Драйден, не зная, как объяснить ей все это.

— Дорогая, у тебя сонный вид, — нахмурилась та. — Пойди, что ли, умойся. Сначала горячей, потом холодной водой. Может, хоть это тебя разбудит! И надень это новое платье из крепа цвета слоновой кости, оно идеально подходит для приема гостей. Господи! Ты хоть помнишь, что будут гости? Тебе необходимо подкраситься. Какая-то ты сегодня бледная. Тебе следует больше находиться на свежем воздухе.

Лайла стянула юбку, сняла джемпер и, подойдя к умывальнику, принялась плескать себе в лицо сначала горячей, а потом холодной водой. Это действительно ее взбодрило.

— Да что, в конце концов, тебя так расстроило? — спросила внимательно наблюдавшая за ней леди Драйден.

Лайла спрятала лицо в полотенце и ответила:

— Билл.

Леди Драйден вздрогнула.

— И каким же, интересно знать, образом ему это удалось? Он ведь тебя не видел.

— Он мне написал… — едва слышно донеслось из полотенца.

Леди Драйден облегченно рассмеялась.

— И только-то? Ну, скоро ему это надоест. Может, ты у него и первая настоящая любовь, но точно уж не последняя. Кстати, что ты сделала с письмом?

Лайла стояла, комкая в руках полотенце.

— Я его сожгла.

— Где?

— Как только получила, сразу же и сожгла.

— Я спросила не когда, а где, — оборвала ее леди Драйден.

— Внизу. Как только получила.

— А как ты его получила?

Место Фредерика повисло на волоске, а вместе с ним и множество других, куда более важных вещей. И тогда Лайла сделала единственное, что могла сделать. Она заплакала. Леди Драйден поморщилась. С трудом сдерживаясь, чтобы не закатить своей племяннице затрещину, она намочила полотенце в холодной воде и жестко сказала:

— Все! Хватит! Вытри лицо и, не дай бог, я увижу, что ты снова ревешь!

— Я… я не могу… — всхлипнула Лайла. — Я не могу выйти за него замуж.

— Никто и не просит тебя выходить за мистера Уоринга.

Лайла в отчаянии замотала головой.

— Нет, не за него! Я не могу выйти замуж за Герберта.

— Никто не просит тебя выходить и за Герберта, — насмешливо проговорила леди Драйден. — Единственное, о чем тебя просят, это переодеться наконец к ужину, спуститься к гостям и вести себя хоть сколько-нибудь прилично.

Она подошла к гардеробу и достала из него платье цвета слоновой кости. Потом повесила на плечики серый пиджак, юбку, и, аккуратно свернув, убрала в ящик джемпер.

— И поторопись, — бросила она, идя к двери. — Консидайны будут без четверти восемь.


Глава 10


Направляясь к кабинету Уайтола, леди Драйден от всей души надеялась, что Эрик Хэйли еще не приехал. Ей крайне важно было поговорить с Гербертом с глазу на глаз. Ее надежды полностью оправдались: хозяин был один и уже одет к ужину.

— Не помешаю? — поинтересовалась леди Драйден и, выслушав вежливое: «Ну что вы! Разумеется, нет!», вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Если она и уловила в голосе Уайтола едва заметную нотку презрения, то ничем этого не выдала. Сибил Драйден никогда не позволяла эмоциям помешать осуществлению своих планов. В данный момент она считала необходимым сообщить Герберту Уайтолу кое-какие сведения. Что он будет делать с ними дальше, ее абсолютно не волновало. Любезно улыбаясь, она пересекла комнату и подошла к камину.

— В такие вечера особенно приятно посидеть у огня, не правда ли?

Герберт Уайтол поморщился.

— Дорогая Сибил, ни за что не поверю, что вы пришли сюда, чтобы сказать мне это. Должен предупредить, что с минуты на минуту появится Эрик Хэйли. Не иначе хочет прощупать почву насчет продления ссуды. Так что, если у вас есть что сказать…

Но леди Драйден было не так-то легко сбить с толку.

— Только это, Герберт. Я только что застала Лайлу в слезах. Разумеется, все девушки нервничают перед замужеством, но я прошу вас отнестись к этому с пониманием. Постарайтесь быть с нею помягче.

— У меня редко получается и просто с ней быть, — усмехнулся Уайтол. — Вы почти не оставляется нас наедине.

— Так нужно. Поверьте мне, осторожность не помешает. Собственно, это все, что я хотела сказать. Не буду больше мешать. Надеюсь, встреча с мистером Хэйли пройдет успешно.

Уайтол криво усмехнулся.

— Уверен, она пройдет замечательно… Хотя и не для Эрика.

Леди Драйден внимательно на него взглянула.

— Что ж, — спокойно заметила она. — Тогда я ему не завидую.

— И правильно делаете, Сибил. Я привык получать все. Все до последнего цента. И если я чего-то не получаю… — Он в упор посмотрел на леди Драйден. — Если я чего-то не получаю, Сибил, я все равно заберу это, и заберу с процентами.

Он подошел к двери и распахнул ее нарочито галантным жестом. Леди Драйден вскинула подбородок и стремительно вышла из комнаты.

Из кабинета Уайтола она прошла прямо в гостиную. Гости еще не прибыли, и просторное помещение казалось заброшенным. Все четыре окна были занавешены тяжелыми парчовыми шторами, на которых были вытканы бледные большие цветы. Такой же точно материал обтягивал диваны и кресла. Весь простенок между двумя окнами занимало огромное зеркало в стиле ампир. Леди Драйден подошла к нему, и оно с готовностью отразило затянутую в черное платье высокую худую фигуру. Двойная нить жемчуга и крупная бриллиантовая брошь в форме цветка казались по контрасту с платьем ослепительно яркими. Леди Драйден удовлетворенно осмотрела свое отражение. Немногие женщины могли похвастаться в ее возрасте такой же безупречной линией плеч и шеи и такой же прекрасной кожей. Казалось, перед ее красотой было бессильно даже время.

В холле послышались голоса, и леди Драйден отправилась встречать гостей. Мейбл Консидайн, не отличавшаяся аккуратностью и в молодости, с годами превратилась в самую настоящую неряху. Как и Корина Лонгли, она училась с леди Драйден в одной школе, и уже тогда ухитрялась выглядеть хуже всех девочек в классе. К пятидесяти ее густые волосы цвета перца с солью посеклись и торчали во все стороны. Она, правда, пыталась укладывать их с помощью шпилек и сетки, но безуспешно. Сколько леди Драйден ее помнила, она всегда была худой, сутулой и скверно одетой. Последнее время она, правда, перестала покупать платья, начав шить их себе у деревенской портнихи, но лучше они от этого не стали. Сейчас на ней было сложное сооружение, составленное из лоскутов ярко-красного шелка и алого атласа. На ее шее болталась длинная коралловая нитка, а на лице сияла ослепительная улыбка.

— Сибил, дорогая, до чего ж я рада тебя видеть! — щебетала она. Голос у Мейбл Консидайн был на удивление юный и чистый. — Ты потрясающе выглядишь! Хоть сейчас на обложку «Вога». Как тебе это удается? Нет, Джордж, ты только посмотри! Разве скажешь, что мы одногодки?

Джордж, крупный, багровый и неуклюжий, что-то сдавленно промычал. Сказать по правде, он терпеть не мог элегантных женщин, особенно — пожилых. В присутствии Сибил Драйден ему вдруг стало мучительно стыдно и за свой костюм, уже двадцать пять лет как вышедший из моды, и за свои огрубевшие от работы руки. А работы действительно было невпроворот: он только что закончил новый курятник и выкопал картофель. Он вдруг обнаружил, что так и не отмыл до концы следы креозота на правой руке, и смутился окончательно, без особого успеха пытаясь убедить себя в том, что ему нравятся старые костюмы, потому что они напоминают о лучших временах, да и вообще удобнее, И что от женщины должны исходить спокойствие и уют. Слава богу, никто не решился бы назвать его Мейбл элегантной. Уютной — да. И еще доброй. Пожалуй, даже чересчур доброй. Слишком многие пытались этим воспользоваться. Ему пришлось проявить решимость, чтобы покончить с этим. Сама она просто не в состоянии была никому отказать в помощи.

Нахмурившись, он рассеянно пожал руку Герберту Уайтолу и пробормотал: «Ничего, ничего», когда тот принялся извиняться за опоздание. После этого завязался совершенно беспредметный спор о том, пробило уже без четверти восемь или еще нет. Дело в том, что при западном ветре бой деревенских часов сносило в сторону, и в Винъярдсе их было не слышно. Миссис Консидайн сверилась со своими часами на дешевом кожаном ремешке и заявила, что уже без пяти восемь, тут же добавив, что они уходят вперед чуть не на пять минут за день, а она, хоть убей, не помнит, когда последний раз их подводила.

В самый разгар спора появился и Эрик Хэйли. Глядя на его румяное улыбающееся лицо, никому и в голову не пришло бы, что он только что имел на редкость неприятный разговор с хозяином этого дома. Окинув комнату взглядом, он устремился к леди Драйден и Консидайнам.

— Моя дорогая, — фамильярно протянул он. — Не буду даже спрашивать, как вы поживаете: и так видно, что хорошо. Миссис Консидайн… Вы, как всегда, прелестны. А, Джордж… Как поживают ваши куры?

Леди Драйден нахмурилась и вскинула подбородок, но Эрика Хэйли было не так-то легко смутить. Его живые черные глазки доброжелательно перебегали с одного лица на другое; он настолько привык считать себя душой общества, что его нисколько уже не волновало, что думают об этом другие. В Винъярдсе же он чувствовал себя и вовсе как дома, считая, похоже, что имеет на него не меньше прав, чем его состоятельный кузен.

— Слышал, Герберт, ты отхватил на распродаже у Харрингтона очередное сокровище, — начал он, но в этот момент появился дворецкий и объявил, что прибыл профессор Ричардсон.

Профессор был маленьким круглым человечком с огромной лысиной и капризным детским лицом. Он вкатился в комнату, громогласно доказывая кому-то, что и не думал опаздывать. Что за вздор! Он в жизни еще никуда не опаздывал! А тем, кто утверждает обратное, следовало бы получше следить за своими часами.

— Этого Уайтола, — доверительно сообщил он леди Драйден, целуя ей руку, — хлебом не корми, дай кого-нибудь в чем-нибудь обвинить. Хотите совет? Никогда ему не доверяйте. Никогда и ни в чем. Берите пример с меня. Уж я-то его знаю. Дайте ему слепого сиротку, он и его обдерет как липку. Как липку! — повторил он и радостно рассмеялся. — Верно я говорю, а, Уайтол?

Хозяин дома вежливо улыбнулся и похлопал Ричардсона по плечу.

— Зачем мне сиротки, когда у меня есть вы и Мэнгей? Тот, думаю, до сих пор не может забыть последнюю распродажу. Уж как ему хотелось заполучить тот кинжал!

— Наверное, хотелось. Но у нас с ним карманы, знаете, не бездонные. А я бы, к слову, и даром этот кинжал не взял. Наверняка поддельный. Я и на распродажу-то не пошел.

Тонкие губы Герберта Уайтола растянулись в улыбке.

— Да и зачем бы, если уже отрядили туда Бернстайна?

Лысина профессора моментально налилась кровью, окаймлявший ее венчик редких рыжих волос злобно встопорщился, а почти бесцветные брови угрожающе сдвинулись. Он с минуту сверлил Уайтола злобным взглядом, после чего натянуто рассмеялся.

— Бернстайна? Я? Глупости! И не думал! А кинжал и впрямь довольно сомнительный. — Он стремительно повернулся к миссис Консидайн. — Кстати, моя экономка просила передать, что куры, которых вы ей продали, про сто чудо. Кажется, они уже начали нестись, или что они там у вас делают. В общем, она довольна.

— Я очень рада, — любезно ответила Мейбл Консидайн.

К обществу незаметно присоединилась мисс Уайтекер. Никакая косметика не сумела бы скрыть покрывавшую ее лицо смертельную бледность. Она, как и леди Драйден, надела черное платье. Только оно было совсем простым и закрытым, а приколотая на груди брошь — скромной и почти незаметной. Весь ее облик как будто свидетельствовал о скромности и смирении, и только в глазах сверкала самая настоящая ярость. Герберт Уайтол с трудом скрывал самодовольную улыбку, Эрик Хэйли поглядывал на секретаршу с нескрываемым интересом, а Мейбл Консидайн — с жалостью. «Боже мой, — думала она, — да ведь бедняжка страшно несчастна! Надеюсь, она не влюбилась в Герберта. С секретаршами это случается сплошь и рядом».

Герберт Уайтол взглянул на часы.

— Лайла опаздывает, — заметил он и, поворачиваясь к леди Драйден, спросил: — Она здорова?

Вместо ответа та кивнула на дверь, в которую как раз входили Адриан Грей и Лайла. Атласные складки ее платья цвета слоновой кости изящно ниспадали с плеч. Лайла была невероятно красива и очень бледна. Адриан что-то говорил ей, и она слабо улыбалась в ответ.

Маршам ударил в гонг, и все двинулись в столовую.


Глава 11


Учитывая подобравшуюся компанию, обед прошел на удивление мило. Герберт Уайтол был в отличном расположении духа и вполне сносно играл роль гостеприимного хозяина. Леди Драйден была настороже и, если атмосфера начинала накаляться, тут же переводила разговор в светское русло. Противостоять ее ледяной учтивости было решительно невозможно. Эрик Хэйли тоже держался в рамках, что с ним случалось не часто, и ограничился свежими скандалами и сплетнями из высшего общества. Возникающие в беседе паузы заполняла Мейбл Консидайн — правда, все остальное время она тоже не умолкала. В результате задача Лайлы, которой предусмотрительно отвели место между Консидайном и Адрианом Греем, сводилась лишь к тому, чтобы не расплакаться да еще изредка вставлять в разговор «да» или «нет». В сущности, в этом не было бы ничего сложного, не пустись Адриан и мистер Консидайн в бесконечный спор о преимуществах поверхностной обработки почвы перед глубокой пахотой; и то, и другое — совершенно за пределами понимания Лайлы.

Герберт Уайтол сидел по другую сторону овального стола, и на этот счет Лайла тоже могла не волноваться. Справа от него сидели Адриан, профессор и миссис Консидайн. Слева — Джордж Консидайн, мисс Уайтекер, Эрик Хэйли и леди Драйден.

Эрик с любопытством поглядывал на Милли Уайтекер. Уйдет или останется? И, если второе, как поведет себя в этой ситуации Герберт? Интересно, догадывается ли о чем-нибудь леди Драйден? Впрочем, судя по виду, эта дамочка достаточно умна, чтобы не совать нос в чужие дела. Отлично понимает, что ей нужно знать, а что нет. Эти мысли совершенно не мешали ему в сотый раз рассказывать историю о епископе, его молодой любовнице и налете на ночной клуб. Поскольку он давно уже убедился, что в эту историю ровным счетом никто не верит, единственной ее целью было шокировать миссис Консидайн. Та, однако, была слишком увлечена беседой с профессором Ричардсоном. Она как раз рассказывала ему, какой изумительный работник получился из некоего Джимми Гроува, приходившегося племянником кому-то из слуг профессора, когда история Эрика завершилась, вызвав дружный смех. Миссис Консидайн покраснела и принялась удивленно вертеть головой.

Повар у Герберта Уайтола был просто великолепный, и к концу ужина все пришли в прекрасное расположение духа. Кофе подали в гостиную, и вскоре все перебрались туда. В натопленной комнате уютно пахло яблоневым деревом; гостей совсем разморило, и разговор постепенно стих. Герберт Уайтол огляделся и, усмехнувшись, отставил свою чашку.

— Ричардсон, — небрежно бросил он, — вам, наверное, не терпится взглянуть на кинжал?

— С чего это вы взяли? — ворчливо осведомился профессор.

— О, мне просто так показалось. Тем более вы собирались доказать мне, что это подделка. Надеюсь, вы захватили с собой лупу? Если нет, могу одолжить свою. Мне всегда было интересно, чего в вас больше: зависти или упрямства. Я даже готов поверить вам на слово.

Он прошел в дальний конец комнаты и отдернул широкий занавес, скрывавший сейф, в котором хранилась его коллекция. Вставив в замок ключ, он повернул его и распахнул тяжелую стальную дверцу. Взглядам гостей предстала глубокая полукруглая ниша с обтянутыми синим бархатом полками, на которых выстроились сокровища Герберта Уайтола. На самом почетном месте стояла столь не любимая Лайлой статуэтка. Чуть наклонив голову, она рассматривала какой-то круглый предмет, похожий на яблоко, который держала в своих руках. Она была воплощением красоты, простоты и гармонии, присущих древним.

— Прекрасна, не правда ли? — не удержался Герберт Уайтол, влюбленно глядя на свою богиню. — Критского происхождения.

Профессор надул обе щеки, с шумом выпустил воздух и мрачно поправил:

— Я бы сказал, египетско-греческого.

Герберт Уайтол снисходительно улыбнулся.

— Вы почти не ошиблись. На Крите действительно было сильно влияние Египта. Взять хоть триады из слоновой кости.

— Глупости, — сказал профессор Ричардсон и с удивлением почувствовал, что ему совершенно не хочется спорить.

— Как бы там ни было, друг мой, она прекрасна, — тихо заметил Герберт Уайтол. — Хотя Лайла и не любит, когда я так говорю, но они похожи как две капли воды. А о красоте не спорят.

— Ну, хорошо, а где же этот кинжал, о котором вы уже прожужжали мне все уши? — раздраженно спросил профессор.

Герберт Уайтол улыбнулся и достал кинжал. В лучах лампы сверкнуло длинное тонкое лезвие. Рукоятка из слоновой кости была выполнена в виде виноградной лозы — гибкий стебель, выгнувшийся под тяжестью крупных и спелых ягод. Несмотря на миниатюрность — кинжал вполне мог бы служить заколкой для волос, — это было удивительно функциональное и на редкость зловещее оружие.

— Только представьте, — заметил Герберт Уайтол, — его привез из Китая сам Марко Поло!

— Это лезвие никогда не было в Китае, — резко возразил профессор.

— Вы совершенно правы, — кивнул ему Уайтол. — Оно более позднее, чем рукоятка. Вероятно, лезвие сломалось и его заменили новым. Совершенно очевидно, оно итальянской работы. В крайнем случае, испанской.

Изначально кинжал входил в приданое Бианки Корнер, вышедшей в тысяча пятьсот сорок первом году за одного из Фальери. Упоминание о нем можно найти в описи ее личных вещей.

— Какой-то кинжал действительно числился среди ее личных вещей, — хмуро заметил профессор, — но никто на свете не убедит меня, что именно этот. Что до вашего приобретения, в середине восемнадцатого века его купил в Венеции лорд Абингтон, заплатив не столько за вещь, сколько за прилагавшуюся к ней нелепицу про Марко Поло.

— Нелепицу? — вскинул бровь Герберт Уайтол.

— Чтобы не сказать хуже, — радостно подтвердил профессор. — Дешевый трюк, рассчитанный на простаков и неучей!

Мейбл Консидайн дернула его за рукав.

— Но согласитесь ведь, что красиво! Вы заметили? На одной из виноградин сидит муха… Так она как живая! Я, правда, не одобряю всякое там оружие. Никак не могу отделаться от мысли, что, может, этим самым кинжалом кого-то зарезали. А может, и не раз, если он такой древний.

Профессор надул щеки и с громким звуком выпустил воздух.

— Послушать Уайтола, — заявил он, — так Марко Поло перерезал этим кинжалом половину Китая.

Он оглушительно расхохотался, и Мейбл Консидайн поспешно повернулась к хозяину.

— Сэр Герберт, а у вас еще сохранились те чудесные пластинки, что мы слушали в прошлый раз? По радио постоянно крутят современных исполнителей, но разве это сравнить с Крейцером, Карузо, Галли-Курчи или Маккормаком? А у вас такая великолепная коллекция! Эти пластинки и в каталогах уже не значатся.

— Не понимаю, что за удовольствие слушать старые пластинки, — хмуро заметил Джордж Консидайн. — Они на то и старые, что там почти ничего не слышно. Одно шипение.

— Джордж! — ужаснулась его жена.

— Ну хорошо, хорошо, молчу. Пусть будет по-твоему.

Совершенно неожиданно Эрик Хэйли тоже поддержал эту идею, и, подождав, пока Герберт Уайтол снова запрет свою коллекцию, все вернулись в гостиную. Роль ди-джея, разумеется, взял на себя Эрик Хэйли.

— Так-с, — деловито начал он. — И что же мы будем слушать? Я тут что-то слышал про Крейцера… Миссис Консидайн? Леди Драйден?

Сибил Драйден было решительно все равно. И музыка, и коллекция слоновой кости казались ей одинаково скучными. У пластинок, однако, было то преимущество, что они не действовали на профессора, как красная тряпка на быка. Поэтому леди Драйден кротко улыбнулась и заявила, что ей нравится все, подумав про себя, что в это «все» уж точно не входит нелепый энтузиазм Мейбл. В шестьдесят с лишним лет скакать от радости как девчонка — это было выше понимания Сибил Драйден.

Профессору, как выяснилось, нравились старые итальянские арии для тенора и сопрано. Джордж Консидайн попросил поставить что-нибудь попроще, «чтобы хоть насвистеть потом можно было». В результате отбирать пластинки отправились в кабинет все четверо.

Лайла осталась в гостиной. Она сидела на диване возле Адриана Грея и рассматривала альбом, в котором тот собирал эскизы, подготовленные для реставрации дома. Слушая негромкие объяснения своего друга, Лайла чувствовала, что понемногу приходит в себя.

Герберт Уайтол присел рядом с леди Драйден.

— Решили дать нашей девочке немного снотворного? — вполголоса спросил он.

— Именно. Пусть успокоится. Кстати, Билл Уоринг сейчас здесь.

— Здесь?

— Явился на ночь глядя и заявил, что желает видеть Лайлу. Мне удалось его выставить, но он все равно будет звонить завтра. Думаю, Лайле все же придется поговорить с ним. Удивительно упрямый молодой человек. Непременно хочет, чтобы она лично сообщила ему о разрыве помолвки. Возможно, оно и к лучшему. Если он устроит сцену — а он обязательно ее устроит, — то напугает Лайлу до смерти. Она совершенно не выносит подобных вещей. Знаете, чем больше я об этом думаю, тем больше склоняюсь к мысли, что его приезд нам только на руку. Разумеется, я буду присутствовать при их встрече.

— Разумеется, — сказал Герберт Уайтол, давая понять, что тема закрыта.

Леди Драйден искоса взглянула на него и перевела разговор на предстоящую свадьбу. Вскоре из кабинета появилась шумная компания, нагруженная пластинками. Все говорили одновременно, стараясь перекричать друг друга. Особенно старалась Мейбл Консидайн, которой посчастливилось найти целых две пластинки из тех трех, что она когда-либо слышала.

— Это было еще до моего замужества, — радостно объясняла она. — Представляешь, Джордж, сколько времени прошло с тех пор? Мы с мамой путешествовали. Венеция! Неаполь! Рим! Флоренция! Милан! А какие чудные витражи там были в соборе! Как сейчас помню: слева от алтаря, такие все зелененькие и еще голубые! Надеюсь, они не пострадали во время бомбежек. А в Венеции мы дважды ходили смотреть оперу: «Фаворитку» и «Лючию ди Ламмермур». Или все-таки слушать? Вечно я забываю, как правильно. По мне, так, конечно, «смотрели», потому что слушают радио, а в опере даже бинокли выдают. Только вот пояснения эти, либретто, очень уж у них путаные. Правда, я все равно итальянского не знаю, так что до сих пор не знаю, в чем там в «Фаворитке» дело было. С «Лючией»-то проще, она по Вальтеру Скотту. Я оттуда целых две арии наизусть помню: уж больно красивый тенор их исполнял. И голос у него был просто изумительный. Он у меня и сейчас как живой перед глазами стоит.

Она пристроилась на диване рядом с Лайлой и Адрианом; ее щеки пылали, и она действительно очень напоминала восторженную молоденькую девушку.

— Сейчас молодежь Вальтера Скотта уже не читает. А очень зря. Есть у него такой роман, «Невеста Ламмермур», вот по нему оперу и поставили. Я-то его читала, когда мне и четырнадцати еще не было, поэтому кое-каких персонажей уже подзабыла, но девушку точно звали Люси Эштон, а ее брата — Генри. Да, кажется, так. И он заставил ее расстаться с молодым человеком, которого она любила, — вот как этого зовут, хоть убей, уже не помню. А еще там есть Эдгар и Равенсвуд, хотя нет, кажется, это один и тот же человек.

Она вопросительно посмотрела на Адриана Грея, и тот рассмеялся.

— Боюсь, тут я вам не помощник. Из Вальтера Скотта я читал только «Айвенго» и «Талисман».

— А я его всего прочла, от корки до корки. Я тогда заболела, и целых три недели провела взаперти дома, а кроме Вальтера Скотта, читать там было нечего, вот у меня все в голове и перепуталось. Вот только про Люси и помню. Больно уж грустная история. Ее насильно разлучили с любимым и заставили выйти замуж за другого. Ну, в первую же брачную ночь его и убила. А сама потеряла рассудок, бедняжка, а вскоре и совсем умерла. А потом ее возлюбленный приходит к ней на могилу и поет. Мистер Хэйли как раз эту пластинку сейчас и ставит.

Зазвучала увертюра, и миссис Консидайн, смолкнув, откинулась на спинку дивана, закрыла глаза и принялась слабо помахивать рукой в такт изумительному голосу Маккормака: «Bell' alma innamorata, bell' alma innamorata ne congiunga il Nume in cielo».

Лайла же невидяще смотрела в альбом, который держал перед ней Адриан. Дочитать до конца хотя бы одну из книг Вальтера Скотта она так и не сумела, хотя несколько раз честно пыталась. В конце концов ей попалась в руки и «Невеста Ламмермур», открывшись на той странице, где сбежавшиеся на крик Эштоны застают обезумевшую Люси, сидящую в забрызганной кровью ночной рубашке перед убитым ею супругом. Лайла тут же захлопнула книгу, но было уже поздно. Ночью ей приснился кошмар, и больше она уже про Вальтера Скотта не хотела и слышать. И вот сейчас рассказ миссис Консидайн снова оживил в ее памяти этот страшный образ — дрожащий в воздухе крик; Люси, скорчившаяся на кровати, безумный взгляд, кровь и кинжал. Кинжал с рукояткой из слоновой кости. На виноградинах, как роса, дрожат капли теплой еще крови.

«Bell' alma innamorata ne congiunga il Nume in cielo. Bell' alma innamorata, bell' alma innamorata», — рыдал голос Маккормака, оплакивая смерть Люси.

У Лайлы все поплыло перед глазами. Она почувствовала, как Адриан Грей сжал ее руку.

— Лайла, милая, что с тобой?

Она взглянула на него расширившимися от ужаса глазами.

— Какая страшная история…

— Да, — мягко сказал он, — но все это было очень уже давно… Если вообще было. В итальянских операх всегда так: целая куча персонажей, от которых автору приходится тем или иным образом избавляться, чтобы в финале они не мешали главным героям исполнить свои коронные арии. Грустно, конечно, но и смешно.

Кровавое видение начало стремительно таять. Скоро от него остались только глаза Люси и кинжал с ручкой из слоновой кости. Потом исчезли и они.

Адриан улыбнулся.

— Этот скорбящий джентльмен, однако же, повторяется. Интересно, сколько раз он уже спел это «Bell' alma innamorata»? Я все пытаюсь подсчитать и постоянно отвлекаюсь на голос Маккормака.

Лицо Лайлы немного порозовело. Она почти уже пришла в себя.

— Это ведь итальянский? — спросила она. — О чем он поет?

— Что ему не терпится «воссоединиться со своей любовью на небе», — улыбнулся Грей. — Не то чтобы я был большим знатоком итальянского, но догадаться не трудно.

Пластинка кончилась и остановилась. Мейбл Консидайн вскочила и бросилась к проигрывателю, требуя поставить следующую. Как назло, следующая пластинка оказалась безнадежно испорченной. Мощный голос Карузо и хрустальный вокал Галли-Курчи сплелись в ужасающий визг и вой, когда игла, сорвавшись, проехалась через всю пластинку.

Герберт Уайтол поморщился.

— Может, хватит уже издеваться над нашими ушами? — обратился он к Эрику Хэйли. — Предлагаю поставить что-нибудь, что можно слушать без ущерба для нервной системы. Страшно подумать, что за каждую из этих пластинок я заплатил по гинее.

— Как вы можете говорить такое, сэр Герберт! — возмутилась Мейбл Консидайн. — Эти пластинки просто великолепны! Другое дело, что их нужно слушать на старых граммофонах.

— Боюсь, все куда проще, — возразил хозяин. — Просто тогда еще не было ничего лучшего.

Эрик Хэйли улыбнулся и покачал головой. Профессор же громко запротестовал:

— В жизни не слышал большего вздора! Эти пластинки делали для граммофона. Разумеется, на нем их и надо слушать. Тогда и со звуком проблем не будет.

— Согласен, — усмехнулся Герберт Уайтол. — Нет звука, нет и проблемы.

— Не ловите меня на слове!

— Друг мой, — безмятежно продолжал хозяин, — почему бы вам в таком случае не пойти в своих рассуждениях чуть дальше и не заявить, что дилижанс был гораздо удобнее и надежней всякий там «даймлеров» и «роллс-ройсов»?

Лысина профессора начала стремительно багроветь.

— По крайней мере, они были безопасней. В те времена на улицах не гибло столько народа.

— В те времена, дорогой мой, на улицах и народа-то не было. Однако, если вы так ратуете за возврат к прошлому, отчего же явились сюда в смокинге, а не в набедренной повязке?

Профессор смерил его ненавидящим взглядом.

— Явись я в набедренной повязке, то не забыл бы и каменный топор. А уж тогда, клянусь, вам бы не поздоровилось…

— Боюсь, профессор, в таком виде вас бы сюда не пустили, — расхохотался Герберт Уайтол.

Профессор уже тяжело дышал.

— Знаете что, Уайтол? На вашем месте я не был бы так самоуверен.

Эрик Хэйли от души веселился, наблюдая за этой сценой. «Бедняга Консидайн! Совершенно не знает, куда деть руки. Того и гляди сломает эту несчастную пластинку. А жена-то! Ну в точности взволнованная наседка. Вон как головой крутит. Только что не кудахчет. А этим двоим и дела нет. Воркуют над своим альбомом как ни в чем не бывало. Хороший Адриан парень. Ему бы еще немного мозгов… Лайле, по правде говоря, тоже. А может, оно и к лучшему. На черта Герберту умная жена? Хватит с него и умной свекрови. Леди Драйден ему еще крови попортит, это уж как пить дать. Герберт, правда, и сам парень не промах. Такому палец в рот не клади. Однако, если Ричардсон не угомонится, будет скандал. Пора их растаскивать».

Поводив рукой над пластинками, он выбрал Баха и, усмехнувшись, включил звук на полную громкость. Величественная музыка мощной волной хлынула в комнату, моментально положив конец всем пререканиям.


Глава 12


В половине одиннадцатого Консидайны стали прощаться. Когда они были уже в холле, на лестнице появилась мисс Уайтекер, одетая для выхода: темно-синий костюм, маленькая синяя шляпка, перчатки и зонтик. Подойдя к Герберту Уайтолу, она что-то негромко ему сказала. Тот нахмурился.

— Что так вдруг? — Он раздраженно поджал свои тонкие губы. — Я вам запрещаю.

— Мне все равно, — ответила мисс Уайтекер.

Они говорили очень тихо, и только Джордж Консидайн, стоявший к ним ближе всех, слышал эти слова.

Мисс Уайтекер подошла к Мейбл Консидайн, которая деловито обматывала голову красным шифоновым шарфом.

— Миссис Консидайн, подбросите меня до деревни? Я как раз успеваю на последний автобус до Эмсворта. Позвонила сестра. Она серьезно заболела, и мне нужно немедленно ехать к ней.

— Конечно, моя дорогая! Но уже так поздно. А если вы не успеете на этот автобус? Что тогда? Вам обязательно нужно ехать именно сейчас?

— В том-то и дело, мисс Консидайн. Сестра там совсем одна, да еще с маленьким ребенком на руках. Да не волнуйтесь вы за меня. До автобуса куча времени.

Мейбл Консидайн набросила пальто, больше напоминавшее рабочий халат, закрутила вокруг шеи шарф, подаренный Джорджу в гольф-клубе, удовлетворенно оглядела себя в зеркале и в который раз стала прощаться.

Наконец она открыла дверь и отшатнулась: в лицо ей ударил сильный порыв ветр. «К дождю», — заметила мисс Консидайн. Когда дверь за Консидайнами и мисс Уайтекер закрылась, леди Драйден развернулась и молча ушла в гостиную. Профессор Ричардсон помялся еще немного в холле и заявил, что ему тоже пора.

Когда леди Драйден вошла в гостиную, Эрик Хэйли уже складывал пластинки, а Лайла с Греем все еще разглядывали на диване альбом с эскизами. Увидев тетю, Лайла поспешно поднялась.

— Я устала. Пойду наверх, — небрежно проговорила она.

Леди Драйден, однако, было не так-то легко обмануть. Она высокомерно вздернула подбородок.

— Разумеется. Но сначала ты подождешь Герберта и пожелаешь ему доброй ночи.

Но именно этого Лайла и старалась любой ценой избежать. Немного подумав, она, однако, сообразила, что если отправится наверх сейчас, то наверняка столкнется с Гербертом в холле, а это гораздо хуже, чем прощаться с ним на глазах у тети. Она покорно кивнула и, подойдя к камину, протянула руки к огню.

Послышались шаги, и Лайла, вздрогнув, обернулась. Оказалось, это всего лишь Маршам, явившийся забрать пластинки. «Интересно, — неожиданно подумала Лайла, — а что бы он делал, если б не стал дворецким?» Она и сама не знала, почему эта мысль пришла ей в голову. Маршам был идеальным дворецким, и не было ни малейших сомнений в том, что он находится именно на своем месте. Все в этом огромном доме работало как сложный и прекрасно отлаженный механизм. «И все-таки, — думала Лайла, — когда Маршам не занят делами, когда ему не нужно прислуживать за столом, следить за слугами или топить камин… Какой он тогда?» Такие мысли начали занимать Лайлу совсем недавно. Чаще всего, когда она стояла перед зеркалом в одном из своих новых платьев, изображая радостную улыбку и тщательно пряча в душе свои настоящие чувства. Теперь она часто ловила себя на том, что тайком наблюдает за окружающими — за тетей, за мисс Уайтекер, Эриком Хэйли, а сейчас вот за Маршамом, — пытаясь понять истинную их сущность. Иногда ей казалось, и это было удивительно странное и пугающее чувство, что в действительности они совсем другие.

Маршам подошел к камину и поправил дрова. Если у него и была какая-то вторая, тайная, жизнь, он хорошо ее прятал. Потом в комнате появился Герберт Уайтол, и Маршам тут же вылетел у Лайлы из головы. Леди Драйден поднялась навстречу Уайтолу.

— А мы вас ждем. Хотим пожелать доброй ночи. Лайле пора спать: в деревне она очень быстро устает. Это все воздух.

Уайтол улыбнулся:

— Вы правы. Деревенский воздух и деревенские гости равно навевают сон.

— Не сказала бы, — усмехнулась леди Драйден. — С профессором точно уж не соскучишься. Вам действительно доставляет удовольствие его злить?

— И притом огромное! Поверьте мне: он душу готов продать, чтобы заполучить хоть что-нибудь из моей коллекции. Потому и старается убедить меня, что не все в ней — подлинники. Надеется, что сумеет тогда купить что-нибудь по дешевке. Напрасный труд: у него не хватит денег, даже чтобы купить подделку. И потом, моя дорогая, если изредка не выпускать из него пар, он лопнет от зависти.

Леди Драйден взглянула на него с любопытством:

— Его мнение что-то для вас значит?

Уайтол рассмеялся:

— А вот вспомните! Когда вы входили в гостиную и знали, что ни одна из женщин не может сравниться с вами… Их мнение что-то для вас значило? И разве это не доставляло вам удовольствие: знать, что вам завидуют, что вас… ненавидят?

Комплимент был бы очень хорош, если б не прошедшее время. Лицо у леди Драйден вытянулось и застыло.

Герберт Уайтол кивнул:

— Вот точно так же и мне нравится, когда Ричардсон, Мэнгей и прочие завидуют мне черной завистью, ненавидят меня и пускают слюни при виде моей коллекции. Не самые лучшие чувства, знаю, но таков человек. Если вещь стоит того, чтобы за нее сражаться, я готов. Если сражаться не нужно, скорее всего, эта вещь просто того не стоит.

Он оценивающе взглянул на Лайлу, улыбнулся и направился к ней. Она невольно сделала шаг назад и застыла, беспомощно на него глядя. На секунду ей пришла в голову мысль повернуться и убежать или сделать еще что-то, но она не решилась. Она просто стояла и смотрела, как Герберт Уайтол подходит к ней, привлекает ее за плечи и целует в щеку:

— Доброй ночи, моя прелестная Лайла. Спи спокойно. Постараюсь явиться тебе во сне.

Он усмехнулся и отпустил ее плечи. Лайла глубоко вздохнула. По крайней мере на сегодня все кончилось.

Вместе с леди Драйден она поднялась наверх, пожелала ей спокойной ночи, вошла в свою комнату и закрыла дверь. Глубоко вздохнув, повернула в замке ключ, подошла к раковине и принялась ожесточенно стирать с щеки поцелуй Герберта Уайтола.


Глава 13


Дом еще какое-то время жил своей жизнью: где-то текла вода, хлопали двери; на лестнице раздавались шаги, с кухни доносились едва слышные голоса, щелкали выключатели, скрипели дверцы шкафов… Постепенно все эти звуки стихли, и дом погрузился в сон.

Дождавшись, когда это произойдет, Маршам отправился на вечерний обход. На самом деле это было скорее традицией, чем мерой предосторожности, поскольку окна Маршам закрыл уже давно, а дверь запер сразу после ухода профессора Ричардсона. Пройдя по центральному коридору, который делил дом на два флигеля, он задержался возле кабинета Уайтола. Оттуда доносились голоса. Подумав, Маршам решил, что хозяин пригласил оставшегося ночевать мистера Хэйли выкурить перед сном по сигаре и, возможно, пропустить рюмку-другую. Ничего необычного в этом не было. Герберт Уайтол часто засиживался допоздна и один — почему бы ему не сделать то же, если подвернулась компания? Маршам прислушался, но голоса были слишком тихими, чтобы разобрать слова. Один их них звучал довольно сердито. Маршам постоял возле двери еще немного, потом пожал плечами и двинулся дальше. Дойдя до конца коридора, он открыл обитую зеленым сукном дверь и стал подниматься по черной лестнице.

Лайла, все еще одетая, уныло сидела на краю кровати. Никакого плана у нее, конечно же, не было. Она просто сидела и ждала, когда все заснут, надеясь, что тогда все случится само собой. В глубине души она очень надеялась, что вообще ничего не случится. Она слишком уже отвыкла совершать поступки. Ее жизнь была похожа на поездку в дорогом автомобиле: за рулем сидит хороший шофер, и вам остается только смотреть в окошко. А Сибил Драйден была отличным шофером. Она знала и куда ехать, и когда, и как. Но сегодня Лайла впервые представила себе конечную цель этой долгой поездки, и была напугана до смерти. Так напугана, что готова была выпрыгнуть из машины на полном ходу. Потому что в конце дороги ее ждали безумные глаза Люси Эштон и обагренный кровью кинжал.

Эта картина снова возникла перед ее глазами, и у Лайлы перехватило дыхание. Она встала, дрожа с головы до ног, и подошла к камину, чтобы хоть как-то согреться. Огонь уже давно погас, но от золы поднималось тепло. Словно забыв, что дверь заперта, она воровато огляделась и вытащила из-под сложенных рядом с камином дров письмо Билла, которое спрятала здесь, когда в дверь постучалась тетя. Билл не любил писать длинные письма. В этом же он превзошел самого себя. Лайла перечитала его, стоя на коленях перед быстро остывающим камином.


Лайла, нам нужно увидеться. Если ты выходишь за Уайтола по доброй воле, выходи. Если нет — я увезу тебя. Слева от холла есть комната. Буду ждать под окном начиная с половины двенадцатого. Зажги свет, а я постучу три раза.

Билл.


Что ж, это был выход. Уложить чемодан, одеться потеплее и, когда часы на лестничной площадке пробьют половину двенадцатого, спуститься вниз, вылезти из окна голубой комнаты и уехать с Биллом. Она всегда удивлялась, почему эта комната так называется — голубая. В ней не было ровным счетом ничего голубого: обитые какой-то блеклой материей кресла и очень дорогая, по словам Герберта, картинка. Довольно уродливая девушка с зеленым лицом. В общем, самая настоящая гадость.

В сущности, убеждала она себя, это ведь совсем просто. Подождать, пока пробьют часы, спуститься по лестнице и зажечь в комнате свет. Тогда Билл трижды постучит в окно и увезет ее отсюда.

А если она останется, ей придется выходить замуж за Герберта. Он и тетя заставят ее.

Правда, если она убежит с Биллом, ей придется выходить замуж за него. Он и Рэй заставят ее. А она не хочет — не хочет! — выходить за него замуж.

Лайла почувствовала, что голова у нее идет кругом. Она поднялась, перебралась на кровать и, свернувшись клубком, укуталась в пуховое одеяло. Она ужасно замерзла, и ей никак не удавалось сосредоточиться. Она очень старалась, но все было напрасно. «Спустись вниз, зажги свет, и Билл тебя увезет», — крутилось в ее голове. На секунду ей показалось даже, что она действительно сумеет это сделать, и тут же волна безнадежности накрыла ее с головой. Да нет, Сибил Драйден никогда этого не допустит! Как бы бесшумно она ни открыла дверь, как бы бесшумно ни спустилась по лестнице, Сибил Драйден услышит! Она представила, как ее тетя и Герберт Уайтол, растопырив руки, ловят ее в полной темноте, и едва не закричала от страха, Нет, она никогда не решится на это!

Неожиданно ее осенило. Да не нужно ничего делать! Билл подождет и, не дождавшись ее, вернется утром. Потому что Билл ни за что не отступит, пока не добьется своего, а он написал, что должен ее увидеть. А утром она с удовольствием поговорит с ним. Утром ей будет не так страшно. И потом, она всегда может попросить Адриана… попросить его…

Она уснула, моментально провалившись в черную и бездонную трясину. Потом, один за другим, из мрака начали проступать какие-то неясные образы. Они то появлялись, то исчезали вновь, оставляя в ее душе чувство невыносимого ужаса и отвращения. Какая-то непреодолимая сила сорвала ее с кровати и погнала сквозь тьму вперед. Призраки двигались вместе с нею: они летели, словно сухие листья, гонимые безжалостным ледяным ветром.

Потом ветер стих, и наступила мертвая тишина. И из этой тишины на нее внимательно смотрели безумные глаза Люси Эштон. Лайла проснулась.

Она стояла в кабинете Герберта Уайтола. Горел верхний свет, и в комнате было светло как днем. На ковре, у самых ее ног, лежал Герберт Уайтол. Лайла никогда еще не видела мертвых и тем не менее знала, что он мертв. Она глубоко вздохнула и перевела взгляд с его залитой кровью рубашки на свое платье. Оно все было усеяно мелкими красными брызгами. Кровь была всюду: на платье, на руках и на маленьком кинжале, лежавший у самых ее ног. Кинжале с рукояткой из слоновой кости.


Глава 14


Часы на деревенской церкви пробили половину. Звук был настолько тихим, что Билл наверняка бы ничего не услышал, не дуй ветер в его сторону. Ветер был теплый и сильный; он гнал по небу низкие облака и пригибал верхушки деревьев. Однако внизу, в тени колонн, ограждавших входную дверь, было совсем тихо.

Биллу были прекрасно видны и входная дверь, и темные окна комнат в западном и восточном крыльях. Стоило ему еще немного отойти, и можно было видеть весь фасад. Когда он пришел, света уже не было ни в одной из комнат. Машину пришлось оставить у ворот: проехав на ней по гравийной дорожке, он перебудил бы весь дом.

На всякий случай он явился минут на десять раньше назначенного срока, хотя очень сомневался, что Лайла придет хотя бы вовремя. Глупо было бы ожидать, чтобы в таком большом доме все укладываются спать одновременно. Билл был твердо намерен увидеть Лайлу, и ничто не могло помешать ему осуществить это желание. Ничто и никто, кроме самого Билла. А он давно уже с ужасом наблюдал, как в его душе растет и крепнет сомнение. С год назад сестра Адриана Грея в шутку заметила: «Лайла, конечно, прелестная девушка, но тому, кто на ней женится, больше времени придется быть ей нянькой, чем мужем». Тогда он не обратил на эти слова никакого внимания, зато вспомнил о них сейчас. Он, пожалуй, в первый раз серьезно задумался, как будет выглядеть их совместная жизнь с Лайлой. Он отсутствовал всего два месяца, и за это время она уже успела забыть об одной помолвке, заключить другую и почти что выйти замуж. Что ж, он даст ей еще один шанс. Если она действительно любит этого Уайтола, он не станет им мешать. Если нет, он заберет ее отсюда, и они поженятся. Он с ужасом почувствовал, что не испытывает ни малейшего желания на ней жениться. Давно уже ему не было так тоскливо и скверно. Отчего-то вдруг вспомнилась Рэй. Он улыбнулся. Уж она-то знает, что делать. Она не даст им с Лайлой пропасть. Жаль, что ее нет сейчас рядом.

Со стороны дороги донесся какой-то шум, и Билл насторожился, вглядываясь в темноту и пытаясь понять, что же именно он услышал. Звук больше не повторился, сколько он ни прислушивался — только без устали шелестели на ветру листья. Наверное, это и впрямь были шаги. Кто-то прошел по траве вдоль дороги и свернул на тропинку, уходящую за дом. Позднее все время, которое Билл провел возле дома, было расписано по секундам и тщательнейшим образом проанализировано — с теми же результатами. Возможно, кто-то и прошел мимо него по тропинке, но доказать это не было никакой возможности. Возможно также, что это была собака, кошка или барсук — да, в общем-то, кто и что угодно.

Часы на церкви пробили снова. Полночь. Выждав еще немного, Билл медленно прошел вдоль фасада и повернул за угол. Гравий кончился, сменившись поросшей травой плиткой, которая полностью заглушала шаги. Ветер, раскачивавший вдали верхушки деревьев, сюда добраться не мог, и Билл шел в абсолютной тишине. Пройдя чуть дальше, он обнаружил, что в угловой комнате горит свет. В этом доме Билл был один-единственный раз — этим вечером, когда ждал Фредерика в каморке слева от холла. И, поскольку это была единственная комната, которую он знал, туда он и просил прийти Лайлу. В письме он просил ее зажечь свет, но окна каморки так и остались темными — вместо этого свет горел здесь, в угловой комнате. Билл не знал, что эта комната — кабинет Герберта Уайтола. Он решил, что Лайла все перепутала, и поспешно шагнул вперед. По обе стороны от окна росли густые кусты — именно из-за них он не сразу заметил свет, когда повернул за угол. Билл осторожно раздвинул их, и его обдало сладким запахом розмарина. Окно в действительности оказалось стеклянной балконной дверью. Сквозь не плотно задернутые шторы падала длинная узкая полоса света, гармошкой скачущая по ступеням террасы.

Поднявшись на цыпочки, Билл заглянул внутрь и увидел золотистую головку Лайлы. Девушка стояла к нему вполоборота, и он видел только ее волосы, часть щеки, плавный изгиб шеи и длинное белое платье. Лайла смотрела куда-то вниз, и Билл подался вперед, чтобы увидеть, на что именно. При этом он навалился руками на дверь, и неожиданно она начала медленно открываться. С трудом удержав равновесие, Билл нащупал ручку, толкнул дверь и шагнул в ярко освещенный кабинет.

Оказалось, Лайла разглядывала свою руку. Эта рука была красной от крови, как и длинное белое платье, как и лежавший у ее ног кинжал с рукояткой из слоновой кости. Он лежал так, словно Лайла только что выронила его из рук. В двух шагах дальше лежал Герберт Уайтол. Он был в вечернем костюме, а его белая рубашка пропиталась на груди кровью.

Билл Уоринг застыл на месте. Его мозг упрямо отказывался воспринимать то, что он видел своими глазами. Человек так устроен: ему веками внушали «не убий», и внушили так хорошо, что ему трудно уже понять, как этот завет может быть нарушен.

Неожиданно Билл осознал, что даже и в этой ситуации неподвижность Лайлы слишком уж неестественна. Входя в комнату, он отдернул штору, и кольца с лязгом проехались по карнизу, но Лайла даже не повернулась. Он сделал шаг вперед, но его опередили. Дверь в дальнем конце комнаты была открыта, за ней виднелся освещенный коридор, и сейчас оттуда появился Адриан Грей в накинутом поверх пижамы халате. Прикрыв за собой дверь, он негромко, словно боясь разбудить, позвал девушку:

— Лайла!

Она пошевелилась, с видимым усилием оторвав взгляд от своих рук и лежавшего на полу кинжала. По ее телу волной пробежала дрожь. «Лайла!» — позвал ее теперь уже Билл. Она скользнула по нему невидящим взглядом и отвернулась к Адриану. Тот раскинул руки, и она, разрыдавшись, бросилась в его объятия.


Глава 15


Постепенно рыдания утихли. Адриан Грей посмотрел на Билла Уоринга поверх золотистой головки Лайлы, приникшей к его плечу, и спокойно спросил:

— Это вы его убили?

Билл вздрогнул:

— Нет. Я думал, вы.

Адриан отрицательно покачал головой.

— Тогда, значит… — начал Билл и потряс головой, стряхивая наваждение. — Да нет, быть этого не может!

Адриан промолчал. Лайла вдруг тяжело вздохнула и разом обмякла. Адриан едва успел ее подхватить и уложить на стоявший возле камина диван. Выпрямившись, он обнаружил рядом Билла Уоринга.

— Что с ней?

— Обморок, — спокойно сказал Грей. — Думаю, это и к лучшему. Как вы здесь оказались?

— Мы договорились встретиться в комнате слева от холла…

— Я спросил, как вы оказались здесь? — повторил Грей с нажимом на последнем слове.

— Она не пришла, и я решил обойти вокруг дома. Здесь горел свет, и я вошел…

— Значит, это действительно не вы его убили?

— Бог ты мой! Разумеется, нет. Когда я вошел, он был уже мертв. А Лайла стояла там же, где вы ее застали, и разглядывала свои руки.

Они стояли рядом с диваном, озабоченно глядя на Лайлу и не замечая ничего вокруг. Если бы в этот момент открылась дверь, они этого попросту не заметили бы. Собственно, они действительно этого не заметили.

— Что будем делать? — сказал наконец Билл. — Отнесем ее в комнату? А платье? Такое пятно не замоешь. — Он лихорадочно соображал. — Если сжечь, его рано или поздно хватятся. Но ведь нужно же что-то сделать!

Адриан покачал головой.

— Нет, — сказал он спокойно, — тут уже ничего не сделаешь. Слишком много людей видели ее сегодня в этом платье. Лучшее, что вы можете сейчас сделать, это уйти. Нельзя допустить, чтобы вас здесь застали. Где вы остановились?

— В гостинице, — машинально ответил Билл. — Но я оттуда уже съехал. Я ведь не собирался туда возвращаться. Понимаете, если бы Лайла согласилась бежать со мной, мы бы тотчас уехали. Если бы не согласилась, мне просто незачем было бы здесь оставаться. Я на машине.

— Так уезжайте, и поскорее. Это единственное, что вы можете сделать. А для полиции мы прибережем вот что. Мне не спалось, и, услышав в коридоре шаги, я выглянул из комнаты. Она расположена как раз напротив комнаты Лайлы. Открыв дверь, я увидел, что Лайла спускается по лестнице. Я знал, что иногда она ходит во сне, поэтому пошел следом.

— Она ходит во сне? — недоверчиво переспросил Билл.

— Ходила, когда училась в школе. Леди Драйден тоже об этом знает. Так вот… Я пошел следом и видел, как она зашла в кабинет. Я поспешил за ней и увидел на полу Герберта Уайтола. Он был уже мертвый; поодаль валялся окровавленный кинжал. Далее, я видел, как Лайла нагнулась и прикоснулась к нему, испачкав кровью руки и платье. Очевидно, его убили уже давно: когда я дотронулся до его руки, она была холодной.

— Холодной? — с сомнением протянул Билл, посмотрев в сторону лежавшего на ковре Уайтола.

— Когда приедет полиция, будет холодной, — заверил его Адриан.

— Вы уверены?

— Еще бы. Но дайте же мне закончить. Значит, так… Лайла очнулась и тут же потеряла сознание от ужаса. А я тотчас вызвал полицию. Бегите, Билл! Это лучшее, что вы можете сейчас сделать. Мое объяснение звучит достаточно убедительно, и, главное, за исключением одной-двух деталей, все это правда.

Дверь за их спинами медленно закрылась, и Эрик Хэйли, прислонившись спиной к косяку, небрежно бросил:

— Привет, Уоринг! Давно не виделись. Не знаю, как вам, но лично мне объяснение Грея вовсе не кажется убедительным.

Повисла пауза. Появление Хэйли только усиливало ощущение нереальности происходящего. Казалось, теперь может произойти что угодно. Билл сделал шаг в сторону дверей.

— Что вы хотите этим сказать, Хэйли? — проговорил он.

Эрик Хэйли усмехнулся.

— Только то, что уже сказал. Я не верю ни единому его слову. — Он подошел к телу и, ловко нагнувшись, подхватил безжизненную руку. — И правильно, кстати говоря, делаю. Тело еще не остыло. Уайтола убили совсем недавно, и, думаю, ни для кого не секрет, кто именно это сделал. Вас, Уоринг, на сегодняшней вечеринке не было, чего не скажешь об Адриане, и он-то прекрасно знает, о чем я говорю. Миссис Консидайн обожает Маккормака и ставит пластинку, где он поет арию из «Лючии ди Ламмермур», после чего старательно пересказывает историю Люси Эштон, убившей мужа, за которого ее принудили выйти замуж. Не правда ли, прослеживаются известные параллели? Насколько я заметил, Адриану уже тогда пришлось удержать мисс Лайлу за руку. Впрочем, это ей как будто понравилось. А начался вечер с того, что несчастный Герберт пригласил всех полюбоваться кинжалом, которым его потом и зарезали. Вот я и спрашиваю себя: не многовато ли совпадений для одного вечера?

— Послушайте, Эрик, — начал Адриан, но Хэйли его перебил:

— Все, что мне нужно, я уже слышал. А теперь я звоню в полицию.

— Не знаю, что вы слышали, — не отступал Адриан, — но я говорил правду. Я своими глазами видел, как Лайла спускалась по лестнице, и пошел за ней следом. Клянусь вам, у нее просто не было времени его убить.

Обогнув тело, Хэйли подошел к письменному столу и снял трубку.

— Вот и расскажете это полиции.


Глава 16


Рэй Фортескью подскочила и уселась в кровати, гадая, приснился ей этот телефонный звонок или нет. Она уже совсем было пришла к выводу, что приснился, когда телефон зазвонил снова.

— Проклятие! — воскликнула Рэй, соскакивая с кровати.

В следующую секунду она метнулась назад и, схватив одеяло, на ощупь пробралась в темный холл. Совершенно в духе ее кузины — установить телефон в коридоре. Плевать ей на неудобства, зато она может слышать все разговоры. Придерживая одной рукой сползающее одеяло, Рэй схватила другой трубку. «Рэй!» — послышалось на другом конце провода. Голос Билла она узнала бы и из тысячи, а узнав, тут же забыла и о сквозняке, и о кузине, и о норовящем свалиться с нее одеяле.

— Что случилось? — выдохнула она.

— Рэй? — надсаживался в трубке Билл. — Это Рэй?

— Да, да, это я! Что-то случилось?

— Честно говоря, да.

— Что?

— Этот Уайтол… В общем, его убили.

Рэй вдруг стало ужасно холодно, и сквозняк был здесь совершенно уже ни при чем.

— Как? — спросила она вдруг сразу севшим голосом.

— Зарезали. Кинжалом, — сообщил Билл.

Рей пробрала такая дрожь, что она едва не выронила трубку. В ушах у нее что-то тревожно зазвенело. Потом сквозь этот звон прорвался настойчивый голос Билла:

— Рэй! Рэй, ты меня слышишь? Ради бога, не бросай трубку.

— Я здесь, Билл, — выдохнула Рэй, вытирая со лба пот.

Что бы ни случилось, она всегда будет на стороне Билла.

— Тогда слушай! Мне нужна помощь. Никто не знает, кто его убил, но там была Лайла. Адриан говорит, иногда она ходит во сне. И, боюсь, она трогала этот кинжал… У нее кровь на платье, и на руках тоже.

— Билл, ты что, ее видел?

— Хуже. Я тоже там был. Хотел ее увезти.

— Послушай, Билл, — торопливо заговорила Рэй, — нам нельзя разговаривать с тобой по телефону. Кто-нибудь может подслушать и…

— Поздно, — остановил ее Билл. — Хэйли нас там застукал. Он, правда, еще не решил, сделала Лайла это одна или я ей помогал, но, судя по всему, склоняется ко второму варианту.

— Ох, Билл!

— Не волнуйся, все будет хорошо. А теперь слушай меня внимательно. С минуты на минуту здесь будет полиция, и я уже не смогу позвонить. В общем, я бы очень хотел, чтобы ты приехала. В половине девятого есть поезд… Я постараюсь тебя встретить, хотя не факт, что мне это удастся. Если нет, возьми такси. Лайла в чудовищном состоянии, и ты единственная, кто может ее хоть как-то помочь. Вы ведь с нею почти что сестры. Ты имеешь полное право быть с ней рядом.

— Я буду, Билл.

— Спасибо, — услышала она, и связь оборвалась.

Рэй положила трубку, подобрала давно уже свалившееся на пол одеяло и медленно вернулась в спальню. Она совсем замерзла, и этот холод, казалось, проникал до самого сердца. Забравшись в постель, она поплотнее закуталась в одеяло и сидела так, глядя в темноту широко открытыми глазами.

Герберт Уайтол убит, и Билл — главный подозреваемый. Он вернулся из Америки, узнал, что Лайла выходит замуж за Герберта, поехал в Винъярдс и убил его. Именно так все и подумают. Разве им докажешь, что Билл ни за что бы не смог убить человека. Хотя… он мог ударить этого Уайтола. Ударить так, что тот умер.

Она встряхнулась, зажгла лампу возле кровати и посмотрела на часы. Чуть больше половины первого. Через восемь часов у нее поезд. Значит, в шесть нужно встать. Придется кое-кому позвонить. Хорошо хоть кузина не проснулась, иначе о сне можно было бы забыть. Человек она, конечно, хороший, но уж больно впечатлительна. Рэй начала не спеша собирать чемодан. Она уже дошла до тапочек, когда телефон зазвонил снова. Уверенная, что это Билл, она опрометью бросилась в коридор.

Звонила Сибил Драйден. Этот безжалостный ледяной голос невозможно было с чем-либо спутать. Если при личном общении с леди Драйден в ее голосе еще можно было обнаружить — или, скорее, вообразить — сколько-нибудь любезности, телефон лишал его даже этих крох человечности.

— Это ты, Рэй? — осведомился голос.

— Да, леди Драйден.

— Итак, мистер Уоринг уже сообщил тебе о случившемся. Не удивляйся, пожалуйста. Трудно было не услышать, когда все мы сидим в одной комнате. Мистер Хэйли, — она выразительно фыркнула, — считает, нам лучше держаться вместе. — Она помолчала и продолжила все тем же ровным и холодным голосом: — К сожалению, мистер Уоринг положил трубку прежде, чем я успела его остановить. Насколько я понимаю, ты собираешься ехать на восемь тридцать. Тебе придется поменять свои планы.

— Леди Драйден! — вскипела Рэй. — Я должна быть сейчас с Лайлой, и я буду с ней! Никто не сумеет мне помешать!

— Я и не собиралась. Тем более что это не мой дом. Теперь здесь, по всей видимости, распоряжается мистер Хэйли. Едва ли он станет возражать против твоего приезда. Я только хотела попросить тебя задержаться в городе и привезти сюда мисс Силвер.

— Мисс Силвер? — недоуменно переспросила Рэй, никогда прежде не слышавшая этого имени.

— Именно. Едва ли ты ее знаешь. Впрочем, это совершенно неважно. Важно то, что ее знаю я, и знаю уже давно. Она — частный детектив и в свое время сильно помогла некоторым моим друзьям. Абсолютно надежный человек. Записывай адрес. Мисс Мод Силвер, Вест-Лихемстрит, Монтэгю Меншинс, квартира пятнадцать. Позвонишь ей в половине восьмого — не раньше — и договоришься о встрече. Ты должна уговорить ее приехать сюда.

Она любит молодежь, так что расскажи ей о Лайле и постарайся вызвать сочувствие.

— Но я даже не знаю, что произошло!

— Мистер Уоринг почти все тебе рассказал, — оборвала ее леди Драйден. — Лайла ходила во сне. Она обнаружила тело мистера Уайтола и находится сейчас, как ты легко можешь догадаться, в очень скверном состоянии. Запомни: ты обязательно должна уговорить мисс Силвер приехать сюда. После встречи позвонишь мне и скажешь, на каком поезде вы приедете. Вас встретят.

Леди Драйден повесила трубку и отошла от стола, пройдя в метре от повернутой ладонью вверх мертвой руки Герберта Уайтола. Эрик Хэйли распорядился, чтобы до приезда полиции никто ничего не трогал и не выходил из комнаты. Единственное, на что он согласился, это прикрыть лицо покойного платком.

Сибил Драйден спокойно обошла тело и вернулась к креслу, откуда поднялась позвонить. Она была в теплом домашнем халате цвета слоновой кости с бледными большими цветами. На ее голове красовалась пестрая кружевная косынка. Несмотря на бледность, ее лицо было абсолютно спокойно.

Лайла, подтянув под себя колени и уткнувшись лицом в подушку, лежала на диване и судорожно всхлипывала. Адриан сидел рядом, придерживая ее за плечи, и что-то успокаивающе шептал на ухо. Лайла не отвечала. Билл Уоринг стоял возле камина, мрачно глядя в огонь; рядом звучно и веско отмеряли время большие старинные часы. Они делали это мучительно медленно. Эрик Хэйли сидел на ручке одного из больших кожаных кресел. Случайно или нарочно, он выбрал из них то, которое стояло у самой двери. Его проворные злые глазки непрестанно ощупывали присутствовавших. Маршам ожидал в холле приезда полиции, его жена готовила на кухне кофе, и единственным, кто спал сейчас в доме, был Фредерик. О нем попросту забыли.

Потом внизу хлопнула дверь. Билл Уоринг выпрямился, леди Драйден медленно повернула голову, а Эрик Хэйли проворно соскочил с кресла. В коридоре послышались шаги. Дверь в кабинет открылась, и Маршам объявил:

— Инспектор Ньюрбери, господа.


Глава 17


— Хотела бы я знать, что это они о себе думают! — недовольно брюзжала Эмма Медоуз. — Позвонить в половине восьмого!

Многолетняя верная служба давала ей полное право открыто выражать свое недовольство. Сейчас это недовольство было вызвано тем, что, зайдя в спальню с подносом, на котором стоял чай и лежали булочки, она обнаружила свою хозяйку не то что не в постели, а уже почти одетой и — что особенно ее возмутило — забирающей свои густые волнистые волосы в частую сетку. Волосы у мисс Силвер, хоть и густые, были совершенно немыслимого и не поддающегося никакому определению тусклого мышиного цвета. Этот цвет появился лет двадцать назад, не претерпев с тех пор ни малейших изменений. Сбросив свой новенький ярко-синий халат с очень красивой вышивкой, оставшейся, по правде сказать, от старого красного, мисс Силвер разгуливала по комнате в коротенькой нижней юбке из серого шелка и новом белом жакете, воротник и рукава которого украшала не менее милая вышивка. Она добродушно улыбнулась своей верной Эмме, приняла поднос с чаем и заметила, что люди не могут выбирать время, когда с ними должно случиться несчастье.

Широкое, простоватое и добродушное лицо Эммы выразило досаду.

— Нет, вы совершенно себя не уважаете! — всплеснула она руками. — Можно подумать, вы обязаны бежать по первому их зову. Вот почему, скажите на милость, вы не сказали этой особе, что принимаете с десяти?

Мисс Силвер улыбнулась. Она всегда считала, что Эмма — это подарок судьбы, как, впрочем, и многое-многое другое. В молодости мисс Силвер работала гувернанткой, что означало вечное скитание по чужим домам в юности и, почти наверняка отсутствие своего собственного к старости. Когда неожиданное стечение обстоятельств толкнуло ее на стезю частного детектива, она и предположить не могла, что это занятие не только станет истинным ее призванием, но и обеспечит стабильным, хоть и небольшим доходом в старости. И сейчас, наслаждаясь скромным комфортом, она не уставала ежедневно благодарить судьбу за свою квартиру, за Эмму и за то, что имеет возможность помогать людям в беде.

Выпив чай, она благодарно улыбнулась Эмме и, подойдя к гардеробу, вынула из него свое любимое серовато-зеленое платье. Еще только прошлой зимой оно служило ей выходным. Облачившись в него и заколов воротник брошью — роза из мореного дуба с крупной ирландской жемчужиной, — она снова повернулась к служанке:

— Эмма, в половине девятого придет посетительница. Она будет завтракать с нами. Если рыбы не хватит, открой банку с яичным порошком.

Эмма хмуро ответила, что рыбы-то хватит на всех, ей только непонятно, почему это люди перестали завтракать у себя дома.

Мисс Силвер улыбнулась.

— Что бы я без тебя делала, Эмма! — сказала она.

К своему величайшему изумлению, по указанному адресу Рэй Фортескью обнаружила не одну, а сразу двух старушек, причем до того похожих, что первые пятнадцать минут Рэй то и дело их путала. В конце концов ей удалось, впрочем, запомнить, что мисс Силвер — это та, которая чуть поменьше и немного бледнее, а та, что покруглее и порумянее — ее давняя подруга мисс Марпл, как назло, приехавшая погостить именно в то время, когда Биллу Уорингу и Лайле Драйден грозила смертельная опасность. Следующие полчаса Рэй провела за тем, что ошалело вертела головой, пытаясь свыкнуться с несколько необычной, мягко говоря, обстановкой. Оклеенные пестрыми обоями стены были сплошь увешаны лет двадцать как вышедшими из моды репродукциями в столь же старомодных рамках желтого клена. Самые почетные места занимали «Гугенот», «Надежда» и «Загнанный олень». Причудливой формы стулья с гнутыми ножками и резными спинками из ореха, режущие глаз занавески «цвета павлиньих перьев», диваны с точно такой же обивкой и до неприличия дорогой серый с синим ковер. Ковер, к слову сказать, стоил столько, что мисс Силвер до сих пор не могла смотреть на него без угрызений совести. Но что ей оставалось? Ее любимый синий ковер, переживший не одно поколение Силверов, в силу своей изношенности стал представлять нешуточную угрозу. После того как Эмма едва не сломала ногу, зацепившись туфлей за одну из его прорех, от ковра избавились и купили другой. Новый стоил поистине баснословных денег, но мисс Силвер как раз получила очень приличное вознаграждение за дело об Уиртингемском жемчуге и скрепя сердце позволила себе эту роскошь. Сейчас, искоса взглянув на посетительницу, она с удовлетворением отметила, что ковер, кажется, производит выгодное впечатление.

Устроившись на странном пузатом стуле по одну сторону зажженного камина рядом с мисс Марпл и наблюдая, как мисс Силвер устраивается по другую, Рэй Фортескью пыталась понять, что именно навело леди Драйден на мысль, будто эта крохотная женщина с мышиными волосами и таким же личиком может хоть чем-то помочь Лайле и Биллу. Этой особе было самое место в каком-нибудь заплесневелом семейном альбоме времен Виктории или Эдуарда И потом, она подозрительно напоминала гувернантку. Еще раз пройдясь взглядом по брошке из мореного дуба, черным шерстяным чулкам и расшитым бисером поношенным домашним туфлям, Рэй тяжело вздохнула и решила, что леди Драйден знает, что делает. Это могло нравиться, могло и нет, но факт оставался фактом: леди Драйден почти никогда не ошибалась.

Сейчас леди Драйден направила ее к этой мисс Силвер, Кажется, она говорила, что старушка помешана на молодежи. Обведя комнату взглядом, Рэй вынуждена была при — знать, что это похоже на правду. Она в жизни не видела столько фотографий молодых мам с детьми, собранных в одном месте. Фотографии стояли повсюду — на камине, на книжных полках, на двух маленьких столиках. Их не было только на полу и на большом письменном столе.

Взгляд Рэй снова вернулся к мисс Силвер. Та, казалось, была совершенно поглощена работой. Ее маленькие проворные руки были заняты вязанием. Неожиданно она вскинула на Рэй удивительно пронзительные светлые глаза, один взгляд которых заставлял многих клиентов не раздумывая открывать ей сердце и душу, и произнесла:

— Чем могу быть вам полезна, мисс Фортескью?

— Меня прислала леди Драйден, — неуверенно начала Рэй.

— Да, вы уже говорили.

— Произошло нечто ужасное, — проговорила Рэй, и ее голос предательски задрожал. Закусив губу, Рэй напомнила себе, что решила быть собранной и деловой. Но тут мисс Силвер мягко проговорила: «Я слушаю, моя дорогая», и Рэй, ненавидя себя, вдруг разревелась в голос.

Так стыдно ей не было очень уже давно. Выплакавшись, она принялась яростно тереть глаза перчаткой — эти платки вечно теряются в самый ответственный момент. Мисс Силвер протянула ей аккуратно сложенный квадратик. Подняв голову, Рэй обнаружила, что обе старушки ласково ей улыбаются.

— Не нужно стыдиться слез. Иногда они приносит большое облегчение, — сообщила одна.

— Один знакомый доктор рассказывал мне, что у людей, которые часто плачут, никогда не бывает запоров, — поведала другая.

Рэй улыбнулась и сразу же почувствовала себя гораздо лучше.

— К сожалению, — проговорила она, — плакать мне совершенно некогда. Я должна многое вам рассказать.

Сказав это, она тут же поняла, что облегчение ей принесли вовсе не слезы, а именно возможность все рассказать. И она начала.

— У нас жуткие неприятности. Лайла Драйден — моя двоюродная сестра. Наши матери были сестрами. Ее мать умерла, и Лайлу удочерил сэр Джон Драйден. Потом он женился на леди Драйден, которая совершенно не приходится нам родней…

Мисс Марпл понимающе кивнула, а мисс Силвер кашлянула.

— Она кузина леди Уиртингем. Мы с ней знакомы.

— Сэр Джон был очень добрый, — продолжала Рэй, — но четыре года назад он умер. А Лайла… Лайла замечательная девушка, мисс Силвер. Она красивая, милая и добрая, но… Она совершенно не способна за себя постоять. Сказать «нет» для нее то же, что обычному человеку слетать на Луну. И потом, она ужасно пугается, когда кто-нибудь начинает сердиться, и делает все, что они хотят, лишь бы это поскорее закончилось. А леди Драйден…

Спицы мисс Силвер мелодично позвякивали. Голова мисс Марпл равномерно покачивалась в такт истории. Рэй начала бояться, что сейчас возьмет и уснет.

— Да, леди Драйден любит командовать, — заметила мисс Силвер.

— Я бы сказала, она просто не может иначе, — поправила ее подруга.

Мисс Силвер согласно кивнула. Рэй поняла, что между подругами давно уже установилось полное взаимопонимание.

Она кивнула обеим.

— Далеко не у каждого хватит смелости хоть что-то ей возразить, и уж тем более у Лайлы. Она просто не может ей отказать! Понимаете? Не может!

Старушки переглянулись, и мисс Марпл спросила:

— Но, возможно, в последнее время случилось что-то, когда это было особенно необходимо?

Рэй кивнула:

— Да. В прошлом году мы с Лайлой ездили к нашей двоюродной бабушке. Я там часто бываю, а вот Лайла поехала впервые. Ну вот, и у бабушки есть племянник, Билл Уоринг… Я его знаю очень уже давно, а Лайла никогда прежде не видела. В общем, — продолжила Рэй, пропуская изрядный кусок истории, — вы понимаете. Четыре месяца назад у них состоялась помолвка. — Рэй помолчала. — Леди Драйден была против.

Мисс Марпл оторвала восхищенный взгляд от кофточки, которую мисс Силвер вязала для маленькой Джозефины, только что родившейся у дочери ее племянницы Этель Бэркетт, и уточнила:

— Мистер Уоринг недостаточно состоятелен?

Рэй чуть покраснела.

— Ну, он, конечно, не богат, зато работает в очень хорошей фирме, где его высоко ценят. Когда фирме потребовалось получить патенты на некоторые из последних изобретений, в Америку отправили именно Билла.

Мисс Силвер кашлянула.

— Очень интересная страна. Мистер Уоринг еще там?

— Нет, он уже вернулся. Я пыталась уговорить Лайлу его встретить, но она так и не решилась. Пришлось мне встречать его одной. И сообщать, что через неделю Лайла выходит замуж за Герберта Уайтола.

— Бог мой! — воскликнула мисс Силвер.

— Какой ужас! — в тон ей откликнулась мисс Марпл.

Две пары участливых глаз пытливо осмотрели Рэй и, отметив порозовевшие щеки и влажно заблестевшие глаза, сделали кое-какие выводы.

Рэй продолжила:

— В Америке он попал в железнодорожное крушение и долго лежал в больнице без памяти. Сообщить об этом он, разумеется, не мог. Леди Драйден не замедлила воспользоваться его кажущимся исчезновением и объявила, что помолвки никогда и не было. Впрочем, она все равно никогда бы не допустила этой свадьбы. В мужья Лайле она выбрала сэра Герберта Уайтола. Он… он действительно был очень хорошей партией. Он баснословно богат и владеет прекрасным старинным поместьем, которое сам же отреставрировал. А я в то время как раз искала работу, и мы с Лайлой почти не виделись. В общем, в самый тяжелый момент рядом не оказалось никого, кто мог бы ее поддержать, и, не успела она оглянуться, леди Драйден уже назначила день свадьбы, купила ей подвенечное платье и пригласила триста человек гостей.

Спицы мисс Силвер мелькали все быстрей и быстрей. Мисс Марпл, которая, как подозревала Рэй, давно уже заснула, неожиданно встрепенулась.

— А сэр Герберт Уайтол? Что обо всем этом думает он?

Рэй пожала плечами:

— Думаю, ему это нравилось. Понимаете, он из тех людей, которые ценят лишь то, что отняли у других силой. Он коллекционер. У него огромная коллекция старинных предметов из слоновой кости. По-моему, он никогда не любил Лайлу. Он просто хотел добавить ее в свою коллекцию. То, что при этом он отнимал ее у Билла, только подогревало его интерес.

— Он знал об их помолвке? — спросила мисс Силвер.

— О ней было объявлено официально? — добавила мисс Марпл.

Рэй слегка растерялась.

— Знал, хотя о ней так и не было объявлено официально.

Старушки многозначительно переглянулись. Мисс Силвер кашлянула.

— Мисс Фортескью, вы говорите о сэре Герберте Уайтоле в прошедшем времени. С ним что-то случилось?

Рэй сжала руки так, что костяшки пальцев побелели.

— Вот поэтому я к вам и приехала. Они собрались там все: сэр Герберт, леди Драйден и Лайла. Вчера Билл отправился в поместье Уайтола, чтобы забрать Лайлу. Я пыталась отговорить его, но, разумеется, не смогла. А сегодня ночью он позвонил мне и сообщил, что Герберт Уайтол убит. Его закололи кинжалом из слоновой кости. И все думают, что это сделал Билл или Лайла. — Рэй всхлипнула: — Или они вместе!


Глава 18


Все! Пути к отступлению были отрезаны. Впрочем, нужно было быть слепым и глухим одновременно, чтобы не Догадаться об истинных чувствах Рэй к Биллу. Едва ли это можно было отнести к мисс Силвер или ее подруге.

Рэй между тем изо всех сил пыталась вспомнить момент, в который раздражение от нелепой миссии, порученной ей леди Драйден, сменилось отчаянным желанием уговорить мисс Силвер поехать в Винъярдс. Рэй не переставала себе удивляться. Мало того, что она расплакалась перед совершенно незнакомым человеком, она еще практически призналась, что любит Билла. И самое странное, ей совершенно не было стыдно. Возможно, так действовала исключительная доброжелательность старушек, или уютная домашняя обстановка, или потрескивающий в камине огонь и недовязанная розовая кофточка, но Рэй никогда в жизни не чувствовала себя так уютно, как в этой маленькой комнате. В результате она рассказала все, что знала, а заодно и то, о чем только догадывалась. Закончив, она почувствовала себя совершенно опустошенной, но абсолютно собранной и спокойной. Мисс Силвер кашлянула и бодро сказала:

— А теперь — завтракать! Думаю, у Эммы уже все готово. Ничего особенного; пирожки с рыбой и чай. Или вы предпочитаете кофе?

— О мисс Силвер, я не могу!

Мисс Силвер неторопливо сложила вязанье в пеструю ситцевую сумку.

— Еще как можете, дорогая, — уверенно сказала она. — И поверьте мне на слово: позавтракав, вы будете чувствовать себя намного лучше. Нет ничего утомительней, чем эмоции. Между прочим, пирожки у Эммы получаются просто объедение. — Рэй подняла голову и обнаружила, что мисс Марпл ободряюще ей кивает. — Наверное, вы хотите умыться?

Умывшись, Рэй почувствовала себя гораздо лучше, а после пирожка с рыбой, нескольких отлично поджаренных тостов и чашки крепкого кофе ужас, в котором она жила последние несколько часов, рассеялся без следа, превратившись во что-то далекое и нереальное. Один из персонажей Льюиса Кэрролла был убежден, что до завтрака можно поверить в совершенно невероятные веши. Рэй не помнила, кто именно это сказал, но была с ним совершенно согласна: после пирожка с рыбой, тостов и кофе для невероятных вещей уже попросту не осталось места.

Все уладилось неожиданно легко и даже без всяких усилий со стороны Рэй. Ее опасения, что визит старой подруги помешает мисс Силвер отлучиться из Лондона, оказались напрасны. Как выяснилось, визит уже подходил к концу. Мисс Марпл даже показала ей — причем сделала это с заметной гордостью — билет до крохотного местечка Сент-Мэри-Мид, затерявшегося на бесконечных просторах Англии. Мисс Силвер не задумываясь согласилась поехать в Винъярдс, довольно напыщенно пояснив, что делает это отнюдь не для того, чтобы доказывать чью-то вину или невиновность, а единственно ради торжества истины и справедливости. Сообщив все это, она просмотрела расписание поездов и отправилась укладывать вещи, поскольку мисс Марпл свои уже уложила. Рэй бросилась звонить леди Драйден.

Трубку в Винъярдсе снял полицейский, и прошло немало времени, прежде чем он наконец уразумел, чего именно Рэй от него хочет. После этого он ушел и отсутствовал так долго, что Рэй стало не по себе: международные разговоры стоили ох как дорого.

В конце концов леди Драйден взяла трубку. Ее голос звучал настолько уверенно, что Рэй тут же успокоилась.

— В двенадцать тридцать? В Эмсворте? Рэй, ты можешь говорить громче? Она приедет? Современная молодежь почему-то никогда не говорит в трубку. Значит, она приедет? Хорошо, я распоряжусь, чтобы вас встретили. Подожди, Рэй, не клади трубку. У меня к тебе есть еще одно дело, Лайле совершенно нечего надеть ни в суд, ни на похороны. Нужно что-нибудь черное. У меня есть черные костюм и пальто, а у Лайлы ничего даже отдаленно похожего на траур. Я уже позвонила домой и предупредила Роббинс, чтобы она все подготовила. Возьми черный костюм у Мирабель и белую блузку — Роббинс наверняка попытается положить розовую. Еще нужно взять черное шерстяное платье. Оно достаточно строгое и с длинными рукавами. Подойдет для вечера — не ходить же Лайле весь день в одном и том же… Да, и еще прихвати черные замшевые туфли — на Роббинс у меня мало надежды. Ну, кажется, все. Перчатки я куплю в Эмсворте. Ты все запомнила? Костюм, белая блузка, черное шерстяное платье и туфли. И, разумеется, шляпка. Там есть какая-то черная, она подойдет. Смотри только, чтобы Роббинс не положила бархатную. Та никуда не годится.

При всей своей неприязни к леди Драйден Рэй невольно почувствовала восхищение. Эту женщину совершенно не смущало, что жених мертв, а свадьба вдруг превратилась в похороны: Лайла должна была быть прилично одета в любом случае. Рэй, которая не очень-то представляла раньше, как Лайла сумеет выдержать свадьбу, испытывала еще большие сомнения насчет похорон. Единственное, в чем она была твердо теперь уверена, это что и в суде, и на кладбище Лайла будет самой нарядной.

Мисс Силвер тоже проявила изрядную деловитость. Когда Рэй закончила разговор, она уже собрала вещи и была полностью готова к выходу. Впоследствии Рэй часто вспоминала эту невероятную поездку на такси. Подруги, усадив ее на переднее сиденье рядом с шофером, устроились на заднем и всю дорогу болтали без умолку. Никогда в жизни еще Рэй не узнавала столько полезного за каких-нибудь полчаса. Складывалось впечатление, что все время, пока мисс Марпл гостила в Лондоне, у подруг просто не было времени поговорить, и теперь они срочно наверстывали упущенное. Рэй услышала два старинных рецепта приготовления «совершенно изумительного» яблочного пирога с изюмом и корицей, поневоле разучила несколько новых петель для вязания, узнала, что нового случилось в таинственной деревушке Сент-Мэри-Мид за последние два года, ознакомилась с состоянием здоровья целой кучи совершенно ей незнакомых, но, вне всякого сомнения, милых и симпатичных людей, а также прослушала длиннющий список бракосочетаний и пополнений в семействах. К концу поездки шофер морщился от головной боли, а Рэй чувствовала себя так, как если бы прочла за один присест подшивку «Тайме», раздел «Светская хроника», за последних пару лет. Под конец речь зашла и о деле, потребовавшем столь срочного присутствия мисс Силвер в Винъярдсе. К величайшему сожалению Рэй и огромному облегчению шофера, старушки почему-то перешли на шепот. Все, что Рэй удалось расслышать, были бессвязные обрывки фраз. До нее то и дело доносились знакомые имена: «Леди Драйден», «этот юный Уоринг», «Лайла» и на редкость загадочные фразы вроде «не может быть», «никогда бы о нем не подумала?» и, что окончательно вывело ее из себя, «мне кажется, она нас слышит». Заметив, что Рэй вот-вот свернет себе шею, подружки сжалились.

— Дорогая, — обратилась к ней мисс Силвер, — вы уж нас простите. Мисс Марпл вспомнила тут одну историю, приключившуюся некогда в Сент-Мэри-Мид, и сочла, что здесь могут обнаружиться некоторые аллюзии и известные параллели. Я совершенно согласна с ней и абсолютно уверена, что вам тоже было бы полезно ее услышать, но, к сожалению, вы еще слишком молоды, а история содержит сцены, которые, боюсь, могут показаться вам… скажем так, шокирующими. Обещаю, впрочем, что со временем вы все узнаете. — Сообщив это, она снова развернулась к мисс Марпл, и Рэй услышала буквально следующее: «Так вы говорили, на нем абсолютно ничего не было?» Она пожала плечами и больше уже не прислушивалась.

Высадив мисс Марпл у вокзала, они заехали к Драйденам, помогли заплаканной и бестолковой Роббинс собрать чемодан и успели на поезд за пять минут до отхода. Когда перрон за окнами стал уплывать назад, у Рэй возникло странное ощущение, будто она навсегда покидает привычный и размеренный мир, чтобы с головой погрузиться в бесконечный кошмар без логики и без правил. Потому что только в страшном и безумном сне кому-то могло прийти в голову обвинить Билла и Лайлу в убийстве.

В купе Рэй и мисс Силвер заняли угловые места. Соседи оказались простыми милыми люди; поезд, сонно гремя на стыках колесами, неспешно катился вперед, и очень скоро мисс Силвер, достав из сумочки розовое вязанье, аккуратно завернутое в платок, с головой погрузилась в работу, лишь изредка бросая взгляд на проплывающий за окном пейзаж или своих соседей. Похоже, расставание с любимой подругой немало ее расстроило. Постепенно, однако, ее лицо прояснилось, и она, тихонько покачивая головой в такт поезду, принялась улыбаться каким-то своим мыслям. Рэй готова была дать голову на отсечение, что она вспомнила рецепт яблочного пирога. На ней было древнее черное пальто и вытертая горжетка из блеклого желтого меха. Расшитые бисером тапочки уступили место тяжелым и подозрительно похожим на армейские ботинкам.

Инспектор Фрэнк Эбботт, славившийся в Скотленд-Ярде острым языком, утверждал, что у мисс Силвер есть одна-единственная выходная шляпка, причем та, в которой она родилась. Разумеется, он шутил. У мисс Силвер было целых две шляпки: соломенная для лета и фетровая для зимы. Если уж говорить всю правду, их было даже четыре, поскольку, покупая новую шляпку, мисс Силвер никогда не выкидывала старую; при этом одна из них становилась парадной, а другая, соответственно, повседневной. Объединяло эти шляпки то, что все они были черными и выглядели так, будто их сшили по одному и тому же заказу. Вариации допускались только в выборе цвета ленточки и букетика цветов. Шляпка, украшавшая голову мисс Силвер сейчас, служила ей вторую осень. Она была искусно украшена небольшим бантом на черной пряжке с одной стороны и букетиком анютиных глазок — с другой. Букетик при этом держался на весьма зловещего вида длинной и кривой булавке. В общем, во всем облике мисс Силвер не было ровным счетом ничего заслуживающего внимания. И уж тем более не было в нем ничего, что позволило бы принять ее за частного детектива.


Глава 19


Леди Драйден встретила их в Эмсворте, угнав для этого одну из трех машин Герберта Уайтола из-под самого носа у Эрика Хэйли, полиции и шофера, который досадовал, разумеется, больше всех. Усадив мисс Силвер на переднее сиденье рядом с собой, леди Драйден небрежно махнула Рэй на заднее, и, едва дождавшись, пока та разместит багаж и устроится сама, резко рванула с места. Леди Драйден прекрасно водила машину и, петляя по узким улочкам Эмсворта, успевала еще высказывать мисс Силвер свое мнение о последних событиях в общем и о мистере Хэйли в частности.

— Он, похоже, считает себя полноправным наследником. Искренне надеюсь, что это не так. Он, правда, ближайший — впрочем, и единственный — родственник сэра Герберта, но этого еще недостаточно. Одним из условий женитьбы, которые я поставила Герберту, было изменение завещания в пользу Лайлы. К сожалению, совершенно не ясно, успел он сделать это или еще нет. Если успел, будущее Лайлы обеспечено, хотя первое время всем капиталом будут распоряжаться душеприказчики. Вполне возможно, одним из них и окажется мистер Хэйли, но до тех пор, пока его позиции не ясны, он, кажется, мог бы вести себя поскромнее. Это, конечно, если он, как говорит, действительно ничего не знает о завещании.

Мисс Силвер безмятежно посматривала по сторонам и благожелательно, хоть и молча, слушала леди Драйден. Английская провинция — не лучшее место для скоростной езды. Старинные архитекторы, словно предвидя появление автомобилей, сделали все, чтобы испортить их владельцам жизнь и сбавить скорость до черепашьей. Все дороги были кривыми, узкими и тупиковыми. На повороте к станции половину проезжей части занимал живописный старинный особняк, и, чтобы разминуться с ним, поневоле приходилось въезжать на тротуар. Тем же, кто желал подъехать поближе к ратуше, дорогу преграждал огромный и невероятно безвкусный фонтан. Естественно, разговоры о строительстве дороги не умолкали. Правда, начавшись лет тридцать назад, они до сих пор так ни к чему и не привели.

Мисс Силвер, которая давно уже привыкла к автомобилям, была совершенно не готова к тому, что за рулем может оказаться кто-нибудь вроде леди Драйден, и почувствовала значительное облегчение, когда автомобиль, миновав все углы и выступы, выехал наконец на широкое и просторное шоссе. Впрочем, просторным оно казалось лишь по контрасту. Кроме того, мисс Силвер не любила старинных домов, находя их чересчур мрачными и — что правда, то правда! — лишенными каких бы то ни было удобств современной цивилизации. Теперь она с удовольствием поглядывала на тянувшиеся по обе стороны от шоссе маленькие аккуратные домики. Перед каждым был разбит небольшой сад, в котором цвели сальвии, лобелии, ноготки и осенние хризантемы. Черепичные крыши весело блестели под ярким утренним солнцем, а окна были украшены яркими цветными занавесками, сменившими унылые кружева прошлого века.

Когда они поравнялись с последним домиком, леди Драйден заметила: «Скотленд-Ярд уже в курсе», и Рэй вдруг почему-то стало так страшно, что на миг она задохнулась. Впрочем, никто этого не заметил, и леди Драйден спокойно продолжала:

— У сэра Герберта были обширные связи в Лондоне. Нисколько не сомневаюсь, что расследование пройдет на самом высоком уровне. Не могу сказать ничего плохого и о местной полиции, но, разумеется, у нее нет должного опыта. Должна, впрочем, заметить, что инспектор Ньюрбери произвел на меня благоприятное впечатление. По крайней мере, мне не пришлось ему объяснять, что Лайла находится в состоянии шока. Доктор Эверетт дал ей снотворного и наказал ни в коем случае не оставлять ее одну. Разумеется, ни о каком допросе и речи быть не могло. Особенно после того, как этот Хэйли несколько часов продержал нас всех в одной комнате с покойным. Я, правда, не знаю, что вам успела рассказать Рэй…

Мисс Силвер кашлянула.

— Давайте представим, что я вообще еще ничего не знаю. Мне было бы интересно услышать все именно от вас.

Леди Драйден кивнула и коротко и ясно изложила все, что произошло прошлым вечером, набросав попутно и психологический портрет своей племянницы: «Молоденькая девушка, очень еще нервная и впечатлительная… А тут еще эта свадьба! Можете себе представить: все эти приготовления, бесконечные примерки… В общем, я решила, что на выходные ей полезно будет подышать свежим воздухом и немного прийти в себя. Еще в школе Лайла иногда ходила во сне, и когда, спустя столько лет на прошлой неделе это произошло снова, я тут же сказала себе: „Хватит, никаких приемов!“ И надо же было такому случиться, что прошлой ночью она вышла из своей комнаты и наткнулась на тело бедного Герберта. Судя по ее платью, она даже пыталась его поднять… К счастью, Адриан Грей услышал ее шаги на лестнице и отправился вслед за ней. Грей, это местный архитектор, Лайлу он знает с детства и тут же понял, что она снова начала ходить во сне. К сожалению, он немного опоздал и помешал ей прикоснуться к телу. Мне даже трудно вообразить, какой шок она испытала, поняв, что Герберт Уайтол мертв.

— Боже мой! — воскликнула мисс Силвер. — Бедная девушка! Мистер Уоринг, если не ошибаюсь, при этом присутствовал?

В голосе леди Драйден появились стальные нотки:

— Необычайно упрямый и назойливый молодой человек. Совершенно не желал верить, что кто-то способен дать ему отставку, и настаивал на встрече с Лайлой до тех пор, пока мне не пришлось уступить. И даже после того, как я обещала ему, что он встретится с Лайлой утром, явился среди ночи в дом уговаривать ее бежать с ним. И после этого имеет еще наглость удивляться, как это кто-то смеет подозревать его в убийстве бедного Герберта. Думаю, впрочем, он действительно не имел к этому отношения. С другой стороны, учитывая обстоятельства… Эта его маниакальная страсть к Лайле, нелепая выдумка с несуществующей помолвкой и, наконец, присутствие на месте убийства, — я была бы сильно удивлена, не окажись он после этого в числе главных подозреваемых.

«Он арестован?» — хотела было спросить Рэй, но губы вдруг онемели так, что она не сумела выговорить ни слова. Потом она услышала, как тот же самый вопрос задает мисс Силвер:

— Он арестован, леди Драйден?

— Нет. Пока нет. Думаю, они решили подождать с этим до приезда сотрудников Скотленд-Ярда. Кстати, об убийстве у нас известно всем без исключения. Часть прислуги живет в деревне, а часть — в Эмсворте. И в довершение двоюродная сестра экономки замужем за инспектором Ньюрбери. Так что новости, как вы понимаете, у нас не задерживаются.

Мисс Силвер кашлянула.

— Так уж устроены люди. Кстати, а что вы можете сказать об орудии преступления? Мисс Фортескью говорила о каком-то кинжале…

— Да. Старинный кинжал с рукояткой из слоновой кости. Герберт собирал подобные вещи. Он показывал нам свою коллекцию после ужина.. Весьма любопытно. Любопытно и очень дорого. Настолько, что она хранится в специальном сейфе в гостиной. Герберт открыл его, потому что профессору Ричардсону хотелось взглянуть на кинжал. Он еще пытался убедить всех, что кинжал вовсе не такой древний, как утверждал Герберт. Когда спор стал уже больше напоминать ссору, миссис Консидайн предложила послушать музыку, и Герберт закрыл сейф.

— А кинжал? — спросила мисс Силвер.

— Герберт положил его обратно на полку и запер сейф. Он проделал это на глазах у всех. Очевидно, позднее он зачем-то достал его снова. Вопрос только когда и зачем. Консидайны и Ричардсон ушли в половине одиннадцатого. Мы с Лайлой почти тотчас же поднялись наверх. До того времени, как Герберт был найден мертвым, оставалось еще полтора час. Более чем достаточно, чтобы достать кинжал и успеть им воспользоваться.

Из-за поворота показались тяжелые стальные ворота. Они были распахнуты настежь, и, проехав их, машина покатила по тенистой дороге, обсаженной старыми высокими ивами.


Глава 20


Рэй так и не удалось повидать Лайлу до ленча. Леди Драйден была непреклонна:

— Можешь не отходить от нее хоть весь день, если тебе так хочется. Тем более что ее все равно нельзя сейчас оставлять одну. В данный момент за ней присматривает Мэри Гуд. Это приходящая прислуга из Эмсворта, и я ей доверяю. К тому же сейчас время ленча, и я сильно сомневаюсь, что кому-нибудь станет легче, если мы не будем нормально питаться.

Рэй пришлось подчиниться, хотя она так и не смогла заставить себя хотя бы притронуться к еде. Ленч прошел довольно-таки сносно. Мисс Силвер оказалась поистине неистощимым кладезем различных деревенских историй и наблюдений. Из последних Рэй почему-то намертво запомнилась фраза, что в деревне везде сквозняк, а перемена погоды ощущается гораздо быстрее, чем в городе. Всего за столом их оказалось пятеро. Во главе восседал Эрик Хэйли, и вид у него был настолько самодовольный, что Рэй поневоле вспомнила слова своей няньки: «Похоже, он принимает себя за пуп земли». К мистеру Хэйли это выражение подходило в полной мере. Он величественно отдавал распоряжения Маршаму и чувствовал себя в роли хозяина так, будто играл ее с детства. Похоже, он и впрямь принимал себя за пуп земли. Общество дополняли Адриан Грей и мисс Уайтекер. Если первого Рэй знала и была рада его присутствию, то мисс Уайтекер она видела впервые. Та ненадолго уезжала — кажется, навещать больную сестру — и вернулась всего несколько часов назад. Она была в трауре, темные круги под глазами выдавали бессонницу и усталость. Она так редко поднимала глаза, что Рэй затруднилась бы сказать, какого они у нее цвета. Мисс Уайтекер упорно смотрела в стол, молчала и вертела в пальцах бокал с вином. На ее щеках играл лихорадочный румянец. Рэй находила все это совершенно естественным. Бедняжка разом потеряла и хозяина, и средства к существованию. Хорошо еще, если она одна. А если ей приходится содержать кого-то? И потом, секретарши обычно так привязываются к хозяевам…

Почувствовав ее пристальный взгляд, Миллисент Уайтекер вскинула глаза, и Рэй вздрогнула. В этих глазах было столько льда, боли и ненависти, что по спине у Рэй пробежал ледяной озноб. Она поспешно отвернулась.

Когда они выходили из столовой, Адриан Грей подошел к Рэй и негромко сказал:

— Я рад, что вы приехали поддержать Лайлу. — Он помолчал. — Мне кажется, леди Драйден… Как бы это сказать… В общем, она не очень хорошо действует на Лайлу. Она ждет от Лайлы, чтобы та взяла себя в руки, а это совсем не то, что ей сейчас нужно. Лайла ведь совсем как ребенок, которому приснился кошмар. Ее нужно просто обнять, успокоить и убедить, что ничего страшного не случилось.

Рэй внимательно на него взглянула.

— Вы правы, — сказала она.

Неожиданно она почувствовала, что этот человек вполне может стать ее другом. Ей даже показалось, что они уже друзья. Ее голос дрогнул.

— Это сделал не Билл, — тихо произнесла она.

— Уверен, что нет, — спокойно ответил Грей.

— Он мог оскорбить его, ударить, избить, наконец! Но так…

— Я знаю, — кивнул Адриан, и Рэй взглянула на него с благодарностью. Эти слова были для нее рукой помощи, протянутой из абсолютного мрака и пустоты. Она улыбнулась и кивнула ему:

— Теперь мне пора к Лайле.

— Да, конечно. Я только хотел сказать… Если вдруг… В общем, если она вдруг захочет меня увидеть, моя комната напротив. Я покажу вам. Сегодня я целый день дома.

Поднимаясь рядом с Рэй по лестнице, он продолжал:

— Понимаете, она вбила себе в голову, что действительно это сделала, и я единственный человек, который может разубедить ее. Понимаете, я ведь все время шел следом…

В комнате Лайлы оказалось так темно, что Рэй в растерянности застыла на пороге. Тяжелые плотные шторы, на которых слабо просвечивал зеленый с синим орнамент, совершенно не пропускали света. Когда ее глаза немного привыкли к темноте, Рэй различила кровать, на которой кто-то лежал. Потом ей навстречу поплыл белый передник, и простоватый, но добрый голос проговорил:

— Мисс Фортескью? Меня зовут Мэри Гуд. Ее светлость предупреждала, что вы заглянете. Знаете, я никак не могу уговорить ее хоть что-нибудь съесть. Прямо не знаю, что и делать. Ей ведь обязательно нужно поесть. На всякий случай я держу еду теплой. Она там, возле камина.

— Спасибо, я постараюсь что-нибудь сделать, — ответила Рэй, глядя в сторону кровати, от которой не доносилось ни звука.

Мэри Гуд открыла уже дверь, чтобы выйти, но остановилась и, приблизив лицо к Рэй, прошептала:

— А вы точно не боитесь с ней оставаться?

— Боюсь? — удивилась Рэй.

Мэри Гуд пожала плечами.

— Впрочем, сейчас она, кажется, довольно спокойна, — проговорила она и вышла.

Рэй закрыла за ней дверь и подошла к кровати. Она была вне себя от бешенства. Бояться! Лайлы! Вот, значит, что они думают на самом деле. Что Лайла убила Герберта Уайтола и нужно за ней присматривать, пока она не прикончила кого-нибудь еще! Лайла!

Она уже полностью освоилась в темноте и теперь с жалостью смотрела на свою подругу. Лайла ничком лежала на кровати, спрятав лицо в подушку. Рэй видела только копну светло-золотистых волос и хрупкие нервные плечи. Она осторожно коснулась их рукой.

— Лайла, это я, Рэй. Хочешь поговорить со мной?

По телу Лайлы пробежала легкая дрожь.

— Лайла! — настойчиво позвала Рэй, беря подругу за руку. Рука оказалась холодной и совершенно безвольной.

— Она ушла? — неожиданно проговорила Лайла.

— Эта женщина? — переспросила Рэй. — Да.

— И больше здесь никого нет? Только ты?

— Только я.

— Тогда запри, пожалуйста, дверь, чтобы никто не вошел.

Когда Рэй вернулась, Лайла уже сидела в постели, тяжело опираясь о кровать обеими руками.

— Отдерни шторы, — тихо попросила она. — Здесь так темно. Мне хочется тебя видеть.

Рэй с удовольствием выполнила ее просьбу. По правде сказать, она терпеть не могла темноты и, однако, оказалась не готова к тому, что увидела при дневном свете. Такой Лайлы она не видела еще никогда. Ее кожа казалась почти прозрачной, золотистые волосы потускнели и свисали на плечи спутавшимися сальными прядями, расширившиеся глаза смотрели в одну точку, словно не в силах оторваться от какого-то жуткого, но завораживающего зрелища.

— О господи, Лайла! — выдохнула Рэй.

— Подойди сюда, — тихо попросила та и, дождавшись, когда Рэй сядет рядом с ней на кровать, жалобно и совсем по-детски спросила: — Я это сделала, да?

— Ну конечно же нет! — горячо воскликнула Рэй.

— Но ведь он мертв. Ты уже знаешь, что Герберт мертв? Мне кажется, это я его убила. Адриан точно знает, но ему не разрешают приходить. А мне очень нужно его увидеть.

— Нет ничего проще. Он в комнате напротив и только того и ждет, чтобы ты его позвала.

— А ты не пустишь сюда тетю Сибил? Я не хочу ее сейчас видеть.

— Я никого к тебе не пущу, обещаю. Ладно, пойду приведу твоего Адриана.

Много времени это не отняло. Адриан Грей ждал на пороге своей комнаты и, увидев Рэй, тут же поспешил ей навстречу. В доме не раздавалось ни звука — только снизу, из холла, доносился ровный, прекрасно поставленный голос леди Драйден. В детстве Рэй назвала его «лакированным». Закрыв за собой дверь, она тут же повернула в замке ключ.

Лайла сидела в той же позе, в какой Рэй ее оставила. Повернувшись к Адриану, она заговорила ровным и неестественно спокойным голосом:

— Герберт мертв. Его закололи этим кинжалом. Я видела. Только вот не знаю, я это сделала или кто-то другой. Никак не могу вспомнить. Вот Люси Эштон точно убила мужчину, за которого ее заставили выйти замуж, а про себя я не уверена. Вообще-то я не собиралась этого делать, но теперь не уверена. Адриан… Вы единственный, кто знает точно. Это я убила Герберта?

— Ну конечно нет!

Он присел рядом с ней.

— Правда? — дрожащим голосом спросила Лайла.

— Клянусь. Какие у тебя холодные руки! Дай-ка я тебя укрою, пока ты не простудилась.

Ночная рубашка сползла с плеча Лайлы, и спутанные волосы касались обнаженной кожи. Лайла не сводила глаз с Адриана.

— Вы уверены? — через силу спросила она.

— Ну конечно уверен. Послушай меня. Ты ходила во сне. Я услышал, как ты вышла из комнаты, и отправился за тобой следом. А когда ты вошла в кабинет, Герберт был уже мертвым. Ты понимаешь, что я тебе говорю? Он был мертвым уже давно. Он умер еще до того даже, как ты вышла из своей комнаты. Я все время шел за тобой следом. Когда ты вошла в кабинет, он был мертв.

Лайлу начала бить крупная дрожь.

— Я очнулась и увидела, что он мертвый. И на моих руках его кровь.

— Ну конечно: ты ведь его трогала.

Лайла медленно покачала головой.

— Я не могла. Я бы просто не сумела. Меня тошнило от одного его прикосновения.

Ее передернуло.

— Ты шла во сне. Ты не понимала, что делаешь.

— Я бы не стала его трогать, — повторила Лайла и, высвободив свою руку, подняла ее к глазам. — Откуда же тогда кровь? Откуда, если я его не убила?

Адриан Грей почувствовал, что его охватывает самый настоящий ужас. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы снова взять себя в руки.

— Мы многого не знаем, — мягко проговорил он, — но в одном можешь быть совершенно уверена: ты не имела никакого отношения к смерти Герберта Уайтола. Ни малейшего.

— Вы… вы уверены?

— Да, — твердо проговорил Грей. — Когда ты его увидела, он был уже мертв.

Он осторожно взял ее руку и крепко сжал. Лайла повернулась к нему и медленно протянула вторую. Ее знобило.

— Мне холодно, — удивленно проговорила она.

Адриан поспешно принялся укутывать ее одеялом. Рэй отыскала возле камина поднос с едой и принесла чашку горячего бульона.

— Держи, — протянула она ее Лайле. — Это поможет тебе согреться.

— Спасибо.

Ее голос стал совершенно другим: из него исчез страх. Она и впрямь чувствовала себя теперь совершенно спокойно: рядом со своими друзьями, рядом с Адрианом, который обнимал ее одной рукой. Она выпила бульон и даже съела немного куриного пудинга. Мучительное ощущение, что она не помнит чего-то важного, растаяло без следа. Она не совершила ничего плохого. Адриан сказал, она ни в чем не виновата. Ее охватила приятная дремота, и она прилегла. Через секунду она подняла голову и встревоженно проговорила:

— Я не хочу, чтобы пришла тетя Сибил.

— Она не придет. И потом, теперь тебе нечего бояться, понимаешь?

Лайла сонно и счастливо улыбнулась.

— Нечего… Мне нечего больше бояться. Никто уже не заставит меня выйти замуж за Герберта Уайтола.


Глава 21


Мисс Силвер не привыкла тратить время даром. Винъярдс, в отличие от большинства старых особняков, был оборудован системой центрального отопления, поддерживавшей во всем доме приятную комнатную температуру. Без этого в огромной гостиной царил бы ледяной холод. Облюбовав себе уголок дивана, мисс Силвер расположилась там с кофточкой Джозефины и завела необычайно познавательную беседу с леди Драйден. Вскоре она знала о жизни Лайлы все — начиная с того момента, как ее беспечные молодые родители погибли в автомобильной катастрофе.

— Страшно даже представить, что с ней стало бы, если бы не мой муж, — рассказывала леди Драйден. — Он приходился ее родителям настолько дальним родственником, что решительно никто не ожидал от него каких-либо действий. Но… Первая жена умерла, не оставив ему детей, и он просто не сумел устоять перед очарованием такой же одинокой малышки. И, даже еще не удочерив, стал относиться к ней, как к родной. Вы не находите, что мужчины порой оказываются гораздо сентиментальнее женщин? Я, например, тоже люблю Лайлу, но мне и в голову не приходит воспринимать ее как собственного ребенка. Правда, мы поженились уже после того, как он ее удочерил. Должна сказать, муж баловал ее сверх всякой меры. Я, разумеется, тут же положила этому конец, но, вероятно, было уже поздно. Более неприспособленного к жизни существа, чем Лайла, я еще не встречала. Именно поэтому я выбрала ей в мужья Герберта Уайтола: он гораздо ее старше и отлично знает, чего хочет от жизни. Точнее, знал. Не говоря уже о том, что он полностью обеспечил бы ее материально.

Мисс Силвер кашлянула, привлекая внимание собеседницы.

— Вы хотите сказать, сейчас она не обеспечена?

Леди Драйден раздраженно повела плечом.

— Родители не оставили ей ни цента. Больше того, у меня есть сильное подозрение, что мужу пришлось оплатить кое-какие их долги.

Мисс Силвер задумчиво потянула из клубка розовую шерстяную нитку.

— Значит, эта партия вас устраивала?

— Да, совершенно.

— А мисс Лайлу?

Леди Драйден вскинула бровь.

— Ах да, — насмешливо протянула она, — вы же общались с Рэй. Как я могла забыть? Уверяю вас, не стоит принимать ее слова близко к сердцу. Она, разумеется, обрисовала меня как злую мачеху, разлучившую бедную девушку с любимым? Ну что ж, в сущности, так оно все и было. Девушкам свойственны романтические иллюзии. Но, уверяю вас, когда вы увидите Лайлу, вы поймете, что было бы величайшим злом разрешить ей выйти замуж за бедного человека.

Деловито орудуя спицами, мисс Силвер согласилась, что романтическую любовь может позволить себе далеко не каждый.

— Слишком уж много для этого требуется мужества и бескорыстия, — пояснила она свою мысль.

Леди Драйден, для которой эти слова не значили ровным счетом ничего, презрительно пожала плечами.

— Наверное, — небрежно обронила она и принялась рассказывать об Эрике Хэйли: — Классический образчик человека, который тратит куда больше, чем зарабатывает. Впрочем, какие доходы у Эрика Хэйли, не знает, похоже, никто. И я сильно удивилась бы, выяснись, что это известно ему самому. Подозреваю, Герберт Уайтол попросту его содержал.

— Он живет здесь?

— Лучше сказать, ночует. У него собственный коттедж здесь, в деревне. Опять же, впрочем, исключительно с его слов. Занимается, насколько я понимаю, в основном тем, что собирает сплетни и, когда их набирается достаточно, выпускает новую книгу. Непонятно только, почему его до сих пор не посадили по обвинению в клевете.

Мисс Силвер кашлянула.

— Вы его недолюбливаете?

Леди Драйден надменно вскинула подбородок.

— Как человек он мне в высшей степени безразличен. Более того, я готова признать, что порой он может быть довольно забавным. Мне не нравится другое. По-моему, он слишком много на себя берет. Весь этот дом должен был принадлежать Лайле, и, однако, Хэйли ведет себя здесь как хозяин.

— А разве это не так? — поинтересовалась мисс Силвер.

— Едва ли. Еще неделю тому назад Герберт говорил мне о своем намерении переписать завещание.

— И он это сделал?

— Неизвестно. Но он собирался сделать это в ближайшие два дня.

— А мистер Хэйли об этом знает?

— Трудно сказать. Герберт мог сказать ему, а мог и промолчать. Я знаю одно. Вчера вечером у них состоялся деловой разговор. Днем раньше я затронула эту тему в разговоре с Гербертом, и он ясно дал мне понять, что для мистера Эрика Хэйли беседа будет крайне неприятной. Он так и сказал: «Крайне».

— Вот как, — сказала мисс Силвер.

— Да, — наклонила голову леди Драйден. — Я еще заметила ему, что это звучит довольно-таки мстительно, и он ответил, что я угадала. В общем, я сильно сомневаюсь, что эта беседа доставила мистеру Хэйли хоть какое-то удовольствие.

Мисс Силвер задумчиво кашлянула.

— И когда они спустились к ужину, мистер Хэйли действительно выглядел расстроенным?

— Ну что вы! При всех своих недостатках он достаточно хорошо воспитан, чтобы не проявлять своих чувств на людях. Он выглядел совершенно как обычно. Несмотря ни на что.

Мисс Силвер отложила вязанье.

— Несмотря ни на что, — медленно повторила она. — Что вы хотели этим сказать, леди Драйден?

Сибил Драйден наклонилась к камину и подкинула в огонь очередное полено. Ее движения были, как всегда, точны и изящны.

— Что я хотела сказать? — переспросила она. — Только то, что уже сказала. Правду. Я всегда говорю только правду.

Она снова откинулась на спинку стула, поправила за спиной подушку и безмятежно улыбнулась мисс Силвер.

— Однако я еще не рассказывала вам о мисс Уайтекер.

Ближе к чаю в гостиную заглянул Эрик Хэйли. Леди Драйден тут же поднялась и вышла, заявив, что хочет проведать Лайлу. Эрик Хэйли едва заметно пожал плечами и, усевшись на освободившийся стул, завел с мисс Силвер разговор о погоде. Покончив с этим, он усмехнулся:

— Чудесная женщина леди Драйден. Жаль, терпеть меня не может.

Мисс Силвер, не переставая работать спицами, с интересом ждала продолжения. Хэйли помолчал, искоса на нее поглядывая, и наконец решился:

— Боюсь показаться негостеприимным, мисс Силвер, но должен признаться, что я положительно теряюсь в догадках относительно того, в качестве кого вы здесь находитесь. Сразу оговорюсь, что я, разумеется, рад каждому, кто сумеет поддержать леди Драйден и ее несчастную племянницу в эту тяжелую для них минуту. Насколько я понимаю, вы друг семьи?

— Нет, мистер Хэйли.

— Стало быть, ваш визит носит профессиональный характер? Леди Драйден упоминала, что однажды вы помогли вернуть жемчуг леди Уиртингем.

— Помогла, — коротко согласилась мисс Силвер.

Мистер Хэйли позволил своему лицу отразить некоторое удивление.

— Однако, насколько я понимаю, в данном случае ничего не похищено. А раз ничего не похищено, нечего и искать…

— Совершенно верно, мистер Хэйли, — безмятежно согласилась мисс Силвер, ни на секунду не прекращая работать спицами. — Нечего.

Эрик Хэйли наградил мисс Силвер мрачным взглядом и надолго замолчал, соображая, что для него будет лучше: продолжить разговор или из осторожности промолчать. В конце концов он, как всегда, пришел к компромиссу, решив продолжать, но осторожно.

— Я хочу сказать, — дружелюбно улыбнулся он, — что рад видеть вас здесь в любом случае, и лишь из чистого любопытства хотел бы уточнить: стало быть, ваш визит носит профессиональный характер?

Мисс Силвер кашлянула.

— Можно сказать и так, мистер Хэйли.

— В таком случае не поймите меня превратно, может, вы сообщите мне, что именно надеетесь обнаружить?

Мисс Силвер помолчала, обдумывая ответ.

— Вы сейчас упомянули дело с Уиртингемским жемчугом, — проговорила наконец она, — и сказали, что в данном случае, на ваш взгляд, искать нечего. Я думаю иначе.

— Да? — На этот раз мистер Хэйли удивился вполне искренне. — И что же, простите, вы намерены отыскать в данном случае?

— Истину, мистер Хэйли, — кротко сообщила мисс Силвер.

Мистер Хэйли позволил себе снисходительную улыбку.

— Простите меня великодушно, но зачем же искать то, что лежит у всех на виду? Мне кажется, не может быть ни малейших сомнений, что моего несчастного кузена отправила на тот свет его очаровательная невеста. Леди Драйден, разумеется, не желает с этим смириться, и я прекрасно ее понимаю, поскольку она сама толкнула девушку на этот поступок, но факты слишком красноречивы. Вы, кстати, уже знакомы с Лайлой Драйден?

— Еще нет.

Хэйли взмахнул рукой.

— Очаровательное существо, но… Совершенный еще ребенок. Мне достаточно было вчера одного взгляда, чтобы понять, что она испытывает к Герберту почти что физическое отвращение. На мой взгляд, вся эта затея с женитьбой была просто чудовищна. Так вот… Вчера вечером Гер берт лично показывал гостям этот злосчастный кинжал и распространялся о том, какой он древний и сколько людей им уже успели зарезать. Насколько я понимаю, потом он снова убрал его в сейф — сам я, правда, этого уже не видел: ушел в кабинет за пластинками. Миссис Консидайн приспичило послушать арию из «Лючии ди Ламмермур» в исполнении ее обожаемого Маккормака. Вы знаете сюжет этой вещицы? Если коротко, суть в том, что в первую же брачную ночь Люси Эштон зарезала мужа, за которого ее выдали насильно. Миссис Консидайн очень красочно все это изложила. Не хуже, чем у Вальтера Скотта. Вы, кстати, читали?

Мисс Силвер кивнула.

— Ужасно грустная история.

Хэйли усмехнулся.

— Как и любая опера. Другое дело, что вот именно этой Лайле слышать и не следовало бы. Честно говоря, я думал, она упадет в обморок. И не я один — все заметили, что эта история произвела на нее необычайно тягостное впечатление. А кинжал, скорее всего, она нашла по чистой случайности. Хотел бы я только знать, проснулась она до того, как воткнула его в Герберта, или уже после. Думаю, все же первое. Потому что если она проснулась и обнаружила себя в объятиях моего кузена, готов спорить на что угодно, она долго не думала. Я почти уверен, что именно так оно все и было. Разумеется, — Хэйли усмехнулся, — за свои действия она не отвечала, и никакой суд не признает ее виновной. И, однако, леди Драйден упорно закрывает глаза на эти факты, пытаясь найти другое объяснение.

Мисс Силвер потупилась, не смея поднять глаз от своего вязанья. Присмотревшись повнимательнее, Хэйли, к своей досаде, обнаружил, однако, что она просто считает петли. Наконец она подняла голову и проговорила:

— Вы прекрасный рассказчик, мистер Хэйли! Слушая вас, я получила истинное удовольствие.

Мистер Хэйли, совершенно верно истолковавший эту реплику как насмешку, как раз собирался что-то ответить, но тут в гостиную вернулась леди Драйден. Глядя на нее, никто бы не догадался, что она только что потерпела сокрушительное поражение, и самое обидное, потерпела его от Рэй Фортескью, которую она всегда считала едва ли не пустым местом.

Дело в том, что, поднявшись наверх, леди Драйден обнаружила, что все шторы в комнате ее племянницы отдерну ты, а сама Лайла как ни в чем не бывало сидит на диване, совершенно неприличным образом сжимая руку Адриана Грея, и выглядит при этом абсолютно счастливой. И в довершение всего, не успела она опомниться, как Рэй милым голоском сообщила: «Мы с Лайлой решили выпить чаю, и, раз уж я рассказала ей о мисс Силвер, может, она к нам присоединится?» Леди Драйден открыла уже рот, чтобы высказать все, что она думала о Рэй, но вовремя перехватила испуганный взгляд Лайлы и сдержалась, оставив объяснения на потом. Не хватало еще, чтобы Лайла снова вернулась в прежнее состояние, едва из него выйдя. Про себя же она сделала вывод, что Рэй, как и Эрик Хэйли, берет на себя слишком много. Поэтому она просто кивнула и молча вышла из комнаты.

Мисс Силвер даже на подозревала, какие страсти кипели в душе Сибил Драйден, когда та ровным голосом произнесла:

— Лайла выспалась и, кажется, наконец-то пришла в себя. Они с Рэй приглашают вас на чашку чаю.


Глава 22


Инспектор уголовной полиции Фрэнк Эбботт и инспектор Ньюрбери добрались до Винъярдса около пяти часов вечера. После сырости и прохлады улицы дом встретил их приятным теплом.

Открывший им Маршам испытал приятное удивление. Инспектор Скотленд-Ярда куда больше походил на денди, чем на полицейского, а Маршам, служивший в лучших домах Лондона, в таких вещах разбирался. Этого высокого и стройного блондина он не задумываясь пропустил бы хоть к самому графу Драмблу. Насколько он мог судить, костюм молодому человеку шили на Севил-роу, и, хотя случилось это довольно уже давно, молодой человек носил его именно так, как и пристало настоящему джентльмену — то есть совершенно не смущаясь этим фактом.

У леди Драйден, спускавшейся в это время по лестнице, возникли сходные, но прямо противоположные ощущения. Узнав, что изысканный молодой человек является служащим Скотленд-Ярда, она была шокирована до крайности.

— И ведь что интересно, с виду совершенно неотличим от приличного человека, — с горечью заметила она шедшему следом Адриану Грею.

Адриану тоже так показалось. Он, правда, видел полицейских лишь мельком, поскольку они успели уже свернуть в коридор, ведущий к кабинету.

— Как, вы сказали, его зовут? — спросил он, стараясь вспомнить, где же он видел эту высокую стройную фигуру и зачесанные назад светлые волосы.

— Эбботт, — мрачно процедила леди Драйден. — Инспектор уголовной полиции Эбботт.

Адриан улыбнулся.

— В таком случае, — заявил он, — это Фрэнк Эбботт собственно персоной. Я его знаю. Как, впрочем, и добрая половина Англии. То-то мне спина показалась такой знакомой. Она выглядит так, словно беднягу целую вечность держали на льду. Впрочем, мне кажется, это напускное. Вот его бабка, Эвелин Эбботт, та действительно славилась своим характером. Когда Фрэнк пошел служить в полицию, она вычеркнула из завещания не только его, но и родного сына. В итоге все деньги достались внучке.

— А там были деньги?

— Там было целое состояние. Судоходная компания, если не ошибаюсь.

Спустившаяся получасом позже мисс Силвер застала леди Драйден за беседой с маленьким подвижным человечком, который, казалось, совершенно ее не слушал. Из доносившихся до нее обрывков разговора она догадалась, что энергичный джентльмен есть не кто иной, как судебный врач, доктор Эверетт. Когда мисс Силвер поравнялась с ним, разговор закончился, и закончился весьма неожиданно. Маленький доктор попросту отвернулся от леди Драйден и принялся резво взбираться по лестнице.

— В общем, — бросил он через плечо, — я поднимусь и посмотрю сам.

— Но, мистер Эверетт…

— Бесполезно, — отчеканил доктор. — Если она в состоянии давать показания, она их даст. Если нет, я так им и скажу. Прошу меня извинить, но ваше мнение меня совершенно не интересует. Могу только сказать: чем скорее мы с этим покончим, тем будет лучше для всех. — Не прошло и секунды, как он уже скрылся из вида.

Леди Драйден покраснела так, что мисс Силвер испугалась, как бы ее не хватил удар. Она вежливо кашлянула.

— Допрос, конечно, процедура не из приятных, но ее все равно ведь не избежать. Так что поверьте моему опыту: лучше им не мешать. Кстати, я так поняла из его слов, что инспектор уже здесь?

— Целых два, — мрачно ответила леди Драйден. — Сотрудник Скотленд-Ярда и инспектор Ньюрбери.

— Вот как? — оживилась мисс Силвер. — Могу я узнать его имя?

— Эбботт, кажется.

Мисс Силвер удовлетворенно кивнула.

— Очень удачно. Весьма способный полицейский и к тому же мой старый друг.

На лестничной площадке показался доктор Эверетт. На этот раз он спускался.

— Она в полном порядке. У нее хорошая подруга. Тактичная и заботливая. Как раз то, что нужно. И конечно, мисс Драйден вполне в состоянии давать показания. Разумеется, никто не заставляет ее этого делать. Она имеет полное право дождаться своего адвоката. Но об этом ей придется сказать инспектору лично. В любом случае я буду рядом. — Сообщив все это, доктор стремительно направился к кабинету.

Мисс Силвер обдумала сложившуюся ситуацию. С одной стороны, ей не хотелось, чтобы у Фрэнка Эбботта сложилось впечатление, будто она пытается вмешаться в ход расследования, с другой — она уже получила достаточно пищи для размышления, побеседовав с Лайлой, Греем, леди Драйден и Хэйли. И самое главное, ей нужно еще было закончить кофточку. Приняв решение, мисс Силвер удовлетворенно кивнула и направилась в гостиную.

Не прошло и пяти минут, как туда вошла разъяренная леди Драйден, которой не разрешили присутствовать на допросе Лайлы. Леди Драйден нисколько не сомневалась, что это дело рук доктора Эверетта. Сообщив мисс Силвер все, что она думает об этом коротышке, леди Драйден в растерянности умолкла. Впервые в жизни она столкнулась с обстоятельствами, на которые не могла повлиять, и с людьми, которые совсем ее не слушали. Закон, к которому она всегда относилась с изрядной долей презрения, неожиданно оказался силой, совершенно ей неподвластной. И, хотя эта сила представляла для Лайлы реальную угрозу, леди Драйден ничем не могла ей помочь. Ей оставалось только сидеть и молча смотреть на огонь.

Лайла отнеслась к допросу абсолютно спокойно. С тех пор как Адриан сообщил ей, что она никого не убивала, у нее было прекрасное настроение. Мысль, что ей не нужно больше выходить замуж за Герберта Уайтола, вытеснила из ее детской головки все остальные. Полицейские задали ей целую кучу вопросов. На некоторые она могла ответить, на другие — нет. В последнем случае она так прямо и говорила. В общем, это оказалось совсем не страшно.

— Зачем вы спустились вниз, мисс Драйден?

— Я этого вообще не помню. Адриан говорит, что я шла во сне.

— Вы придумали это объяснение вместе?

Голубые глаза Лайла распахнулись от удивления. Инспектор Ньюрбери бесстрастно отметил, что в жизни не видел таких красивых глаз.

— Нет. Он просто меня видел.

Пришла очередь Фрэнка Эбботта.

— Мисс Драйден, вы спустились, чтобы встретиться с мистером Уорингом?

— Да нет. Я собиралась поговорить с ним утром.

— Но он же написал вам записку с просьбой о встрече?

Лайла удивленно посмотрела на инспектора.

— Да, написал. Только лучше бы он этого не делал. Я просто не знала, как мне поступить. Было уже так поздно и так темно… Я подумала, что если пойду вниз, то могу встретить Герберта, он ведь всегда поздно ложится… — Она побледнела. — Мне было страшно спускаться одной.

— Вы боялись его?

— О да! — Лайла содрогнулась. — Ужасно.

— И все таки спустились?

Рэй, стоявшая за спиной Лайлы, с ненавистью посмотрела на молодого человека с зализанными волосами и холодными голубыми глазами. Как у него хватало совести расставлять бедной Лайле такие ловушки! Потом она опомнилась и улыбнулась. Лайле не страшны никакие ловушки: ведь она говорит правду. Вот и сейчас она удивленно вскинула на инспектора глаза.

— Да нет же. Я осталась здесь. Было очень холодно; я прилегла и закуталась в одеяло. Все думала, что же мне делать. А потом вдруг сообразила, что даже если я никуда не пойду, Билл все равно заявится сюда утром, а утром — это же совсем другое дело. А потом, наверное, я заснула. Но вниз я точно не собиралась. Правда-правда.

— Но вы ведь знаете, что все же туда ходили?

— Теперь знаю, а тогда даже и не догадывалась.

— Вам известно, что вас нашли в кабинете?

Глаза Лайлы расширились.

— Да. Я там проснулась.

— Пожалуйста, продолжайте, мисс Драйден.

— Я проснулась, а Герберт был мертв.

— Почему вы решили, что он мертв?

— Из-за крови… — едва слышно прошептала Лайла. — Она была всюду: на руках, на платье…

— И поэтому вы решили, что сэр Герберт мертв. У вас не было ощущения, что это сделали вы сами?

Лайла покачала головой.

— Я вообще ничего не чувствовала. Это было так страшно… Слава богу, Адриан тоже там оказался. Он и объяснил мне, что я никого не убивала. Понимаете, он все время шел за мной следом.

— Хорошо, мисс Драйден, оставим пока это. Скажите, когда вы вот так ходите во сне, вам что-нибудь снится?

— Кажется, нет. Во всяком случае, я ничего такого не помню.

— А вы часто ходите во сне?

— В школе довольно часто.

— А потом?

— Тетя говорит, на прошлой неделе она тоже видела меня на лестнице. А я этого не помню.

— Значит, прошлой ночью вам ничего не снилось?

Лайла покачала головой.

— Нет. Я просто проснулась, и Адриан был рядом.


Глава 23


Минут через сорок после допроса мисс Силвер, проходя через холл, столкнулась с появившимся из кабинета Адрианом Греем. Вместе с ним был инспектор уголовной полиции Эбботт.

Улыбаясь во весь рот, Фрэнк Эбботт пожал мисс Силвер руку. Узнав от Грея, что она находится в доме, он даже не удивился. Они были знакомы очень давно, и он частенько называл мисс Силвер «своей любимой учительницей». Учитывая присутствие посторонних, мисс Силвер поздоровалась довольно сдержанно.

— Инспектор Эбботт… Очень приятно.

— Дорогая мисс Силвер, вы не поверите, как я рад вас видеть. Вы сможете уделить мне немного времени?

Мисс Силвер кашлянула и, подождав, пока Адриан двинется дальше, произнесла:

— Разумеется, Фрэнк.

Инспектор Эбботт просиял.

— Отлично. Пойдемте в кабинет, там нам никто не помешает. Мне просто не терпится узнать, что вы успели разнюхать обо всей этой компании.

— Фрэнк! — возмутилась мисс Силвер, однако же покраснела от удовольствия.

Они прошли в кабинет. Тело Герберта Уайтола давно унесли, полицейский фотограф и медэксперт сделали свое дело и удалились, и уже ничто не напоминало о разыгравшейся здесь трагедии. Комнату прибрали так тщательно, что даже на светлом ковре, куда из рук Лайлы выпал окровавленный кинжал — если он выпал из ее рук, — не осталось ни пятнышка. Диван снова стоял возле камина, а от потрескивающих дров расходилось приятное тепло.

Мисс Силвер расположилась на диване поближе к камину, а Фрэнк Эбботт устроился на ручке одного из кресел. Открыв сумочку с вязаньем, мисс Силвер извлекла из нее кофточку Джозефины, спицы и, выжидающе подняв глаза, обнаружила, что инспектор наблюдает за этими приготовлениями с широкой добродушной улыбкой.

— Грей сказал, вы приехали днем. Значит, времени у вас было предостаточно. Может, скажете мне наконец, кто здесь убийца?

Мисс Силвер потянула из клубка розовую нитку и принялась невозмутимо довязывать воротник.

— Дорогой Фрэнк, иногда ты говоришь ужасные глупости.

Инспектор засмеялся:

— Просто мне позарез нужно знать, кто это сделал. Прелестная Лайла?

— Не думаю, — сухо отозвалась мисс Силвер.

— Да я, в общем, тоже, — признался инспектор. — Но готов голову дать на отсечение, что присяжным и двух минут не понадобится, чтобы вынести ей обвинительный приговор. Если, конечно, она не сведет их раньше с ума своей наивностью. Есть, впрочем, одно благоприятное обстоятельство, но об этом позже. Только представьте, как все это выглядит. Вы ведь уже слышали об этой злосчастной «Невесте Ламмермур», да? Все в один голос твердят, что либретто миссис Консидайн произвело на бедняжку Лайлу жуткое впечатление. Лично мне это рассказал Хэйли. Если ему верить, Лайла относилась к Герберту Уайтолу не многим лучше, чем эта Люси к своему мужу. Грей, понятно, будет стараться все это замять, но обвинитель сделает из этой истории сенсацию, уж будьте уверены. Ведь смотрите, что получается… Гости ушли где-то в половине одиннадцатого, после чего все, кроме Уайтола, который привык ложиться поздно, сразу же отправились наверх. Ближе к полуночи, однако, Лайла Драйден спустилась — скорее всего, для того, чтобы встретиться со своим возлюбленным. В ее комнате найдена записка, в которой Билл Уоринг, по сути, предлагает побег. И вот, вместо того чтобы идти прямиком в голубую комнату, как здесь все ее почему-то называют, она решает заглянуть в кабинет. Один бог знает, зачем ей это понадобилось. Лично я не вижу этому никакого разумного объяснения. Тем не менее она это делает и оказывается наедине с ненавистным ей женихом. Тот, очевидно, решает воспользоваться этим обстоятельством, даже не представляя, чем это для него кончится. Кончается же тем, что Лайла, не помня себя от ужаса, хватает со стола кинжал и наносит смертельный удар. Когда Герберт Уайтол падает, она роняет кинжал, пачкая при этом платье, и впадает в нечто вроде ступора. В этом состоянии ее и застает Билл Уоринг, которому надоело без толку бродить под окнами. Он обходит дом и, заметив в кабинете свет, входит через балконную дверь. Почти одновременно с ним из коридора появляется Адриан Грей. Немая сцена. Лайла, естественно, падает в обморок, и Адриан укладывает ее на диван. Кстати, довольно примечательно, на мой взгляд, что это делает именно он, а не Билл Уоринг, как, казалось бы, следовало ожидать.

— Адриан Грей знает ее с детства, — сухо заметила мисс Силвер.

— Тем более, — мрачно проговорил инспектор. — Итак, он кладет Лайлу на диван и начинает выяснять отношения с Биллом Уорингом. Очевидно, им было что друг другу сказать, поскольку они до того увлеклись этим занятием, что даже не заметили появления мистера Хэйли. Тот, впрочем, не особенно его и афишировал. Говорит, хотел посмотреть, чем все это закончится. Вот его показания…

Фрэнк Эбботт открыл лежавший на кресле дипломат, вынул из него отпечатанный на машинке листок бумаги и принялся читать:

— «Билл Уоринг: „Я приехал забрать ее отсюда. Мы договорились, что я буду ждать снаружи возле голубой комнаты“.

Адриан Грей: «Тогда как вы оказались здесь?»

Билл Уоринг: «Она не пришла, и я решил обойти вокруг дома. Увидел в окне свет и вошел».

Адриан Грей: «Так это не вы, что ли, его убили?»

Билл Уоринг: «Ясное дело, нет! Когда я появился, он уже лежал на полу, а Лайла стояла над ним и разглядывала свои руки».

На этом и порешив, они принялись обсуждать, что делать дальше. Хотели уж было сжечь платье, на котором осталась кровь, но вовремя сообразили, что его хватятся. Потом Грей посоветовал Уорингу уехать. Мол, если он останется, это будет хуже для Лайлы. Заявил, что покажет в суде, будто шел за ней следом и, когда она оказалась в кабинете, Уайтол был уже мертв. А платье она выпачкала, потому что пыталась его поднять. Сказал, что это, мол, отличное объяснение. Тут уж я не выдержал и сообщил, что придерживаюсь иного мнения».

Эбботт закончил читать и бережно положил листок обратно в дипломат.

— Итак, господа присяжные, — улыбнулся он, — остались ли у вас после всего услышанного какие-либо вопросы или сомнения?

Мисс Силвер немного подумала.

— Ты, кажется, упоминал некое благоприятное обстоятельство?

— Ах да, медицинское заключение. Билл Уоринг утверждает, что, обходя вокруг дома, слышал, как часы пробили двенадцать. Хэйли заявил, что, зайдя в кабинет, первым делом взглянул на часы — хотя лично мне с трудом в это верится. Так вот, по его словам, было десять минут первого. Он сразу же позвонил в полицию, и через полчаса местные детективы были уже на месте. По дороге они захватили доктора Эверетта. Тот сразу заявил, что Уайтола убили по меньшей мере за час до его приезда. Вскрытие, кстати сказать, подтвердило, что он не ошибся. Получается, что, если Уайтола убила Лайла Драйден, она еще чуть не полчаса стояла над телом, размышляя о своем поступке. То же самое с Уорингом и Адрианом Греем. Оба, конечно, до беспамятства влюблены в Лайлу и вполне могли убить Герберта Уайтола, но я решительно не представляю, зачем бы им понадобилось бдеть над его трупом чуть не тридцать минут. Думаю, их можно с легким сердцем исключить из числа подозреваемых. Я просто не верю, что кто-то из них способен заколоть человека кинжалом. Оскорбить или ударить — это еще куда ни шло, но зарезать… Вы согласны со мной?

Мисс Силвер кашлянула.

— Полностью, мой дорогой Фрэнк. Я, правда, не имела еще возможности познакомиться с мистером Уорингом лично, но, судя по тому, что я о нем слышала, он не стал бы убивать сэра Герберта. До этого попросту бы не дошло. Насколько я знаю, Билл Уоринг весьма неплохой боксер.

Фрэнк кивнул.

— Вот именно. Стало быть, Лайлу, Грея и Билла Уоринга мы исключаем. Кто остается?

Спицы мисс Силвер снова пришли в движение, оставляя за собой изящный плетеный узор.

— Остается? — Она задумчиво посмотрела на своего воспитанника. — Остается кинжал с рукояткой из слоновой кости. Тот самый, который вчера вечером Герберт Уайтол показывал своим гостям. После чего, если не ошибаюсь, снова убрал его в сейф.

— Убрал, — мрачно подтвердил инспектор, — Грей, миссис Консидайн и профессор Ричардсон готовы в этом поклясться. Лайла, правда, сама этого не видела, но говорит, что Герберт ни за что бы не оставил свою драгоценную коллекцию незапертой. Леди Драйден заявила, что ей все это глубоко безразлично. Мисс Уайтекер вообще не было тогда в комнате, а мистер Консидайн и Хэйли как раз выбирали пластинки.

— И тем не менее в решающую минуту кинжал оказался под рукой у убийцы.

— Ну, это, мне кажется, довольно легко объяснить. Все слышали, как Уайтол и профессор спорили о его подлинности. Думаю, старик задел-таки Уайтола за живое, и, когда все ушли, он достал кинжал снова. Между прочим, кое что говорит о том, что он именно так и сделал. — Эбботт встал, подошел к письменному столу и вернулся, держа в руках маленький круглый предмет. — Ювелирная лупа, — пояснил он. — Закатилась под стол. Там мы ее и нашли. Отпечатки пальцев уже сняли, так что можете смело ее брать. Думаю, вам интересно будет узнать, что один из отпечатков принадлежит Герберту Уайтолу.

— Думаешь, он рассматривал кинжал?

— Похоже на то. После чего оставил на столе, а убийца этим воспользовался. По-моему, все достаточно складно. Или вас что-то смущает?

Мисс Силвер придирчиво осмотрела законченный воротник кофточки и принялась за рукав.

— Смущает, Фрэнк, — спокойно проговорила она. — Меня смущает мое положение в этом доме.

— А я как раз гадал, — усмехнулся инспектор, — как это вам удалось здесь оказаться? Не то чтобы я был удивлен…

Мисс Силвер кашлянула.

— Дожидаясь приезда полиции, леди Драйден позвонила мисс Фортескью и попросила ее привезти меня сюда как можно скорее.

— Вы знакомы с леди Драйден?

— Мы как-то встречались. Она двоюродная сестра леди Уиртингем.

— Понимаю. То есть не совсем. Так что же все-таки вас смущает?

— Леди Драйден. Я не совсем спокойна на ее счет. Я, разумеется, сказала ей то, что обычно говорю всем клиентам, а именно, что ставлю своей целью найти истину, а не чью-либо виновность или невиновность, но… Леди Драйден просто ответила, что, поскольку ее племянница невиновна, это совершенно одно и то же. Тогда мне пришлось напомнить ей, что расследование любого уголовного дела, а дела об убийстве особенно, подразумевает самое пристальное изучение мыслей, мотивов и поступков каждого, кто прямо или косвенно имеет к нему хоть какое-то отношение. Леди Драйден поморщилась, но все же ответила, что им с племянницей скрывать нечего. Мне даже пришлось еще раз повторить, что если она продолжает настаивать на моем участии в этом деле, я, в свою очередь, хочу иметь полную свободу действий и возможность работать в контакте с полицией. Леди Драйден стиснула зубы и ледяным тоном сообщила, что ей скрывать нечего и единственное ее желание — выяснить истинные обстоятельства этого дела.

Фрэнк удивленно поднял свои светлые брови.

— А вы всегда так давите на своих клиентов?

Мисс Силвер помолчала.

— Нет, Фрэнк, — наконец проговорила она.

— Тогда почему?..

Мисс Силвер кашлянула.

— Я почти уверена, что леди Драйден есть что скрывать, хотя она это и отрицает.

— Если так, зачем ей было просить вас заняться этим делом?

Мисс Силвер кашлянула. Спицы в ее руках без устали порхали над увеличивающейся, словно по волшебству, кофточкой.

— Она боится. Она панически боится, что Лайла окажется виновной, и еще больше — того, что за этим последует. И того, что скажет об этом общество. Сильно подозреваю, кто-то нашептал ей, будто я имею большие связи в полиции, и она надеется воспользоваться ими в своих целях. Только поэтому, думаю, она и решилась послать за мной в начале и не отказалась от моих услуг после, когда я объяснила ей свою позицию. Только поэтому. И мне очень бы не хотелось, Фрэнк, чтобы у тебя сложилось ложное впечатление, будто я подозреваю ее в убийстве или хотя бы в причастности к нему.

— Но ведь вы сами сказали, что она не вполне искренна!

— Да. И как раз сейчас я пытаюсь ответить себе на вопрос: почему ей вдруг срочно понадобилось выдавать свою племянницу замуж, причем выдавать силой?

— Вы уверены?

— Еще бы! И вот что странно…

Она помолчала, и Фрэнк Эбботт весь превратился в слух.

— В высшем обществе, — задумчиво продолжила мисс Силвер, — давно уже ни для кого не секрет, что красота Лайлы — почти единственный капитал, который остался у леди Драйден, и она рассчитывала разместить его с максимальной выгодой. Билл Уоринг для этих целей, разумеется, не подходил совершенно. Другое дело — Герберт Уайтол, у которого было больше денег, чем мы с вами можем себе представить. Возможно, леди Драйден имела на эти деньги большие виды.

Инспектор Эбботт пристально на нее взглянул.

— Вы хотите сказать, причиной всему деньги?

Мисс Силвер принялась за второй рукав.

— Возможно, — торжественно кивнула она. — Из того, что мисс Фортескью рассказала мне о сэре Джоне Драйдене, следует, что он был человеком далеко не бедным и при этом обожал свою приемную дочку. Собственно говоря, для брака Лайлы и Билла Уоринга не было ровным счетом никаких препятствий: они прекрасно прожили бы на те деньги, что зарабатывает Билл, плюс то, что оставил Лайле сэр Джон. Между тем леди Драйден весьма настойчиво старалась внушить мне, что муж умер почти нищим, а собственных доходов с трудом хватает на то, чтобы сводить концы с концами.

— И что же, по-вашему, это значит?

Мисс Силвер покачала головой и кашлянула.

— Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно ознакомиться с завещанием сэра Джона Драйдена. Интересно было бы знать, сколько все-таки денег он оставил Лайле и кого назначил опекуном.

Фрэнк небрежно отмахнулся.

— Ну, это мы сделаем. Было бы о чем говорить. Только вот… какое, по-вашему, отношение это может иметь к делу?

— Это деньги, — просто ответила мисс Силвер. — А деньги в этом деле играют далеко не последнюю роль. То же, кстати, относится и к завещанию Герберта Уайтола. По уговору с леди Драйден он должен был переписать завещание перед свадьбой. Но, поскольку свадьба должна была состояться лишь в следующий четверг, никто, кажется, не знает, успел он это сделать или нет.

Фрэнк Эбботт расхохотался.

— Ну, разве я был не прав? Вы находитесь здесь не больше шести часов, а уже знаете про каждого все и вся!

Мисс Силвер наградила его неодобрительным взглядом.

— Дорогой Фрэнк! Я этого не знаю. Я просто передаю тебе то, что рассказала мне леди Драйден. Она либо действительно верит, либо очень старается убедить себя в том, что Герберт Уайтол успел-таки составить новое завещание. Намекает, что он обещал ей сделать это еще неделю тому назад. Неудивительно поэтому, что поведение мистера Хэйли сильно ее раздражает. Он явно чувствует себя здесь хозяином.

— Но ведь он, кажется, и впрямь ближайший родственник?

— Других, насколько я знаю, нет. Леди Драйден утверждает, кстати, что сэр Герберт едва ли не содержал его и в день убийства Хэйли как раз намеревался одолжить еще денег. Сэр Герберт будто бы ясно дал ей понять, что на этот раз ответит твердым отказом. Неизвестно, впрочем, сделал ли он это в действительности, но разговор между ним и мистером Хэйли в тот день действительно состоялся.

— Занятно, — сказал Фрэнк, вставая и подходя к камину. — Очень даже занятно. Если новое завещание существует, Лайла, скорее всего, получит кучу денег, а леди Драйден — и тут уж сомневаться не приходится — тотчас приберет их к рукам. Хороший мотив для убийства. Хороший, но недостаточный. Должно быть что-то еще, и куда более серьезное. С другой стороны, если нового завещания нет, а Хэйли знал или верил, что по старому ему причитается солидная сумма, у него были серьезные основания избавиться от Уайтола, пока тот не написал новое. Особенно после того, как он отказал ему в очередном займе. Знаете, в этом свете поведение Хэйли кажется мне все более и более подозрительным. Вот смотрите. Дворецкий показал, что в одиннадцать часов, совершая обычный ежевечерний обход, он слышал голоса в кабинете, но заходить туда, понятно, не стал. Сэр Герберт часто засиживался допоздна, и это было совершенно в порядке вещей. Дворецкий решил, что на этот раз мистер Хэйли составил ему компанию, и со спокойной душой двинулся дальше. Хэйли подтверждает, что после того, как все ушли наверх, он действительно заглянул в кабинет, но провел там от силы пару минут и к одиннадцати был уже у себя в комнате, готовясь ко сну. Он вспомнил, что видел в открытую дверь, как по коридору прошел Адриан Грей. Последний, когда его об этом спросили, подтвердил, что тоже видел мистера Хэйли, проходя мимо его комнаты. Мистер Хэйли был одет в пижаму. Разумеется, это ничего не доказывает. В конце концов он мог спуститься вниз и в пижаме. Но даже при том что Маршам и Грей указывают время не вполне уверенно и весьма приблизительно, мне кажется крайне маловероятным, что в кабинете с сэром Гербертом был именно Хэйли. Однако не будем спешить: мне очень не нравится пунктуальность, с которой он явился в кабинет, чтобы застигнуть Грея, Уоринга и Лайлу «на месте преступления». Сам он, разумеется, объясняет это бессонницей. «Не спалось, долго ворочался, потом встал и подошел к окну подышать свежим воздухом». А окно это находится как раз над выложенной плиткой дорожкой, по которой прошел Билл Уоринг. Дальше начинаются кусты, скрывающие весьма подозрительную тропинку, которую вообще непонятно кто и зачем протоптал. Хэйли, между прочим, говорит, что ему показалось, будто по этой тропинке кто-то идет. Причем, кто именно, он не знает. Очень может быть, что кошка или собака. Забавно, что Билл Уоринг почти в точности повторяет его слова. Когда он ждал перед домом, ему тоже показалось, что по этой тропинке кто-то прошел. Ничего определенного оба сказать не могут, но при этом уверены, что в кустах кто-то был. В чем их показания расходятся, так это во времени. По словам Уоринга, с тех пор как он услышал в кустах подозрительный шорох, и до того, как он оказался в кабинете, прошло минимум минут десять. Хэйли при этом утверждает, что, почувствовав неладное, немедленно спустился вниз. Он собирался выйти на террасу через стеклянную дверь кабинета, но, услышав в кабинете голоса, остановился послушать. Очень может быть, что так оно все и было, но это не объясняет, зачем ему вообще понадобилось спускаться. Либо, выглянув из окна, он увидел куда больше, чем хочет или может нам рассказать, либо же у него была какая-то иная, более веская причина. Никогда не поверю, что нормальный человек отправится среди ночи в сад только потому, что ему примерещилась там кошка или даже собака. В любом случае, после того как он выглянул в окно, прошло минут двадцать, прежде чем он вошел в кабинет и высказал Адриану Грею свое мнение о его истории.

Мисс Силвер закончила второй рукав, оторвала розовую нитку и, закрепив ее, проговорила:

— Да, здесь явно что-то не сходится.

Инспектор Эбботт кивнул:

— Думаю, стоит заняться мистером Хэйли вплотную. Если новое завещание оставляло его без денег и он знал об этом, мотив у него серьезный.

Мисс Силвер кашлянула.

— «По алчности узнаешь Каина», — как верно заметил Теннисон.

— Да? — удивился инспектор. — Ну, тогда конечно.

Мисс Силвер снова кашлянула.

— Между прочим, мистер Хэйли всячески старался внушить мне мысль, что убийство совершила Лайла, сделав это, впрочем, во сне или в ином бессознательном состоянии.

Фрэнк снова уселся на ручку кресла.

— Любопытная штука лунатизм, — задумчиво проговорил он. — Ведь что мы о нем, в сущности, знаем? Только то, что в этом состоянии сознание спит, а тело, так сказать, бодрствует. Что при этом человек чувствует и чувствует ли вообще, неизвестно. Лунатики бродят по дому, разгуливают по крышам и могут уйти черт знает как далеко, никуда при этом не свалившись и ни с чем не столкнувшись. Хотел бы я знать, как им это удается? Они что: видят во сне? Или у них есть какое-то шестое чувство, о котором науке пока неизвестно?

Мисс Силвер сосредоточенно считала петли.

— Трудно сказать, — проговорила она, покончив с этим занятием. — Одна знакомая рассказала мне по этому поводу весьма любопытную историю. Однажды ночью ее подруга, проснувшись, обнаружила, что мужа рядом нет. Решив, что он вышел проведать скотину, она повернулась на другой бок и преспокойно заснула. Когда она проснулась, было уже светло. Оказалось, ее разбудили шаги. В комнату вошел муж. Он был полностью одет и держал в руках большую охапку вереска. Положив его на кровать, он снял ботинки, разделся и лег. Все это он проделал во сне. Примерно через полчаса он проснулся, не имея ни малейшего представления о том, что вставал и куда-то ходил. При этом ближайшее место, где рос вереск, находилось в семи милях от дома. Он просто встал, оделся и прошел ночью четырнадцать миль, чтобы нарвать вереска. Ни до, ни после ничего похожего с ним не случалось. Случай, согласись, необъяснимый.

— Да уж. Такое чувство, что ему приснился вереск и он, не долго думая, просто пошел и нарвал его. Обычное дело, не считая того, что он проделал все это во сне. Признаться, сначала я был уверен, что примерно то же случилось и с Лайлой Драйден. Бедняжке приснилось, будто она Люси Эштон, и, все так же во сне, она заколола Герберта Уайтола. Но, принимая во внимание медицинское заключение, это исключено. Даже если Грей лжет, утверждая, что все время шел за ней следом, я не верю, что она полчаса простояла, пусть даже и во сне, над мертвым телом. Если Уайтола действительно убили за тридцать минут до появления в кабинете Грея и Уоринга, это была не Лайла. Вы согласны со мной?

— Вполне.

— Значит, мы снова возвращаемся к Хэйли. Похоже, он становится у нас подозреваемым номер один. Вопрос только, успел ли Герберт Уайтол составить новое завещание и знал ли об этом Хэйли, Слушайте! — Инспектор хлопнул себя по лбу. — Так давайте спросим у секретарши! Уж она-то должна знать.

Он встал и решительно направился к звонку. Спицы в руках мисс Силвер на секунду замерли. Но, даже если она и хотела что-то сказать, было уже поздно, и, когда инспектор вернулся на свое кресло, мисс Силвер безмятежно считала петли.


Глава 24


Явившийся на звонок Маршам выслушал распоряжение, подбросил в камин несколько поленьев и отправился разыскивать мисс Уайтекер. Мисс Силвер с головой ушла в вязание, а инспектор пересел к письменному столу. Наконец появилась Миллисент Уайтекер. Она была в трауре и выглядела совершенно больной. Смерть Герберта Уайтола явно потрясла ее куда больше, чем Лайлу.

Подождав, пока она сядет на предложенный ей стул, инспектор проговорил:

— Я не задержу вас, мисс Уайтекер. Я просто подумал, что, возможно, вы сумеете нам помочь…

— Нам? — тут же перебила его секретарша, выразительно глядя в сторону мисс Силвер.

В глазах инспектора Эбботта появился лед.

— Мисс Силвер находится здесь по приглашению леди Драйден. Если ее присутствие вам мешает, она может уйти.

— Да нет, совсем не мешает. Я просто спросила, — торопливо проговорила мисс Уайтекер, глотая слова.

— Поверенные сэра Герберта приезжают лишь завтра, — начал Фрэнк Эбботт. — И я подумал, что, возможно, тем временем вы поможете нам разобраться в ситуации с завещанием сэра Герберта. Нам известно, что он должен был составить новое, а вот успел он сделать это или нет… Леди Драйден, например, совершенно уверена, что новое завещание существует.

— Вполне в ее духе, — фыркнула Миллисент Уайтекер.

— Могу я спросить, что вы хотели этим сказать?

— О, ничего особенного. Только то, что люди часто принимают желаемое за действительность.

— Понятно. И тем не менее постарайтесь ответить и на первый мой вопрос. Итак, успел сэр Герберт составить и подписать новое завещание или нет?

— Не имею ни малейшего представления.

— То есть как? — удивился инспектор. — Вы же были его секретаршей. Разве вся корреспонденция шла не через вас?

— Нет. Сэр Герберт всегда разбирал ее лично. Мало того, к своим поверенным он всегда ходил сам, а распоряжения отдавал только устно.

— А где обычно работали вы? Здесь или в Лондоне?

— Когда как. В зависимости от того, что было нужно сэру Герберту.

— И он ничего не говорил вам о новом завещании?

— Насколько я помню, нет.

— А о старом?

Миллисент Уайтекер замялась. Инспектор Эбботт истолковал ее неуверенность совершенно точно: секретарша собиралась солгать, но была не совсем уверена, достаточно ли это безопасно и не существует ли способа проверить ее слова.

— Не думаю, — наконец проговорила она. — Во всяком случае, мне почти ничего о нем не известно. Знаете, иногда с сэром Гербертом было довольно трудно. Мне, например, никак не удавалось понять, когда он говорит серьезно, а когда шутит.

— И он никогда не говорил, например, что намерен оставить все мистеру Хэйли?

В темных глазах секретарши вспыхнул злорадный огонек.

— Напротив. Он сказал, что вообще вычеркнет его из завещания.

— Из нового завещания?

— Наверное, так.

— А когда он это сказал, мисс Уайтекер?

Секретарша опустила глаза и тихо проговорила:

— Вчера.

— Вчера? И он точно говорил о мистере Хэйли?

— Да.

— И что именно он сказал?

Секретарша зло усмехнулась.

— Сказал, что, кроме ужина и ночлега, мистеру Хэйли ничего здесь не светит. Что он в жизни больше не даст ему денег. «Да и после тоже. Потому что вообще не понимает, как этот тип оказался в его завещании, и намерен срочно это исправить». И прозвучало это очень внушительно.

Она поднялась со стула.

— Это все? Потому что в любом случае я уже все рассказала.

— Минуточку, мисс Уайтекер, — остановил ее инспектор. — Вас ведь не было здесь прошлой ночью, верно?

Секретарша неохотно уселась.

— Я уже давала показания инспектору Ньюрбери, — резко сказала она. — Если у вас найдется время взглянуть на них, там стоит моя подпись. У сестры слабое здоровье, и я очень за нее беспокоюсь. Поэтому, когда она позвонила, я сразу решила ехать. Было еще пол-одиннадцатого, и я вполне успевала на последний автобус в Эмсворт. Консидайны подбросили меня на своей машине до деревни, и ночь я провела у сестры. Это Стейшен-роуд, тридцать два. Вернулась оттуда утром. Было ровно десять часов.

Если бы не резкость тона, могло показаться, что прилежная ученица отвечает прекрасно выученный урок. Было совершенно очевидно, что спрашивать что-нибудь не по теме просто бессмысленно. И как ни хотелось инспектору выяснить, что скрывает от него мисс Уайтекер, ему пришлось ее отпустить. Она вышла, держась так прямо, словно носила под тонким платьем защитный стальной корсет.

Когда дверь за нею закрылась, инспектор Эбботт раздраженно оттолкнул кресло и вновь подошел к камину.

— Ну и что вы об этом думаете? — повернулся он к мисс Силвер.

Та невозмутимо щелкнула спицами.

— А ты?

— Откровенно недолюбливает Хэйли, Похоже, впрочем, что и всех остальных тоже. Включая покойного. Безупречная секретарша: никогда не допустит в делах ни малейшего беспорядка. Можно было не сомневаться, что и алиби у нее окажется таким же безупречным. Впрочем, об этом можно не беспокоиться. Ее алиби занимается Ньюрбери, а более дотошного человека я в жизни не видел. Что касается враждебности, то здесь это, кажется, в порядке вещей. Хэйли недолюбливает Лайлу, а леди Драйден и мисс Уайтекер — Хэйли. А уж сколько народа недолюбливало самого Герберта Уайтола, боюсь себе даже представить.

Мисс Силвер кашлянула.

— Почему ты так говоришь, Фрэнк?

— Не знаю, просто пришло в голову. А что, я попал в точку?

— Почти. Я как раз собиралась рассказать тебе о своей беседе с леди Драйден, но решила, что сначала тебе полезно будет выслушать мисс Уайтекер.

— О беседе? С леди Драйден?

— Мы провели вместе большую часть дня.

— И она рассказывала вам о мисс Уайтекер?

— В том числе и о ней.

— Например?

— Как ты только что совершенно верно заметил, мисс Уайтекер — идеальная секретарша. Сэр Герберт доверял ей во всем. Слишком даже доверял, по мнению леди Драйден. В конце концов между ними установились настолько тесные отношения, что об этом пошли сплетни. Мисс Уайтекер — красивая женщина. Впрочем, сама леди Драйден этим сплетням не верит. В противном случае, говорит она, сэр Герберт был бы только рад от нее избавиться.

Инспектор присвистнул.

— Так, значит, это правда, что она хотела уйти?

— Опять же со слов леди Драйден.

— Но если так, не мог же он заставить ее остаться насильно!

Мисс Силвер кашлянула.

— Я тоже так думала. Леди Драйден, однако, считает иначе. Мисс Уайтекер, похоже, сильно рассчитывала на завещание Герберта Уайтола.

— Вопрос только, на какое именно? В старом она, скорее всего, фигурировала. Значит, ей дали понять, что, если она уйдет, ее не окажется в новом. Хотел бы я только знать, почему Уайтол так не хотел ее отпускать?

— Думаю, он к ней просто привык. Ведь она прослужила у него без малого десять лет. И даже если между ними и было что-то, кроме чисто деловых отношений, Герберт Уайтол был совсем не тем человеком, чтобы идти на поводу у своих чувств.

— Вы хотите сказать, она до сих пор его любит?

— Не знаю. Она, правда, потрясена смертью Уайтола до глубины души, но в конце концов в данных обстоятельствах это совершенно естественно. Вернуться после нескольких часов отсутствия и обнаружить, что человек, у которого она проработала десять лет, убит… Это сильный удар. Тем более что едва ли бы она продержалась столько времени на одном месте, если бы оно ей не нравилось.

Фрэнк кивнул и поднялся.

— Ну ладно, мне пора. А то время к ужину. Признаться, опасаюсь услышать от леди Драйден, что для меня уже накрыли в комнате для прислуги. Конечно, там можно было бы узнать много чего полезного, но я сильно сомневаюсь, что мое общество понравится чете Маршамов. Они, мягко говоря, не привыкли ужинать с полицейскими. Пойду проверю, так ли скверно готовят в гостинице, как мне говорили. Билл Уоринг, кстати, тоже там остановился. Вот мы с ним и потолкуем над тухлой капустой и сгоревшей яичницей. А вы тем временем продолжайте в том же духе. У вас здорово получается. С нетерпением буду ждать продолжения этой волнующей истории. Так что до завтра.

Проводив его нежным, хоть и слегка насмешливым взглядом, мисс Силвер принялась складывать вязанье. Разговор продлился достаточно долго, чтобы она успела начать вторую кофточку, такую же розовую, как и первая. Уложив ее в сумочку, мисс Силвер поднялась, и с ее колен на пол скатился маленький круглый предмет. Подняв его, мисс Силвер обнаружила, что это лупа, которую она забыла отдать инспектору Эбботту. Оказывается, во все время разговора она лежала под ее пестрой ситцевой сумкой. Эту сумку подарила мисс Силвер ко дню рождения ее племянница Этель, заметив, что старая совсем уже износилась. Это была совершенно очаровательная сумочка: с очень красивой вышивкой в виде букетов и темно-розовой шелковой подкладкой. По правде сказать, мисс Силвер до сих пор не могла ею налюбоваться. Мельком взглянув на лупу, она поморщилась. До чего же неудобное приспособление! Она подошла к письменному столу, чтобы положить лупу на место, и неожиданно остановилась. На внутренней стороне металлической оправы виднелась какая-то царапина. Чтобы увидеть ее, нужно было держать лупу под определенным углом к свету, и только поэтому мисс Силвер не заметила ее раньше. Уж на что, на что, а на зрение она не жаловалась. Присмотревшись, мисс Силвер обнаружила рядом еще несколько царапин, складывавшихся в чьи-то инициалы, Все они были очень старыми и довольно небрежными. Тем не менее мисс Силвер удалось различить буквы: «З.Р.». Постояв немного в задумчивости, она пожала плечами и решительно положила лупу в свою сумочку.


Глава 25


Когда детективы, допросив Лайлу, ушли, Рэй подождала немного и отправилась следом. Ей нужно было позвонить Биллу, но она не хотела этого делать при Лайле. Она была уверена, что в таком большом доме должны быть еще аппараты, но совершенно не представляла, где их искать. Можно было не сомневаться, что один из них наверняка установлен в спальне Герберта Уайтола, но даже мысль воспользоваться им подействовала на Рэй так, будто ей за шиворот высыпали пригоршню льда.

Спустившись в холл, она позвонила, и на звонок явился Фредерик. Рэй уже видела его мельком, когда приехала, но тогда он не показался ей таким испуганным, несчастным и долговязым. Впрочем, Рэй его понимала: мало приятного работать в доме, хозяин которого убит и шагу нельзя ступить, чтобы не столкнуться с детективом или на худой конец обычным констеблем. Она дружелюбно ему улыбнулась и объяснила, что ей нужен телефон.

Фредерик затравленно огляделся по сторонам и страшным шепотом сообщил, что телефон есть в кабинете, но там сейчас полицейские. Губы у него при этом дрожали совершенно позорным образом. Рэй умела ладить с детьми. Решив, что этому, скорее всего, нет еще и семнадцати, она тут же прониклась к бедняге симпатией. Тот лишь с огромным трудом удерживался от того, чтобы не разреветься. Еще год назад он непременно так бы и поступил, но теперь, вымахав шести футов роста, никак не мог себе этого позволить.

— Знаю, — мягко сказала Рэй. — Но наверное, есть и другие аппараты?

Фредерик приободрился.

— О да, в голубой комнате, — сообщил он. — И там, кажется, как раз никого нет.

Он проводил ее в голубую комнату и принялся потерянно слоняться из угла в угол.

— Большое спасибо, — сказала Рэй, уяснив, что он и не думает уходить. — К сожалению, я не знаю, как тебя зовут…

— Фредерик, мисс.

— Очень хорошо. Фредерик, ты не мог бы подождать в холле, пока я буду звонить? Возможно, мне придется уйти. Тогда, если не трудно, разыщи, пожалуйста, Мэри Гуд и попроси ее посидеть с мисс Лайлой.

— Конечно, мисс. — Фредерик подошел к двери и, взявшись за ручку, принялся вертеть ее из стороны в сторону. — Она не виновата, мисс! — неожиданно сообщил он. — Мисс Лайла этого не делала. А если даже м сделала, я все равно никогда в это не поверю.

Рэй одарила его лучезарной улыбкой:

— Ты хороший мальчик, Фредерик.

Хороший мальчик и не думал уходить.

— Они ведь не докажут, что это сделала мисс Лайла, правда? — жалобно проговорил он. — Надеюсь только, это не мистер Уоринг. Он показался мне таким добрым… Жаль, что ему не разрешали повидаться с мисс Лайлой. Проделать такой путь, ..

Рэй решила, что это уж слишком.

— Ну, Фредерик, большое тебе спасибо, — сказала она. — Подожди пока в холле.

Когда через секунду в трубке раздался голос Билла Уоринга, Рэй едва не расцеловала телефон.

— Это Рэй, — осторожно сказала она.

В голосе Билла отчетливо прозвучала радость:

— Рэй! Слава богу! А я тут ломаю голову, как бы с тобой связаться. Хотел уж было звонить тебе сам. И понимаю ведь, что неприлично, а ничего не могу с собой поделать.

«Ну, конечно, — с горечью подумала Рэй. — Хочет узнать, как себя чувствует Лайла. Я для него только средство связи с ней. Не более чем довесок к телефону».

— Лайла в полном порядке, — сказала она вслух. — Отлично выспалась и даже выпила с нами чаю. С нами — это со мной, Адрианом Греем и мисс Силвер.

Однако чаепитие почему-то совершенно не заинтересовало Билла.

— Рэй, мне нужно с тобой увидеться, — торопливо проговорил он. — Ты можешь выйти на улицу? Мы могли бы поговорить в машине. Думаю, мне не стоит сейчас показываться возле дома.

— Ни в коем случае.

— Ни в коем случае не стоит показываться или ни за что не выйдешь?

— Ох, Билл! — с досадой проговорила Рэй. — В общем, жди меня в машине. Я сейчас выйду.

— Хорошо, я подъеду к воротам.

Оставив Лайлу на попечении Мэри Гуд, Рэй выскользнула из дома и направилась к воротам. Выйдя на дорогу, она разглядела в сгущающихся сумерках нетерпеливо расхаживающую взад и вперед высокую фигуру Билла. Он поспешно подошел к ней и порывисто обнял за плечи.

— Какая ты молодец, что пришла!

— Поговорим в машине или немного пройдемся? — спросила Рэй, которой после целого дня взаперти ужасно хотелось размяться и подышать свежим воздухом.

— Даже не знаю. Похоже, за мной следят. Давай лучше в машине. Мне нужно поговорить с тобой. — «О Лайле», — добавила про себя Рэй. В машине Билл привалился спиной к дверце и, развернувшись к Рэй, как она и ожидала, хмуро спросил: — И что говорит Лайла?

Рэй рассказала последние события.

— Ты хочешь сказать, она ничего не помнит?

— Ничего. Только то, что заснула в своей комнате и проснулась в кабинете. А на полу лежал мертвый сэр Герберт.

— Думаешь, она говорит правду?

— Уверена в этом, — удивленно ответила Рэй.

— Она что, правда лунатик?

— Только когда нервничает или сильно чем-то расстроена. В школе с ней это часто случалось. Никогда не забуду, как орала Мириам Сент-Клэр, почувствовав среди ночи на лице чью-то руку.

— Значит, она сделала это во сне, — задумчиво проговорил Билл.

— Билл! Опомнись! Она этого не делала!

— Зачем отрицать очевидное? — хмуро возразил он. — У нее все руки были в крови. Но, разумеется, она не понимала что делает.

— Да что с тобой, Билл? Ты ведь знаешь Лайлу. Она не смогла бы никого убить, даже если бы захотела. Ей такое и в голову бы не пришло.

— Ты просто не видела, Рэй, как она стояла там и смотрела на свои руки. А я видел.

— Да мало ли что ты видел! Даже полиция не считает ее виновной. Этот инспектор из Скотленд-Ярда, да и местный полицейский тоже. Когда они ее допрашивали, у них на лицах было написано, что они не верят в ее виновность.

— Интересно бы знать почему, — мрачно сказал Билл.

Вот теперь уж Рэй разозлилась не на шутку:

— Потому что у них есть глаза и уши! И еще потому, что Адриан Грей все время шел за ней следом. Он готов присягнуть, что она обнаружила Герберта Уайтола уже мертвым.

— Хорошенький свидетель! Да он не задумываясь присягнет, что луна сделана из зеленого сыра, лишь бы вытащить Лайлу из этой заварухи. А ты хоть знаешь, — мрачно продолжил он, — что случилось после того, как она проснулась?

— Нет, — растерянно призналась Рэй.

— Ну тогда слушай. Я как раз вошел в комнату с террасы. Секундой позже из коридора появился и Адриан Лайла очнулась, увидела лежащего на полу Уайтола, а потом меня. Повторяю: сначала она увидела меня и уж только потом — Адриана. И тем не менее бросилась прямо к нему. По-моему, из этого можно сделать один-единственный вывод.

— Она была в шоке. Она не понимала, что делает.

— Вот именно, — угрюмо сказал Билл. — В такой ситуации человек действует не рассуждая. И Лайла не задумываясь выбрала Адриана.

— Билл!

— Ну что «Билл!»? Я чуть не женился на девушке, которая видеть меня не может и чуть что бросается на шею другому, а ты «Билл!».

Рэй не знала, что и сказать. Переполнявшие ее чувства словами выражать уж точно не стоило. Больше всего ей сейчас хотелось обнять Билла, поцеловать его и утешить. Поэтому она покрепче сцепила руки и отодвинулась от него как можно дальше.

— И между прочим, — продолжал Билл, — если они считают, что Лайла этого не делала, значит, уверены, что это сделал я. Даже странно, как это меня до сих пор еще не арестовали. Они ведь нашли эту записку, где я прошу ее встретиться со мной ночью и предлагаю увезти отсюда. И попробуй теперь докажи, что я имел в виду комнату рядом с холлом, а не этот злосчастный кабинет! И чего ее туда понесло?

Рэй вновь обрела дар речи:

— Билл, ты меня совсем не слушаешь. Она не знала, что делает.

— Не уверен. Но, даже если и так, откуда у нее на руках кровь?

Рэй поежилась.

— Наверное, она дотронулась до него… Или до кинжала.

— Рэй, ты ведь и сама не веришь, что Лайла могла дотронуться до покойника!

— Она не знала, что делает, — упрямо повторила Рэй.

— Но ведь сделана же?

Подкравшаяся темнота скрывала их лица, но им это не мешало: слишком давно они знали друг друга. Да и сцена эта повторялась далеко не впервые: сколько уже раз они схватывались не на жизнь, а на смерть из-за какой-нибудь ерунды, не стоившей и десятой части тех сил и нервов, что они на нее тратили. Сейчас же речь шла совсем не о ерунде: речь шла о жизни, о любви и о смерти. И Билл, собранный и холодный, снова и снова приводил одни и те же доводы, словно повторение делало их убедительнее, а Рэй, с пылающим лицом и лихорадочно блестящими глазами, раз за разом опровергала их.

— Ты просто не желаешь смотреть фактам в лицо, — взорвался наконец Билл. — Мы попусту тратим время.

— Отчего же? — устало возразила Рэй. — Просто мы смотрим в лицо разным фактам. Для меня факт то, что Лайла этого не делала. Другие меня не интересуют. И если ты ее любишь, то думаешь точно так же.

После этих слов в машине воцарилась мертвая тишина. Рэй вдруг вспомнила, как в детстве со злости швырнула камень в окно гостиной. Она испытала тогда точно такое же ощущение, как и сейчас: она что-то разбила, и этого уже никогда не поправить. Наконец Билл с каким-то удивлением в голосе проговорил:

— Ну, значит, я ее не люблю. И похоже, никогда не любил.

— Что? — выдохнула Рэй. — Что ты сказал?

— Ты прекрасно слышала. И, раз уж мы заговорили об этом, дай мне, пожалуйста, закончить. Ты ведь знаешь Лайлу. Более трогательного и беззащитного существа трудно себе и представить. Едва увидев ее, я тут же потерял голову. Я ничего не знал о ней, да и не хотел ничего знать. И только теперь начинаю понимать, насколько мы были бы несчастливы, если бы поженились. Хотя, если уж совсем честно, понимать это я начал, как только вернулся.

— Тогда зачем? — спросила Рэй, пытаясь справиться с задрожавшими вдруг губами. — Зачем ты поехал сюда? Зачем хотел увезти?

— Что значит «зачем»? — взорвался Билл. — А разве у меня был выход? Разве мог я допустить, чтобы ее насильно выдали замуж? И неужели я должен был стерпеть, что со мной обошлись так, будто меня и не было никогда, а если и был, то лучше забыть об этом, как о страшном и неприличном сне?

Весь гнев Рэй моментально растворился в приступе неудержимого смеха.

— Билл, дорогой! — простонала она, трясясь от хохота.

— Именно неприличном! — повторил Билл. — А я-то еще собирался везти ее к тебе! И это притом что на самом деле я хотел лишь одного: чтобы она сама разорвала нашу помолвку.

— И ты, значит, не успокоишься, пока она этого не сделает?

Билл медленно покачал головой.

— Я уже успокоился. Помолвки больше не существует. Мне не нужна Лайла, а я не нужен ей. Она достаточно ясно дала мне это понять, бросившись в объятия Адриана Грея. Что же, от всей души желаю ему удачи. Потому что, как это ни дико звучит, я ему не завидую. — Он вдруг усмехнулся. — Впрочем, Мариан Гарди еще несколько месяцев назад предупредила меня, что я не гожусь в няньки.

У Рэй вдруг появилась странная уверенность, что теперь все будет хорошо. Самое смешное, она прекрасно понимала, что у нет ни малейших оснований так думать. Это было все равно что лететь к Луне на связке воздушных шариков и мечтать о том, как здорово будет, когда путешествие закончится. Но сейчас ей было абсолютно все равно. Она улыбнулась и, встряхнувшись, весело проговорила:

— Ну, мне, пожалуй, пора.

Билл кивнул.

— Да, ты беги, а то мой шпик, наверное, совсем уже заскучал. Того и гляди решит меня арестовать, чтобы хоть как-то развеяться.

— Билл, ты же не думаешь…

— По правде говоря, я сильно удивлен тем, что до сих пор еще разгуливаю на свободе. Потому что если Адриану действительно удалось убедить их, что он все время следил за Лайлой и, уж конечно, не допустил бы, чтобы к ней в руки попал режущий или колющий предмет, я просто не представляю, кто еще, кроме меня, мог убить Герберта Уайтола. Остается надеяться, что у этого детектива из Скотленд-Ярда воображение побогаче.

Они выбрались из машины и вместе дошли до ворот.

— А все-таки хорошо, что ты здесь! — неожиданно заявил Билл, притягивая ее к себе.

— Правда?

— Еще бы! А почему ты дрожишь?

— Я? — возмутилась Рэй. — Ничего подобного!

— Лгунишка, — сообщил Билл и, ткнувшись губами куда-то между беретом и ухом, опрометью бросился к машине.

Когда Рэй вошла в дом, ее глаза сияли, как звезды.


Глава 26


Расследование дел, пусть даже и об убийстве, никогда не мешало мисс Силвер получать удовольствие от жизни. В Винъярдсе она чувствовала себя как дома. Постоянно жить в такой роскоши она, правда, не пожелала бы и врагу, но в настоящий момент находила в этом немало приятных моментов. Особенно ее восхищал новомодный пружинный матрас и невесомое, но очень теплое нейлоновое одеяло. Во всех помещениях поддерживалась ровная комнатная температура, что выгодно отличало Винъярдс от большинства загородных домов, где обычно редко удается хорошо протопить хотя бы одну комнату. Прекрасно зная это, мисс Силвер никогда не выезжала за город, предварительно хорошенько не подготовившись. Среди прочего в походный набор входило вечернее шелковое платье, еще год назад числившееся парадным, и черный бархатный жакет с меховым воротником. Инспектор Эбботт, когда бывал особенно не в духе, утверждал, что этот жакет мисс Силвер выкрала из музея. Однако, несмотря на свою ветхость, он был удивительно удобным и теплым.

Этим вечером мисс Силвер выбрала для ужина темно-синее платье с узором, напоминавшим резвящихся цветных головастиков, и, приколов к вороту неизменную брошку из мореного дуба, завершила наряд ниткой дешевых, но очень миленьких золотистых бус. Поскольку гостиная, в дополнение к центральному отоплению, обогревалась еще и камином, а толстые плотные занавески надежно защищали ее от малейшего сквозняка, мисс Силвер, вздохнув, оставила жакет одиноко висеть в просторном гардеробе красного дерева.

Ожидавшийся ужин мог вогнать в уныние кого угодно, но только не мисс Силвер. Напротив, она ждала его даже с некоторым нетерпением, намереваясь восполнить пробелы в некоторых интересующих ее обстоятельствах этого дела. К ее великому сожалению, супруги Консидайны, профессор Ричардсон и Билл Уоринг временно оказались вне пределов досягаемости, но тем большую решимость она испытывала поближе познакомиться с присутствующими свидетелями рокового ужина.

Леди Драйден, надменная, гордая и холодная, уже показала себя с неожиданной стороны, проявив редкую разговорчивость. Мисс Силвер оставалось только гадать, какие сюрпризы преподнесут ей другие обитатели дома. Мистер Хэйли, без особых на то оснований взявший на себя роль хозяина… Прелестная и беспомощная Лайла Драйден… Вспыльчивая и эмоциональная Рэй, умеющая тем не менее при необходимости взять себя в руки. Скрытная и неприступная мисс Уайтекер, окончательно замкнувшаяся в своем горе… Адриан Грей, беззаветно преданный Лайле. , Впрочем, преданный — не совсем точное слово. За то время, что он знает Лайлу, его привязанность к ней давно уже должна была перейти в иное качество. Первые же пять минут в их обществе убедили мисс Силвер, что она не ошиблась. Потом еще домашняя прислуга: две местные девушки и Мэри Гуд из Эмсворта. Правда, все они заканчивали работу ровно в девять и к моменту убийства никого из них в доме уже не было. И, хотя опыт подсказывал мисс Силвер, что люди редко находятся там, где им следовало бы быть, полиция точно установила, что девушки вернулись домой, а Мэри Гуд видели, когда она садилась в автобус до Эмсворта. Супруги Маршамы: дворецкий и главная кухарка. При этом последнюю мисс Силвер даже еще и не видела. Миссис Маршам с одинаковым успехом могла оказаться хрупкой нервной блондинкой и тучной равнодушной брюнеткой. Кроме того, что она была женой Маршама и прекрасно готовила, мисс Силвер не знала о ней ничего. Тут же, правда, приходилось признать, что о муже мисс Силвер знает немногим больше. Дворецкий обладал внешностью епископа, легкой походкой и безукоризненными манерами. Мисс Силвер ничего не стоило представить его в митре и с посохом, зажатым в больших ухоженных руках. Кроме этого, сказать о нем было решительно нечего. За маской вышколенного дворецкого мог скрываться кто угодно. И, наконец, семнадцатилетний Фредерик… На допросе выяснилось, что в ночь убийства он сладко спал. Никому и в голову не пришло его будить. Хэйли сразу позвонил Маршаму, а тот — в полицию. И, однако, именно Фредерик выглядел в этой компании самым невыспавшимся. Он был страшно бледен, под глазами красовались фиолетовые круги, а руки тряслись так, что Маршаму пришлось отобрать у него тарелку с брюссельской капустой, которую он едва не выронил. Впрочем, его можно было понять: далеко не каждому случается в семнадцать лет оказаться свидетелем настоящего убийства. Достаточно только представить в газетах фотографию с подписью: «Фредерик Бейнс, один из главных свидетелей обвинения!», чтобы надолго утратить сон и покой. Поэтому мисс Силвер не придавала нервозности Фредерика ровным счетом никакого значения. Она просто отметила ее и поместила в длинный список событий, фактов и обстоятельств, которые ей еще предстояло обдумать.

Едва приступив к ужину, мисс Силвер раз и навсегда решила для себя вопрос о темпераменте миссис Маршам. Такой восхитительный ужин на следующий после убийства день мог приготовить только законченный флегматик. В этом доме никакие потрясения до кухни явно не доходили. В общем и целом, ужин прошел довольно сносно. Хэйли привычно играл роль гостеприимного хозяина, леди Драйден — светской дамы. Адриан Грей был задумчив, рассеян и с явной неохотой отрывался от своих мыслей, когда к нему обращались. Рэй Фортескью тоже витала в облаках. Ее темные глаза сияли, на подвижных губах играла отсутствующая улыбка. Она была настолько очевидно и совершенно счастлива, что в доме, где недавно произошло убийство, это выглядело почти неприличным. По контрасту с ней сидевшая рядом с мисс Силвер мисс Уайтекер казалась совершенно убитой горем, с явным трудом заставляла себя принимать участие в разговоре и почти не притрагивалась к еде.

После ужина мисс Силвер выразила желание позвонить, и Фредерик проводил ее в голубую комнату. Отделавшись от него, мисс Силвер разыскала в справочнике номер гостиницы и попросила инспектора Эбботта. Недовольное «Ну кто там еще?» тут же сменилось добродушным приветствием.

— Чем могу быть полезен? Хотите сказать, что можно уже приезжать? Преступление раскрыто? Убийцей оказался инспектор Блэнк? Эдгар Уоллес был бы в восторге.

— Фрэнк! — строго проговорила мисс Силвер в трубку.

— Прошу прощения. Просто у меня отличное настроение. Сейчас полчаса делал вид, что не узнаю Билла Уоринга. Учитывая, что мы ужинали за соседними столиками, это было не просто. Между прочим, кормят здесь превосходно. Подозреваю, летом здесь отбоя нет от туристов. Один Винъярдс чего стоит! А тут еще и виноградники, и какая-то романская вилла неподалеку… А знали бы вы, какие местный повар готовит омлеты! Пальчики оближешь. А все потому, что повар француз. Конечно, в области социальных благ французам до нас далеко, но омлеты они делать научились, этого у них не отнимешь. Нужно будет спросить у него рецепт. А заодно и где он берет такой чудесный сыр. Никакого сравнения с этой клейкой массой, которая воняет рыбьим жиром и продается в оберточной бумаге. Однако я, кажется, увлекся. Вы хотели мне что-то сказать?

Мисс Силвер прокашлялась, как всегда делала перед тем, как перейти на французский, — явное подражание настоятельнице из «Кентерберийских рассказов».

— Ты помнишь лупу, которую мне показывали?

— Разумеется.

— А тебе известно, что на ней есть инициалы?

— Нет.

— Я сама обнаружила их случайно. Нужно держать лупу под определенным углом. В общем, кто-то нацарапал там две буквы..

— Не хотите сказать какие? — желчно осведомился инспектор, которого французский язык всегда приводил в скверное расположение духа.

Потому что, если инспектору Эбботту не удавалось достичь в чем-либо совершенства, он вычеркивал это из своей жизни раз и навсегда. Последние несколько лет он пользовался французским только по необходимости и в самых исключительных случаях. «Пижонство это, вот что я вам скажу, дорогой Фрэнк», — любил повторять его начальник, главный инспектор Лэм.

В голубой комнате мисс Силвер торжественно откашлялась.

— Первая буква — «З», вторая — «Р». Я решила, эти сведения могут оказаться для тебя полезными.

Инспектор Эбботт присвистнул.

— Осталось только выяснить, какой дурак в наши времена выбирает имя по Библии.

— Фрэнк! — ужаснулась мисс Силвер.

Инспектор Эбботт весело рассмеялся.

— Да бросьте вы! Я и сам помню ее наизусть.

— Ну что ж, — сухо промолвила мисс Силвер. — Это все, что я хотела тебе сообщить. Мы увидимся утром?

— Конечно.

Мисс Силвер вернулась в гостиную и присоединилась к собравшемуся у камина обществу. Сидевший рядом Грей тут же встал и отложил газету.

— Пойду принесу вам кофе.

Мисс Силвер благосклонно кивнула и достала из сумочки вязание. С этого наблюдательного поста ей было отлично видно всю небольшую компанию. Леди Драйден уже допила свой кофе и рассеянно листала какую-то книгу, по мере необходимости поддерживая светский разговор. Эрик Хэйли, стоя спиной к огню, курил сигару, картинно поднося ее к губам и выпуская тонкую струйку дыма. Он все еще не терял надежды завязать беседу с Рэй Фортескью, но той было явно не до него. Она сидела в углу дивана, невидяще уставившись в какой-то журнал и отвечала по большей части совершенно невпопад. Мисс Уайтекер в гостиной не было: сразу же после ужина она поднялась к себе.

Адриан Грей вернулся и подал мисс Силвер чашку горячего кофе.

— С молоком и с сахаром, — улыбнулся он. — Я видел, как вы пьете его за ленчем. Надеюсь, все верно?

Оказывается, отсутствующий вид совсем не мешал Адриану Грею замечать, что творится вокруг. Мисс Силвер наградила его улыбкой, покорившей сердце не одного клиента, и произнесла:

— Как любезно с вашей стороны. Садитесь же, прошу вас. Я давно уже ищу повод поговорить с вами.

Адриан Грей внимательно взглянул на нее и спокойно уселся рядом. Мисс Силвер умела внушать доверие.

— Мне кажется, вы можете мне помочь, — начала она, задумчиво потягивая кофе. — Не откажите в любезности, расскажите про сэра Герберта, Уверена, вы должны были хорошо его знать.

Адриан Грей воспринял просьбу как нечто само собой разумеющееся.

— Не знаю даже, с чего и начать, — улыбнулся он.

— Да с чего угодно, — ответила мисс Силвер. — Например, как вы с ним познакомились?

— Ну, это просто. Я сидел без работы, и сэр Герберт предложил мне заняться перестройкой Винъярдса. Я немного знал его раньше и с радостью ухватился за эту возможность.

— И он предоставил вам полную свободу действий?

— Ну, я бы так не сказал. Как правило, он принимал все мои предложения, но в некоторых пунктах с ним было попросту бесполезно спорить. Взять хоть эту ужасную лестницу…

Мисс Силвер отставила опустевшую чашку и принялась за очередную кофточку для Джозефины.

— Вы сказали, что почти не знали его, устраиваясь на работу. Потом, очевидно, вы узнали его ближе?

Они сидели поодаль от остальных и беседовали вполголоса. Едва ли их кто-то слышал, но Грей на всякий случай оглянулся.

— О да, гораздо лучше. Видите ли, оказалось, что у нас до некоторой степени сходные вкусы. Например, мы оба были без ума от Винъярдса. И потом, Герберт умел ценить красоту, хотя и делал это довольно своеобразно. Я бы даже сказал, извращенно.

Мисс Силвер негромко кашлянула.

— И в чем это проявлялось?

В карих глазах Грея мелькнуло какое-то странное, почти болезненное выражение.

— Если ему что-то нравилось, оно должно было принадлежать ему, и точка.

— Вам это кажется неестественным?

— Наверное, я не совсем точно выразился. Дело в том, что он просто физически не мог восхищаться вещью, если она принадлежала кому-то другому. А если это все же происходило, делал все, чтобы завладеть ею.

Из его слов сам собой тут же соткался образ Лайлы Драйден: прекрасной, бледной и хрупкой, как маленькая богиня из слоновой кости.

— И тогда он не останавливался ни перед чем, — продолжал Грей. — Герберт умел быть жестоким. Если что-то не могло принадлежать ему, он делал все, чтобы оно не досталось вообще никому.

Мисс Силвер невозмутимо вязала свою кофточку.

— Должно быть, с ним непросто было работать?

— Да нет, напротив. И потом, не так уж часто мы и общались. Обычно он приезжал сюда только на выходные. Все остальное время я был совершенно один.

Мисс Силвер подняла на него глаза и тут же их опустила.

— Я должна вам задать довольно щекотливый вопрос. Можете не отвечать на него, если не хотите. Вам нравился Герберт Уайтол?

— Он никогда к этому не стремился, — коротко ответил Грей.

— Но, может быть, вы испытывали к нему нечто вроде расположения? Привязанности наконец?

Грей медленно покачал головой.

— Едва ли это было возможно. Герберт презирал подобные чувства. Он просто в них не нуждался.

— Вот как. Но было же что-то, в чем он действительно нуждался?

— Да. В предметах искусства. В том, что принадлежало бы ему и чего не могли получить другие. Не знаю даже, что из этого было для него важнее. И еще он любил власть. Настолько любил, что ему было мало той, которую дают деньги, а денег у него, видит бог, хватало. Ему нравилось играть людьми и держать их на привязи. Он всегда старался узнать о человеке то, что тот всю жизнь старался скрывать. Он мог и не воспользоваться этими сведениями, но ему нравилось знать, что он в любой момент может это сделать.

Мисс Силвер кашлянула.

— Довольно опасное развлечение. Думаю, найдется немало людей, которые вздохнули после его смерти с облегчением.

Адриан Грей посмотрел ей прямо в глаза.

— О да, — проговорил он.


Глава 27


В десять часов утра Фредерик заглянул в комнату мисс Силвер и заявил, что ей следует немедленно пройти в кабинет, где ее вот уже пять минут дожидается инспектор Эбботт. Именно так, по мнению Фредерика, не вполне еще освоившего свои обязанности, должна была звучать вежливая и деликатная просьба. Мисс Силвер снисходительно улыбнулась. Она как раз собиралась заняться одним на редкость неблагодарным делом и теперь с удовольствием его отложила. Дело было в ее племяннице Глэдис Робинсон — особе эгоистичной, взбалмошной и вообще полной противоположности столь обожаемой мисс Силвер Этель Бэркетт, — приславшей письмо с требованием одолжить ей денег и кучей жалоб на мужа, человека вполне достойного и пожилого, но из-за природной тупости обедневшего сразу после женитьбы.

Для мисс Силвер никогда не было секретом, что именно деньги и стали в свое время единственной причиной, по которой Глэдис вышла за него замуж. Теперь же, когда эта причина исчезла, Глэдис изводила всех своих знакомых и родственников письмами с жалобами на безденежье и на то, что ей самой приходится выполнять всю работу по дому. В последнем своем письме она дошла до того, что делилась с мисс Силвер удивительно вульгарными соображениями о том, что на Эндрю свет клином не сошелся и нужно теперь ловить рыбку покрупнее. Ближе к концу письма страшное слово «развод» упоминалось уже в открытую.

Мисс Силвер как раз села писать ответное сообщение, начинавшееся словами: «Дорогая Глэдис, не могу даже передать, насколько меня шокировало твое письмо», когда Фредерик оторвал ее от этого занятия. Отложив со вздохом облегчения ручку, мисс Силвер захлопнула бюро и поспешила в кабинет.

Фрэнк Эбботт поднялся ей навстречу.

— Где лупа? — тут же заявил он вместо приветствия. — Надеюсь, она у вас?

— Доброе утро, Фрэнк, — в свою очередь, вместо ответа проговорила мисс Силвер.

Инспектору Эбботту ничего больше не оставалось, как поздороваться тоже, после чего в подробностях рассказать, как он спал, как он себя чувствует, и в довершение осведомиться о том же у мисс Силвер.

Когда с формальностями было покончено, мисс Силвер запустила руку в сумочку для вязанья и достала лупу.

— Решила, что лучше будет ее припрятать, — пояснила она. — В данных обстоятельствах не совсем разумно было бы оставлять ее на столе.

— И правильно сделали! — горячо согласился инспектор Эбботт.

Он подошел с лупой к окну и долго рассматривал ее, поворачивая под разными углами. Удовлетворившись осмотром, он бережно положил лупу на стол.

— Все правильно, — кивнул он. — Инициалы «З.Р.». Полностью рушит все мои представления о морали и этике коллекционеров. Кто бы мог подумать, что подобной вещице грозит кража? И тем не менее профессор проставил-таки на ней свои инициалы. Между прочим, насчет пророков я оказался прав: Зефания, Аггей, Захария, Малахия. Профессор Ричардсон — Захария. И какой же мы из всего этого делаем вывод?

Мисс Силвер уселась и вынула из сумочки свое вязанье. Вторая кофточка маленькой Джозефины обретала форму прямо на глазах.

— Было бы как минимум неразумно делать выводы на основании лишь того, что лупа профессора оказалась в кабинете Герберта Уайтола. Ты, кажется, говорил, что нашли ее под столом. Ты имеешь в виду письменный стол?

— Да.

— Она могла закатиться туда еще до убийства.

Инспектор покачал головой.

— Сомневаюсь. Накануне приезда гостей в кабинете тщательно убирались. Ричардсона здесь тогда и в помине не было.

— Возможно, он заходил в кабинет до ужина?

— Впервые об этом слышу. Впрочем, это легко проверить. — Он подошел к столу и позвонил. — Тем более что мне давно уже не терпится потолковать по душам с дворецким.

На звонок из кабинета отвечал обычно сам Маршам. Явился он и теперь.

— Входите, — подбодрил его инспектор. — Входите и закрывайте дверь. Мы хотели кое-что у вас выяснить. Насчет того ужина… Не могли бы вы повторить, в каком порядке прибыли гости?

— Разумеется, сэр. Первым, около половины восьмого, приехал мистер Хэйли. Поскольку у него была назначена встреча с сэром Гербертом, его сразу же проводили в кабинет. За ним прибыли мистер и миссис Консидайн и, наконец, профессор Ричардсон. В приглашениях значилось: «Без четверти восемь».

— Профессор заходил в кабинет?

— О нет, сэр. И потом, кабинет был занят. Сэр Герберт как раз беседовал с мистером Хэйли. Так что профессор сразу прошел в гостиную.

— Значит, когда прибыли гости, сэра Герберта в гостиной еще не было?

— Именно, сэр, он все еще был в кабинете. Они с мистером Хэйли вышли оттуда, когда пробило восемь.

— Ясно. А потом, когда гости начали расходиться? Супруги Консидайн, насколько я знаю, ушли первыми?

— Да, сэр, примерно в половине одиннадцатого. Они еще довезли мисс Уайтекер до автобусной остановки.

— Ах да! Мисс Уайтекер… Она заранее попросила их об этом?

— Не думаю, сэр. Мисс Уайтекер подошла к сэру Герберту в холле, сообщила, что ее сестра заболела и попросила миссис Консидайн подбросить ее до деревни.

Инспектор Эбботт нахмурился.

— Вы хотите сказать, что для сэра Герберта это было неожиданностью?

— Очевидно, что так, сэр. Он явно был недоволен. Сказал даже: «А если я запрещу?», на что мисс Уайтекер ответила, что уедет в любом случае.

Инспектор Эбботт отметил про себя, что дворецкий явно недолюбливает секретаршу.

— И как на это отреагировал сэр Герберт? — спросил он.

Маршам пожал плечами:

— Трудно сказать. Сэр Герберт редко давал волю своим чувствам.

— Понятно. А как держалась мисс Уайтекер? Она тоже была спокойна?

— О нет!

— Значит, раздражена?

— Можно сказать и так, сэр.

— И больше они не разговаривали?

— Нет, сэр.

— Она просто уехала с Консидайнами?

— Да, сэр.

— А профессор Ричардсон? Он все это время был в холле?

— Да, сэр.

— Вы уверены, что он не заходил в кабинет?

— Абсолютно, сэр.

— А во сколько ушел он?

— Сразу за Консидайнами.

— Значит, вы уверены, что за весь вечер он ни разу сюда не заходил?

Если на все предыдущие вопросы Маршам отвечал не задумываясь, то теперь он попросту замолчал. Он стоял и молчат, бесстрастно разглядывая инспектора. Мисс Сил вер удивленно подняла голову.

— Ну что же вы? — нетерпеливо спросил инспектор. — Я ведь уже задавал вам этот вопрос.

— Прошу прощения, сэр. Вы спрашивали, заходил ли профессор в кабинет перед ужином. Теперь вы хотите знать, заходил ли он сюда вообще.

— И? — процедил инспектор.

— Я этого не знаю, сэр.

— Не понял, как это?

— Видите ли, сэр, это довольно сложно объяснить. В двух словах не расскажешь, Холодные голубые глаза Фрэнка Эбботта, впившиеся в невозмутимое лицо дворецкого, превратились теперь в лед.

— А вы себя не стесняйте, — посоветовал он. — Расскажите в стольких словах, в скольких нужно.

Маршам пожал плечами;

— Как скажете, сэр. Думаю, вам известно, что вчера я уже давал показания инспектору Ньюрбери. Он тоже задавал мне много вопросов. Я как мог старался на них ответить. В том числе он спросил, когда я последний раз видел сэра Герберта в живых. Я ответил, что сразу после того, как леди Драйден, мисс Лайла и мистер Грей ушли наверх.

Эбботт кивнул и вытащил из лежавшей рядом с ним папки лист бумаги.

— Да. Вот что вы ему сказали дословно: «Из гостиной сэр Герберт сразу прошел в кабинет. Убедившись, что в гостиной все прибрано, я проверил буфетную и в одиннадцать, как обычно, отправился обходить дом. Проходя мимо кабинета, я услышал доносившиеся оттуда голоса. Поскольку сэр Герберт всегда поздно ложился спать, я решил, что он опять засиделся допоздна, увлекшись беседой с мистером Хэйли…» А почему, кстати сказать, вы решили, что это был именно Хэйли?

— Потому что я видел, как мистер Грей поднимался наверх. Оставался мистер Хэйли.

— Вы узнали его голос?

— Нет, сэр.

— Вам известно, что мистер Хэйли утверждает, будто действительно заглянул в кабинет чего-нибудь выпить, но пробыл там от силы пару минут и еще до одиннадцати вернулся в свою комнату?

— Нет, сэр, я этого не знал.

— Теперь знаете. И мало того, мистер Грей, проходивший в то время по коридору, подтверждает, что действительно видел мистера Хэйли в его комнате. Это было ровно в одиннадцать, и мистер Хэйли был одет в пижаму. Из этого, как вы понимаете, следует, что человек, который разговаривал с сэром Гербертом в кабинете, никак не мог быть мистером Хэйли.

— Очевидно, не мог, сэр.

— В ваших показаниях говорится, что, услышав в кабинете голоса, вы спокойно прошли мимо и, закончив обход, легли спать.

— Да, сэр.

— А профессор Ричардсон?

— Я вас не понимаю, сэр.

— Послушайте, Маршам, — внушительно проговорил инспектор. — Вы, кажется, не вполне отдаете себе отчет, что оказались сейчас в довольно двусмысленном положении. Вы согласились дать вчера показания, хотя имели полное право отказаться, дождавшись официального вызова в суд. Однако тот факт, что вы дали показания добровольно, совершенно вам не поможет, если выяснится, что показания эти — ложные.

— Сэр!

— Существует такое понятие, как введение следствия в заблуждение. Я нисколько не сомневаюсь, что до сих пор вы говорили чистую правду. Проходя мимо кабинета, вы действительно услышали голоса и вполне могли решить, что хозяин беседует с мистером Хэйли. На этом, однако, ваши показания и заканчиваются — как раз на том самом месте, где, по-хорошему, им следовало бы начаться! Почему иначе вы не стали отвечать на вопрос о том, заходил ли профессор Ричардсон в кабинет в течение вечера? Очевидно, у вас есть на этот счет какие-то сомнения. И я требую, чтобы вы наконец ответили на мой вопрос прямо: что именно вы услышали, проходя мимо дверей кабинета?

Маршам пожал плечами:

— Я не решился бы в этом поклясться…

— Думаю, вам лучше сказать мне, что это было.

— Что я услышал, проходя мимо кабинета?

— Да, черт возьми, что вы услышали, проходя мимо кабинета!

— Это были не слова, сэр, — медленно проговорил Маршам. — Это были… звуки. И они едва ли могли исходить от мистера Хэйли.

— Какие еще звуки? — удивился инспектор.

Маршам, сохраняя полную невозмутимость, надул свои толстые щеки и с силой выпустил воздух. Получилось что-то среднее между «Пффф!» и «Пуфф!».

Несмотря на комичность ситуации, ни у мисс Силвер, ни у Фрэнка Эбботта не возникло ни малейшего желания улыбнуться. Эта маленькая пантомима вполне могла привести человека на виселицу. Мисс Силвер не имела возможности узнать, кто это был. У Фрэнка Эбботта такая возможность была. Не далее как пару часов тому назад он с интересом наблюдал как две красные щеки раздуваются, как воздушные шары, чтобы произвести точно такой звук.

— От кого же они могли исходить? — быстро спросил он.

Лицо Маршама застыло.

— Я не решился бы в этом поклясться, сэр.

— Никто и не просит вас это делать. Я только спрашиваю, на кого это могло быть похоже.

Маршам помолчал.

— Думаю, это было очень похоже на профессора.

Фрэнк удовлетворенно кивнул.

— Вы долго простояли около двери?

— Всего пару секунд, сэр, не больше.

— Слышали что-нибудь еще?

— Я слышал, как сэр Герберт что-то сказал, но не разобрал, что именно.

— А голос? Голос был сердитый?

— Трудно сказать, сэр. Сэр Герберт ни при каких обстоятельствах не повышал голоса.

Инспектор Эбботт вздохнул.

— И больше вы ничего не слышали?

— Нет, сэр. Я прошел дальше и, закончив осмотр, поднялся к себе.


Глава 28


Дверь за Маршамом давно уже закрылась, а инспектор Эбботт все молчал и молчал. Наконец он встал, подошел к двери и снова ее открыл. Длинный коридор был пуст. Инспектор подошел к камину и задумчиво поворошил кочергой угли. Покончив с этим, он вытащил носовой платок, подобранный в тон галстуку и носкам, и тщательно вытер руки.

— Хотел убедиться, что нас никто не подслушивает, — сообщил он.

Мисс Силвер удивленно подняла на него глаза.

— Ты думаешь, он слышал больше, чем говорит?

— Очень может быть. Когда речь идет об убийстве, никто и никогда не говорит всего, что знает. Между прочим, вы сами меня этому научили. Лично я уверен, что он что-то скрывает. А вы?

— Не думаю. Разве что он узнал голос профессора Ричардсона сразу…

— Кто бы сомневался! Похоже, он симпатизирует старикану. Да и вообще, сдается мне, Маршам был не слишком привязан к покойному сэру Уайтолу. Во всяком случае, по нему этого уж точно не скажешь.

Мисс Силвер кашлянула.

— Мне как раз предстоит беседа с единственным человеком, который испытывал к сэру Герберту хоть какие-то теплые чувства.

Фрэнк насмешливо поднял брови.

— Из этого вышла бы отличная эпитафия! «Здесь покоится сэр Герберт Уайтол. Никто и никогда не любил этого человека». Можно еще добавить: «Зато многие ненавидели».

— Думаю, это будет соответствовать истине.

— Ну да. Одни просто не любили, другие еще и ненавидели. А кстати, к какой из этих категорий вы причислили бы мисс Уайтекер?

— Это совсем другой случай, Фрэнк. Она страшно переживает.

— Естественно. Они проработали вместе десяток лет и, возможно, были любовниками. Сильно сомневаюсь, что она может оказаться убийцей. Кстати, Ньюрбери проверил ее алиби. Похоже, с ним полный порядок. В половине одиннадцатого уехала с Консидайнами, в деревне села на автобус до Эмсворта, где и сошла в двенадцатом часу ночи. Сестра, миссис Уэст, проживающая по Стейшен-роуд, тридцать два, показала, что действительно звонила Миллисент тем вечером, поскольку плохо себя чувствовала и не могла приглядеть за ребенком. Милли приехала в начале двенадцатого и сразу же легла спать.

— У нее есть телефон?

— Я справлялся. Телефон есть у соседки, и она всегда разрешает миссис Уэст им пользоваться.

— Соседка тоже была дома?

— Нет, уезжала куда-то на выходные. Да какая, в конце концов, разница? Все сходится. А десятичасовым автобусом мисс Уайтекер уже вернулась обратно.

Мисс Силвер задумчиво вязала. Вид у нее при этом был крайне неодобрительный. Инспектор Эбботт вздохнул, облокотился о каминную полку и стал терпеливо ждать, когда ему объяснят, что именно он упустил из вида и где ошибся на этот раз. Мисс Силвер искоса на него взглянула, который раз удивляясь, зачем этого беспечного и элегантного блондина в прекрасно сшитом костюме понесло в полицию. Пожав плечами, она небрежно спросила:

— И как давно, ты говоришь, миссис Уэст живет в Эмсворте?

Фрэнк немного замялся.

— Миссис Уэст? Э… Честно говоря, не знаю. Хотя нет, погодите, Ньюрбери что-то такое говорил… Ах да, вспомнил! Она здесь недавно и ровным счетом никого не знает. Целыми днями сидит одна со своим ребенком.

Мисс Силвер ожесточенно дернула за нитку.

— Так я и думала. И, очевидно, появилась она здесь вскоре после того, как сэр Герберт приобрел Винъярдс.

— Что вы хотите этим сказать?

— Вот мне интересно, Фрэнк… Как ты думаешь, о ком больше беспокоится мисс Уайтекер: о своей сестре или о ребенке, который может остаться без присмотра? Инспектор Ньюрбери часом не упоминал, сколько ребенку лет?

— Кажется, упоминал… Ну да, точно. Мальчик. Восьми лет. А что?

Мисс Силвер набросила очередную петлю.

— Тогда это многое объясняет. — Она подняла голову и ласково улыбнулась инспектору Эбботту. — Не правда ли?

Не успела она это произнести, как дверь распахнулась, и на пороге появился Фредерик, на шаг опередивший профессора.

— Профессор Ричардсон, — успел-таки объявить он, и в следующую же секунду упомянутый джентльмен пулей влетел в комнату. Его лысина гневно сверкала, а венчик рыжих волос топорщился от возбуждения.

— Ну, инспектор? — прогудел он. — И что вам от меня нужно на этот раз? Мне казалось, Ньюрбери вчера уже задал все вопросы, какие только можно придумать. Но вы, очевидно, не спали всю ночь и изобрели новые. Так?

Он перевел дух и уставился на мисс Силвер.

— Друг леди Драйден? И как она? Расстроена? Что-то не могу себе такого представить. Кстати, по дороге сюда я встретил миссис Консидайн, и знаете, что она мне сказала? Что никогда еще не видела леди Драйден такой расстроенной! А уж ей ли не знать! В одной школе, что ни говори, учились. Сказала, что бедняжка Сибил никогда не позволяла себе так расклеиваться. Бедняжка Сибил! Лично у меня язык не повернулся бы так ее обозвать. Впрочем, сдается мне, ее вообще мало кто любит.

Он подкатился к камину и принялся энергично тереть над огнем руки. Через секунду он снова развернулся к мисс Силвер.

— А как, скажите на милость, можно любить человека, у которого все и всегда в порядке? Это, знаете ли, раздражает. Ни тебе соболезнование выразить, ни у постели больного посидеть. В общем, ни малейшей возможности почувствовать свое превосходство.

Профессор, румяный и жизнерадостный, выглядел настолько безобидным, что было решительно невозможно представить его в роли убийцы. Да и зачем ему это? Из-за глупого спора о подлинности кинжала? Ну да, каждый знает, что коллекционеры готовы перегрызть друг другу глотку из-за своих сокровищ, но до смертоубийства при этом почему-то никогда не доходит. Впрочем, на этот раз дошло И, раз уж профессор побывал в кабинете в ночь убийства, он должен был это объяснить.

Когда раскаты профессорского баса умолкли, Фрэнк негромко проговорил:

— А скажите, пожалуйста, как вы все-таки проникли сюда прошлой ночью?

Очки профессора злобно блеснули.

— Что значит «прошлой ночью»? — сварливо осведомился он.

— Это значит прошлой. Вчера. Тогда еще был убит сэр Герберт.

— Да? А как тогда прикажете понимать словечко «проник»? Я, чтобы вы знали, пришел. Позвонил в дверь, как все нормальные люди, и мне открыл этот долговязый тип, которого, между нами говоря, не мешало бы подкормить. Фредерик его, кажется, зовут. У него и спросите.

Инспектор Эбботт кивнул.

— Разумеется. Но я имел в виду не совсем это. Вечером вы ушли сразу после мистера и миссис Консидайн. Вот я и хотел спросить, когда вы вернулись и почему?

— Вернулся? Я? Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что вы уже слышали. Вы вернулись, каким-то образом привлекли внимание сэра Герберта, и он вас впустил.

Профессор надул щеки и с шумом выпустил воздух. Инспектор, внимательно прислушавшись, решил, что это все же больше похоже на «Пуффф!», чем на «Пфффу!».

— Чушь! — прорычал профессор.

— Не думаю, — спокойно возразил Фрэнк. — Я совершенно точно знаю, что вы здесь были.

— Меня совершенно не волнует то, что вы знаете или не знаете, молодой человек! Моя экономка может поклясться, что я вернулся домой без четверти одиннадцать.

— Вы ехали на велосипеде?

— А что, это уже преступление?

— Нет, это только способ его совершить. Если вы добрались до деревни за десять минут, то ровно за столько же и вернулись бы. Вечером вы поссорились с сэром Гербертом из-за кинжала. Он утверждал, что кинжал когда-то принадлежал Марко Поло.

— Чушь! Самая настоящая чушь! Я ему так и сказал. Восемнадцатый век — от силы!

— Потом вмешалась миссис Консидайн, которой захотелось послушать пластинки. В результате вам так и не удалось до конца высказаться. И, отправившись уже домой, вы не выдержали и решили вернуться, чтобы высказать все, что думаете о сэре Герберте и этом злосчастном кинжале. Вы знали, что он часто засиживается допоздна в кабинете, поэтому прошли на террасу, и он впустил вас. Потом он принес кинжал, и вы продолжили спор с того самого места, на котором вас прервала миссис Консидайн. Ах да, чуть не забыл: ваша лупа! — Он небрежно протянул лупу профессору.

Профессор побагровел. На его лбу выступили крупные капли пота. Вид у него был такой, будто он только что выскочил из котла с кипящей водой.

— Что это? — прорычал он.

— Ваша лупа, — спокойно сообщил инспектор.

— С чего вы взяли, что это моя?

— На ней ваши инициалы.

Профессор покраснел так, что на него было страшно смотреть. Мисс Силвер продолжала невозмутимо вязать свою кофточку. Гнев, как известно, еще никому не помогал скрыть истину; как раз напротив, он срывает с нее все покровы. «In vino veritas», — говорили древние, но гнев развязывает язык не хуже выдержанного вина. Профессор набрал в легкие побольше воздуха, надул щеки и взорвался:

— Мои инициалы, да? А лупа на месте преступления, да? Как у вас все ловко получается! Выходит, я и есть убийца! Вы это хотели мне сообщить? Давайте, выкладывайте! Не стесняйтесь.

— Прежде чем мы продолжим нашу беседу, — невозмутимо сообщил инспектор, — хотел бы предупредить, что все сказанное может быть использовано против вас.

Профессор расхохотался. Правда, эти звуки куда больше напоминали вой гиены.

— Спасибо, что предупредили. Ну да. Имею право хранить молчание, имею право требовать адвоката… Чушь собачья! Я буду давать показания, и буду давать их без всякого адвоката. Чтобы говорить правду, мне адвокат не нужен. Значит, это я убил Герберта Уайтола? Отлично. Просто замечательно. Может, скажете и зачем? Где мотив? Только у маньяков не бывает мотивов. Ну! Зачем мне было убивать Герберта Уайтола, мистер умник?

Фрэнк подошел к письменному столу, уселся, придвинул к себе блокнот и, не спеша выбрав карандаш, начал:

— Итак, вы поспорили…

— Поспорили! — тут же взорвался профессор. — И это вы называете спором? Вы, наверное, споров никогда не видели, юноша. Да, мне не нравился Герберт Уайтол, а кому он, скажите на милость, нравился? У него не было ни человеческих чувств, ни стыда, ни даже научной совести. Пуффф! Но не убивать же его, в самом деле, было за это? Я же не убил Тортинелли, когда он принародно обозвал меня лжецом! И миссис Хопкинс-Бленкинсон, которая два часа кряду несла на научном диспуте полную околесицу, я тоже оставил в живых. С какой же стати я должен был убивать Герберта Уайтола? Уверяю вас, если человек способен выдержать двухчасовое общение с этой женщиной и не свернуть ей шею, значит, он просто не способен на насилие. Я даже ей не хамил. Меня умоляли поставить ее на место, но я отказался. Я только подошел к ней и вежливо произнес: «Мадам… Все факты, которые вы здесь изложили, выдуманы, сфальсифицированы или, в крайнем случае, подтасованы. Я настойчиво рекомендую вам оставить историю в покое и посвятить себя художественной литературе». — Профессор залился жизнерадостным смехом. — Вы бы видели ее физиономию! Она стояла там, все восемьдесят пять килограммов, и разевала рот словно рыба. По-моему, это был единственный раз в ее жизни, когда она не нашлась, что сказать. Впрочем, возможно, я просто ушел раньше. Так что, как видите, я человек крайне уравновешенный. В конце концов, я ученый. У меня просто нет обыкновения кого-нибудь убивать, уж извините!

На листе бумаги перед инспектором Эбботтом не появилось ни строчки.

— Вообще-то, — заметил он. — я не спрашивал вас, убили вы Уайтола или нет. Я спрашивал, возвращались вы той ночью в кабинет?

Профессор подошел к стулу, рухнул на него и устало проговорил:

— О нет, молодой человек, конечно, вы меня не спрашивали. Да и зачем спрашивать, если вам и так все ясно?

— Итак, — повторил инспектор, теряя терпение, — вы сюда возвращались?

Профессор с размаха хлопнул по столу ладонью.

— Да! Возвращался! А почему бы и нет? Это что, противозаконно?

— Тогда расскажите, пожалуйста, что здесь произошло.

— Произошло? — эхом откликнулся профессор. — А ничего не произошло. Я просто поставил этого выскочку на место. Марко Поло! Держи карман шире. Восемнадцатый, в самом крайнем случае — семнадцатый век! Так я ему и сказал.

— Вы, кажется, тоже участвовали в аукционе, на котором он продавался?

Профессор отмахнулся.

— Меня попросили. Мне он все равно был не по карману. Мой старый знакомый, Руфус Эллингер, прислал телеграмму и попросил купить для него этот чертов кинжал. Сам я, понятно, не пошел. Мне этот кинжал и даром не нужен. А Эллингеру, видно, кто-то хорошо запудрил мозги. Он вообще-то мясом торгует, Эллингер, так что в слоновой кости разбирается не особо. Я ему сразу сказал, что вещица, конечно, красивая, но никакой исторической ценности не имеет. А заодно уж назвал и цену, дороже которой купить этот кинжал может только абсолютно больной человек. Вот Уайтол его и купил. Ничего не поделаешь. Выложил такую сумму, что и сказать страшно. Ясное дело, ему не понравилось, когда я сообщил, что он выбросил деньги на ветер. Пуффф!

— И вы нарочно вернулись, чтобы сообщить ему это? Почему нельзя было просто дождаться ухода Консидайнов?

Профессор несколько успокоился и выглядел уже куда более миролюбиво. Его лицо обрело обычный румянец, лысина потускнела, а голос звучал почти нормально:

— Небось думаете, расставили старику ловушку, а он в нее и попался? Ошибаетесь, юноша. Я отправился домой за письмом и лупой. Только я все равно их там не нашел Вечно моя экономка все прячет. А письмо это было от Робинета. Самый лучший эксперт по изделиям из слоновой кости. Уж он-то знает об этом кинжале все. Между нами говоря, Уайтолу сильно повезло, что он не увидел этого письма. Ну и поскольку я знал, что он всегда поздно ложится, то пошел прямо сюда.

Фрэнк повертел в руках карандаш.

— И он вас впустил?

Профессор хлопнул ладонью по ручке стула.

— А вот и нет! Дверь была открыта.

— Что?

Профессор кивнул.

— Я взялся за ручку, дверь открылась, и я вошел. — Профессор ухмыльнулся. — Видели бы вы, как он подскочил!

Фрэнк Эбботт пристально на него посмотрел.

— Возможно, он ждал кого-то другого?

— Возможно. Но я сразу сказал: «Ну вот что, Уайтол, если этот ваш кинжал хоть на день древнее семнадцатого века, я готов проглотить его на ваших глазах. Давайте несите его сюда, и я докажу вам, кто прав. Ну вот. Он принес, и я доказал.

— А что было потом?

— Я поехал домой.

— Как вы вышли?

— Так же, как и вошел.

— Почему?

— Пуффф! Вы хотели, чтобы я вылез в окно?

— Есть еще балконная дверь. А так вам пришлось бы обходить в темноте вокруг дома.

— У меня есть отличный карманный фонарь, И вообще, куда это вы клоните?

— А может быть, вы просто не хотели, чтобы вас видели? Ну, например, если к тому времени сэр Уайтол был уже мертв.

Теперь уже профессор хлопнул по столу обеими руками.

— Нет, черт возьми, он был живехонек! Сидел на том самом месте, где сидите сейчас вы, и с кислым видом рассматривал свой кинжал. А когда я вышел, тут же поднялся и запер за мной дверь. Не иначе боялся, что я вернусь.

— Запер за вами дверь?

Профессор затрясся от смеха.

— Ага. На засов. Жутко торопился. Видать, здорово я его все-таки напугал.

— Вам известно, — помолчав, спросил инспектор, — что вскоре после двенадцати Уоринг подошел к двери и сна была приоткрыта?

— Ну, значит, кто-то ее открыл, — пожал плечами профессор.

— Или оставил открытой. Потому что если Герберт Уайтол был мертв, то вряд ли сумел бы запереть за вами дверь, верно?

Профессор усмехнулся.

— Тонкое замечание, юноша. Только он был жив. Поэтому поднялся и запер за мной дверь. Так себе и запишите.


Глава 29


Перечитав свои показания, профессор поставил под ними величественный зигзаг, означавший «З», какие-то каракули вместо «Ричардсон» и, бросив ручку, поинтересовался, когда его арестуют.

— Потому что если вы хотите выставить себя на посмешите, — пояснил он, — это именно то, что вам нужно.

— Вам, видно, не терпится написать об этом в «Таймс»? — усмехнулся инспектор. — Ну нет. Сегодня, боюсь, мы вам такого удовольствия не доставим. Надеюсь, впрочем, вы понимаете, что в любое время вас могут вызвать для дачи дополнительных показаний.

Профессор разразился хохотом:

— Я не сбегу, если вы это имеете в виду.

Все это время мисс Силвер безмятежно вязала свою кофточку. Когда дверь за профессором Ричардсоном захлопнулась, инспектор Эбботт глубоко вздохнул и спросил:

— Ну как?

Мисс Силвер кашлянула.

— Интересный персонаж, — осторожно проговорила она.

Фрэнк уселся на ручку кресла.

— О да!

— Крайне экспансивный и в то же время удивительно хладнокровный. Ведь ты, дорогой Фрэнк, по сути, обвинил его в убийстве, а он, не задумываясь, привел единственный довод, способный его оправдать.

Фрэнк кивнул:

— Голова у него есть.

— И мозги тоже.

Инспектор рассмеялся:

— Но вы не ответили на мой вопрос. Что вы о нем думаете?

— Я склонна считать, что он говорит правду.

— И какие у вас для этого основания?

Мисс Силвер подняла голову от работы и строго посмотрела на своего ученика.

— Речь идет о мотиве. Я не вижу причины, по котором профессор Ричардсон мог бы желать Герберту Уайтолу смерти. Возможно, мы не все знаем, но очень похоже на то, что у профессора были все основания радоваться исходу встречи. Разумеется, стоит проверить его показания в части письма Робинета. Если оно действительно существует, то вполне могло заменить профессору кинжал. Думаю, беседа привела его в отличное расположение духа. И еще: судя по всему, он даже и не старался понизить во время этого разговора голос. Именно поэтому Маршам с легкостью услышал его и узнал.

— Вообще-то, я тоже не думаю, что он явился сюда с намерением убить сэра Герберта.

— Ты хочешь сказать, это намерение посетило его внезапно? Но для этого нужны очень серьезные причины.

Фрэнк поднял брови:

— Разве с его характером нужны какие-то причины?

— Еще как! Ты же видел сам: он может неистовствовать, бушевать и метать громы, но в нужный момент тут же берет себя в руки. Пользуясь его выражением, зачем ему было убивать сэра Герберта Уайтола, если он никого не убил раньше?

— В общем, вы не верите, что он это сделал.

— Я просто не вижу, что могло бы его на это толкнуть.

Зазвонил телефон, и Эбботт, подойдя к аппарату, снял трубку. Через секунду от его раздражения не осталось и следа.

— Это вы, Джексон? Что-нибудь удалось узнать?

Из трубки донесся приглушенный голос.

— Сорок тысяч? — переспросил инспектор. — А это часом не его фотография была в газетах? Ну, с трехъярусным тортом и сто одной свечкой? Да? Тогда понятно. Молодец. Спасибо.

Он положил трубку и вернулся к креслу.

— Похоже, мы сели этой старой лисе на хвост.

— Фрэнк! — возмутилась мисс Силвер.

— Я про леди Драйден. Я тут запустил ей в нору хорька, и он вернулся с добычей.

Мисс Силвер вздохнула:

— Ты, очевидно, хочешь сказать, что навели справки относительно завещания сэра Джона Драйдена?

— Вы, как всегда, правы. Так вот. Мой Джексон побывал у Сомерсета и вытянул из него, что сэр Джон оставил своей приемной дочери Лайле ни много ни мало сорок тысяч фунтов.

— А кто опекуны?

— Их двое: Сибил Драйден и некто Грегори Дигис.

Память мисс Силвер тут же услужливо извлекла из своих глубин две газетные вырезки. Одна была из очень солидной газеты, вторая — из обычного бульварного листка с кучей цветных иллюстраций, но на обеих красовалась фотография несравненного Грегори Дигиса, празднующего в кругу семьи свой сто первый по счету день рождения.

Фрэнк рассмеялся.

— Я смотрю, это имя вам знакомо. Между прочим, завещание было составлено около двадцати лет назад. Похоже, сэр Джон просто хотел сделать старику приятное. Вы же знаете, как это обычно бывает с опекунами: делами-то занимается только один, а все остальные просто ставят свои подписи. Сэр Джон, очевидно, рассчитывал на свою жену. Хотел бы я знать, как она распорядилась этими деньгами.

— Двадцать лет назад… — задумчиво проговорила мисс Силвер. — Лайле тогда было всего три, а сэр Джон еще не женился на Сибил.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Боюсь, точную дату их свадьбы я назвать не смогу, но это случилось лишь через несколько лет после того, как он удочерил Лайлу.

— Значит, имя леди Драйден было внесено позже. Джексон не вдавался в детали.

Мисс Силвер кашлянула.

— Между прочим, леди Драйден достаточно ясно дала мне понять, что сэр Джон практически ничего не оставил приемной дочке.

— Ну, если сорок тысяч для нее ничего… Интересно, кстати, а покойный Уайтол заглядывал в завещание сэра Джона? Уж он-то точно бы заинтересовался судьбой этих денег. Может быть, в этом все дело? Может быть, он действительно узнан, куда они подевались? В таком случае становится понятно, почему Лайле пришлось выходить за него замуж: это был своего рода выкуп, который леди Драйден платила за свои ошибки.

Фрэнк посмотрел на часы и встал.

— Ну, ладно, что-то мы тут расфантазировались. При всем моем уважении, как говорят французы, пора спускаться на землю. Нужно будет как-нибудь испробовать эту фразу на своем шефе. Надеюсь только, его не хватит сердечный приступ. В общем, если мои часы идут точно и поезд не опоздал, мистер Гарсайд, доверенное лицо Уайтола, должен подъезжать сейчас к дому. Намечается маленькое представление с оглашением завещания. Разумеется, я оставил для вас места в первом ряду.

Мисс Силвер убрала вязанье в сумочку.

— Благодарю, — улыбаясь, сказала она. — Это должно быть необычайно интересно.


Глава 30


Мистер Гарсайд оказался тощим сутулым клерком с лошадиным лицом, острыми скулами и до отвращения скорбным голосом. Он был потрясен смертью своего клиента. Ничего подобного в его фирме никогда раньше не случалось, и это при том, что целых три поколения Гарсайдов положили жизни на ее процветание. Мистер Гарсайд прямо-таки излучал неодобрение. Усевшись за письменный стол, он открыл папку, извлек из нее несколько бумаг и сурово оглядел собравшихся. Справа от него сидели Фрэнк Эбботт и местный инспектор. Инспектора мистер Гарсайд уже видел: он встретил его на станции. Фрэнка Эбботта он видел впервые и был неприятно поражен его молодостью. Инспектор Эбботт определенно ему не нравился. Мистер Гарсайд поморщился и переключил внимание на членов семьи.

Мистер Хэйли… О мистере Эрике Хэйли он знал многое: сэр Герберт неоднократно высказывал свое о нем мнение. Леди Драйден… Красивая женщина. Черный цвет ей к лицу. Мисс Уайтекер… Ну, об этой он знал больше даже, чем о мистере Хэйли… Ага, а вот и мисс Драйден. Очень даже неплохо выглядит для невесты, только что потерявшей жениха. Очаровательна, просто очаровательна… А как ей идет траур! Так… Рядом — Адриан Грей. Этот не интересовал мистера Гарсайда абсолютно. И еще какая-то пожилая особа, подозрительно похожая на гувернантку. Мистеру Гарсайду называли ее имя, но оно совершенно вылетело у него из головы. Салвер, Сулвер… Ну да, точно, мисс Силвер. К его величайшей досаде, никто так и не удосужился объяснить мистеру Гарсайду, как она здесь оказалась. Он неприязненно покосился на цветастую сумку для вязанья, лежавшую у этой особы на коленях, и спросил себя, не собирается ли она здесь вязать. Мисс Силвер не собиралась. Она просто не желала расставаться со своей сумочкой.

Инспектор Эбботт повертел головой, проверяя, все ли на месте. Мистер Хэйли, облокотившись о каминную полку, тщетно силился придать своему лицу приличествующее случаю выражение серьезности, леди Драйден, выпрямившись, сидела в одном из больших кресел; мисс Уайтекер — в соответствии со своим положением — сидела рядом в кресле поменьше. Все подозреваемые, за исключением профессора и Билла Уоринга, были в сборе. Инспектор кивнул мистеру Гарсайду, и тот, взяв одну из бумаг, откашлялся.

— В мои обязанности входит довести до вашего сведения завещание, которое оставил покойный сэр Герберт Уайтол. Поскольку оба душеприказчика — мистер Хэйли и я — присутствуют, давайте начинать. Мне, к сожалению, неизвестно, знаком ли мистер Хэйли с условиями завещания…

Он сделал паузу.

— Кузен говорил мне, что включает меня в завещание душеприказчиком, — проговорил Хэйли, — но это было несколько лет назад. Больше мне ничего не известно. Сэр Герберт был довольно, э… скрытным человеком. Но, насколько я знаю, перед женитьбой он собирался полностью переписать завещание. Могу я узнать, о каком из завещаний идет речь: о старом или о новом?

Наступила гробовая тишина. От ответа на этот вопрос зависело слишком многое. Если новое завещание существует, наследницей будет Лайла Драйден. В противном случае она не получит ни цента, и неизвестно еще, кому достанется состояние — Хэйли, мисс Уайтекер или кому-то еще. От сэра Герберта можно было ожидать чего угодно.

Мистер Гарсайд чуть приподнял бровь.

— Сэр Герберт действительно обсуждал со мной свое новое завещание, но так и не успел прийти к окончательному варианту. Таким образом, новое завещание осталось неподписанным, и старое остается в силе.

Леди Драйден смертельно побледнела. Только два красных пятна остались гореть на ее скулах, но о них позаботилась уже не природа, а косметика. Рука, лежавшая на ручке кресла, слегка сжалась, но лицо не отразило ровным счетом ничего. Мисс Уайтекер, сидевшая рядом, не смог ла сдержать вздоха облегчения и разжала стиснутые ладони. На лице Лайлы было написано искреннее недоумение, на лице Хэйли — удовлетворение. Он кивнул.

— Что ж, давайте продолжим. Каковы условия завещания?

Но, прежде чем мистер Гарсайд раскрыл рот, вмешался инспектор Эбботт.

— А разве вы их не знаете? — осведомился он и получил в ответ удивленный взгляд.

— С какой стати?

— Вы не знаете даже, кто главный наследник?

Хэйли пожал плечами:

— Надежда, как говорится, умирает последней. И потом, я как-никак единственный его родственник.

Если это и была игра, то игра отличная. Хэйли не взял ни одной фальшивой ноты. Он был серьезен, печатен и глубоко скорбел о смерти любимого кузена.

По знаку инспектора мистер Гарсайд продолжил:

— Я предполагаю не зачитывать сейчас завещание полностью. Разумеется, я передам мистеру Хэйли экземпляр, с которым все смогут ознакомиться.

Он выжидающе смолк.

Хэйли махнул рукой:

— Делайте как вам лучше. Сомневаюсь, что кто-нибудь, кроме вас, разбирается здесь во всех этих юридических тонкостях. Не знаю, право, зачем все так усложнять.

— Там, где требуется точность, специальные термины неизбежны, — назидательно сообщил мистер Гарсайд. — Однако я попробую передать вам суть дела своими словами. Итак…

Он надел пенсне, и в комнате повисла гнетущая тишина. Мистер Гарсайд прочистил горло и отодвинул от себя ненужный более документ.

— Я начну с меньших сумм. На благотворительные нужды десяти приютам — список прилагается — завещается по пятьсот фунтов каждому. Эти деньги не подлежат обложению налогом, равно как и сумма в десять фунтов за каждый год службы, причитающаяся всем слугам.

Мисс Уайтекер резко подалась вперед, а Лайла недоуменно повернулась к Адриану Грею. «А какое отношение все это имеет ко мне? — говорил ее взгляд. — Герберт Уайтол умер, мне не нужно больше выходить за него замуж. Тогда почему я сижу здесь и слушаю его завещание?»

Адриан улыбнулся и мягко положил ладонь на ее руку. Лайла вдруг поняла, что так она может просидеть хоть целую вечность. По ее телу разлилось приятное тепло, а на щеках вспыхнул легкий ровный румянец.

Мистер Гарсайд поправил пенсне и продолжил:

— Пять тысяч фунтов завещается мистеру Адриану Грею. — Он глянул на собравшихся поверх пенсне и объяснил: — Это распоряжение находится в дополнении, внесенном сэром Гербертом совсем недавно, и я зачитываю его вместе с основным завещанием исключительно для удобства. В этом же дополнении содержится указание передать музею Саут-Кенсингтона пять тысяч фунтов и коллекцию слоновой кости.

Он закашлялся. Адриан Грей поднял голову, словно хотел что-то сказать, но не произнес ни звука. Его лицо вспыхнуло и побледнело снова. Он что-то прошептал, но слов никто не расслышал.

Мистер Гарсайд вздохнул и закончил:

— Поместье со всей обстановкой, а также все движимое и недвижимое имущество завещается мистеру Генри Эрику Хэйли.

Эрик Хэйли не шелохнулся. Сейчас на него смотрели все — или почти все. Даже Лайла удивленно разглядывала его своими огромными голубыми глазами. Единственным человеком, который по-прежнему продолжал смотреть на мистера Гарсайда, была Миллисент Уайтекер. В ее взгляде было столько ожидания, что тому стало не по себе. Чтобы хоть чем-то себя занять, он даже принялся перекладывать с места на место свои документы.

На лице Эрика Хэйли медленно проступил румянец. Человек, способный глазом не моргнув выслушать, что получил огромное состояние, либо святоша, либо лжец. Эрик Хэйли определенно не был ни тем, ни другим. Когда он заговорил, стало еще более заметно, насколько он смущен и взволнован:

— Честно говоря, я не ожидал ничего подобного. Ну надо же! Кто бы мог подумать! Нет, я, конечно, рассчитывал что-нибудь получить, но чтобы сразу все…

Он потрясение смолк. Инспектор Эбботт разглядывал его, пытаясь понять, насколько это удивление искренне. Фрэнк Эбботт был воспитан на бессмертных книгах Льюиса Кэрролла, и сейчас ему вдруг вспомнилась фраза из «Алисы в Стране чудес»: «Это самое лучшее масло!»

Мистер Гарсайд тем временем размышлял над тем, имеет ли счастливый наследник хоть малейшее представление о том, как ему повезло, потому что, проживи сэр Герберт Уайтол на несколько дней дольше, его ближайший и единственный родственник не получил бы в наследство ни цента. Однако поведение мистера Хэйли не давало ни малейшего ключа к вопросу, догадывается он об этом или нет. Нужно заметить, что не одного мистера Гарсайда мучил этот вопрос: оба полицейских жаждали получить на него ответ не меньше.

Мистер Гарсайд начал складывать документы.

— Мистер Хэйли, — окликнул он новоиспеченного хозяина поместья. — Нам еще нужно обсудить кое-какие детали…

Все это время мисс Уайтекер просидела, подавшись вперед и не отрывая от него взгляда. От ее лица отхлынула вся кровь и, если бы не лихорадочный блеск глаз, оно казалось бы мертвым. Когда мистер Гарсайд отодвинул стул и поднялся, ее губы пришли в движение.

— Это не все, — хрипло проговорила она.

— Что вы говорите, мисс Уайтекер? — повернулся к ней адвокат.

— Это ведь не все, да? Там должно быть что-то и для меня. Он обещал.

Казалось, она не замечает, что в комнате, кроме них двоих, есть кто-то еще.

— Он обещал мне… Обещал, — снова и снова повторяла она.

— Наверное, вы не поняли, — растерянно проговорил мистер Гарсайд. — Вы ведь работали у сэра Герберта секретаршей, да?

— Десять лет, — раздельно и жестко произнесла мисс Уайтекер. — Десять.

Мистер Гарсайд прочистил горло.

— Ну вот, — с облегчением проговорил он. — Все правильно. Значит, вам причитается ровно сто фунтов. По десять в год.

— Сто фунтов? — выдохнула мисс Уайтекер, поднимаясь. — Сто фунтов? Мне? Да вы хоть сами понимаете, что говорите? Он обещал позаботиться обо мне и о ребенке! Он говорил, что оставит мне минимум десять тысяч! Почему, вы думаете, я осталась, когда он решил жениться на этой дурочке? Думаете, мне это нравилось? Думаете, это может понравиться хоть одной женщине? Но мне пришлось. Он заставил меня. Он угрожал, что вычеркнет меня из завещания — из нового завещания, по которому я должна была получить десять тысяч… И я осталась и день за днем вынуждена была терпеть присутствие этой… этой… — Ее голос сорвался на визг. — Ненавижу! Ненавижу эту идиотку! И долго еще вы будете на нее смотреть? Почему ее до сих пор не арестовали? Это ведь она его убила, точно она. У нее до сих пор на руках кровь! Почему же никто до сих пор не арестовал ее?

Она вдруг запнулась, сделала шаг вперед и, вытянув руки, рухнула во весь рост на пол.


Глава 31


В десять часов вечера мисс Силвер пожелала всем доброй ночи и, расставшись на лестнице с леди Драйден и Рэй Фортескью, отправилась в свою комнату. Лайла поднялась к себе сразу же после ужина, и в гостиной остались одни мужчины.

Оказавшись в своей комнате, мисс Силвер одобрительно взглянула на зажженный камин и, немного повозившись, подтащила к нему глубокое кресло с цветастым ситцевым чехлом. Сна у нее не было ни в одном глазу. Дело в том, что мисс Силвер провела небольшой эксперимент и теперь с нетерпением ждала результатов. В комнате было тепло и уютно, а у мисс Силвер накопилось достаточно пищи для размышлений. Записей она не вела — в основном потому, что их негде было хранить, но память никогда еще не подводила ее, и сейчас мисс Силвер принялась не спеша разбирать свои впечатления об участниках этого дела.

Во-первых, жертва: сэр Герберт Уайтол. Медицинская экспертиза установила время смерти: ни в коем случае не позже половины двенадцатого. При этом в одиннадцать он был еще жив и беседовал с профессором Ричардсоном, а чуть позже двенадцати уже лежал на полу своего кабинета мертвый. Как и большинство английских присяжных, мисс Силвер испытывала сильное недоверие к результатом медицинской экспертизы. Точнее сказать, она была абсолютно уверена, что доктор Эверетт напутал со своими расчетами. Она перебрала в памяти всех подозреваемых. Профессор Ричардсон. Беседовал с жертвой в одиннадцать часов вечера. В показаниях заявил, что ушел в начале двенадцатого. На часы, разумеется, не смотрел, но слышал, как деревенские часы пробили одиннадцать. Уверяет, что пробыл у сэра Герберта не больше двадцати минут. Клянется, что, когда он ушел, сэр Герберт был еще жив. Значит, если верить медицинскому заключению — мисс Силвер недовольно покачала головой, — Уайтола убили в течение следующих пятнадцати минут.

Мисс Силвер принялась методично перебирать всех, кто мог это сделать. Леди Драйден. Вполне могла спуститься в кабинет, чтобы продолжить разговор, который ей не удалось закончить утром. Кинжал лежал на столе… Мисс Силвер сильно подозревала, что леди Драйден была далеко не безупречным опекуном. Если бы сэр Герберт узнал, что принадлежавшие Лайле Драйден сорок тысяч исчезли, леди Драйден пришлось бы туго. Учитывая то, что мисс Силвер узнала о сэре Герберте за последние несколько дней, она нисколько не сомневалась, что он распорядился бы подобной информацией с максимальной пользой. Обычный шантаж. Или он получает Лайлу, или во всеуслышание объявляет леди Драйден воровкой. Мисс Силвер знала людей, которых убили и за куда более безобидные предложения.

Лайла Драйден. Классический случай: девушку насильно выдают замуж. Общественность сколько угодно может твердить, что с этим явлением покончено, и тем не менее это происходит сплошь и рядом. Разумеется, казалось совершенно невероятным, чтобы Лайла могла совершить убийство. Бодрствующая Лайла — да. Но, как показали Грей и Уоринг, когда они оказались в кабинете, Лайла все еще спала. Леди Драйден и Рэй Фортескью подтверждают, что такое случалось с ней и раньше. В конце концов, лунатизм не такая уж большая редкость, как многим кажется. Лайла давно уже находилась на грани нервного срыва, и рассказ о Люси Эштон, заколовшей своего мужа в первую же брачную ночь, вполне мог оказаться последней каплей. Ей приснился кошмар и, не в силах ни избавиться от него, ни проснуться, Лайла, точно сомнамбула, спустилась в кабинет и убила Герберта Уайтола? Самое скверное, что нет ровным счетом ничего, что могло бы подтвердить ее невиновность. Показания Адриана Грея, что он все время шел за ней следом? Слова! Медицинское заключение, что к моменту приезда полиции Уайтол был мертв уже больше часа? Но эти медицинские заключения… В начале первого Билл Уоринг и Адриан Грей вошли в кабинет и увидели спящую Лайлу и мертвого Герберта Уайтола. Еще через пару минут явился Эрик Хэйли, а получасом позже прибыла и полиция. Если верить медицинскому заключению, получается, что Лайла Драйден чуть ли не сорок пять минут простояла над мертвым телом. Мисс Силвер недовольно покачала головой. Она явно была не готова представить себе такую картину. И кстати, насчет показаний Адриана Грея… Если он лжет, утверждая, что шел за Лайлой, то куда и зачем он в этом случае шел?

Ее мысли обратились к Эрику Хэйли. Любые присяжные не задумываясь решили бы, что у него самый сильный мотив. Смерть кузена сделала его богатым человеком. И даже больше того: проживи сэр Герберт еще несколько дней, Эрик Хэйли навсегда остался бы нищим. Возможно, что-нибудь ему все-таки перепало бы, но едва ли многое. Только вот еще большой вопрос, знал об этом Эрик Хэйли или нет. Он не знал даже, что назначен душеприказчиком, и явно был потрясен, узнав о наследстве. И, пока на этот вопрос не будет ответа, рассуждать о мотивах Эрика Хэйли просто бессмысленно. Тем более что денежные затруднения, судя по всему, были у него всегда. Леди Драйден утверждает, что и в день убийства он просил у сэра Герберта денег. Мисс Уайтекер говорит то же самое. В одиннадцать вечера Адриан Грей видел его в комнате, но это ровным счетом ничего не меняет. Он вполне мог спуститься и убить кузена после того, как ушел профессор. И что-то уж больно вовремя он появился в кабинете, застав Грея и Билла Уоринг за обсуждением плана дальнейших действий. Собственно говоря, нет ничего, что позволило бы исключить Эрика Хэйли из числа подозреваемых.

Мисс Силвер вздохнула и перешла к Адриану Грею. Здесь тоже не обошлось без денег. Есть свидетельства — впрочем, он этого и не скрывает, — что временами его отношения с сэром Гербертом становились, мягко говоря, натянутыми. Мотив в наличии: влюблен в Лайлу и обеспокоен ее судьбой. Следовательно, существует вероятность, что вместо того, чтобы идти за Лайлой, он ее опередил. После того, как ушел профессор, никто не мешал ему спуститься в кабинет и убить Герберта Уайтола. Только вот почему же он там и остался? Может быть, он увидел Лайлу, спускающуюся по лестнице? Нет, скорее, он все же успел вернуться к себе, услышал, как Лайла вышла на лестницу и отправился за ней следом. В общем, против мистера Адриана Грея можно было с легкостью возбуждать уголовное дело. Как, впрочем, и против любого другого из обитателей этого дома.

Перебирая их снова и снова, мисс Силвер остановилась наконец и на чете Маршамов. Миссис Маршам она, правда, ни разу еще не видела, но была твердо уверена в ее невиновности. Так восхитительно готовить мог только человек с абсолютно чистой совестью. Куда больше мисс Силвер интересовал супруг. Этот обладатель величавой внешности и безукоризненных манер держался на допросе с редким достоинством и даже пытался прикрыть профессора. Единственной странностью, которую мисс Силвер удалось обнаружить в его поведении, было то, что после допроса Маршам вышел из кабинета, не поправив в камине огонь, что было совершенно на него не похоже. Мисс Силвер отлично помнила, что когда дверь за дворецким закрылась, камином занялся инспектор, подбросив туда несколько поленьев. Между тем за время своего пребывания в Винъярдсе мисс Силвер выяснила, что Маршам питает к каминам едва ли не болезненное пристрастие, и то, что он вышел, даже не взглянув на него, говорило о многом. Совершенно очевидно, Маршам был чем-то сильно расстроен или озабочен. Разумеется, он и был расстроен убийством, но проявилось это почему-то только после допроса. Отметив про себя этот странный факт, мисс Силвер перешла к Фредерику.

Молодой, неопытный и пугливый. Еще нет и восемнадцати, ждет призыва на военную службу. Симпатичный паренек, смышленый… Не особенно ловкий, но с годами это пройдет. Явно благоговеет перед дворецким. Мисс Силвер задумалась. Возможно, все-таки слишком нервный. Страх никогда не спрячешь до конца, а Фредерик, несомненно, чего-то боялся. Последнее время он постоянно озирался, вздрагивал от каждого резкого звука и вечно что-то ронял. При этом он изо всех сил старался не смотреть на Лайлу, усиленно отводя глаза, когда находился с ней в одной комнате. Не было никаких сомнений, что его страхи каким-то образом связаны именно с ней. Можно, конечно, было отнести это на счет первой влюбленности, но мисс Силвер сильно в этом сомневалась. Она была уверена, что Фредерик чего-то боится и это что-то касается Лайлы Драйден.

И больше в доме на момент убийства в тот день никого не было. Билл Уоринг, прождав Лайлу под окнами до половины первого, обошел вокруг дома, увидел в кабинете свет и вошел. Он успел только раздвинуть шторы и увидеть девушку, стоявшую над телом Герберта Уайтола, после чего из коридора появился Адриан Грей. В этом пункте показания Грея и Уоринга сходятся. Грей вошел в комнату, увидел Лайлу Драйден, тело и Билла Уоринга у окна. Таким образом, нет никаких свидетельств, что Билл Уоринг был в доме до обнаружения убийства, и есть подтверждение, что он увидел сэра Герберта уже мертвым. У Адриана Грея нет никаких причин выгораживать Билла Уоринга. Об этом говорит и последующий их разговор, подслушанный Эриком Хэйли. И, хотя с первого взгляда вполне могло показаться, что причин убить Герберта Уайтола у Билла Уоринга было больше, чем у кого бы то ни было, мисс Силвер в это не верила. Записка, в которой он предлагал Лайле бежать с ним, была написана с чистой душой и открытым сердцем. Если Лайла любит Герберта Уайтола, она может спокойно выходить за него замуж. Если нет — Билл отвезет ее к кузине, то есть к Рэй Фортескью. И все. Ни тебе заверений в вечной любви, ни просьб, ни угроз, ни даже упреков. Мисс Силвер была твердо уверена, что автор такой записки попросту не способен зарезать кого-то кинжалом. Правда, она еще не встречалась с Биллом Уорингом лично, но Рэй Фортескью и Фрэнк Эбботт достаточно хорошо ей его описали. Едкие замечания леди Драйден, как ни странно, отлично дополняли картину. Нет, мисс Силвер отказывалась верить, что убийца — Билл Уоринг.

Оставалась еще Миллисент Уайтекер. Здесь мотив лежал на поверхности и был древним как мир. Ревность. Мисс Силвер вспомнилась старинная поговорка: «Фурии в аду просто ангелы по сравнению с брошенной женщиной». Герберт Уайтол собирался жениться и при этом ни за что не хотел отпускать свою секретаршу. Он даже пригрозил, что лишит ее тех десяти тысяч фунтов, которые причитались ей — точнее, она думала, что причитаются, — по старому завещанию. Впрочем, это скорее отдельный мотив. Два мотива — это уже серьезно. Только вот у мисс Уайтекер есть отличное алиби: в одиннадцать часов вечера она сошла с автобуса в Эмсворте и всю ночь провела у сестры, вернувшись в Винъярдс лишь утром. Если только… Если только у миссис Уэст нет велосипеда. Сама мисс Силвер на велосипеде никогда не ездила, поэтому весьма смутно представляла, сколько времени требуется, чтобы проехать на нем семь миль туда и успеть еще вернуться обратно. Решив выяснить это утром у инспектора, мисс Силвер на время оставила секретаршу в покое.

Покончив с подозреваемыми, мисс Силвер занялась уликами. Под первым номером значилась дверь, которую профессор Ричардсон обнаружил открытой. Мисс Силвер откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. В одиннадцать Дверь была открыта, но профессор утверждает, что сразу после его ухода Герберт Уайтол ее запер. А в начале первого Билл Уоринг обнаружил ее снова открытой. Запор был старинного образца, и дверь можно было открыть лишь изнутри — значит, это сделал либо сам Герберт Уайтол, либо его убийца. Профессор Ричардсон ушел без четверти двенадцать. Стало быть, после этого кто-то постучал в окно, и сэр Герберт его впустил. Очевидно, он ждал этого человека или знал его так хорошо, что впустил не задумываясь. Например, мисс Уайтекер. Она приехала на велосипеде из Эмсворта, чтобы объясниться с неверным любовником. Разыгралась сцена ревности, конец которой положил удар кинжалом. Или кто-то из обитателей дома прокрался по ночным коридорам и, убив хозяина, нарочно открыл дверь на террасу, чтобы сбить полицию со следа? Мисс Силвер этого не знала.


Глава 32


Мисс Силвер взглянула на часы. Стрелки показывали без четверги двенадцать. Она подошла к шкафу красного дерева, облачилась в свое любимое черное пальто, сменила расшитые бисером тапочки на высокие шнурованные ботинки и завершила наряд старой и утратившей всякую форму шляпкой. Открыв дверь своей комнаты, она постояла на пороге прислушиваясь. В доме царила мертвая тишина. Нигде не было слышно ни звука.

Спустившись по лестнице, мисс Силвер обнаружила, что в холле горит свет. Толстый ковер полностью заглушал шаги, и мисс Силвер решительно направилась в голубую комнату — ту самую, где Билл Уоринг беседовал с леди Драйден и в которой позднее назначил свидание Лайле Мисс Силвер уже была здесь, когда звонила Фрэнку Эбботту, и успела внимательно разглядеть окно. Чтобы открыть его, достаточно было поднять щеколду. Подоконник был низким, и не больше двух футов отделяло окно от посыпанной гравием дорожки, подходившей к самому дому. Мисс Силвер отлично знала, что на таком покрытии никаких следов не остается.

Выключив в комнате свет, она вылезла через окно и прикрыла его за собой, уверенная, что, вернувшись, найдет его в том же положении. Она, правда, очень надеялась, что ей не придется возвращаться этим же путем.

Она немного постояла, дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте. Постепенно черная пелена растаяла, и сквозь нее проступило затянутое облаками хмурое черное небо и темные тени деревьев, обступивших уходящую вдаль дорогу. Мисс Силвер повернулась к дому и долго разглядывала густые заросли кустарника. Она, правда, прихватила фонарик, но не хотела им пользоваться без особой на то нужды. Тем более что вымощенную плиткой дорожку, по которой прошел в ночь убийства Билл Уоринг, она прекрасно видела и так. Где-то в кустах, очевидно почти параллельно ей, тянулась и другая, с которой донесся странный шум, услышанный Биллом Уорингом и Эриком Хэйли. Оба, правда, уверяли, что, скорее всего, это была собака, кошка или лиса. Осторожно пробираясь по петляющей дорожке, мисс Силвер думала о том, что вот точно так же шел по ней в роковую ночь убийца Герберта Уайтола. Дойдя до террасы, она поднялась по ступеням и, обойдя большой розовый куст, загораживавший дверь в кабинет, увидела — совсем как увидел раньше Билл Уоринг, — что в комнате кто-то есть. Все окна в доме были темными, и только в этом сквозь плотные шторы пробивался едва заметный свет.

Это, впрочем, совершенно не меняло планы мисс Силвер. Когда вечером она зашла в кабинет и приоткрыла балконную дверь, она преследовала две цели: проверить, заметит ли это Маршам и будет ли образовавшийся сквозняк достаточно сильным, чтобы привлечь внимание того, кто окажется в кабинете. Мисс Силвер даже уже выяснила, что Маршам задергивает шторы и запирает окна между шестью и семью часами вечера. Она сильно сомневалась, что ему придет в голову проверять их еще раз. Кроме того, он особо подчеркнул, что в ночь убийства не входил в кабинет вовсе, поскольку там был сэр Герберт. Мисс Силвер хотела проверить, мог ли кто-нибудь из обитателей дома воспользоваться оплошностью Маршама. Если около одиннадцати часов профессор Ричардсон нашел дверь открытой, значит, кто-то открыл ее изнутри. Мисс Силвер отлично знала, насколько это легко сделать, потому что сама заглянула сюда около семи, выбрав этот час потому, что все слуги в это время обычно заняты, а гости расходятся по своим комнатам.

Мисс Силвер толкнула дверь, и она бесшумно скользнула внутрь.

— Да. В чем дело? — тут же услышала она недовольный голос Эрика Хэйли.

Какое-то мгновение мисс Силвер казалось, что слова обращены к ней. Потом она услышала голос Маршама:

— Вам что-нибудь нужно, сэр?

В голосе Эрика Хэйли отчетливо прозвучало раздражение:

— Я не звонил.

— Да, сэр, я знаю. Но я заметил под дверью свет, ..

— И решили, что я валяюсь здесь на полу мертвый? — закончил за него Хэйли.

Маршам что-то пробормотал. Мисс Силвер вошла в комнату и, расположившись за шторами, осторожно прикрыла дверь. Она всегда считала подслушивание едва ли не самым отвратительным занятием на свете. Ей, истинной леди, никогда и в голову не пришло бы подслушивать чужой разговор. И, однако, в качестве детектива ей нередко приходилось заниматься именно этим, Она тут же решила, что шуточки мистера Хэйли явно не делают ему чести. Осторожно отодвинув штору, она заглянула в комнату. Хэйли сидел за письменным столом, Маршам стоял на пороге открытой двери. Потом он закрыл ее и прошел в комнату.

— По правде сказать, я хотел с вами поговорить. Простите, что я выбрал для этого столь позднее время…

Хэйли рассмеялся:

— У меня, например, только к вечеру голова и проясняется. Если бы мне пришлось работать — чего я, впрочем, никогда не делал и делать не собираюсь, — я начинал бы именно в полночь. О чем вы хотели поговорить?

Лицо Маршама оставалось бесстрастным, но голос немного дрогнул:

— Наверное, я все же не вовремя… И потом, у вас, наверное, не было еще времени обдумать свои планы… Я только хотел попросить… Когда вы уже все решите… В общем, миссис Маршам и я были бы очень вам благодарны, если бы вы поставили нас в известность о своем решении заранее.

Эрик Хэйли нетерпеливо дернул плечом.

— Да что вы ходите вокруг да около, точно девица, Маршам? Насколько я понимаю, вы хотели спросить, что я собираюсь делать с прислугой, так?

— Совершенно верно, сэр.

Мистер Хэйли помолчал.

— Честно говоря, я не знаю. Я еще даже не думал об этом. Квартиру в городе я, разумеется, оставлю. И, конечно, мне никак не обойтись без дворецкого и кухарки. Кстати, Маршам, ваша жена изумительно готовит.

— Спасибо, сэр.

— Что многое извиняет, — продолжил Хэйли и, помолчав, добавил: — Вы ведь понимаете, о чем я, Маршам?

— Сэр…

— Давайте начистоту. Покойный кузен сообщил мне, что вы его обирали, вследствие чего он собирается вас уволить. Обоих. Он рассказал мне об этом перед ужином в тот самый день, когда его… когда он умер. Кстати, Маршам, как вы думаете: я должен сообщать об этом полиции?

Лицо Маршама посерело.

— Следует ли понимать это так, сэр, что вы еще ничего им об этом не рассказывали?

— Следует. — Хэйли усмехнулся. — Но дайте срок… Кстати, хотел бы на всякий случай предупредить, что со мной такой номер не пройдет. Я имею в виду, что от меня вам избавиться будет не в пример сложнее, чем от моего кузена.

— Сэр!

— Именно, Маршам. Гораздо сложнее.

— Вы напрасно оскорбляете меня, сэр. Позвольте, я объясню. Вот вы сказали сейчас «обирали». Это совсем не так. Или, если угодно, не совсем так. Согласен, я несколько превысил свои полномочия, принимая комиссионные от торговцев вином и сигарами, но дело в том, что, когда я служил у покойного лорда Осберта, это было совершенно в порядке вещей. Он говорил, что раз уж эти торговцы наживаются на нем, почему бы мне, в свою очередь, не наживаться на них? Я прослужил у него десять лет, сэр.

— Понятно, — протянул Хэйли, — у моего кузена такой номер точно бы не прошел.

— Да, сэр.

Хэйли усмехнулся:

— Ладно, забудем об этом. Хотите, чтобы я взял обратно это самое «обирали»?

— Я бы не стал употреблять этого слова, когда речь идет всего лишь о комиссионных.

— Да я бы, знаете, тоже, — заверил его Хэйли, — но, сдается мне, это была далеко не единственная причина, по которой Герберт решил с вами расстаться.

Маршам деликатно кашлянул.

— Простите, сэр, но вы заблуждаетесь. Мы с супругой предупредили сэра Герберта о своем уходе еще неделю назад. Проблема была в том, что он не хотел нас отпускать.

— Вы хотели уйти? — удивился Хэйли.

— Да, сэр. Нам здесь было не по душе. Но в субботу вечером сэр Герберт вызвал меня и сообщил, что ни за что не отпустит. Предложил повысить мне жалованье, а когда я отказался, вышел из себя и принялся мне угрожать. Сказал, что не даст рекомендаций, да еще натравит на нас полицию.

— И все из-за такой мелочи, как комиссионные? Да полно вам, Маршам. Если уж я вам не верю, то что скажут в полиции, когда я расскажу им эту историю?

Мисс Силвер со своего места отлично видела лицо Маршама. Она готова была поклясться, что в нем не дрогнул ни единый мускул.

— Если позволите, сэр, — спокойно проговорил он, — я бы не советовал вам вмешивать в это дело полицию. Потому что дела, в которые ей не стоит вмешиваться, есть у каждого. Взять вот хоть прошлую субботу. Наверняка в тот день кто-нибудь находился в таком месте и в такое время, что, узнай об этом полиция, этот кто-то попал бы в очень сложное положение. Лично мое мнение, сэр, что с полицией вообще лучше не связываться.

Хэйли долго молчал, пристально разглядывая дворецкого. Лицо Маршама, однако, выражало только преданность и почтение. Наконец Хэйли сказал:

— Насколько я понимаю, вам что-то от меня нужно. Что именно?

— Сущие пустяки, сэр. Вы знаете поговорку, что не следует будить спящую собаку?

Хэйли постучал по столу согнутым указательным пальцем.

— Знаю и ни в грош не ставлю. Потому что совершенно неясно, как долго эта собака будет спать. Пока не выспится? Или пока не проголодается? И как часто, в конце концов, ее нужно кормить, чтобы она вообще больше не просыпалась?

Маршам нахмурился. Разговор явно был ему в тягость, однако он пересилил себя и на этот раз.

— Мне кажется, вы ошибаетесь, сэр, — вежливо сказал он. — Все это дело настолько неприятно, что едва ли кому-нибудь захочется к нему возвращаться. Лично я считаю, что чем меньше о нем говорить, тем лучше. Если бы вы согласились отпустить нас и выдать приличные рекомендации, уверен, мы бы тут же обо всем забыли.

Эрик Хэйли расхохотался.

— А вы молодец, Маршам! — с одобрением протянул он. — Даже жаль как-то вас отпускать. Но вы правы: есть вещи, о которых вспоминать не стоит. Пожалуй, нам и впрямь лучше расстаться. Рекомендации я вам, конечно, выдам. Только, Маршам… Вы поосторожнее впредь с этими… комиссионными, как вы их называете. Между нами говоря, в полиции их называют совсем по-другому. Ну да ладно. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр, — сказал Маршам и вышел.

Мисс Силвер осторожно приоткрыла дверь и бесшумно выскользнула наружу. На мгновение она растерялась в темноте. Прикрыв за собой дверь, она подождала, пока глаза привыкнут к темноте, после чего быстрым шагом дошла до оставленного открытым окна в голубой комнате и через несколько минут была уже у себя, чувствуя, что ей многое предстоит обдумать.


Глава 33


— Я решила, что не имею права скрывать от тебя подобную информацию.

Мисс Силвер поудобнее устроилась на маленьком викторианском стуле, стоявшем в голубой комнате. Низкое сиденье и высокая спинка были обиты красивой темно-синей материей с бледно-золотистыми лилиями. Эти стулья, как, впрочем, и вся обстановка, были приобретены вместе с домом и сохранились единственно стараниями Адриана Грея. Обои в стиле Морриса создавали в комнате ощущение тепла и уюта.

Слушая рассказ мисс Силвер о ее ночных подвигах, инспектор Эбботт неожиданно для себя пришел к выводу, что мисс Силвер удивительно удачно вписывается в старомодную обстановку комнаты. Даже стул, на котором она сейчас сидела, был создан, казалось, специально для занятий рукоделием. Кроме того, он подозрительно напоминал стулья в квартире самой мисс Силвер, которая унаследовала всю мебель от двоюродной бабушки, жившей в эпоху королевы Виктории. Эта мысль настолько захватила инспектора, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на рассказе.

— Разговор, несомненно, любопытный, — проговорил он. — Жаль, меня там не было.

Мисс Силвер недовольно кашлянула.

— Я передала тебе его дословно.

Инспектор поспешно кивнул:

— Вы просто чудо. Я хотел сказать, что в таких случаях важна каждая мелочь: мимика, оттенки интонаций, да сама атмосфера комнаты, наконец! У вас была возможность все это наблюдать и сложить собственное впечатление. Если бы такую возможность имел и я, мы бы сравнили наши ощущения и, возможно, нашли бы для себя что-нибудь новое.

Мисс Силвер опустила голову, скрывая улыбку. Сейчас она набирала петли для третьей кофточки Джозефины. На спицах уже появилась узкая бледно-розовая полоска.

Инспектор Эбботт помолчал.

— Ну что же, давайте посмотрим, что у нас есть, — проговорил он. — Итак, Маршам является к Хэйли под покровом ночи. Несомненно, это говорит о том, что он хотел сохранить эту беседу в тайне. Несомненно также, что ему это не удалось. — Инспектор широко ухмыльнулся. — Далее… Маршам начинает разговор очень осторожно, пытаясь сначала прощупать почву. Притом что они с женой давно уже решили уйти, он старается создать у Хэйли впечатление, будто хочет остаться. Вероятно, он хотел выяснить, что именно известно Хэйли. Уайтол вполне мог сказать ему, что увольняет Маршамов за воровство. Я, честно говоря, не очень верю в эту историю с комиссионными. Хэйли, думаю, тоже. Наверняка есть что-то куда более серьезное, и Маршаму позарез нужно было понять, знает об этом Хэйли или нет. И он спрашивает, как тот намерен поступить с прислугой.

Мисс Силвер кашлянула.

— Совершенно с тобой согласна.

Инспектор наклонился вперед и ловко швырнул в камин полено. Взметнулся сноп искр, и в комнате запахло яблоней.

— И тут Хэйли делает ответный ход. Он говорит, что кузен успел сообщить ему, будто Маршам его обирает — слово, вызвавшее у последнего бурное, хотя и вряд ли праведное, негодование. Вы, кстати, заметили, как ловко Маршам вывернулся? Да еще ухитрился помянуть лорда Осберта — мол, если уж баронет был им доволен, то уж не Хэйли попрекать его какими-то комиссионными. Разве не так?

— Ты все очень тонко подметил, Фрэнк.

— Тогда я продолжу. Итак, Хэйли дает Маршаму понять, что не верит в историю с комиссионными. В сущности, он прямо говорит ему, что Уайтол должен был иметь более серьезные причины, чтобы лишить себя дворецкого и кухарки разом.

Спицы мисс Силвер на мгновение замерли.

— Она не просто кухарка, Фрэнк. В кулинарии она самый настоящий гений. И лично я прекрасно понимаю, почему сэр Герберт непременно хотел удержать Маршамов.

— Вы о том, что Уайтол будто бы пугал Маршама полицией и плохими рекомендациями? Мне кажется, он это придумал.

— Возможно, но это вполне в духе Герберта Уайтола. Вспомни хотя бы историю с мисс Уайтекер. Она ведь тоже хотела уйти. Согласись, Фрэнк, что если он угрожал женщине, то уж наверное проделал то же самое и с дворецким. Судя по тому, что рассказывают о сэре Герберте, насилие над людьми было его главным хобби. Он не мог не знать о чувствах Лайлы Драйден и тем не менее собирался на ней жениться. О том, как он поступил с мисс Уайтекер, мне даже и говорить не хочется. Заставлять любовницу жить под одной крышей с женой — это, знаешь ли, даже по нынешним меркам чересчур. Я почти уверена, что он давил и на Маршамов.

Фрэнк добродушно усмехнулся.

— Иными словами, вы считаете, что Маршам говорит правду.

— В данном случае да.

— Хэйли, кажется, придерживается иного мнения.

Мисс Силвер кашлянула.

— Если помнишь, Маршам говорил, что Уайтол угрожал натравить на них полицию. Я готова поклясться, что слово «натравить» не входит в словарный запас Маршама. Скорее всего, он просто дословно повторил то, что ему сказал Уайтол.

Фрэнк кивнул.

— Может быть, вы и правы. Но все равно это лишь одна сторона монеты, — заметил он. — А вот и другая. Хэйли пытается надавить на Маршама, весьма непрозрачно намекая, что история с комиссионными может быть весьма интересна полиции, и Маршам молниеносно наносит ответный удар, заявляя, в сущности, что в ночь убийства он видел Хэйли в неподобающем месте и за неподобающим занятием. Провалиться мне на этом месте, если это не самая настоящая угроза. К сожалению, неясно только, что именно Маршам имел в виду под неподобающим занятием. Это вполне может оказаться безобидным набегом на запасы виски или небольшой интрижкой с леди Драйден. Потому что, заимствуя выражение у вашего любимого Теннисона, я не назвал бы Хэйли «цветком белым и непорочным». Короче, от него можно ждать чего угодно. Все, что мы можем сказать наверняка, — это что Маршам знает что-то плохое о Хэйли, а Хэйли о Маршаме, на почве чего они прекрасно поладили, расставшись полюбовно и к обоюдному удовольствию. Сплошная круговая порука. Думаю, здесь даже перекрестным допросом ничего не добьешься. Уж больно прожженная парочка. Может быть, если очень сильно надавить на Маршама, нам еще удастся выудить из него признание в мелком воровстве — не больше, но с Хэйли этот номер точно уж не пройдет. И самое скверное, что я даже не могу обратиться к шефу за ордером на арест или хотя бы обыск. Он просто поднимет меня на смех! И я прекрасно его понимаю: у меня под носом разгуливают аж двое подозреваемых — Лайла Драйден и Билл Уоринг, — а я занят поисками кого-то третьего. Я, кстати, уже общался с ним сегодня по телефону. Узнал о себе много нового. Оказывается, я слишком быстро продвинулся по служебной лестнице, вконец зазнался и пытаюсь навязать свои бредовые идеи тем, кто старше меня и по возрасту, и по рангу. Похоже, ему здорово полегчало после того, как он высказался, чего обо мне не скажешь. Сегодня он, к счастью, занят, а вот завтра с утра пораньше явится сюда собственной персоной, чтобы исправить все то, что я здесь наворотил. Поэтому, мисс Силвер, я вас очень прошу: найдите мне до завтра убийцу!

Мисс Силвер поперхнулась.

— Фрэнк, дорогой! — только и сказала она.


Глава 34


Выходя из голубой комнаты, мисс Силвер столкнулась с Рэй Фортескью. Девушка была одета в коричневую твидовую юбку, мягкий пиджак горчичного цвета и такой же джемпер. Ее темные волосы были перехвачены подобранным в тон шарфом. Мисс Силвер приветливо улыбнулась.

— О, я вижу, вы решились пройтись? Вот жалость: а я как раз хотела с вами поговорить. Впрочем, если вы спешите, я не хотела бы вас задерживать.

Рэй покраснела.

— Да нет, что вы. Куда здесь спешить? Я… я просто подумала, что неплохо было бы подышать свежим воздухом. Очень уж здесь сильно топят. Уютно, конечно, только… В общем, вы понимаете.

Рэй с ужасом почувствовала, что мисс Силвер, пожалуй, и впрямь ее понимает. Ее добродушный проницательный взгляд не оставлял в этом ни малейших сомнений, Рэй собиралась на свидание с Биллом Уорингом, и скрывать это было абсолютно бессмысленно. Тяжело вздохнув, она позволила увести себя в голубую комнату, утешаясь мыслью, что ожидание пойдет Биллу только на пользу.

Мисс Силвер вытащила из сумочки вязанье и удобно устроилась на стуле. От нее не укрылось, что мисс Фортескью слегка нервничает и, возможно, даже спешит, но мисс Силвер терпеть не могла разговаривать второпях. Видя, что Рэй продолжает стоять, она мягко проговорила:

— Садитесь же, прошу вас. Это не займет много времени. Я всего лишь хотела узнать ваше мнение об одном человеке, который очень меня интересует.

Последний раз таким дружелюбным и одновременно властным тоном с Рэй разговаривали в школе. Она тут же послушно опустилась на стул и нервно спросила:

— О каком человеке?

Мисс Силвер достала из сумки клубок бледно-розовой шерсти.

— Об этом юноше, о Фредерике. Не знаю, обращали ли вы на него когда-нибудь внимание.

Рэй несколько удивилась.

— Ну да, наверное. Хороший мальчик. Живет здесь же, в деревне, вместе с родителями, Мэри Гуд как-то рассказывала Лайле о его семье.

Мисс Силвер извлекла из сумочки спицы.

— Замечательно. Именно это и было мне нужно: немного информации о Фредерике. Продолжайте, прошу вас.

В голосе Рэй отчетливо зазвучала тревога:

— Но, мисс Силвер, вы… вы же не думаете, что он имеет к этому какое-то отношение? Он такой милый… и все так хорошо о нем отзываются. Вы знаете, он твердо решил пойти после армии учиться. Не хочет всю жизнь кому-то прислуживать. И еще, у него есть девушка, на которой он намерен жениться, как только скопит достаточно денег и ему исполнится двадцать один.

Мисс Силвер кашлянула.

— Это тоже со слов Мэри Гуд?

— Нет, это уже он сам мне рассказал. Я спросила, чем он намерен заняться после армии, вот он и рассказал, Знаете, я всегда быстро нахожу общий язык с мальчишками. А с ним мы сразу же подружились, потому что оба очень хорошо относимся к Лайле. Он еще в первый день, когда показывал мне, где телефон, сказал, что не верит тому, что про нее здесь говорят. Я же знаю, что думает про нее прислуга, и была уверена, что и он такой, а оказалось, совсем даже наоборот.

Мисс Силвер явно заинтересовалась.

— А не могли бы вы вспомнить, что именно он сказал? — спросила она тоном, который приберегала для самых безнадежных учеников.

— Попробую, — растерялась Рэй. — Правда, я не совсем уверена, но, кажется, он сказал… Ну да, точно: «Мисс Лайла этого не делала. А если даже и делала, я все равно ни за что этому не поверю». По-моему, так. Честно говоря, я не очень его слушала, потому что мне нужно было звонить.

Сообразив, что должна подумать сейчас мисс Силвер, Рэй мучительно покраснела. Ну да. Лайлу подозревали в убийстве, а она даже не очень и слушала, что о ней думают обитатели дома. Точно с тем же успехом она могла сказать: «Да я вообще не могла думать ни о ком, кроме Билла Уоринга».

— Понимаю, — добродушно кивнула мисс Силвер, внимательно ее разглядывая. — И это все?

— Кажется, да. А потом он ушел.

Мисс Силвер улыбнулась.

— И вы наконец получили возможность позвонить мистеру Уорингу. Мне, например, представляется совершенно естественным, что вы о нем беспокоились.

Рэй понемногу успокоилась. Хорошо это было или плохо, но мисс Силвер знала теперь все. Краснеть и дальше было просто глупо.

— Да, конечно, — сказала Рэй. — Это ведь он просил меня сюда приехать. Да я вам рассказывала. Я ужасно за него переживала. Ну, что его арестуют или он сам еще чего-нибудь натворит. Понимаете, Лайла была рядом, и я знала, что у нее все в порядке, а Билл пропал куда-то, и я могла только гадать, где он и как. Ну, вы знаете, как это бывает, когда человека нет рядом: начинаешь воображать себе все самое худшее.

Не успела мисс Силвер ответить, как она снова заговорила:

— Знаете, все это просто не выходит у меня из головы. Понимаете, все так ужасно, что иногда мне начинает казаться, что этого просто не могло быть на самом деле. Имен но потому не могло, что это слишком ужасно. И потом, я была уверена, что его арестуют. Он ведь был там, и Лайла тоже. И пусть даже я знаю, что никто из них этого сделать не мог, полиция-то этого знать никак не может и почти наверняка считает, что это сделал кто-то из них, но почему-то не арестовывает. И я постоянно боюсь, что это вот-вот случится. Вы, наверное, знаете, что Мэри Гуд приходится родственницей жене инспектора Ньюрбери, и…

Мисс Сил вер кашлянула.

— И она что-то вам рассказала?

— Нет, но она проговорилась, что завтра сюда приедет какой-то большой начальник из Скотленд-Ярда, и при этом с такой жалостью посмотрела на Лайлу, что у меня прямо сердце оборвалось. Она ведь, наверное, успела к ней привязаться…

Мисс Силвер нетерпеливо кивнула.

— Наверное. Но давайте вернемся к Фредерику. Он, если не ошибаюсь, привязался к вашей кузине не меньше. Кстати, эта его невеста, о которой вы рассказывали, она тоже местная?

— Да, конечно! Я разве не говорила? Она даже приходится Мэри Гуд какой-то дальней родственницей. Впрочем, в таких маленьких деревнях все так или иначе родственники. Ее зовут Глория Гуд, и ее отчим женат на тетке Фредерика. Фредерик говорит, бедняжке не слишком легко живется. Он очень за нее беспокоится. Боится даже, что она убежит из дома, а ведь ей нет еще и семнадцати.

— Похоже, вы действительно нашли с ним общий язык, — ласково улыбнулась мисс Силвер.

— Ну что вы! Просто ему было нужно выговориться. В его возрасте это просто необходимо. Это ведь только так считается, что все девочки болтушки, а мальчишки привыкли держать все в себе. А на самом деле их просто никто не слушает. А мне было интересно. Я вообще считаю, что нет ничего интереснее, чем люди. Вам так не кажется?

Мисс Силвер была совершенно в этом уверена и даже вспомнила подходящую случаю цитату из Александра Попа: «Чтобы познать человечество, сначала нужно изучить человека». Рэй слегка покраснела и возразила, что она вовсе не изучала Фредерика, а просто его выслушала.

— И потом, он так расстроился из-за того, что…

Она замолчала, и мисс Силвер мягко проговорила:

— Из-за того, что…

Рэй покраснела.

— Да нет, ничего такого. В его возрасте это только естественно. Не хотелось бы, чтобы у него были из-за этого неприятности.

Мисс Силвер кашлянула.

— Из-за этого? — переспросила она. — Надеюсь, ничего серьезного?

— Ну конечно же нет! — с досадой воскликнула Рэй. — И надо же мне было проговориться!

Мисс Силвер очень серьезно на нее посмотрела.

— Знаете, дорогая, мне кажется, вам лучше рассказать мне об этом. Если это действительно не имеет отношения к делу, в котором заинтересованы мы обе, обещаю, это останется тайной. Если же имеет, я думаю, с вашей стороны было бы по меньшей мере неразумно скрывать это.

— Ну вот, теперь вы будете думать, что Фредерик натворил бог весть что! Пожалуй, теперь и впрямь лучше будет рассказать. Здесь нет ничего такого. Просто иногда Фредерик после работы бегает в деревню навестить Глорию. Один раз они поссорились, в другой он боялся, что она уйдет из дома. Но вы обещаете, что никому этого не расскажете? Он ведь и в самом деле очень за нее переживает Говорит, она совсем как ребенок, а отчим, хоть и неплохой, в сущности, человек, постоянно на нее кричит. Вот Фредерик и бегает навестить ее и посмотреть, чтобы она не натворила каких-нибудь глупостей.

Мисс Силвер внимательно разглядывала вязанье на своих коленях. Розовая шерстяная полоска успела уже подрасти чуть не до десяти сантиметров.

— Это очень интересно, —. заметила наконец она. — А Фредерик случайно не упоминал, в какое время он обычно выходит из дому?

Рэй тяжело вздохнула.

— Насколько я поняла, довольно поздно.

— Вероятно, после того как Маршам заканчивает свой обход?

— Думаю, да.

— А что же Глория? Неужели она еще не спит в это время?

Рэй мучительно покраснела.

— Ох, мисс Силвер, я чувствую себя самой настоящей свиньей. Он ведь рассказал мне все это под таким секретом… И потом, в этом ведь нет ровным счетом ничего дурного, я совершенно в этом уверена. В общем, возле ее окна растет яблоня; он залезает на нее, и они разговаривают. Комната тетки и отчима находится с другой стороны дома, и им никто не мешает. По-моему, в этом нет ровным счетом ничего плохого. Они оба такие еще дети…

Мисс Силвер кашлянула.

— А в ночь, когда было совершено убийство, он случайно не уходил?

Рэй вздрогнула. Казалось просто невероятным, что этот вопрос не пришел в голову ей самой. Правда, она была так занята Биллом, Лайлой, собой и отношениями между этими тремя, что попросту пропустила рассказ Фредерика мимо ушей и не подумав даже как-то связать его со случившейся в доме трагедией. И вот, совершенно неожиданно, оказалось, что этот рассказ имеет к ней самое прямое отношение. У нее перехватило дыхание.

— Я… я не знаю, — растерялась она. — Он ничего такого не говорил, а мне и в голову не пришло спросить.

Мисс Силвер задумчиво помахала спицей.

— Так, может, это он и оставил дверь на террасу открытой?


Глава 35


Едва добравшись до поворота, за которым ее уже нельзя было видеть из дома, Рэй припустила бегом. Потом ей пришло в голову, что так она слишком быстро задохнется, и она начала чередовать бег со спортивной ходьбой: три шага бегом, два шагом и снова бегом. Получалось довольно быстро. Дело, разумеется, было не в том, что она не хотела заставлять Билла ждать: никто, в том числе и Билл, от этого еще не умирал; просто ей очень не хотелось терять ни минуты из того времени, которое они могли провести вместе. А в планах значился утренний кофе в пансионе. Билл уверял, что миссис Рид варит совершенно удивительный кофе, но как раз это волновало Рэй в самую последнюю очередь. Если бы мисс Рид варила совершенно отвратительный, она спешила бы сейчас не меньше. Единственное, что ее сейчас волновало, это не слишком запыхаться. Билл ни в коем случае не должен был догадаться, что она спешила. Возможно, он всего лишь хотел поговорить с ней о Лайле. Пулей вылетев из ворот, она немедленно столкнулась с чем-то высоким и мягким. Естественно, это оказался Билл, на этот раз без машины.

Рэй, тяжело дыша, остановилась, испытывая сильнейшую досаду. Договорились ведь встретиться в пансионе, так нет: стоит тут как столб, прямо за воротами. Мог бы, кажется, и предупредить, чтобы она хоть последнюю сотню метров прошла шагом. Как приличная девушка, которая никуда и никогда не спешит! Потому что она привыкла, что мужчины всегда ее ждут!

— Меня задержала мисс Силвер, — выпалила она, чувствуя, что краснеет, как шестнадцатилетняя девчонка. Правда, в шестнадцать лет Рэй Фортескью никогда так не краснела.

Она подняла глаза и с облегчением обнаружила, что Билл смотрит куда-то поверх ее головы, и вид у него при этом ужасно хмурый. Он крепко ухватил ее за руку и коротко заявил:

— В пансион тебе нельзя.

— Это почему еще? — удивилась Рэй.

— Поэтому я и решил, что лучше встречу тебя здесь.

— Что значит «поэтому»? Ты еще не объяснил «почему».

— Объяснил, — хмуро возразил Билл. — Нельзя тебе в пансион, и все тут.

Рэй злобно пнула какой-то валун, очень больно ушибив при этом ногу. Разозлившись еще больше, она, как ни странно, почувствовала некоторое облегчение. По крайней мере, она на время перестала бояться за Билла.

За поворотом послышался шум мотора, и Билл, не долго думая, затащил Рэй в ворота и дальше — в какие-то сырые и малопривлекательные кусты.

— Лучше, чтобы нас не видели вместе, — пояснил он. — Ни здесь, ни в пансионе, ни где-нибудь еще. Могла бы, кажется, и сама сообразить. В общем, зря я втянул тебя в это дело. Поэтому, чем скорее ты отсюда уедешь, тем лучше. На два тридцать есть поезд. Постарайся на него не опоздать.

— Вот это мне нравится! — Рэй даже задохнулась от возмущения. — Ты же сам просил меня приехать!

— Вот именно. И с тех пор места себе не нахожу. Только о тебе и думаю.

Весь гнев Рэй немедленно улетучился.

— Ты же знаешь, что я должна сейчас быть рядом с Лайлой, — спокойно напомнила она.

— Если ее арестуют, ты все равно не сможешь быть рядом, а если останешься, рано или поздно окажешься во все это замешана.

— Не валяй дурака, Билл, — фыркнула Рэй. — Или что-то случилось?

— Еще нет, но обязательно случится. Не знаю, как с Лайлой, но меня точно сегодня арестуют. Вся деревня только о том и говорит, что сюда едет начальник Скотленд-Ярда собственной персоной. А едет он сюда затем, чтобы учинить разнос инспектору Эбботту, который до сих пор еще никого не арестовал.

У Рэй появилось ощущение, что она внезапно оказалась в самом начале пути. Это была очень долгая и очень одинокая дорога, и не было почти никакой надежды, что она хоть когда-нибудь приведет ее к Биллу.

— Откуда ты знаешь? — проговорила она так тихо, что с трудом расслышала собственные слова.

— Слышал. Я был у себя в комнате, а в саду сплетничали какие-то кумушки. И между прочим, одна из них — племянница миссис Рид. Так вот она говорила, что я совсем не похож на убийцу, такой приличный юноша, а впрочем, как знать… А другая сказала, что, во-первых, еще как похож, а во-вторых, что сегодня приезжает очень важный инспектор из Скотленд-Ярда и уж он-то мне крылышки подрежет, можно даже и не сомневаться. Ей, представь, рассказала это Лиззи Холден, которая собственными ушами слышала это от миссис Ньюрбери, правда, обещала никому об этом не говорить, ну, и все в таком духе.

— Этой миссис Ньюрбери следовало бы поменьше болтать, — недовольно заметила Рэй.

— Согласен. Но, как тебе должно быть известно, таблеток против болтливости никто еще пока не придумал.

— Ну, в любом случае не думаю, что она много знает. Я просто уверена, что три четверти своих сплетен она выдумывает сама.

Билл мрачно кивнул.

— Очень может быть, но это, к сожалению, еще далеко не все. Деревня полна репортеров, и они прямо-таки сгорают от желания узнать, как это так вышло, что девушка, с которой я был помолвлен, собралась вдруг замуж за другого, а тот вдруг взял и помер, да еще таким загадочным образом…

— Они что, о чем-то тебя расспрашивали?

— Нет еще. Они не решаются. Но видно, что им очень этого хочется, и долго они не вытерпят.

«Это уж точно», — мрачно подумала Рэй.

— А если бы они увидели в пансионе тебя, — продолжал Билл, — то попросту разорвали бы на части. Я только тем и занимаюсь, что повторяю «без комментариев» и «к сожалению, ничего не могу сказать по этому поводу». Спасибо еще, миссис Рид помогает мне от них отбиваться. Она, похоже, из тех немногих людей, кто верит, что я действительно этого не делал. Или просто считает, что Уайтол получил по заслугам. Не очень-то его здесь любили, должен тебе заметить. Зато насчет Лайлы полное единодушие. «Бедняжка и невинная жертва обстоятельств». Слушай, Рэй, тебе правда лучше уехать.

Он положил ей на плечи свои руки, и у Рэй едва не подогнулись колени. Она подняла к нему разом побледневшее лицо.

— Нет, — сказала она просто. — Ты ведь и сам не хочешь, чтобы я уехала, правда?

— Я не хочу, чтобы тебя в это впутывали.

— Поздно, Билл. Если это касается тебя и Лайлы, значит, касается и меня.

— Ты не должна!

— Ничего не поделаешь, — твердо сказала Рэй. — Я приехала, и я останусь. И между прочим, тебя еще не арестовали. В конце концов, это даже смешно: верить деревенским сплетням. Ты же знаешь, как это происходит: кто-то сболтнет лишнего, и это, как снежный ком, катится и катится дальше, обрастая по пути новыми домыслами и подробностями. Вот увидишь, завтра кто-нибудь придумает что-то еще. Главное, Билл, мы с тобой знаем, что ты не убивал Герберта Уайтола. На том и стой. А уж выяснять, кто именно его убил, — это уже дело полиции. А не сумеет полиция, выяснит мисс Силвер. Все будет хорошо, Билл, верь мне.

Эти слова прозвучали настолько уверенно, что Рэй даже удивилась. Прислушавшись к себе, она обнаружила, что тоска и уныние исчезли без следа. У нее снова было прекрасное настроение, и она готова была бороться. Ее лицо, поднятое к Биллу, сияло так, что он поспешно отпустил ее плечи и отступил на шаг назад. Не сделай он этого, он ни за что бы не удержался и поцеловал бы ее, а те времена, когда он мог по-дружески обнять ее и небрежно поцеловать в щеку, прошли, и Билл прекрасно отдавал себе в этом отчет, хотя и не очень понимал еще, когда именно эти времена прошли и как это случилось.

— Хорошо, — сказал он, тщательно отводя глаза, — будем надеяться на мисс Силвер. Но, должен заметить, работенка ей предстоит не из легких. Непохоже, чтобы полиция особенно торопилась снимать с меня подозрения. Я бы сказал, они движутся в прямо противоположном направлении.

— И мы тоже, — решительно заявила Рэй, разворачиваясь. — Мы идем в пансион пить кофе.

— Нет, не идем.

Рэй топнула ногой, проверив предварительно, нет ли поблизости камней.

— Хочешь, чтобы я пошла одна? С меня станется, ты ведь знаешь.

— Но там полно репортеров.

— А мне-то что за дело? Я хочу кофе. А если ты не пойдешь, — угрожающим тоном проговорила она, — я соберу самую настоящую пресс-конференцию и буду рассказывать, что безобиднее существа, чем Билл Уоринг, не сыскать на всем белом свете. Что твой любимый вид спорта — крикет и шахматы, что твое любимое занятие — переводить бабушек через дорогу, а все свое свободное время ты тратишь на спасение утопающих!

— Рэй! — жалобно простонал Билл.

— Так я и поступлю. — Рэй упрямо наклонила голову. — И наплету им столько всего, что ты до конца дней будешь жалеть, что не отвел меня в пансион и не угостил этим несчастным кофе.

— Рэй, погоди. Ну как ты не понимаешь, что стоит нам появиться там вместе…

— Еще как понимаю! — с жаром заверила его Рэй. — Все тут же решат, что я твоя новая подружка. Возможно, это наведет их на мысль, что не так уж и серьезно у тебя все было с Лайлой, а нам только того и надо…

— Короче, ты хочешь принять весь удар на себя. Я не дам тебе этого сделать.

Рэй сделала удивленные глаза.

— Билл, как ты можешь так говорить?

— Я знаю, что говорю, — упрямо сказал тот, — и я не позволю тебе этого сделать.

— Билл… Прости, конечно, но ты, верно, слишком хорошо обо мне думаешь.

— А теперь ты начинаешь хитрить и выворачиваться, — насмешливо сообщил Билл.

— Женщины все такие, — рассмеялась Рэй. — И потом, я действительно хочу кофе. Ох, Билл, ну давай не будем ссориться. Ну пожалуйста! Я терпеть этого не могу.

Она взяла его под руку, и Билл неожиданно подумал о том, что у них действительно слишком мало времени, чтобы ссориться. Очень может быть, что его уже просто не хватит на то, чтобы помириться.

— Ладно, пойдем, — решительно сказал он.


Глава 36


Когда Рэй ушла, мисс Силвер задумалась, как бы получше организовать встречу с Фредериком. Проще всего, конечно, было бы позвонить, и, поскольку голубая комната находилась именно в его ведении, молодой человек тут же бы и явился. Но подобной встрече, на взгляд мисс Силвер, не хватало бы естественности и непринужденности. Юноша определенно переживал далеко не самый лучший момент в своей жизни, и она совсем не хотела запугать его окончательно. В конце концов она вспомнила, что в это время Фредерик обычно обходит комнаты, чтобы затопить камины, и решила просто его дождаться.

Немного погодя зазвонил телефон. Профессиональное любопытство одержало очередную победу над природной скромностью, и мисс Силвер взяла трубку.

— Алло! — услышала она голос Фрэнка Эбботта.

— Мисс Силвер у телефона.

— Вот здорово! — обрадовался инспектор. — Вы-то мне и нужны. Я сейчас отправляюсь встречать шефа и хотел просто сказать, что выяснил у Ньюрбери то, что вас интересовало. В общем, велосипед у сестры есть. Ньюрбери видел его собственными глазами. Ну, до скорого. Я передам от вас привет шефу, если не возражаете.

И, прежде чем мисс Силвер успела возразить, повесил трубку. Весь разговор занял ровно столько времени, сколько Маршаму потребовалось, чтобы подойти к параллельному аппарату в буфетной и убедиться, что он закончен.

Мисс Силвер удовлетворенно кивнула и вернулась на свое место. В существовании этого велосипеда она, собственно, никогда и не сомневалась. Когда в комнате наконец появился Фредерик, неся в руках охапку дров, кофточка Джозефины увеличилась уже как минимум на пять сантиметров. Прикрыв за собой дверь, — школа Маршама! — он опустился перед камином на колени и принялся разжигать огонь. Мисс Силвер, видевшая его в профиль, была снова поражена его бледностью. Или молодой человек был серьезно болен, или что-то сильно его тревожило. Конечно, он мог тревожиться за Глорию Гуд, но мисс Силвер была уверена, что здесь кроется что-то куда более серьезное.

— Ты ведь, кажется, совсем недавно здесь работаешь? — нарушила она тишину.

— Да, мисс, — отозвался Фредерик, с готовностью к ней поворачиваясь.

Мисс Силвер кашлянула.

— Ужасно, когда в доме происходит такое несчастье. Наверное, это сильно тебя расстроило?

Фредерик вздрогнул и выронил полено, которое держал в руке. Оно с грохотом упало на каминную решетку. Решив, что лучшего ответа и не придумать, мисс Силвер продолжила:

— Да, вижу: расстроило. Но я бы на твоем месте так не переживала. В конце концов, это ведь совершенно не твои проблемы, верно? Вот у мисс Лайлы, у той да. А будут еще больше, когда ее арестуют.

От волнения Фредерик даже покраснел. Он открыл рот, снова его закрыл и наконец выпалил:

— Она этого не делала!

Мисс Силвер добродушно улыбнулась. Ее дружелюбие никогда не было нарочитым или неискренним; ее действительно интересовали люди. Они нравились ей, вызывали сострадание и желание помочь. А Фредерик очень ее беспокоил.

— Я думаю, никто из тех, кто знает мисс Лайлу, не верит, что она способна на преступление, — мягко проговорила она.

— О нет, мисс, она не способна. Я так и сказал… одному человеку, только он, видать, думает иначе.

— Одному человеку, — задумчиво повторила мисс Силвер.

— Ну да, мисс. Если на душе тяжело, всегда хочется с кем-нибудь поделиться. А только я все равно ее не убедил.

— Ее. Стало быть, это девушка. И, очевидно, она совершенно не знает мисс Лайлу.

— Ну, не совсем так. Видеть-то она ее, конечно, видела. А я эту девушку с детства знаю. Она сейчас у миссис Консидайн работает, да только все уволиться хочет. Никак мне ее не отговорить. А ей ведь всего шестнадцать. Ну куда она? А у миссис Консидайн хоть готовить научится.

— Да, — серьезно кивнула мисс Силвер. — Это очень важно, если хочешь обзавестись собственным домом.

— Вот и я ей так говорю, — с горячностью подхватил Фредерик. — Да только она вбила себе в голову, что хочет работать в Эмсворте продавщицей. В Эмсворте, мисс, представляете? Это одна дорога сколько времени занимает… А зимой, значит, возвращаться в темноте, да и на автобус не всегда сядешь.

— И все же я бы на твоем месте дважды подумала, прежде чем ссориться с девушкой по таким пустякам, — добродушно заметила мисс Силвер.

Фредерик даже привстал с колен.

— Ничего себе пустяки! И это в субботу, когда все люди празднуют да отдыхают…

Мисс Силвер продолжала невозмутимо вязать.

— Но, надеюсь, вы тут же и помирились?

Бледное лицо Фредерика залилось краской. Он поспешно отвернулся и занялся камином.

— Да, помирились, — буркнул он.

— В субботу вечером? — спокойно спросила мисс Силвер.

В комнате воцарилось молчание.

— Значит, в субботу, — повторила мисс Силвер.

— О мисс! — всхлипнул Фредерик.

— Думаю, ты незаметно выскользнул из дому и побежал к ней мириться, так? — мягко продолжала мисс Силвер. — Наверное, ты выскользнул, когда в доме стало тихо и ты решил, что все уже спят, верно? Послушай, Фредерик… Не нужно меня бояться. Ты ведь не сделал ничего дурного. Ты просто хотел помириться с Глорией. Мне только кажется, что по дороге — туда или обратно, этого я не знаю — ты увидел что-то, чего никак не можешь выбросить теперь из головы и что не дает тебе ни минуты покоя.

На лбу Фредерика появились крупные капли пота. Дрова выскользнули из его влажных ладоней и грудой упали на пол, но он, казалось, этого не замечал. Он изо всех сил старался не смотреть на мисс Силвер, глаза которой казались ему парой прожекторов, безжалостно направленных на все его крохотные преступления: на то, как он сбежал из дома, как тайком в него возвращался, и даже на то, что он пережил, и ужас, какой испытал. Они заставляли его рассказать то, о чем он боялся даже вспоминать, о том, что являлось ему по ночам в кошмарах и грозило такими карами, что он натягивал на голову одеяло и, съежившись на постели, до утра дрожал без сна от страха и ужаса.

Мисс Силвер отложила вязанье, нагнулась вперед и взяла мальчика за руки.

— Ну-ну. — ласково проговорила она. — Тебе нечего бояться. Если ты все мне расскажешь, обещаю, никто не причинит тебе вреда. И ты, Фредерик, — добавила она, помолчав, — ты тоже тогда не причинишь вреда невиновному.

И Фредерик не выдержал. Он всхлипнул. Потом всхлипнул еще раз и вдруг разревелся в голос.

— Мисс Лайла… никогда… этого… не делала, — глотая слезы, проговорил он. — Она не виновата. Она никому не может причинить вреда. Никому и ни за что на свете.

Я знаю, мне нужно было рассказать это раньше, но я не мог. Не то чтобы я боялся мистера Маршама, но он мог подумать о нас… о нас с Глорией что-нибудь плохое. А ничего такого не было, мисс, клянусь вам, я даже на Библии готов поклясться. А в тот вечер мне очень нужно было увидеть Глорию, чтобы с ней помириться.

Он задохнулся, умолк и, шмыгая носом, принялся отыскивать в карманах носовой платок. Понаблюдав за этой процедурой с минуту, мисс Силвер вытащила из сумочки свой: ослепительно чистый, тщательно выглаженный и, судя по размерам, никак уж не дамский. Немедленно в него уткнувшись, Фредерик немного осушил свое горе, и вскоре издаваемые им звуки снова стали складываться в слова.

Опыт подсказывал мисс Силвер, что время пришло.

— А теперь рассказывай, — бодро сказала она.


Глава 37


Главный инспектор Лэм был вне себя от злости: его младшая и любимая дочь Виолетта недавно объявила родителям, что в самое ближайшее время намерена обручиться с заезжим латиноамериканским танцором. Мадам Лэм до сих пор не могла оправиться от шока. И напрасно другие дочери — респектабельная, рассудительная Лили и заканчивающая курсы медсестер Миртл — напоминали родителям, что их обожаемая Виолетта была помолвлена никто уже не помнит какое число раз, но до сих пор, однако, замуж почему-то не вышла. А если уж она не вышла замуж за восхитительного майора Ли, отвергла такого красавца, как полковник Лидэ и бросила юношу, дядя которого владел двумя гуталиновыми фабриками, то на что же может надеяться какой-то жалкий дон Педро? К сожалению, уже одно это имя действовало на инспектора Лэма как красная тряпка на быка. Его глаза тут же наливались кровью, а голову заполняли мысли о чудовищах-иностранцах, в числе которых фигурировали Гитлер и Муссолини. Инспектор Лэм был реалистом, то есть все-таки отдавал себе отчет, что, раз уж иностранцы существуют как явление, лучше всего было бы смириться с ними, как с неизбежным злом. Но, отдавая себе в этом отчет, смириться он все же не мог. «Привести ЭТО в семью! — бушевал он и передразнивал дочь: — „Папочка, посмотри, какие у него глазки!“ Да у любой обезьяны глаза умнее! — взрывался он». Виолетта, впрочем, была совершенно уверена, что рано или поздно сумеет умаслить отца ласковым обращением, и он подобреет. Возможно, но сейчас инспектору Лэму, человеку верующему, добропорядочному и семейному, хотелось выругаться как никогда в жизни.

Необходимость тащиться в Винъярдс лишь потому, что его подчиненный не сумел сам справиться с делом, настроения ему тоже не улучшала. Фрэнк Эбботт, едва заглянув в его выпученные и налитые кровью глаза, сильно напоминавшие маринованные помидоры, сразу понял, что дело плохо. Достаточно было не дерзости даже, а малейшего на нее намека, чтобы шефа прорвало и он разразился одной из своих знаменитых обличительных речей. Фрэнк знал их все наизусть и не испытывал ни малейшего желания повторять пройденное, вследствие чего весь путь от станции до кабинета в местном управлении полиции провел в кротком и смиренном молчании.

Устроившись за столом, инспектор Лэм фыркнул и хмуро сообщил, что терпеть не может такие штучки и что когда инспектор Эбботт молчит, ему делается не по себе скорее даже, чем когда тот несет обычную свою околесицу.

— Короче! — неожиданно заорал он. — Что вы тут успели сделать?

Фрэнк приподнял бровь.

— Ничего, сэр, — безмятежно сообщил он.

Ощущение надвигающейся грозы усилилось. Лэм поерзал в кресле, плотнее заполняя его собой, и побагровел. Короткий черный ежик на его голове злобно ощетинился, а густые брови поползли вверх.

— Ни-че-го, — повторил он по слогам. — Ну что же, у вас и в самом деле есть все основания собой гордиться. Девушку, которую насильно выдавали замуж, застают над телом ее жениха. Руки у нее в крови, орудие убийства лежит рядом. Чуть поодаль разгуливают ее любовник и друг детства. Сложная задачка, ничего не скажешь…

— Только одна рука, сэр.

— Одна? — взорвался инспектор Лэм, со свистом втягивая воздух. — А сколько их, по-вашему, нужно, чтобы ударить человека кинжалом?

— Тоже одна, сэр.

Лэм грохнул своим кулаком по колену.

— Так идите и арестуйте ее! И Уоринга этого не забудьте. Бог мой! Да ведь все ясно как день! Они собирались бежать. Сэр Уайтол застиг их, пытался им помешать, и кто-то из этой парочки его заколол. Я лично думаю, это была девушка. Уж больно она, знаете, впечатлительная.

— Понимаете, какое дело, сэр… — начал было инспектор Эбботт, и тут разразилась буря.

— Да куда уж мне! — взвился Лэм. — Хотя нет, еще как понимаю. Это дело недостаточно для вас сложно. Вам негде проявить свои таланты, негде развернуться во всю ширь, вам тоскливо и неинтересно, вот в чем все дело!

— Нет, сэр.

— Да что вы заладили, как попугай, Эбботт, — «Да, сэр», «Нет, сэр»! Меня уже стошнит сейчас от вашей праведности. И при этом я ведь прекрасно знаю, что вы со мной не согласны. Ну вот что: если вам есть что сказать, выкладывайте, а нечего — так проваливайте ко всем чертям! И уберите наконец с лица эту идиотскую ухмылку!

И Фрэнк Эбботт выложил. Для начала он выложил медицинское заключение, затем показания Адриана Грея, Маршама, профессора и мисс Уайтекер, потом копию завещания и в завершение чрезвычайно любопытный разговор между дворецким и Хэйли, подслушанный мисс Мод Силвер…

Лицо инспектора Лэма побагровело.

— Кем? — взревел он.

— Мисс Мод Силвер, — безмятежно сообщил Эбботт. — Вы должны ее помнить. Так вот она сейчас здесь и ни капельки не изменилась. Хотя нет, теперь у нее новая сумочка для вязанья. И вяжет она уже не чулки, а кофточки. Такие, знаете, бледно-розовые шерстяные кофточки.

— У… — Сделав над собой видимое усилие, Лэм остановился. Принципы не позволяли ему произносить таких слов вслух.

— Именно, сэр, — кивнул Эбботт и торопливо продолжил: — Гостит там по приглашению леди Драйден. И знаете, сэр, должен сказать, ее пребывание в доме оказалось весьма полезно. Я ведь помню, как вы сказали три года назад, что очень полезно иметь человека, который может оценить обстановку «изнутри», каждодневно общаясь с людьми в естественной обстановке.

— Что-то не припомню, чтобы я такое говорил, — мрачно возразил Лэм.

— Если не ошибаюсь, вы высказали эту мысль в связи с делом Леттер-Энда. Помню, я еще подумал тогда, как удачно вы это подметили.

— И вы действительно думаете, что я на это куплюсь? — вскипел Лэм. — Впрочем, мысль действительно удачная. Помните эту несчастную, которую обвиняли в двойном убийстве? Казалось бы, более подозрительного поведения нельзя себе и представить. Ну кто, скажите на милость, мог бы подумать, что она просто боялась, как бы муж не узнал, что у нее парик. Он, помнится, был намного ее моложе и страшно гордился ее волосами. Попила она нашей крови, ничего не скажешь. И должен признать, эта ваша мисс Силвер оказалась там весьма кстати. Людей — надо отдать ей должное — она видит насквозь. Живи она лет на двести пораньше, ее бы точно сожгли как ведьму. Тогда разговор с такими особами был коротким: или на костер, или в ближайший пруд. С прудом вообще было весело. Если бедняжка никак не тонула, ее вытаскивали и вешали. Если тонула — доказывала этим свою невиновность, и все расходились по домам счастливые и довольные. Эх, веселые были времена! Только вот старушек, конечно, жалко.

В дверь постучали, и на пороге появился здоровенный и румяный констебль.

— Прошу прощения, сэр, там звонит какая-то мисс Силвер. Хочет поговорить с инспектором Эбботтом. Говорит, дело совершенно неотложное.

Хотя в лице инспектора Эбботта не дрогнул ни один мускул, про себя он очень нехорошо выругался. «Ну надо же! Только шеф успокоился.».

— Пожалуй, пойду послушаю, что она скажет, — скромно сообщил он и поспешно вышел, стараясь не смотреть в глаза начальника, которые снова начали стремительно наливаться кровью.

Он проследовал вслед за констеблем к телефону, поднял трубку и услышал голос мисс Силвер:

— Инспектор Эбботт?

— Слушаю.

— Прости, что оторвала тебя от общения с инспектором Лэмом, Фрэнк, но тут появились новые сведения, которые на многое проливают свет. Думаю, вам с инспектором Лэмом следует незамедлительно с ними ознакомиться.

Фрэнк присвистнул.

— А вы уверены, что это важно? Шеф очень не любит менять свое мнение.

— Уверена, Фрэнк. У меня есть новый свидетель, и он готов давать показания. Это молодой слуга Фредерик. В ту ночь он, оказывается, выходил из дому и кое-что видел. В общем, лучше будет, если вы приедете и снимете показания на месте.

Фрэнк помолчал.

— Ну да. Я ведь просил вас что-нибудь придумать, вот вы и придумали. Боюсь только, уже поздно. Пойду скажу ему. Вы подождете?

После бурного объяснения он вернулся.

— Вы слушаете? Все в порядке, мы едем. Надеюсь только, это действительно важно. Иначе он просто лопнет со злобы. Ну, au revoir.

На его счастье, инспектор Лэм, заглянувший в эту минуту в комнату, услышал только последние два слова. Впрочем, ему хватило и этого — в течение следующих десяти минут Фрэнк Эбботт покорно выслушивал одну из знаменитых проповедей инспектора Лэма. Смысл ее состоял в том, что в английском языке более чем достаточно слов, чтобы выразить все, что когда-нибудь может потребоваться выразить офицеру полиции, и, если этот офицер прибегает к словам иностранным или заимствованным, это означает лишь, что офицер этот — гнусный и никчемный пижон, который стесняется родного языка и не может двух слов связать на нем без того, чтобы не опорочить свою речь какой-нибудь тарабарщиной.

Фрэнк, которому приходилось слышать это и раньше, слушал, кивал и надеялся только, что все это закончится прежде, чем они доберутся до Винъярдса.


Глава 38


Открывать гостям дверь входило в обязанности Фредерика. Когда он открыл ее в этот раз, на пороге стояли двое. Инспектора Эбботта Фредерик уже знал, а огромный, злобный и красноглазый мужчина в темном плаще не мог быть не кем иным, кроме как «большой шишкой из Скотленд-Ярда», приехавшим, чтобы наконец уже кого-нибудь арестовать. У Фредерика тут же возникло сильное подозрение, что этим кем-то легко может оказаться он сам. Смутные, но не менее оттого мрачные образы скамьи подсудимых, камеры для осужденных и, наконец, виселицы стремительно пронеслись перед его внутренним взором.

Мисс Силвер, которая шла за ним следом, тепло поздоровалась с инспектором Лэмом. Судя по ее светящемуся радостью лицу, она искренне считала инспектора своим лучшим другом и была искренне озабочена здоровьем его дочерей и жены. Инспектор Лэм таял прямо на глазах.

— Как ваш очаровательный мальчик? Лили все такая же умница? А Эрнест все так же похож на вас?

— Говорят, что да. А Дженни — вылитая мать.

— Виолетта еще не вышла замуж? — продолжала опрос мисс Силвер.

На лице инспектора немедленно отразились настолько сложные чувства, что мисс Силвер поспешила перейти на Миртл, в которой можно было не сомневаться.

— Слишком уж она бескорыстная, — тут же подобрел инспектор. — Думает только о других. Мать даже беспокоиться начала. Говорит, Миртл даже за собой уже следить перестала.

Они дошли до кабинета, и Фредерик совсем уж было собрался ускользнуть, но тяжелый взгляд инспектора Лэма пригвоздил его к полу.

— Это он и есть? — осведомился инспектор у мисс Силвер. — Тогда пусть войдет и закроет!

Фредерик, чувствуя, что пол уходит у него из-под ног, повиновался. Мисс Силвер ласково взяла его за плечо.

— Фредерик, тебе лишь нужно рассказать правду. Бояться здесь нечего.

Правду! Мисс Силвер легко было говорить! Не ей предстояло повторять перед этими непреклонными стражами закона признание, сделанное в минуту слабости. Фредерик заметно пал духом. Ему предложили стул, и он с радостью на него сел, чувствуя, что ноги его больше не держат. Инспектор Лэм уселся за стол сэра Герберта, а инспектор Эбботт вынул блокнот и даже занес над ним карандаш. Мисс Силвер поймала блуждающий взгляд мальчика, ободряюще улыбнулась и повернулась к инспектору Лэму:

— Знакомьтесь. Это Фредерик Бейнс. В прошлую субботу он поссорился со своей девушкой и тайком ускользнул из дому, чтобы с ней помириться. Что произошло дальше, он расскажет вам сам.

Инспектор Лэм тяжело развернулся к Фредерику, и мальчик вдруг с удивлением обнаружил, что инспектор куда больше походит на фермера, чем на полицейского. Сказать всю правду, он как две капли воды был похож на мистера Лонга из Буллторна. Мистер Лонг запомнился Фредерику тем, что одной ясной августовской ночью поймал их с Джимми Гудом в своем саду за кражей слив, всыпал обоим по первое число, да еще пригрозил сдать в полицию. И на тебе: сидел сейчас перед Фредериком и, несомненно, видел его насквозь. Фредерик вытащил из кармана платок мисс Силвер и вытер вспотевший лоб.

Выпуклые и тусклые глаза инспектора Лэма внимательно его разглядывали. Что инспектор Лэм при этом думал и думал ли вообще, сказать было решительно невозможно.

— Ну, парень, выкладывай, — сказал он в точности, как сказал бы мистер Лонг из Буллторна. — Итак, ты вышел из дому в ночь убийства, чтобы увидеться с девушкой, так?

— Да, сэр.

— Вы поссорились и ты хотел с ней помириться, так?

Фредерик почти с ужасом обнаружил, что инспектор чему-то улыбается. Откуда ему было знать, что лет тридцать — тридцать пять тому назад паренек по имени Эрнест Лэм точно так же выбирался тайком из дому и швырял камни в окна девушки, ставшей впоследствии миссис Лэм.

Уяснив, что никто не требует от него выложить «все сразу и без утайки», Фредерик немного успокоился и довольно связно изложил нехитрую историю своих отношений с Глорией Гуд. Постепенно его голос окреп, и он почти уже совсем оставил носовой платок мисс Силвер в покое. Та с удовлетворением отметила, что мальчик, кажется, произвел на инспектора Лэма благоприятное впечатление. Во всяком случае, слушал он его очень внимательно.

— Ну хорошо, — сказал он наконец. — Главное, вы помирились. Прямо гора с плеч. Но ты разумеется, понимаешь, что поступил нехорошо, тайком сбежав из дому посреди ночи.

— Понимаю, сэр.

— Вот и отлично. А сколько, говоришь, было времени, когда ты ушел?

— Чуть больше одиннадцати, сэр. Я знаю это, потому что мне пришлось ждать, пока уедет профессор Ричардсон. А потом он сел на свой велосипед, обогнул дом и выехал на дорогу.

— Сейчас быстро темнеет. Откуда ты знаешь, что это был профессор?

— А он оставил велосипед прямо под окнами моей комнаты. Потом еще ударился ногой о педаль и выругался. А уж когда профессор ругается, его ни с кем не спутаешь.

— Когда это было? У тебя в комнате есть часы?

— Да, сэр, будильник. Было минут десять — пятнадцать двенадцатого.

— Кстати… а зачем тебе вообще понадобилось высовываться в окно?

— Ну, я ведь видел, как профессор приехал. Хотел убедиться, что не столкнусь с ним.

— Ясно. Что было дальше?

— Мистер Маршам в это время обычно совершает вечерний обход, начиная его с дальних комнат, и я решил, что лучшего момента и не придумать. Постоял наверху черной лестницы, прислушался и тихонько спустился вниз.

Инспектор Лэм откинулся в кресле, пристроив свои огромные кулачищи на коленях. Фрэнк Эбботт, записывавший беседу своим быстрым аккуратным почерком, не в первый уже раз подумал, что шеф разбирается в людях. Он готов был поклясться, что одного грубого слова хватило бы, чтобы Фредерик замкнулся раз и навсегда.

— А как ты вышел из дому? — продолжал Лэм. — Через черный ход?

— Нет, сэр. Мистер Маршам запирает его на засов, а тот ужасно скрипит. В комнате экономки есть окно, сэр…

Лэм посмотрел на него в упор.

— Значит, ты выходил не через кабинет?

— О нет, сэр! — с ужасом воскликнул Фредерик. — Там же был сэр Герберт.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что от него только что вышел профессор. И потом, сэр Герберт всегда поздно ложился.

— Значит, в кабинет ты не заходил?

— Н-нет, сэр.

— Ты уверен?

— Да, сэр.

— Ну, хорошо. Продолжай. Значит, ты вышел, увидел профессора, помирился с девушкой и вернулся. Что-нибудь еще?

Фредерик побледнел.

— Это было на обратном пути, сэр.

— Да?

— Я был уже возле самого дома, когда рядом хрустнула ветка. Я остановился, и она проехала мимо на велосипеде.

— Кто?

— Тогда я еще не разглядел, сэр. Да и фары были выключены. А потом она сошла с велосипеда и покатила его рядом. А я… а я пошел следом, потому что мне было очень интересно, кто это такая.

Фрэнк Эбботт поднял глаза и встретил взгляд мисс Силвер. Она коротко кивнула.

— И кто это был? — неторопливо спросил Лэм.

— Было плохо видно, сэр. Так вот… она оставила велосипед у дерева недалеко от дороги и пошла по тропинке. А тропинку эту ни за что в кустах не разглядишь, если только заранее не знаешь, что она там есть. Я так сразу и понял, что это кто-то из наших. Только никак не мог догадаться кто, потому что мисс Уайтекер уехала к сестре, а больше из женской прислуги никто на ночь в доме не остается.

— Продолжай, — сказал Лэм.

— Ну вот, возле дома тропинка сворачивает и подходит к самой террасе. Женщина уже поднялась по ступенькам, а я все никак не решался подойти ближе. Понимаете, я уже начал догадываться, что это мисс Уайтекер, и совсем не хотел попадаться ей на глаза. Она бы обязательно меня выдала. Ябеда еще та, это все знают. В общем, обычно я стараюсь держаться от нее подальше.

— И что было потом?

— А потом она вошла через балконную дверь в кабинет, и я решил, что если это все же не мисс Уайтекер, досадно будет, если я ничего не увижу, и отправился следом. В кабинете горел свет, дверь была открыта…

— Продолжай.

— Там ведь всего две ступеньки, сэр. Я поднялся по ним и заглянул в кабинет. — Он вытер дрожащей рукой лоб. — О сэр, это было ужасно! Хозяин лежал мертвый, а у него из груди торчал этот нож с рукояткой из слоновой кости.

Фрэнк Эбботт поднял голову.

— Уже торчал? Ты уверен?

— О да, сэр, такое разве забудешь!

Лэм забарабанил по колену своими страшноватыми пальцами.

— А что делала эта женщина?

— Она просто стояла и смотрела. Это была мисс Уайтекер, сэр.

— Она наклонялась к телу?

— Нет, сэр… она просто стояла. Стояла и разговаривала с ним, сэр. А он был уже мертвый.

— Понятно. И что она говорила?

— У меня прямо все похолодело внутри, сэр. «Ты хотел этого? Ты это получил», — сказала она. И, когда она повернулась уже, чтобы уйти, открылась другая дверь, — Фредерик ткнул пальцем, — вот эта вот, и в комнату вошла мисс Лайла.

— Мисс Лайла Драйден?

— Да, сэр, только она спала. С моей сестренкой такое тоже случалось. Доктор еще предупреждал, чтобы мы никогда не будили ее резко.

— Ты уверен, что она шла во сне?

— Да, сэр. Такое ни с чем не спутаешь. Мисс Уайтекер тоже сразу все поняла. Она тихо так засмеялась и сказала: «Ну надо же, как ты кстати».

— Так. И что сделала мисс Лайла? Она подошла к телу?

— Нет, сэр. Она дошла до середины комнаты и остановилась. Они ведь в таком состоянии совершенно не понимают, что делают, да и не помнят потом ничего. А мисс Уайтекер… мисс Уайтекер… — Фредерик судорожно сглотнул. — Она подошла к сэру Герберту, вытащила из него этот нож…

— Голыми руками?

— О нет, сэр, на ней были перчатки. Она вытащила нож, вытерла его о платье мисс Лайлы и вложила ей в руку. О сэр, это было ужасно!

— Ты точно видел, что она это сделала?

Однако одного взгляда на Фредерика было достаточно, чтобы понять: он не только видел все это, но уже никогда больше не забудет. Его лицо стало мертвенно-бледным, на лбу выступила испарина. Он судорожно вздохнул:

— Да, сэр, и лучше бы мне этого никогда не видеть. Этот нож… и кровь… Там все было в крови.

— Ты говоришь, она вытерла нож, прежде чем вложить его в руку мисс Лайле?

— Да, сэр, но очень небрежно… Почти вся кровь осталась.

— А мисс Лайла? Что делала мисс Лайла?

— Ничего, сэр. Так и стояла. Я очень боялся, что она проснется, потому что это страшно для них вредно, но она не проснулась, нет. Она просто разжала пальцы, и нож упал на пол.

— Ты можешь показать это место?

— Да, сэр.

Фредерик глубоко вздохнул. Самое страшное осталось позади. Оставалось только показать место, где стояла Лайла Драйден и куда упал нож.

— А где была мисс Уайтекер?

Он показал. Оказалось, что это совсем даже и не страшно. Фрэнк Эбботт написал что-то на клочке бумаги и протянул его Лэму. «Место указано верно», — прочел тот к повернулся к Фредерику:

— Хорошо, — парень, можешь пока сесть. Расскажи нам, что было дальше.

— А дальше мисс Уайтекер ушла. Правда, перед этим она еще кое-что сказала. «Ты заплатишь за это, моя дорогая Лайла!» Я это хорошо запомнил. А потом она направилась к двери, и я отскочил и спрятался в кустах. Честно говоря, мне очень хотелось убежать, но не мог же я оставить там мисс Лайлу одну.

— А почему ты не поднял тревогу? — спросил Лэм. — Тем более что ты обязан был это сделать.

Фредерик прищурился.

— Чтобы все подумали, будто это сделала мисс Лайла? И потом, если бы я начал рассказывать про мисс Уайтекер, мне бы все равно никто не поверил. Здесь каждый знает, что я ее терпеть не могу.

— Ясно. И как же ты поступил?

— Я как раз стоял и размышлял, что же мне теперь делать, когда услышал на дорожке чьи-то шаги. Это был мистер Уоринг, сэр. Мисс Уайтекер, уходя, оставила дверь приоткрытой, и она открылась, стоило ему до нее дотронуться. Ну, он и вошел. Постоял сначала за занавесками, потом раздвинул их и вошел. Я, к слову, только тогда и понял, что это мистер Уоринг. Ну, и поскольку я передавал от него записку мисс Лайле, то знал, что он ее любит. Вот я и решил, что, уж наверное, он сумеет позаботиться о мисс Лайле, и мне, стало быть, больше здесь делать нечего.

— И что ты сделал?

— Пролез через окно в комнате экономки, поднялся к себе и лег спать.

Лэм побарабанил пальцами по колену.

— А ты можешь хотя бы примерно сказать, когда все это произошло? Я имею в виду появление мисс Уайтекер и Билла Уоринга?

— Да, сэр. Это было сразу после двенадцати.

— Откуда ты знаешь?

— Часы на церкви. Если ветер дует в нашу сторону, слышно, как они бьют.

— И в субботу ночью ты слышал, как они пробили полночь?

— Да, сэр. Это было, когда мисс Уайтекер поднялась на террасу, а я ждал внизу.

Фрэнк Эбботт сосредоточенно рассматривал свой блокнот. Все совпадало. Билл Уоринг утверждал, что часы пробили полночь незадолго до того, как он поднялся по ступеням террасы. И сразу после того, как он услышал на тропинке чьи-то шаги.

Инспектор Лэм сурово воззрился на Фредерика.

— Все, что ты нам рассказал, — правда?

— О да, сэр!

— И ничего, кроме правды? Тебе придется дать клятву, ты знаешь? Ты готов к этому?

— О да, сэр.

— Хорошо. Инспектор Эбботт записал все, что ты здесь рассказал. Сейчас ты прочтешь свои показания и подпишешь. Если в чем-нибудь не уверен, просто не подписывайся, и все тут.

Фредерик с облегчением вытер лоб. Все кончилось. Ужасная ноша, которую он носил в душе с той самой ночи, исчезла: эти полицейские забрали ее с собой. Фредерик чувствовал себя так, словно очнулся от долгого кошмара.


Глава 39


Когда в комнату мисс Уайтекер постучали, она на секунду остановилась и тут же вновь принялась метаться из угла в угол. Так и не сумев заснуть, она промучилась всю ночь и чуть свет вскочила с кровати. Огонь в камине давно погас, но угли еще тлели, и она терпеливо раздувала их, пока огонь не занялся снова. Прошлым вечером она допоздна сидела у огня, читая старые письма, и теперь принялась одно за другим скармливать их огню. Строчки корчились на бумаге, точно живые, страницы медленно превращались в пепел — и вместе с ними клятвы и обещания Герберта Уайтола. «Наш ребенок…» — в который раз прочитала она начало одного из писем и вдруг со всей ясностью поняла, почему Уайтол оставил ее без денег. Если бы ребенок родился здоровым и крепким, он, возможно, сделал бы его наследником. Но Герберт Уайтол ненавидел все слабое и болезненное. Ненавидел так же, как мисс Уайтекер ненавидела теперь его самого. Расправляясь с его письмами, она старательно разжигала в себе эту ненависть. При мысли, что Уайтол мертв и в этой смерти обвинят его же невесту, она тихо рассмеялась.

Когда с письмами было покончено, она стала ходить по комнате из угла в угол. Она ходила так много часов, пока в дверь не постучала горничная.

— Ваш чай, мисс.

— Оставь за дверью, я потом возьму.

Глотая обжигающий чай, она вдруг осознала, насколько же холодно в ее комнате. Даже гнев и сожженные письма не смогли растопить этот холод.

Она оделась и снова принялась ходить по комнате. Семь шагов до окна, пять — до кровати. Она пересчитывала их снова и снова, лишь бы не думать о чем-то другом. Семь до окна, пять до кровати, семь до окна…

В дверь постучали. Она резко остановилась.

— Мне ничего не надо. Оставьте меня в покое!

— Там внизу главный инспектор Лэм и мистер Эбботт, мисс, — раздался за дверью голос Маршама. — Они просят вас спуститься.

Прежде чем открыть дверь, мисс Уайтекер на минуту задержалась у туалетного столика. Она чуть поправила прическу, припудрила лицо и немного подкрасила губы. На ней было черное закрытое платье с длинными рукавами, которое вполне могло сойти за траурное. Мисс Уайтекер отметила, что сейчас оно сидит на ней гораздо хуже, чем когда она его только купила. Она сильно похудела. Из зеркала на нее смотрело мертвенно-бледное лицо с глазами, полными ненависти и злобы. Мисс Уайтекер пожала плечами и, высоко подняв голову, вышла из комнаты, пройдя мимо Маршама так, словно его не существовало.

Как только она вошла в гостиную, на нее обратились три пары глаз. «Горгона», — неслышно прошипел Фрэнк Эбботт. Лэм, видевший мисс Уайтекер впервые, решил почему-то, что она иностранка. Мисс Силвер нашла, что она ужасно похожа на снежную королеву.

Лэм предложил мисс Уайтекер стул и, соблюдая формальности, предупредил, что все, что она скажет, будет занесено в протокол и может быть использовано против нее.

— Мисс Уайтекер, — начал он, — в воскресенье утром вы дали показания, где утверждаете следующее. — Он взял из рук Фрэнка Эбботта лист бумаги, не спеша развернул его и прочитал: — «В субботу около девяти часов вечера мне позвонила сестра, миссис Уэст. Она сообщила мне, что заболела, и, поскольку у нее маленький ребенок, за которым нужно ухаживать, я решила тут же поехать к ней. Известив сэра Герберта, что останусь ночевать у сестры, я попросила миссис Консидайн подбросить меня до деревни, потому что иначе не успела бы на последний автобус до Эмсворта. В Эмсворте я сразу отправилась на Стейшен-роуд, где проживает моя сестра. Проведя у нее ночь и вернувшись в Винъярдс десятичасовым автобусом, я узнала о смерти сэра Герберта Уайтола». Все это записано с ваших слов. Вы ничего не хотите изменить или добавить?

Мисс Уайтекер сидела очень прямо, сложив на коленях руки: белые тонкие руки с красными ногтями. Ее бледное лицо было совершенно неподвижно, и только в глазах мерцал недобрый темный огонь. Она разомкнула крепко сжатые губы и сказала:

— Ничего.

— Мисс Уайтекер, я, — нахмурился инспектор, — должен вам сообщить, что у меня есть свидетель, который утверждает, что, уехав к сестре, вы вернулись в Винъярдс около полуночи на велосипеде. Свидетель утверждает, что, оставив велосипед возле дерева в начале дороги, вы пешком дошли до дома, поднялись на террасу и вошли в кабинет. Свидетель незаметно для вас все время шел следом. Он видел, как вы стояли над телом Герберта Уайтола и слышал даже, как вы произнесли: «Ты хотел этого — ты это получил». После этого в кабинете появилась мисс Драйден. Свидетель готов присягнуть, что она шла во сне, и мы склонны ему верить. Думаю, вы знаете, что произошло дальше. Свидетель видел, как вы вытащили кинжал, вытерли его о платье мисс Драйден и вложили ей в руку со словами: «Ты заплатишь за это, моя дорогая Лайла». И, хотя она тут же выронила кинжал, на нем остались отпечатки ее пальцев — как и пятна крови на платье.

Миллисент Уайтекер даже не изменилась в лице. Казалось, оно просто не способно было что-нибудь выразить. На нем жили только глаза, темные и ненавидящие.

Помолчав, Лэм спросил:

— Не хотите что-нибудь сказать?

Мисс Уайтекер пошевелилась. Ее пальцы с ярко-красными ногтями на секунду разжались и тут же вновь впились в ладони.

— Какой свидетель? — проговорила она.

— Молодой Фредерик Бейнс, — ответил Лэм. — Той ночью он тайком уходил в деревню, чтобы повидаться со своей девушкой. Вы проехали мимо него, когда он возвращался.

— Он лжет, — холодно сказала мисс Уайтекер.

— Он готов принести клятву, — сухо ответил Лэм. — И он своими глазами видел, как вы взяли кинжал и вытерли его о платье мисс Драйден. Думаю, вы понимаете, что мне придется арестовать вас. Сейчас вы поедете с нами в город, где вам будет предъявлено обвинение в убийстве сэра Герберта Уайтола.

Маска на лице мисс Уайтекер треснула, поползла и неожиданно разлетелась вдребезги. Она встряхнула головой, словно отгоняя наваждение.

— А я говорю, это ложь! Он все это выдумал! Все знают, что он влюбился в Лайлу Драйден и напрочь потерял голову. Всю эту историю он сочинил, чтобы выгородить ее. Все это — от первого и до последнего слова — ложь! И потом, он такой тупой и неуклюжий, что я обязательно заметила бы его, если бы он там был… — Она умолкла и прижала пальцы к губам.

— Итак, вы были там, — спокойно проговорил Лэм.

Мисс Уайтекер оглядела лица сидевших напротив нее людей. Мисс Силвер, Фрэнк Эбботт, инспектор Лэм… Все они смотрели на нее с плохо скрытым сочувствием. Она пожала плечами. Случайность! Глупая, нелепая случайность. Молоденький парень отправился на свидание со своей девушкой. Никто не мог этого предвидеть, и, однако, именно это погубило продуманный до мелочей и тщательно выполненный план. Она не чувствовала больше ни гнева, ни даже злости. Она слишком устала, чтобы бороться.

— Он ошибается, — устало проговорила она. — Вы все ошибаетесь. Я не убивала его. Я только хотела это сделать. Я взяла велосипед сестры и вернулась назад, чтобы убить его. Вы знаете: он не хотел меня отпускать. Он хотел, чтобы я осталась и смотрела, как он наслаждается этой молоденькой дурочкой, Лайлой Драйден.

— Почему вы не могли уйти? — спросил Лэм.

Мисс Уайтекер усмехнулась:

— Почему? Я расскажу вам, почему. Может быть, тогда вы лучше поймете, что за человек был Герберт Уайтол. Однажды он выписал чек — это была моя зарплата. Он выписал его и уехал в Америку. В это время заболел мой ребенок — его ребенок. На лечение нужны были деньги, и я подделала этот чек. Когда он вернулся, я тут же сказала ему об этом; я ничего не пыталась скрыть. Я объяснила ему, что сделала это для его же ребенка. Он сказал, что все в порядке. Сказал, чтобы я не беспокоилась. И вот теперь, много лет спустя, когда я собралась уйти, выяснилось, что он сохранил тот чек. Он угрожал, что, если я все же уйду, он отошлет его в полицию. И он сделал бы это. Вот почему я хотела убить его.

— Или потому, что рассчитывали получить десять тысяч, убив его до того, как он подпишет новое завещание, — резко сказал Фрэнк Эбботт.

Она подняла руку и тут же ее уронила.

— И это тоже. Но он обманул меня даже в этом. Я должна была догадаться.

— Итак, мисс Уайтекер, я правильно понимаю, что вы делаете официальное признание? — сказал Лэм.

— Вы имеете в виду чек? — удивленно посмотрела на него мисс Уайтекер. — Но это ведь так давно было…

Лэм подался вперед.

— Нет, я имею в виду убийство.

Мисс Уайтекер покачала головой:

— Вы ошибаетесь. Я хотела убить его, я даже взяла с собой нож, но он мне не понадобился. Я знала, что он будет в кабинете, и оставила дверь незапертой…

— Когда вы это сделали? — спросил Фрэнк Эбботт.

— Сразу после обеда, когда все ушли в гостиную. А о чеке он мне рассказал как раз перед приездом мистера Хэйли. И я решила, что этой же ночью он умрет. Я понимала, что другого такого случая уже не представится. В доме было полно народу, и половина из них ненавидели Герберта. Я открыла балконную дверь и попросила миссис Консидайн подвезти меня до автобусной остановки. Кстати, сестра действительно мне звонила. Ребенок был нездоров. Впрочем, она звонит мне каждый вечер. Она ничего об этом не знала. Приехав к ней, я сразу же легла спать. Она не знала, что я взяла велосипед и уехала. Я все продумала. Это было хорошее алиби. Но все оказалось напрасно. Когда я приехала, Герберт был уже мертв.

Она говорила с равнодушием, которое появляется только у смертельно уставших людей. Страшное напряжение последних дней спало, а вместе с ним исчезли надежда, ревность и боль. У нее не было больше ни сил, ни желания продолжать эту бессмысленную борьбу, и, когда Лэм предложил ей подписать показания, она равнодушно согласилась.

Прочитав и подписав свои показания, она спросила, можно ли ей подняться к себе, потому что ей кажется, что теперь она сумеет хоть немного поспать. Лэм отпустил ее. Правда, он попросил Мэри Гуд посидеть у ее постели и поставил на лестнице полицейского, но он ее отпустил.


Глава 40


Когда мисс Уайтекер ушла, Лэм глубоко вздохнул.

— Ну что ж, это подтверждает невиновность мисс Драйден и молодого Уоринга. Думаю, этот парень, Фредерик, говорит правду. Мисс Уайтекер, впрочем, ничего и не отрицает. Только в одном пункте и уперлась, правда в самом главном. Не убивала она сэра Уайтола, и все тут! Мол, он был уже мертв, когда она появилась. Старая песня!

Мисс Силвер кашлянула.

— А вы не думаете, что это может оказаться правдой?

Лэм нахмурился.

— Вот только не надо этого, мисс Силвер. Не усложняйте. Я этого не люблю. Не люблю и не понимаю. Сначала вы находите нам свидетеля — я о Фредерике, — а после сами начинаете сомневаться в его показаниях.

Мисс Силвер наградила инспектора прохладным взглядом. Она очень ценила его как честного и добросовестного полицейского, но, по правде сказать, иногда он казался ей невыносимо тупым и упрямым. Сейчас был именно такой случай.

— Ошибаетесь, — сухо проговорила она, — я вовсе не собираюсь подвергать сомнению показания Фредерика. Более того, я совершенно уверена, что он сказал правду. Я только надеялась, что вы соблаговолите обратить свое внимание на фактор времени. Фредерик говорит, что все время шел за мисс Уайтекер следом, но, когда она вошла в кабинет, задержался внизу. Вопрос: как долго он задержался? Иными словами, а было ли у мисс Уайтекер время совершить это убийство?

— Чтобы ткнуть в человека ножом, много времени не нужно, — мрачно заявил Лэм. — И потом, она ведь самом призналась, что вернулась сюда с намерением убить его. Призналась даже, что нарочно оставила дверь открытой. Она вошла… Уайтол, вероятно, сидел за столом и разглядывал этот злосчастный кинжал. Очень может быть, что разглядывал он его с помощью лупы профессора. Вот вам, кстати, и объяснение, почему лупа оказалась там, где была найдена. Она просто выпала из его руки, когда он упал. Итак, мисс Уайтекер входит. Уайтол мог заметить ее появление, мог и не заметить — это не так уж важно. В обоих случаях волноваться ему было нечего. Мисс Уайтекер оставалось лишь подойти к нему, взять кинжал и нанести удар. Думаю, бедняга даже не понял, что же, собственно, с ним случилось. Едва ли все это могло занять много времени.

Мисс Силвер кивнула.

— Из заключения медицинской экспертизы следует, что удар кинжалом был нанесен сэру Герберту, когда он сидел за письменным столом. После этого сэр Герберт сумел еще оттолкнуть кресло, — встать и повернуться лицом к убийце.

После этого он сделал шаг назад и упал замертво. Вы готовы поверить, что все это происходило в абсолютной тишине? Мне кажется, вам следует еще раз допросить Фредерика. Я нарочно не стала этого делать сама: хотела, чтобы вы услышали его показания первым.

— Весьма мило с вашей стороны, — угрюмо отозвался Лэм. — Ценю. Могли запросто подбросить ему какую-нибудь мыслишку. Так вы совсем его не допрашивали?

— Только в пределах необходимости.

— Ладно, давайте еще раз побеседуем с парнем. Позвоните, Фрэнк.

На звонок, однако, явился Маршам. Он не спеша поправил дрова в камине и тщательно смахнул с каминной полки золу. Поскольку ни в том, ни в другом не было ровным счетом никакой необходимости, Фрэнк Эбботт решил, что дворецкий нарочно тянет время. Либо он хотел получше рассмотреть главного инспектора Скотленд-Ярда, либо давал инспектору возможность получше рассмотреть себя. Впрочем, какую бы цель он этим ни преследовал, достигнуты были обе. Когда величественная фигура дворецкого скрылась за дверью, Лэм хлопнул рукой по колену.

— Ну чисто спектакль! Вот уж не думал, что такие типы все еще существуют. Точно такой же служил в одном замке, куда меня водили однажды в детстве.

Пришел Фредерик. Судя по его виду, он был далеко не в восторге от повторного вызова. Он осторожно пристроился на краешке стула и обвел собравшихся испуганными глазами.

Лэм дружески ему подмигнул.

— Не боись, парень, все в порядке. Мы просто хотели кое-что уточнить. Ты сказал, что стоял внизу террасы, когда часы на церкви пробили двенадцать.

— Да, сэр.

— Ты видел, как мисс Уайтекер поднялась по ступенькам и вошла в кабинет. Ты немного подождал и пошел следом.

— Да, сэр.

— А сколько времени ты ждал?

— Пока она не вошла.

— С твоего места тебе видна была дверь?

— Нет, но я поднялся на одну ступеньку и видел, как она открылась. Сквозь шторы пробивался свет, и, когда дверь начала поворачиваться, он отразился в стекле.

— И ты еще долго ждал на ступеньках?

— Нет, сэр. Я пошел сразу.

— Прямо к двери?

— Да, сэр. Я ведь не был еще уверен, что это именно мисс Уайтекер. Я хотел убедиться.

Лэм одобрительно кивнул.

— И правильно сделал. А когда открылась дверь и мисс Уайтекер вошла, ты что-нибудь слышал?

— Только то, что сказала мисс Уайтекер.

— Ты уверен, что ничего больше не слышал? Может быть, сэр Герберт что-то сказал?

— Нет, сэр.

— Ни крика, ни шума отодвигаемого кресла, ни падения?

— Нет, сэр, ничего… Только слова мисс Уайтекер.

— А когда ты их услышал? — спросил Лэм.

— Когда подошел к двери, сэр. Я ведь уже говорил.

Лэм нахмурился, оперся рукой о стол и встал.

— Ну, хорошо. Мы это проверим. Мисс Силвер, пожалуйста, возьмите на себя роль мисс Уайтекер. Ты, приятель, пойдешь сейчас с ней. Мисс Силвер поднимется по ступенькам и войдет через балконную дверь, как это сделала мисс Уайтекер, а ты иди следом, как шел той ночью. — Он повернулся к инспектору Эбботту: — Засекайте время, Фрэнк!

Мисс Силвер вышла в сад, поднялась по ступенькам на террасу, подошла к балконной двери, открыла ее и вошла. Через двенадцать секунд на ступеньках террасы показалась белокурая голова Фредерика. Поднявшись на террасу, он немного повременил, потом медленно прошел между розовыми кустами, направляясь к балконной двери.

Инспектор Лэм и Фрэнк Эбботт, затаив дыхание, наблюдали за этой процедурой. Фредерик пригнулся, раздвинул шторы и заглянул в комнату. Весь спектакль от начала и до конца занял не больше тридцати секунд.

Когда Фредерик и мисс Силвер снова вернулись в комнату, Лэм уселся в облюбованное им кресло и возобновил допрос:

— Значит, ты совсем ничего не слышал? Ты в этом уверен?

— Только то, что сказала мисс Уайтекер.

— Ну да. А где ты в этот момент находился?

— Поднимался по ступенькам, сэр.

— Раньше ты говорил другое, дружок. Ты говорил, что заглянул между штор, увидел, что мисс Уайтекер стоит над телом и говорит: «Ты хотел этого — ты это получил».

— На да, сэр… Только это было потом.

— Погоди, так она говорила что-то и раньше? Почему же ты этого не сказал?

— Я все равно не понял, что она говорила, сэр.

— И что это было?

— Что-то насчет того, что это ее избавляет от хлопот.

— Чего? — протянул инспектор Лэм.

— Вот и я ничего не понял, сэр. Зато сразу узнал мисс Уайтекер. Я тогда был уже на верхней ступеньке и отчетлива слышал, как она сказала: «Ого! Кто-то избавил меня от хлопот». Понятия не имею, что она имела в виду.

— Хотел бы я сказать то же самое! — в сердцах воскликнул Лэм.


Глава 41


Следствие снова зашло в тупик. Лэм был мрачнее тучи. Отпустив Фредерика, он отвел душу на Фрэнке и мисс Силвер, достаточно ясно дав им понять, что очутился в этой малопривлекательной ситуации исключительно благодаря их халатности и разгильдяйству. Ему явно нужно было сорвать на ком-то свою злобу, и мисс Силвер, достав вязанье, с головой ушла в работу, предоставив Фрэнку Эбботту отдуваться за двоих.

— Но таковы факты, — слабо отбивался тот.

Лэм грохнул кулаком по столу.

— Факты! Все было ясно как день, пока вы не влезли со своими фактами. И почему, скажите на милость, этот сумасшедший профессор до сих пор разгуливает на свободе? Ведь любому ясно, что это мог сделать только он. Знаю, у него почти не было мотива. И что? Значит, он убил без мотива. Тоже мне редкость! В конце концов, не в мотиве счастье. Если человек доведен до предела, он просто теряет над собой контроль и тогда уже способен на что угодно. Возьмем хоть нашего профессора. Они с Уайтолом вечно ссорились, любыми способами стараясь досадить друг другу. Я так понимаю, что у сэра Герберта были деньги, а у профессора — мозги. Естественно, подобная ситуация не устраивала ни того, ни другого. Профессор утверждает, что пробыл у сэра Герберта не больше двадцати минут, уйдя в самом начале двенадцатого. Если ему верить, сэр Герберт был еще жив. Но это если ему верить. Я лично этого делать не собираюсь. Особенно теперь, когда вы отняли у меня почти всех подозреваемых. После того, как мы лишились Уоринга, Лайлы и мисс Уайтекер, нам, думаю, ничего больше не остается, как заняться профессором.

— Уверен, что он здесь ни при чем, — упрямо сказал Фрэнк. — Как вы уже заметили, у него попросту не было мотива. Почему бы нам не заняться Хэйли? Вот уж у кого мотив так мотив! Или леди Драйден… У нас, правда, нет прямых улик, что Уайтол ее шантажировал, но я лично нисколько в этом не сомневаюсь. Я просто уверен, что денег Лайлы нет уже и в помине, и одна леди Драйден знает, куда они делись. Если это действительно так, у леди Драйден был серьезный мотив. В конце концов, любой из тех, кто находился в доме в ту ночь, мог спуститься в кабинет и убить Герберта Уайтола. Мало того что его никто не любил, некоторых его смерть так просто озолотила. Если не ошибаюсь, Хэйли, за вычетом всех налогов, получит почти три четверти миллиона. Я знавал людей, которых убили и за куда меньшую сумму.

Лэм вытянул губы трубочкой, словно собираясь свистнуть, но вовремя удержался.

— Три четверти миллиона? — переспросил он. — Ничего себе!

— И это притом, что Хэйли по уши в долгах. Леди Драйден и мисс Уайтекер утверждают, что он и приехал-то сюда в этот раз лишь затем, чтобы занять денег. Уайтол, кстати, собирался ему отказать. Да что там! Хэйли сам признался, что рассчитывал на наследство. И прекрасно понимал при этом, что, если новое завещание вступит в силу, ему придется забыть о своих надеждах раз и навсегда. Ну, чем вам не мотив?

Лэм кивнул:

— Мотив отличный. А где доказательства?

Обсудив Хэйли и леди Драйден, они снова вернулись к профессору и пришли в итоге к неутешительному выводу, что улик для возбуждения дела хотя бы против одного из них явно недостаточно. Если Хэйли знал содержание нового завещания, мотив у него был, только вот выяснить, что Хэйли знал, а что нет, не было решительно никакой возможности. У леди Драйден мотив появлялся в том случае, если Уайтол шантажировал ее, заставляя выдать за него Лайлу. Доказать это, однако, было еще сложнее. Родственники обожают выдавать девушек замуж против их воли, но ради их блага. У профессора Ричардсона мотива не было вообще. С другой стороны, он признавал, что поссорился с Гербертом Уайтолом и в любом случае наверняка был последним, кто видел его в живых. По его словам, подтвержденным впоследствии Фредериком, он покинул Винъярдс сразу после одиннадцати, после чего кто угодно мог спуститься вниз и убить сэра Герберта: Адриан Грей, Маршам или, наконец, Фредерик. Возможность сделать это была у каждого, и кто-то один ею воспользовался.

Мисс Силвер молча вязала, прислушиваясь к их разговору. Потом она негромко кашлянула.

— Если позволите… Я бы тоже хотела высказать кое-какие соображения.

Лэм снисходительно улыбнулся.

— Вы знаете, кто убийца?

— Я бы не решилась утверждать это наверняка. Просто хотела кое-что добавить.

Она обезоруживающе улыбнулась.

— Слушаю! — важно кивнул Лэм.

— Наиболее важный для нас отрезок времени — между четвертью двенадцатого, когда профессор Ричардсон вышел из кабинета Уайтола, оставив его еще живым, и полуночью, когда мисс Уайтекер обнаружила его уже мертвым. Медицинская экспертиза определяет примерно то же время. Следовательно, мы имеем менее трех четвертей часа, в течение которых кто-то пришел в кабинет и убил сэра Герберта. Профессор Ричардсон утверждает, будто слышал, как сэр Герберт запер за ним дверь, однако мисс Уайтекер обнаружила ее открытой. Если сэр Герберт впустил кого-то, боюсь, мы уже никогда не узнаем, кто это был. Возможен, впрочем, и другой вариант: убийца живет в доме, но открыл дверь, чтобы направить следствие по ложному следу.

Инспектор Лэм кивнул.

— Прекрасно. И что это нам дает?

Во взгляде мисс Силвер появилась укоризна.

— Думаю, не так уж мало. Мы точно знаем, что в указанный промежуток времени по крайней мере один человек тайком выбрался из дому. Разумеется, я имею в виду Фредерика. Он спустился по черной лестнице, убедился, что Маршама нет поблизости, и вышел из дому через комнату экономки. Так вот мне кажется, что было бы полезно спросить у него, а почему он был так уверен, что Маршам находился именно в дальних комнатах. Как вы могли заметить, Фредерик никогда не говорит того, что прямо не прозвучало в вопросе.

— Хорошо, мы его спросим, хотя и не думаю, что это что-нибудь даст.

Мисс Силвер снова взялась за вязание.

— Далее, из случайно услышанного мной разговора Хэйли и Маршама следует, что мистер Хэйли был замечен Маршамом за неким неподобающим занятием и очень не хочет, чтобы это стало кому-либо известно. Возможно, это имеет отношение к убийству; возможно, и нет. Я склонна думать, что все же имеет. И последнее. Мне кажется, нужно еще раз тщательно допросить мистера Адриана Грея. Его показания совершенно расходятся с показаниями мисс Уайтекер и Фредерика. Он никак не мог все время идти следом за Лайлой. В этом случае он обязательно столкнулся бы с мисс Уайтекер и наверняка поднял бы тревогу. Мне кажется, в его показания следует внести некоторые коррективы. — Она улыбнулась. — Возможно, эти скромные соображения и позволят добыть столь любезные вашему сердцу доказательства.

Лэм нахмурился, побарабанил пальцами по колену и, наконец, кивнул:

— Хорошо. Мистера Грея мы допросим тоже. Не скажу, чтобы я надеялся на успех, но послушать его можно.


Глава 42


Адриан Грей был нетороплив и спокоен. В мягкой обезоруживающей манере он согласился, что, давая показания, несколько исказил действительность. Да, он отправился вслед за Лайлой, но сделал это далеко не сразу.

— Видите ли, я размышлял и, кажется, слегка задремал. Потом услышал, что ее дверь открылась, но не придал этому никакого значения. Даже на знаю, о чем я думал… Чуть позже…

— Насколько позже? — перебил его Лэм.

— Через минуту или две — не знаю. Я вдруг почувствовал беспокойство и выглянул в коридор. Дверь в комнату Лайлы была открыта. Я подошел к лестнице и увидел, что Лайла уже в холле и направляется прямо к кабинету. Я вернулся к себе, надел халат, тапочки, вышел в коридор, на всякий случай прикрыл дверь в комнату Лайлы и только после этого спустился вниз и последовал за ней в кабинет.

Широкое лицо инспектора выразило крайнюю степень неудовольствия.

— Иными словами, мистер Грей, в первый раз вы дали инспектору Эбботту ложные показания.

— Мне кажется, вы преувеличиваете. Я ведь знал, что Лайла просто не способна кого-то убить, и прекрасно понимал при этом, в каком невыгодном положении она оказалась. Естественно, я хотел ее защитить.

Выпуклые глазки инспектора Лэма задумчиво рассматривали Адриана Грея. «На редкость уравновешенный джентльмен. Учитывая, что его только что уличили во лжи. Разумеется, по уши влюблен в эту Лайлу. До того обрадовался, что с нее снято подозрение, что явно не в состоянии думать ни о чем другом. Похоже, абсолютно безобиден. Хотя, с другой стороны, говорят „В тихом омуте черти водятся“. Да и по завещанию он, кажется, получил что-то около пяти тысяч фунтов… А так ли уж тих этот самый омут?»

— Знаете, мистер Грей, — внушительно проговорил он, — когда человек признает, что солгал в одном случае, поневоле задумаешься, а правду ли он говорил в другом?

Адриан улыбнулся.

— Прекрасно вас понимаю. Только, мне кажется, не так уж много я давал показаний, чтобы совсем уж изолгаться. Я действительно вошел в кабинет, и там действительно был Билл Уоринг. Потом Лайла потеряла сознание, и я отнес ее на диван. А минуты через две появился Хэйли. Так что с остальными моими показаниями все в порядке.

Лэм кивнул.

— И тем не менее, — осуждающе проговорил он. — Вы намеренно направили полицию по ложному следу. Гордиться здесь уж точно нечем. И вообще, если бы люди поменьше думали о себе и побольше о своем долге, всем нам жилось бы не в пример спокойнее. Надеюсь, мистер Грей, вы постараетесь загладить свою вину. Мне нужно, чтобы вы воспроизвели каждую минуту между одиннадцатью часами и четвертью первого. Именно каждую. Вы не спали?

— Нет. Возможно, задремал немного, но точно не спал.

— А в одиннадцать часов, возвращаясь из ванной, увидели через открытую дверь мистера Хэйли в его комнате?

— Да.

— Он был в пижаме?

— Да.

— Вы не заметили в его поведении чего-нибудь странного или необычного?

— Нет, — ответил Грей, чуть замявшись.

— Мне кажется, вы не совсем в этом уверены, — тут же отметил Лэм.

Адриан растерянно пожал плечами.

— Да нет, чепуха. Я просто удивился, почему у него открыта дверь, вот и все.

— Она была совсем открыта?

— Да.

— И что делал Хэйли?

— В том-то и дело, что ничего. Стоял себе возле кровати и глазел на дверь.

— Как будто ждал, когда вы пройдете мимо и его увидите.

— Ну, в общем, мне тоже так показалось, хотя это скорее из области эмоций.

— Иными словами, он хотел, чтобы вы подтвердили, что в одиннадцать часов видели его в комнате и он был готов ко сну?

Адриан покачал головой.

— Надеюсь, вы не ждете от меня ответа на этот вопрос?

— Ну, хорошо, оставим это. Что вы делали дальше?

— Боюсь, ничего особенного. Дошел до своей комнаты и сидел там, пока не услышал, как Лайла вышла из своей комнаты.

Лэм задал еще несколько вопросов, заставив детально проанализировать весь вечер, и наконец отпустил.

— Немногого же мы добились, — сказал он, когда дверь за Адрианом Греем закрылась. — Ну что ж, попытаем счастья с мистером Хэйли.

Эрик Хэйли, развалившийся в том же кресле, где только что сидел Адриан, являл собой полную его противоположность. Румяный, бодрый и никогда и ни в чем себе не отказывающий, он посматривал на инспектора с видом радушного хозяина, который рад исполнить любую прихоть и пожелание дорогого гостя.

— Уверен, инспектор, вы понимаете, что в моих же интересах покончить с этим делом как можно скорее.

— Разумеется, мистер Хэйли, — сухо ответил Лэм. — Дело в том, что сейчас мы пытаемся воссоздать ту субботнюю ночь, точнее сказать, отрезок времени с одиннадцати часов и до четверти первого. Если бы вы могли рассказать нам, что в это время делали, видели или заметили…

— Боюсь, не смогу, — тут же ответил Хэйли. — Мы с кузеном пропустили перед сном по рюмочке и где-то в половине одиннадцатого разошлись, после чего я тут же поднялся наверх и принял ванну. А в начале двенадцатого уже спал как младенец.

Лэм кивнул.

— Да. Мистер Грей проходил мимо вашей комнаты в одиннадцать часов и видел вас в пижаме. Дверь была открыта. Не могли бы вы, кстати, объяснить почему?

Хэйли рассмеялся.

— Потому что я ее не закрыл. Да будет вам, инспектор! Вы бы спросили еще, почему у собаки четыре ноги.

Лэму, однако, было сейчас не до шуток.

— А почему вы ее не закрыли? — спросил он, в упор глядя на Хэйли.

— Право, не знаю, инспектор.

— Не потому ли, что услышали шаги мистера Грея?

Хэйли небрежно кивнул.

— Теперь, когда вы это сказали, я думаю, именно поэтому. Невежливо захлопывать дверь перед носом у человека.

— Или вы хотели, чтобы он увидел вас в комнате?

Хэйли беззаботно рассмеялся.

— Ах вон вы о чем, инспектор! Но, согласитесь, я мог бы придумать алиби и получше. — Он помолчал, внимательно посмотрел на инспектора, и его лицо моментально вытянулось. — Вы это что, серьезно?

— Абсолютно серьезно, мистер Хэйли.

— Бог ты мой! Да зачем мне было его убивать?

Инспектор Эбботт, не сводивший с Хэйли изучающего взгляда, вынужден был признать, что ответ прозвучал в высшей степени естественно. Инспектора Лэма, однако, было не так-то легко сбить с толку.

— Три четверти миллиона фунтов, — веско проговорил инспектор.

На лице Хэйли появилось выражение почти комического протеста.

— Но, дорогой сэр, я ведь понятия не имел, что получу их. Я рассчитывал на какую-нибудь мелочь — в зависимости от настроения Герберта. Но поместье и все деньги! Богом клянусь, о таком я даже и не мечтал. Вы посмотрите на это дело с моей точки зрения. У меня никогда нет денег — да, впрочем, никогда и не было. Я привык жить за счет кредитов, хотя сейчас это уже и не в моде. Когда управляющий банком становился чересчур настойчивым, я просто занимал деньги у моего кузена. Он, конечно, хамил мне как мог, но долги оплачивал. И, заметьте, оплачивал их двадцать лет кряду. Я должен был бы быть последним идиотом, чтобы собственноручно лишить себя такого источника доходов, понадеявшись, что каким-то чудом окажусь в завещании. Да, я, как и все, знал, что он составляет новое завещание перед женитьбой, но представления не имел ни что в нем, ни когда оно будет подписано. Герберт был не из тех, кто любит рассказывать о своих делах. Мне, во всяком случае, он уж точно ничего не говорил. А надеяться на авось, извините, не в моих привычках. Я ясно излагаю свою мысль?

— Яснее некуда, — ответил Лэм и, порывшись в лежавших на столе бумагах, вновь обернулся к Хэйли. — Прошлой ночью у вас, кажется, был разговор с Маршамом?

Хэйли поднял брови.

— Видите ли, инспектор, иногда приходится разговаривать и с дворецкими. Они приходят и спрашивают: «Вам что-нибудь нужно, сэр?» Вы отвечаете: «Да, Маршам» или «Нет, Маршам», смотря по обстоятельствам, и они уходят.

— Это был более продолжительный разговор, мистер Хэйли. И должен вас сразу предупредить, что его содержание нам известно.

— Да? Очень интересно! И о чем же, разрешите узнать, мы беседовали?

— Я как раз собирался рассказать вам об этом. Маршам начал с того, что спросил, намерены ли вы увольнять прислугу. Вместо ответа вы сообщили, что знаете о том, что он нечист на руку. Он обманывал вашего кузена, и сэр Герберт как раз собирался его уволить. Маршам заявил, что всего лишь брал комиссионные за вино и сигары, как привык поступать на прошлом своем месте. Далее он сказал, что его вовсе не собирались увольнять — совсем даже наоборот: это он хотел уйти, а сэр Герберт не отпускал его, угрожая заявить в полицию. За этим последовал весьма любопытный разговор, который я вам сейчас и зачитаю.

Лэм взял в руки бумагу и начал читать. Закончив, он поднял глаза на Хэйли:

— До этого момента вы имели явное преимущество. Маршам оказался вором, и вы, как новый хозяин имения, выразили ему свое возмущение. Но тут, однако, Маршам показал зубки. Цитирую: «Я бы не советовал вам вмешивать в это дело полицию. Потому что дела, в которые ей не стоит вмешиваться, есть у каждого. Взять вот хоть прошлую субботу. Наверняка в тот день кто-нибудь находился в таком месте и в такое время, что, узнай об этом полиция, этот кто-то попал бы в очень сложное положение. Лично мое мнение, сэр, что с полицией вообще лучше не связываться».

Он помолчал и продолжил:

— Лично мне это сильно напоминает самый обыкновенный шантаж. Он напомнил вам поговорку про спящую собаку, а вы довольно деловито осведомились, как долго она будет спать, если ее покормить, и не проснется ли потом снова. Маршам обещал молчать при условии, что вы отпустите его и дадите приличные рекомендации. Вы согласились, добавив, что есть вещи, о которых лучше не вспоминать. Ну, и что вы на это скажете, мистер Хэйли?

Эрик Хэйли все это время улыбался. Происходящее, похоже, немало его забавляло.

— Дорогой мой, но это же просто нелепо! Не знаю, откуда у вас эти сведения, но это же самый настоящий «испорченный телефон»! Кто-то что-то сказал, другой услышал, третий повторил, и в результате получилось черт знает что. Да, я действительно говорил с Маршамом и сказал ему, что знаю о его махинациях. В ответ он заявил, что тоже кое-что обо мне знает… И честно говоря, мне совсем не хочется, чтобы об этом узнал кто-нибудь еще. Но, раз уж такое дело, скажу. Все мы люди, все человеки, и в ту ночь Маршам застукал меня с женщиной. Надеюсь, вы не станете требовать от меня подробностей?

Лэм заглянул в бумажку, которую держал в руке.

— «Взять вот хоть прошлую субботу», — торжественно процитировал он.

— Или любую другую, — с ухмылкой закончил за него Хэйли. — Предлагаю вам забыть об этом, инспектор. Вы не хуже меня знаете, что подслушанный разговор не может служить доказательством. А Маршам — отличный дворецкий и первосортный мерзавец, но он здорово меня насмешил, и я отпустил его с миром. Черт возьми, инспектор, даже ваш шпион пишет в этой бумажке, что я смеялся. Неужели вы думаете, я стал бы смеяться, если бы он намекал на то, что я причастен к убийству своего кузена?

Он поднялся и вежливо улыбнулся.

— Прошу простить меня джентльмены, но у меня еще масса дел. Так что, если у вас остались ко мне вопросы, я с удовольствием отвечу на них, но чуть позже.

Лэм поднял руку.

— Одну минуту, мистер Хэйли. Я хочу спросить вас кое о чем прямо сейчас.

— Я весь внимание.

— В одиннадцать часов вечера вы уже были готовы ко сну, а в четверть первого стояли у кабинета, подслушивая разговор Уоринга и Адриана Грея.

— Да. И что? — нетерпеливо спросил Хэйли.

— Вам не кажется, что вы оказались там удивительно вовремя? Я просто пытаюсь понять, что именно привело вас в кабинет.

— Вы сразу засыпаете, когда тушите свет? Я — нет! Кажется, я даже упоминал об этом в своих показаниях. В общем, я не мог уснуть. Услышал под окнами какой-то шорох, выглянул, но ничего не увидел. Хотел уже было лечь, а потом решил, что неплохо было бы пропустить на сон грядущий рюмку-другую. А виски кузен хранит в своем кабинете. Так что все очень просто!

— Если не ошибаюсь, в ваших показаниях говорится, что спуститься вас заставил подозрительный шум в кустах.

Хэйли засмеялся.

— И это тоже. Хотя, скорее всего, мне просто не хотелось признаваться в своей слабости к хорошему виски. Выбирайте, что вам больше нравится. И если это все…

— На данный момент да, мистер Хэйли.


Глава 43


Дверь открылась, и на пороге появился Фредерик с охапкой дров. Обнаружив, что кабинет занят, он пробормотал какое-то извинение и попятился в коридор. Хэйли махнул ему рукой.

— Да ничего, ничего, входи. Не возражаете, инспектор? Ну и отлично.

Хэйли сказал это с такой непринужденностью, будто последние двадцать лет именно он был хозяином Винъярдса. Коротко кивнув собравшимся, он вышел. Фредерик уже сложил дрова и собирался уходить тоже.

Мисс Силвер наклонилась к инспектору Лэму и что-то тихо ему сказала. Тот сразу же нахмурился и кивнул.

— Погоди, парень, — произнес он. — Давай закрой дверь и иди сюда. Мисс Силвер хочет тебя кое о чем спросить.

Мисс Силвер Фредерик не боялся. Он охотно подошел поближе и встретил взгляд живых и внимательных глаз.

— Да, мисс?

— Я вот что хотела спросить, Фредерик… Ты говорил, что вышел из дому, как только убедился, что профессор Ричардсон уехал, и было это около четверти двенадцатого.

— Да, мисс.

— А Маршам разве не поднимался в свою комнату?

— Нет, мисс.

— Ты бы услышал его?

— Да, мисс.

— А откуда ты знал, что не встретишь его на лестнице?

— Я слушал очень внимательно, мисс. Я бы услышал, если бы он был где-то поблизости. Я был уверен, что он обходит другую половину дома. Он всегда начинает с дальних комнат. Я рассчитывал, что услышу, если дверь черного входа откроется, и успею где-нибудь спрятаться.

Мисс Силвер отложила вязанье в сторону.

— И ты это услышал? — спросила она.

— Нет, мисс, — неуверенно протянул мальчик.

— Мне кажется, ты все-таки что-то слышал… или видел.

— Нет, мисс, я только…

Фрэнк Эбботт поднял голову. Инспектор Лэм, который почти не прислушивался к разговору раньше, привстал в своем кресле.

— Что «только», Фредерик? — мягко проговорила мисс Силвер.

— Ничего, мисс. Я только решил, что подойду к двери и выгляну, нет ли кого в коридоре. Понимаете, уж очень я боялся, мисс, что мистер Маршам поймает меня, когда я буду вылезать из окна.

— Понимаю, Фредерик. Итак, ты открыл дверь.

— Чуть-чуть, чтобы никто не заметил.

— А было кому замечать?

— Да как вам сказать, мисс. С одной стороны, было, а с другой — вроде как и нет.

— Ты хочешь сказать, что ты этого человека видел, а он тебя нет?

— Точно, мисс.

Фрэнк Эбботт судорожно вздохнул. Инспектор Лэм окончательно высвободился из кресла и теперь нависал над мальчиком.

— И кого же ты увидел? — спокойно спросила мисс Силвер.

— Только мистера Маршама, мисс. Он как раз входил в кабинет. Выгляни я минутой раньше, он бы точно меня заметил.

— Значит, он тебя не видел. Ты уверен в этом?

— Да, мисс. Он даже не смотрел в мою сторону.

— А ты уверен, что это был Маршам? И он входил в кабинет в начале двенадцатого?

— Да, мисс.

Лэм оглушительно хлопнул в ладоши.

— Восхитительно! Просто великолепно. И почему, позволь спросить, ты не сказал нам этого раньше?

— Я не понимаю, сэр, — пролепетал Фредерик, в ужасе глядя на Лэма.

— Почему! Ты! Не! Сказал! Нам! Этого! Раньше! — в ярости проревел тот.

Фредерик отодвинулся от него вместе со стулом.

— Так ведь это был мистер Маршам, сэр. Он обходил дом.

Багровое лицо инспектора вплотную приблизилось к побледневшему от ужаса лицу мальчика. Обстановку разрядило неожиданное и довольно эксцентрическое появление профессора Ричардсона. Одним махом взлетев по ступеням, он изо всех сил тряс теперь дверную ручку одной рукой и стучал по стеклу кулаком другой.

Все удивленно обернулись. Фрэнк Эбботт, пожав плечами, встал и открыл дверь. Профессор, облаченный в допотопный твидовый костюм, влетел в комнату не хуже шаровой молнии. Сходство усиливали рыжие волосы, которые, точно наэлектризованные, дыбом стояли вокруг блестящей от пота лысины.

— Ага! — воскликнул он. — Вот так-то лучше! Я то я уж думал, замок сломался. И что это за мода такая запираться средь бела дня? Я, например, никогда не запираю дверей: считаю, что это оскорбительно для соседей. И потом, я еще не видел замка, который сумел бы остановить вора. И вообще, пусть об этом думает полиция. Кстати. Она вообще о чем-нибудь думает? Вы уже хоть кого-нибудь арестовали?

— Профессор Ричардсон, — неприязненно пояснил инспектор Эбботт, поймав потрясенный взгляд шефа.

Профессор принялся разматывать длинный шарф горчичного цвета. Казалось, этому не будет конца. Наконец профессор высвободился.

— Пуффф! Здесь слишком жарко. Я всегда это говорил Уайтолу. Идеальная для гостиной температура — двадцать два градуса по Цельсию, и ни градусом больше. Впрочем, и не меньше. Так вы уже арестовали кого-нибудь? Потому что, если арестовали, то совершили чудовищную ошибку, а если только собираетесь арестовать и выбрали для этой Цели меня, то совершите и вовсе непоправимую. В общем, у меня для вас хорошие новости. — Он обошел стол, широким жестом швырнул шарф на пол и плюхнулся в освободившееся кресло; Фредерик воспользовался всеобщим замешательством, чтобы по возможности увеличить расстояние между собой и Лэмом. Сейчас он делал вид, что страшно занят, разжигая весело полыхавший камин.

— Вы только послушайте, что я вам расскажу! — жизнерадостно вещал профессор, полностью игнорируя тяжелый взгляд инспектора Лэма. Если профессор хотел что-нибудь рассказать, помешать ему было практически невозможно. — Вчера я давал показания вот этому юноше. — Он ткнул пальцем в сторону Эбботта. — Но не в этом дело. Я сказал ему чистую правду и готов повторить, если придется. Я только хочу кое-что добавить. — Он развернулся к Лэму. — А вы, как я понимаю, и есть тот самый хваленый сыщик из Скотленд-Ярда. Вы хоть знаете, что здесь творится?

Фрэнк Эбботт поморщился.

— Инспектор Лэм читал все показания. — Он порылся в портфеле и, вытащив оттуда пачку отпечатанных на машинке листов, помахал ею в воздухе.

— Отлично, это я и хотел знать. Короче… — Профессор отвернулся от Эбботта, точно тот был пустым местом, и в дальнейшем обращался исключительно к Лэму. — Если вы и впрямь читали мои показания, в чем я, к слову сказать, сомневаюсь, то знаете, что я показал, будто покинул Уайтола — поверженного и опозоренного — примерно в четверть двенадцатого. Там еще говорится, что я вышел на террасу через эту самую дверь, а он захлопнул ее за мной и запер. Честное слово, даже смешно вспоминать. Взрослый человек, а ведет себя как ребенок. Совершенно не умеет проигрывать. Ну, не умел. Так вот, я обогнул дом, взял свой велосипед… Я, знаете, деньги не печатаю — на машину еще не накопил. Так вот, я взял свой велосипед и выехал на дорогу. Выехал, значит, и через пару минут вспомнил, что забыл в кабинете свою лупу: Уайтол ею пользовался и положил на стол. А это, хочу вам сказать, была очень хорошая лупа, не какая-нибудь там дрянь, и мне совсем не улыбалось ее потерять. А Уайтола я оставил в таком настроении, что он запросто мог разбить ее, швырнуть в камин или попросту выбросить в окно. И я вернулся.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Ее нарушил инспектор Лэм:

— Должен предупредить вас, что чистосердечное признание отнюдь не является…

— Какое еще, к черту, признание! — взорвался профессор. — Вы что, меня совсем за дурачка, что ли, держите?

У меня работы невпроворот, — заметьте, серьезной, научной, исследовательской работы, — а я попрусь за тридевять земель делать признания. Щас! Не дождетесь. И потом, жаль вас разочаровывать, но мне ровным счетом не в чем признаваться, и, если вы не будете ежеминутно перебивать меня и дадите закончить, я это докажу. Ах, вы не понимаете, зачем тогда я сюда приехал? Потерпите, сейчас все объясню.

Лэм издал какой-то странный горловой звук и прохрипел:

— Сделайте одолжение.

— Так-то лучше, — дружелюбно улыбнулся ему профессор. — Ну вот, значит, я вернулся, прислонил велосипед к дереву в начале дороги и пошел вокруг дома к террасе. Подхожу к ступеням и вижу первую странность. Я ведь уже говорил вам, что Уайтол захлопнул за мной дверь и тщательно ее запер? Так вот, когда я вернулся, она снова была открыта. Или, вернее сказать, открывалась. Шторы были раздвинуты, из комнаты падал свет, и я отчетливо видел силуэт человека, который как раз ее открывал. Мне это показалось настолько странным, что я даже остановился. Подумайте сами: с какой это радости Уайтолу возиться посреди ночи с балконной дверью?

— Подождите, — остановил его инспектор Лэм. — Так это был сэр Уайтол?

— С чего вы взяли? — тут же разозлился профессор. — И потом, я, кажется, просил меня не перебивать. Сначала, правда, я и сам думал, что это Уайтол, почему так и удивился. А потом разглядел, что это всего-навсего дворецкий, который делает обход дома, проверяя, все ли заперто на ночь. Я только не понял, зачем ему понадобилось открывать эту чертову дверь. Впрочем, я всегда говорил, что он слишком много о себе думает. В общем, вы у него спросите. Он подтвердит, что заходил в кабинет после моего ухода, и Уайтол… был… еще… — он запнулся и побледнел. — О господи! — взвизгнул он так, что все подскочили.

Лэм опомнился первым.

— Вы видели, как Маршам открыл балконную дверь? — прогремел он.

— Я что, на китайском говорю? — не растерялся профессор. — Конечно, видел. Потому и пришел. А вот что он и есть убийца, понял только сейчас, хотите верьте, хотите нет. Представить страшно, какому риску я подвергался!

Он извлек из кармана огромный цветастый платок и энергично протер им лицо.

— Пуффф! Ну и жарища здесь.

Лэм мрачно барабанил пальцами по столу.

— Вы отдаете себе отчет, что это очень серьезное заявление, профессор?

— А каким же ему и быть? — взорвался профессор. — Все правильно. Я человек серьезный; у меня нет времени на пустяки.

Пальцы Лэма продолжали отплясывать на столе.

— А не могли бы вспомнить, сколько времени было, когда вы увидели Маршама, открывающего дверь в кабинет?

— У меня нет привычки все время глазеть на часы, — отрезал профессор. — Думаю, минут двадцать пять двенадцатого, не больше.

— Вы уверены?

— Уверен. Плюс-минус пара минут.

— Я одного не понимаю, профессор, — вмешался Фрэнк Эбботт. — Вы ведь специально вернулись, чтобы забрать лупу. Как же так получилось, что вы этого не сделали?

— Сам не знаю, — вздохнул профессор. — Я подумал, что раз дворецкий запирает двери, Уайтол уже лег спать и приличия требуют подождать с визитами до утра. А если уж совсем честно, не хотел сталкиваться с этим типом. Уж больно он из себя важный. Терпеть таких не могу.

У профессора в эту минуту был настолько несчастный вид, что Фрэнк Эбботт не выдержал и ухмыльнулся, едва успев прикрыть рот рукой. Да, прав был старина Шекспир: «Одна черта роднит весь мир». Мало кто знал об этом, но даже грозный и несгибаемый Лэм дрогнул однажды перед дворецким. Разумеется, это случилось очень давно, и он был тогда совсем еще молод, но факт оставался фактом, и сам Лэм никогда об этом не забывал.

— В общем, я плюнул на эту лупу и поехал домой, — мрачно заключил профессор.

Инспектор Лэм обвел комнату взглядом и, обнаружив Фредерика возле камина, прогремел:

— Слушай, Фредерик Бейнс, оставь ты эти дрова в покое! Подойди лучше сюда!

Фредерик повиновался. Он уже успел основательно вывозиться в саже.

— Да, сэр?

— Ты говорил, — обратился к нему Лэм, — что видел, как Маршам входил в кабинет через несколько минут после ухода профессора.

— Да, сэр.

— Через сколько именно минут?

— Три или четыре, сэр.

— Не больше?

— Нет, сэр.

— А потом ты вылез в окно и отправился прямиком в деревню. Ты видел по дороге мистера Ричардсона?

— Да ни черта он не видел, — вмешался профессор. — Несся как угорелый. Я как раз вспомнил про эту лупу, съехал на обочину и рылся в карманах. Тут оно мимо и пронеслось: длинное, тощее и взволнованное.

— Это так, Фредерик?

— Я очень спешил, сэр.

Профессор расхохотался.

— Похоже, тут замешана женщина, а? Так что, инспектор, как видите, все сходится. Я говорю — Фредерик подтверждает.

— Угу, — согласился инспектор Лэм. — Итак, что же у нас получается? В двадцать минут двенадцатого Фредерик видит, как Маршам входит в кабинет, а несколькими минутами позже профессор видит, как он открывает балконную дверь — очевидно, чтобы выйти. Тех нескольких минут, что он провел внутри, было более чем достаточно. Сэр Герберт сидел за столом и разглядывал кинжал с рукояткой из слоновой кости. Скорее всего, он даже и не обратил внимания на вошедшего Маршама. Тому оставалось лишь взять кинжал и нанести удар. После чего открыть балконную дверь и выйти через нее в сад или же просто вернуться в дом. Похоже, что, пригрозив Маршаму разоблачением, сэр Герберт собственноручно подписал себе смертный приговор.

Он потряс головой, как будто стряхивая наваждение, и резко спросил:

— Кто отвечает на звонок из этой комнаты?

Мисс Силвер кашлянула.

— Мне кажется, Маршам.

Лэм повернулся к Фредерику:

— Так чего же ты ждешь? Давай. Звони.


Глава 44


Когда Рэй вернулась с прогулки, в доме царило смятение. Все только и говорили что об аресте Маршама. Рэй услышала об этом от Мэри Гуд, которая без конца повторяла: «Кто бы мог подумать» и «Как же после этого верить людям?»

— Даже не представляю, как мы теперь управимся, — жаловалась она. — В доме полно гостей, а когда начнется следствие, будет еще больше, а Фредерик сам не свой; у него из рук все так и валится, а служанки вообще ничего не хотят делать, потому что они, видите ли, боятся убийцы, которого до сих пор еще не поймали. Одна миссис Маршам продолжает делать свое дело как будто ничего не случилось. Вы не поверите: сейчас она сбивает яйца для суфле, а после собирается печь апельсиновый торт. Я ей говорю: «Вы бы хоть прилегли; я вам чаю крепкого принесу», а она лишь головой качает: «Спасибо, Мэри». А она, надо вам сказать, со всеми такая вежливая. «Спасибо, — говорит, — Мэри, но не стоит вам себя утруждать, тем более что и ленч уже на подходе». Иногда мне, право, кажется, что она все-таки не в себе. А Маршам, рассказывают, прямо взбесился, когда ему предъявили обвинение. Схватил стул и запустил им прямо в инспектора! Фредерик говорит, они втроем еле его скрутили. Да еще профессор помогал. Здоровый, говорит, как бык. А уж как он орал — в деревне, наверное, было слышно.

Мэри Гуд с огромным удовольствием продолжала бы в том же духе и дальше, но вовремя вспомнила, что ей нужно приглядеть за Фредериком, и поспешила прочь. Рэй чувствовала себя так, словно ее окатили ледяной водой. Если все действительно кончилось и Билл теперь вне подозрений… Если весь этот кошмар рассеялся, точно его и не было, то… Она даже не решалась представить себе, что тогда будет. Пока же ей нужно было срочно ему позвонить. Рэй поспешила в голубую комнату. Уже у самых дверей ее неожиданно остановила Лайла. Она была очень бледна и заметно дрожала.

— Рэй!

— Ну чего тебе? Говори быстрее. Я должна сообщить Биллу.

— Рэй, не делай этого! Ну, пожалуйста! Я не хочу, чтобы он приходил: я его боюсь.

Рэй чуть не топнула ногой от злости, но вовремя удержалась: Лайла требовала деликатного обращения.

— Обещаю: он не будет сердиться, — мягко проговорила она.

Огромные голубые глаза Лайлы тут же заполнились слезами.

— Будет. Потому что я не хочу выходить за него замуж. Все сердятся, когда я это им говорю.

Рэй обняла подругу за плечи.

— Слушай, давай начистоту. Ты не хочешь выходить за него замуж?

Лайла покачала головой и всхлипнула.

— Не-ет!

— Ты уверена в этом?

— Да! — капризно ответила Лайла. — Мне никто не нужен… Кроме разве что Адриана.

Рэй рассмеялась и поцеловала подругу в мокрую щеку.

— Вот и отлично. Можешь ни о чем больше не беспокоиться. Забирай своего Адриана, если хочешь, а Билла я оставлю себе.

И она убежала, оставив Лайлу в полной растерянности стоять посреди комнаты. В коридоре Рэй столкнулась с Адрианом Греем. Она порывисто схватила его руку.

— Послушайте, это правда? Ну, насчет Маршама?

— Боюсь, что да.

— Вот здорово! А то я боялась, что Мэри Гуд все выдумала. Ладно, я побежала звонить Биллу. Если у вас есть свободная минутка, загляните к Лайле: что-то она снова разнервничалась. Боится, кажется, что теперь ее станут насильно выдавать за Билла. Вы уж как-нибудь объясните, что Биллу это нужно не больше, чем ей.

— То есть как это? — недоуменно проговорил Адриан, явно не веря, что такое возможно.

Рэй тут же залилась румянцем. Ее черные глаза сверкнули.

— Мне кажется, он понял, что ошибался.

— Вот как? — тут же смягчился Адриан. — Вы хотите сказать, что Лайла его не любит?

Рэй изо всех сил сжала его руку.

— Ну конечно же нет! Ей просто нужен кто-то, кто защитил бы ее от леди Драйден. Но на самом деле есть только один человек, которому она позволит это сделать. И если вы до сих пор не знаете, кто это, так подите и выясните.

Она отпустила его руку и побежала дальше. Когда секундой позже она обернулась, Адриана в коридоре уже не было.

Дорога до голубой комнаты оказалась куда длинней, чем Рэй ее себе представляла. Впрочем, дороги к счастью все такие. И уже у самых дверей Рэй ожидала еще одна встреча. Навстречу ей вихрем неслась мисс Силвер, забывшая в гостиной сумочку со своим вязаньем. Произошло неизбежное столкновение, и дамы, тяжело дыша, остановились.

— Спасибо. Вам. Огромное, — задыхаясь, проговорила Рэй.

— Ну что вы, дорогая, не за что. Вам, кстати, просили передать привет и наилучшие пожелания.

— Спасибо, — машинально поблагодарила Рэй и тут же спохватилась: — А от кого?

Мисс Силвер улыбнулась.

— От одной моей старой подруги. Она, знаете, очень за вас тревожилась. Ну, как у вас все сложится с Биллом Уорингом.

Рэй покраснела и поспешила сменить тему:

— А помните, вы обещали рассказать мне какую-то страшную историю, которую поведала вам мисс Марпл.

Мисс Силвер кашлянула.

— Да там, собственно, нечего и рассказывать. Теперь это будет для вас лишь повторением прожитого. Впрочем, почему бы и нет? В общем, очень уже давно, в деревушке, где живет мисс Марпл — Сент-Мэри-Мид, если помните, — играли свадьбу. Это была самая обычная деревенская свадьба, не считая того, что в самый разгар застолья жених был найден у себя в комнате мертвым. Орудием убийства стал подарок к свадьбе — старинный охотничий нож. Странно, конечно, но рукоять у него тоже была из слоновой кости. Не буду вдаваться сейчас в детали, поскольку вы, кажется, спешите, — мисс Силвер кашлянула и улыбнулась, — но среди сорока гостей, десяти членов семьи и пяти слуг убийцы не оказалось. Это были очень, очень старые счеты. Человек, который его убил, проходил в тот день по улице и увидел, что окно в комнату открыто, жених сидит за столом к нему спиной, а на столе лежит нож… И он просто решил, что более удобного случая может и не представиться… — Она помолчала. — Можно назвать это неудачным стечением обстоятельств, можно — судьбой. Мне лично кажется, это хорошее напоминание о том, что нельзя брать на себя ответственность за другого человека, не разобравшись сначала с собственными долгами. Применительно же к данному случаю — отличная иллюстрация того, что убийцей вовсе не обязательно оказывается тот, на кого указывают обстоятельства.

Мисс Силвер улыбнулась.

— Однако мы что-то заболтались. Бегите. Вас, наверное, давно уже ждут.

Рэй на заставила себя упрашивать. Она сделала еще два шага и настежь распахнула дверь голубой комнаты.


Глава 45


Фрэнк Эбботт сидел в уютной квартирке мисс Силвер и угощался чаем с булочками. В настоящий момент он расправлялся уже с третьей. Инспектор пребывал в отличном расположении духа и поразительно напоминал любимого и любящего племянника. Впрочем, их отношения действительно чем-то напоминали родственные. Мисс Силвер всегда относилась к нему с изрядной долей снисходительности, а инспектор отвечал ей искренней привязанностью, старательно скрываемой под маской иронии. Он только что в очередной раз назвал мисс Силвер «почтенной наставницей», и она сокрушенно покачала головой:

— На самом деле, Фрэнк, не думаю, что я сильно вам помогла. Рано или поздно Фредерик, скорее всего, заговорил бы и сам.

Инспектор Эбботт пожал плечами:

— Сомневаюсь. Он бы попросту не сумел представить Маршама в какой-нибудь другой роли, кроме роли дворецкого. Впрочем, его можно понять. Когда день за днем наблюдаешь, как человек выполняет одну и ту же работу, поневоле начинаешь отождествлять его с ней. Мне, кстати, до сих пор становится не по себе при мысли, что, стоило Герберту Уайтолу уйти спать пораньше, ничего бы не случилось. Маршам заглянул бы в кабинет, проверил запоры и двинулся дальше. И не забывайте, что ваш любимый Фредерик не сказал ни слова, пока вы сами все из него не вытянули.

Мисс Силвер тщательно сполоснула чашку, налила себе вторую и, добавив молока, заметила:

— Рабочие люди умеют хранить секреты как никто другой.

— Это потому, что они как дети. Каждый ведь знает, что один ребенок сохранит тайну надежнее, чем все взрослые мира. Помните историю о двух девочках, которые нашли в канаве нитку стеклянных бус? Одной было пять лет, другой — шесть. Совершенно нормальные деревенские дети… И словом не обмолвились о своей находке. А все потому, что в прошлый раз, когда они что-то нашли, мать тут же это отобрала. И теперь они просто спрятали эти бусы в старую коробку из-под мыла и тайком наряжали в них своих кукол, играли ими тайком. Девочки выросли, и однажды одна из них, отправившись на танцы, надела эти бусы. Не то чтобы они очень ей нравились — у нее просто не было ничего другого. Едва увидев их, ее молодой чело век, который работал в ювелирной лавке, страшно разволновался и принялся допытываться, где она их взяла. Оказалось, что это был знаменитый черный жемчуг леди Болдри, описание которого помнит наизусть любой мало-мальски серьезный ювелир. В свое время этот жемчуг был похищен. Вора выследили, но во время погони он успел выкинуть жемчуг. Все были уверены, что он исчез навсегда, а оказывается, он преспокойно провел все эти годы в грязной старой коробке из-под мыла у двух чумазых девчушек.

— И что было дальше? — заинтересовалась мисс Силвер.

— Они передали жемчуг леди Болдри, и та на радостях подарила им пятьсот фунтов, чтобы они смогли пожениться. А мораль сей истории такова, что человеку, которого повесили бы вместо Маршама, было бы очень мало радости от того, что «Фредерик рано или поздно проболтается».

— Фрэнк! — укоризненно воскликнула мисс Силвер.

— Ведь страшно даже подумать, — продолжал тот, — на каком волоске висела тогда жизнь Лайлы Драйден и Билла Уоринга. Ни один присяжный не поверил бы алиби, основанном только на заключении врача, что жертву убили на полчаса раньше, чем такая возможность появилась у них. И потом, у многих вообще существует предубеждение против лунатиков. А взять профессора с его неожиданными откровениями! Если бы не показания Фредерика, вся эта история могла закончиться для него очень скверно. Так что венок принадлежит вам по праву. Как сказал Теннисон: «Лавр, фиалки и розы. Слава, скромность и слезы».

Мисс Силвер улыбнулась.

— Что-то я у него такого не помню.

Фрэнк, только что сочинивший эту строку сам, уклончиво пробормотал что-то насчет «неизвестного наследия» и поспешил сменить тему.

— Жаль только, не удалось вывести на чистую воду Хэйли. Я просто уверен, что у него, простите за выражение, рыльце в пуху. Кстати сказать, на английский это не переводится. Думаю, это объясняется такими чертами национального характера, как честность и доброжелательность. Впрочем, стоит мне вспомнить мистера Хэйли, последнее качество исчезает у меня напрочь. Никак не могу отделаться от ощущения, что он знает куда больше, чем говорит. И я сильно сомневаюсь, что Маршам, когда его шантажировал, имел в виду женщину.

— Скорее всего, ты прав, Фрэнк. Доказательств у меня, разумеется, нет, но я почти уверена, что мистер Хэйли по пытался одолжить у кузена денег еще раз. Думаю, он вышел из своей комнаты вскоре после того, как его видел там мистер Грей, и спустился в кабинет. Вероятно, он обнаружил кузена уже мертвым. Если так, его дальнейшее поведение вполне объяснимо. Он никак не хотел оказаться первым, кто обнаружит труп. Мне кажется, он прекрасно знал, что именно получает по старому завещанию. В общем, у него были веские причины не поднимать шума. Думаю, он потихоньку вернулся к себе и подождал, пока убийство обнаружит кто-то другой. Наверное, тогда-то Маршам его и видел.

Фрэнк кивнул.

— В таком случае он прекрасный актер.

Мисс Силвер потягивала свой чай.

— Собственно говоря, играть ему почти не пришлось. Ты можешь мне не верить, Фрэнк, но он действительно любил своего кузена. Думаю, он совершенно искренне подозревал сначала Лайлу, а потом и Маршама. Мне кажется, несправедливо было бы приписывать ему какие-то иные мотивы. Человеческая натура — странная смесь, Фрэнк. Как справедливо заметил лорд Теннисон: «Сколь многие из нас проводят жизнь во тьме, ища во зле добро и истину в вине». Мне кажется, к мистеру Хэйли это относится в полной мере. Порядочным человеком я его, конечно, не назвала бы, но сердце у него доброе. Ты знаешь, что он выделил для ребенка мисс Уайтекер на редкость щедрую сумму?

— Нет. Но вы-то, скажите на милость, как об этом узнали?

Мисс Силвер кашлянула.

— Я взяла на себя смелость обратиться к нему от ее имени. Она совсем запуталась и чуть было не совершила непоправимой ошибки. Как говорится, «бывает ревность, что страшнее смерти». Но ее можно понять: сэр Герберт чудовищно с ней обошелся, поставив в положение, которое не вынесла бы ни одна женщина. И уж конечно, он просто обязан был позаботиться о ребенке.

— И Хэйли согласился?

— Сразу же, — ответила мисс Силвер. — Мало того, он обещал позаботиться и о миссис Маршам. Ты знаешь, что она остается?

Фрэнк Эбботт рассмеялся.

— Ну, это скорее говорит о том, что он умеет ценить хорошую кухню. Мне рассказывали, это что-то невероятное. Так что, думаю, здесь дело в чревоугодии и тонком расчете. Маршам и раньше-то ничего не выигрывал, если бы раскрыл тайну Хэйли, а теперь ему это и вовсе не с руки.

Мисс Силвер поставила чашку.

— Возможно. Но давай лучше поговорим о других. Лайла Драйден, насколько я понимаю, оказалась наконец в надежных руках. Я совершенно уверена, что с мистером Греем она будет счастлива. Тем более что своих денег она, подозреваю, лишилась окончательно и бесповоротно. Впрочем, деревенская жизнь пойдет ей только на пользу.

Фрэнк Эбботт усмехнулся.

— Не завидую я Грею. Вечная нянька при вечном ребенке!

В глазах мисс Силвер мелькнула улыбка.

— Возможно, Фрэнк, тебе эта роль и не подходит, а вот мистер Грей будет счастлив взять ее на себя. Что же касается мисс Фортескью и мистера Уоринга…

— Что? Они…

— Именно. И даже пригласили меня на свадьбу. Все будет очень скромно. Только самые близкие друзья.

— Я все-таки напрошусь, — заявил Фрэнк Эбботт. — Ведь я его почти уже арестовал. Мы, можно сказать, породнились. Как вы думаете, он согласится взять меня шафером? Вы-то, конечно, будете посаженной матерью. В точности как та добрая фея из сказки.

Мисс Силвер покачала головой и улыбнулась:

— Фрэнк, дорогой, ты опять говоришь глупости.