Альберт Шестернев
Павел Николаевич Алешин








Документальное повествование о судьбе великого советского футболиста, капитане сборной СССР и ЦСКА Альберте Алексеевиче Шестерневе.

Книга иллюстрирована фотографиями.






Павел Николаевич Алешин




Альберт Шестернев





Биографическая справка











ШЕСТЕРНЕВ АЛЬБЕРТ АЛЕКСЕЕВИЧ

Центральный защитник. 183 см, 82 кг.

Заслуженный мастер спорта (1967).

Мастер спорта международного класса (1966).

Начал играть в 1954 в Москве в юношеской команде «Локомотив» Московско-Ярославского отделения Московской железной дороги.

В школе ЦСКА – 1958.

В команде ЦСКА – 1959-72.

В чемпионатах СССР 278 матчей, 1 гол.

Чемпион СССР 1970. 3-й призер чемпионатов 1964, 1965.

Финалист Кубка СССР 1967.

Капитан ЦСКА 1965, 1967-71.

В «33 лучших» – № 1 (1962-66, 1968-71), № 2 (1961, 1967).

Лучший футболист СССР (опрос «Футбола») 1970.

В сборной СССР (1961, 1963-71) – 91 матч.

Финалист КЕ-64 (2 матча), полуфиналист ЧМ-66 (5).

Участник ЧМ-70 (4 матча), ЧЕ-68 (2), отборочных матчей ЧЕ-72, ОИ-64, ОИ-68.

Входил в сборную СССР на ЧМ-62, «Кубке Независимости» в 1972.

Капитан сборной СССР (1966–1971).

Участник матча сборная ФИФА – сборная Бразилии (1968).

Вошел в десятку лучших футболистов Европы – 1970 (референдум «Франс футбола» на приз «Золотой мяч»).

Включен в символическую сборную СССР за 50 лет (1967).

Главный тренер ЦСКА (сентябрь 1982 – июнь 1983).

Тренер ЦСКА (1974, 1981, 1982).

Старший тренер (1975 – июль 1981).

Начальник школы ЦСКА (1984-85).

При участии А.Шестернева ЦСКА стал победителем Всесоюзных юношеских соревнований (1975).

(Справочник «Российский футбол за 100 лет», Москва, 1997, «Российский футбольный союз», с уточнениями издательства «Книжный клуб»).




Вместо предисловия





Ответственность за всю игру


Ровно гудели турбины ТУ, уносившего сборную СССР в Севилью на решающий матч отборочного турнира чемпионата Европы-72 со сборной Испании, В салоне лайнера стояла привычная тишина: кто-то дремал, кто-то шелестел газетой или журналом или не мог оторваться от детектива, где-то перекидывались в картишки… Капитан сборной Альберт Шестернев в некоторой задумчивости рассеянно просматривал газету и вдруг огорошил вопросом сидевшего рядом Льва Филатова, главного редактора еженедельника «Футбол»:

«А знаете, почему нас не любят в Европе?» И тут же почти без паузы поразил ответом мэтра отечественной спортивной журналистики: «Потому что мы сами не играем и другим не даем».







Лев Иванович удивился безмерно хотя бы потому, что столь красноречивое признание исходило от футболиста, призванного по роду своего амплуа как раз к разрушению на поле, но снискавшего европейскую и мировую славу не только классом этого разрушения. Даже вечный придира и скупец на комплименты наш выдающийся тренер Михаил Якушин признавал Шестернева «игроком техничным, который, завладев мячом, не отбивался „пушкарно“, а точно отдавал его партнерам, начиная атаку команды».

И вот всемирно признанный первоклассный мастер произносит: «Мы», не отделяя себя от остальных, подчеркивая этим свою ответственность, причастность ко всему происходящему в нашем футболе.

Но более всего удивило Филатова, естественно, давно знакомого с капитаном сборной, то, что инициатива такого откровения исходила от самого Шестернева, известного молчуна, имевшего, понятно, свое суждение по любым проблемам футбола, но в силу природной скромности, порой даже застенчивости, никогда не выходившего с ним на публику.

При встречах с журналистами футбольная молодецкость, решительность знаменитого капитана сразу куда-то испарялись. На вопросы он отвечал кратко и без всякого энтузиазма, личное мнение по тем или иным аспектам происходившего в нашем футболе из него приходилось вытягивать чуть ли не клещами.

Правда, однажды после долгих просьб и уговоров Шестернев все-таки высказал свои взгляды на страницах «Футбола». Вот выдержка из его авторского материала:

«Помню, когда я подростком гонял мяч, никогда не задумывался, что же это такое – футбол. Увлекательная игра, и ничего больше. А вот теперь, чему-то научившись, я все чаще размышляю, каков футбол, что в нем такого особенного, из-за чего он влечет неотразимо к себе сердца людей, и к чему это нас, мастеров, обязывает. Я пытаюсь взглянуть на него со стороны. Конечно, это не просто как-никак любимое занятие. Но нужно попытаться. Нужно отдавать себе отчет: все ли мы делаем правильно и как выглядит футбол в нашем исполнении. Футбол вошел едва ли не в каждый дом, и его смотрят люди, никогда не бывавшие на стадионах. Случилось это как-то само собой, незаметно. Но очень многое изменилось. Теперь о матче, транслируемом по телевидению, активно судят не тысячи сидевших на трибунах, а миллионы людей, живущих за тысячи километров от места события. И именно эти-то люди, подчас не причисляющие себя к болельщикам, особенно чутко улавливают человеческую сторону происходящего на их экранах. Мне кажется, что мы недостаточно оценили все, что произошло, мало задумываемся над тем, что календарные матчи, для нас, участников, рядовые и обычные, становятся событием, получающим широкий отклик. Можно смело сказать, что наша ответственность за игру, за умение себя держать на поле, стала, как никогда раньше, высокой».







И откровение капитана сборной в разговоре со Львом Филатовым явилось как бы продолжением, результатом того повествования, в котором он выразил свое отношение к футболу. Возможно, Шестернева в тот момент обуревало какое-то предчувствие, и ему, горячо переживавшему за судьбу отечественного футбола, не терпелось успеть высказаться, пока он в силе, авторитетен, при славе и всех регалиях на поле (отставника могут и не услышать), дабы веско обозначить проблему, которую необходимо решать тем, кто остается после него. Тем паче, что более благодатного собеседника, чем Филатов, трудно было сыскать.

Предчувствия не обманули бывалого капитана. 27 октября 1971 года в Севилье Альберт Шестернев в последний раз выступил в составе сборной СССР, которая вновь «сама не сыграла и другим не дала». Закончив вничью (0:0) матч с испанцами, наша команда, тем не менее, прошла в четвертьфинал чемпионата Европы, в котором ее капитану, увы, уже не суждено было выйти на поле.




ГЛАВА I





Лосинка


Родился Альберт Шестернев 20 июня 1941 года, а через два дня грянула война. Отец, Алексей Федорович, кадровый офицер, подполковник, участник еще финских баталий, с первых же дней ушел на фронт. На руках у матери, Анны Алексеевны, остались трое детей: две девочки Рита и Тоня и грудной мальчуган. Предстояла эвакуация. От всех свалившихся на нее забот голова у Анны Алексеевны шла кругом, из-за чего и случилось недоразумение. Новорожденного единогласно решили назвать Валерием, после чего мать и отправилась его регистрировать в ЗАГС. Почему в регистрационном свидетельстве мальчика записали Альбертом, именем, которого Анна Алексеевна, по свидетельству сестер Шестернева, даже не знала, она так и не смогла объяснить. Сестры и близкие друзья, отбросив «официоз», звали Альберта Валерой до конца его дней.







До места эвакуации – Шадринского района Курганской области – добирались в теплушках десять дней, в течение которых малыш заболел воспалением легких. Лечили маленького новосела всей деревней, отпаивали горячим молоком, но все равно он рос слабым и болезненным. В Москву семья Шестерневых вернулась только в 1943 году. Поселились в военном городке поблизости от станции Лосиноостровская, в доме так называемого барачного типа с удобствами на улице, рядом со стадионом «Локомотив», в округе называвшемся «Лосинкой».







Этот стадион вскоре стал для мальчишки вторым домом. В школе Альберт увлекся легкой атлетикой, причем всеми ее видами без разбора, за исключением, может быть, только метаний. И лет с 11 из «гадкого утенка» стал быстро превращаться в атлета, вытягиваться не по дням, а по часам, обрастать мускулатурой. Рядом был спортивный зал, и, заглянув туда впервые, Альберт уже через год был одним из лучших волейболистов юношеской команды «Локомотив».




Но первую славу приобрел все-таки на беговой дорожке и в секторах для прыжков. Многочисленные грамоты и дипломы, сохранившиеся в архиве семьи, свидетельствуют о достижениях юного Шестернева в спринте и тройном прыжке. Вскоре Альберт стал представлять на соревнованиях по легкой атлетике не только школу, в которой учился, но и район, и общество «Локомотив». Приходилось выезжать в другие города, чему мама всячески противилась. А согласие родителей, подтвержденное наличием у мальчика паспорта кого-то из них, было тогда необходимо. Альберт крал у мамы паспорт и уезжал.







В 17 лет он выбегал из 11 секунд стометровку, был чемпионом не только района, но и Москвы, и Московской области, показывал отличные результаты в беге на 200 метров и тройном прыжке. Ему предложили всерьез заняться легкоатлетическим десятиборьем. Но сердце паренька с Лосинки уже давно было отдано футболу. По этому поводу Андрей Старостин, заслуженный мастер спорта и непререкаемый авторитет в нашем футболе, впоследствии заметил: «Мяч сделал доброе дело для нашего футбола, утащив юного спортсмена с гаревой дорожки на зеленое футбольное поле».







После легкоатлетических тренировок он оставался еще и на занятия футбольной команды, где на первых порах состоял… вратарем, попеременно играя со ставшим впоследствии известным по выступлениям за столичный «Локомотив» Виктором Туголуковым. После школы пропадал на стадионе дотемна, непонятно, где и чем питался. И однажды сестры принесли ему на стадион для подкрепления организма свежеиспеченных мамой пирожков. Альберт, гонявший мяч, завидев их, вдруг покраснел, шарахнулся в сторону, махнул через ограду и убежал. Потом дома упрекал их: «Я что, маленький, что ли?» Когда он успевал делать уроки, никому не ведано. Тем не менее, школу закончил успешно и, забегу вперед, даже поступил без всякой посторонней помощи в Московский станкоинструментальный институт. Окончил первый курс, но, попав уже в дубль ЦСКА, стал пропускать занятия. И деканат поставил перед ним вопрос ребром: учеба или футбол? Между тем на кафедре теоретической механики Станкина тогда преподавал доцент Иван Станкевич, заслуженный мастер спорта, один из героев триумфального турне московского «Динамо» по Великобритании 1945 года. «Алик мог бы обратиться к Ивану Ивановичу за протекцией, поддержкой, и наверняка получил бы ее. Но, как всегда, не решился, постеснялся», – рассказывал его близкий друг Евгений Долгов. Посоветовался с отцом. Алексей Федорович был категоричен: «Ты уже взрослый, сам решай». Альберт Шестернев выбрал футбол.




Выход из ворот





Изменил судьбу юного футболиста Шестернева, как это часто бывает, случай. Правда, сначала лишь на время. На какой-то из тренировочных матчей «Локомотива» явились всего девять полевых игроков, и первый футбольный тренер Шестернева, впоследствии получивший «заслуженного» за воспитание капитана сборной СССР и целой плеяды известных мастеров, Николай Николаевич Рожнов, поставил юного вратаря в нападение. И свершилось чудо: «Локомотив» победил со счетом 9:1, а шесть мячей забил новоявленный форвард Альберт Шестернев. Но вскоре заболел Туголуков, и удачливому бомбардиру пришлось вернуться на линию ворот. Там-то его вскоре и приметил заслуженный мастер спорта Константин Лясковский, в прошлом центральный защитник ЦДКА, который чуть ли не за руку привел застенчивого юношу к тренеру армейской команды мастеров великому Борису Аркадьеву. Но паренек по возрасту еще подходил для юношеской команды, куда его поначалу и определили для ее усиления на всесоюзных соревнованиях. Тренировавший армейских юношей Иван Пономарев, приглядевшись к новичку, решил: не пропадать же такой скорости и вновь поставил его в нападение.







Встречный ветер не помеха





Борис Андреевич Аркадьев, несмотря на возраст, по-ребячьи радовался появлению в своей команде настоящих талантов. И мы, тогда соседи Аркадьева по дому, хотя и были еще мальчишками, сразу прослышали о появлении в дубле ЦСК МО нового форварда. Сын Аркадьева Вика (Викентий) держал нас в курсе всех событий в команде. Да и сам Борис Андреевич не считал ниже своего достоинства иной раз провести полчаса в обществе 14-15-летних мальчишек, обстоятельно отвечая на все их порой глупые вопросы. И мы одними из первых услышали о Шестерневе и получили возможность убедиться в его даровании. В дубле новичок почти сразу начал забивать.

Но вскоре Аркадьева у руля армейской команды сменил Григорий Пинаичев. Он-то и поставил в одном из матчей вроде бы набиравшего силу форварда в центр обороны. Зачем, почему – осталось загадкой. Но именно в этом амплуа познакомился с 19-летним Шестерневым принявший команду в 1961 году Константин Бесков, который вскоре пригласил на матч своего дубля Андрея Старостина: «У меня там стоппер – на загляденье». При Бескове Шестернев недолго оставался в команде на вторых ролях. Хотя накануне нового сезона в команду пригласили из алма-атинского «Кайрата» молодого, перспективного Анатолия Федотова, который с первых матчей и стал основным в центре обороны. Но вскоре получил тяжелейшую травму. Ему на смену ждали бывалого, резкого, злого, не знавшего жалости к соперникам Николая Линяева или не менее опытного, техничного, хладнокровного, рассудительного Виктора Дородных, которых Федотов вытеснил из состава.




Но 13 мая 1961 года (надо же – число какое выпало!) на матч с кишиневской «Молдовой» центральным защитником ЦСКА неожиданно вышел известный лишь узкому кругу болельщиков Альберт Шестернев. К концу первого тайма «Молдова» казалась поверженной – 5:0 в пользу ЦСКА. Тогда Бесков заменил вратаря Василия Иванова Владимиром Востроиловым. И произошло необъяснимое: в течение пяти минут с 62-й по 67-ю – счет стал 5:4. «Вины защитников или Востроилова в пропущенных мячах я, например, не видел, – вспоминал впоследствии лидер атак ЦСКА Владимир Федотов. – Просто у наших соперников вдруг пошли дальние удары, которые, в сопровождении ураганного попутного ветра, и сделали свое „черное“ дело». В конце концов Федотов забил еще один гол, довершив свой хет-трик в том матче, и ЦСКА победил – 6:4.

Возвращаясь в раздевалку, Шестернев совсем было упал духом: «Надо же, первый матч и четыре пропущенных гола! Наверняка отправят назад в дубль». Но встречный ветер на «Динамо» не стал для него преградой, Бесков своего твердого убеждения не изменил. Новый стоппер команды играл и в очередном матче, и в следующем… Пропустил в сезоне после этого всего три игры.




ГЛАВА II





Его выбрало время





В те годы отечественный футбол мучительно переживал смену тактических приоритетов. Вместо прежней схемы дубль-ве активно внедрялась «бразильская» 4+2+4. Отход от старых игровых привычек происходил у большинства футболистов и команд болезненно, новый образ мышления на поле, необычные, более широкие функции опытным игрокам давались с трудом. Шестернев нашел себя в новой обстановке без проблем. Наверное, отчасти ему повезло. Судьба подгадала его вступление в большой футбол вовремя. Он оказался новичком, перед глазами которого не маячили стереотипы, примеры для подражания, ему не надо было перестраиваться. Бесков указал ему его место на поле, научил тактическим премудростям нового амплуа, и эти зерна упали на благодатную почву. Альберт Шестернев – спринтер, атлет – оказался еще и прирожденным организатором. Он быстро научился читать игру, интуитивно чувствовать, предугадывать ход событий, хотя – верный себе – на вопрос, как ему это удается, неизменно отвечал:

«Так я же последний защитник, с моей позиции лучше всего видно поле».

И вот уже Мартын Мержанов, тогда главный редактор «Футбола», отмечает: «В ЦСКА успешно наигрываются два центральных защитника Линяев (или Дородных) и Шестернев». Удивляет при этом, что тренеру приходится выбирать между опытнейшими Линяевым и Дородных, а Шестернев, который лет на пять моложе их, уже незаменим.

О том, насколько органично молодой футболист вписался в новую тактическую схему, свидетельствует и его первый вызов в сборную спустя всего четыре месяца после дебюта в ЦСКА. Но – поражение сборной в матче с австрийцами 0:1 и не слишком уверенная игра Шестернева. Наша главная команда по инерции еще катила по рельсам традиционного дубль-ве. Новичок оказался на поле явно не в своей тарелке. И тогда в центр обороны сборной еще на полтора сезона вернулся спартаковец Анатолий Масленкин, который был на 11 лет старше армейца.

Но Шестернев продолжал блистать в ЦСКА, и этот ранний период своей карьеры потом вспоминал с явным удовольствием: «Такого взаимопонимания, такой синхронности, как с Виктором Дородных, у меня не бывало ни с кем. С Виктором мы не раз выходили „сухими“ из самых трудных ситуаций».




В конце 1962 года у Шестернева подходила с концу срочная служба в рядах Вооруженных Сил. И случился в его жизни эпизод, о котором он почти никому не рассказывал. Николай Старостин пригласил будущего дембеля Шестернева в «Спартак», ставший в том сезоне чемпионом СССР. Молодой футболист даже не раздумывал, отказавшись деликатно, но твердо.




Крестник Джанни Риверы


Успехи Шестернева в клубе не оставались незамеченными, и на принятых тогда встречах с общественностью главному тренеру сборной Гавриилу Качалину постоянно приходилось нарываться на вопросы о перспективах молодого армейца. «Прогрессирует, очень прогрессирует, его время еще придет», – отвечал дальновидный тренер.

– Я поначалу удивился его приглашению в сборную, – рассказывал тогда еще торпедовец Николай Маношин, вскоре ставший одноклубником Шестернева. – С виду это был обычный стоппер, обращавший на себя внимание разве что габаритами. Но на первых же тренировках у него обнаружились бешеная скорость, великолепная прыгучесть, холодный расчет, наряду с горячим желанием не уступить в единоборстве, что ему в большинстве случаев удавалось. Он стремился покрывать всю ширину поля и, к полному нашему удивлению, всегда оказывался в нужном месте. Причем брал не беготней, а выбором позиции: сделает два-три шага, и мяч уже у него, тут же пас партнеру. Ни я, ни другие его партнеры, ни даже он сам не могли объяснить, как это ему удавалось.

Но на чемпионат мира 1962 года в Чили основным поехал Масленкин, Шестернев – в запасе, да так ни разу и не появился на поле.

Неудача в Чили привела к очередной смене тренера сборной, ее возглавил Константин Бесков. Естественным представлялось и появление в сборной его любимца Шестернева.

Отборочный матч чемпионата Европы со сборной Италии 13 октября (опять – 13!) 1963 года принес молодому защитнику первую европейскую известность. Наши одержали тогда в Лужниках сенсационную победу – 2:0 во многом благодаря тому, что удалось выключить из игры главного организатора и лидера атак итальянской сборной Джанни Риверу. Вот что писал по этому поводу корреспондент «Гадзетта делло Спорт» Альдо Кораделло: «Большинство русских специалистов и футболистов единогласно назвали Риверу лучшим игроком сборной Италии. Однако Ривера не имел возможности сделать что-нибудь полезное. Его слишком тщательно охраняли. Заслуга в том, что лучший нападающий Италии был „аннулирован“, принадлежит Шестерневу, который внес тем самым большой вклад в победу советской команды. Не давать в течение полутора часов играть такому футболисту, как Ривера, обладающему великолепной техникой, быстрому и умному, задача не из легких. Шестернев ее выполнил».




В матчах с итальянцами проявилась еще одна грань дарования Шестернева. Свободный защитник, он должен был оставаться последним оплотом обороны команды, страховать, «подчищать» огрехи партнеров. А он успевал при этом еще и заблокировать главное действующее лицо в стане соперников. Позднее очень точно определил эту особенность в игре Шестернева другой наш признанный Европой мастер Валерий Воронин: «Мы всегда стремимся играть плотно. Каждый защитник „берет“ в своей зоне своего подопечного. Так же поступает и Шестернев. Но какимто шестым чувством он улавливает, когда можно подопечного оставить и пойти на помощь своим. Делает он это с точностью чуть ли не до миллисекунды. И так на протяжении всей игры: то „возьмет“ форварда, то „отпустит“. И сам всегда свободен, всем успевает помочь».




Новая сборная Бескова прогрессировала на глазах и далеко еще не достигла своего пика, выйдя в финал чемпионата Европы. В полуфинале она без труда обыграла датчан – 3:0. «Накануне матча во время разминки на барселонском пляже Алик наступил на осколок бутылки, сильно распоровший ему ногу, – рассказал легендарный врач сборных страны и ЦСКА Олег Белаковский. – Ему не следовало бы выходить на игру. Но он не сказал тренерам о травме и меня уговорил этого не делать. Я тщательно перебинтовал ему ногу, и он сыграл так, что никто и не подумал, что у него все 90 минут из раны текла кровь».




Поражение сборной СССР в решающем матче на мадридском стадионе «Сантьяго Бернабеу» от хозяев финальной стадии – испанцев стало поворотным в судьбе сборной и ее тренера, перечеркнуло многое из того, что уже было наработано командой. А между тем… Тренер Федерации футбола Италии Джованни Ферради, например, заявил: «Я должен выразить глубокое уважение команде СССР. Вторично играть в финале – это большое достижение!». Ему вторил известный английский тренер Аллеи Вейд: «Всякий англичанин, который посмотрел бы финал, мог сказать: „Настоящий кубковый финал!“. У нас это означает наивысшую похвалу. В самом деле, Испания и СССР продемонстрировали темп, физическую подготовку, технику и темперамент. Острое соревнование с увлекательной концовкой!» Газета «Марка»: «Советские футболисты поразили испанцев!». Словом, комплиментов было хоть отбавляй. Но самый приятный, конечно, от партнера по команде. «Альберт Шестернев играл великолепно», – писал впоследствии центрфорвард сборной СССР в том матче Виктор Понедельник.

Сам же Шестернев, возвращаясь домой, был безутешен.

«Вот что значит ошибка защитника, особенно совершенная на исходе игрового времени, какие непоправимые последствия она может иметь для команды», – сокрушался он. «Собственно ни я, ни мой партнер Виктор Аничкин прямой ошибки не совершили, – рассуждал оплот обороны сборной СССР, – и все же долго я не мог успокоиться, да и потом вспоминал об этом эпизоде с горечью.

За семь минут до конца матча при счете 1:1 неподалеку от нашей штрафной слева последовала передача в центр. Мяч, посланный с огромной силой, на сумасшедшей скорости пролетел недалеко от меня. Казалось, он пролетит и дальше, но Марселино непостижимым образом успел выскочить и в падении головой направил мяч в ворота. Яшин был бессилен. Так мы потерпели поражение в матче, сыгранном, по признанию испанских специалистов, на равных».

Для нашего футбола, в силу специфики мышления государственных руководителей, это поражение имело роковые последствия. Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев, по рассказам, негодовал и топал ногами: «Проиграли – и кому – фашистской Испании! Да еще на глазах у диктатора Франко!». И главный тренер серебряных призеров чемпионата Европы Константин Бесков был отправлен в отставку.




Спринтер


Несмотря на такие превратности судьбы, Альберт Шестернев все больше укреплялся в ранге лидера не только своего ЦСКА, но и сборной. Абсолютный авторитет в теории и практике футбола Борис Аркадьев, рассуждая о наличии у нас звезд, заявил: «Понятию классного игрока сейчас наиболее полно отвечают Яшин, Шестернев, Воронин, Нетто, Стрельцов, Метревели, Иванов и Месхи».




Обычно смена тренера в команде чревата непредсказуемыми последствиями для игроков. Известно, что каждый специалист видит футбол по-своему, в результате чего кто-то даже из прежних лидеров команды лишается твердого места в составе, а то бывает, вынужден искать себе другой клуб. ЦСКА в 60-е годы буквально захлестнула тренерская чехарда: Константин Бесков, Вячеслав Соловьев, Валентин Николаев, Сергей Шапошников, Всеволод Бобров сменяли друг друга. И текучка, или, как теперь говорят, ротация состава шла непрерывно. Позиция чистильщика, принадлежавшая Шестерневу, при этом оставалась незыблемой. Но вовсе не автоматически, как могут подумать. Помимо растущего мастерства, центрального защитника армейцев отличала редкая самоотверженность. Несмотря на благоволение тренеров, он не переставал биться за свое место в составе. После одного из матчей в чемпионате 1963 года тогдашний тренер ЦСКА Вячеслав Соловьев выговаривал 20-летнему полузащитнику Владимиру Поликарпову: «Как тебе не стыдно! Ушел с поля чистенький, гладенький, такой, как и вышел. А посмотри на Алика (и сдвинул с ноги Шестернева гетру): вся нога в крови!».

Годом раньше Шестернев вышел на матч второго круга против «Спартака» с травмой. Соперники, прознав об этом заранее, выдвинули против него обладавшего ураганной скоростью Валерия Рейнгольда с целью умотать столпа армейской обороны, а затем воспользоваться его усталостью. План не удался. Шестернев так и не дал Рейнгольду разбежаться, ни разу не упустил его. Матч закончился нулевой ничьей, Альберт едва доплелся до раздевалки, упал в кресло и еле выговорил заплетающимся языком: «Думал, рухну прямо на поле без сил».

В 1964 году ЦСКА возглавил Валентин Николаев, мотор знаменитой команды лейтенантов 40-х годов, один из верных учеников Бориса Аркадьева. И по примеру футбольного мэтра он первостепенное внимание уделил обороне, рассчитывая совершенствовать игру в дальнейшем на базе прочных тылов. В том же году ЦСКА после шестилетнего перерыва стал третьим призером чемпионата СССР. А на следующий год очередной бронзой подтвердил правильность избранного пути.

Роль Альберта Шестернева, матеревшего от сезона к сезону, стала в команде Николаева центральной. Известный в те годы аналитик отечественного футбола заслуженный мастер спорта Виктор Дубинин заметил по этому поводу после одного из матчей, на который не смог выйти травмированный Шестернев: «Отсутствие Шестернева лишило надежности оборону ЦСКА, что в известной мере сказывалось и на игре всей команды».




Защитник, чьи действия сориентированы главным образом, а иногда и абсолютно на разрушение – наименее зрелищное амплуа в футболе. Эффектность ему придают лишь так называемые фирменные приемы, например, акробатические трюки, которыми отличался в 50-е годы динамовский стоппер Константин Крижевский, или артистический подкат, которым владел партнер Шестернева по ЦСКА и сборной, правый защитник Владимир Пономарев. Коньком самого Шестернева была невероятная, особенно при его габаритах, скорость, которая позволяла ему иной раз даже давать дистанционную фору сопернику.




Владимир Федотов вспомнил, как в матче с донецким «Шахтером» году в 64-м или 65-м армейцы всей командой атаковали ворота соперников. Шестернев осуществлял дежурство в районе центральной линии поля. И вдруг из глубины последовал пас на выход рванувшемуся вперед быстроногому краю «Шахтера» Анатолию Родину. На мокром после дождя поле разворачивавшийся вслед форварду Шестернев поскользнулся, и соперник оказался впереди него метров на семьвосемь. «И вот мы видим, как Алик поднимается и длинными, мощными шагами начинает настигать Родина, – продолжает Федотов. – Едва тот достигает линии штрафной, как Шестернев корпусом оттирает его от мяча, буквально сминает и разворачивается лицом к центру поля с мячом в ногах. Невозможно было наблюдать все это без улыбки. Такое впечатление, что, даже попив по пути кофейку, Алик достал бы убегавшего нападающего».




Вот еще одна иллюстрация потрясающей скорости Шестернева: «На вступительных экзаменах в Ленинградский институт физкультуры имени Лесгафта требовалось пробежать стометровку, – рассказывает заслуженный мастер спорта Владимир Пономарев. – С Аликом мы, будучи партнерами по команде, еще не познакомились близко.

А скорость за мной признавали все, особенно стартовую. И вот выстраивают нас человек шесть на старте, выстрел, побежали. Я с первых же метров вырываюсь вперед, предчувствуя победу, как вдруг слышу что по пятам за мной кто-то шлепает – все ближе и ближе, а к финишу вижу широкую спину Алика метрах в двух перед собой. Стометровку тогда в обычных спортивных тапочках он пробежал за 11,2!».




В связи с этими и им подобными эпизодами в прессе тех лет нередко всплывали воспоминания «современников» о легкоатлетическом прошлом Шестернева. На что он со смущенной улыбкой отвечал:

«Результаты на стометровке играют роль на гаревой дорожке, а на поле ценятся рывки на 30–40 метров».




ГЛАВА III





Популярность





Любимцы публики в футболе в основном те, кто делает результат – бомбардиры, стремительные крайние нападающие, вратари, искусные диспетчеры мастера выверенного паса. Они зачастую пожинают все командные лавры, а защитники, даже самые искусные, большей частью остаются в тени. Шестерневу удалось нарушить и эту традицию. Его узнавали на улицах, в метро, в троллейбусах, частенько вступали с ним в беседу, и он не отказывал в общении никому. «Для него все были равны – что водопроводчик, что премьер-министр», заметил как-то заслуженный мастер спорта Валентин Бубукин.

Отпуск Альберт Шестернев нередко проводил в Сухуми, где у него было много друзей. Но о дне своего приезда никогда не сообщал, под покровом тайны селился в санатории на берегу моря, директором которого был его хороший знакомый. Но уже наутро у ворот санатория стояла кавалькада машин и сыпались упреки: «Вай, как нехарашо! Пачему не предупредил, что приедешь?». А вот еще красноречивый зпизод.

Жарким летом 1964 года после напряженнейшего матча с киевским «Динамо», закончившегося поражением ЦСКА (1:2), друзья на электричке увезли Шестернева на шашлыки в Истринский район Подмосковья. Он еще до игры почувствовал себя неважно, вечером самочувствие ухудшилось, тем не менее, он поехал, поскольку давно не виделся с «земляками» из Лосинки. Уговорили выпить сто грамм – не помогло. Наутро в деревне раздобыли молочка, и постепенно Альберт стал приходить в себя. Деревенские мальчишки, завидев компанию в спортивных костюмах, предложили ей сразиться в футбол на достаточно ровном поле с воротами. Предложение было принято, но когда минут через десять после начала счет стал 5:0 в пользу москвичей, соперники ушли с поля, заявив: «Бесполезно сопротивляться, за вас же сам Шестернев играет». А ведь телевидение в начале 60-х еще не «вошло в каждый дом», тем более деревенский.




Встреча в Лосинке


Самым главным и строгим болельщиком Альберта был его отец. Воспитывая сына с детских лет в строгих правилах, он и в зрелые годы следил за его репутацией. На стадион Алексей Федорович приезжал часа за два до начала матча, на «Динамо» шел к известной «трепаловке», что долгие годы располагалась напротив северного входа в метро под таблицей чемпионата. И внимательно выслушивал все народные высказывания о сыне.




После матчей Анна Алексеевна накрывала стол с домашним яблочным вином, Альберт возвращался с друзьями, и обычно за разговорами засиживались часов до двух ночи. Если ЦСКА проигрывал, Алексей Федорович устраивал сыну разбор полетов строже, чем тренер, пенял ему на какие-то ошибки, недоработки. Анна Алексеевна на футбол не ходила, но переживала за сына не меньше. В 1968 году во время знаменитого матча сборных СССР и Венгрии, решавшего судьбу путевки на европейское первенство, она оказалась не в силах оставаться у телевизора, маячила под окном, а дочери кричали ей из дома: «Мама, наши забили первый гол… Второй… Третий». Даже голоса сорвали. Альберт горячо любил своих сестер и, бывая за границей, практически все деньги тратил на них. Друзья свидетельствуют, что он не был «шмоточником», хотя одет был всегда аккуратно, с иголочки.




Однажды отец захотел познакомиться с кем-нибудь из товарищей сына по команде, попросил пригласить к себе в гости. По этому случаю на столе появилось кое-что покрепче яблочного вина, и одного из игроков пришлось потом нести до такси на руках. Алексей Федорович был разгневан и отчитал взрослого сына: «Что же это у тебя за друг? В нашем доме никогда не случалось ничего подобного. Чтобы это было в первый и последний раз!».

Альберт был вполне современным человеком, много читал, правда, большей частью детективы, любил эстраду, особенно зарубежную – Луи Армстронга, Эллу Фитцжеральд, Луи Приму, Рики Нельсона, оркестры Рэя Кониффа и Джеймса Ласта, у него собралась хорошая коллекция дисков любимых исполнителей, которой пользовались многие его друзья.

Получив известность, Альберт оставался таким же, как и раньше, простым, доступным парнем, которого любила вся Лосинка. В 1962 году из Чили он привез бутылку дорогого шотландского виски, которое в те годы было у нас огромной редкостью, собрал близких друзей и заявился с ними в гости к любимому школьному учителю – преподавателю физики Якову Давидовичу. Просидели у него до глубокой ночи.




Альберт по-прежнему ходил с ребятами на танцы, гулял с лосиноостровскими девчонками, которые, как свидетельствуют друзья, им весьма и весьма интересовались, Новый год по сложившейся традиции они встречали на ВДНХ, в «Золотом колосе».




Банный день


Он и сейчас есть в любой команде – этот ритуал, следующий после матча. Сандуны или Центральные бани в Москве – излюбленное место послеигрового отдыха игроков столичных клубов. И Шестернев, запасшись веником, отправлялся туда с друзьями. Впоследствии, поближе познакомившись с партнером по ЦСКА и сборной СССР Владимиром Пономаревым, с которым они обычно на сборах или в гостиницах размещались в одном номере, стал совершать этот ритуал с ним. «Он действовал на меня успокаивающе, – рассказывал Пономарев. – Бывало, накануне важного матча дергаешься, места себе не находишь, а Алик и бровью не ведет. Спит, как сурок. Я же верчусь всю ночь, а утром, проснувшись, уже вижу его, умытого, чисто выбритого, раскладывающего какой-нибудь пасьянс. „Хватит дрыхнуть, – говорит, до завтрака еще час. Успеем в картишки перекинуться“. Садимся за стол, играем „в разбойника“. У него была феноменальная память, интуиция, он блестяще играл в преферанс, а впоследствии – и в бридж, которому его научили приехавшие к нам с Западной Украины Шулятицкий, Капличный, Варга, Грещак. Мы только диву давались, как он чувствовал, какая у партнеров на руках карта. Выиграть у него не получалось ни у кого, хотя иногда по ходу игры он поддавался нам на время, чтобы поддержать азарт, интерес, но в конце концов все равно выходил победителем. Он мог стать и прекрасным статистиком, потому что держал в уме не только результаты сыгранных матчей, но и их ход, составы команд».










Всласть попарившись, футболисты обычно направлялись в располагавшийся неподалеку ресторан «Арарат» с прекрасной кухней (ныне его уже нет), завсегдатаями которого были игроки всех московских команд. Их вкусы там хорошо изучили и кормили на славу. Шестернев с Пономаревым заказывали бутылку хорошего коньяка, и, плотно пообедав, расставались до завтрашней тренировки. Так продолжалось до тех пор, пока Альберт Шестернев не познакомился с известной фигуристкой Татьяной Жук.




Татьяна


Произошло это случайно. «Почти одновременно получив травмы, мы ежедневно проходили процедуры в нашем физкультурно-врачебном диспансере, – вспоминает Владимир Пономарев. – И вот однажды один из докторов жалуется: у нас лежит Татьяна Жук, и никто ее не посещает. Тогда мы купили цветов и навестили больную. Приезжаю в диспансер на следующий день, жду Алика, а доктор мне и говорит: „Он заскочил с утра пораньше с цветами, но Таню уже перевели в больницу. И он помчался туда“. Об этом романе примерно год знал я один. Даже мама Алика безуспешно расспрашивала его друзей, где это он все пропадает, с кем встречается, а те тоже оказались не в курсе событий. Алик никого не посвящал в свои сердечные дела, я же оказался случайным свидетелем. Таня, наверное, родилась звездой, с взбалмошным, порой неуравновешенным характером. Но сразила Алика наповал. Свадьбу назначили на 15 декабря 1965 года, и мы – сборная СССР улетели в турне по Южной Америке, а Татьяна с партнером Александром Гореликом – на чемпионат мира в США, где стали вторыми призерами в парном катании». Многие, в том числе хорошо знавшие их обоих и понимавшие, насколько они разные по характеру люди, например, Валентин Николаев, Олег Белаковский, были против этой свадьбы, пытались ей помешать, обращались даже к отцу Шестернева. Но он не стал препятствовать сыновнему решению.




«Однажды во время южноамериканского турне просыпаюсь рано утром и слышу какой-то приглушенный разговор, – продолжает свой рассказ Пономарев. – Алик, накрывшись одеялом, с кем-то беседует по телефону. Не желая ему мешать, сделал вид, что сплю. И еле вытерпел, потому что разговор длился почти час. „С кем это ты?“ – спрашиваю. „Да с рыжей (Татьяна была блондинкой)“, – отвечает он. При сдаче номера в гостинице, ему насчитали триста долларов за телефонные переговоры, ровно столько, сколько нам выдали суточных. Но когда шведский импресарио Ланц, организовывавший в то время все поездки нашей сборной, узнал об этой истории, он оплатил за Алика этот разговор».




Между тем, свадьба могла не состояться. Во время пребывания в Аргентине наши футболисты решили искупаться в океане. Их не предупредили, что прибрежная коса обманчива: зыбкий песок может вмиг уйти из-под ног, и человека сразу закручивает на глубину водоворотом. Это и произошло с Шестерневым. На счастье поблизости оказался профессиональный спасатель, который тут же среагировал и выхватил футболиста из уносившей его стремнины.

Свадьбу сыграли в ресторане «Метрополь». Среди множества гостей были почти все игроки ЦСКА, а также Андрей Старостин, Лев Яшин, Галимзян Хусаинов, Валерий Воронин, целая компания фигуристов – Нина и Станислав Жук – старший брат Татьяны, Александр Горелик, Мешков, Гржибовская, Ирина Балашевич будущая жена Владимира Пономарева. Пришел поздравить новобрачных популярный актер Евгений Моргунов. Были и журналисты, даже чешские.




Я уезжаю во вторник, а ты приезжаешь в четверг


Альберт боготворил свою жену. Ему давно хотелось теплого семейного очага, детских голосов в доме. К сожалению, дочка у молодых супругов родилась не совсем здоровой. Но отец любил ее от этого не меньше. И в поездках всеми помыслами был со своей семьей, привозил Татьяне дорогие подарки. Накануне свадьбы тоже привез ей из Южной Америки чуть ли не чемодан заграничных нарядов. В отличие от большинства футболистов не испытывавший никакой тяги к автомобилям, Альберт приобрел для жены белую «Волгу» в экспортном исполнении.




Помимо абсолютно несхожих характеров, не способствовала устройству семейного быта двух звезд и их спортивная специализация. Сезоны футбола и фигурного катания не совпадали по временам года, и разлуки супругов иногда становились весьма продолжительными. Но при малейшей возможности Альберт мчался к жене сломя голову. Ежедневно, например, ездил на электричке в Воскресенск, когда фигуристы разыгрывали там чемпионат СССР.

«Помню, играем в Тбилиси, рассказывает Валентин Николаев.

– После матча подходит Алик: «Можно мне отлучиться на пару деньков в Краснодар, там Таня на показательных выступлениях». Что делать, езжай, говорю, только денег с собой не бери. Обдерут тебя эти артисты-фигуристы, как липку. Так оно и случалось».




ГЛАВА IV





Как на праздник





Несмотря на все недоразумения Шестернев после женитьбы преобразился, весь просто светился радостью. И на его игре это тоже сказалось. Следующий год стал одним из лучших в его карьере. Особенно поспособствовал этому чемпионат мира в Англии.

После провала сборной СССР в Чили, которому предшествовало победоносное, вызвавшее фурор в футбольном мире турне по Южной Америке, вокруг подготовки команды к английскому чемпионату большого ажиотажа не наблюдалось. От Бескова команду осенью 1964 года принял заслуженный мастер спорта Николай Морозов, ранее практически не работавший с первоклассными футболистами. С ним наша сборная удачно преодолела очередной отборочный цикл, но игрой особенно не впечатляла. И Морозов не скрывал своего беспокойства по этому поводу.




«В первую очередь нам следует позаботиться о защитных линиях, – говорил он. – Прежние игроки сборной подходят к критическому возрасту. Только Шестернев не вызывает сомнений». И привлек в команду Владимира Пономарева (ЦСКА), Валентина Афонина (ростовский СКА), Муртаза Хурцилаву (тбилисское «Динамо»).

– Готовясь к чемпионату мира в Англии, мы и сами ни на что особенное не надеялись, – рассказывал тогдашний партнер Шестернева по линии обороны ЦСКА и сборной Владимир Пономарев. Ехали встретиться с сильными соперниками, чему-то поучиться, понять, чего стоим. Но сказалось то, что практически одним составом мы играли уже около двух лет, играли часто и кое-чего добились: например, ничьей – 2:2 со сборной Бразилии на «Маракане», потом со сборной Аргентины.




А готовились мы без всякого напряжения. Тем более, что никто ежечасно нам не зудел, что надо костьми лечь, но отстоять честь страны, не проводилось никаких «политинформаций». Праздничному настроению способствовал и сбор, проведенный в живописном шведском местечке Хиндос, месте пребывания нашей сборной во время чемпионата мира 1958 года. Приезжаем в этот спортивный лагерь, а там полным-полно девчонок-спортсменок. Они обрадовались: ура, русские приехали! Морозов как увидел этот теплый прием, сразу дал команду: «Срочно уезжаем отсюда!». Но мы его уговорили хотя бы переночевать там. А наутро наш тренер увидел замечательные поля Хиндоса, и решил, что лучше места для подготовки команды не найти. А нам того и надо было. Днем тренировались, а вечером расслаблялись по полной программе, посещали дансинги, встречались с девушками. В общем, нарушали режим. Морозов смотрел на наши художества сквозь пальцы. Высокого начальства при команде еще не было, и мы готовились с удовольствием и в свое удовольствие…

Не обладая большим опытом работы на высоком уровне, Николай Морозов оказался замечательным психологом и сумел найти единственно верную линию поведения с именитыми, классными футболистами. Реванш за бытовые послабления он постарался взять у игроков на поле, попытался, например, тактически перестроить игру обороны сообразно своим взглядам. Но не тут-то было.

«Мы терпеливо выслушивали тренерский инструктаж, но на поле гнули свою привычную линию, – продолжает Пономарев. В обороне играли так, как было заведено в ЦСКА». И Морозов, убедившись в тщетности своих усилий, решил не мешать опытным мастерам. Тем более, что за весь период его правления, предшествовавший чемпионату мира, сборная СССР проиграла всего три матча. Старший тренер команды, естественно, определял состав на игру, включая в него тех, кто был лучше готов на данный момент, маневрировал им, указывал на достоинства и недостатки соперников, акцентировал внимание на их лидерах. Остальное делали сами футболисты».




При оформлении окончательной заявки на чемпионат мира Николай Морозов хотел было отказаться от услуг великолепного мастера, игрока мирового класса Валерия Воронина. Торпедовец тогда слегка «схватил звездняк», в своей команде начал вести себя, как вольный художник, эффектно выглядел в атаке, но при этом стал явно пренебрегать обороной. Рецидивы его торпедовской игры проявлялись и в сборной. Даже Шестернев однажды публично посетовал на то, что такая манера игры Воронина создает ему дополнительные трудности. Торпедовец претензий не принимал, продолжал настаивать на своем в игре. И Морозов засомневался в целесообразности его поездки в Англию. Тогда Шестернев начал мягко, ненавязчиво убеждать обоих: Воронина – в необходимости изменить свою манеру поведения на поле, а Морозова в том, что от отсутствия такого выдающегося игрока сборная много потеряет. Воронин в Англию поехал, и беспрекословно выполнял там даже задания по персональной опеке, не дал сыграть в свою силу асам – венгру Флориану Альберту и португальцу Эйсебио. И все это не в ущерб творческому началу в своей игре. Он не только не потерял на чемпионате мира своего лица, но и был признан специалистами одним из лучших универсалов мирового футбола. И этому новому взлету в его игре больше всех способствовал Альберт Шестернев.

А сам капитан нашей сборной блистал в прелюдии к чемпионату – в контрольных матчах. Впервые увидевший его в товарищеском матче со сборной Австрии корреспондент венской газеты «Фольксштимме» Рихард Неттель писал: «Он господствовал в штрафной площади, овладевал всеми верховыми мячами, хорошо ориентировался и проявил незаурядный инстинкт, позволявший ему всегда правильно выбрать место. Он представляет, без сомнения, высокий класс в советской обороне».




Большой знаток мирового и советского футбола редактор журнала «Киккер» (ФРГ) КарлХайнц Хайманн не переставал восхищаться Шестерневым даже после ничейного апрельского 1966 года матча Швейцария – СССР: «Когда во втором тайме швейцарцы усилили натиск, выяснилось, каким прекрасным организатором обороны является Альберт Шестернев. Он отлично выбирает место, силен в борьбе за мяч, великолепно играет головой и дает длинные точные передачи. Но прежде всего он классный диспетчер. Вот бы Морозову такого диспетчера в наступлении! Хотя Шестернев и жаловался мне до игры, что не вошел еще в боевую форму, Морозов подчеркивает, что он непрерывно прогрессирует. Если бы советская сборная к таким тактикам, как Шестернев и Воронин, могла бы добавить еще одного „мыслителя“ в линии нападения, ее сила возросла бы в несколько раз!».




Шестернев обычно постепенно входил в сезон. Хотя ниже уровня классного игрока никогда не опускался. «Общий для всех игроков рецепт подготовки найти невозможно, – считал он, – Я, например, всегда медленно раскачиваюсь. Понимая это, старался даже иногда форсировать форму. Но ничего путного из этого не получалось. Все равно где-то лишь в мае начинаю чувствовать себя уверенно».




Иван Грозный


Чемпионат мира начинался в июле, и Шестернев находился уже в полном порядке. 12 июля сборная СССР без труда обыграла своих первых соперников в группе – футболистов КНДР – 3:0. Но спустя четыре для ей противостояла одна из сильнейших в Европе сборная Италии. Перед матчем большинство английских спортивных обозревателей пророчило победу итальянцам. И вообще до этой игры тон английских газет по отношению к сборной СССР был несколько пренебрежительным. Он кардинально изменился после матча, в котором наши одержали победу -1:0.

«Гол, забитый Численко, словно русская ракета!» – дала гигантский заголовок «Ньюс оф Уорлд». Она писала, что удар Игоря Численко «словно распял итальянского вратаря Энрико Альбертози». После этого гола, замечала другая газета «Пипл», течение матча стало похожим на «одностороннее уличное движение, причем в направлении итальянских ворот». А «Санди сан», подчеркивая безупречную игру обороны сборной СССР, назвала Альберта Шестернева «Иваном Грозным», о которого разбивались атаки «скуадры адзурры». Тренер итальянцев Эдмондо Фаббри, поздравив Николая Морозова с победой, заявил: «Русские играли сильнее нас. Я знал, что они сильны, но оказалось, что они еще сильнее, чем я предполагал. Русские продемонстрировали большую силу, и вы еще убедитесь в ней, когда они продолжат путь в чемпионате», добавил Фаббри, обращаясь к журналистам.




А в раздевалке тем временем поздравляли с днем рождения Валерия Воронина и председателя Федерации футбола СССР Валентина Гранаткина. Лучшего подарка им трудно было придумать. Сборная СССР первой обеспечила себе выход в четвертьфинал, и заключительный матч группового турнира с чилийцами стал для нее формальностью.

Морозов предоставил отдых ряду игроков команды, и на игру со сборной Чили на большинстве позиций вышли вторые номера сборной. Но Шестернев по-прежнему был в составе, без него тренер не мыслил свою команду. Чилийцев обыграли -2:1, а в четвертьфинале наша команда встречалась со сборной Венгрии. Предполагалась захватывающая дуэль двух Альбертов – нашего Альберта Шестернева и венгерской звезды, впоследствии лучшего футболиста Европы 1967 года Флориана Альберта.




«Как играть? Хожу вот и все время ломаю над этим голову, рассказывал венгерский Альберт накануне матча. – Альберт Шестернев и Муртаз Хурцилава стена. Мысленно ищу в ней бреши, но пока не нашел. Игра предстоит трудная, мы слишком хорошо знаем друг друга. Поэтому сюрпризы исключены». Шестернев тоже мысленно вел единоборство с венгром: «Главное – не дать ему бить по воротам. Но как это сделать, если Альберт использует малейшую возможность для удара. Правда, при мне венгры нашей сборной не забивали. Постараюсь продолжить эту традицию и в Сандерленде».

Но на поле Флориана Альберта ждал сюрприз. Его всю игру опекал Валерий Воронин, и закрыл его практически наглухо. Забегая вперед, следует отметить, что эта дуэль стала ключевой в победе сборной СССР над венграми. В полузащиту оттянулся Галимзян Хусаинов, на левом краю играл новичок сборной, герой матча с чилийцами Валерий Поркуян.




– Венгры – наши давние соперники, – рассказывал по окончании чемпионата мира Альберт Шестернев. – Мы хорошо знаем их сильные и слабые стороны. Но на чемпионат мира прибыла по существу новая команда, хорошо подготовленная, незадолго до встречи с нами с блеском победившая бразильцев, В первом тайме сборная СССР имела полное преимущество. Мяч, забитый в самом начале игры Игорем Численко, придал ребятам дополнительную энергию. И второй тайм не предвещал нам серьезных испытаний. Сразу же после перерыва Валерий Поркуян забил второй гол. И вот при счете 0:2, когда венграм терять уже было нечего, они решили дать нам бой, доказать, что не без оснований мечтали о финале. С 55-й до 80-й минуты на наши ворота обрушился штурм, подобного которому за последнее время я не помню. Любой из защитников нашей команды на отлично выдержал в тот день труднейший экзамен.

Ференц Бене отквитывает один мяч. И воодушевленные этим венгры продолжают штурм ворот нашей сборной. Но фантастическую игру в этом матче продемонстрировал наш вратарь Лев Яшин. Не подкачала и оборона в целом.

«Когда пришел черед показать себя оборонительным линиям, героем оказался Альберт Шестернев», – отмечали собственные корреспонденты «Известий» на чемпионате мира Мэлор Стуруа и Борис Федосов. За несколько минут до финального свистка в нашей команде случилось ЧП. В столкновении с пришедшим в нашу штрафную защитником венгров Шандором Матраи наш капитан получил серьезную травму. Превозмогая страшную боль, он все-таки поднялся и закончил матч.

Но через два дня предстоял полуфинал со сборной ФРГ, а боль в ключице лишала столпа обороны сборной даже нормального сна. А тут еще над сборной стали сгущаться тучи.

«Все матчи группового турнира и четвертьфинал мы выиграли в достаточно беззаботной атмосфере, если такое определение вообще применимо к чемпионату мира, – говорил Владимир Пономарев. – Но напряжение внутри команды постепенно нарастало. Поняв, к чему идет дело, наше спортивное руководство решило, видимо, разделить успех с нами, начало моральную обработку. В ход пустили московские газеты, письма болельщиков в наш адрес. Лучше бы нам их не читали! Одно обращение помню до сих пор. Писали уголовники из тюрьмы: „Если проиграете немцам, объявим бессрочную голодовку“. Одновременно в матче с венграми почувствовали мы и ужесточающийся судейский прессинг.

Вообще судейство на чемпионате мира оставляло желать лучшего. Видимо, недаром местные остряки еще накануне открытия первенства, увидев на улице слепого с поводырем, ехидно замечали: «Ну, вот уже и судьи начали подъезжать».




Участие в полуфинальном матче Альберта Шестернева оказалось под вопросом. Но товарищи по команде попросили его выйти на поле. Доктор Александр Сигал туго перебинтовал ему ключицу, сделал обезболивающий укол, и капитан вывел свою команду на важнейший матч.

Немцы еще в групповом турнире заработали репутацию резкой команды. И подтвердили ее в матче со сборной СССР. Они, разумеется, знали о травме Шестернева и раз за разом вступали с ним в жесткую, на грани фола борьбу. Тяжело приходилось нашему капитану, но он сражался, как обычно, изо всех сил, хотя играть на полную мощь был не в состоянии. А тут еще в жестком единоборстве получает травму голеностопа Йожеф Сабо. И, наконец, непростительный поступок совершает Игорь Численко: сзади он бьет по ногам Хелда, за что итальянский судья Кончетто Лобелло удаляет его с поля. Оставшись, по сути, вдевятером, сборная СССР, несмотря на упорнейшее сопротивление и вновь превосходную игру Льва Яшина, уступила -1:2.







Английские газеты отмечали, что не останься сборная СССР в меньшинстве, результат матча мог оказаться иным. «Дейли миррор» вынесла огромный заголовок: «Численко удален с поля, другой русский получил травму, и тем не менее русские держали немцев в состоянии паники». Другие газеты писали, что западногерманские футболисты играли очень нервно и «были не в состоянии сломить дух девяти русских и тем более великолепия их вратаря Яшина». А «Дейли мейл» заметила: «Девять русских играли лучше, с большим подъемом и успехом и в лучшей манере».

Оставался последний матч за 3-е место со сборной Португалии. «У нас пять замен, и все – вынужденные, – говорил накануне матча Николай Морозов. – Но надо выигрывать, несмотря на лазарет». Не смог выйти на поле на этот раз и Альберт Шестернев. И хотя Воронин закрыл лидера португальцев и лучшего игрока чемпионата мира Эйсебио, прежней стройности в обороне сборной СССР без Шестернева не ощущалось. «И необъяснимая игра рукой у своих ворот Хурцилавы – тоже следствие отсутствия Алика, считает Пономарев. – Не чувствуя его рядом с собой, Муртаз дрогнул, провел далеко не лучший свой матч». В результате – поражение – 1:2 и бронзовые медали за четвертое место. Если взглянуть с нынешних позиций нашего футбола – колоссальный успех. Но тогда футболисты и тренеры сборной испытывали разочарование, неудовлетворенность. Несмотря на относительную неудачу, сборная СССР получила в Англии весьма благожелательную прессу. Особенно выделяли оборону нашей команды. «Если бы каким-то чудом удалось соединить в одну команду советскую защиту и португальское нападение, первое место этой команде было бы обеспечено, – писал один из английских обозревателей. – Все игроки высшего класса, которыми располагает сборная СССР – Яшин, Шестернев, Воронин – были сконцентрированы в обороне». И тренер сборной Бразилии на том чемпионате Винсенте Феола также выделил в нашей команде это звездное трио. А менеджер английского «Ньюкасл Юнайтед» Харвей заявил: «Была бы возможность, я бы купил русских – Шестернева, Воронина, Численко и Банишевского».




Сейчас российский легион за рубежом в общей сложности перевалил уже за сотню, причем неплохо зарабатывают «на чужбине» даже футболисты средней руки. А во времена железного занавеса уехать играть за границу было равносильно измене родине. На встречах с болельщиками звезд советского футбола часто спрашивали, могли ли бы они сыграть в «Реале» или «Интере». Задавали подобные вопросы и Шестерневу. Обычно он отделывался заученной под диктовку для таких случаев фразой, мол, наши футболисты не продаются. Но как человек достаточно непосредственный, честный, прямой, однажды не сдержался: «Да, нас приглашали поиграть за границей. Недавно в Германии Яшина, Воронина, Метревели и меня уговаривали: „Приезжайте хотя бы на год – заработаете на всю оставшуюся жизнь“. Но для нас это невозможно».

В заключение рассказа об английском чемпионате мира приведу слова игрока той сборной СССР Галимзяна Хусаинова: «Альберт Шестернев провел все матчи на высоком уровне, сочетая тонкую позиционную игру с широким маневром по фронту и в глубину, что для стоппера не так-то просто. Характерно для его действий и поразительное хладнокровие, и точный расчет в самых опасных ситуациях. Отмечу типичные для него капитанские качества: полное отсутствие истеричности, спокойствие, дружелюбие по отношению к товарищам по команде и соперникам».




ГЛАВА V





Лучший матч сборной





По окончании сезона-66 Николай Морозов под давлением тогдашнего спортивного руководителя Машина подал в отставку. Его сменил один из лучших специалистов в истории советского футбола Михаил Якушин.

Обычно смена тренера – в клубе или сборной – предполагает пересмотр состава. Но все бури, проносившиеся над ЦСКА или сборной страны, миновали капитана этих команд. У Якушина не было и тени сомнения в том, вокруг кого строить оборону сборной.

Дебют нового тренера состоялся 10 мая 1967 года в Глазго, против сборной Шотландии, в составе которой выступали выдающиеся личности – лучший футболист Европы 1965 года Деннис Лоу, Джим Бакстер и другие. Но даже поддержка 63-тысячного «ХемпденПарка» не помогла его хозяевам. Наши выиграли – 2:0, причем наибольшее впечатление на шотландцев произвела игра обороны сборной СССР. Предоставим слово известному шотландскому обозревателю Джону Маккензи:

– Одиннадцать стройных, сильных парней с ясной целью решительно низвели Шотландию до ее истинного места в мировом футболе, одержав простую и недвусмысленную победу. А ведь месяц назад на «Уэмбли» шотландцы хором распевали песню о том, что они лучшие в мире, так как побили Англию. Все было просто у русских, все ясно, все четко…

Лишь временами Лоу в первом тайме делал одиночные попытки прорвать неприступную оборону сборной СССР, где рослый Шестернев возвышается столь же внушительно, как башня для искусственного освещения.




Джим Бакстер, удививший всех в матче с англичанами, с изумлением, переходившим временами в ярость, наблюдал, как его хваленые передачи становились добычей защитников.

Затем пали «от руки» сборной СССР Мексика, Франция, Австрия… По итогам сезона 1967 года наша сборная была названа лучшей в Европе еженедельником «Франс футбол», а ее капитан Альберт Шестернев (наряду с англичанином Джекки Чарльтоном, Манком Инглендом из Уэльса и голландцем Ринусом Израэлем) признавался лучшим центральным защитником континента. Ведущий шведский обозреватель Б.Ханссон назвал тогда Шестернева «гранитной скалой» в обороне сборной СССР.

Однако дальше пошло уже не так гладко. Наша сборная в четвертьфинал чемпионата Европы пробилась, лишь обыграв в последнем матче команду Греции на ее поле – 1:0.

4 мая 1968 года в первом четвертьфинальном матче европейского первенства наши уступили венграм в Будапеште – 0:2.

Венгры применили вариант фактически с пятью нападающими, – писал впоследствии Альберт Шестернев. – Крайние все время «дежурили» впереди, а три центральных держались несколько позади и неожиданно попеременно выходили на свободные места, на пасы с флангов. Мы к этому не были готовы и, хотя двигались много, но большей частью без особой пользы, порой беспланово, суматошно, нам никак не удавалось перевести игру на половину хозяев.

Через неделю в Лужниках наши взяли реванш – 3:0.




102 тысячи зрителей, забившие под завязку лужниковскую чашу, по сию пору могут считать себя счастливчиками. И соучастниками того, что происходило в ней полтора часа игрового времени. Впервые и, наверное, единственный раз команда и трибуны в нашей стране слились в одно целое. Всю игру сборная СССР провела в сумасшедшем темпе и на одном дыхании. Как и почему такое случилось именно в этом матче, загадка до сих пор. Оглушающая поддержка болельщиков, которой сборная не знала ни до, ни после, подвигнула ее на потрясающий штурм с первой же минуты. От водоворота событий в своей штрафной голова у венгерских защитников пошла кругом, и в середине тайма Шоймоши срезал мяч в свои ворота. По истечении первого часа игры Муртаз Хурцилава со штрафного сравнял общий счет двух матчей, а на 73-й минуте великолепный гол забил Анатолий Бышовец.

Счета 3:0, естественно, хватило сборной СССР для выхода в полуфинал. Лев Филатов свой обзор об этом матче закончил так: «Есть игры, память о которых живет годами; мне кажется, этот патетический матч мы тоже долго будем вспоминать. В нем футбол предстал и как игра, полная смысла, и как игра, гораздая на чудеса, и как игра, хватающая за душу»…




Стоит привести состав нашей сборной, в котором она сыграла свой лучший, по крайней мере, за последние 30 лет матч: Юрий Пшеничников, Валентин Афонин, Альберт Шестернев, Муртаз Хурцилава, Виктор Аничкин, Валерий Воронин, Игорь Численко, Владимир Капличный, Анатолий Банишевский, Анатолий Бышовец, Геннадий Еврюжихин.

Одним из самых заинтересованных зрителей на этом матче был тренер сборной Италии Ферруччо Валькареджи. Он отметил «исключительную ударную силу, необычайную атлетическую мощь и неожиданный динамизм» сборной СССР. И добавил: «Нам не остается ничего другого, как приступить к работе и надеяться на спортивное везение». Он как в воду глядел.

Между четвертьфиналом и полуфиналом прошло всего-то чуть больше месяца, а сборная СССР понесла невосполнимые потери. В Италию не смогли поехать травмированные в матчах за олимпийскую сборную против команды Чехословакии Аничкин, Хурцилава и Численко. Стрельцов, по болезни, а Сабо из-за конфликта с Якушиным тоже отсутствовали. Воронин же попал в автокатастрофу.

На привычном уровне против итальянцев сыграла лишь оборона. И хотя преимущество в матче было на нашей стороне, бесстрастное табло зафиксировало нули с обеих сторон. Согласно регламенту, в этой ситуации полагался жребий. Вот как описывал его процедуру Михаил Якушин, проникавший, когда ему это было необходимо, куда угодно: «В судейскую были приглашены капитаны команд Шестернев и Факкетти, арбитры и представитель УЕФА испанец Пуйол. Заготовили три разные монеты. Я прикинул и шепчу Шестерневу: Выбирай французскую, а потом бери „орла“. Французскую-то он выбрал, но потом замешкался, и назвать сторону монеты предложили Факкетти, а тот возьми и брякни: „Орел“. Не наш был день… А могли бы выйти в финал. Там югославы, с ними нам всегда полегче, чем с итальянцами или англичанами. Глядишь, и чемпионами стали бы…».

Но в финал чемпионата Европы вышли по жребию итальянцы, которые в повторном матче после ничьей -1:1 победили югославов – 2:0. А наша сборная в игре за третье место уступила англичанам – 0:2.

Несмотря на относительную неудачу на чемпионате Европы, сборная СССР и ее капитан Альберт Шестернев, в частности, получили хорошую прессу. Ведущие футбольные обозреватели Франции Жан-Филипп Ретакер и Робер Вернь писали: «Шестернев – образец современного либеро. Опыт, сноровка, атлетизм, высокая скорость (редко встречающаяся у футболистов с его фигурой), выносливость и работоспособность – все это есть у Шестернева. Нам показалось, что за то время, что мы его не видели после ничьей с Англией, он заметно вырос как в тактическом, так и в техническом плане. Теперь он не только разрушает, но и созидает».




В сборной мира


Альберт Шестернев был влюблен в бразильский футбол. Ему импонировала игра многих его зарубежных коллег, подлинных звезд – немца Франца Беккенбауэра, Майкла Ингленда из сборной Уэльса, но больше всего его все-таки привлекали бразильцы. Он восхищался бразильскими защитниками Беллини и Орландо. «Особенно мне нравился Беллини, – рассказывал он. – Проиграв мяч, он всегда успевает вернуться в оборону и восстановить в ней равновесие сил. Беллини тонко предугадывает замыслы соперников, точно определяет направление развития атаки, отлично выбирает позицию». Беллини представлялся для него образцом, и словно невдомек было капитану сборной СССР, что он по этим же игровым параметрам равен, а то и превосходит бразильца. А нравился ему так Беллини, скорее всего потому, что они были родственными душами, одинаково понимали игру и строили свои действия на поле.




Впервые против бразильцев Шестернев сыграл во время турне олимпийской сборной СССР по Южной Америке осенью 1963 года. Кульминацией ее выступлений стал матч против гремевшего в те времена «Сантоса» во главе с великим Пеле. Лучшего футболиста всех времен и народов было поручено опекать полузащитнику ленинградского «Зенита» Станиславу Завидонову. И хотя даже бразильская пресса отмечала, что зенитовец со своей задачей в целом справился, Пеле все-таки забил, а наша сборная проиграла – 1:2. Но журналисты выделили в матчах с бразильскими клубами и других наших игроков Турянчика, Логофета и Шестернева. «Шестернев выполнял роль страхующего и всегда попадал к месту действия в самый нужный момент, – писали они. – Имея за спиной бдительного и быстрого Шестернева, Турянчик уверенно справился с опекой Кутиньо».

Кстати, по окончании того южноамериканского турне произошел забавный по нынешним временам, но достаточно характерный для прошлых эпизод. Кассовые сборы от выступлений советских олимпийцев превзошли все ожидания организаторов. И те решили на прощание отблагодарить футболистов японскими магнитофонами – тогда великой редкостью у нас. Но руководитель нашей делегации Владимир Мошкаркин запретил брать зарубежные диковинки. «Разрешается принимать в дар только спортивную экипировку», – отрезал он.




Вернувшись домой, Шестернев в одной из частных бесед заметил: «Мне кажется, я теперь знаю, как играть против Пеле». И ждал – не мог дождаться встречи с великолепным бразильцем на поле. И вот ее час пришел. На 4 июля 1965 года был назначен матч СССР – Бразилия в Лужниках. Но в тот день лучший защитник нашей сборной из-за серьезной травмы не смог даже приехать на стадион, расстраивался дома у телевизора. А наша команда без него ничего не смогла противопоставить королю футбола и его свите, уступив с крупным счетом – 0:3.

Новая встреча Шестернева с Пеле все-таки состоялась спустя четыре с половиной месяца на знаменитой «Маракане» в Рио-де-Жанейро. И старший тренер сборной Николай Морозов принял во внимание советы игрока, тщательно изучившего игровые повадки Пеле в матче два года назад.

– Было решено, что я выступлю в привычном амплуа свободного, – рассказывал впоследствии Шестернев. – Валентину Афонину поручалось сковать Пеле, а Валерию Воронину – Флавио. Но если Афонин числился чистым стоппером, то Воронин – лишь условно. Одновременно он должен был в определенных ситуациях выполнять функции полузащитника. Когда наша сборная переходила в наступление, чтобы не держать сзади без дела лишнего игрока и нападать большими силами, Воронин продвигался вперед, я же переключался на Флавио. План нам удался, и матч закончился с почетным для нас (с учетом тогдашней репутации бразильцев) результатом – 2:2».




Многие потом считали ту ничью происками фортуны, благоволившей нашей команде. Ведь первый ответный мяч влетел в ворота бразильцев действительно по недоразумению: их вратарь Манга, вводя мяч ударом от ворот, попал в голову Анатолию Банишевскому. Но верно подметил патриарх нашего футбола Николай Старостин: «Без Шестернева в составе наша сборная сыграла с бразильцами – 0:3, а с ним 2:2. Вот вам и разница».

Еще раз встретиться на поле с Пеле Альберту Шестерневу довелось по весьма торжественному случаю. 7 ноября 1968 года на «Маракане» состоялся матч, приуроченный к столетию бразильского футбола. В тот вечер в гости к национальной сборной Бразилии пожаловала сборная ФИФА, сформированная Деттмаром Крамером. Известный западногерманский специалист включил в ее состав и трех советских звезд – Льва Яшина, Альберта Шестернева и Славу Метревели. Почти все игроки сборной ФИФА провели на поле по тайму, Шестернев же – полностью 90 минут. И неспроста. Пеле в этой встрече изо всех сил старался забить 900-й гол в своей спортивной карьере, но ему успешно воспрепятствовали защитники сборной ФИФА. «Западногерманский защитник Шульц внимательно опекал Пеле, а когда бразилец все же ускользал от него, на его пути неизменно вставал русский Шестернев», – писал в своем отчете об игре бразильский журналист Марио дель Аратана.




Сам Шестернев вспоминал об этом матче, как об одном из лучших в своей карьере эпизодов «сотрудничества» с другим центральным защитником.

Оборона в центральной зоне выглядела так: Беккенбауэр уже приглядывался к роли либеро, хотя чаще оказывался на месте опорного хавбека, мы же с Шульцем – стопперы. Договорились, что Шульц будет играть против Пеле, а я – против Жаирзиньо, передавая их в определенных ситуациях друг другу– Каждый берет того, кто в данный момент находится к нему ближе. Признаться, я не был уверен, что мы найдем с Шульцем общий язык, до этого я ним вместе, понятно, не играл. После матча пресса отозвалась о нашем дуэте с большой похвалой, отмечая полное взаимопонимание стопперов, их умение почти безошибочно «переадресовывать» друг другу своих подопечных. Я отношу это на счет нашего большого международного опыта. Ну и надо сказать, что Шульц футболист умный, техничный, сообразительный. С таким всегда легко и приятно играть.

Приятно назвать всю компанию сборной ФИФА, в которой блистали советские футболисты: Яшин СССР (Мазуркевич – Уругвай, 46), Новак – Венгрия, Шестернев СССР, Шульц – ФРГ, Марзолини Аргентина, Беккенбауэр – ФРГ, Сюч – Венгрия (Перфьюмо – Аргентина, 46), Амансио – Испания (Метревели – СССР, 46), Альберт – Венгрия (Роча – Уругвай, 46), Оверат – ФРГ, Джаич – Югославия (Фаркаш – Венгрия, 46).




ГЛАВА VI





За центром поля





В 1969 году капитан сборной СССР Альберт Шестернев не пропустил ни одного матча в ее составе. Наши футболисты потеряли лишь очко в отборочном турнире и начали целенаправленную подготовку к чемпионату мира в Мексике.

Хотя в одной предварительной группе вместе с ними оказались хозяева чемпионата, никто не сомневался в том, что наша сборная выйдет в четвертьфинал.

Об этом говорили тренеры сборной Мексики Рауль Карденас, сборной Швеции – Орвар Бергмарк, капитан сборной Бельгии Поль Ван Химст, а начинавший подготовку к чемпионату мира сборной Бразилии Жоао Салданья назвал советскую команду в шестерке наиболее опасных для себя соперников.

И сборная СССР достигла четвертьфинала без особых усилий. Начала она ничьей с мексиканцами, в которой обе команды отдали явный приоритет обороне. По окончании матча тренер сборной Мексики назвал лучшим в советской команде Альберта Шестернева. Мексиканские журналисты также взахлеб нахваливали нашего капитана, благодаря которому, на их взгляд, сборная СССР избежала поражения, называя его не иначе как «El Gigante Shesternev». Убедительно обыграв затем Бельгию – 4:1 и Сальвадор – 2:0, наши вышли в четвертьфинал. Здесь их соперник определялся жребием: Италия или Уругвай, поскольку показатели этих команд в группе оказались одинаковы. Жребий тянул Валерий Поркуян, и рука у него вроде бы оказалась счастливой – Уругвай. В этом матче Шестернев появился в составе сборной СССР в 79-й раз, побив тем самым рекорд Льва Яшина. Но столь знаменательное для него событие было омрачено поражением команды.




«Матч Уругвай – СССР нельзя назвать иначе, чем сенсационным, – писал известный обозреватель „Франс футбола“ Жак Ферран. – И не только с точки зрения его исхода, но и хода самой игры. Проигрыш советской сборной тем более неожидан, что на этот раз она выступала в сильнейшем составе. Сборная СССР, команда с подкупающей, открытой манерой игры, столь импонировавшая нам раньше, стала жертвой уругвайского спрута, в чьи щупальца стал неизменно попадать мяч, чтобы застревать там надолго. Все линии советской сборной, исключая, может быть, защитную, где уверенно играл Шестернев, утратили мобильность и полностью уступили инициативу сопернику».

Французский журналист, однако, не обратил внимания на то, что тренеры сборной СССР, излишне опасаясь соперника, выставили пять защитников.

Это пошло в ущерб созидательной игре, и именно поэтому мячом чаще владели уругвайцы. Наша же оборона выглядела непробиваемой.

Но именно по недоразумению, случившемуся в обороне, матч был проигран. Уже в дополнительное время, на 116-й минуте Валентину Афонину показалось, что мяч при прорыве Кубильи ушел за пределы поля. Афонин остановился, но судейского свистка не последовало, Кубилья навесил в штрафную, и Эспарраго безо всякого сопротивления головой забил решающий мяч.

Давая оценку игре сборной СССР по окончании мирового первенства, тот же Жак Ферран писал: «Функции свободного защитника в сборной СССР безукоризненно выполнял Альберт Шестернев. Этот большой мастер не ограничивал своих действий оборонительными функциями, но и был, как этого требовала или позволяла обстановка, инициатором наступательных операций. Так он стал соучастником гола, забитого Анатолием Бышовцем в ворота сальвадорцев. Его рывок по центру явился исходным маневром, за которым последовало взятие ворот».




– Алик был очень дисциплинированным человеком и футболистом, – рассказывает Владимир Пономарев. – Он старался максимально точно выполнять тренерскую установку. А наши тренеры в начале 60-х годов не слишком приветствовали активность защитников в атаке. И Шестернев не раз осаживал в игре даже нас, крайних защитников, рвавшихся вперед, хотя это все больше входило в моду. Но он еще долго оставался консерватором.

Шестернев не спешил с выходом на чужую половину поля, но как человек, как футболист мыслящий не мог и оставаться в стороне от свежих веяний в тактике игры. Он постоянно переосмысливал роль центрального защитника в команде.

Материал для размышлений в этом направлении он получил еще в Англии, на чемпионате мира-66. Откровением и образцом для Шестернева тогда стала игра защитников сборной ФРГ.

– Лучшие центральные защитники на чемпионате начали больше помогать в организации атак, рассказывал он. – А то было время, когда тренеры предостерегали нас: «Поменьше увлекайтесь атакой!». Времена меняются. Стоит ли говорить лишний раз о том, что центральные защитники в современном футболе – это быстрые, высокотехничные игроки с высокой стартовой скоростью. Наиболее наглядный пример – Беккенбауэр, который номинально став в начале 70-х «чистильщиком», часто сам выходит вперед, завязывает атакующие комбинации, играет с партнерами по средней линии и даже с форвардами в пас, пользуется многократно несколькими передачами подряд, а в случае опасности успевает возвратиться назад…




В сборной, как и в клубе, Альберт Шестернев при первой же возможности, при необходимости все решительнее стал выбираться к «вражеским» позициям. Его новое игровое лицо не осталось незамеченным. «Чуть-чуть не забил гол после длинного рейда Шестернев» («Футбол» о полуфинальном матче на Кубок СССР с ростовским СКА). «Определенную роль сыграло появление в рядах команды после перерыва, связанного с травмой, ее капитана Шестернева. Он пробыл на поле 45 минут, но они-то и были лучшими в игре команды. Чувствуя локоть капитана, смело включался в наступление по флангу Истомин. Но наиболее ярко прочерчивалось участие защитников в конструировании атаки, когда начинал ее из глубины Шестернев. Правда, его смелые, рассчитанные рейды не привели к взятию ворот, но они сделали то, что вскоре обернулось победным счетом. Они вдохнули огонь в действия форвардов» (Виктор Дубинин о матче ЦСКА – «Пахтакор» – 2:1). «Появлялся на подступах к штрафной даже Шестернев» (О матче СССР Турция – 3:0).




«На 79-й минуте наступила развязка. Шестернев отдал мяч в широкий коридор Серебряникову. Тот справа вошел в штрафную, послал мяч вдоль ворот, и Бышовец вбил мяч под перекладину. Эта комбинация была подобна мату в три хода» (Лев Филатов о матче СССР – Северная Ирландия – 2:0).

– Альберт Шестернев – всесторонне подготовленный футболист, – рассказывал главный тренер ЦСКА-70 Валентин Николаев. – Он мог раз шесть – семь за игру сделать длинный, метров на 40, рывок вперед и затем так же быстро вернуться назад. Понятно, что я не препятствовал подключению к атаке стоппера, если тот успевал вовремя возвращаться в защиту.




Переворот в футбольном мировоззрении и игре капитана сборной и ЦСКА решающим образом для клуба сказался на финише сезона-70. «Подразделение капитана Шестернева», оборонительное по своей сути, тем не менее, внесло главный вклад в победу ЦСКА в дополнительных матчах за чемпионское золото в сезоне 1970 года.




ГЛАВА VII





Чемпион





История может привести немало примеров, когда выдающийся спортсмен, обладатель высших наград мировых и европейских первенств, не имел в коллекции золота отечественной пробы. Сразу приходят на ум великолепные хоккеисты Александр Мальцев и Валерий Васильев, покорявшие своим мастерством даже профессионалов из НХЛ. Но московское «Динамо», которому они оставались верны всю свою спортивную карьеру, так и не сподобилось хотя бы на один титул чемпиона СССР.

И у ЦСКА при Шестерневе верхом отличия долго оставалась уже приевшаяся бронза 60-х годов. Но после чемпионата мира-70 армейцы впервые за почти 20 лет включились в борьбу за золото и финишировали вровень с земляками-динамовцами во главе турнирной таблицы.

Шестые по итогам предыдущего сезона, армейцы решительно предъявили свои претензии на золото. Как это произошло? «Федотов и Шестернев образовали как бы осевой центр управления и держат все рычаги в своих руках, – писал Виктор Дубинин. Появилась возможность перестроить игру. Итоги – команда, успехи которой строились на оборонительном фундаменте, встала в первом ряду исповедующих атакующий футбол. Нередко и Шестернев появляется у ворот противника».

Вторично в истории чемпионатов СССР была назначена переигровка за первое место. А потом впервые пришлось переигрывать и переигровку. Таким фантастическим, драматическим, даже для динамовцев – трагическим получился финиш чемпионата СССР 1970 года.

– Эта победа очень дорога мне, быть может, дороже всех побед, которые одержала команда ЦСКА – ЦДКА, в составе которой некогда играл я сам, – заявил после матча главный тренер армейцев Валентин Николаев.




Первый матч 5 декабря в Ташкенте выдался интересным, зрелищным, хотя и завершился нулевой ничьей. Блестяще играли вратари – армеец Юрий Пшеничников и динамовец Владимир Пильгуй. На следующий день и тот, и другой выступили гораздо ниже своих возможностей.

На 11-й минуте Пильгуй не удержал мяч в руках после сильного удара с дальней дистанции Юрия Истомина, и набежавший Владимир Дударенко открыл счет. Тут уместно предоставить слово самому Шестерневу, несмотря на то, что в нынешние времена повальной компьютеризации его монолог, возможно, выглядит несколько наивно. Но в 70-е годы современная электроника еще только зарождалась, хотя к прогнозам электронно-счетных машин уже начали прибегать.

– Слышал, что счетная машина предсказала нам поражение со счетом 1:2, – рассказывал после матча Альберт Шестернев. – Причем счет в матче должны были открыть мы. Ну, думаю, первая часть прогноза сбылась. Так и есть: динамовцы сравнивают счет, проводят второй мяч… Вот тут-то я не на шутку завелся. Машина, выходит, все правильно предсказала, плохи наши дела. Не поверите, но мне даже как-то спокойнее стало, когда в наши ворота влетел третий мяч: ошибся все-таки электронный счетчик, не все у нас еще потеряно. Тогда-то я и поверил, что перелом в игру внести можно.

И, как видите, оказался прав.

– Выходили на второй тайм, еще не очухавшись от событий первого, – вспоминал Владимир Федотов. – Единственным, кто не потерял присутствия духа, оказался Алик. Он, не часто разрешавший защитникам подключаться в наступление, с первых же минут стал чуть ли не кнутом нахлестывать в спину Юрия Истомина. Моментами его рейды выглядели авантюрными, и Коля Антонович мог дважды наказать нас, использовать провалы в нашей обороне, лишь по случайности он не забивал.

– Во втором тайме Альберт проявил себя как капитан команды во всей красе, во всей несгибаемости своего характера, говорит Валентин Николаев. В свое время он кое-что перенял у Беккенбауэра, но в этом матче легендарный немец мог бы поучиться уже у Шестернева. Он не только «гонял» Истомина, но и сам шел вперед, доходил до неприятельской штрафной, играл в стенку… Его боевой дух, вера в успех, железная воля сыграли главенствующую роль в нашей победе.

Последние 20 минут стали кульминацией матча. «Шестернев и Истомин начинают „подсыпать“ в топку атаки все больше и больше энергии, – писал в своем отчете о матче под заголовком „Капитан ведет в атаку“ обозреватель „Советского спорта“ Олег Кучеренко. – Армейцы не сдались, в, казалось бы, безвыходной ситуации проявили огромную волю, мужество и поймали все-таки свою жар-птицу, которая отблагодарила их сполна. И заслуга в этом прежде всего двух защитников Альберта Шестернева и Юрия Истомина, которые, невзирая ни на что, шли вперед и подняли в конце концов боевой дух своей команды настолько, что динамовцы, позиции которых вроде были незыблемыми, запаниковали.

Это был риск – постоянно идти вперед, бросая защитные бастионы, – но он оправдался. Значит, слава тем, кто рискует!». И вот после прострела Истомина Федотов отквитывает один мяч. А затем Виктор Аничкин сбивает того же Федотова в штрафной, и Владимир Поликарпов сравнивает счет. А вскоре наступает момент истины. Федотов, двигаясь вдоль линии штрафной, несильно бьет в нижний угол, Пильгуй реагирует, но мяч, ударившись о кочку, перелетает через нее и руки вратаря. 4:3 – и ЦСКА – чемпион!




Болельщик № 1 армейского клуба тех времен министр обороны маршал Советского Союза Андрей Гречко находился в те дни на переговорах в Швеции, которые проходили как раз во время второго матча. К нему постоянно подходил адъютант и на ушко сообщал счет игры. С каждой минутой Гречко становился мрачнее тучи. Шведы переполошились и решились всетаки осторожно спросить: «Что-то случилось у вас в стране?» «Случилось, – отвечал маршал, – моя команда проигрывает». Не узнав окончательного исхода матча, в тот же вечер он возвратился в Москву и, не желая никого видеть, из аэропорта отправился на дачу. А там его встретили сияющие внучки: «Дедушка, наши выиграли – 4:3!». Они потом вспоминали, что ни разу не видели деда таким счастливым.




– Обидно было, что за 19 последних лет мы пять раз занимали третье место, но так и не перебрались выше, – размышлял по окончании сезона капитан ЦСКА. – Но я верил, что и на нашу улицу придет большой праздник. Мы к нему готовились. В последние годы, создав надежный костяк, руководители команды начали подбирать в состав таких ребят, которые подходили бы нашему ансамблю не только по манере игры, но и по духу. Этот путь создания ансамбля и помог нам не только перешагнуть «бронзовый порог», но и завоевать золотые медали.




А в декабре еженедельник «Футбол» провел очередной опрос спортивных журналистов для определения лучшего футболиста СССР прошедшего сезона. Им безоговорочно был признан капитан ЦСКА и сборной страны Альберт Шестернев, более чем на сотню очков опередивший занявшего второе место своего одноклубника Владимира Федотова. Журналисты упоминали его в числе лучших, начиная с 1964 года, а затем он неизменно входил в первую десятку, неоднократно – в первую тройку. И вот стал первым!




Сам он оценил личное достижение со свойственной ему скромностью: «Первое место я без колебаний отдал бы Федотову, второе – Владимиру Капличному, третье – спартаковцу Николаю Киселеву»… И добавил: «Всем я обязан товарищам по клубу, тренерам: без них Шестернев сам по себе немногого бы стоил».




Финиш


После бурного и столь успешного 1970 года Альберт Шестернев как-то в разговоре обмолвился: «Как хотелось бы дожить в футболе до будущего чемпионата мира»… Но он «не дожил» даже до ближайшего чемпионата Европы 1972 года, хотя не в последнюю очередь благодаря ему сборная СССР дошла до финала очередного континентального форума. Но если бы в то время кто-нибудь знал, какую цену заплатил капитан сборной СССР за ее победу в отборочном турнире европейского первенства!




В начале 1971 года Шестернев получил серьезную травму колена. Но в мае начинался отбор к чемпионату Европы, а у ЦСКА новый сезон не заладился, и капитан команды не решался оставить ее в трудную минуту, отправиться на лечение. Когда колено начинало опухать, он, никому ничего не говоря, отправлялся к своей сестре Маргарите Алексеевне – тогда заместителю главного врача поликлиники № 108 Ленинградского района. Там ему выкачивали жидкость из колена, крепко бинтовали ногу. И так весь сезон. Своевременное хирургическое вмешательство, конечно, прервало бы на время карьеру футболиста, но затем наверняка продлило бы ее еще надолго, и Альберт Шестернев наверняка остался бы в истории сборной СССР рекордсменом по стажу, по количеству сыгранных матчей. Ведь один из наших великих тренеров Виктор Маслов говорил: «У настоящего защитника должна быть полная рубаха сил на многие годы. Шестернев как раз из таких». К операции пришлось прибегнуть, когда играть стало совсем невмоготу, и другого выхода просто не было. Но оказалось уже поздно.

Тот матч в Севилье, с которого начинался наш рассказ, стал по сути прощальным бенефисом Альберта Шестернева. Возглавляемая им оборона тогда просто героически выбила команде путевку на европейский финал.

– Как Шестернев тогда ребятами руководил! – восхищался участник матча киевский динамовец Анатолий Коньков. – Публика, судья, разгар сезона – ну, все было на стороне испанцев, им требовалась только победа с любым счетом. Но Алик тогда все и вверху, и внизу выиграл, за всеми все подчистил и ни шанса испанцам не дал. А ведь доигрывал со страшной травмой.




Зимой ему сделали операцию на колене. И вскоре он начал усиленно готовиться к новому сезону. Его ждали, на него рассчитывали, не представляли себе, как без него обойтись. «Наш бессменный капитан перенес операцию, а сейчас уже приступил к физической подготовке, – торопил время старший тренер сборной СССР Александр Пономарев. – В середине февраля он уже начнет тренироваться в ЦСКА, и если не к первому матчу с югославами, то ко второму войдет в строй». Не получилось. Но Шестернев не терял присутствия духа и почти набрал форму. «Семеныч, возьми его, – уговаривал Пономарева, своего тестя, защитник ЦСКА Юрий Истомин. – Ты же видишь, у нас вся оборона без него разладилась. Стержня нет. Возьми, он столько лет на нас работал, теперь и каждый из нас будет ему немножко помогать. Он для нас как талисман, как победный символ». Но Шестерневу и в ЦСКА места не находилось. И Пономарев не пошел на риск.

А больное колено так и мучило, не отпускало Шестернева до конца его дней.




21 июня 1973 года переполненные Лужники, в присутствии приехавших в Москву на очередной товарищеский матч так любимых капитаном сборной бразильцев, провожали из большого футбола Альберта Шестернева. Он вывел на поле сборную СССР, но через считанные минуты передал капитанскую повязку тбилисскому динамовцу Муртазу Хурцилаве и, провожаемый овациями трибун, аплодисментами футболистов сборных СССР и Бразилии, с охапками цветов в руках покинул поле.




ГЛАВА VIII





Трижды капитан





Никто не помнит, когда и при каких обстоятельствах Альберт Шестернев стал капитаном ЦСКА и сборной. Это было настолько естественно, что никому и в голову не приходило задаваться таким вопросом или оспаривать его право носить капитанскую повязку. В силу специфики армейского клуба капитанов в ЦСКА не выбирали, а назначали. Но никто из бывших партнеров Шестернева по клубу и сборной не может вспомнить, как это случилось с ним.

Такое впечатление, что он им был всегда. В силу своей скромности, немногословности он никогда не кричал, «не пихал», как выражаются футболисты, партнерам, был скорее не командиром, а добрым советчиком на поле. Ни разу его не видели в игре раздраженным.




– Спартаковец Игорь Нетто, например, ворчал на игроков, постоянно что-то бубнил в игре, заводил, но порой и раздражал своих партнеров, – рассказывал партнер Шестернева по ЦСКА Марьян Плахетко. – Алик никогда не матерился, вообще не повышал голоса. Его подсказка нам была нечастой, но всегда четкой, вовремя и по делу. Бывало, не идет игра с первых минут, в обороне какая-то болтанка, всю команду трясет. И тут Шестернев негромко, но жестко цыкнет одному – другому защитнику: «А, нука, возьми своего плотнее!». И все быстро приходит в норму.

В отчете о ноябрьском 1970 года матче СССР – Югославия заслуженный тренер СССР Виктор Маслов заметил: «Был момент, когда капитану команды Шестерневу пришлось подсказать Истомину, что делать»…

Сам Шестернев так прокомментировал тот эпизод: «Ошибка Истомина состояла в том, что он слишком прямолинейно понял задание плотно держать Джаича. И когда югославский форвард смещался в центр, Истомин следовал за ним, зона на фланге обнажалась, и туда врывались другие югославские футболисты. Я вынужден был сказать Истомину, чтобы он оставался в своей зоне, а Джаича в центре будут брать другие игроки». После этого югославская звезда потускнела.




Наши команды – сборная и ЦСКА – играли в то время практически против всех звезд мирового футбола. Случалось, партнеры Шестернева перед матчем побаивались лучших форвардов противника. Он это замечал и успокаивал партнера: «Играй с ним плотнее, на перехватах, не давай получить мяч, а если они начнут лупить мячом тебе за спину, ему на выход, не волнуйся, я это беру на себя». И брал.

Защитник в игре как бы вторичен, ведь инициатива в тактических ходах, в единоборствах обычно исходит от атакующей стороны. Шестернев же со своей позиции либеро нередко предвидел развитие событий, не только умело просчитывал ходы соперников, но порой даже провоцировал их на выгодные ему действия, которые тут же в корне и пресекал.

– Таких центральных защитников в нашем футболе больше не было, – вспоминал Юрий Истомин. – Мяч в штрафной его будто сам находил. А подстраховка? Я даже на мячи, мне за спину летящие, вообще внимание перестал обращать. Не оглядывался даже – знал, что Алик, с его умением читать игру, уже там, где кто-то мячом этим рассчитывал найти форварда. В раздевалке перед игрой он мне подмигивал: «Ну что, побьемся, маленький?»– «Покажем им, большой!»

Действительно, играя вместе с Шестерневым, защитники в сборной ошибались гораздо реже, чем в своем клубе, поскольку чувствовали себя рядом с этим гигантом как бы под его защитой, покровительством легко, свободно, раскованно. Он брал не словом, а делом, собственным примером. «Он никогда не подведет, сумеет отработать в игре за двоих, – отзывался о Шестерневе его партнер по сборной торпедовец Валентин Иванов. Но сказать резкое слово, даже прикрикнуть – не в его характере. Все это заменял игрокам личный пример капитана сборной. Рядом с ним стыдно плохо играть».

Шестернев был первоклассным защитником, идеальным капитаном команды, но сказать, что он постоянно пребывал на пике своей формы, играл на все сто процентов безошибочно, конечно, было бы небольшим, но все-таки преувеличением. Однажды, даже выигранный нашей сборной матч у австрийцев – 4:3, Андрей Старостин прокомментировал знаменательной фразой: «Думаю, что Яшин, Шестернев, Воронин, Сабо перестали бы уважительно относиться к нашему мнению, если бы мы их поздравили с блистательной игрой в этом матче». Да, блистательно в игре Шестернев выглядел не всегда, но ниже уровня классного мастера не опускался никогда!

– Он был и образцом джентльменства, – говорит Владимир Федотов. – Его человеческая чистота, порядочность не позволяли ему опускаться до грубости и на поле. Как капитан команды он иной раз вступал в конфронтацию с судьями, но делал это настолько интеллигентно, аргументированно, что ни у одного арбитра не возникало к нему претензий по части этики. А партнеров своих в этих ситуациях всегда сдерживал. Если же кто-то осмеливался орать на своего, тут он становился резким: «Прекратить, я сказал!». И инцидент оказывался исчерпан. Его авторитет был непререкаем не только в глазах партнеров, но и тренеров. «На поле он становился первым моим помощником, проводником игровой идеи, – вспоминает Валентин Николаев. – И при решении всех острых вопросов я непременно с ним советовался». В ЦСКА, да и в сборной нередко существовал тренерский совет с привлечением ведущих игроков. Шестернев всегда был одним из его главных действующих лиц.




А как относился он сам к своему двойному капитанству? «Оно не то, чтобы нелегко, отвечал он на этот вопрос, ответственнее. Больше сил отдаешь игре. Иной раз даже удивляешься, откуда они берутся. Капитан должен играть всегда добросовестно, всегда хорошо. Если надо, быть за двоих на поле. Словом, повязка обязывает».

Расставался с футболом Альберт Шестернев в звании еще и капитана Советской Армии, то есть капитаном в кубе.




«Шестернев внешне играл просто, – оценивал своего наследника в качестве капитана сборной Игорь Нетто, – но зато прочно, надежно, поспевал всюду: и зоны на подступах к штрафной перекрывал, товарищей по обороне подстраховывал, и контратаки организовывал. И вот еще черта: Алик – человек симпатичный, добрый, скромный, своим джентльменством он импонировал, вызывал уважение не только зрителей, судей, но и партнеров, и противников. Включая и тех, кто был не из числа джентльменов».




Знаете, каким он парнем был


– Я не собирался оставаться в ЦСКА, – рассказывал Марьян Плахетко, переведенный в Москву по службе летом 1967 года. Ведь конкурировать в центре обороны с Шестерневым или Капличным мне казалось бесполезным. Думал, дослужу и уйду, благо вариантов хватало. Но… остался в команде до конца своей футбольной карьеры исключительно благодаря Алику. Он не рассматривал молодых как конкурентов, ко всем шел с открытой душой, стремился помочь, поддержать. И мне он в нужный момент подсказывал, что и как надо делать, спокойно, немногословно, дружелюбно, без нажима. На поле я был за ним, как за каменной стеной. Вскоре мы стали друзьями.




– Он ведь из меня игрока по существу сделал, – признавался партнер Шестернева по ЦСКА и сборной Юрий Истомин. И Владимир Пономарев не раз подчеркивал, что все они, защитники ЦСКА, и многие в сборной полностью раскрылись благодаря Шестерневу, прежде всего потому, что не боялись рисковать, импровизировать в игре, будучи уверенными: если что, капитан подстрахует, поможет, исправит положение. Без него трудно было представить оборону сборной и клуба. И нелепая игра рукой Муртаза Хурцилавы в матче за третье место на чемпионате мира-66 с португальцами стала следствием нервного перенапряжения защитника в отсутствие Шестернева.

В жизни, судьбах скольких людей, может быть, сам того не ведая, оставил свой глубокий след этот гигант советского футбола.




Выше уже рассказывалось о том, что Валерия Воронина взяли на чемпионат мира 1966 года, благодаря ходатайству Шестернева. С другим великим торпедовцем Эдуардом Стрельцовым его связывали приятельские отношения. Нельзя сказать, что они были друзьями, но бывало, встречались и за накрытым столом. Их, двух футбольных самородков, тянуло друг к другу. После своего освобождения из заключения в начале 60-х годов Стрельцов играл за торпедовскую клубную команду на первенство Москвы. И болельщики, видя, что это не уровень для по-прежнему первоклассного мастера, удивлялись, спрашивали футбольных авторитетов того времени, почему Стрельцову не разрешают вернуться в команду мастеров. Шестернев, по обычаю, отмалчивался, но однажды все-таки обронил: «Если ему разрешат, то уже через месяц все поймут, что его место – в сборной, а наше начальство и на минуту представить себе не может, чтобы честь страны защищал бывший зэк». В конце концов, под давлением общественности, прежде всего рабочих и руководства автозавода имени Лихачева, Стрельцова «амнистировали», и произошло то, что и предсказывал Шестернев. Но высшие спортивные чиновники не решались взять на себя ответственность за возвращение Стрельцова в сборную и приняли соломоново решение. Пусть за него поручатся авторитетные в футболе люди, им потом и отвечать, если что случится. Одним из первых поручился за Стрельцова Альберт Шестернев.

– В нем подкупала прежде всего удивительная доброта, бескорыстие и человеческая надежность, – вспоминал Владимир Федотов.




На первой тренировке ЦСКА после возвращения с чемпионата мира в Англии Шестернев появился с мешком. Ему, как и всем звездам турнира, крупнейшие фирмы – производители спортивных товаров «Адидас» и «Пума» подарили целый набор бутс. А у нас по тем временам фирменные бутсы были большой редкостью, за них можно было выручить хорошие деньги. Он же вывалил на пол содержимое мешка со словами: «Разбирайте, ребята, кому что подходит».

– Приезжаем в 1970 году в Германию, – рассказывал Марьян Плахетко. – Я, как и многие, мечтал тогда об адидасовском спортивном костюме, наскреб дома денег и решил в первый же день обзавестись им. Но Алик остановил меня: «Не спеши тратить деньги, наверное, они у тебя не лишние. Завтра я встречаюсь с моим хорошим знакомым Уве Зеелером (знаменитый центрфорвард сборной ФРГ 60-х годов, который уже многие годы является представителем фирмы „Адидас в Северной Германии. – П.А.), может быть, он что-нибудь для нас придумает. На всякий случай спроси у ребят все размеры“.

А через день после их встречи уже вся наша команда щеголяла, одетая в «Адидас» с ног до головы да еще и с сувенирами фирмы. Другой бы использовал такое личное знакомство для себя, но не таков был Альберт Шестернев.




– Больное колено не позволяло Алику вернуться в футбол, и, воспользовавшись, как тогда еще казалось, паузой в его карьере, мы поехали в Ленинград, сдать академические задолженности, а заодно и защитить диплом в Военном институте физкультуры имени Лесгафта. – вспоминает Марьян Плахетко еще один эпизод. Приход на экзамен на пару со столь уважаемым в спорте человеком решал и многие мои вопросы, да и готовиться вместе было легче и полезнее. Прожили мы тогда в институтском общежитии больше двух месяцев, и почти каждый вечер в нашей комнате проходили посиделки, многие курсанты приходили не только пообщаться со своим кумиром, но и подзакусить: оказалось, что Альберт прекрасно готовит, меня он к плите не подпускал. В один из таких вечеров у Шестернева пропали часы, подаренные ему после матча за сборную ФИФА в честь столетия бразильского футбола с дарственной гравировкой, которые были ему очень дороги. Видя, как расстроился Алик, я предложил: «Пойдем к руководству института, это все-таки военное заведение, они разберутся, найдут вора». Но он на мое предложение только покачал головой: «Нельзя, сколько у нас народу-то было? Часы спер один человек, а мы бросим тень на всех. Нет, никуда я не пойду». И не пошел.




После ухода в отставку с должности старшего тренера ЦСКА в 1985 году Шестерневу предложили возглавить армейскую футбольную школу. Ранее на эту должность намечался его друг и бывший одноклубник Владимир Поликарпов, для которого это назначение было единственным шансом получить следующее воинское звание. Узнав об этом, Шестернев отказался от должности, и Поликарпов пошел на повышение.

Не случайно все близкие друзья Альберта Шестернева были людьми с высокой человеческой репутацией – Лев Яшин, Игорь Численко, Виктор Дородных, Йонас Баужа, Борис Казаков, Галимзян Хусаинов, Геннадий Гусаров… Не забывал он и своих друзей детства, которые всегда были рядом с ним, особенно в праздничные дни. Они рассказывали, что Алик – добрая душа всегда готов был прийти на помощь любому, часто одалживал, например, деньги, но никогда долги не спрашивал, чем многие и пользовались.




ГЛАВА IX





Надлом





Хватит, Альберт, пора тебе заканчивать. Давай ко мне в помощники, предложил я Шестерневу в начале 1973 года, – рассказал возглавлявший тогда ЦСКА Валентин Николаев. – Конечно, его уход стал огромной, невосполнимой потерей для команды, но врачи утверждали, что ждать его возвращения бессмысленно. И я пригласил на его место Виктора Звягинцева из киевского СКА.

Вряд ли Валентин Александрович мог себе представить, какая драма развернулась в этот момент в душе с виду пышущего здоровьем 30-летнего мужчины, несмотря на долгие мытарства с коленом, считавшего, что все еще поправимо, и он обязательно вернется в строй. Подобные травмы у футболистов не редкость, но большинство даже при прежнем уровне отечественной медицины после них возвращались в строй. Шестернев, на свою беду, оказался в ряду исключений. И слова Николаева прозвучали для него, как смертный приговор. Оборвалась последняя ниточка надежды, связывавшая его с футбольным полем, и этот гигант, которому, казалось, не страшны любые жизненные катаклизмы, испытал настоящий шок.

– Он со своим пониманием, анализом и практикой игры был для меня наиболее подходящей кандидатурой с перспективой в будущем возглавить команду, считал Николаев. – Но в первые после того рокового разговора дни, недели, месяцы он находился в состоянии какой-то прострации, депрессии и, естественно, работать не мог. Тогда я взял в помощники Колю Маношина.




К тому моменту и семейная жизнь Шестернева дала глубокую трещину, размолвка с Татьяной достигла критической точки. Мечтавший о семейном тепле, уюте, ребячьем гомоне в доме, к которым привык с детства, он ждал поддержки от жены в трудные минуты, но не получил ее. И все же, несмотря на житейскую неустроенность, изо всех сил стремился сохранить семью, хватался за последнюю соломинку. В дни защиты им диплома в Ленинграде Татьяна Жук по телефону объявила, что разрыв неизбежен, она подает на развод.

«Гранит» в футболе, Шестернев в жизни оказался мягким, впечатлительным, легко ранимым человеком. Развод с женой выбил его из жизненной колеи. Он был из категории мужчин, которые никогда ни на что не жалуются. Но каково все время носить в себе такую боль? В подобных ситуациях самое верное средство от душевного надлома, по мнению русского человека, – компания, застолье. Тем более что многие жаждут общения со звездой, все время куда-то приглашают. Да и отказывать по доброте своей он не умел.

– Я знал, что Алик, еще будучи игроком, из-за семейных неурядиц стал потихоньку выпивать, бывало, беседовал с ним на эту тему, – рассказывает Николаев. Он никогда не оправдывался, хитрость не была свойственна ему, но на мои замечания отвечал односложно: «Разве я создаю вам какие-то проблемы?». «Нет, – говорил я, – пока не создаешь, но мало ли что?». Он, действительно, умел скрывать эту вдруг проявившуюся слабость, знал для нее время и место, на базе его не приходилось запирать перед матчем в комнате, как, например, Истомина. И меру знал. Хотя существует ли вообще мера для таких богатырей?




Случалось, когда домой было ехать совсем невмоготу, он ночевал у друзей, а утро начинал с предложения: «Давай, что ли, еще по соточке». Потом ехал на тренировку, работал, как обычно, с полной выкладкой, так что никто и не догадывался об утренней дозе. Сам же рассказывал, как однажды прилетел с командой на матч в Куйбышев против «Крыльев Советов» совершенно больным, разбитым. Тайком от тренеров в обед махнул стакашек, прилег на пару часов, а вечером просто летал по полю.




Нина


В конце концов нашелся человек, который вывел Шестернева из депрессии. Звали ее Нина, работала она барменом в гостинице «Интурист». Знакомы они были давно, поскольку наши популярные футболисты и хоккеисты нередко захаживали в это заведение. В самые тяжелые свои дни Шестернев вдруг ощутил так необходимое ему душевное тепло, исходившее от этой красивой женщины, незадолго до их встречи похоронившей мужа. Семейные драмы сблизили их, и в один прекрасный день в квартире Нины Михайловны раздался звонок: на пороге стоял Шестернев с сумкой… вымпелов. Это было все, что ему досталось после развода.




– Да мне ничего и не надо было, материально я была достаточно обеспечена, – вспоминает Нина Шестернева. – Алик оказался прекрасным, внимательным, заботливым мужем, удивительно для нашего времени порядочным человеком. И обладал фантастической памятью. Помнил не только праздничные даты всех родственников, друзей, но и мог по дням рассказать всю свою и ЦСКА футбольную биографию. Мой тогда 10-летний сын Андрей сразу же нашел в нем лучшего друга. Он доверял «Алексеичу», как почемуто начал звать Алика с первого дня знакомства, все свои детские проблемы, секреты и постоянно находил у него понимание. А мои родители просто влюбились в него. Когда умер брат, мама стала называть Алика сыном.

Официально они оформили брак в 1974 году. Шумного торжества решили не устраивать, да не вышло. Пошли расписываться в ЗАГС Фрунзенского района, а он оказался на ремонте. Им посоветовали ехать во Дворец бракосочетаний, что на Ленинградском проспекте. Стали ловить такси, как вдруг рядом резко затормозили «Жигули». «Далеко собрались?» поинтересовался вышедший из машины Андрей Миронов, Нина Михайловна была с ним хорошо знакома и вообще вхожа в известную актерскую семью Марии Владимировны Мироновой. Узнав о цели поездки, Миронов обрадовался: «Давненько я не гулял на свадьбах, в свидетели возьмете?». Пока разъезжали по Москве, компания росла, как снежный ком, включился в нее и другой популярный актер Савелий Крамаров. В общем, погуляли на славу.

– За два десятка лет совместной жизни между нами не случилось ни одного даже маломальски серьезного конфликта, ни одного грубого слова в свой адрес я не слышала – продолжает Шестернева. – Даже не верилось, что футболист может быть таким деликатным, тонким человеком. Алик оказался удивительно тактичен, даже когда возвращался поздно из большой компании. Тихо открывал дверь, буквально на цыпочках входил в квартиру, стараясь никого не беспокоить, ложился спать. И все же по жизни он был слишком мягок, податлив, наверное, всю силу своего характера отдал футболу, Иваном Грозным оставался только на поле. И выпивать он стал, что греха таить, часто, но я ни разу не видела его пьяным. Свинства, буйства в застолье он, как и его отец, не переносил органически. Однажды я спросила его, почему он не приглашает к нам в гости одного популярнейшего футболиста, которого ценил очень высоко, даже любил? А он в ответ: «Нельзя ему сюда, он же, если выпьет, все вверх дном перевернет, всю посуду твою переколотит».

Любовь и забота Нины Михайловны вернули Альберта Шестернева к нормальной жизни. Он вновь появлялся на людях безукоризненно одетый, ухоженный, словно великосветский завсегдатай. В его элегантных манерах чувствовалась скромная, ненавязчивая, но устойчивая порода, чувство собственного достоинства, его личность по-прежнему притягивала к себе людей, как магнит.




ГЛАВА X





Тренер





Шестернев стал все-таки тренером в ЦСКА. Пригласил его в помощники сменивший Николаева Всеволод Бобров. Схожие характерами, оба – широкие русские натуры, они быстро подружились и много времени проводили вместе. Бобров высоко ценил в Шестерневе специалиста, профессионала. Но лизоблюды из спортивного начальства, так называемые кураторы, скоро стали сообщать наверх, мол, выпивает Шестернев, не место ему в прославленной команде. И Боброва вызвали в Минобороны для объяснений. «У меня нет с ним проблем, отрезал Всеволод Михайлович обеспокоенным генералам. – Я его взял в команду и ни на кого не променяю». Но вскоре не стало в команде Боброва, и Шестернев перешел на работу старшим тренером в детско-юношескую школу. И уже на следующий год при его участии футболисты ЦСКА впервые вышли победителями всесоюзных юношеских соревнований.




Вторым тренером в главную команду Шестернев вернулся в августе 1981 года к Олегу Базилевичу. А осенью следующего года, когда псковский корабль шел ко дну в высшей лиге, Шестернева вызвал страшно переживавший за команду первый заместитель министра обороны маршал Сергей Соколов, попросил: «Сынок, я в тебя верю, ты – же коренной армеец, наша последняя надежда, уж постарайся, вытяни команду из трясины». К тому времени уже подполковник Шестернев по-военному ответил: «Есть!». И он, этот футбольный бурлак, вытянул армейцев.

ЦСКА к его приходу находился на 18-м, последнем месте в таблице чемпионата. Начав с очередного поражения от «Черноморца», армейцы под руководством Шестернева затем не проигрывали в семи турах подряд, а после поражения от «Днепра» в пух и прах разнесли кутаисское «Торпедо» и бакинский «Нефтчи». Известный киевский журналист Михаил Михайлов писал тогда: «В последних матчах армейцы выглядят по-новому. Наверное, на игроков повлияло то, что команду возглавил Альберт Шестернев». В итоге ЦСКА под занавес чемпионата выбрался на спасительное 15-е место.




Но неожиданные при достигнутом уровне игры поражения команды в последних матчах от «Кайрата» и «Пахтакора» настораживали своей неестественностью, некоторой загадочностью, на что обратил внимание заслуженный мастер спорта Николай Дементьев: «Шестернев принял на исходе сезона небогатое наследство, и спрос с него пока невелик. Клуба-то по существу нет. Есть группа разношерстных игроков, из коих многие вообще лишились своих лучших качеств».

Новый сезон ЦСКА начал с выхода в полуфинал Кубка СССР, но там при полном игровом преимуществе уступил харьковскому «Металлисту». И в чемпионате голы армейцам при достаточно высоком уровне организации игры давались с трудом. Отсюда и очередная серия неудач, и всего четыре забитых гола в восьми первых турах. Известный аналитик нашего футбола тех лет заслуженный тренер РСФСР Николай Глебов писал: «По своему составу, по исходным позициям игроков, по игровой направленности ЦСКА стоит, на мой взгляд, на правильном пути. Не хватает малого, но самого трудного четкой системы взаимодействия, взаимозаменяемости игроков, а также должного качества завершающих ударов».

Но ни Глебов, ни другие специалисты, видевшие в игре армейцев плоды серьезной тренерской работы, не имели возможности заглянуть за клубные кулисы, увидеть, что творится внутри команды. Прав оказался Дементьев, говоря о группе разношерстных игроков. Они оказались таковыми не только по игре, но и по своим человеческим, моральным качествам. Верховодили в команде, естественно, ведущие игроки, но не тот тон они порой задавали. В результате поползли слухи о том, что ряд футболистов ЦСКА нечисты на руку, отсюда порой и неожиданные результаты. Слухи эти быстро дошли до замминистра, который вызвал к себе на ковер начальника ЦСКА Юрия Блудова, Шестернева и начальника команды Марьяна Плахетко. Маршал был просто в бешенстве. «Вы позорите ЦСКА, – кричал он, не разбирая, кто прав, кто виноват. – Если такая игра будет продолжаться, всех в Афганистан отправлю». Вышли из кабинета в шоке. Но работу надо было продолжать. Пришлось Шестерневу вопреки своему характеру кое-кого поприжать, и тут же последовала ответная реакция. Его начали покусывать на установках, при разборе игр, а наверх один за другим шли доносы о его неладах с режимом. И Соколов вновь пригласил тренера на аудиенцию. Но сколько ни звонили из канцелярии замминистра, как ни просила, ни уговаривала мужа Нина Михайловна («Пойди, расскажи, как все обстоит на самом деле, кто мутит воду в команде»), он ни в какую не соглашался: «Чтобы я занимался сплетнями – никогда!». В команде же многие были рады тому, что он отказывается от встречи с начальством. И, несмотря на победы ЦСКА в Донецке и Днепропетровске, над «Зенитом» и «Динамо», ничью со «Спартаком», армейское руководство все-таки приняло решение о замене Шестернева Сергеем Шапошниковым, который уже некоторое время был приставлен к старшему тренеру в качестве консультанта. А ведь при назначении Альберту выдали картбланш на два года.




Однажды, отвечая на вопрос, каким он представляет себе настоящего тренера, Шестернев сказал: «Прежде всего, думаю, тренер должен пользоваться уважением, доверием футболистов, уметь объединить их в коллектив. Быть строгим к своим воспитанникам и в такой же степени к себе. Должен различать в человеке главное. И обязательно дать команде, каждому игроку в отдельности что-то новое…».

Он очень хотел соответствовать этим качествам, но быть строгим к футболистом, да и к себе, ему не удавалось, несмотря на все усилия. Тренерская должность такова, что иногда просто необходимо где-то прикрикнуть на футболиста, наказать его. Но при мягком характере у него это не получалось. Он не унижался до резкости, будучи игроком, не в состоянии был сделаться грубым, ну хотя бы строгим, став тренером. И, конечно, появившаяся под влиянием не сложившейся семейной жизни слабость вместе с присущей ему открытостью, незащищенностью по-прежнему нет-нет да и давала о себе знать. И ею тоже пользовались недоброжелатели. К тому же вторым тренером Шестернев пригласил из армейской школы Владимира Четверикова, отличного специалиста, но в большом футболе малоизвестного, не пользовавшегося авторитетом у армейских зубров. В этих условиях, видя, что с имеющимся контингентом игроков, пораженных моральной гнильцой, серьезных задач не решить, Шестернев стал уделять больше внимания работе на перспективу, пригласил тренером дубля Сергея Ольшанского, под руководством которого обновленный резерв ЦСКА с задворков турнирной таблицы скакнул сразу на второе место. Но все было тщетно.

Сказалось и то, что команду ЦСКА Альберт Шестернев возглавил лишь спустя десять лет после окончания игровой карьеры, С тех пор сменилось поколение футболистов, многие из новой плеяды вообще не видели блеска его игры, да и в глазах остальных его авторитет несколько потускнел от времени.




Отставка с должности старшего тренера ЦСКА стала для великого футболиста еще одним тяжелым жизненным ударом. Он совершенно пал духом, и если бы не поддержка жены, друзей, вряд ли сумел бы вернуться к работе в футболе. Еще два года он возглавлял футбольную школу ЦСКА, потом работал в клубе ветеранов «Россия».




Свет его звезды





…Умирал он мучительно, тяжело. С трудом переваливаясь с боку на бок, выходил навстречу друзьям, навещавшим его в госпитале имени Бурденко, жаловался со смущенной улыбкой: «Ох, не ходят уже что-то мои ноженьки».

6 ноября 1994 года перед началом последнего московского матча чемпионата России между «Локомотивом» и «Спартаком» диктор объявил о том, что заслуженного мастера спорта Альберта Алексеевича Шестернева не стало. Трибуны почтили память выдающегося футболиста минутой молчания.

В 53 года ушел из жизни так любимый Шестерневым и так похожий на него характером Эдуард Стрельцов, это число оказалось роковым и для него самого.

– Выдающийся игрок, он никогда не пытался осознать своей роли в футболе, – считает Владимир Пономарев. – А уж великим себя точно не считал.

– Звезда, – рассуждал Шестернев, – это футболист, который прежде всего приносит огромную пользу команде. Игрок, с помощью которого команда одерживает победы. Обычно это нападающие и вратари, реже полузащитники. И уж совсем их нет среди защитников…




И никакие почести, награды и признания прессы не могли сломить этого стойкого убеждения. Хотя нередко сам Шестернев и противоречил себе, признавая, например, звездой великолепного защитника сборной ФРГ Франца Беккенбауэра. Но вот мнение по этому поводу Валентина Николаева: «Если в ранний свой игровой период Альберт своей манерой игры напоминал замечательного центрального защитника знаменитой „команды лейтенантов“ Анатолия Башашкина, то для позднего его периода я нахожу только одно сравнение – с великим немцем Францем Беккенбауэром, причем в чисто оборонительных действиях Шестернев был, пожалуй, посильнее».

Так что хотя Альберт никогда и в мыслях не претендовал на роль премьера, он был им. Он оставался естественным во всем, чуждым какой бы то ни было рисовки, и на поле особенно не выделялся. Ведь чем может выделиться защитник? Только грубыми ошибками, надежность же, четкое выполнение своих обязанностей считается в порядке вещей.

Известный тренер Владимир Горохов любил говорить защитникам: «Если у тебя слабый партнер, это же здорово, считай, что тебе очень повезло, можешь сыграть и за себя, и за него, показать, кто ты есть на самом деле». Шестерневу «не везло». В ЦСКА, а в особенности в сборной у него не было слабых партнеров. Но за его карьеру рядом с ним прошел добрый десяток незаурядных игроков, а он все это время оставался незаменимым, неизменно возвышался надо всеми (не только благодаря росту, но и по игре, по величине своего таланта и своей личности). И чувство гордости за наш футбол ему было не чуждо. «У нас в стране меньше пишут о футболистах, не так броско их рекламируют, как на Западе, – как-то заметил Шестернев. – Поэтому может создаться впечатление, что наши игроки хуже. Это не так. У нас и в прошлом были звезды, такие, как Бутусов, Федотов, Бобров, Яшин, которые не померкли до сих пор. И в нынешней сборной есть игроки международного класса – Бышовец, Мунтян, Метревели…».

Альберт Шестернев стал символом ЦСКА, и трудно было представить его в каком-либо ином клубе. Ему на редкость к лицу была военная форма, офицерский китель, он словно родился для воинской карьеры, для защиты отечества, настоящий русский богатырь, и отстаивал его честь на футбольных полях с великим достоинством, «один из гвардии бесстрашных и самолюбивых», как сказал о нем Лев Филатов.

У каждого из тех, с кем приходилось ему встречаться, в душе остался свой Альберт Шестернев, но все сходились в одном: удивительно светлый был человек…





notes