Восхождение миротворца
Павел Николаевич Александров


Седьмой миротворец #2


Призвание и рок неумолимо влекут Седьмого миротворца в неизведанное будущее. Время не ждет: пророчество зовет Марка в Амархтон — Падший город, где Владыка Хадамарт готовит легионы даймонов и мощь темной магии против воинов Армии Свободы, дерзнувших посягнуть на его завоевания.

Но Марку мало выжить в кровавом штурме цитадели зла: он должен узнать, как остановить Проклятие миротворцев. И кто этот невидимый стрелок со скрытой половиной лица, идущий за ним по пятам?

Разгадка страшной тайны уже близко. Наступает момент истины, когда Марк должен решить, во имя чего он пришел в этот мир и ради чего готов умереть.


Павел Николаевич Александров

Восхождение миротворца


Глава первая. Чья истина истинней?


От дыма становилось трудно дышать. Было слышно, как снаружи огонь подбирается к стенам дома. Издали доносился треск соседних горящих построек. К рассвету лесная усадьба превратится в пепелище.

Меченосцы столпились вокруг поверженной на колени женщиной со скрученными за спину руками, наблюдая с холодными лицами за действиями своего предводителя. Девочка лет десяти с растрепанными черными прядями волос сжалась на полу, глядя на обагренный кровью меч, поблескивающий в яростном огне факелов.

— Не надейся на быструю смерть, — произнес глава меченосцев. — Ты будешь умирать медленно, глядя на такую же смерть своей маленькой ведьмочки.

Столпившиеся меченосцы молчаливо ждали, с безучастными лицами. И лишь в глазах одного из них блеснул живой огонек.

— Что, уже и пытки стали позволительны воинам Меча справедливости? — молодой меченосец выступил вперед и остановился, встретившись со стальным взглядом предводителя.

— Мы вершим справедливость. Мечом. И поступаем с ними человечней, чем они с нами.

— Ты миротворец, — произнес воин уже гораздо тише, — и твое призвание…

— …Там, где вражда, сеять мир. Который невозможен, пока живут такие как муж этой ведьмы.

— Но при чем здесь они?

— Выйди вон!

…Едва рыцарь вышел из дома, предводитель жестко махнул рукой:

— Не мучь себя и свою дочку, колдунья. Призови своего мужа, и останетесь в живых, — он немного помедлил и, не дождавшись от женщины ни звука, бросил брезгливый взгляд на черноволосую девочку. — Начинайте.

Дом потряс громкий женский крик.

— Только не ее! Не смейте! Убейте меня, я все равно не предам своего мужа!

Глава меченосцев ее будто не слышал.

— Я приказал начинать.

Здоровенный бородатый соратник протянул к девочке вымазанную кровью руку; другой рукой он сжимал тлеющий факел.

— Умоляю, нет!!!

Ее никто не слушал. Бородач поднес к девочке факел, и та вскрикнула так пронзительно и с таким ужасом, что все невольно обернулись. Бородач в нерешительности взглянул на главу меченосцев.

— Продолжать! — закричал тот и грубо вырвал у соратника факел. От неожиданности тот выпустил девочку.

— Стойте… — женщина захрипела. — Я сделаю… сделаю то, что вы хотите.

Предводитель дал знак: двое воинов разжали хватку, освобождая женщине руки. Охваченный на миг гордостью за успех своего плана, глава меченосцев позабыл осторожность. Но что, казалось, могла ему сделать стоящая на коленях женщина?

«Я спасу тебя, доченька, пусть даже так…» — прошептала она одними губами. Предводитель интуитивно почувствовал ее намерение, глаза его загорелись яростью, он метнулся вперед, вскидывая меч, но тут полыхнуло яркое пламя…

…Марк заворочался во сне, перевернулся набок, судорожно глотнув воздух. Картина горящей лесной усадьбы растворилась, к его огромному облегчению. Он перенесся в совершенно иное место — болотистый лес, окутанный белой дымкой тумана. Туман клубился и плыл, окружая маленькую болотистую полянку. Предводитель Меча справедливости стоял здесь. Та же могучая хватка, та же широкоплечая фигура, но лицо… лицо было иным. Вместо стального хладнокровия оно источало злобный страх, глаза, выражавшие некогда могучую силу, лихорадочно бегали как у помешанного. Грудь его быстро вздымалась, он судорожно дышал, охваченный не то ужасом, не то лихорадочным возбуждением. Из тумана к нему приближался некто в балахоне, скрывая под капюшоном лицо.

Угнетающие воспоминания захлестнули Марка, возвращая к его самому страшному кошмару, который он тщетно пытался забыть. И хотя место это не было похоже на Белое забвение, Марку почудилось, что он здесь был когда-то…

Некто приближался; одеяние его было ни светлым, ни темным, но чем-то мокрым, неопределенного цвета. Очертания тела, казалось, постоянно меняются, при каждом шаге. Существо шло к предводителю меченосцев, и густой туман стелился за ним, скрывая все, что оставалось за спиной.

Меченосец стоял к нему лицом, пребывая в страхе и ненависти. Окружавшая поляну толща тумана каким-то образом не оставляла шансов на бегство; воину оставалось только поднять меч и, упершись ногами в зыбкую почву, приготовиться к схватке. Он не сподобился даже на это; просто стоял и смотрел, как приближается зловещее существо — холодно, неотвратимо.

— Убирайся прочь, мертвая нелюдь! — прошипел глава меченосцев.

Существо безмолвно остановилось, не доходя до него шагов пять. Лицо его по-прежнему было скрыто под капюшоном, и неясно даже, человек это или нет: он как бы и дышал, и не дышал, и жил, и не жил.

— Я ничего не должен тебе, слышишь?! — крикнул меченосец и судорожно вскинул меч. Оружие в его руке едва держалось, он трясся. — Ты проклятый! Убирайся в свой мир мертвых!

Глава Меча справедливости, не знавший себе равных в поединках, вел себя как загнанный беглец, скованный отчаянием и обреченностью. Его противник стоял неподвижно, выражая одним лишь своим присутствием страшную необратимость. И глухой голос, вырвавшийся из-под капюшона, произнес:

— Нет. Проклят не я, а ты, миротворец. Поэтому я и здесь.

— Зачем ты преследовал меня?

— Чтобы исполнить завет. И совершить волю рожденного тобою Проклятия.

— Кто ты?! — выпалил в диком крике меченосец.

Капюшон медленно откинулся, отрывая лик существа.

— Твоя судьба, миротворец.

Ужас праздновал победу.

…Марк изо всех сил рванулся из сна в явь, чтобы не увидеть даже на ничтожный миг это лицо! Мысли разбегались, перепуганные и неясные, но наконец, рассудок, давясь тошнотворностью происходящего, с облегчением вырвался из мучительного сна. Марк проснулся в саду возле дома, учащенно глотая воздух.
		Тогда берегись и готовься к борьбе:


		Судьба хуже смерти готова тебе.


«Это видение, этот сон каким-то образом напоминание мне о том, что меня ждет. Прошлое одного из миротворцев является моим будущим».

Нужно принять решение: бороться с этой судьбой или сразу отступить. Он пойман в паутину, сплетенную Проклятием миротворцев. Там, в Белом забвении он последовал за искушением и на какой-то миг стал его рабом. Для того чтобы Проклятие воплотилось, этого мига оказалось достаточно.

Кто теперь поможет ему справиться с тем, чего он не понимает? Кто подскажет, что делать, когда за тебя все решено неподвластными человеку силами? Епископа Ортоса больше нет, а кто еще кроме него мог рассказать о Проклятии? Королева Сильвира? Ее еще нужно дождаться. И поможет ли она ему? Марк вспомнил, какие надежды возлагал когда-то на пророчество Эйренома, и что оно ему дало? Теперь он ни на кого не возлагал надежд, надеясь лишь на то, что шанс победить это Проклятие у него все-таки есть. И боялся думать о том, какую цену, возможно, придется заплатить за эту победу. Он потерял Ортоса, а кроме епископа ему еще есть кого терять.

Марк поднялся, продирая глаза после дневного сна, осмотрелся. Вопреки всем мрачным мыслям вокруг было чудесно; недаром ведь называли это место Зеленой идиллией. После непродолжительного урагана в долину вернулась жаркая солнечная погода. На лужайке возле домика Иалема вновь поднялись густые травы, а садовые деревца расправили поникшие ветви. Немного растолстевший Скороног пасся неподалеку, у леса.

Прошло три недели с той страшной ночи в Лунном лесу — прошли тревожные дни Марка, когда ему грезились схватки и погони, будто он все еще там — бежит, сражается, спасается, спасает. Отвлекая себя от неприятных мыслей, Марк посмотрел в небо и задумался: как все-таки быстро меняется его жизнь в этом мире. После молитвы-присяги в Иероне он поверил в себя, поверил, что жизнь не напрасна, и ему есть для чего жить. После Белого забвения он снова изменился: в нем открылась внутренняя сила; и, несмотря на преследующие его вспышки неконтролируемых амбиций, эта сила во многом взращивала в нем отвагу. Смерть епископа и ночной поход в поместье Амарты опять изменили его.

«Может быть, мне предстоит изменяться всю жизнь, до конца моих дней? И день, когда я перестану изменяться, будет последним в моей жизни?»

Помимо Флои и Никты освобожденных пленников было пятеро: двое воинов Теламона, двое местных крестьян и мелисский купец. После допроса у Теламона крестьяне поспешили домой к семьям, воины остались в гарнизоне, а купца отправили с первым караваном в Мелис. Теламон, конечно, возмущался самовольством Седьмого миротворца, но не громко: он не мог не обрадоваться возвращению двух своих людей, за которых теперь не придется отчитываться перед Этеоклом.

Как оказалось, похищение Флои и Никты произошло именно так, как определил Калиган. Флою похитили по дороге в гарнизон вместе с двумя воинами. Услышав об этом, хранительница вырвалась из дома и бросилась в погоню. Вооруженная лишь метательными кинжалами, которые люди Теламона не заметили под складками одежд, она таки настигла похитителей, но, ясное дело, справиться с ними не смогла.

Никта и далее оставалась неразговорчивой, а к Флое не сразу вернулась ее жизнерадостная говорливость. После темницы Амарты она изменилась. Первые дни она лежала в доме, почти не выходя из комнаты. Лицо ее поблекло и осунулось, глаза распухли от слез. По ночам Марк слышал как она вскрикивает, пробужденная страшным сном, плачет, то вспоминая пережитое, то горюя за епископом. Слышал Марк и как хранительница утешает ее, шепча что-то вроде «не бойся, я рядом, верь», и понимал, что только поддержка Никты в темнице спасла ее от необратимого отчаяния.

На поправку Флоя пошла через неделю. Изменения в ней были очевидны. Она снова начала сиять радостью жизни, смеяться и шутить, но в глазах ее теперь читалась глубокая задумчивость. Она стала задавать вопросы о силах тьмы, о темных существах, о борьбе добра и зла. Как-то Марк услышал, что она просит хранительницу научить ее владеть оружием и просит настойчиво. Но как Марк знал из собственного опыта, хранительница не умела учить. Она могла что-то подсказать, чем-то ободрить и надоумить, но у каждого воина, по ее убеждению, был свой путь меча.

С Никтой у Калигана отношения не сложились. Марку казалось, что она недолюбливает учителя, памятуя какую-то давнюю обиду. Да и сам Калиган относился к ней без особого понимания. К тому же он имел неосторожность предложить ей вернуться в Сонную дубраву. Зная, как неприятны ей мысли о возвращении, Марк почувствовал, что ссора между Никтой и Калиганом неизбежна. И угадал.

— А тебе, учитель, не пора ли вернуться в Дикие горы и заняться своими варварами? — с вызовом ответила она.

— Жду не дождусь этого благодатного часа! — помпезно высказался Калиган. — Этот час придет, как только я исполню завещание Ортоса и приведу миротворца туда, куда он призван.

Причин этой неприязни Марк не понимал, хранительница никогда не говорила с ним о Калигане. Он попробовал узнать что-то от Флои, но хранительница даже от нее скрывала свою тайну. Однако Флоя и не нуждалась в понимании причин. Неприязнь к Калигану передалась ей сама собою. Флоя как и раньше проводила время с подружкой Никтой, а учителя всячески сторонилась. Напряженность в доме Иалема усилилась.

Потому Марк был немало удивлен, увидев одним вечером в саду, как Флоя непринужденно разговаривает с Калиганом:

— Что в мастерстве следопыта самое главное? — спрашивала она.

— Умение распознавать обстоятельства. Сумеешь правильно оценить врага — это уже половина победы. Сумеешь узнать след — считай, нашла то, что ищешь.

— А ты научишь меня владеть оружием?

Калиган свысока посмотрел на ее маленькую фигуру.

— Это тебе совершенно ни к чему.

— Как?

— В тебе есть нечто большее, чем способность к ручному оружию.

— Что может быть большим?

— То, что я назвал самым главным в мастерстве следопыта.

— Распознавать обстоятельства? Я? …Я думала, умру от страха, когда на меня набросили сеть эти твари! Я чуть не умерла, когда меня тащили через весь лес!

— С тобой не было того, кто бы смог тебя защитить. В этом не твоя вина. Умея сражаться, ты бы ничего не сделала сельвархам.

— Умей я сражаться!..

— Никтилена умела сражаться. Ей это не сильно помогло, — проговорил Калиган не без издевки. — Беда всех воинов в том, что в минуту опасности они полагаются на свое оружие и свои боевые навыки. И этим очень сильно ограничивают свои силы. Ты не владеешь оружием, а потому твои способности гораздо шире. Вот как использовать их я тебя и научу.

Погруженный в раздумья Харис ходил босиком по лужайке с обнаженным торсом, красуясь свежими шрамами на животе и спине. В нем тоже что-то изменилось после той ночи. Он стал больше думать и меньше донимать друзей воинственными сказаниями. Марк не раз видел Хариса на взгорке неподалеку. Он смотрел на закат солнца и долго о чем-то думал.

Вскоре Марк узнал, что поместья Амарты в Лунном лесу больше не существует. Воины, посланные Теламоном, сожгли все, не встретив никакого сопротивления: ни одного мага, ни даже прислужника. Похоже, Амарта смекнула, что к чему, и заблаговременно покинула дом. Бой вспыхнул на обратном пути, когда воины расслабились, и нападения не ждали. Толпа сельвархов — не меньше тридцати — набросились на пеший отряд с двух сторон, нанося тяжелые увечья. Когти, пасти и тяжелые дубины работали исправно. Прежде чем отряд успел перестроиться для обороны, сельвархи понеслись обратно в лес, волоча в сетях нерасторопных воинов. Опомнились лучники, вслед владыкам леса засвистели стрелы, но без успеха. Итог короткой схватки был плачевным. Шестеро лучников погибли, пятнадцать были ранены, четверо пропали без вести. Такова была расплата Амарты за сожженное родовое поместье. И никто не питал надежд, что на этом возмездие закончится. После этого Марк не видел Теламона, но слышал от патрульных, что эмиссар в ярости: постоянно орет на подчиненных и придирается ко всякой мелочи. Но, судя по тому, что Теламон не бросил все войска на борьбу с сельвархами, а наоборот, усилил охрану Зеленой идиллии, Марк заключил, что с головой у королевского эмиссара пока все в порядке.

Автолик тайно посетил Марка сегодня утром:

— Я возвращаюсь в Мелис. Ты со мной?

— Я? В Мелис? — не ожидав такого приглашения, Марк растерялся. Но спустя всего малейшую долю секунды в голове его пронесся удивительный вихрь воспоминаний: чарующая Роща дриад, летний вечер… и Меллина! Та, о которой он вспоминал, как о самом приятном эпизоде в этом мире. Та, о которой он мог только мечтать, не имея денег и возможностей приехать в Мелис. Неужели это возможно сейчас?!

— Я предлагаю тебе сразиться с серыми магами в завершительном состязании на Светлой арене.

Марк подумал, что ослышался, потом решил, что Автолик попросту неостроумно шутит:

— Да брось ты. В прошлый раз я провалил все, что только возможно провалить.

— Не скромничай, ты отлично сражался. К тому же мне некем тебя заменить.

— Опять турнир? Опять позор?

— Позора не будет, мы победим с честью!

— Это серых-то магов? Как в прошлый раз, да?

— Прошлого не повторится!

Марк препирался без особого усердия. Мысленно он уже все решил, не задумываясь. Меллина влекла его как нечто удивительное — единственное светлое воспоминание о том злополучном походе через Мелис.

— Но как ты ухитрился дойти до завершительного состязания, да еще и с теми, от кого мы уже терпели поражение? — спросил Марк, скрывая возбужденные чувства.

— В этом году на Светлой арене выступили пять команд: серые маги, учителя богатства мелисской Гильдии золотого динара, философы из Школы душевного покоя, странники вселенной и мы, аделиане Ордена вольных стрелков. Странники, проиграв скрягам, встретились с серыми магами; понятное дело, те с ними справились шутя. После того, как мы проиграли серым магам, на арене сразились скряги и философы покоя, и признаться, Гильдия золотого динара еще никогда не испытывала такого позора. Философы сокрушили их вдребезги, доказав, что никакие сокровища не смогут заменить душевного покоя. Их софронистир звучал бесподобно: «Накапливаете богатства — потому что имеете пустые сердца!» …А потом мы, сами того не ожидая, лихо победили философов: без всякой враждебности, как на дружеском состязании. В итоге, безусловными победителями стали серые маги, имея за собой две победы; по одной победе было у философов, скряг и у нас. Но поскольку наибольшее количество баллов заработали мы, то, согласно правилам турнира, судьи допустили к состязанию именно нас. Через двенадцать дней состоится наш выход, так что поторопись с решением. На счет денег на дорогу не беспокойся, я за все заплачу.

— Автолик…

— Это твой выбор, я не настаиваю. Просто подумай: от твоего выбора может зависеть исход турнира. Я буду ждать тебя завтра на рассвете. Если ты не придешь, я ни в чем тебя не виню. Но у меня больше нет человека, на которого я мог бы положиться.

Ни на миг не забывая о Меллине, Марк хотел согласиться сразу, но решил повременить. Чего доброго, Автолик еще догадается о его тайне!

…Марк прервал свои мысли об утреннем разговоре, заметив идущую к нему хранительницу: часа три назад он делился с ней мыслями о предложении Автолика. Одетая в свои темно-коричневые одежды, она по обыкновению шла грациозно и легко.

— Что ты решил? — спросила хранительница, присев рядом.

— Наверное, я соглашусь.

— Почему?

— Понимаешь, он… спас меня, когда мы бились с сельвархами, пошел со мною в поместье. Я не знаю, что бы я делал без него. Он спас меня с Харисом… кстати, вас с Флоей тоже.

— И ты не можешь ему отказать.

— Не могу.

— Ты сам загоняешь себя в рабство. Если человек спас тебе жизнь, это не значит, что он может распоряжаться ею.

— Ладно, не будем, — Марк решил быть честным. — По правде, я и сам не прочь поучаствовать в турнире. Это всего лишь игра. Хороший способ отдохнуть. После того, через что я прошел в ту ночь, Светлая арена кажется мне детской забавой.

— Так бы и сказал, — вроде как посерчала хранительница. — А то мне неловко стало: ты спас меня, а я упрекаю тебя за софрогонию.

— Будь свободной и упрекай меня за все, что считаешь нужным, — сказал Марк и дружелюбно усмехнулся. Она усмехнулась тоже.

— Если решил ехать — езжай, я тебя не смогу разубедить. А я пока побуду здесь. Кое-что разузнаю.

— Это секрет?

— Нисколько. Я хочу узнать, кто убил Ортоса.

Они недолго помолчали.

— Думаешь, это Амарта? — спросил Марк.

Образ черной колдуньи всегда вызывал в нем неприятные чувства. Марк меньше всего хотел, чтобы в нем сейчас разжигалась ненависть к Амарте. А кроме ненависти после ночного похода у него появилось непонятное чувство вины — абсолютно иррациональное.

— Почему она так ненавидит меня? — растерянно спросил он. — Что я ей сделал?

— Как миротворец ты виновен в ее глазах уже в том, что существуешь.

— До сих пор не пойму, в чем причина такой ненависти.

— Надеюсь, королева Сильвира откроет тебе эту тайну.

Марк вздохнул.

— Даже если так, я чувствую, что Амарта будет и впредь меня преследовать пока я жив.

— Или пока жива она.

Марк насторожился.

— Хочешь сказать, что мне суждено либо погибнуть от ее рук, либо… самому стать убийцей?

— Нет, что ты. Тебе надо встретиться с ней с глазу на глаз и все решить словами.

Покачав головой, Марк невесело усмехнулся:

— Ее словами будет «динамис пневма», в лучшем случае. Кстати, не знаешь, что это означает?

— Это заклинание силы духа. Чем тверже у человека внутренняя воля, тем сильнее действует ударная сила заклинания.

— А Хайма Катара?

— Что-о? — хранительница встрепенулась с тревогой. — Амарта наслала на тебя Заклятие крови?

— Да, но я отразил его. Оно ударило ее саму. Не зря ты учила меня антимагии. А что оно такое?

Хранительница недоверчиво и с опаской изучала его глаза.

— Поменьше говори об этом заклятии. А лучше не упоминай его никогда.

— Но почему?

— Иначе тебя сочтут тем, кем бы ты не хотел быть. Всей душой надеюсь, что Амарта допустила какую-то ошибку, хоть это и очень странно.

Больше она объяснять не собиралась.

— Почему ты недолюбливаешь Калигана? — задал Марк давно интересовавший его вопрос.

— Я хорошо знаю его. Он часто останавливался в моем доме вместе с Ортосом и Шестым миротворцем… А потом бросил их! — резко закончила хранительница, не желая говорить дальше.

— Тогда почему ты разрешила Флое учиться у него?

— Несмотря на все, что я думаю о Калигане, он хороший учитель. Он научит ее всему, что ей необходимо знать, — произнесла хранительница вынужденно.

Марк потоптался в старых кожаных сандалиях, подаренных Иалемом. Его летние ботинки после ночной вылазки пришли в полную негодность. Он выбросил их с легкой грустью по дому: это была последняя вещь из родного мира. Плащ, туника, даже нижнее белье — все на нем было каллиройское.

— Не понимаю, как ты решилась броситься в погоню за сельвархами?

— Так же как ты решился пойти в поместье Амарты. Я живилась той же силой.

Она глянула на него с улыбкой, и Марк был приятно удивлен, что хранительница больше не считает себя старшей и смотрит на него как на равного.

— Передай Автолику, что я до конца своих дней буду благодарна ему за помощь.

Они пошли в дом, так как пришло время обеда. За столом восседал главенствующий Калиган, по краям сидели Иалем, Харис и Флоя. Обеды в эти дни были отменными: каждый день на столе появлялось мясо, сыр, молоко, сливки, разнообразные овощи, фрукты и соки. Учитель Калиган любил поесть от души, а денег у него хватало. Марку показалось странным, откуда у следопыта, путешествующего по горам и лесам, столько динаров, но позже он узнал, что Калиган временами преподает в аделианской Школе рыцарей Южного оплота. Также, он получил неплохое жалование из королевской казны за переговоры с горными варварами.

Когда блюд на столе почти не осталось и все взялись за чаши с бодрящим соком гранатовых яблок, Марк решился заявить:

— Кстати, Калиган, я еду в Мелис на турнир Светлой арены… с Автоликом.

Учитель не выдал никаких эмоций и даже не удосужился опустить чашу. Зато Харис воодушевленно вскинул голову, встряхнув волосами, уложенными в благородную рыцарскую прическу, а Флоя вскрикнула с восторгом:

— Прекрасно! Просто чудо! Когда едем?

— Завтра на рассвете.

— Так скоро? — Калиган изобразил удивление. — И у тебя хватает монет, чтобы проехать через Горную таможню?

Учитель спрашивал с вызовом, ожидая, что Марк сейчас начнет просить денег, но он невозмутимо ответил:

— Автолик обещал заплатить за меня. Ты поедешь с нами?

Калиган отпил из своей чаши и причмокнул:

— Стало быть, ты уже все решил и в моем совете не нуждаешься?

— А ты, конечно же, против!

— Ты прав, против.

— Калиган, в чем дело?

— Я не против софрогонии как таковой, но против того, чтобы ты связывался с Автоликом, — закусывая огромным красным яблоком, заявил учитель.

— Три недели назад я связался с ним, и если бы не его помощь…

— Одно дело, когда он твой соучастник и совсем другое, когда ты соучастник в его делах. Ты очень мало его знаешь.

— А он не тот за кого себя выдает? — усмехнулся Марк. — Может быть, ты его и в убийстве подозреваешь? А что, вполне правдоподобно! У него лук со стрелами, длинный плащ, правда, на меня совсем не похож, но кто знает, вдруг он умеет принимать чужие обличия?

Не переставая хрустеть яблоком, Калиган измерял Марка взглядом своих прищуренных глаз, в которых сейчас ничегошеньки не выражалось:

— Перестань острить, у тебя это получается хуже, чем у морфелонского базарного клоуна. Ни в каких убийствах я Автолика не подозреваю. Просто я пять лет учился с ним в Школе рыцарей и прекрасно помню его нездоровую тягу ко всем состязаниям. В Школе он был всегда первым в любых играх. Ничего другого для него не существовало. Никаких доводов взяться за ум он не слушал. Софрогония стала его идолом.

— И за это его преследуют? — неодобрительно спросила хранительница.

— Его преследуют за преступления против Армии Свободы, хотя, по правде, пока еще недоказанные. И если уж быть до конца откровенным, Теламоном в его поисках движет не только долг королевского эмиссара. Он учился со мной и Автоликом в Школе рыцарей.

— Вот так-так! — сказал Марк, присвистнув. — Начинаю понимать усердие Теламона в исполнении своих обязанностей. Он, конечно же, завидовал Автолику из-за его успехов и хочет отыграться.

— Теламон — мой друг, Маркос! — предостерегающе заявил Калиган, и обыденная полуулыбка исчезла с его уст, что случалось крайне редко.

Марк устал удивляться откровениям Калигана, а последнее его сильно задело:

— Если он твой друг, то почему ты так заботишься обо мне, несчастном, которого Теламон желает видеть за решеткой?

— Если бы Теламон не был моим другом, ты бы до сих пор сидел за этой решеткой, — сдержанно проговорил учитель. — Теперь о главном. Вижу, ты не слишком считаешься с пророчеством Эйренома, которое говорит, что вершина твоего призвания не в Мелисе, а в Амархтоне.

Марк прищурился с подозрением. О пророчестве он с Калиганом почти не говорил и, следуя наставлению епископа, никому кроме королевы Сильвиры открывать его не собирался. Однако о том, что Седьмой миротворец призван в Амархтон, учитель откуда-то знал.

— Почему ты так в этом уверен?

— Не обязательно быть пророком, чтобы это понять. Миротворцы появляются там, где больше всего нужны, — пояснил Калиган. — Так вот, через месяц-другой состоится битва за освобождение Падшего города. Не думал ли ты подготовиться к этому знаменательному событию?

— Сначала я должен встретиться с королевой Сильвирой, — ответил Марк, зная, что возразить. — Мне Ортос так велел.

— Согласен. Но королева Сильвира сейчас в Морфелоне. По возвращении она будет проезжать недалеко от Зеленой идиллии. Так что самое лучшее, что ты можешь сделать, чтобы встретиться с ней — это остаться здесь.

— Королева будет проезжать через Мелис, — неожиданно сказала хранительница. — Марк сможет там встретиться с ней. Намного раньше, чем в Зеленой идиллии.

За столом воцарилось молчание.

— А чего это я с вами спорю? — спросил как бы сам у себя Калиган. — Седьмой миротворец волен поступать как душе угодно. Я ж не наставник его, а всего лишь проводник. Езжай, ты же и так все решил.

Напряженность наступившей тишины отразилась на лицах всех присутствующих. Марк, понимая, что все ждут его ответа, поспешил заключить:

— Я еду на рассвете. Только я и Автолик. Пойду собираться.

Но вместо того, чтобы отправиться собирать вещи, Марк вышел во двор. И не успел он отойти и трех шагов, как за ним вышла хранительница.

— Спасибо, что поддержала меня, — сказал Марк. — Твой голос стал решающим.

— На что и рассчитывала, — кивнула она, явно довольная своей маленькой победой над Калиганом. — Только не вздумай теперь менять свое решение и не ехать в Мелис.

— Этому не бывать, — он восторженно вскинул голову, тут же испугавшись, что может неосторожно выдать главную причину своей поездки в Мелис — очень-очень личную.

— Ты настроен решительно, — хранительница наклонила голову, хитро поглядев через прищуренные веки. — Неужели Светлая арена тебя так влечет?

Марк ощутил свое бешенно колотящееся сердце: ему снова с ужасом пригрезилось, что хранительница что-то знает о Меллине.

— Меня многим привлекает Мелис, — уклончиво ответил он, спеша отклонить разговор в сторону. — Что тебе привезти?

Она глянула на него с недопониманием, и Марк успокоился: никакого намека на Меллину в ее взгляде не было.

— Ну, я хотел спросить… если у меня появятся деньги, что тебе привезти из Мелиса?

— Очень мило, — расплылась в улыбке хранительница. Марк не без удовольствия заметил, что щеки ее чуть-чуть покраснели.

— Так что же?

— Пояс метательных кинжалов, — быстро выговорила хранительница, и девичья улыбка на ее лице приобрела воинственный оттенок. — Те, что мне подарил Автолик остались в телах сельвархов.

Марк кивнул и, польщенный ее изменившимся отношением к нему, впервые решился положить ей руку на плечо.

— Обещаю.

* * *


Патрули воинов Армии Свободы, проходящие вдоль прилегающего к поселку Лунного леса, придавали уверенности — Марк почти не беспокоился за оставшихся друзей. Но в это утро патрули заставили его поволноваться. Ему пришлось прятаться, выжидать и всячески прятаться от зорких глаз лучников. В такую рань воины могли заподозрить неладное, проследить за ним и обнаружить лесное убежище Автолика. Прокравшись в лес незамеченным, Марк нашел вольного стрелка в оговоренном месте, у простенького шалаша из ветвей какого-то крупнолистного дерева. Тот был готов к походу: кожаный вещевой мешок висел через плечо, а из-за спины его торчали перекрещенные лук с колчаном и меч в чехле.

— Хочу уточнить один момент, Автолик, — сказал Марк, ощущая отголоски сомнений в своем решении. — Для чего мы едем на Светлую арену?

Автолик не удивился вопросу, видимо, отвечать на него ему приходилось не раз.

— Есть две цели: общая и личная. Первая — открыть людям другой взгляд на мир. А вторая… я уже когда-то говорил тебе, что хочу совершить свой подвиг. Вообще-то, общая и личная цели переплетены, я бы не хотел, чтобы они существовали отдельно друг от друга, понимаешь?

— Понимаю. Теперь и мне нужно определиться с личной целью.

К полудню Марк и Автолик достигли Великого торгового тракта, где присоединились к купеческому каравану из Южного оплота. Купцы здесь были самых разных возрастов и сословий. Молодые и старые, одетые скромно и красующиеся яркими золочеными одеждами. Одни везли свой товар в больших крытых повозках, другие — в маленьких тележках. Товар был самый разнообразный: различная посуда, ковры, ткани, ювелирные изделия, вина, благовонные масла, экзотические фрукты, домашняя утварь и множество всякой другой всячины. Говор купцов был очень быстр и неразборчив; вечно суетливые, они спешили обговорить свои дела, словно им было мало семи дней пути. По обрывкам фраз Марк понял, что большинство купцов любят торговать в Южном оплоте. Тамошние горожане честны, а на базарах царит порядок, тогда как в Мелисе и Морфелоне купцы часто страдают от воров и мошенников.

Странным показалось Марку то, что купцы нередко вспоминали Амархтон как крупнейший торговый город Каллирои. По тем мрачным описаниям Падшего города, которые он слышал раньше, сложилось впечатление, что там живет одна нечисть, а оказалось — это самый густонаселенный город. Марк не преминул спросить об этом Автолика.

— Амархтон по-прежнему остается богатым городом, но это богатство — с темной стороны, — объяснил Автолик. — Там процветают самые изощренные грехи человечества. Город обогащает нечестивых купцов, торгующих черно-магическими книгами, амулетами, зельями, эликсирами и прочей мерзостью. Заправляет в Амархтоне собрание магов, именуемое Темным Кругом, за которым стоит сам Темный Владыка Хадамарт.

— И горожане согласны с таким правлением?

— Почти все считают, что правители города — маги Темного Круга, но те — лишь исполнители темной воли Хадамарта. Я был недавно у стен Падшего города, проезжал через Выжженные земли и Селения проклятых, был в Меликерте — портовом городе Южного моря, тоже когда-то порабощенном нечистью. Хадамарт спешно собирает армию, его жрецы приносят огромные жертвы божеству греха Амартеосу, смерти — Танатосу и вечной гибели — Гадесу. Темный Владыка готовится к великой битве.

— Кто он такой? Архидаймон?

— Согласно древним преданиям, против человеческой расы восстали в непрестанной войне даймоны, архидаймоны и теоиты. Теоиты являются князьями тьмы, называемыми также властелинами поднебесья. По своей природе они — нечто вроде могучих духов, обладающих темной энергией, которая движет полчища подчиненных им даймонов. Теоиты редко воплощаются в материальные тела — для этого нужны большие жертвы, и к тому же, ни одно тело не сможет служить теоиту долго. Сами теоиты чувствуют себя слишком скованными в материальном теле, потому воплощаются только по крайней необходимости. Хадамарт — один из теоитов. Его власть укреплена благодаря культу Амартеоса, божества греха. Хадамарту служат только особо приближенные жрецы, но далеко не каждый из них может увидеть его лично. Хадамарт скрывается от людей и не ищет поклонения себе. Для него важно, чтобы все горожане поклонялись тем или иным способом Амартеосу, так как в этом божестве заключается главный источник силы властелинов, подобных Хадамарту.

— Не слишком ли громко мы называем врагов — «властелины»?

Автолик усмехнулся так, словно они обсуждали иерархию муравьев, а не могущественных врагов человечества.

— Они всего лишь властелины поднебесья. А с нами — Властелин Небес.

За небольшую плату Автолик арендовал у погонщика двух верблюдов, и дальше друзья двинулись верхом. Для Марка эта езда оказалась куда большим испытанием, чем на лошади. Верблюд был упрямым и непослушным; постоянно раскачиваясь между двумя горбами, Марк боялся свалиться вниз. Автолик же уверенно сидел на своем двугорбом и даже помогал Марку, держа поводья его верблюда. Этот поход стал для Седьмого миротворца мучительным испытанием, зато на привалах он чувствовал себя счастливейшим человеком.

Торговый тракт через пустыню оказался намного приятнее той дороги, которой Марк шел в Зеленую идиллию. По дороге встречались тенистые оазисы с мелкими водоемами.

На ночь купцы предпочитали ставить шатры, но большинство путешественников ложились под открытым небом. Марк вспомнил о ночных пауках и скорпионах, и ему расхотелось спать.

— Странно, а я как-то не замечаю этой живности, — удивился Автолик. — Но если тебе они так неприятны, могу посоветовать одну молитву. Я часто молюсь ею, когда приходится спать в опасных местах: «Сплю спокойно и не тревожусь, ибо Хранитель хранит мой сон». После этого отбрасываешь все тревоги и спишь. И ничто тебя ночью не тревожит.

Марк заметил, что другие путешественники тоже беспокоятся о спокойном сне: кто-то наглухо задраивал шатер, кто-то растягивал вокруг себя волосяной аркан, надеясь, что насекомое, натыкаясь на жесткие ворсинки, не сможет переползти через него, кто-то обкладывал себя магическими камешками, светящимися в темноте. Марк последовал совету Автолика, смиренно помолившись на ночь, и то ли молитва подействовала, то ли толпа ворочающегося, храпящего народа распугала всю живность, но до утра его никто не побеспокоил.

Наконец, когда Марк научился держаться на верблюде и вертел головой без страха упасть, рассматривая пустынные пейзажи, он решился задать Автолику давно интересовавший вопрос:

— Я слышал, у тебя неприятности с Армией Свободы. Почему тебя преследуют?

Автолик смутился от такого вопроса и чуть нахмурил брови:

— Меня обвиняют в том, будто я сею рознь между аделианами разных школ и орденов. Но на самом деле князья Южного оплота недовольны походами нашего ордена против Хадамарта. Мы не раз устраивали нападения на караваны служителей Хадамарта и Амартеоса, сжигали все, что они везли в Амархтон, а иногда даже освобождали пленников. Каждый раз даймоны Хадамарта совершали рейды возмездия против Южного оплота, думая, что за нашими набегами стоит королева Сильвира. Понимаешь, почему южане меня э-э-э… недолюбливают?

— Понимаю. Вам следовало прекратить набеги… я так думаю.

— Мы это сделали. Но приказ королевы о моем аресте остается в силе. Теламон долго его добивался.

— Калиган рассказывал, что вы учились вместе в Школе рыцарей. Эта вражда еще оттуда?

Автолик мял в руках уздцы. На эту тему он говорил очень неохотно.

— В Школе рыцарей мы были молоды и глупы, имели горячие сердца и горячие головы, много отваги и немеряно дури. Каждый из нас преуспел в чем-то своем: Калиган блестяще овладел учительством, Теламон учился на эмиссара, а я был лучшим во всех играх и состязаниях. Калигана избрали учителем Школы рыцарей задолго до того как нас с Теламоном взяли простыми учениками. Семнадцать лет назад это было, а мне кажется, что и года не прошло, эх юность! Калиган часто спорил со мной, убеждал бросить игры и овладеть серьезной наукой и, пожалуй, был прав. Эти споры, в конце концов, разрушили нашу дружбу. Не одни споры, конечно, были и другие причины. С Теламоном все было иначе. Он хотел быть первым во всем и в играх тоже. Но всегда выигрывал я, и это нас рассорило.

— Тут тоже были еще и другие причины?

— Да, но я бы не хотел о них говорить. Мы с Теламоном давно не друзья, однако, служим одной идее и как аделиане уважаем друг друга.

— На счет его уважения к тебе у меня большие сомнения, — признался Марк. — Слышал бы ты, как он тебя называет!

— Что взять с грубого вояки-эмиссара? Он выполняет приказ. С особым усердием, конечно. Все дело в глубокой неприязни, которую нам вряд ли когда-нибудь удастся преодолеть.

Припасы, взятые Марком из дому, быстро закончились, но голодать им не пришлось. На привалах Автолик всего за несколько сиклей покупал готовую пищу, которую караванщики готовили на кострах. В основном это были рис с пряностями, хлеб, сыр и приятный утоляющий жажду чай. Автолик покупал понемножку разнообразных сушеных фруктов: нарезанные яблоки, груши, персики, абрикос, чернослив, финики. Сам он постоянно щелкал свои любимые фисташковые орешки.

К жаркому полудню третьего дня, караван проходил через Горную таможню. Грозные ворота из заостренных деревянных стволов, уступающие по высоте только морфелонским, окружали каменные смотровые башни. Видно, таможня приносила солидную прибыль властям Мелиса, если в ее обустройство вкладывали такие средства. Перед воротами гудела жизнь: кричали торговцы и путешественники, торгуясь на небольшом базарчике, дымили шатры, в которых готовили обеды для всех, кто имел деньги, ревели ослы, навьюченные поклажей, зевали улегшиеся в тени пальм верблюды.

Здесь караван отдыхал, пережидая пик зноя. А в это время крикливый мытарь в белой чалме делал обход, собирая пошлины. Автолик уплатил за себя и за Марка по десять динаров, что было не так дорого, по сравнению с тем, сколько платили купцы. Но, видимо, Мелис не напрасно славился как крупный торговый город, обогащавший многих предприимчивых купцов.

По левую сторону возвышались отвесные скалы, с которых начиналась острая гряда Скал ящеров. По правую — виднелись расплывчатые пейзажи Гор южных ветров.

Вечером седьмого дня друзья благополучно достигли Мелиса, отдали верблюдов и знакомыми улицами дошли до штаба Ордена вольных стрелков, служившего для Автолика родным домом. Отворил им все тот же молодой слуга, отчитавшийся: в отсутствие хозяина в доме ничего не случилось, комнаты прибраны, цветы политы.

— Молодец, Гай, спасибо, ты истинный слуга! — похвалил Автолик засмущавшегося юношу. — С сегодняшнего дня я повышаю твое жалование. Не отказывайся понапрасну — все равно казна пуста.

Искупавшись в прогретом за день искусственном водоеме, друзья наскоро поужинали жареной рыбой и овощным салатом. Автолик отправил слугу к остальным игрокам команды с новостью, что тренировки продолжатся с завтрашнего утра.

— У нас мало времени, Маркос, всего четыре дня. Нужно успеть подготовиться.

Кроме легкого волнения, Марк не испытывал особых тревог. Ему ли, прошедшему смертельную схватку с черной колдуньей, бояться шарика каких-то серых факиров! Лежа на летнем топчане и глядя в звездное небо, Марк мечтательно улыбался, представляя, как он выступит против гордого Яннеса. Внезапно в комнату вошел Автолик, и лицо его было встревожено:

— Только что вернулся Гай. Иолас сообщил, что Амарта в Мелисе объявилась. Вместе со своим отцом Эребом. Сегодня они встречались с серыми магами.

— И… что это значит? — спросил Марк, хотя смысл этих слов и так дошел до мозга костей.

Автолик прямо смотрел ему в глаза и, кажется, еще никогда не был так серьезен.

— Это значит, что состязание будет жарким.

* * *


Последующие дни выдались такими изнурительными, что даже присутствие в Мелисе заклятых врагов не настораживало. Тренировки Автолик проводил с утра до вечера; после них Марк не мог определить, что болит больше: голова или мышцы? Он передвигался как пьяный, удивляясь, как ему только удается запоминать атакующие и контратакующие изречения. По вечерам он понемногу упражнялся в подчинении разума своей воле, потому как чувствовал, что без дисциплинированного ума на поединок с серыми магами лучше не выходить.

— Нам необходимо вникнуть в учение серых магов, — говорил Автолик в перерыве между гонками с мечом по пустырю. — Они учат, что границы добра и зла размыты, что добро существует только в той форме, в которой каждый его себе представляет, а абсолютной истины не существует. Вершить справедливость, в их понимании, должен тот, в чьих руках сила, мораль же — удел слабых. Поэтому они так стремятся познать силу в мире магии и колдовства. Серые маги учат, что не существует истинной радости, счастья, любви, но все это относительно: согласно их учению, жизнь не делится на черные и белые периоды, она — серая, то есть добро и зло, свет и мрак, радость и горе, любовь и ненависть — все слито воедино. Отсюда и название — серые маги.

— Как нам противостоять им? — поспешил с вопросом Марк.

— Главное — чтобы наши слова не расходились с действиями. Этот поединок решающий, маги будут нарушать все запреты, что не противоречит их убеждениям. Мы же должны состязаться честно, не нарушая ни одного правила. В этом наша сила. Не поддавайтесь гневу, каким бы праведным он вам ни казался.

На этих тренировках Марк узнал немало метких изречений, однако, прекрасно понимал, что ко всем посланиям серых магов ему все равно не подготовиться. Многие, если не все ответы ему придется подбирать во время поединка.

— А как быть с заклятиями серых крыс? — хмуро спросил усатый ритор Клеант. — Нас не пустят на арену с зеркальными щитами.

Все засмеялись.

— Защищайтесь как умеете — с жаром ответил Автолик. — Будьте мудры, отражайте заклятия мечами, в антимагии вроде все соображаете.

Заклятия серых магов волновали Марка меньше всего. Он выстоял перед магией Амарты, сила которой Яннесу и не снилась. Важнее было сосредоточить память на словах мудрости.

— Автолик, а кто был искателем на вашем состязании с философами? — поинтересовался Марк невзначай.

Вольный стрелок указал большим пальцем себе в грудь.

— Я. А Иолас был лидером. Правила Светлой арены требуют, чтобы в командах было по шесть участников. Пришлось взять одного простачка из аделианской семьи. Предупредили его: не запускай и не отбивай метиды, и вообще, не путайся под ногами. Но не расслабляйся, искатель: философы покоя — новички на Светлой арене, а серые маги — закаленные мастера софрогонии. С ними будет гораздо жарче.

Марк почувствовал жар еще ночью перед состязанием. Возбужденный лихорадочным беспокойством, он теперь затруднялся определить, когда волновался сильнее: в прошлый раз или в этот? Всякий раз, вспоминая свое поражение на Светлой арене или представляя себя на ней завтра, Марк содрогался и ежился от бегающих по телу мурашек. Что будет, если они опять потерпят поражение? Как он посмотрит в глаза Автолику, возложившему на него такие надежды, истратившему столько денег и сил? А Меллина? Она ведь точно будет там! Нет, нужно сосредоточиться на состязании, а не на девушке. С Меллиной он встретится в любом случае, а вот Автолика подвести нельзя. Марк не представлял, как он встретит поражение, об этом и думать было страшно.

Поднялся он, не выспавшись, как и в прошлый раз. Скорей бы все решилось!

А все только начиналось. Встретившись у ворот Светлой арены с Клеантом, Иоласом, Алкманом и Амиклом, друзья ненадолго остановились у шумной разноцветной толпы. Люди суетились, спеша подняться к зрительским местам.

— Я видел ее в толпе… колдунью Амарту, — шепотом сообщил Иолас. — Как бы она не сделала нам гадости!

— Все гадости она уже сделала, когда обучила Яннеса и его дружков заклятиям силы духа, — быстро проговорил Автолик. — Она не посмеет колдовать с трибун, на глазах у тысяч людей.

— Но ей никто не помешает нашептывать проклятия, — сказал Клеант, нахмурившись.

— Ну и что? — простецки усмехнулся Автолик. — Пусть нашептывает, мы тоже не безобидны. Знаешь, сколько людей за нас молятся, ого!

В знакомой полутемной комнате со стенами из неотесанного камня команда молча выслушала мрачные инструкции смотрителя Светлой арены. Ничего нового он не сказал: метид, поразивший символ противника, приносит пять баллов, разоруживший — десять, софронистир — шестьдесят. Нарушения караются штрафами, а особо дерзким нарушителям грозит удаление со Светлой арены. Правда, Марк догадывался, что серых магов судьи не удалят, даже если те применят смертельные заклятия. Слишком влиятельна в Мелисе Гильдия серых магов.

Прозвучал трубный глас. Решетка поползла вверх, открывая выход на разделенную огненными кольцами арену. Трибуны встретили обе команды восторженными рукоплесканиями, водопады людских голосов обрушились на турнирное поле как водная стихия, гудя в ушах невообразимым шумом. Рассредоточившись по полю, воины мудрости заняли свои места. Марк, как и прежде, стоял в конце, прикрывая глиняные светильники-символы. Сердце тревожно стучало, но по сравнению с прошлым разом, когда он просто застыл в мертвенном оцепенении, все было не так уж плохо.

— Начинается завершительное состязание аделиан Ордена вольных стрелков и волшебников Гильдии серых магов! — торжественно объявил судья, чей голос раскатывался от края до края Светлой арены и был слышен за ее пределами. — Победитель получит возможность набрать столько драгоценных камней из Сокровищницы света, сколько вместит Золотой светильник!

Заполненные трибуны шумно гудели, народу было много как никогда, тысяч десять, не меньше. Тут и там развевались флаги с разнообразной символикой, среди которых Марк не без удовольствия различил знамена не только Ордена вольных стрелков, но и Армии Свободы.

— Согласно правилам турнира, первой начинает команда, набравшая большее количество баллов. И это — команда серых магов! Гонг!

Народ возликовал в предвкушении незабываемого поединка, но тут же приутих, чтобы не пропустить слов первого послания.

Яннес поднял переливающийся на солнце светло-серебристый шар и на какой-то миг поднес к губам, как бы что-то нашептывая. Даже с такого большого расстояния, через вращающиеся сине-красно-зеленые горящие кольца Марк видел, как сияет в победной усмешке его лицо. Переглянувшись с ближайшим магом, Яннес бросил шар ему, а тот запустил его в синее кольцо:

— Спасет ли мораль от скорпионьего яда?

Но прежде чем метид пролетел через кольцо, Яннес поднял посох и послал вдогонку заклятие, не предвещающее ничего хорошего:

— Скорпи-и-о-о афе-е-екс!

— Чистое сердце — защита от яда! — выкрикнул залпом Автолик и в прыжке разнес зеленый шар острием своего тонкого блестящего меча. Метид рассыпался на множество осколков, разлетевшихся по всему полю. Вглядевшись, Марк увидел, что эти осколки неведомым образом превратились в крупных черных скорпионов — резвых и обозленных.

— Нарушение! Нарушение! — кричали из аделианского сектора.

Но судья был неумолим:

— Маги атаковали посланием мудрости, нарушений нет!

Марку стала ясна новая тактика серых магов: они прикрывают заклятия метидом, подбирая послания мудрости к особенностям своей магической силы. А появлению на поле скорпионов судьи не удивились: на Светлой арене случалось еще не такое.

С криком «магия временна — истина вечна» Автолик запустил метид в зеленое кольцо. Окрасившись в зеленый цвет, шар низко пронесся над головами магов и благополучно разбил один из символов. Маги не пытались его остановить.

— Аделиане зарабатывают пять баллов! — объявил судья.

5:0 — объявили таблички у судейской ложи. Марк поежился, вспомнив, что в прошлый раз поединок начался таким же счетом.

— Истина ослепляет разум! — снова сверкнул синим пламенем метид над Автоликом, и тот снова успел его отбить, крикнув в последний миг «истина действует любовью!» Но не успел он опустить меч, как сквозь синее кольцо пролетело следующее послание:

— Много ли любви в делах Меча справедливости?

Автолик не успел ответить. Шар выбил у него из рук меч и отбросил в сторону, где тот вонзился острием в песок.

— Десять баллов магам за обезоруживающее послание мудрости!

Автолик побежал к мечу, а состязание тем временем превратилось в беспорядочную перестрелку посланиями. Клеант и Амикл запустили по метиду, малопонятного Марку содержания, но маги их тотчас отбили. Иолас ловко отразил направленный в сторону Марка зеленый шар, и тут же потерял оружие из-за очередного метида — синего.

Арену вдруг потряс ужасный крик боли. Здоровяк Амикл бросил меч и упал на спину. «Скорпион!» — крикнул кто-то с трибун. Амикл сжимал ступню и вопил, катаясь в песке, а поединок продолжался. Автолик мог призвать судей остановить состязание, но это означало капитуляцию. Этого лидеру не простил бы даже Амикл. К пострадавшему бросился Алкман, оставив Марка без прикрытия, так как другой аполог, сломя голову, бежал за утерянным оружием. Марк не успел испугаться такому обороту событий, как увидел летящий в свою сторону зеленый шар.

— Магия — знания, истина — ложь, слушайся нас и вовек не падешь! — пронеслось над полем.

Все было предельно ясно: глубины магии и колдовства, контроль и властвование над людьми — вот что являлось силой в понимании серых магов. Марк собрал мысли в кулак: думай, думай, думай! Шар неуклонно приближался.

— Умножаете знания — теряете смысл! — выпалил он простое, давно известное правило. Логос взметнулся, рассек воздух и с приятным сердцу звоном отбил вражеский метид в песок.

Трибуны зааплодировали. Вдохновленный успехом Марк вытер лоб и постарался сжать меч покрепче. «Только не расслабляться, только не зазнаваться первым успехом!» — молил он самого себя.

Автолик с Клеантом разбили по одному символу магов, и команда аделиан почти сравняла счет 15:20. Следующий зеленый метид Марк заметил сразу, благодаря чему имел больше времени подумать.

— Где ваш Творец, допускающий насилие? — вопрошал Яннес.

— Достоин сочувствия обвиняющий Творца!

Марк не понимал, откуда пришли на ум эти слова, но они оказались очень кстати. Яннесовский метид повторил судьбу предыдущего, отлетев в песок.

— Молодец, миротворец! — похвалил Автолик Марка, лихо улыбаясь.

Со стороны магов посыпался целый шквал зеленых метидов, причем запускали их все, кроме Яннеса и его громоздкого напарника. Те о чем-то перемигивались. Два метида отбил Автолик, один — Иолас. Четвертый зеленый шар должен был отбить Алкман, но он скорбно склонился над ужаленным Амиклом, пытаясь чем-то помочь несчастному. Марк со всех ног помчался к незащищенному участку символов, на ходу перебирая варианты контрметида. «Ваша истина пленяет свободу, а жизнь без свободы ничто!» — звучало послание колдунов. Марк не успевал всего на десять шагов, но все же крикнул, почти не надеясь на успех:

— Свобода без закона — хаос!

Меч рванулся, едва не вылетев из рук. Совершив длинный прыжок, Марк пролетел недостающие шаги и его меч таки отбил зеленый шар. Вслед за отраженным метидом плюхнулся и сам Марк, проехавшись по песку на животе. С трибун раздались восторженные голоса; одобрительно загудели даже почетные ложи городских начальников, где на свой лад расценили контрметид Марка.

Автолик и Клеант запустили по метиду в символы серых магов, и звон двух разбитых магических знаков, ознаменовал еще десять баллов для аделиан. Команда вольных стрелков вырывалась вперед — 25:20. В миг, когда Автолик и Клеант одобрительно переглянулись, рослый колдун вскинул метид, а Яннес поднял посох. Наконечник его окутывала темная гарь.

— Помни о смерти, считающий себя бессмертным! — зловеще проговорил колдун.

— Пне-е-евма Та-а-анатос! — вторил ему заклинанием Яннес.

Пролетев сквозь кольцо синего огня, метид понесся на задравшего лысую голову Клеанта. Темное облачко дыма следовало за синим шаром, и что-то страшное, губительное таилось в нем.

— Имеющим вечную жизнь смерть не страшна! — испустил дикий вопль Клеант и со звоном отбил зловещий шар. Темное облачко исчезло вместе с метидом. Но даже с огромного расстояния Марк увидел, как побледнело лицо Клеанта.

— Это было смертельное заклятие! — возопил Клеант к судейской ложе. — Остановите состязание, это жестокое нарушение!

— Нарушения со стороны серых магов не было! — ответил гулким голосом судья.

— С посланием они запустили смертельное заклятие! — продолжал кричать Клеант, гневно размахивая мечом. — Остановите состязание!

— Состязание может остановить лидер команды! — ответил судья, и по трибунам пробежало волнение. — В таком случае команда аделиан будет признана побежденной.

Марк понимал, что Клеант просто напуган: если бы заклинание смерти было настоящим, его формулы никто бы не услышал, кроме, конечно, самого Клеанта. Да и разве отбил бы он своим мечом этот неблокируемый сгусток смерти?

В трибунах раздались разочарованные вздохи, где-то ликование, а где-то свист. Автолик воинственно вознес меч, давая понять, что требовать прекращения состязания не намерен. Клеант обернулся к нему:

— Это же было заклятие смерти!

— Не верь им, это обман! У этих фокусников не хватит силы! — возразил Автолик.

— Останови состязание, Автол…

Синий метид ударил Клеанта в голову, разбив ее в кровь. Клеант свалился в песок и, сжимая голову, пополз на коленях, что-то беззвучно шепча.

— Послание, причинившее травму, не может быть зачтено! — объявил судья. — Серые маги ничего не получают за эту атаку.

Марка удивило, почему судья не признал нарушения: синий метид должен был ударить по мечу, а не по голове. Здесь, конечно же, не обошлось без колдовства.

Поединок продолжался. Смотрители Светлой арены увели с поля Клеанта и Амикла. Теперь шестерым магам противостояли четверо аделиан. На этом турнире замена не предусматривалась.

Очередной синий метид понесся в Алкмана, и тот вдруг метнулся от него в сторону, убегая к трибунам. Марк готов был поспорить, что поэту померещилось темное облачко смерти, летящее за шаром. Но этот метид был чист. Догнав Алкмана, он звонко ударил по его мечу и забросил далеко-далеко за глиняные светильники-символы. Марк остался под прикрытием одного Иоласа, пока Автолик безуспешно атаковал метидами символы колдунов.

— Сила докажет власть серой магии! — выпалил рослый колдун, а Яннес снова вознес посох:

— Ди-и-инами-и-ис пне-е-евма!

Иолас не нашел что ответить. Синий метид выбил из его рук меч, а следовавшая за ним молния сбила молодого воина с ног. Автолик вскричал о вопиющем нарушении и был услышан: судья снял с магов десять баллов, но тут же прибавил десять за успешное обезоруживающее послание.

Теперь Марк остался вообще без прикрытия и с ужасом глядел на пролетающие сквозь зеленые кольца четыре шара. Он не запомнил все сказанные магами послания, но это уже не играло роли. Отбить он мог только один метид. «Истина тщетна, а магия — власть!» — гласило послание магов, на что Марк выпалил, секунду подумав:

— Чего стоит высокая власть с низкой моралью?

Голос его звучал твердо и уверенно, что придало ему ловкости для высокого прыжка. Зеленый шар отлетел далеко в сторону, остальные три со звоном угодили в цель.

— Пятнадцать баллов зарабатывают серые маги!

У Марка зарябило в глазах от обилия вражеских метидов, разум не успевал осознать смысл посланий магов, не говоря уже о том, чтобы сформулировать ответ. Он растерянно заметался от одного символа к другому, ноги заплетались, меч беспорядочно рассекал воздух налево-направо, а за его спиной звенели и звенели разбитые символы…

Иолас и Алкман наконец подобрали свои мечи, но толку от последнего было мало. Алкману мерещились смертельные заклятия, он бросался в сторону от летящих метидов, независимо от их цвета. Иолас и Автолик на какое-то время смогли обеспечить Марку прикрытие. Он отдышался, вытер пот и размял затекшие неразгибающиеся пальцы. Об атаке на вражеские символы не стоило и мечтать: свои бы прикрыть.

Воспользовавшись короткой передышкой, Марк глянул на таблички у судейской ложи: о, ужас, счет был 25:110! Сейчас спасти их не мог даже софронистир. Нужно было отыгрываться и очень срочно!

Это знал и Автолик. Неплохая атака лидера команды синим метидом почти удалась: маг-аполог таки отбил его удар, но и сам завалился в песок. Ответный удар последовал незамедлительно.

— Ди-и-инами-и-ис пне-е-евма! — произнес заклинание один из колдунов.

— Святой щит! — отбил магический сгусток воздуха Автолик.

— Астре-е-оме-е-елас!

Черная молния с тихим свистом ударила его в голову. Если «динамис пневма» служило общим заклинанием для разных магических школ, то прозвучавшее было явно черно-магическим. Не ожидав столкнуться здесь с подобным, Автолик выронил меч и попятился назад, шатаясь и разводя руками, словно хотел за что-то ухватиться. Затем упал спиною в песок и оглушенно затряс головой.

— Нарушение! Минус десять баллов с серых магов! — заключил судья, но до того ли было сейчас магам!

— Астре-е-оме-е-елас! — последовал дерзкий возглас Яннеса, словно подчеркивая, что правила Светлой арены писаны не для него.

— Еще минус десять баллов! — равнодушно отреагировал судья.

Вторая черная молния сбила с ног Иоласа, спешившего на помощь своему лидеру. Пронзительно вскрикнув, он плашмя рухнул в песок, попытался встать, но упал снова.

Положение для Марка изменилось не просто от плохого к худшему. Такого он не мог себе представить и в ночных кошмарах! Он остался один против шестерых магов, победно возносящих посохи как знамена. Что делать? Сражаться с магами в одиночку бессмысленно. Между ним и коварными противниками стояло пустое поле и перепуганный разум. Осознание безнадежности захлестнуло его знакомыми до боли цепями страха. «Нет, я не буду бояться! — решил Марк и сжал зубы. — Поражение тоже можно принять достойно!»

Он схватил из корзины метид и с силой запустил его в кольцо зеленого огня.

— Познавший истину — познал свободу!

Он думал, что скорость метида зависит от силы броска, но оказалось не так: шар лениво пролетел через кольцо, окрасился в зеленый цвет и под насмешки магов был отбит их искателем:

— Всякому свойственно ошибаться!

Четверо магов зажали в руках по метиду, а Яннес запустил свой в синее кольцо; расчет его был ясен: обезоружить Марка, а затем беспрепятственно крушить оставшиеся аделианские символы. Это будет не просто поражение: аделиан ждет страшный позор — остаться среди осколков совершенно всех своих символов!

— Абсолютная истина — твой миф, ослепивший разум!

Темно-синий шар пронесся быстрее обычного, и почему-то пробуравил в воздухе голубой след: от силы слов или от магии — у Марка не осталось времени думать об этом. Обезоруживающий метид летел четко на него. За ним не нужно было гоняться, он сам летел к тому, на кого был направлен.

Завороженно глядя на подлетающий метид, Марк безмолвствовал, не надеясь за какие-то пару секунд найти достойный ответ. Ослепительная догадка заставила его взметнуть меч, когда шар был уже в трех шагах:

— Не абсолютны ли твои слова?

Фраза звучала как вопрос, но что-то наступательное было в ней. А потом… Марк поначалу не понял, почему после его удара метид не разбился и не отлетел в песок, а красиво описав вертикальную дугу, со свистом понесся обратно к огненным кольцам. Только тогда, когда он пролетел сквозь кольцо красного огня и приобрел такой же красный цвет, до Марка дошло, что свершилось явление, которое Автолик называл мудреным словом софро-инверсио — слова противника обратились против него самого. Опровергая абсолютную истину, Яннес высказался слишком категорично, чем нарушил свое же учение об относительности.

Сквозь полыхающую сеть колец Марк увидел раскрытый рот Яннеса, явно не ожидавшего такого оборота. Он крикнул в ответ что-то неразборчивое, похожее на заклинание, но против красного метида оно было бессильно. Шар ударил в середину его посоха, но не вырвал, не отбросил, а переломил как сухую тростинку, оставив в руках Яннеса два бесполезных обломка.

— Двадцать баллов зарабатывают аделиане за успешное обратное послание мудрости! — спешно проговорил судья, прежде чем его заглушил восторженный лик трибун. Ликовали не только сектора аделиан, но и почти все остальные, даже некоторые маги в знак почтения подняли посохи. Контратака вражеским метидом считалась большим мастерством.

Между тем состязание не прекращалось. Пока Яннес бегал за новым посохом, роль лидера взял на себя его первый помощник, рослый колдун, помогавший ему запускать метиды с заклятиями.

— Астре-е-оме-е-елас! — выпалил он опробованное заклинание.

— Щит Небес! — выкрикнул Марк, выстраивая в мыслях зеркальный образ небесной защиты. Он не испытывал сейчас к серому магу ничего, кроме дружеского соперничества, ни капли гнева — этим и усилил невидимый щит.

Черная магическая молния неслась гораздо быстрее метида, и впервые это качество было не на пользу серых магов. Отбившись от Логоса, молния взметнулась вверх и вернулась к ее хозяину столь же стремительно, как и от него. Удивленный колдун не успел произнести защитного заклинания и покатился по песку, выронив посох. Судья молчал, тогда как зрители громогласно гудели: кто от возмущения, кто от восторга. Он не мог оштрафовать серых магов, поскольку их заклятие не навредило их соперникам; не мог покарать и аделиан, ведь не они же наслали заклятие.

В ответ один из колдунов запустил зеленый метид, но его сразу же отбил Автолик, пришедший в себя. Вслед за ним поднимался на ноги Иолас.

— Маркос, запускай софронистир! — прокричал лидер.

Нагибаясь за маленьким золотистым шариком, Марк глянул на таблички — 45:90. У аделиан появился шанс на победу, если их софронистир будет удачен. На оттачивание фразы времени не было, Марк выкрикнул то, что крутилось в голове в последние минуты:

— Счастлив живущий в гармонии с истиной вечной: он защищен от зла!

Золотистый шарик выпорхнул из его руки и полетел, но прежде чем он достиг колец, искатель магов выдал ответ, словно держал его готовым заранее:

— Высшее благо — жизнь без запретов: истина изменится вместе с нравами!

Голос его звучал надменно и властно, колдун старался как можно выразительней высказать свое презрение к словам аделианина, и насмешливо повертел свой посох перед приближающимся софронистиром. Марк пожалел, что не придумал ничего лучшего: его слова оказались ожидаемыми. Теперь от него ничего не зависело.

Софронистир как маленькая проворная птичка пролетел сквозь зеленое кольцо и засверкал золотисто-изумрудным огнем. Дальше он понесся к главному символу серых магов и, как показалось, увеличил скорость. Маг-искатель заволновался: отпрыгнув назад, он начал быстро махать посохом, готовясь отбить быстрый шарик…

Люди вскочили с мест, оглашая город восторженным криком: колдун промахнулся! Тихий хлопок, звон разлетающихся осколков главного символа и искристый многоцветный дождь означали, что софронистир аделиан был удачен: шестьдесят баллов команде!

Марк не слышал, как об этом объявил судья, перекрикивая возгласы зрителей: у него кружилась голова от невероятного успеха. Он сломил тщеславие серых магов, он отстоял истину, он победил!

Полетевшие в ответ зеленые метиды напомнили, что состязание не окончено. Колдуны жаждали отыграться. Автолик и Иолас стояли на ногах, на них пришлось по метиду, которые они ловко отразили, воодушевленные успехом Марка. Алкман, нашедший свой меч, наконец занял свое место защитника и сразу отразил еще одно послание. К своей команде вернулся Яннес с новым посохом, но, узрев, что его первый помощник ползает по песку сраженный собственным заклятием, а остальные безуспешно кидаются маломудрыми посланиями, приказал запустить софронистир. Уязвленный своим промахом маг-искатель не замедлил:

— Сила докажет чья истина истинней!

С этим было трудно поспорить. Глубоко дыша, Марк глянул навстречу летящему изумрудно-золотому шарику. Ответные фразы проносились в разуме обрывками мыслей. В голове ответ есть, но этого недостаточно. Словам еще нужно придать форму. Ту, что сможет остановить послание магов.

— Истина не нуждается в доказательствах! — легко вырвались слова из его уст. Он почувствовал, как правая рука напрягается подобно стальной пружине. Подпустив софронистир впритык, Марк прыгнул вперед, делая резкий взмах.

Он не рассчитал силы удара, и при соприкосновении с софронистиром ослабленные пальцы разжали рукоять меча. В следующий миг Марк неудачно приземлился на одно колено. Логос упал рядом.

…А еще через миг, лежа под искристым зеленым дождем из разбитого софронистира, Марк едва не потерял сознание от ликующих криков с трибун и осознания головокружительной победы: удар оказался точен! Главное послание серых магов отражено!

— Команда аделиан Ордена вольных стрелков побеждает и становится обладателем Золотого светильника Светлой арены! — объявил судья, но, несмотря на таинственный усилитель голоса, его никто не слушал: все было ясно без него.

Яннес схватил свой новый посох обеими руками, намереваясь сломать его о колено, но сдержался и, гневно развернувшись, ушел с поля. За ним, гордо вскинув головы, направились четверо колдунов, держа под руки рослого мага, еще не отошедшего от удара собственным заклятием.

Вскоре рукоплескания и восторженные возгласы приутихли, и на поле сошли шестеро Верховных смотрителей Светлой арены — все седые старцы в длинных одеждах цвета золотого песка. Автолик почтенно принял от них скромного вида кубок, именуемый Золотым светильником.

«Самое время уходить из поля зрения тысяч зрителей», — подумал Марк, но тут Верховный смотритель дал знак, и сеть огненных колец поползла в стороны, заметно приугаснув. На ее месте зашевелился песок и, словно раздуваемый неведомым ветром, разлетелся вокруг. Тысячам глаз открылись желтые плиты. Они тоже раздвигались, открывая вход в Сокровищницу света.

Автолик протянул Марку Золотой светильник:

— Возьми. Ты должен набрать в него сокровищ.

— Почему я?

— Потому что ты победитель.

Марк не стал спорить, хоть и спускаться в сокровищницу ему не хотелось: он желал остаться в тени, а пусть бы лидер и принимал награду. Но спорить с Автоликом было бесполезно да и глупо на глазах всего народа.

Сундук с сокровищами стоял неглубоко, от поверхности его отделяли всего десять ступеней. За сундуком виднелся узкий проход в неведомые глубины Сокровищницы света. Но туда Марку было не нужно. Драгоценности он должен был взять из сундука, причем столько, сколько поместится во врученный ему кубок.

Марк перевел дыхание от сказочных богатств: драгоценные камни сверкали мириадами цветов, переливались, искрились; даже несведущему в ювелирном деле Марку стало ясно, что перед ним не яркие стекляшки, не искусные подделки, а самые настоящие алмазы, изумруды, рубины и другие драгоценности. Он вспомнил Золотой бархан и схватку с керкопами: «Да, прав был епископ Ортос, найти сокровища без терпеливого труда невозможно». Какие из камней самые ценные, Марк не знал и был искренне рад этому: не придется перебирать, словно купец в ювелирной лавке. А Автолик пусть пеняет на себя: сам отправил его в сокровищницу.

Марк погрузил кубок в драгоценности и, зачерпнув с горкой, вынес наверх под одобрительные рукоплескания трибун. Его жест, принимающий награду без разбора, оценили все. Даже мрачный Верховный смотритель встретил его доброй улыбкой.


Глава вторая. Тайна Амарты


Пока Марк переодевался в полуподвальном помещении Светлой арены, Автолик сбегал проведать пострадавших друзей и вернулся с хорошими новостями.

— Хвала Всевышнему, с ними все хорошо. У Клеанта еще побаливает голова, Амикла немного лихорадит от яда скорпиона. Лекари дали ему противоядие, так что завтра он будет на ногах.

— А как ты сам?

— Я-то? Да как скакун перед скачками! Еще не создали колдуны заклятия, способного меня завалить! — Автолик хлопнул Марка по спине. — Я никогда не скрывал, что верю в твое мастерство софрогонии, но ты превзошел все мои ожидания. А еще сомневался! А еще скромничал!

В помещение для участников состязаний набилось много народа. Друзья, знакомые поздравляли вольных стрелков с победой, трясли Автолика за руки, а он, утомленный и довольный, радушно принимал поздравления.

— Дексиол! Сколько лет! Где ты был, почему тебя не видно в Мелисе?

Автолик обнял высокого усатого рыцаря в кольчуге и шлеме.

— Время дорого, дни мимолетны. Обучаю молодых стрелков. А ты, я вижу, преуспел не только в стрельбе, — сурово ответил рыцарь.

— Это Дексиол, учитель стрельбы из лука Школы рыцарей, — представил его Марку Автолик. — Мой учитель! — добавил с почтением.

Дексиол пожал руку Марка до локтя.

— Слыхал я о тебе, Седьмой миротворец Маркос. Страшные истории ходят о твоем походе в логово черных магов… Автолик, мне нужно поговорить с тобою наедине.

— Не сейчас, брат, не сейчас, — взволнованно ответил Автолик. — С завтрашнего утра — хоть до полуночи. Но если речь пойдет о вступлении людей моего ордена в когорту лучников Южного оплота, то переговоров у нас не выйдет. Мы никогда не встанем под знамя армии, которой командует женщина. Но ты все равно заходи, завтра у меня будет превосходный виноградный сок.

В момент, когда усатый рыцарь отвел Автолика в сторону, к Марку подошел гонец Светлой арены, разносящий письменные инструкции, но сейчас у него не было ни свитков, ни табличек.

— Меллина, дочь Салмония, шлет меня к тебе с поздравлением и приглашением, — произнес он шепотом.

Марк почувствовал нарастающее сердцебиение. В тревоге оглянулся по сторонам, не услышал ли кто-то еще этих слов. Но в комнате гудел оживленный говор, Автолик стоял неподалеку и громко хохотал в компании старых друзей.

— С каким приглашением?

— Не желаешь ли ты сопровождать ее в прогулке по Роще дриад?

— Где она?

— Наверху, у ворот.

— Передай ей, что я сейчас же принесу ответ лично.

Как только гонец вышел, Марк с восторженно бьющимся сердцем поправил тунику, накинул плащ, подаренный Автоликом еще в прошлый раз, и украдкой выбрался из шумной комнаты.

«Только не бросайся в ее объятия, — твердо приказал он себе, поднимаясь по каменной лестнице. — Держи себя в руках».

Меллина по-прежнему влекла его. Увидев ее стан, ее иссиня-черные волосы, эти чуть подрумяненные щеки, эти ярко-угольные глаза, Марк почувствовал, что влечение его ничуть не уменьшилось. Напротив, сейчас он желал встречи с ней еще сильнее, чем тогда — в Роще дриад.

— Меллина!

Он бросился к ней, но сдержался: мало ли кто мог наблюдать за ним из многолюдного потока, движущегося с трибун Светлой арены.

— Маркос.

Она по своему обыкновению протянула ему обе руки, а он снова, не зная, что делать, чуть сжал кончики ее пальцев и почтенно склонился.

— Простишь ли ты меня, дочь Салмония, но я так и не выучил мелисских обычаев приветствия.

Меллина улыбнулась. О, как его очаровывала эта улыбка!

— Нет никаких обычаев. Каждый приветствует свою возлюбленную так, как подсказывает сердце.

Марк улыбнулся в ответ.

— Ты играешь со мной. Мило играешь.

— А ты играешь на Светлой арене, любимый.

На щеках Марка выступила краска: он по-прежнему для нее любимый!

— Ты отправился на юг побежденным, а вернулся победителем. Что за подвиг ты совершил в южных землях, о которых ходит столько нехорошей молвы?

Марк польщенно усмехнулся: Меллина интересуется его подвигами! Теперь нужно быстро условиться о встрече, пока не вышел Автолик. Только не в Роще дриад, нет! После Белого забвения Марк остерегался любых заколдованных мест. Нужно нейтральное место, где никакие чары не будут мешать ходу его мыслей.

— Я расскажу тебе о юге, а ты расскажешь мне больше о твоем удивительном Мелисе.

— Завтра, в Роще дриад, — прошептала она, и глянула ему в глаза так чарующе, что Марк чуть было не согласился.

— А не лучше ли встретиться здесь, у места нашей первой встречи? — предложил он, с трудом совладав с чарами ее глаз.

— У места твоего триумфа, мой герой, — согласилась Меллина. — Чуть поодаль, у Кипарисовой дороги, — она указала на ряды стройных кипарисовых деревьев, между которыми начиналась дорога в центральную часть города. — В четыре часа пополудни?

— Я не смогу столько ждать, — воскликнул Марк, причем абсолютно искренне. — Ты не сможешь раньше?

Она улыбнулась и провела кончиками пальцев по его щеке.

— Я могу прийти и на восходе. Но ведь ты нуждаешься в отдыхе.

— Я нуждаюсь во встрече с тобой, как можно скорее.

— Тогда завтра, на восходе.

— На восходе, моя принцесса.

Меллина исчезла в разноцветном людском потоке, а Марк мечтательно глядел ей вслед. Пьянящее удовольствие от желанной встречи не сразу уступило место разуму. Один раз пагубная страсть едва не убила его. Можно ли полностью доверять Меллине? Что он знает о ней, кроме того, что она рассказала сама?

— О чем задумался, искатель? — весело спросил Автолик, появившийся через несколько минут. — Идем. Дома нас ждет заслуженный обед и отдых.

Вольный стрелок был совершенно счастлив:

— Подумай только, как много я тебе обязан. Во всем мелисском княжестве, от Вольных степей до Туманных болот прогремит слава о вольных стрелках. К нашему ордену стекутся все верные, ищущие военачальника. Войско вольных стрелков возрастет, вернутся все те, что покинули орден в тяжкие времена. А как теперь изменится отношение городских властей к аделианам Мелиса! Силы небесные, я теперь смогу прийти к градоначальнику с любой просьбой, и он не сможет мне отказать!

Они стояли у стен Светлой арены под любопытствующими взглядами прохожих, восхищенных бесподобным турниром. Пребывая в эйфории победы, Автолик уже говорил о турнире в следующем году и размахивал Золотым светильником, а драгоценности, уложенные в мешочек, покоились под плащом Марка.

Внезапно черная тень скрыла от их лиц вечернее солнце. Обернув голову, Марк вздрогнул от неожиданности: сзади к ним незаметно подошли двое известных черных магов. Темный князь Эреб, высокий колдун с впалыми глазами и гладко подстриженной бородкой и его зеленоглазая дочь Амарта.

— Вижу, аделиане уже поделили выигрыш, — с недоброй усмешкой проговорил темный князь. — Камни миротворцу, светильник вольному стрелку.

— Нехорошо, Маркос! Старый нравственник Ортос призвал бы пожертвовать то и другое на храм, — издевательски улыбнулась Амарта.

Марк вскипел. Вспыхнувшая ненависть к черной колдунье затмила суеверный страх перед ней и грозила вылиться в какое-нибудь гневное ругательство, но Автолик упреждающе положил ему руку на плечо:

— Низко ты пал, Эреб, если приходишь высмеивать победителей.

Бывший архимаг сдвинул брови. Он, как и Амарта, был одет в черную колдовскую мантию, а из-за спины торчал высокий воротник в форме полумесяца.

— Победитель тот, кто сильней, а не тот, кто преуспел в словопрениях.

— Мы с тобой по-разному понимаем силу, Эреб, — ответил Автолик и, переложив светильник в левую руку, как бы невзначай коснулся своего меча.

— Силу незачем понимать, ее нужно использовать.

Эреб тоже прикоснулся к рукояти своего ятагана, украшенной искристыми камнями, и они вдруг вспыхнули мутным магическим светом. И хотя разум уверял, что Эреб не настолько безумен, чтобы устраивать драку в многолюдном месте нейтрального города, по спине Марка пробежал мороз. Вида он не подал, лишь последовал примеру Автолика, положив руку на книгу.

— Гляди-ка, этот недоучка собирается выступить со старой книжкой против высшей магии! — раздался противный голос Яннеса, как всегда подделанный под старческий. Серый маг вместе с приятелями встал за спинами Эреба и Амарты.

— Ты уже показал на что способен, Яннес, — сказал Марк, покачав головой. — Теперь ищешь помощи у своих черных хозяев?

— Умолкни, полубрат! Если бы правила турнира не ограничивали меня, я бы превратил тебя в кучу навоза!

Яннес резко выступил вперед, угрожающе нацеливаясь наконечником посоха ему в грудь. Марк сжал книгу, готовый выкрикнуть слова защиты, как тут за спиной возник кто-то, при виде которого Яннес миролюбиво убрал посох и приветственно улыбнулся.

— Обсуждаете турнир, почтенные?

Марк обернулся и застыл как завороженный: перед ним стояла королева Сильвира!

Без меча и кольчуги, без маскировочного плаща, в каком Марк видел ее в болотах Белого забвения. Королева была облачена в аристократическое красное платье, украшенное роскошным жемчужным ожерельем. Плечи ее покрывал алый плащ с вплетенными рубинами, какой могла носить только королевская особа. Глаза, губы и щеки были умело подведены тонким макияжем, превращая ее в настоящую красавицу, как и предполагал Марк при первой их встрече. Он смущенно глянул на ее огненно-рыжие волосы, величественно скатывающиеся по идеально ровной спине, лазурные глаза, исполненные решительного спокойствия и сосредоточенности. Помимо четырех рыцарей-телохранителей, окружавших королеву полукругом, ее спутником был высокий рыцарь богатырского телосложения, с сильно загорелым лицом, в серебристых доспехах и с круглым щитом за спиной. Рука его лежала на рукояти меча. Кто этот могучий рыцарь с решительным взором, Марк не представлял, одно знал точно: будь этот человек в свите Теламона, побег в день ареста был бы обречен на провал.

— Мое почтение, королева! — выдавил из себя Яннес и, глуповато улыбнувшись, исчез за спинами черных магов. Не испытывая к ней никаких симпатий, серый маг явно побаивался королевской особы, может быть, остерегаясь испортить отношения с Южным оплотом.

Однако черные маги этого не боялись.

— Приветствую вас, владычица южных болот! — с насмешкой проговорил Эреб. — Я слышал, недавно ваш караван попал в засаду поблизости Лунного леса, много ваших воинов погибло. Печально, не правда ли?

— Я осведомлена о наших потерях и смею тебя заверить, Эреб, они невелики, — с достоинством подняла взор королева. — Чего нельзя сказать о твоих потерях.

— О чем ты, женщина?

— Ты знаешь о чем. Владыка Хадамарт будет очень недоволен тем обстоятельством, что больше сотни его арпаков полегли в собственном логове, за что несешь ответственность ты, бывший архимаг Эреб.

Темный князь скривил некое подобие улыбки.

— Ты говоришь так уверенно, будто имеешь веские доказательства.

— Имею. И советую тебе с дочерью покинуть Мелис, пока я не добилась от властей разрешения арестовать вас обоих.

— Не утруждай себя, о, владычица. Как только твои железные собаки, по какому-то недоразумению называемые рыцарями, решатся меня арестовать — вперед! Они всегда смогут меня найти в Амархтоне.

— О, не сомневайся, Эреб, очень скоро мы с тобой увидимся в Падшем городе, — мягко улыбнулась королева. — Если твой хозяин Хадамарт позволит тебе дожить до этого благословенного дня, в чем я лично сильно сомневаюсь.

— Могущественный Хадамарт — мой хозяин? Ты мне льстишь…

— Напротив, я хочу донести до тебя весь позор, которым ты покрываешь свой род, служа ненавистникам человеческой расы.

Эреб неожиданно помрачнел и, сделав невидимый знак дочери, собрался идти. Амарта, оглянувшись через плечо, бросила ненавидящий взгляд сначала на королеву, потом на Марка:

— Старый прохвост Ортос тоже был слишком самоуверен. Где он теперь? Стал пищей для червей, а его верный ученик развлекается мирянскими игрищами и плюет на его заветы!

Сжав кулаки, Марк запылал безумным гневом, который уже не мог контролировать, да и не хотел. Невдалеке стоял Яннес и, усмехаясь, что-то рассказывал дружкам, тыча пальцем в сторону Седьмого миротворца. Но гнев Марка к серому магу не шел ни в какое сравнение с тем, что питал он сейчас к Амарте. «Она ответит за все, ответит!»

Марк хотел рвануться ей вслед, но крепкая рука Автолика удержала его за плечо:

— Оставь их. Грязь — единственное оружие побежденных.

Эти слова немного остудили гнев; Марк вспомнил, что рядом королева, с которой он так давно мечтал встретиться.

— Я получила известие о смерти епископа Ортоса, — сказала королева, переведя внимание на Марка так, словно предыдущего разговора с черным магом не было вообще. — Ортос был истинным священником и учителем.

— Да, спасибо… — Марк получил облечение, услышав эти слова от титулованной особы, но, испугавшись, что королева сейчас уйдет, спешно проговорил, — мне нужно многое вам рассказать…

— Завтра в полдень я уезжаю на юг. Ты, наверное, тоже? Буду рада, если ты присоединишься к моему каравану.

— О-о, превосходно! — Марк вспыхнул от восторга. И тут чуть не ударил себя по лбу: Меллина! Что, опять покидать ее?!

— Надеюсь, ты не будешь задерживать его, почтенный Автолик?

— Маркос сам решает, куда и с кем ему отправляться, — ответил Автолик, пожав плечами.

— А с тобой, я полагаю, мы встретимся на Совете объединенной Армии Свободы?

— Возможно, если твои эмиссары, Сильвира, не арестуют меня по дороге, — ответил Автолик совсем не дружелюбным тоном.

Похоже, королева старалась не выдать того, насколько близко к сердцу приняла этот тон:

— Я отдам приказ не выдвигать против тебя и твоих сторонников обвинений до взятия Амархтона.

— Что ж, спасибо и на этом, — усмехнулся Автолик не без иронии.

— Итак, завтра в полдень, у выхода на Великий торговый тракт, — вновь обратилась к Марку королева.

— Я обязательно приду, королева… сиятельная королева! — пообещал Марк, вспомнив, как называл королеву Теламон. Кому-кому, а владычице Южного королевства не откажешь. Хорошо хоть он условился с Меллиной на утро, а не на полдень.

Королева чуть улыбнулась и ушла в сопровождении своего могучего спутника, так и не вымолвившего ни слова. Телохранители пошли следом, внимательно следя за всеми вокруг. Эреб с Амартой исчезли, но Яннес с дружками все еще стояли в стороне, посмеиваясь над аделианами.

— Самое время возвращаться домой, — заметил Автолик.

— Это точно, — согласился Марк, почувствовав, что валится от усталости.

Молодой слуга Гай встретил своего господина с длинным списком имен и титулов — всех, кто желал встретиться с главой Ордена вольных стрелков.

— Многие знатные люди Мелиса желают встретиться с тобой, немало аделиан жаждут присоединиться к ордену. Вести о твоей победе облетели весь город.

— И что ты им всем отвечал? — спросил Автолик.

— Что сегодня ты не будешь принимать никого, так как тебе нужен отдых. Но завтра у тебя будет море посетителей с самого утра.

— Ты все сделал правильно, мудрый слуга, — с улыбкой сказал Автолик, падая за стол, где стоял роскошный ужин.

— Многие хотели познакомиться с новым искателем команды аделиан, — сообщил слуга, указав глазами в сторону Марка.

— Вот как? Ты стал знаменитым, почтенный миротворец Маркос! Ну, показывай, чего ты там набрал в сокровищнице.

Марк уселся рядом, весьма польщенный, протянул ему мешочек с драгоценностями одной рукой, другой же — запихнул себе в рот ломоть хлеба с жареной рыбой.

— Тут ты уже сам разберешься, что почем.

— Что значит «сам»? — удивился Автолик, нахмурив черные брови. На вид он сейчас как никогда был похож на благородного разбойника. — Приз делим поровну!

Марк поперхнулся.

— Как это поровну? Нас же было шестеро!

— Если бы не ты, мы бы проиграли с позором. Ты один сражался против шестерых магов.

— О чем ты? Сражалась команда! Возьми драгоценности, Автолик! Если так хочешь меня отблагодарить, подари пару камушков.

— Пару камушков! — Автолик хотел вскочить из-за стола, что случалось с ним при резких вспышках возмущения, но был настолько уставшим, что только подпрыгнул вместе со стулом. — Маркос, ты вообразить себе не можешь, какую награду получил я и мой орден. Мы сокрушили миф о силе серых магов на глазах тысяч людей! Орден возрастет, аделиане воспрянут духом, теперь мне не составит труда собрать людей для похода на Амархтон. И ты еще отказываешь мне в чести отдать причитающийся тебе выигрыш!

В голосе Автолика зазвучали струны обиды, из-за чего Марк пошел на попятную. К тому же в эту минуту он подумал о Меллине и о том, что у него ни гроша в кармане.

— Ладно, давай поделим камни на шесть частей, и одну из них я возьму себе.

Автолик обессиленно опустил руки.

— Ты упрям как тысяча ослов. Поделим, но не на шесть частей, а на две…

— Но это же нечестно, — запротестовал Марк. — Нас было шестеро.

— Мы сражались за команду, а не каждый за себя. А поскольку против серых магов выступали два аделианских ордена, то и награду разделить нужно надвое.

— Что значит два ордена?

— Орден вольных стрелков…

— Ну, и?

— Орден Седьмого миротворца!

Марк чуть не расхохотался.

— Орден? Мой орден? Брось шутить!

Но в действительности Автолик уже перестал шутить и говорил со всей серьезностью. Спорить не было смысла, Марк высыпал драгоценности на скатерть, и ослепительный блеск камней ударил в глаза многоцветным сиянием. Автолик быстро раскладывал камни на две кучки, деловито объясняя их названия и ценность.

— Вот эти, прозрачные как чистейшая вода, блестящие как огонь — алмазы, драгоценнейшие из всех камней. А эти, ярко-зеленые — изумруды, по ценности на втором месте после алмазов. Очень ценны красные рубины, короли и вельможи украшают ими перстни.

Остальные камни, по словам Автолика, были менее ценны, но вызывали восхищение своей красотой. Красно-коричневые гиацинты, прозрачно-желтые топазы, сапфиры, очаровывающие лазоревым блеском, прекрасные бериллы цвета морской воды. Автолик поделил камни поровну, Маркову долю сложил в мешочек и положил ему во внутренний карман плаща, опасаясь, что тот снова начнет отказываться. Но Марку уже было все равно. Съев без разбору все, что попалось под руку, он добрался до своего топчана.

Он уже оставил в прошлом мысли о победе, размышляя лишь о Меллине. Хорошо все-таки, что он условился с ней на утро. В полдень он будет вынужден уехать с королевой.

«А почему? — недовольно вспылил он. — Почему, как только я встречаю ее, так сразу вынужден уезжать?»

Меллина влекла его как нечто неописуемо прекрасное. Ее образ притягивал; когда он вспоминал ее взгляд, ее улыбку, ее слова, биение сердца ускорялось. Он чувствовал и понимал, что не сможет завтра расстаться с ней. Забрать ее с собой? Нет, нет, сумасбродство! Лучше он сам останется в Мелисе. Ведь правда, что мешает ему остаться? Его друзей здесь нет. Автолик с завтрашнего дня будет настолько занят заботами ордена, что не обратит внимания, даже если Марк приведет Меллину в его дом. Королева? Да, эта встреча важна. Но ему не обязательно ехать с ней на юг. Он придет завтра к каравану и встретится с ней перед отъездом. Да, так все и будет!

Но… рано или поздно, все равно придется расстаться. Что будет, когда он получит возможность вернуться в родной мир? Остаться в Каллирое на всю жизнь? Эта мысль не раз страшила его. Мир Каллирои стал ему близким, но никогда не станет родным. И когда-нибудь, а может, очень скоро, ему придется расстаться с Меллиной.

«Однако зачем так далеко забегать вперед? Ведь это будет потом, верно? А пока…» — одолеваемый сладкими мыслями Марк скоро уснул.

* * *


Поднялся он еще затемно. Несмотря на недолгий сон, он чувствовал себя бодро и к тому же разум его был совершенно трезв.

«Она должна изменить свое представление об аделианах, это прежде всего, — настраивал Марк себя. — Пусть это произойдет не сразу, но сегодня она должна хотя бы задуматься о своей жизни».

Марк умылся, привел себя в порядок и тихонько выбрался за ворота.

«Никаких затяжных поцелуев, никаких страстных объятий, — продолжал он готовить себя к встрече, шагая по почти безлюдным улицам. — Нужно держать внутреннюю дистанцию. И не поддаваться безумной страсти. Я расскажу ей о моих победах. Она увидит, в чем источник моего вдохновения. Она захочет узнать больше. Я расскажу ей о Пути истины».

Он пришел гораздо раньше условленного и еще целый час расхаживал взад-вперед по аллее, вдыхая приятный запах кипарисов. Прохожие встречались редко, но по мере рассвета Кипарисовая дорога оживлялась.

Наконец появилась Меллина — Марк узнал бы ее фигуру и в толпе. Она была облачена в блестящее праздничное платье без рукавов, покрытая вышитой бисером накидкой. Чтобы смягчить этот блеск, она обвила шею и плечи воздушным шарфом из шелка. На вид такая благородная и недоступная, она фривольно обняла Марка за шею и припала губами к его губам.

— Здравствуй, милый.

На голову обрушился небосвод. Марк поплыл в пленительном поцелуе, моментально забыв обо всем, что собирался сказать. Все упражнения в самоконтроле оказались бессильны. Аромат ее духов, необыкновенно нежный, казалось, проник в центр разума. В один миг Марк оказался всецело в ее власти.

— В последние дни в моих снах я только тебя и видела, — прошептала Меллина. — Я видела тебя победителем. И ты им стал.

Они обняли друг друга за талию и свернули с аллеи на тропинку, уводящую в заросли кипарисов, подальше от посторонних глаз.

«Ты снова, снова поддался ее чарам, — укорил себя Марк, но сразу возразил себе. — Ну и что? Я люблю ее, а она любит меня. Что препятствует нашей любви? Почему я постоянно должен остерегаться? Разве Меллина враг мне?»

— Ты немного напряжен, — сказала она, взглянув ему в глаза. — Что тебя тревожит?

Марк поестественней усмехнулся и обнял ее чуть-чуть крепче.

— Я всегда волнуюсь, когда рядом ты.

— Расслабься, милый.

Они остановились на маленькой полянке. Вокруг них стояли сплошной стеной пахучие кипарисы.

— Ты изменился после поездки на юг. Возмужал, окреп. И в глазах твоих теперь горит какая-то сила. Я же говорила тебе: ты далеко взойдешь по ступеням славы.

Марк польщенно улыбнулся. Затем, вспомнив нечто важное, запустил руку в подкладку плаща.

— Скажи, Меллина, какой твой любимый драгоценный камень?

— Угадай, — лукаво усмехнулась она.

— Судя по твоим браслетам, я так понимаю, что рубин.

— Ты угадал.

— Признаться, я угадал еще вчера. А потому принес тебе подарок.

Марк протянул ей большой рубин, самый крупный из тех, что достались ему от Автолика. По сравнению с этим камнем, размером с большой палец, маленькие рубинчики в браслетах Меллины могли показаться сущими безделицами.

— Ах-х!

Меллина изумленно ахнула, приоткрыв губы. Такой как сейчас, Марк ее раньше не видел, и это было очень приятно.

— Бери, он твой. Чистейший образец из сокровищницы Светлой арены. Многие люди предпочитают изделия, а мне нравятся цельные драгоценности.

Меллина с восхищением приняла его дар, и тотчас ее руки сомкнулись на его шее. Она горячо поцеловала его в губы; затем еще, еще и еще. Марк не сопротивлялся. Голова кружилась в водовороте счастья. Он отвечал на ее поцелуи, абсолютно позабыв о собственных наставлениях.

— Ты прекрасна, — прошептал он.

— Я никогда не встречала такого удивительного человека как ты.

Марк и не заметил, как они опустились на мягкую траву, как его руки стиснули ее тело в жарких объятиях. Вожделение, теплящееся в нем перед встречей, мгновенно переросло в дикую страсть. Пылкие поцелуи Меллины, ее учащенное дыхание, биение ее пульса, удивительный аромат духов — все разжигало в нем огонь, все заводило и будоражило. Они встретились взглядами, близко-близко, и ему показалось, что он утопает в бездонной глубине ее глаз.

«Ты нашел свое счастье, — твердили возбужденные чувства. — Ты нашел ту, которую искал, ту, о которой мечтал всю жизнь!»

— Я не хочу расставаться с тобой, не хочу уезжать из Мелиса, — прошептал он, ловя трепещущими губами ее поцелуи.

— Так не уезжай, — прошептала она.

— Где-то на юге меня ждет долг, призвание…

— А в Мелисе тебя жду я.

— Почему я так полюбил этот город?

— В Мелисе мы нашли друг друга.

От трепетного волнения Марк закрыл глаза.

— Мы счастливы вместе. Оставайся со мной… — прозвучал ее шепот.

Он замер.

«Мы… счастливы вместе… оставайся», — неумолимо выстроился ряд воспоминаний.

Он почувствовал обволакивающий холод.

«Мы… счастливы… оставайся!»

Вокруг зашумело и всплыло заволоченное туманами болото! Слепой ужас ударил и пробил до мозга костей!

«Теперь ты мой!»

Кошмарная тварь, полуженщина-полузмея, зашипела над самым ухом…

— Нет!!!

Марк вскочил на ноги в леденящем ознобе. Ему показалось, что белый туман повсюду — сгущается, обволакивает, кружит, как необъятный призрак. Почудилось, что этот туман черпает силу из его души, питаясь его вожделениями, как нечто невидимое, неизбежное и, на взгляд простого мирянина, несуществующее. Обволакивает и сливается с его душой — так, что уже не разобрать: то ли он в тумане, то ли туман в нем.

Помутненным от жути взглядом, Марк глянул по сторонам: «О, нет, Господи, нет!»

Вокруг молчаливо стояли стеной зеленые кипарисы. Восходило солнце. Меллина стояла рядом, глядя на него с недоумением и испугом.

— Что с тобой?

— Прости…

— Что случилось, Маркос?

Марк протер глаза и еще раз для верности огляделся вокруг. Разум прояснился, любовное возбуждение улеглось. Меллина по-прежнему влекла его, но уже не пленяла, не окутывала своей прелестью. Заговорила трезвость: как он мог так поддаться ее чарам? Он же так убедительно наставлял себя перед встречей: никаких затяжных поцелуев, никаких страстных объятий! Как это могло произойти?

— Это какое-то колдовство, — прошептал Марк себе под нос.

Меллина как-то облегченно вздохнула и отвела взгляд к кипарисам, думая и догадываясь о чем-то своем. Ее потупленный взор и хитроватая улыбка свидетельствовали, что она знает больше, чем можно предполагать.

Марк решил не ходить вокруг да около:

— Меллина, скажи правду. Ты использовала какую-то магию?

Она подняла к нему взгляд, лукаво улыбаясь:

— Ты не станешь на меня обижаться?

Ее безвинное выражение глаз и хитрость улыбки — это милое сочетание лукавства и простодушия оказали на Марка свое воздействие. Он не мог и помыслить такого, чтобы обидеться на нее.

— Нет, конечно же. Когда я на тебя обижался?

— Я виновата, — Меллина сделала к нему шаг. — Прости мне мою маленькую прихоть. Ты, наверное, почувствовал магию аромата моих духов. Они из Амархтона. Мне только вчера их подарили. Прости, я забыла: ты не любишь все, что связано с магией.

— Из Амархтона, — прошептал Марк.

Масса догадок, одна страшнее другой, пронеслись в голове.

«Из Амархтона. Подарили…» — от ужасного предчувствия все сжалось внутри.

— Кто тебе их подарил? — спросил он, глядя ей прямо в глаза.

Меллина нисколько не смутилась от его вопроса, напротив, была рада, что он его задал:

— Не волнуйся, мне их подарила женщина, — мягко ответила она, приняв строгий тон Марка за ревность.

Марк не просто вздрогнул, он задрожал. Страшная догадка, которая пока только пугала издалека, оказалась правдой и теперь окатила его холодом.

— Она из черных магов?

Меллина опустила взгляд и снова подняла, виновато поглядев ему в глаза:

— Да, и все-таки ты обещал не обижаться.

— А зовут ее Амартой, верно? Ведь так?

Меллина собиралась сделать к нему еще один шаг, но его слова прозвучали так резко, что она остановилась.

— Я почти не знаю ее, — быстро заговорила она. — Слышала ее имя, слышала, что ее отец из амархтонского Темного Круга, но никогда раньше не видела. Она приходила к моему отцу. Предлагала какие-то эликсиры. Отец был очень рад. Очень благодарил ее. А мне она подарила эти духи. Только и всего.

Все это прозвучало настолько легковесно, что Марк поначалу опешил. Мысль, что Меллина может стать орудием в руках Амарты, он не мог допустить даже в самых кошмарных фантазиях. Теперь все ясно: Амарта видела их вместе — вчера у Светлой арены. И, конечно же, не преминула воспользоваться! Да, он должен понимать, что Меллина не виновата, ее обманули и использовали. Но как она могла пойти на такой обман, зная, как Марк относится к колдовству? А он? Как он мог быть таким беспечным?

— Амарта — мой враг, Меллина, — произнес он, глядя на нее с пристальным подозрением. — Она ищет моей смерти. И будет использовать все, чтобы достичь своей цели.

— Амарта? — глаза девушки вспыхнули негодованием, губы сжались. — Змея! Да как она смеет! — Меллина шагнула к Марку и сжала его руку. Тот вздрогнул от неожиданности: на короткий миг он испугался ее резкой перемене. — Она ответит за это. Я никому не позволю так себя использовать. Мой отец имеет большое влияние на городские власти. Гильдия серых магов узнает, какие козни строит их почтенная гостья за их спинами. Она очень пожалеет, что переступила порог моего дома!

Марк был ошарашен. Меллина предстала перед ним в совсем ином свете. Ласковая, нежная Меллина исчезла. Эта девушка умела защищаться. Она выросла в мире интриг и коварства, и, конечно же, знала, как одни девушки используют и подставляют других в своих играх. Ее обиженно-гневные глаза смотрели прямо, она будто обдумывала план мести.

«Наивная. Не понимает, кто такая Амарта».

Но испугался он не столько за Меллину, сколько самой Меллины. Он понял, что совсем не знает эту девушку. Все, о чем он раньше мог только догадываться, стало пугающе очевидным. Меллина думала, действовала совсем не так, как он рисовал себе в мечтах.

— Меллина, — произнес Марк, собираясь с мыслями. — Зло не совсем такое, каким тебе кажется. Черные маги, как и другие служители зла, будут тебя использовать, пока ты оставляешь им место в своем сердце.

Она смолкла, недоуменно поглядев на него.

— Пойми, жизнь без осознанного смысла — это блуждание во тьме. Но когда ты решаешь посвятить свою жизнь тому пути, ради которого появилась на свет — тьма рассеивается…

Меллина вынужденно вздохнула:

— Давай не будем об этом сейчас.

— Это важно. Я должен был сказать тебе еще при первой встрече.

— Скажешь потом, ладно? — с улыбкой прошептала она, кладя его руки на свои плечи. — Сейчас мы вместе, вот что важно!

Марк бессильно покорился: его хватило только на то, чтобы поднять взгляд к небу. Было больно видеть в Меллине орудие врага, но куда больнее — почувствовать трещину, которая все это время их разделяла.

«Мы чужие друг другу!» — ударила до боли, до судорог очевидная мысль.

— Давай забудем обо всем, — она приложила ладони к его щекам и потянулась к нему губами. — Не будем больше говорить об Амарте. Будем говорить только о нас.

Голос ее стал тих и мягок. Марка снова повлекло к ней, но теперь уже все его нутро кричало: «Остерегайся! Остерегайся!» Страсть, некогда заглушавшая в нем все другие чувствования, вызвала страх и тревогу.

Он отдернул от нее руки и отшагнул назад.

— Меллина, прости, но я должен тебе сказать…

Она вздохнула с плохо скрываемым разочарованием на лице:

— О, только не сейчас!

— Это очень важно. Пожалуйста, выслушай, — почти умоляюще сказал он.

Она промолчала, и Марк воспринял это как знак согласия.

— Ты, наверное, слышала о войнах аделиан с силами тьмы. Слышала о даймонах, о Темном Владыке Падшего города Хадамарте…

— Меня не интересуют амархтонские божества, — сказала Меллина с раздражением. — Истории о вечной войне света и тьмы порой интересны, но они — всего лишь миф.

— Я говорю не о мифах, а о жизни. На юге готовится война за освобождение Амархтона. Это реальная война. Мы все вовлечены в нее.

— Власти Мелиса живут в мире с властями Амархтона.

Меллина отступила от него и заговорила уже с чувством отчуждения:

— Мы были с тобою в Роще дриад. Нам было чудесно вместе. Я была счастлива с тобой, будь ты аделианином, жрецом или магом. Если боги подарили нам любовь, то почему мы не можем принять этот дар?

— Мы любим друг друга, это правда. Но я хочу, чтобы ты стала по-настоящему счастливой. А это нечто большее, Меллина. Пойми, жизнь не состоит из одной любви. Кроме нее, в жизни каждого есть цель, призвание, для которого человек и появляется на свет. Я хочу, чтобы Путь истины открыл тебе глаза. И ты поняла, для чего пришла в этот мир, к чему призвана…

— Ты говоришь об учении, обыкновенном учении! — вскрикнула она со слезной ноткой в голосе. — Какое учение может быть выше любви?

— Это не учение. Это жизнь, — произнес Марк и замолчал, не зная, что говорить дальше и как выйти из этого тупика.

Они чужие друг другу.

В одно мгновение спали последние чары — он окончательно увидел все то, что так красиво прикрывало любовное влечение. У них разные цели, разные убеждения и разное отношение друг к другу. Хуже того, в действительности их взгляды на жизнь, их внутренние ценности были не просто противоборствующими — они были взаимоисключающими. Они просто не смогут уживаться вместе. Ему придется каждый раз раздирать себя на части, выбирая между нею и своей совестью, терзать себя и мучиться, видя, какой беспутной жизнью она живет. Они не будут доверять друг другу. Его будет снедать мысль, что она изменяет ему на своих празднествах страсти, а принимать в них участие самому — значит, предать свое призвание и самого себя.

Но нет, есть и другой путь! Если свершится чудо и он сумеет убедить ее изменить свою жизнь — вот тогда действительно ничто не сможет их разлучить!

— Меллина, пойми, между нами стоит огромная преграда — это не разница в учениях, в которые мы верим, это разные образы жизни…

— Ну и что? — оборвала его Меллина, тут же перейдя в наступление. — Мы любим друг друга, разве этого не достаточно? Какие преграды? Любовь — вот что главное! Что с того, что у нас разные взгляды на жизнь? Любовь все превосходит.

— Если это вечная любовь, а не мимолетная. Эмоции пройдут, а что будет дальше? Наши несогласия перерастут в непонимание: мы начнем ссориться, грызться…

— Какая разница, что будет потом? Мгновение — оно прекрасно! Почему нам не задержать его? Ведь жизнь и состоит из таких мгновений! Цени то, что имеешь сейчас!

Марк покачал головой.

— Я не верю, что тебя устраивает минута удовольствия, за которой придут годы сожалений и боли. Но я верю в жизнь, которая состоит из постоянных времен радости — проходит одно, начинается другое.

— Что может быть прекраснее чувства вечной страсти? — выпалила Меллина, вкладывая в свои слова всю пылкость своей натуры. — Мы можем каждый день встречаться в удивительных уголках Мелиса и наслаждаться любовью. Это же прекрасно!

— …И чувствовать, как нас разделяет внутренняя пустота? Чувствовать, что наши истинные желания не объединяют нас? Нет. Прекрасно — когда мы живем и дышим одной целью. Когда наши внутренние миры соединяются в одно горячее чувство, когда наши сердца бьются в единстве. И новое утро приносит не горести «как нам жить дальше?», а радость жизни — ощущение того, что мы живет одним и верим в одно.

Глаза Меллины заблестели слезами:

— В Мелисе тысячи людей разных учений живут вместе. Их объединяет любовь. Они могут почитать разных богов, но это не мешает им любить. Все так живут, все наслаждаются любовью. Разве аделиане не могут наслаждаться тем, чем наслаждаются все другие?

— Могут. Но та любовь, о которой ты говоришь — она поверхностна. Люди наслаждаются этим, чтобы прикрыть пустоту, потому что не видят ничего лучшего…

— А если я не хочу лучшего? — воскликнула Меллина. По щеке ее побежала слеза. — Я хочу быть как все!

— Зачем, зачем тебе быть как все, если ты для меня единственная? Ты уникальна, твоя душа богата. Веря в то же, что и я, ты ничего не потеряешь. Ты найдешь себя, найдешь, для чего тебе даны твои таланты, увидишь свой путь. Не общий путь толпы, делающей из тебя рабыню обычаев и настроений общества, а свой личный путь. Увидишь, что жить, исполняя свое призвание, несравненно лучше, чем жить однодневными удовольствиями. …Не плачь, прошу тебя. Я очень тебя люблю…

Меллина утерла слезы и печально отвела взгляд в сторону:

— Какие-то принципы, какое-то призвание. В мире, который я знаю, все проще и понятнее. Никаких запретов, никаких предписаний. Твое учение грубое и жестокое. Неужели твои боги так немилосердны, что противятся нашей любви?

— Мир, который ты знаешь — это мир интриг, коварства и подлости. Ты видела Амарту, видела серых магов, видела многих других людей. Ты лучше меня знаешь этот мир. Жить в согласии с окружающими до тех пор, пока это выгодно, а если нет — устранять других и отстаивать себя — вот принцип этого мира. А учение, которым я живу, совсем не жестоко. Оно открывает глаза на то, кем ты есть. И я знаю, что Бог, в которого я верю, хочет видеть тебя счастливой. Как и я.

Меллина задумалась, глядя куда-то в траву. У Марка все внутри горело, он был взвинчен и напряжен как на турнире Светлой арены, а сейчас и вовсе затаил дыхание. Похоже, в ее сердце идет борьба. Она думает, выбирает, колеблется. Всей душою желая ей помочь, Марк не смел сказать и слова, опасаясь чем-то помешать…

«Мы чужие друг другу, — продолжала его бить одна и та же мысль. — Если Путь истины не объединит нас…»

Губы ее шевельнулись, она приготовилась к ответу. Марк перестал дышать, с надеждой вглядываясь в ее лицо. Неужели?

— Почему ты не принимаешь меня такой, какой я есть? Я люблю тебя, не требуя ничего взамен, а ты ставишь какие-то условия. Мне не нравится аделианское учение, но я люблю тебя, будь ты хоть трижды аделианин. Я же не требую от тебя поклонения Бассарею! Почему же для тебя обязательно, чтобы я верила в твой Путь истины? Почему ты ценишь принципы выше любви?

У Марка упало сердце. Она ничуть не боролась с собой. Просто обдумывала ответ.

— Потому что я желаю тебе добра. Я хочу, чтобы ты изменила свою жизнь не для меня, а ради своего счастья. И хочу, чтобы наша любовь стала совершенной. Иначе нас рано или поздно разорвут противоречия. Мы можем скрывать их, делать вид, что все прекрасно, не говорить о них. Но однажды мы все равно поймем, что ошиблись, приняв любовную страсть за счастье.

— Значит, то, что было между нами — не любовь? И мы не были счастливы в Роще дриад? — воскликнула Меллина почти с отчаянием.

— Что ты, конечно… любовь, конечно… счастливы, — заговорил он спешно и сбивчиво. — Но поверь, что есть нечто большее, лучшее. Когда мы имеем одну цель, верим в одни идеалы. Наши сердца бьются в едином духе. Мы читаем мысли и понимаем друг друга без слов… Я не знаю, как объяснить, это необъяснимо. Это не просто страсть, не просто влюбленность. Это любовь в любви, жизнь в жизни…

— Хорошо, я согласна отступить от своих принципов. Хочешь, я не буду служить Бассарею?

На какой-то миг у Марка вспыхнула надежда. Но как вспыхнула, так и погасла. Это всего лишь слова!

А может, хватит и слов? Может, забыть об этом разговоре, обнять ее и пойти куда-нибудь к побережью?

«Мы чужие друг другу, — неотступно преследовала мысль. — И если Путь истины не объединит нас, то не объединит никакое побережье. Одна страсть, страсть и еще раз страсть, ведущая в туманы Белого забвения».

— А ты сможешь расстаться со своим образом жизни ради нашей любви? — сделал Марк последнюю попытку. А что, если их любовь действительно так сильна, что сможет подняться над разными мировоззрениями, сделать чужих близкими? — Сможешь ли ты отказаться от пошлых празднеств, от развлечений, которые прославляют распутство? Боюсь, что не сможешь, пока ты не познала другие ценности. Поверь, прими решение измениться — и увидишь такие красоты жизни, о которых никогда не догадывалась. Увидишь, как прекрасно иметь достойную цель, свой личный путь. Видеть, что твои слова и дела изменяют чью-то жизнь, как благодаря тебе мир меняется к лучшему. Понимаешь меня?

Меллина молчала недолго — ровно столько, чтобы обдумать и оценить последнее сказанное Марком. Он чувствовал и понимал, что неискренен. Он пытается учить ее тому, чего сам не знает. Его немногочисленные подвиги не открыли ему глубину Пути истины. Его неискренность очевидна. Он сам себе не верит. И с каждым мгновением Марк чувствовал, как капля за каплей утекает последняя надежда.

Меллина вдруг предстала перед ним холодной как статуя; голова ее чуть наклонилась, глаза смотрели почти исподлобья, а чувствительные приоткрытые губы безрадостно прошептали:

— Видят боги, я пыталась понимать тебя. Ты прав в одном — мы слишком разные. Что общего между нами? Теперь я вижу, что ничего.

Теперь и Марк видел, что Меллина и на миг не задумывалась измениться. Она всей душой желала счастья, но по-своему понимала его. Если бы она была уверена, что найдет счастье с Марком, то она смирилась бы и пошла навстречу. Но такой уверенности у нее наверняка не было. Она хотела гулять с ним по Роще дриад и предаваться утехам. А когда надоест — расстаться и найти кого повеселее. «Не противься страсти, наслаждайся каждым ее мгновением», — до Марка дошел весь смысл ее слов только сейчас, когда любовный дурман отступил и разум, о чудо, наконец вернулся к нему. У них нет будущего. Как бы она ему ни нравилась, он никогда не сможет жить ее жизнью, а она — его.

А он? Он сам создал себе иллюзию, влюбился в иллюзию и тешил себя иллюзией. И не было бы сейчас нужды разрушать идола, если бы он сам не создал его.

— Отец правильно поступил, что не отдал меня в школу прорицания, — вымолвила Меллина, бросая прощальный взгляд. — На самом деле, я плохо угадываю людей.

Она взяла его за руку, и Марку, вопреки всему, вдруг почудилось, что она ищет примирения. Но она лишь молча вложила ему в руку драгоценный камень.

— Я искала встречи не из-за подарков. Мне просто было хорошо с тобой.

Она повернулась, чтобы уйти, но Марк удержал ее за руку.

— А я сделал тебе подарок не для того, чтобы завоевать тебя, — проговорил он, вкладывая рубин обратно в ее теплую ладонь. — Я просто хотел сделать тебе приятное, — он слегка зажал камень в ее руке. — Не будь так жестока. Оставь мой подарок себе.

Она снисходительно и даже, казалось, с пониманием кивнула. А затем они пошли по тропинке назад.

Они вышли на аллею. Рассвело. Дорога, ведущая в центральную часть города, уже была многолюдна. Горожане спешили по своим делам, и лишь изредка можно было увидеть какого-то праздно шатающегося забулдыгу, не протрезвевшего после пьяной ночи.

— Прощай. И да хранят тебя твои боги, имен которых я не знаю, — вымолвила Меллина, стараясь выразить в голосе гордое достоинство.

— Меллина, подожди! — Марк поспешно преградил ей дорогу. — Прости меня.

Она усмехнулась: не гордо, не надменно, а очень легко и свободно, как если бы он сказал какую-то незатейливую, но милую шутку.

— За что?

— За то, что так вышло.

Девушка пожала плечами.

— Если для тебя это так важно… пусть будет так. Будь счастлив.

— Будь счастлива, Меллина.

Она пошла по аллее, теряясь в людной толпе, а Марк остался на месте. В какую-то минуту он сорвался и бросился вслед, но тут же остановился. Нет! Это бессмысленно. Он сделал все, что мог. Пройдя столько испытаний, познав столько опасностей и злоключений, после славной победы на Светлой арене — он потерпел поражение в беседе с простой девушкой. Если бы кто-то предложил ему обменять вчерашний триумф на победу за сердце Меллины — о, он бы согласился без раздумий! Но таких чудес не бывает. Он знал на что идет, когда затеял этот разговор. Пытаясь показать ей дорогу новой жизни, он сознательно бросил на кон взаимоотношения. И проиграл.

— Прости меня, Господи, — произнес Марк, — только сейчас я понял, насколько был глуп.

Она уже ушла, исчезла, растворилась в толпе, а Марк все стоял и смотрел ей вслед, пока в него не врезался какой-то полуголый мелисец, томно икающий с перепоя, очевидно, после бурного ночного веселья у Кипарисовой дороги.

* * *


Марк возвращался к дому Автолика далеко не с той живостью, с какой вышел из него. Он ступал медленными шагами, низко опустив голову на грудь. Его мучила мысль, что он не желал даже думать о том, какая пропасть лежит между ним и Меллиной. Он шел на поводу у страсти, а страсть затуманивала разум. Теперь он вспомнил, как не хотела Меллина говорить «о божествах» еще тогда, в Роще дриад, вспомнил, как слепо верил, что, вернувшись в Мелис, убедит ее изменить жизнь.

Мысль о том, что, возможно, не все потеряно, он отбросил как глупую и наивную. Нет, вот теперь-то, действительно, все кончено! Пройдет немного времени, и Меллина будет гулять в Роще дриад с кем-то другим. Марк потерял ее так же внезапно, как и встретил.

«Почему? Ради чего я все разрушил? Когда я еще был так счастлив, как с ней в Роще дриад?» — задумался он с болью. Ему стало невыносимо жаль себя. Он отказался от самого желанного, что у него было в этом мире и ничего не получил взамен. Ничего. Одна пустота. И боль.

«Путь истины… не просто набор догм и правил, а осознанный путь всей жизни того, кто называет себя адельфом», — пришли на ум слова епископа Ортоса.

И тут он понял: епископ был бы рад его решению! Да, уж он бы одобрил и похвалил его, это точно. А раз так, то и сожалеть нечего.

И это чувство, чувство победы над самим собой, над сильнейшим соблазном в своей жизни, словно наполнило его какой-то светлой силой. Да, он пережил крушение. Но крушение — еще не конец. Он стал сильнее. Он стал умнее. И даже если вся история с Меллиной была от начала ошибкой, он не будет сожалеть. Потому что эта ошибка изменила его. В чем именно — покажет время.

После этой мысли, словно сбросив часть бремени, Марк пошел более легким шагом и глаза его поднялись к утреннему небу.

* * *


Через час он уже прощался с Автоликом под приветливыми лучами солнца.

— Наши пути расходятся, но цель остается одна, — сказал Автолик, проводив его до дверей. — Кто знает, быть может, следующая наша встреча будет на крепостных стенах Амархтона?

— Встретимся, обязательно встретимся. Если у нас одна цель, то наши пути обязательно пересекутся. И каждый из нас совершит свой подвиг.

Вольный стрелок обнял Марка на прощание.

— Кстати, Автолик, где здесь можно найти оружейную лавку?

— У меня, — кивнул тот.

— Я хочу купить метательные кинжалы.

— Для хранительницы? Позволь, этот подарок для нее сделаю я.

Автолик вернулся через минуту с кожаным свертком.

— Вот, передай от меня. Это кое-что получше тех, что я подарил ей в прошлый раз. Ну, храни тебя Небо. Гай проведет тебя к каравану королевы. По дороге зайдите на базар, обменяете камни на динары.

На том и расстались. К дому Автолика уже сходились люди, восхищенные победой аделиан на Светлой арене, а Марку совсем не хотелось, чтобы его сейчас донимали расспросами о турнире.

Протискиваясь через тесные толпы мелисского базара, Гай провел Марка к богатой лавке старого ювелира. Спустя четверть часа жарких споров Гай продал купцу один из драгоценных камней — крупный берилл цвета морской воды. Карманы Марка заметно потяжелели от монет разных номиналов. С продажей остальных камней Гай посоветовал не торопиться, поскольку путешествовать легче и безопасней с маленьким мешочком, чем с мешком монет. Марк согласился: куча денег ему ни к чему. Да и полученные динары оказалось потратить непросто.

Прежде всего, Марк посетил лавку сладостей, запримеченную еще во время своего первого посещения мелисского базара. Тогда ему приходилось только облизываться, сейчас же он мог скупить ее полностью. Стараясь отвлечься и не думать о Меллине, он съел несколько кусков ароматной халвы, тающей во рту, попробовал меда, орехов, сладких фиников, после чего почувствовал себя объевшимся сластеной. А выбор сластей оставался широким: одной халвы было видов двадцать, а меда — и того больше, и еще много разнообразных изделий самых необычных форм.

Безучастно отвечая на расспросы продавцов, Марк признался, что едет через Желтые пески, и тут же веселая торговка предложила ему купить для сластей зеленую корзину, сплетенную, казалось, из живых стеблей. Внутри ее царила прохлада. Думая о своем, Марк покачал головой. Торговка же восприняла это как сомнение покупателя в товаре. Поднялся крик, прибежал пухлый толстяк, хозяин лавки, и принялся уверять так настойчиво, что отказаться было невозможно. Толстяк что-то долго втолковывал, называл замысловатое название вечнозеленого растения, из которого была сплетена корзина, способная, якобы, сохранять свежеть и прохладу в самых знойных пустынях. Марк не особенно в это верил, но согласился, не желая спорить. В корзину ему положили всего понемногу, в результате чего она оказалась забитой доверху. Стоило это совсем недорого.

Покинув лавку, Марк пошел во фруктовый ряд, где, поддавшись уговорам торговцев, пришлось купить еще одну зеленую корзину. Не прошел он и половины ряда, как она наполнилась диковинными сортами винограда, персиков, пахучей айвы и других фруктов, названий которых Марк не знал.

Затем он решил купить друзьям по подарку. Счастье, что Гай хорошо ориентировался на базаре, иначе Марк задержался бы на целый день в переполненных многоликой толпой лабиринтах торговых рядов. С проводником все было намного проще.

Для Хариса Марк купил совершенно новый походный плащ, крепкий и плотный, с вышитыми рыкающими львами. Вспомнив, что после драки в доме Амарты у странствующего рыцаря не осталось целой рубашки, Марк купил ему две белых. Торговец был очень доволен, продав дорогой плащ, и аккуратно завернул покупки в тонкую ткань. Для Флои и Никты в ювелирной лавке Марк приобрел по радужному браслету. Ювелир уверял, что если такой браслет потереть рукой, он будет сиять на солнце за три полета стрелы и что этим сиянием можно посылать друг другу знаки. Иалему Марк решил подарить саженцы куста роз, образцы которого заприметил в цветочных рядах. Розы восхищали своей нежной красотой лепестков и суровой строгостью шипов. Спросив, приживется ли куст в Зеленой идиллии, Марк выслушал длинную тираду скороговорной речи цветочницы о том, что долина Анфея для роз — наилучшая. По утрам куст будет распускаться розовыми бутонами, а к вечеру — приобретать перламутровый оттенок, отражая зелень травы. Если все это правда, то скоро удивительный куст скрасит цветник Иалема. Подумав, что справедливо будет подарить что-то и своему новому учителю, Марк купил красивую походную флягу в кожаном чехле, вспомнив, что Калиган таскал с собой не слишком удобный бурдюк. Для Автолика Марк отыскал в цветочной лавке самую пышную декоративную пальму, которая должна безупречно вписаться в его летний сад. Купив ее вместе с горшком, Марк поручил продавцу доставить ее на дом Автолику, добавив за доставку несколько сиклей.

С таким грузом добраться до каравана было сложно и вдвоем, а потому Гай нанял повозку, пояснив старику-извозчику, куда отвезти Марка.

В отходящем караване Марк без труда нашел роскошную, оббитую золотыми узорами карету королевы Сильвиры с флагом Армии Свободы. Из разговоров охранников Марк узнал, что эта карета — подарок короля Морфелона, сама же королева предпочитает более скромные средства передвижения. Подарок свидетельствовал, что переговоры в Морфелоне завершились успехом.

К карете его не подпустили. Однако королева сама увидела Седьмого миротворца и распорядилась найти для него место. Марка разместили со всеми корзинами в просторной повозке, накрытой полупрозрачным тентом от солнца.

В первый день пути Марк увиделся с Этеоклом. Принц Южного оплота почтенно приветствовал Седьмого миротворца, поздравил с победой на Светлой арене и пообещал записать его на встречу с королевой.

— Сиятельная королева вспоминала о тебе, Маркос, — сказал Этеокл. — Осведомилась, едва я приехал в Морфелон. Теламон больше не пытался посадить тебя под стражу?

— Нет, не пробовал.

— Он понял меня на нашей последней встрече, — Этеокл благородным кивком головы и чуть надменной усмешкой заверил, что Теламона Марку можно не опасаться. — Близится битва за освобождение Амархтона — счет пошел на дни, так что ты скоро займешь свое место в союзной армии.

— Союз с Морфелоном заключен? — справился Марк.

— Да, свершилось. Скоро морфелонские войска подойдут вместе с войсками юга к стенам Амархтона. Непросто нам дался этот союз. Морфелонские князья не хотят раздражать Хадамарта. Живы еще в памяти страшные годы Лесных войн. Да и все еще на слуху поражение в Темной долине, после которого владения Хадамарта распространились до берегов Эридана. Но наша королева убедила и Сиятельнейшего Патриарха, и Совет епископов, что войны все равно не избежать. И если не поразить врага на его земле, то придется разбираться с ним на своей.

— Разумно, — согласился Марк. — Тем более, что Хадамарт и так ведет тихую войну с нами.

— Это верно. Он раскинул сети по всему югу, бодрствуя над ними, как паук над своей паутиной, все нити которой держит перед собой. Он отравил амархтонцев равнодушием, чтобы ни у кого не возникало и мысли о свободе. Тех же, кто не желает мириться с рабством равнодушия, ссылают в настоящее рабство — в Подземные копи под Амархтоном. Они тянутся под Драконовыми скалами до Диких гор. Подземная тюрьма-прииск. Там трудятся обреченные, добывая за еду драгоценные и полудрагоценные камни, которые так любит морфелонская знать. Многие селения Выжженных земель медленно вымирают, но что хуже всего — власть равнодушия подавляет их волю. Они не могут восстать против сил тьмы. Тот, кто все-таки сопротивляется, пишет послания в Южный оплот с мольбою о помощи. За последние годы таких посланий накопились тысячи.

— На морфелонские власти эти послания вряд ли влияют, — сказал Марк, вспоминая процессию несчастных крестьян из Мутных озер под стенами Иерона.

— Тоже верно. Морфелонцы боятся грядущей войны с Хадамартом, но боятся и того, что раньше или позже он доберется до их провинций. Его легионам ничего не стоит перейти через Дикие горы в земли Туманных болот, где у него немало союзников. А оттуда — через Мелис, хранящий лояльный к Амархтону нейтралитет — прямая дорога на Морфелон. Хадамарт давно бы это сделал, если бы не крепкая власть Южного оплота. Если, убереги Всевышний, наша южная твердыня падет — судьба Морфелона будет предрешена.

Этеокл обнял Марка как побратима по оружию.

— Но этого не случится. Пока Сильвира — королева Южного оплота, пока мы с тобою верны своему призванию — Армия Свободы будет освобождать падшие земли, шаг за шагом, — убедительно сказал в своей возвышенной манере принц.

Повстречаться с королевой оказалось непросто. До Горной таможни она постоянно говорила с какими-то рыцарями и вельможами. На таможне пошлин с Марка никто не требовал: королевский казначей уплатил за всех, кто едет с королевой. Кормили его тоже бесплатно, причем, довольно неплохо. Это был легкий поход.

Встретиться удалось только под вечер четвертого дня пути — на ночлеге за Горной таможней. Посыльный пригласил Марка в шатер, где кроме королевы не было ни души. Сильвира выглядела уставшей, хоть и скрывала это. Облаченная в легкую белую накидку поверх кольчуги, она без расслабленно сидела на устеленном толстой тканью походном кресле за столом и читала при свете лампады очередное донесение.

— Сразу перейдем к делу, Маркос, я очень занята, — произнесла королева, не отрываясь от чтения. — Что ты хотел узнать?

Марку показалось, что особого интереса к нему она не питает, для нее он просто очередной посетитель, нуждающийся в совете.

— Свою миссию. Епископ Ортос говорил, что вы многое знаете о миротворцах.

— Я многое знаю о миротворцах, но почти ничего о тебе. Личное направление ты должен получить от пророка.

— Пророк Эйреном из Зеленой идиллии изрек обо мне пророчество.

В глазах королевы появился интерес, она подняла, наконец, к нему взор.

— Ты услышал его?

— Я помню пророчество наизусть. Вот послушайте…

Королева глянула на него со строгим выражением глаз.

— Кто еще кроме тебя, пророка Эйренома и его маленькой Циэли знает о твоем пророчестве?

— Больше никто.

— Это хорошо. А епископ Ортос позволил тебе рассказать пророчество мне?

— Да, конечно… — Марк был удивлен вопросом. — Он очень хотел, чтобы я встретился с вами.

— Тогда я слушаю.

Марк начал, делая короткие паузы между четверостишиями. Королева слушала внимательно, лишь изредка щуря глаза, как будто о чем-то смутно догадывалась.

— Твое пророчество словно разделено на видимую и скрытую грани, — произнесла королева с задумчивостью, когда Марк закончил. — Видимая мне ясна — Седьмой миротворец должен возродить утраченный символ. Для того ты и призван взойти на Башню мрака.

Она сделала паузу, будто обдумывала свои же слова и видела в них скрытый двойной смысл.

— Миссия это нелегкая, но выполнимая. А вот как быть со скрытой стороной пророчества, я не знаю. Проклятие миротворцев — тайна, которую никто не может объяснить. А что тебе говорил епископ Ортос?

— Он объяснил мне общий смысл, но сути я так и не понял. Я думал, что вы…

— Я не пророчица, Маркос, а всего лишь королева. Странно, что пророк Эйреном открыл пророчество тому, кто не понимает его смысла.

Марк сконфуженно опустил голову.

— Что мне делать, если я не понимаю своей миссии?

— А ты сильно хочешь ее исполнить?

— Еще бы!

— А для чего?

Марк чуть не сказал «Чтобы вернуться домой!», но вовремя передумал. Желание вернутся в свой мир сейчас казалось далеким и второстепенным. Его словно не тянуло больше в родной мир. В нем давно горело другое, необъяснимое, непонятное желание чего-то высшего.

— Я не знаю, — ответил Марк и почувствовал, что еще никогда в жизни не был так искренен.

— Достойный ответ! — сказала королева. — Ты отличаешься от предыдущих миротворцев, Маркос. Гореть желанием совершить что-то, не зная что и зачем — какое сердце может быть более искренним? Придешь на совет военачальников, о котором тебя известят, и я подумаю, как помочь тебе исполнить свою миссию. Вижу, у нас с тобой одна цель.

— Одна цель, — повторил Марк, немало польщенный ее словами. — Автолик говорил мне то же самое.

— И это правда. У него та же цель.

— Но… тогда почему его так не любят в Армии Свободы?

— Скажу так: он слишком независим, а это не лучшее качество для объединенной армии. И все же я верю, что он пойдет на штурм Амархтона вместе с нами.

— Я уверен в этом, — не преминул Марк поддержать друга. — Автолик спас нас… — тут он осекся, чуть не проговорившись о том, что Автолик был с ним в доме Амарты, а этого не стоило делать.

— Спас кого? — спросила королева, и по ее проницательному взгляду Марк с досадой понял, что она обо всем догадалась. — Это он ходил с тобою в поместье Амарты? Так я и знала.

Марк виновато кивнул.

— Я пообещала Автолику, что мои люди не будут его преследовать, пока не окончится освобождение Амархтона. Расскажи мне, что произошло в ту ночь в Лунном лесу. Донесение гонца Теламона очень скупо.

И Марк начал рассказывать: четко, подробно, не утаивая ничего, кроме способа, которым он открыл магическую дверь ограды и видения черноволосой девочки в горящем доме — эти моменты были слишком личными. Королева не перебивала его. Только когда речь зашла о заклятии Амарты, которое он отразил в нее же, Сильвира уточнила:

— Это было Заклятие крови?

— Хайма Катара… — Марк заметил в ее глазах взволнованный блеск, очень похожий на крайнее недоверие. — Что-то не так?

— Продолжай, — королева отвернулась к бумагам и, на первый взгляд, могла показаться сильно уставшей, но Марк был уверен, что она не потеряла интерес к его рассказу, а напротив, что-то ее в нем насторожило. Он мгновенно вспомнил реакцию хранительницы на упоминание об этом заклятии и ощутил сильную тревогу, граничащую со страхом неизвестного. Но прерывать рассказ было некрасиво, все же он разговаривал с королевой. И только когда он окончил на том, что промокший до нитки повалился спать, спросил:

— Что означает Хайма Катара?

— Одно из смертельных заклятий древней магии крови, — сказала королева упавшим по неизвестной причине голосом. — Самым странным в твоей истории является то, что Амарта использовала это заклятие против тебя.

Марк мысленно развел руками. Чем он мог доказать, что говорит правду? Кто подтвердит его слова? В момент, когда Амарта произносила это заклятие, Автолик боролся с цепями, а Харис лежал оглушенный на полу. Да и не могли они его услышать. Слова такого рода заклятий слышит лишь тот, на кого они направлены. Но не выдумал же он это заклинание, если оно действительно существует!

— Не понимаю, что в этом странного, — решился сказать Марк.

— Ты когда-нибудь проливал кровь человека?

— Н-нет… ну, может, разбил нос кой-кому в детстве, — ответил Марк, ошарашенный вопросом.

— Я имею ввиду убийство. Ты убивал когда-нибудь человека?

— Нет, храни Спаситель.

— Это мне и кажется странным. Заклятие крови действует только на того, кто имеет на совести грех убийства. Раскаялся в нем человек или нет — не имеет значения. Убийство — грех, последствия которого невозможно исправить. Амарта не стала бы использовать против тебя заклятие Хайма Катара, если бы не была уверена в том, что ты кого-то убил.

Марк ошеломленно смотрел в пол. Вот почему хранительница так испугалась, когда он рассказал ей о заклятии Амарты. Она подумала, что он запятнал руки в чьей-то крови. Но ведь он никого не убивал! Или… или нет? Ужасная мысль, однажды поразившая разум, снова мелькнула черной роковой стрелой: «Неужели я убил епископа? Нет, это невозможно! Был бы я без памяти в тот момент, еще можно было сомневаться, но я же помню все!»

— И еще одна странная вещь, — продолжала королева. — Все черные маги знают, как действует Хайма Катара — оно вызывает мгновенную смерть; человек, имеющий на совести грех убийства, мгновенно падает, истекая кровью. А насколько я поняла из твоего рассказа, Амарте ты был нужен живым.

Марк почувствовал себя лжецом и убийцей. Чувства были обманчивыми, навязанными каким-то недоразумением, но легче от этого не становилось.

— Но еще более странным мне кажется то, что отраженное тобой заклятие не причинило Амарте существенного вреда, — неумолимо продолжала королева. — Судя по свидетельствам тех, кто выжил после ее заклятий, убийств на ее совести столько, что Хайма Катара должно было разорвать ее на куски.

Марк сидел в напряжении, как на кусте терна. Каким-то внутренним чувством он ощущал, что королева ему не враг, она желает помочь, но и сомнения ее были понятны. Не зная, чем и как оправдать себя, Марк неуверенно произнес:

— Мне кажется… в тот миг показалось: Амарта ненавидит меня так, что готова убить любой ценой.

— Возможно, ты прав, — снисходительно сказала королева, и Марк почувствовал себя чуть-чуть легче. — Возможно, Амарта так ненавидела тебя, что была готова убить, пожертвовав своими планами.

— Откуда у нее такая ненависть ко мне?

Королева устало вздохнула:

— Это длинная история. Все дело в одном из твоих предшественников.

— Это из-за Третьего миротворца? Из-за него появилось Проклятие? — неожиданно для самого себя спросил Марк.

Королева глубоко задумалась, как бы решая, стоит или не стоит открывать Седьмому миротворцу темную тайну.

— Ортос тебе ничего об этом не рассказывал?

— Нет, — ответил Марк, вспоминая. — Он говорил, что не может, потому что обещал вам молчать.

— Что ж, тогда пора тебе узнать, почему появилось Проклятие миротворцев. Все мы, кто знал истинную историю Амарты, договорились никому не раскрывать ее, кроме как в исключительных случаях. Слишком велик позор. Расскажу кратко: двадцать лет назад Третий миротворец объявил непримиримую войну всем магам юга, считая, что так или иначе они помогают Хадамарту. С черными магами мы всегда враждовали, но это была война за влияние, а не на уничтожение. Если и случались боевые схватки, то в них наши рыцари чтили свой закон: отражай заклятия, но не поднимай меч против крови и плоти. Третий миротворец преступил этот закон.

В памяти Марка неожиданно всплыли страшные обвинения, брошенные Амартой в ту страшную ночь: «Ты мечен кровью. Твой меч в крови. Ты, ты безжалостный убийца, ты исчадие зла!»

— Он убивал магов? — приглушенно спросил Марк.

Королева кивнула.

— Он и воины его Меча справедливости отличились непростительной жестокостью. Кто-то решил, что меч и огонь могут победить магию и колдовство. На черных магов устраивались облавы. Всех, кого подозревали в пособничестве магам, выгоняли из домов, а то и бросали в темницы. С особой жестокостью расправились меченосцы Третьего с лесными чародеями — их селения поджигали с четырех сторон, чтобы никто не мог скрыться в лесу. Когда войска Третьего окружили Тростниковую ложбину — наибольшее поселение магов в Анфее, именуемых себя бесцветными — жители решили сдаться. Но воины Меча справедливости не были к ним великодушны. Всех взрослых изгнали в гиблое ущелье Гор южных ветров, а детей забрали на перевоспитание. Третий научился и научил сторонников проклинать женщин-магов, чтобы они не рождали детей, желая таким образом истребить их род. Весь юг был охвачен безумием.

Войскам Третьего больше всего досаждал архимаг Эреб. В ту пору он был в самом расцвете сил. Холодный и расчетливый, он всегда умел нанести болезненный удар и скрыться — еще далеко не тот полубезумный, одержимый местью колдун, которого ты знаешь. Третий миротворец перед всем своим войском поклялся изловить его, однако тот ускользал как змея. Но однажды следопыты Третьего обнаружили тайную усадьбу семьи Эреба, где его жена, лесная чародейка Местра занималась приготовлением магических зелий. Дождавшись ночи, Третий с группой меченосцев ворвался в усадьбу, перебив охрану и прислугу. Они крушили и жгли все, что видели. Их друзья не раз гибли от руки Эреба и они долго жаждали мести. Третий и его меченосцы схватили Местру и били ее, заставляя призвать при помощи магии своего мужа Эреба. Все это происходило на глазах Амарты, которой тогда не было и десяти. Но даже под пытками лесная чародейка отказалась предать мужа. Когда же Третий приказал пытать маленькую Амарту, Местра крикнула, что согласна призвать Эреба. Она сложила ладони, якобы для сигнала, но вместо этого из последних сил ударила огненным заклятием по своим врагам. Меченосцы бросились вон из горящего дома, оставив чародейку и ее дочь в огне. Местра сгорела, но маленькую Амарту вынес из огня один из сторонников Третьего. Это был Эфай, прозванный позже Фосферосом… Ты слушаешь меня, Седьмой миротворец?

Он не только слушал — он видел. Видение снова вовлекло его в горящий дом. Огонь. Черный дым. Лопающиеся склянки. Невинные детские глаза, исполненные безликого страха. Меч со стекающей кровью. Меч! Знакомое, очень знакомое лезвие…

— Логос, — произнес Марк, как громом пораженный. — Я ношу меч, передаваемый от миротворца к миротворцу.

До него дошло. Меч — это его знак, его печать миротворца. Бумаги Совета епископов Морфелона, которые носил с собой Ортос — всего лишь ничего не значащая формальность. И то, что Логос превращается из книги в меч не просто фокус, а символ, знамение. Символ пути миротворца. Пути, запятнанного кровью.

Королева чувствовала его переживания.

— Логос — инструмент в руках человека. Его металл — чист. Творить войну или мир — выбор его хозяина.

— Я хочу другое оружие, — прошептал Марк, но сразу понял, что это невозможно. Логос привязан к Седьмому миротворцу как знак наследственного титула и никуда от этого не деться.

— Преступления Третьего не оскверняют сам Логос. Но если тебя одолевают сомнения, то лучше их развеять сейчас. Обнажи меч.

Логос вспыхнул в шатре ярким белоснежным светом. Королева мягко взяла из рук Марка теплую рукоять.

— Иди за мной.

Они вышли под ночные звезды, сопровождаемые взглядами рыцарей-телохранителей. В совершенстве владеющие своим мастерством воины ничуть не встревожились, что в шатре владычицы у безоружного на вид посетителя появился меч. Марк где-то слышал, что они обладают необычайно острым чутьем, и если бы он замышлял покушение, его бы раскусили еще у входа в шатер.

— Жаровню и храмового елея, — приказала королева слугам.

Все было исполнено в одну минуту. Королева недолго подержала лезвие Логоса над ярким огнем, поворачивая, словно что-то жарила, а затем резко взмахнула. Логос стал еще ярче, казалось, свой свет отражают в нем и луна, и звезды.

— Огонь святости, — произнесла королева.

Она совершила Логосом круговой взмах, будто очерчивала себя кругом. И круг возник! Невидимый, но осязаемый. Да еще как! Марка обдало неземной мощью чего-то светлого и могущественного. Он пошатнулся, отступив на один шаг.

— Огонь святости, — повторила королева, вернув меч Марку. — Древнее искусство учения Таинства жизни, отпугивающее нечисть и блокирующее всевозможные заклятия. Проклятый меч никогда бы не сотворил этого огня. Это под силу только чистому оружию.

— …И чистому сердцу, — услышал Марк шепот кого-то из слуг.

Они вернулись в шатер.

— Не передать словами, какое безумие охватило Эреба, когда он узнал о том, что сделали с его семьей. Черные маги умеют подавлять свой гнев и мстить тонко и изощренно. Но поступок Эреба ошеломил даже архимагов Темного Круга — он заключил кровавый договор с некромантами. Жестокость Третьего миротворца и пролитая им кровь соединились с жаждой мести Эреба и чарами некромантов, породив мерзейшее по своей сути Проклятие. С тех пор оно преследует каждого миротворца.

Королева замолчала.

— Что происходит с тем, кого настигает Проклятие? — спросил Марк, страшась собственного вопроса.

— Никто не знает. Говорят, оно настигло Третьего незадолго до того, как он повел своих людей на штурм Северных ворот Амархтона. Что произошло там, никто толком рассказать не смог. Но некоторые из тех, кто пошел с ним в тот поход и выжил, позже твердили: «Хвала Всевышнему, что дракон убил Третьего».

Королева устало села за стол.

— Эреб продолжал мстить, и месть его извела. Его рассудок помутился, магические способности притупились. Он еще считает себя архимагом и темным князем, но силы в нем уже не те. Темный Круг давно лишил его титула архимага и не допускает к командованию войсками. Ему подчиняются всего несколько сотен арпаков, а после нашего последнего удара по их логовищам в Лунном лесу — и того меньше. Недавно он сам поспособствовал своему поражению, напав на тебя в Зеленой идиллии.

— Как это? — насторожился Марк.

— Самое большее, что мог поручить ему Темный Круг — это совершать внезапные нападения на наши караваны, идущие к границам Амархтона. А он, движимый желанием схватить Седьмого миротворца, напал на тебя в Храме призвания. Тем самым выдав себя с головой. Об этом мне написал мой эмиссар в Зеленой идиллии.

— Теламон? Он даже не удосужился догнать Эреба и его арпаков, я все видел, — начал Марк, но королева с упреком глянула на него, дав понять, что ему лучше ее не перебивать.

— Следопыты Теламона проследили за бывшим архимагом и обнаружили логово арпаков в Лунном лесу. Это было не поместье Амарты, месторасположение которого есть на всех наших картах. Вскоре нашим стратегам стало ясно, откуда ждать нападения. Все атаки врага на наши караваны были отражены. Отряды даймонов Эреба понесли значительные потери. Возможно, Темный Круг даст Эребу шанс искупить свою вину, однако темного князя тебе бояться не стоит. А вот его дочь… Ее тебе и нужно остерегаться. Амарта коварна и хитра, намного опаснее своего отца. Рожденная от брака черного мага и лесной чародейки, она вобрала в себя магию, казалось бы, совершенно разных стихий: стихии тьмы и стихии леса. Хотя, конечно же, в ней преобладает именно тьма.

— Как нам ее остановить?

— Если удастся ее арестовать, то ее ждет пожизненное заключение. Но вряд ли какая-либо тюрьма в Каллирое ее удержит. Амарту остановит только смерть… Хотя и в чудеса надо верить. Дочь Эреба как-то связана с Проклятием миротворцев, но как — непонятно. Что ж, теперь ты знаешь ее историю и, возможно, сам найдешь ответ.

— Я? Но как, если я даже не знаю где и что искать?

— Живи и действуй согласно той присяге, которую принял в Иероне. Иди путем миротворца. И найдешь ответ.

Марк недолго помолчал, мучаясь еще одним вопросом.

— А может ли быть, что Амарта приказала убить епископа Ортоса?

— Не знаю, убийство Ортоса расследуют люди Теламона. Исключать этого нельзя.

— Вы так думаете? — спохватился Марк, впервые получив слабую поддержку своей версии. — И каковы ее мотивы?

— Какие угодно. Может, она остерегалась, что он откроет тебе смысл пророчества. Или просто хотела причинить тебе боль.

«Верно!» — подумал Марк.

Королева чуть склонила голову, намекая, что разговор пора заканчивать.

— Я подумаю над тем, как тебе выполнить твою миссию. Оставайся в Зеленой идиллии и жди. Тебя известят о совете военачальников Армии Свободы.

Уходить Марку не хотелось. За королевой ощущался сильный авторитет, притягивающий как магнит. Рядом с ней Марк чувствовал себя твердым и мужественным, одно ее присутствие вдохновляло на подвиги, и это было не женское обаяние, а нечто, с чем Марк сталкивался впервые в жизни. Хотелось сидеть и сидеть рядом с ней, ловя каждое слово, ощущение времени терялось. Однако Марк понимал и другое: она всего лишь человек и нуждается в отдыхе, а скоро полночь.

— Храни вас Спаситель, сиятельная королева, — сказал Марк, поднимаясь.

— И тебя, Седьмой миротворец Маркос, — ответила с улыбкой Сильвира.


Глава третья. Новый поход


Утром следующего дня Марк подъехал к дому Иалема. От Великого торгового тракта со всеми корзинами и свертками его подвез на колеснице посыльный королевы. Сама владычица торопилась в южную столицу и решила в Зеленую идиллию не заезжать.

— Маркос! Наш Маркос вернулся! — первой выбежала навстречу Флоя, сияя радостью.

Следом появились Харис и Никта, а за ними неспешно вышли Иалем и Калиган.

— Он победитель! Маркос — победитель Светлой арены! — широко улыбаясь, возликовала Флоя, сразу догадавшись о его победе. — Мы верили, верили! Хвала Всевышнему за тебя!

— Ты победил серых магов?! Славно! — обрадовался Харис.

— Наконец-то ты опять с нами, — улыбнулась хранительница.

Выгрузив вещи из колесницы, Марк поблагодарил посыльного и принялся раздавать подарки. Приняв радужный браслет, Флоя возрадовалась настолько, что запрыгала вокруг Марка, не переставая восхищаться переливающимся светом украшения. Хранительница, улыбаясь, приняла такой же браслет, сразу перемигнувшись с Флоей солнечными зайчиками.

— А это от Автолика, — передал Марк кожаный сверток.

Хранительница была рада как никогда. Двенадцать новых метательных кинжалов из отличной стали, с чуть изогнутым лезвием длиною в ладонь и костяной утяжеленной рукояткой. Кинжалы находились в узких чехлах широкого пояса, удобно затягивающегося ремешками на талии. По четыре кинжала крепились на бедрах, и по два — чуть выше колена. Каждая рукоять была украшена мерцающим полудрагоценным камнем: по этому мерцанию опытный глаз хозяина всегда найдет свой кинжал даже в полной темноте.

С победным ликованием Харис взял из рук Марка плащ, а получив к нему еще и две белых рубашки, побежал переодеваться. Его штопаная-перештопанная рубаха с заплатами годилась разве что на тряпку. Калиган взял флягу без всяких эмоций, если не считать его пожизненной, ничего не выражающей полуулыбки; пробормотал что-то вроде «любопытно» и застегнул подарок на поясе. Ну а Иалема, взявшего в руки горшок с саженцами, Марк впервые увидел с загоревшимися жизнью глазами. Обнимая саженцы, Иалем поспешил в сад присматривать для них достойное место, дрожащим голосом повторяя: «Мелисская роза, вот чудо! Помыслить только, мелисская роза!»

Марк сам занес корзины с фруктами и сластями в дом. Сняв крышки с корзин, он убедился, что торговцы не обманули. Корзины из неувядающего плюща сохранили все в свежем виде, из них веяло душистой прохладой. Этими гостинцами друзья и отметили возвращение Седьмого миротворца. То, что Марку было не под силу съесть и за неделю, ушло за каких-то полчаса. Огненного цвета персики, белый и черный виноград, душистая айва, финики и абрикосы вместе с другими фруктами и разнообразными сластями стали роскошным обедом для шестерых друзей. Во время того, как Марк рассказывал о поединке с серыми магами, Харис и Флоя восторженно поддакивали, а хранительница, выступавшая раньше против турнира, благосклонно кивала головой. Калиган же постоянно щурил глаза, покачивал головой, но… молчал.

Выждав момент, чтобы остаться с Иалемом один на один, Марк протянул ему пять золотых монет, по десять динаров каждая.

— У меня к вам большая просьба, брат Иалем. Отдайте эти деньги владельцу «Четырех бочек». А то мне не хочется там показываться, — добавил он, вспоминая черную стрелу.

— Но Ортос говорил, что ваш долг всего тринадцать с половиной динаров.

— Остальное пусть будет платой за драку с изолитом.

Старик с пониманием взял деньги. Марк, порывшись в мешочке, извлек крупный сверкающий изумруд.

— Возьмите, это для Храма призвания. Я должен был уплатить за ремонт крыши.

Здесь уже Иалем не мог не удивиться.

— Это… это очень дорогой камень.

— Я знаю. Потому и отдаю его вам. Брат Ортос одобрил бы мое решение.

Иалем принял дар дрожащими руками и бережно завернул в маленькую вышитую салфетку, прошептав, что завтра же отнесет камень на совет старейшин. Поврежденную во время нападения арпаков крышу уже починили, так что старейшинам придется хорошо посоветоваться, на что потратить драгоценный камень.

А вечером у старой яблони в саду Марк рассказывал хранительнице историю Амарты, услышанную от королевы, а потом внимательно слушал рассказ Никты.

— Прежде всего, мы с Флоей опросили тех крестьян, которые видели человека, бежавшего через поселок в ночь убийства Ортоса. Убийца действительно очень похож на тебя, потому Теламон и решил, что это ты покушался на жизнь Ортоса. Значит, убийцей был кто-то, кто очень хотел, чтобы тебя обвинили в убийстве. Мы проследили весь путь бежавшего убийцы. Он должен был выбежать к Храму призвания, но люди там никого не видели. Он словно растворился в воздухе. После этого следопыты Теламона прочесали весь поселок и никого не нашли. Следы убийцы заканчивались перед храмом. Растворяться в пространстве смертные не могут, а это был человек.

— Кто он? — настороженно спросил Марк.

— Ответ мы надеялись получить в Храме призвания. Имя моего отца и уважение к покойному Ортосу открыли мне двери в храмовую библиотеку. Из рукописей я узнала о Проклятии, настигающем каждого, кто принимает призвание и путь миротворца…

— Что ты узнала о Проклятии? — взволновался Марк.

— Оно трудно поддается пониманию. Наверное, пророчество Эйренома открыло тебе больше… — проговорила она как-то неловко.

— Но какая связь между Проклятием миротворцев и убийцей Ортоса?

— Прямая. Убийца и Проклятие — звенья одной цепи, — хранительница пытливо поглядела на него. — Я ничего не могу понять, потому что не знаю твоего пророчества.

Смущенно нахмурив брови, Марк задумался. Епископ предупреждал его, чтобы он никому не разглашал пророчества, кроме королевы, но разве хранительнице нельзя доверять? Разве не приходила она на помощь, когда ему грозила гибель, разве не защищала его?

— Я расскажу тебе, слушай, — решился Марк. — Только учти, никому ни слова.

Она кивнула с заметной иронией:

— Только труп умеет хранить тайны лучше хранительницы секретов. Да и то не всегда, если верить рассказам о некромантах, способных допрашивать мертвых.

Стихи пророчества хранительница слушала внимательно и даже взволнованно. По ее проницательным глазам Марк догадался, что повторять дважды не надо: она сходу запомнила все до последнего слова. Но даже ее деловитая сосредоточенность не скрыла сильного волнения, охватившего Никту, словно сбывалась ее давняя мечта.

— Я призван возродить путь миротворцев, — сказал Марк. — Для этого мне и предстоит идти в Амархтон к Башне мрака. Но прежде я должен разгадать тайну Проклятия. И понять, что за зло воплотилось в Белом забвении по моей вине.

Хранительница глубоко вздохнула, взглянула на вспыхнувшие в небе звезды и сказала:

— Кое-что я теперь понимаю. Из летописей я узнала, что Третий миротворец, незадолго до своего безумного похода на Амархтон, столкнулся в жестокой схватке с неким человеком или нечеловеком, обладающим лишь одной половиной лица. Поединка никто не видел. Сражавшихся окутала пелена магического тумана, которую никто из меченосцев Третьего не мог преодолеть. Они ждали его долго, и он вернулся. Измененный. Он всегда слыл жестоким военачальником, но то, что он начал совершать после того дня, привело в ужас всех его сторонников. Жажда власти затмила в нем все человеческие чувства. Если бы гордыня не бросила его на амархтонские стены, его меч вскоре обратился бы против Южного оплота… О кончине Четвертого и Пятого миротворцев ничего не известно, но летопись о Шестом снова упоминает о человеке с половиной лица. Шестой тоже встретился с ним и тоже бился, скрытый от своих друзей пеленой непроходимого тумана… А потом оказалось, что он убил сам себя, бросившись на свой меч.

— О чем это нам говорит?

— Ясно одно: миротворцам, уцелевшим от врагов, предстоит встреча с человеком, у которого скрыта половина лица.

— Кто он? Он служит Амарте? — поспешил с выводом Марк.

— Мы не знаем, кому он служит. Но он гораздо опаснее Амарты. Черная колдунья может только убить, а способности этого человека простираются куда дальше простого убийства.

— Некромант… — прошептал Марк.

— Нет, не думаю, — попыталась упредить его опасения хранительница и при этом неудачно, неестественно улыбнулась. — Он еще слаб. Даже слишком слаб, если прибегает к такому средству как самострел с отравленными стрелами. По всем его поступкам, еще тогда, когда он стрелял в вас с Ортосом у «Четырех бочек», я поняла, что он остерегается тебя. Остерегается и выжидает. Пока не найдет свой источник силы.

— Где этот источник? — встрепенулся Марк.

— В тебе, — промолвила хранительница, погруженная в свои мысли. — Не знаю почему, но я это чувствую. То, что он ищет — находится в тебе. В твоей душе. Храни себя от зла внутреннего, тогда и зло внешнее не прикоснется к тебе, говаривал Ортос.

— А если у меня не хватит сил?

— У тебя есть Тот, к кому всегда можно прибегнуть. Наш Спаситель.

Она отвернулась и зашагала к дому. Уловив перед этим движение ее губ, Марк мог поклясться, что она повторяет услышанные от него стихи пророчества. И проникает в их смысл гораздо глубже, чем он сам.

* * *


Марк менялся с каждым днем. Победа на Светлой арене дополнила чувство уверенности, рожденное в нем после похода в поместье Амарты: он может побеждать в этом мире, может совершать подвиги. Но одной уверенности было недостаточно. Стоило ему только задуматься о своей миссии, как его снова охватывали мрачные чувства. Страшный образ Амархтона, с которым связывала его судьба, не давал покоя, отгоняя всякие мысли о героизме и отваге. Страх перед смертью Марк побороть не мог. Какими наивными ему казались слова людей, заявлявших, что не боятся смерти! Они никогда не стояли перед ней, никогда не чувствовали ее дыхания. Они были готовы к опасности только тогда, когда находились от нее на почтительном расстоянии.

«А смерть далеко не самое худшее, что есть в этом мире…», — помнил Марк.

У него оставалось недели три до того дня, когда королева пригласит его на совет военачальников. Калиган не скрывал своего желания использовать это время для учебы и принялся учить его разнообразным техникам боя. Марк начал учиться с охотой, обнаружив, что давно не держит на учителя обиды. Поначалу его немного раздражало, что Калиган заставляет его тренироваться на палках вместо мечей, но после первых занятий признал, что тот прав. Методы учебы Калигана были жесткими. Он бил по ногам, плечам, нисколько не церемонясь. Будь у него в руках меч, первый же поединок окончился бы увечьем. А на теле оставались синяки и ушибы не только от изворотливых ударов учителя. Не раз Марк попадал сам себе по ноге, по голове и даже по спине — это Калиган демонстрировал обманные приемы, как обращать силу противника против него самого.

Но Марк ни о чем не жалел, потому что все усилия были оправданы. За первую же неделю занятий он узнал довольно много. Калиган был действительно искусным учителем. Он объяснял и показывал все: от того, как сгибать ногу в колене перед схваткой — до сложного приема против трех противников сразу. Каждый удар, каждый блок, каждое движение в бою требовало определенного настроя разума, обострения внутренних чувств, железной воли и чуткого сердца — Калиган разъяснял и это, впрочем, повторяя слова хранительницы, что всякий воин может достичь великого мастерства только своим путем. Подражание кому-то никогда не принесет победы.

Нередко к ним с Калиганом присоединялся Харис и тогда возле дома Иалема раздавался его воинственный клич: «Лежи и не рыпайся! Сам напросился!»

С хранительницей Калиган не тренировался и почти не разговаривал. Разрешив Флое учиться у Калигана тому, чему не могла научить сама, Никта сторонилась учителя-следопыта, будто таила на него давнюю обиду. Калиган тоже не проявлял к ней особого уважения. Стоило Марку рассказать об уроках антимагии, как учитель пренебрежительно рассмеялся:

— И это все, чему научила тебя лесная нимфа? Слушай меня. Отражать такого рода заклятия может любой начинающий рыцарь-южанин. Ты хоть знаешь, какие есть у черных магов смертельные заклятия?

— Знаю, — вызвался Марк, — Заклятие крови, Дух смерти…

— И все? А сводящие с ума?

— Голос безумия, Вихрь старости… — назвал Марк, вспоминая рассказы хранительницы.

— Тоже все? И как я догадываюсь, твоя хранительница не учила тебя способам защиты от них.

— Так, быть может, ты научишь? — едко попросил Марк.

— Жизнь научит, — буркнул Калиган, но согласился. Опытный глаз учителя-следопыта ясно говорил, что подобное оружие черных магов, увы, не редкость. — Голос безумия. Сгусток магии, сотканный из мучительных голосов безнадежных безумцев, лишенных рассудка и воли. Затягивает шею как петля, в глазах меркнет свет и все происходящее вокруг кажется безумием. Жуткое заклятие. Не отпугивающее, не устрашающее, а именно сводящее с ума. Кем бы ты ни был, если не воспротивишься ему — станешь беспомощным умалишенным, вопящим от необъяснимого ужаса. Бессильный, обреченный, хуже чем мертвый — тот, по крайней мере, в последние секунды осознает свою смерть. Для тебя же не существует ни реальности, ни нереальности. Ты еще живешь, но твой рассудок уже за гранью бытия.

Калиган взглянул на Марка серьезным взглядом своих вечно прищуренных глаз, подчеркивая, что он не шутит и не преувеличивает.

— Это тебе не магические молнии — щит или меч тебя не прикроют. Ты и только ты сам можешь защитить свой разум от вторжения. Ясность ума. Ясность как безоблачное небо. Истина. Истина Неба, пронзающая твой разум чистотой мысли и незыблемой верой — вот, что защитит тебя от Голоса безумия. Очень, очень тонкая работа над собой, требующая упорства в очищении своего ума. Что ты там еще называл?

— Вихрь старости, — напомнил Марк.

— О, одно из самых изощренных изобретений черных магов! Помимо всей магической дряни, главный компонент — неосмысленный ужас человека, боящегося старости больше смерти. Едва заклятие касается твоего тела — часть кожи сворачивается глубокими старческими морщинами. Тебя охватывает ужас преждевременной старости. Чем глубже ты впускаешь его в душу, тем больше и больше расползаются по твоему телу морщины, слабеют мышцы, дряхлеют суставы, седеют волосы. Крепкий здоровый юноша превращается в дряхлого старика, чьи дни уже сочтены. Да, хлебнули мы горя от этих заклятий, пока кое-кто умный не открыл нам секрет защиты, позаимствованный у отшельников Ордена посвященных.

— Что за секрет? — поторопил Марк, не любивший привычку Калигана затягивать с объяснением способа защиты.

— Опять-таки, не щит и не меч. А готовность принять старость как неизбежную реальность земной жизни.

— Поддаться заклятию? — поразился Марк.

— Нет, победить страх перед старостью. Нет страха — нет и силы, вызывающей старость. Все просто, так ведь, ученик?

С Флоей Калиган занимался отдельно, здесь Марк мог быть только слушателем. Он и слушал с интересом пояснения Калигана о том, как находить след, как читать по следам происшедшее, как пробираться незамеченным в города и замки; ходить бесшумной поступью, сливаться с темнотой, находить и обезвреживать механические и магические ловушки и еще много чего интересного, чему Марк и сам был бы не прочь поучиться. Но всеми науками в такой короткий срок не овладеть, хорошо бы хоть мечом овладеть на среднем уровне — это Марк понимал.

А с мечом у него получалось все лучше и лучше. Он осмелел настолько, что однажды утром предложил показать хранительнице пару приемов. Она рассмеялась:

— Ты уже сам хочешь учить других? Неужели Калиган превзошел самого себя и сделал из тебя учителя?

— Нет, но обойти твои обманные трюки я способен.

Это уже был вызов. Хранительница жестко улыбнулась и выхватила меч, Марк увидел, что ее глаза вспыхнули воинственным огнем. Ему почудилось, что она видит в нем не просто способного ученика, а серьезного соперника. Ее застывшая стойка с поднятым мечом на уровне глаз выражала боевое хладнокровие; она готовилась не к игре с учеником, а к поединку.

Марк первым сделал широкий взмах, но зная, что она попытается уклониться, не завершил намеченный полукруг. Размашистый удар обратился в колющий выпад. Прием этот получился столь стремительным, что Марк испугался за хранительницу. Однако она отразила его меч вверх, чуть присев, а затем совершила ответный выпад, нацеливаясь острием в грудь. Марк отпрыгнул, успев при этом сделать блок.

— Проворен, барс! — похвалила его хранительница, но Марка это не порадовало. В ее голосе не было опасения или же она его тщательно скрывала.

Сосредоточившись, Марк приготовился к новой атаке, но хранительница его опередила. Ее легкий меч налетел на него чередой свистящих ударов, не сильных, но быстрых как молния. И все же Марк не зря учился у Калигана отражать удары. Он отступал, тем самым не имея возможности вложить в свой меч всю силу, но зато выставлял им блоки настолько живо, что ни один из ударов хранительницы не поставил его под угрозу. Наконец хранительница нанесла чувствительный удар по кончику Логоса, отведя его в сторону, а вслед за тем, крутанулась слева от Марка и в мгновение ока оказалась за его спиной. Марк досадно вздрогнул, когда ее меч плашмя хлопнул его по спине. У хранительницы по-прежнему хватало мастерства, чтобы иметь над ним значительное превосходство.

— Падай. Ты встретился с вечностью, — приказала она с победной нотой. И не дожидаясь пока Марк покорится, ловко ударила его ногой под колено — под одно, затем под другое.

Повалившись на спину, Марк постиг: сколько бы приемов он ни выучил, какой бы сноровки ни набрался, ему не превзойти хранительницу. Он учился у других людей, а она училась у жизни. Он перенимал мастерство у других воителей, а она черпала мастерство из себя. Он следовал правилам боя на мечах, она же не придерживалась никаких правил. «Гораздо надежнее сражаться своим незнанием, чем чужим опытом. Найди свой путь меча», — повторяла она ему.

Поднимаясь, Марк увидел Калигана и Флою. Учитель неторопливо подходил к нему и поглядывал крайне неодобрительно.

— Разве я позволял тебе заниматься с боевым оружием?

— А ты считаешь, что палкой у него получится лучше? — вставила хранительница, убирая меч в ножны.

Калиган поглядел на нее взглядом рыцаря, которому бросили вызов.

— Мечи, в отличие от палок, имеют ту особенность, что наносят опасные раны. Порой, смертельные.

— В настоящем сражении у наших врагов не палки, а оружие, — возразила хранительница с такой дерзостью, будто действительно бросала вызов одному из лучших учителей. — …А твои ученики не в силах защитить себя от простого вихревидного изворота, — добавила она, намекая на свой последний маневр.

— Ты бы еще с нею сошлась в поединке, — едко бросил Калиган, кивнув в сторону Флои.

— Твой ученик сам решил показать свое мастерство, — нашлась хранительница.

Учитель молча отобрал у Марка меч, сунул ему в руки учебную трость и взял у Флои другую.

— Повтори ее атаку, — низким тоном приказал он, лениво заняв боевую позицию.

Представив себе в уме маневр хранительницы, Марк сосредоточился, стараясь, чтобы его действия были максимально быстрыми. Он с силой ударил по кончику выставленной трости Калигана, крутанулся слева от него и, оказавшись за его спиной, нанес удар. Учитель прикрылся, не оборачиваясь, почти незаметным движением. А затем — подбил его оружие вверх и ткнул в грудь, отчего Марк снова рухнул на спину.

— Убедился? Вихревидная тактика была придумана лишь для женщин. И отражается она — всего тремя движениями. Первым — закрываешь спину, не теряя времени на разворот. Вторым — бьешь что есть силы по мечу врага снизу. А третьим — наносишь прямой колющий выпад.

Калиган поглядел на хранительницу, словно отвечая на ее вызов: «как ни крути, лесная нимфа, а все равно проиграешь».

Поднимаясь и отряхивая одежду, Марк недовольно хмыкнул. Противостояние Никты и Калигана в таком тоне его изрядно задело.

— Такие умные, да? Я вам не орудие для состязаний. Если хотите выяснить, кто из вас способнее, то, может, обойдетесь без моего участия?

Марк перевел взгляд с учителя на хранительницу, всей душой желая, чтобы они согласились на поединок друг с другом. Но они одновременно рассмеялись, сделав вид, что восприняли его слова как шутку. Лишь спустя минуту Марк понял, что они ни за что не станут состязаться. «Ты не ровня опытному учителю, Никта, несмотря на всю свою гибкость и ловкость, — проговорил Марк в мыслях. — А ты, Калиган, слишком высокого мнения о себе, чтобы снизойти до поединка с лесной нимфой».

* * *


В свободные от учебы дни, когда Калиган уходил по своим делам, Марк сосредотачивался на другой цели. «Найди свое призвание. Продолжай идти путем миротворца», — завещал епископ Ортос перед смертью. Где искать? Марк не придумал ничего лучшего, как исследовать историю предыдущих миротворцев. Начинать следовало с пророчеств, изреченных о каждом из них. Поведать Марку о них мог только пророк Эйреном.

Препятствия возникли сразу. Попросив хранительницу помочь ему, Марк неожиданно для себя натолкнулся на неприятие.

— Зачем тебе это? — холодно спросила Никта.

— Я ищу свое призвание. Пророчества и судьбы шести миротворцев многое бы мне открыли.

— Тогда я не могу тебе помочь. Каждый ищет и находит свое призвание сам. Таковы законы вселенной.

Сказав это, хранительница резко отвела от него взгляд, будто боялась, что он прочтет в ее глазах некую тайну.

Он отправился к пророку один. В Храме призвания его приняли, душевно поблагодарив за драгоценный камень, выручку за который старейшины решили использовать для пристройки к храму. Слухи о грядущей большой войне приводили в храм все больше людей из Зеленой идиллии и окрестных селений.

Эйренома в храме не оказалось. Марк был уверен, что пророк постоянно сидит в келье, и сильно ошибся. Старик ушел в пустыню Фаран. Марку сказали, что пророк часто уходит; никто не знает зачем и на сколько времени. Порой на неделю, порой на целый год.

Пришлось довольствоваться теми скудными сведениями о миротворцах, какими поделился с ним когда-то епископ Ортос. Судя по его рассказам, только первые два миротворца исполнили свое призвание и дожили до глубокой старости. С последующими сложилось не так славно: Третий погиб в схватке с черным драконом, Четвертый и Пятый сгинули в Белом забвении, а Шестой пал в поединке с неведомым врагом. За Третьим шли тысячи, за Четвертым сотни, за Пятым десятки, а за Шестым единицы. Путь миротворца становился все менее популярным в Каллирое.

День и ночь обдумывая эти судьбы, Марк не нашел ничего, что пролило бы свет на его миссию. Ясно одно: она накрепко связана с Амархтоном. Марк решил поискать с этой стороны. Перебирая в уме всех, кто бы мог ему рассказать о Падшем городе, он недовольно заключил, что не обойдется без помощи Калигана. Иалема было трудно разговорить на больную тему, Харис и Флоя были не слишком сведущи в истории, а хранительница отказалась ему помогать.

Калиган оказался более благосклонным. За ужином, когда все были в сборе, он согласился рассказать историю падения города.

— Я постоянно слышу об Амархтоне. И пророчество Эйренома гласит о нем. Почему все сводится к этому городу? — спросил Марк.

— Потому что именно через Амархтон в Каллирою пришли силы Хадамарта, и через него должны быть изгнаны вон, — ответил Калиган, что-то напряженно вспоминая. — Гесперон или Город вечерней звезды пал сорок лет назад. В этот год в город вошла армия Хадамарта, но на самом деле Гесперон попал под власть Темного Владыки гораздо раньше.

— Я слышал, Амархтон когда-то был аделианским городом? Как могло случиться, что власть перешла к Хадамарту?

— Для аделианских властей цена договора со злом оказалась выше цены верности. Веками Гесперон был неприступной твердыней, удерживающей полчища нечисти с юга. Вот Геланор, последний король Амархтона, и решил, что вся Каллироя обязана своим благополучием только ему. Гордость ослепляет. Король и его советники перестали слушать голос Совета епископов Морфелона и своих пророков. Голос толпы, жаждущей сиропа вместо лекарств, стал важнее. Король упразднил аделианские школы, где каждый мог получить образование. Различные магические гильдии с юга и запада воспользовались этим и приоткрыли свои школы, привлекая массы людей обещаниями силы, знания и удовольствий. Аделианские храмы перестали учить людей, в них остались мертвые ритуалы. Аделиан никто не преследовал — их просто не слушали. Путь истины больше не удовлетворял развращенные сердца, людям хотелось сверхзнаний, чего-то тайного, непостижимого для смертных. Черные маги различными ухищрениями пробились в советники короля. Дошло до того, что им позволили построить в городе свои жертвенники. К тому времени город окончательно погряз в грехе. Ради своего блага, ради жажды стать независимыми от других, люди убивали на жертвенниках даже своих детей. Авторитет магов, особенно черных, резко возрос — люди получали от них все, чего жаждали их грешные души. Пьянство, растление, кровавые зрелища стали нормой жизни, породив ненависть ко всему чистому и святому. Примирив людей со служителями тьмы, король Геланор поссорил их с Творцом.

Вскоре жизнь города начала выходить из-под контроля властей. Кровавые игрища перенеслись с арен на улицы. В разных кварталах то и дело вспыхивали пьяные восстания. Начались поджоги и погромы аделианских кварталов. Все это происходило не без участия магов, тайно прислуживающих Хадамарту, которые уже расположили к себе часть горожан. Все шло к кровопролитной междоусобной войне — ее король Геланор боялся больше смерти. К счастью для города, магам эта война тоже была не нужна. Они убедили короля отречься престола и передать власть городскому совету. Так пришли к власти маги разных гильдий, объединившиеся в правящее собрание, именуемое Темным Кругом. Через них и правит Амархтоном его настоящий правитель — Хадамарт. После прихода к власти магов бунты и смятения быстро улеглись, волнения в народе прекратились. Город поглотили чары равнодушия.

Ныне одна половина города изнывает от нищеты, другая — от болезней. Нищие думают, что станут счастливыми, когда станут богатыми, а богатые думают, что станут счастливыми, когда избавятся от своих язв. В поисках избавления и те, и другие обращаются к колдунам и жрецам Амартеоса, лишь усугубляя свои беды. Они ослеплены, помочь им прозреть некому. В городе есть аделиане, но их немного. Изменить город можно, но прежде нужно сокрушить власть Хадамарта — захватить дворец Аргос и Башню мрака.

— Башня мрака, — произнес Марк, вспоминая стихи пророчества.

— Битва будет жестокой, королеве следует приготовиться к большим потерям. Грехи людей придают огромную силу даймонам, архидаймонам, драконам и прочим порождениям тьмы. Гордость, ненависть, зависть… а наипаче всего — равнодушие, которым порабощены жители Амархтона. Никакие удовольствия не могли принести им радости: ни вино, ни разврат, ни колдовство. Безразличны они и к Пути истины. Так что, даже если мы возьмем город, в дальнейшем нам предстоит нелегкая миссия: победить человеческое равнодушие.

* * *


Вскоре ранним утром учитель растолкал Марка как по тревоге.

— Просыпайся, миротворец!

— В чем дело, — пробурчал Марк, недовольный прерванным сном, в котором ему снился родной мир.

— Вставай, вставай. Прибыл посыльный королевы. Сильвира приглашает тебя на Совет Армии Свободы.

Марк вскочил, пробудившись мгновенно.

— Вот как! Едем!

— Не так быстро. Соберись как в последний раз. Мы идем к самому краю бездны Гадеса.

— Не понял…

— Скоро начнется штурм Амархтона. Эпохальная битва изменит судьбу Каллирои. Твою судьбу тоже.

— Теперь понял.

Вбежала Флоя, одетая по-походному: длинная юбка из черных лоскутков кожи, плетеная жилетка и светло-зеленый плащ, в каком Марк видел женщин, служивших в Армии Свободы.

— Твоя одежда, Седьмой миротворец! — торжественно объявила она, сложив перед ним тунику, рубашку и плащ, выстиранные и просушенные.

— Спасибо Флоя, — улыбнулся ей Марк, благодарно осознавая, что не первый раз эта девушка стирает его одежду. Эта забота всегда поднимала настроение.

За ней вошел Харис, любуясь собственным мечом, перекованным после повреждения в поместье Амарты.

— Невозможно найти хорошего кузнеца, — проговорил он с досадой. — Чинить плуги, косы, лопаты — все мастера, а ковать боевое оружие разучились. Пришлось нести меч в гарнизон.

Долго собираться не пришлось, личных вещей у Марка было немного. Одевшись и обувшись, Марк сунул книгу в чехол на поясе и вышел во двор, где четверо друзей по очереди обнимали Иалема.

— Вы были добры к нам и оказали теплый прием вопреки воле некоторых людей, — пожал ему руки Марк. — Да продлит Творец ваши дни. И да благословит вас во всем.

— Вы мое благословение, — хозяин окинул благодарным взглядом Марка, Хариса, Калигана, Никту и Флою.

Провожал он их со слезами на глазах. Марк подумал, что эти слезы — выражение растроганных чувств человека, который провожает близких сердцу людей, но причина оказалась иной.

— Когда будете в Падшем городе… — прошептал Иалем, будто боялся, что его услышит посторонний. — Прошу вас… вы ведь знаете…

— Знаем, Иалем, — с понимающей улыбкой ответил Калиган. — Я передам твоей семье, что ты их помнишь.

Руки пожилого служителя задрожали, он потянулся к учителю, словно молил о спасении.

— Передай им… передай…

— Я знаю, что сказать им. Молись и верь. Придет время, и ты встретишься с ними.

Старая повозка, подаренная еще Автоликом, снова тронулась в путь, увозя друзей далеко за пределы Зеленой идиллии. Верный Скороног бежал резво, веселя Хариса, сидевшего на вожжах. Время от времени странствующий рыцарь свистел и улюлюкал, радуясь новому походу.

— Королева решила разместить армию как можно ближе к Амархтону и подальше от Анфеи, — пояснял Калиган. — В долине не осталось ни одного рыцаря. Несколько сот ополченцев для поддержания порядка не в счет. Так что ныне самое безопасное место в Каллирое — это лагерь Армии Свободы.

Через день они пристроились к армейскому обозу из Молодого клевера, небольшого воинского городка к югу от Зеленой идиллии, славившегося крупнейшей в северной Анфее крепостью и меткими лучниками. До переправы на другой берег реки Эридан они ехали три дня вдоль по течению. По реке проходила естественная граница с Амархтонским королевством, и места здесь были не слишком гостеприимными. По ночам приходилось выставлять караульных, так как помимо нечисти здесь обитали крайне опасные виды волков и медведей.

— Эх, нет с нами Автолика, — взгрустнул Харис. — Уж он подстрелил бы какой-нибудь дичи.

Нередко им приходилось объезжать заросли и овраги, которые казались Калигану подозрительными. «Там засада», — говорил он начальнику обоза, и тот поворачивал, не смея сомневаться в словах опытного следопыта. И правда, дважды им летели вслед стрелы и слышались крики обозных «Даймоны!», но врагов никто не видел, да и не собирался искать. Ни одна стрела так и не попала в цель, враги просто пытались как-то себя проявить. Скорее всего, это были бродячие банды арпаков.

Несколько раз обоз подъезжал к прибрежным деревушкам, но навстречу им всякий раз выходили старейшины и просили не приближаться к их селению, чтобы не навлечь беду. Начальник обоза не спорил, и на ночлег останавливались в чистом поле.

За садами Зеленой идиллии простирались луга с высокими травами, переливающиеся разноцветной мозаикой не менее высоких цветов. Но на четвертый день пути, когда друзья пересекли реку Эридан — радующие глаз пейзажи сменились серой степью и мертвым, высохшим лесом. Люди на дороге встречались нечасто, изредка попадались небольшие группки воинов-ополченцев, отставших от своих отрядов.

Путь от Зеленой идиллии до лагеря вблизи Амархтона занял шесть дней. Марк получил достаточно времени для раздумий и расспросов учителя обо всем, что касалось призвания миротворца. Но первое, что удивило Марка в дороге, так это встречные воины Армии Свободы, почтенно приветствующие Калигана. Многие вспоминали его участие в Лесных войнах, другие благодарили за науку в Школе рыцарей, а один лихой рыцарь вспомнил их совместную вылазку с Шестым миротворцем в одну из берлог нечисти в Спящей сельве. При этом Калиган неохотно заулыбался, а хранительница резко отвела взгляд, чтобы никто не прочитал в ее глазах что-то личное.

— Ты был знаком с Шестым миротворцем? — спросил Марк, украдкой следя за выражением ярко-синих глаз хранительницы.

— Я сражался с ним бок о бок, — поведал Калиган, не очень охотно. — Был одним из его немногочисленных сторонников. Мое следопытство — наследие наших с ним вылазок в Спящей сельве.

— Ты был с ним до дня его гибели? — Марк тайком глянул в глаза Никты и почти убедился, что в них промелькнул скрытый гнев.

— Нет, наши пути разошлись гораздо раньше.

— Вы поссорились? — Марк на этот раз просчитался, неосторожно вглядываясь в глаза хранительницы. Она это заметила и отвела взгляд с едва скрываемым возмущением.

— Мы расстались верными друзьями. Я не виню тех, кто сомневается в моих словах, — Калиган кивнул в сторону хранительницы, но она не пошевелилась. — Я верил, что мое мастерство больше пригодится в Южном оплоте, чем в Спящей сельве. В Школе рыцарей никто не учил следопытству и защите от магии. С моим приходом все изменилось. Два года преподавания — и обо мне услышала вся Каллироя.

— Почему ты оставил Школу? Ты хороший учитель, я столько узнала от тебя, — прощебетала Флоя.

— Я не оставил своего призвания, — ответил Калиган, поглядывая вдаль. — Я по-прежнему даю уроки в Школе рыцарей. Но теперь там есть новые учителя, некоторые из них — мои ученики, превзошедшие кое в чем своего учителя. Я же служу королеве посланником в переговорах с горными племенами. А кроме того, я теперь еще и проводник Седьмого миротворца, с которым собираюсь пройти все ловушки владык Амархтона… Никтилена! — добродушно обратился учитель к хранительнице, созерцающей голую степь. — Если ты считаешь, что я предал Шестого, то это еще не повод, чтобы не смотреть в мою сторону.

Хранительница не пошевелилась, но по ее голосу слышалось, насколько ей тяжело держать себя в руках:

— Я не вправе никого винить, Калиган. Да и какой смысл обвинять того, кто всегда прав?

— Дерзость — не лучшее доказательство своей правоты, — не меняя добродушного тона, ответил учитель.

— Ты прав. Печальные судьбы людей, оставшихся без опоры тех, кого считали друзьями — доказательство более убедительное.

— Жаль, жаль, — пробормотал учитель, с неискренней удрученностью. — Жаль, что нет с нами Ортоса и нам не услышать его мнение…

— Брат Ортос слишком любил и тебя, и Шестого, чтобы оскорбить своим мнением! — чуть не выкрикнула хранительница.

— Хочешь сказать, что он солгал бы?

— Друзья, друзья, не надо, верно! Зачем копошиться в прошлом, когда перед нами простирается такое дивное будущее! — заговорил Харис.

— Да-да, не будем о прошлом, — поспешил подхватить Марк. — Расскажи нам о Школе рыцарей, Калиган. Как там? Я бы хотел там учиться.

— У тебя есть лучшая школа — жизнь, — ответил учитель, отвернувшись от хранительницы, которая продолжала сидеть к нему спиной. — Этому учат и в Школе рыцарей. Поменьше сиди за скамьей, побольше странствуй — вот и вся учеба. Жизнь — это школа войны. Если будешь в Южном оплоте, то лучше погости в Элефирите.

— Элефирит! Крепость Свободы! — воскликнул Харис. — Славно, славно! Я мечтал там побывать.

— Крепость Свободы? — переспросил Марк.

— Морская крепость. Главная защита столицы со стороны Южного моря, — пояснил Калиган. — К ее постройке приложил руку сам принц Ликорей, наследник короля Агафира, основателя Южного оплота. В ней какое-то время учил людей Второй миротворец. В Элефирите было заложено основание будущей Армии Свободы — там впервые объединились аделиане разных орденов и храмов юга. Ее создавали люди, которые сумели победить себя — обрести внутреннюю свободу: от жажды власти, от гордости, от равнодушия, от злобы и страха. На том крепость и стоит. Там учат быть свободным. Свободным в мыслях, словах и поступках, свободным во всем, кроме греха.

— Ты сказал, там учил Второй миротворец. Можешь рассказать о нем больше? — попросил Марк.

— Второй миротворец был близким другом принца Ликорея, мужа будущей королевы Южного оплота…

— Я должна встретиться с королевой Сильвирой, — оборвала его хранительница, неожиданно взволновавшись.

— Встретишься, Никтилена, встретишься, — невозмутимо ответил учитель. — Сильвира хорошо знала твоего отца. Ей будет приятно увидеть его дочь. У тебя с ней схожие судьбы.

— Ой, расскажи нам о королеве! — закричала Флоя. — О ней столько слухов ходит в Анфее, просто чудо!

— А Маркос просил меня рассказать о Втором миротворце.

— И о других, если можно, — добавил Марк.

— Хм, что ж, придется начать рассказ о королеве с ее рождения, чтобы затронуть и первых миротворцев, — сказал учитель, поудобнее разваливаясь в повозке. — Она родилась в предгорной провинции Мельвии, что к западу от Анфеи, у подножия Диких гор. Ее отец Агафир был богатым аделианским князем, а мать Циана учила молодых девушек пению и танцу. В то время, когда рушилась старая власть Амархтона и восходила на трон новая, маленькая Сильвира жила беззаботной жизнью. У нее был удивительный голос, ее очаровательное пение каждое утро разливалось у истоков реки Эридан. Жители Мельвии восхищались чудесным голосом маленькой Сильвиры и верили, что, повзрослев, она будет петь при храме, прославляя своим даром Творца. Во времена ее детства Мельвия была самой благословенной долиной Каллирои: плодоносные сады давали по три урожая в год, жители обогащались, торгуя многочисленными изделиями из янтаря, который там был в изобилии. Благодаря ревнителям закона в крае ценились нравственность и мораль. Казалось, никакое зло не может проникнуть в людские сердца. Но после падения Гесперона язва греха проникла и в Мельвию — равнодушие, которым заражен сегодня весь Амархтон. Когда южане вместе с ополчением Амархтона готовились освобождать Падший город, жители Мельвии отказались от участия, поскольку не любили амархтонцев за дурной нрав. Когда полчища Хадамарта двинулись на южное побережье, мельвийцы снова отказались прийти на помощь: прибрежный народ они недолюбливали, да и опасались больших переселений в свою Предгорную долину. Когда участились набеги нечисти в Анфею и война подступила к самым границам Мельвии — и тогда мельвийцы не пришли на помощь соседям. Равнодушие ослабило их сердца. Когда нечисть вторглась в их Предгорную долину, помочь мельвийцам было некому. Изолиты и кровавые даймоны хаймары быстро подавили сопротивление Мельвии. Многих убили, многих увели в рабство. Плодоносные земли предгорного края отравили тельхерии — ядовитые растения, достигающие корнями подземных мертвых рек. Земля стала непригодной для посевов. Немало мельвийцев умерли от голода и от плодов оскверненной земли, среди них и мать Сильвиры, Циана. Покинувшие свой край мельвийцы поселились на южном побережье, но вскоре их племя разделилось. Часть их вернулась возрождать Мельвию, оскверненную тельхериями. Живут там мельвийцы и по сей день, в тяжелом труде добывая свой хлеб. Не так-то просто что-то вырастить на проклятой земле.

Другая часть мельвийцев, которых возглавил князь Агафир, осталась на берегах Южного моря. Вскоре они восстановили один из разрушенных Хадамартом городов, решив сделать его своей столицей. Создать на побережье могучий оплот аделианского воинства Агафира вдохновил Первый миротворец. Ему удалось примирить разрозненные племена побережья и сплотить их для постройки города. Агафир возглавил объединенные племена южан и всего за десять лет своего правления превратил полуразваленный город в великую столицу, названную Южным оплотом. Волны нечисти, напиравшие с Южного моря и с Амархтона, разбивались об него как о морскую скалу. Новые и новые провинции спешили присоединиться к рождающемуся королевству. Жители Гор южных ветров первыми приняли подданство Южного оплота. Владения нового королевства раскинулись по всей Анфее — до Скал ящеров. Агафир по праву стал королем Южного оплота. Но он не дожил до завершения строительства. У него было много недоброжелателей — Агафир пал жертвой дворцовых интриг. Не стану рассказывать эту темную историю. Он умер на глазах своей дочери Сильвиры. Ей тогда не было и двадцати.

После смерти Агафира Сильвира перестала петь. Те, что слышали ее последнюю песню на могиле отца, навсегда запомнили ее чудесное пение. Как единственная наследница Агафира, она должна была занять престол Южного оплота, но у нее не было ни сил, ни опыта. На трон взошел ее жених, а впоследствии и муж, принц Ликорей, сын прибрежного народа, чтящий Путь истины.

Это было время Второго миротворца. Ликорей часто приезжал к нему в Зеленую идиллию, прося совета, как примирить рассорившиеся аделианские ордены и храмы, как сплотить народ для противостояния Хадамарту, сила которого быстро росла. Своим примером Ликорей завоевал уважение южан и сумел объединить их против сил Хадамарта. Он был отважным военачальником, всегда первым шел в бой. Ему удалось одержать ряд блестящих побед и остановить бесконечные набеги на южное побережье.

В то время явился Третий миротворец. Он успешно руководил войсками, искореняя нечисть во всем Южном королевстве, взращивал новое поколение воинов-аделиан. Но люди больше помнят его неоправданную жестокость, чем заслуги. После того как Третий принял смерть от черного дракона, его Меч справедливости распался. Его ближайший соратник, молодой рыцарь Эфай, прозванный впоследствии Фосферосом, ушел в пустыню Фаран, намереваясь провести там всю жизнь. Но всего через полгода он вернулся. То, что он рассказал, подарило надежду тысячам аделиан. Орден посвященных, о котором ходило столько легенд, оказывается, существует! Отшельники ордена приняли разочарованного рыцаря, обучили его своему искусству, открыли учение Таинства жизни, недоступное простым воинам. Фосферос оказался способным учеником. Его хотели принять в орден, и поставили одно условие. Он должен был молчать о всех тайнах, которые узнал. Свободолюбивый Эфай конечно же не сдержал условия: он открыл своим соплеменникам все, что знал. Секреты Ордена посвященных принесли нам огромные знания. Недоброжелатели посмеивались: ну-ну, теперь посвященные проклянут его навеки! Однако, ко всеобщему удивлению, посвященные не только приняли Эфая назад в свой орден, но и вверили ему одно из высших служений, а сегодня он — их глава, именуемый Фосферосом. Человек, пожертвовавший своим будущим ради других, оказался более близок посвященным, чем все те, что послушно хранили тайны. Таинства жизни, которые открыл людям Фосферос, поразительно отличались от воинственных идей Третьего миротворца. Линии Фосфероса и Сильвиры пересекались уже тогда, и я уверен, что будут пересекаться и впредь. Она всегда внимала его словам.

Но к несчастью, к Фосферосу не прислушивался ее муж Ликорей, больше полагаясь на своих советников-князей. Он часто уходил в боевые походы, и тогда Южным оплотом руководила Сильвира. Некоторым князьям это не нравилось, они хотели сами править городом. Их устраивал такой порядок, при котором Ликорей оберегал бы край от Хадамарта, а они — преспокойно укрепляли свою власть и обогащались. Так что главной угрозой для нового короля был не Хадамарт, а его ближайшие соратники-князья, называвшие себя аделианами. Не устраивал Ликорей и власти Морфелона с их мечтами возродить свою власть над Каллироей. И хотя король Морфелона всегда был благосклонен к Южному оплоту, князья севера сговорились с князьями юга о свержении Ликорея. Но открыто сделать этого не могли, так как короля очень почитали в народе.

Намечалась Битва в Темной долине, к западу от Амархтона. Переправив туда на кораблях свое десятитысячное войско, Ликорей думал, что застанет Хадамарта врасплох, но предатели сообщили Темному Кругу о его маневре. Вопреки пророческим наставлениям своей жены, Ликорей совершил ошибку, окружив себя князьями, уверявшими его в своей преданности. Они бросили его в разгар битвы, оставив одного против полчищ даймонов. Он бился как никто другой из рыцарей юга и, возможно, выжил бы, но предательство отравило его душу, убив желание жить. Сильвира не дождалась своего мужа. Предателей-князей власти Амархтона отпустили к их кораблям, а за рассеявшимся войском Ликорея началась охота. Остатку войска вместе с Четвертым миротворцем, потерпевшим поражение из-за своего пристрастия к магии, удалось уйти через Дикие горы.

После Битвы в Темной долине наступила Эпоха лесных войн. Четвертый миротворец, угнетаемый поражением, растерял всех друзей и исчез в Белом забвении. Опечаленная смертью мужа Сильвира сорок дней провела в храме, пребывая в молитве без пищи. Из храма она вышла иной. Она получила новое призвание — освобождение страны. Обученная лучшими мастерами юга она владела мечом с той же изящностью, как некогда голосом. Оставив Южный оплот на попечение политарха Феланира, она отправилась с отрядами верных бойцов в Мельвию. Очистив край своего детства от даймонов Хадамарта, она обезопасила от набегов Анфею и двинулась дальше на север, вплоть до Желтых песков. Никто из порождений тьмы не мог устоять на ее дороге. Ее отряды стремительно появлялись там, где их не ждали, логова нечисти рассыпались одно за другим. В Эпоху лесных войн она имела много прозвищ: Ночная охотница, Лесная тень, Быстрая лань. Но так называли ее воины, видевшие ее в схватках с врагами: жители Анфеи ценили ее за доброту и помощь, которую она оказывала пострадавшим городам и селениям. С ее помощью возродились сады Зеленой идиллии и других уголков Цветущей долины. Аделиане всегда с радостью слушали ее речи, многие миряне пробуждались и освящались, а в отступниках и полубратьях просыпалась совесть. Ее богатство, унаследованное от отца, послужило возрождению провинций Южного королевства. Не обошлось и без неприятных заблуждений: в некоторых селениях на северо-западе Анфеи, ближе к Туманным болотам Сильвиру до сих пор почитают богиней, покровительницей плодородия и земледелия, называя ее дарительницей плодов Карпофорой. Она всегда относилась с отвращением к своему культу.

Во время Лесных войн она не раз встречалась с Пятым миротворцем, и, конечно, с Сельваном, сотником Лесного воинства — твоим отцом, Никтилена. Тогда снова появился шанс объединить силы южных и северных земель Каллирои. Но морфелонские князья не желали видеть королеву Южного оплота в своих лесах, опасаясь мести за предательство Ликорея. Глупцы. Они видят людей такими, какими являются сами. Сильвира давно простила их и вообще всех, кто был причастен к смерти ее отца, мужа и любимых друзей.

— Откуда тебе это известно? — недоверчиво спросила хранительница.

Калиган усмехнулся и, по своему обыкновению, покачал чуть опущенной головой:

— О том, что в ее сердце нет мести, известно каждому, кто знает историю ее поединка с черным драконом.

— Ух ты! — воскликнула Флоя. — Расскажи, расскажи! Просто чудо!

— Черные драконы пришли в Каллирою вместе с Хадамартом. А может, и нет, может, существовали здесь всегда, но восстали только с началом войны, распалившей в сердцах людей ненависть. Как вам известно, сила черных драконов заключена в человеческой ненависти. В Эпоху лесных войн большой черный дракон, именуемый Фамбодом, поселился в ущельях Скал ящеров. Караванам, проходившим по Великому торговому тракту, влетело крепко. Дракон сжигал огненным дыханием повозки и колесницы, разгонял воинов, пожирал всех, в ком чуял ненависть, будь-то адельф или мирянин, варвар или маг, мужчина или женщина. После трех разоренных караванов купцы севера и юга начали платить дань черным магам, потому как никто из рыцарей не мог защитить их от огнедышащего чудовища. Только черные маги имели над ним некую власть. Повторяю, некую! Частенько Фамбод не слушался их указаний, они могли его лишь умилостивить человеческими жертвами. Но он постоянно жаждал людской злобы, ненависти, частенько спускался со Скал ящеров и неделями рыскал в поисках поживы.

…И находил ее. В тамошних селениях люди ненавидели друг друга, обвиняли в своих бедах власти Южного оплота, армию, соседей. Фамбоду хватало одной искры злобы, чтобы почуять добычу. После его посещения в селении не оставалось целых домов. Тому, кто держал в душе злобу, укрыться было невозможно. Прячущихся в храме он сжигал вместе с храмом. Я слышал немало жутких историй, как из-за ненависти одного человека дракон находил и уничтожал целые семьи. Дракон потешался, обдавая человека огнем и наблюдая, как несчастный мечется по земле.

Лучшие воины Каллирои охотились за Фамбодом, рыцари Морфелона и Южного оплота устраивали облавы, но он заманивал охотников в глухие ущелья Скал ящеров, и многие находили там свою смерть. Фамбод имел могучие крылья, но стал настолько прожорлив и самоуверен, что уже не поднимался в воздух. Ему хватало четырех лап, на которых он носился быстрее скаковой лошади, и хвоста, которым управлял как рулем.

Имя черного дракона навевало ужас. Купцы платили дань черным магам — иногда, даже не динарами и драгоценностями, а молодыми девушками. Крестьяне покидали свои жилища. Воины боялись подходить к Скалам ящеров. Никто в округе не чувствовал себя в безопасности. Тень Фамбода нависла над Анфеей.

И вот Сильвира прибыла в одно селение у Лунного леса, почти дотла сожженное черным драконом. Можно попытаться понять, что чувствовала она, видя обугленные трупы воинов, крестьян. Ее свита оказывала помощь пострадавшим жителям, но вместо слов благодарности королева услышала яростные обвинения и проклятия: почему королевская армия неспособна защитить своих подданных?!

Фамбоду этого было достаточно. Он побежал назад, намереваясь дожрать тех, кто выжил. Рев дракона был слышен издалека. Рыцари-телохранители королевы, схватились за мечи, но Сильвира приказала им отойти в лес. Они ничем не могли ей помочь. Немало рыцарей разбегались в страхе при появлении Фамбода. Более храбрые поддавались его магии ненависти, тем самым придавая ему сил. Страх и ненависть — извечная сила черных драконов!

Но когда Фамбод приблизился к дымящему поселку, его встретили не закованные в броню рыцари, а свита женщин-аделианок в белых одеждах. Служительницы Престола Милости — они не имели в своих сердцах и тени ненависти. Фамбод в ярости набросился на них, но не смог причинить им вреда. Это было невиданное явление, которое противоречило всем законам сражений! Какая-то сила удерживала пасть дракона у самых лиц женщин. Он метался от одной к другой, но они держались стойко, не поддавались его чарам гнева и ужаса.

Исчерпав силы, дракон отошел назад и, вбирая в себя всю ненависть выживших жителей, приготовился изрыгнуть поток пламени. Тогда Сильвира и вышла на него, неотрывно глядя в его горящие глаза. Струя огня раздвоилась, обойдя королеву и не опалив даже ее волос. Раздуваясь от ярости, Фамбод расширил ноздри, намереваясь испустить огненную реку, но в этот миг копье Сильвиры пронзило его пасть. Смертельно раненый Фамбод уполз в чащу Лунного леса, где вскоре издох.

После этой победы Сильвира обрела сторонников даже в Морфелоне. Черные драконы уже не казались такими могущественными. Да, злые языки нашли что возразить: Сильвиру обвинили в колдовстве, заявляя, что она применила чернейшую магию, но единственной магией было только ее прощение. «Нашими врагами являются не те, кто ненавидит нас, а те, кого ненавидим мы», — говорил Ортос. В этом смысле у Сильвиры вообще нет врагов. Потому что победить черного дракона способен только тот, кто до остатка победил свою ненависть.

* * *


Ближе к Амархтону, вдоль дороги тянулись селения Выжженных земель. Их вид был ужасен. Бесформенные жилища из глины и песка неприятного грязно-серого цвета, построенные кое-как на выжженной земле, производили мрачное впечатление. Судя по осыпавшимся стенам и многочисленным трещинам, эти дома легко разрушались проливными дождями. Временами встречались громоздкие и несуразные жилища; в них, вероятно, жило помногу семей, не желавших строить или отстраивать свой дом. Понять, что растет на полях и огородах, было сложно — издали казалось, что там лишь мертвые стебли, колючки и сухие кусты-аканты.

Но самые гнетущие чувства вызывали идолы. Их было множество: глиняные истуканы и сооруженные из засохшего дерева божки стояли на площадях, во дворах, на кровлях. Подле них клубился дым, жители постоянно кадили своим идолам.

— Селение колдунов? — спросил Марк, с неприязнью глядя на убогие дома с отвратительными идолами.

— Нет, простых мирян, попавших под власть Амартеоса, — пояснил Калиган. — Как видишь, каждый избрал себе своего идола: кто-то поклоняется покровителю воровства, кто-то истукану пьянства, кто-то духу дурмана, а кто-то богине блуда. Чтят Всевышнего, а поклоняются и служат своим божкам.

— Посмотрите на эти безжизненные поля! — крикнула Флоя. — Это просто ужас! Что может расти на такой земле? За что они живут, чем питаются?

— На полях произрастает дикий колючий виноград, из которого они готовят горькое пьянящее пойло. Когда совсем плохо, люди напиваются им до забытья. А так, в падших селениях есть много способов заработать на жизнь и даже разбогатеть.

— Здесь? В проклятой земле? — не поверила Флоя.

— Власти Амархтона используют здешних жителей как дешевую рабочую силу: сушить дурман, варить зелья, которые хорошо продаются на базарах Амархтона. Юноши продают себя в рабство Темному Кругу, где из них делают легионеров тьмы, девушки становятся блудницами при капищах Амартеоса. Но на этом много не заработать. Более предприимчивые жители сами пытаются стать черными магами.

— А как? — поинтересовалась Флоя.

Калиган хмыкнул, неодобрительно оценив ее любопытство.

— Слишком мерзкий способ, чтобы я о нем говорил.


Глава четвертая. Ночная дуэль


К лагерю Армии Свободы подъехали в сумерках. За огромным выжженным полем виднелись вдали острые башни древнего города.

— Над Амархтоном никогда не бывает солнца, — пояснил Калиган. — Темные тучи окутывают его с тех пор, как Хадамарт воссел на престоле.

Многочисленные шатры и палатки армии располагались четкими секторами, над каждым из них возвышалось знамя того или иного аделианского ордена. Харис, к своей радости, увидел среди них знамя родного Ордена молодого льва, а Марк, к своему разочарованию, не увидел никаких признаков Ордена вольных стрелков. Значит, Автолик так и не решился прибыть на Совет.

В огромный королевский шатер допустили только Марка и Калигана, отыскав в списке их имена. Вельможи, священники, знатные рыцари сидели напротив королевы Сильвиры, восседавшей на высокой скамье. Справа от нее сидел облаченный в золоченую кольчугу принц Этеокл, слева — тот самый рыцарь богатырского телосложения в серебристых доспехах, которого Марк видел с королевой в Мелисе.

— Это Главк, глава Серебряного Щита и советник королевы Сильвиры, — сообщил Калиган.

На скамьях и креслах сидели военачальники, священники и вельможи. Каждый представлял свой орден, храм, город или провинцию. Марк сразу узнал широкоплечего морфелонского принца Афарея и… тощего архиепископа Ипокрита. Отведя взгляд, Марк заметил среди южан старого сотника Экбаллара. «Что, и этот пьяница, которого мы спасали от изолита, здесь?» Ныне этот вояка выглядел потрепанным жизнью рыцарем с мужественными чертами лица, длинными усами и грозным взглядом.

Появления Марка и Калигана никто не заметил: все взгляды были устремлены на королевского эмиссара Теламона. Казалось, он только что с кем-то спорил.

— Я лично расставлял патрульных вдоль Лунного леса, — говорил он, поглядывая на суровые лица морфелонских князей с холодной надменностью, — и никаких даймонов мои люди не видели…

— Ложь! — вскочил с места полноватый чернобородый вельможа в богато вышитой накидке, напоминающей Марку усыпляющие узоры на стенах морфелонского дворца. — Наглая ложь! Твои люди разбежались, как только враги атаковали нас из Лунного леса. Кто в ответе за то, что мы понесли потери из-за того, что нас даже не предупредили об опасности и возможных засадах?

Королева перевела вопросительный взгляд на Теламона, и тот сразу перешел в наступление:

— Достопочтенный князь Кенодок, правитель Мутных озер, хочет сказать, что власти Южного оплота не обеспечили его обоз охраной? Но почему ваши караваны пошли через опасные земли Туманных болот, а не по Великому торговому тракту?

— Это наше дело, — прорычал князь.

— Согласен, воля ваша. Но разве я получал известия о том, что ваши караваны нуждаются в охране? Разве достопочтенный князь прислал ко мне гонца с просьбой прислать войска?

— Если Зеленая идиллия — вверенное тебе селение, то почему силы Южного оплота не очистили Лунный лес от врагов? — продолжал возмущаться морфелонский князь.

Королева снова глянула на своего эмиссара, и тот снова был готов к ответу:

— Достопочтенный князь, видимо, не вполне понимает, что такое Лунный лес. Эта земля, как и Белое забвение не контролируется никем со времен падения Гесперона. Глупо начинать лесные войны, пока Падший город под властью Хадамарта. Придет время, и мы очистим Лунный лес от нечисти. Нынче же бросать туда сотни воинов, чтобы обеспечить безопасность проходящих караванов, просто безрассудно.

— Каковы ваши потери, достопочтенный князь? — спросила королева.

Князь непримиримо фыркнул и сел на свое место.

— Вспомогательные отряды сократились на четыре сотни.

— Не вводи в заблуждение наших союзников, достопочтенный князь! — вступил в спор принц Афарей, необычайно бодрым, как для морфелонцев, голосом. — Четыреста человек, о которых ты упомянул, отстали и дезертировали еще в Туманных болотах, куда ты их повел по каким-то странным причинам. А во время нападения арпаков не погиб ни один из наших людей. Есть немного раненых, да разбиты четыре повозки со сменной одеждой и припасами для армии.

— Тогда, полагаю, разбирательство здесь неуместно, — сказала королева, подавая рукою знак молчания вспылившему князю. — В нынешних условиях это не потери. После нашей атаки на логова арпаков крупные атаки врага прекратились. Бывший архимаг Эреб, возглавлявший даймонские отряды для набегов, жестоко просчитался и раскрыл свои логова в Лунном лесу. Атака на ваши караваны, достопочтенный князь, это слабые попытки Эреба оправдаться перед Темным Кругом.

В наступившей тишине королева окинула взглядом присутствующих, встретившись глазами с каждым. Когда Марк глянул в ее глаза, то немного смутился от сверкнувшего в них огня.

— Однако, мы отвлеклись. Оставим мелкие споры и перейдем к тому, ради чего собрались здесь, — продолжила королева. — Штурм Амархтона… вы снова просите слова, достопочтенный Ипокрит?

Тощий архиепископ вскочил, нервно теребя свои одежды:

— Я по-прежнему настаиваю, что есть лучший способ освободить Падший город, чем новая война.

В шатре послышался усталый вздох. Видимо, Ипокрит уже не раз сегодня поднимал вопрос об отмене штурма, чем надоел как сторонникам, так и противникам активных действий.

— Война эта не новая, достопочтенный архиепископ, — ответила королева. — Она идет много лет. Хадамарт навязывает нам свою скрытую тактику. Силы Амархтона выигрывают благодаря медленному разрушению наших селений, городов и храмов. Они избегают прямых битв…

— Армия, сосредоточенная в Амархтоне, намного превышает нашу, — вставил Ипокрит. — Сколько у нас воинов? Пятнадцать тысяч. А у крепостных стен Амархтона двадцать пять тысяч даймонов и еще невесть сколько в самом городе!

— Перевес в количестве еще не означает преимущества, — заметила королева, терпеливо снося реплики Ипокрита. — Я семь лет готовилась к освобождению Амархтона. Я пересмотрела множество тактик, выслушала многих военачальников. Все сходятся в том, что штурм — это единственный способ остановить Хадамарта и его темную армию.

— А вы подумали, что будет с теми несчастными адельфами, которые там живут? Один единственный тамошний храм будет уничтожен магами Темного Круга за один час. Это двести верных адельфов!

— Что это за храм, который можно уничтожить за один час? — пробурчал хриплым и грозным голосом сотник Экбаллар.

Ипокрит сделал вид, что не услышал эту реплику. Вытащив из-за пазухи свиток бумаги, он интенсивно начал им размахивать перед глазами присутствующих.

— Это письмо я получил сегодня от настоятеля амархтонского Храма молчания, почтенного Клавиуса. Сам он не смог прийти на Совет, поскольку слуги Хадамарта заблокировали все выходы и никого не выпускают из города. Храм молчания в большой опасности. Если начнем штурм — он падет.

Закончив, Ипокрит сел на скамью, все еще возмущенно потрясая головой. Королева сохраняла хладнокровие, не задетая его речью.

— Я понимаю ваши чувства, достопочтенный Ипокрит, особенно, учитывая ваш вклад в созидание амархтонского храма — кроме вас никому из епископов не удавалось пройти в Падший город для поддержки местных аделиан. Но мы не можем отменить штурм. От грядущей битвы зависит не благополучие наших храмов, а судьба Каллирои. Итак, кто будет говорить от имени Сиятельнейшего Патриарха Морфелона?

Афарей, сидящий между Ипокритом и Кенодоком, поднялся импульсивным рывком:

— Наши воины готовы идти в бой, сиятельная королева. В лагерь прибыл каждый морфелонец, который осознал, что мы идем в битву не за Южный оплот, а за судьбы народов всей Каллирои.

— Ты забываешься, юноша! — сказал князь Кенодок, привстав от негодования. — Ты не командуешь войсками Морфелона и не тебе решать за армию Сиятельнейшего Патриарха.

Молодой принц вспылил:

— Так или не так, но пять сотен воинов Ордена молодого льва собирал я. Все они рвутся в бой. И я поведу их, даже если ты, достопочтенный князь, откажешься от штурма.

— Меня оскорбляет твоя дерзость, юноша! Я не собираюсь отступать, а лишь пекусь о том, чтобы все войска Морфелона выступили под знаменем одного военачальника…

— Военачальник у нас всех один — королева Сильвира! — выпалил Афарей.

— …Военачальник Армии Свободы, но не войск Морфелона, — вздернул бороду Кенодок.

— Вопрос командования мы обсудили еще позавчера, достопочтенный князь, — напомнил принц Этеокл. — Войска Морфелона — это тоже Армия Свободы.

— Не все так просто, — извернулся, снова привстав, Ипокрит. — Различия между воинами Южного оплота и воинами Морфелона сказываются каждый день: в стратегии, в тактике, но главное — в мировоззрении. Всем известно, что многие ордены и храмы отказывают в поддержке Армии Свободы только потому, что ее возглавляет женщина. Незамужняя женщина. Я думаю, что королева сама должна решить, какую позицию занять: остаться во главе армии и тем самым оттолкнуть возможных сторонников или все-таки отойти в сторону и передать власть другому военачальнику — мужчине.

В шатре пробежал взволнованный, а кое-где и возмущенный шепот. Из всех взбалмошных заявлений Ипокрита, звучавших доселе, это было самым наглым.

— Уж не хотите ли вы, достопочтенный Ипокрит, возглавить армию? — насмешливо спросил Теламон, чем привел того в бешенство.

Королева примирительно подняла руку, упреждая нарастающий скандал.

— Да, я всего лишь женщина. Да, я понимаю, что на моем месте должен быть мужчина. Но почему-то до сих пор не нашлось ни одного полководца-мужчины, который возглавил бы армию и сохранил ее единство.

— Однако, давайте предположим, что такой полководец уже нашелся, — поучительно поднял указательный палец Ипокрит. — Всего лишь предположим, без всяких намеков, что это… допустим, князь Кенодок.

В шатре поднялся возмущенный шум. Князь Кенодок самодовольно ухмылялся, явно не возражая против предположения Ипокрита, но, конечно же, не воспринимая его всерьез.

— Я всего лишь предположил! — миролюбиво поднял руки Ипокрит. — Ладно, пусть будет не князь Кенодок, а, скажем, достопочтенный Теодеций или принц Этеокл…

Шум поднялся еще больше. У Марка сложилось впечатление, что архиепископу глубоко безразлично, кто будет стоять во главе армии — только бы не королева Сильвира.

— Достопочтенный архиепископ, вы забываетесь, — возразил Этеокл, взяв на себя задачу унять взбалмошного союзника. — Сиятельная королева Сильвира была единогласно признана главой Армии Свободы еще в день заключения Священного союза. Если вы недовольны этим решением, то оспаривайте его у вашего Сиятельнейшего Патриарха…

— Достаточно, Этеокл, — оборвала королева принца. — Я собирала эту армию и я останусь с ней до конца. А что до тех, кто отказывается от участия в освобождении Амархтона только потому, что я женщина… то это их право. Мы не вправе никого судить, но и принимать неприемлемые условия не станем. Придет время, и наша победа все расставит по местам.

Королева обвела взглядом всех присутствующих, восстановив изначальную тишину, необходимую чтобы сдвинуть Совет с мертвой точки.

— Итак, почтенные друзья. У каждого из вас есть свой опыт ведения войны, своя стратегия и тактика. Пусть же каждый выскажет свое видение грядущей битвы, и мы распределим силы так, как будет наиболее выгодно. Начнем с представителей Морфелона. Кажется, князь Кенодок хотел поведать нам свой план?

Правитель Мутных озер величаво кашлянул и с важностью многоопытного стратега начал:

— Все мы должны помнить, что гарнизон амархтонской крепости численно превышает наши войска. Потому нам следует взять город в осаду и подвергнуть длительному обстрелу катапульт и баллист. Враг будет вынужден выйти из-за крепостных стен, а в поле у нас будет существенное преимущество. Длительная осада — вот моя стратегия.

— Хорошо, а что скажет принц Афарей?

— Я готов начать штурм уже завтра! — лихо воскликнул молодой рыцарь. — Врата Амархтона не так уж грозны. Я с моими бойцами готов взять на себя крушение Гадесовых врат. Нельзя медлить. Надо немедленно начинать штурм.

— А ты подумал, юноша, сколько людей погибнет под Гадесовыми вратами? — презрительно фыркнул Кенодок. — Ты даже не подумал о том, что твой штурм будет проходить под дождем смертоносных стрел со стен крепости!

— Лучше смерть в бою, чем медленное разложение в осаде! — возразил Афарей. — Чем дольше мы будем откладывать вторжение, тем больше воинов падут духом и покинут армию. Уже сегодня к Темному Владыке спешат корабли с Южного моря. Ходят слухи о передвижении нечисти в Туманных болотах. Помедлим еще месяц — и сами окажемся в осаде!

— Да ты просто бездарный наглец! — вспылил князь.

— Прекратите немедленно! — снова остановила назревающий скандал королева. — Позвольте высказаться остальным. Вижу, политарх Южного оплота, достопочтенный Феланир хочет что-то сказать.

Политарх кивнул почтенной бородкой.

— Я мечтаю об одном: пусть этот поход закончится скорее. Я устал от войны. Мой народ устал. Пусть Амархтон будет освобожден стремительным наступлением. Я хочу скорее вернуться в мой город и приступить к своим обязанностям городского начальника. Я готов вознести Южный оплот на необычайную высоту. Я знаю, как создать на его основе оплот всей Каллирои… нам предстоит постройка крепостей вдоль побережья. А что до стратегии, то я во всем полагаюсь на волю Всевышнего и мою королеву. Куда сиятельная королева прикажет мне вести войска, туда и поведу.

— Почтенный Экбаллар? — спросила королева.

— Да что я могу сказать? — прохрипел старый сотник. — Нужно идти в бой, что тут думать! Сотня верных воинов, которые не забыли былых сражений, готовы снова встать под моим командованием. Их сердца не дрогнут при виде полчищ нечисти. Мои старые друзья по Ордену разбитых оков! Верьте мне, владычица, они целой когорты стоят. С ними я готов идти хоть куда! Хоть на Гадесовы врата, хоть в подземелья Аргоса.

— Старый пьяница! — резко высказался Ипокрит. — Сиятельная королева, вы только послушайте: человек, который еще недавно пропивал последний сикль в мирянской таверне в обнимку с изолитом, сегодня готов вести людей на смертный бой!

— Я не пью больше! — зарычал задетый за живое Экбаллар.

— Нашли время! Прекратите оба! — повелела королева. Когда тишина восстановилась, она оглядела шатер и остановила взгляд на двух пустых креслах. — К сожалению на Совет не явились двое наших союзников. Это Автолик Мелисский, глава Ордена вольных стрелков и воин-отшельник Фосферос, глава Ордена посвященных…

— Посвященных? — скривил губы князь Кенодок. — Посвященные… это же всего лишь древний миф! Кучка отшельников, скрывающихся в песках Фарана! Им ли влиять на исход битвы?

— Посвященные не миф! — громко возразил могучий голос, принадлежавший широкоплечему спутнику королевы Главку. — Я учился у посвященных два года. Всем своим мастерством я обязан им. С Фосферосом я встречался пять дней тому. Он далек от хитросплетенных интриг, далек от споров и пересудов, он прост и мудр. Отшельники Ордена посвященных сказали, что не пойдут на штурм — они воспринимают войну совсем не так как мы. Но Фосферос дал мне слово: весь Орден посвященных придет сюда и встанет на защиту нашего лагеря, когда начнется битва. Я верю посвященным. За тылы мы можем не беспокоиться.

— Благодарю, Главк, — улыбнулась королева. В ее улыбке прослеживалось высокое мнение о посвященных. — Кто еще желает высказать свой план штурма?

Желающих не нашлось. Те военачальники, которые еще ничего не говорили, либо задумчиво смотрели в пол, либо переводили взгляд друг на друга.

— Итак, — продолжила королева. — Теперь нам предстоит решить два важнейших вопроса: Гадесовы врата и боевой дух армии. Что касается врат, то тут князь Кенодок прав: лезть на ворота под смертоносным обстрелом со стен неразумно. Самый лучший ход — организовать нападение изнутри города и, пробившись к воротам, открыть их для наступающей армии. Достопочтенный Ипокрит, мы можем рассчитывать на вас? Аделиане Амархтона смогут это сделать?

Ипокрит, который был вообще против штурма, необычайно просветлел, оживился и с воинственным достоинством произнес:

— Если Совет постановил начать штурм… что ж, я подчинюсь. Я сам призову адельфов Амархтона встать за свой город и поднять восстание. Мы ждали этого. Мы откроем Гадесовы врата.

Все присутствующие восторженно зааплодировали, восхищаясь неожиданно пробудившимся в Ипокрите мужеством. Когда шум стих, королева продолжила:

— Остается второй, не менее важный вопрос: боевой дух. Нам необходимо учитывать, что многие воины нашей армии — простые ополченцы, не имевшие боевого опыта. Многие из них — вчерашние крестьяне. Кроме того, мораль бывалых воинов подорвана изнурительными набегами нечисти и поражениями в прошлых битвах. Как только маги Темного Круга применят отпугивающие заклинания — армия содрогнется. Как поднять боевой дух, почтенные друзья?

— Боевой дух воинов возрастет, как только они увидят наши передовые отряды в проломе амархтонской крепости! — смело высказался Афарей, вскочив с места в запале.

— А перед штурмом проведем показательные бои, покажем мастерство наших рыцарей! — добавил Кенодок. — Рыцари Морфелона покажут свое мастерство!

— Я знаю, как придать воинам смелости, — хмуро проговорил из своего угла сотник Экбаллар.

Ипокрит не дал ему высказать свою мысль:

— Как? Выставить десяток бочек акантового вина?

Экбаллар ударил кулаком по столу с такой силой, что тот запрыгал на месте, а Ипокрит из предосторожности отскочил к стражникам. Королеве вновь пришлось упреждать конфликт, в результате чего Экбаллара оставили без слова. Речь взял политарх Южного оплота Феланир, предложив избрать самых сильных рыцарей и вызвать на поединок кого-нибудь из сильнейших слуг Хадамарта. В случае победы воодушевилась бы вся армия. Но во-первых, никто не гарантировал эту победу, а во-вторых, зная тактику Хадамарта, не стоило рассчитывать, что он согласится на благородный поединок.

— Все мы согласны в одном, — заключила королева. — Армия нуждается в герое, который своим примером вдохновит на подвиг остальных. Достопочтенный Теодеций, я знаю, вы хотите кого-то предложить на эту миссию? — обратилась королева к длиннобородому старцу в черных одеждах священника.

Теодеций Морфелонский, глава самого крупного в Каллирое ордена — Ордена хранителей традиций — поднялся и, изрядно помедлив, вызвав раздражение у наиболее импульсивных слушателей, начал:

— Вот уже сорок лет из уст в уста передаются славные сказания о миротворцах, свершающих волю Всевышнего в нашей Каллирое. Мы знаем о пророческих словах, что миротворцы принесут мир на проклятую падшую землю Амархтона… Мы также знаем, что в большей мере сказания о миротворцах — не более чем желания сердец людей, мечтающих о мире, — добавил Теодеций, так как в шатре послышался едкий смешок, а за ним и скептические усмешки. — Однако, волей Всевышнего, подвиги миротворцев, истинные и вымышленные, всегда вдохновляли воинов Пути истины. И хотя враг нанес нам великий ущерб, искусив кое-кого из миротворцев, символ пути рыцаря-миротворца остается неизменным. Это символ отваги, благородства, свободы! Ныне у этого символа снова есть живое воплощение — миротворец Маркос-северянин из страны Дальних земель!

Теодеций легким движением руки указал на Марка, скромно сидящего на заднем плане, чем вызвал у того неловкое смущение от множества пристальных взглядов.

— Его проводником был наш славный брат, епископ Ортос из Морфелона, погибший от стрелы подлого наемного убийцы. Я знаю и уверен, что это коварство не повергло Седьмого миротворца в уныние, а напротив, наполнило еще большей силой и рвением возродить славное призвание каллиройских миротворцев. И вот он сейчас здесь, в преддверии великой битвы и великих перемен — я вижу в этом Высшее Провидение! Он и станет тем героем-символом, в котором так нуждается наше воинство.

В шатре послышался многоголосый шепот. Марк, опустив глаза, чувствовал на себе восхищенные, уважительные, но чаще — недоверчивые и скептические взгляды.

Но это быстро кончилось, когда Теодеций вернулся на свое место. Военачальники продолжили обсуждение штурма крепости, затем перешли к планам расстановки и передвижения войск, резервов, охраны лагеря и к прочему, что касалось тактики предстоящего сражения. Марк их почти не слушал. Он был поглощен тем вниманием, которое ему уделил Совет. «Они всерьез считают меня героем? Они хотят предложить мне какое-нибудь невероятное задание? Сокрушить Гадесовы врата! О, Боже! Или… или пророчество действительно говорит о том, что я должен поднять восстание в Амархтоне? Нет, нет, что за глупость! Они не пойдут на это. Королева знает мои силы, она не позволит!»

До Марка постепенно доходила реальность грядущей битвы, а реальность он знал жестокой и далеко не романтичной. Он всякий раз содрогался, вспоминая поединок с Эребом или магическую дуэль с Амартой — это был кошмар, оставивший неизлечимые отпечатки на сердце. Он ни за что не согласился бы на нечто подобное. Битва с сельвархами, сражение с фоборами, с песчаными керкопами, даже бой с арпаками у Храма призвания — он мечтал, чтобы ничего подобного не повторилось. Это страшно — стоять перед ужасающим ликом смерти. Это больно — выжимать из себя все соки, чтобы выжить. Единственное испытание, которое пришлось бы ему по душе — это еще один турнир на Светлой арене. Но софрогония — всего лишь игра. Там можно проиграть, но не погибнуть. А здесь война и смерть. А умирать ох как не хочется!

И снова, в который раз уже в памяти всплыли обдающие холодом слова пророчества:
		«Тогда берегись и готовься к борьбе:


		Судьба хуже смерти готова тебе».


* * *


В течение двух недель Марк жил в походной палатке лагеря Армии Свободы, знакомясь с обычаями воинов-аделиан, съезжавшихся со всех концов Каллирои. Все понимали, что война за город неизбежна. Хадамарт не отдаст и пяди падшей земли без жестокого боя, и с каждым днем его силы растут.

И все же королева не спешила начинать штурм. Слишком много было в армии людей, не умевших владеть мечом или каким-либо другим оружием. Обучение неопытных воинов было возложено на рыцарей Южного оплота во главе с их начальником Главком. Рыцари обучали ратному делу оруженосцев, учили крепко держать оружие местных крестьян-ополченцев. Тут и там в лагере собирались группы новичков под руководством прославленных рыцарей, тут и там лязгали мечи в крепнущих руках. Повсюду в наспех построенных кузницах под натянутыми тентами, защищающими от палящего солнца, били молоты, повсюду люди чистили старые кольчуги, мечи, натягивали луки, мастерили латы, шлемы и обувь. Главк лично проверял щиты, ударяя по ним короткой булавой.

Еще один рыцарь Южного оплота, с которым Марк однажды повстречался в Мелисе, высокий усач Дексиол обучал стрельбе из лука морфелонцев и южан. Говорили, что он отличился в Эпоху лесных войн, когда возглавлял один из отрядов Лесного воинства. Нынче он слыл хорошим учителем Школы рыцарей. О его искусстве стрельбы из лука говорило уже то, что сам Автолик был его учеником.

— Попасть в цель еще не означает достичь цели, — говорил Дексиол, проходя между стройными рядами лучников. — Ваши стрелы должны обладать достаточной силой, чтобы не просто попасть, а сразить врага. Натяните луки! Каждый, выбери цель! Когда смотришь через наконечник стрелы — стрела должна стать твоей жизнью. Стрела и цель — вот весь смысл твоего существования! В этот момент ты должен раствориться, исчезнуть для своего «я». Представь себя горящей стрелой. У тебя есть всего мгновение, чтобы достичь цели и не сгореть дотла. Стрела и цель должны заменить все твои мысли, чувства, желания и тревоги, растворить и рассеять твое «я». Иначе тебе не достичь цели, даже если удастся попасть в нее.

Лучники внимательно слушали и старались постичь его слова. Шестисотенная стрелковая когорта была единственным войском в армии, которое чуть ли не наполовину составляли женщины. Далеко не все женщины соглашались на роль лекарей и кухарок. Большинство из них видели себя в первых рядах армии и на все возражения военачальников ставили в пример королеву Сильвиру. Рвущихся в бой женщин сотники единодушно направляли в когорту Дексиола, полагая, что там у них будет больше шансов выжить, чем в рядах копьеносцев. Однако старые рыцари смотрели на молодых девушек, неумело натягивающих тетиву, с глубоким сочувствием и скорбью. Из боевого опыта они знали, что именно на лучников даймоны обрушивают самые страшные удары, зная их тактическую значимость и их слабости. Наученные поражать врага на расстоянии, лучники часто оказывались беззащитными в ближнем бою. И не раз целые когорты стрелков, оставшиеся без прикрытия, превращались в кровавое месиво.

Вскоре Марк научился распознавать войска по цвету знамен и одежд. Морфелонцы предпочитали зеленые цвета, преимущественно темных оттенков, южане — ярко-красные, красно-коричневые, бордовые, алые. Хранители традиций предпочитали темно-коричневые цвета, молодые львы — желтовато-зеленые. Воины сотника Экбаллара из Ордена разбитых оков были облачены в однотонные багровые одеяния, а рыцари Главка были заметны издали благодаря серебристому цвету своих доспехов.

Каждый день утром и вечером священники созывали людей на молитву. Приходили далеко не все. Люди разных орденов и храмов молились в своих шатрах, отдельно от остальных. Те же две-три тысячи человек, молившихся с обращенными взорами на Амархтон, ожидали услышать в ответ яростный рев даймонов, наблюдавших с крепостных стен. Но в Падшем городе стояло мрачное безмолвие.

Также Марк узнал, что ранг боевых даймонов определяют их рога. Однорогие арпаки считались самыми низшими, двурогие даймоны были покрепче и сообразительнее, а трехрогими были, как правило, вожаки. Ранг архидаймонов или как их еще называли — властителей тьмы, определялся змеевидными диадемами на шлемах или коронах.

Вокруг старого сотника Экбаллара всегда собирались молодые воины, желая услышать, как он избавился от угнетения изолита и как с этими существами воевать. Морфелонский принц Афарей с утра до вечера тренировался со всем Орденом молодого льва. К ним часто присоединялся и Харис, с радостью встречая старых друзей.

Принц Южного оплота Этеокл с важной грациозностью прохаживался между когортами воинов и передавал военачальникам свитки с тайными приказаниями королевы. Ни один воин ниже тысячника не должен был узнать о маневре своего отряда до начала штурма.

Занятый своим делом, Этеокл не обращал внимания на просящих его совета простых десятников или даже сотников. Но люди не слишком к нему и тянулись. Все хотели попасть в обучение к Главку, о котором ходили самые невероятные истории. Но глава рыцарей Серебряного Щита днями и ночами пребывал в шатре королевы, помогая ей составлять план штурма, потому что был не только могучим рыцарем, но и хорошим стратегом. Никто не умел лучше него расставить войско для битвы, соорудить приспособления для штурма крепостей, никто не разбирался лучше него в разных видах оружия и во всяких военных хитростях. Зная, что в организации штурма многое зависит от этого рыцаря, королева подолгу удерживала его над картой и чертежами.

Только один раз Главк вышел перед народом, и почти вся армия собралась его слушать.

— Помни, что главный твой враг — не даймоны и архидаймоны, а сила греха. Если твоя совесть запятнана — ты станешь легкой добычей. Измени свои мысли, очисти свое сердце, — говорил Главк ровным могучим голосом. — Слишком часто разведчики Хадамарта приносят ему хорошие вести о состоянии ваших душ. Хадамарт не боится тысяч воинов с душой, порабощенной грехом — он боится одного воина, который умер для своего «я». Это главное. Теперь о даймонах. Из всех видов нечисти наиболее опасны эриты — мелкие, проворные, трудно заметные в суматохе боя. Они сеют раздоры между людьми, обращают меч брата против брата. Забудь о всяких разногласиях и бодрствуй: храни чистоту своих мыслей, чистоту чувств. Не пытайся в одиночку справиться с изолитом. Объединяйтесь по двое-трое и вместе атакуйте только одного изолита. Вслед за арпаками и изолитами властители тьмы обычно выпускают исполинов, чтобы увлекать отчаявшихся. Не впадай в отчаяние, что бы ни произошло. Отчаяние — это плен. На стенах крепости нам будут противостоять фоборы. Держись ближе к своему военачальнику, и пусть твой меч опережает твой страх. И еще одно. Многие из вас слышали о момитах — убийцах полководцев. Мы не знаем их природы, но верно одно — они черпают силу от людской зависти и клеветы. Не стройте козни, не распускайте сплетен и никому не завидуйте. Ваша злоба может стать для кого-то из нас стрелой смерти. Если в твоем сердце осталась обида — пойди к своему обидчику и примирись сейчас. Но не держи в сердце злобу и зависть. Будь честен и мужествен.

Главк хотел уже сойти с помоста, но у воинов было много вопросов.

— Как нам быть, если на нас нападет черный дракон? — крикнул кто-то.

— Черные драконы — это порождения ненависти. Их сила — ваш гнев. Подавляйте в себе всякую ненависть, храните в сердце покой и милосердие, и они не причинят вам вреда.

— Скажи, учитель, как нам быть милосердными и при этом выжить, когда нас окружают враги? — раздался чей-то скептический голос.

— Это невозможно! — вторил ему кто-то.

— Все возможно тому, кто овладел своим разумом, — спокойно ответил Главк. — Однажды в песках Фарана, когда я был безоружен, меня окружили змии пустыни.

По рядам пробежал тревожный шепот. Многие сразу поняли, о чем речь, те, что не знали, расспрашивали других. Пустынные змии-искусители были самой жуткой легендой Фарана. Очень многие аделиане, желающие уйти в Орден посвященных, отказались от своей идеи только из-за них. Змия-искусителя побеждали только герои легенд, лично же таковых никто не знал.

— Как тебе удалось выжить?

— Никаких секретов, только резвость ног! — крикнул какой-то шутник, но его быстро заткнули.

— Я оставался на месте несколько часов, а может, дней. Они ползали вокруг меня и шипели, а потом уползли прочь. Я выжил только потому, что полностью контролировал свой разум. Чистота мыслей. Чистота чувств.

Многие воины разочарованно насупились. Они ожидали услышать о подвиге, как храбрый рыцарь голыми руками победил ужаснейших существ Каллирои. Пусть этот рассказ стал бы выдумкой, но зато — как вдохновил бы людей! Вместо этого они услышали очередное нравоучение.

— Это совершенное оружие для каждого из вас. Не дай мелким успехам опьянить себя. И не зазнавайся перед врагом. Только очистив свой разум и подчинив его твердой воле, ты сможешь победить. А это очень тяжелый путь, требующий большой силы и терпения.

Речи Главка воспринимали далеко не все. Большинство людей уже твердо знали, как и с чем пойдут в бой. У каждого боевого формирования, независимого от остальных, имелись свои правила военной тактики, стрелкового и рукопашного боя, штурма и захвата крепости. Разногласия на Совете были зеркальным отражением противоречий, разделявших воинов одной веры, но разных культур и мировоззрений. Совместные боевые учения оказались невозможны, каждое формирование самостоятельно готовилось к битве. Даже некоторые мелкие ордены, по двадцать-тридцать человек, о существовании которых мало кто знал, старались подчеркнуть свое превосходство и выделиться из основной массы армии.

Встречаясь с бывалыми воинами, Марк содрогался от вида их ранений, полученных в прошлых битвах. Рассеченные лица, изувеченные головы, у кого-то недоставало глаза, пальцев или целой руки. Один воин, вроде как молодой, говорил и смеялся сморщенным старческим ртом — нижнюю часть лица покрывали морщины, кожа была дряблой и темной. «Вот они, последствия заклятия Вихря старости! — посочувствовал молодому воину Марк. — Да я, оказывается, в настоящем бою и не бывал!»

Он выбрался на холм, возвышающийся над лагерем в сторону Амархтона. Лагерь был расположен удачно: с тыла его защищал выжженный лес, с флангов — мелкие овражки. Холм служил естественным укреплением и наблюдательным пунктом: если враг задумает нанести удар по лагерю, то незамеченным ему не подобраться. Но военачальники не ждали нападения. Не той природы был Хадамарт, чтобы выводить армию в чистое поле в открытый бой. Да и зачем ему это, если за грозными амархтонскими стенами куда надежней.

Нередко между представителями разных орденов вспыхивали горячие споры, перераставшие в открытую вражду. Особенно жаркие диспуты вызывало обсуждение штурма крепости и Гадесовых врат. Хранители традиций желали идти в бой по старинке — при помощи тарана и других стенобитных орудий. Большинство южан твердо поддерживали идею своей королевы — открыть врата города изнутри. Морфелонцы князя Кенодока уверяли в преимуществах длительной осады, а воины Ордена молодого льва утверждали, что можно обойтись штурмовыми лестницами.

Все эти методы имели свои преимущества и недостатки, все они не раз применялись при штурмах городов и зачастую успешно. Однако каждая сторона доказывала свою правоту с такими претензиями на исключительную истину, с таким фанатизмом, что тут и там слышались насмешки и оскорбительные выпады. Хранители традиций обвиняли других в уничижении наследия патриархов, заповедавших, как побеждать врага. Южане называли их отсталыми законниками, далекими от реальной жизни. Морфелонцы обличали южан и молодых львов в безнравственности, в стремлении бороться с нечистью ее методами и даже в готовности продать душу Хадамарту во имя победы над ним. А воины Ордена молодого льва кричали, что все вокруг трусы и только выдумывают причины, чтобы избежать сражения. Кроме того, каждый из спорщиков норовил обличить другого в ереси и во всевозможных грехах. Все это настолько болезненно отражалось на боевом духе армии, что привело бы к ее полному моральному разложению, если бы более мудрые головы не гасили возгорающиеся конфликты. Изо дня в день на утренней и вечерней молитве священники взывали к единству ради свободы всей Каллирои, и благоразумие временно брало верх над нетерпимостью.

«Как этот мир похож на мой», — вздохнул Марк и вспомнил слова епископа Ортоса, что «наш мир ничем не отличается от твоего».

В лагере Армии Свободы любили пересказывать истории о миротворцах, особенно о Первом, но встречались и убежденные сторонники Третьего, считающие, что его действия, порой чрезмерно жестокие, были вполне оправданы. Ходили разговоры и о первом короле Южного оплота Агафире, о Ликорее, об Эфае-Фосферосе, о Сельване и, конечно же, о Сильвире; среди рыцарей слышались почтительные отзывы об учителе-следопыте Калигане, обучившем многих своему мастерству.

— Помимо миротворцев Каллироя знает и других героев, поуспешней их, — с иронией поделился Марк своими впечатлениями с хранительницей, но она молча отвернулась, проявив ту самую странность, какую наблюдал в ней Марк во время повествований Калигана о миротворцах и Сильвире.

Она часто уходила гулять с Флоей за пределы лагеря. Марк понимал, что ей, привыкшей к тишине лесов и лугов, здесь неуютно. Она объявлялась по вечерам, когда любители посудачить на ночь собирались у костров. Марк замечал, как хранительница отсчитывает дни, приближающие великую битву. Она стремилась и жаждала в Амархтон, словно там ее ждала заветная мечта.

Одним вечером, после состязаний в военном ремесле, воины разных орденов и провинций решили посостязаться еще и в танцах. Под веселую и гармоничную мелодию свирелей люди становились в круг и танцевали в хороводах. Со смехом, с весельем. Это был танец радости сегодняшнего дня, танец жизни, которая может не сегодня-завтра оборваться. Люди веселились, будто позабыв грядущая битва, но в то же время их движения, их песни выражали призыв и готовность: скоро! Уже скоро!

Женщина, заправлявшая хороводом, Муза танца, как ее в шутку называли здесь, выбирала по одному человеку, и тот должен был представить в искусстве танца свой город, орден или провинцию. Афарей лихо пустился в пляс, забыв о том, что он глава ордена и сын короля. Затем втянул в круг Хариса и вместе они изобразили нечто похожее на дружественную схватку диких львов. От немногочисленной общины аделиан Мелиса выступил молодой рыцарь, станцевав какой-то причудливый жизнерадостный танец. Представился этот рыцарь коротко: «Мое имя Мафет, я ученик Ордена посвященных».

Морфелонцев представил, неуклюже приседая, здоровенный воин в железных доспехах с шипами. Глава морфелонских булавоносцев Гурд — узнал его Марк. Зрители покатывались со смеху, глядя, как здоровяк нелепо отплясывает быстрый танец.

— Держись, железный верзила! — прокричали ему Харис и Афарей.

Когда очередь дошла до Марка, возник вопрос, какую провинцию ему представлять.

— Свою страну Дальних земель, миротворец! — подсказал Афарей. — Давай, смелее! Если станцуешь нам ваш знаменитый танец «Веселый дальний путь», то получишь серебряный пояс.

Марк понятия не имел, что это за танец, но попробовал изобразить нечто, что можно было представить из названия. Хохот стоял долго, а громче всех гоготал Афарей. Но серебряный пояс он Марку все-таки подарил, наверное, за смелость.

— Что ж, Никтилена, представь и ты свой лесной народ, — проговорил Калиган вполголоса, когда Муза танца протянула руку хранительнице.

И она представила. Свободно. Грациозно. Изящно. Словно исполинский лес Спящей сельвы, колышимый могучим ветром. Легкие коричневые одежды заколыхались в свете костров, как темные кроны лиственных деревьев. «Лесной танец! Танец Лесного воинства! — пронеслось у костров. — Дочь Сельвана! Дочь Сельвана!»

Флоя подпрыгнула и плавно влилась в лесной танец, как видно, обученная Никтой уже давно. К ним стали присоединяться девушки: поначалу те, чьи братья и отцы сражались в рядах Лесного воинства, а потом и все остальные. Какие-то лучницы накинули на себя маскировочные лиственные плащи. «Дочь Сельвана!» «Дочь Сельвана!»

В свете костра Марк заметил блеснувший взор хранительницы. И она заметила его взгляд. Ее улыбка… помимо радости и свободы выражала что-то еще. Нечто такое, что зажгло внутри Марка быстро нарастающую зависть. «Ее знают больше меня. Ее уважают больше. Лесная нимфа, хранительница секретов более уважаема людьми, чем Седьмой миротворец».

Марк бросил косой взгляд на Калигана: а не испытывает ли тот нечто подобное, глядя на триумф своей антагонистки? Но учитель сидел со своим обычным выражением лица — полуулыбался, полуспал, и было невозможно понять, что у него на уме.

Кое-где Марк слышал слухи о Седьмом миротворце и был рад, что его не знают в лицо. Какой-то рассказчик наделял Седьмого миротворца необычайными способностями, а в истории о вылазке в поместье Амарты появились такие моменты, что Марку стало и смешно, и грустно. Многие ахали, слушая россказни о схватке Седьмого миротворца с толпой страшных колдунов во главе с Амартой и Эребом, другие — тихо усмехались, зная цену таким историям.

Ходило немало других мифов, далеких от реальности. Люди искали в них источник воодушевления, но когда обман раскрывался — разочаровывались и впадали в уныние. Как убедился Марк, многие люди жили одними мифами, пересказывая помногу раз чужие подвиги, вымышленные и правдивые, но не делали в своей жизни ничего, чтобы стать похожими на своих героев.

Между тем военачальники армии старались найти место каждому прибывшему. Работы было немало. Целыми днями плотники обтесывали длинные бревна, превращая их в острые колья, а затем вкапывали вокруг лагеря. Поднимались наблюдательные вышки. Без перебоя стучали в мастерских кузнецы, куя и оттачивая мечи, копья, пики, секиры, кинжалы, укрепляли щиты и доспехи. На пищевые склады свозили копченое мясо, муку, сушеные фрукты и прочие припасы.

Какие средства истрачиваются на все это, Марк мог только представить. Здешние леса, болотистые или выжженные, были непригодны для строительства осадных орудий. Дерево, железо и даже камни привозили издалека. Обозы приходили каждый день. Из случайно услышанного разговора двух купцов Марк узнал, что деньги на нужды армии собраны только в Южном оплоте. Морфелонское королевство по ряду причин не оказало денежной помощи, вопреки всем договоренностям. Из-за этого у армии возникло множество долгов, покрыть которые в ближайшее время не представлялось возможным.

К концу второй недели, проведенной в лагере, Марка переполняли противоречивые мысли. Если люди добровольно согласились идти в бой против превосходящих сил противника, то неужели они не понимают, что одного желания тут недостаточно! На что рассчитывают военачальники, королева? Да, в армии есть прославленные рыцари, опытные воины, но ведь и новобранцев немало. А это вчерашние крестьяне, ремесленники, рыбаки, охотники, торговцы и просто искатели приключений — все когда-либо державшие в руках оружие, но не владеющие им для настоящей битвы.

* * *


Наконец настал вечер предпоследнего дня перед штурмом. От Калигана Марк получил приглашение королевы и тотчас отправился в ее шатер. Калиган, видимо, уже знал, зачем зовет королева Седьмого миротворца и хитро усмехался. Это только усилило беспокойство Марка. Что скажет Сильвира? Какое задание поручит? Она обещала помочь исполнить миссию, предсказанную пророчеством!

Королева находилась в шатре одна, облаченная в легкую кольчугу и алый королевский плащ с черной подкладкой. Ее огненно-рыжие пряди волос склонились над столом с картами и чертежами.

— Я рада видеть тебя, Седьмой миротворец, в рядах объединенной Армии Свободы, — сказала королева, отвлекшись от разложенных на столе чертежей. — Калиган, оставь нас. И позови дочь Сельвана.

Калиган, почтительно кивнув головой, вышел, не говоря ни слова. Из взглядов, которыми они обменялись, несложно было понять, что они говорили о Седьмом миротворце совсем недавно, может быть, только что.

Секунд пять королева изучала облик Марка, словно пыталась найти в нем что-то героическое, что-то, что сыграет ключевую роль в грядущей битве.

— Я думала о пророчестве Эйренома, о котором ты мне рассказал. У нас мало времени, потому буду краткой. Боевой дух армии очень слаб. Глядя на грозную крепость Амархтона, воины поддаются духу страха. Твоя миссия, какой ее вижу я — зажечь их веру.

Не дав Марку опомниться, королева продолжила:

— Ты слышал, о чем говорил на Совете Верховный литург Теодеций, глава древнего Ордена хранителей традиций. Истории о подвигах шести миротворцев передаются из уст в уста, зажигая сердца храбростью. Миротворец — это не просто титул, это символ победы над злом — внешним и внутренним. Ты вознесешь этот символ послезавтра, перед битвой.

— Я? — растерянно переспросил Марк. — Наверное, я должен поднять восстание в Амархтоне?

— Нет, — королева чуть заметно улыбнулась, а Марк обругал себя за дурацкие догадки. — Разве ты совсем не понимаешь своего пророчества, Маркос? Труба избранного должна вострубить над Башней мрака. Ты проникнешь в Амархтон, выберешься на Башню мрака, где и прозвучит сигнал из моего боевого горна. Весть о том, что Седьмой миротворец находится в самом сердце логова Хадамарта, поднимет боевой дух всей армии.

По спокойному тону королевы можно было подумать, что выполнить этот план — сущий пустяк, но Марк прекрасно понял, что предстоящий поход будет во много раз сложнее его дерзкой вылазки в поместье Амарты.

— Разумеется, ты будешь не один. Я отправлю с тобой моих людей. Твои друзья также могут пойти с тобой. Через Северные ворота вы проникните в город, а как добраться до Башни мрака знает Калиган.

— Как же мы проникнем через Северные ворота? — спешно спросил Марк.

— Ворот как таковых там нет, одни развалины.

— Тогда почему нельзя организовать штурм оттуда?

— Слишком много вопросов, — предупредила владычица.

— Простите, сиятельная королева.

— Штурмовать город возможно только с востока, двигаясь четко на Гадесовы врата, — терпеливо объяснила королева. — С северо-запада Амархтон защищают Драконовы скалы, с юга — скалистая Меликертская гряда. Перед Северными воротами — нехорошая болотистая местность. Очень нехорошая. Можно сказать, гибельная для большой армии. К тому же… Северные ворота охраняет большой черный дракон Деймод, а многие воины испытывают перед ним суеверный страх.

Черный дракон! Марк перевел дыхание. Вести становились для него все более пугающими.

— Простите, сиятельная королева, но меня не учили драться с огнедышащими ящерами.

— Тебе не нужно с ним воевать, проберешься мимо. Калиган что-нибудь придумает.

Королева вытащила из сундука изогнутый военный горн, сделанный из рога горного барана, длиной около двух локтей.

— Мы выдвигаемся к Амархтону послезавтра утром. В полдень мы будем ждать от вас сигнала с Башни мрака.

— …Избранный верным сигнал даст к войне, — беззвучно прошептал Марк, протягивая руку.

— Трубить будет твоя подруга, хранительница секретов Никтилена, дочь Сельвана.

Марк насторожился.

— Почему она?

— Ты опять задаешь лишние вопросы.

Он почувствовал в груди обидный осадок. Не желая глядеть в строгие глаза королевы, которые сейчас могли и обличать, Марк сосредоточил взгляд на горне. «Почему Никта, почему снова она?»

— Простите, сиятельная королева, но все же протрубить сигнал должен буду я.

— Почему?

— Так гласит пророчество…

Глаза королевы застыли как у статуи. Марк, нервничая, стал покачивать головой и топтаться на месте.

— Я уже говорила, Маркос, — я не пророчица. Я королева и главный военачальник армии. И как главный военачальник я решаю, кому поручить то или иное задание. Трубить будет дочь Сельвана. Это особенности Башни мрака, мне некогда рассказывать тебе ее историю. Детали узнаешь от Калигана. Никому не рассказывай о нашем разговоре. Ступай.

Марк вышел из королевского шатра в скверном настроении. Мало того, что его посылают на задание, граничащее с безумием, так еще и дают второстепенную роль. Королева же слышала пророчество! Или она все забыла? Что, если пророчество не исполнится? И… он потеряет ту единственную возможность когда-нибудь вернуться домой.

Хранительница уже стояла у входа, дожидаясь своей очереди. Выходя, Марк встретился с ней глазами и увидел скрытое ликование. Свершается ее мечта, свершается.

Он побрел в темноту. Мотивы королевы были ему непонятны, и это особенно раздражало. Если трубить должна Никта, то зачем тогда нужен он? Обеспечить ей безопасный проход к Башне мрака? Так неужели для этого не найдется воинов получше его? И что это за особенности Башни?

Бесцельно подойдя к одной из палаток, Марк остановился. Здесь он простоял довольно долго. Издали доносились говор и смех воинов, обсуждающих что-то веселое. «Им хорошо, они будут здесь, в единстве с армией, а что предстоит мне?» — душила неопределенность. Горечь обиды на решение королевы распространилась и на Никту, и уж совсем непонятно почему, на Калигана. Вскоре все это привело к обиде на судьбу: «Почему все решают за меня? Где моя свобода выбора? Почему я сам не могу решать свою судьбу?»

Вдруг он услышал крадущуюся поступь шагов и обернулся. Удар! В лицо ударил парализующий взгляд из темноты: два глаза, ярко-голубой и мертвенно-серый пронзили его разум насквозь, в один миг, лишив силы воли. Сознание притупилось. Причем настолько, что никакого страха перед обладателем разных глаз Марк не ощутил.

Наваждение! На тело навалилась валящая с ног масса, словно кто-то неведомый и могущественный пытался завладеть его телом. Нечто холодное и склизкое, которое он уже неоднократно ощущал рядом, на сей раз не прошло мимо. Оно полезло ему в лицо, в разум…

— Маркос, слышишь? — раздался рядом ликующий голос окрыленной хранительницы. — Маркос, королева поручила мне дать сигнал с Башни мрака!

Наваждение испарилось в один миг. В грудь ударила горечь обиды.

— Знаю! — крикнул Марк, вложив всю эту обиду в одно слово.

Хранительница остановилась. Он стоял к ней спиной и не видел ее глаз. Но чувствовал, чувствовал! Она в недоумении. Ей пока непонятна его реакция, она смотрит ему в спину, пытаясь понять, что с ним происходит.

— Что с тобой? — прозвучал короткий вопрос.

Но Марк уже понял, что его чувства она ощутила.

— Со мной все в порядке, — с ложным спокойствием произнес он и резко обернулся.

Первый же взгляд упал на зажатый в ее руке горн королевы — Марка передернуло от жгучей обиды. Второй взгляд встретился с ее глазами — они вспыхнули. Ее лицо еще сохраняло невинное недоумение, но совершенно неубедительно. Никта все поняла, едва заметив, каким взглядом Марк посмотрел на горн в ее руке. И теперь Марк в глазах этой девушки — соперник, посягающий на ее мечту.

— Маркос, мы теперь часть Армии Свободы и обязаны подчиняться приказам королевы. Я тебя понимаю, но…

— Ты ничего не понимаешь! И не хочешь понимать! Ты предала меня! — Марк отрывисто проговорил, не задумываясь о своих словах. Обида переросла в ненависть, и эта ненависть кипела, ослепляя разум, рассеивая мысли.

«О, как искусно ты пытаешься преподнести свое недоумение искренним! На самом деле ты больше не смущена, нет. Ты расчетлива!»

— Я не предавала тебя, Маркос! — ответила Никта с возмущением.

— Ты предала меня! Это я должен дать сигнал, чтобы исполнить пророчество! Что ты наговорила королеве? Почему она поручила это задание тебе, а не мне?.. «Там избранный верным сигнал даст к войне…» это же мое пророчество!

— Маркос, не кричи на меня! — ее глаза сощурились, будто выискивая уязвимые места опасного врага.

— Хочешь быть особенной? Хочешь, чтобы все вертелись вокруг тебя, потому что у тебя необычное прошлое? — Марк не понимал и не хотел понимать, что с ним происходит. Накипевшие за все время обиды требовали возмездия.

— Маркос, не смей! — негодующе вскричала хранительница.

— Ты думаешь, ты особенная? Героиня, спасительница народов! Ты, кажется, забыла, кто вытащил тебя из глухой дыры селения лицемеров, кто спас тебя из темницы Амарты! Почему ты решила, что право исполнить мое пророчество принадлежит тебе?

— Маркос, не подходи ко мне! — угроза вылетела из ее уст, как метательный кинжал.

Она выхватила меч, делая шаг назад. Слушаясь лишь инстинкта, Марк содрал с пояса книгу.

— Слово-меч!

Обоюдоострый меч вспыхнул в руке, глядя острием в сторону хранительницы.

— Это мое пророчество. И миссия избранного — моя. Отдай мне горн! — повелел Марк.

— Даже не мечтай! — прошептала она сквозь зубы с наливающимися огнем глазами.

Хранительница отступала, целясь своим мечом ему в грудь.

— Полубрат! — с отвращением проговорила она, выбирая самое едкое, что могло прийти на ум.

Марк не запомнил, как скрестились их мечи, и кто начал первым. Все было как во сне: ночные тени палаток, силуэты воинов, огни костров, все смешалось и слилось в смертельном танце. Марк делал взмах за взмахом, бегущие к ним воины с факелами для него не существовали. Они, правда, вмешиваться не спешили.

Звенящие удары возбудили в душе Марка безумный азарт. Встревоженное лицо Никты вызвало у него гордость за себя. Боевое мастерство хранительницы неожиданно подвело ее при яростном натиске Марка. С первых же ударов в ее глазах возник испуг. Его раззадорило Марка. Удар! Выпад! Прыжок! Он сейчас не думал о том, почему меч так исправно работает в его руках — он ощущал пьянящую силу. Свою собственную силу, о которой столько мечтал! С каждым оборонительным блоком Никты он ликовал и наслаждался, глядя, как она пятится. Так! Так! Поединок приносил ему одурманивающее удовольствие.

От очередного удара Логоса хранительница едва отпрыгнула назад, но Марк рванулся дальше, не давая ей опомниться. Отразив ответный выпад, он толкнул ее плечом, сбив с ног на землю, размахнулся ногой для удара. Хранительница успела прокатиться по земле, тут же вскочив и застыв в изящной стойке с мечом на уровне глаз. Она по-настоящему недоумевала, откуда у него это боевое мастерство, но сдаваться не собиралась.

Следующий удар Марка прорвал один из шатров, а ответный взмах меча хранительницы срезал две веревочные опоры. Армейский шатер жалобно заскрипел, покосившись. Отступив от нового сильного удара, хранительница оступилась, и в этот момент Марк пригнул ее меч к земле. Следующий удар должен был пройтись лезвием Логоса через все ее тело, но в левой руке девушки еще оставался королевский горн. Хрястнув им Марка по лицу, хранительница вывела его из равновесия, и взметнувшийся Логос только оцарапал ей плечо.

В тот же миг в лицо Марку кто-то выплеснул ведро холодной воды, немного приведя его в чувство. Спустя миг, Марк увидел, что этим «кто-то» оказался Калиган, а на правой руке с Логосом уже повис Харис с выпученными от изумления глазами. Никту крепко держали под руки двое королевских рыцарей-телохранителей.

«Дуэль окончена», — облегченно решил Марк, но ошибся. Оскорбленную хранительницу оказалось не так-то просто усмирить. Яростно простонав, она рванулась в руках рыцарей и ударила Марка ногой в лицо, свалив его с ног.

Хлопнувшись спиной на землю, он окончательно пришел в себя, ощутив, что к нему вернулся прежний ход мыслей. Парализованная воля вновь обретала свободу. Но теперь голову охватила дикая боль, будто ее сжимали стальные обручи. И от этой боли сознание неумолимо потянулось в бездну.

— Я видел его, я видел! — слабо расслышал Марк испуганный крик одного из воинов. — Человек с половиной лица! Он был здесь! Он растворился в воздухе!

— Человек не может растворяться! — возразил кто-то из рыцарей.

— Но этот смог! Это был человек с половиной лица!

Марк сжал зубы от боли и стиснул руками голову. Стальные обручи вот-вот расколют череп. Прошептав «помогите», он почувствовал невероятную дремоту, мгновенно уснул, и, наверное, никогда в жизни не спал так крепко.


Глава пятая. Черный дракон


Рассматривая поутру в медном зеркале напухшую щеку, Марк мучил себя одним вопросом: как? Как это могло произойти? Непонятно, непостижимо!

В шатре он находился сам. Краткий визит хранительницы, которого хватило только на то, чтобы сказать ей «прости», настроения не поднял. Она, конечно, приняла извинение и даже попросила прощения сама. Но Марка не покидало чувство, что теперь она боится его. Впрочем, ее можно понять — ей предстоит идти с ним в Амархтон. А выходит, Марк сам по себе опасен.

Однако… будет ли Амархтон? Почему его до сих пор не арестовали? Дуэли в любой армии запрещены, тем более в Армии Свободы.

Как бы подтверждая его опасения, в шатер вошла королева Сильвира в сопровождении Теламона, скалящего зубы.

— Ты готов? — торопливо спросила она.

— Н-н-н-да, — чуть слышно промычал Марк, даже не подумав, насколько это бестактно по отношению к владычице. К чему он должен быть готов — непонятно, но судя по ее интонации, решил дать положительный ответ.

— Тогда в чем дело? Почему ты еще не собран? Твои друзья ждут тебя, — строго прищурила глаза королева.

— Я… я сейчас, — спешно бросился Марк к плащу и книге. — А вы… разве вы… ничего не хотите мне сказать?

Марк мучался, не зная, как спросить королеву, почему он избежал наказания и по-прежнему идет на ответственное задание. Присутствие Теламона не позволяло быть откровенным.

— Ты о вчерашнем? Дочь Сельвана мне сказала, что вы примирились, — с подозрением сказала королева.

— Да, но все же… я устроил позорный поединок…

— Главное, ты осознал, что поддался на уловку врага, — снисходительно проговорила королева, но Марка ее слова обожгли как раскаленные угли. — Ты виноват, бесспорно. Но сейчас не время для судебного разбирательства. В какой-то мере тебя оправдывает то, что твоя воля была сломлена, ты действовал по принуждению.

Марк испуганно замер.

— Вы знаете, кто это?

Королева повернулась к Теламону и, к огромному облегчению Марка, приказала:

— Собери людей и жди Маркоса у большого шатра.

Когда Теламон, раскланявшись, вышел, королева продолжила почти шепотом:

— Что ты испытывал во время поединка с хранительницей?

Марк смутно вспоминал вчерашнее наваждение:

— Силу. Я будто бы дрался давно изученными приемами, которым меня никто не учил. Вы ведь знаете… я не мог поднять меч на хранительницу. А тут… эта сила овладела мной…

— Достаточно, — остановила его тяжкое признание королева. — Я так и знала. Эта сила не совсем твоя. Точнее — твоя, но в сочетании с некоей силой извне.

— Кто это?

— Люди видели человека с половиной лица, следившего за поединком. Это был тот, кто бежал через Зеленую идиллию в ночь убийства епископа Ортоса. Вчера он стоял здесь и разжигал в тебе ненависть к твоей подруге. Когда его заметили, он испарился прежде чем его успели схватить. Однако, — королева сделала настороженную паузу, — если это тот, о ком я думаю, то его вообще невозможно поймать.

— Я слышал о человеке с половиной лица и о том, как он преследовал предыдущих миротворцев, — быстро проговорил Марк, вспоминая рассказ Никты. — Но кто он?

— Можешь называть его Саркс, — вымолвила королева непонятное имя и при этом нахмурилась как в предчувствии великой беды. — Так называли древние олицетворение зла, живущего в человеке. Природа сарксов нам не известна, мы не знаем: человек это, даймон или нечто иное. Признаться, я склоняюсь к третьему.

— Но каким образом он смог овладеть моей волей?

— Я не знаю. Непонятно как, но он идеально ощущает твои мысли и чувства, что позволяет ему легко использовать чары контроля.

— Что же делать? — растерянно пробормотал Марк. Неведомый враг казался всемогущим. — Что, если он снова завладеет моей волей? Я обречен, да?

— Это Проклятие миротворцев… — произнесла королева со странным беспокойством в глазах. — Оно ломает любую волю. И Саркс, я думаю, и есть воплощение Проклятия. — Владычица бросила на него такой взгляд, какой бросают военачальники воинам, идущим на верную смерть. — Иди путем миротворца. Исполняй то, что обещал на Совете епископов Морфелона. Помни наставления Главка: «чистота мыслей, чистота чувств». Это все, что я могу тебе сказать.

Марк покачал головой: он желал понять глубину этих простых слов, но не мог.

— Мне предстоит встретиться с черным драконом. Как мне победить его, если я не могу справиться с самим собой?

— Не усложняй свое задание. Черный дракон — для других героев, — королева постучала пальцами по столу, намекая, что у нее и без Марка забот хватает. — Он редко вылезает из своей пещеры. Не буди его. Просто проскочи мимо.

— А если не получится? Если он проснется? Вы когда-то победили дракона, скажите, как с ним воевать, какой здесь секрет?

Ее взгляд стал холодным.

— Драконы — порождения страха и ненависти. Твоей ненависти. Победи ее и узнаешь, как победить дракона.

— Я ни к кому не питаю ненависти.

— Так говорит либо тот, кто в совершенстве познал чистоту любви, либо тот, кто не часто заглядывает в свое сердце.

Почувствовав, что королева сейчас уйдет, а он так и останется с неловким чувством недосказанности, Марк сунул руку в свой вещевой мешок и протянул ей мешочек с драгоценностями.

— Возьмите, это мой выигрыш на Светлой арене. Вам нужны деньги на нужды армии. Возьмите, может быть, эти камни помогут вам покрыть некоторые расходы?

Королева улыбнулась и приняла мешочек из его рук. К радости Марка опасения, что она откажется, быстро рассеялись.

— Ты так легко расстаешься с сокровищами? Достались они тебе не так просто.

— Брат Ортос учил меня принимать сокровища, но не удерживать их.

— Только те, кто довольствуются тем, что имеют — по-настоящему богаты. Я помню его учение, — с улыбкой прошептала королева. — Ты понимаешь меня. А Всеведающий знает твое сердце. Не бойся дракона, не бойся Саркса. Просто будь миротворцем.

— Спасибо, — ответил Марк, согреваясь ее словами.

— К тому же у тебя отважные друзья. Один Калиган чего стоит!

Марк сильно удивился: неужели она так полагается на этого незадачливого учителя? Она, верно, не знает, какой жестокий урок преподал ему Калиган в Лунном лесу, когда оставил без своей помощи!

— Завтра утром я объявлю армии, что мы ждем твоего сигнала с Башни мрака. К полудню ты должен быть там. Я также дам тебе отряд сопровождения. Мой эмиссар Теламон и его люди пойдут с тобой. Но помни: никому ни слова о цели похода! Кроме тебя, Калигана и дочери Сельвана никто не должен знать о Башне мрака.

Новость об отряде сопровождения была не слишком приятной. Присутствие Теламона в местах повышенной опасности еще больше повышало эту опасность. Но просить королеву изменить свое решение означало выразить сомнение в правильности ее выбора, а на это Марк не мог осмелиться.

— Позвольте последний вопрос, сиятельная королева, — решился Марк уже на выходе.

— Позволяю. Только быстро.

— Если согласно пророчеству я должен взойти на Башню мрака, то почему трубить должна Никта?

Королева, казалось, встрепенулась, будто почувствовав в этом вопросе скрытое коварство, но голос ее оставался спокойным.

— Башня мрака впускает лишь того, кто всецело посвящен своей мечте. Вижу, ты горишь желанием исполнить свою миссию, но я не уверена, что этого желания достаточно, чтобы врата Башни тебе открылись. И мой горн, вручи я его тебе, не придаст тебе нужного рвения. С хранительницей — все иначе. Она твердо верит в свою мечту… Мне кажется, я сказала тебе больше, чем следовало.

Над лагерем раздался пронзительный голос дозорного:

— Тре-е-во-га-а-а!

— Иди! — приказала королева. — И помни: ты призван в Каллирою не воином, а миротворцем. Башня мрака — всего лишь одна сторона твоей миссии. Соверши то, к чему призывает пророчество — иди путем миротворца и ты найдешь ответ, как остановить Проклятие.

Королева вышла наружу, где ее тотчас окружили восемь верных телохранителей. Марк осторожно выбрался за ней.

— Ата-ка с воз-ду-ха-а-а! — кричали со сторожевых башен дозорные, призывая хвататься за луки и копья.

Призыву последовали далеко не все, за оружие схватились только рыцари, простые же воины лишь отпускали язвительные реплики, лениво прохаживаясь между палатками:

— Брось дурачиться! Какая еще атака?

— По ушам получишь за такие шутки!

Глянув в небо, Марк диву дался беспечным воякам, так как угроза была очевидной. Под хмурыми тучами парили около десяти темных летучих змеев с вытянутыми шеями и длинными хвостами. Рассмотреть змеев Марк не успел. Налетчики резко спикировали на лагерь и он, не зная куда бежать и что делать, залег на землю.

— А-а-а, тревога!!! — завопили уже и воины, упрямо не верившие дозорным. — Змеи гнева!

Марк вжался в землю и спустя пять напряженных секунд услышал крики ошпаренных людей и треск пламени. Вспыхнули, подожженные огненным дыханием змеев, шатры.

В воздухе воцарился смрад от серы и дыма. Поднимая голову, Марк успел увидеть, как крылатые змеи уносятся ввысь, а воины, осознавшие, наконец, угрозу, сыплют им вслед копья и стрелы. Змеи атаку не повторяли. Покружив на безопасном расстоянии, они исчезли за высокими стенами Амархтона.

— Опять проворонили! — ругнулся какой-то старый десятник, пнув залежавшегося лучника. — И кому это пришло в голову! Обсуждать сигнал тревоги!

Отряхнув пыль, Марк решил отыскать королеву, но позже понял, что ей не до него. Лекари спешно уводили пострадавших, группы воинов тушили горящие палатки. Но главный ущерб был нанесен боевому духу армии. Подавленные, озлобленные люди хмуро молчали, а разговорчивые — обвиняли других в ротозействе и трусости.

— Если бы вы стреляли, а не прятали свои головы, то ни одна тварь не улетела бы! — обличал лучников какой-то рыцарь в тяжелой броне.

— Так команды не было, — оправдывались те.

— Трусы, жалкие трусы! — горланил кто-то во весь голос.

Марка схватили за рукав:

— Маркос, вот ты где! Мы повсюду ищем тебя! — затараторила Флоя, вертясь вокруг него. — Калиган говорит, нужно спешить, у нас мало времени! А завтра в полдень начнется штурм и…

— Ладно, ладно, иду.

Повернувшись за Флоей, Марк с подозрением осмотрел ее новое облачение. На голове девушки плотно сидел металлический обруч, защищающий лоб и затылок. На руках — кожаные налокотники, грудь и живот защищает боевая жилетка, сплетенная из тончайших цепочек. На ногах — облегающие штаны до колен, наколенники, крепенькие сапожки из мягкой кожи. Полная экипировка девушки-следопыта.

— Надеюсь, ты останешься в лагере?

— Ты что, Маркос, я иду с тобой! Как я могу не пойти!

— Тебе нельзя туда…

— Калиган сказал, что можно! Ну что ты, Маркос, мы же столько прошли вместе, неужели я испугаюсь каких-то страшилищ Падшего города!

Решив, что спорить с ней бесполезно, Марк твердо решил поговорить с Калиганом. Брать Флою с собой было безумием. Был бы жив епископ Ортос, он бы задал Калигану за такое решение!

Отряд собрался у большого шатра, служившего для воинов оружейной палаткой. Калиган, облаченный в темно-рыжие многослойные одежды, какие носили следопыты Армии Свободы, давал последние указания, но слушал его только Харис. Двенадцать воинов-следопытов в легких кольчугах, два рыцаря в железных доспехах и маленький слуга-писец, смотрели только на своего военачальника Теламона. Все воины-следопыты имели легкие сабельные мечи, луки или самострелы, кто-то держал за спиной чехол с облегченными метательными копьями. Имелось и дополнительное оружие — кинжалы и короткие дротики. Отряд был подготовлен скорее к боевой вылазке, чем к разведке.

— А вот и наш главный герой! — гаденько улыбаясь, сказал Теламон. — Как всегда в обществе двух подружек!

Воины загоготали.

На Теламоне была легкая золоченая кольчуга, которую покрывал маскировочный плащ. Калиган, глядя на Марка, неодобрительно покачал головой и сказал:

— Бегом в оружейную. Ты что, на прогулку собрался?

Марк быстро смекнул, что под темно-рыжими одеждами учителя наверняка скрываются легкие, но надежные доспехи и множество всяких хитроумных штучек. Вот и Харис стоял в полном, совершенно новом боевом облачении: шлем из толстой кожи в форме львиной головы, круглый щит из дерева, обтянутый кожей, с медной пластиной посередине, нагрудник, укрепленный железными чешуйками, плотные, обвитые железными кольцами штаны и походный плащ. Примерно так выглядели в лагере воители Ордена молодого льва.

— Харис долго мучился, решая, остаться ему со своим орденом или идти с тобой в Амархтон, — весело сообщила Флоя.

— Ничего я не мучился! — недовольно возразил странствующий рыцарь. — Я сразу решил, что пойду с Маркосом!

Из всего отряда доспехов не надела только хранительница, за исключением плетеной повязки на лоб. Она вообще не любила лишнего облачения: ее коньком была стремительность, ловкость, свобода движений.

Поверх простого стеганого жилета Марку надели легкую кольчужную рубаху, защищающую руки и торс. Вместо старых сандалий он получил воинские сапоги и кожаные наголенники, которые завязали ему поверх плотных штанов. Голову теперь защищал стальной шлем с кожаной прослойкой и узкой полоской металла, закрывающей переносицу. На плечи накинули темный рыцарский плащ из крепкой ткани. Марк ощутил груз, который придется таскать на себе, скрываясь от стражей Падшего города. Но все это просто пустяк по сравнению с теми тяжеленными морфелонскими доспехами, какими его наградили в Иероне. Да и сил у Марка сейчас было побольше, чем тогда.

— Готов? Двинулись, и да хранит нас Спаситель, — лениво пробормотал Калиган.

Одновременно с Марком подошел принц Этеокл. Золотистая кольчуга, сделанная под его фигуру, выразительно подчеркивала грациозность благородной осанки. На гордо поднятой голове идеально сидел остроконечный шлем из того же золотистого металла, что и кольчуга, украшенный роскошным пером. Его облик и уверенность движений демонстративно подчеркивали: в лагере армии не произошло ничего страшного, а налет змеев — всего лишь мелкая неприятность военных будней, на которую не стоит обращать внимания.

— Я немного проведу вас, почтенные, — сказал Этеокл, оценивая опытным взглядом военачальника боевое облачение Марка. — Отчего не пройтись в столь славное утро вдоль стен великого Падшего города, которому завтра суждено пасть снова, но уже под ногами аделиан.

Покидая лагерь, Марк с удивлением обнаружил, что его почти не пугает грядущий поход. Легкое волнение не в счет. Похоже, слова королевы подействовали лучше всякого напитка храбрости. Да и пока рядом находился Калиган, Марк чувствовал себя более-менее уверенно.

Его тревожили другие мысли. Сможет ли он выполнить то, что ему предначертано? Он столько ошибок успел натворить, что, если ошибка в Амархтоне станет роковой? Отряд подготовлен основательно — стало быть, все понимают, что добраться до Башни мрака не так-то просто. Марк на минуту представил: а что если бы прямо сейчас ему предложили вернуться домой? Не в Зеленую идиллию, а именно в родной мир! Согласился бы он? Нет, мысль о возвращении сейчас казалась ему отвратительной. Она означала побег от испытаний. Вернись он сейчас домой или поверни в лагерь — кем он останется? Трусливым несдержанным слабаком, неспособным справиться со своими страхами?

— О чем мечтаешь, философ? — весело заглянул ему в лицо Калиган.

Марк пробормотал что-то нечленораздельное, опасаясь более глубоких расспросов.

— Скажи мне честно, Калиган: там, куда мы идем, очень опасно?

— Как тебе сказать? Считай, что все твои подвиги были тренировкой перед тем, что ожидает нас в Амархтоне.

— А ты умеешь воодушевлять! Зачем же ты взял с собой Флою?

— Чтобы воодушевить всех нас.

— Не смейся…

— Ничего смешного. Как учитель, я уверен, что она достигла необходимой глубины мудрости, чтобы выжить…

— Она может погибнуть, — хмуро возразил Марк.

— У нас с тобою гораздо больше шансов встретиться с вечностью. Флория обладает одним очень важным мастерством, которое дает ей необходимую защиту.

— Что это за мастерство?

— Умение слушаться.

Марк отреагировал недовольным фырканьем. Выбор Калигана взять Флою с собой был более понятен, если вспомнить, как увлеченно в последние дни схватывала девушка его науку. Да, учитель нашел хорошую ученицу.

На горизонте выступали высокие грозные крепостные стены Амархтона, о толщине которых ходили слухи, что там легко проезжают две колесницы. За стенами возвышалась огромная конусовидная постройка, окутанная темными тучами, которые постоянно двигались, кружились, словно живые существа. Это была Башня мрака. Мысль о том, что им нужно попасть на ее вершину, приводила в трепет.

Крепостные стены превосходили все, что Марк видел в Каллирое. От этого огромного бастиона веяло несокрушимой мощью. Марк оглянулся на лагерь, где плотники все еще трудились над громоздкими сооружениями для штурма: тараном, осадными башнями, стрелковыми вышками. «И они рассчитывают взять крепость какими-то деревянными конструкциями?» — дивился он.

Посеять тревогу в сердце мог уже один только вид амархтонских стен. Однако Марк знал, что за ними возвышается могущественный дворец Аргос и предзамковые укрепления. День стоял ясный, солнце жарило, но над Амархтоном клубились черные тучи. Их будто подпирали высоченные стены с рядами каменных зубцов. Из стен выпирали укрепленные башенки, и в каждой из них можно было обороняться с легкостью.

Страшное осиное гнездо, от которого веет неподвластной человеку силой! Что может сокрушить ее — твердыню, где сосредоточились две сильнейшие стихии тьмы: отчаянье и страх. Кто выдерживал одну, того подавляла другая. Даже две крепостные стены, соединенные Гадесовыми вратами, были названы Крепостью отчаянья и Крепостью страха.

Поравнявшись с хранительницей, Марк бросил на нее косой взгляд:

— Как плечо?

— Ничего, всего лишь царапина, — ответила хранительница, но не обернулась к нему и даже взгляда не кинула. — А как твое лицо?

Бегло ощупав щеку, Марк приятно удивился, обнаружив, что опухлость от вчерашнего удара хранительницы исчезла, как и боль. Не поверив, Марк ощупал лицо сильнее. Боли почти не было.

Никта глянула украдкой, как он недоуменно ощупывает лицо, и усмехнулась.

— Раны заживают быстро, когда прощаешь обиды. Многие люди скитаются с незаживающими ранами, полученными от своих близких. Не могут исцелиться, потому что сердце отравлено обидой. Так учил епископ Ортос.

Марк согласился с ней кивком головы.

— Где ты так научился владеть мечом? У тебя темное искусство боя. В какой-то миг я подумала, что ты — это не ты, а легионер тьмы, принявший твое обличие. Адельфы так не сражаются.

— Аделиане вообще не сражаются друг с другом, — неохотно ответил Марк.

Этеокл остановился, дав знак рукой:

— Здесь мы расстанемся, почтенные. Хочу верить — расстанемся только до завтрашнего дня. Но прежде я скажу несколько слов о городе, принимающем вас в свои недружеские объятия. Амархтон, называемый также Падшим городом, некогда был могучей столицей юга, славным Геспероном. Сколько в нем жителей, мы не знаем. До падения там проживало сто пятьдесят тысяч человек. Как нам известно, за последние сорок лет население не уменьшилось, а увеличилось. Можно предположить, что сегодня в Амархтоне проживает около двухсот тысяч жителей. В своем большинстве — это простые миряне, порабощенные равнодушием, безучастные ко всему, что происходит за пределами их жилищ. В городе всего один аделианский храм, существование которого допускает правящий Темный Круг. Этот храм посещают пара сотен аделиан. Есть и подпольные храмы, но очень немногочисленные. Всего аделиан в Падшем городе не больше тысячи… Ни на минуту не теряйте бдительности. Дух равнодушия в городе очень силен. Я не знаю вашей конечной цели, сиятельная королева сказала, что эта цель известна только Калигану, Седьмому миротворцу и дочери Сельвана. Отряд ведешь ты, Калиган. Ты бывал в Амархтоне и знаешь город. Будьте тверды и мужественны. Хадамарт силен, но не всемогущ. Власть Амартеоса сильна, но только над тем, кто допустил в свое сердце грех. Да хранят вас Небеса! Удачи!

Обход Амархтона с севера занял около трех часов. На смену выжженным полям пришел болотистый лес, как и говорила королева. Хилые деревца обросли болотным мхом, раскинув ветви как щупальца.

Калиган остановил отряд перед легкой дымкой тумана, проплывающего над болотистым лесом.

— Все, привал.

— Чего ждем? — поравнялся с ним Теламон, поглядывая на безлюдные болота.

— Погоды. Когда туман рассеется, — приглушенно ответил Калиган.

— Лучший следопыт Каллирои опасается заблудиться в тумане? — съязвил Теламон.

— Нет, он опасается, что в этом тумане твои люди перебьют друг друга, — Калиган обернулся ко всему отряду. — Слушайте меня! Как только туман рассеется, мы двинемся через болота, причем очень быстро. Никому не отставать. Надеюсь, все слышали о Белом забвении?

Марк вздрогнул. Теперь понятно, почему королева остерегается северной стороны Амархтона.

— Никому не надо объяснять, что происходит с человеком в тумане Белого забвения? Здесь что-то вроде того, только послабее. Но лучше держаться подальше от этой напасти.

Отряд расселся на выгоревшей земле перед болотом. Туманная дымка проплывала медленно, будто заманивала людей, уверяя, что ничего плохого не случится. Но люди были осторожны. Даже Теламон, не упускавший случая скептически отозваться о знаниях Калигана, покорно ждал, когда же зловещая пелена откроет им путь.

Но здешние болота — не чета Белому забвению. Убийственный туман был непостоянен и слаб. Ждать пришлось недолго.

— Туман рассеялся. Идем, — скомандовал Калиган.

— А если он надвинется снова? — опасливо спросила Флоя.

Учитель пошел первым, не оглянувшись.

— Успеем. Должны успеть.

Шагал он осторожно, прощупывая поросшую мхом и болотной травой тропку. Здесь было сыро и прохладно, воины-следопыты кутались в плащи. Прыгая с кочки на кочку, Марк с сочувствием смотрел на двух обвешанных железом рыцарей Теламона: то и дело они проваливались по колено в болото, и только с помощью четырех людей могли двигаться дальше.

— Как я не люблю болота! — признался Марк, извозив ноги в зеленой ряске.

— Напоминает Белое забвение? — серьезно спросила хранительница.

— Напоминает, — согласился Марк и вдруг почувствовал себя неловко, как всегда, когда слышал это название. — Самое темное пятно в моей жизни. До сих пор не понимаю, что в действительности там произошло.

— Думаю, что в Амархтоне ты найдешь ответ на этот вопрос, — почему-то решила хранительница.

— Думаю, что в Амархтоне я найду ответы на многие вопросы, — сказал Марк, прислушиваясь к болотной тишине и оглядываясь вокруг. Место ему казалось подозрительно знакомым. Он долго пытался вспомнить, где же он видел нечто подобное, и только когда в стороне показалась небольшая болотистая полянка, Марк вздрогнул, и сердце его тревожно забилось.

— Что с тобой? — хранительница мгновенно почувствовала его беспокойство.

— Я знаю это место. Я видел его в своем сне, — Марк сжал рукоять покоящегося на поясе Логоса. — Здесь закончился путь Третьего миротворца.

— Если точнее, то он погиб чуть дальше. У Северных ворот.

— Да. Но путь его закончился именно здесь, в болотах. Когда он встретил человека с половиной лица. Одного из тех, кто идет по пятам за мной.

* * *


Название «Северные ворота» оказалось метафорой: никаких ворот здесь не было. Жалкие груды дерева и камня напоминали о некогда могучих крепостных вратах. Стены пребывали в полуразваленном состоянии. Их покрывали трещины, местами довольно широкие. У смотровых башен были снесены головы, они накренились и грозили вот-вот рухнуть. В самой близи у стен царило мертвое болото, день за днем неумолимо поглощая в себя остатки строения. Часть крепости сохранилась только потому, что стояла на небольшой возвышенности, куда болото еще не успело добраться.

«Права была королева, когда говорила, что наступление здесь не организуешь, — подумал Марк. — Где в этих болотах разместить тысячи людей? Да еще туман этот, бр-р!»

Амархтон встретил храбрецов мертвой тишиной и мрачными тучами. Миновав Северные ворота, отряд вышли на большой пустырь, устеленный выжженным песком, и застыли перед необъятным замком в форме пирамиды. Без окон, без бойниц — сплошной камень. Скорее всего, теперь эта пирамида служила главной твердыней северной части Амархтона. Это была крепость без стражников, защищенная одной лишь охранной магией. Вдоль левой стороны пирамиды густо росли сухие непроходимые кустарники — печально известные темные аканты, заполняя пространство между пирамидой и старой крепостью. Возле кустарников торчал заброшенный каменный колодец. По правую сторону возвышались острые утесы Драконовых скал, из которых смотрела широкая темень пещеры.

— Когда-то здесь стояла могучая крепость, — сказал Калиган, оглянувшись на развалины Северных ворот. — Крепость воинов света. Силы Хадамарта даже не штурмовали ее. Погибелью крепости стало расползающееся болото. До сих пор неясна природа этих болот: лично я думаю, что здесь зародилось еще одно Белое забвение.

— И крепость пала, — сделала печальный вывод Флоя.

— Да, и восстанавливать ее, похоже, никто не собирается, — добавил учитель.

— Что-то тихо здесь, — насторожился Харис.

— Что-то ученики твои много болтают, учитель, — бросил Теламон, не без гордости за своих людей, молчавших всю дорогу. — Лучше бы разведали, как проникнуть в город.

— Чего тут разведывать? Единственный путь — через пирамиду. Не для того маги Темного Круга ее строили и магией пичкали, чтобы мы ее обходили.

К всеобщему сожалению, Калиган был прав. Обойти пирамиду невозможно. Правда, по левую сторону были только кусты-аканты, через них можно прорубить тропу, однако Калиган сказал, чтоб об этом даже не думали. Каждый куст помимо своих недружелюбных способностей наверняка заколдован. По правую же сторону — лезть через острые скалы было и вовсе безумно.

— А пещера? — разгораясь любопытством, спросила Флоя.

— Думаю, она обитаема. Хочешь проверить?

— Ну уж нет, — смутилась девушка.

Теламон надменно усмехнулся: давали о себе знать гонки за первенство со времен Школы рыцарей:

— Дело за малым, учитель. Осталось найти способ вскрыть этот склеп.

Марк снял с пояса Логос, сверкающий даже без солнечных лучей. Вход в пирамиду преграждали массивные двери тусклого бронзового цвета.

— Я попробую.

— Меч не возьмет эту дверь, — авторитетно заявил Теламон и отдал распоряжение воинам. — Срубите дерево и сделайте таран. Еще двое проверьте пещеру. Быстро!

Работа закипела. Люди мигом срубили ближайшее дерево потолще, обрубили ветки и заострили ствол. Затем восемь человек, сбросив лишнюю экипировку, начали долбить двери. Харис закатал рукава и принялся им помогать. В пещеру никто не спешил.

— Я кому приказал? Кореб, Алагар, быстро проверьте пещеру!

— Зря ты их туда послал, — вполголоса проговорил Калиган, прищуренно наблюдая за бегом разведчиков, смело исполнивших приказ.

— Дракона боишься, следопыт? — отозвался Теламон. — Черная ящерица не любит вылезать по утрам.

— Если не разбудить ее, — шепнул учитель.

— Они только глянут, делов-то.

Двери поддавались слабо. Несколько небольших вмятин за пять минут усилий обещали еще час работы. Если, конечно, люди не свалятся от усталости раньше.

— Что-то не так? Здесь магия? — спросила Флоя учителя.

— В том-то и дело, что я не чувствую никакой магии, — неохотно отозвался Калиган.

— Магическая крепость, а магии нет, — пожала плечами Флоя.

— Верно, ученица. И что делать в таких случаях следопыту?

— Ждать подвоха, — не задумываясь, выдала девушка.

— Снова верно, умница.

К ним бесшумно подошла хранительница.

— Если мы не можем пройти через пирамиду, пройдем сверху по ней. У тебя же есть крюки и веревка, Калиган.

Учитель не ответил. Он наблюдал, как бравые воины без толку лупят тараном по воротам и будто к чему-то прислушивался.

— Я все-таки попробую, вдруг Логос справится, — сказал Марк.

— Успеешь, — буркнул Калиган чем-то недовольный. — Подожди, пусть присядут отдохнуть.

Дикие вопли из пещеры окатили страхом. И в тот же миг сильнейший поток горячего воздуха выбросил оттуда двух разведчиков: перекувыркнувшись в воздухе, воины рухнули в песок, истошно крича.

— Берегись! — закричал Калиган.

Ужасающий рев пещерного монстра потряс округу. Из пещеры показалась хищная пасть. Волна страха прокатилась по пустырю, люди отпрянули, бледнея. Мощь этого существа была чем-то непостижимым!

— Черный дракон! Черный дракон! — завопил кто-то.

Монстр вылез полностью, расправив исполинские крылья. От морды до кончика хвоста — пятьдесят локтей, не меньше. Летучие змеи, атаковавшие недавно лагерь, выглядели бы сейчас просто мелкими летучими мышками.

Дракон вытянул шею вверх и взревел так, что Марка затрясло бешенной дрожью.

Перед ним был древний владыка воздуха, земли и подземелий. Более грозного существа Марк не встречал. Тело дракона покрывали черные чешуйчатые пластины, служившие надежной броней. Узкая змеиная пасть, вполне способная проглотить взрослого человека, открывала два ряда длинных белых клыков и красный раздвоенный язык. Из широких ноздрей над пастью дракон выдыхал горячий воздух. Запахло горящей серой. Кроваво-красные глаза, испепеляющие все вокруг ромбовыми зрачками, двигались, выбирая добычу. Ящер был, конечно же, не животным — слишком явственная ненависть сконцентрировалась в его зрачках. В драконе чувствовалось нечто чужое, не из этого мира. Нечто такое, что, родившись в ином мире, испокон веков питает неутомимую вражду к миру людей.

— К оружию! К оружию! — с опозданием закричал Теламон.

Его люди бросили бревно и кинулись к мечам и лукам. Харис подхватил свой щит и меч, готовясь к безумной схватке, хранительница выхватила метательный кинжал.

— Нужно отходить! — без паники, но с явной тревогой крикнул Калиган. — Теламон, ты слышишь?

— Мы справимся…

— Да ты спятил! Мы не в Школе рыцарей, это не игра! — Калиган закричал громче. — Бегом в лес — туда он не сунется!

— У меня двое раненых, я не могу их бросить! — чуть ли не с отчаяньем прокричал Теламон. Он был близок к панике. — В позицию!

Дракон стремительно взмыл вверх, оттолкнувшись мощными лапами, каждый коготь которых был размером с короткую саблю. Два-три массивных хлопка крыльев — и чудовище пикирует на испуганных людей.

Но воины-следопыты были не новобранцами. Они никогда не видели дракона, однако были знакомы с другими крылатыми существами. Испуганные, но не паникующие, они действовали на редкость слаженно. Два рыцаря в железных доспехах выставили прямоугольные щиты, еще четверо следопытов примкнули к ним свои круглые щиты, а остальные шестеро вскинули за их спинами луки.

Засвистели стрелы, соскальзывая с пластинчатой брони дракона, кинжал хранительницы бессильно отскочил от защищенной морды монстра. В ответ дракон испустил сильный поток горячего воздуха, рассыпав вмиг стройную защиту людей, и вслед за тем из его ноздрей ударила струя огня. Огненный жар опалил лица. Над пустырем поднялась туча пыли и песка, смешанного с тлеющей серой. Атаковав, дракон снова взмыл, набирая высоту. Мимо Марка пронесся с горящим плащом воин-следопыт к спасительному болоту. Еще двоих собратья тушили песком. Низенький писец эмиссара, не дожидаясь приказа, припустил в лес.

— Теперь раненых еще больше! — прокричал эмиссару Калиган, толкая изумленную от ужаса Флою. — Уходите к лесу! Бегите же, дурачье! Харис! Где Харис?!

Странствующий рыцарь пытался помочь двум раненым разведчикам, беспомощно ползающим в песке.

— Харис, брось их, болван! Беги в лес!

Странствующий рыцарь завертел головой, видимо, колеблясь, но тут к нему бросилась хранительница.

— Хватай их под руки. Вытащим их отсюда, — услышал Марк ее отрывистый голос.

Флоя ринулась было к ней.

— Стоять! — закричал Калиган. — Да будет здесь меня кто-нибудь слушаться!

Дракон возвращался. Чуть приоткрыв пасть, он заходил на вторую атаку, метя уже в неспособных к бою воинов. Теламон выхватил из брошенного кем-то чехла метательное копье и неуверенно завертелся, не зная куда целиться и где у дракона уязвимое место.

— Толпа болванов! — ругнулся Калиган.

Подхватив брошенный кем-то круглый щит, учитель отбежал к сухим кустам, и что силы застучал по щиту мечом, крича что-то неразборчивое на старокаллиройском языке. Он пытался привлечь внимание дракона, и это ему удалось. Снизившись, дракон послал огненный залп, от которого Калиган ловко увернулся, откатившись к заброшенному колодцу. Возле места, где он только что стоял вспыхнули сухие кусты. Учитель рисковал жутко, но полминуты времени было выиграно. Второй заход дракона прошел впустую.

За эти полминуты Харис с Флоей, Никтой и с одним рыцарем оттащили пострадавших Кореба и Алагара к лесу. Теламон бесцельно швырнул копье в парящего дракона и бросился уводить своих людей в лес.

Все это время Марк стеклянными глазами наблюдал за гигантским ящером. И с этим монстром возможно воевать?! Да здесь и сотни рыцарей будет мало!

— Бежим, чего стоишь как истукан! — ударил его по уху учитель.

Тут Марк пришел в себя и бросился в лес. Дракон послал вслед еще один поток огня и плавно приземлился на песок. На четырех когтистых лапах он бегал как ящерица, а может, и лучше, управляя длинным хвостом с шипом на конце как рулем. Преследовать людей он не стал, видимо, чувствуя, что в болотистом лесу у него не будет свободы для маневров. Пробежавшись по пустырю, дракон необычайно проворно, как верткая ящерка, протиснулся в свою скальную пещеру.

Упав за болотистым бугорком, Марк глянул на раненых: не повезло беднягам. Пять воинов-следопытов тяжело дышали и срывали с обожженных тел свое облачение. Хранительница помогала им, расстегивая наланитники, а Флоя и Харис прикладывали к ожогам лечебные примочки. Остальные отделались легкими ушибами, царапинами, вывалялись в песке и болоте.

— Что, повоевали, драконоборцы! — в сердцах проговорил Калиган, глядя на Теламона, запыхавшегося и замаравшего свою золоченую кольчугу в грязи.

— Мы… мы только отряд сопровождения, — глухо ответил эмиссар, впервые признав истинное назначение своей группы. — Воевать с драконами — это для миротворца. Он же у нас герой! — добавил Теламон, злобно глянув на Марка.

Марк смутился, почувствовав на себе взгляды. Надо же, еще в Амархтон не вошли, а он уже оказался в безвыходной ситуации. Чего они хотят? Чтобы он был геройски сожран драконом?

— Что я мог сделать? — процедил он сквозь зубы, потупив взор.

Воины понимающе закивали. Героизм тут излишен, пятеро раненых — верное тому подтверждение. И чудо, что никто не погиб!

— Эх, были бы у нас тяжелые копья! — проговорил басом рыцарь, который со своим побратимом остался цел благодаря доспехам.

— Или крепостной арбалет, — хмуро добавил другой.

— Ага, и еще баллиста в придачу! — съехидничал Калиган. — Сразу бежать нужно было, а не в драконоборцев играть. А ты, — он указал пальцем на хранительницу, — еще раз такое выкинешь — отправишься в лагерь, ясно?

— Она только хотела помочь… — вступилась Флоя.

— И ты вместе с ней отправишься, — прикрикнул Калиган. — Это что вам, учебный лагерь? Дракона накормить решили? Началась война, понятно?

Флоя приуныла. Никта же, напротив, гордо молчала, глядя на учителя исподлобья. Марк уже не сомневался, что поступать вопреки приказам Калигану доставляет ей удовольствие.

— Что делать будем? — отдышавшись, проговорил Теламон. — Надо как-то пробираться.

— Понятное дело, — ответил хмуро Калиган. — И что ты предлагаешь?

— Надо… надо, чтобы кто-то отвлек дракона на себя. А все остальные за это время проскочат.

— Отвлек дракона? — учитель-следопыт зло усмехнулся. — Это возможно лишь одним способом: если кто-то согласится стать кормом для нашего крылатого пожирателя. Осталось только найти добровольца. И кто им станет? Уж не ты ли, Теламон? Или, быть может, твой трусливый писец, которого ты, хаос знает зачем, притащил с собой?

— Я не трусливый, я благоразумный, — обиделся низкорослый писец.

Все замолчали.

— Согрелись, бродяги? — раздался со стороны пирамиды женский голос, усиленный магией.

Амарта! Выскочив на бугорок, Марк увидел в открытых дверях пирамиды облаченную в черную мантию дочь темного князя Эреба. Вокруг нее стояли около десятка ее легионеров.

— Вам не выбраться из болот, — громко объявила Амарта. Ее роковой, усиленный магией голос звучал словно из загробного мира. — Если сдадитесь — обещаю жизнь.

— Влипли, — процедил Калиган. — Как кабаны в трясину.

— А чего она нам сделает? Не сунется же она к нам в лес? — хлопнул мечом по щиту Харис.

— Ты вокруг посмотри, зоркий молодой лев, — отмахнулся учитель. — Туман сгущается.

Белая пелена медленно проползала между деревьев, окутывая их словно дымом, покрывала поросшие лишайником взгорки и приближалась. Приближалась. Еще минута-две, и призрачная дымка накроет всех! Начнутся видения, воображение примется рождать чудовищ, наступит истерия, когда невозможно понять, что реально вокруг, а что нет.

— За мной, — повелел Калиган, хватая меч острием вниз, как перед антимагической схваткой.

— Куда? — яростно прошипел Теламон.

— У нас два пути: встретиться в открытом бою с колдуньей и драконом или поодиночке сходить с ума в болотном тумане. Я — за первый путь.

Теламон соображал на диво быстро.

— Раненых не бросать. Луки и самострелы к бою!

Делая длинные твердые шаги вслед за Калиганом, Марк обнаружил крадущегося за ним Хариса, Никту и Флою. Как они собираются драться с Амартой и драконом, Марк не представлял, но мысль о том, что Калиган что-то придумал, вселяла надежду. Следом потянулись два рыцаря Теламона, прикрываясь прямоугольными щитами, и семеро воинов-следопытов с луками и самострелами наготове. Три легко раненых воина вместе с бесполезным в бою писцом, подхватив под руки Кореба и Алагара, держались позади.

— О-о, миротворец выходит на поединок с черным драконом? — проговорила Амарта, как будто удивленно. — А твой мудрый учитель будет давать тебе советы?

Легионеры в черных нагрудниках столпились вокруг своей госпожи у входа в пирамиду, вынуждая противников отойти подальше от леса. Калиган сознательно поддался на эту уловку: отступать не было смысла. В тумане их не ждет ничего хорошего.

«Хватит бояться, хватит!» — твердил самому себе Марк, пытаясь унять дрожь в руках.

Калиган остановился, не доходя до колдуньи шагов десять.

— Мы пришли не воевать, Амарта, — сказал он негромко. — Пропусти нас в город, и обойдемся без лишней крови.

На лице колдуньи появилась холодная усмешка.

— Крови было пролито столько, что каплей больше, каплей меньше — никак не отразится на алых реках.

Калиган досадно пожал плечами, словно покупатель на базаре, которому упрямая торговка не хочет уступить в цене.

— Мы не ищем войны с вами, черные маги.

— И потому сожгли родовое поместье моей матери? — сверкнули глаза Амарты. — Ты просто глупец, Калиган, если думаешь, что мы можем разойтись миром.

— Что ж, тогда зови свою крылатую ящерицу. Мы готовы, — развел руками учитель.

— В этом нет нужды, отважный охотник на драконов. Я предпочитаю магию драконьим зубам. К тому же, Седьмой миротворец мне нужен живым.

Не выдавая своей тревоги, Марк вышел на середину пустыря и поднял голову, как рыцарь, идущий на верную смерть. Оставался еще один способ. Безумно рискованный, но все же лучший, чем дикая резня с легионерами.

— Испытай свою магию на мне, Амарта, — проговорил Марк, скрывая дрожь. — Мы в прошлый раз не закончили, верно? Давай же! Если мой меч окажется сильнее твоей магии…

— Не окажется! — оборвала его Амарта, и лицо ее озарилось злорадной усмешкой. Она подняла руку, сжимая короткий жезл, наконечник которого имел форму летучей мыши. — Потому что в этот раз я не стану играть с тобой в софрогонию, милый мальчик. Нет времени. Да и покойный Ортос не одобрял этих игр.

Язвительная усмешка засияла на ее устах, вызывая у Марка дикую ненависть. Давний гнев накалял его разум: «Она ответит за убийство Ортоса, ответит!» — мысленно твердил он, в то же время пытаясь предугадать, каким заклятием она ударит его и какую защиту использовать. Калиган, не меняясь в лице, шагнул в сторону, скорее всего, ругая Марка за безрассудную дуэль.

— Пне-е-евма пи-и-ирос! — вполголоса прошептала Амарта заклинание, но глаза ее почему-то смотрели Марку за спину.

Перед колдуньей вспыхнул полупрозрачный огонь. Марк не успел ничего выкрикнуть, как мимо его уха просвистели стрелы. Столкнувшись с бесформенным духом призрачного огня, стрелы упали у ног колдуньи. Спустя секунду, Марк понял, что стреляли люди Теламона. Под командованием эмиссара они построились в боевой клин в сорока шагах от Амарты. За их спинами с ранеными осталась Флоя. Харис и Никта были уже рядом с Калиганом.

— Значит, не поединок, а битва! — со злобой проговорила Амарта. — Чего еще ожидать от вас, трусы! Дей-мод!!! — призвала она черного дракона, пустив молнию в темный проем пещеры.

Ответом был приглушенный рев. Дракон появился стремительно, как варан, бросающийся на добычу, выставив из пещеры передние лапы и голову. Однако нападать он не спешил. Задняя его часть оставалась в пещере, а красные ромбовидные глаза, будто с интересом наблюдали за двумя враждующими группами людей.

— Ди-и-инами-и-ис пне-е-евма!

Марк очень четко слышал каждый слог заклинания — верный признак того, что магия направлена именно в него. Он с опозданием вскинул меч в антимагической стойке. Поток силы, подобный кулаку великана сшиб его с ног. Грудную клетку сдавила тупая боль. Дыхание на секунду прервалось. Инстинктивно вскочив на ноги, Марк рухнул снова, как подкошенный. Не так-то просто было прийти в себя после заклятия силы духа.

Но Марк не стоял против колдуньи один на один. Из-под полы Калигана сверкнул блестящий сверток, мгновенно расправившийся в воздухе тончайшей серебристой сеткой. Миг — и она бы накрыла черную колдунью, однако та успела выставить жезл, мысленно творя защитное заклятие. Сетка вспыхнула и упала ей под ноги.

— Астре-е-оме-е-елас! — полыхнуло из жезла чем-то черным.

Отбившись от меча учителя, молния ударила в песок, взметая черную пыль. Калиган сохранял молчание, его навыки антимагии были отточены и работали без слов.

Задуманный Марком поединок перерос в битву за какие-то несколько мгновений. Легионеры больше не могли оставаться безучастными и ринулись на Калигана. Но еще раньше Харис с диким львиным рыком бросился им навстречу. Выставив перед собою щит, он как тараном сшиб с ног двух легионеров, сцепился с еще одним и, споткнувшись, полетел со своим противником в песок.

Калиган накрыл одного легионера серебристой сеткой, другому сделал ловкую подножку. Пока что он мог позволить себе не проливать кровь. Пока что.

Никта отвлекла на себя еще двоих. Один упал, получив ловкий удар под колено, другой оказался проворней. Цепная булава пронеслась над головой хранительницы, встрепав волосы.

— Маркос, вставай! — раздался резкий оклик Никты.

С уст Амарты слетел тихий шелест, обдуваемой ветром листвы. Калиган крутанул рукой, сбрасывая с запястья Плотоядную лозу, и в этот миг колдунья сотворила нечто подобное рою черных ос. Учитель что-то крикнул, взмахивая полами своих темно-рыжих одежд, однако Осиный рой — не то заклятие, от которого можно увернуться как от молнии или огненного шара. Калигана спасло то, что Амарта не закончила заклятия, защищаясь полупрозрачным щитом огня от стрел лучников Теламона. Недоработанный Осиный рой остался стаей безобидных мух.

«Лесная магия! — признал Марк. — Вставай же, вставай!» — приказал он себе, собирая силы.

Сзади него хранительница увертывалась от двух легионеров, размахивающих цепными булавами. Отряд Теламона, прикрываемый прямоугольными щитами двух рыцарей, медленно приближался. Воины-следопыты щелкали самострелами. Удерживая воздушный щит, Амарта на какой-то миг упустила из вида Калигана, и тут же из рукава учителя вылетела извивающаяся ворсяная веревка. Подобно удаву она оплела тело колдуньи, от изящной талии до кожаных сапожек. Сохраняя холодное спокойствие, Амарта, не опуская жезла, щелкнула пальцами левой руки. Ворсяная веревка Калигана вспыхнула и бессильно сползла вниз.

— Тот, кто со мной — сильнее смерти, — произнес Марк.

Сила покорных! Марк шагнул, неотрывно глядя в зеленые глаза колдуньи, покоряясь расплывчатой вере и… совершенно позабыв, что этот прием не используется для нападения.

— Фоби-и-и-о-о-ро! — всего на миг задержала на нем жезл Амарта.

Череда холодных обручей сковала тело. В душу ударили острые ледяные сосульки необъяснимого страха. Вокруг шла схватка, но Марк будто оказался в совершенно чужом, неведомом и потому ужасном мире. Его затрясло.

«Кольцо страха! — прорвалась здравая мысль. — Блокируй!»

«Спаситель рядом. Друзья рядом. Не бойся. Верь!» Марк зажмурил глаза, отражая и вытесняя сдавливающие кольца. Сделал глубокий вдох. Уже легче.

Амарта натравила на Калигана еще двух легионеров, освободившихся от следопытской сетки. Выпад кинжала учитель отбил ребром ладони, после чего расшиб легионеру лоб рукоятью меча. Кулак в железной перчатке второго легионера саданул Калигана в лицо. Следопыт покачнулся, но устоял, нанеся через миг короткий удар ногой в живот, под черный нагрудник. Легионер рухнул спиной в песок. На щеке учителя остался кровавый след.

В это мгновение Амарта сосредоточенно творила волшбу. Бережно, словно цветок, накрыв наконечник жезла левой ладонью, она с огромной силой выдохнула невообразимое заклинание. Марк сжался от вырвавшейся злой силы, не надеясь ее отразить, но густой черный шар дыма, размером с голову, пронесся мимо — в клин воинов-следопытов. Там, где заклятие сшиблось с прямоугольными рыцарскими щитами, брызнули снопы черных искр. Двенадцать воинов во главе с Теламоном оглушило и разбросало по песку. Сам эмиссар подлетел, высоко задрав ноги, и рухнул спиной в песок.

Сильное заклинание отняло у колдуньи много сил. Лицо Амарты побледнело, красивые зеленые глаза воспалились. Она дышала судорожными рывками, будто задыхалась.

— Дей-мод! — снова призвала она черного дракона.

Монстр, оказалось, наблюдал за схваткой вовсе не из интереса. Он вбирал силу. Могучую, непреодолимую силу людской ненависти. Красные зрачки накалились, пасть приоткрылась, источая слюну.

— Маркос, Харис! Бегом в лес! — приказал Калиган, мигом оценив угрозу.

Подсечкой под ноги он свалил своего противника, легким толчком отбросил второго, ловко отбил мечом брошенный в него метательный топорик.

— Никта, оставь их!

Однако легионеры с цепными булавами сами оставили хранительницу, едва завидев приближающегося дракона. Никта секунд пять стояла, будто ошеломленная ужасом, а затем бросилась за Калиганом. В лес, кто бегом, кто ползком, убегали оглушенные воины Теламона.

— Флоя, копье мне! — прокричал Калиган.

Марк в ужасе обернулся лицом к дракону. Он только-только справился с Кольцом страха, и бежать было поздно: до леса не успеть. Чувствуя как холодеет лицо, Марк в надежде обернулся к притаившемуся у развалин Северных ворот Калигану. Он делал какие-то знаки, наверное, передавая Марку свой план. Марк ничего не понял, но важнее для него было то, что учитель его не бросил. В руке Калиган сжимал метательное копье — ясно, что он что-то задумал. Это радовало, так как собственного плана у Марка не было. Он глянул на Хариса у пирамиды, который, потеряв меч, был так увлечен кулачным боем с одним из легионеров, что поначалу не заметил куда более грозного врага.

Дракон не взлетал и не изрыгал пламени. Глухо прорычав, он изогнул шею и побежал вперед, готовясь к стремительному броску. До Марка ему оставалось шагов сорок.

Сжав обеими руками меч, упершись покрепче ногами в песок, Марк стоял прямо на его пути. Чуть приоткрытая, оскаленная пасть сверкала двойными белыми челюстями.

— Милосердие превыше возмездия. Спаситель, дай мне сил, — шептал ссохшимися губами Марк. Краем глаза он успел заметить, что Харис стоит, прижавшись спиной к стене вместе со своим противником-легионером. Появление дракона вмиг примирило разъяренных врагов.

Глядя помраченными глазами в ромбовидные зрачки чудовища, Марк заставлял себя верить в чудо: «Не сможет он меня сожрать, не сможет! Я верю, верю, верю!» Исходящая из его глаз вера, концентрировала все внутренние силы на оскаленных клыках, как бы выстраивая невидимую преграду. «Он не сможет пробить эту преграду, не сможет!» — твердил голос веры.

…Распахнувшаяся пасть дракона лязгнула за ухом. В последний миг Марк не выдержал: инстинкт самосохранения швырнул его на землю. Игра в силу веры едва не стоила ему жизни. Дракон застыл, не понимая, куда исчезла добыча, но через мгновение его красные зрачки увидели сжавшегося на песке Марка.

«Только не лежать, только не лежать!»

Огромными усилиями Марк вытянул себя из оцепенения, пополз на спине, помогая себе левой рукой и держа над собою меч правой.

— Маркос, бей между пластинами!

Это был голос Калигана. В следующий миг брошенное учителем-следопытом копье ударило дракона в шею. Броня выдержала удар, но одна из пластин треснула. Дракон заревел и, обернув голову к обидчику, пустил в него огненный поток. Калиган откатился в сторону, благодаря чему остался цел: огонь слегка опалил его одежды. Оказавшись под самой головой дракона, Марк дико рванулся, избегая огненных брызг, но не успел. Неплотная кольчуга пропустила капли горящей серы, обжегшие плечо и грудь — плащ в этих местах вмиг прогорел и свернулся. Марк чуть не завыл от боли. Один из лучников, очухавшись, пустил в морду дракону стрелу, но оказался менее расторопным чем Калиган. Поток горячего воздуха смел стрелка в болото.

Превозмогая боль ожогов, Марк понял: отвлекающий маневр Калигана подарил ему несколько секунд. Шанс спастись был только один — атаковать! Вскочив на ноги, Марк сжал рукоять обеими руками и ударил дракона в бок, целясь между пластин. Удар, в который Марк, сжимая зубы от боли, вложил всю жажду жизни, прошил шкуру монстра: сверкающий меч наполовину вошел в тело дракона, после чего Марк спешно его выдернул. Раздался рев, и сильный поток воздуха отшвырнул Марка в сторону Калигана. Это дракон хотел расшибить его шипастым хвостом, но сгоряча промазал. Опомнившись, Марк побежал к учителю, постоянно падая и роняя меч.

— Вставай! Вставай! — затормошил его подоспевший Харис. Под другую руку его подхватил Калиган.

Раненый дракон был разъярен: рана была совсем не опасна для гигантского монстра, но зато умножила его злость во много раз. Разрывая от ярости когтями песок, дракон ударил горячим воздухом направо и налево, не разбирая, где враг, где союзник. Один из залпов разметал сплотившихся после драки легионеров, другой — ударил под ноги Амарты, отбросив колдунью к заброшенному колодцу. Ее черная мантия загорелась, и Амарта среагировала мгновенно, крикнув заклинание. Из жезла вырвалась голубая вспышка, потушив магическим сиянием мантию. О том, что это заклинание стало ее роковой ошибкой, Амарта поняла секундой спустя. Магическая вспышка привлекла внимание разъяренного дракона, вызвав у него хищное шипение. Забыв о ране, низко прижимаясь к земле, дракон побежал к ней, разинув пасть.

— Ди-и-инами-и-ис пне-е-евма! Ди-и-инами-и-ис пне-е-евма! — выкрикнула Амарта, направляя жезл в морду дракона, но магические сгустки лишь скользнули по непробиваемой броне, дважды вздернув его голову. В ответ дракон остановился и ударил огнем. Расстояние в двадцать шагов струя пламени преодолела за долю секунды. И все же Амарта успела крутануться по песку, выронив жезл. На месте, где она только что лежала, взметнулось пламя и раскаленный песок. Закаленная в жестоком мире черной магии, Амарта умела бороться за жизнь.

Хищно зашипев, дракон одним прыжком оказался рядом с ней. Телохранители-легионеры бросились на помощь своей госпоже, невзирая на то, что у них не было ни единого шанса против громадного монстра. Старший легионер запустил топором в голову дракону, целясь в глаз, однако ящер моргнул и топор отскочил как от камня. Длинная струя пламени окатила легионера и двух его соратников — те рухнули в песок, рвя на себе доспехи, один, размахивая руками, помчался в пирамиду. Легионер с цепной булавой, тот, что дрался с хранительницей, лихо взмахнул своим оружием, но дракон оказался быстрее. Тяжеловесный хвост ударил легионера по ногам — воин рухнул с хрустом ломающихся костей. Старший легионер, невзирая на горящие доспехи, яростно шарил по земле, ища на ощупь оружие.

Победно взревев, дракон потянулся к Амарте.

— Бежим, чего стал! — дернул Марка за рукав Калиган. — Чудовище пережрет врагов и отправится зализывать рану, а мы тем временем проскочим внутрь. Ну!

Марк повиновался, но прежде чем кинуться в лес, бросил взгляд на Амарту. Черная колдунья лежала поверженная в песок и пепел. Широко раскрытыми глазами, полными обреченного отвращения, она смотрела на раскрывающиеся над нею челюсти, со стекающей слюной. Дракон не спешил, то ли наслаждаясь предсмертным страхом жертвы, то ли сияние глаз Амарты еще его удерживало.

В груди Марка поднималось злорадное чувство восторжествовавшей мести: «Наконец-то она ответит за все!» И тут что-то в нем встрепенулось, что-то обожгло внутри. Поверженная женщина находилась в одном мгновении от смерти. Всего лишь женщина. Все остальное перестало существовать и попросту не имело смысла.

«Там, где обида, сеять прощение!» — всплыли забытые слова.

Глаза наливались чем-то светлым и теплым.

«Там, где ненависть, сеять любовь!»

— Нужно ее спасти, — произнес Марк, удивившись, насколько твердо прозвучал его сухой голос.

Чувствуя на спине недоуменный взгляд Калигана, Марк бросился к дракону.

«Болван, безумец, самоубийца! Что ты делаешь?! — заговорил он сам себе, не веря в свой отчаянный поступок. — Это же не игра, не сон, это реальность, это война и смерть!»

«Это моя жизнь! — крикнул Марк в уме, отвечая разбушевавшимся мыслям. — Жизнь, к которой я был призван от рождения!»

Он вдруг понял, что ощущала Амарта перед пастью дракона: она пыталась победить страх, выражая отвращение к смерти. С тем, кто не боялся смерти, дракону было справиться не так-то просто. Но это был всего лишь обманный трюк колдуньи — Амарта конечно же хотела жить.

Полоснув дракона по покрытой чешуйками шее, Марк ловко поднырнул под его пастью, которая резко метнулась туда, где он был мгновением раньше. Взревев от возмущения, дракон развернулся, ища напавшего, но Марк уже был у его хвоста. Окинув взглядом все вокруг, Марк ощутил воздушную легкость. Он сбросил шлем, чтобы тот не мешал ему видеть. Тело наполняла ловкость и быстрота. Он бросил взгляд от дракона к Амарте, от Амарты к пирамиде… Он как будто был прирожденным драконоборцем, как будто давно знал драконьи повадки и слабости, их движения и маневры. Он знал, как победить черного дракона!

Марк помчался к пирамиде и у самого входа, резко обернувшись, прокричал, обращаясь к рыскающему монстру:

— Я здесь, слышишь ты, ящер поганый! Давай, иди ко мне!

Дракон послушался, развернувшись к нему глаза в глаза.

«Там, где ненависть, сеять любовь!»

Страх исчез — ничто не сковывало разум и тело. Всего один раз в жизни Марк испытывал это светлое чувство: когда боролся с фоборами, спасая Никту и Флою от той, которую спасал сейчас.

— Спаситель! Ты призвал меня на путь миротворца! Дай мне сил! — вырвалось у него в неистовом крике.

От броска ящера Марк увернулся, прыгнув в открытую пирамиду. Длинные клыки лязгнули о камень. Пробежав по темному коридору, Марк едва успел спрятаться за угол, как за ним ворвалась шипящая пасть. Ища обидчика, дракон влез в пирамиду во всю длину шеи. Туловище его было слишком велико для дверного проема.

«Главное — не промедлить!» — подумал Марк, слыша приближающееся шипение.

Он не промедлил и нанес удар, как только морда ящера показалась из-за угла. Меч со свистом рассек огнедышащую ноздрю, вызвав у дракона яростный рев. Голова ящера взметнулась и ударилась о каменный потолок — высота пирамидного коридора была всего в два человеческих роста, — осыпав груду камней. Попятившись, дракон вытянул шею из пирамиды и зашипел, пытаясь впустить туда огонь. Но вместо длинной огненной струи из поврежденного носа выстрелил пузырчатый сгусток огня и лопнул рядом с мордой. Окатив себя собственным огнем, дракон испуганно зарычал, не понимая, что с ним случилось, захлопал крыльями и вспорхнул в воздух. Броня его не поддалась огню, но, видимо, он думал что горит, поскольку постоянно крутил головой, будто хотел сбить с себя пламя. Теперь ему было не до людей. Поднявшись повыше, дракон заработал крыльями и скрылся за болотистым лесом.

— Получил, звероящер, — прошептал ему вслед Марк.

Он вышел из пирамиды. К входу тащились легионеры, волоча раненых. В воздухе стоял запах паленой кожи. Воин с переломанными ногами безвольно висел на плечах соратника. Старший легионер, с жуткими ожогами на лице, шел, держа ятаган обожженной левой рукой, а правой — поддерживал обессиленную Амарту. Встретившись с его налитыми болью и решительной яростью глазами, Марк отошел в сторону, уступая дорогу.

— Бой окончен, — произнес он, с трудом пошевелив языком.

Во рту царила жгучая сухость. Вытирая рукавом мокрое от пота лицо, Марк оглянулся вокруг. Над пустырем стояли тучи песка и пепла. В стороне горели, чадя дымом, сухие кусты-аканты. Легионеры уходили в пирамиду. Амарта со старшим легионером задержались перед входом. Марк встретил взгляд ее зеленых глаз. В них что-то выражалось, но, Марк, хоть убей, не мог понять, что. Все та же ненависть? Недоверие? Или все-таки нечто иное? Возможно.

Они смотрели друг на друга секунд десять, и Марк мог поклясться, что в этот момент что-то происходит. Что-то очень сильное и светлое. Он чувствовал, что еще чуть-чуть и это ЧТО-ТО сломает темную стену в душе колдуньи…

Но тут, словно какая-то тень мелькнула за его спиной; глаза Амарты дрогнули и глянули в сторону. Оглянувшись, Марк никого не увидел, и в этот момент Амарта отвела взгляд. Старший легионер увел ее в пирамиду. Вход остался открытым.

— Вот это удар, Маркос! — хлопнул его по плечу Харис. — Победить черного дракона нечасто удавалось даже опытным драконоборцам!

— А ты победил, победил! — шептала Флоя, отходя от сильного испуга.

— Всего лишь прогнал… — произнес Марк, чувствуя, как начинает кружиться голова.

Хранительница уже ощупывала его, не ранен ли он.

— Со мной все в порядке… — шепнул Марк еле-еле.

— Да ты весь напряжен… у тебя раны! — испуганно заговорила хранительница, ощупав его одеревеневшие плечи.

— Всего лишь мелкие ожоги.

Глядя на ее необычно встревоженное лицо, Марк подумал, что никогда не видел ее такой. Он захотел улыбнуться, но горло схватила судорога, руки мелко затряслись. Исчезнувший во время боя страх возвращался в форме нервного срыва.

— Воды! Дайте ему воды! — крикнула Флоя, и у губ Марка появилась фляга Хариса.

Руки его дрожали, он пил, разливая воду по подбородку, и от этой дрожи железное горлышко фляги стучало по зубам.

— Очухался, защитник прекрасных ведьм?

Но это сказал не Теламон. Язвительная шутка Калигана заиграла на нервах, как ржавое железо по струнам, ударяя в голову горячей кровью.

— Я опять что-то сделал не так? — прошипел сквозь зубы Марк.

— О нет, ты действовал блестяще! — с привычным сарказмом запел Калиган. — Отважный рыцарь спасает прекрасную принцессу из пасти дракона! Прекрасно! В мелисском театре поставили бы отличный спектакль.

— По-твоему я должен был смотреть, как ее кости трещат на зубах этой твари? — проговорил Марк, задыхаясь от его сарказма.

Харис отвел Флою в сторону. Теламон суетился вдалеке, помогая раненым. Возле Марка осталась хранительница: сбросив с него плащ и стащив кольчужную рубаху, она бережно смазывала лечебной мазью ожоги.

— Мог бы не смотреть. Мог бы отвернуться! — невозмутимо ответил Калиган и вдруг, подскочив к нему вполтную, заговорил быстро и четко. — Запомни, герой, здесь идет война! Война! Понимает ли это твоя горячая башка? Здесь не место для игр в благородство! Забудь о всяком сопливом великодушии, на кону жизнь всех нас, а может, и всей Армии Свободы! Ты колдунью пожалел, ладно, пускай. Спас ее — прекрасно! А ты подумал, что скажешь его матери, — Калиган указал на суетившегося неподалеку воина, — если он умрет сегодня от руки Амарты? А если ее жертвой станет он? — палец Калигана указал на Хариса. — Или она? — он указал на Никту. — Что будет, если ты помешал справедливому суду над убийцей?

Закончив с ожогами Марка, хранительница грациозно выпрямилась.

— Да ты просто лицемер!

— Кто это говорит? — сдержанно, но с колкостью сказал Калиган. — Непревзойденная ночная птица, искусная в бою с нечистью! Которая вдруг потеряла все свое мастерство перед обыкновенным черным драконом! Почему это произошло, не думала?

Но хранительница уже ушла помогать раненым.

— Амарта сама вынесла себе приговор, когда ступила на путь крови, — снова обернулся к Марку учитель. — Она преступила все законы вселенной. А закон справедлив — он оставляет за собой право возмездия за невинную кровь. Когда на земле царит мир — тогда и процветают жизнь, любовь, милосердие. Но когда приходит война — правит закон. Закон, справедливость, возмездие — три слова, одна суть.

Марк тяжело втягивал воздух. Он чувствовал, что если не ответит ему, то будет смешан с грязью самоосуждения. Ответ должен был прозвучать твердо, хладнокровно, однако унять эмоции сейчас невозможно. Да и стоит ли?!

— Думай что хочешь, а я не жалею, что спас ее! Даже если она убьет всех моих близких, я не буду жалеть, понял?! Милосердие непредвзято! Это истина, которая не зависит ни от моих симпатий, ни от твоих идиотских рассуждений, полных цинизма, злости и дурости!

— Это справедливость! — отрезал Калиган.

— Тогда я враг справедливости!

Глаза учителя сощурились, как бы улыбаясь.

— Враг справедливости?

Марк задохнулся, не в силах отвечать, к горлу подкатил удушающий ком. Резким толчком он отстранил от себя учителя и, сжимая кулаки, отошел к пирамиде.

— Эй, драконоборец, уйми пыл-то! — дружелюбно крикнул ему Калиган. — Ты поступаешь по своей совести, а я по своей. Рад за тебя, что защищаешь свои принципы.

Марк не ответил — его душили слезы, рвущиеся непонятно отчего: от пережитого ужаса, от слов Калигана или от прощального взгляда Амарты, которая, возможно, очень скоро заставит его пожалеть о своем благородстве.

— Нет! — твердо прошептал Марк, ударяя кулаком в желтую стену пирамиды. — Я не жалею, не жалею! Спаситель, прости, если я не прав! Но я верю, что прав. Так говорит совесть, которую Ты мне дал, Ты!…Спаситель мой, не дай мне обмануться!


Глава шестая. Семена недоверия


Пирамида встретила их холодной тишиной. Тлеющие факела на стенах освещали путь мрачным полусветом, нагнетая беспокойное ожидание скрытых ловушек. Калиган шел первым, постукивая клинком меча по стенам, а сзади крались люди Теламона. Вместе с эмиссаром их оставалось девять. Раненых Теламон оставил у развалин, а трусливого писца отослал в лагерь за подмогой, едва рассеялся туман.

— Как думаешь, Теламон, — спросил шепотом Калиган, но этот шепот в гробовой тишине был слышен всем. — Почему Амарта нас ждала? Наш поход был тайным. Стало быть, кто-то известил ее. Кто бы это?

— Об этом лучше спросить тех, кто знал о походе с вечера, — злорадно ответил Теламон. — Мои люди узнали о нем за несколько минут до того, как мы вышли из лагеря.

— А ты когда?

— Не там ищешь, Калиган, — буркнул Теламон, начиная раздражаться. — У тебя четыре человека, заранее знавших о походе. Нет, пятеро, включая тебя.

— Себя в сговоре с Амартой я подозреваю меньше всех.

Широкий коридор упирался в глухую стену из кубических каменных блоков. Подойдя ближе, Марк убедился, что от стены идут шесть узких ходов в разные стороны.

— Так, через главный выход в город мы не пойдем, иначе придется разбираться с охраной, — рассуждал вслух Калиган. — На центральную улицу тоже лезть небезопасно — там сейчас маршируют легионы Хадамарта. Пойдем к входу в нищенские кварталы — там все напичкано охранной магией, но зато патрулей почти нет. Сюда!

Калиган нырнул в узкий коридор, освещая себе путь факелом. Они шли минут десять, осматривая при свете факелов грубые стены.

— Странно, очень странно, — бормотал Калиган. — Такой узкий коридор и ни одной западни.

— Теперь будут, — усмехнулся Теламон.

Трое воинов-следопытов натягивали за собой какие-то веревки.

— А если нам придется идти назад? — заметил Калиган.

— Со своими ловушками мы как-нибудь разберемся, — буркнул кто-то из следопытов.

— Это верно. Их тут даже крот с десяти шагов увидит.

Скоро они вошли в пятиугольную комнату, из которой два коридора вели в непроглядную тьму и один — прямо в гостеприимно освещенный большой зал.

— Наконец-то, хоть какие-то ловушки, — вздохнул Калиган, — а то я уже заскучал.

Учитель поднес факел к каменному арки прохода, ведущего в большой зал. Марк, сколько ни присматривался, не увидел ни единого намека на какой-либо скрытый механизм. Камень. Чистый камень и прессованный песок. Калиган водил пятерней по стене, что-то нащупывая.

— Как же, как же. Обычное черно-магическое пугало — самое простое и самое действенное средство. Флоя, поди-ка сюда. Здесь и ты справишься.

Девушка послушно подбежала, приложив руку к стене. Затем, быстро перебирая пальчиками, что-то нащупала и протянула вторую руку к каменной арке.

— Так, правильно, определение природы страха — первый шаг к его преодолению, — говорил, наблюдая за действиями ученицы, Калиган. — Так, так, подготавливаешься к встрече с неведомым, тем самым предохраняешь себя от неожиданности. Ну, дело за шагом смелости.

Флоя решительно шагнула под каменную арку. Тьма перед ней сгустилась в долю секунды — девушка успела вскинуть руку — прямой ладонью навстречу огромному пауку. Никто не успел даже вскрикнуть от ужаса. Тень паука призрачно прошла через Флою и растворилась в воздухе.

«Иллюзорный страх!» — выдохнул Марк, вспоминая, что как-то Калиган объяснял Флое природу таких ловушек. Маг, знающий, что его ожидает, свободно проходит, не испытывая страха, но всякий посторонний, кто при виде магического паука проявит хоть каплю страха, рискует получить опасный укус. Таковых иллюзорный страж может обездвижить или даже убить. Да, девушка хорошо освоила науку следопыта.

— Все, дальше не спеши, — Калиган отстранил Флою и первым вошел в большой зал.

Здесь царил полумрак. Из стен на некоторых участках вырывались неяркие языки пламени — Марк заметил, что они не дают ни дыма, ни копоти. Вероятно, магические. Во тьму из зала вели множество коридоров, всего не меньше тридцати.

— Куда дальше? — спросил Марк.

Калиган недовольно осматривал пустой зал:

— Не знаю, не я строил этот лабиринт.

— А это что? — спросила Флоя.

Впереди над самым широким коридором виднелось начертанное око, содержащее какой-то магический символ. Рядом с ним вырвались два больших языка пламени.

— Это наш выход в бедняцкие кварталы, — сказал Калиган. — Странно, что охраны не видно…

— Тихо, — шепнула хранительница, настороженно прислушиваясь. — Слышите?

Все замолкли. Отдаленные стуки, как будто кто-то бил камнем о камень, раздавались где-то впереди.

— Что это? — спросил Марк.

— Тихо! — теперь уже шикнул Калиган, и еще послушав секунд десять, заключил, — шум приближается. И я, кажется, знаю, что это.

— Спрячемся и переждем, — заявил Теламон.

— Не надо. Если это то, что я думаю, то выйти в город будет совсем несложно.

Теперь уже все, а не только чуткая хранительница, слышали глухие монотонные стуки, которые становились все более отчетливыми. Стало ясно, откуда эти стуки доносятся — из широкого тоннеля, выходящего в другой конец зала.

Издававшие каменный стук существа не заставили себя долго ждать. Передвигались они медленно, но грохот от них стоял по всей пирамиде. Нарастающий шум приблизился к выходу. Бух, бух, бух — монотонный стук, исходивший от поступи чьих-то каменных подошв, был подобен глухим стонам.

— Святой-Всемогущий! — присвистнул Харис.

В зале появился первый силуэт, напоминающий ходячий каменный истукан. Вслед за ним появился второй, третий, четвертый… когда на десятом счет закончился, среди воинов-следопытов раздался тихий вздох.

— Каменные големы, — пояснил Калиган, почувствовав на себе вопросительные взгляды. — Черные маги вылепляют их из камня и глины, а затем оживляют какими-то древними заклинаниями и жертвами. Научились у некромантов.

Услышав о некромантии, встрепенулся весь отряд: об этой страшнейшей из магий ходили ужасные легенды.

— Просто безмозглые истуканы, каких способен создать более-менее сильный черный маг, — снисходительно охарактеризовал големов Калиган, развевая страхи. — Это образ предела, до которого может дойти человек, возомнивший себя Творцом. У голема нет ни души, ни инстинктов. Вырываясь из-под контроля, он может убить и своего хозяина. Обычный истукан, только ходячий. Творения некромантов гораздо страшнее.

— Как с ними драться? — спросил Харис, которого сейчас интересовало лишь одно.

Марк снял с кольца на поясе меч. Воевать с живыми истуканами не хотелось. Отшлифованные руки, ноги и головы големов выглядели непробиваемыми. Оружия у них не было, да они и не нуждались в нем: удар каменной руки, наверное, посильнее палицы.

— В позицию! — приказал Теламон, правда, не так браво как в случае с драконом.

Восемь человек, обнажив мечи, выстроились клином, готовясь к какому-то маневру.

— Калиган, как с ними воевать? — повторил Марк вопрос Хариса.

Учитель молчал, и Марк мог поклясться, что тот ждет подобного вопроса от Теламона. Эмиссар молча изучал деловитым взглядом големов, предпочитая скорее пасть в бою, чем спросить совета у давнего соперника.

Тем временем големы остановились, сосредоточившись у входа в широкий тоннель, из которого вышли. Над тоннелем в тусклом свете факелов блеснуло начертанное око. Нападать стражи пирамиды не собирались, уходить — тоже.

— Стражи лабиринта, — небрежно бросил Калиган, словно рассматривал малоинтересный музейный экспонат, так и не дождавшись вопроса от Теламона. — Спрячьте мечи, храбрые рыцари. Это очень ненадежные стражи. У них нет разума и обойти их легче, чем спящего бегемота.

— Тогда почему мы стоим? — спросил Теламон с вызовом.

— Есть один секрет: они изготовлены так, чтобы атаковать того, кто неуверен в своих действиях. Маги Темного Круга и легионеры Хадамарта проходят здесь каждый день. Они уверены, что стражи их не тронут и големы чувствуют это.

— То есть мы… — хотел поделиться своими соображениями Харис.

— …Должны быть уверены в том, что големы нас не тронут, — окончил Калиган.

— Всего-навсего? — недоверчиво шепнул один из рыцарей.

— Сейчас убедитесь, что это не так просто, — вполголоса заверил учитель. — Я пойду первым. А уж вы постарайтесь не паниковать. И еще! — Калиган, сделав первый шаг, обернулся. — Если обмануть их не удастся, помните: у них слабое место — ноги.

Жутковато идти навстречу живым истуканам, способным в любой миг обрушить на голову каменные кулаки. Слушаясь указаний Калигана и желая скрыть признаки волнения, Марк старался думать о чем-то далеком и прекрасном. К сожалению, глаза было закрывать нельзя и приходилось смотреть на безжизненные идольские глаза-вмятины, тупые носы, нескладно вылепленные рты. Големы не шевелились, несмотря на шум проходящих между ними людей.

Концентрируя в ледяном спокойствии взгляд, Марк смотрел на Калигана — уже проникшего за спины големов, уже входящего в широкий тоннель под магическим оком. И вдруг — в душу скользнуло что-то холодное и липкое. Давний неведомый преследователь напомнил о себе! Невольно вскинув меч, Марк развернулся и тут увидел на плече Флои мохнатого черного паука. Недолго думая, он махнул рукой, норовя сбить опасного обитателя пирамиды. В последнюю секунду, когда его пальцы уже скользнули по плечу девушки, он понял, что паук был таким же иллюзорным созданием, как и его гигантский собрат под каменной аркой. Флоя завизжала, решив, что ее схватил оживший голем. Не сообразив, что к чему, Теламон лихо хлестнул мечом ближайшего истукана по морде.

И тут големы ожили. Зашевелилось все: руки, ноги, головы и первый же каменный кулак пронесся возле уха Марка. Кому-то повезло меньше: раздался звон крушащейся брони, и обвешанный доспехами рыцарь Теламона загремел на пол. Мгновение, и зал наполнился лязгом мечей о камень.

Отпрыгнув от надвигающегося голема, Марк рубанул его мечом, но от каменного истукана отвалились лишь мелкие кусочки. Увернуться от неловких взмахов голема было несложно, Марк опасался только оступиться и упасть.

— Бей в основание! — раздался задорный голос Калигана. — По ногам их!

Резко присев, Марк полоснул голема у самых стоп и к его удивлению меч прошел через них как по маслу, издав режущий уши звук распиливаемого камня. Оставшись без ступней, голем рухнул на остатки ног, зашатался и, повалившись на спину, рассыпался. Подрубленные големы стали падать один за другим, рассыпаясь в кучи желтого камня. Калиган преуспел в крушении истуканов больше всех, носясь от одного голема к другому.

Бой был коротким. Не прошло и минуты, как на полу лежали десять груд поверженных големов. Сквозь стоячую пыль Марк увидел на полу двух рыцарей — тех самых, что носили железные доспехи, постоянные телохранители Теламона. Эмиссар молчал, помогая рыцарям стаскивать броню, ставшую в этой схватке обузой. Никто из остальных воинов, одетых в легкие кольчуги не пострадал, в том числе и Теламон.

— Вот мы и попались, почтенные, — проговорил Калиган с досадой. Он присел на обломки голема и чихнул от попавшей в нос пыли. — И почему меня постоянно окружают болваны!

Марк сделал вид, что пропустил слова мимо ушей — ясное дело, что виноват он.

— А в чем дело? Мы славно подрались! — заявил Харис.

— Славно? Ты вперед посмотри, вояка.

В суматохе боя никто не заметил, как широкий коридор перекрыла решетка, а за ней — сдвинулась бронзовая дверь. Между решеткой и дверью клубились неестественные клубы тьмы. Словно в издевательство, остальные три десятка проходов оставались открыты.

— Так проломаем ведь, нет? — сказал Харис без прежней уверенности.

— Чем? Башкой твоей? — хмыкнул Калиган, принявшись рыться в своем походном мешке.

Марк отвернулся, не желая встретиться с ним взглядом. В другой стороне на камнях сидела Флоя и тихо всхлипывала, — Марк был уверен, что не от испуга. Рядом сидела хранительница и утешала ее, что-то шепча.

* * *


Омраченное настроение ощущалось у всех. Двум пострадавшим рыцарям пришлось сбросить свои доспехи, оставшись в кольчужных рубахах и кожаных поддоспешниках. У одного была сломана рука, у другого ребро, у обоих разбиты головы, но держались они стойко, как и подобало воинам в их звании. Отправлять их назад было опасно, к тому же они наотрез отказались покинуть отряд.

Пока один из воинов-следопытов вместе с Харисом вправлял и подвязывал одному из рыцарей руку, Марк сел рядом с Калиганом. Учитель сосредоточенно копался в вещевом мешке и хмурил лоб, что неестественно сочеталось с его вечной полуулыбкой.

— Глупо получилось, да? — спросил Марк.

Калиган изрядно помолчал, прежде чем ответить. Марк обнаружил, что поведение учителя его не раздражает, настолько он был эмоционально измотан.

— Было бы нечестно не согласиться, — буркнул наконец учитель.

— Думаешь… эти големы — дело рук Амарты?

— Начинаешь жалеть о своем благородстве? — небрежно бросил Калиган. — Нет, Амарта придумала бы что-нибудь более изощренное, чем десяток истуканов, с которыми я бы и сам справился. Големы — обычные стражи, охраняющие проход к Северным воротам от всяких искателей приключений. Однако, как видно по слою пыли на полу, люди здесь ходят нечасто. Темный Круг полагается на свою хваленую охранную магию.

— Но ты сможешь ее обезвредить?

— Теперь не знаю, — Калиган кивнул на бронзовую дверь. — Но попробовать стоит. Все же лучше, чем бродить по лабиринту в надежде на слепую удачу.

Вдвоем они подошли к железной решетке, за которой клубилась бесформенная тьма, то скрывая, то открывая бронзовую дверь.

— Стань в сторону, — приказал Калиган, приседая на корточки перед решеткой.

Он провел пальцами по шершавой решетке, едва касаясь кованых скоб. Потом присел, упершись одной ногой в решетку, другой — в каменный пол. О том, что здесь попахивает мощным заклятием, Марк догадался сам. Калиган сидел так минут пять, напряженно созерцая тьму. Затем достал из своего походного мешка скалку, обмотал кусочком тряпицы, смочил пахучим маслом из пузырька и зажег. Медленно, осторожно протягивая свою лучину через решетку, учитель вынул второй рукой узкую полоску пилки и приложил к кованой скобе решетки.

— Так, так, спокойно, не дергайся, — зашептал он самому себе.

И едва его горящая лучина соприкоснулась с тьмой, раздалось жуткое дуновение. Марк вздрогнул. Тьма рванулась через решетку, намереваясь поглотить смельчака, дерзнувшего преподнести ей ненавистный свет. Но не зря Калиган сидел, упершись ногой в решетку. Сильный толчок, и он откатился по полу. Сгустки тьмы вырвались за ним, чуть-чуть не достав до его ног.

Затем все стихло. Тьма вернулась к себе за решетку.

— Кусачая, зараза! — прохрипел Калиган, тяжело поднимаясь. Сдаваться он, похоже, и не думал. — Иди сюда, миротворец. Делай все так, как я говорю. Зажги свой Логос. Свеча, факел, даже священный елей нам сейчас не помогут.

Марк повиновался, прошептав «Свет во тьме светит», зажмурился от ярко-белого света. Взгляд его упал на клубящуюся тьму, на пилку в руках Калигана и замысел стал ему понятен.

— Я должен удерживать тьму, пока ты будешь пилить?

— Ага. Всего три скобы. Решетка и дверь — обычное железо. Вся магия в этой тьме. Отгоняй ее, пока я не управлюсь.

— А если она того… вырвется? — поежился Марк.

— Если не успеешь отпрыгнуть… а отпрыгнуть ты точно не успеешь, — сощурил глаза больше обычного Калиган, — тот же мрак будет клубиться в твоих легких. Правда, мучиться будешь недолго.

Учитель присел перед решеткой в прежней позе, Марк же стоял во весь рост. Тьма злобно зашевелилась, почуяв приближение яркого света, но пока что не бросалась, очевидно, выжидая момент.

— Только прошу тебя: не трясись и не бойся, — преспокойно сказал Калиган, точно показывал безобидный фокус. — Ты жы вскрывал магическую ограду в поместье Амарты.

Именно об этом Марк и вспомнил. Да, магия там была сильной, однако, она могла отбросить, ошеломить, оглушить, но не убить. И открыл ее Марк только потому, что его заветной целью было спасти двух подруг. А что его ведет сейчас? Приказ королевы? Неясное до конца пророчество? Освобождение Падшего города? Долг перед покойным епископом Ортосом? Да, да, хорошие мотивы, благородные! Но они не наполнят сердце отвагой.

Или же его цель — узнать правду о себе? Зачем он пришел в этот мир? Почему именно он стал Седьмым миротворцем?

— Ну не стой, как обездвиженный голем, начинай, — проговорил Калиган.

Марк зажмурился, лихорадочно вспоминая принципы антимагии, которой его обучала хранительница, да и сам Калиган. Просунув руку с мечом через решетку, он мгновенно очистил мысли от любых личных целей. Все личное нужно забыть хотя бы на минуту. Никаких подвигов, никакого самоутверждения.

Тьма заворочалась, будто просыпалась и вдруг рванулась на светящийся Логос.

— Стоять! — крикнул Марк, перехватив меч острием вниз, как при отражении заклятий. — Свет во тьме светит!

Тьма злобно дунула, пытаясь обхватить и поглотить меч света, но сходу ей это не удалось.

— Свет во тьме светит! — повторил Марк, больше всего боясь, что Логос погаснет и тогда убийственную тьму ему не сдержать.

Он ощутил рвущиеся за решеткой потоки черной магии. Его кожи коснулся леденящий, вызывающий дрожь отзвук темной силы, жаждущей его поглотить.

Поглотить. Обычно теплая рукоять Логоса охладела от холодного пота ладоней. Тьма навалилась снова со страшной силой: меч заходил ходуном.

— Одна есть, — сообщил Калиган. — Держи, держи, не расслабляйся.

Оставалось еще две скобы.

«Так долго я не выдержу!»

Борьба тьмы и света клонилась не в пользу последнего. Голову сдавливали тиски, было невыносимо тяжело настраивать мысли, Марк лишь нутром взывал к светоносной силе Логоса. Но Логос всего лишь меч — он ничего не сделает без усилий Марка.

Тьма почти обволокла яркий свет. Отказавшись от тактики резких рывков, она медленно добиралась до рук, сжимающих рукоять.

— Свет во тьме светит! — снова крикнул Марк, но Логос и так горел в полную силу.

— Вторая есть! — сказал Калиган с волнением. — Держись, миротворец!

Осталась одна. И тут Марк к своему ужасу почувствовал, что пальцы соскальзывают с рукояти. «Отпрыгнуть в сторону?» — возникла спасительная мысль. Но он не успеет предупредить Калигана!

«Там, где тьма, сеять свет!»

Марк рванулся вперед, вопреки страху и здравому смыслу. Рванулся так, что разбил губу о решетку, но руки сжали рукоять с новой силой. Он призван нести этот свет! И какие бы мысли ни поднимались в нем, куда бы ни увлекали его ветры жизни, он будет исполнять то, для чего пришел в мир. Пусть он не понимает своего призвания, пусть не поймет до конца своих дней, но будет исполнять — так, как умеет. Это нужно Каллирое. Это нужно всем мирам вселенной. Это нужно его Творцу.

— Третья есть!

Калиган оттолкнулся от решетки, дернул за край кольчужной рубахи Марка и вместе они отлетели в сторону. Решетка подпрыгнула и под яростной силой тьмы рухнула на пол. Могучий поток магии, не встречая сопротивления пронесся вверх.

Когда Калиган растормошил Марка, вырвавшаяся на свободу тьма уже стихла и рассеялась.

— Разблокировали, — устало фыркнул Калиган, усаживаясь на отдых. — Силы небесные, если так пойдет и дальше, мы проторчим здесь до ночи.

— Дверь можно открывать? — спросил кто-то из воинов-следопытов.

— Можно, — отозвался Калиган, — если с замком управишься.

* * *


Пока следопыты Теламона возились с бронзовой дверью, Калиган расположился на обломках голема и подозвал Хариса, Флою и Никту.

— Итак, друзья, мы во второй раз чуть не сорвали всю нашу вылазку, — объявил учитель. — И все по одной и той же причине — самовольство. Вот ты, Никтилена: зачем тебе понадобилось бросаться к раненым воякам Теламона, когда я приказал отступать в лес? Понять могу Хариса, он в бою вообще не думает, но ты-то? Еще и Флою за собой потащила.

Хранительница сидела глядела на него исподлобья.

— Я увидела, что помочь раненым больше некому.

«Не только это, Никта, — подумал Марк. — Ты не хочешь слушаться нелюбимого учителя, это тоже причина».

— …Впредь я постараюсь исполнять твои приказы, Калиган, — добавила она после короткой заминки.

— Вот и славно, — заключил учитель.

— А почему ты ничего не говоришь Теламону? — неожиданно вставила Флоя. Пройдя школу Калигана, она не боялась спорить с учителем. — Ты у нас главный, а люди Теламона тебя не слушались…

— Потому пятеро из них сегодня будут ночевать в лекарской палатке, — ответил Калиган. — Не будете выполнять приказы — это и вас ждет, если не хуже. Ежели нас на подходах чуть не поджарили, то что будет в самом городе?

На короткое время Калиган замолчал, наблюдая, как следопыты Теламона подбирают отмычки к бронзовой двери.

— Долго возятся, любители.

— Так помоги им, — подсказала Флоя.

— Пусть учатся. А нам с Маркосом отдохнуть после той напасти не помешает.

— У меня тут съестное есть, — неуверенно предложил Харис.

— Рановато, — отказал Калиган. — Нам еще, храни Спаситель, в антимагии упражняться. А перед антимагией, как известно, лучше не набивать желудок.

— А с кем драться-то будем? — поинтересовался Харис.

— Тебе ли не все равно?

Калиган усмехнулся, Флоя прыснула со смеху, и даже хранительница улыбнулась.

— Да я… спросил, просто, — смущенно заулыбался странствующий рыцарь.

— В бедняцких кварталах Амархтона маги Темного Круга появляются редко, — сказал Калиган. — Но если Амарта ждала нас у Северных ворот, то почему бы ей не ждать нас там? Если, конечно, благородный поступок Седьмого миротворца не побудил ее прислать вместо себя десяток других симпатичных ведьмочек.

Марка передернуло от издевки.

— Почему ты так ненавидишь Амарту?

— Ненавижу? Я? — Калиган был сильно удивлен или же искусно изображал удивление. — Нет, я просто люблю тех, кто пал и еще падет от ее руки. Проявляя милость к врагу, нужно помнить о любви к жертве.

Бронзовая дверь, наконец, поддалась, отворившись с железным гулом. Теламон махом руки приказал двум следопытам проверить проход.

— Флоя, поди-ка с ними, проверь, есть ли ловушки, — тихо проговорил Калиган. — А то чует мое сердце, опять влипнут во что-то неграмотные ищейки. Никтилена, сходи с ней, мало ли какая живность там ползает.

Девушки послушно повиновались, нырнув в темноту вслед за двумя воинами-следопытами. Те были явно не против их помощи.

— То есть, я должен был позволить дракону сожрать Амарту, чтобы спасти тех, кого она, возможно, убьет в будущем? — продолжил диалог Марк. — Справедливо ли судить человека за преступление, которого он еще не совершил?

— Когда совершит — судить будет поздно, жертве это не поможет, — с душевной простотой ответил Калиган. — Закон — справедливость — возмездие. Я говорил тебе, но ты не захотел меня слушать. Чего-чего, а преступлений на счету Амарты, как подвигов у семи миротворцев вместе взятых. Начиная со смерти Третьего миротворца, о котором тебе, наверняка, рассказывал Ортос…

— Третий миротворец убил ее мать.

— Откуда ты знаешь? — спросил Калиган, на этот раз удивившись по-настоящему.

— Королева рассказала.

— А-а, тогда понятно. Непонятно только с чего она решила, что тебе нужно это знать. Но она, наверно, не рассказывала тебе о преступлениях Амарты. Знай ты о деяниях этой жрицы Амартеоса, ты бы хорошо подумал, прежде чем лезть в пасть черному дракону. Да ты ведь знаешь. Харис рассказывал, что вы видели в башне жертвоприношений…

— Это еще не доказывает, что жертвоприношения совершала она, — ответил Марк, злясь на учителя, что тот напомнил ему картину, которую он мечтал забыть.

— В Южном оплоте живет мой давний друг. Ему двадцать пять лет, а он не пригоден ни к войне, ни к мирной жизни. Шесть лет назад он встал между Амартой и храмом, построенным у Лунного леса, как основание нового поселка. Она ударила его огненным заклятием, а затем ее легионеры сожгли храм. Теперь представь молодого рыцаря, который вернулся к семье и невесте сморщенный от ожогов как мумия. Он почти ослеп, плохо слышит, по ночам мучается от боли. Его жизнь растерзана. Да, в отличие от Амарты, он уповает на милость Всевышнего, но… он никогда не будет прежним.

— Вот, ведьма! — прорычал Харис.

— И это верно, — подтвердил Калиган.

— Эх, Маркос, если бы ты не был так благороден… — пробормотал странствующий рыцарь, как вдруг запнулся, словно напоролся на невидимую преграду.

— То что? — с вызовом глянул ему в глаза Марк.

— Да так, ничего. Обмолвился я, — буркнул Харис. — Все ты сделал правильно. По-рыцарски. По-аделиански.

Калиган встретил эти рассуждения скептическим смешком.

— В символах, которые носят аделианские рыцари, Амарта видит лишь символ убийцы ее матери, — сказал Марк, опережая учителя. — Это зло, порожденное злом. Человек не способен вершить справедливое возмездие. Кто-то должен быть умнее, чтобы остановить замкнутый круг мести. Кто, если не мы?

Калиган невесело покачал головой:

— Найди грань между милостью к убийце и милостью к жертве, и я соглашусь со всем, что ты сказал.

Некоторое время они сидели молча. Харис от скуки пошел бродить по залу. Марк, наблюдая за ничего не выражающим взглядом Калигана, впервые задумался: а кто вообще, этот учитель? Почему не слишком рассказывает о себе? Почему напускает такой вид, чтобы никто не догадался, что у него на уме? И что скрывается за этими прищуренными глазами и надменно-добродушной полуулыбкой?

— Кто ты, Калиган? — спросил Марк прямо. Прямота и только прямота могла помочь ему что-то открыть.

— Уточни вопрос, — строго по-учительски ответил тот. — Иначе на общий вопрос получишь такой же общий ответ: подданный Южного оплота, следопыт, учитель Школы рыцарей, негласный советник сиятельной королевы Сильвиры. Вряд ли тебя это интересует.

— Почему ты не понимаешь милосердия? Почему все воспринимаешь с иронией?

— Я много чего повидал, Маркос, — проронил Калиган с какой-то тихой тоской, какой никогда не наблюдалось в нем прежде. — Повидал такое, что если бы не ирония, как ты выразился, сошел бы с ума или стал почитателем Третьего миротворца, что в принципе одно и тоже. Я видел, как гибли мои друзья. Жуткой смертью гибли, а все потому, что не захотели меня слушать. Решили посвоевольничать. Обезумевшие от боли глаза кое-кого из них я до сих пор вижу.

Калиган смолк и потер ладонями лицо. Сильно потер, будто хотел быстрее пробудиться от глубокого сна.

— Почему они не слушались, не пойму, — покачал он головой в странном недоумении, словно философ, окончательно запутавшийся в вопросах смысла бытия. — Почему люди так упрямы? Почему не хотят слушаться даже того, кому вверены их жизни? Не знаешь, Маркос? И я не знаю. Но я все равно сделаю все, чтобы вы выжили в этом походе. Ясно?

— Я постараюсь, — согласился Марк, — постараюсь делать все точно так, как ты скажешь.

Калиган хмыкнул с улыбкой.

— Повторяешь слово в слово Шестого. Он тоже так говорил… говорил. А потом…

— Что потом?

— Потом он зашел слишком далеко. Полез в чужой источник силы. Связался с лесной магией… Не хочу вспоминать.

Марк кивнул.

— Потому ты и ушел от него?

— Да, — не разжимая губ, ответил учитель.

— И за это тебя недолюбливает Никта?

Калиган криво усмехнулся.

— Именно так. Она влюбилась в него в свои четырнадцать. Без ума была от него. А он, когда заходил с Ортосом к ней на ночлег, попросту не замечал ее чувств. Да и где ему было заметить — парень был вдвое старше ее. Она для него была доброй сироткой, открывавшей ему дверь для ночлега, а он — дядюшкой, приносившим гостинцы.

Калиган рассмеялся, очевидно, вспомнив какой-то забавный эпизод. Только сейчас Марк вспомнил слова Никты, что Калиган, как близкий соратник Шестого, не раз бывал с ним в доме Никты.

— Кстати, миротворец, — к учителю вернулся прежний полушутливый тон. — Не слишком доверяй своей хранительнице.

— Это еще почему? — нахмурился Марк.

— Она яростно отрицает свою связь с лесной магией, но я-то знаю, что невозможно одинокой девушке выжить в Спящей сельве, не вобрав в себя стихию леса. Тот, кто хоть раз испытал магию в деле, уже не забудет ее никогда. Сколько ни будет бороться с собой, раньше или позже она себя проявит. А магия, такая вещь, что будет вести тебя к власти и знаниям как угодно, хоть по крови и трупам…

— Что за глупость? — недоверчиво дернул головой Марк. — Никта? Она черпает силу из того же источника, что и мы — веры.

— Не все так просто, мой юный друг. Слышал ли ты когда-нибудь о слиянии сил двух источников, нет? Это когда человек пытается примирить в себе силу тьмы и света. Впрочем, долго такие люди не держатся. Ну да ладно, все это домыслы. На самом деле я бы очень хотел, чтобы твое доверие к Никтилене оправдалось.

Вернулись разведчики, сообщив, что широкий коридор ведет прямо на улицы Амархтона и никакой охраны там нет. Только ворота, которые разведчикам удалось открыть. Очевидно, маги всецело полагались на големов и охранную магию.

— Ловушки были? — спросил Калиган.

— Были еще два «паука», я их сняла, — похвастала Флоя.

— Хвалю, ученица, — Калиган поднялся одновременно с Марком. — Пора двигаться. Теламон, поднимай своих.

Эмиссар уже стоял здесь с очень недобрым видом.

— Учениками своими командуй, — зло обрезал он. — Пока опять беды не натворили.

Стоящая рядом с учителем Флоя вздрогнула, и, стараясь не выдать беспокойства, вздернула нос. Калиган обернулся, внимательно всмотревшись в лицо эмиссара.

— Будь добр выполнить приказ, друг.

Теламон метнул в него уничижающий взгляд.

— Что означает «будь добр»? Из-за твоих недоучек двое моих людей ранены!

— Ты сам виноват, — неожиданно выпалила ему Флоя с загоревшимся в глазах огоньком.

— Молчать! — выкрикнул Теламон.

— Кричать не надо, друг, она совершенно права, — вступился учитель.

— Права? Да ты спятил, следопыт! Если бы твоя девчонка не завизжала…

— Если бы ты не рубанул голема, может быть, все обошлось бы.

— Если бы ты не заверял нас, что големы нас не тронут, мы бы сразу их завалили!

— Я не предусмотрел твою глупость, Теламон!

Воины-следопыты возмущенно загудели, вступаясь за своего военачальника, а тот, получив поддержку, хотел выпалить что-то обидное, но Марк опередил его:

— Хватит, Теламон! Возвращайся в лагерь. И передай королеве, что мы отказались от твоей помощи.

— Такой умный, да? — вызверился в ответ эмиссар. — Хороша собака лаять, когда хозяин рядом!

— Еще слово, Теламон! — угрожающе покосился Калиган.

— И что ты сделаешь?

— Да что здесь творится, люди?! — выкрикнул в удивлении Харис.

Внезапно настенное свечение погасло. Все как по команде замолчали. Еще никто ничего не успел понять, как резкий пронзительный голос, явно не принадлежащий никому из присутствующих, выкрикнул заклинание, от которого дыхнуло смертью:

— Орима-а-ай Некроле-е-о-о-он!

Рядом сверкнула магическая вспышка, после чего стало еще темнее, а затем по залу прокатился затаенный глухой рык. Марк ощутил, как его обдает волной холода. Невидимая бестия появилась словно из-под земли. Раздался омерзительный скрип зубов, как если бы чудище, ворочая челюстями, ломало собственные клыки. Потом уши резанул острый скрежет — Марк тотчас понял, что это стальные когти существа скользнули по каменному полу.

В руках воинов-следопытов вспыхнули факела, осветив часть зала. Калиган выхватил у кого-то факел и бросился во тьму под магическим оком.

— За мной! — скомандовал он, и в голосе его послышалась неприсущая ему паника.

Когда Марк устремился со всеми по каменному коридору, его уже колотила дрожь. Кто выкрикнул заклятие? Ведь между исчезновением света и криком прошло не больше двух секунд. Заклятие произнес кто-то из своих, исказив голос до неузнаваемости.

Нет, Марк не боялся схватки, не боялся встречи с врагом. В руке — теплая рукоять Логоса, вокруг — друзья и соратники. Но эта тварь… это не просто нечисть. Это нечто… нечто восставшее из неведомых глубин хаоса. Если даже хладнокровный Калиган бежит, сломя голову!

Впереди забрезжил дневной свет и отряд, поднажав, всем составом выбежал на городскую улицу. Подняв голову, Марк убедился, что день в городе светлым не назовешь. Небо над Амархтоном заволакивали темные тучи, безлюдная улица покоилась в мрачных, хмурых тенях. Порывы ветра носили по грязной дороге мусорные отбросы.

— Калиган, кто произнес заклинание? — вопросительно крикнул Теламон и даже в сумерках Падшего города было заметно, как сильно он побледнел.

— Потом разберемся! — махнул рукой Калиган. Глаза его бегали, острие меча смотрело из стороны в сторону. — Будьте предельно бдительны, он рядом!

— Кто? — раздались сразу несколько голосов.

Калиган не ответил. Устремившись вперед, он вывел отряд на людную улицу. Врагами здесь не пахло. Город жил своей будничной жизнью: шныряли грязные, оборванные мальчишки, женщины в серых платьях спешили с корзинами за покупками, кто-то выбивал ковры, кто-то куда-то спешил с груженой тачкой, а из открытой настежь таверны слышался оживленный говор любителей выпивки. Жизнь в Амархтоне кипела куда быстрее, чем в сонливом Морфелоне, но Марка поразили равнодушные лица горожан. Ни одной жизнерадостной улыбки, ни одного задумчивого лица, ни одного живого взгляда! Все лица были поглощены суетливыми заботами рабочего дня, словно ни у кого не было ощущения грядущей битвы. Хадамарт держал жителей в такой тьме, что они даже не догадывались о том, какие силы готовятся к бою за их судьбу.

— Никому не отвлекаться, не отставать! — жестко командовал Калиган. — Держитесь вместе!

Отряд сбился в плотное кольцо, воины-следопыты поддерживали раненых рыцарей, трое держали наготове самострелы, другие прижимали к себе мечи — все тревожно вглядывались в двери и окна каменных домов, в подворотни.

«Интересно, как мы выглядим со стороны?» — подумал Марк, наблюдая за лицами горожан.

На необычных гостей города никто не обращал внимания. Если кто-то из прохожих и останавливал на них взгляд, то лишь на миг, как на простых крестьян или ремесленников. В этих кварталах действительно не было воинских патрулей.

— Э-э-э, — дыхнул перегаром какой-то бородатый забулдыга, чуть не врезавшись в Хариса при выходе из таверны. Промычав что-то вслед, пропитый бородач рухнул возле таверны в груду мусора.

— Не отвлекайтесь, он где-то рядом! — с угрозой зашептал Калиган. — Все за мной! Не отставайте, если хотите жить!

— Калиган, да кто же это?! — взмолилась Флоя. — Скажи, кто?

— Некролев, — чуть слышно шепнул учитель, но все вздрогнули так, как если бы он закричал каждому в ухо. — Кто-то вызвал мертвого льва… грубо и нагло. Звуковым заклинанием, как маг-самоучка… Древнее заклятие некромантов… от него нет защиты… глядите в оба!

Нет защиты! Марку стало не по себе. Если опытный учитель-следопыт говорит это, то они и впрямь в смертельной опасности! Он глянул вправо, влево, вокруг. В глазах зарябило: отряд находился в живом городе, а не в безлюдной пирамиде. Марк на бегу встретился взглядом с хранительницей, молча вопрошая, понимает ли она, что происходит? Никта отрицательно мотнула головой.

Миновав таверну, три-четыре жилых каменных дома, какие-то торговые лавки, Калиган привел отряд в оживленный людской поток. Спешащие горожане изредка наталкивались на кого-то из воинов и возмущались, называя их какими-то обидными словами.

— Не отвлекайтесь, не прикасайтесь ни к чему! — командовал Калиган, постоянно вертя головой. — И глядите, вглядывайтесь в каждую тень!

Пробравшись в убогий замусоренный переулок между рядами грязных стен, Калиган повел сплоченный отряд дальше. Во дворах сидела малышня, ни во что не играя, безразличная ко всему вокруг. Улицы, похоже, никто не убирал, и люди Теламона, пялящие глаза по сторонам, стали спотыкаться об мусорные завалы. Отряд незаметно растянулся…

У-у-у-ух! Поток ветра смыл Теламона. Падая, эмиссар сбил Хариса и Флою, завалил Марка. Раздался визг Флои. Единственное, что увидел при падении Марк — это волочащиеся по земле ноги одного из воинов-следопытов.

— Держаться вместе! — в ярости топнул ногой Калиган. — Встать в кольцо!

Отказываясь верить, что один из побратимов потерян, Марк попытался вспомнить хотя бы очертания монстра, но тщетно: все произошло молниеносно.

— Вот след от тела! — вскричал Теламон, указывая на длинную борозду в дорожной пыли. — Нужно его спасти!

Калиган толкнул его в плечо.

— Ему уже не помочь. Стань в кольцо, если хочешь жить!

— Мы спасем его! — крикнул кто-то из воинов.

— Это некролев! — прокричал в смятении Калиган. — У него нет тела, глупцы! Он растерзает вас на куски, а ваши мечи против него — все равно что против тени!

Все происходило на глазах десятков горожан, но никто, НИКТО не обратил ни малейшего внимания на свершившееся нападение. Это ужасало больше всего.

— Мой человек! Он мертв?! — в крике спросил Теламон.

— Потерян… — прошептал Калиган, глядя вокруг. — Если стойкий — выберется, если нет — вскоре будет сражаться против нас.

Монстр ощущался везде. Глаза Марка бегали, он вглядывался в окружающие дома, как вдруг новый поток ветра ударил откуда-то со спины. Секунда — и еще один воин, бесцельно пальнувший из самострела, затрепыхался в невидимых когтях и исчез за поворотом.

— Вы видели его?! Вы видели?! — заорал Калиган.

Марк заметил только стремительный прыжок и прозрачные, едва уловимые очертания крупного существа. Необычайно быстрый монстр оставался неуязвим.

— Калиган, слышишь! — вскрикнула хранительница, кружась на месте с мечом и метательным кинжалом. — Калиган, упрямый осел! Ты скажешь, наконец, как ему противостоять?!

По щекам учителя стекали крупные капли пота, он шевелил губами, что-то беззвучно шепча, будто просил о помощи.

— Замрите все! — неожиданно приказал он, чем вызвал любопытство двух-трех горожан, высунувшихся из окон. Хладнокровного обычно учителя будто лихорадило. — Мне нужна помощь всех вас!

Отряд послушно остановился: все восприняли приказ как хитрый тактический прием Калигана.

— Это некролев, понимаете вы, понимаете? Смерть можно победить, только противопоставив ей жизнь. Мне нужен доброволец. Тот, кто готов расстаться с жизнью прямо сейчас.

Учитель обводил глазами испуганно-недоуменные лица соратников и в то же время умудрялся смотреть по сторонам.

— Быстрее! Кто? Ты? Ты? — он взглянул по очереди на одного-другого воина-следопыта.

— А ты сам-то? — бросил Теламон.

— Мне нужно прикрытие, понимаешь? Нужна отвлекающая жертва — человек, готовый умереть. Ну, кто же?

На Марке его взгляд не задержался, за что тот был ему безгранично благодарен. Никта выдержала его взгляд, никак не отреагировав. На Флою Калиган даже не глянул.

— Я, — негромко вызвался Харис.

«Харис, нет!» — мысленно крикнул Марк.

— Ты готов умереть? — недоверчиво покосился на него Калиган.

— Готов, — сурово заверил странствующий рыцарь. — Всевышний знает, может, я и был призван для этого мига.

— Вперед! — Калиган вытолкнул Хариса из круга.

Марк стоял, не в силах что-либо сделать. С надеждой кинул взгляд на хранительницу, дивясь, почему она не остановит Калигана? Но взгляд ее был молчалив и холоден.

— Приготовились! — крикнул учитель. — По моей команде…

Порыв ветра — и рыцаря со сломанной рукой, уже третью жертву, поволок невидимый монстр, поднимая дорожную пыль.

— Оставь его, тварь! — прокричал побратим рыцаря.

Бросившись вслед, он крепко схватил похищенного собрата за ноги и поволочился за ним. Незримая бестия, похоже, обозлилась — очертился ее призрачный силуэт. Свистнул кинжал хранительницы, безуспешно пролетев сквозь существо-тень.

— Харис!

Крик Калигана подтолкнул того к волочащимся по земле рыцарям.

— Беги и кричи, Харис!

Странствующий рыцарь с отчаянным криком бросился туда, где в облаке пыли мог находиться монстр. Его короткий меч с тихим свистом рассек воздух. Калиган прыгнул из-за его спины и с кем-то сцепился, нанося удар мечом. Невидимый монстр, очевидно, прыгнул. Столп пыли пронесся над головой, оставляя на спине учителя три рваные царапины.

— Среди нас тот, кто готов умереть! Ты его ищешь, мертвый лев?! — прокричал Калиган.

Ответом был дикий рев, попавшего в западню зверя. Монстр завертелся на земле перед недоуменно застывшим Харисом. Калиган рванулся вперед и в стремительном прыжке ударил острием в скользящую среди пыли тень.

Раздался пронзающий уши рык, вмиг покрыв тело ледяной испариной. К своему ужасу Марк увидел, как невидимый монстр обретает форму всего в трех шагах от него! Сначала туманные, призрачные, а потом все более ясные и отчетливые очертания явили перед напуганным отрядом монстра, которого Калиган назвал некрольвом — черная львиная морда с горящими огоньками глаз, два ряда длинных клыков! Черная грива, острая и беспорядочная как изломанный частокол, шевелилась, будто жила отдельной от существа жизнью. Толком рассмотреть монстра Марк не успел, заметив только у массивного горба за гривой глубокую рану, из которой выбивался темный дым.

Некролев невероятно высоко подпрыгнул и растворился в воздухе, испустив ту же темную вспышку, которую Марк видел в пирамиде.

* * *


Калиган убрал меч, достал флягу и вылил себе на голову половину ее содержимого.

— Помогите ему, — указал он устало на раненого рыцаря.

Харис с другим рыцарем подняли его под руки и потащили под любопытствующими взглядами горожан, пялящихся из окон. Для них это было развлечение, как если бы они наблюдали за пьяной дракой. В остальном эти взгляды оставались равнодушны. Спасенный рыцарь в исполосованном поддоспешнике истекал кровью, на плечах и на голове были рваные раны.

— Он исчез? — жадно глотая воздух, спросила хранительница.

— Исчез… до времени. Пока его не вызовут снова.

— А почему я не умер? — спросил Харис, бледный как сама смерть. Марк видел, что на этот раз он не играл в геройство, а в самом деле собирался пожертвовать жизнью.

— Разве я искал смертника? — скосил глаза Калиган. — Мне нужна была твоя готовность умереть, чтобы спутать чутье некрольву. Создания некромантов очень не любят, когда кто-то жертвует жизнью. Славно, Харис!

— Откуда среди нас взялся некромант? — вставила хранительница.

— Некромант? Нет, это был любитель, иначе мы бы не обошлись всего двумя воинами. Но очень непростой любитель, если смог сотворить сложнейшее заклятие, да еще и таким грубым способом.

Теламон бесцеремонно распахнул двери какого-то одноэтажного домишки и приказал занести раненого внутрь. Оккупировав дом, который оказался небольшой кузницей, они были встречены хозяином. Молодой кузнец в кожаном фартуке с загорелым мужественным лицом отложил молот и приветственно улыбнулся:

— Мир вам. Чем могу помочь?

Калиган грузно плюхнулся на скамью, пытаясь достать рукой кровавые царапины на спине. Глаза его обессилено уставились в пол. Теламон возился с раненым рыцарем, Харис предлагал ему свою помощь. Флоя и Никта тяжело дышали. Возникла неловкая пауза: группа неизвестных врывается в чужой дом, распоряжается в нем как хочет, и никто не желает объяснить свое вторжение хозяину.

— Прости, хозяин, можно мы посидим здесь? — решил заговорить Марк.

— Зачем? — добродушно усмехнулся кузнец.

— Мы только что бились с мертвым львом… у нас раненые… можно?

— Милости просим, располагайтесь. Нужна ли вам вода, перевязь, лекарства, у меня есть.

Не дождавшись ответа, кузнец вернулся к своей работе. Как бы искренне ни звучала его помощь, в его голосе чувствовалось типичное для здешних горожан равнодушие.

— Как тебе здесь живется? — спросил Марк.

— Хорошо, — с улыбкой ответил кузнец, примеряя к наковальне полоску металла.

— Не страшно?

— А чего мне бояться? Спаситель со мною. Он хранит мой дом от всякого зла.

— Ты аделианин? — недоуменно спросил Марк. От удивления исчезла даже нервная дрожь после схватки с мертвым львом. — Ты веришь в Путь истины?

— Я верю в Чашу терпения, — ответил кузнец.

Марк напряг память. Где-то он слышал о Чаше терпения, наверное, в лагере армии, но в чем суть сего учения, вспомнить не мог. Он глянул по сторонам: Флоя промывала три царапины от львиных когтей на лопатке Калигана. Раненый рыцарь лежал без сознания, побратимы стянули с него кожаный поддоспешник и перевязывали раны.

— В Амархтоне много аделиан? — продолжил разговор Марк.

— Нет, немного.

Калиган сидел красный как рак, молча сжимая зубы, пока Флоя накладывала повязку на его раны.

— Нужно идти, — строго, без прежнего веселого задора, произнес учитель. — Некролев мог привлечь магов Темного Круга.

— В моем доме вас никто не тронет, — заверил кузнец.

— Ага, только спалят вместе с ним, — съязвил Теламон.

— Мой дом не горит, — с безразличием отозвался кузнец.

— Славно! И много тут таких домов? — спросил Харис, меньше всех понимающий, что здесь происходит.

— Достаточно для того, чтобы город не стал жертвой пожара.

Кузнец повернулся к своим инструментам, но ненадолго. Хранительница решительно шагнула к нему:

— Кто ты, смеющий почитать Спасителя? Тебе все равно, что город пребывает под властью тьмы? Тебе все равно, что сотни людей гниют в грехах и болезнях? Тебе все равно, что есть люди, которые хотят принести свободу твоему городу?

Марк искоса увидел за дверью двух малышей с молодой матерью, испуганно глядящих на странных гостей.

— Никта… — прошептал Марк.

— Пусть ответит! Кто ты? — выпалила хранительница.

— Я тот, кто верит в Спасителя и в Чашу терпения Его, — невозмутимо ответил кузнец, обернув к ней спокойный взор.

— Тогда почему Темный Круг не сослал тебя в Подземные копи?

— Они боятся переполнить Чашу терпения.

— И что произойдет, если эта Чаша переполнится?

— Власть в городе перейдет к нам.

Кузнец шагнул навстречу хранительнице и Марк, испугавшись за нее, стал рядом, хотя понимал, что в случае чего, удар могучего кузнеца размажет его об стену.

— Зачем бороться с темнотой, когда можно зажечь свет? Зачем свергать власть зла, когда не свержено зло в сердцах? Перетерпите зло в своем сердце, и падет зло вокруг вас.

— По-твоему, наша война не имеет смысла? — произнесла хранительница с отвращением.

— Имеет. Но у нас другой путь.

— Какой же?

— Ждать, когда переполнится Чаша терпения, — сказал кузнец и улыбнулся. — В моем сердце, в сердцах моих соплеменников, в сердце этого города. И придет день, когда это случится. И над городом поднимется наше знамя.

— Долго же вам ждать, — шепнула хранительница. — Амархтон уже завтра будет в руках Армии Свободы. Не приходила тебе в голову мысль, что Чаша уже переполнена?

— Для вас, да, — улыбнулся кузнец. — Но наши сердца глубже. Гораздо глубже.

Калиган рывком встал со скамьи.

— Пошли, пока маги не набежали.

— Пошли, Никта, — Марк осторожно коснулся ее плеча.

Не отрывая подозрительного взгляда от кузнеца, хранительница направилась к двери. Выходя, Марк услышал необычно сдержанный голос Теламона:

— Прости, друг, мы можем оставить у тебя раненого? Мы вернемся за ним вскоре.

— В моем доме он в безопасности. Я позабочусь о нем.

Остатки отряда собрались на пустынной улице.

* * *


— Полубрат! — гневно проговорила хранительница.

— Ты сначала думай, а потом говори! — не выдержал Марк.

— Я всю жизнь думала! — хранительница была вне себя. — Я знала таких, как он в Сонной дубраве! Они имеют силу поднять целое восстание, а применяют ее только в своей лачуге!

— Его время еще не пришло. А когда придет…

— Придет, придет, конечно же! — Никта неожиданно перешла на сарказм. — Когда уже не будет ни темной власти над городом, ни самого города.

— У него свой путь. У нас свой. Ты не можешь укорять его, если ему так уготовано, — Марк покачал головой. По большому счету он не понимал ни кузнеца, ни хранительницу.

— Всевышний никогда не уготовит бездействие!

— Ожидание чуда ты называешь бездействием?

— Да хватит, в конце концов, болтать! — прикрикнул Калиган. — Неужели так сложно идти молча?

Хранительница обиженно смолкла. Марк же, напротив, был рад, что спор закончился: кто знает, к чему он мог привести?

Калиган неплохо ориентировался в этих грязных убогих переулках, где мусор выбрасывали просто на улицы, а каждый третий шатался, будучи пьян или одурманен. Учитель вел отряд самыми замусоренными дворами, очевидно, чтобы избежать вражеских патрулей. Насобирав по дороге всякого тряпья, Калиган приказал всем укутаться, и не выделяться среди горожан нищенского квартала. Теламон встретил эту идею с отвращением, но повиновался, брезгливо натягивая тряпье на свою золоченую кольчугу.

Ни одного патруля они так и не встретили. Пропетляв по темным закоулкам добрых два часа, Калиган привел команду в большой старый, полуразваленный дом, из окон которого были видны высоченные стены безразмерного дворца.

— Вот мы и прошли сегодняшний путь. Перед нами Аргос, дворец Владыки Падшего города, — объявил Калиган и сбросил вещевой мешок. — Ночевать будем здесь.

— Здесь? В этих гнилых руинах? — усмехнулся Теламон.

— Эти гнилые руины были некогда Храмом созидания, — укоризненно ответил Калиган. — После падения Гесперона слуги Хадамарта осквернили все храмы. На месте Храма любви стоит капище, где принимает жертвы Аселгея, богиня блуда. Там, где был Храм прощения, сегодня возвышается Обитель аласторов, духов мести. Где был Храм милосердия — ныне Обелиск черного дракона ненависти. На месте Храма верности — Монумент предательства, Ордена мужества — Темница страха, Престола истины — Алтарь обмана, Школы хвалы — капище Мома, божества злословия…

— Достаточно, Калиган! — с отвращением сказала хранительница.

Тот невозмутимо пожал плечами.

— Как скажешь, самому противно…А вот на месте Храма созидания ничего не построили. Его оскверняет медленное разрушение, как символ безответственности служителей храма… Что так приуныла, Флоя?

— Мы у самого дворца Хадамарта, — прошептала девушка с затаенной тревогой.

— Что, страшно? — повеселел Калиган. — А мне вот не страшно. Мне страшно интересно: что нас ждет дальше? Ладно, располагайтесь. Более безопасного ночлега нам не найти, — Калиган раскинул на каменном полу походное одеяло. — Здесь живут только летучие мыши и крысы. Храм считается проклятым. Никому и в голову не придет нас тут искать. Продолжим путь на рассвете.

— Нужно оставить караульных, — сказал Теламон.

— Это ни к чему. Здесь нам ничего не угрожает.

— Твои слова — нарушение всех правил военного времени, Калиган, — вспылил Теламон.

— Поступай как хочешь, — спокойно ответил учитель. — Выставляй караул, мастери ловушки, только не мешай мне спать. Я неостроумно шучу, если не высплюсь.

Поужинали всухомятку, кто что имел: хлеб, копченое мясо, сушеные овощи. С наступлением ночи Марк вызвался дежурить первым, потому как чувствовал, что ему не уснуть. Насыщенный событиями день держал в напряжении тело и разум.

Разжигать огонь строго запрещалось. Обязанность караульного заключалась в том, чтобы молча сидеть возле спящих друзей и вглядываться в темноту, прислушиваясь к каждому звуку. Поводов для беспокойства хватало. То тут, то там слышались ночные шорохи, скрипели доски, сыпались песчинки, время от времени слышался тихий свист. Но к этим звукам Марк привык быстро, поняв, что это не более чем ночная жизнь крыс и летучих мышей.

Его одолевали двоякие чувства. С одной стороны он чувствовал себя героем, не побоявшимся выйти против ужасного черного дракона и победить. Он совершил настоящее чудо — спас ту, которую ненавидел всей душой. Но в то же время его донимало чувство неопределенности, страх перед неведомым. Его томил не столько страх перед завтрашним походом к Башне мрака, сколько перед самим собой, перед своими чувствами, которыми может управлять человек с половиной лица, именуемый Сарксом. Как уберечь свои мысли и чувства от вторжения? Королева говорила — «чистота мыслей, чистота чувств». «Господи, как это тяжело! — сознался Марк в мыслях. — Я могу удержаться от необдуманных слов, но как уберечь себя от разрушительных мыслей и чувств? Не думать о врагах, не допускать гнева, страха, презрения, гордости… да возможно ли это?»

Через час его сменил один из воинов-следопытов, но спать Марку по-прежнему не хотелось. Он ходил по пустынным залам бывшего храма, слабо освещаемым тусклыми огнями Аргоса. Здесь царило запустение. Изредка Марк вздрагивал, когда слышал посторонний шорох, но вскоре привык и к этому.

Ступив на каменную лестницу, он поднялся на крышу. Его взору открылось небо, затянутое клубящимися тучами. Перед ним возвышался громадный дворец Владыки Падшего города. Где-то там, в другом конце этой громадины, у восточных ворот была Башня мрака. Где-то там его ждали тяжкие испытания и, возможно, смерть. Смерть. Да, она страшна. Но обреченность куда хуже. А именно таким выглядит его будущее в пророчестве Эйренома.

«Противиться ей никто не сумел, ответ здесь не в том, умен ты иль смел».

Марк оперся на меч и пристально всмотрелся в темный силуэт дверей Аргоса. Над ними возвышался выгравированный в стене зловещий образ смерти, словно говорящий: «Забудь надежду, смертный!»

«Но ведь пророчество условно! Оно может и не сбыться… если я просто отступлю. Просто поверну назад!» — подумал Марк.

Внезапно в его сердце будто кто-то постучал: «Остановись. Откажись от миссии. Вернись назад в лагерь. Калиган и хранительница справятся сами. Просто вернись, и все это кончится».

Марк тяжело задышал. Он опять допустил страх в свое сердце! Жестокий сковывающий страх снова отвоевывал свою территорию.

«Просто вернись. Достаточно подвигов. Друзья поймут, Господь милосерден».

— Кто ты? — спросил себя Марк, неспособный унять учащенное дыхание.

«Я голос здравого смысла».

— Нет! Здравый смысл говорит в тишине хладнокровия. Ты просто стук моего перепуганного сердца!

«Я никогда не смогу сделать из тебя рыцаря, пока в твоей груди бьется сердце раба», — всплыл в разуме образ Калигана.

Марк опустился на колени, едва не плача.

— Я справлюсь, справлюсь…

«Хочешь знать, почему твой страх сильнее тебя? Потому что твой страх порожден ненавистью. Ненавистью к себе — потому что ты слаб, и ненавистью к врагам — потому что они сильнее».

Марк упал набок, вжавшись в холодные камни. Хотелось закричать, разрыдаться, огласить эту безмятежную ночь диким криком.

«Запомни: единственное, чего боится твой страх, так это встречи с тобою лицом к лицу».

Утерев слезы, Марк вскинул взгляд на врата Аргоса и изваяние смерти над ними.

«Спасать других способен только тот, кто избавился от страха перед смертью».

— Успокоился? — спросил себя Марк. — А теперь отбрось страх и послушай, что действительно скажет голос здравого смысла.

Он вскочил, и твердо опираясь ногами на камни, вскинул Логос:

— Свет во тьме светит!

…И в ночи вспыхнул удивительный белый свет обоюдоострого меча.

«Вот мой ответ, страх! Ты не остановишь меня. Я дойду до Башни мрака. Я исполню свою миссию. Потому что, когда я иду по Пути истины — Всемогущий Бог на моей стороне, и вся вселенная, по Его приказу, приходит в движение, чтобы помочь мне! Так было в доме Амарты, так было с черным драконом, так будет в Башне мрака! Я сохраню верность. Я дойду до конца. Потому что, когда я в мире с Творцом — нет силы, способной противостать мне! Я иду… иду!»

— Маркос, — послышался тихий голос хранительницы.

Он обернулся.

— Никта?

— Ты спятил? Погаси меч, сейчас же! Нас же увидят из дворца!

Она сильно дернула его за плечо. Марк опустил меч, и он погас сам по себе. В глубоких глазах хранительницы отражались огни Аргоса, отчего казалось, что они горят рассерженным пламенем.

— Зачем ты это сделал? Хотел сделать знак приветствия Хадамарту?

— Я хотел доказать, что не боюсь всей нечистой власти Падшего города.

— Доказать? Кому?

Марк вздохнул, отвернувшись от ее глаз.

— Наверное, самому себе.

На протяжении удивительно долгих секунд они стояли молча: она — глядя ему в лицо с укоризненным пониманием, он — досадуя и чувствуя неловкость, по временам поднимая взгляд на клубящиеся тучи. Она упрекала его за слабость и в то же время оправдывала, понимая его чувства; это и ободряло, и раздражало.

— Я пытаюсь победить свой страх, — признал Марк очевидное, чувствуя, что не может больше таить в себе эту слабость. — Несмотря на веру, что в конце пути меня ждет вечная жизнь, я так и не победил свой страх перед смертью. Наверное, страх смерти — это не просто опасность потерять жизнь — это угроза смыслу своего существования. Это означает уйти из мира, не исполнив того, для чего родился… Что делать, хранительница секретов?

— Поступать вопреки страху. Иного пути нет, — хранительница подошла к краю крыши, у которого стоял Марк. Ее легкие одежды колыхались на ночном ветру. — Думаешь, я не боюсь? Думаешь, не боится Харис, Калиган? Взращивать отвагу можно, только наступая на страх.

— Ты тоже испытываешь страх перед смертью?

— Я испытываю страх перед силой, которая хуже смерти. Так же как и ты.

— Перед какой это силой?

— Отверженности. Предательства. Неисполненного призвания.

Марк с пониманием кивнул головой.

— Почему ты не спишь?

— Тревога не дает мне покоя. Мне легче спать одной в другой части развалин, чем среди своих.

Хранительница повернулась к ступеням, но вдруг остановилась, словно что-то вспомнив, опять подошла к нему и с необъяснимой тревогой вгляделась в его лицо.

— Среди нас поселилось зло. Я ощутила его еще в ночь убийства Ортоса. Оно среди нас. Оно играет с нами. Оно выжидает своего часа, — губы хранительницы задрожали от сильного волнения. — Оно невидимо и необъяснимо. Вот что тревожит меня больше, чем слуги Хадамарта. И пугает больше смерти.

— Никтилена, — начал было Марк.

Но хранительницы перед ним уже не было — она быстро спускалась вниз по каменным ступеням, тускло освещаемым огнями Аргоса.


Глава седьмая. Аргос


Выспаться Марку так и не удалось. Едва забрезжил рассвет, его разбудил Калиган. Прежде чем Марк спросил, зачем тот поднял его на три часа раньше положенного, учитель сунул ему черную робу с капюшоном, какую носили местные горожане, и жестами приказал одеваться. Понимая, что Калиган задумал какую-то хитрость, Марк не проронил ни звука и только тогда, когда они вышли из развалин на малолюдную улицу, спросил:

— Что случилось? Почему мы ушли от остальных?

— Мы к ним скоро вернемся.

— А куда мы идем?

— В аделианский храм.

— В какой еще храм?

— В Храм молчания, ясное дело. Разве в Амархтоне есть еще какой-то аделианский храм? Накрой голову и прекрати пялиться по сторонам. Мы должны выглядеть как обычные амархтонцы.

Марк послушался и дальше говорил, глядя лишь себе под ноги.

— Храм молчания. Странное название. Зачем нам туда? Королева ничего такого не поручала.

— Королева слишком доверяет Ипокриту и его амархтонским собратьям. А мне вот интересно, почему Амарта поджидала нас у Северных ворот? Ей кто-то доложил о времени и целях нашего похода. Вот я и хочу узнать кто? А. главное — хочу уточнить, намерены ли эти амархтонские лентяи поднять восстание.

— Понятно, — кивнул Марк. — А я тебе зачем?

— Мне может понадобиться помощник.

— Помощник? — Марк незаметно усмехнулся. — Почему не Флоя?

— Ей пока не стоит видеть того, что увидим мы.

Марк пожал плечами, не понимая, куда тот клонит.

Черная роба, тесная и неудобная, сковывала движения и к тому же была пропитана едким дымом.

— Где ты взял это тряпье?

— Купил на местном базаре, — сострил Калиган, явно в нерасположении духа. — Не задавай лишних вопросов. А лучше, вообще молчи. И не размахивай руками при ходьбе. Амархтонцы так не ходят. Они безучастны ко всему вокруг. А ты ведешь себя как крестьянский простачок из Унылой долины, впервые в жизни увидавший Морфелон.

Они шли быстрым шагом, направляясь, как понимал Марк, к центру города. Здесь преобладали высокие двух-трехэтажные дома, грязные и неприглядные. Дорога становилась все шире и, несмотря на такую рань, многолюднее. На городской базар тянулись повозки с поклажами, гнали овец, кто-то катил бочку с вином. Осторожно выглядывая из-под капюшона, Марк поразился, насколько холодное равнодушие выражают лица амархтонцев.

Через площадь четверо легионеров вели на цепи почтенного вида горожанина, видно, на суд за какую-то провинность; руки у того были связаны за спиной, а ноги закованы в кандалы, которые задевали за разбросанный мусор и мешали ему идти. Он спотыкался, а легионеры с бесчувственными лицами подгоняли его тростниковыми палками. Вглядевшись, Марк увидел, что взгляд арестованного устремлен к небу, заволоченному тучами, а на устах его — печальная улыбка. Возможно, это был какой-то философ, не укладывавшийся со своими понятиями в жизнь этого общества, а потому и арестованный. Никто, кроме Марка, не обращал на него внимания.

— Не пялься по сторонам! — напомнил Калиган.

У трактиров, которых в городе оказалось великое множество, было шумно и людно. Многие, видимо, собирались здесь с ночи, чтобы напиться и забыть обо всех горестях, а то и встретить новый день на хмельную голову. Шумело и воронье: хлопая крыльями и каркая, оно целыми стаями кружило над городом. Окинув взором дома знатных горожан с высокими башнями, Марк понял, откуда здесь столько воронья. Из трех таких башен свисали тела висельников. Они отнюдь не напоминали казненных преступников; не было сомнения, что это те, которые добровольно свели счеты с жизнью. В воздухе не ощущалось ни малейшего ветерка, и трупы раскачивались лишь тогда, когда воронье, толкая друг дружку, усаживалось им на плечи. Один из висельников простился с жизнью уже, видно, давно, но никому не было дела до самоубийц, никто не утруждал себя снять их тела и предать земле.

— Я сказал, прекрати вертеть башкой! — прошипел Калиган с раздражением.

Из темноты какого-то погреба раздался душераздирающий крик девушки: такой сильный, такой отчаянный, что Марк непроизвольно схватился за рукоять спрятанного под робой Логоса, готовый броситься на помощь.

— Не вздумай, — толкнул его локтем в бок Калиган. — Или ты, как вон те на башнях, устал от жизни?

Крик повторился. Девушку в погребе будто разрывали на части.

— Это может быть ловушка, понятно? — снова толкнул его локтем Калиган. — Слуги Хадамарта выискивают, таким образом, неблагонадежных. Если неравнодушен к чужой боли — значит, опасен.

Аделианский храм Падшего города, именуемый Храмом молчания, примыкал к одной из главных городских площадей. Это было довольно крупное сооружение с куполообразной крышей. Внешне он выглядел таким же хмурым и бесцветным, как и все остальные здания, ничем не выделяясь.

Внутри храма длинные скамьи были расположены полукругом. Здесь могли разместиться не меньше тысячи человек, но ныне тут была едва ли сотня прихожан. Из ложи священников, напоминающей летнюю беседку, говорил упитанный настоятель с черной раздвоенной бородой:

— …И да вразумит нас великая добродетель непротивления. Мы ни с кем не ищем войны и терпеливо сносим все обиды, во имя мира и покоя в нашем многострадальном городе. Коль задумал кто противостать злу, до сих пор имеющем место в нашем крае, то есть избрать служение, — пойди к старейшинам и разузнай, чем ты можешь помочь своему народу. А как узнаешь верный путь, если не получишь одобрения старейшин? Учись, набирайся опыта и мудрости, ибо только достойным будет вверено служение. И тот достоин, кто достаточно мудр, чтобы не встревать в опасное противостояние с высшими. И самое мудрое, что можешь сделать, услыхав о войне — это благоразумно остаться в стороне. Сиди тихо и жди. Война и беда пройдут мимо — просто сиди и молчи, и никто не услышит тебя. Не тянись, не тянись к славе и подвигам, ибо от этого лишь похоть и гордыня, беда и смерть. И сам сгинешь, и беду на свой город навлечешь. Будь достаточно мудр, чтобы избежать безнадежного дела, самоубийственного противостояния с высшими. Знание, знание и мудрость — вот к чему мы призваны. Набирайся знаний, но не выказывай их, будь мудр и молчи. Ибо так сохранишь себя и свой город. А зачем тебе война? Будь достаточно благоразумен, чтобы понять, что ты не можешь изменить установленного порядка. Участь тех гордецов, что подняли восстание и были сосланы в Подземные копи, должна была вразумить многих…

Примостившись на скамью рядом с прихожанами, Марк и Калиган терпеливо дождались, когда миролюбивый настоятель окончит свою речь и сойдет с ложи. Впечатление у Марка осталось такое, будто душу обмазали чем-то вязким: делать ничего не хотелось. Хотелось лишь лежать и предаваться унылому отдыху.

— Что-то не похоже его напутствие на призыв к битве, — шепнул он на ухо учителю.

— Вот это сейчас ему и скажешь, — прошептал Калиган сквозь зубы.

Они последовали за настоятелем по широкому коридору, уводящему в подземное помещение. По дороге Калиган спросил у трех служителей храма о том, где найти архиепископа Ипокрита, но никто из них вразумительного ответа не дал.

— Не случилось ли с ним чего? — сказал Марк.

— Этот старый лис слишком хитер, чтобы рисковать, открыто призывая людей к восстанию. Но зато по части переговоров со старейшинами ему нет равных.

Следуя за настоятелем, они вошли в маленькую промежуточную комнатку, из которой широкие двери вели в покои настоятеля. За столом сидел, сонно протирая глаза, хлипкий и болезненно бледный писец настоятеля.

— Вы куда, почтенные? — мигом пробудился он, увидев незнакомых людей.

Но Калиган уже распахнул широкие двери.

— Приветствую вас, достопочтенный Клемиус! — торжественно сказал Калиган и бесцеремонно вошел в богатые убранством покои.

Бородатый настоятель опешил и, похоже, сильно испугался. Рядом с ним стоял молодой служитель, судя по одеждам, один из старейшин храма. Спиной к ним сидел в кресле человек в богатой черной мантии.

— Мы друзья и соратники достопочтенного архиепископа Ипокрита, — представился Калиган, сделав учтивый поклон.

Человек в черной мантии чуть вздрогнул, а молодой служитель открыл рот с удивлением и испугом. К этому времени настоятель пришел в себя и добродушно заулыбался:

— Мир вам, почтенные. Большая честь видеть друзей достопочтенного архиепископа под крышей нашего скромного святилища, — настоятель радушно обнял Калигана, но при этом, легким и обходительным похлопыванием заставил его отступить назад — в промежуточную комнатку. Затем, поспешно захлопнув за собой двери в приемный зал, настоятель продолжил. — Большая честь видеть вас, но у меня ныне очень важный гость, которого я никак не могу оставить без внимания.

— Мы не задержим вас, достопочтенный Клемиус, — заверил его Калиган. — Скажите нам, где найти архиепископа, и мы тотчас с вами распрощаемся.

— Ах, вы ищите архиепископа, — понимающе улыбнулся настоятель, покачивая своей длинной раздвоенной бородой. — В эту минуту достопочтенный Ипокрит тайно посещает дома верных в городе, — он предупредительно поднял указательный палец, — но умоляю вас, почтенные, никому ни слова! У достопочтенного Ипокрита много недругов в городе.

— Это мы знаем, — кивнул Калиган, вроде как удрученно, в то же время осматривая стены комнатки. — А сообщил ли он вам о решении Совета Армии Свободы относительно аделиан вашего храма?

— Умоляю, тише! И у стен есть уши. Мы верные адельфы и чтим все решения благородного Совета. И мы готовы выполнить его волю. Скоро, скоро все начнется!

Калиган кивнул головой в сторону Марка.

— Мой друг хотел у вас спросить еще кое-что.

И в тот момент, когда внимание настоятеля и бледного писца переключилось на него, Марк заметил, что Калиган что-то стянул со стола. Это была пустая бронзовая лампадка, в которую подливали масла и использовали как настольный светильник.

— Скажите, достопочтенный Клемиус, — спохватился Марк, — разве вашим утренним напутствием не должен быть призыв к борьбе?

— Разумеется, мой милый друг, разумеется…

— Но почему тогда вы…

— Ах, по той же причине, по которой достопочтенный Ипокрит вынужден посещать дома верных в строжайшей тайне. Враг слышит все, что говорится на собрании, потому я и вынужден изъясняться иносказательно. Но верь мне, мой милый друг, все верные нашего храма понимают мои слова правильно… А теперь, мои друзья, нам предстоит проститься, ибо мой важный гость меня уже заждался. Проведи этих почтенных гостей, — приказал он бледному писцу.

Как только настоятель скрылся за широкими дверьми, Калиган взял со стола лампадку, которую уже держал в руках раньше и спросил как бы невзначай:

— Скажи, вы что, смолой и серой их заправляете?

Они уже выходили в коридор, когда Калиган сунул под нос удивленному писцу лампадку. Тот взял ее в руки, понюхал… и выронил из рук. Глаза его округлились; он сделал тяжкий вздох, покачнулся и упал бы навзничь, если бы Калиган его не подхватил.

— Что ты наделал?! — пришел в ужас Марк. — Что ты подсыпал в лампаду?

— Сонный порошок, — сдержанно ответил Калиган, втаскивая писца обратно в комнатку и усаживая в кресло так, будто тот спит. — Через час проснется и даже не вспомнит, что произошло. Он и так почти спал на ногах.

— Если нас раскусят, нам конец.

— Игра того стоит. Не для того я с таким риском пришел в это сборище, чтобы слушать слащавую лесть. Так что молчи и слушай.

Калиган чуть-чуть приоткрыл двери в приемный зал. Настоятель стоял, сложив руки на груди, а человек в черной мантии ходил по залу медленными размеренными шагами. По каменному полу гулко стучали железные подметки его сапог, а голос его был твердым и жестким:

— Как их сюда пропустили? Почему твои люди, Клемиус, не следят за тем, кто входит в твой храм?

— Мой храм открыт для всех горожан, а если среди них есть злодеи, то это забота городских властей, то есть твоя, Калхант.

— Ты настоятель этого храма!

— А ты тайный посол Темного Круга. Ладно, Калхант, хватит нам волноваться из-за каких-то наивных почитателей Ипокрита.

— Я не совсем маг, но силу этого человека я почувствовал. Он воин.

— Если так, то в городе их все равно схватят.

Настоятель повернулся к дверям, и Марк отпрянул, подумав, что тот хочет проверить, надежно ли они закрыты. Но настоятель только придвинул себе кресло и уселся в него поудобней.

— У меня все готово. Возьми на столе свиток — тот, что скреплен печатью. Там имена всех тех в нашем городе, что могут быть опасны.

— Пора унять этих визгливых щенят, — проговорил тайный посол, хватая свиток и расхаживая с ним по залу.

— Что с ними будет? — раздался нерешительный и слабый голос молодого старейшины.

— Ничего, если им хватит ума не высовываться из своих лачуг, когда начнется битва, — резко ответил тот.

— Но… наше слово, — осторожно вымолвил молодой старейшина, глядя на настоятеля. — Не учил ли нас достопочтенный Ипокрит держать слово и никогда не отступать от сказанного?

— Исандр, мой дорогой Исандр, — улыбаясь, заговорил настоятель, поднявшись с кресла и покровительственно обняв его за плечи. — Ипокрит также учил, что слово, данное блуднику, предателю или полубрату соблюдать не требуется. В каждой провинции Каллирои ты найдешь достойных вождей адельфов, но те, что сидят в Совете Армии Свободы, только позорят Путь истины.

— Мы с тобой служим разным богам, но живем мирно, или не так? — добавил тайный посол. — И только эти голодные собаки ищут вражды!

— От нас требуется самая малость, меньше чем ничего, — вкрадчиво проговорил настоятель, мягко улыбаясь молодому старейшине, — всего лишь сидеть в своих домах и никуда не выходить. А награда наша — благополучие храма и благосклонность властей.

— Но наша честь… честь храма. Аделиане Священного союза проливают кровь, а мы в стороне? Я этого не понимаю, — заговорил молодой старейшина, и Марку показалось, что в этом человеке начинает пробиваться отвага.

— Чего это ты не понимаешь? — уже строже спросил настоятель.

— Почему тогда мы сразу не сказали, что не вступим в битву? Теперь получается, что мы обманули наших друзей.

Тайный посол глухо рассмеялся и отошел в сторону. Настоятель тяжело задышал от гнева:

— Да как ты можешь такое говорить! Кого мы обманываем? Кого предаем? Армию жрицы и блудницы, грозящую возмутить спокойствие нашего города? Бесчестных смутьянов, мечтающих прибрать наш храм? Что хорошего досталось нам от них? Одни обвинения, насмешки и клевета! А что для нас сделали маги Темного Круга? — настоятель обхватил молодого старейшину за шею и, прижав его голову к себе, двинулся с ним по залу, рассуждая. — Мы получили этот храм, получили людей, получили все права и вольности горожан. А что будет, если армия этой блудницы вступит в город? Они же выгонят нас из нашего храма! Что ты делать будешь? Жить ты можешь только при храме и умрешь с голоду, если храм не даст тебе кусок хлеба.

— Может быть, ты желаешь променять твоих милостивых богов на жрицу богини войны? — с насмешкой сказал тайный посол. — Или ты хочешь бросить вызов могуществу Темного Круга?

— Нет-нет, и в мыслях… — испугался тот. — Но если королева возьмет город…

— Эта блудница падет еще у крепостных стен. А потом, пусть и ведет свои войны в огне Гадеса, — убедительно произнес настоятель и внезапно подобрел. — А ты, мой верный ученик, будь благоразумен. Наслаждайся жизнью и покоем. Сиди и молчи. И никто тебя не услышит. И беда минует тебя.

— Завтра приходите оба в Аргос, — сказал тайный посол. — Я приглашаю вас на пир в честь нашей победы над Сильвирой: оргии, зрелища, всевозможные забавы и море крепкого вина!

— Ты же знаешь, Калхант, мы не участвуем в подобных празднествах, — покачал головой настоятель, не переставая улыбаться. — Но, уважая наши городские власти, пожалуй, придем. Придем, так ведь, мой верный ученик? — и потряс молодого старейшину за плечи.

Тот лишь покорно кивнул головой.

— Вот то-то! А теперь сходи и проследи, не сеет ли кто воинственные идеи за нашими спинами. Сходи, сходи, не упрямься, мне нужно еще потолковать с почтенным Калхантом.

Марк и Калиган отринули от дверей. Учитель жестом указал ему на большой сундук, а сам проворно залез под стол, прикрывшись скатертью. Спрятавшись за сундуком, Марк проследил, как молодой старейшина с поникшей головой прошел через комнатку в коридор, не обратив внимания на тихо посапывающего в кресле писца.

Калиган бесшумно последовал за ним, указав теперь Марку на двери в зал:

— Следи, и если они вознамерятся выйти, беги ко мне.

Марк чуть приоткрыл двери: настоятель и тайный посол продолжали разговор, но говорил теперь в основном представитель власти:

— Он не благонадежен. Подыщи себе другого помощника, Клемиус.

— Он хороший малый. Еще немного наивный, но послушный.

— Чтобы он стал еще более послушен, приведи его на пир. Темному Кругу нужны преданные союзники, а не колеблющиеся мальцы. И уж, конечно, не сборище этого ленивого городского скота, не желающего взять в руки оружие, — добавил тайный посол с отвращением.

— На вашей стороне легионы даймонов.

— Да. Но живые стены из этих скотов тоже бы не помешали.

— Не удается собрать ополчение? — вроде как сочувствующе поинтересовался настоятель, но тайный посол стоял к нему спиной и не заметил на его лице презрительной усмешки.

— Хадамарт окутал город чарами равнодушия, но теперь оно сыграло против нас. В городе двести тысяч жителей, а против Сильвиры поднялись несколько жалких сотен. Да и то, благодаря эритам. Ленивые свиньи! Живут ради собственной утробы, потому и дохнут целыми кварталами! Если бы не плодились по причине беспорядочного разврата, то уже бы вымерли. И Падший город стал бы Мертвым городом.

— Хадамарту нужны живые души. Мертвыми пусть насыщается Гадес, — согласился настоятель.

— Темный Владыка все делает правильно. Что бы там ни было, а ни одна свинья в городе не восстанет против нас.

Сзади отворилась дверь, отчего Марк вздрогнул. Это был Калиган. Приказав следовать за ним, он быстро направился к выходу из храма. Последовав за ним, Марк по дороге заметил молодого старейшину с побледневшим лицом. Разводя трясущимися руками, будто перед кем-то оправдываясь, он пятился в темный конец коридора.

Марк и Калиган вышли на городскую площадь. Задымленный воздух Амархтона показался Марку свежим, по сравнению со сдавленной атмосферой Храма молчания. Марка слегка трясло, в нем все кипело от негодования: неужели он только что был в аделианском храме? Что происходит, что творится в этом городе?

— Что это было, Калиган?

— Цена договора со злом, — сухо вымолвил учитель. — Прибавь шагу.

Они шли быстро и целеустремленно, невзирая на то, что такая походка выдает их из среды амархтонцев, а им следует остерегаться чужих глаз.

— Это предательство. Нужно предупредить королеву, — решил Марк.

— Не успеем. До полудня осталось чуть больше трех часов.

— Тогда вся надежда на Ипокрита. Что он соберет верных аделиан и таки откроет городские врата.

— Вся надежда на Ипокрита! — передразнил его Калиган. — Звучит как очень злая шутка.

— Что же делать?

— Следовать своему заданию. Все, чем мы можем помочь королеве — это вовремя дать сигнал с Башни мрака… Однако мы разогнались. Сбрось шаг. И не верти башкой.

Почти всю дорогу назад они молчали, и только раз Марк спросил:

— О чем ты говорил с тем молодым старейшиной?

— О цене верности.

— Ты призвал его оставаться верным совести?

— Я никого, ни к чему, никогда не призываю. Я лишь спросил, сколько стоит его верность Клемиусу? Предложил ему двести динаров золотом и должность главного настоятеля храма после победы Армии Свободы, если он предаст Клемиуса. Я мог бы пообещать и больше, да он бы не поверил.

— И что он сказал?

— Что не предает друзей. Тогда я спросил, за сколько же он предал королеву, пятнадцать тысяч воинов и двести тысяч горожан, живущих без проблесков надежды на свободу.

— А он что?

— Ничего. Опустил глаза, побледнел, да попятился, — Калиган с досадой дернул щекой. — И все-таки в нем что-то осталось. Немного, но осталось. Если мне не удалось купить его верность, то не удастся и магам. Он запуган. Запуган, но не сломлен. Его время еще придет.

* * *


Собирались быстро и тихо. Оставшиеся пятеро воинов-следопытов Теламона проверяли самострелы, мечи, кольчуги. Широкоплечий рыцарь натягивал поддоспешник, морщась от боли в сломанных ребрах. Теламон предлагал ему остаться в доме кузнеца с раненым побратимом, но тот наотрез отказался покидать своего военачальника. На вопрос королевского эмиссара, куда учитель поведет их на этот раз, Калиган указал на возвышающиеся стены Аргоса.

— Во дворец Владыки Хадамарта, — пояснил Калиган. — Для нас это лучший из худших путей к Башне мрака.

— Так мы идем к Башне мрака? — переспросил Теламон, не скрывая удивления. — Не благоразумней ли пробраться через улицы?

— Темный Круг знает, что мы в Амархтоне. Маги и легионеры контролируют обе улицы, ведущие к Башне мрака. Единственный путь, где нас не ждут — это Аргос.

— Это почему? — нахмурился Теламон, явно не радуясь перспективе вторжения во дворец тьмы.

— Существует предание, что ни один аделианин не может войти в эту обитель зла из-за давнего проклятия. Но я там был и, как видите, пребываю во здравии.

— Тебе не кажется, что ты слишком самоуверен, учитель? — надменно вскинул голову Теламон. — Мне это подозрительно…

— Подозрительно что? — не меняясь в лице, спросил Калиган.

— Что ты слишком хорошо знаешь все подступы к Башне мрака.

— Я бывал здесь раньше. Ты считаешь это преступлением?

— Подозрительно все это, — продолжал в том же духе Теламон, и Марк прекрасно понял, куда тот клонит. — Учитывая то обстоятельство, что кто-то из вас вызвал мертвого льва…

— Почему это «кто-то из нас»? — возмутился Марк.

— Потому, — губы эмиссара натянулись в улыбке.

Пятеро воинов-следопытов как бы невзначай опустили руки на рукояти мечей.

— Теламон, сейчас не время для судебного разбирательства, — растягивая ответную улыбку, сказал Калиган.

— Кто-то вызвал мертвого льва, — упорно повторил Теламон, — из-за чего двое моих людей пропали без вести, один ранен. Для аделианина, сотворившего заклинание некромантов, пожизненный Шарат будет очень мягким наказанием.

— Теламон, ты говоришь полную чушь, — полуулыбаясь, проговорил Калиган. — На изучение хотя бы основ некромантии уходят годы. Даже если бы кто-то из нас продал душу некромантам, он не сумел бы вызвать и голема.

— А вот это мы сейчас проверим.

Теламон снял с пояса походную сумку и, расстегнув, протянул Калигану. В сумке лежали ярко-зеленые яблоки, излучающие магический свет. Такие Марк видел когда-то на мелисском базаре.

— Спасибо, мы не голодны, — широко улыбнулся Калиган.

— Ты прекрасно знаешь, что такое зеленые мандрагоровые яблоки, старый пройдоха, — небрежно проговорил Теламон. — Колдуны используют их для приготовления разнообразных зелий. Если съесть это яблоко целиком в течение двух дней после черной волшбы, его магическая сила вывернет желудок. Съешьте и докажите, что вы не вызывали мертвого льва.

Воцарилась непродолжительная пауза, нарушенная насмешливым голосом Калигана:

— Почему мы должны слушаться тебя, Теламон?

— Потому что это единственный способ найти предателя.

— Но мандрагор только пять. Ты их приготовил для нас еще с лагеря, не так ли? А как нам проверить тебя и твоих…

— Хватит! — сказала хранительница, взяв одно из яблок. — Калиган, твое упрямство погубит нас всех. Сделаем, как он говорит. Теламона и его людей отрядила королева, значит, она доверяет им. Если мы не будем доверять королеве, то больше нам доверять некому.

Откусывая кусок за куском, хранительница быстро съела магический плод. Вслед за ней захрустел яблоком Харис. Флоя тревожно сжимала мандрагору в руках:

— А если я мечтала о магии?

— Я тебе помечтаю! — пригрозил Калиган, явно не в духе от всей этой затеи с мандрагорами. — Мандрагора подействует на того, кто творил колдовство, а не мечтал о нем. Если кто-то из нас совершил вчера грех некромантии… у него сейчас будут большие неприятности.

Многозначительно подмигнув Марку, Калиган с хрустом слопал свое яблоко.

Откусив кусочек, Марк насладился растекающейся по языку сочной яблочной прохладой, которая приятно потекла в желудок. Мякоть яблока была терпкой и горьковатой, но охлаждающий сок — необычайно вкусным. Марк проглотил все яблоко, не ощущая никаких неприятных реакций. Флоя доела яблоко последней.

— Убедился, алхимик? — вскинул голову Калиган. — Когда выберемся отсюда, я покажу тебе одно крайне неприятное местечко в Туманных болотах, где ты вдоволь можешь поразвлечься в поисках некромантов. А теперь слушайте меня!

Калиган привел всех к пустому оконному проему. Внушительных размеров дворец выглядел неприступной твердыней. Громадные стены не имели ни единого уступа. Дорога вдоль стен была безлюдна, по ней изредка проносились порывы ветра. У дворцовых ворот сидели на каменных кубах две черные бронзовые горгульи размером с человека. И если они могли быть простой декорацией, то восемь статуй каменных големов, стоящих неподалеку, явно находились здесь в качестве стражи.

— С нашей стороны есть целых восемь входов в Аргос, — Калиган обвел рукой высоченную стену. — Этот самый легкий, как мне кажется. И самый сложный, если сравнивать с чем-либо за пределами Аргоса. Теламон! Пришло время доказать, что ты неоценим! — произнес учитель-следопыт с героическим пафосом. — Отвлечешь истуканов на себя. Важно, чтобы они не подняли тревогу. Мы тем временем проберемся внутрь.

— Ладно, — удивительно быстро согласился Теламон. — Встретимся внутри.

Марк догадывался, почему Теламона не пришлось уговаривать: королевскому эмиссару, привыкшему заниматься расследованиями и доносами, приключений хватало. Гораздо легче убегать по городу от неуклюжих големов, чем лезть во дворец тьмы, где тебя ожидает неизвестно что.

Теламон избрал не слишком замысловатую тактику. Перебравшись со своими людьми в другой конец заброшенного храма, он начал обстрел големов горящими стрелами. Никакого вреда каменным истуканам стрелы причинить не могли, но отвлекающий маневр подействовал.

— Да что он, совсем обалдел, тупица! Хочет, чтобы весь дворец сбежался! — ругнулся Калиган.

Он достал из вещевого мешка какую-то железную колбу на цепочке. Затем быстрым росчерком кремня зажег внутри этой штуковины порошок. Из колбы потянулся белый дымок без запаха.

— Что это? — с интересом спросила Флоя.

— Дым невидимок, я же рассказывал тебе.

Учитель начал раскачивать дымящуюся колбу на цепочке как кадильницу. Вокруг пятерых друзей быстро образовалась белая дымка.

— Здорово! — оценил трюк Харис.

Раскрутив колбу как следует, Калиган закинул ее далеко-далеко — точно под дворцовые ворота. Мгновенно шлейф белого дыма образовал туманную дорожку, а затем — дымка поползла вдоль стен дворца, охватывая все большую площадь. Просто удивительно, как такая маленькая вещица могла напустить столько дыма!

— Приготовились! — приказал Калиган.

— Смотрите! — вскрикнули Флоя и Никта, одновременно увидев угрозу.

С верхней стены Аргоса сорвались и помчались вниз мелкие химерические существа. Воздух наполнился шелестом кожистых крыльев. Твари были подозрительно похожи на бронзовых горгулий у ворот дворца. Плавно скользя по воздуху, пикируя на изогнутых крыльях, они хищно вытягивали вперед длинные когти передних лап.

— Целая дюжина, — насчитал Калиган. — То-то Теламону будет весело.

Твари не видели ни Калигана, ни тех, кто был с ним — друзей надежно укрывал белый дым без запаха, который со стороны мог показаться обычным утренним туманом. Горгульи неслись на отряд Теламона, уже сцепившийся с восемью големами.

Теламон гордо подсек под шаткие ноги одного голема, со вторым и третьим расправился двумя могучими ударами меча его верный рыцарь-телохранитель. Кто-то из воинов-следопытов успел натянуть трос-ловушку, и еще два истукана сами грохнулись на землю. Биться с големами, которые не умеют ни слышать, ни видеть, было для людей Теламона одним удовольствием. Они еще не видели надвигающуюся с воздуха угрозу.

Им еще повезло. Калиган предостерегающе свистнул, и взоры воинов поднялись вверх.

— Пальпары! — раздался отчаянный крик Теламона.

Он успел закрыться от ядовито-желтого плевка твари щитом и свалился от прорезавшего воздух удара длинного хвоста. С опозданием вскинул самострел один из воинов — другая горгулья вырвала оружие у него из рук. Тотчас острейшие когти впились человеку в лицо, и если бы не точный удар тяжелого меча рыцаря, тварь разорвала бы ему голову.

— Они погибнут без нас, — прошептала Флоя, испуганно моргая.

— Если мы сейчас не войдем в Аргос, то не войдем никогда, — процедил сквозь зубы Калиган.

Атаковав, крылатые стражи взмыли вверх, разворачиваясь для нового удара. Их оставалось одиннадцать. Одна тварь билась на земле с перерубленным крылом и хвостом, источая брызги черной крови. Рядом с нею катался по земле воин-следопыт и ожесточенно тер лицо, обожженное желтой слюной. Другой стоял, пребывая в шоке, вытягивая в никуда безоружные руки. Из разодранного лица струилась кровь, вместо одного глаза — страшный кровавый сгусток. Теламон и трое других следопытов еще держались на ногах. Держался и рыцарь, с которого острые когти горгулий только сорвали шлем.

— Никтилена, — самым строжайшим образом Калиган посмотрел ей в глаза. — Прикрой их. Прикрой, и пусть они уходят вглубь города и прячутся. Выполняй.

Хранительница секунды три неотрывно смотрела ему в глаза, и учитель не отворачивался. О том, что между ними происходит, Марк мог только догадываться. «Калиган что-то задумал. И его план Никте явно не нравится».

— А вы тем временем проберетесь в Аргос? — холодно спросила хранительница.

— Да. Прикрывая их, ты прикроешь и нас. Сумку и рог оставь, — Калиган чуть помедлил. — Отдай Флое.

Хранительница быстро повиновалась.

— Но она может не успеть за нами, — шепнула Флоя, перебрасывая ее сумку и горн через плечо.

— Тогда пусть уходит с Теламоном. Слышишь, Никтилена, это приказ. Вперед! — прикрикнул учитель с командной нотой.

Холодное лицо хранительницы выражало чувство человека, почуявшего, что близкие люди готовят ему коварную западню. Бросив на Калигана последний недоверчивый взгляд, она помчалась к воинам Теламона, сплотившимся перед новой атакой.

Крылатые горгульи легко увернулись от стрел воинов-следопытов, но удара со стороны они не ждали. Просвистевший метательный кинжал вонзился в шею горгулье-вожаку — тварь захрипела, перекувыркнулась в воздухе и грохнулась в развалины. Следующий кинжал перебил перепонку другой твари. Но та не упала — только метнулась в сторону и громко зашипела, плюясь ядовитой слюной.

Горгульи рассыпались в стороны, перестраиваясь. Теламон, видно, и впрямь рассчитывал, что Калиган пришлет кого-то на помощь, потому как даже на секунду не отвлекся на хранительницу. Рука эмиссара с силой бросила легкое метательное копье — и еще одна крылатая тварь рухнула с пронзенной шеей.

— В позицию! Да бросьте свои самострелы, хватайте копья! — кричал Теламон, выхватывая из чехла еще одно метательное копье.

Против него и четырех оставшихся на ногах воинов разворачивались четыре горгульи, другие пять — неслись на малой высоте в лицо хранительницы. Марк смекнул, что твари эти мыслящие. Они поняли, что девушка, попавшая кинжалом в летящую горгулью, куда опаснее пятерых мужчин с копьями и самострелами. По гордой осанке хранительницы было видно, что она считает так же.

«Почему она медлит?» — сжал кулаки Марк, наблюдая за приближением к ней стремительных горгулий.

Калиган тоже медлил, не спеша давать сигнал «Вперед ко дворцу!» По-видимому, он хотел убедиться, что союзники справятся без его помощи.

Сразу два кинжала хранительницы вылетели навстречу крылатым врагам. Первая горгулья глухо булькнула и хлопнулась об землю, затрещав крыльями. Из ее маленького круглого глаза торчала рукоять кинжала. Вторая тварь, получив кинжал в открытую пасть, с хрипом разбрызгивая черную кровь и желтую слюну, прокатилась всего в метре от хранительницы. На остальных трех времени не осталось.

Когти свистнули возле головы девушки, чуть коснувшись лба, ядовитый сгусток слюны ударил в плечо, оставив на темно-коричневых одеждах желтый след. Следующая тварь — та, что с перебитым крылом, — не утратив маневренности, атаковала настолько стремительно, что будь на месте хранительницы кто-то из людей Теламона — лежать ему с разорванным горлом. Хвост смертельным бичом пронесся над головой Никты, а через долю секунды девушка подпрыгнула, нанося режущий удар. Отточенное лезвие слабоизогнутого меча вспороло бок твари. В следующую секунду хранительница прыгнула снова, невероятно ловко увернувшись в прыжке от третьей горгульи, да еще и нанесла рубящий удар ей вслед. Из разрубленного хвоста брызнула черная кровь.

Марк был заворожен и поражен увиденным. Такого сплетения ярости и расчетливости в действиях хранительницы он не помнил. Ни в схватке с пустынными керкопами, ни с арпаками хранительница не блистала такой невероятной реакцией. Она билась сейчас, выкладывая все мыслимые и немыслимые силы.

«Победить. Как можно быстрее. И успеть за нами в Аргос. Вот что ведет ее».

Марк понимал, что крылатых тварей нужно перебить. Всех до единой. Иначе Теламону и его людям в городе не укрыться: горгульи будут преследовать их повсюду, извещая сородичей, где прячется враг.

— Вот теперь — вперед! — скомандовал Калиган, решив, что Теламону и хранительнице помощь не потребуется.

Расстояние в сто шагов до дворцовых ворот друзья преодолели за несколько секунд, оставаясь незаметными в маскировочной дымке. Но времени все равно почти не было — ветер понемногу развеивал их прикрытие.

— Глядите! — приглушенно крикнула Флоя, указав рукой вдоль левой стены.

Из подземного люка под стеной выбрались шестеро магов в черных развевающихся на ветру мантиях и бросились туда, где шла схватка с горгульями. В руках их вспыхивали боевые посохи, старший маг выкрикивал заклинание. Следом вылезали легионеры тьмы, облаченные в черные доспехи.

— Никта, — прошептала Флоя, не скрывая тревоги за подругу.

— Она уйдет от них, — уверенно заявил Калиган. — Лучше думай, как открыть ворота. И думай быстро!

Бронзовые страшилища на кубических пьедесталах с зубастыми пастями и угловатыми крыльями вряд ли могли быть ключом. Намека на замочную скважину не было нигде, но в правой половине ворот виднелось отверстие в виде открытой пасти дракона. В ней за несколькими рядами зубов горели алые языки пламени, окутывая рукоять рычага.

— Вот и ключ, — сказал Харис, протягивая к рычагу руку.

— Стой! — одернул его учитель.

Калиган извлек из походного мешка тонкую металлическую трубку с крючком на конце и сунул ее в драконью пасть. Затем, спешно выдернув ее обратно, бросил под ноги. Крючок на конце трубки был оплавлен.

— Святой-Всемогущий, вот так огонек! — подметил Харис.

— Магия огня, — уточнил Калиган. — Всякий посторонний, сунувший сюда руку, лишится ее навсегда.

Лишаться руки никто не хотел. Да и разве такая жертва откроет ворота?

— А по-другому никак нельзя? — спросил Марк, осматривая врата. Гладкая бронзовая обшивка дверей, размеров в три человеческих роста, не давала никаких намеков.

— Поймаем колдуна и заставим открыть ворота, — не долго думая, предложил Харис.

— Пасть сожжет его руку, как только почувствует, что он предает Хадамарта, — отрезал Калиган. — Быстрее думайте! — учитель оглянулся к развалинам, где уже сверкали магические посохи. Ни Теламона, ни его людей, ни хранительницы видно не было.

Марк неотрывно смотрел в огненную пасть.

— А если сунуть руку, имея в сердце твердую веру? Как в случае с големами? Просто набраться уверенности и дать этой пасти ее почувствовать?

— Попробуй, — процедил Калиган, сосредоточенно щурясь.

Марк смущенно кашлянул: запустить руку в зловещую огненную пасть было выше его сил. Полезть голыми руками в клубок гадюк или логово скорпионов сейчас казалось сущим пустяком. Калиган сыпанул в огонь горсть какого-то порошка — пасть ответила снопом злобных искр.

— Не выйдет. Придется лезть руками, — Калиган засучил рукав.

— Дай я. Я смогу! — вдруг крикнула Флоя и сунула руку в пламя.

Марк поежился, готовясь услышать ее крик, и когда она выдернула руку, зажмурил глаза. Однако рука ее была невредима.

— Слишком тугой рычаг… — сообщила она, тяжело дыша. — Мне не хватает силы.

— К-как тебе удалось? — спросил пораженный Марк.

— Я… я не знаю как объяснить… просто поверила и все.

Недолго думая, Марк сжал ее руку. Его охватил прилив уверенности. Не разжимая ладошки Флои, Марк запустил руку в огонь. «Не может быть, чтобы моя рука сгорела, а ее нет!» — мелькнула уверенная мысль. И, правда! Огонь защипал и защекотал руку. Но не обжег. Пальцы нащупали холодную рукоять рычага. Дернув его изо всех сил, Марк почувствовал, что тот поддался, приведя в действие огромный механизм.

Массивные ворота с глухим гулом раздвинулись, открыв путь в широкий слабоосвещенный коридор, в конце которого виднелся мрачный колонный зал, освещаемый огненными кубками. Вдоль коридора по обе стороны просматривались узкие ходы, ведущие в подземелье.

Вытащив свою и Флоину руки из огня, Марк глянул на Калигана.

— Получилось! — восторжествовала Флоя.

Но учитель с нарастающей тревогой смотрел на ее руку: девушка перевела взгляд от огненной пасти к своей руке, и тут ее пронзительный визг обдал Марка смертельным ужасом. Рука Флои вспыхнула алым огнем, как сухая тростинка.

— Зачем? Зачем? — закричал Калиган, срывая с пояса флягу.

Он мгновенно погасил огонь, обмотав руку девушки белым платком, а затем обильно полил водой из фляги. Только после этого он убрал платок и неприязненно поджал губы. Руку девушки от пальцев до локтя покрывали пузыри ожогов.

— Зачем, зачем лезть, куда не просят! — проговорил Калиган с укором и жалостью.

Флою трясло. Из глаз ее катились слезы. Учитель вылил остатки воды на ее ожоги и вновь обмотал руку платком.

— Ладно, хватит рыдать! Забудь о боли, как я тебя учил. Мигом внутрь и ставь «паутинку» перед залом.

Марк в страхе схватился за свою руку, ожидая вспышки. Но с его рукой все было в порядке. «Флоя была ведущей в огненной ловушке, потому только ей и досталось», — подумал он.

И тут из зубастых пастей бронзовых статуй раздался скрипучий рев. Страшилища ожили и захлопали крыльями, издавая звуки, похожие на беспорядочные удары гонга. Охранная магия распознала чужаков!

— Бежим! — приказал Калиган. Спасение оставалось только в одном — уйти и затеряться в безразмерных подземельях Аргоса.

Охрана дворца действовала быстро. Со стороны дальних ворот, вдоль дворцовой стены уже бежала свора черных высоколапых псов с поднятыми змеиными хвостами. Острые ошейники в виде пятиконечных звезд угрожающе звенели, оскаленные пасти лязгали зубами. За псами-стражами бежали ловчие с сетями. Шестеро магов и десяток легионеров, услышав сигнал, сразу отказались от преследования Теламона и повернулись к дворцу. С крыши сорвались еще полдюжины крылатых горгулий. Начиналась облава.

— Стой! — вдруг крикнул Харис и воинственно выхватил меч. — Никтилена! Мы не бросим ее!

— Она с Теламоном, болван! — крикнул, не оглядываясь Калиган.

— Она здесь!

Хранительница бежала к ним, обвеваемая белой дымкой, почти рассеявшейся. За ней гнались пятеро магов, еще один, возглавляя легионеров, бежал наперерез.

«Она не успеет, не успеет!» — с болью подумал Марк.

— Куда ее несет? — пробормотал Калиган сквозь зубы.

— Э-ге-гей! Никта, сюда! Мы прикроем! — вскричал Харис, за что мигом получил подзатыльник от учителя.

— Ты у меня дождешься, вояка! Флоя! — рявкнул Калиган в открытые ворота. — Перекрывай все, что видишь, кроме первой лестницы. Используй все, что есть, быстро!

Лицо учителя-следопыта казалось серым, глаза лихорадочно блестели. Однако действия его были молниеносны. Миг — и зажженная железная колба с едким дымом полетела навстречу черным псам. Еще мгновенье — и горсть черного порошка взлетела и распылилась в воздухе, сбивая с толку горгулий.

Хранительница таки не успевала. Бегущие за ней маги были недостаточно опытны, чтобы колдовать на бегу, но выбежавший ей наперерез колдун уже остановился и вскинул посох. Это стало сигналом и для легионеров, тут же выхвативших ятаганы и топоры.

Первое же заклятие хранительница отразила взмахом меча, не останавливаясь ни на миг. И так же на бегу метнула кинжал. В этот момент от колдуна ее отделяло шагов двадцать.

Этот маг был более опытным, чем те, что пытались догнать быстроногую лесную нимфу в честной погоне. Помимо магии он, похоже, владел и боевыми навыками, но спасла его все равно лишь случайность. Метательный кинжал Никты вонзился в его посох, которым он прикрылся как щитом.

По неподвижной фигуре колдуна Марк догадался, что тот ошеломлен. Обычно воины-аделиане щадили противников-людей, старались обезоружить, оглушить, но не убить. Этот же кинжал предназначался для горла врага. На какой-то миг Марк ощутил яростное отчаяние девушки и ее самообличающую мысль: «Неужели и я готова убивать?!»

Легионеры пришли в себя секундой позже, но за эту-то секунду Никта и дралась. И она успела. Успела до того, как черные псы с ловчими вырвались из облака едкого дыма, до того, как нацелились ей в спину крылатые бестии.

— Сюда, бегом!

Калиган грубо толкнул ее в спину, затем, отразив два-три заклятия, втолкнул Марка и рванулся сам, дернув уже на ходу за внутренний рычаг ворот. Марк успел заметить, что через лоб хранительницы проходит кровавая полоса.

— Харис!

Странствующий рыцарь еще оставался снаружи. Щитом он отбросил в сторону черного пса, кольнул мечом другого и ринулся в сдвигающиеся двери.

— Вниз, все вниз! — кричал Калиган, пропуская всех перед собой.

Марк нырнул в узкий лестничный проход перед Харисом, слыша топот стражников из колонного зала и шум вновь раздвигающихся ворот. Открыть их магам ничего не стоило, они были здесь хозяевами.

Стены полутемного коридора были украшены гравюрами змей, драконов и непонятных причудливых существ. Прыгая по ступеням, Марк услышал разливающийся многоголосым эхом визгливый лай — псы-стражи неуклонно преследовали нарушителей. Оглянувшись на бегу, он заметил как Калиган, не останавливаясь, прикрепляет к стенам «ловушки-паутинки». То, что Автолик устанавливал в доме Амарты за полминуты, учитель делал мгновенно.

Спуск показался бесконечным. Марк летел, почти не касаясь ступеней, ударялся плечом на поворотах о сырые, поросшие плесенью каменные стены. Сверху послышалось разъяренное рычание попавшего в «паутинку» пса, и шум погони немного отстал.

Наконец ступени кончились, и друзья вылетели в широкий тоннель с множеством боковых ответвлений, перегороженных решетчатыми дверьми с колючим плющом. В нос ударил сырой холодный запах подземелья, смешанный с каким-то приторно-ядовитым запахом, исходившим, вероятно, от колючих растений. Тут было светлее, чем на ступенях — в каменных нишах тлели желтые огоньки, наполняя тоннель мутно-оранжевым заревом.

Калиган вырвался вперед. Марк мчался за быстрым учителем во всю прыть, рискуя растянуться на полу из-за отвратительного освещения. Флоя опережала его на пару шагов, мчась легко и стремительно, как тонконогая лань, несмотря на болтающуюся за спиной сумку хранительницы и горн королевы. Никта бежала рядом, а сзади Марк отчетливо слышал топот харисовых сапог с медными подметками.

Словно носимые ураганным ветром, друзья на одном дыхании пронеслись через тоннель и влетели в маленький круглый зал, напоминающий арену для поединков. Здесь Калиган остановился и бросился назад к открытым воротам из древесных стволов.

— Помогайте!

Марк с Харисом навалились на одну створку ворот, Калиган с Флоей и Никтой — на другую. Свирепый лай приближался с огромной скоростью. Темные тени псов в призрачном свете выглядели как невиданные чудовища с пятиконечным гребнем вокруг шеи.

Ворота захлопнулись перед их мордами, Калиган с глухим ударом опустил щеколду. По ту сторону ворот послышалось разочарованное рычание и скрежет когтей по дереву.

— Ага, поймали, твари! — усмехнулся Харис.

Круглый зал был пуст, за исключением полукруглых скамеек, расставленных вдоль стен. Освещали зал тусклые мерцающие язычки синеватого пламени, пробивающиеся из стены. Напротив стояли высокие железные двери, еще два хода уводили в разные стороны.

— Никтилена, помоги ей, — Калиган кивнул в сторону Флои и передал хранительнице рулон перевязочной ткани и крохотный пузырек. — Харис, проверь куда ведет этот ход, я проверю другой.

— А я? — учащенно дыша после быстрой пробежки, спросил Марк.

— Стой на месте и ничего не делай! — вскричал Калиган на гневных тонах. — Из-за тебя мы чуть все не попались!

— Из-за меня?!

— Да! Зачем ты соединил свою руку с ее рукой?

— Чтобы… чтобы открыть ворота…

— Ты укрепил свою уверенность, а ее защиту разрушил! Она уповала на чудо, и огонь не мог причинить ей вреда, пока ты не перенаправил ее веру на себя — на великого Седьмого миротворца!

— Почему же ты не остановил меня? — уязвленно возразил Марк, не скрывая возмущения: если все это правда, то пусть и учитель признает свою вину.

Но Калиган только безнадежно махнул рукой. Марка как ножом резануло обидой. Сильно, почти неудержимо захотелось возразить, мол, Флоя — твоя любимая ученица, а не я, потому ты ее и оправдываешь! Но он сдержался, понимая, что сейчас спор навредит всем.

Хранительница в это время взяла у Флои свою сумку и горн, недобро косясь на Калигана.

— А ты, ночная птица, — учитель обернулся к хранительнице, — хоть понимаешь, что натворила? Я что тебе приказал?

Девушка бесстрашно вскинула взгляд, горящий неугасимым огнем. Через ее лоб проходила косая кровавая рана от когтя горгульи, налобная повязка была разорвана и держалась на ниточках. Две струйки крови медленно ползли в глаза: Никта моргала, и кровь растворялась в их яркой синеве.

— Тварей было двенадцать. Когда я побежала назад, все они валялись на земле, а Теламон уходил со своими людьми в город. Я прикрыла их. Я выполнила твой приказ.

— Я приказал тебе уходить с ними, — низко выговорил Калиган.

— Если я не успею за вами в Аргос. А я успела, — отразила выпад хранительница. Она все еще тяжело дышала, не от бега — от противостояния с учителем. Ее залитые кровью глаза приобретали какой-то жуткий нечеловеческий оттенок. — У Теламона было двое раненых, я отвела от него погоню.

Калиган отвернулся.

— Ты отвела погоню от Теламона и навела на нас, — произнес он, осматривая в поисках выхода зал.

Хранительница вспыхнула и шагнула к нему с такой решительностью, что Марк похолодел.

— Лучше прямо скажи, что хочешь сказать! Давай, скажи!

— Не кричи, нас услышат, — спокойно ответил учитель.

— Твое упрямство опаснее всего Темного Круга! — выпалила хранительница на одном выдохе. — Ты хотел, чтобы я не успела за вами в Аргос, хотел! Не отпирайся!

— Ну и что? — неожиданно обернулся Калиган, нисколько не теряя хладнокровия. Только вечная его полуулыбка совсем исчезла.

Харис и Флоя изумленно уставились на учителя. Да и сама хранительница не ожидала от него такой прямоты.

— И ты… так спокойно об этом говоришь…

— Ты слишком далеко зашла, хранительница секретов, — ответил Калиган. — Ты становишься опасной для нас и для самой себя. Твоя тайная цель, которую ты от нас тщательно скрываешь, тебя ослепляет. Ты готова убивать. Если бы ты отступила в город с Теламоном, было бы лучше для всех.

Хранительница опешила, но всего через секунду пришла в себя. Резко утерев кровь со лба, она задела рукой порванную налобную повязку, сорвала ее и бросила на пол.

— Ты забыл приказ королевы, Калиган. Дать сигнал с Башни мрака должна я.

— В рог мог бы протрубить кто-то другой, — Калиган сделал паузу. — Флоя, например.

— Да что ты о себе возомнил, следопыт! — последнее сказанное учителем вывело хранительницу из себя, она подскочила к Калигану глаза в глаза. — Если королева сказала, что именно я должна дать сигнал, значит, тому есть причины! Ты понял?!

— Прекрати истерику, Никтилена!

— Ты боишься и ненавидишь меня, потому что я знаю правду о тебе! — вскричала она со слезами ярости. — Знаю, что ты предал Шестого!

— Мы все погибнем из-за твоей глупости, лесная нимфа!

Казалось, они забыли и о погоне, и о том, что находятся в подземельях дворца Хадамарта, и что скоро псы приведут к воротам магов — казалось, для них гораздо важнее победить не врага, а друг друга.

— Калиган, королева что-то говорила об особенностях Башни мрака, — решил вмешаться Марк. — Она сказала, что может поручить это задание только Никте, потому что Никта верит своей мечте…

— Хватит! Не говори ему больше! — вскрикнула хранительница, и голос ее обессиленно смолк.

Калиган застыл в молчании. Он глубоко и сосредоточенно о чем-то думал, но понять, что у него происходит в уме, как всегда было невозможно.

— Мне королева ничего такого не говорила, — сухо произнес он.

— Но это правда, — сказал Марк, мечтая лишь о том, чтобы ссора миновала. — Эту миссию королева поручила Никте.

Калиган чуть-чуть, едва заметно закивал головой. В его прищуренных глазах читалось понимание.

— Тогда забудем обо всем, что произошло. Прости, Никтилена. Нужно было сразу все объяснить, — Калиган отвернулся и быстро зашагал по залу. — Ладно. Вышло то, что вышло. Маркос, проверь, что это за дверка перед нами.

Быстрым шагом учитель отправился исследовать темный проход. Хранительница быстро утерла с лица кровь и слезы и принялась перевязывать обожженную руку Флои, предварительно смазав ее приятно пахнущей мазью из пузырька. Флоя, осмелев, расправляла свои вьющиеся волосы и улыбалась, отходя от шока.

— Уже не болит. Почти не болит. Мазь Иалема помогает. Просто чудо!

Марк подошел к тяжелым железным дверям, которые Калиган успел окрестить «дверкой». Высокие, в четыре человеческих роста, без петель и ручек. Наверное, они как-то раздвигаются и уходят в стены. Двери излучали несокрушимую мощь. Марк попробовал просунуть в щель между створками лезвие Логоса, но тщетно.

Калиган и Харис вернулись одновременно.

— У меня тупик, — сообщил Харис.

— И у меня тоже, — промолвил учитель, сохраняя обыденную полуулыбку. — А у тебя, миротворец?

Марк не ответил из-за грохота, сотрясшего зал. Бревенчатые ворота, за которыми остались преследователи, жалобно задрожали, выдержав сокрушительный удар.

— Вот и маги подоспели. Сейчас вышибут ворота молниями, — точно определил Калиган. — У нас единственный путь для отхода, — учитель кивнул на железные двери. — Я догадываюсь, что это: они открываются только с другой стороны. Что стоите? Думайте, ищите, или сейчас в нас вцепится свора амархтонских псов!

— Разве мы не сможем дать им бой? — вскинул голову Харис, недовольный, что ему не дали помахать мечом у входа во дворец.

— С псами, может, и справимся… — отозвался Калиган. — А вот с толпой боевых магов и сотней-другой стражников — сомневаюсь. Думайте скорее, потому что сейчас сюда сбежится весь дворец!

— Окошко над дверьми! — радостно закричала Флоя.

Над дверями и вправду виднелось узенькое духовое окно, не закрытое даже решеткой. Странно, что создатели этих дверей оставили его открытым.

— Окошко, — повторил Калиган деловито.

Он снял с плеча моток веревки, привязал к ее концу крюк и ловким броском закинул в то самое окошко. В тот же миг железные двери дыхнули огненной магией, Марк ощутил, как его обдает зловещим жаром. Из окошка полыхнул желтовато-красный огонь, мгновенно спалив верхнюю часть веревки. Под ноги Калигану упал оплавленный крюк.

— Да-а, они тоже не дурачки, — пробормотал учитель. — Закрывают вход к Роковой пропасти и от чужих, и от своих. Придется возиться с охранной магией. Жаль, времени нет.

Очередная магическая молния вышибла из ворот одно из бревен; крошась и вспыхивая, оно посыпалось в зал.

— Кто знает, что такое Сила единства? — спешно спросил Калиган. — Никтилена, ты точно знаешь.

Хранительница кивнула.

— Это не для моих мозгов, — признался Харис. — Вы думайте пока, а я возьму на себя тварей.

Калиган снова привязал крюк к концу веревки, но теперь закинул его не в духовое окошко, а за железную оправу над дверьми.

— Флоя, вперед!

— Свихнулся? — взвизгнула хранительница, однако Флоя уже бросилась к веревке, безоглядно доверяя своему учителю.

— Вовсе нет, — невозмутимо ответил Калиган. — Не нужно больше истерик, Никтилена. Не разрушай нашу Силу единства еще одним недоразумением. Флоя справится.

— Давай я полезу!

— Внизу ты нужнее.

Флоя карабкалась по веревке, упираясь ногами в железные двери, подбираясь все ближе к узкому отверстию окна. Сквозь брешь в бревенчатых воротах просунулась оскаленная морда амархтонского пса. Ударом ноги Харис отправил его обратно.

— Говори, что делать, Калиган, — прошептала хранительница сухо и в то же время с какой-то внутренней мольбой.

Учитель взял ее и Марка за руки и приложил их ладони к гладкому железу дверей.

— Ты знаешь, что делать, Никтилена. Сила единства.

Сзади ударили еще несколько молний, одна из них пробила ворота насквозь, осыпав всех обгорелыми щепками. Маги разошлись не на шутку.

— Два сердца в единстве — сильнее, чем рать… — прошептала хранительница.

— …Пока мы едины — нас не сломать, — докончил скороговорку Калиган. — Эту магию не обманешь разными трюками. Ее можно только победить. Соберитесь. Сила единства наших жизней должна остановить огонь.

Флоя уже зацепилась за край духового окошка и поползла внутрь.

Все трое понимали друг друга, не сговариваясь. Если огонь ловушки набросится на Флою — погибнут все. Железная дверь убьет их волной магического жара.

Борьба с охранной магией началась. Закрыв глаза, Марк почувствовал, как их души сливаются в объединенную силу — как тогда, в драке с изолитом, с той разницей, что сейчас Сила единства была гораздо более сконцентрированной. Однако и противостоял им сейчас не одинокий изолит, а древняя магия огня, наложенная лучшими магами Амархтона.

Марк что есть силы прижимал ладони к двери, но железная обшивка оставалась холодной. Он чувствовал, что первая волна магии уже бросилась навстречу Флое, и Сила единства встретилась с нею, как волна с волной.

В сердце ударил жгучий жар. Марк встретил его сосредоточенным потоком Силы, выкладывая всю свою жажду спасти себя и друзей. Угроза собственной жизни, осознание того, что, спасая Флою, каждый спасает всех и себя, придавали сил.

И все же магия не отступала. Марк чувствовал уже не только душой — кожей, как потоки огня рвутся к Флое, как сплетенная Сила единства начинает трещать по швам, как в ее трещины магия просовывает свои, словно щупальца, языки пламени.

«Спаситель, сплоти нас! Будь с нами одним целым!»

Марк знал, что Никта и Калиган думают о том же и ведут борьбу так же как и он. Магия неистовствовала. Невероятный враг, не имеющий ни облика, ни формы, ни разума — лишь неугасимое рвение настигнуть и сжечь, испепелить смертных, дерзнувших тягаться с древней стихией.

…А затем вдруг стало легче. Лезущая во все невидимые щели магия ослабла и отползла назад. «Значит, Флоя уже там, за дверью», — обессиленно подумал Марк и оглянулся к Харису. Тот без устали бил по мордам псов, рвущихся через брешь в дымящихся воротах.

В этот момент потрепанные ворота сотрясли новые удары магических молний, осыпав друзей хлопьями измельченной трухи. Ворота превратились в жалкую, осыпавшуюся ветошь, но тут раздался щелчок и железные створки дверей разошлись в стороны.

— Харис, бегом к нам! — Калиган бросился вперед и, оттолкнув Флою от длинного рычага, торчащего прямо из стены, опустил его вниз. Двери сомкнулись за спинами Марка, Хариса и Никты под захлебывающийся лай псов, ворвавшихся через разрушенные ворота в круглый зал.

Когда железные двери закрылись, преследователей стало почти не слышно. Ударившие по дверям молнии вызвали только глухой звон.

— Они смогут открыть эти двери? — спросил Харис, не спеша прятать меч.

— Не думаю. Ключики от таких дверей носят лишь верховные архимаги, а им сейчас не до нас, — отозвался Калиган. — Но наши преследователи найдут к нам дорогу, не сомневайтесь. Эти двери можно обойти. Так что отдыхать нам рано.

Вокруг царил полумрак, пронизываемый узенькой полоской тусклого света из окошка, в которое так ловко пролезла Флоя. Калиган достал из походного мешка два складных факела, чиркнул кремнем и яркий огонь осветил подземелье.

— Ого-го! — присвистнул Харис. — Вот так чудо!

Они находились под огромным каменным куполом перед бездонным провалом. Через провал шел узкий подвесной мостик с длинными деревянными поручнями. Некогда искусно обработанные стены, постепенно осыпались, создавая у края провала сыплющуюся время от времени груду. Кое-где на стенах виднелись остатки гравюрной мозаики, избитой и исколотой чьей-то яростной рукой. Справа и слева просматривались прорезанные в скалах трещины, служившие потайными ходами. Очевидно, их и имел в виду Калиган, когда говорил, что маги могут обойти железные двери.

— Что это за место? — изумленно спросила Флоя.

— Полвека тому, когда этот дворец принадлежал королю-адельфу Гесперона, здесь был подземный храм, — хмуро ответил Калиган, разглядывая край пропасти, у которого опасно торчали большие пласты камней и глины. — Роковая пропасть — та, что перед нами, возникла в день, когда совершилось осквернение храма.

— Хадамарт осквернил его? — полюбопытствовала Флоя.

— Нет, свои же служители, предавшие Путь истины. Нынче здесь все перестроено, слуги Хадамарта нарыли бесчисленные ходы, превратили подземелье в бесконечный лабиринт с множеством ловушек. Но мужайтесь, я был здесь и знаю куда идти.

— На ту сторону Роковой пропасти, — сказал Харис.

— Ты удивительно смекалист, странствующий рыцарь, — сострил Калиган и передал ему второй факел.

Доски под ногами неприятно заскрипели, мостик слегка закачался под весом пяти человек. Реальную глубину провала скрывала густая тьма. Марк шел, придерживаясь за гладкий деревянный поручень, но не слишком ему доверял, так как тот тоже качался. Идти по мосту предстояло шагов сто — такова была ширина Роковой пропасти.

— А какова ее глубина? — не удержался от вопроса Марк.

Калиган хмыкнул со смехом:

— Ты не задумывался, почему ее называют Роковой?

— Нет, а почему?

— Потому что, упав в нее, долетишь до самого Гадеса. Правда, тело расстанется с душой гораздо раньше.

Марк сделал глубокий вдох и дал себе слово не смотреть вниз.

Доски продолжали скрипеть, нагоняя новые волны страха. До середины моста Марк дошел с трясущимися ногами. «Смотри на факел, смотри на факел», — говорил он себе, однако глаза против воли глянули вниз.

Марк застыл, думая, что сходит с ума: поручни моста медленно растаяли в воздухе, а с ними и весь мост — как дым, как марево.

— Калиган! — вскричал Марк. — Мост исчезает!

Учитель среагировал мгновенно:

— Это шутки амархтонских колдунов! Мост существует, просто верь!

— Что делать, Калиган?

— Шагай! Шагай ко мне! Мост всего лишь заколдован чарами невидимости.

Марк стоял в отчаянии, широко расставив ноги над зловещей пропастью. Под ним царила полная пустота. «Мост существует», — Марк попытался вообразить под ногами твердые доски и шагнул вперед. Перед ним простиралась черная бездна, позади — тоже. До чего жутко ступать по пустоте!

«А вдруг мост и вправду исчез?»

— Не смотри вниз! — запоздало крикнул Калиган.

Не выдержав, Марк бросился к учителю и тут же провалился.

«Смерть!» — ужаснула мысль, но тут он ощутил рывок за левое запястье, уразумев, что это спасительная хватка Калигана. Удержав Марка за руку, учитель выпустил факел, который осветив на какой-то миг бездонную пропасть, растворился в темноте.

— Калиган, моста больше нет, Калиган… — зашептал Марк, глядя обезумевшим взглядом на учителя, который вжимался коленями в пустоту.

— Я же стою на нем, — с удивительным спокойствием произнес Калиган, приглушенно пыхтя от тяжести висевшего на его руке Марка. — И твои друзья стоят…

Над головой Марка раздался визг, он увидел бросившуюся к Калигану Никту. Успев вцепиться руками в край прочного учительского плаща, хранительница сорвалась. Марк понял, что она повторила его ошибку, рассчитывая пройти по невидимому мосту с помощью Калигана. Распластавшись на пустоте, учитель теперь держал на весу обоих.

— Что мне теперь с вами делать? — вроде как удрученно спросил он.

— Вытащи нас! — взвизгнула хранительница, пытаясь вылезти по калигановому плащу, который недобро трещал.

— Я не смогу. Давайте выбирайтесь, пока у меня есть силы вас держать… Ай, Никтилена, не впивайся так в воротник, твои ногти царапают мне шею!

Марк мученически возвел глаза к зависшему в пространстве учителю. Почти рядом замерли на месте, взявшись за руки, Харис и Флоя. Их глаза были прикованы к факелу, который Харис поднял высоко вверх. «Только бы не сорвались!» — взмолился мысленно Марк.

— Вы собираетесь вылезать? — спросил Калиган, и голос его уже не был таким спокойным. — Я не могу держать вас целую вечность.

— Куда вылезать? — отчаянно воскликнула хранительница.

— На мост, конечно, не на плечи же мне!

— Но как? — подал Марк умирающий голос.

— Верою! — прошипел учитель, пыхтя от тяжести. — Да побыстрее…

«Как мне верить в то, чего нет, — в вихре мыслей подумал Марк. — Если я провалился сквозь мост, значит, для меня его не существует?»

— Калиган, я не чувствую моста, — прошептал он.

— Неважно, что ты чувствуешь, важно, во что ты веришь, — ответил учитель, отдуваясь. — Вера сильнее ощущений. Смотри!

Свободной рукой он сорвал с себя чехол с мечом и бросил рядом. Зачехленный меч лежал в пустоте.

«Мост существует, — упрямо сказал себе Марк. — Не вижу, но верю».

Собрав силы, он подтянулся на руке учителя и дотянулся головой до невидимой тверди, на которой лежал Калиган. Теперь руки Марка были ниже головы, и разжать хотя бы одну означало улететь вниз. Но каким-то внутренним взглядом, не имеющим ничего общего с глазами, он видел невидимый мост.

Отпустив измученную руку Калигана, Марк резко вцепился в пустоту, где согласно его вере проходил деревянный поручень. О-оп! Гладкое дерево принесло приятное ощущение, быстро растекающееся по всему телу. О-оп! Ухватившись второй рукой за невидимый поручень, Марк без труда выбрался наверх и уверенно встал на незримый мост.

Все просто здорово! Помогать хранительнице не пришлось, она уже стояла здесь. За ней, пыхтя и отдуваясь, поднялся Калиган, подхватив свой меч.

— Чего встали? Вперед!

Марк благоразумно пропустил учителя и осторожно пошел следом. Впрочем, осторожничать было излишне. Очертания моста постепенно восстановились под ногами, а в конце пути мост выглядел таким как и прежде.

— В другой раз будешь слушать мои уроки, а не разъезжать по мирянским игрищам, — быстро пробурчал Калиган. — А то с такими навыками Седьмому миротворцу и врагов не нужно. Он сам себе неприятель.

Калиган самодовольно кашлянул, а Марк смущенно переглянулся с Никтой: не обижаться же на того, кто только что спас тебя от смерти! Хранительница и так была не в восторге, что минуту назад спаслась, повиснув на одеждах Калигана. Она умело скрывала уязвленные чувства, но сказать ей было нечего.

— Не остри, мы чуть не погибли, — буркнул Марк Калигану.

— Это война. За последние два дня мы уже раз десять чуть не погибли, — отозвался тот. — В том-то и вся прелесть, что «чуть»!

В полутьме Марк разглядел, что они стоят среди полуразрушенных колонн на том месте, где когда-то был зал богослужения подземного храма. Здесь царило полное запустение. Под ногами лежали груды осколков, покрытые слоем пыли, разбитые мраморные плиты. Многочисленные проходы вели в некогда жилые пещеры. Вдоль Роковой пропасти тянулась подземная дорога.

Внезапно Калиган замер. В свете факела Марк разглядел, как его лицо покрывается маской стального хладнокровия, что бывало только в минуты смертельной опасности.

— Калиган? — настороженно произнес Марк.

Учитель не ответил. Вместо него из темноты зала прозвучал грубый мужской голос, обдав всех гробовым мраком:

— Вас приветствуют подземелья Аргоса! Будьте благоразумны и сложите оружие. Так вы спасете жизнь хотя бы одному из вас.


Глава восьмая. Цена верности


Факела на стенах вспыхнули оранжевым пламенем: зал осветил настолько яркий свет, что привыкшие к темноте глаза невольно зажмурились.

Посреди огромного зала у обломков колонн стоял темный князь, бывший архимаг Эреб, окруженный толпами однорогих арпаков. Как и тогда, при неудачной попытке схватить Седьмого миротворца в Храме призвания, их было не меньше сотни. Даймоны полностью перекрывали зал, не оставляя никаких шансов прорваться к какому-нибудь лазу.

— Когда ты успел переселиться в подвалы, Эреб? — насмешливо спросил Калиган, не выдавая испуга, но все же вытянул из чехла меч. — Хадамарт понизил тебя в звании, и теперь ты — князь подземелья?

— Молись своим богам, чтобы тебя убили сразу, следопыт, — грозно ответил Эреб. — Я знал, что ты слишком упрям чтобы сдаться. Придется сначала убить вас, а потом взять горн Сильвиры.

Калиган оставался неподвижным, но Марк заметил, как его щека нервно дернулась.

— Откуда тебе известно о горне? — спросил учитель без прежнего задора, и было видно, что диалог приобрел для него неприятный оборот.

— Мой разведчик в Совете Сильвиры знает свое дело! — довольно заявил Эреб и величаво расправил свои черные одежды. — Не так ли, Ипокрит?

Из-за его спины выступил тощий архиепископ морфелонский, брезгливо расталкивая оскалившихся арпаков.

— Если ты прогнил, то это надолго, — проговорил Калиган. — Ипокрит, неужели тебе мало почета аделиан Морфелона и Амархтона, что ты решил заручиться поддержкой черных магов?

Ипокрит вспыхнул от гнева и угрожающе шагнул вперед, но не выходя за пределы первого ряда даймонов:

— Все, что я делаю, Калиган, я делаю во благо храмов Морфелона и Амархтона! Если какая-то блудница, назвавшая себя королевой, хочет разрушить то, над чем веками трудились патриархи, то я обязан ей помешать!

— Поосторожней с высказываниями о королеве! — предостерег Калиган.

— Самозванка! — выкрикнул Ипокрит, брызгая слюной. — Жрица, околдовавшая столько молодых адельфов Морфелона! Чего вы хотите? Чтобы из-за безумного и изначально обреченного штурма был разрушен единственный в Падшем городе храм? Храм, который насаждал и созидал я! Нет, не бывать этому! Да, я готов протянуть руку примирения магам Темного Круга, которым принадлежит власть в городе, чтобы храм был сохранен. Вы — поколение нечестивых — только разрушаете все насажденное веками! Из-за своей гордости и тщеславия вы отвергаете всякое соглашение с законной властью Падшего города! Мирный договор — это единственный способ сохранить единственный амархтонский храм, как вы этого не поймете, необузданное племя!

Ипокрит говорил быстро и яростно, будучи глубоко убежденным в собственной правоте. Эреб похлопал его по плечу, напоминая, что время дорого, и архиепископ, странно буркнув, умолк.

— Ты с ума сошел, Ипокрит, тебе никогда не выбраться из этого болота, — сочувственно проговорил Калиган. — Ради временного блага кучки своих почитателей ты предал Армию Свободы и десятки тысяч жителей Амархтона, живущих во тьме.

— Да что ты лопочешь, прохвост, какие тысячи? — ехидно засмеялся Ипокрит. — Ты и четверка твоих учеников не станет большой утратой для мира. А меньше всего я буду скорбеть об этом самозванце, — палец архиепископа указал на Марка. — Из-за него погиб мой дорогой друг и соработник на Пути истины епископ Ортос! Ты получишь справедливое возмездие…

— Это тебя ждет возмездие, старый интриган! — выкрикнул Харис, порывавшийся в бой и удерживаемый крепкой рукой Калигана. — В Иероне скоро узнают о твоих кознях, не будь я Харисом, сыном Аристарха!

Ипокрит, исказив лицо, хотел что-то выкрикнуть в ответ, но Эреб снова похлопал его по плечу, дав знак, что тому пора уходить. Вместо обличительной тирады Ипокрит вымолвил какое-то невнятное ругательство, снова с отвращением растолкал арпаков и скрылся в одном из дальних тоннелей.

Эреб бросил на Калигана победный взгляд. Черная мантия колдуна выделялась все тем же воротником в форме полумесяца.

— Темный Владыка будет доволен, когда я принесу на жертвенник Амартеоса ваши тела, а в подарок — горн Сильвиры.

— Одна неприятность, Эреб: мы с оружием и горн пока у нас.

— О, какая незадача! Самострелы!

Первый ряд арпаков опустился на одно колено, а за ними выпрямился другой ряд, направив десятки самострелов в пятерку людей.

Марк еле удержался, чтобы не попятиться к пропасти. Он был уверен, что Калиган уже что-то придумал, если можно что-то придумать в такой ситуации.

— Ты знаешь, как защититься от стрел? — шепотом, не оборачивая головы, спросил Марк.

— Я слышал, отшельники Ордена посвященных умеют останавливать даймонские стрелы на лету. Жаль, что я так и не нашел времени у них этому обучиться, — с сожалением признался учитель.

— Что же делать? Они убьют нас! — испуганно оглянулась к пропасти Флоя.

— Не убьют, — процедил сквозь зубы Калиган. — Это всего лишь однорогие арпаки.

— Их сотня, — прорычал Харис.

— Да хоть тысяча. Главное, делайте все так, как я скажу. Прежде всего — очистите свои мысли. Настройте себя на путь воина. Я начну первым… Маркос, Харис и ты, Никтилена, пойдете за мной, плечом к плечу. А ты, Флоя…

Тут Марк заметил, как по лезвию меча Калигана пробежал серебристый лучик света. И от этого лучика, Калиган, казалось, воспрянул. В глазах его, незаметно для врагов блеснула спасительная мысль.

— Кажется, наш план меняется… Харис, Флоя.

Калиган дернул к себе Хариса, что-то шепнул ему на ухо, указав глазами на большую площадку у края Роковой пропасти, сунул мешочек с каким-то песком. Харис с чем-то согласился, мужественно вскинув голову. Флое учитель дал маленький свиток бумаги и тоже что-то шепнул. Та понимающе улыбнулась, в глазах ее блеснул храбрый огонек. Для Марка это означало главное: надежда есть!

Учитель приподнял меч и смело шагнул навстречу вражьей орде:

— Ты так боишься пяти аделиан, Эреб, что собираешься расстрелять нас из самострелов?

— Я один могу справиться с тобой и твоими учениками, Калиган, — ответил уязвленный Эреб. В его руке появился изогнутый ятаган с рукоятью в виде змеиной головы. От рукояти исходил темно-красный магический свет.

— Тогда зачем тебе понадобилась такая толпа нечисти?

— Архимагу не подобает быть без слуг… ты куда?

Флоя сорвалась с места и, сжимая в руке свиток, помчалась по мосту назад. Эреб среагировал мгновенно, подняв ятаган и выкрикнув заклинание «Тефрозо». С его клинка вылетел сгусток пламени, и Марк зажмурился, вспоминая, как отбивал такое же заклятие Амарты.

Калиган не успевал броситься наперерез заклятию, а потому лишь тихо крикнул и начертил в воздухе какой-то знак. Невидимый щит Калигана хоть и не отбил заклятие Эреба, но замедлил его скорость. Сгусток огня упал, чуть-чуть не достав до Флои. Мост за ее спиной вспыхнул как сухая солома.

— Стреляйте в нее! — повелел Эреб, но Калиган уже стремглав мчался в атаку.

Первый ряд арпаков выпрямился, готовясь к рукопашной, что сделало стрельбу сзади стоящих невозможной.

— Разойдись! — прикрикнул Калиган, будто пробирался через базарную давку.

Двумя взмахами широкого клинка учитель раздвинул выставленные пики, и следующий его удар сразил двух замешкавшихся арпаков. Глубже Калиган не вклинивался. Арпаки-стрелки бросили самострелы, сменив их на топоры, палаши и дубины. Отступая, Калиган молниеносно рассек замахнувшегося на него топором арпака, своим коронным выпадом пронзил другого. Третий ринулся на него, выиграв секунду, пока Калиган вынимал свой меч из пораженного арпака, но тут же наткнулся на своевременно выставленный кинжал-рыбку.

И все же потери врагов были незначительны, по сравнению с их числом, и под удар они уже не лезли, быстро смекнув, с кем столкнулись. Вожаки бросили вперед арпаков с пиками, которые, угрожающе тыча остриями, потеснили Калигана к глухой стене.

Марк бегло осмотрел пути к отступлению. Двери, двери, проходы, провалы, тоннели, куда бежать? Почему учитель ничего не сказал? Не думает же он справиться со всей толпой?

Хранительница сжала его руку:

— Путь воина. Калиган приказал очистить мысли…

Это прозвучало с таким печальным достоинством, что Марк понял: несмотря на всю неприязнь, в эту минуту она уважает учителя, его опытность, его готовность защищать и спасать вверенных ему людей.

Харис по старой привычке приказов не обсуждал, а молча глядел вдоль лезвия своего выставленного поверх щита меча.

На другой стороне Роковой пропасти раздался пронзительный визг Флои. Ее окружали четверо колдунов, каким-то образом обошедшие магические двери. Помочь ей было невозможно, подвесной мост полыхал жарким пламенем и громко трещал.

— Сохрани нас, Спаситель, от всякого зла, — зашептал Марк, ощущая во рту сильную сухость. — Избавь нас от наших врагов…

К горлу подступил комок ужаса: слова произвели противоположный эффект. Вместо прилива отваги, его охватило желание броситься наутек, неважно куда, хоть в Роковую пропасть. Это был страх не перед опасностью, а куда хуже — страх человека, осознавшего, что помощи ждать неоткуда, что между ним и беспощадным врагом стоит только его разум.

Его стремление спастись — не путь воина.

Калиган ловко лавировал между осыпавшимися колоннами, уходя от врагов, пытавшихся взять его в кольцо. Один, второй, третий выпады его меча не принесли успеха: арпаки разгадали его тактику и успевали отпрыгнуть или отбить удар.

— Путь воина не знает обходных троп, — молвила хранительница, обращая взор к потрескавшемуся, подземному куполу. — У нас нет выбора. Мы вступим в бой, как и подобает воинам света.

Марка прошиб жар: услышав слова хранительницы, он понял, почему его молитва оказалась такой пустой и безжизненной. «Я не имею права уклоняться от боя. Не я придумал правило, что жизнь — это борьба. Если мне дарована сила и меч — значит, я воин. У меня нет выбора. Я должен сражаться той силой, какая у меня есть. Вопрос только „как?“»

Калиган сделал еще несколько безрезультатных выпадов и, отступая, оказался зажатым у стены. Другая часть арпаков двинулась толпой на стоящих у пропасти Марка, Хариса и Никту. Марк заметил блеснувший прищуренный взгляд Калигана. Задумал он что-то или пребывает в отчаянии — непонятно.

— Дай силы, и пусть свершится воля Твоя, — прошептал Марк, не сводя глаз со злобных морд даймонов. Он уже твердо решил, что будет сражаться до конца и сделает все, чтобы не попасть в плен. Эти твари не заставят его бегать от них. Бой, так бой!

— Слушаться совести, хранить честность, презирать страх, — звучал рядом шепот Хариса.

Сзади послышался звук рвущихся тросов — это рухнул перегоревший мост, окончательно отрезав путь к отступлению. Враги приближались. Марк уже знал, с кем он первым сойдется в схватке — горбатый низкорослый арпак с двумя топорами, нагло рвался вперед. Красные зрачки горели, из клыкастой ухмыляющейся пасти текла слюна.

— Как я ждал этого мига! — прошептал рядом Харис.

Даймоны занесли топоры и дубины.

«Путь миротворца. Сегодня ты снова пересекся с путем воина».

— Я верю Тебе, Спаситель. Ты всегда где-то рядом.

Горбатый даймон обрушил на него два топора, но взмах Логоса срезал обе рукояти и прошелся лезвием по гадкой ухмылке. Хранительница увернулась от бросившегося на нее громоздкого арпака, и тот, не успев остановиться, с ревом полетел в пропасть. Харис резво заработал щитом и мечом, расталкивая и рубя врагов.

Но никакая храбрость не давала шансов устоять против толпы боевых, пусть и низших, даймонов.

— Врассыпную! — раздался голос Калигана.

Дубинка скользнула по шлему, сбив его на глаза. Ничего не видя, Марк рванулся в сторону, рубанув вставшего на дороге арпака, оттолкнул плечом другого. Чей-то палаш ударил по спине, разрезав плащ, но кольчуга выдержала.

— Миротворца живьем! — заревел Эреб.

Этот крик и напугал Марка, и обнадежил. Стало быть, пока что смерти можно не бояться. Нужно этим воспользоваться. Вслепую расчистив себе дорогу сверкающими взмахами Логоса, Марк вырвался из толпы арпаков, оказавшись среди развалин громадных колонн. Тут ему, наконец, удалось поправить шлем.

— Ко мне, Маркос!

Калиган уверенно отступал к осыпавшимся ступеням, где стояли остатки мраморных статуй. Он двигался короткими скачками от колонны к колонне, сражая молниеносными выпадами попадавших под руку арпаков. Враги, прижимавшие его к стене минуту назад, не ожидали такого маневра.

Отразив удар одного, второго врага, выскочив из-под брошенной сетки, Марк почувствовал, как когтистые лапы хватают его за плечи, срывая вещевой мешок, как мимо уха раздается свист кинжала, и схвативший его за плечи арпак падает.

Хранительница! Она пробежала по поваленной колонне, заняв очень удачную позицию в каменной нише. Теперь враги могли подступиться к ней только по одному. Три арпака вскинули самострелы — один тотчас упал с метательным кинжалом в морде. Одну стрелу девушка срезала в воздухе, от второй увернулась. Арпаки кинулись перезаряжать самострелы, к ним поспешили еще четверо стрелков. Хранительница выхватила последние кинжалы…

Дальнейшее Марк не видел — он отступал плечом к плечу с Калиганом. Попав под меч учителя, какой-то арпак рухнул под ноги сородичам. Это позволило Марку и Калигану взбежать по ветхим каменным ступеням.

— Помогай! — крикнул учитель, навалившись на одну из статуй.

Основание ее было в трещинах, непонятно, как вообще она держалась. Сильный толчок четырех рук — и статуя загрохотала по ступеням, отбрасывая навалу врагов.

— Славно сработано, миротворец! — вытер пот со лба Калиган.

— Славно? Да нам конец! — отрывисто прокричал Марк.

Перед ступенями трехрогий вожак выстраивал два десятка арпаков с пиками наперевес. Но Марк не смотрел на них. Он оглядывался в поисках Хариса и Никты. Укрываясь в каменной нише, хранительница растратила все кинжалы, и теперь ее хватало только на то, чтобы уклоняться от стрел — не больше. Харис сражался, отступая вдоль края Роковой пропасти, приближаясь к большой площадке. Его руки тряслись от ударов, щит с трудом отбивал палаши и топоры, меч бил врагов преимущественно по лапам и грозил вылететь из рук. Поначалу не сообразив, почему больше половины арпаков преследуют одного Хариса, Марк вдруг все понял. За странствующим рыцарем стелилось золотистое свечение распыленного в воздухе песка, который передал ему Калиган. Это свечение и привлекало арпаков.

Враги рассредоточены. Не на это ли рассчитывал учитель?

— Что делать, Калиган?

— Держаться здесь, — глухо ответил учитель.

— Но там Харис…

— Он знает, что делает. Доверься мне.

— А Флоя? Ее маги поймали!

— С ней ничего не случится.

Что бы ни говорили о помраченном рассудке Эреба, он предусмотрел, что пятеро противников могут оказаться не по зубам его арпакам. Ровным строем из темной пещеры тяжело выбежали грозные подземные существа, ростом чуть повыше арпаков. Их сплошь покрывала бугристая броня. Вытянутые морды, слегка похожие на бычьи, издавали зловещее сопение. Покрытые броней лапы с легкостью сжимали тяжелые двойные секиры с полукруглыми лезвиями. Схватка с любым из них грозила гибелью даже Калигану. От этих существ веяло древней подземной мощью. Они были здесь хозяевами.

— А вот и подземные стражи пожаловали. Чего Эреб столько медлил? — обыденно проговорил Калиган, будто ничего страшного вокруг не происходило. — Целая дюжина, хм-м. Я-то думал, он обойдется и шестью.

Марк тяжело задышал. Какой бы невозмутимый вид ни строил учитель, с этими тварями им не справиться. Эти враги крайне опасны! Нужно крикнуть Харису и Никте, чтобы спасались бегством, и бежать самим!

— Харис, беги!

Странствующий рыцарь его не услышал. Короткими перебежками он отступил к самому краю пропасти, выводя врагов подальше от колонного зала — на открытую площадку. Здесь Харис продолжил отчаянно отбиваться, размахивая щитом и мечом. Арпаки ломились на него без всякой тактики, боязливо отпрыгивая от края пропасти. Вокруг Хариса по-прежнему стелилась светящаяся пыль.

— Так, так, давай, молодой лев, все правильно делаешь, — шептал Калиган. — Что, твари, не любите золотого свечения?

Все до единого панцирные стражи подземелий гулко понеслись на отступающего Хариса, расталкивая и сбивая с ног замешкавшихся арпаков. Похоже, золотой свет приводил их в ярость, словно кто-то дерзкий осквернил их подземный мрак.

— Нужно к нему, — рванулся было Марк, но учитель удержал его за руку.

— Стой на месте.

— Он погибнет!

— Не погибнет, если все сделает правильно. С моим золотым свечением он вытянет всю нечисть на открытое пространство.

— И что это даст?

— Увидишь.

На спор времени не осталось — первый ряд арпаков рванулся вверх по ступеням, выставив острия железных пик. Ладонь учителя разжалась, швыряя им в морды горсть какого-то пепла. Меч высек искру, и брошенный пепел вспыхнул ярким сияющим пламенем. Арпаки ошеломленно откинулись назад, заваливая сородичей.

Марк вновь оглянулся к краю пропасти. Он может сколько угодно продержаться с Калиганом на этих ступенях, но как же Харис?

А странствующий рыцарь столкнулся с первым подземным стражем. Всесокрушающую двойную секиру Харис встретил щитом, чуть не свалившись от сильнейшего удара. Секира снесла край щита, задела кольчугу, вырвав из нее изрядный клок. Ответный выпад короткого меча Хариса бессильно скользнул по бугоркам брони. Подбежал второй панцирник, и Харису пришлось собрать всю силу ног, чтобы отпрыгнуть назад, спасаясь от страшного лезвия. На открытую площадку выбегали остальные подземные стражи.

Марк отбросил колебания. Погибает его друг, который не раз бросался к нему на помощь, не щадя собственной жизни. Так неужто он бросит его сейчас!

Марк спрыгнул со ступеней, свалив плечом с ног оказавшегося на дороге арпака, ринулся к пропасти. Однако ему предстояло пробиться через толпу из двадцати однорогих даймонов, готовых встретить Седьмого миротворца сетями и дубинками.

«Эх, владел бы я тем приемом, который показывала королева!»

— Огонь святости! — вскричал он, закружившись на месте. Как там оно — чистое оружие плюс чистое сердце?

Никакого «огня» у него, конечно же, не вышло, но враги на какой-то миг расступились, испугавшись одного словосочетания из учения Таинства жизни. Этого мига и хватило Марку, чтобы вскочить на две огромные поваленные колонны.

— Харис, я иду к тебе!

Какой-то кривоногий арпак выбрался за ним, метя дубиной в спину, но стремительная тень хранительницы смела его вниз.

— Никта!

Теперь они стояли вдвоем — спина к спине. Вокруг уже столпилось штук тридцать арпаков, трясущих пиками.

— Никта, держись за моей спиной, — вполголоса проговорил Марк. — Меня они не тронут, я им нужен живым.

Вновь вспомнив о Харисе, он оглянулся…

Странствующий рыцарь стоял одной ногой на камне, опасно нависающем над пропастью. Щит его в последний раз отразил удар секиры, треснул и раскололся. Без крика опустив изувеченную руку, Харис каким-то чудом сумел отвести удар второго панцирника, и в миг, когда над его головой занесся удар третьего — засвистели стрелы.

«Мы спасены!» — Марк чуть не вскрикнул от радости.

На другой стороне пропасти сиял ободряющей улыбкой глава рыцарей Серебряного Щита Главк, а за ним — два десятка облаченных в серебристые доспехи рыцарей-лучников. Руки их сжимали изящные, великолепные луки размером в человеческий рост, натягивая тетивы уже для второго залпа. Две-три стрелы соскользнули с бугристой брони ближайшего к Харису панцирника, но одна таки нашла уязвимое место — подземный страж тяжело рухнул с пробитой глазницей.

Дикий, безумный вой, похожий на неистовый порыв подземного ветра, вознесся к куполу! Стражи поняли, в какую ловушку заманил их рыцарь с золотым свечением. На открытой площадке им негде укрыться от стрел, назад в колонный зал — не успеть. И они ринулись на одинокого рыцаря, пылая лишь неугасимой яростью мести.

Харис таки заметил Марка, и на устах его появилась бравая улыбка.

— Э-ге-гей, я знал, что ты придешь!

…И тут камень под его ногой осунулся и сорвался вниз. Полсекунды Харис еще продержался на одной ноге, взмахнув в растерянности мечом, а затем, сохраняя на лице все ту же улыбку, повалился во тьму непроглядной пропасти. Предназначенные для него лезвия секир рассекли только воздух.

— Харис… — выдохнул в исступленном порыве Марк.

Он бросился к пропасти, невзирая на мельтешащих в панике арпаков. Сжатый двумя руками Логос отбросил вставшего на дороге одного, второго врага. Кто-то бросил на него упругую сеть — Марк, не глядя, рассек ее в воздухе. Все происходящее вокруг его больше не касалось.

«К пропасти, к пропасти, скорее! — стучало сердце. — Он наверняка зацепился за край, нужно только подать ему руку!»

— Жалкие смертные! В кого вы осмелились стрелять? — заорал в гневе Эреб. Рука его вскинула магический ятаган. — Те-е-ефрозо-о-о! Те-е-ефрозо-о-о!

Две огненные вспышки понеслись от его клинка в сторону Главка, но начальник рыцарей, непоколебимый как крепость, поднял круглый щит, отделанный зеркальным серебром. Заклятия Эреба погасли над пропастью, не долетев и до ее середины.

Арпаки в панике разбегались, но подземные стражи и не думали бежать. Отступив на три шага от пропасти, они вскинули для броска секиры: через секунду двойные лезвия засверкают, кружа, через Роковую пропасть, готовые сносить на лету головы одну за другой. Но не зря воителей Серебряного Щита считали на юге лучшими. Слаженные действия были их превосходством: первый десяток стрелял, второй — следил за намерениями противника. И едва подземные стражи размахнулись, в них ударили серебристые стрелы. Смертоносные секиры полетели вкривь и вкось.

Когда Марк подбежал к краю площадки, последний подземный страж заваливался с тремя стрелами, нашедшими брешь в бугристой броне. Припав грудью к месту, откуда съехал коварный камень, Марк широко открыл глаза и глянул вниз.

Пустота. Бездонная пустота и ничего больше.

* * *


Покончив с пещерными панцирниками, серебристые стрелы полетели в тех арпаков, что пытались отстреливаться из самострелов. Уцелевшие даймоны бросились врассыпную, прячась за колоннами от стрел, жужжащих как стремительные осы.

— Стреляйте, стреляйте, убейте их! Схватите миротворца! — кричал Эреб, стоя за каменной колонной, но никто его не слушал. Спасаясь от стрел, арпаки улепетывали в ближайшие пещеры и трещины, толкались, теряли оружие.

— Маркос, берегись!

Руки хранительницы оттащили его от края пропасти, рывком подняли на ноги — откуда у нее столько силы? Марк покорно поднялся, не разжимая рукояти Логоса.

«Нет, он не мог так просто погибнуть. Не мог!»

Марк, словно оглушенный, глядел на разбегающихся по пещерам арпаков, на безумно размахивающего ятаганом Эреба, выкрикивающего бесполезные приказы, на Калигана. Учитель стоял все там же — на полурассыпавшихся ступенях, пропуская бегущих в темень арпаков, и поднимал меч только тогда, когда кто-то из ополоумевших врагов бросался на него.

«Ты ничтожество, Калиган. Ты знал, чем закончится для Хариса твой приказ, знал! Ты ответишь за это. Твое место в Шарате».

Свист летящего ятагана привел его в чувство. Навыки воззвали об опасности — оставшийся в одиночестве, обуянный безумством Эреб в слепой злобе швырнул в него ятаган, не в силах сотворить заклятие — на это нужны стальная воля и сосредоточенность. Марка же охватила холодная и яростная сила. Логос тихо свистнул, опередив даже меч хранительницы — отбитый ятаган отлетел в груду пораженных стражей.

Эреб издал истошный вопль и подземное эхо разнесло его под куполом как рев вулкана. Сгорбленный, съежившийся, с глазами навыкате темный князь выглядел настоящим безумцем. Попятившись, он споткнулся об обломки одной из колонн, упал, поднялся и, размахивая руками, словно отбиваясь от невидимых истязателей, побежал прочь.

Марк почувствовал на щеке руку хранительницы. Она что-то делает, наверное, вытирает кровь. Кровь. Какая ерунда! Что его раны, по сравнению с Харисом!

— Оставь меня, Никта.

Он медленно пошел к Калигану. Ярость отступила, однако, он шел, совершенно не зная, что скажет сейчас учителю и скажет ли что-то вообще.

Учитель сидел на ступенях, прижавшись спиной к стене, и тяжело дышал. Возле него валялись три арпака, сраженные в последнюю минуту.

— Эй, Главк! Ты вовремя! — крикнул он, привстав. — Я заметил твой знак, когда говорил с Эребом. Откуда ты взялся?

Начальник рыцарей только развел руками: мол, так было задумано. Рядом с ним появился Теламон:

— Что, удивился?! — прокричал он. — Ты думал, я отправлюсь с тобой в самое сердце Падшего города и не позабочусь о прикрытии? Я еще после черного дракона смекнул, что наш план раскрыт и послал своего писца за подмогой. Главк нашел меня, когда я отступал в город.

Калиган, казалось, был поглощен чем-то иным и вопрос его прозвучал как-то отрешенно:

— Как вы нашли нас здесь?

Теламон хотел что-то крикнуть, но Главк опередил его, громко проговорив своим могучим голосом:

— Нырнули в потайную дверь дворцовой стражи, когда все помчались за вами.

«Как, как они могут говорить о таких пустяках?!»

Марк оглянулся на другую сторону Роковой пропасти: «Где вы были раньше, славные рыцари?!»

Между Теламоном и Главком стояла Флоя, прижимая руки к груди. Рыцари, видно, в два счета обезоружили схвативших ее четырех магов — те стояли со связанными руками под присмотром людей Теламона. Лицо одного воина-следопыта было полностью забинтовано — его вели как слепого.

— Эй, Калиган, как нам перебраться к тебе? Как обойти пропасть? — прокричал Теламон.

— Никак. Выбирайтесь оттуда наружу! — отозвался учитель. — Мы сами, как-нибудь.

Калиган уперся спиною в стену. Его зубы заскрипели от боли. Марк невольно поморщился: из ноги учителя, чуть выше колена торчал обломок даймонской пики. Наконечник выходил с другой стороны. Из-под кожаных поножей тянулся кровавый след. Сомнительно, чтобы какой-то спасающийся бегством арпак мог нанести такой точный и сильный удар.

Учитель вынул из вещевого мешка пучок сухой травы и принялся ее жевать. Марк и Никта молча стояли над ним.

— Калиган, Хариса больше нет, — глухо шепнула хранительница.

Учитель сжал зубы в разжеванной траве и медленно вытянул из ноги обломок пики. Тело судорожно дернулось, но он мгновенно совладал с болью. Из сквозной раны заструилась кровь, быстро стекая на пол и, смешиваясь с черной даймонской кровью, потекла по ступеням. Продолжая разжевывать целебную траву, Калиган принялся перевязывать рану.

— Ты слышал, что я сказала? Из-за твоего дурацкого плана погиб наш друг, — с холодом прошептала хранительница.

— Почему ты так уверена в его гибели? — произнес Калиган, срезая с ноги поножи.

Марк перевел дыхание: есть надежда? Туманная, призрачная, но все же — надежда?

— Мы все видели, как он упал в Роковую пропасть, — с гневом проговорила Никта.

— И ты думаешь, Роковая пропасть его примет? — отозвался учитель, приступив к перевязи.

— Не надо нас утешать старыми поверьями. Что, кто-то возвращался из Роковой пропасти?

— Нет, но никто и не падал, — спокойно ответил Калиган, но в голосе его что-то дрогнуло. Марк почувствовал, насколько тяжело дается учителю это спокойствие. — Наш странствующий рыцарь спас жизни нам всем и отправился в новые странствия. Как знать, не в этом ли было его призвание?

Марк ощутил внутри холодную пустоту. Призрачная надежда погасла. Да и не сам ли Калиган говорил, что живым до дна Роковой пропасти не долетишь.

— Его призванием было оставаться с нами, — хранительница спрятала меч за спину, но кулаки ее были по-прежнему сжаты. — Если бы мы все четверо отвлекли подземных стражей…

— …То все четверо полетели бы в Роковую пропасть, — докончил за нее Калиган и крепко-накрепко затянул перевязь.

Хранительница смотрела на него с мрачной прямотой.

— Тогда почему ты не послал меня это сделать? Я быстрее, способней, опытней. Я бы сделала это, не жертвуя жизнью.

Калиган попытался встать, но снова сел, упираясь спиною в стену. Лицо его непривычно осунулось, углубились морщины, он будто только что постарел на несколько лет.

— Я не мог рисковать тобой, Никтилена, — произнес он, почти не разжимая зубов. — После того, что ты рассказала — не мог. Ты должна взойти на Башню мрака и выполнить свою миссию.

Хранительница испустила мучительный стон.

— А у Хариса не было миссии?! Значит, ты мог им рисковать?! Мог рисковать Флоей?!

— Флое почти ничего не угрожало. Я послал ее назад с пустым свитком, потому что уже знал, что на той стороне — Главк. Мне было нужно, чтобы Эреб поверил, будто я отправляю ее с важной бумагой, и арпаки на один миг отвели от нас самострелы… не смотри на меня так, Никтилена.

Калиган замолчал, поднимая к ней свои вечно прищуренные глаза. Только теперь Марк увидел, какая в них боль. Не только боль потери соратника и друга, — а боль от чувства вины, что этот соратник и друг пал, выполняя его приказ. Отныне и до конца жизни этот шрам останется на сердце учителя, пославшего на смерть своего ученика.

Хранительница, похоже, все поняла. Веки ее дрогнули, губы задрожали. Она бросила взгляд в одну, в другую сторону, словно хотела выплеснуть куда-то охваченные болью чувства.

— Харис сделал это для нас, — сказал Калиган с суровой сосредоточенностью. — Армия Свободы ждет. Скоро полдень. Надо спешить.

Учитель с трудом поднялся на ноги, опираясь на обломанную даймонскую пику. Другой рукой он держался за стену. Как он сможет идти с перебитой ногой, Марк не представлял.

— Дальше пойдете без меня.

Марк молча кивнул, вспоминая похожую ситуацию после боя в Лунном лесу. Но на сей раз это был не урок.

— А как же ты? — сухо спросила хранительница, но за этой сухостью Марк увидел искреннее сочувствие. — Не делай глупостей, — прошептала она, видимо, ощутив, что учитель сейчас легко может пойти на верную смерть.

Калиган, казалось, с благодарностью посмотрел ей в глаза, чего не случалось никогда раньше:

— Со мной ничего не случится, я знаю подземелье, — учитель добродушно улыбнулся, но быстро сменил улыбку, обернулся к Марку и указал на дальний тоннель в конце зала. — Пойдете прямо по главному ходу. Никуда не сворачивайте, а то еще в Подземные копи забредете. Смотрите под ноги — наверняка там полно ловушек. Если ничего не случится — через полчаса будете у Башни мрака. Дадите сигнал — и ныряйте обратно в подземелье. Потом выберетесь, обратную дорогу знаете… а лучше отсидитесь там, пока в подземелье не войдут наши. И не растеряйте друг друга. Держитесь вместе.

— Эй, вы там, следопыты! — раздался с другого края голос Теламона. — Сваливайте оттуда! Сюда движется отряд колдунов со сворой амархтонских псов и прочей нечисти, в том числе крылатой!

Главк сделал прощальный знак рукой и повел отряд в узкий пещерный ход. Люди Теламона увели за ними пленных магов.

— До встречи, Флоя! — Марк помахал рукой, а хранительница бросила ей молчаливый прощальный взгляд.

Калиган неожиданно пожал Марку руку, обхватив ее до локтя.

— Прости, что так вышло, Маркос. Все могло быть иначе. И ты прости, Никтилена.

— Вышло то, что вышло, не вини себя. Ты сделал все, что мог, — понимающе ответил Марк. — До встречи.

— Идите. Я попытаюсь отвлечь магов на себя, чтоб они ваш след не взяли. Но помните: после сигнала — сразу в подземелье или вас сожрут заживо.

Учитель похлопал Марка по плечу, и они разошлись. С другой стороны Роковой пропасти уже доносился приближающийся лай амархтонских псов и свист кожистокрылых существ. Сжимая в одной руке меч, в другой — обломок пики, Калиган тяжело заковылял к краю пропасти.

* * *


Об амархтонских подземельях говорили много — Марк слышал о них из уст бывших горожан, стоявших ныне в рядах Армии Свободы. Когда-то, задолго до падения Амархтона, подземелье служило вторым дворцом, со своими королевскими палатами, оружейными, сокровищницами, храмовыми помещениями и кельями. Когда власть в городе перешла к магам Темного Круга, смирившиеся патриархи аделиан благословили здесь новых хозяев. Говаривали, что руки самого короля Геланора и его архиепископа передали символ города верховному архимагу именно тут. Незадолго после этого город сотрясло страшное землетрясение, о котором с содроганием вспоминают даже самые равнодушные амархтонские старики. Под храмовым куполом подземелий расползлась Роковая пропасть, давшая волю полчищам стихийной нечисти. Откуда эта нечисть пришла — из недр земли или из другого мира — никто не знал. Но то, что нечисть пуще всего боялась вернуться назад — было правдой. Обустроенные для подземной жизни помещения превратились в дикие пещеры — бесконечные катакомбы с множеством ответвлений. Пойдешь одним путем — забредешь в тюрьму-прииск, другим — попадешь в логово даймонов, третьим — зайдешь в тупик. Куда угодно можно забрести, не зная лабиринта, может быть, и в тронный зал Хадамарта. Или никуда не забредешь — бесчисленные ловушки подстерегают на каждом шагу.

С Марком и Никтой не было даже Флои, обладающей хотя бы начатками следопытства. Шли, полагаясь на чутье хранительницы. Идти было легко, несмотря на затхлый воздух подземелья, раздражающий горло и нос. Марк сбросил кольчужную рубаху, еще раньше расстался со шлемом, потер ссадины и ушибы, полученные в бою. Да, доспехи спасли его от серьезных ранений, но сейчас они будут замедлять движение. А нужно спешить. Армия ждет. Марк остался в кожаных штанах, стеганом жилете и плаще, прорванном в нескольких местах. Хранительница и вовсе не носила доспехов. Слои коричневых одежд, рукава, складки — вот и вся защита.

Горящий в руках Марка Логос ярко освещал сырые, поросшие мхом стены пещерных проходов. Их было много, и все вели в разные стороны, вниз, вверх, сужались и расширялись. Основной тоннель был потерян в первые пять минут. Марк и Никта наглухо затерялись в лабиринте. Окончательно сбившись, они остановились в тоннеле, ведущем в кромешную тьму. Вдоль него по обе стороны виднелись десятки ответвлений.

— Вот, забрели, — пробормотал Марк.

— Полчаса, — проговорила хранительница, повторяя Калигана. — А мы почти час бродим. Он ничего не говорил о лабиринте, сказал идти прямо и все!

— Он здесь много лет не был. Твари Хадамарта все перерыли.

— Что теперь делать?

В ее голосе послышался настоятельный приказ искать выход. Марка это только подстегнуло к действиям.

— Что-нибудь придумаем.

Но он говорил, сам не веря в успех — лишь бы не молчать. С каждой потерянной минутой он все больше ставил под угрозу план королевы, а хуже этого быть не могло. Тогда весь их поход не имеет смысла… И жертва Хариса тоже.

— Давай пойдем прямо и не будем никуда сворачивать, — предложил он самое здравое, что пришло на ум.

Тоннель был хоженый, утоптанный, на стенах торчали факела, горевшие совсем недавно. Куда-нибудь он точно выведет.

— Сколько пещер! — прошептала хранительница, окидывая взглядом темные ответвления тоннеля. — Где тут искать дорогу к Башне?

Она вынула меч, а Марк сжал свой покрепче. Темп они сбросили, ступая очень осторожно.

— Маркос!!!

Под ногам ударил поток магии. Прямо перед ними из-под земли вынырнул силуэт огромной кобры — в свете меча блеснули длинные змеиные зубы.

— Не двигайся, — шепнул Марк, делая взмах.

У-у-ух! Земля под ними разверзлась, и Марк почувствовал, что проваливается в бездну. Спустя секунду он прикусил язык от сильного удара ногами о землю. Хранительница упала рядом, тихо ахнув.

Марк резко вскочил и поднял светящийся меч. Все оказалось до отвращения просто: они угодили в яму-ловушку, глубиной где-то в двадцать локтей. Хорошо хоть, без кольев и ядовитых змей. Хорошо хоть, руки и ноги целы.

— Это была не змея, — шепнула хранительница. Ее испуг быстро сменился досадой.

— Да знаю! — отмахнулся Марк, злясь на самого себя. Как он мог так попасться? Магическая кобра была всего лишь очередным распознавателем «свой-чужой». Уверенный в себе маг спокойно проходил мимо нее, а под всяким испугавшимся разверзалась земля.

— Мы выберемся, — прошептала Никта.

Марк не разделял ее уверенности. Поросшие мелким мхом стены оказались неприступны. Он бросился к стене, уцепившись за первую пришедшую в голову мысль — вырубить ступени или хотя бы зацепки. Через две минуты он оставил тщетные попытки. Под острием меча куски глины, земли и камня откалывались слишком объемно, пластами.

Он опустил меч. Все кончено. Друзья на помощь не придут, никто не знает, что они здесь. Осознание, что они в тупике, обдало неприятным холодком. Вдвойне неприятным было ощущение, что он сам виноват в этом.

Марк поставил меч у стены в качестве светильника и сел рядом.

— Бесполезно. Мы в западне.

— Не говори так. Нет!

Хранительница рванулась на стену, впиваясь в землю и камни как кошка. Поползла вверх, вжимаясь всем телом, сорвалась, полезла снова — снова упала. Ее словно охватило помешательство.

— Я должна быть там. Должна! Башня… Башня! — обрывками шептала она в слепом, бессмысленном рвении.

Усилия ее были столь отчаянны, что Марк не пытался ее остановить. Она рвалась и рвалась, падала и поднималась, один раз ей удалось пролезть почти треть пути, но не больше. Хранительница сорвалась спиной вниз, и Марк едва ее подхватил.

— Успокойся, не трать силы. Мы обязательно выберемся, только не таким способом, — он старался говорить как можно мягче, обнимая ее за плечи. Она вздрагивала, пытаясь удержать слезы.

— Были б у меня кинжалы… я бы вылезла. Они кончились, а я… так ни одного и не подобрала.

— Ладно, Никта, кинжалы нам ничем бы не помогли. Видишь, как земля крошится. Здесь все продумано. Но мы перехитрим их, верно?

— Как? Кого здесь можно перехитрить?

Она резко встала и подошла к стене, утирая глаза рукавом.

И в самом деле, как? Марк ничего не мог придумать. Оставалось самое неприятное — ждать. Ждать, пока придут слуги Хадамарта, и сдаться на их милость. И надеяться на чудо.

Марк поднялся и еще раз ощупал стены. Сидеть и дожидаться магов или даймонов оказалось невыносимо. Хранительница открыла походную сумку, извлекла маленький пузырек, запечатанный воском, откупорила и сделала пару глотков.

— Хочешь? Сильный мандрагоровый сок. Говорят, сил придает.

— Тогда прибереги его на потом.

— «Потом» уже наступило. Пей.

Допив остатки сока, Марк почувствовал себя свежее, но не более того. Взбудораженных событиями сил и так хватало, и хватит еще надолго.

— Будем выбираться, — хранительница, казалось, уже совладала с собой.

— Есть идея?

— Свяжем наши мечи накрест и забросим наверх с веревкой.

— Веревку-то где взять?

— Порежем всю нашу одежду на полоски и свяжем. Должно хватить.

Он удивленно глянул в ее фанатично горящие при свете Логоса глаза. Лоб, брови и нос девушки покрывала корка спекшейся крови, щека и подбородок были вымазаны в земле. В этот миг она его испугала. Испугала больше, чем если бы к ним в яму спрыгнул какой-нибудь даймон. И это она, лесная нимфа, никогда не открывавшая на людях даже рук выше запястья! Что с ней?

— Ничего не выйдет, Никта. Ты видела наверху хоть что-то, за что можно зацепить мечи? Одни голые стены и земля.

Он медленно опустился на землю. Хранительница бессильно пнула ногой стену и присела рядом, глядя на свет Логоса. Она выглядела смертницей, которую вот-вот поведут на костер.

— Это Калиган. Это из-за него, — неожиданно сказала Никта.

Возникла непродолжительная пауза, во время которой Марк осознавал слова и тон голоса хранительницы. Ее ярко-синие налитые кровью глаза недобро блестели в свете Логоса.

— Я понимаю твою неприязнь к Калигану. Особенно, после того, что случилось…

— Ты не знаешь его! Он бросил Ортоса и Шестого миротворца в самый тяжелый год. Как раз тогда, когда за Шестым начал охоту тот, кто охотится за тобой сейчас, — Никта сжала кулаки. — Калиган говорил, что два года ждал встречи с Ортосом. Ложь! Он два года скрывался от Ортоса, чтобы не глянуть ему в глаза. Калиган предал их. И меньше всего в жизни он хотел встретиться с Ортосом. Как меньше всего хочет, чтобы я взошла на Башню мрака.

Марк покачал головой, не зная какие слова подобрать. Никта в отчаянии и не понимает, что говорит. Ей просто хочется вылить на кого-то свою боль.

— Никта, он не мог тебе такого желать. И не мог желать смерти Ортосу.

— Я этого не говорила.

— Но ты так думаешь. Думаешь о человеке, который спасал нас от мертвого льва. Который сейчас отвлекает на себя врагов, чтобы прикрыть наши спины. Может, его уже и в живых нет.

— Да ничего с ним не случится. Погибают честные люди, как Харис. А такие как Калиган всегда выживают.

— Ты даже не делаешь предположения — сразу вывод!

— Я могу добавить слово «возможно».

— Неужели? — Марк нервно рассмеялся. — «Возможно», «наверное», «может быть»… Никта, я знаю, как тебе ненавистны эти слова. У тебя всегда все четко и ясно, без сомнений.

— Хватит меня обсуждать, — резко ответила хранительница и заговорила тише. — Послушай и подумай: откуда Амарта и Эреб узнали о нашем походе?

— Им все доложил Ипокрит.

— Ипокрит мог знать о том, что мы идем в Амархтон на задание, но не более того. А Эреб узнал о всех наших целях. О предназначении горна Сильвиры знали только четыре человека: я, ты, королева и Калиган.

— А Теламон?

— Теламон не знал. Не знали даже Харис и Флоя. Королева предупреждала и тебя, и меня, чтобы никто лишний не узнал о горне.

— Хочешь сказать, Калиган рассказал Эребу о горне? — со скепсисом уточнил Марк.

— Я этого не говорила.

— Опять! — с досадой хлопнул себя по колену Марк. — Ты не говорила, но опять избежала ненавистного слова «возможно». Почему именно он?

Марк осекся, понимая, какую мысль сейчас может выдать. Королева, само собой, вне подозрений. Если оправдать Калигана, то подозреваемых в разглашении тайны останется двое: Никта и он сам.

— Кажется, еще немного и мы доспорим до очень неприятной развязки, — высказался Марк, смягчая голос.

Они вдруг оба насторожились. Над ямой послышалось приглушенное бормотание. Сердце коснулась слабая надежда: Марк схватил меч и возвел его вверх.

Надежда оказалась обманчивой: три страшных лица, или морды, под черными капюшонами ликовали, радуясь попавшейся добыче.

— Это люди или даймоны? — шепнул Марк в нарастающей тревоге.

— Нечто среднее. Готовься к бою.

Враги не собирались драться с вооруженными людьми, предпочтя более легкую победу. На головы Марка и Никты упала липкая сеть и как живая начала их обвивать.

— Твари! — ругнулся Марк.

Порвать мечом и руками живую сеть оказалось нелегко. А сверху упала вторая такая же сеть, третья. Враги намеревались опутать их на безопасном расстоянии, а затем взять голыми руками. «Какой позорный плен!» — подумал с отвращением Марк и еще яростней принялся рвать путы.

Если бы на них скинули еще одну сеть, освободиться было бы невозможно, однако схватившие их путы не успели затянуться. Освободившись от клейких сетей, Марк и Никта вздрогнули, увидев опустившуюся к ним веревочную лестницу.

— Нам предлагают подняться, — прошептала хранительница. Ее губы мелко тряслись.

— К чему бы это? — буркнул Марк, не зная что и думать.

Он первым протянул руки к лестнице, но Никта опередила его, рванувшись вверх. Марк решил, что это и впрямь тот редкий случай, когда стоит воспользоваться предложением врага. Не ждать же, пока их закидают сетями! По крайней мере, есть шанс не сдаться без боя. Да и если это те же враги, что и Эреб, то смерть Марку не угрожает — он им нужен живым.

Устремившись за хранительницей, Марк ужаснулся от новой мысли. Плен! Не хуже ли это, чем смерть? В памяти всплыла кошмарная башня жертвоприношений в доме Амарты: «Что с нами сделают? Я не вынесу пыток, а тем более не вынесу, если начнут пытать Никту! Нет, как только поднимусь, буду драться насмерть!»

Хранительница вылезла наверх. Марк навострил уши, но ни лязгов мечей, ни звуков магических молний не услышал. В подземелье господствовала абсолютная тишина.

Выбравшись следом, Марк застал хранительницу с опущенным мечом. Прямо перед ней стояла женская фигура в черной мантии.

Амарта!

Черная колдунья глядела на него в упор ненавидящим взглядом зеленых глаз. На стенах горели факела, в свете которых поблескивали ее ресницы. У ног Амарты валялись трое магов-стражников с неприятными лицами. Над их головами клубились маленькие облачка усыпляющего дурмана.

— Хочешь сказать, что ты спасла нас? — не зная, что говорить, спросил Марк. — Если так, то спасибо.

Гнев, закипавший в нем при виде Амарты или упоминании ее имени, на этот раз был не безудержным, а холодным и расчетливым. Что нужно этой ведьме? Зачем она обездвижила своих союзников? Почему не поднимает зажатый в руке жезл?

— Ты спас меня, — ответила Амарта, и Марк вздрогнул от ее ровного голоса с пугающим мистическим отзвуком. Ее взгляд был совсем не таким, каким награждают девушки своих спасителей.

— Я что-то сделал не так? — осторожно спросил Марк. Играть со смертью не хотелось, а именно это означал разговор с черной колдуньей, владеющей смертельными заклинаниями.

— Ты совершил наихудшее, — промолвила Амарта. — Из-за того, что ты спас меня от черного дракона, я обязана тебе жизнью. Ты заставил меня спасти тебя — врага, которого ненавидит и будет ненавидеть весь мой род.

— Разве у черных магов существуют такие понятия как честь или долг? — внезапно спросила хранительница.

Марк похолодел, готовясь вскинуть меч и выкрикнуть защитное слово. Взгляд его был прикован к жезлу Амарты, который пока что смотрел вниз.

— В каждом учении есть понятия чести и долга, глупая нимфа, — ответила Амарта, бросив надменный взгляд на хранительницу. — Но далеко не всякий, кто их исповедует, живет по ним. Как у вас, аделиан, так и у нас, черных магов. Идемте, я выведу вас из подземелий Аргоса. Я из тех, кто исполняет законы своего учения.

Амарта быстро пошла вглубь тоннеля, освещая себе дорогу магическим светом жезла. Марк и Никта настороженно пошли за ней. По обе стороны виднелись темные ходы бесконечных сетей подземного лабиринта.

— Куда мы идем? — приглушенно спросил Марк.

— Туда, куда вы держали путь от начала.

— Хадамарт знает о том, что ты помогаешь его врагам? — зачем-то спросила хранительница.

Амарта промолчала, и это был многозначительный ответ.

— Хочешь, я скажу тебе, почему ты спасла нас? — снова спросила Никта, и снова ответом было молчание. — Потому что, когда Маркос спас тебя от черного дракона, ты впервые узнала истинную цену жертвенности. За тебя не раз умирали мужчины — в битвах, поединках… но их влекла твоя красота, твои чары, твоя власть. А Маркос бросился спасать тебя только потому, что ты человек.

— Не тебе судить о моих чувствах, глупая нимфа, — холодно отозвалась Амарта. Марк не переставал волноваться: что, если она сейчас обернет на них жезл?

Но, похоже, колдунья не собиралась творить заклятия. Допустив мысль, что она заводит их в ловушку, Марк сразу ее отверг — в яме они и так были беззащитными. Какой смысл вызволять их, а потом снова улавливать? Нет, какое-то странное чутье, какая-то простая уверенность подсказывали ему, что Амарта действительно спасает их, оплачивая долг за свое спасение.

Они закружили по узким лазам. Проходы по-прежнему то сужались, то расширялись, то сливались в один, а то и разбегались на десятки маленьких темных лазеек. Марк убедился, что найти нужный путь без проводника он бы не смог и за неделю. Амарта же знала здесь каждый поворот, каждый камень и каждую западню. То и дело перед ними вскакивали страшные, но иллюзорные существа и таяли перед решительной поступью Амарты. Они прошли по пустоте над ямой, кишащей клубками гадюк, прошли между сдвигающимися стенами, через черный магический дым, где одной малейшей искорки страха достаточно, чтобы вдохнуть смерть. Прошли мимо заколдованных бронзовых пауков-страшилищ, следящих за ними восемью мутными, но зоркими глазами. Марк только дивился разнообразию охранной магии лабиринта и дивился учителю, пославшему их в такое пекло. С таким изобилием ловушек не справился бы сам Калиган.

Марк понимал, почему Амарта попросту не оставила их — это было бы не спасение, а издевательство. Они бы угодили в следующую западню, не пройдя и полсотни шагов.

Через двадцать минут быстрой ходьбы их ожидал длинный подъем, выводящий из подземелий. Они вышли в широкий дворцовый коридор, покрытый узорчатыми ковровыми дорожками и освещенный настенными факелами. Первое, что бросилось в глаза, была блестящая решетка, перекрывающая путь куда-то на верхние этажи. Прутья решетки были отточены как кинжалы, их обвивал знакомый плющ с острыми шипами.

Амарта указала жезлом на решетку, шепнула заклинание, и прутья разъехались.

— Это вход в Башню мрака. Я даю вам четверть часа, а потом извещу стражей, что вы здесь.

— Спасибо, — попытался улыбнуться Марк, но у него ничего не вышло.

— Постарайся выжить, миротворец, — с ложной доброжелательностью попросила Амарта. — Не откажи мне в удовольствии убить тебя, когда придет время.

И тут, после этих ее слов Марк внезапно почувствовал, что не может так просто разойтись с ней каждый в свою сторону. И понял почему он испытывает к ней то гнев, то сочувствие. Ослепительная догадка вспыхнула как солнечный луч в кромешной тьме.

«Лишь в сердце жестоком найдешь тот ответ, что сможет разрушить Проклятья завет».

Он понял пророчество о Седьмом миротворце!

Амарта! Вот она, скрытая сторона пророчества! И он, миротворец, призван не вершить суд над Амартой, а искупить вину своего предшественника перед ней.

— Я знаю твою историю, Амарта, — произнес он как можно мягче. — То, как обошлись с твоей семьей — жестоко и бессердечно. Но почему ты ненавидишь лично меня?

— Ты убил мою мать! — ответила Амарта, не меняясь в лице.

— Но это же был не я! Это был Третий…

— Это был миротворец! — с ненавистью проговорила колдунья. — Такой же, как и ты!

— Но это был не я, — упрямо повторил Марк.

— Тогда отрекись от своего призвания. Докажи, что ты — не он. Я могу простить аделианина, но не миротворца. Не того, кто совершает мерзкие убийства, прикрываясь тем, что несет мир!

Марк понял, что спор бесполезен. Ему не растопить это раненое озлобленное сердце. Если пророчество Эйренома говорит о том, что он должен примириться с Амартой, то это задание ему не под силу. Оставалось только узнать ответ на один вопрос, который не давал ему покоя.

— Скажи, Амарта, это ты приказала убить епископа Ортоса?

— Нет, — ответила Амарта, и, несмотря на ее ядовитый смешок, Марк ей поверил. Ей нет смысла его обманывать.

— Это сделал человек с половиной лица? Кто он?

Амарта сузила губы в коварной улыбке и вкрадчиво наклонила голову:

— Ты никогда не задумывался, почему я наслала на тебя Заклятие крови?

Марк закусил губу. Он не только думал, но и обсуждал это с королевой. Однако заклинание Хайма Катара оставалось для него загадкой.

— Я не понимаю этого, — честно признался он. — На мне нет ничьей крови…

— На тебе есть кровь, — безжалостно сказала Амарта и улыбка ее исчезла. — Это ты убил своего епископа!

— Нет! — выпалил Марк, резко отвернувшись, чтобы не взглянуть ей в глаза. Нет, это не может быть правдой!

— Маркос, не слушай ее, она хочет навязать тебе чувство вины, — услышал он голос хранительницы.

— Да что ты говоришь! — самодовольно заулыбалась Амарта. — Глупая нимфа верит, что я, владея заклинаниями смерти, прибегну к помощи наемного убийцы, чтобы прикончить какого-то старого святошу?

— Ты не убивала его, в этом ты права, — ответила хранительница, не тронутая ее сарказмом. — И похоже, ты вообще никого не убивала.

Надменность и самодовольство покинули лицо Амарты, ее глаза хищно сузились.

— С чего ты взяла?

— Если бы ты убивала, Хайма Катара сразило бы тебя на месте. А оно просто сбило тебя с ног.

— Тебе лучше молчать, когда речь идет о заклинаниях магии крови, глупая нимфа, — проговорила Амарта сквозь зубы. — Ты и сотой доли не знаешь о том, как действует Хайма Катара.

— Пусть так. Но я знаю как действует сила прощения… да-да, не смейся, дочь Эреба, потому что в тот миг, когда Марк отразил твое заклятие, сила прощения уничтожила смертоносную суть Хайма Катара. Тебя ударил пустой магический шар без умерщвляющей энергии.

— Прощение обезвредило Заклятие крови? До чего вы глупы, аделиане! Если бы прощение побеждало магию крови, то вы бы уже захватили мир!

Марк в это время лихорадочно думал, подключая к мыслям все скрытые чувства и интуицию.

Обвинение в убийстве епископа он отбросил — это абсурд. Но как быть с пророчеством? Не выпал ли ему уникальный шанс исполнить его? Кто знает, сведет ли его еще судьба с Амартой?

«Не сдавайся. Сделай все, что можешь. Может быть, это важнее, чем взойти на Башню мрака. Может быть, ради этого момента ты пришел в этот мир!»

— Амарта, скажи мне, — Марк сделал усилие и с теплотой посмотрел в ее ненавидящие зеленые глаза. — Что я должен сделать, чтобы ты простила меня? Чем мне искупить вину своего предшественника?

Колдунья ядовито глянула исподлобья, словно подозревая Марка в страшном коварстве. Несколько секунд она молча вглядывалась в его глаза, наверное, пытаясь понять, насколько искренен ее враг.

— Своей смертью, — едко вымолвила она. — Умри, и знают боги, может быть, моя семья будет отомщена.

— А когда придет Восьмой миротворец, его смерти ты тоже будешь искать? — не замешкав, проговорил Марк.

— Не забегай вперед, Седьмой. Дай мне насладиться твоей смертью, а там посмотрим.

У Марка подкатил к горлу комок отчаяния. Он приложил огромные усилия, чтобы начать этот разговор, а наткнулся лишь на глухую безжизненную стену. От мучительного бессилия душа заметалась, чуть не разрываясь на части. Он всем естеством чувствовал, что призван совершить это примирение, и тем самым победить Проклятие миротворцев… Но некая темная роковая сила стояла между ним и колдуньей непреодолимой преградой. Он ничего не может поделать с волей другого человека. Ничего. Амарта так и останется бесчувственной к его попыткам примирения — пока живет и существует эта некая темная сила.

Марк больше не мог терпеть напряжение.

— Тогда почему тебе не убить меня сейчас?! — в отчаянии он бросил меч ей под ноги. — Давай, убей меня, и покончим с этой историей!

Амарта улыбнулась, шагнув к нему с совершенно миролюбивым видом.

— У тебя плохо получается обманывать смерть, Седьмой. Я тебе не мертвый лев, — добавила она со смешком.

— Так это ты…

— Нет, не я. Это сделал тот, кому твоя жизнь нужна больше, чем мне твоя смерть.

Амарта стояла рядом. Ее пальцы с длинными фиолетовыми ногтями коснулись его лица, как персты ясновидящей. На запястье были видны следы свежих ожогов, очевидно, после вчерашней схватки с драконом.

— Да, я желаю видеть тебя мертвым, — прошептала колдунья с хрипловатым мистическим отзвуком, — смотреть, как птицы клюют твой труп словно падаль. Но этого не случится сегодня. Проклятие миротворцев — и мое проклятие тоже. Сегодня ты можешь стать моим союзником. Союзником, который мне отвратительней самого жестокого врага. Сделай так, чтобы этого не случилось. Не хочешь смыть своей кровью преступления предшественника, так хоть не уподобляйся ему в его предсмертной личине. Из-за таких как он между нами никогда не будет мира.

— Я не понимаю тебя, — Марк отклонил голову от ее пальцев, но она и так уже опустила руку.

— Скоро поймешь. Уже очень скоро.

Она отошла от него, направившись обратно в темный тоннель.

— Подожди, дочь Эреба, — неожиданно сказала хранительница. — В твоей власти остановить путь мести. Я понимаю тебя. Я потеряла ребенком отца и мать. То, что мы теряем, к нам никогда не вернется. Прошлого не изменить. Ни местью, ни прощением. Но прощая, мы исцеляем раненое сердце. И никогда не повторим чужих ошибок.

Никта глянула на нее, казалось бы, с сочувствием.

— Остановись. Оборви нить мести. Примирись со своим Творцом и жизнь начнется снова.

Обернувшись, Амарта слушала ее в ледяном молчании. Изумрудные глаза светились привычным для нее гневным презрением.

— Запомни, нимфа, — промолвила она с холодом. — Мне все равно, умрешь ты в Башне мрака или нет. Твоя жизнь не представляет для меня интереса. Но при двух условиях я обещаю тебе смерть под долгими пытками: если ты станешь между мной и Седьмым миротворцем, когда придет его час умирать… и если ты еще хоть раз предложишь мне примириться с твоими богами.

Амарта отвернулась и шагнула в тоннель, и уже в пещерном мраке на секунду остановилась:

— У вас есть четверть часа. Посмотрим, чего стоит ваша цель.

Ее мантия плавно растворилась в темноте.

* * *


Широкий лестничный подъем с высокими ступенями, покрытыми черной дорожкой с бахромой, резко уводил вверх. Стены покрывали черные волнистые занавеси и, казалось, они шевелятся в призрачном свете, исходящем от подвесных чаш с магическим огнем.

Марк шел настороженно. Взбудораженные диалогом с Амартой мысли путались. Почему она дала им целых пятнадцать минут? Разве подъем так долог? Или опасен? Но ни стражей, ни преград не видно.

— Крыша! — указала рукой хранительница на каменную арку, за которой виднелось мрачное небо Амархтона. Оставалось ступеней двадцать.

Наконец-то они у цели! Марк бросился вперед, не отрывая взгляда от заветной арки.

Он уже должен был выбежать наверх, но до конца оставалось по-прежнему двадцать ступеней. Недоумевая, Марк помчался во всю прыть, перепрыгивая через ступеньки. Выход не приближался — это было абсолютно аномально, необъяснимо и не влезало ни в какие рамки!

Они остановились, не в силах продолжать бег из-за сильной одышки.

— Арка удаляется от нас настолько, насколько мы приближаемся к ней, — признал Марк. — Ничего не понимаю.

— Это и есть секрет Башни, — сказала хранительница.

Двинувшись медленным шагом, они сделали еще шагов тридцать, но арка по-прежнему убегала от них. Хотя, скорее, это арка стояла на месте, а они не могли к ней приблизиться.

— Вот почему Амарта дала нам четверть часа! — сказал Марк. — Она играет с нами. Если мы сейчас не разгадаем загадку, за нами придут стражи подземелий.

— Загадка ясна. Королева говорила, что Башня впускает только того, кто посвятил себя своей цели, — прошептала хранительница, поднимая глаза к черному своду.

Марк сконцентрировал волю, намереваясь понять принцип, по которому арка убегала от них как несбыточная мечта. Здесь, наверняка, был какой-то ключ, нечто такое, с чем он встречался у магической ограды поместья Амарты.

Марк встрепенулся.

— Верно! И Амарта сказала: «посмотрим, чего стоит ваша цель». Это подсказка! Лестница пропускает только того, у кого есть важная цель, ради которой он готов на самопожертвование.

— Тогда чего мы ждем? Мы идем дать сигнал Армии Свободы! — громко объявила хранительница, и вместе они ринулись вперед.

Арка побежала от них вверх.

— Мы идем выполнить приказ королевы! — крикнул Марк, но безрезультатно. — Мы идем во исполнение пророчества!

— Мы идем исполнить волю Всевышнего! — провозгласила Никта.

…Арка продолжала убегать, навевая отчаянье. Они не приблизились к ней ни на шаг, только опять запыхались.

— Все тщетно, тут какая-то высшая магия, — отрывисто проговорил Марк.

— Нет, когда-то Башня была построена адельфами, она не служила злу изначально, — быстро заговорила хранительница. — Когда Амархтон еще не был Падшим городом, здесь существовали удивительные законы вселенной. Власть поменялась, а законы остались. Только теперь они служат злу. Словом, от нас требуется готовность пожертвовать собой ради цели… — в ее глазах блеснула какая-то пронзительная мысль. Она замерла, как бы к чему-то прислушиваясь. — У нас нет времени. Сейчас сюда придут стражи. Мы еще успеем скрыться в подземельях…

— Нет! — возразил Марк, чувствуя, как его охватывает железная решимость. Отступить, будучи в двух шагах от заветной цели?! Что, все напрасно: столько крови, столько усилий, столько опасностей, столько страданий! Чтобы теперь позорно убежать?

— Я дойду до тебя, — прошептал сквозь зубы Марк, концентрируя взор на арке. Всем естеством он почувствовал, как обесценивается его жизнь ради желанной цели. — Мы не уйдем отсюда. Вперед!

Он бросился вверх, уже твердо зная, что будет бежать и бежать, рваться и рваться, и даже когда силы полностью иссякнут — он не обернется назад.

…Через несколько секунд они смотрели друг на друга под каменной аркой. Она больше не убегала. Они достигли ее.

— Ты нарочно это сказала? — спросил Марк, пораженный догадкой.

— О чем ты?

— Ты предложила вернуться в подземелья… чтобы мы бесповоротно утвердились в своей цели?

Она кивнула.

— Чтобы мы сделали выбор идти до конца. Я вспомнила, чему учил Ортос: «Ни мысли, ни чувства, ни даже поступки, а наш выбор определяет, насколько мы стремимся к своей цели».

Марк и Никта ступили на каменные плиты. По краям Башню окружала толстая каменная ограда в человеческий рост с узкими бойницами. Над головой бурлила огромная черная туча, подобная перевернутому водовороту. Она словно вытягивала из Башни некую энергию, перекручивала в своем вихре и раскидывала над городом. От водоворотной тучи ползли и клубились другие, шевелясь как живые бесформенные чудовища. Однажды оскверненная Башня изменила своим светлым принципам и ныне служила темной воле Хадамарта.

— Тучи равнодушия, — с отвращением сказала хранительница. — А там, — она указала в сторону Драконовых скал, где возвышалось огромное омерзительное капище, — жертвенник покровителя Падшего города — Амартеоса, божества греха.

Сзади раздался странный шум, будто кто-то очень быстро укладывал кирпичи. Обернувшись, Марк и Никта увидели, что лестничный проход, из которого они только что вышли на крышу, исчезает. Невероятным образом в проходе выросла толстая кирпичная стена, наглухо перекрыв путь назад.

— Ловушка! — вскрикнул Марк.

— Нет, так должно быть, — попыталась спокойно ответить хранительница, но ее выдавало учащенное дыхание. — Башня все еще испытывает, насколько велика для нас наша цель. Если мы достигнем ее, она откроет нам выход. Пока же мы в безопасности — Башня никого не впустит сюда.

Пронесся порывистый ветер, завертев, закружив в жутком водовороте тучи-страшилища. Небо бушевало, металось, будто грозило двум смельчакам размазать их о каменные плиты. За Башней мрака простирался Амархтон, но домов почти не было видно из-за густых туч. Зато в другой стороне, там, где виднелись на горизонте шатры Армии Свободы, брезжил солнечный свет.

— Мы сделали это, — с усталым восторгом произнес Марк.

Хранительница сняла из-за спины королевский горн. Они переглянулись, понимая без слов дальнейший план. Дав сигнал, они достигнут своей цели, Башня откроет им путь назад. Им останется только добежать до подземелий и спрятаться в них. Но не наивно ли полагать, что там их не встретят толпы стражей?

Однако это будет потом, а сейчас…

Никта сбросила походную сумку, расправила плечи. Провела ладонью по шершавой обшивке горна, обернулась к залитому солнцем лагерю. Марк следил за каждым ее движением.

Следил. И что-то нарастало внутри. Что-то буйное, неспокойное, дерзкое. Что-то упорно пробивалось, прорывалось в нем, побуждая быть сильным. Быть хозяином своей жизни. Самому вершить свою судьбу. Судьбу, которая сейчас зажата в руке той, чье превосходство над собой он не терпел… нет, теперь он просто это ненавидел!

Горн припал к ее губам. Благоговейно, трепетно. Рука ее слегка дрожала — от мечты ее отделял один миг.

— Постой! — вырвалось у Марка.

Хранительница невольно опустила руку.

— Что случилось?

— Я… я подумал, — начал Марк сбивчиво. Его охватила мелкая дрожь. — Я думаю… мы не вправе что-то решать вопреки пророчеству. Ни ты, ни я, ни королева…

— Маркос! — с укором произнесла хранительница. — Все решено.

— Прости, но это я должен трубить. Пожалуйста, послушай меня хоть раз…

Его вдруг затрясло. Мысль о том, что сейчас она даст этот роковой сигнал и он, возможно, потеряет свое пророчество, а с ним и единственный шанс когда-нибудь вернуться домой, вызвала панический страх.

— Никта, дай мне вострубить. Какая тебе разница?

— Нет, — на ее губах возникла жесткая улыбка. — Ни за что.

— Мы нарушим пророчество…

— Мы нарушим приказ. Маркос, прекрати дурачиться, — она снова приложила горн к устам.

— Ладно! — с наигранным равнодушием крикнул Марк. — Ладно, труби, посмотрим, что из этого выйдет.

Но это согласие было лишь видимым. В душе уже все бушевало. В глазах запылала неконтролируемая ярость, точь-в-точь, как перед ночной дуэлью в лагере Армии Свободы.

— Нет!

Марк схватил ее руку, но она вырвалась сильным, даже диким, рывком. Черные тучи взволновались как волны бушующего океана, словно выражая чувства Марка.

— Неужели приказ важнее пророчества?! — вскричал он.

Резкий ответ хранительницы, словно порыв ветра, хлестнул его по лицу:

— Почему ты решил, что избранный и несущий мир — это одно и то же?

Когда Марк вдумался в слова хранительницы, его окатило ледяным холодом: он почувствовал себя совершенно одиноким посреди своры волков.

— Я так думал …

— Ты очень мало думаешь, миротворец. В этом заключается причина всех твоих неудач.

— Никта… Что ты от меня скрыла?

Ее тон сейчас делал ее больше похожей на Амарту, чем на прежнюю хранительницу секретов. Это пугало. Пугало как ничто и никогда.

— Маркос, мне жаль тебя! Ты такой милый когда глупый, — заговорила она с сочувствующей, но в то же время пугающей улыбкой. — Так и быть, открою тебе мою тайну. Теперь уже все равно. Ах, если бы ты думал чуть-чуть больше и глубже, ты бы, несомненно, понял, что эпоха миротворцев существует не для них, а для избранных. Если бы ты сравнил историю каждого миротворца с историей близких им людей, которые поднимались в их время, ты бы сразу распознал, кто я и зачем отправилась с тобой.

— Я не понимаю…

— Первый миротворец был мудрым человеком, но воздвиг Южный оплот не он, а его ближайший друг и соратник — мельвийский князь Агафир, отец Сильвиры. Он изменил всю историю Каллирои. Один был миротворцем, другой избранным. В лучах славы Второго миротворца взошел принц Ликорей, остановивший орды амархтонской нечисти. Ближайшим сторонником Третьего был юный Фосферос, который принес людям бесценные тайны Ордена посвященных. Во время неудач и поражений Четвертого взошла королева Сильвира, а в годы Пятого поднялся и создал Лесное воинство Сельван, мой отец! Одни были миротворцами, другие — избранными. Хочешь знать, кто был избранным в эпоху Шестого? Тот, кто предал его позднее — Калиган, учитель-следопыт, прославивший Школу рыцарей. Ах, если бы ты сопоставил все эти истории, ты бы догадался, кто возвысится в свете твоих деяний! Но ты все время искал не там.

Марк издал неслышный мучительный стон. Как он был слеп! Почему он этого не видел?

— Тебя влекла твоя мечта — получить признание людей, — произнес он обессиленно.

Он вспомнил, как она рубила иллюзорных крестьян в Белом забвении, как упивалась своей призрачной славой, с каким восторгом слушала восхваления!

«Ты ждала меня?» — возник образ из прошлого. — «Я ждала миротворца».

— Седьмой миротворец был для тебя лишь средством. Наши судьбы оказались переплетены. Потому ты так порывалась учить меня бою на мечах, учить антимагии. Слабый миротворец не исполнит своей миссии. И не поможет избранной взойти на ее вершину.

Перед глазами всплывали их тренировки: звон мечей, неловкие падения, подсечки. Она взращивала свое будущее. Ученика, который откроет ей путь к ее великому призванию.

— Но я оказался слишком способным учеником, верно? — продолжал Марк, уже смелее глядя в ее смеющиеся глаза. — Я вытащил тебя из темницы Амарты. Победил на Светлой арене. Ты увидела во мне уже не ученика, а соперника. Того, кто может затмить восход твоей славы. Потому мои неудачи тебя радовали и вдохновляли.

— Не обижайся, Маркос, — сказала она с усмешкой. — Ты исполнял свое призвание, а я свое. Ты — миротворец! Я — избранная!

Марк стоял потрясенный, потеряв связь с целью, ради которой они пришли сюда. Вот что влекло ее! Вот какую тайну она хранила! Вот почему она скрестила с ним мечи в лагере: он посягнул на ее мечту. Мечту, к которой она шла с таким рвением и упорством.

— Почему, почему ты скрывала от меня свои цели? — произнес Марк, разводя руками. — Почему нельзя было все объяснить еще в Сонной дубраве? Мол, ты избранная, твоя судьба связана с миротворцем…

— Чтобы ты возненавидел меня еще больше? — в глазах ее блеснул огонек. — Я могла бы тебе открыться, если бы ты оставался мне просто другом, которому можно доверять. Но после Белого забвения ты изменился. Ты решил посоперничать со мной. Тебя не устраивало, что я, слабая девушка, во многом сильнее тебя.

— Но я верил тебе, Никта. Я открыл тебе свое пророчество.

— Я узнала его задолго до того, — внезапно ее смеющиеся глаза как будто покрылись льдом. — Еще тогда, в тот роковой вечер в доме Иалема, когда ты напоминал свое пророчество Ортосу. Ты же знаешь, у меня обостренный слух. Но я плохо запомнила стихи пророчества, потому что меня наполнял гнев от того, как ты говорил с Ортосом, а он терпел.

Марк отступил перед холодным блеском ее глаз. Хранительница старалась говорить ровно, но ее голос дрожал от волнения и пьянящего победного восторга. Это был ее час. День, который означал для Марка конец миссии, для нее был днем нового начала.

— Никта, — проговорил Марк, все еще пребывая в растерянности. — Я могу понять, почему ты скрывала от меня свои цели, но зачем было скрывать все остальное? Нам столько всего удалось бы избежать, будь ты со мной искренней. Я всегда делился с тобою своими мыслями и переживаниями…

— Неправда! — выкрикнула хранительница, и брови ее нахмурились. — Ты никогда не был искренним со мной. Ты боялся меня и скрывал все, что могло задеть твое достоинство. Особенно, что касалось Меллины.

— Мелл… — у Марка прервало дыхание. — Т-ты… откуда?

Она самодовольно усмехнулась.

— Еще в Мелисе я заметила, что с тобой что-то не так, уж больно ты взбудоражен. А потом — Белое забвение, твоя история с ламией, твой двухдневный сон, в котором ты то и дело выкрикивал имя своей Меллины. Как она там? Это к ней ты ездил в Мелис с Автоликом, не так ли?

Хранительница рассмеялась. Марк был смят, поражен и повержен.

— Однако, к чему этот разговор? — смягчилась Никта. — Все это лишь досадное прошлое. Мы были связаны с тобою только до Башни мрака. У нас разные судьбы. Наша общая цель достигнута. И наши пути расходятся.

Она подняла горн к губам. Но Марк уже совладал и с недоумением, и с растерянностью. Им овладела жгучая сила.

— Остановись!

Он шагнул к ней, еще не зная, что делать, но рука непроизвольно вскинула Логос. В ответ хранительница подняла свой меч острием к его горлу.

— Стой на месте, миротворец. Ты выполнил свою миссию, что тебе нужно еще? Горн? Я не отдам тебе свою мечту. Я… — ее дыхание на секунду прервалось. — Я начинаю новый путь. Твое восхождение закончилось. А мое только начинается. Отныне все узнают кто я, дочь Сельвана!

В этот миг ее улыбка показалась Марку издевательской. Нутро опалило драконьим гневом. В голову ударили кровь и огонь. «Она предала тебя. Она все это время тебя использовала!»

«Остановись! Это не может быть правдой! Это чары Башни. Искушение властью: и для нее, и для меня!» — вспыхнуло в ослепленном разуме. Марк напряг все внутренние силы, пытаясь сбросить с себя это чуждое бремя злобы, навязанное кем-то извне. Секундой позже, он с ужасом понял, что опоздал…

Раздался тихий свист рассекаемого воздуха. Стрела с черной ленточкой на конце пронзила кисть левой руки хранительницы. Никта вскрикнула, и этот крик отразился внутри Марка острейшей болью.

— Никта! — вскричал Марк, бросаясь к ней.

Выпустив горн, хранительница все же нашла в себе силы схватить его другой рукой и снова приложить к устам. И на этот раз она совершила то, к чему стремилась: из горна вылетел протяжный трубный звук — громкий, пронзительный. Настоящий боевой зов, призывающий к великой битве. Да, она готовилась к этому сигналу!

Вокруг Башни поднялось оглушительное шипение. Но всего через миг прекратилось. Реакция нечисти, сосредоточенной в крепости, была непродолжительной, как и сам звук горна.

Хранительница выпустила горн и опустилась, прижимаясь спиной к каменной ограде и зажимая пронзенную руку.

— Никта!

Марк упал рядом с ней на колени.

— Как он попал сюда? Мы же одни… — прошептала она, закатывая глаза.

— Не шевелись, я помогу, не бойся, — быстро заговорил Марк, вырывая из ее походной сумки перевязь.

— Что произошло? — проговорила она изумленно, поднимая к нему помутневшие глаза. Она отходила от прежнего нездорового восторга.

Из перебитых вен сильно пульсировала кровь, вымазывая одежду и образовывая рядом красную лужу. «Нужно остановить кровь», — сосредоточенно думал Марк. Он с ужасом отгонял мысль, что черная стрела отравлена, и старался не думать о том, что невидимый стрелок, возможно, готовит новую стрелу.

Она взглянула на торчащую из ее руки стрелу и вскрикнула. Струящаяся кровь приобретала черный оттенок. Так и есть, стрела отравлена!

— Не дай мне умереть, Маркос, слышишь! — зашептала Никта. — Вытащи меня отсюда, я не должна умереть, не должна! На меня слишком много возложено…

Марк не отвечал, всецело погрузившись в перевязку. Сейчас, сейчас он поведет ее вниз. Только бы добраться до подземелий! Он оглянулся на каменную арку.

…Плотная стенка кирпичей по-прежнему перекрывала лестницу неодолимым тупиком. Башня не отпускала их, вопреки всем ожиданиям. Они не достигли своей цели. Во всяком случае, он.

Он не выполнил своей миссии.

Отчаяние уже сжало горло, когда свежий, придающий силы звук донесся со стороны лагеря Армии Свободы. Медные трубы издали боевой глас.

Над крепостью поднялось нарастающее волнение, толпы существ забегали, засуетились, казалось, поднялся могучий ураган, закруживший в своем водовороте тысячи свистов, звуков, голосов. Марк сжался в комок, предчувствуя, что еще секунда — и на крышу взлетят стаи крылатых химер. Но врагам сейчас было не до него.

Армия королевы Сильвиры пошла на штурм.


Глава девятая. Штурм


— Воины Каллирои! — возгласила королева. — Седьмой миротворец взошел на Башню мрака! Вас еще пугают черные тучи над Амархтоном?

— Нет! Нет! Веди нас в бой, королева! Сильвира! Сильвира! — раздались залихватские крики.

— Эти тучи — всего лишь пугала Хадамарта! Над нашей головой — открытые Небеса! — кричала королева, гарцуя на гнедом коне. — Чем бы ни встретил нас Хадамарт, назад нам дороги нет. Позади только рабство, бесконечный страх, унижение и стыд — худший чем сама смерть. Помните о вашей присяге, помните о цене ьверности, помните о тысячах обреченных узников в Подземных копях, о сотнях тысяч амархтонцев, томящихся в рабстве равнодушия. Сегодня каждый из вас может все изменить. Южанин, морфелонец, мелисец, житель гор и предгорий, сегодня ты решаешь судьбу Каллирои. Вперед!

Ударили нарастающим рокотом барабаны. Пятнадцать тысяч голосов издали ликующий глас. Королева больше не оборачивалась: скоро многие из этих людей испустят крик ужаса, боли и смерти, но об этом нельзя думать сейчас.

Еще за три часа до начала штурма армия выдвинулась из лагеря, переместив осадные башни, баллисты и катапульты, а также большой и малый таран ближе к амархтонским стенам. Морфелонцы уверяли королеву, что крепостные стены можно разрушить одними катапультами, используя каменные и бронзовые ядра. Но громоздкие и неповоротливые орудия действовали неслаженно и поначалу даже не устрашили противника. Каменные ядра приносили незначительные разрушения, а бронзовые — почти не долетали до стен. Военачальники Армии Свободы уже начали сомневаться в конечном успехе, как вдруг после двухчасового обстрела бронзовое ядро угодило в главную оборонительную башню левой крепостной стены, называемой Крепостью страха. Поддавшись удару, верхняя часть башни накренилась и начала рушиться. Воины Армии Свободы встретили это событие радостными криками: в крепости образовалась брешь, всем стало ясно, куда будет нанесен главный удар.

«Чего ждет Хадамарт? Почему молчат его маги?» — гадала королева.

Как бы отвечая на ее мысли, в небо взмыла стая крылатых горгулий и, рассекая воздух, понеслась к расставленным в ряд катапультам.

— Пальпары! Пальпары! — закричали дозорные, указывая в небо.

Атаку крылатых бестий ждали. Не имея ничего, что можно противопоставить врагу в воздухе, военачальники Армии Свободы построили мощную стрелковую оборону, которой командовал глава лучников Дексиол. Правда, старейшины одной провинции Гор южных ветров приручали для войны могучих горных орлов и обещали создать для королевы целое летучее войско, но пока что это были лишь сказки. Крылатых горгулий встретил плотный рой стрел, так что они отвернули в сторону, не причинив никому вреда. Их пронзительный свистящий рев никого не напугал. Трижды они повторяли налет и трижды стрелы лучников отгоняли их прочь.

«Но почему они выпустили всего лишь этих тупых, хоть и настойчивых тварей? — не понимала королева. — Где крылатые змеи, драконы, гарпии, где таинственные момиты? Что, вся нечисть разлетелась от одного вида нашей армии?»

И вот, с Башни мрака прозвучал горн, вот ответили многоголосым гулом медные трубы, призывая всех храбрых к бою. Обстрел закончился, начался штурм.

Первой двинулась в бой размеренным шагом закованная в броню рыцарская конница, под предводительством самой королевы Сильвиры, всего около ста всадников. Следом потянулись две стройные трехтысячные колонны воинов-южан. Одной, в которой состояли преимущественно городские войска Южного оплота, руководил политарх Феланир, другой — состоящей из воинов с разных концов юга — принц Этеокл. Участие в этом войске было добровольным и открытым для всех, обязательной была служба только королевских и орденских воинов. Впрочем, боязливые и малодушные воины освобождались от участия в войне, но тогда исключались из орденов или снимались с королевского довольствия.

По направлению к левой крепостной стене Амархтона — Крепости страха — двигалась трехтысячная колонна морфелонских воинов, подстегиваемых отрывистыми командами князя Кенодока. В этих войсках было не так много добровольцев как у южан, в основном это были воины короля и дружины удельных князей. Они шли молча и насупленно, отправляясь в бой не за свободу своего края, а из чувства долга перед Священным союзом и исполняя воинскую повинность.

Позади шла и резервная часть армии — две тысячи ополченцев из разных городов и поселков юга, обеспечивающие передвижение штурмовой техники. Неприятности у ополченцев начались одна за другой: сказалось плохое взаимопонимание людей разных учений и сословий, не умевших воевать сообща. Необходимая для штурма техника, вверенная ополченцам, передвигалась медленно. Осадные башни, катапульты и баллисты, запряженные пугливыми лошадьми и упрямыми ослами, мешали друг другу, мешали друг другу. Лошади, испугавшись громких криков воинов-ополченцев, уже успели перевернуть несколько четырехколесных баллист, придавив нерасторопных обозных.

К правой крепостной стене, именуемой Крепостью отчаяния, быстро приближались воины двух наиболее воинственных орденов в Каллирое: пятьсот молодых львов принца Афарея и сотня верных бойцов Экбаллара из Ордена разбитых оков.

— Вперед, молодые львы! — вскричал Афарей, вырвавшись со своими людьми вперед. — Сокрушим миф о могуществе Хадамарта!

Ответом был воинственный крик его рати, воздух сотрясли звуки труб, рогов и цимбалов. Весь Орден молодого льва ринулся к Гадесовым вратам. Храбрости им было не отбавлять, но из-за некоторых горячих голов и отсутствия штурмового опыта боевое крыло быстро превратилось в воющую толпу. Безудержно ревя, опьяненные предвкушением грядущей схватки, возможно, последней в их жизни, воины расталкивали друг друга, многие растянулись на земле, будучи сбиты своими собратьями.

Все эти потери королевская армия понесла без единого выстрела со стороны Амархтона.

— Что они делают? — встревожено прошептала королева, глядя, как рушится выстроенный порядок армии. — Их же засыплют стрелами еще у ворот!

— Что прикажете делать, сиятельная королева? — покорно спросил принц Этеокл.

— Веди свое войско к вратам. Готовь штурмовые бригады. Я должна опередить Афарея, пока они не ввязались в бой!

Королева понеслась вперед, уводя за собой сотню конных рыцарей. Наклонив копья, закованные в броню всадники перешли с шага на стремительный галоп и понеслись к неприступным Гадесовым вратам.

«Но почему Хадамарт медлит, почему?»

Королеве первой пришлось столкнуться с необъяснимым ужасом, исходящим от крепостных стен. Она чувствовала его гораздо острее, чем скачущие рядом телохранители и рыцари удельных княжеств. И лучше всех понимала: захватив то, что называют крепостью — крепостные стены — они не приблизят победу и на треть. Ведь там, за стенами возвышается неприступная громадина Аргоса. Пятьдесят тысяч даймонов рассыпались об этот оплот во времена правления одного мудрого короля-адельфа.

«Безумие, безумие!» — твердили огромные стены. «Безумие!» — угрожали бурлящие тучи. «Безумие!» — шумел ветер в ушах. Две стены, соединенные громадными Гадесовыми вратами предостерегали владычицу: «Мы нечто большее, чем просто крепость из дерева, железа и камня. Намного большее. За нами мощь стихий даймонов, теоитов и людей, за нами сила Амартеоса, Гадеса и Танатоса. Остановись!..»

«Назад пути нет!» Этой сокрушительной мыслью королева прорвала, разрывая собственную душу, стену страха — единственный надежный способ прорыва, после которого наступает пьянящий боевой азарт.

— Стой, принц! Как ты осмелился? — королева осадила коня перед ликующим Афареем.

— Мы идем в бой, владычица! Мы ждали этого штурма всю жизнь!

— Так не отдавайте ее без всякого смысла! — прикрикнула королева. — Поведешь в бой своих, как только рухнут врата, ясно?

— Слушаюсь, владычица, — покорился Афарей.

Сумасшествие войска — как это было королеве знакомо! Такое не раз бывало в ее походах. Людям кажется, что пока они в толпе — они неуязвимы и никакие преграды, никакие чудовища не устоят на их пути. И даже ввязываясь в бой, не замечают ран, не чувствуют боли, не думают о смерти и гибнут, гибнут, безбожно дешево отдавая свою жизнь.

Но, силы небесные, почему Хадамарт еще не выпустил своих бестий? Почему молчат маги Темного Круга? Почему на стенах только простые арпаки?

Засевшие на крепостных стенах даймоны встретили конный отряд королевы тучей зажженных стрел. Тотчас все рыцари без команды подняли сверкающие щиты, и Амархтонское поле наполнили звуки бьющихся о щиты железных наконечников. Рыцарская конница понеслась к стенам крепости, принимая на себя весь удар даймонских стрелков, чтобы меньше досталось слабозащищенной пехоте. Броня и щиты конных рыцарей защищали их от стрел, но уязвимые места все же находились. Пять или шесть рыцарей полетели с коней, гремя доспехами и поднимая пыль.

Рыцарский корпус быстро достиг городских врат, где всадники осадили коней, еще надеясь, что горожане подняли восстание и откроют ворота. Но за Гадесовыми вратами царила тишина. Не было слышно ни лязга мечей, ни свиста стрел, ни воинственных кличей амархтонского ополчения.

— Нас предали! Ипокрит и не думал вести в бой ополчение Амархтона! Мы в западне! — раздались возмущенные голоса рыцарей.

— Раскройте глаза! Мы и не ждали от них помощи! — ответила в звонком крике королева. — Дайте сигнал стеноломам!

Взлетели зажженные стрелы и рассыпались в воздухе яркими снопами искр. И тотчас со стороны выстроенного ряда катапульт и баллист раздался боевой клич:

— Падут, падут Гадесовы врата! Амархтонцы! Свобода близка!

Со стен крепости донесся рев, когда даймоны увидели приближающееся стенобитное орудие. Его размеры поражала воображение: огромная конструкция, не менее пятидесяти локтей в длину, несла такой же длины бревно в четыре обхвата, подвешенное на цепях для раскачивания. Ударный конец тарана был вылит из железа по форме головы грозного льва. Сооружали конструкцию морфелонцы — мастера на такие штуки, однако никто из военачальников Морфелона не отрядил своих людей в стеноломы. Орудие двигали двести человек — все дюжие, крепкие южане с закатанными рукавами — те немногие, кто участвовал в давних походах против захваченных нечистью городов за пределами Каллирои. Из их грудей вырывалась протяжная песня о силе свободы и верности, о крушении врат тьмы, и такая неодолимая победная мощь слышалась в их голосах, что трехтысячная колонна южан, не дожидаясь команды Этеокла, ринулась к вратам.

— На врага! Бей их! Круши!

К тарану были прикреплены щиты для защиты от вражеских стрел. Сам таран был обшит с боков кожаным плетением. За ним двигалась когорта лучников, выпуская стрелу за стрелой по вражеским бойницам.

Увидев главную опасность, даймоны прекратили стрелять по бронированной королевской коннице и перевели луки и самострелы на стеноломов. От тучи стрел тех не спасли бы и щиты, однако дальнобойные баллисты уже были готовы.

— Зажигай! Бей! — раздались команды.

Огненные заряды понеслись в сосредоточенных на крепостных стенах даймонов-стрелков, отбрасывая, а то и сметая врагов во внутренний двор крепости. Обстрел из-за крепостных зубцов сразу ослаб. Оставив на попечение лекарей десятка два раненых, стеноломы подкатили орудие к вратам и нанесли первый сокрушительный удар. Гул отозвался по всей крепости, врата задрожали.

Гром ударов, ржание коней, страшный рев стражей крепости смешались с протяжной песней стеноломов. Крики под правой стеной, где столпились воины Афарея, стали громче и воинственней. Слышались и возмущенные голоса: почему королева не позволяет им штурмовать крепость? Но Афарей уже получил заверение владычицы, что его орден первым войдет в ворота, и быстро перестроил свое войско в боевую «черепаху». Когорта превратилась в сплошное сплетение щитов — так можно держаться хоть под ливнем стрел. Однако обороняться и ждать для молодых львов было самым нелюбимым занятием.

Со стен на стеноломов полетели дымящиеся бочонки, окатив людей горящей смолой. Боевая песнь прервалась истошными воплями. Несколько человек попадали на землю, еще несколько в панике помчались прочь.

К крепости уже подходила колонна южан с Этеоклом во главе. Их прикрывали от стрел передвижные деревянные навесы. Подошел и Дексиол со своими лучниками. Его тактика стрелкового боя славилась на всю Каллирою: каждый лучник шел в паре со щитоносцем, несущим длинный деревянный щит, обтянутый плетеной кожей. Защищаемый напарником от вражеских стрел, лучник вел прицельную стрельбу.

— Вышки! Вышки поднимайте! — скомандовал Дексиол.

За лучниками поднялись натянутые тросами стрелковые вышки, связанные из тонких стволов, с защитными слоями плетеных прутьев. За них уже держались готовые к стрельбе снайперы. Пять вышек с четырьмя лучшими из лучших лучниками на каждой, оказались более грозной силой, чем шестьсот стрелков на земле. Два прицельных залпа снайперов с вышек разогнали даймонов, обкидывающих стеноломов горящей смолой.

— Падут, падут Гадесовы врата! — снова вознесли голос стеноломы. — Амархтон не устоит!

Таран заработал с новой силой, обрушивая на ворота удар за ударом. Но Гадесовы врата — это не просто городские ворота — это мощь охранной магии Темного Круга. Да и сама конструкция ворот была внушительной. Створки их состояли из толстых брусьев, а железные засовы и поперечные балки укрепляли их по всей высоте и ширине. Над ними проходило грозное сооружение, состоящее из длинных балок и железа, что-то вроде крепостного моста, соединяющего правую и левую крепостные стены.

— Открывай, нечисть! Выходи на бой! Хадамарт, где твои хваленые аласторы?! Где изолиты?! — кричали в пьянящем воодушевлении южане так, что даже молчаливые морфелонцы вторили им. — Вали их! Круши!

— Меч правды и меч свободы на Амархтоне! — закричал Афарей.

Но королева знала, что мало сокрушить ворота — за ними будут дополнительные. Они меньше и слабее, там можно справиться и малым ручным тараном. Но тогда стеноломы окажутся в узком коридоре между двумя примыкающими к воротам стенами, а там уже ничто не сможет защитить людей от стрел и кипящей смолы. Делать нечего, придется атаковать крепостные стены в лоб, отвлекая штурмовыми бригадами от стеноломов всю нечисть.

— Башни к стенам! — приказала королева, зажмурившись. До сего момента она еще надеялась, что эти громоздкие штуковины не понадобятся.

«Сколько крови сейчас прольется! Но другого выхода нет. Не сохраним стеноломов — в город не вождем».

Четыре осадные башни, многоэтажные передвижные махины, уже стояли у правой и левой стены и только ждали приказа. Верхний этаж громадной конструкции заполняли лучники и пращники, без устали обстреливая даймонов, затаившихся за крепостными зубцами.

За осадными башнями у Крепости отчаяния толпились в кольчужных доспехах воины юга, вооруженные саблями и легкими топориками с длинной рукоятью. Даймоны как-то вяло обстреливали осадную машину и это было подозрительно.

— Сила свободы! — возгласил сотник, командовавший штурмовой бригадой южан.

Перекидные мосты еще опускались на крепостные зубцы, когда некоторые южане начали перепрыгивать на стену Крепости отчаяния. Их встретили копья и пики даймонов — только сейчас ошалелые воины увидели, как их много. Вся крепостная стена была заполнена однорогими арпаками и их трехрогими вожаками. Иные из рвущихся в бой южан замерли на перекидных мостиках, не видя свободного места на стене, и подталкиваемые сзади собратьями, прыгнули с диким криком в гущу даймонов.

— Сбивай их вниз! Дави нечисть, тесни! — кричали те, что еще только поднимались на верхний этаж осадной башни и не видели, что творится на крепостной стене.

Удивительно, но тот, кто не погиб сразу, наткнувшись на пики, кто не был сброшен вниз, а спрыгнул в толпу даймонов, тот оказался в самом выгодном положении. Арпаки были слишком неповоротливы, чтобы биться в тесной свалке. Топоры и мечи южан произвели опустошение на Крепости отчаяния и без сомнения очистили бы ее от даймонов в пять минут. Но крепость — это не просто голая стена, это еще и укрепленные башенки, выстроенные по всей ее длине. Из бойниц полетели горящие стрелы, а за ними — огненные заклятия амархтонских магов. Сгустки огня ударили по осадным башням, вспыхнул пожар.

Хадамарт очень постепенно вводил в бой свои силы, не давая понять, что у него еще есть в запасе.

Один из меченосцев вспыхнул, пораженный огненным заклятием и, размахивая руками, как живой факел полетел вниз со стены. Другой катался по полу, сбивая пламя с доспехов. Но эти — лишь случайно попали под шальное заклятие. Силы магов и подручных даймонов-стрелков были сосредоточены на двух осадных башнях. Их замысел был ясен — поджечь башни и остановить натиск, а затем — обратить свое оружие против оставшихся на стенах смельчаков, которым отступать будет некуда.

Королева, прикрывая щитами восьмерых рыцарей-телохранителей, сжала зубы, услыхав предсмертные крики своих подданных. Но с другой стороны ей стало чуть спокойнее: наконец-то Хадамарт задействовал своих магов! Да, теперь и морфелонская, и южная штурмовые бригады обречены — человек по триста в каждой. Дорого, дорого обходятся армии эти проклятые ворота!

* * *


Однако сотник, командующий штурмовой бригадой южан не считал себя обреченным. Арпаки на крепостной стене были разбиты, его воины пытались пробиться в ближайшую оборонительную башенку. Из бойниц с шипением вылетали огненные заклятия, сметая неосторожных смельчаков. Какой-то мечник попытался заслонить бойницу щитом, но тут же отлетел, оглушенный магической молнией.

— Факела зажигай! — приказал сотник. — В бойницы забрасывай! Выкуривай их оттуда!

Но поджечь башенки они не успели. Из-за шпилей башен Аргоса донесся приближающийся свист крылатых химер.

— Гарпии! Гарпии! — раздались паникующие крики.

Четыре гарпии, четыре неусыпных крылатых стража Аргоса, навевающих ужас и заражающих души отчаяньем, были одними из лучших слуг Хадамарта. Одно упоминание о них вызывало дрожь даже у бывалых воинов.

Одна из этих химер резко снизилась, направляясь точно на скопившихся посреди крепостной стены южан. Широкие орлиные крылья, по пятнадцать локтей длины каждое, сложились острым углом, блеснули когти передних лап. Узкая хищная голова, наполовину женская, наполовину птичья, вытянулась, оглушительно засвистев. Из двух сотен южан, выбравшихся на стену, больше половины осели, закрывая в ужасе лицо. Эта тварь умела навевать отчаяние.

— Секиры и копья к бою! — приказал сотник.

Он был пожилым и опытным, прошедшим не одну битву. С гарпиями он никогда не сталкивался, но понимал, что эту тварь простые стрелы сейчас не остановят. Свист бестии заражает неверием, а без веры любая стрела всего лишь безобидная тростинка. Подхватив длинное копье с железным наконечником, сотник подал пример остальным.

Лучники все же пытались стрелять. Стрелы ударили в гладкое на вид тело гарпии, соскользнули, не причинив вреда. Вслед за тем кривые когти разметали первый десяток лучников на стене — с разорванными кольчугами и шеями полетели вниз первые жертвы крылатой химеры. Хищный клюв уже занесся над сотником, когда тот и пятеро его соратников вскинули. Железные наконечники воткнулись в глаза, шею и грудь твари, но она, ломая копья, схватила и сжала в острых когтях сотника, и, уже неуправляемая, врезалась в верхний этаж осадной башни.

Страшной силы удар потряс конструкцию. Лучники попадали с ног, кто-то полетел на нижние этажи, сшибая поднимавшихся воинов. И снова по обеим осадным башням ударили сгустки огня колдовских заклятий и горящие стрелы.

— Горим! Горим! — понеслось над крепостью.

Горели уже обе осадные башни южан. Воинов схватывал кашель, люди задыхались в дыму. Осаждающие потянулись назад, хотя крепостная стена была почти полностью очищена от даймонов. «Назад!» «Назад!» «Спасайся!» — воинов, оставшихся без сотника, охватила паника. Иные пытались спастись, прыгая в свои осадные башни, объятые пламенем, иные в предсмертной ярости бросались на остатки арпаков, желая погибнуть в бою. Издали штурмовые машины южан уже напоминали два огромных факела.

* * *


Морфелонцам повезло больше. Они со своими осадными башнями штурмовали левую крепостную стену — Крепость страха, а ее главная оборонительная башенка уже была частично разрушена бронзовым ядром. Непонятно, о чем думал князь Кенодок, убеждая главу королевских войск Ивора отправить в штурмовую бригаду булавоносцев Гурда. В тяжелых пластинчатых доспехах, с грузными щитами, оббитыми железом, воины поднимались крайне медленно. Некоторые срывались и падали с шатких ступеней осадной башни. Однако, скованные дисциплиной и выучкой, булавоносцы справились.

— Пусти меня вперед, пусти! — кричал их здоровенный предводитель Гурд, облаченный в доспехи, усеянные тупыми шипами. Он был из тех северян, кто всю жизнь был воином и не пропускал ни одного боевого похода. — Гадес меня сожри, если я первым не уложу два десятка этих тварей!

И как только первые воины, гремя железными подметками по перекидным мостикам, вторглись на Крепость страха, даймоны начали отступать. Однорогие арпаки не умели держать оборону и пятились под ударами морфелонских шипованых булав.

— Наконец-то драка! — заревел здоровяк Гурд, тесня врагов щитом, булавой и шипами своих доспехов.

Он нарочно сбил двух даймонов вниз к своим, чтобы услышать радостные крики соратников.

— Так-то, твари! Давно Гурда не видели!

Он был слишком занят сейчас, чтобы думать, почему против него выставлены лишь мелкие даймоны.

* * *


Три исполинских тени пикировали над стройными колоннами войск Армии Свободы. Опытные военачальники сразу поняли против кого готовят атаку стражи Аргоса — когорта лучников Дексиола уже показала врагу свою меткость. Гарпии снижались, пронзая воздух жутким свистом, от которого руки сами бросали оружие. Лучники и лучницы закричали, иные попадали на землю, зажимая уши. Десяток-другой стрел отдельных смельчаков не смог остановить тварей.

На беду Дексиол замешкался, не отдав никакого приказа, и эту паузу заполнил крик одного из младших военачальников:

— Спасайтесь! Бегите!

Это стало сигналом. Толпы людей бросились врассыпную, сбивая и затаптывая друг друга, когда первая гарпия спикировала над когортой. Удар исполинских крыльев разметал в стороны с полсотни лучников, острые как отточенные ятаганы когти передних и задних лап прошлись по спинам бегущих людей. Вопящие от боли мужчины и женщины попадали на землю с глубокими ранами. Гарпия взмыла вверх, сопровождаемая лишь бессильными криками боли и отчаянья. В когтях ее лап трепыхались две девушки-лучницы. Бестия уносила их в плен, гораздо более страшный, как говорили бывалые воины, чем самая мучительная смерть в бою.

— Вставайте! Вставайте! К бою! — закричал, бегая от одного бойца к другому, Дексиол. — Не поддавайтесь их свисту! Не теряйте цели! Встретьте их глазами веры!

За первой гарпией следовала вторая, за ней еще одна. Крылатые химеры задались целью уничтожить стрелковую когорту. Дексиол махнул снайперам на вышках: «Придумайте же что-нибудь, мастера стрельбы!», а сам схватил лук и наравне со всеми выпрямился, прицеливаясь.

— Целься! Сливайся со стрелой! Пли!

Но боевой дух когорты был подорван. Заражающий свист гарпий проникал в души, как распыленная в воздухе отрава: «Мы поражены! Битва проиграна! Мы зря вызвались на эту войну!»

Стрелы соскользнули с чешуйчатой кожи твари. Кривые когти вспороли головы лучников первого ряда, устремляясь дальше — снова смерть, снова раны, снова истошные вопли, снова две лучницы, кричащие от ужаса в когтях уносящейся гарпии. Женщин-воинов крылатые химеры ненавидели особо.

На помощь лучникам никто не спешил, хотя воины других когорт и рвались в бой. Военачальники их удерживали. Крылатым тварям простые пехотинцы ничего не сделают, только внесут разброд в ряды своих. Только один мечник-южанин, невзирая на приказ, стремглав мчался к когорте лучников. Дексиол знал этого воина — среди лучниц служила его возлюбленная.

— Вставайте же, не лежать! Не лежать! Пока есть дыхание в твоей груди — верь! — вскричал Дексиол, сам уже близкий к отчаянью.

Третья гарпия метила четко в него. Почти не веря в спасение, Дексиол увидел, как со стрелковой вышки вылетают четыре стрелы с натянутой между ними сетью. Сеть горела ясным жемчужным огнем. Пламя веры! Пламя, зажигающее сеть не маслом, не смолой, а энергией незыблемой веры! Ну конечно, как он мог забыть! Яростно просвистев, гарпия угодила прямо в центр горящей сети. Загорелись, затлели чешуйки бестии, зашипели ядовитым паром глаза. Химера рухнула прямо на визжащих от ужаса лучниц, забила крыльями, разбрасывая всех вокруг. Подбежавший мечник бросился к голове бестии и в этот момент раздался жуткий свист. Мечник замешкал и тотчас получил размашистый удар клювом в лицо. Отшатнувшись, воин дико закричал, прижимая руки к разорванной половине лица.

Но он сделал свое дело. Лучники осмелели.

— Бей гадину! Не дайте ей взлететь! — раздались решительные голоса.

Гарпия оттолкнулась лапами, но в нее уже полетели со всех сторон острые дротики. Попасть в уязвимое место лежачей бестии оказалось несложно. Выхватив у кого-то дротик, Дексиол с разбегу засадил его в глотку химере, и все было кончено. Мечник с изувеченным лицом еще кромсал в ярости обездвиженную голову гарпии.

— Лекарей сюда! — прокричал Дексиол.

Среди ползающих и стонущих людей уже мелькали воины-нестроевики, чьей обязанностью было выносить раненых с поля боя. Дексиол утер лоб. По слухам, Аргос охраняли четыре гарпии. Две из них пали. Вряд ли Хадамарт захочет рисковать остальными.

* * *


Наконец таран сделал свое дело — Гадесовы врата дали трещину. За ней вторую, третью, и вот, под оглушительный возглас тысяч людей врата рухнули, подняв пылевую бурю, за которой слышалось недоброе рокотание даймонских глоток.

— Приготовьтесь! — скомандовала королева.

Покончив с городскими вратами, стеноломы вручную подняли малый таран и ринулись к дополнительным воротам, не встречая на пути никаких преград. Властители тьмы, видимо, были уверены в мощи Гадесовых врат и не завалили вход, рассчитывая, что он им понадобится для контратаки.

С правой стены на стеноломов полилась кипящая смола, полетели камни. Первая бригада стеноломов полегла сразу же, не успев даже закричать, но на смену им пришли другие. В проем между стенами группа щитоносцев втиснула длинный защитный навес, прикрыв стеноломов с их тараном. Теперь люди получили возможность крушить ворота и тотчас с дикой силой принялись наносить удары.

В это время, когда вся армия стояла под стенами Амархтона, никто не заметил как на Крепости отчаяния, где уже не осталось живых южан, появились мантии колдунов. Их предводитель, архимаг Калид, старый колдун с иссеченным лицом и длинной острой бородой, первым вскинул магический посох. За ним собирались десятки магов правящего в Амархтоне Темного Круга. Посохи взметнулись, соединяясь невидимой магической нитью. Маги творили совместное заклятие. Их волшбу заметили с поля слишком поздно. Над правым флангом, где скопились войска южан Этеокла и Феланира, прямо из воздуха образовалась темно-серая туча. На какой-то миг она зависла над тысячами людей, а затем стремительно рухнула.

Воздух задрожал и застонал, не причиняя, однако, людям видимого вреда. Но спустя секунду крики ужаса пронеслись над боевыми колоннами.

— Там драконы! Целая стая!

— На стенах чудовища! Нам с ними не справиться!

— Гадесовы врата по-прежнему стоят!

Страх и неверие охватили сердца тысяч людей. Одни застыли на месте, обомлев от ужаса, иные попятились, иные принялись кричать «Мы не пойдем дальше!» «Сильвира завела нас в погибель!» Смятение охватило многих, и младшие военачальники растерялись, не зная, что делать.

Сотворив общее заклятие, маги принялись за одиночные. Теперь они высматривали наиболее тщедушных воинов, шептали заклинания — и холодное кольцо страха сжимало несчастного. Один забился в истерике на земле, другой бросился наутек, оглашая окрестность пронзительным визгом. Магию страха колдуны считали гораздо надежнее убийственных молний. Молния убьет одного, а охваченный страхом воин увлечет за собой в бегство десятки.

«Вот и маги, вот и их хваленые отпугивающие заклятия, — думала королева. — Только бы мои не поддались!»

— Трубы! Пусть трубят Зов отваги! — крикнула королева своему конному посыльному. — Передай всем военачальникам — Зов отваги!

* * *


Волшба творилась и на балконах Аргоса — темно-серая туча упала на Крепость страха, где орудовали морфелонские булавоносцы.

— Мы в западне! Нас предали! Армия оставила нас! — закричали поддавшиеся магии воины.

И тут же со стороны города по стенам поползли страшилища-фоборы, навевая невыносимый страх. Это уже было слишком даже для булавоносцев. Морфелонцы бросились назад в свои осадные башни. Толкая и сбивая друг друга, они спешили спуститься на твердую землю, бездумно открывая спины врагу. Еще секунда — и началось бы массовое истребление. Но здоровяк Гурд оказался не по зубам даже фоборам.

— А ну назад, морфелонцы! Куда собрались?! Хотите умереть последними?!

Мигом три десятка бойцов сплотились вокруг своего заводилы. Железные щиты и булавы сшиблись с нескончаемым потоком фоборов, прикрывая спины своих товарищей. Гурд рвался вперед, сметая булавой ползущих на стену полудухов.

— Ближе, ближе, страхопугала! Сейчас я вас пугать буду!

Остальные же воины, коих оставалось еще не меньше полторы сотни, с перепуганными насмерть лицами бросались назад в осадные башни, срывались, падали, разбиваясь о землю в своих тяжелых доспехах. Паника оказалась губительней реального врага, и конструкция одной из осадных башен, в конце концов, не выдержала. Под тяжестью отступающих провалилась поперечная балка и толпы людей, ломая перегородки этажей, посыпались вниз. По земле ползали со стонами те, кому посчастливилось выжить после падения.

Воздух наполнялся атмосферой страха.

* * *


Стеноломы проломали вторые ворота на несколько минут раньше того момента, когда фоборы атаковали морфелонцев на стене Крепости страха. Путь в город открыт — стеноломы, сделав свое дело, прижались к стенам, пропуская рыцарскую конницу королевы. За ней с громкими криками понеслись воины Афарея, увлекаемые своим предводителем.

Поубавившийся человек на десять конный отряд королевы ворвался в город — в непроглядную стену пыли, где просвечивались силуэты двурогих даймонов. Эти были посильнее однорогих арпаков, но устоять перед закованной в броню конницей они не смогли. Вставшую на дороге нечисть конные рыцари смели и разметали в один миг.

Королева осадила коня. Продвигаться дальше верхом стало невозможно из-за расставленных повсюду заградительных сооружений с острыми кольями.

— Спешиться! — приказала королева и первой спрыгнула на пыльную амархтонскую площадь. — Мечи к бою! Оруженосцы, отвести коней назад к стенам!

Она не сразу поняла, почему на нее навалилось непонятное угнетение, усталость и равнодушие к происходящему вокруг. То же самое испытали и все ее рыцари.

«Да что ж это?!» — Сильвира стряхнула наваждение и подняла голову.

Вот как! Этого тоже стоило ожидать. Над головой королевы и всего рыцарского корпуса висело Облако равнодушия — такого привычного для Амархтона. Маги Темного Круга потрудились на славу — неделю колдовали, не меньше, и не без помощи Башни мрака. Тут уж ничего не поделать. Правда, Облако само развеется через день-два, но битва к тому времени будет давно закончена. Конечно, королеве не составит больших усилий сопротивляться магии Облака, пожалуй, справятся и рыцари, верные своей владычице, да идущие следом бесшабашные молодые львы Афарея. Но как поведут себя остальные — простые воины со своими тревогами и страхами?

Окидывая взглядом все вокруг, пытаясь предугадать, откуда враг нанесет контрудар, королева подала знак тревоги рыцарям. Слишком недобрая тишина стояла в городе.

И тут эту тишину нарушил рев сотен и сотен даймонов, ринувшихся на рыцарей со всех сторон. Вмиг завязалось рукопашное месиво, засверкали длинные рыцарские мечи. Поначалу королеве казалось, что орды даймонов, пусть даже двурогих, пусть даже покрытых какими-то доспехами — ничто, в сравнении с рыцарями, закованными в броню. Недаром каждый рыцарь совершенствовал свои доспехи в течение многих лет. Даймоны тщетно силились добраться до тела рыцарей. Дубинки, топоры, палаши, палицы и трезубцы отскакивали от железных доспехов, как от гранитного камня. Рыцарские же мечи при каждом взмахе сметали по одному, по два даймона, разрубая их вместе с оружием. Однако через минуту боя рыцари попятились под чудовищным натиском нелюдей: их было слишком много. Вокруг монолитного кольца рыцарей пали сотни пораженных даймонов, а они все прибывали и прибывали. На смену каждому поверженному вставали по два-три новых, а в рассеивающейся пыли уже виднелись грозные фигуры исполинов, ростом вдвое выше человека, со страшными волчьими головами. Это были разрушители — одни из жесточайших воинов тьмы, выращенных в Амархтоне на культе силы кровавых состязаний. Их стихией была грубая мощь.

Однако рыцари были не одни. В ворота ворвались пять сотен бойцов Афарея, дождавшихся прямой схватки. Те из рыцарей, кто еще не понял, как дик и необуздан этот народ, не успели расступиться и были сбиты с ног горячими юношами, издающими залихватские вопли и улюлюканья. Радостно гудя, воины Афарея ринулись на даймонов, рубя их и кромсая. Пыль, поднятая от падения вторых ворот, улеглась, и впереди, всего в трехстах шагах перед королевой, стали видны стены Аргоса с высоченной Башней мрака посреди. Перед дворцом располагались крытые предзамковые укрепления, усеянные толпами даймонов. Подступ к ним перекрывал всего лишь узкий и неглубокий ров, без видимых преград.

Ворвавшаяся за королевой штурмовая команда южан, состоящая из пятидесяти хорошо обученных воинов в облегченных доспехах, устремилась на Крепость отчаяния. Взять ее изнутри было намного легче — наверх вели большие каменные лестницы. На ступенях стоял, размахивая двумя цепными булавами рослый архидаймон. В прорезях его шлема с четырьмя диадемами светились красные глаза, излучая силу и власть. Воины остановились, не решаясь лезть под удары его булав, как тут Этеокл, подгонявший их сзади, забрал копье у одного из копейщиков и с размаху метнул. Копье сразило архидаймона в голову; он закачался, выпустил оружие и рухнул вниз по ступеням.

— Что застряли?! Властителей тьмы никогда не видели?! — прокричал Этеокл, подгоняя своих людей. — Вперед! Еще рывок, еще усилие — и крепость наша!

Штурмовая команда южан быстро захватила часть Крепости отчаяния, в том числе оборонительную башенку, что примыкала к воротам, и теперь проход в город для армии стал полностью свободен. Маги во главе с Калидом отступали, почему-то даже не отбиваясь.

— Очистим крепость! — призвал людей Этеокл. — Нужно подавить магов. Зеркальные щиты к бою!

Но тут произошло нечто необычное. Отступившие ко второй башенке маги сотворили обширное заклятие. Посреди крепостной стены выросла полыхающая стена огня. Воины, что оказались рядом с ней, в страхе отпрянули.

— Что теперь делать-то? — с досадой заговорили десятники из штурмовой команды.

Продвигаться дальше по стене стало невозможно.

— Не падать духом! — крикнул Этеокл сотнику, отвечавшему за штурм Крепости отчаяния. — Спускайся со своими людьми вниз. Как только мы прорвем правый фланг, ты поднимешься на Крепость отчаяния с другого конца. Копьеносцы! Охраняйте эту часть крепости! Умрите, но не сдайте ее врагу! Посыльный! Срочно дай сигнал Дексиолу, пусть пришлет сюда две сотни лучников, — он оглядел широкие парапеты Аргоса, где скапливались даймоны-стрелки. — Здесь превосходное место для стрельбы!

Исход битвы начал клониться в сторону осаждающих, силы Амархтона, казалось, переходили в глухую оборону.

«О, только бы армия не растянулась!» — молилась королева.

У нее появился редкий шанс захватить и крепость, и дворец малой кровью. Хадамарт почему-то бережет свои главные силы, выставляя грубую пехоту даймонов. Ну и Гадес с ним! Если силы всей союзной армии ударят сейчас по обе стороны Аргоса, зажав его как клешнями, а стеноломы проломят дворцовые ворота — это будет самая великая победа в истории Каллирои! Сколько бы тысяч даймонов ни стояло на улицах города — без мощи Аргоса они превратятся в неорганизованную толпу. Кровопролитие остановится. Семьи перестанут терять своих отцов, сынов и дочерей. Воины с ликованием выведут узников из Подземных копей. Горожане изумятся чистому небу, когда тучи равнодушия спадут с города.

«О, если бы так! Спаситель мой, как хочется в это верить!»

Ее мысли прервала полыхнувшая от Аргоса магия. Из мрачных окон дворца ударили слепящие магические вспышки. Воины Афарея были ближе всех ко дворцу — им и досталась эта магическая атака. Сотни молодых львов издали мучительный стон. Глаза их ослепли, по щекам побежали слезы. Почти ничего не видя, воины застыли на валах с кольями, и в этот роковой час на них бросились стаи даймонов. Ослепленные, почти беззащитные перед врагом, воины слепо замахали мечами, и первые из них попадали, находя свою смерть под ударами топоров и дубин.

— Что это? Что? Гнусные твари! — кричал Афарей, протирая глаза одной рукой и наугад махая мечом.

— Молодые львы! Все назад! — прокричала королева и, призвав нескольких рыцарей, бросилась на выручку.

Ослепленные воины Афарея становились угрозой для самих себя. Размахивая мечами, они все чаще задевали своих. Одним из таких слепых ударов был ранен рубившийся рядом с королевой рыцарь.

Людям старого сотника Экбаллара повезло больше: они пропустили вперед молодых львов и не попали под слепящие вспышки, да и воинственной бравады у них было поменьше. Их помощь пришлась очень кстати: навстречу дикому напору даймонов взвились копья, взметнулись секиры.

— Афарей, уходи отсюда! — крикнула королева. — Уводи своих!

Морфелонский принц отступал, оставляя убитыми и ранеными не менее трети своих людей. Оборванные, перепуганные, ослепленные воины стали самым худшим призывом для войска южан Этеокла, текущего в ворота. Едва-едва справившись со страхом магического облака, те снова предстали перед испытанием своей отваги. Испуганно перешептываясь, южане пялили глаза на побывавших в амархтонском месиве воинов, которые теперь выли и на ощупь искали дорогу.

— Лекари! Чего стали? Помогите им! — прокричал с Крепости отчаяния Этеокл.

Из рядов южан вынырнули десятки мужчин и женщин в белых одеждах, защищенные лишь легкими нагрудниками и кожаными шлемами. Спеша к раненым, они на ходу выхватывали из лекарских сумок перевязочную ткань и флаконы с глазной мазью. Благо, что старшие лекари вместе со священниками подготовили их к лечению такого рода проклятий. Слепящая магия, безотказно действующая на опьяненных эйфорией людей, была излюбленным приемом черных магов.

Замешательство вокруг королевского корпуса сразу же оценили властители тьмы. На рыцарский корпус обрушилась новая волна даймонов. Около десятка рыцарей сразу же пали под дубинками и топорами, не выдержав контрудара.

— Не отступать! — прокричала во весь голос королева и, прикрываясь щитом, вонзила меч по рукоять в прыгнувшего на нее трехрогого даймона-вожака. Сраженная туша сбила ее с ног, владычицу подхватили крепкие руки старшего телохранителя.

Оскаленные даймоны рванулись вслед за вожаком на королеву, но закованные в броню рыцари-телохранители отбросили их назад.

— Меч! Дайте мне меч! — поднимаясь с земли, крикнула королева.

Вернувшийся с крепостной стены принц Этеокл вырвал из тела даймона меч королевы и вернул владычице.

— Сиятельная королева, я здесь!

— Этеокл! Где твои воины?

— Со мной.

Копейщики из войска Этеокла — те, что не были запуганы магией колдунов, слились в плотный поток и хлынули на городскую площадь.

— Сюда! Стройте заграждение! — закричала королева, едва завидев первых копьеносцев.

Ряд копий выстроился перед напирающей толпой даймонов. Первый их ряд сразу полег на острых наконечниках копий южан. Остальные нелюди сразу отхлынули. Враги смекнули, что королеву им не достать, а лобовая атака теперь бессмысленна. Властители тьмы спешно отзывали даймонов за укрепления, готовясь к перегруппировке сил.

— Не останавливаться! Вперед! Вперед! — подгонял воинов Этеокл.

Вслед за копейщиками на площадь выбежали тяжеловооруженные латники. Бой превратился в преследование и уничтожение отступающих даймонов. Площадь быстро переходила в руки осаждающих.

— На Аргос! — рьяно закричал какой-то десятник, охваченный боевым сумасшествием.

…И первым бросился через ров, увлекая за собой десяток своих копейщиков.

И тут все поняли, что защитный ров только выглядит чем-то несущественным. На дне его оказались заложены страшнейшие чары. Вспыхнуло магическое сияние — изо рва полыхнуло сплетение огненных клинков. Рьяного десятника первым разорвало на куски. За ним разлетелись по площади окровавленные ошметки его десяти копейщиков. В руках ближайших ко рву воинов треснули нелепо выставленные щиты, словно те могли защитить их от всесильной магии огня. Люди с обгоревшими руками и лицами поползли назад, зовя на помощь.

— Силы небесные… — прошептал упавшим голосом Этеокл.

На предзамковые укрепления больше никто не лез.

Повалив на правый фланг, где шла главная городская улица, южане остановились в двадцати шагах от сотен даймонских пик. За ними возвышались исполины-разрушители, а еще дальше — высились утыканные кольями баррикады. Для наступления на такую преграду сил было мало.

— Закрепите позицию! — приказала королева сотнику копейщиков, и через минуту перед даймонскими заграждениями выстроились ряды копий.

Наступило позиционное молчание — передышка, когда ни одна из сторон не готова атаковать. Остановилась за копейщиками и сотня бравых рубил с сотником Экбалларом, только и ждущих сигнала броситься на острые пики и оскаленные морды даймонов. Королева медлила: еще не взята Крепость отчаяния, еще не подтянуты остальные части армии.

«Да, зря ты, владычица, рисовала себе скорую победу», — сжимала зубы королева, глядя на разбросанные останки человеческих тел. Магический огонь погас, но вспыхнет снова, едва нога воина ступит через ров. Мощь магов Темного Круга оказалась чудовищной — впрочем, разумно ли было ожидать иного? Весь Совет Армии Свободы прекрасно понимал, на что идет и какие будут потери. Сколькими убитыми и ранеными заплатила королева за один лишь прорыв через Гадесовы врата? Тысячью? Хорошо, если так, ведь тогда остается еще четырнадцать тысяч. А Хадамарт так и не выставил свои главные силы. Не задействован ни Первый легион легата Ксерона, ни Легион Аргоса непобедимого Валтурна. Медлит тысячелетний владыка-теоит, или сколько там ему по их исчислению? И силы его, видать, огромны, если он с такой легкостью жертвует тысячами даймонов. Конечно, новое войско, из тех же арпаков собрать несложно, а вот изолитов или аласторов заменить ему будет некем. Пройдут годы, прежде чем удастся вырастить новых архидаймонов.

«Но ты, Хадамарт, презренная тварь, пьющая кровь моего народа, к тому времени будешь исторгнут из Амархтона, и не ступит твой дух на земли Каллирои вовеки!»

* * *


Монолитный рыцарский корпус королевы, усиленный тремя сотнями тяжеловооруженных латников, приблизился к предзамковым укреплениям Аргоса. Это дало возможность подтянуться другим частям армии. Не подходя близко к губительному рву, рыцари оградили себя длинными прямоугольными щитами и перешли с мечей на луки: между ними и даймонами у стен дворца завязалась перестрелка.

Воспользовавшись передышкой, королева убрала меч и сняла шлем, вытирая лицо платком. Телохранители создали для нее целый железный навес из щитов. Этеокл подал флягу с водой.

— Не ожидали такого сопротивления, моя королева?

— Враг хорошо подготовлен, — отрывисто ответила Сильвира. — Но мы бы сломили этот рубеж, если бы твое и Феланирово войско двигались быстрее. Мы бы просто раздавили их сходу.

Она понимала, что говорит, возможно, глупость. За плотный натиск пришлось бы заплатить курганами трупов, и даже если бы войска ворвались во дворец, воевать внутри было бы уже некому. Но признать, что она просто недооценила врага, королева не могла. Не сейчас. Если ближайшие соратники перестанут верить в свою владычицу, победа так и останется мечтой.

Королева жадно отпила воды и отдала флягу. Этеокл заметил, как дрожат ее руки.

— Где же Главк? — вполголоса проговорила королева. — Он бы что-то придумал, он бы нашел, как обезвредить магов!

— Следует понимать, он выполняет более важное задание, чем освобождение города, — ответил Этеокл, не скрывая насмешки. Ему не нравилось, что королева так часто полагается на этого рыцаря. — Вы же сами его отпустили с посыльным от Теламона.

— Он обещал, что вступит в битву из среды города. И что его рыцари придут на помощь…

— Его рыцари? — Этеокл рассмеялся. — Они стоят у болотистого леса, дожидаясь его сигнала.

— Так дай им сигнал! Сейчас самое для этого время!

— О, нет, моя королева. Они ждут его сигнала и только его.

Пробившиеся к королеве лекари и воины-нестроевики оттаскивали тяжело раненых рыцарей. Один молодой рыцарь, будучи ранен, отказался покинуть строй, позволив только перевязать свои раны. Измятые, изломанные наланитники и нагрудник он сбросил, оставшись в окровавленной рубахе и кожаном поддоспешнике. Его тело покрывали рваные раны и кровоподтеки.

— Рыцарь, тебе лучше уйти с лекарями, — сказала королева. — Я благодарю тебя, ты был верен, но сейчас тебе нужно покинуть сражение.

— Сиятельная королева, во мне еще достаточно сил чтобы держать меч, — ответил молодой рыцарь, утирая лицо от крови белым платком. — Я продолжу бой. Но если вы прикажете мне вернуться, я покорюсь вашему слову.

— Я не могу дать тебе приказ, который оскорбит твою честь, — сказала королева, кладя руку на его плечо в знак высочайшего почтения. — Как твое имя?

— Мое имя Мафет, я родом из Мелиса, ученик Ордена посвященных.

— Посвященных? Я слышала о стойкости рыцарей твоего ордена.

— Я не рыцарь Ордена посвященных, я только их ученик, — бодро ответил Мафет. — Настоящие рыцари ордена скоро придут.

— Дайте ему новые доспехи, — приказала королева оруженосцам.

Темно-серая туча над полем постепенно таяла. Войско южан Феланира зашевелилось, взбодренное гласом труб и рокотом барабанов. А когда над крайней оборонительной башенкой Крепости отчаяния взметнулось знамя Армии Свободы, всеобщие возгласы ликования вознеслись над полем.

— Вперед! На врага! Положим конец власти тьмы!

— Стройся! Сомкнуть щиты! Ровняй строй! — раздавались команды военачальников.

— Эй, воины света! На Амархтон! Бей нечисть!

И войско потекло стройными боевыми колоннами со знаменами, потянулись к поваленным воротам морфелонцы, подгоняемые сзади князем Кенодоком, опасавшимся, как бы вся слава не досталась южанам. За ними устремились ровными шеренгами хранители традиций, вздымая свои темно-коричневые знамена. Старый патриарх хранителей, литург Теодеций шел первым.

И вдруг победный марш морфелонцев и южан смолк. На какой-то момент перед осажденным городом воцарилась зловещая тишина, сменившаяся нарастающим шумом. Звук был таков, будто закопошился огромный муравейник.

Королева услышала этот звук, и ее веки дрогнули:

— Храни нас Всевышний. Это эриты.

О сеющих раздоры эритах, погубивших не одну армию, слышали все, но почему-то мало кто обратил внимание на сотни вырывающихся из норок мелких существ, похожих на сморщенных обезьянок. Спустя минуту эриты вторглись в стройные колонны и там мгновенно воцарился хаос. Движение остановилось, воины затеяли между собой озлобленный спор. Давние обиды и недоразумения вырвались наружу.

Королева за стенами крепости не видела, что происходит в поле, но всей душой чувствовала как войска Феланира, Кенодока и Теодеция превращаются в переругивающуюся толпу. Воины, только что шагающие вместе навстречу победе, яростно кричали, размахивали руками, ругаясь с соратниками. Где-то щиты ударились о шлемы, где-то скрестились мечи…

— Эриты… проклятые эриты, — королева издала не то вздох, не то стон. — Феланир, Кенодок, вы позабыли, что такое Сила единства?

Но политарх Южного оплота и князь Мутных озер только растерянно смотрели вокруг, не зная, что делать с собственным войском. Теодеций, возглавлявший колонну хранителей традиций, лишь испуганно хлопал глазами, не понимая, что произошло с его преданными собратьями и почему они выбрали для пересудов такое ответственное время, такой гневный тон и такие оскорбительные слова.

Разделения не минули и когорты лучников, сформированной в основном из морфелонцев и южан.

— Ты что, снюхался с нечистью? Самострелами пользуются даймоны! Ты используешь оружие тьмы! — кричал кто-то из морфелонцев побратиму-южанину, сжимающему самострел.

— Да ты на свой лук посмотри, это посмешище, а не оружие! — отвечал южанин.

— У вас и стрелы нечистые! — кричали морфелонские лучники.

— Зато ваши луки — гнилье! Недаром о гнилости морфелонских луков ходят легенды по всей Каллирое!

Кое-кто из лучников уже смотрел на союзника через наконечник стрелы. Начальник лучников Дексиол тщетно пытался примирить своих подопечных.

— Коня мне! — приказала королева.

— Опомнитесь, моя королева! — схватил ее за край железного наланитника принц Этеокл. — Враг только и ждет, чтобы вы покинули крепость. Посмотрите на правый фланг. Если мы сейчас же не атакуем даймонов, они атакуют нас!

Королева тяжело дышала, теряя хладнокровие. Одно неверное решение приведет к горам трупов, к позорному поражению и плену. Оставаться на месте и ждать, когда армия сама распознает смертельную западню эритов? А вдруг это и есть роковая ошибка?

— Трубач, за мною! Труби Зов единства!

Она вскочила на коня и помчалась через проломленные врата в амархтонское поле.

— Воины Спасителя!!! — возгласила королева во всю силу. — Вы готовы продать душу Амартеосу, чтобы доказать свою правоту? Раскройте глаза и узрите ваших врагов! Изгоните эритов!

Королева повернула назад за крепостные стены, а ее трубач поскакал к войскам, трубя во всю мощь призыв к единству.

Когорты южан радостно загудели: боевой клич королевы всегда поднимал их боевой дух. Мельтешащие под ногами мелкие гаденькие существа тут же были замечены и изведали увесистых пинков. Бить их мечом или секирой было опасно из-за риска задеть своих.

В рядах морфелонцев смятение было более угрожающим. Неопытные младшие военачальники, испытавшие страх от магического облака, а теперь обольщенные эритами, отдавали совершенно бестолковые команды. Один из сотников повернул своих людей назад к лагерю, другой — приказал возводить укрепления, третий отдал и вовсе гибельное распоряжение — рассредоточиться и спасаться бегством. Князь Кенодок кричал и ругался, брызжа слюной, глядя как его войско превращается в неконтролируемую толпу. Его ближайший соратник, военачальник королевских войск Ивор, грозный и могучий рыцарь с большими усами и бородой, хватал огромными ручищами сотников и тряс, вразумляя.

Движение морфелонцев к входу в город остановилось.

Крепость страха, где возле разрушенной башенки еще сражалась горстка булавоносцев Гурда, была почти полностью заполнена фоборами. Их магия была не так уж и сильна, но им помогал некто, кто был гораздо сильнее любого мага. Страшный властитель тьмы в короне из живых шевелящихся змей, обвивающих шесть диадем, направлял силу фоборов так, чтобы морфелонцы и не думали идти в атаку. А им, движимым лишь чувством долга и воинской повинностью, многого и не нужно было.

А с Крепости отчаяния маги Темного Круга, огражденные от штурмовой команды стеной огня, творили волшбу, бьющую в уши южан опустошающими словами:

— Вам не взять город! Сильвира обманула вас! Вы ничего не измените!

— Амархтонцы не хотят вашей свободы! Никто из горожан не верит вам!

— Вы зря проливаете свою кровь! Уходите! Поищите себе подвигов в Диких горах!

— Вы не нужны этому городу!

— Вы никого не спасаете, а лишь ищите себе славы!

Голоса магов усиливались не только колдовской мощью, но и свистом двух гарпий, паривших над полем в поисках жертв. Южане политарха Феланира держались, но все были уже на пределе. Какой-то копейщик не выдержал и бросился из строя, надеясь спастись бегством. Куда там! Молниеносный рывок — и воин с воплем вознесся ввысь в когтях крылатой бестии. О том, что гарпии похищают отчаявшихся людей, уже знали все, но даже страх перед кошмарным пленом не удерживал воинов от бегства. Сам политарх не был трусом, держался Пути истины, насколько это было в его силах, и все же он не был тем отважным полководцем, который сам бросается на вражеские укрепления и ведет воинов за собой. Его избрали городским главой Южного оплота за мудрость в управлении и справедливость в правосудии, но он оказался не готов возглавить трехтысячное войско. Весь поход на Амархтон его томило злое предчувствие. Он боялся, что если не вернет вверенных ему людей, то в Южном оплоте его имя будет связано с кровью и слезами. Падет его авторитет, падет его власть. По этой причине Феланир не взирал на слова своих решительных советников и старался оттянуть час, когда его люди ввяжутся в кровавый бой.

А пока — три тысячи его воинов бездействовали, испытывая на себе всю мощь вражеских голосов, внушающих страх и отчаяние.

* * *


К королеве, глядящей из круга своего рыцарского корпуса на грозные стены дворца, подъехал посыльный:

— Сиятельная королева, одна из наших частей начала штурм Крепости страха!

— Зачем? — удивилась королева. — Мы можем легко взять ее изнутри.

— Не могу знать, сиятельная королева. Эти воины не из Армии Свободы. Их около двух сотен и все в желтых плащах Мелиса.

— Это Автолик! Он пришел! — уверенно сказала королева и улыбнулась. — И как всегда, все делает по-своему.

Известие придало королеве сил. Почему-то этот искатель приключений из Мелиса, из-за которого в прошлом было столько неприятностей, вызвал у нее обнадеживающую улыбку. «Все не так плохо, — подумала она. — Если он возьмет левую городскую стену, то вся крепость будет в наших руках. А это уже что-то!» О том, что после крепости им предстоит штурмовать Аргос, королева старалась не думать.

Заняв пост на стрелковой вышке, Дексиол с недоумением наблюдал, как вольные стрелки из Мелиса ставят одну лесенку на другую, забивают крючья, натягивают тросы.

— Прикройте этих безумцев, — приказал Дексиол.

И махнув рукой, послал на бойницы левой стены дождь стрел. Вольные стрелки и сами начали обстреливать вражеские позиции. Те, кто оставался у стен, прикрывали тех, кто взбирался наверх. Снаряженные в легкие кольчуги и плащи, вооруженные луками размером в человеческий рост, воины Ордена вольных стрелков даром стрел не пускали. Каждый фобор, что высовывался из бойницы, отлетал назад, пронзенный длинной стрелой.

К стрелковой вышке Дексиола подъехал на колеснице князь Кенодок.

— По какому праву этого прохвоста и разбойника допустили к сражению? — недовольно надул щеки князь.

— Он сам пришел, — лаконично ответил Дексиол, с уважением глядя, как его бывший ученик, а ныне — глава Ордена вольных стрелков — лезет на высоченную стену. — Только погляди, он первым взобрался наверх!

— Как взошел, так и сойдет, — с презрением отозвался Кенодок и приказал возничему повернуть колесницу к политарху Феланиру. — Здесь не Светлая арена. Здесь побеждают, а не выигрывают.

* * *


Автолик, подошедший со своими двумя сотнями вольных стрелков, отсиживаться у стен не собирался. Он видел и понимал, что разрозненные эритами войска хранителей и морфелонцев — идеальная мишень для атаки с фланга. Ясное дело, сейчас Хадамарт выдвинет свою конницу. На горизонте, правда, никого не видно, но Темный Владыка — мастер на быстрые переброски войск.

Так что вольным стрелкам нужно как можно быстрее убираться с поля. Автолик решил, что Крепость страха, заполненная фоборами — самое подходящее место. Пока враг бросает силы во всеобщее месиво на городской площади, Автолик со своими лучниками захватит левую крепостную стену и накроет с нее врага ливнем стрел.

Глава вольных стрелков не стал состязаться в меткости со своими людьми, обстреливающими бойницы. Он первым кинулся на стену, быстро перебирая пальцами тросы штурмовых лесенок. Разрушенные во время панического отступления морфелонцев осадные башни никуда не годились.

Выбравшись наверх, Автолик лихо перемахнул через крепостные зубцы, выхватил из-за спины легкий меч. Ого, сколько здесь неприятелей! А это что за чудище управляет фоборами?

Змеи на короне властителя тьмы зашипели. Архидаймон обернулся к своему противнику. Автолик рубанул одного фобора мечом по черепу, другого сбил ударом ноги и вдруг ощутил силу наваливающегося страха. Автолик сделал шаг, второй… нет, с такой силы заклятием ему не справиться. Страхи, врывающиеся в разум, породят там таких чудовищ, что рассудок просто не выдержит. Это заклятие не остановить, не сблокировать. Если только…

Автолик с силой оттолкнулся от крепостного зубца, во весь дух полетев навстречу архидаймону страха. Единственный способ выжить сейчас — глянуть страху в глаза. Отточенные годами рефлексы помогли выплеснуть Силу отваги. На весь прием ушло не больше секунды: черный палаш отведен в сторону, острие меча вонзается туда, где у архидаймона должно быть горло, удар ноги сбрасывает пораженного врага со стены…

Уф-ф-ф! Уже легче. Автолик вытер холодный пот. Оставшись без властителя, фоборы спешно поползли назад по каменным ступеням, теснимые остальными вольными стрелками. Славное начало! Крепость страха взята сходу и почти без потерь, не считая нескольких спасовавших перед чарами страха стрелков. Так, а что здесь делают эти морфелонцы, обвешанные с ног до головы железом?

Морфелонский здоровяк Гурд сбил ударом булавы последнего фобора, сбросил шлем и, кряхтя от радости, обхватил Автолика:

— Гром небесный, да это же ты, мастер Светлой арены! Славный турнир, дружище! Гадес меня сожри, если ты не подоспел вовремя, вольный стрелок! Эти твари душу хотели из меня выпить, да где им! А знаешь, почему?

— Потому что у тебя ее просто нет! — прокричал со смехом Автолик, хлопнув его по нагрудной броне. — Разве может обитать душа в эдакой дробильной машине!

Здоровяк поначалу не понял, что тот хотел сказать, но вскоре разразился таким могучим хохотом, что его услышали и на другой крепостной стене.

— Прикройтесь щитами и отдышитесь покамест! — крикнул Автолик булавоносцам, которых оставалось на стене десятка два. Кто-то бросил им флягу с водой. — Сейчас у нас будет еще жарче! Так, а что у нас на правой стене делается?

Завидев, что Крепость страха пала, архимаг Калид, похоже, понял, что удерживать Крепость отчаяния бессмысленно. Маги уходили через подземные переходы во дворец, подпалив за собой свою оборонительную башенку. «Излишняя предосторожность, — усмехнулся Автолик. — Никто все равно не сунулся бы за ними, боясь магических ловушек».

— Клеант! Ты со своими — проверь крепостные башенки! Иолас, следи за окнами Аргоса!

Бывшие участники турнира Светлой арены, а ныне — боевые соратники, бросились выполнять приказы. Сам Автолик осторожно высунул голову, глянув во внутреннюю часть крепости. «Ого, да у них тут контрудар намечается!» Вдоль кузниц и мастерских, построенных под Крепостью страха, двигались шеренги даймонов. «На королеву идут, ясное дело!»

— А ну-ка, спутаем им планы, почтенные! — скомандовал Автолик, натягивая лук. Вслед за ним взметнулись еще полсотни луков. — По архидаймонам метьте! На однорогих стрелы не тратить!

Обстрел с Крепости страха стал для властителей тьмы полной неожиданностью. Длинные стрелы вольных стрелков с легкостью пронзали черепа архидаймонов и даймонов-вожаков. Увидев, как рушатся вожаки, даймоны переполошились: их стройные ряды смешались и рассыпались.

— Недурно получилось! — Автолик обратил лук в сторону Аргоса. Там, на широком балконе, защищенном каменной оградой, творилась какая-то темная волшба. Чем-то настолько страшным и гибельным веяло оттуда, что Автолик сразу приковал взгляд к подозрительному балкону. — Иолас, продолжай валить вожаков!

— А ты чего?

— А я увидел кое-что поинтересней.

* * *


Афарей уже рвался назад в бой, моргая полупрозревшими глазами. Когда умирают его собратья, он в стороне не останется. Тем более, если появился такой удачный момент для атаки на левом фланге!

— Сиятельная королева, прикажите их атаковать! — крикнул он издали.

Морфелонский принц махал в воздухе мечом, протирая другой рукой глаза, слезящиеся после лечебной мази. С ним вернулись и его молодые львы, все до единого не пожелавшие покинуть битву.

— Действие заклятия слепоты длится недолго, хоть это радует, — произнес Этеокл.

— Сиятельная королева, этот момент ниспослан нам свыше! — кричал Афарей. — Враг в смятении, мы изрубим всю эту орду в прах! Сиятельная королева, мы можем упустить их…

— Подожди… — королева, боясь сделать ошибку, обратилась к Этеоклу. — Думаешь пора?

— Самое время! — ответил принц. Он был польщен, что королева просит его совета, а потому демонстрировал уверенность. — С обоих флангов. Здесь полторы тысячи моих людей, три сотни Афарея, да еще сотня Экбаллара.

— Сиятельная королева, прошу вас! Скорее, пока они не отступили в город! — кричал Афарей.

Королева кивнула:

— Этеокл! Две сотни легкой пехоты — на Крепость отчаяния! Меченосцев — на правый фланг! Экбаллар, за ними! Афарей, на левый фланг! Победа близка! Соберите силы, мои отважные воины! В бой!

Этого приказа ждали все. Афарей радостно заулюлюкал и бросился на дезорганизованных даймонов, уже потрепанных стрелами вольных стрелков. Левый фланг был прорван на одном дыхании.

На правом же фланге южан встретил выстроенный лес пик. Враг здесь хорошо подготовился и ждал удара. Натиск был безуспешен. Даймоны при поддержке страшных исполинов держали свои длинные пики так ровно и крепко, что южанам в легких кольчужных кирасах этот заслон оказался не по зубам. Тщетно люди силились раздвинуть даймонские пики мечами, тщетно пытались достать врага своими короткими копьями. Даже два десятка рыцарей, посланных королевой на подмогу, были здесь бессильны. Экбаллар могучими взмахами двуручного меча раздвинул вражеские пики, но тут же отступил, получив чувствительный удар пикой в нагрудник.

— Назад, старик, назад! — крикнул ему молодой рыцарь по имени Мафет. — Так их не проймешь. Дротики к бою!

И тут, исполины с волчьими головами, возвышающиеся за первыми рядами даймонов, издали жуткий рев. Воздух рассек смертельный свист тяжелых боевых цепей. Звон металла, хруст костей и дикие вопли раздались на площади, когда цепи с ужасающей силой ударили по рядам воинов. Теснимые сзади собратьями, новые воины встали на место павших, тут же встретив второй удар цепей исполинов, сеющих смерть и страшные увечья.

Этеокл, наблюдая за этим из рыцарского корпуса, ужаснулся. Да так изверги положат половину его войска! Не зная, что делать, он уже хотел дать приказ к отступлению, как вдруг случилось нечто неожиданное. Молодой воин из Ордена разбитых оков, которому первый удар цепей снес кисть руки, а второй — сразил насмерть его брата, пришел в безумную ярость.

— Вечная смерть вам, твари! — истекая кровью, закричал он и, совсем потеряв рассудок, бросился в прыжке на острия пик.

Вонзившись в грудь, живот и бедра отчаянного воина, пики согнулись под его тяжестью. Не успели даймоны их выдернуть, как побратим этого безумца ринулся по его телу, прижимая пики к земле. В образовавшийся между рядами разрыв ринулись другие воины Ордена разбитых оков. Южане опомнились: в исполинов полетели метательные дротики, заставив тех опустить смертоносные цепи.

— Мертвых на пики! — выкрикнул Мафет.

Южане послушались первыми — тела убитых побратимов полетели на острия пик. Битва достигла предела ярости, когда даже мертвые помогают живым. Сплоченные ряды даймонов дрогнули, как стена под ударом тарана. В исполинов летели копья и дротики, но они, отмахиваясь от них, как от мух, снова вскинули цепи, чтобы отразить натиск.

— У-у-у, гадесово племя! — вскричал старый Экбаллар, на глазах которого только что погибли два ученика, и ринулся как ураган на оскаленных даймонов.

Враги сразу узнали своего главного противника. Десятки даймонских палашей замахнулись на Экбаллара, но он, словно не видя их, бросился на исполинов. Начался дикий бой, больше похожий на резню. Исполин-вожак первым преградил Экбаллару дорогу, но тот стремительным взмахом своего двуручного меча отрубил ему лапу вместе с боевой цепью и распорол живот. Затем его меч перерубил ногу самого высокого исполина — тот рухнул прямо в гущу двурогих даймонов. Другие разрушители, видя как разъярен Экбаллар, попятились к баррикадам. Весь залитый черной даймонской кровью, сверкая глазами, Экбаллар в гневе рубил врагов и, разгоняя толпу ударами тяжелого меча, валил даймонов на городскую площадь как гнилые деревья.

— Так, так их! Бей! Наступай! — раздавались воодушевленные крики южан.

— Бей однорогих! К Аргосу не пускай!

Даймоны рассыпались по площади и поспешили на защитные укрепления, перекрывающие главную улицу, спасаясь от разъяренных рубил Экбаллара и меченосцев-южан.

А молодые львы, желая искупить свою оплошность, из-за которой полегло столько собратьев, рубили и теснили даймонов на левом фланге. Следуя за своим предводителем, воины налетели на кузницы и мастерские, громя и круша все, что попадалось под разнузданную руку. Почти не встречая сопротивления, молодые львы с яростным ликованием разнесли кузнечные строения: не уцелело ни одно. Черный дым быстро поднялся над крепостной стеной.

Воины, находящиеся перед крепостью решили, что это горожане подняли восстание против Хадамарта, и всеобщий возглас ликования вознесся ввысь:

— Амархтонцы за нас! Теперь мы вместе, мы победим!

* * *


Глава Ордена хранителей традиций, литург Теодеций, ценой сорванного старческого голоса, все же сумел выстроить свои когорты в боевое крыло. Отдельные воины еще переругивались между собой, но последствия действий эритов были с горем пополам устранены и полуторатысячное войско Ордена готовилось войти в Амархтон. Оставалось только дождаться, когда, наконец, построят свое войско морфелонцы.

В этот момент внешняя стена Крепости страха задрожала. В трех местах каменные слои начали осыпаться, так что казалось, стена рушится. Но упала только нижняя кладка кирпичей, а за нею — загрохотали и рухнули тайные подземные ворота. Армия Свободы замерла. Из глубин подземелий Амархтона донесся нарастающий многоголосый рык.

— Амархтонские псы! — прокатилось по рядам.

В поле вылетела огромная свора черных высоконогих псов с львиными пастями и хвостами, подобным змеям, взревела и помчалась в атаку. За ними из подземных тоннелей Амархтона выезжали сотня за сотней грозные черные всадники-изолиты, защищенные чешуйчатой броней и развевающимися на ветру мантиями.

— Копья к бою! Стройся! — скомандовал Теодеций чуть дрогнувшим голосом.

Хранителям традиций предстояло первым встретить врага. Поежившись от ожидания схватки, воины воткнули мечи перед собою в землю и выставили большие деревянные щиты, оббитые железом, подняли копья. У многих дрожали руки, чтобы удерживать плотный строй многим не хватало опыта и выдержки. Застывшие глаза воинов смотрели на приближающийся вихрь черных псов. Тварей окутывал темный магический дым.

— Мы не справимся! Копье не убьет эту трехголовую тварь, — шептались воины.

— Трехголовую? У них одна голова… у них крылья… — говорили другие.

И прежде чем кто-то понял, что черных псов каждый видит по-своему, дикая стая подлетела к войскам. Дрожащие руки хранителей удерживали пики вплоть до того мига, когда вражья стая, подняв тучи пыли и швырнув ее в людям глаза, ударила в самый центр ордена. Десятки тварей с визгом напоролись на железные наконечники копий. Оставляя на первом ряду трупы сородичей, стая перевалила как бушующий поток через щиты. Завязался ближний бой, в ход пошли мечи и кинжалы. Зубы псов лязгали о панцирные доспехи хранителей, когти скрежетали о железо.

— Это обман! — вскричал литург Теодеций, первым распознав трюк врага. — На псов наложено заклятие страха! Каждый видит в них то, чего боится! Оставьте их, ровняйте строй!

Вся атака устрашающей на вид стаи оказалась всего лишь отвлекающим маневром, готовящим дорогу коннице. К тому времени изолиты уже выдвинулись из подземелий. Их лица были скрыты под капюшонами мантий, и оттого они выглядели еще более зловеще. Закованные в черную броню лошади жутко хрипели, вздымали головы, выдыхая холодный пар, а их мутные глаза излучали пробирающую до костей жуть, заражающую чувством безысходного одиночества.

Самые отважные сердца содрогнулись от одного вида конных изолитов, ибо в бой шел главный клинок, гордость Владыки Падшего города. Всадники перешли с шага на рысь, затем на галоп и помчались, страшные, неукротимые, с громом и топотом, как ураган, который должен все сокрушить, все смести с лица земли. Перед ними клубился ледяной пар и дрожала земля.

Политарх Феланир и князь Кенодок, стоявшие в эту минуту рядом, все это видели. Видели это и их воины, устрашенные, но вполне готовые к схватке. Если до сего часа политарх еще надеялся, что Армия Свободы победит и без участия его подданных, то сейчас надежды эти рухнули. Пора принять бой.

Политарх с трудом отвел взгляд от черной орды:

— Достопочтенный князь, переведи свою пехоту к когортам Теодеция. Князь, мое войско обойдет врага с двух флангов, мы зажмем их в тиски и раздавим. Мы сделаем это, только ударь их в лоб. Князь, ты слышишь меня?

Но побледневший Кенодок безумно смотрел на несущийся авангард темной армии. И лишь когда от черных всадников до разрозненного крыла хранителей традиций оставалось полминуты скачки, князь оттолкнул своего возничего, сам хлестнул лошадей и закружил на своей колеснице на месте.

— Спасайтесь! — закричал князь, с трудом разжав побелевшие губы. — Теодеций! Спасайте себя и орден, пока вас не смели!

Глава Ордена хранителей традиций, ничего не слыша, шептал молитвы, обреченно сжимая древний бронзовый меч. Мечи из этого материала давно не использовались, только хранители традиций носили это устаревшее оружие, усматривая в нем чудодейственные свойства.

С амархтонскими псами было покончено, но войско хранителей пребывало в смятении. Воины Тихих равнин, привыкшие воевать с набегами тупоголовых арпаков, смотрели на орду конных изолитов как на неотвратимую смерть. Первые шеренги копьеносцев, сплоченные кое-как, дрожали. Сердца отсчитывали последние мгновения жизни.

Объятая холодным свистом северного ветра орда изолитов ударила в дрогнувший корпус хранителей как морская волна в песчаный замок. Деревянные щиты затрещали, жалобно завизжала под ударами палашей панцирная броня. В один миг битва превратилась в кровавое побоище. Черные всадники, плавными и неотвратимыми ударами тяжелых палашей, беспощадно рубили пехоту Ордена, теснили и разделяли группы, преследовали и настигали. То тут, то там из свалки вырывался воин с потрясенным, побелевшим лицом и бежал куда глаза глядят. Следуя своей извечной тактике, изолит заражал душу воина одиночеством и лишь после того — рубил, кромсал, забивая несчастного ударами палаша.

— К бою, к бою! — закричал страшным голосом политарх Феланир, обращаясь к своим южанам, застывшим от одного грозного вида навалы.

За рассыпавшимся Орденом хранителей традиций настал черед морфелонцев. Их войско оказалось еще менее способным к достойной обороне. Дружинники и наемники Кенодока бросились вслед за своим князем, сбив с толку остальных морфелонцев, решивших, что дан сигнал к отступлению. Воцарились суета и неразбериха — гибельная для любой армии. Потеряв руководство, войско морфелонцев утратило боеспособность. Тщетно Феланир послал им в помощь первую, вторую, третью сотню своих меченосцев, тщетным оказалось рвение южан — они влились и рассеялись во всеобщем хаосе, которым теперь повелевали изолиты. Тщетной оказалась стойкость сплоченных вокруг Теодеция хранителей, напрасно многие демонстрировали презрение к смерти, напрасно текли реки крови. Трем дюжим морфелонским секирщикам удалось сбить с коня изолита и сокрушить его под ногами. Четверо копьеносцев-хранителей сообща повергли черного всадника наземь. Однако потери врага шли на единицы, союзников же — на сотни. Даже перед угрозой истребления южане, морфелонцы и хранители не сумели сплотиться в единый кулак. Войска Священного союза дрогнули. Все больше и больше воинов бросали оружие и бежали, бежали, бежали. А за изолитами уже вступали в битву толпы даймонов, опутывая и таща в плен отчаявшихся.

* * *


— Сиятельная королева, армия терпит бедствие, — принес печальную весть Этеокл. Он удержал посыльного, спеша лично сообщить королеве о случившемся, так как опасался, что она совершит какое-нибудь безрассудство.

Королева в это время готовилась к штурму Аргоса, и весть Этеокла застала ее врасплох.

— Что? Как? Что происходит?

— Изолиты, моя королева. Где-то пятьсот всадников. За ними — тысячи четыре даймонов.

— Что с армией? — побледнела королева.

— Орден хранителей разбит. Пехота Ивора жмется к стенам. Наемники Кенодока… стыдно признаться…

— Бегут как трусливое стадо, — догадалась Сильвира. — Где Феланир?

— Феланир стоит на месте и ничего не делает. Его люди напуганы.

Королева, ошеломленно глянула вокруг в поисках того, кто бы смог поспешить на помощь к основной армии. Но все были заняты здесь, у главной цитадели врага.

— Прикажи подать мне коня… нужно ехать, ехать! Изолиты… армия, — растерянно заговорила королева. Все ее планы спутались в один миг. Как же так, ведь все шло к победе? — Где Главк? Пусть его рыцари ударят по изолитам.

— Главка здесь нет, моя королева, а его рыцари не откликнутся на наш сигнал! — раздраженно ответил Этеокл.

Королева с надеждой глянула в лицо принца, будто ожидала прочесть в его глазах спасительный ответ.

— Скажи, Этеокл, что делать?

Такого просящего взгляда своей владычицы принц никогда не видел. От неожиданности он отвернулся, а затем покачал головой, как будто своим печальным видом подготавливал королеву к тяжелому решению.

— Рыцарям и всем тяжеловооруженным воинам нужно покинуть город и поспешить на помощь к основной армии. Оставить заслон, который прикроет нам спину…

— О, нет… — прошептала королева, и в голосе ее пробудилась сила. Она схватила меч, мигом совладав со своей минутной растерянностью. Ее лицо загорелось. — Нет! Я скорее встречусь с вечностью в битве, чем покину землю, на которую пролилось столько крови! Коня мне!

— Моя королева, взгляните сюда, — попытался удержать ее Этеокл.

На правом фланге, на перекрывающих главную улицу баррикадах толпились даймоны, готовые обрушиться лавиной на копьеносцев-южан и сотню бойцов Экбаллара. Перед баррикадами все еще шел бой.

— Они пойдут на нас, как только вы покинете крепость.

У королевы не оставалось времени на раздумья. Из всех возможных тактических маневров она избрала самый безумный.

— Воины юга! Орден разбитых оков! Отважные мужи! Я люблю вас как своих братьев! Пришло время показать Хадамарту, кому принадлежит эта земля! Вас ждет победа! В этой жизни и в жизни вечной! В атаку!

Ответом был многоголосый клич воодушевленных воинов.

Улыбнувшись, королева глянула на левый фланг — длинное пространство между Крепостью страха и дворцом, где дымили подожженные кузницы. Хозяйничавшие там воины Ордена молодого льва остановились перед толпой людей — ополчением горожан Амархтона, выступивших ПРОТИВ Армии Свободы.

— Захватчики! Разрушители! Мы жили в мире, а вы пришли и хотите разрушить все, над чем мы трудились долгие годы! — вопили в ярости их предводители. Иные выкрикивали оскорбления:

— Бездушные варвары! Гады! Позор человеческого рода! Осквернители святынь!

Многие молчали, буравя захватчиков налитыми ненавистью глазами. Какая сила превратила их в авангард Хадамарта, оставалось тайной.

Королева все это видела и понимала. Властителям тьмы необходимо перестроить своих даймонов, потрепанных натиском Афарея и южан. А кем прикрыться как не простыми людьми, на которых воинам Армии Свободы запрещено поднимать меч? Грубое прикрытие, но надежное.

«Нет, Хадамарт, ты не заставишь меня начать войну против людей!»

— Бей изменников! — сгоряча крикнул кто-то из молодых львов.

— Не сметь! Не троньте людей! — вскричала королева и обернулась к принцу. — Этеокл, поговори с ними, сделай что-нибудь!

— Слушаюсь, моя королева, — кивнул тот, вскочил в седло и поскакал навстречу ожесточенной толпе.

Афарей вопросительно развел руками, но принц пронесся мимо, не замечая его. Увидев рыцаря в доспехах королевского двора, толпа горожан издала вопль возмущения и гнева. Без всякой команды взметнулись ряды копий, ухватов, топоров и вил.

Резко осадив коня перед толпой, Этеокл возгласил:

— Амархтонцы! Сегодня идет война за ваш город. Он будет освобожден! С вашей помощью или без нее. Вы ненавидите королеву Сильвиру, да? Тогда выступайте против нас! Но знайте: вы все будете похоронены на этой площади. Если же вы хотите жить в свободе — бейтесь за свой город с вашими поработителями! От вас зависит ваша жизнь. Что изберете? Смерть? Рабство? Или свободу? Да рассудит нас огонь!

Этеокл вырвал у одного из горожан факел и швырнул под ноги главного старейшины. Полы его мантии вспыхнули, он в ужасе сорвал с себя одежды, и перед глазами изумленных горожан предстал сморщенный эрит, все это время сидящий на спине старейшины.

— Сидеть в рабстве или восстать за свою свободу, решать вам, амархтонцы! — крикнул Этеокл, повернув назад.

Горожане с недоуменной злобой смотрели ему вслед. Однако у кого-то отношение к захватчикам изменилось.

— Ба, да это ж наши! — крикнул какой-то здоровый городской детина.

— Молчи, щенок! — зашипел один из старейшин.

Посыпались грубые ругательства. Среди горожан началось разделение, но скопившиеся за их спинами даймоны не стали ждать, к чему оно приведет. Властители тьмы были готовы к атаке — даймоны с ревом ринулись, сметая с дороги городскую бедноту, так и не понявшую, что произошло.

Тем временем затерявшийся оруженосец, наконец, привел королеве коня, и она вскочила в седло, ловко подсаженная старшим телохранителем. Рыцари привели в порядок свое оружие, передохнули и выражали готовность продолжить бой.

— Я еду к армии, — объявила Сильвира рыцарям. — Оставайтесь здесь. Удерживайте площадь. В любой момент из дворца может ударить Легион Аргоса.

— Владычица, стойте! — старший телохранитель указал рукой в небо.

Рассекая темные тучи, по небу скользили призрачные тени. Кто же это? Гарпии?

— Момиты! — вскричал израненный Мафет, первым распознав крылатых чудищ. Он уже бежал с правого фланга к рыцарскому корпусу вместе с десятком других рыцарей.

Одинокий возглас отозвался во многих сердцах суеверным страхом. Самые жуткие и загадочные порождения тьмы навевали страх одним своим именем. Момиты. О них ходили разные слухи. Говорили, что мелкие кожистокрылые существа долгое время бродят по домам, впитывая разрушительную силу людской зависти, наговоров и клеветы. Неведомым образом эта сила превращает маленьких существ в ужасных химер с крыльями летучей мыши, скорпионьим хвостом, человеческим туловищем и руками, змеиной шеей и головой. Как порождения злобы и зависти, момиты ненавидели всех аделиан, особенно тех из них, кто занимал высокое положении. Своих жертв момиты поражали стрелами с сильным ядом. Немудрено, что именно их послал Хадамарт убить королеву.

— Их целая стая! — крикнул Этеокл, подскакав к рыцарскому корпусу. — Защитите королеву!

Команда была лишней — рыцари-телохранители сомкнулись вокруг владычицы.

Стая летучих полулюдей-полузмеев с остроконечными хвостами, сложив изогнутые крылья, спикировала над рыцарским корпусом с пронзительным шипением, подобным злобному шепоту многоголосой толпы людей. Каждое из существ сжимало окутанными черным дымом руками кривой лук. Сотни пар глаз завороженно следили за полетом крылатых нелюдей, пока первый момит не издал темную вспышку. Не видавшие ранее этих существ воины закричали. С кривого лука сорвалась стрела, пробуравив в воздухе черный гибельный след, будто несла в себе то злобное шипение, что издавали момиты.

Телохранитель, держащий под уздцы коня королевы, глухо вскрикнул и упал с пронзенной грудью. Кованные железные доспехи оказались бессильны. Конь встал на дыбы, королева вцепилась в поводья, и в этот момент три других момита выпустили стрелы в нее. Среди рыцарей пронесся мучительный стон. Черная стрела вонзилась чуть выше груди королевы и еще две в ногу, выше и ниже колена.

Королева упала с коня в руки старшего телохранителя под издевательское шипение, похожее на злорадный хохот. Другие момиты спикировали, чтобы добить ее на земле. Триумфальное рычание издали орды амархтонских даймонов, засвистели в торжестве всадники-изолиты, возгласили о победе властители тьмы, уверенные — все, битва окончена! Страх и смятение сейчас овладеют людишками, начнется бегство, а им останется только преследовать и поражать бегущих.

Но они обманулись в своих ожиданиях. Крик отваги, а не отчаяния вырвался из грудей рыцарей. Королевские телохранители встали стеною, защищая королеву своим телом, и двое из них приняли смерть от стрел пикирующих момитов. Сильным броском копья старший телохранитель пронзил голову первого же крылатого нелюдя, и тот, извиваясь, рухнул на крепостную стену. Этеокл метким выстрелом из самострела подранил в глаз другого момита. Остальных разогнали стрелы и крики всего рыцарского корпуса.

К лежащей без чувств королеве прорвались лекари, оттеснив даже телохранителей.

— Тяжелое ранение. Ее нужно вывезти из боя! — прокричал Этеоклу королевский лекарь.

Принц колебался. В один миг он оказался главным военачальником всей Армии Свободы. Навалившаяся внезапно ответственность тисками сжала голову. Увезти королеву — означает отступить всем рыцарским корпусом, а без него дальнейшая битва теряет смысл.

— Быстрее решайся, принц, — торопили его, — жизнь королевы в опасности!

Орды даймонов будто взбесились, когда почувствовали, что еще чуть-чуть и королева будет в их руках. Долго выжидая, они дождались своего часа. Выступив из предзамковых укреплений, они потоком пошли в лобовую атаку на рыцарский корпус. Их встретили копья, мечи и секиры. Молчаливые телохранители окружили боевым кольцом свою неподвижную владычицу.

* * *


Последний приказ королевы «В атаку!» лихачи Экбаллара подхватили с воинственным кличем. Лезть в самую гущу сражения, в самое пекло, против многократно превосходящего противника — это была их жизнь. Экбаллар первым вырвался на первый вал баррикад, срубив острые колья, и начал сеять опустошение своим двуручным мечом. Завидев под возвышающимся помостом трехрогого вожака даймонов, старый сотник прыгнул к нему, расчистив себе дорогу сокрушительными взмахами меча, и одним ударом разрубил даймона-вожака надвое. Какой-то рубила перебил мечом крепежные тросы, и тяжелые бревна, облепленные даймонами, посыпались вниз. Вслед за экбалларцами на баррикады повалили восемь сотен южан из войска Этеокла. Началась дикая рукопашная резня, и в суматохе боя никто поначалу не заметил, что вся главная улица заполнена тысячами готовых к бою врагов.

— Великие силы, да их тут туча! — завопил кто-то из людей Экбаллара.

— Не отступать! Умрем, но даймоны не переступят через наши тела! — вскричал старый сотник.

Баррикады быстро перешли в руки осаждающих, но теперь позиции следовало удержать. Воины Ордена разбитых оков первыми встали на дороге нечисти. Волна за волной повалили даймоны, порываясь отбить захваченные укрепления. Экбаллар стоял на помосте из бревен, возвышаясь над врагами, как сказочный великан, и орудовал своим двуручным мечом. Храбро держались и все его воины, мужественно встречали врагов южане, но никакая отвага не могла остановить страшный напор целого легиона даймонов.

Экбаллар сейчас поневоле возглавил войска всего правого фланга и от его решений зависело, выдержат ли союзные силы этот бой. Долго они не продержатся, это ясно любому десятнику. Вот если бы получить минут пять передышки и перестроить баррикадные заграждения в другую сторону — тогда можно и продержаться. Но кто им даст эти пять минут?

— Южане, заслон стройте! — прорычал Экбаллар. Мысль об отступлении ему даже не приходила в голову. — Все мои, вперед!

Южане все поняли с полуслова. Работа закипела. Люди начали разбирать утыканные железными кольями бревна и перетаскивать на другую сторону. Сооружения были тяжеленными, люди выбивались из сил, но тащили. Бревна, необтесанные стволы деревьев, камни — все подручные материалы пошли в ход.

Властители тьмы поняли важность их маневра. В бой пошли все даймоны, что заполняли улицу. Тысячи врагов полезли на баррикады, хлынув, как река через плотину, которая слепо сметает все, что стоит на пути. Укрепления южан еще не были готовы. Заслон воинов Экбаллара быстро таял. Люди дорого отдавали свои жизни, но выстоять не могли. От полного захвата баррикад даймонов отделяли три десятка последних экбалларцев — одна минута боя.

— И-э-эх! Гадесово племя! — заревел Экбаллар.

Он сильно оттолкнулся ногами и прыгнул со своего помоста прямо в нескончаемую даймонскую лавину. Взмах меча снес головы сразу двум даймонам. Пылая одной лишь идеей остановить врага, старый сотник принялся дико размахивать мечом, кося врагов по обе руки, так что они, сами того не ожидая, шарахнулись. Настолько страшным был натиск Экбаллара, что боевые даймоны, привыкшие к резне и крови, бросились врассыпную, как стая шакалов перед львом. Толпы врагов издали испуганный рев; те, что стояли прямо перед сотником — попятились, тесня стоящих позади.

Наконец кто-то из трехрогих вожаков сплотил в кучу даймонов, чтобы сообща отбить эту яростную атаку одного человека. Но это привело к еще большим потерям. Меч Экбаллара с лязгом рассекал и валил скучившуюся толпу.

Изумленные взгляды южан застыли на преображенном главе ордена.

— Чего встали? За работу! — прохрипел бородатый десятник-южанин.

Необходимая передышка была выиграна. Люди потащили камни, колья и бревна, беспрепятственно сооружая на баррикадах укрепления. Через минуту все было готово. Улица перекрыта. Войско готово к встрече даймонского легиона.

— Назад! Экбаллар! Назад! — закричали южане.

Но старый сотник уже рубился не за жизнь и не искал спасения. Пожертвовав собой, чтобы задержать врага, он, ничего не слыша, сек, крушил, теснил и уничтожал.

Даймоны не умели держать оборону. Они задрожали. Видя, как могуч и как разъярен Экбаллар, они в панике расталкивали спинами сородичей. Казалось, могучий воин один обратит их в бегство, один вырежет и перебьет эту орду, что все эти тысячи даймонов сейчас побегут подобно своре визжащих псов…

Но тут из окна Аргоса полыхнул посох архимага Калида. В старого сотника ударила черная молния, разбив ему голову. Засверкали магические молнии других магов, засвистели ядовитые стрелы даймонов-стрелков.

Даймоны осмелели, вожаки повелели наступать. Утыканный стрелами, Экбаллар упал с разбитой головой на одно колено. В последний раз пронесся сокрушительный удар двуручного меча и сотника захлестнули волны врагов. Даймоны забивали и затаптывали павшего противника, иные из них испуганно шарахались — им чудилось, что сотник еще жив. Смятение и хаос воцарились на главной улице, так как, даже пав, Экбаллар приводил в страх орды даймонов.

— Силы небесные, и все это совершил один человек!.. — прошептал кто-то из южан.

— Да продлит Творец дни его потомков, — добавил другой.

— Мы с тобой, Экбаллар! — яростно вскричали воины его ордена. — Мы скоро встретимся!

* * *


…Королеву привела в чувство сильная боль. Это лекари извлекли первую стрелу из ее тела. Вцепившись в руку старшего телохранителя и невзирая на протесты королевского лекаря, Сильвира поднялась на ноги. Огляделась. Даймоны, безуспешно атаковав рыцарский корпус, отступили назад к предзамковым укреплениям Аргоса. В окнах дворца сверкали магические вспышки, огненные молнии с шипением ударялись в рыцарские щиты. От огненной магии еще можно было укрыться, но от черно-магических заклятий архимагов Темного Круга защиты не было. Ядовитые облачка забивали легкие, воины задыхались в мучительном кашле, один из оруженосцев королевы ползал на коленях, харкая кровью.

Закованные в панцирь три сотни латников, элитных воинов Южного оплота, сооружали из железных щитов «черепаху», намереваясь продвигаться к стенам дворца. Их щиты выдерживали и молнии, и огненные шары, но тут с главного балкона Аргоса полыхнуло такой мощью, что все, кто площадь невольно содрогнулась и осела. Архимаги Темного Круга долго готовили этот удар. Огромная пылающая капля ударила в ровный строй латников, сокрушив и подмяв под себя десятка два воинов. Половина из них сгорела мгновенно, остальные еще пытались сорвать с себя плавящиеся доспехи.

Однако для Сильвиры самым страшным было даже не это. С амархтонского поля донесся звук трубы — сигнал к отступлению.

— Сиятельная королева, стрелы отравлены. Мы дали вам противоядие, но не знаем как оно подействует, — быстро заговорил королевский лекарь.

Но что королеве сейчас какой-то яд в крови!

— Что это значит? Этеокл, я спрашиваю тебя, что это значит? Кто дал приказ отступать?

Этеокл в это время шептался с вестовым, прискакавшим только что с поля.

— Моя королева, — произнес принц как можно мягче, — мы должны отступить.

Владычица тяжело задышала.

— Моя королева, с запада на лагерь армии движется пятитысячный легион нечисти. Тот самый, знаменитый Первый легион Хадамарта. Прикажите начать отступление. Мы должны покинуть крепость и защитить лагерь.

— Мы должны взять Аргос! — решительно возразила королева.

— А что будет с лагерем? Там сотни беззащитных людей! Вырезав их, легион соединится с изолитами и ударит нам в тыл!

— Там две тысячи ополченцев.

— Моя королева, я понимаю, вам скорбно слышать такие вести, но ополченцы разбежались, когда побежало войско Кенодока. Лагерь открыт. Поспешите, пока враг не перебил наших людей и не ударил сзади.

— Там Кепелай и его колесницы.

— Пятьдесят колесниц ничего не изменят.

— Где Главк?

— Главка здесь нет!!! — закричал Этеокл, забывшись от отчаяния.

С балкона Аргоса обрушился новый магический удар. На этот раз целью были стрелки, осыпающие из самострелов дворец. Легковооруженным стрелкам повезло больше, чем тяжелым латникам — они бросились врассыпную и поток всесокрушаюшего огня пожрал лишь нескольких.

— Лучники! Накройте этот проклятый балкон! — закричал кто-то из рыцарей.

Тотчас ввысь понеслись десятки стрел, однако по какому-то волшебству рассыпались, не долетев до цели совсем чуть-чуть.

Королева поначалу не понимала, почему ей так трудно стоять на ногах, но когда увидела торчащие из ноги стрелы момитов, ее охватила дикая сила.

— Подайте мне коня! Где мой меч? Кто посмел снять с меня шлем и нагрудник?! Коня мне!

Завидев неуверенно топчущегося на месте оруженосца, который держал под уздцы королевского коня, королева бросилась к нему.

— Удержите крепость! Я верну армию! Трубач! Дай сигнал Кепелаю, пусть ударит своими колесницами по пешим даймонам!

Дорогу ей преградили рыцари, заклиная ее не ехать, уверяя, что это не решит исхода битвы. Их растолкали телохранители, верные королеве во всем, даже в смертельном безумии. Этеокл схватил ее за руку, но она вырвалась, ударив его по лицу наотмашь.

— Остаешься за старшего, принц. Удерживай позиции до моего возвращения.

Потеряв от гнева и отчаяния всякую выдержку, Этеокл схватил королеву за плечи и развернул лицом к себе.

— Посмотри вокруг, Сильвира! Тебя учили считать соотношение сил? Посмотри, какая навала идет от Аргоса! Посмотри, что творят архимаги! Тебя защищают четыре десятка рыцарей, храбрых, но измученных. Еще минут пять Экбаллар и Афарей с моими людьми смогут удерживать правый и левый фланг, а потом тысячи даймонов обрушатся на нас. А у Хадамарта еще Легион Аргоса в запасе. К чему эти бессмысленные жертвы?

Королева неотрывно смотрела ему в глаза с безумной решимостью.

— Твои слова, принц, недостойны рыцаря. Я принесу нам победу! Не веришь в свои силы, так верь в меня!

— Тебя там убьют!

— Я уже умерла!

Сильные пальцы в железной перчатке сняли руку Этеокла с ее плеча. Защищая королеву, старший телохранитель мог поднять руку и на самого принца.

— Не препятствуй владычице, — глухо отчеканил он.

Королева вскочила на коня, не тратя времени на облачение шлема и кольчуги. Оруженосец едва успел повесить на седло ножны с мечом, а один из телохранителей накинул ей на плечи длинный рыцарский плащ с золочеными эмблемами Армии Свободы.

— Сильвира! Ты подумала, что будет с ними?! — прокричал ей вслед Этеокл, указывая в сторону лагеря.

— Их защитит Небо! — крикнула в ответ королева и поскакала по обломкам Гадесовых врат в амархтонское поле. Пятеро телохранителей побежали к лошадям.

— Она что, надеется на Орден посвященных? Кучка отшельников против Первого легиона Хадамарта, — прошипел сквозь зубы Этеокл и, превозмогая бессильный гнев, скомандовал. — Сомкнуть щиты! Мечи к бою! Королева приказала принять героическую смерть, и мы исполним ее приказ!

* * *


Полностью овладев Крепостью страха, вольные стрелки ждали приказа своего главы. Автолик думал, глядя на амархтонское поле. Войска морфелонцев и хранителей смешались, отступая под страшными ударами конных изолитов. Полегли в бою элитные отряды меченосцев Морфелона. Иные морфелонцы еще оказывали сопротивление, сбиваясь в группы, иные бежали вслед за удирающим князем Кенодоком и его наемниками. Рассеялся Орден хранителей традиций. Бежали лучники, побросав луки и самострелы, пали подрубленные изолитами стрелковые вышки. Бежал сам Дексиол, ухитряясь отстреливаться на бегу из лука. Политарх Феланир, видимо, пребывал в шоке, не пытаясь руководить своим войском. Его воины молчаливо наблюдали за истреблением союзников. Десятка три южан не выдержали и устремились вслед за князем Кенодоком — на восток, где можно укрыться от преследователей в сухих лесах.

— Еще пять минут этой резни, и мы окажемся в окружении, — мрачно проговорил Клеант.

— Что приуныли, почтенные? Неужто испугались каких-то изолитов и даймонов?

Автолик лукавил, задавая шутливый тон. Он лучше других понимал, что битва проиграна, а он со своими людьми оказался в смертельной западне. Выбор оставался невелик: спускаться в поле к изолитам и пытаться спастись бегством, затерявшись в толпе отступающих; или же ломиться в город к Афарею, сцепившемуся в дикой схватке с Городским легионом даймонов. Конечно, Автолику был по душе второй путь, но он четко усвоил правило вольных стрелков: не бейся в ворота лбом, когда можешь их обойти.

С защищенного балкона Аргоса пронеслась острая молния, едва не прервав его мысли. Рядом забился в агонии парень из его ордена, испуская пену изо рта. К нему бросился кто-то из друзей.

— Вот гады! Уроды магические, будьте прокляты!

— Они убили Оррина! — закричал Иолас, выпуская в сторону Аргоса зажженную стрелу.

Это была уже восьмая жертва за последние десять минут перестрелки. Если так пойдет и дальше, то скоро от двух сотен вольных стрелков не останется никого.

Летящую в затылок молнию, Автолик ощутил интуитивно. Ловкий взмах меча — и внутренняя блокировка отражает заклятие в крепостной зубец.

— Дельно кладут, — присмотрелся Автолик, как новая волна чудовищной силы рушит сплоченные ряды латников-южан.

— Не иначе как Сферу крови используют, — сказал Иолас. — И облаком этим двигают. Чуешь, как гнетет, зараза! Так и хочется меч бросить и дать деру.

В этот момент раненая королева скакала к отступающей армии.

— Гляди, гляди, наша владычица, похоже, нас опередила и дала деру первой, — съязвил Клеант.

Ладонь Автолика отвесила ему веский подзатыльник по кольчужному шлему.

— Закрой рот! Она делает то, на что у тебя никогда не хватит мужества!

Сбитый с толку Клеант поглядел на амархтонское поле.

— Так эдак… что прикажешь?

— В город надо спускаться, к Афарею, пока там еще кто-то жив. Мечи и кинжалы к бою! Клеант! Ты со своим отрядом прикрываешь нас стрелами. Всех остальных ведешь ты, Иолас.

— А ты куда?

— Хочу разобраться с теми фокусниками в Аргосе.

Он не боялся оставлять своих людей. Вольные стрелки на то и вольные, что не слишком нуждаются в предводителе. Тот же Иолас может их возглавить, или Клеант, или еще кто-то из опытных сподвижников. Это не то войско, что теряется и разбегается без военачальника.

Вольные стрелки устремились по тросам и лестницам вниз к сожженным кузницам, где толпились орды даймонов, готовые наброситься на молодых львов и южан, как только им это прикажут.

— Опять драка! — заорал довольный здоровяк Гурд и грузно побежал по каменной лестнице, вместе со своими булавоносцами. — Ого, сколько тут нечисти собралось! На всех хватит!

И, разбежавшись, прыгнул всей массой в самую гущу даймонов, разбросав их в стороны. Затем бодро поднялся, словно не чувствовал даймонских дубин, бьющих по его доспехам, и принялся крушить булавой направо и налево. Иных отбрасывал железным щитом, иных валил обширными взмахами двуручной шипованой булавы, которую легко удерживал одной рукой.

— Гурд, постыдись! Оставь нам немного врагов! — неунывающе прокричал Иолас.

— Вали однорогих! Сшибай двурогим рога! — понеслись крики.

С балкона Аргоса мигом оценили важность их атаки, перенаправив силу своей магии с королевского корпуса на них. На крепостную стену обрушилось страшное огненное заклятие, подобное огромной кипящей капле. Вспыхнули и перегорели вмиг тросы. Шестеро вольных стрелков, попавших под огонь заклятия, рухнули вниз, словно горящие факела. Их смерть, правда, была быстрой. Те, которых только задели огненные брызги, истошно вопили от прожигающих до костей ожогов. Магия властителей Аргоса ужасала.

Автолик рванулся с места. Будь что будет, но он найдет способ остановить этих магов! Они за каменной оградой — ладно, он отыщет место, откуда можно прицелиться как следует.

Вот! Полуразрушенная оборонительная башенка Крепости страха — отличное место для прицельной стрельбы по центральному балкону Аргоса. Шпиль ее еще держался. Эх, только бы добежать!

Но на одну лишь быстроту ног полагаться нельзя. Автолик на бегу вложил в лук спаренную четырехконечную стрелу — специально для такого случая, когда нет времени целиться.

Вовремя. Крылатая горгулья пикировала четко на него. Параллельно с ней летело ядовито-зеленое заклятие. В этот момент Автолику пришлось проявить все свое мастерство. Он резко подогнул ноги, падая головой вперед, пальцы разжали натянутую тетиву. Еще в полете он увидел как горгулья пригибает голову, но спаренная стрела раскладывается на четыре — три острых наконечника вонзаются в морду твари, после чего та гулко грохается об стену.

Проехавшись на животе, Автолик снова бросился вперед. Зеленое заклятие шипело на крепостном зубце, расплавляя камень. Сейчас вольного стрелка спасла ловкость, но, силы небесные, до башенки еще шагов сорок! А маги, кажется, уже раскусили, кто он.

Снова спасла быстрота. За спиной плеснуло что-то горячее, жидкое и тяжелое, будто кто-то вылил ведро кипящей ртути. Огромная лужа растеклась, угрожающе булькая, и потекла со стены. Автолик мгновенно понял, что путь назад отрезан. Он бросился дальше, невзирая на стену огня, вспыхнувшую на дороге. Обычная огненная магия, ее можно перехитрить. Представив, что он прыгает в холодный водопад, Автолик накинул кольчужный капюшон и нырнул в огонь.

Получилось! Он вынырнул целым и невредимым, чувствуя с балкона Аргоса чей-то злобный взгляд.

— Поймай меня смерть, — прошептал Автолик, улыбаясь. Внезапно он понял, что зоркий глаз архимага видит даже его улыбку. Это придало особой остроты его опасному плану.

Он побежал, прыгая через тела даймонов, сраженных еще морфелонцами при штурме. Целый сноп кроваво-черных молний посыпался рядом. Жалящее заклятие задело бедро, Автолик вскрикнул от боли, но не потерял ни секунды. Башенка, точнее то, что от нее осталось, была уже рядом.

И тут он всем телом ощутил приближение страшного потока магии.

— О-о-оп! — вырвалось у него.

Автолик ничком бросился на каменный пол крепостной стены, пропустив над собою ртутное заклятие — такой мощи, что волосы на голове зашевелились. Но оно было не одно. С неба падала магическая Сеть шока.

Попался! Даже если он каким-то чудом справится с этим заклятием — все равно потеряет секунду, а этого достаточно, чтобы его нашпиговали молниями. Оставался один способ, который глава вольных стрелков очень не любил — встретить заклятие лоб в лоб.

«Принцип противоположности» выручал Автолика не раз. Когда правила учат, что от Сети шока нужно закрывать голову руками и успокаивать себя всеми силами — делай все против правил и против самой логики. Автолик подпрыгнул вверх как разогнутая пружина, встречая магическую сеть непокрытой головой — шлем он потерял еще на полдороги…

— Как мне увидеть, что там, над небесами? — спрашивал он своего учителя, будучи еще подростком.

— Просто закрой глаза и забудь обо всем, что тебя окружает. И когда поднимешься за облака, не думай о земном. Ни о том, где ты, ни о том, кто ты. А лучше, вообще не думай. Пусть твой разум останется на земле. Смотри только ввысь и ввысь, насколько сможешь…

…Внутренний взгляд веры, приученный видеть чистоту Небес еще с детства, прорвался через темные тучи. На короткий миг — меньше людского вздоха — его сознание очутилось там, за пределами сущего. И этого мига хватило, чтобы Сеть шока безболезненно прошла через него, не найдя разум своей жертвы.

Автолик нырнул в башенку за секунду до того, как на стену крепости обрушилась огромная огненная капля. Потоки огня растеклись по каменному полу, подтачивая крепостные зубцы и унося их с собою вниз. Похоже, магам в Аргосе надоело играть с его трюками и они обрушили на него мощь Сферы крови.

«Тем лучше, меньше достанется моим людям», — подумал Автолик, вкладывая в лук спаренную стрелу.

Три крылатые горгульи парили над огненным потоком, не иначе как присланные магами проверить, уничтожен ли дерзкий стрелок. Автолик мысленно похвалил верного слугу Гая, сунувшего ему перед походом колчан с десятком спаренных стрел. Три пущенные одна за другой стрелы не были для горгулий чем-то опасным, но разложившись в воздухе на двенадцать — стали сюрпризом.

Пронзенные твари еще недоуменно хрипели в воздухе, а вольный стрелок уже устраивался для стрельбы под шпилем башенки. Носками сапог он с трудом нащупал короткие уступы. Вот теперь главное — спокойствие. Черный провал под ногами уходил вглубь внутренних помещений крепости.

Автолик прищурил глаза, следя за балконом Аргоса через наконечник стрелы. Так и есть, Сфера крови! Красный стеклянный шар размером с человеческую голову, размещенный на железном треножнике. Автолик слышал об этой жуткой вещи, основанной на древней магии крови, но не слишком верил, что подобное оружие может очутиться в руках амархтонских магов.

«Маги, маги, иногда я задаюсь вопросом, а люди ли вы? Это сколько же нужно принести жертв, скольких стариков, женщин и детей умертвить под пытками, чтобы создать Сферу крови! Сколько было порождено злобы, ненависти, проклятий и боли, сколько селений вы подняли друг против друга, чтобы наполнить Сферу черной силой! Не для этого ли ты скупал земли в Мутных озерах, Калид? Маги, маги, вы говорите о ваших кодексах чести, о благородстве, а сами недалеко ушли от некромантов».

Невзирая на разгоряченные мысли, Автолик до мелочей просчитал траекторию полета стрелы, с поправкой на ветер и магическое облако. Шесть человек — трое пожилых мужчин и три женщины средних лет — излюбленный состав магической группы. Среди них, как минимум, одна супружеская пара. А возглавляет компанию сам архимаг Калид. Его длинную остроконечную бороду Автолик узнал сразу.

«Ты чувствуешь, что я жив, Калид, чувствуешь наконечник моей стрелы, но не можешь понять, где я. Но не думай, что я целюсь в тебя. Твоя жизнь не стоит того, чтобы я проливал людскую кровь».

Стрела сорвалась с тетивы, стремительно уносясь к балкону. Остробородый Калид ощутил ее сразу, создав полупрозрачный щит, всегда защищавший его от аделианских стрел. Но это была стрела Автолика. Стрела, скрепленная его волей, его верой, его целью. Она вспыхнула, соприкоснувшись с магическим щитом, и уже горящая ударила стальным наконечником точно в центр кровавого шара и Сфера лопнула.

Дикий, иступленный вопль шестерых магов раздался над полем боя. Они отчаянно смахивали со своих лиц и одежд капли жертвенной крови. Тщетно. Она попала на их кожу. Отныне высвобожденная из Сферы кровь невинных не даст им покоя ни днем, ни ночью.

Маги все поняли удивительно быстро. Шесть посохов словно изрыгнули сгустки тьмы, слившиеся в одно всесокрушающее заклятие мести. От такого нет защиты, нет спасения. Автолик это знал. От смерти его отделяло меньше секунды. И потому он не стал думать, а просто соскользнул носками сапог с уступов и рухнул в черную дыру провала.

Сотрясшаяся от ужасного удара башенка подпрыгнула. Шпиль с изрядной частью верхушки полетел вниз, а все остальное загрохотало и осело, засыпая массой песка, железа и камня темный провал.

* * *


Королеву Сильвиру сейчас не беспокоило то, что творилось за ее спиной. Она думала только об армии, отступающей под ледяными ударами изолитов. «Не отступать, не отступать! Вернуть! Вернуть! Вернуть!» — стучала в висках кровь.

Войско южан политарха Феланира еще держалось, но его люди уже не верили, что черную орду можно остановить. Морфелонцы же после бегства князя Кенодока окончательно пали духом и лишились всякого мужества. Они не могли устоять перед конной атакой и всеми ее ужасами, поражающими зрение и слух: встающими на дыбы мертвыми конями, холодным паром из их пастей, окутанными черным дымом палашами, развевающимися мантиями изолитов, их свистом, проникающим до мозга костей. Военачальник Ивор едва удерживал от бегства последнее сопротивление, состоявшее из семисот воинов Морфелона. Первые ряды отбивались копьями, но задние, не дожидаясь, пока на них налетит конница, покидали строй и спасались бегством. Изолиты-одиночки настигали беглецов, разя их тяжелыми палашами, сочетавшими собственный вес с силой всадника и скоростью коня. Поразив сотни воинов, обратив в бегство тысячи, изолиты потеряли едва ли четыре десятка всадников.

Феланир, казалось, пришел в себя, но вместо того, чтобы двинуть войско на выручку союзникам, повернул своего коня назад, призывая своим примером к отступлению. В этот момент перед войском южан появилась королева. Обогнув ряды тех, что решили стоять насмерть, она поскакала наперерез отступающему Феланиру, который сжимал в руке знамя армии.

— Феланир! Заклинаю Вечным Судом, стой!

Ее пронзительный голос остановил политарха и всю его свиту. Осадив коня и увидев несущуюся к нему королеву, без шлема и кольчуги, с развевающимися на ветру огненными прядями волос, Феланир оробел. Гнев королевы показался ему страшнее орды изолитов.

— Как ты посмел! — подлетев, крикнула королева и, вырвав из его рук знамя, устремилась к орде изолитов. — Кто не в силах совладать со своим страхом — беги прочь! Кто верен Спасителю и своему призванию — за мной! — прокричала она, скача навстречу бегущим морфелонцам.

Услышав эти слова, увидев мчащуюся против течения королеву, над которой реяло знамя армии, а за спиной развевался плащ как крылья орла, воины остановились. Радостный крик надежды раздался над полем. Указывая мечом на надвигающуюся тучу изолитов и даймонов, королева повела за собой всех, кто еще не поддался страху и отчаянию.

Первыми за ней побежали королевские войска Южного оплота, выражая в воинственном кличе готовность остаться со своей королевой до победы или вместе принять смерть. За ними повернулись назад и те, что минуту назад собирались бежать со своим политархом. Морфелонцы Ивора воспрянули духом и крепче сжали железные копья, мечи и булавы. Дексиол вострубил в рог, собирая своих лучников. Хранители традиций, казалось, рассеявшиеся, сплотились в железный кулак. Кто-то из их сотников крикнул клич «Во имя памяти наших отцов, мы не уйдем без победы!», отозвавшийся в сердцах хранителей гласом «Во славу ордена! Во славу Спасителя!»

— Настал час отваги! Победа или бегство! Честь или позор! — провозгласила королева, бросаясь на черных всадников.

Уверенные, что королевское войско уже разбито, а контрудар королевы ни что иное, как крик отчаяния, своры даймонов рванулись навстречу. Но изолиты, более искусные в распознании человеческих чувств, уже ощутили, чем им грозит этот воодушевленный крик, это неукротимое желание устоять в верности, рвущееся из сотен сердец.

Королева, не обращая внимания на пытавшихся ее остановить даймонов, сметая их закованным в броню конем как мелюзгу, прорвалась к тройке изолитов, добивающих раненых. Ни леденящий холод их дыхания, ни пугающий свист не оказали на нее воздействия. Ударом меча королева рассекла голову изолита, перерубив его клинок, взмахом знамени сбила с коня второго. С третьим расправились раненые, набросившись на черного всадника всей озверелой гурьбой. К королеве ринулись сразу четверо изолитов, но королевские телохранители уже нагнали свою владычицу, приняв врагов на себя.

— Разделитесь по трое! Бейте изолитов сообща! — скомандовала королева.

Битва закипела с новой силой. Втроем или даже вдвоем атакуя изолитов, южане повергли наземь их первые тройки, заставив остальных немного отступить. Благодаря этому раненые получили возможность отползти из гущи сражения. Тех, кто пострадал тяжело, оттаскивали лекари, многие из которых сами были ранены.

Королева уже не боялась своих сомнений.

«Остановись. Дай сигнал к отступлению. Не жаль себя, пожалей свой народ. Слышишь эти крики и стоны раненых? Сколько тысяч пало на этом поле? А сколько еще падет? Ведь за изолитами, гляди, целый легион даймонов. Легион, может, не из лучших, но для остатков твоей армии гибельный. Пройдет минут десять-двадцать, и твоя контратака захлебнется в крови».

«Пусть я умру, но я умру в единстве со своими воинами, а они — со своей королевой. Но никто, никто не расстанется с жизнью в навеваемом изолитами одиночестве!»

И тут появились боевые колесницы — одно из наибольших достоинств королевской армии Южного оплота. Их было всего пятьдесят, но сейчас, на открытом пространстве, они стоили целой когорты пехоты. Снаряженные двумя быстрыми и выносливыми лошадьми, защищенными кольчужной попоной, оббитые железом, с острыми лезвиями по бортам и серпами на осях — колесницы мчались как горячий вихрь. Над ними развевались знамена. Слаженные действия экипажа из трех воинов — возничего, стрелка и прикрывающего их щитоносца — делали каждую колесницу грозным орудием. Под предводительством военачальника Кепелая, которому не было равных в управлении лошадьми, колесницы неслись с громом и топотом, шумя знаменами и гремя железом. Еще издали поражая даймонов стрелами, они бурей летели на их шеренги, отчего те невольно попятились, предчувствуя страшной силы удар.

— Эй-эй-эй! Хвала Небесам! Снесите эту орду! — заорали воины-южане, радуясь, что такое могучее воинство на их стороне.

С своими телохранителями королева уже неслась галопом вдоль морфелонских войск, расчищая дорогу для Кепелая.

— Расступитесь! Расступитесь! Все к крепостным стенам! Дорогу! Дорогу!

Передние ряды даймонов открыли беспорядочную стрельбу по атакующим колесницам, но это не возымело никакого эффекта. Несущиеся во весь опор колесницы, сотрясая землю, сверкая острыми серпами, ударили в толпы даймонов и как смерч разметали их шеренги. Сам Кепелай, длинноволосый воин средних лет, управлял главной колесницей, направляя ее в наиболее плотные толпы врагов. Его стрелок продолжал стрелять из лука, а щитоносец схватил длинный меч, разя даймонов на скорости.

Южане Феланира возликовали и, восхищенные столь блестящим успехом, устремились в бой.

— Изведали, нечистые! Вали их, круши!

Убедившись, что даймоны ошалело сбиваются в кучу и уже не окажут серьезного сопротивления, королева вернула политарху знамя армии.

— Истребляй изолитов! Загони их обратно в подвалы!

— А как же лагерь? — спросил потрясенный политарх, указывая на запад, где двигалась, поднимая ураган пыли, черная туча даймонов. — Это Первый легион Хадамарта!

— Не смотри туда, Феланир. Не думай сейчас сверх того, что тебе доверено. Бей изолитов!

Королева поскакала назад в крепость, по ходу направляя иных младших военачальников в гущу битвы, иных — за собой в город, и даже охрипла, отдавая приказы. Полторы тысячи южан последовали за ней, но королева понимала, что этого мало для боя в городе.

— Феланир! Кончай с изолитами и двигайся к нам в город! Дексиол! — позвала она начальника лучников, окрикивавшего своих уцелевших людей. — Бери всех своих и следуй за мной!

Королева глянула вокруг. Что? Войско Ордена хранителей еще существует? Да, оно сократилось вдвое, но те, что остались, теснили литой шеренгой разбитый колесницами легион к подземелью. Интересно, жив ли старый Теодеций, его нигде не видно? Но, похоже, хранители справляются и без своего патриарха.

Через толпы отступающих даймонов к королеве прорубился начальник морфелонских войск Ивор. Как ему удается бегать в этих тяжелых пластинчатых доспехах?

— Войско готово войти в город, моя королева, — прохрипел он грубым, запыхавшимся голосом.

Сильвира почтительно кивнула. «Своей королевой» ее называли только особо приближенные южане, как Этеокл, но услышать такое от гордого морфелонца!

— Сколько у тебя осталось, Ивор?

— Шестьсот тяжеловооруженных пехотинцев, — отрапортовал военачальник. — Еще есть двести дружинников из Мутных озер. Хочется верить, что они будут нелишними.

— Почему они не убежали со своим князем?

— Думаю, они боятся вашего гнева, сиятельная королева, — доложил уже по уставу Ивор.

— Боятся, — повторила королева, глядя на копошащихся в стороне дружинников. — Скорее они боятся, что останутся без жалования и им не с чем будет вернуться к своим голодным семьям. Собирай всех, кто есть, Ивор, и следуй за мной в город.

— Слушаюсь, сиятельная королева, — военачальник неловко глянул в сторону дружинников. — Позвольте только пообещать этим несчастным, что жалование они получат двойное.

Королева молча кивнула.

* * *


Автолик отпрыгнул в сторону, едва его ноги коснулись пола. За ним тут же рухнула груда битого камня разрушенной башенки. Сила архимагов Темного Круга, даже без Сферы крови, впечатляла. Они не уймутся, пока не будут уверены, что отомстили. Они будут искать его везде, до самой смерти, а если он попадется им живым…

Автолику стало не по себе от одной этой мысли. Он закинул за спину лук, не нужный в узких коридорах, обнажил меч. В прорези бойниц пробивался свет. Коридор вел прямо вдоль крепостных комнат. Бесшумно ступая, Автолик двинулся дальше. Надо быть осторожным. Если соседняя Крепость отчаяния уже захвачена южанами снаружи и внутри, то в помещения Крепости страха еще никто из союзников не спускался.

Внезапно он услыхал шорох шагов и негромкий говор. Автолик бросился к одной двери, к другой. Заперто. Шаги приближались. Он вжался в стену, ничуть не надеясь, что враги пройдут мимо.

Один, два, три, четыре… четыре человека — определил он по звуку шагов. Осторожно выглянув, он различил змеевидные шлемы и черные нагрудники. Легионеры тьмы! Автолик прижал к себе лезвие меча. Бежать некуда, драться не хочется. Но иного выхода нет: сейчас его заметят, и чья-то кровь несомненно прольется. Пусть лучше их, чем его.

«Даймонщина! Неужели придется следовать грубому мирянскому принципу „Убивай, не то убьют тебя?“»

— …Свои долбанули, что ли? — услышал он сиплый голос кого-то из легионеров.

— Архимаги наши, ясное дело, — отозвался другой, низким басом.

— Надо же, башню напрочь снесли! Кто потом отстраивать будет?

— Бездельников городских сгонят, да и дело с концом.

— А что как сильвирцы в город войдут? Это что ж, архимаги такими штуками по домам валить станут? — с тревогой проговорил молодой голос.

— С них станется, — сказал сиплый. — Я своих еще месяц как за город отправил.

— А мои тут, сразу за Аргосом, в двух шагах…

Это было странно, немыслимо, но Автолик узнал этот низкий бас. Очень хорошо, возможно, не придется проливать ни свою кровь, ни чужую. Тем более, что на этих легионеров не наложены чары кровожадности.

Он выступил посреди коридора, когда врагов отделяло от него шагов семь.

— Здравствуй, Фалек.

Раздался свист извлекаемых легионерами палашей. Обладатель низкого баса, крепкий воин лет тридцати с жестоким взглядом, замер с выставленным перед собой клинком:

— Автолик?

— Я, дружище.

Могло показаться, что встретились два давних друга, если бы не направленные друг на друга мечи.

— Как я понимаю, Фалек, учение философов, с которыми ты выступал на Светлой арене, не дало тебе ответов на твои искания. Далеко же ты зашел в своих поисках смысла! Хоть нашел, что искал?

Трое других легионеров недоуменно глядели то на Автолика, то на своего Фалека. Похоже, тот был у них старшим.

— Это было давно, Автолик, — произнес он.

— И что же изменилось в тебе за эти годы, что мы стали врагами?

— У меня молодая жена. Я получаю жалование. Служу великому королевству. Что еще ты хочешь услышать? — зло отчеканил легионер.

— А твои представления о свободе, красоте, справедливости?

— Это рассуждения для слабаков.

— Да-а? Вот уж прости, себя слабаком я не считаю, — Автолик чуть-чуть повел мечом, отчего все четверо вздрогнули, крепче сжимая оружие.

— Это из-за тебя архимаги расколошматили башню? — глухо спросил другой легионер, постарше.

— Сдается, что так. А знаете, добрые люди, что их побудило? Знаешь, Фалек?

— Я давно не Фалек.

— Сфера крови. Та самая, для изготовления которой требуется жертвенная кровь простых людей. Таких как ты, как твоя молодая жена. Почему ты служишь им, Фалек?

Брови легионера тьмы слегка дрогнули: несложно было догадаться, что у низших легионеров нет причин любить магов Темного Круга.

— Мне нет дела до того, чем занимаются архимаги. И нет дела…

— Знаю, знаю, Фалек, тебе нет дела до их жертв, нет дела до всего, что происходит вокруг. Основной закон Падшего города ты хорошо усвоил: «наплюй на всех, живи для себя». Но в действительности ты живешь не для себя…

— Мне хорошо платят.

— Фалек, не будем лукавить. В легионеры тьмы берут не тех, кто любит деньги, а тех, кто ненавидит других людей: успешных, счастливых, свободных. Ты шел рядом с такими людьми, искал свой путь как и они. Но они нашли то, что искали, а ты нет. Так родилась зависть, а за ней не заставила себя ждать и ненависть.

— Не время спорить, Автолик.

— О, ты совершенно прав, — вольный стрелок опустил меч, но ничуть не расслабил руку. — Когда все это закончится… заходи в мой дом в Мелисе. И друзей своих приводи, — он обвел взглядом остальных легионеров. — Там и потолкуем.

Автолик шагнул навстречу острым клинкам.

— Об одном жалею, Фалек. Что не воспринял тебя всерьез. Считал смешным добрым чудаком. Не поддержал, не помог найти то, что ты искал. Мог это сделать и не сделал. Ты уж прости.

Он шагнул мимо расступившихся легионеров, заметив, как в руке одного из них появился короткий метательный топорик.

Будь, что будет. Стоит рискнуть. Надо верить в людские сердца. Иначе и воевать незачем.

Он шел, чувствуя на спине их взгляды. И чудо, уже сворачивая за угол, почувствовал, что Фалек удержал руку легионера, вскинувшего топорик. Облегченно вздохнув, Автолик направился к большой двери, выводящей на внешние каменные лестницы. Оттуда уже доносились звуки уличной битвы.

* * *


Властитель пятитысячного Первого легиона — легат Ксерон, грозный носитель короны из восьми диадем, пока что не собирался атаковать объединенные королевой войска морфелонцев и южан. У него была более заманчивая цель — лагерь армии. Ксерон участвовал в разных битвах с аделианами, помнил победу над Ликореем в Темной долине и знал, какую победу приносит сокрушительная атака на слабозащищенный обоз противника. Напав на лагерь, он выманит королеву из города и Легион Аргоса легко отобьет крепость. Остатки армии Сильвиры окажутся в открытом поле между двух лучших легионов Хадамарта.

Покинутый ополченцами лагерь армии, хоть и был огражден кольями, но защищать его было некому. Два десятка баллист с воинами-новобранцами, да около полусотни отшельников из Ордена посвященных, подошедших только что — вот и вся защита.

Но в амархтонском поле еще был Кепелай и его войско колесниц. Опьяненные победой над полчищем даймонов, которые беспорядочно отступали в подземелье, колесничие в единодушном порыве понеслись на видневшийся вдали Первый легион. Разбив и обратив в бегство три тысячи даймонов, при этом потеряв всего две колесницы, Кепелай сиял торжеством.

— Мчись за мною! Нет никого сильнее нас!

— Мы сила возмездия! — вторили ему колесничие.

— Мы огненный вихрь! Мы гром небес!

Отряд колесниц стремительно приближался к легиону.

— Мы сотворены бесстрашными! — ликовал Кепелай, глядя как заволновались силы вражеского легиона. Он еще не понимал, что его ликование вызвано магией врага.

Легат Ксерон сразу оценил угрозу. Колесницы — противник быстрый и сильный. Бросать на них пеших даймонов — все равно что останавливать горный поток рыбацкой сетью. Вперед выдвинулся отряд обольстителей — существ внешне подобных людям, с той разницей, что под их мантиями нет ничего, кроме темной энергии. Эти слуги обмана сами найдут слабое место наездников могучих колесниц, а дальше — дело за боевыми магами легиона.

Колесницы приближались. До легиона оставалось меньше полета стрелы. Если бы Ксерон знал, что такое смех, он бы рассмеялся: «До чего глупы эти смертные!»

Напыщенность Кепелая исчезла в один миг, когда маги сотворили совместное заклинание Осиного роя. Огромный гудящий рой черных ос набросился на добычу. Люди на колесницах закричали. Отмахиваясь от ос, возничие бросили вожжи. Шесть колесниц тут же столкнулись, перевернувшись на большой скорости. В грохочущую и все еще движущуюся свалку врезались еще пять, затем еще шесть колесниц. Над полем раздался ужасный треск колес и костей — в облаках пыли замелькали кони, люди, знамена, деревянные и железные обломки. Колесница Кепелая, отчаянно размахивающего руками, опрокинулась набок, подпрыгнула раз, другой — и разбилась вдребезги. Главный колесничий, запутавшись в вожжах, волочился по земле.

В мгновение ока больше половины колесниц превратились в разбитые, никуда не годные повозки. И все же остальные колесничие опомнились и уже невзирая на впивающихся в щеки, глаза и уши черных ос, твердо направили обезумевших лошадей на врага.

— Смерть вам, твари!

…И с грохотом ворвались в ряды обольстителей, круша и сметая их как огородные пугала. Но продолжать бой с другими силами легиона они уже не могли. В ближний бой пошли толпы двурогих даймонов. Оставшиеся в живых колесничие вырвались назад. Из пятидесяти быстроходных орудий войны на ходу остались всего семь.

У Ксерона не было желания их преследовать. Гордость Южного оплота уничтожена. Хадамарт будет доволен. Препятствие на пути к лагерю устранено. Легат потерял своих обольстителей, но у него есть множество других войск. Помимо наступательных орд даймонов, есть эриты, есть изолиты, есть даймоны-стрелки, поражающие противника отравленными стрелами, есть, в конце концов, люди — боевые маги и легионеры тьмы. Сотни три обольщенных горожан не в счет — эти всего лишь живой щит от лучников, на случай, если защитная магия подведет. Первый легион готов к бою. Маневренный, многоцелевой легион, способный к любым видам тактики, к сражению с любым врагом.

* * *


Битва на левом фланге была в самом разгаре. Молодые львы, изведавшие в этот день позорное отступление, рубились с необычайным запалом, невзирая на многократно превосходящего врага. Люди и нелюди свились в один чудовищный клубок, в котором мелькали руки, лязгали мечи, свистели палицы, а вопли, стоны и рычания сливались в многоголосый вой. Полуослепший Афарей, охрипший от крика, бился впереди своих воинов, выбирая схватку погуще, кромсал даймонов одного за другим, рвал сети, которыми враги опутывали раненых. Сзади молодым львам помогали южане. Но тот воин, кто уже поддался облаку бессилия, висевшему над городом, кто впустил в душу атмосферу безнадежности, пугался этого неравного боя. Южане отступали с левого фланга по одному, по двое, по трое, спеша к рыцарскому корпусу возле Аргоса. Там не было их владычицы, но были ее знамена, был Этеокл, а с ним южане чувствовали себя уверенней, чем с бесшабашными молодыми львами.

Автолик вышел на внешнюю каменную лестницу и сразу очутился в гуще сражения. На этой и других лестницах шел бой его вольных стрелков с даймонами Городского легиона. «Ерунда, справимся», — решил Автолик. Главное, чтобы за этим легионом не стоял еще один. Городской легион однорогих арпаков предназначался для подавления мятежей и восстаний. В открытом бою арпаки не слишком проворны — треть легиона уже полегла под мечами молодых львов и южан.

«Что-то уж очень подозрительно разбрасывается Хадамарт своими легионами», — подумал Автолик.

Он побежал вниз по ступеням, лавируя между свистящими со стороны дворца стрелами. Две-три уже скользнули по его телу — не беда, кольчужный плащ защитит. Только бы голову уберечь.

Даймоны быстро распознали одного из аделианских военачальников — восемь арпаков выросли у него на дороге. Автолик рубанул мечом, раскроив черепа сразу двух противников. Не раскусив насколько проворен этот воин, арпаки ринулись вперед, рассчитывая задавить его массой. Автолик метнулся им под ноги, сбив двоих и сунув одному меч в прорезь брони, быстро вскочил за спинами своих врагов. Еще два даймона рухнули с рассеченными мордами, успев лишь обернуться. Поймай меня смерть!

Внезапно бой на левом фланге ослаб. Арпаки попятились. Самозабвенно рубившиеся воины Афарея издали торжествующий крик.

— Победа! Бегут однорогие!

— Не на тех напали, твари!

И вдруг крики застыли в залихватских глотках. Через расступившиеся остатки Городского легиона шагал высокий властитель тьмы. За ним, чуть пригибая головы, двигались закованные в красную чешую аласторы — воплощенные духи мести, как их называли. Каждый из них сжимал в одной руке раздвоенный, как змеиный язык, меч и кроваво-огненную плеть в другой. Тела аласторам доставались непросто. Нужно годами обольщать человека, побуждая к мести и питаться его жаждой мщения, а потом искоренить душу и завладеть телом. Сейчас за своим могучим властителем шли не меньше сотни этих жутких спутников человека-мстителя. За ними текли тысяча за тысячью шеренги отборных даймонов, преимущественно трехрогих вожаков.

Вот почему Хадамарт не щадил свой Городской легион — арпаки были нужны лишь для того, чтобы вымотать опасных для него бойцов!

Автолик не верил глазам. Легион Аргоса под командованием самого легата Валтурна! Личная охрана Хадамарта! Минуту назад Автолик мог поспорить, заложив свой любимый лук, что Легион Аргоса встретит армию в самом дворце или ударит оттуда, если Сильвира даст приказ отступать. Силы небесные, что же сокрыто в Аргосе, если Хадамарт так легко бросил в бой личную охрану?!

Легат Валтурн шел первым. Он излучал гордость, всем своим видом смеясь над смертными людишками. Чешуйчатая багровая мантия развевалась так, словно жила своей отдельной жизнью. На его боевой жезл были насажены четыре изогнутых лезвия, из наконечника торчал тонкий клинок. Черный шлем, скрывающий страшный лик ромбовидного лица, был подобен большой короне. На нем горели темным огнем девять диадем.

— Целься! Бей его! — с Крепости страха раздался голос Клеанта.

Рой стрел понесся в гордого властителя тьмы. Безуспешно. Чешуйчатая мантия шевелилась, извивалась, будто сама знала, как обернуться, чтобы уберечь своего хозяина. Являясь заманчивой мишенью для каждого лучника, Валтурн был недоступен для стрел.

— Не стреляйте впустую! — закричал Автолик собратьям. — Бейте по даймонским стрелкам в Аргосе!

— Бей его копьями, коли, коли! Давай, дружно, копья вперед! — кричали сзади южане.

Но хотя подобные крики раздавались со всех сторон, появление Валтурна наполнило души южан таким суеверным страхом, что многие из них попятились. Кто-то метнул копье, но оно даже не долетело до легата.

На молодых львов, уже забывших в битве, что такое страх, Валтурн оказал иное влияние. В сердце каждого из них загорелось неукротимое желание победить этого властителя, перед которым столько людей испытывают ужас, и тем самым покрыть себя славой. Двое братьев, прославленных рыцарей Ордена молодого льва, с громогласными криками понеслись на врага, выставив мечи поверх щитов. Валтурн вскинул боевой жезл быстрее человеческой мысли. Сверкнувшее лезвие снесло голову одному рыцарю, вспороло горло другому. Рыцарь изумленно выпучил глаза и опустился, захлебываясь кровью.

— Сожри тебя Гадес, исчадие! — заорал ближайший соратник Афарея, один из сотников молодых львов.

Он бросился на легата, замахиваясь в прыжке коротким мечом, и подлетел от мощнейшего удара вверх. Упав на спину, рассеченный от плеча до бедра молодой лев еще несколько мгновений дергался, а потом затих. Заколдованная сталь резала доспехи как бумагу. Другой воин, прикрываясь щитом, попытался обойти врага со спины: четырехлезвенный жезл настиг его и там, сокрушив одновременно щит и нагрудник.

— Все назад! Это моя битва! — вскричал Афарей, расталкивая молодых львов, еще не потерявших желания сразиться с непобедимым властителем.

Будучи дважды раненым — из-под наланитника принца торчала стрела, а еще одна сидела в спине у самой шеи, — Афарей чувствовал себя сильным и проворным как никогда раньше. Его плохо видящие глаза решительно глядели на скрытое лицо Валтурна.

— Слушаться совести, хранить честность, презирать страх, — прошептал морфелонский принц, прижимая круглый, обтянутый львиной кожей щит.

— Афарей, стой! Не делай этого! Он околдовывает тебя! — закричал Автолик. Он бросился вниз по ступеням, не обращая внимания на арпаков.

Но принц уже пошел в бой. Излучая ауру гордости, Валтурн шагнул ему навстречу, и тотчас засвистел его страшный жезл. Афарей пригнулся, и удар прошел над его головой.

— Славно, Афарей! Вали гада! Мы с тобою! — кричали молодые львы. Даймоны и аласторы поддерживали своего легата приглушенным рокотанием. На какое-то время враждующие стороны прекратили бой, разделенные поединком.

— Афарей, стой! — снова крикнул Автолик, но навстречу ему выскочил один из аласторов. Вольный стрелок едва увернулся от свистящего бича.

Короткий меч Афарея ударился о жезл Валтурна, но проявить свою излюбленную тактику череды наступательных выпадов ему не удалось. Ответный взмах жезла рассек его щит, вырвал зазубринами клок кольчуги и отшвырнул принца назад. Только теперь всем стало ясно, с каким могущественным противником сошелся глава ордена. Уже молодые львы закричали своему предводителю «Назад!» «Назад!». Но Афарей не умел бегать от опасностей. Желая доказать всем вокруг свою отвагу, он сжал меч, вскочил и с криком бросился на врага.

Жуткое лезвие шутя отвело молодецкий выпад меча. Взмах жезла четко и холодно резанул доспехи, глубоко вгрызаясь в плоть. Кровь брызнула из разрезанного нагрудника: Афарей успел сделать только один шаг, а затем упал с изумленными глазами, не разжимая пальцы на рукояти меча. Тело, конвульсивно дернувшись, утихло. Под ним быстро растеклась кровавая лужа.

Молодые львы и южане издали стон. Победным гласом взревело все даймонское полчище. Аласторы и даймоны ринулись в бой. Битва на левом фланге приняла для людей гибельный оборот. Южане уже не могли противиться суеверному страху перед Валтурном. Молодыми львами же двигало только отчаяние и желание отдать врагу свою жизнь подороже.

…Ловким движением кинжала Автолик спутал боевой бич аластора, взмахом меча снес врагу голову. После чего, прыгая по ступеням и разя встречных даймонов, понесся к грозной фигуре Валтурна.

— Не выйдет, дружище! Тебе с этим извергом не справиться! — крикнул ему из пыли сражения здоровяк Гурд, но Автолик не ответил.

«Не вышло у Афарея, выйдет у меня!»

Собрав всю силу и сноровку, он прыгнул, когда до врага оставалось пять шагов. Пришло время доказать, что он лучший среди вольных стрелков! Автолик увернулся в прыжке от страшного жезла и обманным приемом полоснул Валтурна по спине.

Есть!

Но чешуйчатая мантия легата легко выдержала удар. Теперь и Автолик ощутил воочию эту страшную безнадежность, с какой сталкивался каждый, кто решался бросить вызов Валтурну. Этот враг был смертельно опасен за счет силы и за счет дурманящей ауры гордости. Автолик понял, что связался с противником, который ему не по зубам, но его уже охватило гордое упрямство, не позволяющее отступить. Один, второй, третий взмах боевого жезла пронеслись у самой головы Автолика — еще никогда вольный стрелок не подступал к смерти так близко. Он увернулся и от четвертого удара — это было чудо — дольше третьего никто из противников Валтурна продержаться не мог. Но на этом ловкость и быстрота Автолика были исчерпаны. Пятый удар выбил из его руки кинжал, а шестой занесся над головой. В это короткое мгновение Автолик успел только зажмурить глаза…

«Поймай меня смерть, — какая глупая шутка!»

И только в то миг, когда Автолик ощутил себя летящим в объятьях какого-то железного верзилы, понял: здоровяк Гурд прикрыл его своим железным щитом. От ужасного удара оба отлетели прочь, и тотчас битва оттеснила их от грозного легата.

— Хо-хо, вот так удар! Ты цел, дружище? — проревел в ухо Гурд, поднимая вольного стрелка на ноги.

— Цел, если не считать ушибы от твоих железяк.

Автолик шутил, хотя лицо его было неестественно бледным. Он глянул на железный щит Гурда: на нем зияла огромная сквозная полоса.

— Отходим на крепостную стену. Здесь уже не битва, а жатва смерти.

* * *


Страшную картину застала королева, вернувшись за стены крепости. Горстка рыцарей во главе с принцем Этеоклом и потрепанный строй латников едва удерживали навалу даймонов с предзамковых укреплений. Вместе с немногочисленными южанами они держали позиции и на левом фланге, откуда ломились даймоны и аласторы. Ни Афарея, ни кого другого из Ордена молодого льва видно не было. Там, где их видели в последний раз, возвышались груды изрубленных тел даймонов и людей.

— Неужели здесь лежит весь орден? — прошептала королева, и глаза ее заблестели.

Она поскакала к рыцарскому корпусу, к которому с левого фланга приближался неодолимый Валтурн. Изредка бросался на него какой-то смельчак и тут же находил свою смерть. Властителя тьмы мало интересовали простые воины, бросающиеся на него в поисках славы. Он шел на главу остатков сопротивления — принца Этеокла, который уже потерял щит и, обвив руку кольчужным плащом, прикрывался им от ударов. Ощутив неизбежность роковой схватки, Этеокл сжал покрепче меч и потуже затянул раненую руку плащом.

— Пропустите! — приказал он, шагнув навстречу судьбе.

Его обреченный и в то же время самонадеянный вид будто говорил: «Вот и мой черед умирать, ибо никому не дано выжить в схватке с Валтурном. Но если бы я победил его, то снискал бы бессмертную славу».

Королева, без сил от усталости, яда и потери крови, закричала:

— Стой, Этеокл! Не сметь! Мафет! — и властно указала молодому рыцарю на Валтурна.

Израненный рыцарь, сражавшийся сейчас на левом фланге, покорно откликнулся. Никто не понял, почему королева остановила опытного Этеокла и послала на смерть молодого изможденного рыцаря.

Увидев приближающегося противника, Валтурн надменно поднял свое оружие, как живое воплощение гордости. Мафет шел на него прямо, словно на казнь, держа перед собою прямоугольный, обитый железом щит. У него не было сил для каких-либо обманных маневров. Правая рука его слабо сжимала прямой рыцарский меч, устремленный острием в грудь врага. Шлем рыцаря был разбит, левую щеку и глаз покрывала корка запекшейся крови. Но двигался он уверенно, как будто не совсем понимал на что идет.

Исход поединка был предрешен. Первый же удар жезла Волтурна вырвал из руки Мафета щит и отшвырнул в толпу южан. Сломанная рука молодого рыцаря безвольно опустилась, и в этот миг острый наконечник жезла вонзился ему в живот, проткнув воина насквозь. Опытные рыцари ожидали этого, но даже они мучительно сжали кулаки.

И тут произошло нечто, чего не ожидал никто. Едва острие вышло из тела рыцаря, Мафет высоко взметнул меч и обрушил на рукоять жезла, начисто ее разбил. Короткий шаг — и Мафет прямым выпадом вонзил меч в грудь Валтурна.

Все произошло так быстро, что никто не успел и ахнуть. Не пытаясь зажать сквозную рану, Мафет упал на одно колено, отпустив рукоять меча. Валтурн схватился за торчащий из него обоюдоострый клинок, как будто не верил, что сражен. Дернул, пытаясь вырвать из себя острие, но не смог. Чешуйчатая мантия утратила подвижность, застыла и не выпускала лезвие меча. Попятившись, Валтурн не нашел опоры и повалился, зашелестев, зазвенев железной чешуей.

Громкий крик торжества поднялся над площадью, когда, наконец, все поняли, что произошло.

— Валтурн пал!

— Завалили таки гада!

— Победа! Победа!

Этеокл, недолго думая, бросился с другими рыцарями на изумленных аласторов и мигом оттеснил их с места поединка. К Мафету поспешили лекари, еще надеясь спасти ему жизнь. Только теперь опытные рыцари поняли, почему королева послала в бой Мафета. Валтурн либо отпугивал бойцов страхом смерти, либо одурманивал гордостью. Многие воины победили свой страх перед смертью, но гордостью можно было искусить каждого. Ученик же Ордена посвященных был свободен и от страха, и от желания славы.

— Бей! Рази их! — закричали пришедшие следом за королевой воины из войска Феланира и, сливаясь с другими южанами, потеснили и погнали даймонов к стенам Аргоса.

Следом за южанами в город ворвались шестьсот тяжеловооруженных морфелонцев во главе с Ивором. Опытный воевода сразу смекнул, где его тяжелой пехоте будет удобней всего, и повел когорту на левый фланг — навстречу обезглавленному Легиону Аргоса.

Властители тьмы, заменившие Валтурна, приказали отступить и приготовиться к отражению атаки. Перегруппировке нечисти вновь помешали вольные стрелки, засевшие на Крепости страха.

— Бейте по архидаймонам! И вожаков трехрогих валите! — кричал с крепости Клеант.

Морфелонцы ударили по легиону с сокрушительной силой, потеснив дрогнувшую орду, превышающую их раз в пять. Захватив значительную часть площади между крепостью и дворцом, они сошлись с трехрогими даймонами вдоль догорающих кузниц. Подоспевшие лекари с воинами-нестроевиками принялись извлекать из-под груд даймонских тел раненых южан и воинов Ордена молодого льва.

— Мои друзья! Мои славные побратимы! — вскричал здоровяк Гурд, уже не чаявший увидеть своих морфелонцев. Отступив с Автоликом на крепостную стену, он нашел, чем себя занять — отламывал куски стены и швырял их в толпы врагов. Угодив последним обломком в шлем какого-то архидаймона, Гурд подхватил свою булаву и побежал вниз к своим.

Тем временем триста лучников и лучниц с Дексиолом заняли выгодную позицию на Крепости отчаяния — напротив правого фланга. Там без устали махали мечами и секирами последние воины Ордена разбитых оков, отбивались копейщики-южане. Напиравших даймонов, которым конца-края не было видно, встретил ураган стрел. Дико зашипев, нечисть отхлынула от баррикад и, не слушаясь своих вожаков, побежала назад в город, оставляя вдоль главной улицы сраженные тела.

— К Аргосу, на укрепления! Сотники, сделайте что-нибудь с этим проклятым рвом! — кричала королева.

В магический ров полетели вязанки бревен, завернутые в плащи камни, щиты — все, что могло хоть чуть-чуть смягчить огненную магию. Огненные клинки ударили из-под завалов, поразив наповал десятка полтора южан. Прожженные люди посыпались в ров уже мертвыми. Движущиеся за ними воины начали бросать туда тела даймонов и своих павших. Магия постепенно слабла. Второй удар огненных клинков уже никого не убил, лишь опалил ноги бегущим воинам.

Пробираясь под росчерками магических лучей, бьющих из окон и бойниц Аргоса, южане прорвались к предзамковым укреплениям. К даймонам в бойницы полетели горящие факела. Началась рукопашная.

Враг отступал, но все еще был очень силен. Легион Аргоса неплохо сражался и без своего легата. Неприступной стеной стоял и сам дворец, храня в себе невесть каких чудовищ. А далеко в тылу находился пятитысячный Первый легион Хадамарта, так быстро расправившийся с войском колесниц. Когда легат Ксерон, покончив с лагерем, повернет его в тыл истерзанной армии — она будет обречена. Временный успех Армии Свободы грозил обернуться страшным поражением.

* * *


Глава Ордена посвященных Фосферос — как его называли в Армии Свободы, в прошлом — воин жестокого Меча справедливости, меченосец Эфай, казалось, не думал о бое. В это время он проводил молитву, если можно назвать молитвой молчаливый взгляд в небеса. Дозорный лагеря с расширенными от ужаса глазами кричал ему что-то о приближении пятитысячного легиона. Благодарственно подняв руки к небу, Фосферос встал и, ни слова не говоря, пошел к холму перед лагерем. За ним неспешно встали другие отшельники и в полном умиротворении взялись за луки, мечи, щиты, копья.

Пятидесятилетний Фосферос со светлым лицом, словно его освещало яркое солнце, вышел на холм, справа от которого уже готовили к бою баллисты. Все обитатели лагеря, что могли держать оружие, припали к заградительным кольям, но никто из них не собирался воевать — каждый был готов только к бегству.

Начальник баллист тревожно вглядывался в черную тучу, не решаясь отдать приказ к бою. Когда же объятая облаками пыли орда приблизилась на расстояние выстрела, все увидели, что Ксерон надежно обезопасил свой легион от обстрела. Перед даймонами шагали люди, обвесившие себя аделианской символикой, очень распространенной в Геспероне до его падения. Многие были вооружены самодельными пиками, топорами, дубинами и рогатинами. Лица их были перекошены злобой.

— Убирайтесь откуда пришли! Вон! Нас не нужно освобождать! Нам хорошо без вас! Вы нам не нужны!

Живой щит из сотен горожан, на глазах которых враги готовились к резне армейского лагеря, облепляли эриты. В глазах амархтонцев светилась безумная ненависть, через их крики будто сам Ксерон передавал свое презрение к аделианам Армии Свободы.

И вдруг вся одурманенная толпа остановилась и замерла. С холма спускался Фосферос и шел им навстречу — в одиночку против чудовищной орды. Начальник баллист и все кто были с ним, подумали, что глава ордена либо слишком храбр, либо сошел с ума.

Фосферос остановился, не доходя до толпы горожан около ста шагов. Толпа настороженно молчала, лишь немногие перешептывались между собой. Властители тьмы замерли тоже, выжидая, чем закончится эта встреча. Сотни пар глаз даймонов и людей приковались к одинокому отшельнику в песчаного цвета одеждах.

И тут произошло нечто удивительное. Фосферос улыбнулся и гостеприимно развел руки, как хозяин, приглашающий измученных странников войти в дом. Наблюдавшие за ним из лагеря тут же почувствовали, что никогда не смогут этого жеста забыть: в нем было столько неподдельного понимания и любви, что никакая сила в мире не могла сравниться с силой его обаятельного выражения. Сердца многих горожан, ожесточенные бесконечными страданиями, привыкшие ненавидеть весь мир, будто оттаяли. Другие же, напротив, разразились руганью и проклятиями. Началось разделение. «Лицемер! Смутьян! Обманщик!» — кричали одни. «Он за нас! Он не сделал ничего плохого!» — заступались другие. Кто-то заметил снующего под ногами эрита и дал ему пинка.

Ксерон не стал дожидаться, чья сторона победит в споре: на это у него не было времени. Первые шеренги даймонов рванулись вперед, расчищая дубинками дорогу легиону. Над полем раздались крики боли. Охваченные страхом горожане бросились врассыпную, а потерявшие к ним интерес даймоны понеслись на одинокого отшельника.

Фосферос спокойно направился назад к холму, не озираясь на ревущую лавину врагов за спиной. Всего в тридцати шагах были от него даймоны, когда облаченные в такие же одежды посвященных появились на холме. Просвистел единодушный залп из луков, и каждая из стрел нашла свою цель. Десятки даймонов упали на выжженную землю, не добежав до Фосфероса.

Наконец ударили баллисты, воспользовавшись тем, что горожане разбежались кто куда.

— Поджигай! Бей в центр! Узрите падение врага до того, как копье попадет в цель! — командовал начальник баллист, довольный возможностью проявить себя.

Пять огненных копий с глухим свистом влетели в дикие толпы даймонов, пронзая их и разбрасывая. Остальные баллисты предательски молчали. Люди бросали оружие и разбегались. Баллисты успели сделать еще один залп, после чего две сотни двурогих даймонов добежали до защитников лагеря. Им никто не противостоял — воины спасались бегством. Не желая гоняться за убегающими, даймоны повернулись к холму — последнему оплоту лагеря.

Ползущий легион, который охватывал холм как удав, обвивающий добычу, посвященные накрыли градом стрел, не давая никому подобраться к ним ближе, чем на двадцать шагов. Сраженные даймоны скатывались вниз, сбивая с ног сородичей. Ни одна стрела не летела даром.

Видя такое положение, Ксерон дал приказ даймонам-стрелкам — тьма ядовитых стрел понеслась на маленький корпус отшельников. Через секунду отважные защитники лагеря полегли бы, но вопреки этому почти все стрелы упали в десяти-двадцати шагах от вершины холма. В пылу сражения никто не заметил легкого мановения рук Фосфероса, никто не услышал слов, слетевших с его уст. В посвященных ударили слепящие лучи боевых магов — и все отразились от поднятых ладоней обратно. Тотчас прекратилась всякая волшба — сработал неписаный принцип магов: не бейся с той силой, которую не понимаешь.

— Терсит!

Прозвучавшее из уст легата имя было недвусмысленным приказом. Глава четырехсотенного отряда легионеров Терсит нисколько не смутился, что его, смертного, посылают туда, где не могут справиться даймоны. Привычно сжал в руке копье, прикрылся щитом и повел в легком беге легионеров на холм. Он был закаленным военачальником. Ему доводилось подавлять бунты горожан, бороться с подпольем и даже биться с бестиями подземелий, что каким-то образом вышли из-под контроля Темного Круга. Но то, с чем ему пришлось встретиться сейчас, оказалось неожиданностью.

Из-за щитов отшельников его встретил чей-то проникновенно теплый взгляд. Взгляд совершенно неподдающийся осознанию, и в то же время — пробуждающий давно забытые чувства. Сам того не ожидая, глава легионеров остановился. Тьма Гадесова, что с ним? Почему воскресают в памяти эти светлые картины утраченного прошлого?

«Это уловка врага! Ловушка!» — заговорили в нем наложенные перед боем чары кровожадности. Но Терсит уже знал, что не сможет убивать этих людей.

Он обернулся и увидел, что некоторые из его легионеров стоят на коленях, иные, неслыханное дело, плачут! Силы хаоса, что происходит?! За невыполнение приказа Ксерона его ждет в лучшем случае смерть!

— Даймоны моего брата убили! — закричал кто-то из легионеров.

— Мой отец в Подземных копях гниет! — вторил ему другой.

И вопреки всему часть легионеров набросилась на даймонов — чары кровожадности сработали в обратную сторону. Остальные легионеры ошеломленно застыли на месте, не понимая, что с ними происходит и что вообще творится вокруг.

Ксерон тоже впервые столкнулся с подобным противником, но такой оборот его не смутил. Смертные есть смертные, им свойственно поддаваться слабостям. Бросив на усмирение легионеров полтысячи даймонов, легат скомандовал общую атаку. Кем бы ни были те люди на холме, против такого натиска им не устоять.

И в самом деле, стрелы уже не могли остановить навалу. Посвященные выставили копья, обнажили мечи. Врагов встретили в упокоенном молчании.

Первая волна даймонов полегла на выставленных копьях, вторая — разбилась о сверкающие щиты, третья — отхлынула от сокрушительного взмаха мечей. Но уже ничто не могло остановить бурлящую реку нечисти.

Со стороны амархтонской крепости был виден только холм, объятый кромешной пылью, откуда доносился рев и лязг оружия. Вокруг него сжималось и сжималось кольцо легиона, в бой вступали новые рати — одна за другой, так что никто не верил, что в этом чудовищном месиве может выжить хоть один человек.

Решив, что с горсткой отшельников покончено, Ксерон приказал резервным частям легиона уничтожить лагерь — пора покончить с этими беспомощными и направить легион в тыл армии Сильвиры.

Посвященные не увидели, но почувствовали эту атаку, которая через минуту превратится в резню. И тут посреди схватки вспыхнули огненные кольца. Горящие мечи посвященных совершили то самое явление, о котором мечтали многие рыцари — Огонь святости. Словно взрыв прогремел на вершине холма. Сотни и тысячи даймонов шарахнулись. Подобно взрывной волне посвященные перешли в наступление, побежав вниз, разя на ходу бесчисленных врагов. Почти все воины-отшельники были ранены, на многих висели кровавые обрывки одежд и кольчуг, кто-то шел с рассеченным лицом, но падал лишь тот, на ком не осталось живого места, кто был превращен в сплошную рану. Каждый взмах сверкающих мечей сокращал численность легиона, за каждым посвященным пролегал ряд сраженных врагов.

Не ожидавшие такого контрудара, произошедшего вопреки всем законам стратегии и тактики, ибо не может группа воинов теснить армию, превосходящую ее раз в сто, даймоны дрогнули и поползли назад. Но Ксерон, отказываясь верить, что с таким перевесом можно проиграть бой, снова бросил свои войска в атаку, задействовав все резервы легиона.

Две могущественные силы сплелись в едином клубке, не желая уступать одна другой, какую бы цену не пришлось заплатить. Ксерон бросил на кон всех своих даймонов и архидаймонов, посвященные же могли пожертвовать только свои жизни. Редко падал кто-то из воинов-отшельников, но любая потеря для маленького отряда была ощутимой и болезненной. Фосферос неуклонно прорубал себе дорогу к командованию легиона. Валились разрубленные даймоны, рушились как подрубленные пугала изолиты, сыпались искры, летели обломки даймонских копий и топоров, встретившихся с мечами посвященных. Огонь по-прежнему исходил от их оружия, очерчивая отшельников кругом пламени.

Еще никто не знал, чем закончится эта ужасная схватка, как со стороны лесистых болот взвились приближающиеся клубы пыли.

— Ополченцы идут назад! — раздались радостные голоса в лагере.

Они не обознались. Ополченцы, бежавшие с поля боя, теперь возвращались, пристыженные совестью. Правда, из двухтысячного войска вернулись всего около семисот воинов, в основном ополченцев из сожженных селений Мельвии, которые ничего не имели за душой. Но и они произвели на врагов необратимое впечатление. Не сумев справиться с несколькими десятками посвященных, даймоны содрогнулись, увидев, что к их врагу спешит подкрепление. Напрасны были крики властителей, что это всего лишь жалкие крестьяне, ничего не смыслящие в бою. Все еще грызясь с легионерами, даймоны сплошным потоком потекли в отступление. И тут Ксерон увидел прорубающегося к нему Фосфероса. С залитым кровью лицом глава ордена шел, будто сам охваченный пламенем. И в этом огне легат почувствовал неодолимую могущественную силу. Силу, перед которой бессилен даже огонь Гадеса. Не ведающий страха, сам будучи воплощением ужаса, Ксерон содрогнулся. С этой силой нельзя воевать сейчас.

Поле огласил сигнал к отступлению. Потрепанный легион спешно отходил.

Лагерь возликовал, его защитники поспешили с лекарями к победителям. Невзирая на заливающую глаза кровь, Фосферос благодарственно поднял руки к небу. Затем молча приказал собрать убитых и раненых и покинуть амархтонское поле. Орден посвященных исполнил свой долг перед Армией Свободы.

* * *


За крепостными стенами бой продолжался. Прорвав оба фланга, когорты наступающих остановились: нет смысла рваться в город пока Аргос под контролем врага. Без победного знамени на его шпилях вся битва теряет смысл.

Королева это прекрасно понимала. Действие яда момитов в ее крови постепенно ослабевало. То ли противоядие подействовало, то ли сама королевская кровь справлялась с отравой — неважно, в любом случае — хвала Спасителю.

Взгляд ее припал к окнам дворца, из которых то и дело били маги. Ближайшее окно находилось на высоте десяти человеческих ростов — не взять. Штурмовать такую твердыню в лоб означало обильно полить ее подступы кровью сотен людей. Но королеву это уже не могло остановить.

— Этеокл! На штурм!

Тысячи две южан из войск Этеокла и Феланира уже бились на предзамковых укреплениях. Противостоявшие им даймоны отличались небывалым упорством. Королева видела как ее воины выкуривают врагов из укрепленных редутов, как выпрыгивают разъяренные даймоны, бросаясь на осаждающих. Ярость сплеталась с яростью, отчаяние схватывалось с отчаянием. Какой-то южанин, потеряв меч, ожесточенно бил вцепившегося в него даймона кулаком в морду. Катались по красно-черным лужам пары сцепившихся насмерть людей и нелюдей. В один из таких клубков угодило огненное заклятие, но охваченные огнем даймон и человек еще яростней сжали хватку.

Подступ к вратам Аргоса постепенно расчищался. Дорогою ценою.

— Стеноломы! К воротам! — повелела королева.

Две дюжины человек потащили через ров малый таран. И тут потухшая, казалось, магия ударила снова. Сноп огненных клинков вырвался изо рва, охватив пламенем людей. Однако сила магии была уже не та. Стеноломы сбросили с себя горящие одежды и двинулись дальше.

Черные крылатые тени спикировали с высоты раньше, чем кто-либо успел распознать угрозу.

— Момиты! — раздался над площадью отчаянный крик.

В который раз за эту битву целью врага была королева.

Сильвира спрыгнула с коня, надеясь укрыться от черных стрел на земле, но раненая нога подвела ее. Упав набок, королева с надеждой почувствовала, как закрывают ее собою телохранители. Эти умрут за свою владычицу, не задумываясь.

С правого фланга взмыли ввысь серебристые стрелы. Первые два крылатых убийцы рухнули вниз, пронзенные стрелами, остальные ринулись врассыпную.

— Главк! Главк! Рыцари Серебряного Щита! — раздались радостные крики.

Могучие руки начальника рыцарей подняли и поставили королеву на ноги.

— Главк! — королева утерла с лица слипшиеся волосы. — Где ты был?

— Я прикрывал Седьмого миротворца, — ответил рыцарь удивительно спокойным голосом.

— Я тебя спрашиваю, где твои люди? Где все это время были твои рыцари? — голос королевы накалялся. Она слишком долго ждала Главка, и теперь ее охватывал гнев.

— Рыцари ждали моего сигнала. Они уже скачут сюда.

— Почему ты не приказал им идти со мной? Знаешь, сколько людей полегло здесь?! Знаешь, сколько крови пролилось, когда твой отряд мог все изменить!

— Я приказал им не вступать в бой, пока не начнется штурм Аргоса. Я готовил их к схватке с главными силами Хадамарта, когда у остальных воинов не будет сил с ними сражаться…

— Это своеволие! Ты предал меня! Ты предал армию! Ты ничем не отличаешься от Ипокрита и Кенодока! Ты бросил меня и моих людей в самую тяжелую минуту!

Безучастные телохранители окружали их обоих. Главк глянул на королеву как на женщину, у которой сдали нервы и она уже не осознает, что говорит. Он улыбнулся и протянул к ней руки, призывая к спокойствию, и при этом чуть коснулся ее плеча:

— Сильвира…

Миролюбивая улыбка главного рыцаря вывела королеву из себя. Она взвизгнула и бессильно ударила Главка по щеке.

— Не прикасайся ко мне! Я твоя королева! Ты обязан подчиняться мне или предстанешь перед судом, слышишь?! Изменник, ты ответишь за свое самовольство!

Королева смолкла, так как Главк смиренно опустился перед ней на одно колено и склонил голову:

— Я покоряюсь вашему слову, сиятельная королева, и присягаю исполнить все, что вы мне прикажете, даже если это будет последнее, что я совершу в своей жизни.

Это прозвучало так мужественно и кротко, что гнев королевы сразу остыл. Ее верный соратник, только что спасший ее от момитов, снова был рядом, готовый выполнить любой приказ. В чем бы он ни провинился, сейчас от его действий и действий его рыцарей зависел штурм главной цитадели Хадамарта. Разбираться кто прав, кто виноват будем потом.

— На штурм Аргоса, — тихо прошептала королева, и Главк тут же побежал к воротам дворца, где готовились стеноломы.

— Приветствую вас в этот великий день, сиятельная королева!

К ней подходил Теламон с тремя своими соратниками. Что это за черноволосая девушка в следопытской одежде рядом с ним? Королеве показалось, что она ее где-то видела.

— Теламон, где Седьмой миротворец? Почему его нет с тобой? — устало спросила королева.

— Мы расстались в подземельях Аргоса — у Роковой пропасти. Если на Башне мрака протрубил горн, значит, миротворец с дочерью Сельвана достигли цели. Наверное, они уже спрятались в подземельях.

— Нет, они не вышли из Башни! Я чувствую, я знаю… — быстро заговорила девушка.

— Эта девчонка — Флория из Унылой долины, ученица Калигана, сиятельная королева, — доложил Теламон, кисло морщась. — Я хотел отправить ее вместе с моими ранеными в захваченные казематы крепости, но она уверяет, что у нее есть некое послание для вас, сият…

— Довольно! — оборвала королева. — Что ты хочешь сказать мне, ученица Калигана? И где твой учитель?

Девушка опустилась на одно колено, благоговейно склоняя голову перед владычицей.

— Калиган остался в подземельях, но он выберется… я знаю. А Маркос… Маркос и Никта заперты на Башне… как в ловушке, — прошептала она отрывисто.

— Откуда ты можешь это знать? — стребовал Теламон.

— Я слышу. Я знаю. Я чувствую как Никту покидает жизнь. Она умирает. И Маркос в большой беде. Умоляю, моя королева, спасите их! Они исполнили ваш приказ. Прикажите взять Башню мрака.

Теламон фыркнул, очевидно, пожалев, что привел эту девушку к королеве. Однако Сильвира словно оттаяла: с таким доверием, с такой надеждой смотрели на нее эти черные угольки глаз, что она улыбнулась и подняла девушку с колен.

— Твоя просьба невыполнима, моя юная соратница. Пока стоят врата Аргоса, путь на Башню мрака для нас закрыт.

— Умоляю, моя королева…

— Сиятельная королева не бросит на смерть сотни воинов из-за твоих предчувствий, — отрезал Теламон.

Из глаз девушки брызнули слезы. Королева не выдержала и прижала ее к себе.

— У каждого свой путь, Флория. Невозможно научить воина владению мечом, пока он не вступит в сражение. Невозможно помочь взошедшему на Башню мрака — этот путь он должен пройти в одиночку. Даже если мы пробьемся к входу на Башню, она нас не впустит.

Рыдающую девушку королева передала одному из телохранителей.

— Отведи ее в безопасное место.

И посмотрела ей вслед. Присутствие посреди этой бойни, этой смерти, крови и боли юной девчушки, глядящей на мир доверчивыми глазами, пробудили в ней новые силы. Она уже твердо знала, что не упадет от усталости и потери крови, не закроет глаза, а будет стоять и командовать войсками до тех пор, пока знамя Армии Свободы не поднимется над Аргосом.

Внезапно над головой королевы занеслась летящая тварь — стремительно как молния, не успели вскинуть оружие даже ловкие телохранители. В тот же миг воздух рассекла необычная четырехконечная стрела, разложившаяся вдруг на четыре. Раненую тварь добили на земле люди Теламона.

— Благодарю, вольный стрелок, — бросила королева Автолику.

— Ты… — прошипел Теламон.

— Ни слова больше, — стальным голосом оборвала его королева. — Сейчас он под защитой моего слова.

Эмиссар сразу съежился, подавляя в себе под взглядом владычицы все, что испытывал к давнему сопернику. Давалось ему это очень нелегко.

— Благодарю и тебя, Сильвира, — совсем чуть-чуть кивнул головой Автолик, лукаво поглядев в сторону Теламона. — Что прикажешь? На левом фланге моим людям больше делать нечего. Пехотинцы Ивора добивают остатки Легиона Аргоса.

— Сколько у тебя воинов?

— Сто пятьдесят стрелков, способных держать оружие.

Королева не смогла сдержать одобрительного кивка. В этой битве любой военачальник, сохранивший хотя бы половину своих людей, мог гордиться собой.

— Как тебе удалось сберечь три четверти своего отряда?

— Очень просто, Сильвира. У нас, вольных, главное правило: поменьше обременяй воинов приказами и почаще предоставляй их самим себе.

— Славно. Размести их с лучниками Дексиола на Крепости отчаяния.

— Я наперед знал, что ты это прикажешь, — усмехнулся Автолик. — Они уже идут туда… А ну-ка, гляди, твои стеноломы таки добрались до ворот.

Врата Аргоса ждали эту атаку. Первый же удар тарана отозвался страшнейшим шипением защитной магии. От врат ударило сногсшибательным потоком силы. Стеноломов разметало в стороны, таран покатился по людям, разбивая головы и круша кости. Но несмотря на крики боли, таран подхватили десятки других рук. Ударили снова. В ответ полыхнула волна огня. Те люди, что держали таран у основания, не успели даже вскрикнуть — огненная магия сожгла их в одно мгновение, оставив одни обгорелые кости. Остальные бросили таран, падая от страшных ожогов. И все же сплетение человеческой отваги и ярости уже было невозможно остановить.

— Вали ворота! А ну, дружно взяли! Близко уже тварь хадамартская, ох близко! — орали десятники и простые воины.

Королеве оставалось только бессильно сжимать кулаки. Третья бригада стеноломов полегла от пронизывающего вихря холода, от которого заледенели гортани и легкие. Но за ней подхватила таран четвертая бригада. За ней будет пятая, шестая… сколько еще будет таких бригад, пока ворота дадут трещину? Эх, иметь бы два часа времени да пару-тройку таких следопытов как Калиган — ворота бы вскрыли без единого трупа. Но у королевы не было ни часа, ни даже одного Калигана. А потому врата Аргоса будут взяты большой кровью.

В окнах дворца возникли магические вспышки. Маги снова били по войскам слепящими лучами.

— Зеркальные щиты! — прозвучал приказ Главка.

Над площадью прокатился удивленный вздох, похожий на стон, когда глава Серебряного Щита поднял навстречу слепящим лучам круглый серебристый щит зеркальной чистоты, а с ним — и все его рыцари. И тотчас, отбившись как от зеркал, лучи ударили обратно в окна. Во дворце воцарился невообразимый шум: отчаянные крики, проклятия и новые магические вспышки. Ослепленные собственными лучами маги отхлынули от окон.

Южане снова и снова били в ворота, невзирая на то, что каждый удар тарана оглашали новые крики раненых.

Королева оглядела кровавое поле боя. Из пятнадцатитысячной армии с нею оставались едва ли четыре тысячи воинов. На короткий миг Сильвире почудилось, что она осталась совершенно одна среди всех ужасов, крови и смерти. Из редутов предзамковых укреплений валил дым, южане добивали последних сопротивлявшихся даймонов. Таран подхватывали новые руки, каждый раз с новой силой ударяя по вратам Аргоса.

«Почему они так легко хватают таран? Они же видят, что происходит с предыдущими стеноломами, знают, что их ждет и все равно рвутся. Силы небесные, что же ведет этих людей?»

Магия дворцовых врат понемногу уступала человеческому упорству. Огонь и холод, ядовитые брызги и дурманящий дым слабели, уже не причиняя людям большого вреда. Ворота слегка поддались, таран заработал веселее, воины-южане столпились перед входом в Аргос, готовясь ворваться внутрь. Из окон дворца больше никто не стрелял. Главная цитадель Хадамарта, казалось, впала в мрачное безмолвие.

Королева боялась этого безмолвия больше рева даймонов и всех амархтонских бестий. Почему Хадамарт не бросил всех своих магов удерживать ворота? Судя по тому, как жалобно трещат створки, врата Аргоса вообще никто не держит. Неужели… Хадамарт сам хочет, чтоб их поскорей проломили?! Что, если он таит в недрах Аргоса нечто такое, против чего бессильна любая армия? Иначе чем объяснить эту хладнокровную уверенность Владыки Падшего города?

— Сиятельная королева, это небезопасно, — протянул ей руку Теламон. — Поднимемся на крепостную стену.

— Благодарю за заботу, Теламон, но я останусь здесь. Что бы ни появилось из ворот Аргоса, я должна быть рядом со своими людьми.

В эту секунду стеноломы, в конце концов, добились своего. От очередного удара тарана дворцовые ворота распахнулись. Южане и все, кто видел это, испустили радостный крик.

…И мгновенно их крик оборвался. Из темных глубин Аргоса дыхнула неведомая сила. Сила абсолютно не человеческая и не даймонская. Никто из тех, кто был сейчас с королевой, никогда не сталкивался ни с чем подобным. Нечто совершенно неведомое.

Первые ряды копейщиков невольно присели, иные попятились, хотя только что каждый был готов броситься хоть на дракона. Отвага, мужество, стойкость — все отступало перед этой надвигающейся силой.

— Все назад! Назад! Расступитесь! — закричал Главк, бросаясь в сторону. — Коня! Дайте мне коня!

Готовые к штурму южане не сдвинулись с места. Души сковал смертельный страх.

— Несущие смерть! — раздался чей-то истошный вопль.

Из Аргоса вырвались в клубах пыли темные всадники. Жуткие кони трупного цвета издали умерщвляющий хрип. Черные мрачные доспехи всадников покрывали темно-кровавые мантии. Перед ними бежал страх воплощенной смерти — ужас, опережающий мысль.

Громко затрещали щиты под копытами белесых коней, ударило в лица дыхание смерти, рассекла воздух леденящая сталь мечей. Попадали первые жертвы всадников смерти — легковооруженные копейщики. Попадали как подкошенные, без криков и стенаний встретив свой конец. Дух смерти настиг своих жертв, едва мечи всадников коснулись их тел. Кони растоптали тех, кто надеялся спастись под щитами.

Никто и никогда из тех, кому посчастливится выжить, не забудет этого дыхания смерти! Смерть была для черных всадников воздухом, водой, пищей, смыслом бытия — всем. Все известные даймоны и архидаймоны и порожденные магией бестии имели свою цель и предназначение — жуткие, но понятные. Понять же цели этих существ никто не мог. Смерть являлась их жизнью.

— Несущие смерть! Смертеносцы! Смертеносцы! — кричали южане, разбегаясь и прячась. Прошедшие все кошмары Амархтонской битвы, люди в паническом ужасе не могли устоять перед всепоглощающей погибелью.

Мало что было известно о природе всадников смерти. Говорили, что где-то в Темной долине существует их Братство смерти, над которым не властен сам Хадамарт, что они поклоняются и служат Танатосу, божеству смерти. Говорили, что когда-то смертеносцы были людьми — рыцарями-аделианами, изгнанными из своих орденов за непростительную жестокость. Несомненно, были среди них и сторонники Третьего миротворца. Изгнанные нашли новое пристанище в Братстве смерти, где заключили клятвенный договор с Танатосом. С того времени, в обмен на свою бессмертную душу, они могли продолжать земное существование и после смерти, сохраняя в мертвом теле некую имитацию жизни. Но с тех пор стихия смерти становилась их стихией: желая того или нет, они были вынуждены собирать жатву душ для своего божества. О всадниках смерти старались не говорить. Их боялись почти как некромантов. Никто не упоминал о них перед битвой, так как все надеялись, что всадники смерти никогда не выступят за Хадамарта. Но, видимо, и с ними он заключил договор.

С крепостной стены просвистел залп вольных стрелков и лучников Дексиола, но что закованным в волшебную броню всадникам какие-то стрелы! Они неотвратимо двигались прямо на окруженную телохранителями королеву. Их было немного, всего около сорока, но их грозная конница была страшнее полчища даймонов. Не встречая сопротивления, разя каждого, кто оказывался на дороге, они неслись с одной целью — уничтожить королеву и всех ее помощников, обезглавив армию.

— Спасайтесь! — закричал издали Этеокл, не в силах удержать своих людей от беспорядочного бегства.

— Сильвира, беги! — крикнул Автолик, встав вместе с безмолвными телохранителями перед нею. — Спасайся, мы прикроем тебя! Теламон, уведи королеву!

Но было поздно. Даже если со здоровой ногой королева не успела бы добежать до крепостной стены. Теламон мрачно сжал меч и придвинулся к своей владычице.

— Теламон, Автолик, будьте рядом, — шепнула она чуть слышно.

— До конца вечности, Сильвира, — шепнул в ответ вольный стрелок.

И тут, когда дыхание смерти уже лизало щеки королевы и каждого, кто оставался с ней, послышался топот и на городскую площадь вылетели рыцари Серебряного Щита. Все в блестящих серебристых доспехах, размахивающие блестящими мечами и знаменами с изображением волны, разбивающейся о щит, они ринулись навстречу черным всадникам.

— Во имя жизни! — вскричал Главк, вскакивая на гнедого коня королевы. — Рыцари Серебряного Щита! Преображение!

Главный смертеносец несся впереди, ведя за собой свою мертвую конницу. С ним первым предстояло сойтись рыцарям Серебряного Щита.

— Только новая жизнь победит смерть! — выкрикнул Главк слова, понятные лишь его рыцарям.

Как волна находит на волну, как лавина встречается с лавиной, ударились лоб в лоб две железные конницы. Мгновенно рухнули несколько черных и серебристых всадников. Смешались черный и серебристый цвета, образуя неистовый водоворот битвы.

Дух крови и гибели повис в воздухе. Никто из простых воинов не решался вмешаться в эту немыслимую схватку жизни и смерти. Битва не терпела слабодушных. Каждый, кто цеплялся за свою жизнь, был обречен. Но рыцари Серебряного Щита недаром проводили годы в познании Таинства жизни. Разум интуитивно откликнулся на призыв Главка: «Только новая жизнь победит смерть!» Древний принцип Таинства жизни, именуемый Преображением. Умереть до того, как тебя коснется умерщвляющая сталь врага — вот и все, что остается сделать. Это больно, тяжело, невыносимо. Душа вопит, страшась прекращения жизни, тело трепещет в страхе утраты существования. Но сейчас это единственный шанс победить.

Один из рыцарей поскакал на предводителя смертеносцев, окружая себя огненным кругом горящего меча. Безрассудство. Чего стоит такой прием против несущего смерть? Смертеносец рассек рыцаря надвое, не заметив препятствия, рванулся через трещащие щиты к королеве. За ним неотступно следовали три всадника смерти.

— Прикройте королеву! — крикнул Главк, и пятерка его рыцарей бросилась наперерез врагам. Секунда — и они сшиблись с тройкой смерти.

Жизнь и смерть сошлись на городской площади в бушующем урагане неистовой схватки. Шум боя был наполнен неподвластной пониманию силой, отражающейся страшным гулом в душах людей. Черные и серебристые всадники свивались в клубок, сшибались и рушились. Мелькали секиры, гремели щиты, лязгали мечи и пронзали копья. Гибли прославленные рыцари юга. Падали и смертеносцы, расставаясь в мучительном вздохе со своей имитацией жизни. Скорость битвы не убывала. Обе враждующие стороны чувствовали близость своей победы, никто не собирался отступать.

Вздымая обоюдоострый меч, Главк несся навстречу предводителю несущих смерть. За секунду до роковой схватки его глаза встретились с умерщвляющим взглядом смертеносца. Лишенный радости жизни, променявший живую душу на мертвое бессмертие, этот взгляд будет ненавидеть все живущее и дышащее, пока тело его не прекратит все-таки бренного существования и Гадес не примет его в свою темную обитель.

«Все дышащее подвластно смерти…» — цитировал учение Таинства жизни взгляд смертеносца.

«…И только новая жизнь побеждает смерть!» — выражением глаз окончил цитату Главк, простившись с жизнью прежней.

И их мечи скрестились.


Глава десятая. По ту сторону смерти


Марк отвернулся от схватки рыцарей Серебряного Щита с всадниками смерти. Он снова почувствовал на спине чей-то взгляд. Сомнений нет, враг здесь. Тот самый враг с половиной лица, что незримой тенью следовал по пятам, чье холодное и липкое присутствие Марк ощущал так часто! Как он попал за ними на Башню? Почему не проявил себя до сих пор?

Взгляд невольно упал на Никту. Она лежала в беспамятстве на холодных плитах. Лицо ее стало мертвенно-бледным. Черное пятно, клейкое и слизистое, образовавшееся вокруг раны, постепенно расползалось по руке, добираясь до плеча. Марк с болью вспоминал, что точно такую же реакцию видел на груди раненого епископа. Стрела отравлена!

Склонившись над девушкой, Марк высыпал остатки лечебного порошка на ползущее заражение. Может, это хоть чуть-чуть его остановит. Но что дальше? «Башня никого не впустит», — говорила хранительница. Только Седьмой миротворец сможет ее открыть. Если поймет как.

Марк насторожился, вновь ощутив пристальный чужой взгляд. Пора принять вызов. Гнев и отчаяние давно прошли, им овладели сосредоточенность и расчет. Он сжал рукоять Логоса и плавно двинулся вперед, готовясь к встрече с давним невидимым врагом.

Отовсюду пополз густой туман, медленно заволакивая Башню. Холодный непреодолимый туман.

Марк остановился с зажатым в руке мечом, готовясь отбивать хоть стрелы, хоть заклятия, но подспудно понимал: враг чего-то хочет от него, если не убил сразу.

— Я знаю, что ты здесь! — негромко крикнул Марк.

Его объял волнующий трепет. Наконец-то он узнает, кто он, этот неуловимый стрелок, убийца епископа Ортоса! Наконец-то глянет ему в глаза!

— Ты уверен, что я здесь? — зашелестел голос за спиной.

Марк резко обернулся. Никого. Туман, один туман.

— Ты уверен, что я вообще есть? — раздался тот же неслышный шелест сбоку. — Может быть, я всего лишь голос твоего воображения.

Марк повел головой вправо, влево. Его нет нигде. Туман окружил верхушку Башни плотным кольцом.

— Хватит играть в призраков! Я знаю, кто ты!

И тут он его увидел. Из пелены тумана к нему шагнул человек в темном волнистом плаще с коротким самострелом.

— ТЫ?

— Я! — усмехнулся человек, подходя ближе. — А кого же ты рассчитывал увидеть, миротворец?

Человек с половиной лица! Да, это он чуть не до смерти напугал его в родном мире, перед тем как Марк очутился в Каллирое!

Теперь Марк видел, что никакая это не маска, а точная копия его собственного лица. Вернее, половины лица. Другая, левая половина лица убийцы принадлежала мертвецу, уже затронутому тлением — белесая, страшная. Но больше всего пугал взгляд: один голубой, другой мертвый глаз! Да, это он был в лагере перед безумной дуэлью с Никтой!

— Саркс, — произнес Марк.

— Можешь называть меня и так, — согласился человек с половиной лица. Теперь его голос не шелестел подобно ветру, а звучал явно. Это была жуткая смесь голосов Марка и демонизированного мертвеца. — Но у меня есть свое имя.

— Какое?

— Такое же, как у тебя.

— Кто ты? — прошептал Марк не шевелясь, но всем нутром предчувствуя ужас ответа на свой вопрос.

— Твоя судьба.

На Марка будто обрушилось тяжелое облако давящей, беспощадной неизбежности: «Тогда берегись и готовься к войне: судьба хуже смерти готова тебе».

— Ты лжешь! — презирая страх, Марк глянул ему в глаза. — Ты просто жалкий слуга Хадамарта!

Саркс усмехнулся:

— Твой разум зациклен на противоположностях. Добро-зло, белое-черное, свет-тьма. Если бы ты мыслил не так узко, ты бы давно понял, что я, в отличие от Хадамарта, вовсе не являюсь твоим врагом.

Марк с недоверием покачал головой, не отрывая взгляда от его полумертвечьего лица.

— Хочешь сказать, что ты не служишь Хадамарту?

— Я служу себе, — Саркс скривил губы в кошмарной усмешке, обнажив с одной стороны гнилые мертвечьи зубы. — Меня заботит лишь собственное развитие и совершенствование. И если от Хадамарта я могу получить что-нибудь полезное, я это получу, но наши пути с ним разные, как и наша природа.

Марк отвел взгляд. Представ перед ним поначалу как неумолимый враг, Саркс уже начинал вызывать противоречивые чувства. Марк чувствовал, что Саркс действительно не питает к нему вражды. Он мерзок, но в нем чувствуется какая-то мощная энергия, которая и пугает, и привлекает.

— Почему ты не убил меня?

Он пожалел, что задал этот вопрос, потому что Саркс расхохотался гадким трупным хохотом, от которого горло схватили спазмы.

— Убить тебя? — Саркс отбросил в сторону самострел. — Похоронить всю свою долгую и кропотливую работу? Нет, ты мне нужен живым. Ты даже не представляешь насколько! Я переживал за твою жизнь, я оберегал тебя, не случись с тобою чего страшного.

— Оберегал? — тут настала очередь Марка смеяться, но нервы были слишком напряжены и смех получился коротким. — Слушай, я кое-что знаю о тебе. Ты ходячий труп. Тебя создали некроманты. Ты что-то вроде ожившего голема, только вместо камней и глины — груда костей и гнилого мяса.

— Это королева тебе рассказала? — усмехнулся с презрением Саркс. — Наивная дура! Она верит, что Саркса можно создать! Обряд некромантов только высвободил силу вечного зла, которую я воплотил в себе. Я не сотворен и не рожден, я не имею прошлого… впрочем, тебе все равно не понять могущественную природу сарксов.

— Она мне неинтересна, — ответил Марк, опуская меч. — Я лишь хочу знать, откуда ты взялся. «И как отправить тебя обратно», — добавил он в мыслях.

— Откуда я взялся?! — с пафосом проговорил Саркс. — Правильнее будет спросить, откуда у меня это тело. Как ты и сам давно понял, всех миротворцев, начиная с Третьего, преследует Проклятие. В Туманных болотах существует клан некромантов, следящий, чтобы Проклятие исполнялось и с приходом каждого миротворца, восставал саркс по его образу и подобию.

Марк проглотил ком горечи: «Если этот урод хоть чуть-чуть похож на меня, то я человек пропащий».

— Помочь мне, нематериальному существу, выпала честь одному из некромантов клана по имени Акафарт. Для обряда требовались три вещи: твоя кровь, твое внутреннее зло и твое решение жить во имя самого себя. Твое внутреннее зло Акафарт вобрал в себя в Белом забвении, когда ты лежал там в объятьях ламии — природной союзницы некромантов. Твой выбор и твою кровь он получил там же.

Марк издал судорожный вздох: вернулись мучительные воспоминания об ужасах Белого забвения. Вспоминая свои слова, ужасную тварь и жуткую фигуру со скрытым под капюшоном лицом, Марк содрогнулся от мысли, что все сказанное Сарксом — правда!

«Отступишь — и проклятый путь изберешь, заветное зло из болот призовешь» — прозвучали в голове роковые слова.

— Но я видел тебя раньше! Еще там, в моем мире…

— То была лишь моя тень, голос грядущего, образ предначертанной тебе судьбы. А это тело я обрел в Белом забвении. Акафарт принес все три компонента, понадеявшись, что в сетях ламии ты останешься надолго. Это был грубый просчет. После ночного обряда, когда Акафарт принес себя в жертву, любезно предоставив мне свое тело — Проклятие миротворцев воплотилось. Я восстал. И сразу же отправился к ламии, намереваясь встретиться с тобой. Но ты ушел из ее лап, по сердечным молитвам епископа Ортоса.

— Он молился за меня в Белом забвении?! — воскликнул Марк. Эта новость почему-то стала для него неожиданной.

— Я все знаю о тебе и твоем покойном епископе, — сообщил Саркс. — Акафарт шел за вами следом от границ Морфелона. Это он прикрыл тебя от смертельного заклинания Амарты у мелисской таверны. Это он внимательно следил за вашей схваткой с керкопами у Золотого бархана, выискивая ваши слабые места. В этом теле я обрел все его воспоминания, так что можешь мне верить. Епископ постоянно молился за тебя.

«Так это его ты боялся, тварь!» — подумал Марк.

— В Белом забвении он неплохо держался, даже когда чары болот усыпили его. Мне нужно было встретиться с тобой один на один: при бдительности епископа это было непросто. Старик должен был исчезнуть. Пришлось выждать момент…

— И ты убил его!

— Нет. Ты! — Саркс сделал ехидную паузу. — А вернее, мы вместе.

— Как это? — похолодел Марк.

— Как соучастники в убийстве. Мои руки, твоя ненависть. Я сделал лишь то, чего желал ты.

Марк вспомнил последнюю ссору с епископом, вспомнил, как крикнул в сердцах «Вы мне больше не нужны!»

— Ты пожелал, чтобы епископ исчез, и я исполнил твое желание. Еще до того, у таверны близ Зеленой идиллии я попытался это сделать, но дал промах. Легкое раздражение не придает достаточной силы для убийства. Однако во второй раз, когда ты отверг своего епископа, выстрел был точен. Спустя два дня Ортос благополучно скончался. Сильная вещь — отвергнуть близкого человека.

Марк покачнулся как от удара. К горлу подбиралась тошнота. Перед глазами стремительно восставали тени прошлого: ночная ссора с епископом, несправедливые упреки, поединок с Никтой в лагере… Это его ненависть, его зависть пронзила руку Никты ядовитой стрелой! Вот кто помогал Сарксу вершить злодеяния! Вот почему Амарта была уверена, что Хайма Катара подействует на него! Он проливал кровь! Да, это он, Марк, убил епископа! Своим отвержением, своим презрением.

— Твоя ненависть и другие проявления твоего настоящего «я» всегда придавали мне сил, — продолжал Саркс. — Но дать мне силу для убийства, наполнить мои стрелы необратимым ядом способна только твоя ненависть к близкому человеку. Так было в случаях с епископом и хранительницей.

— Дальше! — выдохнул Марк.

— Всадив епископу стрелу, я нарочно пробежал через поселок, чтобы меня увидели как можно больше людей. Я хотел, чтобы меня приняли за Седьмого миротворца, а тупоголовый Теламон отправил тебя в Шарат. Там бы мы и встретились для последнего разговора, и никто бы нам не помешал. Но я предполагал, что тебя могут освободить, потому и придумал запасной план: убедил Амарту выкрасть твоих подружек. Я знал, что ты придешь их спасать и попадешь в темницу Амарты, где я обрету с тобой долгожданную встречу. Мне казалось, я убедил Амарту, как и Эреба, что тебя нужно пленить, а не убивать, но глупая ведьма чуть все не испортила, ударив в тебя смертельным заклятием крови. Однако ты сумел ее обыграть и сохранил свою жизнь, за что я тебе премного благодарен.

Саркс издевательски отпустил поклон.

— Амарта последовала за тобой в Мелис, намереваясь исправить свою неудачную попытку тебя пленить. Ее идея использовать твою подружку, чтобы повторить Белое забвение была интересной, но слабой.

— Меллина? — ужаснулся Марк.

— Уверен, глупышка так и не поняла, какую роль исполняла в играх Амарты.

— Тварь! Урод некромантский! — Марк чуть не задохнулся от гнева.

Саркс невозмутимо прошел рядом, поглядывая на бурлящие тучи. Логос в руке миротворца его совершенно не пугал. В его глазах Марк выглядел безобидным ребенком.

— Я много размышлял о нашей с тобою судьбе. Еще до твоей вылазки в поместье Амарты, я вошел ночью в дом Иалема и прочитал в свитке твое пророчество — за несколько часов до того, как бдительный епископ приказал тебе его сжечь. Позже я понял, что мне не нужно строить козни, чтобы найти встречу с тобой. Нужно лишь следовать пророчеству, и оно само сведет нас на Башне мрака. И когда королева поручила тебе идти в Амархтон, я понял: это наша судьба. Из твоего разговора с хранительницей в лагере я узнал о планах королевы.

— Так это ты стравил меня с Никтой? — произнес Марк, уже охладев.

— Я — это ты, пойми, наконец. Я лишь помог тебе победить в соперничестве с ней.

Саркс подошел к каменной ограде и посмотрел вниз, откуда доносились звуки битвы.

— Что было дальше, можешь догадаться и сам. Все сопровождающие должны были тебя оставить — на Башне ты мне был нужен один. Я рассказал Эребу и Амарте о том, куда направляется отряд Седьмого миротворца. Эреб должен был ждать тебя в городе, а его дочь — у Северных ворот. Ее задачей было устранение твоих спутников, но вместо этого проклятая ведьма опять чуть все не погубила, натравив на тебя черного дракона. Ты оказался проворнее… И великодушнее, хотя, признаюсь, лучше бы дракон ее сожрал.

«Конечно, тебе же чужды иные чувства».

— Все пришлось делать самому. Посеять между вами раздор и взаимное подозрение оказалось несложно. Твой гнев на Теламона и его несмышленых людей, а также созданная вами атмосфера неприязни придали мне сил. Я применил древнее заклинание некромантов — мечту каждого черного мага. Погасив нехитрым заклинанием факелы, я вызвал мертвого льва, сделав так, чтобы мой голос прозвучал среди вас.

— И снова ты, — прошептал Марк.

Саркс оттолкнулся от каменной ограды и снова обернулся к нему, довольный собой.

— Надежды на то, что некролев перебьет весь твой отряд, было мало. Но моя цель ослабить вас количественно и морально удалась. Когда вы проникли в Аргос, я уже полагал, что бывший архимаг Эреб доделает мою работу, но его, как и доченьку, постигла неудача. Даймоны не справлялись, мне пришлось помочь им. После того как твой приятель свалился в Роковую пропасть, одного твоего взгляда на Калигана мне было достаточно. Но я не хотел выдавать свое присутствие раньше времени, пришлось воспользоваться не самострелом, а даймонской пикой.

— Так это ты его ранил!

— Неужто ты думал, что это сделал тупой арпак? Правда, с тобой еще оставалась хранительница, а ее появление на Башне было нежелательным для меня и тем более — для Хадамарта. Я знал, что в Аргосе полно ловушек, и ты с ней в любом случае угодишь в одну из них. Слуги Хадамарта убьют хранительницу, а тебе помогут пройти на Башню мрака. Так бы и случилось, если бы не Амарта, вытащившая вас из-за своих безрассудных принципов. Дальнейшее тебе и так понятно. Да, хранительница успела протрубить сигнал, но об этом пусть сокрушается Хадамарт, а не я. Моя цель достигнута. Мой замысел удался.

«Какой исключительный план, — подумал Марк, теряясь. — Все продумано, все предусмотрено, все просто идеально!»

— Для чего тебе все это было нужно? Ты встретился со мной, и что дальше?

Саркс усмехнулся наивному вопросу.

— Вижу, ты еще не совсем понял, кто я. Я — твоя судьба, Маркос. Нет, не уготованная свыше, а рожденная твоими мечтами и желаниями. Посмотри, я — тот, кем ты мечтал стать. Умный, сильный, выносливый, передо мной трепещут, моего имени страшатся. Я могу перемещаться в пространстве. Могу управлять чужой волей, чувствами, разумом. Могу передвигаться по воздуху, под землей, под водой и через огонь. Могу вызывать себе в помощники могущественных существ и еще много чего могу. Ты, верно, хорошо помнишь, какой силой я наделил тебя, когда ты скрестил мечи с своей хранительницей? Это всего лишь малая часть боевых искусств, какие ты обретешь. Ты станешь неуязвимым для любого врага. Все это будет твоим. Не об этом ли ты мечтал?

У Марка все закружилось в голове.

— Ты не похож на добрую фею. Что тебе нужно? Что ты хочешь взамен?

— Твое согласие.

— Согласие? На что?

— На воссоединение со мной. Слияние тела и духа, если угодно, — проговорил Саркс.

— Слияние?! — вскрикнул Марк, отшатнувшись.

— Слияние. Воссоединение в единое целое. Возвращение к твоей изначальной сущности, Маркос, — голос Саркса стал очень мягок.

Сердце беспорядочно заколотилось. У Марка помутнело в глазах. Он сперва подумал, что теряет зрение, но нет — с глазами все было нормально. Это его внутренний взор видел то, что происходит в душе. Желание силы, могущества, власти — все кипело, бурлило, поднималось. Что-то обжигало его нутро, что-то клокотало, но не причиняло боли, напротив, было сладостно приятным. Что-то происходит. Происходит.

Марк тяжело задышал, приходя в себя.

— Твой дух войдет в мое тело?

— Даже меньше чем дух. Мое нынешнее тело рассыплется в прах, в тебя войдет лишь невидимая сущность, с которой ты, наконец, обретешь самого себя. Без всяких напускных масок. Не беспокойся, ты почти ничего не почувствуешь, кроме легкого головокружительного удовлетворения. И никаких чужих голосов в голове. Я исполню свое предназначение и исчезну в недрах твоей души. Ты сам, сам станешь властелином своей жизни.

— Но если… если ты такой способный, то зачем тебе мое ограниченное тело?

— Мое нынешнее тело уникально, — горделиво сказал Саркс. — Но у него есть два существенных недостатка. Оно временно, это раз. Я не могу испытывать в нем истинное удовольствие, это два. Лишь в живом человеческом теле можно вкусить всю сладость жизни. Ты уже ощущал, как сладок грех, не так ли? Теперь ты обретешь всю мощь моего естества и получишь то, о чем грезил в своих самых сокровенных мечтах.

В голове Марка бушевал хаос. Нужно что-то решать. Он чувствовал, что именно от его решений, а не от оружия зависит его судьба. «Нужно попробовать договориться», — подумал Марк, в глубине души кляня себя за слепую веру в такую ерунду.

— Я присягнул следовать Пути истины, — он сохранял твердость голоса, но старался не выражать враждебности.

Саркс рассмеялся его заявлению.

— Маркос, тысячи людей становятся на этот Путь и вскоре сходят с него на пути свои. Такова изменчивость жизни.

— Я не из таких людей.

— Неужели? — Саркс подошел к нему почти вплотную, не переставая усмехаться. — Мне напомнить тебе о твоих дорожках, которыми ты сходил с Пути. Напомнить тебе все моменты, когда ты лгал, лицемерил, ненавидел, завидовал, напомнить о Меллине, о Белом забвении, о смерти епископа, напомнить, в конце концов, о ней? — он указал на лежащую хранительницу.

— Я натворил гораздо больше, чем ты говоришь, но я всегда каялся в содеянном, — проговорил Марк, сжимая зубы от его уколов.

— Тогда что тебя смущает, Маркос? Продолжай каяться и впредь.

— Я не отрекусь от веры в Спасителя, — решительно вставил Марк.

— Разве я говорил, что тебе нужно от чего-то отрекаться? — быстро вставил Саркс. — Твоя вера мне абсолютно не противна. Уверяю тебя, после воссоединения ты останешься прежним: сохранишь все свои мысли, чувства, воспоминания, переживания, даже веру в Бога. Ты не потеряешь свою личность, наоборот, обретешь ее! Единственное, от чего тебе придется отречься — так это от совести. Уж извини, это условие обязательное. Да и к чему тебе совесть? Жестокий диктат, вечно карающий за стремление добиться своего. Всякий раз, когда ты оправдываешься, она обвиняет тебя. Ты невиновен, а она признает тебя виновным. К чему тебе этот источник бесконечных страданий, не дающий познать счастье и свободу?

Саркс немного помолчал, осматривая бурлящие над городом тучи.

— Чем мне нравится Амархтон, так это тем, что здесь существует лекарство от совести — равнодушие… Пойми, мне незачем тебя уговаривать, у тебя нет другого выхода. Башня не отпустит тебя, ты это знаешь.

Марк старался выглядеть твердым и решительным, но внутри у него все горело, сражалось, наступало и отступало. Ярко рисует горизонты новой жизни Саркс, очень ярко. Умеет убеждать.

«…А что меня удерживает?»

Саркс сразу это почувствовал.

— Ты думаешь, что тебя удерживает? Я отвечу: вбитые в голову суеверия, рабская душа и страх стать хозяином своей жизни. Тебя слишком долго убеждали, что ты ничтожество, которым управляют невидимые нити с небес. Убеждали так долго, что ты поверил. Несчастный, обманутый мечтатель!

— Тебя учили, наставляли, увещевали, — продолжал Саркс, расхаживая перед ним. — Твои учителя заставляли тебя понимать добро и зло так, как им того хотелось. Но впредь этого не будет, — он остановился и глянул Марку в глаза. — Ты сам будешь решать, что добро, а что зло, сам будешь творить то, что сочтешь нужным. Исчезнут страхи, исчезнут предрассудки, исчезнут все прежние слабости. Ты станешь новым человеком. Сверхчеловеком. Перед тобою откроются огромные возможности, ты войдешь в такие части вселенной, куда не способен войти простой человек. И только ты будешь властелином нового знания.

«А если и впрямь, все изменить!» — поднялась вместе с будоражащими чувствами мысль.

Стать совершенным. Сверхчеловеком. Избавиться от умственного убожества, полностью овладеть своим телом, обрести ясный, проницательный ум, неутомимую силу, магические способности! Освободиться от оков ограничений, от страхов, и вот он уже не жалкий, никому не нужный мечтатель, мечтам которого не суждено сбыться, — а сильный, способный, неуязвимый стратег! Готовый противостоять хоть всей Каллирое! Да что там Каллирое, всей вселенной!

Марк глотнул слюну, чуть не задыхаясь от возбужденных мыслей и чувств. Сердце его неистово колотилось. Он глянул в полумертвое лицо Саркса, на его шевелящийся плащ и закрыл глаза. Сила, властная тяга, твердая уверенность в могуществе этой личности захватывали дух. Саркс прав. Прав. Он вынужден это признать.

— Мне придется предать своих друзей, — вымолвил Марк.

— Друзей? — Саркс приблизился к нему, подставляя мертвое ухо, будто плохо слышал. — Какие друзья? Ты был нужен им как средство достижения собственных целей. Епископу — чтобы вырваться из душного дворца и снова стать проводником миротворцев, снова удовлетворять свое навязчивое желание поучать других. Харис, этот рыцарь-неудачник, присоединился к тебе только потому, что жаждал великой славы, о чем нетрудно было догадаться, зная его нездоровую тягу к подвигам. Флое ты был нужен всего лишь для того, чтобы выбиться в люди. При первом удобном случае она бы тебя предала. Разве ты не замечал, что в твоих спорах с хранительницей, Флоя всегда была на ее стороне? Калиган всегда мечтал об ученике, который прославит своего учителя. Самовлюбленный циник, только слава его и интересовала! Он даже был готов послать тебя на смерть, не так ли? Вот, вот твои друзья! — Саркс указал пальцем на лежащую хранительницу. — О ней и говорить нечего, сам все слышал. Кому ты еще нужен? Королеве? Х-ха, ты просто жалкая фигурка в ее большой игре. Ты сделал для нее свое дело и ты забыт. Никому не интересно выжил ты или нет. Не пора ли начать продумывать свои планы, развивать свою стратегию, строить свою империю!

Саркс бросил на него надменно-сочувствующий взгляд и отошел, обернувшись к нему спиной.

Одиночество и отверженность целым миром надвинулись на Марка, ему показалось, что сейчас они поглотят его как пучина. Предложение Саркса постепенно становилось для него оправданным и уже не так сильно страшило. Поток заманчивых мыслей и чувств ринулся с новой силой. Марк сделал протяжный выдох и тряхнул головой, заставив себя прислушаться к иному чувству. Это был трепетный голос совести — маленький теплый комочек где-то внутри: «Берегись, берегись, не иди на непоправимое преступление, от которого не спасет покаяние».

— Моя совесть говорит обратное, — произнес Марк.

— Запомни, Маркос: совесть придумали тираны, чтобы управлять рабами, — отрезал Саркс.

«Может, и вправду так?»

«Неправда. Совесть никогда не подавляла тебя, — заговорил Марк в мыслях, споря с самим собой. — Ее обличения исправляли тебя, возвышали, делали чище, сильнее! Она предостерегала тебя, предупреждала о беде. Вспомни необычайную радость, которую испытывал, когда поступал достойно! Вспомни чувства, горевшие в тебе, когда ты спасал Флою и Никту, когда спас Амарту, вспомни тот удивительный покой и счастье, приходящие всякий раз, когда ты слушался совести. Она, она твой ключ к Небесам!»

Небеса.

Марк поднял голову. Они были скрыты от него густыми черными тучами, так что казалось, нет никакого проблеска в этой жизни. Как они далеко!

«Остановись. Еще все можно исправить, — в его сердце будто заговорил детский голосок. — Саркс не всемогущ. Он еще не обрел над тобою власть. Ты еще можешь победить его. Просто не принимай его волю. Просто отвергни его. Слушайся совести!»

Он опустил взгляд на лежащую в запекшейся крови хранительницу. Вот она — реальность. Их послали на верную смерть. Странно, как он не понял этого раньше. Он выполнил поручение королевы и больше не нужен ей. Он предоставлен самому себе и волен поступать как сочтет нужным.

Чтобы выжить. И не просто выжить, а стать великим. Чтобы все вокруг изумились, увидев, кем он стал! Пусть тогда просят прощения, пусть пытаются переманить на свою сторону. Он будет непреклонен, потому что станет сильнее их. И теперь они будут вынуждены преклониться перед ним. Он представил изумление на лицах тех, кто знал прежнего Маркоса: какой страх и недоумение охватывают их, они не понимают, что случилось и с кем они столкнулись!

— Хвалю, Маркос! — прозвучал возле самого уха одобрительный голос Саркса. — Разумное решение.

Слабый голосок будто мучительно вздохнул.

— Нет! — Марк в страхе вскинул меч. Его ужаснула мысль, что враг может распознать его искушение. — Нет, Саркс, ты все спланировал хорошо, но не идеально.

— Это почему?

— Ты просчитался в одной детали, — набирая в легкие побольше воздуха, сказал Марк.

— В чем же?

— В моей руке меч, а со мною Бог!

Марк прыгнул вперед, занося Логос. Бросок его был ловким, но Саркс, кажется, его ожидал — мгновенно выхватил свой меч и со звоном отразил удар.

— Я знал, что ты заупрямишься, — процедил Саркс сквозь зубы. — Нравственные предрассудки порой внедряются очень глубоко. Мне некогда играть с тобой, миротворец.

— Но придется, — глухо проговорил Марк.

Он бросился вперед, концентрируя силу веры на образе врага. Ловким маневром он обошел Саркса, и Логос должен был ударить его в бок, как вдруг, черные одежды мелькнули в стороне. Саркс уже стоял сзади и улыбался, обнажая гнилые мертвечьи зубы. Меч из черного металла, похожий на магический ятаган, совершил поклон. Видимо, Саркс читал замыслы Марка и был готов к любым его действиям.

— Я же не даймон, Маркос, — с иронической укоризной сказал он.

— Кем бы ты ни был… — отрывисто прошептал Марк. — Тот, кто со мной… больше того, кто с тобою.

— Тот, кто с тобою, считается с твоим выбором, — подсказал Саркс. — А ты выбираешь мою волю.

— Я выбираю Путь истины!

— Твои поступки свидетельствуют ярче твоих слов. Ты твердо шагаешь навстречу слиянию.

Внезапно в глаза ударил парализующий взгляд, вызвавший отвратительную тошноту. Марк не успел выкрикнуть слова защиты от вторжения в разум. По Логосу скользнуло черное лезвие, выбив оружие из рук.

— Все кончено, Маркос, — объявил Саркс. — Какой смысл мучиться, если ты все равно подчинишься мне?

— Я стану уродом, — прошептал Марк.

— Ты станешь сверхчеловеком.

Марк отбросил искушающие мысли, яростно вскинув голову.

— С тобой меня ждет Гадес еще на земле! Я не променяю вечную жизнь на временное упоение властью. Тебе придется убить меня.

Саркс громко с презрением захохотал. Казалось, поединок забавляет его.

— Славно! Чудно! Великолепно! Какой пафос, какое чувство! Но покажи мне, где эта вечная жизнь? — Саркс огляделся, будто искал ее здесь на Башне, поднял голову к небу. — Где твои Небеса? Что-то я ничего не вижу. Где же твоя вера?

Неожиданно Саркс ударил его левой рукой в зубы. Марк отлетел от удара к каменной ограде, ударившись спиной.

— Я ничего не вижу, Маркос, укажи мне, где она, твоя вера?

Марк, тяжело дыша, уперся спиной в ограду и вытер рукавом рот. Кровь сочилась из разбитых губ и десен.

— Она невидима, как и сам Бог, — прошептал он, сплевывая кровь. Рука потянулась за Логосом. — Тебе не понять этого.

— Что-что? — переспросил Саркс, будто услышал что-то необычайно интересное.

— Давай спросим у Невидимого Бога, правильно ли я поступлю, если соглашусь с тобой?

Саркс хохотнул.

— Маркос, ты сейчас перед моим лицом, а не перед Божьим.

И ударил его ногой в живот. Удар был силен: Марк скорчился и слег. В ту же секунду Саркс выбил из его руки меч и ударил в живот еще раз. Затем с силой пнул в лицо.

— Покажи свою веру, Седьмой миротворец. Сотвори чудо! Сведи огонь с небес! Призови небесных существ! Испепели меня взглядом!

Утирая лицо от крови, Марк пополз на четвереньках в сторону Логоса. Саркс стоял сзади и за ним не спешил.

— Никакой твоей веры нет! Все это просто самоуверенная фальшь, на которую Бог, если Он вообще есть, никогда не ответит. Ты это чувствуешь, знаешь, понимаешь, но напускное лицемерие тебе кажется защитой. Ты жил, прикрываясь этой маской, но она бессильна против меня — твоей истинной сущности, ибо я знаю правду о тебе, знаю все! Ты видишь ничтожество своих убеждений. И видишь реальность моей силы.

Марк почти добрался до меча, но тут в руке Саркса что-то вспыхнуло; пронесся сильный поток воздуха, подхватил Логос и выбросил вниз с Башни.

— Нет! — Марк вскочил на ноги. Теперь он был совершенно безоружен.

«Судьба хуже смерти готова тебе», — неотступно следовала мысль.

Он ужаснулся не столько могуществу Саркса, сколько себе. Если он поверит, что Саркс сильнее его веры в Спасителя, если согласится с его доводами — это конец. Конец худший, чем смерть. От этой мысли волосы на голове зашевелились. Марк почувствовал, что тогда рухнет в бездонную пропасть Гадеса все, чем он жил, во что верил, ради чего страдал и боролся, больше того — исчезнет то, ради чего он вообще появился на свет.

Сарксу по-прежнему было смешно.

— Ты же видишь, я уже десятки раз мог убить тебя. Но в отличие от твоей королевы и твоих друзей, ты мне действительно нужен. Я ни к чему не принуждаю тебя. Ты сам выбираешь свою судьбу. Нам предсказано быть вместе. Кто-то из твоих предшественников принял своего саркса и теперь незримо властвует. А кто-то убил себя и скитается в Гадесе.

— А как насчет Третьего миротворца? — яростно заговорил Марк. — Кажется, он когда-то согласился на слияние. И чем закончил? Стал пищей для дракона?

— Он сделал глупость. Хотел получить все сразу, — ответил Саркс, похоже, имея ответ заранее. — Энергией, которую он получил, еще нужно было научиться управлять. А он решил, что уже готов занять престол Амархтона… Ты не повторишь его ошибки. Ты умен, хитер и расчетлив. С моей силой ты достигнешь таких высот, о которых другие лишь безнадежно мечтают.

«Неужели это рок? — ударило в голову отчаяние. — Неужели пророчество потеряно, а с ним потерян и смысл моего существования? И мне остается лишь принять судьбу Саркса? Или… Башня достаточно высока — смерть наступит мгновенно».

— Хочешь повторить ошибку Шестого миротворца? — отгадал его мысли Саркс. — Самоубийство? Нет, ты слишком умен, чтобы пойти на это.

«Он снова прав, — решил Марк, вдруг осознав, насколько абсурдную мысль допустил в свой разум. — Нет, уж лучше умереть в поединке. Умереть с честью, твердо храня верность до конца!..»

И хотя тот тихий голосок, что говорил в его душе, теперь молчал как мертвый, Марк внезапно почувствовал: ему не победить Саркса своими силами.

«Если б я знал, как найти Спасителя! Я бы призвал Его. Хоть бы один проблеск, хоть один лучик с неба, хоть какое-нибудь знамение — я бы обрел силу!»

Саркс неторопливо шел к нему, шаг за шагом.

— Ты хочешь спросить, почему твой небесный покровитель не помогает тебе? Я отвечу: потому что ты сам оставил своего Спасителя.

Марк стоял, утирая кровь, но тем самым еще больше размазывал ее по лицу.

— А знаешь как, Маркос? Ты сам мне дал власть над своей судьбой. Я стал ответом на твои потаенные желания.

— Ложь! — сорвался Марк. — Я не верю тебе, тварь, слышишь!

— Не веришь? — Саркс остановился в трех шагах. — Вспомни, кем ты был, Маркос. Вспомни боязливого и тщедушного человечка. Вспомни твоих обидчиков, вспомни, какие чувства поднимались в тебе, когда ты терпел обиды. Вспомни, как ты мечтал обрести силу, чтобы отомстить. Это был я, Маркос. Вспомни, как ты завидовал сильным, способным, богатым, как мечтал возвыситься над ними — это был я. Вспомни тех, что посягали на твою независимость, унижали твое достоинство, учили тебя жить, как ты ненавидел их — и это был я. Вспомни о славе, о которой мечтал, о женщинах, которыми грезил — тайные, скрытые от всех желания. Я был с тобой изначально, Маркос.

Марк отвернулся от него, сжимая до боли кулаки. Сладкие грезы из прошлого, образы его тайных желаний пронеслись, промчались в его памяти, взбудоражили и залили стыдом. Перед глазами всплыло все, о чем, как он думал, никто никогда не узнает. Все, чего он стыдился перед самим собой, все, о чем желал забыть, все предстало перед ним в обнаженном виде. Все вуали, которыми он долгие годы прикрывал тайные вожделения, были сорваны. Его переполнял такой стыд, что вся жизнь казалась отвратительной. Все тайное стало явным.

— Некроманты не создавали меня, Маркос. Меня создал ты.

Марк в изнеможении опустил голову, впиваясь зубами в губу, чтобы не закричать от бессилия. Вот враг, от которого нет спасения! Нет человека, способного помочь ему победить свое греховное «я»!

— Спаситель, я сознаю, что грешен, — прошептал Марк, глядя себе под ноги. — Я пытался обманывать Тебя, скрывая свои темные желания. Какое безумие! Нет ничего, что может быть скрыто от Тебя. Прости меня… прости и очисти.

— Слишком поздно, Маркос, слишком поздно, — произнес Саркс.

Неожиданно в голове прояснилось.

— Я всю жизнь боролся лишь с призраками, — сказал он, глядя Сарксу в глаза. — Я был слеп и не видел настоящего врага. А он, тем временем, уводил меня все дальше и дальше от моей мечты.

— Этот враг — твои предрассудки, Маркос.

— Да.

— И твои страхи.

— Да.

— И твое малодушие.

— Да, и больше того — мой грех. То есть ты, Саркс.

Марк выпрямился. Его тело наполнялось силой, он чувствовал каждую мышцу.

— Но в одном ты ошибаешься. Ты никакой не голос моей судьбы.

— Почему ты так решил?

— Моя судьба — стать свободным!

Марк вскинул руку.

— Слово в сердце!

И напряг свою волю к мечу с такой силой, с какой погрязший в трясине рвется к спасительной ветке.

Из-за каменной ограды, перекручиваясь в воздухе, вылетел Логос. Марк подхватил его за рукоять и тут же встал в боевую стойку.

Саркс покачал головой.

— Это совершенно лишнее. Ты уже ничего не изменишь.

— Я убью тебя.

— Мог убить. Но теперь — нет.

Вдохнув поток удивительной чистоты, наполнивший его свободой, Марк бросился навстречу острию меча Саркса. В теле пульсировала новая энергия, заряжающая силой, ловкостью, быстротой — все тело сжалось в единый клинок, маневренный и послушный.

Не ожидав такой атаки, Саркс отступил, но сразу совладал с собой и отразил удар в сторону. Марк промахнулся и едва не упал, настолько сильным был взмах его Логоса.

— Ты проиграл, урод. Слияния не будет, — проговорил он, тяжело дыша.

— О чем ты? — Саркс будто бы удивился. — Слияние уже началось. Погляди вокруг, миротворец Саркс-Маркос.

Дрожь пробила Марка до мозга костей. Очертания Башни вдруг потеряли четкость, размылись. Он пошатнулся и почувствовал под ногами не твердый каменный пол, а вязкую болотную почву.

Не может быть!

Они стояли, заволоченные густым туманом посреди гиблых болот. Отовсюду веяло мертвой влагой и сыростью. Точь-в-точь как в тот страшный день, когда Марк потерялся в Белом забвении.

«Так… неужели… вправду… все потеряно?»

И тут он вскрикнул. Вскрикнул с ужасом, какого еще никогда не испытывал — его объял страх неизвестности, непонимания того, что происходит вокруг и реальна ли вообще его жизнь!

«Как, почему?!»

— Ты ожидал помпезной церемонии? Что-то вроде твоего посвящения в миротворцы в Иероне? Разочарую — я не слишком нуждаюсь в твоем устном согласии на слияние. Мне достаточно твоего внутреннего желания — ты сам выбрал меня, когда обрисовывал себе заманчивые перспективы.

Едва совладав с отчаянием, Марк сжал рукоять меча. Если слияние только началось, значит, еще не все потеряно!

— Остался пустяк, формальность, — Саркс изобразил что-то вроде улыбки. — Произнеси вслух, глядя мне в глаза, то, о чем мечтал несколько минут назад. Все-таки это нужно для обряда.

Ступая по болотной земле короткими шагами, Марк подошел к нему ближе. Если остался еще хоть один, пусть самый ничтожный шанс, он не упустит его. Он убьет чудовище.

— Перед лицом Всевышнего Творца я, Седьмой миротворец Маркос, принимаю осознанное решение: быть верным своему призванию и биться с порождением греха, именуемым Сарксом, до последнего вздоха!

Он атаковал стремительным выпадом. Логос соскользнул с черного клинка Саркса, ушел вбок, Марк тут же извернулся, прочертив в воздухе смертельную дугу. Саркс еле увернулся, отпрыгнув назад. Взмах Логоса чуть не рассек ему лицо. Под ногами хлюпнула грязь.

— Вот значит как! Таки хочется поиграть в благородство, поупрямиться, — проговорил Саркс. В его голосе чувствовалась злость, но он был по-прежнему уверен в себе.

— Это не игра, это решение, — выпалил Марк.

— Ты думаешь, Он простит тебя? Думаешь, Он хочет видеть тебя после того, как ты предал Его?

— Я не думаю, я это знаю.

— Ты не знаешь Его, Маркос. Ты веришь в иллюзорный образ, сотканный твоим воображением.

— Тогда почему тебя страшит этот образ?

— Страшит? — Саркс скорчил пренебрежительную мину. — Не обманывайся. В тебе живет сила, над которой властен только я!

— Ты говоришь о силе греха? Ты так и не понял, что она только что была разрушена?

— Разрушена? И кто это сделал? — выкрикнул Саркс.

— Тот, кого ты назвал иллюзорным образом, — Марк воспрянул, наливаясь отвагой. Он уже чувствовал, что наступает перевес в его сторону. Только бы не остановиться! — Тебе не понять этого, Саркс. Ты боишься и ненавидишь то, во что не веришь. Не понять тебе ни истинного счастья жизни земной, ни таинства жизни вечной.

Саркс мрачно его слушал, не шевелясь.

— Зато мне дано знать истину смерти.

Он сам набросился на Марка, нанося яростный скользящий удар. Марк сжал Логос обеими руками, с силой отразив черный клинок. Мечи заплясали в стремительном танце, высекая снопы искр. Удары гулко отозвались во всем теле, но Марк чувствовал, что сила сейчас исходит не от его мышц. Мечом управляет нечто из недр души.

Удар! Еще удар! Марк атаковал, нанося три рубящих удара подряд. И в этот момент он ощутил долгожданный перевес! Перевес! Вот, что главное! Саркс был сильнее только за счет того, что читал его замыслы. Отвергнув его искушение, Марк закрыл свои мысли, и теперь они бились на равных. Желание победить возгорелось. Еще чуть-чуть! Марк рванулся в бой с такими силами, что казалось, превзошел все человеческие возможности, потому что сражаться так не смог бы, даже если бы овладел всеми тайнами фехтования. Это была битва сверх его возможностей!

Извернувшись, он ударил снизу, поднимая меч Саркса вверх. Логос засвистел, грозя разрубить врага надвое, но Саркс отвел смертельный удар вниз и лезвие лишь полоснуло его по ноге.

…Взвыв от боли, Марк отступил назад. Глазами, которые не хотели верить увиденному, он заметил кровавую полосу на своей ноге, чуть повыше колена. Точно такую же, какую нанес Сарксу.

Саркс ухмыльнулся. «Мне дано знать истину смерти», — повторял он глазами.

Не задумываясь в пылу поединка, как это произошло, Марк снова ринулся в атаку.

— Все равно ты падешь, исчадие!

Меч задел грудь Саркса, и Марк вздрогнул от жгучей боли, обжегшей его собственную грудную клетку. Саркс будто нарочно пропускал удары. Острие ударило его в бок, и Марка резануло горячей болью между ребрами. Он отшатнулся и опустил меч, в изнеможении зажимая левой рукой рану на боку.

Из ран Саркса текла смешанная красно-черная кровь, явно не человеческая. Он криво усмехался, выражая надменную уверенность в своей победе и смеясь над тем, как Марк убивает сам себя.

«Почему? — заговорило отчаяние. — Почему каждая рана, наносимая Сарксу, появляется на мне? Что происходит?»

— Что это? — вслух произнес он.

Саркс перестал усмехаться и поднял голову, напустив на себя мрачную зловещую маску:

— Я — это ты. Поверил, наконец? Мы едины с тобою, и никуда от этого не деться. Признаю, с момента прихода в Каллирою ты повзрослел, стал сильнее. Ты мог победить меня. Но начиная с Белого забвения, ты действовал в угоду мне. Ты сам выбрал мою волю. И у тебя больше нет выбора между жизнью со мной и жизнью со своими идеалами. Победить меня ты можешь только слившись со мною. У тебя есть два пути — принять меня и обрести жизнь. Убить меня и встретить смерть.

Марк почувствовал, что холодеет. Он ощутил себя не просто перед лицом смерти, а перед роковой неизбежностью — выбором без выбора. Он обречен. Брошенный всеми, забытый, никому не нужный.

Одиночество, которому он ранее сопротивлялся, теперь окутало его холодной безнадежной пеленой. Он один. Совершенно один среди бессмысленных бескрайних болот. Один в этом мире. И всегда был одинок. И по-настоящему он нужен только тому, кто стоит перед ним. Он может умереть. Но чего этим добьется? Что изменит?

Нет, он будет умнее!

Он будет хитрее!

Он получит власть. В том числе и над Сарксом. И решая, что добро и что зло, разве он не найдет в себе силы снова встать на дорогу добра? На Путь истины?

Сердце заколотилось просто невыносимо. Саркс улыбнулся и протянул руку. Левую.

«Только чтобы выжить. Победить его в себе. И потом вернуться назад», — произнес Марк в уме.

…И шагнул к Сарксу, ощущая невероятное упоение грядущей силой.

Он протянул руку и Саркс обхватил ее до локтя. Из правой руки бессильно выпал Логос.

Глаза получеловека нацелились в его глаза. Разум потрясла огромная сила, мгновенно раздвинувшая его горизонты сознания. Марк почувствовал, что способен постичь все темные структуры этого мира, способен получать сведения от даймонов, элементалиев и других существ, способен чувствовать и впитывать в себя различные виды магий. Это было нечто потрясающее!

Он ощутил, как к центру его воли неотвратимо движется какая-то темная энергия, пугающая и сладостная одновременно, но от которой он уже не может отказаться.

Чувства обострились еще сильнее: Марк ощутил предвкушение страха и ужаса людей, которые увидят его нового, ощутил победный вкус власти над этими людьми. Отныне властвование станет его жизнью.

«Покорность же ей — свершит волю тьмы, и ужасом станешь для этой страны».

«…И назад дороги не будет, — совершив усилие, тот голос, что предостерегал его, прорвался в разум. — У тебя не останется совести, чтобы измениться. Это конец!»

У Марка внутри что-то дрогнуло, передернулось, что-то ужалило. Навалился новый кошмар — что он сам согласился на превращение в иное существо, и сейчас все привычные мысли и чувства исчезнут, и заменит их темная воля, холодный и жестокий разум, обжигающе-ледяная страсть…

Но пока что он еще принадлежал себе и видел свое будущее. Он станет ужасом и проклятием для Каллирои. Калиган, Автолик, Флоя — он будет их злейшим врагом. Возможно, он попытается заставить их служить своим целям, а нет — так уничтожит. Создавая свою империю, он столкнется с королевой Сильвирой, начнет за ней охоту, и может быть, успешно. Он знает мышление аделиан, знает их ценности, знает их слабые места — он станет поражающим бичом для каждого, кто не будет служить его планам. Всех, кого он любит сегодня, он любит в последний раз. Он потеряет способность любить, утратит понимание красоты жизни, забудет, что такое жалость, сочувствие, милосердие. Он перестанет чувствовать, он превратится в бездушное существо, всецело поглощенное упоением властью. Он будет жить лишь во имя себя одного. И в один день, его правление закончится…

«Моя душа бессмертна. Со смертью я ничего не теряю», — все его силы, желания, инстинкты будто ожили и заметались в поисках спасения, но в глубине души Марк уже точно знал, что спасение — только в смерти.

«Последний и главный секрет владения мечом — это достижение свободы от страха смерти».

Но умирать не хотелось. Еще никогда не было такого рвения бороться за жизнь.

«Единственное, чего боится твой страх, так это встречи с тобою лицом к лицу».

«Потерпи, — приказал он трепещущему телу. — Скоро все закончится. Уже немного. Совсем немного. Последнее усилие. А там — чудесный переход в иную Жизнь».

Марк уловил движущуюся в него энергию искушения на мгновение раньше, чем она успела захватить его волю.

Одно мгновение. Как много оно, оказывается, решает!

«Убей своего зверя!»

Он зажмурился изо всех сил.

«Смерть!»

Искушение лопнуло и разлетелось мельчайшими брызгами невидимой слизи. Связь с Сарксом прервалась. Марк разжал руку и резко отшатнулся. Затем поднял меч, направляя острие в грудь врага.

— Ищешь смерти? — мрачно произнес Саркс, не ожидавший такого оборота.

— Я уже ее нашел.

«Это не враг. Враг — мой страх перед смертью», — Марк напряг разум и волю.

— Что ты делаешь, Маркос? Ты умрешь как дурак, непонятно за что! Через неделю о тебе никто не вспомнит! Если твой Спаситель все прощает, то не лучше ли смириться с грехом на время, чтобы потом покаяться?!

Но все было тщетно. Марк бросился вперед, нанося удар за ударом. Логос засверкал в его руке, лязгая в дуэли с мечом Саркса. Проворная атака вывела полумертвеца из равновесия. Он отступал. Страшные, как штормовые волны удары Логоса Саркс уже не мог отражать, да и заклятия сотворить не мог. В последний миг он еле увернулся от сильного удара, который должен был рассечь его грудь.

— Стой, Маркос! — крикнул Саркс, отскочив. — Кто толкает тебя на смерть? Ты же хочешь, хочешь обрести мою власть! Я вижу, что хочешь! Хочешь стоять над всеми, чтобы люди прославляли ТВОЕ имя, чтобы строили ТВОЮ империю, чтобы исполняли ТВОЮ волю! Ты хочешь стать сам себе богом. Самому решать, что добро, а что зло — это же твои желания, твоя воля, ТВОЯ!!!

Марк перевел дыхание:

— Ошибаешься. Моя воля уже мертва. Ты сражаешься с волей Всевышнего.

Сокрушительный удар отвел черный клинок в сторону. Саркс отпрянул в изумлении: его глаза расширились, злобно недоумевая.

Идеальный момент для выпада! Но как же не хочется им воспользоваться!

Последняя секунда. Последний шанс все изменить.

Жить! Пусть даже с черной душой, но жить!! ЖИТЬ!!!

…Зажмурив глаза, Марк сделал сильный выпад, и острие Логоса вошло в грудь Саркса.

Марк изогнулся от неимоверной боли — его будто рвали на куски раскаленным железом, и боль отзывалась в каждой клеточке тела. Но, выдержав еще один миг, он шагнул вперед и, сжав рукоять обеими руками, втолкнул лезвие глубже, пронзив Саркса насквозь.

В тот же миг, помраченными от боли глазами он увидел: они по-прежнему стоят на вершине Башни мрака. В уши ворвались такие привычные звуки битвы.

— Ты… — исказив мертвецкие губы в недоуменной злобе, прошипел Саркс и пошатнулся. — Ты снова совершил глупость. Последнюю глупость… ты обречен… а я восстану вновь… придет время… я дождусь своего часа…

Его голова запрокинулась назад, меч выпал из руки. Человеческая половина лица покрылась бледностью. Конвульсивно дернувшись, Саркс упал навзничь и затих.

Марк рухнул на спину секундой позже. Только теперь он с удивительной ясностью понял: Саркс с самого начала хотел, чтобы он поверил в необратимость судьбы, уготованной Проклятием. Пока Марк верил в его слова, он был обречен. Нужно было сразу искать свою собственную судьбу, а не исполнять навязанную Сарксом.

Закатив глаза к темному амархтонскому небу, Марк судорожно всхлипнул, пытаясь вдохнуть хоть каплю живительного воздуха, но тщетно. Тело онемело, пальцы конвульсивно скребли по камню. Он их не чувствовал. Не чувствовал и боли от смертельной сквозной раны чуть пониже легких: наверное, паралич или болевой шок. До него доносились очень отдаленные звуки битвы: лязг мечей, вопли раненых… Марк медленно уходил от такой привычной реальности в иной мир.

Задыхаясь, он открыл рот, но воздух больше не поступал в легкие. Остатки сознания наполнились ужасом: лучше уж терпеть боль, чем захлебываться собственной кровью и воздухом, который уже не приносит жизни!

Застывшими глазами он досмотрел, как спадает насланный Сарксом туман, как исчезает стена под аркой, как лестница Башни снова открывает вход. Кто это поднимается к нему в черной развевающейся мантии? Амарта. Что ей еще нужно?

На нем ее взгляд не задержался. Она глянула на пораженного Саркса, и такого гнева и отвращения на ее лице Марку не доводилось видеть. Колдунья подняла свой жезл, сотворяя сильное огненное заклятие, и тело Саркса охватил огонь. Пламя было такой силы, что вмиг сгорела плоть, начали лопаться кости. Но Марк не чувствовал на себе даже жара. Он был свободен от Саркса.

«Наконец-то ты добилась, Амарта, чего хотела. Но поняла ли ты, кого ненавидела на самом деле?»

Она подняла черный меч Саркса и пошла обратно. Уже под каменной аркой она остановилась и глянула на умирающего Марка. Что это горит в ее зеленых глазах? Сожаление? Она жалеет, что ее месть свершилась? Но тут она отвернулась, а Марк утратил способность видеть.

Разум затуманился, покрываясь густой пеленой небытия, мысли разлетались, путались. Думать стало невыносимо тяжело. «Так вот, значит, как наступает смерть, — мелькнула уходящая мысль. — Сейчас я познаю ее таинство, узнаю, что там, за ее гранью. Узнаю, кто Он, Бог. Я же совсем не знаю Его. Что я скажу Ему, что услышу? И услышу ли? Я же абсолютно ничего не знаю, что там… за гранью. Да, теперь я совершенно ничего не знаю…»

Последняя искра сознания погасла. Уходящая мысль неумолимо потянулась из разума, оставляя все страхи, тревоги, размышления и страсти в мертвом, пораженном теле. Разум утих. Марк жил, но уже не думая и ничего не ощущая.

* * *


Удар рыцаря Серебряного Щита — это сосредоточенный сплав силы, бьющей без промаха наповал, это бросок, опережающий мысль. Главк переступил через скорченное тлеющее тело вождя всадников смерти и быстро направился к открытым вратам дворца. Он должен, обязан это сделать. Иначе обуянные страхом воины не сдвинутся ни на шаг.

Он вошел в темный дворцовый коридор и сразу услышал за спиной торжествующие крики. В Аргос ринулись толпы людей.

Левое плечо и часть груди онемели — холодны как у трупа. Рана серьезна. Но омертвению уже не добраться до сердца — это главное. Да, без помощи лекарей не обойтись, но это потом. Сейчас ему предстоит совершить последнее усилие и возглавить захват Аргоса. Все остальное — после. Завтра он будет осознавать свою новую жизнь, завтра будет думать, что произошло с его характером, куда исчез привычный ход мыслей, знакомые чувства. Завтра он станет новым человеком, ибо никто не остается прежним после величайшей метаморфозы, которую учение Таинства жизни называет Преображением.

Автолик шел следом, не слишком взирая на суетящихся вокруг южан, морфелонцев и своих вольных стрелков. Воины бегали, ловя магов, которые отбивались слабенькими, неопасными заклятиями. Это были ученики и младшие помощники магов. Настоящие маги и архимаги покинули Аргос, оставив молодых как прикрытие.

«Сколько страшных россказней ходило о магах, а они оказались такими же как все, — сказал в мыслях Автолик. — Разбежались, едва поняли, что Аргос пал. И никто не собирается умирать за своего Темного Владыку».

— Держи, держи его! Лови того, толстомордого! — кричал усатый десятник-южанин.

— Осторожней, он какой-то заразой кидается!

— На меня гони их, на меня! — ревел какой-то здоровяк.

Происходящее теперь больше напоминало какую-то военную игру, но не битву. Странное дело, люди не были охвачены ненавистью, никто не жаждал отомстить. До Аргоса дошли только те, что сумели полностью преодолеть себя. Да и молодые маги отбивались без особой злобы. Правда, кое-где воины Армии Свободы схватывались с легионерами, околдованными или просто не желающими сдаваться, и в таких схватках падали последние жертвы Амархтонской битвы.

Автолик знал, куда направляется Главк и остаток выживших рыцарей Серебряного Щита. Оставались еще две важные цели: Башня мрака и тронный зал Хадамарта. Как только они будут взяты — все, Аргос наш!

Дверей в огромный сферический зал не было. Главк остановился, дав указание одному из рыцарей идти вдоль бокового коридора, где виднелась вдали заросшая плющом решетка. «Вход на Башню», — догадался Автолик. Группа рыцарей сплотилась перед залом. Мечи наготове. Автолик предпочел остаться позади. Если там в зале — воплощенный Хадамарт, то лучше держаться подальше. Кто знает, на что способен бессмертный теоит?

И тут, когда Главку оставалось махнуть рукой, из зала донесся грозный голос:

— Глупцы. Все, что вы захватываете ценой океанов крови, вы отдадите без боя. Как и ваши предки сорок лет назад.

Главк рванулся первым. За ним бросились его рыцари, сотрясая железными подметками сапог гладкий пол. Автолик появился в зале последним. Никого. Там, где должен был стоять великий престол, виднелась круглая дыра провал. Хадамарт покинул Аргос.

Вбежал рыцарь-разведчик:

— Почтенный Главк, я только что был на Башне мрака. Вход открыт, с нею творится что-то неладное.

— Ты нашел Седьмого миротворца? — осведомился Главк.

— Нашел.

— Он жив? — выкрикнул Автолик.

Рыцарь развел руками.

— Не знаю, как и сказать.

* * *


Ясность мыслей возвращалась с удивительной быстротой. Чистый разум, без примеси беспокойства и суеты, вполне способный мыслить и рассуждать — все это показалось Марку странными ощущениями для остывающего трупа.

«Где я?» — спросил он себя.

Он неподвижно лежал, а может, висел в пустоте. Вокруг царил странный полусвет.

— Здравствуй, миротворец. Ты прошел свой путь, — услышал он тихий детский голос. — И теперь готов услышать правду.

Перед ним возник образ темноволосой девочки лет десяти, облаченной в легкое синеватое платьице. Наивная детская улыбка и серьезные взрослые глаза смотрели на него точно так же, как тогда, в келье пророка Эйренома. «Кто же ты на самом деле, маленькая Циэль?»

— Проклятие жило в сердце Амарты, — произнес Марк. — Если бы я понял это раньше… если б я знал, что понимание и взаимное прощение могут его разрушить! Я бы столько всего избежал.

— Чтобы искать понимания, знания не нужны. Нужно сердце. Чуткое сердце.

— Значит, меня зря избрали Седьмым миротворцем. Я не оправдал своего призвания. Если бы мое сердце было чутким, я бы увидел те знаки, какие мне были посланы. Я бы не породил Саркса. Я бы нашел понимание с Амартой. Я бы возродил призвание миротворцев. А я? Я столько всего натворил, Циэль, — он с болью глянул в ее глаза. — Циэль, ты же все знала. Почему ты мне ничего не сказала тогда, в храме?

— Знать и понимать не одно и то же, — ответила девочка. — У пророка ты услышал от меня то, что мы оба понимали.

Она еще не успела закончить, как Марк понял ее. «Не пытайся стать кем-то… будь миротворцем», — всплыло в памяти. Он с самого начала знал все, что ему нужно было знать. Знал! И нечего обвинять других в своем невежестве. Он сам виноват во всех своих бедах.

— Ты сказала, что я готов услышать правду.

Циэль чуть наклонила голову, глянув на Марка исподлобья: силы небесные, до чего знакомый взгляд! Черные волосы слегка растрепались: точь-в-точь такие же, как у испуганной девочки в горящем доме. И глаза… уж не зеленые ли? Еще один знак. Образ всего светлого, что было в маленькой девочке до той страшной ночи в лесной усадьбе. Кем бы ни была Циэль, она воплотила в себе этот образ.

«Почему я не понял этого раньше?»

— Маленькая Амарта долго испытывала боль. Боль и обида вскоре превратились в ненависть и жажду мести. А ненависть и жажда мести способны испепелить мир. Так родилось Проклятие миротворцев. Обряд некромантов дал ему воплощенную суть. Проклятие обрело обнажающий смысл: представить миротворца с его темной стороны, так, чтобы маска благодетели была сорвана, и несущий мир предстал перед всеми в своей злой сущности. Третий миротворец был жесток и его саркс лишь умножил эту жестокость, превратив ее в движущую силу. Третий погиб, но Проклятие на нем не остановилось.

Циэль подошла ближе.

— Ликорей, Сильвира и все, кто знал историю Проклятия, договорились молчать. Они боялись позора. Но сокрытие преступления только усиливает содеянное зло. Молчание помогало Проклятию искушать и уничтожать миротворцев. Каждый из них порождал своего саркса и становился его жертвой.

— Как и я, — промолвил Марк.

— Ты зашел далеко. Но стать на край пропасти и заглянуть в нее, еще не означает прыгнуть. Ты устоял.

— Я был готов принять Саркса. Я согласился с его искушением, — прошептал Марк. Он не чувствовал стыда или угрызений совести — одно лишь холодное осознание свершившегося.

— И в тот же миг понял, что лучше бы сразу избрал смерть своего «я».

Марк задумался в чистом потоке мыслей. Теперь он ощутил, какой необычайный покой царит вокруг него.

— Породив Саркса, я потерял пророчество.

— Пророчество не предопределяло твою судьбу. Оно лишь указывало тебе твою миссию. Путь к ее исполнению ты нашел сам.

— Нашел? — Марк горько усмехнулся. — Если бы я не породил Саркса, мой путь мог быть совсем иным. И Ортос был бы жив. И вообще все было бы иначе!

— Да. Но поздно жалеть об этом. Ты дошел до конца. Твоя миссия окончена.

— Окончена чем? Саркс поражен, но Проклятие… оно ведь будет ждать следующего миротворца?

Циэль глянула на него чистым взором изумрудных глаз.

— Тайна Проклятия была проста. Тебе нужно было просто идти путем миротворца. Совершать то, что ты обещал в самом начале своего пути. И победить этим злобу, затаенную Амартой на всех миротворцев. Когда твое сердце откликнулось на ее боль, и ты бросился спасать ее от дракона, ты вступил в схватку с Проклятием. Там, у Драконовых скал ты окончательно встал на путь миротворца, для чего и был призван. И совершил главное — открыл Амарте иного миротворца.

— Тогда? Я даже не думал об этом.

— Добрый поступок, совершаемый неосознанно, ценнее того, что совершается намеренно. Неожиданное решение спасти врага открыло тебе, кем в действительности ты являешься. И то, что ты не осознал глубины своего поступка, только делает его сильнее.

Марк взволнованно вспомнил свои чувства в тот момент, когда решался на схватку с драконом. Вот, что тогда бурлило в нем! Знак! Ему был дан очередной знак! И на тот раз, он его не упустил.

— Если бы не твоя ошибка в Белом забвении, история Проклятия, может быть, и закончилась бы у Драконовых скал. Но был Саркс — темная сторона Седьмого миротворца. Из-за него в сердце Амарты не могло пробудиться прощение. Глядя на тебя, она видела Саркса. Когда Эреб заключил договор с некромантами, Амарта стала залогом Проклятия: ее боль, обида и ненависть поддерживали его сущность. Поначалу она хотела просто убить тебя, но когда появился Саркс, она увидела в нем путь своей мести. Потому они и были союзниками. Но у Драконовых скал ей открылась правда. Она поняла, что ее страдания на самом деле связаны с Сарксом, а не с Седьмым миротворцем. И ненавидит она не тебя, а его — союзника, с которым ее связывает Проклятие. И отведя тебя к Башне мрака, она желала в тайне, чтобы ты победил. И чтобы Проклятие, терзавшее ее душу, исчезло.

Марк, пораженный догадкой, закрыл и открыл глаза.

— Так вот что означал ее прощальный взгляд на Башне!

«Лишь в сердце жестоком найдешь тот ответ, что сможет разрушить Проклятья завет».

— Она сожгла тело Саркса, уничтожая то, что в действительности ненавидела. Твое примирение с Амартой совершилось. И Проклятию не осталось места.

В голове пронеслись мысли и картины из прошлого, то успокаивая, то будоража. Марк еще не знал, что говорить и как реагировать.

— Но я натворил столько всего… и до меня натворили. Кем я останусь в памяти людей?

— Ты ошибаешься, если думаешь, что мнение людей может сделать твои поступки достойными.

— А как иначе?

— Что тебе говорит твоя совесть?

Возникла длинная пауза.

— Кажется, она говорит, что я искупил свою вину, — неуверенно произнес Марк.

— Это говорит не совесть, а именно вина. Перестань ожидать мести, которую считаешь справедливой карой. Прости себя и других, тогда и услышишь свою совесть.

— И что она скажет? — неожиданно резко спросил Марк. — Что я предал себя и все, во что верил? Что я стал бы самым мерзостным злом, если бы какая-то сила не отдернула меня в последний миг?

Циэль посмотрела на него с какой-то дивной, пронизывающей чистотой взгляда, так, что он смолк, чувствуя, что не может говорить.

— Знаешь, что за сила это была, Маркос? Это была сила, которая бросила тебя спасать твоих подруг в Лунном лесу. Сила, которой ты победил черного дракона. Сила, которой ты открыл сердце Амарты и остановил Проклятие миротворцев. Ты проявил силу, которую никогда не поймет твой враг — вот, что скажет тебе совесть, когда ты оправишься от обиды на самого себя.

Марк хотел вздохнуть, но тут, наконец, встрепенулся: он же не знает, что с ним! Жив он или мертв?

Циэль окинула его благодарным взглядом.

— Ты прошел по грани между жизнью и смертью. Между благословением и проклятием.

— Между благословением и проклятием, — произнес Марк, пронзительно вспоминая давно забытую картину. Темный коридор. Два голоса. Две невидимые фигуры. — Так это была ты, Циэль. Вот где я тебя видел. Это твой голос звучал в моем мире, перед тем как я попал в Каллирою. Это ты призвала меня.

— Тогда я была всего лишь вестницей.

— Тогда? А кто же ты сейчас?

Девочка мило улыбнулась.

— Знать и понимать не одно и тоже. Когда-нибудь ты поймешь.

Циэль обернулась и поманила его за собой.

— Идем. Я покажу тебе путь миротворца. Твое призвание, Маркос.

* * *


Он очнулся через неопределенное время: может быть, прошло мгновение, а может, целая жизнь. Пошевелил руками, поднял затекшую голову.

Стояло раннее-раннее утро. Он лежал в чистой постели в просторной комнате с широкими окнами, открывающими вид на крепостные стены, за которыми простиралось выжженное поле перед Амархтоном. Следовательно, он находился в одном из верхних этажей Аргоса.

Марк посмотрел на дубовый стол у окна, где стояла чаша с питьем, лежали фрукты, хлеб и его книга-свиток, перевел взгляд на сидящую у кровати хранительницу Никту. Ее ярко-синие глаза сейчас были мутны и воспалены, очевидно, от слез. Она как будто проснулась после долгого мучительного сна, но на ее лице не было радости пробуждения. Правую руку стягивала перевязь.

— Никта… — прошептал Марк.

«Она выжила. Яд черной стрелы исчез вместе с Сарксом».

Он попробовал встать, но от слабости сел обратно на кровать. На нем была белая туника с рукавами, длинная до голеней.

Никта медленно поднялась и стала рядом.

— Прости меня, — она хмурилась, очевидно, сдерживая слезы. — Я предала тебя. После смерти родителей я поклялась, что стану такой как мой отец. Потом я узнала, что могу стать избранной в годы Шестого или Седьмого миротворца. Я все время скрывала от тебя свою тайну. Я шла с тобой, чтобы достичь своей — лишь своей цели. Она ослепляла меня. Я готова была переступить через тебя. Никакая мечта этого не стоит.

— Никтилена, — прошептал Марк, поднимаясь. Удивительно, но он не чувствовал никакого страха или смущения перед тем, что собирался сказать. — Это я должен просить прощения. Ты говоришь, что была готова переступить через меня. Я зашел дальше. Я переступил через тебя. Дважды. В лагере Армии Свободы, когда обвинил тебя в предательстве. И на Башне мрака, когда удерживал тебя от сигнала. Ты упрекала Калигана в том, что он бросил Ортоса. Тогда меня ты должна презирать: это благодаря мне Саркс убил Ортоса. Саркс мог делать только то, что позволял ему я.

Взгляд заплаканных глаз хранительницы застыл в пронзительном выражении: сквозь пелену в нем просматривалась какая-то бездонная глубина чувств. Таинственная и необыкновенная.

— Спасибо, что сказал мне, Маркос. Теперь между нами не осталось тайн.

Дверь отворилась с тихим скрипом.

— Маркос! Никта!

Флоя кинулась их обнимать, и Марк, позабыв о слабости, обнял обеих девушек.

— Автолик! — оживился он, увидев в дверях знакомые веселые глаза.

Глава Ордена вольных стрелков обнял его покрепче.

— Ну, ты и учудил на Башне! Видел бы ты, что там после тебя творилось!

— Но почему от тебя веет холодом? — вдруг отпрянула Флоя.

В комнате воцарилась тишина. В этот момент вошла королева Сильвира, облаченная в блестящие доспехи, с распущенными огненно-рыжими прядями волос.

— Потому что моя жизнь уходит, — сказал Марк и улыбнулся. — Уходит, чтобы уступить место новой жизни.

— Потому что только новая жизнь победит смерть, — произнесла королева.

— Преображение жизни, — догадался Автолик. — Понимаю теперь, почему ты выжил с такой раной. Где ты этому научился?

— Этому невозможно научиться, — ответила за Марка королева. — Это можно только пережить. Победив страх смерти и отдав себя воле Того, кто сам является Жизнью.

Она подошла к Марку и положила руку на его плечо — наивысшая честь для подданного.

— С Проклятием миротворцев покончено?

Марк кивнул.

— И с наследием Третьего тоже.

— Ты исправил и мою ошибку, — призналась королева. — Это моя вина, что правда об Амарте и Третьем миротворце долгое время умалчивалась. Если бы ты знал о Сарксе с самого начала, может быть, и не допустил бы его воплощения.

— Саркс мертв? — неуверенно уточнила Никта.

— Саркса невозможно убить. Он остановлен, — пояснил Марк.

— Но ведь Проклятие разрушено. Значит, Саркс остановлен навсегда? — насторожилась королева.

Марк на секунду задумался, опустив голову. Сказать им, или нет? Признаться или сохранить все в тайне? Нет! Больше никаких тайн!

— К сожалению, я совершил ошибку не только в Белом забвении. Я совершил ее и на Башне.

— Ошибку? — переспросила королева. Все остальные посмотрели на него, затаив дыхание.

— Я пожал руку Сарксу. На какой-то миг я согласился с его предложением. Мысленно я избрал жизнь в угоду своему темному «я». Как знать, не воспользуется ли этим Саркс, чтобы найти новое воплощение, уже без помощи Проклятия? — Марк помедлил. — Но страшит меня не это. Меня страшит то, что я действительно МОГ принять его искушение. Я был способен на это, понимаете? Даже если Саркс никогда не восстанет, это клеймо останется в моей душе навсегда.

Он замолчал. Друзья смотрели на него с сочувствием и, казалось, с пониманием.

— Тогда пусть оно служит тебе предостережением, — проговорила королева. — И всем нам. Страшное напоминание, как наше решение жить во имя своего «я» может породить самое жуткое чудовище. Это будет записано в летописи миротворцев. И я обещаю, что вся Каллироя узнает правду об этой темной истории.

— Это лучшее, что вы можете сделать для меня, — согласился Марк и обвел взглядом друзей. Этот взгляд все поняли без слов.

— Ты уходишь? — прошептала Флоя.

— Да. Теперь я могу вернуться в мой мир.

Никта опустила глаза. Автолик нахмурился.

— Но разве тебе не хочется остаться с нами? — чуть не плача, выговорила Флоя.

— Мне будет нелегко покинуть вас. Но мое время в Каллирое закончилось. Мне указан новый путь — в моем мире. Это мое призвание.

Снова воцарилась тишина, пока все обдумывали слова Марка.

— Но каким образом ты уйдешь в свой мир? — спросила Никта.

— Через Башню мрака.

— Теперь это Башня света, — поправила королева. — В правление Хадамарта она искажала самую светлую мечту в нечистое упоение властью. Ты встретился с этим злом. И твоя победа над самим собой исправила суть Башни. Она снова дает ответы на искомые мечты.

Королева обернулась к нему. Одного взгляда этих глаз было достаточно, чтобы загореться желанием победить, пройти все возможные и невозможные испытания. Теперь Марк не отводил от нее взгляд — смотрел прямо, лишь невидимым внутренним поклоном выражая почтение.

— Битва закончилась? — спросил он.

— Битва окончена, но война только начинается, — ответила королева. — Мы захватили крепость, захватили Аргос, но впереди у нас битва за город. Нас ждут тяжелые дни. Хадамарт затаился и ждет нашего неверного шага. И хотя Башня больше не служит его темной воле, тучи равнодушия над Амархтоном по-прежнему очень сильны. Начинается борьба за то, чтобы они рассеялись. Прежде всего, в сердцах амархтонцев.

— А где Калиган? — Марк почувствовал, что кого-то не хватает.

— Он выбрался, хоть и потерял много крови. Сейчас им опекаются лекари, но с ним все будет хорошо, — королева повернулась к двери. — Ступай, Седьмой миротворец. Рассвет близится. Тебе лучше покинуть наш мир до того, как Преображение тебя изменит.

* * *


Автолик, Флоя и Никта провели его до лестницы. Сила Преображения постепенно давала о себе знать: как-то странно менялись мысли, изменялись чувства и само восприятие окружающего мира. Марк становился немножко иным.

В последний раз глянув в глаза друзьям, он почувствовал, с каким трудом ему дается это расставание. Святые Небеса, как он мог все это время не замечать, насколько полюбил этот мир! Но душа влекла туда, где его путь только начинался — домой.

Он в последний раз обернулся к друзьям.

— Прощай, Автолик. Спасибо за все.

— Брось прощаться, мы еще далеки от встречи с вечностью, — криво усмехнулся вольный стрелок. — Не знаю той страны, откуда ты явился, дружище, но если пришел один раз, значит, сможешь прийти и снова. Так что, до встречи, искатель!

— А куда отправишься ты?

— Хм, после того, как я повздорил с архимагами Темного Круга, мне остается исчезнуть где-нибудь на задворках Мелиса. Архимаги умеют мстить. А уж по сравнению с их местью, деяния Амарты — просто детские шалости.

— А ты, Флоя?

— Я останусь с Калиганом в Амархтоне, — в глазах юной девушки читалась совершенно взрослая грусть. Озорной огонек потускнел, но, конечно же, ненадолго. — Мы вместе будем служить силам освобождения города. Калиган еще столько всего хотел мне показать!

— А куда отправишься ты, Никта?

— Теперь не знаю, — промолвила хранительница. — Моя цель достигнута… но так, что лучше бы у меня ее никогда не было. «Даже самая светлая мечта порой превращается в темный путь, если создать из нее идола», — говорил Ортос. Третий миротворец тоже начинал с благородных стремлений… Мне удалось остановиться. Но теперь мое будущее в тумане. У меня ничего не осталось. Я не знаю, где я нужна, где мне искать свой путь: в родной Спящей сельве или здесь, в амархтонских землях, — девушка посмотрела Марку в глаза с такой пытливостью, будто искала в них ответ. — Я буду хранить твой меч, пока не придет Восьмой миротворец… Или пока не вернешься ты, — последнее прозвучало с искренней надеждой.

— Как знать, может быть, эпоха миротворцев уже закончилась? — высказал Марк пришедшую в голову мысль.

— Я не верю в это. Пока господствует вражда, нам нужны миротворцы.

— Как нам будет не хватать Хариса! — взгрустнула Флоя.

— Если он еще дышит тем же воздухом, что и мы, то когда-нибудь наши странствия обязательно пересекутся, — проговорила Никта, глядя в никуда, и Марк почувствовал, что она нескоро смирится с этой потерей. — Если же нет… то он с честью завершил свой путь. А нам нужно идти дальше.

— Как только выпадет случай, кинь нам весточку, — сказал Автолик в шутку.

— Нам было чудесно с тобой, — улыбнулась Флоя сквозь слезы.

— Будьте счастливы, — поднял руку Марк.

Он шагнул на лестницу. Ступени уже не казались такими темными. Они сверкали перламутровым мрамором, а покрытые черной занавесью стены уже не выглядели слишком мрачными.

Сколько времени он провел в Каллирое? Полгода? Или больше? Ощутили ли его отсутствие в мире, где он всю жизнь был лишним? Это неважно. Потому что отныне он лишним не будет никогда.

«Я должен вернуться домой», — постановил себе Марк, концентрируясь на основной цели, но разочаровывающая неуверенность дала понять, что он ошибся. Цель эта утратила свое значение уже давно. Он жаждал и искал что-то другое, нечто, что находилось за пределами разума, нечто, без чего жизнь оставалась неполной.

— Я иду туда, — прошептал Марк, — где мое призвание.

В груди забилась и заклокотала нарастающая живительная сила, наполняя тело воздушной легкостью. Огненный поток вырвался из его сердца…

«Что готовит мне новая жизнь? Сбудутся ли мечты, осуществятся ли невосполненные чувства и стремления? Или мне просто дарован новый шанс: начать свой путь заново, с чистого листа, без памяти прошлых ошибок? Если так, то сегодня начнется все новое. Новое».

Ступень под аркой стала последней цепочкой, связывающей Марка с Каллироей. Войдя в поток бесконечного света, он понял, что механизм Башни сработал.

В родном мире начинался новый день. Первый день преображенной жизни.

Конец