Близко к сердцу
Одри Хэсли


В результате опрометчивого шага девушка теряет веру в себя и разочаровывается в любимом человеке. Да и известное лекарство от любви чуть не становится для нее смертельным ядом. Но его величество случай все расставляет по своим местам.


Одри Хэсли

Близко к сердцу


1


Купив необходимые мелочи, на которые не хотелось тратить столь драгоценное время в Брайтоне, Эстелл замедлила шаг у книжного магазина. Немного поколебавшись — до поезда оставался всего час, — она все же остановилась, разглядывая витрину. Алекс, с его невозмутимостью, способен читать даже в эти важные для них часы, и Эстелл не хотела с дурацким видом в одиночку разглядывать пробегающие за окном пейзажи.

Именно эта невозмутимость Алекса, граничившая порою с бесчувственностью, была главной причиной, побудившей Эстелл решиться на последний шаг. Ей казалось, что физическая близость поможет растопить ледок, сковывавший эмоциональные порывы Алекса. В ее представлении он словно стоял на кафедре, обрушивая на аудиторию блестящие логические пассажи, поражая оригинальным юмором, шокируя откровенностью. И не важно, состояла ли эта аудитория из одной Эстелл или сотен человек; он вполне мог обойтись и без слушателей, будучи самодостаточным в своем интеллектуальном упоении. При этом его отличало полное отсутствие непосредственных реакций — все, что он говорил, было неоднократно обдумано, взвешено, выверено.

Тем более странными, учитывая все это, были его неуклюжие и довольно грубые попытки затащить Эстелл в постель. При всяком удобном, равно как и неудобном, случае он пытался прижать ее к себе, осязательно демонстрируя степень своего возбуждения. Эстелл оставалось только воспринимать это как свидетельство неукротимой страсти, слова для которой не нужны. А жаль! Ей так хотелось, чтобы он просто погладил ее по голове, спросил, что ее радует и печалит и может ли он ей помочь.

В один из таких «раскаленных» моментов Эстелл не выдержала и сдалась. Однако ей не хотелось идти на поводу у Алекса, готового лечь с ней где угодно — хоть на скамейке в аудитории. Поэтому, смущаясь, краснея и заикаясь, она изложила свой взгляд на вещи, заключавшийся в том, что если уж терять невинность, то в достойной обстановке, в красивом интерьере, со свечами и шампанским. Алекса это несколько удивило, но он не подал виду и на следующий день сообщил, что на уик-энд они едут в Брайтон.

Внезапно очнувшись от этих мыслей, Эстелл вновь уставилась на витрину. Ни одна из ярких кричащих обложек не привлекла ее внимания. А вот на часы, расположенные над ними, она посмотрела в недоумении: ей казалось, что прошла всего минута с тех пор, как она остановилась, — и вот ей уже нужно бежать сломя голову, чтобы не опоздать на поезд. Уже направляясь к стоянке такси, она мельком увидела свое отражение в витрине и подумала: что-то не похоже на женщину, спешащую навстречу своему счастью! Она и впрямь напоминала скорее взъерошенную студентку, опаздывающую на экзамен, к которому не готова.

К удивлению Эстелл, поездка прошла замечательно. Алекс ни разу не попытался раскрыть книгу. Он был весел, мил, предупредителен, и Эстелл подумала, что была права, решившись на этот рискованный шаг. Возможно, дело было не в Алексе, а в ней, с ее опасениями и предрассудками. В конце концов, ей уже девятнадцать, и ее девственность начинала тяготить ее саму.

Может быть, в глубине души она надеялась на Париж, но георгианская пышность Брайтона не разочаровала ее. Номер в небольшом, но фешенебельном отеле был уютным, еда в ресторане — почти домашней, и, пока они поднимались к себе, Эстелл пребывала в состоянии приятного транса. Но стоило Алексу закрыть за ними дверь номера, как ее вновь охватили прежние страхи, десятикратно усилившиеся, когда она заглянула в его глаза. Однако, боясь показаться смешной и непоследовательной, с напускной беспечностью прошла к зеркалу над туалетным столиком и, распустив русые волосы, собранные в замысловатый узел, несколько раз провела по ним щеткой.

Когда Алекс подошел к ней сзади, она быстро положила щетку на столик, чтобы он не заметил, как дрожат ее руки. Он вряд ли обратил бы внимание на такую мелочь, подумала Эстелл через несколько минут, пытаясь перевести дыхание в коротком промежутке между поцелуями, которые становились все более настойчивыми и бесстыдными. Нежными их никак нельзя было назвать. Она попыталась разжать руки, державшие ее железной хваткой, но, не сумев, прошептала искусанными до боли Губами:

— Постой, Алекс…

— Зачем, Эстелл? Разве не за этим мы приехали сюда? — хрипло пробормотал он и накинулся на нее с новой силой.

Когда все было кончено, Эстелл поняла, что ее жестоко обманули. Она не испытала ничего, кроме боли, стыда и унижения. Безжалостное нетерпение Алекса превратило его в неумолимого незнакомца, а сказку, о которой она по наивности мечтала, в мучительный кошмар.

Алекс со стоном упал навзничь и, пытаясь отдышаться, проговорил сдавленным голосом:

— Я думал, что ты только строишь из себя жеманную скромницу, Эстелл. Оказывается, ты и в самом деле не способна ни на что, кроме досужих рассуждений о любви!

Эстелл зажала рот рукой, стараясь сдержать подступавшие рыдания.

— Тебе нужно научиться расслабляться, детка! — С этими словами он вновь попытался притянуть ее в объятия.

Эстелл с отвращением оттолкнула его руку и, вскочив, схватила свою одежду. Она не могла больше врать себе, что любит это бесчувственное чудовище.

Заперевшись в ванной, Эстелл до красноты терла себя под душем. Когда она вернулась в комнату, чтобы собрать вещи, Алекс по-прежнему лежал на кровати. Стараясь не смотреть на него, сложила туалетные принадлежности в несессер. Но заткнуть уши она не могла, и волей-неволей узнала о себе много нового. Самыми безобидными из летевших ей вслед оскорблений были «мороженая рыба», «мисс фригидность» и совет на пушечный выстрел не подходить к мужчинам, чтобы вновь не оказаться в глупом положении. С видимым спокойствием Эстелл закрыла за собой дверь в свой маленький частный ад. Однако холодное безразличие, охватившее ее, сменилось паникой, когда дежурный портье сказал ей, что поезда на Лондон не будет до утра.

— Извините, что вмешиваюсь, но я нечаянно подслушал ваш разговор!

Молодой человек, который к ней обратился, был примерно одного с ней возраста, тщательно причесан и одет в вечерний костюм.

— В нашей компании наверняка найдется кто-нибудь, кто сможет подбросить вас до Лондона. Мы не будем засиживаться допоздна, поэтому предлагаю пока пойти повеселиться… Зовут меня, между прочим, Том!

Энтузиазм Тома смел все ее слабые попытки протестовать, и через минуту она оказалась в центре восхищенного внимания мужчин, наперебой предлагавших ей шампанского.

Конечно, шампанское ударило ей в голову, но не настолько, чтобы не понять, что она попала, видимо, на предсвадебный мальчишник и посыпавшийся на нее град комплиментов объясняется тем, что среди присутствующих были всего две или три женщины.

Чуть позже она выскользнула на террасу, чтобы проветриться и отдохнуть от пустых льстивых речей, которые, вместо того чтобы укрепить пошатнувшееся самоутверждение, стали раздражать ее. Едва заметное движение у балюстрады привлекло ее внимание. Она собиралась было пройти мимо, но приятный низкий мужской голос с американским акцентом произнес из темноты:

— Скажите на милость, в чью остроумную голову пришла идея послать вас вслед за мной как раз тогда, когда я собрался немного вздремнуть?

Она узнала этот голос, так как мельком видела его обладателя в зале. Еще тогда она отметила, что он выгодно отличается от остальных мужчин, которые, словно мальчишки, старались набрать побольше очков, чтобы завладеть ее вниманием. Она инстинктивно поняла, что этот человек никогда не чувствовал необходимости заниматься такими детскими играми.

— Никто меня не посылал, — удивленно ответила она. — Просто мне показалось, что внутри немного тесновато… Извините, я вовсе не хотела потревожить вас!

— Значит, вы тоже не чувствуете себя связанной с компанией?

— Ни в малейшей степени!

— Тогда нам имеет прямой смысл объединиться в общество не связанных ни с какими компаниями!

— Спасибо за предложение, но мне действительно не до компании!

— Мне тоже, но я все-таки предлагаю присоединиться ко мне! — улыбнулся он усталой улыбкой. — Составляя пару, мы имеем хороший шанс, что нас оставят в покое! Мне кажется, они сочтут это вполне естественным.

Возможно, сумасшествие завладело ею тогда, когда он, опустив руку, извлек из-под шезлонга огромную бутылку шампанского и, налив доверху бокал, который держал в другой руке, протянул ей. Этот бокал был явно лишним, но в его жесте сквозила такая спокойная уверенность, что отказать было невозможно. Отпив глоток, она неуверенно проговорила:

— Я надеялась, что кто-нибудь подвезет меня до Лондона, но…

— Да, совершенно очевидно, что вечеринка затянулась. И даже если кто-то рискнет сесть за руль в ближайшее время, я бы не советовал присоединяться к нему: в зале не осталось ни одной трезвой головы.

Эстелл растерянно посмотрела на незнакомца. С первой минуты их разговора он почему-то внушал ей доверие, и сейчас она нисколько не сомневалась, что он поможет справиться с ситуацией.

— Могу предоставить в ваше распоряжение диван в номере, который я предусмотрительно снял, зная, что долго не выдержу общества раскрепостившихся мужчин. — Заметив испуганный взгляд Эстелл, он добавил со все той же усталой улыбкой: — Разумеется, там есть и кровать, на которой я намерен немедленно заснуть!

…А возможно, она окончательно потеряла голову уже в номере, когда, споткнувшись в темноте о ковер, оперлась на его руку и вдруг, с удивившей ее саму жаждой, вдруг прильнула к нему…

То, что случилось потом, казалось, было не с ней. Словно крестная-фея взмахнула волшебной палочкой — и вся нестерпимая боль предыдущих часов растаяла от прикосновений прекрасного, как Адонис, незнакомца. Каждая клеточка ее тела, с восторгом отвечавшая на его столь же внезапно вспыхнувшую страсть, опровергла злобные утверждения Алекса о ее фригидности! Она не чувствовала никакой скованности, и все происходившее казалось ей единственно правильным и необходимым…

Однако, проснувшись на рассвете, она поняла, что не в силах взглянуть незнакомцу в глаза. Осторожно выскользнув из кровати, она бесшумно оделась и, ни разу не оглянувшись, вышла из номера…


Эстелл Корбетт сидела на кровати поджав ноги и сушила волосы. Элегантная роскошь дома профессора Роналда Вентворта в Дан-Лэре приятно контрастировала с ненастной темнотой за окном, заливаемым потоками дождя.

Как жаль, что ее пребывание в этом доме совпало с поездкой профессора в Америку, лениво размышляла она. А впрочем, усмехнувшись, решила Эстелл, это и к лучшему, принимая во внимание их взаимную склонность к бесконечным беседам, продолжающимся далеко за полночь.

Улыбка сразу же сошла с ее привлекательного лица, когда она вспомнила, в каком состоянии была, когда ей позвонил профессор и объявил о внезапно возникшей проблеме, которую, как он надеялся, она поможет ему разрешить. Еще раз, хотя и непреднамеренно, он пришел ей на помощь, подумала она подавленно, потом решительно и сердито качнула головой: нет, ей больше не нужно никакой помощи! Эстелл выпрямилась и, отбросив с лица волосы, подсушила их снизу.

Тревожные мысли не покидали ее. Прошло достаточно много времени, и она уже начала задумываться о будущем, когда на ее голову неожиданно свалился Алекс и тотчас прервал ее неуверенно начинавшееся пробуждение. Но в конечном счете его появление заставило Эстелл еще сильнее почувствовать, что будущее манит ее с непреодолимой силой.

Эстелл выключила фен и тяжело вздохнула, услышав отдаленный звонок телефона. В таком огромном доме нормальный человек поставил бы по крайней мере два телефонных аппарата, недовольно думала она, стремительно спускаясь по лестнице в кабинет. Но только не профессор! Учитывая ее отношение к телефонам, вообще удивительно, что у него есть даже один.

— Роналд, я надеюсь, что у вас горят уши! — неуважительно воскликнула она в ответ на приветствие известного ученого. — Я едва не свернула себе шею, спускаясь вниз, чтобы ответить на ваш звонок!

— Такие упражнения тебе только на пользу, дорогая! — хихикнул он. — Ну, ответь мне скорее, этот парень приехал?

— Парень? — переспросила Эстелл. — Если вы имеете в виду химика из «Вентворт компани», то он пока даже не звонил.

— Да нет, я говорю о Стивене! Подумать только! Этот молодой прохвост непременно должен был уехать в Дан-Лэре именно тогда, когда я собрался в Америку, — пожаловался Роналд.

— Я не ошибаюсь — мы говорим о Стивене Вентворте-Американце? — осторожно спросила Эстелл и поспешно отняла трубку от уха, когда в ней раздался громовой хохот из-за Атлантического океана.

— Именно о нем! — фыркнул от еле сдерживаемого смеха профессор. — О сыне моего покойного кузена Джеймса. Он не просто один из этой грязной компании капиталистов, о которой я много тебе рассказывал, а Вентворт-Американец номер один.

— Вы заслуживаете того, чтобы вас оставили без единого пенни, если принять во внимание то, как вы отзываетесь о них! — рассмеялась Эстелл. Она была удивлена, однажды узнав, насколько тесно профессор связан с могущественной американской семьей, которая владела фирмой «Вентворт компани» — одной из богатейших и наиболее безжалостных американских химических корпораций.

— Не отвлекайся, девочка! — проворчал профессор; начало давать о себе знать его отвращение к телефонным разговорам. — Дело в том, что планы изменились, — ты будешь ассистировать Стивену…

— Роналд, надеюсь, вы шутите! — вскричала Эстелл, чувствуя, как внутри истошно зазвенели звоночки тревоги. — Вы обещали предоставить мне возможность в течение пары недель отточить технику проведения лабораторных исследований, и я вовсе не ожидала, что буду привлечена к столь важной работе, что большой босс «Вентворт ком…»

— Эстелл, тебе по-прежнему предстоит лишь препарировать несколько растений, — прервал Роналд и задумчиво добавил: — Да, по зрелом размышлении мне вовсе не кажется удивительным, что молодой Стивен решил участвовать… Кроме того, это дает ему повод вернуться в Ирландию…

— Почему ему нужен какой-то повод?

— Он не был в Дан-Лэре после похорон Линдси, — ответил Роналд, и голос его дрогнул при упоминании любимой жены. — Поверь мне, он боготворил ее. Эта поездка будет вдвойне ужасной для него…

— Ужасной? — воскликнула Эстелл, стараясь предположить, в какое же хитросплетение человеческих страстей и отношений ее вовлекают.

— Не бери это в голову, дорогая! — В голосе профессора звучало замешательство. — Ты, может быть, не помнишь, но за шесть месяцев до Линдси умер Джеймс… В любом случае — забудь сетования старого человека и спокойно работай, будучи уверенной, что Стивен — один из самых блестящих исследователей!

— А вы уверены в том, что он специально не приурочил свое возвращение к тому времени, когда вас здесь не будет? — поддразнила Эстелл, пытаясь, как и он, разрядить гнетущую атмосферу тяжелых воспоминаний. — О! Извините, мне кажется, я слышу какой-то шум!

Это был звук отъезжающей машины, за которым последовали приглушенные шаги в районе крытой веранды.

— Похоже, прибыл ваш знаменитый родственник. Думаю, стоит впустить его.

— Роналд, где ты, старый дьявол! — раздался из коридора громкий голос с американским акцентом.

— Слишком поздно: он уже в доме и громко зовет вас.

— Дай-ка трубку этому невеже, — проворчал Роналд.

— Мистер Вентворт! — позвала Эстелл, поспешив к двери кабинета. — На проводе профессор, он хочет переговорить с вами!

В полумраке высокая фигура в черном проскользнула мимо нее к письменному столу, на который она положила трубку, и ей показалось, что мир разлетелся на мелкие кусочки. Внутренний голос пытался убедить ее, что все объясняется игрой света — кабинет был погружен в темноту, за исключением небольшого светлого пятна, отбрасываемого настольной лампой.

Громкий голос, который звучал из коридора, не затронул в ней никаких струн, но когда гость мягко, с легким раздражением заговорил по телефону, ей отчетливо вспомнились эти интонации.

— Это великолепно, Роналд, — я здесь, а ты там!.. Нет, я не видел матушку; я только что вернулся из Австралии и… о'кей, о'кей… Говори!

Слушая Роналда, он рассеянно обводил взглядом кабинет, и его глаза случайно остановились на Эстелл, неподвижно стоявшей в нескольких шагах от двери.

— Черт возьми, ты отлично знаешь, для чего я здесь! — неожиданно взорвался он. Отвернувшись от Эстелл, он понизил голос. — И я не собираюсь играть роль инструктора для какой-то студентки, которую ты взял под свое крыло!

Хотя Эстелл не могла видеть лица гостя, она представила его себе до последней черточки: отдающую синевой черноту его взлохмаченных волнистых волос, брови, изящно изогнутые над голубыми глазами с тяжелыми веками и густыми ресницами, красивый аристократический нос, большой, четко очерченный рот, интригующе жесткий и сексуальный, — лицо незнакомца, который однажды ночью безраздельно владел ее телом в упоительном безумии восторга.

— О'кей, Роналд, ты убедил меня, — сказал он неожиданно мягко и почти с любовью. — Нет проблем — просто я пересек несколько часовых поясов и едва держусь на ногах… Все, что мне нужно, — это пара блюд от миссис Уэрт и какая-нибудь постель, чтобы отоспаться.

Эстелл почувствовала слабость в ногах. Постель… прохладные льняные простыни, соскользнувшие с блестящих, охваченных страстью тел и лежащие бесформенной грудой на полу…

— Может быть, тебе стоит сказать ей об этом самому? — Полные иронии слова остановили поток сумасшедших мыслей Эстелл. — Ладно, ладно, я сам… Не беспокойся, Роналд! Передавай привет матушке, когда увидишь ее… Нет, она ничего не знает; я расскажу ей, когда вернусь.

Он положил телефонную трубку, затем устало провел руками по лицу, прежде чем посмотреть на Эстелл, которая стояла там, где ее застало появление Стивена, в оцепенении, вызванном частично страхом, а частично — неверием в реальность произошедшего.

— Привет, Эстелл! Я Стивен. Полагаю, это то самое место, с которого мы должны начать! — тихо проговорил он охрипшим от усталости голосом.

Боже, потрясенно думала Эстелл, он предлагает сделку… предлагает забыть об их встрече. Ей хотелось протестовать, но она стояла как завороженная, пока он, словно в замедленной съемке, двигался в ее сторону с протянутой рукой.

Она судорожно думала, как защититься от шока его запоздалого узнавания, и с трудом осознала, что его холодная рука лишь торопливо и коротко пожала ее руку. То, что она спокойно подала ему эту руку, было выше ее понимания.

— Забудьте все, что я говорил Роналду, — начал он, и знакомые вкрадчивые интонации, как интимная ласка, опутали ее, то ли пытаясь прощупать, то ли грозя разоблачить секреты, признание которых казалось ей равносильным смерти. — Все это ерунда, кроме одного — я устал как собака.

Это состояние было знакомо Эстелл: неудивительно, что память на время могла отказать ему. То, что он действительно мог не узнать ее, вдруг показалось ей почти таким же невозможным, как и эта новая встреча с ним — после той, единственной, три года назад.

— Впрочем, без разговора нам, видно, не обойтись, — пробормотал он, когда взгляды их на секунду встретились. Выражение его глаз мгновенно вселило в нее уверенность, что он помнит ее. — Я явно расстроил вас!

— Почему вы так решили? — Спокойный, рассудительный тон был неожиданностью для нее самой. Казалось, говорил кто-то другой, и впору было оглядеться в поисках третьего лица.

— Ладно, Эстелл, теперь вы расскажите, в чем тут дело. Даже если все совершалось в тайне от вас, то вы все равно могли бы вмешаться и сказать мне хотя бы слово.

— Я бы выглядела глупо, пытаясь завязать разговор с вами в то время, когда вы беседовали по телефону с Роналдом, особенно если учесть, что вы были заняты этим с момента вашего появления! — Она чуть не окончила все невнятной скороговоркой, изумленно подумала Эстелл, и все же ей удалось взять себя в руки и вернуться к главной, по ее мнению, теме: — Но вы правы — нам нужно поговорить!

— Вы не возражаете, если мы сделаем это за кофе? — спросил он, и осевший голос вновь выдал его усталость.

— Разумеется нет! — воскликнула она, и ее решимость вдруг испарилась. — Я приготовлю что-нибудь… И потом, мы должны решить, в какой комнате вы будете жить, хотя я не представляю, где у профессора находится постельное белье и все такое…

— Не беспокойтесь, я знаю, — тихо проговорил он, и на его губах появилась легкая улыбка. — Здесь еще сохранилась моя комната, хотя прошло много времени с тех пор, как я пользовался ею.

Когда они шли на кухню, ноги у Эстелл дрожали, а в голове мелькали непристойные мысли, которые она безуспешно старалась подавить.

— Боже мой, ничего не изменилось, — тихо, словно про себя, проговорил Стивен. Он внимательно оглядел огромную комфортабельную кухню, прежде чем упасть в одно из кресел, не снимая пальто.

— Какой кофе вы любите? — спросила Эстелл, удивляясь тому, что еще способна соображать.

— В два раза крепче того, который пьет Роналд, — ответил он со сдавленным смешком, который словно обволок ее теплом и заставил потерять самообладание. — Но вы вовсе не обязаны делать это, — добавил он, поднимаясь. — Я еще в состоянии приготовить кофе.

— Не надо, не вставайте — вы выглядите очень усталым! — воскликнула Эстелл. — Давайте ваше пальто, я повешу его.

Ее ужаснуло то, что она решилась вслух предложить ему хоть что-то снять с себя; ее неуправляемое воображение, не переставая, освобождало его от одежд, рисуя образы золотистого обнаженного тела, прекрасного, как у греческого бога.

— Я еще не готов с ним расстаться, — тихо проговорил он. — Мое тело, как и моя голова, пока не адаптировались к новым условиям: меня немного знобит.

— Может быть, вам следует принять ванну? — проговорила она с предательской ноткой сочувствия в голосе, передавая ему большую кружку кофе. — Добавить молока или сахара?

— Нет, спасибо, так хорошо.

Эстелл налила себе кофе и медленно пошла к холодильнику за молоком, пытаясь разобраться в хаосе мыслей. Проявленное ею сочувствие раздражало ее, хотя у нее и не было причин чувствовать антипатию по отношению к нему… кроме, может быть, уязвленной гордости. Как он мог сразу же не узнать ее после ночи, проведенной вместе?

Долив молока, она села с кружкой напротив него.

— Мы могли бы сразу перейти к сути вопроса, — сказала она. — Очевидно, я не подхожу для работы, которая…

— Роналд сказал, что подходите, — холодно прервал он ее, — и вы, должно быть, тоже так считаете, иначе почему бы вы оказались здесь?

— Я здесь потому, что студент, которого поначалу в качестве ассистента выбрал профессор, в последнюю минуту исчез. Не знаю, что говорил вам Роналд, но, если быть откровенной, после окончания университета я и близко не подходила к лаборатории и поэтому вряд ли смогу быть полезной такому большому боссу, как вы.

— Послушайте! Мы говорим здесь лишь о препарировании растений, а не о том, кто я и что я! — нетерпеливо воскликнул Стивен. — И какая разница, кому вы будете ассистировать, — какому-то парню из компании или ее руководителю?

— Простите мою наивность, — резко ответила Эстелл, — но я не понимаю, почему глава такого огромного концерна, как «Вентворт компани», должен заниматься этим лично?

— Не говорите мне, Эстелл, что вы никогда не уступали прихоти!

Эстелл медленно поднесла кружку к губам. Его слова были явно провокационными, хотя лицо ничего не выражало. Она сделала несколько глотков, стараясь побороть смущение.

— К сожалению, я оказалась здесь не по своей прихоти, — наконец жестко произнесла она. — Просто Роналд убедил меня, что я помогу ему выйти из затруднительного положения и одновременно приобрету полезный для себя опыт.

— И вы рады помочь Роналду, а я здесь ни при чем, — вы это хотите сказать?

— Нет, разумеется, нет! Я… Послушайте, мне безразлично, ч-ч-что говорите вы или Роналд, — заикаясь, проговорила Эстелл, — но тот факт, что кто-то, подобный вам, участвует в столь примитивных исследованиях, свидетельствует о том, что проект вовсе не такой уж заурядный.

Он устало провел рукой по лицу.

— Поездка на автобусе тоже может считаться заурядной, — вздохнул он, — но причина, по которой она предпринята, может оказаться совершенно иной.

Легкий ирландский провинциальный акцент, промелькнувший в его словах, затронул потаенную струнку в душе Эстелл, странно изменив ее мысли. Она никогда не осознавала себя ирландкой, разве что однажды, когда всем своим существом откликнулась на мягкие мелодичные нотки, вплетенные в хриплые слова страсти…

Она почти со злостью вскинула голову.

— Ну что ж, каковы бы ни были причины вашего появления здесь, я уверена, что будет совсем нетрудно подыскать прекрасно подготовленного лаборанта, — твердо сказала она, поднимаясь.

— Это невозможно, — спокойно сказал Стивен. — У меня здесь нет таких связей, как у Роналда, да и у него с этим туго, ведь он долго жил в Англии. Кроме того, почему-то он все же выбрал вас. Если вы откажетесь, проект придется отложить до будущего года.

— Это смешно! — запротестовала Эстелл, неожиданно почувствовав, что попала в ловушку.

Он едва заметно пожал плечами.

— Поверьте, единственная сложность, с которой нам придется столкнуться, это фактор времени, и он может оказаться решающим… Что именно рассказывал вам Роналд о проекте?

Эстелл вновь опустилась в кресло, голова у нее кружилась.

— Не очень много, — ответила она. — Некое растение находится на грани вымирания, и какому-то здешнему ботанику удалось найти способ воспрепятствовать этому. Роналд мельком упомянул, что оно, возможно, обладает чудодейственными свойствами, но он был настроен скептически и особо не распространялся на этот счет.

— Его скептицизм вполне оправдан, — тихо проговорил Стивен, устало потирая лоб, — но, если в результате может произойти маленькое чудо, мне кажется, попытка должна быть предпринята.

Его собственный нескрываемый скептицизм вызвал тревожный взгляд Эстелл, на который Стивен ответил кривой усмешкой — вполне невинной, но поднявшей в ней волну страстного желания.

— Вы не согласны со мной? — настаивал он. Его улыбка стала мягче, в ней появилось что-то просительное, и это еще больше усилило хаос в душе Эстелл.

— Я… р-р-разумеется, согласна, — с заиканием произнесла она, и щеки ее покрылись румянцем.

— Но?..

— Никаких «но», — тихо проговорила она. — Я остаюсь.

— Что… Вы будете помогать мне? — В его глазах было недоверие.

— Разумеется, я не собираюсь вести ваше хозяйство… — раздраженно заметила она, ругая себя за то, что не удосужилась хорошенько подумать, прежде чем согласиться.

К ее изумлению, Стивен резко подался вперед, закрыв лицо руками, и затрясся в конвульсиях смеха.

— Возможно, это не покажется вам смешным, когда я скажу, что миссис Уэрт взяла двухнедельный отпуск и уехала к сестре в Голуэй.

Он поднял голову и простонал:

— Вы не поверите, что в течение многих лет я мечтал вновь отведать кушанья миссис Уэрт! Черт, я испытываю большое желание упаковать вещи и вернуться домой.

— Но вы их еще не распаковали, — заметила Эстелл, чувствуя, что не может удержаться от улыбки и более того — не знает, как бороться с возбуждением, которое испытывает каждый раз, когда он улыбается.

— Вам не терпится освободиться от меня, не правда ли, Эстелл? — Его слова поддразнивали, а в глазах светилась затаенная насмешка… Или ей это показалось?

— Меня не покидает неприятное ощущение, что именно вам захочется поскорее освободиться от меня, когда вы убедитесь, насколько ничтожны мои способности лаборанта, — сказала она без всякого выражения. — А что касается кушаний миссис Уэрт, то в духовке находится одно из ее выдающихся творений, которое можно подогреть.

Она не смогла сдержать смеха, когда он схватился за сердце и театрально округлил глаза. В нем было много такого, что привлекало ее еще до того, как его физические данные полностью покорили ее. Почему же сейчас все должно быть иначе?

Эстелл встала.

— Может быть, вы все же распакуете свои вещи и примете душ? — предложила она, удивляясь собственному спокойствию. — А я тем временем приготовлю поесть.

Стивен поднялся из-за стола.

— Эстелл, я… Спасибо, — пробормотал он и замешкался, словно хотел сказать еще что-то, но потом повернулся и вышел из кухни.

Несколько секунд Эстелл сидела неподвижно, тупо уставившись на чашку. Когда силы вернулись к ней, она включила духовку и поставила на плиту картошку. Ожидая, пока та закипит, она механически резала морковь длинными узкими кусочками и пыталась собраться с мыслями. Великолепно, наконец сказала она себе, голова у меня вышла из строя!

Чуть не плача, она продолжала суетиться у плиты — бросила в мелкую кастрюлю кусок масла, немного сахара, влила чашку куриного бульона, который нашла в холодильнике, и отправила туда же морковь. На минуту придя в себя, Эстелл ошеломленно потрясла головой: почему она взялась готовить глазированную морковь — коронное блюдо ее матери, хотя имела только смутное представление, как это делается?

С грохотом прикрыв кастрюлю крышкой, она подошла к двери во внутренний дворик, открыла ее и вышла на холодный вечерний воздух.

Пару месяцев назад, когда осень только начинала красить в желтый цвет листву деревьев, в ней стало нарастать какое-то внутреннее возбуждение. Она словно просыпалась после тягучего кошмара трех последних лет и медленно, но неуклонно осознавала необходимость принять какие-то важные решения. То, что возвращение Алекса не произвело на нее ожидаемого впечатления, доказывало необратимость происшедших в ней перемен.

Ветер неожиданно изменил направление и бросил в ее сторону пригоршни дождя. Эстелл быстро укрылась под козырьком двери и провела рукой по лицу, пытаясь понять, отчего оно стало мокрым — от дождя или от слез.

Но ведь Стивен тоже был частью того кошмара, мрачно думала она, однако все, что связано с ним, по-прежнему живо в ней. О'кей, она просто должна смело посмотреть ему в глаза… Но как это сделать, если мужчина, оставивший такой глубокий след в ее жизни, либо забыл ее, либо намеренно не хотел возвращаться к прошлому?

— Эй, Эстелл!

Она вздрогнула не столько от неожиданности, сколько от тона открытого осуждения, звучавшего в его голосе. Она вошла внутрь и уже собиралась закрыть дверь, когда почувствовала резкий запах горелого.

— Не закрывайте, ради Бога, эту дверь! — воскликнул с раздражением Стивен. Он пересек кухню большими шагами и швырнул кастрюлю с морковью в раковину. — Было бы неплохо выключить все это, прежде чем вы выйдете прогуляться! — пробормотал он, наклоняясь вперед и открывая окно над раковиной.

— Ох! Я была уверена, что все выключила, — солгала Эстелл, невольно избегая правды и всех сопровождающих ее осложнений. Наблюдая, как он спешит обратно к плите, она отметила, что Стивен переоделся в джинсы и просторный хлопчатобумажный свитер, элегантно сидевшие на нем. — Я взгляну на картошку! Может быть, ее удастся спасти, — поспешно сказала она.

Но он уже поднял крышку кастрюли.

— Боюсь, и здесь уже не на что смотреть! — без обиняков сообщил он ей, отодвигаясь при ее приближении.

Покраснев от стыда, Эстелл была вынуждена отметить, что большая часть картошки разварилась. Она слила воду в раковину и вернулась к плите, стараясь не смотреть на Стивена, картинно развалившегося за столом. Уменьшив огонь, она подсушила кашицу в кастрюле, добавила кусочек масла и начала мять оставшиеся картофелины. Тишина оглушительно звенела у нее в ушах. Она переложила пюре в подогретую миску и с облегчением заметила, что оно было в меру густым.

Достав из духовки тушеное мясо, приготовленное миссис Уэрт, она поставила все на стол и почувствовала, что у нее слегка кружится голова и трясутся ноги. Смотреть на еду ни в малейшей степени не хотелось, хотя из кастрюли исходил соблазнительный аромат. Еще меньше радовала перспектива делить трапезу с сидящим против нее человеком, на лице которого появилось удовольствие, когда он наклонился вперед и начал накладывать еду.

— Вы знали Линдси? — неожиданно спросил он.

Она покачала головой. Ей вновь вспомнились слова профессора о том, что возвращение в Дан-Лэре для Стивена вдвойне тяжкое испытание.

— Роналд мне много о ней рассказывал. Кажется, она была каким-то особенным человеком.

— Да, Линдси и впрямь была особенной, — медленно проговорил он, и его глаза на мгновение затуманились. — Странным образом сейчас вы напомнили мне ее. Но если бы Линдси готовила эту морковь, она спалила бы дом дотла.

Эстелл почувствовала, что напряжение немного спало, ей даже удалось улыбнуться.

— Кажется, Роналд говорил, что миссис Уэрт запретила ей бывать на кухне. Но уверяю вас, подобное случилось со мной впервые.

— А как вы познакомились с Роналдом? — спросил он. — Я заметил, что иногда вы называете его профессором, но мне кажется, вы слишком молоды, чтобы быть одной из его студенток.

— Я была его студенткой, когда он преподавал в Лондоне, — ответила она, абстрагируясь от других воспоминаний, связанных с тем памятным годом. — Мне посчастливилось попасть в одну из его последних групп.

— Теперь вы меня заинтересовали, — пробормотал Стивен. Глаза его расширились в насмешливом удивлении. — Значит, вы входили в одну из этих creme de creme[1 - Здесь — отборный, наилучший (фр.).] групп, созданием которых он увлекался перед тем, как перейти на положение, неправильно характеризуемое им как положение «полной отставки»?

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — заметила Эстелл. — Он не тот человек, который может полностью уйти от дел, — такова его сущность!

— Вы пытаетесь сменить тему разговора? — спросил Стивен, лениво улыбаясь. — И все же замечу, что вы выделяетесь и на фоне немногих отобранных Роналдом. Мне кажется, что любые ошибки, допущенные при наших испытаниях, не должны подействовать на вас удручающе.

— Я бы не хотела обсуждать эту тему, — тихо проговорила она и сделала вид, что полностью поглощена едой, с ужасом чувствуя, что эротическое возбуждение внутри нее разгорается все сильнее.

Шок может привести к страшным вещам, но, к счастью, огромное потрясение, которое она испытала, не лишило ее полностью разума.

— Мне кажется, я должен ввести вас в курс дела, хотя многого о предстоящих испытаниях не расскажешь, — сказал он после некоторой паузы. — Но я не уверен, что смогу сосредоточиться на этом в данный момент. — Произнося эту фразу, он взглянул на Эстелл, и на какой-то миг она прочла в прикрытых тяжелыми веками глазах вспышку насмешливого признания; потом он устало отвел взгляд, и ее уверенность испарилась.

— Это вполне естественно, — заметила она, поднимаясь, чтобы убрать посуду. — У вас был очень трудный день, поэтому отложим все до завтра. — Еще не закончив эту фразу, она поняла, что совершает ошибку. — Есть фрукты, если хотите, добавила она поспешно, чтобы сгладить двусмысленность предыдущего высказывания. — Я сделаю кофе.

— Да, просто кофе — было бы хорошо! — сказал он и в изнеможении откинулся в кресле, с трудом следя за ее движениями. — Итак, мимо вашего внимания не прошло, что у меня сегодня был очень трудный день, не так ли?

Стальные нотки в его голосе заставили Эстелл застыть в дурном предчувствии.

— Роналд сказал, что вы впервые приехали в Дан-Лэре после смерти его жены, — пояснила она без выражения.

— И это все? — спросил он с неприкрытым вызовом.

Эстелл выключила чайник, стараясь выиграть время и справиться с раздражением, неожиданно вспыхнувшим в ней. Скорее всего, он просто спрашивал, все ли это, о чем упоминал Роналд, думала она, чувствуя себя страшно униженной тем, что он мог забыть ту страсть, которую они некогда испытали. Но впечатление, что он играет с ней в кошки-мышки, не покидало ее.

Не в силах больше сдерживаться, она повернулась с твердым намерением прямо взглянуть ему в лицо. Голова Стивена была откинута назад, глаза закрыты. Не выражение усталости на его лице погасило ее раздражение, а глубокое страдание, с которым эта усталость была смешана.

— Он сказал, что вы очень любили ее, — добавила она и, отвернувшись, занялась приготовлением кофе.

Роналд также упоминал о смерти его отца, с тоской подумала она, чувствуя, что и в ней вновь оживают когда-то почти непереносимые страдания. Прошло шесть долгих лет с тех пор, как умер ее любимый отец, но вопреки утверждениям о том, что время лечит, у нее порой останавливалось дыхание от чувства непоправимой утраты. Выражение на лице Стивена Вентворта не оставляло сомнений, что он испытывает нечто подобное.

— Да, я любил Линдси, — произнес он, выпрямляясь, когда она подала ему кофе. — Было бы трудно не любить ее, — пояснил он с все еще затуманенными глазами.

Эстелл была уверена, что не только Линдси занимает его невеселые мысли. Она допила кофе и встала.

— Мне нужно написать пару писем, — сказала она, подходя к моечной машине и складывая в нее посуду, — поэтому я сейчас уберу все это…

— Предоставьте это мне. Вы и так потратили много времени на мое обслуживание.

— Я бы это так не назвала, — запротестовала Эстелл. — Да и вид у вас такой… словно вы долго не протянете.

Он встретился с ней взглядом, и на его губах вновь заиграла ленивая тревожащая улыбка.

— Занимайтесь письмами, Эстелл. Внешность обманчива, — пробормотал он. — У этого парня такие резервы жизненных сил, о которых вы даже не подозреваете!

Эти слова словно рассекли ее на две части. И только отрешенная и не потерявшая рассудка половина Эстелл восприняла их, вежливо пожелала спокойной ночи и заставила свои налитые свинцом конечности вывести ее из кухни.

Только закрыв дверь спальни, она пришла в себя и, дрожа как от озноба, прислонилась к стене. Не может быть, чтобы его последнее замечание было случайным совпадением. О, ей были хорошо известны эти скрытые резервы, которые позволяли ему в ту памятную ночь снова и снова заниматься любовью с ней!

— Это невозможно! — простонал он в один из моментов неистово-страстной ночи, когда ненасытная жажда наслаждения вновь вспыхнула в них. — Что ты со мной делаешь?

И хотя Эстелл была неискушенной в вопросах секса, она инстинктивно поняла, что происходившее между ней и прекрасным незнакомцем было невероятным.

Она потрясла головой, словно отгоняя наваждение, и неверными шагами направилась к кровати.

В ту далекую ночь ей было нужно какое-то чудодейственное средство, чтобы залечить жесточайшие раны… Но лекарство едва не погубило ее.


2


Проснувшись, Эстелл продолжала лежать неподвижно. Хотелось спать, и она была убеждена, что еще только полночь. Тело отказывалось повиноваться ей. Она взглянула на часы и, не веря своим глазам, застонала: половина шестого утра! Для нее то была глубокая ночь.

Страхи предыдущего дня медленно возрождались в ее просыпающемся сознании. Обычно в часы бессонницы она думала об отце. Но сейчас в ней зашевелились другие воспоминания — давно похороненные, безжалостно выкорчеванные, для возвращения которых сейчас не было никаких оснований.

Моя ледяная дева… Именно так Алекс называл ее, и она ошибочно принимала это за поддразнивание. Отсутствие физического влечения к нему тревожило ее на протяжении многих месяцев, когда она верила, что влюблена в него. Но инстинктивно знала, что внутри нее заложены страсти, которые в один прекрасный день овладеют ею. Сейчас это казалось ей безумием, но тогда Эстелл удалось убедить себя, что именно Алекс найдет в конечном счете ключ, который позволит освободить эти страсти…

Но таким человеком неожиданно стал высокий темноволосый незнакомец. Ему без труда удалось добиться того, к чему, по мнению Алекса, ее можно было только принудить.

А теперь ее рыцарь в потускневших доспехах спал через несколько комнат от нее, горько напомнила она себе, и явно не подозревал о власти, которую все еще имел над ней.

С подавленным криком протеста Эстелл села в постели и яростно потрясла головой. Нет, она не хочет быть посмешищем! Единственное, чего ей хотелось, — это испытать в объятиях любимого такой же восторг, какой подарил ей Стивен Вентворт. Но в течение трех прошедших лет ей не встретился человек, которого она смогла бы полюбить, и этот запретный огонь продолжал медленно тлеть внутри нее… пока одна-единственная ленивая улыбка не превратила его в факел.

Эстелл выпрыгнула из кровати, надела халат и осторожно спустилась по лестнице. Приближаясь к кухне, она почувствовала запах свежезаваренного кофе.

— Выпьете чашечку? — спросил Стивен, отрываясь от своего занятия. В темном велюровом халате, с иссиня-черной щетиной на щеках он выглядел невыспавшимся и невыразимо привлекательным. — Только что сварил, — добавил он, вынимая вторую фаянсовую кружку прежде, чем Эстелл смогла ответить.

— Спасибо, — тихо сказала она, усаживаясь в кресло. Ей не пришло в голову, что он мог встать в такой ранний час. — Я думала, что вы захотите выспаться, — добавила она.

— Я тоже так думал. — Стивен с кривой улыбкой передал ей кружку. — Но мой организм отказывается сотрудничать со мной. — Он сел напротив, с любопытством рассматривая немного всклокоченную со сна Эстелл. — Хотя я рад, что у меня есть компания. Вы, похоже, одна из тех, кого Роналд называет «жаворонками», — встают с петухами и блестят, как начищенные пуговицы.

— Ха-ха, — пробормотала Эстелл и отпила большой глоток, едва не задохнувшись при этом. — Боже, он густой, как патока! — воскликнула она.

— Постойте! Я принесу молоко! — засмеялся Стивен, когда она вскочила.

Эстелл от души добавила молока в кружку, но кофе по-прежнему был почти черным и казался непригодным для питья. Она было решила заварить себе чаю, но потом раздумала: только такой кофе способен прояснить ее голову.

— Кажется, Роналд говорил, что пригласил вас руководить лондонским филиалом магазина после смерти Линдси, — неожиданно сказал Стивен.

— Он не предлагал мне руководить им, — ответила Эстелл, почувствовав нечто большее, чем замешательство. — На самом деле еще при жизни Линдси стало ясно, что все филиалы магазина успешно деградируют. Роналд, разумеется, не вмешивался в дела жены: даже не говоря о его занятости, он просто не желал знать, как они функционируют.

— О, я-то понимаю. А вы понимали тогда?

— Нет, я не знала! — раздраженно ответила Эстелл. Какое он имеет право с таким пристрастием расспрашивать ее! — Я только защитилась и нигде не работала. Думаю, вам не надо объяснять, как были расстроены люди, которые многие годы работали с Линдси и любили ее… Все, о чем Роналд просил меня, — это помочь ему, что я и делала.

— В течение двух лет? — спросил он с неприкрытой иронией.

Стараясь сохранить самообладание, Эстелл отрезала два ломтика хлеба и вложила их в тостер. Он помнил ее, хотя и не хотел признавать этого, подумала она раздраженно, и эти подлые уколы яснее всего свидетельствовали о том, насколько неприязненно он относился ко всему, что произошло между ними.

— Это может показаться удивительным для такого влиятельного магната, как вы, — услышала Эстелл свой голос и повернулась к Стивену прежде, чем осознала, что делает, — но существуют фирмы, которые функционируют, благополучно разваливаясь, и — хотите верьте, хотите нет — процветают при этом. Чтобы не превратиться в обычную аптеку, магазину нужен был человек с соответствующим научным образованием, поэтому передача мне дел Линдси была вполне естественной.

Он сидел, подперев руками подбородок, и внимательно слушал ее, словно впитывая каждое слово.

— Моя дорогая Эстелл, да вы почти оправдываетесь, — сказал он медленно. — Я всего лишь пытаюсь поддержать разговор, проявляя вежливый интерес.

— Я верю вам, — ответила она сквозь стиснутые зубы и повернулась к тостеру. — Вам дать тост?

— Загляну в холодильник: вдруг там что-нибудь завалялось из знаменитых блюд миссис Уэрт.

— Увы, только бекон и яйца. Если хотите, могу приготовить.

— Я тоже это могу, — сказал он, и легкая насмешливость его тона заставила Эстелл снова стиснуть зубы. — Могу позаботиться и о вас, чтобы доказать, какой я хороший!

— Считайте, что уже доказали! Я приготовлю вам яичницу с беконом, — сказала она. Меньше всего сейчас ей улыбалась перспектива бездеятельно сидеть с ним рядом. — Вы, должно быть, еще недостаточно отдохнули, а ваши внутренние, биологические часы ходят пока неправильно, — добавила она, давая ему понять, что приготовление завтрака вовсе не входит в ее обязанности.

— Вы любите готовить, Эстелл?

— Не особенно.

— Значит, вы просто приверженка старых идеалов и считаете, что мужчин нужно кормить… Думаю, что в конечном счете пребывание в том доме мне понравится!

— Вторая причина, по которой я предложила приготовить вам завтрак, заключается в том, что с утра я чувствую себя не в своей тарелке, — заметила Эстелл, с большим трудом стараясь говорить вежливо. — Если я чем-нибудь не займусь, то просто засну на ходу!

— Приходится верить вам на слово, — пробормотал он, — и все же, на мой взгляд, вы великолепно выглядите для столь раннего часа! Кофе вы не выпили… Я приготовлю свежий!

Чтобы дотянуться до чайника, ему вовсе не нужно было наклоняться вперед, по направлению к ней, но он поступил именно так. Реакция ее тела испугала и потрясла Эстелл: сексуальное возбуждение вспыхнуло в ней, как только на нее пахнуло крепким запахом свежевымытого мужского тела. Это так поразило ее, что, попытавшись в панике уклониться, она наткнулась на чайник, поднятый Стивеном, и из ее груди непроизвольно вырвался вопль.

— Надеюсь, вы не сильно ударились? — подчеркнуто любезно осведомился он, опуская чайник и беря ее лицо в ладони.

— Что вы делаете? — возмущенно запротестовала она, пытаясь освободиться. — Прекратите!

— Ради Бога, не ведите себя так глупо! — И его руки сжались еще крепче. — Вы разбили себе нос!

— Уберите руки! — истерично крикнула она и вцепилась ему в плечо.

— Черт возьми, если кто-нибудь, войдя сюда, увидит кровь на вашем лице и услышит эти крики, то подумает, что я пытаюсь убить вас! — взорвался он и внезапно отпустил ее. — Что за спектакль вы тут разыгрываете?

— Я что-то разыгрываю?! — пронзительно выкрикнула Эстелл, не в силах сдерживать себя. — Это вы чайником разбили мне нос!

— Я нечаянно, — тихо произнес он, потом взял бумажную салфетку и протянул ей. — Закиньте голову и, ради Бога, не сморкайтесь!

Эстелл осторожно приложила салфетку к носу. Ее безумие, к счастью, прошло. Потом она подумала, что есть свои преимущества в том, чтобы лицом к лицу оказаться с разгневанным мужчиной: его возмущенно вздымающаяся грудь приоткрыла халат, и стали видны прекрасные заросли шелковистых темных волос.

— Кажется, кровотечение прекращается, — тихо проговорил он, бросая на нее быстрый и явно неприязненный взгляд, прежде чем взять полотенце и направиться к холодильнику. — Подержите у носа, — сказал он, передавая ей полотенце с завернутыми в него кубиками льда, — это поможет предотвратить опухоль.

Чувствуя себя совершенной дурочкой, Эстелл направилась к плите, прижимая к лицу неудобный сверток.

— И что вы собираетесь делать теперь? — спросил он с усталым раздражением.

— Готовить вам завтрак.

— По-моему, вы уже достаточно встряхнулись, чтобы не впасть в спячку, — растягивая слова, проговорил он. — Оставьте это, поедем смотреть лабораторию, а позавтракаем где-нибудь в городе… Разумеется, если вы согласны.


Эстелл была удивлена тем, как хорошо Стивен ориентируется в переплетении улиц, но потом вспомнила, что он довольно часто бывал в Дан-Лэре.

— Вы обычно проводили здесь отпуск? — спросила она после молчаливой борьбы с собой. С тех пор как они сели в машину Роналда, они едва перемолвились парой слов, но ее внутренний голос подсказывал, что, согласившись остаться, она обречена на единственную тактику: поддерживать, по крайней мере внешне, дружеские отношения, пока она не будет готова открыто противостоять ему. Кроме того, в ней росло желание узнать о нем как можно больше…

— Не только отпуск, — ответил он. — Отец считал, что я не должен забывать свои корни. В начальную школу я пошел в Дан-Лэре, хотя среднее образование получил в Америке. В университете я сначала учился здесь, а потом уже в Штатах.

— И вы не возражали? — спросила невольно Эстелл.

— А против чего тут было возражать?

— Наверняка существуют какие-то различия между ирландской и американской системами образования! А расставание с семьей и друзьями?

— Я оказался смышленым мальчиком, поэтому различия мне не были помехой, — ответил он. — Кроме того, меня отправляли в Ирландию не против моей воли; мне предоставляли выбор, и я не мог дождаться, когда поеду сюда. Что касается семьи и друзей, то я знал: они будут на месте, когда я вернусь обратно на время каникул.

Смышленый, хорошо приспосабливающийся и чрезвычайно скромный мальчик, с улыбкой сожаления подумала она.

— Полагаю, у вас было более традиционное детство, — пробормотал он, когда, миновав городские окраины, прибавил скорость и помчался по прибрежной дороге. Сердитое море обрушивало с грохотом волны с белыми барашками на пустой бледно-желтый песчаный пляж, тянувшийся миля за милей.

Можно сказать и так, — сухо ответила Эстелл.

— О, я понимаю! — усмехнулся он, и звук его голоса отозвался теплой волной внутри нее. — Это значит — все обо мне и ничего о вас. Здорово!

Эстелл удержалась от резкого возражения, рассудив, что вряд ли может винить его за воздействие, которое он оказывает на нее и о котором, кажется, не подозревает.

— Мне жаль, что у вас сложилось такое впечатление, — сказала она, так подчеркивая свою заурядность, что конец фразы прозвучал педантично, — но мне действительно нечего рассказывать. Из одной школы я пошла в другую, а потом в университет. В этом вряд ли есть что-то экзотическое… А куда именно мы едем?

— Сейчас увидите, — ответил он, неожиданно сворачивая направо. — Мы уже почти приехали.

Эстелл нахмурилась в смущении: с каждым поворотом они все дальше углублялись в один из самых фешенебельных жилых районов.

— Мы ведь направляемся в лабораторию, правда? — тихо спросила она, рассматривая через затуманенное стекло дома, с каждой минутой становившиеся все величественнее и попадавшиеся все реже.

— Разумеется, — ответил он с мягким смешком, когда они въехали в тупик, упиравшийся в огромные кованые чугунные ворота. Он остановил машину, отстегнул ремень безопасности и открыл дверцу. — Ваша очередь вести!

Прежде чем Эстелл успела произнести хоть слово, он выскочил на дождь, начавшийся, как только они сели в машину, и поспешил к воротам.

Когда она миновала открытые им тяжелые скрипящие створки, Стивен сделал знак остановиться и сел рядом с ней, обдав каплями дождя, когда, как шаловливый щенок, потряс блестящими черными волосами.

— Прямо вверх, — скомандовал он. Проехав небольшой лесок, они увидели неясные контуры дома.

— Это скорее похоже на небольшое поместье и совсем не вяжется с моим представлением о лаборатории! — воскликнула Эстелл, когда они приблизились к величественному, увитому плющом зданию. — Кто же им владеет?

— Питер Конноли, старый друг моего отца, — ответил Стивен. — Езжайте по дороге, ведущей за дом, и, когда она начнет спускаться к деревьям, увидите, где следует свернуть. Питер — одержимый человек, но, к сожалению, его нет: он выискивает маргаритки где-то на другом конце радуги.

— Чем он занимается? — воскликнула Эстелл, останавливая машину у фасада белого одноэтажного здания, спрятанного за деревьями.

— Питер — ботаник. Он питается, дышит, живет ботаникой. И к счастью, располагает огромными независимыми средствами, с помощью которых удовлетворяет свою страсть.

— Полагаю, именно он вырастил растение, которое вы собираетесь изучать? — спросила Эстелл.

Стивен кивнул.

— Да, он. А вон, должно быть, Теодор. — Из-за угла здания появился человек в непромокаемом плаще и высоких сапогах. — Вы можете подождать в машине, пока я попрошу его подготовить все к завтрашнему утру.

Выйдя из машины, Стивен приблизился к Теду, и через некоторое время оба исчезли внутри здания. Менее чем через пять минут они вновь появились, продолжая увлеченно разговаривать; собеседник Стивена то и дело показывал в направлении ряда теплиц, а иногда на поле за домом.

Что я делаю здесь со всеми этими мужчинами? — оторопело спрашивала себя Эстелл. Ее пробирала дрожь, абсолютно не связанная с ветреной дождливой ноябрьской погодой.

Она быстро перебралась на место пассажира, на короткое мгновение оторвав взгляд от высокой фигуры, словно магнитом притягивавшей ее. Непонятно, что сказал его собеседник, но Стивен неожиданно откинул голову назад и разразился смехом, не обращая внимания на дождь, низвергавшийся потоками.

Его безумно дорогое пальто промокнет, подумала Эстелл, но в следующий момент улыбнулась своей неуместной практичности: в конце концов, что для необычайно богатого человека значит одно-другое кашемировое пальто!

Похлопав Теодора по плечу, Стивен направился к машине. Он было устремился к месту для пассажира, но потом, остановившись, криво усмехнулся и изменил направление.

Какой он необычайно привлекательный мужчина, подумала Эстелл, и голова у нее пошла кругом.

— Вы издеваетесь надо мной, Эстелл? — простонал он, садясь на место водителя. — Я и так без конца путаю, с какой стороны нужно садиться в машину в этой стране, а тут еще вы с вашей сменой мест!

— Извините, — сказала она, все еще не придя в себя, — но будет лучше, если машину поведете вы: я не запомнила дорогу… — Она внезапно замолкла и глубоко вздохнула при взгляде на него. — На кого вы похожи? Пальто промокло, а волосы!..

У него в горле что-то мягко заурчало, когда он с устрашающей улыбкой повернулся к ней и энергично затряс головой. С воплем протеста она схватила коробку с салфетками с панели управления и бросила Стивену.

— Любой разумный человек в дождливую погоду ведет свои разговоры под крышей! — назидательно проговорила она.

— Вот так штука, извините, маменька! — ответил он с дурашливой улыбкой, комкая салфетки и протирая ими волосы. — Здорово! — с негодованием воскликнул он мгновение спустя, когда бумага, размокнув, расползлась и запуталась в волосах. — Это вы виноваты! — проговорил он, нетерпеливо проводя пальцами по голове, чем еще больше усугубил положение. — Поэтому вынимайте все до последнего клочка!

— Я дала вам их, чтобы вы промокнули лицо, а не размазывали по волосам, — засмеялась Эстелл, когда он наклонил к ней голову.

Она начала вытаскивать размокшие обрывки салфеток, но, погрузив пальцы в густую мокрую шевелюру, внезапно перенеслась в другое время, когда его волосы увлажняло напряжение страсти, покрывшей их сплетенные обнаженные тела бисеринками пота. Эстелл отдернула руку, словно обжегшись, и, сжавшись, отодвинулась к дверце.

— Я… В-вам действительно нужно снять это пальто, — с трудом произнесла она, когда он приподнял голову и взглянул на нее холодными насмешливыми глазами.

— Мне нужно? — нарочито медленно проговорил он, выпрямляясь, и его губы скривились в злорадной улыбке. — Мы поищем, где перекусить… Там я и сниму его, — объявил он неожиданно бодро, заводя машину.

Эстелл уделила непомерное внимание ремню безопасности, мучительно подыскивая слова, которые могли бы каким-то чудесным образом разрядить почти осязаемую напряженность, туманом повисшую в воздухе.

— Ведь я была совершенно не нужна в этой поездке, верно? — пробормотала она и сразу поняла, что эти слова не спасут положения. — Я открою, — совсем смутившись, предложила она, когда он, не ответив на вопрос, остановил машину перед воротами.

— Чтобы оправдать ваше участие в поездке? — медленно спросил он, открывая дверцу. — Было бы глупо вымокнуть обоим, поэтому это сделаю я. И сам проведу машину через ворота, поскольку сиденье тоже намокло.

Да, кожаный чехол был мокрым, согласилась про себя Эстелл, но ведь она могла бы легко вытереть его.

— У Теда все готово, и завтра утром мы можем начать, — сказал Стивен, когда они выехали на дорогу. — Он работает с Питером Бог знает сколько лет! Питер клянется, что Тед знает больше, чем средний ботаник узнает за всю свою жизнь о растениях экзотических и самых обыкновенных.

— Он сопровождает Питера при выездах в поле? — спросила Эстелл, с облегчением приветствуя изменение темы разговора.

— Нет! — усмехнулся Стивен. — Кажется, Питеру ни разу не удалось убедить Теда ступить на борт самолета, поэтому Тед руководит здесь всем, когда Питер мотается по свету.

— Вы, должно быть, обрадовались, узнав, что им удалось создать условия для воспроизведения этого растения? Насколько близко оно к вымиранию?

— Чрезвычайно близко… Я говорю, разумеется, о естественной среде, — ответил он, вписываясь в поток машин, идущих в город. — Оно произрастает как сорная трава почти повсюду. Но беда заключается в том, что с ним происходят мутации, в результате которых оно утрачивает чрезвычайно ценные свойства. — С этими словами он свернул к многоэтажной стоянке. — Мне не нужно привести себя в порядок?.. — спросил Стивен, оборачиваясь к ней, когда они припарковались.

Эстелл порылась в сумочке и передала Стивену расческу.

— Я схожу за квитанцией, а вы извлеките остатки салфеток.


То, что ее сопровождает мужчина, привлекающий всеобщее внимание, ей стало окончательно ясно, когда они шли от автомобильной стоянки в направлении центра. Она попыталась вспомнить, какой была ее собственная реакция, когда в темноте кабинета ее взгляд упал на Стивена, но непокорная память упрямо воскрешала лишь те картины, от которых начинали гореть щеки, несмотря на холодный мелкий дождь.

— Мы позавтракаем в одном из моих самых любимых мест, — сообщил он, легко касаясь ее локтя и направляя в людском круговороте.

— На этой улице всегда так людно? — воскликнула Эстелл.

— Полагаю, что очень немногие из этих людей спешат на работу, — засмеялся он, пропуская ее вперед в роскошную дверь, из которой доносился сильный аромат кофе, — но здесь всегда достаточно оживленно.

Стивен все же снял пальто, когда они вошли в знаменитое кафе. Его улыбку вызвала реакция Эстелл, у которой мгновенно округлились глаза при виде обилия черного дерева и мрамора. Зал был почти полон, над ним витал приглушенный гул голосов.

— Вы хотите есть? — спросил он, когда их усадили за столик.

— Умираю от голода, — ответила она и смущенно дотронулась до влажных волос, когда увидела, что поразительно привлекательная женщина за соседним столиком, закончив пристально рассматривать Стивена, перевела взгляд на нее. Затем понимающе улыбнулась и возобновила разговор с мужчиной, сидевшим рядом.

Почти все женщины, окружавшие их, делали то же самое, заметила Эстелл без всякого недовольства: внимательно изучали Стивена, а потом бросали быстрый оценивающий взгляд на нее. Весьма естественная реакция, подумала она с сожалением, которое внезапно переросло в острый укол беспокойства.

— Сделать заказ по полной программе? — спросил Стивен, когда к ним подошел официант.

Эстелл кивнула, переключившись с мрачных размышлений о своей внешности на наблюдение за Стивеном, который разговаривал с официантом.

Хорошо, что она все еще находится в состоянии шока, с грустью подумала Эстелл, в то время как ее глаза жадно следили за каждым движением своего спутника. Нужно немедленно прекратить это. Ведь если хоть на минуту признать, что прошлая их встреча так много для нее значит и она не может ее игнорировать, а затем, однажды проснувшись, понять, что для него это был всего лишь случайный эпизод, она непременно сойдет с ума.

— Вы выглядите какой-то печальной, — заметил Стивен, когда официант ушел.

— В самом деле? — воскликнула она виновато.

Он кивнул, откидываясь назад и глядя на нее любопытно-насмешливыми глазами.

— Я просто размышляла, — выпалила она и, быстро придумав предмет для размышлений, добавила: — …об этом растении. Если оно растет везде как сорная трава, почему вы решили провести испытания здесь? Вам было бы проще сделать это в Америке.

— Возможно, но я не смог найти никого, кто вырастил бы его там, воспроизведя все ценные свойства, — ответил он довольно неубедительно и стал рассеянно осматриваться по сторонам.

Эстелл испытывала злость и замешательство. Даже если она просто попалась под руку в самый последний момент и была только скромным лабораторным ассистентом, то было бы совершенно естественным подробнее рассказать ей о проекте. Но он, видимо, ничего не хотел обсуждать с женщиной, с которой провел одну ночь и которую решил не признавать.

— О! — воскликнул он, и лицо его просветлело. — Вот и еда!

Прекрасный выход из положения, подумала Эстелл, с удовольствием вдыхая чудесный аромат, исходивший от огромных блюд. Она не станет гадать, помнит ли он ее или она просто имеет дело с человеком с короткой памятью, поскольку умирает от голода.

Они ели молча, отдавая должное отлично приготовленным блюдам. Только утолив голод, Эстелл почувствовала, что терзавшие ее мысли возвращаются снова.

— Я считаю преступлением оставлять все это, — со вздохом сказала она, — но я больше не могу съесть ни кусочка!

Он улыбнулся ей через стол и, словно это было в порядке вещей, подцепил вилкой с ее тарелки великолепно зажаренную куриную грудку.

— Хорошо, что поблизости нет миссис Уэрт, — рассмеялся он. — Стоило мне однажды совершить почти смертельный промах и рассказать, что я позавтракал здесь… Боже, как мне пришлось унижаться, чтобы вновь заслужить у нее звание хорошего человека! — Он уничтожил курятину и опять с вожделением посмотрел на ее тарелку.

Так делают любовники, автоматически отметила она… А разве они не были самыми страстными любовниками, пусть даже столь короткое время?!

— Значит, Питер не работает на вашу фирму, — заявила она, опять почувствовав необходимость сменить тему разговора и вернуться к вопросу, который он так внезапно оставил.

— Питер? — эхом отозвался он, надменно приподняв иссиня-черную бровь. — Я думал, что уже объяснил: Питер не работает ни на кого. Он просто блестящий ботаник, который занимается любимым делом.

Исчерпывающий ответ, саркастически подумала Эстелл.

— Вы ничего не объяснили, несмотря на свое предложение вчера вечером, — раздраженно заметила она. — Именно поэтому я и спрашиваю!

— Итак, что вы хотите узнать? — спросил он, холодно сверкнув глазами.

— Если это дело Питера, почему он сам не проводит анализы?

— Это не его дело!

Эстелл присвистнула, глядя на него через стол.

— Огромное спасибо! Если вы все так объясняете своим сотрудникам, я могу лишь сказать: да поможет им Бог!

— Вам требуется объяснение причин и смысла эксперимента, чтобы немного помочь в элементарных лабораторных работах? — спросил он, сердито взглянув на нее.

— Забудьте о том, что я проявила какой-то интерес! — резко парировала она, отпивая кофе из чашечки. — Мы все сделаем в молчании.

Стивен, поджав губы, взял кофейник и наполнил свою чашку.

— Дай мне передохнуть, Эстелл! — прошептал он. — Я пересек так много часовых поясов, что сейчас не совсем уверен, какой путь правильный. — Он размешивал сахар с отсутствующим выражением на лице. — Я не знаю, удалось ли Питеру воспроизвести растение в его первоначальном виде, но скоро мы узнаем это, проводя испытания… — Он сделал глоток кофе и с грустью продолжил: — Питер и мой отец прошли долгий путь вместе… Впервые они встретились, когда были детьми, и с тех пор постоянно переписывались, вплоть до смерти отца.

Его отец, подумала Эстелл, и сердце ее сжалось.

— Стивен, я… я… — заикаясь, начала она и остановилась: внезапное чувство вины нахлынуло на нее. — Послушайте, если вы не будете рассказывать об этом…

— Решите наконец, хотите вы услышать об этом или нет? — прервал он ее раздраженно.

— Хочу, — ответила она механически. Из того немногого, что рассказывал ей Роналд, она знала, что Стивен перенес душевные травмы, болезненность которых была ей хорошо известна.

— Питер наткнулся на это растение несколько лет назад и написал о нем моему отцу. Какое-то племя, живущее в джунглях, использовало его в лечебных целях — главным образом в качестве противоядия и антигистамина. Питер был уверен, что его стоит изучить.

Он прервал рассказ, чтобы попросить официанта принести счет.

— После смерти отца Питер время от времени экспериментировал с различными средствами, способствующими росту. Не так давно он связался со мной и предложил несколько растений, которые, по его мнению, достойны исследований.

— Должно быть, Теодор очень нервничает в ожидании начала экспериментов, — сказала Эстелл, когда официант вернулся со счетом.

— Не уверен, что он будет слишком много думать об этом, пока не получит результатов, — заметил Стивен довольным голосом. — Но он будет продолжать, пока не добьется успеха, — ведь это Питер! Поставьте перед ним ботаническую задачу, над которой следует поломать голову, и он с радостью посвятит хоть десять лет тому, чтобы решить ее или доказать, что решения не существует.

— Как вы считаете, есть шанс, что он решил ее? — спросила Эстелл, когда они вставали из-за стола.

Стивен пожал плечами.

— Кто знает!

Он встретился с ней взглядом, а затем его глаза медленно пробежали по ее фигуре сверху вниз и в обратном направлении и остановились на полуоткрытых губах и возбужденном румянце, вызванном его размышлениями вслух.

Когда он вновь посмотрел в ее глаза, на его лице было выражение насмешливого вызова.


3


Разговор в знаменитом кафе огорчил обоих.

Эстелл всегда была склонна к мрачным раздумьям и сейчас поняла, что погружается все глубже в давно похороненные воспоминания, которые растревожило появление Стивена. Что касается Стивена, то в какие-то моменты он был раздражительным и циничным, а в какие-то — насмешливо-непристойным, и его глаза под тяжелыми веками, встречаясь с глазами Эстелл, казалось, делали такие предложения, которые никак не вязались с произносимыми безобидными словами.

Какие бы воспоминания этот разговор ни пробудил у него, Эстелл в результате получила представление об отрицательных качествах Стивена.

До сих пор она воздерживалась от выпадов против него, хорошо помня, насколько ужасным было ее собственное поведение, когда она пыталась справиться с опустошающим душу горем.

— Роналд упоминал, что вы решили стать учителем, — сказал Стивен, когда машина остановилась, попав в очередной затор. — Почему?

Эстелл внутренне подобралась: в тоне его вопроса не чувствовалось особого интереса.

— Решила, что настало время иметь определенную профессию… И отец у меня преподавал.

— Какой предмет?

— Химию.

Теперь они оба будут более сдержанными, подумала Эстелл. Одно фальшивое замечание в отношении ее отца — и она уже не сможет так горячо сопереживать ему и сдерживать свое чувство оскорбленной гордости.

— Надеюсь, у вас нет планов на сегодня? — пробормотал он, когда машина, продвинувшись на несколько футов, опять остановилась. — Мы можем застрять здесь до темноты. Это было бы забавно!

Эстелл допустила ошибку, взглянув на Стивена. Она опять наткнулась на взгляд, который однозначно можно было расценить как предложение лечь с ним в постель, и к тому же явно насмешливый.

— Почему вы делаете это? — взорвалась она не сдержавшись.

— Делаю что?

— Смотрите на меня так!

— Как?

Эстелл плотно сжала губы. Ну что ж, она приехала в Дан-Лэре явно не вовремя. Вероятно, Стивен был не способен на возвышенные чувства, которыми она по наивности его наделяла, и судьба свела ее с невоспитанным грубияном.

— Мне кажется, полная дезориентация, от которой я страдаю…

— Перестаньте нести околесицу! — взмолилась Эстелл, сопровождая свои слова уничтожающим взглядом.

— …освободила меня от запретов, — закончил он беспечно. — И слава Богу! — воскликнул он, когда движение наконец восстановилось. — Ни за что не поверю, что я — первый мужчина, который смотрит на вас оценивающим взглядом, — вы очень красивая женщина, Эстелл!

— Я в меру привлекательная женщина, — отрезала она. — Поэтому умерьте свой пыл! — Вот как нужно с ним говорить, раздраженно сказала себе Эстелл.

— У каждого свое представление о красоте, — проговорил он тихо, с величайшим почтением и благоразумием, — и, на мой взгляд, вы красивая! Я имею в виду, что в вас ничего не нужно улучшать. У вас такие глаза…

— Замолчите! — взвыла Эстелл, выведенная из себя. — Просто прекратите — и все!

— Ну вот, теперь вы еще и загадка для меня — женщина, впадающая в истерику, когда мужчина говорит ей, что она красива. Интересно, в чем у вас проблемы, Эстелл?

— Я не впадаю в истерику! — быстро возразила она, с ужасом улавливая действительно истерические нотки в своем голосе. — И у меня нет проблем, если не считать тех, которые возникли в результате ваших неубедительных объяснений и… и всего того, что вы выдавали мне за правду! И уж коли речь зашла о проблемах, то если вас не радует перспектива работы со мной, просто скажите об этом, и я ближайшим рейсом улечу домой.

— Вы отлично знаете, что я не могу позволить себе роскошь иметь проблемы с вами! Вы все, что у меня есть.

— Простите мои слова, но трудно поверить, что человеку с вашей репутацией будет трудно подыскать мне замену! — резко возразила Эстелл.

— А что вам известно о моей репутации, Эстелл? — спросил он, растягивая слова, и свернул на дорогу, ведущую к дому. — И потом, мне бы предстояло найти замену ассистенту в лаборатории, а не женщине, которая греет мне постель.

— Вы отвратительны! — задыхаясь, вымолвила Эстелл и попыталась отстегнуть ремень безопасности.

— Отвратителен? — тихо спросил он, накрывая своей ладонью ее трясущиеся руки.

— Вы хорошо понимаете, что я имела в виду вашу профессиональную репутацию, а не… — Она внезапно остановилась, готовая провалиться сквозь землю.

— Как, вы настолько скромны, что не можете даже произнести это? — спросил он тем же спокойным голосом. — А не мою репутацию как мужчины?

— Я не жеманная скромница! — выкрикнула она, вырывая свою руку.

— Тогда почему создаете столь сильное впечатление, что являетесь одной из них? — спросил он, отстегивая ее ремень безопасности.

— А как вы определяете такую женщину? — спросила она, еле сдерживая бушевавшую в ней ярость. «Ледяная дева», «жеманная скромница» — Алекс нашел и другие обидные и вульгарно недвусмысленные синонимы в ту ночь, когда они расстались, — все были брошены ей вслед, когда она уходила. — Любая женщина, которая не кидается в ваши объятия? — Боже мой, что она говорит, пронеслось у нее в голове. — Любая женщина, которая не боготворит ваши двусмысленные взгляды и ваше могущество?

Ну что ж, по крайней мере, его могущество не произвело на нее никакого впечатления, утешила она себя, когда выскакивала из машины.

— Любая женщина, которая делает все это, для меня абсолютно неинтересна, — нежно прошептал он, как по волшебству появляясь рядом с ней.

Она взглянула на его нахмуренное лицо, и ее стало медленно охватывать чувство апатии.

— А поскольку вы требуете точного определения понятия «жеманная скромница», — рассудительно продолжил он, не дав Эстелл произнести ни слова, — то я считаю таковой женщину, которая во всем, даже в неудачной попытке пошутить, находит намеки на скрытую сексуальность. Пусть мои слова не были смешными, но они не были и отвратительными! Должен также заметить, что любая женщина, подпрыгивающая на фут каждый раз, когда рядом с ней случайно оказывается мужчина, тоже могла бы подойти под это определение, хотя согласен, что это не бесспорно!.. И уж если говорить о намеках, то считаю, что для такого ученого мужа, как я, было бы унизительно не понять, что я физически вам неприятен!

Последняя фраза прозвучала настолько нелепо, что Эстелл недоверчиво рассмеялась.

— Вы находите это смешным? — спросил он, кладя руки ей на плечи.

Когда он прикоснулся к ней, ее смех сменился шумным протестом. Но попытка вывернуться окончилась неудачей: его хватка только усилилась.

— Ради Бога, что, по-вашему, я собираюсь делать — насиловать вас средь бела дня? — яростно спросил он. — Почему мы не можем договориться вежливо?

— Договориться о чем? — спросила Эстелл, и ее тело напряглось под его руками.

— Получается, что вы мне очень нравитесь, в то время как я вам неприятен. Это не означает…

— Почему вы все время твердите, что я считаю вас неприятным? — выпалила она, удивленная сделанным им словно мимоходом признанием.

— Когда мужчина начинает зондировать почву в отношении небезразличной ему женщины, существуют трудноуловимые способы, которыми она может дать понять, что его ухаживания ей неприятны, оставаясь тем не менее в дружеских отношениях с ним. Но когда женщина чувствует, что ее отвергают…

— Я не чувствую себя отвергнутой! — почти выкрикнула она. — И не нахожу вас неприятным. А что касается ваших попыток отнести меня к той или иной категории… Это смешно!

— Тогда просто смейтесь, а не… О, к черту все это! — прошептал он, заключая ее в объятия.

Эстелл бы ни за что, находясь в здравом уме, не смогла объяснить то, что с ней случилось в следующую секунду. Куда-то исчез моросящий дождь мрачного ноябрьского дня, а вместе с ним все ее сомнения и тревоги, и после долгого трехлетнего сна она вновь пробудилась в объятиях любимого человека.

Тогда, после недолгого забытья, она просыпалась рядом с ним и чувствовала сильное желание. А сейчас, казалось ей, именно сильное желание пробудило ее и беспощадно терзает изнутри, заставляя губы без всякого стеснения отвечать на безумную страсть, вместе с дождем обрушивающуюся на нее.

Тогда его губы и язык исследовали с опустошающей тщательностью не только ее рот… Тогда их тела были обнажены и им не мешала слиться эта постылая одежда!

Ее руки нетерпеливо скользили по его пальто. Влажная материя напомнила о дожде. Потом она ощутила влагу, тонкой, ласкающей пленкой покрывшую ее запрокинутое вверх лицо.

К ней мало-помалу возвращалось чувство реальности, но она всеми силами стремилась отогнать ее.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — задыхаясь, шептала она прямо в губы, от которых безуспешно пыталась оторваться. — Извини меня… Пожалуйста, не делай этого со мной!

— Почему ты извиняешься? — пробормотал он, отпуская ее. Грудь его тяжело вздымалась, а лицо выражало изумленное недоверие. — Во всем виноват я! — Не в силах вымолвить ни слова, она подняла на него глаза в полном замешательстве. — Я был не прав… Ты не считаешь меня отвратительным!

Если бы в его глазах мелькнула усмешка или в его тоне послышался сарказм, она, возможно, смогла бы понять, что скрывается за этим прищуренным загадочным взглядом. Но абсолютное бесстрастие, с которым он произнес эти слова, наполняло ее болезненным чувством без надежности.

— Тебе нужна машина? — вдруг резко спросил он.

Все еще не в силах произнести ни слова, Эстелл отрицательно покачала головой.

— Отлично. Я кое-что должен сделать, — сказал он и прошел к дверце со стороны водителя. — У меня есть ключи, поэтому не беспокойся и не жди меня.


Эстелл легла поздно, но Стивен еще не вернулся.

Она как могла оттягивала отход ко сну: постирала, погладила, приняла ванну, дважды поменяв воду. Все это преследовало одну цель — как можно позже оказаться одной в безмолвной темноте спальни. Темнота вселяла в нее сомнения. Она не могла ни на что решиться окончательно при столь многих неизвестных, осложняющих каждый вопрос. По крайней мере, Эстелл примирилась с мыслью, что не стоит пытаться противостоять переменам, происходящим в ней сейчас, потому что остановить их все равно было невозможно.

Ворочаясь с боку на бок, Эстелл пыталась ответить на мучившие ее вопросы. Для начала нужно покончить с глухой игрой «помнит — не помнит», решила она. Если помнит… Нет, она не будет больше изматывать душу загадками. Пусть все идет своим чередом.

Перевернувшись на живот, Эстелл уткнулась в подушку, и воспоминания вновь овладели ею.

Каким бы Стивен ни казался сейчас, тогда он не вел себя как негодяй, даже если его поступок, освободивший ее от комплексов, мог быть расценен двояко. Негодяем всегда был Алекс… Если бы не он, Эстелл никогда так болезненно не отреагировала бы на слова Стивена о «жеманных скромницах».

Алекс всегда с самодовольной снисходительностью говорил о ее строго нравственном отношении к сексу. Но в ту ночь, когда она наконец отдалась ему, от этой снисходительности не осталось и следа.

Опустошенная мучительными воспоминаниями, которым она чуть ли не впервые за три года позволила ожить в своем сознании, Эстелл снова повернулась на бок и заснула крепким сном. Еще один шаг к выздоровлению был пройден.

— Слава Богу! Помещение отапливается! — воскликнул Стивен, когда он и Эстелл вошли вслед за Тедом в небольшую прихожую лаборатории.

— А как же! — довольно хмыкнул Тед. — Питер часто терпит лишения в джунглях, поэтому дома он требует максимум удобств. А поскольку он иногда на целые дни запирается в лаборатории и не показывает носа в доме, здесь можно найти все необходимое.

Тед плотно прикрыл дверь, оставив за порогом промозглый ноябрьский холод.

— Так-то лучше! Теперь я расскажу вам, где что находится.

Эстелл изумленно оглядывалась по сторонам: маленькая комната оказалась настоящей пещерой Аладдина! Все было аккуратно разложено в стенных шкафах, ко всему имелся свободный доступ. За одной дверью находилась туалетная комната, за другой — миниатюрная кухня…

— Я не пойду в лабораторию, — сказал Тед, и его светло-голубые глаза замигали на обветренном лице. — Я уже и так провел в пустой болтовне большую часть утра, и потом, мне кажется, что двум ученым не нужен третий.

— Думаю, что да, — рассмеялся Стивен и дружески посмотрел на Эстелл. — Достаточно того, что ты подготовил для нас растения. Теперь мы можем работать без помех.

— Да, там первая партия, — улыбнулся Тед. — Питер говорил, что этого хватит на два дня, но если она покажется вам слишком большой или, наоборот, недостаточной, дайте мне знать.

Лаборатория была спланирована и оборудована так, что у Эстелл захватило дух. Это компактное здание, вероятно, стоило гораздо дороже, чем дом средних размеров.

— Очень похоже на игрушку богатого человека, правда? — пробормотал Стивен, словно прочитав ее мысли. — Хотя, мне кажется, ботаническая братия не согласится с этим!

— Это фантастика! — воскликнула Эстелл.

— Я сейчас приготовлю все, а потом кратко введу тебя в курс дела, — сказал он, уверенно открывая шкафчики, выдвигая ящики и отбирая нужные инструменты.

Эстелл молча наблюдала, с какой тщательностью и скрупулезностью он готовится к работе. Зная каждый дюйм его тела, она не знала его совершенно, подумала Эстелл почти с бесстрастным удивлением.

Сегодня утром они позавтракали, как два незнакомых человека, вынужденных сидеть за одним столом в ресторане гостиницы. Обмениваясь со Стивеном случайными вежливо-равнодушными любезностями, Эстелл готова была поверить, что «вчера» никогда не было.

Окончив приготовления, Стивен взглянул на нее.

— Теперь давай определим распорядок, которого будем придерживаться, — сказал он, придвигая ей стул, — но для начала я огорчу тебя. — Встревоженный взгляд Эстелл вызвал его короткий смешок. — Я только хотел предупредить, если Роналд этого еще не сделал, что по скучности и монотонности эта работа, если оценивать в десятибалльной системе, потянет на двенадцать баллов… — Он прервался и улыбнулся, как бы извиняясь.

С того момента, когда они переступили порог этого здания, Стивен немного, но все же изменился.

В прихожей он бросил на нее взгляд, каким обычно удостаивают союзников. Теперь же, когда он излагал порядок работы, в его голосе звучал несомненный энтузиазм, по ее мнению, ничем не оправданный, принимая во внимание его положение и относительную скромность стоящей перед ними задачи. Возможно, Стивен просто пытался немного подбодрить Эстелл.

Он был прав — работа оказалась монотонно однообразной и трудоемкой, но за все те часы, когда они поддерживали себя лишь чашечкой кофе, если удавалось на мгновение освободиться от своих обязанностей, Эстелл ни разу не стало скучно.

Потеряв счет времени, они оба вздрогнули, когда услышали стук в дверь лаборатории и веселый голос:

— Эй, парочка! Вы там еще живы? Уже восьмой час!

Выражение лица Стивена, когда он направлялся в прихожую, чтобы переговорить с Теодором, соответствовало мыслям Эстелл: чувство юмора у Теда было явно в зачаточном состоянии. Но когда она взглянула на часы, рот ее открылся от изумления.

— Невероятно! — пробормотал Стивен, возвращаясь. — Положи все это в автоклав, пока я приготовлю необходимое на завтра. Ради Бога, Эстелл, почему ты молчала?

— Ты о чем? — в тон ему спросила она резко.

Эстелл испытывала неприятное ощущение, словно внезапно пробудилась от глубокого сна, и от этого попытка в чем-то несправедливо обвинить ее показалась еще обиднее. Дух товарищества, возникший было между ними, даже не успев окрепнуть, бесславно увял, думала она возмущенно, плотно закрывая автоклав и переключая его на рабочий режим.

— Ты должна была следить за временем, — безапелляционно заявил он.

— Почему я? — недоумевающе возразила она, проходя за ним в прихожую.

— Я имел в виду, что нам совершенно ни к чему работать в таком сумасшедшем темпе, — пояснил Стивен. — Что мне делать с этим? — спросил он, стягивая халат.

Эстелл взяла у него рабочую одежду и вместе со своей повесила в шкаф.

— Да, я увлекся, но с какой стати тебе терять голову? — продолжал настаивать он, передавая ей пальто и надевая свое. — Ты должна контролировать свои действия, в противном случае…

— Я отлично контролирую себя! — ответила она раздраженно, открывая дверь и выходя на холодный по-зимнему воздух. — Но как бы там ни было, я считаю, что единственный способ сделать работу — это полностью отдаться ей. А поскольку одно цепляется за другое, то, начав действовать, я уже не могла остановиться. Честно говоря, если бы мы прервались на ленч, мне понадобилось бы очень много времени, чтобы опять войти в такой ритм.

— Значит, работа тебя захватила и ты готова продолжать в том же духе и завтра? — уточнил он, подходя к машине одновременно с ней.

— Возможно, иногда мне нужно кое-что подсказывать, — ответила она, бросая на него быстрый обеспокоенный взгляд: даже если в его словах крылся подвох, она намерена воспринимать все буквально. — Но в целом готова.

— Прекрасно! — заметил он, открывая перед ней дверцу машины. — Но я тем не менее не могу целый день работать без еды, поэтому надеюсь, что завтра ты напомнишь мне, когда наступит время ленча.

— Подожди секундочку! — воскликнула Эстелл, когда Стивен завел мотор. — Давай я поведу до ворот! — И тем самым предотвращу дурацкие препирательства, которые возобновились и сегодня утром, подумала она. Неужели он полагает, что она не в состоянии открыть ворота?!

— Не нужно! — ответил он, отъезжая. — Теду должны привезти компост, поэтому он оставил их открытыми. Я забыл спросить, есть ли в доме продукты на вечер?

— Роналд говорил, что морозильник полон…

— Морозильник! — воскликнул он раздраженно. — Я умру прежде, чем что-либо разморозится! Нам лучше поужинать где-нибудь в городе.

— Я хотела добавить, когда ты начал ругаться, — сдержанно заметила Эстелл, — что в холодильнике стоит еще гуляш от миссис Уэрт!

— Слава Богу! — пробормотал Стивен.

…Поскольку он не рассчитывал, что она сумеет что-либо приготовить, возмущенно подумала Эстелл, чувствуя страшную усталость и голод.

— Тем не менее о еде позабочусь я, — объявил он, когда они подъехали к дому. — А ты пока освежись.

Эстелл в ярости поднялась по лестнице. На первый взгляд его предложение казалось проявлением заботы о ней, но тон, которым оно было высказано, свидетельствовал о том, что он не забыл ее неудачу с овощами в их первый вечер в доме Роналда. И Эстелл сразу почувствовала себя изгоем, которому указали на его место.

Она приняла душ, вместо того чтобы, как обычно, надолго погрузиться в ванну, шутливо уверяя себя, что это отклонение от привычного ритуала вызвано тем, что голодный как волк Стивен не будет тратить слишком много времени на приготовление пищи. На самом деле ей просто не хотелось надолго оставаться наедине со своими мыслями.

— Я не мог найти овощей, — сообщил он, не отрываясь от перемешивания картофельного пюре при ее появлении.

— Уверена, что мы не почувствуем их отсутствия, — ответила Эстелл и поспешила накрыть на стол. — Гуляш пахнет замечательно! — Соблазнительный запах, будораживший ноздри, напомнил ей, как долго она не ела.

— Мне показалось, что лучше разогреть его на плите, — пояснил Стивен, снимая крышку с тяжелой эмалированной кастрюли и демонстрируя ее содержимое.

Он очень серьезно относится к еде, подумала Эстелл с непроизвольным и внезапным чувством радости, и, судя по его влажным волосам и свежей одежде, ему тоже удалось принять душ во время кулинарных занятий.

Картофельное пюре, к удивлению Эстелл, было достойно гуляша миссис Уэрт. Если бы его приготовил кто-то другой, она бы сделала комплимент, но ей не хотелось первой нарушать тяжелое молчание, повисшее над столом.

— Очень вкусно! — наконец отважилась сказать Эстелл. — Миссис Уэрт прекрасная повариха!

— Как я говорил Роналду несколько лет назад, когда он сетовал на то, что я недостаточно уделяю, на его взгляд, внимания прекрасному полу: найдите мне женщину, которая готовит как миссис Уэрт, и я женюсь на ней, если она согласится!

— Да, это веский повод для женитьбы, — саркастически заметила Эстелл, собирая тарелки и унося их к посудомоечной машине.

— Так и есть! — ответил он с каменным лицом.

Эстелл открыла посудомоечную машину и поставила в нее тарелки. Самое ужасное то, что он, видимо, действительно так считает, подумала она.

— Женщина, которая умеет готовить как миссис Уэрт и сможет родить мне сына, — чего еще могу я просить у судьбы!

— Да уж, чего больше! — эхом отозвалась Эстелл, швыряя ножи и вилки с большей силой, чем хотела. — Не стоит и говорить, что дочь не подойдет!

— Именно так решил мой прадед, основатель империи Вентвортов: главой исполнительной власти концерна становится первый сын первого сына или следующий по мужской линии.

— Очевидно, быть женщиной в семье Вентворт не очень прибыльно, — заметила несколько резко Эстелл, ставя на стол вазу с фруктами. Неужели она действительно участвует в этом странном разговоре?

— Если ты говоришь о деньгах, то это вознаграждается довольно прилично, — тихо проговорил он, выбирая яблоко. — Не все прибыли остаются в руках первенца по мужской линии, — продолжил он и мягко добавил: — Хотя у нас по традиции рождаются главным образом мальчики, если уж мы размножаемся. Сестра Роналда — единственная женщина в семье в течение нескольких поколений.

— Ты говоришь о своих близких, как о скотине! — воскликнула она, настолько ошеломленная, что даже села и взяла грушу из вазы прежде, чем сообразила, что делает. — Что ты имел в виду, когда говорил «если уж мы размножаемся»?

— Ну, никто бы не назвал нашу семью плодовитой, — ответил он без явного неудовольствия. — Я, например, единственный сын. После моего рождения матушка больше не могла иметь детей; у отца был брат-близнец, но он погиб в детстве, катаясь на парусной шлюпке. Роналд и Линдси не собирались обзаводиться потомством, и у Кэтлин, его сестры, детей также не было.

Эстелл уставилась на нетронутую грушу в своей тарелке. Хотя Стивен говорил с нарочитой легкостью, оттого что он решил так много рассказать о своей семье, ей стало не по себе.

— Хочешь чаю? — спросила она и тут же почувствовала неловкость из-за того, что так резко оборвала разговор; удивительные вещи делали с ней ее усталость и смущение!

— Чаю? — переспросил Стивен, отодвигая в сторону свое кресло. В его глазах читался насмешливый вопрос, когда они медленно ощупывали ее. — Эстелл, ты пытаешься мне что-то сказать?

— Я всего лишь предложила тебе чаю, — с легким раздражением ответила она, обезоруженная быстротой перемены в нем. — Если предпочитаешь кофе, просто скажи об этом.

— Боюсь, что сейчас я не хочу ни того, ни другого, — прошептал он, и насмешливое выражение в его глазах сменилось мягким поддразниванием. — А что касается моего последнего вопроса, то мужчине, признавшемуся женщине в том, что путь к его сердцу лежит через желудок, простительно рассматривать предложение чая как нечто оскорбительное.

— Осмелюсь спросить, — вкрадчиво начала Эстелл, столь же внезапно, как и он, изменив тональность, — сколько же женщин в здравом уме готовы были проделать этот путь к твоему сердцу?

— Похоже, я здорово попался! — вздохнул он, возводя глаза к потолку.

— Возможно, когда-нибудь попадешься, — сказала Эстелл, решив, что теперь, когда она все выслушала, может позволить себе поиграть в эти двусмысленные игры.

Театральное выражение горечи на его лице в ответ на эти слова едва не вызвало у нее смех, который всего несколько секунд назад казался ей невозможным.

— Представить страшно, на что обречет себя бедное создание, с которым случится такое несчастье! — заключила она с наигранной патетикой. — Ежедневное приготовление еды для гурманов, не говоря уж о строжайшей программе размножения! Скажи мне, Стивен, продолжают ли члены семьи Вентворт обезглавливать своих жен, если те не рожают мальчиков, или в этом отношении им как-то удалось вползти в двадцатое столетие?

— Еще чего не хватало, Эстелл! Они ведь не виноваты, — пробормотал он, насмешливо упрекнув ее взглядом, и встал. — Разве ты не слышала, что пол ребенка определяет мужчина?

— О да, но мне казалось, что мужчины, подобные тебе, никогда особо не задумываются об этом, — рассмеялась она.

— Думаю, мне следует начать исправлять твое мнение о мужчинах, подобных мне, Эстелл! — сказал он, простирая руки над столом и наклоняясь в ее сторону.

Она инстинктивно отпрянула назад.

— Мне нет дела до мужчин, подобных тебе! — ответила она, внутренне съеживаясь. Как водится, остроумный ответ придет ей в голову потом, когда будет абсолютно не нужен!

— Так могла бы ответить жеманная скромница, — прошептал он ласково. — Ну а ты, Эстелл? Или ты забыла?

Вот оно! — подумала Эстелл отрешенно, чувствуя, как сердце ее куда-то проваливается.

— Или я лишь вообразил себе все то, что случилось вчера? — мягко продолжал он. — Может быть, я никогда не держал в объятиях трепещущую от страсти женщину, реакция которой позволила мне поверить, что я ей по крайней мере не безразличен?

— Стивен… я… Ты жесток! — выдохнула она. Во рту у нее пересохло, и она не могла выговорить больше ни слова.

— Я жесток? — переспросил он, растягивая слова и выпрямляясь. — Ну что ж, Эстелл, так и будешь утверждать это до тех пор, пока не сможешь смело посмотреть правде в глаза.


4


— Между прочим, рано утром звонила миссис Уэрт, чтобы напомнить о еде в холодильнике на тот случай, если Роналд забыл сказать об этом, — сообщил Стивен, педантично записывая все подробности их вчерашней работы. — Она долго кашляла, услышав по телефону мой голос, — добавил он с коротким смешком.

— Она, должно быть, сожалеет, что разминулась с тобой, — тихо проговорила Эстелл, подготавливая еще один диапозитив. — Как давно она живет у Роналда?

Вчера Эстелл с облегчением поняла, что, как только она входит в курс дела, работа не вызывает у нее никаких затруднений, в отличие от общения с человеком, с которым она эту работу выполняет.

Однако сегодня его поведение было безупречным: никаких двусмысленных намеков, никаких взглядов или прикосновений, которые могли бы взволновать ее. Он был необычайно мил, постоянно оживляя их скучнейшую работу добродушными замечаниями, на которые она могла отвечать, ничуть не напрягаясь.

— Иногда мне кажется, что миссис Уэрт представляет с домом единое целое и появилась там в момент его постройки, — ответил он. — Я знаю, что Роналд и Линдси пытались убедить ее присоединиться к ним, когда переезжали в Лондон, но с тем же успехом они могли предложить ей временно пожить в палатке среди песков Сахары. В качестве отговорки она сослалась на необходимость присматривать за домом во время их отсутствия. Роналд обычно разрешал приезжавшим в Дан-Лэре коллегам останавливаться у него. Ходили слухи, что миссис Уэрт не гнушается проверять, чистая ли у посетителей обувь, прежде чем пустить их в дом. Но смерть Линдси стала для нее большим ударом… как и для всех нас.

Эстелл вспомнила, как были ошеломлены все члены небольшой привилегированной группы друзей и знакомых, к которой принадлежала и она, этим известием.

— Я помню, профессор говорил, что… — Эстелл остановилась, осознав, что слова, которые она собиралась произнести, в равной степени относились и к ее отцу.

— Что боль и ужас этой утраты вполне сравнимы с теми страданиями, которые ожидали бы нас, останься Линдси жить: она была бы беспомощной калекой, — спокойно закончил он начатую ею фразу. Распрямившись, Стивен бросил взгляд на часы. — Нам необходимо подкрепиться чем-то свеженьким: я уже устал от замороженных продуктов. Мы могли бы что-нибудь купить и устроить ранний ленч!

— Я бы закончила с этой партией, если не возражаешь, — ответила Эстелл, в душе удивляясь его невозмутимости. — Мне будет достаточно сандвича.

— Сандвич? — с брезгливостью переспросил он. — Питание должно быть полноценным! Я могу…

— Уверяю тебя, это самое большее, что я обычно ем во время ленча, иначе я испорчу аппетит на вечер.

Он немного поворчал, но в конце концов ушел, предварительно принеся чашку чая, которую поставил на стол рядом с ней.

Когда шум машины замер вдали, Эстелл взяла чашку и с озабоченным выражением на лице поднесла ее к губам. Его жест тронул ее так же, как и неожиданная смена разговора, когда речь зашла о смерти Линдси.

Ее мыслями мало-помалу стали завладевать давно сдерживаемые воспоминания. Она отчасти все еще противилась им, и в этом не было ничего удивительного: когда Стивен предстал перед ней в кабинете Роналда, ее ужаснул опустошающе-чувственный характер обрушившихся на нее образов, и, чтобы защититься от них, она принялась воздвигать спасительные барьеры.

Но сейчас она попыталась взглянуть на вещи трезво. Что же произошло? Она выпила слишком много шампанского и привлекла внимание привлекательного, разочарованного в жизни незнакомца, в постели которого провела ночь.

Такой совет обычно дают оскорбленным и утратившим веру в себя женщинам: лекарство от любви — другая любовь… Но ведь не через несколько часов после первого ужасного опыта и не с абсолютно незнакомым человеком, который мог оказаться маньяком!.. А на рассвете она тайком выскользнула из постели мужчины, когда он еще спал, так ничего и не узнав о нем.

Оторвавшись от работы, Эстелл задумчиво посмотрела в окно. Может быть, то, что Стивен не узнал ее, и к лучшему? По сути, позавчера вечером в кабинете Роналда встретились два незнакомых человека. И стоит ли омрачать их отношения ненужными мучительными воспоминаниями о случайном мимолетном приключении?


— Надеюсь, ты любишь спагетти? — спросил Стивен по дороге домой. — Сегодня вечером приготовлю тальятеллу, итальянское блюдо под вкуснейшим соусом с грибами и ветчиной, и все это — в окружении салата и свежей зелени. — На мгновение он оторвал взгляд от дороги и посмотрел на нее. — Должен заметить, что госпожа могла бы по крайней мере улыбнуться! — сухо добавил он.

— Я всегда любила спагетти в лучшие времена, — ответила Эстелл как можно жизнерадостнее. — А то, о чем ты сейчас рассказал, даже трудно себе представить!

Воспоминания так измучили ее, что, когда он вернулся в лабораторию, ей потребовалось собрать всю волю, чтобы вести себя нормально. Однако задумчивые взгляды, которые Стивен время от времени бросал на нее во второй половине дня, свидетельствовали о том, что ей это не удалось. К счастью, он никак не выражал своего недоумения вплоть до последнего замечания.

— Трудно себе представить? — переспросил он с каменным лицом. — Довольно точное описание!

Эстелл сделала вид, что не заметила его сарказма, и поспешила сказать:

— Ты так серьезно относишься к приготовлению блюд! Тебя научила этому твоя мать?

— О нет! — усмехнулся он. — Скорее отец. В моем лице он нашел достойного последователя.

— Твоя мать не умеет готовить?

— Нет, она просто не любит это. Перед тем как навестить ее, я вынужден брать отпуск и отдыхать, потому что она заставляет меня работать на кухне с утра до ночи до изнеможения. Поэтому мое намерение жениться на женщине, которая могла бы готовить как миссис Уэрт или мой отец, отнюдь не шуточное!

— Если хоть одно слово из сказанного тобой — правда, — улыбнулась Эстелл, — хотелось бы выслушать и твою мать! Но если стряпня так тебе надоела, почему ты собираешься готовить сегодня?

— Потому что какое-то время я не готовил, а я не хочу, чтобы руки забывали свое дело, — ответил он, останавливая машину у дома.

Они внесли покупки на кухню, разобрали и отложили в сторону то, что им не потребуется к ужину, и Эстелл отправилась в ванную.

В общем, воспоминания, которых она так страшилась, не причинили ей особого вреда, думала она, вытираясь насухо и переодеваясь в джинсы и свитер. Во всяком случае, увещевала она себя, Стивен не изменил своего отношения к ней после той ночи, и уж в чем она абсолютно уверена, так это в том, что он не потратил ни секунды — не то что трех лет — на размышления на тему: чем он лучше самой последней дряни после этого!

— Ты не будешь возражать, если я посмотрю, как ты готовишь? — спросила Эстелл, возвращаясь на кухню.

Стивен нехотя оторвал взгляд от салата-латука, который мыл. Лицо его ничего не выражало.

— Как сказать?.. Не знаю, — ответил он с подозрительной осторожностью. — Последний раз мать так увлекло наблюдение за процессом, что она продержала меня на кухне всю ночь, заставив печь и домашнее печенье в придачу. Можешь себе представить?!

— Нет, ни на миг! — рассмеялась Эстелл, внезапно придя к мысли, что его выдумки ей очень нравятся.

Он возмущенно повернулся от раковины, но тут же улыбнулся, и Эстелл почувствовала, что сердце ее на мгновение замерло.

— О'кей, можешь наблюдать, — уступил он, перекладывая листья салата в дуршлаг, — но чтобы не сидеть без дела, просуши их, пока я нарежу зелень.

Эстелл залезла в буфет в поисках блюда для салата; ее сердце билось так, словно готово было выпрыгнуть из груди. Резкие перепады настроения Стивена, вероятно, имеют какое-то разумное психологическое объяснение, возбужденно думала она, но ведь я не психолог! Она чувствовала, что теряет разум.

— Я неустанно повторял матери: единственное, что ей нужно, — это человек, который готовит так, как умел отец! — объявил Стивен, мастерски нарезая грибы тонкими ломтиками, — но пока она вынуждена питаться в ресторанах…

— Неправда, ты не говорил ей этого! — воскликнула Эстелл, не в силах сдержать беспокойную нотку в голосе.

— Постоянно! — упрямо воскликнул он, прежде чем повернуться к ней с недоуменным выражением на лице. — Это тебя удивляет?

— Меня… Наверное, да, — заикаясь, ответила она. — Я имею в виду, что не так уж много времени прошло с тех пор, как умер твой отец…

— Почти три года. И отец тоже наверняка не хотел бы, чтобы она оплакивала его всю оставшуюся жизнь!

— А ты не был бы против?

— Я желаю своей матери того же, чего мог бы пожелать и мой отец: полнокровной и счастливой жизни! — Стивен отложил нож. — Разве не того же ты хочешь для своей матери?

— Ну конечно!

— А твоя мать вышла замуж?

— Да… И очень счастлива.

— А ты, мне кажется, нет, — заметил он, возвращаясь к своему занятию.

— Ты ошибаешься! — возразила Эстелл, энергично встряхивая салат. — Джон, мой отчим, — добрейший и приятнейший человек, и я очень люблю его! — И лучше поздно, чем никогда, признать это, горько подумала она, чувствуя, что ее вновь охватывает сознание прежней вины.

— Тогда почему тебя удивляет то, что я так спокойно отношусь к возможности обзавестись отчимом?

— Стивен, извини меня за мои слова и за то, как я их произнесла! — воскликнула она удрученно. — Я действительно…

— Старые душевные раны, Эстелл? — мягко спросил он, отодвигая от нее блюдо с салатом.

Она жалко кивнула.

— Какое я имела право? Я ведь действительно полюбила потом Джона!

— Но сначала ты ненавидела его за то, что он занял место твоего отца?

— Не прошло и двух лет после смерти отца, как они поженились… Мне стыдно вспомнить, что я вытворяла тогда!

— Мое поведение после смерти отца тоже нельзя назвать идеальным… Сколько тебе было лет, когда он умер?

— Семнадцать, — ответила Эстелл, накрывая на стол. — Но когда мать начала встречаться с Джоном, мне исполнилось почти девятнадцать, и ничто не может оправдать тех страданий, через которые я заставила их пройти. Мой отец возненавидел бы меня за это, я знаю!

— Продолжай, Эстелл, — проворчал Стивен, ставя на стол салат и блюдо со спагетти. — Уверен, он понял бы, хотя сомневаюсь, что был бы доволен, видя, как это все еще волнует тебя!

— Что ты знаешь об этом?! — вспыхнула она и сразу же почувствовала раскаяние: — Прости, я…

— О'кей, до меня дошло: ты извиняешься, — пробормотал он, возвращаясь к плите. — Спагетти готовы. Если хочешь, смотри, как делается соус, тебе выпал редкий шанс!

— Я не то хотела сказать, — извиняющимся тоном прошептала она, присоединяясь к нему у плиты. — Действительно, я…

— Эстелл, если ты извинишься еще раз, кормить тебя не будут! — предупредил он с раздражением в голосе. — Разлей лучше вино! — предложил он, указывая рукой на открытую бутылку.

Все было исключительно вкусным, как он и обещал, и Эстелл, к своему удивлению, с жадностью и большим удовольствием съела изрядную порцию.

— Очень вкусно, — выдохнула она, проглотив последний кусочек.

— Да, об одном я забыл тебя предупредить, — улыбнулся он. — Симптомы отравления появляются через два часа.

— Уверяю тебя, блюдо стоит того! — рассмеялась Эстелл. — Но я, увы, все же пропустила процесс приготовления соуса, пока рассматривала бутылку с вином!

— Готов дать устные инструкции в любое время, когда ты хочешь приготовить его. Во всяком случае, я рад, — добавил он, сверкнув на нее глазами, — что еда заставила тебя на время забыть о самокопании и бессмысленных тревогах.

— Я и не думала заниматься самокопанием! — воскликнула она, защищаясь. — Просто мое поведение в прошлом не дает мне покоя…

— Это чувство мне хорошо знакомо, — произнес он бесстрастно. — Поэтому, мне кажется, и я устроил тебе сеанс психотерапии сейчас. Ты не можешь позволить прежним ошибкам управлять твоей жизнью, так можно и с ума сойти!

— Это правда, — ответила она с горечью в голосе, уже не думая о матери и Джоне и помня только, что столь дельный совет дает ей человек, за случайную встречу с которым она расплатилась тремя годами своей жизни.

— Да, черт возьми, это правда! — зло воскликнул он. — Ведь твои мать и отчим простили тебя?

— Полностью, — ответила Эстелл. Если бы только он знал, о сколь разных вещах они говорят, подумала она утомленно.

— Так же, как и моя мать меня, — заявил он все еще с нотками раздражения в голосе.

— Твоя мать? — переспросила она, погруженная в свои мысли.

— Я был хуже чем бесполезен ей после смерти отца. Да, я, конечно, был рядом достаточно долго, чтобы соблюсти приличия, присутствовал на всех церемониях, но когда все закончилось и она, вероятно, нуждалась в моей поддержке больше всего, я полностью отгородился от нее.

— Она должна была понять и простить тебя, — сказала Эстелл, чувствуя, что ее замечание явно излишне. — Ведь ясно, что таким способом ты пытался справиться с горем.

— И все же я считал себя виноватым, — заметил он с улыбкой сожаления, — хотя даже тогда в глубине души осознавал неуместность этого чувства. Но здравый смысл чуть не оставил меня из-за этого!

— Как долго тебе нравилось делать это? — спросила Эстелл охрипшим голосом. Насколько ей было известно, отец Стивена погиб в автомобильной катастрофе. Может быть, Стивен был за рулем и чувство вины вызвано этим?

Его лицо удивленно вытянулось, а плечи приподнялись.

— Прости, — выдохнула она с чувством раскаяния. — Мне не следовало об этом спрашивать!

— Эстелл, ты можешь спрашивать абсолютно обо всем! — воскликнул он. — А уж отвечать или нет — решать мне! И ради Бога, прекрати извиняться! — Он резко вскочил на ноги, чтобы принести вазу с фруктами. — В последний раз, когда я виделся с отцом, мы крупно повздорили… Речь шла обо мне и женщинах, которые были или не были в моей жизни, — произнес он устало, поставив фрукты и садясь за стол. — Обычно наши разговоры на эту тему обращались в шутку, но в то утро мы, видимо, оба встали не с той ноги! Он чувствовал, что наступило время, когда я подспудно стал подыскивать себе жену… и пару раз негативно отозвался о женщинах, с которыми я встречался.

Стивен взял из вазы апельсин и принялся угрюмо рассматривать его.

— Отец в ярости вышел из дома, а примерно через час к нам явилась полиция. С каким-то беднягой-шофером в дороге случился сердечный удар, и его грузовик наехал на машину, в которой находились мой отец и его водитель. Оба погибли на месте.

У Эстелл резко перехватило дыхание. Она молчала, не в силах произнести ни слова.

— Шок и горе лишили меня способности рассуждать логически, — продолжал он в том же тоне, — и только одна мысль неотступно вертелась в мозгу: последние слова, которыми мы обменялись, были произнесены в гневе.

Однако во мне, должно быть, сохранилась какая-то частица разума, поскольку я не удрал сразу; каждый день я боролся с собой, чтобы остаться и терпеть мать и семью. Но потребность уйти становилась все сильнее…

Однажды мне под руку попалось приглашение на бракосочетание парня, которого я знал по университету. В то время он работал в Англии. Я смутно помнил его и, получив это приглашение, когда отец был еще жив, не собирался ехать. Но после всех трагических событий свадьба за океаном, как бы гнусно это ни было, показалась мне подходящим предлогом для того, чтобы сделать расстояние между мной и моей семьей как можно больше.

Кровь у Эстелл застыла в жилах: ей не нужно было спрашивать, когда это произошло, — эта дата навечно запомнилась ей!

— Кто знает? Может быть, я поехал туда с сумасшедшей идеей найти себе жену, которая устроила бы моего отца, — пробормотал Стивен с горьким смехом, — но, к сожалению, в жизни так не бывает, — добавил он с облегчением, кладя апельсин обратно в вазу. — И я вернулся в Штаты через три дня оглушенный и вновь окунулся в сравнительно нормальную жизнь.

Сердце у Эстелл бешено стучало, во рту пересохло, но ей все же удалось спросить:

— Что ты имеешь в виду, говоря «оглушенный»?

— Детали не имеют существенного значения, — произнес он, растягивая слова, и встал. — Хочешь кофе?

— Нет, спасибо, я удовлетворюсь этим, — прошептала она, дотрагиваясь дрожащей рукой до бокала с вином.

Неудивительно, что он не узнал ее, подумала, она, почувствовав внезапную острую боль унижения. Она была лишь деталью, очевидно неприятной, которая не запечатлелась в его затуманенном горем сознании!

— Я все хотела спросить тебя, — сделав над собой огромное усилие, сменила она тему, — можно ли сейчас сказать что-нибудь о результатах испытаний?

Стивен вернулся к столу с кофейником.

— Нет, но я этого и не ожидал, — ответил он с неопределенным выражением на лице и посмотрел через стол на нее. — Полученные нами данные нужно сравнить на клеточном уровне с данными растения, произрастающего в естественной среде. Только после этого мы будем что-то знать.

Налив себе кофе, он подозрительно посмотрел на нее.

— Что Роналд говорил тебе обо всем этом в тот вечер, когда я приехал? — неожиданно спросил он. Эстелл ответила ему удивленным взглядом. — Видишь ли, он вбил себе в голову, что я прибыл сюда в погоне за недосягаемым для своего отца, и его беспокоит моя реакция в случае, если я не достигну успеха.

— Думаю, это потому, что он слишком хорошо знает тебя, — сказала она спокойно. — Твой несоразмерный интерес к этим исследованиям должен говорить ему о чем-то.

— Не скрою, что я участвую в них из-за отца! — нетерпеливо воскликнул Стивен. — Он процветал на такого рода взаимодействии с Питером… Впрочем, может быть, и из-за бедного старого Питера тоже я занялся этим, — вздохнул он. — У него, наверное, были сомнения по поводу продолжения исследования. Смерть отца выбила его из колеи… — Он сделал паузу и покачал головой: — Предполагалось, что сюда должен приехать кто-то другой, но, когда дошло до дела, я понял, что обязан перед ними обоими все взять на себя.

— Ты говорил, что Питер способен снова и снова повторять попытки, пока не решит ту или иную задачу. Не значит ли это, что, если нам на этот раз не повезет, ты когда-нибудь опять вернешься в Дан-Лэре? — прошептала она, чувствуя, что готова заплакать.

— Боже, Эстелл, разве ты не знаешь, что некоторые мысли лучше не высказывать вслух из опасения, что они осуществятся? — застонал он от смеха. — Хотя, если в конечном итоге удастся вырастить это многострадальное растение с теми свойствами, которые ему приписывают, — об этом стоит подумать!

— Я понимаю, время не повернешь вспять, — сказала она задумчиво, — но не могу удержаться от вопроса: неужели лекарство, подобное этому, могло спасти моего отца от смерти?

— Смерть твоего отца была как-то связана с аллергией?

Она кивнула, боль обожгла ей душу.

— Все произошло очень быстро, мы с мамой едва осознали это. Отец ездил в одну южноамериканскую страну с группой школьников. Поездка была призом, который завоевали ученики в национальном соревновании. Отец поехал вместо одного из преподавателей, который в последний момент заболел. Двое или трое из группы, включая моего отца, подхватили какую-то инфекцию во время поездки. Диагноз был простым и недвусмысленным, лечение таким же… Если не считать, что у моего отца выявилась аллергия на лекарства, которыми его лечили…

— Бедная девочка! — тихо промолвил Стивен, когда она сделала паузу, и быстро сжал ей руку.

— Когда его положили в больницу, он чувствовал себя совершенно нормально: шутил, что оказался каким-то особенным, в то время как другие попивают свои пилюли и выздоравливают. У него не было причин беспокоиться, и он не беспокоился. Последними его словами была просьба подготовить машину: мы собирались поехать на озера в конце недели. Ночью во сне он впал в кому, из которой так и не вышел.

В течение нескольких секунд Стивен сидел молча, уставившись на нее невидящим взглядом.

— И теперь ты собираешься заняться преподаванием, как и твой отец, — проговорил он внезапно, словно очнувшись от глубоких раздумий.

— Мне скоро будет двадцать четыре, пора уже выбрать подходящую профессию, — ответила она, удивляясь неожиданной перемене разговора. Не сумев поразить ее своими неожиданными откровениями, он, вероятно, жалеет о том немногом, что рассказал ей, подумала Эстелл.

— Разумеется, сыграла свою роль и продажа Роналдом магазина Линдси, — предположил он.

— В минимальной степени, — ответила Эстелл, думая, что она слишком вольно интерпретирует смысл его высказываний. — Независимо от того, продолжал бы Роналд владеть им или нет, я уже решила, что пришло время двигаться вперед.

Стивен молча разлил вино и поднял свой бокал.

— За твою новую карьеру, — сказал он, — и за успех чудесного растения Питера! — Эстелл поднесла бокал к губам. — И, разумеется, — добавил он с сардонической усмешкой, — за миллиарды долларов, которые можно будет огрести в случае успеха!

От неожиданности Эстелл опустила бокал.

— Почему ты так потрясена, Эстелл? — спросил он, растягивая слова. — Наверняка тебе приходило в голову, что речь пойдет о бешеных деньгах, если предположения Питера оправдаются!

— Н-нет, не приходило, — запинаясь, ответила она, не в силах понять разочарования, которое испытала.

— Видимо, тебя оскорбляет сама идея получения денег за подвижнический труд ученого? — спросил он вкрадчиво.

— А почему, собственно? — ответила она вопросом на вопрос, всем своим существом чувствуя, что он разыгрывает какую-то сложную партию, но какую и зачем, она не знала. — В конце концов, ты бизнесмен…

— А что еще может делать бизнесмен, помимо зарабатывания денег всегда, когда предоставляется такая возможность! Ты это хотела сказать, Эстелл?

— Я ничего такого не говорила! — воскликнула она, вскакивая и начиная убирать со стола.

— Ты никогда ничего определенного не говоришь, правда, Эстелл? — медленно протянул он, поднимаясь.

— Как ты смеешь?! — гневно выдохнула она, с шумом ставя на стол посуду. — Я просто рассказывала тебе, что произошло с моим отцом, а ты перевернул все с ног на голову…

— Проклятье, именно это я и имел в виду! В течение коротких мгновений, когда ты говорила о родителях, ты выглядела реальной, а не вырезанной из картона…

— Ты ненормальный! Знаешь об этом? — выкрикнула Эстелл вне себя от ярости. — Только потому, что ты допустил промах, не вяжущийся с твоим ярко выраженным чувством мужского достоинства, и обнаружил свои эмоции, ты смеешь приписывать мне свои проблемы!

— Согласен, я выбрал крайне неудачный момент, чтобы доказать тебе неразумность твоего поведения, — успокаиваясь, проговорил он. — Но поверь мне, Эстелл, я докопаюсь, что же скрывается под маской «жеманной скромницы».

— Ты мелешь вздор! — У нее внутри какофонией зазвучали предупреждающие колокольчики. — Вероятно, именно поэтому мне так трудно общаться с тобой.

— Но есть, кажется, один способ общения, при котором у нас не возникает никаких трудностей, — сказал он ледяным тоном, бесцеремонно рассматривая ее. Этот взгляд не оставил у нее никаких сомнений относительно смысла его слов. — Возможно, мы будем вынуждены прибегнуть к нему, если все другие окажутся неудачными!


5


— Эстелл, я хочу извиниться за вчерашнее, — сказал Стивен, спустившись утром в кухню. Вид у него был какой-то помятый, в глазах застыло непонятное выражение. — Ты совершенно справедливо обрушилась на меня.

— Мы обсуждали столь болезненную тему, что вряд ли кто-то из нас мог быть на высоте, — ответила Эстелл, озадаченная и слегка обрадованная тем, что он, по-видимому, чувствует себя ничуть не лучше, чем она. Когда она наливала ему кофе, ей хотелось только одного: чтобы он не заметил, как у нее дрожат руки. — Извинения принимаются, — сказала она, избегая его взгляда. — А теперь давай забудем об этом! Хочешь, я сварю яйца?

— Нет, спасибо, мне достаточно кофе, — проговорил он, продолжая стоять. — А что касается вчерашнего вечера… Я извинился только за форму высказывания, а не за то, что сказал тебе. Поэтому я не хочу ничего забывать!

Эстелл чувствовала, что голова у нее идет кругом, и в этом не было ничего удивительного: большую часть ночи она придумывала нелепые фразы, половина которых начиналась словами: «Я знаю, ты помнишь меня, Стивен…», а другая — «Ты не помнишь меня, Стивен, но…».

— Чего ты хочешь от меня? — воскликнула она раздраженно. — Я такая, какая есть, и если кажусь тебе фигуркой, вырезанной из картона, а не реальным человеком, то ничего не могу с этим поделать!

— Ты к себе несправедлива, — протянул он ледяным тоном.

— Не думала, что в твоем лексиконе есть такое понятие! — ехидно парировала Эстелл, одновременно подумав: прекрасное начало дня!

— Ты готова? — спросил он, одним глотком допив кофе.

— Да. — Я, как всегда, готова, возмутилась она про себя, проходя мимо него в коридор.

— Меня интересует одна вещь, — продолжал он гнуть свою линию, когда они выехали на шоссе. — Почему женщине с такими очевидными способностями, как у тебя, требуется так много времени, чтобы найти им применение?

— Я никогда не интересовалась ненужными вещами, — ответила Эстелл, стараясь сдержаться и не выдать ярости, вызванной высокомерной медлительностью его тона. — И это не твое дело! — почти выкрикнула она, все же давая выход обуревавшим ее чувствам.

— Согласен, что не мое, — покорно проговорил он, словно олицетворяя собой благоразумие. — Прости мой вопрос, продиктованный смесью любопытства и зависти, — со вздохом добавил он.

— Зависти? — подозрительно переспросила Эстелл.

— Какой мужчина не завистлив? — задал он риторический вопрос тем же наивно-рассудительным тоном. — Иметь в своем полном распоряжении услужливую девушку, которая не только умна, но и красива… Я бы сказал, что Рональду очень повезло…

— Прости, но мне кажется, тебе следует объяснить свои слова, — проговорила она задыхаясь. Ее разум изо всех сил противился тому, что могло оказаться просто неправильным истолкованием.

— Ну что ж! Разум и красота, я думаю, не требуют объяснений, — тихо проговорил он. — А остальное — мое предположение. Возможно, я не прав, но все сходится, смотри: когда на руках у Рональда остался магазин Линдси, тут же появилась Эстелл. Разумеется, его не могли не привлечь твои качества. Я уж не говорю о том, что он, недолго думая, оставляет тебя в своем доме, несмотря на то что его домоправительница находится в отпуске. И когда он хочет помочь мне, кто приходит и все устраивает ко всеобщему удовлетворению?

— Ну хорошо, позорная тайна разоблачена! И какие это открывает перспективы для твоего проницательного ума? — воскликнула Эстелл с наигранной растерянностью, не зная, что лучше: смеяться или плакать. — Роналд и я находимся в сумасшедшей любовной связи в течение… Бог знает, сколь длительного времени!

— Вот-вот! И хотелось бы знать, не собирается ли эта парочка пожениться. Или это опять относится к разряду тех вещей, которые меня не касаются?

Эстелл недоуменно подняла на него глаза. Неужели он это всерьез? Стивен перестраивался в общем потоке машин, чтобы выехать на прибрежную дорогу, и по выражению его лица ничего нельзя было понять.

— Ясно, — пробормотал он через какое-то время. — Это не мое дело.

— Ради всего святого, прекрати быть смешным! — резко оборвала его Эстелл. — Почему, черт возьми, ты позволяешь себе такое?

— Давай, давай, Эстелл, продолжай! Только не говори мне, что никогда не слыхала о богатых стариках, попадающихся на крючок красивых женщин вдвое моложе их!

— Ты… Боже мой, не верю своим ушам… — Невнятное бормотание Эстелл прекратилось, когда ее отуманенного яростью сознания достиг звук его смеха. — Ты действительно отвратителен!

— Да, — поперхнулся он, — но зато я добился реакции!

— Значит, ты нес всю эту чушь, чтобы просто узнать мою реакцию? — с трудом выговорила она.

— И мне это неплохо удалось!

— А почему это вызывает столь бурное веселье? — спросила она. Его неудержимый смех вновь разжег ее ярость. — В конце концов, как ты сам говоришь, нередко старые мужчины женятся на молодых женщинах.

— Да… Но Рональд?! — едва выдавив эти слова, он задохнулся от нового приступа смеха. Продолжая хихикать, Стивен свернул на аллею, ведущую к поместью. — Нам повезло, ворота открыты!

— И что смешного в том, что молодая женщина захочет выйти замуж за пожилого профессора? — спросила Эстелл с вызовом.

— Не сомневаюсь, что многие молодые создания, достигшие брачного возраста, будут счастливы быстренько ухватить его, — ответил Стивен. — Но невозможно представить, чтобы такой мужчина, как Роналд, смог когда-нибудь осуществить их мечту. — Он остановил машину перед входом в лабораторию. — С какой стати мы затеяли этот сумасшедший разговор? — спросил он, вылезая из машины.

— Это ты его затеял! — обвиняюще воскликнула Эстелл, следуя за ним.

— Да, это сделал я, — сказал он, растягивая слова и сбрасывая пальто, — сознательно и с определенной целью! — Стивен неожиданно улыбнулся. — Но я получил не совсем такую реакцию, на которую рассчитывал.

Ей следует прекратить это немедленно, подумала Эстелл, переодеваясь, и вошла вслед за ним в лабораторию.

— А какой реакции ты ожидал? — немного погодя спросила она с удивившей ее саму настойчивостью.

— Мне казалось, что ты либо завопишь как сумасшедшая, — произнес он самодовольно, — либо прореагируешь как «жеманная скромница»!

Она увлеченно наблюдала, как он делит растения, оставленные Тедом, и поэтому не успела вспылить в ответ. Неожиданно подняв на нее глаза, Стивен послал ей воздушный поцелуй. Глаза ее возмущенно расширились. Повернувшись на каблуках, она вернулась в прихожую.

Когда в маленькой кухоньке Эстелл готовила кофе, сердце ее стучало, как сломанный поршень.

— Эстелл, ты опять привела меня в полное замешательство, разве это не удивительно? — пробормотал Стивен, бесшумно подходя сзади. Его руки опустились ей на плечи прежде, чем она смогла увернуться. — Когда я пытаюсь вывести тебя из терпения, ты отделываешься смехом. А в следующее мгновение сердито топаешь ногой потому, что я шутя посылаю тебе воздушный поцелуй!

— Я не топала ногами, — произнесла она сквозь стиснутые зубы. — Я просто пошла на кухню, чтобы приготовить кофе. — К ней прикасались только его руки, но тело Эстелл напряглось в почти болезненном желании, чтобы он притянул ее к себе.

— Мне хочется обнять тебя, — прошептал он ей в волосы. — Не бойся, я не сделаю этого. Но я рискну попросить тебя позволить мне кое-что проверить.

У нее закружилась голова: нежные слова напомнили о той единственной ночи, когда он был незнакомцем, каждое страстное желание которого она бесстрашно выполняла так же, как и он ее.

— Отключи память и представь себе, что я приехал только что. Ты можешь сделать это? — Она кивнула. Каждый нерв в ней молил о том, чтобы он изменил свое решение и обнял ее. — А сможешь ли ты на время забыть все неприятные моменты, связанные со мной, и поговорить как с обычным мужчиной?

Она вновь кивнула. Ее ногти впились в ладони, чтобы утихомирить невыносимо-сладкую истому, охватившую тело.

Стивен отпустил ее и вернулся в лабораторию. Придя в себя, Эстелл последовала за ним с двумя кружками в руках. Неважно, помнит он меня или нет, решила она, но, если он что-то задумал, она подыграет ему.

— Извините, мистер Вентворт, — официальным тоном обратилась она к Стивену, — какой кофе вы предпочитаете?

— Перестань, Эстелл, — ответил он с ноткой раздражения в голосе, — или я буду считать, что ты несерьезно относишься к моей просьбе.

С бесстрастным выражением на лице она протянула ему свою кружку.

— С молоком, без сахара, — пробормотала она.

— Вот здорово, спасибо, Эстелл! — отозвался он и отпил большой глоток. — Отличный! — Он самодовольно улыбнулся и, когда она быстро сменила кружки, открыто фыркнул. — Только не вздумай предложить, чтобы я напомнил тебе порядок препарирования! — предупредил он.

— Игры, правила которых постоянно меняются, меня смущают, — покорно вздохнула Эстелл, пытаясь избавиться от ощущений, которые охватили ее на кухне. — Скажите, мистер Вентворт, вы занимаетесь этим ради заработка? — спросила она, готовя первый диапозитив.

— Эстелл!

Она сделала вид, что серьезно задумалась.

— Сколько вам лет? — спросила она наконец.

Он бросил на нее неодобрительный взгляд.

— Тридцать два. А вам?

— Почти двадцать четыре. Вы женаты?

— Нет! Но скажите, Эстелл, вы всегда интересуетесь такими подробностями, знакомясь с мужчинами?

На какое-то мгновение она замерла. Может быть, его слова имели подтекст, а может быть, нет, но, продолжая игру, она будет принимать все за чистую монету.

— Всегда! Это одна из моих ошибок.

— Ну что ж, я тоже этим грешу, поэтому мы прекрасно подходим друг другу, — проговорил он, маркируя диапозитив. — Я знаю, вы были одной из студенток Роналда, — начал он, сделав небольшую паузу, чтобы перевести дыхание, — но как получилось, что вы остались в таких близких отношениях до сих пор?

Эстелл посмотрела на него нахмурившись. В любом случае у нее нет оснований не объяснять ему причин этой необычной, на взгляд Стивена, дружбы. На самом деле в ней не было ничего странного: Роналд до сих пор поддерживал тесные связи со многими из своих бывших студентов.

— У меня был небольшой личный кризис за несколько месяцев до выпускных экзаменов. — Кризис, в котором ты играл не последнюю роль, мрачно добавила она про себя. — Я думала, мне без труда удается скрывать переживания, пока профессор не отозвал меня в сторонку и не спросил, что со мной происходит.

— Я удивлюсь, если в результате его советов вам не стало еще хуже, — прокомментировал Стивен ее откровения. — Мы, Вентворты, не славимся тактичностью и пониманием.

Эстелл непроизвольно улыбнулась.

— Эта мысль пару раз приходила мне в голову, когда я узнала его получше. Но тогда у меня было чувство, что он сам очень уязвим: прошло не так много времени после смерти вашего отца. Я допускаю, что в известном смысле мне отчаянно был нужен отец, хотя к тому времени у меня уже складывались хорошие отношения с отчимом, и Роналд — уверена, к своему большому удивлению, — взял на себя эту роль. Он не давал мне никаких советов или рекомендаций — просто настолько загрузил дополнительной работой, что у меня не оставалось ни одной свободной минутки и… — Она замолчала, недоуменно приподняв плечи.

— И что же, Эстелл?

— Дело в том, что, когда мне плохо, я вспоминаю отца. Я рассказала Роналду о нем. Позже, когда умерла Линдси, я поехала к нему, зная, что ему необходимо будет поговорить о ней с кем-нибудь.

— Кажется, этого не понимает громаднейшее большинство людей, — вздохнул Стивен. — После смерти отца я едва не сошел с ума от стремления окружающих говорить о чем угодно и о ком угодно, только не о нем, словно они боялись, что любое упоминание об отце расстроит тех, кто любил его! — Некоторое время Стивен работал молча. — А как Рональд заманил вас в магазин? — спросил он наконец.

— Мне кажется, вы знаете его лучше, чем я, — ответила Эстелл спокойно. — Я не сразу поняла, что Роналд никогда не предложил бы эту работу, если бы не чувствовал, что мне это нужно больше, чем я нужна магазину…

— И сколько времени прошло с тех пор, как вы перестали нуждаться в этом? — спросил он без всякого подвоха.

— Давайте скажем так, — улыбнулась она, — профессор начал прозрачно намекать, чтобы я подыскивала место, почти год тому назад.

— Значит, он продал магазин, когда вы уже работали в нем? — усмехнулся Стивен.

— О нет! Спустя несколько месяцев после смерти Линдси он начал присматривать покупателя, которого одобрила бы она. Ему хотелось найти человека, который сохранил бы прежний штат и развивал дело в направлении, заданном Линдси.

Они беседовали сравнительно непринужденно, иногда поддразнивая друг друга, иногда серьезно: надолго замолкали, когда этого требовала работа, а потом продолжали с того места, где разговор прервался. Стивен рассказывал о днях своего пребывания в Дан-Лэре, у Линдси и Роналда, об искренней привязанности к обоим.

— Они называли мать и отца влюбленными янки, а те, в свою очередь, их — влюбленными ирландцами. А как у нас обстояло дело с любовью, Эстелл?

— Довольно обычно, — пробормотала она, застигнутая врасплох неожиданным вопросом. Обычно! Она не подпускала к себе мужчин на расстояние вытянутой руки с того момента… После него!

— Что обычно для одних, может показаться безумием для других, — заметил он сухо. — Когда в последний раз вы любили?

— Это нечестно, — воспротивилась она, и сердце ее тревожно забилось. — Никто не задает такого вопроса при первой встрече!

— За исключением нас, Эстелл. — Он поднял голову и беззастенчиво уставился на нее. — Помнишь нашу общую ошибку? — Он вновь вернулся к работе, а потом тихо промолвил: — Итак, когда это было?

— Так давно, что я уже не помню! — дерзко ответила она.

— Боже мой, Эстелл, вам только двадцать три года! — воскликнул он с нескрываемым скептицизмом.

— Стивен, вы заметили, что алкалоиды в этой партии…

— Что я действительно заметил, так это то, что вы уходите от ответа! — прервал он мягко. — Означает ли это, что вы никогда не любили?

— Разумеется, любила! — воскликнула Эстелл и сразу же подумала, почему она так ответила? В конце концов, это не преступление, если ты никого никогда не любил!

— Нет никакого закона, говорящего о том, что ты должна кого-то любить, — тихо пробормотал Стивен, повторяя ее собственную запоздалую мысль.

— Но я действительно была влюблена… однажды.

— Мы могли бы начать и эту партию, — негромко сказал он, выпрямляясь. — Вы уже закончили?

— Дайте мне еще несколько секунд, — попросила она, едва удерживаясь от вздоха облегчения, когда он направился в дальний конец лаборатории.

— Только однажды? — донесся до нее его назойливый вопрос, заданный в характерной медлительной манере.

— Стивен, позвольте же мне закончить, прошу вас, — тяжело вздохнула она, сгорбившись, словно целиком поглощенная работой.

Даже если бы ее отношения с Алексом не окончились так ужасно, они все равно рано или поздно сошли бы на нет, ведь она никогда в действительности не любила его… Более всего ее понятию о любви соответствовали чувства, испытанные в объятиях совершенно незнакомого человека.

— Ну вот и все, — сообщила она спокойным, почти бесстрастным тоном. — Может быть, записать для вас некоторые результаты?

— Нет, не нужно. А вот против кофе я бы не возражал!.. Сколько же сейчас времени? — воскликнул он, глядя на часы. — Эстелл, вы опять не напомнили о ленче, а теперь для него уже слишком поздно!

— Видите ли, это входит в число тех неприятных моментов, о которых вы советовали мне забыть, — пояснила Эстелл, вставая, чтобы приготовить кофе.

Она действительно потеряла счет времени; голова ее гудела, словно улей, от роившихся в ней мыслей. Несмотря на тревожащий, почти постыдный характер воспоминаний о единственной ночи, проведенной со Стивеном, некоторые вещи она никогда не пыталась отрицать или забыть. Она пришла к нему, не только не зная истинных радостей любви, но измученная и униженная первым жестоким опытом в этих утехах. Она невольно вздрогнула, представив степень риска, на который шла… Но несмотря на все это, она почувствовала высшее блаженство в его объятиях и признавала это.

— Вы все еще любите этого человека, Эстелл? — спросил он, когда она принесла кофе.

— Когда же и у меня появится возможность задать вам несколько вопросов? — спросила она, удивляясь веселому негодованию, прозвучавшему в ее словах, в то время как сердце ее замерло оттого, что он, как собака-ищейка, опять вернулся к интересовавшей его теме.

— Спрашивайте, — улыбнулся он, отпивая большой глоток кофе.

— Сколько раз вы любили? — выпалила Эстелл, тут же поняв, что вопрос глупый и неоригинальный.

— Я задал вам подобный вопрос, когда был взбешен, но я вовсе не считаю, что можно прекратить любить, — сказал он осторожно. — У моего отца и у Роналда была репутацию сумасбродов до тех пор, пока первый не встретил мою мать, а второй — Линдси. Но, коль скоро они полюбили, как бы старомодно это ни звучало, они так и жили в любви. — Он поставил кружку на стол и грустно посмотрел на Эстелл. — И все же трудно себе представить, что бы было, если бы моя мать и Линдси не любили каждой своей клеточкой. Мне кажется, главное условие любви — это найти подходящего человека!

— Из ваших слов следует только один вывод: вы никогда не были влюблены, — заметила Эстелл, стараясь говорить весело, хотя в душе ее царили смятение и неразбериха.

Он слегка пожал плечами.

— Видимо, моя точка зрения кажется вам упрощенной?.. Или сверхидеалистической? — прошептал он, возвращаясь к журналу, в который записывал наблюдения. — И уж в любом случае несовременной и неуместной в моем возрасте… Разумеется, я увлекался, а однажды даже… — Он оборвал свои слова жестким смехом. — Но вы правы — я никогда не был влюблен!

— А что отличает взгляды человека вашего возраста от взглядов молодых людей, вступающих в жизнь? — спросила Эстелл, с трудом сдерживая горечь.

— Опыт! — резко ответил он, продолжая что-то писать. — А какое влияние оказал опыт на взгляды, с которыми вступаете в жизнь вы, Эстелл?

Действительно, какое? — с тоской подумала она.

— Я не задумывалась над этим, — ответила Эстелл, сделав вид, что увлечена работой. Но раздражение неудержимо нарастало, и она почувствовала, что необходимо дать ему выход. — И вообще, я никогда не стала бы участвовать в твоих играх, если бы знала, что ты будешь допрашивать меня с пристрастием!

— Но ведь и ты можешь задавать любые вопросы! — рассмеялся он. — Поэтому прекрати меня отчитывать…

— Я не отчитывала! — взорвалась она и тут же, к удивлению обоих, разразилась слезами.

— Эстелл, но ведь это всего лишь игра! — воскликнул он, бросаясь к ней и разворачивая к себе лицом. — Что с тобой происходит? — обеспокоенно спросил он, протягивая руку, которую она с раздражением оттолкнула. — Если я тебя расстроил, прости! — прошептал он, поднимая ее со стула и нежно прижимая к себе.

— Я не расстроена, — всхлипнула она. — О Боже… Я чувствую себя такой глупой!

— Нет, это я глупый! — выдохнул он ей в волосы.

— Нет… Ты не понимаешь, — невнятно протестовала она.

Нельзя сказать, чтобы она и сама понимала: она вела себя совершенно непостижимым образом и, что еще хуже, не могла объяснить почему. И не была уверена, что в следующий момент он ее не отпустит, когда его руки обвились вокруг ее плечей и чувственный жар распространился по телу с быстротой молнии.

— Это… не из-за тебя, — всхлипнула она, почти задохнувшись от чувств, переполнявших ее. — Просто есть вещи, о которых не хочется вспоминать.

— Но если ты не избавишься от призраков, они постоянно будут преследовать тебя, — прошептал он хриплым голосом, а его руки сильнее прижали ее к себе. — Эстелл, я… Нет! — простонал он, быстро отпуская ее. — Извини, я не думал, что дойдет до этого!

Он посмотрел на часы и, не отрывая от них глаз, сказал:

— Послушай, давай сочтем это обычным рабочим днем, проведенным в лаборатории. Иди приведи себя в порядок, а я закончу здесь.

Радуясь, что ей удалось преодолеть на трясущихся ногах расстояние до крохотной туалетной комнаты, Эстелл закрыла за собой дверь и посмотрела на заплаканное лицо в зеркале. Что же с ней на самом деле происходит?

Несмотря на то, что ночь со Стивеном открыла ей силу заложенных в ней страстей, она продолжала неосознанно сторониться мужчин, одновременно с ужасом понимая, что это скорее увеличивает их интерес к ней. Сомнения, посеянные Алексом, были настолько сильны, что ей даже не приходило в голову взглянуть на дело с другой стороны и разобраться, были ли его упреки обоснованными.

— Эстелл, у тебя все в порядке?

— Иду!

Ополоснув лицо холодной водой, она похлопала себя по щекам, потом распустила волосы и провела по ним пальцами.

— Эстелл, я действительно виноват. Я…

— Теперь я понимаю, что ты ощущал, выслушивая мои бесконечные извинения прошлой ночью, — ответила она, чувствуя, что ей не удалось произнести это достаточно весело.

Она взяла пальто, которое он подал ей, но не смогла поймать его взгляда. Ему ничуть не понравилось то, что произошло между ними три года назад, решила она, и теперь он не знает, как выпутаться из этой ситуации.

— Не поужинать ли нам сегодня в городе? — спросил он, предупредительно открывая перед ней дверь.

— Хорошая идея! — ответила она, радуясь, что откладывается возвращение в замкнутое пространство дома, где они просто обречены на бесконечные объяснения.

— Не хочу снова расстраивать тебя, повторяя свой вопрос, но я ведь неспроста говорил, что тебе нужно избавиться от страхов, — вернулся он к прерванному разговору, когда они выехали на дорогу. — Это не простое любопытство… Я хочу знать, чем ты живешь. Ведь ты, наверное, выработала для себя какие-то принципы, правда, Эстелл?

— Если хочешь услышать, какое влияние на мои принципы оказала моя несуществующая любовь, то, боюсь, тебе предстоит разочарование, — резко ответила она, а потом добавила с раздражением: — Скажем так: мне очень не повезло с тем, что ты назвал наиболее сложной стороной любви, — я выбрала не того человека!

На самом деле это было не совсем так. Она сделала все наоборот: выбрала нужного человека, но в неподходящее время, и поскольку была совершенно дезориентирована, то даже не понимала этого.

— И ты все еще продолжаешь любить его. — Слова Стивена прозвучали как утверждение.

Она подняла глаза на его темный профиль и почувствовала, как сердце болезненно ёкнуло.

— Как давно ты совершила эту ошибку?.. Ну хорошо, хорошо! — поспешно проговорил он, встревоженный тем, что Эстелл попыталась, но так и не смогла ответить ему. Он протянул руку и слегка похлопал ее по плечу. — Я же говорил, что мы, Вентворты, не отличаемся тактичностью. Но теперь даже я понимаю, что их представитель не должен раскрывать своего болтливого рта!


6


Эстелл вновь испытывала непередаваемое ощущение оттого, что за ними следит множество пар глаз, когда их провожали к столику в ресторане, славившемся, по утверждению Стивена, рыбными блюдами.

На этот раз она, по крайней мере, не выглядит мокрой курицей, думала Эстелл, хваля себя за то, что собрала волосы в пучок и надела шелковое платье спортивного покроя, которое мать и Джон привезли ей в подарок из Италии. Его темно-голубой цвет очень подходил к цвету ее глаз.

Она молча благодарила Бога за то, что, вопреки сомнениям, взяла платье с собой, когда, усаживаясь, бросила взгляд на умопомрачительные туалеты окружавших ее дам.

— Не представлял себе, насколько модным стало это место, — проворчал Стивен, вовсе не обрадованный этим. — Надеюсь, мне не придется отказываться от того, что я говорил о местной кухне, — добавил он угрюмо, открывая и просматривая меню.

Эстелл, стремясь избежать взглядов незнакомых людей, сидевших за соседними столиками, также уткнулась носом в меню.

— Начнем с устриц? — спросил Стивен, поднимая на нее глаза.

Эстелл в нерешительности покачала головой.

— Я ничего не выбрала на закуску, спасибо.

Сделав заказ, он откинулся в кресле и отрешенно взглянул на Эстелл.

— У тебя печальный вид, — заметил он почти равнодушно.

— Неужели? — жестко спросила она.

— Правда! — подтвердил он. — Наверное, виной тому воспоминания, которые я пробудил в тебе.

Появился официант с устрицами, и непроизвольная улыбка облегчения промелькнула на лице Эстелл.

— Меняю устрицу на еще одну улыбку, — тихо проговорил Стивен и пригубил вино, которое принес второй официант. — Попробуй, Эстелл. Это вино нельзя оставлять без внимания!

Эстелл кивнула официанту. Предложение Стивена произвести обмен продолжало звучать у нее в голове. Чтобы отвлечься, она отпила глоток вина, которое оказалось приятно свежим и легким на вкус.

— Ну как, понравилось?

— Очень.

— Рискнешь попробовать с ним одну из этих штук? — спросил он, вытаскивая устрицу из раковины. Побрызгав на устрицу лимонным соком, Стивен протянул ее через стол Эстелл. — Ты что, опасаешься последствий? — спросил он, видя, что Эстелл колеблется.

— Я никогда раньше не ела устриц, — призналась она, пытаясь сообразить, о каких последствиях говорит Стивен.

— Это очень просто, — улыбнулся он. — Открой рот и, когда я вложу ее, проглоти.

Она все сделала, как он сказал, с трудом сдерживая дрожь отвращения.

— Не впечатляет? — полюбопытствовал он, проглотив сразу две устрицы, в то время как Эстелл прильнула к бокалу с вином и отпила огромный глоток.

— Как будто набрала полный рот морской воды! — воскликнула она, с недоумением наблюдая, как он отправляет в рот еще несколько штук. — Господи, кому пришло в голову, что устрицы усиливают половое влечение? — скептически добавила она, внезапно вспомнив, какое действие им приписывают.

— Говорят, что, чем более невкусными они кажутся, тем больший эффект производят, — проговорил Стивен, наполняя бокалы.

— Ты шутишь! — фыркнула Эстелл, ломая голову, как получше ему ответить.

— Конечно, шучу! — улыбнулся он. — Хотя уверен, что ты глотала ее с опаской.

— Вовсе нет! — рассмеялась она. — И все это неправда!

— Будем на это надеяться, — поддразнивая, тихо проговорил он и поднес последнюю устрицу ко рту. — В противном случае сегодня вечером я окажусь в твоих объятиях… — Он замолчал, неестественно расширив глаза от притворного ужаса. — Кажется, я опять неудачно выразился, — добавил он и повернулся к официантам, которые очищали камбалу от костей на сервировочном столике.

Эстелл побледнела и чуть не застонала вслух, представив, словно наяву, одну из картин их сумасшедшей ночи. Нет, она должна наконец понять, что прошлое не имеет ничего общего с настоящим!

У человека, сидящего перед ней, несомненно, были отрицательные качества, но в целом он был привлекательным, остроумным, а временами чудовищно располагал к себе. И если бы несколько дней назад они встретились впервые и у нее не было бы смущающих душу воспоминаний, она без труда созналась бы себе, что влюблена в него.

— Превосходно! — проговорил он, беря кусочек камбалы. — Кстати сказать, ты тоже выглядишь превосходно, Эстелл! Этот цвет очень идет тебе!

Эстелл кивнула, его неожиданные слова почти так же тронули ее, как и мысли, которые она только что отогнала.

— Да, пожалуй… — проговорила она неопределенно. — А почему ты так сказал?

— Потому что он гармонирует с цветом твоих глаз, — ответил Стивен с улыбкой, которая все в ней перевернула. — Почему ты на меня так смотришь. Эстелл?

— Как? — спросила она голосом, вдруг осевшим от ужаса: неужели безрассудная страсть отражается на ее лице?!

— Ты, похоже, не веришь мне? — Он бросил на нее быстрый взгляд. — Так же, как не поверила, когда я сказал, что ты красива.

Эстелл с трудом заставила себя есть. Рыба была свежей, сочной и великолепно приготовленной, но Эстелл была так взволнована, что боялась подавиться ею. Одно было ясно: прежде чем вечер подойдет к концу, необходимо покончить с прошлым, хотя бы ради того, чтобы сохранить остатки душевного здоровья.

— Темно-голубые глаза! Как я могу забыть их! — вздохнул Стивен, беря картошку с тарелки, которую она только что отставила. Он поймал ее взгляд. Его глаза казались колюче-холодными. — Мы возвращаемся к вопросу, которого ты с маниакальным упорством стараешься избежать, Эстелл. Ты можешь похоронить свои призраки, а я — нет. Ты спросишь почему? Потому что, к несчастью, ты — один из них. Вернее будет сказать, что ты — единственная тайна, которую я скрываю от других… И я прямо заявляю тебе об этом!

Теперь у нее не было никаких оснований сомневаться, помнит ли он ее или нет, хотя в какое-то мгновение абсолютной паники, охватившей ее разум, она все еще цеплялась за возможность альтернативы. Когда она попыталась заговорить, то не смогла произнести ни звука. Только в голосе ее бились слова: «Стивен Вентворт! Скажи мне, что я ничего не понимаю! Боже, неужели это действительно ты!»

Она еще не оправилась от перенесенного потрясения, когда заметила, что высокая жизнерадостная женщина с потрясающей копной рыжих волос встала из-за соседнего столика. Когда она подплыла к ним, Эстелл равнодушно посмотрела на нее.

— Вот это да! Я понимала, что это за место, — беззаботно произнесла она с сильным американским акцентом, — но не предполагала, что этот ресторан способен привлечь таких великих людей, как Стивен Вентворт! Так вот как наш Стивен проводит свои вечера!

— Убирайся, Джесси! — медленно произнес Стивен, и его подбородок угрожающе выдвинулся вперед.

— «Убирайся!» — говорит он! — фыркнула от сдавленного смеха женщина, оценивающе рассматривая Эстелл. — Последний раз я видела этого мужчину…

— Джесси! — зарычал Стивен, хотя в его голосе отчетливо различались нотки веселого удивления.

— Продолжай, Стивен, ты в полной безопасности, — вкрадчиво заметила она, подмигнув все еще безмолвной Эстелл. — Я ушла из отдела местной хроники и занимаюсь более важными проблемами. А сюда приехала, чтобы собрать материал для статьи об очередной «великой» группе… — Она остановилась и, скорчив гримасу, быстро осмотрела зал. — Вся проблема в том, что я хотела проинтервьюировать солиста во время ужина, а он, проклятый, пришел с девушкой. Удивительно, что его пропустили со своей едой: последний час они провели, пожирая друг друга глазами.

— Мы с Эстелл тоже собирались насладиться друг другом, когда ты так грубо прервала нас, — сухо произнес Стивен и, взглянув на подошедшего официанта, покачал головой. — Мне только кофе. А тебе, Эстелл?

— Тоже кофе, пожалуйста, — ответила она, с трудом приноравливаясь к складывающейся ситуации.

— Кофе для троих, — уверенно проговорила Джесси, ослепительно улыбаясь официанту.

— Третью чашечку подайте на столик леди, — пояснил Стивен.

— Он шутит! — рассмеялась американка и обратилась к Эстелл: — Мне кажется, мы будем ждать целый вечер, пока Стивен представит нас. Я Джессика Смит, — сказала она, протягивая руку.

Эстелл автоматически обменялась с ней рукопожатием, не забыв изобразить на лице улыбку.

— Ты, должно быть, здорово изменилась, Джесси, — промолвил Стивен, разглядывая приятельницу прищуренными глазами. — Никто не шарахается при звуке твоего имени. Если тебе это интересно, Эстелл, Джесси поставляет наиболее скандальные материалы в колонку местной хроники…

— Сколько можно повторять тебе! — с возмущением воскликнула журналистка. — Я перестала заниматься этим… И это хорошо, — насмешливо добавила она, лукаво улыбаясь Эстелл, — потому что если бы было иначе, известная киноактриса, которую все мы обожаем, прочла бы утром, чем занимается любовь всей ее жизни, когда ее нет поблизости. Стивен, скажи, Морин Райт знает, что ты в Дан-Лэре?

Эстелл не услышала ответа Стивена, так как ее сознание заполонил образ актрисы с золотисто-каштановыми волосами, известной как проницательностью своего ума, так и исключительной красотой. Она вдруг подумала о том, сколько потратила времени, чтобы выглядеть лучше всех сегодня вечером, и едва не рассмеялась вслух.

— Поэтому скажите мне, Эстелл, — тихо спросила Джесси, — какова ваша роль в жизни этого разбивателя сердец? Или вы?..

— Оставь, Джесси! — прервал ее Стивен, бросая на Эстелл быстрый предупреждающий взгляд.

— Давай, черни человека! — тяжело вздохнула Джесси, когда принесли кофе. — Хотя, мне кажется, в определенном смысле я заслуживаю этого, — прошептала она, скорбно улыбнувшись Эстелл. — Этого человека трудно положить на лопатки, независимо от того, журналистка ты или девушка, которая влюбилась в него… Черт, я похожа на скулящую собаку, — пробормотала она, отпив глоток кофе. — Те двое, с которыми я пришла, были настолько заняты друг другом, что я утешилась бутылкой вина… Послушайте, извините меня… Я действительно…

— Бедная Джесс, — посочувствовал Стивен. — Мне кажется, тебе следует вернуться в гостиницу!

— Перед тем как заметить вас, я вызвала такси. Оно должно быть здесь через пару минут. — Джесси повернулась к Эстелл и сказала: — Прошу вас, не обращайте внимания на то, что я говорила об этом человеке! — Она улыбнулась и понизила голос до шепота: — И не говорите ему об этом. Но что касается всех этих преуспевающих красавчиков, за которыми я в свое время охотилась, то он особенный… Он может завести интрижку с женщиной и хорошо провести с ней время, но ни одной из них не удастся поймать его!

— Сколько же ты выпила, чтобы утешиться, Джесси? — медленно и с раздражением произнес Стивен.

— Недостаточно для того, чтобы забыть, что многие могут и не подозревать, кто ты на самом деле, — ответила она, кивнув официанту, который знаками показывал ей, что такси прибыло. — У тебя есть одна старомодная черта… — Она сделала паузу, поднимаясь со стула. — Мне кажется, здесь подошло бы слово «мораль»… Да, для тебя характерны моральные принципы, Стивен! — Затем повернулась к Эстелл: — Приятно было познакомиться с вами, Эстелл, хотя вы явно не в состоянии сказать мне что-нибудь. Завтра я возвращаюсь в Штаты, — проинформировала она Стивена, потянувшись и взъерошив рукой его волосы. — Ты действительно собирался полакомиться Эстелл, когда я появилась? Подумай как следует… Красотка тоже кажется достаточно непростой.

— Она может многое рассказать также о чайных листьях, — пробормотал Стивен, когда Джесси ушла. — Тебе заказать коньяк или еще что-нибудь к кофе? — спросил он, сделав знак официанту.

Эстелл покачала головой, скверно чувствуя себя от страха. Она готова была броситься вслед за Джесси и попросить ее остаться… Но нельзя же до бесконечности откладывать неизбежное! И все же, несмотря на страх, она была готова задать столь мучительный для нее вопрос. Однако задать вопрос — это одно, но как объяснить, думала Эстелл в смятении, почему, едва выскочив из постели Алекса, она оказалась со Стивеном. Что она надеялась спасти? Свою гордость? Уверенность в себе?

— Я заказал такси, оно прибудет через несколько минут, — сказал он, и его глаза, холодные и внимательные, встретились с ее взглядом. — Поэтому скажи мне, Эстелл, сейчас, что заставляет тебя так усердно избегать любого упоминания о нашей первой встрече?

— Я… я не думала, что ты помнишь, — заикаясь, пролепетала она и, поднеся к губам чашку, едва не выронила ее, когда у него вырвался какой-то приглушенный звук.

— Не думала? — переспросил он, хватая коньяк, принесенный официантом, и делая огромный глоток. — Не смеши меня, говори яснее, Эстелл.

— Ты ведь ничего не говорил, — возразила она защищаясь. — Как я могла узнать?

— Ты полагаешь, я всегда так веду себя с незнакомыми людьми? — язвительно спросил он.

— Я не имею ни малейшего представления, как ты ведешь себя с незнакомыми людьми. Все, что я знаю…

— Ну-ну, давай, Эстелл! …Это то, что мы были незнакомцами друг для друга тогда ночью три года назад!

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! — воскликнула она. Щеки ее покраснели, дыхание перехватило.

— Объясни мне одну вещь, которая так и осталась для меня загадкой: почему ты так ушла? — спросил он, пристально глядя на Эстелл. — На следующее утро мне с трудом удалось убедить себя, что все происшедшее не было сном!

— Я не хочу говорить об этом! — взмолилась она осипшим голосом. — Тогда никто из нас не задавал вопросов… И ты не имеешь права делать это теперь!

— Но почему? Скажи мне, Эстелл, скольких мужчин ты заставила гадать, не было ли случившееся прекрасным сном?

— Ты должен был задать этот вопрос три года назад! — воскликнула она. Недоброжелательность его слов пронзила ее, словно кинжалом. — Или ты считаешь, что такое поведение — исключительная прерогатива мужчин?

На какой-то момент ей показалось, что Стивен готов в ярости броситься на нее, но тут появился официант и сообщил о прибытии такси.

Это послужит ему хорошим уроком, думала Эстелл, когда Стивен, с лицом мрачнее грозовой тучи, расплачивался по счету и забирал их пальто.

Она, конечно, может осуждать двойные стандарты в отношении сексуального поведения мужчин и женщин, думала Эстелл уныло, выходя вслед за своим молчаливым спутником в дождливую черноту ночи, но сама отчасти находится под влиянием этих стандартов, ибо в противном случае ее не мучили бы так тревожные воспоминания.

— Ты можешь как угодно относиться к этому, — прорычал он, когда они сели в такси. — И меня бы это не трогало, если бы мы случайно познакомились на каком-нибудь приеме или просто на улице. Но черт возьми, Эстелл, мы вместе работаем, живем в одном доме… Не говорить об этом неразумно!

— Стивен, это один из периодов моей жизни, о котором я просто хочу забыть! — возразила она; то, что к его аргументу невозможно было придраться, еще больше расстроило ее.

— И наплевать на то, что это также и часть моей жизни?

— Но ведь именно ты «подобрал» меня, совершенно незнакомую женщину.

— Разве? — спросил он дрожащим от гнева голосом. — Ну хорошо, мне кажется, я вел себя не слишком плохо для человека с улицы.

— Меня тошнит от мужчин и их двойных стандартов! — неожиданно взорвалась Эстелл. — Ты считаешь, что вел себя не слишком плохо для человека с улицы! Что под этим подразумевается? Что ты был абсолютно невинным и я лишила тебя первозданной чистоты в ту ночь? Знаешь что? Эта женщина, Джесс, была не права в отношении тебя! Тебе свойственны не столько моральные принципы, сколько безграничное ханжеское притворство!

— Может быть, ты и права… — прошептал он, роясь в кармане в поисках бумажника, когда такси подъехало к дому.

Продолжения не последовало, и Эстелл выскользнула из машины с намерением как можно скорее пробраться в свою комнату, но вдруг обнаружила, что у нее нет ключей.

— Пожалуйста, не убегай… Эстелл! — проговорил он, открывая дверь.

— В чем дело? — спросила она устало. — Я не хочу говорить на эту тему! Неужели ты не понимаешь, что все может кончиться заявлениями, о которых мы оба, возможно, потом пожалеем!

— Человек, в которого ты была влюблена, — продолжал он решительно, не обращая внимания на ее слова, — он был до или после меня?

— Стивен, пожалуйста! Чего ты добиваешься? — Человек, которого она любила… Недоброе предчувствие кольнуло ее. Сейчас что-то разъяснится…

— Эстелл, для меня это имеет значение!

— Он был… до тебя.

Она вздрогнула, когда он, протянув руку, мягко дотронулся до ее лица, но не протестовала, задумавшись, почему она солгала.

— Эстелл, почему ты всегда вздрагиваешь, когда я прикасаюсь к тебе? — спросил он грустно.

— Потому что я боюсь, — вырвалось у нее. Боюсь потому, что никого не любила ни до него, ни после, с новой силой поняла Эстелл. Если она и любила кого-нибудь, то только его.

— Меня или себя? — спросил он. — Или мужчин вообще?

— Стивен, этот разговор ни к чему не приведет!

— Твое нежелание отвечать свидетельствует о том, что ты недооцениваешь мужскую гордость, — сухо заметил он.

— Мужскую гордость?

— Мужчины обычно беснуются, не впадая в неистовство, присущее отвергнутой женщине, — медлительно протянул он. — Но я бы сказал, что отвергнутая женщина гораздо менее опасна, чем мужчина с уязвленной гордостью!

Слова застряли у Эстелл в горле: ее разрывали на части многочисленные «если», «но» и «может быть» и, что хуже всего, в ней крепла убежденность, что она любит его, в то время как он просто обеспокоен своим мужским имиджем!

— Боже мой, что с тобой?

— Поразительно, сколь многого могут добиться мужчины при помощи их священного и неприкосновенного самолюбия! — воскликнула она с отвращением. — Уверена, что, если тщательно изучить причины войн, то каждый раз с содроганием можно обнаружить среди них драгоценное мужское самолюбие!

— Думаю, нам следует обсудить это за стаканчиком вина, — с кривой улыбкой проговорил Стивен и, взяв у нее пальто, повесил вместе со своим на вешалку. — Мне не хочется заканчивать разговор мужчиной, из-за священного самолюбия которого вот-вот разгорится война между мной и тобой!

Она вдруг с удивлением обнаружила, что идет следом за ним в гостиную.

— Что бы ты хотела выпить? — спросил он.

— Какой-нибудь ликер. А вообще мне все равно. — Ей не следует ничего пить, убеждала она себя, она должна немедленно отправиться в свою комнату… А еще лучше было бы ей вовсе никогда не приезжать в Ирландию.

— Темно-голубая ночь… — невнятно пробормотал он, передавая ей бокал, но говорил так тихо, что Эстелл не была уверена, что правильно расслышала. — Это подчеркивает твою красоту!

— Неужели действительно подчеркивает? — медленно переспросила она, пытаясь понять, чего он хочет добиться такой оскорбительно-грубой лестью.

— Еще кое-что ставит меня в тупик, когда я думаю о тебе, Эстелл, — заявил он, растягиваясь на софе неподалеку от ее кресла. — Твоя реакция, когда тебе говорят, что ты красивая!

— Если я красива, то в каких выражениях ты опишешь Морин Райт?

— О Боже! — вздохнул он, улыбаясь. — Я имею дело с ревнивой женщиной! — Эстелл бросила на него притворно-грозный взгляд, стараясь не вникать в смысл его шутливого замечания. — Но я все же отвечу на твой вопрос, — продолжал он. — Я бы сказал, что Морин не более чем очень привлекательная женщина. Ты довольна?

— Вполне! — в тон ему ответила она, потом устало добавила: — Стивен, не думаешь ли ты, что нам пора бросить эти глупые игры? Скоро мы разъедемся по домам и сможем забыть, что когда-то встречались.

— И это все, чего ты хочешь?! Тешить себя мыслью о том, что мы никогда не встречались? — раздраженно спросил он. — Эстелл, неужели ты не видишь, что делаешь со мной? Меня не оставляет мысль, что, сам того не ведая, я совершил какое-то ужасное преступление против тебя, но…

— Да ничего ты не совершал! — с трудом проговорила она, пораженная тем, что это пришло ему в голову. — Стивен, я… — Она остановилась, и ее ошеломленность немедленно переросла в раздражение. — Соберись с мыслями! Всего несколько минут назад ты вступил на тропу войны, потрясая своим попранным самолюбием!

— Я мог бы привести еще полдюжины убедительных аргументов, доказывающих, что ты несправедлива по отношению ко мне, — резко возразил он. — А что касается твоей филиппики по поводу двойных стандартов, то кто я такой, чтобы судить, почему другие выбирают тот или иной путь в жизни? — Эстелл опустила голову. — Я находился в довольно взвинченном состоянии, когда встретил тебя три года назад… Но мне показалось, что и твое состояние в ту ночь было не лучше. Или я сам это придумал?

— Нет, — ответила она севшим голосом. — Так и было. — Какой смысл в том, чтобы отрицать это?!

— Мне удалось справиться с моим состоянием, — спокойно продолжил он, — но ты, похоже, не смогла, иначе не подпрыгивала бы всякий раз, когда мы касаемся этой темы. — Он отпил из своего бокала. — Эстелл, ты стыдишься того, что произошло между нами?

— Мне… мне было стыдно какое-то время, — ответила она, застигнутая врасплох.

— Какое-то время? — скептически переспросил он. — Ты считаешь, что изменила ему?

— Вовсе нет! — И ее охватила дрожь отвращения, когда в голове внезапно возник образ Алекса. — Никому я не изменяла! Почему ты не хочешь оставить все как есть? Что случилось — то случилось!

— И то, что ты исчезла, не сказав ни слова, — это тоже просто случилось?

— Это твоя проблема! — резко парировала она, в возбуждении расплескав вино из своего бокала. — Представить только — я набралась наглости и ускользнула из твоей постели, даже не поблагодарив тебя! Какой удар по самолюбию!

Она не заметила его движения, но в следующий миг он был уже рядом и протянул ей носовой платок, чтобы она промокнула залитое вином платье. Лицо его при этом ничего не выражало.

— Да, это моя проблема, — протянул он. — А какие проблемы у тебя, Эстелл? — С возгласом нетерпения он отобрал у нее бокал и поставил на маленький столик возле кресла, затем сам вытер перед ее платья. — По крайней мере, у девушки, которая разделила со мной мое однодневное приключение, нахальства была самая малость, — осуждающе заметил он. — Мне кажется, она бы расстроилась, увидев, во что превратилась!

— Возможно, она выросла и решила, что однодневные приключения ни к чему не приведут! — дерзко возразила Эстелл, и голова ее пошла кругом, когда она вдруг представила, как отнеслась бы ее мать к образу, который она так легкомысленно нарисовала.

— Поэтому теперь ты вползаешь в раковину «жеманной скромницы» всякий раз, когда мужчина прикасается к тебе, пытаясь сохранить верность человеку, которого больше нет в твоей жизни?

— Да! — По крайней мере, ее бедная мать скорее предпочла бы такую модель поведения для единственной дочери, нежели образ хищной мстительницы, шныряющей по ночам по улицам, подумала Эстелл.

— Но почему? — спросил он, рывком поднимая ее на ноги и полуобнимая. — Судя по твоим сумасшедшим рассуждениям, ты уже изменила ему, — прошептал он хриплым голосом, прижимая ее к себе, — а мыслями все еще с ним…

— Да-да… Ты абсолютно прав, — прошептала Эстелл сквозь плотно стиснутые зубы, когда он зарылся лицом в ее волосы.

Борясь с подступающим опьянением, Эстелл ругала себя за внезапные слезы, хлынувшие у нее в лаборатории и позволившие Стивену утвердиться в предположении, что она верна какому-то давно покинутому любовнику.

Неожиданно охватила паника: она вдруг почувствовала, что не в силах противиться непреодолимому желанию не просто прижаться к нему, а почувствовать силу его тела, которая, как когда-то, вновь вливается в нее.

— Это успокоило твое уязвленное самолюбие? — вздернув подбородок, мстительно проговорила она и тут же отвернулась, чтобы не встречаться с тревожащей темнотой его глаз.

— Нет, совсем не успокоило! — Он встряхнул ее с напускной яростью. — Ты можешь не смотреть на меня, но это ничего не меняет. Я чувствую, как бьется твое сердце, и могу сказать, чье бьется быстрее.

— То, что я все еще нахожу тебя привлекательным, вовсе не означает, что… Стивен, пожалуйста, прекрати это!

— Почему, Эстелл? — грубо спросил он. — Ты свободна, даже если пытаешься убедить себя, что это не так, и ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя… Приведи хоть один разумный довод, почему я должен прекратить это.

— А как насчет твоего самолюбия? — ехидно спросила она. — Не покоробится ли оно, когда ты узнаешь, что я чувствую?

— Вот именно, что ты чувствуешь? — прошептал он, склоняя голову и слегка касаясь ее рта губами, а потом впиваясь в него с силой, поскольку не ощутил ни малейшего сопротивления.

Такое ощущение, словно возвращаешься домой, с удивлением подумала Эстелл, прильнув к нему. Ее внезапный порыв исторг стон из его груди. Второй, почти болезненный стон вызвало страстное сопротивление Эстелл, когда он с силой оторвал ее от себя и отодвинулся на расстояние вытянутой руки.

— Нет! — хрипло прошептал он, избегая ее взгляда. — Так не пойдет! Мы вряд ли знаем друг о друге больше, чем три года назад! — Он отвернулся от нее и большими шагами направился к двери.

— Другими словами, — зло бросила ему вслед Эстелл, чувствуя себя так, словно ее окунули в ледяную воду, — твое самолюбие по-прежнему не удовлетворено! — Она почти рухнула в кресло, не в силах поверить, что действительно произнесла такие ядовитые слова.

— Да, ты, кажется, права, — медленно проговорил он, открывая дверь. — Но разве тебя это нисколько не беспокоит, Эстелл? Уверен, что найду какой-нибудь выход!


7


— Эстелл, приготовить тебе еще чашечку кофе или чая?

— Стивен, если я скажу, что ты мне действуешь на нервы, я не сильно погрешу против истины, — простонала Эстелл, но в ее раздраженном тоне явно слышались веселые нотки.

— Просто ты сама очень взволнована, — произнес он с преувеличенной заботливостью и тут же чертыхнулся, опрокинув маленькую чашечку, которую только что поставил на стол. — А я неуклюжий, — вздохнул он. — Удивительно, какое различное влияние оказывает бессонная ночь на разных людей!

— А что в этом удивительного? — переспросила Эстелл, наблюдая, как он вытирает кофейную гущу, и внутренне содрогаясь от эротических воспоминаний сродни тем, которые мучили ее всю ночь.

— Значит, ты не отрицаешь, что провела бессонную ночь? — самодовольно заметил он.

— Стивен, я не могу работать, когда меня изводят дурацкими вопросами! — протестующе воскликнула она.

— Да, ты знаешь, как приободрить мужчину! — вздохнул он с наигранным возмущением. — Я всего лишь пытаюсь вести себя естественно и быть приятным собеседником! Ты, очевидно, не понимаешь, как мне больно сознавать, что ты считаешь мое вчерашнее поведение обычным для меня… Итак, чай или кофе?

— Стивен!

— Эстелл, ничего не выйдет, если ты будешь постоянно меня одергивать!

— Чего не выйдет?

— Сегодня я стараюсь вести себя как обычный мужчина.

— Стивен, если поведение обычного мужчины, по твоему мнению, означает отвлечение меня от работы каждые пять секунд предложением кофе…

— Или чая! — прервал он ее голосом, полным оптимизма. — Я могу так же легко приготовить тебе чай!

— Мне кажется, я бы предпочла последнее, если бы ты вновь стал необычным, как и раньше, — сдалась Эстелл.

Это продолжалось все утро: когда измотанная бессонной ночью она вошла в кухню, Стивен любезно усадил ее за стол, предложив яйца, сваренные вкрутую, кофе и тосты. Когда он вежливо подал пальто и заботливо усадил ее в машину, это пробудило ее любопытство. Однако все, что он говорил и делал, было настолько гипертрофированным, что у нее ни на минуту не возникало сомнения в его неискренности… За столь неожиданной переменой что-то скрывалось, и это было одновременно и интересно и тревожно.

— Я хочу заключить с тобой соглашение, — сказал он с улыбкой. — Я не буду вести себя, как кандидат в святые, если ты обещаешь выбрасывать из головы образ ненавистного мне человека всякий раз, когда он там возникает!

— Стивен, ради всего святого!..

— Ни слова о святости, — возразил он. — Эстелл, утром мне вдруг пришло в голову, что у нас с тобой осталось чуть больше недели… Все, чего я хочу, — это чтобы мы смогли расстаться друзьями и чтобы ты уехала без предубеждений против мужчин. Разве это так уж много?

Эстелл оторвалась от работы, пораженная тем, что уезжает так скоро.

— Кто сказал, что я предубеждена против мужчин? — рассеянно прошептала она. Значит, это все, чего он хочет, подумала Эстелл с горечью. И она сама заронила в нем ставшую навязчивой мысль о существовании любовника, памяти которого верна… Потому что не могла заставить себя рассказать всю правду человеку, в которого все больше и больше влюблялась!

— Не нужно искать аргументов, — остановил он ее и, протянув руку, нежно похлопал по щеке. — И воспринимай спокойнее мои попытки заманить тебя в постель, — поскольку я действительно пытаюсь!

Эстелл на миг широко раскрыла глаза, а потом разразилась смехом.

Стивен не менее удивленно взглянул на нее и тоже рассмеялся.

— Строго по терапевтическим соображениям? — фыркнула Эстелл.

— Приятно слышать твой смех, — сказал он тихо. — Действительно, настолько приятно, что я готов отказаться от постельных намерений ради того, чтобы ты и впредь продолжала смеяться так, как сейчас!

Эстелл бросила на него быстрый взгляд, ругая себя за ту ложь, которая породила в нем опасную решимость избавить ее от «страхов». Как мало у нее будет оснований для смеха, если он уйдет из ее жизни!

— Да, я знаю, мои слова звучат слишком красиво, чтобы быть правдой, — сказал он улыбаясь, — но твои призраки и мои как-то связаны, поэтому альтруистом меня не назовешь!

Эстелл сделала вид, что углубилась в работу.

— Что ты имеешь в виду? — наконец спросила она безразличным голосом.

— Последний раз я видел Линдси через день после нашей с тобой встречи. Потом мы с матерью приезжали еще раз на ее похороны. И больше я сюда не возвращался до сих пор… — Он остановился, махнув рукой. — Прости, мне кажется, тебя это совершенно не интересует!

— Напротив, очень даже интересует, — тихо возразила Эстелл. — Но связывать это со мной совершенно ни к чему. Ты потерял двух любимых людей в течение короткого промежутка времени. Сюда ты, должно быть, страшился приезжать, зная, что Линдси не встретит тебя, как прежде. А что касается Англии вообще, то, принимая во внимание обстоятельства, которые подтолкнули тебя к той поездке, легко представить, что ты…

— Звучит логично, — перебил ее он, — если не считать того, что в действительности это не более логично, чем кем-то внушенная тебе мысль, что в любви дается только один шанс.

Эстелл прикрыла глаза. Ситуация выходит из-под контроля, подумала она в полной растерянности.

— Стивен, я… я знаю, что не права.

— Ты ведь не стремилась забыть прошлое. А я приложил к этому немало усилий, — вздохнул он. — Если бы мне это удалось, то я бы не испытывал мучительных колебаний, прежде чем приехать сюда. Я не был до конца откровенным, когда сказал, что откладывал возвращение из-за Линдси, хотя, разумеется, в немалой степени из-за нее… Только когда я вошел в кабинет Роналда и увидел тебя, прошлое нахлынуло на меня с новой силой и я понял, что до сих пор не могу себе простить то, как вел себя после смерти отца.

— Почему именно встреча со мной привела тебя к таким мыслям? — спросила Эстелл, с трудом поборов желание обнять и успокоить его.

— Потому что, как и все случившееся тогда, я выбросил тебя из головы! А неожиданно увидев снова, словно вернулся назад во времени… Мной овладели прежние чувства… и прежняя боль… — Он сделал паузу, чтобы отмерить порцию раствора. — Мне кажется, именно поэтому я так набросился на Роналда, когда разговаривал с ним по телефону. Разумеется, я приехал сюда из-за отца, но не стал бы так глубоко влезать в дело, если бы на месте Питера был кто-то другой… Извини меня, Эстелл! Я не должен был взваливать на тебя все мои беды! А еще прости меня за это копание в прошлом, которое могло вызвать у тебя неприятные воспоминания… Но за это я помогу тебе доделать твою работу.

— Я бы не назвала их неприятными, — ответила Эстелл. Сердце ее глухо стучало. — Послушай, а не прогуляться ли нам по пути домой вдоль пляжа, мимо которого мы проезжаем?

— Уже темнеет, холодно, и надвигается дождь… По-моему, это неудачная идея, — ошеломленно проговорил он.

— Да, ты прав, — согласилась Эстелл. — Но ты сам сказал, что у нас осталась всего неделя, а нам необходимо выяснить, что же с нами произошло три года назад.

— Значит, ты считаешь, что мы должны разобраться вместе, да? — тихо спросил он и улыбнулся, отчего ее сердце забилось еще сильнее.

— Давай поговорим об этом, когда закончим работу, — предложила она.


Сознание Эстелл словно раздвоилось. Одна его половина увещевала ее не торопиться, тщательно взвешивать слова, а другая витала в радужных облаках. Она понимала, что ведет себя неразумно, но последние три года были настолько исполнены благоразумия, что это трудно было назвать жизнью.

Откровенность Стивена, обнаружившая его боль, и чувство, что она в состоянии помочь ему облегчить эту боль, произвели чудо: у Эстелл словно гора свалилась с плеч.

— А не попросить ли мне тебя открыть ворота? — пробурчал себе под нос Стивен, останавливая машину, — поскольку все равно через несколько минут мы промокнем до нитки… Постой, я шучу! — воскликнул он, когда Эстелл выскочила из машины.

Теперь, по крайней мере, она сможет перестать притворяться перед собой, радостно думала она, с трудом преодолевая сопротивление чугунных створок. Стивен проехал мимо, грозя кулаком через стекло, и она отсалютовала ему.

— Эстелл, что на тебя нашло? — спросил он, когда она скользнула обратно в машину.

— Я вполне могу открыть ворота! — рассмеялась она.

— Меня начинает тревожить, что же еще ты можешь! — усмехнулся он, отрывая взгляд от дороги, чтобы посмотреть на нее. — Так ты не ответила, что же на тебя нашло.

— Расскажу, когда пойдем гулять!

— Бог мой, — простонал он, — эта женщина всерьез говорит об этой безумной прогулке! А ты не будешь возражать, если я просто посижу в машине и понаблюдаю за тобой?

— Тогда ты не узнаешь, что на меня нашло! — поддразнила она его.

Все еще продолжая протестовать, Стивен остановил машину у границы пляжа и выключил мотор.

— А что, если я скажу, что на мне ботинки ручной работы? — вкрадчиво спросил он.

— Ну что ж, хотя я не могу утверждать этого в отношении своих туфель, я намереваюсь их снять и тебе предлагаю сделать то же самое.

— Но ведь ноги промокнут и испачкаются в песке, — продолжал он отговаривать ее, когда она начала снимать туфли.

— Не будь тряпкой! — рассмеялась она, ослабляя пояс на платье под пальто, перед тем как снять колготки.

— Извини меня, Эстелл, — произнес он в шоке, — но что ты там делаешь?

— Снимаю колготки, — резко ответила она.

— О Боже! Моя репутация! — простонал он, корчась в машине, чтобы снять ботинки. — Ты знаешь, что может случиться в любую секунду? Из кустов появится Джесси Смит с парой фотографов и…

— Снимай носки и закатывай брюки! — скомандовала Эстелл, открывая дверцу.

— Прости, что я должен снять? — крикнул он ей вслед, когда она выпрыгнула из машины.

Эстелл съежилась, когда ледяной ветер обжег ее ноги. Возможно, это было немного опрометчиво, думала она, поднимая ворот пальто и осторожно направляясь по колючей траве к пляжу, но ей был необходим глоток свежего воздуха. Достигнув песка, она вдруг поняла, что почти бежит по пляжу, подгоняемая ветром в спину.

— Эй, ты сказала, погуляем! — прокричал Стивен, догоняя ее и хватая за руку. — Если я заболею, надеюсь, ты будешь ухаживать за мной, а я, в свою очередь, обещаю быть мерзким пациентом.

— Это легко представить! — рассмеялась она, чувствуя себя свободной как ветер. — Но, между прочим, то, что обычно называют простудой, — инфекционное заболевание, и оно не может быть вызвано…

— Я не слышу тебя!

— Я говорила… А, не важно!

— Что?! — закричал он и тут же издал вопль протеста, поскольку небо обрушило на них потоки воды. Развернув Эстелл лицом к себе, он громко крикнул в ее ухо: — Ну а теперь-то ты отказываешься от своей затеи?

Она энергично закивала головой, отчего струйки дождя попали ей за воротник. Только теперь, когда они шли к машине против ветра, Эстелл поняла его истинную силу. Стивен обнял ее, поддерживая, и она невольно прижалась к нему.

— Если мы когда-нибудь еще раз пойдем гулять, — заявил он, забираясь в машину, — то только в то время и в то место, которые выберу я. Я, должно быть, сошел с ума, послушавшись тебя!

— В душной лаборатории это казалось неплохой идеей, — заметила Эстелл, дрожа. И какой бес вселился в нее?

— Одно совершенно ясно: если теперь у нас недостаточно трезвые головы, чтобы разобраться в наших проблемах, то они больше не будут такими никогда, — фыркнул он, отряхивая с ног песок и надевая носки и ботинки.

И еще одно ей совершенно ясно: она не будет ни в чем разбираться, подумала Эстелл устало, закрывая глаза и откидывая голову назад.

— Ты все время куда-то ускользаешь от меня, — мягко пожурил ее Стивен, протягивая руку и проводя указательным пальцем по ее подбородку. — Ты не считаешь, что со мной нужно разбираться?

— Нет, почему же… — неуверенно произнесла она, борясь с желанием схватить его руку и притянуть обратно, когда он отнял ее. — Просто иногда мне все кажется таким ясным, а потом…

— Послушай, прогулка была не такой уж плохой идеей, только время для нее было выбрано неудачное, — великодушно признал он.

— Я не об этом… — сказала Эстелл. — Мне захотелось чем-то помочь тебе, когда ты рассказал о реакции при виде меня… Мне это так знакомо! Малейший повод мог заставить меня вновь погрузиться в пучину боли, и это все еще происходит время от времени, хотя с момента смерти отца прошло шесть лет. Но, к счастью, повторяется все реже.

— Я не понимаю, о чем ты, — тихо произнес он.

— И я тоже… — вздохнула она.

— Когда я вошел и увидел тебя, я был усталым, немного дезориентированным и всерьез обеспокоенным… поэтому моя первая реакция была неадекватной, и я могу лишь извиниться за свое поведение. — Стивен передернул плечами и завел машину. — Не знаю, как тебе, а мне необходима очень горячая ванна!

— Я бы тоже с удовольствием прогрелась! — согласилась Эстелл, чувствуя себя как выжатый лимон.

— У тебя такой вид, словно ты добилась чего-то значительного и даже можешь давать советы, — заметил Стивен, взглянув на нее.

— Боюсь, что нет. Но я действительно жила какое-то время в одной комнате с девушкой, которая изучала психологию. Один из разделов ее курса касался рекомендаций лицам, потерявшим близких. Она использовала меня в качестве подопытного кролика. Жаль, что мы не встретились с ней двумя годами раньше!

— Перед тем как ты стала работать на себя? — спросил он проницательно.

— Да, — согласилась она, вздыхая. — Мы с Джоном даже посмеялись над терминологией, используемой в учебниках, когда я рассказывала ему об этом. К тому времени я уже перестала сторониться его и мамы и проводила у них каникулы.

— Но ты обратилась к Роналду, а не к Джону, когда тебе потребовалось отцовское участие, — заметил он тихо.

Эстелл энергично замотала головой.

— Нет, Джон — просто фантастический!.. Он поступал так, как поступил бы отец, хотя одному Богу известно, как это ему удавалось после того, что пришлось вытерпеть от меня!

…После бегства из Брайтона Эстелл приехала к матери и отчиму на грани нервного срыва. Матери не оказалось дома: она повезла престарелого соседа к врачу, и дверь открыл Джон. Увидев, в каком Эстелл состоянии, он колебался только мгновение, а потом обнял ее и втащил в дом. Она рассказала ему все об Алексе; о Стивене она никогда не говорила ни одной живой душе…

— Через неделю начался последний семестр, и все, что Роналд сделал, — это принял заботу обо мне от Джона… — Она остановилась, подавив тяжелый вздох: ее вдруг осенило, что она болтает так, словно Стивен знал и то, о чем она умалчивает. — Я… я была просто счастлива, что рядом оказались два замечательных человека, в трудный момент заменившие мне отца.

— Все хорошо, Эстелл, — мягко заверил ее Стивен. — Я не собираюсь устраивать тебе допрос с пристрастием.

Эстелл ничего не ответила, думая о том, как он отреагировал бы, узнав голую правду: днем она потеряла невинность в постели с одним мужчиной, а уже ночью предавалась необузданной страсти с другим… Она так запуталась в веренице лжи и недомолвок, что едва могла сама разобраться, что же произошло на самом деле.

Стивен остановил машину перед магазином.

— Пойдем посмотрим, что там есть из полуфабрикатов — не хочется тратить весь вечер на приготовление еды.

— Идея хорошая, — отозвалась Эстелл, — но, если не возражаешь, иди один: я без колготок и немного замерзла.

— В следующий раз ты хорошо подумаешь, прежде чем бегать с голыми ногами под дождем, — с ехидной улыбкой проговорил он, выходя из машины.

Почему, грустно думала Эстелл, отряхивая песок с ног и наблюдая за высокой фигурой, пересекающей улицу, она не знала, что в конце концов так полюбит его?

А что касается того, что случилось три года назад, — неважно, знает он всю правду или только половину: через неделю он навсегда исчезнет из ее жизни… и, если верить Джессике Смит, вернется в объятия какого-нибудь вроде Морин Райт!

— Нельзя посылать меня за покупками, когда я голоден! — проворчал Стивен, кладя два огромных пакета на заднее сиденье. — Мне потребовалось проявить силу воли, чтобы не скупить половину магазина!

— И что же ты купил? — спросила Эстелл, удивляясь тому, что способна в таком сумасшедшем положении интересоваться хозяйственными вопросами, находясь рядом с потрясающим мужчиной, в которого по уши влюблена.

— Я набрал целую кучу продуктов, — сказал он, заводя мотор, — но в конце меня поразил великолепный аромат мясного супа с овощами домашнего приготовления, и я решил купить целое ведерко… ну и свежеиспеченный хлеб… и несколько кусочков ветчины. А потом еще этот шоколадный торт и…

— Лучше бы я не спрашивала! — засмеялась Эстелл, чувствуя, как любовь наполняет ее нежным и мягким теплом.

— Потребуется всего несколько минут, чтобы подогреть суп и сделать бутерброды с ветчиной, — сказал он и взглянул на нее. — Ты уже оттаяла?

— Немного, но не могу дождаться, когда окажусь в ванной!

— Я разожгу камин в кабинете, и мы поедим там, — заявил он, а потом ехидно добавил: — Может быть, тебе захочется еще погулять после обеда!


— Эстелл! Это тебя!

Эстелл как раз закончила сушить волосы и выключила фен, когда услышала приглушенный крик Стивена. На ходу завязывая пояс халата, она торопливо спустилась в кабинет.

Стивен, тоже в халате, стоял на коленях перед камином.

— Извини за телефон, — проговорил он, повернувшись к ней с улыбкой, и потряс руками, выпачканными в саже.

Она поняла, что он имел в виду, когда взяла трубку, сплошь покрытую угольной пылью.

— Ma! — воскликнула она, услышав голос на другом конце провода. — Что случилось?

— Боже мой, почему должно что-то случиться, дорогая? Я просто решила узнать, как продвигается работа в лаборатории.

— Нормально, хотя не блестяще, — ответила Эстелл. — Как вы с Джоном поживаете?

— Прекрасно! Джон передает тебе привет, сейчас он в ванной. Это твой американский ученый взял трубку? Он тоже остановился в доме Роналда?

— Да, это он, — подтвердила Эстелл, уловив в голосе матери нотку интереса. — Ученый оказался родственником профессора Стивеном Вентвортом, — добавила она в полной уверенности, что это имя ей ни о чем не говорит.

— Удивительно, насколько обманчивыми могут быть голоса: можно подумать, что он намного моложе Роналда.

— Я скажу ему об этом, он будет польщен, — тихо проговорила Эстелл, нисколько не чувствуя себя виноватой за это маленькое лукавство. Ее мать к любому человеку в возрасте Стивена относилась как к потенциальному жениху, и его возможное присутствие поблизости не смогло бы удержать ее от требования подробно описать его.

— Я тебе не говорила, что бедный мистер Бэрри снова сломал ногу?

Огонь уже ярко полыхал в камине, когда мать Эстелл закончила сагу о ноге мистера Бэрри и перешла к ужасной погоде. На этом месте Стивен поднялся, отряхнув руки, и показал жестами, что собирается умыться и приступить к еде.

— С тобой так приятно говорить, дорогая, но мне некогда: я должна готовить ужин. Береги себя, и мы оба надеемся скоро тебя увидеть!

— Ты тоже береги себя и передавай привет Джону!

Положив трубку, Эстелл бросилась на кухню и увидела, что Стивен делает бутерброды, а суп уже кипит на плите.

— Мне ужасно неловко, что тебе пришлось все делать одному, извини меня! Я потом уберу и приготовлю кофе.

— Ты уверена, что не состоишь в родстве с моей матерью? — спросил он с ленивой улыбкой. — Но если тебе неловко — займись чем-нибудь. Есть у Роналда какие-нибудь подносы?

— В буфете, рядом с холодильником. Я успею сбегать наверх и переодеться? — спросила она, вспомнив, что под халатом на ней ничего нет.

— Это совершенно необязательно! — воскликнул он. — Во всяком случае, сейчас мы одеты одинаково, а если ты переоденешься, то неловко будет уже мне… Что ты собираешься делать? — тяжело вздохнул он, увидев, что Эстелл направилась к раковине.

— Разреши мне по крайней мере помыть руки! — возмутилась она. — Телефонная трубка вся в угольной пыли.

— Хорошо, я займусь ею, — проворчал он, — как только закончу здесь.

— Извини, извини, извини, — пропела Эстелл, вытирая руки и доставая подносы. — Обещаю, ты больше и пальцем не пошевелишь в течение всего вечера!

— Ты, кажется, должна была мне что-то передать? — спросил Стивен, разливая суп.

— Не припоминаю… — ответила она в недоумении.

— Ты сказала своей матери, что сообщишь мне что-то, что мне польстит.

— Так ты подслушивал!

— А ты краснеешь, Эстелл!

— Поскольку ты перетрудился, я принесу твой поднос в кабинет, — заявила она, не обращая внимания на его поддразнивания.

— Я сам отнесу свой поднос, — засмеялся он, — и мы завершим наш интригующий разговор у камина.

— Хорошо, хорошо, я все объясню, — вздохнула Эстелл, когда они уселись в кабинете с подносами на коленях и Стивен с нетерпеливым любопытством взглянул на нее. — Мама заметила, что у тебя молодой голос, и я сказала, что ты будешь польщен, услышав это.

— Ты оказалась права: я польщен. — Стивен склонил голову набок, пристально рассматривая ее. — Но я что-то не помню, чтобы ты назвала мой настоящий возраст, хотя слушал внимательно.

— Ешь суп, пока не остыл, — смущенно пробормотала Эстелл и надкусила бутерброд: — Ммм, вкуснятина!

— Не разговаривай с полным ртом, — проворчал он. — Итак, ты решила внушить своей матушке, что живешь в одном доме с обладателем молодого голоса, которому за семьдесят?

— Скажи спасибо, что я сделала это! — воскликнула Эстелл, не переставая жевать. — Потому что в противном случае я бы все еще рассказывала ей про твой вес, рост, размер ботинок, цвет глаз и тому подобное. Словом, обо всем, что могло бы ее заинтересовать!

— Вот как! — проговорил он и, помолчав, добавил: — Ну а теперь перестань болтать и ешь!

Эстелл собиралась возразить, что она лишь ответила на его вопрос, но еда была вкусная, а тепло от камина погружало в благодушную лень, и спорить не хотелось.

— Боюсь, что на шоколадный торт я даже смотреть не смогу, поэтому ешь оба куска, — сказала она, убирая подносы.

— Я тоже не в состоянии это сделать, — улыбнулся он. — Так что оставим его на завтра.

Едва закончив загружать посудомоечную машину, Эстелл услышала телефонный звонок и метнулась в кабинет, но Стивен опередил ее.

— Я готов сообщить подробности: размер ботинок, вес… Да! — кричал он, когда у него отбирали трубку.

— Послушай, ма, это… Роналд?!

— Что, у нашего американского светила поехала крыша? — ошарашенно спросил профессор. — Почему Стивен думает, что меня интересует…

Это была жалкая попытка пошутить, — прервала его Эстелл, бросая на Стивена убийственный взгляд, когда тот попытался вновь завладеть трубкой. — Как вы себя чувствуете? — спросила она, пытаясь оттеснить плечом Стивена, буквально нависшего над ней в стремлении не пропустить ни одного слова.

— Великолепно! Я здесь нарасхват, встречаюсь с коллегами, с которыми не виделся много лет. А как там вы?

— Боюсь, что не очень хорошо! — вклинился Стивен, прижимаясь к голове Эстелл. — Я измучился, готовя еду!

— Прекрасно… Я рад, что она держит тебя в ежовых рукавицах. А как продвигаются испытания?

— Гладко! — ответил Стивен, обнимая одной рукой Эстелл, чтобы прекратить ее сопротивление. — Представь себе, я работаю, а Эстелл стоит рядом и готовит мне кофе…

— Роналд, вы же знаете, что это неправда! — возмущенно крикнула Эстелл, одновременно пытаясь ударить Стивена локтем под ребра.

— Я не пойму, у кого из вас трубка? — в недоумении спросил профессор.

— У обоих, — ответил Стивен. — Помнишь, я всегда говорил тебе, что в доме нужно иметь несколько телефонных отводов? Ну вот, теперь у тебя по аппарату в каждой комнате и еще один в коридоре! Я говорю с тобой из коридора, а Эстелл, кажется, из кухни!

— Эстелл, что он несет?

— Чушь, уверяю вас! — успела сказать она, прежде чем Стивен с силой сжал ее и притянул к себе.

— Ну что ж, мне кажется, у меня нет причин беспокоиться о вас! — насмешливо заметил Роналд. — Стивен, я говорил с твоей матерью. В субботу мы с ней идем в оперу, а потом…

Эстелл пока еще слышала голос Роналда, но больше не понимала его слов, поскольку в умопомрачительном возбуждении ее тело мало-помалу стало реагировать на близость Стивена.

— Да, замечательно… Желаю тебе хорошо провести оставшиеся дни, и передавай привет матери, — говорил Стивен. — Да, она еще здесь, — ответил он и дурашливо боднул головой Эстелл: Очнись… Роналд хочет попрощаться с тобой!

— Эстелл, береги себя, дорогая! — приказал Роналд с насмешливой заботой в голосе. — Не позволяй Стивену грубо обращаться с тобой. Я скоро буду в Лондоне, а потом сразу вернусь домой. Так что до встречи!

Взяв у нее трубку, Стивен положил ее на рычаг, и его руки вернулись на прежнее место. Мягко покачиваясь на пятках, он прижался к ней щекой, одновременно крепко обнимая ее сзади. Не было никакого сомнения, что в нем бушевало страстное желание, и Эстелл, откинув назад голову, с радостным облегчением подумала, что ее тело с готовностью отвечает ему.

— Я боялся нечаянно сболтнуть что-нибудь, — прошептал он, щекоча носом ее ухо.

— Я должна кое-что объяснить… — проговорила Эстелл, вся дрожа и отчаянно пытаясь собраться с мыслями.

— Нет! — хрипло возразил он. — Нам не нужны слова, пока… Сейчас они нам не нужны! — Стивен развязал пояс ее халата и тихо застонал, ощутив ее наготу. — Ты помнишь, Эстелл? — прошептал он, когда его руки подхватили снизу ее груди. — О да, ты помнишь, — тихо засмеялся он, почувствовав, что ее тело напряглось от ласкающих прикосновений его пальцев.

Эстелл попыталась повернуться к нему лицом, чтобы вновь испытать невообразимое блаженство держать его в объятиях. Но Стивен противился.

— Я хочу обнять тебя! — запротестовала она, поднимая руки и поворачивая голову навстречу его поцелую.

— Слишком долго я ждал этого! — выдохнул он. — Я буду не в силах остановиться, если позволю тебе сейчас повернуться! Мы окажемся беззащитными, и будь проклят, если знаю, как тогда мы сможем преодолеть эту лестницу, — простонал он, впиваясь в ее полуоткрытые губы.

Их перемещение в его комнату было длительной и мучительной процедурой, несколько раз грозившей сорваться. Наконец они добрались до нее. Задыхаясь в безумной вакханалии прикосновений и любования друг другом, торопливо сбросили одежду, словно боялись, что кто-то помешает им.

— Обещаешь не убегать? — вопросительно прошептал он, отрываясь от нее и требовательно всматриваясь в ее лицо горящими глазами.

Я не хочу, чтобы ты дал мне убежать, — в смятении призналась она и внезапно рассмеялась.

Стивен захохотал в ответ и, неожиданно упав навзничь на кровать, потянул ее за собой. Их изнемогающие в удушливой страсти тела сплелись.

Перевернувшись так, чтобы она оказалась на спине, он оторвал ее руки от себя и прижал их к постели. Глядя на нее блестевшими от возбуждения глазами, Стивен медленно наклонял голову вниз, пока его губы нежно не коснулись сначала одного, потом другого восставшего пика ее груди. Назад и вперед, назад и вперед двигался он вокруг каждого соска, губами, языком и зубами дразня их и напоминая о таком неземном блаженстве, что у нее стали вырываться крики протеста.

— Я стараюсь не позволить тебе заставить меня действовать слишком поспешно, — произнес он невнятно.

— Почему? — выкрикнула она.

— Кажется, я все еще тешу себя мыслью, что не теряю контроля, — вздохнул он, освобождая ее запястья и проводя руками по плечам и предплечьям, а потом вниз по ее телу.

Стивен издал тихий дрожащий стон, когда руки Эстелл обвились вокруг его шеи, а ее тело неудержимо изогнулось ему навстречу под влиянием горячих волн страстного желания.

— Нет! — с недоверием выдохнула она, когда он неожиданно сел на постели и отвернулся от нее.

— Я перестал тешить себя мыслью, что не теряю контроля… Но и не собираюсь отступать, — нетвердо, но торжественно заявил он, когда она, тоже поднявшись, прильнула к нему. Он взял ее руку и показал, как он ее жаждет. Она прижалась губами к гладкой загорелой спине, ощущая солоноватую прелесть его кожи и бормоча слова любви.

Когда он вернулся в ее объятия, эти слова стали бессвязными и растворились в жадных поцелуях, а через несколько секунд она уже вскрикивала от восторга, и ее тело приветствовало взрывную мощь Стивена. Потом крики стали стихать и перешли в тихие беспорядочные всхлипывания. Ей показалось, что ее тело рассыпалось на множество маленьких островков наслаждения.

— Кажется, мои воспоминания были неверны, — прошептала Эстелл.

— Неужели! — откровенно усмехнулся он, а учащенная пульсация его плоти внутри ее лона стала размеренной.

— Они содержали явную недооценку, — простонала она, сжимая его голову и лихорадочно целуя лицо.

Позднее, когда она еще раз ощутила это сладкое опустошение, оно почти мгновенно сменилось еще более неудержимым и требовательным желанием, стремлением вновь ощутить головокружительное наслаждение.

— Что ты делаешь со мной, Эстелл! — Нотки торжества прозвучали в его восклицании перед тем неповторимым моментом, когда весь мир вокруг них сначала замер, а потом взорвался.

Несколько минут они лежали неподвижно, тяжело дыша. Потом, демонстрируя оставшиеся в нем силы, к чему Эстелл отнеслась весьма скептически, Стивен взял на себя трудную задачу вытянуть из-под нее стеганое одеяло. То и дело останавливаясь, чтобы чмокнуть Эстелл в место, оказавшееся возле его губ, он наконец справился с одеялом и накрыл их обоих.

— Ты забыл взбить подушки, — лениво поддразнила она и едва не задохнулась от радостных ощущений, когда один из его случайных поцелуев пришелся ей в подбородок.

— Неблагодарная женщина! — проворчал он с ирландским акцентом, соскальзывая чуть ниже и кладя руку ей на грудь. — Делай что хочешь со своей подушкой, а мою оставь в покое. Она у меня замечательная!

Эстелл медленно провела пальцами по его волосам, и ей показалось, что сердце вот-вот разорвется от счастья.

— Сожалений нет? — нежно спросил Стивен.

— Никаких! — мечтательно ответила она.

— Теперь ты понимаешь, как неразумно было убегать от меня тогда, в Брайтоне?

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Эстелл, и дыхание у нее перехватило от недоброго предчувствия.

— Ты была со мной так недолго, и я не успел успокоить твою душу.

— Стивен, я должна объяснить…

— Ты не должна объяснять ничего! Все, к чему я стремлюсь, — это проводить в Лондон уверенную в себе женщину.

Пальцы Эстелл продолжали поглаживать его волосы, но внутри у нее похолодело. Счастье, которое она испытала в его объятиях, было призрачным… Он хотел лишь успокоить ее и сделать свободной для любви, а она хотела его любви. Ее непроизвольная ложь превращалась в действительность. Если раньше она подсмеивалась над своей нелепой выдумкой о безответной любви, то теперь ей было не до смеха!


8


В эту ночь Эстелл вспоминала множество вещей о Стивене, которые не приходили ей в голову, с тех пор как она его узнала. Его своеобразный юмор, проявлявшийся в самые неожиданные моменты, даже во время занятий любовью, ставил ее в тупик. Но когда позднее она подумала, сколько других женщин были близки с ним, сердце ее наполнилось болью.

— Эстелл, ты не спишь? — сонно спросил он, оторвав голову от ее груди.

— Ммм… — Боль была быстро вытеснена радостным подъемом, и Эстелл вновь вернула его голову на место.

— Я сейчас кое-что скажу тебе и хочу, чтобы ты неукоснительно следовала моим инструкциям, не задавая никаких вопросов. Слышишь?

— Слышу, сэр! — подобострастно хихикнула она в ответ.

— Прекрати это глупое хихиканье!

— Извините… сэр!

— Я не шучу, — прорычал он, проводя в качестве предупреждения колючим, как наждак, подбородком по нежной коже ее груди.

— Я тоже, — рассмеялась она. — Жду твоих инструкций!

— Хорошо. Сейчас я подниму голову…

— Что поднимешь?

— Эстелл! И когда я сделаю это, ты должна будешь повернуться на правый бок…

— Ты не ошибся — не на левый?

— Эстелл!

Он приподнялся, и строго в соответствии с его инструкциями она повернулась на правый бок. Стивен соскочил с кровати.

— Нет! — зарычал он, когда Эстелл попыталась подсмотреть, что он делает. — Не двигайся!

— Мне, наверное, следовало опять улизнуть ночью, — слабо возразила она, — прежде чем ты превратишься в деспота!

— Я тоже пытался сделать это утром… В результате мне пришлось применить обходной маневр. А как иначе я мог вырваться из твоего плена? — спросил он с возмущением. — Теперь я собираюсь поставить под душ то, что от меня осталось, после чего, если хватит сил, как-нибудь сползу по лестнице и приготовлю завтрак.

— Стивен, я…

— Шоколадный торт со сливками! — долетел до нее смех из коридора.

Эстелл взяла себя в руки и направилась во вторую ванную комнату. Стоя под душем, Эстелл всласть наплакалась. Итак, она опять ввязалась в быстротечное приключение с мужчиной, чувства которого свелись лишь к пожеланию ей счастливой полнокровной жизни! Такого горя она даже не могла себе представить…

Но ведь именно она пошла за совершенно незнакомым человеком в эксцентричной надежде, что секс без обязательств чудодейственным образом излечит ее душевную травму… Кто она такая, чтобы упрекать этого незнакомца, который лишь продолжил то, что начал три года назад?

Она вздрогнула, услышав отдаленный звон. Он раздался дважды, прежде чем она достигла лестницы.

— Завтрак для мадам готов! — возвестил Стивен, стоявший у подножия лестницы с латунным гонгом в руке. — И если мадам не соизволит явиться к столу прямо сейчас…

— Где ты нашел этот раритет? — засмеялась Эстелл, сбегая вниз. Она вдруг поняла, что бесполезно искать рациональные объяснения своему поведению. Жизнь, неделя или всего лишь час, — каким бы ни было время, отпущенное им, она проживет его на полную катушку до последней секунды, поскольку это, видимо, ее натура.

— Здорово, правда! — воскликнул он, кладя красивую вещицу на столик в коридоре. — Я нашел его в буфете. Линдси приобрела гонг, когда я был еще ребенком, чтобы не охрипнуть, созывая нас к столу.

Эстелл улыбнулась — ее сердце переполняла любовь.

Он отступил от нее на два шага.

— Чтобы сохранить дистанцию между нами, моя госпожа! — предупредил он с улыбкой. — Нам еще целый день работать, поэтому никаких нелепых выходок!

— А что ты называешь «нелепыми выходками»? — еле слышно прошептала Эстелл, входя за ним на кухню. — Мне… О нет! — простонала она, увидев на столе две одинаково огромные порции шоколадного торта и большие кружки сливок. — Стивен, ты шутишь!

— Я никогда не шучу с серьезными вещами! — с напускной важностью произнес он, а затем вздохнул: — О'кей, убери все это в холодильник, а я посмотрю, что смогу предложить тебе еще.

Когда Эстелл вернулась к столу, на нем уже появились вареные яйца и горка тостов.

— Великолепно! — воскликнула она и стала разливать кофе.

— Да, но мне не следует приучать тебя к этому! Боюсь, твой гипотетический мужчина не захочет так, как я, обслуживать тебя, не говоря уже о том, что и не сможет!

Эстелл заставила себя улыбнуться, хотя почувствовала острую боль.

— Если я пообещаю не привыкать, ты сможешь заставить себя приготовить еще несколько блюд?

— Ну что ж, — ответил он, сделав вид, что глубоко задумался, — это кое от чего зависит.

— От чего?

— От того, как ты будешь вести себя сегодня!

— Может быть, я и впрямь состою в дальнем родстве с твоей матерью, — прошептала она, — потому что вдруг поняла, что согласна пойти на многое, лишь бы ты продолжал готовить для меня вечно.

— Я искренне надеюсь, что нам не придется прибегать к понятию вечности, — пробормотал он загадочно. — Может быть, нам следует начать с небольшого отрезка времени, — добавил он.

— Как прикажешь тебя понимать? — спросила Эстелл, беря еще один тост. В ее глазах застыло недоумение, когда она попыталась представить себе, что он задумал.

— Просто подумай об этом, Эстелл, — ответил он, нахально улыбаясь, затем взял кружку и одним глотком допил кофе. — Мы сможем проработать целый день лишь в том случае, если ты будешь держаться от меня на расстоянии… а смотреть так, словно ты близко-близко!

— О, понимаю! — усмехнулась она. — Все зависит от меня, не так ли?

— Вот именно — только от тебя! — ответил он, вставая. — Поскольку у меня безвыходное положение: рядом с тобой я становлюсь совершенно безвольным… Прости, конечно, но должен поторопить тебя с завтраком, даже несмотря на то что он может оказаться последней моей стряпней. Мы уже и так засиделись!

Ни разу за весь день рука Стивена даже случайно не коснулась руки Эстелл, и он ни словом не обмолвился о ночи, проведенной с ней. В нем не наблюдалось стремления подвергнуть испытанию утверждение о том, что он теряет силу воли, когда оказывается рядом с ней. Эстелл это немного задело. Ее мысли приняли еще более печальный оборот, когда она напомнила себе, что он, в отличие от нее, не влюблен. Это объясняло, почему он смог так легко отделить день от ночи.

К тому времени, когда они вернулись домой после позднего ужина в ресторане, она убедила себя в том, что не привлекает его даже физически.

— Мне кажется, что сегодняшняя партия была одной из самых сложных, — вздохнул Стивен, входя в дом. — Но я очень горжусь тобой, — мягко добавил он, помогая ей снять пальто.

— Не понимаю почему, — тихо проговорила Эстелл, боясь взглянуть ему в глаза, чтобы не обнаружить сильного желания, охватившего ее. — По-моему, лучше такую партию отработать сразу, в один прием, чем утром опять начинать с нее.

— Это не совсем то, что я имел в виду, — сказал он, вешая пальто. — Завтра утром я приготовлю блюдо, от которого ты обалдеешь!

Она подняла на него глаза и в следующее мгновение оказалась в его объятиях.

— Я едва не сказал, что к ленчу, — невнятно пробормотал он, с трудом отрываясь от ее губ.

— Жаль, что не сказал! Это было бы замечательно! — выдохнула Эстелл, обнимая его так крепко, словно никогда не собиралась отпускать.

— Эстелл, ты не должна говорить подобных вещей! Завтрашний день полетит кувырком, если утром я вспомню твои слова! — тяжело вздохнул он и, подхватив ее на руки, закружил вокруг себя. — Я хотел отнести тебя наверх… — он поставил ее на ноги, — но потом решил, что лучше поберечь силы.

— В таком случае, может быть, мне отнести тебя? — предложила Эстелл, пряча лицо на его груди и чувствуя, что ее собственная грудь вот-вот разорвется.

— Нет, я не могу допустить, чтобы ты устала. Если хочешь, прими ванну, а я потру тебе спину, — предложил он, таща ее за собой вверх по лестнице. На полпути он остановился и вновь обнял ее. — Или я… Или мы можем просто отложить ванну на более позднее время!


Так они провели остаток стремительно сокращавшегося времени: дни — за странно формальным ритуалом работы, а ночи — в пылу необузданной страсти.

Эстелл оставила попытки найти какое-то объяснение такой двойственности взаимного существования, и их отношения постепенно замкнулись в рамках, где не существовало ни прошлого, ни будущего, а лишь настоящее… Наконец, за пару дней до расставания, Стивен начал пробивать окружавшую их стену вопросами о будущем.

— Ты никогда не говорила мне, что собираешься делать по возвращении в Лондон, — проговорил он внезапно, когда они брели по огромному супермаркету, в котором, по-видимому, последний раз делали совместные покупки. Этот вопрос он уже задавал однажды; тогда Эстелл, потрясенная открытием, насколько хрупкой может оказаться ее оборона в случае малейшего вторжения реалий жизни, обошла его молчанием. — Ты вернешься в магазин?

— На какое-то время, — ответила она, кладя кисть винограда в тележку для покупок.

Эстелл молилась про себя, чтобы он оставил эту тему. Единственное, что ее сейчас заботило, — это как достойно провести два оставшихся дня, о будущем она просто не думала.

— А потом что? — настаивал Стивен, копаясь в лотке с яблоками.

Она взглянула на него, и сердце ее сжалось от любви и предчувствия близкой разлуки. Одетый в джинсы и белый спортивный свитер, Стивен казался невероятно привлекательным.

— А потом что, Эстелл? — повторил он вопрос и взглянул на нее. Перехватив ее взгляд, он послал ей воздушный поцелуй. — Ну так как же?

— Точно не знаю, — ответила она небрежно. — Новые хозяева вступят во владение сразу после новогодних праздников, и они знают, что я поступила на курсы по подготовке учителей.

— Но ведь занятия начнутся не раньше сентября будущего года… Эй, Шон! — неожиданно окликнул он стройного мужчину с копной пышных волос, который в задумчивости стоял перед целой «клумбой» из срезанных цветов. Положив яблоки в тележку, Стивен поспешил к нему.

Лицо мужчины просветлело от радостного изумления, когда он увидел Вентворта.

— Легок на помине! — вскричал он, когда они коротко обнялись. — Уже несколько дней я пытаюсь обнаружить твои следы. В доме Роналда, кажется, никого не было, поэтому мы стали обзванивать отели….

— Я никому не сообщал, что приехал, — рассмеялся Стивен. — Поэтому каким образом…

— Вот именно — не сообщал! А почему?

— Потому что моя поездка — чисто деловая, и я не мог позволить, чтобы меня сбили с толку подобные тебе! — важно заявил Стивен. — Хотя я чертовски рад встрече с тобой…

Наблюдая, как оживленно беседуют эти двое, Эстелл подумала, что вечера у Стивена были свободны, и если бы не она, то он, вероятно, встретился бы со своими старыми приятелями в Дан-Лэре. Он уже решила сама отобрать необходимые продукты, когда Стивен и его собеседник подошли к ней.

— Извини, что так неожиданно бросил тебя, — виновато улыбнулся он. — Я был буквально потрясен, увидев этого человека. Эстелл, представляю тебе Шона О'Брайена, моего старого школьного приятеля. Шон, это Эстелл Корбетт, протеже Роналда. Она помогает мне в работе, о которой я тебе говорил.

Пожимая руку улыбающемуся ирландцу, Эстелл с возмущением думала о том, что Стивен представил ее как протеже Роналда, но потом сообразила, что ему долго пришлось бы рассказывать об их изнуряюще сладострастных ночах, чтобы представить ее по-настоящему.

— Очень приятно познакомиться с вами, Эстелл! — сказал Шон и опять повернулся к Стивену, сокрушенно качая головой. — Послушай, сегодня вечером мы с Мэри заняты. Я заскочил сюда на минутку, чтобы купить цветы для приходящей няни, которую везу с собой. Неужели ты опять уедешь в субботу?! — тяжело вздохнул он. — Могли бы вы поужинать с нами завтра вечером?

Стивен посмотрел на Эстелл, потом кивнул.

— Прекрасно! Я позвоню тебе утром и расскажу, как добраться до моего дома! — крикнул Шон, уже направляясь к цветам. Он схватил первый попавшийся в руки букет и помахал им. — Я должен бежать!

— Эй, Шон, ты не сказал, откуда узнал, что я здесь! — крикнул ему вдогонку Стивен, когда тот уже платил за цветы.

— Это целая история, я все расскажу тебе завтра!

— Шон всегда был любимчиком Линдси, — предавался воспоминаниям Стивен, когда они шли к кассе. — Возможно, мне следовало позвонить ему и еще парочке приятелей, но у всех нас столько накопилось, чтобы рассказать друг другу! Мне кажется, лучше это отложить до моего отпуска… И все же было приятно встретиться с Шоном.

— Почему бы тебе не поехать к нему завтра одному? — предложила Эстелл, когда они стояли в очереди. — Тогда ты смог бы поговорить с ним обо всем, о чем хочешь!

— Мы поговорим в любом случае, — усмехнулся он. — Тебе и его жене придется развлекать друг друга… Его жена! — воскликнул он неожиданно и недоверчиво покачал головой: — Да, я знал, что он женился — я был приглашен на свадьбу, но не смог приехать… Однако это не укладывается у меня в голове! А из его слов о приходящей няне следует даже то, что он, кажется, стал отцом!

— Ну не удивительно ли? — сухо промолвила Эстелл. — Он же сущий ребенок, ему всего лишь лет тридцать!

— Подумать только, ты неожиданно оказалась такой язвительной! — заметил он, выгружая содержимое тележки на транспортерную ленту. — Шону и мне было около девяти лет, когда мы познакомились, и его единственной любовью было регби, — это такая игра с мячом…

— Стивен, я отлично знаю, что такое регби, — прервала его Эстелл, улыбаясь молоденькой кассирше, которая едва сдерживала смех, слушая их разговор. — Это американский футбол, в котором я ничего не понимаю.

— Я объясню тебе все, что нужно о нем знать, позднее, — тихо проговорил Стивен и послал девушке ослепительную улыбку. — Или вы хотите, чтобы я объяснил вам обеим прямо сейчас? — спросил он, расплачиваясь, рассмеявшуюся наконец кассиршу.

— Прошу тебя, перестань! — взмолилась Эстелл, перекладывая покупки в сумку.

— Не сдавайтесь! Когда зайдете в следующий раз, расскажете мне, почему игроки надевают скафандры, — шепнула девушка Стивену и игриво подмигнула, в ответ на что он подчеркнуто возмущенно пригрозил вызвать менеджера.

— А в самом деле, — задумчиво произнесла Эстелл, когда они сели в машину, — почему американские фут…

— Сегодня ты готовишь ужин… — угрожающе начал он.

— Ну уж нет. У тебя это получается гораздо лучше, — призналась Эстелл без тени стыда.

— Так что ты хотела спросить про игроков в американский футбол? — вспомнил он, заводя машину.

— При упоминании об ужине все мысли неожиданно вылетели у меня из головы.

— Ну что ж, а у меня нет. Мы говорили о Шоне. Твоя язвительность совершенно неоправданна. Я только хотел сказать, что, когда я видел его в последний раз, он уже начал посещать медицинскую школу, но все еще больше интересовался регби, чем женщинами… Черт возьми, почему я так подробно объясняю тебе все это?

— Действительно, почему? — тихо переспросила Эстелл.

— Надеюсь, не под влиянием «жеманной скромницы»? — с беспокойством поинтересовался он.

— Разумеется нет! — с возмущением воскликнула Эстелл.

— Рад это слышать! — сказал Стивен, беря ее руку и поднося к губам. — Она исчезла навсегда?

— Да! — подтвердила Эстелл, тронутая его неожиданным ласковым жестом. — Интересно, как Шон узнал, что ты здесь? — спросила она, отчаянно пытаясь переменить тему разговора.

— Мне тоже это интересно… Эстелл, ты не против того, чтобы пойти к нему завтра, правда?

— Конечно нет! Почему ты спрашиваешь об этом?

— Тебе, кажется, было немного не по себе, — сказал он, искоса взглянув на нее. — Хотя, если подумать, это началось до того, как мы встретили Шона. Почему ты так не хочешь говорить о своих планах на будущее?

— Я вовсе не избегаю разговоров об этом! — воскликнула она, и сердце у нее упало. — Просто мне особенно нечего сказать. Я только предупредила новых хозяев, чтобы они искали мне замену. И думаю, что к открытию магазина они ее найдут.

— И это тебя беспокоит? — спросил он, останавливая машину перед домом.

— Мне нужно где-то работать до начала занятий, а найти место не так-то легко, — печально призналась она. — Было бы гораздо проще, если бы я осталась еще на несколько месяцев в магазине… из-за мамы и Джона.

— Ты помогаешь им деньгами? — спросил он ошеломленно, когда они вошли в дом.

Эстелл, смеясь, покачала головой.

— О нет! Одна из трудностей моего общения с Джоном заключалась в том, что он достаточно обеспеченный человек. Не такой сказочно богатый, как Вентворты, но…

— Прости, что строю догадки, — прошептал он, протягивая руку и привлекая ее к себе, — но этот отвратительный капиталист нуждается в деньгах, чтобы выпутаться из затруднительного положения! Ты это хотела сказать? — улыбнулся он, отпуская ее и снимая пальто.

— Я… я опять потеряла нить размышлений, — проговорила Эстелл осевшим голосом. Мысль о том, что у них осталось очень мало времени, словно колокол гремела в ней. — Ах да, деньги Джона! Не то чтобы он сорит ими, но он очень щедр… и поначалу меня это возмущало! Мы привыкли жить на зарплату отца и никогда не сидели без денег, хотя на праздники, поездки или развлечения приходилось копить. Учась в университете, я мыла полы, но не позволяла Джону помогать мне, когда испытывала нужду, а это было почти всегда.

— Мне кажется, я могу тебя понять, — усмехнулся Стивен, внося покупки на кухню. — Но какое отношение это имеет к твоему уходу из магазина?

— Меня не покидает неприятное чувство, что, как только я останусь без работы, эта заботливая парочка постарается вытравить во мне память обо всем, что я совершила самостоятельно.

— А это плохо? — спросил он, разворачивая и разглядывая бифштексы.

Эстелл положила несколько картофелин в дуршлаг и собиралась их помыть, но, услышав слова, произнесенные с ноткой осуждения, подняла глаза на Стивена и вздрогнула. Несмотря на то, что она любит его до безумия, ошеломленно подумала она, ей часто не удается проследить ход его мыслей.

— Может быть, и нет, — пробормотала Эстелл, с неоправданным рвением чистя картошку. — Но я не ребенок и не хочу, чтобы со мной так обращались!

— Да, ты не ребенок, — согласился он, — но осмелюсь заметить, что твои мать и отчим наверняка догадываются об этом.

— И что из этого следует? — с жаром воскликнула Эстелл. Отрицательные эмоции, подспудно накапливавшиеся в ней, неожиданно вылились в агрессивность.

— Ты уже почистила картошку? — спросил Стивен, пропуская ее вопрос мимо ушей.

Эстелл пересыпала картошку в кастрюлю и, добавив воды, поставила на плиту.

— Я не хотела тебя перебивать, — вздохнула она, включая газ. — Хочешь, я приготовлю кофе, пока все варится?

— Нет, я предпочитаю вино, — ответил Стивен и многозначительно посмотрел на нее. Потянувшись за штопором, он спросил: — Тебе налить?

Она кивнула и поторопилась достать бокалы, думая, почему бы не сделать того, чего требует каждая клеточка ее исстрадавшегося тела, — не обнять его и не положить голову ему на грудь! Это было бы безумием: если бы она не любила его, то не колеблясь обняла бы, ведь Стивен, не обремененный подобными эмоциями, может делать это, когда ему заблагорассудится!

Стивен налил вино в бокалы.

— Нужно немного передохнуть, — тихо промолвил он, отпив глоток.

— Тебе чем-нибудь помочь? — спросила Эстелл.

— Нет, спасибо, овощи не займут много времени, — сказал он и, подойдя к ней, обнял, коснувшись подбородком ее макушки. — Что с тобой происходит? — тихо вздохнул Стивен. — Когда я готовлю для тебя, ты всегда суетишься и предлагаешь помощь… И потом — что с тобой случится, если твоя мать и Джон побалуют тебя какое-то время?

— Ничего. Я не знаю, что на меня нашло, — прошептала Эстелл, пряча лицо у него на груди. — Не обращай на меня внимания!

— Ты в каком-то полуобморочном состоянии, — сказал он, гладя ее волосы. — Может, нам следует подумать о том, как спать нынешней ночью, чтобы не выглядеть завтра как зомби?

На этот раз она не смогла сдержаться и энергично замотала головой.

— Возможно, ты и права, — усмехнулся он. — Через пару дней у нас будет достаточно времени, чтобы отоспаться! — Он поцеловал ее в лоб и отпустил. — Мне нужно посмотреть, как там овощи.

Эстелл села к столу и крепко ухватилась за бокал с вином. Она вдруг осознала, что чем ближе их расставание, тем труднее ей справляться с собой. Разумеется, она понимала, что почувствует опустошение, когда такой момент наступит, и потому трусливо избегала всякой мысли о нем… В результате ей как-то удалось убедить себя, что все это произойдет потом, а пока они вместе, ей ничего не угрожает.

— Как тебе нравится бифштекс?

— Я люблю такие — розовые, без крови, — ответила она, вставая, а затем, поколебавшись, спросила: — Я могу накрыть на стол?

— Ну что ж… Если это доставит тебе удовольствие, — уступил он. — Можешь также слить воду с картошки и бросить туда кусок масла, если хочешь.

Чем старательнее Эстелл изображала бодрость и веселье за ужином, тем более непроницаемыми становились глаза Стивена и тем отчетливее она осознавала безнадежность ситуации.

А позднее, когда он лениво обнимал ее, прежде чем заняться любовью, она поняла, что его желание ослабевает, как это всегда бывает при отсутствии любви, питающей желание. Эстелл вдруг почувствовала, что только гордость поможет ей продержаться до момента прощания и что этот момент наступит через считанные часы.


9


— Мэри, еда была великолепной! — объявил Стивен, улыбаясь через стол жизнерадостной темноволосой жене своего друга. — Если бы твой чертов муж не опередил меня, уж я бы проложил дорожку к твоему дому!

— Действительно, все было замечательно, Мэри, — согласилась Эстелл, которая после дня балансирования на краю пропасти постепенно оттаивала в радушной компании О'Брайенов.

— Вы слишком добры ко мне! Но позвольте подвергнуть сомнению ваши восторги, — засмеялась Мэри, — потому что из тысячи и одной вещи, которые мне рассказывал Шон о Стивене, я вспомнила только одну — то, что Стивен — великолепный кулинар… Надеюсь, что в следующий раз мы будем есть блюда, приготовленные им.

— Договорились! — с энтузиазмом воскликнул Стивен. — Хотя вам придется подождать, но, думаю, не слишком долго!

— Ты хочешь сказать, что известишь нас о следующем визите? — спросил с укоризненной улыбкой Шон. — Потому что…

— Да, кстати, — прервал его Стивен, — как ты узнал, что я здесь?

— От одной жертвы дорожно-транспортного происшествия, — невинно заметил Шон.

— От кого?!

— Шон, прошу тебя, прекрати, — тяжело вздохнула Мэри и повернулась к Стивену. — Мой кузен играет в популярной группе и…

— Джессика Смит! — догадался Стивен.

— Вот именно! — рассмеялась Мэри. — Бедная Джесс попала в автомобильную аварию по пути в аэропорт. Она ударилась головой, но наотрез отказалась от госпитализации, поэтому кузен на всякий случай позвонил Шону.

— С ней все в порядке? — поинтересовался Стивен.

— Легкое сотрясение мозга, — сказал Шон. — Мы оставили ее у себя на ночь, и она улетела на следующий день. Но в разговоре всплыло твое имя, и я начал сомневаться, правильно ли поставил диагноз, когда она сказала, что случайно встретилась с тобой здесь.

— Ты меня почти расстроил, — усмехнулся Стивен, а потом, посерьезнев, сказал: — Встреча с тобой заставила меня понять, что я слишком долго откладывал свой приезд.

— Это вполне естественно: должно быть, трудно было возвращаться, зная, что Линдси не встретит тебя и не проверит, сыт ли ты и тепло ли одет, — вздохнул Шон. — Кажется, последний раз ты был здесь, когда мы хоронили ее?

— Да, — сказал Стивен. — Хотя, как вам обоим хорошо известно, я сделал все возможное и невозможное, чтобы попасть на вашу свадьбу, но из этого ничего не вышло.

— Твое отсутствие восполнила поздравительная телеграмма, — рассмеялся Шон. — Шафер, читая ее, не пропустил ни одного оскорбительного слова… Потребовалась масса усилий, чтобы вывести из шока мать Мэри!

— Бог мой, я почти забыла про эту гнусную телеграмму! — воскликнула Мэри. — Шон, дорогой, что ты делаешь с ножичком для разрезания бумаги? Он мне нужен!

— А что, если мы все уберем и сварим кофе? — улыбаясь, предложил Стивен. — Не поможет ли это уладить недоразумение?

— Для этого нужно протереть стены, вымыть пол, а потом… О нет! — тяжело вздохнула Мэри, когда в комнате неожиданно раздался усиленный динамиком плач ребенка. — Наш сын и наследник, кажется, считает, что о нем незаслуженно забыли! — С этими словами она поднялась. — Поэтому вы, мужчины, продолжайте свои разговоры на кухне, а мы с Эстелл навестим младшего О'Брайена.

Эстелл встала и последовала за ней.

— Они могут разговаривать вечно, — улыбнулась Мэри. — Но у нас есть повод по крайней мере на пару часов освободиться от выслушивания их воспоминаний. Если хочешь, посиди у камина, пока я взгляну на Патрика.

— Я бы тоже хотела посмотреть на него, — сказала Эстелл, — если встреча с незнакомым человеком не испугает его.

— Испугает его! — рассмеялась Мэри, делая знак следовать за ней по лестнице. — Он будет на седьмом небе от счастья, когда разглядит тебя!

У Патрика О'Брайена были прекрасные рыжие волосы его отца и темные глаза матери. Он приветствовал их с бурным восторгом.

— Он великолепен, — выдохнула Эстелл, у которой всегда складывались хорошие отношения со знакомыми малышами. — Сколько ему?

— На прошлой неделе отпраздновали его первый день рождения, — ответила Мэри. — Патрик, это Эстелл, она из Англии.

Эстелл протянула ему палец, который был внимательно исследован и отвергнут.

— По вечерам он обычно спит, — сообщила Мэри, кладя мальчика на пеленальный столик, — а когда раскапризничается, то достаточно сменить подгузник и дать ему теплой водички, и он засыпает вновь. Но на этот раз, я думаю, он с удовольствием спустится вниз, чтобы повидать великолепного дядю Стивена. — Она бросила на Эстелл озорной взгляд: — Ты говорила, что у вас исключительно деловые отношения, но я никогда не поверю, что нормальная женщина не соблазнится таким лакомым куском, особенно если работает вместе с ним в замкнутом пространстве день за днем!

— Когда выполняешь такую нудную работу, как наша, — ответила Эстелл, сумев даже улыбнуться, — это очень легко!

— Очевидно, в твоей жизни есть кто-то особенный, иначе ты бы так не говорила, — засмеялась Мэри. — Это ты была со Стивеном, когда он случайно встретил Джесси?

Эстелл кивнула, радуясь, что Мэри сменила тему разговора.

— Она мне даже понравилась. Оригинальная личность!

— Болтушка! Она не замолкала ни на минуту, пока была у нас, — и как рассказывала! Кажется, она так и осталась в душе фельетонистом отдела светской хроники, хотя и пошла на повышение. Трудно представить, чтобы она чего-нибудь не знала, — стоит назвать имя, и она непременно расскажет что-нибудь колоритное! А некоторые вещи, которые она доверительно сообщила мне на кухне… — Мэри театрально закатила глаза. — По ее словам, Стивена крепко подцепила на крючок не кто-нибудь, а сама Морин Райт! Ты можешь себе представить такую картину: Шон приходит из больницы и говорит: «У нас сегодня обедают Стивен и Морин Райт!» — Мэри, смеясь, наклонилась и потерлась носом о животик гукающего малыша. — Вот какие вещи способен сотворить твой папуля с твоей бедной мамой, правда, мой любимый? — Она подняла ребенка, и тот сразу потянулся к Эстелл.

Взяв его на руки, она с благодарностью почувствовала, как тепло этого крохотного крепкого тельца словно растворяет холодное отчаяние, которым наполнили ее веселые слова Мэри.

— Будь хорошим мальчиком и постарайся не слюнявить красивое платье Эстелл, — предупредила Мэри сына, когда они спускались по лестнице; Эстелл одной рукой прижимала к себе малыша, а другой крепко держалась за перила, до смерти боясь оступиться.

— Послушай, как говорят эти двое! — воскликнула Мэри, когда до них долетели взрывы мужского хохота. — А теперь познакомься с дядей Стивеном! — обратилась она к малышу, когда они вошли в кухню.

— Ты ведь не заставишь бедного ребенка называть меня дядей, правда? — притворно ужаснулся Стивен, протягивая палец и неуверенно гладя головку малыша, прильнувшего к плечу Эстелл.

— Почему бы и нет? У меня только один брат, а у Шона ни одного! — рассмеялась Мэри. — Мальчик явно испытывает недостаток в дядях!

— Прекрати тыкать пальцем бедного ребенка! — поддразнил Шон. — Лучше возьми его на руки и хорошенько рассмотри, ведь именно это предстоит произвести тебе и какой-то несчастной женщине в один прекрасный день… И, ради Бога, не урони его! — добавил он с неожиданной ноткой тревоги в голосе, когда Стивен неуклюже взял ребенка у Эстелл.

— Держу пари, что твой отец неоднократно ронял тебя, — обратился Стивен к Патрику, поднимая его над головой, — если только не исправился с тех пор, когда меня заставляли тренироваться в передаче ему мячей!

— Это правда, сын, — со вздохом подтвердил Шон, когда малыш сердито уставился на Стивена. — Не смотри на него недобрым взглядом!

— Шон, там не телефон? — воскликнула Мэри от плиты, где подогревала питье для Патрика.

— Присмотри за ним и моим сыном! — обратился Шон к Эстелл, выходя из комнаты.

Малыш повернулся, как на шарнирах, вслед удаляющемуся отцу и вдруг увидел Эстелл. Он внимательно посмотрел на мужчину, державшего его, отвернулся и протянул ручки к Эстелл с почти умоляющей улыбкой.

— Не могу сказать, что осуждаю тебя, — прошептал Стивен малышу, возвращая его Эстелл. — Когда они начинают ходить и говорить? — спросил он у Мэри.

— Он уже понемножку пытается делать и то и другое, — ответила она, ополаскивая бутылочку. Затем взглянула на Эстелл: малыш замолчал и уютно свернулся на ее руках. — О! Ты произвела на него большое впечатление. Кажется, он уснул!

Стивен наклонился и внимательно посмотрел на притихший комочек.

— Неужели они так быстро засыпают? — удивился он и, послав Эстелл странно холодный, слегка насмешливый взгляд, добавил: — Он тебе идет. Ты должна завести своего собственного.

— Стивен! — возмущенно воскликнула Мэри. — Ты говоришь о детях, как о модных украшениях, побойся Бога! Мне кажется, малышу пора вернуться в кроватку, — проговорила она, подходя к ним и забирая заснувшего сына у Эстелл. — А про бутылочку с питьем мы можем забыть: теперь он будет спать. Подожди меня в гостиной, Эстелл, — добавила она, взглянув на вошедшего мужа. — Пусть эти двое поболтают всласть.

Эстелл последовала ее совету и устроилась в большом кресле у камина. Откинув голову и полуприкрыв глаза, она наблюдала за колеблющимся пламенем.

Держа ребенка на руках, она испытала ранее неизведанные ощущения… Да, две последние недели подарили ей такое многообразие чувств, о котором она никогда не подозревала. Все еще взволнованная влиянием, которое оказал на нее малыш, она тем не менее заставила мысли вернуться к дню сегодняшнему.

Если не считать вечера, она с готовностью вычеркнула бы его из своей жизни. На первый взгляд он ничем не отличался от других дней, кроме, может быть, того, что Стивен начал проявлять признаки нетерпения, очевидно желая, чтобы все скорее кончилось. Она сейчас хотела того же, только по совершенно иным мотивам.

Поднеся пальцы к вискам, Эстелл стала массировать их. Она вдруг подумала, что теперь, когда страсть Стивена начала угасать, ей, как ни странно, было бы намного легче признаться ему в своей неумирающей любви. А ей так хотелось успеть сделать это в оставшиеся им часы!

От неожиданности Эстелл вскрикнула: чьи-то холодные пальцы, отстранив ее руки, стали медленно гладить ее виски.

— Извини, я не хотел пугать тебя, — проговорил Стивен, выпрямляясь и обходя кресло сбоку. — У тебя заболела голова?

— Нет, я… Тут так уютно, что я чуть не задремала, — заикаясь, проговорила она.

— Это был длинный день! — Глаза Стивена показались Эстелл странно невыразительными, когда он, присев на корточки у ее ног, взглянул на нее. — Мы можем уехать после кофе; Шон сейчас принесет его.

— А вот и он, словно по сигналу! — донесся до них веселый голос хозяина дома. Шон поставил на кофейный столик поднос. — Кто теперь будет за старшего?

— Только не ты! — воскликнула Мэри, появляясь вслед за ним. Она улыбнулась Эстелл: — Для нейрохирурга, славящегося твердой рукой, у него слишком плохо складываются отношения с чайником и кофейником! Об этом наглядно свидетельствуют мои многострадальные ковры!

— Ты видишь, Стивен, как здесь попирают мое достоинство? — вздохнул Шон, когда Мэри, взъерошив ему волосы, принялась разливать кофе.

— Да, мое сердце истекает кровью от сострадания! — рассмеялся Стивен, подходя к софе и садясь рядом с ним.

— А я-то собирался просить тебя остаться на пару дней теперь, когда ты закончил потрошить растения, — жалобно сказал Шон. — Ты действительно не можешь?

Стивен покачал головой.

— Хотелось бы сказать, что могу, но у меня уже заказан билет в Токио.

— Ну а что с этим удивительным растением Питера? Есть ли какой-нибудь шанс, что оно оправдает ожидания?

Стивен пожал плечами.

— Сейчас об этом трудно судить. Ясно, что Питеру удалось вырастить внешне похожее растение, но потребуется уйма времени, чтобы узнать, обладает ли оно необходимыми свойствами!

— Это был бы неоценимый вклад в медицину, — тихо проговорил Шон. — И если все получится, то могу сказать: слава Богу, что запатентуешь это средство ты, а не одна из этих алчных фармацевтических компаний. Хотя осмелюсь заметить, что его испытания и маркетинг обойдутся в целое состояние!

— Возможно, но пока рано об этом говорить. Мы даже не знаем, жизнеспособно ли это растение. За последние две недели я вдоволь насмотрелся на него, и именно теперь, как ты понимаешь, мне меньше всего хочется говорить на эту тему.

— Это видно по твоим глазам, — усмехнулся Шон. — Да и Эстелл, кажется, сейчас заснет.

— Это вполне простительно перед таким камином, — рассмеялась она в ответ.

— В любом случае нам пора двигаться, — сказал Стивен, ставя чашечку на столик. — Если ты свободен завтра около трех, может быть, подбросишь меня до аэропорта?

— Разумеется, я тебя подброшу! — подтвердил Шон, вставая. — Ты тоже улетаешь днем, Эстелл?

Смысл вопроса не сразу дошел до нее.

— Я… Н-нет, утром, — заикаясь, пробормотала она.

Мэри и Шон крепко обняли ее на прощание.

— Не падай духом и заглядывай к нам, когда будешь в Дан-Лэре, — настоятельно говорила Мэри. — И желаю тебе благополучно добраться домой!

— Они невероятно симпатичные и радушные, — вздохнула Эстелл, когда они ехали домой.

— Да, должен признать, эта пара — неплохая реклама брака, — тихо проговорил Стивен и неожиданно резко спросил: — В котором часу вылетает твой самолет?

— Не помню, — прошептала она, отворачиваясь и смотря невидящими глазами в окно. — Надо заглянуть в билет.

Если не считать того, что заглядывать некуда, апатично думала она, вяло удивляясь тому, что вновь бездумно начала лгать, вместо того чтобы сказать, что билет с открытой датой и, пока Шон не затронул этот вопрос, она и не вспоминала о необходимости зарегистрироваться на определенный рейс.

— Как ты думаешь, ты еще застанешь Роналда в Штатах? — спросила она, просто чтобы нарушить угнетающую тишину.

— Это зависит от того, как быстро я смогу вернуться из Японии, — ответил он. — Но я сомневаюсь.

Некоторое время Эстелл придумывала, что бы еще сказать, но потом оставила эти попытки. Он молчит, так почему же она должна поддерживать беседу?

Согласно ее представлениям, Стивен вполне искренне мог верить в свое рыцарское намерение освободить ее либидо, хотя Эстелл и сомневалась в этом. По-видимому, все было гораздо проще: он не мог отказаться от возможности весело провести время с женщиной, с которой однажды был близок, не опасаясь при этом возможных неприятных последствий…

Единственное неудобство состояло в том, что его интерес пропал до истечения отпущенного времени.

Когда они подъехали к дому, Эстелл решила сослаться на усталость и пройти прямо к себе. Не из-за того, что хотела освободить его от необходимости подыскивать отговорки, а просто потому, что этого требовала ее гордость. Поэтому она отстранила придержавшую ее плечо руку, когда они вошли в дом.

— Эстелл, ты, должно быть, уже достаточно хорошо узнала меня, чтобы понять, что я не стану навязываться, — сказал он спокойно. — Но прошу тебя, не превращайся вновь в «жеманную скромницу»!

— Не волнуйся, Стивен, — сказала она, не в силах сдержать горечи. — Твое лекарство подействовало: «жеманная скромница» исчезла безвозвратно.

— Ты, кажется, не слишком довольна этим?

— Нет, довольна, — вздохнула она неуверенно. — Это просто… Не знаю… Я…

— Сейчас, когда ты вылечилась, ты собираешься отказаться от лекарства?

— Вряд ли я смогла бы сказать так! — воскликнула она, напуганная не только его словами, но и печалью, прозвучавшей в них.

— Ну что ж, как бы ты это ни сказала, мне кажется, мы должны отпраздновать твое выздоровление! — заявил он, снимая пальто и бросая его на перила лестницы. — Мне нужно кое-что сделать… Подожди меня в гостиной, я приду через минуту!

Эстелл задумчиво разделась и повесила оба пальто на вешалку. Насколько проще было бы сразу пройти в свою комнату, устало думала она, направляясь в гостиную. Она подошла к огромным окнам, задернула занавеси, зажгла настольную лампу и уютно устроилась на софе.

И столь же просто было ей судить о нем в элементарных категориях. Да, его физическое влечение, возможно, ослабевает, но, даже несмотря на то, что в девяти случаях из десяти она не могла сказать, чем он думает, она ни за что не поверила бы, что он способен на преднамеренную жестокость. Просто поездка сюда стала тяжелым испытанием для него, и неудивительно, что он ждет не дождется, когда все закончится!

— А вот и мы! — сообщил Стивен, появляясь в дверях с бутылкой шампанского и двумя бокалами.

— Подумать только, мы празднуем! — Эстелл изо всех сил старалась изобразить энтузиазм.

Открыв бутылку, Стивен наполнил бокалы и один передал ей.

— Ну что ж, за тебя, Эстелл, и за того счастливого человека, которого ты встретишь однажды! — негромко произнес он.

Эстелл пригубила шампанское, с грустью отметив про себя, что уже нашла такого человека. Интересно, как бы он чувствовал себя, если бы знал… Вряд ли счастливым, решила она.

— И за твое возвращение в Ирландию, Стивен, — сказала она спокойно. — Наконец ты можешь вздохнуть с облегчением: все почти закончилось!

— Почему ты так говоришь? — спросил он, садясь рядом с ней.

— Вся эта поездка, вероятно, далась тебе с трудом, — предположила Эстелл, пожалев, что не выбрала одно из кресел с подлокотниками; тогда он не смог бы подсесть к ней.

— Что значит «вся эта поездка»? — переспросил он тихо.

— Т-ты понимаешь, что я хочу сказать, — пролепетала она и осушила бокал.

— Прекрати пить, словно это лимонад! — пожурил он ее, отбирая бокал и наполняя его вновь. — Возможно, на этот раз я и понял, что ты хочешь сказать, — вздохнул он, передавая ей шампанское, — но в большинстве случаев я даже не мог догадаться, что ты имеешь в виду.

Эстелл изумленно взглянула на него, а потом улыбнулась.

— Я действительно часто сама не могу понять, что творится у меня в голове. Поэтому мало удивительного в том, что я не представляю, о чем думаешь ты… Послушай, уже поздно, — тихо произнесла она, вставая.

— Эстелл, я вполне цивилизованный человек, — сказал он нетерпеливо, — и могу понять намек, поэтому тебе нет необходимости…

— Что ты имел в виду, говоря, что «можешь понять намек»? — спросила она.

— Если ты не хочешь провести сегодняшнюю ночь со мной, я не буду настаивать. Ты не обязана…

— Стивен, нет никакой нужды в притворстве, — вздохнула Эстелл, злясь на него за неуклюжесть, с которой он попытался уберечь ее гордость, и одновременно еще больше любя его за эту попытку. — Мы оба знаем, что все это кончится завтра… Я вполне способна понять твое желание, чтобы это закончилось немного раньше.

— Боже мой, ты действительно не имеешь никакого представления о том, что я думаю! — воскликнул Стивен охрипшим голосом. — Он встал и притянул ее к себе. — Если хочешь, чтобы я остановился, скажи мне, и я сделаю это, — прошептал он, и его руки, заскользив вниз по ее телу, остановились на мягких округлостях ягодиц. Он прижимал ее пробуждающееся тело все теснее к своей уже восставшей плоти, опровергая тем самым предположение, что он ее больше не желает.

Издав неровный полувздох-полустон, Эстелл судорожно обхватила руками его шею и прильнула к нему.

— Я просто думала… — начала она приглушенно. — Я не знаю, что… Но я как раз думала…

— А я доказал, что ты не права, — проворчал он хриплым голосом. — Я тоже как раз думаю, что ты меня сейчас задушишь, но что это доказывает? Возможно, то, что ты хочешь устранить свидетеля, последним видевшего «жеманную скромницу»?

— Как ты можешь говорить это?! — воскликнула она. — Я просто не хотела слушать твои отговорки…

— Но ведь именно ты пыталась найти их! — возразил он. — А я, между прочим, все еще жду доказательств обратному!

— Стивен, я… — Со стоном отчаяния она пригнула его голову и поцеловала. — Убедился? — задыхаясь, спросила она.

— Я бы не сказал, — вздохнул он, медленно стягивая с нее платье.

Она поцеловала его снова и начала расстегивать пуговицы его рубашки.

— Ну а теперь?

Он покачал головой.

— Вот если бы ты просто разорвала рубашку на мне, а не… Кажется, тебе придется попытаться еще раз, — засмеялся он, лаская ее груди, когда она до конца освободилась от платья. — Хотя, с другой стороны, эти маленькие пики убеждают и успокаивают меня уже давно. — С этими словами он потащил ее за собой к софе. — Давно, но не окончательно, — пробормотал он и заставил ее издать дрожащий громкий стон, когда стал мучить ее тело нежными прикосновениями языка и легкими покусываниями.

— Как ты посмел назвать меня «жеманной скромницей»? — спросила она, тяжело дыша.

— Без труда, — прорычал он. — Особенно если учесть, что раздел тебя почти до трусиков, а тебе удалось лишь расстегнуть мне пуговицы!

Снять с него рубашку было довольно трудно отчасти потому, что его руки постоянно двигались, лаская ее тело, а отчасти из-за того, что он боялся щекотки. Он помог ей справиться со своими брюками и с готовностью сбросил ботинки, прежде чем она сообразила сделать это сама.

— Встань! — прошептал он со смехом, когда она попыталась вновь броситься на него.

— Зачем?

— Встань, и я покажу тебе.

Ошеломленная, она повиновалась. Он протянул руки к ее бедрам и стал медленно стягивать колготки. Погрузив пальцы в его волосы, она почувствовала, что волна беспредельной любви захлестнула ее, и одновременно призраки будущих одиноких рассветов встали перед ней.

Стивен обнял Эстелл и прижался лицом к ее животу. Немного погодя он поднял на нее темные, непроницаемые глаза.

— У меня появились непрошеные мысли, — прошептал он нетвердо.

— Какие? — спросила она таким же нетвердым голосом, чувствуя, что сердце ее замирает.

— Например… Эстелл, ты уверена, что не начнешь сожалеть, едва вернувшись домой?

Именно этого Эстелл подсознательно больше всего боялась — прямого вопроса. Она неловко обняла его так, чтобы он не видел слез, навернувшихся на глаза.

— Сожалеть? — переспросила она, и в глазах ее вспыхнул огонек отчаянной решимости. — Сейчас для меня существует только сегодня, я не в силах думать о завтра.

— Ты попала в цель, девочка! — приглушенно пробормотал он. — А так как завтра еще не наступило, забираем бутылку и поднимаемся по лестнице!

Когда она в очередной раз проснулась перед рассветом, ее тело было разбито и истерзано в неистовой, похожей на настоящее сражение любовной схватке. Она приподнялась и, взглянув в полумраке на его лицо, поняла, что ложь, произнесенная ею в гостиной, была последней… Если бы сейчас он открыл глаза, единственные слова, которые он мог бы услышать, были бы словами любви.

Она наклонила голову и нежно коснулась губами его губ, всей своей безнадежно отчаявшейся душой желая, чтобы он проснулся. Потом выскользнула из кровати и вышла из комнаты, ни разу не обернувшись на спящего Стивена.


10


— Привет, Эстелл, дорогая! Как дела?

— Роналд! Я уже начала было думать, что вы затерялись где-то между двумя материками! — воскликнула она, с удивлением почувствовав, что сердце ее вдруг подпрыгнуло. — Откуда вы звоните? — спросила она, и в ней внезапно пробудилось врожденное чувство юмора: она представила себе реакцию старого профессора, если бы он узнал, какой поразительный эффект произвел звук его голоса.

— Из Дан-Лэре, — ответил он, неожиданно дав петуха на втором слоге.

— Профессор, мне ужасно не нравится ваш голос, — сказала она, чувствуя теперь одну лишь тревогу.

— Теперь-то я уже поправляюсь, — сипло проинформировал он ее. — Последние десять дней я вообще не мог говорить: должно быть, на обратном пути подхватил простуду. Так или иначе, когда голос худо-бедно восстановился, я решил тут же связаться с тобой. Я надеялся быть завтра на твоем дне рождения, но, поскольку теперь не могу приехать до следующей недели, мы устроим небольшой праздник потом. Расскажи мне, пожалуйста, как ты собираешься провести этот знаменательный день.

— Роналд! Это ведь уже двадцать четвертый, а не четырнадцатый день рождения, — возразила Эстелл. — Мама и Джон приглашают меня где-нибудь пообедать в конце недели. А что касается вас, то вы должны убедиться, что окончательно выздоровели, прежде чем думать о приезде сюда.

— Боже, ты начинаешь говорить, как мисс Уэрт, — пожаловался профессор. — В ее словах часто звучат интонации Флоренс Найтингейл…

— Роналд, вы, кажется, опять теряете голос! — с беспокойством воскликнула она. — Поговорим, когда приедете!

— Да, пожалуй, ты права… — просипел он. — Но прежде чем ты повесишь трубку, я хотел бы передать тебе сообщение, касающееся твоей работы со Стивеном.

Эстелл внезапно почувствовала, что близка к обмороку. Стена, которую она тщательно возводила вокруг своих чувств все эти дни, начала рушиться.

— Неужели получилось?

— Ну, не совсем. Кстати, никто его не видел, с тех пор как он передал лабораторные анализы и улетел в Японию; поэтому он, вероятно, тоже еще не знает.

— Не знает чего? — спросила она, во рту у нее пересохло.

— Результатов более тщательных исследований тех анализов, которые вы вдвоем сделали… Плохая новость состоит в том, что Питеру не удалось добиться нужных характеристик, а хорошая — что он смог подойти к этому очень близко. Это, разумеется, подтолкнет его на новые попытки. Надеюсь, ты не слишком разочарована, дорогая?

— Было бы замечательно, если бы все вышло сразу, — вздохнула Эстелл, еле справляясь с нахлынувшими на нее воспоминаниями.

— Ну, Питер такой человек, которого неудачи только подстегивают, поэтому я уверен, что он наделает еще шума. Как, по-твоему, Стивен воспримет эти новости? — спросил он совершенно не характерным для него тоном.

— Думаю, не хуже, чем я, — ответила Эстелл, стараясь придать своему голосу уверенность. — А теперь не смейте больше произносить ни слова, — мы поговорим обо всем, что вам угодно, на следующей неделе.

Положив трубку, она скрестила руки на столе и опустила на них голову.

В Ирландии она заставляла себя думать, что сможет успокоиться и залечить свои раны, как только вернется в Лондон. Но жизнь оказалась не такой простой штукой. Приехав к матери и Джону, она вынуждена была постоянно играть, чтобы сохранять видимость душевного благополучия, поскольку не могла даже представить, как рассказать им, что произошло с ней в Дан-Лэре.

С тех пор ее жизнь превратилась в безумные качели: за днями, когда все ее чувства были отключены, следовали ночи бесконечных страданий. Отделив день от ночи, она убедила себя, что справляется… пока не услышала голос Роналда, и тогда день превратился для нее в ночь.

— Эстелл, что случилось, милая?

Она вздрогнула при звуке голоса Джейн Спенсер. Джейн была подругой Линдси Вентворт и работала в магазине бухгалтером с момента его создания.

— Ничего, я… — Она замолчала, с ужасом почувствовав, насколько близка к тому, чтобы разреветься. — Это, по-видимому, результат бессонницы. Похоже, я чуть не задремала.

— Эстелл, ты на себя не похожа, с тех пор как вернулась из Ирландии, — мягко сказала Джейн. — Послушай, я знаю, ты всегда говорила, что уйдешь, как только миссис Фэрли с дочерью вступят во владение магазином. Но они приятнейшие люди, и если тебя беспокоит, что делать до возвращения в университет, я уверена, они будут очень…

— Нет, это совсем не то! — воскликнула Эстелл, огорченная открытием, что не может справляться с тобой так легко, как казалось ей раньше. — Я видела их на следующий день после своего возвращения, и они предложили мне остаться до лета. Вы правы: они милейшие люди!

— Так почему бы тебе не воспользоваться их предложением? — спросила Джейн с недоумением.

— Я… Потому что у меня уже есть одно или два предложения, — неловко соврала она. Правда же состояла в том, что она была одержима сумасшедшей идеей: ей казалось, что чем раньше она избавится от знакомого окружения, тем скорее сможет начать в который раз восстанавливать свою жизнь.

— Ну что ж, одно несомненно, — вздохнула Джейн, озабоченно глядя на нее, — что-то нужно делать с этими ужасными черными кругами у тебя под глазами. Поэтому отправляйся домой и ложись в постель. И не появляйся здесь хоть до Рождества. Эта твоя бессонная ночь, вероятно, последнее предупреждение, поскольку, моя дорогая, ты действительно ужасно выглядишь!

— Может быть, вы и правы, — проговорила Эстелл, не отрывая глаз от стола. Ей было невыносимо стыдно обманывать добрую Джейн. — Последние дни я чувствую себя неважно. — Она и в самом деле свалится, если не поспит немного, тревожно подумала она, осознав, что со времени своего возвращения едва ли спала в общей сложности одну ночь.

— А теперь иди, — сказала Джейн, кладя ей руку на плечо и ласково сжимая его. — Я зайду через некоторое время и проверю, ушла ли ты.

Прибрав стол, Эстелл облокотилась на него; ноги дрожали. Одно было совершенно ясно: если она не придет в себя, в ближайшее же время наступит физический крах. Она уже собрала свои вещи, когда услышала из-за двери обращенные к ней слова:

— Эстелл, это Фло. Не смогла бы ты минут десять побыть за прилавком вместо меня? Я забыла взять рецепт у своего врача.

— Хорошо, — пообещала Эстелл.

Забрав пальто и сумку, она поспешила в торговый зал. На нее сразу же нахлынули воспоминания о первых впечатлениях от магазина: экзотические, но тем не менее теплые и уютные запахи, едва уловимо витавшие в воздухе, приятно контрастировали со старинными, почти аскетическими линиями интерьера.

— Ты сокровище, Эстелл! — воскликнула Фло, бросаясь к двери. — Обещаю, что я недолго. Не обращай внимания на эти склянки — я уберу их, когда вернусь!

Радуясь возможности чем-нибудь заняться, Эстелл принялась расставлять склянки с ароматическими веществами по местам. Не успела она разобрать одну упаковку, как услышала мелодичный перезвон колокольчиков, извещавший о том, что пришел посетитель.

На миг ей показалось, что у нее начались галлюцинации, а потом она схватилась рукой за ближайшую полку; ей очень нужно было опереться на что-нибудь, потому что в магазин входил Стивен.

— Вот это да! — протянул он, засовывая руки глубоко в карманы пальто.

— С-стивен, меньше всего я ожидала увидеть тебя входящим в эту дверь, — заикаясь, проговорила она и попыталась собраться с мыслями. — Что ты здесь делаешь?

— Я был тут поблизости и решил навестить тебя.

— О… Ну что ж, очень мило с твоей стороны, но, как видишь, я занята.

— Я бы не сказал, что в магазине полно народу, — сказал он, выразительно оглядывая пустое помещение. — Но так и быть, я могу подождать, пока ты освободишься.

— Я закончу не раньше пяти, — возразила она и, превозмогая дрожь в ногах, прошла к спасительному прилавку. — И я… — Эстелл замолчала, вспомнив о телефонном звонке Роналда. — Роналд позвонил мне и сообщил результаты испытаний. Я понимаю, ты, должно быть, недоволен, но по крайней мере…

— Следовательно, они неудачные? — спросил он почти равнодушно.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь? — проговорила она, совершенно сбитая с толку.

— Я бы не спрашивал, если бы знал, — коротко ответил Стивен, холодно взглянув на нее.

Эстелл почувствовала, как к щекам прихлынула кровь: неудивительно, что он настроен враждебно, ведь она покинула его, не оставив даже жалкой записочки! Увидев, как передернулись его плечи в неожиданном жесте нетерпения, она взяла себя в руки.

— Питеру не удалось воспроизвести точную копию растения, но два или три новообразования достаточно перспективны, чтобы продолжать попытки.

— Великолепно!

— Ты не очень разочарован?

— Эстелл, я… — Он не закончил фразу, поскольку из одной двери появилась Фло, а из другой — Джейн.

— Эстелл, я ведь велела тебе отправляться домой!.. — начала Джейн с напускной суровостью и вдруг увидела Стивена. — Боже мой! Стивен! — радостно воскликнула она, бросаясь к нему.

— Джейн! — просиял он. Его радость была неподдельной.

Они тепло обнялись. Эстелл в оцепенении наблюдала, как они оживленно обмениваются приветствиями. Джейн была одной из ближайших подруг Линдси, подумала она, поэтому нет ничего необычного в том, что она знает Стивена.

— Кто этот сексуальный красавчик? — в восхищении прошептала Фло, присоединяясь к Эстелл за прилавком.

— Сын двоюродного брата Роналда, — ответила Эстелл, хватая пальто и сумку в надежде, что ей удастся незаметно ускользнуть.

— Эй, Эстелл, ты куда собралась? — спросил Стивен, когда она бочком направилась к двери.

— Я отправила ее домой, — ответила за нее Джейн. — Она возвратилась из Дан-Лэре в таком состоянии, что я уж подумала, не заставил ли ее там Роналд рыть канавы!

— Или перекапывать сад, насколько я его знаю, — тихо проговорил Стивен, улыбаясь, но в глазах его была явная настороженность, когда он встретился взглядом с Эстелл. Он повернулся к Джейн: — Предоставьте ее мне! Я прослежу, чтобы она выполнила ваши инструкции, даже если мне самому придется уложить ее в постель!

Не обращая внимания на недоумевающие взгляды Джейн и Фло, он подошел к Эстелл и, взяв ее под руку, повел к двери.

— Я позвоню вам, Джейн! — пообещал он, поспешно выталкивая Эстелл на улицу.

— Стивен, я отлично доберусь домой одна, — возразила Эстелл, освобождая руку.

— Я солгал им, — улыбнулся он. — Я и не собирался вести тебя сразу домой! — Затем внимательно вгляделся в ее лицо и добавил уже серьезно: — Хотя должен сказать, что Джейн не так уж и не права! Ты действительно выглядишь так, словно мостила дороги.

— Тысячу раз спасибо! — резко ответила она, оскорбленная его словами. — Ты и сам не лучше, — возразила она, а про себя подумала, что это правда, и странное беспокойство охватило ее. Хотя с какой стати ее должны волновать темные круги под его глазами и измотанный вид?!

— Да, но у меня есть причина, а почему ты…

— Я, вероятно, вернулась уже с простудой, — словно оправдываясь, ответила она. — Кстати, Роналд тоже не совсем здоров. Он все еще в Дан-Лэре, поэтому ты можешь поехать и увидеться с ним.

— Я и так собирался с ним увидеться, — сказал он. — А здесь я остановился в его квартире. Отчасти поэтому и зашел к тебе.

Эстелл смущенно посмотрела на него и тут же пожалела об этом. Безмерную тревогу вселил в нее не столько его измученный вид, сколько почти невыносимый порыв страсти, вдруг охвативший ее и заставивший усомниться в том, что она может долго продержаться, не выдав своих чувств.

— Эстелл, почему ты опять ускользаешь от меня? — хрипло спросил он.

— Стивен, нет смысла возвращаться к тому, что уже прошло, — возразила она дрожащим голосом.

— Ты по-прежнему не можешь понять, что я думаю, правда? — вздохнул он и пожал плечами. — Но сейчас у меня возникла совершенно невинная проблема, которую, я надеюсь, ты поможешь мне разрешить.

— Что за проблема? — осторожно спросила она, не в силах оторвать глаз от милого усталого лица.

— У меня всегда хранится комплект ключей от квартиры Роналда, чтобы я мог пользоваться ею, когда его здесь нет. Но там установлена какая-то охранная система… Надеюсь, ты знаешь, как она функционирует, поскольку еще одного появления полицейских на пороге я не вынесу…

— Ты хочешь сказать, что не отключил ее и прибыла полиция? — воскликнула Эстелл, с удивлением почувствовав, что начинает смеяться.

— Рад, что ты находишь это забавным, — прорычал он. — Так ты знаешь, как работает эта чертова система?!

Она кивнула, не в силах придать лицу серьезное выражение.

— А когда прекратишь смеяться надо мной, ты поедешь со мной и покажешь, как ее отключить?

— Никогда не поверю, что ты не можешь…

— Я действительно не могу! — воскликнул он нетерпеливо. Ну так что же?

В тот момент, когда она опять кивнула, его рука взметнулась вверх, останавливая такси. В машине они постарались сесть подальше друг от друга.

— Ты уверяла меня, что «жеманная скромница» исчезла навсегда… — с мягкой издевкой заметил он, глядя на нее.

— Я сказала неправду! — невольно вырвалось у нее. — Послушай, Стивен, если ты хочешь, чтобы я показала тебе, как функционирует…

— О'кей, о'кей — больше никаких упоминаний о «жеманной скромнице»!

Она ожидала, что Стивен передаст ей ключи, но вместо этого он уверенно открыл дверь квартиры Роналда и пропустил ее вперед. Эстелл быстро сказала:

— У тебя осталось тридцать секунд для того, чтобы выключить… — но осеклась, когда он проследовал мимо нее в туалет, где находилась панель системы оповещения. — Ты отлично знаешь, как она действует! — возмущенно воскликнула она.

— Мне кажется, я не такой дурак, как ты была бы рада вообразить, — ответил он, сбрасывая с плеч пальто. — Я не мог придумать иного способа заманить тебя сюда.

— А тебе не пришло в голову просто попросить об этом?

— И ты бы пришла?..

— Не знаю, — неопределенно ответила Эстелл и направилась к двери. — Знаю только, что сейчас я ухожу.

…Поскольку не было никаких гарантий, что ее гордость позволит ей снести последствия того, что она останется здесь еще хоть на секунду!

— Эстелл, что я тебе сделал, чтобы заслужить такое обращение?

— Что ты хочешь сказать? — Открыв рот от изумления, она замерла на месте, пораженная не столько его словами, сколько откровенным отчаянием, с которым они были произнесены.

— Ты считаешь, что нет никакого смысла рассказывать мне, почему ты, не сказав ни слова, уехала из Дан-Лэре? — печально спросил он. — Но нравится тебе это или нет, мы были любовниками! Тем не менее, когда я зашел в магазин, ты вела себя так, словно мы впервые встретились. Мне кажется, это лучший ответ на вопрос, сожалеешь ли ты о том, что случилось с нами. — Он подошел к ней и, взяв за плечи, повернул к себе лицом. — Ты сожалела об этом в первый раз, а потом — во второй! А как на этот раз?.. Мне кажется, с нами так будет всегда, Эстелл… Или ты хочешь найти кого-нибудь, кто вылечил бы тебя от меня?

— Способом, которым ты собирался вылечить меня?.. — вырвалось у нее.

— Эстелл, я даже не предполагал, что женщина в здравом уме попадется на такую грубую уловку, — заявил он с пугающей искренностью. — Но ты оказалась исключением…

Внезапно она поняла, что не в силах больше сдерживаться, оперлась на него, и по ее щекам быстро покатились слезы.

— Я должна идти, — с трудом выговорила она сквозь подступившие рыдания. — Будет лучше, если я уйду…

— Лучше для кого? — хрипло спросил он. — Разумеется, не для меня и, что бы ты там ни хотела скрыть, это также не пойдет на пользу тебе. — Он немного отстранился и снял с нее пальто. — Давай сядем рядом и выпьем чего-нибудь крепкого.

Он отвел ее в гостиную и усадил на софу с множеством подушек. Потом зажег настольную лампу и, встав на колени, снял с нее туфли.

— Забирайся с ногами, а я приготовлю выпить, — сказал он, поднимаясь. — Бренди подойдет?

Эстелл подобрала ноги под себя и уткнулась головой в подушку, не в состоянии ответить даже на такой простой вопрос.

— Как бы то ни было, я остановился на бренди, — вернувшись, объявил Стивен. Он вручил ей сначала коробку бумажных салфеток, а потом бокал и сел рядом.

Эстелл промокнула лицо салфеткой и отпила немного бренди.

— Неужели ты не мог остаться один? — спросила она устало. — Теперь будешь жалеть, и это послужит тебе хорошим уроком!

— Ты сама признаешь, что не понимаешь хода моих мыслей, — спокойно заметил он. — Так почему же считаешь, что можешь судить о том, чего я хочу? Я нахожусь в сходном положении, но я хотя бы пытаюсь понять тебя!

Эстелл сделала еще один глоток и ощутила, как приятное тепло медленно разливается в ее груди. Она переменила позу и обняла руками колени. Настало время разобраться и покончить с этим, подумала она, закрывая глаза и стараясь собраться с силами, чтобы начать решающий разговор.

— Я не хотела, чтобы ты понимал меня! — невольно вырвалось у нее. — Все, что я старалась внушить тебе, — не более чем груда лжи! — Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. — Я бы спасла себя от ужасной участи… если бы, поступившись своей гордостью, сказала правду, когда впервые встретила тебя. — Эстелл сделала паузу, еще раз глубоко вздохнула и рассказала ему все, что предшествовало их неожиданному знакомству в Брайтоне.

Когда она закончила, Стивен поднялся с бокалом в руке и, молча подойдя к высокому зарешеченному окну, стал рассматривать улицу внизу.

— Я пыталась рассказать тебе в Дан-Лэре, — сказала она срывающимся голосом, убитая его реакцией, — но выбирала не слишком удачное время. — Непосредственно перед или сразу после занятий любовью — что может быть ужаснее! — саркастически подумала она, глядя на его безмолвную фигуру. — Не забудь, — добавила она с горечью и нарастающим раздражением, — я была вынуждена выбирать между страстью и отвращением, которое ты сейчас так легко и элегантно демонстрируешь.

— Отвращением? — проскрежетал он, оборачиваясь и глядя ей прямо в глаза. — Всемогущий Боже, за кого ты меня принимаешь?

— Можешь не утруждать себя оправданиями, — ответила Эстелл обреченно. — Я действительно была не в себе эти три года.

— Но это же уголовник какой-то! — взорвался он, подходя к софе и возвышаясь над Эстелл словно башня. — Разумеется, я чувствую отвращение к ублюдку, так поступившему с тобой! Но почему, скажи на милость, я должен испытывать отвращение к тебе?

— Не знаю… Может быть, я неудачно выразилась — я всегда с трудом находила нужные слова! — воскликнула она взволнованно. — Не то чтобы я виню себя за то, что Алекс сделал со мной… Но я никак не могу объяснить того, что произошло между нами! Почему с тобой, абсолютно незнакомым человеком, все было так, как должно было быть с Алексом? Тем не менее потом… Я никогда не рассказывала ни одной душе о тебе…

Стивен плюхнулся на софу рядом с ней.

— Конечно, трудно найти нужные слова, — прошептал он севшим голосом, — когда на тебя в короткий срок обрушились два ужасных испытания…

— Нет! — горячо возразила она. — Ты никогда не был ужасным испытанием. Стивен, ты…

— Эстелл, я был для тебя незнакомцем в чужом городе. Ты была беззащитна! Наше знакомство могло стать самым ужасным потрясением в твоей жизни! Я вполне мог оказаться сексуальным маньяком, и не пытайся уверять меня, что ты никогда не думала об этом бессонными ночами! — Он застонал и в бессильной ярости покачал головой. — Ты узнала правду о своей сексуальности благодаря мне, но время было выбрано настолько неудачно, что это причинило тебе больше вреда, чем пользы. Меня должен был бы представить тебе заботливый друг, когда ты немного пришла бы в себя после этого урода!.. Эстелл, как ты можешь продолжать любить этого недоумка?

— Любить его?! — задыхаясь, воскликнула Эстелл. — Сам факт того, что я когда-то могла считать, что влюблена в него, ввергает меня в полное недоумение. — Она потерла виски, пытаясь разобраться в спутанных мыслях, одолевавших ее. — За несколько дней до моего отъезда в Дан-Лэре он неожиданно появился в магазине, и я вновь отчетливо вспомнила все, что произошло. Возможно, это отчасти объясняет, почему я не смогла быть до конца честной с тобой. Встреча с ним расстроила меня гораздо больше, чем я была готова признаться себе.

— И вновь следом за ним ты неожиданно встретила меня, — мрачно проговорил Стивен и, потянувшись, легко взял ее руку. — Роналд знал обо всем этом?

— Я не рассказывала ему никаких подробностей, — ответила она, испытывая щемящую радость, когда он быстро поднес ее руку к губам так же, как когда-то в Дан-Лэре. — Я просто дала ему понять, что у меня был неудачный роман. Все я рассказала Джону, и он готов был прикончить Алекса.

— Ты думаешь, почему я отскочил к окну? — спросил он устало. — Меня поразила мысль, что по этим улицам разгуливает кто-то, кого я бы с радостью убил. Ничего подобного раньше не приходило мне в голову, — горько рассмеялся он. — Хотя, как оказалось, это не единственная вещь, о которой я и понятия не имел в те две недели, проведенные с тобой! — Он внезапно отпустил ее руку. — Тебе известно, что именно ты убедила меня в том, что в твоей жизни была одна-единственная любовь?.. Хотя какое я имею право упрекать тебя, если тем единственным человеком, от любви к которому я хотел освободить тебя, был я сам!

— Что ты хотел?.. — потрясенно переспросила она; ее разум все еще пытался переварить утверждение, что он готов убить Алекса.

— Пойдем дальше, Эстелл, — медленно проговорил он. — Не думала же ты в самом деле, что я буду сидеть сложа руки и позволю другому человеку увести тебя!

— О чем ты говоришь? — прошептала она, чувствуя, как возрождается надежда.

— Возможно, я немного самонадеян. Может, просто хватаюсь за соломинку, но мне вспоминается, как ночью ты прижималась ко мне и говорила, что любишь. Даже когда я верил в твою выдуманную любовь, это казалось мне убедительным.

Эстелл почувствовала, что задыхается.

— Я ничего не выдумывала!.. — хрипло возразила она и осеклась. — Честно говоря, я не знаю, что заставило меня солгать, когда ты спросил, была ли я когда-нибудь влюблена. На самом деле то, что мне казалось любовью, вовсе ею не было. И когда я сказала тебе, что совершила ошибку, влюбившись не в того человека… это было лишь полуправдой!

— Не может быть такой вещи, как полуправда! — воскликнул он раздраженно. — Скажи, была ты влюблена в этого подонка, или…

— Нет! — выкрикнула она. — Тогда я не знала, что ответить… Мне было трудно смириться с мыслью, что я не в силах забыть человека, с которым провела только одну ночь! С тем человеком, который считает меня вырезанной из картона, потому что я не смогла заставить себя сказать всю правду о нашей первой встрече… И меньше всего я хотела бы перестать любить его!

— Эстелл, я думаю, мне можно простить мои слова и поступки, поскольку я был введен в заблуждение, — вздохнул он и, тряхнув головой, решительно добавил: — Я пришел сюда с единственной целью: выяснить, перестала ты любить его или нет! Теперь я знаю все и мне совершенно очевидно, что я люблю тебя. Что же мешает и тебе открыть свое сердце?

— Совершенно очевидно? — пораженно прошептала она.

— Ну хорошо, мы оба не в состоянии были замечать очевидное, — заявил он констатирующим тоном. — Но задумайся на мгновение — и ты поймешь, насколько я прав! — Эстелл слегка откинулась назад, чтобы справиться с головокружением. — Но учти, я не собираюсь давать тебе целый день на то, чтобы понять это. — С этими словами он потянулся к ней и заключил в объятия; их губы слились.

Потом они не раз отрывались друг от друга и вновь соединялись, осыпая поцелуями щеки, подбородки и глаза в безмолвном упоении любовью. Неожиданно Стивена охватил смех, заразивший и Эстелл и заставивший их окончательно разъединиться.

— Что тут смешного? — запротестовала она. — Почему ты хохочешь?

— Потому же, почему и ты! — Он сделал нырятельное движение и коснулся головой ее подбородка.

— Я — потому что у меня с головой не все в порядке! Говорить, что любишь меня, после того как заставил пройти через… Боже, я готова убить тебя!

— Ну, давай убивай, — фыркнул он ей в ухо. — Но это не изменит того факта, что я люблю тебя! О, если бы мы встретились при иных обстоятельствах, теперь у нас уже могла быть своя семья!

— Своя… — механически повторила она и чуть не задохнулась, словно от недостатка воздуха.

— Разве у нас не получилось бы? — хрипло спросил он, наклоняясь вперед и глядя на нее несомненно влюбленными глазами. — Или ты хочешь сказать, что не любишь меня?

— Конечно же, я люблю! — нетерпеливо воскликнула она, чувствуя, как в ней вдруг высвободилось что-то восхитительное и не поддающееся описанию. — О, Стивен… Не могу поверить, что решилась наконец произнести эти слова!

— Вот-вот, — довольно проворчал он и немного потряс ее, тут же объяснив: — Просто чтобы убедиться, что на этот раз ты не спишь! — Хитрая улыбка на его лице постепенно сменилась почти болезненным выражением, когда он с силой прижал ее к себе. — Боже, в Дан-Лэре я приходил в себя, только крепко держа тебя в своих объятиях! Мне страшно вспомнить, как я колебался, собираясь ехать туда… — Он не закончил фразу и передернул плечами.

— Да, трудно, должно быть, было расстаться с Морин Райт, — поддразнила его Эстелл, сияя от бесконечного счастья!

— Морин! — простонал он. — Ох уж эта устрашающе-решительная женщина! Слава Богу, теперь ты защитишь меня от нее! — Он опять откинулся назад и взглянул на нее: — Ведь ты собираешься защищать меня, Эстелл, в течение всей отпущенной нам жизни?

Еще раз дыхание подвело ее, и ей не оставалось ничего иного, как только прильнуть к нему в надежде, что все пройдет само собой.

— Если тебя беспокоит перспектива рождения детей, забудь об этом, — тихо увещевал он ее. — Хотя, должен сказать, твой вид с малышом Шона на руках породил во мне чувства, о которых я раньше не подозревал.

— Меня это тоже весьма тронуло, — произнесла Эстелл, справившись наконец с дыханием.

— Вот какие мысли были у меня в ту ночь, после которой ты оставила меня!.. — мягко пояснил он. — Маленький Патрик играл в них главную роль. Но я хочу связать свою жизнь с твоей, потому что люблю тебя, а не из-за детей, которых мы могли или не могли бы иметь. Ты моя жизнь, и не забывай об этом!

Нежно поцеловав кончик ее носа, Стивен лукаво улыбнулся.

— И как ты относишься к тому, чтобы быть моей женой? Ты выйдешь за меня?

— Да! — прошептала она, каждой клеточкой ощущая радость.

— Ты сделала меня самым счастливым человеком на земле! — выдохнул он и, нагнув голову, ткнулся губами в ее шею. — Что довольно удивительно, если учесть, что я так до сих пор и не попробовал, как ты готовишь!

— Вот теперь я действительно верю, что ты любишь меня! — воскликнула Эстелл, ежась от прикосновений его настойчивых губ, бросающих ее в дрожь. Она притянула его голову и начала ласкать его.

— Ох, ох, — запротестовал он, откинув голову назад и посмотрев на нее темными смеющимися глазами. — Нам нужно сделать несколько звонков, прежде чем займемся тем, что, похоже, превратится в любимое времяпрепровождение на всю жизнь. Необходимо сообщить твоей матери размер моих ботинок и другие мелкие подробности… Эстелл, прекрати смотреть на меня такими глазами!

— Не могу! — неуверенно засмеялась она, с трудом отрывая от него свой взгляд и поднимаясь.

— Ты куда собралась? — спросил он с беспокойством.

— Как куда? Звонить… И заодно посмотреть, смогу ли собраться со своими скудными мыслями, когда буду говорить по телефону.

— Ну как, тебе удалось собраться с мыслями? — спросил он, вновь заключая ее в объятия, когда она вернулась через минуту или две с телефонным аппаратом и поставила его на софу.

— Мне ни с кем не удалось связаться, — с облегчением проговорила она. — Но, может быть, они приедут на мой день рождения… завтра.

— Завтра?! — воскликнул он, беря ее лицо в ладони и любовно глядя ей в глаза. — Мне кажется, что кольцо, которое я выбрал для тебя, нельзя считать подарком ко дню рождения, — пробормотал он хриплым голосом. — Поэтому, что тебе подарить?

— Ничего, — прошептала она, обнимая его. — У меня уже есть все, что я когда-либо могла желать!

Когда его голова стала целенаправленно склоняться в ее сторону, телефон со стуком упал на пол. Продолжая смеяться, Стивен подскочил.

— Правильно! — объявил он твердо. — Твоей маме, потом моей, но прежде всего — Роналду… Ты ведь понимаешь, что он будет утверждать, что это целиком его заслуга и что если родится ребенок, то его следует назвать в его честь!

— А если девочка? — хихикнула Эстелл.

— Нет проблем! Мы назовем ее Роналда, — ответил он. — Боже, ну и имечко! — Он пожал плечами и засмеялся, возвращая телефон на место.

— Тебе следует удостовериться, что Роналд хорошо сидит, прежде чем ты начнешь что-нибудь говорить ему, — предупредила Эстелл, удивляясь, как ее сердце еще не разорвалось от радости.

— Сидит?! — засмеялась Стивен, набирая номер. — Я попрошу беднягу занять горизонтальное положение, прежде чем рискну упомянуть о крошке Роналде!


Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.


notes


Примечания


1


Здесь — отборный, наилучший (фр.).