Обворожить графа
Николь Берд


Сага о семье Синклер #10


Спасти фамильное имение, которое свекор, кутила и мот, проиграл в карты… Ради этого молодая вдова Лорен Харрис готова на все – даже пожертвовать своей честью и стать любовницей графа Саттона, выигравшего это поместье.

Поначалу графа, известного повесу и обольстителя, забавляет связь с Лорен. Но постепенно игра превращается в истинную страсть, чувственную и нежную, самоотверженную и искреннюю.

И теперь уже сам Саттон готов на все, только бы удержать женщину, которая стала для него воплощенной мечтой и смыслом жизни…


Николь Берд

Обворожить графа


Глава 1


– Он невероятно красив, – сказала одна из горничных гостиницы, протирая дверную панель. – И ненасытен в постели!

– Скажи мне, чего я еще не слышала, – усмехнулась другая. – Граф славится своим успехом удам. И еще, я слышала, он бросил ту содержанку, так дорого обходившуюся ему. Теперь ей придется искать кого-то еще, кто бы оплачивал ее роскошные кареты и сапожки с бриллиантами. Я хотела бы поменяться с ней местами и отдать ей эту швабру!

Она усмехнулась, представляя свое участие в любовных утехах аристократов, и, разбрызгивая грязную воду, замахала шваброй по ступеням. Ее мускулистые руки легко справлялись с работой.

– Ха! – фыркнула первая горничная. – Этого хотели бы не только мы с тобой, а еще и половина лондонских женщин. Вероятно, он построил для нее замок и бог знает что еще! Кому не хочется быть осыпанной бриллиантами, иметь красивые платья и заниматься любовью и днем и ночью?

– Я была бы рада провести только несколько часов наедине с таким мужчиной! – Другая горничная изобразила экстаз, и обе служанки дружно расхохотались.

Действительно, кто бы ни хотел?

Лорен Эпплгейт Харрис, сидевшая на верхней площадке лестницы, обхватила руками колени и поджала под себя ноги. Она думала, не встретится ли и ей когда-нибудь такой мужчина. Это казалось маловероятным.

Она пробыла в Лондоне шесть недель, и этот подслушанный разговор горничных, убиравших гостиницу, был почти единственным ее участием в жизни светского общества. В любом случае у Лорен не было платьев, в которых можно было бы появиться в обществе. Она все еще носила выцветшие платья, которые в прошлом году, неожиданно овдовев, выкрасила в черный цвет, а теперь у нее не было денег, чтобы купить новые; в это утро она уже обнаружила дырку в последней паре хороших чулок. Бедность была достаточным поводом, чтобы и святой выругался.

А она была не святой, а всего лишь молодой вдовой, которой страшно надоело вечно обходиться самым малым и скрывать свои огорчения, пытаясь помочь своему свекру, сквайру, справиться с его собственными бедами. Он так глубоко переживал потерю единственного сына, что у нее не раз возникали опасения, не потеряет ли он рассудок. И единственное, что могло бы смягчить его горе, она была не в силах для него сделать. Если бы только она родила наследника своему покойному мужу…

Тогда бы у сквайра Харриса было что-то, что могло бы его утешить и отвлечь от ужасной утраты, которую они оба переживали. А у нее остался бы ребенок, которого она бы любила.

Она глушила в себе чувство вины, неотделимое от ее глубокой печали. Она должна смотреть в будущее, а не оглядываться на прошлое, как убеждали ее сестры в своих письмах.

«Если ты не вернешься домой, если решила остаться и помогать сквайру, пожалуйста, не живи прошлым, – писала ее старшая сестра Мэдлин. – Ты знаешь, мы любим тебя, Лорен. Я пишу это только ради твоей пользы».

Все давали советы. Легко Мэдлин так говорить, думала Лорен, когда сестра нянчит своего первенца, ее муж рядом с ней, помогает и поддерживает ее. Но Лорен знала, что эти советы искренни. Сначала она просто заболела от горя, но затем в какой-то момент поняла, что больше не сможет вынести бессонных ночей. Ничто не вернет Роберта. И она уже могла бы снова слышать смех, время от времени ходить куда-нибудь развлечься, радоваться красивому платью. Не была ли она слишком эгоистичной, думая об этом?

Даже при жизни Роберта у нее было довольно мало развлечений, доставлявших ей удовольствие. Она с вздохом взглянула на корзинку с шитьем и отбросила чулок, который пыталась заштопать.

Она вышла замуж за друга своего детства, когда они оба были еще очень молоды. Лорен полагала, что ее ожидают приятная жизнь с мужем, много детей и долгие счастливые годы совместной жизни. Но детей не было, а годы шли, и Роберт, казалось, примирился с их бездетным браком.

Первая вспышка послесвадебной страсти постепенно угасла и превратилась в приятное общение с нечастыми занятиями любовью, а ее муж стал увлекаться охотой и ведением хозяйства в их маленьком имении. Вероятно, сознавая неумолимый бег времени, отец Роберта, сквайр, стал проявлять беспокойство по поводу отсутствия прямого наследника, и Лорен чувствовала себя виновной в своем бесплодии.

Затем Роберт неожиданно заболел. И теперь в свои двадцать девять лет Лорен была вдовой, обреченной оставаться в тени, носить вдовий траур и чепчик и смотреть на танцующих молодых леди в тех редких случаях, когда ей удавалось снова попасть на бал, что казалось маловероятным.

А сейчас…

Новое яркое платье, ничего черного или серого и даже лилового… красивый мужчина с устремленным на нее взглядом, от которого ее кровь быстрее бы бежала по жилам, мужчина, рядом с которым она чувствовала бы себя живой, а не похороненной вместе со своим слишком рано ушедшим в могилу мужем…

О, какой скверной она была, позволяя таким заманчивым мечтам зарождаться в самых потаенных уголках своего сознания.

Лорен невольно подумала о скандальной репутации графа Саттона. Интересно, как он выглядит, этот человек, этот лорд, о котором так много говорили? Что чувствовала бы леди, которую он бы выбрал? На минуту у нее забилось сердце, но фантазия иссякла. Повернувшись к корзине, она вытащила деревянное яйцо для штопки и засунула его в чулок. Надо заштопать эту дыру, если она не хочет, чтобы у нее мёрзли ноги, тем более что она и распутный граф едва ли когда-либо встретятся.

Спустя несколько часов вернулся, наконец, ее свекор, лицо его казалось серым от усталости. У него и раньше был усталый вид, но сейчас он выглядел еще хуже. После смерти Роберта его взгляд стал безжизненным, но теперь в его потухших глазах не было и искорки света.

Лорен открыла дверь в их комнаты. Глядя на его опущенные плечи, она спросила:

– С вами все в порядке, сэр?

– Я потерял все, Лорен. Все. Старый я дурак.

Ее первым чувством было облегчение. Может быть, теперь он вернется в Йоркшир и откажется от своих безрассудных привычек, пьянства, карточной игры на деньги с людьми, чьи карманы набиты деньгами. Раньше сквайр никогда не проводил столько времени в городе. Обычно ему хватало собственного графства, своих собственных акров земли, но после смерти сына он, казалось, потерял всякий интерес к ведению хозяйства на своей земле.

Не было наследника… В Лорен снова шевельнулось чувство вины, и она попыталась прогнать его.

– У вас осталось достаточно, чтобы заплатить за гостиницу? Мы можем вернуться в Йоркшир…

– Ты не слушаешь меня, дитя. Нам некуда возвращаться. – Он провел рукой по лицу.

– Что? – Она почувствовала, как ее охватывает страх.

Голос сквайра немного дрожал, и она ощутила запах алкоголя в его дыхании. Именно это, по-видимому, повлияло на его карточную игру, но она ничего не сказала. Что толку осуждать его, когда дело сделано.

– Не знаю, как я расплачусь за гостиницу, не знаю, что мы будем есть. На кону было поставлено так много, а я так увлекся, в то время как у меня оставались деньги только на выплату проигрыша. И я подумал, что при удачном раскладе я смогу возместить все…

Он назвал цифру, Лорен побледнела и ухватилась за спинку стула, чтобы устоять на ногах.

– А потом я снова проиграл. Теперь у меня нет земли, нет имения в Йоркшире, и хуже всего то, что они не нужны и графу. Когда я уходил, он шутил с оставшимися игроками о побитых молью овцах. Я уже подписал бумаги о передаче, лучше всего покончить с этим, ты со мной согласна? Но он как будто не собирается отказываться от них или ставить на кон в следующей игре.

Сквайр опустился на край кровати, ноги, казалось, не держали его. Он закрыл лицо руками.

Она погладила его по плечу, но тошнота подступала к горлу, и она испугалась, не заболела ли она. Земля сквайра, земля, которой владели целые поколения семьи Харрис, земля, которая должна была когда-нибудь перейти к Роберту, проиграна в карты? Сквайр этого не переживет!

– Кто… кому вы проиграли? – снова обретя голос, спросила она. Не сможет ли она обратиться к мужьям ее сестер, попросить их сложиться и дать сквайру взаймы достаточно денег, чтобы выкупить его землю? Вынесет ли его гордость такой позор? Она сомневалась, разрешит ли он ей даже попытаться поговорить об этом.

– Граф Саттон, – мрачно сказал он. – Могу сказать, это все равно, что проиграть самому дьяволу… ему дьявольски везет в картах.

Лорен была рада, что ее свекор, поглощенный своим горем, укладывался в постель, не глядя на ее лицо. Она просто оцепенела.

Саттон? Тот самый повеса, о котором сплетничали служанки? И именно он теперь получил купчую на собственность сквайра? Боже мой!

Был ли граф жестоким? Не упоминалась ли в сплетнях эта сторона его характера? Об этом она не подумала, создавая в мечтах его образ. Или мужчины, играющие в свои игры, просто не знают той жизни, которая лежит за пределами карточных столов?

И если сквайр проигрывал, и все глубже погружался в отчаяние, кто-то другой должен был выигрывать и выходить победителем… Должна ли она обвинять графа в выигрыше, если такова была воля судьбы?

Однако почему она должна снимать вину с графа, которого даже не знает, если пострадавшей стороной оказался сквайр?

Неужели она ничем не может помочь? Семья Харрис владела этой землей более ста лет. Даже без официально признанного права она должна принадлежать их семье. Она о другом и не думала, как, насколько ей было известно, и сам сквайр, поэтому считала, что лишь постигшее его минутное безумие заставило поставить на кон эту землю.

Что могла сделать Лорен? Несмотря на то, что Мэдлин была «маленькой мамой», Лорен всегда оказывалась рядом, готовая ей помочь. Будучи средним, в семье ребенком, она присматривала за младшими сестрами, помогала по дому, когда слишком молодой умерла их мать. Не по годам повзрослевшая, Лорен умела вызвать улыбку на лице отца – такова была ее жизнерадостная натура.

Уход за свекром столкнул ее с красивым распутным лордом, который мог бы внести разнообразие и оживление в ее тихое, даже тоскливое существование. И надо признаться, она чувствовала в глубине души некоторое волнение и понимала, что мысли об этом совсем не были ей неприятны.

Она сразу же сочла себя виноватой и поспешила отогнать эти мысли. Сначала следовало подумать о сквайре. Она подошла и увидела, что он засыпает. Лорен накрыла его одеялом, и он, закрыв глаза, что-то бормоча и ворочаясь с боку на бок, уснул беспокойным сном. Она перешла в соседнюю комнату и, погрузившись в раздумье, заходила по комнате из угла в угол.

Несмотря на позднее время, она неожиданно ощутила прилив бодрости, подошла к окну, раскрыла его и, выглянув наружу, прислушалась. На улице все еще было полно элегантных экипажей, возвращавшихся после вечерних развлечений.

Лорен подумала о богатых, вероятно, титулованных хозяевах, сидевших в этих каретах, об их красивой одежде и жизни в роскоши и почете. Должно быть, такую же жизнь вел и граф Саттон. Зачем ему нужно маленькое имение сквайра? Ей хотелось убедить графа отказаться от него. Если она расскажет, в каком отчаянии сквайр и почему… Нет, было бы несправедливо оскорблять в свекре чувство собственного достоинства. Кроме того, если он узнает, то никогда не простит ее.

Лорен вздохнула и потерла виски от внезапного приступа головной боли. Что можно предложить взамен имения сквайра? Она взглянула на свои пустые руки. У нее не было ничего ценного, что она могла бы предложить. Не было драгоценностей, кроме нескольких безделушек, подаренных Робертом и имевших лишь ценность сентиментальных воспоминаний. Не было настоящего приданого. Ее семья была небогата.

В ее голове один за другим возникали невыполнимые планы. А ответ был очевиден.

Она имела только самое себя…

Лорен закрыла глаза. Что, если… Нет, об этом нельзя было и помыслить.

Но так ли?

Она вскочила и подбежала к маленькому зеркалу, висевшему на стене. Она напрягла зрение, чтобы разглядеть свое отражение в зеркале, слабо освещенном лучами восходящего солнца, с трудом пробивающимися сквозь угольную пыль, поднимавшуюся из бесчисленных труб Лондона.

В юности Лорен называли хорошенькой все местные молодые люди. Сейчас она внимательно разглядывала свое бледное лицо – большие зеленые глаза, тонкие черты, длинные волосы золотисто-рыжего оттенка, собранные на затылке. Она уже не та юная девушка, какой была раньше. Достаточно ли этого для графа, известного своей разборчивостью в выборе женщин? Если она пойдет к нему и предложит свои услуги в качестве… куртизанки, наймет ли он ее?

У нее упало сердце. Ей нечего было надеть! Разве можно выглядеть соблазнительной в выцветших черных траурных платьях?

Но она может попросить одежду как одно из условий найма, успокоила себя Лорен. Это было бы быстрое решение проблемы.

Поступали ли так куртизанки? Она пожалела, что мало знает о таких женщинах. Но как этого можно было ожидать от нее? Леди не полагалось знать об этой стороне жизни. Лорен прикусила губу. Граф не должен узнать о ее происхождении, иначе он мог отказаться содержать ее, даже пресловутого графа Саттона это могло бы смутить.

Ей оставалось лишь надеяться на лучшее. Она сжала руки в кулаки, думая о том, хватит ли у нее смелости совершить такой дерзкий, крайне непристойный поступок.

Если кто-нибудь узнает об этом, она будет опозорена на всю жизнь. Но она не надеялась, что у нее когда-либо будет шанс снова выйти замуж. У нее не было денег, чтобы заинтересовать будущего мужа, и она считала, что собственность ее первого мужа, даже если она вернет ее, перейдет к его родственникам по мужской линии. Было бы по-другому, если бы она родила ему детей, но…

А что скажут ее сестры?

Очевидно, им не следует об этом знать.

Даже если граф согласится принять ее условия, она, без сомнения, скоро надоест ему. Она имела смутное представление о том, как поступают такие мужчины, и разве сплетни служанок не подтвердили это? Потом она сможет вернуться к прежней жизни. Куртизанок не принимают, в обществе благородных дам. Это Лорен хорошо знала.

Она возьмет себе другое имя, и будет избегать всех, кто знал ее, а в Лондоне ее никто не знал, потому что она нигде не появлялась, не имея для этого ни денег, ни приличного платья.

И она не была невинной молодой девушкой, девственной и наивной. Она уже была замужем, а сейчас вдова, и у нее был опыт супружеской постели. Она не испугается, уверяла себя Лорен, и могла бы, как она надеялась, поддерживать его интерес к ней несколько недель или, по меньшей мере, оправдать свою сделку.

Несколько часов она ходила по комнате, стараясь найти возможные ошибки и слабые места в своем замысле. Не было ли другого, лучшего способа спасти родной дом сквайра? Она не находила ни одного.

Наконец она снова посмотрела в зеркало и заметила выражение решимости на своем лице, поправила распустившиеся локоны и надела простенькую шляпку, отделанную черной лентой.

Если уж она решилась на такой поступок, сказала себе Лорен, то должна действовать сейчас, пока не утратила решимости. Она зашла в комнату сквайра, который все еще спал, тяжело дыша после сильного опьянения.

У двери она на мгновение заколебалась. Неужели она и в самом деле собирается осуществить эту бредовую идею? Это же безумие.

Но охватившее ее возбуждение рисовало перед ней картину общения с красавцем лордом, поцелуи и ласки опытного любовника – конечно же, она заслужила несколько недель неправедного поведения после того, как большую часть своей жизни провела, послушно следуя правилам приличия.

После смерти Роберта она тосковала о нем, и их постель казалась такой пустой и одинокой. Она так болезненно ощущала, как ее тело тоскует по мужской ласке…

Не может ли она, хотя бы на короткое время, вести себя как распущенная женщина? Без сомнения, мужчина, имевший так много женщин, должен знать, как доставить удовольствие леди… или просто женщине!

И насколько было бы лучше, если бы она смогла вернуть земли сквайра. Она не может вернуть Роберта, но могла бы вернуть родной дом его отцу.

Глубоко вздохнув, она поднялась и стала спускаться по лестнице.

Внизу она почти натолкнулась на дочь хозяина гостиницы, тихую, застенчивую молодую женщину, которая была на год или два старше Лорен. С тех пор как они со сквайром поселились в гостинице, Лорен несколько раз разговаривала с ней.

– С вами все в порядке, миссис Харрис? – спросила мисс Мэллард, дочь хозяина гостиницы.

– Да, я просто… я не смотрела, куда иду, простите меня. – Лорен задержалась на минуту и улыбнулась ей. – Может быть, я некоторое время пробуду в городе, если я… получу работу в… э-э… благородном семействе. Не могли бы вы приглядеть вместо меня за сквайром? Иногда, когда он впадает в уныние, он забывает об обеде.

– О, бедняга, я знаю, оплакивает своего сына. – Мисс Мэллард покачала головой. – И будет еще тяжелее, когда вас не будет. Я прослежу, чтобы он не забывал о еде, и постараюсь быть ненавязчивой. Не беспокойтесь.

– Спасибо вам, – сказала Лорен. И чувствуя, что сделала все, что, могла, открыла входную дверь и вышла во двор.

Саттон разбирал стопку писем, в основном делового характера, к сожалению, требовавших его личного внимания, когда в дверях появился дворецкий и осторожно кашлянул.

Этим он подал хозяину знак, что требуется его внимание, причем особое внимание, иначе он не потревожил бы милорда, и граф неохотно поднял голову.

– К вам пришла молодая леди, милорд. Она говорит, что у нее неотложное дело.

– В такое время? – скептическим тоном заметил Саттон. Он знал, что большая часть молодых леди Лондона в девять утра еще спят или в лучшем случае катаются в Гайд-парке, чтобы показаться другим светским леди или вызвать восхищение молодых денди.

Он сам вставал поздно после ночей, проведенных за игрой в карты в каком-нибудь игорном клубе в пользующейся дурной славой части города, но он никогда не позволял себе долго спать, если его ожидали дела, и, кроме того, он надеялся покинуть Лондон к завтрашнему дню.

Его сводный брат Картер находился в имении в Линкольншире и, предоставленный самому себе, мог угодить в беду.

– Ты принес ей мои извинения? – Обычно дворецкий умело избавлял его от милосердных душ, собиравших деньги «на добрые дела», или от глупых маменек, пытавшихся выдать замуж своих дочерей и приглашавших его на званые вечера с целью познакомить его со своими вертлявыми дочками. – У меня нет желания заниматься благотворительностью.

– Да, милорд, но она очень… э-э… настойчива, – сказал Паркер. Его обычно бесстрастное лицо выдавало какое-то чувство, непонятное Саттону.

У графа пробудилось любопытство.

– Ладно, впусти ее, но предупреди, что я могу уделить ей только несколько минут. – Он отложил в сторону документы.

На первый взгляд женщина, вошедшая в его кабинет, не казалась привлекательной. Среднего роста. В бесформенном поношенном черном платье, скрывавшем ее фигуру, и под видавшей лучшие дни шляпкой с обвисшими полями было трудно разглядеть ее лицо.

Но когда он, встав, указал ей на стул у своего стола и она села и, развязав ленты шляпки, сняла ее, он впервые увидел ее лицо, и у него пробудился интерес. Она обладала классической красотой, белой кожей и тонкими чертами лица, волосами цвета красноватого золота. Она встретила его взгляд, гордо подняв голову, и в ее ясных зеленых глазах он увидел вызов и ум, что еще сильнее разожгло его любопытство.

– Чем могу служить вам, мисс?..

– Смит, миссис Смит, – поспешно сказала она. – Я… я пришла к вам в поисках работы, милорд.

– В самом деле? – Он замолчал, не зная, что сказать. Может быть, она оказалась в нищете. Это выглядело как благородная бедность. Такой могла бы быть дочь деревенского священника, но по ее манере говорить и тому, как она держала себя, это явно была леди, поэтому он не мог представить, в качестве кого она собирается служить в его доме. Может быть, она заблуждалась, думая, что он женат и имеет детей, и искала должность гувернантки? Это было единственное положение, позволявшее обедневшей леди честно зарабатывать деньги. Он открыл рот, собираясь вывести ее из заблуждения, когда она снова заговорила:

– Я понимаю, я понимаю, это неожиданно, но… но мне нужна работа, и у меня есть основание полагать, что у вас есть вакансия, то есть я слышала сплетни… я хочу сказать, я слышала, как говорили…

Она снова замолчала и покраснела, казалось, она искала нужные слова. Непохоже, решил он, что она ищет должность гувернантки.

Саттона она заинтересовала, и он не стал строить догадки. Для него это было развлечением, хотя он и понимал, что с его стороны было нехорошо забавляться ее смущением.

– Я хотела бы получить должность… куртизанки, – выпалила она.

Саттон чувствовал, что его глаза, должно быть, выскочили из орбит. – Что?

– Да, – сказала она с явным облегчением – слово было сказано. – Вот и все. Понимаю, у меня нет рекомендаций…

Граф вынужден был задержать дыхание, чтобы сдержаться, ему так хотелось расхохотаться, что он сжал кулаки и замер.

– Понимаю. Это проблема, – только и смог он сказать. Она с беспокойством посмотрела на него:

– Но у меня есть опыт, милорд, и уверяю вас, вы не пожалеете, если возьмете меня.

Он почувствовал, как горячая волна прокатилась по его телу, неожиданно он представил, как опрокинет ее на стол и возьмет прямо здесь и сейчас. Он шумно выдохнул.

Вероятно, она тоже поняла, как может быть истолковано это слово. Покраснев, она перевела взгляд на мраморное обрамление камина.

– Я вам верю, – равнодушно сказал он.

О Боже, подумал он, неужели в это утро ему все так надоело, что ему хотелось сбежать от этого стола, заваленного деловыми и частными письмами? А сейчас ему хотелось расхохотаться и… даже чего-то еще. Ему хотелось приподнять это личико и испытать, насколько «опытными» были эти губы, и не было ли все это обманом.

Что за игру, черт побери, она затеяла?

– И позвольте спросить, на какое жалованье вы рассчитываете? – вежливо осведомился он.

– О, обычное, – сказала она небрежным тоном. Она махнула рукой. – Конечно, новый гардероб.

Он кивнул.

– Конечно. – Он подумал, что с огромным удовольствием сжег бы это черное платье, которое она носила. В нем она напоминала недопеченный пудинг. Но ее тонкие руки и изящные лодыжки, которые он рассмотрел, когда она садилась, убеждали его, что ее фигура заслуживала лучшего обращения.

Она взглянула на него, как будто оценивала его ответ.

– Вы могли бы… могли бы осыпать меня драгоценностями, если бы вам захотелось, – предложила она.

Саттон сдержал новый взрыв смеха, с трудом сохраняя серьезное выражение лица.

– Я подумаю над этим, – только и сказал он.

Не читала ли она о нем самые скандальные вещи в бульварных газетах? Должно быть, это связано с недавней «отставкой» его неудачно выбранной и недолго продержавшейся… «куртизанки», как предпочла ее называть эта нежданная гостья. Для характеристики его последней пассии подошли бы скорее такие слова, как «гарпия», «интриганка», «эгоистка», «обманщица» и другие, им подобные, пришедшие ему сейчас на ум.

– Но главное, – продолжала она, и на этот раз он видел, какого усилия ей стоило сохранять спокойный тон и невозмутимое выражение лица, – главное, я хотела бы получить небольшое имение.

– В самом деле? – глядя на нее, он нахмурился. – Это довольно дорогое условие, мисс… миссис Смит.

– Не обязательно близко от Лондона, – поспешила добавить она. – Поэтому оно не должно быть дорогим, милорд. Оно даже может быть совсем далеко, возможно, где-то в северной части, например, в Йоркшире…

«Так вот в чем дело, – мрачно подумал граф. – Неужели сквайр Харрис послал эту невинную душу вернуть ему проигранное имение? Если этот человек мог хладнокровно сделать такое, то кто же она – молодая жена, дочь, кто?»

Должно быть, отвращение отразилось на его лице, потому что молодая леди, сидевшая напротив него, явно испугалась. Саттон попытался смягчить это выражение.

– Йоркшир, говорите?

Все еще глядя на него с беспокойством, она кивнула.

– Кажется, я недавно выиграл подобное именьице в карты. Я выверну свои карманы и подсчитаю свой выигрыш.

После чего подумаю над вашим условием. Но теперь ваша очередь.

– Моя очередь? – Она посмотрела на него так, словно он превратился в циркового медведя.

– Я должен видеть образец товара, если я собираюсь покупать его, – уклончиво объяснил он ей любезным тоном. – Как вы понимаете, это разумная просьба.

Ее глаза широко раскрылись, и казалось, она вот-вот упадет со стула. Но она быстро взяла себя в руки.

– О-о, конечно, милорд, – заикаясь, ответила она. – Что вы хотите, чтобы я сделала?

– Снимите платье, – приказал он.


Глава 2


Сомневаясь, не ослышалась ли она, Лорен уставилась на него. Снять платье, сейчас и здесь? Неужели у этого человека не было стыда?

– Я… я не могу! – Эти слова бессознательно вырвались у нее. Ведь если у нее должно было получиться все задуманное, то да, конечно, он должен видеть ее раздетой, но – в его кабинете, утром? Даже без притворных уговоров? Как мог этот человек быть таким бесчувственным?

– Конечно, вам надо помочь расстегнуть пуговицы, – спокойно сказал граф. Он встал из-за стола и направился к ней.

Лорен в ужасе вскочила на ноги и тотчас же запретила себе пятиться от него или убежать за дверь. Она понимала, что, сделав это, она навсегда лишит себя возможности снова прийти сюда и ее прекрасный план рухнет.

Но она боялась задохнуться. Казалось, не замечая ее страха, граф подошел к ней сзади и расстегнул пуговку на спине ее поношенного черного платья. Даже сквозь ткань она почувствовала на своей коже тепло его пальцев.

Он был такого высокого роста, что возвышался над ней; его дыхание шевелило ее волосы – зачем только она сняла шляпку? Роберт был всего на десять дюймов больше пяти футов, достаточно приличный рост для мужчины, но граф был таким высоким, что…

Она ни о чем не могла думать. Она чувствовала, как он аккуратно расстегивал пуговку за пуговкой и как сползал лиф ее платья. Она ухватилась за платье, не давая ему упасть. Не могла же она его совсем снять, не правда ли? Сможет ли она пройти через это?

А был ли у нее выбор?

Нет, если она хотела довести свой безумный замысел до конца…

Граф отошел от нее и, прислонившись к широкому столу красного дерева, осматривал ее с таким равнодушием, что ей захотелось его ударить.

– Вы можете снять платье, как только будете готовы, миссис Смит. Если не передумали. Может быть, вы хотите изменить условия вашего предложения?

Он намеренно издевался над ней? Он что-то подозревал? Но он не должен!

Уступая требованию, она вытащила руку из рукава, придерживая строгий воротник высоко над грудью, затем медленно сняла другой рукав, все еще не опуская ни на дюйм лиф платья, скрывавший ложбинку между грудями. Она не могла не заметить, как изменился его взгляд, как бы он ни старался сохранить бесстрастное выражение на своем лице.

Она еще покажет ему, как она передумала!

Теперь она снимала платье медленно, очень медленно, так, что становилась, видна белая кожа. Затем она спустила с плеч тонкую кремовую муслиновую сорочку, затем избавилась от легкого корсета, обнажив скрывавшуюся под ним грудь, и платье упало к ее ногам.

Он замер и, казалось, у него перехватило дыхание.

– Боюсь, вам придется спустить платье пониже, – заметил, он с появившейся в голосе хрипотцой. – Мы еще не дошли, так сказать, до сути дела.

Показаться ему голой? Прямо сейчас?

– Но сначала, – возразила она, успокаиваясь, – могу я попросить вас о том же, милорд?

– Что вы имеете в виду? – с подозрением посмотрев на нее, спросил граф.

– Вы тоже должны раздеться, – с притворной скромностью заметила она. – Разве я не имею права тоже проверить, выгодную ли сделку я заключаю?

Он открыл рот, но не произнес ни звука.

Лорен ждала, сохраняя спокойствие. Конечно, это был сомнительный аргумент. У этого человека были такие широкие плечи, такая стройная талия и такое явно крепко сколоченное тело, что он не нуждался ни в каких толстинках на бедрах или скрипящих корсетах. Пристально рассматривать его не было необходимости. Не говоря уж о его красивом, с чеканными чертами лице с темными глазами, темными волосами, прямым носом, крепким подбородком. Разумеется, у него не могло быть, и она это знала, проблем с покорением женщин любого класса и положения.

– Я вас понимаю, – пробормотал он.

Но вместо того чтобы отойти назад, как она ожидала, он сделал то, что поразило ее и привело в шок.

Он положил руку на безупречно уложенный шейный платок, развязал его и неторопливо снял с шеи. Посмотрел, как он упал на стол, и аккуратно разложил его на кипе бумаг.

Неужели граф собирался раздеться?!

Лорен знала, что стоит с раскрытым ртом, и надеялась, что не слишком громко ахнула. Нет-нет, она не ожидала, что произойдет такое. О, Боже мой!

«Это рано или поздно должно было случиться, дурочка! Однако… еще рано, еще рано, мы еще должны были подготовиться к этому, если в нем есть хотя бы унция чувствительности». Но вероятно, мужчины, обладавшие чувствительностью, не содержат куртизанок.

А сейчас… он снимал с себя плотно облегавший, безукоризненно сшитый жилет. О Боже, о Боже, что ей теперь делать?!

И при этом он все время наблюдал за ее реакцией. Лорен старалась сохранять спокойствие и деловой вид – разве не так поступали искушенные женщины? В любом случае она об этом догадывалась. Но она боялась, что побледнела. Руки похолодели, и сердце громко стучало.

С угрожающей быстротой, расстегнув серебряные пуговицы жилета, он взялся за белую батистовую рубашку. До какой степени он собирается обнажаться? И что будет потом?

Возможно, руки Лорен оставались холодными, но другие части ее тела как-то странно потеплели, и ее охватила дрожь.

Он опустил руки, чтобы через голову снять рубашку…

Дверь в кабинет открылась, и на пороге появился дворецкий.

Лорен ахнула, а граф быстро затолкал полы рубашки на место.

– Да, Паркер? – резко спросил граф.

– Простите, ваше сиятельство, но пришел ваш агент…

– Отведи его в библиотеку и скажи, что я сейчас к нему приду, – сказал граф все еще сердитым тоном.

Дворецкий поспешил удалиться и закрыл за собой дверь.

Лорен боролась с неодолимым желанием истерически расхохотаться. Хуже того, она думала, что граф, с подозрением смотревший на нее, хорошо знает, почему она прикусила губу и почти не дышала. Она боялась, что если рассмеется, он может страшно рассердиться. А он еще не дал согласия на сделку. Эта мысль избавила ее от желания посмеяться.

– Как видите, меня ждут дела, – суровым тоном сказал граф.

– Конечно, ваше сиятельство, – смиренным голосом ответила она. – Мне бы не хотелось отнимать у вас слишком много времени. Так как же: вы находите, что я подхожу для этой должности?

А он находил, как подумал он про себя, что она распутная женщина, и он все еще не был уверен, не подослал ли ее кто-нибудь. Могла ли она действительно действовать самостоятельно? Или это сквайр, а это должен быть он, поставил ее в такое постыдное положение?

Это имело значение, потому что, если она была орудием в чьих-то руках, он не мог допустить, чтобы с ней так плохо обращались. Если же, с другой стороны, она сама затеяла эту авантюру, тогда… тогда… тогда он знал, что ему делать с этими аппетитными губами и пышной грудью…

Он тряхнул головой, отгоняя эти мысли…

– Вы так не считаете? – с огорчением спросила она. – А я надеялась, что мы подойдем друг другу, милорд. – Она начала одеваться и собирать свои вещи.

Он понял, что она приняла его движение за отрицательный ответ.

– Да нет, то есть я хочу сказать, да, мы, я думаю, подходим друг другу. – Он сознавал, что выражается, не совсем ясно, но, по крайней мере, в ее глазах больше не было страха, и она разжала руки.

Она посмотрела на него, сдерживая слезы.

– Так вы согласны? Вы наймете меня?

– Да, по крайней мере, я решил дать вам испытательный срок, – сказал он с равнодушным видом. – Скажем, недели две, и если обе стороны будут удовлетворены, то продлим его еще на пару недель, а затем мы рассмотрим возможность продления договора. – Неожиданно он вспомнил ужасную сцену, какой закончилось его последнее увлечение, и поспешно добавил: – Но имейте в виду, это чисто деловое соглашение. Никаких разговоров о любви или долгосрочных обязательствах, никаких предложений чего-то большего, чем взаимное удовольствие и физическое наслаждение.

Она медленно кивнула:

– Конечно, я не ожидаю ничего иного.

Вспомнив о ее первом условии, он сказал уже менее суровым тоном:

– Завтра я собираюсь уехать из Лондона, так что нам надо побыстрее решить, что нам делать дальше, вы со мной согласны? Если вы подождете в маленькой комнате за холлом, я пошлю за моим камердинером, которого зовут Боксел. Он проводит вас к хорошей портнихе, чтобы снять ваши мерки.

Она удивленно посмотрела на него.

– Для новых платьев, – напомнил он.

Его только что обретенная возлюбленная уронила свою шляпку с обвисшими полями на пол и импульсивно сжала руки, затем покраснела еще сильнее.

– О-о! – сказала она. – Да, конечно. Благодарю вас, милорд.

Он кивнул.

Подняв с пола шляпку, она вышла из комнаты, совершенно ошеломленная. А Саттон велел лакею позвать его камердинера, не представляя, что тот скажет, узнав о таком поручении. Боксел служил Саттону с давних времен, когда он еще не имел титула, и никогда не стеснялся высказывать свое мнение.

Так произошло и в данном случае.

– По мне, она не из тех, кто легко относится к любви, ваша милость, – сказал его слуга. – Я взглянул на нее там, в передней. Вы понимаете, что вы делаете? Похоже, это вам дорого обойдется, и я говорю не только о деньгах.

– Не твое дело, Боксел, решать, не окажусь ли я идиотом, – сурово сказал граф, зная, что никто другой из его слуг не осмелится и намекнуть на такое.

К сожалению, его камердинер – внушительного вида, с лысеющей головой – нисколько не смутился. Граф еще сильнее нахмурился.

– Просто проследи, чтобы она заказала необходимое количество одежды, и отошли покупки в деревню. Я собираюсь завтра уехать из Лондона.

Слуга вытаращил глаза, но направился в холл.

– И не говорите, что я не предупреждал вас, – проворчал он, подходя к двери, хотя его лицо выражало лишь должное послушание и уважение.

Саттон ухмыльнулся за его спиной. Если эта женщина доставит ему неприятности, Боксел никогда не напомнит ему о своих последних словах. Вероятно, ему придется отослать ее, и все будет кончено. В любом случае, зачем ему беспокоиться о жалком имении сквайра?

Но в своем воображении граф видел эти мягкие золотистые волосы, эти локоны, собранные в строгую прическу на затылке, пару прядей, выбивавшихся из пучка и спускавшихся на шею, а затем, когда она разделась… массу этих волос, шелковистыми волнами свободно падавших на ее спину, легко касаясь ее гладкой кожи, и ее обнаженное тело, свободное от корсета, мешавшего ему любоваться этим прекрасным телом.

Одни только мысли о нем возбуждали его.

Ему было приятно смотреть на нее, снявшую свое убогое черное платье. Когда он как следует, рассмотрел ее, он понял, что она не была девушкой, впервые выехавшей в свет. Почему-то не верилось, что ее заставило предлагать себя чье-то приказание. Он заметил некоторые признаки зрелости вокруг ее глаз, рта, воскресил в воображении ее полные груди и понял, что будет иметь дело с женщиной, а не девушкой только что со школьной скамьи, и поэтому мог полагать, что она понимает, на что идет, предлагая себя.

Нет, ему не хотелось отсылать ее прочь. Думая о последствиях, он решил пойти на риск, черт бы все побрал! У него хватало мужества не бояться преодолеть первое препятствие, не бояться того, что ждет его впереди…

Взяв в руки документы, он добрые пять минут смотрел на них, пока не догадался, что ничего в них не понимает.

Камердинер оказался пожилым человеком с выражением явного неодобрения на лице. Лорен подумала, что его высокомерная вежливость еще страшнее, чем надменность его хозяина. Поездка с ним в карете действовала ей на нервы, и она обрадовалась, когда, наконец, вышла из кареты и вошла в мастерскую модистки. И сразу поняла, что понапрасну потратила время в дороге, опасаясь Боксела, вместо этого ей следовало бы заранее подумать, что она скажет портнихе. Как ей вести себя с портнихой, если она выбрала сомнительный образ жизни? Нет ли у модистки особого кода при разговоре с такими, как она?

– Да? – поздоровалась с ними молодая помощница хозяйки, первой встретившая их. Она взглянула на поношенное платье Лорен, и на ее лице выразилось сомнение, заслуживают ли они более теплого приема. – Может быть, вам нужен соседний магазин?

Лорен покраснела, все еще не зная, как объяснить, но ее выручило решительное вмешательство ее спутника. Боксел сурово посмотрел на приемщицу заказов:

– Эта леди приятельница лорда Саттона. Полагаю, мадам Дюпре будет рада помочь ей? Или нам лучше обратиться в другое место, может, к австрийской модистке на Бонд-стрит?

– О нет, что вы, сэр, – заикаясь, ответила девица. – Вам не надо больше никуда обращаться. Она захочет, чтобы вы остались. А вы пройдите в примерочную, вот сюда, мадам.

Боксел остался сидеть со стаканом вина в позолоченном кресле, казавшемся слишком хрупким для его массивной фигуры, в то время как Лорен обмеривали вдоль и поперек везде, где только возможно, а мадам Дюпре сама показывала ей ткани восхитительных оттенков и наилучшего качества, и при этом ей помогали не одна, а две девушки, включая и ту, первую, которая сначала не проявила достаточной почтительности, а теперь казалась олицетворением вежливости.

Когда мадам услышала, что они сразу же отправляются в деревню и заказ требуется выполнить как можно скорее, она проявила особую заботу.

– К счастью, мадам Смит, – сказала она, взмахивая измерительной рейкой, как волшебной палочкой, – у меня есть несколько почти готовых платьев для клиенток, которые в отличие от вас не очень спешат. Платья почти вашего размера, приятной расцветки, которая вам пойдет. Их без труда можно подогнать по вашей фигуре, и вы сможете взять некоторые из них с собой, а остальные вам пришлют через несколько дней, как только они будут готовы.

– Вы очень любезны, – сказала ошеломленная Лорен. – Но не станут ли ваши другие клиентки возражать…

– Нисколько, они будут рады оказать услугу, – заверила мадам Дюпре без малейшего угрызения совести.

А одна из помощниц заговорщически шепнула:

– Не беспокойтесь. Они не узнают. Видите ли, граф очень хорошо платит.

«Очевидно, граф обращался сюда и раньше, – подумала Лорен, стараясь не покраснеть. – С которыми из его многочисленных любовниц? О, лучше об этом не думать. Надо радоваться этим новым восхитительным платьям». А леди, которых она лишила их платьев, – они получат их немного позднее, успокоила она себя. На нее надели вечернее платье из кремового шелка, которое ушили в талии и немного распустили золотую отделку на ее более пышной груди.

Следующим было голубое бальное платье – едва ли в деревне устраивают балы, но она была просто ослеплена красотой платья, чтобы отказаться от него, затем были еще вечернее платье, затем два дневных. Последним оказался дорожный туалет сине-зеленого цвета.

– Какая удача! – воскликнула модистка. – Он может быть готов прямо сейчас, требуется лишь подогнать по фигуре лиф и чуть ушить в талии.

У Лорен кружилась голова от счастья, что она избавится от своих выцветших черных платьев, которые так долго носила.

– Надо заглянуть к модистке-шляпнице, – вслух подумала она, – и еще нижнее белье и, полагаю, туфли…

– Ну, уж нет, – возразила, нахмурившись, мадам Дюпре. – Они придут к вам, мадам Смит. Когда мы покончим с платьями, придет мастер с соседней улицы и снимет мерки.

И он пришел в сопровождении молодых подмастерьев, невидимых под горой шляпных коробок, которые они несли. И как приятно было выбирать из великого множества хорошеньких шляпок! День пролетел быстро, и когда она была с ног до головы одета, она поразилась количеству одежды и аксессуаров, необходимых для пребывания в деревне в течение всего лишь нескольких недель, и почувствовала, как она устала.

Единственный раз, когда она осмелилась возразить и сказать, что ей не надо так много вещей, Боксел, время от времени заглядывавший в примерочную проверить, как проходит примерка, мгновенно рассердился на нее:

– Вы хотите опозорить графа своим бедным видом?

– О нет, конечно, нет, – вспыхнув, пробормотала она. Она напомнила себе, что не может позорить графа или вызвать осуждение Боксела.

Когда все покупки были сделаны, большую часть отослали в особняк графа, и только несколько вещей она взяла с собой. Боксел сурово посмотрел на нее:

– Полагаю, вы возвращаетесь в особняк графа?

– Нет, – не задумываясь, ответила она. – Я присоединюсь к вам утром.

– Понятно. Тогда я провожу вас домой в карете, – с некоторым подозрением предложил он. – Какой адрес указать кучеру?

А действительно, какой? Она не хотела возвращаться в гостиницу. Сквайр потребует рассказать, где она была, а у нее не было желания ни объяснять, ни спорить. И уж конечно, она не желала, чтобы слуга графа узнал, что она как-то связана со сквайром. Лорен на минуту задумалась и назвала улицу.

Всю дорогу она молчала, а когда карета снова остановилась, Боксел взглянул, куда они приехали, и удивился:

– Вы живете в церкви?

– У священника, – с довольным видом ответила она. – Викарий никогда не отказывает заблудшим душам, ищущим покаяния. – Мило улыбнувшись слуге, она вышла из кареты, забрала свои покупки и направилась по дорожке к дому священника.

В надежде, что Бог не поразит ее тут же на месте.

* * *


К ее разочарованию, карета не тронулась с места, пока дверь не открылась, но экономка, знавшая ее, охотно впустила ее, и, наконец, карета покатила дальше.

– Как поживаете, миссис Харрис? – спросила приветливая женщина. – А где же сквайр? Разве он не с вами?

– Ему немного нездоровится, – сказала Лорен, благодаря Бога за то, что экономка была добродушна и не очень сообразительна. – Поэтому я оставила его в гостинице. Моя сестра дома?

– Боюсь, что нет, мэм, но викарий дома. Он в гостиной, проходите туда, если хотите, – предложила экономка. – Я заварю вам славного свежего чая.

– Спасибо, – сказала Лорен. Она оставила свои свертки у стены в холле. Флегматичная служанка могла бы и не удивиться необычному увлечению Лорен покупками, чего нельзя было ожидать от ее остроглазой хозяйки. Лорен прошла в гостиную, где застала не только своего красивого зятя, но и маленькую хорошенькую девчушку, очень похожую на мать.

– Как поживаешь, Джульетта? – спросила Лорен, когда малышка с восторженным криком неуклюже подбежала и уткнулась ей в ноги.

– Веди себя прилично, маленькая разбойница, – сделал ей добродушным тоном замечание отец, но, беря дочь на руки, он покачал головой.

– Очень рад тебя видеть, Лорен. Офелия на несколько часов ушла в театр посмотреть репетицию, но скоро вернется. Сквайр Харрис стал снова играть или думает, наконец, вернуться на север? Мы совсем бы не желали расстаться с тобой, но я знаю, что его поведение с тех пор, как вы приехали в Лондон, очень беспокоило тебя.

– Нет, но, возможно, он будет вынужден вернуться. – Не упоминая о своем безумном замысле, Лорен коротко рассказала викарию о потерях свекра за игровым столом. – Если бы ты мог, Джайлз, навестить его, заплатить за гостиницу и убедить его вернуться домой, я была бы тебе очень благодарна. Я знаю, сам он тебя не попросит о помощи.

– А ты? – Он был слишком проницателен. – Что ты собираешься делать, Лорен? Я чувствую, ты тоже что-то задумала.

Маленькая племянница потянулась к ней, Лорен взяла малышку на руки и подбросила вверх. Так было легче избежать доброго, но пронзительного взгляда викария.

– Я получила… должность в знатной семье на несколько недель, чтобы самой заработать деньги. – Это было более или менее правдой.

– И ты думаешь этим пристыдить сквайра, чтобы он успокоился? Возможно, это поможет. Ему уже давно пора прекратить свою беспорядочную жизнь и примириться со смертью сына, как бы тяжело ни было, я это понимаю. Но Роберт не хотел бы видеть жизнь своего отца погубленной и твою тоже.

Она не могла смотреть Джайлзу в лицо, и если покраснела, то надеялась, что это оттого, что подбрасывает его дочку.

– Ты очень добр, – тихо сказала она.

– Мы беспокоимся за тебя. Не оставайся там слишком долго и не оставайся совсем, если тебе будет плохо в той семье, Лорен, – сказал он, а она продолжала играть с Джульеттой, которая выглядела хрупкой, как сказочное дитя, а на самом деле была такой же крепкой, как ее мать. – Ты знаешь, мы тебе всегда рады, как и любая из твоих сестер.

Ее глаза увлажнились, и она заморгала.

– Надеюсь, дети, о которых ты будешь заботиться, не такие буйные, как эта шалунья, – сказал Джайлз, забирая у Лорен дочь. – Хватит, малышка. Позволь тете встать и умыться перед обедом. Скоро придет твоя мама.

Как ей выдержать взгляд сестры, когда она будет снова рассказывать свою выдуманную историю? О Боже. Лорен благодарно улыбнулась и, пока была возможность, вышла из комнаты. В холле она забрала свои покупки и отнесла их наверх в комнату для гостей, где закрыла за собой дверь и вымыла раскрасневшееся лицо холодной водой. Как быстро ее обман вызвал такие трудности…

К счастью, вернувшаяся из театра Офелия сразу принялась рассказывать о скорой премьере новой пьесы, которую она сочинила, и новость Лорен о том, что та получила должность в знатной семье, не сильно ее взволновала. Офелия была готова посочувствовать сестре, оказавшейся в затруднительном положении, но большого интереса к этому не проявила.

– Однако я все же не думаю, Лорен, что тебе надо зарабатывать деньги. За несколько недель ты так много не заработаешь. Лучше оставайся с нами, если сквайр стал досаждать тебе. Возможно, тебе хочется поменять обстановку, но дети могут быть очень надоедливыми, уж поверь мне!

Маленькая Джульетта уже спала наверху в детской, но ее мать покачала головой в подтверждение своих слов.

Лорен рассмеялась и заверила сестру, что решила принять это предложение.

– Я уже обещала.

– По крайней мере, не забудь оставить нам свой адрес, – потребовал викарий.

– Обязательно, – послушно пообещала Лорен, думая о том, как она сможет это сделать, не выдавая правды, скрывавшейся за ее обманом.

Она рано ушла спать и спала плохо. На рассвете она проснулась, и села в постели, глядя в окно на цветочные клумбы возле дома и высокий шпиль, поднимавшийся над церковью. Чувство вины охватило ее при мысли о том, что она собиралась сделать.

Как она могла покинуть дом викария и этих добрых людей и променять эту жизнь на жизнь куртизанки? Это было неслыханно. Но если бы она этого не сделала, сквайр не вернул бы свое имение, и что бы он тогда делал? Его пришлось бы убеждать взять в долг деньги, чтобы заплатить за гостиницу; и он бы никогда не взял большую сумму, чтобы оплатить свои карточные долги, даже если бы у Джайлза нашлось для этого достаточно денег, в чем Лорен сомневалась.

Нет, она уедет, как и обещала.

И когда она развернула коричневую оберточную бумагу и достала новый дорожный костюм, такой красивый, из сине-зеленого сукна, с золотой тесьмой и блестящими пуговицами, и в то же время стильный и сшитый с большим вкусом для настоящей леди, она не испытала никаких альтруистских эмоций, а только удовольствие. После вчерашних переделок костюм прекрасно сидел на ней, и она никогда в жизни не выглядела лучше, чем теперь. А простая, но хорошо сделанная шляпка с синей отделкой, а новые перчатки и чулки – от всего этого у нее пело сердце.

Удивительно, как сердце может петь, когда женщина чувствует себя хорошо одетой. И еще она чувствовала себя готовой войти в новый мир, несмотря на то, что впереди было весьма неопределенное будущее.

А что касалось ее обещания оставить адрес – она села за маленький стол и написала:

«Дорогая Офелия,

открой это письмо только в случае, если я не вернусь через четыре недели и не сообщу тебе, что все у меня хорошо».

Во вложенной в письмо второй записке она написала:

«Я уехала в Линкольншир, в имение графа Саттона».

Она запечатала воском эту записку, вложила ее в другую и ту тоже запечатала.

Затем написала еще одну короткую записку, которую собиралась отослать сквайру позднее, где сообщала, что на несколько недель она устроилась гувернанткой в «хорошую семью» и ее сестра Офелия знает адрес. После чего быстро собрала вещи, взяла дорожную сумку и шляпную картонку и постояла, прислушиваясь, у лестницы. В доме было тихо. Она на цыпочках спустилась с лестницы.

На нижней ступеньке Джульетта в ночной рубашке играла с рыжим котенком.

– Привет, тетя Лорен, – обрадовалась девочка.

– Что ты тут делаешь так рано? – шепотом спросила Лорен. – Тебе следует вернуться в постель.

– Няня всегда так говорит, – сказала племянница. – Но я люблю утро. И Снап тоже, – Очевидно, так звали котенка, свернувшегося у нее на коленях, Джульетта почесывала его за ухом, и он мурлыкал от удовольствия.

– Ладно, – сказала Лорен, – послушай меня, дорогая. Я оставлю записку для твоей матери. Ты не забудешь отдать ее, но только ей и никому другому?

Девочка кивнула и взяла сложенный листочек бумаги.

– Ты уходишь? Не хочешь ли сначала выпить чаю? С булочкой?

– Нет, я должна уйти. – Викарий дал ей достаточно денег, чтобы нанять карету, и она могла остановить любой наемный экипаж. Она поцеловала племянницу в лоб и взяла свои вещи. – А теперь возвращайся в детскую, милая, и не забудь о записке. Отдай ее матери.

Джульетта, тряхнув спутанными белокурыми кудряшками, кивнула. Она проследила взглядом, как за тетей закрылась дверь, затем встала. Котенок соскочил и, обежав лестницу, скрылся под ней.

– Нет, – крикнула Джульетта, – не убегай, Снап! – Она побежала за котенком и под лестницей, встав на колени, попыталась вытащить котенка из узкого отверстия. Она просунула в него руку, но в него помещались только ее пальцы. – Вылезай! Я дам тебе сливки за завтраком.

Но казалось, это не заинтересовало котенка. Он исчез в темноте.

Она с вздохом вытащила из отверстия пальцы и посмотрела на покрытые пылью руки, в которых ничего не было. «Котенок убежал, а няня будет сердиться», – горестно подумала Джульетта, старательно вытирая пальцы об рубашку, и начала подниматься по лестнице, направляясь в детскую.


Глава 3


Граф был явно разочарован, когда «миссис Смит» не вернулась в этот вечер. Не передумала ли она? Струсила?

Ему бы следовало, ради нее самой, надеяться на это. Если, как он думал, у нее в прошлом не было преступных связей, ему следовало бы отговорить ее от этого крайне непристойного решения, принятого ею.

Безусловно, она была не первой женщиной, которую нищета вынуждала заниматься проституцией, но в данном случае он имел все основания подозревать, что ее поступок связан с фактом проигрыша сквайром имения.

Чаще всего на подобный поступок решались женщины из рабочего класса, но он не сомневался, что такое возможно и в высших кругах общества.

Ему следовало бы… но, честно говоря, хотелось, чтобы она вернулась…

Он не мог забыть изгиб ее шеи, запах лаванды, исходивший от ее волос, который он чувствовал, стоя позади нее, и свое желание вытащить шпильки из ее прически и распустить волосы по плечам и спине…

И эту печаль, которую он видел в ее глазах… сколько времени прошло с тех пор, когда с кем-то она была по-настоящему счастлива?

Он старался не думать о ней. Черт побери, все эти ее проблемы совершенно его не касались… Почему же он не мог забыть ее?

Прошедшей ночью он плохо спал, часто просыпался, и его тело томилось от желаний, но мысль найти другую женщину для удовлетворения этих желаний не привлекала его. Он не хотел никакой другой женщины.

И это была поистине тревожная мысль. Он лишь один раз видел ее; едва ли она могла произвести на него такое впечатление.

Он не зеленый юнец, чтобы влюбляться в хорошенькое личико и печальные глаза. Ему следовало взять себя в руки и быть мужчиной.

Но, одеваясь, он потратил на это больше времени, чем обычно. Когда он завязывал шейный платок – он всегда это делал сам, – платок извивался в его руках, словно живое существо, и не ложился аккуратными складками. Он испортил три безупречно выглаженных платка, прежде чем, наконец, правильно уложил его. Позади него стоял Боксел с неизменно бесстрастным выражением лица, держа в руках еще один платок, в его молчании чувствовалось осуждение хозяина, который ругался, давая волю своему раздражению.

Маркус хмуро посмотрел в зеркало.

– Тебе следовало заставить ее вернуться сюда еще до наступления темноты.

– Она пожелала поехать в другое место, – уже не в первый раз объяснил слуга с неизменно непроницаемым выражением лица. – Вы не сказали мне; что она пленница.

– Конечно, она не… пленница, просто…

А что, если она не вернется? Он глубоко вздохнул. Была ли это его вина? Не отпугнул ли он ее? Не был ли он слишком грозным?

Затем Боксел не сумел подобрать нужный сюртук – Маркус отверг два, наконец, остановив выбор на простом сюртуке темно-зеленого цвета. Он быстро натянул его на плечи и поспешил к лестнице. Он хотел посмотреть… нет-нет, он всего лишь хотел позавтракать, вот и все.

Но когда он вошел в столовую и в одиночестве сел за длинный стол, чай показался ему слишком крепким, тосты слишком холодными, а новый повар, казалось, не умел варить кашу, она получалась у него или слишком крутой, или слишком жидкой.

После двух ложек граф бросил серебряную ложку в миску и отодвинул ее от себя. Встал. У него совсем не было аппетита. Все казалось безвкусным. Кому захочется жить здесь, задал он себе вопрос. Он не мог даже нанять приличного повара и, кроме того…

Подняв глаза, он увидел в дверях Паркера, и в нем пробудилась надежда.

– Да?

– Э-э… молодая леди…

– Да? – повторил граф, перебивая его, и, увидев на лице дворецкого удивление, набрал в грудь воздуха и заставил себя сжать губы.

– Молодая леди, что была здесь вчера, она вернулась, милорд. Я отвел ее в библиотеку.

– Какого черта ты это сделал, Паркер? – возмутился Маркус. – Проводи ее сюда и пригласи к завтраку. И принеси ветчину и стейки, да убери эту чертову кашу; ее просто оскорбительно есть человеку или даже животному.

Неожиданно он почувствовал, что голоден. Он продолжал стоять, пока не услышал звук легких шагов, раздавшихся в холле, затем в дверях появилась она. Лицо у нее все еще было несколько растерянным. Но ее внешний вид в этом сине-зеленом костюме, изящно отделанном золотой тесьмой, разительно изменился по сравнению с тем, как она выглядела накануне в бесформенном черном платье. Теперь она казалась совсем другой, настоящей леди. Она немного раскраснелась, но гордо держала голову, ее глаза сияли, и эта ее сияющая красота возбудила в его теле желание, как будто он был все тем же зеленым юношей, и он был рад, что его возбуждение скрывал стоявший перед ним массивный тяжелый стул.

– Пожалуйста, входите и съешьте что-нибудь, – сказал он. – Я рад, что снова вижу вас.

Она смущенно улыбнулась и позволила лакею выдвинуть для нее стул. Она села и ждала, пока лакей принесет ей чашку горячего чаю.

Граф тоже сел и молчал до тех пор, пока перед ней не поставили тарелку, на которой были ветчина, яйца и хлеб.

Она чуть вздрогнула, увидев такое количество еды, но, откусив кусочек ветчины, кивнула в знак благодарности.

– Боюсь, я приехала слишком рано, – сказала она, проглотив несколько кусочков. – Я ждала у дома, пока не вышла служанка и не стала подметать ступени у дверей. – Она слегка покраснела, делая это признание, но он нашел это очаровательным.

– Я рад снова вас видеть, – повторил он. – Кроме того, появляться вовремя – прекрасная привычка. Теперь мы можем выехать пораньше.

– Да, я подумала, что вы этого и хотели бы, – глядя в тарелку, сказала она.

Он дал ей время поесть. Теперь, когда он знал, что она не бросила его, он мог уделить внимание и своему завтраку, который показался ему намного вкуснее. И, несмотря на то, что ему хотелось погладить маленькую ямочку у ее горла, накрутить на палец локон ее блестящих волос, он понимал, что этим испугает ее, да и кругом были слуги… Так что ему следует проявить терпение.

«Очень скоро, – думал он, – очень скоро…» Но предстоит пережить бесконечно длинный день, прежде чем у него появится возможность остаться с миссис Смит наедине.

Как только завтрак закончился, он приказал подать карету, и ее небольшой багаж вместе с его вещами поместили сзади и наверху экипажа.

– У вас нет камеристки? – спросил он. Его преданный Боксел, как всегда, был готов сопровождать своего хозяина.

Она покачала головой.

– Нам придется найти вам кого-нибудь, – сказал он, когда они подошли к карете. – Может быть, одну из горничных в имении или кого-то из деревни.

Как всегда, Маркус собирался ехать верхом. Один из конюхов вывел из конюшни его большого серого поджарого коня и стоял, держа жеребца, который тряс головой и фыркал от нетерпения, готовый к бегу.

Маркус мог бы, конечно, ехать в карете со своей новой любовницей, но он по опыту знал, что тесная, тряская карета далеко не лучшее место для проявления страсти, и уж конечно, не с новой и, вероятно, неопытной любовницей, даже если посадить своего слугу снаружи, чего страшно не любил Боксел. Нет, Маркус хотел более удобной и комфортабельной, и более уединенной, обстановки!

Поэтому он поцеловал руку миссис Смит и помог ей сесть в карету, думая о том, сколько пройдет времени, прежде чем она назовет свое настоящее имя. Следом за ней в карету забрался Боксел.

Маркус сел на своего жеребца, и они двинулись по запруженной экипажами дороге, покидая Лондон.

Лорен скромно заняла место в углу кареты. Она явно чувствовала облегчение оттого, что граф не сидел рядом с ней, а ехал верхом. Это давало ей возможность на какое-то время избежать его близости, но она была не одна, напротив нее сидел этот угрюмый камердинер.

Что бы сказал граф, если бы узнал, что она присвоила себе чужое имя, с беспокойством думала она. Это сильно бы рассердило его? Чувствуя свою вину, она сжала на коленях руки и глубоко вдохнула, пытаясь расслабить напряженные плечи.

Хорошо, что Боксел не проявлял желания разговаривать с ней. Он смотрел в застекленные окна кареты, и она тоже отвернулась, глядя в противоположное окно. Позади осталась тихая площадь, где находился особняк графа, они проехали шумные улицы торгового центра Лондона, миновали бедную часть города, где более скромные дома стояли ближе друг к другу, чем в Уэст-Энде. Лорен приходилось видеть подобные места, и эти улицы не удивляли ее.

Кучер временами подгонял лошадей, когда они проезжали по узким улочкам, где было множество телег и волов, тащивших эти телеги, нагруженные углем и репой и другими товарами, поддерживавшими жизнь лавок и кухонь огромного города. Иногда они продвигались медленно, и кучера кричали друг другу: «Уступи дорогу!» или «Берегись, ты, недоумок!» Но каким-то образом им всегда удавалось благополучно проскользнуть в узкие проходы, где столкновения казались неизбежными.

Постепенно домов становилось все меньше, и появились поляны, на которых паслись коровы и овцы, а затем пошли поля с работавшими на них фермерами, и тогда кучер взмахивал кнутом, лошади ускоряли шаг, и колеса быстро катившейся кареты стучали по дороге.

Проведя беспокойную ночь, Лорен чувствовала, как тяжелеют ее веки. Она дремала, положив голову на мягкие кожаные подушки. И для нее утро промелькнуло быстро, она вздрогнула, проснувшись, когда карета замедлила ход.

Оглядевшись, она растерянно спросила:

– Мы приехали?

– Нет, – сказал Боксел. – Мы остановились у гостиницы, чтобы перекусить. Граф, должно быть, подумал, что вам надо поразмяться, – несколько презрительным тоном ответил он. – И конечно, надо переменить лошадей.

– О-о, – только и сказала Лорен. Она почувствовала себя виноватой. Слуга произнес эти слова таким тоном, как будто она была в этом путешествии лишним грузом. Не считал ли Боксел ее мошенницей? Но ведь граф, о похождениях которого ходило столько сплетен, и раньше возил, дам, или лучше сказать – женщин, в свое имение?

Она заправила выбившиеся волосы под шляпку и попыталась разгладить жакет своего дорожного костюма в надежде, что он не выглядит слишком мятым после того, как она проспала в нем в углу кареты несколько часов. Дверца кареты распахнулась, и сам граф заглянул внутрь.

– Не желаете ли немного перекусить и размять ноги, миссис Смит? – вежливо осведомился он.

– Вы очень любезны, благодарю, – сказала она, смущенно улыбнувшись. Она оперлась о протянутую графом руку и вышла из кареты.

Она увидела, что они действительно остановились у хорошей гостиницы, окна которой украшали ящики с цветущими петуниями, а ступени были чисто выметены. Конюхи суетились, перепрягая лошадей, быстро меняя сбрую. Лорен решила поесть как можно быстрее, чтобы не задерживать их. Но еще она почувствовала некую физическую потребность и обрадовалась этой остановке.

Граф проводил ее на второй этаж в отдельную гостиную. Он выдвинул для нее стул, но затем отвернулся, чтобы поговорить с хозяином, который кланялся и улыбался такой важной персоне, держа в руке бутылку вина.

– Вот наш самый лучший выдержанный кларет, милорд, а ты… – он обратился к официанту, – принеси жареную индейку и окорок, который мы сами коптили, тот, большой, да поскорее!

Лорен подумала, что она не так представляла этот легкий ленч, но это не имело значения. Она обнаружила, что даже после плотного завтрака, как это ни было невероятно, она снова проголодалась. После недель жизни впроголодь, когда деньги сквайра таяли на глазах, было приятно не беспокоиться, откуда взять деньги на следующий обед.

Но сначала, подозвав служанку, разливавшую вино по бокалам, она шепотом спросила ее, как найти дамскую комнату, и затем вышла. Вернувшись, она увидела стол, заставленный таким количеством еды, что ее хватило бы на небольшую армию, и покачала головой, вспомнив «легкий ленч» графа.

Не теряя времени, она приступила к потреблению этого изобилия. К счастью, граф, казалось, не ждал от нее разговоров. Он лишь время от времени предлагал ей что-нибудь особенно вкусное.

– Попробуйте желе из абрикосов, – говорил он. – Оно неплохо сочетается с окороком, хотя, должен сказать, наш хозяин не знает, как правильно его коптить.

Она пробовала и улыбалась, выражая свою признательность. А когда исчез Боксел, очевидно, отправившийся проверить лошадей, а затем снова появился и доложил, что карета готова, Лорен сразу же отодвинула тарелку и приготовилась выйти из-за стола.

Но граф покачал головой.

– Мы не спешим, – решительно заявил он. – Мы еще не попробовали десерта. А я особенно люблю яблочные пироги, которые печет повар этой гостиницы.

Лорен обрадовалась и села. У них дома пекли удивительные яблочные пироги. Ей очень хотелось попробовать здешний пирог и сравнить его с домашним, и когда граф предложил ей кусочек, она не отказалась.

Лишь просидев за столом еще полчаса, они встали и направились к карете, и она, наевшись всех этих вкусных вещей, была уверена, что сразу же уснет под убаюкивающий размеренный стук колес.

– Благодарю вас за чудесное угощение, – сказала она, когда граф опять помогал ей сесть в карету.

– Всегда рад доставить вам удовольствие, – сказал он, улыбаясь ей. В его обычно суровом взгляде она увидела неожиданную нежность, и блеск его глаз заставил ее покраснеть. И опять он поцеловал ей руку.

Усевшись в экипаж, она почувствовала теплоту, разлившуюся по ее телу, но не имевшую отношения к ее переполненному желудку. И когда она смотрела в окно на зеленые поля, она думала о том, что увидит и испытает этой ночью в доме графа, и нараставшее возбуждение закипало в ее крови. Но колеса стучали, сидевший напротив нее слуга был таким же, как и утром, молчаливым, и у нее снова отяжелели веки, и она скоро уснула.

Карета снова замедлила ход, и Лорен сразу же проснулась. На этот раз она не услышала ни шума, ни стука колес по булыжной мостовой, как это было во дворе гостиницы. Куда они приехали?

Она выглянула в окно и увидела, что граф подъехал к карете. Он сошел с коня, и кучер поспешно соскочил с козел и схватил под уздцы хозяйскую лошадь, чтобы граф смог открыть дверцу экипажа.

– Я хотел, чтобы вы увидели это, – сказал ей граф. – Вы впервые смотрите на Болота.

Наклонив голову, она сошла на землю. И с изумлением увидела представшую перед ней картину.

Раскинувшаяся перед ее глазами земля была ровной и зеленой, как бильярдный стол. По заросшим каким-то злаком полям от ветра непрерывно перекатывались волны, и она невольно обрадовалась, что на ней теплый костюм.

Небо было таким изумительно голубым, а солнце таким ярким, что она прищурила глаза. Через минуту она поняла, что здесь не было обычного серого угольного дыма, затмевавшего лондонское небо, а земля была такой плоской, без холмов и йоркширских долин, хорошо ей знакомых, что небо казалось опрокинутой чашей, полной чистого солнечного света. Этот золотистый свет, исходивший от садившегося солнца, еще не успел порозоветь, и Лорен показалось, что она слышит звонкое радостное пение жаворонка, поднявшегося высоко в небе над их головами. Ошеломленная, она подумала, что могла бы сейчас запеть, как эта птица.

Саттон, совсем не такой непроницаемый, как обычно, улыбался. С удивлением она поняла, что он любит родные места.

– Это красиво, – помедлив, произнесла она. – Но…

– Но?..

– Я слышала… – Она заколебалась, но он ждал ответа. – Я слышала, что эти Болота называют мрачными и даже зловещими, – сказала она, решившись быть честной.

– Да, они часто выглядят такими, особенно зимой, в холодные хмурые дни, когда завывают ветры, и даже опасны во время весенних разливов, когда переполняются каналы, прорытые для осушения естественных низин. – Он указал на окружавшие их равнины. – Но земля очень плодородна. – Он наклонился и взял горсть земли, показывая Лорен черную мягкую почву, помял ее, и она посыпалась на землю между его пальцами. – Она вознаграждает фермеров, если знать, как ее обрабатывать, как укрощать ее нрав. А природа обладает своей особой красотой.

Лорен не стала с ним спорить, а только смотрела на волнистые травы и равнины, простиравшиеся так далеко, насколько их можно было охватить взглядом. И теперь она видела полоски воды, бежавшей среди растительности, и черную землю между стеблей, как она думала, ячменя.

От порывов холодного ветра Лорен дрожала, и граф повел ее обратно к карете.

– Пойдемте, мы уже недалеко от дома, – сказал он. Укрывшись в экипаже, она выглянула в окно, лошади снова бежали, и карета раскачивалась. Если бы она жила здесь, смогла бы она, выросшая в Йоркшире, привыкнуть к этим равнинам?

Какая странная мысль – она ведь пробудет здесь лишь несколько недель!

Лорен покачала головой и стала думать, каким же окажется родовое гнездо графа.

Уже через час она получила ответ.

Большой дом стоял, словно маленький остров, на возвышавшемся среди равнин невысоком холме. Вероятно, он был построен в семнадцатом веке, подумала она, этот большой дом с колоннами и флигелями по обе стороны главного здания.

Копыта лошадей и колеса застучали по гравию подъездной дороги, и карета подъехала к парадному крыльцу, Лорен не терпелось спуститься на землю и размять затекшие руки и ноги. Она чувствовала, что устала от долгого путешествия, а ее мышцы ломило от сидения в тесной карете.

Когда из дома вышли лакеи, чтобы отвязать и отнести в дом багаж, граф уже сошел с лошади. Из-за дома поспешно вышел конюх, Саттон бросил ему поводья, и слуга отвел жеребца, устало качавшего головой, в конюшню.

– Дай ему побольше овса, Уилсон, – распорядился граф. – Дорога была длинной.

Затем граф повернулся и протянул руку Лорен.

Каким бы недоступным он ни был, но манеры он имел изысканные, подумала она, с благодарной улыбкой опираясь на его руку.

– Вы, должно быть, устали, – произнес он, не ожидая ее ответа. – Я прикажу горничной проводить вас в вашу комнату, где вы можете отдохнуть, пока не подадут обед.

К тому же внимательный, заметила она еще одну его добродетель, даже если он кажется властным. Но ведь он граф; он, должно быть, привык распоряжаться людьми, как и лошадьми.

Как бы там ни было, она кивнула и пошла рядом с ним, вокруг суетились слуги, выполняя его приказания.

Что от нее потребуется? Лорен не совсем была уверена, какую роль он будет играть здесь, но раздумывать было некогда. Ей хотелось осмотреть огромный холл.

Внутри стояли две колонны, такие же, как и у входа, высокий потолок был украшен позолоченной лепниной. В стенах были ниши, в них помещались слепки с классических статуй. Дубовый пол казался каменным – так он отполировался за долгие годы. Она как будто вошла в музей или собор. Как можно было жить в таком здании?

Сознавая свое ничтожество, Лорен держалась за руку графа и была рада, что он, казалось, не ожидал от нее выражения восторгов от осмотра его дома. Во рту у нее пересохло от волнения. Они прошли через просторный холл и стали подниматься по лестнице.

Когда они вместе поднимались по широкой лестнице, она услышала какие-то громкие звуки, доносившиеся сверху, и заметила, как насторожился граф, и как помрачнело его красивое лицо.

Поднявшись, они направились к двойным дверям, очевидно, ведущим в гостиную; за ними слышались музыка и голоса и смех большой группы людей. Граф еще больше нахмурился, и Лорен приготовилась, чувствуя, что он вот-вот закричит от гнева.

Но он не успел взорваться, как одна дверь открылась, и из нее вышел молодой человек, внешне слегка походивший на графа, но не такого крепкого сложения и с более светлыми волосами и глазами.

– А вот и ты, Маркус, – весело сказал молодой человек. – Пора уж тебе приехать.

– Оно и видно, – ответил граф. – Какого черта! Что ты тут вытворяешь, Картер? Устраиваешь вечеринку, не посоветовавшись со мной? – Он не повысил голос, но холодность в его тоне испугала бы и более храброго человека, чем этот юнец, стоявший перед ними.

Однако, к удивлению Лорен, молодой человек не испугался, как она ожидала. Возможно, он и моргнул пару раз, но в целом не потерял уверенности.

– О, послушай, брат, – сказал он, пытаясь сохранить на лице улыбку, с которой он встретил их. – Ты заставляешь эту прелестную молодую леди думать, будто ты какой-то ворчливый старый медведь. Я Картер Саттон, сводный брат графа, если вы не знаете, – объяснил он Лорен.

– Здравствуйте. – Губы Лорен пересохли; она попыталась облизнуть их и едва смогла сглотнуть. Как следует знакомиться с членом семьи, когда ты не вполне респектабелен… об этом она не успела даже подумать.

– Я такой и есть, – резко сказал граф. – Но это к делу не относится. Я не собирался приглашать полный дом гостей, Картер.

– Да, но…

– Так что можешь всем своим присутствующим здесь гостям предложить убраться отсюда, – сурово сказал ему Саттон. – Немедленно! Я не расположен, нянчиться с шайкой визжащей молодежи.

– Ну вот, зачем же оскорблять человека? – сказал Картер. – Разве ты не знаешь, что большинство из них – твои друзья? Сюда едет виконт Твид, будет здесь с минуты на минуту, он уж точно не относится к моим друзьям, и графиня д'Элей… – Он взглянул на Лорен, которая чувствовала себя неловко. – Во всяком случае, они не мои друзья.

– Твида едва ли можно считать близким другом. У нас было одно общее дело, и это все. Почему ты решил, что я хотел, чтобы кто-то из них гостил в моем доме? И факт остается фактом, что именно ты пригласил их, – возразил граф. – Как раз сейчас, Картер, мне не нужен дом, полный людей.

– В самом деле? – Картер пристально посмотрел на Лорен, которая почувствовала, что краснеет. – Просто неделя уединения в деревне, а? Ладно, боюсь, меня не предупредили о твоих планах, брат мой. А говоря о графине…

Он умолк, из гостиной вышла еще одна персона. Хотя она тихо выплыла из двери, и ее сопровождали только взрывы смеха и чьи-то голоса, Лорен подумала, что ее появлению должны были бы предшествовать звуки фанфар.

Эта женщина была потрясающе красива. Густые черные волосы, закрепленные серебряным гребнем в испанском стиле на затылке, волнами спускались ей на плечи. На ее платье цвета бургундского вина был низкий вырез, открывавший ложбинку между грудями и оливкового оттенка кожу намного больше, чем дозволялось нормами английского света, но это, казалось, нисколько не смущало графиню. Ее глаза сверкали так же ярко, как и красные камни в ее ожерелье, которые, как полагала Лорен, были настоящими. Все в этой женщине было несколько претенциозным и даже вызывающим. Лорен не могла представить, как можно было заметить какую-нибудь другую женщину, если в комнату вошла графиня.

Сама Лорен почувствовала себя чем-то вроде черствого вчерашнего хлеба и очень, очень усталой. Почему она думала, что сможет то, что, намеревалась сделать? Ей следовало сейчас же вернуться в Йоркшир, вынуть старые черные платья и занять свое место в углу гостиной своего свекра. Огромным усилием воли она стояла, выпрямившись, с гордо поднятой головой и любезной улыбкой на лице. Она не покажет своей растерянности, как бы ей ни хотелось развернуться и сбежать отсюда.

– Дорогой Маркус, – произнесла графиня по-английски, но с сильным акцентом, протягивая графу руки. – Как приятно снова увидеть вас.

– В самом деле, – сказал Саттон без особой радости. Он кивнул, словно не замечая протянутых к нему рук в темно-красных перчатках. Он только крепче сжал руку Лорен.

– А-а, да вы привезли с собой маленькую подружку. Как мило! Вы нас познакомите?

Граф был явно недоволен, но, повернувшись к Лорен, произнес:

– Миссис Смит, позвольте представить вам графиню д'Элей. Мы старые…

– Belle amies, – блистая улыбкой, закончила за него графиня.

– Знакомые, – решительно поправил ее граф. Лорен тоже улыбнулась и сделала самый грациозный реверанс, на какой только была способна. Может быть, еще рано убегать, подумала она.

– Пойдемте к нам в гостиную, Маркус. Мы наслаждаемся вашим вином, оно очень приличное, – сказала графиня.

– Не сомневаюсь. – Граф бросил на брата взгляд, заставивший того смущенно улыбнуться.

– Ну-ну, старина, мы же празднуем, не забывай.

– Ты так сказал. Но я еще не слышал, по случаю чего мы празднуем, – сказал Саттон. – Извини нас, миссис Смит желала бы отдохнуть перед обедом, а я…

– Верно. Ничего удивительного, что ты все еще выглядишь таким угрюмым. – Картер оживился. – Думаю, это твое нормальное… я хочу сказать… не беспокойся, Маркус, я куплю тебе целый новый винный погреб! Они нашли «Храбрую милашку»!

Это заявление ни о чем не говорило Лорен, но граф, уже направившийся к лестнице, резко остановился.

– Что ты сказал? – взволнованно переспросил он брата. Картер, сияя улыбкой, повторил:

– Ты же слышал – нашли место, где находилась «Храбрая милашка»! И большая часть груза уцелела!


Глава 4


Лорен ждала, что ответит граф, но пауза затянулась, и она взглянула на него. Она удивилась, что так хорошо, даже слишком хорошо владевший собой граф побледнел.

– Ты уверен, совершенно уверен? – Резкий тон графа заставил брата отступить на шаг. – Это не болтовня какого-нибудь пьяного матроса?

– Нет, Саттон, клянусь, они уверены в этом. Нам вдвойне повезло – в том, что судно найдено, и в том, что найдено одним из наших, ну, наших с Твидом кораблей, поэтому нам не придется выплачивать вознаграждение за спасение. И большая часть груза на месте, как я узнал из надежного источника. Чай и шелка, конечно, сгнили, но остальное…

– Что могло сохраниться, так долго пролежав на дне? – задала вполне разумный вопрос графиня.

Граф не обратил на эту реплику внимания или же так был взволнован, что просто не слышал ее.

– Где они нашли его, когда и как?

– По-видимому, разбитый корабль сдвинулся с места, и его отнесло в лагуну у Фар-Пойнта, где корабли обычно пережидают штормы и тайфуны. Я думаю, «Храбрая милашка» обреталась там, когда затонула… Конечно, мы никогда не узнаем, как именно произошла эта беда.

– Разве мы с самого начала не искали ее там? Я думал, в поисках ее мы прочесали все острова. – Тон графа был так суров, что Лорен почти испугалась, но его брат оказался более мужественным, чем можно было предположить, судя по его легкомысленному виду. Казалось, этот допрос не смутил его.

– Конечно, но разбитый корабль вынесло на берег уже после того. Один из кораблей вашего с виконтом флота остановился, чтобы набрать пресной воды, и они увидели обломки, что и заставило их осмотреть берег. Один шторм отобрал у нас судно, а другой вернул его нам. Но без команды, конечно, бедняги они несчастные. – Картер содрогнулся.

Граф все еще оставался мрачным.

– И они забрали груз? То, что сохранилось?

– О да, корабль, на котором он находится, должен прийти в Ярмут через несколько дней, а затем его переправят в Скенгнесс. Там ты увидишь все своими глазами, Фома неверующий, – усмехнулся младший брат.

Губы Саттона растянулись в улыбке, но в ней не было радости.

– Не будем вмешивать сюда теологию, Картер. Сомневаюсь, что к кому-либо из нас подходит это сравнение.

Десятки вопросов готовы были сорваться с губ Лорен, но она крепко сжимала их. В другое время, говорила она себе, в другое время. Она была здесь чужой. Граф явно не был расположен, обсуждать это дело в присутствии кого попало.

Однако графиня не сдавалась.

– Как романтично! Судно утонуло, и его снова находят, – вкрадчиво произнесла она. – Так какие, вы говорите, ценности были в этом грузе?

И снова никто, казалось, не посчитал нужным просветить ее. Картер лишь бегло улыбнулся ей и сразу же повернулся к брату.

– Когда он прибудет, тогда… тогда я поверю в это.

– Мы подняли со дна моря наше богатство, которое считали утерянным, Саттон, так неужели тебя это нисколько не радует? – Картер взмахнул бокалом, едва не облив вином их обоих.

– Мы провели весь день в дороге. Позволь нам отдохнуть и переодеться. Тогда, возможно, мы будем более расположены, заняться пустыми разговорами, Картер, – все еще холодным тоном ответил Саттон. – А что касается иллюзорных кораблей-призраков, – то когда я увижу его, вернее, когда я дотронусь до него, тогда, как я уже сказал, я это отпраздную.

Он направился к лестнице, оставив брата явно разочарованным. Лорен последовала за ним.

Уходя, она услышала, как графиня утешающе говорила Картеру:

– Не печалься, дорогой, расскажи мне об этом удивительном корабле и сокровищах, находящихся на нем, а? Я так люблю сокровища.

Она еще слышала ее голос, поднимаясь по лестнице на верхний этаж, где коридоры тоже были широкими, но не такими, как просторные коридоры внизу. Здесь граф показал Лорен большую комнату, в которую уже внесли, ее дорожный саквояж и шляпные коробки и где горничная ожидала ее распоряжений.

– Полагаю, мне надо спуститься и посмотреть, кто это веселится в моем доме без моего приглашения, – сказал он ей с по-прежнему мрачным видом.

Лорен показалось, что в его словах слышался вопрос, и она по-своему ответила на него:

– Я переоденусь и буду, готова быстро, как только смогу, милорд.

Она заметила явное одобрение в его взгляде.

– Если вы не слишком устали, мне будет очень приятно ваше присутствие рядом со мной, – сказал он. – Дайте мне знать, когда будете готовы.

Зардевшись от сознания, что ему не все равно, будет ли она рядом с ним или нет, Лорен поклялась, что не заставит его ждать. С другой стороны, еще более важным было то, чтобы она хорошо выглядела, особенно теперь, когда видела потрясающую красоту графини.

Лорен подготовила себя к тому, что довольно скоро она надоест графу. Но теперь, когда она видела его и начинала открывать для себя, его достоинства, ей не хотелось, чтобы это произошло слишком скоро!

Уходя, он кивнул ей, и она присела в грациозном реверансе. Как только за ним закрылась дверь, она обратилась к горничной:

– Мы должны поспешить! В кувшине есть вода?

– Да, мэм, – ответила служанка. Это была приятная молодая женщина, Лорен была довольна тем, как она, когда Лорен сняла накидку, быстро и умело расстегнула пуговицы на спине ее дорожного костюма. Поэтому Лорен сумела переодеться намного быстрее, чем сделала бы это самостоятельно.

Она смыла дорожную пыль, распустила и расчесала волосы, решив как можно лучше уложить их. Она не обладала черными до синевы волосами, как графиня, у Лорен были светлые, рыжевато-золотистые волосы, и они выглядели очень красиво, когда были распущены… но она не решилась.

Нет, для этого она не настолько юна, вздохнула Лорен, чтобы явиться в образе девы, только что начавшей выезжать в свет. Она велела горничной, которую звали Молли, собрать волосы в свободный узел, чтобы прическа не была такой строгой. С собранными на затылке золотистыми локонами она меньше походила на строгую гувернантку. Мягкие линии прически делали ее, как она надеялась, более привлекательной и соблазнительной.

А когда горничная расправила складки одного из ее новых платьев и помогла Лорен надеть его, та пришла в восторг от легкости шелка, с наслаждением чувствуя прикосновение его к своему телу там, где не мешали легкий корсет и сорочка.

Это розово-бежевое платье, оттеняя белизну ее кожи, создавало у Лорен жизнерадостное настроение. Одеваться с помощью горничной было намного проще и быстрее. Она посмотрела на себя в высокое зеркало. Нельзя сказать, что она осталась недовольной.

– Молли, ты знаешь, кто там, внизу? – спросила она.

– О, несколько друзей мистера Элтона-младшего, очень лихие молодые люди, – сказала ей горничная, помогая натянуть белые лайковые перчатки. – Несколько соседей его милости. И еще друзья его милости из Лондона, у некоторых есть титул, у других нет.

– Полагаю, там есть и леди? – не удержавшись, спросила Лорен.

– О да, мэм, – сказала Молли. – И на этих леди стоит посмотреть, на них яркие платья, и к тому же некоторые настоящие красавицы, – с благоговением заметила она.

У Лорен упало сердце.

– Понятно.

– Но не беспокойтесь, вы ничуть не хуже любой из них, мэм, – сказала Молли. Она склонила голову набок, глядя на отражение Лорен в зеркале. – И больше того, в этом платье ваши глаза кажутся еще красивее.

Лорен грустно улыбнулась. Она не должна быть такой трусихой! Сидеть здесь, и набираться храбрости от заверений служанки было жалкой попыткой. Но она почувствовала себя лучше.

– Спасибо, – сказала она Молли. – И благодарю за помощь.

Молли удивленно посмотрела на нее.

– Всегда с удовольствием, мэм. Надеюсь, вы пробудете здесь дольше, чем последняя… э-э…

– Чем последняя приятельница графа? – спокойно подсказала ей Лорен.

Избегая ее взгляда, Молли, складывая мокрое полотенце, отвела глаза.

– Да, мэм.

– Да, – пробормотала Лорен. Ее план был не совсем таков, но она еще посмотрит, что будет дальше, не правда ли? Нет сомнения в том, что она тоже надоест графу. И ей страшно хотелось узнать, почему он прогнал свою последнюю любовницу, но она понимала, что не обо всем можно было сплетничать со слугами. И она не могла заставить себя задать Молли такой нескромный вопрос.

– Ты не скажешь графу, что я готова? – попросила она горничную.

Молли присела.

– Я скажу Бокселу, мэм, – сказала Молли. – Он не позволит мне самой сказать об этом графу, но он передаст ваши слова.

Лорен благодарно кивнула и осторожно, чтобы не помять красивое новое платье, села на краешек кресла.

Через пару минут кто-то тихо постучал в ее дверь. Она встала, чтобы открыть ее, и увидела стоявшего перед дверью графа.

Минуту они молча смотрели друг на друга, затем он улыбнулся.

– Вы потрясающе выглядите, – сказал он. – Этот цвет вам очень идет.

Покраснев, она горячо, хотя и мысленно, поблагодарила лондонскую модистку.

– Благодарю, – тихо сказала она.

– Тогда идемте, – предложил он ей руку.

У него действительно были прекрасные манеры, подумала Лорен с улыбкой, опираясь на его руку. Он никогда не заставлял ее чувствовать себя так, как будто она была той, какой действительно и была… содержанкой, его наемной любовницей… И это делало ему честь.

Вот так они и спустились вниз, и подошли к двери гостиной.

Маркус почувствовал, как напряглась ее рука. Неужели она боится показаться этой толпе? Если бы она знала их, ее вполне можно было бы понять, подумал он по-прежнему с мрачным юмором. Если их пригласил Картер, то это пестрое сборище. А он надеялся, что этот большой дом будет в полном их с Лорен распоряжении. Он действительно не имел желания быть любезным хозяином, предоставлявшим развлечения и уделявшим все внимание гостям, заполнившим дом. Какого черта Картер собрал этих людей? Эти слухи о «Храброй милашке», вероятно, окажутся пустой болтовней, лишь воздушными пузырями, образовавшимися над неспокойными волнами воображения, иллюзией желаемого.

Маркусу хотелось сразу же, как только они приехали, уложить Лорен в постель. Он особенно желал ее после того, как увидел, как очаровательно она выглядела за столом в гостинице в своем сине-зеленом костюме, когда в неярком свете свечей ее глаза казались бездонными и чистыми, как отсветы заката в огромном небе над Болотами. Золотистые волосы светились, и казалось, что в комнату, опираясь на его руку, вошла грациозная красавица.

Он отрицательно покачал головой, когда ожидавший у дверей лакей приготовился объявить их появление, он не хотел этого. Если его собственные гости не знали его, то они не принадлежали к кругу его друзей, а если они не знали имени его новой возлюбленной, – тем лучше. Он предпочел бы сохранить ее для себя, так, как держал бы в руках хороший расклад карт и прижимал их к груди, чтобы никто из игравших не мог взглянуть на них.

Конечно, многие, черт бы их побрал, все равно повернули головы. И, бросив взгляд, на утонченную красоту миссис Смит, продолжали смотреть на нее, не отрывая глаз.

Подошел Картер с прижавшейся к нему графиней.

– Вот, наконец, и вы.

– Ты должен избавиться от этой неутолимой жажды быть рядом со мной, братец, – сказал Маркус своему родственнику.

– Ты знаешь, дело не в этом. Только… – покраснел Картер.

– И не обсуждать личные дела в присутствии гостей, – поспешил предупредить его граф. – Это было бы в высшей степени невежливо.

– Ладно, если ты этого хочешь. – Картера расстроил этот запрет. – Но…

– Я говорю серьезно, – предупредил Маркус. – Из-за тебя возникнут слухи, которые вызовут колебание акций нашей компании на бирже.

– Да не будет этого, – возразил его брат, но, говоря это, он с виноватым видом опустил глаза.

– Вы ему не разрешите объяснить, что это за корабль с сокровищами? – вмешалась в этот момент графиня, и несколько человек, стоявших неподалеку, повернулись в их сторону.

– Картер! – еще более суровым тоном произнес граф.

– Я не хотел этого! – запротестовал его брат. – Разве ты не знаешь, как она умеет уговорить человека?

– Он знает. – Графиня мило улыбнулась и кивнула в сторону большой ниши, где расположились почти невидимые музыканты. – У нас здесь музыка и танцы. Если вы, Маркус, ради старой дружбы пригласите меня на танец, вы бы мне все рассказали, не правда ли?

Лорен, чувствуя себя ничтожнее полевой мыши, на которую не обращали внимания во время этого разговора, ощутила, как у нее пересохло во рту. Если графиня воспользуется властью своих прекрасных карих глаз и посмотрит на мужчину, кто устоит перед ней?

Однако появилась надежда.

– Благодарю вас, нет, – решительно ответил граф. – Я обещал танцевать с миссис Смит. И я уверен, что мой брат будет в отчаянии, если вы лишите его вашего общества.

– Именно так, – поспешил подтвердить Картер под тяжелым взглядом брата. – Если вы мне позволите.

Графиня восприняла все спокойно. Она взяла руку Картера и повела его в середину комнаты.

– Вам не обязательно танцевать, если только вы сами этого не желаете, – тихо сказала Лорен, когда граф тоже повел ее в танцевальный круг.

– Я очень хочу танцевать с вами, миссис Смит, – ровным тоном сказал он. – Вы не против танцев?

– Нет-нет, – сразу же заволновалась она. – То есть я только подумала…

Вместо того чтобы, как полагалось, ей встать в ряд женщин, а ему в ряд мужчин, он притянул ее к себе, взял ее руку и другой рукой обнял за талию.

Она с ужасом поняла, что это, должно быть, был самый неприличный и фривольный из всех танцев – вальс.

Он, видимо, заметил ее смущение и поднял брови.

Не повышая голоса, она сказала:

– Я танцевала этот танец всего лишь несколько раз и никогда в обществе.

Она подумала, что, вероятно, побледнела. Она слышала, как бьется ее сердце – он был настоящим мужчиной, – чувствовала тепло его руки, лежавшей на ее талии, и его неповторимый мужской запах, и все это волновало ее, и она остро ощущала его близость…

Но они должны были танцевать, и, конечно, все смотрели на них…

Что, если она собьется с такта на глазах всех его гостей? Он рассердится, а она будет унижена!

– Не беспокойтесь, это не так уж трудно, – ответил он ей, тоже не повышая голоса. – Просто глубоко вздохните и слушайтесь меня.

Зазвучала музыка, и начался танец. Обнимая ее за талию и крепко держа ее руку, он вел Лорен, и, подчиняясь ему и ритмичной мелодии, она обнаружила, что не так уж безнадежна, как боялась. Лежавшая на ее талии рука своим уверенным нажатием подсказывала ей, когда повернуться, когда сделать шаг назад или вперед. С его помощью она быстро уловила ритм танца. Скоро она перестала, и думать об этом; она просто отдавалась танцу и кружилась по залу с графом, который был удивительно легок на ногу, несмотря на свой высокий рост.

Ей казалось, что она почти летает над полом, и она забыла о своих опасениях опозорить себя или его и лишь наслаждалась грациозными и ритмичными движениями.

Когда музыка умолкла, она почувствовала явное разочарование. Граф еще раз крутанул ее, и они остановились.

Граф посмотрел в ее сияющие глаза. Губы ее были приоткрыты, и ему так сильно захотелось поцеловать ее, что он испытал физическую боль оттого, что ему приходилось сдерживать себя. Он вдруг понял, что она что-то говорит ему.

– Вы прекрасно танцуете, – улыбнулась она ему. – Я благодарна вам за то, что так хорошо вели меня в моем первом танце, милорд.

– Всегда рад танцевать с вами, моя дорогая, – сказал он. – Вы очень хорошо танцуете. Я получил удовольствие.

Он подумал обо всем том, чему он хотел научить ее в первый раз, или почти в первый раз, как могло оказаться. Ему не терпелось это узнать! И как долго еще продлится этот проклятый вечер? Когда он сможет отослать этих шумных гостей в их комнаты?

С большой неохотой, отпустив ее, он приложил платок к своему влажному лбу и понял, что его утомил не танец.

Следующим танцем был контрданс, и им пришлось выполнять некоторые фигуры отдельно – Лорен в ряду леди, Маркус в ряду джентльменов. Лорен, танцевавшая в нескольких шагах от него, улыбалась ему, и он улыбался в ответ, забывая подать руку даме, которую должен был покружить.

Танец продолжался, и Маркусу стоило больших усилий вспомнить следующие шаги. В это было трудно поверить, потому что он всегда прекрасно танцевал. Но в этот вечер он не испытывал желания танцевать какой-либо другой танец, кроме того единственного, в котором два обнаженных тела сливаются в восхитительном соитии. От этих мыслей его тело охватывал жар, а он снова должен был бороться с собой, Сколько еще могут длиться эти мучения?

Что за одержимость, думал он. Сколько времени прошло с тех пор, как он испытывал такие чувства к женщине? Были ли когда-нибудь так сильны его ощущения? В одном он был уверен – если он как можно скорее не останется с ней наедине… Ему не следовало спускаться в гостиную. Надо было бы сделать так, чтобы гости думали, что его нет в доме. Никто, вероятно, не узнал бы о его приезде… если бы он велел Картеру молчать, – жаль, что тот не умел хранить секреты!

И, как будто услышав его мысли, его брат возник перед ним, едва окончился танец, и снова с ним была графиня, и они оба, как и всегда, были очень веселы.

– А теперь я могу иметь удовольствие пригласить леди на танец? – спросил Картер. Маркус сердито взглянул на брата, и, должно быть, этот взгляд был убийственным, ибо тот попятился. Но он отступил лишь на шаг и, понизив голос, продолжал: – Но послушай, старина, начнутся разговоры, если ты не позволишь ей танцевать и говорить с другими. Ты не можешь держать ее при себе весь вечер, как будто посадил ее в золотую клетку. Разве ты не понимаешь, они станут говорить, что ты сумасшедший?

Граф сжал челюсти, собираясь возразить, но, зная, что Картер если что-нибудь и усвоил, то только правила светского общения, промолчал. Он не хотел, чтобы она стала предметом обсуждения. О ней и так уже говорили, просто потому, что она оказалась здесь.

Поэтому против желания он кивнул, когда его дама решительно сказала:

– Буду счастлива, принять ваше приглашение, мистер Элтон.

– Рад это слышать, – сказал Картер, предлагая ей руку. И они вместе направились к танцующим.

Маркус смотрел им вслед, не подозревая, каким мрачным он выглядит. Был момент, когда он едва не впал в обморочное состояние – ему показалось, что музыканты начали играть вальс. Он убил бы Картера, если бы тот так скоро заказал второй вальс! Если брат дотронется до ее талии и прижмет к себе, он умрет!

Нет, нет, это не та мелодия, это всего лишь контрданс.

Граф облегченно вздохнул. Графиня наблюдала за ним.

– А вы не собираетесь пригласить меня, Маркус? Мы тоже можем быть хорошими партнерами, вы должны помнить!

– Только не сейчас, простите меня. Я еще должен кое-что сделать, – рассеянно сказал он. И, не обращая внимания на то, что теперь нахмурилась она, он поспешно ушел. Он хотел предупредить музыкантов, чтобы они ни в коем случае, до получения его следующего распоряжения, не играли вальс!

Лорен обнаружила, что Картер тоже хорошо танцует, хотя и подозревала, что он, возможно, не так силен в роли ведущего, как его старший брат. Он тоже был легок на ногу, а в танцах, где партнеры стояли рядами друг против друга, она уже знала, что делать. Только один раз при незнакомой ей фигуре ей пришлось повторить её вслед за стоявшей впереди дамой и таким образом избежать ошибки.

После двух танцев он отвел ее, как и положено, к ее первому партнеру, графу. Саттон стоял на том же месте, где они оставили его, и, к удивлению и тайной радости Лорен, ни с кем не танцевал.

Но они больше и вместе не танцевали, а стояли в стороне, болтая с гостями. Лорен познакомилась с соседями графа и, насколько это было возможно, давала уклончивые ответы на вопросы, которые они задавали, пытаясь скрыть любопытство.

– Вы ведь не из Болот, как я понимаю, – заметила одна матрона. – У вас акцент не такой, как если бы вы были из Южной Англии.

– Нет, – соглашалась Лорен, пробуя вино, которое подал ей слуга.

Матрона с жадным любопытством ждала ответа, но Лорен только мило улыбалась, ничего ей не сообщая.

– Но и непохоже, что вы уроженка Лондона, – решительно вмешалась вторая леди, – и, в противоположность другим… э-э… предыдущим гостьям графа, вы говорите как урожденная леди.

При этих, словах глаза Лорен сузились, но она сделала еще глоток вина, надеясь, что вовремя наклонила голову, чтобы они не заметили выражения ее лица. Отрицание только вызвало бы лишние вопросы.

– Почему бы мне так не говорить?

Это поставило, окружавших ее любопытных дам в затруднительное положение; граф стоял слишком близко, чтобы они решились нагрубить его теперешней «гостье».

Кто, кроме графа, так пренебрежительно относящегося к правилам этикета, пригласил бы одновременно и своих куртизанок, и своих соседей? Нет, на этот раз такая идея принадлежала Картеру, убеждала себя Лорен.

– Я нахожу Болота загадочными, – добавила она. – Я никогда раньше не бывала в этих краях. Каналы уже не вызывают наводнения? Если это так, то это большое благо для вас.

Она уже знала ответ из рассказов графа, но это был удобный повод перевести разговор на другую тему и больше не обсуждать ее саму. Она чувствовала себя одиноким зернышком, окруженным стаей голодных остроклювых кур.

– О, слава Богу, – сказала первая соседка. – Если бы вы были здесь прошлой весной! Я уж несколько раз думала, не забраться ли мне на крышу собственного дома. – Она рассказала душераздирающую историю о том, какие ужасы пережили она и ее семья, а затем оказалось, что и у других женщин было что рассказать.

– Это еще ничего. Были бы вы в нашем доме… – заговорила пожилая женщина, для убедительности размахивая веером.

Лорен внимательно слушала и в нужное время вставляла нужные замечания, радуясь, что по крайней мере на несколько минут отвлекла их от своей персоны.

Казалось, время тянулось страшно медленно, и Лорен чувствовала, как она устала от долгого путешествия в карете и даже от этого вечера – разве ей нужны были подобные развлечения? Этот вечер отнимал у нее не меньше сил и энергии, чем длинная дорога. Любопытные взгляды женщин, иногда откровенно похотливые взгляды мужчин – все это она стойко выдержала, стараясь не краснеть, и радовалась, что весь вечер граф не отходил от нее.

Наконец появился дворецкий и объявил, что в столовой подан легкий ужин. Музыка смолкла, и толпа гостей хлынула в холл. Картер, конечно, вернулся и уговорил брата за ужином отвести ему место рядом с собой, и, к тайной досаде Лорен, дамой Картера оказалась вездесущая графиня, которая, казалось, все еще старалась привлечь к себе внимание графа, а не Картера, видимо, считая его лишь вторым из избранных.

Ужин был накрыт на длинном, стоявшем недалеко от стены столе, и каждый, прежде чем сесть за большой стол, мог подойти и выбрать то, что хотел; выбор был потрясающий. Она набрала на свою тарелку мяса, салатов и восхитительных десертов – маленьких пирожных и желе по-итальянски, затем вернулась к столу, намереваясь сесть рядом с графом.

Он стоял, ожидая, когда она сядет, но в этот момент вошел слуга и что-то тихо сказал ему на ухо.

– Пожалуйста, извините меня, я сейчас вернусь, – сказал он, поклонился и вышел из-за стола.

– Конечно, – сказала она, когда он уходил. Картера не было видно, вероятно, он еще выбирал еду, и Лорен оказалась наедине с графиней.

– Кажется, вы совершенно обворожили графа. Поздравляю вас, миссис Смит, – сказала графиня, блеснув ослепительной улыбкой.

Лорен посмотрела графине в глаза.

– По-моему, это вам самой хотелось бы обворожить его, – вежливо заметила она.

– Ну конечно, – ответила, не задумываясь, графиня, все еще улыбаясь. – Граф красивый мужчина… и богатый. Оба качества весьма привлекательны, не правда ли?

Ее откровенность обезоруживала.

– Полагаю, это так, – согласилась Лорен с невольной улыбкой. – Но в нем есть и другое.

– О да, он великолепный любовник. – Графиня слизнула с пальца каплю масла, и на минуту задержала кончик языка на губах.

Лорен почувствовала, что краснеет.

– Я… – Она не могла подобрать нужные слова.

– А-а, вы еще не занимались l'amour? Вы получите огромное удовольствие. Он знает, как угодить женщине. – Графиня вздохнула. – Не многие мужчины способны на это. Но кажется, на этот раз мне придется найти другого любовника. Pauvre moi!

Лорен обнаружила, что сидит с открытым ртом, и поспешила закрыть его. Может быть, графиня хитрила, но, подумала Лорен, она не двулична, просто немного сумасбродна.

– Да, – пробормотала она. Поскольку она не собиралась уступать графа другой женщине, то – да, графине надо поискать в другом месте.

Она не была уверена, что графиня слышала ее, но когда она снова подняла глаза и увидела полный иронии взгляд графини, она подумала, что они поняли друг друга.

– Я хочу предупредить вас об одном, дорогая, – сказала графиня.

– О чем? – с тревогой спросила Лорен.

– Имея с ним дело, лучше быть с ним честной. Он не потерпит лжи. – Графиня серьезно смотрела на нее и как будто была искренна.

– О-о… – сказала Лорен, не сразу осмелившись посмотреть ей в глаза. Здесь она была под чужим именем, как же ей ответить? – Я буду помнить об этом.

Когда объявили, что ужин подан, граф по озабоченному выражению на лице Паркера понял, что не следует ожидать многого. И увидев, что предлагалось гостям, поморщился. Должно быть, Картер не уделил особого внимания повару, выбор был довольно скромный. И это при репутации Саттона как гостеприимного хозяина! Но он уже ничего не мог поделать. Разве что при первом удобном случае, схватить, своего чертова братца за воротник, и трясти, пока не захрустят его кости!

Однако ужин займет какое-то время, этот проклятый вечер, казалось, никогда не кончится, а ему не терпелось умыкнуть свою женщину наверх, раздеть ее и…

Он неслышно застонал и попытался отогнать эти непристойные и удивительно приятные мысли.

Подошел лакей и тихо сказал ему:

– Прибыл виконт Твид, милорд, и желает поговорить с вами, прежде чем присоединиться к гостям.

Сейчас у него не было выхода. Маркус извинился перед своей дамой и быстрым шагом направился в холл.

Виконт ожидал его в дверях, его забрызганные грязью сапоги говорили о том, как он спешил сюда.

– Значит, это правда? – спросил Маркус, не дав заговорить новоприбывшему гостю.

Твид был лет на десять старше Маркуса. Сжатые челюсти выдавали его возбуждение. Он кивнул.

– Это она, «Храбрая милашка», это верно. Они даже нашли несколько кусков обшивки, на которых сохранились буквы ее названия. И у нас есть груз или, по крайней мере, его самая ценная часть, на вид она не тронута и не повреждена, теперь он стоит даже больше, чем тогда, когда пошел ко дну восемь лет назад. Мы осмотрим его, когда он прибудет в Ярмут.

Они холодно смотрели друг на друга. Граф молчал, теряясь в догадках. Но виконт не был расположен, ждать, когда тот разберется со своими мыслями.

– Так что, черт побери, нам сейчас делать? – потребовал ответа Твид.


Глава 5


Графиня, так не похожая на других женщин, смущала Лорен, которая еще не решила, как ей вести себя с ней. Она невольно избегала взглядов этой сидевшей рядом с ней женщины. Незаметно взглянув на дверь, Лорен увидела, что двое мужчин тихо разговаривают и, что более важно, хотя она сидела слишком далеко, чтобы расслышать, что у обоих были мрачные лица.

Почему они недовольны, если ценный груз, когда-то потерянный, снова возвращен им?

Это было непонятно.

Конечно, это ее не касалось, и ей не следовало забывать об этом, напомнила себе Лорен. А сейчас хватало забот отражать настойчивые, откровенно любопытные расспросы графини.

– Этот блистательный граф ваш покровитель? – спрашивала эта женщина, не переставая поглощать, судя потому, как она облизывала пальцы, особенно вкусное печенье.

Этот вопрос вторгся в размышления Лорен о таинственном корабле.

– Почему вы так думаете? – резким тоном спросила она. Графиня пожала плечами:

– Вы еще так наивны, дорогая.

– Я так не считаю, – сухо заметила Лорен.

– Я вижу, вы уже не краснеете, – сказала графиня, взяв бокал и делая щедрый глоток вина.

Лорен с недоумением посмотрела на нее. Набравшись храбрости, она сказала:

– Я уверена, что разбираюсь в любви.

Темные глаза графини вспыхнули, и она улыбнулась.

– Посмотрим, ma petite; He забывайте, у графа большой опыт. Он поймет лучше любого, насколько вы искусны в любви, и тали вы женщина, которая сможет удержать его. – Она снова посмотрела на свою тарелку и зачерпнула ложкой ванильного мороженого, а Лорен пыталась сдержать дрожь дурного предчувствия.

Что, если она не знает о любви достаточно?

Она заметила, что ей совсем не хочется всех этих аппетитных кушаний. Возможно, графиня ненамеренно заставляет ее утратить уверенность в себе. Она пыталась не терять надежды, но было трудно сохранять самообладание, когда рядом сверкали драгоценности и улыбка графини.

Лорен откусывала понемножку сладости и улыбалась, пока не удостоверилась, что улыбка надежно приклеилась к ее лицу. Когда же они покинут это проклятое сборище? Не могла бы она спросить об этом хозяина этого вечера, или он сочтет ее ужасно дерзкой? Позволено ли это куртизанкам? Казалось, учитывая их положение, позволено.

Однако когда граф вернулся к столу, у него был очень озабоченный вид, и хотя он вежливо говорил с ней, его мысли, казалось, были далеко. Лорен терялась в догадках: что такого должен был сказать новый гость, чтобы так изменилось настроение хозяина дома?

После нескольких попыток высказать замечания о развлечениях и гостях, толпившихся в зале, и получив весьма невнятные ответы, она решила перейти к сути дела, расстроившего его.

– Разве виконт Твид не присоединится к гостям? – спросила она, когда Саттон взял тарелку и сел, почти не притрагиваясь к еде, ел только приправы, лежавшие сверху.

– Он предпочел поехать в Ярмут и как можно быстрее осмотреть груз, взятый с «Храброй милашки», чтобы убедиться, что правда в этой новости, а что окажется лишь слухами.

– Вы все еще сомневаетесь, что нашли именно ваш корабль? Или вы не верите, что груз сохранился? – Она смотрела на него, пытаясь понять его странное отношение к этой новости. Он пожал плечами.

– Мы хотим быть уверены, вот и все. Не все мы так легковерны, как мой сводный брат. – Он взял кусок лобстера с тарелки.

Человек, сидевший немного дальше, сообщил Саттону новость об одной из лошадей, которую он готовил к скачкам для Саттона.

– Ожеребилась, и какой здоровенький малыш! Началось оживленное обсуждение скачек, и Лорен поняла, что не сможет вернуться к их разговору.

Когда ужин закончился, гости снова заполнили большие гостиные, и до Лорен донеслись звуки музыки.

Однако граф, казалось, не торопился встать из-за стола. Даже Картер с графиней собирались присоединиться к гостям. Молодой человек улыбнулся.

– Давай же, Маркус, ты к старости становишься неповоротливым. Кто-то должен быть здесь хозяином, – добавил он.

– Поскольку всех их пригласил ты, ты и должен взять на себя эту роль, – сдержанно ответил граф.

Картер заморгал, но продолжал улыбаться.

– Именно так. Графиня округлила глаза.

– О, Маркус, дорогой, вы так практичны. – Но она последовала за молодым человеком, и когда они вышли, граф повернулся и улыбнулся Лорен.

Она ответила ему улыбкой.

– Вы не желаете еще потанцевать, милорд?

От его горячего взгляда жар охватил ее. Она догадалась, что не танцы были у него на уме. Скоро он узнает, они оба узнают, справится ли она с ролью, которую взяла на себя. При этой мысли она торопливо сделала последний глоток вина и чуть не задохнулась.

Он протянул руку и гладил ее по спине, пока она не прокашлялась. Тепло его руки чувствовалось сквозь тонкий шелк платья.

– С вами все в порядке?

Зная, что она, должно быть, раскраснелась, как кухарка у плиты, Лорен мысленно обругала себя и прикрыла лицо салфеткой.

Она все еще не могла нормально говорить и только кивнула.

– Да, благодарю. – Она пыталась не замечать, как от волнения дрожь пробежала по ее телу. Или это было совсем не от волнения? Он взял ее руку, и она почувствовала тепло его сильных пальцев.

Столовая почти опустела. Время от времени слышался звон серебряных тарелок, которые убирали со стола слуги и смахивали крошки и пролитое вино.

Граф встал, она последовала его примеру. Не обращая внимания на слуг, он повел ее через холл к лестнице. Нисколько не смущаясь, он держал ее за руку, и они поднялись на верхний этаж. Но вместо того чтобы повернуть в сторону гостиных, где вечер был в полном разгаре, если судить по музыке и шуму, доносившимся из-за двойных дверей, они поднялись выше.

У нее еще сильнее засосало под ложечкой.

Для нее настало время приступить к осуществлению своего намерения.

Поднявшись выше, он не пошел в сторону комнаты для гостей, отведенную ей. Лорен наивно полагала, что он позволит ей зайти в свою комнату переодеться, надеть ночную рубашку и будет ждать, пока она не приготовится. Но очевидно, не так это делалось!

Не полагалось ли ей волноваться в предчувствии великого момента, стонать от страсти, еще не дойдя до его спальни? Она искоса с сомнением взглянула на него. Почему-то она не могла заставить себя разыграть такую сцену и не могла поверить, что графа обрадует угодливо разыгранный спектакль. Он был слишком проницателен, чтобы его можно было обмануть, и, кроме того, как говорила графиня, он больше всего не любил, когда ему лгали.

Она не могла сдержать дрожь.

Саттон посмотрел на нее:

– Вам холодно, моя дорогая?

– Нет-нет, – поспешила ответить она.

– Я позабочусь, чтобы вы согрелись, – пообещал он, и легкая улыбка появилась на его лице.

Снова по ее телу пробежала дрожь, и ее губы раскрылись.

Думая о том, что он мог иметь в виду, говоря это, она увидела, что они подошли к двери, ведущей, вероятно, в его спальню. Граф распахнул дверь и пропустил Лорен вперед.

С сильно бьющимся сердцем она переступила порог. Его спальня была большой и богато обставленной. С мебелью из лакированного темного дерева и с обивкой глубоких синих и красных тонов, комната явно предназначалась для мужчины. Горели свечи, и комната дышала теплом и радушием. Лорен, оглядевшись, увидела большой камин, пламя полыхало за блестящей медной решеткой – нет, здесь ей не будет холодно. Перед камином лежал пушистый ковер. И еще перед ним стояли два больших кресла. Она также увидела письменный стол и стул, сундук и другую мебель, расставленную по углам.

И кровать. Кровать тоже была огромной, за раздвинутыми занавесями полога были видны мягкий матрас, застланный выглаженным бельем, и несколько одеял. Опасаясь, что краснеет, Лорен быстро отвела глаза.

Она почувствовала прикосновение его пальцев к своей шее и вздрогнула.

– Вас, возможно, что-то тревожит, моя дорогая миссис Смит?

Его голос был мягок, как хорошо выделанная кожа. Она попыталась взять себя в руки. Предполагалось, поспешно напомнила она себе, что она куртизанка, и это ее профессия. Она не должна вести себя как неопытная девушка. Ей не следует забывать, что она сама напросилась на эту роль.

– Нет-нет, – ответила она. – То есть для меня это большая честь быть вашей… вашей любовницей, ваша милость, то есть, милорд.

– Вы ставите меня слишком высоко, – усмехнулся он, – но да, давайте сойдемся на том, что это большая честь для нас обоих.

Его пальцы что-то делали, и она догадалась, что опять, как и при их первой встрече, когда она просила у него место его любовницы, он расстегивает пуговицы ее платья.

Зачем ей нужна горничная, подумала Лорен, когда у нее есть граф, который поможет ей раздеться? Она была как в тумане.

Должно быть, она покачнулась, потому что он остановился.

– Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?

– Да, конечно, ваша… милорд, – поспешила ответить она. – Просто я… вы… так на меня действуете.

– Надеюсь, что хорошо, – сказал он тоном, который трудно было понять.

– Конечно, – сказала она. Как она могла объяснить, что жар его пальцев опаляет ей кожу, и тепло растекается по ее телу, вспыхивая внутри ее, как молния в летнюю грозу? Она не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь, даже с мужем, она испытывала нечто подобное, но, может быть, она просто забыла, ведь прошло столько времени с тех пор, когда Роберт… с первых дней их страсти…

Нет, сейчас она не могла думать о Роберте. При этих воспоминаниях ей казалось, что она изменяет мужу, и сладкое пробуждение в ней страсти начало сменяться горьким сознанием своего предательства.

Она старалась вообще ни о чем не думать, давая волю лишь ощущениям. Лорен волновали прикосновения графа к ее спине, шелест по корсету шелкового платья и, наконец, скольжение по бедрам нижней юбки.

– Зачем только женщины носят все эти проклятые вещи? – проворчал граф ей на ухо. Смеясь и ворча, он с удивительной быстротой расшнуровал ее корсет.

– Чтобы нравиться мужчинам, конечно, – не задумываясь, ответила она, не для того чтобы польстить его тщеславию, а потому, что это было правдой. Хотя она не могла себе представить, как можно облачиться в бальное платье, не надев сначала полагающегося нижнего белья – без него женщина выглядела бы как бесформенный мешок.

– Я открою вам большой секрет, моя дорогая, – прошептал он ей на ухо, от его дыхания у нее по коже побежали мурашки. – Мужчины предпочли бы, чтобы вы вообще ничего не носили!

Она рассмеялась несколько истеричным смехом, представив ряд голых женщин, танцующих в бальном зале шотландский рил, к великому удовольствию их по-прежнему одетых кавалеров, затем подумала о справедливости, и когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, то, как бы она ни жаждала этого поцелуя, она уклонилась от его прикосновения.

– Всему свое время, милорд, – несколько застенчиво сказала она. – Теперь моя очередь вас… раздеть.

Она улыбнулась и занялась его шейным платком, ослабила его и осторожно развязала узел. Граф, удивленно подняв брови, с усмешкой наблюдал за ней.

– Могли бы делать это и побыстрее, – заметил он. – Вы видите, что я не тратил понапрасну времени, снимая одежду с вашего прекрасного тела.

– Вы правы, я постараюсь ускорить этот процесс, – согласилась она. Отбросив в сторону платок, она сняла с него сюртук, жилет, затем приподняла полы рубашки, чтобы он мог снять ее. Дойдя до панталон, она заколебалась и увидела, как он улыбнулся.

– Во всяком случае, мы в равной степени полураздеты, – заявила она. На ней оставались свободная и почти прозрачная сорочка, панталоны и чулки, почти столько же вещей, как и на нем. И она совсем не знала, что делать с его панталонами, что она увидит, сняв их.

Но он все же был обнажен до пояса, и, наконец, она могла дотронуться до его мускулистых рук и груди, ей так хотелось погладить такие великолепной лепки руки. Она провела по ним ладонями и почувствовала твердость его мышц. Когда ее руки скользнули к его груди, у него из горла вырвался тихий глубокий вздох.

– Вы будете дразнить меня, дорогая? Я тоже имею на это право. – И он тоже слегка прикоснулся к ее плечам, но тонкая ткань сорочки мешала ему, и он быстрым движением схватил ее, и Лорен и ахнуть не успела, как он через голову стащил ее сорочку и отшвырнул в сторону. Она еще не опомнилась, а он уже прижимал ее обнаженную грудь к своему торсу.

От соприкосновения ее податливой мягкой груди с его твердыми мышцами возбуждение волнами прокатывалось по ее телу. На мгновение она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Она не знала, надо ли ей сопротивляться, или… но как она могла сопротивляться? Именно для этого она и здесь, говорила она себе.

Как бы то ни было, но ощущение было восхитительным. Она закрыла глаза и наслаждалась его близостью, ощущением восторга, охватившего ее. Он наклонился и поцеловал ее нежную шею около плеча, и она задрожала от радости.

– Это чудесно, – прошептала она. Она дрожала от силы нахлынувших чувств, пока он крепко не взял ее за плечи. Он снова поцеловал ее, касаясь горячими губами ее кожи, а она гладила его плечи и спину, прижимая его как можно ближе к себе, не желая нарушить эту чудесную близость. Она уже жаждала большего, чего-то, что могло бы соединить их.

– Вам действительно нужна, вся эта чертова одежда? – прошептал он ей на ухо. Она покачала головой. Ответом ему были невнятные звуки – слова быстро исчезали из ее головы, оставляя лишь чувства и грубую жажду удовлетворения.

Это было так давно.

Она развязала на талии пояс, батистовые панталоны упали на пол, и она отшвырнула их ногой.

К ее радости, поскольку она не знала, как они расстегиваются, он за это время успел снять свои панталоны и теперь избавлялся от остальной одежды. Она поискала взглядом стул, чтобы сесть и снять чулки, единственное, что на ней оставалось.

– Нет-нет, позвольте мне, – сказал он, блеснув лукавой улыбкой.

Он подвел ее к кушетке и усадил, затем взял ее ногу и стал гладить пальцами, пока Лорен не задрожала от этих легких прикосновений. Тогда он снял голубую подвязку и начал стягивать чулок, постепенно, дюйм за дюймом, целуя каждый кусочек обнажившейся кожи. Это была утонченная пытка, и Лорен, затаив дыхание, с трудом заставляла себя сидеть спокойно. Ей хотелось пошевелиться, но он целовал ей ноги, и она прикусила губу, чтобы сдержать неподдельный, идущий от самого сердца стон. Когда он добрался до ее пальцев и стал целовать каждый из них по отдельности, она не знала, смеяться ей или стонать от изумительно острых ощущений. Она никогда бы не подумала, что ноги обладают такой чувствительностью.

Она уже созрела для любви, думала Лорен. Как давно это было, сколько месяцев прошло с тех пор, когда она лежала в постели с мужчиной?

Граф мог осуждать ее, а она все равно была уже готова!

Он начал таким же образом снимать и второй чулок, и Лорен поняла, что едва ли сможет вести себя как настоящая леди. Но какое это имело значение, если он, конечно, не принимал ее за леди?

– Милорд, – прошептала она, когда он поцеловал ее ногу, еще не спустив чулок и наполовину. – Я так хочу вас.

– Терпение, милая, – прошептал он в ответ. – У нас впереди еще много восхитительных игр. Я не хотел бы разочаровать вас и обмануть ваши ожидания, сразу же уложив вас в постель.

– Вы меня не разочаруете! – заверила она.

Она видела перед собой прекрасный образец мужского достоинства, явно готового к самому главному действию. «У него поразительное терпение», – думала она. Но сейчас ей самой его недоставало!

Она сгорала, изнемогая от желания, она жаждала удовлетворения, почти теряя рассудок, и не могла дольше ждать…

Она не могла этого вынести!

Это ощущение почти превращалось в боль. Лорен смотрела, как граф снял второй чулок и поднес ее ногу к губам. Нет, теперь ощущения его прикосновений к пальцам было недостаточно. Она отняла у него ногу и встретила его удивленный взгляд.

– Моя очередь, милорд, – сказала она. Воспользовавшись его минутным удивлением, она придвинулась к нему, обняла за шею и прижалась к его губам.

Она целовала его страстно, долго, все ближе притягивая к себе и толкая на кушетку.

Ей помог вес его тела, и они оба упали. Они были обнажены, и она сумела, скользя по его телу, найти такое положение, при котором касалась его возбужденного восставшего члена.

Она чуть не задохнулась от нового незнакомого ощущения и почувствовала, как на мгновение напряглось его тело, и он, схватив ее за плечи, стиснул в объятиях.

– Маленькая ведьма! – сказал он, прижимаясь к ее губам, и их возбужденная плоть слилась в восхитительном ритме, который так долго был недоступен ей. Граф был крупным мужчиной, и так чудесно, так божественно сладостно наполнял ее. И он знал, как пользоваться своим даром. Он немного изменил положение, положил руки ей на бедра и чуть приподнял ее. Он положил руку на мягкие складки ее лона и стал ласкать их, и волна наслаждения нахлынула на нее с такой силой, что она расслабила руки. Боже мой!

Она никогда не испытывала такого блаженства! Он спросил:

– Мне подождать?

– Нет-нет, – с дрожью в голосе сказала она.

Его темные глаза вспыхнули, он улыбнулся. Она сделала движение бедрами и снова включилась в ритм любовной игры, сначала медленный, а затем – по мере того как возбуждение нарастало, судя по выражению лица графа, у него тоже – более быстрый. Наслаждение было таким полным – как она забыла, насколько приятно это могло быть?

Они с мужем… нет, не надо думать о Роберте сейчас! Но она никогда не занималась любовью в таком положении, и ее удивляло, как глубоко он входил в нее, когда она лежала сверху. Казалось, с каждым движением он проникал в самую глубину ее существа, приближая ее к ощущениям такой силы и мощи, что это почти причиняло ей боль, и в тоже время это была не боль. Это была радость, светлая и чистая, какой она никогда еще в своей жизни не знала.

И с ней вместе появилось предчувствие того, чего Лорен не осознавала, и она отогнала это предчувствие, чтобы не омрачать радость момента, стараясь отдаваться только ощущениям и не думать, ни о чем не думать. Чувства были такими глубокими, такими приятными, и все это продолжалось. Господи, только бы никогда не кончалось.

Чувства овладевали ею, проникали в самую глубину, выворачивали ее наизнанку, кружили кругами чистой радости, поднимали ее на высоту, погружали в фонтаны наслаждения и опускали в океан восторгов. И он тоже должен был чувствовать все это.

Наконец, обессиленная, она затихла, издавая какие-то бессмысленные звуки, не веря, что они принадлежат ей, как и не веря в то, что она совершила это путешествие, ужасное путешествие в новую и неизведанную страну, которую, как она наивно думала, она знала.

Она покачнулась, и, если бы он не подхватил ее, наверное, упала бы. С минуту она лежала с закрытыми глазами. Она была утомлена и не решалась посмотреть ему в глаза – не сердился ли он на нее за ее весьма неподобающее леди поведение.

Она была удивлена и обрадована, когда почувствовала его легкий поцелуй в лоб. Она открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее с улыбкой.

– Теперь на меня всегда будут так нападать? – мягко спросил он.

Она невольно покраснела.

– Нет, конечно, милорд. Это было просто…

– Да? – Он не спускал с нее глаз, и она не могла придумать, что еще можно сказать, кроме, вероятно, правды.

– Это было очень давно, – просто ответила она и запоздало добавила: – А вы очень красивый мужчина.

Он громко рассмеялся, и она пожалела, что не сказала этого сначала. Но когда он снова взглянул на нее, его глаза смеялись.

– Я не жалуюсь, моя дорогая. Можете нападать на меня, когда захотите.

Она улыбнулась в ответ, хотя догадывалась, что все еще краснеет.

Он с нежностью коснулся ее щеки, и она неожиданно остро ощутила дежа-вю, вспомнив о прикосновениях умершего мужа. Пронзительное чувство вины и предательства было мучительным, как удар ржавого ножа.

Она молча села.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Что-нибудь не так?

Она покачала головой, не решаясь посмотреть ему в глаза.

– Нет, ничего… все было чудесно. – И сама почувствовала холодность своего тона. – Но я думаю… я думаю, что мне надо вернуться сейчас в мою комнату, если вы не возражаете.

Его улыбка исчезла, и он пристально посмотрел на нее:

– Я вас чем-то обидел, миссис Смит?

– Конечно, нет, это было очень приятное свидание, – сказала она, не в силах вынести его слишком прямой взгляд. – Но день был такой длинный, и я очень устала.

– Несколько минут назад я бы так не подумал, – сухо заметил он. – Но не буду вас задерживать, если вы желаете уйти.

– Благодарю вас, милорд, – ответила она, слыша собственные вежливые фразы, которые как будто произносила совсем другая женщина, какая-нибудь строгая гувернантка, а она сама, Лорен, находилась где-то далеко, где рыдала от боли.

Почему улетело прочь ее короткое счастье? Она не могла думать об этом здесь – если она расплачется, и он поймет…

Она отогнала на время эти мучительные мысли, встала, натянула сорочку, попыталась надеть платье, чтобы приобрести достаточно приличный вид, на случай если в холле ее увидят слуги или, того хуже, кто-то из гостей.

Граф встал и торопливо помог ей одеться, она присела в коротком реверансе, пробормотала пожелания доброй ночи, нелепые после их бурной любовной сцены, и вышла из комнаты.

К ее большой радости, в холле никого не было. Она почти бегом добралась до своей комнаты, и снова, к счастью, в ней не было горничной, дожидавшейся ее. Вероятно, они не ожидали, что она вернется сода этой ночью? В любом случае она была одета кое-как и смогла раздеться без посторонней помощи. Однако ей пришлось расстегнуть несколько пуговиц, хорошо, что она не надела корсет ради того, чтобы пройти через холл.

Сняв свое красивое новое платье, она надела ночную рубашку, погасила свечи и забралась в постель, чтобы темнота скрыла ее, и она бы, наконец, смогла выплакаться, не сдерживая слез.

Каким же скверным человеком она была…

Она занималась любовью с совершенно незнакомым человеком.

Конечно, она знала, что это большая часть того, на что она согласилась, решив стать куртизанкой. Этим она хотела вернуть сквайру потерянные земли, напомнила она себе, – благородная цель, поставленная, казалось, давным-давно. Тогда она думала, что нет ничего такого уж страшного – позволить себе быть распущенной и порочной на некоторое время, после того как всю жизнь была добродетельной и порядочной женщиной. Но все же…

Она не ожидала, что получит такое удовольствие!

Любовь с графом Саттоном доставляла радость, райское блаженство, она была несравнима с тем, что она познала со своим милым ребячливым покойным мужем.

И признавая это, она чувствовала себя такой виноватой… такой предательницей.

Слезы текли, а Лорен все думала, почему она оказалась такой скверной женщиной, и она колотила кулаком по одеялам и подушкам и все горестнее рыдала.

В эту ночь она почти не спала. На следующее утро ее разбудил тихий стук в дверь. Она открыла глаза и обнаружила, что у нее сильно болит голова.

– Кто это? – спросила она чуть хрипловатым голосом.

– Я принесла вам воды, мэм, и еще чай и завтрак, на случай если вы не хотите спускаться вниз.

– Я не голодна, уходите, – сказала Лорен и закрыла глаза. Она задремала, но до ее сонного сознания дошел более громкий и настойчивый стук. Лорен застонала. Этот звук только усиливал ее головную боль.

– Я сказала – уходите!

– Это я, а не служанка, и я не уйду, пока вы не откроете мне дверь. – Голос, без сомнения, принадлежал графине.

О Господи! Она наверняка простоит тут, и будет шуметь весь день, подумала Лорен. Что ей надо?

Лорен заставила себя встать с постели, прищурившись, посмотрела на лучи света, пробивавшиеся сквозь задернутые шторы, и, спотыкаясь, подошла к двери, повернула ручку и впустила женщину. Затем повернулась и снова забралась под одеяло, натянув его до подбородка.

Графиня вошла с таким видом, как будто входила в собственную спальню. Сложив на груди руки, она окинула Лорен критическим взглядом. Тем временем в комнату робко вошла горничная с подносом в руках и поставила его на столик.

– Бог мой, выглядите вы ужасно! – воскликнула графиня. – Веки опухли, словно дыни. – Ты, – обратилась она к горничной, – ступай, принеси нам холодные компрессы и нарезанный огурец из оранжереи графа, да поскорее.

– Да, миледи, – сказала девушка, испуганно приседая. – Вам нужен замоченный в уксусе?

– В уксусе? – Графиня повернулась к Лорен, которая пыталась спрятаться под одеялом, но прислушивалась. – Мне он нужен не для салата! Никакого уксуса! Я хочу положить его на веки миссис Смит; она плохо спала этой ночью. Огурец хорошо снимает припухлость.

– Да, миледи. – На горничную произвела впечатление мудрость графини. Она снова присела и вышла, закрыв за собой дверь.

– А теперь, – сурово сказала графиня, – хватит. Если вы не доставили удовольствие графу, то всегда бывает следующий раз. Я предупреждала вас, что граф искушенный человек. Я могу научить вас некоторым штучкам, ma petite…

– Я доставила ему удовольствие! – возмущенно воскликнула Лорен, отбрасывая одеяла. – Почему выдумаете, что вы единственная женщина, которая знает, как заниматься любовью!

– Тогда все хорошо, но не кричите, это совершенно непозволительно для леди, – сказала графиня, по-видимому, нисколько не обидевшись. – И от вашего крика у меня болят уши. Но если вы не разочаровали его, в чем проблема? Я не поверю, что он разочаровал вас! Только не Маркус!

– Нет, он не… он не разочаровал меня, – медленно произнесла Лорен, стараясь не покраснеть. – Он действительно потрясающий любовник.

– Как будто я этого не знаю, – сказала графиня с глубоким вздохом. – Так почему я застаю вас с заплаканными глазами?

– И все же, – перебила ее Лорен, пытаясь уклониться от этих интимных расспросов, – почему вы хотите помочь мне? Я бы скорее предположила, что в мое отсутствие вы флиртовали с графом и старались отвоевать мое место.

Графиня подошла и села на край кровати.

– Я очень пытаюсь, – призналась она со своей обычной обезоруживающей откровенностью. – Этот глупый братец не спустился к завтраку; вчера он напился – бедный мальчик, у него такой слабый желудок. Поэтому сегодня утром я болтала, и смеялась, и улыбалась графу. Но, увы, бедный Маркус думает только о вас, почему вы больны, что вас беспокоит? Почему не впустили горничную с завтраком? И пока он не преодолеет этого увлечения…

У Лорен уже зарождалось какое-то теплое чувство к ней, но слово «увлечение» мгновенно загасило его.

– О, вы думаете, это быстро пройдет?

– Конечно, пройдет. Маркус не способен на длительную страсть, посмотрите на меня! – Графиня вынула из рукава шелковый веер, раскрыла его и начала обмахиваться. – Мы были великолепной парой!

Лорен не решилась оспаривать это утверждение и промолчала.

– Единственный раз за последнее время я заставила его улыбнуться, сказав, что пойду и посмотрю, как вы там. И вот я здесь. – Графиня широко улыбнулась. – И мы должны поговорить, mon petite.

«Нет», – подумала Лорен.

– Мы положим огурец вам на глаза, вы выпьете чашку чаю, и почувствуете себя лучше, да? – Графиня пристально посмотрела на нее. – Если вы не выйдете к обеду, я скажу ему, что у вас месячные.

– А что я скажу, когда они действительно будут? – спросила Лорен.

– О, что-нибудь придумаем, – не смутившись, махнула веером графиня. – А теперь выпейте чаю, пока он не остыл, и расскажите мне, почему вы плакали.

Она встала, налила чай в чашку и принесла ее Лорен, затем снова села на край кровати.

Лорен взяла чашку только потому, чтобы жидкость из переполненной чашки не пролилась ей на колени, и подумала, что ей следует выпить чая.

– Это… довольно… личное, если вы не возражаете.

– Не лучше ли вам рассказать об этом графу?

– Нет, конечно, нет!

– Тогда расскажите мне. Это лучше, чем сидеть и заливаться слезами, – сказала графиня. – И веки не будут похожи на дыни. А, слышу, наконец, идет горничная.

На самом деле горничная пришла довольно скоро, с тарелкой нарезанного огурца и холодным компрессом. Отослав служанку, графиня велела Лорен лечь в постель, положить на глаза ломтики огурца и сверху накрыть их холодным мокрым полотенцем. Ощущение холода на опухших веках было приятно.

– Так что же заставляет вас рыдать? – Графиня не могла обойтись без очень личной части разговора, а в этом разговоре все было личным, что нисколько не смущало графиню.

– Это совсем не ваше… я хочу сказать, что не хотела бы это обсуждать, – сдержанно сказала Лорен, но графиня взмахнула рукой, словно отгоняя жужжащую муху, и ринулась вперед.

– Вы находитесь здесь с графом, а он очень внимательный, тактичный человек. Если вы передумаете и захотите уехать, он не станет удерживать вас. Он заплатил вам какой-нибудь аванс?

Несмотря на холодный компресс на лице, Лорен почувствовала, что краснеет.

– Нет, ничего.

– Значит, вы не привязаны к нему. Ничто вас не удерживает.

Графиня всегда выглядела жизнерадостной, но в ее тоне была настойчивость, как будто, как она уже признавалась, ей не терпелось занять место Лорен в постели графа. Лорен с удивлением почувствовала, как в ней зашевелилась ревность из-за человека, которого она едва знала, во всяком случае, все в ней закипело, и от ее холодного компресса мог бы подняться пар.

– Я не желаю уезжать!

– Так в чем же дело?

– Я не… это трудно объяснить. Дело в моем муже. – Лорен не смогла вовремя остановиться. Слова сорвались с ее языка. Она не собиралась делиться своими самыми тайными чувствами с такой женщиной, как… как кто? Графиня, по крайней мере, была честной, в то время как она сама скрывалась под чужим именем и вела себя… ну уж лучше не думать об этом пока. Она почувствовала себя несчастной, и слезы снова потекли из ее глаз.

– Нет, больше плакать не надо, – поспешила остановить ее графиня. – Вот мы и продвинулись вперед. Так это ваш муж, не так ли? Это он заставил вас приехать сюда? Он побьет вас, если вы не угодите графу? Отберет деньги, которые даст вам покровитель? Такое бывает, c'est vrai.

– Конечно, нет! – Лорен чуть не рассмеялась от такой невероятной идеи.

– Non? Значит, он побьет вас, даже если вы угодите графу? – Заинтригованная, графиня сморщила свой красивый, хотя и несколько длинноватый нос.

– Нет, что вы. Мой муж никогда не бил меня. Он был добросердечным, милым человеком. – И слезы снова подступили к ее глазам.

Графиня вынула из рукава чистый носовой платок и сунула в руку Лорен.

– Non, non. Вы зальете слезами всю постель. Ваш муж – святой, это понятно. Вы скучаете по дому, не так ли? Я уже сказала, если вы скучаете по мужу, вы можете уехать к нему, когда захотите. Что вам мешает?

– Мой муж умер! – почти выкрикнула Лорен, во второй раз, повышая голос.

На этот раз графиня не стала уговаривать ее. С минуту она пристально смотрела на Лорен.

– А-а, теперь я понимаю, но не совсем. Вы тоскуете по вашему доброму мужу. Он умер на этой неделе или в этом месяце?

Лорен покачала головой.

– Когда же он умер?

Лорен сказала ей, и графиня снова была озадачена.

– Но, ma petite, нельзя же оплакивать человека, даже очень хорошего человека, всю свою жизнь.

– Я любила его. – Лорен, в свою очередь, тоже начала раздражаться. – Разве вы не знаете, что можно сильно любить мужчину?

– Я была замужем восемь лет. Это было деловое соглашение, у него были наследственный титул и имение в приличном состоянии, – как само собой разумеющееся, сказала графиня. – Мы неплохо ладили. Когда он умер, я, как положено, несколько месяцев носила траур. Затем я решила, что моя жизнь должна продолжаться. Вы должны помнить слова священника, ma petite, которые вы повторяли за ним при венчании: «Пока смерть не разлучит нас». Хороший муж умер. Брак больше не существует.

Это прозвучало очень жестоко. Однако Лорен понимала, что графиня права. Сердцем же Лорен чувствовала, что предает Роберта… особенно…

– Но есть что-то еще, oui? – Графиня не спускала глаз с ее лица, по нему, как часто говорили ей сестры, так легко было прочитать ее мысли.

Лорен попыталась стереть с лица всякое выражение.

– Что вы имеете в виду?

– То, что прошлая ночь не была плохой. Прошлая ночь была слишком хорошей. И это вас так беспокоит.

– Я этого не говорила! – Лорен отвернулась от этой слишком пытливой, слишком проницательной женщины, которую она совсем не знала, но от графини было нелегко отделаться.

– Конечно, все это понятно, – задумчиво кивнула она. – Если бы вы прошлой ночью не испытали большого удовольствия, или почти никакого, ваша совесть была бы чиста. Но Маркус превращает любовь в искусство. Теперь, когда граф покорил вас своей страстью, вас огорчает, что ваш добрый покойный муж не выдерживает никакого сравнения с графом.

– Неправда! – Лорен, с пылающими щеками, пыталась перебить графиню, но та не слушала ее.

– Не будьте дурочкой, миссис Смит. Мужчины все разные. И не надо судить, кто лучше, кто хуже, они просто разные. Поэтому перестаньте думать об этом и успокойтесь. Подержите огурец на веках, потом приходите обедать, ибо, если вы не придете…

Графиня встала и направилась к двери. Взявшись за ручку, она задержалась и обернулась:

– Если вы не придете, я скажу графу, что вы намерены постричься в монахини, и он может снова взять меня в любовницы вместо вас.

Блеснув улыбкой, она поспешно закрыла за собой дверь, прежде чем горсть резаных огурцов, которую швырнула ей вслед Лорен, долетела до нее.

Даже после ухода графини Лорен некоторое время пролежала в постели, кипя от злости. Да, ее действительно тяготило чувство вины. То, что она чувствовала прошлой ночью к графу Саттону, когда достигала таких пиков страсти, и к тому же это происходило во время самой первой встречи, казалось ей невероятным.

Она осознавала себя настоящей предательницей. Графиня удивительно точно поняла ее состояние и даже дала ей разумный совет, но Лорен просто не могла избавиться от своих чувств, это было равносильно тому, как снять нагар со слабо горевшей свечи, а затем погасить ее. Ее замужество могло считаться окончившимся в ту минуту, когда душа покинула тело ее мужа, не устояв перед болезнью, но ее чувства привязанности к мужу не могли так быстро угаснуть.

Лорен хотелось бы, чтобы графиня не была так искусна в умении, проникать в самую суть проблемы. И совершенно верно, что если бы она не испытала такого наслаждения в эту ночь, чувство вины не было бы таким тяжелым. Она со стоном прижала к глазам холодное полотенце. Она надеялась, что ее опухшие глаза будут менее заметны в столовой, и она не допустит, чтобы графиня снова принялась рассказывать свои сказки о пострижений в монахини, если Лорен задержится наверху.

Она весь день провела в своей комнате, думая о том, что сейчас делает граф, или о графине, с такой энергией старавшейся держать Лорен подальше от графа. Когда пришла горничная, чтобы помочь ей одеться к обеду, Лорен уже была готова и встать с постели, и снова появиться в обществе. Она выбрала еще одно из своих новых платьев – красивое, травянисто-зеленого цвета, с помощью горничной надела его и приготовилась к вечеру.

В дверь постучали, она узнала этот стук и поспешила открыть дверь.

По лицу графа было трудно что-либо понять.

– Надеюсь, вы чувствуете себя лучше?

– Да, благодарю, – ответила она, стараясь изобразить естественную улыбку.

– Хорошо, – сказал он, к ее облегчению, не спросив о причине ее недомогания. Он предложил ей руку. Они спустились в столовую, где снова собралось много гостей.

За столом она, конечно, не сидела рядом с графом; ее место было на другом конце стола, на почетном месте хозяйки, выше даже дам более высокого положения, что, вероятно, многим из них не очень понравилось, подумала Лорен. Она предусмотрительно не показывала, как ей это приятно. Зачем приобретать врагов? Никто не знает, что ждет его в будущем. Она-то надеялась, что не встретит здесь никого из высшего общества, но намерения могли не оправдаться, и то, что происходило, уже отличалось от задуманного ею.

То, что графиня сидела рядом с графом, не слишком беспокоило Лорен. Графиня сделает все, что сможет, чтобы привлечь к себе графа, но прямота этой женщины не позволяла Лорен чувствовать к ней неприязнь. И действительно, многие присутствующие здесь женщины поступили бы так же, как и графиня, имей они такую возможность. Лорен пристально наблюдала за своим любовником, ища признаки интереса к другой женщине. Она не спускала глаз со своих соседей и, как принято, улыбалась и болтала с ними, как и подобает любой хорошо воспитанной леди.

За столом она старалась поддерживать вежливый и банальный разговор и уклонялась от ответов на вопросы о своем прошлом, ограничиваясь короткими ответами и улыбками.

Сидевший слева от нее джентльмен сказал:

– Как это я не встречал вас раньше, миссис Смит? Такую красавицу нелегко спрятать.

Она лукаво улыбнулась, как это сделала бы опытная светская кокетка, и сказала:

– Уверена, что все время была прямо у вас под носом, полковник Арчвелл.

А когда пожилой барон, справа от нее, стал настаивать, что две недели назад он сидел в опере прямо позади нее, она лишь улыбнулась и позволила ему обращаться с ней как со старой знакомой. Большую часть времени она понемножку пила вино и ела и поддерживала легкий и ничего не значащий разговор. При этом у нее было ощущение, что она босиком пробирается сквозь заросли крапивы.

Напряжение от этих пустых и глупых разговоров лишало ее аппетита, и, кроме того, она знала, что после обеда должна будет, отвести дам в гостиную. Она не предполагала, что ей придется выполнять обязанности хозяйки дома, когда заключала сделку, и граф, вероятно, тоже не подумал об этом. Это его брат, пригласив в дом столько гостей, поставил ее в такое сложное положение. Она-то ожидала, что ее главная обязанность – угождать графу в постели!

При этой мысли она покраснела, что было очень плохо, ибо они могли заинтересоваться, о чем это она думает, поэтому она поспешила вернуться к скучному разговору об охоте и лошадях, который велся за столом.

До конца обеда она держала свои чувства под контролем, и когда были съедены обеденные закуски, пироги, мясо под разными соусами и, наконец, восхитительный десерт, Лорен оглядела стол, привлекая взгляды, дам, и встала. Женщины последовали ее примеру, а мужчины стоя ожидали, пока она выведет женскую половину гостей из столовой. На другом конце стола граф наклонил голову и улыбнулся ей. Она увидела в его взгляде одобрение и, как ей показалось, даже восхищение и, стараясь не покраснеть, ответила ему улыбкой.

При мысли о том, что он одобряет ее поведение, у нее потеплело на сердце. Вдохновленная, она вышла из столовой, поднялась по широкой лестнице в гостиную, где выбрала самое лучшее и самое удобное кресло – она никому не хотела уступить почетное место, никому, пока исполняет роль хозяйки дома! Она села и изящно расправила юбки. Вот теперь начнется заседание инквизиции.

Пока в гостиную входили другие женщины и рассаживались в креслах и на кушетках вокруг камина и вокруг нее, Лорен пыталась вспомнить их имена. Прошлым вечером она познакомилась со многими из них. Но в этот вечер большинство соседей уже разъехались по домам. Оставались лишь те, кого пригласили погостить, и они приехали из Лондона. Лорен скользнула по ним взглядом, определяя, кто есть кто.

Вот эта леди с пурпурным плюмажем была женой толстого баронета, а эти двое – его дочерьми; Лорен подумала, что леди Роберте надеялась заполучить в мужья если не графа, не входящего в общество, в котором она вращалась, то, по крайней мере, его брата. Судя по тому, как Картер с опаской смотрел на этих двух девиц, которые слишком много хихикали, Лорен подумала, что у мамаши, стремившейся выдать дочерей замуж, шансов было не много. Но их отец часто охотился вместе с графом, поэтому их и пригласили.

Две модно одетые молодые дамы, болтавшие друг с другом, были женами бывших товарищей Картера по университету. Обе дамы смотрели на Лорен с нескрываемым интересом. Две другие, более молодые женщины, тоже одетые по последней моде, почти не отличались от дам полусвета, балансируя на грани респектабельности, но Лорен не могла вспомнить, были ли они чьими-то женами или нет.

И бесспорно, самой шикарной, самой красивой, хотя и не самой молодой, была графиня, сидевшая по другую сторону камина напротив Лорен. В этот вечер на ней было платье из золотого атласа, и она сияла как статуя, изваянная из драгоценного металла.

– Счастлива, видеть вас в добром здравии, миссис Смит, – сказала она Лорен. – Вижу, мой визит помог вам, да? – Она усмехнулась.

– Благодарю вас, – ответила Лорен. – И ваш совет оказался очень полезен, – не могла она сдержать улыбку.

Откровенность графини успокаивала ее. Жаль, что английские леди умели скрывать свои намерения.

– Вы должны рассказать нам, как вы познакомились с графом, миссис Смит, – заявила одна из дам, словно подтверждая мысль Лорен. – Я уверена, это незабываемая встреча.

– О нет, – ответила Лорен с ослепительной улыбкой. – Это очень скучная история. Просто еще одна встреча в обществе. – А как бы им хотелось узнать правду, подумала она. Сначала они заставили ее ходить по раскаленным углям…

– Так вы говорите, что он был настолько покорен вашей грацией, так очарован, что сразу же увез вас в свое имение, чтобы поближе познакомиться с вами? – высказала предположение миссис Роберте. Обе ее глуповатые дочери захихикали, услышав насмешливые слова матери.

– Я не так тщеславна, чтобы признаться в этом, – ответила, улыбаясь, Лорен. – Это всего лишь ваше предположение.

– Ах, эти англичане, они такие скрытные, – вмешалась графиня. – Вот когда граф ухаживал за мной, он отличался большим воображением. – Она начала рассказывать, сколько цветов он присылал ей, как он был щедр, даря ей драгоценности, и как часто он приезжал к ней. Женщины с завистью смотрели на нее, что, видимо, ничуть, не беспокоило графиню, и лишь у Лорен вызывало желание рассмеяться.

В разговоре возникла пауза, что не смутило Лорен. Но сидевшие вокруг нее женщины переглядывались, и она чувствовала, что они точат когти, готовясь к новому нападению.

– И из каких мест, вы сказали, ваша семья? – спросила другая матрона. – Моя кузина замужем за Смитом из Девоншира, у них много родственников. Может быть, вы из этих Смитов?

Эта ловушка была намного опаснее других. Если она признает родство, они могут проследить все родственные связи и понять, где правда, а если не признает, то они раскопают родственные связи другой семьи. Все примолкли, ожидая ее ответа.

О, здесь ей нужна мудрость Соломона, подумала Лорен, чувствуя, как напряглись мышцы на ее шее.

– Девоншир? Я так не думаю, – сказала она. – Но копаться в родословной чьей-либо семьи такое скучное занятие, не правда ли?

Поскольку это занятие было обычным для членов высшего общества, леди, задавшая первый вопрос и приготовившаяся потребовать другие сведения о семье, покраснела и промолчала, а остальные чуть не задохнулись от такой наглости.

Лорен притворилась, что ничего не заметила.

– Зачем разбираться в этом? – невинным тоном добавила графиня. – Разве это так уж интересно?

– Для большинства из нас – да! – заявила другая леди.

– Полагаю, – вставила приятельница первой леди, пока та старалась сдержать свое возмущение, – вы ожидаете, что граф вот-вот сделает вам предложение? – Она улыбнулась, напоминая собой тигра в восточных джунглях, готового наброситься на беспомощную жертву.

Лорен громко рассмеялась. Ее смех был настолько искренним, что все находившиеся в комнате уставились на нее.

– Я так не думаю, – сказала она. Продолжая улыбаться, она обратилась к одной из дочерей миссис Роберте: – А вы, мисс Роберте? Полагаю, у вас много поклонников?

Молодая леди покраснела и отрицательно покачала головой, но ей, казалось, льстило всеобщее внимание. Она повертела локон своих волос и несколько минут обменивалась с сестрой замечаниями по этому поводу.

Затем, к великому облегчению Лорен, в гостиную вошли мужчины, и она могла уступить графу заботу о гостях. Вскоре Картер с более молодой компанией отправился в бильярдную, откуда стали доноситься радостные крики, свидетельствовавшие то ли о бурных баталиях на зеленом сукне столов, то ли о других, более веселых развлечениях. Лорен не очень хотелось это знать.

* * *


Тем временем в гостиной миссис Робертс вызвалась развлечь гостей, предложив своей дочери сыграть на фортепиано. Это означало, что уши гостей будут терзать фальшивые ноты и диссонансы, но, по крайней мере, эта троица не будет никому мешать. Мамаша и вторая сестра должны были переворачивать ноты и заглядывать за плечо игравшей старшей сестры.

Это заставило графиню, обладавшую музыкальным слухом, сбежать к брату Маркуса и его молодой компании.

Граф подошел и остановился рядом с Лорен, когда мимо них прошел официант с бокалами вина на серебряном подносе.

– Я вижу, вы вышли из поединка невредимой.

– Меня немного покусали, но я отделалась малой кровью, – ответила она тихим, как и у него, голосом.

Он усмехнулся.

– Не могу представить, чтобы кто-то из моих соседей и уж тем более из друзей Картера мог взять над вами верх, миссис Смит.

На минуту у нее потеплело на сердце оттого, что он считал ее сильной и думал, что они с ней заодно против его соседей и легкомысленных приятелей его брата… Затем она отвела глаза от его восхищенного взгляда. Она не должна придавать слишком большое значение его шутливым репликам. Не должна воображать нечто большее, чем-то, что было на самом деле. Она явилась сюда не для того, чтобы уйти отсюда с разбитым сердцем.


Глава 6


Несмотря на то, что граф был вежлив и внимателен к другим гостям, она чувствовала его нетерпение и даже разделяла его. Разговоры в гостиной ее не интересовали, музыка не развлекала, и находиться рядом с ним было настоящей пыткой. Его близость вызывала желание поскорее уйти отсюда и снова остаться с ним наедине.

Что с ней произошло, почему ей так необходимы его прикосновения? Этот человек был словно опиум, так сильно она хотела его. Она старалась слушать одного из гостей, рассказывавшего о гунтере, купленном им, но ее мысли продолжали возвращать ее к вчерашней ночи, проведенной с ним, к его рукам, ласкавшим ее тело, воспламеняя ее. Боясь, что краснеет, она огромным усилием воли отогнала эти мысли.

Неужели и у него сбивалось дыхание, как у нее? И совсем не от достоинств хорошенького чалого жеребенка, которого так подробно описывал полковник.

– Он от ирландского гунтера, с севера от Дублина, отличная выносливость.

Лорен взглянула на графа, он тоже посмотрел на нее и улыбнулся, и ее сердце дрогнуло. Скоро, скоро они сбегут отсюда и снова будут вместе…

Раскатистый удар по клавишам фортепиано заставил ее вздрогнуть. Закончилась одна пьеса, и Лорен повернулась и вежливо похлопала. Мисс Роберте просияла от похвал и тут же начала перебирать ноты в поисках следующей пьесы.

– Не хотите ли что-нибудь сыграть, миссис Смит? – спросил граф, наклоняясь к ней. Его теплое дыхание коснулось ее щеки, и спазм перехватил ее горло. Она покачала головой.

– Боюсь, мне редко приходилось играть на фортепиано, – честно призналась она. – Не хотелось бы смущать гостей непрофессиональной игрой.

– Едва ли вы сыграли бы хуже, – понизив голос, сказал он, кивая в сторону молодых леди, сидевших за инструментом в другом конце комнаты и теперь готовых доставить удовольствие слушателям, сыграв в четыре руки. Это вынудило большую часть остававшихся гостей отправиться спать.

Лорен едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.

– Пусть будет, что будет, – сказала она, – я не хотела бы демонстрировать собственное неумение, поверьте мне.

– Охотно верю, – ответил он.

Лорен подняла глаза, и их взгляды встретились. Ей было трудно дышать, в ней снова как будто что-то плавилось, как воск, оставленный возле пламени. И в то же время ей хотелось убежать и спрятаться, все происходило слишком быстро и пугало ее. Несмотря на ее смелые слова, она чувствовала, что этот маскарад вне ее власти – ее тело слишком охотно подчинялось его мужской силе, и она теряла власть над собой.

Но у нее не было другого выхода, теперь она едва ли могла отступить назад.

Он положил руку ей на поясницу, и она задрожала!

Он наклонился и шепнул ей на ухо:

– Пойдемте наверх?

Было ли вежливо со стороны хозяина уходить, когда часть гостей все еще оставались внизу? Она предположила, что он поручил брату пожелать доброй ночи последним гостям.

И она кивнула. У нее сжалось горло. Его близость возбуждала ее, ей трудно было, как подобает леди, держать себя в рамках приличия. Ей хотелось обхватить его руками, свалить на пол, сорвать с него одежду и наброситься на него, как она сделала прошлой ночью.

Но нет, она не должна снова так делать! Он подумает, что она одержимая, как вакханка, без стыда и совести.

Она всеми силами сдерживала бушующие в ней страсти. Сжав губы и задрав подбородок, она пошла вверх по лестнице в спальню графа. С таким видом всходил на эшафот какой-нибудь несчастный французский аристократка не влюбленная женщина, идущая на свидание.

В его комнате, как и предыдущей ночью, было тепло и уютно. В камине горел огонь, постель была разобрана, на темных окнах задернуты шторы. Лорен с трудом отвела взгляд от постели и после короткого колебания подошла к камину и погрела у огня руки. Ей было холодно, но временами охватывал жар.

Ей хотелось, чтобы он подошел, схватил ее и бросил на постель, и чтобы в эту ночь он срывал с нее одежду… И все же она не решалась посмотреть ему в глаза, что-то удерживало ее, хотя она так жаждала ощутить прикосновения его рук к своему телу и ощутить его внутри себя…

Она чувствовала на себе его взгляд, но граф долго молчал. Затем он подошел к комоду, и она удивилась, услышав музыку, Она повернулась, чтобы посмотреть, что это.

В маленькой, отделанной золотом шкатулке, под музыку кружился лебедь. Лорен поняла, что это музыкальная шкатулка. Она подошла ближе.

– Она принадлежала моей матери, – сказал Саттон. – Это была одна из ее любимых вещиц, и я храню ее, вспоминая, какое удовольствие она ей доставляла. Вы заводите ее ключом и когда поднимаете крышку, играет музыка и кружится лебедь. Внутри заводной механизм. Может быть, вы видели такие.

Она кивнула.

– Очень милая вещь.

– Да, – согласился он. – Она очень хорошо сделана. Они смотрели на все медленнее кружившегося лебедя, и затем музыка умолкла. Он закрыл крышку и поставил шкатулку на комод.

– Миссис Смит, – сказал он, поглаживая пальцем крышку шкатулки, и повернулся к Лорен. – Я понимаю, вы живое существо, а не заводная игрушка, которую надо заводить и держать в порядке.

– Что? – удивилась она.

– Я хочу, чтобы вы знали, – он взглянул на нее, и по его глазам она поняла, что он говорит серьезно, – вы красивая женщина, и, конечно, я хочу обладать вами. Но мне кажется, вы боретесь с собой. Я только хочу, чтобы вы знали… если вы нездоровы, или что-то другое беспокоит вас, то, несмотря на наше… наше соглашение, вы не обязаны приходить ко мне в постель каждую ночь. У вас есть свои мысли и настроения, и я буду относиться к ним с уважением. Я не изверг.

– О! – воскликнула она, на мгновение растерявшись. Такой внимательности она не могла бы ожидать в подобной ситуации от большинства «покровителей». – Вы благородный человек, милорд.

Он покачал головой.

– Я хочу, чтобы нам обоим и в дальнейшем было хорошо друг с другом, моя дорогая.

Неужели он думал, что у них будет это «дальнейшее»? Лорен отказалась от этой мысли, считая это маловероятным, и чуть не пропустила его следующие слова.

– Не проводить ли мне вас в вашу комнату? Вам, наверное, хочется отдохнуть в эту ночь?

И он так бы и сделал, с приятным удивлением подумала она, но она видела, как он сдерживает себя, как ему хочется коснуться ее, как он подавляет в себе свои естественные желания.

А чего хотела она? Она хотела его, и в то же время воспоминания о муже, постоянное чувство вины мучили ее… Это графине было легко говорить, что все эти переживания должны остаться в прошлом…

Она невольно положила руку на плечо графа.

Это было как прикосновение к пламени.

Желания, терзавшие его, передались ей и стали ее желаниями. Неожиданно она словно впервые увидела его – темные волосы, прядь, упавшую на лоб, его слегка смугловатую кожу, прямой нос, пристальный взгляд темных глаз, который, казалось, проникал в самую глубину ее души. Его руки с буфами мускулов могли бы поднять ее, бросить на постель, и ласкать с присущей ему властной силой, и прижимать ее к своему телу – и… да, да, этого она и хотела.

Она посмотрела ему в глаза, и этот взгляд сказал ему, чего она хочет. Он наклонился и грубо, почти с яростью прижал ее к себе, как будто они оба ждали этого целую вечность и теперь теряли всякую власть над собой.

Лорен не думала об этом. Она ответила на его страстный поцелуй с такой же страстью, раздвигая его губы и упиваясь ласками его языка. Она своими руками стаскивала с его плеч плотно облегавший его вечерний костюм, он делал то же самое с ее глубоко декольтированным платьем. Она слышала, как отрывались пуговицы, – он слишком торопился, чтобы расстегивать их, – и они оба сгорали от нетерпения, их жаркие поцелуи становились все более страстными и глубокими.

Лорен ничего не чувствовала, кроме его рук, губ, языка и прикосновений к своему телу, вызывавших такое томление и наслаждение.

Ее тело пылало, его руки обжигали ее, его губы целовали кожу, которая под подбородком была такой нежной и чувствительной. Сердце Лорен билось с неистовой силой, и страсть разгоралась все жарче. Она притянула его к себе… сбросила платье, потом нижнюю юбку… Наконец она осталась лишь в корсете, из которого выступали ее груди, и он мог покусывать ее нежную кожу там, где она была доступна ему. Она снова села на него и задвигала бедрами, помогая ему войти в нее, проникнуть как можно глубже. Лихорадочно дыша и приподнимаясь над ним, она улавливала его ритм.

Наслаждение было безграничным и всепоглощающим, оно волнами прокатывалось по телу, освобождая ее от всех мыслей, от угрызений совести и… от воспоминаний… Не думай, приказывала она себе, не надо, не надо, только чувства, только…

Когда он содрогнулся и еще крепче прижал ее к себе, она позволила себе окунуться в сладостное облегчение. Ничего нет совершеннее этого, подумала она. Но опять блаженство этого момента почти мгновенно превратилось в чувство вины и омрачило ее радость.

О Боже, почему она не может просто чему-то радоваться и избавиться от раздумий о печальном? Графиня умеет жить настоящим, почему же она не может?

«Да, но графиня не любила своего мужа», – подумала с горечью Лорен.

Она почувствовала на себе обеспокоенный взгляд Саттона, наблюдавшего за ней.

– Дорогая, скажите, что беспокоит вас.

– Это было чудесно, – не отвечая на вопрос, тихо сказала Лорен. – Вы, великолепный любовник, милорд, это правда.

Но она не могла посмотреть ему в глаза, и вместо того чтобы вернуться в его объятия, она встала с постели.

– Вы не хотите немного полежать со мной? – Он не пытался задержать ее, но нахмурился и приподнялся, опираясь на локоть, смотрел, как она торопливо собирает брошенную одежду.

– Простите меня, но не сегодня, – тихо сказала она. И снова не смогла посмотреть ему в глаза.

Быстро окинув взглядом коридор, она побежала в свою спальню, заперла дверь и бросилась на постель.

В этот раз она, по крайней мере, не заливалась слезами, но на сердце по-прежнему было тяжело, и она не знала, что думать, что чувствовать.

– Я не замужем, – сказала она себе, как ребенок, пытающийся вызубрить урок. – Однако священник не одобрит то, что я делаю, хотя я не изменяю мужу.

Так почему она все еще чувствовала, что изменяет? Почему она ощущала свою вину, когда граф сделал ее такой счастливой?

Ведь все это не вечно! Почему ей не воспользоваться такой возможностью? Глупо было обвинять себя в неверности, но понимание этого не приносило облегчения. Она никак не могла обрести душевное равновесие, в котором так нуждалась.

Только бы ее сердце почувствовало то, что понимала ее голова, – что эта невероятная, изумительная, любовная связь с графом не может оскорбить память ее мужа… Почему ей так трудно в это поверить?

Она должна найти способ освободиться от своей бессмысленной вины, и поскорее, иначе граф, каким бы снисходительным он ни казался, потеряет терпение и укажет ей на дверь.

Должно быть, он спал. Потребности его тела были удовлетворены, чего нельзя было сказать о его душе. Проснувшись, Маркус полежал некоторое время, глядя на догоравший в камине огонь. Почему ее не было рядом с ним? Что ей мешало? Он знал женщин, которые притворялись, хотя ему редко попадались женщины, неохотно ложившиеся с ним в постель, и он мог бы поспорить на все свое состояние, что она искренне хотела этого, – ее страсть, когда они оставались наедине, не была притворной, иначе она была бы лучшей актрисой, чем любая из тех, кого он видел на подмостках Лондона или Парижа.

Нет, он был уверен, что она испытывала истинную страсть в его объятиях. Он никогда не стал бы принуждать ее; он надеялся, что его так называемая «миссис Смит» поверила ему, когда он ей это сказал. Но он хотел, чтобы это была ее добрая воля, ее собственный выбор. Он вспомнил, как она тихо стонала от страсти, как разгорался румянец на ее щеках, как изгибалось в оргазме ее тело, и обнаружил, что лишь одни только мысли об этом возбуждают его…

«Нет же, глупец, ее даже нет здесь», – сказал он себе. Не разбудить ли ее? Он был бы счастлив, начать все сначала. Она была женщиной, с которой он мог бы заниматься любовью снова и снова, никогда не уставая…

И все же тут было нечто большее. Ему хотелось понять, что она за человек, разобраться в этом глупом маскараде, узнать, что она думает о нем, кто она на самом деле…

Боже, если она жена сквайра, в какую историю он попал!

В камине треснул, затухая, уголек, и в комнате потемнело. Маркус оказался в темноте.

Он прервал ход своих мыслей, неожиданно похолодев. Безусловно, он не собирался жениться на женщине, которая вошла в его дом и, как проститутка, предложила себя. Нет, конечно, нет, это было абсурдно…

За исключением того, что она не была ею, в этом он был уверен.

Да, она была способна на сильную страсть, но у нее не было опыта, это он понял сразу – ее удивление и восхищение тем, что она познала с ним… ее новые восторги, изумлявшие ее… все это было легко заметить. Когда они были вместе, он ощущал это каждой клеточкой своего тела, видел, чувствовал, как она откликается на каждую его ласку.

Она была с ним искренна и бесхитростна, щедро вознаграждая его, ничего не скрывая и не притворяясь. Иногда он видел, как широко распахиваются ее глаза от удивления или удовольствия, и он каждую ночь старался найти новые способы доставлять ей радость и радовался этому сам. Он не помнил, чтобы с кем-нибудь ему было так же хорошо, как с этой леди.

У него не было никаких сомнений в ее происхождении, было понятно, что она хорошо воспитанная, настоящая леди.

Почему бы ей ни сказать ему правду? Как ее убедить сделать это? И почему сейчас, черт побери, она не лежит рядом с ним в его постели, а проводит ночь в одиночестве в другой спальне?

С нечленораздельным рыком он швырнул подушку в стену с такой силой, что в воздухе разлетелась горсть перьев.

В дверь постучала горничная, и Лорен протерла глаза. Казалось, было еще очень рано. Зевнув, она встала с постели и пошла, открывать дверь. Если горничная и удивилась, что дверь была заперта, она не подала виду.

Девушка поставила поднос с завтраком на стол, вышла и вернулась с кувшином теплой воды.

– Граф хочет, чтобы вы собрали ваши вещи и были готовы, мэм. Он намерен поехать и осмотреть один из своих кораблей. Он говорит, чтобы вы были готовы через час.

– Что? – Еще окончательно не проснувшись, Лорен пыталась ее понять. – Куда мы поедем?

Горничная, разливая чай, повторила свои слова.

Пытаясь привести в порядок свои мысли, Лорен села, съела тост с мармеладом и выпила чай.

Не решил ли граф осмотреть и спасенный груз? С этим кораблем была связана какая-то тайна, размышляла Лорен, пока горничная укладывала ее вещи.

– Какие платья вы желаете взять с собой, мэм? – спросила служанка.

Здесь у Лорен была только пара новых платьев, так что выбор был невелик. Возможно, к ее возвращению портниха пришлет остальные, подумала она.

Горничная взяла платье, которое Лорен надевала накануне, собираясь повесить его в платяной шкаф, и покачала головой.

– Вы оторвали несколько пуговиц на спине, мэм, – сказала она. – Я пришью их.

– Спасибо, буду, признательна, – ответила Лорен.

Пока горничная укладывала вещи, Лорен умылась и быстро надела свой дорожный костюм, довольная, что служанки почистили его и аккуратно повесили в шкаф. Она расчесала волосы, свернула их в простой пучок, надела шляпку и была полностью готова, когда услышала знакомый тихий стук в дверь. Ее саквояж уже снесли вниз.

Она сама открыла дверь.

– Доброе утро, – сказал граф. Он был, как всегда, очень красив. Сегодня на нем был редингот – костюм для верховой езды, и вид у него был довольно суровый. Беспокоился ли он о корабле, или его расстроило ее поведение прошлой ночью?

Лорен присела и постаралась вежливо улыбнуться. Практически он не предоставил ей выбора с этой поездкой, но она не огорчилась, что покидает хотя бы на время всех этих гостей.

– Мы далеко поедем, милорд? – спросила она, когда они вместе спускались по главной лестнице в холл.

Лорен было интересно, знает ли графиня, что они уезжают, и сказали ли об этом его брату Картеру. В холле они никого не встретили и не задержались в столовой, чтобы поговорить с теми гостями, которые любили вставать рано.

– Мы к вечеру должны добраться до Скегнесса, – ответил он, помогая ей сесть в карету, ожидавшую их у парадного входа.

Она удобно устроилась на сиденье и выглянула в окно экипажа. Они даже не потрудились с кем-либо попрощаться. Конечно, Картер редко вставал рано. Очевидно, граф не очень считался с мнением гостей о себе, уезжая таким образом.

Кучер дернул вожжи, и карета тронулась. Легкое покачивание экипажа успокаивало, дорога была ровной, и Лорен почувствовала, что у нее слипаются глаза. Некоторое время она смотрела на ехавшего верхом впереди кареты графа, а затем позволила себе подремать.

Когда она проснулась, ей показалось, что они отъехали не слишком далеко. Плоская равнина Болот была однообразна, и ничто не привлекало взгляда. Миля за милей тянулись зеленые болотистые равнины, иногда на глаза попадался канал, несколько птиц взлетали ввысь – Лорен смотрела в бескрайнее голубое небо и временами думала, едут ли они вообще или находятся внутри одного из стеклянных шаров, которыми играют дети, где маленькие фигурки навеки застыли в неподвижности. Затем она снова задремала.

В полдень они проехали через деревню и остановились у гостиницы, чтобы поменять лошадей и самим что-нибудь поесть и выпить. Граф заказал отдельную гостиную, и Лорен провели в комнату на верхнем этаже.

День выдался теплым, воздух прогрелся, и она с удовольствием сбросила накидку и вымыла лицо и руки. Затем она вернулась и села рядом с графом. Завтрак был незатейливым, но вкусным, и просто сидеть наедине с графом здесь, где никто из гостей не следит за ними, никто не сплетничает и не обсуждает их, уже было чудесно.

Он взял ее руку и поцеловал палец, затем другой.

– Отчего так сияют ваши глаза, миссис Смит? Не могу поверить, что всего лишь от клубничного пирога и взбитых сливок, как бы вкусно это ни было приготовлено.

Она рассмеялась.

– Нет, хотя пирог восхитительный. Признаюсь, я думала о том, как приятно быть с вами, когда мы совсем одни.

Он улыбнулся ей, и его взгляд, казалось, тоже говорил об этом.

– Я абсолютно согласен с вами. – Он снова поднес ее руку к губам, прикоснулся легким поцелуем к ладони и отпустил только для того, чтобы позволить ей доесть клубничный пирог.

Она со смехом предложила ему кусочек со своей ложки и поцелуем сняла следы крема с его губ. Он ответил очень чувственным поцелуем. Было, так жаль, что, в конце концов, ей пришлось позволить ему проводить ее до кареты.

День прошел так же, как и утро: долгая скучная езда, снова ничего примечательного, кроме долгих миль зеленых болотистых равнин и громады голубого неба. Изредка попадались поля фермеров, собиравших урожай.

К вечеру, когда солнце золотым шаром скатилось к западу, Лорен почувствовала, что устала – покачивание кареты вконец утомило ее.

Они не въехали в город, а свернули на боковую дорогу, и когда карета остановилась, Лорен увидела, что они подъехали к высокой каменной ограде, окружавшей небольшой дом, стоявший среди деревьев на вересковой поляне, а вдали виднелось море. Кучер подул в рожок, и из дома вышел слуга и открыл перед ними ворота.

Кучер прищелкнул языком, и карета снова тронулась с места. Они въехали в ворота и остановились перед домом. Граф, подойдя, помог ей выйти из кареты. Она вопросительно взглянула на него.

– Это один из моих охотничьих домиков, – сказал он. – Очень уединенное и тихое место. Мы находимся недалеко от побережья и Скегнесса, где я разузнаю о грузе, но я подумал, что вы, быть может, предпочтете уединение шумному отелю портового города.

Оглядывая хорошенький домик, Лорен подумала, что он очарователен. Женщина в белом чепце, горничная и слуга вышли с поклоном встретить графа и его гостью.

– Моя экономка, миссис Пиггот, она позаботится о вас, миссис Смит.

Женщина приветливо улыбнулась. Саттон добавил, обращаясь к слуге:

– Простой обед, как успеете, и горячей воды для моей гостьи и меня, пожалуйста.

– Да, милорд, – сказала экономка. – Мы проветрили постели и убрали вашу комнату так, как вам нравится.

Лорен поняла, что слуги были предупреждены заранее, и это путешествие не было предпринято под влиянием минуты, как ей вначале показалось. Домик содержался в чистоте и порядке. Снаружи его стены были увиты плетистыми розами. Внутри пахло лимонным воском, натертые полы блестели.

Экономка, пожилая женщина с седыми волосами, выбивающимися из-под чепчика, отвела Лорен в спальню. В комнате были розовые, с цветным рисунком занавеси и было так же чисто и так же хорошо пахло, как и внизу.

– Если вам что-либо понадобится, миссис Смит, дерните за шнурок колокольчика и вызовите горничную.

– Спасибо, миссис Питгот. Уверена, мне здесь понравится, – сказала ей Лорен.

Она прошла в свою комнату, сняла шляпку и смыла, насколько это было возможно, дорожную пыль, затем спустилась к графу, ожидавшему ее в маленькой столовой. Слуги уже накрывали на стол к очень обильному обеду.

Граф стоял у камина, в котором горел слабый огонь.

– Я договорился о встрече завтра утром с начальником порта, – сообщил он ей. – Твид, вероятно, увидится с ним раньше, но я хочу своими ушами услышать, что тот расскажет.

– Вы не доверяете виконту? – спросила она, понижая голос, чтобы слуги не знали, о ком идет речь.

Он криво усмехнулся.

– О, я доверяю ему в большинстве случаев. Но никогда не мешает перепроверить.

Не догадываясь, что это означает, она только кивнула. Он посмотрел на стол и сказал:

– Думаю, пора приняться заеду, если вы готовы.

Она подошла ближе, и когда слуга усадил ее, граф занял место в торце стола. Им подали ветчину, жареную говядину, рыбные закуски.

Несколько минут они ели молча, не пытаясь поддерживать разговор, и это молчание казалось таким приятным после шумных застолий в имении графа. Лорен подумала, как Картер и графиня воспримут их отсутствие с неудовольствием, но это не очень интересовало ее.

После того как принесли десерт, граф отпустил слуг:

– Я позову вас, когда мы закончим обедать.

В то время как он ел яблочный пудинг, Лорен лакомилась клубникой с кремом, думая о корабле и таинственном грузе. Покончив с клубникой, она почувствовала все возраставшее желание близости, и присутствие мужчины, сидевшего рядом с ней, все сильнее и сильнее возбуждало ее.

Они не переодевались к ужину. Граф в своей одежде для верховой езды и кожаных бриджах, облегавших икры, выглядел очень мужественным. Она поймала себя на самых недостойных для леди мыслях.

Граф наблюдал за ней с непроницаемым выражением лица.

– У меня было такое чувство… – заговорил он и остановился.

– Да? – сказала она, волнуясь, когда он замолчал.

– То есть, – сказал он, – я чувствую, что вы были… что, вероятно, вам что-то мешало. И я подумал, что если мы останемся совершенно одни, и вокруг нас не будет посторонних, которые знают, кто мы, вы почувствуете себя свободнее и можете получить больше удовольствия оттого, что мы вместе.

Она не была уверена, что ей хочется признаться в том, что ее беспокоит, и объяснить, что ей мешает, и она прошептала неопределенно:

– Я понимаю.

Он подождал, не скажет ли она что-нибудь еще, но она молчала и старалась не смотреть на него. Она думала, что он рассердится, если она признается.

– Хотите еще клубники? – вежливо осведомился он, кивая на стол.

– Нет, благодарю вас, – произнесла она.

«Как я могу сказать, что мне нужно твое тело, твое внимание, когда я не могу быть честной в выражении своих чувств? А ты слишком проницателен!»

Всегда ли он обладал такой способностью? Для человека, такого решительного в своих поступках, такого властного, он был удивительно чутким в отношениях с другими, и он так хорошо понимал ее.

Лорен вспомнила, что графиня предупреждала ее, как рискованно лгать графу. Она подумала, что он наверняка догадается, что она что-то скрывает. Ей не следовало даже и пытаться… Но не могла же она сказать ему правду…

Может быть, еще не поздно отказаться от этой договоренности? Он не жестокий человек; не станет принуждать ее продолжать их отношения, если она захочет уехать. Но мысль об отъезде была ей невыносима: в ее сердце уже укоренилось чувство к нему. Куда ей хотелось, так это в его объятия…

Словно угадав ее мысли, граф встал из-за стола.

– Не желаете отдохнуть? Я прикажу убрать со стола, и после этого слуги оставят нас в доме одних.

Она удивленно взглянула на него, и он объяснил: – Экономка и лакей имеют домики неподалеку от моего дома, а горничные и другие слуги живут в деревне, в миле отсюда.

Она подняла брови. Значит, они останутся наедине в его небольшом красивом доме. Вот что он имел в виду, говоря об уединении. Как же все-таки приятно, когда вокруг не толпятся люди.

– Мы будем с вами в уединении, но не в одиночестве, – сказал он, лукаво улыбнувшись, и налил себе портвейн.

Лорен, достав веер, улыбнулась ему в ответ.

Пока в столовой хозяйничали слуги, они с графом поднялись наверх. В спальни горничные принесли кувшины с теплой водой.

– Поскольку мы отослали всех слуг, прежде чем я оставлю вас, – сказал Саттон, – позвольте мне расстегнуть вам пуговицы, чтобы вам легче было снять дорожное платье.

– Вы очень любезны, – согласилась Лорен.

Она повернулась к нему спиной и старалась не думать о его сильных пальцах, касавшихся ее, – ведь скоро, очень скоро она будет наслаждаться его ласками, надо лишь подождать.

Знал ли он, какие чувства вызывает у нее его близость?

Расстегнув эти неподдающиеся пуговицы, он наклонился и поцеловал ее в шею, очень нежно. Разве он мог не знать? Она удовлетворенно вздохнула, спустила юбку и небрежно отбросила ее в сторону вместе с лифом платья.

– Теперь я расшнурую ваш корсет и исчезну, иначе вода для мытья остынет, – заметил он, не отнимая, однако, от нее своих рук. Ей нравилось, как его руки касались ее тела, поэтому она не возражала. Он гладил ее кожу так, как будто она была кошкой, и Лорен подумала, что если бы она была кошкой, она бы замурлыкала от удовольствия и потянулась бы, растягивая мышцы, как это делают кошки.

Но, не обладая настолько гибким телом, она удовольствовалась выразительным взглядом и улыбкой. Он продолжал гладить ее плечи, слегка массируя затекшие за дорогу мышцы, затем резким движением стянул с нее сорочку. Она обняла его за шею, а он наклонился и прижался к ее губам долгим поцелуем, как будто пробуя ее на вкус.

Она почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь. Но этот долгий восхитительный момент кончился, и он поднял голову.

– Но… ваша вода уже остывает.

– Наверное, – сказала она и поняла, как ей не хочется, чтобы он уходил.

– Конечно. – Он оглянулся проверить, закрыта ли дверь. Но было очевидно, что слуги действительно ушли. – Может быть, я помогу вам?

Лорен замерла в приятном ожидании, хотя не представляла, что намеревался сделать граф. Но если это задумал граф, то она была уверена, что ее ждет что-то очень приятное.

С его помощью она быстро сбросила оставшуюся одежду, и он, легко взяв ее на руки, тремя шагами донес ее до туалетного столика, где стояли тазик и кувшин с теплой водой, а рядом лежали лавандовое мыло и губка для мытья.

Он накрыл большим полотенцем табурет и осторожно посадил ее, затем, продолжая улыбаться, стал раздеваться сам.

Она с нетерпением наблюдала за ним, но не смогла удержаться, стянула с плеч его сюртук и ухватилась за его бриджи, которые было трудно снять.

– Боксел предупреждал меня об ужасных последствиях, когда я сказал, что он не поедет со мной, – признался граф. – Но этот домик так мал, и я сказал, что обойдусь одним лакеем, если будет нужно. Мой верный камердинер никогда не оправится от такого пренебрежения.

Она усмехнулась. Сняв всю свою одежду, он поднял большой серебряный кувшин и налил теплую воду в чистую фарфоровую миску, затем взял губку и окунул ее в воду.

– Теперь, с чего бы вы желали начать? – вежливо спросил он.

– Полагаю, надо начать с верха и спускаться ниже, – так же серьезно ответила она.

– Логично, – согласился он. Очень осторожно он провел мягкой губкой по ее лицу. Теплая вода побежала по ее щекам, капала на шею и тонкой струйкой добиралась до ее обнаженной груди…

Он наклонился и поцелуем стер одну из капель.

– Боюсь, я еще не научился это делать, – заметил он. Лорен сдерживала смех, надеясь получить настоящий поцелуй, но, с другой стороны, слишком возбуждающим и приятным было ожидание того, что он сделает дальше.

– Так, продолжайте, милорд, – сказала она. – Меня еще никогда не купал кто-то столь высокого происхождения или таких выдающихся мужских достоинств.

– Да, моя дорогая, – скромно согласился он. Взяв ароматное мыло, он взбил немного пены и стал покрывать мыльными пузырьками ее шею и груди, скользя по ним и забираясь под мышки, пока она не засмеялась. Когда он снова стал гладить ее груди, у нее перехватило дыхание от совсем иного ощущения.

– Как вы думаете, мы достаточно хорошо вымыли эту часть? – шепнул он ей на ухо.

– Вероятно, – шепнула она ему в ответ. – Но вряд ли мы можем перестараться.

Он прикусил мочку ее уха, взял губку, окунул в теплую воду и намылил ее. Прикосновения теплой мягкой губки невероятно возбуждали, а когда за этим следовали поглаживания и поцелуи, она чуть не задохнулась и приподнялась, чтобы прижаться к нему.

Процесс повторялся – теплая вода, мокрая губка, мыло, поглаживания по коже, груди, нежным соскам, – она была, вероятно, самой чистой леди во всем королевстве, подумала Лорен, и, уж конечно, самой безумной. Волны восхитительных ощущений пробегали по всему ее телу, она отдавалась этим приливам наслаждения, которые лишь заставляли ее желать, чтобы они не кончались.

Граф обхватил ее талию и, взяв мыло, принялся намыливать ее бедра и икры, и это было утонченной пыткой. Лорен старалась спокойно сидеть на хрупком табурете, сдерживая вздохи и стоны, и не терять самообладания, когда он мыл ее своими сильными руками, держа и приподнимая ее ноги, проводя по ним мыльной губкой.

– Никто вас не услышит, милая, – напомнил он. – Можете издавать любые звуки.

Она кивнула, не в силах что-либо сказать, ибо ощущения, доставляемые им, снова и снова охватывали ее.

А потом он взял в руки ее ступни и, растирая, массировал пальцы. Это было верхом наслаждения, подумала она, блаженно вздыхая. Это было так приятно, что она могла бы свалиться с табурета, но держалась, пока он осторожно не провел губкой, все еще теплой и мягкой, между ее ног. На этот раз она подскочила. Он весело и насмешливо смотрел на нее.

– Я испугал вас, моя дорогая миссис Смит? У нее участилось дыхание.

– Я думаю, я заслуживаю своей очереди, милорд. Несмотря на владевшее ею желание, она взяла губку и, отодвинув табурет, встала на колени и толкнула его так, что он оказался на ковре. В таком положении она могла намочить и намылить губку и начала мыть его мускулистое тело. Казалось, она, наконец, получила желанную игрушку. Она намылила его крепко сбитые плечи и сильные руки, потом окунула губку, растерла его руки и грудь, смыла пену и перешла на его плоский живот и твердые бедра. Она слышала его тяжелое дыхание и приближалась к темным завиткам волос, затем спустилась ниже. Тут она улыбнулась и начала дразнить его, то приближаясь, то отступая от места, где ее ожидали истинные восторги.

Но она не обладала его терпением, чтобы заставлять его мучиться в ожидании, как он мучил ее. Нет, ее страсть была слишком всепоглощающей… Она прильнула к нему, ей хотелось почувствовать его чуть колючий подбородок, поцеловать его в губы, упасть в его объятия…

– Я хочу тебя, – прошептала она, уже не пытаясь скрыть свои желания.

Это не удивило его. Он притянул ее к себе и положил на пушистый ковер. Поддерживая ее на весу, он стал целовать ее. Губы его были твердыми, и язык проникал в ее раскрытый рот с той же страстью, какая владела ею.

Он целовал ее груди, а она, ухватившись обеими руками за его темные волосы, стонала от наслаждения и притягивала его еще ближе и ближе. Со стоном она выгнулась под ним и, когда он вошел в нее, сразу же подхватила его ритм. Казалось, они уже знали, как их тела наилучшим образом подходят друг другу, как найти самое удобное положение. Он знал все ее чувствительные точки, прикосновение к которым вызывала особые ощущения, и наслаждение охватывало все ее тело, и она тихо вскрикивала от восторга.

Он поднимался и опускался над ней, и она двигалась в одном с ним ритме, и когда он, тяжело дыша, ускорил свои движения, она была готова, и их тихие стоны наслаждения слились воедино. Она почувствовала, как сильно забилось его сердце, и он содрогнулся. И она приняла его, восторгаясь его силой и страстью.

Они вместе достигли наивысшего пика страсти, он обхватил ее руками и крепко прижал к себе, и только позднее Лорен поняла, что ему удалось удержать ее от ухода после соития. В эту ночь это было не в ее спальне, и даже не на ее постели. Они лежали на полу, и ковер не смягчал их твердого ложа, но она была слишком расслаблена, и блаженство удовлетворенности не позволяло ей жаловаться на это неудобство. Лежать в его объятиях было слишком приятно, чтобы думать об уходе.

А ее обычное чувство вины, ждавшее своей очереди овладеть ею, оставалось где-то в стороне от объятий графа. Она на несколько мгновений закрыла глаза и наслаждалась иллюзией, которую вызывали эти объятия.

И ей не приходило в голову открыть глаза и посмотреть на выражение лица графа. Может быть, она боялась сделать это.

Только после того как его сердце спокойно забилось, и она почувствовала, что он поднял голову, чтобы взглянуть на ее лицо, она изобразила вежливое равнодушие, надеясь, что ничем не выдает себя. И только тогда она открыла глаза.

Но граф хмурился, и у нее упало сердце. Неужели она все еще не угодила ему?

– Как его зовут? – грозно спросил он.


Глава 7


– Что? – Она удивленно посмотрела на него.

– Вы по-прежнему не отдаете мне себя, всю себя, – с упреком сказал граф. – Кто этот мужчина, о котором вы думаете, миссис Смит, когда лежите рядом со мной в постели?

Она не знала, что ему ответить, Они лежали так близко друг к другу, и в то же время, казалось, глубокая пропасть разверзлась между ними. Она почувствовала дуновение холодного ветра, ворвавшегося в комнату и разделившего их, и дрожь пробежала по ее телу.

Она вдруг осознала, что она совершенно голая, и села. На мгновение у нее мелькнула мысль, что он заставит ее снова лечь, – он уже протянул руку, – но тут же опустил ее. Она повернулась и, взяв одеяло, лежавшее в ногах постели, завернулась в него.

Его губы плотно сжались.

– Я веду себя как глупец. – Он одним энергичным движением поднялся и, не обращая внимания на свою наготу, прошел к столу в углу комнаты, на котором на серебряном подносе стояли графин с вином и несколько бокалов. Он наполнил два бокала и один из них предложил ей.

Она отрицательно покачала головой, но тут же спохватилась, чувствуя сухость во рту. Она сделала глоток, чтобы успокоиться, и сказала:

– Что вы имеете в виду, милорд?

Что такого она сделала или не сделала, чем он был недоволен? Она подготовилась к этой роли любовницы по найму. Она старалась доставить ему удовольствие. Он сам запретил ей говорить о любви. Неужели он передумал?

Чего он хотел от нее сейчас? Может быть, истина была проста – она не была и никогда не будет достаточно искусна в любви для такого опытного любовника? Лорен плотнее закуталась в одеяло и отвела глаза, отказываясь посмотреть графу в глаза…

Маркус залпом опустошил бокал прекрасного выдержанного вина. Он вел себя как последний дурак. Он хотел, заключив это деловое соглашение, пользоваться ее обществом, ее прекрасным телом. Разве он когда-либо раньше ожидал от «леди на вечер» верности и преданности? О, конечно, они притворялись, эти его любовницы, часто повторяя слова о необыкновенной любви, но это была всего лишь игра, и они оба понимали это.

А сейчас он только напрашивался на неприятности.

Действительно, в их отношениях не было ничего обычного; во-первых, она не была женщиной на одну ночь, и он понял это с самого начала, хотя она все еще не догадывалась, что он это знал. И казалось, она на самом деле стосковалась по мужским ласкам, и он почти сразу же оценил это. Изящная красота ее лица, ее светлые волосы и необычайно выразительные зеленые глаза, в которых он видел ум, силу духа и столько настоящего чувства, что она просто не могла их скрыть… пробудили в нем желания. Ему хотелось, чтобы она полностью отдавалась ему, хотелось видеть ее улыбку, хотелось, чтобы она, черт побери, прямо смотрела ему в лицо и не прятала свои глаза под опущенными веками.

Однако он знал, что не имеет права спрашивать об этом. Как он мог?

Но он спросил.

И рассердился на себя.

Он понимал, что ведет себя неразумно, в его соглашении не было пункта о верности – и у него не было права требовать ее. Он хотел слишком многого, и это делало его поступок бессмысленным.

«Береги свое сердце, Маркус, – сказал он себе, одним глотком допивая вино. – Ты не зеленый юнец, чтобы выставлять свое сердце напоказ. Вспомни последнюю «леди», которую ты выбросил на улицу, она была такой жадной и похотливой, что могла удовлетворить королевский полк».

А если сравнивать его бывшую любовницу с миссис Смит – ему чертовски хотелось узнать ее настоящее имя, – то это значило бы проявить к ней страшную несправедливость!

Но он все же взглянул на нее. По-прежнему сжавшись под одеялом, она нерешительно поглядывала на него. Не испугал ли он ее? Нет, она встретила его взгляд, вздернув подбородок, – храбрости ей хватало. В ее глазах была тревога, но он не изменил сурового, выражения лица. Обнажившееся гладкое белое плечо, прядка золотисто-рыжих волос, упавшая ей на шею, снова возбудили его. Проклятие, эта леди действовала на него самым непостижимым образом.

Она была подобна опиуму, который на целые сутки усыпляет наркоманов, и они спят в притоне, забыв обо всем на свете. Он не мог насытиться ею. Почти против воли он подошел к ней и наклонился, чтобы поцеловать эту мягкую, нежную кожу, и почувствовал, как она задрожала.

Но к его удивлению, она встала, не спуская с себя одеяло, и смело посмотрела ему в глаза.

– Если я не удовлетворяю вас, милорд, может быть, нам следует пересмотреть наше соглашение.

Отпустить ее?

Он обнял ее за плечи и привлек к себе.

– А я удовлетворяю вас, моя дорогая миссис Смит? Она с удивлением посмотрела на него:

– Конечно.

– Тогда почему вы полагаете, что не удовлетворяете меня?

– Я… – Она покраснела. – Я подумала, что у меня нет такого опыта в любовных отношениях, как у вас, ваша милость.

– В вас есть особая пикантность, которая вполне восполняет отсутствие хорошо усвоенных приемов, но я ни в коем случае не считаю это недостатком. Если бы я так думал, то мы вместе должны были бы изобрести их, – сказал он, засовывая руку под одеяло и поглаживая нежную кожу ее груди. Дрожь снова пробежала по ее телу, и он почувствовал, как желание овладевает всем его существом. Он сохранял самообладание, стараясь скрыть, каких усилий ему это стоило. – И, кроме того, вы мне больше нравитесь такой, какая вы есть.

Его признание явно удивило ее, и она взглянула на него.

– И никого другого я бы не хотел видеть сегодня в моей постели. – В его голосе звучала нежность.

Она широко раскрыла свои удивительные зеленые глаза, и на одно страшное мгновение он увидел, как тень пробежала по ее лицу. Она снова отвела глаза. И он не сдержался.

– И о ком же вы думаете сейчас? – сказал он, почти скрипнув зубами в ожидании ее ответа. – Кто этот мужчина, которого вы хотели бы видеть на моем месте? Кто стоит между нами?

– Нет-нет, – запротестовала она. – Вы неправильно поняли меня, милорд.

– Скажите мне, о ком вы думаете? – потребовал он неожиданно суровым тоном, хватая ее за плечи.

Она со страхом посмотрела на него, но он не сомневался, что она понимает его.

– Кто он?

– Мой муж, – еле слышно ответила она.

Он долго молчал и чувствовал, как сжимаются его челюсти.

– Так вы не вдова? – Неужели он стал жертвой более хитрого обмана, чем подозревал? Неужели он так в ней ошибся? Нанесенный ему удар заставил его похолодеть.

Она побледнела.

– Нет-нет, милорд. Я действительно вдова, – сказала она. – Это правда, клянусь всеми святыми!

Он с облегчением вздохнул, и прошло несколько минут, прежде чем он заметил бледность ее лица и догадался, что слишком сильно сжимает ее плечи. Он слегка ослабил руки, но не отпустил ее, – он просто не мог отпустить ее! Эти слова продолжали звучать в его душе.

Эта женщина была создана для него. Она принадлежала ему, как бы ее ни звали, была она замужем или нет, но, слава Богу, у нее не было живого мужа. И все же…

Он пытался понять, что такое положение значило для него, для них обоих.

– Так, я должен соперничать с мертвецом, – тихо сказал он.

С все еще удивленно раскрытыми глазами она прикусила нижнюю губу и ничего не ответила.

Конечно, сказалась ее неопытность, иначе она сумела бы скрыть правду, подумал он. Она бы не позволила ему заметить, что ей что-то мешает. А он, видимо, совсем обезумел, если его это беспокоит. Ее муж в могиле, он стал прахом, пищей червей; так почему его беспокоит, что она все еще думает о своем покойном супруге?

Но беспокоит же. Потому что ее сердце все еще с ним. Потому что ему самому, черт побери, нужно ее сердце.

Ему нужно ее внимание, она должна думать только о нем. Возможно, неразумно было испытывать такие чувства к этой женщине, вошедшей в его жизнь, но это едва ли имело значение. Он хотел обладать ее прекрасным телом, но в его чувствах было нечто неизмеримо большее; он понял, что с каждым днем он хотел от нее намного больше того, что было в их «деловом соглашении». Он не позволит, не может позволить ей уйти.

И он не решался сказать ей об этом сейчас. Он боялся отпугнуть ее.

Сжав губы, он сдерживал возродившийся порыв страсти. Она смотрела на него с недоверием, которое он хотел бы развеять.

– Вы, должно быть, устали, – только и сказал он. – Не хотите ли еще вина?

Он протянул ей графин, но она покачала головой. Ее бокал еще был полон наполовину.

– Мне уйти и дать вам отдохнуть?

Он надеялся, что она откажется и пригласит его снова заняться любовью. Он со всей остротой осознавал, какой пустой стала бы его постель после ее ухода. Раньше, когда уходили его очередные любовницы, он никогда не испытывал такого чувства. Он охотно оставался один.

К его разочарованию, она улыбнулась, но не стала возражать против его предложения.

– Я устала, – согласилась она. – А вы очень заботливый любовник, милорд.

Сохраняя любезное выражение лица, скрывая свое недовольство, он встал и почтительно поклонился, как будто был полностью одет.

– Увидимся утром, – сказал он. – Слуги уже вернутся и приготовят нам завтрак. Затем мы поедем в портовый город и посмотрим, что я смогу узнать о грузе с «Храброй милашки».

Лорен кивнула, вспомнив настоящую цель их приезда сюда. Конечно, не только для того, чтобы заниматься любовью в этом уединенном удобном охотничьем домике. Когда граф закрыл за собой дверь спальни, она встала, надела ночную рубашку и приготовилась лечь спать.

Она действительно устала, и смятение чувств отнимало последние силы.

Почему графу так надо было узнать о ее муже? Почему он хотел проникнуть в ее личные переживания, – какое ему до них дело?

Она никогда не слышала, что куртизанке полагалось иметь какие-то чувства, скажем, любить человека, которого она обслуживала. И он уже говорил, что, и речи не может быть о каких-то чувствах между ними. Должно быть, она неправильно поняла его сегодня.

Задув свечу у кровати, Лорен легла и натянула на себя одеяла. Ей хотелось привести в порядок проносившиеся в голове мысли и уснуть. В эту ночь, кроме привычного чувства вины, преследовавшего ее, она была озадачена поведением графа. И то, что она не понимала его поступков, не помогало ей понять свои собственные! Она с вздохом повернулась на бок и снова попыталась избавиться от путаницы в голове. Наконец она уснула.

Она проснулась, когда за окном запели первые птицы. Поморгала, зевнула и почувствовала себя отдохнувшей. Она встала и, посмотрев в зеркало, увидела темные круги под глазами – признаки беспокойно проведенной ночи.

Горничная внесла поднос, теплую воду и помогла ей одеться.

Лорен обрадовалась горячему чаю и свежеиспеченному, не успевшему остыть хлебу, как и другим таким же вкусным вещам, лежавшим на подносе. Она покачала головой, взглянув на свое отражение в зеркале, умылась, оделась и сделала все, чтобы скрыть болезненную бледность. Когда граф прислал за ней, она была уже готова спуститься вниз.

Она застала его беспокойно расхаживающим по холлу. Он был одет в костюм для верховой езды. Ожидая, что ей снова придется сидеть в карете в одиночестве, она удивилась первым же его словам:

– Мне следовало бы спросить вас заранее: вы ездите на лошади, миссис Смит?

Он увидел, как в ответ загорелись ее глаза, прежде чем она справилась с выражением лица.

– После замужества я научилась ездить, и мне это очень нравилось, – медленно ответила она. – Но боюсь, я не взяла с собой амазонку.

Он услышал в ее голосе разочарование.

– Нам не помешает такая мелочь, – улыбнулся он. – Сегодня прекрасный день, и у меня здесь на конюшне есть славная кобылка, которая, думаю, вам понравится. А наверху в шкафах найдется несколько амазонок. – У него не было необходимости измерять взглядом размеры ее бедер, талии и груди – он запечатлел в памяти эти восхитительные формы, лаская их ладонями. – Уверен, вы найдете что-нибудь подходящее.

Она сразу же повеселела.

– Я быстро, – пообещала она, направляясь к лестнице. Она сдержала слово, и когда вернулась в амазонке, он вывел ее из дома, где у входа их ожидала пара лошадей, приведенных конюхом. Это были жеребец, на котором обычно ездил граф, и невысокая кобылка гнедой масти с ясными глазами и длинной гривой.

– О, какая красавица! – воскликнула Лорен.

Маркус улыбнулся. Ему было приятно, что ее так обрадовала возможность прокатиться на лошади. Он отпустил конюха и помог ей сесть на лошадь, поудобнее устроив в седле.

Он сел на своего коня и кивнул ей.

– Гавань недалеко, мы быстро доберемся до нее. Было, даже жаль, что поездка оказалась недолгой. Над ними было голубое небо, с моря дул легкий бриз, а ширина дороги позволяла ехать рядом друг с другом.

Они ехали по сельской местности, и его радовали ее сияющие глаза и то, что она держалась свободнее, чем когда-либо раньше. Сегодня в Лорен не было заметно ее обычной неуверенности, и он радовался ее смеху, которым она откликалась на его попытки шутить.

Глядя в ее открытое лицо и блестевшие глаза, он мог представить ее такой, какой она должна была быть на самом деле – честной женщиной, скрывавшейся под маской куртизанки. Ему только хотелось почаще видеть ее такой. Как он мог убедить ее, что ему можно доверять?

По мере приближения к городу им стали встречаться на дороге другие всадники и экипажи, и приходилось сдерживать лошадей и ехать медленнее. И, к его огорчению, миссис Смит снова стала сдержанной, как будто тоже перешла на более медленный бег.

Запруженная дорога лишила их возможности ехать рядом и разговаривать, они доехали до гавани друг за другом и больше не обменивались любезностями. Когда они добрались до порта, Маркус помог ей сойти с лошади, затем нашел контору чиновника, с которым ему надо было поговорить. Он попросил кого-то из служащих присмотреть за лошадьми, пока они там будут.

Местный чиновник оказался услужливым, но у него удалось узнать совсем немного.

– Да, милорд, виконт Твид прибыл сюда даже раньше, чем пришвартовался «Эмптон-Корт», судно, которое привезло груз с вашего потерянного корабля… Как он назывался… «Веселая милашка»? Весь спасенный груз разместили на складе компании. Мы все проверили, и вы тоже можете осмотреть его там. Кажется, все в порядке. Просто удивительно, что большая часть груза сохранилась. Поразительно, что его подняли из глубин океана, не правда ли, ваша милость?

– Да, такая неожиданность, – согласился Маркус. Он знал, что говорит достаточно сухим тоном, и что миссис Смит удивленно взглянула на него из-под опущенных ресниц, но не думал, что начальник порта заметит что-то необычное в его тоне.

– Я подпишу распоряжение пропустить вас на склад, милорд.

– Спасибо, – сказал Маркус. Он взял бумагу, и после обмена любезностями их с поклонами проводили из конторы. Они снова сели на лошадей и поехали через доки к складу, где хранились остатки спасенного товара. В воздухе пахло гнилой рыбой и солью, и звучали громкие голоса матросов, убиравших со своих стоявших на якоре судов бочки и ящики или занятых погрузкой на корабли, команды которых готовились к новым походам в дальние страны.

Миссис Смит широко раскрытыми глазами смотрела на эту шумную сутолоку. Один раз ее кобылка шарахнулась в сторону, когда дюжий моряк слишком близко прошел мимо, не заметив ее из-за огромной корзины, которую едва удерживал на своем плече. Но Лорен натянула поводья и поставила лошадь так, чтобы не мешать работе матросов.

Маркус одобрительно кивнул, и она слегка покраснела от его молчаливой похвалы.

Лорен была рада, что все еще помнила, как сидеть на лошади. Временами они уезжали из Йоркшира, и у нее не было денег, чтобы держать лошадь в Лондоне. Для нее было удовольствием сидеть сейчас на лошади и заслужить одобрительный взгляд графа. Поездка верхом в порт доставила ей много радости.

Они беспрепятственно доехали до склада и снова сошли с лошадей.

Сторож остановил их.

– Вход запрещен. – Граф предъявил бумагу начальника порта. – О, простите, милорд, – сказал сторож.

В огромном помещении пахло плесенью и гнилью. Лорен достала носовой платок и, зажав нос, последовала за графом, который подошел к ящикам и большим сосудам, расставленным неровными рядами у стены. Он осторожно приподнял крышку ближайшего ящика и проверил его содержимое.

Не в силах сдержать любопытство, Лорен подошла поближе, чтобы посмотреть, что он нашел.

Когда он поднял крышку, дерево которой размякло и прогнило от долгого пребывания в воде, она развалилась на куски в его руках. Что могло сохраниться, целые годы, находясь под водой?

Но содержимое ящиков оказалось прочнее сгнившего дерева. Когда граф разгреб мокрые опилки, Лорен увидела красивые статуэтки, судя по их виду, сделанные из зеленого или голубого камня. В соседнем ящике находились вазы и урны из тонкого фарфора, с нанесенными на них восточными узорами белого и голубого цветов. Она прикусила губу, думая, были ли они такими ценными, как казались. Граф проверял ящик за ящиком, и, несмотря на то, что они почти разваливались, их содержимое было в хорошем состоянии.

Так чем был недоволен граф?

Она ожидала, что он что-то скажет, но он молчал, и тогда она сказала:

– Удивительно, что эти вещи почти не повреждены. Они дорого стоят?

– Да, это очень ценные вещи, вазы династии Мин и урны и древние скульптуры из нефрита высокого качества. Но…

– Поразительно, что они сохранились, – сказала она, думая, как эти хрупкие вещи швыряло во время шторма, а затем вместе с затонувшим судном они оказались в глубинах океана.

– Они были пересыпаны опилками, а вазы запечатали растопленным воском, чтобы смягчить удары волн, – объяснил он, но его мысли были где-то далеко.

Она увидела, что на краях вазы, которую он осматривал, ища трещины, все еще сохранялись следы воска, хотя казалось, кто-то выскреб его дочиста изнутри. Граф стряхнул прилипший к пальцам воск.

– Как много груза сохранилось?

– Точно не знаю, похоже, около половины. Мне надо повидать Твида, и если он составил список спасенного, сравнить его с прежним списком.

Граф смотрел по сторонам, как будто считая ящики и бочки. Лорен молчала, боясь помешать ему.

Они подошли к выходу. У дверей граф спросил сторожа:

– Составлен ли список находящегося здесь груза?

– Этого я не знаю, милорд, – ответил тот.

– А как долго виконт Твид пробыл здесь? – спросил граф. Сторож немного растерялся.

– Не так уж долго, милорд. Граф прекратил расспросы.

– Я должен написать Твиду, – сказал он Лорен. – Думаю, он вернулся в Лондон. По-моему, здесь мы увидели все, что могли. Давайте уйдем отсюда и вдохнем свежего воздуха.

Она кивнула. Воздух был насыщен отвратительными запахами гниющего дерева и заплесневелых опилок, просто нечем было дышать.

Приятно было выйти на свежий воздух. Лорен заметила, как граф стряхнул пыль с одежды, на которой остались черные пятна от плесени и трухлявого дерева.

– Полагаю, нам не мешало бы перекусить, – сказал граф, – после общения с остатками щедрот Нептуна. Но сначала я бы хотел сделать одно дело.

– Как пожелаете, милорд, – ответила она.

Он еще раньше заметил лавочку, в окне которой были выставлены медальоны, ожерелья из драгоценных камней, золотые браслеты и серебряные цепочки. Лорен не обратила на нее внимания. Он же подумал о ленте на ее шее, которую он разорвал, раздевая ее, и остановился в нерешительности.

– Подождите, – попросил он ее, когда она, оглядываясь, искала более безопасную и чистую дорожку, чтобы перейти улицу.

– Да? – Она повернулась к нему. – Это и есть дело, которое вы должны сделать?

Он кивнул.

– Поскольку сегодня ночью я нечаянно порвал вашу ленту, то будет лишь справедливо, если я заменю ее другой.

Мы могли бы выбрать здесь что-нибудь. – Он хотел пропустить ее вперед.

Она подняла брови и с гордым видом, показавшимся ему очаровательным, вскинула подбородок.

– Милорд, ленту нетрудно найти в галантерейном отделе любого женского магазина. По-моему, вы ошиблись в выборе магазина.

– Мы можем просто посмотреть, – сказал он. Ее равнодушие только сделало его более настойчивым. Если бы она ухватилась за этот случай, он был бы уверен, что совершил ошибку, предлагая это. Возможно, она была хитрее, чем он подозревал, но нет, думал он, ее отказ был искренним. Но он держал дверь открытой, пока она не уступила и не позволила ему ввести ее внутрь.

Приказчик – нет, больше, чем приказчик – сам хозяин, если Маркус не ошибался, поспешил им навстречу, быстро оценив вошедших покупателей.

– Добрый день, сэр, мадам. Чем могу служить? – с поклоном спросил он.

– Леди хотела бы что-нибудь, чтобы украсить ее прелестную шейку, – сказал Маркус.

Миссис Смит бросила на него возмущенный взгляд. Он предоставил ювелиру слишком большое поле деятельности, и тот собирался в полной мере воспользоваться этим.

Может быть, он просто хотел посмотреть, что она будет делать. Он невольно вспомнил, как при первой их встрече она сказала, что позволит ему осыпать ее драгоценностями…

Ювелир уже достал одну из самых безвкусных и, без сомнения, самых дорогих в этой лавке вещей – ожерелье с бриллиантами и рубинами, стоившее огромных денег.

– Вот, мадам, это действительно эффектное…

– Нет-нет. – Лорен пришла в ужас. – Вы не понимаете. Мне нужно что-нибудь простое и более изящное.

Улыбка исчезла с лица ювелира.

– Тогда… Насколько… э-э… простое вы желаете, мадам?

– Очень простое, – твердо заявила она, двигаясь к дальнему концу прилавка. – Ну, вот это и в самом деле подойдет. – «Это» была небольшая золотая цепочка с золотым медальоном.

Ювелир на этот раз не торопился подойти к ней.

– Без сомнения, без сомнения, но позвольте показать вам другой медальон с бриллиантами по краям, который сделает вас еще очаровательней, – пытался он убедить ее.

В течение нескольких минут Маркус наблюдал, видя, как его дама с успехом отбивалась от попыток хозяина уговорить ее купить что-нибудь более дорогое. Она решительно остановила выбор на золотом медальоне, и они вышли из лавочки с завернутой в бумагу покупкой. Весьма расстроенный ювелир провожал их.

– Вы очень щедры, милорд, – сказала она, улыбаясь, как будто он подарил ей королевские драгоценности.

– Думаю, я слабый человек, а вы покупательница с характером, – сказал он. – Я восхищаюсь вами.

– Большинство других вещей были и в самом деле безвкусными, – сказала она. – А этот медальон мне понравился, я очень довольна.

Она улыбнулась ему, явно радуясь маленькому подарку. Он ответил ей улыбкой, снова думая, когда же она расскажет, кто она на самом деле.

Он привел ее к небольшой гостинице, расположенной в переулке, которую присмотрел заранее.

– Думаю, здесь мы сможем спокойно поесть, – сказал он. Они отдали лошадей конюху, и граф попросил встретившего их слугу отвести их в отдельную гостиную и накрыть там стол.

– Если вы не против того, чтобы подняться наверх, миссис Смит, – сказал он. – Я хочу только взглянуть на своего коня. Мне кажется, он слишком осторожно ступает на левую переднюю ногу. Я хочу убедиться, не попал ли в копыто камень.

– Конечно, – согласилась она.

Хозяин гостиницы сам встретил их, кланяясь и вытирая руки о передник.

– Рад видеть вас. Миссис Смит, не так ли? – расплываясь в улыбке, сказал он. – На кухне готовят вам еду. А ваш добрый муж пошел в конюшню? Там он увидит полный порядок, хотя я не осуждаю его за то, что он сам смотрит за своими лошадьми. Хороший конь обходится дорого, не правда ли?

Стараясь не улыбнуться при мысли, что графа Саттона назвали ее «добрым мужем», поднимаясь вместе с хозяином по лестнице, Лорен сдерживала смех. Не переставая говорить, он ввел ее в маленькую гостиную и заверил, что все будет сделано так, как она пожелает, и затем оставил ее. Она нашла все необходимое и в ожидании графа грела руки у горевшего камина.

– Как ваша лошадь? – спросила она, когда он вошел в комнату.

– Небольшой камешек под подковой, но я сумел достать его, и теперь он не причинит боли. – Он оглядел стол. – А-а, это выглядит многообещающим.

Слуги внесли первые блюда, и их запах, подумала Лорен, соблазнил бы любого, чей желудок был бы так же пуст, как у них с Маркусом. Вскоре они уже сидели за столом, и несколько минут все их внимание было поглощено едой.

Хозяин снова зашел к ним, чтобы убедиться, что они всем довольны.

– Надеюсь, вам понравится говядина, мистер Смит, – сказал он, широко улыбаясь. – Мы стараемся во всем угодить вам и вашей доброй жене.

Граф застыл на мгновение, и Лорен затаила дыхание, ожидая, что высокомерный взгляд графа превратит хозяина в ледяной столб, когда он узнает настоящий титул и имя графа. Но граф ничего не сказал и только кивнул.

– Вы хорошо обслуживаете нас, – согласился граф. – Отличный завтрак.

Он не объяснил хозяину, который принял их за мужа и жену, его ошибку. Чувствуя, как запылали ее щеки, Лорен опустила глаза. Неудивительно и даже приятно, что в этом маленьком городке ее принимают за порядочную замужнюю леди, а не за женщину «на один вечер», но надеялась, что граф не догадается, о чем она думала. Однако он часто проявлял излишнюю проницательность, и она не решалась взглянуть на него.

– Вы уже побывали в доках? – спросил хозяин гостиницы.

– Только недолго, – кивнул, граф.

Хозяин понизил голос, как человек, собиравшийся рассказать необыкновенную историю.

– Может быть, вы пожелаете остаться здесь подольше. Как раз сейчас наш город взбудоражен разговорами о корабле, который затонул во время шторма, а затем его выбросило на берег в другом месте, и все сокровища, находившиеся на нем, сохранились.

Удивленный, но не очень довольный тем, что судьба «Храброй милашки» стала широко известной, граф поднял брови.

Понимая, что хозяин ожидает реакции на сообщенную им новость, Лорен поспешила сказать, пока он не успел заметить выражение лица графа:

– О, какая интересная история!

Хозяин гостиницы с признательностью повернулся к ней:

– Да, не так ли? Весь город гудит, можно сказать.

– А что это за сокровища? – вмешался граф, проявляя вполне естественный интерес. – Золотые и серебряные дублоны из пиратского клада?

– Да нет, не совсем, – сказал хозяин, наморщив лоб. – Но там есть искусно сделанные из нефрита вещи, какими лорды и леди украшают свои большие дома, и цветной фарфор, и все такое. Вот уж повезло, что эти вещи не сгнили в морской воде, правда?

Граф сжал губы, а Лорен спросила, чтобы поддержать разговор и узнать что-то еще.

– А кому теперь принадлежат эти сокровища?

– Они принадлежат двум лордам, а нашли эти сокровища только благодаря счастливому случаю. Если вы хотите посмотреть, то небольшая взятка сторожу у ворот, и вы посмотрите на все сокровища, поднятые из морских глубин.

– В самом деле? – спросил граф.

Лорен подозревала, что Маркус с трудом сохранял спокойствие, услышав, что его вновь обретенное богатство показывают всем любопытным зевакам, готовым подкупить сторожа.

– Да, – подтвердил хозяин. Нахмурив брови, граф промолчал.

Но хозяин, казалось, ожидал новых расспросов, и Лорен воскликнула:

– Боже, какая чудесная история!

– Как я и говорил, – просиял он.

– Действительно, изумительная. – Граф был мрачен.

– И еще я могу рассказать вам, что говорят о смерти капитана, – с хитрой улыбкой добавил хозяин.

– И что же говорят? – резким тоном спросил граф. Хозяин прищурился, как бы раздумывая, не сказал ли он лишнего.

– Насколько я понимаю, здесь какая-то тайна? – Саттон смягчил тон, показывая, что это всего лишь любопытство. – Мне очень хочется узнать.

Лорен вмешалась, изображая глупенькую дамочку:

– О, это слишком интересно! Не связано ли это с местным привидением? Обожаю истории с привидениями!

Хозяин расхохотался.

– Не могу обещать вам призраков, миссис, но говорят, он умер не своей смертью. Его скелет с разбитым черепом обнаружили в трюме судна. Так разве не хороша эта история, как вы считаете?

– Действительно, хороша, – проворчал граф, а Лорен вознаградила хозяина, подобающим образом взвизгивая от ужаса.

Наконец болтливый хозяин, исчерпав все сплетни, удалился. Когда за ним тихо закрылась дверь, Лорен повернулась к графу. Он снова был мрачен.

– Поразительно, что миссис Смит легко может узнать то, чего не может узнать граф Саттон, – сказал он. – Начальник порта нам ничего этого не рассказал. Мои поздравления, миссис Смит; вам следовало бы играть на сцене.

Она улыбнулась, но тут же стала серьезной.

– Благодарю. Я рада помочь. Но, милорд, вы не думаете, что здесь нечто большее, чем гибель корабля во время шторма? Что-то зловещее?

– Мы должны постараться это выяснить. А как быть с этим продажным сторожем? – Граф нахмурился. – Видимо, мне надо еще раз поговорить с ним, и поскорее.


Глава 8


Вскоре после полудня они снова отправились к складу. На этот раз у входа стояли две кареты, ожидая кого-то. Видимо, их хозяева осматривали склад.

Сторож побледнел от страха, увидев так скоро возвратившегося графа.

– Я… я, милорд, не ожидал увидеть вас снова, – заикаясь, сказал сторож.

– Это и видно, – сухо ответил граф. – Кто там на складе?

Сторож заморгал, притворяясь, что не заметил эти кареты со скучавшими кучерами и лошадьми. Лошади били копытами по гравию и трясли головами, отгоняя жужжавших около них мух.

– А-а, ну это… – забормотал сторож под безжалостным взглядом Саттона.

Оказалось, эта была группа богатых торговцев со своими женами. Граф послал злополучного сторожа предупредить любопытных посетителей, что они должны немедленно уйти.

Когда они с Лорен вошли вслед за сторожем в склад, Лорен услышала, как одна из женщин, матрона в коричневом платье, громко спорила с мужем. Она хотела, чтобы он подкупил сторожа и тот разрешил бы им унести с собой одну из нефритовых статуэток.

– Это всего лишь цветной камень, – заявил ее муж. – Я не желаю разориться из-за твоих капризов, Уэнделла.

– Но могу поспорить, она обойдется тебе вдвое дешевле, чем у торговцев, – возразила супруга. – И как ты знаешь, все восточное теперь в моде. Посмотри на павильон принца-регента…

Она понизила голос и с подозрением посмотрела на вошедших. А когда к ним подошел сторож, он заговорил тихим, дрожащим от страха голосом.

Лорен взглянула на графа, который по-прежнему был мрачен.

– Они превращают ваши бесценные произведения искусства в объекты торга, – тихо сказала ему она, разделяя его возмущение.

Взгляд, брошенный им на незваных посетителей, должен был отбить у них охоту на незаконные покупки, но они выглядели скорее оскорбленными, чем смущенными. Злобно взглянув на лорда Саттона, они убрались из склада и направились к своим каретам. Стоя у распахнутых дверей, Лорен с графом следили, чтобы посетители, уходя, не прихватили с собой что-либо из его имущества.

Лорен слышала, как, все еще переругиваясь, эта пара садилась в карету, как звякнула упряжь, как застучали копыта и, наконец, они уехали. Вторая карета последовала за ними.

– Что мы теперь будем делать? – тихо спросила она.

– Я немедленно установлю собственную охрану склада, – ответил граф. – Совершенно ясно, что людям начальника порта нельзя доверять.

– Конечно, – согласилась она. – Мне остаться здесь, по крайней мере на время, пока вы не найдете замену этому сторожу? Я понимаю, что все находящееся здесь представляет огромную ценность.

Она не поняла его взгляда.

– Миссис Смит, я не оставлю вас здесь одну и не стану рисковать вашей безопасностью ради драгоценных грузов со всех семи морей света, – сказал он ей. – Пойдемте. Мы заменим сторожа более надежными людьми, и как можно скорее.

Он сказал несколько резких слов сторожу, который, повесив голову, казалось, был не в состоянии протестовать, но Лорен не слышала, что он сказал. Она почувствовала, как кровь бросилась ей в голову, в ушах зазвенело – так странно на нее подействовали слова графа.

Неужели она и вправду была так дорога ему? Нет, он всего лишь порядочный человек, подумала она, ему более дорога жизнь невинного человека, чем бездушные вещи. У него доброе сердце, она знала. Это не значило, что он дорожит ею… или значило?

Они были знакомы всего лишь несколько дней. Когда он обнимал ее, она иногда думала… Нет, просто он был опытным любовником, она уже убедилась в этом. Она не должна придавать слишком большое значение его поступкам и не должна… не могла оставить здесь свое сердце, когда он отошлет ее.

Разве она не поклялась, что не позволит, чтобы эта игра в куртизанки разрушила ее жизнь? Она не должна уйти от него и навеки остаться несчастной. Она дала себе обещание, что сделает все, что, сможет, чтобы сохранить свою репутацию и свое сердце.

Она должна попытаться сдержать свое обещание. Она должна.

Она позволила ему подсадить ее в седло, и они поехали.

Она запретила себе думать о его словах. Но если она не сможет стереть из памяти его слова, тогда… Тогда она признается себе, что может рассуждать логично.

Они вернулись в ту маленькую гостиницу, где обедали, и граф обратился к слишком говорливому хозяину.

– Я хочу найти одного человека, которого мне рекомендовали, – сказал граф. – Он был солдатом на войне с Францией. Думаю, теперь он в отставке, но этот человек прославился на войне и очень надежен, его слово всегда было нерушимо. Надеюсь, он и сейчас в добром здравии.

Хозяин гостиницы почесал лысую голову.

– Вы не знаете его имени? Это может быть полковник Свифт; он вышел в отставку после ранения в левую руку. Ему отрезали ее по локоть, но в остальном, говорят, он в отличной форме. После того как он вернулся домой, у него родились трое прекрасных сыновей! Или это может быть капитан Буллсмор, хотя он немного староват и последнее время любит выпить.

– Думаю, полковник Свифт и есть тот человек, которого я ищу, – не моргнув глазом, сказал граф.

Он получил нужные сведения, и они поехали.

– Откуда вы знаете полковника Свифта? – спросила Лорен, когда они выехали на дорогу и остановились возле узкого моста, пропуская карету.

– Я его не знаю, но мне нужен человек, который подобрал бы мне людей, которым можно доверять, а местная стража, присланная из порта, явно ненадежна.

Она посмотрела на него, восхищаясь его находчивостью. – А что было бы, если бы такого человека не существовало?

– Я просто рискнул, – улыбнулся он.

Они нашли дом отставного офицера, и, к счастью, он оказался дома, и их впустили. На этот раз граф назвал свое настоящее имя и честно рассказал, зачем ему нужны надежные люди.

Полковник был умным человеком и почти сразу же все понял. На его левой руке пустой рукав был, аккуратно подвернут, но было видно, что он не обращает внимания на старое боевое ранение.

– До меня доходили слухи о затонувшем корабле и найденном грузе, но они не заинтересовали меня. Так, значит, это правда. Я понимаю ваше положение, лорд Саттон. Сожалею, что так неудачно получилось с людьми начальника порта, но это не удивляет меня.

Он подошел к письменному столу и взял перо.

– Я знаю, кто вам нужен, – сказал он. – Есть много бывших солдат, которым нужна честная работа даже в наши дни. Я сразу же займусь этим, милорд. Я буду рад встретиться с этими людьми – раньше они были моими солдатами – и дать им шанс получить работу.

– Я ценю вашу помощь, – сказал граф, давая ему адрес охотничьего домика, и они договорились, как и сколько платить его людям. – Мы пробудем здесь несколько дней, пока я не разберусь в создавшейся ситуации.

Еще несколько минут они обсуждали, какие следует предпринять меры безопасности, затем, когда граф был полностью удовлетворен, они уехали.

Лорен думала, что они вернутся в охотничий домик, но оказалось, граф не закончил свое расследование.

Они снова приехали в контору начальника порта, где граф попросил показать ему тело капитана «Храброй милашки».

Начальник порта, явно удивленный и не особенно довольный их появлением, растерялся от неожиданного требования графа.

– Капитана? Да от бедняги немного осталось, милорд. Понимаете, тело все это время оставалось под палубой…

– Конечно, понимаю! – ледяным тоном ответил граф, сдерживая гнев, а выражение его лица… Лорен была рада, что не на нее направлен этот гнев.

Несмотря на то, что день был не очень теплым, на лбу начальника порта выступили капли пота.

– Тогда вы знаете, что под водой и крабы, и разные рыбы, и остались только кости, поэтому…

– Так покажите мне кости!

– Не могу, милорд, их захоронили. – Чем больше он волновался, тем сильнее слышался его акцент. Он вытащил носовой платок и вытер лоб, уже не пытаясь притворяться спокойным.

– Если остались только кости, зачем было так спешить? – спросил граф.

Начальник порта, казалось, обиделся.

– Виконт Твид настоял, чтобы это сделали как можно скорее, милорд, в знак уважения, – сказал он. – И все было сделано достойно и прилично, викарий прочитал молитву, как и положено. И виконт не выражал желания взглянуть на жалкие останки. – Он снова вытер лоб сильно надушенным платком. Граф глубоко вздохнул.

– Понятно. Все как положено. Могу я спросить, где капитан и, как я полагаю, остальные члены команды нашли свое упокоение?

Начальник порта с подозрением взглянул на него, но ничего не мог прочитать на его лице.

– Чтобы и я мог почтить память тех, кто умер, находясь у меня на службе.

– Да, конечно, милорд. – Он указал, где находилась церковь, и они распрощались.

Начальник порта пытался скрыть свое облегчение, но очень обрадовался, когда за ними закрылась дверь.

– Как вы думаете, почему он так разволновался? – спросила Лорен, когда они выехали из порта.

Граф помолчал, затем, когда они обогнали громыхавшую телегу с углем, сказал:

– Если в компании люди берут взятки и коррупция процветает, то обычно это начинается с верхов.

– О-о… – сказала Лорен, поняв, что он имеет в виду. – Так вы думаете, сам начальник порта…

– …вовсе не тот человек, каким должен быть, да. И он может обогатиться за счет взяток, связанных с найденным корабельным грузом.

Сказанное давало пищу для размышлений, когда они еще раз возвращались к складу. Армейская расторопность полковника Свифта была налицо. Когда они подъехали к воротам огромного здания, там уже стояла на страже другая пара охранников.

– Простите, сэр, входить запрещается, – мгновенно остановил их один из них, крепкий мужчина с квадратной челюстью.

– Отлично служите, – сказал ему Саттон. – Но я владелец всего, что находится внутри, как, возможно, вам сообщил уже полковник Свифт, и, между прочим, сейчас вы служите мне.

Он протянул бумагу, полученную ранее от начальника порта, в которой указывались его имя и титул.

– Благодарю вас, милорд. Извините, милорд, – сказал охранник, взглянув на бумагу. – Полковник Свифт описал вашу внешность, но сказал, что все равно надо проверять.

– Похвально, – произнес граф. – Я хочу только взглянуть, и мы поедем дальше.

Лорен, удивляясь, зачем ему надо еще раз взглянуть на ящики и их содержимое, последовала за ним. Он снял крышку с еще одного ящика и, дотронувшись до фарфоровой урны, опустил в нее руку и провел рукой по ее гладкой внутренней стенке, затем рассеянно потер пальцы и глубоко задумался. Он ничего не сказал, и она не хотела нарушать ход его размышлений пустыми вопросами.

Спустя минуту он повернулся к ней, они вышли из склада и выехали из города. На этот раз в дороге они почти не разговаривали. На западе солнце опускалось за горизонт, становилось прохладнее, и Лорен обрадовалась, когда они подъехали к охотничьему домику.

Она сошла с лошади. Сказывался день, проведенный в седле, и сведенные от неподвижности мышцы болели. Завтра будет еще хуже!

Но она смогла подняться наверх, умыться и переодеться к обеду. Без сомнения, у нее разыгрался аппетит. Казалось, прошло много времени с тех пор, когда они ели в последний раз.

Спустившись вниз, она увидела, что граф тоже переоделся и выглядел прекрасно, хотя теперь держался несколько отчужденно.

Чувство близости, соединявшее их, когда они собирали сведения и весь день ехали бок о бок, куда-то исчезло. Он поклонился и сопроводил ее в столовую, но вел себя с холодной вежливостью, что снова отдаляло их друг от друга.

Что случилось с их взаимопониманием?

Ей хотелось вернуться к их более естественным, более простым отношениям, возникшим между ними в этот день. О, куда исчезли мистер и миссис Смит, которые ели простую еду в маленькой заурядной гостинице с хозяином, любившим посплетничать?

Теперь они снова были графом Саттоном и его наемной куртизанкой, и как бы вежливо он ни обращался с ней, сердце у нее не переставало ныть.

Восхитительные подливки приобретали у нее во рту вкус горечи, и она смогла съесть только немного тонко нарезанной дичи с малиновым желе и гусиной печени на тосте.

Ее ум тоже нуждался в пище, а граф как-то замкнулся. Что она такого сделала, чтобы он так отдалился от нее? Или, может быть, их близость существовала только в ее воображении? Она бы предпочла, есть хлеб с маслом в обществе улыбающегося «мистера Смита», сидящего рядом с ней, и чувствовать себя легко и свободно, чем находиться рядом с элегантным графом, холодным и сдержанным.

Она так радовалась, когда они уехали из имения графа в Линкольншире, из дома, где веселились и шумели многочисленные гости. Она была счастлива, оказаться с ним наедине в этом уютном местечке.

Как ей перенести это его отчуждение?

Казалось, обед тянулся бесконечно, но, наконец, подали последнее блюдо. Она перемешивала кусочки фруктов на своей тарелке, когда граф взглянул на нее.

– Вам это не нравится, миссис Смит? Вы желали бы заменить его на что-нибудь другое? Я могу передать это на кухню.

– Нет, конечно, нет, – поспешила сказать она. – Ваш повар превосходен, и обед был очень вкусным. Я просто сыта.

Он поднял брови.

– Очень хорошо. Пойдемте отдыхать. Она кивнула:

– Да, пожалуйста.

Он встал и отодвинул ее стул. Ощущая его близость, она задержалась, чтобы не дать ему отойти, и ей хотелось в эту же минуту прижаться к нему. Но она опасалась, что в дверях мог оставаться лакей, и нельзя было допустить, чтобы слуги увидели их!

Он предложил ей руку, и они вернулись в гостиную. Она не знала, о чем говорить с ним. Они молчали, думая каждый о своем. Когда часы пробили десять, он с тем же непроницаемым выражением лица посмотрел на нее:

– Не сомневаюсь, наше сегодняшнее путешествие утомило вас, и вы желаете отдохнуть. Спокойной ночи, миссис Смит.

Он склонился к ее руке. Он был так близко и в то же время так далеко, надежный щит холодной вежливости охранял его. Ей ничего не оставалось, кроме как удалиться.

На сердце лежала тяжесть. Значит, сегодня не будет ночи любви? Понимая всю абсурдность своих переживаний, она все равно чувствовала себя брошенной. Но ведь это был длинный день, проведенный в седле. Вероятно, он тоже устал. И ему было о чем подумать.

Однако… не начинает ли она надоедать ему?

Войдя в свою комнату, она дернула за шнурок звонка, вызывая горничную. Когда появилась горничная с теплой водой, Лорен позволила ей помочь раздеться. Переодевшись на ночь, Лорен подошла к огромной кровати и почувствовала разочарование.

Кровать казалась такой пустой, а сама она – такой одинокой.

Ей не хватало его.

В эту ночь она плохо спала и проснулась рано с тем же сознанием своего одиночества, которого, как она только что поняла, она не испытывала в последние дни в обществе графа.

Думал ли он о ней? Скучал ли без нее? Как бы это было, если бы она провела всю ночь с ним и, проснувшись, увидела его, спящего рядом с ней или уже проснувшегося первым и смотрящего на нее?

Вздохнув, она поняла, что не следует терзать себя мыслями о том, что ей недоступно.

Ей посчастливилось провести незабываемые ночи, полные страсти, с богатым, знатным, благородным мужчиной. И если она уже надоела ему, с этим она ничего не сможет поделать. Ей придется в дальнейшем быть осторожной и разобраться в том, что произошло. Это все, что в ее силах.

Она села и чуть не застонала от боли: весь день она впервые за последние несколько месяцев провела в седле, и это сказалось на ней. У нее действительно болели все мышцы.

Когда Маркус спустился к завтраку, он сразу же посмотрел, встала ли уже миссис Смит, и, увидев ее на месте, не мог решить, хороший это признак или плохой. Хорошо ли она спала, потому что он не беспокоил ее своими ухаживаниями, и ей не надо было притворяться, отвечая на его страсть? Хотя… он отдал бы руку на отсечение, что в эти ночи взаимной страсти не было притворства!

Или она встала рано потому, что плохо спала, и ей не хватало его ласки, – видит Бог, как он желал ее! Он пристально посмотрел на нее, но она, как всегда, безмятежно улыбнулась и пожелала доброго утра. Черт побери, он не увидел в ней ничего необычного. Он поздоровался с ней, стараясь не зарычать, и после еды слишком поспешно оттолкнул свою тарелку.

– Сегодня я опять уеду, я найду эту церковь и кладбище, где похоронен капитан «Храброй милашки», – сказал он. – Если хотите, поедемте со мной, или, может быть, вы желаете остаться здесь?

– Что вы думаете найти? – спросила она. Логичный вопрос. Маркус пожалел, что у него нет более уверенного ответа.

– Понятия не имею, – честно признался он. – Просто я чувствую, что обязан сделать это.

Она кивнула:

– Тогда я еду с вами, милорд. И буду надеяться, что вам повезет.

Она улыбнулась.

Он заметил, что она снова надела амазонку, явно ожидая, что он продолжит расследование, несмотря на то, что это казалось бессмысленным.

Видимо, она уже слишком хорошо знает его!

Вошел лакей.

– Ваши лошади готовы, милорд.

Кивнув, Маркус подал ей руку, и она оперлась на нее. Они вышли из дома, и он помог ей сесть в седло. Усаживаясь на лошадь, она казалась более напряженной, чем накануне, но он был занят мыслями о том, как обратиться к священнику, когда они приедут к приходской церкви, и не замечал настроения Лорен.

Он быстро вскочил на своего коня и развернул его в сторону побережья. Лорен толкнула свою лошадь коленом, и они отправились в путь.

День выдался теплее, чем накануне, но им не надо было ехать через город, и морской бриз охлаждал щеки Лорен и отбрасывал выбившиеся пряди от ее лица. Хорошо, что у ее лошадки легкая поступь, подумала Лорен, страдая от последствий долгой вчерашней езды.

Они свернули с главной дороги и поехали по направлению к деревне. Граф увидел церковь, о которой ему говорили. Он остановился и огляделся, Лорен подъехала к нему. Церковь была небольшой, но красивой, построенной в стиле эпохи Тюдоров из оштукатуренного дерева. Она хорошо сохранилась. Позади нее было кладбище, тоже довольно древнее. Не здесь ли нашли упокоение жалкие останки потерпевших кораблекрушение моряков?

Граф спрыгнул с коня, помог Лорен и привязал лошадей к ближайшему дереву. Они вошли в церковь, но в ней никого не было, и граф пошел искать священника. Внутреннее убранство было несколько аскетическим. На алтаре лежали только цветы, и медный крест возвышался над ним. Окна в боковых стенах представляли собой цветные витражи с изображением библейских сюжетов. Лорен стояла недалеко от входа и с восхищением смотрела на высокие витражные окна. Она чувствовала себя незваной гостьей. Если и существовало место, где человек осознал бы свои грехи…

Возвращение графа отвлекло ее от тяжелых мыслей. Он был мрачен.

– Я никого не могу найти, – сказал он. – Давайте посмотрим, нет ли поблизости дома викария.

Они вышли из церкви и невдалеке увидели маленький домик.

– Может быть, это он, – предположила она, и граф кивнул.

– Давайте посмотрим, – согласился он.

Они подошли к лошадям и отвязали их. Но не успели они сесть на них, как граф заколебался. Кладбище находилось к ним ближе, чем дом викария.

– По пути к этому дому давайте заглянем на кладбище, – предложил он.

Испытывая не меньшее любопытство, Лорен не возразила.

Ведя лошадей в поводу, ибо было бы кощунством ехать верхом через кладбище, они осторожно пробирались между старых, иногда покосившихся надгробий, отыскивая более свежие могилы. Мраморные и гранитные надгробия были очень стары, многие покрылись мхом или обесцветились от солнца, дождя и ветра. Некоторые наклонились, как пьяные матросы во время долгожданного отпуска на берегу.

Но у каждого была своя история, слабо различимые надписи сообщали имена тех, кто покоился под ними. Лорен шла по ряду могил и искала имена людей, служивших на борту «Храброй милашки». Пройдя ряды надгробий местных жителей, она заметила несколько могил, где насыпанная сверху земля выглядела более свежей.

– Сюда! – позвала Лорен, чувствуя, как неожиданное нервное возбуждение охватывает ее, как будто чьи-то холодные пальцы коснулись ее. – Я думаю, здесь могут быть похоронены те, кого мы ищем. – Она наклонилась, чтобы прочитать имена, которые для нее ничего не значили, но даты совпадали. Она подождала графа, и он вместе с ней стал разбирать надписи.

– Да, вы правы, – медленно произнес он. – Тела, или то, что от них осталось, надежно захоронены. По крайней мере, для кого-то. Здесь не найдется всей команды, но я полагаю, это вполне объяснимо, не всех смогли найти. Я бы хотел… – он не закончил фразы, – попробовать найти кого-нибудь, кто видел эти останки до того, как их закопали.

Они подошли к домику викария и постучали. Вышла горничная в белом переднике и сказала, что викария позвали к больной жене фермера, прикованной к постели, их дом довольно далеко отсюда.

– Я, право, не знаю, когда он вернется, сэр, – сказала служанка. – Передать ему что-нибудь?

Саттон выглядел расстроенным.

– То, что мне нужно сказать уважаемому викарию, боюсь, лучше сказать при личной встрече, – ответил он. – Я оставлю свою визитную карточку. – Он протянул ей карточку, которая произвела такое впечатление на служанку, что она смотрела на них обоих, вытаращив глаза.

– Могу… могу я предложить вам чем-нибудь подкрепиться, милорд? – заикаясь, сказала она. – Я уверена, викарий пожелал бы угостить вас, не хотите ли войти?

Лорен подумала, что граф собирается отказаться, но, взглянув на нее, он, казалось, передумал.

– Мы долго были в дороге. Может, стоило бы выпить чаю.

Она кивнула – у нее пересохло в горле.

Они вошли в дом, и служанка провела их в чистенькую гостиную. Лорен смыла с лица дорожную пыль, вымыла руки и почувствовала себя намного лучше.

– Спасибо, – сказала она горничной, молоденькой девушке, которой явно было не больше шестнадцати.

– О нет, миледи, – расплываясь в улыбке, сказала служанка. – Так приятно принимать таких благородных гостей. В нашей маленькой церкви обычно не бывает таких важных посетителей.

Лорен подумала, было сказать, что аристократ из них двоих – лишь граф, но у нее не хватило смелости объяснить свое весьма сомнительное положение, поэтому она промолчала. Она присоединилась к графу в гостиной, куда горничная принесла поднос, на котором были не только чай, но и сандвичи, половинка кекса, булочки и джем.

– Как аппетитно это выглядит! – сказала она девушке, которая снова заулыбалась. – Мы в долгу перед викарием за это гостеприимство.

– Благодарю вас, миледи. – Маленькая горничная была очень довольна и, присев, вышла из комнаты.

Лорен покраснела и взглянула на графа, но он улыбался, видимо, не осуждая ее за то, что она не исправила ошибку горничной. Он предложил ей разлить чай, и они приступили к еде.

– Вы думаете, викарий видел тела до того, как их похоронили? – спросила его Лорен. Ее интересовало, почему граф так настойчиво стремится разобраться с этой частью расследования.

– Не знаю. Я только хочу выяснить, правдивы ли эти слухи, или это вымысел. Если, конечно, смогу это сделать, – сказал граф и поморщился, жуя вкусную булочку.

Она намазала застывший крем на свою булочку, откусила и с удовольствием съела всю, после чего решила, что графа беспокоили его мысли, а не вкус булочки. Они не спеша, попили чаю и закусили, а викарий все не возвращался. Уже становилось неудобно оставаться здесь дольше.

Лорен решила попытаться выведать что-нибудь у молоденькой горничной. Под предлогом, что она капнула, чаем на перчатку и хотела смыть пятно, она прошла вместе с девушкой на кухню, и пока девушка смывала пятно холодной водой, она заговорила о цели их визита.

– Граф желал бы почтить память тех, кто погиб на затонувшем корабле. Эти люди были у него на службе, – сказала она, как бы желая продолжить разговор.

Горничная разволновалась.

– О-о, какой же он добрый, миледи, – сказала она, осторожно смачивая перчатку. – По-моему, пятно станет незаметнее.

– Хорошо получилось, – похвалила Лорен. – Мне не следовало класть перчатку на колени.

Поскольку она намеренно испачкала перчатку, чтобы иметь повод для разговора, то ее обрадовало, что пятно смывается.

– А викарий помогал уложить тела перед захоронением? – как бы, между прочим, спросила она.

Горничная содрогнулась.

– О, миледи! Вы понимаете, что они так долго пролежали на дне моря, что от несчастных остались только кости.

– О Боже. – Лорен замолчала, не зная, как задать следующий вопрос. – Просто мы слышали в городе…

– Что? Уверяю вас, викарий сделал все как положено! – Горничная поджала губы, мгновенно становясь на защиту своего хозяина.

– Я в этом уверена, – поспешила заверить ее Лорен. – Просто до нас дошли слухи о ранах капитана, и мы подумали, может быть, викарий знает, от чего умер капитан.

Горничная удивленно раскрыла глаза.

– Я полагаю, он утонул, миледи, а как же иначе? Вместе с кораблем, бедняга. К тому же привезли только кости. Но…

Она заколебалась.

Лорен постаралась изобразить сочувствие.

– И что?

– Ну… – Горничная огляделась, словно подозревая, что кто-то спрятался под большим кухонным столом и подслушивает их. – Если вам нужен кто-то, видевший их останки…

– О, очень нужен!

– Если это не принесет ему беду, я могла бы сказать, с кем вам надо поговорить.

– Мы не будем… граф не будет никого осуждать. Уверяю тебя, – успокоила ее Лорен.

– Тогда, если вы уверены… – Горничная помяла в руке передник и пошептала что-то на ухо Лорен.

Лорен достала из ридикюля шиллинг, чтобы поблагодарить девушку, и направилась в гостиную, горя от нетерпения сообщить эту новость. Она бросила на графа многозначительный взгляд, и он встал. Они поблагодарили служанку, и вышли из дома.

Граф повернулся к ней:

– Вы похожи на кошку, вылезшую из клетки канарейки с птичьим пухом на усах. Что вы узнали?

Она улыбнулась.

– Я нашла человека, который видел кости вашего несчастного капитана!

Он тихо присвистнул, и его конь тряхнул головой.

– Я восхищаюсь вами, миссис Смит. Кто же это?

– Кузен викария, Джеймс Хилбер, студент, он изучает медицину, и он помогал укладывать тела, то есть кости, в деревянные гробы. Необходимо было разобраться, так сказать, какие подходят к каким. – Лорен печально поморщилась, представив себе эту сцену.

Граф задумался.

– Я понимаю, что вы хотите сказать. – Он взялся за поводья. – А она сказала, где мы можем найти этого джентльмена?

– Да, конечно.

– Миссис Смит, вы настоящее чудо! Обрадованная его улыбкой, она рассказала ему, куда им ехать, и он помог ей сесть в седло. Показалось ли ей это, или на самом деле он на минуту задержал руки на ее бедрах?

От его прикосновений кровь побежала быстрее по жилам. Почему вчера он не остался с ней? Придет ли он к ней сегодня ночью, или она снова будет одна?

Она с вздохом устроилась в седле поудобнее, насколько ей позволяли вчерашние синяки.

Граф сел на своего коня, и они, погоняя лошадей, направились к главной дороге. Движения на дороге стало больше, но спустя час они добрались до гостиницы, которую указала им горничная. За прилавком высокий худощавый молодой человек читал толстую книгу, а двое работников с кружками эля в руках тихо переговаривались между собой. Когда граф и Лорен вошли, молодой человек поднял голову и сделал отметку в своей книге.

– Желаете выпить, сэр?

– Я хотел бы поговорить с вами, мистер Хилбер, – сказал граф, положив гинею на чисто выскобленный прилавок. – И я заплачу за эту честь.

При виде золотой монеты у молодого человека отвисла челюсть.

– Я… я… – Он повернулся в сторону кухни и позвал: – Холли, иди сюда.

Когда вышла довольно толстая женщина в длинном переднике, он сказал ей:

– Постой немного за прилавком, мне надо поговорить с этим джентльменом.

– Но у меня хлеб в печи, – запротестовала она.

– Я дам тебе полшиллинга за лишнюю работу, – пообещал он.

Видя, что монета уже исчезла с прилавка, Лорен подавила улыбку. Он так ловко переложил ее в свой карман.

– Не выпьете ли что-нибудь, сэр? – снова обратился он к графу.

– Эль, пожалуй, – сказал Саттон.

– Миссис? – спросил молодой человек.

– Чашку чаю, пожалуй, – сказала Лорен.

– Холли, принеси нам чашку чаю, будь умницей, – сказал он женщине, вытаращившей на него глаза. – Давай же, иди, заодно посмотришь на свои хлебцы… – Он принес высокую кружку эля для графа и, выйдя из-за прилавка, сделал им знак следовать за ним. – Тут в углу есть более уединенный столик.

Они сели за обшарпанный, немного липкий стол, и молодой человек сел напротив. В слабом свете комнаты он пристально посмотрел на них.

– Откуда вы знаете, мое имя, и что вы хотите?

– Мы были в доме викария, и там горничная сказала, где вас найти. Насколько я знаю, вы студент, изучаете медицину? – вежливо спросил граф.

Молодой человек покраснел.

– Когда я накоплю достаточно денег, чтобы вернуться в школу, я им снова буду, – сказал он. – Я окончил первый год обучения, но деньги кончились. Я должен пробиваться сам. Мои родители умерли, когда я был совсем молодым, а мой отец был всего лишь бедным священнослужителем, не имевшим много денег, поэтому…

Он пожал плечами, а Лорен прониклась к нему глубокой симпатией. Она достаточно хорошо знала, как трудно жить, когда не хватает денег.

– Нам также сказали, что вы видели останки моряков, найденные на затонувшем корабле «Храбрая милашка». – Граф помолчал. – Я – лорд Саттон, и это было мое судно. Естественно, меня интересует причина смерти людей, работавших на меня.

Молодой человек минуту поколебался, затем встал, подошел к бару и наклонился. Когда Холли вышла из кухни с чашкой горячего чаю, он уже выпрямился и, взяв у нее чашку, снова направился к графу и Лорен. Он нес не только чай, но что-то еще, прижимая это к себе локтем.

Поставив чашку перед Лорен, он сел на свое прежнее место по другую сторону стола. Затем он положил на стол тетрадь для рисования и раскрыл ее на странице, где было сделано несколько рисунков. Лорен взглянула на карандашные рисунки и узнала человеческий череп, изображенный под разными углами зрения.

– Он принадлежал одному из этих людей, или это то, что от него осталось, когда его нашли на корабле.

– Мы побывали на кладбище, – перебил его граф. – Там похоронено меньше людей, чем было в команде.

– Вы правы, милорд, – сказал Джеймс Хилбер, честно глядя в глаза графу. – Думаю, что останки других членов команды смыло с корабля и унесло штормом или морскими течениями. Мы похоронили все, что было найдено. У этого человека не хватало суставов на двух пальцах, которые он потерял еще в давние времена, когда что-то случилось на корабле. Начальник порта опознал его как капитана, он знал этого человека. Его нашли в трюме, скелет хорошо сохранился. Я сделал несколько зарисовок его ранения ради практики, раз уж у меня нет пока шансов учиться.

– Понятно, – сказал граф, снова рассматривая рисунки. – Если вы видели такой череп, изучая медицину, то, что вы могли бы сказать относительно этих повреждений?

– Если бы я увидел его во время моего обучения, – сказал Джеймс, немного поколебавшись, – я бы сказал, что он умер от удара в голову, милорд, который он получил от грабителя в темном переулке, который, возможно, хотел украсть у него кошелек. Но, полагаю, при данных обстоятельствах это мог быть удар от падавшей мачты или чего-то подобного. Я не моряк, как вы понимаете, но при таком ужасном шторме это могло произойти.

Лорен впервые вмешалась в разговор:

– А были ли найдены рядом с ним другие тела? Оба посмотрели на нее.

– Нет, только одно это, – ответил молодой человек. – Мне говорили, остальных нашли ближе к верхней палубе.

– Так и есть, – тихо сказал граф, глядя на разбитый череп, который так умело, нарисовал Джеймс. – Не было ли чего-нибудь еще в этих останках, что удивило вас, чего-нибудь, что, показалось необычным?

Молодой человек покачал головой:

– Нет, милорд. На них были только признаки, как и следовало, ожидать, долгого пребывания в морской воде. Вот и все.

– Понятно, – сказал Саттон, с трудом владея собой. – Благодарю, что поделились вашими знаниями. – Он опустил руку в карман и вынул еще несколько монет, которые перешли из рук в руки.

Джеймс Хилбер повеселел. «Его накопления значительно увеличились от этой неожиданной встречи», – подумала Лорен, отхлебывая крепко заваренный чай.

Когда за ними закрылась дверь гостиницы, граф дал монету человеку, державшему их лошадей, но они не спешили сесть в седло, и Лорен посмотрела на графа.

– А мачта не может упасть внутрь корабля, не так ли? Он покачал головой.

– Если бы это было так, мы увидели бы доказательство, и все судно дало бы трещину либо раскололось надвое, а этого не случилось.

– Как вы думаете, почему капитан оказался внизу? Он нахмурился.

– Я могу предположить, что во время сильного шторма капитан может оказаться во многих местах, но только не в трюме.

– Если бы он был ранен обломком дерева, его бы отнесли вниз вместе с другими ранеными. Но его не отнесли. – Он с восхищением посмотрел на нее, и она покраснела от удовольствия. – Поэтому вы и спросили, не нашли ли рядом с ним других тел. Если бы был ранен он один, его, вероятно, отнесли бы в его каюту, так что здесь много необъяснимого. Не мешал ли кому-то капитан?

Она ждала, потому что было видно, что он хочет еще что-то сказать, и он с мрачным выражением лица продолжил:

– Мы получили предупреждение, что не все ладно на борту «Храброй милашки», еще до того, как судно исчезло.

Она чувствовала, как широко раскрываются ее глаза.

– Предупреждение? От кого?

– Я не знаю. Но письмо пришло вскоре после выхода судна в море. И оба помощника капитана в разное время погибли в результате несчастного случая. Тогда это казалось простой случайностью, но, смотря в прошлое…

Он замолчал, и она кивнула.

– Что вы об этом думаете?

– Предположения, но никаких убедительных доказательств. И я хочу получить какие-нибудь факты, прежде чем обвинять кого-либо в преступлениях…

С суровым выражением лица он подошел к лошадям.

– Давайте вернемся в наш спокойный домик; солнце уже садится.

Она кивнула, граф, помогавший ей сесть в седло, вдруг замер на месте.

– В чем дело? – спросила Лорен, понижая голос и пытаясь догадаться, что привлекло его внимание.

– Какого черта?! Что он здесь делает? – проворчал Саттон.


Глава 9


Он быстро сел на своего коня, дернул поводья и, сделав ей, знак следовать за ним, тронулся с места. Она только и успела заметить мелькнувшие среди прохожих знакомые лица. Теперь она знала, кого он узнал, и, отвернувшись, поехала следом за ним.

Это были Картер, сводный брат графа, и графиня, которые, держа над головой зонтик, прогуливались по другой стороне улицы. Что они делали в этом маленьком прибрежном городке?

К счастью, высокий громоздкий фаэтон проехал по улице и закрыл их собой. Граф и Лорен были уже далеко. Они надеялись, что эта пара их не заметила.

Что же делали здесь Картер и графиня? Не искали ли они Саттона? Когда Лорен удалось поравняться с графом, она повторила этот вопрос вслух.

– Не знаю, но если он рассчитывает вторгнуться к нам в охотничий домик, то он сильно ошибается, – сказал Саттон с недовольным видом. – Места там мало, и мы сбежали сюда, чтобы избавиться от гостей Картера! У меня нет желания принимать незваных гостей.

Лорен прикусила губу, скрывая, как ее обрадовало высказывание графа. Может быть, она все-таки еще не надоела ему. Может быть, она могла надеяться, что они проведут вместе еще несколько вечеров, прежде чем расстанутся.

Несмотря на желание поскорее остаться с ней наедине, граф решил сделать остановку и проверить своих новых сторожей у склада, где находился вновь обретенный груз.

Сторожа были на месте, и они не обнаружили нежеланных посетителей внутри огромного здания. Граф коротко переговорил со сторожами, и поскольку внутри становилось слишком темно, чтобы проверить груз, он сказал, что приедет на следующий день.

Ожидавшая его Лорен заметила какое-то движение около угла склада. Человек появился на секунду, затем исчез из виду.

Не потому ли, что увидел кого-то у дверей склада?

Вероятно, это ничего не значило, успокоила она себя, вероятно, это не было связано со сторожами или с тем, что здесь находились они с графом. Но, несмотря на то, что она видела этого человека только мельком, она почувствовала в нем что-то недоброе…

Когда Саттон вернулся, она решила, что должна сказать ему об этом – осторожность будет нелишней.

Казалось, он понял все по выражению ее лица.

– В чем дело?

– Я видела какого-то человека, вышедшего из переулка, – сказала она. – Это был мужчина, он пришел пешком, и я видела его всего одно мгновение, затем он отступил в тень, но… но его лицо не назовешь обыкновенным. Не знаю, как объяснить, я не успела хорошенько рассмотреть, но в нем было что-то необычное.

Собиравшийся сесть на коня граф остановился.

– Может быть, мне это только показалось, – сказала Лорен, опасаясь, что придает слишком большое значение озадачившему ее явлению. – И может быть, он скрылся не потому, что мы были здесь, но…

– Но возможно, поэтому он и скрылся, и, возможно, вам это не показалось, – сказал граф. – Подождите меня здесь. Я загляну в этот переулок.

Он вскочил на коня и направил его к углу здания. Прикусив нижнюю губу, Лорен смотрела, как он завернул за угол и въехал в темный переулок. Она, покачав головой, с нетерпением ждала его возвращения.

Он скоро вернулся.

– Я не обнаружил его, но он мог выбежать с той стороны переулка и спрятаться на одной из улиц, – сказал граф. – Но я сомневаюсь, что мы сможем найти его сейчас. Днем мы могли бы это сделать.

Они поехали рядом и по дороге продолжали разговор.

– Я хочу внимательнее осмотреть ящики. Но сегодня это было бы пустой тратой времени, уже стемнело.

– У вас возникли еще вопросы относительно того, что было найдено на судне? – спросила она.

– Я думаю, не мог ли кто-нибудь заменить китайские вазы подделками. Они были настолько ценными, что ради этого кто-то мог пойти и на убийство.

– Вы думаете, поэтому и был убит капитан? Он знал о заговоре?

– Возможно, он в нем не участвовал. Или если участвовал, то потребовал большую долю, или… есть множество предположений. Может быть, мы никогда не получим ответа. – Граф покачал головой.

Они выехали из города, движение на главной дороге было небольшим, и они могли ехать быстрее. Лорен обрадовалась этому, и, погоняя лошадей, они вскоре выехали из города. Напряженность от таинственных событий, казалось, ослабла.

Когда они подъехали к охотничьему домику, наступили сумерки, на окружавших его деревьях пели птицы и жужжали насекомые. Последнюю часть пути Лорен и граф были на дороге одни, и это усиливало ощущение их близости. Они словно ехали по золотистому саду, свет ярко освещал засеянные поля, и пение птиц сопровождало их, доставляя им еще большее удовольствие.

Она забыла о печальной загадке утонувшего корабля и о гибели команды, все это было так далеко и едва ли беспокоило ее. Они возвратятся в милый охотничий домик, насладятся еще одним прекрасным обедом, приготовленным слугами графа, и сегодня ночью, надеялась она, он не будет слишком усталым или слишком поглощенным заботами о корабле и его грузе, чтобы не заключить ее в свои объятия. У них будет сказочно прекрасная ночь любви, страсти, уже испытанной ими. Одна эта мысль вызывала у нее улыбку.

Они свернули на подъездную дорогу, и лошади вскинули головы, почуяв дом. В стойлах в конюшне позади дома их ждали овес и теплое растирание. У входа в дом горели газовые фонари, отбрасывая круги света, и граф с Лорен хорошо видели дорогу.

Лорен натянула поводья и ждала, пока граф сойдет с лошади и подойдет к ней, чтобы подхватить, когда она соскользнет с седла. У Лорен снова возникло приятное предвкушение – этот милый домик уже воспринимался как родной.

Снимая ее с седла, граф тоже улыбался.

– День был длинным, – сказал он. – У нас есть время только переодеться к обеду. Вы, должно быть, голодны.

– Да, – ответила она тихо, чуть хрипловатым голосом. И, взглянув на него, увидела в его глазах то же, что он мог увидеть в ее глазах, – это было нечто большее, чем голод.

«Не отстраняйся от меня опять», – мысленно попросила Лорен, в надежде, что он понял ее. Но он лишь сказал:

– Пора нам войти.

Пока ей пришлось довольствоваться этим.

Появившийся конюх взял лошадей и повел их в конюшню, а они повернулись, чтобы войти в дом. Но когда дверь открылась, у Лорен упало сердце.

В холле на столике лежали незнакомые перчатки и шляпа, а из гостиной доносились голоса и звуки музыки.

– О, черт бы их побрал! – коротко выругался граф. Они переглянулись, и граф с суровым выражением лица приготовился к встрече с незваными гостями.

Гости, должно быть, обогнали их за то время, пока граф проверял склад, подумала Лорен. В домике не было столько спален. Где им всем поместиться? Было уже темно, ночь была безлунной, так поздно на карете не поедешь, поэтому граф не мог просто выгнать их из дома ночью, даже если и хотел этого. Им не отделаться от гостей!

С этой жестокой мыслью Лорен взяла графа под руку, и они вошли в гостиную.

Конечно же, Картер стоял, прислонившись к фортепиано, а графиня перебирала клавиши сияющими драгоценными камнями пальцами, извлекая веселую мелодию.

– Привет, братец, – весело поздоровался Картер. – Мы подумали, не скучаете ли вы без общества?

– Вы подумали? – ледяным тоном сказал граф. – Какая трогательная забота о нас.

В дверях появился лакей.

– Отложить на время обед, милорд?

Подняв вопросительно брови, Саттон повернулся к Лорен. Она посмотрела на нежданных гостей, уже успевших переодеться к обеду.

– Я могу быть готовой через пятнадцать минут, – пообещала она графу.

– Очень хорошо. – Он обратился к слуге: – Передай повару – через пятнадцать минут.

– Очень хорошо, милорд.

– Мы скоро придем, – сказал он брату. – Графиня, я к вашим услугам. – С легким поклоном в сторону гостей он снова подал руку Лорен, и они вышли из комнаты и направились к лестнице.

– Я очень сожалею, миссис Смит, – сказал он, понизив голос. – Но я не могу выгнать их ночью. И боюсь, я вынужден отдать им вашу комнату, только на эту ночь.

Уже подумав об этом, она кивнула:

– Я понимаю.

У них не оставалось времени, чтобы и дальше обсуждать это решение, да у них и не было выбора. Она поспешила в свою комнату, в которую уже внесли вещи графини. По крайней мере, хоть горничная ожидала Лорен и помогла ей переодеться в вечернее платье очень быстро.

У нее не было лишнего времени, чтобы сделать прическу. Все, что могла сделать горничная, это расчесать спутанные волосы и подколоть выбившиеся пряди.

Она превысила назначенное время минут на пять, подсчитала Лорен. Достав чистый носовой платок, сунула его в рукав. Спустившись с лестницы, она увидела графа, ожидавшего ее, чтобы проводить в столовую.

Картер и графиня оставались в гостиной, но лакей объявил, что обед подан, и они присоединились к графу и Лорен. В душе она была очень довольна, что по-прежнему заняла за небольшим столом место хозяйки.

Обед, как всегда, был отлично приготовлен, несмотря на то, что повар не мог не заметить, что число обедавших удвоилось. Но всегда подавалось столько еды, что ее могло хватить на всех.

Пока они ели, графиня болтала о пустяках и рассказывала анекдоты большей частью о своих знакомых, которых граф и, конечно, Лорен не знали. Лорен только улыбалась и ничем не проявляла своего раздражения. Картер, сидевший рядом, вел себя довольно тихо.

– А вечер в имении графа закончился? – вежливо осведомилась у него она, когда, как казалось, он не выказывал желания принять участия в разговоре.

– Раз он приказал мне закончить его, то да, – ответил Картер.

– Понимаю, – сказала она, думая, что пора попробовать жареную спаржу и сменить тему разговора. – Очень хороший повар, не правда ли? Ростбиф просто восхитителен.

– Да, повара моего брата всегда хороши; он не терпит тех, кто недостаточно хорош. Может быть, вы заметили, он во всем выбирает только самое лучшее.

Лорен не знала, понимать ли это как завуалированный комплимент, и решила не отвечать на его реплику. Ей трудно было понять, не настроен ли Картер против нее, и если да, то почему? Но решила быть осторожнее.

– Не знаю, почему он так и взрывается, когда дело касается этого пропавшего корабля, – тихо произнес Картер, бросив пристальный взгляд на брата, сидевшего в торце стола. – Я думал, он будет счастлив, вернув себе такой ценный груз. А он расстраивается из-за этого. Непонятно, не правда ли?

Она пробормотала в ответ что-то нечленораздельное, не собираясь сообщать Картеру то, что стало известно Маркусу. Если бы граф хотел поделиться тем, что узнал, он рассказал бы это сам. Она же, конечно, не передаст ни единого слова из того, что поведал ей граф.

Теперь Картер с недоверием посмотрел на нее:

– Не очень-то вы общительны, не так ли?

– Я не думаю, что вправе рассуждать о том, чего не знаю, – сказала она, стараясь быть вежливой. – К тому же общительность как черта характера и общение как разумный разговор между собеседниками – разные вещи, вы не находите?

Картер задохнулся от удивления. Он не нашелся, что сказать на это, и, помолчав, проговорил:

– Маркус не разговаривает со мной. Должен же он с кем-то делиться своими мыслями…

Она положила в рот еще ломтик жареного картофеля и ничего не ответила.

Картер вытаращил глаза и принялся отрезать кусок от своего ростбифа с такой яростью, что чуть не опрокинул бокал с вином.

Графиня в этот момент смеялась над собственной шуткой, на которую граф отозвался слабой улыбкой. Казалось, он был не в самом хорошем расположении духа, что, признавалась Лорен, не улучшало ее настроения. Несмотря на вкусную еду, обед, казалось, затянулся дольше обычного. Наконец после последнего блюда она поймала взгляд графини, вопреки стараниям этой женщины избегать взгляда Лорен как можно дольше. В этот вечер леди должны были предоставить стол мужчинам и удалиться в гостиную, как требовали правила этикета.

Маркус смотрел, как они уходили, радуясь, что хотя бы на несколько минут он избавится от назойливого внимания графини. Господи, какой же эта женщина могла быть болтливой, он уже почти забыл об этом. Когда дверь плотно закрылась за женщинами и слуги, убрав со стола, налили им по бокалу портвейна, он повернулся и посмотрел на брата.

– Ну а теперь, Картер, – сказал он раздраженным тоном, – какую еще игру ты, черт тебя побери, затеял?

Картер пожал плечами:

– Что ты имеешь в виду?

– Не разыгрывай передо мной невинность! Я уехал из собственного дома, чтобы избавиться от этой толпы людей, которых я не желал видеть, а ты снова появляешься здесь…

– Осторожнее, брат! А не то я подумаю, что и я принадлежу к той толпе, от которой ты постарался скрыться, – сухо сказал Картер.

– Боже упаси, – таким же язвительным тоном ответил Маркус. – Но не будем об этом, ты должен был понять, что мне хотелось побыть одному. Так какого черта ты преследуешь меня?!

– Поскольку ты не потрудился сказать мне, куда ты едешь, я не знал, что «преследую тебя», – обиделся Картер. – Если бы ты оказал мне достаточно доверия, ты бы сказал, где будешь находиться, и я бы не вломился в твое уединенное любовное гнездышко! Я просто подумал, что это подходящее место, где не надо оплачивать большие счета, как в гостинице.

Маркус подавил тяжелый вздох.

– Не хочешь ли ты сказать, что уже израсходовал все деньги, выделяемые тебе на содержание?

Картера это, казалось, оскорбило.

– Я этого не говорил.

– Но, тем не менее, это правда? – Маркус медленно отпил темно-красного вина из своего бокала.

– Нет, но если говорить откровенно, графиня и ее развлечения обходятся дорого, и позволь мне сказать тебе…

– Не стоит, я имел это удовольствие, – вставил Маркус.

– Тогда ты знаешь, что я говорю правду. – Картер жалобно посмотрел на брата. – И ты мог бы быть более снисходителен ко мне.

Выражение лица Маркуса немного смягчилось.

– Она дорого обходится, bon amie, это правда. Как получилось, что ты развлекаешься с этой элегантной леди?

– Я, откровенно говоря, не собирался, – с вздохом сказал Картер. – Я подумал, что оказываю тебе услугу, приглашая ее приехать, по крайней мере, она на это намекнула. Могу поклясться, она хочет вернуть тебя, но раз уж с тобой ничего не получается, я оказался ее следующим выбором.

– Не знаю, поздравлять тебя или сочувствовать. – Маркус невольно усмехнулся.

– Я знаю. – На этот раз вино пил Картер.

– Я хочу сказать, что она… она соблазнительна. Красива, умна, очаровательна.

– Как будто я не знаю.

– А в таком случае я не могу поместить вас двоих в одной комнате, видимо, тебе придется довольствоваться кабинетом. Я прикажу лакею поставить там для тебя раскладную кровать.

Его брат поморщился, и он добавил:

– Ты же знаешь, здесь только две спальни, Картер; ты полагаешь, что миссис Смит, и я будем спать на полу? Если тебя не устраивает раскладная кровать, ты можешь пойти в конюшню и спать над стойлами вместе с конюхами.

Картер снова скривил рот, потянулся к бутылке и наполнил свой стакан.

– В таком случае мне определенно требуется выпить.

* * *


В гостиной графиня старалась всеми силами очаровать Лорен.

– Я вижу, что, увы, сегодня я займу вашу спальню. Разве вы поссорились с графом, что спите отдельно? C'est dommage.

– Конечно, нет, – невозмутимо ответила Лорен. Она ожидала этого. – Просто я люблю, чтобы было достаточно места, когда я одеваюсь. Но с удовольствием предоставлю вам возможность пользоваться моей комнатой.

– А-а, понимаю. Вы очень добры, как мне кажется. – Графиня изящно взмахнула веером. – Но если что-то будет не так с графом, если вы начнете надоедать ему или он вам, мы всегда сможем поменяться…

– Боюсь, я не понимаю, – вежливо сказала Лорен. – Поменяться чем?

– Я могла бы спать с графом, как в былые времена, а вы можете проводить ночи с его братом Картером. Он приятный джентльмен; я уверена, он вам подойдет.

Лорен была шокирована откровением графини. Стараясь сохранить самообладание, она проговорила:

– Вы с ума сошли! Разве женщины резиновые мячики, чтобы их перебрасывали от одного мужчины к другому?

– Думаю, всегда следует сохранять хладнокровие, – сказала графиня. – Это же ваша профессия, разве не так? Поэтому вам нетрудно будет найти нового любовника. Уверена, вы этим все время и занимаетесь.

– Вы ошибаетесь; это не моя профессия! – возмутилась Лорен. – И я этим не занимаюсь! – Она слишком поздно поняла, что именно такой она должна выглядеть в глазах окружающих. Слишком поздно, и это было очень плохо. Если графиня думала, что она прыгает в постель со всеми подряд, то Лорен больше не хотела притворяться. – А вы? – спросила она, с огромным усилием сохраняя спокойный тон.

Графиня рассмеялась звонким смехом, почти искренним.

– Увы, нет, ma cherie. Я только азартная любительница. Но l'amour – это игра, в которую мы все играем, когда можем, mais out? И если вы отпустите графа обратно в воду, я буду, счастлива, выловить его.

– Буду иметь это в виду, – сказала Лорен. – Но думаю, граф не безмозглая рыба, и он не позволит бросать его в ту воду, – возможно, недостаточно чистую для него, – где он не захочет плавать.

Графиня шумно вздохнула.

– Но стоило бы попытаться ради спортивного интереса.

Лорен подумала, что цинизм графини граничит с патологией, но она не могла обвинять ее, в графине было что-то таинственное, чего Лорен не понимала.

Ей захотелось спросить графиню, как долго они с графом были близки, и ее интересовало, почему они расстались. Очевидно, не потому, что этого хотела графиня. Но спрашивать было унизительно, и она придержала язык. К тому же в любую минуту должны были вернуться мужчины. Ей не хотелось, чтобы ее застали сплетничающей о графе – это было бы крайне дурным тоном.

Поэтому она предоставила графине болтать, обсуждая обстановку и каждую деталь этого маленького, но прекрасно отделанного охотничьего домика.

– Но он мог бы быть и побольше, – сказала она. – Какой смысл иметь такие хорошие деньги, если не пользоваться ими?

– Полагаю, что так, – сказала Лорен, почти не слушая ее. Она услышала мужские голоса, и в дверях появились граф с братом.

– Сыграем в карты, Саттон? – предложил Картер, войдя в комнату.

– Если хочешь, – равнодушно согласился граф.

– А я плохой игрок, – предупредила их Лорен. Граф выдвинул небольшой столик, и они расставили вокруг него четыре стула. Картер достал колоду карт и раздал их. Лорен чувствовала, что играет даже хуже, чем обычно. Присутствие незваных гостей мешало ей сосредоточиться. Она сидела слишком близко к камину и раз или два вынимала носовой платок и вытирала щеку. Опустив глаза, она увидела на нем инициалы Л.А.Х., аккуратно вышитые на уголке.

О Боже. Она торопливо скомкала тонкий батист в ладони и затолкала его в рукав, прежде чем кто-либо смог бы увидеть предательские инициалы. Ей следовало быть более осторожной. Теперь она уже совсем не могла сосредоточиться на картах.

В результате оказалось, что чаще выигрывали графиня с Картером. Но, к радости Лорен, игра вскоре прекратилась.

– Простите, – тихо сказала она графу, – я плохой партнер.

– Только в игре, – возразил он с многозначительной улыбкой.

Лорен глубоко вздохнула, пытаясь не покраснеть на глазах второй пары.

– Не выпить ли нам чаю перед тем, как отправиться спать?

– Это было бы приятно, – согласилась графиня. Проходя через комнату, Лорен проверила, на месте ли этот проклятый носовой платок, и не нащупала его. О нет! Неужели он выскользнул из ее рукава?

Она оглядела пол, но в эту минуту граф заметил на ковре скомканный платок.

– Чей это? – спросил он.

Лорен растерялась.

Но графиня оказалась быстрее.

– О, это мой, спасибо, дорогой мой Саттон! – И схватила платок, опередив графа.

Лорен на минуту отвернулась от них, дергая за сонетку, и надеялась, что граф не заметил ее смущения. Она не понимала, как это делают шпионы; она никогда не научится обманывать!

Когда они поднялись наверх, она извинилась и вернулась в свою спальню. Графиня уже переоделась в отделанную кружевами ночную рубашку, и горничная расчесывала ее темные волосы.

– Можешь идти, – отпустила графиня служанку. – Да, миледи, – сказала девушка, с любопытством взглянув на Лорен.

Когда за служанкой закрылась дверь, графиня достала из кармана носовой платок и протянула его Лорен:

– Ваш, если не ошибаюсь? Лорен покраснела.

– Да, и я очень признательна вам за то, что не выдали меня.

Графиня посмотрела на свое отражение в зеркале.

– Я хочу вернуть графа, если смогу, но я буду бороться за него честно, ma petite.

Лорен кивнула, она все еще не понимала эту женщину.

– На нем ваше имя? – Глаза графини загорелись от любопытства. – У вас есть другой любовник, или ваш муж еще жив и ищет вас? Вы не должны допустить, чтобы он вызвал графа на дуэль, я не позволю, чтобы Саттон пострадал!

– Нет, нет, конечно, нет, – заверила ее Лорен. – Ничего подобного. – Она вспомнила, что должна вернуться к графу, пока у него не возникло подозрений.

Графиня пристально посмотрела на нее:

– Помните, что я вам сказала: Маркус не тот человек, которому можно лгать.

Лорен выдержала взгляд этой женщины, затем отвела глаза.

– Я буду это помнить.

Она взяла ночную рубашку и щетку со столика, не зная, что ей делать с платком, затем решила просто сжечь его. Некоторое время она стояла, наблюдая, как пламя превращает его в пепел, а затем вернулась в спальню, находившуюся по другую сторону лестницы.

Граф уже сменил одежду, на нем был темный шелковый халат. Он сидел, глядя в окно, и поднялся, когда она вошла в комнату.

– Позвать горничную, чтобы она расстегнула ваши пуговицы, или эту обязанность выполню я? – вежливо спросил он.

– Я… я не хотела бы затруднять вас, – сказала она, не понимая ни его тона, ни выражения его лица.

– Я бы не назвал это обязанностью, – сказал он.

Она повернулась к нему спиной и позволила ему расстегнуть ее вечернее платье, остро ощущая прикосновения его сильных гибких пальцев, которые по его желанию совершали столько чудес. Платье было расстегнуто. Но, к ее разочарованию, он не воспользовался возможностью прикоснуться к ее коже или поцеловать ее.

Он только предоставил ей самой спустить на пол юбку и снять лиф и сам расшнуровал ее корсет; бросив быстрый взгляд на него, она увидела, что он почти равнодушно смотрит на нее, и, отвернувшись, сняла через голову тонкую батистовую сорочку.

Должно быть, это правда. Должно быть, она уже надоела ему. Лорен чувствовала, как слезы подступают к ее глазам, и отчаянно старалась сдержать их. Он не должен видеть, как сильно ее тянуло к нему – она не позволит себя жалеть! Не так ли все произошло с Саттоном и графиней? Может быть, стоило отбросить гордость и спросить эту женщину?

Лорен поспешно схватила ночную рубашку и быстро натянула ее на свое обнаженное тело. Она будет спать на самом краешке кровати и не дотронется до него. Он не должен думать, что она просит его ласки!

Маркус сдерживал себя только усилием воли. Приятная округлость ее ягодиц, которые он видел краем глаза, изящная линия спины, груди, которые он уже держал в своих ладонях, – он чувствовал, как мелкие капли пота выступали на его лбу, и все тело словно пылало. Он был рад, что надел халат, скрывавший признаки возбуждения, иначе тело выдало бы его.

Но он твердо решил не заниматься любовью с ней до тех пор, пока не убедится, что она принадлежит ему и умом и сердцем. Как он мог быть в себе так уверен, когда его тело жаждало ее, как умирающий жаждет глоток воды?

Маркус становился нетерпеливее с каждой минутой. Он чувствовал, что жар в его теле нарастал, словно пар в котле паровоза. Как он собирается пережить эту ночь, лежа рядом с ней после того, как дал клятву, что не обнимет ее?

Это было безумием!

А затем, когда он старался не смотреть на нее, в какую-то долю секунды он неожиданно понял, что мелькнуло у него перед глазами. Она только что забралась в постель и осторожно легла на краешек кровати, плотно завернувшись в одеяло. Он повернулся и вдруг сбросил с нее одеяло. Это было так неожиданно, что она вскрикнула от удивления и испуга.

– Что такое?! – воскликнула Лорен.

Но он хладнокровно задрал ее рубашку и посмотрел на темневшие, на ее бедрах и ягодицах синяки.

– Почему вы не сказали мне? Должно быть, сегодня вы страдаете от боли! Вы могли бы сесть в карету или, еще лучше, оставались бы в доме, когда я поехал обратно в город.

Ее лицо пылало, но он не был уверен, что знает причину.

– Нет, я уже говорила, что люблю ездить на лошади. Только я давно не ездила и поэтому не в лучшей форме после того, как весь вчерашний день провела в седле. Синяки только на вид такие страшные, в самом деле. Я не хотела ни оставаться в доме, ни ехать в карете. Через час я их почти не чувствовала. Со мной все в порядке, только болит немножко.

– Немножко? – Он поднял темные брови и покачал головой. – Я позову горничных, и они наполнят сидячую ванну теплой водой, и вы отмочите свои синяки.

– Нет, не надо. Они уже все ушли в деревню, – возразила она. – И я не буду беспокоить экономку. Я хорошо себя чувствую.

– Не думаю…

– Пожалуйста! Я не хочу поднимать шум, – положив руку на его плечо, сказала она.

Он поджал губы, недовольный, что она не прислушалась к разумному совету и что, по-видимому, решила считаться с чувствами слуг, как со своими собственными. Он снова оглядел лиловые синяки и покачал головой.

Краснея, она одернула рубашку, чтобы прикрыть эти отметины.

Стихи какого-то самозваного поэта мелькнули у него в голове:

– «Мне привиделся рай?» – пробормотал он. Она покраснела.

– Значит, если вы не позволяете мне усадить вас в теплую ванну, то, по крайней мере… – Он повернулся и задумался, потом подошел к большому сундуку в дальнем углу комнаты. – Думаю, здесь, может, найдется что-нибудь нужное. – Он наклонился над сундуком и поднял крышку. Перебрав разные женские безделушки и косметические средства, оставшиеся от предыдущих гостей, он, наконец, нашел то, что искал. Держа в руках стеклянную баночку, он подошел к кровати и, сев рядом с Лорен, отвинтил крышку. В баночке оказался крем со сладковатым запахом.

– Что это? – спросила она.

– Крем для вашей кожи, – ответил он. – Я натру им ваши синяки, и они скорее заживут.

Она с сомнением посмотрела на него.

– Только не трите очень сильно, – попросила она. Он кивнул.

– Вы мне скажете, если я буду, неосторожен, – предложил он. – Но надо же что-то сделать, чтобы залечить синяки и смягчить боль.

Или он просто искал повода прикоснуться к ней? Он не хотел глубоко вникать в эту мысль.

Положив немного ароматного крема на ладонь, он осторожно провел рукой по ее бедру. Он почувствовал, как по нему пробежала легкая дрожь. Он был уверен, что ей очень больно, поэтому наносил крем осторожными, нежными движениями, разминая сначала одно бедро, затем другое.

Он обеими руками взял ее ягодицы и, растирая их легкими круговыми движениями, перевернул ее на живот, продолжая так же осторожно прикасаться к ее коже. Но он знал, что она остро ощущает его касания, ее щеки раскраснелись, пальцы сжимались в кулачки, и тихие звуки вырывались из глубины горла. Она пошевелила бедрами, и он чуть не зарычал от этого проявления ее желания.

Они оба тяжело дышали. Он чувствовал, как растет его возбуждение, и решился опустить руки ниже, проникая пальцами, нежно и осторожно, все глубже, касаясь ее сладких складок, которые скоро раскроются, и они оба забудут обо всем… Она дрожала, теперь уже не отболи. Еще минута, и они уже не смогут остановиться…

Раздался чей-то крик.


Глава 10


Они отпрянули друг от друга, и Лорен села.

– Что это?! – воскликнула она.

Граф уже вскочил на ноги. Запахнув плотнее халат, он взял со стола свечу и направился к двери.

Опустив ночную рубашку, она направилась за ним. Единственной кроме нее женщиной в доме была графиня, поскольку слуги спали в другом месте. Что могло произойти? Кто-то забрался в дом? Или это всего лишь ночной кошмар…

Их отделяли всего несколько ступенек от другой спальни. Граф ударил кулаком в закрытую дверь.

– Графиня? – окликнул он. – Александрита, с вами все в порядке?

Сначала никто не откликнулся, затем Лорен снова услышала крик. Граф распахнул дверь. В комнате было очень темно. Держа в руке свечу, он шагнул в комнату.

– Что случилось?

Лорен пыталась понять, что произошло. Комнату заполняли тени.

– С вами все в порядке, графиня? – позвала она, предполагая, что, может быть, тот, кто находился внутри, охотнее отзовется на женский голос.

– Тут какое-то существо! – взвизгнула графиня, ее голос прозвучал приглушенно. Видимо, она была в постели, хотя Лорен ничего не видела, кроме большой груды под одеялом, – казалось, она зарылась с головой в покрывала. – Спасите меня!

– От кого? – спросила Лорен. Она не заметила никакого движения в комнате, кроме дрожавшей, съежившейся посередине кровати графини.

Но у графа вырвалось восклицание, не подходившее для ушей леди, и Лорен не стала переспрашивать его. Не крыса ли выбежала из-за стены? Что так напугало графиню? Лорен с беспокойством посмотрела на пол.

Затем что-то шевельнулось, но только какая-то тень мелькала в углу за потолочной балкой. Лорен затаила дыхание, а графиня снова закричала, хотя как она могла разглядеть что-то из-под кучи одеял, Лорен не могла объяснить.

Граф снова выругался.

– Тише, – сказал он, – вы только пугаете его.

– Это птица? – спросила Лорен, присев, когда это существо беспорядочно заметалось у нее над головой. – Как она сюда попала?

Графиня взвизгнула.

Граф поднял свечу, стараясь найти это существо. Затем размах крыльев и беспорядочное метание навели Лорен на мысль: она поняла, что это, когда граф поставил свечу на стол и огляделся в поисках какого-нибудь средства против этого нарушителя спокойствия.

– О Боже, – прошептала Лорен. – Это летучая мышь. – Она поспешно села на стул около кровати. Схватив висевший на спинке стула шарф, она завязала им голову. Ее горничная там, дома, всегда утверждала, что летучие мыши любят цепляться за волосы человека. Муж ее сестры Джулианы, зоолог-любитель, изучавший этих животных, сказал, что это сказки. Но в данный момент Лорен решила не рисковать. Пусть Джулиана послужит примером, если ей так хочется.

Маркус где-то нашел длинную палку, – нет, это был зонтик, и замахнулся на мышь, но от испуга мышь летала еще быстрее. Казалось, они ничего не добьются, мышь кружилась по комнате, летая из угла в угол. Графиня теперь непрерывно кричала, и Лорен чувствовала себя неважно. Она еще ниже наклонила голову, вжимаясь в стул.

Она огляделась, не найдется ли более подходящего оружия, чем зонтик. Вещи графини были разбросаны по всей комнате. Там валялись несколько устрашающе жестких корсетов, но мышь просто поднимется выше… нет, это не годилось.

Еще была плотно связанная шаль. Лорен посмотрела на длинный кусок шерсти и сглотнула, собираясь с духом. Не могли же они гоняться за мышью всю ночь, да и у графини, если так будет продолжаться, могут начаться нервные судороги или у нее пропадет голос – последнее было бы неплохо, у Лорен уже звенело в ушах, а что, если это будет продолжаться?

Усилием воли Лорен заставила себя взять в руки концы шали и, забравшись на стул, поджидала, когда мышь подлетит к ней. Граф сразу же понял, что она собиралась сделать, и старался подогнать к ней мышь, но добиться этого было непросто.

Дважды он пытался заставить ее подлететь к Лорен, и дважды мышь зигзагами меняла направление полета. Но, наконец, когда он случайно погнал ее в другой угол, она резко развернулась и влетела прямо в расставленную шаль. Лорен смогла притянуть вниз запутавшуюся в складках плотной шерстяной шали мышь.

– Осторожно, у них острые зубы! – предостерег ее граф.

– Я знаю, – сказала Лорен, дрожащими руками заворачивая маленькое животное в несколько слоев шали, и затем на вытянутой руке протянула ее Саттону. Граф быстро перехватил сверток с сопротивлявшейся мышью.

Неожиданно дверь спальни распахнулась. На пороге показался Картер. Широко зевая, он уставился на них.

– Из-за чего это вы среди ночи поднимаете такой шум? Неужели в этом доме человеку не дадут поспать?

– Наконец-то проснулся? Мы все могли бы уже три раза умереть! – сказал ему Саттон. – Вот тебе задание. Возьми эту тварь, вынеси ее из дома и отпусти, но не забудь сделать это так, чтобы она улетела далеко, очень далеко, а не вернулась сюда.

Картер в ужасе отшатнулся.

– Что это ты, черт побери, мне даешь?

– Не урони ее! Это настоящий кровожадный зверь размером с мышь, дурачок, – сказал его брат. – И не давай ей кусать твои пальцы.

Картер, внезапно побледнев, взял плотно свернутую шаль так осторожно, как будто ему дали ядовитую змею, и держал ее в вытянутой руке.

Саттон вздохнул.

– Уж лучше я пойду с ним сам, – сказал он Лорен. Она смотрела на кровать. Графиня, наконец, перестала кричать, но, судя по звукам, доносившимся из-под кучи одеял, теперь она рыдала.

– Думаю, мне следует остаться здесь, – тихо сказала она. Помня о том, каким наслаждениям предавались они с Маркусом, когда им помешали, она сказала это неохотно, но, понимая, что не может оставить графиню, которую и в самом деле испугало вторжение в ее комнату дикого ночного существа.

Он кивнул. Взяв ее руку, он нежно поцеловал ее, и Лорен покраснела от удовольствия.

– Я пойду с Картером, чтобы убедиться, что в эту ночь больше не будет катастроф, – сказал он.

Она улыбнулась и кивнула. Когда мужчины ушли, и за ними закрылась дверь, она подошла к кровати и осторожно стянула одеяло.

– Графиня? С вами все в порядке? Она не укусила вас? Обычно безупречно выглядевшая аристократка имела очень странный вид, ее волосы были растрепаны, а глаза опухли от слез.

– Non, – сказала она, вытирая глаза. – Дело в том, что я не люблю… – Она содрогнулась. – Эти звери внушают мне ужас. Они такие отвратительные, oui?

– Да, я знаю. Но ее здесь уже нет. Мужчины унесли ее.

– Правда? – Она оглядела комнату, словно ожидала увидеть еще нескольких мышей, выпрыгивающих из стен. Это было бы смешно, если бы только графиня не была по-настоящему напугана. Лорен смеяться не хотелось. Она села на кровать и протянула руку.

– Ее нет, это правда. Мы поймали ее шалью.

– Моей шалью?

– Боюсь, что да; это первое, что я увидела, достаточно плотное, чтобы завернуть ее. Но я постираю вашу шаль, когда они ее принесут.

Графиня содрогнулась.

– Non, non, я никогда больше не дотронусь до нее, если к ней прикасалось это существо! Сожгите ее!

– Как пожелаете, – согласилась Лорен. – Почему бы вам не попробовать уснуть? Хотите, я принесу вам немного вина?

– Oui, или лучше бренди, – сказала графиня слабым голосом. – Для нервов.

Лорен подумала, что ей следовало бы узнать, где стоит вино, прежде чем предлагать его, затем вспомнила, что в столовой в буфете она видела бутылки. Она вернулась за домашними туфлями и халатом, затем спустилась в столовую, чтобы налить графине бренди и отнести. И в самом деле, выпив, ее сиятельство взяла себя в руки и согласилась снова лечь и попытаться заснуть.

Но она продолжала беспокоиться, что еще одна летучая мышь вылетит из темноты, и только когда Лорен предложила полежать с ней, как матери с испуганным ребенком, графиня, наконец, закрыла глаза и уснула беспокойным сном.

Лорен устроилась поудобнее на другой половине кровати и накрылась одеялами. Похоже, ей придется провести здесь всю ночь. Господи, как это странно, что искушенная аристократка, старше Лорен и опытнее ее во многих отношениях, устроила истерику из-за сушей ерунды. Се ля ви, как сказала бы графиня. И даже Лорен вздрогнула, когда окна задребезжали от порывов ветра. Она посмотрела на графиню, но та спала. Вероятность появления в доме еще одной летучей мыши была невелика. Лорен закрыла глаза и, в конце концов, уснула.

На следующее утро все проснулись поздно и далеко не в самом лучшем расположении духа. Но, по крайней мере, графиня, казалось, пришла в себя, хотя и недовольно фыркнула, взглянув в зеркало. Она отослала горничную за холодными компрессами, затем выпила чаю с тостом и снова легла в постель, приложив холодные компрессы к своим все еще опухшим векам.

– Я встану, когда будет нужно, – сказала она Лорен. – Когда буду выглядеть более презентабельно…

– Как пожелаете, – согласилась Лорен. Она оделась без помощи горничной и спустилась вниз. Она застала графа и его брата в столовой, где, к счастью, не наблюдалось никаких животных.

– Как там графиня? – вежливо осведомился хозяин дома.

– Лучше, – сообщила им Лорен. – Но она еще не готова спуститься вниз.

– Понимаю. – Граф сам принес Лорен чашку чаю. – Обязательно попробуйте эти лепешки, повар хорошо печет, у него легкая рука.

Картер с некоторым удивлением наблюдал за проявлением такой заботы.

Граф, подождав, пока сядет Лорен, устроился рядом с ней и посмотрел на брата, не проявляя ни малейшего смущения.

– Миссис Смит сегодня настоящая героиня. Это она поймала ночью эту тварь, набросив на нее шаль, когда та кружилась по комнате.

– В самом деле? – Картер невольно проникся уважением и посмотрел на нее. – Послушайте, это здорово.

– Хорошая идея, умнее моей, – сказал Саттон. – От моих стараний это проклятое существо совсем обезумело.

Лорен покраснела.

– Просто это была удачная мысль. У меня есть некоторый опыт обращения с ними. У нас дома они иногда залетали в мансарду, и приходилось их выгонять. – Тут она поняла, что ступила на опасную почву.

Мужчины явно были заинтересованы.

– И где же ваш дом, миссис Смит? – спросил Картер вежливым тоном, но глаза выдавали его любопытство.

– На севере Англии, – сказала она, опустив взгляд на тарелку, взяла еще теплую, только что испеченную лепешку и намазала ее джемом и маслом.

Она приступила к еде, ничего больше не сказав в надежде, что вопросов больше не будет. Когда она закончила завтракать, Картер уже встал из-за стола.

– По крайней мере, – тихо сказал ему граф, – случай с этой ужасной дикой тварью дает тебе прекрасный повод отвезти графиню в какую-нибудь гостиницу.

– Да, но… – в ужасе начал его брат.

– Не беспокойся, – сказал ему Саттон. – Я позабочусь, чтобы ты не нуждался в деньгах.

– А, тогда хорошо, – улыбнулся Картер. – В таком случае ты молодец, Саттон. Можешь всегда рассчитывать на мою помощь.

– Я так и сделаю, – сухо ответил граф. Лорен, не зная, следует ли ей что-то сказать или лучше не вмешиваться в их разговор, сидела, не поднимая глаз. Но когда Картер вышел, она осмелилась взглянуть на графа. Он уловил ее взгляд.

– Мы скоро вновь будем одни, – тихо сказал он. Она улыбнулась в ответ.

– Мы сегодня опять поедем в город? Он покачал головой.

– Вы останетесь, дома и дадите отдых своему измученному телу; думаю, вам не надо садиться в седло хотя бы один день. Мы, конечно, могли бы воспользоваться каретой, но с такими синяками даже в карете будет тяжело. Один день ничего не изменит в нашем расследовании тайны, окружающей корабль и его груз. И я не брошу вас здесь одну развлекать наших гостей.

Она грустно улыбнулась ему:

– Вы очень добры.

– Это было бы нечестно – не вознаградить вас за храбрость, проявленную вами прошлой ночью. – Он снова взял ее руку и поднес к губам, и этот простой жест переполнил радостью ее сердце. Она посмотрела ему в глаза, и в эту минуту ей показалось, что они никогда еще не были так близки…

Почему же он оттолкнул ее? Чего она не сделала, чем не угодила ему? Если он не скажет сам, то, как она это узнает?

В растерянности она прикусила нижнюю губу, размышляя, не поговорить ли с ним в открытую, и в то же время…

В комнату вошел лакей с горячим чаем. Граф отнял свою руку, и она снова опустила глаза, глядя в тарелку, пока лакей наливал чай в чашку графа, затем в ее чашку.

И момент был упущен.

Она медленно допила чай. Когда граф ушел на конюшню, Лорен встала и пошла наверх узнать, как чувствует себя графиня. Она застала ее дремлющей и не стала беспокоить.

В гостиной она увидела Картера, раскладывавшего пасьянс, а графа нигде не было видно; очевидно, он еще не вернулся. У нее не было никакого желания сидеть и болтать с его братом, поэтому, оглядев книжную полку, она взглянула в окно. День был прекрасный. Она решила снова подняться наверх, взять шляпу и перчатки и выйти прогуляться; она почти еще не видела окрестностей.

Наверху графиня все еще спала; должно быть, ночью после неприятного инцидента с летучей мышью она не выспалась. Лорен нашла все, что ей было нужно, и тихо притворила за собой дверь.

Она вышла из дома через парадную дверь и обошла одну сторону охотничьего домика.

Дорожка вела к конюшне, и на ней Лорен встретила графа.

– Привет, – сказал он, с улыбкой посмотрев на нее. – Не желаете поздороваться с лошадкой, наставившей вам такие страшные синяки?

– Лошадь не виновата, – возразила Лорен и обнаружила, что просто невозможно не ответить ему улыбкой, – это случилось только потому, что я утратила привычку регулярно ездить на лошади.

Он ввел ее в конюшню, захватив по дороге морковку для ее лошади, которая находилась в стойле. Сильные запахи лошадиного пота и навоза бросились ей в нос, когда она вошла. В лучах солнца, проникавших сквозь верхнее окно, кружились пылинки.

Лорен заглянула в просторное стойло, и кобылка, повернувшаяся к ней, ткнулась носом в руку Лорен, которую она протянула, чтобы ласково погладить бархатистую морду животного.

– Привет, – тихо поздоровалась Лорен. – Ты меня помнишь, не правдали? Хорошая девочка. – Другой рукой она протянула морковку, держа ее на ладони так, чтобы лошадь нечаянно не укусила ее своими длинными передними зубами. Лошадка аккуратно взяла угощение и с хрустом быстро сжевала. Лорен рассмеялась и, оглянувшись, увидела улыбавшегося графа.

– Вы умеете обращаться с лошадьми не хуже, чем с мужчинами, – тихо заметил он.

Лорен глубоко вздохнула.

– Что касается этого… – Она заколебалась, не зная, что сказать. Обманчивое искушение притворяться опытной и профессиональной любовницей утрачивало свое очарование.

Вероятно, он заметил что-то странное в выражении ее лица.

– Миссис Смит, – сказал граф, указывая на кучу сена, – можно пригласить вас присесть?

Она подняла бровь, но осторожно села на колючее сено и ждала, что он собирался сказать. Не видно было и не слышно никого из конюхов, и на короткое время они оказались наедине.

– Нас выжили из моего собственного дома, и уже во второй раз, – сказал он с плохо скрываемым раздражением. – Вы видите, как много привилегий дают титул и богатство, не говоря уж о том, какую радость доставляет наличие несметного количества родственников.

Она усмехнулась, а он заговорил более серьезным тоном:

– Вы не думаете, что пора кончать эти игры? У нее замерло сердце.

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Миссис Смит – очень распространенное и приятное имя, но думаю, у вас оно ненастоящее?

Он так пристально посмотрел ей в глаза, что она не могла отвести взгляд и чувствовала, что краснеет.

– О-о… я… – У нее пересохло во рту.

– Я счел бы за честь, если бы вы назвали свое настоящее имя, – сказал он.

Она почувствовала, как горят ее щеки. Как он узнал? Не выдала ли она чем-нибудь себя? Должно быть, у нее был затравленный вид, потому что он покачал головой.

– Это не ваша вина; просто вы слишком благородная леди, чтобы притворяться другой. У вас восхитительный дар доставлять наслаждение и тело, которое полностью отдается наслаждению, что, уверяю вас, мне очень нравится. Меня радует, как вы откликаетесь на каждую ласку, моя дорогая. Но поверить, что вы и в самом деле женщина с улицы или даже куртизанка наивысшего класса, – нет, этого нельзя и вообразить.

Понимая, что попала в ловушку, она прикусила губу. Как она сможет объяснить свое притворство, доказать, если так очевидно, что он не верит этому маскараду? Он подумает, что она или сумасшедшая, или безнадежно распутная и чуждая всякой морали…

Он смотрел на нее своими все понимающими темными глазами, которые, казалось, всегда знали слишком многое, и она не могла ничего придумать.

– Меня зовут Лорен, – очень тихо призналась она. – Это правда.

Он кивнул и с серьезным видом сказал:

– Благодарю вас.

– Но я не могу сказать вам, почему… – У нее дрогнул голос. Она действительно не могла сказать ему. Кто поверил бы в такую запутанную историю?

Молчание затянулось, и она услышала, как лошади в стойлах бьют копытами о землю, а одно из крупных животных негромко заржало. Она не знала, что еще сказать, и от напряжения у нее заболело горло. Не выгонит ли он ее без всяких средств, необходимых, чтобы добраться до Лондона или вернуться в Йоркшир? Не застрянет ли она в этом городе, где никого не знает, без денег и без защиты? О Господи, она-то думала, что они поладили…

– Чтобы облегчить вам признание, – тихо сказал он, – я сообщу вам, что я уже поручил моему поверенному переслать обратно сквайру Харрису документы на имение, делающие его снова хозяином этого имения.

Лорен широко распахнула глаза.

– Вы знали! Как вы узнали? Он терпеливо объяснил:

– Вы приходите ко мне и просите небольшое имение на севере Англии, когда не прошло еще и двадцати четырех часов с тех пор, как я выиграл у сквайра в карточной игре права на имение, которое, должен вам сказать, не представляло для меня ни малейшего интереса. Однако я прекрасно знал, что этот человек слишком горд, чтобы принять его от меня, если бы я отказался от него. Даже если бы существовал способ отказаться от законного выигрыша… И выдумали, что я не увижу связи между этими двумя событиями?

Она покраснела.

– Конечно, мне следовало бы догадаться.

Снова наступило молчание, и в воздухе ощущалось что-то, чего она не могла понять.

– Какие отношения, – настороженно спросил он, – связывают вас со сквайром?

Она смотрела на него, но на этот раз не могла понять выражения его лица.

– Он – мой свекор.

– И ваш муж согласился позволить вам прийти в постель другого мужчины? – Он смотрел на нее потемневшими глазами.

– Нет-нет, как я вам говорила, я – вдова, – пыталась она объяснить.

– А-а… – медленно выдохнул граф, и напряжение в его голосе ослабло. – Так вы миссис Лорен Харрис и выдавали себя за миссис Смит, чтобы избежать скандала?

Она кивнула:

– Я надеялась, что никто не узнает, что я сделала, и моя семья там, в Йоркшире, не узнает об этом.

– Это можно понять, – согласился он. Его тон стал немного мягче, а в глазах появились насмешливые искорки. – Надеюсь, ваш опыт оказался не слишком болезненным или отвратительным для вас, выдавать себя за… э-э… куртизанку.

– Поскольку я разыгрывала этот маскарад с вами, и только с вами, – сказала она, вскинув голову, – вы должны сами судить, как я относилась к тому, что занималась любовью с мужчиной, который не был мне мужем!

Если он собирался осудить ее за ее поступок, он имел на это право, – без сомнения, она была виновата. Но он не мог сказать, что она распутничала с каким-нибудь другим мужчиной, подумала Лорен, которую рассердил тон этих вопросов. И если он считает ее слишком распущенной – ладно, пусть так и будет!

Она встала, отряхнула платье, пытаясь избавиться от соломинок, прилипших, когда она сидела на сене. Она повернулась, намереваясь вернуться в дом, но граф схватил ее за руку.

– Нет-нет, миссис Харрис, Лорен, дорогая моя девочка, я не это собирался предложить.

Его голос прозвучал так тихо и нежно, так не похоже на тон, каким он говорил раньше, что именно это, а не его рука, удержало ее от попытки выдернуть свою руку.

– Что? – удивленно посмотрела она на него. Ее имя, услышанное из его губ, взволновало ее так же сильно, как волновали его прикосновения к ее обнаженной коже, к ее волосам или… другим частям ее тела…

Он взял ее за подбородок и, наклонившись, поцеловал ее в губы, сначала осторожно, затем более уверенно. Вопреки страсти, всегда так быстро вспыхивавшей между ними, она стала сопротивляться. Неужели он думал, что она так быстро забудет его высокомерное обращение с ней? Но ее кровь вскипала так же мгновенно, как и у него, – да, может быть, и она…

Он обнял ее, и она обхватила руками его шею. Их тела сливались, словно они были одним существом. Его поцелуи становились все более требовательными и страстными, он прижал ее спиной к столбу, поддерживавшему верхнюю надстройку конюшни. Она почти не замечала этого, поглощенная ощущением его сильного мускулистого тела, прижимавшегося к ней, и беспокоилась, как бы конюхи не заметили их…

Словно вызванный ее мыслями, конюх, возвращавшийся с пастбища, насвистывая, приближался к конюшне.

Граф отстранился от нее, и Лорен глубоко вздохнула – так, как будто кто-то нарушил ее сон.

– Проклятие! – выругался граф. – Неужели нам нет покоя ни в доме, ни вне его?

Она могла бы повторить это. Выпрямившись, она взяла Саттона под руку и, не говоря ни слова, они пошли обратно к дому.

– Я полагаю, что будет лучше, если на некоторое время вы останетесь, миссис Смит, – произнес он. – Пусть пока это будет нашей тайной.

– Я тоже так думаю, – сказала она, радуясь, что не придется краснеть перед двумя другими обитателями охотничьего домика.

Когда они вошли в дом, Картер все еще сидел в гостиной над разложенными перед ним картами. Графини нигде не было видно, очевидно, она по-прежнему находилась наверху в спальне. У Лорен мелькнула мысль удалиться в другую спальню, но, к сожалению, они не могли вот так просто исчезнуть средь бела дня. Она не была настолько бесстыдной, чтобы так вести себя в присутствии других людей.

Она заметила, как граф, словно читая ее мысли, взглянул на нее.

– Чума на оба мои дома, – проворчал он себе под нос, без угрызений совести искажая великого поэта.

Она заставила себя улыбнуться.

– Раз уж мы не можем продолжить… наши занятия, то, извините меня, я пойду в кабинет и немного поработаю над бумагами, – тихо сказал он ей.

– Конечно. – Она поняла его и кивнула. Ей тоже было трудно отказаться от его объятий. Она подошла к небольшой полке с книгами, выбрала книгу с поэмами входившего в моду поэта Вордсворта и, подойдя к окну, села и стала читать.

Несмотря на желание углубиться в леса и погулять по полянам, описываемым поэтом, в этот день она не могла сосредоточиться на страницах книги. Она слышала, как Картер шлепал картами по столу, не говоря уж о далеко не мелодичных звуках, которые он издавал, напевая что-то.

Она посмотрела на него и встретила его взгляд.

– Вы что-то сказали?

– Нет, – ответила она. – Но раз уж вы спросили… когда вы играете, вы выигрываете?

Он усмехнулся.

– И так и так, полагаю. Поскольку я играю один, то кто еще может стать победителем?

Она засмеялась.

– Неплохой способ определить его. Он зевнул.

– Никаких претензий к вашему обществу, миссис Смит, но, по-моему, в деревне ужасно скучно.

Она невольно усмехнулась.

– Так зачем вы приехали?

– О, графиня пожелала следовать за моим братом; она, как я думаю, не отказалась от попытки вновь заполучить его.

Это было уже не так забавно, но Лорен только кивнула. Картер с пониманием посмотрел на нее.

– Не расстраивайтесь, если его привязанность скоро кончится. Я хочу сказать, что вы кажетесь личностью намного более достойной, чем его предыдущие любовницы, но его увлечение юбками бывает коротким и быстро кончается, простите мне это предупреждение. Я делаю это с наилучшими намерениями, как вы понимаете. – Он смотрел на нее с некоторой тревогой, как будто боялся, что она обидится.

Лорен подняла бровь, но сохраняла серьезность.

– Я не убиваю посланцев за предупреждение, сэр. Он усмехнулся.

– Это хорошо. И мне никогда не хотелось оказаться одним из тех греков, которые бежали всю дорогу, а затем падали замертво, передав послание, – надеюсь, я не исказил фактов истории, как вы думаете? – Он вопросительно взглянул на нее, и она рассмеялась.

– А вы большой любитель шуток? – спросила она.

– Конечно, – ответил он. – Почему бы и не пошутить? Моему брату принадлежат титул и львиная доля денег, потому что ему повезло, он родился раньше, чем я. Наш отец тоже был вторым сыном, но его старший брат умер, и он получил и то и другое, деньги и возможность наслаждаться жизнью. Мы с Маркусом оба унаследовали некоторые слабости нашего родителя, хотя я унаследовал любовь к развлечениям в большей степени, чем брат. У Маркуса есть сознание своей ответственности.

– Хорошее качество, – отметила Лорен, заинтересованная оценкой графа его братом, хотя и надеялась, что их не застанут в момент разбора характера графа.

– Если не доводить его до крайности, – пожаловался Картер. – Мужчина должен время от времени заниматься игрой.

Это правда, согласилась в душе Лорен, глядя на свои колени и думая о любовных отношениях, возникших между ней и графом. Вот это была самая лучшая игра!

– Почему же вы считаете, что ваш брат вряд ли остепенится? – спросила она, возвращаясь к началу разговора. – Конечно, он женится, на женщине своего класса, разумеется, в свое время. Я хочу сказать, что ему будет нужен наследник.

– Не знаю, – осторожно ответил Картер. – Он грозится предоставить решение этой мерзкой задачи мне, что уж совсем мне не подходит. Я больше люблю играть, а не платить, как говорится. Но если он не хочет, то это связано с его матерью, если вы не знаете. Видите ли, она оставила его, когда ему было, всего пять лет.

– Оставила? – изумилась Лорен. Если они оба были Саттоны, но лишь наполовину братья, значит, у них были разные матери, но она предполагала, что мать графа, должно быть, умерла, вероятно, при родах, как умирали слишком многие женщины. – Что это значит – «оставила»?

– Сбежала с другим мужчиной, и старый граф получил развод парламентским актом, вот такое дело. Тогда ходило много сплетен. Так что, видите, бедняга Маркус вообще не доверяет женщинам.

– Ах, я понимаю, – сказала она, удивляясь, что он не вышвырнул ее за дверь, когда возник первый признак сомнения в том, кто она и какое положение занимает в обществе.

– К тому же с нашим отцом было нелегко жить. Думаю, даже Маркус сказал бы вам это. Он оставался тираном, этот старый деспот, до конца своих дней. – При воспоминании об отце Картер покачал головой.

– У вас обоих, должно быть, было тяжелое детство, – проговорила Лорен. А она-то думала, что богатство и титул давали им все, в чем они нуждались. Как человек может ошибаться!

Он пожал плечами:

– Другим бывало и хуже. Мы выросли с няньками, и воспитателями, и всем прочим. Моя родная мать была очень милой, но так боялась старого графа, что не могла уговорить его, когда он сердился. Это Маркус вступался за меня, если я действительно плохо вел себя и наш отец хотел меня выпороть.

Лорен поежилась.

– О, каким он был добрым!

– И я так бы сказал. – Картер невесело рассмеялся, но в его глазах была печаль. – Он действительно был хорошим братом. Я бы хотел, чтобы он был счастлив. – Внезапно он взглянул на нее и, видимо, смутился, что выдает свои истинные чувства. – Не очень-то он будет мне благодарен за мое вмешательство или болтовню, знаете ли.

– Конечно, нет, – улыбнулась она. – У меня на губах печать.

Он отложил карты и, поклонившись ей, вышел из гостиной. Лорен посмотрела в книгу, но вместо красот природы, описываемых поэтом, она видела в воображении двух братьев с их старым и слишком строгим отцом и робкую женщину, которая была матерью младшему из мальчиков и мачехой старшему, росшему с сознанием, что его родная мать уехала навсегда, не думая, о брошенном ею сыне.

У Лорен защемило сердце от жалости к нему. Осталось ли что-нибудь от того мальчика в этом искушенном любовнике, которого она знала и в то же время не знала? Он мог быть нежным, а через минуту холодным. Возможно, она никогда по-настоящему не узнает его. Он, вероятно, отошлет ее прочь, прежде чем откроет ей свою душу, и, вероятно, они никогда не будут до конца честными друг с другом… и она ничего не сможет поделать, чтобы изменить расстановку сил на игровом поле…

Она подошла к шкафчику, в который Картер убрал карты, и зачем-то вынула колоду. Она перебирала карты и вглядывалась в их нарисованные лица. Дама и валет, тройка и шестерка. Всем разная цена, совсем как в жизни.

Теперь Маркус знал то, о чем он все время подозревал: она не была дамой полусвета, но она не была и аристократкой, не принадлежала к тому кругу общества, к которому принадлежал он. Они никогда не окажутся на одном игровом поле, и она не может и мечтать, что станет ему равной. Она оставалась той же, какой была вначале. Она не должна терять здравый смысл, какими бы покоряющими ни были его любовные ласки, какими бы страстными ни были его поцелуи, и даже как бы она ни надеялась, что он способен кого-то любить… Она должна иметь мужество помнить об этом. Она не может рисковать и оставить здесь свое сердце.

* * *


Когда пришло время переодеваться к обеду, Лорен решила, что хорошо бы сначала проведать графиню.

Она застала ее сидящей в постели с книгой в руках, которую ей снизу принесла одна из горничных.

– Вы все еще нездоровы? – спросила ее Лорен.

– Не в лучшей форме, – сказала графиня. – Посмотрите на меня. Вот, круги под глазами. Бледная кожа. Да я просто ужасно выгляжу! Я не выйду из комнаты, пока не стану снова tres belle.

– Я вижу, – сказала Лорен, хотя на самом деле не видела. Графиня всегда оставалась потрясающе привлекательной женщиной. – Я могу чем-нибудь помочь?

– Merci, нет, ma petite, – сказала, улыбнувшись ей, графиня. – Вы уже спасли мне жизнь. Слуги принесут мне сюда поднос с едой.

С помощью одной из горничных Лорен переоделась к обеду и спустилась в гостиную. Ей предстояло обедать с двумя джентльменами.

– Насколько я понимаю, сегодня вы одна представляете женскую половину человечества, – сказал граф. Он оделся в элегантный костюм не для того, чтобы обедать в одиночестве.

Она удивленно посмотрела на него из-под опущенных ресниц и попыталась думать только об обеде и других прозаических вещах.

– Да, графиня… не в таком хорошем состоянии, как обычно.

– Можете быть откровенной. Она мне уже передала, – с усмешкой сообщил им Картер, – что ждет, когда к ней вернется ее обычная красота.

Лорен постаралась сдержать улыбку.

– Графиня – леди, отличающаяся необычайным простодушием. И это, конечно, делает ей честь.

– Не сомневаюсь, – согласился граф. – Уверен, сегодня нам будет недоставать ее реплик за обедом. Однако мы должны постараться не соскучиться и без нее. – Его темные глаза блеснули, когда он предложил руку Лорен. Они прошли в столовую, где насладились еще одним прекрасным обедом.

На этот раз она не беспокоилась о правилах этикета; Картер обладал неиссякаемым запасом смешных историй, и когда он рассказывал анекдотичные случаи из их детства или юности, когда еще был жив их отец, старый граф, Лорен слушала с особым интересом. Она заметила, что он никогда не упоминал о матери своего брата. Казалось, некоторые темы были запретными, даже для непочтительного младшего брата.

Она оставила их одних за бутылкой вина, но они почти сразу же присоединились к ней в гостиной и стали играть в глупые детские игры, что для Лорен было намного приятнее, чем заставлявшие ее волноваться игры в карты. Правда, Маркус обыгрывал их во всем, даже в бирюльки, но она предпочитала этот проигрыш унизительному поражению в висте.

Когда граф взял ее руки, чтобы показать, как надо балансировать в игре длинными соломинками, она почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу, и подумала, будут ли они делить постель этой ночью. Она старалась не показывать, как ее тело откликается на его малейшее прикосновение. Но когда она посмотрела на него, она ощутила и в нем такое же желание.

Вероятно, это было причиной, заставившей графа заявить, что пора идти спать, когда часы еще не пробили и десяти.

– Ты ложишься спать с курами? – удивился его брат.

– Деревенское время, – холодно заметил граф. – Пока ты находишься в деревне, ты должен вести себя как местные жители.

– Я знаю, здесь не засиживаются допоздна, как в Лондоне, но серьезно, Маркус, зачем впадать в крайности? – проворчал Картер. – Это я сплю на походной кровати, если ты помнишь, и рядом нет никого, кто скрасил бы мое одиночество.

– Мне жаль тебя, – ответил брат, усмехаясь.

– О, я вижу, – огрызнулся Картер. – Ладно, я заберу с собой в постель остатки портвейна!

Лорен, не вступая в спор, сдержанно попрощалась, но когда она поднималась по лестнице, у нее стало легче на сердце. Она зашла в другую спальню посмотреть, как там графиня, нота лежала в постели с книгой, и можно было надеяться, что ночь пройдет спокойно.

Переодевшись ко сну, Лорен проскользнула через коридор в спальню графа, где он ждал ее, однако у него было непроницаемое выражение лица.

Он сидел в халате в глубоком кресле рядом с камином. В комнате было тепло, и царил приятный полумрак.

– Вы сегодня прекрасно выглядите, – тихо сказал он. Она подошла к нему настолько близко, что он дотянулся до нее и привлек к себе.

Его сильные руки успокаивающе действовали на нее. Он легко приподнял ее и посадил к себе на колени, и теперь они сидели вдвоем в этом широком кресле. Она обняла его за шею, прижалась к нему и, раздвинув ворот халата, приложила ладони к его груди, поглаживая покрывавшие ее легкие темные волоски.

– Вы меня дразните, – прошептал он, когда ее пальцы коснулись его соска.

– Ни в коем случае. – Она поцеловала местечко, которого осторожно касалась ее рука.

Казалось, прошло сто лет с тех пор, как они были вместе, хотя это было всего лишь несколько ночей назад. Ее тело требовало прикосновения его теплой кожи с чистым мужским запахом. Неожиданно он приподнял ее рубашку, и Лорен подняла руки, чтобы он смог снять ее через голову и отшвырнуть в сторону. Больше всего ей хотелось, чтобы он прижал ее к себе, и их тела, соприкоснувшись, слились в единое целое.

Он подхватил ее за ягодицы и приподнял. Она же запустила пальцы в его густые темные волосы и притянула его голову к своей груди. Он прижался лицом к ее груди, нашел ее соски и вбирал в губы то один, то другой с такой же жадной страстью, какую возбуждал в ней.

Они порывисто ласкали друг друга, желание все сильнее овладевало ими, она хотела почувствовать его внутри себя. Обнимая его за шею, она все настойчивее прижималась к нему…

– Сейчас же, – шептала она, – сейчас же, – показывая, что не может ждать.

Как-то незаметно они соскользнули с кресла на ковер из медвежьей шкуры, и толстый теплый мех ласкал ее обнаженное тело. Но она замечала это только краем своего сознания, ибо все ее мысли были заняты ощущением быстрого уверенного рывка, которым он вошел в нее, движением его рук, продолжавших ласкать чувственные места ее тела, и она задыхалась и стонала, испытывая радость. Она изогнулась, подхватывая его ритм, их тела сливались, и росло наслаждение друг другом, переходившее в глубокое удовлетворение.

И когда он дотронулся до самых чувствительных точек ее тела, что всегда доводило ее до экстаза, безграничная радость овладела ею, и она словно поднялась ввысь. Выгибаясь, она сбросила бы его с себя, если бы не его искусство и настойчиво сохраняемый им ритм.

Они словно взбирались к самой высокой точке небосвода, на его все участившиеся удары она отвечала ему, встречая синхронно каждый удар, точно попадая в такт каждого движения. И ничто не могло помешать ей, разрушить золотой ореол ее экстаза, объединившего их, словно это, был дар самой судьбы. Ее разум давно умолк. Оставались только чувство, только прикосновение, только эмоция, только чистое ощущение, только радость… И когда он достиг оргазма, она позволила себе тоже взлететь в небеса, и радость оставалась с ней. Он слегка коснулся ее, нежно и властно, и она подумала, что могла бы умереть от блаженства… Они услышали женский крик.


Глава 11


Впечатление было такое, словно разбилось что-то металлическое.

Лорен очнулась от своей блаженной дремоты. Она хотела встать и, чтобы не упасть, ухватилась за Маркуса. Он выругался.

– Если это еще одна проклятая летучая мышь, клянусь, я…

Они оба с трудом разыскали одежду, чтобы иметь приличный вид, и спустя минуту, спотыкаясь, уже шли по коридору.

Дурной сон, казалось, повторялся. Темнота, крики, свечи, горевшие в темной комнате. Но на этот раз ничего не было видно.

– По-моему, ей снятся кошмары, – прошептала Лорен, тряся за плечо графиню, лежавшую в постели. – Проснитесь, проснитесь, дорогая; Все хорошо. Все в порядке.

Нос графиней далеко не все было в порядке. Лицо ее было залито слезами, она что-то взволнованно говорила на языке, непонятном Лорен, может быть, немецком или польском?

Она пыталась успокоить графиню, затем обратилась к графу:

– Может, вы принесете немного бренди?

– Принесу и разбужу этого проклятого соню, моего брата. Пусть придет и посидит с ней, – предложил Маркус свирепым тоном.

– Думаю… думаю, придется снова посидеть с ней, – с вздохом сказала ему Лорен. – Мне хотелось бы подольше побыть в ваших объятиях, но она действительно в таком состоянии, что я не могу уйти. По-моему, для нее это будет лучше.

Он выругался.

– Я тоже хотел побыть с женщиной, – признался он. – Мне тоже нужна женщина – вы. Понимаю, я эгоист. – Он поцеловал ее коротким поцелуем. – Но вы более милосердны, чем я, признаюсь. Я принесу бренди.

Лорен вернулась к кровати и села рядом с графиней, пытаясь пробиться сквозь вызванный ночным кошмаром в ее голове туман.

– С вами все будет хорошо, обещаю, – сказала она, пожимая ей руку.

С возвращением графа, принесшего бокал бренди, они смогли уговорить графиню выпить немного, и ее безумные рыдания утихли, но даже и теперь она не выпускала руку Лорен, в которую вцепилась как в спасательный круг.

Было ясно, что в эту ночь любовные радости Лорен и Маркуса не продолжатся.

Лорен, лежа рядом с графиней и уговаривая ее заснуть, вынуждена была утешать себя воспоминаниями о потрясающем любовном общении, которым они только что наслаждались.

Она думала, не сожалеет ли граф, лежа в одиночестве в своей спальне, о том, что ее нет рядом с ним. Она хотела бы на это надеяться.

Лорен спала чутко, просыпаясь, каждый раз, когда графиня ворочалась во сне и бормотала что-то на родном языке, но Лорен умела уговаривать ее и помогала ей снова уснуть, не позволяя женщине издавать вопли ужаса и будить весь дом. Один раз она проснулась и услышала, как по крыше громко стучат капли дождя и от ветра сотрясаются наружные ставни.

Когда первые лучи света пробились сквозь занавеси, графиня, наконец, заснула глубоким сном, и Лорен тоже задремала. Когда она опять проснулась, графиня все еще спала, но Лорен решила, что пора вставать. Поедет ли граф сегодня в город? Она подумала, что это вполне возможно, и, быстро облачившись в амазонку, спустилась вниз.

Граф уже встал.

– А я только что собирался оставить вам записку, – сказал он, окидывая взглядом ее лицо. – Вам удалось хотя бы немного поспать?

– Да, вполне достаточно, – ответила она. – Что-то случилось?

– На сторожей, охранявших склад, напали. Я получил записку от полковника и сейчас же еду в город. Но вам нет необходимости сопровождать меня, особенно если вы устали и нуждаетесь в отдыхе…

– Нет-нет, я хотела бы знать, как разворачиваются события, – сказала она, не имея ни малейшего желания оставаться в охотничьем домике в обществе только графини и Картера. Кроме того, граф, возможно, хотел бы видеть ее рядом, эта мысль доставила ей некоторое удовольствие.

– Вы уверены? – Он бросил взгляд на ее бедра, как будто мог видеть их сквозь одежду. – Мы можем взять карету, чтобы поберечь ваши…

– Нет-нет, я совсем здорова, и верхом получится быстрее. – Она улыбнулась, и он ответил ей улыбкой, которая ей так нравилась.

– Я прикажу сразу же подать нам лошадей, – сказал он. Она же направилась в столовую, пользуясь моментом, чтобы выпить чашку чаю с кусочком тоста и съесть вареное яйцо.

– Он сообщил что-нибудь еще? – спросила она, когда граф усадил ее на лошадь. Она с радостью ощутила себя снова в седле. Ее синяки стали менее болезненными, хотя мышцы разгибались с некоторым трудом.

– Немного, но я намерен, прежде всего, повидаться с полковником Свифтом. Посмотрим, нет ли у него новостей, появившихся после того, как он отослал записку.

Она кивнула, и они погнали лошадей. Высоко в небе плыли серые облака, но Лорен надеялась, что до конца дня дождя не будет. Пока же было прохладно, дул свежий ветерок и приятно ласкал лицо. Она натянула поводья, заставляя кобылку объезжать большие лужи, попадавшиеся на дороге.

Приехав в город, они пробирались по запруженным экипажами улицам, пока не добрались до дома полковника. Граф помог ей сойти с лошади, и они подошли к двери. Постучав, они подождали, и скоро дверь отворил лакей.

Полковник принял их в своей гостиной.

– Я нахожу это очень странным, – без всякого вступления сказал им полковник Свифт. – Сегодня рано утром мне сообщили, что уличный торговец, забирая свою тележку, обнаружил двоих наших людей, дежуривших прошлой ночью, один ранен, второй убит.

– Господи! – прошептала Лорен. Лицо графа стало суровым.

– Это весьма прискорбно.

– Они были солдатами; они понимали, что такое риск, – угрюмо произнес полковник. В комнату вошла горничная с чайным подносом, разлила чай и раздала им чашки. Лорен взяла чашку и с удовольствием отпила глоток – после поездки у нее пересохло в горле.

– Много ли пропало из склада? – спросил Маркус. Полковник опустил чашку и со стуком поставил ее на блюдце. Фарфор задребезжал.

– А вот это самое странное. – Голос полковника просто гремел. – Я велел им сосчитать ящики и бочонки на складе. – Он подошел к столу, наклонился, нашел бумагу, развернул ее и вернулся к ним. Он протянул бумагу графу. – Вот она, надеюсь, она сходится с официальной описью товара, спасенного с затонувшего корабля. Но дело в том, что когда мы забрали раненого, чтобы осмотреть его раны, и убитого, чтобы достойно его похоронить, я заменил их новой, более многочисленной командой, и мы сосчитали то, что оставалось на складе. И оказалось, что ничего не пропало.

– Что? – Лорен не намеревалась вмешиваться, но слова вырвались раньше, чем она спохватилась.

Граф смотрел на хозяина дома с таким же озадаченным видом.

– Они заглядывали в ящики и корзины?

– Да, и насколько мы могли видеть, вы понимаете, мы, конечно, точно не знали, что находилось раньше внутри, что они по-прежнему полные. – Полковник покачал головой. – Как могло случиться, что кому-то было настолько необходимо попасть в здание, что ради этого они убили человека, а затем ничего оттуда не взяли?

Некоторое время они молчали.

– Если только там не нашли того, что искали, а мы просто не знаем чего, – задумчиво сказал Маркус. – Однако я сначала сам тщательно осмотрю склад.

– Да, я на это надеялся, – согласился полковник. – Я поеду с вами. Хочу снова проверить караулы и убедиться, все ли в порядке.

Он послал служанку сказать конюху, чтобы тот оседлал для него лошадь, и как только она была готова, граф и Лорен сели на своих лошадей и направились снова к складу, где хранился спасенный с затонувшего корабля груз.

Когда они подъехали к огромному зданию, Лорен увидела, что его охраняют не менее полдюжины мужчин, выстроившихся по-военному с оружием в руках. Они будто подготовились к небольшой войне. На этот раз полковник не хотел рисковать.

Они мгновенно приняли стойку «смирно», увидев полковника.

– Сэр!

– Вольно, – приказал он. – Это граф, чью собственность вы охраняете. Мы хотим проверить груз.

– Да, милорд, – ответил мужчина, который, очевидно, был за главного.

Они вошли внутрь.

В тусклом свете Лорен плохо видела ряды ящиков и бочонков, мимо которых они проходили.

– Они все точно сосчитаны и пересчитаны. Количество совпадает, – заверил их полковник.

– Если вы это уже сделали, я не стану тратить времени, снова пересчитывая их, – сказал граф. – Я полностью доверяю вам.

Полковник кивнул, словно принимая комплимент.

– В таком случае, полагаю, мы должны проверить содержимое ящиков.

Задача требовала много времени и сил, подумала Лорен, встретив взгляд графа. Но им больше ничего не оставалось делать, кроме как заняться этим.

Граф снял сюртук и закатал рукава рубашки, а Лорен подвернула рукава своей амазонки. Затем Маркус снял крышку с ближайшего ящика, на этот раз она не развалилась в его руках, и они начали проверять содержимое каждого ящика.

Уложенные во влажные опилки, пахнувшие гнилью и сыростью, там оказались те же изделия из нефрита и древнегреческие урны и вазы, которые Лорен видела и раньше. Граф внимательно рассматривал их, стараясь определить, не подделка ли они, как он объяснил Лорен и полковнику. Но все они, казалось, были подлинными, он не нашел никаких различий.

Как не было и пустот в упаковке, которые остались бы от статуэток или китайских ваз, если бы их вынули из ящиков. Содержимое некоторых ящиков немного пострадало, но было невозможно определить, оттого ли, что их перекладывали, или оттого, что их бросало во время шторма.

– Не вижу никакого смысла проверять дальше, – сказал граф по истечении нескольких часов. Они ничего не достигли, только все перепачкались, устали и раздражались по пустякам. – Зачем с боем врываться сюда и затем не взять ни одну из этих очень ценных вещей?

– Может быть, они обыкновенные уличные бандиты и не понимают, что им досталось? – предположил полковник. – Хотя в это трудно поверить, – покачал он головой.

– Не могло ли быть какой-нибудь другой причины врываться сюда? – спросила Лорен.

– Какой, например? – взглянул на нее Маркус.

– О, я не знаю, я просто ломаю голову над тем, как бы разумным образом разрешить эту странную ситуацию.

Он кивнул:

– Понимаю. Когда человек не может отыскать смысл, он должен пытаться найти нестандартное решение.

Когда они собрались уходить, Лорен заметила, что они все покрыты пылью и грязью. Она достала носовой платок и попыталась вытереть пыль с рук и лица. Черное пятно виднелось на кончике ее носа. Она попыталась стереть его, но платок уже был таким же черным, и она подозревала, что ей мало что удалось.

Полковник Свифт пригласил их пообедать у него дома, но, к ее облегчению, граф вежливо отклонил приглашение.

– Думаю, мы едва ли украсим ваш обеденный стол, – сказал Саттон полковнику, с сожалением глядя на свои панталоны, покрытые грязью, и пытаясь стряхнуть пыль со своих рук. – Благодарю вас, в другой раз, может быть.

Они направлялись к своим лошадям, когда Лорен взглянула на дальний угол длинного здания, где она в прошлый раз заметила таинственную фигуру человека.

Фигура появилась всего лишь на мгновение и исчезла за углом здания.

Это был он!

Она вскрикнула, и когда граф повернулся к ней, объяснила:

– Он вернулся!

Граф посмотрел в указанном ею направлении.

– Тот же человек?

Она кивнула, и он сказал:

– Оставайтесь здесь с полковником. – Он вскочил на коня и помчался к углу склада.

Проезд оказался узким, и конь едва мог пройти по нему, но, надеясь выиграть время и догнать таинственного наблюдателя, Маркус решил не сходить с коня. И хотя бег коня замедлился, Маркус не покинул седла.

В переулке никого не было; стояли грязные лужи, оставшиеся после недавнего дождя, и пахло мусором и отбросами, обычно скапливающимися в таких переулках. Проехав весь переулок, Маркус остановил коня и огляделся, определяя, куда ему ехать дальше.

Краем глаза он увидел, как что-то мелькнуло, и он повернул налево. Там, прежде чем исчезнуть за большим фургоном, нагруженным углем, на мгновение появилась фигура, но, как и говорила Лорен, было достаточно и одного взгляда, чтобы создалось впечатление, что этот человек чем-то отличался от других. Даже в толпе идущих по улице людей – мужчин, придерживавших от ветра шляпы, женщин в пальто и накидках, с крепко завязанными под подбородками лентами шляпок, нянек, толкавших детские коляски, с тепло закутанными, в этот холодный день малышами – только эта фигура казалась здесь чуждой и странной. Маркус не успел понять, в чем это отличие, но у него возникло твердое убеждение, что этот человек не такой, как все, а он доверял своей интуиции.

Он внимательно посмотрел в обе стороны улицы, налево и направо, но не заметил ничего подозрительного. Он тронул каблуками бока лошади, не обращая внимания на уличного торговца, зазывавшего его: «Горячие пирожки, сэр, вкуснейшие пирожки с мясом, только что из печки, всего за два шиллинга!»

Запах горячего, жаренного в жире мяса мог бы соблазнить голодного молодого подмастерья, но Маркус отрицательно покачал головой и поехал дальше.

Он быстро проехал мимо фургона с углем, мимо двух лавочек. В окне одной из них были подвешены за лапки жирные гуси и куры, ожидавшие, когда их ощиплют и поджарят, а в другой стояли широкие бочонки с овощами, где рачительные хозяйки могли, не спеша выбирать все, что им нужно. Но он все еще не мог догнать того странного человека. Не вернулся ли он на прежнее место, перехитрив своего преследователя? Где же Маркус, мог потерять его из виду?

Но Маркус был на лошади и ехал очень быстро, как же беглец мог опередить его настолько, что ему удалось исчезнуть? Маркус решил обыскать еще пару кварталов, а затем вернуться той же дорогой.

В следующих лавках тоже не было ничего необычного. С высоты седла Маркус мог смотреть поверх голов толпы на окна лавок и видеть большинство людей, входивших в них.

Он ехал медленно, пытаясь рассмотреть в толпах, заполнявших переулки и лавки, одно лицо. Горожане в большинстве своем были рядовыми законопослушными людьми. Ему показалось, он заметил среди покупателей одного или двух карманников, но никаких следов преступности большего масштаба. Конечно, если он не видел признаков такой деятельности в дневное время, напомнил он себе, это не означает, что преступники не скрываются где-то там, откуда выйдут на улицу ночью.

Думая об этом, он как раз проезжал мимо витрины, за стеклом которой было выставлено несколько изделий из фарфора. Что-то было написано иероглифами рядом со словами «Магазин. Элегантные подарки». За стеклом он увидел круглую шляпу с опущенными полями, скрывавшими лицо человека, носившего ее.

«Любопытно, – подумал он. – И очень кстати, если кто-то не желает показывать свое лицо. И возможно, неплохо было бы узнать, сколько могли стоить эти элегантные подарки».

Он остановил коня и слез с седла. Несколько уличных мальчишек подбежали к нему и кричали, борясь за право подержать его лошадь.

– Мне, мне, хозяин, я умею!

Маркус оглядел их и выбрал одного, самого сильного и несуетливого.

– Как тебя зовут?

– Том, сэр.

– Очень хорошо, Том. Шиллинг, если когда я вернусь, конь будет в порядке и спокоен. Но если кто-то тронет его, ты очень, очень пожалеешь об этом.

– Не беспокойтесь, хозяин, – улыбнулся Том. – Он будет в прекрасной форме.

Маркус открыл дверь и вошел. В передней части лавочки стояло несколько полок с фарфоровыми чашами и тарелками, и пахло какими-то неизвестными пряностями. Не зная, не постучать ли ему по прилавку, он подождал немного, и из-за занавески, отделявшей переднюю, часть помещения, кто-то вышел.

Это была немолодая женщина с сединой в темных волосах, в причудливом наряде, состоявшем из свободной кофты с длинными рукавами и длинной юбки. У нее были поразительно маленькие ноги и шаркающая походка. Глаза были миндалевидной формы, а цвет кожи смуглым.

– Здравствуйте, сэр. Хотите купить? – Акцент выдавал ее азиатское происхождение.

– Возможно, в другой раз, – вежливо ответил Маркус. – Я просто любуюсь вашим прекрасным фарфором. Этот магазин принадлежит вашей семье? Я, кажется, на днях видел здесь джентльмена?

– Да, у меня большая и уважаемая семья. И очень красивый фарфор, – закивала она, и он, не зная обычаев ее страны, поклонился.

– Я обязательно вернусь, – сказал он. Никто больше не вышел поговорить с ним, чтобы он смог убедиться, что среди мужчин, работавших здесь, не было того человека. Он словно провалился сквозь землю.

Выйдя на улицу, Маркус пытался сообразить, что делать дальше.

Конь ожидал его и тряс гривой, отгоняя большую муху, жужжавшую около его ушей, но в остальном он был совершенно спокоен. Как и обещал, Маркус заплатил юному Тому, добавив еще шиллинг. Мальчик расплылся в улыбке при виде такого богатства, и деньги мгновенно исчезли в его потайном кармане.

– Хочешь заработать еще? – спросил Маркус мальчишку. Тот настороженно посмотрел на него:

– А что надо сделать?

– Пройдемся немного, – сказал он, понизив голос. Держа в руках поводья, он пошел по улице, и мальчик шагал рядом с ним. Когда они достаточно далеко отошли от лавочки, в которой он побывал, Маркус остановился.

– Мне надо посмотреть на мужчин, которые работают позади лавки, из которой я вышел. Мне надо, чтобы они вышли на улицу, а не входить туда самому, потому что я думаю, что их многовато против меня одного, и я не хочу ссориться с ними. Я хотел бы устроить какое-нибудь происшествие, небольшое, чтобы не пугать их по-настоящему, а что-то такое, что заставило бы их выйти на улицу, на пару минут. Можешь такое придумать?

– Что это вы затеваете, хозяин? – с интересом посмотрел на него Том.

– Это мое дело, – сурово сказал Маркус. Мальчишка скривил губы и задумался над вопросом.

– Я мог бы забраться на крышу и заткнуть одну из их печных труб. Это быстро выгонит их из дома.

– И что, они подумают, произошло? – Маркус с восхищением посмотрел на него.

Том пожал плечами.

– А они подумают, что в дымоход свалились ласточкины гнезда. Это часто случается.

– А дом не сгорит?

– Нет. – Он тряхнул длинными грязными волосами. Мысленно скрестив пальцы, Маркус принял этот план.

На этот раз Том потребовал плату вперед. Не зная, смеяться ему или сердиться, Маркус дал ему полкроны и наблюдал, как мальчишка набрал из ближайшего стойла несколько пучков соломы и стал плести что-то похожее на дно корзины, но не такое прочное.

– А они не догадаются, что это сделано руками человека?

– Нет, оно почернеет от дыма, и половина его сгорит от искр, – сказал соучастник преступления. – Когда его вытащат, то, как я и говорил, подумают, что это часть птичьего гнезда.

– А, ты проделывал это и раньше, – вежливо заметил Маркус.

Том ухмыльнулся.

– Ладно. Иди. Я буду в гостинице, что в конце улицы; Встретимся там.

Засунув свое произведение под рубашку, мальчишка направился в переулок позади лавочек и почти тотчас же скрылся из виду.

На этот раз Маркус заплатил за стойло на конюшне для своего жеребца и вернулся поискать выгодное место, откуда ему был бы виден дом, а его самого не было видно. Улица делала поворот сразу же за домом, за которым наблюдал Маркус. И там же был пивной зал с эркером. Маркус заплатил за эль, нашел место у окна, откуда он мог все видеть, и спокойно принялся пить свой эль. Он не знал, сколько времени уйдет на то, чтобы заткнуть трубу и получить результат.

Оказалось, он напрасно сомневался в мальчишке. Он не сделал и полдюжины глотков эля, как увидел дым, выходивший из маленьких окошек лавки с подарками, и несколько человек, все азиатского происхождения, вывалились на двор, что было прекрасно видно с его места.

Их было трое, один был слишком стар, другой был слишком маленького роста. Последний из них мог бы оказаться тем человеком из переулка, тем самым, кто следил за складом.

«Повернись! – просил мысленно Маркус. – Повернись, чтобы я видел твое лицо!»

Затем он почти вскочил с места.

Его мальчишка спокойно входил во двор. Неужели его поймали, когда он затыкал трубу? Нет, конечно, нет, он держался очень уверенно. Он поговорил со старшим мужчиной, поклонился самым почтительным образом и направился за дом. Кто-то дал ему лестницу.

Да, это было великолепно. Они помогали ему залезть на крышу, что этот чертенок уже делал по собственному желанию. Значит, он умудрился еще заставить их заплатить ему за то, что он уберет препятствие, устроенное им самим? Видимо, так оно и было.

Наконец третий мужчина повернулся лицом к гостинице, и Маркус смог получше рассмотреть его. Да, он был почти уверен, что это тот самый человек.

Он подумал, нельзя ли каким-нибудь образом показать его Лорен. Если бы они сидели здесь, в гостинице, Лорен была бы в безопасности. Но это значило бы, что он должен был бы найти способ выманить этого человека из здания еще раз. Он сомневался, что предыдущая выдумка сработает во второй раз.

– Они что-то заподозрят, если трубы опять забьются! Мужчины возвращались в дом, Маркус решил, что дым, должно быть, рассеялся. И конечно, в дверях пивного зала показался Том, от него немного пахло дымом, но он широко улыбался.

Он увидел графа и неторопливо подошел к нему.

– И сколько ты заработал на этот раз? – вежливо осведомился Маркус.

Том самодовольно ухмыльнулся.

– И не говорите, сэр. Но это жаркая работа – сталкивать эти птичьи гнезда в таком дыму. Это вызывает жажду. Не могли бы вы купить мне выпивку, чтобы смочить горло?

– По-моему, ты мог бы купить выпивку мне, ты столько сегодня заработал.

Мальчишка открыл рот, намереваясь с ним поспорить, и Маркус махнул рукой.

– Это просто шутка. Я куплю тебе полпинты и предсказываю, что ты станешь мэром.

Том удивился, но его обрадовало такое будущее.

Маркус допил свой эль и заплатил бармену за них обоих, затем вышел на улицу. Забрав своего коня, он направился к складу, надеясь, что его долгое отсутствие не слишком обеспокоило Лорен и полковника.

И в самом деле, когда он подъехал к складу, там оставались только сторожа. Вероятно, сказал он себе, Лорен с полковником могли поехать куда-нибудь выпить чаю и перекусить. В конце концов, у них не было никакой необходимости так долго дожидаться его здесь. Но, тем не менее, он почувствовал беспокойство.

Когда он подъехал поближе к сторожам, старший из них узнал его и, распрямив плечи, лихо отсалютовал ему:

– Милорд!

Ответив на приветствие, граф спросил:

– Где полковник Свифт и леди, с которыми я приехал?

– Ах, у леди случился припадок, милорд. Полковник нанял карету и отвез ее к себе домой, чтобы вызвать туда доктора, если потребуется.

– Что? – Маркус похолодел от ужаса. Лорен заболела? Не переутомилась ли она? Зачем он позволил ей поехать с ним? Это его вина, будь он проклят!

Он развернул коня и сжал каблуками его бока. Конь рванулся с места и вылетел на улицу. Он домчался быстро, невзирая на забитую экипажами дорогу, объехав по обочине медленно двигавшийся фургон с досками и рытвины на дороге. Маркус чувствовал, как натянуты от страха его нервы и сжимается горло. Конечно, нет ничего серьезного, конечно, конечно…

Но ему станет спокойнее только тогда, когда он увидит ее сидящей, улыбающейся и беседующей с ним как обычно.

Казалось, прошли долгие часы, прежде чем он, наконец, увидел скромный домик полковника. Маркус соскользнул с седла, привязал коня к столбу перед домом и нетерпеливо постучал в дверь. Казалось, прошло сто лет до того, как лакей распахнул дверь.

– Лорд Саттон, – коротко сказал Маркус. – Я приехал к полковнику.

Слуга не успел заговорить, как Маркус услышал голос полковника:

– Входите, милорд. Я ждал вашего возвращения. Мы на втором этаже.

Миновав ошеломленного слугу, Маркус почти бегом поднялся по лестнице, спеша узнать, как чувствует себя Лорен. Полковник встретил его на середине лестницы, вид него был серьезный, но он не походил на человека, собиравшегося сообщить страшную новость, поэтому Маркус попытался успокоиться.

– Что произошло? – нетерпеливо спросил он. – Сторож сказал…

– Да, после того как вы уехали вслед за незнакомцем, миссис Смит неожиданно почувствовала себя плохо. Я подумал, что лучше привезти ее ко мне, чтобы вызвать врача.

– Конечно, благодарю вас за заботу о ней. Как она сейчас?

– Можете посмотреть – значительно лучше. Доктор говорит, что нет ничего серьезного, она скоро поправится.

Полковник повел его наверх.

– Ей не нравится, когда так говорят, – сказал он, понижая голос, – но женщины относятся к слабому полу. Вероятно, сказались волнение и усталость.

Он провел Маркуса в комнату, явно предназначенную для гостей. Лорен лежала на не разобранной постели все еще в амазонке, но с покрытыми одеялом ногами. Она выглядела очень бледной, но спокойной, глаза ее были широко раскрыты, а на лице была усталость.

– Лор… миссис Смит, как вы себя чувствуете? – Маркус сразу же подошел к ней и взял ее за руку, чувствуя потребность дотронуться до нее, убедиться, что ощущает тепло ее кожи, биение ее пульса, просто убедиться, что она жива. Его радость была так велика, что от потрясения у него подгибались колени. Он чувствовал себя бумажной марионеткой, которая складывается в руках уличного фокусника, развлекающего детей. К счастью, рядом с кроватью нашелся стул, и если бы Маркус не опустился на него, то мог бы упасть, и бог знает, что бы они подумали о нем, если полковник считал женский пол слабым…

Но Лорен говорила, и он стал внимательно слушать.

– Я не понимаю, что произошло, милорд. – Она была очень сдержанна в присутствии полковника Свифта, но по ее быстро брошенному в сторону полковника взгляду было видно, что она не согласна с его предположениями. – Могу поклясться, что причиной не были усталость или жара, потому что я совсем не устала, и мне не было слишком жарко. Что бы ни говорил доктор, он видит в женщинах хрупкие сосуды.

Она сделала гримаску, а Маркус сдержал, усмешку. Он подозревал, что визит доктора, вероятно, не был особенно приятным для всех присутствовавших.

– Я неожиданно почувствовала, что из головы… это трудно объяснить, но как-то странно исчезли все мысли, я чувствовала, что плыву куда-то, и мне привиделись почти такие же образы, какие я видела на фарфоре, лежавшем внутри корабельных ящиков, но они двигались, как будто были живыми… – Она содрогнулась. – Я знаю, это бессмысленно.

Полковник покачал головой.

– Пока мы ждали вас, милорд, мы купили у разносчика и съели несколько пирожков с мясом. Возможно, миссис Смит попалось плохое мясо. И оно так подействовало на нее. Как бы то ни было, она потеряла сознание, и мы несколько минут не могли привести ее в себя, пока не смочили ей лоб холодной водой, да и то она не совсем проснулась.

Маркус почувствовал, что холодеет. Для него это были не жара и усталость.

– Простите меня… но вы не покрывались обильным потом?

Она с удивлением посмотрела на него и покачала головой.

– Может, вы чувствовали жар?

– Нет, жара не было, – вмешался полковник. – Я трогал ее лоб, он был ледяной.

– На складе было прохладно, – сказала она.

– Врач посоветовал… – начал полковник Свифт, считая своим долгом передать рекомендации специалиста.

– Я не собираюсь две недели валяться в постели! – отрезала Лорен. На минуту она стала такой же, как прежде, и Маркуса еще сильнее подбодрила эта вспышка силы ее духа. – И я не желаю, чтобы мне пускали кровь три дня подряд.

– Это мы еще посмотрим, – тихо сказал он, но при этом подмигнул ей, а полковник лишь недоверчиво покачал головой.

– В любом случае мы сделали сегодня достаточно. И полагаю, надо возвращаться в мой дом.

Он поговорил с полковником об установлении слежки за лавкой, в которой он обнаружил азиата, замеченного у склада, и Свифт согласился направить своих людей по очереди незаметно наблюдать за домом.

Затем полковник уговорил их воспользоваться его небольшой коляской. Маркус с радостью принял это предложение. Несмотря на то, что Лорен снова собиралась взбунтоваться, она вынуждена была признать, что еще слаба и едва ли доедет на лошади до охотничьего домика. Если она свалится с седла, это не поможет ей убедить графа взять ее с собой, когда он отправится искать ответы на тайны спасенного груза.

Они привязали лошадку Лорен сзади к коляске, один из конюхов полковника сел на козлы, а Маркус поехал верхом следом за ними. Так они добрались до своего дома. Маркус дал щедрое вознаграждение конюху за его помощь, и тот, развернув коляску, отправился обратно.

Конюх Маркуса принял у них лошадей и отвел их в конюшню, а Маркус предложил руку Лорен, и они вошли в дом.

– Знаете, это было что-то другое, а не усталость, – сказала она. – И я не думаю, что виноват пирожок с мясом. Если бы мясо было плохое, меня бы стошнило, отравление не вызывает страшные сны!

Он заметил ее бледность и усилие, с которым она старалась сохранить свою обычную походку и не волочить ноги.

– Я верю вам. Что-то повлияло на вас, и это должно находиться внутри склада. Я не прошу вас неделями лежать в постели, просто я хочу, чтобы вы пока держались подальше от склада, до тех пор, пока к вам не вернутся силы. – Она хотела возразить, но он опередил ее, добавив: – По крайней мере, пока мы не узнаем больше о том, с чем имеем дело.

Лакей открыл дверь, впуская их, она вошла в дом и, глубоко вздохнув, сняла шляпку и перчатки, пропылившиеся за время их пребывания на складе. Стягивая одну за другой перчатки, она чихнула и неожиданно покачнулась.

Он в испуге бросился к ней, он боялся, что она упадет.

– Со мной все в порядке, – тихо сказала она, но позволила придержать себя за плечи и, еще раз глубоко вздохнув, почувствовала себя уверенней.

– Я провожу вас в… какую комнату? – спросил он. – Черт побери! Как вы думаете, наша гостья сегодня обойдется без вас? Я в этом не сомневаюсь. На этот раз следует позаботиться о вас, а не о графине, миссис Смит. Я прикажу горничной принести вам обед.

– Если это не слишком затруднит слуг, я бы хотела сначала принять ванну, – сказала она. – После копания в таком количестве ящиков и бочонков я чувствую себя ужасно грязной. Они были покрыты грязью, и плесенью и еще бог знает чем.

Действительно, только Бог и знал.

– Прекрасная мысль, – понизив голос, сказал он. Он привел ее в свою спальню и, усадив в кресло, позвав горничную, приказал приготовить сидячую ванну и установить ее за ширмой в углу комнаты.

Затем он спустился вниз в поисках своего брата и, наконец, нашел его в конюшне. Там Маркус коротко рассказал ему о событиях этого дня и тоном, не терпящим возражений, объяснил, что сегодня о графине должен заботиться Картер.

– Если у нее снова будут кошмары, успокой ее. Когда ей будет страшно, ты должен ободрить ее. А если она будет сердиться, утихомирь ее. Мне наплевать, что происходит с этой женщиной, черт побери, ты будешь о ней заботиться. Это ты привез ее сюда, и миссис Смит больше не будет ее жертвой.

– Не слишком ли близко к сердцу ты принимаешь это, братец? – язвительно спросил Картер.

– Она больна и из-за беспокойства о других совсем не думает о себе. – Маркус сердито посмотрел на Картера. – Итак, ты берешь на себя заботу о графине; с меня достаточно, и я не потерплю, чтобы Лор… миссис Смит беспокоили. Поэтому делай, что тебе говорят.

Он развернулся и пошел в дом, собираясь тоже вымыться после Лорен.

Лорен казалось, что горячая вода и ароматное мыло были великолепным лекарством. Она была уверена, что если бы не владевшее ею странное беспокойство, ее мысли были бы направлены на другое. Но сейчас было достаточно и того, что она смыла с себя неприятные запахи склада. Когда она вымылась, ополоснулась и досуха вытерлась, она легла на кушетку в другом углу комнаты, наслаждаясь блаженным ощущением собственной чистоты. Горничная отодвинула ширму, чтобы лакеи могли вынести и снова внести ванну, и наступила очередь Маркуса.

Боже мой, думала она. Он отпустил слуг и не счел нужным поставить на место ширму, и Лорен ничто не мешало видеть его. Какое же великолепное тело было у этого человека!

Она смотрела, как он окунул темные волосы в теплую воду, намылил их и снова окунул. Когда он поливал теплой водой плечи и руки, она видела, как перекатываются на них, а затем на животе и бедрах его мускулы.

Вздохнув, она откинулась на подушку и пожалела, что чувствует себя как выжатое после стирки белье. Что же могло вызвать эту потерю сознания?

Даже сейчас ей казалось, что земля уходит из-под ног, и временами ее тянуло в сон. Если она не сосредоточится, у нее закроются глаза, и снова она погрузится в сон, который не был настоящим сном…

Почему это вызывало какие-то воспоминания?

Размышляя об этом, она почувствовала, как кто-то сел рядом с ней, она подняла глаза и увидела склонившегося над ней графа. Она улыбнулась ему.

На нем был только халат. Темные волосы все еще были влажными, а на лице блестели капли воды, не вытертые им.

– От вас так приятно пахнет лавандой, – сказал он, нежно поцеловав ее. – А на вкус вы еще приятней. – Губы у него были теплыми, и ей хотелось еще поцелуев, но он отстранился от нее. – Но вам надо отдохнуть.

Она огорчилась, но не могла спорить.

– Этот запах, по крайней мере, лучше, чем на складе. Не думаю, что амазонка, которую вы так любезно одолжили мне, когда-нибудь перестанет так ужасно пахнуть, хотя я буду стараться избавиться от запаха.

– Это не имеет значения, – сказал он. – Мы закажем для вас новую.

Она улыбнулась, осуждая его расточительность.

– И я обязательно сожгу мой носовой платок, он как-то странно воняет.

– В самом деле? – Он посмотрел на груду сброшенного ими белья, которую горничная еще не успела убрать, и, к ее удивлению, встал и, покопавшись в этой куче, вытащил смятый платок, на минуту поднес его к своему носу и понюхал.

Выражение его лица изменилось.

– В чем дело? – спросила Лорен.

– Запах. Я понял, где раньше чувствовал такой запах. Думаю, ваш платок пропитался им, когда вы вытирали им руки после разбора ящиков, – сказал ей Маркус. – По-моему, я знаю, отчего вы заболели.


Глава 12


– Отчего? – спросила Лорен. – Должна вам сказать, это очень неприятное ощущение!

Он посмотрел на нее со странным выражением лица и произнес только одно слово:

– Опиум.

Оно так поразило Лорен, что она привстала.

– Что?

– Странные, похожие на сон видения, сонливость… Да, все говорит об этом.

– Но… но… – Вот о чем она все время пыталась вспомнить – наркотические сны! Она слышала такой термин. Она почувствовала себя оскверненной и с трудом сглотнула. Сама мысль, что она наглоталась такого сильного наркотика, вызывала у нее тошноту. – Я поправлюсь?

Он кивнул, взяв ее руку, чтобы успокоить.

– Самое плохое уже позади. У вас руки почернели, когда вы брали вещи из ящиков, и хотя вы пытались вытереть их платком, я полагаю, что вместе с пирожками с мясом, которые вы ели на улице, вы невольно проглотили немного опиума. Он и вызвал у вас так называемые наркотические сны. Вы, может быть, будете неважно себя чувствовать, пока он не выйдет из вашего организма, но надеюсь, вы легко перенесете это. Я приглашу к вам еще раз доктора, хотя я не верю, что он в данном случае может что-либо сделать.

Лорен крепче ухватилась за его руку. Она боялась, что ее сознание снова может куда-нибудь уплыть – отчасти от шока, отчасти от влияния остававшегося в ней опиума.

– Откуда он взялся?

– Я очень боюсь… – Он заколебался и сел рядом с ней на кушетку; освобождая ему место, она подобрала ноги. – Боюсь, он был на корабле, моем корабле. – По его напряженному тону она поняла, каких усилий ему стоило произнести эти слова.

– Но… должно быть, это нарушение закона? – Она смотрела на него и видела, как сжались его губы, а глаза… она бы содрогнулась, если бы была тем человеком, который заслужил эту ненависть, которую она видела сейчас в его глазах.

– Конечно. Кто-то тайно перевозил опиум в Англию на моем корабле, и я должен найти его.

– И из-за этого разбился корабль? – У Лорен кружилась голова от напряжения, когда она пыталась собрать воедино все события.

– Нет, я не думаю, что есть связь между контрабандой и кораблекрушением; его причиной был шторм, – сказал он. – Меньше всего они хотели, чтобы судно затонуло, они бы потеряли свой драгоценный груз.

– А как же с капитаном? – спросила она. – Почему его убили?

– Да, это загадка, – согласился Маркус, проводя рукой по мокрым волосам. Она преодолела желание погладить его по голове. – Возможно, он обнаружил опиум, мне не хочется думать, что он был в этом замешан. Я знал капитана. Он был хорошим человеком. Предположим, что так оно и было. Может быть, он случайно обнаружил опиум, страшно рассердился, потребовал у кого-то объяснений или просто решил избавиться от опиума, выбросив его за борт…

– И его убили! – Лорен широко раскрыла глаза, как будто видела эту страшную картину.

– Да. И возможно, потом, когда начался шторм, у них не было командира, умеющего управлять кораблем. Возможно, из-за этого корабль и затонул, а с ним и все матросы. Если это было так, то какая страшная ирония судьбы.

– Но почему до сих пор сохранились следы опиума на складе, разве его не смыло, когда судно опустилось на дно? – вполне логично спросила Лорен.

– Не только следы, вот почему напали на сторожей. Если кто-то знал, что опиум здесь, он и пришел забрать его! – заключил граф. Он вскочил на ноги и, продолжая говорить, расхаживал по комнате. – Вы помните, я говорил вам, что вазы были помещены в опилки и запечатаны воском, чтобы не разбились?

– О! – Лорен тоже поняла. – А что же было внутри?

– Да, – он улыбнулся ей, – именно это.

– Когда вы вышли из склада, на вашей одежде были черные жирные пятна, совсем такие же, как на моем носовом платке, и тот запах…

– Точно. Лорен вздрогнула.

– О Боже! Какая мерзость. Почему люди принимают этот наркотик, Маркус? Не представляю, как это можно делать сознательно.

– Это для некоторых выход, я полагаю. Как мне говорили, на Востоке это наркотик для стариков, для тех, кому уже нечего делать со своей жизнью и остается лишь спать и видеть сны. На Западе богатые и скучающие люди иногда принимают его ради развлечения, но затем обнаруживают, что совсем не могут без него обходиться и не могут избавиться от этой зависимости.

Она снова вздрогнула.

– Какой ужас! Это как носить с собой свою тюрьму. Он снова сел рядом с ней и, обняв, крепко прижал к себе.

– Я договорился с полковником Свифтом, что он установит наблюдение за домом, в котором я видел того самого человека, которого вы заметили около склада. Посмотрим, не узнаем ли мы что-нибудь еще.

Она кивнула, не отрываясь от его груди.

– Но сейчас я хочу только одного – чтобы вы поправились, – сказал он, целуя ее ушко, щеку и уголок глаза, куда только мог добраться. Она повернула голову, чтобы получить настоящий поцелуй, долгий и приятный, но, к ее разочарованию, он не перешел к другим проявлениям чувств.

– Отдыхайте, – строго приказал он и, взяв ее на руки, перенес на кровать. Устроив поудобнее, он накрыл ее одеялами. – Я должен одеться и спуститься вниз к обеду, но я скоро вернусь.

Лорен должна была признаться, что в ее состоянии было приятнее оставаться здесь, чем одеваться и идти обедать. Она все еще чувствовала слабость и едва ли смогла бы встать. Она редко болела, но сознание, что кто-то желает проявить заботу о ней, было очень приятным. Прошло много времени с тех пор, когда кто-либо делал что-то для нее самой, обычно это она заботилась о других.

Она лежала в постели и пыталась сосредоточить мысли на тайне, связанной с контрабандой опиума. Кто мог заниматься этим прямо под носом у графа, оставляя его в неведении? Это должен был быть человек, знавший время прибытия и отплытия кораблей. Возможно, граф ошибался в капитане судна. Неужели капитан и в самом деле не знал, что среди груза был опиум? Или он все-таки участвовал в этом деле? Может быть, он и его сообщники поссорились при дележе денег? Но… О, сейчас она плохо соображала. Мысли словно уплывали в никуда…

Борясь с остатками наркотического опьянения, она тряхнула головой, не желавшей нормально работать. Решив не сдаваться, она взяла со столика у кровати книгу стихов. Она почитает, пока не принесут обед.

* * *


Обедали только мужчины. Графиня тоже попросила, чтобы обед принесли ей в комнату, и за столом сидели лишь Маркус и его брат.

– Она еще не готова выйти из своей комнаты, – сообщил Картер, отрезая кусочек бараньей отбивной. – Честно, Маркус, как ты справлялся с этой леди? Она немного… э-э…

– Эксцентрична? – подсказал, усмехнувшись, Маркус. – У нее острый ум, ее знания и интересы разнообразны и к тому же она очаровательна.

– Ладно, я тебе поверю на слово, – проворчал брат, продолжая манипулировать ножом и вилкой.

– Картер? – посмотрел на него Маркус.

– Гм-м? – Не переставая жевать, Картер смотрел на блюдо со сладостями, которое поднес ему лакей.

Граф подождал, когда лакей обслужит их, и, кивнув, отпустил его. Они остались одни, и, подождав с минуту, граф снова обратился к брату:

– Картер, ты когда-нибудь курил опиум? Картер, не донеся до рта бокал, чуть не уронил его.

– Что? Неужели ты принимаешь меня за безмозглого младенца?

– Я думаю, что мозги у тебя в порядке, но это не ответ на мой вопрос, – спокойно заметил Маркус.

Картер покраснел и старался избегать взгляда старшего брата.

– Я… я полагаю, ты сомневаешься в моем здравом смысле или в моей нравственности?

– Картер?

– Ну, черт с тобой, Маркус. – Он вытер салфеткой неожиданно выступивший на его лбу пот и начал рассказывать. – Это был мой первый приезд в город, и новые приятели, которых я считал классными парнями, взяли меня с собой в тайное заведение, где, как они сказали, мне покажут что-то новенькое. Я не знал, куда они привели меня! Место оказалось весьма мрачным полуподвалом, где на раскладных кроватях спали люди, а в воздухе стояли облака странно пахнувшего дыма. Я увидел эти странные трубки с глиняными чашечками, и они мне сказали, что мы будем курить опиум, как это делали эти спавшие парни… ну а я никогда не слышал об этом зелье. Они подбивали меня попробовать.

– И ты попробовал, конечно, – вздохнул Маркус.

– Я был совсем мальчишкой, как ты знаешь, – сказал, оправдываясь, Картер, как будто его теперешние двадцать пять лет были полноценной зрелостью.

– И…

– И я чувствовал боль в сердце, видел кошмарные сны, и это стоило мне двадцати фунтов – страшной суммы, учитывая, что это случилось в середине квартала! На следующий день я чувствовал себя прескверно, – закончил Картер, качая головой при воспоминании. – И был нездоров еще много дней, если не недель.

– Почему ты не рассказал мне?

– Чтобы ты лишил меня содержания на полгода? – Картер с горечью рассмеялся. – Отослал бы в деревню бездельничать, пока не осознаю своей вины?

Маркус хотел ответить, но промолчал, выражение его лица смягчилось.

Картер с упреком смотрел на него, но Маркус предпочел промолчать.

– Это правда. Ты, знаешь ли, обычно был суров со мной, разве не помнишь? – Но в голосе Картера уже не было горечи. – Я-то помню.

– Ты часто этого заслуживал, – сказал Маркус, не желая слишком уступать ему. – Я старался исполнять свой долг старшего брата, поскольку наш отец умер и больше никого не было, кто мог бы руководить тобой. Может, я был слишком суров к тебе, Картер, но я делал это для твоего блага, потому что любил тебя.

Они помолчали. Наконец Картер пожал плечами:

– Может быть. Полагаю, в том возрасте я был неприятным малым.

Маркус старался не показывать, что поведение Картера забавляет его, чтобы не поколебать убеждение брата, что теперь-то он настоящий мужчина.

– Но опиум… Ты пробовал его еще? – осторожно спросил Маркус.

– Разве я похож на сумасшедшего?

Маркус пристально посмотрел на него. Картер говорил искренне. Он бросил короткий взгляд на старшего брата и затем снова занялся десертом. Возможно, это была правда, он очень повзрослел с тех пор, когда был наивным мальчишкой, попавшим в опиумный притон. Но тем не менее…

Не могли его брат, вольно или невольно, быть замешанным в контрабанде опиума? Что, если кто-то шантажировал его, зная грехи его юности, и угрожал рассказать Саттону что-то, о чем Картер никогда бы не поведал брату?

Помрачнев, Маркус задумался о такой возможности и отложил в сторону нож и вилку. У него пропал аппетит.

После обеда и портвейна они перешли в гостиную, где сыграли несколько партий в кости. Картер находил ставки оскорбительно низкими, когда Маркус объяснил ему, что не хотел пользоваться своим превосходством, в умении играть и в то же время не мог позволить младшему брату обобрать его. Картер смирился.

А поскольку он заявил, что низкие ставки просто оскорбительны, Маркус воспользовался поводом поскорее закончить игру и отправиться спать, чего ему давно хотелось. Даже если Лорен не склонна к любовным утехам, ее общество привлекало его больше, чем общество сводного брата.

Он не поделился этими соображениями с Картером. Однако Картер и сам догадался.

– Полагаю, тебе просто хочется пойти наверх и развлечься с твоей теперешней дамой на вечер, – проворчал он.

– Осторожней, Картер, – оборвал его Маркус. – Соблюдай приличия, когда говоришь о миссис Смит. Она – леди.

– С каких это пор ты развлекаешься с леди? – удивился Картер.

– Это долгая история, – ответил Маркус.

– А я не тороплюсь; все, что меня ожидает, это складная кровать в кабинете, – напомнил ему брат.

– Это еще не значит, что я собираюсь что-то рассказывать тебе, – заметил Маркус. – Иди, возьми книгу и почитай, развивай свои умственные способности. Твое пребывание в университете мало чему тебя научило. Все, что я помню об этом времени, это как ты занимался охотой за доступными служанками в каждом трактире возле университета, пока тебя не выбрасывали за дверь.

Картер сердито прищелкнул языком, но Маркус не обратил на это внимания и стал подниматься по лестнице, перешагивая через две ступени.

Наверху он направился в свою спальню. Он осторожно открыл дверь и, полагая, что она, может быть, спит, тихо, как только мог, вошел в комнату. Около кровати горели свечи. Но, откинувшись на пуховые подушки, Лорен спала, на ее груди лежала выпавшая из рук книга. Глаза Лорен были закрыты, а дыхание было ровным и спокойным.

Она все еще была бледна, и на фоне этой бледности выделялись вены на ее висках. Она выглядела такой беззащитной, что у него сжалось сердце.

Опиум, случайно попавший в ее организм, все еще не утратил своего действия. Вероятно, ему следовало бы позвать доктора; однако он был плохого мнения о большинстве докторов. Он не доверял им; они просто рекомендовали пускать пациенту кровь, как это было с его отцом, и были готовы производить эту процедуру, пока вы не умрете. Вас убьют или болезни, или доктора.

Стараясь не разбудить ее, он придвинул стул и сел рядом с кроватью. Вероятно, отдых, сон и покой были сами по себе лучшим лекарством, убеждал он себя. Она была молодая и сильная, совсем не такая, каким был его отец во время его последней болезни.

Но было, по крайней мере, две причины, по которым ему было так больно видеть ее в таком состоянии. Во-первых, он не должен был позволять ей приближаться к этому опасному месту. Он не должен был брать ее с собой на склад; ему следовало бы догадаться, что в грузе могла скрываться опасность. О чем он только думал или, хуже того, не думал?

Самое страшное заключалось в том, что он не мог допустить и мысли, что потеряет ее.

Как он пришел к этой мысли… постепенно, внезапно, спустя дни, часы или минуты, – он точно не знал. Он только знал, что в ту минуту, когда она вошла в его кабинет со своим фантастическим, милым и совершенно бескорыстным предложением, он был обречен на такой конец – смотреть на ее лицо и чувствовать потребность защищать ее, обладать ею, лелеять ее и знать, что она останется с ним на всю его оставшуюся жизнь.

Но как всегда, у него возник вопрос,… мог ли он рассчитывать, что она останется с ним? У него не было никаких доказательств, что она действительно любит его, кроме условий их хрупкого и ненадежного соглашения, срок которого истекал. О, она, как ему казалось, с удовольствием занималась с ним любовью, радостно отзывалась на его ласки, отдавалась ему легко, самозабвенно. Но любила ли она его? Сможет ли она оставаться с ним годы, десятилетия? Бог знает, проживут ли они так долго?

Он не знал. И не знал, как ему убедиться в этом.

Он не знал, как теперь доверять людям, и, уж конечно, не доверял судьбе, этой капризной и непостоянной любительнице пошутить.

О Боже милосердный, думал Маркус, чувствуя, как пот стекает с его лба, несмотря на то, что в комнате угас камин, и было прохладно. Он хотел ее всей душой и всем телом. Он был несчастным жалким типом, без гордости, без совести. Может быть, ему просто отдать себя ей на милость…

Нет, нельзя, она будет презирать его. Он не может удержать ее жалостью к нему. Какой он после этого мужчина, если попытается привязать ее к себе жалостью?

Он вытер лоб, некоторое время походил взад и вперед перед камином и снова сел у кровати.

«Возьми себя в руки, – сурово приказывал он себе. – Ты должен подождать. И ты увидишь, любит ли она тебя или нет».

У него сжималось сердце при мысли, что она может не любить его, может отвернуться, может оставить его…

Ему придется подождать, чтобы узнать это.

Если она покинет его, думал он, то он может умереть…

Нет, он будет жить, сквозь стиснутые зубы убеждал он себя. Он будет, по крайней мере, внешне, таким, как и всегда. И возможно, никто не догадается, что он будет лишь пустой оболочкой мужчины.

Но пока она еще здесь. Он взглянул на нее и снова осторожно, чтобы не разбудить, постарался плотнее накрыть ее одеялом.

Она вздохнула, и книга соскользнула с ее груди. Он поднял ее и положил на столик возле кровати, затем сел и, не отрываясь, смотрел на нее, чтобы запечатлеть в воображении ее образ.

Он будет хранить в памяти каждую проведенную вместе минуту, на случай если их осталось немного.

Тихий звук привлек его внимание, и он поднял голову. Сначала он подумал, что ему почудилось, но затем он снова услышал его, этот тихий стук в дверь.

Какого черта?

Он встал. Широкими шагами он подошел к двери и быстро, опасаясь потревожить Лорен, открыл ее.

За дверью стояла графиня в отделанном кружевом пеньюаре, с художественным беспорядком на голове, уже поднявшая руку, чтобы снова постучать.

– Что-то случилось? – спросил Маркус.

– Non, mon ami, – тихо сказала она. – Я пришла справиться о здоровье миссис Смит.

Слишком хорошо зная эту леди, чтобы принимать все сказанное ею на веру, он внимательно посмотрел на нее и только потом ответил:

– Я думаю, она поправится, но сейчас она еще не очень хорошо себя чувствует.

– Ах, бедняжка, – сказала графиня, качая головой и глядя поверх его плеча на неподвижную фигуру на постели. – Я посижу с ней, если вы хотите поспать.

Она говорила, по-видимому, совершенно искренне, и ему на миг стало стыдно за свое недоверие к ней.

– Спасибо, но я чувствую себя прекрасно.

– В самом деле? – Она подняла бровь. Он еще хорошо помнил, как она это делала. Она ответила на его взгляд пристальным взглядом. – Не могу ли я что-нибудь сделать для вас, дорогой? – Она чуть-чуть затянула паузу и добавила еще более мягким тоном: – Ради прошлых дней.

По ее глазам он видел, что она поняла его, и чуть заметно улыбнулся. Он не мог сердиться на нее; она была такая, какой была, со своими женскими предрассудками, но если не считать этого, она была неплохой женщиной, способной на настоящую доброту и великодушие. Она была опытной любовницей, с хорошо сложенным телом, которое он давно не видел, без сомнения, все еще соблазнительным.

Но сейчас он не испытывал желания убедиться в этом. Его интересовала только одна женщина. Ни в этот вечер, ни когда-либо у него не появлялось желания заниматься любовью с кем-то другим. Лорен была больна, и ему хотелось быть рядом с ней, пока ее здоровье не восстановится, и это было все, о чем он думал. Других желаний у него не было.

Он не собирался объяснять все это графине. Но, переведя взгляд со спящей Лорен на стоявшую рядом с ним женщину, он увидел по чуть изменившемуся выражению ее лица, что объяснения излишни.

– А-а, так вы действительно влюблены. – Она почти незаметно покачала головой. – Я не думала, что такое возможно, mon ami.

– Да, – просто сказал он.

Она похлопала его по плечу, как будто он страдал какой-то неизлечимой болезнью.

– Вы будете или очень счастливы, или ужасно несчастны. Я надеюсь на первое, Маркус. Она замечательная женщина, думаю, у нее есть сердце. Мне она нравится. Отвечает ли она на ваши чувства?

– Не знаю, – признался он. – Я не знаю, как узнать. И боюсь узнать это. Если она меня не любит, я буду более чем несчастен, я буду раздавлен. Так получается, что люди, кого я люблю, покидают меня или по своей воле, или погибают.

Он не собирался говорить это, но здесь, в полутемной комнате, где горела лишь пара свечей, где лишь пляшущие огоньки камина освещали ее, он говорил с человеком, который когда-то был его другом, даже если между ними не было любви, и слова против его воли лились из его души. Она медленно кивнула.

– Смерть вашего отца, когда вы были еще мальчиком, была тяжелой утратой, он был вашим единственным родителем. Я помню, как вы рассказывали об этом, Маркус. Но вы должны кому-то доверять.

– Это становится все труднее и труднее, – сказал он, теребя волосы и снова оборачиваясь, чтобы взглянуть на Лорен, как будто с ней что-то случится и ей станет хуже, если он не будет постоянно смотреть на нее.

– Нужно, чтобы кто-то научил вас… Я так и не смогла этого сделать, хотя и пыталась. – Она снова с решительным видом пожала плечами и неожиданно улыбнулась. – Возможно, она сможет. Ради вас самого, cheri, я на это надеюсь. Я по-прежнему предлагаю посидеть с ней… вы не должны переутомляться. Если я вам буду, нужна, позовите.

– Благодарю, – тихо произнес он.

Она закрыла за собой дверь, и он облегченно вздохнул. Вернувшись к кровати, он лег, свернувшись рядом с Лорен, слегка обняв ее плечи. Если бы он мог, он защитил бы ее от всего мира.

Через некоторое время он задремал. Когда Лорен пошевелилась, он мгновенно проснулся. Взглянув на нее, он увидел, что ее ясные зеленые глаза открыты, и в них отражаются огоньки горевших свечей.

– Как вы себя чувствуете? – тихо спросил он.

– У меня пересохло горло, – с хрипотцой ответила она. Он встал и налил вина из стоявшего на столике графина. Она осторожно отхлебнула.

– Хотите чашку чаю? Или бульона? – спросил он. – Если хотите, я схожу на кухню и приготовлю его для вас.

Он был почти уверен, что сумеет заварить чай. Бульон выглядел более проблематично, но если нужно, он мог пойти в домик прислуги и разбудить экономку. Лорен улыбнулась.

– Чудесно.

Он отвел прядь волос от ее лица. Кожа у нее была холодной, в комнате становилось прохладнее, но, по крайней мере, лихорадка спала. Она была все еще бледной, но не такой болезненно-бледной, как раньше. И страх за нее немного отпустил его.

– Здесь кто-то был? – спросила она.

– Приходила графиня, она предлагала посидеть с вами, если я хочу отдохнуть, – сказал он. – Она потревожила вас? Мы старались говорить тихо.

Лорен качнула головой:

– Нет, не это. Я чувствую запах ее духов. И это все, что она предложила? – с иронией спросила она. Он усмехнулся.

– Она не может оказать мне услуги, которые заинтересовали бы меня. Как видите, я предпочел остаться здесь сам.

Она положила голову на его руку, и он, наклонившись, с нежностью поцеловал ее в лоб. Она грустно улыбнулась.

– Боюсь, я не выполняю условий контракта. Вы, должно быть, чувствуете себя обманутым. Мне так жаль, что я не оправдываю ваших ожиданий…

– Ни о чем не жалейте, – твердо заявил он. – Каковы мои ожидания, судить мне. А я желаю, чтобы вы отдохнули и поправились.

Она вздохнула.

– Признаюсь, я размякла, как ненакрахмаленный платок.

– Только поправляйтесь, – повторил он. – Мне не на что жаловаться.

– Не понимаю почему, – прошептала она, лежа на его согнутой руке, и он держал ее так осторожно, как какую-то драгоценность. Она снова закрыла глаза и погрузилась в сон.

Больше этой ночью ничего не произошло.

Маркус проснулся рано и спустился в столовую позавтракать, но очень скоро вернулся посмотреть, как Лорен себя чувствует.

Он с радостью увидел, что она смогла съесть небольшой кусочек подсушенного хлеба, хотя все еще была слаба, и ее подташнивало.

– На полное выздоровление требуется некоторое время, – сказал он, – несмотря на то, что вы приняли маленькую дозу, да и то случайно. Я знал крепких матросов с такими привычками, но и они не сразу приходили в себя.

– Но что значит «некоторое время»? – со страхом спросила Лорен.

– По меньшей мере, день или два, или, может быть, три, – попытался он успокоить ее.

– Ужасная гадость этот опиум, – проворчала она. – Мне уже надоело лежать в постели. Но я… – тут она увидела горничную, принесшую ей завтрак, – устала лежать в постели… в одиночестве, – закончила она, когда служанка вышла.

Маркус придвинулся к ней и поцеловал ей руку.

– Моя дорогая, я так вам сочувствую.

– Но вы не собираетесь что-нибудь сделать, чтобы развеять мою скуку?

– Сомневаюсь, что вы готовы принять участие в развлечениях, требующих сил.

Лорен, казалось, призадумалась, но затем вздохнула и покачала головой.

– Поскольку я почти все время чувствую, что вот-вот избавлюсь от части завтрака, нет, по-видимому, лучше и не пытаться. Это только испортит настроение, – согласилась она.

Он рассмеялся. Если она могла шутить, значит, она начинала выздоравливать. На этот раз он поцеловал обе ее руки.

– Я собираюсь ненадолго съездить в Лондон, моя дорогая Лорен. Я хочу, чтобы вы непременно оставались в постели до моего приезда. Картер будет охранять, и заботиться о вас, как и графиня и, конечно, слуги.

– Конечно, – вежливо сказала она, но не смогла скрыть некоторого беспокойства. – А вы скоро вернетесь?

– Завтра, в крайнем случае – послезавтра, если не возникнет непредвиденных проблем. Мне нужно сделать пару дел, и затем я постараюсь возвратиться как можно скорее, – ответил он, понимая, что это звучит неопределенно, но, предпочитая пока что не вдаваться в подробности. – Погода обещает быть прекрасной, и я надеюсь скоро управиться.

Он сжал ее руки, поцеловал в губы и, боясь задержаться и уступить искушению, быстро вышел из комнаты.

Он ехал быстро, меняя по дороге лошадей, и до наступления ночи добрался до Лондона, где имел удовольствие выспаться в собственной постели. На следующее утро он привел себя в порядок, затем нанял карету, что было непросто, поскольку на кареты в Лондоне был большой спрос. Ветер усиливался, и небо было закрыто плотной пеленой облаков. Нахмурившись, Маркус подъехал к внушительного вида новому лондонскому дому виконта Твида.

К его неудовольствию, лакей в яркой расшитой ливрее, открывший дверь, заявил, что его хозяин уехал в клуб и он «не может сказать», когда тот вернется. Казалось, он собирался захлопнуть дверь перед носом Маркуса.

Помня, как Твид еще не так давно занимал комнатушки над второсортным трактиром, Маркус с раздражением отстранил лакея.

– Можешь сказать ему, что заезжал граф Саттон, – четко произнес он. – Мне надо поговорить с ним, и он захочет повидаться со мной.

У лакея хватило сообразительности изобразить смущение.

– О, простите, ваше сиятельство. Я передам ему, что вы заезжали. Не желаете ли оставить визитную карточку? – Он отступил и взял серебряный поднос, чтобы положить на него карточку, которую дал ему Маркус, что ему и следовало бы сделать, прежде всего.

«Твиду надо позаботиться об обучении своих слуг, а не только об их расшитых ливреях», – подумал, уходя, Маркус. Он посмотрел на почти скрывшееся за облаками солнце и покачал головой. Он понапрасну потратил время. Он знал клубы, которые посещал Твид, и мог бы поехать в «Уайте» и посмотреть, нет ли его там.

Но, войдя в этот мужской клуб и отослав слугу узнать, нет ли среди присутствовавших виконта Твида, он довольно долго сидел с бокалом вина и вспоминал, как он помогал деньгами этому человеку. Тогда тот был симпатичным, хотя и грубоватым юношей, и Маркус покровительствовал ему. Твиду безумно хотелось стать членом клуба.

Он прошел длинный путь от молодого человека, который, создавая свое состояние, начинал с рискованных операций по продаже кораблей. Когда он неожиданно унаследовал титул своего дяди, умершего, как и его двоюродные братья, во время эпидемии инфлюэнцы на шотландской границе, его жизнь изменилась коренным образом. Теперь он ухаживал за молодой леди, только что начавшей выезжать в свет, и, казалось, был готов вести спокойное и обеспеченное существование.

Эти воспоминания прервал лакей, сообщивший, что виконт только что уехал.

– Будь он проклят, – проворчал Маркус. Казалось, повсюду в Лондоне он отставал от Твида на один шаг. Он послал лакея нанять другую карету, и когда, наконец, он получил ее, снова отправился в путь.

Он приехал к дому Твида в надежде, что тот уже вернулся. На этот раз ему открыл все тот же лакей, но, по крайней мере, более обходительный, и снова новости были плохие.

– Простите, ваше сиятельство. Он уехал из города.

– Что? – Маркус смотрел на него, не веря своим ушам. – Ты отдал ему мою карточку?

– Да, милорд. Отдал.

– Разве ты не сказал ему, что я здесь, в Лондоне и хочу встретиться с ним?

– Да, милорд.

– Почему же он не подождал?

– Не знаю, милорд. Он сказал, что должен ехать немедленно.

Маркус едва удержался, чтобы не потребовать, чтобы его впустили в дом, и самому осмотреть его. Ему трудно было поверить, что за такое короткое время Твид успел собрать вещи и уехать, и почему, ради всех святых, он это сделал?

Как он мог не понять, что Маркус был здесь?

И в довершение всего хляби небесные разверзлись, и начался ливень. Ладно, он надеялся, что Твид промокнет до нитки в своем несчастном путешествии.

Маркус забрался в карету и указал свой адрес. Приехав, он бросился в дом. Что бы он ни задумывал, все оказывалось глупостью. Дождь все лил, сквозь сплошную стену дождя было трудно что-либо рассмотреть. Грохотали раскаты грома, и тяжелые серые тучи скрывали солнце. К ночи дороги превратятся в жидкую грязь.

Он скрипнул зубами. Там оставалась Лорен, и ему хотелось увидеть ее своими глазами, убедиться, что она выздоравливает. Хотелось обнять ее, почувствовать ее тепло, ее нежность. Но как бы сильно ему ни хотелось уехать, ему приходилось отложить отъезд.

Если бы Маркус был суеверным человеком, он бы подумал, что кто-то наложил на него цыганское проклятие, чего когда-то так опасалась одна из его старых нянек. Дождь все лил и лил, целых три дня. Когда дождь немного ослабел, самообладание Маркуса сильно истощилось.

Даже теперь он сомневался, брать ли ему одну из своих карет, которая потребовалась бы, если бы снова начался ливень. С другой стороны, лошадь может двигаться по грязной дороге там, где завязнут колеса кареты. Он решил ехать на лошади, даже если ему грозит промокнуть до костей, если дождь усилится.

С одной только сменой одежды и несколькими самыми необходимыми вещами в привязанных к седлу мешках Маркус отправился на север.

Дороги были все еще в ужасном состоянии: вода не успевала впитаться в землю или стечь в низины, и грязь была жидкой и глубокой. Он был вынужден ехать медленно, позволив, лошади самой выбирать дорогу.

Хуже того, он не успел проехать и трети своего пути, как столкнулся с новыми бедами. Река Уз вышла из берегов и затопила и мост, и дорогу. Пересечь реку было невозможно.

Проклиная все на свете, он понимал, что ему остается лишь поехать обратно. Он развернул усталого коня и выехал на старую дорогу, за ним следом ехали два всадника, заляпанная грязью небольшая карета, в которой ехали отец с сыном, и фермер на груженной турнепсом телеге.

Но они не проехали и мили, как случилось еще одно происшествие. В придорожную канаву свалилась карета. Лошади бились в упряжи, ржали и фыркали от страха, и крики ужаса слышались из экипажа.

Маркус вздохнул, понимая, что у него нет иного выхода, кроме как остановиться и, если сумеет, оказать помощь. Он спрыгнул с лошади и привязал ее к ближайшему дереву.

А где же кучер?

– Ах, – вздохнул один из всадников. – Бедняга. Лошади упали, подмяв его под себя, видимо, так. – Он указал на тело, лежавшее без движения на краю канавы.

Маркус поморщился. Он подошел ближе, на всякий случай проверить, жив ли кучер, но увидел, что уже ничего не сделаешь, поэтому вытащил из-под неподвижного тела длинный плащ и прикрыл его. Затем поспешно подошел к карете и заглянул внутрь.

Он увидел женщину, по бледной щеке которой текла струйка крови, и двух прижавшихся к ней детей. Мальчик был очень бледен, а его нога была неестественно вывернута под странным углом.

– Вы пострадали? – окликнул их Маркус.

– Большей частью порезы и ушибы, кроме моего сына. Боюсь, у него сломана нога, – сказала женщина дрожащим голосом.

– Постарайтесь, чтобы он не двигался; сначала мы должны заняться лошадьми, иначе они опрокинут карету, – крикнул он ей.

Маркус вернулся к лошадям, где фермер уже пытался схватить одну из лошадей за шею, но животное было напугано и не давалось в руки.

– Они в панике, – тихо сказал Маркус. – У вас найдется какая-нибудь тряпка завязать им глаза?

– Да, у меня есть пустые мешки для корма, – сказал фермер и через минуту принес мешки из грубой ткани, которые Маркус разорвал на полосы. Конечно, еще оставалось ухватить лошадь за голову и крепко держать ее.

Маркус подошел к лошади из первой пары, а фермер подошел с другой стороны.

– Тихо, – спокойно сказал Маркус лошади, которая ржала от испуга. У животного была рана на правой задней ноге, но она не сильно пострадала. – Вот так, все будет хорошо.

Лошадь снова отпрянула от него, но, словно прислушиваясь к его спокойному голосу, тряхнула головой. Ловким движением он завязал ей глаза. Лошадь неожиданно успокоилась. Маркус, не переставая тихо уговаривать, погладил ее по голове и шее, затем наклонился и взятым у фермера ножом перерезал вожжи, спутавшие ее ноги, после чего они смогли отвести лошадь в сторону.

По другую сторону фермер таким же образом освободил лошадь из второй пары.

Одна из лошадей первой пары, лежавшая на боку, была тяжело ранена и не могла подняться. У одного из всадников, назвавшегося курьером, оказался пистолет, и когда они освободили вторую лошадь этой пары и отвели в сторону, он вынул пистолет и избавил бедное животное от мучений.

В тишине прогремел выстрел, Маркус вернулся к карете, чтобы успокоить людей, все еще находившихся в карете.

– Это одна из четверки? – спросила сидевшая там леди. Он кивнул:

– Правая передняя. Ее уже нельзя было спасти. Она кивнула.

– А мой кучер?

Он покачал головой, и женщина побледнела.

– Давайте мы поможем вам выбраться из кареты.

– Сначала моему сыну, – попросила она.

Мужчины постарались как можно осторожнее вытащить из кареты мальчика. Он застонал, когда они задели поврежденную ногу, и пока его укладывали на землю, так побледнел, будто вот-вот потеряет сознание.

Затем вытащили маленькую девочку и помогли выбраться женщине. Она бросилась к сыну.

– Мне надо отвезти его к хирургу, – сказала она, с тревогой глядя на бледное лицо мальчика.

– Если позволите, – обратился к ней Маркус. – Я думаю, что нам следует вправить ему ногу и подложить под нее деревянную шину, пока ему не стало хуже. Иначе поездка еще больше навредит ему.

Она поколебалась, затем кивнула.

– А у вас есть опыт? – спросила она, нервно теребя испачканный кровью носовой платок, которым вытирала порезы, полученные ее детьми.

– Я вправлял руки и ноги моим слугам и еще солдатам, когда служил в армии, – ответил он.

Маркус опустился на колени перед мальчиком, ухватившимся за руку матери, когда она подбежала к нему, а маленькая девочка встала с другой стороны. Маркус достал перочинный нож и осторожно разрезал штанишки дрожавшего мальчика, чтобы осмотреть рану. Маркус почувствовал облегчение, увидев, что перелом оказался чистым.

Он послал одного из людей поискать две прямые ветви, и когда ему принесли две обломанные ветви подходящей длины, фермер зачистил их от коры небольшим топориком, найденным в его фургоне.

Маркус снова обратился к мальчику:

– Сейчас все в порядке. Как тебя зовут, парень?

Мальчик недоверчиво посмотрел на него.

– Ричард.

– Будет больно, Ричард, но мне нужно, чтобы ты был храбрым. Мы же хотим, чтобы, когда заживет кость, твоя нога оставалась прямой, разве не так? Чтобы ты мог снова ходить, а не хромать всю жизнь?

– Да! – сказал мальчик, на вид ему было лет шесть. – Я не хочу быть калекой. Я буду храбрым.

– Очень больно будет только одно мгновение, и мы не возражаем, если тебе захочется кричать, – сказал ему Маркус. – Иногда даже мужчинам приходится кричать, и этого не надо стыдиться.

– Я не закричу, – упрямо повторил Ричард. Маркус взялся за его ногу. Мальчик крепко зажмурил глаза, и когда Маркус дернул ее, ставя кость на место, Ричард скорее всхлипнул, но не заплакал. Он страшно побледнел, но когда ему потребовалось протереть глаза, он сразу же заявил:

– Я не плакал!

– Конечно, не плакал, – подтвердил Маркус. – Ты был очень, очень храбрым.

– Очень храбрым, – сказала мать Ричарда, сдерживая слезы и касаясь его щеки, в то время как младшая сестренка смотрела на него с благоговейным страхом.

Мать Ричарда дала Маркусу косынку, и он быстро привязал к обеим сторонам ноги ветки, чтобы не сдвинулась кость.

Он посоветовался со своими попутчиками. В карете было очень тесно, а у фургона не было рессор. Наконец Они решили, что лучше всего поместить мать и мальчика в карету.

– Как далеко мы находимся от вашего дома? – спросил Маркус у матери Ричарда.

– У меня есть сестра, ее дом возле соседней деревни, – сказала она. – Я могу у нее остановиться; она сообщит моему мужу, он позаботится о карете и… – она указала на неподвижное тело у дороги, – о нашем несчастном слуге.

Одна из ее лошадей была так послушна, что хозяин кареты, его сын и дочь этой женщины могли ехать верхом позади кареты, чтобы забрать свой экипаж, когда их благополучно доставят до дома ее сестры.

Она горячо поблагодарила их всех. Маркус простился с ней и с остальными попутчиками, а затем, свернув с затопленной главной дороги, отправился дальше.

Однако он уже потерял много времени. Начинало темнеть, и он понимал, что ему придется провести ночь в ближайшей деревне. Но когда он добрался до единственной гостиницы, там уже не было свободных мест. Гостиница была переполнена, но Маркуса это не огорчило. Увидев, в каком состоянии эта гостиница, он подумал, что выехал бы из нее в приятном сопровождении клопов.

Он сумел купить себе эля и тушеного мяса, но в трактире было полно табачного дыма, пахло немытыми телами, стоял гомон многих голосов, и то тут, то там возникали споры или раздавались пьяные выкрики.

Закончив ужин, Маркус, не доверяя местному конюху, направился в конюшню проверить свою лошадь. Убедившись, что она на месте, он завернулся в плащ, сел, прислонившись к куче относительно чистой соломы, и закрыл глаза. В конюшне, по крайней мере, было тихо по сравнению с трактиром.

На следующее утро он снова отправился в путь и к исходу дня, наконец, подъехал к своему охотничьему домику. Он заметил, что здесь, видимо, не было такого сильного дождя и не было видно никаких признаков наводнения. Его домик стоял на возвышении, и вода никогда не угрожала им.

Он пришпорил лошадь и, промчавшись по подъездной дороге, соскочил с седла и подбежал к двери. На его стук откликнулся слуга и вышел из двери принять лошадь.

– Рады вашему возвращению, милорд.

– Как миссис Смит? – спросил Маркус.

– С ней все хорошо, милорд, – весело сказал лакей. – Вчера она выходила к обеду.

– Отлично. – У Маркуса отлегло от сердца. – А где мой брат?

– Точно не знаю, ваше сиятельство.

Маркус, направлявшийся к лестнице, остановился и оглянулся.

– Что? Ты не знаешь?

– Он ушел в город, милорд, – сказал лакей. – И еще не вернулся.

– Картер, ты идиот, – проворчал себе под нос Маркус. – Это так ты охраняешь дам?


Глава 13


Маркус был в нерешительности, ехать ли ему немедленно в город и отыскать там своего блудного брата или… Но сначала он должен был увидеть Лорен, убедиться, что ей лучше, да и просто повидать ее.

Он вошел в дом и направился к лестнице, по пути заглянув в гостиную. Он не ожидал увидеть ее там, но, к его удивлению, обе дамы мирно сидели там, на диване и пили чай.

Лорен подняла глаза, в которых он увидел радость и тревогу.

– Милорд, с вами все в порядке?

Он вошел в комнату и, не обращая внимания на смотревшую на них во все глаза графиню, наклонился и поцеловал Лорен.

– Конечно, – сказал он. – Что могло со мной случиться? – Только теперь он подумал о том, как странно он, должно быть, выглядел. Его одежда была в грязи после несчастного случая с каретой, а в волосах застряли соломинки, после проведенной в конюшне ночи.

Опомнившись, он поклонился дамам.

– Простите меня. Прошлой ночью я ночевал в конюшне. А перед этим дороги размыло, и мне пришлось ехать кружным путем. По дороге я столкнулся с семьей, у которой сломалась карета, и я сделал все, что мог, чтобы помочь им. Так что, как вы видите, было много причин, задержавших меня, и у меня не такой приличный вид, в каком бы мне хотелось предстать перед двумя леди. – Он оглядел себя и покачал головой.

– Думаю, у вас есть все основания для того, чтобы вас простили, – сказала ему Лорен, а графиня громко рассмеялась.

– Саттон, вы, как всегда, герой. – Она лукаво улыбнулась.

– Чепуха. – Он снова взглянул на Лорен. Она тоже улыбалась.

– Я рада, что вы живы и здоровы, – сказала она. – Видимо, ваше путешествие было очень трудным, милорд.

– Меня больше беспокоит, что здесь нет моего нерадивого брата, хотя я поручил ему заботу о вас, – сказал он, чувствуя, как в нем снова закипает гнев. – Я переоденусь и поеду в город, и постараюсь найти его.

– Но я не вижу в этом логики, – возразила графиня. – Вы оставляете нас одних, чтобы найти и отругать Картера за то, что он оставил нас одних?

– Сейчас время обеда, он может вернуться в любую минуту, – добавила Лорен. – А вы, должно быть, устали, милорд.

Ему хотелось сказать, что ей не надо называть его «милорд», но понимал, что на людях она не станет называть его по имени. Поэтому и еще по ряду других более существенных причин ему еще больше захотелось оказаться с ней наедине.

Вероятно, они обе были правы, и он должен подождать с выговором Картеру. Он устал и был голоден, ему хотелось обнять Лорен, почувствовать прикосновение ее рук. Черт бы побрал его братца, неужели хотя бы раз в жизни он не мог сделать то, о чем его просили?

Маркус повернулся и подошел к окну. Нет, еще долго не стемнеет, и он успеет съездить в город, проверить гостиницы, благо их было только две, и застать Картера врасплох, если получится, прежде чем он вернется домой, как всегда, с каким-то объяснением своего безответственного поступка.

Затем он сможет возвратиться, и они отпразднуют с Лорен свою встречу.

Он улыбнулся ей, надеясь, что она поймет его улыбку как обещание.

– Я еду в город, но очень скоро вернусь, – сказал он. – По-моему, я знаю, где найти моего блудного брата. Скажите слугам, что я вернусь к обеду.

Лорен неохотно кивнула.

Графиня насмешливо прищелкнула языком.

– Будьте осторожны, Саттон.

– Конечно. – Он поклонился им обеим и вышел.

В конюшне ему оседлали, свежую лошадь, и он направился в город. Он не пытался заглушить свое раздражение, и с каждой милей его гнев лишь возрастал. Если бы Картер его слышал, то, отрезанный от своих любящих выпить приятелей и азартных игр, черт бы его побрал, какое объяснение он мог бы придумать сейчас?

Когда Маркус приблизился к гавани, он пристально вглядывался в лица окружавших его людей, зная, что эти места любил посещать брат. Он остановил лошадь около гостиницы, находившейся рядом с портом. Это было наилучшее место, где можно было остановиться, лучший кабачок, в котором можно было выпить и поиграть в азартные игры. Если Картера там не было, то оставалась еще только пара подходящих мест – город был невелик.

Маркус бросил поводья конюху и уже собирался войти в гостиницу, когда ему на глаза попался знакомый профиль, и он чуть не споткнулся.

Это был не профиль его брата, которого он ожидал увидеть.

– Твид! – изумился он.

Человек невысокого роста, крепкого сложения, повернулся и сердито посмотрел на Маркуса. Он уже выходил из гостиницы, но вернулся и подошел к графу.

– А что ты ожидал? – грубо сказал человек, бывший какое-то время деловым партнером графа. – Ты присылал мне письма и записки, требуя, чтобы я приехал, ведь так? Ну вот, я здесь, черт побери! Я дважды приходил к складу, и твои проклятые сторожа даже не впустили меня, так какого же черта я стану дожидаться тебя?

Маркус не сдержался. Он прислонился к косяку двери и громко расхохотался.

Твид сжал кулаки, и его невзрачное лицо стало безобразным от прилившей к нему крови.

– Будь ты проклят, Саттон, ты смеешься надо мной? Я, наконец, нахожу девушку, на которой хочу жениться, и оставляю ее в Лондоне, где все эти проклятые молодые хлыщи пытаются увести ее из-под моего носа, только потому, что приезжаю сюда, чтобы помочь тебе разобраться с этими старыми ящиками с фарфором. Бог знает, какая в этом польза, а у тебя хватает совести смеяться мне в лицо!

– Нет! – поспешно сказал Маркус. – Не в этом дело. Но я был в Лондоне. Я проделал весь этот путь, а ты не захотел видеть меня. Я сказал твоему лакею, так почему же, черт побери, ты не подождал дома, когда я опять приду к тебе?

– Что? – уставился на него Твид. – Я думал… – Он разжал руки. – Ну, надо же, какая путаница. Так тебе и надо зато, что не пускаешь меня на мой собственный склад. Пойдем, выпьем.

– Только быстро, – сказал Маркус. – Мне надо найти брата. А нам надо о многом поговорить, но это подождет до завтра.

– Завтра? – разозлился Твид. – Мне надо вернуться в Лондон. Я должен…

– Знаю, знаю, тебе надо ухаживать за девушкой, – кивнул Маркус. – Сочувствую страданиям влюбленного человека.

Твид посмотрел на него, с подозрением прищурившись.

– Нет, я говорю серьезно, но все равно ты мне должен, по меньшей мере, день, учитывая, какой путь ты заставил меня проделать напрасно, – сказал Маркус. – Пойдем же, плачу я.

Он похлопал по спине виконта, который явно был обижен. Твид всегда медленно отходил, когда оскорбляли его чувства. Они вошли в бар, и Маркус заказал два эля.

– Налейте мне виски, – сказал Твид. – А теперь скажи, зачем эта проклятая охрана у склада и почему они не дали мне проверить…

– Старые ящики? – закончил за него Маркус. – Потому что на этой неделе в склад забирались воры и убили сторожа.

– Убили? – Твид с удивлением посмотрел на него. – Чего же такого ценного они ожидали найти на складе? Должно быть, воры были разочарованы. Сколько они забрали?

– Ничего, как мы обнаружили, и это очень странно, – сказал ему Маркус.

Твид пожал плечами и взял свой стакан. Сделав большой глоток, он сказал:

– Ничего странного: они не нашли того, что искали. Они страшно ругались и ушли; не ожидая, когда их поймают, вот и все.

Маркус посмотрел на виконта, опустившего глаза.

– Может быть. Но мне все еще это кажется странным.

– Что еще? – спросил Твид. – Ты сказал, что нам надо о многом поговорить.

– Да, но у меня сейчас нет времени. Знаешь, есть предположение, что все началось еще до того, как судно вышло из порта, а потом пришло сообщение, что оно пропало. Ну, разве не кажется, что оно несло проклятие в себе самом? – Маркус покачал головой. – Я приеду завтра пораньше, и мы отправим тебя в Лондон к твоей девице как можно скорее.

Твид сделал, кислую мину, но больше не возражал.

Маркус оставил его, заказав ему еще один стакан, и поскольку Картера не было видно, отправился в другой кабачок. Куда девался его братец?

Он решил оставить лошадь у гостиницы, прошел пару кварталов и вошел в следующий кабачок. Нагнув голову, он вошел в низкую дверь и с трудом разглядел в табачном дыму дюжину посетителей, которые пили и разговаривали, собравшись шумными группами за низкими столами. Но Картера здесь не было.

Что же теперь?

Он был не уверен, что найдет брата в одном из таких мест. Если только тот не нашел уступчивую служанку из бара. А в этом случае только Бог знает, где может происходить любовное свидание, хмуро думал Маркус…

Неожиданно он вспомнил кабачок на Ту-Хен-стрит, где находился тот странный магазинчик, торговавший старым фарфором, куда он попал, следуя за азиатом. Это был маленький кабачок, но, вероятно, и его следовало проверить. Он должен действовать осторожно, нельзя, чтобы его лицо часто появлялось на этой улице, но если он со всеми предосторожностями подберется к кабачку, его не должны заметить обитатели этой лавки.

Быстрым шагом он направился туда, считая, что разумнее появиться у кабачка без лошади, так его не заметят, тем более что пройти надо было только несколько улиц. Солнце садилось, и становилось прохладнее, но он не замечал этого.

Этот кабачок и эта улица имели не очень хорошую репутацию, но в таком неопрятном виде Маркус выглядел вполне подходяще. И, стряхивая с себя остатки соломы, он подумал, что едва ли кто примет его за джентльмена, тем более лорда.

Он вошел в пивной зал и, купив эля, оглядел слабо освещенную комнату. В этот поздний час здесь было полно рабочих, зашедших, по дороге домой выпить свою кружку пива, и было шумно и накурено. Но Маркусу хватило нескольких минут, чтобы осмотреть все лица, снова безрезультатно. Куда подевался его беспечный младший брат?

И где был их человек, который должен был наблюдать за этой лавкой? Маркус незаметно огляделся. Может быть, это был мужчина со шрамом на лице, тихо сидевший с кружкой эля в стороне у окна. Маркус не сделал попытки заговорить с ним, но запомнил на будущее его лицо.

Однако Маркус перенес свой темный напиток туда, где по другую сторону от окна освободился стул, с которого встал человек, похожий, судя по его засыпанному опилками фартуку, на плотника. Слегка покачиваясь, он неуверенными шагами направился к выходу.

– Пора домой, – сказал он своим приятелям. – А то жена даст мне кочергой по башке!

В ответ на пьяную шутку раздались насмешливые крики и смех, но Маркус не обратил на это внимания. Он смотрел на лавочку, где продавали фарфор, находящуюся на этой улице. Солнце опустилось так низко, что только первые розоватые блики заката освещали небо; Маркус понимал, что ему следует вернуться к гостинице и забрать лошадь. Он должен добраться до дома до наступления темноты. Ему нужно вымыться и пообедать, и, конечно, обнять Лорен.

Но из окна ему хорошо была видна лавочка, в которую вернулся тот подозрительный мужчина, и, к своему ужасу, Маркус увидел, как там раскрылась дверь, и вышел человек, лицо, и фигура которого были слишком хорошо известны Маркусу.

Картер!..

Какого черта делал Картер в лавочке азиатов? Маркус от негодования забыл, что он должен быть благодарен, что, наконец, нашел брата, но его возмущало то, где он нашел его.

Мог ли Картер быть, как-то связан с тем таинственным человеком? Могли он входить в группу, занимавшуюся контрабандой опиума?

Маркус похолодел. Его легкомысленный сводный брат… Правда, Картер достаточно часто попадал в беду, это были мальчишеские проказы, большей частью проблемы с женским полом, и безделье, как говорил его отец. После смерти отца Маркус, когда мог, продолжал вытаскивать его из неприятных ситуаций. Но его беспокоило, что Картер так и не повзрослел, оставаясь, все таким же безответственным мальчишкой.

Способен ли Картер на преступление? Маркусу такая мысль никогда не приходила в голову. Но Картер всегда был близок к этому, он мог бы получить достаточно сведений о судах Маркуса, чтобы прятать опиум на торговых кораблях, чтобы иметь связь со своими сообщниками в кругу контрабандистов.

Контрабанда, убийство…

Кровь холодела в жилах Маркуса при мысли, что его младший братишка по уши увяз в таких делах…

Маркусу уже не хотелось эля. Он медленно поставил поднесенную ко рту кружку на стол.

Картер шел по улице, как раз мимо кабачка, с довольной улыбкой на лице. Маркус отвернулся от окна. Он еще не решил, остановить ли брата прямо сейчас, или подождать. Что он скажет ему?

Подождать. Признается ли Картер, что заходил в эту лавочку? Можно ли найти этому невинное объяснение? Маркус не находил его. Его мозг, казалось, застыл, как водоворот, в который больше не поступала вода.

Он посидел еще несколько мгновений, потом встал и вышел на улицу, повернулся и пошел следом за братом. Картер направлялся в порт. Он свернул к той самой гостинице, в которой остановился Твид. Затем пошел к конюшне, вероятно, затем же, что собирался сделать Маркус. Действительно, через минуту конюх вывел лошадь брата. Картер дал несколько монет конюху, вставил ногу в стремя и сел в седло.

Маркус не собирался ехать за ним; убедившись, что Картер явно направлялся домой, Маркус забрал свою лошадь. Он поехал по знакомой дороге домой, не пытаясь догнать брата. Прежде всего, потому, что ему требовалось время, чтобы подумать, и он еще не решил, как ему поступить в данной ситуации. Ему, конечно, надо как-то объяснить, почему он оставил женщин одних, только со слугами. Но намного труднее было раскрыть тайну посещения Картером дома, где обитали азиаты. Как Картер узнал об этом доме, как глубоко он связан с ними и связан ли вообще?

Маркус чувствовал напряженность, как будто перед битвой, и все в нем кипело от возмущения. Его брат… как это могло случиться?

К этому времени солнце огромным пылающим шаром скатилось за горизонт, последние лучи медленно затухали, и сумерки закрывали бледно-лиловое небо. В наступавшей темноте громко стрекотали сверчки. Впереди Маркус увидел огни охотничьего домика.

Он подъехал к конюшне и сам отвел в стойло коня, оттягивая момент, когда ему придется решить, что делать с этим печальным открытием. Затем он, наконец, подошел к дому.

На его стук сразу же откликнулся лакей.

– Милорд, – широко распахивая перед ним дверь, приветствовал он Маркуса.

Войдя в дом, он решительно направился наверх, где в гостиной собрались все обитатели.

Обе женщины уже переоделись к обеду. Картер, который все еще не снял костюм для верховой езды, встретил брата с непринужденной улыбкой.

– Как я вижу, я обогнал тебя, – сказал он. – Трудная была поездка в Лондон, брат?

– Очень, – признался Маркус. – А почему я не застал тебя дома, я же просил тебя остаться, Картер? – Его голос прозвучал еще более сурово, чем бы ему хотелось, но ему было трудно справиться со своими чувствами. А Картер, конечно, уже успел узнать от дам, что старший брат не застал его дома. Он только не знал, известно ли Маркусу, куда он ездил.

– Я подумал, что разузнаю что-нибудь для тебя, пока ты в Лондоне. – Картер торжествующе посмотрел на него.

Такого ответа Маркус не ожидал.

– И что же ты разузнал? – медленно произнес он.

– Non, non, – вмешалась графиня. – У вас ужасный вид, Саттон. Вы должны переодеться, иначе мы никогда не пообедаем. А потом Картер вам все расскажет.

И эта отсрочка даст его брату время, чтобы состряпать свою историю, если потребуется, подумал Маркус. Но, безусловно, он не мог в таком виде сесть за стол. Кивнув дамам, он вышел и, шагая через две ступени, поднялся наверх.

В своей спальне он с удовольствием обнаружил, что слуги уже принесли горячую воду. Он намылился и смыл с себя всю грязь и землю, накопившиеся за несколько дней, надел чистый домашний костюм и почувствовал себя намного лучше. Приведя себя в порядок, он поспешно спустился в гостиную, зная, что без него обед не подадут.

И как только он вошел, лакей пригласил их в столовую, и Маркус подал Лорен руку.

Она приняла ее, и ее прикосновение показалось ему вдохновляющим и восхитительным.

– Я скучал по вас, – шепнул он ей на ухо, когда они шли в столовую.

– И я, – выдохнула она, пожимая ему руку. – Так скучала!

Он улыбнулся, чувствуя, как его тело откликается на ее легкое прикосновение. Усадив ее за стол, он подумал, что как бы ни был он голоден, его мучает совсем другой голод.

– А теперь, Картер, – распорядилась, когда все они сели, графиня, как будто она была королевой, а они ее придворными, – расскажите нам обо всем, что узнали.

Маркус отвел глаза от аппетитного ростбифа, который лежал на его тарелке, и сухо поддержал ее:

– Да, нам очень хочется это услышать. Картер самодовольно улыбнулся.

– На тот раз, думаю, я заслуживаю похвалы, брат мой. Я узнал, кто следит за нашим складом.

– Нашим складом? – пробурчал себе под нос Маркус. Он уже с дурным предчувствием ожидал рассказа об этом приключении.

Картер продолжал:

– Я просто пошел проверить, все ли там, в порядке, когда услышал об убитом стороже, разве ты об этом не знаешь?

Дамы удивленно посмотрели на него, а графиня воскликнула:

– Это слишком плохо!

– Поскольку Маркус уехал, мне захотелось убедиться, что все в полном порядке, – продолжал по-прежнему довольный собой Картер. – Ведь на складе находится много ценных вещей.

Маркус постарался не выдать своего раздражения. Он взглянул на Лорен, которая ела суп, и подумал, насколько более ценным было все, находившееся в этом доме, где и должен был оставаться Картер!

– Мне повезло, я обнаружил этого странного человека. Это был даже не англичанин, а иностранец, он прятался в переулке и следил за складом. Поэтому я шел за ним через несколько кварталов до самой лавочки.

– И ты вошел в нее? И он теперь знает тебя в лицо? – перебил его Маркус.

– Ну да, – признался Картер. – А что в этом плохого? Я хотел узнать, что это за место. Там тоже торговали фарфором, хотя и не таким ценным, как тот, который мы храним в нашем складе, так что это показывает, что он тоже может быть участником попытки ограбить склад. Разве ты так не думаешь?

Или более того, подумал Маркус, чувствуя на себе взгляд Лорен.

– Ценное предположение, – сказал он, и Картер снова расплылся в улыбке. – Но лучше бы не идти за ним, он мог догадаться, что за ним следят.

– Я был осторожен, – возразил Картер. – Не думаю, что он заметил, что я иду за ним.

Маркус поднял бровь. Его младший брат обладал проницательностью пьяного матроса, но ему не хотелось ставить его в неудобное положение перед дамами, если он скажет то, что думает.

– Оказывается, сегодня вы вели себя как настоящий сыщик, – заметила графиня. – Я и не знала об этой вашей способности.

Картер гордо расправил плечи и отхлебнул вина.

– Я могу сделать больше, чем некоторые, – он бросил взгляд на брата, – хотят признавать.

Маркус пропустил мимо ушей это высказывание и занялся обедом. После долгого путешествия, во время которого ему не удавалось, как следует поесть, он был страшно голоден. Аромат мяса и свежего хлеба, витающий над столом, заставлял его после всего пережитого еще выше ценить искусство своего повара.

– Я уверена, вы многое можете делать хорошо, – вежливо заметила Лорен. Однако она мало говорила за обедом.

В какой-то момент Маркус заметил беспокойство на ее лице. Он подозревал, что она тоже понимала опасность, возникшую оттого, что его беспечный младший брат мог своей слежкой насторожить контрабандистов.

Дамы удалились в гостиную, и несколько минут, пока лакей не принес бутылку портвейна, они молчали. Маркус наполнил свой бокал и передал бутылку Картеру.

– Как ты об этом услышал? – неожиданно спросил Маркус.

Его брат вздрогнул.

– О чем?

– Как ты узнал об убитом стороже? Картер повернулся к нему:

– После того как ты не счел нужным рассказать мне об этом сам, хочешь сказать? Если желаешь знать, то в баре от болтливой служанки. Ты же не можешь надеяться, что о таком преступлении не будет шептаться весь город. Но почему ты не сказал мне, Маркус? Почему ты обращаешься со мной так, как будто мне нельзя ни доверять, ни сообщать мне что-то важное или давать поручения?

– Я поручил тебе самое важное дело, – перебил его Маркус, не желая выслушивать его жалобы. – Я просил тебя позаботиться о двух женщинах, которые едва ли могут защитить себя. Мы уже видели, что банда, с которой мы столкнулись, не остановится перед убийством. И что же, я приезжаю и застаю этих женщин одних всего лишь с горсткой слуг.

Он ответил на удивленный взгляд брата суровым взглядом.

– Почему ты не сказал мне об этом?

– Я не обязан все тебе объяснять. Неужели тебе мало моего слова?

– Ты ничего не объясняешь! Если бы ты обращался со мной как с мужчиной, а не как с десятилетним ребенком… – Картер сделал большой глоток вина и, со стуком поставив бокал на стол, оттолкнул свой стул. Не оглянувшись, он вышел из комнаты.

Ему, видимо, не приходило в голову, что чаще всего он вел себя именно как рассерженный ребенок, подумал Маркус, запустив пальцы в волосы, и, опершись на локти, закрыл лицо руками.

Он чувствовал страшную усталость.

Неужели он был несправедлив к брату?

Хуже того, не играл ли Картер роль оскорбленного, чтобы скрыть тайные мотивы? Как узнать это?

В гостиной Лорен вела вежливую беседу с графиней и тайком краем глаза поглядывала на часы, стоявшие на каминной полке. Она так остро ощущала отсутствие графа, что ей было невыносимо не видеть его рядом с собой. Она не могла дождаться часа, когда они смогут остаться наедине и обнять друг друга. Она жаждала снова очутиться в его объятиях.

Услышав за дверью шаги, она повернулась и с радостью увидела на пороге Маркуса. Однако ее немного удивило, что – он был один.

– А ваш брат разве не с вами? – с некоторым удивлением спросила графиня.

– Я думал, он здесь, – ответил граф. – Может быть, у него был трудный день, и он отправился спать?

На это нечего было ответить, кроме, как только кивнуть и сделать вид, что здоровые молодые люди часто рано ложатся спать. Лорен заметила его нахмуренный лоб и сдержанность в голосе. Неужели братья поссорились?

Возможно, граф считал, что сегодняшний поступок брата был не из самых разумных. Но сейчас было не время обсуждать это. Может быть, вообще лучше этого не обсуждать, сказала она себе. Графиня подошла к небольшому фортепиано, стоявшему в углу комнаты, и села за инструмент.

– Вы не хотите немного Моцарта, Маркус? – спросила она…

– Конечно, если вам хочется поиграть, – вежливо ответил он.

Леди раскрыла ноты, изящно провела руками по клавишам, и плавно потекла музыка.

Лорен удовлетворило даже то, что граф сидел рядом с ней на диване, и она наслаждалась его близостью после дней разлуки. Вспоминание о том, что скоро они должны расстаться, доставляло ей невыносимую боль. Как она вынесет это?

Думать об этом было слишком мучительно; она отогнала эти мысли.

Закончив играть, графиня встала и, подойдя, села рядом с ними.

– Прекрасное исполнение, – сказала ей Лорен.

– Мерси. Я стараюсь не разучиться.

Они поговорили о музыке и выставке картин, которую Лорен и графиня посещали в Лондоне. Затем лакей внес поднос с чаем, и это была последняя в этот день чашка. Наконец можно было ложиться спать.

Неторопливо поднимаясь рядом с графом по лестнице, Лорен чувствовала, как улучшается ее настроение.

Графиня оставалась одна в своей спальне, и было бы нехорошо, если бы Лорен слишком открыто выражала свою радость, что, наконец, она остается наедине с Маркусом.

Тем не менее, украдкой взглянув на графа, она увидела веселые огоньки в его глазах и поняла, что он понимает и разделяет ее чувства. И ей было трудно сдерживать улыбку.

Когда за ними закрылась дверь, она повернулась и обняла его за шею.

– О, как я скучала по вас! – воскликнула она, притягивая его к себе так близко, что уткнулась лицом в пахнувшую свежестью рубашку.

Маркус поцеловал волосы на ее макушке и почувствовал удовлетворение только оттого, что обнимает ее, ощущает ее теплое здоровое тело. Она была с ним, она принадлежала ему… жизнь была прекрасна.

Она прижалась щекой к его груди, и они простояли так несколько длинных мгновений. Затем она вздохнула, и он взглянул на нее:

– Что произошло?

– Ничего, – поспешила заверить его она. – Все хорошо – вы здесь.

Он почувствовал себя счастливым.

– Расскажите мне о поездке; должно быть, было очень трудно – наводнение, и случай с каретой, и все остальное.

Он сел в широкое кресло у камина и, притянув к себе, посадил ее на колени. Он рассказал, как он помогал, когда произошло несчастье с каретой.

– Как печально, – серьезно сказала Лорен. – Бедный маленький мальчик. Как вы думаете, он поправится?

– Должен, если будет хороший уход, а я уверен, его мать позаботится о нем, – сказал он, еще крепче обнимая ее.

Несколько минут он просто сидел, давая ощущению ее близости перейти в желание и удовлетворение. Она была здесь, с ним, она никуда не исчезла во время его отсутствия. Она дождалась его. Она встретила его с распростертыми объятиями.

Незаметно для него нежная теплота ее тела постепенно ослабила узел страха, сжимавшегося внутри его.

Она обняла Маркуса и стала гладить его темные волосы, расчесывая их пальцами.

В ее глазах он увидел что-то, недоступное его пониманию, но ее близость все сильнее возбуждала его. Он поднес к губам ее руку, с нежностью поцеловал, затем, повернув ладонью вверх, перецеловал все ее пальчики и чувствовал, как дрожь пробегает по ее телу. Ее реакция на его поцелуи, прикосновения доставляла ему глубокое удовлетворение.

– Мне так недоставало вас, – взволнованно сказала она и прижалась к нему, целуя его ухо и слегка прикусывая мочку.

Он чувствовал, как разгорается его страсть.

– А я… я даже не могу выразить, как скучал. – Его голос приобрел хрипловатый оттенок. Он повернул голову и стал целовать ее губы, сначала нежно, а затем, когда она охотно отвечала на его поцелуи, с большей страстью, давая волю своим желаниям.

Ее губы, теплые, мягкие и сочные, раскрывались, принимая его. Его язык проскользнул в глубину ее рта, и он подумал, что это погружение – слабое отражение другой теплой чувственной глубины, в которую он еще погрузится.

При этой мысли он обхватил обеими руками ее стройное тело, легко поднял ее и опустил на постель, а потом лег на нее, поддерживая себя на руках, чтобы не слишком давить на нее тяжестью своего тела.

Лорен чувствовала его, ощущала его особый мужской запах, прикосновение его щеки и шершавость мужской кожи. Он был истинным мужчиной и оставался им во всем. Когда он целовал ее, она старалась прижать его к себе, жадно впитывала его поцелуи, хотела слиться с ним, ощутить его силу, твердость его торса и сильные мускулы его рук и ног, а он притягивал ее к себе еще сильнее, как будто два их тела могли слиться в одно.

Он повернулся на бок, потянув ее за собой. Она скользнула в его объятия, прильнула к нему, целуя его с такой страстью, что они оба чуть не задохнулись. Они на минуту отстранились друг от друга только чтобы раздеться, она помогла ему развязать шейный платок, и он сбросил рубашку.

Затем настала очередь мелких пуговок на спине ее платья. Маркус в нетерпении дергал их, и она слышала, как рвутся нитки, но не думала об этом. Они ничего не говорили, да слова не были и нужны, одно желание владело ею, торопило его. Она сбросила юбку и взялась за лиф, затем повернулась к нему спиной, чтобы он поскорее расшнуровал ее корсет, но была снята еще не вся одежда.

О, быть бы первобытной женщиной, подумала она, чтобы вместо всей этой цивилизованной одежды на ней была бы только звериная шкура. Но она все же избавилась от сорочки и панталон, и сильные руки Маркуса стали ласкать ее бедра, а губы – ее груди, обжигая кожу, словно выжигая клеймо.

Он взял в губы ее мгновенно отвердевший сосок, и она, поддерживая его голову, гладила темные волосы. Другая грудь тоже требовала такой восхитительной ласки, и Лорен подтолкнула его в эту сторону. Затем он коснулся губами ее живота и стал покрывать его поцелуями, а она стонала и беспокойно металась по льняным простыням. Приятно было бы лежать на них, не шевелясь, но от него исходили потоки страсти, вливались в ее тело, и она не могла спокойно лежать.

Маркус, как и всегда, знал, что в самой глубине ее тела таится жажда удовлетворения, жажда его ласк. Он положил руку на ее интимное, уже влажное место, и она выгнулась, готовая принять его. Он дотронулся пальцами до тайных, особо чувственных мест, и у нее перехватило дыхание. Ощущение было острым и приятным до боли.

– Я хочу вас, Маркус, – шептала она. – Сейчас же, мой дорогой сейчас же!

И он, приподняв ее бедра, лег на нее и вошел в нее с такой силой, что она чуть не задохнулась от наслаждения.

– Да, – произнесла она, подхватывая ритм его движений, старый как мир, ритм, который; как танец, исполняли мужчины и женщины еще на заре человечества. Наслаждение было таким же острым, как в первый раз, и, как всегда, казалось, ничего лучшего на свете не бывает. Он проникал в нее все глубже и глубже, а она хотела, чтобы он продолжал это все дольше и дольше. Они сохраняли ритм, и наслаждение было пронзительно всепоглощающим, исчезали все мысли и эмоции, оставляя лишь радость, соединяя их тела и души в единое целое.

Когда он достиг пика, содрогнувшись всем своим телом, она плавно вознеслась в высоту, где было просторно, где радость словно цвела и рассыпалась яркими звездами, и, к своему удивлению, не испытала вместе с ним восторга завершения, не упала от приятного изнеможения в его объятия. Она посмотрела на Маркуса с недоумением затуманенными от страсти глазами.

– Не будем останавливаться, дорогая, – шептал он, – будем продолжать, любовь моя, продолжать. – Он поцеловал ее горячим поцелуем и, выйдя из нее, стал ласкать лоно пальцами, сохраняя ритм ее движений, и она по-прежнему испытывала все возраставшее наслаждение, выгибаясь под ним, не веря своим ощущениям, от которых, словно от прикосновений льда и пламени, горела кожа. Нежность и все, что он делал с ней, наполняли ее радостью, она чувствовала себя так, будто родилась заново.

Лорен не сознавала, как долго она плыла, взлетала, уносилась куда-то, но желание не оставляло ее, и он снова приник к ней, возбужденный и страстный, снова готовый заполнить ее. Они вместе то поднимались, то опускались и слились в невыразимо прекрасном немом экстазе.

На этот раз они одновременно вознеслись на вершину наслаждения, и это было похоже на золотой луч, пронзивший их светом полного удовлетворения. Лорен закрыла глаза и лежала в его надежных объятиях, чувствуя, что у нее уже не оставалось сил дышать, но разве это имело значение, если она лежала рядом с мужчиной, которого любила, чувствовала на щеке его теплое дыхание, биение его сердца под рукой и вспоминала, как они вместе возносились до небес.

Он бережно обнимал ее, как будто она была драгоценностью, и она плыла по океану радости. Должно быть, так чувствуют себя в раю.

На следующее утро, проснувшись, Лорен увидела бледные лучи солнца, проникавшие сквозь полу раздвинутые шторы.

Маркус лежал на животе, повернув в сторону голову, и во время сна выглядел таким бесхитростным и незащищенным. Стараясь не разбудить его, она дотронулась до пряди его темных волос.

Это была необычайная ночь!.. Они все еще находили новые вершины чувственных наслаждений… Но сколько еще золотых мгновений ей будет отпущено судьбой рядом с ним?

Срок соглашений, установленных им, истекал. Она была уверена, что он был ею доволен, как и она не переставала удивляться ему! Но она знала, как бы ей ни хотелось этого, что они не смогут жить вечно на этом райском островке, в стороне от остального мира. В какой-то момент Маркусу придется вернуться к своей прежней жизни и ей тоже. Как бы ни восхитительны были их любовные отношения, она не могла всю жизнь оставаться женщиной на содержании, ведя образ жизни, чуждый ей, и быть не тем, чем она была.

Прежде она думала, что будет играть эту роль несколько дней или недель, но, полюбив этого неординарного и сложного человека, сможет ли она удержать его рядом с собой и сделать счастливым?

Может быть, и сможет, думала со сжимавшимся сердцем Лорен. Но отказаться навсегда от своего положения в обществе, более того, от своей чести, своей личности…

И почему именно сейчас, после того как она познала самую прекрасную в ее жизни любовь, когда она наслаждается ею, когда все ее тело свободно, здорово и удовлетворено, а душа счастлива, она должна думать об этом?

Она любила его.

Она уже через несколько дней после первой встречи поняла это. Она не хотела отказываться от Маркуса. Но могла ли она отказаться от себя самой даже ради него, ради тех необычайных радостей, которые он дарил ей, ради удовольствия тех мгновений, когда он смотрел на нее, она могла поклясться – с любовью, вопреки его запрету на это слово?

Она еще никогда не стояла перед таким трудным выбором.

Прикрыв глаза от солнечного, разгоравшегося все ярче света, Лорен думала, как скоро ей придется делать этот выбор. Вздохнув, она повернула голову и осторожно поцеловала его в щеку, а затем выскользнула из постели. Пройдя через коридор, она подошла к другой спальне, тихо вошла и увидела, что графиня еще спит. Лорен умылась и с помощью подошедшей вскоре горничной приготовилась встретить новый день.

Почему-то Лорен думала, что он будет нелегким.

Она спустилась в столовую, и вскоре к ней присоединился граф. Войдя в комнату, он прошел прямо к столу, и хотя он не поцеловал Лорен в присутствии лакея и горничной, улыбнулся ей и сказал:

– Доброе утро, миссис Смит.

– Просто великолепное, – согласилась она с понятной только ему улыбкой.

– После такой ночи как оно может быть другим? – еще тише сказал он, затем подошел к буфету и, пока горничная разливала чай, наполнил свою тарелку.

Он сел и принялся за завтрак, как она заметила, с завидным аппетитом. Улыбаясь, она наклонилась к своей тарелке и намазала персиковым джемом кусочек подсушенного хлеба и откусила.

Они сидели в молчаливом согласии друг с другом, почти как супружеская пара, подумала Лорен с болью в сердце, и казалось таким простым и приятным сидеть и завтракать за одним столом, что все ее тревоги выглядели пустыми и несерьезными.

Неожиданно она отчетливо услышала, как кто-то постучал медным молоточком во входную дверь. Лакей повернулся и направился в холл, и граф поднял голову.

Нахмурившись, он сказал:

– Кого это принесло в такой ранний час? – Он поставил чашку и обратился к служанке: – Мой брат дома?

Служанка неуверенно ответила:

– Не думаю, что на его складной кровати вчера кто-либо спал, милорд.

Маркус тихо выругался.

– Удобный час для возвращения домой после похождений. Мальчишка никогда не станет взрослым.

Лорен надеялась, что братья не поссорятся снова. Из холла донеслись тяжелые шаги… О Боже, неужели Картер напился? Это было на него не похоже. Она посмотрела на дверь, ожидая его появления.

Спустя минуту, в дверях возникла внушительная фигура ее свекра, сквайра Харриса.

– Сквайр! – ахнула она, выронив тост.


Глава 14


– Лорен! – разгневанно воскликнул сквайр Харрис. – Ты и в самом деле здесь. И с этим человеком! Я боялся этого, но мне трудно было в это поверить.

Граф повернулся и сделал знак служанке и вошедшему вслед за нежданным гостем лакею:

– Вы можете уйти.

Друг за другом они вышли из комнаты, только служанка с явным любопытством оглянулась на них. Затем лакей закрыл за собой дверь.

Лорен приподнялась со стула, но тут же снова села, ухватившись за него. У нее подгибались колени, и она подумала, что с ней может случиться обморок, а этого за всю ее жизнь не случалось.

– Почему… как…

– Как я нашел тебя? Ты еще можешь об этом спрашивать, дитя! Уехала, не сказав ни слова своей родной семье. Можешь мне поверить, твои сестры насмерть перепугались!

– Но я оставила Офелии записку! – попыталась возразить Лорен.

– Она не получила ни слова, уверяю тебя, – возмутился сквайр.

– Но я оставила, я отдала записку ее дочери, чтобы она передала ее матери, – дрожащим голосом настаивала Лорен. – О Боже, она, должно быть, потеряла ее. Мне так жаль, что я заставила вас всех волноваться. Мне следовало написать… я просто не подумала…

Она подумала о другом. О том, какая она эгоистичная и несуразная женщина.

– Как же вы догадались, что ваша невестка находится здесь? – спокойно спросил Маркус.

Сквайр повернулся к нему, и выражение его лица изменилось.

– Я случайно встретился с человеком, с которым мы с вами, Саттон, играли в карты. Он сказал, что потом он побывал в вашем имении, когда вы представляли свою новую фаворитку, женщину с белой кожей, золотисто-рыжими волосами, очень красивую. Описание уж слишком, похоже.

Старик сделал глубокий вдох, как будто с огромным трудом сдерживал себя. Он достал из внутреннего кармана пачку бумаг и с силой швырнул ее на стол.

– А когда я получил от вашего человека документы на мое имение… – Он мрачно свел брови. – Не знаю, за кого вы меня принимаете, Саттон, но я не слабоумный! Какую дьявольскую сделку вы убедили заключить мою невинную невестку из-за ошибки, которую совершил только я один!

– Нет-нет, – вмешалась Лорен. – Вы неправильно поняли!

– Конечно, нет, – почти одновременно с ней произнес Маркус. Возникшая пауза позволила сквайру снова с бычьим упрямством и с единственной мыслью в голове пойти в наступление.

– Я не стану стоять в стороне и смотреть, как вы губите ее доброе имя. Я приехал сюда, чтобы вырвать ее из-под вашего влияния и вернуть ее отцу-калеке, которому здоровье не позволяет встретиться с вами самому и ради спасения ее чести вызвать вас на дуэль, Саттон!

– Нет. Нет, вы не сделаете этого! – Лорен подумала, что умрет, прямо здесь и сейчас. Она ведь хотела только помочь свекру, а не окончательно уничтожить его! Если он убьет на дуэли Маркуса, он попадет в тюрьму или его повесят, а Маркус, о Боже, Маркус умрет. А если будет убит сквайр, приговорят Маркуса, и смерть сквайра останется на ее совести, на всю жизнь. Как можно с этим жить?

– Сквайр Харрис, вы должны меня выслушать, – сказал Маркус в ответ на гневный взгляд старика. – Вы слишком торопитесь делать выводы.

– Когда я застаю вас двоих наедине в укромном месте, какой иной вывод я могу сделать? – грозно спросил сквайр.

– Но они не одни! Кто сказал, что они оставались наедине? – послышался с порога голос с сильным французским акцентом. – И кто этот грубый и шумный человек?

Лорен вскочила. Во время жаркого спора она не заметила, как открылась дверь. Она повернулась к двери, как и мужчины, и увидела графиню, одетую, как всегда, с европейской элегантностью, которая стояла в дверях и смотрела на сквайра так, как будто он был крестьянином, вывалявшимся в амбаре в соломе. На Лорен накатила волна истерического смеха, но она сумела сдержаться.

– Графиня, это мой свекор, сквайр Харрис. – Она обернулась. – Сквайр, это моя подруга, графиня д'Элей.

– И ваша милая невестка не была здесь одна, нет. Разве я плохая дуэнья? Разве я не была в имении графа вместе с ней? Как можно слушать грязные сплетни, когда в них нет и капли правды? – Графиня посмотрела поверх своего удлиненного изящного носа на сквайра, который, казалось, смутился. Если страстная речь графини не совсем убедила его, то, по крайней мере, он перестал кричать. Лорен с благодарностью взглянула на графиню.

Маркус, воспользовавшись паузой в потоке обвинений старика, вмешался:

– Как я уже пытался сказать вам, сквайр, у вас нет повода поднимать шум, и вам не следует подозревать меня в гнусных намерениях. Я отослал вам документы, которые не представляли для меня никакого интереса, потому что, едва ли я мог принять вашу собственность, когда скоро мы будем родственниками.

– Что? – изумленно посмотрел на него сквайр Харрис. Что было весьма кстати, поскольку и Лорен смотрела на него широко раскрытыми глазами, надеясь, что ее свекор не заметит ее изумления.

– Я надеюсь убедить миссис Харрис принять мое предложение выйти за меня замуж, – спокойным тоном закончил Маркус.

– Вы рассчитываете, что я поверю в эту чепуху? – покраснев от возмущения, спросил сквайр. – Я уже сказал вам, что я не дурак!

Лорен вскочила на ноги.

– О, как вы можете!

Потирая скулу, свекор взглянул на нее.

– Вы не должны так оскорблять ее! – вмешалась графиня. – Почему Саттон не может попросить ее выйти за него замуж? Почему в это невозможно поверить?

– Я только имел в виду различие в положении и состоянии, вот и все. Конечно, Лорен милая и добрая, но… но…

Графиня презрительно сморщила нос, а Лорен отвернулась, закрыв лицо руками. В отчаянии она думала, что ей следовало бы послать обоих мужчин к дьяволу!

– Лорен… – сказал граф.

Она покачала головой и подошла к окну, хотя смотрела в него невидящими глазами.

– Я думаю, – услышала она слова графа, обращенные к сквайру, – что мы продолжим этот разговор в моем кабинете.

– Ладно, – проворчал сквайр. – А с тобой я еще поговорю, моя дорогая, – сказал он ей.

Она знала, что он имел в виду, и представила сцену, в которой ее свекор будет выглядеть так же неуклюже, как слон в посудной лавке.

Когда она услышала, как они вышли из комнаты и закрыли за собой дверь, она глубоко вздохнула и, наконец, отошла от окна. Графиня сидела за столом и ела холодную ветчину.

– Приказать подать горячего чаю? – спросила Лорен. – Вы так благородно поступили, графиня. Чем я могу отблагодарить вас?

– Ах, non, – отмахнулась графиня. – Какой шумный человек ваш свекор. Он бьет вас?

– Нет-нет, – ответила Лорен с несколько истерическим смешком и снова села. Неожиданно у нее ослабели колени. – Он просто… пытается, чтобы все было согласно его представлениям о морали – правильно. Я не хотела, чтобы они тревожились. Я действительно оставила записку. Не знаю, куда она исчезла. И мне следовало бы написать сразу же после отъезда. Но я знала, что произойдет, когда они узнают, где я нахожусь.

И так именно и произошло, подумала она. И, несмотря на то, что граф выдал эту невозможную ложь, неужели сквайр поверит во всю эту неправдоподобную историю? Сравнение реальности с иллюзией причинило ей острую боль.

Она поднесла руку ко лбу.

– По-моему, я должна пожелать вам счастья? – сказала графиня.

Лорен посмотрела на нее. Не смеялась ли над ней графиня? Но, конечно же, она не была настолько жестокой, чтобы насмешничать в такой момент.

– Мне надо подняться наверх, – тихо сказала Лорен. – Пожалуйста, извините меня. – И выбежала из комнаты.

В кабинете мужчины все еще стояли друг против друга, поскольку сквайр отказался от предложения хозяина дома сесть в кресло и по-прежнему мрачно сверлил графа глазами.

– Если вы думаете, что я поверю в ваше неожиданное и вызванное обстоятельствами предложение о браке, к тому же сделанное человеком, имеющим репутацию одного из самых распутных повес Лондона…

Маркус глубоко вздохнул. Он не мог, как бы ему этого ни хотелось, влепить пощечину покрасневшему от гнева сквайру.

Он был старше и имел законное основание для своего недовольства; он пытался защитить Лорен, даже если делал это в такой грубой манере.

– Иногда репутации бывают ложными, – сдержанно заметил Маркус. – Я буду хорошим мужем, даю вам слово. И полагаю, вы позволите Лорен самой решать свою судьбу.

– Как будто вы делаете это предложение серьезно. – Сквайр презрительно фыркнул. – Вы так легко не отделаетесь, милорд. Я намерен поступить так, как задумал. Я приехал сюда, чтобы вызвать вас на дуэль.

Маркус снова напомнил себе, что должен сохранять спокойствие. Предположение сквайра, что он лжет, делая предложение, выводило его из себя. И он сожалел, что был вынужден сделать предложение в неподходящий момент, заранее не подготовив Лорен к этому. Прошлой ночью он раздумывал, как постепенно привести ее к мысли о браке, и самым лучшим моментом для этого была бы такая же вспышка их страсти.

Возможно, он просто боялся, что она откажет ему… Он повернулся к не утратившему своих подозрений сквайру.

– Называйте меня как вам угодно, – сказал ему Маркус. – Я просто не приму вашего вызова. – Он подошел к письменному столу и, выдвинув ящик, достал какие-то бумаги.

– Вот. – Он жестом предложил сквайру подойти поближе и посмотреть.

Харрис подошел, наклонился и, прищурившись, стал разбирать отпечатанный текст и вписанные имена.

– Но это… это… – попытался сказать он…

– Да, это особое разрешение, – подсказал Маркус. – Я получил его, когда ездил в Лондон, мы с Лорен можем пожениться, как только она примет мое предложение. Эти разрешения недешевы, и едва ли я приложил бы столько усилий и обращался к епископу, если бы не относился к этому с полной ответственностью.

У сквайра, казалось, истощился запас обвинений. Он тяжело опустился в кресло.

– Я думаю… Да, я поражаюсь, как я мог так ошибаться.

– Сожалею, что у меня такая плохая репутация, – сказал ему Маркус, подходя к подносу у окна и наливая в бокал вина. – Полагаю, мне следовало бы интересоваться сплетнями и знать, как они искажают действительность. Раньше казалось, о них не стоило беспокоиться.

– А теперь? – спросил сквайр, наблюдая за ним испытующим взглядом.

– Теперь? – Маркус протянул ему бокал, и, слава Богу, старик взял его и, казалось, стал, наконец, склоняться к заключению перемирия. – Теперь мне придется думать о семье, и конечно, я буду осторожнее. – В случае если она примет мое предложение. Извините меня, сэр, мне следует сначала убедиться в этом!

Кивнув сквайру, он, как и собирался сделать с самого начала, быстро вышел и направился в столовую.

Но, к его разочарованию, он застал там только графиню, неторопливо заканчивающую завтрак. Она поднесла к губам чашку и поверх нее посмотрела на Маркуса.

– Если вы ищете свою предполагаемую невесту, посмотрите наверху, мой дорогой Саттон. Я бы отнеслась к предложению вступить в брак с несколько большей радостью.

Он поморщился. Неужели Лорен рассердилась? Ее обидело, что он не поговорил сначала с ней, наедине? Действительно, было неприлично делать предложение на людях… Предложения, как ему всегда говорили, очень важны для женщин. С тревожно бьющимся сердцем он взбежал по лестнице и поспешил в свою спальню. Дверь была закрыта, и он постучал.

Он услышал тихое «войдите» и, повернув ручку, вошел.

Она сидела, подобрав ноги, у камина, глядя на огонь, и не сразу повернулась к нему.

Неужели она и вправду сердилась… у него упало сердце. Он выдвинул низкий стул и сел буквально у ее ног, готовый, если ей этого хотелось, униженно просить извинения.

– Простите, что так получилось, – произнес он, беря ее руку. – Мне следовало сказать вам об этом заранее.

Она позволила ему взять ее руку и поднести к губам.

– Мы не ожидали, что мой разгневанный свекор ворвется в комнату, – сказала она, как будто это было всего лишь неудобством.

– И все же то, что я сказал, должно быть, потрясло всех.

– Да, в достаточной степени, – согласилась она; по ее тону было трудно понять ее, к тому же она избегала смотреть ему в глаза. – Как чувствует себя сквайр? Вы смогли успокоить его?

– Думаю, что да.

– Хорошо, – заметила она. – Значит, вы поступили умно, сказав это.

Он ждал, что она скажет что-то еще, но она молчала. Он сжал ее руку и прижал к своей щеке, решая, что он должен сделать, чтобы загладить свою вину.

– Да, это очень умная уловка, – продолжала она, покашливая. – Но рано или поздно он обязательно заметит…

Неожиданно он понял…

– Здесь нет никакой уловки! – Он приподнял ее подбородок и заставил посмотреть ему в лицо. И только тут он заметил слезы, блестевшие на ее ресницах. – Дорогая моя Лорен, неужели вы думаете, что я превращу в шутку такой важный вопрос, чтобы умиротворить кого-то?

Она опустила глаза, но не ответила.

– Я уже давно хотел попросить вас стать моей женой, но я боялся…

Она широко раскрыла глаза.

– Да, боялся, мне стыдно в этом признаться, но я боялся услышать ваш ответ. – Ему трудно было продолжать. – Мне было страшно, что вы можете уехать…

Она едва заметно улыбнулась.

– Будьте серьезны, Маркус. Сколько женщин отказывали вам, даже в менее значительных вещах?

– Ни одна из них не была вами, – просто ответил он. У нее перехватило дыхание.

– Но…, – начала она и замолчала. – До появления сквайра вы никогда не говорили об этом…

– Я уже сказал, я боялся рисковать. – Он на минуту закрыл глаза, а затем снова посмотрел на нее. – Должен ли я повести вас вниз и показать особое разрешение, которое показал сквайру?

– Вы уже получили его? – изумилась она.

– Конечно. Когда я ездил в Лондон, – объяснил он. – Это была одна из главных целей моей поездки.

– До появления сквайра? – почти неслышно повторила она, и ее глаза заблестели. – Так это не только моя честь…

– Не сомневайтесь, ваша честь мне очень дорога. Но я хочу, чтобы вы вся принадлежали мне. Вы, конечно, это уже знаете.

– У меня были свои опасения, – очень тихо сказала она. – Я тоже не была уверена, Маркус. Вы знали многих красивых женщин, очаровательных женщин, талантливых женщин…

Покачав головой, он прижал ее к себе и тихо повторил:

– И признаюсь, ни одна из них не была такой, как вы. Некоторое время они сидели, пользуясь возможностью побыть наедине. Лорен сидела тихо, положив голову ему на грудь. Затем он еще раз поцеловал ее и поставил на ноги.

– К сожалению, нам, вероятно, следует вернуться вниз.

– О Боже, конечно, – краснея, согласилась Лорен. – Сквайр Харрис подумает… Бог знает, что он подумает.

Она задержалась у зеркала, висевшего над столиком, чтобы убедиться, что ее платье и прическа в полном порядке, и они вышли из комнаты.

В столовой за поздним завтраком сидели сквайр и графиня и мирно беседовали.

Поэтому Маркус и Лорен снова сели за стол, им принесли свежий чай, и сквайр рассказал Лорен, как жили в ее отсутствие сестры.

– Как я понимаю, Офелия ставит новую пьесу. Не представляю, как ее муж викарий мирится с такой ерундой. – Сквайр, придерживавшийся старомодных взглядов, покачал головой. – Я считаю, у нее, и так хватает дел, особенно теперь, с ребенком и со всем прочим.

Лорен пожала плечами.

– Джайлз понимает, как важна для Офелии ее работа, – заметила она спокойным тоном. – К счастью.

Послышался стук в дверь: еще кто-то пришел?

Господи, какие еще незваные гости неожиданно явились к ним? Лорен взглянула на графа. Маркус повернул голову к двери, ожидая, когда вернется лакей. На этот раз он появился с серебряным подносом, на котором лежало письмо.

Кивнув, граф взял письмо и, извинившись перед своими гостями, сразу же вскрыл его.

Он нахмурился.

– Что-то случилось? – спросила Лорен.

– Письмо от полковника Свифта, – сказал Маркус. – Убит начальник порта. Я должен ехать в город.

– Я могу поехать с вами, – предложил сквайр. – Хотя я и намерен вскоре вернуться в Лондон, мне надо снять комнату в гостинице.

– Я бы предпочел, если вы не возражаете, чтобы вы оставались с дамами до моего возвращения. Мне будет спокойнее, когда кто-то побудет с ними. – Маркус с беспокойством посмотрел на них. – Недавно здесь произошел странный случай. Мне не хотелось бы оставлять их с одними слугами.

– Конечно, – ответил старик. – Буду рад помочь.

– Но где ваш брат? – спросила графиня, как будто только что заметила, что за столом не было Картера.

– Это еще одна моя забота, – помрачнев, ответил Маркус. Лорен взглянула на него и увидела, что он встревожен.

Когда он, извинившись, оставил их, она вышла следом за ним в холл.

– Можно я поеду с вами?

– Мне бы этого не хотелось, – тихо сказал он. – Кажется, очень опасные люди создают эту атмосферу страха, окружающую нас. Я только надеюсь…

Она посмотрела ему в глаза и дотронулась до его руки.

– Вы же не думаете, что в этом замешан Картер?

– Не знаю, – честно признался он. – Надеюсь, что нет; мне бы не хотелось думать, что он способен на такое. Но возможно, его заманили, прежде чем он понял, как глубоко он увяз в этом деле и, с какими жестокими людьми связался… не знаю. Но я должен найти его.

Лорен обняла его и со вздохом отпустила.

– Будьте осторожны, – прошептала она.

Он поцеловал ее, наслаждаясь прикосновением ее мягких губ, и увидел тревогу в ее глазах.

– Я вернусь, как только смогу, – заверил он. – И я пришлю пару людей Свифта сюда для охраны. Мне не нравится чья-то привычка убивать любого, кто, как ему кажется, мешает ему!

Как только оседлали его коня, Маркус выехал и быстро добрался до города, благо небо было безоблачным, а дорога сухой и твердой. Он поехал прямо к дому полковника Свифта.

К счастью, полковник был дома и ожидал его. Маркуса сразу же впустили и провели в библиотеку.

– Рад, что вы приехали, Саттон, – сказал отставной военный, поднимаясь из-за стола навстречу Маркусу. Вид у полковника был мрачный. – Скверное это дело.

– Меня удивила ваша записка. Уже доказано, что это убийство? – Он сел на предложенный полковником стул. – Нет сомнений в том, что это не несчастный случай, а не естественная смерть?

Свифт налил в два бокала вина и, поставив их на поднос, предложил один из них Маркусу.

– Нет, если только вы знаете, как человек может удушить самого себя.

– Понятно, – сухо произнес Маркус. Он приподнял бокал, показывая, что пьет за здоровье полковника.

– Обнаружены какие-либо признаки борьбы?

– Почти никаких. На столе несколько разбросанных бумаг, но замок на двери не взломан. А тело найдено на полу позади письменного стола. Начальник порта, казалось, не очень сильно сопротивлялся.

– Что заставляет предполагать, что он не чувствовал опасности до последней минуты и, очевидно, знал своего убийцу. Вы со мной согласны?

– Да, я тоже так думаю, – согласился Свифт. Маркус сделал еще глоток и задумчиво сказал:

– Я все думаю, не может ли это убийство быть каким-то образом, связано с грузом, снятым с моего корабля.

У полковника сузились глаза.

– Что вы имеете в виду?

– У меня там возникла проблема; кто-то тайно перевозил на моем корабле особый товар, о чем до последнего времени мне не было известно. Сейчас я пытаюсь выследить негодяев, занимавшихся контрабандой. Я думаю, не брал ли начальник порта взятки за то, что закрывал на это глаза… или даже имел долю в прибыли.

– К сожалению, должен признаться, это не удивило бы меня, – покачал головой полковник. – Этот начальник порта имел не очень хорошую репутацию.

– А что с нашими людьми, следящими за лавкой на улице Двух куриц? Есть что-нибудь новое?

– Одна интересная вещь, нет, две. Знаете ли вы, что вашего брата видели, когда он входил туда?

Маркус скрипнул зубами.

– Да, он говорил мне. Мой братец не отличается умом. Боюсь, он мог навести их на мысль, что мы следим за ними, но нам остается только надеяться. Что еще?

Свифт поджал губы.

– Они два раза побывали на корабле, недавно вошедшем в гавань, – «Синем драконе». Мы осторожно навели справки, и оказалось, он заходил в некоторые порты, включая Гонконг и Калькутту.

Маркус насторожился.

– Да, это новость, в порты, где можно что угодно купить и что угодно продать.

Они обсудили, как дальше охранять склад, и решили, что должны наблюдать и за появившимся кораблем. Маркус еще попросил прислать двух человек для охраны охотничьего домика.

После этого он проверил гостиницу и крупные таверны, но нигде не нашел своего брата.

Где же, черт бы его побрал, Картер?!

Не мог же брат быть связан с бандой контрабандистов?

Тем не менее, Маркус испытывал беспокойство. Взглянув на окрасивший небо закат, он решил, что слишком долго отсутствовал. Ему хотелось вернуться в охотничий домик и убедиться, что там все в порядке; хотелось увидеть Лорен. Он подумал, не заехать ли в ювелирную лавку, но в Лондоне магазины были лучше, да и не было особой спешки. Лучше сразу же поехать домой. Ему снова захотелось обнять Лорен, просто чтобы убедиться, что ее присутствие никогда не оставляет его равнодушным.

Он пришпорил коня, и еще не успело стемнеть, как Маркус прибыл на место. Забросив поводья на шею лошади, он постучал в дверь. Ему показалось, что лакей слишком долго не открывает, и почувствовал, как холодок пробежал по его спине.

Что-то случилось… Но слуга открыл перед ним дверь, и Маркус выругал себя за слишком живое воображение.

Он велел слуге отвести коня в конюшню и быстро вошел в дом. Так же быстро взбежал по лестнице и заглянул в гостиную. Там он увидел только графиню, но она протянула к нему руку.

– Маркус!

Что-то в ее голосе насторожило его.

– В чем дело? – спросил он и на этот раз похолодел от страха. – Что случилось? Где Лорен?

Она смотрела на него, и ему стало страшно, когда он увидел жалость в ее глазах.

– Мадам Лорен здесь нет. Она ушла.


Глава 15


Комната закружилась перед его глазами, и Маркус, чтобы не упасть, ухватился за дверной косяк.

– Что вы хотите этим сказать? – Он не узнавал собственного голоса. – Как это ее нет?

Графиня изящно пожала плечами:

– Не знаю. Я ушла отдохнуть. А когда я спустилась вниз, леди здесь не было. Не было и ее свекра.

Маркус почувствовал, как кровь стынет в его жилах, и, с трудом добравшись до ближайшего кресла, упал в него. Она передумала. Она не любит его, но ей трудно было сказать ему об этом. Она попросила сквайра отвезти ее домой.

Боже, как он сможет пережить это? Он снова будет один.

Однако он и раньше знал. В том холодном, никогда не согревавшемся дальнем уголке его сердца таилось сомнение, уж слишком все было хорошо, чтобы быть реальностью. Этот глубоко затаившийся страх, не покидавший его с самого детства, страх, в котором он никогда не признавался, неожиданно овладел им со всей до сих пор неосознанной и парализующей силой, и он чувствовал, что не может ни двигаться, ни думать.

Он закрыл лицо руками. Его жизнь была кончена.

– Маркус! – оторвала его от тяжелых мыслей графиня. – Вы не должны тут сидеть. Что-то случилось, я знаю, что-то здесь не так.

Но он так глубоко был погружен в свое отчаяние, что не слышал ее. Лорен не могла полюбить его. Ни одна женщина не могла полюбить его. И конечно уж, не такая хорошая и прекрасная телом и душой женщина, как Лорен. Как он мог обманывать себя… Обман, все это было обманом.

– Маркус, она не взяла никакой одежды. Все это странно. Но он купил новые вещи, равнодушно подумал он. Лорен была очень гордой, вероятно, она не захотела взять с собой эту новую одежду. Хотя, видит Бог, он бы хотел, чтобы она забрала ее с собой. Что он будет делать с ее платьями, разве что сжечь их, чтобы они не напоминали ему о ней, о ее теплых прикосновениях, ее нежной коже.

– Маркус!

К его изумлению, графиня с силой ударила его по щеке. Он поднял глаза и увидел, что графиня стоит перед ним, упершись руками в бока.

– Вы с ума сошли? Выслушайте меня!

Он растерянно заморгал. Ее голос доносился откуда-то издалека. Он попытался сосредоточиться на том, что говорит графиня, а не думать о своем несчастье.

– Что вы сказали?

– Что-то здесь не так, зачем ей уезжать сейчас? Вы только что сделали ей предложение!

– Она не любит меня, – уныло сказал он, как будто это объясняло все также ясно, было таким же фактом, что огонь горит, а дождь льет. – Она не хочет выходить за меня замуж. Видимо, она попросила сквайра отвезти ее домой.

– Вы глупец, Маркус! – покачала головой графиня. – Конечно, она любит вас. Разве вы не видите, как она смотрит на вас? Как ее тянет к вам? Вы ослепли?

В нем шевельнулась слабая надежда. Он боялся поверить ей.

– Но она так и не сказала «да». Я думал, что она счастлива, а теперь мне приходит на ум… – Слова, как огромные зазубренные куски, он с мучительной болью одно за другим вытягивал из себя. – Мне пришла на ум мысль, что она действительно никогда не говорила «да». Хуже того, она ни разу не сказала, что любит меня…

Комок, стоявший в его горле, мог бы задушить даже его лошадь. Он пытался проглотить его, но не смог этого сделать.

– А вы не запретили ей произносить это слово? – бросила на него острый взгляд графиня.

– Что? – Он с изумлением посмотрел на нее.

– О, Маркус! – Графиня покачала головой и вздохнула. – Я помню ваши хитрости, глупенький вы мой. Когда началась наша связь, вы предупредили меня, чтобы я не забывала, что это всего лишь развлечение. Вы запретили мне говорить о любви или обязательствах и никогда не думать, что мы долго будем вместе. Вы это помните? И что вы говорили миссис Смит о смене имени?

У Маркуса вырвался громкий стон. Каким же идиотом он был!

– Но если она любит меня, почему она уехала? – Он чувствовал, как первые семена надежды дают маленькие ростки, и он почти боялся укрепить их. Неужели она действительно любит его?

– А вот об этом мы должны подумать, – сказала графиня. – Потому что, если мадам Лорен уехала не по своей воле, Маркус…

– Бог мой! – Он вскочил: – Неужели это возможно! – Он заходил по комнате, холодея от страха еще сильнее, чем от отчаяния. – Вы уверены, что ее нет в доме?

Графиня кивнула:

– Oui. Я осмотрела все. Посылала слуг посмотреть около дома, но ее там не было.

Крепко стиснув зубы, Маркус направился к входной двери. Он вышел из дома и осмотрел площадку перед домом. Посыпанная гравием дорога была слишком твердой, чтобы на ней оставались следы, но, выйдя за ворота, он увидел то, чего не заметил, подъезжая к дому и торопясь увидеть свою любовь.

Здесь совсем недавно стояла карета; он увидел следы на слегка размякшей земле, следы запряженных в нее лошадей. И еще там были другие следы колес, и у него зашевелились на голове волосы, когда он разглядел, что эти следы глубже, как будто карета стала тяжелее.

Неужели Лорен увезли в этой неизвестно чьей карете?

Сквайр, приехав в город, нанял небольшой экипаж; эти следы были оставлены более тяжелой каретой. Маркус так и думал, и чтобы убедиться, он почти бегом бросился в конюшню.

Конечно, нанятая сквайром карета по-прежнему стояла у конюшни, и слуги графа чистили пару его лошадей. Нет, Лорен не уехала со сквайром; итак, исчезли два человека, или даже три, если считать его брата.

Проклятие!

Его сердце бешено забилось от страха. Он крикнул оказавшемуся поблизости конюху, чтобы тот седлал, свежую лошадь.

– Да, ваша милость, – ответил тот и, отбросив щетку, поспешил за упряжью.

Маркус снова забежал в дом и рассказал графине, что он обнаружил.

– Пошлите записку полковнику Свифту и сообщите ему, что мы узнали и чего мы боимся, – сказал он.

– Что вы собираетесь делать? – В ее голосе была тревога.

– Поеду по следам, насколько это будет возможно, – ответил он. – Дорога покрыта грязью, и следы, вероятно, будут смазаны следами других экипажей. Но я должен попытаться.

После того как уехал Маркус, графиня поднялась наверх. Они со сквайром, казалось, не ладили; у них были принципиально различные взгляды на жизнь, что Лорен про себя считала немного забавным.

Она предложила сквайру прогуляться по окрестностям; после прошедшего ночью дождя день выдался теплым и солнечным, и приятно было подышать свежим воздухом.

Идея оказалась удачной, и когда они нашли уединенное местечко, она узнала, что у сквайра были еще новости.

– Тебя это может удивить, – сказал он, прокашлявшись, когда они гуляли среди полевых цветов и рассаженных кустов, украшавших альпийский садик. – Я понимаю, прошло еще мало времени, но я познакомился с ней после твоего отъезда. Она навещала меня множество раз, заботясь, заказал ли я обед, и даже отчитала меня, когда однажды я, злоупотребив вином, ночью пришел в гостиницу, но это можно считать проявлением искреннего интереса.

– В самом деле? – приподняла бровь Лорен. – А о ком мы говорим?

Сквайр слегка смутился.

– О мисс Мэллард, дочери хозяина гостиницы. Я понимаю, она не совсем леди, может быть, учитывая положение ее отца, но она очень благородная девушка, с хорошими манерами, очень скромная и безупречного поведения.

Лорен прикусила губу, чтобы уж не слишком широко улыбнуться. Она подумала, что поняла, к чему идет дело, и была очень рада.

– О да, я тоже так думаю.

– И я еще раньше приметил ее. Знаешь, мы иногда болтали, – добавил он. – Так что… это в некотором роде… не так уж неожиданно, но…

– Но? – подбодрила она, когда он замолчал и стал постукивать носком сапога по большому камню – ему, видимо, все еще было трудно говорить. Неужели он боялся сказать ей? – Я лично считаю ее очень милой.

– Да, это правда, – обрадовался он. – Знаешь, без тебя было так тихо, что мы начали вместе обедать, и я узнал ее лучше. В общем, я сделал ей предложение, и она приняла его, – торопливо закончил он. – И я надеюсь, ты ничего не будешь иметь против. Конечно, теперь будет не так плохо. Я беспокоился, как вы с Мартой уживетесь в одном доме, и может быть, тебе не понравится, но теперь…

– По-моему, это чудесный сюрприз. – Лорен улыбнулась и поцеловала свекра в щеку. – Надеюсь, вы оба будете счастливы.

«У него снова есть то, ради чего стоит жить, – подумала она. – Он может вернуться в Йоркшир и снова наладить свою жизнь». Марта была молода, а сквайр не так уж стар, и у них даже могут быть дети. Никто не сможет заменить ее покойного мужа, но если родится новый сын или дочь, сквайр и его молодая жена станут еще счастливее. Она на мгновение зажмурила глаза, а затем сердечно улыбнулась ему.

– Я восхищаюсь вами!

Он казался довольным и счастливым, и они, беседуя, продолжали прогулку.

Неожиданно поднялся ветер, и облака над их головами сгустились.

– Похоже, собирается дождь, – заметила Лорен, поежившись. Она не взяла с собой шаль. – Нам, видимо, надо вернуться в дом.

Она направилась к дому. Ей надо было пройти по узкой каменистой дорожке, она шла, наклонив голову, преодолевая встречный ветер, и почти натолкнулась на темную фигуру.

Подняв голову, она ахнула от удивления.

Почти на расстоянии вытянутой руки перед ней стоял азиат, которого она видела у склада.

Она не успела вскрикнуть, как он одной рукой с силой зажал ей рот, а другой притянул ее к себе. От него пахло чесноком и другими пряностями, которые были ей незнакомы, экзотическими и острыми. Она ударила его ногой, но ее сапожки были слишком мягкими, чтобы причинить ему боль, а его руки казались невероятно сильными. Она вырывалась из его рук, но безуспешно, и даже криком не могла предупредить сквайра.

Краем глаза она увидела еще две темные фигуры, возникшие рядом с ними, и услышала зловещий звук тяжелого удара. Затем стук упавшего на землю тела.

«О Боже, – подумала она. – Только бы он не умер сейчас, когда, наконец, снова обрел смысл жизни».

А что будет с ней? Они тоже убьют ее здесь, сейчас, когда любовь переполняла ее, и она тоже делала шаги навстречу новой жизни, с человеком, которого безумно любила?

О Маркус, где ты?

Она задыхалась, боль пронзала ее легкие, и тело обмякло. Перед глазами сверкали звезды, а колени подгибались. Не в силах больше сопротивляться, она свалилась на нападавшего. И ее поглотила темнота.

Она очнулась, лежа лицом вниз на жестком сиденье, смутно ощущая, как со стуком катятся колеса кареты и ее швыряет из стороны в сторону. Ей не хватало воздуха, хотелось глубоко вдохнуть, но она инстинктивно чувствовала, что не должна показывать, что пришла в себя. Несмотря на затекшие ноги и руки, она не шевельнулась и крепко сжала веки. Она чувствовала, что у нее связаны руки и что-то мешало открыть рот.

Увидит ли она когда-нибудь Маркуса? Отчаяние охватило ее, и она чуть не зарыдала, но воспоминание о его теплых объятиях, о блаженстве их близости, просто об удовольствии обменяться скрытой от других улыбкой, когда они находили что-нибудь смешное в других людях, помогало ей сохранять твердость духа и упрямую решимость. Нет, она не должна сдаваться!

Как эти убийцы, эти преступники осмеливаются посягать на нее в тот самый момент, когда ее ожидает долгая и счастливая жизнь?

«О Боже, помоги мне выжить, – молча молилась она. – Умоляю, сохрани жизнь и сквайру; он тоже стоит на пороге новой жизни. Подскажи мне, как выбраться из этой беды». Она не открывала глаз. Если они находились в карете, думала она, то мало смысла примечать что-то, и она старалась проявить терпение. Как будто у нее был выбор! Она должна подождать подходящего момента.

Вот этого и боялся Маркус; он еще не отъехал далеко от дома, а уже стало невозможно различать следы кареты на грязной главной дороге, они перекрещивались со следами других экипажей. Когда он в десятый раз соскочил с лошади и опустился на колени, пытаясь найти следы, оставленные каретой, которую он искал, он понял, что это безнадежно. Солнце поднялось высоко и высушивало дорожную грязь.

Выругавшись, он снова сел на коня, ударил его каблуками в бока и погнал вперед. По крайней мере, теперь он не просматривал каждый фут земли и мог ехать быстрее. По дороге он мучительно думал. У него были две цели – лавочка на улице Двух куриц и стоявший в гавани корабль. Какая самая верная?

Корабль беспокоил его в первую очередь, потому что если Лорен привезли на корабль и он готов поднять паруса… его сердце сжалось от одной только мысли о грозившей ей опасности! Ее могут отвезти в другую часть света или ей перережут горло, а тело по пути сбросят в море, и, не имея возможности спасти ее, он никогда больше ее не увидит.

Ему было невыносимо думать о такой судьбе!

Он должен спасти ее. Сейчас в ней заключалась его жизнь. Он даже не мог представить свою жизнь без нее.

Он торопил коня. Судьба не могла быть настолько жестокой, чтобы пообещать ему счастье и тут же отобрать его. Он найдет Лорен, вернет ее или умрет в борьбе за нее.

Лорен, лежавшая ничком с закрытыми глазами на сиденье небольшой, трясшейся на бугристой дороге кареты, заключенная в этом замкнутом пространстве вместе с несколькими мужчинами, которые, очевидно, редко мылись, и от них несло потом и неизвестными пряностями, чувствовала, что ее скоро стошнит. Но ее рот был завязан тряпкой, чтобы, очнувшись, она не закричала, и поэтому она всеми силами старалась сдержать приступы рвоты, зная, что лишь ухудшит свое положение. Она боялась, что они будут ехать целую вечность, но, наконец, карета остановилась. Видно, поездка оказалась не такой длинной.

Последнюю часть пути похитители тихо переговаривались между собой, но они говорили на языке, которого она никогда не слышала и поэтому ничего не понимала. Она не могла догадаться, что они собираются делать или почему они это делают, и впадала в отчаяние.

Она не знала, собираются ли они убить ее, хотя в таком случае, почему они не сделали этого там, у охотничьего домика? Это снова вызывало пугающие вопросы о судьбе сквайра, но от беспокойства не было никакой пользы, и она прогоняла такие мысли. Она должна думать о себе и о побеге. Она упорно не открывала глаза и теперь услышала, как ее похитители вылезли из кареты, и дверца закрылась.

Она подождала несколько бесконечных минут, убедилась, что все мужчины ушли, и когда все звуки стихли, она позволила себе осторожно приоткрыть один глаз. Занавески на маленьких окошках были задернуты, и внутри ничего не было видно. Карета была небольшой и грязной, скорее всего это был наемный экипаж. Она лежала ничком на сиденье и не могла даже повернуться, иначе они узнают, что она проснулась, и она подумала, что более разумно отложить «пробуждение» на некоторое время, насколько ей удастся.

Она прислушалась к тому, что происходило снаружи; дверца была неплотно прикрыта. Где они? Глубоко вздохнув, она почувствовала запах тухлой рыбы и рассола, различила крики и свистки, показавшиеся ей знакомыми, и почувствовала, что холодеет.

Они находились в доках. Не бросят ли они ее в воду? Она немного умела плавать. Когда она и ее сестры были маленькими, они ходили к одному из озер неподалеку от дома, и отец учил их. Но со связанными руками она сразу же утонет. Она задрожала от страха. Следя за дверцей, Лорен с трудом подняла связанные руки, стараясь дотянуться пальцами до тряпки, которой был завязан ее рот. Не сможет ли она немного сдвинуть ее?

Она сдвинула ее вверх и коснулась зубами веревок, связывавших ее запястья. Вцепившись в них зубами, она попыталась ослабить узлы. Веревки были крепко связаны, впивались в кожу, а узлы были крепко затянуты.

«О, черт, черт!» – подумала она.

Шаги, раздавшиеся у дверцы, заставили ее поспешно засунуть кляп на место и снова лечь и закрыть глаза. Она услышала, как распахнулась дверца, и затем до нее донесся разговор на иностранном языке.

К ее ужасу, они завернули ее в какую-то толстую тяжелую ткань, и затем двое из них ухватили ее за плечи и ноги, и она из-за кляпа во рту даже не могла вскрикнуть, когда они подняли ее и бесцеремонно вытащили из кареты.

Ее в виде свернутого рулоном ковра быстро пронесли через док. Лорен хотела крикнуть, позвать на помощь, но она так плотно была завернута в ковер, что сомневалась, что кто-нибудь услышит ее. Да и кляп во рту не позволял издать достаточно громкий крик.

Хуже того, ковер почти не пропускал воздуха. Она задыхалась… Неужели они, таким образом, убьют ее, а не утопят, как она боялась? Складки ковра душили ее, и, как она ни боролась, она снова погрузилась в темноту.

Приближаясь к окраине города, Маркус принял решение и поехал сразу же в порт. Его преследовал образ корабля, готового к отплытию. Лавочка никуда не денется, говорил он себе. А корабль в любую минуту может уйти, и его надо проверить, прежде всего. Однако по дороге в порт ему пришла в голову мысль, что стоящее на воде судно представляет особые трудности. Можно найти несколько способов, незаметно проникнуть в здание, но подняться без разрешения на корабль – совсем другое дело.

Он остановился у гостиницы, оставил там лошадь и прошел несколько кварталов до дока, чтобы войти туда незамеченным. Его сердце дрогнуло, когда он, к великому облегчению, увидел, что «Синий дракон» все еще стоял на якоре на прежнем месте.

Что теперь надо было сделать, прежде всего?

Он бесцельно побродил среди шумных матросов и докеров, пока наконец не нашел человека с деревянной ногой, продававшего с тележки горячие яблочные пироги в дальнем конце дока.

Подождав, пока от него отошли покупатели, Маркус подошел и купил пирог, щедро заплатив торговцу.

– Спасибо, начальник, – подмигнув, сказал торговец.

– Думаю, с вашего места хорошо видно все, что тут делается, – заметил, как бы между прочим, Маркус.

– Можно и так сказать, начальник, – согласился торговец, вытирая руки о засаленный передник.

– Вы не находите ничего странного в этом судне? – Маркус проглотил остаток пирога и, облизав пальцы, указал на корабль.

– Эти типы, китайцы? Они мало разговаривают и только между собой, кто их поймет? – покачал торговец головой.

– Что они взяли на свое судно? – настойчиво расспрашивал Маркус. – Вы видели, что выгружают и загружают?

– Немного, – сказал торговец. – Они сняли несколько ящиков. Сегодня загрузили ковер, какой-то, как мне показалось, странный, но, знаете ли, кто их разберет, этих иностранцев?

– Знаю, – согласился с ним Маркус, и холодок пробежал по его спине. В свернутом ковре можно спрятать тело, живое или мертвое…

Он должен действовать без промедления!

Не мог ли он получить больше сведений или даже помощь от властей? Кто заменил убитого начальника порта? Он отправился в контору и узнал, что его заменил заикающийся человечек небольшого роста, который еще не разобрался в значимости своей должности.

– Ах, милорд, я не уверен, что мы можем подняться на борт иностранного корабля и произвести там обыск без важной причины…

– Но у меня есть такая причина! – почти закричал Маркус. – Это они могли похитить мою невесту, идиот!

– Но у нас нет явных доказательств, ваша… милорд, – возразил начальник порта, избегая его разгневанного взгляда. Он взглянул на стопку бумаг. – Мне придется просмотреть правила и потом ответить вам.

– К черту правила! – проворчал Маркус. Он вышел из конторы, зная только одно: он должен сам найти Лорен, и как можно быстрее.

Но, выйдя из здания, он почти столкнулся с полковником Свифтом и сразу же воспрянул духом.

– А, вот и вы! – сказал полковник. – Так и думал, что найду вас здесь. Я получил записку графини и сразу же направился сюда, со мной несколько моих людей.

– Значит, вы знаете о миссис Смит. Полковник кивнул:

– Да, и ужасно обеспокоен. Но немного я вас обрадую: после вашего отъезда около дома нашли лежавшего на земле сквайра.

– Как он? – нетерпеливо спросил Маркус. – Он жив?

– Страшный удар по голове, но он пришел в себя, хотя еще плохо соображает. С ним все обойдется, – ответил полковник. – Но что с вашей леди?

Маркус взглянул в сторону гавани.

– Я пытался получить у начальника порта разрешение на обыск, но он не нашел соответствующего правила или более важной причины, ему не хватило смелости приказать произвести обыск, поэтому…

– Поэтому? – поторопил его полковник.

– Поэтому получается, что я должен сделать это сам, – сказал Маркус.

Свифт усмехнулся.

– Могу вам в этом помочь, если желаете. Маркус улыбнулся ему.

– Если вы согласны нарушить закон или два ради доброго дела… – сказал он. – Больше всего я боюсь, что они отчалят прежде, чем я попаду на это проклятое судно и буду совершенно уверен, что Лорен на нем нет. – Он чувствовал, сколько тоски было в его взгляде, устремленном на море. – Я не вижу способа забраться на судно до наступления темноты.

Полковник кивнул, глядя на море.

– Я не моряк, Саттон, но уже много лет живу в портовом городе и могу в этом отношении успокоить вас. Начался прилив; сегодня они не отплывут.

Маркус облегченно вздохнул.

– Это самая хорошая новость за последнее время. Тогда я скажу, что нам пора приступить к делу; сделать кое-какие приготовления.

И у него будет какое-то занятие, иначе часы, остававшиеся до захода солнца, были бы мучительны. В глубине души Маркуса терзали мысли о Лорен. Где она? Что с ней происходит? Если она в опасности, с ней жестоко обращаются… у него сжималось сердце.

Он должен действовать, не спеша и крайне осторожно. Один опрометчивый шаг – и ее просто убьют, об этом он не переставал напоминать себе. Очень легко избавиться от заложницы на корабле, бросив ее тело за борт, и он любой ценой должен был не допустить этого. Он собирал своих людей и готовил лодки, чтобы с наступлением темноты подплыть к кораблю. День тянулся и тянулся, и он был уверен, что за всю свою оставшуюся жизнь у него не будет другого дня, который бы тянулся так медленно и мучительно долго.

Окончательно подготовившись, он, полковник и их люди остаток дня провели в кабачке, подкрепляясь элем, хлебом, сыром и мясными пирогами. За это проведенное в ожидании время он выслушивал донесения от людей, следивших за лавочкой. Ничего особенного не произошло, кроме обнаруженной связи между лавочкой и кораблем. Туда и обратно переносили какие-то тюки.

– Если они разгружают товары, то эта лавочка – место, где они продаются, – тихо сказал полковник.

Глотнув своего горького эля, Маркус кивнул:

– Да, должно быть, так это устроено.

– И вы думаете, что кто-то, имеющий отношение к вашей судоходной компании, использует ваши суда для контрабанды?

Маркус поморщился.

– Похоже на то. Полковник покачал головой.

– Наверное, это был для вас удар – узнать, что кто-то из ваших людей, как говорится, продал вас. Вы знаете, кто?

Маркус подумал о брате, который так и не появился.

– Нет, у меня есть некоторые подозрения, но я не уверен пока. – Он взглянул в окно на небо, становившееся черным. – По-моему, пора идти к лодкам, как вы считаете?

Полковник кивнул и сделал знак своим людям, они отставили кружки, встали и направились к лодкам.

На этот раз Лорен пришла в себя, чувствуя тупую боль в голове и тяжесть в груди от усилий не задохнуться в свернутом ковре. Руки были все еще связаны и почти онемели, но кляп во рту, казалось, немного ослаб. Она полулежала и полусидела, как будто ее швырнули на пол лицом к стене и оставили здесь. И еще ей казалось, что она сидит на краю лужи, намокшая одежда прилипла к телу и увеличивала ее неудобства.

Должно быть, у нее кружится голова, подумала Лорен, все вокруг тряслось и шаталось из стороны в сторону. Она сама, казалось, чуть-чуть двигалась. Пол под ней едва заметно покачивался: вперед – назад.

Затем она поняла, что это не головокружение, пол действительно качался: вперед – назад, вперед – назад.

Она находилась на судне, на корабле. О Боже, куда похитители собираются отвезти ее?

Или ее первая мысль была правильной – они просто вывезут ее в море, бросят в океан и дадут утонуть?

Лорен подумала, что утонуть—не лучший способ умереть.

Она должна избавиться от этих пут!

Она растягивала веревки на запястьях, но они были крепкими, а проклятые узлы туго завязанными. Однако тряпка, которой был завязан ее рот, чуть сдвинулась, и Лорен со страшным усилием снова подняла почти онемевшие руки. На этот раз тряпка свалилась ей на грудь, и Лорен снова начала вгрызаться в веревки, стягивавшие ее руки. Однако почти ничего не добилась.

В отчаянии она заставила себя приподняться и осмотреться, не найдется ли здесь чего-нибудь, чем можно было бы перерезать веревки. У стены стояли ящики и корзины. Она изогнулась, чтобы через плечо посмотреть назад, и, взглянув туда, ахнула.

В помещении находился еще один пленник.


Глава 16


Лорен напряглась и повернулась, чтобы получше разглядеть его. Это был мужчина, одетый по-европейски, а не в темную, похожую на пижаму восточную одежду. Это был… это был…

– Картер!

– А? – произнес сонный знакомый голос.

– Картер, что вы здесь делаете? – удивилась она.

– Крысы пляшут джигу, – ответил он. – Не беспокойтесь. Излишек корицы не испортит пудинг.

– Картер, проснитесь! – потребовала она, стараясь говорить тихо, чтобы их не подслушали за стеной. Теперь, когда она разглядела его, она увидела, что он не связан. – Вы должны освободить меня от этих веревок. Я не знаю, что они собираются сделать с нами. Картер, проснитесь!

Он снова заморгал, как будто пытался увидеть ее.

– А, вы пришли на чаепитие? Один кусок сахара или два?

– Нас растерзают на куски, если мы не выберемся отсюда, – мрачно сказала она. – Картер, вы должны развязать мне руки.

– Одну минуту, так спать хочется…

Она с ужасом увидела, что он снова закрыл глаза.

– Ну же, Картер, мы в опасности! – свистящим шепотом сказала она. – Я не хочу умереть.

Он с трудом открыл один глаз, затем другой.

– Кто умрет?

– Мы, дурачок. Проснитесь, вы должны проснуться, Картер! – Она услышала, как дрогнул ее голос, и сглотнула. Сейчас нельзя было терять самообладания.

Но он, казалось, немного пришел в себя.

– Что случилось? Знаете, я не люблю, когда леди плачет.

– Сядьте, Картер, вам станет легче, – сказала она. – Подвиньтесь поближе, вы должны развязать мне руки. Сама я не могу это сделать. Пожалуйста, Картер. Вы должны сесть и помочь мне. Я не хочу умереть.

Умоляя его, говоря с ним, не давая ему уснуть, она догадывалась, что ему, должно быть, дали наркотик, насильно или по его собственному желанию, она не знала. Она уговаривала его сделать шажок, потом другой, пока не смогла протянуть к нему руки и заставить его посмотреть на веревки на ее запястьях.

Но затуманенный мозг мешал ему. Он неловко потянул за узел, но пальцы не слушались его, и казалось, он плохо соображал.

Лорен была готова разрыдаться.

– Картер, вы должны это сделать! Иначе мы оба умрем здесь, – умоляла она.

– Не могу, – только и сказал он. – Никогда не умел развязывать узлы, вы же знаете, я не моряк.

Он собирался отойти от нее, и она испуганно посмотрела на него.

– Нет, не оставляйте меня, – просила она.

– А вы не думаете, что лучше это сделать моим ножом? Она чуть не рассмеялась от радости.

– Да, конечно, ножом.

Это был всего лишь перочинный ножик, но с острым лезвием. Вероятно, после этих веревок ножик будет испорчен, но она пообещала себе, что если они оба останутся, живы, он получит другой нож, из самого лучшего металла. Он начал пилить жесткую веревку, и сначала у нее упало сердце – Лорен испугалась, что волокна слишком твердые. Она заставляла его пилить и дальше, и хотя его покачивало, он, сжав зубы, не сдавался.

Лорен затаила дыхание.

– Так, Картер, не отступайте!

Наконец веревка была распилена, и Лорен, потянув ее, освободила руки. Но неожиданно раздавшийся за стеной звук заставил ее застыть на месте. О Боже, кто-то сюда идет!

– Картер, – прошептала она, – спрячьте ножик в карман, отойдите и ложитесь. Притворитесь, что спите.

– Зачем? – удивился он.

– Я думаю, один из азиатов идет проверить нас, если не хуже. Быстрее.

Он послушался ее, но его движения по-прежнему были неловкими, и он уронил маленький ножик почти к ее ногам. Прикусив губу, она наклонилась и, подобрав его, зажала в кулаке.

Картер уже снова лежал, закрыв глаза, когда дверь в их конуру со скрипом открылась. Лорен тоже, закрыв глаза, прислонилась к стене, приняв прежнюю позу – полусидя-полулежа, только немного повернула голову. Ей оставалось лишь надеяться, что они не запомнили ее прежнее положение.

Она решилась приоткрыть один глаз, когда услышала, как в нескольких футах от нее что-то проворчал вошедший человек. Он наклонился к Картеру и ткнул его в живот дубиной.

Картер икнул и слабо пошевелился.

– Тише ты, больно!

Азиат выпрямился и стал поднимать дубину, готовясь нанести удар по голове Картера.

Осмелев от страха, Лорен вскочила на ноги и бросилась на стоявшего боком к ней негодяя и вонзила ножик ему в шею.

Произошло что-то совершенно неожиданное. Ведь это был совсем маленький ножик. Брызнула кровь и затем хлынула фонтаном. Казалось, ее ничем не остановить.

Азиат прижал руку к ране, пытаясь сдержать поток крови, но попытка оказалась бесплодной.

Лорен почувствовала, как ей становится дурно; она не могла и представить, что ее безрассудное нападение окажется настолько удачным. Попятившись, она прижала руку к губам и увидела, что она в крови. Лорен опасалась, что ее стошнит.

Обойдя упавшего на колени и выронившего дубину из рук азиата, она подобралась к Картеру.

– Вставайте, Картер, – торопила она его. – Могут прийти другие. Мы должны выбраться отсюда.

– Что это… что это…

Картера пришлось поставить на ноги. Он тоже был забрызган кровью. Теряя сознание, азиат свалился на пол. «Он скоро умрет», – думала Лорен.

Она убила человека; от сознания этого у нее закружилась голова.

Она не собиралась делать этого, но уже не могла что-либо изменить, удар по голове убил бы Картера. Не могла же она пожертвовать братом Маркуса ради спасения неизвестного бандита?

Этот человек лежал неподвижно, и кровотечение замедлилось. Все кончено. Они должны идти. Она оглядела свое светлое платье, пропитавшееся кровью. Одежда Картера была не в лучшем состоянии. Если кто-нибудь увидит их, то сразу поймет, что это они убили члена их команды. Не было ли в стоявших в углу ящиках чего-нибудь, во что они могли бы переодеться?

Она подошла к ящикам и корзинам и быстро осмотрела содержимое тех, которые смогла открыть. Она обнаружила корзину, заполненную неношеными темными костюмами, какие носили контрабандисты. Эта одежда сделала бы их с Картером менее заметными, когда они попытаются сбежать с корабля, предположила Лорен. Как они переберутся через воду? «Но… не все сразу», – подумала она со сжимавшимся от страха сердцем.

Стянув с себя мокрое липкое платье и нижнюю юбку, она надела взятую из корзины просторную одежду поверх короткой сорочки и панталон. Свою окровавленную одежду она сунула в корзину под кучу другой одежды.

В другом ящике она нашла несколько горстей маленьких твердых шариков с торчавшими из них короткими шнурками, похожих на свечи. Они издавали сильный запах, который Лорен не сразу узнала, хотя чувствовала, что должна была знать. Что это могло быть? Она – неизвестно зачем – взяла горсть и положила в карман.

Окончив осмотр, она опустилась на колени перед Картером и снова разбудила его.

– Вставайте, Картер, наденьте эту одежду. Надо бежать.

– А пудинг готов? Не давай ему опять подгореть. Она, продолжая трясти и уговаривать, заставила его встать, он переоделся и сверху надел пиджак, какой носили азиаты. Затем они подошли к двери и открыли ее. У Лорен все еще оставался ножик, и еще она подобрала тяжелую дубину, которой азиат собирался нанести Картеру удар.

Она вывела Картера в узкий коридор, в котором стоял незнакомый запах, и было темно.

– Держитесь за мою руку и старайтесь не шуметь, – шепнула она. – Пойдемте дальше.

Сначала они должны выбраться на палубу, говорила она себе. Затем надо найти способ добраться до берега. Смогут ли они доплыть, если другого пути не будет? Как холодна вода и сильны волны в океане? При этой мысли ей стало страшно, но она надеялась, что до этого не дойдет.

Она на цыпочках шла по коридору, таща за собой Картера. Она не давала ему спотыкаться и морщилась от каждого издаваемого им звука. Один раз он зацепился за что-то ногой, и грохот, казалось, прокатился по всему кораблю.

– Картер!

И тут, к ее ужасу, впереди них из прохода вышел человек.

Неужели их заметили?

– Тс-с! – предупредила она, и они прижались к стене, затаив дыхание. Сердце Лорен билось невероятно громко, и она боялась, что его стук слышен на всем корабле.

Но тот, кто шел впереди, очевидно, не заметил их в темноте.

Прошло много времени, пока ее дыхание выровнялось, и тогда она оторвалась от стены и поволокла за собой Картера, все еще плохо стоявшего на ногах.

Дойдя до конца коридора, она увидела узкую крутую лестницу и, произнеся короткую молитву, в которой попросила Бога, чтобы никто не помешал им подняться по ней, как только могла быстро взобралась наверх, заставляя Картера следовать за ней.

Наконец повеяло свежим воздухом, и она осторожно подняла голову.

Она знала, как это опасно – любой находившийся на палубе человек мог заметить ее появление. Но рано или поздно ей придется пойти на риск. Прислушиваясь, она подождала минуту. Она слышала плеск волн у борта корабля, крики чаек, но никаких человеческих голосов. Неужели им так повезло?

Она должна была воспользоваться этим. Стараясь пригибаться к палубе, чтобы ее случайно не заметили, она выползла из люка. Ее странная одежда позволяла ей ползти по палубе, как насекомому по стеблю, с грустью подумала она с бьющимся сердцем, пытаясь оглядеться.

Картер не соблюдал осторожности, и когда он вылез и захотел встать, она пригнула его к палубе.

– Что…

– Тише! – приказала она.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Картер, помолчите, – предупредила она, – если хотите выбраться отсюда живым. Сейчас я не могу вам объяснить, но… двигайтесь вслед за мной.

Он тупо смотрел на нее, и она понимала, что он сможет уразуметь, что ему говорят, только после того, как кончится действие наркотика.

Она проползла позади какого-то навигационного устройства, в темноте не определив, что это такое, и старалась сообразить, что ей делать дальше.

Ищет ли ее граф? Наверное, успокоила себя Лорен. Он будет стараться найти ее, найти людей, похитивших ее, поставит на ноги местную стражу и власти, полковника с его людьми, и у них могут оказаться сведения о том, где она может находиться, хотя не была уверена, что они смогут догадаться, что она на этом проклятом корабле.

А если он ее не ищет?

Она похолодела, вспомнив о матери графа и его страхе перед женщинами, которые уезжали и не возвращались.

А что, если он думает, что Лорен ушла от него?

Конечно же, он в это не поверит.

Но… а если он поверил? Чувства неподвластны рассудку, а она и раньше видела сомнение в его глазах.

Страх охватил ее. Боже мой, думала она, не останется ли она в этой ловушке, потому что страх удерживает Маркуса? Она на минуту закрыла глаза, стараясь не поддаваться панике. Если он еще не знает, как она любит его, как будет любить его вечно, то когда он узнает?

Есть ли у них какая-то надежда, что они действительно будут вместе?

Наверняка не будут, если контрабандисты скормят ее проклятым рыбам, думала она. А если Маркус не появится, она должна сама найти выход.

Она посмотрела на закрытое брезентом возвышение, оказавшееся перед ней, и попыталась выбрать направление, в котором им следовало двигаться. На корабле должны находиться небольшие лодки, если бы они нашли одну из них. Но тогда ее пришлось бы спускать на воду, а она понятия не имела, как это делается, да еще без шума, который мог бы привлечь внимание команды.

О, милосердный Боже, что же им делать?

Но она не сдастся, не попытавшись!

Лорен приподнялась, немного наклонившись, оставаясь лишь тенью на темной палубе. Но она не сделала и шага, как из-за ее спины протянулась рука и схватила ее за горло.


Глава 17


– Тебе очень хочется сбежать отсюда? – сказал кто-то тихо с сильным восточным акцентом ей на ухо. – Может, я могу помочь тебе, а?

Лорен хотелось закричать, разрыдаться. Быть так близко и потерпеть поражение!..

Лорен не ответила. Она будет бороться, но он сжимал ее шею, и ей трудно было дышать.

Контрабандист, казалось, был здесь один. Он толкнул ее на середину палубы, к тускло мерцавшему фонарю, отбрасывавшему небольшой круг света. Но он стоял за ее спиной и крепко держал ее, и она не могла видеть его лица.

– Я узнал ваши мерзкие рожи, – тихим голосом сказал он. – Ты сестра того безмозглого типа, который следил за нами из таверны. – Он повернулся к Картеру: – А ты был в лавке, хотел узнать больше, чем тебе следовало. Когда тебе дали наркотики, ты бредил о доме. Мы уже проследили за тобой, и ты привел нас к дому за городом, в котором вы все живете. Разве не так?

Он еще сильнее сжал ее шею, и она боялась пошевелиться. Бандит, видимо, посчитал это знаком согласия, и она не собиралась опровергать его предположения о семейных отношениях и поставить Маркуса под угрозу.

– Мы не любим, когда за нами следят; мы не любим, когда чужаки узнают о наших делах. А те, кто узнает, долго не живут, – холодно сказал ее невидимый похититель. – Наши дела идут хорошо, пока нас не замечают. Дела наши довольно простые. Все, что нам нужно в портах, это жадный англичанин или два, а их нетрудно найти. За нами стоят важные персоны. Вы не пускаете нас на склад, где лежит опиум. Разве вы не заслужили наказания?

Лорен чувствовала себя так, будто ее окунули в ледяную воду. О Боже, как ей выпутаться из этого?!

– Но сначала расскажите, как вы выбрались из каюты, – потребовал он.

Она даже не пыталась отвечать ему. Он слегка нажал на ее горло, и она чуть не задохнулась.

– Ты мне ответишь!

– Я превратилась в птицу и вылетела, – сказала она, понимая, что ей уже нечего терять, кроме минуты или двух. Исчезала всякая надежда. Он крепко держал ее, и она не знала, как ей вырваться.

– Так, может, ты колдунья? Я слышал такие истории. Колдуньи не любят воду. Может, нам надо бросить тебя в море, и тогда мы избавимся от твоих хитростей, а?

Лорен содрогнулась и сразу же пожалела о своих словах. И она знала, что он понял это.

Ей показалось, что он тихо рассмеялся, и этот звук возмутил ее.

– А-а, тебе не нравится моя мысль. Значит, я хорошо придумал. К сожалению, я должен посоветоваться с нашим главным, прежде чем выбросить тебя, как мусор, за борт. – По его тону, она поняла, что он хотел оскорбить ее. – Он советовал подержать тебя некоторое время, на случай если нам потребуется заложник.

Он повысил голос и что-то крикнул на своем языке. И из темноты вышли двое матросов. Он оттолкнул ее, и она чуть не упала. Но эти двое грубо схватили ее и швырнули на пол. Она упала на деревянную палубу и села, потирая покрытые синяками руки.

Лорен догадалась, что эти двое остались сторожить ее, пока первый ушел получить указание, что с ней делать дальше.

Но куда исчез Картер? Ушел с этим бандитом? И не будут ли они сначала осматривать их тюремную каюту? А если они найдут человека, которого она убила?

Мурашки снова пробежали по ее спине. Если найдут, этим азиатам будет мало просто утопить ее; может быть, сначала они захотят пытать ее. О Боже; кто знает? Ей надо выбраться отсюда немедленно!

Но она не могла бросить Картера. Все равно она не знала, как ей сбежать, когда два настороженных тюремщика не спускали с нее глаз.

Вдруг она заметила, как что-то шевельнулось за спинами стражей, стоявших на краю освещенного круга и пристально наблюдавших за ней.

Картер?

Заметили ли это ее стражи? Нет, они не оглянулись, и, казалось, видели только ее одну. Она сунула руки в глубокие карманы своей одежды. Не придумал ли что-нибудь Картер? Она сомневалась в этом, ведь он все еще находился в наркотическом опьянении. Если он нападет на одного из стражей, другой быстро расправится с ним, даже если первый не успеет.

У нее был ножик, но с двумя врагами он был бесполезен, и, кроме того, она помнила кровь, льющуюся из тела убитого ею человека, и не была уверена, что сможет сделать это еще раз.

Лорен нащупала в кармане шарики, о которых совсем забыла, да и не знала их назначения. Она поднесла один из них к носу, пытаясь определить, что это за запах. И вдруг она узнала – это был порох.

В шариках был порох?

Как она могла бы использовать их?

Если бы она могла бросить их… в фонарь. Ей надо бросить их в фонарь. Но как, когда за ней наблюдают?

Она посмотрела на двоих тюремщиков таким же, как и у них, пристальным взглядом.

– Можно мне попить воды? – вежливо спросила она. Они не мигая смотрели на нее.

– Только попить воды. Выражение их лиц не изменилось.

– Твоя мать – свинья, – четко произнесла она. Ничего не изменилось.

– По-моему, вы не понимаете английский, – сказала она. – Видимо, мне придется показать вам мой магический танец. – Она встала. – И если от меня будут исходить волны энергии, их надо поджечь. Если на пути этих волн окажется дух по имени Картер, он должен поджечь их.

Вынув из карманов руки, не показывая, что она сжимает в каждом кулаке, она начала ритмично ими раскачивать.

Оба стража, по-прежнему наблюдая за ней, несколько растерянно переглянулись. Она вертелась и изгибалась, напевая все, что приходило ей в голову – отрывки народных песен, старые детские стишки, но все время старалась повернуться так, чтобы они тоже поворачивались в ту же сторону – так она скользнула на край темноты, где скрывался Картер. Размахивая руками, наклоняясь к полу, она встала на цыпочки, затем снова нагнулась и разбросала по палубе завернутые в темную бумагу шарики. Она увидела, что стражи удивились, но она подозревала, что они ничего не поняли, потому что она сразу же закружилась в другую сторону. Они повернулись вслед за ней, как будто опасаясь того, что она будет делать дальше.

Теперь они перешептывались. Неужели они поверили, что она колдунья? Если так, то их ожидает сюрприз.

Она обрадовалась, увидев Картера позади стражей. Он подкрался к фонарю, открыл его дверцу, насыпал шарики под стеклянный колпак и поспешно скрылся из виду.

Лорен неожиданно замолчала, упала на палубу и обхватила голову руками.

Стражи с недоумением смотрели на нее.

Фонарь взорвался.

Один из стражей закричал от боли. Острый кусок металла рассек ему щеку. Другой, казалось, кричал больше от страха, чем от боли. Что-то, крича на своем языке, он сбивал пламя со своей одежды.

Лорен не стала ждать, что произойдет дальше. Она побежала в неосвещенную часть палубы в надежде найти там место, где они могли бы спрятаться и затем сбежать с этого проклятого судна. Если возникнет необходимость, им придется спасаться вплавь. Она услышала рядом с собой тяжелые шаги и увидела Картера.

– Дело сделано, – сказала она.

– Прекрасная выдумка с этим фейерверком, – заметил он. Казалось, Картер приходил в себя, как будто наркотик, наконец, испарялся из его крови.

– Так вот что это было? – спросила она. – Мне следовало взять их побольше. А теперь помолчи. – Она нырнула под парус в поисках надежного местечка, где можно было бы спрятаться.

Из темноты появилась еще одна неясная фигура. Чья-то рука зажала ей рот. Неужели опять?!

И она чуть не потеряла сознание от радости.

Она знала эту руку и ее запах. На этот раз не восточный – это была рука Маркуса!

Он притянул ее к себе, и когда она прижалась к нему, он убрал руку от ее рта и закрыл его быстрым поцелуем.

– Как вы попали сюда? – шепотом спросила она. Он сделал знак Картеру, чтобы тот молчал.

– У борта наши лодки, мы только ждали момента, чтобы незамеченными подняться на судно, когда вы устроили этот великолепный спектакль, – тихо ответил он. – Идите сюда.

Он повел ее к борту, и она следовала за ним в темноте, со всей возможной осторожностью, как вдруг в темноте блеснул огонек и осветил лицо человека.

Маркус так неожиданно остановился, что она натолкнулась на его спину и что-то проворчала, затем заглянула ему за спину. Она хотела заговорить, но, не зная, что происходит, прикусила губу.

Шедший за ней Картер не был так осторожен. Он бросился вперед.

– А, Твид, что вы здесь делаете, старина? Эти китайцы тоже ударили вас по голове?

– Замолчи, Картер, – тихо сказал ему Маркус.

Человек с фонариком улыбнулся, но это была недобрая улыбка.

– Нет, Картер. В твоем умишке не нашлось места для сообразительности. Тебе никогда не приходило в голову, что это я могу отдавать приказания китайской команде, а не наоборот?

– Что? – изумился Картер.

Лорен почувствовала, как напряглись мышцы на плечах Маркуса, но поняла, что он не удивлен.

– Тебя, кажется, это не удивило, партнер? – сказал Твид. – Только не говори, что давно подозревал меня.

– Мне этого не хотелось, – тихо сказал Маркус. – Но тебе подвернулся случай, тогда, восемь лет назад. Ты знал, куда и когда отправляются корабли; ты знал капитана «Храброй милашки». Ты мог беспрепятственно перевозить опиум на кораблях. И тебе всегда хотелось разбогатеть. Ты делал деньги и достиг многого: Очень быстро разбогател. Так почему, Твид?

Лорен казалось, что молчание длилось слишком долго. Она слышала, как плещутся о борт волны и вдалеке звучат голоса китайцев. О Боже, подумала она. Сюда идут матросы. У них будет численное преимущество перед Маркусом, Картером и ею. И все будет потеряно.

– Недостаточно быстро, – с угрозой в голосе сказал Твид, – недостаточно быстро, Саттон. Вот ты стоишь здесь; у тебя есть титул и богатство, красивое лицо, и смеешь обвинять меня в том, что я хочу большего?

– Но разве у тебя теперь нет титула и богатства? – поспешил возразить Маркус, не повышая голоса.

Слышал ли и он топот бегущих матросов? Лорен чувствовала, как по ее спине катятся капельки пота. Матросы приближались, и у них троих не оставалось никаких шансов.

– А сейчас, когда ты нашел девушку, которую хотел, зачем так рисковать? Зачем снова опускаться до убийства? – сказал Маркус.

– Этого недостаточно, – ответил Твид, – в его голосе слышалось отчаяние. – Ты бы видел ту проклятую бриллиантовую диадему, которую она выбрала себе в подарок к нашей помолвке. Ей всегда надо больше и больше, и я не могу отказать ей. Это только мелочи, карманные деньги. Настоящую торговлю ведут крупные компании, английские компании, продающие индийский опиум Китаю за большие деньги. Я только хотел ухватить свой кусок. – Он весь покрылся потом.

Для Лорен все это было чепухой. Она знала, что он собирается задержать их здесь, пока не подоспеют другие китайцы, и они погибнут, их убьют. Как можно спастись от человека с пистолетом? Набравшись храбрости, она бросила быстрый взгляд за плечо Маркуса и увидела направленный на них пистолет. Она чувствовала, как напрягся Маркус. Он готовился броситься на Твида, и его в упор расстреляют, она не могла допустить, чтобы он пожертвовал ради них собой! Что же она могла предпринять?

Она пошарила в карманах своей одежды и обнаружила один оставшийся пороховой шарик. Она достала его. Если бы она могла бросить его в фонарь Твида, в открытое пламя, то взрыва хватило бы, чтобы испугать его…

Она коснулась спины Маркуса, предупреждая его, и почувствовала, как снова напряглись его мышцы, хотя он не понял ее. Моля Бога, чтобы она попала в цель, она подвинулась на несколько дюймов и бросила шарик.

Порох взорвался прямо перед их лицами.

Маркус присел и потянул ее за собой.

Твид, инстинктивно отвернувшись от вспыхнувшего пороха, нажал на курок. Но он отклонился от цели. Шарик взлетел над ними, а Твид осел на пол и закрыл лицо руками.

Лорен хотела, лишь для того, чтобы в этом убедиться, спросить Маркуса, не пострадал ли он, но он потащил ее к носу корабля.

– Поспеши, Картер, – позвал он, – быстрее!

К ним уже бежали матросы.

Маркус вынул из-за пояса свой пистолет. Он выстрелил в контрабандиста, бежавшего впереди, и тот упал. Маркус опустил Лорен за борт, и она поставила ноги на веревочную лестницу, свисавшую с борта судна.

В другое время она бы поклялась, что никогда не сможет этого сделать, но теперь она спускалась с поразительной быстротой и, не одолев последней пары футов, свалилась в подхватившие ее руки, а не в воду.

Следующим спустился Картер, и она с замирающим сердцем ждала. С палубы доносились крики и удары. Наконец, скользя по лестнице, спустился Маркус.

Один из сидевших в лодке оттолкнул ее от корабля. Остальные, налегая на весла, гребли изо всех сил. Лорен в темноте ощупью отыскала Маркуса и следила, как они оторвались от черного силуэта судна, нависавшего над ними. Он сжал ее руку, успокаивая.

Их лодка качалась вверх и вниз, и ветер швырял ее, как обрывок водоросли, по волнам огромного бесконечного океана. Лорен услышала над их головами звуки, похожие на жужжание мух, и, вздрогнув, поняла, что это пролетали пули.

– Вниз! – Маркус столкнул ее на сырое, пахнувшее гнилью дно лодки. – В нас стреляют. – Затем крикнул гребцам: – Гребите быстрее!

Гребцы взмахивали веслами с мрачной решимостью. Лорен тоже наклонилась, но ее больше интересовало состояние графа. Она чувствовала запах свежей крови, которого не заглушал даже сильный соленый ветер, бивший им в лицо и уносящий вдаль их голоса. Коснувшись его щеки, она ощутила липкие мокрые следы.

– С вами все в порядке? – крикнула она ему, когда волна окатила их, плеснув в лицо и намочив одежду.

– Да. – Он снова сжал ее руку и, обняв ее, другой рукой держался за борт лодки.

Из-за облака вышла луна, и с корабля контрабандисты послали им вдогонку еще несколько пуль, но они были почти вне пределов досягаемости. Лорен напрягала зрение, стараясь лучше видеть Маркуса, но было трудно что-либо разглядеть.

Она прижалась к нему, а их суденышко качалось на волнах, то падая, то возносясь вверх. А его люди работали веслами, уносившими их подальше от корабля, туда, где они будут в безопасности.

Добравшись до дока, они там немного задержались, чтобы перевязать рану Маркуса, полученную от удара ножом. Увидев кровь на его рубашке, Лорен побледнела.

– Не волнуйтесь, – успокоил он. – Рана неглубокая и не вызывает беспокойства.

У нее было другое мнение, но перевязка, по крайней мере, остановила кровотечение. Полковник остался в порту, чтобы сообщить начальнику порта о событиях этой ночи, а Маркус пообещал вернуться утром и рассказать все, что ему было известно.

– Со мной здесь леди, моя невеста, – объяснил Маркус. – Она была похищена контрабандистами и перенесла страшные испытания. К тому же дома ее дуэнья будет очень беспокоиться о ней.

Начальник порта был потрясен. – Конечно, конечно, какое тяжкое испытание для леди. Вы должны как можно скорее отвезти ее домой.

Лорен было забавно, что она снова оказалась причисленной к благородным леди.

Полковник одолжил им свою карету, и они отправились в охотничий домик. По дороге туда они с Маркусом сидели рядом и обсуждали, что будет дальше с Твидом и китайской бандой.

– Контрабандисты теперь долго не смогут действовать здесь после разоблачения, – сказал Маркус. – Когда они появятся где-то еще, трудно сказать.

– А вы не думаете, что Твид уедет в Китай вместе со своими сообщниками? – спросила Лорен.

– Сомневаюсь, – ответил Маркус. – Он окажется в чужой стране, и с ним рядом не будет близкого ему человека. И я не уверен, что имеется достаточно веских доказательств, чтобы признать его виновным.

– И это сойдет ему с рук? – изумилась Лорен, думая о том, как они с Картером, да и Маркус, были близки к смерти.

– Не совсем. Я все же думаю, что его будут мучить собственные кошмары, – озадачив ее, сказал Маркус.

– Что вы хотите этим сказать?

– Этой его невесте, по которой он с ума сходит, не понравятся возникшие слухи. Полагаю, она изменит курс.

– О-о, – подняла брови Лорен, – она, кажется, не из тех, кто отличается непоколебимой преданностью, не так ли?

– Когда пойдут сплетни, он поймет, что потеряет все, чего он так жаждал, – аристократку-жену и доступ в высшее общество, – при первом же намеке на скандал.

Лорен вздохнула и положила голову на его здоровое плечо. Ее не интересовали скандалы. По крайней мере, Маркус был относительно здоров, и все они были живы.

Войдя в дом, они увидели сквайра, лежавшего на раскладной кровати в кабинете. Его голова была вся в бинтах, как в тюрбане, и он был бледен, а в остальном выглядел совсем неплохо.

– Лорен! – воскликнул он, увидев ее в ее странной одежде. – Что бы там ни говорил доктор, но если бы ты не вернулась к завтрашнему дню, я сам отправился бы на поиски, и какие это дикари могли похитить леди? Слава Богу, ты жива. И вы тоже, милорд. – Он взглянул на окровавленную рубашку и покачал головой. – Рад видеть, что вы на своих ногах.

– Мне тоже досталось! – с обиженным видом вмешался Картер. – Представьте себе, эти проклятые торговцы опиумом накачали меня всякими ядовитыми зельями.

– Бедняжка Картер, – пожалела его графиня, похлопывая по плечу. – Мы так рады, что вы выжили.

– Именно так, – сказал Картер, не замечая насмешливых искорок в ее глазах.

– Я очень рада видеть вас всех, – сказала графиня. – Мы очень беспокоились, когда вы пропали.

– Спасибо, что позаботились о сквайре, – поблагодарила ее Лорен. – Я надеюсь, что с вами все будет в порядке, сэр.

– О, я слишком стар и прочен, со мной так просто не расправишься. – Ее свекор кивнул и тут же поморщился, пожалев, что пошевельнулся. – Как вы думаете, милорд, вы остановили этих негодяев?

– Боюсь, только на время. Они появятся снова в другом прибрежном городке, когда решат, что шум уже затих. Пока существуют глупцы, покупающие опиум, они будут заниматься этим, а что касается содействия им, мы должны заставить парламент вмешаться. – Маркус покачал головой. – Подозреваю, что мы положили конец деятельности англичанина, участвовавшего в контрабанде, и это уже что-то. А самое главное, конечно, наши оба пропавших благополучно вернулись домой.

– Да, – признался Картер. – Мне не хотелось бы превратиться в рыбий корм!

Лорен почувствовала, что дрожит, а Маркус сердито посмотрел на брата.

– Простите меня, я бы с удовольствием избавилась от этого… э-э… костюма, – сказала Лорен. Она направилась к лестнице и попросила горничную поскорее принести горячей воды.

Когда она вошла в спальню, ее удивили чувства, охватившие ее. Почему она чувствует себя в этой комнате как дома? Она пробыла в ней не так уж долго, но она уже кажется ей надежным убежищем. Она сдержала слезы. Здесь она была в безопасности; здесь она была так счастлива.

Она вошла, с содроганием сбросила чужую одежду и начала смывать с себя неприятные запахи, исходившие от нее.

Дверь открылась. Выглянув из-за ширмы, она увидела графа.

– Можно войти? – вежливо спросил он.

– Конечно.

Он начал раздеваться, но остановился, когда надо было снять испачканную кровью рубашку; рана была еще свежей.

– Позвольте, я помогу вам, – предложила она.

Быстро набросила халат и, осторожно подтолкнув Маркуса к стулу, Лорен приподняла его рубашку и через голову сняла ее.

– Подождите. – Подойдя к туалетному столику, она вылила грязную воду в стоявшее под ним ведро, налила из кувшина чистой воды и приготовила мыло и полотенце. – Вот так, садитесь на стул.

С усмешкой он подчинился.

– Я не ребенок.

– Нет, но я все равно поухаживаю за вами, – сказала она и подумала: «Ты ослабел от потери крови и не хочешь в этом признаться». Она осторожно вымыла его, прочищая царапины и порезы, а он, откинувшись на спинку стула, казалось, наслаждался ее нежными прикосновениями. Закончив, она убрала его грязную, в пятнах крови одежду, нашла, свежую ночную рубашку и заставила его лечь в постель.

– Если хотите, я принесу вам бренди, – предложила она. – Или чашку чаю перёд сном.

– Да, чего-нибудь. Но больше всего мне хочется вас, дорогая, рядом со мной в постели.

– Это я вам обещаю, – сказала она. – Всем сердцем и душой. – Это прозвучало как свадебный обет, который они скоро дадут друг другу, и при этой мысли у нее по телу побежали мурашки.

Он протянул здоровую руку, и она прижалась к нему.

– На всю мою жизнь, дорогая Лорен, – сказал он. Подумать только, она никогда не предполагала, что все кончится тем, что она останется здесь. Такая счастливая, такая ублаготворенная.

Маркус заметил сомнение на ее лице и еще крепче прижал к себе.

–. В чем дело?

Лорен и не пыталась что-то скрыть.

– Вы знаете, пойдут сплетни. Кто-нибудь узнает меня. Тогда на вечере в вашем имении меня многие видели…

Он поморщился.

– Этот чертов Картер и его «блестящие» идеи… но это не имеет никакого значения, любовь моя.

Она удивилась.

– Такие вещи всегда имеют значение. Он покачал головой:

– Нет. У вас хватит храбрости смотреть им в глаза, а мы будем вместе. Сплетни, если и появятся, скоро стихнут. Вы будете моей графиней и, что более важно, любовью на всю жизнь. Вот это имеет значение.

Последние сомнения покинули ее. Она положила голову ему на грудь и сказала:

– Я люблю тебя, Маркус.

– Ты впервые говоришь мне это, Лорен. Она слегка ударила его по здоровой руке.

– Ты запретил мне говорить это, негодник. И я тоже не слышала этого от тебя!

– Я люблю тебя, я обожаю тебя, я боготворю тебя. Я всю жизнь буду доказывать, как сильно я люблю тебя. – Он поднял голову и посмотрел на нее. – Как тебе это понравится?

Она улыбнулась, глядя в его темные глаза.

– Для начала неплохо.


Эпилог


Лондон

Две недели спустя


Офелия огляделась и, убедившись, что ее муж, Джайлз, и другие мужчины увлечены разговором, покачала головой.

– Правда, Лорен, я не могу поверить, что ты так тихо вышла замуж, не обратившись за помощью к сестрам!

– Понимаю, но при данных обстоятельствах… – начала Лорен.

– Таких, как медовый месяц до свадьбы? – тихо и насмешливо сказала младшая сестра, поднося ко рту бокал шампанского. – Вот уж никогда не думала, что ты способна на нечто подобное, Лорен. Но теперь, слава Богу, с тобой все в порядке. От таких приключений волосы становятся дыбом, кровь прямо стынет от твоих рассказов! – Офелия всем телом изобразила дрожь и задумчиво добавила: – Нельзя ли мне позаимствовать сюжет для моей следующей пьесы?..

– Даже и не думай! – перебила ее Лорен. – Вот тогда и начнутся сплетни.

Офелия рассмеялась.

– А если серьезно, слышно что-нибудь об этом негодяе?

Лорен вздохнула.

– Как раз перед нашим отъездом в Лондон Маркус узнал, что обнаружили тело, выброшенное на берег где-то южнее. Его трудно было опознать, но в кармане найден кожаный бумажник с инициалами Твида, так что думают, это был он.

– О-о! – На этот раз Офелия непритворно вздрогнула. – Он сделал это сам, или его убили кровожадные сообщники, ты как думаешь?

– Этого мы никогда не узнаем. – Лорен понизила голос, когда горничная внесла еще один поднос с аппетитными деликатесами.

Они устроили экспромтом праздник в большом лондонском доме графа. Как только они вернулись в Лондон, Лорен, не теряя времени, разослала записки всем членам семьи.

– В любом случае, – сказала Офелия, быстро меняя тему разговора, – я так счастлива за тебя, Лорен. Я давно желала, сразу же после окончания траура, чтобы ты кого-то нашла, хотя я не ожидала, что твой роман будет таким драматичным.

Лорен состроила гримаску. Она привыкла довольно часто поучать своих младших сестер и не могла позволить им упрекать ее в нарушении приличий.

– А ты хорошо понимаешь, в чем суть драматичного в нашей повседневной жизни, поскольку пишешь об этом в своих пьесах.

– Да, правда, – произнесла довольная Офелия.

– Я тоже понимаю, – сказала ее сестра-двойняшка Корделия. – Но мы должны устроить для тебя здесь большой прием, а ты можешь устроить другой в Йоркшире, там могут присутствовать отец и остальные члены семьи, а мы приедем и отпразднуем еще раз. Я так рада за тебя! Граф действительно кажется очень приятным человеком.

– О, он такой, и даже еще лучше, – улыбнулась Лорен. – Мне не хватит и нескольких месяцев, чтобы рассказать, какой он замечательный.

– Мы с удовольствием послушаем, – заверила Офелия, снова обнимая Лорен, и едва не облила шампанским ее платье. – Хотя, милочка, ты заставила нас поволноваться. Когда у тебя будут собственные дети, ты поймешь, что нельзя отдавать записки в такие маленькие ручки.

Лорен принужденно рассмеялась и стала наблюдать за Джульеттой, вылезшей из-под стола и пытавшейся догнать свою кузину Оливию.

– Да, полагаю, что так.

Она перевела взгляд на Маркуса, обсуждавшего с Джайлзом и мужем Корделии Рэнсомом свадебное путешествие, в которое они с Лорен собирались отправиться. Любовь переполняла ее сердце.

– Я с нетерпением жду этого путешествия, – сказала она, ощущая ответный взгляд Маркуса как молчаливое приглашение.

И в сопровождении маленьких девочек она и сестры направились к своим мужьям.