Молитвы у озера
Николай Велимирович








В книге «Молитвы у озера» владыка Николай раскрывается и как теолог, и как поэт, и как проповедник. «Молитвы у озера» — это сто псалмов, пропетых человеком двадцатого столетия — столетия идеологизированного, технократического, войнами изуродованного, — и как девственно-чисты эти псалмы! Свойство славянской души ощущать тленность всего мiрского и одновременно — открывать во всей природе Бога, всюду видеть гармонию Его, взирать на Творца чрез творение Его — роднит Св. Николая Сербского со многими русскими богословами и писателями. Поэтичность языка «Молитв у озера», способность все чувства свои выражать молитвой, исследователи справедливо уподобляют трудам Св. Симеона Нового Богослова.

Как проповедник Св. Николай никого не убеждает, — он пророчески рисует концы путей, мыслей и чувств человеческих.

Душа человеческая, расширившаяся до пределов вселенной, до богочеловеческой души; вся история небесная и земная, микрокосмически вмещающаяся в душу человека; душа, которая взращивает, по учению Святых Отцов, Христа в себе — вот предмет самого пристального внимания автора.



Святитель Николай Велимирович. Молитвы у озера



Святитель Николай Сербский (Велимирович)




МОЛИТВЫ У ОЗЕРА





СЛОВО ОБ АВТОРЕ





Владыка О́хридский и Жи́чский, организатор православного народного движения в межвоенной Сербии; видный богослов и религиозный философ, почётный доктор нескольких мировых университетов. Крупнейший сербский духовный автор, сквозь века турецкого владычества над Сербией перекинувший мост к поэтике средневековых сербских стихир, у которых училась образности юная русская литература… Святой, немало молитв вознёсший за Россию, немало страниц посвятивший ей — и ещё Россией не узнанный. Пастырь овчий, которого Бог сделал пастырем человеков.

Никола Велимирович родился в 1880 году в горном селе Лелич в западной Сербии. Один из девятерых детей в крестьянской семье, он был отдан набожными родителями в школу при монастыре «Челие» («Келии»). Затем, окончив гимназию в городе Валево и Белградскую духовную семинарию, Никола Велимирович получил стипендию для обучения на Старокатолическом факультете в Берне, где в 28 лет ему была присвоена степень доктора теологии. Тема его доктората была «Вера в Воскресение Христово как основная догма Апостольской Церкви». Вслед за этим Никола Велимирович блестяще заканчивает философский факультет в Оксфорде и защищает свой второй, на этот раз философский, докторат.

Вернувшись в Сербию, молодой доктор начинает преподавать в Белградской семинарии, и одновременно печатает свои статьи в сербских церковных журналах, сотрудничать с которыми начал ещё в юношеском возрасте. Как это часто бывает с людьми, избранными Господом, Никола Велимирович неожиданно тяжело заболевает. В больнице он даёт себе слово в случае исцеления всего себя посвятить Богу и родной. Церкви. Сразу же вслед за этим болезнь оставляет его, и, не медля ни одного лишнего дня, Никола Велимирович принимает монашеский постриг, становясь из Николы — Николаем.

В 1910 г. иеромонах Николай едет учиться в Россию, в Санкт-Петербургскую Духовную Академию. Долго в Академии даже не знали о том, что он к тому времени уже окончил два известных европейских университета.

Проповеднический и литературный талант сербского студента открылся на одном из академических духовных вечеров, где речью своей о. Николай поразил всю аудиторию, а особенно — митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Антония (Вадковского). После этого вечера митрополит Антоний выхлопотал для него у правительства стипендию на путешествие по России.

Таким образом о. Николай посетил все наиболее известные святые места, ближе узнал русский народ и никогда уже духовно не расставался с Россией. Она сделалась постоянным предметом его размышлений. В 1920-е годы, уже будучи епископом, он первым в мире заговорил о необходимости почитания памяти Царской семьи. За «нерешительностью» и «безволием» последнего русского Императора, о чем немало тогда говорилось среди русских эмигрантов в Сербии, он разглядел иные черты характера Николая Второго и иной смысл предреволюционных лет русской истории.

«Долг, которым Россия обязала сербский народ в 1914 году, настолько огромен, что его не могут возвратить ни века, ни поколения, — писал владыка Николай в 1932 году. — Это долг любви, которая с завязанными глазами идёт на смерть, спасая ближнего своего. …Русский царь и русский народ, неподготовленными вступая в войну за оборону Сербии, не могли не знать, что идут на смерть. Но любовь русских к братьям своим не отступила пред опасностью и не убоялась смерти.

Посмеем ли мы когда-нибудь забыть, что русский царь с детьми своими и с миллионами собратьев своих пошёл на смерть за правду сербского народа? Посмеем ли умолчать пред небом и землёй, что наша свобода и. государственность стоят России больше, чем нам? Мораль мировой войны, неясная, сомнительная и с разных сторон оспариваемая, являет себя в русской жертве за сербов в евангельской ясности, несомненности и неоспоримости…»

Во время первой мировой войны о. Николая можно было видеть на боевых позициях: он исповедовал и причащал сербских солдат, и укреплял их дух проповедью. Вес своё жалование он до конца войны перечислял на нужды раненых.

По поручению сербского правительства о. Николай побывал также в Англии и Америке, где в публичных выступлениях разъяснял общественности этих стран, за что воюет православная Сербия. Командующий английскими войсками заявил впоследствии, что «отец Николай был третьей армией», сражавшейся за сербскую и югославянскую идею.

Примечательно, что сразу по окончании первой мировой войны о. Николай предсказал неизбежность нового глобального столкновения. Знаток западной философии и культуры, он до подробностей точно описал методы, которыми будет пользоваться в следующей мировой войне «цивилизованная Европа». Главной причиной войны он считал удаление европейского человека от Бога. «Белой чумой» назвал владыка современную ему атеистическую культуру.

В 1920 году о. Николай был поставлен епископом в О́хрид — древний город в Македонии, лежащий близ одного из прекраснейших в мире озёр — Охридского озера. Здесь, в колыбели славянской письменности, где словно бы ещё жили отзвуки проповедей Кирилла и Мефодия, владыкой Николаем, уже зрелым духовным писателем, были созданы истинные жемчужины его творчества: «Молитвы у озера», «Омилие» «Охридский» пролог и другие.

Вообще же, собрание сочинений владыки Николая насчитывает пятнадцать томов — факт удивительный, если учесть, что ни на день не прерывался его подвижнический труд по епархии. Владыка выезжал в самые отдалённые концы её, встречался с верующими, основывал сиротские дома, помогал восстановлению разрушенных войной храмов и монастырей.

Понимая опасность сектантской пропаганды, уже тогда набиравшей силу, владыка Николай возглавил так называемое «богомольческое движение» в сербском народе, призванное привлечь к церкви простых, зачастую неграмотных крестьян, живущих в отдалённых горных сёлах. «Богомольцы» не составляли какой-то особой организации. Это были люди. готовые не только регулярно посещать храм, но и повседневно жить по канонам своей Православной веры, по христианским укладам родной страны, привлекая своим примером и других. «Богомольческое» движение, распространившееся стараниями владыки по всей Сербии, можно назвать народным религиозным пробуждением.

В 1934 году епископ Николай был назначен владыкой Жи́чской епархии. Духовный центр её, древний монастырь Жи́ча, требовал всестороннего обновления, как и многие другие монастыри в этой части центральной Сербии. И здесь, как и в Охриде, владыке Николаю пришлось упорядочивать монастырскую и церковную жизнь, нарушенную мировой войной, а если смотреть глубже, — пяти-вековым турецким владычеством на Балканах. Вскоре, трудами и молитвами владыки, множество древних церквей засияли светом, которым сияли они, возможно, ещё в средние века.

Началась вторая мировая война, когда Сербия, уже в который раз в истории, разделила судьбу с Россией. Гитлер, нашедший себе преданных союзников в хорватах, закономерно предполагал в сербах своих противников. Разрабатывая план вторжения в Югославию, он приказывал своему командующему Южным фронтом, в частности, следующее: «Уничтожить сербскую интеллигенцию, обезглавить верхушку Сербской православной церкви, причём в первом ряду — патриарха Дожича, митрополита Зимонича и епископа Жичского Николая Велимировича…» Вскоре владыка вместе с Патриархом Сербским Гавриилом оказались в печально известном концлагере Дахау — единственные в Европе церковные лица такого сана, взятые под стражу!

Их освободила 8 мая 1945 года 36-я американская дивизия. К сожалению, это освобождение не означало для владыки Николая возвращения на Родину. В Югославии в конце войны насильственным способом пришёл к власти атеистический, открыто антиправославный режим Иосифа Броза (Тито).

Находясь в эмиграции в Америке, владыка продолжал служить и работал над новыми книгами — «Жатвы Господни», «Страна Недоходимая», «Единственный Человеколюбец». Его заботой была и отправка помощи в разрушенную войной Сербию. В это время все его литературные труды на Родине были запрещены и оклеветаны, а сам он, узник фашистского концлагеря, превращён коммунистической пропагандой в «сотрудника оккупантов».

Последние дни владыки протекли в русском монастыре св. Тихона в штате Пенсильвания, где 18 марта 1956 года он мирно отошёл ко Господу. Смерть застала его за молитвой.

Из русского монастыря тело владыки Николая было перенесено в сербский монастырь Св. Саввы в Либертвилле и похоронено с почестями на тамошнем кладбище. Последняя воля владыки — быть похороненным на Родине — в то время по понятным причинам не могла быть выполнена.

Но, как видно, сильна была молитва народа, который сразу же после смерти владыки, задолго до его канонизации, начал молиться ему как святому. В 1991 году освободившаяся от ярма интернационализма и безбожия Сербия вернула себе как святыню — мощи св. Николая Сербского. Перенос мощей владыки, вылился во всенародное торжество. Они покоятся ныне в его родном селе Лелич. Церковь, где хранятся они, с каждым годом становится местом все более многолюдного паломничества…

В книге «Молитвы у озера» владыка Николай раскрывается и как теолог, и как поэт, и как проповедник. «Молитвы у озера» — это сто псалмов, пропетых человеком двадцатого столетия — столетия идеологизированного, технократического, войнами изуродованного, — и как девственно-чисты эти псалмы! Свойство славянской души ощущать тленность всего мiрского и одновременно — открывать во всей природе Бога, всюду видеть гармонию Его, взирать на Творца чрез творение Его — роднит Св. Николая Сербского со многими русскими богословами и писателями. Поэтичность языка «Молитв у озера», способность все чувства свои выражать молитвой, исследователи справедливо уподобляют трудам Св. Симеона Нового Богослова.

Как проповедник Св. Николай никого не убеждает, — он пророчески рисует концы путей, мыслей и чувств человеческих.

Душа человеческая, расширившаяся до пределов вселенной, до богочеловеческой души; вся история небесная и земная, микрокосмически вмещающаяся в душу человека; душа, которая взращивает, по учению Святых Отцов, Христа в себе — вот предмет самого пристального внимания автора.




Иван Прийма






Гл. 1.





Кто это глядит на меня неотрывно сквозь все звёзды на небе и все твари на земле?

Закройте очи свои, звёзды и твари; не глядите на мою наготу. Довольно мне стыда, что жжёт меня чрез мои собственные глаза.

Что можете увидеть вы? Древо жизни, сжавшееся до колючки на дороге, колющей и себя и других? Что, кроме огня небесного, утонувшего в грязи, что теперь и не светит, и не гаснет?

Пахари, не важна ваша пахота, но Господь, Который взирает.

Певцы, не важна ваша песня, но Господь, Который внемлет.

Спящие, не важен ваш сон, но Господь, Который бдит.

Не важна малая вода в плавнях у озера, но озеро важно.

Что есть всё время человеческое, как не волна, омочившая жаркий песок на берегу, а затем раскаявшаяся, что оставила озеро, — ибо высохла?

О звёзды и твари, не глядите на меня, — но на Господа с очами. Он единственный видит. На Него взирайте и увидите себя в отечестве своём.

Зачем глядеть вам на меня — на картину изгнания вашего? В зеркало скорой вашей тленности?

Господи, прелепый убрус мой, окаймлённый золотыми Серафимами, опустись на меня как вуаль на вдову и отри слёзы мои, в которых кипит печаль Твоих творений.

Господи, красота моя, прииди в гости ко мне. Дабы не стыдиться мне наготы моей. Дабы многие жаждущие взгляды, глядящие на меня, не возвращались домой жаждущими.






Гл. 2.





Кто поместил меня в место сие зачервленное?

Кто кинул меня в пыль, в соседство змеям и на завтрак ястребам?

Кто столкнул меня с горы высокой в сопутничество злодеям и безбожникам?

Мой грех и Твоя правда, Господи. От сотворения мiра тянется грех мой, и быстрее он правосудия Твоего.

Считаю грехи мои, совершенные за всю жизнь мою, и за жизнь отца моего, и так до сотворения мiра, и говорю: воистину, правосудию Господню имя есть милость.

Раны отцов своих несу на себе, раны, что и сам уготовал себе, живя в них, — се, теперь все они проступили на душе моей, словно пятна на коже жирафы, словно мантия из злых скорпионов, жалящих меня.

Смилуйся, Господи, открой плотины небесной реки благодати Твоея и очисти мя от проказы. Дабы, очистившись от проказы, посмел изречь я Имя Твоё пред остальными прокажёнными, и не посмеялись бы надо мной.

Подыми меня хоть на вершок от гнилостного запаха места сего червивого. Чтобы вдохнуть мне небесного ладана, чтобы ожить мне.

Подыми меня хотя бы на высоту пальмы, дабы и я мог посмеяться змеям, хотящим ужалить меня в пяту.

Господи, если есть хоть одно доброе дело в земном пути моем, ради него одного избави мя от сопутничества злодеев и безбожников.

Господи, надежда моя в отчаянии.

Господи, сила моя в немощи.

Господи, зрение моё во мраке.

Коснись одним только перстом чела моего — и подымусь я. Или, если слишком грязен я для перст Твоих, привяжи меня к одному из лучей Царствия Твоего и подыми мя, — подыми мя, милость моя, из места сего зачервленного.






Гл. 3.





Есть ли дни у тебя за плечами, человече, которые хотел бы ты возвратить? Все они манили тебя, словно шёлк, и оставались за спиной твоей, как паутина. Будто мёд встречали они тебя, и как смрад провожал ты их. Все полны были обмана и греха.

Вот, все лужи при лунном свете походят на зеркала. И все дни, освещённые легкомыслием твоим, походят на зеркала. Но когда ты переступал с одного дня на другой, фальшивые зеркала раскалывались, точно хрупкий лёд, и ты брёл по воде и грязи.

Может ли день, имея дверями утро и вечер, быть днём?

Господи светоносный, к одному лишь дню стремится душа моя, истерзанная обманами: ко дню без дверей, из которого выпала она в теней чередование. Ко дню Твоему, который звал я своим днём, когда был одно с Тобою.

Есть ли счастье, человече, у тебя за плечами, которое хотел бы ты возвратить? Из двух кусков равной сладости второй тоскливее. От вчерашнего счастья, принесённого на сегодняшнюю трапезу, ты воротишь нос с досадой.

Тебе даны только мгновения счастья — чтобы опечалить тебя воспоминанием об истинном счастье под крылом неизменно Счастливого, — и столетия несчастья, чтобы вывести тебя из полусонного царства обманов.

Господи, Господи, единственное счастие моё, готовишь ли ночлег для избитого паломника Твоего?

Господи, младость моя нестареющая, в Тебе омоются очи мои и засияют светом ярче солнечного.

Слезы праведников Ты бережно собираешь и ими мiры омолаживаешь.






Гл. 4.





Учили меня старшие, когда я был отроком, держаться неба и земли, чтобы не упасть. Долго оставался я ребёнком и долго опирался на посох, который они дали мне.

Но когда вечность заструилась сквозь меня, и ощутил себя странником в мiре, небо и земля преломились в руках моих, будто хилый тростник.

Господи, сила моя, как немощны небо и земля! Выглядят, будто дворцы из свинца, — и испаряются, как вода с ладони, в присутствии Твоём. Ощетинились — и тем скрывают немощь свою, и пугают детей неграмотных.

Скройтесь с глаз моих, солнца и звезды. Удалитесь от земли. Не маните меня, женщины и друзья. Чем можете помочь мне вы, беспомощно стареющие и клонящиеся во гроб?

Все дары ваши — яблоко с червём в сердце. Все напитки ваши много раз прошли чрез чью-то утробу. Одежды ваши — паутина, над которой смеётся нагота моя. Улыбки ваши — предвестницы горя, в котором будете призывать на помощь меня, немощные — немощного.

Господи, сила моя, как немощны небо и земля! И все зло, творимое людьми под небесами, есть исповедание немощи и — немощи.

Только сильный отваживается творить добро. Только тот, кто Тобою питается и напоявается, сила моя, только тот наполняется силою для добра.

Только тот, кто у сердца Твоего почивает, чувствует отдых. Только тот, кто пашет у ног Твоих, насладится плодом труда своего.

Минуло детство моё, питаемое страхом и неведением, и исчезла надежда моя на небо и землю. Теперь на Тебя одного взираю и Твоего взгляда держусь, колыбель моя и воскресение моё.






Гл. 5.





Ещё немного, немного — и путь мой окончится. Ещё немного, немного удержи мя, Победителю смерти, на крутом пути к Тебе. Ибо чем выше к Тебе восхожу, тем сильнее меня люди тянут вниз, в свою бездну. Чем более наполняется бездна, тем крепче и надежда их, что они Тебя одолеют. Воистину, чем полнее бездна, тем Ты дальше от бездны.

Как глупы слуги древа познания! Силу свою измеряют не Тобой, а числом своим. Закон правды освящают не именем Твоим, а числом своим. Путь множества для них — путь истины и справедливости. Древо познания стало древом злодейства, глупости и ледяного мрака.

Воистину, знатоки мiра сего знают все, кроме того, что они — слуги сатанинские. В день последний сатана обрадуется числу колосьев в жатве своей. Сплошь пустые колосья! Но по глупости своей и сатана смотрит на число, а не на полноту. Один колос Твой стоит всей жатвы сатанинской. Ибо Ты на полноту жита живого смотришь, Победителю смерти, а не на число.

Напрасно говорю безбожным: устремитесь ко Древу Жизни, и узнаете больше, чем хотите узнать, Из древа познания сатана творит вам лестницу в подземный мiр.

Смеются надо мной безбожные: ты хочешь через Древо Жизни привести нас к твоему Богу, которого мы не видим.

Аминь, никогда Его и не увидите. Свет, слепящий очи даже Серафимам, навек попалит зеницы ваши.

Среди всего растущего из гнили земной самые редкие — те, кто в Бога веруют. О, озеро и горы, помогите мне возвеселиться оттого, что и я иду с этими самыми редкими, самыми неслышными, самыми презренными.

Ещё немного, немного, братие, и путь наш окончится.

Ещё немного, немного удержи нас, Победителю смерти.






Гл. 6.





На колени, племена и народы, пред величием Божиим. Скоро падаете на колени пред главарями своими, а медлите пасть к ногам Всемогущего!

Говорите: разве нас, таких малых, накажет Господь? Вот если бы Он создал нас большими и сильными — тогда бы и наказывал! А то мы едва выше колючки у дороги пред лицом гулкой вселенной, а ты нам грозишь наказанием неизмеримо Большего, чем мы…

Безумцы! Когда главари ваши зовут вас на зло, от которого и вселенная содрогается, тогда вы не говорите, что чересчур малы. Только от светлых дел отговариваетесь своей малостью и слабостью.

Хоть и малы вы на вид, но под великим именем вписаны в книгу судьбы. Праотец ваш имел архангельское величье и сиял ликом архангельским. Посему и вам определена или архангелова награда, или наказание архангелово.

Когда в сердце праотца вашего вкралось желание познать творение без Творца, архангельский лик его потемнел, как земля, и величье его разбилось на куски — на вас, семя его. Ибо возжелал познать мелкое, — вот и разбился в мелкие куски, чтобы войти в мелочи, и вкусить их, и испробовать их.

Все осколки, все мелкое и премелкое должно воссоединиться и обратиться лицом от земли ко Творцу своему. Чтобы архангельский праотец ваш вновь воссоздался из кусков, и чтобы лик его вновь засиял светом зеркала, к солнцу обращённого.

Господи мой и Творче мой, восстави человека, каким Ты сотворил его от начала. Человек, каков он есть теперь, — не Твоё творение. Такой, какой он теперь, человек — творец самого себя. Имя ему немощь — откуда было взяться немощи в руках Твоих? Имя ему страх — как мог страх прийти от Неустрашимого? Имя ему злоба — как могла передаться злоба от Незлобивого?

Исполни мя Собой, здравие моё; исполни мя Своим вечным светом утренним, и испарится из меня немощь, страх и злоба. Так болото на солнце испаряется и претворяется в ниву плодородную!






Гл. 7.





Если бы мог я из камня сотворить музыкантов, и из песка озёрного — танцовщиков, и из листьев всех гор — певцов, чтобы помогли мне славить Господа! Чтобы и глас земли слышался среди хоров ангельских.

Навалились сыны человеческие на трапезу отлучившегося Хозяина, и никому не поют, кроме самих себя и жирных кусков своих, которые принуждены будут в конце концов вернуть земле.

Прискорбна слепота сынов человеческих, не видят они силы и славы Господней. Птица живёт на горе — и не видит горы. Рыба плавает в воде — и не видит воды. Крот в земле роется, и земли не видит. Взаправду прискорбна схожесть человека с птицами, рыбами и кротами.

Люди, как и животные, не обращают внимания на то, чего слишком много, и поднимают веки свои лишь на редкости да диковины.

Слишком много Тебя, Господи, дыхание моё, — оттого люди не видят Тебя. Слишком очевиден Ты, Господи, воздыхание моё, — оттого внимание людское отвращено от Тебя и устремлено к белым медведям, к диковинам далёким.

Слишком служишь Ты слугам Своим, верность моя сладчайшая, и оттого подвергнут презрению. Слишком рано встаёшь, чтобы засветить солнце над озером, — и оттого дремливые Тебя не терпят. Слишком ревностен Ты в возжигании ночных кадил на своде небесном, ревность моя непревзойдённая, — а ленивое сердце человека куда больше шепчет ему о нерадивом слуге, чем о ревностном.

О любовь моя, если бы мог я подвигнуть всех жителей земных запеть гимн Тебе. Если б только можно было снять проказу с очей земли, чтобы распутная вновь стала девственницей, какой Ты и сотворил её.

Воистину, велик Ты, Боже мой, одинаково велик Ты и без мiра.

Одинаково велик Ты и когда мiр Тебя славит, и когда он хулит Тебя. Но когда мiр хулит Тебя, тем большим предстаёшь Ты в глазах святителей Твоих.






Гл. 8.





Роятся мiры вокруг Тебя, Господи, словно пчелы вокруг цветущей черешни. Один вар теснит другой, один другому оспаривает отечество, один глядит на другого, как на незванного гостя, влезшего к нему в дом. Все имеют на Тебя больше прав, чем Ты Сам.

Полнотой Твоею, льющейся через край, рои питаются, Сладость неисчерпаемая. Все пресыщаются, и все отлетают голодными.

Из всех роёв рой людей отлетает самым голодным. Не оттого, Хозяин мой, что нет у Тебя яств для людей, но оттого, что не знают они пищи своей и дерутся за кусок зелени с гусеницами.

Задолго до всех творений, до времени и скорби Ты, Господи, облёк человека в сердце Своём. Первым придумал Ты человека, хотя и последним явил его на чётках сотворения. Как садовник, что неустанно думает о цветке розы, копая и сажая сухой шиповник. Как зодчий, что задумывает храм и изначально наслаждается в мыслях куполами, хотя и возводит их последними.

Вначале Ты родил человека в сердце Своём, ещё до сотворения мiра.

Помоги смертному языку моему найти имя этому человеку, этому сиянию славы Твоей, этой песне блаженства Твоего. Назову ли его Всечеловеком? Ибо как он пребывал в сердце Твоём, так и в уме его пребывал весь сбывшийся мiр, с человеком и предвестниками человека.

И никто не знал Отца, токмо Сын, и Сына не знал никто, токмо Отец. Словно Нирвана был еси, Господи, пока Сын не зачался в Тебе; без числа и без имени, был еси.

Как возвеличить мне Тебя из гущи роя голодных гусениц, которых один ветер приносит на цветущую черешню, а другой уносит, и чей век весь заключён меж двух ветров?

О Господи, сон мой денный и нощный, помоги мне величить Тебя. Да не будет ничто великим в сердце моем, кроме Тебя.

Все творения да величат Тебя, Господи, — не для того, чтобы Тебя соделать великим, но самих себя.

Ибо, воистину, слишком велик Ты, Господи, чтобы все наши гимны могли тебя ещё превозвеличить.

И когда все рои насекомых сдует ветром с цветущей черешни, черешня останется в том же величии и весенней красоте своей.






Гл. 9.





Господи, премилая тайна души моей, как лёгок сей мiр, когда взвешиваю его на одних весах с Тобой!

На одной чаше весов — озеро растопленного золота, а на другой — облако дыма.

Все заботы мои, тело моё с его сумасшедшими судорогами от сласти и горечи, — что это все, если не дым, под которым душа моя плавает по озеру золотому?

Как мне исповедать людям тайну, которую зрю я сквозь круги Архангелов Твоих? Как частями говорить о целом? Как могут ногти на пальцах понять кровообращение тела? Истинно: онемевшему от чуда мучительно говорить в ухо оглохшим от шума.

Сперва было рождение, а потом сотворение. Как в человеке бесшумно и таинственно рождается чудесная мысль и, рождённая, затем сотворяется, так в Тебе неслышно и таинственно родился Всечеловек, Единородный, Который затем сотворил все, что Бог может сотворить.

В Твоём девичестве нетронутом, действием Духа Всесвятаго, родился Сын. Это рождение Бога в вышних.

Как в вышних, так и в нижних, — говорили старики. То, что произошло на небе, произошло и на земле. То, что случилось в вечности, случилось и во времени.

Мил ты мне, любовь моя. потому что Ты для меня тайна. И всякая любовь горит и не сгорает, пока длится тайна. Раскрытая тайна — сгоревшая любовь. Я клянусь Тебе вечной любовью, как Ты клянёшься мне — вечной тайной.

В семь небес облёкся еси; преглубоко сокрылся еси от всех очей. Если бы даже все солнца слились в одно око, и тогда не прозрели бы всех завес Твоих. Но не волею сокрылся еси. Господи Великий, а по несовершенству нашему. Рассыпанное и измельчённое творение не видит Тебя. Лишь от того не сокрыт Ты, кто стал одно с Тобою. От того не сокрыт Ты, для кого разрушена стена между Я и Ты.

Господи, премилая тайна души моей, как лёгок сей мiр, когда взвешиваю его на одних весах с Тобой!

На одной чаше весов — озеро растопленного золота, на другой — облако дыма.






Гл. 10.





К молчаливому языку и задумчивому уму приближаешься Ты, жених души моей, Душе Всесвятый. От многоречивого языка Ты укрываешься, точно лебедь от бурного озера. И, точно лебедь, плаваешь Ты по тишине сердца моего и творишь его плодоносным.

Соседи мои, оставьте вашу земную мудрость. Мудрость родится, а не творится. Как рождается мудрость в Боге, так рождается она и на земле. Рождённая мудрость творит, а не сотворяется.

Умом ли хвалитесь, хвастуны? Что есть ум ваш, как не многопамятование? Уж если много помните вы, то как не запомнили мига чудесного рождения в вас мудрости? Иногда слышу, как говорите вы о великих мыслях, родившихся в вас неожиданно и без труда вашего. Кто родил их, многоумные? Как родились они без отца, если сами вы признали, что вы не родители им?

Аминь глаголю вам: отец им Дух Всесвятый, а мать — последний девственный закуток души вашей, в который Дух Всесвятый все ещё отваживается войти.

Так рождается всякая мудрость и на небе и на земле: от Девы и Духа Святаго. Над девичеством первой ипостаси воспарил Дух Святой, — и родился Всечеловек, Мудрость Божия.

Как девичество Отца на небесех, так и девичество Матери на земли. Как действо Духа Святаго на небесех, так действо Его и на земли. Как рождение мудрости на небе, так рождение её и на земле.

О душа моя, вечное удивление моё! Гляди: то, что случилось однажды на небе и однажды на земле, то должно сбыться и в тебе. Ты должна стать девой, дабы приять во чреве Мудрость Божию. Девой должна быть ты, чтобы полюбил тебя Дух Божий. Все чудеса на небе. и на земле произошли от Девы и от Духа.

Дева рождает творящую мудрость. Распутная женщина творит бесплодное знание. Только Дева может видеть истину; распутная женщина способна лишь познать творения.

Господи Триипостасный, очисти зеркало души моей и наднеси лице Твоё над ним. Чтобы душа моя засияла славою Господина своего. Чтобы пречудесная история неба и земли запечатлелась в ней. Чтобы наполнилась она блеском, как озеро моё, когда солнце в полдень висит над ним.






Гл. 11.





Когда я привязался к Тебе, любовь моя, все остальные узы полопались.

Гляжу на ласточку, как тревожно летает она над разорённым гнездом своим, и говорю: я не привязан к гнезду своему.

Гляжу на сына, как скорбит по родителю своему, и говорю: я не привязан к родителям своим.

Гляжу на рыбу, как издыхает она, вытащенная из воды, и говорю: гаков я! Если исторгнут меня из объятий Твоих, мгновенно издохну, словно рыба, на песок брошенная.

Но как мог я столь безвозвратно утонуть и жить в Тебе, если никогда раньше в Тебе не был? Воистину, я уже был в тебе от первого пробуждения Твоего, потому и чувствую себя в Тебе, как в родном доме.

Существует вечность в вечности, как существует длительность во времени. В одной вечности пребывал еси, Господи, в неизреченной неразличимости и в вечернем блаженстве Своём. Тогда ипостаси Твои, конечно, были в Тебе, ибо не могли не быть в Тебе. Но не созерцались одна в другой, ибо не знались в различимости своей. В другой вечности Ты был в утреннем блаженстве Своём, и три ипостаси узнали себя и созерцали одна другую.

Ни Отец до Сына, ни Сын до Отца, ни Дух Всесвятый до или после Отца и Сына. Как человек, пробуждаясь, открывает вдруг разом оба глаза, так вдруг одновременно открылись в Тебе три ипостаси Твои. Нет ни Отца без Сына, ни Сына без Духа Святаго.

Когда ложусь я у озера моего и сплю сном без сновидений, то не умирает во мне ни сила сознания, ни желание, ни действие, но все сливается в одно блаженство, нирваническое, неразличимое единство.

Когда солнце рассыпает золото своё по озеру, я пробуждаюсь — не как нирваническое единство, но как триединство сознания, желания и действия.

Это Твоя история в душе моей, Господи, толкователь жизни моей. История души моей — разве не толкование она истории всего творения, всему измельчённому и всему соединённому? И Тебе, отчизна моя, и Тебе, прости мя, толкование — душа моя.

Отчизна моя, спаси мя от нашествия иноплеменников.

Жизнь моя, сожги все пятна смерти на душе моей и на теле моем.






Гл. 12.





Помажь сердце моё елеем милости Твоея, премилостивый Господи мой.

Да никогда не вспыхнет в сердце моем ни гнев на сильных, ни презрение к бессильным. Гляди, все вокруг немощнее росы утренней!

Да никогда не совьёт гнезда в сердце моем злоба против тех, кто мне зло помышляют. Да вспомню о конце их, и да буду спокоен.

Милость пробивает путь к сердцу всех тварей, и приносит радость. Немилость нагоняет туман на чело и толкает к тягостному одиночеству.

Помилуй милостивого, Нежнейшая Рука, и открой ему тайну мудрости Твоея.

Всечеловек — чадо милости Отца и святости Духа.

Весь сотворённый мiр — только притча о Нем. Мощные солнца на небесах и мельчайшая капля воды в озере рассказывают собою часть притчи о Нем. Все зодчие неба и земли, от пресильных серафимов до ваятеля мельчайшего комка пыли рассказывают одну и ту же притчу о Нем, пра-сущности своей и пра-источнике своём.

Что такое земля и луна, как не солнце в притчах? Воистину, так и вся тварь видимая и невидимая есть Всечеловек в притчах. Суть проста, но притчам о сути несть конца и края.

Соседи мои, как скажу вам о сути, когда вы и притчей не понимаете?

О, если бы знали вы, какая это сладость, и ширь, и сила, когда погружаешься на дно всех притчей; туда, где все притчи начинаются и где они кончаются. Туда, где язык занемевает и где все сказано раз и навсегда.

Как скучны становятся тогда все долгие и нудные притчи тварей. Воистину, так же скучны, как скучно слушать рассказы о грозе тому, кто привык смотреть на грозу.

Приими мя в Себя, Сыне Единородный, да воссоединюся с Тобою, как и был я до сотворения и падения.

Да закончится долгая и утомительная притча моя о Тебе хотя бы кратким лицезрением Тебя. Да сгинет самообман мой, будто я — нечто рядом с Тобой, нечто иное вне Тебя.

Переполнены уши мои притчами. Зрачки мои не хотят уже взирать на выставку одежд, — но на Тебя, суть моя, отягощённая притчами и одеждами.






Гл. 13.





Ты не требуешь от меня многого, любовь моя. Се, люди требуют больше.

Я закутан в толстое покрывало небытия, закрывшее глаза душе моей. Ты требуешь того лишь, чтобы душа моя сорвала с себя туманный покров и открыла глаза на Тебя, сила моя и истина моя. Люди требуют, чтобы душа моя закутывалась во все более плотные, все более тяжёлые покрывала.

О, помоги мне, помоги мне! Помоги душе моей прийти к свободе и лёгкости; прийти к лёгкости и крыльям воздушным; прийти к крыльям воздушным и колеснице огненной.

Длинны притчи, слишком длинны; коротка мораль — одно слово. Притчи переливаются в притчи, как гладкий лик озера моего из цвета в цвет. Где конец переливам цвета воды под солнцем, где конец переливам притчей?

Длинны притчи, слишком длинны: коротка мораль — одно слово. Слово это — Ты, Бог-Слово. Ты — мораль всех притчей.

Что пишут звезды на небе, то трава шепчет на земле. Что струит вода на море, то бурчит огонь под морем. Что ангел говорит очами, то имам кричит с башни. Что прошлое изрекло и утекло, то Ныне говорит и ускользает.

Одна суть у всех созданий; одна мораль у всех притчей. Создания — сказки о небе. Ты еси смысл всех сказок. Притчи — долгота Твоя, ширь Твоя. Краткость всех притчей — Ты. Самородок золота еси в утёсе каменном.

Когда имя Твоё изрекаю, — все я изрёк, и более, чем все:

Любовь моя, помилуй мя!

Сила и Истина моя, помилуй мя!






Гл. 14.





Чего сто́ит одежда моя, если нет тела, которое одевают? Чего стоит тело, если в него не завёрнута душа? Чего стоит душа, если Ты не бдишь в ней, Огонь в пепле?

Одежда моя — пепел и дым, если тело моё не придаёт ей цену.

Озеро моё прелепое — лишь слепое болото, если выпустить из него воду зрячую.

Душа моя — пепел и дым, если Ты утечёшь из неё, Роса утренняя.

На пепле всех созданий пишешь Ты имя Твоё, и дымом всех созданий оттеняешь пламень сияния Твоего.

Твой пламень — роса для жаждущих, спешащих в объятия к Тебе. Но Твой пламень — огонь попаляющий для тех, кто бежит от Твоих объятий.

Воистину, Ты еси рай для чистых и ад для нечистых.

Когда придёт День Последний — когда Первый и Последний День откроются людям как Один День, — тогда чистые возвеселятся, а нечистые восскорбят. И возопиют нечистые: увы нам, мы ели пепел на земле, а сейчас принуждены есть огонь на небе!

Пророки Твои, Мати небесная, были открывателями огня под пеплом, погружавшимися в жерла вулканов. По бескрайней милости Своей каждому дала Ты открыть искру, за которой погружался он, пока все искры не слились в пламенный пожар Сына Твоего, Мати небесная.

Господи, Ты воздвигал пастырей каждому стаду, пастыри же разводили огонь для стад своих, чтобы но замёрзнуть им на крутой стезе истории. Пока Всечеловек, Сын Единородный, не разжёг огонь великий и не позвал все стада обогреться.

Смотри, как глубоко скрываются все благородные металлы, очи глубины земной! Как же тогда Ты сокрыт под пеплом земли, наиблагороднейший камень!

Бедняк пашет ниву свою и отмахивается, когда говорю ему: богатей, глубоко под бесплодной нивой твоей почивает озеро растопленного золота.

Не машите головой, осиротелые царевичи, когда говорю вам, что тело драгоценнее, чем одежда, и душа — чем тело, и Пламенный Царь — чем душа.






Гл. 15.





Белые чайки летают над голубым озером моим, словно белые ангелы над голубым небом. Ни чайки не были бы белыми, ни озеро голубым, если бы огромное солнце не отворило око своё над ними.

Мати моя небесная, отвори око Твоё в душе моей, да вижу, что есть что. Да вижу, кто обитает в душе моей и какие плоды произрастают в ней.

Без ока Твоего безнадёжно блуждаю в душе своей, будто путник в полунощи, в полнощной тьме. И падает, и подымается полнощный путник, и что́ встретит на пути своём, то называет событиями.

Ты — единственное событие жизни моей, о, светило души моей. Когда ребёнок спешит в объятия матери своей, для него не существует событий. Когда невеста бежит навстречу жениху своему, она не видит цветов на лугу, и шума грозы не слышит, не ощущает аромата кипарисов и движения зверей, — она видит только лицо жениха; слышит только музыку, струящуюся с уст его; вдыхает только аромат души его. Когда любовь спешит навстречу любви, с ней ничего не случается. Время и пространство исчезают с пути любви.

У путников бесцельных и безлюбовных существуют события, существует и история. У любви же нет истории, и у истории нет любви.

Когда кто-то катится с горы или ползёт в гору, не зная, куда идёт, события облепляют его, будто они — цель путешествия его. Воистину, события — цель для бесцельного и история для беспутного.

Потому бесцельные и беспутные останавливаются у событий и препираются с событиями. А я молчаливо спешу Тебе навстречу, и в гору, и с горы, и презренные события сердито прячутся пред стопами моими. Будь я камнем и катись под гору, я не думал бы о камнях, с которыми сталкиваюсь, но о бездне на дне ущелья.

Будь я ручьём горным, я не думал бы о неровном пути своём, но об озере, ожидающем меня.

Поистине, страшна бездна тех, кто влюблены в события, влекущие их вниз.

Мати небесная, любовь моя единственная, освободи мя от рабского служения событиям и соделай мя Твоим рабом.

Пресветлый день, рассвети в душе моей, да узрю цель запутанного пути моего.

Солнце из солнц, единственное событие во вселенной, притягивающее сердце моё, освети внутренняя моя, да вижу, кто решился обитать во мне, кроме Тебя. Да искоренятся из меня все плоды, услаждающие внешностью своей, тогда как чрево их пахнет гнилью.






Гл. 16.





Вставайте, сыны Сына Божия! Вставайте, встало и милостивое солнце и принялось щедро изливать свет свой на тёмные поля земли. Встало, чтобы освободить вас от тьмы и страхов сна.

Нет на солнце записей вчерашних грехов ваших;

солнце не помнит, не памятозлобствует ни о чем. Нет на лице его морщин со лба вашего, нет ни горя, ни зависти, ни тоски. Его радость — в отдании себя; юность его, молодящая его, — в служении. Блаженны служащие, ибо они не состарятся.

Что если бы солнце брало пример с вас, соседи мои? Как мало света посылало бы оно земле, о вы, скупые. Каким кровавым был бы свет его, о вы, кровожадные. Как позеленело бы оно, видя солнца крупнее себя, о вы, завистливые. Как покраснело бы, слушая хулы снизу, о вы, гневливцы. Как пожелтело бы от страсти по красоте звёзд, о вы, похотливые. Как побледнело бы от страха, что ему кто-нибудь преградит дорогу, о вы, трусливые. Как потемнело бы от забот, о вы, заботливые многозаботники. Как сморщилось бы и постарело, питаясь вчерашней злобою, о вы, памятозлобивые. Как охладело бы и умерло, и всю вселенную погрузило бы в смерть свою, о вы, проповедники смерти.

О, какое счастье для мiра, что солнце никогда не уподобится вам, сыновья и дочери земли.

Смотрите-ка, солнце не знает многих вещей, которые вам известны, но навек знает две вещи: что оно слуга, и что оно — знак. Что оно слуга Того, Кто возжёг его, и что оно знак Того, Кто поставил его на службу Себе.

Будьте и вы слугами Того, Кто вас освещает солнцем снаружи и Собою изнутри, и вкусите сладость вечной юности.

Будьте и вы знаком Того, Кто поставил вас над зверями земными, и превзойдёте собою свет солнечный. Воистину, все звери вокруг вас будут купаться в счастье под лучами доброты вашей — как луны плавают вокруг солнц.

Но что суть солнце и все звезды, как не горсть пепла, сквозь который сияешь Ты, Сыне Божий? Горсть пепла, умягчающая сияние Твоё и просеивающая его сквозь себя, словно сквозь сито мелкое? Ибо в полном сиянии Твоём ничего не было бы видно, кроме Тебя, как в полном мраке не видно ничего, кроме мрака.

Господи, Господи, не опали нас сиянием Твоим, невыносимым для глаз наших, и не остави нас в полумраке, где все гниёт и дряхлеет.

Ты один знаешь меру нужд наших, Господи, слава Тебе!






Гл. 17.





Постылы мне советы старейшин и мудрецов людских — о, как постылы они мне — с тех пор как Твоя мудрость встряхнула сердце моё и ум, Святый Боже.

Не верят в свет Твой те, кто мрачные желания сердец направляют в пропасть. Камню, что катится с горы, нет преграды. Чем круче и чем глубже пропасть, тем и бег его скорей и беспрепятственней.

Одно мрачное желание успехом своим выманивает второе, второе — третье, пока все доброе, что есть в человеке, не пересохнет, а все злое, что есть в нем, — не хлынет потоком бешеным. Пока целиком уже не рухнет здание Духа Святаго и снаружи и внутри.

Пока презиратели святыни не начнут презирать сами себя и учителей своих.

Пока самые сладкие сласти не начнут душить их своим смрадом.

Пока все богатства, за которые убивали они соседей своих и разрушали города, не начнут издеваться над уродством их.

Тогда они воровато поднимают глаза свои к небу и сквозь гной существа своего, обеспамятовавшего и смердящего, вопиют; Святый Боже!

Как оскорбляет меня, будто стрела раскалённая, похвальба людей силой своей, с тех пор как познал я Твою всесильную руку, Святый Крепкий!

Созидают башни из камня и говорят: мы строим лучше, чем твой Бог. А я их вопрошаю: вы ли, или отцы ваши создали звезды?

Находят свет в земле и хвалятся: мы знаем больше, чем твой Бог. А я их спрашиваю: кто зарыл свет в землю, чтобы вы нашли его?

Летают по воздуху и надменно изрекают: мы сами себе создали крылья, где же твой Бог? А я их вопрошаю: кто внушил вам мысль о крыльях и полете, если не птицы, которых не вы создали?

Но вот, когда Ты откроешь им глаза на немощь их; когда бессловесные предметы явят им свою необыкновенную силу; когда ум их наполнит восхищение башнями, выстроенными из звёзд, что без колонн и фундамента держатся в пространстве; когда сердце их наполнится страхом из-за немощи и безумия их, — тогда они, постыженные и сокрушённые, протянут руки к Тебе и возопиют: Святый Крепкий!.

Как печалит меня то, что люди столь высоко ценят жизнь сию, с тех пор как вкусил я сладость бессмертия Твоего, Святый Бессмертный!

Близорукие, они видят лишь эту жизнь и говорят: эта жизнь у нас одна, и делами своими мы сделаем свою жизнь бессмертной среди людей. А я им говорю: если начало ваше подобно реке, то должно иметь исток; если подобно древу — должно иметь корень; если лучу света подобно, то должно исходить от какого-нибудь солнца. И ещё говорю им: среди смертных ли утверждаете бессмертие своё? Вы разводите огонь в воде.

Но когда заглянут они в лицо смерти, то потеряют голос, и мучения сдавят сердце их. Когда вдохнут тленный запах умерших своих невест; когда опустят в могилу бесцветные лица своих друзей; когда прикоснутся руками к охладевшим грудям своих сыновей; когда осозна́ют, что от смерти не могли откупиться ни короли своими коронами, ни герои сталью мышц своих, ни мудрецы мудростию своею, — тогда ощутят ледяной ветер смерти, дующий и на них, и падут на колени, и преклонят главу над побеждённой гордостью своей, и взмолятся к Тебе: Святый Бессмертный, помилуй нас!






Гл. 18.





Покайтесь в путях своих, жители земли. Смотрите, око Хозяина мiра бдит глубоко в вас. Не верьте глазам вашим соблазняющимся, дайте Оку осветить путь вам. Глаза ваши — завеса на Оке Божием.

Покаяние — признание неверного пути. Покаяние прорубает путь новый. У кающегося открываются глаза на два пути: на тот, которым идёт он, и тот, которым он должен идти.

Больше тех, которые каются, чем тех, которые поворачивают колесницы свои на новый путь. Говорю вам: две храбрости потребны кающемуся: одна храбрость, чтоб зарыдать о старом пути своём, другая же — чтобы обрадоваться пути новому.

Что́ пользы вам каяться и постоянно возвращаться на старый путь? Как назовёте вы человека, который тонет и зовёт на помощь, а когда помощь приходит, не хватается за верёвку спасения? Вот так и я называю вас.

Покайтесь за вожделение сего мiра и всего, что́ в мiре. Ибо мiр сей — кладбище предков ваших, что стоит открытое и ждёт вас. Ещё немного, и вы станете предками, и захотите услышать слово «покаяние», но не услышите его.

Как ветер, который дует и уносит туман пред лицом солнца, так смерть унесёт вас пред лицем Божиим.

Покаяние молодит сердце и продлевает жизнь. Слезы кающегося смывают тьму с очей и дают им свет очей ребёнка. У озера моего око, как у серны, всегда влажное и алмазно-блестящее. Воистину, влага в очах осушает гнев в сердце.

Словно молодой месяц — такова душа у кающегося. Полная луна должна умаляться, молодой месяц — расти.

Кающийся корчует сорняки на ниве души своей, и семя добра прорастает на ней.

Воистину, не тот кающийся, кто скорбит об одном совершенном зле, а тот, кто скорбит из-за всех зол, которые способен совершить. Мудрый хозяин выпалывает с поля не только то терние, что укололо его, но и всякий терновый куст, готовящийся его уколоть.

Господи мой, поспеши и укажи новый путь кающемуся, когда возненавидит он старый путь свой.

Мати небесная, Невеста Духа Всесвятаго, склонися к сердцу нашему, когда каемся. Отвори в нас источник слез, дабы омыться нам от тяжкого ила, замутившего нам очи.

Ду́ше Всесвятый, дохни и изгони нечистый смрад из души кающегося, удушавший его и приведший к покаянию.

Молимся Тебе и покланяемся, Животворящий и сильный Душе!






Гл. 19.





Средь гомона и поругания людского возносится молитва моя к Тебе, Царю мой и Царствие моё! Молитва — ладан, неустанно кадящий в душе моей и возносящий её к Тебе, и Тебя приклоняющий к ней.

Склонись, Царю мой, и я шепну Тебе самую драгоценную тайну, самую тайную молитву, самое молитвенное желание моё. Ты — предмет всех молитв моих, всех исканий моих. Ничего не ищу я от Тебя, только Тебя.

Что́ просить мне у Тебя, что не оторвало бы меня от Тебя? Просить, чтобы был я властелином нескольких звёзд? Но не воцарюсь ли с Тобою и над всеми звёздами?

Чтобы быть мне первым среди людей? Как постыжен буду я, когда на трапезе Своей Ты посадишь меня на последнее место!

Чтобы прославляли меня миллионы уст людских? Как поражён буду я, когда все уста эти наполнятся землёй!

Чтобы быть мне окруженну драгоценнейшими вещами со всего света? Как унижен буду я, ибо все вещи сии переживут меня, и будут сверкать и тогда, когда тьма земли заполнит глазницы мои!

Чтобы Ты не разлучал меня с друзьями моими? Ах, разлучи меня, Господи, разлучи меня как можно скорее с друзьями моими, ибо они — наитвердейшая стена между Тобою и мной.

Зачем молиться нам, говорят соседи мои, если Бог наших молитв не слышит? А я говорю им: ваша молитва — не молитва, а торг; вы молитесь Богу, чтобы Он дал вам не Бога, а дьявола. Потому Мудрость небесная не приемлет молитв языка вашего.

Зачем молиться нам, — ропщут соседи мои, — если Бог наперёд знает, что нам нужно? А я с состраданием отвечаю: аминь, знает Бог, что вам ничего не нужно, кроме Его одного. У двери души вашей ждёт Он, чтобы войти. Молитвой открывается дверь пред царём величественным. И сами вы — разве не говорите друг другу в дверях: прошу вас, заходите?

Не Себе, а вам ищет Бог славы. К Его славе и все мiры ничего не прибавят, а тем менее вы. Молитва ваша вас прославляет, а не Бога. У Него — полнота и милость. Все добрые слова, которые в молитве воссылаете к Нему, в двойной мере к вам возвращаются,

Пресветлый Царю мой и Боже мой, Тебе единому молюсь и покланяюсь. Излейся в меня как бурный ручей в песок жаждущий. Главное, Ты излейся, вода животворная, тогда уже и трава легко вырастет на песке, и белым ягнятам вольно будет пастись на ней. Только Ты излейся в высохшую душу мою, Жизнь моя и Спасение моё.






Гл. 20.





Смотри на себя как на умершего, — говорю я сам себе, — и не ощутишь прихода смерти. Притупи жало смерти при жизни, и, когда придёт она, ей нечем будет уязвить тебя.

Смотри на себя каждое утро как на новорождённое чудо, и не ощутишь старости.

Не выжидай прихода смерти, ибо, вот, смерть уже пришла и не выходит из тебя. Зубы её непрестанно в плоти твоей. То, что жило до твоего рождения и что переживёт твою смерть, — то и сейчас живо в тебе.

Как-то ночью размотал ангел ленту времени, у которой и края не мог я увидеть, и показал мне на ленте две точки, одну рядом с другой. «Расстояние между ними, — сказал он, — есть длина века твоего».

— Мой век, выходит, уже прошёл, — воскликнул я, — и надобно мне собираться в дорогу. Должно мне быть, как трудолюбивой хозяйке, что проводит сегодняшний день, убирая дом и готовя подарки к завтрашним именинам.

Действительно, сегодняшний день всех сынов человеческих более всего наполнен заботой о дне завтрашнем. Но мало тех, кто верит обещаниям Твоим и заботится, что́ будет назавтра после смерти. Да будет смерть моя, Господи, последним вздохом не по мiру сему, а по блаженному и вечному Завтра.

Среди угасших свечей друзей моих и моя свеча догорает. Не безумствуй, — ругал я сам себя, — и не жалей, что свеча догорает. Или так мало любишь друзей своих, что боишься пойти вслед за ними, за многими ушедшими? Не жалей о том, что свеча догорает, жалей о том, что тусклый и дымный свет оставляет она за собой.

Душа моя привыкла выходить ежедневно и еженощно из тела и расширяться до пределов вселенной.

И, расширяясь так, чувствует она, как солнца и месяцы плавают по ней, точно лебеди по озеру моему. Она светит из солнц и поддерживает жизнь на землях. Держит на себе горы и моря; управляет ветрами и громами. Наполняет всецело Вчера, Сегодня и Завтра. И возвращается на ночлег в тесное и ветхое обиталище на одной из земель. Возвращается в тело, которое ещё минуту-другую будет звать своим, и которое, словно тень её, колышется среди холмов могильных, среди звериных пещер, среди воплей обманутых надежд.

Я не сетую на смерть, Живый Боже, ничего не делает мне она такого, чтобы на неё сетовать. Она — пугало, которое человек сам себе выдумал. Сильнее чего бы то ни было на земле смерть толкает меня навстречу Тебе. Рос у меня перед домом орех, и смерть отняла его у меня. Осерчал я на смерть и проклинал её, говоря: почему не взяла меня, утроба ненасытная, но его, безгрешного?

Теперь же и себя самого почитаю умершим и близким к ореху моему.

Бессмертный Боже мой, призри милостиво на свечу догорающую. И очисти пламя её. Ибо только чистое пламя поднимается к лицу Твоему и достигает ока Твоего, коим обозреваеши Ты весь мiр.






Гл. 21.





Мати небесная, приими мя во славу Твою. Ибо слава мiрская, когда померкнет, уже не возгорается вновь. И корона, надеваемая людьми, — всегда терновый венец для умных, для безумных же — дурацкий колпак. Пока золото лежит под землёй, каждый вожделит и ищет его. Когда же оно вздымается на голову какого-нибудь человека, мрак зависти и злобы затмевает блеск его.

Соделай мя сокрытым златом в сокровеннейшей ризнице Твоей: дабы никто не знал про меня, кроме Тебя. Ведь пока Ты меня знаешь, я познан; пока же меня знают только люди, имя моё — сомнение.

Сокрой мя от злых очей мiра, ибо весь позеленел я от них. Храни мя, яко тайну, которую зависть не в силах открыть. Будь мудрее меня, и не открой меня никому. Вот, я хранил Тебя как драгоценнейшую тайну, и открыл Тебя мiру, и мiр посмеялся надо мной. Ибо зависть издевается, когда не может отнять.

Други мои, что имеете вы от славы людской, кроме пьянства, начинающегося песней, и кончающегося лежанием в грязи?

Други мои, все уста, поющие вам хвалу, знают и ещё одну, совсем противоположную песнь, которую услышите вы позднее.

Бегите славы, напоминающей башню, выстроенную на спине у кита, — чтобы не посмеялись над вами с берега и недруги и други.

А единодушное восславление, приходящее от людей, — наибесславнейшее, ибо оно равнодушно.

Если же слава ваша — награда от людей, то вы — подёнщики, получившие плату свою, и день завтрашний может согнать вас с нивы своей.

Поистине, ни один новый день не признает договора вашего с днём прошедшим. Каждый открывает новую ниву и требует нового соглашения.

Если слава ваша — плод мышцы вашей, то дни ваши будут — гнев, а ночи ваши — страх.

Если слава ваша — плод мудрости вашей, то последняя будет выхолощена славою вашей и не сможет пошевелиться.

Если славу свою называете своей славой, Небо накажет вас за ложь и покражу.

Прогуляйтесь со своею славою по кладбищу и посмотрите, станут ли мертвецы прославлять вас.

Поистине, вы уже непрестанно бродите по кладбищу и от движущихся гробов принимаете восславление. Кто будет славить вас, когда движущиеся гробы станут недвижимыми?

Вы весьма опечалитесь на том свете, услышав искреннее мнение о себе тех, кто прославлял вас в мiре сем.

Мати небесная, сокрой мя глубоко от глаз людских и от языка людского — туда, куда Твоё лишь око проникает и где Твоё лишь слово слышится.

Молю Ти ся, Вечная Лепота моя!






Гл. 22.





Сыне Божий Единородный, приими мя в мудрость Твою. Ты еси глава всем сынам человеческим, Ты еси небесный разум их, их осияние и радость.

Ты еси Тот, Кто одинаково помышляет добро во всех людях: та же мысль и тот же свет. Тобою человек узнает человека, Тобою человек человеку пророчествует. Твоим гласом люди слышат друг друга. Твоим языком друг друга разумеют. Воистину, Ты еси Всечеловек, ибо все люди по существу своему — в Тебе, и Ты во всех и вся.

Ты созидаеши ум человеческий, а тень Твоя разрушает его.

Ты облёк все облики, и на всех их поставил печать мудрости Своея. Ты создал все сосуды из земли, и все их наполнил песней и радостью Святого Единого Тройства, тень же Твоя капнула в каждый сосуд каплю тоски, которой тоскующие пишут жалобы на Тебя.

Господи Величественный, играющий на руке у Матери Своей, оживотворённой Всесвятым Духом, исправи ум мой Твоим умом, и очисти его сиянием Твоим от тоскливых помышлений, от тоскливых предчувствий, от тоскливых предприятий, Господи Величественный мой.

Ты наполняешь всю душу Матери Своей, все девические недра Ея, и ничего нет в душе Матери, кроме Тебя. Ты — сияние Её и голос Её, поистине, — и око Её, и песня Её.

Ты — гордость Духа Святаго Господа, действо Его и плод Его, — Его дело и Его удивление! Господи Величественный, играющий на руке у Матери Своей, оживотворённой Духом Святым!

Ты еси храбрость Святой Троицы, Её геройство и история Её. Один из лучей Троицы, Ты решился направиться в хаос и мрак, и се, бысть Мiр, — чудо, которого ни глазам не наглядеться, ни ушам наслушаться, о Творче и глаз и ушей!

И все чудо сие — лишь бледный слепок Твой, лишь умноженный и искажённый лик Твой в кусках полупрозрачного зеркала.

Сердце моё жаждет полного образа Твоего, Сыне Божий. Ибо горько сие — быть частью образа Твоего, ненадёжно колышущейся на океане тьмы.

Раздвинь тесноту души моея, о широта Божества Трисветлаго.

Освети ум мой, о, Свете ангелов и тварей земных. Ословеси живот мой, Премудрое Слово Божие. Соделай душу мою девицей и будь её оком и песней её.






Гл. 23.





Комната души моей не проветрена, а Ты стучишься в дверь, Страшный Ду́ше Святый. Одно только мгновение — проветрю я комнату свою от духов нечистых — и отворю Тебе. Ибо сейчас, даже открой я Тебе, Ты не вошёл бы в комнату, полную мерзкого запаха, и удалился бы от дверей моих навеки. Только одно мгновение, молю Тя, наидражайший гость мой!

Ах, срам мой и горе моё, — как растягивается это одно мгновение! Ещё немного, немного — и весь век мой на земле уместится в это мгновение. А Ты терпеливо ждёшь у дверей и прислушиваешься к дыханию моему.

Дерзки незванные гости во мне, дерзки и весьма размножились. Пойду ли к окну, отворить его, — они тянут меня за руки назад. Пойду к дверям, чтобы ощутить животворящее присутствие Твоё, — они спутывают ноги мне. Сковали меня привычкой к отвратительному запаху их, и я уже вздрагиваю от свежести и дрожу от новизны. Ах, только бы мне не опоздать открыть дверь Тебе!

Но вот, даже ценою смерти в рабской жизни сей отворю я все окна настежь, и, именем Пречистой Девы и Сына Ея, Ты, когда войдёшь, оживишь труп мой животворящим дыханием Твоим, Твоей молодящею силою, Твоею любовной росой.

О, Душе мужественной силы, утренней крепости, вечерней тишины; Ты, Кто легче сна, быстрее ветра, свежее росы, слаще голоса материнского, светлее пламени, святее всех жертвенников, сильнее вселенной, живее жизни, — Тебе покланяюся и молюся: буди друг мне на крутом пути моем к вечному блаженству Тройственного Божества.

Душе огненный, никогда не отдаляющийся от Вечного Девства, пронзи душу мою и очисти её, и освети её, и облагоухай её ладаном небесным, и вселися в неё, и учини её невестою Своею, дабы зачалась в ней песня мудрости Божией; дабы отворилось в ней Око вечности.

Ты, рано встающий и никогда не дремлющий, научи мя бодрствовать бдительно и ждать терпеливо.






Гл. 24.





Ты, доливающий святого Своего масла в звезды и из безумных пожаров содеявающий кадила Славе Небесной, долей Себя и в душу мою, и из пожара страстного соделай кадило небесам.

Ты, неслышно ходящий цветистыми полями и кропящий цветы Своею благодатию, чтобы не кровь земли глядела чрез неё, но красота Божия, — окропи и поле души моей благодатию Своею, да не скажут о нем:

набрякло кровию земли, но: украшено красотою Божией.

Ты, перемешивающий любой прах и всыпающий в него жизнь, всыпь жизни и в пепел тела моего, дабы жить мне и прославлять дела Твои.

Ты, укрощающий огнь и ветр, и из бесов содеявающий слуг Всевышнему, укроти гордость мою и учини мя слугой Всевышнего.

Ты, ласкающий зверей в дубравах, помилуй и меня, озверевшего в незнании.

Ты, оплодотворяющий всякое семя жизни, обитающий во всякой утробе; Ты, сидящий в яйце гнезда птичьего и мастерящий из жизни новое чудо, — оплодотвори, молю Тя, и невидимое семя добра во мне и бди над ним, пока не возрастёт оно.

Душе Страшный и Всемогущий, из разбойничьих пещер присутствием Своим творящий убежища Небу, и из грозной вселенной — храм Богу, сойди в меня, молю Тя, и создай из горсти праха то, что Ты можешь и умеешь.






Гл. 25.





Души усопших, присоединяйтесь к моему славословию Небесной Триады. Какие ещё занятия можете иметь вы? — вы или корчитесь от страха вдали от Бога, или распираемы радостию вблизи Его. Вы покинули прах телесный, любимую заботу свою, и ныне должны заботиться лишь о наготе своей. Видите ли хотя бы теперь, что не тело давало запах душе вашей, но душа — телу?

Как тяжко грешной душе, когда остаётся одна со всем запахом своим, нерастворённым в теле и неприкрытым телом! Поистине, колесо само не покатится в грязь, если возница не направит его. Разве не видите теперь, что колесо замаралось волею возницы? Колесо приняло плату свою, и возница не останется без своей.

Грешные души, не стремитесь снова вернуться в тело, чтобы избежать вам, как говорите вы, худого запаха, душившего вас в теле. Тот же самый запах принесёте вы с собой и в новое тело, и умножите его в нем.

Грешные души, не стремитесь снова войти в тело, дабы избежать вам, как говорите, огня, жгущего вас, и дыма, удушающего вас! И огонь, и дым вы несёте с собою сами, и тело явилось бы не спасителем вашим, а новою жертвой вашей.

Но устремите все внимание своё на вечную Девственность Божию, Которая способна изгнать из вас запах скверный; и на Сына Девы, Который осветит вас пламенем мудрости троичной; и на Духа Всесвятаго, Который придаст вам силы и храбрости, чтобы могли вы возвыситься до кругов ангельских.

Очистившиеся души, благоухающие превыше всех бальзамов земных, не отрывайтесь от нас, земных, которые ещё час-другой будем бродить многострадальными путями вашими и по праху вашему. Все чистые на земле будут чистыми и на небе, и будут друзьями вашими, облагоуханными райским бальзамом и облачёнными в белизну девичью.

Усильте любовь свою к нам и молитву свою за нас. Ибо нет между вами и нами иной преграды, кроме немощной завесы тела нашего. Ведь хотя и отлетели вы, а мы остались, но путь один и тот же, и град в конце пути — один и тот же.

Души праведные, и мы молимся Господу за вас, да облегчит Он и ускорит ваш приход к Себе. Хотя и немощнее вас, все же мы молимся Богу за вас. Молимся от любви, которой пылает сердце наше к вам: так младший и слабейший брат протягивает руки свои, чтобы помочь брату старшему.

Ибо как младшие и старшие братья суть одно тело в глазах родившей их любви, так и мы с вами — одно тело в глазах премудрой и премогущественной любви Всевышнего.

Бесчисленные стаи душ усопших, не разлетайтесь и не смущайтесь, и не оглядывайтесь более на хладный остров земного жития, к которому мы, малочисленные, ещё час-другой будем привязаны, пока и нам не придёт пора присоединиться к вам в полете к теплейшим и светлейшим пределам.

За всех вас, и праведных, и грешных молимся мы, полумертвые-полуживые, к Милости Небесной: да не смущаетесь, да не страшитесь и да не оглядываетесь назад, но всецело да устремитесь вперёд, все выше, —

к свету и радости,

к миру и полноте.






Гл. 26.





Восстаньте, все творения и послужите Господу, живому и заботящемуся о вас. Поклонитеся Ему и поработайте Ему, яко же никто больший Его не посетит вас в сей юдоли страха и плача.

Слуги приходят и строят из себя господ. Господин приходит — и делает Себя слугой. Господствующие слуги спешат подчинить себе как можно больше людей и тварей, а служащий Господин спешит послужить как можно большему числу людей и тварей.

Восстаньте, лилии полевые, и заблагоухайте, ибо имя ваше помянули святые уста Его.

Восстаньте, камни, и поклонитеся Ему, ибо по вам ходили святые стопы Его.

Восстань, пустыня, и возрадуйся, ибо тебя Он освятил самыми долгими и самыми сокровенными молитвами.

Восстаньте, пшеница и виноград, ибо вас Он благословил более всех творений. Восстаньте и благословите Его.

Восстаньте, рыбы, и прославьте Господа, ибо Он был голоден, и вы накормили Его.

Восстаньте, вода и воздух, и послужите Ему, ибо вас Он силою Своею очищал и умиротворял.

Восстань, смоковница, и облекися в шелка, ибо на тебе Он узрел грешника и спас его.

Восстаньте, овцы и волы, и исполнитеся страхом, ибо в вашем худом обиталище Он родился.

Восстаньте, птицы, и запойте, ибо вас возвысил Он, поставляя в пример людям.

Восстань, масло, и разгорись пред престолом Его, ибо, тобой помазанный, Он возрадовался и спас грешницу.

Восстаньте, терние и тростник, и устыдитесь, ибо вы причинили боль Ему.

Восстаньте, древо и железо, и покайтеся, ибо, пусть и невольно, вы причинили Ему муки крестные.

Восстаньте, жители городов, и возрыдайте, ибо вы не поверили Ему.

Восстаньте, старейшины народные, и посыпьте главы ваши пеплом, ибо вы осудили Его.

Восстаньте, нищие, и прильните к Нему, ибо Он — богатство ваше.

Восстаньте, короли, и сложите короны свои пред Ним, ибо Он единственный научил вас истинной мудрости о старшинстве и первенстве.

Восстаньте, грешники, и зарыдайте пред Ним, ибо только Его рука не кидает в вас камень.

Восстаньте, праведники, и бодрствуйте, ибо Вождь ваш грядёт к вам.

Восстаньте, все звезды, и взыграйте, ибо Светодавец ваш идёт в гости к вам.

Восстань, вселенная, и воспой песнь Господу, ибо Господь, живый и заботящийся о тебе, вошёл в тебя.






Гл. 27.





Птицы Твои утром будят меня, а шум озера убаюкивает вечером. Не птицы меня будят, и не озеро убаюкивает, а Ты, Гласодержче Господи.

Ты одолжил птицам глас Свой, и озеру — шелест полнощный. Всякому горлу одолжил Ты голос и во всякой твари сокрыл звук. Я окружён гласоносцами Твоими, как ученик учителями многими, и слушаю их неустанно, от зари до луны.

Гласодержче Господи, говори яснее чрез гласоносцев Твоих.

Солнце рассказывает мне о сиянии лица Твоего, звезды — о гармонии существа Твоего. Иным языком говорит солнце, и иным — звезды, но все языки наливаются силою одного горла. В Тебе начало сие, и Ты испустил первый глас, который задрожал в глухоте и безличии Ничего, и раскололся на бесчисленные голоса и гласоносцев, словно грозовое облако на капли дождя.

Гласодержче Господи, говори яснее чрез гласоносцев Твоих!

Одно восклицание вырвалось из груди Богоневесты, когда увидела Она Сына Своего, — один глас любви преизбыточествующей, которая не могла удержаться в молчании. И восклицание сие отозвалось в сердце Сына, и отклик сей — сей ответ Матери на любовь Её — Дух Святой разнёс крепкою рукою Своею по всему пространству. Оттого все пространство наполнено гласоносцами Твоими, Песнь моя и Любовь моя.

Гласодержче Господи, говори яснее чрез гласоносцев Твоих!

Оттого и говорил Ты притчами, Сыне Божий, и объяснял и оживлял словами, — ибо ведал Ты тайну любви. А тайна любви — тайна слова. Чрез всех существ, словно сквозь трубы тонкие и пламенные, излились слова, а чрез слова— Любовь Неба.

Гласодержче Господи, научи мя Любви Твоей чрез всех гласоносцев Твоих.






Гл. 28.





Немым и безъязыким ощущаю себя, Роскошь моя, когда хочу выразить постоянство Твоё и всю полноту Твою. Оттого и молю всю вселенную пасть со мною на колени и говорить вместо меня, немого и безъязыкого.

Строю Тебе алтари из камня, о камень Краеугольный упования моего. А горделивые сыны мiра, притворяющиеся более близкими соседями Тебе, чем святители Твои, издеваются: посмотри на язычника, — он охотнее покланяется камню, чем Господу!

Воистину, не камню кланяюсь я, но вместе с камнем— Господу Живому. Ибо и камень отдалился от Господа, и нуждается во спасении. Грех соделал меня более нечистым, чем камень, пред лицом Неба. Пусть и камень спасётся вместе со мной, и, как воплощение постоянства, пусть поможет слабым словам моим выразить постоянство правды Божией. Оттого обнимаю я камень, словно собрата в погибели и словно собрата в молитве и спасении.

Украшаю алтарь Твой иконами деревянными, и золотыми крестами, и серебряными рипидами, и шёлковыми тканями, и книгами спасения, в кожу обёрнутыми. И отбиваю низкие поклоны пред украшенными алтарями Твоими. А горделивые смеются и говорят: вот идолопоклонник, который не Господу покланяется, а вещам безъязыким!

А Ты знаешь, единственный Идол мой, что Тебе одному покланяюсь я. Но дабы гордость не овладела сердцем моим и не повредила спасению моему, я призываю и дерево, и траву, и смолы, и животных, да вопиют со мною вместе к Тебе — каждое на языке своём. Се все творения нуждаются во спасении, и потому все должны соединиться в молитве с человеком — вождём греха и вождём спасения.

Освящаю хлеб и вино на алтаре Твоём и питаю ими душу свою. Пусть издеваются горделивые до конца времён, не постыжусь желания питаться и напояваться Тобою, о Животворная Пища моя.

Покланяюсь пред алтарём каменным, дабы научиться мне считать все, что я ем, — святым телом Твоим, и все, что я пью, — святой кровью Твоею.

Молюся со всеми тварями и за всех тварей, дабы научиться мне смирению пред Тобою и дабы высказать мне всю тайну любви моей Тебе, о Любовь Всеохватная.






Гл. 29.





За все грехи людские каюсь Тебе, Многомилостивый. Вот, семя всех грехов в крови моей! Своим усердием и милостию Твоею выпалываю денно и нощно сей злой посев. Чтобы прорастал не сорняк, а пшеница чистая на ниве Господней.

Каюсь за всех обременённых, сгибающихся под тяжестью забот и не умеющих возложить все заботы на Тебя. Слабому человеку не по силам и наималейшее бремя, для Тебя же и гора бедствий — будто комок снега, брошенный в печь огненную.

Каюсь за всех больных, ибо болезнь есть плод греха. Когда душа очищается покаянием, болезнь уходит вместе с грехом, и в душу вселяешься Ты, Вечное здравие моё.

Каюсь за всех неверующих, неверием своим обрушивающих заботы и болезни и на себя, и на други своя.

За всех богохульников каюсь, хулящих Тя и не ведающих, что хулят Хозяина, который одевает и питает их.

Каюсь за всех человекоубийц, убивающих чужую жизнь, чтобы сохранить свою. Прости им, Многомилостивый, ибо не ведают, что творят. Не ведают, что нет во вселенной двух жизней, но только одна, и нет двух людей — только один. Ах, как мертвы те, кто отрубают себе половину сердца!

Каюсь за клятвопреступников, ибо, поистине, и они суть человекоубийцы — убийцы самих себя.

За всех грабящих братьев своих и собирающих богатство ненужное плачу и воздыхаю, ибо душу свою похоронили и не имеют с чем прийти к Тебе.

За всех горделивых и надменных плачу и воздыхаю, ибо пред Тобою они — как нищие с пустой сумой.

За всех пьяниц и обжор плачу и воздыхаю, ибо таковые стали слугами слуг своих.

За всех бракоразрушителей каюсь, ибо обманули доверие Духа Святаго, избравшего их, чтобы созидать чрез них новую жизнь. Они же служение жизни превратили в разрушение жизни.

За всех многоглаголивых каюсь, Господи, ибо наидрагоценнейший дар Твой, дар речи, обратили в песок дешёвый.

За всех разрушителей соседского очага и спокойствия соседского каюсь и воздыхаю, ибо таковые навлекли проклятие на себя и на род свой.

За все уста лживые, за все мутные глаза, за все вспыльчивые сердца, за все ненасытные утробы, за все мрачные умы, за всю злую волю, за все грязные помыслы, за все лютые воспоминания — каюсь, плачу и воздыхаю.

За всю историю рода человеческого от Адама до меня грешного каюсь, ибо вся история — в крови моей. Ибо я в Адаме, и Адам во мне.

За все мiры, великие и малые, что не дрожат от страшного присутствия Твоего, плачу и вопию:

Владыко Многомилостиве, помилуй и спаси мя!






Гл. 30.





Изглади, Господи, все воспоминания мои — кроме одного. Ибо воспоминания учиняют мя старым и немощным. Воспоминания погубляют мне сегодняшний день мой. Подавляют мой сегодняшний день прошлым и ослабляют надежду мою на будущее, ибо легионы их шепчут мне на ухо: будет только то, что было.

А я не хочу, чтобы было только то, что было. Я не хочу, и Ты не хочешь, Господи, чтобы будущее было повторившимся прошлым. Пусть будет небывшее, то, что никогда не появлялось на свет. Слишком дорого солнце, чтобы взирать ему на одни повторения.

Натоптанные дороги запутывают странника. Долго земля ходила по земле. Опостылели свету ходоки земные, потому что повторяются из колена в колено чрез все времена. Изглади, Господи, все воспоминания мои, кроме одного.

Одно-единственное воспоминание не изглади, но усиль во мне. Не изглади, но усиль в уме моем воспоминание о той славе, в которой ходил я, когда был всецело с Тобою и всецело — в Тебе, до времени и его обманов.

Когда и я был гармонично тройствен в святом единстве, как и Ты, из вечности в вечность.

Когда и во мне душа жила в согласии с сознанием и жизнью.

Когда и моя душа была девственной утробой, и сознание моё — девственной мудростью, и жизнь моя — духовной силой и святостью.

Когда и я весь был — свет, и когда тьмы не было во мне.

Когда и я был — блаженство и мир, и муки неравновесия во мне не было.

Когда и я знал Тебя, как знаешь Ты меня, и когда не был я перемешан с тьмою.

Когда и у меня не было ни границ, ни соседей, ни деления на я и ты.

Сие воспоминание не изглади, Родителю мой, но усиль во мне.

Хотя и открывает оно мне бездну, по дну которой ныне в уничижении и ничтожестве странствую я.

Хотя и отрывает оно меня от приятелей и приятностей. И ломает все преграды между Вчера, Сегодня и Завтра.

Хотя и выводит меня из себя самого и делает безумным в очах сопутников моих.

Воистину, немило мне любое сообщество, кроме Твоего, и любое воспоминание, кроме воспоминания о Тебе.

Милостивый Родителю мой, изглади все воспоминания во мне, кроме одного-единственного.






Гл. 31.





Пролил еси свет во мраке, Господи, и явились цвета и облики. Наднес еси лице Своё над бездною, имя которой Ничто, и бездна мучается, пытаясь тенями отобразить красоту лица Твоего. И каким снишься Ты бездне, таким предстаёшь Ты в рассказах всех тварей.

Прекрасно и озеро моё, когда мирное лицо солнца, склонившись, глядит в него. И все прохожие хвалят красоту озера моего. Но чуть спрячет солнце лицо своё, и озеро моё становится мраком и бездной. И никто из прохожих не произносит хвалы озеру, разве лишь в присутствии солнца и сиятельных спутников его.

Лик бездны пьянит тех, кто не видит солнца, склонённого над бездной. Красота вещей начинается тогда, когда глядящий наклоняет лицо своё над ними. Нет зеркала, если нет лица перед зеркалом. Но напрасно будет и лицо перед зеркалом, если нет света.

Во свете лица Твоего отражаюсь я во всякой твари. Без Тебя и я, и твари не были бы зеркалами друг другу, а были бы мрак, и бездна, и дрожание смутное.

Твари искажают красоту Твою, как сон искажает явь. Как мучают меня сны, так мучают меня и твари. Ибо что суть твари, как не сны неизреченной Яви?

Соседи мои говорят: нам снились прекрасные сны. Вселенная мне свидетель: сами вы прекраснее снов ваших. И вселенная видит сны, и не может наглядеться во сне на красоту свою. О, вселенная моя сонливая: пока сну снится сон, они пугаются один другого, хотя и ищут один в другом толкования и утешения. Кто для кого пророк: сон для яви, или явь для сна?

О, вселенная моя прекрасная: пусть тебе снится Явь, и Явь скажет тебе все. Признай Явь, сном которой являешься, — и проснёшься, и не будешь уже гадать о красоте, а будешь сама — Красота. Едина Явь, и едина Красота, и она есть причина сна твоего.

Не говорите мне, дети, о красоте звёзд. Если Господь уберёт Себя из звёзд, уста ваши заледенеют. Встаньте в полной темноте у озера моего и попробуйте это озеро воспеть. Поистине, умолкнут уста ваши и молчать будут до зари солнечной, до тех пор, пока солнце не разольёт по озеру красоту свою и не учинит ваше беззвучное горло — звучным.

От лица Твоего изливается красота на все творения. По красоте Твоей плывёт вселенная, словно ладья по глади морской.

Даже пепел хладный, когда Ты склоняешься над ним, преображается и обретает лицо.

Вразуми сердце моё, Господи мой, да не увлекается оно смертной красотою, но Тобой, Бессмертная Красота моя.

Единственная красота моя!

Дай мне Лица Твоего; ещё и ещё только лишь — Лица Твоего.






Гл. 32.





Вера моя видит Тя, Господи. Она — свет и прозорливость очей моих.

Вера моя — ощущение всеприсутствия Твоего. Притягивает колени мои к земле и воздевает руки мои к небу.

Вера моя — соприкосновение души моей с Тобой. Зовёт сердце моё плясать, и горло моё — петь.

Когда ласточка приближается к гнезду, птенцы её в гнезде волнуются. Ибо и на расстоянии чувствуют приближение матери.

Вера моя — волнение моё, ибо Ты приближаешься, Мати моя.

Когда друг мой пишет письмо мне во граде далёком и думает обо мне, тогда и я оставляю другие мысли и помышляю о друге моем.

Вера моя — мысль моя о Тебе, которая заставляет Тебя, Самого Тонкочувствующего, мыслить обо мне.

Когда льва отрывают от львицы, очи его мутнеют от тоски по ней.

Вера моя — моя тоска по Тебе, когда Ты далеко от меня, Красота моя.

Когда скрывается солнце, самые страшные бури сотрясают море.

Вера моя — утихновение бури в душе моей, ибо свет Твой осиявает меня и утихомиривает.

Глаза мои говорили мне: не видим Его. А я их успокоил словами: аминь, вы и не созданы видеть Его, но только дела Его.

Уши мои говорили мне: не слышим Его. А я образумил их словами: аминь, вы и не созданы слышать Его, но только дела Его.

Ничто из сотворённого не может видеть и слышать Его, но только дела Его. Сотворённое видит и слышит сотворённое. Лишь рождённое от Него может видеть Его. И лишь рождённое от Него может слышать Его. Не может картина видеть художника, но сын художника — может видеть его. Не может колокол слышать звонаря, но дочь звонаря слышит отца своего.

Око не может видеть Его, ибо для того и создано — чтобы не видеть Его. Ухо не может слышать Его, ибо для того и создано — чтобы Его не слышать. Но зрение может видеть Его, и слух — слышать Его.

Вера моя видит Тя, Господи, как рождённое видит родителя своего. Вера моя слышит Тя, Господи, как рождённое слышит родителя своего.

Бог во мне видит и слышит Бога в Тебе. Бог же не сотворяется, а рождается.

Вера моя — погружение в бездну души моей и всплытие на поверхность с Тобою.

Вера моя — единственное серьёзное знание моё. Все остальное — детское собирание цветной гальки на озере.

Вера моя — единственное серьёзное дело жизни моей. Воистину, все остальное — комедия чувств.

Когда говорю: помоги моему маловерию, я мыслю: дай мне ещё Себя, Отче мой и Боже мой.






Гл. 33.





Надежда моя ждёт Тя, Господи.

Ожидание Тебя — единственное содержание и смысл завтрашнего дня моего.

Трава ждёт росу, и не обманывается. Гора ждёт грома, и не обманывается. Крот под землёй ждёт пропитания себе, и не обманывается. Ожидания всех тварей Ты исполняешь.

Я же Тебя ожидаю, — и Ты идёшь навстречу мне. Согласно быстроте моего движения к Тебе, и Ты идёшь ко мне.

Что есть Завтра, дети земли, как не надежда ваша? Если искорените всю надежду свою, умрёт и желание ваше, чтобы наступил завтрашний день.

Не ропщите на Небо, не исполняющее всех упований ваших, но ропщите на себя за то, что не умеете уповать. Небо исполняет не упования, а упование. Самое возвышенное и самое сильное упование Небо всегда исполнит. Не ропщите на Небо за то что не видит Оно семейных и служебных плодов ваших и не входит в междоусобные дрязги ваши. Ясновидяще небо и милостиво к немощи вашей, если та сочетается с доброй волею.

Надежда моя — не предчувствие, а знаемость о том, что Ты прийдешь. Ты обещал, и печать обещания Твоего ношу я в душе моей. Если Ты пока не приходишь, то не Ты тому виной, а я. Ты нежен и милостив, и не хотел бы устыдить меня в неготовности моей. Потому Ты идёшь неспеша, и непрестанно напоминаешь мне о Своём приходе.

Безнадёжность сидит сложа руки. А надежда моя чистит и подметает непрестанно, и проветривает и кадит в комнатах, в которых будет встречать Тебя. И хлопочет денно и нощно, чтобы не позабыть что-нибудь из того, чем собирается угодить Тебе. И призывает непрестанно ангелов и святителей-тайновидцев, чтобы подсказали, как ей сделать пещеру свою похожей на Небо.

У надежды моей нет ни друзей, ни товарищей. Все другие надежды изгнал я из себя как испытанных обманщиц. И на их месте теперь буйно растёт лишь та надежда, что Тебя ожидает.

Когда Ты придёшь, Ты принесёшь мне дары пребогатые. С Тобою, Победителю, придёт ко мне и победа над всеми тяготами и заботами. С Тобою придёт свет, и здоровье, и сила, и мудрость, и вся полнота ожиданий людских от начала времён и до конца их.

Воистину, люди со многими надеждами вне Тебя сидят на горе и поджидают восход солнца на Западе.

А я стою, обратясь к Востоку, и знаю точно, что скоро родится солнце. Ибо вижу, как заря зарумянилась.

Другие сажают в землю сухие палки и надеются на зелень и плод. А на моей ниве посеяно живое семя, что и зеленеет и плод приносит.

Моя надежда на Тебя — не гадание, а знаемость, — как знаемо то, что солнце взойдёт на Востоке, и что доброе семя, брошенное в добрую землю, должно прорасти.

Твоя нива, и Ты — сеятель и семя.

Гряди, Господи, надежда моя ждёт Тебя!






Гл. 34.





Любовь делает меня богом, а Тебя, Боже, человеком. Где есть один, там нет любви. Где двое собрались, там лишь призрак любви. Где соединены трое, там любовь. Имя Тебе — Любовь, ибо имя Тебе — Единое Тройство.

Если бы Ты был один, Ты не был бы ни любовью, ни ненавистью.

Если бы Ты был двойством, Ты был бы то любовь, то ненависть. Но Ты еси тройство, и потому Ты любовь, и ни тьмы, ни перемены несть в Тебе.

Для любви неведомы время и пространство. Она вне времени и пространства. Для неё один день — как тысяча лет, и тысяча лет — как один день.

Когда я соединён с Тобой любовью, тогда не существует неба и земли, — существует только Бог, Я и ты тогда тоже не существует, — существует только Бог.

У Любви три ипостаси: девственность, знание и святость. Без девственности любовь не умиление, а земная самость и страсть. Без знания любовь не мудрость, а безумие. Без святости любовь не сила, а слабость. Когда соединяются страсть, безумие и слабость, наступает ад, который дьявол зовёт своей любовью.

Когда же душа моя — пречистая дева, и сознание моё — ясновидящая мудрость, и дух мой — животворная святость, тогда сам я — любовь, которая есть одно с Твоею любовью. Чрез любовь вижу я Тебя как себя, и Ты видишь меня как Себя.

Чрез любовь не гляжу на себя, но только на Тебя. Чрез любовь Ты не глядишь на Себя, но только на меня.

Любовь жертвует собой и ощущает жертву не как отдавание, но как приобретение.

Дети земные, слово — самая длинная молитва.

Существует ли земная любовь? — спрашивают меня соседи мои. Настолько же, насколько и земной Бог! Земная любовь, как и все земное, — лишь сон и сказка о любви. Насколько идолы схожи с Богом, настолько земная любовь похожа на Любовь. Насколько дым походит на пламя, настолько ваша любовь походит на божественную.

Когда размениваете золотой на гроши, вы уже не называете гроши золотым, но — грошами. Как же тогда любовь божественную, измельчённую и перемолотую в прах временем и пространством, называете любовью, а не прахом?

Господи, удостой мя любви, которой Ты живёшь и живот подаёшь.

Удостой мя любви Твоей, Господи, и буду свободен от всех законов.

Всели любовь Твою в меня, и любовь вселит меня в Тебя.






Гл. 35.





Мученики правой веры, молите Бога о нас.

Вера ваша приблизила вас к сияющему престолу славы, украшенному лучезарными Серафимами и пресильными Херувимами. Вы ближе к бессмертию, чем мы, и молитва ваша чище и слышнее.

Помяните в молитве своей и нас, дабы и вам ещё более огласиться на небе. Понесите и нас на себе, — и ещё быстрее и легче полетите вы к престолу славы. Кто одного себя несёт, тот легче ходит и чаще спотыкается. Чем больший груз братьев своих тянете вы, тем быстрее летите.

Сказал я людям: все вы мученики, но не все одного мученичества. Мученики за правую веру — не одно и то же, что мученики за ложную веру. Воистину, даже кости у них отличаются, не только душа. Ибо душа переносит силу свою и немощь и на кости.

Вы, страдающие за правую веру, страдаете за то, что видит духовное зрение ваше. Вы, страдающие за ложную веру, страдаете за то, что видят телесные очи ваши. Вы, первые, страдаете за веру явную и истинную; вы, вторые, страдаете за грёзу и призрак.

Зрение духовное назвало знание своё скромным именем — вера. Очи телесные назвали веру свою гордым именем — знание. И одно и другое — лицезрение: первое — лицезрение мирной и сиятельной сути вещей; второе — лицезрение колебаний этой сути во мраке.

Из всех дел самое неизбежное — мучение ваше, сыны неба и сыны земли. Мучение ваше — в бегстве вашем. Или бежите от тьмы к свету, или от света к тьме. Если бежите от тьмы к свету, то поднимете против себя весь мiр. Если бежите от света к тьме, Небо удалится от ваших судорог и погибели вашей.

Пересекаются пути сынов человеческих, и столкновения неизбежны. Ибо одни держат путь на Восток, а другие на Запад. Господь милостив и всем посылает ангелов Своих.

Душа моя полна мучеников, словно нива плодоносная — пшеницы и сорняков. Одни глядят на Восток, другие на Запад.

Шепчу душе своей в полунощи: доколе будешь распинать себя между раем и адом? Соберись с духом и устремись туда, куда шли мученики правой веры.

Шепчу соседу своему на заре: не выбирай слишком нахоженной дороги, ибо многие трупы смердят по обочинам её. Пойдём по тропе, ведущей в гору; крута она, но не смердит трупами.

Шепчу утром и вечером вам, мученики правой веры: молите Бога о нас.






Гл. 36.





Мученики доброй надежды, молите Бога о нас.

Вы, похоронившие все надежды свои, дабы одной лишь надеждой быть богатыми;

Вы, дожившие до кончины многих надежд людских и видевшие прах;

Вы, зрившие многие заплаканные очи, возвращающиеся с кладбищ надежд своих;

Вы, слышавшие многие исповеди о скверном запахе любой надежды земной, — там, где кончается она.

Вы, давшие распять себя за одну избранную вами надежду, которая не ведёт ни к праху, ни к кладбищу, ни к запаху зловонному.

Вам молимся и покланяемся: молите Бога о нас.

Видел я ребёнка, который долго гнался за птицей с яркими перьями и зелёным клювом, и когда поймал её, птица клюнула его, и он заплакал.

И сказал я: таковы и вы с надеждами вашими, сыны человеческие, и таков конец ваш.

Видел я другого ребёнка, что долго гнался за стаей весенних бабочек, и когда мог уже поймать одну, оставил её и побежал за другой, показавшейся ему более красивой.

И сказал я: таковы сыны человеческие, и такова погоня их на протяжении всей жизни за многими желаниями.

Воистину, погоня ваша утомительна и бесполезна. Когда пробьёт смертный час ваш, то не сможете объяснить, за чем гнались. И прийдете на тот свет с пустыми руками и смятенным сердцем.

Сыны неба тоже бегут в утомительном забеге, но не в бесполезном. И когда пробьёт их смертный час, сумеют объяснить, за чем бежали. И на тот свет прийдут с бодрым сердцем и не с пустыми руками.

Орел под облаками видит ягнёнка в поле, и кидается на него, и спрашивает воробьёв, сидящих у ягнёнка на спине: не видали ли вы ягнёнка? — а они в ответ: нет, не видали. Так и с мучениками доброй надежды. На большом расстоянии видят пищу свою, и спешат к ней, а соседи её ходят по ней и не видят её.

Долог бег за доброй надеждой. Но герой решается на него и бросает все обманчивые надежды себе под ноги, и топчет их на бегу, как сухую листву. Многие и многие препоны лежат на пути его к надежде его, и смерть — одна из этих препон. Но он перескакивает их все — перескакивает он и смерть, и бежит за надеждой своей.

Мученики доброй надежды, стая белых голубей, вьющихся в хороводе вокруг Света Небесного, молите Бога о нас.






Гл. 37.





Мученики великой любви, молите Бога о нас.

Вы, кто познали любовь сильнейшую смерти, — молитеся Любви за нас.

Вы, счастливо преодолевшие в сей жизни сети любви преходящей, подобной пятну краски на стене, стираемому дождём;

Вы, проповедовавшие, что любовь таинственнее тела и долговечнее звёзд на небе;

Вы, посредством любви понявшие и древо, и камень, и зверей в горах, и рыбу в воде, — ибо любовь разламывает печати всех тайн, и все твари обнажаются пред любовником своим;

Вы, кто любовью исполнили всех пророков, все религии и все законы;

Величайшие завоеватели, кто сильнее вас?

Величайшие мудрецы, кто мудрее вас?

Редчайшие камни драгоценные, кто малочисленнее вас?

Боги, видевшие себя в Боге и Бога в себе;

Имеющие честь выше ангельской, ибо ангелы стали ангелами без муки и мученичества,

Вам молимся и покланяемся: молите Бога о нас!

Дабы и нам очиститься от призрачной любви, конец которой — ненависть.

Дабы и нам венчать веру и надежду нашу короной, в которой солнца имеют малую цену.

Дабы и нам прозреть, и познать, и возрадоваться радостию, которою могут радоваться только ангелы.

Дабы и наша жизнь стала трисолнечным сиянием, подобным Тому, от Кого исходит все сияние, не смешанное с тьмой.

Дабы и мы узрели в себе вечную Деву и предвечного Сына Девы, и Духа Голубиня.

Мученики великой любви, — но мука ваша меньше любви вашей. Всякая любовь несёт с собой страданье большее, чем сама эта любовь. Вы же возлюбили то, что дольше времени и шире пространства.

Слыша о страданиях ваших, ваши смертные братья мнят их невероятными и невыносимыми. Лишь потому, что способны проникнуть только в страдания ваши, но неспособны — в любовь вашу, смысл страданий ваших. О, если бы могли они проникнуть и в любовь вашу! Все ваши страдания стали бы для них игрушкой, как были они и для вас. Как холодный дождь и порыв ветра в ночи — игрушка для матери, спешащей домой к дитяти своему.

Тому, у кого есть цель, бо́льшая мiра, — тому мiр не может сделать ничего.

Того, кто спешит к дому, большему пространства, — того не может задержать пространство.

Того, кто имеет любовь, дражайшую творений времени, — того время не может ни остановить, ни растоптать.

Чрез все утёсы и грозы ведёт Любовь любимцев Своих и влечёт их к Себе.

Мученики великой любви, молите Бога о нас.






Гл. 38.





Чрез вещи твориши чудеса, Господи, когда люди теряют дар чудотворения.

Воду и огонь берёшь в слуги Себе, когда люди отрекаются от служения Тебе.

Древу и металлу даёшь силу Свою, которая, презренная людьми, к Тебе возвратилась.

Чрез землю и траву раздаёшь милость избранным Своим, когда люди творят себя слишком нечистыми, чтобы служить проводниками милости.

Чрез ткань и бумагу светит сила Твоя, когда плоть человеческая возобладала над духом.

Кости святителей возглашают имя Твоё и присутствие Твоё, когда язык людей замер в неверии.

Когда генералы забывают побеждать, Ты делаешь победителями рядовых.

Наполнил еси огнём вещи мёртвые, да светят, когда мрак застит очи звёздам.

Когда нет солнца, принимаются светить боярышник и папоротник.

Когда слепые становятся вождями слепых, Ты уступаешь водительство лошадям и псам.

Когда больные навязываются во врачи больным, Ты делаешь врачами мёртвые кости и грязь.

Когда лик Твой исчезает из души человеческой, Ты даёшь силу и мощь лику Твоему на дереве.

Смеются те, кто в конце будут горько рыдать, и говорят: как могут мёртвые вещи творить чудеса, которые мы не можем творить?

Но не живы ли вещи, когда Ты оживляешь их? И не мертвы ли люди, когда Ты оставляешь их, Господи Грозный?

Ангелы Твои знают, а люди не знают, что все силы Твои — в Тебе и от Тебя, и что Ты являешь их мiру чрез чистые каналы. Что если камень чист, а человек нечист? Не явит ли себя сила Господня скорее через камень, чем через человека?

Смехом радости смеётся только праведник. Смех неправедника — ехидство.

Смеётся неправедник мощам святителей, и весь истрачивается от смеха ехидного. О, если бы знал он, что мёртвые мощи святителей таят в себе больше жизни, чем его собственные плоть и кровь!

Воистину, далеко ехидство от Господа Всемилостивого, как и всегда далеко ехидство от девственности, словесности и святости.

Се, Словесный Господь всегда готов творить людям добро через людей. Но когда люди осквернились, обессловессились и обеспамятовали, Всемилостивый спешит на помощь людям чрез мёртвые предметы.

Господи Многомилостивый и Долготерпеливый, не остави мiр без проводников силы и милости Твоей.






Гл. 39.





Знаешь ли, дитя моё, отчего небеса затворяются, когда поля жаждут дождя, и отворяются, когда поля дождя не желают?

От злодейств людских смутилася природа и оставила порядок свой.

Знаешь ли, дитя моё, отчего нивы зачинают обильный плод весной, а летом дают бесплодную жатву?

Оттого что и дщери человеческие возненавидели плод утробы своей и убивают его в расцвете его.

Знаешь ли, дитя моё, отчего источники пересыхают и плоды земные не имеют уже той сладости, какую они имели?

От греха человеческого, которым немощь вошла во всю природу.

Знаешь ли, дитя моё, почему победоносный народ поражаем бывает несогласием и раздорами, и ест хлеб, горький от слез и ропота?

Потому что победил злодеев вокруг себя, но не победил их в себе.

Знаешь ли, дитя моё, отчего мать питает и напитать не может детей своих?

Оттого, что, вскармливая их грудью своею, поёт им не песнь любви, а песню ненависти к соседу.

Знаешь ли, дитя моё, отчего люди стали уродливы и потеряли красу предков своих?

Оттого что отвергли лик Божий, что внутри, в душе, вытёсывает красоту лица, и напялили образину земную.

Знаешь ли, дитя моё, отчего болезни и страшные моры умножились?

Оттого что люди вообразили, будто здоровье — дань, взимаемая с природы, а не дар от Бога. А что с муками отъемлется, то с двойными муками приходится защищать.

Знаешь ли, дитя моё, отчего люди бьются за землю и не стыдятся сходства своего с кротами?

Оттого что земля проросла сквозь сердце их, и глаза их стали видеть лишь то, что растёт в сердце. И оттого, дитя моё, что слишком обессилели люди от греха, чтобы сражаться за небо.

Не плачь, дитя моё, скоро придёт Господь и все поставит на место.






Гл. 40.





Молитвой очищаю зрение веры моей, чтобы не потеряло Тебя во мгле, Наисиятельнейшая Звезда моя.

Зачем Богу твоя молитва? — спрашивают меня тёмные батраки земли.

Истину глаголите, сыновья земли. Зачем полярной звезде бинокль мореплавателя, если она видит мореплавателя и без бинокля? Но не спрашивайте меня, раз уж сами знаете, зачем бинокль мореплавателю.

Молитва нужна мне самому, чтобы не потерять из вида Звезду спасительную, а не Звезде, чтобы не терять меня.

Что сталось бы с внутренним зрением моим, прекрати я упражнять его молитвой?

Не упражняются ли воины земные долго и упорно, научаясь видеть далёкие предметы?

Не упражняются ли долго и упорно ткачи шелка, чтобы различать им наитончайшие нити?

Как же мне не упражнять зрение веры моей, чтобы как можно лучше видеть единственное богатство моё?

Пойманный в сеть иллюзий, едва углядел я единственный путь наружу, — неужели же упущу его из вида?

Намотайте себе на ус, спутники мои: не дешёвое это дело — лицезрение Бога. Вы, жертвующие богатством, чтобы увидать роскошь экватора и полярное сияние севера, будьте готовы дороже заплатить за лицезрение Того, в сравнении с Которым роскошь экватора — нищета, и северное сиянье — свеча сальная.

Если и всю жизнь свою отдадите за лицезрение Его, — и тогда едва ли дали одну монету. Но Он благ и добросерд, и не требует от вас сверх сего.

Вы, упражнятели тела, не забывающие каждое утро поупражнять руки и ноги свои, голову и выю свою, воистину ли вы мыслящие существа, вы, самураи? Воистину ли вы мыслящие существа, если считаете, что вера ваша в Бога станет и останется ясновидящей без упражнения?

Все звёздное Небо, пред очами которого ещё опыт отцов ваших, — свидетель мне, что вера ваша ослепнет, если и вообще когда-либо прозреет. И взамен утраченного богатства останется одно лишь название лицемерное.

Подержите глаза свои завязанными всего три дня, и увидите тогда, как оскорбляет их свет солнечный. Прервите связь свою с Богом всего на три часа, и вы ощутите, что вам больно смотреть на свет Его.

Спрашиваете меня, сколько длится молитва моя? Поймёте ли, когда скажу вам: длиннее она дней моих? Ибо молитвой своей должен упражнять я и вашу веру, и открывать ей глаза, и являть ей видение и Виденного. Воистину, молитвой своей наполняю я и свои, и ваши дни.

Непрестанно окаждаю молитвой веру свою, дабы не ослепили её запахи земные.

Непрестанно призываю все круги небесные поддержать меня в молитве моей вечною своею молитвенностыо, дабы и мне сподобиться зрети ту Славу и Красоту, что целиком открылась зрению их.

О спутники мои, как величественно видение веры! Клянусь вам, если бы вы ведали это, молитва ваша не знала бы ни отдыха, ни края.






Гл. 41.





Постом радую надежду мою на Тебя, Грядущий Господи мой.

Пост ускоряет приготовление моё к пришествию Твоему, единственному ожиданию дней и ночей моих.

Пост утончает тело моё, дабы то, что осталось, легче было осветить духом.

В ожидании Тебя не желаю питаться кровью и отнимать у кого-либо жизнь. Дабы радость ожидания моего ощутили и животные.

Но, воистину, воздержание от еды не спасёт меня. Питайся я даже песком озёрным, — Ты не придёшь ко мне, если пост не проникнет глубоко в душу мою.

Чрез молитву мою узнал я, что телесный пост — скорее символ поста истинного, весьма полезный для начинающего в уповании на Тя, но и весьма тягостный для того, кто только на нем и остановится.

Посему внёс я пост и в душу мою, чтобы очистить её от многих дерзких женихов, и, словно невесту, приготовить её для Тебя.

И внёс я пост в ум мой, чтобы изгнать из него мечтания о мiрских вещах и разрушить все воздушные замки, выстроеннные из этих мечтаний.

Чтобы ум мой был свободен от мiра и готов приять Мудрость Твою.

И внёс я пост в сердце моё, дабы умертвил он все страсти и пристрастия мiрские.

Чтобы небесный мир несказанно владел сердцем моим, когда найдёт кипучий Дух Твой.

И наложил я пост на язык свой, дабы отвык он от разговоров никчёмных и говорил с воздержанием только те слова, что прокладывают дорогу пришествию Твоему.

И поставил я пост на заботы свои, чтобы сдул он их все пред лицем своим, как ветер, разгоняющий туман. Чтобы не висели они густым туманом меж Тобою и мной, и не возвращали бы взгляды мои к мiру.

И пост внёс в душу мою смирение пред тварным и нетварным мiром и кротость пред людьми и тварями. И влил в меня храбрость, о которой не ведал я, пока вооружён был всем оружием мiрским.

Что́ было упование моё без поста, как не одна лишь притча, шедшая из уст в уста, пока не достигла и моих уст?

Ложный пост сопровождает ложную надежду, отсутствие же всякого поста сопровождает безнадёжность.

Но как колесо тянется за колесом, так истинный постидет за истинным упованием.

Помози ми радостно поститься и радостно уповать, Наирадостнейший Праздниче мой, приближающийся ко мне с улыбкой солнечной.






Гл. 42.





Любовь моя бдит и от бдения не устаёт. Тот, Кого люблю и Кого жду я, идёт ко мне, окружённый свитою небесной. Как же спать мне, и как бдение может утомлять меня?

Бодрствую над притчами людей и над притчами тварей, — не пойму ли какое-нибудь тайное послание Любви моей. Ничьи притчи не занимают меня ради притчей или ради сказателей, — но ради Тебя Единого.

Как человек, потерявший голос и пошедший прислушиваться ко всем голосам в надежде узнать свой. И всюду находящий какую-то ноту, схожую со своим голосом, но нигде — полноту голоса своего.

Как человек, разбивший стеклянное зеркало и пошедший отразить лицо своё в лицах людей, и лицах животных, и лицах вещей. И всюду находящий некую черту, схожую со своим лицом, но нигде — полноту лица своего.

Так и я бодрствую над бесчисленными голосами всей вселенной, пытаясь узнать голос любви своей. И бодрствую над бесчисленными ликами во вселенной, от лика белой гальки на озере до лика колесницы солнечной, пытаясь узнать лик Любви своей. И никто не обманывает меня — каждый рассказывает о Тебе то немногое, что знает и умеет рассказать.

Когда задаю я вопросы людям, от Тебя ожидаю ответа. Когда говорят твари, подслушиваю в них Тебя. Когда гляжу на природу, Тебя ищу в ней.

Когда люди видят меня задумавшимся, они уверены, что я думаю о них, а я думаю о Тебе. Когда видят усердие моё, думают, что я тружусь для людей, а я тружусь для Тебя.

Когда природа читает имя своё на устах моих, она думает, что я пою о ней, а я пою о Тебе. Когда голубя кормлю я, Тебя угощаю. Когда ласкаю ягнёнка, ласкаю Тебя. Улыбаюсь ли солнцу, — улыбка моя пробивается сквозь все солнца, пока не встречается, наконец, с Твоею улыбкой. Опускаю ли поцелуй свой на белую лилию, — сквозь семь мiров опускаю его на подножье ног Твоих.

Бдение любви моей идёт рука об руку с молитвой веры моей и постом надежды моей. И ни одно не встаёт и не ложится без двух других.

Все дела ума моего служат вере моей.

Все дела сердца моего служат надежде моей.

Все дела души моей служат любви моей.

Когда голубя кормлю я, Тебя угощаю, Любовь моя.






Гл. 43.





Никакое зло не могут причинить мне люди, если нет во мне ранимого места.

Видел я две пещеры, в одной из которых было эхо, другая же была нема. И первую посещало множество любопытных детей, и, шаля, все они хотели перекричать пещеру. А из другой посетители скоро возвращались, ибо та не отвечала им эхом.

Если душа моя ранима, на всякое зло мiрское будет откликаться она. И люди будут потешаться надо мной и наваливаться все более со своим криком.

Но, поистине, злоречивые люди не смогут повредить мне, если язык мой забудет произносить злые слова.

И ехидство извне не расстроит меня, если нет ехидства в сердце моем, отзывающегося, будто козий бубен.

И гневом на гнев не смогу ответить я, если гнездо гнева во мне опустело, и нечему пробуждаться в нем.

И страсти людские не защекочут меня, если страсти во мне самом обратятся в прах.

И неверность друзей не огорчит меня, если Тебя избрал я другом своим.

И неправда мiрская не в силах будет побороть меня, если изгнана будет неправда из мыслей моих.

И обманчивые духи сладости, чести и власти мiрской не заманят меня, если душа моя — как пречистая невеста, лишь Святаго Духа приемлющая.

Никого не могут люди столкнуть в ад, если сам он себя не столкнёт. И на плечах своих никого не могут вознести до престола Божия, если сам он себя не подымет.

Если нет открытых окон у души моей, никакая грязь в неё не набьётся.

Пусть восстанет против меня вся природа — ничего она не сможет сделать мне, разве что до срока станет гробом тела моего.

Всякий мiрской посев унавоживают, чтобы поскорее взошёл и рос. Если душа моя, увы, оставила девичество своё и приняла в себя семя мiра, то должна будет принять и навоз, бросаемый мiром на ниву свою.

Но я Тебя призываю денно и нощно: вселися в душу мою и затвори все входы для врагов моих. Соделай пещеру души моей пустою и немою, чтобы никто из мiра не пожелал войти в неё.

Душа моя, единственная забота моя, будь на страже и различай голоса стучащихся в тебя. И когда узнаешь глас Хозяина своего, оставь немилое и отзовись своим голосом.

Душа моя, пещера вечности, не допускай разбойникам входить в тебя и разводить свой костёр в тебе. Будь нема, когда кричат на тебя. Будь недвижна, когда ударяют тебя. И терпеливо жди Хозяина своего. Воистину, придёт Он.






Гл. 44.





Спускаюсь глубоко в сердце своё, чтобы посмотреть, кто обитает в нем, кроме меня и Тебя, Вечный Боже?

И со страхом нахожу многочисленных чужестранцев, бьющихся за раздел сердца моего. Столько нашёл я их в сердце своём, сколько время от Адама содержит в себе человеческих и нечеловеческих душ.

И понял я, почему сердце моё изнемогло и не может принять ни Тебя, ни меня в покои свои, а отталкивает нас на самый край свой, владельцев — на задворки имения их.

Прежде чем выйти мне из утробы матери моей, мiр с его желаниями вселился в меня.

За каждую ласку мiра дорого, очень дорого платил я, всегда отрывая и отдавая частицу сердца моего. Пока не предал мiру и всего сердца моего, и пока ласки не стали мне горьки.

Жалуются мне старцы на лета свои, говоря: от многих лет состарилось сердце наше.

Поистине, старцы, не от многих лет состарилось сердце ваше, а от многих желаний.

И советую сердцу своему в одиночестве; оторвись от вчерашнего дня, ибо и он уже оторвался от тебя. Всех предметов желания твоего сегодня уж больше нет: одни изменились, других изуродовала болезнь, третьи умерли. Так же не существуют и предметы завтрашних твоих желаний. Бичом своим хлещет время стадо своё, и стадо истекает потом и кровью от ударов. А образы дня сегодняшнего подбрасывают в тебя, сердце моё, уже переполненное тенями мертвецов, — новые желания, которые завтра и сами станут тенями мёртвых.

Не буди́ прошлых чувств, ибо они тебя столько раз прикуют к столбу времени, сколько раз ты будешь будить их, сердце моё. И станешь рабом времени, и состаришься, и умрёшь прежде смерти.

Разруби как можно скорее узлы страстей, что затянулись из-за сплетённых и часто повторявшихся желаний и чувств. Легче разрубить отдельные нити желаний и нити чувств, чем крепкие узлы страстей. Но и их должно разрубить ты, даже если окровавишься, — если хочешь нового детства и новой младости, более красивой и более вечной, чем прошедшая младость твоя.

Исторгни из себя мiр, сердце моё, и взгляни тогда на него, как немощен он. И взгляни затем на себя, и ощутишь силу нежданную. Лишь до тех пор кажется нам сильным мiр, пока мы рабы его.

И станешь пространным, как вечность, и вечность вселится в тебя.

Триединый Боже, имеющий сердце, не объятое тьмой и свободное от мiра, очисти сердце моё от ненавистных чужестранцев, исчернивших его тьмой. Пусть сердце моё будет светло, и тьма пусть бессильно кружит вокруг него, но пусть его не объемлет.

Пусть сердце моё будет сердцем сына и господина, а не сердцем слуги и вора.

Дай мне сердце Иисусово, вкруг которого тьма напрасно топталась, стараясь войти, и не могла войти.

О, Царице моя небесной красоты, огради сердце моё заботою материнской.

Душе Святый и всемогущий, оплодотвори сердце моё любовию небесной. Чтобы все то, что родится и возрастает в нем, не было от плоти и крови, но от Тебя, Душе Святый и Господи мой.






Гл. 45.





Спускаюсь глубоко в разум свой и нахожу в нем евреев, препятствующих вхождению в него Тебя, о Светоносный Царю мой, и наводнивших весь мiр притчами о своём бегстве из царства фараонова, которое не убежало от них.

И вот, рассмотрел я все, что обитало в разуме моем, и в отчаянии воскликнул: все это ни я, ни Бог мой, ни царство Бога моего!

Все это отголоски и образы земли, привнесённые снаружи чересчур усердными чувствами моими и сваленные в кучу в разуме моем.

Так где же я? Где царь мой и Господь мой? Где царство Царя моего? Неужели в землю обетованную перенесли вы и все царство Египетское? И во град Царя моего ужели внесли вы всю нильскую грязь?

Худа же пища ума моего, коли питается он тем только, что дают ему чувства. Внешние отпечатки и представления, тени теней, увеличенные до чудовищных размеров, — как и всегда вырастают пугающе-огромные

тени там, где мало света, — ужели это ум мой? Все мышление разума моего, обнаружил я, — не что иное, как строительство бессильных зданий из бессильных теней.

И ещё раз осмотрел я неизмеримое поле ума моего, где с быстротою множества пауков мысли мои строили и разрушали целые города из теней, бессильнее паутины, — и опечалился, и держал совет с самим собой:

На чем являются тени, как не на свету? Этот свет — не ум ли мой? Не уменьшились бы тени совершенно, если бы свет ума увеличился? Но и ум мой — не одна ли только немощная тень разума Божия?

Тяжко мне если ум мой, когда расстанется с телом, чрез которое и передалось ему наследство сие, останется один в вечности со страшным ткивом своим!

И повторял в одиночестве разуму моему: сейчас, когда я ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не обоняю, ничего не вкушаю, ничего не касаюсь, — что сейчас наполняет тебя, если не одни лишь картины из теней и воспоминания о том, что ты слышал, видел, вдыхал, вкушал, трогал, — что ушло в прошлое, давно изменилось, изуродовалось, распалось, умерло? Почему тебе однажды не похоронить мертвецов и не оставить их мертвецам, и не убежать? — чем стоять, словно кладбище, на котором пляшут тени мёртвых и которое ожидает новых мертвецов?

Как превратился горний Иерусалим, град Царя моего, в царство мёртвых и мiровую свалку?

Царю мой, слышу таинственный шёпот Твой и понимаю; вижу свет Твой, и разумею.

И когда понимаю и разумею, радость наполняет слезами глаза мои, и восклицаю: спасение моё в Господе моем!

Он — свет ума моего, которому был я дремливым сторожем, так что влезли чужестранцы и затемнили свет царский.

Поможет мне Господь мой, — когда признаю, что другого помощника нет во всех мiрах, — и изгоню тьму и тёмных чужестранцев из ума моего.

Пусть будет тьма, пусть кружит она вокруг разума моего, но пусть не внидет во град Царя Света.






Гл. 46.





Спускаюсь глубоко в душу свою, чтобы посмотреть, кто рождается в ней и кто исходит из неё?

Как ужасающа глубина души человеческой. Невеста Небесная, когда человек осмеливается заглянуть в неё! Сквозь мiр и сквозь ад глядит смелый человек — до самих белых, точно млеко, хоров архангельских, окружающих Тебя, будто внешнее одеяние Твоё.

Поражён был я, когда осмотрел все многочисленные порождения души моей, которые испугались меня и, вспорхнув, отлетели куда-то в сторону, словно перепутанные вороны от падали.

А душа моя лежала развращённая, словно девка с рынков вавилонских, забывшая про суженого своего.

И в гневе бессильного и по привычке виноватого начала оправдываться душа моя, ещё до обвинения начала оправдываться, говоря: не рожаю ли я тебе сынов? не посылаю ли к тебе духов?

Я же облёкся во стыд и рек: поистине, в том и есть твоя и моя погибель, что ты рождаешь мне сынов, когда мне нужен Сын, и посылаешь мне духов, когда мне нужен Дух.

Не сынов родила ты мне, а слуг и разбойников. Не духов посылала ты мне, а грязных жителей ада.

Девицей отдана ты на сбережение мне, родственнику твоему, да приимешь во чреве от Духа Святаго и да родишь мне Сына. Ты же, несчастная, не от Бога зачала, а от мiра, и родила мне не Бога, а мiр сей.

Зачем не дождалась ты Духа Божия в девичестве своём, а приняла духов тьмы, которые размножились в тебе и захватили в плен сердце моё?

Ты создана быть храмом Богу, а превратилась в корчму придорожную, в которую заходят разбойники, и отдыхают в ней.

Зачем не родила ты Сына Мудрости, Который бы и тебе давал свет и голос, но родила мне сынов зла, которые дотянулись до ума моего, и самой тебе отплатили тьмой и бессловесностью?

Се, какой плод родишь, таковым плодом и питаешься. И все, что исходит из тебя, преумноженное к тебе возвратится.

О, если бы знала ты, душа моя, если бы ты только знала красоту неневестной Девы, чьим образом ты должна быть во мне! Как прекрасен и силен Дух, осеняющий Её!

Как дивен и величественен Сын, рождающийся в Ней! Уверяю тебя, ты заплакала бы кровью, о уродство моё, ставящее печать уродства своего даже и на тело моё.

И отказалась бы ты от нечистых духов, душа моя, и прогнала бы их, чтобы вошли в стадо свиней. И изгнала бы из дома порождения свои, кормящие и тебя и себя свиным кормом.

И окадила бы наиблагоуханнейшим ладаном дом свой, и осветила бы его свечами алтарными. И украсила бы его цветами и звёздами. И ангелы, окружающие, словно млечно-белое одеяние, Небесную Госпожу твою, легко приходили бы в гости к тебе, принося благовест, от которого трепетала бы утроба твоя. Трепетала бы утроба твоя, словно утренняя роса на горе под нежными ударами лучей солнечных.

И возрадовалась бы ты, душа моя, среди тускнеющих душ земных. И родила бы сына, который светом своим изгнал бы тени небытия из разума моего и огнём своим попалил бы желания мiрские в сердце моем. И освободил бы всю жизнь мою от власти злых духов, и покрыл бы всю её плащом силы и славы Духа Божия.

Вижу слезы взамен гнева в глазах твоих и радуюсь, душа покаянная.

Замечаю молчание твоё, в котором зарождается бунт твой против самой себя.

Покайся и обновися, душа моя; покайся, пока ещё есть время. Облекись скорее в девство, скорее, пока грязная твоя нынешность не стала грязной вечностью






Гл. 47.





Прииди ко мне ближе, и ещё ближе, величественный Душе Истины. Прииди и войди в меня глубже, чем входят воздух и свет. Се, без света могу провести я целую ночь, без Тебя же и на кровать не могу опуститься. Без воздуха могу я ступить десять шагов, без Тебя же и одного не могу.

Вселися в душу мою глубже, чем способна проникнуть мысль моя. Вся вселенная не может подвигнуть душу мою жить в девичестве, если Ты её не подвигнешь.

Мiр непрестанно сватает душу мою, хочет обвенчаться с ней. Мiр сулит душе моей все богатства свои, только бы перестала она ждать Тебя. Все гробы свои красит мiр в белый цвет, только бы приманить душу мою. Весь пепел свой выносит мiр на солнце и окружает лестью и величаньями, только бы окрутить ему душу мою.

Яви, о Душе Святый, все сияние Своё, чтобы познала душа моя, чья она невеста.

Прииди ко мне ближе, и ещё ближе, Святая Сила Троицы. Войди в сознание моё глубже, чем входят мысль и представления мiрские. Подобно мудрой матери, которая, когда забеременеет, готовит и украшает колыбель сыну своему, так и Ты, Красота и Чистота, готовь и украшай ум мой для того, что родится в нем от Тебя.

Многие злые мысли, будто змеи, затаились у колыбели сына Твоего. И многие жестокие желания подымаются из сердца моего и ищут колыбели царевича Твоего, чтобы отравить его своими стрелами.

Охрани колыбель ума моего и научи душу мою рожать и ухаживать за младенцем.

Покрой тьмою глубокой путь всем зломысленным посетителям, идущим к новорождённому моему. И подними наисветлейшую звезду над дорогой, которой путешествуют мудрецы с Востока, — первые мудрецы, что с долговечными дарами — веры, надежды и любви спешат навстречу с дорогим моим.

Прииди ко мне ближе, и ещё ближе, величественный

Сыне Божий. Спустись в сердце моё глубже, чем любое чувство, или желание, или страсть мiра способны спуститься. Сохрани сердце моё от бесчисленных торговцев, от многих покупателей и продавцов, всегда легионами толпящихся вокруг молодого и неопытного сердца. И научи сердце моё не сходить с ума по пёстрым наваждениям людей и тварей.

Вселися в недра сердца моего как хозяин, — как хозяин в дому своём, Сыне возлюбленный мой, и будь мне неподкупным судией и мудрым советником.

Когда чистота души и мудрость ума овладеют сердцем моим, поистине, — злые духи напрасно будут льстить и исхитряться, чтобы войти в него.

И сердце моё наполнится несказанным миром небесным, и будет славить Бога в хоре с Херувимами и Серафимами. И богато отплатит долг душе и уму, ибо наградит их, как равное им, равной мерою.

И наполнится сердце моё сладчайшей любовию ко Господу своему и жалостью и благоволением к душам мучающимся — в мiре и во аде.

Прииди ко мне ближе, и ещё ближе, величественный Господине мой.






Гл. 48.





Все пророки от сотворения мiра вопиют к душе моей, чтобы стала девицей и приготовилась приять Сына Божия в пречистую утробу свою.

Чтобы стала она лествицей, ею же снидет Бог в мiр, человек же возыдет к Богу.

Чтобы иссушила в себе море красное кровавых страстей, и чтобы человек-раб смог перейти в землю обетованную, в землю свободы.

Китайский мудрец напоминает душе моей, чтобы была спокойной и неподвижной, и чтобы ждала, когда Дао подействует в ней. Да будет слава Лао-Цзы, учителю и пророку народа своего!

Индийский мудрец учит душу мою не бояться страданий, но через тяжёлые и непрерывные упражнения, чрез очищение и молитву подняться к Вышнему, Который выйдет к ней навстречу и явит лице Своё и силу свою. Да будет слава Кришне, учителю и пророку народа своего!

Царский сын Индии учит душу мою полностью очиститься от всех семян и посевов мiра и отпасть от всех змеиных прелестей немощной и тенями исполненной материи — и ждать, подобно пустой, покойной, чистой и блаженной Нирване. Да будет слава Будде, царскому сыну и неумолимому учителю народа своего!

Громоподобный персидский мудрец говорит душе моей, что во всех мiрах нет ничего, кроме света и тьмы, и что душе надо оторваться от тьмы, как дню от ночи. Ибо сыны света зачинаемы суть от света, а сыны тьмы зачинаемы от тьмы. Да будет слава Зороастре, великому пророку народа своего!

Израильский пророк вопиет к душе моей: се, Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя ему: Богочеловек. Да будет слава Исаие, прозорливому пророку души моей!

Господи небесный, отвори слух душе моей, да не останется глухой к советам посланников Твоих.

Не убивай пророков своих, душа моя, ибо в гробах их лежат не они, а убийцы их.

Умыйся и омойся: осветись и во свет облекись. Смирись посреди взволнованного моря житейского и храни в себе советы пророков своих. Отдай всю себя Вышнему и скажи мiру: нет у меня ничего для тебя.

Даже самые праведные из сынов человеческих, верных твоих, — лишь немощные тени, ходящие, подобно праведному Иосифу, в тени твоей. Ибо смертность рождает смертность, а не жизнь. Истинно сказываю тебе: обманываются мужи земные, когда говорят, что они дают жизнь. Не дают они жизнь, а губят, и сталкивают, и топят жизнь в море красном, и наперёд обволакивают её тьмой и делают обманом диавольским. Нет жизни, о душа, пока не придёт от Духа Святаго. И я́ви нет в мiре сем, пока не сойдёт с неба.

Не убивай пророков своих, душа моя, ибо убийство — самообман теней. Не убивай, ибо никого не можешь ты убить, кроме самой себя.

Будь девой, душа моя, ибо девственная душа — единственная полуявь в мiре теней. Полуявь — пока Бог не родится в ней. Тогда душа становится полной явью.

Будь мудрой, дева моя, и сердечно приими драгоценные дары мудрецов с Востока, предназначенные сыну твоему. Не оглядывайся на Запад, где солнце заходит, и не соблазняйся дарами призрачными и ложными.






Гл. 49.





Спрячь, Боже, душу мою от злых очей, когда рождает она мудрость Твою. Уедини её от людей в пещеру пастушью. Да никто из смертных не сопровождает её, кроме тени одного праведника. В пещеру вифлеемскую, в пещеру из камня, что никогда не похулит имени Твоего, — сюда да сокроется готовая родить душа моя.

Пусть будут соседями ей невинные ягнята и телята, с рождения своего предназначенные в пищу более нечистым, чем они.

Пусть над пещерой тихо мерцают светила небесные и со страхом взирают на скромный уголок вселенной, на чёрную землю и на драгоценнейшую часть сего уголка, пещеру богородную.

Пусть отступят цари земные, и мудрствующие городские спорщики пусть не приближаются. Скромные пастухи ягнят и телят будут стоять у пещеры моей, и глядеть, как отворяется Небо, и петь с ангелами небесными, когда душа моя родит спасителя моего. Пусть удалятся все остальные, живущие временными спасителями и опасениями.

Веди, Господи, светом Своим восточных мудрецов, пророков и святителей к пещере души моей. Пусть принесут они ей три драгоценнейших дара восточного человечества.

Первый дар — прозорливое знание о Тебе, превосходящее все остальные знания. Пусть носитель дара сего окаждает драгоценный груз свой молитвами всех пророков Востока и всех алтарей пророков восточных.

Второй дар — прозорливое ожидание рождества Твоего в чистоте девичьей: пусть носитель дара сего держит пост на протяжении всего пути своего, дабы глаза его не затуманились туком земным и не потеряли из вида звезду путеводную.

Третий дар — прозорливая любовь к Тебе. Пусть носитель сего дара бдит над даром своим в пути своём. Да не преткнётся сердце его ни о какой соблазн земной, и да не опоздает он прийти на поклонение Новорождённому.

Воистину, одного из них сопровождать будет все разумение моё и вся мысль ума моего. Другого сопровождать будет все сердце моё и все желания сердца моего. Третьего из них ожидать будет душа моя, исполненная любви и благодати.

Но священные путники будут путешествовать осторожно, будут останавливаться на пути своём и спрашивать дорогу, и ввергнут в опасность душу мою и первенца души моей. Наивные, как голуби, будут спрашивать они дорогу!

Но Ты безгранично милосерд и безгранично мудр. На протяжении пятидесяти столетий слагаешь Ты драгоценные дары на Востоке. И Ты не дашь носителям этих даров впасть в руки разбойников.

От предвечности готовишь Ты рождение Сына в душе девической. Ты не допустишь, чтобы его убил Ирод — некто, рождённый от земли и от земли коронованный в оегипченном граде Иерусалиме.

Спрячь, Боже, душу мою от многих злых очей.






Гл. 50.





На медленных колёсах тела путешествует душа моя по сему мiру обманов, пытающемуся медлительностью и массивностью своею доказать значительность свою.

Господи Светоносный, как боязливо прилепилась душа моя к бренным колёсам! В ослеплении своём полагает она, что если сорвётся с колёс этих, то упадёт ещё ниже. Словно не на одном и том же прахе сидят и тот, что на дереве, и тот, что под деревом!

В страхе своём и незнании своём вся душа моя предалась телу, — лишь бы тело как можно медленнее и как можно дольше везло её по пути к роковому концу.

Своё господство, свою явь — единственную явь в мiре сем — уступила душа телу от страха и незнания. Уступила зеркало слепому, и слепой разбил его в куски.

Вспомни начало своё, душа, когда была ты, как луч солнечный, и тело твоё — как свет месяца. Ты была тогда острой и прозрачной как солнечный свет, а колеса твои — быстрыми, как свет месяца.

Ты ведала тогда, что значимость — в тебе, и что колеса твои — всего лишь тень твоя, позаимствованная у тебя. И они не знали страха, ибо ты обладала зрением и видела себя на крыльях силы и бессмертия,

Медлительные колеса, на которых плетёшься ты теперь, ты пожелала иметь сама, по своей воле, по своему страху, по своему незнанию, — и сама сотворила их. Ни тебя, такой, какая ты есть сейчас, ни тело твоё, какое оно есть сейчас, Бог сотворить не желал. Дабы спастися от полумрака, в который ввергло тебя желание твоё, ты погружалась во все более густой мрак, пока совсем не помрачнела и не потучнела и не сшила себе наряд по мерке своей. И пока, наконец, не предала все достоинство своё дебелому наряду своему, — лишь бы самой тебе упастись от страха.

Ты вручила бытие своё тому, кто не может нести его, и тем потеряла его и тут и там, и стала несуществующей, устрашающей тенью, как и тело твоё. Ибо бытие — святыня, и чуть только вынесут её на базар продавать и покупать, она покидает и покупателя, и продавца, и равно удаляется от обоих.

Оттого-то, душа, и отрицал великий мудрец индийский бытие твоё, а не только телесной одежды твоей. Но если Бог сойдёт в тебя и родится в тебе, ты обрадуешь опечаленного мудреца индийского, что сидит на лотосе и рассуждает, — ибо вернёшь бытие утраченное. Воистину, все бытие в Боге, и вне Бога нет бытия даже с зерно горчичное.

Вот, вижу в тебе один закуток, словно одну свечой освещённую пещеру в громадной скале, окутанной мраком. Чем дольше гляжу я на этот скрытый свет в тебе, тем более напоминает он мне девичью красу, исконную красу твою, душа моя. От смотрения моего малый свет растёт, и все яснее распознаётся в нем чудный лик девический. Будто солнечный луч, облачённый в свет месяца.

Здесь спасение твоё, душа перепуганная. Здесь жизнь твоя; все остальное — могила. Если бы ты только могла раздуть в себе сей малый свет, и словно огромный факел внести его в разум мой и сердце моё!

Воспряни, душа моя, и прикуй взгляд свой к малой пещере, где обитает девица малая. Се, из пещеры той придёт и избавление твоё. В ней и теперь хранится у тебя вся оставшаяся сила, и незапятнанная красота, и непроданное бессмертие.

Вне пещеры, вне души моей, где дева рождает Бога, все — тень и прах, вместе с медлительными колёсами тела.






Гл. 51.





Душе Святый, смотри, как подла душа моя! Как боязливо скрывает она плод Твой в себе, страха ради иудейского, страха ради бесчисленных сынов мрака, которых народила она в себе от брака своего с мiром.

Народила волков и лисиц бесчисленных и посадила их в царские покои свои, а Сын Твой не имеет где главу приклонить. И все ищут убить то, что от Духа рождается. Ах, иродовы соучастники! Ибо бояться они силы и света истинного! И более всего дрожат за короны свои те, которые их сами отняли и сами себе, окровавленные, на голову надели.

Беги, душа моя, со своим новорождённым плодом, с единородным своим плодом, беги в Египет, в землю, ещё мрачнейшую Израиля. Смотри, бесчисленные рабы, которых произвела ты в себе от семени мiрского, поднимают погоню за сыном твоим единственным, и ищут убить его.

Но глаза злодеев темнее короны их, и в слепоте своей им не распознать младенца Божия. Потому зарежут они многих младенцев, чтобы и твоего убить в числе их.

Видел я пастуха, озябшего у небольшого костра. Очей своих не спускал он с костра, будто хотел помочь ему гореть огнём очей своих. И закрывал он костёр руками от студёных ветров, и дул на него дыханием своим, чтобы тот разгорелся ярче, чтобы вырос и не поддался ветрам, и чтобы согрел его.

Так из сердца моего бешено вырываются ветры злых желаний, грозя угасить в тебе божественную свечу. И так из ума моего мятутся злые помыслы, силясь заплевать единственный свет в тебе, готовящий им погибель.

Все, что родила ты, душа, в уме моем и в сердце моем, считает тебя мачехой, а не матерью, и нет ни одного в отвратительном потомстве твоём, кто приложил бы хладный перст к горящему языку твоему и охладил бы тебя. Сейчас ты впервые стала матерью, ибо родила сына, который возрастает в послушании тебе и Духу Святому, и в нежной любви родительской.

Не нагромождай ему, рабыня, на голову рабских забот мiра сего. Он должен возрастать в силе духовной и пребывать в том, что́ есть Отца его. Смотри, он приходит как пламень, попаляющий врагов твоих, и освещающий и согревающий тебя.

Словно посол, он пришёл из того царства свободы, где и ты жила некогда, не ведая ни страха, ни рабского голода, — пришёл, чтобы освободить тебя от вериг тяжких, в которые заковала тебя толстокожесть мiрская. Ужели ещё колеблешься, приветствовать ли тебе радостным кликом освободителя своего, душа онемелая?

Ду́ше Всемогущий, укрепи спасительного младенца в колыбели души моей. И сохрани его от всякой стрелы отравленной, летящей в него из Израиля и из Египта.






Гл. 52.





Ликуй, душа моя, возрос младенец твой и препоясался крепостию, сильнейшей земли. Разрушитель всех воздушных замков твоих возрос в мiре, и мiр не заметил и не узнал его.

Пустыня была ему другом, а мысль и молитва — связью с небом, отчизной его.

Вот он: вольно шагает теперь на встречу с мрачным потомством твоим. Вечность сияет в очах его; и на лице его читается вечность; и в руках его почивает вечность. Сильнейший мiра, се, выходит он на битву с мiром — со всеми твоими мiрами теней, душа пленённая. Ликуй, душа моя, вот младенец твой: возрос неслышно для мiра и препоясался крепостию, сильнейшей мiра.

Спокойный, как всякий герой, сознающий свою мощь непобедимую и наперёд побеждённое бессилие противника, шагает возлюбленный мой среди зверей, и звери уклоняются с пути его, исполненные трепета.

Воистину, природа узнала его раньше, чем люди, и предалась ему как истинный слуга истинному господину своему.

А из людей узнал его всего один, и закричал, и крик его повис гласом вопиющего в пустыне, который люди быстро заглушили насилием и кровью. Ибо насилие — оружие бессильного, и кровь — путь бессилия, от Каина до Ирода.

Отец всех насильников от сотворения мiра встретил его и предложил ему все богатства мiра сего, только бы витязь мой пощадил и не вытоптал посев его а мiре.

Увидел князь мiра сего любимого моего, как видит ночная тень приход солнца, и, видя, умирает.

Как посланец живой и вечной Троицы, стоял возлюбленный мой пред властодержцем мiра обманов. И царь тьмы попытался внести разлад и смутить олицетворённое в единстве тройство. И по обычаю своему, по опробованному на роде людском ремеслу своему, он польстил вначале чреву витязя моего. Чтобы первым уловить чрево и дать ему главенство над сердцем и умом, и сделать их тенью и слугами чрева.

Но нижний человек остался в нерушимой гармонии со средним и вышним. Чрево витязя моего осталось верным единому тройству, в котором трое — едины и одно.

Тогда властодержец тьмы и зла пошёл с соблазнами на сердце возлюбленного моего. Однако сердце того, света светлейшее, не приняло в себя тьму, но, как и чрево, осталось верным гармонии Троицы.

Наконец властодержец тьмы со всеми тёмными силами навалился на ум спасителя моего, чтобы склонить его к искушению Бога безумными и гибельными чудесами.

Но ум единородного моего был словно факел солнечный, сожигающий всякую нечистоту и исторгающий её из себя. Так что и ум не покинул сладчайшей гармонии святого триединства.

Так победитель мой одержал первую победу над царём дыма и пепла, вышедшим на переговоры с воеводой моим и предложившим ему все — кроме власти над мiром.






Гл. 53.





Да опустится небо и да приподымется земля, когда отворяет уста свои Разум предвечный, рождённый в пещере души моей от Духа Святаго и Пречистой Девы.

Слова его проливаются на кладбища, и прах начинает зеленеть и расцветает.

Отринутые мiром и те, кто сами отринули мiр, бегут ему навстречу, а любовники мiра с ужасом убегают от него.

— Я и Отец — одно. Прежде человека Аз есмь. Так глаголет Мудрость, рождённая в девичестве

твоём, душа моя. Слушай и разумей вечность свою,

потерянную во прахе времени.

— Всякая душа, творящая волю Отца небеснаго,

может назваться матерью Мудрости Божией.

Так говорит Мудрость Божия, рождённая от Духа

Святаго в тебе, душа моя:

— Аз есмь живот и воскресение мёртвых. Кто расторгнет связь со мной, расторгнет связь с жизнью, и станет, будто облак дыма, в котором несть ни света, ни влаги.

Вы, полагающие, что живы, а на самом деле — мёртвый облак дыма, погоняемый случайным ветром, — приидите ко мне, и я наполню вас светом и водою, светом истинным и водою живой, и будете живыми в истине.

Вы, добровольно притекающие ко мне и наполняющиеся моею жизнью, — вы теряете себя, какими вас создал мiр, и становитесь одно со мной, как и я — одно с Отцем Небесным.

Воистину, вы не будете бояться времени, ибо время — бич мiра, и мiрское, а не моё.

Не смутят вас и колебания во времени и пространстве, ибо все колебания — надменный свист бича на ристалище, и мiрские, а не мои.

Мир мой даю вам, который ни время не может обглодать, ни пространство стеснить, ни все колебания мiра поколебать.

Исполненные мiра сего опустошены от жизни и рабы суть мiру. Исполненные жизни опустошены от мiра, и сыны суть жизни.

Я полон жизни, и смерть не имеет никакой части во мне, даже с острие игольное. Потому мiр и не знает меня, ибо мiра сего нет во мне. Мiр только своё знает, как и жизнь знает — своё.

И воистину, я — самый неведомый в мiре гость. Я пришёл предложить, а не взять. От полноты своей предлагаю; от ничего же и брать нечего. Моя полнота полнота Бога, пославшего меня в мiр, чтобы я дал мiру себя и оживил кладбища, а затем снова вернулся в царство жизни. Я и жизнь — одно. И прежде Адама Аз есмь, и после Адама Аз семь.

Душа моя, воскресни! Воскресай скорее, пока воскреситель твой в тебе! Когда уйдёт он из тебя, ничего уже не сможешь делать, как только рождать мёртвых и хоронить мёртвых.

Обратись в слух и послушание, неживое потомство души моей, и воскресай из гроба.






Гл. 54.





Сыне жизни, напитай почву тела и души моей жизнию Своею, дабы иметь мне, с чем выйти к живым ангелам.

Без жизни Твоей не смогу дышать воздухом, которым дышат ангелы, не смогу вкушать хлеб, который ангелы вкушают. И буду вновь изгнан за врата Царствия Небесного, пред которыми и ныне лежу, словно расслабленный.

Прельстил меня мiр хлебом своим — и засыпал душу мою камнями. Прельстил меня рыбою — и сердце моё забросал змеями.

Приманил меня светом — и окутал ум мой мраком. Нет во мне ненависти к нищему, но возненавидел я мiр, который, будучи нищим, строит из себя богатого. Нет во мне ненависти и к жадному, но возненавидел мiр, который, будучи жадным, строит из себя щедрого. Нет во мне ненависти и к безумному, но возненавидел мiр, который, будучи безумным, строит из себя мудреца. Нет ненависти к больному, но возненавидел мiр, который, словно чахоточный больной, специально отравляет воду здоровым людям. Лжеца и притворщика ненавижу, Господи: он закопал в землю жизнь мою, непрестанно говоря мне о небе.

Был один богатый торговец, и умер, и лавку его разграбили соседи, и стояла она пустая, все ещё с именем покойного на дверях и списками дорогих товаров внутри.

Таков и я, подобен лавке сей, — сказал сам себе не стыдясь. Ещё ношу имя жизни, жизнь же моя вся разграблена соседями моими.

Сыне Божий, Сыне Жизни, напитай жизнию землю мою.

Сперва исторгни камни из души моей и накорми мя хлебом истинным. И очисти сердце моё от змей, и наполни его Собой. И разгони тьму в уме моем, и наполни его светом неба.

Ибо, воистину, не оживу я, если одна лишь душа моя оживёт, а сердце моё останется полным смертных желаний. И не воскресну, Господи, во Царствии Твоём, если только сердце моё очистится, а ум и далее останется исполнен мрака.

Поистине, пока все три источника во мне не очистятся, не будет житья для жизни моей. Если очистится лишь один, два других замутят его.

Если и два очистятся, третьего будет довольно, чтобы замутить оба первых. Каждый из этих трёх источников во мне — или отравитель, или спаситель других.

Сыне Жизни, напитай жизнию почву мою. Ты еси мудрость моя, ибо в Тебе не только ум божественный, но и девство божественное, и святость божественная. Ибо, если бы не был рождён Ты от божественного девства и божественной святости, Ты не был бы мудростию, а был бы лишь узким знанием и опытом мирским.

Сыне Божий, Ты еси единый питающий хлеб жизни моей. Молю Ти ся, не отврати лица Твоего от мене, грешнаго. Ты еси единственная живая вода, напояваюшая жаждущую пустыню жизни моей.

Молю Ти ся, не отврати лица Твоего от мене, грешнаго. Единый еси здравый воздух, исцеляющий расслабленность жизни моей.

Молю Ти ся, не отврати лица Твоего от мене, грешнаго. Но помилуй мя и спаси мя!






Гл. 55.





Кто ты? — спрашивают дети мiра у Сына, девственная душа моя.

Ибо видят, что ходит среди них, словно царь среди рабов. И слышат слово Его со властию, и не разумеют. И зрят могущественные дела Его, и наполняются страхом. И ощущают силу, исходящую от Него, и мятутся.

А Сын твой, красивейший из сынов человеческих, с чистыми очами вола, с миролюбием ягнёнка, с силой льва, с размахом орла, и с ликом ангела, отвечает:

Я есмь истина. Я пришёл от Истины, несу вам дар от Истины и возвращаюсь к Истине.

Если бы истина была в вас, вы бы узнали меня, и не спрашивали бы: кто ты?

Воистину, вы не можете сказать даже, кто вы сами;

как тогда поймёте, когда скажу вам, кто я?

Се, вы сами по себе — ничто, как сон, отделённый от спящего. И ни на две секунды во времени, ни на два шага в пространстве. Как дым, когда носится над озером, и тень его пляшет на воде, так и жизнь ваша — праздная и никчёмная пляска теней.

Вы разве что не забыли пока, как произносится слово «истина» — вот и все, что осталось у вас от Истины. Мерцание вещей зовёте вы истиной. Как если бы вечный узник темницы, который только слышал о солнце, назвал солнцем светляка.

Кто знает истину, в того истина вселяется, и он становится одно с истиной, не половинным, а цельным человеком. Истина воцельняет, восполняет, а ложь делит на куски и размалывает человека в прах.

Как развеянный пепел дерева не может уже узнать зелёного дерева, так и вы не можете узнать меня.

Аминь, я есмь Истина, вчера, сегодня и завтра та же. Дух Истины, который со мной. Он говорит через меня. Он живёт во мне. Без него я был бы ничто, как и вы. Но благодаря Ему во мне, я — Тот, Который есть.

С высоты сошёл я, словно ливень, чтобы наполнить иссохшее русло реки, которое вы все ещё зовёте рекой.

Другие приносили законы, я же несу Истину. Другие чистили русло от ссохшейся грязи и приготовляли его для воды, но не могли дать воду. Я даю воду и наполняю русло, и оправдываю имя реки.

Не для того пришёл я в вашу сушь, чтобы учить вас, как откалывать воду в земле, но для того пришёл я, вода живая, чтобы меня пили жаждущие.

И не для того пришёл я, чтобы учить вас, как печь хлеб, а для того, чтобы быть хлебом всем алчущим.

И не для того спустился я во мрак ваш, чтобы учить вас, как делать свет, но для того, чтобы светить вам. Се, солнце — меньший свет, чем я, — и оно не учит, как светить, но светит.

Не для того сошёл я в безумное теней мелькание, чтоб научить вас, что такое явь, но для того, чтобы стать явью в селениях, где обитает пустота и ничто.

Воистину, пришёл я для того, чтобы быть вам не учителем мудрости, а самой мудростию.

Кто не приемлет меня, не ест, не пьёт, не дышит, и не становится одно со мной, — тот остаётся вне меня, и значит — вне жизни и вне истины.






Гл. 56.





За истиной бежит душа моя. Сыне Истины, и бегу её нет конца, как нет имени её усталости. Лучше утихомирься, душа моя, и миром своим привлеки истину. Как назовёшь ты того, кто скажет в полунощи: не могу без света, нужно мне бежать к солнцу, принести несколько лучей?

К чему затевать бег на тысячу лет, если свет быстрее тебя, и может пасть в объятия твои чрез несколько мгновений?

Откройся, душа, свету — и свет придёт в тебя. Стены, стоящие между тобою и истиной, что кажутся чудовищными горами, которые преодолеть ты пытаешься изнурительным бегом, — они суть твоё творенье; слабее они белой пены на озере. Если бы только могла ты открыть глаза так широко, чтобы их не видеть. Воистину, существование стен сиих зависит от зрения твоего. Не желай ты их замечать, они бы не существовали.

Видел я цыплёнка на чёрной доске, бегущего по кругу, очерченному белым мелом. Долго глядел я, как бежит он и не решается перепрыгнуть белую линию, что, должно быть, кажется ему живой тварью или высокой стеной.

Такова-то, сказал я в печали, и душа моя, когда мнит, что её отделяют от свободы не то мощные великаны, не то чудовищные стены. На самом деле, между се темницей и свободой её — одна только воображаемая линия, тоньше волоса.

Все стены темницы твоей, душа моя, сложены из твоей боязни мiра, из твоего вожделения мiра и из мыслей о мiре. Все эти стены сама возвела ты под надзором чувств твоих, из материала, который они тебе дали, поистине, слабейшего пены.

Вначале ты не имела чувств, и истина была нераздельно с тобою. Когда ты ослепла, то послала чувства вдогонку за истиной. И вот, борзые бегут и хватают ближайшую и легчайшую добычу, и приносят волков господину слепому, и тот ест их вместо оленей.

Не беги, душа моя, ибо это свойство чувств — бегать. Слуги и рабы бегают, а господин отдыхает.

Се, в одном углу в тебе, где царит мир и девственная чистота, открылось предвечное око твоё. Это око не видит стен темницы твоей, и не бежит по горам, которых не существует. Это — Сын Истины, Един от Святыя Тройцы, держащей все царство небесное, от которого отгородилась ты, возжелав быть Четвёртой. Истинно говорю тебе, никакой четвёртый не существует рядом с существующим. Имя ему — Несуществующий.

Твоею пляской и кружением во тьме сделала ты меня, душа, четвёртым. Весь народ твой из мiра четвёртых камнем кинет себя в Сына Истины. Беги, душа бедная, из мiра четвёртых. Отрешись от всего, брось все, возненавидь все, — и поклонись Истине Троичной, подаваемой тебе чрез Сына истины.

Господи Истины и Жизни, помоги душе моей пасть к ногам Твоим и зарыдать: «Ты еси моё бытие, моя жизнь и истина моя, премилый Сыне Святой Троицы. Ты — все для меня; се, предаю Тебе себя, нагую и нищую. Нечего мне бросать, ни презирать, ни ненавидеть, ибо кроме Тебя ничего и не существует. Смилуйся и приими мя на руки Свои».






Гл. 57.





Не ты ли тот, который должен прийти? — вопрошают сыны земли Рождённого от Девы твоей, душа моя.

А Рождённый от Девы сияет светом утренним среди сынов земли, мрачных, будто дни угасшие.

Огненные Серафимы сияют в очах Его, на устах Его — премудрые Херувимы; царственные престолы держат тело Его. Даже видя Его одного, военачальника без земного войска, любой мыслящий человек поймёт, что это, быть может, вождь страшного и бесчисленного воинства невидимых сил.

И вот, окружённый ангельскою ратью, вождь твой, душа моя, отворяет уста и отвечает:

— Воистину, я есмь тот, кого вы ожидаете, и другого не ждите. Если ищете путь, я есмь Путь.

Я — ваше завтра, отныне и до скончания века. Все добро, ожидаемое вами от всех дней завтрашних — во мне. Ваше завтра сегодня во мне исполнилось. И ни один день, до самого последнего дня, не принесёт вам того, что я принёс вам. Се, аз есмь день без начала и конца.

Я есмь сокровищница всего будущего и путь к этой сокровищнице. Все будущее не может дать вам и капли богатства, если не позаимствует у меня.

Все пророки указывали путь ко мне. На мне заканчиваются и теряются все пути пророческие.

Отныне только я — путь, и все вне меня — беспутье. Как потоки многие, что вливаются в одну реку и при этом теряют свой путь. Так все пророки влились в меня, и отныне я указую течение жизни. Кто и дальше идёт путями пророков, тот пойдёт путями несуществующими, и ушибётся.

Пророки приходили, чтобы указать путь; я пришёл, чтобы быть путём.

Кто хочет идти за мной, не может идти лишь ногами. — но и душой своей, и всем сердцем, и всем разумением своим.

Долог путь мой, и упадёт от усталости тог, кто надеется только на свои ноги.

Когда дети хотят идти в ногу с великанами, они должны отказаться от хождения своими ногами и сесть на спину к великанам.

Кто хочет идти со мной, пусть отречётся и ног своих, и души своей, и сердца своего, и ума своего. Того, кто отречётся всего этого, прийму на ноги свои, в свою душу, в своё сердце, в свой ум. И не будет мне тяжек, ни я ему скучен. Тот же, кто не отречётся всего, тот не сможет ни догонять меня в пути. ни задерживать.

Я есмь путь, и тот, кто идёт путём моим, идёт не один, но со мною. Пророки указывали путь туда или сюда, ибо сами не были путём. Я не могу указывать путь туда или сюда, и отпустить не могу никого из моих, чтобы шли без меня. Кто хочет идти путём моим, того я понесу на себе.

Вновь сказываю вам: я — желанное завтра и путь к завтра. Без меня ни пути отыскать не сможете к желанному завтра, ни самого его не дождётесь.

Богоносный Сыне, помилуй нас и Собою поведи нас.






Гл. 58.





Спрашиваете у меня путь, бегуны усталые? К чему спешите, сыны человечьи? Если бы знали вы, к чему стремитесь, знали бы и дорогу.

Бесчисленны цели ваши, потому и пути ваши бесчисленны.

Сталкиваетесь и проклинаете один другого, оттого что пути ваши сталкиваются.

Пусть вас будет столько, сколько травы на земле — даже и тогда не будете сталкиваться, если имеете одну цель и один путь. И на устах ваших высохнут проклятья.

У ищущих жизнь и истину одна цель и один путь. Цель указует им путь, как солнце указует себя светом своим. Поистине, кто скроется от солнца, потеряет и цель и путь, и напрасно будет кидаться то туда, то сюда во мраке.

Не пускайтесь по путям мыслей своих, ибо они ведут вас одна к другой, и помимо себя не знают ни цели, ни пути.

Не верьте душе своей, пока указует вам на плоть, в которую она облеклась, как на цель и путь. Разве кого-либо доныне вела по пути его одежда?

Путь к царству блаженства не отыскивают, и не указывают, и не отсекают. Он рождается в душе, когда в ней рождается жизнь и истина. Если жизнь и истина родятся в душе вашей, — радуйтесь и веселитесь, ибо и путь рождён.

Как жизнь нельзя отделить от истины, так и путь не отделить от жизни и истины.

Пока все три не явятся, ни одно не явлено.

Не полагайте надежд своих на завтрашний день, не надейтесь, что он прольёт больше света на кривые пути ваши. Ибо завтрашний день есть только новая извилина пути вашего и новая загадка.

Не полагайте надежды своей на дни, ибо дни суть насаждение воображения вашего. Но полагайте надежду свою на День, который, когда рассветёт, вовек не смеркается.

Господи, Господи мой, трисолнечное Божество моё, кто дойдёт до Тебя?

Пути людские — как сеть, по которой бегуны целый день бегут, и вечером оказываются на том же месте. Смущают меня пересекающиеся пути людские, и спрашиваю себя: кто дойдёт до места упокоения Господа моего?

Кто позна́ет меня как цель хождения своего, для того буду путём ко дворам моим.

Господи, Господи мой, трисолнечное Божество моё, кто осмелится войти во свет твой?

Кто привык взирать на свет мой в себе, тот осмелится войти во свет мой. И не опалится.

Душа, душа моя, триночная тьма моя, когда сбросишь личину свою и обратишься в день трисолнечный?

Спасайся, пока божественный луч горит над тобой. Ибо, когда уйдёт от тебя, ты исчезнешь, как исчез, гляди, и пляшущий месяц на дне озера.






Гл. 59.





Сколько раз вновь и вновь рыдала ты, душа моя, по тому, кто знает путь, и видит истину, и имеет жизнь.

Жадно предавалась ты многим знатокам бега, которые вели тебя многими путями до какого-либо места, а затем отсылали назад.

Слушала ты многих болтунов, говоривших об истине, душа моя. Но когда задавала им важные вопросы, от которых сгорала утроба твоя, слова застревали у них в горле. А ты, опечаленная, шла к другим болтунам, и слушала снова ту же притчу, которая, как и все остальные, тянулась лишь до определённого места, как растягивается резина.

Те же, кто пытались показать тебе жизнь, только открыли глаза твои на смерть.

Но се, воскреситель грядёт, и страшащая всех смерть в страхе убегает перед ним. Вот тебе, душа, притча о жизни, которую смерть не укорачивает, а удлиняет.

Вот тебе живой рассказ об истине, дающей ответ на все вопросы твои, до того как ты задашь их.

Вот тебе путеводитель, которого пути нет конца и который, когда поведёт тебя, не возвращается назад.

Вот пастырь добрый, выше ценящий жизнь одной овцы, чем все субботы еврейские. И лекарь, для которого драгоценнее жизнь раскаявшегося грешника, чем храм Соломонов.

Не волнуйся, душа моя, ни за одну овцу в загоне своём — ни одна не погибнет. И о волках не волнуйся, рыскающих вокруг овец — ни один не уйдёт. Ибо у пастыря твоего меч обоюдоострый.

Все овцы — в тебе самой, и все волки — в тебе самой: потомство твоё от браков с небом и землёю, — и се, возлюбленный мой входит с мечом обоюдоострым.

Не причитай, если станет больно от меча его. Он — лекарь добрый, вырубает из тебя только то, что не есть ты. Не скорби по чужестранцам, принёсшим тебе болезнь, и срамоту, и раны тяжкие.

Не бойся огня попаляющего, который он вносит в тебя. Давно копившееся в тебе старье потребовало пожара. Долго будет длиться пожар, ибо рухлядь твоя подгнила.

То, что будет у тебя болеть, это не ты, душа моя, а твой другой брак и — незаконнорождённое потомство.

Не ропщи, если он отделит тебя от отца и матери, от братьев и сестёр. От всего того, что есть небесное, он тебя не отделит. И ни одну небесную связь твою он не собирается разрубать. Он только перебирает их, очищает от земли и рассекает узы твои с землёй.

Если бы ты была чистой девой, душа моя, и смотрела бы незамутнённым оком невинности небесной, ты и сама бы легко освободилась от этих уз, потому что увидела бы, что их, по правде, и не существует.

Спеши, душа моя, и соединись с Сыном Бога Живаго, ибо мне недосуг ждать. Когда соединишься с Ним, то ни меч, ни огонь Его не будут страшить тебя, но будут сладки, как мёд.






Гл. 60.





Тают снега на вершине, когда солнце освещает их; и ручьи сливаются, чтобы омыть Землю. Какое же солнце растопит снег на вершинах душ ваших, сыны человеческие, и омоет землю вашу?

Точно лютым морозом — так скована душа ваша грехом. Как прошлогодний снег, на который ложится новый снег, — так неподвижен лежит прошлогодний и позапрошлогодний грех ваш, постель для греха сегодняшнего и завтрашнего.

Вы не имели бы греха, не имей вы греховности: греховной воли не имей вы, не имели бы и греха. Снег не оставался бы лежать на горе, если бы земля была тёплой; если бы тёплой была земля, и если бы хладная мгла, скрывающая солнце, исчезла, снег не залёживался бы ни на горе, ни в долине.

Хладная почва и хладная мгла отделяют вас от солнца вашего, и ложится снег на снег, и лёд на лёд.

Кто отпустит грехи ваши и замерзлость вашу кто растопит?

Напрасно сами себе прощаете грехи. Прощением самим себе грехов вы из снега делаете лёд, ещё более гладкую постель для нового льда.

Свет Божества трисолнечного — один он может отпустить грехи ваши, как единственно солнце может растопить снег — на вершине растопить снег и вызвать цветы из чёрной земли на свет Божий.

Прощаются тебе грехи твои, встань! Человече, знаешь ли ты того, кто имеет власть приветствовать тебя этими сладкими словами? Клянусь тебе, ты не найдёшь и не встретишь его на земле, даже если перекопаешь всю землю вдоль и поперёк. Если перекопаешь и все земли, обращающиеся вокруг солнца, ты не найдёшь его. Ибо он не от земли, и не земля питает его.

Этот небесный человек, спаситель души твоей, далёк от тех, кто сами себе прощают грехи, и близок, весьма близок к тому, кто возненавидит грехи свои и возопиет к небу, чтобы истребило их.

Ум его яснее солнца, и слово его теплее солнца. И растопляет снег в душе человеческой, и вызывает цветы расти в ней. Все осевшие слои снега и льда может растопить он, и всю землю омыть. Его призови со дна души своей, и приидет.

Когда он воскликнет: прощаются тебе грехи твои, — душа твоя, ныне омертвелая под бременем грехов, сделается лёгкой и подвижной, и пройдёт расслабленность тела твоего.

Грехи души — это раны души. Как же будет здоровым тело у души израненной?

Безумец говорит: вон мой сосед, закоренелый грешник — как у него тело пышет здоровьем! Воистину, грех души не отражается на теле, — говорит безумец.

Погоди, безумный, погоди ещё немного, пока гной души не прорвётся сквозь тело наружу. Тогда закроешь на замок уста свои и побежишь от греха, как бежишь от гнилья смрадного. Погоди, пока червь не съест яблоко изнутри, и ты опечалишься его внешней увялости и бледности.

Тогда ты встанешь с прокажёнными у края дороги, и возопиешь гласом смертным: Сыне Божий, помилуй мя!

И тогда ты услышишь — и поймёшь — спасительные слова: прощаются тебе грехи твои, иди с миром!






Гл. 61.





Слышу глас из глубины, глаголящий: безгрешный будет ходить среди больных, и не заболеет. Ибо безгрешность — здравие и сила, полнота здравия и силы.

Безгрешный не умирает. И если умрёт безгрешный из-за чужих грехов, то оживёт. Как и все болезни, смерть — тоже болезнь, вызываемая грехом. И как ни одна болезнь не имеет власти над безгрешным, так и смерть не имеет над ним власти. Воистину, сыны земли, и смерть есть не что иное, как болезнь.

Пусть встанет тот, кто властвует над грехом, — и будет властвовать над болезнями. И будет исцелять больных и воскрешать мёртвых.

Смотри, безгрешность значит много жизни, а грешность мало жизни. Кидайте горящие угли в траву зелёную — вы не зажжёте её. А траву высохшую, без соков жизненных, горящие угли подожгут. Ещё бессильнее болезни пред безгрешным, чем огонь пред травой зелёной.

Безгрешный имеет много жизни, и даст; грешный имеет мало жизни, и отнимает. У кого много жизни, тому даётся ещё, как даётся вода морю полному. У кого мало жизни, у того она отбирается. И чем больше будет отнимать он, тем меньше будет иметь. Воистину, жизнь есть дар, и её можно только дарить, и дарением она умножается. Отнимающий же будет все более сокращаться, пока не исчезнет.

По горной траве бежит слух: грех и болезнь не могут разъесть и проглотить жизнь; они могут только вытеснить её и занять место жизни.

По озеру изумрудному шелестит слух: много жизни — сильнее, чем много греха; и многая жизнь изгоняет грех, и занимает место греха.

По всей земле от края и до края идёт и идёт слух: жизнь и болезнь — как сущее и несуществующее: царство одного не знает о царстве другого.

Чрез всю вселенную звёздную шумит, шумит слух: соприкосновение с Богом очищает от греха; соприкосновение с Богом исцеляет от болезней; соприкосновение с Богом избавляет от смерти.

Пророки и мудрецы кричат то, что шепчут ангелы: кто соприкоснётся с жизнью, будет жить, кто коснётся греха, умрёт. Кто знает жизнь, того и жизнь знает; кто знает смерть, того знает и смерть. У жизни нет глаз на смерть, и у смерти нет глаз на жизнь.

Посмотри, как присутствие Сшедшаго с небес лечит тех, кто исповедуют жизнь, и мертвит тех, кто исповедуют смерть.

Посмотри, как полон жизни Сын Девы, и как Он даёт её тем сынам женским, что вернулись к стыду девическому, и стали просить жизнь у Жизнодавца!

Посмотри, как легко Преисполненному отливать от полноты Своей, и Безгрешному — отпускать грехи, и Здоровому — лечить, и Животоносному — воскрешать мёртвых!

Душа моя, встань и ходи. Се, прощаются тебе грехи твои. Се, ты исцеляешься от немощи, и смерть готова убежать из тебя.

На крохотном поле, которое грех и болезнь ещё не отняли у тебя, распрямись, душа моя. И все бывшие поля твои, захваченные несуществующим, снова будут твоими.

Господи, милый и премилый, верую и исповедую, яко Ты еси жизнь.

Только отпусти мне грехи, Слава моя, — и все остальное само приложится мне.






Гл. 62.





Воины жизни, бейтесь крепко, и не уставайте верить в победу. Победа даётся тому, чьё око неутомимо глядит на неё. Кто помыслит о поражении, у того победа скроется из вида, и не найдёт её более. Малая звезда вдали, что от настойчивого взгляда растёт и приближается.

Жизнь есть победа, дети мои. Воины жизни суть воины победы.

Сторожите, бодрствуя, дабы ни один врат не влез чрез стену во град ваш. Если влезет всего один, город сдан. Одна лишь змея заползла в Рай, и Рай сделался Адом.

Се, одна капля отравы в полном теле крови, и врачи предрекают смерть.

Не столь важно убить врага вне города, сколь не пустить его в город.

Воины жизни, бейтесь крепко, и не уставайте верить в победу.

Что пользы вам, если завоюете мiр, и мiр займёт у вас место души? Поистине, мiр останется, но души вашей не будет. Душа — пугливая птица, и если немного, совсем немного праха кинете в неё, она вспорхнёт и устремится в бегство.

Душа дороже мiра — так завоюйте лучше душу, чем мiр. Душа — вернейший союзник, чем мiр — лучше заключайте союз с душой. Душа богаче мiра, — лучше складывайте своё богатство в неё. Душа сильнее мiра, — лучше ищите здравия в ней. Душа красивее мiра — лучше возьмите в невесты её. Нива души плодороднее мiра— лучше трудитесь на ней.

Воины жизни, бейтесь крепко, и не уставайте верить в победу.

Не изгоняйте беса бесом, ибо в обоих случаях останется бес в доме. Но изгоните беса Богом. И бес убежит, а Бог останется.

Не воюйте против огня огнём. Ибо сделаете огонь чересчур большим, так что сгорит и ваш дом вместе с домом врага вашего. Но водою воюйте против огня, и угасите его.

Не подымайте смерть против смерти, ибо расширите ниву смерти. Но подымайте против смерти жизнь, и смерть исчезнет, как тень пред солнцем.

Воины жизни, бейтесь крепко, и не уставайте верить в победу.

Ваша цель — она же и оружие ваше. Если за Жизнь воюете, от Жизни ожидайте и венца славы.

Не имейте двух целей, ни двух оружий. Когда цель — жизнь, то жизнь и оружие. Когда цель — смерть, то смерть и оружие. Там же, где смешивают жизнь и смерть, там смерть всегда выходит победителем.

И не ищите награды с двух сторон. Потому что другая сторона — смерть.

И не служите двум господам. Ибо другому господину имя — смерть.

Всем пожертвуйте ради жизни и всего ожидайте от жизни. И жизнь даст вам все.

Кто завоюет жизнь, воистину, тот завоевал богатейший город во всех мiрах. И найдёт в городе том богатства больше, чем глаза в силах обозреть, и сердце пожелать, и сновидение — во сне увидеть.

Воины Жизни, бейтесь крепко, и не уставайте верить в победу.






Гл. 63.





Кто принёс грех в мiр, Господи, так что весь мiр занемог и стал добычею смерти?

Ум — врата, чрез которые вошёл грех. Чрез ум пала капля отравы в сердце и душу.

Отделённый от девства и света, не тройственный, единоличный, ум отделяется и от святой Триады, и стоит четвёртым — несуществующим. И помышляет земное, а не божественное.

Отделённый от девства души и святости сердца, ум — тень Сына Божия, изнанка Мудрости. Эта мрачная тень простирает мрак свой и на душу, и на сердце. И когда все трое окутываются мраком и покрываются плесенью, тогда образуется несвятая триада, тень Святой Триады, словно призрачно-дрожащая тень сущего.

Какой первый грех ума, Господи, коим страдание и мука вошли во весь род человеческий?

Первый грех ума есть самообман, второй — гордыня. Прикованный чувствами к несуществующему, ум принимает его за сущее.

Самообман смотрит на отражение месяца как на настоящий месяц, и бросается ловить его в озере.

Самообман принимает верёвку за змею и бежит от неё.

Самообман пса видит в воде пса и заставляет настоящего пса лаять на отражение своё.

Самообман о жизненности мiра сего понуждает ум уважать мiр сей и забывать мiр истинно важный.

Воистину, самообман ума есть первый грех. Сей первый грех вступает в брак с гордынею, и в браке сем рождаются все грехи и все зло, от которых приходят страдание и мука.

Как гордыня идёт вслед за самообманом, Господи мой?

Открыватели нового и дотоле неведомого всегда наполняются гордыней.

Самообманувшийся ум открывает для себя новое и неведомое; ах, если бы знал он, что открывает свой гроб! Самообман открывает пред ним мiр нереальный, будто реальный. Ах, каким пагубным помрачением станет для него сие откровенье! Ибо тем самым самообман закрывает от него мiр истинно сущий и представляет его несуществующим.

Господи мой, Единый сущий, упаси ум мой от двух сиих адских грехов.

Истина моя, спаси мя от злосчастного самообмана ума моего.

Властителю и Дародавче всего, что я есмъ и что имею, избави мя от гордыни, погибели безумных.






Гл. 64.





Как прекрасен истинный Сын Божий! Тот, что не из тени, а из света. Тот, что являет истинную триаду, а не ложную.

Как опирается Он мудростию Своего на блаженное девство и могущественный свет, словно купол храма на стены мраморные!

Господства, Силы и Власти не отрывают очей от Него. Начала, Архангелы и Ангелы — слуги Его.

И как текут мёд и млеко в земле обетованной, так истекает мудрость из уст Его.

Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. Не спрашиваю вас, что́ имеете, а спрашиваю: что́ вы есть? Если вы — дети света, и ни в одном уголке тела вашего нет тьмы, тогда имение ваше — Отец Света.

Блаженны вы, если все имение ваше в Отце Света. Сказываю вам, и существо ваше будет в Нем. Вы, имеющие огромное имение на земле, берегитесь, чтобы вам не стать имуществом своего имения.

Берегитесь, чтобы то, что вы есть от начала, не стало тем, что вы имеете со вчерашнего дня. Истинно говорю вам, станете рабами тьмы, и свет забудет вас.

Имение и сродники — главные неприятели ваши. Они вас связывают с мiром сим, и они вам затворяют врата неба.

Не закапывайте сердца своего в имение земное, ибо сгниёт под землёй. Подарите сердце своё Богу, — дар дародавцу, и имение ваше будет вам безопасным рабом, а не опасным господином.

Не давайте сердца своего сродникам, ибо поглотят его — и останутся голодными.

Но отдайте сердце своё Духу Святому, и Он напитает сродников ваших более богатой пищей. Тогда сродники ваши будут вам сродни не только пока вас кровь и тело связывают, но до тех пор, пока вас Дух Святой связывает. А у Духа нет иных связей, кроме вечных.

Душа моя окаянная, выбирай. Или ты хочешь быть, или ты хочешь иметь. Если хочешь быть, то имение твоё будет не меньше Божьего имения. Если хочешь иметь, бытие твоё будет не больше месяца на дне озера.

Сыне Божий, помози душе моей не обмануться и не выбрать погибели.






Гл. 65.





Откуда исходят нечистые духи, о Пречистая Мати Божия?

Из нечистой женщины, из нечистого брака её с сыном своим. Нечистый ум сквернит душу, мать свою, и из нечистой души выходят духи нечистые, главная твердыня коих — сердце.

Из главной твердыни своей злые духи затем набрасываются с нечистой страстию на родителей своих, и размножаются и в душе, и в уме.

Каково число нечистых духов, Пречистая Мати Божия?

Больше их, много больше духов нечистых, чем чистых. Ибо они бессильны, подобно тени, пред чистыми духами. И соединяются в легионы против одного чистого духа, против одного духа девственного.

Размножаются они наипаче среди гнилья, нападают же более всего на девиц — на все то, что являет собою девство в теле или в душе, в мужчине или в женщине, в уме или в сердце.

Сколько в сердце ошибочных желаний, и ядовитых сластей, и чувства страха, и чувства ненависти ко всему небесному, — столько в сердце нечистых духов.

Сколько самообманов в уме о мiре: в образах и понятиях, в мечтах и словах, — столько нечистых духов в уме.

И все нечистые духи сердца сеют семя своё в уме. И все нечистые духи ума сеют семя своё в сердце. А все вместе, из одной и другой твердыни своей, сеют семя своё нечистое на ниве воли. В душе же, самой большой твердыне, их столько, сколько теней на всем белом свете.

И размножаются один от другого, без порядка и закона. Заклятые враги всякого порядка и закона! И меряют силу и победу свою не свойствами своими, а числом своим. И измельчены, поистине, как песок, и ещё более измельчаются.

Размножаются же не из любви Друг к Другу, а из эгоизма адского. И не ощущают никакого блаженства от бытия своего. Борьба за свои права и превосходство заполняет все время их. Тяжело человеку, ставшему полем их битвы.

Каков результат действия нечистых духов в человеке, Пречистая Мати Божия?

Они производят болезнь во внутреннем человеке, а следовательно, и во внешнем. Грех есть семя болезни. Семя греха растёт бурно, будто сорняк.

Все болезни — плод греха. Поистине, и слепота, и глухота, и немота, и все остальные. И смерть есть болезнь, следствие той же причины, гниль от того же червя.

Пречистая и Светоносная Мати Божия, освободи нас от нечистых духов, омой нас от всякого греха; исцели нас от всякой болезни милостью Сына твоего и силою Духа Твоего Святаго.

Из залежей гнилья на коленях вопием Ти: сожги сиянием Твоим всю гниль, удушающую нас, Мати Божия.






Гл. 66.





Молюся вам, Серафимы: кто первым ощутил присутствие Сына Девы в мiре?

Нечистые ду́хи первыми ощутили Его, и страхом наполнились. Где страх, там и пресмыкательство, где пресмыкательство, там и дерзость. Действительно, величайшие преступники более всего боятся судии, и когда приходит судия, они узнаю́т его первыми.

Праведнику не узнать судию, ибо не помышляет о нем и не ждёт его. Грех не толкает его прясть ушами и озираться, с какой стороны судия появится.

Молюся вам, Херувимы, как ощутили нечистые духи присутствие Сына Девы в мiре?

Как тьма ощущает свет. Что́ более чувствительно к свету, нежели тьма? И камень, и трава, и животное ещё спят на заре и не чувствуют приближения дня, а тьма уже ощущает приход пожирателя своего и, поколебленная, готовится к бегству.

Так и бесы почувствовали приход Сына Девы раньше, чем весь народ земли, чистейший их.

Молюся вам, Престолы, как одолел Сын Девы нечистых духов?

Нечистые духи являют собой силу лишь по отношению к земле. Небо взирает на них как на заведомо побеждённых собственным злом. Когда хозяин появляется на ниве своей, воры бегут к ограде и ищут дыру, где бы выскочить.

Молюся вам, Господства и Силы, каковы четыре победы, что одержал Сын Девы в мiре?

Четыре победы суть сокрушение четырёх зол, одно из другого происходящих, будто мутная река из источника мутного.

Первая победа — над духами нечистыми, от которых приходит грех.

Вторая победа — над грехом, от которого происходит болезнь.

Третья победа — над болезнями, которые производят смерть.

Четвёртая победа — над смертью.

Молюся вам, Власти и Начала, какая самая большая победа Сына Девы?

Ни одна не больше и не меньше другой. Просто, первая — первая, а последняя — последняя. Вторая не могла быть без первой, третья — без второй и первой, четвёртая же — без третьей, второй и первой.

Все четыре являют собой одну четырёхкратную победу, озарившую восток, запад, север и юг всего света.

Тот, кто может разуметь её, — да разумеет, да ощутит и да восприимет.

Кто уразумел её, тот покланяется Сыну Девы день и ночь.

Кто ощутил её, тот плачет от радости, что ощутил её, и от стыда, что так поздно ощутил её.

Кто восприял её, тот забывает в себе сына женщины и становится сам сыном девы.

Вам молюся и покланяюся, круги святителей и мучеников, кои уразумели, ощутили и восприяли победу Сына Девы. Со всеми силами небесными молите Сына Девы о нас, стоящих пока на поле брани.






Гл. 67.





Мачеха нам земля, о Мати Небесная, и как мачеха обходится с нами. Как на пасынков глядит на нас, как на чужестранцев издалека; как на приёмышей — пока не соделывает нас рабами своими.

День и ночь батрачим мы на неё, и выплачивает нам заработки худым имуществом своим: грехом, болезнью и смертию. Кто живёт только её хлебами, не ведает сытости. И чем больше ест, тем более чувствует голод. И чем больше пляшет под дудку её, тем большая печаль его охватывает.

Как зверь, что упал в глубокую яму и роет землю все ниже и глубже, чтобы спастись ему, и, удаляясь от спасения, думает, что спасение близко, — воистину, таковы сыны и дщери человеческие, много трудящиеся на земле и трудом своим оценивающие близость спасения.

Зачем зарываться вам в прах, все глубже и глубже? Сыны человеческие, спасение ваше осталось за спиной вашей.

Говорите: прокопаем ещё чуть глубже — и вырвемся на свет. А я говорю вам: ещё чуть глубже в землю, и будете ещё дальше от света.

Говорите: ещё только завтра и послезавтра довершим те и другие дела — и царство добра будет построено. А я говорю вам: все ваши постройки из земли обрушатся вам на голову, и ваше завтра и послезавтра вновь будет лишь болезненным вытаскиванием головы из-под обломков.

Отцы ваши утешали себя тем же, и умерли среди развалин и починок недовершённых.

Лествицы нужны вам, и не что иное, как лествицы. Чтобы подняться из ямы, в которую вы упали. Чтоб убежать от холодных объятий мачехи.

Дева есть лествица. Держит небесную свечу во тьме вашей и указует путь. Она прозорлива и знает то, что забыли вы. Поссорившаяся с землёй, она дружна с небом. Обнажённая от тьмы, она облачена во свет. Чрез неё небо смотрит на вас. Чрез неё вы можете видеть небо.

Настороженно слушает она советы ваши: правота в уме её, небесная мудрость в утробе её; священный огнь в сердце её.

Из неё исходит лекарь и лекарство. Из чресл её восстаёт путеводитель и путь.

Она не мачеха, а мать, и не сулит сыну своему больше, чем может дать. Её обещание — её даяние. Мачехины же даяния — все только в обещаниях.

Мачеха нам земля, о Мати Небесная, и как мачеха обходится с нами.

Черной вуалью сокрыла Тебя от глаз наших, чтобы не видеть нам Тебя и думать, что Ты мертва. Потому поколение за поколением жмётся к мачехе и целует твёрдую руку её.

Блесни, Мати, лицем своим, и мачеха убежит, и рабы станут сынами.






Гл. 68.





Индус проклинает карму. Мусульманин проклинает кисмет. Христианин проклинает грех.

Все проклинают проклятие своё; действительно, все проклятия суть неволя.

Все проклинают неволю свою, — единственное благословенное проклятие. Все восстают против праха, что постепенно обволакивает их, убеждённый в победе своей. Поистине, игроки не любят того, чья победа обеспечена в игре со слабейшим его.

Не проклинает индус неволю, — но рабство худшему себя. Не проклинает неволю и мусульманин, — но рабство худшему себя. И христианин не проклинает неволю, но рабство худшему себя. Ни один не возмущается против господина как господина, но возмущается против господина, который ниже его.

Мiр ищет властителя. Испробовав властителей, попадает он под пяту слуг, и, питаясь прахом, одним лишь бунтом выказывает достоинство своё.

И держал я совет с самим собой, и спрашивал себя:

можешь ли сбросить с плеч своих карму, — гору превысокую, старую, как мiр, и тяжёлую, как мiр, — можешь ли сбросить её с плеч своих?

Разве не может капля воды найти путь из-под горы на свет? Разве не может огонь в сердце горы проложить дорогу себе и выбиться наверх, где ждёт его солнце?

Вновь держал я совет с самим собой, и вопрошал себя: можешь ли ты стать проклятием для проклятия? Может ли погонщик верблюдов уберечь себя и верблюдов от самума, вовремя вернувшись назад с пути, не сулящего оазисов?

Разве не может сын войти в отчину свою с полномочием отца?

Разве не может законоисполнитель стать законодателем?

Вновь советовался я с собой, и вопрошал себя: можешь ли сойти с нивы греха, на которой одно семя даёт сотню урожаев?

Разве не может тот, кто найдёт лучшую ниву, оставить худшую?

Разве не может тот, кто признал в своём спутнике злодея, повернуться и убежать от него?

Но страх во мне отвечает: а что если нет иной нивы? Что если нет иного спутника?

Моё более храброе я отвечает: когда говорю о Брахме, не говорю ли об иной ниве? Когда говорю об Аллахе, не говорю ли об ином спутнике? Когда говорю о Христе, не говорю ли о спасении?

Властителю Небесный, приими душу мою в служанки Себе. Се, единственная свобода моя — служить лучшему меня.






Гл. 69.





Ленивые слуги! Так говорит Господь жизни и Победитель смерти:

Можете ли прибавить себе росту хотя бы на локоть? Можете ли хоть один волос на себе сделать чёрным или белым? Если же не можете и самого малого, зачем печётесь об остальном? Хозяин, нанимающий слуг, даёт им и ниву, и орудия, и пищу. Кольми паче Отец ваш небесный снабжает слуг своих!

Ленивые слуги, Бог даёт вам силу служить; так что не вы служите, но Бог через вас служит.

Если бы могли вы хоть одну добрую службу сослужить без Бога, то вы были бы боги, и Бога не было бы.

Если бы могли вы одну-единственную жизнь убить и одного-единственного мертвеца воскресить без Божьего присутствия, вы были бы боги, и Бога не было бы.

И когда закончите всю свою службу, — значит, Бог завершил службу Свою; вы же — слуги ленивые.

Сказал я ногам своим: вы не своею силою ходите; и рукам: не своею силою творите; и нервам: не своею силою чувствуете; и уму своему: не своею силою умствуешь.

Даже вся осторожность моя не проведёт меня невредимым чрез одну-единственную ночь. И весь труд мой за всю жизнь мою не может дать мне и одного дневного пропитания.

И хлебу сказал я: не ты питаешь меня, но Тот, Кто сделал тебя питающим. И воде: не ты поишь меня, но Тот, Кто невидимо с тобою входит в меня. И свету: не ты мне светишь, но Тот, у Кого и ты заимствуешь. Сыны человеческие, все вы ленивые слуги. Элементы природные, все вы ленивые слуги. Солнце, звезды и луны, все вы слуги ленивые. Все служение ваше напрасно, если не служит Некто сильнейший вас.

Все обещания ваши — обман, если их не исполнит Некто богаче вас.

Все заботы ваши — как терние, сеемое вами на пути вашем. Они не низводят дождь, но делают засуху ещё засушливее. Не добавляют жизни, а только громоздят немощи.

Слуги ленивые, обратите заботы свои в молитвы, как лёд обращается в воду текущую, и пожнёте неожиданную жатву. Молитесь Господину жатвы, и поймёте тогда, сколь напрасны и ущербны были заботы ваши.

Что пользы свирели заботиться, как она запоёт? Все заботы её не произведут ни единого звука, пока свирельщик не приложит уст своих к ней.

Почитайте себя ничем; не требуйте никаких прав, — и все приложится вам.

И когда так будете делать, почувствуете, что вы уже не слуги ленивые, но становитесь сыновьями и послами Отца. И Отец облачит вас в злато и порфиру славы Своея.






Гл. 70.





Помози ми заново родиться, Троице единосущная.

Напрасно мучаюсь я, стараясь отмыться в заболоченном русле, по которому протекает жизнь моя. Не защититься мне от мутных потоков, стекающих с долины в реку мою.

Подыми мя на гору высоку и сделай меня вновь чистым источником. Тебе обетую: буду течь по сухим камням и не помутнею более. Ты отразишь лице Своё во мне и узнаешь его в отражении. Ангелы Твои будут спускаться в меня и не почувствуют опускания.

Ни одна ива не бросит тень на воду мою, и ни одна змея не решится заползти в водовороты студёные.

Только помоги мне начать сначала. Тебе обетую: буду ткать новую одежду из новых нитей. Довольно мучился я с соседями своими, пришивая заплаты к старым одеждам. Заплаты отрывались, старье рассыпалось, и грязная нагота наша била нас по лицу стыдом своим.

Мудрые рикши у подножья Гималаев рассуждают о новых рождениях, число которых, говорят, больше числа песчинок в море. Но к чему мне все эти рождения, будто двери, ведущие из одной темницы в другую?

Об одном рождении молю Тя, о рождении от Духа. Я рождён от воды и водою крещён, и теку по земле, словно вода мутная.

Се, рождение от воды — лишь прообраз рождения от Духа. И крещение водой — лишь прообраз крещения огнём.

Водою рекрутируются воины. Духом же соделуются победители.

Не допусти, Господи мой, чтобы воин Твой до конца жизни бился и закончил битву поражённым. Пусть победитель родится во мне, который не усомнится ни на мгновение, что рождён для победы.

Вода рождает войско поражения. Дух же — войско победы. Помози ми заново родиться, Троице Единосущная. Дабы явился во мне человек, каков есть он в уме Твоём до начала времён. Препоясанный силою Твоею; украшенный мудростию Твоею; осиянный чистотою Твоею.

Дабы чрез очи мои входила в меня Ты, а не мiр.

Дабы сердце моё лишь Тебя жаждало.

И душа моя дабы имела во чреве только от Твоего семени.

Не остави мя, Троице Святая, умирать стариком, изодраться, как обветшалое платье, напрасно латанное и не залатанное.

Мiр внёс старость в душу мою. Наставил в ней печатей своих, чтобы болела от них, дрожала и умерла.

Когда вновь родится душа в костях моих, тогда и кости мои омолодятся. И будет в душе моей лишь одна печать — печать дара Духа Святаго. Напрасно будет силиться мiр поставить печать свою на мне, заклеймить меня, как овцу свою, — не найти ему места для клейма своего. Ибо новорождённый будет наполнен Твоею печатью и Твоею жизнию, о Троице Животворящая.






Гл. 71.





Исполнился еси мира, о Слава вышних светов, и гнев всех земель не поколеблет мира Твоего.

Слаб мир среди смертных, оттого и гнев умножился. В недрах высокомерия свивает гнев гнездо своё, в недрах же гнева лежит убийство.

Все грехи ведут к убийству, но не один не обитает так близко к нему, как гнев.

Одноглазые законы земные не наказуют гнев, ибо не видят, что гнев убивает. А Твой мудрый закон, о Слава вышних светов, именует гнев убийством.

Стараюсь, и при солнце, и при луне, проникнуть в тайну закона Твоего. И с тех пор как от старания сего исхудали все земные надежды мои, начал ощущать я, как убивает меня гнев соседей моих.

Рабы — дети гнева, сыны же — дети мира. Потому Премудрость Твоя и говорит людям, и повторяет, говоря: будьте сынами!

Ибо сын глядит в лицо отца своего, и исправляет своё лицо по лицу отца своего. И видя мир на лице отца, как может своё лицо изуродовать гневом, если не отвернётся от отца своего?

Гнев двоим несёт немощь: тому, кто гневается, и тому, на кого гнев изливается. Немощь же — предвестница смерти.

Чудотворец не совершит чудес среди детей гнева, ибо дети гнева вносят немощь в него.

Соседи мои, почему вы чувствуете себя сильными среди тех, кто вас любит, и немощными — среди тех, кого гневит присутствие ваше? Не потому ли, что первые любовию продлевают жизнь вашу, а вторые гневом отнимают от жизни вашей?

Потому и приятно мне быть всегда с Тобой, о Слава вышних светов. Ибо только в Твоём присутствии ни я не убиваю, ни меня не убивают.

Как вода, капля за каплей, подтачивает и самую крепкую скалу, так гнев разъедает жизнь двоих.

Как убийца с ножом в засаде, так гнев сторожит в гордом сердце.

Поистине, высокомерие знает, что виновато; потому и поставило у дверей гнев, чтобы охранял его.

Знает высокомерие, что грешно; потому и нашло себе адвоката в другом грехе.

Смирением исполни сердце моё, Слава вышних светов, смирением ангела пред Престолом Твоим. Ибо у смирения нет ни ночлега, ни постоялого двора для гнева.

Дай мне смирение сыновье, и устыжуся гневаться на рабов и убивать рабов. Облеки мя в броню мира Твоего, его же гнев детей гнева не поколеблет.






Гл. 72.





Избави душу мою от самообмана, Боже мой, дабы и тело моё избавилось от телесного греха.

Избави душу мою от безумного высокомерия и гнева пылающего, и тело моё не будет ни безумствовать, ни возгораться.

Душа создала тело как слепок свой, как орган речи своей. Тело немо и недвижно и на добро и на зло, если душа не скажет слова своего.

Тело не узнает о прелюбодеянии, если душа не скажет ему. В сердце совершается прелюбодеяние: тело лишь громоздко повторяет то, что выткалось тончайшими нитями в тайных покоях сердца.

Соседи мои, на женщину нужно смотреть так, как женщина сама на себя смотрит — и самообман, словно чешуя, спадёт с очей ваших. Смотрите на каждое существо изнутри этого существа, и будете глядеть на него не с желанием, а с сожалением. Ты, Боже, освятил брак, и Ты освятил безбрачие. Тех, у кого есть мудрость и сила употребить всю жизнь, сшедшую в них от Тебя, на службу Тебе, — тех Ты благословил.

И тех, кто не в силах всю данную им жизнь держать в себе, Ты благословил, чтобы таковые могли поделиться ею и перенести её на новые существа, чрез жену.

Воистину, самообман мужчины — в мысли, что его привлекает женщина. Се, неупотребленная жизнь в мужчине, — она толкает его к женщине, ибо не желает остаться невостребованной. Ты еси жизнь, Боже мой, и жизнь — это свет. Ты еси свет, Боже мой, и не желаешь быть скрытым во тьме и не светить.

Блажен человек, познавший Тебя в себе и дающий Тебе волю светить в душе его и в теле его.

Неважно, будешь ли Ты светить в одном теле, или в теле разделённом, — Ты просто хочешь светить, и озаряешь землю, и наполняешь её Своею жизнию и силой Своею.

Блаженна жена, у которой спал с очей самообман, и узнала мужчину, каким мужчина сам себя знает, и отбросила желание, и исполнилась сожаления. И носит в себа жизнь со страхом и гордостью, будто небо в себе носит.

Блажен всякий познавший в нужное время, что прелюбодеяние — осквернение и убийство жизни.

С Богом шутки плохи, сыновья земли. Лучше вам играть с огнём, чем с Богом.

И жизнь, от Бога приходящая, — не опий для кратковременных опьянений, после которых становится ясным самообман, а стыд и унижение, подобно тяжкой скале, обрушиваются на сердце, безумным желанием опустошённое.

Избави душу мою от самообмана, Боже мой, дабы и тело моё избавилось от телесного греха.






Гл. 73.





Исправи язык мой, Блаженная Мудрость, да не отступит от истины до конца жизни моей. Одёрни меня присутствием Твоим, да устрашуся произносить ложь. Ободри меня присутствием Твоим, да свободно изреку правду. Клятва — свидетель лжи в мiре. В царстве истины не ведают клятв.

Как из глубокой ямы исходят многие вредные испарения, так из самообмана происходят все грехи, каждый согласно своему цвету и запаху.

Из самообмана произошло высокомерие, из самообмана — гнев, из самообмана — телесный грех; из самообмана — обман. Обман вооружился клятвой.

Ложь клянётся правдой, и тем признает правду реальностью, а себя — тенью. Ложь не клянётся ложью, ибо ничто не может опереться на ничто. Чем распространённее ложь, тем распространённее и клятва.

Клятва унижает мужа правдивого и убивает мужа лживого. Где умножается клятва, там умножается и ложь. У грешного ума всегда готова клятва на языке. Лживые глаза защищаются языком, и не могут защититься. Готовящий обман готовит и клятву.

Сыны прелюбодеяния — скорейшие кузнецы лжей и клятв. Ибо прелюбодеяние само по себе ложь и ложная клятва.

Дщери прелюбодеяния призывают Бога в свидетели, и Бог уклоняется от судов человеческих, и отсутствием Своим всех повергает в ложь.

Исправи сердце моё, Блаженная Мудрость; и язык мой исправится.

Направи ум мой, Блаженная Мудрость, и исправится язык мой.

Присутствием Твоим направи душу мою, и забудет язык мой все клятвы.

Что́ пользы, Боже мой, если оправдаюсь пред людьми, а Тебе буду виноват?

Замедлю язык мой и отвращу его от клятвы, даже если останусь неправым пред людьми.

Правота пред Тобою наполняет сердце радостью.

Правота пред людьми полнит сердце печалью. Боже мой, я — живая клятва Твоя, что Ты пребудешь со мной до конца. Лучше быть мне в мире с Тобой, чем с мiром. Поистине, легче воевать с мiром, чем с Тобой.

Боже мой, Боже мой. Я — живая клятва Твоя, что Ты пребудешь со мной до конца.






Гл. 74.





Поглядел Отец с Небес, и увидел меня всего в ранах от несправедливости людской, и рек: не мсти.

Кому мстить мне, Господи? Цепочке стад, идущих на заклание?

Мстит ли врач больным, проклинающим его со смертного одра?

Кому мстить мне? Снегу тающему и траве высыхающей? Мстит ли гробовщик тем, кто ложатся во гроб?

Кому мстить мне? Невеждам, думающим, что могут кому-то в мiре нанести зло, кроме самих себя? Мстит ли учитель детям неграмотным, не умеющим читать?

Вечность свидетель мне, что все те, кто скор на месть, медленны на чтение и разумение тайн её.

Время свидетель мне, что все, кто мстил, копили яд в самих себе, и ядом стёрли имя своё в книге жизни.

Чем похваляетесь, мстители, перед противниками вашими, если не тем, что можете повторить их зло? Не говорите ли тем самым: и мы не лучше вас?

Бог свидетель мне: и вы, и противники ваши одинаково беспечны и одинаково неспособны к добру.

Видел я черешню, у которой дети содрали кору и сожгли, — как давала она спелый плод свой тем самым детям.

И видел коров, которых люди мучили, сильно обременяя, — как терпеливо давали молоко тем самым людям.

И слезы выступили на глазах у меня: почему же природа милостивее к людям, чем человек к человеку?

Природа свидетель мне, о мстители, — лишь тот сильнее злодеев своих, кто бессилен повторить дела их.

Мести нет конца, и потомки продолжают дело отцов своих, и уходят, оставляя его незавершённым.

Широкой дорогой мчится зло, от всякого нового поединка прибавляя себе сил и умножая свиту свою.

Мудрый уклоняется с дороги, и даёт злу промчаться.

Лай псов скорее утихомирит одна корка хлеба, чем груда камней. Тот, кто учил людей: око за око, — тот учил их, как им всем остаться слепыми.

Кому мстить мне, Отче мой небесный? Цепочке стад, идущих на заклание?

Ах, как жалки все злодеи и все мстители! Поистине, словно стадо, что идёт на заклание и не ведает, куда идёт — и бодается, и создаёт бойню ещё до бойни.

Не ищу мести, Отче мой, — не ищу мести, но ищу, чтобы дал Ты мне море слез, дабы мог я оплакать жалкое положение тех, кто идут на заклание и не ведают, куда идут.






Гл. 75.





Благослови врагов моих, Господи. И я их благословляю и не кляну.

Враги мои более толкнули меня в объятия к Тебе, чем друзья. Друзья привязывали меня к земле, а враги отрывали от земли и разбивали все надежды мои на землю.

Они сделали меня чужестранцем в царствах земных и непотребным жителем земли. Как травимый зверь находит более надёжное убежище, чем нетравленный, так и я, травимый врагами, нашёл самое надёжное убежище, скрывшись под шатёр Твой, где ни друзья, ни враги погубить не могут душу мою. Благослови врагов моих, Господи. И я их благословляю и не кляну.

Они за меня исповедали грех мой пред мiром.

Они хлестали меня, когда сам я не решался себя хлестать.

Они мучили меня тогда, когда я бежал от мучений.

Они охаивали меня тогда, когда сам я льстил себе.

Они плевали в меня тогда, когда я гордился собой.

Благослови врагов моих, Господи. И я их благословляю и не кляну.

Когда я строил из себя мудреца, они звали меня безумным.

Когда хотел я казаться сильным, потешались надо мной, как над карликом.

Когда хотел я водительствовать людьми, они толкали меня в конец колонны.

Когда спешил обогатиться, одёргивали меня рукою железной.

Когда намеревался мирно спать, будили меня.

Когда строил я дом для долгой и мирной жизни, они разрушали его, и изгоняли меня вон.

Воистину, враги оторвали меня от мiра и продлили руки мои до края одежд Твоих.

Благослови врагов моих, Господи. И я их благословляю и не кляну.

Благослови их и умножь их; умножь их, и пуще прежнего ожесточи их против меня -

дабы бегство моё к Тебе было необратимым;

дабы надежда моя на людей изорвалась, как паутина;

дабы смирение всецело воцарилось в душе моей;

дабы сердце моё стало могилой двух моих злых близнецов: гордости и гнева;

дабы все богатство своё собирал я на небе;

ах, — дабы когда-нибудь освободился я от самообмана, который и впутал меня в страшную сеть жизни обманчивой!

Враги научили меня знать, что редко кто знает: что нет у человека в мiре врагов, кроме него самого.

Лишь тот ненавидит врагов, кто не знает, что враги — не враги, но суровые друзья его.

Воистину, трудно сказать, кто сделал мне больше добра, а кто больше зла в мiре сем: друзья или враги. За то благослови, Господи, и друзей и врагов моих. Раб проклинает врагов, ибо не ведает. А сын благословляет их, ибо ведает.

Ибо ведает сын, что враги не могут коснуться жизни его. Потому свободно ходит среди них и молится Богу за них;

Благослови врагов моих, Господи. И я их благословляю и не кляну.






Гл. 76.





На заре, когда просыпаюсь, первые мысли мои летят к Тебе; первое движение души — потянуться к улыбке Твоей; первый мой шёпот — имя Твоё, первое изумление — Ты здесь, рядом со мной.

Как младенец, после страшного сна обнимающий мать свою и радующийся, что сон не разлучил его с матерью, так и я: пробуждаясь, обнимаю Тебя и радуюсь, что скитания во сне не отдалили меня от руки Твоей.

Как невежлив я по отношению к Тебе, Любовь моя! Стыд гложет меня, что так невежлив я к Тебе. Вот, Ты не оставляешь меня ни на мгновение ока, а я во сне оставляю Тебя на целые часы. Оттого проклинаю сновидения и сон мой, и восхищаюсь силам небесным, что не отрывают взгляда от Тебя ни днём ни ночью.

Сон утомляет меня, а Ты даёшь мне отдых. Нет отдыха усталому без лицезрения Тебя, ни наслаждения огорчённому без разговора с Тобой, ни здоровья больному без касания руки Твоей, ни очищения нечистому без омовения в свете Твоём.

Спешу в храм Твой пустынными улицами, спешу и никого не встречаю на улицах пустых. Все спят и во снах своих мучаются в разлуке с Тобой, а Ты сидишь на каждой постели и ждёшь возвращения душ из пределов дальних.

Стыд гложет меня, Любовь моя: как невежливы души людские по отношению к Тебе и как надолго отрываются они от Жизни своей.

И звери лесные проснулись на заре; и Ты стоишь рядом с ними и пасёшь их. О пище думают звери лесные, о пище думают они рано утром, как и я. Се, и я думаю на заре о пропитании своём и знаю, что только Тобою могу утолить голод мой.

Пустынными улицами спешу, Слава моя, возыскать славы Твоея. И слышу муэдзина, кричащего на башне, и слышу колокол, зовущий в церковь. И поднимаюсь в мыслях своих, и рассматриваю все края земные, чтобы увидеть мне, сколько сыновей земли рассталось с безумными скитаниями своими во снах и встретилось с Тем, Который Есть и который далёк от безумства сна.

Встали святые постники по пещерам и келиям, и давно уже разговаривают с Тобой. Встали те, чья душа никогда и не ложится, но, как свеча, стоймя горит пред Тобою день и ночь.

Благослови, Господи, всех постников и молитвенников, кадящих жизнию своею, точно ладаном, землю сонную.

Тысячи и тысячи душ расстаются на заре с телом. И когда выглянет солнце, заупокойной свечой будет гореть оно над тысячами мёртвых.

И вижу Тебя, Любовь моя, как Ты бдишь над многими тысячами умирающих и ждёшь, что призовут имя Твоё. И се, некоторые из них раскаиваются за весь сон жизни их и вопиют к Тебе о помощи.

Благослови, Господи, всех кающихся при смерти, и отзовись на вопль их.

Пустынными улицами спешу я, Слава моя, и вхожу в храм, чтобы петь и величать славу Твою. И стою один во храме, переполненном Тобою и ангелами Твоими. И падаю на колени, и молюся Ти со слезами.

Пробуди к Себе все сонные души, Господи Небодержный, — все сонные души братьев моих и народа моего!

Утучнились и ослабели души грешников и опустились до границ Ада. Любовь вечно бодрствующая, разбуди их до того, как смерть толкнёт их ещё на шаг глубже в сон, в вечный сон — сон страшный, над которым Ты не бдишь.






Гл. 77.





В полдень собираются на озере дети, и купаются в солнце и воде.

Господи, как восхищается вся природа невинностию! Мучительные и измученные батраки в присутствии грешников, озеро и солнце совершенно преображаются в присутствии детей. Словно величественный храм Господень становится озеро, когда в него входят дети, и как взволнован первосвященник-солнце, когда лучи его перекрещиваются с лучами детских душ!

Пустите детей приходить ко мне, — шепчет вся природа, — и вы поймёте, что и я — дитя. С разбойниками я притворяюсь разбойником, а с детьми и я ребёнок. Бездушным я кажусь бездушной, для святителей же я — алтарь. Кто ищет во мне зверя, тому шлю зверя навстречу; кто ищет во мне Бога, тому я явлю Его. Грешники именуют меня бойней, праведные — жертвенником. Только невинности открываюсь я как невинность, и только детям Божиим — как дитя Божие.

Пустите детей приходить ко Мне, — громко возглашает Сын Девы, и одни лишь дети приходят к Нему. Геене огненной подлежат те, кто не дают детям приходить к Сыну Божьему. Ибо и сами не приходят, и другим не дают прийти.

Почему детей, Господи, почему детей ищешь Ты? — вопрошают сотворённые и нерождённые Рожденна и Несотворенна. Как статуи каменные, — таковы сотворённые и нерождённые, и влекомы суть ветрами мiрскими. А Рождённый и Несотворённый движим жизнью изнутри, и ветры мiрские бегут от Него.

Оттого, что и Сам Я — дитя, оттого и ищу детей. Обманщики видят во Мне обманщика, безбожники — безбожника, власть предержащие — похитителя власти. Фарисеи спрашивают: кто сей? — и не могут догадаться, а мудрецы мiра сего уловляют Меня земною мудростию своею.

Только дети знают Меня, ибо и Я — дитя. Как дитя, Я Сам Себе не принадлежу, и, как дитя, не ищу славы для Себя. Как дитя, не думаю ничего от Себя и не творю ничего от Себя. Но, как дитя, Я думаю то, чему учит Мя Отец Мой, и говорю то, что слышу, и творю то, что вижу.

Дети перестают быть детьми, Я же никогда не перестаю. Дети перестают быть детьми из-за злых вождей своих, запрещающих им постоянно пребывать со Мной, и научающих их стариковской мудрости мiра. Я же не перестаю быть ребёнком, ибо питаюсь вечно юною мудростию неба.

Блаженны те, которые в старости отряхивают с себя злых вождей своих, и мудрость вождей, творящую их старыми, больными и мёртвыми. Кто обратится ко Мне, даже если и постарел таковой от мiра, сотворю его ребёнком, и как вечное дитя будет царствовать во царствии Моем, в которое старики мiра не имеют хода.

Сказываю вам, царство Моё есть царство детей.

Воистину, сотворённые не увидят света царствия Божия, но только рождённые. То, что Моё; то, что как Я, — то и пребудет со Мной.

Разобьются каменные статуи, движимые ветрами мiрскими, и прах их станет игрой ветров. А дети, движимые жизнью изнутри, войдут в жизнь вечную.

Господи лучезарный и Вечное Дитя Святой Триады, помоги мне невинностию Своею — величайшей силою всех мiров, — родиться от Духа Святаго.

Чтобы не разбиться мне, как каменной статуе, созданной мiром сим, и по ветру не развеяться.

Но чтобы, как рождённому младенцу, быть мне неразлучным с Тобою в вечности, о Князь невинности и всех невинных.






Гл. 78.





Вечером воссиявает звёздная пыль над головою моей, и ощущаю бездну, над которой повисла жизнь моя. И с трепетом душевным протягиваю руки к Тебе и вопию: Господи, окружил меня страшный мiр со всех сторон, будто песчаная пустыня маленький оазис.

Не устоять мне, если Ты не поддержишь меня силою Твоею. Песок покроет зелёный луг мой, задушит источник на лугу, и поверх пальм будут выситься горы песчаные. И под песком истлеет в прах сердце, любившее Тебя, и прах будет приставать к копытам верблюдов. И забьёт песок уста, знавшие одну лишь песнь — песнь Тебе Всемогущему. И из миллиона лет жизни будет изглажен один день жизни, словно его никогда и не было. И тяжёлая колесница вселенной загремит дальше, не жалея, что превратила один день жизни в одну песчинку.

Но Ты сильнее мiра, Господи Боже мой, и одолжишь слуге Своему херувимский меч пламенный, которым буду отражать набеги мiра на жизнь мою.

Не спастися мне, даже если буду равной силы с мiром, а тем паче — если буду слабее мiра. Равный мiру не одолеет мiр, и мiр его не боится; а слабейшего мiр с малолетства учит готовить себе могилу. Спасусь же я, если только буду сильнее мiра и побежу мiр.

Самообман рисует мне мiр в виде страшной силы. Когда умирает во мне самообман и восходит истина, я вижу и знаю, что одна капля жизненного огня Твоего сильнее вселенной праха. И у всей вселенной не хватит сил напитать даже одну травинку, если от Тебя не приимет.

Созданные мiром сделались куклами мiра: с ними мiр забавляется, как со своими игрушками. Дети истины рождены от Истины, и не боятся мертвосозданных.

Помоги мне, Боже мой, победить мiр в себе, и с легкостию побежу мiр вне меня.

Не возгоржуся победой над мiром, ибо Твоя победа, а не моя.

Пущу тебя расти, сам же буду умаляться, и, словно ребёнок, держаться за край одежд Твоих.

Пущу Слово Твоё вселиться в тело моё, и изгоню из себя все бессильные слова, коим научился от мiра. Твоё Слово — невинность, и мудрость, и сила. Оно уничтожит во мне тварь и поможет рождению моему.

Тело, в которое вселилось Слово Божие, больше уже не тело, сотворённое мiром, но тело, от Духа Свята зачатое и начатое. Порабощённая мiром душа моя соткала мне и тело рабское. Потому в страхе от мiра дрожит и душа моя, и тело моё.

Просвети душу мою, Светосущный Боже мой, и осмелеет, и освободится от мiра. И станет душою сыновьей, умеющей соткать и тело сыновье, храм Сына Божия.

Когда воссиявает звёздная пыль над головою моей, Тебя призываю на помощь, Пресвятый Боже мой, и не боюся всех мiров, как не боится сын слуг в доме отца своего.






Гл. 79.





Испортились люди и говорят: что даёт нам Господь? Господь даёт жизнь всякому телу; Господь даёт лик всякой твари. Как дитя милостив Господь, и самость неведома Ему, как неведома тьма.

Господь даёт каждому то, что он ищет от Него. Вечность Свою наполняет Господь деяниями, а вы говорите: что даёт нам Господь? И вопроса этого не смогли бы задать вы, не дай вам Господь на то силы.

Господь собирает слезы скорбящих в руки Свои. Господь посещает узников. Господь сидит на постели больного.

Господь бдит на опасных дорогах и сберегает над пучинами морскими, а вы говорите: что делает для нас Господь?

То, что ищете вы от Господа, — то и даёт Он вам. Но оттого что вы более возыскали от мiра, чем от Господа, — оттого и чувствуете себя обманутыми в надеждах своих, и говорите: что делает для нас Господь?

Как добрый хозяин, поставил Господь трапезу и ждёт гостей. Чуток Господь к стуку и скор отворить дверь любому гостю. На трапезе Его теснятся яства невиданные, за столом Его много места. Кто найдёт дверь Его и постучит, того не воротят назад, а вы говорите: почему Господь не отворил нам, когда мы стучали? Потому что сомнением стучали вы во дверь Господню, а верою — во дверь мiра.

У двери души вашей стоит Господь с веником, готовый, если пригласите Его, вымести из души вашей нечистоты обильные, и кадилами и ароматами облагоухать её, вычищенную, и девичьими украшениями украсить её, — стоит Господь и ждёт приглашения вашего.

И у края сердца вашего стоит Господь со свечою великой, горящей без дыма и копоти, — стоит Господь и ждёт приглашения вашего, чтобы внести Ему свечу в сердце ваше и осветить его, и попалить в сердце вашем весь страх, и все страсти, и все уродливые желания, и изгнать из него весь дым и запах мерзкий.

И у края ума вашего стоит Господь с мудростию Своею и глаголом Своим, готовый на зов ваш войти внутрь и разогнать все безумные мысли, все грязные впечатления, все понятия неверные, и изгладить из ума вашего все непостоянные образы, — стоит Господь и ждёт внести Свой разум, Свои печати и Свои слова.

А вы говорите: где Господь? На краю жизни вашей. Потому и жизнь ваша согбенная. Будь Господь посредине, где Он был от начала, и где Ему и должно быть, — и жизнь ваша была бы прямой, и вы лицезрели бы Господа, и не спрашивали: где Господь?

Испортились вы, потому и спрашиваете: где Господь? Предобр Господь, потому плохие Его не знают. Препрозрачен Господь, потому пыльные не видят Его. Пресвят Господь, потому Его несвятые не чувствуют. Если не хватает людей, исповедующих имя Господне, Он явит себя через тварей.

Если же и звезды небесные забудут имя Господне, не забудут его бесчисленные сонмы ангелов небесных. Чем слабее исповедуют имя Господне в одном царстве, тем сильнее в другом. Нельзя ни уменьшить рокотания имени Божьего, ни увеличить. Если высыхает один ручей, другой расширяется, так что море стоит на одной высоте.






Гл. 80.





Зелёным стоит кипарис, и летом и зимой. Пахнет базилик и летом и зимой. Задирают овец и летом и зимой.

Берегитесь волков, нападающих на вас один спереди, другой сзади. Но пуще берегитесь двух грехов — боязни грешников и презрения ко грешникам. Ибо зелень ваша исчезнет, как зелень ивы. И запах ваш обратится в смрад. И смирение ваше станет гордыней. И грешники назовут вас тёзками.

Праведники, грех есть немощь, и боязнь грешников — боязнь немощи. Грешник боится мёртвого праведника в себе самом, а вдвое больше — живого праведника рядом с собой.

Не бойтесь того, кто вас вдвойне боится.

Разве Господь не храбрость праведника? Разве Всемогущий Господь не генерал войска праведников?

Поистине, мала правда тех, кто стоят со Всемогущим и боятся всенемогущих.

Если правда ваша — правда Божия, то сила ваша — сила божественная. Вначале сила божественная кажется грешникам слабостью, ибо слишком мягка, и добросерда, и многотерпелива. Но в конце, когда приходит победа Божия, грешники с ужасом видят, что дом их подмыт водами подземными и невозвратимо рушится.

Как трава, медленно и неслышно, растёт победа Божия. Но когда вырастает, её уже не вытоптать и не выкосить.

Грешники — стадо без пастыря; вы — нет. И когда Пастырь покидает вас, не для того покидает, чтобы вас покинуть, но чтобы просеять вас сквозь сито мелкое. Скоро вернётся Пастырь ваш, и будете умирать со стыда за измену.

Праведники, грех есть болезнь, и презрение ко грешникам — презрение к больным. Кто от здравия своего даёт больным, тот умножает здравие своё. Презрение к больным подрывает здравие здравого.

Грех сидит за трапезой тех, кто боится сесть за трапезу с грешниками. Грех входит в дом тех, кто боится войти в дом ко грешникам. Кто возвращается назад с пути, чтобы не встретить грешника, тот возвращается домой нагруженный грехом.

У каждой калитки души вашей поставьте стража, да не внидет гордыня во храм ваш. Ибо, если войдёт, разом угасит свечи всех ваших добродетелей. И будете как мех, вином наполненный, когда его протыкают иглой.

Короток сей день жизни, но истинная жизнь не знает ночи.

Кто умрёт от греха в сей день, умрёт смертию, не знающею дня.

Праведники, без устали идите в одну за другой школы. Закончившего одну школу правды Господь посылает в более высокую и тяжёлую. Грешник мучается от безграмотности, праведник мучается от учения. Но поистине, слаще мука праведника, чем мука грешника, как слаще возвращение на родину, чем сидение на чужбине.

Милосердная Богородице Небесная, сохрани всех тех, кто пошёл путём правды, да не убоятся грешников и да не презрят грешников.

Дабы страх не сделал их богопредателями, и дабы презрение ко грешникам не сделало их человекоубийцами.

Дабы полуправда их не была тем возвышением, с которого ещё глубже падут они в пропасть.






Гл. 81.





Был я пастырь овцам, и Ты возвысил меня быть пастырем человекам.

Находил я овцам пастбище зелёное, и были довольны, Предлагаю Тебя людям в пищу, и многие Тебя не испробывают.

Щемит сердце моё от скорби, Господи мой, и глаза мои непрестанно увлажняются слезами, ибо многие Тебя не испробывают, а ищут себе пищу на нивах глада.

Не туда, братья мои, не туда. То нивы глада, куда грядёте вы, они только усилят глад ваш. И во гладе бешеном броситесь друг на друга, и пожрёте один другого, и не насытитесь.

Овцы питаются тем, что́ от Бога, а вы затем и люди, чтобы питаться Богом. Если люди будут питаться пищею овчей, зачем было Богу создавать и людей и овец?

Что́ есть овца, если не трава, — пища, которой она питается? А вы призваны быть богами, потому вам Бог предлагает Себя в пищу.

Господине мой, упадаю на колени пред Тобою и молю о милости.

Охладела вера у священников Твоих, потому Тя многие люди не вкушают. И богатое пастбище Твоё стоит, едва тронутое. Хороший пастырь для овец — не есть и хороший пастырь для людей. Зачем Ты не оставил меня быть хорошим в малом, а поставил быть плохим в большом?

Когда был я пастырем овец, я и тогда был священником Твоим. Пастушьим посохом переворачивал я каждый камень и каждую былинку, и прижимался грудью к земле, слушая дыхание её, и лежал на спине, глядя на грозные костры небесные. И касался челом росистой листвы в горном лесу, и обнимал с жалостью высокие ели, распоротые грозой. И читал имя Твоё, огнём написанное по всей земле, и чувствовал, что каждая пядь земли подо мною горит и глаголет: я есмь алтарь Всевышнего. И наполнил я все луга, и все дубравы, и все пути свои восхищением величием Твоим. А когда вырос, то познал с невыразимой дрожью, что Ты мне ещё ближе, чем предчувствовал я в полях детства моего. Познал я, Господи, что и я — земля, в которой Ты горишь и глаголешь. Познал, Владыко мой, что чужестранец я в самом себе, а Ты — Хозяин и Господин.

И познание сие ввергло меня в ужас, леденящий до мозга костей. И сказал себе: так ты пачкал не свой дом, а чужой? И навлекал срам не на себя, а на другого? И не себя оскорблял, а Хозяина, в чьём дому гостишь? И бросал грязью не в свою свечу, а в солнце внутри себя?

Какое крещение может смыть стыд мой пред Тобою? Какое покаяние изгладит грех мой против Тебя? Помоги мне уничтожить себя, чтобы меня не было, и родиться заново, как младенцу без прошлого. Помози ми, Родителю мой!

Идолы языческие требуют от своих жрецов известной меры мудрости. Сколько же тогда мудрости потребно священнику Бога Жизни!

Идолы требуют известной меры чистоты. Сколько же солнечной чистоты потребно тому, кто служит Богу богов!

Идолы требуют известной меры силы от своих служителей. Какою же силою тогда должен быть препоясан служитель Всесильного Вседержителя!

Всевышний Родителю мой, очисти жизнь мою и учини её жертвой на жертвеннике Твоём. Когда был я пастухом ягнят, то плакал, когда хотели зарезать ягнёнка. Учини мя невинным, как ягнёнка, и сожги мя на алтаре Твоём. Клянусь Тебе, я не заплачу, Господи мой и Боже мой.






Гл. 82.





Подняли неверные войну против Господа неба и земли, — сухая листва против ветра горного! Пока ветер шумит, слышно шуршание листвы. Но чуть только ветер с гулом взовьётся, — развеется листва по болотам и тропам, и, разбросанная, лист за листом, потеряет голос и слипнется с грязью.

Ибо неверующий в толпе чувствует себя сильным и подаёт голос свой. В одиночестве страх и немощь снедают его. А верующий, когда в толпе, разделяет немощь толпы, в одиночестве же делит силу с Тобой; оттого одиночество — сила его и песня его.

Против кого поднимаете войну, безумцы? Против Того ли, Который мыслию Своею возжигает солнца и стада солнц и звёзд погоняет посохом Своим? Поистине, менее смешна война, которую вербы объявили громам, и вьюны водяные — страшным кондорам.

Выковали вы оружие, которым стираете друг друга с земли, и теперь поднялись, чтобы тем же оружием воевать против Него. Но се, Он может ходить по мечам вашим как по мху мягкому. И крепостей ваших боится не более, чем ваших могил.

Выдумали вы слова карликовые, коими оскорбляете и унижаете один другого, — и думаете теперь, что ими унизите Того, Который один знает, что есть слово, и откуда оно? Се, он сотворил связки в горле у вас, и расширил лёгкие под связками, и прорезал рот, и укрепил во рту язык. Воистину, менее смешон бунт свирели в мастерской против мастера своего, и струн на арфе — против руки, ударяющей по ним.

Не Богу объявили войну вы, а себе, и Бог с жалостью взирает на самоубийство ваше. Сухая листва объявляет войну колёсам железным!

Чем дольше воюете против Него, тем неудержимее Он выходит из вас. Изымает Господь из вас Свою силу, красоту Свою, Своё здравие, Свою мудрость, Своё блаженство. Таков способ войны Господа Вышнего с противниками Его.

Что останется от вас, воины смертоносные, когда Господь изымет из вас то, что Его? Не останется ли немощь, и уродство, и болезнь, и безумие, и несчастие? Ничего не заберёт у вас Господь из того, что ваше. А ваше — бессилие. И когда возьмёт Он силу Свою, которой вы злоупотребляете, вам останется могильная немощь ваша, которую ни употребить, ни злоупотребить нельзя.

Исторгнет из вас Господь красоту Свою, и жабы побегут сломя голову от уродства вашего.

Исторгнет Господь из вас здравие, и кровь ваша обратится в гной, и станете запахом, приятным для червей, смрадом, от которого города затворять будут ворота свои.

Вернёт Себе Господь мудрость Свою, и будете в безумии носиться по дубравам и воевать с пещерами.

Блаженство Своё и мир Свой отзовёт Господь к Себе, и немирствия вашего испугаются источники, и убегут; и от несчастья вашего засохнет лоза на холме, и земля полевая возвратит земле плод свой.

Таков способ войны Господа Всевышнего с против никами Его.

Как дитя, Он бессилен творить зло.

И не отвечает злом на зло, ибо слишком нищ на зло. Но просто забирает добрые дары Свои и отходит с ними от тех, кто скрипит зубами на Него. И оставляет Господь неверующих самим себе. И распадаются они, точно древо червоточное, из которого вынули твердь, и по гнили его черви слоняются за пищей, как по дому заброшенному.

Так бывает и с народом, объявившим войну Жизнодавцу.

Сказал я народу своему: запомни — такова победа Жизнодавца и таково поражение безбожников.






Гл. 83.





Праздные разговоры ведут люди, лишь только отдалятся от присутствия Твоего, Мудрость моя. Безверие рассуждает о делах, безделие рассуждает о вере.

И всяк высмеивает то, чего не имеет, а о том, что имеет, трубит по базару.

Пока Ты, Господи, наполняешь храмину мою дыханием Своим животворным, я все забываю спросить: что важнее — вера или дела? Когда же оскорбляю Тебя и чувствую себя оставленным Тобой, я с гневом вхожу в разговоры людей и поддерживаю ту или иную сторону.

Ибо без Тебя я — как флюгер на шесте, на ветру тарахтящий. Когда поднимается ветер веры в душе моей, я стою с теми, кто оставил дела и стоит за веру; когда поднимается ветер делания в душе моей, поддерживаю сторону тех, кто оставил веру и стоит за дела.

Но во всеумиротворяющем присутствии Твоём нет ветра, нет колебаний и нет разделения вещей. Я не ощущаю тогда веру, и дел не вижу, но только Тебя Живого ощущаю и вижу. Поистине, Ты — не вера моя, а видение моё. И Ты — не делание моё, но я — Твоё делание. И вновь говорю: не Ты — вера моя, а я — Твоя вера и доверие Твоё.

И учу болтунов вокруг себя: кто имеет правую веру в Бога Живаго, тот скорее молчит. И кто делает настоящее дело Божие, скорее молчит. А кто своим умом выдумывает для себя веру, тот охотно спорит о вере. И кто дело делает своё, а не Божие, тот охотно похваляется делами.

У человека веры на душе — глубокая тишина, глубже тишины на дне морском. Ибо Мудрость Божия рождается и обитает в тишине глубокой.

У делателя дела Божия — глубокая тишина на языке, глубже тишины железа в сердце горы. Ибо совершающий чужое дело прислушивается к приказам и исполняет их; и вновь прислушивается, и некогда говорить ему.

Говорю верующим в дела: молитва моя — разве не делание и не переделывание самого меня? Не во мне ли весь мiр от сотворения до конца его, и вся нищета и нечистота мiра? Воистину, я помогаю нищим в душе моей; лечу больных и изгоняю нечистых из души своей.

Говорю верующим в веру: разве не пробуждаю я веру у соседей своих делами добрыми, которые творю?

Разве дело моё в мiре — не песня веры моей, не псалом спасённого среди неспасённых? Кто остановит песню в горле души переполненной? Кто заткнёт переполненный источник так, чтобы вода не выходила? Препираются ли русалки, сторожащие источник, с русалками в ручье, что истекает из источника, у кого вода полезнее? Воистину, не будь источника, не было бы и ручья.

Господи мой, не удаляйся от меня, дабы не умереть моей душе от препирательств праздных. Молчание в присутствии Твоём взращивает душу мою; разговоры в отсутствии Твоём расточают её и истощают в лен истрепленный.

Прислушался я и в последний раз к препирательствам людей, и махнул рукой, и удалился. Се, не спор это истинно верующих с истинными делателями дела Твоего. Нет, это ссора слуг, у которых малая вера и многая злая воля. То маловерные бранятся с непоседами светскими. То высохший источник ссорится с пересохшим ручьём.

Пока были полны, оба пели одну песнь радости, и в радости окликали друг друга.

Сейчас же — зловерующий ссорится со злоделателем. Какой союз у меня с ними? Что связывает меня с ними, кроме сожаления, что отошли они от сияния Твоего?

Наполни храмину души моей, Животворный Душе, дабы ослепнуть мне, и не видеть гневных лиц препирающихся, и оглохнуть к их разговорам праздным.

Отошли они от Тебя, Радость моя, и потому ведут разговоры безумные.

Молюся Тебе и покланяюся, привяжи душу мою тысячами солнечных лучей к Тебе, чтобы не отошла от Тебя и не сорвалась в бездну хладную.






Гл. 84.





Те, кто просвещают, — не просвещают, а ослепляют — что Ты сделаешь с ними, Господи?

Отвращают детей Твоих от Тебя и запрещают приходить им к Мудрости Твоей, ибо говорят; Господь

— всего лишь ветхое слово ваших мёртвых дедов. Старый талисман, который деды ваши носили с собой

— и умерли. Мы научим вас рыть землю, и утучнять тело, и ковать злато, что сияет ярче мёртвого Господа. Что Ты сделаешь с соблазнителями детей Твоих, Господи?

Ничего не сделаю Я им, ибо сами сделали все для проклятия семени и племени своего. Воистину, худшую судьбу уготовали себе и народу своему, чем книжники и саддукеи иудейские. Ибо имели пред собою пример их, и не наставились.

В старости своей услышат звон мечей на пороге своём и будут умирать от глада, облысевшие, с глазами гноящимися, и не посмеют выглянуть из дверей, чтобы усовестить учеников своих. Чем и усовестят, если имя Моё исторгнуто из разбойного сердца их? К чему и совестить их, если сами их к тому готовили по бездонной глупости своей, сопровождающей каждого, кого Я не сопровождаю.

Что будет с ними, Господи?

Будет с ними хуже, чем с вавилонянами, когда в силе своей покланялись крови и злату, и детей своих учили покланяться тому.

Сперва придёт глад, которого и Вавилон не помнил. Потом война, ради грабежа хлеба, с которой вернутся они побеждёнными. Потом резня междоусобная и сжигание городов и сел. Потом болезни, к которым рука врача не посмеет притронуться.

И учителя будут побиваемы кнутами и сгоняемы рыть могилы ученикам своим, от коих будут смердить все дороги.

Те, кто ведут народ, — не ведут, а заводят, — что Ты сделаешь с ними, Господи мой? Ссорят народ для собственной пользы, когда же народ смущается и возмущается, ускользают от власти и спокойно едят обманом взятую добычу. Обвиняют противников своих, сами же идут по путям их. Из-за шумной их болтовни мудрец не может получить слово.

Льстят глупцу и насильнику, лишь бы самим взобраться на первые места. Повседневно пишут книги и обнародуют зло соплеменников своих, дабы скрыть собственное зло.

Не учат народ истине, но кормят его ложью круглый год.

Бессильны установить справедливость в народе — я устрашают его, пугая ещё худшей несправедливостью прошлых времён.

Грабят для себя и друзей своих, ибо знают, что долго не продержатся.

Что Ты сделаешь с ними, Господи праведный?

Они сделали все сами, и Мне нечего делать, разве предоставить их самим себе. Воистину, не будут спокойно есть добычу свою, но потратят её на поминки родственников своих.

Обнищают, и мыши будут шмыгать сквозь драные рубахи их. Будут видеть во сне восстания обманутых и ограбленных, и будут вскакивать в ночи, перепуганные и вспотевшие. Жизнь у них будет долгой, чтобы наказание их длилось дольше.

Доживут до того, что увидят дом свой, превращённый в пепелище, и убегут из страны своей голодные и больные, и не перед кем не посмеют произнести имени своего.

Увидят чужеземцев в стране своей, и будут просить у них кусок хлеба.

Государству их будет хуже, чем государству римскому. Ибо имели пример Рима, и не наставились.

Народу их, родившему их, будет хуже, чем народу еврейскому. Ибо имел пример народа еврейского, и не наставился.

Будут выслушивать клеветы на имя своё, и не посмеют в окно выглянуть.

Будут смотреть на народ свой, который, связанный, погонят в колоннах, и дрожать за себя.

И будут слушать, и во сне, и наяву, как проклинают имя их, и будут трепетать — будут трепетать, но умереть не смогут.

Господи Велий и Страшный, все пути Твои— милость и истина. Что сделаешь Ты с ослеплёнными, заведёнными, обманутыми и ограбленными?

Если кто вспомнит имя Моё, вспомню и Я его, и спасу его.

Жду, что кто-нибудь возопиет ко Мне — и отзовусь тому.

Пока есть вопль на земле, — будет эхо на небесах.

Я есмь самый близкий для всех и для вся. Даю Себя тому, кто желает Меня; отступаю от того, кто не знает Меня. Без Меня мiр — зола пепельная. И люди без Меня — немощнее золы.






Гл. 85.





Где Царь, там и царство. Царь без царства — не царь, и овдовевшее царство — не царство.

Внутри вас царство небесное, сказал Царский Сын, и радость осияла всех путешествовавших по кладбищам, кто понял сие небесное послание.

Мусульманин не верит, что Ты касаешься грязной земли. Язычник всего Тебя видит сделанным из земли. Царский Сын знает царский путь и указует Тебя в земле пречистой. В пречистую землю и Он облёкся и сошёл, чтобы дыму земному принести света и бытия.

Царю мой, ближе еси мне, чем дыхание моё, и глубже живёшь во мне, чем мысли мои.

Что́ есть дыхание моё, как не нечто, снаружи входящее в меня и выходящее? Ещё до дыхания лёгких моих Ты был во мне. Ты знал обо мне ещё в чреслах отца моего. И до сотворения мiра думал Ты обо мне.

Что́ суть мысли мои, как не слепки внешних предметов, входящие в ум мой, словно нити в станок, и ткущиеся, и сходящиеся, и расходящиеся, и теряющиеся? Все предметы — вне ума моего, и в ум мои входят не предметы, а слепки их.

Но Ты — единственная реальность ума моего, с которой и родился ум мой. До любого слепка Ты был во мне; Ты касался меня до соприкосновения моего с любой вещью.

С тех пор как услышал благовест царский, я расстилаю душу мою, словно покрывало для богатств драгоценнейших; и ищу Тебя и царствие Твоё в ней. Расстилаю её и не вижу ни конца ни дна. Не могу ни всех высот её достичь, ни спуститься во все рудники её.

Открываю лучи светлые, предвещающие некое далёкое солнце. Открываю золотые колонны храма, но нигде не вижу конца храму.

Ощущаю благовонный запах кадила, но не могу зреть царский престол.

Чем больше стараюсь и открываю, тем больше вижу закрытого.

Неведомые тайны поместил Ты в меня, о Господи войск бесчисленных. На каждом воине блестит царское сияние Твоё.

Как не бывает солнца без светлых лучей, так не бывает Царя без ангелов — светлых лучей Его.

Безграничность носишь Ты в себе, Царю мой, и безграничность вносишь в душу мою.

Облёкся еси вечностию, яко ризою, Царю мой, и укутываешь ею и душу мою.

Дух творит Себе Где и Когда, и не зависит от Своих творений.

Господи Преизобильный, изумляюсь я от чуда, глядя в душу свою. Что за дивное богатство насыпал Ты в скудельный сосуд земной!

Воистину, моя вина, если почувствую себя бедным. Моя вина, если смертным почувствую себя.

Моё самоубийство, если почувствую себя рабом земли и самообмана земного.

Где Ты, там и царство небесное; и где царство небесное, там Ты.

Бессмертный Царю, услыши лепетание языка моего; услыши песню мою, единственную жертву языка моего:

Благословенно царство Отца и Сына и Святаго Духа, Трисолнечной Жизни и Блаженства! Аминь.






Гл. 86.





Добро пребудет с праведником.

Кто когда-либо искал могилу неправедного? На что она ему? А могилу праведника ищут все, и огораживают её, и устанавливают памятник.

На что он им? Это исповедь мiра о том, что праведник живёт и после смерти, а неправедник — пропадает, как борозда в пучине морской.

Ты еси правда праведника, Живый Боже. Правда его не в законах людских, кои люди скоро пишут, да лениво исполняют. Твоё присутствие — правда его, и всякое дыхание Твоё — новый закон его.

Праведник не имеет старых законов, и законы, на бумаге писанные, безразличны ему. Каждый день от ранней зари он чувствует, что пишешь Ты в сердце и уме его, — и читает.

Сотни насильников и лгунов восстают против праведника и радуются, когда зажимают рот ему, чтобы не говорил. Но насильники и лгуны внутри себя признают, что, будь по-ихнему, все колеса мiра в одночасье переломались бы. В одиночестве, которое тяжко для кривоумных и кривопутных, как страшный суд, насильники и лгуны признают, что если ещё существует мiр, то существует он единственно ради праведников — ради правоумных и правопутных.

Кто праведник, кроме богоносцев? Никто, Господи.

Тот, кто несёт в мiр Тебя, — несёт жизнь в скорлупу жизни, несёт воду в пустые колодцы и песню в горла онемевшие.

Будто облако сухого дыма, без дождя и без грома, всесильно разрываемое в ничто ветрами высотными, — поистине, таков и весь мiр сей без богоносцев. Весь мiр — дым сухой, которому только богоносец может дать дождь и гром, и сделать его настоящим облаком.

Облако походит на облако, и человек походит на человека, и мiр походит на мiр.

Но одно облако — сухой дым обманчивый, а другое полно дождя и грома.

Один человек — существующий, другой — несуществующий, хотя и похожи друг на друга. Один мiр есть, а другого нет, хотя и кажется, что есть оба.

До того, как Ты родился на земле, Господи, земля — тень несуществующая; и все существа земные — несуществующие тени.

Твоё рождение — вхождение грома в облако сухое.

Твои слова — дождь, делающий облако облаком.

Твои чудеса из вампиров создали людей.

Твоя кровь, и слезы, и пот наполнили пустую тень мiра реальностью.

Добро вечно пребудет с праведником. Могилу его всегда будут искать. Се, могила праведника больше содержит силы, чем живые неправедники. Ибо неправедники — тени дыма сухого.

Благо народу, имеющему праведников!






Гл. 87.





Богоносцы, вы — соль земли и свет мiру. Если и вы потеряете силу и потемнеете, мiр будет скорлупою жизни, кожей змеи, которую оставляет она в тернии.

Вы поддерживаете в пепле огонь небесный. Если и вы погаснете, мiр станет горою пепла за дверями жизни.

Смертоносцы рассуждают о вашей жизни, ибо своей не имеют.

Клятвопреступники клянутся вашим Богом, ибо своего не имеют.

Лжец оправдывается вашей правдой, ибо своей не имеет.

Отчаявшийся утешается вашей надеждой, ибо своей не имеет.

Мудрецы земные окольным путём ищут мудрость и возвращаются к вашей мудрости, ибо другой не находят.

Слабосильные гонят вас, ибо боятся силы вашей, а сами понести её не могут.

Боязливые завидуют вам в храбрости вашей, ибо им нечем охрабриться.

Богатеи! Смотрите: все просят у вас, вам же никто ничего не может дать. Богатеи вы, ибо Бога имеете. Богаты вы, ибо вы Богоносцы.

Душа ваша — колыбель Бога Жизни. Сердце ваше — престол Его. Ум ваш — гора Синайская, где Он один пишет на скрижалях и говорит.

Путешествуйте свободно, имея Бога в себе; вы не собьётесь с пути и не останетесь без ночлега. Войдите с Ним свободно в ворота ночи — и ночь со своими чудищами отпрянет, и покажет вам чудеса свои.

Не продавайте своё богатство, ибо мiру нечем платить за него.

Не затевайте мены со вселенной, ибо вселенной нечего дать вам, кроме себя самой. А она вся — словно бумага в сравнении с золотом. Сгорит однажды и она, и будет горсткой пепла. Умрёт? Она уже мертва, и нет её без духовного богатства вашего,

Пространство от края и до края не может вместить богатства вашего.

Время от края и до края не может счесть богатства вашего.

Мiр гонит вас, ибо вы имеете мир, а он нет.

Мiр завидует вам, ибо у вас есть богатство, а он нищ.

Мiр боится вас, ибо у вас есть сила, а он бессилен.

Мiр ненавидит вас, ибо у вас — блаженство, а он несчастен.

Не злитесь на мiр и не подливайте масла в огонь. Ибо мiр весь горит огнём злобы.

Вы одиноки, говорите вы? Да разве гробы — сообщество вам? Один живой на кладбище менее одинок, чем все кладбище мёртвых.

Мало вас, говорите? Но зато вы вооружены. Ваши противники — рабы связанные.

Мiр безжизненен без вас. Вы — каналы, чрез которые мiру жизнь доливается.

Мiр безрадостен без вас. Через вас приходит улыбка в тюрьму каторжную.

Не утучняйте тела вашего, ибо утучнение есть загноение. Не забрасывайте грязью кости свои, ибо кости ваши отяжелеют, и душа стеснится.

Держите в себе радостно божественного Младенца, и берегите Его, чтобы не испугать Его. Воистину, пуглив Он, словно птица, и не навязывается. От одного помышления грязного уже бежит из ума вашего. От одного грязного желания убегает из сердца.

Запомните: если Он оставит вас, хижину последнюю, — мiр будет скорлупою жизни, кожей змеи, которую оставляет она в тернии.






Гл. 88.





Воздеваю руки к Тебе, Пастырю мой, но руки мои не достают далеко.

Напрасно овца в яме тужится вылезти наружу; если пастырь не нагнётся к ней, не спасётся она.

Благодать Твоя достигает далее лучей солнечных.

Дотянись до руки моей и выведи меня из темницы. Один лишь луч благодати Твоей — и подымусь на крылья орлиные.

Под камнем мучается травинка, стремясь вырасти, сгорбленная от поисков света, бледноликая без света.

Велика радость для меня, смертнаго, когда поднимаю камень и вижу, как травинка выпрямляется и зеленеет.

Не ещё ли более радость Твоя, Бессмертный, когда Ты подымаешь камень, которым придавил мiр душу мою, согбенную и бледноликую?

Напрасно собираю я в кучу дрова — не обогреть мне душу мою, если Ты не пошлёшь мне огня небесного.

Напрасно бегу я; если я неправильно выбрал путь, бесполезен бег мой. Весь мой труд и пот мой — жертва Тебе. Если Ты не соблаговолишь принять её, то буду как покорявший гору, которого засыпало снегом на вершине.

Ибо не на множество трудов глядишь Ты, а на жажду сердца.

За чем гнаться тебе, сердце моё? Куда ни поглядит око, видит смерть. За что бы ни взялась рука, чувствует гроб.

Что бы ни обрёл ты, обретаешь с тем и страх потерять обретённое. Что ни полюбишь ты, исполняет тебя скорбью утраты.

Непокойные мысли мои, толчётесь вы в уме моем, словно пьяные на ярмарке, и падаете, и умираете, как кузнечики на дороге. Умрёт все то, что послало вас в меня, и ни одна из вас не спасётся из гроба моего, кроме той, что связала себя с Безгробным, Неумирающим.

Воистину, вы вошли в могилу, войдя в меня, и, словно гробовщики, роете могилу мне.

Но когда затрубит труба многоствольная и многогласная в душе моей и возвестит приход Сына Божия! Тогда все смертные желания сердца моего и все смертные мысли мои отделятся и уйдут в шуяя, и очистят поле ума и сердца.

И Сын Божий вступит на поле Своё, и зароет все могилы, что вы мне готовили, словно норы кротовые. И умоет мя, и искупает мя Сын Божий, и миропомажет мя. Не на смерть, а на жизнь.

Сам отгородился я, Господи, от благодати Твоея. И не смею выглянуть наружу, ибо Ты — словно ветер страшный. Понастроил я домишек и хижин в душе своей и боюсь, что Ты разоришь их. А Ты разоряешь их не для того, чтобы оставить меня бездомным, но для того, чтобы ввести меня в покои, которые шире и лучезарнее, чем вселенная звёздная.

Отбросили люди краеугольный камень Твой, ибо слишком велик он для домишек и хижин их. Отбросили его зодчие безумные, ибо не знали, что им начать строить на нем. Не могут догадаться забывчивые, что Ты — зодчий, и что вся работа их в том, чтобы Тебе не мешать работать.

Слишком велик краеугольный камень Твой, и великаны боятся приблизиться к нему. Говорят: если начнём строить на нем, когда закончим?

Несчастные, как смерть отпугивает их от всякого начинания доброго!

Как время толкает их на постройки однодневные!

Подай мне благодать Твою, что длиннее лучей солнечных, Богатею мой, и осмелюсь встать у камня отвергнутого.

Се, Ты еси благодать. Спустися и подыми мя.

Отгони смерть и время от меня, и буду созидать с Тобою то, что земные великаны созидать не смеют.






Гл. 89.





Пророчествовал Сын Божий о храме Иерусалимском — разве неверно пророчествовал? Остался ли камень на камне, и входят ли сейчас богомольцы в него? Разве неверно пророчествовал?

Вложил народ всю душу свою в стены храма, и остался пуст и без души. Кто отдаёт душу свою на сохранение камню и сам уже не бдит над ней, поистине, тот будет непостоянным в мiре, как тень осиновая.

Мы построили храм Богу, — говорят непостоянные, — и выплатили долг свой. Отныне мы должники только самим себе. Дали Богу Богово, и теперь будем давать себе своё.

Несчастные, зачем Богу храм, если вам он не нужен? Зачем храм ваш Тому, которому не тесно в песчинке, и не слишком просторно — в звёздной вселенной? Могут ли бездомные выстроить дом учителю всех зодчих?

Научил Зодчий предков ваших и вас самих строить храмы Ему, ибо вам, а не Ему они на потребу.

Строя Ему, вы Им из себя строите. Ибо не может земля ничего сделать для Него без Него.

Строя лучшие храмины Ему, вы подаёте пример душе своей, что́ должна она в себе строить.

Строя Ему лучшее, чем телу своему, вы подаёте пример душе, чтобы и она строила себе более твёрдое, возвышенное и светлое обиталище, чем то, что нужно телу, и чем само тело.

Строя Ему, доказываете, что душа ваша не все забыла и не смирилась с хижинами тела.

Дорогие постройки возводите Ему, дабы напомнить душе, что она предназначена для палат царских, а не для глинобитных мазанок.

Не дом Ему строите, а картину души своей, и книгу, и память душе своей.

Господь полон милости и снисходит в каменные храмы ваши встретится с душами вашими.

Но, несчастные, что́ будет с храмами вашими, если душа ваша ни узрит и не послушает примера? Если купола храмов ваших всегда будут выше душ ваших? Если размах храмов ваших всегда будет шире скудных душ ваших? Что будет с храмами вашими?

Если свечи в каменных храмах ваших всегда будут светлее мыслей ума вашего? Если ливан и смирна всегда будут ароматнее запаха сердца вашего? Что будет с храмами вашими?

Если алтари ваши всегда будут святее всех святынь душ ваших? если роскошь литургий ваших всегда будет ярче роскоши душ ваших? Если звук молитв в храмах ваших будет находить больше отклика в стенах каменных, чем в душах ваших? Что будет с храмами вашими?

Они станут мёртвыми памятниками душ мёртвых. А когда они станут ими, — когда перестанут быть примером зодчества душевного и станут гордынею, — воистину, и камня на камне от них не останется. А вы, несчастные, будете блуждать как тени тех, которые строили, зная, что и для чего строят, и будете трепетать по мiру, непостоянные, словно тень осиновая.






Гл. 90.





Соблазнятся многие в мiре и падут из-за Сына Твоего, о Господи длиннейший времени и благословеннейший всех поколений его.

Князья народные войдут в союз с разбойниками против Христа Пресвятаго, священники — с лжесвидетелями, и мудрецы — с безумными.

О, как величественен Он в своём одиночестве и в чистоте пути Своего!

Законники, проведшие век в толковании Закона Божия, восстали ныне все дружно не осудить, а убить человека.

Старейшины народные, на руках, на поясе и на голове носящие писанный закон горы Синайской, забыли тысячи лет своих упражнений в справедливости, и, словно волки голодные, кинулись на Человека мира и добра, чтобы растерзать Его.

Торговцы закрыли свои лавки и вынули ножи свои, чтобы убивать.

Старцы, снаружи украшенные многочисленными памятниками Божьих чудес над народом их, но без единого внутри, ползут от очагов своих, чтобы помочь убить.

Юноши, веселящиеся, когда старшие подбадривают их на преступление, вышли с палками и камнями совершить убийство, прежде чем сесть им за Пасху и начать славить Бога.

И женщины поднялись пролить кровь, и повели чад своих, чтобы и дети помогли им в таком всенародном деле.

Убийцы и насильники, в другие дни со страхом пробирающиеся сквозь тесноту и мрак, ныне стали вождями вождей и князьями князей.

Злодеям в темнице пришёл день свободы, ибо стали нужны народу, чтобы научить его ремеслу своему, научить его, как убивать человека.

Все люди, пришедшие в город на праздник, чтобы поклониться Небу и возыскать Бога, повернулись спиною ко храму и с домашними своими и друзьями по ночлегу поспешали поискать крови Праведника.

Священники позабыли храм и устремились с ножами жертвенными спасать народ от Бога.

Хромые и калеки тянут костыли свои, и слепые — свои чашки для денег, единственное оружие своё, чтобы помочь убить Исцелителя.

Так народ грешников восстаёт единодушно, как трава, чтобы убить Бога. И промахивается ножом, которым замахнулся на Бога, и ударяет им самого себя в сердце.

Не дай мне пасть, Господи премилый!

Отвори мне очи душевные, чтобы видеть мне и научиться от судьбы грешников. Чтобы не пошла нога моя ни за кем, кто идёт против Тебя.

Чтобы мне случайно не поднять камень на Тебя и не убить себя навек.






Гл. 91.





Кровь праведников — единственное писание на земле, которое невозможно стереть.

Убили ли вы Христа, окаянные, как на то надеялись? Или кровь Его и сегодня горит на главах ваших?

Скажи, море, шумом своим всем концам земли: кровь праведника горит на главах даже у сотых поколений.

Скреститесь, громы, от восток до запад и напишите ясно для слепцов: никакое зло не могут люди причинить праведнику, так чтобы не пало оно вдвойне на главы их.

Ибо камень, брошенный в праведника, брошен ввысь, и, падая с высоты, прибавляет в весе.

Камни иерусалимские, лежащие сегодня разбросанными, возопийте и рцыте роду людскому, роду забывчивому, что случается с убиенным праведником, и что с теми, кто убил его.

Видел я пса, что обжёгся однажды на горячей каше и не ел потом уже и холодную. А людей вижу, изо дня в день обжигающихся на крови праведника, и никогда не оставляющих сего.

О безумнейшие безумных, не стыдно ли вам повторять урок, который и псы враз выучивают!

Лучше чтобы исчез целый народ убийц, чем один-единственный праведник. Ибо небо не спрашивает, сколько крови пролито, но: чья кровь пролита?

Если и все народы восстанут на одного праведника, ничем ему повредить не смогут. Они смогут лишь сопроводить его в могилу. Но он будет сопровождать их и после могилы.

Поистине, праведник наказывает милостию своею до могилы и правдою своею — после могилы.

Не собирайте имения детям своим, вы, замешанные в крови праведника. Се, все имение их пропадёт, кроме крови, пролитой вами.

И не праведник обрушит на вас проклятие, а дети ваши, когда будут есть горький хлеб рабства.

В рубище праведника кроется Бог. Тяжко вам, если соблазнитесь о рубище его и презрите и того, кто в рубище.

На крест подъят еси, Христе Боже, не Своё бессилие явить пред мiром, но бессилие мiра пред Тобою.

Словно тени, бьющиеся о скалу в свете месяца, — так бессильны народы, бьющие Тебя.

Утешение праведников и храбрость мучеников, помилуй и спаси нас.






Гл. 92.





Господь мой — Господь Воскреситель. Воскрешает мёртвых с утра до ночи и с ночи до утра.

То, что утро хоронит, вечером Господь оживляет, и то, что вечер хоронит, утром Господь живит.

Какое дело достойнее есть Бога Живаго, чем воскрешение мёртвых в жизнь?

Пусть другие веруют в бога, который сутяжничает и судится с людьми.

Я буду держаться Бога, Который воскрешает из мёртвых.

Пусть другие веруют в бога, который и к живым не приближается, когда призывают его.

Я буду покланяться Богу, Который прислушивается даже и на кладбище, не вопиет ли кто-нибудь о воскресении и воскресителе.

Могильщики закапывают и молчат. Господь откапывает и возглашает.

Мать закапывает дочь, Господь откапывает. Мать-Господь лучше матери.

Отец сына засыпает землёй, Господь с сына ссыпает землю. Отец-Господь лучше отца.

Брат брата хоронит. Господь воскрешает. Брат-Господь лучше брата.

У Господа нет ни слез, ни улыбки для мёртвых. Все сердце Его — с живыми.

Мiр оплакивает своих на кладбище; Господь песней ищет Своих и будит их.

Воскреси, Господи, дух мой, дабы и тело моё воскресло. Вселися в дух мой, и тело моё будет храмом Твоим.

Говорят соседи мои с тревогой: воскреснет ли сие тело наше?

Если вы однажды отреклись от себя и не живете более для себя, тогда тело ваше уже — как воскресшее.

Если тело ваше — храм Бога Всевышнего, тогда Воскреситель в вас, и воскресение ваше довершается.

Меняется тело наше; многие тела доныне мы звали своими. Какое из них воскреснет?

Может, и ни одно. Но наверняка то — если оно у вас было — которое ясно выражает Слово Божие.

Воскреситель мой не воскрешает смерть, ибо смерть никогда и не была живой.

Ты еси Воскреситель, и Ты еси Воскресший, ибо Ты еси Жизнь.

Лишь то семя воскресает, в котором Ты сокрыт, и лишь то в нем, что есть Ты.

Лишь тот дух оживишь Ты, который и ныне живёт Тобой, а не мiром.

Лишь то тело Ты сохранишь, которое стало исполняться Духом Святым уже в этом времени.

То во гробах, что есть Господь Живый, — то и воскреснет в жизнь.

Никто не может воскрешать из мёртвых, кроме Господа, и восстать из мёртвых не может никто — только Господь.

Ибо Он — во святых Своих. Воистину, Он — в живых Своих, и во гробе, и над гробом.






Гл. 93.





Желанный приходил, и придёт опять, а вы говорите: кто нам докажет, что Он — Бог?

Спрашиваю вас, тёмные братья мои, и ответьте мне на то, о чем спрашиваю вас. Если бы вы поручили Богу сойти на землю, каким бы пожелали вы видеть Его?

Как человека желали бы мы видеть Его, как красивейшего из сынов человеческих, сильнейшего всех сынов человеческих в словах и в делах. Мы хотели бы, чтобы Он был прекрасным, как царевич; не дерзким, а смиренным, как ягнёнок; входил бы под кров наш, ел и пил с нами и имел бы с нами все общее, кроме немощи нашей и греха.

Тогда говорю вам: вы сами доказали, что Бог был посреди нас.

Мы хотели бы видеть Его человеком, хотя Он может явиться в любом теле. Когда говорит Он — чтобы говорил со властию, как никогда ни один человек не говорил. Когда ходит по мiру сему — чтобы ходил не как наёмник и раб, но как господин. Чтобы вода и ветры повиновались Ему, чтобы люди следовали за ним, злые же духи чтоб бежали от Него. Чтобы Он помогал людям каждый день: скорбящих утешал, больных исцелял, мёртвых — воскрешал. Такого Бога хотели бы мы видеть среди нас.

Мы хотели бы, чтобы Он пришёл к нам не как царь, с богатством, которое преходяще, и с войском, которое преходяще, и с блеском, который поблекнет, — не как царь, но как больший, чем царь. И нам хотелось бы, чтобы пришёл Он не как обычный пророк, но как Тот, о Котором пророчествовали от начала времён. Тот, Который бы смел сказать, что будет в конце и после конца времён. И хотели бы мы, чтобы Он пришёл к нам не как священник, но как первосвященник, в Котором отразятся все трое в одном: и Бог, и священник, и жертва. Вот такого Бога мы хотели бы увидеть среди нас.

Тогда говорю вам: вы сами доказали, что Бог посреди нас!

Мы хотели бы, чтобы Он скоро пришёл и ушёл, ибо мы не смогли бы долго выдержать присутствия Его. Но и когда ушёл бы Он, мы бы хотели, чтобы Слово Его звенело сквозь время и пространство, без конца и преград, и чтобы от стоп Его земля горела небесным огнём, покуда существует земля.

Тогда говорю вам: вы сами доказали, что Бог был посреди нас. Желанный приходил к людям, точь-в-точь такой, какого только люди могли пожелать, и ещё лучше, ещё сильнее, ещё красивее, а люди — ах, и тогда они говорили: кто нам докажет, что это Бог?

Желанный придёт опять, душа моя. Как молния прилетит Он, и если не узнаешь Его, улетит, — и больше ты Его воистину не увидишь. Восстань, душа моя, и не спи, но бодрствуй. И утверди в себе образ Желанного, Какой Он есть, чтобы узнать Его, когда придёт Он. Образы всех мiров да изыдут из тебя; Его же образ да наполнит тебя всю, от востока до запада и от севера до юга. Чтобы тебе узнать Его, когда приидет.

Ибо как молния придёт и уйдёт Он, а ты будешь дремать и повторять; кто мне докажет?

Если ты сама себе не докажешь, никто тебе не докажет.

Если вечная жизнь твоя тебе Его не докажет, докажет тебе Его вечная смерть твоя.






Гл. 94.





В долине плача оживил еси мёртвые кости, Сыне Божий.

Да возрадуется пророк, ибо Ты оправдал слова его.

Вся сила, и красота, и мудрость, которых жаждет человечество от начала, — в Тебе, Всечеловече.

Вся пища жизни, и все питие жизни, которыми живут живые от края времён и до края, — в Тебе, Всечеловече.

Чрез Тебя Трисолнечный луч решился броситься во тьму смертную и тень небытия. Милость была в луче том, и, как всякой милостыней, ею злоупотребили. Потому Луч отступил, и тьма смертная и тень небытия возобладали.

Теперь Ты пришёл с новым Лучом и новой милостию. И те, кто принял Тебя, засияли, как солнца нововозаженные,

А кто не принял Тебя, те остались и дальше мёртвыми костьми в пустыне.

Отворил еси хлебню для голодных и пивницу для жаждущих, и призываешь всех голодных и жаждущих есть и пить, и быть живыми.

Кто хочет жизни, жизнию должен и питаться. Кто предался смерти, смертью питается, и нет его среди живых.

Принёс еси нам Бога в юдоль страданий; принёс нам Бога не затем, чтобы, как образ, явить нам — пляска образов выела нам всю душу, — но как хлеб, чтобы мы ели Его и ожили. Образами питались мы и умерли. Поистине, все вещи, которые смертные едят и пьют, суть образы, не питающие, и не напоявающие, и жизни не дающие, если Бог не войдёт в них.

Пусть душа моя вкушает Бога, — и она обвенчается с вечной жизнию.

Пусть ум мой вкушает Бога, — и он обвенчается с вечною мудростию.

Пусть сердце моё вкушает Бога, — и оно обвенчается с радостию вечной.

Пусть тело моё вкушает Бога, — и оно воскреснет из мёртвых.

Пусть все люди вкушают Бога, — и они вернутся домой, вернутся во Всечеловека.

Гроба Твоего нет среди нас. Земля удерживает только землю. Гробы захоранивают в гробах, и они остаются в них.

О, Царевичу Святой Триады и Царю всех творений, которые по глаголу Твоему начали дышать и видеть, накорми мя хлебом Твоим и напои мя питием Твоим.

Да не обратится в труху тело моё, и душа моя да не мятётся во аде, как тень бестелесная, полная лютых воспоминаний, полная телесных желаний, полная страха и образов устрашающих.

Да не потеряю я, Господи, оба тела: земное, что ближе к погибели, чем трава осенняя, и небесное, которое дух опоздал соткать и приготовить к вечности.

Да не потеряю я, Господи, оба духа: земной, обрёкший себя на смерть венчанием своим с землёю, и небесный, Которого не принимал я в себя, не давая Ему внести в меня вечность Свою.

Да не потеряю я, Господи, двух жизней: земной, которая мне кажется жизнию, и небесной, которая есть жизнь.

Прииди ко мне ближе, Хлебе Небесный, и не противься устам моим.

Прииди ко мне ближе, и ещё ближе, Питие Небесное, и не ускользай от уст моих.

Троице Пресвятая, опусти светильник Твой в ночь мою и отгони чужестранца, что заслоняет меня от Тебя.






Гл. 95.





Дети и святители держатся Тебя, Господи, остальные бунтуют против Тебя.

Дети и святители — граница между царством бытия и тенью небытия.

Опекуны называют себя родителями и сбрасывают детей Твоих с высокой скалы в пропасть.

Опекуны воображают, что они родители, и управляют детьми Твоими, как своим имуществом. Поистине, не управляют, а искривляют и ломают.

Чужих детей присвоили вы себе, опекуны, и будете отвечать за кражу и разбой.

Ни та, жизнь, что в вас самих, не есть ваша, ни та, которой каналами послужили вы. Чужое все, кроме зла внутри вас, и будете отвечать за кражу и разбой.

Ответите за кражу, потому что чужое называли своим; и за разбой, ибо вы чужое изувечили и разрушили.

Нет родителей на земле. Родитель — на небе. На земле только опекуны. Те, кто себя на земле называют родителями, — воры и разбойники.

На земле только опекуны: и это уже слишком большая честь.

На попечение вам отдано самое драгоценное богатство, которое есть у Бога. И это уже честь превеликая.

Блаженнее тот, кто никогда не родился, и кому никогда ничто не вверялось на попечение, нежели вы, если попечение ваше — соблазн и умерщвление душ.

Зачем радуетесь вы детям, если не думаете бдить над ними, как над ангелами небесными? Зачем сокрушаетесь о них, когда они рано оставляют вас и убегают к ангелам? Чужому вы радовались и о чужом сокрушались.

Не пекитесь об одном лишь благополучии тела детей ваших, ибо сие делают и лисы для лисят. Но пекитесь о Боге в детях ваших. Выстраданный Бог постарается о всем остальном. И то, что с муками собираете детям вашим, Он им без муки соберёт, быстро и легко.

Не изгоняйте Бога из детей ваших, ибо тогда отгоните от них мир и счастие, здравие и благоденствие.

Даже если и всю землю оставите оставленным Богом, — оставите её голодным, которые все пожрут и умрут от голода.

Обеспечьте детям вашим не кусок хлеба, а кусок души и совести. И будут дети ваши обеспечены, а вы благословенны в двух мiрах.

Пекитесь о чужом имуществе более, нежели о своём, и награда ваша будет немеренной.

Царские дети отданы вам на попечение. Воистину, немалую награду даст Царь тем, кто сберегут для Него царевичей и не сотрут имени Родителя из памяти их.

Чрез детей смотрит Царь с удивлением на вас и ждёт ответов ваших. Если ответы будут смертоносными, Царь уйдёт из детей ваших, и будете печься о трупах.

Дети и святители держатся Тебя, Господи мой, остальные бунтуют против Тебя. Дети и святители — Твоё испытание мiра.

Будь внимательной, душа моя, будь внимательной и не ошибись.






Гл. 96.





Всякая тварь пугала меня, пока я был ребёнком, и всякую тварь жалею я, с тех пор как вырос. Пока я был ребёнком, всякая тварь казалась мне сильней меня. Теперь чувствую себя сильнее мiра и жалею все.

Ибо я научился стоять с Тобой, о Господи, Окружённый воинством бессмертным, словно бором горным. И я расту из Тебя, как древо из горы.

Пока я был ребёнком, каждую тварь брал себе в учители, и шёл до известной поры с каждой из них. И научился немощи и смерти, и воплю к Тебе.

И искал я самую сильную тварь, чтобы ухватиться за неё, дабы спастись мне от перемен и сотрясений. И глаза мои не видели её, и уши не слышали, и ноги мои не нащупывали такой твари. Всех детей своих время воздвигает, чтобы состязаться с ними и шутки ради гнуть и ломать их, и вырывать с корнем, смеясь страху и ужасу смертников.

Ухватился я за цветы, и сказал: красотой своей они сильнее меня. Но пришла осень, и цветы умерли на глазах у меня, и я не смог помочь им, и со слезами отвернулся и ухватился за высокие деревья.

Но пришёл срок, и отвалились деревья от корней своих, и полегли на землю, будто войско побеждённое, и отвернулся я в слезах, и ухватился за камень. Он сильнее меня, сказал я, — с ним я спокоен.

Но пришёл срок, камень истёрся в пыль на глазах у меня, и ветер унёс его, и обернулся я со слезами, и ухватился за звезды. Звезды сильнее всех, — сказал я, — за них буду держаться, и не упаду.

Но когда обнял я звезды и вошёл с ними в шептание тайное, то услышал стоны умирающих, и отвернулся со слезами, и ухватился за людей. Люди шагают прямо и свободно, — сказал я, — у них сила, за них буду держаться, и не упаду.

Но пришёл срок, и увидел я сильнейших из людей, беспомощно скользящих вниз по льду времени в бездну безгласную, и бросающих меня одного.

И оглядел я в холодном поту всю вселенную, и сказал:

ты, вселенная, сильнее всех, за тебя стану держаться я, сохрани мя от скольжения в бездну безгласную. И получил ответ: не успеет прийти вечер, как и я потону в безгласной бездне, и назавтра будет новая вселенная вместо меня. Напрасно ты привязываешь себя ко мне, бессильному спутнику своему.

Снова обернулся я к людям, к мудрейшим среди сынов человеческих, и спросил совета. Но они рассорились, давая мне советы, пока смерть не взмахнула рукой своей и не внесла тишину в ряды спорщиков.

Вновь обратился я к людям, к веселейшим среди сынов человеческих, и спросил мнения их. Будто могли мне сказать какое-то мнение они, плотью мыслящие!

Они восприняли меня как шутку и потеху себе, пока смерть не подняла жезл свой и не покрыла плесенью язык их.

Вновь обратился я к людям, к тем, которые родили меня и поместили среди тварей, и спросил их. Сморщенные лица их потемнели; глаза их наполнились влагой, и, заикаясь, сказали они: в неведении родились мы, в неведении родили мы и тебя, и неведение своё с тобою разделили.

Тогда вновь обратился я к людям, к друзьям своим, и сказал: друзья мои, что думаете вы? Они же умолкли надолго, пока, наконец, не подняли, смущаясь, глаза и не пробормотали: мы уже давно собирались спросить тебя: что думаешь ты?

О, когда же я застучал уже в самую последнюю дверь с вопросом своим, дверь отворилась, и я увидел, как из неё выносят мертвеца.

Когда не осталось уже дверей, чтобы стучать, исчезли и слезы, и сухой страх запустил свои когти в кости мои.

Нашлась все же ещё одна слеза, и скатилась на дно души моей. И вот, какая-то неизвестная дверь, в которую стукнулась слеза последняя, отворилась, и явился Ты, Царю мой и Отче мой, весь окружённый воинством бессмертным, словно бором горным, в неопаляющем пламени.

И свет заиграл, подобно многогласной арфе, и услышал я, как Ты говоришь: Я есмь Тот Кого ищешь ты. За Меня держись. Имя Мне: Есмь.






Гл. 97.





Твой приход, Сила моя, придаёт силы всякой твари.

Словно в лампады пустые наливаешь Ты масла в каждую из них, и начинают гореть. Блажен тот, кто Тебя приемлет в пустоту свою; таковой наполнится, и гореть будет.

Когда нет масла, фитиль горит с копотью и скверным запахом.

Горели люди и до пришествия Твоего, но то горел не Ты, а фитиль с копотью и запахом скверным.

Когда посетил землю Ты, то налил масла во все лампады, и масло принялось гореть без дыма и запаха скверного.

Но неучи не видят разницы и говорят: и до того было горение, и сейчас горение.

Не видят неучи разницы между горением пустой лампады и горением лампады наполненной.

О неучи, когда земля горит огнём своим, то горит фитиль, а не масло, и горит он с копотью и скверным запахом.

Когда же сосуды земные наполняются елеем небесным, тогда горит елей, и горит он с пламенем и светом, и уже без копоти и запаха скверного.

Се, Ты не таков, как обычные приходящие, что приходят, чтобы взять. Ты пришёл не прийти и уйти, как обычные приходящие; не прийти и взять, — Ты пришёл, чтобы дать. Воистину, чтобы все наполнять и все полным оставить!

Всякая тварь наполняется силой и мощью, Господи преисполненный добродетелей, когда Ты посещаешь её.

Вода, что могла только омыть тело, обрела силу крещать душу. Во имя Твоё, Господи!

Елей, что мог только блестеть на здоровом лице, обрёл силу укреплять больных. Во имя Твоё, Господи!

Хлеб, что мог лишь нагромождать в человеке прах на прахе, обрёл силу жизнию Твоею питать жизнь. Во имя Твоё, Господи!

Источники напитались снегом, и травы полевые налились жизнью. Во имя Твоё, Господи!

Слова стали лекарством, и знаки стали защитой. Во имя Твоё, Господи!

Мёртвые стали носить на себе немощи живых, и живые стали разговаривать с мёртвыми как с живыми. Во имя Твоё, Господи!

Гробницы, что источали один только смрад, начали изливать миро, и пещеры звериные стали покаянными пещерами. Во имя Твоё, Господи!

До посещения Твоего, Господи, все было копотнее, чем горящий фитиль, и немощнее, чем ткиво паучье.

Откроют ли глаза неучи и увидят ли разницу? За всех неучей преклоняю колени и молюся пред Тобою, Господи Всесильный: открой им глаза, чтобы видели разницу.

Чтобы видели разницу и открыли бы пустые лампады свои, дабы Ты наполнил их.

Да не задыхаются вечно в дыму и скверном запахе, о Елею Небесный лампады моей.

За всех неучей преклоняю колени пред Тобою, Душе Святый, Животворный. Дохни, как гроза, и встряхни душу неучей, да пробудятся и ощутят час посещения Твоего.

Да покаются и да падут со мною на колени, и да воскликнут: как обновляется земля, когда Ты посещаеши её, Величественнейший и Страшный Боже!






Гл. 98.





Я — книга, исписанная и снаружи и внутри, и запечатанная семью печатями.

Пробуют читать соседи мои, и не могут прочесть имя моё.

Соседи мои, как же тогда прочтёте имя Господа, очистившего меня от грязи, если и моего имени прочесть не можете!

Я — Твоя книга, Господи, Царю мой, я — письмо Твоё снаружи и внутри. Просто мiр измарал меня безграмотной рукою своею, и стал я неясным и нечитаемым.

Я — Твоя книга, Господи. Царю мой, и Твои суть печати, коими запечатлел еси мя, яко святыню Свою.

Под каждой печатью кроется по одному дару Духа Святаго, по одному дару бессмертной жизни Небесной Триады. Кто распечатает то, что Бог запечатал, кто иной сможет, кроме Бога Единаго?

Говорят мне соседи мои: ты — книга мiра, и весь исписал рукою мiра, и все дары в тебе — дары мiра.

Так читают меня неграмотные, и чувствую, что не знают они имени моего.

Воистину, много нацарапал мiр корявой рукой своей в сердце моем. Многие и ненужные дары затолкал мiр в сердце моё.

Но се, и когда исторгну все писание мiрское из сердца моего, исторгну из него все дары мiрские, — не исторгну тем сердца своего из себя и не оставлю его пустым.

И се, когда изглажу всю писанину мiра в уме моем и все дары мiрские исторгну из ума моего, — не исторгну тем ум свой из себя и не оставлю его пустым.

И знаю, что на теле моем писал дух мой, и на духе моем — писало тело моё. Но се, когда изглажу писание духа моего на теле моем, и тела моего — на духе моем, все ж не останется книга ненаписанной.

Когда и весь мiр исторгну из себя — вновь вижу в себе книгу, запечатанную семью печатями. Твоя то книга, Господи. То писание Господа моего. Кто распечатает книгу Божию, кроме Бога Единаго?

Кто признает Тебя Отцом, того и Ты признаешь сыном, и открываешь сыну книгу, и читаешь тайны. Печать за печатью ломаешь Ты, и читаешь ему тайны.

Напрасно читают меня люди — им не прочитать меня. Они прочитают только то, что мiр написал на мне и во мне. Но глазам их не прочитать того, что за печатями.

Немного слов в книге той, но каждое слово — как пламень острое; долгое, как бессмертие, и сладчайшее всех услаждений мiра сего.

Семь слов — семь духов и семь жизней, три горних и три дольних, связанные посредине нерасторжимо в единый пламень неумирающий.

Святое мужество неба и девичья женственность земли, опоясанные поясом непорочным, украшенным семью звёздами.

Но кто смеет рассыпать бисер перед теми, которые питаются гнилыми яблоками? Кто смеет читать тайны Твои тем, которые грамотны лишь на жирные буквы мiра?

Невидимая рука старается писать повсюду в мiре, но мiр рвётся и силится писать своей мёртвой рукой — мёртвые буквы свои.

Господи Всемилостивый, призри на тех, кто взирают на Тебя, и управи руку их, дабы, когда пишут на себе, писали бы Твоё имя и внутри и снаружи.

Всемудрейший Боже мой, управи очи избранных Твоих на печати книги Твоей, дабы с молитвою ожидали и с разумением читали, когда Ты неслышно и неспешно будешь разламывать тайны печати.






Гл. 99.





Мало послушных, Господи, а верующие есть.

Мало тех, кто неотрывно глядят на Господа своего и идут за взглядом Его.

Ищу послушных, Господи мой, и делюсь радостию с ними. Рассказываю им о путях Твоих и о мудрости Твоей, и подтверждают рассказ мой. И радость свою мы умножаем и делим между собою.

Слушаю рассказ послушных, как Ты уклонил преткновения с пути их, и добавляю свой рассказ, и комната наша наполняется небом.

Все происшествия, что произошли с нами, просеиваем сквозь сито мелкое закона Твоего, и плевелы отпадающие зовём своими, а чистое зерно остающееся — Твоим.

Исчисляем, что все муки, все слезы и все страдания наши имени ради Твоего идут нам в прибыток.

Что пользы нам в вере с воскресения на воскресение, если не связывает нас ежедневно со взглядом Господа нашего?

Есть верующие, Господи Боже наш, но послушных мало.

Кому буду послушен, если не буду — Могущественнейшему? Разве упавшие поднимут меня, и смертные — разве укрепят меня?

Кому буду послушен, если не буду — Мудрейшему? Разве неучи научат меня и невежды — разве скажут мне истину?

Кому буду послушен, если не буду — Святейшему? Разве грешники сохранят меня, и убийцы — разве спасут душу мою?

Как назвали бы заблудившегося человека, который бы заметил огонь в ночи и не направил стоп своих к огню тому?

И как бы назвали кормчего, который бы увидел маяк на пристани и повернул бы корабль в сторону?

Тем же именем можно назвать верующих, но непослушных.

Ощутил еси жало непослушания моего, Любовь моя, прости!

С тех пор как меня ранила любовь Твоя, жжёт меня стыд от воспоминаний о небрежении моем.

Я украсил себя верою в Тебя, словно цветами, и ходил по путям своим, не замечая, как след в след сопровождает меня любовь Твоя.

Теперь открылись у меня глаза на любовь Твою. Больно ранил Ты меня, и рана жжёт меня, как огонь.

Кому исповедую грех мой, как не Тебе, Которому и согреших?

Зачем исповедоваться мне непослушным, которые скажут: не особенно согрешил ты, ибо и мы творили то же? Своим грехом будут оправдывать грех мой, и не дадут мне утешения. Сделают свой грех мерилом правды между мной и Тобой и присудят правоту грешнику.

Больно ранил мя еси любовию Твоею, и рана жжёт мя яко огнь.

Вновь милость Твоя безмерна, и Ты отворил мне глаза прежде чем умер я.

Прости, Господи, и повелевай слугою Твоим!

Как Ты и теперь кротко глядишь и повелеваешь, будто никогда и не согреших Тебе!

Повелевай, Господине, и хлещи кнутом, и помоги совести моей хлестать меня.

Больно ранил мя еси, и рана жжёт мя яко огнь.

Пусть. Пусть жжёт меня как три огня, пока не привыкну быть послушным, словно ангел небесный!

Пока послушность воле Твоей, Господи, не станет единственной усладой дней и ночей моих, до скончания века.






Гл. 100.





Приими жертву слова моего, Отче мой, — лепет дитяти покаянного приими, Отче мой!

Исправи слово моё истиной Твоею и приими его к подножию ног Твоих.

Окади жертву мою благоуханием молитвы святительской и не отринь её, Трисолнечный Владыко светов.

Более речистую жертву приносят Тебе круги ангельские, но их слово струится к ним от Тебя и возвращается к Тебе, не смешанное с немощию тьмы и в горле грехом не сдавленное.

Нищ есмь, и другого ничего не имею изнести на жертвенник Твой, разве слово сие.

Но если бы я приносил Тебе тварей, — я приносил бы слова. Ибо что суть твари, как не слова? Всю вселенную исполнил еси языков, кои суть пламени, когда Тебе хвалы возносят, и — вода, когда Твои хвалы себе нашёптывают.

И если бы я принёс Тебе агнца, — я принёс бы Тебе слово.

И если бы принёс Тебе птицу, — принёс бы Тебе слово.

Зачем приносить мне чужое слово Господу моему, — чужое, а не своё?

Кто учинил мя господином чужой жизни и чужой песни, чужого пламени и чужой жертвы; кто?

Моё слово — жизнь моя и песнь моя, пламень мой и моя жертва. От Твоих взял и Тебе приношу, — приими и не отвержи, Мати, преисполненная милости.

Отобрал я горсть пшеницы с нивы сорняка, приими хотя бы одно зерно из руки моей, — и учинишь мя счастливым.

Из одного зерна Ты можешь замесить хлеб, достаточный для народов.

Прими лепту мою, Сыне Воскресителю, прими и не отвержи лепты убогого.

Прими жертву мою не за меня, но за кого-либо ещё беднее меня; есть ли такой?

У кого нет и столько, сколько у меня есть, за него прими жертву мою; есть ли такой?

Как гармонь, сдавил меня мiр; едва захватил я воздуха — и всхлипнул. Пусть ангелы Твои придадут благозвучия всхлипу моему, и отнесут его пред Тебя, любовь моя.

Вспоминаю все доброе, что Ты сделал мне за всю жизнь мою, неутомимый Провожатый мой, и приношу Тебе в ответ единственный дар от себя.

Не приношу Тебе всего себя, ибо весь я несмь достоин сгореть на пречистом жертвеннике Твоём. То, что предназначено смерти и тлению, не могу принести в жертву Бессмертному.

Прими жертву словес моих, о Триединый Букет Цветов; лепет дитяти новорождённого прими.

Когда запоют хоры ангельские у престола Твоего, когда загремят трубы архангельские, когда мученики Твои зарыдают от радости, не презри жертву слова моего, Господи Боже мой.

Не преслушай, но услыши.

Молю Ти ся и покланяю Ти ся, ныне и чрез все время и чрез всю вечность. Аминь.







На Охридском озере, 1921–1922 годы.