Грот Посейдона
Наташа Окли


Royal House Of Niroli #4


Жителей двух соседних островов — Нироли и Монт-Авеллан — издавна разделяет вражда. Принцесса Нирольская Изабелла решает положить конец старым недоразумениям и предлагает влиятельному миллиардеру Доминику Винчини совместно развивать туристический бизнес. Но тот не спешит принимать предложение красавицы Изабеллы. Его терзают страшные воспоминания, не дают покоя незаживающие раны…


Наташа Окли

Грот Посейдона


ГЛАВА ПЕРВАЯ


Ее Королевское Высочество, принцесса Изабелла Нирольская, догадалась по пульсирующим зеленым вспышкам в дальнем углу комнаты для совещаний, что за ней наблюдают.

И ей это не понравилось. Совершенно. Но пи один мускул на ее лице не дрогнул.

Она привыкла к постоянному, пристальному вниманию. Объективы камер нацеливались на нее всякий раз, стоило ей лишь появиться в дверях. Недаром система видеонаблюдения, установленная в ее фамильном замке четырнадцатого века, была значительно сложнее той, которой пользовались у Доминика Винчини. И все равно полного спокойствия не было.

Этот зеленый мигающий свет раздражал ее. Она взглянула на инкрустированный бриллиантами циферблат своих часов.

Сколько еще ей ждать, пока этот сеньор Винчини соизволит появиться?

Хотя не поздно ли теперь думать об этом? Может быть, добиваясь этой встречи, она уже помешала заключению сделки? Слишком рано «высунулась», как сказал бы ее кузен Люка?

Но…

Она хотела добиться этой сделки. Так много было уже вложено усилий и так много времени ушло на то, чтобы вести переговоры с руководством сети отелей Винчини…

И на протяжении всех этих долгих месяцев она ни разу не встретилась с самим синьором Винчини, человеком, который мог принять окончательное решение.

Изабеллу предупреждали, что этого человека невозможно переубедить. Ее попытка может оказаться в лучшем случае бессмысленной, а в худшем…

Черт!

Ей не хотелось думать о неудаче. От того, удастся ли совершить эту сделку, зависело многое, в том числе и ее собственное будущее на Нироли. Изабелла еще раз взглянула на часы. Она даст ему еще пять минут и…

— Ваше Королевское Высочество?

Изабелла обернулась. В дверях стоял тот самый привлекательный мужчина, который проводил ее в эту комнату двадцать минут назад.

— Могу я предложить вам что-то из напитков?

— Нет, спасибо.

— Синьор Винчини интересуется… — мужчина откашлялся, — не могу ли я вам чем-нибудь помочь? Чтобы не отнимать у вас много времени.

Изабелла подняла глаза к зеленому огоньку. Она почему-то была уверена, что синьор Доминик Винчини наблюдает сейчас за ними.

— Я подожду.

— Меня просили передать, что синьор Винчини задерживается на неопределенное время. Он приносит свои извинения и…

— Значит, я буду ждать неопределенное время, — оборвала она его.

Увидев, как нервно заходил кадык мужчины, Изабелла на Миг испытала сочувствие к нему, но не настолько, чтобы отказаться от своего намерения.

Ни к чему было пытаться объяснить этому человеку все тонкости соперничества, существовавшего между Нироли и Монт-Авелланом. Он все равно бы не понял.

Посторонним людям не дано понять, насколько глубоко укоренилось взаимное недоверие на этих островах. Оно существовало уже несколько веков, и, по ее убеждению, этому пора положить конец.

Изабелла положила свой портфель на стол и ловко открыла замок с секретом.

— Не могу ли я попросить стакан воды?


Доминик Винчини нахмурился, когда его сводная сестра уселась на край широкого письменного стола.

— Тебе что-то нужно?

— Поговорить с тобой.

— Я занят, — сказал он, поправляя сдвинутые ею бумаги.

— Ты всегда занят. Но нельзя же заставлять ее ждать вечно. Она никуда не уйдет, пока не поговорит с тобой. Зачем же оттягивать неизбежное?

Речь шла о Ее Королевском Высочестве, принцессе Изабелле Нирольской. Доминик взглянул на монитор охранной системы.

— Это было ее решение — прийти без предварительной договоренности…

— А ты бы никогда не назначил ей встречу, если бы она попросила.

Доминик откинулся на спинку стула.

— Потому что в этом нет необходимости, — спокойно согласился он. — Эдуардо прекрасно может рассказать ей обо всем, что ее интересует.

— Она хочет поговорить с тобой.

— Даже принцессе иногда приходится ждать. В этом нет ничего страшного.

Что такого есть в этой принцессе Изабелле, что все считают, будто он должен немедленно бросить все свои дела? Он устало провел рукой по лицу.

— Ты не могла бы сесть на стул? — проворчал он.

— Нет, если я бы села на стул, ты бы меня и не заметил. А так я знаю, что привлекла к себе твое внимание. — Сильвана внимательно взглянула на брата. — Этот разговор займет у тебя от силы десять минут. Ты же хочешь заняться строительством на Нироли, не правда ли?

— Не особенно.

Она едва не задохнулась от гнева.

— Тебе предлагают девять тысяч двести акров с сорока двумя милями побережья в придачу. Это же фантастическая возможность.

— Надо подумать.

— Черт возьми, ты же говорил, что хочешь этого. Давным-давно. Это грандиозный план. Двенадцать лет назад, когда мы впервые заговорили о том, чтобы построить на Нироли роскошный курорт, никто не думал, что такое возможно. А сейчас ситуация лучше не придумаешь, — продолжала Сильвана. — Казино Люки Фиерецца и оперные сезоны уже привлекают туда нужную нам клиентуру. И тот факт, что Нироли продолжает оставаться монархией, имеет определенную привлекательность. Это то, что вы мечтали сделать с Иоландой.

Вместе. Они собирались сделать это вместе. И на Монт-Авеллане.

— Я считаю это…

— Да ты просто упускаешь из рук невероятный шанс, и я не понимаю, почему. Если мы не воспользуемся этой возможностью, принцесса Изабелла уже в ближайшее время найдет себе кого-то еще.

— Это ее право.

Сильвана не смогла сдержать негодования.

— Эта сделка принесет миллиарды…

— Эта сделка будет стоить миллиардов, — спокойно ответил Доминик.

— О чем ты знал, начиная переговоры.

Он прищурился. Да, он знал это, но речь шла о Нироли. Доводы за и против покупки этой земли носили настолько личный характер, что он не мог бы сказать, какие из них перевесят.

— Так что же изменилось? Ведь не надеешься же ты, что каким-то чудесным образом сможешь расширить площади, которые мы имеем на Монт-Авеллане…

Доминик резко подался вперед. При одном только упоминании о его родном острове в его голове проносились, быстро сменяя друг друга, страшные картины. Это было больно. До сих пор. Он взял ручку и начал нервно крутить ее в руках.

Сильвана закусила губу.

— Извини.

— Ничего.

Ничего? Как он мог сказать такое? Травмирующие душу воспоминания теснились в его голове, свежие и ясные. Он видел языки пламени, лижущие крышу. Слышал крики, даже ощущал едкую горечь в горле.

И чувствовал запах горения… в воздухе, на своей одежде, на своих волосах.

Спустя четыре года он так и не научился контролировать себя при воспоминаниях о событиях того времени.

— Я не должна была этого говорить. Извини. Я не подумала.

Прочь все эмоции. Надо сосредоточиться на реальных вещах, приказал себе Доминик. Да, Сильвана права: остров Монт-Авеллан не сможет переманить богачей и знаменитостей Европы с Сардинии, Сицилии и быстро развивающегося Нироли. Здесь есть белоснежные пляжи, но по благоустройству их не сравнить с теми, что находятся на соседнем острове.

Доминик аккуратно положил ручку на место.

— Ты злишься, что я не занимаюсь дворцом?

— Конечно, нет, — сказала Сильвана поспешно и соскользнула со стола. — Тебе и только тебе одному принимать решение по поводу дворца. Как сочтешь нужным, так и будет.

Доминик покачал головой.

— На Монт-Авеллане отсутствует инфраструктура…

Зная свою сестру, он ждал ее возражений.

— Согласна. — Сильвана подошла к нему и чмокнула в макушку. — Полностью. Монт-Авеллан, видимо, не совсем подходящее место для нас. Тогда почему бы тебе не подписать бумаги? Что происходит, Доминик? Все давным-давно уже могло быть улажено.

Доминик покрутил ручку.

— Вопрос слишком сложный, и его нельзя решать впопыхах.

— Но зачем заставлять принцессу Изабеллу двадцать пять минут томиться в комнате для заседаний?

— В конечном итоге она поговорит с Эдуардо, — ответил он с показным безразличием.

— А если нет?

Доминик пожал плечами.

— Не люблю, когда на меня давят.

Сильвана опустилась на стул по другую сторону стола.

— Это совсем не так. Она направляется на Нироли, а по дороге остановилась здесь, чтобы нанести визит вежливости…

— Это она тебе так сказала? — спросил он.

— А ей это и не понадобилось. Всем известно, что она была на свадьбе в Белстенстайне в качестве представителя короля Джорджио. И в розовом платье от Риччи была просто восхитительна.

— Возможно, некоторым известно также, что Рим не находится на пути из Белстенстайна на Нироли.

— У нее могли быть другие дела в Риме.

— Вряд ли, — мрачно улыбнулся Доминик. — Конечно, если в этот уикенд в Риме была какая-то кинопремьера, показ мод…

— Ты умышленно не хочешь понимать суть дела.

— Нет, это ты не понимаешь. — Он резко повернулся. — Если я решу строить курорт на Нироли, то только потому, что сочту это выгодным. Если решу не строить, то только потому, что не сочту выгодным. Но пока я не пришел к тому или иному решению и хочу узнать, почему Люка Фиерецца решил заняться проектами вдали от Нироли.

Сильвана в изумлении открыла рот.

— Откуда… ты знаешь, что он собирается сделать это?

— Стараюсь все знать. Поэтому-то я добиваюсь успеха во всех своих делах. У него должна быть какая-то веская причина. А я не собираюсь вбухивать миллиарды в строительство на Нироли, пока не узнаю, какая.

— Ты мог бы это узнать у принцессы Изабеллы.

Он поднял бровь.

— Ты считаешь, она скажет мне правду? Тот факт, что принцесса Изабелла нашла время, чтобы приехать сюда, уже вызывает подозрение, — сказал он, откинувшись на спинку стула.

— Почему ты так подчеркнул слово «принцесса»?

Доминик взглянул на монитор и красивую женщину, сидящую в дальнем конце комнаты для совещаний. Она вызывала у него раздражение, но он не думал, что выдаст тоном свои к ней чувства.

— Надеюсь, дело вовсе не в том, что она из нирольской королевской семьи, — продолжала Сильвана. — Ты великолепно вел дела с принцем Люкой.

— У него прекрасная деловая репутация, — возразил Доминик. — А у принцессы Изабеллы — нет. Она владеет одним небольшим и не слишком доходным отелем…

— Но он такой красивый!

— Лишь благодаря ее кузену, Нико Фиерецца. Из всего семейства Фиерецца она единственная, кто носится вокруг Европы в сопровождении целой свиты. А я, честно говоря, не хочу заниматься бизнесом с той, чья репутация базируется на происхождении и умении безукоризненно носить платье от дизайнера.

— Это нечестно, — спокойно отозвалась Сильвана. — Эдуардо говорит, что приятно поражен ее приверженностью этому проекту. Он говорит также, что принцесса Изабелла принимает в нем активное участие с самого начала.

— Ее имя, возможно, и появлялось в газетах, но я серьезно сомневаюсь, что ее участие не ограничилось эпизодическим присутствием на каких-то собраниях.

— Доминик…

— Если бы она появилась здесь скромно, не привлекая внимания к своей персоне, я бы с большим уважением отнесся к ней. А так…

Сильвана покачала головой.

— Не вижу, как бы она могла это сделать. Она такая же известная марка, как сеть отелей Винчини.

— Марка?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Ее постоянно фотографируют, где бы она ни появилась, что бы ни делала. И не потому, что она внучка короля, ее окружение ждет ее в приемной, а телохранитель — за дверью комнаты для совещаний…

Доминик следил взглядом за Изабеллой, которая направилась к двери, недоумевая, почему вдруг его сводная сестра, будучи твердой республиканкой, стала такой ярой защитницей принцессы Изабеллы.

— А потому, что из всех щелей выползают папарацци, чтобы щелкнуть ее. Люди любят ее. Стоит ей надеть платье от какого-то дизайнера, как он сразу становится знаменитым.

Он знал это. Все знали. Невозможно было пройти мимо любого газетного киоска, не увидев ее лица на какой-либо обложке.

— Даже без казино, принадлежащих Люке, Нироли имеет все шансы стать роскошным курортом просто потому, что она готова быть его лицом. Вдумайся в это.

Доминик потер заболевший висок.

— И я думаю, что ты неправильно делаешь, заставляя ее сидеть в зале совещаний. Это ошибка, — сказала Сильвана, стоя в дверях.

Доминик опустил руку.

— Почему бы тебе самой не поговорить с ней?

— Мне?

— От моего имени. Почему нет?

— Потому что я отвечаю за оформление интерьеров наших отелей. Я никогда не занималась другими вопросами и не буду знать, о чем ее спрашивать.

— Выясни, зачем она приехала сюда. Ты прекрасно умеешь вытягивать нужную тебе информацию из людей.

— Доминик…

— И ты — член семьи, — оборвал он ее.

Сильвана сделала шаг назад в комнату.

— Я не могу…

— Выясни, почему Люка решил сосредоточить свое внимание на тех своих казино, что находятся в Квинсленде. — Доминик вытянул вперед руку, не сгибающуюся в локте. — И попытайся узнать, кого старый король собирается назвать своим преемником.

— Ты считаешь, это как-то связано с отъездом Люки?

— Возможно. — Доминик откинулся на спинку стула и снова принялся крутить ручку. — Ничего нельзя знать наверняка, когда это касается короля Джорджио. Это не человек, а змея.

Сильвана кивнула.

— Я сделаю все, что смогу, но тебе все равно лучше бы поговорить с ней самому, если она приехала сюда не просто затем, чтобы поздороваться, — сказала она, закрывая за собой дверь.

Доминик подвинул стул так, чтобы лучше видеть экран монитора… и принцессу Изабеллу.

Зачем она приехала? Почему сейчас? Может быть, Сильвана и поверила, что у нее были тут другие дела, а он нет. И чем больше она сидела и ждала его, тем больше он сомневался в этом. Время ее визита не могло быть случайным. И суток не прошло с того момента, как Люка Фиерецца уехал с Нироли, а принцесса Изабелла уже появилась в его доме.

Считал ли он, что ее визит оказал ему честь? Был ли ослеплен ее красотой?

Что касается последнего, да. Несомненно, она… будто светилась изнутри. Если не думать о бизнесе, ее красота вызывала желания и воспоминания о тех вещах, которые не были больше частью его жизни.

Слава богу, Сильвана способна оттянуть эту встречу. Сочувствие красивой женщины невыносимо. А принцесса Изабелла наверняка почувствовала бы к нему жалость.

Доминик повернулся, чтобы выключить монитор. Потом провел рукой по лицу и снова взял ручку.


ГЛАВА ВТОРАЯ


Изабелла выпрямилась, довольная тем, что добилась своего, и восхищенно оглядела ярко освещенную комнату с многочисленными хрустальными вазами, полными свежих цветов.

— Доминик задержится еще на пять минут, — произнесла Сильвана Моретти, усаживаясь в кресло напротив. — Очень сожалею.

Неважно. Главное — она встретится с ним. Если ничего из ее затеи не получится, она будет по крайней мере знать, что сделала все, что смогла.

— Я приготовилась к тому, что мне придется ждать. — Изабелла очаровательно улыбнулась. — И здесь так замечательно прохладно, что я могла бы решиться и остаться навсегда.

Возникла едва заметная заминка в разговоре.

— Мой брат настаивает на том, чтобы во всех наших отелях поддерживалась умеренная температура.

Изабелла предположила, что Сильвана чего-то не договаривает, но потом, подумав, решила, что ошиблась.

— Летние месяцы такие жаркие, — спокойно продолжала миниатюрная черноволосая Сильвана. — Особенно в городе.

Изабелла выразила свое согласие улыбкой, напряженно вслушиваясь в шаги приближающегося синьора Винчини.

— Все спальни «Виллы Берлускони» оборудованы кондиционерами по этой причине.

— Я читала о «Вилле Берлускони». Знаю, что на моего брата произвело большое впечатление то, как бережно они сохраняются…

— Нико Фиерецца — талантливый архитектор, — прервал ее мужской голос. Глубокий, мягкий, необыкновенно сексуальный и до боли узнаваемый.

Изабелла вдохнула побольше воздуха, моля бога о помощи. Ей необходимо во что бы то ни стало добиться успеха. Слишком многое поставлено на карту. Она повернулась к человеку, на которого должна была произвести впечатление, и у нее перехватило дыхание.

О господи!

Ее взгляд упал на шрам, прорезавший его лоб в опасной близости от левого глаза.

— Доминик, это Ее Королевское Высочество, принцесса Изабелла, — сказала Сильвана, подходя к нему. Она взяла его за руку. — Мой брат, Доминик Винчини.

Изабелла пыталась сравнить свое представление о Доминике Винчини с реальностью. Второй шрам, рельефный и яркий, тянулся через всю щеку и был сморщенным, как бывает при сильном ожоге.

Доминик Винчини перенес ожог. Почему никто не сказал ей об этом?

Кожа, мятая, как бумага, выглядывала из-под длинного рукава его рубашки. Сильные ожоги. Что же случилось с ним? Когда? И почему?

Ее голос дрогнул от охватившего ее сочувствия.

— Синьор Винчини. — Она заставила себя сделать шаг навстречу хозяину дома. — Огромное спасибо за то, что нашли время встретиться со мной.

Его карие глаза вспыхнули. Слегка поколебавшись, он протянул ей руку.

— Доминик.

Изабелла старалась смотреть ему в лицо, борясь с искушением проверить, есть ли у него шрамы и на руках.

— А я Изабелла. Мне необходимо поговорить с вами лично.

Кожа его руки оказалась на ощупь гладкой, теплой.

— Мне передали.

— Тебе надо взглянуть на эти снимки, Доминик, — сказала Сильвана.

— Зачем? — спросил он, отпуская руку Изабеллы.

Изабелла слегка вздернула подбородок.

— Потому что предполагаемое место размещения нового курорта — южное побережье…

— Я не сомневаюсь в этом, — прервал он ее.

— Что означает, что оттуда открывается эффектный вид на Монт-Авеллан, — продолжила Изабелла, словно не слыша его слов.

Он взглянул на сестру, потом снова перевел взгляд на Изабеллу.

— И вы думаете, что это может изменить мое решение в вашу пользу?

— В пользу этого проекта. Да, думаю, что могло бы.

— Тогда мне действительно лучше взглянуть на эти снимки. — Доминик отвернулся, разозлившись на себя за то, что не слишком хорошо владел собой, а на Сильвану за то, что та поставила его в такое глупое положение.

Он считал свои чувства к Нироли и Монт-Авеллану сложными, но его чувства к принцессе Изабелле оказались значительно сложнее. Он, добившийся всего собственным трудом, испытывал естественную антипатию к женщине, сделавшей карьеру благодаря унаследованному титулу, но оказался совершенно не подготовленным к тому странному ощущению, которое испытал, поздоровавшись с ней за руку.

Легкое пожатие ее пальцев послало давно забытые импульсы его телу. Он неожиданно испытал острое физическое желание. Ему захотелось стиснуть ее в своих объятиях… и в ту же секунду он понял, что это невозможно.

Изабелла направилась к софе, явно не заметив удара молнии, пронзившего его. Когда-то он был способен завладеть вниманием такой женщины как Изабелла Фиерецца, но не теперь. Он заметил испуг в ее орехового цвета глазах, когда она взглянула на него.

— Может быть, мы сядем, чтобы нам было удобнее? — спросила Сильвана, бросив укоризненный взгляд в его сторону. Он знал, что заслужил его, но был не в состоянии контролировать бурю, бушевавшую внутри.

Изабелла с улыбкой повернулась к нему. В ее глазах была мягкая доброжелательность… и он устыдился. Если бы Доминик не заметил ее инстинктивную реакцию, он, возможно, смог бы убедить себя в том, что она в состоянии разглядеть мужчину за его шрамами, но он давно уже смирился с мыслью, что такое невозможно.

Женщины, которые говорили о его привлекательности, на самом деле имели в виду его деньги. И не без основания. Его деньги действительно были самым привлекательным, что осталось в нем после того пожара. Та трагедия лишила его всего.

— Можно мне взглянуть на эти снимки? — сказал он, не двигаясь с места, голосом, в котором не было и намека на тепло.

— Конечно. — Изабелла присела на край софы и грациозно закинула ногу на ногу. — Я понимаю, что у вас мало времени.

Она вдруг подняла на него глаза, и он почувствовал, как кровь забурлила в его жилах.

Доминик сделал глубокий вдох и постарался расслабиться.

— Хочешь кофе, Доминик? — спросила Сильвана, обходя вокруг него, чтобы сесть в кресло.

— Пожалуйста. — Он провел рукой по волосам.

То, что Сильвана сочла необходимым присутствовать во время этой встречи, наверняка объяснялось тем, что она была недовольна его поведением.

Его сестра тихо попросила по внутреннему телефону принести им кофе.

Изабелла достала из своего портфеля папку. У нее были длинные тонкие пальцы с безупречным маникюром. Очень ухоженная, как назвала бы Иоланда такую женщину.

— Почему вы считаете, что я должен увидеть снимки Монт-Авеллана? — Он знал, что Сильвана стоит за его спиной, и чувствовал, как она напряжена, словно сомневается в его способности справиться с этой непростой ситуацией. — Я хорошо представляю, как выглядит остров.

Его резкость была вознаграждена улыбкой, от которой у него поднялось давление.

— Вы там родились, я знаю.

— И вы полагаете, что мое нежелание принять ваше предложение как-то связано с этим?

Изабелла тронула пальцем бриллиантовую подвеску на своей шее. Это легкое движение было единственное, что выдавало ее нервозность. Доминик с удовольствием взял бы свой вопрос обратно. Дело даже было не в словах, а в тоне.

— Моя команда, безусловно, считает, что это к делу не относится.

— А вы сами так не считаете?

— Полагаю, это может быть одним из факторов, — сказала она, поймав его взгляд. — И будь я на вашем месте, это, пожалуй, повлияло бы на мое мнение.

Сильвана опустилась в кресло рядом с ними.

— Нет сомнений, что многие на Монт-Авеллане посчитают предательством, если мы построим роскошный курорт на Нироли, — вступила она в разговор.

— И я могу это легко понять, — кивнула Изабелла. — Нироли столько же значит для меня, как, насколько я представляю, Монт-Авеллан для вас…

— Как бы я не относился к месту своего рождения, Нироли имеет развитую индустрию туризма, чего нельзя сказать о Монт-Авеллане. Ваша команда права — все остальное не имеет значения.

Дверь открылась, и вошел слуга, неся поднос с кофе.

— Два десятилетия продолжались постоянные инвестиции, — сказала Сильвана, когда они остались втроем. — Несколько лет назад Доминик купил «Палаццо Таволара» с намерением превратить его в отель сети «Винчини», но эта идея оказалась не совсем удачной.

«Палаццо Таволара».

Изабелла знала, что Доминик Винчини является его хозяином. Она считала, что уже окончательно смирилась с потерей этого отеля, но слова Сильваны задели ее за живое.

Ей с детства внушали, что «Палаццо Таволара» был украден у семьи Фиерецца, и она почувствовала, что может взорваться в любой момент.

— Конечно, мы не могли планировать строительство курорта на Нироли, — продолжала Сильвана, протягивая им чашки с кофе. — Ну не смешно ли, что мы с Домиником только сегодня говорили об этом.

Изабелла едва ли слышала ее последние слова. Она взяла кофе и сделала глоток, обрадовавшись тому, что это помогло ей спрятать свои чувства.

Здесь она оказалась только потому, что любила Нироли.

А Доминик родился на Монт-Авеллане и не мог оставаться безучастным к тому, что война разделила два их острова.

Доминик наклонился и взял свою чашку.

— Не слишком удачный комментарий, Сильвана.

Подняв глаза, Изабелла увидела, что он в упор смотрит на нее, и у нее появилось странное чувство, будто он знает, о чем она думает, и, что самое удивительное, — проникся ее чувствами.

— Вряд ли моя сестра помнит, что «Палаццо Таволара» был построен семьей Фиерецца, — сухо сказал он.

Холодный блеск исчез из его глаз. Теперь они были добрыми и какими-то совершенно другими.

— О, черт! — воскликнула Сильвана, зажав рукой рот. — Простите, я не подумала.

Изабелла покачала головой. Ей вовсе не хотелось, чтобы Сильвана чувствовала себя неловко.

— У обеих конфликтующих сторон были конфискованы земли и собственность. — Она увидела неожиданную теплоту во взгляде Доминика. — Я видела только фотографии палаццо, конечно. Говорят, он был сильно разрушен во время войны?

— Сам дворец уцелел, но многое разграблено. Хотя он и пострадал, но все еще очень красив.

Доминик улыбнулся, и Изабелла неожиданно для себя ответила искренней улыбкой. Доминик Винчини, похоже, был человеком противоречивым.

— Я рада. Это был любимый дом моей бабушки. — Она запнулась. Более благоприятного момента сказать то, что она собиралась, видимо, никогда не представится. — Насколько я понимаю, у вашей семьи тоже конфисковали земли?

— Земли, которые вы теперь предлагаете мне купить. — Доминик взял свою чашку. — Вы поэтому приехали? Потому что только сейчас поняли, что именно меня связывает с Нироли?

Изабелла не знала, что ответить.

А все было так ясно в ее голове. Она приехала сюда, чтобы предложить ему устранить причины всех отсрочек.

Но она могла ошибаться. Все, что она слышала о том, как вел дела Доминик Винчини, говорило об этом. Изабелла потрогала бриллиантовую сережку. Теперь было поздно отступать. Она приняла свое решение тогда, когда поехала в Рим, вместо того, чтобы лететь прямо домой.

— Нет, — спокойно ответила она, вновь обретя уверенность. — Хотя должна признать, что нас больше беспокоило сопротивление вашей семьи, чем земли, которые мы конфисковали у семьи вашей матери.

Он внимательно слушал.

— О Винчини помнят… и…

— Ненавидят?

Изабелла, отрицательно покачала головой.

— Возмущаются.

Он скривил губы.

— Зачем же тогда обращаться к нам? Существует много консорциумов, которые могли бы заинтересоваться вашим предложением.

Изабелла слышала, как Сильвана что-то тихо сказала ему, но проигнорировала это. Вопрос касался только их двоих.

— Но немногие имеют такую клиентуру, как вы… и такую отличную репутацию. Я хочу создать что-то, что могло бы соперничать с «Коста Смеральда» в Сардинии.

Доминик резко поставил чашку на стол, и она испугалась, что теряет его расположение. Сердце заколотилось в ее груди.

— Я хочу, чтобы богатые и знаменитые европейцы отдавали свое предпочтение Нироли.

— Я понимаю, что вдвоем мы могли бы поднять престиж Нироли, но, как вы уже сказали, моя семья владела там раньше землями и лишилась их. Какие гарантии я мог бы иметь?

— Мой дедушка полностью поддерживает это начинание.

— Это не гарантия. Времена меняются.

Монархи менялись. И король Джорджио был уже стариком. Доминик мог и не говорить этого, Изабелла и без того знала, о чем он думает. Но и гарантий дать не могла. Еще шесть месяцев назад она была уверена в будущем Нироли. Но сейчас… все так быстро менялось… и ее собственное положение соответственно.

— Это правда. Но, как и Монт-Авеллан, — осторожно начала Изабелла, — Нироли пострадал во время войны за независимость. И я не думаю, что кто-то захочет снова столкнуться с насилием. — (Доминик слегка прищурился.) — Думаю, что вы такого же мнения. Иначе вы бы уже давно ответили отказом.

Он подавил улыбку.

— Но если бы ситуация сложилась наоборот, мне было бы трудно способствовать успеху Монт-Авеллана, особенно если бы я считала, что это может неблагоприятно сказаться на Нироли. Все мы делаем вид, что не верим предрассудкам, хотя, наверное, каждый из нас знает, что они существуют.

Изабелла остановилась. На мгновение наступило молчание. Она переводила взгляд с брата на сестру и обратно, пытаясь понять их реакцию.

— Последние два года мне твердили, что вас не интересует ничего, кроме прибыли, но…

— Но вы этому не поверили?

Изабелла провела языком по губам.

— Я думаю, что если бы это было правдой, вы бы уже к этому времени все подписали. Это надежные вложения. Единственный негативный момент для вас, который я вижу, это то, что мы — Нироли.

Доминик откинулся на спинку кресла. Его взгляд, устремленный на нее, был задумчивым.

— Доминик был обеспокоен тем, что Люка…

Он остановил Сильвану, качнув головой.

— Что вы предлагаете?

Его пристальный взгляд нервировал ее, но Изабелла протянула ему рекламный проспект, который лежал у нее на коленях. Он должен был увидеть, как красиво и романтично смотрелся Монт-Авеллан со стороны Нироли.

Доминик наклонился и взял проспект из ее рук. Поколебавшись, он открыл его.

— Вот такой вид откроется из ваших отелей.

Изабелла знала, что сделанный на восходе снимок был необычайно выигрышным.

Доминик молча провел рукой по волосам. Изабелла пыталась представить, что он чувствует. Она продолжала:

— Увидев такую красоту, каждый захочет поехать туда. Даже я, которую приучили чувствовать… — махнув рукой, она не стала подбирать слово, способное передать гнев ее семьи, которой пришлось предоставить суверенитет Монт-Авеллану.

— Я вас понял, — кивнул Доминик.

Изабелла проглотила подступивший ком.

— Несмотря на то, что я наслушалась ужасных историй о Монт-Авеллане, мне всегда хотелось поехать туда. Что уж говорить о тех, кого не настраивали против так же, как меня.

Доминик снова взглянул на снимок и перевернул страницу. Каждый снимок прекрасно передавал магическую красоту Монт-Авеллана.

— Я подумала, что близость нового курорта к Монт-Авеллану принесет пользу обоим островам. Почему бы, например, не организовать пароходные экскурсии с нового курорта в пещеру на другом берегу, о которой я столько слышала.

— Грот Посейдона, — уточнила Сильвана, взглянув на брата.

— Откуда вы знаете о нем? — по-прежнему сухо спросил тот.

— Из дневника моей бабушки. — Изабелла переводила взгляд с одного на другого. — Я подумала, что мы могли бы установить связь между лучшими местными ресторанами и заняться развитием дайвинга, конечно. В Нироли уже сейчас множество энтузиастов этого вида спорта.

Доминик поднял глаза.

— Организовать дайвинг вокруг старинных судов, потерпевших кораблекрушение?

— Да.

В наступившей тишине Изабелле показалось, что она слышала биение собственного сердца. Она смотрела, как Доминик снова перелистывает проспект.

Никогда еще она не ждала с таким нетерпением окончательного ответа.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ


— Стало быть, ты настроена оптимистично?

— По поводу Доминика Винчини? — Изабелла, державшая на руках новорожденного, подняла глаза на Бьянку, свернувшуюся калачиком в уголке софы. — Честно? Не знаю. Его трудно понять.

Ее подруга засмеялась.

— Вот и я слышала об этом. Я уверена, ты прекрасно с ним справилась. Все мужчины становятся воском в твоих руках.

— Только не этот. — Изабелла улыбнулась. — Но попытаться стоило. Если он не подпишет договор сейчас, мне придется смириться с тем, что он этого не сделает никогда.

— А что ты будешь делать тогда?

— Не знаю. Уеду. Опять начну все сначала. — Она пожала плечами. — Наверняка что-то придумаю. Мне давно следовало бы уехать с Нироли.

— Как это сделала твоя сестра?

Изабелла снова взглянула на спящего ребенка. Она завидовала Бьянке. Муж, дом, ребенок…

— Фабиан такой красивый, — проговорила она, гладя нежную щечку ребенка.

— Когда спит.

— Не говори так. Это маленькое чудо, — сказала Изабелла ласково, поглаживая пальчики малыша.

Бьянка с улыбкой наблюдала за ней.

— Тебе надо родить ребенка. Ты прирожденная мать.

— Шансов мало. Мужчин, которые мне встречаются, интересуют только мои деньги и титул.

— Расскажи мне о Доминике Винчини.

Какой он? Какой он? Изабелла задумалась на мгновение. Он не был похож ни на кого из тех, кого она до сих пор знала. Несколькими словами и не скажешь.

Как она и ожидала, он оказался сильным человеком, но совершенно не того плана, как ее брат Марко или ее дедушка. Он… Она нахмурилась, не уверенная, что до конца разобралась в нем.

— Он некрасив?

— Почему некрасив?

Бьянка пожала плечами.

— Я слышала, что он изуродован шрамами.

— Да, но не уродлив.

Совсем не уродлив. Изабелла нахмурилась. Но и привлекательным его тоже не назовешь. Скорее обаятельным. Если говорить честно, она не поняла, понравился ли он ей. Сначала подумала, что нет, а потом решила, что понравился.

Он был резким. И в то же время любезным.

А его глаза…

Темно-темно карие. Пугающе умные. Сразу видно: сильный человек, имеющий по любому поводу собственное мнение. Человек, на которого она не произвела ни малейшего впечатления. Изабелла улыбнулась и поцеловала Фабиана.

— У него шрам отсюда и досюда. — Она провела вниз по своей щеке. — На самом деле шрамов у него два. И глубоких. Нельзя сказать, что уродливые, но заметные.

Изабелла снова поцеловала Фабиана.

— А еще у него шрам от ожога на шее. Ты не знаешь, откуда они у него?

— В его доме был пожар. — Бьянка обхватила колени руками. — Кажется. По крайней мере, так говорят. Его жена и малыш погибли во время этого пожара.

Погибли?! Она не ослышалась? Изабелла подняла глаза.

— Это случилось несколько лет назад, — продолжила Бьянка. — Я не знаю подробностей, потому что это было за несколько лет до моего приезда сюда. Стефано знает об этом лучше, поскольку его родители живут сейчас в нескольких километрах от того места, где это произошло. Хочешь, я расспрошу его?

Изабелла покачала головой.

— Никто меня не предупредил. Для меня это стало шоком.

— Думаю, что люди предпочитают не говорить о подобных вещах.

— Даже если и так…

Кто-то должен был подумать о том, чтобы упомянуть о таком важном обстоятельстве. Например, Люка. Он ведь наверняка все знал.

Бьянка улыбнулась, погруженная в собственные мысли.

— Тебе нужно иметь больше женщин в своей команде, если хочешь располагать достаточной информацией. Прости, мне не пришло в голову рассказать тебе об этом. — (Фабиан завозился и запищал.) — Ну вот! — воскликнула Бьянка, потянувшись за сыном. — Проголодался. Ничего удивительного, ведь он проспал почти четыре часа. — Тебе обязательно улетать завтра на Нироли? Я так давно тебя не видела!

Изабелла улыбнулась.

— Ты скоро устанешь от папарацци, которые будут поджидать тебя на каждом углу.

— Ничего подобного. Я…

Дверь распахнулась. Вошла горничная с письмом в руке.

— Принесли письмо для Ее Королевского Высочества, — сказала она, протягивая конверт.

— Спасибо, Карин. — Изабелла протянула руку и удивленно взглянула на Бьянку. — Кто это мог написать мне сюда? — Она вскрыла конверт и извлекла из него лист бумаги, исписанный уверенным почерком.

— Ну?

— Это от Доминика Винчини.

— Откуда он знает, что ты здесь?

— Я сказала его сестре.

Изабелла нахмурилась, читая. Письмо было коротким и деловым.

— Сильване?

Изабелла подняла глаза.

— Ну да. Она присутствовала на нашей встрече сегодня.

— Она мне нравится. Она его сводная сестра, как ты знаешь.

Нет, она не знала. Изабелла снова нахмурилась. Об этом ей тоже не сказали.

— И что же предлагает Доминик?

— Ужин.

Брови Бьянки поползли вверх.

— Я же говорила тебе, что все они становятся ручными.

— Только не этот. — Определенно не этот. — Чисто деловой ужин.

Но так ли это? Изабелла не была в этом уверена. Неожиданно все в ее душе затрепетало.


Доминик сразу понял, что приехала принцесса Изабелла. Он увидел на мониторе, как бросились к ней папарацци, увидел, как она привычно улыбнулась им и как ее телохранитель ловко оттеснил их.

Он провел рукой по волосам и, наверное, в сотый раз задумался над тем, зачем ему это нужно. Сильвана поддержала его идею, но она поддержала бы все, что могло бы убедить его вернуться на Монт-Авеллан.

Выключив монитор, Доминик встал, взял пиджак и направился к лифту.

Это никакое не свидание, проговорил он про себя. Упаси бог! Однако он нервничал так, как когда-то подростком, собираясь на встречу с Иоландой. Как много лет прошло с тех пор! Восемнадцать. Нет, девятнадцать. Девятнадцать лет!

Доминик опустил закатанные рукава белой рубашки и надел пиджак. Ему приходилось все время напоминать себе о том, что речь идет исключительно о бизнесе. А бизнес — это то, с чем он справлялся лучше всего. Что помогало ему жить…

Но он перестал относиться к предстоящей встрече как к деловому мероприятию, когда, выйдя на шестом этаже, оказался на террасе. Лимонные деревья, белые цветы и нарядные светильники, украшавшие ее, казались почти свадебным убранством. Если бы у него было время, он бы попросил убрать свечи с обеденного стола. Они создавали совершенно неправильное впечатление…

Он обернулся, заслышав шаги. Метрдотель распахнул двери и объявил о приходе принцессы.

Она и выглядела как принцесса. Ее густые светлые, медового оттенка волосы были высоко подняты, легкие завитки обрамляли лицо. Господи, она прекрасна! Как майское утро. Свежая и многообещающая.

Доминик понимал, что должен выйти ей навстречу, поприветствовать, но ноги не слушались его.

Теплый летний ветерок шевелил легкий шелк ее платья. Она выглядела не так, как в прошлый раз. Более раскованной… и невероятно сексуальной. В другой жизни ему бы захотелось ее поцеловать. И он знал, что ее губы были бы теплыми. Соблазнительными.

Он сделал шаг вперед.

— Ваше Королевское Высочество, — произнес он прерывистым низким голосом.

— Называйте меня Изабеллой, пожалуйста.

Она протянула руку, и он пожал ее. Ее ладонь была теплой, а пальцы — холодными. Он взглянул в ее глаза. Они были цвета жженого сахара.

Плохая это была идея! Никуда не годная. В глубине души он чувствовал, что эта женщина не оставила его равнодушным. Один только бог знает, почему. Может быть, это следствие его холостяцкой жизни?

Однако он понимал, что здесь было нечто большее. Нечто, похожее на встречу родственных душ. Доминик сделал глубокий вдох.

— Спасибо, что сразу откликнулись и пришли.

И тут она улыбнулась. Ее улыбка разрушила всю его оборону. И Доминик словно очнулся. Четыре года он едва ли замечал, кто составлял его окружение: мужчины ли, женщины ли. Его волновала лишь их компетентность, профессионализм…

Он никогда не обращал внимание на запах духов. Никогда. Но знал, что с этого момента всегда будет связывать Изабеллу Фиерецца с ароматом ванили и мускуса, соблазнительным и коварным…

— Я рада, что смогла прийти. Я улетаю обратно на Нироли завтра утром.

Доминик отпустил ее руку и отступил на шаг. Метрдотель повел Изабеллу к столу. Доминик смотрел ей вслед.

Мудрый человек отступил бы сейчас, но ему нравилось чувствовать боль, испытывать страдание…

— Как красиво, — пробормотала Изабелла, восхищенная открывающимся с террасы видом.

Дело было не только в ее безупречной красоте, а в каком-то ее внутреннем свете, лишавшем его душевного покоя.

Когда она села за столик, он устроился напротив и сделал знак метрдотелю, чтобы тот предложил его гостье вина.

— Я бы предпочла минеральную воду.

— Вы совсем не пьете?

— Редко.

Он понял, что за этим стоит. Понял, что принцесса Изабелла всегда чувствовала себя при исполнении обязанностей и не сомневалась в том, что снимок опьяневшей высокопоставленной королевской особы обошел бы весь мир.

Доминик сделал знак метрдотелю, чтобы тот убрал оба винных бокала.

— Пожалуйста, не отказывайте себе из-за меня…

Доминик покачал головой.

— Я и сам не слишком большой почитатель алкоголя.

А ясная голова в этот вечер была ему необходима.

Изабелла посмотрела вдаль, на темнеющий горизонт.

— Правда, иногда я вынуждена отступать от своего правила. — Она улыбнулась. — Мой кузен Макс — страстный поклонник нирольского «Порте Кастелланте Бланко», и он никогда не простил бы мне, если бы я отказалась от бокала этого вина, когда мне представлялась возможность сделать ему рекламу.

— У нас есть это вино. Если вы предпочитаете его, я могу…

Она снова улыбнулась. Ее зубы были белоснежными и безупречными.

— Правда?

— Это отличное вино. Сухое. Прекрасно сочетается с рыбой.

Ее улыбка стала почти озорной, и он почувствовал, как все внутри него сжалось еще сильней.

— Я знаю, это прозвучит кощунственно, но я никогда по-настоящему не любила его. — Она откинула с лица золотисто-медовую прядь. — Как и не испытываю особенного восторга от радужной барабульки, хотя она является нашей знаменитой рыбой и, вероятно, очень вкусна.

Доминик засмеялся. Это было неожиданное признание.

— Или от кальмаров. Отвратительная вещь.

Он снова засмеялся, чувствуя, что освободился от напряжения. Почти. Он никогда не мог бы полностью расслабиться в присутствии принцессы Изабеллы. Ни один мужчина не смог бы.

— Насколько я знаю, нам подадут баранину в кисло-сладком соусе, но, разумеется, если вы предпочитаете что-то другое…

— По-моему, это замечательно, — поспешно сказала она.

Доминик разгладил несуществующую морщинку на белой крахмальной скатерти. Ее манеры были столь же очаровательны, как и ее лицо.

Изабелла старалась сделать так, чтобы он чувствовал себя свободно, и была уверена, что ей это удалось. Еще более неожиданным было то, что она сама смогла расслабиться.

Доминик оказался прекрасным собеседником. Изабелла не ожидала этого.

Люка утверждал, что Доминик заслуживал доверия как бизнесмен. Он говорил это с самого начала, когда ей пришлось бороться с дедушкой за возможность подступиться к сети отелей «Винчини». И он прав. Доминику, безусловно, можно доверять. Она не сомневалась, что все, о чем она говорит, останется между ними.

— Вкусно? — спросил он, когда она попробовала шоколадный пирог.

— Пища богов, — ответила она с улыбкой. — Где только вы находите таких поваров?

Его глаза заблестели.

— Это большой секрет.

Она засмеялась. И решила, что пора приступить к серьезному разговору.

— Что вы хотели со мной обсудить?

Доминик отложил ложку и провел рукой по лицу, коснувшись глубоких шрамов на левой щеке.

Странно, но до этого момента она почти перестала замечать их. Она взглянула на сморщенную кожу с левой стороны его шеи, которая бросалась в глаза потому, что он то ли не хотел, то ли не мог носить галстук.

Изабелла заставила себя отвести взгляд и сосредоточиться на десерте.

— Те снимки, которые вы принесли мне, были… интересными. И я согласен с вами, что туристы захотят посетить Монт-Авеллан…

— Но? — подсказала она, когда он остановился.

Доминик взглянул на нее и улыбнулся.

— Не так легко преодолеть укоренившееся недоверие…

Изабелла отложила в сторону ложку.

— Я подумала, что смогла бы вложить собственные деньги в часть проектов на Монт-Авеллане. Это было бы… — Она старалась найти нужное слово, — выражением доверия.

Доминик задумался. Изабелла, затаив дыхание, ждала его ответа.

— Пожалуй, это могло бы помочь. — Он взял бокал с минеральной водой. — Хотя это не совсем тактично, но я хотел бы вас спросить: вы намерены использовать деньги семьи Фиерецца или ваши личные накопления?

— А есть какая-то разница?

— Думаю, что есть. — Его взгляд был почти виноватым. — Деньги Фиерецца, обещанные сейчас, могут не поступить, если на Нироли в скором времени появится новый король.

Изабелла подняла руку и дотронулась до своей сережки. Она могла бы предвидеть такой ответ, будь у нее достаточно времени, чтобы подумать. Решение Марко отказаться от притязаний на нирольский трон имело далеко идущие последствия.

— Я располагаю личным состоянием.

— Простите меня… — Доминик положил сильные руки на белую скатерть. — Вам понадобится иметь в своем распоряжении значительные средства, если вы намерены добиться какого-то влияния на Монт-Авеллан.

Она почувствовала знакомый укол раздражения. Неужели он считает, что она не знает этого? Почему всем так трудно воспринимать ее серьезно?

— Я прекрасно знаю это! — Она взглянула ему прямо в глаза. — Сколько миллионов мне, по-вашему, понадобится?

— Я думаю, что для начала хватило бы полутора.

— Нет проблем.

Доминик улыбнулся, как ей показалось, с тем оттенком надменного превосходства, которым отличались многие мужчины, особенно в ее семье, и спросил:

— Они уже есть в наличии?

Черт!

— Конечно.

Он поднял брови.

— Вы уже проверяли, осуществимо ли это?

— В этом нет смысла, пока вы не дали согласие по поводу Нироли.

— Для этого требуется, чтобы я доверял вам.

— Конечно.

Это и затрудняло дело. Доверял ли он ей? Мог ли? У нее забилось сердце.

— Вы когда-нибудь бывали на Монт-Авеллане? — спросил он через секунду.

Изабелла откинула волосы от лица.

— Нет.

— Нет, — повторил он.

— Но вы тоже не приезжали на Нироли.

Легкая улыбка тронула его губы. Он откинулся на спинку стула, не сводя темных глаз с ее лица.

— Я готов все подписать при одном условии.

— Каком?

— Вы должны посетить Монт-Авеллан. Лично.

Даже если бы он встал и выдернул скатерть из-под их тарелок, Изабелла была бы не так потрясена.

— Я не могу сделать это.

— Почему?

— Это небезопасно.

— В каком смысле? — спросил он тихо.

Она вспомнила рассказы дедушки об ужасах той короткой, но страшной войны.

— Никто из членов моей семьи не бывал там после тысяча девятьсот семьдесят второго года.

— В том-то и дело. — Он снова выпрямился. — Сильвана говорит, что люди всегда прислушиваются к вам. Если вы приедете на Монт-Авеллан, вы немедленно поднимите престиж этого острова.

Изабелле чуть не стало плохо от этих слов.

— Да, вы правы, но…

— А если вы всерьез задумали сблизить наши два острова, то более эффективного способа и не придумаешь.

Изабелла почувствовала, что у нее пересохло во рту.

— А если я приеду, вы подпишете бумаги?

— Да. Независимо от того, решите вы инвестировать свои средства в проекты на Монт-Авеллан или нет.

Изабелла была так близка к тому, чтобы добиться заключения самой большой сделки в истории Нироли! Она уже предвкушала победу. Видела удивленные лица скептиков, которые утверждали, что этого никогда не случится.

— На какое время я должна буду приехать?

— Достаточное для того, чтобы люди заметили вас там. Скажем, недели на две.

— Я не могу так надолго!

Он пожал плечами.

— Дня на три я бы смогла.

— На неделю. — Доминик улыбнулся. — И это мое окончательное предложение.

Изабелла снова потрогала сережку.

— А это безопасно? Для меня, я хочу сказать.

— Настолько же безопасно для вас, как в любом другом месте, как я понимаю.

Она засмеялась. Он совершенно не представлял ее жизнь.

— Мне нужна охрана везде, куда бы я ни поехала. Даже на Нироли.

— Нет никакой необходимости в том, чтобы вы путешествовали без обычного окружения.

Поехать на Монт-Авеллан? Ее дедушку хватил бы удар.

Изабелла отодвинула стул и подошла к краю террасы. До нее доносились смех и приглушенные звуки джаза.

Монт-Авеллан.

Марко бы согласился без раздумий. И Люка, и Алекс… Но она все-таки женщина. Король был внутренне готов к неповиновению внуков. В этом выражается естественная борьба за лидерство. К внучкам это относилось в гораздо меньшей степени.

— И где бы я остановилась, если бы приехала?

— Тут две возможности…

Доминик замолчал, дожидаясь, чтобы подошедший метрдотель убрал со стола.

Как только его шаги стихли, Изабелла обернулась. Доминик не шевельнулся. Он сидел и смотрел на нее. Его лицо было спокойно, словно он знал, что она уже приняла решение.

— Сильвана готова предложить вам остановиться в ее доме на все время вашего визита. Либо… — сказал он мягко, — вы могли бы остановиться в «Палаццо Таволара».

Она поняла, что невольно выдала свои чувства, когда он добавил:

— Если вы не сочтете, что это создаст щекотливое положение.

Изабелла вернулась к столу и села напротив Доминика. Она долгие годы мечтала посмотреть, как выглядит этот дворец.

— В нем живут?

— Да. — Доминик взял со своей тарелки виноград. — И его преимущество перед виллой Сильваны в безопасности. Наше намерение… — Он замолчал. — Мое намерение, когда я приобрел дворец, было превратить его в роскошный отель, и внешняя система охраны там уже установлена. Ее главное назначение — не допустить фотографов, назойливых поклонников и всяких любопытных зевак.

— Вот это уже лучше.

Он кивнул.

— Так вы приедете?

У нее не оставалось выбора. Если она хотела остаться на Нироли.

— Да. Приеду.

— Вот и отлично.

Внезапно ее захлестнули чувства, о существовании которых она даже не подозревала. Перед ее глазами словно промелькнули кадры из кинофильмов. Монт-Авеллан. Ее дедушка. Война… Ее голос задрожал.

— А вы поедете?

— Сильвана будет там. Вы сможете связаться с ней напрямую или поручить своим людям, чтобы они договорились с ее людьми… — Он улыбнулся. — Как вас больше устраивает.

Изабелла на мгновение задумалась.

— Я бы предпочла, чтобы вы были там вместе со мной.

Почему она решила, что так будет лучше, она не знала. Возможно, потому, что он казался спокойным и надежным.

Она не успела еще договорить, как он закачал головой.

— В этом нет необходимости.

— Но…

— Нет. — Его глаза были закрыты. — Не получится. Сожалею.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


Забыв про книгу, лежащую на коленях, Изабелла почти непрерывно смотрела в иллюминатор вертолета во время всего короткого перелета с Нироли на Монт-Авеллан. Она с интересом вглядывалась в отвесные скалы и длинные полосы белых песчаных отмелей.

Одинаково красивые — так Бьянка описала оба эти острова. Изабелла ослабила ремень безопасности и сунула роман в сумку, стоявшую рядом. Ее подруга сказала ей также, что люди на Монт-Авеллане приветливые и добрые…

Наверное, так оно и было, но Бьянка приезжала на Монт-Авеллан не как внучка короля, с которым эти люди воевали за свое освобождение.

— Ваше Высочество…

Изабелла подняла глаза. Она сделала глубокий вдох и сильный выдох. Но это не помогло. Ее сердце трепетало от страха.

Прошу тебя, Господи… Помоги мне.

Неделя. Всего неделя. Она выдержит это. Будет целую неделю улыбаться и изображать, что довольна своим визитом сюда, а потом вернется под надежную защиту Нироли, зная, что только что совершила самую большую сделку в его истории. И разбушевавшийся дедушка будет доволен…

Изабелла поставила сумку на соседнее сиденье и встала. Члены ее команды, которых она привезла с собой, спокойно приступили к своим обязанностям, делая вид, что поездка — привычный для них визит доброй воли. Они даже обменивались своими обычными шутками.

Пока устанавливали трап, Изабелла постаралась принять спокойный, уверенный вид, но в душе чувствовала себя маленькой девочкой, подхваченной вихрем. Зачем она это делала?

Верила ли она тому, что Доминик сдержит свое слово?

Да, верила. Он поставит свою подпись, и она будет уверенно смотреть в свое будущее. Ее положение на Нироли упрочится…

К ней подошел телохранитель.

— Готовы, Ваше Высочество?

Она спустилась по трапу, слыша знакомый шум вращающихся лопастей. Ее тонкие белые хлопчатобумажные брюки затрепетали вокруг ног от ветра. Он трепал ее волосы, предусмотрительно завязанные в волнистый хвостик.

Наконец Изабелла ступила на раскаленный гравий Монт-Авеллана. Изабелла была первой из членов семьи Фиерецца, кто сделал это после тысяча девятьсот семьдесят второго года. Она знала, какую сенсацию во всем Средиземноморье вызовет ее прибытие сюда.

Изабелла придержала трепещущий хвостик и взглянула на палаццо — жемчужину семнадцатого века, возвышающуюся на фоне кобальтовой синевы неба, и ком подступил к горлу. То, что ее бабушка с отцовской стороны любила этот дворец, придавало этому месту еще большее значение. Она была готова расплакаться.

— Сюда прошу вас, Ваше Высочество.

Ее телохранитель, Томассо, быстро повел ее к группе встречающих. Он хотел, без сомнения, поскорее увести ее с открытого места, но его слова напомнили ей о том, что хозяйка дворца, Сильвана, стояла на самом солнцепеке. Изабелла с трудом оторвала взгляд от палаццо. У нее еще будет время посмотреть и подумать о том, что потеряла ее семья.

— Пойдемте внутрь, — прокричала Сильвана, заглушая жужжание лопастей. — Роберто и Джанни будут сопровождать вас. Позвольте мне предложить вам прохладительный напиток.

Изабелла ничего не ответила — не смогла. У нее было такое ощущение, словно она бросалась в пропасть… что было полной ерундой. Ничего ужасного не могло произойти с ней внутри этого дворца. А снаружи… на улицах Монт-Авеллана?

Она улыбнулась и взглянула через плечо на Томассо, обводившего зорким взглядом все вокруг.

— Вход в бассейн — через ту арку. — Сильвана показала рукой. — Он полностью скрыт от людских глаз. Можете пользоваться им во время вашего пребывания. Иоланда посадила деревья, чтобы укрыть его от всех любопытных взоров, и они уже прекрасно разрослись.

Сильвана повела ее через лужайку, а затем вверх по широким ступеням.

— Иоланда?

— Покойная жена Доминика. Она обожала парки. Всегда настаивала на том, чтобы их закладывали еще до строительных работ, потому что на их создание требуется больше времени.

Изабелла посмотрела вокруг. Значит, жену Доминика звали Иоландой. И она принимала участие в создании парка вокруг палаццо. Интересно, пожар, в котором она погибла, произошел здесь? Она стала искать следы повреждений, но белый известняк везде выглядел безупречно.

— Доминик ждет нас в главной гостиной.

— Он здесь? — Изабелла удивленно посмотрела на Сильвану. — Я думала, что он не мог… найти свободное время.

— Нет, он здесь. Против своей воли, возможно, но он не в силах в чем-то отказать моей матери, когда та его просит. — Сильвана улыбнулась. — Хотя сам он так не считает, но отношение с семьей для него — нож острый. Он бы встретил вас лично, но ему, как и всем пострадавшим от ожогов, трудно переносить такую сильную жару.

— Я знаю и рада, что он остался дома.

Доминик здесь! На Монт-Авеллане. Вот это неожиданность!

Сильвана провела Изабеллу через лоджию в темно-красную гостиную.

— Я очень горжусь этой комнатой, — сказала Сильвана. — Мне кажется, что ее цвет подобран на редкость удачно. А это — вестибюль.

Вестибюль был обставлен без затей. Изабелла сразу увидела фамильные гербы, украшавшие комнату вверху по всему периметру. Это были гербы ее семьи. Великолепная столовая дворца на Нироли была украшена точно так же. Она оглянулась на Томассо, который держался за ее спиной, чтобы понять, заметил ли он это сходство.

— А отсюда… в главную приемную.

Изабелла вошла в огромную комнату, украшенную фресками конца семнадцатого века и совершенно замечательным нирольским камином. Какое неуместное напоминание о ее собственном доме!

Она подошла и провела ладонью по мраморной каминной доске.

— Семнадцатый век, насколько я знаю, — произнес Доминик за ее спиной.

Радость, которую она испытала, услышав его голос, стала для нее огромным сюрпризом. Изабелла круто повернулась на своих высоких каблуках.

— Я тоже так думаю.

— Это один их двух каминов, уцелевших в войну.

Нелепо и необъяснимо, но присутствие здесь Доминика совершенно изменило ее отношение к пребыванию на Монт-Авеллане. Она почувствовала, как напряжение покидает ее.

— Прекрасный камин. Я рада, что он сохранился.

Доминик выглядел сейчас иначе, чем когда она его видела в последний раз. Он казался менее суровым, но более озабоченным.

— Прошу прощения за то, что не вышел встретить вас.

— В этом не было никакой необходимости. Такая жара, — поспешно сказала Изабелла.

Он сжал кулак и опустил руку. Изабелла усмотрела в этом признак гнева.

Она взглянула в его волевое лицо.

При взгляде на Доминика Винчини невозможно было не испытать жалости. Это был мужчина лет тридцати пяти, высокий, худощавый и загорелый… Человек волевой и целеустремленный, которому подвластно все.

Поэтому… жаль было видеть его лицо, левая половина которого была изуродована шрамом. А тут еще, видимо, и тело обезображено ожогами.

Но еще труднее было не почувствовать к нему беспредельной жалости, ведь он в этой трагедии потерял самых дорогих людей.

Изабелла намеренно отвела взгляд в сторону, чтобы не смущать его.

Томассо взглянул в одно из окон. Похоже, увиденное удовлетворило его, потому что он слегка кивнул ей и вышел из приемной, бесшумно прикрыв за собой дверь.

— Мы содержим большое число телохранителей в своих отелях, — заметила Сильвана, — но не многие из них настолько добросовестны и профессиональны, как ваш. Большинство бы только бегло осмотрело комнату.

— Томассо работает со мной шесть месяцев. До этого он был закреплен за Люкой. — Изабелла улыбнулась. — Думаю, что со мной ему легче.

Доминик подошел к вентилятору и сел на один из громадных диванов, который казался крошечным в этой просторной комнате.

— Почему легче?

— Потому что я делаю то, что мне говорят. И не исчезаю на долгие часы, не сказав никому, где я.

Доминик рассмеялся.

— А Люка исчезает?

— Конечно. Вы же встречали его. Он терпеть не может ни перед кем отчитываться.

Сильвана показала на диван напротив, и Изабелла села, изящно скрестив ноги и положив руки на колени. Она взглянула на Доминика и увидела, что тот наблюдает за ней.

Но что означает выражение его темных глаз? Трудно сказать.

— Могу я предложить вам что-то из напитков? — Сильвана направилась к дверям. — Я предпочитаю в такую жару кофе шакерато, но могу предложить вам и лимонад, минеральную воду…

— Шакерато выпила бы с удовольствием. Спасибо.

Взгляд Доминика сделался более острым, но он промолчал.

Сильвана взялась за ручку двери.

— С вашего разрешения, я закажу кофе и проверю, позаботились ли о ваших сопровождающих. Роберто и Джанни, должно быть, уже все сделали, но… — Она открыла дверь и несколько оторопела, увидев стоящего за ней Томассо. — О, простите.

Доминик улыбнулся. Наклонившись, он взял с низкого столика деревянный игральный кубик и начал крутить его в руках. Дверь, щелкнув, закрылась.

— Я полагаю, вы уже привыкли повсюду натыкаться на своего телохранителя.

— Постепенно привыкла.

— Но не совсем? — Его темно-карие глаза сверкнули. — Вы действительно хотите шакерато или сказали это просто из вежливости?

— Нет, я… — Она замолчала, уловив легкую насмешку. — Мне предложили сделать выбор, и я его сделала, — ответила она с достоинством.

— Так ли? — он перебросил кубик в другую ладонь.

Заметив смешинки в его теплом взгляде, она улыбнулась:

— Ну почти.

Тут он широко улыбнулся… и она перестала замечать его шрамы. Только чувствовала его силу. И какую-то особую связь с ним.

— Спасибо, что приехали, — тихо проговорил он.

— А вы думали, что не приеду?

— Пообещав что-то сделать, вы, как я подозреваю, всегда исполняете ваше слово. — Он положил кубик на стол. — Вам пришлось столкнуться с каким-нибудь сопротивлением?

— Да.

Доминик улыбнулся. Было бы удивительно, если бы ее легко отпустили. По всей видимости, у Изабеллы Фиерецца твердый характер, раз она оказалась здесь. Можно представить, как противился король Джорджио самой идее. Странно, что она смогла противостоять такому грозному человеку, как ее дедушка, и не была способна отстаивать свои предпочтения в житейских вопросах.

Дверь открылась, и вошла Сильвана.

— Я предлагаю обсудить ваше расписание…

Доминик остановил ее.

— Совсем не к спеху.

Изабелла вежливо улыбнулась, что страшно разозлило Доминика.

Скажи, что ты думаешь, взглядом обратился он к ней. Скажи, что только что приехала и хочешь сначала чего-нибудь выпить. Скажи, что в свое время ты объявишь ей, какие места хотела бы посетить. Скажи ей.

— Я совершенно не устала, и, разумеется, мне любопытно узнать, какую программу вы предложите мне во время моего визита.

Сильвана торжествующе взглянула на Доминика, но тот был убежден, что особых причин для торжества у нее не было.

При встрече с Изабеллой Фиерецца бросалось в глаза то, что она всегда превосходно держалась. Она могла быть усталой, злой, расстроенной, счастливой… но никто бы этого не заметил.

По каким-то мельчайшим деталям он пришел к выводу о ее душевной доброте и ранимости. И с этого момента она перестала быть для него принцессой, а стала просто женщиной.

— Сегодня состоится благотворительный бал в «Палаццо Раццоли», — сказала Сильвана. — Машины заедут за нами в половине девятого.

— А это далеко отсюда?

Голос Изабеллы лишь едва заметно дрогнул. Доминик попытался прочесть ее мысли по глазам. Хотела бы она пойти на этот бал или нет?

— Около десяти километров.

Изабелла кивнула.

Сильвана взглянула на второй листочек.

— В списке гостей свыше пятисот человек.

— Кто поедет со мной?

Изабелла даже не посмотрела в его сторону. Ничего, он обязательно поведет ее когда-нибудь на благотворительный бал. Будет танцевать с ней. Обнимет за тонкую талию и крепко прижмет к себе…

— Сильвана и ее муж. — Теперь она взглянула на него. Широко открытыми глазами. — Они будут опекать вас, — добавил он внезапно севшим голосом.

— Нет ли у вас каких-то особых пожеланий, чтобы я могла передать их моему стилисту? — мягко спросила Изабелла. — Иногда существуют какие-то неписаные законы, а я не хотела бы никого обидеть.

Доминик снова сел и вытянул ноги. Он верил ей. Она — прирожденный дипломат.

— Об этом лучше спросить у моей сводной сестры.

— Если хозяйка обычно одевается в красное, было бы ошибкой тоже появиться в красном. Вы не находите? — спросила Изабелла, повернувшись к Сильване.

— Я ни в чем не уверена, однако Имельда Бьянчи, кажется, действительно предпочитает красный цвет. Наверное, лучше было бы избежать этого, поскольку она очень следит за модой. Билеты на бал стоят свыше пяти тысяч евро, и все сгорают от нетерпения увидеть вас.

Горничная передала Изабелле ее бокал. Доминик проследил взглядом за тем, как она взяла его своими тонкими пальцами. Блеснула золотая цепочка на ее запястье. Красивая и утонченная женщина!

— Спасибо, — сказал Доминик, взяв собственный бокал из рук Оливии, и отпил холодный напиток.

Изабелла не притронулась к питью.

— А завтра?

— Завтра — воскресенье. — Сильвана улыбнулась. — Я подумала о церкви. Мы могли бы пойти на мессу в собор ди Капрера, за которым последует прием у…

— Довольно! — не выдержал Доменико. — Можно подумать, что Изабелла — военный трофей, и теперь ее надо продемонстрировать всем жителям острова. — Почему бы тебе не передать Изабелле список с предложениями, а вам… — он взглянул на Изабеллу, — не выбрать, что вас устраивает, а что нет.

На мгновение в комнате повисла мертвая тишина. Потом Сильвана, хмыкнув, протянула Изабелле свой список.

— Никаких проблем.

— Я уверена, что подготовленная вами программа меня полностью устроит, — твердо произнесла Изабелла.

Доминик встал и подошел к окну. Черт! А вот на этот раз он не поверил их гостье. Наверняка у нее есть какие-нибудь предпочтения.

Ему захотелось встряхнуть ее. Она слишком безупречна. Слишком красива. И слишком… несчастна.

Он обернулся.

— Вы действительно всерьез намерены поощрять туристические поездки на Монт-Авеллан?

Ее глаза широко раскрылись.

— Да.

— Тогда, — сказал он, — возможно, вы захотите осмотреть некоторые наши достопримечательности, пока находитесь здесь? Вместо того чтобы ходить на балы и пожимать руки представителям местной знати?

Изабелла покосилась на Сильвану.

— Это было бы полезно.

Небольшое, но все-таки достижение!

— Вы имеете представление о том, что бы вы хотели здесь посмотреть?

Она отрицательно покачала головой.

— На Нироли я, не задумываясь, выбираю то, что меня интересует. Например, оперу.

Уже что-то!

Доминик поставил свой бокал на стол.

— У нас тут нет оперы, зато есть множество местных развлечений: скалолазание, дайвинг, прогулки по живописным местам…

Он замолчал и взглянул ей в глаза. Изабелла должна была услышать его, понять, что он пытался сказать.

— Спасибо.

— А теперь с вашего разрешения мне нужно позвонить в Мельбурн. Еще немного, и там лягут спать.

Сильвана собиралась возразить, но воздержалась, явно удивленная его неожиданной реакцией.

Доминик не отваживался смотреть на Изабеллу.

— Сильвана позаботится о вас.

Ему было необходимо уйти. Погрузиться в работу. Неважно, что Изабелла подумала или почувствовала… Неважно, осталась ли она довольна. Главное — самому не потерять голову!


ГЛАВА ПЯТАЯ


Изабелла распахнула высокие, от пола до потолка, двери, вышла на балкон и облокотилась на мраморную балюстраду.

Было поздно… или очень рано, смотря для чего… и очень жарко. Эта неподвижная тяжелая ночь была точно такой же, как дома, на Нироли.

Только здесь стояла полная тишина. И ей это нравилось. После суматошного благотворительного бала тишина была ей в радость.

Вечер выдался утомительно долгим. Она улыбалась, смеялась, делала все то, чего от нее ждали. То есть все как обычно.

— Вы уверены, что вам не нужно помочь с платьем или с волосами, Ваше Высочество?

Изабелла обернулась и вернулась в спальню.

— Я справлюсь сама, спасибо, Миа. У меня достаточно простое платье.

Ее стилистка улыбнулась.

— Тогда доброй ночи, Ваше Высочество.

— Доброй ночи.

Изабелла проводила ее взглядом и присела на край кровати. Потом сбросила туфли на высоких каблуках, снова пересекла комнату и направилась к открытым дверям.

Ей хотелось подышать свежим воздухом, а еще больше — надеть купальник и пойти поплавать.

Нет! Если бы она на самом деле прислушалась к своим желаниям, она бы не стала надевать купальник. Как прекрасно было бы ощущать кожей прохладу воды!

Увы, это совершенно исключено. Правда, Томассо удостоил самой высокой оценки систему охраны палаццо, но риск, что какой-нибудь особенно настырный фотограф сможет отыскать где-нибудь лазейку, все же оставался.

Изабелла снова взглянула на балкон. Жарко! Спать не хотелось. С неожиданной решимостью она схватила свои босоножки, вышла из спальни и босиком направилась к лестнице.

Первое ощущение того, что она не одна, возникло, когда она заметила отражение света в зеркале холла. Словно мотылек она устремилась на этот свет… и обнаружила в гостиной горящую лампу. Подойдя к лампе, чтобы выключить ее, она заметила, что двери, ведущие на террасу, открыты.

С босоножками в руке она подошла к ним. Ее почему-то совсем не удивило то, что на террасе сидел Доминик Винчини. Один. Неподвижный, как статуя. И грустный.

Изабелла на миг нерешительно остановилась в дверях, раздумывая, не вернуться ли ей тихо в свою комнату. Он вглядывался в темноту парка, держа в руке полупустой бокал с вином.

Неожиданно он поднял глаза. Его лицо было наполовину скрыто в тени.

— Изабелла!

Она сделала шаг и вошла в полосу лунного света.

— Извините. Я не помешала вам?

— Нет. Я… — Доминик встал и жестом показал на бутылку вина на столе.

Она кивнула.

— Я вижу.

Он поставил бокал на стол.

— Может быть, вам что-нибудь нужно? Удобно ли вам в этой комнате? Я…

— Комната чудесная. — Изабелла неуверенно прошла вперед, держа в одной руке босоножки, другой придерживая длинную юбку. — Я хотела подышать немного. Такая жара, и мне еще совершенно не хочется спать.

— Прием вас не утомил?

Она усмехнулась.

— Некоторая передышка не помешала бы.

Доминик потер затылок.

— Вы не хотели бы составить мне компанию?

Его приглашение показалось ей немного странным, но тем не менее Изабелла кивнула.

— С удовольствием. Спасибо.

Она села на кованую чугунную скамью. Густой воздух был напоен ароматом цветущих апельсиновых деревьев. Прямо как у нее дома.

— Я принесу второй бокал.

— Не надо…

Она хотела остановить его, но он уже ушел.

Было так тихо, что она почти слышала стук своего сердца.

— Я бы принес воду в чем-то более элегантном, но не сумел найти ничего более подходящего.

Обернувшись, Изабелла увидела, что Доминик принес огромный глиняный кувшин, который скорее подошел бы для цветов.

— Должно быть, где-то есть что-то посимпатичнее, но я не знаю, где.

Она с трудом сдерживала смех.

— Сколько времени прошло с тех пор, когда вы были здесь в последний раз? — спросила она, когда он поставил на стол кувшин и стакан.

— Год. — Он сел. — Мне трудно возвращаться.

— В палаццо?

Он покачал головой.

— На Монт-Авеллан. Я люблю и в то же время ненавижу этот остров. И приезжаю только тогда, когда это необходимо.

— Из-за пожара?

Его кадык под изуродованной кожей нервно задвигался.

— Да, из-за пожара.

Боль послышалась в его голосе, и Изабелла пожалела о том, что спросила.

— А вам необходимо приезжать сюда?

— И да, и нет. Каждый год я решаю, что не поеду, а потом меняю свое мнение. Через несколько дней — день рождения моего отца. Ему нравится раз в год собирать вокруг себя всю семью: сыновей, дочерей, внуков… Не так уж часто он просит об этом.

А одна из его внучек будет отсутствовать! Дочь Доминика. Так вот что имела в виду Сильвана, говоря, что семья для него — словно острый нож. Как трудно, наверное, ему каждый год приезжать к отцу.

— А на следующий день после этого я вернусь в Рим. И приеду сюда лишь на следующий год. Вина или воды? — Он взял бутылку вина. — Из Сардинии. Вам понравится. Легкое, но не такое сухое, как ваше «Порто Кастелланте Бланко».

Доминик поднял бокал и тут заметил, что рукав его рубашки высоко закатан. Он поставил бокал и начал опускать рукав.

Неожиданное действие привлекло внимание Изабеллы к сморщенной коже на его руке.

— Не надо. Не опускайте.

Его рука замерла.

— По крайней мере, из-за меня, — сказала она спокойно, отвела взгляд и стала смотреть на парк, подставив лицо легкому ночному бризу.

— Когда вы произносите вежливые фразы — это заученная привычка или врожденная вежливость?

Она повернула голову и взглянула на него, с удовольствием отметив, что он оставил рукав закатанным. Кожа на его руке была коричневой и сморщенной до середины предплечья, но его сильные руки были безупречно красивы.

— Это долгая история, — сказала она.

— А я никуда не тороплюсь.

Она тряхнула головой. Чтобы объяснить это, ей понадобилось бы рассказать ему историю своей семьи, а ей не хотелось ни с кем делиться своими личными воспоминаниями.

Видимо, он понял это, потому что широко улыбнулся и резко поменял тему.

— Как вам сегодняшний вечер?

— Бал?

Он кивнул.

— Честно?

— Конечно.

— Понимаете… — Она улыбнулась и поставила свой бокал на стол. — Насколько я понимаю, кто как был одет, вас не интересует…

— Нет… не особенно.

— Хотя, возможно, вам будет любопытно узнать, что Имельда Бьянчи, как и ожидалось, была в красном.

— Значит, ваш голубой оказался отличным выбором.

Доминик сделал еще один глоток вина.

Ни одна женщина не могла сравниться красотой с Изабеллой. Ее роскошные тяжелые кудри, пшеничные, с золотым отливом, были забраны назад с помощью бледно-голубой заколки, украшенной драгоценными камнями на проволочных стебельках, напоминающими трепещущие васильки. Крошечные сапфировые капельки дрожали в ее ушах и… больше ничего. Ни на шее, ни на запястьях. Просто. Естественно. Остальные женщины выглядели на ее фоне разряженными рождественскими елками.

— Всегда хорошо узнать заранее, в чем предположительно будет хозяйка. Я очень давно поняла это. — Изабелла играла своим бокалом. Наряды для женщин — всегда соревнование.

— В ваших устах это прозвучало как цитата из учебника по военному искусству.

Она подняла глаза.

— Это искусство беспроигрышной игры. И виноваты в этом отчасти мужчины, как мне кажется.

Доминик налил себе еще вина.

— А как вам «Палаццо Раццоли»?

— Очень красивый. Хозяева дома приложили много усилий и потратили немало средств, чтобы вечер удался. Они даже сделали зеркальный пол для танцев в бальном зале.

— Скользко же.

Она засмеялась, к удовольствию Доминика.

— Ну… во всяком случае, идея весьма коварная. Я бы не хотела, чтобы некоторые мои снимки попали в Интернет.

— А много было фотографов?

— Уйма. Думаю, что к концу уикенда на Монт-Авеллане не останется ни одного человека, который не знал бы, что я здесь.

— Вот и отлично.

— Да, миссия выполнена, — сказала она, не задумываясь. — А это правда, что род Бьянчи был когда-то очень знатным?

Он едва не поперхнулся вином.

— Это Витторе так вам сказал? Его дед был пастухом в горах.

Изабелла нахмурилась.

— Имельда. Жаль, что люди пытаются наладить со мной контакт с помощью лжи.

— Имельда. Она хотела произвести на вас впечатление, как я полагаю, — сказал он. — А почему это вас так беспокоит?

— Это говорит о том, что они считают, будто знатное происхождение имеет для меня важное значение.

Он улыбнулся. Изабелла была совсем не такой, как он представлял. Он был бы рад представить ее своему отцу. Готова ли она к такой встрече? Встрече убежденного республиканца и внучки короля, которого он помогал когда-то свергнуть?

Доминик покачал головой. Было бы неправильно ставить ее в столь неловкое положение. Но он был абсолютно уверен в том, что они понравились бы друг другу. А уж она точно приглянулась бы его отцу. Ему нравятся красивые женщины.

— А еще я бы не хотела, чтобы она демонстрировала мне следы от пуль в стене внутреннего двора замка…

Доминик наклонился вперед.

— Она это сделала?

— Очевидно, это следы перестрелки в августе тысяча девятьсот семьдесят второго года, и Витторе считает, что их надо сохранить для потомков.

— И что вы сказали?

— Что всегда мудро помнить об ошибках прошлого.

В высшей степени профессионально, мысленно одобрил Доминик. Он медленно провел пальцем по ободу бокала.

— А где все это время была Сильвана?

Изабелла, не сдержавшись, засмеялась.

— В метре от меня. Она превосходно осуществила миротворческую миссию. Гладко, быстро и практически незаметно.

Он улыбнулся.

— Это она умеет.

— У вас замечательная сестра.

— Вы не росли рядом с ней.

— Да и вы тоже, насколько я слышала, — сказала Изабелла, искоса взглянув на него.

— Не рос. До пятнадцатилетнего возраста.

— Сильвана мне сказала.

Что она еще ей наговорила? Он не хотел, чтобы Изабелла получила искаженное мнение о нем, основанное на разных, иногда злобных, слухах.

— Она объяснила, почему?

— Нет. Просто я заговорила о вашей дружбе, а она перебила меня, заявив, что это ее саму удивляет, поскольку вы не жили с ними до пятнадцатилетнего возраста.

— А, вот оно как.

— Извините. Я не хотела быть любопытной.

— Да тут нет никакого секрета. — Он отпил вина. — Моя мама росла на Нироли. Потом, когда ей исполнилось восемнадцать, она отправилась в Рим учиться, где и встретилась с моим отцом. После очень короткого романа они поженились, и она приехала на Монт-Авеллан. Думаю, они счастливо жили первые несколько лет, до тех пор, пока отец вел себя разумно.

— Простите.

— Это не ваша вина, — он улыбнулся. — Каждый человек сам отвечает за свои ошибки. Наверное, мое рождение должно было укрепить этот брак. Но, в конце концов, моя мама забрала меня и уехала в Лондон.

— Она вышла снова замуж?

Доминик покачал головой.

— Она была примерной католичкой и считала, что нарушила свои клятвы.

Зачем он рассказывал ей все это? Последней, с кем он делился воспоминаниями детства, была Иоланда. Просто ему хотелось, чтобы Изабелла что-то поняла в его отношениях с семьей. Но одному богу известно, зачем ему это.

Он беспокойно заерзал на стуле.

— Она умерла, когда мне исполнилось пятнадцать, и я вернулся к отцу и его новой семье. Мой отец был никудышным католиком и быстренько нашел себе молодую жену.

— Вы хорошо его знали?

— В то время нет. Я лишился места, где жил, и без всяких церемоний появился на пороге его дома. К счастью, моя мачеха оказалась замечательной женщиной.

Изабелла что-то пробормотала себе под нос.

Доминик улыбнулся, уверенный в том, что она выругалась.

— А теперь расскажите о своем детстве! — попросил он.

— Мое детство прошло в основном в школе-интернате, которую я ненавидела. И очень скучала по своей матери. Я вернулась домой и начала обзаводиться друзьями только после рождения сестры. Тот факт, что она не была «запасной» наследницей, облегчил мне жизнь. Потом Роза превратилась в очаровательную девчушку с копной черных кудрей.

— Значит, вы простили ей то, что она родилась?

— Конечно.

— И вы стали подругами.

Она запнулась.

— Постепенно. Разница в семь лет — это много в детские годы. С тех пор, как произошел несчастный случай с моими родителями, мы стали гораздо ближе, хотя нам приходится поддерживать связь друг с другом с помощью электронной почты. Роза работает в Новой Зеландии.

— Я слышал.

Изабелла поежилась.

— Наверное, уже очень поздно. Сколько времени?

— Половина пятого.

— Пожалуй, мне нужно попытаться уснуть. Утром я должна пойти на мессу.

— Только если захотите.

Изабелла улыбнулась и покачала головой.

— Это будет нехорошо с моей стороны, — сказала она и отодвинула свой стул.

Он остановил ее легким прикосновением руки.

— Я имел в виду то, что говорил вам раньше. Достаточно того, что вы здесь.

Она слегка смутилась, ее щеки подозрительно покраснели.

— Спасибо.

— Я серьезно говорю, так как только одним своим приездом сюда вы поднимаете престиж Монт-Авеллана.

Изабелла нервно рассмеялась.

— Значит, мне можно сидеть без дела?

Доминик поставил свой бокал.

— Пойдемте со мной. Я хочу вам что-то показать.

Он встал.

— А что именно?

— Восход солнца.

— Восход?

— Пойдемте. Особенно красивое зрелище открывается из парка.

— С удовольствием. Если вы уверены, что Сильвана не рассердится, когда утром я буду ни на что не годна.

— Не рассердится.

Изабелла поймала его улыбку и нагнулась за своими босоножками.

— Оставьте их. Они вам не понадобятся. Это по ту сторону лужайки.

Изабелла чувствовала себя счастливой. Лунный свет казался ей ярче. Ароматы, разлитые в воздухе, — сильнее. Трава — мягче и зеленее.

— Вы часто не спите всю ночь и наблюдаете восход солнца?

— Да, я часто не сплю до утра. Ночью прохладней, и мне нравится это. А при отсутствии кондиционера это становится еще заманчивей. — Он повернул голову к ней, и она увидела шрамы на его лице. — Но специально не спать, чтобы увидеть восход, — такого не бывает.

— Почему?

— Потому что им нельзя любоваться в одиночестве.

Все внутри нее перевернулось.

— Наверное, вы правы.

— Вы не испортите свое платье, если сядете на траву?

— Не думаю. Тут сухо.

Да мне это совершенно безразлично, подумала она и удобно расположилась на земле, вытянув ноги.

Доминик сел рядом.

— Конечно, было бы лучше взять с собой коврики. Мы с Иоландой брали с собой термос с капуччино, пончики и устраивали ранний завтрак.

Изабелла взглянула на деревья, которые посадила его покойная жена, не дожившая до того времени, когда они выросли.

— Наверное, вы скучаете по ней.

— Вспоминаю каждый день. — Его голос звучал приглушенно. — Скучаю по ним обоим. Смотрите. — Доминик показал в сторону моря. — Эта лодка была там всю ночь.

Она проследила за его пальцем и ближе к линии горизонта увидела белую рыбацкую лодку. Изабелла прижала поднятые колени к груди. Она чувствовала, как ветерок с моря шевелит ее волосы, и ощущала соль на губах.

Все вокруг будто замерло в трепетном ожидании. Сначала послышался одинокий крик чайки, постепенно к ней присоединились другие птицы. Изабелла затаила дыхание. Но утро все еще не наступало.

Они были вдвоем. Никто их не видел. Не было никакой причины быть здесь, кроме того, что они оба этого хотели.

— Какой была Иоланда? — спросила она тихо, почти неслышно. Она почувствовала, как он напрягся.

— Она была… — Доминик прикрыл лицо рукой. — Она была веселой. — Он глубоко вздохнул. — Умела превратить все в праздник.

Изабелла перевела взгляд на море. Перистые облака высоко в небе порозовели. Было очень красиво, но она почти не замечала эту красоту. Она мечтала о том, чтобы хоть кто-нибудь сказал ей однажды, что благодаря ей мир стал лучше.

— Мне не хватает ощущения того, что я являюсь частью ее жизни, не хватает наших общих мечтаний. — Он взглянул на нее. — И я все время думаю, как бы сложилась наша жизнь, если бы они обе не погибли. Нашей дочери исполнилось бы пять в октябре.

Подступивший к горлу ком мешал Изабелле дышать. Ей стало стыдно. Она нередко жалела себя, хотя у нее не было никаких причин чувствовать себя несчастной.

— Как звали вашу дочку?

— Фелиция. — Его голос дрогнул. — Фелиция Алиса.

Одинокая слезинка скатилась по ее щеке, оставив блестящий след. Как он выдерживает это? Как может жить день за днем, день за днем?..

Тут она почувствовала ладонь на своей руке. Его ладонь. Теплую. Успокаивающую. Изабелла подняла глаза. Они блестели.

— Спасибо за то, что вы задали этот вопрос и выслушали ответ.

Другая слезинка выкатилась и пробежала по следу, проложенному первой.

— Никто не позволяет мне говорить о них. — Доминик протянул руку и осторожно смахнул слезы с ее лица. — А если я не говорю о них, я боюсь забыть, какими замечательными они были. Какое счастье, что они были в моей жизни!

— Я очень сочувствую вам, — произнесла Изабелла прерывающимся голосом.

Доминик поднял ее руку с травы и положил к себе на колени. Изабелла вздрогнула, и он обнял ее.

Два одиноких человека наблюдали рассвет.

Их души так сблизились за эти минуты, что слова стали излишни.

Край неба сделался слегка оранжевым, постепенно расширяясь и становясь все ярче и ярче.

Изабелла взглянула на Доминика. Было бы так легко дотронуться до его лица, ощутить шероховатость его кожи под своими пальцами. Он был так близко, что она чувствовала его дыхание. Впервые за последние лет десять кто-то обнимал ее. Просто обнимал.

— Пожалуй, нам лучше вернуться, — сказал он.

Изабелла закрыла глаза и попыталась запомнить то прекрасное ощущение, которое сейчас испытывала. Ей не хотелось возвращаться.

— Я скажу Сильване, что вам надо выспаться, а не идти на мессу.

Он продолжал держать ее за руку, пока они шли через поляну обратно к террасе. Когда они подошли, он отпустил ее руку, и Изабелла нагнулась, чтобы поднять свои босоножки.

— Изабелла?

Она повернулась.

— Да?

— Моя семья соберется на ланч в воскресенье. Может быть, присоединитесь к нам?

Не идти на дневной прием, который значился в расписании?

Она взглянула ему в лицо. Оно было бесстрастным, только крошечная жилка пульсировала на его щеке.

— Если вы не захотите, я это прекрасно пойму. Мой отец стал мягче с годами, но его дипломатия…

— С удовольствием. Спасибо.

И она шагнула вперед и осторожно поцеловала его в щеку со шрамом.


ГЛАВА ШЕСТАЯ


Изабелла поцеловала его в щеку!

Он с трудом верил в это. Один бог знал, что означал этот простой поступок для него. Признание. Дружбу. По крайней мере, так хотелось ему верить.

Доминик провел рукой по изуродованному лицу, напомнив себе, что она могла сделать это из жалости к нему. Вряд ли в ней заговорила страсть.

Красавица и чудовище.

Доминик улыбнулся. Он не мечтал о таком счастливом финале. Даже не хотел его. Он протянул руку и взял финик со стоящей перед ним тарелки. Однажды он уже использовал выпавший ему шанс на счастье. Это было чудесно, но теперь все кончилось.

Все говорили, что время — лучший лекарь, но время прошло и ничто не изменилось. Каждое утро он просыпался и осознавал свое одиночество.

Пытаться воссоздать то, что у него было, значило предать свои чувства к ним. Он смирился с тем, что ему никогда снова не испытать семейного счастья. Доминик поглубже спрятался в тень от сосны. Такая женщина, как Изабелла Фиерецца, никогда не посмотрит на него страстным взглядом.

К нему подошла Сильвана и опустилась на землю рядом с ним.

— Она очаровательна.

— Кто?

Сестра откусила кусочек миндального печенья.

— Женщина, за которой ты наблюдаешь. Знаешь, тебя всегда привлекали роскошные женщины. Сначала Иоланда, теперь…

Доминик потер рукой шею. Раз Сильвана заметила, как очарован он был Изабеллой, тогда можно было быть уверенным, что и его мачеха заметила это. Он посмотрел туда, где сидела Люситта, окруженная внуками. Она подняла глаза и улыбнулась. Потом оба они взглянули на Изабеллу.

На миг. Это было все, что он мог себе позволить.

Он сделал ошибку, пригласив ее сюда. Это было сделано под влиянием момента. Ему захотелось показать ей настоящий Монт-Авеллан. Тот мир, который никогда не видели люди, приезжающие насладиться лишь белыми песчаными пляжами и теплым морем. Кроме того, он хотел, чтобы в ее памяти осталось нечто большее, чем звон хрусталя и блеск бриллиантов.

Его отец находился в весьма раздраженном настроении, но она оказалась способной завоевать его расположение. Так же, как и расположение трех поколений клана Винчини, сидевших за деревенскими столами. Казалось, ей здесь нравилось все, в том числе разговаривать с окружающими ее людьми.

Это был редкий дар.

Он лгал самому себе.

Он не допустил ошибку, пригласив ее сюда. И сделал это не под влиянием момента.

Изабелла была здесь потому, что нравилась ему. И она смотрела не на его шрамы, а ему в глаза, и он чувствовал себя уверенно.

А когда Доминик смотрел на нее, он видел ее доброту. И одиночество. И это трогало его.

Он снова поискал Изабеллу глазами, потому что ничего не мог с этим поделать. Золотисто-медовые локоны, собранные в хвост широкой красной лентой, маленькие сережки в ушах и простой сарафан, в котором она выглядела свежей и бодрой, несмотря на изнуряющую жару.

— Само понятие монархия становится отжившим, — произнес отец, обращаясь к Изабелле.

— Возможно, монархия вам не нравится, но это не делает ее отжившей, — возразила Изабелла.

— Демократия, может быть, и небезупречна, но эта система лучше той, при которой лидерами становятся в силу происхождения. Какое право имеете вы руководить другими людьми?

— Лично я? Никакого. Я — жертва права первородства, — сказала она, потянувшись за фиником. — Женщина в семье, где так много мужчин, я, к сожалению, должна стать королевой Нироли. Но если бы я имела право выбирать, то предпочла бы нечто среднее между этими двумя системами. Взяла бы лучшее из каждой.

Его отец фыркнул:

— Но ваше богатство вами не заработано.

Если бы это потребовалось Изабелле, Доминик пришел бы ей на помощь, но по ее улыбке он понял, что она полностью владеет собой. И его отец был очарован ею, как Доминик и ожидал.

— А земля, которой вы владеете? — Изабелла перевела взгляд на каменную виллу на фоне горы. — Это все унаследовано? — Она улыбнулась в ответ на молчание его отца. Доминик тоже улыбнулся. — Мы все — жертвы обстоятельств. И мне кажется, что наша обязанность — прожить жизнь наилучшим образом, использовав максимум данных нам возможностей.

Она совсем не та женщина, какой он ее представлял вначале!

Доминик встретился глазами со своей мачехой и прочел в них сострадание. Они оба понимали, что Изабелла Фиерецца никогда не будет увлечена таким человеком, как он. Как бы доверчиво ни лежала ее рука в его ладони. И даже несмотря на поцелуй в щеку.

Он поднялся с земли.

— Мне здесь слишком жарко. Я пойду в беседку.

Сильвана подняла глаза.

— Хочешь, я пойду с тобой.

— Не надо. Если я понадоблюсь принцессе Изабелле…

Сестра кивнула. И он знал, что она его понимает.


Доминик оказался там, где и должен был находиться, по словам Сильваны. Изабелла, держа малыша, толкнула дверцу и вошла в тень заросшей виноградом беседки.

— Меня попросили отнести Карло в какое-то прохладное место. Солнце страшно печет, — объяснила она свое появление.

Он положил книгу рядом с собой.

— А кто попросил?

— Сильвана.

Доминик кивнул, но ничего не сказал, когда она села в кресло напротив.

— Вы хорошо себя чувствуете? — после короткой паузы спросила Изабелла.

— Как обычно, — сказал он, проводя рукой по лицу.

Взгляд Изабеллы упал на потемневшую кожу, выделявшуюся на фоне белоснежной рубашки. Видимо, прятаться от палящей жары в разгар лета ему суждено всю жизнь.

Карло потянул в рот ее палец.

— Его только что накормили, и ваша сестра сказала, что теперь ему надо поспать.

— Он выглядит утомленным.

— Да, и все еще голодным. — Она внезапно подняла глаза, поймала печальный взгляд Доминика и тут неожиданно подумала о том, что Доминику должно быть было тяжело видеть этого ребенка.

— Может быть, вы хотите, чтобы мы сели где-нибудь еще?

Доминик беспокойно заерзал.

— Здесь прохладно, и Карло сможет уснуть.

Ей совершенно не хотелось уходить, и он знал это. В беседке воцарилось молчание. Она прислушивалась к стрекоту цикад в кустарнике, жалея, что не отвела Карло в какое-то другое место.

Доминик потянулся за своей книгой, но в последний момент передумал.

— Мой отец ничем не обидел вас?

— Конечно, нет. А почему вы спросили?

Он криво улыбнулся.

— Он не слишком хорошо относится к точке зрения, отличной от его собственной.

— А кто относится хорошо? — Изабелла следила за тем, как постепенно закрывались глазки малыша. — Ваш отец немного напоминает мне моего деда. Хотя у них разное мировоззрение, но каждый в душе уверен в своей правоте.

— Похоже, вы восхищаетесь им.

— Дедушкой? — Она подняла глаза. — Да. Это один из самых замечательных людей, которых я когда-либо встречала. Предполагаю, что вы не очень высокого мнения о нем…

Доминик скривил рот, и ей стало все ясно без слов. Было бы удивительно ждать чего-то другого от человека, родившегося на Монт-Авеллане.

— Но он мой дедушка.

— Конечно.

— И я люблю его. — Изабелла играла темным локоном Карло. — Я знаю и другую его сторону. Вам, например, известно, что он может сделать бумажный самолетик, который будет долго летать по комнате? Или декламировать наизусть английских поэтов на безупречном английском языке? И что он никогда не расстается с портретом моей бабушки, хотя со дня ее смерти прошло больше лет, чем она прожила на этом свете?

Доминик улыбнулся.

— Нет.

— Я не считаю, что все, что сделал мой дед, было правильно, но я верю, что он так поступал от чистого сердца. И я знаю, что он любит Нироли.

— А это имеете значение?

— Это важно, если вам пришлось стать монархом, вы так не думаете? — Она положила руку на животик малыша. — А последние два года были невероятно болезненны и тяжелы для него.

— Могу себе представить.

Она подняла глаза. Мало кто мог это действительно понять. Сначала ее дедушка потерял жену, которую любил, потом внука и, наконец, обоих сыновей.

— Вам тоже было нелегко.

— Иногда мне не верится, что это случилось. Мой отец был таким опытным моряком. Иногда я ловлю себя на мысли, что произошла какая-то чудовищная ошибка, и он вернется… — Она остановилась, неожиданно осознав, что говорит… и кому.

— Мне знакомо это чувство.

— Извините, я…

— Вы были близки со своими родителями?

Она ответила, не задумываясь:

— Да, хотя мой отец был… очень замкнутым.

И слишком безропотно подчинялся своему отцу, что очень раздражало ее.

— Но он бы стал прекрасным королем, как я думаю, — добавила она.

— А ваша матушка?

— Была бы очаровательной и красивой супругой короля.

Доминик улыбнулся, и его лицо сразу стало гораздо мягче.

— Она была моим лучшим другом.

— Это из-за нее вы решили осесть на Нироли? — спросил Доминик.

Изабелла удивленно засмеялась.

— Нет. Хотя только благодаря ей моя жизнь была вполне сносной. Первые несколько лет по крайней мере, пока я не нашла себе занятие.

— Вам не хотелось вернуться?

Она покачала головой.

— Я хотела получить диплом, овладеть английским и испанским, но для этого мне нужно было получить разрешение дедушки.

— А он отказал?

Сейчас, когда она сидела здесь под сенью вьющегося винограда, держа на руках спящего малыша, ей было легко забыть о том, как зла она была тогда.

— Да.

— И что сделали ваши родители?

— Ничего. Они не могли повлиять на мое решение. Это я и пыталась объяснить вашему отцу. Мы должны жить так, как позволяют сложившиеся обстоятельства, и радоваться тому, что имеем. Моя мама учила меня этому. Она была добрейшей женщиной.

Карло засопел во сне, и Изабелла с улыбкой взглянула на него. Вот чего бы она хотела, если бы могла выбирать. Собственную семью. Людей, которых она могла бы любить и которые любили бы ее.

— Мне надо было получить разрешение короля жить за пределами Нироли… А мой дедушка не дал его.

Доминик нахмурился.

— Почему?

— Потому что считал, что женщине нет необходимости получать высшее образование. Думаю, что он видел мое будущее в замужестве.

— В браке с каким-нибудь европейским принцем?

— Лет пятьдесят назад это могло бы быть моим уделом, но теперь принцы предпочитают заключать браки по любви, а не по крови.

— Вы разочарованы?

— Будучи знакомой с большинством самых завидных принцев во всей Европе, не сказала бы. — Она подняла глаза и улыбнулась. — Но я страшно разозлилась, когда Марко получил разрешение жить в Лондоне, а мне было отказано в этом.

— Могу понять.

— Но я сглупила. Я могла бы уломать его и сделать по-своему. Единственным аргументом, который он предъявлял мне, было мое положение и право престолонаследования…

— Изабелла, вы где? — раздался невдалеке голос Люситты.

— Я здесь. — Она обернулась.

Пожилая женщина стояла в дверях дома и задумчиво смотрела на них.

— Карло спит?

— Крепко.

— И сопит, — добавил Доминик.

Изабелла улыбнулась, посмотрев на малыша.

— Так идите и уложите его в доме. Вы замучаетесь, если будете все время держать его на руках, пока он спит. Сильвана напрасно попросила вас об этом.

Изабелла вошла в дом и прошла в узкую комнату. В ней стояла простая деревянная кроватка, уже ждущая малыша…

— Мой отец смастерил эту кроватку для моего старшего сына, — сказала Люситта, проведя рукой по ее резной спинке.

— Очень красивая. — Изабелла осторожно уложила спящего Карло в кровать.

— Отец был искусным столяром. Он сделал еще прекрасного коня-качалку, но он сгорел при пожаре в доме Доминика. — Женщина помолчала немного и спросила: — Он рассказывал вам что-нибудь о пожаре?

— Немного. В сущности ничего.

— Пойдемте со мной. Я покажу вам кое-что.

Изабелла оглянулась на спящего малыша и прошла следом за мачехой Доминика в уютную гостиную, полную безделушек.

— Вот… — Люситта подошла к столу в углу комнаты и взяла фотографию в черной лакированной рамке. — Это снимок Доминика, сделанный пять лет назад.

До Изабеллы не сразу дошел смысл того, что сказала Люситта. Она взглянула на снимок, потом снова на мачеху Доминика, схватившуюся рукой за маленький крестик на шее.

Изабелла снова перевела взгляд на фотографию. Доминик еще без шрамов.

— А вот еще один снимок. Его и Иоланды, — сказала Люситта, передавая Изабелле другое фото, в красной пластмассовой рамке. — Этот снимок был сделан за год до того, как она забеременела Фелицией.

Иоланда была небольшого роста и темноволосой. Лицо нимфы в облаке черных волос. Смеющееся.

А Доминик был одним из самых неотразимых мужчин, которых она когда-либо встречала. Сильный, красивый и уверенный в себе.

Она внимательно рассматривала гладкую кожу на его загорелом лице. Футболку с короткими рукавами, обнажавшими руки спортсмена.

Удивительно притягательный мужчина.

Каково же было ему привыкать к шрамам? Смотреть в зеркало и не узнавать самого себя?

— А что все-таки случилось?

Люситта взяла фотографии из ее сделавшихся непослушными пальцев и поставила на место.

— Пожары — нередкое явление здесь. Малейшей искры достаточно, чтобы они возникли в летнее время. А тот пожар начался днем. Никто так и не понял, почему. Иоланда и маленькая Фелиция, видимо, спали, потому что никто не поднял тревоги до тех пор, пока пожар не разгорелся достаточно сильно.

Словно чья-то рука сжала сердце Изабеллы длинными ледяными пальцами. Она едва не закричала от боли.

— А Доминик?

— Он находился в палаццо. Занимался какими-то делами. Вернулся домой и обнаружил, что все вокруг пылает.

Изабелла почувствовала, что ей становится плохо.

— И что дальше?..

— Все бегали, суетились… Над домом кружились пожарные вертолеты, но было уже слишком поздно. — Люситта откинула со лба седые волосы. — Они умерли от угара еще до прихода Доминика.

— А как он обгорел?

Люситта покачала головой.

— Он словно обезумел. Никого не желал слушать. Разбил окно и бросился в дом. Но не добежал даже до лестницы.

Люситта пожала холодные пальцы Изабеллы и направилась к кухне.

Изабелла пошла за ней, задумавшись над тем, какими были отношения Люситты с ее приемным сыном.

— Его пришлось спасать?

Люситта кивнула.

— Два дня он находился в коме, а когда пришел в сознание, мы вынуждены были сообщить ему, что Иоланда и Фелиция умерли.

Люситта открыла огромный холодильник и достала стеклянный кувшин с домашним лимонадом. Она поставила кувшин на кухонный стол и повернулась, чтобы взять стаканы.

Изабелла подняла руку и смахнула слезу. Но Люситта еще не договорила.

— Иоланда была чудесной девушкой, — сказала она, наливая лимонад в стаканы. — Это ее семье принадлежали отели, вы знаете это? Конечно, Доминик поднял все это на другой уровень, но начало положил дедушка Иоланды. Купил первый отель в тысяча девятьсот тридцать седьмом году и сохранил его во время войны.

— Они не обвиняли Доминика в пожаре?

— Нет. Тут не было ничьей вины. Но Доминик винит себя сам за то, что Иоланда находилась на Монт-Авеллане, хотя это было, прежде всего, ее собственное решение. Она любила бывать здесь.

Она протянула Изабелле стакан.

— «Палаццо Таволара» должен был стать началом новой жизни на этом острове. Не знаю, насколько Иоланда одобряла идею строительства на Нироли. Не слишком, как я подозреваю.

Ее слова заставили Изабеллу смутиться… по многим причинам. Она пыталась получить слишком много информации и слишком быстро.

— Почему?

— Потому что островом ее мечты был Монт-Авеллан. — Люситта накрыла кружевной салфеткой кувшин с лимонадом и поставила его на поднос рядом со стаканами.

Изабелла встала, сжимая в руке стакан с лимонадом.

— Тогда почему же он не превратил палаццо в отель?

— Ему тяжело бывать здесь. Мы все знаем об этом. Но и продать его он тоже заставить себя не может. — Она взяла поднос. — Вас не затруднит отнести Доминику лимонад?

Затруднит? Вообще-то, да. По каким-то непонятным причинам Изабелла чувствовала себя… взволнованной. Словно ей позволили заглянуть в маленькое оконце в его душе, а она еще не решила, что делать с полученной информацией.

Так много вопросов — и никакой возможности их задать.

Изабелла с подносом в руках медленно пошла назад к тенистой беседке. Там, на Нироли, все казалось таким простым. Сеть отелей «Винчини» прекрасно подходила для…

И тут она задумалась.

Сеть отелей «Винчини». Почему они так назывались, если их возникновение было связано с семьей Иоланды? Она так много о нем не знала.

А хотела ли знать? Изабелла покачала головой. Неужели она влюбилась в Доминика Винчини? Такое было невозможно. Сотни мужчин готовы были оказаться у ее ног, стоило ей лишь щелкнуть пальцами. А она влюбилась в мужчину, сердце которого было погребено вместе с его умершей женой и ребенком. В мужчину, который предпочитал одиночество.

Изабелла остановилась на пороге беседки.

— Это мне?

— От Люситты. Она попросила меня отнести это вам, — сказала Изабелла, подходя к нему.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Чаще всего, разговаривая с ним, она совершенно не замечала его шрамов. Но сейчас, после того, как увидела, каким он был до пожара… они сразу бросились ей в глаза.

— Карло все еще спит?

— Да.

Интересно, какой процент его тела обожжен? Сейчас ей был виден только сморщенный участок кожи на его шее. Как далеко он распространяется?

Доминик отложил книгу в сторону.

— Что она вам рассказала?

Изабелла виновато перевела взгляд на его лицо.

— Кто?

— Люситта. Что, она вам рассказала? Только не говорите «ничего», — добавил он с натянутой улыбкой.

Изабелла села напротив него, не зная, что именно сказать.

— Она рассказала вам о пожаре?

— А вам бы этого не хотелось? — осторожно спросила Изабелла.

Доминик провел рукой по лицу, и Изабелла поняла, что этот жест, который она видела много раз, означает, что он смущен и чувствует себя неуверенно.

Доминик небрежно пожал плечами, но в голосе его послышалась горечь.

— Я против неоправданных ожиданий.

— Она любит вас.

— Я знаю. — Доминик залпом осушил свой стакан и поставил его на стол. — Поэтому я и приехал сюда.

Изабелла пила лимонад, и кубик льда стучал по ее зубам. Она словно шла по минному полю, не зная, куда ступить, но некоторые вещи ей было необходимо знать.

— Это правда, что Иоланда не хотела, чтобы вы вели строительство на Нироли?

— Почему вы спросили?

— Правда?

Доминик нервно встал, подошел к краю беседки и устремил взгляд на гранитную гору.

— Вопрос о Нироли не стоял при жизни Иоланды.

— А если бы стоял?

— Иоланда любила Монт-Авеллан, — тихо произнес он. — Она видела его будущее. Ей нравилось, что этот остров представляет собой отдельный мир. Ей нравились местные диалекты, различные культуры и обычаи, сконцентрированные на таком ограниченном пространстве.

— Вы думает, что она стала бы возражать?

Доминик повернулся и взглянул на нее.

— Да.

Такой простой и прямой ответ. Изабелла осторожно поставила свой стакан на стол и прижала колени к груди.

— Возможно, стала бы. Иоланда хотела превратить Монт-Авеллан в туристическую Мекку на Средиземноморье. Это была ее страстная мечта. Для нее не имело значения то, что здесь есть только крошечный аэропорт и что единственный путь передвижения по острову — неудобные извилистые дороги.

— Тогда почему вы не попытались осуществить ее мечту? Вы же могли реконструировать палаццо и…

— Я вынашивал другие планы. Наши возможности были ограничены, но Иоланду никогда особенно не интересовала финансовая сторона дела.

— Но если вы считаете, что Иоланда была бы против вашего участия в любом проекте строительства на Нироли, зачем я приехала сюда?

— Честно?

Она кивнула.

Доминик улыбнулся.

— Потому что вы сказали, что собираетесь создать что-то такое, что могло бы соперничать с «Коста Смеральда».

Изабелла нахмурилась, не понимая.

— Эти слова могли бы принадлежать Иоланде. Она хотела именно этого.

Значит, я приехала сюда лишь для того, чтобы он смог успокоить свою совесть, сделав что-то для острова, который так любила его покойная жена, со странным чувством разочарования в душе подумала Изабелла.

— Бумаги находятся уже у моих адвокатов, — продолжил Доминик. — Когда я вернусь в четверг в Рим, я их подпишу.

Она должна была бы чувствовать себя на седьмом небе… но не чувствовала. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой растерянной.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ


Доминик стоял и смотрел вслед машине Изабеллы. Эскорт мотоциклов двигался спереди и сзади, а позади всех ехала Сильвана в своей машине.

Как бы ему хотелось находиться сейчас рядом с Изабеллой! Впервые за четыре года он почувствовал себя покинутым и одиноким.

Внезапно тень упала на его лицо, он повернул голову и увидел возле себя Люситту.

— Пойдем перекусим, — предложила она.

— Нет. Спасибо. Не хочу.

— Все равно пойдем. — Она взяла его за руку и потянула за собой. — Славная женщина. Она произвела большое впечатление на твоего отца. Очень большое.

Доминик посмотрел на Люситту.

— Нирольская принцесса? На нашего отца-республиканца? Неужели?

Она покачала головой.

— Ты не должен смеяться над ним. Ты знаешь, что Альберто всегда хотел только всего самого лучшего для Монт-Авеллана. А благодаря твоей принцессе Изабелле внимание всего мира теперь приковано к нашему острову. На что ты и рассчитывал, приглашая ее сюда…

— Тебе это не нравится? — спросил он, уловив что-то неопределенное в ее тоне.

— Какая разница, нравится мне это или нет.

Доминик криво улыбнулся.

— Но это, однако, не помешало тебе сказать Изабелле, что Иоланда не хотела бы, чтобы я занимался строительством на Нироли.

Люситта многозначительно хмыкнула.

— И что?

— Напрасно ты это сказала. Изабелла тут же предложила освободить меня от нашей договоренности.

— Между прочим, это было бы наилучшим решением для тебя. Тебе не следует заниматься с ней общим бизнесом. — Люситта остановилась. — По-моему, она прекрасная женщина и делает важное дело… но ты не должен с ней общаться, Доминик.

— Люси…

— Не надо. — Его мачеха скрестила на груди руки. — Никогда не пытайся обмануть меня. Я же вижу, как ты смотришь на нее, и беспокоюсь за тебя.

Доминик, прищурившись, посмотрел в ясное голубое небо.

— Я больше не женюсь.

— Вот именно это меня больше всего и беспокоит. Иоланда бы не одобрила твой нынешний образ жизни. Она бы не хотела, чтобы ты оставался одиноким. Ни жены. Ни детей. — Видимо, на его лице мелькнула боль, потому что она поспешно добавила: — Я знаю, что не должна была говорить это тебе. Мы все стараемся… но, Доминик, Фелиция останется в твоей памяти до смертного часа, независимо от того, появятся у тебя другие дети или нет. И Иоланда тоже. Любовь не имеет предела. И если у тебя будут другие дети когда-нибудь, ты полюбишь их всем сердцем, но от этого не станешь любить Фелицию меньше. Я хочу видеть тебя счастливым… Что касается принцессы Изабеллы… — Она печально покачала головой. — Нет. Она не подходящая жена для тебя.

Доминик провел рукой по сморщенной коже на своей шее.

— Тебе совсем необязательно было говорить это, — сказал он более резко, чем собирался.

— Подумай о том, что у нее за жизнь. Изабелла Фиерецца живет как золотая рыбка в стеклянном аквариуме. Целый рой фотографов не сопровождает ее сегодня только потому, что никому и в голову не могло прийти, что она окажется здесь. Такая жизнь не для тебя. Ты даже на банкет к своему отцу идешь неохотно, из-за того, что люди начинают глазеть на тебя, а папарацци стараются сфотографировать.

Доминик угрюмо молчал. Люситта права: такая жизнь действительно не для него.

— Я хочу, чтобы ты нашел какую-нибудь милую девушку на Монт-Авеллане. Пусть у тебя будет хороший дом, и хватит зарабатывать деньги, которые тебе особенно и не нужны.

Люситта говорила все по делу. Но она, конечно же, не могла понять, какие чувства он испытывал к Изабелле.

— То, чем занимается сейчас Изабелла, — спокойно начал Доминик, — она делает из-за моего желания претворить в жизнь мечту Иоланды. Вот и все. Нироли — это бизнес. Хороший бизнес. И я буду заниматься им на расстоянии, как всеми другими гостиничными комплексами, которые мы имеем на Средиземноморье. Но… — Его голос дрогнул. — Иоланда любила этот остров. И у меня появилась хорошая возможность сделать что-то для Монт-Авеллана. Может быть, это будет отель. Может быть, ресторан. Пока не знаю. Но я искренне верю, что Иоланда поняла бы меня. Если я смогу осуществить ее мечту, я буду доволен.

Люситта взяла его за руку.

— Просто будь осторожен, Доминик. Хорошо?


Вот я и дома!

Эта мысль пришла в голову Изабелле в ту же минуту, как она увидела «Палаццо Таволара». Странно, ведь она никогда не испытывала подобных чувств к дворцу на Нироли.

Как же она устала! Ее лицо болело от улыбок, а ноги — от высоких каблуков. Лишь только когда высокие ворота закрылись за их машиной, она позволила себе расслабиться и ощутила покой в душе.

Ей становилось все труднее и труднее играть роль нирольской принцессы. Возможно, это было связано с решением Марко отказаться от короны. Как он мог так эгоистично поступить? Неужели не думал, какими последствиями это обернется для нее?

Конечно, свое решение он принял, не думая о ней. Он отказался от трона ради женщины, которую любил. И, по ее мнению, сделал правильный выбор.

Но…

— Устали, Ваше Высочество?

Изабелла повернула голову и взглянула на Томассо.

— Думаю, что не больше, чем ты. — Она улыбнулась. — Зато могу теперь насладиться мороженым.

Машина плавно остановилась у входа, и Изабелла вышла.

— Что делать с цветами, Ваше Высочество?

Изабелла оглянулась и посмотрела на подаренные ей роскошные букеты.

— Ты не знаешь, нет ли тут поблизости какой-нибудь больницы, куда бы можно было это отдать?

— Конечно, есть, мадам.

— Вот и отлично!

Она торопливо пошла к дому, надеясь, что Доминик встретит ее.

Но все было тихо. Миа спустилась по ступенькам ей навстречу. Боль сжала ее сердце. Ее никто не ждал.

Где же Доминик? Ей не терпелось увидеть его.

— Все прошло хорошо, мне кажется, но я с удовольствием скину эти туфли, — сказала она, поставив одну ногу на ступеньку. — Спокойной ночи, Томассо. И спасибо.

— Что, неудобные туфли?

Миа проводила Изабеллу в ее комнату с розовыми стенами и мебелью восемнадцатого века с фиолетовой обивкой.

— Страшно неудобные.

Изабелла сбросила их, вышла на балкон и посмотрела вокруг. Нигде ни огонька. А она так надеялась увидеть Доминика и поговорить с ним.

— У нас есть новость для вас, Ваше Высочество, — произнесла Миа из глубины комнаты. — Синьора Каттаньо приехала на Монт-Авеллан на несколько дней.

Изабелла вернулась в комнату. Бьянка? Здесь?

— Она остановилась у родителей мужа.

— Это просто фантастика. — Это было больше, чем фантастика. Изабелла вытащила шпильки из волос и слегка взбила покрытые лаком кудри. — И Стефано с ней?

— Она не говорила об этом, мадам.

Тогда, скорее всего, нет. Но это и к лучшему. Она слишком редко бывала теперь наедине со своей подругой.

— Утром сразу же свяжусь с ней. Сегодня уже поздно.

Разговаривая, Изабелла то и дело поглядывала на балкон.

— Я бы надела свои белые брюки и… что-нибудь удобное и прохладное. Мне безразлично. Думаю, что почитаю какое-то время на балконе.

Она все равно не сможет пока заснуть. Куда подевался Доминик?

— Я положила одежду вам на кровать, мадам.

— Спасибо.

— Доброй ночи, мадам.

Изабелла услышала, как щелкнула дверь, и вошла в спальню, расстегивая молнию на своем бледно-зеленом платье.

В это невозможно было поверить. Бьянка была здесь, на Монт-Авеллане. У нее было не так много друзей, которым она могла безгранично доверять, но те, кто был, были просто бесценными.

Господи, как же она устала сегодня! Болели ноги, болело лицо… Изабелла снова вышла на балкон и облокотилась на парапет. Она не могла больше так жить. День за днем, город за городом, нескончаемые рукопожатия.

Она должна была решить, чего хочет. Может быть, воспользоваться возможностью и поговорить со старой школьной подругой о том, что Люка был лишен права наследования, пока она находилась в Риме… Но это случилось совсем недавно… и она была слишком зла. На своего дедушку. Из-за Люки и всей ситуации.

Изабелла бесцельно направилась снова в спальню и подошла к письменному столу. Кожаная обложка дневника ее бабушки блестела оттого, что она часто вертела его в своих руках. Она взяла его и оглянулась на балкон.

Где же Доминик?

Возможно, он решил, что не станет проводить еще один вечер на террасе, не станет любоваться еще одним рассветом, но ей… хотелось вдохнуть, сидя рядом с ним, запах мимозы, олеандра и эвкалиптов, висевший в воздухе.

Больше того, ей хотелось накопить как можно больше приятных воспоминаний и сохранить их глубоко в душе до трудных времен, которые ждали ее впереди.

Двери, ведущие на террасу, были открыты. Изабелла ступила на еще хранящие тепло каменные плиты.

Она чувствовала себя в «Палаццо Таволара» словно в оазисе. Она шагнула на бархатную лужайку. Такое чудо в сухом климате могло сохраняться только при ежедневном поливе. Зачем Доминику такая собственность, в которую он наверняка вкладывает огромные деньги, если он не собирается превращать палаццо в отель?

Единственным ответом могло быть то, что эта собственность имеет для него эмоциональную ценность.

Изабелла направилась к бассейну. Она чувствовала мягкую прохладную траву под босыми ногами и слышала стрекот цикад. Возможно, она бы осмелилась скользнуть в воду без одежды, но ей было достаточно просто окунуть туда ноги.

Она не поняла, что ее остановило. Какой-то звук. А может быть, внутренне чувство, что она не одна? Но она замедлила шаги, осторожно прошла последний отрезок пути и, остановившись, прислушалась.

Никого… но ее сердце снова заколотилось, когда она вышла из-под арки…

Доминик.

Здесь.

В лунном свете ей не было видно ничего, кроме контура его тела. Темная фигура. Но она знала, что это был он. Все внутри у нее сразу же перевернулось. Она поправила прическу и вышла из-за кустов.

Доминик плыл вдоль бассейна и не видел ее.

Доплыв до конца, он развернулся под водой и поплыл назад. Изабелла подошла к краю.

Доминик коснулся руками плиток и поднял голову. Его лицо было непроницаемым. Ни удовольствия. Ни злости.

Вода блестела на его оливковой коже. Густые волосы были откинуты назад, а рука, которую он высунул из воды, была сильной и здоровой. Безупречной.

Одним прыжком Доминик выскочил из воды и встал перед ней. Это был… потрясающе красивый мужчина. Капельки воды блестели на темных волосках его могучей груди. Она невольно скользнула взглядом по его крепкому животу и ниже. И кровь запела в ее ушах.

Он хотел ее!

Осмелев, она опустила взгляд на его ноги. Они были в шрамах. Видимо, от разлетевшихся осколков стекла. Белая паутина шрамов на темной коже.

Она посмотрела в его темно-карие глаза. Он молча ждал.

Изабелла облизнула губы кончиком языка.

— Я… я не могла уснуть.

— Похоже, что у нас обоих проблемы с этим. — Доминик повернулся и схватил большое белое полотенце, висевшее на шезлонге. Он держал его в руках, не торопясь прикрыть сморщенную от ожогов кожу. Грубые бесформенные шрамы покрывали его шею, тянулись через плечо и вниз по левой руке. Выждав момент, он накинул полотенце на плечи.

Изабелла проглотила ком и села на край бассейна, закатала штанины брюк и опустила ноги через край в воду.

Вода, нагретая солнцем, была теплой, но все-таки освежающей.

— Вы должны окунуться, — произнес Доминик где-то за ее спиной. — Вода чудесная.

Изабелла не обернулась. Она слышала, как он вытирается, шурша полотенцем.

— Я редко плаваю.

— Почему?

— Я не очень хорошо плаваю. Почему-то мне не удалось научиться правильно дышать.

Она пошевелила ступнями в воде.

— Дышать надо по тому же принципу, что и не в воде.

Она почувствовала по его голосу, что он улыбается, и поняла, что он расслабился. Чего нельзя было сказать о ней. Она… она была словно натянутая тетива.

— У меня не получается. Почему-то я задерживаю дыхание, а потом у меня начинает колоть в боку.

Она вытащила ноги из воды и встала, вдруг осознав, что было уже очень поздно.

Доминик надел просторную футболку и натянул джинсы, прямо на мокрые плавки. Он протянул ей полотенце.

— Хотите?

— Спасибо.

Она взяла полотенце, подошла к шезлонгу и положила дневник бабушки на стоявший рядом столик. На темной коже обложки сверкнула капелька воды, и она смахнула ее пальцем.

— Что это у вас за тетрадь? — спросил Доминик, сев на соседний шезлонг.

— Дневник моей бабушки, королевы Софии. Первой жены моего дедушки.

Доминик кивнул.

— Помните, я говорила вам, что они любили это место? Мой дедушка привез ее сюда вскоре после их женитьбы, и они провели здесь все свое первое лето. Пока ей не пришлось возвратиться на Нироли, где родился мой отец…

Она замолчала.

— Я помню, — кивнул Доминик. — Она еще написала про Грот Посейдона.

— Мне показалось, что было бы интересно прочитать ее дневник здесь, поэтому я захватила его с собой. Я… — Она замолчала, загипнотизированная выражением его темных глаз.

Он действительно хотел ее. Она чувствовала это всем телом. Напряжение висело в воздухе, как нечто осязаемое. Настоящее. Живое. Трепещущее. И она испугалась, ее ответное желание было столь сильным, что она перестала контролировать себя. Такое с ней случалось впервые в жизни!

— Можно мне? — Доминик протянул руку к дневнику.

— Конечно! — Она отвела волосы от лица. — Но это довольно трудно читать. У нее почерк очень мелкий и…

Изабелла протянула ему тетрадь и взглянула на его руку. Длинные, красивые пальцы. Загорелая кожа. А ее пальцы в миллиметрах от его пальцев. Так близко! Одно движение — и они соприкоснутся.

Вчера он брал ее за руку, но сейчас все было по-другому. Вчера их объединяла дружба и одиночество. Сегодня — страсть.

— Сколько лет было королеве Софии, когда она приехала сюда?

— Восемнадцать.

— Юная. — Он открыл дневник. — А когда она умерла?

— Когда родила моего отца. Мой дед был безутешен. Он по-настоящему любил ее. А она его.

Темные глаза Доминика сверкнули.

— Я не очень много слышал о ней.

— Он… — Изабелла взяла его полотенце и начала вытирать ноги. — Он снова женился, и его новой жене было непросто.

— Он говорит вам о своей жене когда-нибудь?

Изабелла покачала головой.

— Нет, но он дал мне этот дневник. Года полтора назад. И попросил хранить его.

Подразумевалось, что у его второй жены он не сохранится. Это совпадало с тем, что Доминик слышал о королеве Еве. Это была малосимпатичная женщина.

— А у моего отца хранился ее портрет. Висел в его гардеробной. Мне кажется, он любил смотреть на нее, но не хотел, чтобы кто-то увидел его за этим занятием.

— А где этот портрет сейчас?

— Упакован в ожидании того, когда Марко решит, что будет с ним делать.

Право старшего по рождению.

Это было совершенно нечестно. Доминик увидел, как Изабелла нервно затеребила полотенце. Она не могла ничего унаследовать. Она не была старшим ребенком… но по ее голосу он понял, что она была сердита на своего брата.

Ему инстинктивно захотелось обнять Изабеллу. Защитить ее. Оградить от всех проблем.

Она была невероятно красива. Теплая и сердечная. И он сознавал, что с каждой минутой все больше влюбляется в нее.

Ему хотелось спросить ее, не хочет ли она посмотреть грот, который, очевидно, так любила ее бабушка, но понимал, что это был бы не очень мудрый шаг.

Здесь, на территории «Палаццо Таволара», они были вдали от реального мира, который слишком жесток к ним. Люситта, к величайшему огорчению, права, сказав, что у него с Изабеллой Нирольской нет будущего. Идиллии придет конец, когда он вернется обратно в Рим.

Но было так заманчиво провести все время, которое у них оставалось, вдвоем. И Изабелле обязательно понравится Грот Посейдона. Они могли бы устроить пикник…

Доминик заерзал. Глупо бесцельно мечтать!

Но…

Но когда она смотрела на него, на его шрамы и обожженную кожу, в ее глазах не было отвращения.

Неужели такое возможно?

— Марко унаследовал все?

Глаза Изабеллы вспыхнули. На мгновение он даже подумал, что она не станет отвечать.

— Да, конечно. Все, что не принадлежит государству. Роза и я получили мамины драгоценности.

Доминик с удивлением подумал, что ему совершенно не интересно, кто станет королем и королевой после смерти короля Джорджио.

А еще три недели назад его это чрезвычайно волновало. Всякие слухи доходили с Нироли, и некоторые были настолько невероятны, что им невозможно было поверить.

Изабелла подняла глаза.

— Я не обижаюсь, — сказала она. — Мне досталось наследство от деда по материнской линии. У меня есть деньги, которые я могу инвестировать в Монт-Авеллан. Дед был очень щедрым по отношению к нам всем.

Доминик заметил, как взволнованно запульсировала жилка на ее щеке.

Забыв на какой-то момент о своих республиканских взглядах, он подумал, что Изабелла могла бы стать отличной королевой. Каждый раз, говоря о Нироли, она вся светилась изнутри.

Интересно, когда Нико Фиерецца уехал с острова? Доминик попытался вспомнить, но так и не смог. Марко тоже обосновался где-то в другой стране. А Изабелла осталась. И трудилась. И планировала жить на этом острове.

— А вы хотели бы стать королевой? — спросил он, внимательно следя за ее лицом. — Если бы ваш дедушка изменил правила наследования?

— Он не изменит.

— А если бы?

Изабелла отвела взгляд.

— Нет смысла даже предположительно думать об этом. Мой дедушка верит в силу традиций… и у него старомодные взгляды на роль женщин.

— Но вы бы хотели?

Изабелла запнулась, а потом тихо ответила:

— Да.

— Он знает об этом?

— Вполне вероятно, но мы никогда не говорили об этом. Нико будет следующим наследником престола.

— Не принц Люка?

Она покачала головой.

— Уже нет. Он слишком честен. Он никогда не лебезил перед дедушкой. Но все это неважно сейчас. Люка находится в Квинсленде и лишен права наследования. Вы знали это? — неожиданно спросила она.

Он кивнул.

— Во всяком случае, догадывался. Я очень внимательно следил за тем, кто сменит короля Джорджио. Принц Люка женится на австралийке, как я понимаю.

— Ее зовут Меган, — сказала Изабелла с улыбкой. — Вопреки тому, что вы, должно быть, читали о ней, это замечательная девушка. Люка будет очень счастлив, я думаю, а Нико станет следующим королем. Во всяком случае, его призвали вернуться на Нироли…

— И он приедет?

— Со временем. — Она подняла глаза. — Думаю, что он пока выжидает. Говорит, что связан обязательствами по работе, но тут нечто большее.

Доминик следил за тем, какие чувства отражаются на ее лице. Она еще теснее прижала колени к груди.

— Нико считает, что на Нироли слишком ограниченные возможности. Его никогда не сможет устроить жизнь на этом острове. И, конечно, он любит свою работу…

— Он выдающийся человек, — сказал Доминик.

— Да… но ему придется отказаться от своей профессиональной деятельности, потому что ни одному монарху не дозволено заниматься этим.

— Он сможет отказаться?

— Сможет. — Изабелла закусила губу. — Нико немного похож на вас в отношении семьи. Она для него — главное. Он приедет. И я уверена, что он станет хорошим королем.

— А что это означает для вас?

Повернув голову, она взглянула ему прямо в глаза, слегка шокированная, потому что еще никто не отваживался задать ей этот вопрос. Потом улыбнулась.

— Я… я не знаю. Во-первых, Нико женится и к его жене перейдут мои королевские обязанности. Все, что у меня останется, — это моя общественная деятельность.

Доминик приготовился слушать дальше, понимая, что это не все.

— Поэтому я и приехала, чтобы встретиться с вами. В Риме. Я подумала, что… если смогу уговорить вас подписать соглашение, тогда у меня будет веская причина оставаться на Нироли. Я всегда считала, что объединение наших туристических маршрутов — отличная идея. Просто это стало намного важнее, когда Марко предпочел короне женитьбу. Я думаю, что Марко сделал совершенно правильный выбор. Но только…

— Его решение повлияло на вашу жизнь, — закончил за нее Доминик.

— Да. Это так. — Она вздохнула. — Но все в результате может получиться интересно.

Доминик ясно представил, как она старалась найти способ увлечь его своим проектом. Он понял, насколько ей это важно, еще тогда, когда она сидела в его комнате для совещаний, но не мог понять, почему.

Доминик положил дневник на стол. А ее идеи по поводу Монт-Авеллана были навеяны тем, как описывала ее бабушка этот остров. Остров, на который Изабелла боялась приезжать…

Но она приехала. Доминик провел рукой по лицу, ощутив под своими пальцами шрам.

Королева София любила Грот Посейдона. И он знал, что Изабелла тоже его полюбит.

Однако…

Это задевало мечту Иоланды.

Желваки заходили на его щеках, и он резко спросил:

— Не хотели бы вы… увидеть грот, о котором писала ваша бабушка, пока вы находитесь здесь?

— Я просила Сильвану об этом. Когда приехала сюда в первый раз. Она сказала, что не видит такой возможности. — Изабелла запнулась. — Она сказала, что вы отклоняете все предложения превратить этот грот в место паломничества туристов.

Доминик криво усмехнулся.

— Мне хотелось бы показать этот грот. Думаю, вам понравится.

— Наверняка. По рассказам дедушки, это место напоминает какое-то мистическое царство.

Ее глаза были широко раскрыты… и необыкновенно красивы. Доминик отвел взгляд.

— Моя сестра оставила вам достаточно свободного времени?

— А сколько часов займет эта поездка? — спросила Изабелла. — Если немного, то я готова ехать практически в любой день или же… во вторник, он у меня полностью свободен.

— Поскольку у моего отца будет банкет?

Изабелла кивнула.

— Значит, во вторник?

— А вы уверены?

— Конечно. Не возражаете, если мы поедем рано? До наступления жары?

— Нет, конечно. Как вам будет удобнее.

— Может быть, в восемь?

Изабелла кивнула.

— Я буду ждать вас на террасе.

Она теребила в руках полотенце.

— Доминик…

Он взглянул на нее.

— Сильвана сказала мне, что этот грот был одним из самых любимых мест Иоланды…

Он жестом остановил ее.

— Это волшебный мир. — Ему казалось, что Изабелла все еще была грустной и задумчивой. — Независимо от судьбы престолонаследия, вы всегда останетесь внучкой короля, — мягко произнес он. — Этого вас нельзя лишить.

Она помолчала, закинув голову и вглядываясь в ночное небо.

— Когда мой дедушка умрет, я стану просто двоюродной сестрой короля. У меня не будет никаких королевских обязанностей, — сказала она, вставая и складывая мокрое полотенце. — Куда это положить?

Доминик поднялся из шезлонга и посмотрел на нее.

— Вы можете доверять мне. Я никому не скажу то, что услышал от вас.

— Я знаю. — Она круто повернулась. — Знаю. Просто я никогда ничего не говорю о своей семье…

Доминик взял Изабеллу за руку. Он почувствовал, как напряглись ее пальцы, и увидел, что она закусила губы, пытаясь унять их дрожь. Он притянул женщину к себе и увидел перед собой ее расширившиеся глаза.

Она была ослепительно красива!

Доминик не удержался… и провел подушечкой большого пальца по подбородку Изабеллы. Ее кожа была мягкой, гладкой и безупречной. Он дотронулся до ее губ, полных, чувственных и дрожащих.

Он жаждал ее вопреки здравому смыслу!

Изабелла посмотрела ему в глаза. На ее ресницах дрожали слезы.

— Доминик…

Сдавленным голосом она выдохнула его имя, и он наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Ее губы были теплыми. Податливыми.

Словно электрический разряд прошел через его тело.

Его рука скользнула ей за спину, и он почувствовал сквозь тонкую шелковую ткань тепло ее тела. Господи… Он же не обнимал ни одной женщины после Иоланды. Что он делает? Это же безумие. Она не могла хотеть этого. Доминик резко отстранился. Изабелла еле удержалась на ногах. Он протянул руку и подхватил ее.

— Извините. — Он провел рукой по изуродованному лицу, чувствуя грубые шрамы. — Мне не следовало это делать.

— Почему?

Он скорее почувствовал этот вопрос, чем услышал его. Такая красивая женщина, как Изабелла, должна принадлежать такому же красивому, как она. Ей нужен мужчина, который мог бы сопровождать ее на благотворительные балы и ужины. Она должна ходить босиком по пляжу, не задумываясь о том, что надо отыскать где-нибудь тень. Ей нужен мужчина, который мог бы подарить ей радость.

Детей!

Он вдруг мысленно увидел ее с Карло на руках. Припомнил нежное выражение ее лица, когда она смотрела на спящего ребенка. И как она гладила его головку.

Изабелле, безусловно, хотелось бы иметь детей. Наверное, большинство женщин в какой-то момент своей жизни начинают мечтать о детях. Доминик прикрыл рукой глаза.

Воспоминания, словно кадры кинопленки, мелькали перед его глазами. Иоланда с Фелицией на руках. Иоланда, целующая пальчики ее ног. Иоланда, лежащая на кровати рядом со спящей Фелицией.

Доминик сжал кулаки. Нет, он никогда не сможет хоть на секунду забыть о пожаре. Ему не хватало мужества снова полюбить.

— Вы будете продолжать свою благотворительную деятельность, — с трудом проговорил он. — И с курортом все у вас получится. От вас будет зависеть, чтобы он положительно повлиял на всю экономику Нироли.

Доминик опустил руки. Он жаждал обнимать и целовать Изабеллу до тех пор, пока ей ничего не останется делать, как ответить ему взаимностью. Но вместо этого он уйдет. И уйдет прямо сейчас.

— Наш курорт объединит жителей обоих островов, — сказала она, скрестив руки перед собой.

— И это тоже. — Он заставил себя улыбнуться. — Если вы добьетесь хоть какой-то гармонии, вы сделаете больше, чем удалось любому представителю нирольской королевской династии за последние двести пятьдесят лет.

— Я добьюсь. — Тень легла на ее темные глаза. Она была явно смущена.

Доминик оглянулся на палаццо.

— Уже поздно. Мне пора. Доброй ночи, Ваше Высочество.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ


Изабелла надела солнцезащитные очки не столько затем, чтобы прикрыть глаза от ярких лучей, сколько для того, чтобы закрыться от Бьянки.

— И что сделал Доминик потом? — Ее подруга потянулась за флакончиком аэрозоля для загара.

— Ничего. Ушел. Пробормотал что-то насчет того, что я могу сделать полезного для Нироли, и ушел в дом.

— После того, как поцеловал тебя?

— Да.

— И ты не видела его весь день?

— Нет. Утром мы с Сильваной поехали смотреть птичий заповедник, за обедом его не было и вечером не должно быть.

Бьянка поставила флакончик рядом со своим шезлонгом и сморщила нос.

— Похоже, что он сбежал.

Изабелле и самой так казалось. Но почему? Зачем бежать от чего-то, что кажется таким естественным и правильным?

— И назвал меня «Ваше Высочество». Он не делал этого с момента нашей первой встречи.

Изабелла закрыла глаза из-за щипавших их слез. Она не понимала, почему так расстроилась. Она знала его всего несколько дней. Они всего один раз поцеловались…

— Может быть, ему трудно иметь дело с представительницей монархии, — предположила Бьянка. — Знаешь, было бы удивительно, если бы Винчини подружились с Фиерецца.

— Я знаю.

— Вы уже несколько веков соперничаете. Стефано сказал, что Доминику изрядно досталось, когда он впервые занялся совместным бизнесом с принцем Люкой. Это было плохо воспринято на Монт-Авеллане. И ты сама знаешь, как заволновались на Нироли, когда ты заинтересовалась сетью отелей «Винчини». Старые предрассудки очень сильны.

Изабелла взглянула на подругу.

— Тогда почему Доминик меня поцеловал?

Бьянка засмеялась.

— Не говори глупостей! Ты — красивая женщина. А он — мужчина. — Бьянка прикрыла рукой лицо от солнца. — Тебя же и раньше целовали мужчины…

— Конечно.

Но редко. Многих пугал ее королевский статус, а те, кто осмеливался, никогда не отступали так резко и так странно.

— Может быть, он почувствовал себя виноватым, предложив тебе посмотреть грот? Раз покойная жена так любила его, — сказала Бьянка. — А если так, то он, безусловно, почувствовал себя виноватым, поцеловав тебя. Может быть, в душе он все еще считает себя женатым? Знаешь, я никогда не слышала о том, что у него была связь с какой-нибудь женщиной после смерти жены. А возможностей у него должно было быть предостаточно, поскольку он невероятно богат.

Изабелла подняла солнечные очки на макушку.

— Бьянка, что ты говоришь!

Ее подруга пожала плечами.

— А что? Это жизнь. Богатых мужчин всегда преследуют женщины. Но о нем я никогда ничего такого не слышала. Похоже, он предпочитает одиночество.

Изабелла снова опустила солнечные очки на нос.

— А может быть, у него появился синдром, который обычно возникает у людей, внезапно переживших трагедию, — продолжала Бьянка. — Я читала где-то об этом. Им трудно позволить себе жить нормально. Они считают, что должны были умереть.

Изабелла немедленно вспомнила фотографию, которую ей показала Люситта. Доминик, стоявший за спиной Иоланды, выглядел совершенно другим человеком. И причина заключалась не только в отсутствии шрамов. Изменения, произошедшие с ним, были куда глубже и крылись в психологии.

— И у него должны быть кожные повреждения на теле. — Бьянка села, потянулась за бутылкой холодной воды и отпила глоток. — Не знаю, какой процент тела обгорел у него во время того пожара, но слышала, что ему делали пересадку кожи.

Изабелла снова закрыла глаза. Она вспомнила сцену у бассейна. Раньше она боялась, что вид шрамов на теле покажется ей отталкивающим, но теперь точно знала, что это совершенно не так.

— Что ты собираешься делать? — вопрос Бьянки заставил ее открыть глаза.

— Я не знаю, — после некоторого раздумья ответила Изабелла. — Наверное, подожду, что он будет делать дальше.

— А если ничего?

— Значит, так тому и быть. Может, это и к лучшему.


Изабелла положила в сумку фотоаппарат и стала раздумывать над тем, какие объективы взять с собой. Бабушка написала, что до грота надо долго идти пешком, и она не хотела брать с собой ничего лишнего.

С другой стороны, хуже нет, когда видишь что-то потрясающее и не имеешь при себе нужного объектива.

А что она будет делать, если Доминика не окажется не террасе? — неожиданно испугалась Изабелла. А еще хуже, если он придет туда, чтобы сказать ей, что передумал? Такое тоже вполне возможно.

Она повесила сумку на плечо и направилась к двери, хотя у нее было еще десять минут в запасе. Толкнув дверь, она вошла в гостиную и сразу посмотрела в сторону террасы. Двери туда были открыты, но Доминика видно не было. Она почувствовала себя глупо.

Изабелла бросила взгляд на свои часы, потом снова на пустую террасу. Правда, еще не было восьми. Нужно немного потерпеть.

— А вы рано, — раздался голос за ее спиной. — Извините, что заставил вас ждать.

Она обернулась. Доминик выглядел спокойным и расслабленным. И очень сексуальным.

— Вы не будете возражать, если я сделаю несколько снимков этого грота?

— Если без меня, то пожалуйста. Ну что, вы готовы ехать?

Изабелла кивнула.

— Вы уверены, что все еще хотите этого? Я могла бы…

— Хочу, — сказал он, перебив ее. — Ваша группа охраны не возражает против того, чтобы вы отправились одна, или мы должны подождать кого-то, кто присоединится к нам?

— Нет. То есть я хочу сказать, мы можем отправиться одни.

Она пожалела, что поторопилась с ответом. Вдруг он не хотел оставаться с ней наедине?

Она никогда еще не чувствовала себя так. Это была смесь радостного возбуждения и парализующего страха.

— Туда можно добраться на лодке.

— А там будет много людей?

Доминик отрицательно покачал головой.

— У меня есть свой причал. Но там не очень безопасно, поскольку он находится близко от палаццо. Я не возражаю, чтобы ваш телохранитель присоединился к нам. Если вам будет так спокойнее.

Она этого не хотела. Впервые она по-настоящему поняла, почему Люка избегал охраны. Она хотела быть с Домиником без посторонних глаз.

Изабелла облизнула губы.

— Я уверена, что все будет в порядке. Всем известно, что я осматриваю потенциальные туристические объекты.

Он кивнул и поднял сумку с пола.

— Как вам понравился вчера птичий заповедник?

— Замечательное место, — сказала она.

Мягкая улыбка тронула губы Доминика.

— Я тоже его ненавижу.

— Я так не говорила.

Его темные глаза озорно блеснули.

— Но вы так подумали. И я согласен с вами.

Она засмеялась. Еще никто не видел ее насквозь. Все обращали внимание только на ее слова. Но только не Доминик…

Не Доминик.

— Однако нам следует хвалить его.

— Не понимаю, почему.

— То, чем там занимаются, очень важно. Только я не специалист, и поэтому мне было не так интересно.

— Не представляю, чтобы и Сильване это особенно понравилось. За эти несколько дней она, вероятно, увидела на Монт-Авеллане больше, чем за всю свою жизнь.

— Мне кажется, что ей больше по нраву городская жизнь.

— Да, это так.

У нее чуть не сорвался с языка вопрос о том, где он сам предпочитает жить. Но она и так знала, что он жил на Монт-Авеллане, пока пожар не отнял у него семью. И что Иоланде тоже нравилось жить здесь.

Что ей действительно хотелось узнать, так это так ли сильно он скорбел по своей покойной жене. И что больше повлияло на его решение уединиться: его изменившаяся внешность или тоска по ней.

Это были вопросы, на которые невозможно было получить ответы.

Все здесь казалось Изабелле знакомым. Она чувствовала себя на Монт-Авеллане как дома. Запахи были те же, и флора, и фауна…

— Пожалуйста, скажите, когда захотите остановиться и сделать снимок, — сказал Доминик, следя за ее взглядом. — Времени у нас более чем достаточно.

Изабелла повернула голову.

— Я просто подумала, что чувствую себя так, как на Нироли. Мне следовало ожидать, что все будет таким же. Мы же соседи.

— Вы разочарованы.

— Нет. Но я не снимаю, пока не встречу что-то хотя бы немного отличное от того, что можно увидеть на Нироли.

Доминик вел ее по узкой тропинке через сосновый лес, пока перед ними не возникла яркая синева моря. Чем ближе они подходили к крутому обрыву, тем больше у нее захватывало дух от дикой красоты береговой линии.

Она инстинктивно потянулась за камерой.

— Не возражаете?

— Нет.

Она, прищурившись, посмотрела вдаль, на маленький островок.

— Что это за остров?

— Тьюлада. Он необитаемый.

Изабелла сделала снимок и повернулась к нему.

— Но там есть какая-то постройка.

— Это испанская сторожевая башня.

— Испанская?

— Нироли был не единственным захватчиком, вторгшимся к нам, — сказал он с улыбкой, но с оттенком печали и сожаления. — Она была построена в шестнадцатом веке для защиты от нашествия арабов.

— Какая красивая, — сказал Изабелла, повернувшись, чтобы сделать еще несколько снимков.

Воцарилась тишина, но она знала, что его взгляд был устремлен скорее на ее профиль, чем на отдаленный остров.

— Как случилось, что вы увлеклись фотографией?

Изабелла опустила камеру.

— Наверное, это была моя реакция на то, что меня слишком много фотографировали. Когда я впервые почувствовала внимание к себе, я очень смущалась. Моя мама купила мне тогда первый фотоаппарат. Она подумала, что это сможет мне помочь.

— И как, помогло?

— Да. — Она улыбнулась. — К моему огромному удивлению, помогло. Я начала обращать внимание на то, что им нужно от меня, чтобы получить хороший снимок.

— Теперь понятно, почему мировая пресса любит вас.

— Этого я не знаю, но стараюсь облегчить работу репортеров насколько возможно.

— Ваши снимки Монт-Авеллана получились ошеломляющими, — произнес он в воцарившейся тишине. — Кажется, я этого вам раньше не говорил.

Ей была приятна похвала Доминика.

— Спасибо. — Она положила фотоаппарат в футляр и убрала его в сумку. — Я работаю над своей техникой. Некоторые из моих снимков были использованы в рекламных проспектах Нироли.

— Я не знал.

— Мой любимый снимок — древний амфитеатр. Но мне нравятся и все остальные, потому что они отражают историю, а мне нравится чувствовать свою связь с прошлым.

Она споткнулась, и Доминик вытянул руку, чтобы поддержать ее.

— Осторожно! Мы не можем конкурировать с вашим амфитеатром, — сказал он, убрав руку. — Но вы должны уговорить Сильвану, чтобы она показала вам древний город Чиа.

— А что там?

— Долгое время считалось, что ничего. Одни лишь легенды. Чиа значится в летописях как столица римской провинции Монт-Авеллан. Однако в тысяча девятьсот семьдесят пятом году выяснилось, что город сохранился и лишь погребен под песком.

Доминик отвернулся.

— Там требуются серьезные инвестиции, — продолжал он, — которые наше правительство пока не делает, но место многообещающее. Пока что археологами обнаружены храм и купальни, но поле деятельности там широкое. Чего стоят одни мозаичные полы!

— Мне было бы интересно взглянуть на это.

— Скажите Сильване. Впрочем, я сам скажу ей. Мне бы хотелось, чтобы вы увидели раскопки, пока вы здесь.

Изабелла шла молча. В глубине души ей хотелось, чтобы Доминик предложил отвезти ее туда сам… но надеяться на это было глупо. Доминик в четверг улетал обратно в Рим.

— Хотите, я пришлю вам свои фотографии, когда вернусь на Нироли? Может быть, они смогут вам пригодиться? Или вы отдадите их кому-то, кому они пригодятся?

Он тепло посмотрел на нее своими карими глазами. Изабелла торопливо продолжила:

— Вчера мне удалось сделать несколько отличных снимков фламинго на отмели. А на болотах — белых и пурпурных цапель. Я и не представляла, что они такие красивые.

Он улыбнулся.

— Вы действительно страстно увлечены фотографией, правда?

— Это одно из моих самых больших увлечений. Оно превратилось в какую-то навязчивую идею…

Изабелла умолкла, подойдя к крутым ступеням, вырубленным в известняке. Они вели вниз к небольшой пещере.

Доминик молча протянул руку, чтобы взять ее сумку.

— Тут пятьсот семьдесят три ступеньки вниз.

— Вы их сосчитали?

— Иоланда сосчитала.

Изабелла подняла глаза, не решаясь задать вопрос и боясь услышать ответ на него.

— Вам тяжело оказаться здесь без нее?

— Я думал, что будет тяжело, но нет.

Изабелла села на корточки и поставила футляр с объективами на землю.

— Я рада.

— А как королева София описывала это место в своем дневнике?

Изабелла выпрямилась и направила объектив на лестницу.

— Она пишет, что они так долго шли по этой лестнице, что опоздали на обед. Но я не представляла, что она такая.

— Выглядит впечатляюще, да?

Здесь все было впечатляющим. Изабелла стала осторожно спускаться по неровным ступеням.

Доминик остановился перед ней и показал рукой.

— Взгляните вон туда.

Изабелла автоматически выставила вперед руку, чтобы не упасть, и коснулась его спины. Она взглянула на свою руку, белеющую на его кремовой рубашке.

Что с ней происходит? Никогда еще она не испытывала подобных чувств к мужчине.

Она медленно убрала руку и взглянула туда, куда показал Доминик. За скалистым выступом виднелась белая песчаная отмель, поросшая можжевельником. За высокими дюнами открывался потрясающий вид на скалы.

Изабелла немедленно взялась за камеру, а Доминик засмеялся. Она впервые услышала, как он смеется. Заразительно и тепло. Она взглянула ему в лицо, и у нее перехватило дыхание.

Доминик переводил взгляд с ее губ на глаза.

Он собирался снова ее поцеловать! Она поняла это сердцем. Затаив дыхание, она мысленно приказала ему сделать это.

Поцелуй меня. Пожалуйста, поцелуй меня!

Он протянул руки и положил их ей на плечи. Медленно, очень медленно придвинулся ближе и коснулся губами ее губ.

Все было в точности так, как в прошлый раз. Но ее реакция на его поцелуй была такой, какой она никогда не испытывала. Его поцелуй был нежным и одновременно требовательным. Успокаивающим и возбуждающим.

Она мысленно повторяла его имя, снова и снова.

Через несколько мгновений все закончилось. Доминик снова отстранился, а дрожащая Изабелла почувствовала себя одинокой и незащищенной. Она взяла его за руку, и их пальцы переплелись.

Его загорелая рука казалась еще темней на фоне ее белой кожи.

У него такие красивые руки! Такие сексуальные!

— Кажется, я не могу не целовать вас, — тихо произнес он.

Изабелла с трудом произнесла:

— А это проблема?

— Думаю, да.

— Почему?

Он перевел взгляд на ее губы, и у нее все сжалось внутри.

— Потому что это не может ни к чему привести.

— Но почему?

Он покачал головой и тихо сказал:

— Поговорим позже. Я не хочу заводить этот разговор сейчас.

Как и она. К чему вспоминать реакцию деда на ее завязавшиеся отношения с Домиником Винчини и умершую Иоланду…

Держа ее за руку, Доминик повел ее вниз по ступеням. Было так приятно чувствовать его руку.

Доминик нужен ей — эта мысль молнией мелькнула в ее голове.

А она была нужна ему.

Изабелла затаила дыхание, когда они подошли к входу в пещеру. Она многого ожидала, но не могла даже представить себе такой красоты.

— Это просто невероятно.

— Идемте со мной.

Они пошли по узкой тропинке, которая вилась вдоль естественного подземного озера. Там и тут в расщелинах стены виднелись светильники, напоминавшие о плане Иоланды в отношении этого грота.

Они словно очутились в центре земли. Красота была неописуемой.

Скалы и черная неподвижная вода.

— Это второе в мире по величине озеро пресной воды, — произнес Доминик и крепче сжал ее руку.

Изабелла почувствовала благоговение, словно вошла в какой-то храм.

От представшей перед ними огромной пещеры захватывало дух.

— Потрясающе, — прошептала она.

— Да. Тут становится понятно, почему ваши предки вырубили ступени, ведущие сюда.

— Это сделали они?

Он кивнул.

— Ступени столь же древние, как и палаццо.

— Теперь понимаю, почему моя бабушка так любила это место. Она собиралась даже устраивать здесь концерты оркестровой музыки. — Изабелла посмотрела вокруг и увидела большую площадку, которую описывала королева София. — Вот тут, как я понимаю.

Доминик сжал ее пальцы.

— Это было бы прекрасно.

В ее голове неожиданно возникло множество идей. Она мысленно увидела этот грот, залитый светом фонарей. Хорошо бы также поставить в нишах скульптуры, которые будут отражаться в воде. Если бы только ей разрешили это сделать! И тогда Грот Посейдона превратится в грот их с Домиником любви.

— Давайте уже возвращаться, — предложил Доминик, прервав ее размышления. — Пора перекусить. Я кое-что захватил с собой.

Изабелла молча кивнула.

Доминик вывел ее из грота, и они остановились на миг, щурясь от яркого солнечного света.

Становилось все жарче. Вся надежда была на легкий бриз с моря.

Пока Доминик вытаскивал продукты из небольшого рюкзака, Изабелла вытащила камеру, чтобы снять вход в пещеру, и тайком сфотографировала Доминика.

Если он это и заметил, то не подал вида.

— Пить хотите?

Изабелла кивнула.

Доминик достал два высоких пластиковых стакана и, расставляя их, коснулся ее пальцев.

— Не совсем подходящая посуда для принцессы, — сказал он с натянутой улыбкой.

— Смотря какой принцессы.

Он поднял глаза, догадавшись, что она хотела этим сказать.

Наступила пауза.

— А что бы вы сделали с островом, если бы он принадлежал вам? — неожиданно спросил Доминик, явно для того, чтобы уйти от темы, которая волновала их обоих.

— Жила бы.

— На Монт-Авеллане?

— Если бы он был мой, — сказала она. — И построила бы ресторан с видом на море. — Но этот остров не принадлежал ей. И скоро, очень скоро она покинет Монт-Авеллан и никогда сюда не вернется. И тут она решилась: — А скажите, все было бы по-другому, будь я не Фиерецца?

Доминик медленно повернулся.

— Но вы Фиерецца. — Он провел рукой по лицу. — Мой отец пригласил вас на свой банкет, не так ли?

Она кивнула.

— А вы решили не идти.

Это было утверждение, а не вопрос. Изабелла не спускала глаз с его лица.

— Ведь так?

— Да.

В глубине души Изабелле хотелось пойти. Однако Томассо всячески отговаривал ее. И, естественно, она сама понимала, какие могут быть последствия у этого визита.

— Мне не следовало целовать вас.

Она хотела возразить, но не решилась.

— И вы знаете, что я прав, — спокойно сказал он.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


У Изабеллы было достаточно времени на то, чтобы принять решение, пока она сидела на балконе поздно вечером и смотрела на сад. Одна, как и сегодня утром за завтраком.

Идти или не идти на банкет в честь дня рождения Альберто Винчини… И хотя это ее страшило, она решила пойти.

Она была уверена в том, что заявление, которое она собиралась там сделать, будет иметь большой отклик в мировой прессе.

Томассо несколько раз предупредил ее, что воинствующие республиканцы могут использовать ее появление в своих политических играх. Да она и сама прекрасно понимала, что подумает ее дедушка, когда увидит репортажи по телевидению и статьи в газетах.

Но отступить она не могла — мешали чувства, которые она испытывала к Доминику Винчини. Он принял одностороннее решение об их будущем, и она хотела, чтобы он понял, как мало ее волнуют политические пристрастия их семей.

И хорошо бы застигнуть его врасплох. Чтобы он действовал по зову сердца, не раздумывая.


Собираясь на банкет, Изабелла специально выбрала простые золотые серьги.

— Вы наденете к ним ожерелье, Ваше Высочество? — спросила Миа, укладывая ее последнюю прядь в замысловатую прическу.

— Нет, раз у меня в волосах будут цветы, — ответила Изабелла, следя за тем, как Миа прикрепляет три алые розы к ее медовым волосам.

В дверь резко постучали, и Изабелла повернула голову.

— Машина будет подана к палаццо через десять минут, — сказал Томассо от двери.

Изабелла кивнула и в последний раз взглянула на себя в зеркало.

— Спасибо, — улыбнулась она, посмотрев на Миа. — И тебе спасибо, Томассо. Сейчас спущусь.

Она вышла на балкон и взглянула на сад. Завтра Доминик вернется в Рим. Завтра. Значит, ей нужно сегодня получить ответы на все свои вопросы.

Томассо встретил ее внизу и проводил к машине.

— Вы готовы? — спросил он.

Она кивнула.

— Как и следовало ожидать, пресса проявляет повышенный интерес к тому, что вы появитесь на этом банкете. Вы все равно хотите войти через главный вход?

Изабелла выпрямилась.

— Это ни для кого не секрет, так что не будем осложнять работу репортерам.

Машина тронулась с места, и Изабелла приняла привычный официальный вид. Если ничего другого не получится, то она, по крайней мере, сделает все возможное, чтобы сгладить противоречия, существующие между Нироли и Монт-Авелланом.

Но она надеялась на большее.

Они выехали на основную дорогу и направились в сторону побережья.

— Вилла находится сразу за тем поворотом, Ваше Высочество, — произнес Томассо.

Машина замедлила ход, и Изабелла услышала возгласы репортеров, встрепенувшихся при ее появлении.

Внезапно страх охватил ее. И возбуждение тоже. Впервые в жизни она почувствовала, что может сама контролировать собственную судьбу и выйти наконец из тени своей семьи.

— Идемте.

Томассо вышел и открыл перед ней дверцу.

Изабелла сделала глубокий вдох и улыбнулась. Она держалась безупречно. Никто не смог бы догадаться, что делалось у нее на душе.

— Ваше Высочество, а королю Джорджио известно о том, что вы здесь? — прокричал кто-то из толпы.

Она встала, позируя перед камерами.

— Принцесса Изабелла! — кричали в толпе.

— Ваше Высочество, вам известно, что Альберто Винчини принял самое активное участие в борьбе за независимость Монт-Авеллана?

Изабелла повернулась и взглянула на женщину, чей голос был наиболее настойчивым. Она узнала эту журналистку.

— Здравствуйте, Джованна, — сказала Изабелла, вспомнив ее имя. — Нам хорошо известны печальные последствия этого старого конфликта. И мне кажется, должен приветствоваться любой шаг, ведущий к достижению взаимопонимания и миру между нашими народами.

— А как же король Джорджио? — настойчиво спросил седовласый репортер.

— Он всегда выступал за добрососедские отношения с Монт-Авелланом.

Это, по крайней мере, правда. О том, что он предпочитал мир на своих условиях, говорить здесь было не обязательно.

* * *


Сильвана вошла в маленькую летнюю гостиную и прикрыла за собой дверь.

— Изабелла делает удивительные вещи. Я видела ее в действии последние несколько дней, но то, что она делает сегодня, просто феноменально.

Доминик поднял глаза от книги.

— Не понимаю, почему ты удивлена.

— И это говорит человек, утверждавший, что ее главное качество — умение безукоризненно носить платья от дизайнера… если я правильно помню!

Ничего не ответив, Доминик провел рукой по лицу. До того, как он встретил Изабеллу, он, безусловно, недооценивал то, что она делала и какой вклад вносила в дело мира.

— Папа невероятно рад тому, что она пришла! — воскликнула Сильвана. — Он считает это исключительно своей заслугой.

— Так и есть.

— Так ли? — Сильвана подняла бровь. — А я полагала, что кого-то другого.

Доминик не поднимал глаз от книги. Сильвана хотела, чтобы в его жизни сбылась волшебная сказка, но реальный мир не был таким добрым, как нам хочется.

— Папа представил ее практически каждому из гостей, — продолжала рассказывать Сильвана. — Она пожала столько рук, что, наверное, у нее уже болят пальцы. — Сестра замолчала. — А почему ты здесь сидишь и не идешь к ней?

— Ты не понимаешь…

— Прекрасно понимаю. — Сильвана встала. — Правда заключается в том, что ты смертельно боишься того, что жизнь продолжается и в ней есть человек, который слишком хорош для тебя!

С этими словами она вышла, хлопнув дверью.

Доминик закрыл книгу и подошел к окну. До него донеслись музыка и смех.

Даже к Иоланде он не испытывал такого… непреодолимого влечения, как к Изабелле.

И эти чувства его пугали. Он недостоин такой женщины, как Изабелла Нирольская. И она постепенно это поймет, и в один прекрасный день бросит его, а второй потери ему не пережить.

Принцесса одинока. Ее будущее остается неопределенным. Скорее всего она испытывает к нему жалость. Он потер висок. Нет, только не жалость. Он не мог слышать этого слова.

Дверь неожиданно распахнулась, и он подумал, что вернулась Сильвана. Но на пороге стояла Изабелла. Выронив книгу, он уставился на нее.

Она была так красива…

Это была какая-то неземная красота. И он понял: что бы она ни делала, куда бы ни поехала, он будет любить ее до конца своих дней.

Изабелла вошла и тихо прикрыла за собой дверь.

— Сильвана сказала, что я найду вас здесь. По ее словам, лучшего места, чтобы уединиться, не найти.

— A вам нужно уединиться?

Она улыбнулась.

— Хотя бы ненадолго. Я уже устала быть принцессой Нирольской.

— Люди приветливы к вам?

— Очень. Но начались танцы, и все труднее говорить «нет».

Доминик нагнулся, чтобы поднять книгу с пола.

— А вы вынуждены говорить «нет»?

— Приходится. Там нет никого, с кем бы мне хотелось танцевать.

Доминик представил, как замечательно было бы танцевать с ней, прижимать ее к себе. Он горел желанием подойти к ней, взять ее лицо в свои ладони и сказать, что все хорошо, что он любит ее и хочет, чтобы они были вместе.

Но такое невозможно! Достаточно взглянуть на себя в зеркало, чтобы это понять.

— А вы были здесь весь вечер? — тихо спросила Изабелла.

Он решил сказать ей правду.

— Я пришел сюда, когда услышал, что вы приехали.

Доминик знал, что причинил ей боль… но сделал это умышленно. Она должна была сама увидеть, что из их влечения друг к другу ничего не выйдет. Он хотел, чтобы она сама порвала их отношения, ему было бы так легче смириться с их безнадежностью.

Однако ему было больно видеть выражение ее глаз.

— Изабелла… — со стоном произнес он, вложив в это слово всю свою страсть.

— Пожалуйста, пойдемте к гостям, потанцуйте со мной.

— Это невозможно. У многих с собой мобильные телефоны с фотоаппаратами, и они не откажут себе в удовольствии снять это.

Она снова тронула золотую сережку.

— Мы могли бы просто разговаривать.

Его охватили противоречивые чувства.

— И все будут пялить на нас глаза и судачить.

Повернувшись к ней спиной, он посмотрел в окно. Сильвана искусно подсветила свой сад, и все было необыкновенно романтично, особенно в сочетании с музыкой в исполнении главного оркестра Монт-Авеллана.

Больше всего в жизни ему хотелось пойти с ней туда. Он хотел держать ее за руку, и чтобы все знали, что она принадлежит ему. Ему!

— Они и так это делают. Похоже, всем нравится мое платье.

Ее платье и правда было потрясающим. Но эта женщина не для него. Люситта права.

— Вы могли бы пойти и разделить со мной эту ношу. — Она пошла к нему. — Люди все равно будут судачить. Вы не сможете остановить их. — Она надолго замолчала. — Пожалуйста, не прячьтесь ото всех.

— Я не прячусь.

— Доминик…

Он не выдержал.

— Отправляйтесь к гостям, если хотите, только без меня. Я устал видеть, как люди стараются отводить взгляд от моей шеи. — Он обернулся. — Мне противно видеть шок в их глазах, отвращение и жалость. Ну как вы это не поймете!

Изабелла все ближе подходила к нему.

Она остановилась в нескольких сантиметрах от него. В ее взгляде были одновременно решимость и страх. Неожиданно она подняла руку и нежно провела большим пальцем по одному шраму, потом по другому.

Доминик вздрогнул. Она подошла еще ближе. Он чувствовал ее дыхание на своей коже. Ее пальцы скользнули по его поврежденной ожогом шее.

— Мне все равно, что они скажут. Я хотела бы, чтобы этого никогда не случилось с тобой, — сказала она севшим голосом. — Но у тебя появились эти шрамы, потому что ты любил свою жену и дочку так сильно, что подверг свою жизнь риску.

Она произнесла это почти шепотом и стояла так близко, что он видел каждую ее ресничку.

Она взглянула ему прямо в глаза.

— В этих шрамах нет ничего некрасивого.

Его душа кричала от боли.

— Ты нужен мне. Потанцуй со мной.

Это была не просьба. Скорее — вызов. Изабелла ждала его ответа.

Он знал, что должен устоять… но не смог.

Он протянул к ней руки и обнял ее, еще не успев понять, как это случилось.

— Изабелла…

И тут она поцеловала его, но не в щеку, а в шею. Он ощутил ее влажные теплые губы на самом ненавистном участке своего тела.

Он не позволял себе плакать с тех пор, как умерла его мать, но сейчас был близок к этому.

Изабелла Фиерецца готова была успокоить его. Она добровольно переступила черту…

Было так легко поддаться своим чувствам.

Но во всей Европе не было женщины, которую бы фотографировали так много. Вся ее жизнь была на виду у всех.

Ей была нужна жизнь, которую он не мог ей дать.

Он погрузил лицо в ее волосы, вдыхая их аромат. Все его тело откликнулось на ее запах. Он почувствовал, что она затаила дыхание.

— Изабелла!

О господи. Изабелла. Как бы он хотел, чтобы все было по-другому.

Изабелла подняла глаза и улыбнулась, и от его намерений ничего не осталось. Он любил ее и бессилен был сопротивляться.

Завтра ему уезжать. Он будет страдать каждый раз, увидев ее снимок, прочитав ее имя…

Но сегодня она будет принадлежать ему.

— Только не говори потом, что тебе не следовало бы делать это, — выдохнула она и поцеловала его.


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


Изабелла внезапно поняла, что больше всего в жизни хочет быть с ним. Если он захочет, чтобы она уехала с Нироли, она сделает это… для него. И сделает это без всякого сожаления.

Но она сможет сделать это, только если будет ему нужна.

Она всем телом прижалась к нему.

И тут же почувствовала, что он напрягся и готов в любую секунду отойти в сторону.

— Тебя ищут, — натянутым голосом произнес он.

— Ваше Высочество! Принцесса Изабелла! — послышалось издали.

— Это Анджело, помощник Томассо, — прошептала она, не сводя глаз с лица Доминика. — Томассо, считая, что ситуация очень рискованная, мобилизовал всю свою команду.

— Наверное, тебе не следовало сюда приходить. — Он нежно погладил ее по щеке.

— Принцесса Изабелла! Где вы?

Скрыться не удастся. Они оба знали это. Доминик улыбнулся.

— Ты больше похожа на Люку, чем они считали.

Она понимающе улыбнулась ему в ответ.

— Если бы я была похожа на Люку, они бы меня не нашли. Он большой мастер исчезать бесследно.

Она повернула голову и прокричала:

— Я здесь.

Ее телохранитель появился в дверях. Он сильно покраснел и нахмурился.

— Извините, что заставила вас побеспокоиться, — поспешно сказала Изабелла, подходя к нему. — Мне, конечно, следовало сказать, куда я иду.

Она оглянулась на Доминика. Его смокинг был распахнут, ворот рубашки расстегнут, все шрамы на виду… и он был самым сексуальным мужчиной из всех, кого она встречала.

Единственный, о ком она могла мечтать. Потому что она любила его. Любила его!

Изабелла понимала, что Анджело, который хотя и отвернулся и стоял с ничего не выражающим лицом, все прекрасно слышал.

Она облизнула губы и попыталась дышать ровно.

— Пойдем к гостям, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты пошел со мной.

— Я лучше останусь здесь.

Доминик снова отдалялся от нее. Ей захотелось закричать, заставить его понять, что так делать нельзя.

За ее спиной слышался голос Анджело. Он по рации докладывал Томассо, что нашел их подопечную.

— Неужели тебе не все равно, будут ли тебя фотографировать или нет? — спросила она мягко.

Доминик взял ее за руку.

— Прости, но я не могу.

— Доминик…

— А ты иди.

Он отпустил ее руку, и Изабелле ничего не оставалось, как отправиться обратно к гостям хозяина дома. Она улыбнулась, посмотрев на Анджело, но в душе почувствовала прежний леденящий страх.

Как же ей преодолеть сопротивление Доминика? Интуиция подсказывала, что ей потребуется максимум терпения. Спешить в таких случаях нельзя.

Изабелла вышла из дома и пошла к бассейну. Она не оглядывалась, но была убеждена, что Доминик смотрит ей вслед, и не знала, пойдет ли он за ней или нет.

Анджело молча шел рядом.

Она подняла на него глаза.

— Извините.

— Мы забеспокоились.

— Я знаю.

Она взглянула вдаль, на море. Лунный свет отражался в воде. Было так красиво, что у нее защемило сердце.

Повсюду гуляли люди. Было шумно. При ее появлении гул голосов сделался громче. Анджело шел рядом, готовый в случае необходимости прийти ей на помощь в любую минуту.

— Вы нашли его? — спросила Сильвана, подойдя к ней. — Я бы хотела, чтобы он… — Она замолчала, увидев Доминика, стоящего на верхней площадке лестницы.

Изабелла проследила за ее взглядом, и сердце ее замерло.

Обе женщины услышали, как Альберто настойчиво приглашает его присоединиться к группе мужчин, с которыми он беседовал.

Доминик встретился с Изабеллой взглядом. Они понимающе посмотрели друг на друга.

— Не знаю, какие слова вы нашли, но рада, что они помогли, — тихо сказала Сильвана. — Иногда я думаю, что нам следовало быть понастойчивей, когда он впервые вышел из госпиталя, и заставить его побольше общаться с людьми.

Изабелла взглянула вверх, услышав шум вертолета, заглушавший звуки оркестра.

— По-моему, кто-то из бульварной прессы пытается сделать снимки нашего банкета. Это уже второй раз за короткое время.

— Ваше Высочество? — Томассо молниеносно возник рядом с ней. — Может быть, вы хотите уйти?

Изабелла бросила взгляд в сторону освещенного шатра. Огромный стол в нем ломился от яств.

— Охотятся за тобой? — спросил Доминик, входя следом за ней в шатер и оглядываясь на вертолет, кружащийся над головами.

— Наверное, — слегка задыхаясь, сказала она. — Если меня не будет видно, может быть, они улетят. Отбор журналистов был очень строгим, вот папарацци и стараются прорваться…

Некоторое время оба молчали. Взгляды всех присутствующих были прикованы к ним.

Рука Доминика потянулась к шрамам на шее.

— Думаю, мне лучше уйти. Мое присутствие здесь начинает создавать проблемы. Нам удастся поговорить, вернувшись в палаццо, как ты думаешь? — с тяжелым вздохом произнес он.

— Мы могли бы…

— Что? Договориться встретиться в Риме? Или ты считаешь, что я мог бы приехать к тебе на Нироли?

Слезы навернулись ей на глаза.

— Этому не бывать.

Изабелла закусила нижнюю губу. Она встретила человека, с которым хотела жить до конца своих дней… и была уверена, что и он любит ее.

Но этого недостаточно. Доминик не впустит ее в свою жизнь. И завтра уедет.

Вертолет сделал еще один круг. Все смотрели на них. Изабелла старалась сдержать слезы.

— Вы хотите уйти, Ваше Высочество? — спросил Томассо, встав рядом с ней.

Такой сценарий был для нее не нов. Много раз ее уводили от назойливых репортеров, но никогда еще ей не было так тяжело уходить.

— Пожалуй!

— Хорошо, Ваше Высочество.

Она знала, что уже скоро ее машину подадут к вилле и она уедет отсюда.

— Сильвана останется на Монт-Авеллане до твоего отъезда, — произнес Доминик, пытливо вглядываясь ей в глаза. У нее пересохло в горле. — И я попрошу своих адвокатов связаться с твоими по поводу продвижения курортного проекта.

Она кивнула, понимая, что говорить не в состоянии.

— Ваше Высочество… Машина ждет.

Только благодаря десятилетней привычке исполнять королевский долг ей удалось с улыбкой попрощаться с виновником банкета, с его многочисленными гостями и с достоинством удалиться.


Когда машина Доминика подъехала по длинной извилистой дороге к палаццо, он с облегчением увидел, что все окна были темными. Долгое болезненное прощание с Изабеллой не сулило ничего хорошего.

Колеса заскрипели по гравию, когда он остановил машину у главного входа. Обычно он подъезжал к гаражу, но сегодня чувствовал себя слишком усталым и удрученным.

Надо немного поспать, а завтра уехать в Рим. Лучше всего до того, как проснется Изабелла. Он толкнул тяжелые двери и вошел в погруженный во мрак вестибюль. Неожиданно блеснувший свет заставил его взглянуть наверх.

Он знал, кого увидит.

Изабелла поднялась со ступеньки, на которой сидела. Она была в простой белой футболке и юбке, и ничто не напоминало в ней сейчас ту женщину, перед которой расстилали красные ковры по всей Европе. Она выглядела свежей и красивой.

Он поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы.

— Я думал, ты спишь.

— Нет.

Его охватила такая волна счастья, что он растерялся.

— Не ожидал тебя увидеть…

— Альберто доволен тем, как прошла заключительная часть банкета?

— А банкет еще продолжается. — Доминик дошел до конца лестницы. — Его самые близкие друзья уедут только после завтрака.

— Вертолет возвращался?

— Нет. — Он дотронулся до своей шеи. — Не возвращался.

Она кивнула.

— Значит, я правильно сделала, что уехала.

— Отец был рад, что ты пришла.

— Я пришла из-за тебя.

Их глаза встретились.

— Иза…

Она остановила его.

— Не надо! Только не говори, что это была плохая идея.

— А разве нет? Взгляни на меня хорошенько, Изабелла.

Она не сводила глаз с его лица.

— Я люблю тебя.

— Нет! Посмотри на меня. — Он рванул ворот своей белой рубашки. — Посмотри на это.

— Да, у тебя шрамы, — сказала она спокойно. — Ну и что? Я все равно люблю тебя.

Доминик затаил дыхание.

— Мне кажется, тебе следует больше доверять мне, — сказала она сердито.

— Это безумие!

— Почему?

— Хочешь, чтобы я перечислил тебе все причины?

Изабелла положила ладонь на его руку.

— Все они могут быть устранены.

Он покачал головой.

— Только не эта, — показал он рукой на свое лицо.

— Я люблю тебя и хочу быть с тобой.

— Это ты сейчас так говоришь, но рано или поздно уйдешь от меня. Ты устанешь оттого, что люди будут постоянно шептаться за нашими спинами. Устанешь видеть перед собой такое лицо. Я пережил достаточно боли в своей жизни и больше не хочу этого.

Изабелла вздернула подбородок и взглянула ему прямо в глаза.

— Поэтому ты решил первым уйти от меня? Так?

— Ничего подобного…

— Именно так! — Она дотронулась до его щеки. — Кому удалось убедить тебя в том, что никто не сможет тебя полюбить?

— Я…

— Это ложь, Доминик. Я люблю тебя.

Она медленно сняла с него смокинг.

Дрожь охватила все его тело.

Галстук-бабочка последовал за смокингом. Изабелла потянулась к нему и поцеловала.

— Не надо сопротивляться, — пробормотала она. — Пусть это случится.

Он и сам страстно хотел этого.

— Это безумие!

— Пусть.

Ее глаза сияли. Она взяла его за руку и повела в свою спальню.


ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ


Неожиданно проснувшись, Изабелла поняла, что лежит одна. Она повернулась. Доминик в задумчивости стоял у дверей балкона.

Вся ее уверенность после предыдущей ночи мгновенно испарилась.

— Ты давно проснулся?

— А я и не спал, — сказал он, не оборачиваясь.

Изабелла села. Они занимались любовью… но это ничего не изменило.

— Доминик?

— Ты спи.

Она спустила длинные ноги с кровати и, закутавшись в простыню, подошла к нему. Потом прижалась щекой к его голой спине и обвила его руками.

— Ты все равно уезжаешь, да?

Он кивнул. Она почувствовала, как к горлу подступает ком.

— Почему?

Доминик повернулся и прижал ее к себе.

— Думаю, что ты это знаешь…

— Я могла бы поехать с тобой.

— Не можешь без того, чтобы за тобой не увязалась вся мировая пресса. А я не могу так жить. — Он положил руки ей на плечи. — Нам надо поговорить.

Нет, захотелось крикнуть Изабелле. Не надо нам говорить. Надо целоваться и обнимать друг друга…

Доминик взял ее лицо в свои ладони и поцеловал. Поцелуй был нежным, но… слишком коротким. Он отстранился и заглянул в ее глаза.

— Может быть, нам следовало принять меры предосторожности?

Она не сразу поняла его. Меры предосторожности? О чем это он? И тут ее осенило. Он же о ребенке.

Она замерла.

— Нет. — Изабелла провела ладонью по своим спутанным волосам. — Думаю, что в принципе такое вполне возможно… но не сейчас. Сейчас нет.

Страшная правда заключалась в том, что она была бы не против зачать от него ребенка. Особенно, если бы это помогло ей удержать его. Может, было грешно хотеть таким путем привязать его к себе?

— Я не подумал. Извини…

— Мы не планировали прошлую ночь. — Она пыталась удержать непрошеные слезы. — Так случилось. Мы…

— Мне следовало подумать об этом, но Иоланда была единственной женщиной, с которой я занимался любовью.

До прошлой ночи. Изабелла подняла глаза.

— Тебе было трудно? Быть со мной, я хочу сказать?

— Нет. Нет. Ноя должен был подумать о том, что ты сможешь забеременеть.

— Тебе не надо ни о чем думать.

Ну почему он не мог сказать ей, что любит ее и хочет создать с ней семью?

— Не могу поверить, что был таким беспечным.

Доминик повернулся и снова направился к двери на балкон.

Она села на кровать. Ей было тяжело оттого, что она позволила себе надеяться.

— Когда ты уезжаешь? — спросила она глухо.

— Сегодня. Сейчас.

Ее охватила паника.

— Я думаю, что это к лучшему.

— Для кого? Только не для меня.

Он пристально посмотрел на нее.

— Ты хочешь детей?

— Да, — выдохнула Изабелла. — Да. Я люблю детей.

Ей ужасно хотелось иметь детей от него.

— А я не хочу. — Он провел дрожащей рукой по волосам. — Никогда не захочу иметь детей. Я не смог бы. Больше не смог.

— Я представляю, как это было бы трудно, — произнесла Изабелла.

— Нет, ты не представляешь! — резко вырвалось у него. — Извини. Но ты не представляешь. Ты не можешь. — Его рука сжалась в кулак. — Каждое утро я просыпаюсь с мучительным чувством, что не смог спасти их. Это кошмар. И так день за днем. Я… не смогу…

— Все может быть по-другому…

— Я не хочу любить тебя.

Изабелла почувствовала себя так, словно в нее выстрелили. Он не хотел.

— Понимаю…

— Я недостаточно сильный человек, чтобы жить, рискуя потерять тебя. — Он стиснул зубы. Желваки заходили на его щеках. — Я не смогу жить, имея с тобой детей и думая о том ребенке, которого не смог спасти. Не смогу!

— Это была не твоя вина.

Одинокая слеза скатилась по его щеке. Изабелла с болью увидела это. Она была бессильна помочь ему. Бессильна что-то изменить.

— Я не хочу любить кого-то так сильно, что не смогу пережить потерю этого человека. Я… — Его голос дрогнул, и он прикрыл лицо рукой.

Изабелла подошла к нему, обвила руками и прижала к себе, положив щеку на его изуродованное шрамами плечо. Она покрыла поцелуями его грудь.

Застонав, Доминик погрузил свои пальцы в ее волосы. Потом приблизил ее лицо к себе и поцеловал.

Может быть, он и не хотел любить ее, но устоять перед ней не мог.

Он отстранился. Она никогда не видела его таким мрачным.

Изабелла протянула к нему руку.

— Доминик…

— Если я еще раз поцелую тебя, я снова займусь с тобой любовью, — сказал он, хватая ее руку.

— А что тут плохого?

— И у тебя может появиться через девять месяцев мой ребенок. Все и без того достаточно сложно. Я должен идти.

Изабеллу охватило отчаяние. Она судорожно стиснула его пальцы.

— Подожди. Не оставляй меня.

Она почувствовала, как напряглась его рука. Шла борьба между тем, что он хотел, и тем, что чувствовал.

— Просто держи мою руку.

— Если я сделаю это, я поцелую тебя, а тогда захочу заняться любовью.

— А я хочу этого. Я не забеременею. — Слезы тихо покатились по ее щекам. — Этого не произойдет.

— Ты не можешь быть в этом уверена. — Его щека подергивалась. — Изабелла, я не могу быть таким, как ты хочешь. И я должен уйти, пока еще могу сделать это.

— Останься еще на один день со мной, — произнесла она срывающимся голосом. — Только на один день. Мы могли бы оставаться в палаццо. Никто бы нас не увидел.

Мускул дрожал на его лице.

— Мне надо идти.

Он встал, отпустив ее руку, взял свою рубашку и вышел из комнаты.


Письмо Изабеллы лежало на письменном столе нераспечатанным.

Доминик страшно скучал по ней. В его сердце поселилась постоянная ноющая боль. Взяв чашку с кофе, он вернулся к своему столу и сел, пристально смотря на конверт из плотной бумаги.

Он знал, что там было внутри. Фотографии, сделанные в то утро, которое они провели в Гроте Посейдона. В состоянии ли он взглянуть на них? Окунуться в воспоминания?

Он надорвал конверт, и на стол высыпались фотографии.

Изабелла действительно обладала талантом. Она подмечала такие детали, которых он не замечал.

Тут он взял последний снимок, и у него перехватило дыхание. Он не видел, когда она сделала эту фотографию.

Изабелла сфотографировала его. Он был занят подготовкой к их пикнику, а поэтому не заметил камеры. Она его не пожалела. Он увидел сморщенную кожу на своей шее, шрамы, рассекающие лицо. И при этом снимок был сделан с любовью.

И внезапно он все понял. Какой же он идиот!

Он не использовал шанс на счастье, потому что боялся быть отвергнутым. Изабелла видела его таким, каким он был на самом деле, со шрамами и обожженной кожей, и все равно любила!

Любила настолько, что забыла о вековой вражде между их островами. Настолько, что не побоялась осуждения своих родственников. Любила, несмотря на шрамы на его лице и глубокие душевные раны.

Она сказала ему: «Я тебя люблю».

Доминик повернул фотографию и прочел: «Я скучаю по тебе».


Изабелла вышла из машины навстречу вспышкам камер. Последние десять дней внимание к ней было постоянным. Мучительным. Новость о том, что она заключила крупнейшую в истории Нироли сделку, распространилась с молниеносной быстротой.

Успех даже в какой-то степени успокоил ее дедушку. Он был вынужден признать, что ее договор с семейством Винчини пошел на пользу жителям обоих островов.

По иронии судьбы, добившись того, что, как ей казалось, позволит ей оставаться на Нироли, она больше не хотела этого. Она хотела быть там, где Доминик.

Более того, она устала быть принцессой. Находясь на Монт-Авеллане, она многое поняла в себе. Теперь ей не требовалось во имя «долга» перед Нироли совершать многочисленные перелеты вопреки собственному желанию.

Она хотела заниматься фотографией и совершенствоваться в этом. Хотела, чтобы у нее оставалось больше времени для друзей.

И теперь, когда вся власть на острове оказалась сосредоточена в руках Нико, ее желания были вполне реальны. Если бы не одно «но». Доминик…

Она оглянулась на людей, собравшихся по сторонам широкой красной ковровой дорожки, подняла руку, чтобы помахать им…

И тут увидела его. Доминика! Загадочно красивый, в темном смокинге, в рубашке с распахнутым воротом, он стоял, глубоко засунув руки в карманы.

Его взгляд был устремлен на нее.

Сначала она подумала, что он ей пригрезился, потому что она так страстно хотела быть с ним. Толпа вокруг нее приняла неясные очертания. Он был здесь. Доминик был здесь, на Нироли!

— Ваше Высочество. — Томассо пытался увести ее вперед, но ноги вели ее в противоположную сторону.

— Извините, — бормотала она, идя назад. — Извините.

Почему он здесь? Передумал?

Она остановилась в нескольких шагах от него.

Виновато улыбаясь, Доминик смотрел ей в глаза.

— Я подумал, что пора… стать смелее.

— Давно пора.

— Я опоздал?

Изабелла покачала головой, охваченная невероятным счастьем.

— Нет.

Вспышки камер сверкали вокруг них, но Доминик не шелохнулся. Бросив взгляд на одного из охранников и получив молчаливое согласие того, он перелез через красный канат, отделявший толпу зрителей от дорожки, на которой стояла Изабелла.

— Я получил твое послание. И понял, что ужасно соскучился.

Люди вокруг возбужденно зашептались. Изабелла еле сдерживалась, чтобы не засмеяться.

— Что ты делаешь?

— То, что должен был сделать на банкете своего отца. — Он подошел к ней почти вплотную. — Я тебя люблю.

Изабелла едва дышала. Она не могла поверить ни в то, что он был здесь, ни в то, что услышала эти заветные слова.

— Я люблю тебя еще сильнее, чем думал.

Она взяла его за руку. Толпа пришла в Неистовство. Репортеры бросились вперед, и Томассо знаком приказал охранникам окружить принцессу и ее кавалера плотным кольцом.

— Ваше Высочество, — произнес он. — Нам лучше войти в помещение.

Изабелла не сводила глаз с Доминика.

— Ваше Высочество, пожалуйста, — настойчиво повторил Томассо.

Изабелла еще никогда не чувствовала себя такой счастливой.

— Принцесса Изабелла!

Она взглянула на Доминика.

— Пойдем внутрь, как советует мне Томассо?

— С тобой — куда угодно.

Томассо расчистил для них путь и привел их в небольшой офис у главного входа.

— Ты простишь меня за то, что я был таким дураком, — тихо сказал Доминик. — Я понял, что потерять тебя — это самое страшное, что может быть в моей жизни.

Изабелла протянула руку и коснулась шрамов на его лице.

— Я всегда буду любить тебя.

Доминик обнял ее и поцеловал.

— Выйдешь за меня? — спросил он, отстраняясь. — Станешь моей женой? Будешь иметь детей со мной?

— Детей?

Его взгляд был теплым, а прикосновение нежным, когда он смахнул слезинку с ее щеки.

— Со временем. Когда ты будешь готова.

— Я готова, — сказала она севшим голосом. — А ты?

— Да. Я едва не упустил свою птицу счастья, по словам Сильваны.

— Она так сказала?

Он кивнул.

— На банкете у моего отца.

В дверь резко постучали.

— Принцесса Изабелла! Вас ждут фоторепортеры.

Она поправила волосы.

— К сожалению, надо идти. Мой грим в порядке?

— Ты очень красивая, — сказал он.

Она взяла его за руку.

— Пойдем со мной.

— Ты выйдешь за меня замуж?

— О, да.

Он взглянул ей в лицо.

— Даже если тебе придется уехать с Нироли?

— Даже тогда. — Она потянулась к нему, чтобы поцеловать. — Обязательно выйду.


ЭПИЛОГ


Вдали от городских огней ночное небо было усеяно мириадами звезд. Изабелла чувствовала себя маленькой, слабой… и абсолютно счастливой.

Она оглянулась на Доминика. Он прижал ее к себе и поцеловал.

— Устала?

— Не очень.

Она провела рукой по его лицу.

Он поймал ее руку и прижал к своей груди.

— Ты должна знать…

Изабелла почувствовала биение его сердца.

— Ты должна знать, что я совершенно уверен в нашей любви.

Изабелла поняла, что он хотел сказать. Были такие моменты во время скромной церемонии их свадьбы и потом во время семейного торжества на вилле Сильваны, когда она задумалась о том, какое место в его мыслях занимали Иоланда и маленькая Фелиция.

— Иоланда помогла тебе стать тем человеком, которого я и полюбила.

Он сжал ее пальцы.

— Я был счастлив тогда. И я счастлив сейчас.

Доминик поцеловал ее и проговорил:

— Я люблю тебя. Всем сердцем и душой.

— Я тоже тебя люблю. Всем сердцем и душой.

Он засмеялся, взял ее за руку и повел к вилле.

— Ты не жалеешь, что мы решили приехать сюда?

— На наш собственный остров? — Изабелла обняла его за талию. — Что бы мы ни решили делать, мы должны навсегда оставить Тьюладу для себя. Это наш личный кусочек рая.

Далеко за темным морем виднелись огни Нироли.

Но ей не хотелось быть нигде, кроме этого крошечного острова.

Доминик любовался ее профилем.

— Я хотел бы, чтобы твои родственники приехали сюда когда-нибудь.

Изабелла покачала головой.

— Жена Марко беременна и не хочет летать. А жизнь Розы я бы не хотела осложнять. Я знаю, она меня любит. И мне этого вполне достаточно.

— А как же король Джорджио?

Она повернулась и взглянула на него.

— Надеюсь, и он когда-нибудь приедет сюда. Но может быть… хватит разговоров? Лучше поцелуй меня.

Его глаза потемнели от страсти, и она замерла в сладком предвкушении таинства любви.


Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.