Ручей Поцелуев
Натали Патрик


После серьезной размолвки Миранда покидает ранчо своего мужа Броди Сайкса, решив, что тот никогда не сможет примириться с тем, что она неспособна к материнству. Вернувшись через некоторое время домой, она обнаруживает на ранчо троих малышей, чьи родители погибли и чья судьба находится в руках ее мужа. Заинтригованная неожиданной ситуацией, Миранда решает выяснить, что же такое задумал Броди.


Натали Патрик

Ручей Поцелуев


ПРИГЛАШЕНИЕ


С радостью приглашаем вас отпраздновать усыновление Буббы, Грейс и Кэти мистером и миссис Броди Сайкс.

Место: Ранчо «Круг С», Затерянная Река, Техас.

Время: Как только Броди и Миранда поймут наконец, что они по-прежнему любят друг друга и должны остаться вместе на всю жизнь.

Подарки и добрые советы принимаются с благодарностью.


Пролог


— И куда ж это ты путь держишь, а, Броди Сайкс?

— Прямиком в ад — если только курс не сменю. — Проверяя удила у лошади, Броди и не взглянул на своего повара, Кертиса Холломана по прозвищу Хрустик.

— Не больно-то ты там и нужен, — буркнул себе под нос ворчливый старик. — И менять тебе, чтоб ты знал, вовсе и не курс нужно…

— …а компанию, — закончил за него Броди, решив, что если нанесет удар первым, то избежит нотации от единственного человека на свете, осмеливавшегося ему эти самые нотации читать.

Броди Сайкс управлял одним из крупнейших ранчо в округе, и управлял отлично. Он внушал уважение любому, кто имел дело с ним и с его ранчо «Круг С», — любому, но только не этому чертову проходимцу Хрустику. Непонятно каким образом, но за месяц, что прошел с тех пор, как он взял сварливого старикашку поваром к себе на ранчо, Хрустик умудрился раскусить колючий характер Броди и завоевать его сердце.

Броди с наслаждением вдохнул острый запах лошади и кожаного седла.

— В данный момент если мне что и нужно сменить, так только обстановку.

— Ага, и я даже не спрашиваю, куда ты отправишься, — ясное дело, к тому ручью, где кончаются твои земли. Вот только никак в толк не возьму — зачем в такую даль бежать-то? Здесь тоже можно вволю стонать и беситься.

Лошадь громко фыркнула. Лучшего ответа Броди и сам не сумел бы придумать, так что решил и не пытаться.

Хрустик переступил с ноги на ногу, ступеньки крыльца заскрипели под тяжелыми ботинками.

— Она ушла, парень. Тебе пора шагать по жизни дальше.

Броди сделал вид, что не почувствовал удара под дых от прозвучавшего совета, и продолжал молча подтягивать подпругу. Хрустику, похоже, никак не вдолбить, что жизнь Броди, хоть ему всего лишь тридцать три, потеряла всякий смысл. И случилось это почти год назад, когда от него ушла жена.

Наклонив голову, так что поля ковбойской шляпы скрыли его глаза от повара, Броди поставил ногу в стремя и взобрался на лошадь.

— Проедусь немного.

Хрустик откинулся спиной на перила заднего крыльца. Летний ветерок ерошил оставшиеся седые пряди старика.

— Ты помнишь, что купил это ранчо у своей родни около месяца назад?

— А это тут при чем?

— Мне хватило бы пальцев на правой руке, чтобы сосчитать, сколько раз с тех пор ты ужинал дома. А у меня, если не забыл, на правой руке двух пальцев не хватает — потерял, понимаешь, на армейской службе.

Броди, скорчив гримасу, натянул кожаную перчатку на вторую руку.

— Может, хватит повторять одно и то же? Тебя послушать, так ты отхватил эти пальцы ножом, когда делал бифштексы, а не лишился их из-за случайности в армии.

Старик рассмеялся, причем его смех скорее походил на кудахтанье.

Броди не мог не признать, что присутствие Хрустика прибавляло ранчо если и не приличной еды, то уж остроты — определенно. Он задумчиво пригладил ладонью пшеничные волосы и нахлобучил шляпу пониже на лоб.

— И, главное, я бы не стал возражать, если бы ты проводил время с какой-нибудь красоткой леди, но…

— Довольно. — Броди схватил поводья и обжег своего крепкого жилистого собеседника гневным взглядом. — Я нанимал тебя на должность повара, а не Купидона.

— А по мне, так стрела-другая этого проказника, Купидона, тебе бы не повредила, малыш.

Броди чуть не задохнулся от гнева. Его стиснутые в тонкую полоску губы горели огнем.

— Не интересуюсь подобными вопросами, старина. Так что и ты забудь. Все, что обо мне говорят, — истинная правда. Кровь у меня не теплее, чем у змеи, а сердце не мягче камня. — Броди с глухим звуком стукнул себя кулаком в грудь и закончил голосом чистым и ясным, подобным сверкающему лезвию кинжала: — Поэтому меня и бросила жена. Сбежала.

— Вот так вот просто?

— Вот так вот просто, — спокойно подтвердил Броди. Любой житель района Затерянной Реки и окрестностей знал, что Броди и его брат осиротели в раннем детстве, а потом долго скитались от одного родственника к другому, пока наконец не начали сами зарабатывать на жизнь. А раз об этом все знали, то он и не стал утруждать себя подробным объяснением. — Я чуть ли не с пеленок понял, что для человека семья — это все. Наверное, понять меня по-настоящему может лишь тот, кто потерял семью, но для меня самым важным всегда было иметь собственных детей.

— Ну и?..

Броди протяжно выдохнул.

— Врачи сказали, что у Миранды никогда не будет детей. — Он провел по губам рукой в перчатке и устремил взгляд туда, где уже садилось солнце. Ярко-оранжевые и малиновые полосы, прочертившие небо Техаса, слепили ему глаза. — Но я не хотел с этим смириться. Натащил домой горы книг, искал специалистов, уговорил ее пройти через несколько операций. Я заставил ее перепробовать все средства.

— А усыновление?

— Приемные дети — это не совсем то, что свои собственные, ты же понимаешь. Я все никак не мог избавиться от ощущения, что стоит мне привыкнуть к малышу, полюбить его, как его у меня отнимут. — Броди просунул палец под синий платок, повязанный вместо галстука, и покрутил шеей, словно воротник рубашки вдруг стал ему тесен. — Вот я и пытался изыскать любые средства, чтобы у нас с Мирандой все-таки были свои дети. Я все давил и давил на нее, пока у нее не остался один-единственный выход — сбежать от меня.

В прозрачном воздухе громко звякнула уздечка.

— Ты все еще любишь малышку?

— Люблю? Кто, я? — Он с трудом сглотнул, но так и не сумел избавиться от тяжелого комка, казалось навеки застрявшего в горле. — Ты что, не слышал? Каменное сердце старого ковбоя любить не способно.

Прикоснувшись к шляпе в знак прощания, Броди развернул лошадь, пришпорил ее, издал громкий клич — и был таков.

Как только ранчо скрылось из виду, Броди отпустил поводья и вскинул голову на затянутое облаками предзакатное небо. Он всегда так отдыхал в конце трудового дня. В седле он чувствовал себя так же удобно, как многие мужчины его возраста чувствуют себя в кресле.

Не долго думая, он свернул в сторону тихого извилистого ручья, пересекавшего участок его новоприобретенной земли. С незапамятных времен он звался Ручьем Поцелуев. Но не только воспоминания о поцелуях под шелест деревьев на берегах ручья встревожили память Броди. Он отчетливо представил себе свою жену и то, как ухаживал за ней, когда ручей принадлежал еще ее родителям.

Его родня со стороны жены, Роббинсы, основали лучшее ранчо в этой части Техаса, но годы давали о себе знать, они решили уйти на покой и с радостью ухватились за возможность продать ранчо зятю — потому что знали, что могут доверить ему свое детище. На мгновение чувство вины больно кольнуло Броди. Он ведь понимал, что родители втайне надеялись на то, что когда-нибудь их дочь, Миранда, вернется, чтобы жить с ним в отчем доме.

Броди никогда не пытался тешить себя мыслью, что Миранда действительно может вернуться. Никогда.

Он неловко кашлянул в кулак.

Броди было наплевать на то, что о нем думают, но он всегда был до жестокости честен с самим собой. И если откровенно, то он представлял жену в этом доме так часто, что и не сосчитать. Всякий раз, когда он открывал входную дверь, сердце у него замирало, дыхание останавливалось и он выискивал взглядом какой-нибудь признак того, что Миранда вернулась.

Броди с трудом продохнул сквозь ставший уже привычным болезненный спазм в груди и, устремив глаза к горизонту, снял шляпу. Легкий порыв ветра тут же взлохматил ему волосы, и Сайкс, убрав со лба пряди, опять нахлобучил шляпу.

В атмосфере явно зрело предупреждение о какой-то опасности, и он не собирался оставаться здесь долго. Броди цокнул языком и уже развернул лошадь в сторону дома, как вдруг его остановил резкий скрежет, леденящий душу отвратительный звук металла по стеклу.

— Какого дьявола…

Договорить он не успел. Раздался тяжелый металлический грохот, несколько глухих ударов — и все смолкло.

Сердце с лихорадочной скоростью колотилось о ребра, словно готовясь выпрыгнуть. Он весь обратился в слух. Глаза обшаривали окрестности, но сгустившиеся сумерки ни единой тенью не выдавали своих тайн.

А потом неожиданно хлесткий порыв ветра подхватил и принес к нему через пустошь слабый звук. Ледяная дрожь прокатилась по спине Броди.

В полном отчаянии он всматривался в окружающий ландшафт, пытаясь определить, откуда доносится плач зовущего на помощь ребенка. Боже, ну дай же мне хоть какой-нибудь знак, беззвучно взмолился он. И в этот миг заметил облачко красной пыли, медленно поднимающееся над дорогой, что вела от его ранчо на юг.

Пришпоренная каблуками его ковбойских сапог, лошадь стремглав понесла Броди к тому месту.

Ему хватило одного взгляда на потрепанный светлый фургон, чтобы узнать в нем автомобиль его ближайших соседей и давнишних друзей, Донны и Тревиса Стоун.

Увидеть своих близких друзей среди искореженных обломков автомобиля — зрелище само по себе ужасное, но Броди, приближаясь к дымящейся груде металла, вспомнил свой недавний разговор с супружеской парой. Как раз сегодня Стоуны должны были привезти троих ребятишек, которых надеялись усыновить, домой, для первого знакомства.

— Господи, не допусти, чтобы малыши пострадали, — шептал по дороге Броди.

Подъехав к месту аварии, он быстро спешился и через секунду уже опустился на колени перед израненной женщиной. Она громко стонала, а рядом, цепляясь за нее, заливалось плачем крошечное существо.

— Донна! Что?..

— О, Броди. Мне очень, очень плохо. Я успела вытащить Кэти, но у меня уже нет сил. — И она тут же с почти нечеловеческим усилием ухватила его за рубашку. — Ты должен успеть до взрыва спасти еще двоих малышей.

Только тогда Броди уловил запах дыма. В желудке у него похолодело от страха.

— Скорей, Броди, — с трудом выдавила Донна. — Все очень плохо.

Увидев немыслимо изуродованную машину, Броди понял, что Донна права. Надежды на то, что там мог хоть кто-то остаться в живых, у него практически не было, и все же он обязан был попытаться. Стиснув зубы, он ринулся вперед, в душе молясь, чтобы его самые худшие опасения не оправдались.

— Тревис? Ты меня слышишь? — крикнул он, подбежав к дверце водителя. Из-под переднего сиденья поднимался черный дым, обжигая глаза Броди и наполняя его легкие тяжелым удушающим смрадом.

Одним рывком он натянул шейный платок на рот и нос, а потом рванул на себя единственную доступную ему дверцу машины. И потянулся к заднему сиденью, почти вслепую, на ощупь, выискивая двоих детей.

Его ладонь наткнулась на пухлую ножку. Крохотные пальчики вцепились в рукав его рубашки. Броди как можно бережнее вынул ребенка из машины.

— Со мной все хорошо, — тут же заверила его девчушка лет пяти. — А вот Бубба там застрял.

Она вывернулась из его рук, явно собираясь снова нырнуть внутрь.

Броди оттащил ее назад.

— Отойди подальше. Я сам достану Буббу.

Она подняла к нему лицо и несколько секунд раздумывала. Ее светлые волосы слиплись от крови, по-детски розовые щечки припорошил пепел.

Броди подтолкнул ее к забору.

— Давай же. Скорей.

Набрав побольше воздуха в легкие, он снова окунулся в удушливый жар салона, чтобы попытаться спасти мальчика. Дым из-под переднего сиденья валил все гуще. В любой момент все здесь будет объято пламенем, и тогда уже не спастись никому.

Броди шарил руками в дымной густой гари.

— Бубба? Ты слышишь меня?

Сдавленный хрип подсказал ему направление, и, пробираясь на ощупь, Броди наткнулся вскоре на шелковистую копну волос. Не открывая глаз, он быстро нащупал край сиденья, зажавшего лодыжки ребенка.

Мышцы его напряглись, когда он подсунул пальцы под сиденье и резко потянул вверх. Сиденье заклинило.

Малыш издал слабый стон.

Броди уперся коленями в пол и рванул что было сил за край сиденья.

Заскрежетал металл. Броди почувствовал, как что-то горячее и острое впилось ему в бедро. Он не мог разглядеть, что это было, но точно знал: времени у него и ребенка практически не осталось.

Он глотнул ртом обжигающий едкий воздух и задержал дыхание, позабыв про нестерпимый огонь в легких. С его губ сорвался возглас отчаяния, однако он тут же подавил желание выругаться. Сейчас ему нужна какая-никакая помощь от Всевышнего, а не тирада, которая прозвучала бы музыкой в ушах дьявола. Он поднатужился в последний раз и все же приподнял сиденье.

Мальчуган вскрикнул от боли, но сумел вытащить из-под сиденья ноги. Броди схватил его в охапку, стараясь защитить детское тельце от огня и раскаленного зазубренного металла.

Быстро, но очень бережно Броди вытащил ребенка из машины и огромными шагами, каждый из которых болезненным эхом отдавался у него в позвоночнике, добрался вместе со своей ношей до безопасного места.

Броди снова опустился на колени рядом с Донной, а дети сгрудились, словно ища утешения друг у друга.

— Бубба, все будет хорошо, ведь правда? — спросила пятилетняя Кэти у брата, который выглядел на год-два старше.

Бубба потер кровоточащую царапину на переносице и обратил на младших сестер серьезный взгляд.

Этот взгляд был очень хорошо знаком Броди. Кажется, совсем недавно и он был старшим братом, чувствующим на своих плечах все бремя ответственности. Наблюдая сейчас за детьми, Броди не мог не признать, что Бубба принял на себя заботу с привычным достоинством мужчины.

Он уже не впервые сталкивается с тяжелой утратой, этот ребенок. И всем им придется снова посмотреть ей в лицо. Семьи, которую они надеялись назвать родной, больше нет. В целом мире эти три маленьких существа могут рассчитывать лишь друг на друга.


Глава первая


Шесть недель спустя


— Ма-ам! Пап! Пора закалывать жирного тельца. Ваша блудная дочь вернулась! — Миранда Роббинс-Сайкс коленом толкнула входную дверь родительского дома. Та распахнулась и с треском ударилась о пустые крючки вешалки на стене прихожей — точно так, как много лет назад, когда Миранда вихрем влетала в дом после школы.

Она закрыла глаза и вдохнула пряный аромат старого дерева и лаванды. Улыбаясь, бросила сумочку и небольшой чемодан. Снова закрыла глаза и вздохнула. Наконец-то дома.

Миранда встряхнула темными волосами и резко обернулась, заметив какое-то движение справа от себя.

— Мам?

И ахнула от удивления, встретившись глазами с собственным отражением в зеркале. Долгий путь из Талсы определенно оставил по себе недобрую память. Кто бы сейчас догадался, что это утомленное дорогой лицо когда-то принадлежало принцессе скаутов округа Камерон, королеве ежегодного родео Затерянной Реки и первой вице-мисс Техас?

Миранда тыльной стороной ладони смахнула шелковистые пряди со лба и скорчила гримасу своему отражению. Те дни длинных волос и больших надежд казались теперь такими же далекими, как и ее детство в этом доме. Даже ее громадные зеленые глаза, в которых словно светилась вся мудрость мира, казалось, принадлежали какой-то чужой, малознакомой женщине.

Она вернулась на Затерянную Реку, чтобы лицом к лицу встретиться со своим прошлым и заставить его — прошлое, мысленно подчеркнула она, — отдать ей свободу и позволить самостоятельно выбирать себе будущее.

Она снова взглянула в зеркало, отвела глаза, а потом решительно направила взгляд на ту женщину, в которую превратилась за прошедший год.

— Миранда Джин Роббинс-Сайкс, ты самая настоящая лгунья.

Она попыталась пригладить гриву растрепанных непослушных волос, что обрамляли лицо, спадая на загорелые плечи. Подтянув пояс джинсов — сейчас они сидели плотнее, чем даже две недели назад, — она добавила:

— Ты приехала вовсе не затем, чтобы встретиться с прошлым. Ты приехала, чтобы встретиться с ним.

Прищурив один глаз, как дуэлянт, оценивающий обидчика, она стиснула губы в тонкую жесткую линию.

— Тебе со всем этим никогда не справиться, малышка, если ты сию же минуту не признаешь, что приехала посмотреть Броди Сайксу прямо в глаза и сказать ему, что ваш брак пришел…

Конец. Это слово звонко и ясно прозвучало в голове у Миранды, но она так и не сумела заставить себя произнести его вслух. Она вдохнула знакомые домашние запахи и опустила глаза на домотканый половик под ногами. Миранда пыталась признать это, пусть молча, но признать, переступив через пульсирующую внутри тупую настойчивую боль. Она приехала сюда, чтобы официально подтвердить то, что уже доказал ей целый год одиночества и самобичевания, — их браку конец.

Собственно, конец ему пришел в тот самый день, когда она узнала, что не может дать Броди то, чего он хотел больше всего на свете, — его собственного ребенка. Ладонь Миранды заскользила по легкой хлопчатобумажной майке и замерла на прохладной пряжке от ремня. Прошло столько времени, а жестокая правда по-прежнему терзает ее, как будто в животе поворачивается нож хладнокровного убийцы.

Когда они узнали о ее бесплодии, она надеялась, что им с Броди удастся как-то преодолеть это. Ведь у них же была любовь.

Но за тот год, которого хватило, чтобы их отношения зашли в тупик и не оставили ей иного выхода, кроме бегства, она поняла, что Броди Сайксу не свойственно держаться за руки, чтобы как-то выстоять вместе. Это просто-напросто не в его натуре.

Сейчас она понимала, что должна была догадаться об этом раньше. Таким Броди сделала жизнь, и он никогда не пытался изобразить из себя кого-то другого. В свое время Броди взял на себя ответственность за младшего брата, затем с той же решимостью освоил фермерское искусство и основал первоклассное скотоводческое хозяйство, а позже бросил все силы на борьбу с ее бесплодием.

Книги, врачи, процедуры, лекарства. Броди был беспощадно-настойчив в своем желании иметь ребенка. И каждая новая неудача становилась очередным кирпичиком в стремительно растущей между ними стене. Некогда бурная страсть, разгоравшаяся от одного только взгляда, превратилась теперь в нечто до стерильности расчетливое. Их долгие беседы о мечтах, надеждах и совместном будущем постепенно сузились до обсуждений медицинской статистики, шансов на успех или очередного исследования. Несколько недель до ее отъезда они вообще почти не разговаривали. А Броди все упорствовал. Еще одна новая теория, еще одно мнение специалиста…

Миранда горько покачала головой. Какая ирония! То, что она больше всего любила в Броди, — его неукротимая дикая страстность, его бычье упрямство, даже его чуть ли не рабская преданность — и разрушило их брак.

Развод. Само это слово камнем давило ей на сердце.

Она нашла адвоката… или, скорее, адвокат ее нашел. Конрад Хармон Третий был поверенным в Далласе, но часто приезжал по делам в Талсу. Как-то раз одним промозглым дождливым утром, в кафе, где она работала весь год официанткой, молодой юрист угостил ее кофе и она поделилась с ним своими проблемами.

Он сочувственно потрепал Миранду по руке, вытер ей слезы и пообещал бесплатно заняться ее разводом, если только она поручится, что муж не станет препятствовать. Как только она получит согласие Броди, жернова юридической мельницы придут в движение. И пусть эти жернова превратят в пыль ее сердце, она все равно уверена, что поступает правильно. Броди получит свободу.

Тогда через двадцать лет ей не придется с тоской гадать, не презирает ли ее любимый за то, что она лишила его счастья отцовства, которое ему с легкостью могла бы подарить любая другая женщина. Тогда он сможет найти ту, что будет любить его и даст ему детей.

Она обвела взглядом прихожую, хоть практически ничего не видела сквозь пелену унижения и горя, застилавшую ей глаза. Едва она исчезнет из жизни Броди, он сможет снова жениться, купить большой, вроде этого, дом и наполнить его крепкими, счастливыми ребятишками. Она чуть ли не слышала их голоса, радостный визг и топот.

— Не буду я купаться, и вы меня не заставите!

Миранда рывком вскинула голову и прищурившись уставилась на пустую лестницу прямо перед собой.

— Что, черт возьми?..

Возня и грохот сотрясали потолок у нее над головой. Отчаянно завизжали старые петли двери в ванную на втором этаже.

— Догони Кэти! Догони Кэти! — хором прощебетали два детских голоса.

— Кэти — это кто? — буркнула самой себе Миранда.

— Я поймал ее за крылышко, — раздался хриплый клич, явно мужской и явно человека преклонных лет.

Крылышко? Что ж это за Кэти такая? Она на секунду представила себе сцену, как ее родители сражаются с ангелом. Миранда, по-прежнему задрав голову, двинулась к лестнице.

— Мам! Пап! Что у вас там происходит?

— Й-йее-оо-у! — Трубный глас заглушил ее вопрос. — Да это маленькое от… э-э… радость моя, да ты откусила мне палец!

Так, Кэти определенно не ангел. Миранда заморгала. Прижав руку к груди, осторожно поднялась на первую ступеньку. Потом набрала побольше воздуха, чтобы крикнуть еще раз, но ее остановила пулеметная очередь выкриков и следом — быстрое шлепанье босых ног.

— Она побежала в спальню! — заверещал детский голосок.

— Лови ее, лови ее! — вторил другой.

— Щас споймаем и не отпустим ни в жисть! — обнадеживающе гаркнул старик.

Батюшки, что ж здесь произошло в ее отсутствие? Миранда, хлопая глазами, пыталась разобраться в услышанном. Может, ее родители открыли детский садик? Или присматривают за соседскими детьми?

Она не общалась с ними почти три месяца. Не осмеливалась позвонить, потому что знала, что они либо попытаются отговорить ее от ее плана, либо расскажут все Броди. А ей меньше всего хотелось, вернувшись в родные пенаты, встретить негодующих родителей и заранее предупрежденного, а значит, настроенного против нее мужа.

Впрочем, эта неразбериха ничем не лучше. Вцепившись в гладкие, отполированные перила, она все же решила, что нужно подняться наверх и своими глазами увидеть, в чем там дело. Она едва успела коснуться ногой второй ступеньки, как дикий визг, беготня и хохот наверху возобновились.

— Ее ж не удержишь, она скользкая, мистер Хрустик, — тоненько пожаловался ребенок.

Мистер Хрустик? Миранда склонила голову набок. Разве человек с такой браконьерской кличкой может жить в доме ее родителей?

— Сбежала! — снова выкрикнул малыш. — Смотрите, смотрите, во-он туда, на…

…лестницу. Миранда подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть устремившегося прямо на нее пухленького херувима — пухленького голого херувима — с пенистым нимбом из сверкающих пузырьков вокруг светловолосой головки. Казалось, малышка летит по воздуху, почти не касаясь ступенек. По пятам за ней мчались двое ребятишек и старик.

Миранда хотела было схватить беглянку, но, растерявшись, действовала недостаточно быстро. Девчушка пронеслась мимо нее маленьким смерчем из ног, рук и мыльных пузырей, оставив лишь мокрый отпечаток на джинсах Миранды.

Старик с топотом скакал вприпрыжку по ступенькам, забавно отбрасывая в разные стороны угловатые колени и локти. Он ткнул пальцем в разноцветные пузырьки, проложившие влажный след в главную гостиную направо от лестницы.

— Право руля!

Двое детей, мальчик и совсем маленькая девочка, оба в нарядах, именуемых в Техасе «воскресно-выходными», скатились вниз следом за стариком. Малышка тискала в руках выцветший красный халат, в котором Миранда без труда узнала свой собственный халат, давным-давно заброшенный где-то в кладовке. Ни один из этой троицы, кажется, не замечал ее присутствия.

Миранда прокашлялась и постаралась произнести как можно спокойнее, словно ничего из ряда вон выходящего и не происходило:

— Прошу прощения, но кто вы такие и что вы делаете в доме моих родителей?

— Тпр-ру! — выкрикнул старик буквально ей в лицо и остановился за ступеньку от Миранды.

Увидев, что дети ткнулись в костлявую спину старика, Миранда скривилась, но попыталась сохранить самообладание:

— Что же здесь происходит, объясните мне?

— Это она! — с благоговейным восторгом прошептала малышка, украдкой поглядывая на Миранду из-за ноги старика.

— Кто — она? — спросил мальчик. Он скрестил на груди руки и сморщил нос, в упор глядя на Миранду через стекла очков в черепаховой оправе.

Старик вскинул голову и восторженно хлопнул ладонями по бедрам.

— Разрази меня гром, это и взаправду она!

— Да кто — она? — требовательно переспросил мальчуган. Но внезапно его голубые глаза за массивными круглыми очками стали огромными, как блюдца. — Ух ты! — пробормотал он. — Это ж леди с картины в гостиной.

— Здрасьте, миссис Сайкс, — ласково произнес старик.

Миранда поджала губы и склонила голову набок. Откуда этот чудак знает ее имя? Неужели они встречались?

— А кто вы? — спросила она. — И что вы делаете у моих родителей?

— Извиняйте, мэм. — Он негромко хохотнул. — Меня зовут Кертис Холломан, мэм, но всякая собака в округе знает меня под прозвищем Хрустик.

Старик склонил голову и машинально поднес к ней руку, как будто собираясь приподнять шляпу, которой там в данный момент не было.

Миранда отметила, что не было еще и двух пальцев на руке. Она быстро оглядела нового знакомого — от редких седых волос до кривоватых худых ног — и решила, что не забыла бы его, если бы хоть раз видала раньше.

Она кивнула:

— Приятно познакомиться, мистер…

— Зовите меня Хрустик, мэм. — Он прижал ладонь к груди.

Миранда поняла, что этот жест, по-видимому, вызван тем, что некоторые люди неохотно пожимали ему руку. Она вздохнула, в душе проклиная тех, кто научил его стесняться этого увечья. А потом протянула руку:

— Приятно познакомиться, Хрустик.

Он взглянул сначала на протянутую руку, потом ей в глаза и наконец с искренним радушием сжал ее пальцы.

— И я тоже, я тоже счастлив знакомству, миссис Сайкс. Помирал от любопытства на вас взглянуть. Надеюсь, вы не против.

Любопытства. В самую точку. Очень подходящее к ситуации словечко. Миранда ответила на сердечное пожатие Хрустика и, не выпуская его руки, сказала:

— Я не против, но надеюсь, и вы не против объяснить мне, почему оказались у нас в доме и что…

— Прошу прощения, мэм, но я взял себе за правило никогда не совать нос в чужие семейные дела. Если позволите, мне нужно догнать Кэти.

— Н-но… — начала было Миранда, пытаясь удержать руку Хрустика.

Он юркнул мимо нее и, на мгновение остановившись в проходе, бросил через плечо:

— Сегодня к нам придут из социальной службы. Негоже, чтобы при этом кто-то из детей бегал по дому голышом, будто в лесу. Правду я говорю?

— Н-наверное… — Миранда, обхватив себя руками, смотрела вслед поспешно ковыляющему старику. И только когда отвернулась, вдруг поняла, что два белокурых создания по-прежнему не сводят с нее завороженного взгляда огромных голубых глаз. — И вы, полагаю, тоже не можете объяснить мне, что здесь происходит? — поинтересовалась она, прислонившись спиной к перилам.

Малыши переглянулись, но не произнесли ни слова.

— Может, хотя бы скажете, где мне найти хозяев дома?

Мальчуган прищурил глаза и, сделав шаг вперед, выпятил грудь и решительно произнес:

— Нам не разрешают разговаривать с чужими людьми, а тем более сообщать им такие важные вещи, как, например, где находится хозяин дома!

— Она же не чужая, Бубба. — Малышка свернула халат Миранды в комок и этим комком отпихнула мальчика с дороги, а сама спустилась к Миранде, на вторую ступеньку лестницы. — Она же принцесса с картинки.

При слове «принцесса» Миранда невольно улыбнулась. Должно быть, девчушка видела фотографии Миранды в полном облачении королевы конкурса красоты, отсюда и такой вывод. Увидев полные благоговения глаза девчушки, Миранда улыбнулась и кончиком пальца прикоснулась к ее пухленькой щечке:

— Вообще-то я не…

— Вы очень красивая, совсем как на картине, Ваше Высочество, — прошептала малышка, не дав Миранде закончить. — Все так думают, а особенно Броди, потому что он часто сидит и смотрит на…

— Броди? — Миранда уронила руку, при этом имени волна нервного возбуждения прокатилась по ее телу — от лихорадочно забившегося сердца до неожиданно ослабевших коленей. — Броди Сайкс? С какой стати Броди Сайкс смотрит на мои призовые снимки в нашем доме?

— Да он же живет здесь, глупая, — хихикнула малышка, крепко прижав смятый халат к груди.

Звонкий смех девочки прозвучал в ушах Миранды каким-то глухим и далеким эхом. Весь мир словно завертелся в темном вихре непонимания, пока она лихорадочно старалась переварить слова девочки.

— Броди живет здесь? В этом доме? Я… я не верю.

— Ну, так вам и не нужно этому верить, леди, — вскинув подбородок, важно произнес мальчик. — Можете просто увидеть собственными глазами и убедиться, потому что вот он сам и пришел.

Миранда едва успела повернуться, как дверь распахнулась, снова ударившись о вешалку.

— Броди, — с удивлением выдохнула Миранда, чувствуя, как внезапно цепенеет ее тело.

Его мощный силуэт с широченными плечами и знакомой черной шляпой заполнил проем двери. Яркие солнечные лучи ворвались вслед за ним и ослепили Миранду, так что она не могла увидеть выражения его лица.

На миг она решила, что он ее не заметил. А потом неожиданно громко зашелестели бумажные пакеты с продуктами, и их хруст словно бы накалил атмосферу. Он ее увидел.

С комком в горле и широко открытыми от изумления глазами она лихорадочно думала, что же сказать ему после такой долгой разлуки. Но в голове не было ни одной мысли, а в затуманенном от шока взоре смутно маячила фигура Броди. Что ж, выходит, первое слово за ним.

Рэнди. Броди почувствовал, как шевельнулись его губы, ощутил знакомую дрожь во всем теле от любимого прозвища — и все же наверняка знал, что не произнес ни слова. Не мог произнести. Так он и стоял в проходе, под лучами техасского солнца, согревающими ему спину, и мучительно долго впитывал образ стоящей перед ним жены. Несмотря на жару, он с трудом удерживался от дрожи, как будто промерз до мозга костей.

Миранда вернулась домой. К нему? Может ли он надеяться на подобное чудо? Неужели время сумело залечить раны, нанесенные им любимой женщине — той, чью любовь он умудрился искалечить до такой степени, что она предпочла сбежать, вместо того чтобы довериться ему?

Если бы Броди хоть на мгновение поверил, что Миранда действительно вернулась к нему, он бы не стал колебаться. Он упал бы на колени и умолял ее о прощении. А потом, возблагодарив Всевышнего, всех ангелов и святых, а заодно и то средство передвижения, что вернуло ему Миранду, он бы поднялся, схватил ее в охапку — и унес в ближайшую спальню. И там они любили бы друг друга до тех пор, пока не рухнули бы, задыхаясь, от усталости, пока не стерли бы любовью саму память о пустых холодных ночах прошедшего года, пока оба не поняли бы, что больше никогда не смогут спать в одиночестве.

Если бы она вернулась к нему… Но одного взгляда на нее оказалось достаточно, чтобы понять: она надеялась увидеть в этом доме родителей, а не мужа. После целого года разлуки она хотела встретиться с родными ей людьми, а он больше не входил в их число.

От этой мысли так долго сдерживаемые боль, разочарование, гнев и одиночество вдруг вырвались на свободу, заполнили грудь, почти лишив Броди дыхания. Он вдохнул аромат духов Миранды, витающий в воздухе, а вместе с ним — и воспоминание о ее предательстве, что кромсало ему душу зазубренным осколком.

Возможно ли это — испытывать к одному и тому же человеку столь разные чувства? Он любил ее так, что ее бегство едва его не убило, а теперь, когда она вернулась, ему хотелось пройти мимо нее, давая понять всем своим видом, что она больше для него не существует. Его рука инстинктивно поднялась, прикоснулась к полям шляпы — нет, не в знак приветствия, а для того, чтобы не дать Миранде увидеть мучительное смешение любви и страданий на его лице.

Если она и увидела эту боль, то никак не отреагировала. Она молча стояла на лестнице, едва дыша, вся в напряженной готовности, будто в любой момент могла сорваться с места.

Прищурившись, он несколько секунд в упор разглядывал ее. Прошел только год с тех пор, как он видел ее в последний раз, но перемены в ней бросились в глаза Броди, хотя он и не определил бы точно, в чем именно выражались эти перемены. Кажется, она стала как-то мягче, женственней — и в то же время уверенней, опытней, что ли, словно ее опалил огонь жизни.

Адский огонь, тут же подумал Броди. Сам он, во всяком случае, именно так и провел весь прошедший год — в аду. Этот огонь и его изменил. Но даст ли ему Миранда хотя бы шанс это доказать? Поверит ли она? А какого черта ему беспокоиться, поверит она ему или нет, после всех страданий, через которые он из-за нее прошел… через которые прошли они оба!

Год назад он буквально подтолкнул ее к бегству заявлением, что не сумеет полюбить чужих детей. А теперь Миранда вернулась в дом, полный как раз чужих детей. Губы Броди непроизвольно растянулись в горькой улыбке. Его взгляд выхватил взволнованные, ожидающие лица Буббы и Грейс.

Он понятия не имел, повлияют ли эти дети на мнение Миранды о нем; он не знал, есть ли хоть шанс, что они с женой сумеют вернуть прошлое счастье, и вообще, стоит ли им даже пытаться. Он только твердо знал, что для первых слов после долгой разлуки им с Мирандой не нужна аудитория. Не отрывая глаз от всех троих его зрителей на лестнице, он медленно опустил пакеты на пол. Пакеты зашелестели, а один из них, упав на носок его ботинка, перевернулся. По прихожей покатились яблоки и несколько консервных банок. Переступив через них, он шагнул к лестнице.

— Бубба, Грейс, где Хрустик?

— Гоняется за Кэти, — беспечно отозвалась Грейс, приглаживая крошечными пальчиками поблекшую махровую ткань халата. — Он случайно попал ей мылом в глаза, вот она и выпрыгнула из ванны и убежала.

— В таком случае вам, наверное, нужно помочь ему ее поймать. — Броди сам удивился своему ровному, обыденному тону — при том, что внутри он весь буквально кипел. Надеясь, что ему удастся и дальше сохранять видимость хладнокровия, он поднял глаза и встретился с потрясенным взглядом Миранды.

Глубоко вздохнув, Броди резко хлопнул себя по бедрам. Шуршание свежевыстиранной джинсовой ткани под его жесткими ладонями, казалось, заглушало его голос, когда он произнес:

— Нам с Рэнди… то есть… с миссис Сайкс нужно на несколько минут остаться наедине.


Глава вторая


— Что здесь происходит? Где мои родители? И почему ты живешь у них в доме? — Миранда не ожидала, что будет в состоянии говорить. Но стоило ей, послушно проследовав за Броди, войти в комнату, некогда служившую ее отцу кабинетом, как вопросы сами посыпались из нее.

Видимо, таким образом она пыталась защититься от накативших на нее чувств, когда увидела перед собой Броди. Она никогда не думала, что встреча с ним настолько… ошеломит ее.

Сердце ее раздирало от боли и ликующей радости. Мало того, сейчас, когда, повернувшись к ней спиной, он зашагал к противоположной стене — зрелище, от которого подкосились бы колени у любой женщины, — она почувствовала, как прежний огонь снова охватывает ее.

Миранда прошлась пальцами по мягкой, согретой солнцем ткани футболки, под которой гулко колотилось сердце. Интересно, думала она, что сейчас происходит с Броди? Рад ли он вновь увидеть ее — или же злится, что она посмела объявиться так же неожиданно, как и исчезла?

В животе у нее неприятно заныло, но, стиснув зубы, она твердила себе, что реакция Броди не имеет ни малейшего значения. Рад он ее видеть или же нет — от этого ничего не изменится. Ей придется оставить свои вопросы в стороне, не позволив Броди увидеть ее слабость. Если он почувствует ее смятение, то непременно постарается успокоить ее.

А она, при той путанице, что царила сейчас в ее мыслях и чувствах, вдруг возьмет да и поддастся искушению ответить на его нежность. И к чему это приведет? В ее и без того разбитом сердце появится еще одна трещина.

Миранда откинула назад волосы и вздернула подбородок. Она приехала, чтобы разобраться с Броди, вот этим она и займется, как только он объяснит, что за странная ситуация царит в родительском доме. Остановившись у раскрытой двери, Миранда скрестила на груди руки и прислонилась спиной к прохладной стене, давая понять, что ждет объяснений.

Броди медленно, как человек, которому нужно оправиться от сильнейшего удара, обошел огромный письменный стол — основную мебель в комнате, где центральным пятном всегда была стена с конкурсными снимками Миранды. Фотографии остались на месте, но как-то ушли в тень из-за появившихся в кабинете офисных принадлежностей.

Броди, казалось, не замечал ни Миранду, ни выставленную напоказ фотолетопись, устроенную ее родителями. Он опустился в жалобно заскрипевшее под ним кресло, которое снова скрипнуло, когда он развернулся к столу, снял и положил на столешницу свою излюбленную ковбойскую черную шляпу.

Секунды тянулись, заставляя Миранду молча разглядывать Броди, вместо того чтобы перейти к делу, как хотелось бы ей.

Когда она в последний раз видела Броди, он крепко спал — обнаженный, со сбившейся простыней и блуждающей на губах неотразимо притягательной улыбкой. Она словно воочию увидела его голую грудь, сильные, с развитыми мышцами руки, длинные ноги. Он был сложен как герой доброго старого вестерна — высокий, худощавый и стройный. Косая сажень в плечах и ноги, словно предназначенные для тугих техасских джинсов. А прошедший год, похоже, еще добавил ему мужской привлекательности.

Миранда поежилась, слишком остро ощущая перемены — как внутренние, так и внешние, — что произошли в ней самой с той минуты, когда она в последний раз поцеловала своего мужа. Потом потянула за край футболки, в надежде скрыть лишние десять фунтов, которые набрала, пытаясь заглушить свое горе шоколадом и ореховыми пирожными.

Броди провел ладонью по заметно отросшим пшеничным прядям. Он всегда так делал, когда снимал шляпу. Только сейчас волос стало куда меньше.

Он и раньше, случалось, забывал подстричься, но никогда — до такой степени. Как ни странно, длинные волосы ему идут, подумала Миранда. Черт, даже чересчур идут, решила она, ощутив горячий спазм внизу живота.

Миранда сглотнула, нервным жестом проведя по собственным мягким темным волосам. Интересно, Броди не стригся просто потому, что она не напоминала ему об этом? Или… Неужели он знает, насколько сексуальным и притягательным делает его эта грива золотистых волос? Может, он отрастил ее намеренно, чтобы привлечь женщин? Мог ли он зайти так далеко в своем расчете?

Впрочем, какая разница! — тут же одернула себя Миранда. По сути дела, она ведь именно на это и рассчитывала. Она же и оставила Броди для того, чтобы он смог найти себе другую женщину, так что даже если длинные волосы — это его первый шаг к новой жизни…

Как все это мерзко! Коль уж на то пошло, он все еще женат на ней. Тупая боль в груди заставила ее распрямить плечи и вызывающе вскинуть голову. Нужно быть последним ничтожеством, чтобы начинать новые отношения, когда за спиной столько нерешенных проблем.

На Броди это не похоже. Он будет держаться за прошлое, будет носиться с ним, как щенок с костью. Он так и делал. Потому-то она и вернулась. Один из них должен был сделать первый шаг к разрыву. А целый год молчания доказал ей, что Броди его не сделает.

— Так продолжаться не может, Броди, и ты сам это прекрасно знаешь, — к своему вящему удивлению, вдруг выпалила Миранда.

Он резко поднял голову и в первый раз прямо посмотрел ей в глаза.

Миранда чуть было не вскрикнула, ощутив на себе силу его пронизывающего синего взгляда.

Его побледневшие губы сложились в напряженную улыбку.

— Приятно снова увидеть тебя, Рэнди.

— Не нужно… — Она уронила взгляд на носки своих любимых ковбойских ботинок и глубоко вздохнула, переминаясь с ноги на ногу. Нельзя показывать ему свое отчаяние! Собравшись с силами, она тихо произнесла: — Пожалуйста, не называй меня так, Броди.

Он чуть склонил набок голову и оперся ладонями о стол. Солнечный лучик заплясал золотыми бликами на его обручальном кольце.

— Когда-то тебе нравилось это имя, — еле слышно сказал он.

— Все меняется.

— Правда? Ну что ж, продолжай, расскажи мне… — пробормотал он, по-прежнему не отводя от нее глаз.

Миранда вжалась плечами в стену.

— Это ты расскажи мне! Скажи мне, что происходит… сейчас же.

Он рассмеялся. Но в его смехе не было и намека на веселье. Это был тяжелый смех. Холодный.

Миранда вздрогнула.

— Браво, Рэн… э-э… Миранда. Ты исчезаешь среди ночи, целый год о тебе ни слуху ни духу, а потом объявляешься на пороге моего дома и требуешь, чтобы я объяснил тебе, что происходит.

— Именно, — с фальшивой бравадой заявила она. — И начать можешь с того, почему ты называешь дом моих родителей своим.

— Я называю его так потому, что купил его у них около трех месяцев назад со всем, что в нем было, включая и твои драгоценные призы. — Он отвел взгляд. — И ты бы об этом знала, если бы звонила домой не раз в год по обещанию, а немножко почаще или хотя бы оставила родителям свои координаты.

— K-купил? — Вся ее наигранная самоуверенность в мгновение ока испарилась, плечи поникли. — Ты — владелец ранчо «Гнездо Роббинсов»?

Он повернулся в кресле.

— Теперь оно называется «Круг С».

— Ты сохранил имя прежнего ранчо? — Она моргнула от болезненного укола воспоминаний.

«Круг С». Во время медового месяца они решили дать своему ранчо имя символа вечной любви — круга. Миранда не могла понять, какой ей сделать вывод из того, что Броди сохранил старое название.

— Я не название сохранил, — отозвался он, словно прочитав ее мысли. — Я сохранил все ранчо. Просто расширил его за счет новых земель.

— Но живешь-то ты в этом доме?

— В нашем старом доме теперь живет мой помощник с женой. — Его безжалостно проницательный взгляд снова впился в ее лицо. — Думаю, твоим родителям приятно знать, что их дом не пустует.

При упоминании о родителях она виновато опустила голову.

— Мне нечего было им говорить. Я звонила время от времени — просто для того, чтобы они знали, что со мной все в порядке. Несколько раз я их не застала, а последний месяц вообще не звонила, потому что собиралась вернуться домой и хотела сделать… — Она подняла глаза и, чуть ли не съежившись, закончила: —…сюрприз.

— Что ж, твое желание исполнилось. — Он откинулся на спинку кресла. — Для меня это сюрприз.

— Для меня тоже. — Она чуть не поперхнулась собственными словами.

— Вопрос только в том — что нам с ним делать? Стоило мне увидеть тебя, как я сразу понял, что ты не ко мне вернулась.

Слабая улыбка — вот и все, чем удалось Миранде его отблагодарить за то, что он первым это произнес. У нее на такое вряд ли хватило бы сил. В данный момент она вообще сомневалась, что ей удастся сделать хоть шаг.

И все же, вздохнув, Миранда выдавила:

— Я вернулась, чтобы и с тобой тоже встретиться, Броди, но, не стану притворяться, не для примирения.

Он молча кивнул. На один миг в его глазах промелькнуло что-то похожее на боль — или, может, просто отвращение? — а потом их взгляд снова стал холодным, отстраненным, лишенным каких-либо чувств.

Господи, хоть бы он дал выход своим эмоциям, думала Миранда, хоть бы заорал на нее и осыпал проклятиями за бегство. Хоть бы на секунду этот каменный фасад дал трещину и позволил ей увидеть, что творится у него внутри… Может, тогда они сумели бы во всем разобраться. Но пока он упорно держит свое сердце запертым на ключ, она будет терзаться опасением, что он презирает или даже ненавидит ее за неспособность дать ему ребенка.

Миранда обвела взглядом комнату, в надежде почерпнуть сил из родной, с детства привычной обстановки. Темно-зеленые с золотом старые обои по-прежнему украшали стены, осталась и скамеечка для ног, обтянутая кожей ручной выделки, и длинные ряды книжных полок. Она пробежала глазами по корешкам. А вдруг знакомые названия вернут ей теплую память о прошлом, дадут ей опору в ее борьбе за будущее?

«Современные способы контроля зачатия». «Беременность». «Почему нельзя медлить с лечением бесплодия».

Боже, кого она пытается одурачить? Не придется ей в течение многих лет терзаться сомнениями насчет Броди. Она и сейчас знает, что он не сможет простить ей бесплодия. Как знала и в ту ночь, когда ушла от него.

Миранда сморгнула подступившие слезы. Нужно как можно скорее отсюда уйти. Она вытерла влажную ладонь о джинсы и с трудом выдавила из себя:

— Может, ты мне все же скажешь, где мои родители, и я пойду? А то я как репей вцепилась тебе в волосы.

Криво усмехнувшись, он снова провел пальцами по волосам.

— Я все гадал, когда ты наконец обратишь внимание на мои волосы.

— Не надо, Броди, — хрипло выдавила она.

— Не надо — что?

Не надо что?.. Да как он смеет изображать такое спокойствие, если ему не хуже, чем ей, известно, что вся эта ситуация буквально рвет их обоих на части! Вспышка гнева вернула ей силы.

— Не надо прятать истинные чувства под маской своего ковбойского обаяния. Я больше на это не куплюсь.

Он встал, крутанув кресло так, что оно стукнулось о стену с фотографиями.

— И что эта чертовщина значит?

— То и значит! Наори на меня, черт тебя возьми. — Она оттолкнулась от стены и шагнула к нему. И, с треском опустив оба кулака на стол, как перчатку бросила ему вызов: — Вышвырни меня из своего дома. Обзови меня самыми мерзкими словами, которые у тебя наверняка накопились за год. Поклянись, что заставишь меня заплатить за мое бегство. Скажи, что у тебя есть другая женщина. — Голос ее все поднимался, пока наконец не сорвался на крик в последней фразе: — Скажи, что больше не любишь меня!

Он опустил ладони на стол рядом с ее и наклонился — все ближе, ближе, пока едва не прикоснулся носом к ее носу. Ее ноздри дрогнули, когда она вдохнула запах его кожи, запах свежевыстиранной, накрахмаленной и выглаженной рубашки. Отмахнувшись от непрошеных воспоминаний, Миранда встретила его взгляд. Бездонные синие глаза ничем не выдавали того, что творилось в душе у этого человека, и все же, окунувшись в них, Миранда задрожала от боли и страсти.

Она хотела отстраниться, но не решилась показать ему, как сильны его чары. Ей никогда не покончить с начатым делом, если он поймет, какую власть над ней по-прежнему имеют эти синие глаза, этот тягучий низкий голос.

Она облизнула дрожащие губы и прошептала:

— Скажи, что не любишь меня.

— Не скажу.

Если он рассчитывал этим простым отрицанием вызвать в ней облегчение, радость, даже восторг — что ж, значит, он раскусил ее с дьявольской точностью. Она испытала всю гамму этих чувств, и даже больше. А еще ей захотелось схватить его и трясти до тех пор, пока в его упрямой голове не появится хоть капля здравого смысла. Но она лишь подняла глаза к потолку и разочарованно вздохнула, понимая, что сейчас ей ничего не добиться и единственный выход — это как можно скорее уйти отсюда и собраться где-нибудь в тишине с мыслями.

Устало вздохнув, она тихо произнесла:

— Тогда скажи, где мне найти родителей.

Он выпрямился:

— В Фениксе.

Ее взгляд выразил недоумение.

— В Фениксе? В Аризоне?

— Точно.

— Но почему?

Он раздраженно дернул плечом, тем не менее спокойно ответив:

— Решили уйти на покой.

— Ты хочешь сказать, что они уже уехали в тот самый городок для пенсионеров, о котором постоянно говорили?

— Точно.

— Но они же собирались подождать с этим еще хотя бы год, — пролепетала она. — Мне казалось, у меня еще есть время, чтобы… Да кто же вот так берет и срывается с места?

— Ты. — Он впился в нее глазами. На щеках у него заходили желваки, пальцы вцепились в пояс джинсов.

Среди мужчин Броди, несомненно, был самым сильным и молчаливым. Много раз он говорил Миранде, что не желает «заговориться до смерти». Она понимала, что это означает. Он просто предпочитал действовать без лишних слов. Но если без разговора было не обойтись, он, как правило, отвечал односложно, давая ей тем самым понять, что положение хуже некуда.

Миранда внезапно осознала, что не только ей, но и ему приходится сейчас несладко, и ее желание уйти отсюда, дать ему время и возможность обдумать все наедине усилилось вдвойне.

Она неловко потерлась носком ботинка о ножку стола.

— Наверное, они устали ждать от меня звонка и решили не тянуть со своими планами.

— Очевидно.

Она тоже убрала со стола руки и выпрямилась.

— Думаю, они также помнили о том, что когда я все-таки позвоню на ранчо, то знакомый мне голос все объяснит. Верно?

Броди молча вскинул на нее глаза. Пшеничный завиток упал ему на лоб.

Пальцы у нее так и горели от желания потрогать этот завиток. Она невольно отвернулась, чтобы не выдать своих чувств.

— Да, на этот раз я действительно вляпалась. Более дурацкой ситуации невозможно вообразить даже при самой богатой фантазии, — промямлила она.

За дверью офиса раздался осторожный шорох.

— Папочка, это Кэти. Иди скорей к нам. Сочельниковая леди уже пришла!

— Богатая фантазия тебе определенно понадобится, — пробормотал Броди. — И еще какая.

Он провел ладонью по лицу, пытаясь развеять туман от сознания физического присутствия Миранды. Мозолистая ладонь прошлась по носу, губам, подбородку — и он открыл глаза навстречу непонимающему взгляду Миранды.

— «Папочка»?

Да, папочка, про себя повторил Броди. Он все еще сам удивлялся, когда его так называли. Нежное обращение слетело с губ маленькой Кэти раз, другой, и у него не хватило духу ее поправить. И постепенно слово вошло в привычку у всех. Броди вздохнул, помотал головой и шагнул из-за стола.

Когда он проходил мимо нее, Миранда потянула его за рукав и переспросила:

— «Папочка»?

Он не остановился, и тонкая ткань рубашки выскользнула у нее из пальцев. Не глядя на Миранду, Броди распахнул дверь и обнаружил на пороге Кэти — в огромном старом халате, босоногую, с чистыми, но все еще влажными волосами.

— Сочельниковый работник уже здесь.

— Социальный, дорогая. Я тебя слышал. — Ошеломленный приездом Миранды, он и забыл о назначенном на сегодня визите дамы из социального департамента.

Что же ему делать? Это его единственный шанс произвести выгодное впечатление в качестве потенциального отца для этих детей, которым он так нужен, которых успел полюбить всей душой. Полюбить так, что готов был драться за них не на жизнь, а на смерть. Он не может предать их.

Будущее этих детей для него сейчас важнее, чем собственные проблемы. Необходимо как-то проводить Миранду, а потом объяснить официальной гостье, почему в прихожей рассыпаны продукты, почему в доме кругом лужи и почему Кэти полуодета…

Он наклонился к малышке, провел ладонью по ее волосам.

— Я все понял, Кэти. Скажи Хрустику, чтобы он предложил даме кофе, а я сию минуту приду.

— Хорошо, папочка. — Девочка крутанулась юлой, пятками подкинула край длинного халата и заскользила по коридору.

— Она и вправду сказала «папочка», — прошептала Миранда.

— Моя очередь преподносить сюрпризы, а? — В его глазах светилась ирония. — К сожалению, у меня совершенно нет времени продолжать разговор. Я должен спуститься и поговорить с суровой дамой из социальной службы, которая, между прочим, не хотела доверять мне детей даже на неделю. Я должен убедить ее позволить мне усыновить их.

— Усыновить? — коротко выдохнула она, как будто получила сильнейший удар под дых.

Он вдохнул едва ощутимый запах ее духов и задержал дыхание, пока тысячи мыслей проносились у него в голове. Он думал о том, как ей все это объяснить, как рассказать о смерти Донны и Тревиса. Он гадал, изменит ли это что-нибудь в их отношениях, и не мог понять, как ему выйти из этой комнаты, зная, что Миранда может снова исчезнуть. Наконец он вспомнил о детях и осторожно и медленно выдохнул.

— Миранда, я… — Он оглянулся на пустой коридор, снова посмотрел на Миранду. — Я должен идти.

Ее пухлые губы сжались. Яркая зелень глаз затуманилась. Отбросив волну густых волос, она кивнула на дверь:

— Позже поговорим.

— Новый номер телефона твоих родителей найдешь в записной книжке у меня на столе. — Он опустил ладонь на ее руку. Желание притянуть ее к себе, схватить в объятия, которые принесли бы успокоение им обоим, было почти невыносимым. Но он лишь молча развернулся и зашагал по коридору. На личные проблемы сегодня времени нет.

Времени нет? — размышлял он под стук своих ботинок в гулком коридоре. Или духу не хватает?

Может, он и нашел бы ответ, если бы в этот миг из-за поворота не вылетела разношерстная троица и не бросилась ему прямо под ноги.

— Мы ее видели, Броди, — сказала Грейс, высоко подняв дуги бровей и по-детски возбужденно округлив рот. — Это миссис Би-и-итл!

Грейс умудрилась так протянуть фамилию, словно в ней было как минимум десяток «и». Броди не сдержал улыбки.

— Ну, мы ведь так и думали, что миссис Битл вас не бросит, верно? — сказал он, медленно опускаясь на корточки. Ему нужно было взглянуть малышам в глаза, подбодрить их, развеять их опасения. Жаль только, что в душе у него не было той уверенности, что прозвучала в его словах: — Все будет хорошо.


Миранда, стоя на пороге кабинета, не могла не видеть сцену, разыгравшуюся в паре метров от нее. Огромный, сильный Броди Сайкс присел, чтобы быть на одном уровне с тремя малышами. Они окружили его, такие же светловолосые и синеглазые, как и он сам. Повстречайся она с ними на улице, ни за что бы не догадалась, что это не родные его дети.

Ледяной озноб пробежал по ее телу и змеей свернулся где-то в желудке.

— Как все может быть хорошо, если миссис Битл нас не любит? — жалобно захныкала девочка постарше.

Броди ничем не выдал своей тревоги.

— Что за глупости, Грейс? Разве можно не любить таких прелестных ребятишек, как вы?

— Я просто хотела быть вежливой, — капризно ответила девочка. — На самом деле я хотела сказать, что она не любит тебя.

— И ей не нравится, что мы живем у тебя, — важно добавил мальчик. — Говорит что-то о юридических неурядицах.

Боже, какие длинные и сложные слова для такого маленького ребенка, поразилась Миранда. А он произносит их со знанием дела. Произносит так, словно полностью отдает себе отчет, что за ними последует. От этой мысли у нее защемило сердце.

— Она говорит, — продолжал мальчик, — что Стоунам нас отдали потому, что они могли обеспечить нам хорошие условия.

Броди помрачнел. Он молчал, опустив голову.

Самая младшая девчушка подергала его за плечо.

— А ты не можешь испечь нам этих уловов, папочка?

Броди тихонько хмыкнул.

— Испечь мы можем все, что угодно, Кэти.

Малыши с надеждой смотрели на Броди, ожидая от него больше того, что он им мог дать, поняла Миранда. Ситуация была ему неподвластна, а им так хотелось услышать от него твердое обещание. Ему всего-то и нужно было, что улыбнуться или обнять их, чтобы укрепить их веру. Опыт подсказывал Миранде, что Броди не сможет — или не посмеет — этого сделать.

Броди уставился в пол. Стиснул руки. Широкие плечи поднялись, потом упали, и он наконец поднял голову.

Миранда едва не ахнула, увидев, каким светом зажглась недавно ледяная синева его глаз. Нежная, лукавая улыбка играла на его губах, когда он потрепал пухлую щечку Кэти.

— Только по секрету, дорогая… — он наклонился, и все трое малышей повторили его жест, образовав круг из пшеничных волос, — испечь что-нибудь — это у нас Хрустик мастер. Думаю, он даже саму миссис Битл может испечь.

Россыпь заливистого хохота прокатилась по коридору. Бархатный смех Броди вторил хихиканью ребятишек. Он это сделал! Миранда была поражена. Ради детей он отдал частичку самого себя. Тот Броди, которого она знала прежде, просто-напросто заявил бы им, что обо всем позаботится, и ринулся бы в атаку на даму из социальной службы.

— Но все равно, Кэти, говорить нужно «обеспечить условия», — когда смех утих, назидательно сказал мальчик. Кажется, его звали Бубба. — Миссис Битл говорит, что она лучше отдаст нас в разные семьи, чем в ту, где не могут обеспечить условия.

Кэти обратила синие озера глаз в сторону Буббы:

— Что это значит?

Броди снова опустил взгляд, плечи его поникли, словно на них навалилась вся тяжесть мира.

— Это значит… ей кажется, что мы с Хрустиком не справимся с вами тремя. Она считает, что нам нужна…

— …мамочка, — тихо закончил Бубба.

— Совсем не обязательно, Бубба. — Броди посмотрел мальчику в глаза. — Миссис Битл действительно считает, что вам нужно расти в семье с двумя родителями, но такого закона нет, это лишь ее пожелание.

— Но с ее мнением считаются, — напомнил Бубба, как закаленный в боях ветеран социальной сферы. — А еще, Броди, я слышал, как она сказала, что беседовала кое с кем в городе и тебя многие называют мрачным и нелюдимым отшельником. И если ты не докажешь, что не такой, она мигом заберет нас у тебя — только ветер в ушах засвистит.

Кэти обхватила кудрявую головку обеими пухлыми ладошками.

— Ой, как я не люблю, когда ветер в ушах свистит! На карусели всегда так. У меня голова кружится. Папочка, не разрешай ей!

— Я сделаю все, чер… э-э… я сделаю все, что в моих силах, дорогая, — пообещал Броди. — К сожалению, последний год я и был мрачным и нелюдимым отшельником.

— Разве никто не может о тебе что-нибудь другое сказать? — спросила Грейс.

— Хрустик может, но вы сами понимаете, много ли веса в его словах…

— Он слишком худой, так что не много, — заявила Кэти, сморщив носик-пуговку.

— Еще мой брат, но у него тоже репутация не слишком подходящая для такого дела. Родители моей жены встали бы горой за меня, но они в Фениксе. Единственные друзья, которые могли бы за меня поручиться… — Броди крепко стиснул губы.

— Это миссис и мистер Стоун, — снова закончил за него Бубба. — А они умерли.

Умерли? Боже, возможно ли это? По лицам Броди и ребят Миранда поняла, что, видимо, это правда.

Миранда знала Донну и Тревиса с детства, но не очень близко, поскольку они были тремя годами старше и учились в одном классе с Броди. И все-таки известие об их смерти ее потрясло.

Когда Миранда узнала о своем бесплодии, Донна, тоже бездетная, решила, что общая беда их сблизит. Но Миранда тогда оттолкнула предложенную дружбу, не в силах выдержать постоянного напоминания о ее несчастье. Кроме того, она опасалась, что Стоуны, перепробовавшие всевозможные средства лечения и уже подумывавшие об усыновлении, примут сторону Броди и начнут уговаривать ее пройти через процедуры и операции, которых она бы просто не вынесла. И вот теперь их нет.

Неожиданно все стало абсолютно ясно. И то, откуда взялись трое ребятишек. И то, почему Броди принял на себя заботу о них. Какая ирония судьбы! Этим малышам, похоже, удалось то, что не удалось самой Миранде. Ради них он раскрыл свою душу.

От этой мысли ей стало больно и тоскливо, но собственные эмоции не заслонили от нее опасности, в которой оказался Броди. Именно сейчас он может лишиться семьи, о которой всегда так мечтал… Только на этот раз все будет иначе, решила Миранда, на этот раз вполне в ее силах помочь ему обрести столь желанную семью. Если только она не струсит.

— Значит… раз то, что говорит миссис Битл, очень важно… наше дело плохо, — качая золотистой головкой из стороны в сторону, сказала Грейс.

— Потому что она сказала, что тебе и Хрустику нужно жить с табуном, — захныкала Кэти.

— Она сказала, что наша жизнь должна быть более стабильной, — поправил ее Бубба.

— В кои-то веки она, наверное, оказалась права. — Миранда, улыбаясь, переступила через порог кабинета в коридор. Ее улыбка была сплошной, абсолютной фальшью. Под этой улыбкой скрывался самый настоящий страх… нет, ужас.

Вот когда пригодился ее опыт выступлений на конкурсах красоты, подумала она, медленно приближаясь к четырем открывшим от изумления рты зрителям. Подойдя совсем близко, она остановилась, упершись руками в бедра, и постаралась произнести со всем очарованием, на какое только была способна:

— Не знаю, как там насчет Хрустика, но этот парень лучше всего чувствует себя среди лошадей.

Броди поднялся с корточек и навис над ней, сузив глаза так, что она не могла прочитать ровным счетом ничего в их непроницаемой глубине.

— К чему это ты клонишь, Миранда?

— К чему клоню? — Она шлепнула себя ладонью по лбу. — Я уже не клоню, я уже по уши влипла.

Она судорожно сглотнула. Сейчас она совершит свой либо самый дурацкий, либо самый мудрый поступок. В любом случае этот поступок изменит ее жизнь. Но что важнее — этот поступок изменит жизнь Броди. В лучшую сторону. Она просто обязана хоть чем-то возместить ему страдания от своего бегства и целого года одиночества и неизвестности.

Ее взгляд упал на троих ребятишек, не сводивших с нее полных надежды глаз. Пусть ей будет больно, но эти прелестные дети найдут наконец семью и опору в жизни.

Она облизала губы и вздернула подбородок, снова встретившись взглядом с Броди.

Он вопросительно смотрел на нее.

— Броди, — прошептала она, — я понимаю, что этим мое бегство не исправишь. Я понимаю, что все равно когда-нибудь наступит день — и ты захочешь собственных детей. Я понимаю, что ты будешь искать женщину, которая их тебе сможет дать. Но сейчас… ради тебя, ради этих чудесных детей… я хочу помочь тебе убедить официальные инстанции, что это самый лучший дом на свете, а ты — самый лучший отец во всем Техасе.


Глава третья


— Миссис Битл, я хочу представить вам… — Броди широким жестом указал на Миранду, переступившую порог большой гостиной, — мою жену.

Представить кого? Миранда не верила своим ушам. Она ускользнула лишь на несколько минут — привести себя в порядок после долгой поездки и подготовиться морально к защите интересов Броди. И что же здесь произошло в ее отсутствие?

— Рэнди, дорогая! — Броди взмахнул рукой, приглашая ее войти.

Миранда выдавила улыбку, понимая, что выглядит как испуганный, загнанный в ловушку олень. И чувствует себя так же.

— Рэнди! — Броди сам шагнул к ней. Его длинные пальцы скользнули по ее шее, а потом он и вовсе обхватил ее плечи одной рукой и прижал к себе. — Дорогая, входи же, поздоровайся с миссис Битл… она и есть представитель попечительских органов.

Только теперь превосходное техасское воспитание Миранды заставило ее обратить-таки внимание на седовласую женщину, утонувшую в любимом кресле ее отца — глубоком, с широкими подлокотниками.

— Здравствуйте, миссис Битл. Рада с вами познакомиться, — пробормотала Миранда, сама не замечая, что говорит, и лишь чувствуя близость Броди и прислушиваясь к охватившим ее при этом пьянящим ощущениям.

— А я очень рада познакомиться с вами, милая. Так приятно было услышать о вашем возвращении на ранчо. Ваш повар сказал, что поездка была долгой. — Она сморщила губы в улыбке, несколько сгладив суровое выражение лица. — Надеюсь, вы не слишком устали и сможете уделить мне несколько минут.

— Мой повар? — Миранда лихорадочно пыталась сложить из кусочков разрозненной информации хоть какую-то приличную картинку.

— Хрустик, — наклонившись, шепнул Броди. — Похоже, он меня опередил и успел все выложить миссис Битл. Старый пройдоха нарисовал картину твоего возвращения в самых розовых тонах.

Теплое дыхание мужа щекотало ей мочку уха, посылая по всему телу искры забытого, но не умершего желания. Мысли у нее путались, и смысл его слов не дошел до нее полностью.

— Мм… с моим возвращением, похоже, получилась некоторая путаница, миссис Битл. — Она выскользнула из-под руки Броди.

— Вот как? — Миссис Битл заморгала и уставилась на Миранду, поблескивая стеклами очков в золотистой оправе, усыпанной мелкими искусственными бриллиантами. — Вы хотите сказать, что поездка не была столь уж долгой? — поинтересовалась она. Миранде до сих пор не приходилось видеть более искренне сыгранного непонимания.

Совершенно очевидно, что эти двое ждут от нее каких-то слов. И не тех сухих фактов, которые она приготовилась выложить в защиту Броди. Сердце у нее лихорадочно колотилось. Она просто не знала, как ей поступить.

И близость Броди, обжигавшая ее с головы до пят, нисколько не помогала делу. Она попыталась было отступить подальше, но он удержал ее, демонстрируя, очевидно, перед миссис Битл свои права на жену.

Вздохнув, она сдалась, покорно, как бабочка, не способная устоять перед огнем. Проглотила комок страха в горле и попыталась сосредоточиться.

— Нет, поездка действительно была довольно долгой, но…

— Моя жена хочет сказать, мэм, что…

Она напряглась от злости. Это уже слишком. Чтобы Броди подсказывал ей каждое слово… Не будет этого.

— Я и сама прекрасно умею говорить, Броди Сайкс, и не собираюсь стоять здесь прикусив язык, пока ты убеждаешь эту даму в том, что…

— Ну-ну, малышка, спокойнее, — оборвал он ее. Глаза его сверкнули, из чего она сделала вывод, что он прекрасно понимает, насколько ей неприятно такое обращение. — Я эту даму и не думал ни в чем убеждать. А вот Хрустик — тот кое-что ей рассказал.

Миранда вскинула на него глаза, в душе молясь, чтобы та смесь ярости и страсти, что кипела в ней, не отразилась на ее лице. Потом она сделала три глубоких медленных вдоха и выдоха, но так и не рискнула довериться своему голосу.

Броди усилил напор — не агрессивно, но с убедительностью, которая заставила ее прислушаться к его словам.

— Миссис Битл уже упоминала о том, как она была рада услышать от Хрустика о возвращении на ранчо моей жены?

— Не то слово, миссис Сайкс! — радостным эхом отозвалась пожилая дама. — Я была в восторге! Я так беспокоилась, оставляя ребятишек на попечении этих… разумеется, вполне достойных, но крайне занятых мужчин.

Миранда подняла голову к Броди и прошептала — так, чтобы ее слова не достигли ушей их официальной гостьи:

— Неужели все это говорится всерьез?

— Мистер Сайкс и его повар великолепно справлялись с временной ситуацией, но когда речь зашла об усыновлении… — Миссис Битл покачала головой и сложила руки на коленях, сразу напомнив добрую бабушку. — Закон, скажем так, не запрещает усыновление детей одним родителем, но в сложных случаях — таких, как наш, — лично я предпочитаю полную семью.

— Ты не ошиблась, — буркнул Броди. — Все это всерьез. Как только Хрустик заявил, что ты вернулась и хочешь стать этим детям мамой, ее отношение к усыновлению совершенно изменилось.

Стать этим детям мамой. Она испытывала одновременно страх и острое желание. Стать матерью, создать настоящую семью вместе с Броди — то есть исполнить свою самую страстную мечту, — разве могла ее не тронуть такая возможность? Но осуществление этой мечты зависело от ее обещания невозможного. И в ней снова шевельнулся страх, что она потерпит поражение.

Броди подтолкнул Миранду к кожаному дивану напротив кресла миссис Битл.

— Так вы хотите сказать, миссис Битл, что дадите согласие на усыновление при условии, что Миранда останется?

Нет, пожалуйста. Только не это! — в отчаянии думала Миранда, покорно опускаясь на диван, потому что ставшие вдруг ватными ноги отказывались служить ей. Не нужно снова все взваливать на меня. Я не могу этого вынести. И не хочу.

— Боже упаси, разумеется, нет, мистер Сайкс. Я не могу гарантировать, что буду рекомендовать усыновление лишь на основании неожиданного возвращения миссис Сайкс.

Миранда испытала облегчение и одновременно чувство вины. Она постаралась справиться с тем и другим, чтобы не пропустить диалога между Броди и дамой-попечительницей.

— Я уже давно работаю в этой сфере, мистер Сайкс, и сама была замужем двадцать семь лет, пока два года назад не потеряла мужа. — Она машинально покрутила массивное старомодное обручальное кольцо на пальце. — И мне понятны все сложности любых взаимоотношений — и между родителями и детьми, и между мужем и женой.

Миранда заерзала на диване — в повисшей тяжелой тишине кожаная поверхность под ней неприятно громко заскрипела.

Броди опустил ладонь на ее плечо и задал вопрос, который, без сомнения, появился у них обоих одновременно:

— И как все сказанное применить к данной ситуации, миссис Битл?

— Очень просто: теперь, когда вернулась миссис Сайкс, я предоставлю еще один месяц, чтобы, так сказать, у вас было время… кое-что наладить.

У Миранды все внутри перевернулось.

— Вот так, значит? — Лицо Броди дрогнуло в приступе гнева.

Миссис Битл и бровью не повела. Ее не смутил ни его яростный взгляд, ни полная негодования поза. Она поджала губы и ответила ему взглядом, не уступающим в твердости его собственному.

— Думаю, вам следует знать, мистер Сайкс, что сегодня я приехала к вам с намерением забрать у вас детей и передать их в другую семью.

Миранда от шока потеряла дар речи.

Броди лишь слегка заерзал рядом с ней.

— Правда?

— Именно, — отозвалась миссис Битл, демонстрируя редкое созвучие с Броди в односложных ответах.

В гостиной вдруг стало жарко и душно. Миранда силилась как-то наполнить легкие, а поединок взглядов между двумя другими собеседниками все продолжался.

— И тем не менее, — наконец произнесла миссис Битл, откинув назад голову, словно ей нужно было хоть секунду отдохнуть от пронзительных глаз Броди, — я считаю, что эти дети достаточно настрадались, чтобы еще раз проходить через всю канитель системы.

— Полностью подписался бы под этим, — глухо отозвался Броди.

Глубоко скрытая мука, которую Миранда уловила под маской его мнимого спокойствия, как током пронзила ее с ног до головы. Броди и сам ведь столкнулся с теми же страданиями в детстве, а в прошлом году, когда она бросила его, горечь потери вновь стала для него реальностью. Она была жестока с ним, думая, что проявляет милосердие, и потому сейчас должна сделать все, что в ее силах, чтобы разорвать цепочку преследующих Броди всю жизнь потерь.

— Миссис Битл, — сказала, протягивая руку, Миранда, — спасибо, что разрешаете детям остаться.

Пожилая дама коротко пожала протянутую ладонь.

— На мой взгляд, так будет лучше. А через месяц мы сможем определить, стоит ли начинать процедуру усыновления.

— А потом? — спросила Миранда.

— Потом моя роль в этом деле будет закончена. — Она поднялась и пригладила темную юбку. — Разумеется, в том случае, если усыновление состоится.

Броди кинул на Миранду прищуренный взгляд. Один месяц, читалось в его глазах. Один только месяц в роли жены и матери, чтобы попечительские органы были удовлетворены и он получил то, о чем мечтал больше всего на свете. Разве так уж много он просит у этой женщины?..

Миранда встала с дивана с хладнокровным и спокойным видом, хотя внутренне была далека от спокойствия. Она не желала сдаваться, не выяснив сначала, чем все это может закончиться для детей.

— Миссис Битл, я хотела бы кое-что объяснить вам насчет нас с…

— Да ладно, Рэнди, я понимаю, что ты хочешь успокоить миссис Битл… — Броди притянул ее в объятия с такой легкостью, словно этого года разлуки вовсе не было.

Миранда, ахнув, попыталась было увернуться, но опоздала.

— Нам же пообещали оставить детей еще на месяц, так что давай пока вздохнем свободнее и отпразднуем. — Одной рукой обнимая Миранду за плечи, он протянул другую миссис Битл: — Еще раз спасибо, мэм. Будьте любезны, заглядывайте к нам, чтобы проверить, как тут дети.

— Уж поверьте, мистер Сайкс… — Она пожала руку Броди, схватила свою сумочку и повернулась к выходу. — Я не премину это сделать, — бросила миссис Битл уже по дороге к двери.


— Будьте любезны, заглядывайте к нам, чтобы проверить, как тут дети, миссис Битл, — язвительно передразнила Миранда. Она сунула ключ в замок багажника своей светло-голубой машины и с остервенением повернула. Замок щелкнул, крышка отскочила. — Ты ведь подлил масла в огонь, разрешив ей свободной доступ, разве ты не понимаешь?

Броди поймал прогретый солнцем металлический край и поднял крышку багажника. Потом наклонился, чтобы достать два изрядно потрепанных чемодана. С грохотом стукнувшись о бампер с наклейкой «Боже, храни Техас», они ударили его по ногам.

Когда один из чемоданов вторично прошелся по его голени, Броди, сморщившись, поинтересовался:

— Что в этих штуковинах, женщина? Ты упаковала туда все свои вещи или же навезла полный дом камней в качестве сувениров?

Он скосил на нее взгляд, надеясь, что она схватит наживку и сменит тему.

Миранда уставилась на него потемневшими от ярости изумрудными глазами.

— А тебе какая разница, что я в них привезла?!

— Большая, — отозвался он. — Если там камни, я буду знать, что придется уворачиваться. Часто.

А если она привезла с собой все свои вещи, не смог удержаться от мысли Броди, то это дает ему какую-то надежду.

— Учитывая твое поведение в присутствии миссис Битл, я имею полное право забросать тебя камнями. И единственное, что меня от этого удерживает, — полная бесполезность усилий. Ни один камень даже царапины не оставит на той каменной тыкве, которую ты почему-то величаешь головой! — огрызнулась она и потянулась внутрь багажника за еще одним чемоданом, поменьше.

Броди, сощурившись от яркого солнца, разглядывал повернувшуюся к нему спиной Миранду. Темно-синяя джинсовая ткань, соблазнительно обтягивающая по-женски округлые ягодицы и длинные стройные бедра, подчеркивала все их прелести. Что-то в его жене изменилось, только Броди никак не мог понять — что именно. Впрочем, он не стал бы возражать против более подробного исследования.

Она несколько секунд сражалась с застрявшим чемоданом, пока наконец не высвободила его и не обернулась снова к Броди. От усилия волосы у нее спутались, щеки разрумянились, дыхание сбилось… казалось, она только-только открыла глаза и села на постели после целой ночи любви.

Этот образ молнией пронзил Броди, и он почувствовал, как в нем вспыхнуло желание.

Не заметив, похоже, до какой степени возбуждающе она на него действует, Миранда отбросила со лба волосы и с треском захлопнула крышку багажника.

Броди даже не вздрогнул от громкого звука, эхом прокатившегося по просторному двору ранчо. Наоборот, он расплылся в ухмылке, довольной, как у хищника при виде добычи. Плевать ему, если Миранда и в самом деле начнет швыряться камнями. Лишь бы она была рядом.

Пока она рядом, у него есть шанс показать ей происшедшие в нем перемены. Он будет ненавидеть себя и не простит до конца своих дней, если хотя бы не попытается это сделать.

— Успокойся, Миранда, радость моя, — произнес он, отлично понимая, что его слова возымеют прямо противоположный эффект.

— Оставь свою «радость» при себе! — Она прижала чемодан к животу и продефилировала мимо Броди, притормозив лишь на мгновение, чтобы бросить через плечо: — Особенно после своих заявлений этой даме из попечительского совета!

— А что? — В два огромных шага он догнал ее и первым направился к парадному крыльцу. — Все, что я ей заявил, — истинная правда.

— Ага, правда, значит, — вскипела она, подчеркивая каждое слово громким топотом ботинок по ступенькам крыльца. — «Можете не волноваться, миссис Битл. Моя жена вернулась домой, так что она позаботится о детях».

— Я этого не говорил. Это Хрустик. И все равно не понимаю, на что ты жалуешься. — Он поставил один чемодан на крыльцо, распахнул дверь и сказал: — Ты ведь сама предложила помощь.

— Сама предложила? — набросилась на него Миранда. — Я, как ты выражаешься, предложила поговорить с представителем попечительских органов. Замолвить за тебя слово, поддержать твою репутацию и опровергнуть слухи — уж не знаю, что там о тебе болтают в городе. И все! Не более того!

«И все». Для Рэнди — может быть, но опыт подсказывал Броди, что дело этим не закончится. Он уперся пятками в ступеньку, приготовившись к очередному выпаду.

— И ты еще посмел лезть на рожон, как… как… тупоголовый техасский ковбой, и оборвал меня — два раза оборвал, не меньше! — Щеки ее разгорелись, с припухших, так и манивших поцеловать их губ срывался злой шепот. — Ты не дал мне возможности объяснить ей ситуацию!

— Разве ты не слышала, что она сказала, Миранда? Она собиралась забрать ребят, несмотря на то что мы с Хрустиком, по ее мнению, «прекрасно справлялись». — Сама мысль, что он был настолько близок к потере, приводила его в отчаяние. — Все изменилось, когда она решила, что ты останешься. Что ж мне, по-твоему, нужно было сидеть и ждать, пока ты встрянешь и начнешь молоть ерунду?

Едва эти слова слетели с его языка, как Броди понял, что большей глупости он сказать не мог.

— Молоть? — заморгала Миранда. — Молоть ерунду?

Ее зеленые глаза обожгли его яростным блеском, но он вдруг перестал жалеть о сказанном. Гневу Миранды не пробить его толстую кожу. Ее отстраненность и молчание змеей вползали прямо ему в сердце. А в этом ковбойском сердце больше не осталось места для посторонних людей, для тех, кому на него наплевать.

— Почему бы и нет? Ты запросто могла бы и ерунду ляпнуть, — протяжно и низко, едва шевеля губами, сказал он. — Ты же понятия не имела, что этой даме нужно услышать. Ты не знаешь этих детей, не знаешь всех обстоятельств и, на мой взгляд, даже не догадываешься, как я готов бороться за них.

— Даже если для этого понадобится лгать миссис Битл, чтобы ублажить ее с ее старомодными понятиями о благоприятных условиях для воспитания детей?

— Лгать? О какой лжи ты говоришь? — Он чуть наклонился и впился в нее взглядом. — Я сказал миссис Битл, что моя жена вернулась домой, — и вот она ты, дома.

Она отступила на полшага и в отчаянии оглянулась на полутемный коридор.

Броди сделал то же самое — только для того, чтобы убедиться, что Хрустик последовал его совету и, накормив детей, увел их смотреть видик в большой спальне на втором этаже.

— Давай-ка войдем в дом и все обсудим, — предложил он, уловив приглушенный шум наверху.

Казалось, что, на минуту оторвав от него взгляд, Миранда успела подзарядить свой гнев. Она вызывающе выпрямилась и поставила ботинок на порожек.

— Вот как? Ты желаешь обсудить? После того, как испортил уже все, что мог?.. — Она покачала головой. — Нет, Броди, честно, я не в силах сейчас разговаривать. Орать — могу, наверное, даже пнула бы кое-кого как следует… И высказать кучу гадостей, о которых позже пожалею, — тоже без проблем. Но только не разговаривать.

— Миранда…

— В данный момент, Броди, я хочу только одного — принять горячий душ и забраться в постель.

Постель. Броди почти физически ощутил вкус этого слова на пухлых губах Миранды, уловил дымку желания в ее глазах. Какие бы смешанные чувства ни испытывал он к этой женщине, одно всегда оставалось неизменным. Он желал Миранду, хотел, чтобы она была в его постели — жаркая, страстная и вся его, только его, навсегда.

— Я имею в виду — забраться в постель… — она нервно облизала губы, лишь усилив его желание, — одной.

Она прошла вперед, и Броди едва успел выставить вперед руку, чтобы не получить захлопнувшейся дверью по физиономии. Опираясь плечом на дверную раму, он смотрел, как она решительно зашагала к лестнице.

А потом замерла, ступив одной ногой на первую ступеньку. И оглянулась:

— Я могу воспользоваться своей спальней?

— Не получится. — Он шагнул через порог. Дверь со стуком закрылась. — Там спят девочки. А Бубба — в спальне для гостей.

— А спальня внизу?

Броди покачал головой, с трудом подавив плотоядную ухмылку, совсем как у койота, слопавшего призовую наседку.

— Там устроился Хрустик. Полагаю, ты вряд ли захочешь разделить с ним комнату. Следовательно, остается лишь одно возможное соседство…

Он вскинул брови, ожидая, пока она поймет намек.

Ему не пришлось долго ждать. Миранда поняла его с лету, что и доказала, скорчив кислую физиономию.

— Скорее я выберу в соседи Хрустика… — выпалила она, — или детей… или бродячего пса… или…

— Достаточно. Картина ясна. — Броди нахмурился. Он и не ждал, что ее прельстят его сексуальные намеки, но не сделать хотя бы попытки не мог. — Можешь занять мою комнату. А я буду спать внизу на кушетке.

— Извини, что приходится выставлять тебя, Броди, но, согласись, ты сам виноват. Это ведь ты пообещал миссис Битл, что я буду неотлучно находиться при детях, — отозвалась она с приторной искренностью. И с плутовской ухмылкой зашагала по лестнице. — Прямо как в поговорке, точно?

— Какой еще поговорке? — буркнул он, следуя за ней с чемоданами.

— Что посеешь… — поддразнила она. — Придется тебе теперь пожинать плоды своего вранья и спать на кушетке.

— Один — ноль. — Он вздохнул: сегодня он не разделит со своей женой кровать.


Глава четвертая


— Пора спать, дорогая. Ты готова?

Миранда стиснула зубы, услышав тихое царапанье в дверь, хотя от хриплого шепота Броди ее снова захлестнула волна желания.

— Броди, мне казалось, что мы данный вопрос уже обсудили. — Она поднялась из-за трюмо, принадлежавшего когда-то ее матери, и, бесшумно ступая босыми ногами в пушистых розовых шлепанцах, пересекла потертый ковер. Потом взялась за холодную ручку двери и с силой прикусила губу, словно эта боль могла укрепить ее решимость противостоять волнующей близости Броди.

Порыв сквозняка откинул темные пряди волос с ее лица, когда она дернула на себя дверь и выпалила:

— Я уже сказала, что буду спать одна, и мне ни капельки не смешно, что ты крутишься тут и пускаешь в ход свои ухищрения.

— Ухищрения? — круто изогнул он бровь. — Пускаю в ход ухищрения?

— Ты меня прекрасно понял. — Миранда скрестила руки на груди, вцепившись в тонкую ткань бело-розового полосатого халатика.

Броди, подперев плечом дверной проем, обвел ее всю вызывающе долгим взглядом.

— Дорогая, я понятия не имею, что это за ухищрения такие, а даже если бы и имел, то уж точно не знал бы, как пустить их в ход.

Черта с два ты не знаешь, беззвучно отозвалась она. В воздухе вокруг них, казалось, вот-вот начнут вспыхивать искры — до того была наэлектризована атмосфера. Этот его привычный хрипловатый призыв ко сну, сам вид его, босоногого, в обтягивающих джинсах и рубашке навыпуск, с расстегнутым воротничком, дышали чувственной мужской силой, пробуждая ее воспоминания и фантазии, от которых закипала кровь. И плюс ко всему аромат знакомого одеколона и свежего кофе… и эти волосы!..

Она закрыла глаза и процедила в ответ:

— Послушай, Броди, не знаю, зачем ты пришел, но…

— Я сказал зачем. Пора спать, — гортанно протянул он, и тысячи предательских мурашек обожгли кожу Миранды.

И все же ей удалось сохранить верное направление. Вскинув подбородок и прищурив на Броди глаза, она упрямо заявила:

— А я сказала, что…

— Детям пора спать.

Миранду будто током ударило.

— Ч-что?

— Детям пора спать. Детям — помнишь их? Бубба, Грейс и Кэти. — Он оттолкнулся от притолоки.

— Да, я помню, но…

— Пора уложить их и пожелать спокойной ночи.

Миранда, как ни старалась, не могла вдохнуть полной грудью. Она и Броди… они вместе укладывают детей. Когда-то она мечтала об этом, представляла себе такие вечера, молилась о них. И вот теперь это стало реальностью, а она не в силах заставить себя переступить через порог.

— Я не могу, Броди. Я… я рассчитывала заняться детьми завтра, сразу с утра. Когда отдохну. — Она хотела было закрыть дверь, но Броди помешал ей, положив ладонь на потемневшее от времени дерево.

Этот жест приблизил его к ней, и Миранда почувствовала, как жар его тела окружает ее, увидела ритмично пульсирующую жилку у него на шее. Он стоял так близко, что она скорее ощущала, чем видела, пронзительную синеву его глаз.

Она отступила на шаг и замерла, испугавшись, что он примет это как приглашение пройти за ней дальше в спальню.

От этой мысли видневшаяся позади нее кровать вдруг угрожающе выросла и словно приблизилась к ним. Броди практически везде сохранил мебель ее родителей, но перевез из старого дома огромную двуспальную кровать. Ту самую, на которой они провели свою брачную ночь и все остальные ночи, до тех пор пока…

Эмоции, в течение всего дня время от времени накатывавшие на нее волнами, теперь рухнули водопадом. Закрыв глаза, она мечтала о том, чтобы собраться с силами, оттолкнуть Броди и сбежать куда-нибудь в тихое место, где можно было бы разобраться со своими мыслями, — например, на берег Ручья Поцелуев. Она всегда приходила туда, когда ей нужно было побыть одной. Но сейчас это невозможно.

Сейчас у нее не хватает смелости даже на то, чтобы пройти с ним в спальни к детям и пожелать им спокойной ночи.

— Понимаешь, Миранда, — странно спокойным тоном проговорил Броди, — этот ритуал укладывания детей на ночь — один из самых важных между родителями и детьми. Он связывает их, как никакой другой.

— Связывает? — Она покачала головой. — Какое-то в этом чувствуется… постоянство. Мне кажется, это нехорошо. Почему бы тебе не пожелать им от меня спокойной ночи?

— Потому что… — он опустил ладонь ей на спину и подтолкнул в коридор, — они умирают от любопытства и не уснут, пока еще раз тебя не увидят. За ужином мы с ними только о тебе и говорили.

Наверное, ей следовало бы чувствовать себя виноватой из-за того, что она не ужинала вместе с ними. Но тут уж ничего не поделаешь, она была к этому просто не готова.

— Извини, что не спустилась к ужину. Мне не хотелось есть.

— Понятно, — отозвался Броди. — Но я им все же пообещал, что их временная мама перед сном зайдет к ним.

Слова «временная» и «мама», слетевшие с его губ, лишь усилили ее боль. Она прижала пальцы к двери, словно в попытке устоять на месте.

— Что же касается постоянства… — он кивнул в сторону ее бывшей спальни, где, как она знала, устроились девочки, — эти дети видели достаточно много приемных родителей, чтобы научиться ни к кому не привязываться слишком сильно и слишком быстро.

Броди еще раньше, пока она распаковывала вещи, коротко рассказал, каким образом попали к нему дети и что им довелось перенести в жизни.

Миранда опустила голову. Напоминание о недетских испытаниях, выпавших на долю этих малышей, сломили ее и без того неуверенное сопротивление.

Она проговорила так тихо, что этот звук и шепотом-то трудно было назвать:

— Что ж, пойдем, уложим их.

Броди пошел впереди нее по коридору. Остановился и пару раз постучал по светло-желтой двери, где все еще виднелись следы от кнопок, которыми когда-то Миранда прикалывала свои наградные ленты и конкурсные перевязи.

— Пора в постель, разбойницы. — Его голос заглушил шорох быстрых ножек и шушуканье.

— Заходи, папочка, — крикнула Кэти.

Броди, распахнув дверь, был встречен двумя сияющими мордашками. Но улыбка старшей, Грейс, стала настороженной, как только она заметила за спиной Броди Миранду.

— Мы с Мирандой хотим уложить вас, подоткнуть одеяльца и пожелать спокойной ночи, — сказал Броди.

— Я уже большая, — сморщила на Миранду носик Грейс.

— А я нет! Я люблю, когда меня укладывают, — захныкала Кэти. — Голубые, как у новорожденного котенка, глаза малышки остановились на Миранде. — Меня еще никогда не укладывала настоящая принцесса.

— Я не принцесса, — возразила Миранда, благодарная девчушке за ее бесхитростную поддержку и восхищение.

— Мы видели фотографии, Ваше Высочество, — сказала Грейс. Высокопарный титул подчеркивал дистанцию между ними, и Миранда невольно напряглась.

— Так, леди, ладно, вы сделали все, что положено на ночь? Умылись, зубы почистили? — шагнул вперед Броди, почувствовав неловкость ситуации.

Обе пшеничные головки закивали.

— И молитву на ночь тоже прочитали, — сообщила ему Грейс.

— Мне бы хотелось послушать, — пробормотала Миранда.

— Ну, сейчас слишком поздно, — учтиво ответила Грейс. — Мы уже прочитали молитвы и теперь хотим спать.

Миранде показалось, что девочка этим своим ответом залепила ей пощечину.

— Сначала меня уложи, принцесса, — пискнула Кэти. Малышка откинула одеяло, демонстрируя прелестную ночную рубашку, совсем как в мультиках, и подходящие шлепанцы.

— Кэти, — сурово проговорил Броди, — сколько раз нужно тебе напоминать, чтобы ты снимала шлепанцы, перед тем как…

— Ой, посмотрите-ка. — Миранда подошла к кровати Кэти и опустилась на колени. Наклонившись поближе, она прошептала, как будто по секрету: — Держу пари, ты ходишь по ночам, как лунатик, верно?

Кэти зажала рот пухлыми ладошками и, хихикая, замотала головой.

— Не-ет?

Малышка снова захихикала и теперь уже вся закачалась из стороны в сторону.

— В таком случае они тебе ночью не понадобятся. — Миранда сняла с крошечных ножек шлепанцы и поставила у кровати. — Ну, давай, ложись на подушку, а я со всех сторон подоткну тебе одеяльце.

Девочка послушно откинулась на спину, и Миранда укутала ее, радуясь, что пришлась по душе хоть одному члену этого семейства.

— Спокойной ночи, солнышко. — Миранда пригладила непокорные кудри девочки.

— Пока, пока, — счастливо вздохнула Кэти.

Миранда, все еще на коленях, повернулась и потянулась к кровати Грейс. Девчушка рывком натянула на себя одеяло:

— Спокойной ночи, Ваше Высочество.

Миранда со вздохом прикоснулась к выцветшей ткани:

— Спокойной ночи, Грейс.

Потом поднялась и направилась к выходу, в душе аплодируя себе за то, что сумела справиться и при этом не потеряла внешнего спокойствия, которого внутри не чувствовала. Дойдя до двери, обернулась, чтобы проверить, закончил ли уже Броди вечерний ритуал, и как раз увидела, как он нежно целует Кэти в щечку.

То, что нас не убивает, делает нас сильнее. Миранде вспомнилось любимое изречение матери. В этот миг, видя, как ее единственный любимый мужчина проявляет совершенно несвойственную ему нежность по отношению к дочерям, которым никогда не суждено стать ее детьми, Миранда перефразировала старый афоризм. То, что нас не убивает, может вызвать в нас желание умереть.

— Теперь к Буббе, — сказал Броди, закрыв за собой дверь в спальню девочек.

— Бубба? Это его настоящее имя? — Она готова была говорить о чем угодно, лишь бы заглушить внутреннюю боль.

— Его настоящее имя — Саймон, но я бы не советовал называть его так, если хочешь завоевать его доверие.

Миранда вовсе не лелеяла подобных надежд. Бубба, самый сложный ребенок из всех троих, уже успел высказать ей свое презрение. Она бы посчитала удачей, если бы ей удалось получить от него хотя бы приветливый взгляд.

Броди остановился на пороге спальни мальчика.

— Приготовился ко сну, Бубба?

— Так точно, сэр. Полностью готов.

Такой по-взрослому серьезный и обстоятельный, с грустью подумала Миранда, заходя вслед за Броди в комнату. Она обвела глазами обстановку, удивляясь чистоте и порядку. Броди сказал, что дети живут с ним уже шесть недель, но, судя по спальням, догадаться об этом было невозможно. Если не считать пары игрушек да книжки с картинками, комнаты выглядели точно так же, как и при ее родителях.

Броди с серьезным видом кивнул мальчугану.

— Знаю, ты всю эту шумиху не любишь, сынок, но мы просто решили заглянуть, пожелать тебе спокойной ночи.

Бубба стиснул челюсти — ну совсем как Броди — и поправил круглые очки, выглядевшие слишком массивными для его маленького носика.

Миранде вдруг захотелось подружиться с этим мальчуганом.

— Ты уже прочитал молитвы на ночь? — спросила она на свой страх и риск. — Мм… то есть я хотела сказать, девочки уже прочитали и…

— Я тоже их прочитаю, спасибо.

Миранда кивнула, чувствуя себя по-дурацки. Не стоило и пытаться, если было заранее ясно, что все это впустую.

Броди потянул ее к выходу, но на пороге остановился и еще раз обернулся.

— Свет погаси. Очки положи на тумбочку.

Мальчик послушно сделал, как ему было велено.

Броди щелкнул выключателем, погасив верхний свет, и взялся за ручку двери. Но дверь еще не полностью закрылась, когда суровый, молчаливый ковбой, которого Миранда так хорошо знала и так сильно любила, вдруг неловко кашлянул и произнес — сдавленным от эмоций голосом:

— Спокойной ночи, парень.

— Спокойной ночи… — голос мальчугана неуверенно затих, а потом зазвенел с новой силой и решимостью, — Броди.

Они в полном молчании дошли до большой спальни и остановились у самой двери, не зная ни что сказать, ни как выразить свои чувства словами.

— Миранда, я… — наконец заговорил Броди, взяв Миранду за плечи, — я, кажется, так и не поблагодарил тебя за то, что ты согласилась помочь.

Она чуть откинула голову, взглянула ему в лицо сквозь опущенные ресницы:

— Я у тебя в долгу. В очень, очень большом долгу.

Он медленно склонился к ней, ища ее губы, и шепнул:

— Очень, очень большом?

Боль и страдания этого вечера словно придали ей сил, и Миранда, оттолкнув Броди, повернулась лицом к двери и произнесла, не глядя на него:

— И я отдам тебе долг, чем смогу: своей помощью, поддержкой, чем угодно, Броди. Но только не своим телом. Нет. Я не смогу.

А потом она исчезла за порогом пустой спальни и закрыла дверь — тихо, но решительно.


Утро для Миранды наступило слишком быстро. Возможно, потому, что она заснула далеко за полночь.

Прошло немало времени после того, как трое маленьких сорванцов превратились в спящих ангелов, а Миранда продолжала лежать без сна в огромной постели, которую когда-то делила с Броди. Снова увидеть эту кровать, снова прикоснуться к гладкому, любовно отполированному дереву, снова ощутить манящую пуховую мягкость матраса, словно окутывающего тело уютом и негой, — все это было выше ее сил…

Если бы Броди не стоял за дверью спальни, она бы рухнула на постель и оплакала бы все, что уже никогда не случится. Она оплакала бы детей, которых им никогда не зачать на этой кровати, и все те ночи, которых ей уже не провести в объятиях своего мужа. Эти мысли терзали ее добрых полночи. А когда она наконец уснула, то сон ее был беспокойным и тревожным.

Она приехала, чтобы получить согласие Броди на развод. И что же? Она не только ни словом не упомянула об этом, но еще и оказалась с ним под одной крышей, изображая примирение ради удовлетворения какой-то дамы-попечительницы.

Зевая, Миранда тихонько спустилась по задней лестнице на первый этаж. Она пригладила растрепанные волосы, думая, не стоит ли спрятать под макияжем темные круги под глазами.

А ради кого, собственно? — тут же встал перед ней вопрос. Детям и повару все равно, а Броди наверняка уже исчез из дому по хозяйственным делам на ранчо.

Впрочем, и ради Броди прихорашиваться ей тоже нет никакого смысла. Скорее, наоборот, она поступила бы умно, постаравшись произвести как можно худшее впечатление на своего… будущего бывшего мужа. А значит, нужно делать вид, что ей плевать, как она выглядит, напомнила себе Миранда, приближаясь к дверям просторной кухни.

Кухня. Миранда остановилась на пороге и огляделась, окунувшись в воспоминания. Кухня ее матери, приспособленная и для семьи, и для большого ранчо, — эта огромная кухня со всевозможными бытовыми приборами и устройствами была предметом зависти любой хозяйки в этой части Техаса.

Утреннее солнце заливало блестящий линолеум «под кирпич» на полу, дубовые шкафы, кастрюли из нержавейки с такими же сверкающими крышками. Солнечные лучи отражались и от лысины старого повара, который забавно пританцовывал у глубокой двойной раковины.

— Доброе утро, Хрустик, — весело пропела Миранда, устроившись на высоком табурете у кухонного бара.

— И вам доброе, миссис Сайкс. Хорошо спалось дома? — Его угловатые локти так и ходили туда-сюда, напомнив Миранде движения сверчка. Хрустик остервенело тер закоптившееся дно сковороды.

— Отлично спалось, спасибо, — соврала она и нахмурилась, наблюдая за его яростной работой. — Мм… не хочу вмешиваться не в свое дело, Хрустик, но чугунную сковороду не стоит мыть. Ее нужно чистить сухой тряпкой.

Старик поднял сковороду за ручку, словно это было дамское зеркальце, и заморгал, сморщившись как печеное яблоко:

— Ага, я знаю, миссис Сайкс, только боюсь, тряпочке не справиться с тем, во что превратилась эта сковородка после утренних кукурузных лепешек.

И в качестве доказательства он продемонстрировал Миранде обуглившиеся остатки на дне. Миранда со смехом пожала плечами.

— Хрустик, с этой сковородой не справиться и динамиту.

Он закудахтал в ответ на ее шутку, а потом сунул посудину в полную мыльной воды раковину.

— Вот уж что верно, то верно, мэм. Лучше пусть отмокает, а я пока накормлю вас завтраком.

— Ой, нет-нет, — выпалила она, пожалуй, чересчур быстро. — То есть… я имею в виду, что не хочу доставлять вам столько хлопот.

— Какие там хлопоты… — Он вытер руки о повязанное вокруг пояса полотенце. — В момент сварим пару яиц и сосиски и… Вы любите овсянку?

— Да, я люблю овсянку, но… — Она оборвала себя. Хватит уже мямлить и запинаться. — Хрустик, я не хотела бы оскорбить вас в лучших чувствах, но, думаю, мне нужно самой готовить для себя и детей.

Самодельный фартук-полотенце выпал из его пальцев и накрыл худые ноги в темных джинсах.

Вытянув руку, чтобы остановить возможные возражения, Миранда быстро проговорила:

— Понимаете, у моей мамы было так заведено. Повар готовил для работников, а она обслуживала семью. Мне хотелось бы последовать ее примеру.

— В чем дело, миссис Сайкс, неужто вы боитесь есть мою еду?

— Ну что вы, Хрустик, уверена, что вы прекрасно готовите. — Она сглотнула, как будто боялась подавиться своим враньем. — Просто растущему организму требуется совсем другая пища, чем людям физического труда — тем, кто работает на ранчо.

Хрустик покачал головой и недоверчиво присвистнул.

— Есть и еще причина, почему я хочу готовить для детей отдельно. Мне кажется, очень важно, чтобы мы ели вместе, в гостиной, как настоящая семья. Вы наверняка понимаете, что это просто необходимо.

— Если он не понимает, то понимаю я, — сказал Броди, входя на кухню с кофейной чашкой в руках. — Мне эта идея нравится.

Он обращался только к ней, словно они были на кухне одни. А его глаза с такой пронизывающей силой впились в ее лицо, что она готова была поверить, что они и впрямь одни в целом свете.

Только она и Броди. Миранде пришлось взять себя в руки, чтобы не дрогнуть перед мужем, который с утра выглядел дьявольски привлекательным. Она нервно потерла гусиную кожу на руках. Мешковатая рубаха неуклюже оттопыривалась у нее на талии и бедрах.

Броди в молчаливом приветствии склонил голову. Солнечные лучи подчеркнули густое золото волос, заиграли на белоснежной рубашке. На загорелом до бронзового оттенка лице его губы казались чуть светлее, а зубы, когда он улыбнулся Миранде, ослепили ее бриллиантовой вспышкой.

— Я придумал, миссис Сайкс.

Миранда не знала, радоваться ей или злиться на то, что Хрустик отвлек ее внимание от Броди.

— Что придумали, Хрустик? — Она как можно более небрежным жестом откинула волосы.

— Почему бы мне не готовить для всех, но накрывать вам в гостиной, а? — Он упрямо выдвинул вперед подбородок.

Миранда бросила на Броди быстрый взгляд с мольбой о помощи.

Броди, хмыкнув, тут же вмешался:

— Да потому, старый упрямец, что я пробовал ее еду и пробовал твою. И я тебе заявляю, что готовить для детей будет она.

Старик выпятил нижнюю губу и захлопал глазами — грустными, как у одинокого щенка под дождем.

— Вам не нравится моя стряпня.

— Нет, дело вовсе не в… — протягивая к повару руку, быстро возразила Миранда.

— В этом, в этом, и ему самому это прекрасно известно, — не дал ей договорить Броди. Он со стуком поставил чашку на край бара, шагнул к Миранде и наклонился, опустив одну ладонь ей на плечо. — Прежде чем поддаваться на этот его щенячий взгляд, лучше спроси, почему мы зовем его Хрустиком.

Миранда напряглась под рукой мужа. Ей пришлось призвать всю свою волю, чтобы не поддаться манящей силе его тепла, почти электрическому ощущению его близости — и обратить взгляд на топтавшегося у раковины Хрустика.

— Да подумаешь, это просто дурацкое прозвище, вот и все. Оно ничего не значит, миссис Сайкс.

— Не верь ему, — предупредил Броди, приблизив губы к ее уху, так что от его дыхания трепетали пряди у нее на щеке. — Он получил это прозвище потому, что за все время работы здесь еще ни разу ничего не приготовил, чтобы не спалить до неузнаваемости.

Старик грозно нахмурился в сторону своего молодого друга, но даже Миранда легко увидела теплоту и юмор в его прищуренном взгляде.

— Но всякий раз, когда ему кто-нибудь выговаривал, — продолжал Броди, — он впадал в ярость и кричал: «В чем дело, чем вы недовольны? Это не сгорело, просто немножко…

— …хрустит», — со смехом догадалась Миранда.

Хрустик изобразил замысловатый поклон.

— Всегда к вашим услугам, мэм.

Броди фыркнул, качая головой.

— Услуги услугами, но чеки подписываю я, и поэтому тебе придется подчиниться.

Хрустик открыл было рот, но Броди не дал ему возможности возразить.

— Да, и, кстати, об услугах. У меня есть для тебя работа, старый пройдоха.

— И какая же?

— Я сегодня займусь бумагами, так что, будь добр, отнеси ко мне в кабинет кофеварку, чтобы мне не приходилось постоянно бегать за кофе.

Седовласый повар недовольно скривился.

— Раньше ты мне такого не поручал.

Броди расправил внушительных размеров плечи.

— Ну, так теперь поручаю.

Миранде на миг показалось, что старик выпустит обойму ругательств — и откажется наотрез. Но внезапная догадка развеяла туман в его глазах. Он тихонько фыркнул и повернулся за кофеваркой, бормоча при этом себе под нос:

— Вот еще чего удумал. И не нужно меня вовсе тыкать носом. Я сам знаю, что лишний. Щас меня как корова языком слизнет.

Миранда раздумывала, как бы это последовать его примеру и тоже ускользнуть из кухни. Ей казалось, что после вчерашнего прощания, когда они едва не поцеловались с Броди, она была готова к встрече с ним. Но сейчас, когда его пальцы обжигали ей плечо, поняла, что это был не более чем самообман. И недосыпание нисколько не помогало. Ей просто-напросто не хватит сил противостоять ему.

Хрустик засеменил из кухни, и она тоже наклонилась с намерением подняться и уйти. Вскинув глаза на Броди, Миранда улыбнулась.

— Удивительный старик, верно?

— Шило в заднице — вот он кто. — Броди весело хмыкнул и стиснул ей плечо. — А вот ты и вправду удивительная. Заботишься о здоровье детей, несмотря на то что я втянул тебя во все это против твоей воли.

Ей показалось, что она растает прямо тут, на месте. Желание сбежать из кухни бесследно испарилось. Она облизала вдруг пересохшие губы и шепнула:

— Спасибо, что поддержал меня насчет еды.

— Нет, это тебе спасибо — от всего сердца! — Он театральным жестом приложил ладонь к мощной груди.

Миранда не сдержала смеха и расцвела искренней, счастливой улыбкой. Она уже год так не улыбалась.

— А вот это зрелище еще больше согревает мне сердце.

Она опустила глаза из страха, что ее взгляд выдаст больше, чем Броди нужно знать.

— Пожалуйста, Броди, не начинай.

Она молнией выскользнула из-под его руки и остановилась у раковины, с притворным интересом разглядывая брошенную Хрустиком сковородку. Миранда спиной ощущала его приближение, пока наконец жар его тела не проник под ее одежду, словно лаская обнаженную кожу.

— Пожалуйста, — взмолилась она, — не нужно. Не начинай снова.

Он прижался к ней всем телом, и от его глубокого низкого шепота мурашки побежали по ее спине.

— Почему?

Она вцепилась в тяжелую грубую ручку сковороды и подалась вперед, нависнув над раковиной.

— То, к чему ты клонишь, невозможно. Будет еще хуже.

Он обнял ее за плечи и осторожно повернул к себе.

Сковородка со скрежетом прошлась по краю раковины.

— «То»? — спросил он и, кончиком пальца приподняв ее подбородок, приблизил свои губы к ее губам. — Или это?

Его рот приник к ней со всей страстью и жаждой мужчины, целый год не целовавшего жену. Но он был нежен, боясь напугать ее, боясь ее отказа. Несколько пугающе долгих мгновений он даже не был уверен в том, что она отзовется.

Но Миранда глубоко вздохнула и с гулким стуком уронила сковородку на пол. А потом прижала ладони к спине Броди и, возвращая поцелуй, окунулась в забытое наслаждение.

Он раздвинул языком ее зубы, впитывая в себя ее вкус после такой долгой разлуки. И, застонав от удовольствия, притянул жену к себе с силой, в которой выплеснулись горечь и боль прошлого одиночества.

Внезапно Миранда напряглась в его руках. Оторвавшись от него и упираясь ему в плечи, она высвободилась из его объятий.

— Вот, — выдохнула она. — Я и говорю, что то, к чему ты клонишь, невозможно.

— Отлично. Значит, возможно это. — Он снова наклонился над ней.

— Нет! — Она ловко увернулась и подняла с пола сковородку. Потом снова встала перед ним, загораживаясь сковородкой как щитом, и выпалила на одном дыхании: — Этого больше не будет.

— Почему же не будет, по-моему, как раз…

— Ну и ну, парень, — раздался от двери кудахтающий голос Хрустика. — Оставь тебя на пару минут с этой крошкой, и ей уже приходится угрожать тебе сковородкой.

— Ничего она мне не угрожает, — вскипел Броди.

— Я бы на твоем месте так считала, — Миранда с каждой секундой обретала покинувшую ее было уверенность.

— Вот умница, — подзуживал Хрустик. — Не уступай ему, держи оборону.

— Это вообще не твоего ума дело, — с угрозой выпалил Броди, но повар в ответ лишь рассмеялся.

Миранда, орудуя сковородкой наподобие весьма внушительного меча, пятилась к лестнице, благо смешливый старик оказался на ее стороне.

— Ну, вот что, Броди Сайкс, — заявила она, становясь на нижнюю ступеньку лестницы, — у меня сегодня масса дел, да и у тебя, полагаю, тоже, так что давай ими и займемся, а встретимся за ужином.

— То есть как это? Что ты будешь делать целый день? А ленч? — негодующе поинтересовался Броди.

Она пристроила сковородку на широких плоских перилах.

— Я намерена покататься с детьми на лошадях, а потом мы устроим небольшой пикник.

Броди хлопнул в ладоши.

— Вот здорово! Может, и мне послать всю эту писанину подальше и отправиться с вами?

— Абсолютно исключено! — Она решительно распрямила плечи. — Мне нужно время, чтобы узнать их поближе, и я вовсе не хочу, чтобы ты крутился рядом и… нервировал меня. На сегодня тебе приглашения нет. Так-то вот.

Насмешливо сделав ему ручкой, она повернулась и рванула вверх по лестнице со всей скоростью, на которую только были способны ее ноги.

— Ты таки тоже поедешь на пикник, верно я говорю, а? — Хрустик скрестил на груди руки, а губы сложил в недовольную гримасу.

Броди, яростно печатая шаг, направился в коридор.

— Еще как поеду, черт побери.

Хрустик буркнул что-то нечленораздельное, и Броди предпочел проигнорировать недовольство старика.

Он уже поднялся на две ступеньки, когда любопытство — или, может, чувство вины? — заставило его остановиться и обернуться к повару.

— Ладно, выкладывай. Что ты сказал?

— И не думал даже чегой-то говорить. — Старик, широко раскрыв глаза, с невинным видом замотал головой. Броди, вскипев, развернулся обратно. — Разве что мыслишка одна пришла в голову…

Броди замер. Он высоко поднял плечи, зажмурил глаза и попытался найти хоть одну причину, чтобы не врезать как следует этому старому хитрецу, сующему нос, куда его не просят. Потом он вздохнул, причесал пятерней волосы и повернулся.

— Что за мыслишка?

— Да вот, понимашь, вспомнил, как объезжают лошадей. — Старик проковылял через всю кухню и прислонился спиной к стойке бара. — Разных школ в этом деле не перечесть, и каждый доказывает, что его способ самый лучший.

— Ну?

— Есть которые напирают на силу, а которые считают, что важно проявить тонкость.

— Тонкость? — Броди фыркнул, до того нелепо это слово прозвучало в устах старого вояки. Старик не переставал его удивлять, и Броди решил дослушать до конца.

— Так вот, которые полагаются на силу — они все время начеку, они думают, что должны не просто поставить лошадь под седло и научить слушаться хозяина. Нет, они должны, по сути, сломить ее дух! — Он прикрыл один глаз, словно прицеливаясь в Броди хитрющим взглядом.

— Ага. — Пальцы Броди вонзились в джинсы на бедрах. Он уловил аналогию и понял, к чему клонит Хрустик.

— Ну, а другие парни, которые уважают тонкость, действуют не так. — Хрустик постучал носком ботинка из змеиной кожи по полу. — Эти парни видят в лошади товарища и партнера, а случается, так даже и спасителя. Они думают, что лошадь и ковбой должны работать сообща…

— Я вижу, приятель, к чему ты клонишь, и понял намек. — Сузив глаза, Броди устремил на повара ледяной взгляд — свой давнишний метод борьбы с нравоучениями Хрустика. — Но, думаю, ты кое-чего не учел. Бывает, что у ковбоя нет такой роскоши, как время, и он вынужден использовать все возможные средства, если хочет приручить лошадь.

Положив на этом конец беседе, Броди круто развернулся и зашагал в кабинет. Однако последнее слово, как обычно, осталось за Хрустиком. Старик пробурчал, давая тем самым Броди немалую пищу для размышлений о его обращении с Мирандой:

— Смотри, сынок. Лошади частенько скидывают именно тех ковбоев, что надеются на силу. А по мне, так и поделом, ежели такие парни сломают себе шею.


Глава пятая


— Осторожненько, Бубба. Похоже, этой дорогой давно не пользовались! — через плечо крикнула Миранда мальчику, верхом на смирной лошади пробиравшемуся по едва заметной тропинке вслед за ней.

Как получилось, что родители так запустили эту тропу для верховой езды? Ей пришло в голову, что они просто-напросто не справлялись с хозяйством, и чувство вины снова затопило ее сердце. А может, они скучали по дочери и не хотели видеть все то, что напоминало о ней — как, например, эта тропа, одна из ее самых любимых?

Стремя запуталось в чертополохе, и мысли Миранды вернулись к насущным вопросам.

— Следи за лошадью. В такой высокой траве можно столкнуться с какими угодно неприятностями.

— А ты уверена, что здесь вообще есть тропа? — буркнул Бубба, надеясь, что эти слова достигнут-таки ее ушей. — Не хватало еще заблудиться.

Она провела ладонью по чуть заметным морщинкам на лбу и ответила:

— Доверься мне, приятель. Эти тропы я знаю как свои пять пальцев. Так что заблудиться сегодня нам не грозит.

Одной рукой заботливо придерживая сидевшую в седле перед ней маленькую Кэти, Миранда бросила быстрый взгляд через плечо — убедиться, что Бубба внял ее советам. Мальчуган крепко вцепился в поводья обеими руками, вытянув их прямо перед сидевшей с ним в одном седле Грейс. Он был до того поглощен поставленной задачей, что аж закусил от напряжения язык.

Более точную крохотную копию Броди Сайкса и представить себе трудно, думала Миранда, прислушиваясь к горячему ноющему ощущению в груди. Она и сама бы не определила, что это — радость или горечь. Грейс, чье отношение моментально изменилось, едва она узнала, что Миранда не только сама ездит верхом, но согласна и детей с собой брать, приветственно взмахнула рукой. Такой горделивый жест обеспечил бы успех у публики любой королеве родео! Миранда улыбнулась.

Конечно, ей нужно испытывать радость оттого, что у Броди есть эти дети и что она тоже может общаться с ними, пусть даже и совсем недолго. Она помахала в ответ.

— Осторожнее, ребята! Я знаю, что старина Чарли у нас смирный, как домашний песик, но мне все же не хотелось бы, чтобы вы с него свалились.

Узкие плечики Буббы поднялись и упали. Он надменно вскинул голову:

— Если мы даже и свалимся, то просто отряхнем пыль и снова заберемся на него.

— У тебя интонации и те его! — пробормотала Миранда.

— Так ведь и учатся ездить верхом, правда ведь? — эхом откликнулась Грейс. — Броди говорит, что он именно так и поступает.

Миранда, скрипнув зубами, устремила взгляд в сторону слепящего утреннего солнца.

— Да, Броди именно так и поступает. Во всем, — через силу выдохнула она. — Поднимайся и забирайся снова на лошадь. Держи ее в узде. Не смей даже задаваться вопросом — а нужна ли она тебе, эта лошадь. Нет, нет и нет. Иди вперед и не оглядывайся.

Она стиснула коленями седло.

— И да поможет тебе Бог, если ты выйдешь из себя и заявишь: «Да пропади она пропадом, я пойду пешком!» Ковбои так не поступают.

Порыв ветра неожиданно взметнул ее волосы, и одна прядь упала на лицо. Она смахнула ее, как назойливую муху.

— Страшно даже подумать, с чем тебе придется столкнуться, если ты хоть раз потеряешь терпение или попробуешь поступить по-своему.

— Я вас не слышу, Ваше Высочество. Вы нам что-то говорите? — Лишь услышав звонкий голосок Грейс, Миранда поняла, что выдала всю эту тираду вслух.

— Мм… я просто сказала, что Броди вас всему научит, — выкрутилась Миранда. — И, пожалуйста, не называй меня…

— Ваше Высочеств-во? — Голос Броди отозвался на ее натянутых нервах подобно холодной воде на сковородке с раскаленным жиром. Последнее «в» только-только слетело с его твердых губ, как он уже добавил, понизив тон до возбуждающе хриплого шепота: — А как бы ты хотела, чтобы они тебя называли?

— Броди! Ты меня чуть не до смерти напугал! — Какая жалость, что нельзя воспользоваться чем-нибудь покрепче, чтобы поставить его на место. Миранда открыла было рот, чтобы выговорить ему за то, что появился здесь незваным гостем, но поперхнулась при одном взгляде на Броди, сидевшего верхом на великолепной лошади.

Как же давно она его не видела в седле, вот таким — широкоплечим и суровым, похожим на героя какого-нибудь вестерна.

Худощавый и в то же время мускулистый, в белоснежной ковбойской рубашке и потертых джинсах, он, казалось, в любой момент был готов ринуться на спасение заблудившегося теленка или попавшей в беду женщины — и при этом не потерять ни самообладания, ни своей черной широкополой шляпы, что сейчас отбрасывала тень на его лицо. Миранда и забыла, как на нее действовал этот образ.

— Откуда ты взялся? — с трудом промямлила она.

Он сложил ладони на выступе седла и склонил набок голову.

— Ну-у, видишь ли, в свое время мои родители полюбили друг друга, и…

— Не смешно. — Прядь черных волос снова хлестнула ее по лицу. Очарование момента было нарушено, Миранда стиснула в пальцах вожжи: — И не смешно, что ты поехал за нами. Я ведь тебе утром сказала, чтобы ты не появлялся на нашем пикнике!

— Я и не ехал за вами, Рэнди.

Негодующий взгляд напомнил ему, что он не должен употреблять ласкательное имя.

Он прикоснулся к краю шляпы, словно собираясь приподнять ее:

— А что, мне тоже обращаться к тебе «Ваше Высочество»?

— Отлично. — В почти звенящей вокруг них тишине это прозвучало как пощечина. — Ты называй меня «Ваше Высочество», а я буду звать тебя занозой в королевской…

Броди быстро уронил руку и приложил палец к губам. Одна бровь приподнялась в насмешливом предупреждении.

Миранда оглянулась на Буббу и Грейс. А потом, стиснув зубы и зажмурившись, подняла лицо к небесам. Жаркие лучи обласкали ее щеки.

— Так, просьба ко всем — называйте меня, пожалуйста, Миранда. Договорились?

Дети как по команде кивнули, не сводя с нее круглых от любопытства и возбужденного ожидания глаз.

Броди хмыкнул. Он все-таки ее достал! И не собирался останавливаться, пока не получит желаемого.

Миранда молча взялась за поводья и не спускала с них глаз, пока снова не обратилась к нему:

— Еды хватит только на нас четверых.

— Да ничего, — пропела крошка Кэти, одарив Броди радостной улыбкой из-под руки Миранды.

Он усмехнулся ей в ответ и подмигнул. Поразительно — стоило ему всего лишь увидеть Миранду с детьми, как у него поднялось настроение.

Кэти обернулась к Миранде, прижавшись головкой к ее груди:

— Я могу отдать папочке свою еду.

— И я, — быстро добавил Бубба.

— И пусть берет мои пикули, — не замедлила встрять Грейс, подпрыгивая в седле.

— Ну, все, хватит, — сказал Броди. — Хрустик сделал мне сандвич, так что больше мне не нужно. Вы все должны съесть сами.

— Но я же не люблю пикули, — скривилась Грейс.

— А я обожаю пикули. — Кэти в радостном предвкушении потерла животик и облизнулась — совсем как персонаж ее любимого мультика.

— Значит, Кэти и съест пикули Грейс. — Броди подъехал поближе к Миранде. — Все проблемы решены.

— Совсем даже не все. Мы так и не решили вопрос, почему ты поехал за нами, если я просила тебя…

— Я не ехал за вами. — Он произнес это тихо и медленно, тоном, явно не допускающим возражений.

— Вот как? — Миранда определенно была настроена на ссору. — И ты, полагаю, совершенно случайно направился к тому месту, которое мы выбрали для прогулки?

— Случайность тут ни при чем.

Миранда вздернула нос, демонстрируя свое превосходство.

— Я точно знал, где найду вас.

Она сникла, но ярость от его нахальства разгорелась в ней пуще прежнего.

— На этом ранчо минимум двадцать миль конных троп. Как ты мог догадаться, какую мы выберем — и где в конце концов окажемся?!

— Как я мог не догадаться?

Он обратил взгляд туда, где заканчивалась тропа. От неожиданности Миранда ахнула.

— Боже мой! Смотрите, смотрите! Мы ее нашли! — Бубба поднялся чуть ли не в полный рост в стременах. — Мы нашли Затерянную Реку!

Ни Броди, ни Миранде не нужно было смотреть туда, куда указывал его тоненький пальчик. Оба и так знали, что он там увидел. Ручей Поцелуев.

— Как это вышло, что я сама не поняла, куда направляюсь? — прошептала она.

Броди не собирался выяснять, как вышло, что память отказала Миранде. Но он-то наверняка знал, знал с того самого момента, когда Миранда вышла из дому, что сердце приведет ее именно сюда, к месту самых дорогих воспоминаний.

— Собственно, это и не река, Бубба, а всего лишь ручей, — сказал Броди, стараясь отвлечься от собственных воспоминаний.

Миранда остановила лошадь и потянула поводья, чтобы развернуться лицом к сверкающей ленте, неторопливо скользившей по дну ущелья с красноватыми изрезанными берегами.

Бубба тоже остановил и развернул лошадь — с искусством, подтверждающим уроки Броди.

— Затерянная Река исчезла из этих мест больше столетия назад, — тихонько произнесла Миранда. Она спешилась и сняла со спины лошади корзинку для пикника. — Так что перед вами Ручей Поцелуев.

— Ручей Поцелуев? — Грейс захихикала. — Какое глупое название.

Броди провел лошадь чуть вперед и тоже спешился. Придерживая поводья в одной руке, он направился к лошади Буббы и схватил ее под уздцы.

— Да нет, не такое уж оно и глупое. Особенно когда узнаешь историю этого названия. Давайте-ка все на землю, и я расскажу вам, как случилось, что этот ручей стали называть Ручьем Поцелуев.

Броди вынул из седла Грейс и повернулся к Буббе, но тот небрежно махнул рукой, отказываясь от помощи. Мальчуган перекинул ногу через спину лошади, как заправский ковбой, и, ухватившись за выступ седла, опускался на руках до тех пор, пока не повис над землей. А потом отпустил руки. Его новехонькие ковбойские ботинки звучно поцеловали землю, от удара очки подскочили у Буббы на носу, но он лишь спокойно поправил их и повернулся, чтобы принять у Броди поводья.

Броди, кивнув, вручил ему поводья. Наверное, многие отцы одобрительно потрепали бы малыша по головке или произнесли что-нибудь вроде «Отличная работа, парень», но Броди не видел в этом нужды. У Буббы был характер ковбоя, твердый, с врожденным чувством ответственности. Этот мальчуган уже хорошо знал, что мужчины совершают те или иные поступки потому, что так нужно, а не затем, чтобы заслужить чье-нибудь одобрение.

Броди шагнул к другой лошади, вынул из седла и опустил на землю самую младшую из его трех подопечных.

— Помогите мне накрыть, и мы… — Миранда оглянулась: детей словно ветром сдуло.

— Бубба, Кэти, Грейс, сейчас же вернитесь! — крикнул Броди. — Без меня или Миранды вы не должны подходить к ручью.

Бубба и Кэти, моментально послушавшись, вприпрыжку вернулись к месту пикника и принялись помогать Миранде выкладывать на расстеленную на земле скатерть продукты, пластиковые тарелки и стаканчики.

Грейс же повернулась в их сторону и приложила ладонь к глазам, защищаясь от слепящего солнца.

— А ты умеешь плавать, Броди?

— Угу. — Он махнул, чтобы она возвращалась.

— А вы умеете плавать, Ваше… Миранда?

— Умею, дорогая. Только этот ручей слишком мелкий, чтобы в нем плавать. Тут можно лишь шлепать по воде да бултыхаться.

В глазах малышки вспыхнул огонек.

Миранда, должно быть, не смогла не заметить эти озорные искры, поскольку, вскинув руку, предупредила:

— Но никто из вас не должен этого делать, если рядом нет взрослых, потому что в ручье есть несколько глубоких мест, так что вас неожиданно может накрыть с головой.

Грейс, услышав запрет Миранды, раздраженно топнула маленькой ножкой. Высокие стебли чертополоха заколыхались. Потом она вихрем подскочила к Броди и уставилась на него, выпятив нижнюю губу и всем своим видом показывая, что, несмотря на указания Миранды, надеется обвести его вокруг своего детского пальчика.

— А ты не шлепал тут и не бултыхался, Броди?

— В Ручье Поцелуев? — Притворившись, что обдумывает ответ, Броди провел ладонью по лицу, чтобы скрыть лукавую улыбку, от которой против воли кончики его рта поползли вверх. Наконец он опустил руку и, искоса одарив Миранду взглядом, произнес: — Н-ну, да, пожалуй. Я бы сказал, что именно на Ручье Поцелуев я и приобрел свой первый опыт.

Миранда вспыхнула.

Ему нравилось это легкое поддразнивание, эти скрытые намеки и то, как золотистые от загара щеки Миранды розовели от их общих секретов. Он откинулся, опершись на один локоть, и, вытянув длинные ноги в сторону Миранды, склонил голову набок, продолжая гнуть свою линию:

— Не помню только, чтобы меня накрывало с головой.

— Тебя и не может накрыть с головой, Броди… — Миранда шлепнула полную ложку картофельного салата на тарелку Буббы, — голова-то у тебя пустая, вот она и плавает на поверхности.

Грейс с Кэти отозвались на шутку хихиканьем. Бубба насупился.

Броди коротко, но абсолютно искренне хохотнул. Раз Миранда позволяет себе такие колкости, значит, чувствует себя свободно рядом с ним, хотя бы сейчас. И ему это нравится.

— Помнится, ты утверждала, что у меня голова из гранита. — Броди слегка постучал косточками пальцев по виску.

— Гранит снаружи, а вот внутри-и… — Миранда сняла с сандвича Грейс пикули и подмигнула девочке. — Не скажу, что там громадная пустая пещера… но если крикнуть ему что-нибудь в одно ухо, то услышишь гулкое эхо… эхо… эхо.

Грейс, бросив на Броди быстрый взгляд, все-таки не выдержала и заливисто захихикала.

Кэти склонила головенку набок и с возрастающим беспокойством вглядывалась в Броди.

Бубба неодобрительно хмыкнул.

Броди остановил на жене тяжелый взгляд из-под полуопущенных век и провел ладонью по прямым волосам.

— Кроме шуток, я не помню, чтобы меня накрывало здесь с головой, но зато отлично помню многое другое, что происходило на берегах Ручья Поцелуев.

Глаза Миранды округлились, а дыхание застыло в груди. Она тоже не забыла. Он знал это, но не смел надеяться, что эти воспоминания так много для нее значат.

Сначала она не в силах была встретить его пронзительный взгляд, а потом уже не смогла отвернуться. Когда их глаза встретились, он вновь увидел в ней семнадцатилетнюю девочку, подарившую свой первый поцелуй; юную женщину, опасливо сделавшую шаг чуть дальше, чем позволяло ее строгое воспитание; застенчивую невесту, на пороге свадьбы вручившую всю себя своему будущему мужу… на берегах Ручья Поцелуев.

— Ну же, Броди, — напомнил Бубба. — Рассказывай. Я уверен, что у Ручья Поцелуев длинная история.

— Точно. — Броди наклонил голову и понизил голос. — Ручей Поцелуев просто напичкан историей.

Миранда побледнела. Кончиком языка она быстро провела по пересохшим губам, словно собираясь что-то сказать, но так и не смогла выдавить ни слова. В ее зеленых глазах промелькнула паника, и Броди понял, что и она вспоминает их собственную историю, накрепко связанную с легендарным ручьем.

Броди жестом показал детям на тарелки и улыбнулся Миранде.

— Так, ребята, рассаживайтесь поудобнее и ешьте. А пока вы наслаждаетесь ленчем, я расскажу вам легенду Ручья Поцелуев.

Он взял тарелку у Кэти, чтобы та устроилась на покрывале.

— Итак, все это случилось лет сто двадцать назад.

— Когда вы были совсем маленькими? — Кэти плюхнулась на землю и взяла у него тарелку.

— Ну-у, я не настолько стар.

— Ох, да ладно, Броди. — В натянутом смехе Миранды слышалась грусть. — Мне лично кажется, что с тех пор, когда мы были маленькими, прошло больше сотни лет.

Ветер заколыхал высокую траву у нее за спиной, и тысячи крошечных зернышек заплясали в воздухе вокруг нее, искрясь и сверкая в солнечных лучах.

Он сдвинул шляпу на затылок.

— А по мне — так это было только вчера, Рэнди.

Ее глаза заволокло туманом. Она отвернулась.

— Так что произошло, папочка? — Кэти подергала его за руку, и этот легкий жест вернул его внезапно накренившийся мир на место. Броди протяжно вздохнул.

Ковыряя вилкой в картофельном салате, Миранда следила, как Броди направляется за коричневым свертком с ленчем, привязанным к седлу его лошади. Она нервно дернула воротник рубашки. Понятное дело, он намеренно медлит, чтобы помучить ее.

История Ручья Поцелуев. Что у него на уме? Узкие листочки одинокой ивы на берегу ручья тихонько подрагивали на ветру. Миранда закрыла глаза и отдалась ласкающим дуновениям ветерка и воспоминаниям. На мгновение ей почудилось, что руки Броди вновь обнимают ее, а его губы прильнули к ее губам поцелуем, который говорил о его любви и страсти куда откровеннее, чем сказали бы любые слова.

— Очень надеюсь, что здесь не чепуховина вроде куска болонской колбасы. — Броди повертел сверток между большим и указательным пальцами, словно это была рыбешка.

Вырвавшись из воспоминаний, Миранда заморгала, глядя, как Броди размашистым шагом возвращается к ним.

— Вот это да, Броди! В кои-то веки мы с тобой сошлись во мнении. Я тоже очень надеюсь, что ты не собираешься накормить нас какой-нибудь чепуховиной. Мне что-то в голову не приходит ни одной интересной истории о Ручье Поцелуев.

— Уж поверь мне, будет тебе история. — Броди криво усмехнулся. — Ну, ребята, как вы? Готовы услышать легенду о Ручье Поцелуев?

Бубба кивнул.

Грейс выпалила нечто утвердительное.

Кэти захлопала в ладоши.

— Сказку, папочка, расскажи сказку!

Броди опустил на скатерть сверток с ленчем и вытянулся во весь свой внушительный рост, подложив под голову руку.

— А ты, Миранда? Готова?

— Жду не дождусь. — Она скрестила на груди руки.

— Вот умница, — прогудел он и развернулся поудобнее. — Значит, как Ручей Поцелуев получил свое название… — Броди прокашлялся. — Давным-давно, так давно, что никто из здешних жителей и не помнит точно когда, этот ручей разделял земли двух семейств, которые смертельно враждовали между собой.

— А что такое «враждовали»? — спросила Кэти.

— Ты что, вообще ничего не знаешь, малютка? — скорчила ей рожицу Грейс.

— И никакая я не малютка! — Кэти яростно замахала кулачками.

— Кэти… — Броди напустил на себя суровый вид, хотя ясно было, что он слишком наслаждается этой сценой, чтобы сердиться.

— А вот и да! — не унималась Грейс. — Малютка! Крошка-головёшка!

— Плохая, противная! — захныкала Кэти.

— Крошка-головёшка, подрасти немножко, — дразнила Грейс.

Броди фыркнул.

Миранда, видя его полнейшую беспомощность, в отчаянии вскинула руки.

Кэти показала сестре язык, на что та мгновенно отозвалась еще более обидной дразнилкой:

— Крошка-головёшка, пореви немножко!

Но в этот момент взревел не кто иной, как Бубба. Красный как рак, он поднялся, скрестил на груди руки и одарил сестер таким взглядом, от которого засох бы и кактус.

— Так, вы двое, ну-ка, прекратите!

Девчонки сию же секунду присмирели.

— Вот это, Кэти, — нравоучительно произнес Броди, — и означает «враждовать».

Малышка почесала нос.

— Что, когда вот так дерутся и дразнятся?

— Ага.

Грейс склонила головку набок, и песочные ровные пряди упали ей на щеку.

— Так это ж все малышовые глупости.

— Ну, не скажи. К сожалению, солнышко, бывает и по-другому. — Броди опустил взгляд, выискивая глаза Миранды. — Взрослые тоже часто не знают, как им договориться.

— Как те две семьи? — уточнила Грейс. Он секунду помолчал.

Кровь молотом застучала в ушах Миранды. Она затаила дыхание, надеясь услышать чуть ли не чистосердечное признание из уст Броди.

Он оторвал от нее взгляд и медленно провел тыльной стороной ладони по верхней губе.

— Ага, совсем как те две семьи.

— А почему они враждовали, Броди? — совсем по-взрослому спросил Бубба, снова опускаясь на покрывало и взяв тарелку в руки.

— Видишь ли, вражда вообще вещь довольно странная. Она начинается из-за одного, а потом все разрастается и разрастается, пока наконец не начинает уже жить собственной жизнью, и никто не может вспомнить причины.

Не так ли он объясняет и то, что произошло между ними? — гадала Миранда. Считает ли он, что незначительная причина превзошла всякие разумные размеры? Неужели он действительно верит, что все настолько просто? Она отпихнула тарелку. Аппетит окончательно пропал.

Броди продолжал свою вымышленную легенду:

— Так случилось и у тех семей. Прошло немного времени — и никто уже не сказал бы, из-за чего они враждуют. Но все вокруг знали, что эти семьи — заклятые враги.

— О-о-о-о… — Грейс так уморительно сложила губы в колечко, что Миранда не удержалась от улыбки.

— Прошло еще немного времени, и от этих семей уже почти никого не осталось.

Бубба поправил на переносице очки.

— Потому что они прикончили друг друга, да?

— Нет, не поэтому. Просто в наших безлюдных краях принято жениться на девушках из соседних семей, но ведь они враждовали…

— И поэтому не было свадеб и не было детей, — заключил Бубба.

— Точно.

Бубба засиял.

— Они или не женились вовсе, или уезжали куда-нибудь, чтобы жениться в других краях. И наконец наступило время, когда остались только юноша из одной семьи и девушка из другой. На них-то и возлагало все свои надежды старшее поколение враждовавших семей.

— Наверное, конная тропа так сильно заросла, Миранда, просто потому, что они слишком заняты. У них ведь много работы, раз на них все возлагают надежды, — высказала предположение Грейс.

— Но это мои земли! — возразил Броди.

— Фу-ты! Значит, это ты тот юноша из…

— Как уже было сказано… — Броди произнес это чуть громче, пресекая дальнейшие расспросы, — юноша и девушка очень много работали, поскольку больше никого не осталось. В их обязанности входило также и водить скот на водопой сюда, к ручью. В один прекрасный день случилось так, что юноша и девушка привели свои стада к ручью одновременно. Ну вот, как вы думаете, что случилось, едва они увидели друг друга?

— Любовь! — Грейс стиснула ладони, прижала их к груди и притворилась, что падает в обморок.

Миранда и Кэти засмеялись.

Бубба поправил очки и заявил:

— Чепуха.

— Ага. Вот именно. Они полюбили друг друга, но точно знали, что никогда не смогут пересечь ручей, никогда не смогут быть вместе, потому что тогда семьи их проклянут. К тому же юноша и девушка понимали, что старики зависят от них, и были вынуждены подчиняться.

Бубба не шелохнулся, но поднял глаза на Миранду.

— Это значит, что у них не было никакого выхода. Абсолютно никакого, — поспешила объяснить Миранда, не дожидаясь, пока посыплются вопросы. — Что бы они ни сделали, в любом случае они не могли осуществить свою мечту, чтобы никого не обидеть.

— Да уж, похоже на то, — пробормотал Бубба.

— Точно, — на удивление спокойно отозвалась Миранда, задержав взгляд на лице Броди. — Невероятный тупик.

— Итак, у юноши и девушки не было выхода. Конец. — Грейс закатила к небу глаза и надула щечки. — Какая дурацкая история.

— Ага, ты абсолютно права, Грейс, детка. — Броди дотянулся до шляпы, которую перед тем отбросил в сторону, и нахлобучил ее Грейс на голову, как будто в качестве приза за сообразительность. — Если двое людей, которые по-настоящему любят друг друга, позволяют какой-то там древней вражде стать у них на пути и не пытаются найти выход — тогда это действительно дурацкая история.

Слишком мало, слишком поздно, едва не вырвалось у Миранды. Он изменит слишком мало, а она будет ждать и ждать, пока не станет слишком поздно. И тогда жизнь обоих будет разрушена. Уж лучше каждому пойти своим путем, чем упорно держаться друг за друга — до бесславного конца.

— Значит, они все-таки нашли выход? — Бубба обращался к Броди, но при этом грозно сдвинул брови на Грейс, забавлявшуюся с черной шляпой Броди, пожалованной лично ей.

— Не сразу, конечно. — Броди, словно получив способность читать тайные мысли, протянул руку — и шляпа перекочевала от Грейс на голову Буббы.

Мальчуган расплылся в горделивой ухмылке, и Броди ответил ему такой же.

От этого зрелища у Миранды в груди разлилась горячая волна. Перед ней был совсем не тот бесчувственный мужлан, которого она знала прежде. Он стал… любящим отцом.

Она едва сдержала затуманившие взор слезы. Мысль о том, что Броди из ковбоя с непробиваемой, как у носорога, шкурой превратился в настоящего отца этим детям, вселила в нее надежду — и в то же время подозрительность. Что, если он изменился? Что, если они могли бы решить свои проблемы? А что, если теперь, почувствовав вкус к отцовству, он пуще прежнего захочет собственного ребенка?

Самые противоречивые вопросы вихрем проносились у нее в голове.

— Юноша и девушка каждый день в одно и то же время приходили к ручью и подолгу смотрели друг на друга, — продолжал Броди. — Они сидели на берегу — каждый на своей стороне — и разговаривали под шум струящейся воды.

Эта сцена невольно встала у Миранды перед глазами. И теперь, когда она увидела своего мужа по-новому, юные влюбленные представлялись ей в образе ее и Броди.

— Но однажды теленок отбился от стада девушки и ушел вниз по ручью, дальше, чем они когда-либо гоняли скот, дальше, чем даже сами когда-либо уходили. Девушка не знала тех мест и таившихся там опасностей. Вдруг там жили койоты или рыси?

— И что она сделала? — спросила Грейс.

— Она должна была отправиться за теленком, Грейс. — Взгляд Буббы посуровел. — Ведь она несла за него ответственность.

Кэти, словно чувствуя, что брат лучше всех понимает всю трудность положения, прильнула к нему и взяла его за руку.

— Верно, она должна была отправиться его искать. — Броди нисколько не притворялся. Глядя на Миранду, он говорил все это только ради нее. О ней. — Но она не предупредила юношу, не сказала ему ни единого слова. Просто взяла и ушла вниз по течению, оставив его в тревоге за ее судьбу и за судьбу их любви.

— А почему юноша не пошел за ней? — тихо спросила Грейс.

Броди не отрывался от глаз Миранды.

— Потому что он не знал, где ее искать.

— А еще потому, что ему нужно было и о своем стаде заботиться, — с некоторым вызовом добавила Миранда.

— Поверь мне, если бы он знал, где найти девушку, то ничто в Техасе и в целом свете не остановило бы его.

Чувство вины захватило ее целиком. Повесив голову, она сквозь слезы смотрела на свои сцепленные на коленях руки и понимала, что все ее надежды на прощение Броди разлетелись в прах.

— Девушка должна была сделать то, что велел ей долг.

— Думаю, ты права.

Неужели он это сказал? Может, она слишком рано сдалась?..

— И что, удалось им когда-либо встретиться снова? — Грейс ткнула Броди пальчиком в бок.

— Мм? А! О, да. — Он потер ладонью щеку. — Начало темнеть, и юноша не выдержал. Он отправился вниз по ручью — туда, куда ушла девушка. Миля за милей он продирался сквозь густые заросли, сбивал ноги о камни, не раз падал в грязь… Он все искал и искал. Он уже едва не отчаялся.

— Но тут… — с театральным надрывом продолжила Грейс.

Броди улыбнулся малышке.

— Но тут он услышал, как кричит теленок.

— Он что, был голодный? — Кэти в тревоге наклонилась к нему.

— Нет, он застрял. Его копыто увязло в грязи на мелководье в ручье. И девушка, как ни старалась, не могла его вытащить.

— Юноша ей помог?

— Ну, конечно. Он ринулся вниз по своему берегу, схватил теленка и приподнял, а девушка тем временем высвободила его копыто.

— Ура! — Кэти зааплодировала. — У них получилось!

— Верно, получилось, но поодиночке они бы никогда не справились, только вместе.

Миранда рискнула поднять глаза, чтобы понять, была ли эта многообещающая фраза рассчитана на нее. Серьезный взгляд Броди подтвердил, что она не ошиблась.

— Эй! — Грейс скрестила на груди руки и потребовала: — Ну ладно, а как же поцелуй?

— Я как раз подхожу к этой части, — отозвался Броди и снова перевел взгляд на Миранду. — Так вот, когда теленок ринулся вверх по склону, юноша и девушка оказались друг против друга по разные стороны ручья в самом его узком месте. По сути дела, они стояли так близко, что если бы наклонились, то смогли бы украдкой поцеловаться.

— Они так и сделали! — провозгласила Грейс.

— Они так и сделали, — подтвердил Броди. Более того, они поняли, как глупо было держаться за старое, все то, что их разделяло, если гораздо проще было каждому сделать всего один шаг — и встретиться посередине.

Миранда подняла глаза и моргнула, прогоняя навернувшиеся слезы.

— Вот так Ручей Поцелуев и получил свое название, — подвела итог Грейс.

— Какая хорошая история! — Кэти подпрыгивала на месте с таким энтузиазмом, что едва не перевернула чашку.

Броди сел, потом поднялся и потянулся, разминаясь. Ему нужно было двигаться, нужно было что-то делать, чтобы как-то избежать тех чувств, которые вызывал в нем взгляд Миранды. Ему нужно было исправить все прошлые ошибки. Иначе Миранда оставит его навсегда — точно так же, как оставляли его все дорогие ему люди.

Он вздохнул — и лишь теперь заметил, что Бубба, подражая ему, тоже поднялся и обратился к Миранде:

— Что ты думаешь об истории Броди, Миранда?

Миранда еще не была готова поддаться той крохотной надежде, что загорелась в ней сегодня, а потому ответила с улыбкой:

— Думаю, это весьма толково придуманная сказка.

Толково придуманная сказка. Слова подобраны осторожно и тщательно, про себя решил Броди. Слишком осторожно и тщательно. Просто глупо будет не бросить им вызов.

— Сказка? Что это ты говоришь, дорогая? Ты не веришь, что все это могло случиться на самом деле?

— Вполне допускаю, что все это могло случиться, но…

Грейс так и подскочила.

— Докажи ей, Броди.

— Докажи! Докажи! — затараторила Кэти и заскакала на одной ножке.

— Гмм… доказать? Интересно, как это можно доказать? — А если точнее, мысленно добавил он, то как это можно сделать с выгодой для себя? Краем глаза он видел, как зазывной сиреной машет ветвями та самая ива, которая видела их первый поцелуй с Мирандой и многое другое. — Погодите-ка, я придумал, как доказать, что моя история могла случиться на самом деле. Не знаю только, хватит ли у Миранды смелости помочь мне в этом.

— Мне не нравится, как звучит твое…

— Давай, Миранда, — сказала Грейс. — Мы все хотим посмотреть, могло ли это быть на самом деле.

Он протянул жене руку.

— Ну? Рэнди?

Ее глаза вспыхнули.

— Я же сказала, чтобы ты прекратил меня так называть.

— Помоги мне показать детям, как это было, и если я не прав… если мы выясним, что такого случиться не могло… вот тогда я больше никогда тебя так не назову.

— А если ты прав? — спросила она, скрестив руки.

Он опустил голову, рассматривая ее из-под полуопущенных век.

— Если я прав, то ты согласишься сделать шаг навстречу… — (Она с усилием сглотнула.) —…и позволишь мне называть тебя Рэнди. Изредка, разумеется.

Она облизала губы и стиснула в пальцах воротник рубашки. Голос ее прозвучал хрипло:

— Разумеется.


Глава шестая


— Что за чертовщина с тобой приключилась? — Хрустик, оторвавшись от своих кухонных обязанностей, изумленно разинул рот на босса.

— Какая разница! — огрызнулся Броди. — Лучше принеси сухую одежду, а заодно и взгляни на детей, пока будешь наверху. Они прошли через парадный вход и сейчас наверняка уже у себя, притворяются, что спят.

— «Принеси сухую одежду… Взгляни на детей». — Хрустик крутанул выключатель на плитке, и бульканье в кастрюле прекратилось. Не слишком убедительно изображая спешку, он с ворчанием направился в коридор. — И когда это, хотел бы я знать, я превратился сразу и в няньку и в дворецкого?

Знакомый смех достиг ушей Броди в тот момент, когда он с гримасой провел ладонью по испачканной илом рубашке. Броди смахнул липкую грязь прямо на домотканый коврик на полу и, подняв голову, оказался лицом к лицу с источником этого несвоевременного смеха.

— Что случилось, большой братец? Проиграл пари? — поинтересовался со своей обычной самодовольной ухмылкой младший — двумя годами — брат Броди, Джексон Сайкс.

— Вообще-то… — Миранда обогнула Броди, ловко избежав соприкосновения с жидкой бурой грязью, что покрывала его джинсы, рубашку и даже кое-где волосы, — пари он как раз выиграл.

— И едва не утонул при этом, — пробурчал Броди. — Я у тебя в огромном долгу, Миранда.

— Считай это подарком, радость моя. — Она отбросила за спину волосы и с невинным видом захлопала густыми ресницами. — Спор был о том, что двое людей могут поцеловаться через ручей. Ну, так ты это доказал. И совсем необязательно было на самом деле целоваться. Разве я виновата, что ты решил, будто я позволю тебе меня поцеловать, наклонился слишком сильно и шлепнулся в ручей.

— Шлепаются дети, на…

— Вот именно, точно так, как ты, — продолжала дразнить его Миранда, намеренно останавливая взгляд на его пропитанных илом джинсах.

От кастрюли на плите все еще поднимался пар. Капелька жидкости скатилась по краю и упала на горячую конфорку, тихо шипя, пока Миранда пристально разглядывала со спины подчеркнутые мокрой тканью изгибы фигуры Броди.

Это был всего лишь взгляд, но воспоминания электрическим разрядом пронзили Броди. Он переступил с ноги на ногу. В паху горело, как там, у ручья, когда они склонились над струящейся водой и их губы почти соприкоснулись.

В тот момент он отдал бы луну и звезды за то, чтобы снова ощутить вкус губ Миранды. Символичность этого акта сама по себе могла бы подкрепить его надежды на продолжение их брака — достаточно надолго, чтобы он успел исправить ошибки и вернуть былое счастье. Но если бы еще и почувствовать на своих губах губы Миранды! Если бы обнять ее, насладиться ее упругой грудью, ее прижатыми к нему по-женски округлыми манящими бедрами!

Вот это бы точно ничего не дало, тут же решил он. Скорее, подлило бы масла в огонь его желания и заставило бы его еще сильнее мечтать о любви со своей женой. А этот огонь и так уже грозил перерасти по мощи пожар в прерии. Какая ирония, думал Броди, ведь точно то же самое он испытывал еще юнцом, когда ухаживал за Мирандой и встречался с ней на берегах Ручья Поцелуев. В то время он твердо верил, что, женившись, навсегда забудет об этом огне неутоленной страсти.

Джексон, словно прочитав мысли Броди, неожиданно фыркнул.

— Этой девчушке не впервой сбивать тебя с толку, а, братан?

Неужели его страсть настолько очевидна, что Джексон позволяет себе шутить над этим? Броди, стиснув челюсти, бросил на жену мимолетный взгляд.

Миранда мгновение колебалась, не зная, было ли замечание Джексона безобидным поддразниванием или же завуалированным упреком.

— Чушь. — Броди ринулся ей на выручку и сказал как можно более обыденным тоном, словно они обсуждали цену на корм для скота: — Ей не впервой сбивать меня с ног. Думаю, она на этом не остановится.

— И правильно. Если тебя не встряхивать время от времени, ты еще, чего доброго, скиснешь. — Джексон одарил и Миранду своей знаменитой ухмылкой и одобрительно кивнул.

Миранда, облизнув губы, чуть потупила взгляд — ровно настолько, чтобы казаться смущенной и неуверенной, но все же дружелюбной, — и тихо сказала:

— Привет, Джексон.

— Ни за что бы не поверил слухам, если бы не увидел тебя собственными глазами и не услышал собственными ушами. Похоже, твой острый язычок все еще при тебе. — Джексон Сайкс распростер длинные руки: — Добро пожаловать домой!

Миранда, улыбаясь, окунулась в объятия шурина.

— Ты же знаешь старую поговорку, Джексон. Можешь увезти девушку из Техаса…

— …но лучше сначала женись на ней, а не то ее старик пристрелит тебя как никчемного бродягу, — подмигнув, добавил Джексон.

Миранда расхохоталась. Она погладила волнистые, модно подстриженные волосы парня и только потом ответила на его сердечные объятия:

— Ты все такой же, не меняешься, а, Джексон?

Никогда в жизни Броди не ревновал своего младшего брата и не завидовал ему ни в чем. Но ему было невыносимо видеть, как его жена, закрыв глаза, наслаждается объятиями его младшего брата, дружелюбием и теплом, которыми он с такой готовностью одаривал любого.

— Если под словами «все такой же» ты подразумеваешь, что он так и не вырос, то ты права. — Броди пересек кухню и снял с края раковины посудное полотенце.

— Не пойму, о чем ты, Броди. — Миранда сделала полшага назад, не отрывая ладоней от мускулистых плеч Джексона, и обвела его взглядом с ног до головы. — По мне, так он выглядит вполне взрослым.

Броди скомкал в кулаке махровую ткань.

— А ведет себя как ребенок.

Джексон набычился, глаза его полыхнули огнем.

— Мое ранчо процветает. Я не должен никому ни цента, и редко какой субботний вечер я… — (Броди сдвинул брови.) —…не нахожу себе подружку для танцев, — закончил Джексон.

— Выкрутился. — Миранда расхохоталась. Она ущипнула его за щеку, как ребенка. — Какой ты забавный, Джексон.

— Ага, прямо клоун, да и только. — Броди вытер грязные пальцы о полотенце, отшвырнул его прочь и подбоченился, не обращая внимания на мокрые джинсы. — Пожалуй, стоило бы напялить на него красный нос, колпак — да и сделать из него шута на родео.

— Эй! — Джексон весь напрягся и ткнул в брата пальцем. — Работенки опасней на всем свете не сыскать.

— Что ж ты ее не попробовал? Удивляюсь я тебе. Ты же, видит Бог, не любишь упускать шанс сломать себе шею.

— Броди, что на тебя нашло? Джексон всего лишь хотел…

— А ты не смей его защищать.

— Я буду поступать так, как мне нравится, заруби это себе на носу!

— Не встревай. Это касается только нас двоих — меня и моего сосунка-брата.

— Эй, не нападай на Миранду, братишка. Она просто хотела помочь, — примирительно проговорил Джексон. Он бочком придвинулся к Миранде, одной рукой обнял ее за плечи, стиснул и подмигнул. — Не очень-то я, по правде говоря, и нуждаюсь в помощи.

— Еще как нуждаешься. Думаю, консилиуму психиатров пришлось бы работать день и ночь, чтобы помочь тебе, — беззлобно буркнул Броди. И добавил с натянутой улыбкой: — Но раз уж ты не хочешь впутывать Рэнди в наш спор, почему бы тебе не убрать с нее свои лапы?

В его тоне слышалась угроза.

— Так уж и быть, — поддразнил Джексон. — Но только леди сама должна попросить меня. А до тех пор…

Броди воинственно расставил ноги; каблуки ковбойских ботинок со скрипом вдавились в пол.

— Ты так и лезешь на рожон, а, парень? Не можешь без неприятностей?

Джексон никак не желал увидеть в скрытой угрозе нечто большее, чем дружескую пикировку.

— Послушай, не станешь же ты пинать меня за мое внимание к любимой невестке?

— Пинать? Ну уж нет. А вот вправить мозги, причем через задницу… — он изогнул бровь, — вот такая помощь тебе бы вовсе не помешала, малыш.

— Да со мной все в ажуре, большой братец. — Джексон еще раз стиснул плечи Миранды. — Верно я говорю?

— Лексикон у тебя, правда, хромает, — уколола она, — а в остальном вроде все в порядке.

— Ну, что я могу на это сказать, братан? — Он забавно склонил голову набок. — Она меня обожает. — (На шее у Броди задергалась жилка, но он прикусил язык.) — Он просто не может этого вынести, вот что, — заговорщически сообщил Джексон Миранде. — Не может вынести того, что я развлекаюсь как хочу и с кем хочу, а он — не что иное, как старый зану…

Вот тогда-то, смахнув с рукава жирный кусок грязи, Броди запустил его в брата.

Скользкий ком пролетел по воздуху и со звучным шлепком попал прямо в цель.

— Да, — паясничая, закончил Джексон. А потом вытер, что сумел, тыльной стороной ладони.

Миранда закусила губу, изо всех сил стараясь удержаться от смеха.

Броди едва заметно улыбнулся.

— Знай я, что ты придешь, так спек бы пирог, — во всю глотку заявил, протопав на кухню, Хрустик. Он свалил на стойку бара, прямо перед Броди, пару сложенных джинсов, чистую рубашку и банное полотенце. — Чем могу еще услужить, босс? Не налить ли ванну? Не напустить ли туда розовой пены? Не потереть ли спинку? Не окунуть ли прямо с головкой?

Джексон загоготал, а Хрустик, продолжая бурчать, ретировался.

Броди повернулся к брату спиной, открыл кран и подставил под струю заляпанные руки.

— А с чего это ты сюда заявился, Джексон? Разве у тебя на ранчо работы мало?

— Полно. Как и у тебя, братан. Именно поэтому я и здесь.

— Что? — Броди выключил воду и стал вытираться. — Не улавливаю смысла.

— Я приехал напомнить тебе, что твой управляющий последние несколько недель работает за двоих.

— И еще несколько недель будет так работать — пока все не утрясется с детьми.

— Как это? — спросила Миранда.

Оба брата одновременно посмотрели на нее.

У Миранды зашлось сердце. Вот так она и в первый раз влезла в эту неразбериху, предложив свои услуги, когда нужно было помалкивать в сторонке. Комкая концы рубашки, она встретила настороженный взгляд Броди.

Теперь она во всем этом уже по самую шею. Так стоит ли волноваться, если увязнет с головой? Кроме того, рассказ Броди о Ручье Поцелуев все еще звучал у нее в ушах, и семена надежды дали прочные ростки в ее душе. А значит, она просто обязана попытаться.

— Почему бы тебе не вернуться к работе на ранчо, Броди? Ведь я теперь здесь.

Его широченные, застывшие в напряжении плечи разделяли их подобно стене. Броди чуть повернул голову и посмотрел на нее из-под тяжелых полуопущенных век.

— В самом деле? Ты собираешься остаться здесь? — Проблеск прошлой, все еще не прощенной боли отозвался в хриплом звуке его голоса, в суровом тоне и твердом, жестком взгляде.

Она ответила ему полным решимости взглядом.

— Наверное, я заслужила такое недоверие, Броди. Но обещаю тебе, что сейчас у тебя нет для него оснований. Я никуда не уеду… по крайней мере до тех пор, пока тебя официально не назовут отцом этих детей.

Он промолчал.

Она заслужила и это его молчание, подумала Миранда. Оно по крайней мере было ей в нем знакомо. Зерно брошено в почву, но понадобится время и масса терпения, чтобы оно взошло и выросло во что-то ценное. Разве их будущее того не стоит?

— Мне кажется, что у нас все как в твоем рассказе о Ручье Поцелуев. — Она проглотила комок страха в горле и протянула ему руку. — Я прошу, чтобы ты сделал шаг мне навстречу. Доверь мне этих детей. Я тебя не подведу.

На сей раз, закончили за нее его глаза.

Невысказанное обвинение стрелой пронзило ее. Но она не сдавалась, и ее едва заметно дрожавшая рука была все еще протянута к нему.

Он уронил взгляд на ее ладонь. Опустил только что вымытые руки на испачканные джинсы. Вздохнул, как будто ему на плечи взвалили весь Техас.

Миранда закусила губу, гадая, что ей делать, если он откажется принять ее руку. Просто уйти? Это значило бы укрепить его недоверие к ней. Она моргнула, стараясь избавиться от непрошеной влаги в глазах. Сейчас ей нужно мужество, а не слезы.

Броди помотал головой.

Сердце у нее упало, но рука так и осталась в воздухе.

Он схватил полотенце и стер следы грязи с ладони.

Когда его пальцы прикоснулись к ее руке, триумф и радость переполнили Миранду. Броди хочет пойти ей навстречу! Их глаза встретились, и Миранда, даже несмотря на его недоверчивый взгляд, впервые за последний год почувствовала, что надежда у нее есть.


— И они жили вместе долго и счастливо. Вот и сказке конец. — Миранда отложила большую книжку в красной обложке и подтянула блекло-желтое покрывало под самый подбородок Грейс.

Маленькая ручка тихонько выскользнула из-под покрывала и легла на ее пальцы.

— Побудь еще немножко, Рэнди.

Миранда улыбнулась милому прозвищу. Кэти первая переняла его у Броди. А позже, когда уже кончалась вторая неделя с тех пор, как она занималась с детьми, пока Броди пропадал на работе, Грейс тоже начала называть ее Рэнди. А вот Бубба по-прежнему обращался к ней «мэм». Эта мысль не давала ей покоя, пока она с улыбкой смотрела на сладко спавшую Кэти.

Миранда снова повернулась к Грейс, свободной рукой провела по светлым прядям девочки.

— Солнышко, я уже прочла тебе две сказки. Теперь пора спать.

— Но я еще не хочу… — малышка умолкла и протяжно зевнула, да так, что даже пальчики задрожали; веки у нее отяжелели, — спать.

— Знаю, тебе хотелось дождаться возвращения Броди, но, понимаешь, завтра день получки, и очень много людей на него рассчитывают.

— Я хотела, чтобы он еще раз рассказал историю про Ручей Поцелуев. — Малышка повернулась на бок и подсунула кулачок под розовую пухлую щечку. Буквально через миг ее глаза закрылись, а дыхание стало ровным и глубоким.

Миранда погладила ее по головке и прикоснулась губами к виску.

Она поднялась и напоследок еще раз обвела взглядом комнату, которая почти не изменилась с тех пор, как Миранда сама ночевала здесь последний раз. Ночь перед тем, как вышла замуж за Броди. Здесь ей было тепло и безопасно. Комната не давала ей забыть, кто она и где ее корни. Может, именно для того Броди и сохранил все в первозданном виде. А может, он ничего не трогал в комнатах детей для того, чтобы тяжелые воспоминания не мучили его, если детей все-таки заберут.

С приближением решающего момента усыновления Миранда все лучше понимала это чувство.

Она выключила свет у Кэти и Грейс и поднялась на второй этаж. У Буббы свет все еще горел. Поколебавшись, она подошла к закрытой двери.

Он не раз заявлял ей, что не нуждается ни в ее сказках на ночь, ни в поцелуях. Но она снова и снова пыталась пробиться сквозь возведенные им стены. Миранда понимала, что не может стать матерью этому мальчугану, но все еще надеялась стать ему хотя бы другом.

— Бубба? — она тихонько постучала в дверь.

— Да, мэм?

— Я просто хотела… — Так много мыслей крутилось у нее в голове, так много хотелось сказать мальчику, так хотелось найти для него слова поддержки и утешения. Она прислонилась плечом к двери и закрыла глаза. — Просто хотела пожелать тебе доброй ночи.

— Доброй ночи, мэм.

Она вздохнула. Вот и поговорили. Положив ладонь на ручку двери, она шепнула те самые слова, что произносил Броди всякий раз, прощаясь с Буббой:

— Спокойной ночи, парень.

И снова спустилась по лестнице — узнать, не нужна ли ее помощь Броди.


Броди нацарапал подпись на последнем чеке, бросил ручку на стол и простонал, прижав ладони к глазам:

— Боже, ну и неделя!

За те два месяца, что прошли со дня появления в его доме детей, он успел забыть, с каким трудом справлялся одновременно и с работой на ранчо, и с документацией. Выругавшись сквозь зубы, он потер онемевшую от ночного бдения за проклятым компьютером шею. Его место в седле, на пастбище, где угодно, но только не за письменным столом. Прежде, до своего отъезда, всеми хозяйственными книгами и документацией занималась Миранда.

Броди откинулся на спинку кресла. Пытайся не пытайся, он все равно не мог не видеть ее фотографии на стене. Как же она была прекрасна. И как она прекрасна сейчас. Его Миранда, его прелестная Рэнди.

Не его. Комок застрял у него в горле. Две недели она заботилась о детях, готовила еду, стояла рядом с ним в церкви — той самой, где они обвенчались, — и по другую сторону загона, где Бубба учился верховой езде. И каждую ночь ложилась в постель. Одна.

Миранда осталась, сдержав данное ему обещание. Но не забыла и об обещании, которое дала сама себе. Она так и не позволила ему приблизиться к ней. Мучительный спазм в груди заставил его отвести взгляд от старых фотографий.

Он перегнулся через широкий стол и взял снимок в серебряной рамке. Поглаживая большим пальцем блестящую, филигранной работы, окантовку, всмотрелся в смеющиеся детские лица. Миранда, заметив, что у него нет «семейного фото», щелкнула для него троих ребят.

Семья. Да, они стали семьей. Он полюбил этих трех маленьких ангелов, как будто они были его собственными детьми.

Но они все еще не его дети. Пока. И не будут, если он не выдержит испытание миссис Битл. Он сжал пальцы в кулак, потом стиснул его еще сильнее, чувствуя, как горло сдавило таким же железным кольцом.

А что потом, когда он усыновит детей? Если последние две недели его чему-нибудь и научили, так это тому, что миссис Битл была во многом права. Ему с Хрустиком никак не справиться одновременно и с воспитанием детей, и с работой на ранчо. А ведь у Миранды, когда все дела с усыновлением завершатся, больше не будет причин оставаться здесь.

Спазм в груди превратился в острую, невыносимую боль, настолько застарелую и жгучую, что он в который раз засомневался, сможет ли вообще когда-нибудь кому-либо доверять, не будет ли всегда ждать, что его снова бросят. Миранда его бросит наверняка. Боже, разве в человеческих силах пережить еще один ее уход?

У него таких сил нет. Черт, да он все еще не справился с первым ее исчезновением, пусть даже и признал, что часть вины за ее бегство лежит и на нем. Кресло под ним тихо скрипнуло, когда Броди повернулся в сторону книжных полок на стене. Его взгляд заскользил по корешкам книг, в суматохе переезда поставленных кое-как, без всякого порядка.

«Беременности». «Почему нельзя медлить с лечением бесплодия»… Бог свидетель, у нее были причины сбежать. И пусть даже то, как она это сделала, потрясло его до глубины души, ее появление в родном доме доказало ему, что он сможет простить и идти по жизни дальше. Если только она ему это позволит.

Броди бездумно потянул с полки тоненькую книжку, уставился невидящими глазами на глянцевую обложку. Если он собственным поведением выгнал жену из дому, то именно он и обязан суметь заставить ее вернуться.

Но любовной страстью ему этого не добиться. Какое бы пламя ни сжигало его, как бы мучительно ни хотелось ему вновь ощутить в объятиях ее обнаженное, жаркое тело, все же это неверный способ залатать трещину между ними. Прежде он должен исправить то, что их разделило. А уж потом, может быть, им удастся начать заново строить отношения.

Он швырнул книжку на стол. Она звонко шлепнулась о столешницу и соскользнула. Не обращая на это внимания, Броди принялся лихорадочно выискивать на полках любые издания, так или иначе связанные с проблемой бесплодия. Шелестели страницы, полки редели, а бесформенная груда книг на столе все росла. Закончив, он обернулся, чтобы оценить результаты. Даже его самого поразило количество сваленной на столе медицинской литературы. И каждая из этих книг была очередной плитой на дороге, что увела Миранду прочь от дверей их дома.

Он резко вскочил с кресла и схватил одну из пустых коробок, оставшихся с переезда. Он ее не выбросил, поскольку собирался сложить туда все, что напоминало о жене. Но так и не смог этого сделать. Что ж, теперь она послужит для того, чтобы вышвырнуть вон все горькие воспоминания о его вине перед Мирандой.

Броди снова опустился в кресло и начал одну за другой складывать книги в картонную коробку. И с каждым глухим ударом падающей книги он посылал себе очередное проклятие за прошлое поведение. Боже, каким же он был ничтожеством!

— Даю пенни, если признаешься, о чем думаешь.

Голос Миранды заставил Броди вздрогнуть от неожиданности — недостаточной, однако, чтобы вырвать из него признание. Он поднял голову к двери, где стояла Миранда, и криво усмехнулся.

— А у тебя есть пенни?

Она улыбнулась в ответ.

— Будет, если ты дашь мне в долг.

Качая головой, он сунул в коробку последнюю книгу.

— Извини, я пуст. Только что произвел выплаты.

— Ага, понятно. — Она прошла в комнату, но, дойдя до кресла через стол от него, остановилась и облокотилась на спинку.

По-прежнему сохраняет безопасную дистанцию, подумал он. И преграду между ними.

— Да ты просто-напросто не хочешь рассказать мне, что у тебя на уме, — поддразнила она. Или бросила вызов?

Если он намерен наладить их отношения, решил Броди, то вполне можно начать прямо сейчас. Он поднялся и обошел стол.

— Ты действительно хочешь знать, о чем я думал?

Ее тонкие пальцы вцепились в кожаную обивку кресла, да так, что стали почти белыми от усилия. Зеленые глаза округлились. К ее чести, она не сделала попытки ни попятиться от него, ни хотя бы сменить позу, чтобы лишить его возможности увидеть, как натянулись джинсы на ее округлых ягодицах и майка на пышной груди.

Когда он прошел мимо ее кресла, она не стала провожать его взглядом.

— Я тебя слушаю, — откинув за плечо прядь густо-каштановых волос и глядя прямо перед собой, сказала она.

— Я думал о том, Рэнди… — он стал у нее за спиной, — что мне, видимо, нужно взглянуть на нашу ситуацию по-новому.

По ее телу пробежала чувственная волна. Безо всяких усилий, сама того не желая, она заставляла вскипать и его кровь.

— Рэнди… — Броди с трудом прокашлялся, чтобы избавиться от хрипотцы сдерживаемого желания. — Я… сначала я хочу тебе сказать, как много значили для меня эти две недели. Мне действительно стало легче дышать, потому что я был уверен, что дети с тобой в безопасности и что вечером, по возвращении домой, я найду всех вас за обеденным столом.

Она выпрямилась и обернулась к нему с удивленным, но почти счастливым выражением на лице.

— Боже мой, Броди Сайкс, произнеси эти слова кто-нибудь другой, я бы в лучшем случае приняла их за неуклюжий комплимент. Но из твоих уст? Звучит поистине как прощение за мое бегство.

Скажи же ей, бушевал его внутренний голос. Скажи ей, что простил ее, раз ей хочется услышать именно это, раз ей именно это нужно, чтобы остаться. Здесь есть одна загвоздка, безмолвно возражал Броди, до боли сцепив зубы, чтобы не дать ни единому слову слететь с языка. Он не может сказать Рэнди, что прощает ее, — до тех пор, пока не будет знать наверняка, что она его больше никогда не бросит. А по лицу Рэнди он догадывался, что она не останется, если не услышит от него слов прощения.

Сделать так, чтобы она осталась, — вот что сейчас самое главное. Пусть он не может дать на ее вопрос тот ответ, о котором она мечтает, но он может сказать ей другие слова, которые подтолкнут ее в нужном для него направлении.

Он резко шагнул в сторону, к картонной коробке у стола.

— Я рад, что ты пришла именно сейчас, так как собирался показать тебе вот это.

Ее разочарование отразилось скорее в неловком повороте головы, чем в тоне или в выражении лица.

— Коробку?

— Не коробку, а то, что в ней.

Щеки ее вспыхнули. Глаза расширились, всматриваясь в груду книг. Наконец она подняла голову к Броди:

— Что это?

— Прошлое, — тихо отозвался он. — Наше прошлое.

— Я… я не понимаю. — В ее зеленых глазах что-то промелькнуло, что-то похожее на боль или панику.

— Я хочу их уничтожить, — сказал он, словно это все объясняло. — Теперь понятно? — (Она медленно покачала головой.) — Рэнди, ты убежала по моей вине. Вот я и решил, уничтожив эти книги, показать тебе, что больше никогда в жизни не допущу ничего подобного. Ты сможешь остаться с нами… со мной.

— И все?

— Да-а, — протянул он, как бы спрашивая, чего же еще она ждет от него.

— Я не верю. — Сжатые в кулак пальцы легли на спинку кресла.

— Что? — Он распрямил плечи, и длинные волосы скрыли застывшую от напряжения шею.

— Да ты послушай себя! — Она всплеснула руками и подняла к нему лицо, и Броди вдруг сообразил, что румянец на ее щеках был вызван не чем иным, как гневом. — Ты решил. Ты уничтожишь книги.

— Но я думал…

Она отошла от кресла и ткнула пальцем в грудь Броди.

— Ты думал, что ты можешь все уладить, стоит тебе только захотеть и поступить так, как ты считаешь нужным.

— И что в этом плохого?

— А то, что твои решения, твоя опека — это одно дело. А вот наши совместные решения — совсем другое. Данный жест… — она махнула рукой в сторону коробки с книгами, — означает, что ты собираешься одним махом решить наши проблемы. И это еще один пример самой главной проблемы в наших отношениях.

Невыносимая тяжесть камнем сдавила его грудь. Губы горели от готовых сорваться обвинений. Ему ли не знать, где кроется истинная причина их проблем! Но он сдержался.

— Ты буквально заткнул мне рот, Броди, ты отсек меня как личность, решив раз и навсегда, что право принимать решения принадлежит исключительно тебе. Между нами и счастьем стоит вовсе не мое бесплодие, и не оно заставило меня уехать, а опасение, что когда-нибудь ты меня возненавидишь.

— Возненавижу тебя? — Эти слова подействовали на него как запрещенный удар в уличной драке. Он ожидал чего-то в этом роде, но только не таких слов. — Если я не возненавидел тебя за твое бегство, то почему я должен возненавидеть тебя за то, что у тебя не будет детей?

Ее голос чуть не сорвался до крика:

— Потому что уладить это не в твоих силах.

Он ничего не сумел ответить ей — лишь уставился невидящими глазами на коробку, прислушиваясь к гнетущей боли во всем теле.

— Но я никогда не смог бы возненавидеть тебя, Рэнди.

Она уронила голову.

— Мое сердце твердит мне то же самое, Броди, но как я могу поверить, если ты не допускаешь меня в свою душу, в свои мысли?

— Я мог бы измениться, — сорвалось с его губ прежде, чем он успел обдумать последствия такого обещания. Но он не отступил. — Я уже изменился, когда появились дети. Да, конечно, я не из сверхзаботливых отцов, но все же кое-что узнал о душевной близости, о том, как можно отдавать любовь и принимать ее.

— Да, я сама это видела, — прошептала она.

— Но ты не веришь, что я могу еще измениться?

— Я уехала потому, что не верила в это. Думаю… думаю, я все еще здесь потому, что у меня появилась надежда. Возможно, я все-таки ошибалась. — Блеск непролившихся слез смягчил ее взгляд.

Броди сглотнул. Потом протянул руку — точно так же, как сделала она, когда просила его ей поверить.

— Дай мне шанс.

Она шмыгнула носом, кашлянула и наконец вложила дрожащие пальцы в его ладонь.

Он накрыл их другой ладонью.

Ее губы тронула неуверенная улыбка.

— Тук-тук-перестук, — простучал пальцами по двери в такт собственным словам Хрустик. — А вот и я, ребята. Можно войти?

Пальцы Миранды выскользнули из ладоней Броди, и она отступила на шаг, оставив в нем чувство пустоты и одновременно надежды.

Улыбнувшись жене, он обратил свое внимание на повара:

— Что ты здесь делаешь в такой час, старый гуляка? Я-то думал, ты уже видишь десятый сон.

— Ага, приму это за приглашение. — Старик проковылял в комнату и расплылся в ухмылке, такой ослепительной, что, будь сейчас день, она затмила бы солнце.

Даже Миранда как-то оживилась при появлении забавного коротышки.

— Что-то случилось, Хрустик? — В ее голосе все еще слышалось напряжение недавнего разговора.

— Дак я за этим и пришел, мэм, штоб сказать. Я тут еще днем оставил вам записочку на кухне. Записал, понимашь, телефонное сообщение. — Он помахал клочком бумаги. — Потом спустился вниз, гляжу — ба, да она лежит, как лежала, на стойке бара.

— О? — Миранда потянулась, чтобы прочитать записку, но Хрустик так рьяно размахивал ею, что это оказалось невозможно.

— Ну, так прочитай ее нам, старина, — сказал Броди.

— Ага, как прикажете. Сообщение от этой милой дамы, Арлин Битл. — Он поднял глаза от записки. — Мы, признаться, перебросились парой словечек. Она, знаете ли, вдова… вы в курсе, нет?

— В курсе, в курсе. — Оглянувшись на Миранду, Броди заметил, с какой тревогой она закусила губу, теребя в пальцах край ремня от джинсов. — Но зачем она звонила?

— Ой-ой, я што ж, не сказал? Она заглянет к нам в гости.

— Заглянет? — выдохнула Миранда.

— До назначенного срока еще целых две недели! — возмутился Броди.

— Дак она не за этим приедет, — небрежно махнул морщинистой рукой Хрустик. — Она говорит, кое-какие бумаженции нужно забросить. Пять минут всех делов-то. В понедельник с утречка и ждите.

— А-а, ну если так…

— Если так?! — Миранда остановила равнодушный жест Броди. — Да ты что, Броди, не понимаешь? Документы — просто предлог, а на самом деле это один из проверочных визитов, на которые ты так щедро согласился.

— Ну?

— Вот тебе и «ну»! — Она шлепнула ладонями по бедрам. — Прошло две недели с тех пор, как миссис Битл была здесь. Когда она ступит через порог, у нас будет всего лишь пара минут, чтобы произвести впечатление на человека, от которого зависит будущее детей.

Броди покачал головой.

— И?

— И? — Миранда заморгала, словно в изумлении от его непроходимой тупости. — И с этим незначительным для тебя, но крайне важным фактом, мы завтра же с утра принимаемся за ремонт. В этом доме к понедельнику должны произойти коренные изменения!


Глава седьмая


— Краска.

— Плакаты.

— Краска.

— Плакаты.

— Да уймитесь вы, черти. Сцепились в семь часов утра в субботу! Детишки-то рядом, телевизор смотрят. Какой такой пример вы им подаете? Рази ж нельзя хоть пять минут без драки обойтись? — Хрустик протопал в спальню девочек с двумя чашками дымящегося кофе в руках. — Ну, нынче по какой причине шум?

Миранда взяла у него белую керамическую чашку и изобразила восторг, вдохнув бодрящий аромат немилосердно крепкого напитка Хрустика.

— Броди думает, что мы должны перекрасить комнаты, а я считаю, что у нас нет на это времени. Я говорю, что мы должны налепить кое-где плакаты, а основные усилия сосредоточить на создании уюта в детских комнатах и тому подобном.

— Но послушай, Рэнди, эти комнаты не красили с тех пор, как ты еще в школе училась, — заявил Броди, упрямо сунув руки в карманы.

— Аж с тех пор, неужели? — Она поднесла чашку к губам. — Вот это да, прямо поражаюсь, что еще краска осталась. По-моему, она давным-давно должна была осыпаться.

Хрустик крякнул и с решительным стуком опустил чашку Броди на ближайшую тумбочку.

— Броди тоже кое в чем прав, миссис Сайкс. Тут немало придется потрудиться.

Броди кивнул, лукаво глядя на Миранду.

— Опять же, тут столько работенки, что и в неделю не справиться.

Миранда поджала губы и произнесла поверх края чашки:

— А что я говорила? — Она одарила Хрустика широкой улыбкой: — Значит, мы должны принять мой план?

— Не-а, мэм. — Помахав рукой, он стал пятиться к двери. — Ничего не слышал, ничего не знаю. И не подумаю даже встревать между супружниками. Ихние дела — это ихние дела.

— Вот старый пройдоха, — крикнул Броди в спину повару, когда тот выскользнул за дверь. — Ну, ладно, послушай, Миранда. По-моему, не стоит и приниматься за работу, если не собираешься сделать ее хорошо. Я попрошу Джексона забрать детей на весь день, чтобы мы смогли провернуть максимум дел. А потом слетаю в город, куплю хорошей белой быстросохнущей краски и…

— Ой, батюшки, это ж новый рекорд! — Миранда выгнула запястье и с великолепно разыгранным потрясением уставилась на часы.

— Что такое? — Он по привычке ощетинился, только в данный момент еще не был уверен, от чего, собственно, защищается.

— Прошло целых десять часов с тех пор, как ты уверял меня, что мы сможем вместе принимать решения и что ты больше не станешь улаживать все проблемы по своему усмотрению.

Он стиснул зубы и вонзил в нее прищуренный взгляд.

Но не возразил. Да и что он мог возразить? Она была права на сто процентов.

— Впрочем, из этих десяти часов восемь мы проспали, а я не могу быть уверенной в том, что происходит в твоих снах.

Плутовская улыбка смягчила уголки его напряженного рта. Он шагнул вперед и, склонившись к ее уху, произнес деланно низким зловещим голосом:

— Уж поверь мне, Рэнди, чем бы мы ни занимались в моих снах, мы делали это… вместе.

Чашка у нее в руках дрогнула — достаточно, чтобы выдать ее с головой. На какой-то миг атмосфера между ними буквально заискрила сексуальными разрядами, но постепенно напряжение спало. Слишком многое еще стояло между ними, чтобы они могли прямо сейчас свернуть на этот путь. Это понимал даже Броди.

Издав полувздох-полустон разочарования, он выпрямился и потянулся за чашкой, дожидавшейся его на тумбочке. Он понимал, что не может произнести то, что мечтает услышать Миранда, но черт его побери, если он не покажет ей, что готов идти на компромиссы.

— А что бы предложила ты, Рэнди?

Она заморгала, но, справившись с удивлением, задумчиво обвела глазами комнату.

— Та-ак, посмотрим. Комнату девочек можно было бы оформить в одном стиле — ну, там, сказки, котята и все такое.

— Сказки? — Он отхлебнул горчайшую черную жидкость Хрустика. — Котята?

— Вот именно. Сначала можно наклеить плакаты, а потом подобрать веселенькие занавески с оборками, пушистые покрывала на кровати… Ну, и парочку кукол. — Она щелкнула пальцами. — Истинно девчачья комната.

— А как насчет лошадей? — спросил он, с трудом сдерживая порыв тут же напрочь отвергнуть предложения Миранды.

— Что насчет лошадей?

— Ну, знаешь ли, лошадей девочки тоже любят, разве нет? Можно было бы остановиться на конской теме.

Миранда задумалась, подперев щеку пальцем.

— Думаю, Грейс и Кэти еще не в том возрасте, когда девчонки сходят с ума по лошадям. Кроме того, может создаться впечатление, что мы подталкиваем их пойти по нашим стопам.

— Ага. Но все равно, сказки… — Он покачал головой. — А что, если пони?

— А что, если единороги?

Он скрипнул зубами. Единороги. Нет, представить только, она предлагает украсить одну из комнат ранчо «Круг С» единорогами!

Она медленно потягивала кофе и ждала, не сводя с него огромных зеленых глаз.

Даже не глядя на нее, он ощущал, как поднимается и опускается ее грудь, обтянутая мягкой желтой тканью футболки. Он чуть ли не физически чувствовал, как кончики его пальцев скользят по ее талии вниз, к изгибу крутых бедер, к ее теплой плоти… До него доносился нежный аромат ее волос, ее кожи… Лишь железная воля да твердая уверенность в том, что он напугает Миранду и подтолкнет к бегству, удерживала Броди. Будь его воля, он сию же секунду схватил бы ее в свои объятья и целовал, пока не перехватит дыхание.

— Броди? — Ее голос вырвал его из густого чувственного тумана.

— Мм? — Он прильнул к чашке, в надежде, что кофе прояснит его мысли.

— Как же насчет единорогов?

— Еди… — он опустил чашку. — Ах, да. Ладно, для девчонок — единороги.

— Решено, — улыбнулась она.

— Но для Буббы, — улыбнулся в ответ он, — никаких там щенков с клоунскими физиономиями и зонтиками или динозавриков на велосипедах!

— Ну, что ты, конечно. Достаточно провести с Буббой пять минут, чтобы понять, что ты — его кумир. Он же тебя боготворит. Было бы преступлением украсить его комнату каким-нибудь другим мотивом, кроме ковбойского.

Броди вглядывался в крошечные пузырьки на поверхности кофе, а его губы сами собой растянулись в ухмылке.

— К тому же к этому стилю как нельзя лучше подойдет двухъярусная кровать, которую мы для него купим.

Он вскинулся:

— Двухъярусная кровать?

— Вот именно. У каждого мальчика должна быть такая.

— С какой это стати?

— Ну, во-первых, это продемонстрирует миссис Битл, что ты думаешь о будущем Буббы: например, когда он осенью пойдет в школу, то наверняка подружится с кем-нибудь и захочет пригласить друга в гости, на ночь.

— По мне, так это пустая трата времени, Рэнди. У меня не было ничего подобного. И я никогда не приводил к себе друга с ночевкой.

— И полюбуйся, в какую дружелюбную и приветливую личность ты вырос!

На скулах Броди заиграли желваки.

Миранда скрестила на груди руки, склонила голову набок и ответила ему таким же упорным, но одновременно и озорным взглядом.

Он едва заметно наклонил голову.

— А ты и вправду думаешь, что Бубба меня боготворит?

— Как малыш своего любимого игрушечного медвежонка.

От такого сравнения он заморгал, пнул кончиком ботинка ножку тумбочки и наконец сказал:

— Отлично. Купим эту чертову двухъярусную кровать.


От глухих, протяжных грозовых раскатов заскрипели рамы большого окна в спальне Миранды. В начале десятого на дворе уже стояла кромешная полуночная мгла.

Грейс и Кэти взвизгнули, покрепче прижимаясь друг к другу под цветастым покрывалом на широченной постели.

Миранда взбила подушки под обеими белокурыми головками, наслаждаясь этими несколькими минутами покоя рядом с девчушками перед тем, как вернуться на помощь Броди. Голосом тихим и певучим, словно мурлыкала колыбельную, она прошептала:

— Бояться нечего, куколки, это всего лишь летняя гроза.

Как бы в противовес ее словам утешения, внезапный разрыв молнии осветил окно пронзительно яркой вспышкой. Краешком глаза Миранда уловила какое-то движение в проеме двери, но, обернувшись, ничего не увидела.

Она поправила покрывало и, решив отвлечь внимание девочек от грозы, спросила:

— Вы хорошо провели время у дяди Джексона, пока мы с Броди занимались делами?

Грейс кивнула.

— Он смешной! — заявила Кэти и сморщила носик, как любопытный зайчонок.

Миранда повторила ее движение, а потом прижалась носом к носу Кэти.

— Я тоже думаю, что дядя очень смешной.

Кэти захихикала.

— А еще он хороший.

— Но все равно не такой хороший, как ты, — поспешила добавить Грейс.

Миранда, улыбаясь, погладила щечку девочки.

— Ты такая хорошая, что разрешила нам сегодня поспать здесь. — Грейс поуютнее устроилась на пуховом матрасе. Ее пшеничные ровные пряди смешались на подушке с золотистыми кудряшками сестры.

Миранда, прижав ладонь к груди, вспоминала, есть ли у нее платок в кармане джинсов. Потом шмыгнула носом и смахнула нависшие на ресницах слезы. Сознанием она понимала, что не должна так сильно привязываться к этим детям. А что, если у них с Броди ничего не выйдет? Тогда она потеряет не только любимого мужа, но и этих детей, которые завладели ее сердцем так, как она и представить себе не могла.

Кривая молния снова перерезала ночное черное небо.

У двери что-то определенно маячило. На этот раз Миранда всмотрелась повнимательнее. Еще один оглушающий пушечный разряд грома — и Бубба перепрыгнул через порог спальни. За стеклами очков глаза его казались громадными и круглыми.

Он схватился за косяк двери, как утопающий за сломанную мачту, и моргнул, уставившись на Миранду.

Она успела стереть с лица понимающую ухмылку.

— Пришел посмотреть, как тут девочки, да, Бубба?

Мальчик со всхлипом втянул воздух, а потом задышал коротко и часто.

По его глазам она видела, как он лихорадочно соображал, после чего наконец решительно сжал губы, поправил очки и выпрямился, оторвавшись от двери.

— Да, мэм. Пришел проверить.

— Вот и хорошо. — Она поднялась с постели. — Мне как раз нужно возвращаться, помочь Броди собрать твою новую кровать, а я волновалась за девочек. Ну, как их оставить тут одних? Ты далеко, через весь коридор, в их комнате, да и мы будем внизу работать.

Его взгляд метнулся к огромной, приглашающей в свое уютное тепло кровати.

— Понимаю, что слишком многого прошу, но… не мог бы ты остаться с девочками? — Она провела ладонью по мягкой подушке, лежавшей рядом с девочками.

Он скривил рот и опустил глаза на свои босые ноги.

— Я вовсе и не испугался.

— Я это знаю, — отозвалась она с такой искренностью, на какую способен только человек, щадящий чувства любимого человека.

— Я уже не ребенок.

— Ну, разумеется, нет!

Трр-рах! Молния и гром, объединив усилия, ударили вместе с необузданной силой дикого жеребца.

Проблеск светлых волос, легкий ветерок, взлет покрывала — и Миранда поняла, что Бубба предпочел переночевать сегодня в этой огромной постели.

Она поплотнее укрыла детей, наклонилась, чтобы поцеловать в лоб Кэти и Грейс.

— Спокойной ночи, горошинки.

— Спокойной ночи, Рэнди, — ангельским хором прозвучал в ее ушах их ответ.

Она остановилась около Буббы. Ей хотелось что-нибудь сказать ему, но она пока не знала, на что уже можно осмелиться.

— Спасибо, что взял на себя заботу о девочках.

— Ничего, — шепнул он.

— Не забудь положить очки на тумбочку. Спокойной ночи… Бубба.

Она уже было выпрямилась, но в этот миг промедления успела заметить мягкий блеск в его глазах и услышала быстрый ответ, такой тихий, что она бы и не уловила его, если бы не была так близко:

— Спокойной ночи, Рэнди.

— Спокойной ночи, — только и смогла выдавить Миранда — и прикоснулась легким поцелуем к его лбу. А потом распрямилась и выскользнула из комнаты.

Уже кое-что, думала она. Днем Броди, а теперь и Бубба. Это переполняло ее восторгом и ужасом одновременно. Что, если она шагает к очередному своему страшному краху? Что, если детей все же не удастся усыновить? Что, если, несмотря на все его разговоры о переменах, Броди все-таки не сумеет ни измениться, ни простить ей ту боль, которую она причинила ему своим бегством?

Что ж, единственный способ все выяснить, решила Миранда, — ковать железо, пока оно горячо. То есть ей следует немедленно отправиться в комнату Буббы и собрать вместе с Броди детскую кровать, попытавшись таким образом сложить в одно целое не только новую мебель, но и их отношения.


— Вставьте штырь «А» в отверстие «Б». — Тонкий листок с инструкцией хрустнул в пальцах Миранды. Она подняла глаза от простого рисунка на неуклюжую громадную конструкцию, которую собирал Броди. — Да нет же, нет. Отверстие «Б». Отверстие Б! — Она ткнула пальцем в бумагу. — Ты что, букв не знаешь?

Он скептически выгнул бровь, но оставил свое мнение при себе.

Где-то вдалеке слышались отголоски грома.

— По-моему, нам нужно сделать передышку. — Она поерзала, чтобы разогнать кровь. Сидение на почти до основания вытертом ковре вымотало из нее все душевные и физические силы.

Они принялись за эту работу — продавец в магазине божился, что с ней справится и ребенок, — в отличном настроении. И теперь всего лишь одно недостающее сочленение отделяло их от завершения этого кошмара, где было все — и крики, и нелицеприятные прозвища, и хлопанье дверьми, и даже долгие отлучки по очереди каждого из них — охладиться.

Она посмотрела на новенькие часы в форме подковы, уже нашедшие свое место на стене.

— Господи, почти двенадцать. Нельзя ли хоть немножко поспать, а доделать все завтра?

— Нет, нельзя. — Он осторожно провел пальцем по неровному куску дерева. — Утром нужно заняться плакатами, собрать весь упаковочный мусор и успеть с детьми в церковь к одиннадцати.

— В церковь? — застонала она. — Нет, Броди, у меня не хватит сил.

— Мы собираемся пойти в церковь, а не построить ее. — Высунув от усилия кончик языка, он вогнал последний штырь во втулку рамы кровати. — Много ли на это нужно сил?

— Масса. — Она откинулась назад. — Ты что, шутишь? Любезничать с каждым изнывающим от любопытства знакомым… то есть со всей нашей общиной! Да плюс еще объяснять, почему это я не участвую в благотворительном празднике мороженого или не предлагаю свои услуги для загородной поездки школьников или…

— А если ты не пойдешь… — он стукнул ребром ладони по упрямому штырю, и тот неожиданно с лязгом встал на место, — то церковная община расскажет об этом всему городу, а из города слухи пойдут кругами дальше… пока не доберутся, например, до твоих родителей.

— Это шантаж, — буркнула она.

— Это просто жизнь на Затерянной Реке, — возразил Броди, проверяя результаты своей работы.

Она закусила губу и надулась, не сумев найти подходящей колкости для ответа.

— Ну, вот. — Он подергал севший в гнездо штырь. — Ну, как твое мнение?

— Боже, кажется, все, Броди!

— Ну, еще нужно завернуть все болты, положить матрасы… но, можно сказать, основная работа действительно закончена.

— Очень вовремя. — Миранда вскочила с пола. Схватив один из поставленных к стене узких матрасов, она положила его на нижнюю раму только что собранной кровати.

— Что это ты делаешь? — сморщив нос, спросил он, наблюдая за ее борьбой с матрасом.

— Устраиваю себе местечко поудобнее, чем этот чертов лысый ковер, — ответила она.

Бледно-голубой матрас шлепнулся в каркас нижней кровати наподобие огромной рыбины. Балки основания дрогнули и успокоились.

— Рэнди, чтобы этой штуковиной можно было пользоваться, мне еще нужно затянуть все болты.

— Ой, что ты так сильно переживаешь? — Она отмахнулась от его предупреждения и свернулась комочком на матрасе, поглаживая ладонями прохладную шероховатую ткань.

Перевернувшись на спину, Миранда положила голову на матрас, раскинула руки и блаженно потянулась:

— А-а-а! Вот видишь? Ничего не случилось.

Кровать, как будто услышав ее, покачнулась — совсем чуть-чуть, почти незаметно.

— Рэнди, слезь-ка лучше с нее. — Броди шагнул к ней.

— Не могу.

— Ну же, Рэнди, пора вставать.

— Я не могу встать, — пробормотала она.

— С чего бы это?

Миранда приподняла голову и выглянула из своего уютного гнездышка.

— Такого еще не было, — хихикнула она. — Чтобы ты выгонял меня из постели.

— Очень смешно, — с каменным, как у истукана, лицом проговорил он. — А теперь давай-ка, марш с кровати.

Она снова откинула голову на матрас и закрыла глаза.

— Я не в силах даже пошевельнуться. Ну почему я должна вставать?

— Потому, — мягко отозвался он.

До нее донесся шорох его джинсов. Кровать скрипнула и закачалась. Миранда почувствовала тепло его дыхания, когда он опустился рядом с ней на колени и шепнул:

— Это небезопасно.

Она пыталась унять дрожь, от которой ее кожа покрылась миллионами крошечных мурашек. Но не могла остановить потока мелькающих в ее сознании образов. Рука Броди на ее щеке; его тело, распростертое рядом с ней; его губы, с нежностью целующие ее шею, плечи, ноющие от желания соски — а потом снова возвращающиеся к ее губам. В самом деле, оставаться здесь с Броди небезопасно. Совсем небезопасно.

Но она не могла вот так просто встать и уйти. Она не осмеливалась повернуться к нему лицом, не могла позволить ему увидеть в ее глазах то, что была сейчас не в силах скрыть: что она по-прежнему любит и желает его.

А что, если она притворится спящей? Может, тогда он уйдет? Миранда сосредоточилась на том, чтобы дышать глубоко и ровно.

Он потряс ее за плечо.

— Мне тебя очень жаль, Рэнди, но раз уж ты так сильно хочешь спать, то тебе лучше пойти к себе.

К себе? То есть в ту постель, где уже устроились трое ребятишек? Она отвернулась.

— Ну, дай мне остаться здесь, Броди, — изобразила она сонное бормотание. — Почему мне нельзя поспать тут?

Матрас прогнулся, когда Броди придвинулся к ней поближе.

— Устроим, так сказать, вечеринку с ночевкой?

— Ммм… — Она зажмурилась так сильно, что защипало под веками.

— Ну, ладно. Почему бы и нет. Но только при одном условии.

Она оторвала щеку от голого матраса, но голову к Броди так и не повернула:

— Что за условие?

Он склонился еще ближе, так, что его губы защекотали ухо Миранды, и прошептал:

— Я буду сверху.

Миранда втянула полную грудь воздуха — даже голова закружилась. А затем медленно выдохнула, собираясь с силами для ответа.

— В смысле — на верхней постели?

Он провел пальцем по ее спине.

— Как скажешь, Рэнди.

Она старалась убедить себя, что в ней говорит усталость и что при других обстоятельствах она и не подумала бы сделать то, что собиралась сделать сейчас. А еще она говорила себе, что она отъявленная лгунья.

Миранда повернулась к нему и прикоснулась к его щеке. Ее пальцы запутались в светлых прядях, упавших ей на лицо, когда он склонился над ней.

— Я не знаю, что сказать, Броди.

— Тогда не будем говорить.

Он осторожно опустился на узкую постель, стараясь не придавить Миранду своим телом. Затем, притянув ее поближе, крепко обхватил одной ногой ноги жены.

Нервно облизнув губы, Миранда подумала, хватит ли ей сил сказать Броди, что эта его идея не из лучших. Его рот прильнул к ее губам.

Если в ней и оставались еще какие-то силы, то и они растаяли в теплой нежности этого поцелуя.

Все, что она так любила в Броди: аромат его кожи, его волосы, мощь его мускулистого тела, всегда такого нежного рядом с ее собственным, по-женски мягким, податливым, — охватило ее и окружило порабощающей чувственной волной.

Он раздвинул языком ее губы — пробуя на вкус, дразня, заставляя их отозваться на его ласку.

Ей хотелось чувствовать больше, делать больше, ощутить его обнаженным рядом с ней, на ней, внутри ее.

— Да! — простонала она. — Да, да!

Он покрыл легчайшими поцелуями ее умоляющие губы, линию подбородка, спустился к шее.

Дрогнувшими пальцами она вцепилась в футболку и вытащила ее из джинсов. Если не удастся стащить ее через голову, решила она, когда Броди приник губами к ямочке у нее на горле, то она просто-напросто разорвет эту проклятую штуковину пополам.

Их пальцы встретились у края футболки, и Броди откатился в сторону, чтобы дать ей возможность поднять руки.

Кровать с жалобным скрипом накренилась.

Броди весь напрягся, лишь глазами повел в сторону Миранды. Ни один из них не смел пошевелиться.

— Наверное, нам лучше… — прошептал он, как будто от громкого звука кровать могла рассыпаться. И кивком показал, что им бы лучше было встать.

Кровать накренилась еще сильнее.

— Ага, думаю, больше ничего не остается. — Миранда ждала, чтобы он начал первым.

Броди медленно сдвигался к краю, пока не опустил одну ногу на пол. Потом приподнял Миранду и помог ей перевернуться на бок. Наконец ее ноги тоже оказались на полу.

— На счет «три», — сказал он, — скатываемся отсюда.

Она кивнула. Кровать ответила угрожающей дрожью.

— Раз. — Темноту за окном внезапно осветила молния.

Миранда уперлась пяткой в пол.

— Два. — От раската грома вздрогнули стены и закряхтели все балки старого дома.

Миранда стиснула руку Броди, чтобы он смог высвободить ее из-под верхней части кровати, если такая необходимость все же возникнет.

— Три!

Миранда скатилась с кровати и упала прямиком в объятия Броди.

Деревянная конструкция позади них неуверенно закачалась наподобие комика в образе подвыпившего гуляки, когда тот, пошатываясь на полусогнутых ногах, оглашает округу скрипучими невнятными звуками. Однако несколько секунд спустя, поразмыслив, кровать все же затихла.

Миранда вздохнула и вырвалась из обхвативших ее сильных рук. Склонив голову, сосредоточенно уставилась на концы его ботинок — и сделала шаг назад.

— Похоже, у мебели здравого смысла больше, чем у нас. Если бы не эта кровать, мы бы ни за что сами не остановились.

Его пальцы сошлись на ее локте.

— Рэнди, нам и не нужно останавливаться. Нас ведь ждет огромная широченная кровать там, в…

Она вскинула голову.

— В которой спят трое ребятишек. Да, кстати, ты мне напомнил, нужно пойти взглянуть, как они там. Ты сможешь без меня закончить работу? Завтра я все тут уберу и наклею плакаты. — Не в силах взглянуть ему в глаза, она быстро повернулась к двери и прошептала: — Спокойной ночи, Броди.

Уже на полпути к своей спальне она услышала быстрый удар, резкий скрип — и наконец грохот рухнувших перекладин кровати, а следом и шлепок матраса.

— Чертова кровать, — процедил Броди.

Миранда грустно улыбнулась. В их совместной с Броди жизни крайне редко случалось, чтобы она точно знала, что испытывает ее муж. Но сейчас был как раз такой случай.


Глава восьмая


— Миранда Роббинс-Сайкс! Почему это вас не было на прошлой неделе на заседании организационного комитета воскресной школы? Все о вас спрашивали. И где вы вообще это время пропадали?

Как можно дальше от меня, безмолвно отозвался Броди, глядя, как очередная дама перехватила Миранду у белоснежного здания церкви. Он снова нахлобучил на голову свою неизменную черную шляпу, откинул полу пиджака и сунул руку в карман брюк. Он постоянно чувствовал себя лишним рядом с женой с момента их неожиданной и недолгой близости прошлой ночью, а потому поплелся прочь, подальше от обступивших Миранду дам-общественниц.

— Ну, а чего ж, значит, так тому и быть.

— Как тому и быть? — переспросил он Хрустика, добравшись до тесного кружка из его троих малышей, повара и младшего брата.

— Ай, да ничего, не бери в голову, сынок. — Хрустик сощурился от яркого солнца, бьющего из-за спины Броди. — Это я так, учу детишек уму-разуму.

— Учишь, значит? Ну-ка, говори, что ты за кашу собираешься заварить? — Броди со скрытой угрозой навис над стариком.

— И не кашу, и не кашу вовсе, а бобы с салом! — Кэти дергала Броди за полу пиджака.

— Мм? — Он опустил глаза на круглолицую малышку.

— Мистер Хрустик обещал, что на ленч будут бобы с салом, — повторила она, забавно тряхнув кудряшками.

— Ах вот как? — Броди сморщил нос. Ему уже чудился довольно сомнительный запах этого блюда в исполнении доблестного кашевара.

— А еще кукурузные лепешки, — добавила Грейс с неистовым пылом.

— Боже, спаси и сохрани, — пробормотал Броди.

— Удивляюсь я на тебя, сынок. Место для молитвы ты, само собой, выбрал подходящее, только все равно просчитался. — Хрустик насупился. Так, во всяком случае, решил Броди, хотя по морщинистому лицу старика это невозможно было сказать наверняка. — Забыл, что ли? Сегодня твоя хорошенькая миссис готовит для всех воскресный домашний обед.

Джексон опустил руку на застывшие от напряжения плечи Броди.

— Так-то вот, братуха. Похоже, ты должен извиниться перед Хрустиком и пригласить своего любимого младшего братца на обед — за то, что он всю субботу нянчился с твоими детишками.

— Ага, конечно, как скажешь, Джексон. Извини, Хрустик, — буркнул он, сам не отдавая отчета, что говорит. В воздухе определенно что-то назревало. Он не мог бы сказать, что именно и какой стороной это «что-то» заденет лично его, но нутром ощущал приближение чего-то неизвестного.

Эта мысль грызла его и часом позже, заставляя болтаться на кухне, в то время как у него было полно других дел.

— В этом помещении слишком много народу. — Миранда сдула упавший на лоб завиток и коленом задвинула ящик кухонного стола. — Вам всем что, больше делать нечего?

— Я должен быть тут, миссис Сайкс, — ворчливо отозвался Хрустик и, проковыляв позади нее, достал из громадного холодильника тяжелый белый кувшин. — Мне, никак, тоже людям на стол подавать надо.

Грейс и Кэти прошмыгнули с обеих сторон от Миранды.

Джексон наклонился над булькающей кастрюлей, стоявшей на той части плиты, где готовили для домочадцев, эффектным жестом приподнял крышку, зачерпнул деревянной ложкой ароматную смесь и припал к ней губами.

— Не хватает соли, Миранда. И одной луковицы. Если хочешь, я бы мог запросто…

Она закрыла глаза и вскинула лицо к потолку.

— Так, теперь я понимаю, почему мама всегда настаивала на воскресных обедах в ресторане.

— Блюда Ух ты! Янг в «Огненном горшке»! — провозгласила Грейс.

— Блюда Уй ты Янь, — эхом отозвалась Кэти, с восторгом раскинув руки и едва не вышибив кувшин с пахтой из рук оказавшегося у нее на дороге Хрустика.

— Ух ты… что? — Броди сузил взгляд на малышек, выделывающих немыслимые импровизированные па посреди кухни. — Где это вы узнали об «Огненном горшке»?

— А нас дядя Джек туда водил. — Кэти выдала своего дядюшку с таким по-детски непосредственным простодушием, что Броди чуть не позабыл о том, что обязан рассердиться.

— Ты что, таскал моих детей в эту грязную забегаловку? — Фальшивое возмущение не произвело впечатления даже на него самого.

— Своди нас еще раз, — умоляюще заныла Грейс.

— Еще раз, — не замедлила повторить Кэти.

Грейс сложила руки и притиснула их к груди — ну точь-в-точь скряга, как зеницу ока лелеющий свое сокровище.

— Там нам давали красные пластмассовые чашечки в форме ковбойской туфли!

— Чашка-туфелька! — Кэти вскинула руку и изобразила полупьяного ковбоя, размахивающего пистолетом направо и налево.

— Ох, ч… — На этот раз Хрустик пролил-таки сливки.

Забавно, отметил Броди, все еще не сводя прищуренных глаз с этой картины. Широкий жест Кэти совершенно не задел Хрустика. Он был на приличном расстоянии. И тем не менее старик умудрился выплеснуть добрую порцию густой, с кислым запахом пахты прямо в кипевшую на плите кастрюлю. Причем Джексон определенно ему подыграл, уронив крышку, лишь когда неизбежное случилось и блюдо было загублено.

— Ну, вот, смотрите, что вышло! — заорал Джексон. Он снова схватил крышку и принялся отгонять ею пар, вдруг наполнивший кухню отвратительным запахом. И тут же добился своего: Миранда ринулась к плите.

— О Господи!

— Может, четой-то и спасем, миссис Сайкс, — предложил свою помощь Хрустик и, наклонившись над плитой, якобы случайно выплеснул в кастрюлю еще порцию пахты.

— О Боже! — в отчаянии простонала Миранда. Она приподняла кастрюлю и уставилась в нее, словно это был некий магический хрустальный шар. Потом вдохнула и скорчила физиономию, почти такую же кислую, как и испорченный соус. — Все пропало.

— Можно посмотреть на все с другой стороны, Миранда. У тебя же еще есть жареные куриные грудки и вареная брокколи, — утешил ее Джексон.

Вытянув как можно дальше руки, она понесла кастрюлю к раковине.

Едва она повернулась к нему спиной, как Джексон потянулся к ручкам плиты — и в момент повернул пламя в духовке и под дальней конфоркой с брокколи на полную мощность.

— Что ж это за воскресный обед будет! — Миранда неожиданно оглянулась, чуть было не поймав Джексона на диверсии.

— Ботинок! — истошным голосом выпалил Бубба, спрыгивая с высокого табурета у стойки бара, откуда он внимательно наблюдал за всем этим сумасшествием.

— Что? — переспросила Миранда.

— Да ковбойский ботинок это называется, Рэнди, а не туфля! — Он повернулся к Грейс и с истинно ковбойским возмущением ее ошибкой выпятил грудь. — Еду в «Огненном горшке» подают в пластмассовом ковбойском ботинке, а не в туфле!

— А-а. — Миранда кивнула, явно сбитая с толку, и продолжила путь с загубленным соусом к раковине.

Несколько мгновений Броди размышлял, не поинтересоваться ли ему у повара и брата, что все это означает.

— Хочу еду Ух ты! Янг в ботинке, — сказала Грейс. — Не хочу эту противную брокли и куриные ноги.

— Я жарю вовсе не ножки, — возразила Миранда, выскабливая остатки бурой кислятины в мусорное ведро.

Бубба взглянул на Джексона. Тот ответил кивком — продолжай, мол. Мальчуган распрямил плечи и заявил, как умудренный опытом бизнесмен, заключающий контракт:

— А мы едим только ножки — и больше ничего! Если нет ножек, то я хочу ботинок Ух ты! Янг.

— Уй ты Янь! — Кэти завертелась, хлопая в ладоши. — Уй ты Янь!

— Никаких Янгов, — цыкнула Миранда. И в подтверждение своей решимости с грохотом опустила кастрюлю в раковину.

— О чем речь, Миранда? — Джексон сдвинулся на шаг, чтобы заслонить от нее вовсю кипящую кастрюлю с брокколи. — Если они хотят пообедать в «Огненном горшке», я с удовольствием отвезу их.

Медленная улыбка растянула губы Броди. Его семейство, без сомнения, сегодня утром в церкви заметило, как Миранда ощетинивалась всякий раз, когда он оказывался рядом. И теперь эта бесталанная театральная труппа разыгрывала сложное представление, так сказать сводничая — чтобы дать ему и Рэнди время побыть вместе. Вот только с какой стати, недоумевал Броди, Джексону понадобилось угробить весь обед? Нет, он еще определенно не добрался до разгадки этой шарады.

— Спасибо, Джексон, не нужно. — Она покачала головой, и ее волосы упали на бретельки льняного сарафанчика. — Они и так вчера весь день провели с тобой.

— По-твоему, значит, я на них плохо влияю? — По лицу Джексона расплылась ухмылка Чеширского кота.

— Да нет, дело не в этом, просто… Джексон! — Миранда ткнула в него пальцем и ахнула, округлив от ужаса глаза.

— Что? — спросил он. Броди и не подозревал, что его брат способен изобразить подобную невинность.

— Или горят твои брюки, или что-то в духовке, — прорычал Броди, тоже вступая наконец в схватку.

— Мои?.. — Джексон оттолкнулся от дверцы духовки, откуда уже валил бело-сизый дым.

Миранда схватила с полки огромную кухонную рукавицу и рывком распахнула духовку. Дверца с противным скрипом упала, выставив на всеобщее обозрение противень, полный обуглившихся кусков того, что — если принять на веру слова Миранды — когда-то было цыплятами.

— Не так уж все и плохо, Миранда. — Джексон замахал руками, разгоняя дым. — В наше время многие становятся вегетарианцами, а у нас еще целая куча брокколи, хоть на базаре торгуй.

— Причем базар здесь самое главное слово. — Броди шагнул к плите, повернул ручки, которыми не так давно манипулировал Джексон, и приподнял крышку с кастрюли с брокколи. Со стуком отбросив крышку в сторону, он взял вилку и подцепил один весьма унылого вида и грязноватого оливкового оттенка побег брокколи. — Это что — овощ или вермишелина?

Малыши рассмеялись шутке, особенно заливисто хохотала Грейс, и на сердце у Броди потеплело.

— Наверное, придется все же отпустить Джексона с детьми пообедать. — Броди уронил побег обратно, откуда только что выловил.

Миранда ошеломленно смотрела на то, что еще недавно замышлялось как воскресный обед.

— Уверена, что кое-что я все же сумею спасти.

— И вовсе даже не о чем волноваться, миссис Сайкс, — нараспев прогнусавил Хрустик. — Детишки голодными не останутся, пока у вас работает Хрустик Холломан. Ну, малышня, угостить вас плошкой горяченьких бобов с салом?

Грейс покачала головой.

Бубба скривился.

Миранда закашлялась.

Кэти подбоченилась и обожгла старого повара гневным взглядом.

— Уж лучше я съем старый ковбойский ботинок!

— Кэти! — ахнула Миранда. — Как ты разговариваешь с мистером Хрустиком! Извинись перед ним, сию же минуту.

Кэти понуро опустила голову, два светлых завитка на макушке выпрямились, до смешного напомнив рожки дьяволенка.

— Мистер Хрустик… — ее голубые глазенки заблестели, — простите меня за то, что я лучше съем старый ковбойский ботинок, чем ваши бобы с салом.

Это стало последней каплей. Нараставшее на кухне напряжение взорвалось всеобщим смехом. Хохотали все. Кроме Миранды.

Она горестно ссутулилась и ткнула сгоревший противень обратно в духовку.

Броди потянулся к ней и опустил ладонь на ее плечо.

— Может, тебе станет легче, если мы устроим семейный воскресный выход в ресторан?

Она оглянулась.

— Понимаешь, мы всегда проводили воскресенья в кругу семьи…

Он слегка стиснул ее плечо, довольный, что Миранда не оттолкнула его, и донельзя счастливый, что она не возразила, когда он назвал их семьей.

— А я думаю, нужно снова отправиться на пикник, — сказала Грейс, неуверенно поглядывая то на Хрустика, то на Джексона. — Может, возьмем еды в «Огненном горшке» и поедем на Ручей Поцелуев?

Джексон с оглушительным треском хлопнул в ладоши, заставив Миранду вздрогнуть.

— Верно, решено. Мы с детьми едем в город, закупаем еды в «Огненном горшке». А вы укладываете покрывала, ну, еще, может, приемник, да и двигаете на Ручей. Там и встретимся.

— Кто и когда это решил, хотела бы я знать, — перекрикивая радостные возгласы ребятни, поинтересовалась Миранда.

— Да так ведь быстрее будет, — объяснил Джексон, уже подталкивая детей к двери. — Ну, ты представь — сначала нужно подготовить посуду для пикника и все такое, потом съездить в город, заказать ленч на всех, потом добраться до Ручья — в общем, до темноты не справимся.

— Н-но… — запнулась Миранда.

— Всем пока! — Джексон схватил шляпу, отсалютовал ею, нахлобучил на голову и попятился к двери, белозубо ухмыляясь. — Давай, братуха, двигай к Ручью. Вот будет здорово, совсем как когда мы были детьми. Слово братца-плохиша!

Слово братца-плохиша. Броди не слышал этой закодированной клятвы уже… с той самой ночи до свадьбы, когда украдкой сбежал на Ручей Поцелуев на свидание с Мирандой. Сердце его вдруг затрепетало от этих воспоминаний. Или от открывающихся возможностей? Ведь брат только что пообещал, что даст им с Мирандой столько времени наедине, сколько им потребуется, и что их никто не потревожит.


— Ну, где же они, черт возьми? — Миранда до боли вытянула шею, всматриваясь в заросший густой травой склон.

Потом оглянулась на Броди. В ответ тот лишь молча покачал головой.

Вздохнув, она снова устремила взгляд через поле, выискивая хоть какой-то знак приближения грузовичка Джексона. Ничего.

Она расправила широкую юбку сарафана. Прогретые солнцем травинки щекотали ей пальцы, пока она, ерзая и изображая спокойствие, дожидалась окончания вынужденного времяпрепровождения наедине с Броди.

— Может, пойдем их поищем? — наконец предложила она.

— Рэнди… — Броди откинул пронизанные солнечными лучами волосы, взглянул сначала на поле, потом на Ручей, — Рэнди, они не приедут.

— Почему это? Разумеется, приедут! — Она издала неуверенный короткий смешок. — Таков был их план.

— Нет. — Он облокотился на колено, все еще не отрывая взгляда от бурлящего недалеко внизу потока Ручья Поцелуев. — Их план был — заставить нас поехать сюда вдвоем и не мешать, чтобы мы могли пробыть здесь, сколько потребуется.

— Сколько потребуется для чего?

Он в ответ лишь вздохнул.

Миранда негодующе ахнула.

— Просто поверить не могу, Броди Сайкс, что ты дурачил меня подобным образом, да еще после всех своих обещаний измениться!

Он резко повернулся к ней.

— Эй, я тут ни при чем, Рэнди. Я просто вычислил их раньше, чем ты.

— И когда же это случилось, Броди? — Она сжала пальцы в кулак. — Когда же ты вычислил, что они задумали?

— Ну… — вспыхнул он. — Я… мм… — Он прокашлялся.

— Понятно. — Она схватила аккуратно сложенное второе покрывало, предназначенное для детей, и запихнула его в пустую корзинку для пикника.

Рука Броди упала с колена.

— Что ты делаешь, Рэнди?

— Складываю вещи, — ответила она и, дотянувшись до приемника, выключила слезливую любовную песенку в стиле кантри. — Раз дети не приедут, то и у нас нет никакого желания здесь оставаться. С какой стати, не так ли?

Глаза Броди потемнели, кожа на щеках словно натянулась, когда он хрипло выдавил:

— У меня есть такое желание.

В его голосе было столько сдерживаемых эмоций, что у Миранды мучительно сжалось сердце. Собрав все силы, чтобы тут же не сдаться и не раскрыть ему объятия, она опустила глаза на успокаивающую голубизну покрывала.

— Не нужно, Броди. Так быть не может.

— Не может? — Он двинулся к ней словно снежный барс, обнаруживший беззащитную жертву. — Только не говори мне, что вчера, когда мы целовались на детской кровати, ты не чувствовала того же, что и я.

Чувствовала. То же самое ощущение начало подниматься в ней и сейчас, с каждым шагом Броди, приближавшим его к ней. Сначала ее натянутые нервы ответили на приглушенный шорох подминаемой под его мощным телом травы. Затем неуловимое движение — и у нее в мыслях возник яркий образ ее и Броди как одного целого.

Его тепло окружило ее чувственным облаком родного запаха и растущего возбуждения. Кожа загорелась от предвкушения. Мышцы напряглись.

Его рука протянулась к ней.

Она вонзила зубы в нижнюю губу, чтобы удержать рвущийся из горла глухой стон желания.

Его пальцы прошлись по ее волосам, обласкали прозрачную кожу шеи.

Он ладонью приподнял ее лицо.

— Рэнди, я хочу остаться с тобой, и узнать, не найдем ли мы здесь того, что уже нашли однажды, того, что уловили в себе прошлой ночью.

— И что это докажет, Броди? Что это изменит?

— Все, — шепнул он, и его рот прильнул к ее губам.

Миранда не могла дышать. Не могла думать. Не могла противиться нахлынувшему урагану желания. Она отбросила все сомнения, помня лишь о неземном блаженстве, которое несла с собой близость с Броди.

Его ладонь легла ей на затылок, поддерживая голову, а его язык проскользнул сквозь дрожащее кольцо ее приоткрытых губ. Пустив его внутрь себя — хотя бы просто в поцелуе, — Миранда поняла, что рухнули последние барьеры, которые она возвела против него. К чертям все последствия. Она хочет снова любить своего мужа. И даже символично, что это произойдет здесь, у Ручья, где когда-то начинались их отношения. Может быть, это место принесет им счастье и они смогут все начать сначала.

Она откинулась на спину и потянула Броди за собой, не отрывая от него губ.

Казалось, нет ничего естественнее, чем лежать на этом берегу, чувствуя на себе тяжесть тела Броди, сливаясь с ним в поцелуе. И все же ощущения были какими-то удивительно новыми, волнующими, чуть ли не опасными. Миранде понравилась эта новизна. Но когда, приподнявшись на локте, Броди потянул за бретельку ее сарафана, она вдруг резко села и поспешно прижала к груди бретельку за миг до того, как та развязалась.

— Броди, нам нужно остановиться! Если мы этого не сделаем, нам же будет хуже…

— Слишком поздно. — Он вжался в нее бедрами и улыбнулся, опустив отяжелевшие от страсти веки.

Она закрыла глаза, облизала губы. Попыталась проигнорировать пульсирующую между ее бедрами напряженную плоть, но ее собственное тело, охваченное дрожью неутоленного желания, восстало против нее. Она провела дрожащими пальцами вдоль шеи, к щеке, откинула взмокшие волосы.

— Если мы это сделаем… Не знаю, как я тогда уйду.

— Вот и хорошо.

Он чуть сдвинулся, покрыл быстрыми поцелуями ее шею, ключицы.

— Нет. — Она оттолкнула Броди. — Ничего хорошего. Потому что рано или поздно мне, возможно, придется…

Он приложил палец к ее губам.

— Почему, Рэнди? Почему тебе нужно уходить?

— Ты знаешь почему.

Его пальцы слегка шевельнулись.

— Мне плевать, сможешь ты когда-нибудь иметь детей, Рэнди, или нет.

— Никакого «сможешь или нет» не существует, — с трудом выдавила она. И упрямо вскинула дрогнувший подбородок. — Мы не сможем идти вперед, если ты раз и навсегда не признаешь этот факт. И это не единственное препятствие между нами.

Его пальцы сжались в кулак, скомкав льняную ткань сарафана.

— Я его признал, Рэнди. Именно это я и пытался доказать тебе, выбрасывая те книги.

— Мне так хочется верить твоим словам, Броди.

— Поверь, Рэнди, так и есть. — Он взял ее ладонь и легко сжал.

Все чувства, на которые только она была способна, бушевали в ней весенним ливнем. Сначала она пыталась разобраться в них, но, отчаявшись, постаралась хотя бы выдержать борьбу, которую здравый смысл вел с сердцем. Она приложила ладонь к виску.

— Я хочу верить тебе. Правда, хочу. Но как же я могу доверять тебе, как мы можем вместе решать наши проблемы, если ты по-прежнему для меня закрыт?

— Черт возьми, Рэнди! Я не из особо чувствительных. — Он выпустил ее руку. — Никогда таким не был и уже вряд ли стану. Ты знала это, выходя за меня. Но с появлением детей я изменился. Помнишь, ты сказала, что сама это видела? И я обещал тебе попытаться всегда решать наши общие проблемы только вдвоем. Ну, чего ты еще хочешь?

Она вдохнула побольше воздуха и произнесла:

— Я хочу, чтобы между нами не было недомолвок, чтобы мы всегда говорили все друг другу открыто, честно и чтобы ты прислушивался к тому, что говорю я.

— Я прислушиваюсь. Еще что-нибудь?

Она покачала головой.

— Просто рассказывай мне, что ты чувствуешь.

— Я лучше покажу. — Он смахнул волосы с ее обнаженного плеча.

— Если мы займемся любовью, оставив так много недосказанного и нерешенного, Броди… — она протяжно выдохнула, — у меня не будет уверенности в том, что же свело нас — доверие и взаимное прощение или же просто-напросто страсть и обстоятельства.

— Знаешь что? — Он придвинулся еще ближе, так близко, что она кожей ощущала толчки его сердца. — Ты знаешь, что пройдет десять, двадцать, тридцать и даже пятьдесят лет, а я буду любить тебя так же, как любил в день нашей свадьбы?

Закусив губу, она мысленно проклинала слезы, катившиеся по ее щекам и выдававшие ее с головой. Что толку теперь отрицать свою любовь к нему? Да, она любит его. И неважно, что принесет с собой будущее, — эта любовь останется неизменной.

— Знаю, — шепнула Миранда так тихо, что сама скорее почувствовала, чем услышала эти слова. — Я знаю, что ты всегда будешь любить меня, Броди Сайкс.

Он обнял ее, снова опустил на покрывало и накрыл своим телом.

— Тогда разреши мне показать, как я тебя люблю.

Она закрыла глаза и постаралась проглотить комок ледяного страха и неуверенности, который застрял у нее в горле. А потом кивнула в ответ на его просьбу.

Броди медлил как мог, вбирая в себя каждый дюйм ее тела, обнажавшегося под его руками. Он осыпал поцелуями одну грудь, потом другую, проложил нежную дорожку от ямочки на ее горле до кружевного края шелковых трусиков, медленно сдвинул их вниз, по обнаженным ногам, не сводя с жены жаждущего взгляда, который воспламенял в ней каждую клеточку. А затем сорвал с себя рубашку и избавился от джинсов.

Миранда и забыла уже, каким было тело ее мужа и как сказочно они подходили друг другу.

Тут Броди приподнялся на руках и мощно вошел в нее, заполнив собою до края, а потом исчез, оставив внутри ее пустоту, — лишь затем, чтобы через миг окунуться в нее еще глубже. Она вскрикнула от восторга и выгнулась ему навстречу, предлагая всю себя — все, что только могла ему дать.

Волна дрожи пробежала по его телу.

Она закрыла глаза.

Ветерок обдавал их обнаженные тела прохладой, овевал летними ароматами трав. Позади них журчал и плескался среди камней Ручей Поцелуев.

Броди прижал ее к себе с такой силой, что она едва дышала. По его телу прокатывались волны наслаждения, и Миранда позволила им унести и ее к вершине сладостного блаженства. Восторг любви захлестнул их целиком. Тревоги, страхи, сомнения унеслись прочь, только любовь царила над их сплетенными телами.

А потом они вернулись к реальности.

Броди приподнялся, поцеловал ее щеку, ушко и, скатившись, лег на спину рядом с Мирандой. Потом он глубоко вздохнул и молча закрыл глаза.

Она украдкой взглянула на него. Казалось, он принял то, что между ними произошло, совершенно спокойно. Если бы она могла разделить с ним это спокойствие так же легко, как разделила физическую близость…

Миранда повернулась на бок, по-прежнему глядя на мужа, и сказала совсем тихо, чтобы даже он не услышал:

— Я очень люблю тебя, Броди Сайкс. Ну да поможет нам Бог, если из-за того, что только что случилось, мы оставим нерешенными наши проблемы.


Глава девятая


Миранда зарылась лицом в большую пуховую подушку и, не открывая глаз, расплылась в улыбке. Утреннее солнце заливало спальню, согревая ее руку на прохладной простыне.

Пружины кровати заскрипели. Движение у нее за спиной заставило ее закусить губу от сладостного предвкушения. Вот сейчас она проснется окончательно — и обнаружит, что эта ночь с Броди ей не приснилась.

— Доброе утро, миссис Сайкс, — прошептал он ей в ухо, и его обнаженное тело прижалось к ее спине, повторяя ее изгибы.

Она повернула к нему голову.

— Доброе утро, мистер Сайкс.

— Хорошо спали?

Она вздрогнула.

— Вовсе не спала, так была занята другими делами.

— Ну, в таком случае… — Он поцеловал ее в щеку, играючи укусил за мочку уха. — Эти другие дела — они вам удались?

— Это, наверное, к вам вопрос, — поддразнила она. — Удались они мне?

— Даже и не зна-аю… — Он умолк на полуфразе, качая головой.

Миранда разыграла негодование:

— То есть как это? Что это ты тут изволишь говорить?

— Говорю, что совершенствование ни в каком деле не повредит. — Он приподнял простыню и провел ладонью по изгибу ее бедра. — Так что если ты не против сегодня утром поработать над своими формами…

— Завтрак готов! Ну-ка, лежебоки, выпрыгивайте из постелей!

Миранда, услышав громогласные выкрики Хрустика с нижней площадки лестницы, закатила глаза.

Броди застонал.

— Давай притворимся, что не слышали, — предложил он.

— Ага, чтобы он ввалился прямо сюда и застал нас? — Она протянула руку за сарафаном, брошенным прямо на полу у кровати. — Нет уж, благодарю покорно.

Броди хотел было что-то ответить, но Миранда зажала ему ладонью рот. В коридоре послышались хихиканье и топот малышей.

— Зачем? — сдавленным голосом спросил он.

— Затем, — прошипела она в ответ. — Не хочу, чтобы дети знали, что ты провел у меня ночь.

В ответ он всего лишь выгнул бровь.

— И не смотри на меня так. Это ради их же блага! — Она приподняла голову и прислушалась, надеясь понять, куда направилась вся команда. И лишь убедившись, что дети побежали вниз, она убрала руку. — Послушай, ты же не хочешь прямо с порога спальни стать героем ток-шоу на тему «Почему мы внезапно оказались вместе в постели»?

— Пожалуй, ты права. — Он вновь потянулся к ней и прошептал, щекоча ей шею своей утренней щетиной: — Но и я не промах. Хочешь — докажу?

Искры счастья вспыхнули в ней, рассыпались вдоль позвоночника, но Миранда нашла в себе силы выскользнуть из его объятий. Один звучный поцелуй в губы — и она уже соскочила с кровати.

— Я в этом ни капельки не сомневаюсь, — сказала Миранда, затягивая на себе пояс. — Но тебе придется попридержать свои доказательства до вечера. Сейчас у нас ожидается визит миссис Битл, забыл?

Броди заморгал.

— Пойду приму душ, а заодно и проверю — можно ли хоть немного травы вычесать из волос… — Она босиком прошлепала к двери в ванную, всего в паре шагов от немыслимо развороченной постели.

Броди, усмехнувшись, пальцами причесал добела выгоревшие волосы.

— Неплохо бы и мне присоединиться.

Она остановила его жестом.

— У тебя нет травы в волосах.

— Только потому, что ты там, на берегу, не согласилась поменяться со мной местами. — В его глазах читалось желание.

Напоминание об их любви вызвало новую чувственную волну. Она отвернула широкий лацкан халатика и замахала им словно веером, пытаясь остудить зардевшиеся щеки.

Боже, как же ей в присутствии Броди, да еще с этими постоянными воспоминаниями, выдержать визит миссис Битл, гадала Миранда. Да она же будет то и дело заливаться краской!

Образ суровой миссис Битл мгновенно вернул Миранду к насущным проблемам.

— Да, и еще одно. Броди!

— Да? — Он произнес это с таким видом, словно выслушивал неприличное предложение.

Она прислонилась спиной к двери, доверив ей тяжесть своего тела, если эта тяжесть окажется не под силу ее коленкам.

— Не говори пока детям о… — она помахала ладонью, показывая на себя и на него.

— О чем?

— Об этом. — Она повторила неопределенный жест. — О нас.

В его глазах промелькнуло беспокойство.

— Почему?

Причин не так уж и много — какой-нибудь миллион, подумала она. Начать с того, что она понятия не имела, сможет ли построить жизнь с человеком, который все еще не сказал, что простил ее за причиненную ему боль. А как насчет того, что обещание Броди измениться еще должно пройти проверку? Уж не говоря о том, мысленно добавила Миранда, что она, похоже, собственными руками положила абсолютно все — включая и будущее всех в этом доме — на чашу весов. Просто потому, что пошла на поводу у своего сердца. Ей нужно время все обдумать, прежде чем выносить все эти вещи на суд целого Техаса.

Облизнув губы, она оттолкнулась от двери.

— На мой взгляд, нет смысла давать ребятам повод для того, чтобы обсуждать наши отношения перед самым появлением миссис Битл. Ты так не считаешь?

Он посмотрел на закрытую дверь.

— Пожалуй.

— И Хрустику пока тоже не говори.

Броди рассмеялся.

— Вот об этом не беспокойся. У меня нет ни малейшего желания напороться на его комментарии раньше, чем это действительно будет необходимо.

— Спасибо. — Миранда развернулась и направилась в ванную, твердо веря, что сумеет справиться с ситуацией. Более того, решила она, стоя под горячим душем, в конце концов все может сложиться отлично.


Броди заявился на кухню, сияя, как ковбой в день получки. Ему было хорошо, и он плевать хотел, поймет это кто-нибудь по его лицу или нет.

— Чегой-то ты ранешенько сегодня. — Хрустик поднял голову от плиты, где в кастрюле булькала сероватая каша.

Броди потянул себя за мочку уха и склонил голову набок. Ему пришлось напрячь волю, чтобы подавить в себе первый порыв — схватить старика за загривок и тряхануть как следует за то, что вытащил их с Мирандой из постели, где они вновь обрели друг друга. Но, поразмыслив, он решил, что Хрустик ни за что не сделал бы это намеренно. Кашлянув, он просто поинтересовался:

— Что ты этим хочешь сказать, а, старик?

— Дак вот я и говорю… прихожу я сегодня варить завтрак нашим ребятам, глядь — а тебя-то уж и след простыл. И постель сложена! — Он окунул блестящую ложку в густую овсянку, зачерпнул добрую порцию, полюбовался — и перевернул ложку. Каша с жирным шлепком плюхнулась обратно в вязкую массу. — И што это может значить? А это может только значить, што ты нынче спозаранку взялся за работу.

Броди стиснул зубы и изобразил необычайную заинтересованность столь простым занятием, как закатывание рукава.

— А-а, ну да.

— Голову даю на отсечение, што к этому часу ты уж успел переделать кучу работенки. Это ж надо — встать в такую рань, да ишо постель застелить. — Хрустик сосредоточенно размешивал кашу. Ложка, время от времени задевая за стенки кастрюли, издавала металлический скрежет.

Отвратительный звук пронизывал Броди насквозь, как скрип ногтей по школьной доске.

— Угу, мой старик, бывалоча, все говорил: кто рано встает, тому Бог дает. Вот уж што правда, то правда. — Хрустик вынул ложку из каши и как следует треснул ею по краю кастрюли. — И уж больно мой старик уважал тех, которые сами постель стелют. Ну, вот как ты сегодня. Я-то, само собой, видал, што обычно миссис Сайкс за тобой прибиралась. Но только не сегодня. Не-ет, не сегодня. Потому, сегодня ты уже спозаранку встал и сам…

— Я не спал этой ночью на кушетке.

Хрустик даже головы не поднял.

— Хмм. Рази ж, глядя на тебя, кто догадается, што ты спишь на сеновале…

— Я спал в своей собственной постели, дурень старый, и тебе это, полагаю, прекрасно известно.

Броди никогда бы не поверил, что такое возможно, но, кажется, своими словами он и в самом деле заставил старика онеметь от изумления.

Хрустик отложил ложку и тщательно вытер узловатые пальцы о повязанное на талии полотенце. Ни разу не взглянув на Броди, он повернулся и направился к двери в гостиную.

— Пойду-ка взгляну на ребятишек. Небось уж перемазались кашей с ног до головы.

— Я бы попросил тебя ни о чем не говорить детям, — сказал Броди, слегка удивленный неожиданно хладнокровной реакцией на свою новость.

— Ишь чего удумал! Ни словечка от меня не услышат. Нешто это видано — рассказывать детишкам, как ты играешь в любовные цацки с этой милой леди.

— Играю в… Да ради всех святых… — Из груди Броди вырвался глубокий смех, разрядив напряжение. — Она же мне жена. — Как приятно это произносить, подумал Броди. И с удовольствием повторил, не скрывая довольной ухмылки: — Мы с Мирандой — муж и жена и, судя по всему, ими и останемся.

— Правда? — Морщинистое лицо старого повара просветлело.

— А вы все разве не этого добивались вчера своим спектаклем, когда отправили нас вдвоем на Ручей Поцелуев? — (Хрустик не произнес ни слова, только стоял да улыбался от уха до уха.) — И все равно я не хочу, чтобы ты проболтался детям. А то они устроят шум при миссис Битл.

Хрустик провел пальцами по заросшему щетиной подбородку.

— Ага, она ж нынче приедет. Как думаешь, успею я чуток побриться?

Броди скрестил на груди руки.

— Так-та-ак, Кертис Холломан, вы определенно неравнодушны к миссис Битл.

Старик опустил голову.

— А што? Такая приятная вдовая дама.

Броди кивнул. Сегодня ему даже миссис Битл будет казаться королевой.

Хрустик потер пальцем нижнюю губу.

— Я тут подумывал — а не пригласить ли ее сегодня в кино? Или, может, пройтись где в городе, а?

— На мой взгляд, мысль отличная. И учти, я говорю это не потому, что думаю, будто это поможет нам с усыновлением.

— Что нам поможет с усыновлением? — Миранда, пританцовывая, вплыла в кухню из коридора, уже успев переодеться в желтую футболку и узкие джинсы.

— Хрустик у нас собирается на свидание.

Она остановилась и, опустив ладони на бедра, с довольным видом взглянула на повара.

— Правда?

Хрустик, кивнув, расплылся в ухмылке.

Броди протянул к ней руку.

— Наш мальчик, похоже, вырос, мамуля. Начинает ухаживать за девушками.

Миранда расхохоталась и с готовностью нырнула в объятия мужа. Приложила ладонь к его груди, а голову пристроила на плече.

— И девушка конкретная на примете?

— Арлин Битл. — Насмешливый ворчун произнес ее имя так, словно описывал неземной красоты богиню, поднимающуюся из пены морской, а не суровую даму старой закалки, у которой всегда был такой вид, будто она нюхает кислую капусту.

— Арлин?.. Миссис Битл? Наша миссис Битл? — Миранда откинула голову.

Броди с наслаждением вдохнул аромат шампуня, не обращая внимания на мокрое пятно от ее свежевымытых волос, расплывшееся у него на рубашке.

— Ага, она, — подтвердил Хрустик.

— Что ж, я очень рада за вас. — Миранда подняла глаза на Броди.

— А што ж? Каждый заслуживает немного счастья в нашем бренном несправедливом мире.

Броди сомкнул руки вокруг своей жены и прошептал:

— Аминь. Золотые слова.

Ее пальцы вцепились ему в рубашку, и он почувствовал, что она улыбается, уткнувшись в его грудь.

— Ну, ладненько, я, значит, пошел подгонять ребятню, а вы тут…

Предложение Хрустика так и повисло в воздухе, прерванное звонком в дверь.

Миранда вся напряглась в руках Броди — и уже через миг отпихнула его.

— Представление начинается, — сказала она.

— Рэнди. — Он ухватил ее за руку и снова притянул к себе. — Это не представление. Это жизнь.

Она с нежностью провела ладонью по его щеке.

— Знаю, радость моя. Знаю.

— Мистер и миссис дожидаются на кухне, мэм. — Хрустик произнес эти слова достаточно громко, чтобы они прозвучали предупреждением. — А детишки кушают кашу в гостиной.

Миранда сделала шаг назад и расправила плечи. Когда она повернулась к двери, встречая облеченную властью даму, ее сияющая улыбка затмила бы любую из тех, что были запечатлены на старых снимках с конкурсов красоты.

— Доброе утро, миссис Битл. Могу я вам что-нибудь предложить? Чашечку кофе? — спросила Миранда, разыграв приветствие как по нотам. В ее тоне в равной мере присутствовали и уверенность, и радушие хозяйки.

— Ты уверена, что это стоит делать? — пробормотал Броди, зарывшись носом в ее влажные волосы. — После кофе Хрустика у нее весь день будет горький привкус во рту. Нам это нужно?

— Или, может, лучше стакан сока? — не моргнув глазом вывернулась Миранда.

— Нет. Ничего не нужно. Я заехала только для того, чтобы передать вам вот эти бумаги, куда уже включено ваше имя, миссис Сайкс. — Строгая дама достала большой желтый конверт и протянула Миранде. — Просмотрите их, там все в порядке.

— Ну, конечно. Я в этом не сомневаюсь, — ответила Миранда, опустив глаза на конверт.

Имя Миранды включено в бумаги об усыновлении. Как она на это прореагирует? Броди затаил дыхание и устремил на жену немигающий взгляд. Он ждал, он надеялся.

Миранда подняла голову, сунула конверт под мышку и улыбнулась.

— Огромное спасибо, миссис Битл.

Воздух шумным потоком вырвался из легких Броди.

— Это моя работа, миссис Сайкс. — Миссис Битл обеими руками взялась за ручку своего кожаного коричневого портфеля. — А теперь прошу меня извинить…

— О, но я думала… — Миранда, выбросив вперед руку, прикоснулась к рукаву миссис Битл.

— Готово! — Кэти горделиво продефилировала на кухню с пустой тарелкой на вытянутых руках.

— И у меня. — Следом появилась Грейс, а Бубба замыкал шествие.

Взрослые замолчали, наблюдая, как одетая в пижамы троица маршем протопала к раковине и завершила парад звучными фанфарами тарелок. Последний аккорд остался за Кэти, которую Бубба ради этого специально приподнял. После чего малыши обернулись — и у всех троих глаза расширились от потрясения при виде миссис Битл.

— Доброе утро, мэм, — кивнул Бубба.

Кэти помахала, несколько раз согнув и выпрямив крошечные пальчики.

Грейс разинула рот.

Миссис Битл ответила Буббе кивком, Кэти — детским жестом ладошкой, а Грейс — повторив ее фокус со ртом. Потом сама же захлопнула себе рот пальцем, напомнив таким образом Грейс о приличиях. Впервые со времени их знакомства Броди заметил сочувствие в ореховых глазах пожилой женщины и ласковую, умудренную опытом улыбку на ее губах. Наверняка она и была такой — доброй и понимающей, просто беспокойство мешало ему это рассмотреть.

Вполне возможно, решил он, увидев в новом свете женщину, в чьих руках была его судьба, в конце концов все и получится!

Миссис Битл снова обернулась к Миранде.

— Вы что-то хотели сказать, миссис Сайкс?

— Я… То есть мы… — Она с теплотой взглянула на Броди, прикусив пухлую нижнюю губу. Потом перевела светящиеся дружелюбием глаза на миссис Битл. — На этой неделе мы кое-что переделали в детских и надеялись показать вам…

— Да, показать, показать! — Кэти запрыгала от восторга.

— У нас новые занавески, — сообщила Грейс.

— И плакаты — совсем как у больших девочек! — добавила Кэти.

— А я и так большая девочка, — задрала Грейс нос.

Миранда опустила ладонь на головенку Кэти — явно с намерением закрыть ей рот, если начнется ссора.

— Сами видите, дети просто горят желанием показать вам свои комнаты, миссис Битл.

— Но у меня действительно очень плотный график, — отозвалась женщина, поглядывая на серебряные наручные часы.

— Минутка-другая дела не решит, — вступил в разговор Хрустик.

— Что ж… — При виде повара она опустила ресницы и побарабанила ухоженными ногтями по ручке портфеля. — Разве что пару минут.

Старый повар предложил ей руку.

— В таком разе вы можете полюбоваться на работу старших Сайксов.

Казалось, она вцепилась в ручку портфеля мертвой хваткой, но потом ее пальцы все же разжались, и она медленно опустила ладонь на руку Хрустика.

— Так-то вот. — Он похлопал ее по ладони. Удивительно, но, когда он смотрел на эту женщину, даже морщины на его немолодом лице словно бы разглаживались. — Я буду вашим провожатым. Пожалуйте на второй этаж по главной лестнице.

Он развернулся к двери, украдкой бросив взгляд на троих ребятишек, замерших посреди кухни.

— И я, по правде сказать, уверен, што наши ребятишки не забыли правило миссис Сайкс: каждый как встанет, должен убрать постель.

Бубба, Грейс и Кэти переглянулись, причем выражение лица одного до смешного, как в зеркале, повторяло выражение других. У всех был такой вид, словно земля внезапно разверзлась у них под ногами. Мгновение спустя маленький смерч из рук, ног и пшеничных головок ринулся в сторону задней лестницы.

Броди фыркнул, но Миранда, ткнув его локтем под ребра, остановила его веселье.

— А ты с какой стати смеешься? Наша постель в еще худшем состоянии.

Они бок о бок прошли к задней лестнице, чтобы появиться у дверей спальни раньше их гостьи.

— Очень мило, — сказала миссис Сайкс, выходя из спальни девочек.

Миранда прислонилась плечом к косяку двери своей спальни, скрестила на груди руки и вздохнула. Все шло лучше, чем она могла себе представить. Суровое лицо облеченной властью дамы на глазах теплело от того внимания, каким ее окружили дети и Хрустик.

— А у меня на покрывале понироги, миссис Битл, вы видели? — Кэти подергала миссис Битл за подол юбки.

— Единороги, а не понироги, — исправил ее Бубба, показывая путь к своей спальне.

— Но они похожи на пони с рогами, — надулась Кэти.

— А у меня двухэтажная кровать, — похвастал Бубба, выпятив грудь. — И вообще, в моей спальне есть все, что необходимо ковбою. Разве что кроме лошади.

— Какое совпадение. — Сильная рука Броди обвилась вокруг талии Миранды и втянула ее внутрь их спальни. — В моей спальне тоже есть все, что необходимо ковбою.

— Ну, кроме лошади, — поддразнила она.

— А мне ни к чему лошадь, если ты не собираешься удрать из дому, — прорычал он.

Он прикоснулся губами к ее плечу, и по ее телу пробежали сладостные мурашки.

— Прекрати сию же минуту, Броди, — неубедительно прошептала она. — Ты выбрал неподходящее время и место. То есть… место как раз годится, но не хватало нам шокировать миссис Битл.

— А что, если я попытаюсь шокировать тебя? — спросил он и, приподняв ее волосы, поцеловал в шею.

Она закрыла глаза и все-таки закончила предложение:

— Особенно сейчас, когда она, кажется, потеплела.

— Я и сам теплею. Не знаешь, как бы залить огонь?

— Ага, я бы посоветовала тебе залить этот твой огонь как можно скорее, иначе если за дело примусь я, то избавлю тебя от него на веки вечные. — Строгий тихий голос Миранды не провел его, и она в душе проклинала усмешку, от которой поднялись уголки ее рта и заискрились глаза.

— Ладно. — Он отпустил влажные густые волосы, и они тяжелой копной упали ей на спину. — Но когда мы снова останемся вместе…

Она на миг прислонилась к нему спиной и закрыла глаза, предвкушая обещанное наслаждение. Каждая минута этого нового дня, казалось, продвигала ее вперед, доказывая, что она сделала верный выбор и ее жизнь свернула наконец на счастливую колею. У нее обязательно должно все…

Резкое дребезжание старого дверного звонка прервало ее мысли.

Она открыла глаза и обнаружила, что Броди уже шагнул к двери.

— Я открою, — поспешно произнес он.

— Ты просто-напросто увиливаешь от разговора с миссис Битл, — прошипела она и ткнула его пальцем в бок, когда он попытался проскользнуть мимо нее.

— Точно. — Он комично пошевелил бровями и двинулся к лестнице.

Гулкий топот его ковбойских сапог прозвучал в ушах Миранды музыкой. Она чувствовала себя здесь дома и к тому же получила шанс — если только не побоится им воспользоваться — превратить этот дом в семейный очаг для своего любимого и детей, оказавшихся под их опекой.

Миссис Битл появилась из спальни Буббы, по-прежнему под руку с Хрустиком и со всех сторон окруженная детьми.

Миранда открыла было рот, но не произнесла еще ни слова, как снизу раздался знакомый голос, гневно вопрошающий:

— Вы Сайкс? Броди Сайкс?

— Да, это я, а кто вы?..

— Где Миранда?

Она обвела взглядом всех пятерых внимательных слушателей. Ей хотелось сейчас же сбежать вниз и все уладить, но она боялась, как бы неожиданный скандал не повлиял на усыновление.

Миранда повернулась к Хрустику, одними глазами умоляя понять скрытый в ее словах намек:

— Мм, похоже, там что-то личное. Может, спуститесь вместе с детьми по задней лестнице?

— Нет вопросов, миссис Сайкс. — Хрустик повел за собой всю группу.

Как только они скрылись за поворотом узкого коридора, Миранда развернулась и, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть у нее из груди, поставила ногу на верхнюю ступеньку главной лестницы.

— Послушай-ка, парень. Я понятия не имею, кто ты такой и какого черта тебе нужно, но это мой дом, и ты не имеешь никакого права врываться сюда подобным…

Миранда слетела по лестнице в надежде остановить все раньше, чем разговор зайдет слишком далеко. Но ее ноги оказались недостаточно резвыми.

— Мое имя — Конрад Хармон, и я требую встречи с Мирандой.

— Требуешь?

— Вот именно, требую. И в твоих же интересах, ковбой, позвать ее, поскольку я ее адвокат и твое противодействие моей встрече с ней сослужит тебе плохую службу в суде, во время слушания дела о разводе.

— Разводе? — Это слово сорвалось с губ Броди стоном раненого зверя. — А кто подавал на развод?

Конрад нетерпеливо провел ладонью по коротким черным волосам и, заметив Миранду, поспешно шагнул ей навстречу.

— Слава Богу, с тобой все в порядке. Ты же должна была позвонить мне и сообщить необходимые сведения, чтобы я мог подготовить нужные бумаги. Прошло уже две недели, и я начал беспокоиться.

— И поехал сюда? Как ты меня вообще разыскал? — Она лихорадочно пыталась сообразить, как из всего этого выпутаться, но ни одна разумная мысль не приходила ей в голову.

— Не так уж это было и трудно, Миранда. Я нашел по карте район Затерянной Реки, а потом спросил в почтовом отделении, не знает ли кто-нибудь тебя. — Он растянул губы в неловкой, напряженной улыбке. — Как выяснилось, тебя знают все.

— Рэнди, какого черта, кто он такой? — На лице Броди застыло угрюмое выражение, а на шее от сдерживаемого гнева задергалась жилка.

— Ну, скажи ему, Миранда, — мягко подтолкнул ее Конрад.

Миранда судорожно сглотнула, но так и не избавилась от горького комка, застрявшего у нее в горле, когда она подняла глаза на своего мужа. Она знала, что до конца своих дней не забудет тот немой крик боли, что рвался из глаз Броди, когда она, вскинув подбородок, ответила слабым, тонким голосом:

— Он сказал тебе правду. Это Конрад Хармон. Адвокат, которого я попросила помочь мне с разводом.


Глава десятая


Развод. Это слово эхом пронеслось в его голове.

Миранда приехала на Затерянную Реку, чтобы получить развод. Логически вполне понятно, и он даже догадывался об этом, но его сердце не желало смириться с этим фактом. Он смотрел на нее, не в силах думать ни о чем другом, кроме как о ее предательстве. Она ему не сказала.

— Ты и адвоката успела нанять? — В его скрипучем голосе она уловила едва заметную дрожь.

— Нет, я имела в виду… — она взглянула на человека рядом, у которого был такой вид, будто это служащий некой фантастической суперсовременной адвокатской конторы, сошедший к ним прямо с экрана телевизора, — что я познакомилась с адвокатом. Адвокатом, который предложил мне помощь в деле о разводе.

Заливистый детский смех, донесшийся до них из коридора, оборвал ее.

Миранда натянулась как струна, лицо ее посерело. Она повернулась к Конраду Хармону:

— Адвокатом, который даже при желании не смог бы выбрать для своего появления более неудачное время. Послушай, Конрад, давай-ка я провожу тебя до машины, и там мы во всем разберемся. А ты пока… — (Броди переступил с ноги на ногу, словно ему нужна была поддержка, чтобы выдержать ее взгляд.) — А ты останься здесь и постарайся занять миссис Битл, пока я не вернусь, — закончила она.

— О? — Он опустил голову. — Хочешь сказать, что намерена вернуться?

Если она сейчас влепит ему пощечину, то это будет заслуженно. Вот, пожалуйста, она пытается спасти шаткое положение детей, их будущее, а он вытаскивает наружу старые обиды.

Но она не подняла на него руку. Не подняла на него даже глаза. Просто стояла рядом, опустив голову и прижав ладонь к сердцу.

Броди бы так и не узнал, что заставил ее плакать, если бы вдруг не увидел, как одна слезинка упала на кончик пальца и скатилась к запястью. Он чувствовал себя ужасно. Ему было так плохо. Оттого, что он ранил ее; оттого, что она ранила его.

Если бы только он смог найти слова, чтобы выразить это; если бы только знал, как описать ей ту боль, что преследовала его всю жизнь. Как он мечтал, чтобы Господь наделил его властью всегда жить рядом с любимыми людьми и сохранить его семью. В детстве он был лишен всего этого. Он пытался заставить себя произнести те слова, которые ей было так нужно услышать, которые бы не позволили ей выйти из двери его дома и пойти своей дорогой. И вдруг понял, что никакие его слова не совершат чуда. Если Миранда любит его, она останется.

— Ну же, Миранда, пойдем, ты хотела проводить меня до машины, — напомнил Конрад.

Кивнув, она пошла вслед за адвокатом, все еще не поднимая головы. Но у двери расправила плечи, решительно откинула волосы. Интересно, гадал, глядя на нее, Броди — наверное, точно так же она поступила и в прошлый раз? Уронила безмолвную слезу, а потом, вскинув подбородок, ушла, не оглядываясь.

Этот горький образ отравлял его мысли, даже когда он, вернувшись на кухню, сделал вид, что в его владениях все спокойно — лучше не бывает.

— Юноша отправился искать девушку и нашел ее на другом берегу Ручья…

Взгляды всех присутствующих оторвались от Буббы, который, вне всяких сомнений, пересказывал легендарную историю Ручья Поцелуев, и выжидающе обратились на Броди.

— Мм… там один адвокат приехал к Рэнди, поговорить о… мм… о землях ее родителей. — Довольно неуклюжая ложь, и все это прекрасно поняли.

И тем не менее приняли эту ложь с понимающим бормотанием и кивками.

Броди провел пальцами по волосам, потом уронил руки на бедра и побарабанил по джинсам.

— Могу я предложить вам кофе, миссис Битл?

— Нет, дорогой мой, мне в самом деле пора. — Она поднялась из-за круглого кухонного столика.

— Подождите. — Броди выбросил вперед руку, чтобы остановить ее, а потом в душе обругал себя последними словами за этот жест. — Я хотел сказать… разве вы не можете дослушать историю Буббы?

— Думаю, я… — Она снова опустилась на стул.

Закончил Бубба историю или нет, Броди так и не узнал. До него доносились голоса — очень далекие, тихие голоса и смех. Но он словно потерял способность думать, до тех пор пока Миранда не переступила порог кухни, с натренированной улыбкой королевы на губах.

— Извините, что вынуждена была бросить вас, миссис Битл, — сказала она.

Миссис Битл снова встала, взяла портфель и сунула его под мышку.

— Ничего, все в порядке, миссис Сайкс. Ваш муж объяснил нам, что адвокату необходимо было решить некоторые вопросы, связанные с земельной собственностью ваших родителей.

— Вот как? — Она моргнула. — То есть… очень хорошо, что объяснил. И я рада, что вы нас понимаете.

Миссис Битл постучала кончиками пальцев по портфелю. Наверняка она понимает гораздо больше, чем мы думаем, решил Броди. Но у нее хватило выдержки промолчать.

Его буквально разрывало на части при мысли о том, как эта сцена повлияет на усыновление. Как она повлияет на его отношения с женой.

— Ну что ж, мне у вас очень понравилось, — сказала миссис Битл. — Но мне пора возвращаться к делам.

— Я провожу Арлин, — напрямик заявил Хрустик.

— Благодарю вас, Кертис, — отозвалась она.

Едва за ними закрылась дверь, как дети повскакали со своих мест и наперегонки кинулись сообщать новости:

— Мистер Хрустик сказал… Миссис Битл сказала… Мы сами слышали!

— Тихо, тихо, — успокоил их Броди, радуясь возможности оттянуть объяснение с Мирандой. — По очереди. Давай ты первый, Бубба.

— Мистер Хрустик пригласил миссис Битл в кино, — сообщил мальчуган.

— И она сказала «да»! — опередила брата Грейс.

— Только они все равно не влюбленные, папочка. — Ладошка Кэти обвилась вокруг мизинца Броди, и малышка подергала его, привлекая внимание к себе. — Но если они поженятся, им придется построить мост, а я буду подручкой.

— Подручкой? — Бубба недоуменно заморгал. — Может, подружкой невесты?

Белокурая кудрявая головка закачалась вверх-вниз.

— Что? Откуда такая мысль, а, Кэти? — Миранда опустилась на корточки.

— А я ж спросила, — ответила малышка с таким видом, будто глупее вопроса в жизни не слышала. — Я сказала: «Если вы с мистером Хрустиком поженитесь, миссис Битл, можно я буду подручкой?»

Броди съежился.

— И что миссис Битл?

— Она сказала: чтобы перейти мост, нужно сначала к нему подойти.

Миранда закрыла глаза и едва слышно пробормотала:

— Просто здорово. Мало нам неприятностей, так еще и это.

Броди стиснул зубы.

— В неприятностях Кэти не виновата.

Миранда в первый раз с момента своего возвращения от Конрада подняла на него глаза.

— И что это значит? — спросила она, собрав все мужество для того, чтобы услышать неизбежный ответ.

— Так, дети, давайте-ка наверх, одеваться. — Броди помахал рукой в сторону лестницы. Его ледяной взгляд как острый нож проникал сквозь ее маску хладнокровия. — Взрослым нужно поговорить.

Едва услышав топот детей на втором этаже, Миранда скрестила на груди руки и глубоко вдохнула.

— Я понимаю, что тебя это потрясло, Броди, но вот это как раз было легко уладить.

В ответ он также скрестил на груди руки.

— Правда?

— Да, правда. Я просто-напросто объяснила Конраду, что не хочу развода, и он уже возвращается в свой Даллас.

— Вот так, значит.

— Да. — Она сцепила зубы.

— И когда же ты собиралась мне сказать, Рэнди?

— Сказать? — Выдох дался ей с трудом. — Послушай, Броди, я знаю, что должна была упомянуть о том, что приехала получить твое согласие на развод, но все произошло так быстро…

— Когда ты собиралась сказать мне, что не хочешь разводиться, Рэнди? — Он отошел к окну и уставился на красновато-серую колею у дома. — Кажется, этот самый Конрад сначала знал, что я развожусь, а теперь узнал, что я не развожусь, — и все это раньше меня самого.

Она уронила руки и сжала их в кулаки.

— Я была не права, что не сказала тебе, Броди. Так же, как была не права, когда сбежала. Конечно, ты еще не простил меня. Я даже не знаю, сможешь ли ты вообще когда-нибудь меня простить и чем я могу заслужить твое прощение.

У него на щеках заходили желваки.

Не обращая внимания на слезы, что катились по щекам и затуманивали глаза, Миранда привычным жестом вскинула дрожащий подбородок. От жгучей боли в груди лишилось сил ее тело, но не дух. Она готова была сражаться за человека, которого любила.

— Но я хочу, чтобы ты знал: я искренне жалею, что так сильно ранила тебя, и больше никогда не причиню тебе такой боли.

— Потому ты и держала про запас этот вариант, а, Рэнди? — Он прислонился к окну и прижался к нему лбом. — Ты говорила, что не можешь оставаться со мной, потому что не можешь мне доверять, потому что я не пускаю тебя к себе в душу, потому что я с тобой не считаюсь. И в этом я с тобой согласен. Да, я непробиваемая, упрямая скотина, которой в целом свете нет равных.

У нее задрожали губы. Она даже и пытаться не стала что-то произнести в ответ.

— Но черт побери, Рэнди, ведь это я однажды проснулся в пустой постели, это я целый год жил в неведении, где ты и как ты, и только благодаря твоим родителям знал, что ты жива.

Он с силой втянул в себя воздух, и она увидела, как дрожь пробежала по его телу.

— И именно я, — продолжал он глубоким ровным голосом, — именно я только что узнал, что ты, проведя со мной ночь, все равно помнила о запасном варианте, пусть даже и не собиралась им воспользоваться. Ты держала его в тайне от меня так, на всякий случай.

— Нет! Просто так вышло! Это случайность.

— Если бы мне от этого было легче, — прошептал Броди.

Он выпрямился, по-прежнему не глядя на нее.

— Ты говорила, что я слишком скрытен, что я не показываю своих чувств. Но ведь именно я сказал, что люблю тебя, — и не услышал ничего в ответ.

Он повернул голову, и половина его лица оказалась в тени. Но все равно, когда он устремил на нее свой пронзительный взгляд, глубина его чувств не укрылась от Миранды.

— И после этого ты говоришь, что не доверяешь мне! — камнем упали его последние слова.

Ей хотелось броситься к нему. Ей хотелось обхватить руками его шею, прижаться к нему и позволить нежности и ласке унести всю боль и обиды, оставив лишь их любовь. Но если она сделает это и он отвернется — как ей тогда пережить его отказ?

Миранда застыла на месте, не в силах ни думать, ни говорить, ни двигаться.

Он провел ладонью по лбу и протяжно вздохнул.

— У меня много дел. — И направился к двери.

Она шагнула к нему, и этот шаг дался ей с таким трудом, как будто она была закована в кандалы.

— Броди, ты не можешь вот так уйти и оставить все нерешенным.

— Я не могу пренебрегать работой на ранчо, Миранда. — Его ладонь легла на дверную ручку.

— А нашими отношениями, значит, ты пренебрегать можешь? — Как только эти слова сорвались с ее языка, она о них пожалела. То, что должно было прозвучать как вызов, заставить его поделиться с ней своими чувствами и попробовать найти решение, выглядело всего лишь сварливым выпадом. — Извини, Броди. Я не то хотела сказать.

— Мне нужно идти. — Медная ручка повернулась. — Не ждите меня к ужину.

— Останься, пожалуйста. — Она и сама-то едва расслышала свою мольбу, но по выражению его лица поняла, что он ее услышал. — Останься, Броди, поговори со мной, — повторила она.

— Я… — Его рука оторвалась от двери и замерла в нескольких дюймах от нее.

В нем происходило что-то невероятно огромное, что-то очень важное. У Миранды так громко стучало сердце, что, кажется, его стук заглушал их слова. Невыносимо жгучая смесь надежды и боли лишала ее способности говорить и мыслить.

Облизав моментально пересохшие губы, она беззвучно сложила их в еще одно умоляющее «пожалуйста».

Он закрыл глаза. Мощные плечи поднялись и упали. Внутренняя борьба прорвалась наружу и стала почти физически ощутимой. А потом все закончилось. Он выпрямился, словно герой вестерна, который твердо решил поступить так, как считает нужным.

Он снова опустил ладонь на дверную ручку и повернул ее.

— Слова ничего не решают, Миранда. Решают поступки.

— И что ты собираешься решить, если уйдешь сейчас, оставив столько всего недосказанного, Броди?

— Оставь для меня белье на кушетке. — И он ушел.

Этот звук захлопывающейся за ним двери весь день преследовал Миранду. И всякий раз, когда работники ранчо, Хрустик или дети открывали и закрывали входную дверь, она летела узнать, не изменил ли Броди своего решения.

День подходил к концу, закончился и ужин. Ради детей Миранда притворилась, что ест с удовольствием, хотя на самом деле лишь ковыряла в тарелке. После ужина она играла с ними, пока не настало время ложиться, и сочинила для них объяснение, почему Броди не пришел уложить их, как обычно.

Должно быть, малыши, несмотря на все ее старания выглядеть веселой, почувствовали, насколько она расстроена, потому что в этот вечер не изводили ее обычными вечерними капризами. Не просили водички. Не просили вернуться, чтобы послушать еще одну молитву «за индийских тигров, о которых в прошлом году рассказывал учитель в школе».

— Спокойной ночи, Грейс, — шепнула она девчушке, калачиком свернувшейся под своим новеньким одеялом с разноцветными единорогами.

— Спокойной ночи, — тоненьким голоском пробормотала Грейс.

Миранда прикоснулась быстрым поцелуем к щечке спящей Кэти, и малышка улыбнулась. На тугих румяных щечках шевельнулась густая тень от темных ресниц.

Миранда прошла по коридору к спальне Буббы.

— Тушим свет, ковбой. — Не заходя в комнату, она положила ладонь на выключатель. — Сними очки и положи их на тумбочку.

Мальчуган приподнялся на локте. Другой рукой он снял очки и пристроил их на краешке стола рядом с нижней полкой кровати.

— Вот и хорошо, — сказала она и провела ладонью по выключателю. — Готов? Выключаю.

— Рэнди?

Его голосок был таким тихим и вместе с тем таким серьезным, что она замерла. — Да, Бубба?

— А Броди вернется?

Она растянула губы в ослепительной, но фальшивой улыбке и сказала:

— Ну конечно, вернется, глупыш. Это же его дом. Если хочешь стать ковбоем, Бубба, то пора запомнить, что эта работа никогда не начинается в девять и не заканчивается в пять. Приходится трудиться, пока все дела не будут закончены.

Большие голубые глаза моргнули. Бубба не купился на ее тон.

— А что будет со мной, Грейс и Кэти и где мы будем жить, если вы с Броди разведетесь?

Миранда вцепилась в косяк, словно это помогло бы ей избавиться от ощущения, что она поскользнулась на крутом берегу и летит в пропасть. Несколько мучительно долгих мгновений она раздумывала, должна ли рассказать Буббе все как есть или же ей попытаться представить ситуацию в лучшем свете, чтобы развеять его страхи. И наконец решила, что этот маленький мужчина, уже так много перестрадавший в жизни, заслуживает правды.

— Ох, Бубба. — Она медленно подошла к кровати, опустилась на самый краешек и взяла мальчика за руку. — Вы никуда отсюда не уедете. Ни ты, ни Грейс, ни Кэти. Теперь это ваш дом, и мы с Броди сделаем все, что в наших силах, чтобы вы остались здесь.

Его немигающий взгляд остановился на ее лице; в голубых глазах светилась вера… и масса вопросов. Детский рот не выражал ни радости, ни неодобрения, но в его твердой складке читалась горечь жизненного опыта, немыслимого для такого маленького создания.

Миранда проглотила слезы и пригладила льняные пряди мальчика. Как же он похож на Броди. Даже если бы она сама произвела на свет этого ребенка, он не мог бы быть больше похожим на родного сына Броди… и она сама не могла бы любить его больше.

Если Броди испытывает к этим детям такую же любовь, то нет сомнений, что вдвоем они сумеют преодолеть свои разногласия.

— Ты в порядке?

Тихий голосок прервал ее раздумья. Она вдруг ощутила, что щеки ее влажны от слез.

— Да, солнышко. Я в порядке. — Она снова погладила его по головке, потом нежно потрепала по щеке.

— Тебе страшно?

— Немножко, — призналась она.

— И мне.

— Когда мне страшно, я люблю, чтобы кто-нибудь немножечко меня обнял — и тогда сразу становится лучше.

Его руки обвились вокруг нее прежде, чем она договорила. Он положил голову ей на плечо, и Миранда не видела выражения его лица.

Она обняла его и прижала к себе.

— Бубба, солнышко мое, я не стану обманывать тебя и говорить, что у нас с Броди все замечательно, но прошу тебя, не беспокойся за нас.

— Но вы поругались.

— Все взрослые иногда ругаются. Но это не значит, что они не найдут выхода. — Во всяком случае, она на это очень надеялась.

— Выхода? — Он откинул голову, чтобы заглянуть ей в лицо. — Это значит, что они должны сделать шаг навстречу друг другу? Как в истории про Ручей Поцелуев?

Ох уж этот Броди с его чертовой историей, подумала она и, улыбаясь, ответила:

— Да, думаю, совсем как в истории про Ручей Поцелуев.

— Тогда я надеюсь, что вы с Броди найдете этот выход.

Она сумела лишь кивнуть.

— Ну что ж, мы с тобой и так припозднились. Пора спать. Готов?

Он откинулся на спину и натянул свое ковбойское покрывало до самого подбородка.

— Готов.

Миранда поднялась и направилась к двери. Перед тем как выключить свет, оглянулась и прошептала:

— Спокойной ночи, парень.

Тихий щелчок, комната погрузилась во тьму, и Миранда переступила через порог.

Голос мальчугана, тихий, но чистый, как перезвон колоколов в морозное Рождество, произнес за ее спиной:

— Спокойной ночи… мамочка.

Счастье одного этого мига согревало ее кровоточащее сердце, пока она купалась, надевала ночную рубашку и укладывалась в постель — одна. Но сон бежал от нее. Где может быть Броди? Когда он вернется домой? И что будет потом?


Глава одиннадцатая


— Проснись, Рэнди. — Броди остановился у широкой смятой постели и опустил взгляд на спящую жену. Утреннее солнце, проникая сквозь ветки деревьев за окном спальни, рассыпало золотые и серебряные блики по ее телу. Броди протянул было руку, но не смог заставить себя хотя бы потрепать ее по плечу, чтобы разбудить. — Рэнди, нужно проснуться.

— Я… — Она оторвала голову от подушки и подняла на него припухшие глаза. — Я не спала.

— Угу. — Он опустился рядом с ней на колени.

Она несколько раз моргнула, потом села, потерла глаза кулаками. И, кажется, только снова открыв глаза, поняла, что рядом с ней Броди.

— Броди, — пробормотала она. — Ты вернулся.

— Ну, конечно, я вернулся. Я здесь живу. — Он поглаживал большим пальцем поля своей черной шляпы.

— А ты?.. — Она повернула голову и убедилась, что вторая половина кровати — его половина — так и осталась несмятой.

— Я спал на кушетке.

Она кивнула, сжав губы в тонкую линию.

Он прокашлялся.

— И очень кстати.

— Вот как? — С сомнением качнув головой, она пригладила взлохмаченные волосы.

— Да, — сказал он. — Потому что если бы я не спал на кушетке в гостиной, то мы не знали бы, во сколько дети еще были дома.

— Дети? — Она резко спустила ноги на пол и отбросила одеяло. — То есть как это — во сколько они были дома? А сейчас они где?

Он опустил голову.

— Мы этого не знаем.

— Вы не?.. — Она подпрыгнула с кровати и кинулась к шкафу. Сдернула джинсы с ручки на дверце шкафа и принялась лихорадочно натягивать их, при этом ежесекундно поглядывая на Броди. — Нужно найти детей!

— Я уже послал людей прочесывать ближайшие окрестности ранчо плюс самые опасные места — питьевые водоемы для лошадей и тому подобное.

— Водоемы? — Ее глаза наполнились ужасом. Она прижала ладонь к цветастой ночной рубашке. — Но ты же не думаешь?..

— Пока нет причин предполагать самое плохое, Рэнди. Я просто подумал, что стоит принять все меры предосторожности.

— Ты подумал? А я? — Она натянула наконец джинсы и застегнула молнию.

— Что — ты?

— Ты, судя по всему, узнал об этом достаточно давно, раз успел организовать поиски, а за мной пришел только сейчас!

— Я не хотел беспокоить тебя. Я подумал, что отыскать их — дело пяти минут.

— Ага, понятно. Все решают поступки. И Броди Сайкс у нас — человек дела. — Миранда дернула легкую блузу без рукавов с вешалки. Та не поддалась. Она дернула еще раз, и вешалка вылетела из шкафа, подпрыгнула на ковре и, стукнувшись о стену, затихла. Не обратив на это ни малейшего внимания, Миранда снова обернулась к Броди, скомкав блузу в кулаке. — Сколько их уже нет?

— Я краем уха слышал, как они на цыпочках прошмыгнули мимо кушетки. Это было на рассвете. Я хотел через минутку-другую встать и посмотреть, что они задумали, но, должно быть, уснул.

— Так сколько их нет? — настойчиво переспросила она.

Он стиснул зубы, стараясь сдержать тревогу и боль, и поэтому она едва разобрала его слова:

— Час. Может быть, два.

— Может быть, два?! — У нее подкосились колени, и она прислонилась к дверце шкафа. — Ты хочешь сказать, что мои дети два часа как исчезли из дому, а мне об этом никто не сообщил?

— Мы сразу же занялись поисками, Рэнди, и не хотели волновать тебя понапрасну.

— Не-ет, ты просто хотел, как обычно, все решить в одиночку. Так вот, мистер Все-Улажу-Лично, у меня есть что вам сказать! — Она повернулась к нему спиной.

Ее ночная рубашка взлетела в воздух. Перед его глазами мелькнула обнаженная спина — и рубашка приземлилась у ножки кровати. Когда он отвел взгляд от цветастого пятна на полу, Миранда уже застегивала пуговицы блузки.

— Твоя философия «молчи и действуй» стоила нам драгоценного времени. — Одной рукой она отбросила волосы, а другой уже стягивала с вешалки легкий зеленый шарф.

Он сощурил на нее глаза.

— О чем это ты?

Она перевязала шарфом волосы, намеренно оттягивая ответ.

— Я знаю, где сейчас дети.

— Знаешь? — У него было такое чувство, будто с души свалилась тяжесть и сердце только сейчас снова начало биться.

Она кивнула и, не поднимая головы, пока натягивала носки, объяснила:

— Вчера вечером Бубба все интересовался, почему это мы с тобой не можем найти выход из тупика, почему мы не можем пойти навстречу друг другу — как та влюбленная пара из твоей истории о Ручье Поцелуев.

— Ручей! — Он шлепнул себя ладонью по лбу. — Как я сам об этом не подумал? Ты считаешь, что они доберутся туда пешком?

— Конная тропа, конечно, сильно заросла, но все же ее не трудно найти. — Она сунула ногу в красный ковбойский ботинок. — А я сама обратила на нее внимание Буббы, когда мы туда ездили.

Он вздохнул, чувствуя, как понемногу уходит давящий гнет страха и тревоги.

— Не слишком-то расслабляйся, — предупредила она, надевая второй ботинок. — Лучше вспомни как следует свою историю. Ведь теленок, который соединил влюбленных, увяз в грязи посередине ручья.

Леденящая душу действительность как пропасть разверзлась перед Броди.

— Нет, ты же не думаешь, что они без нас полезут в воду?

— Броди Сайкс… — Миранда сжала руку в кулак и подбоченилась, — этот ребенок слово в слово запомнил твой рассказ. И кроме того, он тютелька в тютельку повторяет своего отца — то есть тебя.

Броди судорожно сглотнул. Гордость и панический страх разрывали его на части.

— Вот и подумай, — сказала она. — Что бы ты сделал в его возрасте?

Броди не нужно было над этим думать. Он знал наверняка. Одним прыжком он добрался до двери и распахнул ее. Потом взмахнул шляпой, подгоняя Миранду:

— Поехали. Нельзя терять время.


— Притормози немного, ладно? — Броди был вынужден пришпорить лошадь и галопом догнал жену. — Рэнди, помедленней.

— Мы должны догнать детей, — перекрикивая ветер, отозвалась она.

— Даже за два часа они вряд ли смогли бы пешком добраться до ручья. Мы успеем перехватить их, а если будем так лететь, то можем упустить что-нибудь важное.

Она натянула поводья, и лошадь перешла на более спокойный шаг.

Броди сделал то же самое.

— Что ты имеешь в виду под «чем-нибудь важным»? — спросила она.

— Ну, если они, например, заблудились, свернули с тропы или, скажем, решили отдохнуть… — Или что-нибудь похуже. — Мы не увидим их в этой высокой траве, если не будем смотреть по сторонам.

— Пожалуй, в этом есть смысл, — согласилась она. Сжимавшие поводья пальцы побелели от напряжения. — Но мы уже потеряли столько времени!

— Я должен был раньше сказать тебе, что они убежали, — признал он. И пониже опустил на лоб шляпу, пряча глаза в тени широких полей.

— Неужели!

— Послушай, я просто думал…

— Я знаю, о чем ты думал! — Она негодующе вскинула голову в легкой соломенной шляпке.

Броди заморгал, но смолчал, надеясь, что это остановит ее. Ссориться сейчас с Мирандой было ему не по силам.

Но Миранда, похоже, не уловила его намека.

— Ты думал, — продолжила она, — что сумеешь обо всем позаботиться и все уладить лично — точно так же, как ты думал, что, отыскав для меня нужных врачей, сможешь меня вылечить; точно так же, как ты думал, что если займешься со мной любовью, то спасешь наш брак.

Он стиснул зубы.

— Но ты не можешь все делать один, Броди. И никто не может. — Она повысила голос.

Ветер трепал его волосы, набрасывался на гривы и хвосты лошадей. Ветер хлестал его по спине и свистел в ушах. Но и он не заглушил горькой муки в словах Миранды.

— Вчера ты сказал, что я придерживала для себя запасной вариант. Наверное, ты был прав. — Она шмыгнула носом. — Но ты, мой дорогой сильный, молчаливый муж, ты сам никогда по-настоящему не пытался построить наши отношения.

От ее упрека тупая боль, зародившись в желудке, медленно поднялась к груди, сдавила сердце, перехватила горло. Эта боль заволокла его глаза черным туманом, таким густым и вязким, что он боялся в нем утонуть. Броди никогда не испытывал необходимости «войти в контакт» со своими чувствами. Он считал, что обязан владеть ими и контролировать их. Но сейчас испепеляющий огонь в груди вырвался из-под его власти.

— Как ты можешь такое говорить, Миранда? — Проглотить застрявший в горле комок оказалось не легче, чем пробираться по заросшей конной тропе. — Я ведь всегда был рядом, готовый прийти к тебе на помощь. А ты можешь сказать то же самое о себе?

Ее зеленые глаза под покрасневшими от слез веками вспыхнули.

— И сегодня утром ты был рядом, когда решил в одиночку найти детей? И вчера, когда бросил меня, не пожелав остаться и поговорить?

— Сегодня утром я совершил большую ошибку, но вчера… — Он стиснул поводья и отвернулся, вглядываясь в раскинувшееся перед ними поле, в тропу, ведущую к ручью, — и убеждая себя, что старается отыскать хоть какие-то признаки присутствия детей.

— А вчера — что? — подтолкнула она.

Ее гнев лишь подлил масла в огонь, бушующий внутри его. Он пытался утихомирить чувства, поставить их на место — и терпел поражение.

— Так что же вчера, Броди? Хочешь сказать, что у тебя была достойная причина, чтобы повернуться и уйти от меня в тот самый момент, когда мы наконец получили шанс что-то выяснить? Причем впервые за весь наш брак?

— Да, у меня были причины. — Краска медленно заливала его шею, поднималась к щекам, к скулам.

— И что же это за причины, Броди? — выпалила она, повернув к нему тоже заалевшее лицо.

Его глаза обшаривали горизонт. Губы хранили молчание.

— Отлично, — пробормотала она. — Закройся, как всегда, в своей раковине. Не разжимай губ и не говори ничего, что заставило бы меня поверить, будто ты живой человек и в груди у тебя бьется настоящее сердце.

Он продолжал молчать, всматриваясь в даль и борясь с собственными чувствами, грозившими прорвать его оборону.

— В противном случае, — продолжала Миранда звенящим от эмоций голосом, — я могу вдруг потерять над собой контроль и сказать, как сильно я люблю тебя. Сказать, что я…

Это стало последней каплей. Напряжение достигло предела, и Броди взорвался:

— Что — ты? Никогда меня не бросишь? Лучше молчи, Миранда!

Она сумела выдержать его тяжелый взгляд, но ее подбородок дрогнул, выдавая слабость. Седло под ней заскрипело. Миранда отпустила поводья и ссутулилась, покачиваясь в мерном ритме лошадиного шага.

Впереди, за следующим подъемом, уже струился между илистых берегов Ручей Поцелуев.

— Ты хочешь, чтобы я все выложил о своей любви, о доверии и о своих чувствах из-за того, что у нас не будет детей, — высоко вскинув голову, произнес Броди. — Я бы сказал, такой разговор трудно вести одному.

Миранда хотела было ответить, но он перебил ее:

— Поверь мне, я знаю, насколько это тяжело, Рэнди. — Он обернулся в ту сторону, где уже виднелись берега ручья. — Уж сколько я говорил с людьми, которых теперь рядом со мной нет. Ничего, черт возьми, эти разговоры не изменили.

Его слова не ударили бы так больно, если бы она не знала, что это чистая правда.

— Я… мне так жаль, Броди. Я не могу выразить, как мне жаль… — у нее сорвался голос, — что я тогда так поступила с тобой.

Он лишь пожал плечами.

— Меня всю жизнь бросали — так или иначе, какая разница.

— Но вчера ты меня бросил. Значит, ты должен понимать, что иногда человек просто не видит иного выхода.

Широкие поля шляпы не скрыли от нее его напряженного лица.

— Я ушел вчера, потому что боялся, что в глубине души ты по-прежнему хочешь оставить меня.

Его признание разрывало ей сердце. Слезы закапали с ресниц и потекли по щекам.

— Поэтому я и ушел от тебя первым. А потом понял, что ты останешься — если не ради меня, то ради детей. — Он наклонил голову. — Утром я понял, что мое чертово упрямство может стоить мне всего самого дорогого, что у меня есть в…

— Ну, нет, дружок. — Она опустила руку на бедро и повернулась к нему. — Даже и не пытайся взвалить всю вину за эту неразбериху на себя. В ней есть и моя половина.

Уголок его рта дрогнул в кривой улыбке. Пусть не в самой радостной, но все же он больше не выглядел приговоренным к смерти.

— Иными словами, ты думаешь, Рэнди, что мы все же сумеем все исправить?

— Только вместе, — со слабой улыбкой подчеркнула она.

— В таком случае… Как тебе такое начало? Я был чертовым идиотом, когда считал, что могу все сделать в одиночку. И я прошу прощения за то, что отстранял тебя от всех проблем. И если я еще когда-нибудь попытаюсь так поступить — обещай, что ты накинешь лассо мне на шею и не отпустишь, пока мы не обсудим все проблемы и не найдем выхода.

— По рукам, — пробормотала она. — Ты можешь простить меня за то, что в первый раз мне это не пришло в голову?

— Могу. Уже простил. — Он протянул ей руку.

Она приняла ее с радостью.

— Но я не могу обещать, что стану совершенством. Или что, например, не буду дергаться и переживать, пока все не уладится с усыновлением.

— От живого человека никто и не стал бы требовать полного спокойствия, — ответила она, готовая взорваться от радости. Она чувствовала себя обновленной, счастливой и способной вынести все на свете.

Лошади остановились. Она еще на миг задержала взгляд на его лице, пока он не поднял руку и не указал ей на поросший травой берег Ручья.

Там, на ковбойском покрывале, тесно прижавшись друг к другу, спали трое золотоволосых малышей.

Вот когда улыбка Броди засияла в полную силу.

Миранда ответила ему такой же счастливой улыбкой.

— И даже если ты время от времени будешь сбиваться с пути истинного, снова пытаясь взять все в свои руки, я не стану тебя винить. Это я выдержу.

Броди спешился. Не произнеся ни слова, он подошел к ее лошади и вытянул руки.

Миранда наклонилась и соскользнула с седла прямо в его объятия.

— Это значит, что ты сможешь жить со мной?

— Если только ты согласишься.

— О… — хмыкнув, он притянул ее к себе и крепко обнял, — еще как соглашусь.

Она приложила ладонь к его груди.

— Но я по-прежнему не могу иметь детей, Броди, и никакое лечение этому не поможет.

Он глазами повел в сторону малышей, прикорнувших в паре футов от них.

— И это ты говоришь после всех наших переживаний с этими тремя обезьянками? Боюсь, больше мы просто не потянем.

— А если когда-нибудь ты решишь, что этого недостаточно? — Ее пальцы вцепились ему в рубашку.

Он пригладил темные завитки у нее на висках.

— Тогда мы усыновим еще детишек.

Ее глаза заволокло слезами.

— Но они не будут твоими…

— Черта с два не будут!

Он наклонился, чтобы прильнуть к ее губам, и она потянулась ему навстречу.

— Такие слова говорить нельзя, — остановил их тоненький голосок Кэти.

Миранда, опустив взгляд, встретилась с сияющими глазками круглолицего ангела. Через миг малышка отвернулась.

— Эй, ребята, получилось! — завопила Кэти, согнув свое маленькое тельце чуть ли не пополам в попытке добавить сил своему голосу.

Бубба поднял голову и сел на покрывале, чуть не уронив съехавшие набок очки.

Грейс, перекатившись на живот, обнаружила Броди и Миранду и резво вскочила, вскинув вверх руки.

— Получилось! Получилось — точно как ты сказал, Бубба!

Кэти схватила Броди за руку и потянула его за собой. Он успел обвить свободной рукой талию Миранды, и они зашагали следом за малышкой.

— Ура! — Грейс снова подпрыгнула. — Вы вместе пришли на Ручей Поцелуев! Совсем как в нашей истории.

— Не совсем как в истории, — возразил Бубба с довольно мрачным видом.

— Но они же здесь. — Грейс ткнула пальцем в Броди и Миранду, стоявших рука об руку и глупо улыбавшихся от радости, что их дети целы и невредимы.

— Они пришли вместе, чтобы найти своих заблудших телят. — Кэти недоуменно взмахнула маленькими пухлыми ладошками. — Чего же еще?

— В истории они встречаются на середине ручья и обещают, что всегда будут все делать вместе.

— Думаю, с этим мы справимся, — сказал, улыбаясь сыну, Броди.

— А потом они целуются, — самым серьезным голосом добавил мальчуган.

Улыбка Броди согрела Миранду.

— Я знаю, что с этим мы справимся.

От искренней радости, что плескалась в его глазах, у Миранды закружилась голова.

— Ой, нет, нет, подожди! Броди, поставь меня! — смеясь, закричала Миранда, но он подхватил ее на руки и зашагал по траве вниз, к самому мелкому месту Ручья.

Огромные ботинки Броди зашлепали по воде, и мелкие холодные брызги рассыпались вокруг них, оставляя темные пятна на ее джинсах. Очень медленно, наслаждаясь каждым мучительно сладким мгновеньем, он опустил ее на берег.

Ее пальцы скользнули в длинные пряди пшеничных волос и сомкнулись у него на шее. Она облизала губы.

Его рот накрыл ее губы, и это прикосновение унесло боль ее физической и душевной неудовлетворенности, заставив поверить, что теперь все возможно. Его руки обвились вокруг нее, и она с готовностью окунулась в тепло родного тела.

Она потянулась на носочках, чтобы быть еще ближе к нему. Ее губы приоткрылись.

Его язык проскользнул внутрь, дразня и восхищая ее легчайшими быстрыми ласками. Она еще сильнее вытянулась, упираясь носком ботинка в речной камень, чтобы удержаться…

Плюх!

Они шлепнулись в ил, и густо-коричневая грязная вода полностью накрыла их джинсы и забрызгала ее блузку — впрочем, и рубашку Броди тоже.

— Ты это специально сделал! — с укором выпалила она и, не выдержав, расхохоталась вслед за детьми.

Броди расплылся в ухмылке.

— Ну что я могу сказать? Когда дело касается тебя, я не могу останавливаться на полпути.

Она рассмеялась.

— Ну, ковбой, как только мы доберемся до дома, обещаю тебе…

— Рай, — шепнул он.

— Что?

— Ты, дети и ранчо. Это же рай на земле, Рэнди.

Она наклонилась и, забыв про испачканные руки, взяла его лицо в ладони.

— Я люблю тебя, Броди Сайкс.

— И я люблю тебя, Миранда Роббинс Сайкс, но я не стану повторять тебе это всякий раз, когда ты окажешься рядом. Я предпочитаю показывать, как я люблю тебя.

Они поцеловались.

Малыши захихикали.

Он помог ей подняться и, поднимаясь вместе с ней по берегу, шепнул на ухо:

— Кажется, все снова начинается здесь, а, Рэнди?

— Так и есть. — Она улыбнулась и бросила на него лукавый взгляд через плечо: — Не против, если мы сейчас отправимся домой, примем горячий душ, а потом ты покажешь мне, как ты меня любишь, — много-много раз?


Эпилог


— Смотри, смотри, мамочка, я теперь под-ручка!

— Ну конечно, да к тому же самая прелестная на свете! — воскликнула Миранда, любуясь Кэти в нарядном платьице подружки невесты с развевающимся желтым шифоновым шлейфом.

Броди усадил их самое младшее дитя Миранде на колени.

— Нет, ты только взгляни на эту толпу! — сказал он, устраиваясь рядом с женой на раскладном стуле.

Миранда обвела глазами многочисленных гостей, собравшихся во дворе церкви.

— Не каждый же день увидишь, как ворчливый старый повар и суровая дама-попечительница соединяют свои судьбы.

Броди скорчил гримасу, услышав из ее уст собственное давнишнее определение людей, которых теперь считал родными.

— Просто диву даешься, как меняется твое мнение о людях, если ты их любишь.

— Любовь меняет гораздо больше, чем просто мнение, — мягко возразила она.

— Еще бы. — Он ткнулся ей носом в висок. — Нас она превратила в семью.

Она на мгновение задержала на нем взгляд, а потом улыбнулась.

Он с улыбкой легонько стиснул ее плечи.

— Хрустик сказал, что медовый месяц они проведут в круизе.

— Не завидую морям и океанам, — пошутила Миранда. — Слава Богу, что мы успели усыновить детей до того, как Арлин ушла на пенсию и стала нашей экономкой.

— Очень надеюсь, что агентство не держит на нас зла и осенью не припомнит нам, что мы увели у них Арлин, — сказал Броди. И повел плечами, зажатыми, как в западне, узким смокингом, без которого он как шафер не мог сегодня обойтись.

— А что будет осенью, папочка? — Кэти ткнула колено Броди носком блестящей белой туфельки, отвлекая его мысли от непривычной и неудобной одежды.

— Ты разве забыла, куколка, — нежно пропела малышке Миранда, — что папа с мамой решили осенью усыновить еще одного ребенка.

Девчушка выпятила нижнюю губку.

— И почему это вы хотите еще ребенка…

— Потому что ты у нас теперь большая девочка. — Броди пощекотал ее под подбородком.

— А Грейс у нас уже юная леди, — добавила Миранда.

— А Бубба всегда был взрослым, только в детских штанишках.

Это вызвало хихиканье Кэти.

— Я поймала букет! Я поймала букет! — Грейс кинулась к ним сквозь толпу, прижимая к груди свадебный букет невесты.

Броди протянул руки и со смешком схватил в объятия маленький вихрь.

— Дай-ка мне взглянуть, — попросил он.

— Миссис Битл бросила его прямо на подружку дяди Джексона, такую хорошенькую, Бэрри, — сообщил Бубба, сунув руки в карманы миниатюрной копии смокинга Броди.

— А мисс Бэрри сложила руки — вот так, — продемонстрировала Грейс.

— Ну, и букет упал на землю, — добавил Бубба.

— А я пробралась под ее платьем и схватила его! — Грейс подняла свой трофей. — Я хочу сохранить его навсегда!

— А может, мы возьмем из него пару цветочков и высушим тебе на память, а весь букет отдадим миссис Битл, то есть миссис Холломан?

Грейс насупилась.

— Для нее это будет очень много значить, дорогая, — уговаривала Миранда. — Он будет напоминать ей о свадьбе.

— К тому же теперь она будет класть тебе завтраки в школу, — напомнил Броди, поведя в сторону дочери бровью. Та сдалась и протянула букет Миранде.

— Хочу еще пирога, — объявила Кэти.

— Пойдем, я тебе дам, — протянул ей руку Бубба.

— Меня подождите, — крикнула Грейс и ринулась за ними вдогонку.

Броди, обняв жену за плечи, смотрел вслед троим ребятишкам. Жизнь казалась ему прекрасной как никогда.

— Я тебе уже говорил, как сильно я тебя люблю? — спросил он, прикоснувшись губами к ее виску.

Миранда улыбнулась и, вытянув из прелестного букета несколько цветков, поднялась.

— Что ты делаешь? — спросил Броди.

— Хочу положить эти несколько цветочков на могилу Донны и Тревиса. Ни дня не проходит, чтобы я не вспомнила о них, жалея о том… — Она повертела цветы в дрогнувших пальцах. — Конечно, это такая малая дань их памяти, но мне кажется, что они знают — мы их не забыли.

— Думаю, они это знают. А насчет дани… — он кивнул на троих ребятишек, которые хохотали над шутками Джексона, — уверен, что Донна и Тревис не хотели бы ничего другого, только чтобы эти дети обрели любящую семью.

— Вот это да, Броди, если бы я тебя не знала, то решила бы, что ты впадаешь в сентиментальность, — поддразнила она, толкнув его бедром в бок.

— Ну, погоди, крошка, вот вернемся домой, я тебе покажу сентиментальность…

— Жду не дождусь! — Ее глаза заискрились.

— В таком случае… — Он развернул ее к себе и оставил на ее губах долгий нежный поцелуй, который лучше слов говорил о его чувствах и его любви к ней в их заново обретенном союзе.