Большое драконье приключение
Наталия Ипатова


Большое драконье приключение #1


В этой книге есть все — благородные рыцари, коварные церковники, ведьмы, эльфы, единороги, любовь, дружба, разлука и тайна. Ну и, конечно же, драконы.

Одако сквозь узнаваемый и временами даже чересчур обыденный для средневековой фэнтези антураж вдруг проступают живые и неожиданные характеры. Страшный Дракон оказывается добрым, а Главным Героем становится вовсе не тот, на кого можно было подумать. А стоящие перед ним проблемы совсем не типичны для «классического» средневекового романа. И все более ощущается контраст между условностью декораций почти игрушечного мира и напряженностью психологических коллизий.


Наталия Ипатова

Приключения Санди, ваганта из Бычьего Брода, и его друга Барнби Готорна, известного под именем рыцарь Брик, а также Сверкающего, подобно чаше из лунного серебра, имеющего честь быть драконом знатного рода,

или

Большое драконье приключение


1. О ПЬЯНЫХ ДРАКАХ


Брик сидел в самом углу, дул темное пиво и злился. Разумеется, он не ожидал, что звезды сами посыплются ему в руки, но окружающая действительность выглядела премерзко. Таверна «Три хромых цыпленка» никогда не слыла особо престижным заведением, а потому никто не пенял хозяину на повисший в зальчике вонючий туман, лужи чего-то липкого на столах и ни на секунду не прекращающееся сквернословие. Брик хмуро подумал, что родители его избаловали. В монастыре его ждала хотя бы приличная кормежка. Но нет! Назад дороги нет, и будь он проклят, если пожалеет о содеянном. Скверная еда угнетала скорее его душу, чем желудок, способный, как ему иногда казалось, переваривать и гвозди; кроме того, его раздражало одиночество, а вокруг не возникало ни одной симпатичной девичьей мордашки, дабы оное скрасить. Денег было мало, а перспектив и вовсе никаких. Кому он нужен, младший баронский сын, сбежавший от уготованной ему церковной карьеры на поиски разнообразных приключений? За несколько недель странствий Брик утратил немногие имевшиеся у него иллюзии: в реальной жизни благородное происхождение он мог бы засунуть под хвост своей лошади, если бы она у него была. Скорее всего, его сейчас настойчиво ищут, чтобы, намылив предварительно шею, вернуть обратно в монастырь. Самой разумной идеей ему казалось поступить на службу к какому-нибудь влиятельному сеньору, достаточно могущественному, чтобы защитить своего вассала от пышущих праведным гневом родственников; выдвинуться на каком-либо военном поприще — благо, силой, умом и сноровкой Брик считал себя не обиженным; заслужить рыцарские шпоры, герб и любовь знатной красавицы — на дурнушку Брик был категорически не согласен, почитая себя достойным всего самого лучшего; удачно жениться и до конца своих дней дразнить разъяренную одураченную родню языком из окна высокой башни. Однако для столь блестящей карьеры необходимо особое расположение звезд, а Брик, как уже упоминалось, был лишен каких бы то ни было иллюзий по поводу собственной персоны.

— Эй, малыш! — рявкнул кто-то за его плечом. — Мне нравится этот уголок! Очисти-ка мне его, да поживее!

Здоровенный ландскнехт, возвышаясь над сидящим Бриком, подкрепил свое требование, хлопнув того по плечу, да так, что под Бриком треснула скамейка. Однако, на его счастье, выдержала, иначе быть бы ему, барахтаясь среди обломков, посмешищем всей честной публики, а когда дело касалось лично его, Брику обычно отказывало чувство юмора.

Неторопливо поднявшись, Брик с удовлетворением отметил, что детина хоть и выглядит квадратным, превосходит его в росте разве что на дюйм. Поэтому он был абсолютно спокоен (если не считать легкого, схожего с восторгом покалывания в груди от неожиданно острого желания подраться), да, он был спокоен, когда встретил подбородок противника своим коронным ударом левой из-под стола, которым еще в семнадцать лет нокаутировал деревенского кузнеца, тоже большого любителя подобных развлечений.

Эффект, в общем-то, был ожидаемым. Ландскнехт рухнул на заплеванный пол, но сознания, однако, не потерял. Он поглядел на Брика с задумчивым флегматичным интересом и почесал в бороде то место, куда угодил кулак.

— Я тебе твою смазливую мордашку-то разрисую, — заметил он и, не торопясь, встал. При этом он, правда, пошатнулся, и завсегдатаи «Трех хромых цыплят» стали оборачиваться в их сторону, справедливо полагая, что вот сейчас-то и начнется самое интересное.

Брик торопливо огляделся. Он не был особенным задирой, но сейчас прекрасно понимал свое незавидное положение. Во-первых, у дверей стояли пятеро приятелей ландскнехта, и если, положим, с тем еще удастся как-то справиться, приятели ему, целому, уйти не дадут. А во-вторых, за причиненный таверне во время драки ущерб по неписанным законам питейных заведений платит битый. Брика это не устраивало; а что ущерб будет — тут он не сомневался. Обнажают, конечно, в подобных ситуациях и мечи, но это считается признаком слабости и вообще дурным тоном. Предоставляя рыцарству решать свои конфликты на поединках, народ, собирающийся в местечках наподобие «Трех хромых цыплят», ценит силу, смекалку и умение использовать в бою бытовые предметы. Брик и раньше не избегал подобных драк, но остерегался быть в них центральной фигурой. Ландскнехты, опять же, не были приятными противниками: никто и не думал ожидать от них какого-либо благородства в драке, и Брик подозревал, что, попади он в их лапы, они его преизрядно отделают. Они, кстати, могли и наплевать на обычай решать стычки мелкого масштаба без помощи холодного оружия, из коего у Брика был только нож за поясом и еще один, потайной, в сапоге. Усилием воли Брик заставил себя не думать о ножах: глиняная кружка на столе — вот его оружие на первый момент сегодняшней схватки.

Приняв первый удар ландскнехта на локоть, он обрушил кружку тому на череп. Черепки разлетелись, по лицу детины потекло паршивое местное пиво. Кружка, как огорченно заметил Брик, оказалась подстать пиву, и он опять остался без оружия.

— Там, кажется, наших бьют, — заметил один из приятелей ландскнехта и неторопливо двинулся на помощь.

В остром приступе вдохновения Брик перевернул на наступающих стол.

Наиболее благонамеренная часть посетителей «Трех хромых цыплят» заторопилась уходить, по горькому опыту зная, что драка в питейном заведении схожа с водоворотом — она втягивает в себя даже то, что поначалу, казалось бы, находилось в стороне от ее эпицентра.

Неплохо было бы смотаться и Брику, однако это было пожелание из области грез. Враги отжимали его от двери, и воздух вдруг наполнился свистом летящих в обе стороны пивных кружек, две из которых разбились о стену возле самой головы Брика, а одна угодила ему в плечо, мгновенно онемевшее. Запущенные им самим кружки, однако, благодаря силе удара, помноженной на поступательное движение, вывели из строя двоих противников, что пролило целебный бальзам на его душу. Третьего он двинул скамейкой в живот. Поразительно, сколько возможностей таят в себе самые обычные предметы! Скамейку пришлось бросить: она оказалась слишком тяжела для его ушибленного плеча. А ведь рукопашная, по существу, еще и не начиналась.

Пытаясь выскользнуть из угла, куда его загоняли, Брик нырнул под один из столов, ужом извернулся на полу, но кто-то успел схватить его за щиколотку. Он бешено лягался свободной ногой, но его упорно продолжали извлекать из укрытия. Ближний бой был явно не в его пользу, и похоже было на то, что вот-вот всё закончится самым неприятным образом.

Неожиданно в облике дубовой скамейки, прогудевшей над головой в ужасе зажмурившегося Брика, прилетела помощь и обрушилась на спину того детины, что тащил Брика за ногу. Тот рухнул на четвереньки, и ему понадобились все руки, чтобы встать.

Тем временем Брик, свободный, но слегка оглушенный, с помощью чьей-то протянутой руки выкарабкался из-под стола. Помог ему парнишка его лет или даже, может быть, чуточку моложе, но так как разглядывать его у Брика не было времени, то на этом первые впечатления и закончились.

— Вперед, к галерее! — распорядился неожиданный спаситель, и они бросились туда, куда он указал.

Но ландскнехты были ветеранами подобных сражений и не собирались допустить, чтобы двум молокососам удалось, побив их, скрыться, а потому к галерее пришлось пробиваться с новым боем. Брик ломился впереди — как более высокий и сильный, а его с неба свалившийся товарищ прикрывал ему спину, не отставая при этом ни на шаг и, как Брик успел заметить, орудуя кулаками с отменным старанием и точностью; его способность использовать попадающиеся под руку подсвечники, бутылки и прочую дребедень казалась просто фантастической. Брик никогда бы, например, не догадался вывалить под ноги погоне коробку свечек.

— А потом? — скача по ступенькам, спросил Брик.

— Видно будет!

Самого расторопного из преследователей парнишка очень удачно пнул ногой в живот; ландскнехт, отшатнувшись, чтобы смягчить удар, своротил перильца галереи, описал в воздухе красивую дугу, свалился прямо на люстру — деревянное колесо с горящими свечками по ободу, прикованное цепью к крюку в потолке, и, приходя понемногу в себя, раскачивался там.

Одна из дверей верхних номеров показалась Брику подходящей на вид. Чтобы сорвать ее с петель, хватило одного удара ногой, и стон, который она при этом издала, свидетельствовал о том, что подобное проделывают с ней не впервые. Невзирая на истошный визг обитательницы номера и неуверенную брань ее гостя, союзники вихрем пронеслись по комнате, и лишь у окна Брик чуточку заколебался: черт знает, как здесь может быть высоко?

Однако его неожиданный приятель, даже не посмотрев вниз, сиганул с подоконника, и Брику, уже слышавшему на лестнице тяжелые шаги, не оставалось ничего иного, как только отправиться за ним следом.

Он очень удачно приземлился на кучу сена, сваленную на заднем дворе таверны. Его товарищ был уже в седле.

— Садись верхом и побыстрее! Пора удирать отсюда.

— Совесть не замучает тебя, если я позаимствую лошадку у наших общих приятелей?

— Мы с ней договоримся, — усмехнулся в ответ незнакомец. — А эти ребята легко добудут себе других. Думаю, сами они при случае поступили бы так же, а кроме того, ты имеешь полное право на возмещение морального ущерба. Так что они не должны быть на нас в особенной обиде.

Недолго думая, Брик вскочил на коня, и они рванули с места в карьер.

Опасаясь погони, они бешено скакали до тех пор, пока плывущая по небу полная луна не стала склоняться к западу. Брик с отрочества выигрывал призы на скачках — он вообще преуспевал в рыцарских искусствах — и полагал, что ему время от времени придется поджидать своего спутника, но тот, пригнувшись к гриве и по-жокейски сжавшись в седле, цепко держался в полукорпусе позади него.

— Оторвались, как ты думаешь? — поинтересовался Брик, натягивая поводья.

— Порядок. Можем дать отдохнуть лошадкам.

Они поравнялись и поехали шагом.


— Какая ночь! — вздохнул спутник Брика, оглядываясь вокруг и с удовольствием вдыхая прохладный майский воздух.

— Да уж! — буркнул Брик, ощупывая распухающую губу.

Но ночь и вправду была хороша. Полная ароматов, свежести и звезд, она баюкала в черном небе круглую луну. В такую ночь, в полнолуние, хорошо начинать новые дела.

Не спеша, они ехали вдоль берега озера, мерцавшего колдовским светом. Спустя совсем немного времени ночь подернулась легкой сизой мутью, предвещая встающий в дымке рассвет.

— Ты вроде не настолько пьян, чтобы ввязываться в любую драку, — заметил Брик, деликатно подходя к занимавшему его вопросу о том, на кой дьявол его спаситель сделал то, что он сделал.

— Я трезв, как стеклышко, — отозвался тот. — Просто я терпеть не могу этих ребят: ведут себя будто на оккупированной территории. Ну и… шестеро на одного — это неприлично. А теперь рассказывай.

Брик кивнул. Это было честно. Парень помог ему, а значит имеет право на удовлетворение любопытства.

— Меня зовут Барнби Готорн. Я из северных Готорнов, — начал он. — Младший сын в семье. Угораздило же! По обычаю должен был стать монахом в обители святого Витольда. Должен. Ну, я поразмыслил и решил, что никому ничего не должен. Сбежал. Из-за этой чертовой традиции меня даже не посвятили в рыцари. Друзья называют меня Бриком, — подумав, добавил он.

— Александр, — представился его новый друг. — Из Бычьего Брода[1 - Бычий Брод по-английски — Оксенфорд, или, в позднейшем произношении, Оксфорд — знаменитый университетский городок. Так что полное имя Санди: Александр Оксенфорд — действительно звучит гордо]. Ты можешь называть меня Санди.

Брик не хихикнул только потому, что разбитая губа ему этого не позволила: с таким апломбом тот произнес название своей деревушки. Потом, однако, он поглядел на своего товарища повнимательнее.

Он был ниже Брика более чем на полголовы, сильным не казался, однако сложен был ладно и ловко, а в его умении работать кулаками Брик уже убедился. Аккуратную замшевую куртку на груди перетягивали два кожаных ремня: от ножа и от фляги, а сбоку — Брик углядел — висел меч. Небогатый, не очень тяжелый, но добрый. И вообще, от парня веяло каким-то несокрушимым спокойствием, добротностью, первым сортом, что ли. Непрост, ох как непрост. Хотя… ну что в нем такого особенного? Невысокий, ладный, но не коренастый, не силач, не красавец. Пожалуй, из них двоих у Брика была более выигрышная внешность. Высокий, черноволосый и черноглазый, он давно уже осознал, что неотразим для прекрасного пола. Санди не поражал открытой мужественностью. Его каштановые волосы заметно отливали рыжиной, у него были прямые густые брови, ясные серые глаза и чуточку приподнятый нос. В бритве он пока не нуждался, а кожа его показалась Брику слишком светлой, словно он мало бывал на солнце. Но держался он, прямо скажем, с уверенностью опоясанного рыцаря, о чем Брик не преминул тут же его спросить.

— Нет, — отрекся Санди. — Я не рыцарь и, наверное, никогда им не буду. Я, видишь ли, мещанского сословия. — И заметив скользнувший по мечу взгляд Брика, пояснил: — Без этого приятеля просто нельзя в дороге, если хочешь сберечь свою шкуру.

— Откуда ты такой взялся? — не выдержал Брик.

— А у нас в Бычьем Броде все такие, — парировал Санди. — Моя история, в сущности, похожа на твою. У меня тоже было теплое и скучное местечко, и вот однажды я собрался и отправился на поиски новых знаний и…

— Что "и"?

— И приключений.

— Тогда ты попал по адресу, — грустно сказал Брик. — Этого добра на мою голову валится предостаточно, и ничего хорошего я в них до сих пор не находил.

Санди покосился на него.

— Может быть, ты просто не умеешь получать от них удовольствие?

— Удовольствие? Морду набили, рукой не пошевельнуть, а всё из-за чего? Из-за места за столом… Тьфу!

— Но зато тебе не пришлось платить за ужин и за ущерб, ты почесал кулаки и едешь верхом чудной ночью при полной луне. По-моему, ты в выигрыше, парень. К тому же дрался ты просто здорово!

Брик почувствовал себя польщенным и одновременно странно пристыженным.

— Куда ты собираешься двинуться? — спросил он.

Санди помолчал.

— Я еду в столицу, — наконец сказал он. — Мой профессор говорил, что я обязательно должен побывать в Университете. Да и вообще, я столько слышал и читал о ней, о златоглавой Койре, невесте моря, матери городов… Мне очень хочется пройти по ее улицам. И я достаточно свободен, чтобы удовлетворить подобное желание. Так что, — добавил он будничным тоном, — я двигаю в столицу. А каковы твои планы?

— Нет у меня планов, — признался Брик. — Я хотел наняться к какому-нибудь герцогу на службу: чтобы он был силен, богат, щедр и весел. Но… выполнять приказы какого-нибудь пьяного идиота?! Понимаешь, раз уж я обрел свободу, мне бы хотелось ею как следует распорядиться. Сам себе хочу быть хозяином.

Санди мимолетно улыбнулся.

— Почему бы тебе не присоединиться ко мне? Я не силен и не богат… однако живу сам и жить даю другим. Поехали в столицу, Брик!

Столица! Сколько соблазнов таит в себе одно лишь это слово, даже если речь не идет об овеянной легендами, носящей пояс из замшелых парапетов и диадему из золоченых шпилей красавице Койре. Где, как не там, открыта дорога юному честолюбию!

— Да здравствует Койра! — воскликнул Брик.


2. О ЛЮБИМОМ ОРУЖИИ


— Санди, ты мужчина или кошка?

Санди поднял глаза от сапога на Брика, валяющегося на постели в полном обмундировании.

— Посмотри на свои сапоги, мужчина! У них такой вид, будто ты ежедневно, гуляя по проселочным дорогам, попадаешь в дождь.

Брик лениво посмотрел на свои ноги.

— Ну и что? Я почему-то не замечаю… м-м… И не такие уж они грязные.

Санди пожал плечами и вернулся к сапогу, который перед тем начищал. Брик с отвращением покосился на белоснежный воротничок его сорочки. Ну, ни пятнышка не липло к этому парню.

— Я просто не понимаю, как можно ежедневно тратить столько сил на сапоги и столько денег на прачечную.

— Ты каждый день бреешься?

Брик самодовольно ухмыльнулся.

— Санди, малыш, щетина колючая, и прекрасные дамы могут выразить недовольство по этому поводу. Но, прошу отметить, только по этому!

Санди натянул сапоги.

— Во всем, видишь ли, важна система. Стоит ли требовать от неряхи точности и аккуратности в речах и мыслях? Я чувствую себя увереннее, если знаю, что у меня всё в порядке.

— У меня тоже всё в порядке! — ощерился Брик.

Его друг улыбнулся так, будто был на двадцать лет старше, чем окончательно взбесил Брика. Брик вообще с утра чувствовал себя гнусновато и к Санди-то цеплялся именно поэтому. Ему было скучно. По прибытии в Койру Санди как-то очень быстро заполнил свою жизнь, а Брик чуть ли не целыми днями маялся в гостинице или слонялся по городу.

— Неужели в этом твоем Бычьем Броде тебя учили хуже, чем здесь? — спросил он. — Стоило тащиться за тридевять земель, чтобы заниматься тем же! И кто-то твердил о приключениях!

Санди кивнул.

— Твердил, и когда-нибудь дело до них дойдет. А пока… Брик, но это же так интересно!

Брик нахмурился. Санди был как будто из другого мира. Этот невозможный человек поднимался на заре, распахивал окно и впускал в комнату солнце, звонившие заутреню колокола и рассветный мороз. Он, может быть, и получал от этого заряд бодрости и хорошего настроения на весь день, а вот Брик ежился под тоненьким гостиничным одеялом и в полусне норовил спрятать голову под подушку. Он напряженно ждал, пока Санди оденется — черт бы побрал его страсть к свежим сорочкам! — и уйдет в Университет, в надежде выспаться после его ухода. Как правило, заснуть уже не получалось, и, провалявшись часов до десяти, он хмуро поднимался, завтракал и отправлялся бродить. Часам к четырем он возвращался в гостиницу, куда к этому же времени возвращался и Санди, и они, пообедав, снова шли гулять.

Вообще, шляться по улицам Койры вместе с Санди было здорово. Он знал невероятное множество историй, связанных с этим знаменитым городом, и Брик ничуть не удивился, когда восхищенный и растерянный приятель сообщил, что ему — восемнадцатилетнему! — доверили читать факультативный спецкурс по истории архитектуры столицы. Вот он и отрабатывал свои будущие лекции на покорном слушателе. Брик узнавал, что в этом здании ратуши тогда-то был подписан такой-то мирный договор, а королевский замок был построен тогда-то и тем-то заезжим архитектором, исповедовавшим такой-то архитектурный стиль, а вон то притулившееся на балюстраде собора мифологическое чудовище есть скульптурное воплощение такой-то философской идеи, и господин, живший вон в том доме, всю свою отнюдь не коротенькую жизнь посвятил раскрытию сего образа в его многоликом разнобразии. «Безобразии» — хотелось вставить Брику. А в этом особняке при таинственных обстоятельствах произошла кровавая драма, надолго взбудоражившая умы столичных жителей. Имена и даты вылетали из головы Брика если не сразу, то через пять минут точно, но оставалось непередаваемое очарование узнавания города, постепенно становившегося ему родным.

Речь Санди скользила по событиям дней давно минувших, как будто все эти умершие люди были его близкими знакомыми. Познания же Брика в истории ограничивались деяниями его предков, и оба приятеля бывали весьма довольны, когда их сведения пересекались.

Когда темнело, они вновь расставались: Брик спешил на очередное свидание, а Санди возвращался в гостиницу и усаживался за книги. Когда Брик возвращался, — а обычно это случалось далеко за полночь, — Санди уже спал, как младенец.

— Ну, а какой прок? — спросил однажды Брик. — Что ты имеешь от всего этого практически? Чем всё это образование помогает тебе в жизни, кроме того, что оседает пылью на мозгах?

— Хорошо, хоть есть куда пыли осесть, — пошутил Санди, а Брик задумался, не обидеться ли ему, но Санди продолжил: — Во всяком случае, это доставляет мне удовольствие.

— А-а, — протянул Брик, — удовольствие — это святое. Хотя, если ты объяснишь мне, как твое образование помогло тебе сообразить про свечки, я пас. Я признаю, что много потерял в жизни.

— Какие свечки?

— Тогда, в «Хромых цыплятах», в драке, ты им коробку свечек под ноги высыпал. Не помнишь?

— Честно говоря, нет. Хотя… точно, что-то такое было.

— Как ты догадался?

— А, это очень просто. Свечи там были сальные. А сало, Брик, оно какое?

— Вкусное! — брякнул тот и смутился. Санди хихикнул.

— В данном случае для нас имело особенно важное значение другое неотъемлемое свойство этого ценного питательного продукта, а именно то, что сало — скользкое, а свечка, если уж на то пошло, круглая. Так что, наступая на них на бегу, они по всем законам физики обязаны были скользить и падать. И вообще, умение представить объект во всей многоликости его свойств есть суть философского взгляда на…

Брик двинул его локтем в бок, и Санди поперхнулся.

— Ты меня убедил, — пояснил Брик. — Так что давай не будем делать из меня круглого идиота.

Вот так они прожили уже три недели: Санди — в полное свое удовольствие, и Брик — помаленьку. Похоже было на то, что и ему стало необходимым срочно отыскать в столице свой интерес. Брик был слишком щепетилен в денежных делах, чтобы жить на средства приятеля.

А Койра готовилась к ежегодному карнавалу. Все торговые гильдии, все более или менее знатные дома, и даже, скорее, менее, поскольку им это было нужнее, снаряжали праздничные колонны, украшали отведенные им кварталы и готовились поразить видавшую виды Койру богатством, роскошью и весельем. В парке проводил предпраздничные репетиции взвод королевских барабанщиц, и с некоторыми из них Брику удалось свести довольно близкое знакомство. Это были хорошенькие девушки из приюта, находившегося под высочайшим покровительством. Их форма, за исключением коротких юбочек, напоминала гусарскую: изящные сапожки на прелестных ножках, облегающие ментики и высокие кивера. Брику были симпатичны даже их окованные медью барабаны. У всех у них были миленькие мордашки, и иной раз ему приходилось долго вспоминать, с кем же из них у него сегодня назначено свидание? Чем они были особенно хороши, так это тем, что удовлетворяли его взгляд на самого себя, а вообще он считал их очаровательно глупенькими.

Сегодня с утра его, однако, одолевали мрачные мысли. Он вяло поднялся, скорее по привычке побрился, и вместо того, чтобы пойти завтракать, уселся за стол, сдвинул в сторону книги и задумался. Ему необходимо было зарабатывать деньги с помощью того, что он умел делать. А умел он только драться. Он напряженно размышлял в этом направлении, и, как ему показалось, впереди забрезжил свет догадки. Еще немного, и он ухватил бы ее! Но тут за дверью послышались легкие шаги, дверь распахнулась, и влетел Санди с сияющим лицом.

— Новость номер один! — воскликнул он. — В связи с карнавалом занятия в Университете прекращаются на три дня, потому что студенты все равно на лекции не явятся.

— Не вижу траура по этому поводу, — поддел его Брик. — А еще что?

Санди бросил в него кошельком.

— Зарплата. Я сегодня угощаю.

— Да здравствует история архитектуры, — отозвался Брик.

— У тебя есть планы на вечер?

— М-м… Кажется, Ди… А, нет, Ди была позавчера. Черт! Ладно, придет в следующий раз. Что ты хотел предложить?

— Ничего особенного. Если у тебя свидание…

— К черту девок!

— Так, побродить. Сегодня в полночь фейерверком начнется праздник, что будет длиться три дня. Да я могу пойти и один…

— Я сказал — обойдется! Все равно не могу вспомнить ее имя. Получится чертовски неловко. И потом, должен же я помочь тебе потратить денежки!


День разгорался, и, разумеется, они не стали дожидаться вечера. Все утро они слонялись по окрестностям, с восторгом рассматривая наряжающийся город.

К каждому из множества каштанов Главного Проспекта была приставлена лесенка, и в каждой кроне кто-нибудь да копошился, развешивая на ветвях бумажные фонарики с укрепленными в них крошечными свечками для вечерней иллюминации.

На то, чтобы пройти Главный Проспект из конца в конец, достаточно полутора часов быстрого шага. Но Брик с Санди по Койре быстрым шагом ходили редко, а тут приятели и вовсе цеплялись за каждый угол. Постоянные просьбы подержать лесенку, подать коробку с фонариками, поймать вывалившуюся из своего гнезда и катящуюся по мостовой свечку — изрядно удлинили их путь, но они не сожалели о том. Они ведь и вышли из дома, чтобы насладиться острым, головокружительным чувством наступающего праздника. А потому Брик, держа лесенку, с удовольствием разглядывал мелькающие в сетке зеленой листвы стройные девичьи ножки, и Санди, позабыв на время о профессорском достоинстве, носился за упущенными свечками с упоением и восторгом сеттера, и оба приятеля были чрезвычайно щедры на полезные советы. Благодарно перемазанные помадой, они очень медленно продвигались по Главному Проспекту. За ухом у Брика торчала белая гвоздика, которую он вместе с поцелуем слупил с хорошенькой цветочницы — приятели перетащили ей корзины на более выгодное место. Она и Санди была бы непрочь поцеловать, но тот оказался бескорыстен и невероятно застенчив.

Рабочие тянули канаты с крыши на крышу, и на канатах гроздьями, на радость майскому ветру, повисали яркие знамена и вымпелы, хлопающие над головами прохожих, как паруса: всех геральдических цветов, украшенные невероятными фантастическими чудовищами, гербами и сплетениями трав, в прямую и косую полоску, с кистями и без… Уж что-что, а праздновать Койра умела.

Когда они наконец добрались до Ратушной площади, где кончался Главный Проспект, давно минул полдень. Однако Триумфальная Арка из расписанной под мрамор фанеры, увитая плющом и лаврами, всё еще не была готова. Она должна была стать венцом карнавального шествия: оно, сквозь Арку вливаясь на площадь, расплещется и смешается, потеряв остатки какой бы то ни было организации, и тогда уже начнется полная вакханалия. Строители Арки находились в совершенно отчаянном положении. Брик с Санди переглянулись, сняли куртки и присоединились к ним.

Тут их и застала веселая ватага приятелей Санди — таких же, как он, вагантов. Увидев их с вершины Арки, Санди залихватски свистнул и рекрутировал всю компанию на общественно полезные работы. Брика поразил авторитет друга у этих развязных весельчаков, каждый из которых был старше Санди, а добрая треть имела перед ним в возрасте не менее чем десятилетнее преимущество. И однако его, невозмутимого и немногословного, они уважительно называли Кэп — капитан, и его слово было законом.

А в общем они оказались славными ребятами, и Брик, вгоняя в Арку очередной гвоздь, с восторгом подтягивал грянувшей над площадью песенке о славных деяниях короля Георгина, бывшего, видимо, вагантом и душою, и телом, любившем выпивку и девушек, изрядно на своем веку набедокурившем и между делом, как утверждалось в песенке, с большого похмелья основавшем Университет славного града Койры. Песенка содержала по меньшей мере пятьсот куплетов, и когда Санди, сидевший, свесив ноги, на самой верхотуре, под торжествующие крики заколотил последний гвоздь, король все еще пребывал в добром здравии.

Украсив Арку зеленью, ваганты не забыли и о себе. В лавровых венках набекрень, с плющом на шляпах, у кого они были, компания около часа шумно отдыхала в уличном кафе, укрывшемся от солнца под полосатой льняной маркизой. Брик решил, что они — славные ребята.

У парадных дверей хозяйки мелом начищали медные ручки и входные колокольчики. Примостившиеся в люльке рабочие домывали стекла Ратуши. День угасал, но до полуночного фейерверка было еще далеко. Компания потихоньку распалась, ваганты разбежались по пивным и свиданиям.

Брик и Санди еще немного повалялись на травянистом бережку широкой дремотной Висы. Брик, лежа на животе, пытался восстановить в памяти давешнюю песенку, Санди без большой охоты подсказывал ему слова. Темнело. Мир терял яркие краски, крупные звезды загорались в чистом, безупречно синем небе.

— Завтра бы, на карнавале, такой же денек! — помечтал Брик.

— Такой и будет, — отозвался Санди. — Я чувствую.

Он лежал на спине, закинув руки за голову и глядя в небо. Взгляд его блуждал по созвездиям, и он вполголоса называл их. Брик поймал себя на мысли, что совсем не завидует знаниям и спокойной уверенности друга. Просто Санди совсем другой, особенный. И сам он, Брик, тоже особенный, только этого пока никто не видит.

— Не жалеешь, что не пошел на свидание?

Брик помотал головой. Этого добра, как он думал, ждало его в жизни еще предостаточно.

— Санди, — сказал он, — я знаю, чем хочу заниматься.

И он рассказал другу о том, что забрезжило во мраке сегодня утром, а сейчас приняло, наконец, определенную форму.

— Что тебе нужно для этого? — спросил Санди.

— Меч, — вздохнул Брик. — Хорошее оружие высокого качества, подходящее по руке и стилю.

— Если бы мой меч оказался таким, я был бы рад одолжить его тебе. Видишь сам, мне он не нужен.

— Спасибо, — Брик понадеялся, что благодарность прозвучала достаточно веско. — Спасибо, Санди, но мне не подойдет твой меч. Я сильнее тебя, и руки у меня длиннее. Я не говорю, что он плох. Просто в таком деле, где твоя рука — лишь рычаг, а тело — только противовес, каждая унция имеет значение, несоизмеримое с ее весом. Ты не можешь изменить свое тело, а стало быть, должен найти свой меч.

— Я не очень разбираюсь в оружии, — извиняющимся тоном отозвался Санди.

— Для ваганта ты достаточно в нем разбираешься, — успокоил его Брик. — Ну а я только в нем и разбираюсь. Меня всю жизнь учили с ним обращаться. У каждого хорошего меча — свой дух. Когда рыцарь выбирает меч, он не только взвешивает клинок, машет им во все стороны, проверяет на излом. То есть, все это он обязан сделать, но если он не полный дурак, то он должен взяться за рукоять и просто, молча, в тишине, подержать его и послушать. И если меч откликается — это его меч. Ведь выбираешь друга, с которым у вас в бою и победе равный вклад. Говорят… — тут он пожал плечами, — меч — это как женщина. Какая-то и на дух тебе не нужна. Какую-то ты можешь взять, потому что никого более подходящего рядом нет, а тебе кто-то нужен. А какая-то вдруг, непонятно отчего, становится единственной. Легенды говорят, что из-за хорошего меча убивали, как из-за женской любви. Но, опять же, если, убив хозяина, ты завладеешь его верным мечом, он отомстит. Он станет коварен и лжив, он затаится и будет ждать, когда настанет удобный момент для предательства. Вот такая это штука.

Санди покачал головой. Чего у него было не отнять, так это умения слушать.

— Мы всерьез подумаем о том, как добыть тебе достойный меч, — сказал он. — Ты настоящий рыцарь, Брик, и меч тебе необходим. Посвящение, шпоры, герб — это, знаешь ли, формальности, это всё придет само. Слава еще будет гоняться за тобой по пятам. Ты храбр и добр — настоящий сказочный герой. И если тебе нужен меч, ты его получишь.

Брик вскинул на Санди изумленные глаза, и тут как будто бы одновременно ударили десять молний. Юношей словно подбросило в воздух, а над Висой встали золотые столбы.

— Началось, бежим! — заорал Брик, позабыв все важные разговоры, но Санди стоял, окаменев, как Лотова жена, и изумленными глазами уставившись в небо, превратившееся в огненный шатер, подпираемый колоннами из пламени. Они уходили вверх и, отражаясь в черной воде Висы, вглубь, до самого, казалось, ее илистого дна. А в небе и — копией — в воде неслись, крестя огненное небо, пылающие колеса и кометы, ракеты, петарды, шутихи, хлопушки — все палили кто во что горазд.

— Да что с тобой! — тормошил Брик приятеля, прижавшего ладони ко лбу. Санди с усилием поднял на него глаза.

— Одно воспоминание, — сказал он. — Если можно назвать воспоминанием досознательное впечатление. Вокруг огонь, понимаешь, и огненные зигзаги, как пляшущие, постоянно меняющие форму молнии. Так выглядит ореол свечи, если смотреть на него, прищурившись, сквозь слезы. Это в крови, это очень ярко, хотя ничего другого из того, что было со мной тогда, я не помню. А помню себя, как нормальный человек, лет с двух-трех.

— В младенчестве, наверное, тебя держали на ручках и показывали такой же карнавал, — догадался Брик. — Да пойдем же, было бы о чем говорить.

Приятели протискивались сквозь праздничную толпу и сквозь метель конфетти, и Брик тащил Санди за руку, опасаясь, что тот где-нибудь отстанет и потеряется. Сказать по правде, его обеспокоила эта детская растерянность от внезапной и буйной красоты. Брик решил выругать друга за непраздничное поведение завтра, а сегодня, так уж и быть, не спускать с него бдительных глаз.

Когда фейерверк отгремел, возбужденные толпы горожан еще долго бродили по городу. Работали все ресторанчики и кафе, и приятели немного посидели в одном недорогом баре, а потом потихоньку двинулись в свою гостиницу.

— Если мы не выспимся, — рассудил Брик, — завтра, во время шествия, будем бродить, как ошалелые лунатики, и не получим никакого удовольствия. Пошли домой.


В общем зале гостиницы шел большой покер. По-своему развлекались гости столицы. За круглым столом под низко спущенной лампой сидели парочка рыцарей, шулер — у Брика на эту публику глаз был наметанный — и какой-то чиновник, видимо, при деньгах, чего никак нельзя было сказать о дворянах. Судя по довольству на физиономии, шулер чистил чиновника. Брик ухмыльнулся и направился к лестнице на второй этаж, но тут его взгляд скользнул по деревянному креслу, где, выпрямившись, как дышло, сидел один из рыцарей. Перед игрой он снял с себя портупею с мечом и кинжалом и повесил ее на спинку кресла — чтоб не мешала пить вино, и чтобы ножны не цеплялись за мебель.

Не то, чтобы он особенно верил во всё то, что наговорил Санди на берегу Висы. Но сейчас явно что-то происходило. Этот меч был узким, длинным и увесистым. Ножны были ему чуточку коротковаты, и сталь клинка, выглядывавшая из них, синевато поблескивала. Гарда образовывалась раскинутыми крыльями чайки, вцепившейся когтями в резную рукоять, и Брик представил, как славно легла бы эта рукоять в его ладонь. Меч был старый — так тщательно их теперь не делали. Старше, чем его теперешний владелец, и, наверное, старше, чем его прадед. За ним грезились поколения славы. Брик зажмурился, пытаясь отогнать это невероятное наваждение. Меч говорил с ним. Он умолял забрать его. Он жаждал горделивой, честолюбивой юности, звона схваток, подвигов и приключений. Ему нужен был Брик. Ему не нужен был этот чопорный старик с вислыми усами, воспаленными глазами следящий за игрой. Ему нужен был тот, кому он не будет тяжестью на поясе и помехой в ногах. Брик сглотнул и отвернулся.

— Что-то в этом роде? — робко спросил Санди, стоявший за его плечом.

Брик кивнул.

— Да, что-то такое, — хрипло, пытаясь напускной небрежностью скрыть волнение, сказал он.

Санди посмотрел на него внимательно и долго, как не смотрел никогда, разве что в первый раз, при знакомстве, и Брик почувствовал себя неуютно, будто Санди видел его до самого донышка, насквозь. Опять тревога пронзила его: в чем все-таки непростота этого парня?

— Пойдем спать, Брик, — посоветовал Санди так неожиданно буднично, что Брик едва не рассмеялся, махнул рукой и пошел наверх. Он привык к несбывающимся мечтам.


Брика разбудили пляшущие по комнате солнечные зайчики. По привычке он помычал, натягивая одеяло на голову, а потом вдруг вынырнул из-под него, сообразив, что уже далеко не раннее утро.

Следующее, что он увидел, был меч. Он лежал на столе, без ножен, во всей своей первозданной чистоте и строгости, такой, каким ему предназначил быть кузнец. Чайка на гарде косила в его сторону золотым глазом. Санди, отвернувшись, стоял у окна. Постель его была не смята.

— Санди, — сказал Брик. — Что это?

— Это твой меч, — отозвался вагант, не оборачиваясь.

— Но, черт возьми… откуда?

— Догадайся.

— Санди, такой мечуга стоит фермы три.

— Я этого не знал.

Санди, наконец, повернулся, и Брик заметил на его лице какую-то легкую тень. Похоже было на то, что эта ночь оказалась для Санди бессонной.

— Считай, что я его украл.

Брик, испытующе глядя в глаза приятелю, покачал головой.

— Не убеждай меня в том, что ты способен отнять игрушку у младенца.

— Хорошо. Я его выиграл.

— Что?! В покер?!

— В покер.

— Санди, — проникновенно сказал Брик. — Ты уверен, что знаешь, с какой стороны у карты рубашка?

— Я знаю.

— Этим твои познания в азартных играх и ограничиваются. Я видел того жлоба, что сидел за столом. Санди, новичкам везет, но не настолько. Или ты говоришь мне правду, или я не прикоснусь к этому мечу.

Санди вскинул на него полные отчаяния глаза.

— Ты уверен, что очень хочешь это узнать?

— Да, — сказал Брик. — И учти, мой двоюродный прапрадедушка, Фергюс Готорн, был Великим Инквизитором.

— Ладно, получай. Я действительно выиграл его в карты.

Лицо Брика артистически изобразило презрение к этой лжи. Санди вздохнул.

— Я считаю это моим личным проклятием. Я хронический счастливчик. Я никогда и ничего не могу потерять. У меня бутерброд падает всегда маслом кверху! Об этом кошмаре знали только два человека: я и мой старый профессор в Бычьем Броде… он умер… Ненавижу в этом признаваться. Это же ненормально — у каждого человека должен соблюдаться какой-то процент неудач. Если мне сейчас приспичит вывалиться из окна, под окном проедет телега с сеном… Так что я знал, что выиграю.

Физиономия Брика неудержимо расплывалась в восторженной улыбке.

— Санди, солнышко, мы с тобой никогда с голоду не умрем! В крайнем случае тебя можно показывать на ярмарках.

На Санди было жалко смотреть.

— Это плохая шутка, Брик. Это ужасно. За всё на свете приходится платить. Чем больше дано — тем дороже. Я боюсь момента расплаты. И я не знаю, понимаешь, не знаю, что я такое.

— Так делай всё наоборот, и очень быстро свернешь себе шею! Знаешь, что эта карта крупнее, так бери другую, если тебя это утешит. Лично я бы не отказался от твоего везения.

— Ты полагаешь, я делаю это сознательно? Я понятия не имею, какого достоинства эта карта. В результате получается большой шлем, каре и тому подобное безобразие.

— Вот я и говорю, мне бы подобное безобразие — сколько карманов бы я обчистил! Санди, у меня нет слов!

— У меня тоже, — мрачно отозвался тот. — Поэтому будь человеком и возьми меч.

— Я возьму, — сказал Брик. — Санди, я ценю, что ради меня ты сделал то, что было тебе неприятно. Прости мне эту глупую шутку про ярмарку.

Санди бледно улыбнулся.

— Чего там! Только не говори никому. Сожгут еще.

Брик кивнул.

— Могут. С них станется. Но, знаешь… я не могу понять…

— Я тоже. И давай не будем больше об этом. Считай, пожалуйста, что я тебе ничего не говорил. Не хочу, чтобы ты смотрел на меня, как на ненормального.

— Санди, ладно. Конечно. Но разве, если честно, это так уж неприятно? Эта штука никогда тебя не выручала?

— В том-то и дело! — вздохнул Санди. — Выручает всегда. Из-за нее я сам себя не уважаю.

Брови Брика полезли вверх.

— Пойдем, — сказал он. — Закончим на этом. Ты мне ничего не говорил, я ничего не слышал. И вообще, если мы задержимся еще на десять минут, шествие начнется без нас.


3. О МАСТЕРАХ


Пока они торопливо шагали к центру, Брик размышлял о даре приятеля. Без сомнения, хоть он и не понял, почему Санди так болезненно переживает, этот дар был с подвохом — из тех, что в итоге доставляют больше хлопот, чем радости, как золото нибелунгов или Кольцо Всевластия — охраняемые проклятием сказочные клады. Брик был юн, пылок и честолюбив, но внутри у него таился неистребимый здравый смысл, и сейчас пришло его время. Разумеется, с этого дела можно было получить изрядные дивиденды, но… в итоге-то обойдется дороже. А все-таки он нет-нет да и скашивал глаза на приятеля, гадая, что может получиться, возьмись Санди играть по-крупному. Карты — чепуха! А действует ли этот дар в действительно важных делах? В политике, военном деле? В серьезных финансовых махинациях? Ближе ли он к ясновидению или же сам способен влиять на события? И если второе — то какие неимоверные горизонты этот дар открывает!

Однако Брик тут же одумался. Для него было совершенно очевидно, что за все коврижки мира ему не удастся заставить Санди сделать что-либо против его воли. Иногда, хотя со временем все реже, Брик задавался вопросом: он был старше Санди, сильнее его, знатнее и привлекательнее… и все же первую скрипку в их дуэте исполнял вагант — почему? Кожа у него была нежнее, чем у девушки, а внутри чувствовалась сила, какой Брик не осмелился бы противостоять силой своей воли. Иногда он, правда, забывал об этом, а иногда это чертовски его раздражало. Эльфы, что ли, подкинули этого парня?

Последние полмили до центра им пришлось бежать, но к началу шествия они все равно опоздали. По заполненному разряженным народом Главному Проспекту вели скаковых лошадей. Убранные в цвета своих владельцев, с цветами и лентами в гривах, с высокими, грациозно покачивающимися султанами, покрытые попонами с разнообразными геральдическими символами, они выступали с той медлительной важностью, что в представлении простых смертных отличает царственных особ. На второй день карнавала они стремглав полетят по специально для этого огражденным улицам столицы. И какие невероятные пари будут тогда заключаться! Брик лишь очень смутно подозревал, какая сложная закулисная игра ведется уже сейчас вокруг этих надменных элегантных созданий, радующих собою тысячи глаз.

День удался ярким, и приятели, неторопливо пробиваясь сквозь веселую толпу, обменивались комментариями по поводу обгонявших их карнавальных платформ. Брик самодовольно разулыбался, когда в поле его зрения попали королевские барабанщицы. Впереди с каменным лицом выступала девочка-тамбурмажор, и, подчиняясь взмахам ее золоченого жезла, проспект окатывали волны барабанной дроби. Десятки румяных круглых коленок ритмично взбивали вверх краешки белых, отделанных позументом юбочек, а розовые сосредоточенные личики, как всегда, так походили одно на другое, что Брик, увы, не узнал ту, от свидания с которой отказался накануне столь легко. В конце концов, утешился он, их главное достоинство заключалось в их количестве.

Чтобы слышать друг друга, друзьям приходилось почти кричать. Брик развивал мысль о том, что неплохо бы дотянуть до вечера, когда стемнеет, полюбоваться, как выглядит на фоне ночного неба иллюминация, стоившая им накануне стольких сил, а потом отправиться на Ратушную площадь, где обещали танцы. Санди слушал его, вертя головой во все стороны. Говорил он мало, впитывая, словно губка, окружающие веселье и красоту и излучая искренний, совершенно детский восторг от ярких красок и музыки.

— В Бычьем Броде не бывает такой суматохи? — довольным голосом, словно всё сегодняшнее торжество было его личной заслугой, поинтересовался Брик. Его немного радовала растерянность друга. Наконец-то у того нашлось слабое место.

Санди покачал головой и поднял взгляд на балкон дома, мимо которого они проходили.

— В Бычьем Броде я никогда не встречал подобной девушки, — вполголоса сказал он. — Но другой такой не может и быть!

Он остановился, не обращая внимания на то, что стоит на дороге, и спешащие прохожие то и дело отпихивают его со своего пути.

Брик снисходительно, насколько это было возможным при взгляде снизу вверх, обозрел перл, привлекший внимание его, как он полагал, неискушенного друга.

Она была красива, спору нет. Сидя среди окружавших ее менее знатных подруг, она выделялась на их фоне, как пара первоклассной обуви в витрине провинциального магазинчика. Ее лицо и открытые плечи покрывал золотистый загар — она не боялась солнца, как эти бледные изнеженные создания рядом, в ней чувствовались гордость, смелость и высота. И непоколебимое спокойствие человека, занимающего свое место. Пышные черные волосы были тщательно уложены и прикрыты полумаскарадным головным убором в виде конуса из белого бархата, на остром конце которого ленивый ветерок пошевеливал прозрачную вуаль. Белое платье оттеняло царственную смуглоту ее кожи. Жеманства в ней не было ни на грош. Темные глаза задорно глядели поверх голов, на округлых щеках играл румянец, а открытой улыбке могла бы позавидовать и королева.

Как уже говорилось, в эти дни из двух приятелей Брик обладал большим здравомыслием, и если Санди увидел лишь ослепившее его сияние красоты, то Брик углядел и герб на украшающих балкон драпировках, и то, что миниатюрная копия этого герба скромно присутствует на платье красавицы. Оценил он и безмолвных молодцов, замерших, скрестив руки на груди, по краям группки девушек. Ему стало очевидно, что они с Санди рискуют привлечь к себе ненужное внимание, а потому он решительно взял приятеля за рукав и волок его, поминутно оглядывавшегося, за собой, пока они не выбрались из опасного квартала. Там он его отпустил.

— Санди, — сказал он. — Она толстая.

— Что? — серебристо светящийся взгляд Санди был полон недоумения. — Нет, Брик!

— Ну нет, так будет! Знаешь, кто она? Хотя откуда тебе знать!

Перед мысленным взором Брика возник герб, который он успел рассмотреть в подробностях, поскольку герб заинтересовал его куда больше, нежели его носительница.

— Она — Эгерхаши! В ней течет королевская кровь. Принцесса! На солнце, Санди, лучше не глядеть.

Он покопался в своей памяти, с детства отягощенной генеалогическими подробностями, и продолжил:

— Судя по тому, как обставлена и упакована эта девица, она — Дигэ, наследница старого Конрада, главы клана Эгерхаши.

На протяжении всего экскурса он тащил Санди за рукав, прочь от опасного балкона. Из Брика хлестали сведения:

— Она помолвлена с герцогом Степачесом-младшим, а тот является наследником огромного состояния своего отца. Когда свершится этот брак, произойдет слияние двух империй: капиталы Степачесов объединятся с родословной и влиянием Эгерхаши. Сами Степачесы из торгашей, и старик титул приобрел за деньги. Вбивать сюда клинышек, Санди, опасно для здоровья: ее охраняют лучше, чем экспонаты Королевского музея. У нее расписана и утверждена отцом каждая кадриль на десять лет вперед. И вообще она не в моем вкусе.

Санди попробовал было что-то возразить, но Брик и рта ему раскрыть не позволил.

— Даже мой старший брат Брюс Готорн не осмелился бы к ней свататься — очевидно, что это был бы чудовищный мезальянс. И потом, Санди… Извини, но она крупнее тебя, старше… Я не представляю тебя рядом с этой женщиной.

— Сам не представляю! — с отчаянием в голосе сказал Санди. — Но, Брик, она чудесна! Я никогда не видел столь ярко воплощенного благородства и такой высоты духа, как у дремотной красавицы Дигэ. Право, не знаю, стоит ли этот Степачес такой невесты. Брик, у нее на лице написано, что она никогда не сделает ничего такого, чего потом будет стыдиться.

— Ох, — вздохнул Брик, — не знаешь ты этих женщин. Э… Санди? Серьезно, насчет женщин. У тебя было когда-нибудь что-нибудь с девушкой?

Санди сердито прибавил шагу, и теперь уже Брик старался не отстать от него.

— Хочешь, я тебя кое с кем познакомлю? Ты сразу избавишься от романтического взгляда на прекрасную половину человечества.

— Не стоит трудов, — отрезал его друг.

— Помилуй бог, какие труды! Для друга…

— Мне не нужны подделки.

Брик почувствовал себя уязвленным. Что вообще воображает о себе этот мальчишка? Кто он такой, чтобы стучаться в закрытые даже для него, Готорна, двери?

— Бог создал женщину для удовольствия мужчины, — заявил он, считая свой аргумент неотразимым.

Санди развернулся к нему всем корпусом, что, по-видимому, свидетельствовало о крайней степени гнева.

— Давай не будем судить о том, что и для чего создал бог! Мне не хотелось бы крепко посадить тебя в лужу. При взгляде на эту девушку у меня замерла душа, а ты… Ты способен только самодовольно чваниться своими рыцарскими достоинствами, ни в грош не ставя бедных глупышек, у которых при виде твоей светлости от восторга перехватывает горло!..

Всё было правдой, и тем обиднее. А по глазам Санди видно было, что он мог бы и еще добавить, и больнее. Брик невольно сжал кулаки. Поколотить Санди ему не составило бы ни малейшего труда, да только, в сущности, он этого не хотел. Ему захотелось увидеть в этих яростных глазах неуверенность и страх? С таким же успехом он мог таранить лбом монастырскую стену Святого Витольда. Он заставил себя рассмеяться:

— Эй, что это мы? Ни одна баба не стоит драки между друзьями. Я не хотел тебя обидеть.

— Извини, — сказал Санди, стоя перед ним прямо и остро, — я должен побыть один. Надеюсь, ты найдешь себе компанию и не будешь на меня в обиде за то, что я испортил тебе праздник.


Утром первого же послепраздничного дня Брик стоял у парадного входа громоздкого гранитного здания, расположившегося в одном из центральных кварталов столицы. Над входом вместо вывески были укреплены две скрещенные рапиры. Здесь разместилась Гильдия Мастеров Клинка. Брик колебался. Он вовсе не был уверен, что его примут благожелательно. Чем ближе он подходил, тем более убеждал себя, что ему откажут.

Часы на Ратуше пробили десять. Улица была пустынна. Колокольный звон как будто подтолкнул его в спину. Робость Готорну не пристала. Он поднялся на крыльцо, толкнул массивную дубовую дверь и вошел.

Он очутился в сумеречной прихожей, декорированной оленьими рогами в качестве вешалок, разверстой пастью камина и тяжелыми полированными скамьями. Зеленоватый свет с трудом пробивался в крошечное окошко под самым потолком, пучившимся лепниной на головокружительной высоте. Здесь никого не было, и Брик пошел вперед, к двустворчатым дверям напротив, и, распахнув их, очутился в просторном гулком зале с искусно зарешеченными окнами и полом, выложенным в шахматном порядке белыми и черными мраморными плитками. По стенам были развешаны стяги Гильдии и портреты самых известных Мастеров настоящего и прошлого. Койра славилась своими фехтовальщиками, и у Брика в очередной раз что-то ёкнуло в груди от собственной самонадеянности.

— Сэр, — сказал ему юноша, натиравший шваброй полы, — мы не ждали вас так рано, но, тем не менее, кто-то из Мастеров наверняка не откажется с вами позаниматься. С кем вы обычно работаете?

— Я пришел не на урок, — ответил Брик. — Если можно, я хотел бы побеседовать с Главным Мастером.

На зов ученика из неприметной двери вышли несколько человек. Брик уже видел их на карнавале, когда они шли в колонне своей Гильдии, но тогда они были богато одеты, сосредоточенны и чем-то неуловимо похожи, а сейчас в их лицах Брик обнаружил куда больше разнообразия. Попадались среди них и совсем молодые, почти его ровесники, и те, кому явно было уже за сорок. Здесь, на рабочем месте, они одевались просто: заправленные в легкие сапоги без каблуков темные брюки и сорочки, перетянутые в талии широкими кушаками. И всё же их роднила какая-то общая сухость, жилистость, настороженность, готовность с силой развернуться в любой момент. На Брика они смотрели с выжидательным любопытством. Рослый цыганистый человек шагнул вперед.

— Меня зовут Бертран. Вы хотели видеть меня, сэр?

Брик отчетливо вспомнил его: да, именно его плечо украшала в шествии повязка гильдейского старшины, хотя на вид ему нельзя было дать больше тридцати пяти. На смуглом горбоносом лице неожиданно ярко взблеснули изумрудно зеленые глаза.

— Я хотел бы работать у вас, сэр, — просто ответил Брик.

Бертран жестом погасил ропот, пробежавший по ряду его Мастеров.

— Для ученика вы стары, — сказал он. — А для Мастера — неизвестны. К тому же Мастерами мы укомплектованы.

Но это не звучало как отказ, скорее как приглашение продолжить беседу.

— Разумеется, — отозвался Брик, — вы вправе меня прогнать.

Это был второй человек в его жизни, чье превосходство он явственно ощущал. К чести Брика, чужое превосходство не вызывало в нем злобы. А первым был Санди.

Бертран долго и внимательно его разглядывал. Слишком долго, чтобы просто прогнать. Затем его взгляд скользнул к ярко начищенной рукояти Чайки, доверчиво касавшейся бедра хозяина. Или Брик здорово ошибался, или же в глазах Мастера отразился интерес.

— Зиг, — сказал Мастер, не поворачивая головы, — проверь юношу.

Невысокий худощавый молодой человек с копной ослепительно белых кудрей и хитрым выражением лица вышел из группки своих товарищей и выбрал из стоявшей у стены пирамиды подходящий клинок.

— Прошу вас, сэр.

— У меня боевой меч, — заикнулся Брик.

— Не волнуйтесь, — усмехнулся Зиг. — Меня вы даже не заденете.

Разумеется, они должны были выяснить, на что он способен. Брик снял плащ и бросил его на скамью. С тихим шелестом Чайка покинула ножны, отправившиеся вслед за плащом. Брик прикинул свои преимущества: рост и длину рук. Но этот парень будет, пожалуй, половчее.

— Начинайте, — суховато велел Бертран.

Для начала Зиг провел несколько академических ударов. Брик понимал, что небрежности ему не простят, а потому парировал их по-ученически четко, и наградой ему было прозвучавшее от кого-то из зрителей:

— Школа в порядке.

Зиг кивнул, словно это был сигнал для него, и игра усложнилась. Сейчас она шла на уровне обычного учебного боя, к каким Брик привык еще дома. Здесь он мог бы рискнуть и попробовать достать своего противника, однако его насторожила плавность, наработанность движений Зига, и он подумал, что тот куда коварнее, чем можно предположить. Все эти приемы и финты Брику были хорошо знакомы, но в том, как Зиг их проводил, как оставлял пространство лишь для единственной возможной контратаки, угадывались ловушки, а потому Брик, вопреки своей натуре, замкнулся в обороне. Он еще не выяснил, в какую сторону естественнее движется рука Зига, какая нога у него опорная, и прочие, присущие каждому фехтовальщику особенности. Пусть, решил он, будет поменьше блеска, но результат окажется почище.

— Соображает, — хмыкнул кто-то за его левым плечом. Брик обрадовался, но не позволил себе расслабиться. Он разогрелся и чувствовал себя способным на что-то большее. Как, впрочем, и Зиг. И знал, что из него вытянут все его таланты, когда Зиг решит, что настала пора перейти к импровизации. И тот перешел. Он наскакивал на Брика, как охотничий пес на кабана, его меч превращался то в гремучую змею, то в плоский сверкающий щит, то в серебряный цветок невиданной красоты. Брик восхитился его мастерством и… в какой-то миг осознал, что сам он сражается не хуже. К нему пришло наслаждение этой игрой. Он уловил стиль соперника, подхватил и поддержал его, каждым своим мускулом наслаждаясь красотой и грацией этой схватки. Это была жизнь! Он почувствовал симпатию к этому парню напротив.

А потом он понял, что Зиг злится, и это немного сбило его. Он не использовал одну-две возможности задеть Зига — не зацепить, не ранить, боже упаси, а просто обозначить удар, — потому что, как ему показалось, в них не было изящества, и принял неожиданно сильный обоерукий удар сверху вниз, в лоб, на горизонтальную Чайку ее плоской стороной, удобно поддержав клинок левой ладонью, уравновешивая силу обеих рук противника. Как она разворачивалась, как выполняла любое его желание, едва он успевал помыслить! Несколько секунд они держались, пытаясь пересилить друг друга, потом Брик толкнул Чайку вперед, Зиг, обладавший меньшим весом, пошатнулся, теряя равновесие, присел, провернулся на корточках, оттолкнувшись левой ногой, перешел в глубокий выпад и нанес Брику по ребрам отличнейший хлёсткий кириаг (рубящий удар вверх). Брик охнул и согнулся. Зиг тяжело дышал. Затем обернулся к Бертрану:

— Я достал его, сэр!

— Да, но вылез при этом из шкуры. А он — нет. Я беру вас, молодой человек, и с удовольствием. Конечно, вам придется еще кое-чему подучиться, и за этим я прослежу. А ты, — Бертран обернулся к Зигу, — будешь мыть полы, пока не запомнишь, что ты тренер, а не бретёр!

Зиг нахмурился.

— А кириаг был хорош! — с вызовом сказал он.

Бертран долго посмотрел на него.

— Да, — согласился он, — кириаг мне понравился.

Зиг просиял.

Брик обвел глазами Мастеров. Ему улыбались, и он растерялся, потому что не был готов к дружелюбию с их стороны. Бертран позвал его за собой.

— У меня несколько вопросов к тебе, — сказал он. Это «ты» означало, по-видимому, что Брик принят в Гильдию и теперь подчиняется Бертрану. — Первый: кто ты? У тебя на лбу написано дворянское происхождение.

Брику вдруг подумалось, что уж на Бертрановом-то лбу это же самое не написано, а просто выжжено. Он в паре слов описал свою историю.

— — Ага, — только и сказал Мастер. — Бывает. Зваться настоящим именем тебе, стало быть, опасно. И потом… ты честолюбив, конечно?

Брик пожал плечами. Разумеется, он был честолюбив.

— И наверняка жизнь твоя не остановится на скромном звании тренера. Ты будешь взбираться выше… Лучше и безопаснее тебе было бы удачно и выгодно жениться, чтобы в случае чего быть под защитой сильного тестя. Против церкви, сам понимаешь, Гильдия не выстоит. И потом, у нас бывают самые знатные люди. Тебе повредит, если когда-нибудь в свете какой-то жлоб скажет: «А, этот парень за деньги учил меня фехтовать».

— Так это все-таки отказ?

— Ни в коем случае. Ты артистичен, и я знаю много людей, согласившихся бы заплатить большие деньги, чтобы увидеть ваш сегодняшний бой с Зигом. Я не хочу от тебя отказываться и сам с удовольствием тебя потренирую. Что ты скажешь насчет маски?

— Маски? Хм… — Брик задумался. — Это не слишком пошло? Где-то, по-моему, это уже было?

Бертран ухмыльнулся.

— Разумеется! И каждый раз изумительно срабатывало! Ты и не представляешь, как сразу станешь популярен. Кто только к нам не кинется в надежде распознать застенчивое светило. Какие чудесные сплетни о тебе пойдут! Какие женщины будут за тобой гоняться!

Они посмотрели друг на друга и понимающе засмеялись.

— Вы циник, сэр, — рискнул заметить Брик.

— Положение обязывает. Бизнес…

— У меня так туго с финансами, — признался Брик, — что маску надеть — еще не самое страшное.

— Ладненько, тогда поговорим о страшном. Бывали случаи, когда наши ученики и, что особенно позорно, Мастера, подрабатывали во внеурочное время. Догадываешься, о чем я?

— Бретёрство?

— Оно самое. Так вот, таких гнали и гнать будем. Вообще-то, я рад, что с твоим мастерством ты дошел до нас, а не остался в каком-нибудь темном переулке. Городские власти иногда привлекают нас для очистки улиц от этой публики.

Брик кивнул:

— Договорились, в убийцы не пойду. Есть еще что-то, верно?

— Верно, — согласился Мастер. — Откуда у тебя этот меч?

— Чайка? — Брик замялся, потом ответил честно: — Подарок друга.

— Интересный у тебя друг. И насколько это могущественное лицо? Он-то где его достал?

— В карты выиграл, — развеселился Брик. — И вовсе не могущественное он лицо. Учесть разве, что знание — сила. Вагант он, студент-бродяга.

— Значит тебе он хорошо достался. Покажи-ка мне его.

Брик вытянул Чайку из ножен и положил перед Мастером. Тот к мечу даже не прикоснулся сначала: провел взглядом по всей длине, отмечая переливы голубоватой стали, и долго смотрел в круглый золотой птичий глаз.

— Не думал, — пробормотал он, — что есть еще один такой. Уж вроде бы все знал, и темные, и светлые.

Он повел ладонью над клинком, иногда задерживая движения, словно ловя какие-то внятные лишь ему одному пульсации.

— Родной братец Эскалибура, Дюрандаля и моего, конечно. Странные пути у оружия. Это же надо — позволить выиграть себя в карты. Ну да ладно. Возможно, у него насчет тебя свои планы. Итак, завтра ты приходишь сюда с утра как клиент. Надеваешь маску и ведешь бои как Мастер. Вечером снимаешь маску и возвращаешься домой как клиент. А я начинаю твою раскрутку.

Брик простился с Мастером и вышел в зал. Ранние клиенты в парах с Мастерами уже вовсю звенели сталью. Брик незамеченным прошел мимо них. Он словно птицу проглотил — так трепетало у него внутри от восторга. Разумеется, он уже точно знал, что не остановится на простом Мастере. Он шагнет выше, и сделает это сам. С нуля. Лишь благодаря личным качествам.

Он замедлил шаг и вернулся к тому портрету, который только что миновал. На него глядело лицо Бертрана, но такого Бертрана, что при беглом взгляде его очень просто было бы не узнать. Тот, живой, был улыбчивее и проще, в меру циничен и добродушен. С портрета смотрело лицо более молодое и надменное, холодное и жесткое, лицо человека, поставившего себя выше добра и зла. Для него Гильдия Мастеров Клинка была бы тихим и скучным местом отсидки. Этот командовал бы армиями, сотнями тысяч посылал бы людей на смерть. Одет он на портрете был причудливо и очень богато, а за спиной его, на заднем плане, проблескивал город. Чужой. Какой-то странный. Не добрая, старая, милая Койра. Брик поёжился. «Ох, ну и тип, — подумал он, — хорошо, что я ему вроде понравился. Интересно, что сказал бы о нем Санди?»


И поехало! Бертран сдержал слово и устроил Брику бешеную раскрутку. «Психологией людей, — говорил он, — управлять до смешного просто». Все хотели фехтовать именно с загадочной Маской, в надежде узнать его подлинное имя, и уроки у Брика были расписаны, как котильоны у богатой невесты. Ему не раз предлагали крупные суммы за то, чтобы снять маску. Он не соглашался, понимая, что нанесет непоправимый удар своему имиджу, а значит — бизнесу Бертрана, что было куда опаснее. Его строптивость толковалась определенным образом, и он с огромным удовольствием коллекционировал легенды о себе. Одна из них, например, гласила, что он чудовищно безобразен, а из другой проистекало, что он — особа королевской крови. То-то возмутилась бы публика, узнав, что маска скрывает только его здоровый румянец. На барабанщиц и прочие детские забавы у него теперь решительно не хватало времени, а самое большое удовольствие он получал от занятий с Бертраном. Вот кто был Мастером! С остальными-то он быстро сравнялся, но Бертран за полтора часа, даже не вспотев, делал из него котлету. Брик жадно учился у него, соображая, что другого такого наставника не встретит никогда в жизни, и, похоже, Бертран был им доволен.

Кажется, впервые Брик Готорн был по-настоящему счастлив.


4. О ДРАКОНАХ


— Брик, — спросил Санди только что вернувшегося с занятий друга, — что ты думаешь о драконах?

— Что их не бывает, — машинально ответил Брик. Он очень устал сегодня и не был расположен вести пустопорожние разговоры. Вот если бы Санди спросил о чем-нибудь насущном, вроде ужина, тогда конечно…

— Я, наверное, должен уехать на некоторое время.

— Да? — это прозвучало равнодушно. — Надолго?

— — Не знаю.

— Что это тебе приспичило? — Только теперь Брик заметил, что скромные пожитки приятеля упакованы, и перевязь с мечом снята с гвоздя, где висела, пылясь, довольно продолжительное время.

— Куда это ты собрался? Перебираешься в Сорбонну?

— Нет, — улыбка мелькнула в самом уголке рта Санди, но оказалась не в силах совладать с общим выражением угрюмой сосредоточенности. — Ты новостями интересуешься, Брик? Третьего дня была похищена Дигэ Эгерхаши.

Брик хихикнул.

— Это не удивительно, учитывая приближение ее свадьбы.

— Ты не выслушал. С полудюжиной подруг она отправилась за город, на пикник. Насколько я понял, у них затевалось нечто вроде девичника. Они уехали утром, а вечером подруги были обнаружены в состоянии крайней истерики. Все шестеро в один голос твердят, что леди Дигэ унес… дракон, которого, согласно твоему утверждению, в природе не может быть. Старый Конрад Эгерхаши в панике.

— А Степачесы? — с любопытством спросил Брик.

— Про них не знаю, не слыхал.

— С ними-то всё понятно, — буркнул Брик. — Эти сейчас открестятся, а Конрад в дурацком положении.

— Положение девушки, как мне кажется, гораздо более опасно, Брик.

Брик недоуменно посмотрел на друга.

— Санди, солнышко! Драконов не бывает! Предмет твоего возвышенного обожания сбежала с каким-то бедным, но симпатичным парнем, а подруги обеспечивают ей алиби. Это же понятно даже и… Ну, уж Степачесам-то точно… Меньше всего ожидал услышать сказку о драконах от тебя. Ты же образованный человек!

— Ага! Я точно знаю из курса теологии, что на острие иглы помещается ровно квадратный корень из тринадцати чертей и ни копытом больше. Но я совершенно уверен, что для создания алиби можно было бы сочинить более правдоподобную историю.

— Так бабы — дуры! — веско заметил Брик.

— Настолько дуры, что сумели убедительно и внятно изобразить истерику? Нет, Брик, я думаю, они говорят правду… или то, что считают правдой. А кроме того, Дигэ не такая девушка, чтобы прикрывать ложью столь важный шаг.

— И, исходя из всего этого, ты собираешься отправиться спасать принцессу?

— Именно это я и собираюсь сделать.

— Санди! — возопил Брик. — В лучшем случае ее парень набьет тебе морду, а в худшем — ты никогда ее не найдешь. Как тебя убедить?

— Никак, — просто ответил вагант. — Я думаю, ей нужна помощь.

— Ладно, — решился вдруг Брик. — Погоди до завтрашнего утра. Я еду с тобой.

— Брик, право…

— Сейчас я сбегаю отпрошусь у Бертрана. Ну как я отпущу такого дурня одного к дракону? Так и быть, помогу тебе отбить твою… как ты тогда выразился? А, сонную кралю Дигэ.

И выбегая на лесенку, Брик обернулся и лукаво спросил:

— А что, если он ее уже съел?


В здании Гильдии Бертрана, разумеется, уже не было. Брик кинулся к нему домой, страстно желая застать его на месте и, по возможности, одного. Ни на то, ни на другое не было у него особой надежды — молодой преуспевающий Мастер имеет право на насыщенную личную жизнь. Но Брику повезло. Бертран сам открыл ему дверь. Он был в кожаной куртке и высоких дорожных сапогах. В комнате на столе лежал меч в потертых ножнах. Похоже, хозяин собирался вот-вот уходить.

— Мне нужно уехать на несколько дней, — начал Брик с порога.

— Дела? — Бертран остро взглянул на него.

— Да… Говорят, тут драконы пошаливать начали.

Он не заметил, как заискрились глаза у шефа, и пополз в улыбку его длинный выразительный рот.

— Ты веришь в драконов, Брик?

— Я? Боже упаси! Это моего приятеля надо проводить до ближайшей больнички. Он уверен, что дракон уже салфеточку повязал, чтобы позавтракать предметом его грез. Вот, приходится отправляться вместе с ним.

Бертран захохотал. Он рухнул в кресло, вытянув ноги на середину комнаты, и минут пять не мог произнести ни слова.

— Ну, надо было догадаться, к чему приведет повышенная концентрация волшебных мечей в данной географической точке, — наконец выговорил он. — Ладно, тогда поезжай ты, а я останусь. Тебе, в конце концов, это нужнее. Ха-ха-ха! Вырастил конкурента! Дорогу наглой молодежи!

— Что? — спросил ошеломленный Брик. — И вы тоже?

Бертран с трагикомическим выражением кивнул.

— Ну, это уже слишком, — решительно заявил Брик. — Этак там вся Гильдия соберется.

— Нет, — успокоил его Мастер. — Остальные, как и ты, нормальные. В драконов не верят. В женскую честность — тоже.

Брик покраснел.

— Я тебя об одном попрошу, — сказал Бертран. — Когда вернетесь с принцессой, познакомь-ка меня со своим приятелем. Это тот, что в карты хорошо играет?

— Познакомлю.

От внимания Брика не ускользнуло, что Мастер сказал не «если вернетесь», а «когда вернетесь». Это его слегка успокоило.

— Бертран, — сказал он жалобно, — скажите честно, драконов ведь не бывает? Я простой парень, мне не нужно никаких драконов…

— Да как же без драконов? — изумился Бертран. — Без драконов, Брик, скучно. Да ты не бойся! Какой дракон устоит перед таким бравым молодцом, да с твоим загадочным приятелем, да с Чайкой впридачу! Вы на бедняге живого места не оставите.

— Ясно, — пробормотал Брик, пятясь к двери. — То есть, оно конечно, ничего не ясно, но — до встречи, сэр. В ближайшей больнице…

— Стой! — велел ему Мастер.

Брик послушно замер.

— Пари держу, ты даже не знаешь, в какую сторону вы двинетесь.

— Выиграли!

— Так вот, сегодня я фехтовал с заместителем главы Департамента финансов. И между делом он мне сказал, что в округе Кайо уже третий квартал не могут собрать налоги. То есть, жители платят натурой исправно, и все бумаги у них в порядке, а вот довезти собранное до окружного склада уже не удаётся. Стражники жалуются, что обоз с провизией у них отбивает… чудовище. Огромное, крылатое и огнедышащее. Дарю!

— Так на что этому чучелу принцесса, если у него жратвы и так хватает?

— У него и спросишь. Хотя, я слыхал, у девушек мяско нежное, сочное, тает во рту…


Уже три дня они были в пути. Санди честно признался Брику, что не имеет о драконах ни малейшего понятия: ни об их привычках, ни о физиологии, ни о способах их умерщвления. Брик, родившийся в знатной семье, благодарно вспомнил свою няньку и теперь, вопреки слабо звучавшему голосу здравого смысла, потчевал внимательного слушателя народными сказками, где не убить дракона считалось попросту дурным тоном.

— Драконы, — разглагольствовал он, — бывают одно-, трех — и более — головые. Считается, что чем больше голов, тем тварь зловреднее. Хотя мне всегда казалось странным: как должен поступить дракон, если хотя бы в две его головы придут одновременно две разные мысли, и не таится ли здесь корень их несовершенства?..

От долгого общения с Санди Брик нахватался всяких слов и теперь весьма гордился, когда ему удавалось завернуть фразочку помудренее.

— Вообще, всё это тебе следовало бы законспектировать.

— У меня память хорошая, — отозвался Санди с самым серьезным лицом.

— Ну так вот. Некоторые дуболомы, что больше уповают на силушку, предпочитают лезть прямо на дракона и сшибать ему все головы, какие под руку попадутся. Но тут есть своя опасность. Если дракон, к примеру, огнедышащий, то он очень легко в этом случае приготовит себе рыцаря, запеченного в панцире.

— Ага, — кивнул Санди. — Наш — огнедышащий. Не подходит.

— Люди поумнее поступают так. Берут для приманки девицу поаппетитнее и забираются с нею в какой-нибудь пустующий дворец поблизости. Дракон девицу чует, лезет во дворец. Герой прячется за дверью, и только истекающая слюнкой драконья башка просовывается в дверь — бац! — и нет головы. Остальным головам, разумеется, тоже жрать охота, тут их и снимают по одной. Сколько у нашего голов?

— По непроверенным данным — одна. Но все равно не подходит. У нас нет дворца, и, кроме того, у него уже есть Дигэ.

— Если еще… Н-да. А способ симпатичный. Главное — никакого риска. Бывает, поступают еще так…

Темнело. Друзья спешились, привязали лошадей и развели костер. Пробегавшая по своим делам лиса на несколько минут остановилась в кустах, изучая незнакомый запах и вслушиваясь в вольный пересказ «Беовульфа».


Пожалуй, они слишком долго просидели в городе. Лето было в самом разгаре, лес полнился птичьей суматохой, и Брик ничуть не возражал бы поездить здесь подольше без всяких драконов. Этот залитый солнцем мир, эти разлетающиеся из-под конских копыт брызги речного мелководья, воздух, гудящий от нагруженных сладкой ношей пчел, и сказочный вкус зажаренной на углях свежепойманной рыбы…

— Не переживай, — заявил Брик с набитым ртом. — В сказках герой всегда успевает спасти принцессу. Создается такое впечатление, что эти твари похищают их специально, только бы кто-нибудь приехал с ними подраться. Черт их знает, может, у них способ самоубийства такой. Дракон, Санди, он мягче снизу, с пуза. Один тип сделал так: вырыл на драконьей тропе яму и залез туда с мечом. Но догадался, что когда дракон над ним проползет, и он ему брюхо пропорет, то попросту захлебнется в его крови. Тогда он вырыл еще несколько ям и соединил их канавой для оттока.

— Принцип сообщающихся сосудов. Физика для младших классов. Это умно, Брик. Это возьмем на заметку. Как у него прошло это дело?

— Это прошло нормально, а вообще кончил он плохо.

Засим последовало пространное изложение «Песни о Нибелунгах».

— А не проще кол вбить в дно ямы?

— Наверное, проще… У этих парней какое-то извращенное честолюбие, им непременно надо лично потрошить добытую дичь.

Вообще, послушав Брика, можно было решить, что убить дракона — самое плёвое дело.

— Да! — вскричал он. — Я слыхал о парне, который взорвал дракона, плеснув ему в пасть полный шлем воды!

— Здорово! Закон термодинамики! А как просто в исполнении… Но рискованно. Лично мне больше нравится фокус с ямой.

— Бертрана бы сюда, — вдруг вздохнул Брик. — Он этому хулиганью о колено хребет бы сломал.

Над их головами легкий ветер гнал белые редкие облачка, и всё приключение представлялось Брику веселым дурачеством, дракон — ловко выдуманным предлогом для пикника. А вообще, драконов, конечно, не бывает.


Спустя несколько дней уверенности у Брика слегка поубавилось. В округе Кайо на их расспросы никто не вертел пальцем у виска. Напротив, каждый второй видел дракона лично, каждый пятый потерпел от него ущерб, а уж о его привычках и месте обитания знали все, включая грудных младенцев. Санди более всего утешился тем, что раньше дракон людей на пропитание не крал. А вообще, отношение поселян к своей достопримечательности было скорее нежное и довольно уважительное. Да, живет! У нас! Не где-нибудь на юге, поближе к столице. Он, в общем, даже ничего. Народ особенно не обижает. Во всяком случае, местный налоговый инспектор пользовался куда меньшей любовью.

— Сговорились! — рычал Брик, выезжая из очередной деревушки и яростно защищая шатающиеся устои своих убеждений. — Сговорились, гады! Всё от местных налоговых служб идёт, вот увидишь. Вместо того, чтобы отправлять собранную натуроплату куда следует, они толкают ее налево, имея с этого хороший навар. А церкви дали на лапу, и она распропагандировала местное население!

И когда они добрались, наконец, до деревни, откуда была уже видна Та Гора, где, по совершенно точным указаниям, в пещере свил свое бандитское гнездо дракон, Брик доведен был до такого состояния, что первому встречному черту самолично посшибал бы рога, только чтобы ему доказать, что чертей не бывает. В этой деревне друзья запаслись инвентарем землекопов. Брик, продолжавший изыскивать способы истребления вражьего племени, уже несколько раз туманно намекнул, что изобрел нечто совершенно новое, и дракон там, или не дракон, а он намерен этот фокус испытать. От себя лично он добавил к паре лопат пилу, топор и изрядный моток прочной веревки.

Ночь они провели в сосредоточенности, темноте и молчании. Не спали. За три часа до рассвета Брик, принявший на себя стратегическое руководство операцией, шепотом объявил начало штурма Горы. Они долго карабкались вверх, отягощенные всем этим хламом, стараясь не потерять друг друга из виду. Наконец они выбрались на широкую ровную площадку перед зияющей даже в темноте черной дырой огромной пещеры. Оттуда тянуло теплым воздухом. Если дракон и вправду существовал, то они были к нему опасно близки. Брик принюхался.

— Говорят, из драконьего логова должно неимоверно вонять. Ничего не чувствую, кроме запаха нагретого железа. За работу, Санди!

Около часа они пилили здоровенную сосну, которую Брик счел подходящей, подкапывали и перекатывали с места на место валуны. Потом Брик опутал всю систему своих фортификаций сложной веревочной ловушкой.

— Пусть только высунется, голубчик, — бормотал он.

Всё было, наконец, завершено, и они залегли в ближайших кустах напротив пещеры.

Утро вставало в тумане. В пещере было тихо. Юношей пробрал озноб.

— Что, если там никого нет? — вполголоса предположил Брик. — Или эта тварь умнее, чем я думал, давно нас засекла и спокойненько себе занимает более выгодную позицию?

— Сейчас проверим, — сказал Санди и встал.

— Ты… — возмущенным шепотом завопил Брик, — с ума…

Санди рванул из ножен меч и бросился в темный провал.

— Стой, болван! — бесполезно заорал Брик ему в спину.

А дальше он уже ничего не успел, а только смотрел и слушал. Воздух вспорол отчаянный пронзительный визг:

— Да забирайте её и оставьте меня в покое! А-а-а! Не-е-е-ет! Только не это! Не надо!!

Из пещеры выбежала девушка и сломя голову помчалась в сторону спасительных кустов. И тут… громыхнуло! Сверкнуло! Дрогнула и поползла земля! Сотрясением воздуха полубесчувственную Дигэ Эгерхаши швырнуло в отнюдь не нежные объятия Брика, тщетно пытавшегося за что-то уцепиться. И что-то огромное, серое, отблескивающее металлом и окутанное клочьями дыма, рванулось из рушащейся пещеры к выходу и застряло там, запутавшись в камнях и веревках. Брикова сосна дрогнула, накренилась и грохнулась прямо на чудовищную шею… Дракон — это был самый настоящий, самый сказочный дракон — тихо всхлипнул и замер.

Брик освободился от цепляющейся за него девушки.

— Погодите, леди, — грубо сказал он и бросился к завалу: — Санди!


5. ОБ ОТЧАЯНИИ


Этот повисший в воздухе крик еще не успел погаснуть, как Брик уже оказался на месте трагедии, обозревая ее масштабы. Гора скособочилась, свод пещеры просел, а в ее устье, как пробка в горлышке бутылки, прочно засел дохлый дракон. И он, Брик, был снаружи, на воле, а Санди — живой или мертвый — там, внутри. Брик обошел дракона со всех сторон, в надежде, что осталась хоть какая-то минимальная щель, чтобы Санди — счастливчик Санди! — не задохнулся, если он каким-то чудом еще жив. Тщетно. Нужна была поистине драконья мощь, чтобы вытащить из расщелины застрявшую тушу. Огромное тело застыло в неподвижности, длинная шея неестественно вывернулась, голова приняла какое-то безжизненное положение. Брик подумал, что, должно быть, сломал ему основание черепа. Броня на шее, там, куда угодила сосна, окрасилась темной жидкостью — вероятно, это была драконья кровь. Брик с размаху пнул чудовище в чешуйчатый бок и в несколько секунд вскарабкался на его спину. Нет, здесь тоже не было никаких шансов. У Брика в голове никак не укладывалось, что только десять минут назад у него БЫЛ друг.

Машинально бросив взгляд вниз, он заметил, что возле самой драконьей головы стоит девушка. Она, находясь в пещере, должна была что-то заметить, что было скрыто от него. Он спрыгнул на землю.

— Что вы видели?

Она вздохнула. Брик взглянул на нее чуть внимательнее. Она была измучена, похудела, и платье ее выглядело изрядно потрепанным, но все-таки ничего у нее не было откушено. Голос ее прозвучал устало:

— Он заметил вас еще на рассвете. У Него прекрасный слух. Меня не выпускал, хотел посмотреть, что вы будете делать. Мне кажется, Он просто хотел отсидеться. А когда ваш друг ворвался в пещеру, что-то очень испугало Его, и Он почти вышвырнул меня наружу. Я не знаю, что там могло взорваться, но, судя по всему, у вашего друга не было ни малейшего шанса остаться в живых.

Брик сел на землю и обхватил руками колени. Сейчас он ее почти ненавидел. Единственного друга он потерял из-за этой курицы.

— Я должен в этом убедиться, — хмуро сказал он. — С возвращением домой, леди, вам придется подождать. Я собираюсь спуститься в деревню и привести сюда людей с лопатами. Я не уйду отсюда, пока у меня есть хоть малейшая надежда.

Она смотрела на него так… Никто никогда так на него не смотрел, и на минуту что-то в нем дрогнуло. Усталая, господи, какая она усталая! Ей домой надо. Странно, как она вообще еще что-то соображает. Да и заикой могла на всю жизнь остаться. Крепкая, видно, девица.

— От души надеюсь, что вы сможете чего-то добиться, — сказала она. — Делайте всё, что считаете нужным, и не думайте обо мне.

Он еще раз заглянул в ее твердые, спокойные и печальные глаза. То, что она сказала, не было простой данью вежливости. Но сейчас у него не было времени размышлять о ее достоинствах.


Через два дня они вернулись одни. Люди не пришли, а у пещеры ничего не изменилось. Брик стоял у драконьего трупа, и злые слезы закипали на его ресницах. За эти трое суток, включая ту ночь штурма, он не спал ни минуты, и Дигэ Эгерхаши постоянно была с ним рядом.

В деревне ему отказали, сославшись на то, что люди заняты, что сейчас страда, что соваться в драконью пещеру, пусть даже к дохлому дракону, дураков нет, а под конец к нему подошел какой-то небритый тип, изрядно навеселе, и угрожающим шепотом посоветовал убираться: «Да мы, мужики, тебе за нашего дракона…» Брик дал ему в морду и порадовался, что на этот раз Дигэ осталась на постоялом дворе.

И вот он стоял на том же месте и чувствовал себя самым одиноким человеком на свете. Один-единственный друг был у него, счастливчик и умница Санди, и того он потерял.

Опасаясь, что Дигэ, чего доброго, влюбится в него, он безжалостно рассказал ей, что это именно Санди настоял на их экспедиции, и что своей свободой и жизнью она обязана именно ему. И лишь о том, что еще три дня назад сам он не верил в ее честность, Брик умолчал, так как теперь это не играло никакой роли.

Она ответила неординарно. Она вообще оказалась неординарной девушкой.

— Видно, на роду мне написано попадать в идиотские положения. Дракон, который меня не съел. Рыцарь, которому на меня наплевать. Жених, который… А! В результате погиб хороший человек.


Они пустились в обратный путь. Дигэ послала письмо отцу, и теперь они неторопливо двигались к столице, придерживаясь указанного ею маршрута.

Настала полоса пасмурных дней. Копыта рыжей лошадки Санди, на которой ехала теперь Дигэ, разбрызгивали грязь. И было в мире нудно и плохо.

А вообще она была ничего. Смелая. И тактичная. Вовсе на него не вешалась, как можно было бы ожидать от принцессы в подобной ситуации. Ни разу ни на что не пожаловалась, хотя вымокала и мерзла по полной программе.

Однажды, когда холодный вечер застал их в лесу, и они коротали его, сидя у костра, она спросила:

— Брик, — незаметно они перешли на «ты», — чего бы ты хотел больше всего?

Брик точно знал, чего он хочет.

— Чтобы Санди был жив, — незамедлительно ответил он, не глядя в ее лицо, где играли огненные блики, делая его незнакомым и удивительно прекрасным.

Она грустно усмехнулась.

— Нет ли чего-нибудь, что мог бы исполнить мой отец… или я? Жизнь не в нашей компетенции.

Брик молчал, глядя в огонь.

— Когда-то, — вспомнил он, — больше всего на свете мне хотелось, чтобы меня посвятили в рыцари. Мне казалось, это изменит мою жизнь. Что меня начнут уважать. Что сам я стану каким-то другим… лучше. А сейчас я думаю, это было детское желание. Мой друг уважал сам себя… и как-то так выходило, что его уважали и любили все. У него на всем свете не было ни одного врага. Было бы гораздо справедливее мне полезть в эту треклятую пещеру.

Она слушала его с неподвижным лицом, и он был безмерно благодарен ей за внимание и молчание.


Конрад Эгерхаши со свитой из десяти человек встретил их в дне пути от столицы. Увидев конную группу перед собой и распознав отца, Дигэ натянула поводья. Брик понял это как сигнал и тоже остановил лошадь. Он вдруг осознал, как они выглядят со стороны, посмотрел на себя и свою спутницу глазами, скажем, Конрада Эгерхаши. Около месяца девица болталась неизвестно где, а теперь возвращается в компании типа отнюдь не благонравной наружности. До него дошло, что и Дигэ это понимает, но вот забавляет ли это ее? или повергает в отчаяние?

Он спешился и помог ей сойти с лошади. Эгерхаши сидел неподвижно, словно замерз в седле. Дочь медленно пошла к нему, не опуская головы. «Она никогда не сделает ничего такого, — вспомнил Брик, — чего станет стыдиться». Она шла, как королева в изгнании. Это была самая благородная, самая высокая девушка.

Эгерхаши ждал, не делая ни одного шага навстречу. У него было то же лицо, но черты — суше, надменнее, жестче. Это он ее воспитал, и она стоила его: такая же независимая и гордая, способная все решать сама. Брик заметил, что старик смотрит не столько даже на дочь, сколько на него самого, смотрит с интересом и тревогой, как на какой-то имеющий значение, но неожиданный фактор. Эгерхаши оценивал его.

— Отец, — сказала Дигэ, — позволь представить тебе человека, спасшего меня. Барнби Готорн.

Брик наклонил голову. Надменный вид Эгерхаши раздосадовал его, и теперь он готов был скорее выказать ему неуважение, нежели перекланяться.

— Мой отец, герцог Эгерхаши.

Старик в седле даже не шелохнулся.

— Ну, и чего же вы хотите?

Брик почувствовал себя оскорбленным.

— Ничего, — ответил он. — Мне от вас ничего не нужно.

Для Дигэ в свите Эгерхаши держали коня — белого, богато убранного жеребца. Она села верхом, и вот тут-то Брик по-настоящему остался один. Эта девушка умела уходить. Просто поворачивалась спиной. Эгерхаши. Он увидел, как она что-то сказала отцу. Какое-то мгновение он видел их обоих в профиль. Да, одно лицо, один нрав. Если бы она захотела отомстить ему за то, что он не всегда бывал с ней внимателен и вежлив, — лучшего случая ей бы не представилось. То, что она сказала, очевидно, имело к нему отношение, потому что Эгерхаши снова повернулся к нему и… — это было неслыханно! — спешился.

— Преклоните колено! — велел он Брику.

Брик опустился на одно колено в размокшую травяную кашу. Конрад Эгерхаши хлопнул его мечом по плечу. Как это оказалось буднично! И поднимаясь на ноги, рыцарь Брик с грустной иронией думал, что ничто так не убивает розовую мечту, как ее исполнение.


Свита вежливо отстала, и Конрад с Дигэ могли поговорить наедине.

— Надеюсь, — сказал отец, — все эти… приключения не заставят тебя отказать Степачесу?

Дигэ повернула к нему голову.

— Не знаю, — медленно ответила она. — Думаю об этом. Степачеса не было, когда я нуждалась в помощи. Не думаешь ли ты, что я имею на его счет какие-то иллюзии?

— Степачес — серьезный человек, — возразил Конрад. — Убивать драконов — дело для лоботрясов. Ты понимаешь, разумеется, что в эту басню ни один здравомыслящий человек не поверит? Так что, если ты откажешь Степачесу, я, право, не знаю, где ты найдешь жениха. Разве что этот парень… как его там?

— Брик? Да я ему не нужна! Я нравилась его погибшему другу, но мы не сказали с тем ни слова. Что ж, ты много сделал для того, чтобы состоялся этот брак. Так что пусть будет Степачес.

Эгерхаши покосился на дочь. Здорово ей досталось, и достанется еще больше, когда она в полной мере осознает, что осталось от ее репутации. И все же он не сомневался в ее внутренней силе. У Степачеса сын с характером женщины, а у него — дочь с характером сына. Он всегда восхищался и гордился ею.


В Гильдии по-прежнему было тихо. Она-то не испытала никаких потрясений. Бертран завел Брика в свою комнатушку.

— Рассказывай! — велел он. Брик понуро подчинился. По мере его повествования Бертран мрачнел.

— Н-да, — сказал он. — Скучная получилась сказка. Разочаровал ты меня, парень.

— Ехали бы сами, — огрызнулся Брик.

— Да уж лучше бы сам поехал. Принцесса-то, по крайней мере, ничего оказалась?

— Хорошая девчонка, — машинально отозвался Брик.

— И когда свадьба?

— Какая?

— Не будь идиотом, — рассердился Бертран. — И так всю историю скомкали дракону под хвост. Смотри: друга потерял, драконьими сокровищами не разжился, а теперь еще и жениться не хочешь? На кой дьявол тебе вообще было сюда соваться? И этому типу еще Чайка в руки попала! Я отберу ее у тебя и отдам кому-нибудь получше.

— Попробуйте только, — ощерился Брик. — А насчет кого получше, так у меня с самого начала в этой истории была пассивная роль. Ну, не тяну я на героя. Может, у меня мозгов мало, а может, я флегматик.

— — Тебе человеческим языком говорят — женись, придурок! В твоем-то положении Эгерхаши запросто отбили бы тебя у Готорнов, и ты бы легализовался. Сам говоришь, она — хорошая девчонка.

— Слушай, Бертран! Дигэ — не только отличная девчонка. Она — самая замечательная девушка на свете. Она нравилась моему другу. Надо быть последней свиньей, чтобы использовать такую девушку. Может, я не герой, но я и не свинья.

— О-ля-ля! Я не такой благородный, — усмехнулся Бертран. — Благодарностью принцесс надо пользоваться. А так ты ей еще больше нагадил: репутацию девушке испортил, а взамен ничего не дал. Бог знает сколько времени вы таскались по всей местной географии… Знаешь, почему герой всегда женится на принцессе? Вот-вот, из порядочности.

— А сам-то ты женился бы? — наугад выстрелил Брик, которого разговор этот неожиданно начал забавлять.

— Нет, в таких случаях я не женился, — засмеялся Бертран, — я делал ноги. Но, прошу заметить, никогда не отказывался от искренней благодарности.

Брик пожал плечами.

— Может, она любит этого своего Степачеса?

— Да? — Бертран искоса посмотрел на него. — А он, кстати, здесь. Хочешь пофехтовать с ним? Заодно составишь впечатление о ее будущем муже.

— А у тебя какое впечатление?

— Ну… какое у меня может быть впечатление? Круглее нуля я не видел.


Фехтовать со Степачесом было делом неблагодарным и скучным. Он и его папаша что есть мочи лезли в знать, а поскольку фехтование считалось одним из достойнейших дворянских искусств, отец велел сыну им заняться. Меч Степачес-младший не любил и боялся его, да и вообще был на редкость неуклюж. Впрочем, всё это Брик простил бы ему, не будь тот таким занудой. Дигэ, по мнению Брика, заслуживала чего-нибудь получше.

Сначала этот нувориш, сын нувориша, долго хлопал глазами на маску. Сказать по правде, она и самого Брика уже стала порядком раздражать.

— Думаете, я, как все, только и мечтал заниматься с вами? — сказал Степачес-младший, делая мечом какой-то ковыряющий жест. — Я же понимаю, это рекламный трюк и ничего больше.

— Сами поняли, или папа объяснил? — Брик небрежно отмахнулся от его выпада.

Острые глазки Степачеса впились в глазные прорези маски.

— Вы — авантюрист, — сказал он утвердительно. — Не люблю авантюристов.

Он снова попытался достать Брика. По правилам профессиональной вежливости Брик должен был парировать его удар, но бой — или то, что они пытались тут изобразить — был ему настолько скучен, что он просто чуть-чуть повернулся, и Степачес, не в силах удержать равновесие, боднул воздух и неуклюже проскочил мимо Мастера. От этой мелкой пакости Брик получил секундное детское удовлетворение.

— А что вы вообще любите? — спросил он. — Деньги? Невесту?

— А вы не любите денег? Разве вот это, — Степачес указал на маску, — не ради денег? Отдал бы Эгерхаши за меня свою гордячку дочь, если бы не деньги моего отца?

— А, так вы ее покупаете!

Степачес засмеялся пренебрежительно и зло.

— Она уж нагулялась на воле, но вернулась, как миленькая. Согласна, стало быть, чтобы ее купили.


Не знаю, право, кто ушел из здания Гильдии в более дурном настроении. Брик замордовал Степачеса, но на душе у него было паршиво. Гордая, самолюбивая Дигэ и этот медный грош… Вообще, страшная вещь — репутация. В каждое ухо не вдудишь, что дракон был на самом деле. А сколько их еще будет: неумных злых слов, насмешливых, презрительных взглядов. Может, даже Конрад Эгерхаши не верит своей дочери. В расстройстве и непонятной надежде увидеть ее и поговорить с нею Брик прогулялся до дворца Эгерхаши, но не увидел там ничего примечательного, за исключением выведенного дегтем по выбеленной каменной ограде бранного слова, из тех, что преимущественно на заборах и пишут. Брик прикинул, кому надо бы за эту мерзость начистить рыло, и со всех сторон выходило, что Степачесу — в самый раз. Даже если и не он развлекался здесь под покровом ночи, и если это не его личное пожелание услышала какая-то услужливая сволочь, все равно спасать свою невесту он должен был сам — тогда не возникло бы таких откровенных кривотолков.


Забор его не остановил. Конечно, были там всякие неприятные мелочи вроде битого стекла по верху, но в детстве и отрочестве юный Готорн повидал и преодолел множество заборов. Он спрыгнул в пустынный, залитый лунным светом сад. Извилистая аллея привела его к огромному спящему дому. Брик был приятно разочарован отсутствием злых собак.

Да, вот стоит дом. Белая лестница изящным и мощным полукругом спускается с галереи прямо к его ногам. Войти? Брик колебался. Будь на его месте Санди, хмуро подумал он, тот точно угадал бы нужное окно. Санди везло. Кто знает, где ее комната, не будешь же стучаться во все окна подряд. В какой-то момент к нему пришло понимание, что живым его отсюда не выпустят. Решительно задвинув эту мысль на задворки сознания, он стал быстро подниматься по лестнице, попирая растоптанными сапогами ее благородный розовый мрамор.

— Брик!

Он замер. Ему показалось, что его окликнула статуя, из тех, что вперемежку с вазонами украшали ступени. Так оно почти и было. Она стояла в конце ряда изваяний, запахнутая в белый пеньюар, струившийся трагическими складками. Брику почудилось, будто у него отнялись ноги.

— Леди Дигэ?

Она улыбнулась уголком рта, скорбно, как ему показалось. А выражение глаз… Он никогда не мог понять ее глаз.

— Зачем ты здесь?

— Не знаю, — честно ответил он. — Наверно, пришел проститься.

— Пойдем… — не дожидаясь его ответа, она повернулась и, в белом своем одеянии, как какое-то бестелесное существо, поплыла впереди, указывая путь. Брик последовал за ней.

На галерею выходил ряд огромных застекленных окон, не окон даже, а настоящих дверей, задернутых изнутри белыми шторами. Одно из них оказалось приоткрыто, и Дигэ скользнула внутрь. Он ничего не запомнил из обстановки ее комнаты, кроме множества белых драпировок, колеблемых дыханием летней ночи.

Черные бездны ее глаз обратились к нему.

— Ты уезжаешь?

— Да, — ответил он. — Мне стало здесь тягостно и скучно.

Губы ее слегка скривились.

— Как я завидую твоей свободе, Брик, — сказала она.

— На кой черт мне свобода, в которой нет… тебя!

Ее плечи вздрогнули, она поспешно отвернулась, а эта дрожь стала сильнее, мельче, неудержимее… Брик застыл в полной растерянности, а через несколько секунд осознал, что она смеется.

— Я думала, ты… ты никогда не дойдешь.

— Как ты заметила меня?

— Да я ждала тебя! Ждала, глупая, что ты объявишься. И сегодня… Брик, ведь сегодня последняя ночь. Завтра моя свадьба.

— Завтра? — ахнул он. — Нет!

— Не мне это решать…

— Дигэ, я видел его и говорил с ним. Не ходи за него, такой, как он, тебе не нужен.

— А за кого прикажешь идти?

— За меня, — прошептал Брик. — Если хочешь.

Она покачала головой.

— Отец мог бы согласиться тогда, сгоряча. А сейчас слишком многое уже решилось. Рухнет слишком много чужих планов.

Брику почудилось, что вот теперь-то свинцовые воды отчаяния сомкнутся над его головой.

— Укради меня, Брик, — сказала она. — Право, я не вижу другого способа быть с тобой.

Пора бы уж ему узнать цену этой аристократической сухости, увидеть, что полыхает за ней. Страсть светилась в глазах стоявшей перед ним девушки, как свеча в ночном окне, но ни в голосе, ни в манерах, ни в жестах не мелькнуло ничего, что могло бы быть истолковано пренебрежительно. У него перехватило дыхание. Такая… такая женщина!

— Ты не шутишь? — только и смог сказать он. — Собирайся.

Разумеется, это было величайшей глупостью на свете. Теперь к разъяренным Готорнам прибавятся еще более разъяренные Эгерхаши и Степачесы, жаждущие его крови, но сейчас ему на всех их было наплевать.

Через две минуты она была готова. Она давно уже была готова. Еще пару минут она потратила, чтобы черкнуть записку отцу, и протянула ее Брику — ознакомиться. Это было теперь его правом. «Не извиняюсь, — писала она. — У меня одна жизнь, и я не собираюсь тратить ее на Степачеса. Если это ошибка, то — моя собственная. Попробуй понять, отец». Да, она не будет начинать новую жизнь со лжи.


Всю ночь они мчались прочь от города, и только на рассвете, в глухом лесу, Брик остановил коней и снял с седла измученную Дигэ. Она, конечно, была крепкая, но все же не мужчина. Свет заходящей луны округло обегал ее щеку. Брик убедился, что она устроена удобно, и шевельнулся отойти в сторону, чтобы поискать местечко для себя. Она удержала его за руку. Он, честно говоря, не мог похвастать, что это было первое девичье к нему прикосновение, но точно — первое, проникшее в кровь.

— Затем ли ты крал меня, — укоризненно сказала она, — чтобы спать отдельно?

На ее темном платье было десять медных пуговиц, как десять маленьких лун, и прикосновение Брика к каждой было, как лунное затмение. Целуя ее, он, помнится, прошептал:

— Господи, будто в первый раз…


6. О ПЕРЕВОСПИТАНИИ ТРУДНЫХ ПОДРОСТКОВ


Вокруг плясал рой огненных мотыльков, и он откуда-то знал, что должен переловить их всех. И вот он лежал в темноте и ловил их по одному, а когда последний мотылек был пойман, он ощутил, что лежать ему неудобно. Тогда он сел и обнаружил, что тьма перестала быть кромешной. Сильно болела и кружилась голова, а откуда-то справа неслись странные царапающие звуки. Они раздражали его неокрепшее сознание, и он поискал глазами их источник.

Может, это было последствием контузии, а только он рассмеялся. То, что он увидел в рассеянном сером свете, походило на заднюю часть застрявшей в узком лазе кошки. Только очень уж эта кошка была велика, и вместо шерсти покрыта плотно пригнанными стальными чешуйками. Толстые задние лапы упирались в землю, чудовищные когти оставляли на камнях глубокие борозды, видимая часть туловища раскачивалась и выгибалась, могучий хвост был напряженно вытянут.

— Сэр, — сказал вполне человеческий голос, раздраженный и жалобный одновременно, — не будете ли вы столь любезны поскорее очухаться и помочь мне?!

Спотыкаясь о булыжники и прочие части осыпавшегося свода, Санди побрел к выходу и протиснулся в щель между драконьим боком (дракон в этот момент выдохнул) и тем, что с натяжкой можно было бы назвать косяком входной двери пещеры. Он почему-то совсем не удивлялся. В самом деле, если уж драконы и вправду существуют, почему бы им не говорить по-человечески?

Выбравшись на волю, он глубоко вздохнул, с удовольствием и хрустом потянулся и огляделся. Красивый вид из окна подобрала себе эта рептилия! Далеко внизу, в тумане, текла река, шелковым блеском зеленели луга, мрачно клубились массивы лесов, тут и там пробиваемые лентами просек, и все это он видел сейчас с птичьего полета. Затем он обернулся к корчившемуся рядом дракону.

— А почему я должен помогать тебе?

— Но мне же больно!

Против этого довода возразить было нечего. В самом деле, бедолага дракон находился в самом незавидном положении. Приподнимая среднюю часть гибкого туловища над землей, он понемногу высвобождал из завала свою корму, но шея его была по-прежнему плотно прижата к земле упавшим деревом, и, по-видимому, он уже достиг критической точки своей пластичности — петля, образованная его позвоночником, больше не стягивалась.

— Между прочим, — сказал дракон, кося в сторону ваганта желтым глазом, в котором Санди отразился во весь рост, — я ничего плохого тебе не сделал.

— Неужели? — Санди нащупал на затылке шишку.

— Надо быть полным кретином, чтобы работать с такими энергиями в замкнутом пространстве!

— Что-что? Какие такие энергии?

На страдальческой физиономии дракона изумление сменилось выражением хитрющего довольства.

— Да это я так, к слову, — заявил он. — Не бери в больную голову.

Санди в этот момент действительно интересовался другим вопросом, а потому последовал мудрому совету дракона.

— А не опасно будет тебя освободить?

— Не опасно, ничуть не опасно, — уверял дракон. — Боже упаси любого дракона причинить вред такому, как ты!

Санди спустился немного вниз, к их с Бриком бывшему лагерю, и вернулся с пилой.

— Не дергайся, — предупредил он дракона, устраиваясь верхом на его шее. — А то башку отпилю.

Дракон замер. Санди принялся за работу.

— Что я вам сделал? — спустя несколько минут заныл дракон. — Приехали тут… двое на одного… Я вас не трогал!

— А чего ты хотел? — Санди прекратил пилить и свесился вниз, заглядывая в драконьи глаза. — Чего ты добивался, когда крал принцессу?

— Чего-чего! Поживи тут один, без живого слова! Без живой души, и все тебя боятся. Вы, люди, небось заводите себе живность: кошек там, собак, опять же канареек всяких.

— Так ты ее завёл?

— Ну… Она мне понравилась. И цвет такой приятный… — дракон осекся. — Так ты пилишь?

— Пилю, — отозвался Санди, давясь со смеху. — Завел, значит, себе принцессу. Ну, и где она? И мой друг?

— Уехали вдвоем, и слава богу! Ух! Слезай теперь, сейчас она сама переломится.

Дракон пошевелился, напрягся, сосна вздрогнула, хрустнула и распалась на два отдельно взятых бревна.

— Всё? — спросил Санди.

— Не… Там сучок был, он мне чешую пробил и шею пропорол. Перевязать надо, как ты думаешь? Кровь ведь течет…

— А чем? — поинтересовался Санди, обозревая эту необъятную шею.

— Вон там, на горочке, у меня мох растет. Он целебный, нарежь его полосами и замотай.

Санди пожал плечами и отправился нарезать мох мечом, нашедшимся на пороге пещеры. Когда он вернулся, дракон уже благополучно вытащил свою заднюю часть из завала, и пока Санди обматывал его шею мхом, не проявил ни малейших признаков агрессивности.

— Есть хочешь? — спросил он.

— А ты? — поинтересовался в ответ подозрительный Санди.

— Да нет, я ел пару недель назад.

— ?!..

— Ты что, на самом деле ничего о драконах не знаешь? Дракон хочет есть примерно раз в три месяца. Зато уж тогда у него разыгрывается поистине драконий аппетит. Там, в пещере, наверно, от принцессы что-то осталось. То есть, мне же приходилось ее кормить!

— Чем ты ее кормил?

— Мясом, разумеется. Люди ведь плотоядные.

— Мясом? Только? Да ты бы ее замучил! Берешся заводить принцесс, а сам даже не знаешь, чем их кормят!

— Я так понимаю, — осведомился дракон, — ты вегетарианец?

Санди давно уже чувствовал зверский голод, а потому быстро остыл.

— Нет, — буркнул он. — Тащи!


Потом, когда Санди пообедал, а заодно, кажется, и позавтракал, и поужинал, они сидели рядышком у входа в пещеру и любовались расстилающимся внизу видом — нахохлившийся в своей повязке из мха, словно в трогательном пушистом шарфике, дракон и Санди, полулежавший, опираясь на локоть.

— Сколько времени прошло? — спросил он.

— Четыре дня, — вздохнул его собеседник. — Они очень переживали за тебя, твой друг всё пытался тебя откопать. Ну, а потом увёз, наконец, принцессу. Еле я дождался, пока они уберутся. Трое суток притворялся трупом, не шевелясь и почти не дыша, а иначе твой энергичный друг мигом добил бы меня. Трое суток лежать неподвижно и чувствовать, как из тебя вытекает жизнь… И думать о смерти… Это такой ужас! Однажды осознать, что тебя — не будет! Было с тобой такое?

Санди перевернулся на живот, чтобы удобнее было смотреть в драконьи глаза.

— В детстве. Как правило, такое переживают в детстве. А в двадцать лет кажешься себе бессмертным. Э-э… Ну-ка, признавайся, сколько тебе лет?

— Двести, — быстро сказал дракон. — Ну… немного меньше… Сто семьдесят.

— Это ты примерно в каком возрасте? Только без обмана.

— Ну… — дракон застеснялся. — Честно?

— Я жду.

— Я моложе тебя. По вашим меркам, мне где-то лет… шестнадцать.

Санди фыркнул.

— Я давно заподозрил что-то в этом роде. Как тебя зовут?

Дракон напыжился.

— Родители нарекли меня Сверкающим, Подобно Чаше Из Лунного Серебра! Между прочим, я из очень знатного драконьего рода.

— Сверкающий, Подобно Чаше Из Лунного Серебра… — Санди критически оглядел стальной корпус дракона. — Это длинно. Я буду звать тебя Сверчком. Идет?

— Валяй! Принцесса Дигэ тоже была со мной не слишком вежлива. Всё ругала меня… звероящером… домой просилась. Хорошо, что я от нее избавился — с тобой интереснее.

— Ей ведь тоже было у тебя не слишком хорошо, верно?

— А чем плохо? Я ее кормил!

— Оставим в стороне вопрос о рационе принцесс. Ты лишил ее свободы. Она ведь гордая, правда? Ты можешь летать, куда захочешь… А запри я тебя или посади на цепь — ты бы мигом заболел. Ты же не спросил у нее, хочет ли она у тебя жить.

— А она спрашивала своих канареек, которые живут у нее в клетке?

— Если бы Дигэ пожила тут у тебя подольше, ей стало бы скучно… плохо… Она могла бы перестать есть… и умерла бы… Тебе было бы ее жалко?

Сверчок всхлипнул.

— Конечно! Она такая красивая, такая нежная, мягкая… Нет, я не дал бы ей умереть. Если бы я увидел, что ей совсем плохо, уж я бы отнес ее обратно.

— Расскажи мне о себе, Сверчок, — попросил Санди.

— А что тебе интересно?

— Ну, где, к примеру, твои родственники?

— А! — Сверчок махнул передней лапой. — Далеко. Я сбежал из дому. Не нравится мне с драконами. Жадные они, и любви меж ними нет. На всё им наплевать, кроме дорогих и красивых вещей. Вот и хапают, хапают всю жизнь, грабят, из-за них убивают даже… А на что им всё это, кроме как свалить в кучу, сесть сверху и хвастаться перед соседями?.. Гнездо, где я вылупился из яйца, было высоко в горах, и семья наша славилась богатством, древностью и подвигами. На счету моих предков много сожженных и разграбленных городов и убитых героев. Не знаю, в кого я такой получился. Может, мама где на стороне гульнула… чего там, с драконихами тоже случается. Может, мутация какая вмешалась зловредная, а только не могу я есть тех, кто одарен языком и интеллектом. И поговорить по душам меня тянет. Наверное, я — последний из Великих Романтиков. Сначала они надо мной смеялись, сверстники меня били, тычки отовсюду сыпались. Я обозлился! С виду-то я такой же, как все. Ну, чтобы их всех достать, взял и выкрасил гребень в красный цвет.

— Ну, и чего добился? — с интересом спросил Санди.

— Да ничего путного. Родственники стали меня стыдиться, а знакомые перестали здороваться. Ну… я и улетел. Нашел тут уютное местечко с красивым видом… живу вот. Знаешь, мне здесь хорошо, только поговорить не с кем. Не бросай меня, ладно? Ты ведь не принцесса, ты и сам уйти можешь, я ничего не смогу сделать, если ты захочешь уйти, а мне так одиноко!

— А как ты думаешь, мои друзья переживают? Если Брик думает, что я погиб, он, наверное, места себе не находит? Мне кажется, я должен как-то сообщить, что со мной всё в порядке.

Сверчок улыбнулся. Нет, серьезно, это была самая настоящая, не лишенная обаяния улыбка. Единственным не прикрытым броней местом на его теле был нос: мягкий, нежный, розовый, по форме напоминающий кошачий. От него под углом в шестьдесят градусов наклонно расходилась раздвоенная верхняя губа, тоже как у кота или зайца, а зубы были хоть и драконьи, здоровенные и устрашающие, но белые — видимо, по молодости и из-за отсутствия вредных привычек. Выражение глаз у Сверчка было самое дружелюбное, а потому и улыбка вышла искренней. Вообще, как заметил Санди, мимика у него была богатая.

— С одной стороны, он, может, и переживает. Ему плохо, конечно, и всё такое. Но… знаешь, мне кажется, ты там будешь мешать. Видишь ли, когда я тут валялся трупом, мне показалось, что у них с принцессой что-то может получиться. Ты не обратил внимания, они ведь здорово подходят друг другу?

Санди пожал плечами.

— Почему бы и нет? — задумчиво сказал он. — Брик, в сущности, гораздо лучше, чем сам о себе думает. Пора бы уж и ему повзрослеть. Может, и правда, не стоит встревать сюда. Любовь ведь дело тонкое, а, Сверчок? Они были бы красивой парой, как ты думаешь?

— Я мысли не умею читать, — признался дракон, — но кое-какие сильные чувства драконы улавливают. Физиология у нас такая, а у вас, людей, энергетика мощная. Так вот, этот твой приятель принцессе очень понравился. Я все-таки к ней не совсем равнодушен, мне бы хотелось, чтобы у нее личная жизнь сложилась.

— Ну что ж, дай-то бог. — Санди поднялся. — Исчезнем на время.

— Да тебе не будет скучно! — обрадовался Сверчок. — Я буду твоим другом.

— А не думаешь ли ты втихомолку, что теперь ты меня завёл?

— Считай, что ты сам меня завёл, если тебе обидно.

— Ладно, — сказал Санди. — Ты сам напросился. Я тебя изучать буду.


— Итак, от носа до хвоста без малого пятьдесят футов. Ты ведь будешь еще расти?

— Буду, — заверил Сверчок. — И в ширину тоже.

— Ага. Диаметр в талии — восемь футов. Поднимись на ноги. Спасибо.

— Сейчас что измеряешь? — поинтересовался дракон.

— Высоту в холке. Да, здоров ты, брат. В холке ты будешь пятнадцать футов. Эй, а это что?

— Крыло, не видишь, что ли.

Крыло было перепончатое, мощное, натянутое на длинные толстые кости и защищенное мелкими стальными чешуйками. Санди тут же загорелся измерить размах крыльев Сверчка.

— Та-ак, — бормотал он. — Тип — позвоночные, класс — рептилии, отряд — перепончатокрылые…

Сверчок покорно терпел все эти измывательства, поворачиваясь и поджимая лапы, как ему было указано.

— Всё? — рискнул, наконец, спросить он.

— Снаружи, пожалуй, всё. Ну, Сверчок, теперь пора узнать, как ты устроен внутри.

Сверчок перепугался, глаза его отразили чувство глубочайшего обманутого доверия.

— То есть как?

— А так. Мне вот интересно, как это ты огонь выдыхаешь. Ты ведь выдыхаешь? Давай рассказывай.

— А, ну если ты на слово мне поверишь, то это еще ничего.

— Помилуй бог, Сверчок, что ты обо мне подумал?!

— Да так, разное всякое. Огонь, значит? Ну, я так думаю, внутри у меня горит огонь. То ярче, когда я, скажем, голоден, или зол, или испуган, или завёлся, или испытываю еще какое-то сильное чувство, то слабее — это если я сыт, спать хочу, или мне нос чешут.

Санди поднял руку и почесал розовую бархатку драконьего носа, достигавшую полутора футов в диаметре. В таинственном огненном чреве дракона родился утробный низкий звук, схожий с ревом отдаленной лавины.

— Ты что?

— Это мне приятно, — томно протянул Сверчок. — Еще, пожалуйста.

— Пожалуйста, мне не трудно. Сверчок, а где огонь? В желудке или в легких?

— Не знаю, право, — отвечал разомлевший Сверчок. — Но, я надеюсь, ты не будешь меня резать?

— Нет-нет. Выдохни немного огня.

— Вот смотри, — стал объяснять дракон, — если я выдыхаю носом, получается дым. Или это пар?

Из его ноздрей закудрявились две тоненькие струйки дыма.

— А если я выдохну ртом… Отойди в сторонку…

Из разверстой пасти Сверчка полыхнул двадцатифутовый огненный язык.

— Ого!

Довольный произведенным эффектом, Сверчок аккуратно затоптал дымящуюся траву.

— Знаешь, я подумал и решил, что это все-таки в желудке. Но вообще-то, я не совсем уверен, что у меня есть вся эта требуха. Я же только наполовину зверь, а наполовину — машина.


Вечерело. Вход пещеры был обращен на запад, и вид на садящееся за реку солнце открывался чудесный. Огненное полотнище заката становилось всё уже, будто кто-то, спрятавшийся за горизонтом, скатывал его в трубочку.

— По-моему, — рассудил Сверчок, — у нас был трудный день. Завтра приведем в порядок пещеру — надо же нам где-то жить, а сегодня переночуем под открытым небом. Сегодня ясно, а я люблю звезды. Они красивые, хоть им на нас наплевать. Как принцесса Дигэ.

— Ты ворочаешься во сне? Раздавишь еще…

— Не беспокойся, можешь устраиваться поближе. Я теплый.

А когда Санди уютно свернулся где-то в области левой передней лапы, Сверчок спросил:

— А ты мне о себе расскажешь? Мне тоже интересно.

Глядя в небо и чувствуя рядом с собой толчки драконьего пульса, Санди рассказал свою историю.

Он был подкидышем. Его подбросили в монастырский приют Бычьего Брода, когда ему было несколько недель от роду. Его появление там было отмечено страшным пожаром. Кое-кого из детей монахи успели вывести, но старая крыша рухнула слишком быстро, погребая под собой многих воспитателей и воспитанников. Страшнее трагедии тихий Бычий Брод не помнил. А утром следующего дня среди еще горячих углей и дымящихся балок абсолютно невредимым обнаружен был он.

Вскоре после этого его усыновила пожилая бездетная чета. Муж был профессором в местном Университете, жена вела домашнее хозяйство. Поскольку при пожаре сгорели все метрики, да никто из оставшихся в живых не был к детям настолько близок, чтобы определить крещеное имя именно этого младенца, на свой страх и риск профессор назвал его Александром — в честь Александра Великого. Мать не могла нарадоваться на никогда не болеющего, ничего не теряющего, аккуратного, как не всякая девочка, малыша. Профессор первым обратил внимание на то, что подобное поведение для мальчика совершенно ненормально. В голову достойного мужа науки частенько приходили мысли, далекие от официальной церковной доктрины, а потому соображения свои он от жены скрыл, а вот с Санди — к тому времени уже пятнадцатилетним — поделился и посоветовал насчет всего этого держать ухо востро, а язык — на замке. Санди провел несколько экспериментов над собой и, проанализировав статистические данные, перепугался. Теперь он действительно не знал, что он такое. В остальном он был совершенно нормальным и пользовался всеобщей симпатией. Ему вовсе не хотелось попасть на костер или подвергнуться гнусному издевательству под названием «изгнание беса»…

— И правильно, — вставил Сверчок. — Ты не обидишься, если я предположу, что ты, видимо, нехристь? Крещение — это, если я правильно понимаю, обряд посвящения христианскому богу, после чего тот имеет на тебя какие-то права, и ты вынужден играть по его правилам. Ну, как и все другие боги. А не будучи крещеным, ты можешь сам выбирать себе богов, или считать, что их вовсе нет, или себя объявить богом.

…Профессор овдовел, а когда Санди исполнилось восемнадцать, умер и сам, по-доброму, тихо. Он ведь был уже совсем старый. Он оставил Санди свой коттедж в Бычьем Броде, а декан на похоронах твердо обещал наследнику любую кафедру на выбор; благо, мозги у парнишки были, и все это признавали. Но такая карьера показалась Санди чуточку скучноватой, а потому он сдал коттедж в аренду и отправился в столичный Университет. Остальное известно, а потому ограничимся сообщением, что Санди поведал Сверчку в сжатом виде содержание предыдущих глав данного сочинения. Он и не подумал скрывать что-то от дракона: ну, посудите сами, кто поверит драконьей болтовне, да и трудно представить, что Сверчок отправится его закладывать.


Утром Санди первым делом спустился к реке, и пока он с наслаждением купался, дракон крейсировал в рассветном небе над его головой, совершая в порядке разминки разные головокружительные трюки. В Сверчке чувствовались еще юношеская угловатость и некоторая неуклюжесть, вызванные неравномерностью развития отдельных частей тела, но летал он хорошо, с видимым удовольствием, то паря в потоке поднимающегося от земли теплого воздуха, то кувыркаясь на фоне зари, что выглядело очень необычно и не было лишено театральности, то пикируя вниз и только у самой земли расправляя крылья и взмывая вверх с чем-то очень похожим на торжествующий смех.

Дракон плюхнулся на песочек пляжа и принялся кататься там, начищая чешую до блеска.

— Как жаль, что я не птица, — вздохнул Санди, подходя к нему.

— Полетать хочется? — лукаво спросил дракон. — Ну, садись. — И наклонил шею.

— Ни боже мой! Ты меня уронишь.

— Не уроню, — спокойно ответил Сверчок. — Садись давай. Я обещал, что тебе не будет скучно. И не будет.

Санди покачал головой. Мысль полетать верхом на драконе казалась настолько дикой, что требовала времени, чтобы свыкнуться с ней.

— Что ты любишь больше всего? — поинтересовался Сверчок.

— В каком смысле?

— Ну… что тебе больше всего нравится? На что ты сильнее всего реагируешь? Что вызывает наибольший восторг?

Интересный вопрос. Санди задумался.

— Наверное, красота, — неуверенно предположил он. — Или какой-то благородный жест. Чье-то исключительное мастерство.

— Это слабовато, — сказал дракон. — А власти ты не пробовал?

— Власти? — удивился Санди.

Дракон утвердительно кивнул.

— Это упоение, — сказал он. — Неужто не знаешь? Садись, я пронесу тебя над землей.

— Да как же на тебе, таком здоровом, сидеть?

— Когда-то, — начал вместо ответа Сверчок, — в той стране, где сравнительно недавно я вылупился из яйца, жили могучие волшебники. Они могли очень многое. Не было у них власти лишь над смертью и над земным тяготением. С первой никому из нас сладить не суждено, а для победы над вторым они вывели могучих и почти неуязвимых крылатых зверей, наделили их интеллектом и нарекли драконами. Со временем волшебников становилось всё меньше, а драконов — всё больше, они вырывались на свободу, активно размножались и вскоре совсем одичали. Временами они воевали со своими прежними хозяевами, и обе стороны несли тяжелые потери. Драконы перестали гордиться своей исконной службой, но по сути своей созданы были они довольно ограниченными и свободу понимали лишь как право творить зло и копить бесполезные сокровища. Это я к тому, — добавил Сверчок, возвращаясь из далекой страны памяти, — что я — потомок рода, выведенного специально для верховой езды. У меня там, на шее, пониже повязки, есть такая седловина. Так что забирайся смело, не то всю жизнь будешь плакать об отказе.

И Санди решился. Дракон низко наклонил к нему шею и для удобства подставил лапу.

— Устроился?

— Ты только чешую не топорщи. Штаны мне порвешь.

— Не буду, — заверил Сверчок. — Держись за гребень. Ну… поехали!

Он длинными неуклюжими прыжками разбежался по пляжному песочку, за спиной у Санди раздалось хлопанье, будто разворачивались паруса, а потом земля стала уходить вниз, и сильный свежий ветер ударил ему в лицо. Не успел он оправиться от первого приступа восторга, как ландшафт внизу стал игрушечным, испуганные птицы брызнули во все стороны прочь от могучего конкурента, поднимавшегося по широкой плавной спирали всё выше и выше.

— Нравится? — усмехнулся Сверчок, оборачиваясь. — Я чувствую.

— Неплохо, — подтвердил Санди. Он вдруг подумал, что ведет себя так, будто летать на драконе — дело вполне естественное. Гораздо удобнее, чем ехать на лошади.

— Вот, смотри, — сказал Сверчок, зависая в теплой воздушной струе. — Перед тобой карта. То есть под тобой. Все пашни, пастбища, замки, монастыри, деревни. Хочешь развлечься на каникулах?

— О чем это ты?

— Попробуй себя в роли короля. Ну, или там наместника провинции. С той только разницей, что они хапают только для себя, будто драконы, и сами — несвободные люди, а ты — волен, как птица… И справишься ты лучше.

— Может, — отозвался Санди, — я не умен, только я не понимаю, к чему мне это.

— Когда летаешь так высоко, много видишь, — объяснил Сверчок. — Например, вон там, в кустах, обнимается парочка, и, я полагаю, им мы не нужны. А вон там, на дороге, если я не ошибаюсь, какой-то скандал, и в нем принимают участие вооруженные люди. Понимаешь, Санди, ты сильный, а сильный должен употреблять свою силу на добро или зло. Так что ты как хочешь, а я намерен спуститься.

И прежде, чем Санди успел согласиться или возмутиться драконьей логикой, Сверчок спикировал на дорогу. При виде его вооруженная налоговая инспекция — а это именно она разбойничала в деревне — с поспешностью, выдававшей горький опыт, нырнула в канаву и благоразумно переползла оттуда в кусты. Сверчок мягко приземлился на дорогу и с видом скучающего денди выпустил вслед беглецам клуб дыма. Крестьяне, конфликтовавшие с официальными лицами, были не столь тренированы, а потому их уважение к дракону выразилось в падении ниц.

— Да встаньте же, — не выдержал цивилизованный Санди. — Разве не видите, что он ручной?

Сверчок недовольно покосился на него, но промолчал.

— И вот, ваша светлость, — сказал один мужик похрабрее, — я ж говорю им, мы уже платили за лето, у нас бумаги есть, мы же не виноваты, что в тот раз его милость прилетел голодным и всё у них отобрал и съел, а они снова пришли и говорят, что раз монастырь своего не получил, мы, оказывается, снова должны, а где это такие законы, чтобы два раза за одно платить, они-то там, в монастыре, чай, не бедные, а земля, видите какая, она ж не два урожая в год даёт, тут только чертополох хорошо родится, а корова у нас одна, тёлку мы еще по весне продали, а жена у меня зимой шестого родила…

— Всё ясно, — сказал Санди. — Никуда не денешься. Забирай свою корову, а если придут еще, пали костер с тремя дымами и говори, что дракона вызываешь.

— А нам тоже можно животину забрать, ваша светлость? — робко спросили двое других.

Санди кивнул, и крестьяне мигом похватали свою живность, оставив на телегах лишь две бочки, судя по запаху, с вином.

— Это не наше, — отреклись они. — Чужого нам не надо.

Боясь, как бы «его светлость» и «его милость» не передумали, они поспешили вернуться в деревню, и вскоре на проселке остались только вагант со своим драконом.

— Это называется — рэкет, — сообщил Санди Сверчку. — Ты зачем людей пугаешь?

Сверчок ощерился.

— Простые люди должны чего-то бояться, — сказал он с вызовом. — Когда они ничего не боятся, они становятся злыми и наглыми.

— Это от недостатка образования, — возразил Санди.

— Ха! Напугать легче, чем возиться с образованием, к тому же страх даёт плоды немедленно. Впрочем, если твоя светлость недовольна, еще не поздно отобрать скотину обратно и свистнуть тех придурков, что засели в кустах.

— Нет, это было бы психологически неверно и навредило бы нашему имиджу, — рассудил Санди. — Кроме того, я здорово не люблю эти монастыри… да и прочую шушеру, что толкует с мирным населением, бряцая оружием. В этом отношении я настоящий обыватель. И налоги, на мой взгляд, должны быть разумными. Живи и жить давай другим.

— Мне нравится этот лозунг. Как насчет того, чтобы воплощать его в жизнь?

— Погоди-ка, — решился вдруг Санди.

Он прошел по дороге несколько ярдов и крикнул:

— Эй вы, там! Когда вернетесь в монастырь, скажите вашим мракобесам, чтобы поимели совесть! Иначе спалю ваш гадюшник.

Несколько минут назад он смотрел на землю сверху вниз, как дракон, и оттого стал смелым, свободным и сильным. Он подождал несколько секунд, пока из кустов не донеслось дрожащее «да, сэр», а потом вернулся к Сверчку.

— Эй, что ты делаешь?!

Дракон, давно тревожно шевеливший чувствительным розовым носом, тихонько подобрался к оставленным на подводе бочкам. Пользуясь отлучкой Санди, он, отважившись, одним ударом хвоста вышиб у одной из них днище и окунул туда длинную морду. На окрик Санди он с виноватым видом вынырнул из бочки. По розовому носу стекали рубиновые капли. В воздухе разлился терпкий пряный аромат. Бочка была пуста.

— Ох, — только и смог сказать вагант, пытаясь наскоро раскинуть сорокаведерную бочку крепкого вина на фунт веса дракона за вычетом брони.

— Сверчок, как ты себя чувствуешь?

— Хор-р-ро-шо! — пророкотал дракон. — Эх! Мой огонь р-раз-гор-рается!

— Ну еще бы!

— Эх! Хор-р-ро-шо! Залезай! Вот сейчас-то полетаем!

— Жадина, — выразительно сказал ему Санди, пытаясь отвернуть мысли дракона прочь с опасного направления. — Ни капельки не оставил. Не по-товарищески это.

— Нет проблем! — завопил Сверчок.

— Постой!

Но было поздно. Дно вылетело и из второй бочки.

— Во! Угощаю!

Санди, зажмурившись, вдохнул винный аромат.

— Нет, — грустно сказал он. — Я не варвар. Такое вино нужно пить из хрустального бокала, крохотными глотками, сидя ненастным вечером у камина в компании с молчаливым другом.

— Так пропадать ему, что ли? — возмутился заметно хмелеющий Сверчок. — Ну ладно, пусть будет сюрприз для прохожих. Залезай, и полетели.

— Ну нет, — решительно заявил вагант. — Я еще не спятил, чтобы летать на пьяном драконе. Увидимся у пещеры.

Он развернулся к Сверчку спиной и зашагал прочь. Пройти ему удалось всего несколько шагов: путь преградил толстый бронированный хвост, гребень на котором был угрожающе растопырен.

— Дай дорогу, — не терпящим возражений тоном приказал Санди.

— Я так понимаю, — сказал Сверчок, — ты выказал мне неуважение. Или ты сию же секунду залезешь мне на шею, или я за себя не отвечаю.

Со стороны эта ситуация выглядела чудовищно комичной: хрупкий невысокий юноша, стиснув зубы и кулаки, обменивался яростными взглядами с драконом. Сами знаете, каково это — спорить с пьяным. А потому Санди, вздохнув, взобрался Сверчку на шею.

Дракон, пошатываясь на каждом шагу, разбежался и, тяжело хлопая крыльями, взлетел. Неприятности начались сразу же, как только он оторвался от земли. Хмель, как и следовало ожидать, подействовал на систему его координации. Несколько раз он чуть не задел верхушки высоких деревьев, потом, потеряв вздымающийся воздушный поток, камнем полетел вниз и еле выровнялся у самой земли. Его постоянно заваливало на бок.

— Налетался? — крикнул ему Санди. — Давай вниз, чучело!

Лучше бы он этого не говорил. Сверчок обозлился.

— Драконы пешком не ходят! — рявкнул он. — Мы — повелители ветров! Ай!

Он кувыркнулся в воздушную яму и, похоже, прикусил язык. Траектория его полета, надо сказать, становилась всё причудливее. Санди приходилось прилагать все усилия, чтобы во время этих кульбитов не сорваться вниз. Он был абсолютно уверен, что, сорвись он, Сверчок не сможет его подхватить, даже если заметит потерю. Полет на пьяном драконе надолго запомнился ему самым кошмарным впечатлением жизни.

Тяжелым шлепком Сверчок приземлился у пещеры. Санди сполз на землю и, шатаясь, побрел прочь. На этот раз дракон его не удерживал — он захотел спать.


Проснувшись на следующее утро, вагант не обнаружил дракона у пещеры. Для порядка он немного поискал его, а потом отправился умываться. Сверчок, распластавшись, лежал на пляже, огромная голова покоилась на мелководье, а у ноздрей, где вырывался на волю раскаленный пар, уже плавала кверху белым брюхом вареная рыба. Он выглядел очень несчастным.

— Мне так плохо, — простонал он.

— Этого следовало ожидать, — усмехнулся Санди. — Любишь выпить — терпи. Похмелье, брат. Вчера ты меня чуть не угробил.

Окруженные темными кругами глаза дракона выразили раскаяние. Санди было его немного жаль, но воспитательный процесс требовал строгости.

— Слушай меня внимательно и запоминай навсегда, — сказал он. — Если ты еще раз, трезвый или пьяный, посмеешь угрожать мне, как ты это сделал вчера, я тебя так отделаю…

Он не знал, с чего это возникла у него решимость, будто он может отделать дракона так, что тот жизни будет не рад. Может, в подсознании его отложились оговорки и умолчания Сверчка, может, прорвалась плотина давней памяти.

Сверчок попятился от него, елозя брюхом по песку.

— Прости меня… В рот больше не возьму этой гадости. А хочешь — пни меня в нос! А? Только прости меня.

Санди отвернулся. Гибкая драконья шея извернулась, голова описала полукруг, и Сверчок снова заглянул ему в глаза.

— Послушай, — сказал он. — Вот, возьми.

Он держал в зубах цепочку с чем-то, болтавшимся на ней.

— Что это за штучка?

— Возьми, — настойчиво сказал Сверчок. — Я убедился, что ты — Хозяин. Я всю жизнь мечтал найти такого Хозяина, какому бы мне хотелось служить. Это свисток, а я — его раб. Когда-то все свистки были у Хозяев, а потом, когда драконы восстали, они завоевали себе свободу и вытребовали свистки в личное пользование. Кто-то их сразу уничтожил, а я вот… храню свой. Возьми, а?

— Ну нет! — возмутился Санди. — Я не хочу лишать тебя свободы.

— Ну… ты же не будешь свистеть в него ради шутки или хвастовства! Рассматривай его как знак моего доверия и послушания. А кроме того, тебе ведь может понадобиться помощь, а свисточек этот я услышу с другого конца света. И потом… Ты же в любой момент можешь его вернуть.

— Сверчок, — тихо спросил Санди, — что ты обо мне знаешь? Что я такое?

Сверчок замялся.

— Ну… ты другой. Я сам, может, толком не знаю… Ты можешь сделать такие вещи, какие другим людям не под силу. Ну… и подзалететь тоже можешь покруче, чем обычный человек. Я знаю так мало, Санди! Вижу только, что ты — Белый, и знаю, что Белых даже драконы боятся.

— Ну, а как это проявляется? Что я могу и как?

— Знал бы, — раздраженно огрызнулся Сверчок, — сам был бы Белым. Поищи кого-нибудь поумнее и у него поспрашивай. Бери свисток и не приставай ко мне. У меня голова болит.


Следующий день они посвятили приведению в порядок пещеры. Санди выгреб оттуда осыпавшийся мусор, сам Сверчок выволок наиболее тяжелые глыбы, расширил вход и, пользуясь хвостом, как сваебоем, поставил внутри деревянную крепь. Теперь в пещере можно было находиться без опаски.

В дальнейшие дни у них вошло в привычку совершать утренний и вечерний облет владений, наводя в них порядок на свой вкус. Вкус, кстати, был. Санди воплощал в жизнь свой любимый лозунг «Живи, и жить давай другим», и зуб на него точил пока только монастырь, бывший до драконьих времен сюзереном округа Кайо. Местные жители быстро смекнули, что дракона прибрал к рукам какой-то ловкач, и говорили теперь не о «нашем драконе», симпатичном, но неразумном, как дитя, а о «парне с драконом», который, по всему видать, имел понятие, совесть и силу. Мужики сошлись на том, что огнедышащего «защитничка» они всем миром могли бы без хлопот прокормить: благо, от него прок есть, а вот те бездельники из монастыря — уже лишние. Так и жили, минимально вмешиваясь в дела друг друга. Драконом теперь даже маленьких детей не пугали, а кое-кто из наиболее практичных уже прикидывал, скольких лошадей сможет заменить ящер по весне на пахоте.


В один из утренних облетов Сверчок приметил внизу подозрительную суету. Не дожидаясь приказа, он стал плавными кругами снижаться над маленьким, отдельно стоящим домиком, крытым соломой. Вслушавшись в крики монастырской стражи, он повернул к Санди голову:

— Ведьму жгут! Вмешаемся?

Санди передернул плечами.

— Надо бы, — неуверенно сказал он. Слишком свежа была память об ожидании такого же конца.

— Там народу много, — сообщил дракон, — и все вооружены. И вообще, похоже, мы опоздали.

— Что значит — опоздали? Давай вниз.

Домишко внизу весело полыхал, вопила привязанная к столбу и уже объятая пламенем грязная костлявая бабка. В противоположные стороны от места действия со всех ног улепетывали большой черный кот и длинноногая рыжая девица. Кота никто не преследовал, а вот за девицей с дружным гоготом неслись полдюжины стражников. Эта охота им здорово нравилась, они побросали свои пики и сдвинули шлемы с потных лбов на затылки.

— Эй! — кричал оставленный позади капитан. — Тащите ее к бабушке!

Подхватив юбку выше колен и мелькая загорелыми ногами, девица неслась, как вспугнутый заяц. Самый резвый стражник, догнав ее, повалил на землю, другие, поспешая, на ходу подавали ему советы и тоже готовились принять участие в развлечении. Не потеряв хладнокровия, зажатым в руке деревянным башмаком девица звезданула ловца между глаз, вырвалась из его жадных рук и припустила дальше, к лесу, лихо перескакивая бревна, жерди, кочки и канавы. Все — и жертва, и погоня — так увлечены были своим делом, что не заметили тишком спускавшегося с неба дракона.

— На что она там, в лесу, рассчитывает, совершенно непонятно, — заметил Сверчок. — Всё равно ее поймают, не монастырская стража, так местные. Для них тоже нету развлечения лучше, чем ведьму сжечь. Вот и имей тут уважение к людям!

— А она что, и вправду ведьма?

— Ха! Неужели ты веришь в этих деревенских самозванок?

— Давай-ка спускайся, — сказал Санди. — Подхватим ее и утащим у них из-под носа.

Снизившийся Сверчок перешел на бреющий полет. Ни дракон, ни его всадник, правда, не учли, что когда девушка заметит преследующее ее чудовище, она не вздохнет с облегчением. Обернувшись, она ойкнула и рванула к лесу изо всех оставшихся сил.

— Эй! — встревоженно завопил Сверчок. — В лесу мне ее не достать! Я там крылья поломаю!

— Ниже! — понукал его Санди. — Так мне до нее не дотянуться!

— Да я уже ногами землю задеваю!

— Так подожми их или растопырь!

Сверчок вытянул лапы в стороны. Брюхо его бороздило землю, и Санди взлетал вверх на каждом ухабе, но таким образом, да еще на вытянутой к земле шее, ему удалось снизиться где-то до высоты четырех футов. Наклонившись с седла, вагант ухватил девицу за талию, дернул на себя и перебросил через шею дракона. Сверчок свечкой взмыл вверх. Девица, увидев, как земля уходит вниз, сочла, что в обмороке ей будет безопаснее.


У пещеры Санди спрыгнул с дракона и стянул девицу на землю. Привалившись к теплому боку Сверчка, она для оценки обстановки открыла один глаз, оказавшийся изумрудно зеленым. Решив, что сию минуту ее не съедят, и успокоившись присутствием человека, она сказала:

— Дракон?! Настоящий?! Огнедышащий?!

— Сверкающий, Подобно Чаше Из Лунного Серебра, миледи, к вашим услугам, — Сверчок церемонно поклонился. — Я был бы счастлив поцеловать вашу прекрасную руку, сударыня, если бы вы мне ее доверили… и если бы у меня был подходящий для этого рот, но, надеюсь, вон тот невежа сделает это за меня.

— Что? — Санди изумленно обернулся и увидел, что «ведьма» смеется. Адаптация к дракону у нее оказалась мгновенной. Сверчок с явным намеком потерся носом о ее руку, и она сразу догадалась его почесать.

— О, леди, — вздохнул дракон. — Знал бы я, какое сокровище проживает так неподалеку… — дальнейшее потонуло в мурлыкании. Сверчок явно был неравнодушен к женщинам.

— Сожалею, что не удалось спасти вашу бабушку, — нерешительно вставил слово в эту идиллию Санди.

Девица фыркнула.

— Она мне такая же бабушка, как ты — дедушка! Всю жизнь она била меня и морила голодом! Поделом ей! Меня зовут Сэсс, — откидывая за спину вьющиеся мелким бесом длинные волосы, представилась она. — То есть Саския.

— Александр, — растеряно сказал Санди. Он заподозрил, что «ведьма» у них задержится…


7. О ЛЮБВИ И СВОБОДЕ


Небеса словно прохудились, как будто в этот день погода, разухабившись, решила выдать всю накопившуюся за лето мерзость.

Одной из характернейших черт погони является то, что для догоняющих нет ничего важнее поимки беглецов, в то время как у тех имеются собственные планы, коим создавшееся положение мешает осуществиться. К тому же те, кто преследует, заранее знают, что они сделают с беглецами, тогда как убегающие осознают опасность лишь в миг визуального контакта.

Итак — сцена в миг визуального контакта. Не разбирая дороги, по размокшему лугу неслись два всадника. Оба часто оглядывались назад, туда, где на расстоянии в полмили с пылом, который даже ливень не остудил, летела их погоня. Беглецы помалкивали, а преследователи непрестанно оглашали окрестности громовыми проклятиями, что свидетельствовало о их более чем серьезных намерениях.

Одним из беглецов была черноволосая девушка. С лицом, выражавшим отчаяние и решимость, она заставляла лошадь маячить между своим спутником и догонявшей толпой, пытаясь заслонить того от стрел. Такое поведение у второго беглеца — мужчины — возбуждало явное недовольство, но на сей счет у нее было собственное мнение.

— Тебя же убьют, дурень! — крикнула она ему.

— Авось подавятся, — отозвался он, встряхивая головой и разбрызгивая воду с мокрых волос. Голос его звучал бодро, и уловить в нем фальшь мог лишь тот, кто хорошо его знал. Девушка, по-видимому, знала его неплохо.

Две удачливые стрелы, пущенные опытной рукой, воткнулись в землю у самых ног их лошадей, послужив грозным аргументом в пользу правоты девушки. Ее спутник оглядел горизонт и упрямо сощурился. Спасения он не видел.

Но спасение уже спешило к ним, паря в воздухе на могучих чешуйчатых крыльях и почти сливаясь с мрачным небом. Спасение выдыхало дым из широких ноздрей и спускалось с небес по свободной плавной спирали. Оно увесисто приземлилось на луг, зажав беглецов меж собой и погоней. Те растерянно оглянулись.

— Черт возьми! — логично выразился мужчина, а девушка крикнула:

— Лично я предпочитаю дракона! — и ударила ногами без того уже измученную лошадь.

— Чего хочет женщина… — пробормотал ее спутник и флегматично добавил: — Дракон так дракон, — и последовал за ней.

Преследователи были не робкого десятка, они остановились лишь тогда, когда бронированная драконья туша весьма недвусмысленно двинулась в их направлении, и мутная завеса дождя зашипела, испаряясь от гигантского языка пламени, полыхнувшего из устрашающей пасти.

Вооруженные всадники, лишь две минуты назад пьяные от возможности близкой расправы, попятились. Дракон раскрыл рот и внятно объяснил, куда им теперь следует двинуться. Спутник черноволосой девушки, осознав, что присутствие дракона хоть и избавляет его от старых неприятностей, но отнюдь не гарантирует отсутствие новых, уверенным жестом обнажил меч. Обернувшийся к нему дракон вдруг отшатнулся, выгнулся над землей своей средней частью и зашипел:

— Иди отсюда! Проваливай! Из-за тебя у меня до сих пор шея болит!

— Брик!

С драконьей шеи на землю соскользнула небольшая гибкая фигурка. Недавний беглец при звуке знакомого голоса вздрогнул и пригляделся.

— Санди! Да мы ж тебя похоронили!

Меч с размаху был всажен в землю и там забыт, пока Брик от полноты чувств в медвежьем объятии крушил ребра приятеля.

— Ты теперь драконов разводишь?

— Нет, я беру их на перевоспитание.

Это точно был Санди. Загоревший и, кажется, даже чуть-чуть подросший, с тем же безмятежным светлым взглядом уверенного в себе человека, мокрый до последней нитки, но ничуть по этому поводу не комплексовавший.

— Ты изменился, Брик, — сказал он.

Улыбка на лице Брика стала медленно таять. Это верно. Лишь увидев совершенно прежнего Санди, он осознал, как изменился и повзрослел он сам. Витать в облаках — в переносном, а теперь и в буквальном смысле — это было для Санди, а Брик еще тверже встал обеими ногами на землю. И в предчувствии проблем он сказал, не отводя глаз и стыдясь неловкости в голосе:

— Мою жену ты, кажется, знаешь.

— С возвращением! — протянул за их спинами ехидный голосок.

Оба обернулись. Дигэ, уперев руки в бока, стояла перед драконом, как хозяйка перед набедокурившим котом.

— А-а, — сказала она голосом, не предвещавшим драконьему отродью ничего хорошего, — звероящер!

— Сверчок! — торопливо окликнул Санди своего домашнего любимца. — Будешь хамить леди — пну в нос.

— Не надо, — сказал Сверчок. — В нос — не надо.

И только теперь Санди обернулся к Дигэ, будто до этого собирался с духом.

— Брик очень много и хорошо говорил о вас… о тебе, — сказала она, глядя на него с некоторой растерянностью и изрядной долей любопытства. — Он очень переживал. Не могу высказать, как я рада, что моя свобода не стоила тебе жизни.

Она понимала, что ситуация создалась чудовищно неловкая для Брика, но за себя не могла и не хотела испытывать неловкость. Брика, которого полюбила, она встретила первым, и с ним ее связывало больше, чем с этим странным парнишкой. Странным — потому что способность к бескорыстному подвигу есть странность, которую она не могла понять, но все же видела, что он смотрит на нее дружелюбно и ничуть не претендует на какие-то заслуги в том, уже давнем деле. Союз ее и Брика, кажется, не стал для него ударом, а значит, какие бы чувства он к ней ни испытывал, их, по-видимому, нельзя было назвать любовью.

— Я просил бы вас, Дигэ, вместе с Бриком стать нашими со Сверчком гостями, если только ваши воспоминания не слишком тягостны. Мы всё в той же пещере. Правда, — он усмехнулся, — теперь там поуютнее.

Брик и Дигэ переглянулись.

— Право, — сказала она, — когда речь идет о моих родственниках, драконья нора — самое безопасное место.

— Санди, — вкрадчиво поинтересовался Брик, — а кто стирает тебе рубашки?

— Я тебя познакомлю, — пообещал вагант.


Дракон взмыл в небо и на протяжении всей дороги к пещере кружил над головами бывших беглецов, напоминая о себе тем из преследователей, кто еще не совсем отказался от мыслей о расправе.

Путь был хорошо знаком как Брику, так и Дигэ, но когда они поднялись, наконец, к пещере, губы Брика насмешливо дрогнули: на тяжелый плюх драконьей туши из темного провала выскочила стройная рыжеволосая девушка.

— О-ля-ля! — шепнул он Дигэ. — Кажется, нам предстоит дружить семьями.

И заработал увесистый шлепок по руке.

Однако встреча Санди с юной леди слегка его разочаровала: вагант и не подумал поцеловать ее, а только небрежно кивнул, словно, скрепя сердце, соглашаясь с ее присутствием. Девушка поджала губы и обернулась к гостям.

— Это мои друзья, Сэсс, — мимоходом сообщил ей Санди, — они поживут у нас. Знакомьтесь, это Сэсс. Это Брик и принцесса Дигэ.

— Очень вам рада, — сказала рыжая девушка, изо всех сил стараясь быть вежливой, но в лице ее дрогнуло что-то обиженное. — Проходите в пещеру, обед я приготовлю через полчасика. Проходите-проходите, леди, садитесь к очагу, вы ведь совсем промокли. Сверчок!

— Да, мэм? — башка дракона нависла над Саскией.

— Будь любезен, разожги огонь.

— Слушаюсь.

Дракон вполз в пещеру и дохнул на заботливо сложенные в очаге дрова. К радости мокрых до нитки путников пламя вспыхнуло бодрое и веселое. В дальнем темном уголке Дигэ переоделась в извлеченное из узелка почти сухое платье. Сэсс крутилась возле нее, оказывая мелкие услуги, но чуткой Дигэ показалось, что она делает это не от души.

— Здесь стало уютнее, чем в мои времена, — сказала принцесса, присаживаясь к огню и распуская для просушки волосы. Комплимент достиг цели — Сэсс чуточку улыбнулась: этот уют был ее заслуженной гордостью.

Внутренность пещеры напоминала сейчас опрятную деревенскую горницу: аккуратный очаг, сложенный ближе к выходу — так, что дым естественным путем выходил в двери; чисто выметенный пол. У стены стояла кухонная утварь — Сэсс украдкой навестила родное пепелище, откопала среди углей и прочего мусора уцелевшие в пламени чугунные и медные котелки и сковородки и не поленилась привести их в порядок. Несмотря на узкий вход, внутри пещера была очень просторной, а у одной из боковых стен было оставлено обширное пустое пространство — место для Сверчка. Видимо, когда он тут размещался, то занимал большую часть полезного объема жилища. Исполнять обязанности постелей назначены были кипы душистого, основательно просушенного сена: одна в левом, другая — в правом дальнем углу. Отметив их расположение, Брик недовольно покачал головой. Насколько легче было бы ему выпутаться из ситуации, в которую поставила его совесть, если бы у Санди с этой девчонкой что-то было… Словом, для полноты картины в пещере не хватало только занавесочек на окнах, да и то за неимением последних.

Блестя мокрым металлом, в пещеру вполз Сверчок. Потоптавшись, он свернулся на отведенном ему пятачке и вытянул морду к очагу. В пещере сразу стало ощутимо теплее.

— Бр-р-р! — с чувством сказал он. — Мразь погодка! Так и заржаветь недолго.

Вслед за ним легкой тенью под гостеприимный кров проскользнул Санди.

— Мы со Сверчком соорудили навес для лошадей, — сообщил он Брику.

Брик чуть не подпрыгнул.

— Без меня? Так позвали бы…

— Сиди, отдыхай и сушись. Вам с Дигэ и так досталось.

— Но ты точно так же вымок… — правоту слов Брика подтвердил встревоженный взгляд Сэсс.

Санди выжал волосы и бросил к очагу зашипевшую от близости жара куртку.

— Ты ведь знаешь, что со мной ничего страшного не приключится.

Он взял клок сена и принялся старательно протирать чешую дракона.

— А то и впрямь заржавеет.

Брик с некоторой опаской подошел с другого бока. Сверчок недружелюбно покосился на него, но ничего оскорбительного не сказал.

Саския, склонившись над сковородой, крошила туда мясо и картошку, время от времени добавляя в свою стряпню какие-то загадочные травки.

— Сверчок, — сказала она, закончив приготовления и накрыв сковороду крышкой, — открой рот.

Сверчок разинул рот и затаил дыхание. На глазах у изумленной публики Сэсс бесстрашно нагнулась над его раскаленной пастью, погрузившись туда по меньшей мере по пояс, и водрузила сковороду прямо на длинный шершавый язык. Всё это она проделала так непринужденно, будто ныряла в драконью пасть не по разу в день.

— Закрывай, — ее лицо разрумянилось от жара.

Пасть захлопнулась.

— На медленный огонь, пожалуйста, — распорядилась она, — мясо должно тушиться, а не жариться.

В знак покорности Сверчок, не рискнув кивнуть, чтобы не перевернуть сковородку, медленно прикрыл глаза. Сэсс погладила его по носу, и он благодарно замурлыкал.

— Их согласие просто трогательно, — пошутил Санди.

— Сверчок очень мил, — немедленно отозвалась девушка, — и совершенно незаменим в хозяйстве.

Брик, спрятавшийся за драконьим боком, удивленно приподнял брови. Пикировка! Прикрытый легким юмором, несомненный обмен шпильками.

Через четверть часа готовое блюдо, испускавшее помрачающие разум запахи, было извлечено из драконьей пасти и без промедления уничтожено.

— Это великолепно, — сказала Дигэ. — Это даже не искусство, Сэсс, это какое-то волшебство.

— Травки нужно знать, — объяснила девушка. — Если хочешь, я тебе покажу.

Ничуть не задерживаясь, она принялась собирать миски и вилки. Дигэ подхватила часть посуды и встала вместе с ней.

— Позволь тебе помочь.

Сэсс окаменела в изумлении.

— Но ты же… принцесса!

Надо было суметь произнести это слово так, чтобы выразить им всё: растерянность, обиду, назревающий комплекс неполноценности и уязвленное чувство собственности. Принцесса! Существо, намного более высокое, чем она — деревенская девчонка, чьим уделом всегда будут только вторые роли, только домашняя суета; королева на кухне, маршал армии веников, властительница кастрюль.

— Бери выше, — вполголоса возразила Дигэ. — Я — жена Брика. Так что давай сюда горшки. Дождь, кажется, кончился.

Девушки покинули пещеру и, судя по их удаляющимся голосам, спустились к реке.

— Почему ты никак не дал о себе знать? — резко спросил Брик. — Если бы ты вернулся, я бы никогда…

— Может быть, это — к лучшему, Брик?

— Ты что, — влез Сверчок, — хотел, чтобы он оставил меня умирать?

Брик замолчал. Этот разговор ему не удавался. Он ничего не мог с собой поделать — Санди в любом споре производил впечатление правого, но сейчас-то Брик чувствовал, что друг поступил не вполне безупречно, а его, Брика, наградил комплексом вины.

— Ну… и какие дела отвлекли тебя настолько, что ты забыл послать весточку в столицу?

— Мы тут, — опять встрял Сверчок, — хозяйствуем.

— Точно, — согласился Санди. — Наводим в округе порядок… по Сверчкову разумению.

— Это острота? — Сверчок укоризненно посмотрел в его сторону.

— Ну что ты, — успокоил его вагант. — Это комплимент.

— Понятно, — протянул Брик. — А девушка?

— А что девушка? Ей деваться некуда, вот и живет.

— Ага, — съязвил Брик, — пещеру содержит в чистоте, стирает, готовит так, что язык проглотишь. А что она с этого имеет?

— Кров, защиту и привязанность Сверчка, — отрезал Санди.

Дракон вздохнул.

— У меня свое мнение на этот счет, — сказал он. — Но я оставлю его при себе.

— И правильно сделаешь.

Вероятно, прения на эту тему проводились между ними не впервые, во всяком случае, Брик заметил, что его уравновешенный друг изрядно взбешен. Памятуя, чем кончались в прошлом их дискуссии о девушках, он счел за лучшее замолчать и больше этой темы не касаться.

С тропинки послышались оживленные голоса. Девушки поднимались, и их связывала равная дружелюбная болтовня. Глаза Дигэ были веселыми. Она помогла расставить миски на солнышке для просушки и подошла к Брику.

— Ты у меня умница, — шепнул он.

— Стараюсь.

Санди тут же ретировался.

Брик шевельнул бровью в сторону леса, Дигэ длительно улыбнулась и согласно опустила ресницы. Сверчок сделал вид, что его интересует задняя стена пещеры.

— Надеюсь, вы нас не потеряете, — вполголоса сказал Брик, выбираясь наружу.

— Налево не ходите, — серьезно предупредила Саския, устроившаяся на солнышке с иголкой, — там три больших муравейника.


Иногда Брик ловил себя на мысли, что у него не прошло еще легкое обалдение от того, что Дигэ принадлежит ему.

Солнце просушило траву, и хотя здесь, в лесу, почва оставалась немного влажной, брошенный на землю плащ ничуть не промок. Дигэ нежилась в солнечном потоке, рассеченном дрожащей рябью листвы на массу веселых зайчиков. Голову она пристроила на плече Брика, любовавшегося выражением удовольствия и покоя на ее лице. Без единой угловатой черточки в нежном округлом теле, она казалась ему сейчас воплощением самой неги. Не было в ней ни застенчивости, ни жеманства, и партнерша из нее вышла пылкая, податливая, отзывчивая. Всё в ней повергало его в восхищенный трепет.

— Что ты думаешь о наших хозяевах? — спросила она.

Брик перевернулся на живот, чтобы видеть выражение ее глаз.

— Между ними ничего нет, — сказал он. — И это, учитывая ситуацию, чертовски глупо. Сэсс — очень миленькая. Я бы даже сказал, что до тебя мне нравились такие.

Дигэ забросила руки за голову и потянулась. Игра ее мышц привела Брика в смятение.

— Он производит очень сильное впечатление, — сказала она задумчиво.

— О… как, без сомнения, любой парень, летающий на драконе. Во всяком случае, я попрошу его прекратить производить впечатление на мою жену.

— Я серьезно. В нем как будто свечка горит. Ровно, ярко, уверенно. К тому же я знаю Сверчка. Кого попало он к себе на шею не посадит.

— Он, — сказал Брик, — очень свободный. Ему, мне кажется, никогда не приходилось впихивать себя в рамки какой-то социальной роли. Человек — и всё. Может надеть какую угодно маску, и всё равно останется бесконечно большим, чем любая из них. Бедняга Сэсс для него, конечно, простовата.

— Мы сблизились не настолько, чтобы я могла залезть ей в душу, — заметила Дигэ, — но я готова спорить, она любит его.

— Почему ты так уверена?

— Он буквально выхватил ее из костра, когда ее собирались сжечь, как ведьму.

— Да он бы и кошку выхватил!

— Тем не менее, когда с небес на огнедышащем драконе спускается юный рыцарь и спасает тебя от неминуемой гибели — это впечатляет.

— Она не выглядит и не ведет себя как романтически настроенная девица.

— Есть мелочи, Брик, доступные наблюдательному глазу. Она выбежала его встречать. Она встревожилась, когда он промок, — Дигэ усмехнулась. — И кто получил за обедом самый лакомый кусочек?

— Черт возьми, а какой был самый лакомый?

Оба рассмеялись.

— Вот-вот, ее старания оказались напрасны. Я уверена, он точно так же ничего не заметил. А вот я — наблюдательная женщина и сразу уловила иерархию этого стола. Ну и, помимо всего этого, она потратила уйму времени и сил, наводя в пещере уют и порядок. Боюсь, наше появление она расценивает как катастрофу — он и так-то не обращал на нее особого внимания, а теперь, когда здесь ты, его лучший друг, она и вовсе должна отойти в тень.

— А у нее незавидное положение! Влюбиться в парня, увлеченного драконом, свободой… и властью? Сэсс ревнует его к Сверчку, а Санди — Сверчка к ней. Дракон-то за ней хвостом увивается. При этом он — тварь умная, развлекается за их счет и, кажется, имеет какие-то свои планы.

— Брик, а может, ты поговоришь с ним?

Брик отчаянно замотал головой.

— Только не я. Знаю я, чем кончаются у нас такие разговоры. Мы вдрызг разругаемся, а в конце получится так, что он прав. Не-ет, о девушках я с ним не спорщик. Понимаешь… в некотором отношении Санди — все еще маленький мальчик. На интрижку он не пойдет, он порядочен до идиотизма. А жениться… Это же свяжет его по рукам и ногам. В общем, эта крепость падет, только если Санди потеряет голову. Ну… а к потере головы он на моей памяти близок был лишь однажды… Но мне тогда повезло больше, — завершил он свою тираду и победно улыбнулся, глядя на Дигэ.

— А все-таки, Брик, ты заявляешь, что женитьба — это путы? — поинтересовалась Дигэ нехорошим голосом и сделала вид, будто хочет встать. Брик хорошо заученным борцовским приемом обхватил ее за талию и бросил на плащ. Некоторое проявление силы ее не смущало.

— Я же сказал, что Санди еще подросток. Не является ли одним из этапов взросления осознание того, что абсолютной свободы — недостаточно? Я еще помню, как один из здесь присутствующих не так давно решил, что ему не нужна свобода, если в ней не будет другой, тоже здесь присутствующей, женщины.

— — Почему же этот присутствующий так решил? — спросила Дигэ.

— Потому что я люблю тебя.

— Что-что?

— Могу повторить.

— Ладно, — смилостивилась она. — В другой раз, но по первому требованию. Это слишком приятно слышать.


Стемнело. Звезды купались в реке, в кустах самозабвенно щелкал соловей. Темной глыбой на пляжике развалился дракон, возле его носа, машинально почесывая оный, притулилась грустная девушка.

— Послушай, Сэсс, милая, — умоляюще сказал Сверчок, — не надо. Я сейчас заплачу сам. Если бы я был человеком, я из чешуи бы выпрыгнул, а отбил бы тебя…

— Если бы ты был человеком, — логично рассудила она, — у тебя не было бы чешуи. Сверчок, ты был бы, наверное, очень хорошим человеком. Может, ты какой-нибудь заколдованный принц, а?

— Вряд ли, — вздохул дракон. — То есть, я, конечно, принц, но вряд ли заколдованный. Такой, какой есть. А ты полюбила бы меня, если бы я был человеком?

Саския покачала головой.

— Я бы гордилась дружбой с тобой. Ты такой приветливый. А он… он меня не замечает… и в грош не ставит. Нет, он, конечно, очень вежливый, но, мне кажется, ему все равно — здесь я или нет меня. Может, он в глубине души жалеет, что навязал меня себе на шею. Ему нравятся такие, как Дигэ. Сверчок, он что-нибудь такое говорил?

— Ну-у, мало ли что он брякнет сгоряча! Не бери в голову, ты такая красивая!

— Значит — говорил?

— Сэсс, — умоляюще сказал дракон, — твое отчаяние причиняет мне боль. Я бы на твоем месте задумался: а не слишком ли демонстративно Санди тебя не замечает?

Саския погрузилась в размышления, а Сверчок тайком улыбнулся.


В пещере у ярко пылавшего очага вполголоса беседовала другая пара.

— Тема тяжелая и неловкая, — говорила Дигэ, — и я знаю, как неприятна она была бы Брику. Я прекрасно знаю, что выручил меня тогда ты. Поверь, Брик никогда не присваивал себе твоих заслуг.

— Да я знаю, — отозвался Санди. — Я отлично знаю Брика — он щепетилен в делах чести, он прекрасный друг и вообще славный парень. Я рад, что вы вместе. Ну… ты, наверное, заметила, у него есть способность на всем скаку пролетать мимо нужных поворотов.

Дигэ тихонько засмеялась.

— Точно. Среди его достоинств наблюдательность — не на первом месте. Но, Санди… неловкость между нами всё же останется, пока я не пойму тебя. Ведь это же был настоящий риск. Ради чего? Я в долгу перед тобой и хочу понять природу этого долга.

Санди не отрываясь глядел в огонь, так, будто что-то там видел. Сполохи метались по его лицу, и Дигэ вдруг подумалось, что в нем есть что-то необыкновенное, а потому пугающее.

— Любовь, — глухо сказал он, — не плата. Нет такой вещи, такого поступка, что стоили бы любви. Это всегда дар щедрого сердца. Не нравится мне это бытующее мнение, будто за оказание какой бы то ни было, даже чрезвычайно ценной услуги можно заплатить любовью, так как ценность платы неизмеримо выше, и одна из сторон в такой сделке непременно окажется в убытке. Ты любишь Брика, он полюбил тебя — позвольте восхищенно вам поклониться и вернуться на свою дорогу. Странная она какая-то, не пойму я ее пока. А чтобы идти по ней, мне нужна свобода. Я не знаю, куда она меня поведет и с чем мне придется там встретиться. Может быть, я встречу там настоящую опасность… и настоящую любовь. Дигэ… я чувствую себя на пороге Моего Большого Приключения. Мне страшно. Но не идти по этому пути я не могу.

— А ты не боишься одиночества?

Санди встал, прошел вдоль стены и прислонился к ней на границе света и тьмы. И как будто растворился в этой дрожащей игре теней, оставив в пещере лишь свой негромкий голос. Такая была в нем щемящая, хрупкая, уязвимая и гордая нежность, какую нечасто встретишь и среди лучших из женщин. «Господи, что будет, когда он влюбится!» — чуть не всхлипнула она.

— Одиночества? Душевно я одинок всю жизнь. Да, я встречаю людей, и в основном — хороших, но никто из них мне особенно не близок. Их забота — не моя. Будто меня какая-то черта отделяет. Что-то верное, свое я нащупал тогда, при штурме пещеры, но, Дигэ, это связано с тобой лишь косвенно.

— Ты высокомерен, — сказала вдруг она. — Не со мной, нет. Но с Бриком, которому на это наплевать, он без комплексов. И — с Сэсс, которая чувствует это прекрасно и болезненно переживает. Ты нравишься ей.

Санди дернул уголком рта.

— Давай не будем про Сэсс. Сговорились вы, что ли? Честное слово, лучше бы она нашла себе другой объект, может, была бы счастливее. Поставь себя на мое место: дракон, видите ли, мне девушку подбирает!..


8. О НАПРАВЛЕНИЯХ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ


С реки неслись веселые женские визги — Саския затеяла стирку, и похоже, девушки совмещали ее с купанием. На площадке перед пещерой звенела сталь.

— Никогда бы не подумал, — признал Брик, вытирая лоб. — Кто преподавал тебе фехтование?

Он сделал ложный выпад.

— Обычный университетский факультативный курс, — отвечал Санди, разгадывая его хитрость и парируя.

— Дружище, у тебя великолепная оборона.

— Спасибо.

Это Брик предложил приятелю размяться, полагая, что Санди не помешает некоторый навык работы с холодным оружием, но он совсем не ожидал, что напорется на тот же феномен Санди, с каким сталкивались те из профессоров, кому приходилось иметь дело с вагантом из Бычьего Брода: любое новое знание и умение он ухитрялся вытащить из уже известного старого. Брик, конечно, как Мастер, мог бы сломать его оборону, но по природе он был добродушен и обладал лучшим качеством тренера — получал удовольствие не от победы, а от процесса ее достижения, а кроме того, ему вовсе не хотелось расточать по мелочам больше сил, чем это разумно делать в медовый месяц.

Они кружили по травке, обнаженные до пояса, подставив солнцу позолоченные загаром спины и плечи. Рослый стройный рыцарь Брик радовал глаз античной мускулатурой, являвшейся не самоцелью, а побочным эффектом усиленных тренировок. В сегодняшнем юноше уже виден был мужчина, каким ему предстояло стать лет через десять. Широкоплечий, длинноногий, с узкой талией и гладкой смуглой кожей, он любой самой придирчивой кокеткой был бы признан красавцем. К тому же лицо у него было живое, симпатичное и улыбчивое.

— Это, конечно, далеко еще не уровень Мастера, — сказал он, — но вполне сойдет для Ученика последнего года.

Пристальный взгляд наверняка обнаружил бы, что Санди — при кажущемся отсутствии внешних эффектов — проворнее, пластичнее и гибче своего противника, лучше видит, или угадывает, его движения, в его фехтовании было больше выдумки, и техника его чище.

— Хватит, — решил наконец Брик, и оба повалились в тень ближайших кустов, где Сверчок любовался бабочками.

Прошло несколько минут, пульс их нормализовался, дыхание выровнялось, и Брик уже открыл было рот, чтобы изречь что-то вроде «Жизнь хороша!», как вдруг дракон в кустах завозился и выставил на обозрение недоверчивую и довольно-таки испуганную физиономию.

— У нас гости, — сказал он. — Непрошенные.

И тут же уверенный мужской голос с тропы крикнул:

— Есть кто дома?

Ну, во-первых, добра Брик от гостей не ждал, а во-вторых, голос этот знаком ему был прекрасно, и оказал на него прямо-таки тонизирующее воздействие — он вскочил на ноги, будто его подбросили. Сверчок в кустах проявлял явные признаки нервозности.

— Я — с миром… Во всяком случае, пока.

В подтверждение этих слов над краем тропы взметнулся узкий блестящий клинок, на конец которого хозяин прицепил белый платок.

— Вы что там, повымерли?

Брик ринулся навстречу.

— Бертран!

Мастер выбрался наверх. Его быстрые глаза обежали устройство лагеря, он усмехнулся.

— Вот, значит, ты где!

Санди, приподнявшись на локте, внимательно поглядел на гостя, неторопливо поднялся и двинулся ему навстречу. И пока он шел, Бертран не сводил с него острого, любопытного и в то же время нерешительного взгляда. Он чуть-чуть улыбнулся, отметив висевший на шее ваганта, там, где обычно носят крест, драконий свисток, но эта усмешка вышла у него скорее судорожной, чем веселой.

— Брик много рассказывал о вас, — сказал Санди, подходя, — он гордится знакомством с вами.

Он протянул для приветствия руку. Рука Бертрана медленно, словно преодолевая невидимую преграду, потянулась навстречу, но из кустов пронзительно вскрикнул Сверчок:

— Санди, нет!

Обе руки, не встретившись, замерли в воздухе.

— Я очень не советую! Ты что, не видишь? Он же — Чёрный!

Судя по всему, Бертран лучше понимал, о чем идет речь. Через какую-то секунду из кустов донеслось нервное хихиканье:

— Здорово заэкранировались. Как забрала опустили, оба совершенно пустые.

Бертран развернулся в сторону Сверчка, его глаза полыхнули бешенством.

— Ты мне надоел. Помолчи, раб свистка!

Он сделал в воздухе какой-то небрежный жест, и Сверчок замер на месте с пастью, распяленной, как на приеме у дантиста.

— Драконьим глазам доверяешь больше, чем своим? — спросил Бертран у Санди.

— Что здесь, черт возьми, происходит? — поинтересовался Брик. Он был расстроен: Бертран здорово нравился ему, он, бывало, думал, что непрочь иметь такого старшего брата — куда уж лучше, чем заносчивого зануду Брюса Готорна, и вот, нате, Бертран оборачивается какой-то новой, подозрительной стороной.

— Всё объяснится, — бросил ему Бертран, — но — со временем. Я сказал, что пришел с миром. Если бы я хотел причинить вам зло, я говорил бы с вами не так. Для начала я скрутил бы ваших девчонок там, у реки. Потом парой хороших слов я бы вас рассорил. Сделать это куда легче, чем вы предполагаете. Сами не представляете, какими бы вы стали шелковыми, если бы я держал нож на их нежных горлышках. И если бы у меня не было насчет вас собственных планов, а делал бы я лишь то, на что подрядился — будьте уверены, так бы я и поступил.

Над солнечной полянкой повисло гнетущее молчание. На беззаботных юнцов пахнуло настоящим Злом.

— Котята, — сказал Бертран и криво улыбнулся.

Санди бросил взгляд на окаменевшего Сверчка и сделал приглашающий жест в сторону пещеры. Все трое двинулись туда, но, услышав на тропе девичий щебет, остановились и оглянулись в тот момент, когда Сэсс и Дигэ появились в поле их зрения.

Выстиранные воротнички, косынки, нижние юбки и сорочки мокрым грузом покоились в корзинке, которую девушки несли за ручки с обеих сторон. Мало что скрывавшие корсажики они натянули на голое тело и, вероятно, преследовали при этом не только, а может быть, и не столько гигиеническую цель. Пышная, нежная, тонко улыбающаяся Дигэ, лучащаяся чувственностью, казалось, плыла в знойном мареве утра, не касаясь земли; черный свиток тяжелых волос лежал на обнаженных покатых плечах, и лишь трепет ее золотистой груди напоминал о только что преодоленном ею подъеме. Брик почти физически ощутил судорожный вздох стоявшего рядом с ним Бертрана и, покосившись на него, вполне оценил взгляд хищного, истинно мужского жгучего восхищения, каким тот наградил его жену. Он заволновался. Дигэ, конечно, его, но Бертрана-то подобные соображения вряд ли остановят. Он уже то, чем Брик надеялся стать через несколько лет: красивый, могучий, умный и опытный мужчина, и если Брик был уверен, что способен отбить девушку у дюжины прочих поклонников, то он ничуть не сомневался также и в том, что Бертран, возьмись он за дело всерьез, в два счета оставит его самого у разбитого корыта.

— И от которой из них я сам в прошлый раз отказался? — вполголоса спросил Мастер.

— От брюнетки, — буркнул ревнивый новобрачный. — Впрочем, — добавил он, постаравшись, чтобы услышал Санди, — можешь попытаться понравиться рыжей.

В самом деле, почему это он один должен ревновать?

Бертран повернул голову к Сэсс и наконец-то в его глазах снова мелькнула смешинка. Эта была ничуть не хуже, однако совсем в другом роде. Чуть выше и немного стройнее подруги, она двигалась порывистой походкой кобылки-подростка, в какие-то моменты нескладной, но полной юной прелести, и если плывущая без единого колыхания платья Дигэ поневоле заставляла задаваться вопросом, есть ли у нее ноги вообще, то липнущая к мокрому телу юбка Сэсс не оставляла на этот счет никаких сомнений. Ее рыжие кудри были зачесаны вверх и закреплены там во что-то римское, и в этом парикмахерском деле явно не обошлось без познаний, опыта и шпилек Дигэ; выбивавшиеся из общего плана непослушные пряди льнули к высокой сильной шее, несколько крупных веснушек расселись на переносице у изящного носа с аристократической горбинкой. У Сэсс были очень красивые руки, открытые сейчас от кончиков пальцев до тонких прямых плеч, с узкими продолговатыми кистями, длинные и необыкновенно гибкие, как лебединые шеи, а на правой, повыше локтя, в форме руны Ку сплелся венок из мелких родинок. На лице Бертрана изумление сменилось выражением узнавания, и Брику показалось, что он сейчас расхохочется, однако тот сдержался.

При виде гостя Сэсс покраснела, а Дигэ не подала и виду, что смущена. Разумеется, эта демонстрация не предназначалась для постороннего, но… тот сам виноват. Церемонно представленные Мастеру, обе юные леди присели в благочинном реверансе, от коего и конь бы зашатался, и скрылись в глубине жилища, откуда до мужчин донесся подавленный, но тем не менее нахальный смешок.

Выждав некоторое приличное время, тройка у входа получила разрешение войти. Встретившие их леди были уже благопристойно запакованы в шали.


— Стоит ли нам тебя опасаться? — спросил Санди.

— Если бы стоило, как я уже заметил, я бы действовал не так, — ответил ему Бертран, — но вообще было бы не лишне, — добавил он для всех. — Потому что если бы пришел кто-нибудь другой, вроде меня, вы бы легким испугом не отделались. Вы хоть догадываетесь, как вы накуролесили, детки? Хотя, если собирается такая компания — жди приключений. И одного из вас достаточно, чтобы осложнить жизнь окружающих.

Он улыбнулся и откинулся на стену с расслабленным видом человека, вернувшегося из продолжительного путешествия.

— Рыцарь, — начал он перечисление, кивнув в сторону Брика, — принцесса… — он поклонился Дигэ, — …бытовая ведьма третьей категории и, как минимум, повелитель драконов. Ну и дракон сверху, до кучи. — Бертран даже не покосился хотя бы из осторожности на Сверчка. — Ну, Брик-то просто девушку украл, — продолжил он. — Из этого происшествия хотя и вышел громкий скандал, но, в принципе, это семейное дело Эгерхаши, Степачесов и Готорнов. Даже по одиночке имена таких врагов способны повергнуть в трепет, однако я допускаю, что при соответствующих обстоятельствах можно как-то выкрутиться.

Дигэ согласно кивнула.

— А вот ты… — отяжелевший взгляд Бертрана устремился к невозмутимому лицу Санди, — шутя выбил провинцию из-под власти короны. Впечатляющая проба сил. Пока прислали меня. Потом, пока вы тут катаетесь на травке, соберут войска и выкурят вас, как миленьких. Так что я бы на вашем месте крепко задумался о будущем. Так просто мир на сферы влияния не делится: могущество потому и могущество, что требует постоянного подтверждения, и на каждую мощь есть большая мощь. Во всех этих хитросплетениях силы и власти, бывало, запутывались и мудрые люди.

Казалось, лицо Санди неодолимо притягивает его взгляд.

— Итак, рыцарь, принцесса, ведьма, дракон и его хозяин. Полный комплект для сказки. Кто из вас догадается, кого вам не хватает?

— Трудно сказать, — отозвался Санди, — хотя бы потому, что я никогда не думал о себе как о персонаже.

— Злодея, — подсказал Бертран. — Сначала на эту роль вроде бы претендовал дракон, но он оказался милягой. Думали ли вы когда-нибудь о том, что есть зло, и что значит оно для добра?

— Зло, — сказал практичный Брик, — это когда людям, которые никому не мешают, не дают жить так, как им этого хочется.

— Не самое плохое определение, — кивнул Бертран. — От него и будем танцевать. Сообщу вам, например, о том, что Зло родилось первым, и тогда, когда было лишь Зло, Злом оно не звалось, а звалось Бытием. Злом оно стало лишь тогда, когда из противодействующей силы возникло нечто, названное впоследствии Добром. Но что есть Зло, как не отражение Добра в черном стекле? И, позвольте заметить, Зло себя злом не считает. Оно тоже полагает, что сила, именующая себя Добром, не дает ему жить так, как ему этого хочется. И белая птица бросает на землю черную тень.

— Говоришь так, — сказал ему Санди, — будто хочешь оправдаться. Не ты ли злодей этой сказки?

Бертран замолчал. Он не отрекся. От его затянувшегося молчания молодых людей пробрал озноб. Наконец он вновь поднял глаза к требовательному взгляду Санди.

— Если бы эта сказка развивалась в том направлении, какое было задано ей двадцать лет назад, ее злодеем был бы я. Но с тех пор произошло многое. Так вот, я — не хочу. Злодей тоже может взбунтоваться. Но я не собираюсь выкладывать перед вами душу. Я пришел только предупредить, что могущество влечет за собой опасность. Тебе, я думаю, не надо разжевывать элементарные истины. Могущество не утаишь в кармане, а как только засветился — держись. Не такая вещь, чтобы поиграть — и бросить.

— А почему ты меня об этом предупреждаешь?

Бертран оглянулся, словно ища помощи у Брика, но правнук Великого Инквизитора смотрел на него с недоверчивым любопытством.

— Я знал твою мать, — сказал Бертран.

Наступившая тишина была подобна удару грома. Ноздри Санди вздрогнули.

— Дальше, — отрывисто приказал он.

Лоб Бертрана покрылся испариной. Брик отодвинулся от обоих: там явно что-то происходило — что-то, от чего его швыряло то в жар, то в озноб.

— Оставь эти штучки, — хрипло сказал Мастер, — для слабаков. Неужели ты думаешь, что сможешь заставить говорить меня? Я скажу только то, что захочу сам. Я не самоубийца. Твоя мать была прекрасной женщиной. Больше я тебе не скажу ни слова.

— А отец?

— О-о! Он тоже был во всех отношениях хорошим человеком, — этот комплимент, однако, вышел у Бертрана глумливо.

— Они живы?

— Узнаешь сам, если захочешь.

— Какова же твоя роль в этом деле, Бертран?

— В твоем возрасте, — выразительно сказал Бертран, — я был весьма многообещающим злодеем. Дракон не соврал — от рождения я награжден чернотой. Для того же, чтобы различать оттенки, нужен человеческий глаз. Довольно с вас. Я и так сказал больше, чем намеревался. Прощайте, и если хотите сохранить шкуру — берегитесь.

Он порывисто поднялся и ощупью проверил у пояса меч.

— Сэр, — вдруг взмолилась Саския, — освободите Сверчка. О нем, похоже, все забыли.

Бертран ухмыльнулся:

— А ножкой топнешь?

Она вспыхнула под его взглядом. Дигэ для моральной поддержки шагнула к ней поближе.

— Надо будет — топну! — храбро ответила девушка.

Бертран, обретая вновь насмешливую самоуверенность, шутовски раскланялся. Дигэ вдруг подумала, что он ведет себя так, словно давно знает Сэсс, тогда как она, совершенно очевидно, видела его впервые.

Он вышел из пещеры, и Санди, словно вспомнив что-то важное, бросился за ним вдогонку. Через две минуты внутрь вполз сконфуженный Сверчок.

— Дрянь! — сказал он шепотом, предварительно оглянувшись.

— Похоже, — сказал Брик, — мэтр явился только для того, чтобы поглядеть на нашего Санди. Сверчок, я вынужден тебя допросить.

— Что тебе еще от меня надо? — взмолился несчастный дракон.

— Что мой мэтр плел тут про черноту и про драконьи глаза?

Сверчок скуксился.

— Ну… — скучным голосом начал он. — Я, конечно, мог бы и наврать чего-нибудь…

— Не советую. Мне кажется, мы все в одной лодке.

— Драконы видят людей цветными. Есть такая штука… называется аура. Санди знает, что это такое. Ну, вроде как душа. Как у святых на иконах, только людям не видно. Так вот, эта аура цветная. Разные цвета соответствуют разным качествам.

— Так ты, — присвистнул Брик, — сразу видишь, с кем имеешь дело? Какое полезное свойство!

— Сообразительный ты — сил нет, — вздохнул дракон. — Это дело сродни физиономистике: некоторые из вас такого туману напустят, никакой дракон не разберет, что у них на уме.

— Ну и что же ты нам о нас скажешь?

— Дигэ — синяя, — сказал Сверчок. — Темносиняя, самого благородного оттенка. Я тогда ее и украл потому, что совершенно обалдел от этого тона. А ты — красный. Терпеть этот цвет не могу! Сколько нашего брата из-за таких, как ты, полегло! Типичный герой.

— Бертран, стало быть, черный, а Санди?

— Ослепительно белый. В этом сиянии блекнут все прочие цвета.

— И что это значит?

— Санди — могущественный волшебник. Добрый. Не способный причинить зло никому, кроме Зла.

Повисла длительная пауза.

— А он об этом знает?

— Я ему не говорил.

— Но почему? — вмешалась Дигэ. — Это не по-дружески.

— А не драконье это дело, — сварливо заявил Сверчок. — К тому же, вы что, Санди не знаете? Если он про это узнает — только вы его и видели. Он тут же отправится экспериментировать и растреплет энергию попусту. Ну и… сейчас мы с ним вроде как на равных, а тогда он уж точно станет господином.

— Понятно, — протянул Брик, — тебе, значит, льстит, что у тебя свой волшебник. А нам, простым смертным, куда деваться?.. Ну хорошо, а Сэсс?

— Не скажу, — твердо отрезал Сверчок. — Это моя тайна. И её.


Санди вприпрыжку догонял удаляющегося Бертрана. Тот оглянулся и подождал его.

— Хорошо, что ты пошел за мной, — сказал Мастер. — Я хотел предупредить тебя насчет дракона. Он играет с тобой в свои игры. А Брик уже попался.

— То есть?

— Кто слышал что-нибудь доброе о рыцаре после того, как тот женится на принцессе? Увы, Брик потерян для подвигов и приключений и превращен в балласт. Впереди его ждет прозаическая семейная жизнь, и самое забавное, что его это вполне устраивает. Ну, а тебя… Белых всегда брали на власть. Сверчок, впрочем, скорее всего, делает это не со зла: просто проверяет действие законов сказки. Тебе лучше знать, каковы результаты его экспериментов и насколько далеко по этой дорожке он тебя завел.

— Я не сделал ничего такого, чего стоило бы стыдиться.

— Пока. А если бы у монахов достало смелости не только написать жалобу в столицу, а и противостоять тебе оружием? Что бы ты сделал, чтобы сломить их? Поднял бы всю округу в свирепый бунт? Исполнил бы свою угрозу «сжечь гадюшник»? Если бы деревенские сожгли-таки тогда Сэсс, твой не разбирающий вины гнев не обрушился бы на них? И кем бы тогда ты стал? Если завтра войска будут штурмовать Гору, ты будешь заботиться о том, чтобы никто не пострадал?

— Но если я вижу, что кому-то плохо, а я в силах помочь…

— Во все времена это было величайшим искушением для Белых. Малыш, быть Черным или быть Белым, значит — балансировать на тоненьком мостике могущества меж двумя пропастями: с одной стороны ты, как огонь бабочек, будешь привлекать против себя другое могущество — на это, как правило, нарываются Черные; с другой… могущество ведь есть не что иное, как еще одно наименование насилия. Если ты влипнешь в это дело, я знаю, как трудно тебе будет отмыться.

— Ты мог бы сказать мне и больше, да? — в голосе Санди зазвенели умоляющие нотки, каких он не мог себе позволить при друзьях. — Зачем ты мне всё это говоришь? Что тебе до меня?

Бертран, улыбаясь, покачал головой.

— Я хотел бы быть подальше, когда ты всё выяснишь. Пусть духи земли и неба помилуют того, кого ты назовешь своим врагом. И учти, твой дракон знает куда больше, чем даёт понять.

— Я догадался. Но если я буду давить на него, я потеряю его доверие и дружбу.

Бертран удивленно посмотрел на него.

— Ну что ж. Ты сам расставляешь приоритеты.

— Каков же масштаб этого могущества?

Бертран подобрался.

— Судишь по той бане, что ты устроил мне в пещере? Прямо сейчас я тебя скручу. Не потому, что ты одарен менее щедро, а потому, что ты не знаешь, что к чему. Хотя, надо признать, заэкранировался ты великолепно.

— А природа этого?

— Энергия. Чистая энергия и способность аккумулировать ее и разряжать по собственному желанию. Никакой мистической белиберды. Мне пора, Александр. Надеюсь, больше мы не встретимся. Прощай. Руки не предлагаю.

Санди шагнул назад, показывая, что не удерживает гостя. Тот, не оглядываясь, размашисто зашагал вперед.


Он быстро шел по лугу, где метельчатые травы поднимались выше его пояса. Он провел рукой по их шелковистым верхушкам, и их прикосновение доставило ему ни с чем не сравнимое, памятное по детским годам удовольствие. Зажав пальцами колосок, он стянул его со стебля, загадав «петушка», и бросил беглый взгляд в ладонь, желая убедиться, что там действительно «петушок». Он чувствовал себя свободным. Наконец-то он, имевший основания считать, что не боится ничего на свете, отважился взглянуть в лицо своей совести. «Думаешь, мне легко видеть совесть с Ее лицом, с которого смотрят Его глаза?» Он шел и размышлял о страшной ловушке психологии, в которую он угодил, а потом стал думать о птицах, просторе… и той незнакомой женщине в окне второго этажа, задевшей печальные струны его души. Он не был уверен в том, что хочет вернуться в столицу. В нем рос благословенный зуд дальней дороги.


Когда задумчивый Санди вернулся в пещеру, Сверчок тихонько прошептал ему:

— Больше никогда, никогда не позволяй проделывать со мной такое! Нет ничего страшнее и оскорбительнее для дракона, чем лишить его речи. Когда мы лишаемся речи, мы превращаемся в камень.


9. О САРАСВАТИ


[2 - Сарасвати — в индийской мифологии богиня танца .]

— Сверчок, лечь! Встать! Лечь! Встать!

Дракон с видимым удовольствием исполнял эти ефрейторские команды, подаваемые озорным голосом Сэсс. Дигэ, давясь от смеха, наблюдала за сим процессом, бывшим не чем иным, как глажением выстиранного накануне белья.

Сэсс расстилала на плоском камне чуть влажные юбки, косынки и сорочки, дракон припечатывал их раскаленным брюхом, над лужайкой поднималось легкое облачко пара — и всё! Никакой изнуряющей маеты с вальком. Сэсс ликовала от усовершенствований домашнего труда, а Сверчок для нее был рад стараться.

После того, как с бельем было покончено, Саския продемонстрировала еще одну свою выдумку, а именно — как с помощью дракона бороться с пылью. Забравшись в пещеру, Сверчок шумно выдыхал — от такого сотрясения воздуха пыль поднималась столбом, затем глубоко и старательно вдыхал, втягивая всё это безобразие в ноздри, стремглав выскакивал наружу и оглушительно чихал куда-нибудь в сторонку.

— Долго тренировались, — объяснила Сэсс. — Сперва он никак не успевал выбежать и чихал прямо в комнате. Представляешь, какой поднимался тарарам!

Дигэ засмеялась. Вчерашний визит Бертрана произвел сильное впечатление только на мужчин, девушки ничего не поняли, и только Сэсс обиделась за «ведьму третьей категории».

Стоял очень жаркий сентябрьский день.

— А ведь сегодня Праздник Урожая, — вспомнила Сэсс, в два счета управившись с домашними делами. Вот только для мытья посуды она дракона никак не могла приспособить. Девушки уселись рядком, свесив ноги с обрывистого края площадки, ласково называемой ими «двориком», и одновременно вздохнули от скуки.

— Праздник Урожая, говоришь? — переспросила Дигэ. — А что это такое?

— В деревнях варят эль, — отозвалась Саския. — Играют свадьбы. Вечером разожгут большие костры, и будут танцы. Там очень весело.

Она пригорюнилась.

— Мне здесь, конечно, хорошо, — жалобно сказала она. — Никто и пальцем меня не посмеет тронуть, меня не бьют, не ругают, кормят. Впервые в жизни у меня появились друзья. Но ты, Дигэ, счастлива, а я — нет.

— Ясно, — брови Дигэ сдвинулись. Так хмурился ее дед, водя войска в атаки на степных кочевников.

— Эй, господа! — крикнула она, оборачиваясь к молодым людям, что-то горячо обсуждавшим. — Мы хотим на праздник!

Лица мужчин выразили растерянность.

— Но, Диг… — начал было Брик.

— Почему это «но»! Некоторые из здесь присутствующих дважды в день облетают провинцию верхом на драконе, а мы уже не первую неделю прикованы к пещере. Сегодня праздник, и мы хотим развлекаться!

— Если поразмыслить — вполне предсказуемое желание, — пробормотал Брик. — Этого давно следовало ожидать. Девушки хотят танцевать. Это закон природы.

— Это может быть опасно для Сэсс, — заметил Санди, — местные знают ее в лицо.

— Э, — заявил переметнувшийся в мгновение ока Брик, — ты же знаешь: если есть подходящее рыло, я всегда готов его начистить, да и сам ты, сколько ни прикидывайся агнцем, получаешь от доброй драки изрядное удовольствие — я помню «Хромых цыплят».

— Против деревни нам с тобой не выстоять.

— А Сверчок?

— Как ты себе это представляешь? Мы заваливаемся на вечеринку с драконом… и веселимся там впятером? Такие эпатажи повредят нашей репутации.

— Выход-то есть, — заявил вдруг Сверчок. — Кто вас заставляет отправляться именно в нашу деревню? Давайте в соседнюю! Лишних полчаса лету, и Сэсс там никто не знает. Я вас высажу где-нибудь за околицей и подожду в лесочке. Идет?

Санди засмеялся и махнул рукой.

— Валяйте, — сказал он. — Ты четверых унесешь?

— Мы с Диг можем и верхами, — заикнулся Брик.

— Ха, верхами — к завтрашнему утру поспеете. Конечно, унесу, только держитесь крепче.

— Праздник! — задохнулась Сэсс. — А я не верила, что получится.

— Главное, — хладнокровно заметила Дигэ, — дать мужчинам понять, что они обязаны тебя слушаться, и в корне давить любой бунт.

— Но… что же я надену? — Сэсс вспыхнула, как мак. — У меня ведь только та юбка, что на мне. Я ее, конечно, сейчас выстираю и отглажу, да только…

— Только это ей вряд ли поможет, — сказала Дигэ. — Пошли, что-нибудь придумаем.

Она придумала для Сэсс свою запасную юбку из коричневого шелка. По ее-то мнению, юбка имела достаточно будничный вид, но Сэсс, увидев шелк, чуть не расплакалась от восторга. Шелк! Да она к такой ткани и не прикасалась никогда! По деревенским понятиям, юбка из шелка была неслыханной роскошью.

К юбке нашлись: корсаж того же цвета — размер подогнали, поколдовав со шнурками — и сорочка из тонкого полотна. Вся эта суета подозрительно напоминала сказку о Золушке. Отсутствие ярких цветов в наряде Сэсс с лихвой искупали ее огненные кудри. Саския оставила их распущенными, и они покрыли ее плечи и спину, как шаль из пламени.

Сама Дигэ решила обойтись своим дорожным платьем из синего муара с блестящими пуговицами — Сэсс, к чьему вкусу в вопросах деревенской моды стоило прислушаться, убедила ее, что таких нет ни у одной местной щеголихи, и что все барышни непременно умрут от зависти. Дигэ с грустью вспомнила те времена, когда и сама она при выборе наряда руководствовалась подобными соображениями.

Она долго гадала, что ей сделать со своей прической: она была замужем, и ей казалось неудобным пустить кудри виться свободно, как это по семейному положению могла позволить себе Сэсс, но и закутываться в платок ей тоже не хотелось, и кроме того, замужние женщины на вечеринках не веселятся, а скромно сидят в сторонке и сплетничают о молодежи.

Совершенно неожиданно положение спасла Сэсс. Выскочив из пещеры, она через несколько минут вернулась с охапкой диких роз. Причесанные короной смоляные кудри Дигэ окружил венок из нежных цветов шиповника, завершивший ее наряд нужным акцентом стилизованного кантри. Пару полураскрывшихся бутонов Сэсс воткнула и в свои волосы, отчего ее лукавое личико приобрело кокетливый вид.

В пещере было полутемно, слышался азартный шепоток, весело блестели глаза, мелькали тонкие белые руки, скрипели и рассыпали под гребнем искры чистые волосы. Для многих девушек подготовка к празднику значит куда больше, нежели само торжество, как правило, не оправдывающее возлагавшихся на него надежд. В минуты подготовки, однако, стараешься не думать о разочарованиях.

Наконец они вспомнили о своих кавалерах. Донесшийся из пещеры голос Дигэ милостиво позволил им войти.

— Сдаётся мне, — вполголоса сказал Брик, — сейчас из нас сделают дураков.

Он оказался прав. Супруга выгнала его чистить сапоги и куртку, после чего заставила тщательно умыться, собственноручно причесала, не подозревая, что является при этом рекламой холостяцкой жизни, и велела надеть чистую сорочку. Не без ехидства наблюдавший за этими манипуляциями Санди отделался цветком в петлице: отчасти потому, что по природе был аккуратен, а отчасти оттого, что Дигэ была слишком занята своим благоверным, а Сэсс его боялась.

— Как хорошо, — шепотом заметил Сверчок, — что я не иду на праздник. Иначе они, как пить дать, повязали бы мне бантики.

Когда стемнело, дракон распластался у входа в пещеру, и возбужденная компания вскарабкалась на его шею в следующем порядке: Санди — управляющий, за ним Сэсс, слегка страдавшая, а может, только делавшая вид, что страдает головокружениями, а потому немедленно вцепившаяся в его пояс, потом Дигэ, обхватившая ее талию, и Брик, который уж жену-то из рук ни за что бы не выпустил. Только при рассаживании хохота было столько, что хватило бы на небольшую вечеринку.

Сверчок разбежался и взмыл в ночное небо. Тьма была и справа, и слева, и сверху, и снизу. Сверху, впрочем, сияли звезды и луна, а снизу доносились взрывы веселого смеха и музыка, и тут, и там видны были яркие огоньки костров.

Брику было не до смеха. Он впервые ощутил мощь воздушных потоков, бывших родной стихией дракона. И хотя к Сверчку он привык настолько, что запросто часами с ним перебранивался, здесь, в воздухе, где он был в полной власти дракона, ему стало не по себе от неестественности происходящего. «Если бы бог, — подумал он, — допускал, что люди смогут летать, он дал бы им крылья». И до самого конца полета его не покидало ощущение, что он совершает нечто запретное. Со спины Сверчка он слез, имея твердое убеждение, что люди не должны летать, а если они набираются дерзости делать это — пусть пеняют на себя.

На площади, куда они пробрались тишком, гремела музыка. Среди разложенных «конвертом» костров под извлекаемую из скрипок и аккордеонов веселую польку вертелись смеющиеся пары. Ни один нормальный человек не способен испытывать два сильных ощущения сразу. Брик обхватил Сэсс за талию и с какой-то шуткой исчез в толпе. Дигэ смеющимися глазами посмотрела на Санди.

— Ну, — сказала она. Вагант, ничуть не смутившись — а когда он смущался? — подал ей руку, и они присоединились к польке, сменившейся вскоре кадрилью.

Через час обе пары встретились у «бара» — огромной бочки с элем, откуда полагалось зачерпывать кружками.

— Верни жену! — хрипло взмолился Брик. — Помилуй бог, ну и пляшет эта девчонка!

— Молодчина, — шепнула ему Дигэ. — Как ты догадался?

— Да пойди мы с тобой танцевать, этот зануда точно испортил бы девочке праздник.

Друзья отошли к столам, выстроенным в ряд, и сели на скамью, тянувшуюся вдоль стены бревенчатого амбара. На вместительных кружках медленно оседала пена. Брик обнял Дигэ за плечи и что-то ей нашептывал, она смеялась, блестя глазами и вслушиваясь в надрывный визг скрипок и ахи кружимых партнерш. Ему удалось пару раз поцеловать ее и заработать несколько шлепков, впрочем, как ему показалось, ее возмущение было несколько наигранным.

Разрумянившаяся Сэсс из-под ресниц метнула на Санди быстрый взгляд. Она не имела бы ничего против подобного обращения с его стороны. Он рассеянно улыбнулся ей и продолжал наблюдать за танцами, откинувшись спиной на стену амбара. Он прекрасно растворялся в любой среде, в любой обстановке чувствовал себя естественно. Он вот точно так же сидел бы здесь, и не будь ее рядом. Ее восторг медленно испарился, милое личико отразило досаду. Она же не просила его влюбляться в нее, это действительно казалось ей невозможным, но хоть немножко… хоть сделать вид… хоть чуточку внимания! Она же видела, как просто и весело он обращается с Дигэ.

Взревевший в центре площади рожок привлек общее внимание. На высокой ноте взвизгнули и смолкли скрипки, среди танцующих пронесся ропот, но в предвкушении нового интереса они замерли и уставились туда, где стоял высокий смуглый человек, одетый в плащ и кольчугу. На его поясе висел меч, что само по себе было странным среди толпы мирных поселян. В его выразительном горбоносом лице было что-то хищное и чужеземное, коротко остриженные курчавые волосы пробила седина. Брик, оценив его красноватый загар, решил, что он недавно из южных колоний. Возле предводителя стояли два воина, с ног до головы закованные в броню. Они не участвовали в празднике. На их лицах застыло холодное циничное презрение к простодушному деревенскому торжеству, а лицо и голос рыцаря казались никак не предназначенными для этой мирной сцены. И смысл тех слов, что произнес его отрывистый голос, тоже ему не соответствовал. Он благодарил старейшин за гостеприимство.

— Меня растрогал ваш милый праздник, — хрипло сказал он. — Мне и моим людям в благодарность за минуты сладостного отдыха хотелось бы потешить вас на свой лад. Мы могли бы показать вам воинские забавы, вызвав желающих на стрельбу из лука, борьбу и фехтование, но, по чести говоря, хотя и не желая умалить достоинств наших хозяев, мы не видим здесь бойцов, способных противостоять нам — тем, кто сделал войну своим ремеслом.

— Я ведь могу и обидеться, — буркнул Брик.

— И мы решили, — продолжал суровый воин. — порадовать вас красотой и позабавить властительниц ваших сердец. Я хочу показать вам Королеву Танца с томного Востока. Пусть ее искусство будет нашей благодарностью за ваше гостеприимство.

По его знаку один из воинов ввел на площадь небольшую, закутанную с ног до головы фигурку. Небрежное движение, плащ упал, и взорам собравшихся предстала миниатюрная девушка с черными, коротко остриженными волосами и очень белым маленьким лицом, поражавшим своей несоразмерностью с лихорадочно блестевшими на нем огромными темными глазами. Ее странный наряд представлял собой плотную черную вуаль, затканную золотыми нитями, и окутывал ее от шеи до щиколоток босых ног. На горле, запястьях и лодыжках ткань была закреплена серебряными обручами с колокольчиками, издававшими тонкий заманчивый звон. Она казалась диковинной птицей, пойманной в далекой стране и состоящей в свите рыцаря для того, чтобы он мог ею хвастаться.

— Королева она там или нет, — прошептал Брик, — а я руку даю на отсечение — она невольница.

Воин поднял девушку и поставил на ближайший стол.

— Далеко на юго-востоке, — начал рыцарь, — есть страна, где почитают многих богов. Храмы ломятся там от сокровищ, а среди жрецов и жриц живут так называемые девадаси, или баядеры — храмовые танцовщицы, служащие избравшему их богу своим искусством. Каждое их движение имеет глубокий смысл. Перед вами одна из них, прежде служившая Ратри — Ночи.

Он чуть склонил голову в знак того, что кончил речь, и махнул рукой. Медленно начали странную заунывную мелодию скрипки, и, словно разбуженное ими, тело танцовщицы ожило — зашевелились и затанцевали загадочные узоры на ее одеянии, потекли в ночь движения ее рук, и те, кто смотрел на нее против света костров, видели сквозь ткань сложную игру ее гибкого тела. Смысл танца, казалось, был в том, чтобы звон колокольчиков оставался непрерывным и ровным. Танец был посвящен Ратри — Ночи, но не той Ночи, что рука об руку ходит с Лакшми — Любовью и дарит наслаждения, а той, что холодом своим шепчет о непостижимой разумом бесконечности Вечности, огромной, встающей над миром в презрительном осознании своей власти над ним, и под тяжестью этой власти баядера, закончив танец, опустилась на колени, уронив свои почти крылатые руки, и съежилась в крохотный комок, символизируя торжество Смерти.

Музыка смолкла, но молчание длилось — люди были растеряны и смущены, как это всегда бывает перед неожиданно сверкнувшим истинным талантом.

Молчание вновь прорезалось голосом рыцаря. Он поднял руку, в которой появился золотой браслет.

— Кто из девушек рискнет состязаться в танце с Королевой? Смелость мы наградим аплодисментами, а победу — вот этой безделушкой.

Шорох быстрого разговора пронесся над толпой, но смущенные красотки только крепче вцепились в рукава своих кавалеров, будто их насильно от тех оттаскивали. Никто не хотел срамиться перед лицом чудесного мастерства.

— Я принимаю вызов, — громко сказал девичий голос. Брик и Санди порывисто обернулись, удивленные куда больше, чем прочие. Не дожидаясь, пока ее удержат, Сэсс храбро прошла в круг.

Рыцарь поклонился ей и подал руку, чтобы помочь подняться на стол. Лишь коснувшись пальцами его латной рукавицы, Сэсс взлетела на эту импровизированную сцену. Брик заметил на ее ногах вместо деревянных башмаков туфли Дигэ, что свидетельствовало о некоем тайном сговоре дам.

— Ну и самомнение! — усмехнулся Санди, совершенно очарованный танцем Ратри.

— О! Ты не знаешь, на что она способна, — возразил Брик, уже имевший некоторое представление о танцевальных возможностях Сэсс.

— Замолчите вы оба, — прикрикнула Дигэ.

Обе танцовщицы обернулись друг к другу, склонили головы и прикрыли лица ладонями рук, скрещенных в предплечьях и чуть согнутых в запястьях. Они окаменели в неподвижности и держали эту позу на протяжении той невероятно долгой паузы, что возникает, когда музыканты уже вскинули смычки, но ни один звук еще не сорвался с напряженных струн.

Могучий рокот прокатился по площади, одинаковым жестом танцовщицы бросили руки вверх, рассыпали ногами густую дробь и завертелись, изгибаясь то в одну, то в другую сторону. В их телах не осталось в покое ни одного дюйма, вся без остатка наличность была брошена в огненное горнило танца. И, пожалуй, никто из присутствующих не был удивлен больше троицы наших героев, впервые увидевших хозяйственную и незаметную Сэсс в этом обличье.

Шелковая юбка колоколом вилась вокруг ее длинных стройных ног, безостановочно, безошибочно и неутомимо отбивавших ритм, в котором было нечто завораживающее. Тонкая — о, какая тонкая! — талия трепетала, как камышинка под ветром, а руки, эти две лебединые шеи, переплетаясь, играя острыми пальцами, скругляя локти, крестя запястья, не замирая ни на секунду, плели какое-то непостижимое кружево волшебства. Бисерные капельки пота выступили над ее выгнутыми бровями, в которых только и таилось напряжение, а глаза искрились лихостью и удальством, длинные волосы метались по плечам и спине, и от их непрестанного движения она казалась объятой пламенем.

Она приняла вызов Ратри. Как будто навстречу холоду Ночи, заявившей свою власть над миром, встала Юность, готовая в своем вечном дерзком стремлении оспорить право любой власти, разжечь во тьме свой огонь и разогнать эту тьму, растопить этот лед и смехом прогнать страх, насытить пустоту через край любовью и жаждой любви.

И, может быть, потому, что Ратри дрогнула и отступила в этот миг, встретившись лицом к лицу с самой Сарасвати, а может, самая прозаическая причина заключалась в том, что за более развитые мышцы ног профессиональные танцовщицы расплачиваются страшными судорогами; возможно также, подумал Брик, что один присутствующий счастливчик страстно желал победы Сэсс, — но только баядера, не ожидавшая встретить подобное яростное сопротивление, оступилась и упала. Рыцарь, ее хозяин, даже не взглянул на нее, пожирая взглядом победительницу, чье лицо осветила улыбка нескрываемого торжества.

— Кто ее родители? — спросил он вполголоса.

— Я впервые вижу эту девушку, — поспешно сказал староста. — Вероятно, она из соседней деревни. Она не наша.

— Понятно.

И больше ни на кого не обращая внимания, он прошел сквозь толпу к Сэсс.

— Сколько ты хочешь за то, чтобы пойти со мной?

Саския рассмеялась.

— Я не продаюсь, сэр!

— Послушай, — сказал он. — Будешь есть на золоте и спать на шелке.

— Спасибо, не интересует.

— Ну что ж. Приз ты выиграла честно, — он протянул ей браслет. — Бери.

Санди, меланхолично наблюдая эту сцену, машинально наматывал на кулак ремешок от фляги. Пряжки пришлись на костяшки пальцев. Дигэ переводила встревоженный взгляд с одного из своих спутников на другого. Брик буркнул:

— Не нравится мне этот тип!

В тот момент, когда пальцы Сэсс коснулись браслета, латная рукавица сомкнулась на ее запястье.

— Не хочешь добром — пойдешь силой!

Сэсс рванулась от него, но это было все равно, что пытаться сдвинуть с места башню, и она только ссадила себе кожу на запястье. Вторая закованная в железо рука схватила ее повыше локтя, удерживая на таком расстоянии, чтобы она не смогла пустить в ход зубы.

— Да я сдохну, а не буду танцевать для тебя!

— Кнут уговорит тебя, — хищно и страстно сказал он. — Если понадобится, будешь плясать в цепях!

Дигэ испуганно ахнула, а ее спутники разом поднялись.

— Отпусти девчонку, — спокойно сказал Брик, чувствуя у бедра ласковую тяжесть Чайки и мимоходом радуясь, что прихватил ее на праздник. — Она с нами пришла сюда и уйдет с нами.

— Ты ошибаешься, она уйдет со мной.

— Через мой труп.

— Это не проблема, мальчик. — Рыцарь отшвырнул Сэсс в руки ближайшего к нему стражника и неторопливо обнажил меч. Брик улыбнулся. Наконец-то Чайка пригодилась для дела. Но этот черт опасен. Опытная и безжалостная сволочь. То-то Брик сразу заметил, что все эти тирады с благодарностями звучат в его устах фальшиво. Вот его настоящее лицо. Рабовладелец, насильник, хам, привыкший получать желаемое всегда и любой ценой, без оглядки на кого бы то ни было.

Тот прощупал Брика взглядом и нанес несколько пробных ударов. И Брик понял, что сейчас от него потребуется всё его умение Мастера.

Удержать Сэсс было не проще, чем дикую кошку. Стиснутая кольчужными объятиями, она рвалась на свободу с ожесточением куницы, извиваясь и пытаясь дотянуться зубами до незащищенных рук своего сторожа. Один раз ей это удалось, и озверевший от боли солдат, взвыв, влепил ей оглушительную затрещину. В ту же секунду кулак Санди врезался ему в челюсть. Солдат охнул и пошатнулся, Сэсс, ничтоже сумняшеся, лягнула его ниже пояса, и ей удалось, наконец, освободиться.

— Господа, господа! — кричал староста, чей праздник, кажется, норовил превратиться в большую драку. — Пожалуйста, прошу вас…

Второй солдат отпихнул его с дороги, поднес к губам рожок, и окрестности огласились призывным кличем.

Брик крикнул:

— Санди, выводи девчонок! Я задержу…

Санди сорвал с шеи свисток и сунул его Сэсс.

— Беги с площади и вызывай Сверчка. Живо!

Он ринулся обратно в драку. По улочкам уже гремели копыта вызванного на подмогу отряда. Саския, добежав до ближайшего дома, приложила свисток к губам и дунула что было сил.

Звук потряс ее. Точнее, потрясло то, что никакого звука как будто не было, но в то же время ей заложило уши, и что-то отчаянно всверлилось в череп. То же, как видно, почувствовали и люди на площади, потому что драка на несколько секунд прервалась, а наиболее слабонервные из тех, кто еще не успел ретироваться, попадали на землю. «Ну что ж, — решила она, — если Сверчку надо, чтобы его звали так, мы этим смущаться не будем. Это смятение в итоге нам на руку».

Отряд вооруженных людей ворвался на площадь и, не разобрав, что здесь происходит, набросился на мирных жителей, топча их конями и вытесняя за пределы ставшего необыкновенно тесным пятачка земли, отведенного для празднеств. На плечи людей обрушились нагайки и плоские стороны мечей. Наиболее буйная молодежь, разумеется, не могла стерпеть подобного обращения, и кое-где возмущенные юноши принялись стаскивать бесцеремонных гостей с седел. С минуты на минуту могла пролиться кровь.

— Ты крепок, — признал рыцарь. — Но при равенстве мастерства побеждает более хитрый. Обернись!

Отчаянный визг, в котором Брик узнал голос жены, полоснул его слух. Он оглянулся, выхватив на мгновение из темноты жуткую для него сцену: Дигэ, опрокинутая на землю одним из этих негодяев.

— Меняешь ту на эту? — осведомился враг.

Брик дрогнул от мгновенного сомнения: бежать туда или продолжить драку здесь, скрутить этого подлеца и диктовать свои условия его орде, держа меч на его горле. Эта полусекундная заминка едва не стала для него роковой: если бы он не потерял равновесие, отшатнувшись от хитрого рубящего удара, быть бы ему без левой руки. Он упал, меч противника высек искры из булыжника рядом с его головой, Брик перекатился на другой бок, отыскивая при этом на поясе рукоять ножа, того, что носил боевое имя «Сэр Джон», и, парируя Чайкой новый удар, грозивший снести ему голову, с левой руки метнул нож в насильника, схватившего Дигэ. Вскрик боли с той стороны подсказал ему, что цель поражена. Краем глаза он заметил, как Сэсс помогает Дигэ подняться и тянет ее прочь. Внезапно что-то его самого отшвырнуло в сторону.

Между ним и его противником стоял безоружный Санди.

— Прекратите драку, — сказал он каким-то странным голосом, на первый же звук которого мускулы Брика среагировали быстрее, чем его мозг — он выронил Чайку, которую тут же, смутившись, подобрал.

Проворный враг от неожиданности отпрыгнул назад, опешив от уверенности хрупкого безоружного юноши, почти мальчика, и, может быть, как и Брик, непроизвольно подчиняясь Голосу. Он, однако, был куда опытнее Брика и повидал всякое. Поэтому он, хоть чуточку неуверенно, но рассмеялся.

— Блеф!

— Клянусь всеми духами земли и неба, ты можешь не успеть даже пожалеть…

— С дороги! — рявкнул рыцарь, замахиваясь.

Брик зажмурился. Что-то висело в воздухе, он чуял, как чует человек грозу еще до первого удара грома, и это что-то имело дикую, невероятную, необузданную мощь, и он невольно восхитился отвагой чужого рыцаря, поднявшего меч против ЭТОГО.

Земля вздрогнула от падения чего-то тяжелого, тьма, не разгоняемая уже слабым светом гаснущих костров, прорезалась языком пламени, и такой родной голос Сверчка произнес:

— А ну, военные — налево, гражданские — направо! Ребята, вы в порядке? Быстренько забирайтесь, и полетели!

Чужак отступил. Брик вскочил на ноги, вырвал из плеча стонущей жертвы «Сэра Джона», коим очень дорожил, обхватил дрожащие плечи Дигэ и подтолкнул к дракону Сэсс. Санди, пошатываясь, подошел к Сверчку и, ожидая, пока все разместятся, прислонился к его горячему боку. Он выглядел совершенно обессиленным, в его лице не было ни кровинки, побелели даже губы. У него еле хватило сил занять свое место.


Он не пошел в пещеру, сославшись на душную ночь, и рухнул прямо на траву, лицом в небо. Брик отправил измученных девушек спать, поручив находившуюся на грани истерики Дигэ заботам более хладнокровной, а главное, более привычной Сэсс, и сел рядом с другом. Помолчав для приличия, он, наконец, набрался храбрости спросить:

— Санди, ты все силы потратил на ЭТО?

— Нет, — сказал вагант. Губы его кривились. — Я грохнул их все, стараясь ЭТО удержать. Иначе… один бог знает, что бы там было.

— На кой черт ты сдержался, — поинтересовался Брик, — если шутя мог сделать этого типа со всей его сворой? И что это вообще было?

— Моя злость, — отозвался Санди. — Он меня разозлил. Господи, Брик… Бертран говорил о могуществе. Но кто мог подумать, что речь идет… о таком! Ты не представляешь, что я мог с ними сделать! Я только сейчас понял, о чем меня предупреждал Бертран. Сколько жизней было бы на моей совести, Брик. И тогда ЭТО превратилось бы в совесть с той же силой, с какой обратилось в гнев… От меня не осталось бы и горстки пепла, Брик. Сверчок меня просто спас. Когда я увидел его милую морду, всё куда-то отхлынуло. С такой силой за спиной, как Сверчок, злость уже не имеет смысла, верно?

— Верно, — грустно согласился Брик. — Извини, я пойду к Диг. С нею никогда еще так не обращались. А ты подумай, может, еще чего вспомнишь о сегодняшнем вечере. Ведь это же твое внимание Сэсс пыталась привлечь!


10. О РАЗНОМ


— Где ты научилась так танцевать? — спросила Дигэ.

Медная кастрюля скрипела и стонала под энергичными ручками Сэсс, драившей ее песком с таким рвением, словно от степени сияния посуды зависели ее жизнь и счастье.

— Когда я была маленькой, — ответила она, смахивая волосы со вспотевшего лба, — я больше всего хотела, чтобы меня выбрали Майской Королевой. Я тогда еще не понимала, что ведьминой внучке никогда не окажут такой чести. А я ей вовсе и не внучка. Меня подкинули, и она взяла меня вроде как в ученицы, а на самом деле — в служанки. Так вот, я убегала в лес и там танцевала. И когда крутилась по хозяйству, тоже… Бивала она меня за это. А Майской Королевой меня так и не выбрали.

Дигэ показалось, что Сэсс сейчас расплачется, но она только поджала губы и остервенело набросилась на кастрюлю, словно в ней таился корень всех ее неудач.

— Знаешь, — задумчиво сказала Дигэ, — Санди иногда кажется каким-то спесивым болваном. Не ценить тебя…

— Он самый милый парень на свете, — горячо возразила Саския, бросая кастрюлю. — Но, мне кажется, мне было бы с ним проще, если бы в нем было что-то от Брика. Брик свободнее чувствует себя с женщинами.

Дигэ тихонько рассмеялась.

— Сэсс, да в нашу первую ночь свет не видывал более смущенного и неловкого мальчишки! Я очень люблю Брика, но, если уж привередничать, то можно пожелать, чтобы и в нем было что-то от Санди. Брик попроще.

— Санди прав, — словно бы сама с собой заговорила Сэсс. — Зачем ему девчонка, которая двух слов связать не может? А с такой, как ты, ему и поговорить приятно.

— Может, — хмыкнула Дигэ, — дело тут в другом? Я замужем, а значит — не опасна.

Бог знает, сколько еще они могли бы разрабатывать эту тему, если бы их не прервали. На тропе появился Брик, он призывно махал рукой.

— Девчонки! Бросайте всё и поднимайтесь! Новости.

Его голос звучал встревоженно. Девушки торопливо собрали посуду и поспешили наверх. Он подождал их и сказал:

— Больше к реке одни не ходите. Либо берите с собой дракона, либо одного из нас, и непременно с оружием. Мы переходим на осадное положение. Санди со Сверчком принесли нехорошие новости.

Сэсс испуганно огляделась, словно ожидая, что «нехорошие новости» бросятся на нее с нависших ветвей столпившихся у тропы деревьев. Листья уже тронулись осенней окраской, и хоть солнце лило еще на землю благодатные лучи, на горизонте молчаливым напоминанием столпились серые тучки. Осень. Зеленая трава уж не была такой шелковистой, и быстрые речные воды отливали уже не голубым, а свинцовым.

У Санди, сидевшего у порога рядом со Сверчком, был уставший вид.

— Осень, — сказал он. — Время платить налоги. У нас неприятности. Кто-то опять напал на монастырскую стражу с ее грузом десятины. Так вот, грешат на нас. А мы со Сверчком тут не при чем.

— А что, — заинтересовался Брик, — они дракона видели?

Санди кивнул.

— Я никого не хочу обидеть, — продолжил Брик, — но… ты уверен насчет Сверчка? За ним уже был грех.

Сверчок вскинул к нему глубоко оскорбленную морду.

— Я начал новую жизнь! Да я же всё время у вас на глазах! Честное слово, я ничего такого не делал!

— Значит у самой стражи рыльце в пушку, — решил Брик. — Они и товар прикарманили, и вам репутацию подпортили.

— Даже если бы я и не верил Сверчку, — сказал Санди, — а я ему верю… Это не его почерк. Там есть жертвы, Брик. Там резвился кто-то, использующий не только страх, но и силу. Да и вообще в округе видны следы безобразий: много строений поломано, сожжено. И все улики говорят о том, что здесь разбойничает кто-то… предположим, из родни нашего Сверчка.

Брик задумался.

— Второй дракон? Не много ли для нашей мирной действительности? Да и разве может дракон…

— Ты по мне-то не суди, — вздохнул Сверчок. — Я — не показатель. Дракон может очень многое, особенно раззадорившись. Силушка-то немерянная. Кое-кто из нашего рода получает от жестокости и разрушений своеобразное удовольствие. Как люди, кстати. В одном могу поклясться, чем хотите: это не я!

— Конечно, не ты, — успокоила его Сэсс. — Никто на тебя и не думает.

— Это вы не думаете, а в деревнях-то наоборот. Для людей же все драконы на одно лицо. Вот что…

Он вопросительно посмотрел на Санди.

— Мои родичи — мне с ними и разбираться, а? Можно, я полетаю пару ночей, разведаю, что к чему, выясню, насколько это опасно? Если ты, конечно, мне веришь.

Санди кивнул.

— Только будь осторожен. Эта тварь, судя по всему, опасна.


Сверчок, совершенно измочаленный, вернулся через несколько дней и свалился у пещеры. Чем бы ни были друзья в этот момент заняты, они дружно побросали все дела и сбежались к нему, нетерпеливо ожидая новостей.

— Дракон, — сказал Сверчок, — это Несущий Смерть С Ясного Неба. Я его хорошо знаю, жил он с нами по соседству, там еще, дома. Сволочь он большая. Он меня всю жизнь колотил. Он постарше немного, садист и людоед. Воплощение всех «добродетелей» драконьего племени. Удивляюсь я, чего это он в такую даль забрался, его ж всегда на большую драку тянуло, да к сокровищам, а не к свежей травке и прочим пасторальным прелестям. Не исключено, впрочем, что ищет он меня.

— Ну, так ты его отлупишь! — насмешливо воскликнул Брик.

Сверчок съежился.

— Между прочим, не все здесь привыкли решать свои проблемы кулаками, Готорн, — съязвил он и прибавил тоскливо: — Он старше меня, сильнее, опытнее, а главное — злее. Я вообще не уверен, что живым от него вырвусь. Мозгов у Несущего Смерть, прямо скажем, никогда много не было, да они ему и не нужны. Да, я — не храбрец! И не воин. Не думал я, однако, что он сумеет проследить меня в такой дали, да видно, ему приспичило.

— С ним понятно, — вставил Санди. — А отсидеться втихую мы можем? Может, он нас не заметит?

Сверчок в отчаянии покачал головой.

— Он прочесывает местность весьма основательно. Я ж не кролик, меня не спрячешь. Он, наверное, уже и допросил кого-нибудь, а если нет, то догадается. Единственное, что я могу вам порекомендовать, это убраться отсюда как можно скорее.

— Это здравая мысль, — согласился Санди. — Брик, бери девушек, и отправляйтесь… куда-нибудь.

— А ты? — возмутилась Дигэ.

— Кем бы я был, если бы бросил Сверчка?

— Я, конечно, в вашей могущественной компании самая безобидная личность, — сказал Брик, — но я остаюсь. Может, от моей Чайки какой прок будет. А девушек мы спрячем. Да вот хоть в монастырь их отправить.

Сэсс спрятала лицо в ладони.

— А мне тогда какая разница: на костер в монастыре или в пасть к дракону? Я тоже остаюсь.

Брик осознал, что промахнулся.

— Ну… можно другое место найти…

— Я остаюсь! — повторила она звенящим от ярости голосом.

Дигэ дернула мужа за рукав, и он отступил от своих попыток, догадавшись, наконец, что дело тут далеко не в Сверчке и не в вопросе личной безопасности Сэсс.

Ему, как самому опытному в боевом искусстве, единодушно было поручено возглавить оборону Горы. Оставив девушек дрожать от возбуждения и страха, суровый воитель в компании дракона и Санди обошел местность, выясняя, как использовать ее наиболее выгодным образом, и заодно припоминая собственные инструкции по истреблению драконов. Как это часто случается с инструкциями самого различного рода, они оказались абсолютно неприспособленными для употребления в реальных условиях.

— Вырыть яму на тропе… — бормотал Брик. — Это какая ж должна быть яма! Эта тварь, говорите, покрупнее Сверчка? Ладно, яму выроем. Сверчок, запоминай, это ты будешь делать. Вобьем кол и прикроем лапником. Если, как говоришь, у него мозгов нету, так он не догадается.

— Садизм какой! — ужаснулся Сверчок.

— Без разговорчиков! Ты говоришь, воду тебе пить нельзя?

— Нельзя, я взорвусь. А спирт можно.

— Но не нужно. Я всё думаю, как бы нам ему в пасть ведерко-другое водицы переправить. Сверчок… А если не пить? Если просто в рот набрать? Это опасно?

— В смысле, хлебнуть и выплюнуть? Да нет, наверное… Если быстро, так просто кипяток получится.

— Лучшая защита — это нападение, — заявил Брик. — Нам надо тебя где-то спрятать, и ты нападешь на него неожиданно. И я уже знаю, где мы тебя спрячем.

— В яме под лапником?

— Фи! Какая ж это будет неожиданность, если ты полезешь из ямы, да еще весь в елочку. Разве только он со смеху помрет. Нет, Сверчок, ты полезешь в воду.

— Я? — скорбно переспросил дракон.

Все трое подошли к тому месту, где склон Горы круто обрывался к реке. Под резким ветром шевелились пожелтевшие камыши, да и в самом ветре появился характерный холодный свист. Здесь река разливалась в небольшой уютный омуток.

— Я еще летом, забавы ради, промерил глубину, — сказал Брик. — Ты там как раз поместишься. Как только Несущий Смерть приземлится перед пещерой, а он, если ему нужен ты, непременно это сделает, ты поднимешься из воды, хлебнув предварительно полным ртом, нападешь на него и плюнешь ему кипятком в глаза. После чего наваливаешься сверху и лупцуешь его почем зря. Тут я тебе не советчик, приемов драконьих драк я не знаю. Вы, наверное, все четыре лапы используете?

— И хвост, и голову, и зубы, — добавил Сверчок, — и огонь, конечно. Но в драке со своими всё это возвращается тебе той же монетой. Мне бы твою уверенность.

— Как только ты на него насядешь, я тоже подскочу, а уж вдвоем мы его распластаем.

— Интересно, — задумчиво сказал дракон, — когда вы давеча отправлялись у меня принцессу отбивать, вы мне тоже что-то в этом роде готовили?

— Нет, — ответил Брик, — тогда мы были сопляками. А теперь подумаем об обороне. Как ты полагаешь, не стоит ли нам забаррикадироваться в пещере?

— Дохлый номер, — констатировал Сверчок, поразмыслив. — Двумя ударами он вышибет к чертям вашу баррикаду, и вас еще поранит обломками. Не связывайтесь, сами себя загоните в ловушку.

— Прав был Бертран, — пробормотал Санди. — Стоит засветиться — и держись. Как нарочно прет эта нечисть, не продохнешь, будто других дел нет.

Тут его окликнула Дигэ: для стряпни нужна была вода, и он отправился к реке.

— А его могущество мы не могли бы использовать? — спросил Брик, глядя в спину удаляющегося приятеля. — Такая силища…

— Какая — такая? — окрысился дракон. — Ты ее видел? В руках держал? Он ею еще и управлять-то не научился. Она в нем взрывается, когда он испытывает какое-то сильное чувство. Его довести надо до белого каления, а он уравновешенный. И слава всем духам земли и неба, иначе бы накуролесил. Заметил, последние дни он ищет уединения? Он учится.

— И?

— А я почем знаю? Он скрывает. Неболтливый у нас волшебник. Но я же вижу, что он расстроен. Значит — не выходит.

— Это так трудно?

— Было бы легко — мир был бы переполнен магами. Так что давай не будем путать его в это дело. Драться — наша с тобой забота.


— Летит! Летит!

Запыхавшаяся Сэсс, размахивая руками, взлетела по тропинке к «дворику». Как и следовало ожидать, опасность появилась в самый неподходящий момент и застала друзей врасплох. Побросав все дела, молодые люди бросились к спасительной пещере, которая вдруг, почему-то, перестала казаться им очень уж надежной. Под прикрытием кустов Сверчок быстрой ящеркой проскользнул к заводи и бесшумно погрузился в воду, выставив на затянутую ряской поверхность только две дырочки ноздрей. Через несколько минут темная вода омута пошла мелкими пузырями, предвещающими скорое ее закипание.

Загнав девушек поглубже в пещеру, Брик и Санди стояли у самого входа и, задрав головы, рассматривали Несущего Смерть, описывавшего круги в пасмурном небе. Сказать по правде, общаясь накоротке со Сверчком, Брик не думал, что появление еще одного представителя драконьего племени произведет на него столь сильное впечатление. На темном стальном брюхе Несущего Смерть выделялись светлые полосы — они не могли быть ни чем иным, как только боевыми шрамами. Брик присвистнул.

— Сверчок-то наш, однако, покрупнее будет, — сказал он без особой уверенности.

— Сверчок — телепень и принципиальный противник насилия, — шепотом отозвался замерший рядом с ним Санди. — А этот матёрый.

Несущий Смерть сужал круги и ощутимо снижался. Когда он достиг некоего критического для слуха уровня, друзья разобрали, что он мурлычет себе под нос песенку о собственных боевых победах, изрядно перегруженную натуралистическими подробностями. Брик подумал, что посмеялся бы, если бы эту историю рассказывал ему кто-то из очевидцев. Время от времени дракон сплевывал огнем вниз, кое-какие кусты занялись пламенем, и в пещеру пополз едкий удушливый дым. Последний огненный плевок Несущий Смерть с меткостью, достойной лучшего применения, послал прямо в кучу лапника, под которой друзья скрыли вырытую в земле драконью яму. Смолистые хвойные ветки охотно вспыхнули, мгновенно прогорели, почернели, скрючились и обвалились вниз, в ловушку, из дна которой торчал тлеющий, старательно заостренный кол. При виде всего этого даже мирно настроенный и самый тупоумный дракон мигом разобрался бы, что к чему.

— О нет! — простонал Брик, в отчаянии садясь на землю и хватаясь за голову. На этот кол он возлагал самые большие надежды, и ближайшее будущее представлялось ему теперь в черном цвете. Санди, не отрывавший глаз от Несущего Смерть, ощупью ослабил меч в ножнах. Брик подумал, что это глупо.

А потом мимо него, обдав его поднятым ветром, к выходу метнулось что-то быстрое, и звонкий злой голос с тропы принялся осыпать могучего Несущего Смерть отборной деревенской бранью. Опешили все, и дракон в первую очередь. Потом он засмеялся и с наслаждением метнул прицельный огненный плевок в эту дерзкую рыжую девчонку. Она проворно отпрыгнула вбок, одним ловким движением сбив пламя с занявшейся юбки, и выплеснула на него очередной ушат издевок и оскорблений. Несущий Смерть озадачился и увлекся. Воздух наполнился свистом его крыльев. Дракону приходилось описывать сложнейшие фигуры пилотажа, чтобы удержать этого мечущегося рыжего бесенка в поле зрения и при этом не зацепить крылом какое-нибудь коварное, вывернувшееся из-за поворота дерево. Почти вся растительность вокруг Сэсс пылала, от попавших в землю плевков дракона оставались глубокие обугленные воронки, вонючий дым заволок склон Горы, и гибель девушки казалась неминуемой если не в эту, то уж точно в следующую секунду.

В этот миг произошли два заслуживающих внимания события. Во-первых, с зычным гневным ревом из своего укрытия поднялся Сверчок. Его гребень был угрожающе растопырен, с крутых бронированных боков обрушивались вниз каскады кипятка, он расправил широкие крылья и взвился в воздух, стремительно набирая высоту для последующей атаки на врага. Во-вторых, отпихнув Брика с дороги, с воплем «Паршивая дура!» на арену боевых действий выскочил Санди. А дальше там, в дыму и пламени, стало происходить нечто совсем уж непонятное. Склон Горы огласился оглушительным грохотом и пронзительным визгом, от падения тяжелой туши вздрогнула земля, какая-то яркая белая вспышка молнией взблеснула в самом эпицентре, затем из клубов дыма выполз Несущий Смерть с совершенно створоженной мордой, на него тут же спикировал Сверчок, драконы сцепились и покатились под Гору, пока не обрушились в омут, откуда еще долго продолжали нестись ликующие вопли: «Вот тебе! На тебе! За всё получай!»

Видимость понемногу прояснилась, и на изуродованном, покрытом дымящимися рытвинами склоне остались лишь обессилевшая от миновавшего шока Сэсс и Санди, который тряс ее, как фокстерьер лису.

— Ты с ума сошла?!

Ее голова беспомощно моталась от плеча к плечу, пока она, наконец, не собралась с силами и подняла к нему перепачканное сажей лицо.

— Ты испугался… — еле шевельнулись ее побледневшие губы, — за меня?

— Это мягко сказано — испугался…

Он не успел продолжить. Гибкие руки обвились вокруг его шеи, Сэсс приподнялась на цыпочки и поцеловала его. Пылко, долго, благодарно, не по-детски. Подвергшись этому неожиданному нападению, Санди замер. С немалым интересом наблюдавший эту сцену Брик подумал, что его правая рука в подобной ситуации непременно обняла бы даму за талию и что она, рука, вообще склонна поступать так по собственной инициативе. Видимо, реакции Санди были другими, хотя и вырываться, к чести его будь сказано, он не стал.

Когда же наконец Сэсс оторвалась от его губ, и ее зеленые глаза взглянули на него ожидающе и вопросительно, он вежливо, но решительно освободился из ее объятий, развернулся и зашагал вверх, к пещере. Вид у него, как отметил Брик, был несколько растерянный. Сэсс проводила его взглядом, сделала два неровных шага вверх по тропе, покачнулась, колени ее подогнулись, и она упала в обморок. Брику осталось только, поставив точку в сегодняшней летописи приключений, принести ее в пещеру, где возле подруги захлопотала Дигэ.


— Он уполз, волоча хвост и крылья, — довольно посмеиваясь, рассказывал Сверчок. — Я тыкал его мордой в воду, пока он не взмолился о пощаде. Я не кровожаден, но сегодня я порезвился всласть. Ну надо же, самого Несущего Смерть отделали… Жаль, что в деревнях не узнают, как мы восстановили наше реноме Защитника.

Саския, закутанная в шаль, неподвижно сидела возле огня. Ее знобило. Сегодня ужин готовила Дигэ. За всё прошедшее с момента окончания битвы время Сэсс и Санди не перемолвились и словом и как будто избегали друг друга. Брик, настроенный по отношению к другу несколько иронично, отметил, что Санди расположился поближе к выходу из пещеры, словно заняв позицию к отступлению. А вообще-то рыцарь Брик очень сочувствовал Сэсс, бывшей истинной героиней сегодняшнего представления и вместо заслуженных наград и поздравлений получившей очередной щелчок по носу. И пусть Брик ничего не смыслил в могуществе Санди, он прекрасно разбирался в том, какие поступки вызывают восхищение, а какие — порицание. Конечно, Сэсс вылетела под обстрел из чистейшего отчаяния, догадываясь, что не было лучшего способа спровоцировать Санди на использование волшебства, чем подвергнуть смертельной опасности кого-то из дорогих ему людей. Лихая девчонка жизнь поставила на кон. И — ничего! Сказать по правде, ему стало казаться, что Санди уж слишком задрал нос с этим своим могуществом. Волшебник там или нет, но не будь же ты свиньей по отношению к девчонке!

После ужина, немного отойдя, Сэсс взялась помогать Дигэ с посудой. Но стоило ей прикоснуться к кастрюлям и мискам, как пещера наполнилась звоном. Брик и Санди недоуменно переглянулись, а Дигэ подскочила к подруге, полагая, что у той наступила вторая обморочная стадия. Сэсс сама остолбенела, испуганно глядя на стопку мисок в своих руках. Они подпрыгивали и приплясывали, сохраняя, однако, вертикальное положение, в то время как в руках Сэсс не было и признаков дрожи. Дигэ переводила изумленный взгляд с подруги на посуду. Лицо Сэсс стало растерянным и злым, она с размаху поставила всю эту пирамиду на пол. Звон, дрожь и пляска не прекратились.

— Землетрясение? — предположил вполголоса Брик, торопливо оглядываясь.

Но нет, ничего похожего. Ни камешка не обвалилось с высоких сводов пещеры.

— Чертова медная дребедень! — воскликнула Сэсс, топнув ногой. — Ты еще тут!..

Миски выпрыгнули из пирамиды и раскатились в разные стороны, словно прячась от ее раздражения и гнева в укромные уголки. Сопровождаемая ошарашенными взглядами друзей и обстоятельными рекомендациями Сверчка, Сэсс ринулась их ловить, каждую пойманную жертву она швыряла в кучу к остальным, и те тихонько позванивали, будто жалуясь друг другу и делясь опасениями с товарищами по несчастью.

— Ведьма! — догадался Санди.

Сэсс бросила на него дикий изумрудный взгляд.

— О, заметил! Может быть, ЭТО тебя заинтересует?!

Она резанула взглядом разделяющее их расстояние, и большая медная кастрюля, до того спокойно лежавшая в своем уголке и не подверженная в силу своей солидности общей посудной панике, взвилась в воздух и весьма недвусмысленно устремилась к голове Санди.

Дигэ вскрикнула, Брик чертыхнулся, воздух свистнул, рассекаемый медью, Санди рефлекторно выбросил вперед руку и сощурился, Сэсс ахнула: «Нет!» и потянулась вслед за своим метательным снарядом, страстно желая его остановить. Кастрюля зависла в воздухе между ведьмой и ее мишенью и, немного поколебавшись, отвесно, словно презирая узаконенные для движений подобного рода параболические траектории, рухнула вниз.

— Кто из нас это сделал, я или ты?

Брик и Дигэ молча переводили взгляды с волшебника на ведьму. То, что здесь происходило, было для них слишком круто.

Сэсс тяжело дышала, Санди не сводил с нее глаз, полных искреннего восторга.

— Отстань! — резко выкрикнула она. — Какая тебе разница! Да, я могу кое-что, а если тебя только это интересует, то пошел ты…

Она села на землю, уткнулась лицом в колени и громко разрыдалась. Дигэ подскочила к ней, обняла за плечи и что-то жарко зашептала. Санди развернулся и быстрым шагом вышел из пещеры. Брик сидел на месте и чувствовал себя идиотом.

Не прошло и минуты, как Сэсс подняла голову, вытерла слезы и ахнула, увидев, что Санди нет.

— Ночь же холодная, а он без куртки! — и не успел никто и рта раскрыть, как она с курткой Санди в охапке вылетела из пещеры.

Брик повалился на охапку сена.

— Если он будет звать на помощь, я и с места не сдвинусь, — сообщил он жене. — Ставлю золотой против пуговицы на Сэсс. Кто бы мог подумать, что этот маленький зануда способен внушить такую страсть.

— Я не была бы столь уверенной, — покачала головой Дигэ, вслушиваясь в темноту.

— Так пари?

— Нет, мне не хочется ставить на Санди, потому что она любит его, а я уважаю любовь.


Санди устроился на склоне Горы, почти отвесно обрывавшемся к реке. Он часто уходил сюда, когда хотел побыть в одиночестве, и наивно полагал, что секрет его убежища никому не известен. Полная луна заливала светом этот склон, с небес подмигивали звезды, а на опасной осыпающейся тропинке замерла, не решаясь сделать следующий шаг, Сэсс с его курткой. Боясь, что она оступится, Санди встал и помог ей пробраться на твердую почву.

— Вот, — сказала она, протягивая куртку.

— Спасибо.

Она не уходила.

— Я хочу объясниться.

Он опустил глаза.

— Ты уверена, что это необходимо, Сэсс? От того, что мы сейчас наговорим друг другу, может зависеть очень многое, и после этого разговора всё между нами изменится. Мы не станем прежними, Сэсс.

— Наплевать, — ответила она. — Я и не хочу, чтобы всё было, как раньше.

— Что ж, — согласился Санди, — тогда давай поговорим.

Сэсс, честно говоря, не знала, с чего ей начать, но никто не мог обвинить ее в отсутствии храбрости, и потому в объяснения она бросилась, как в омут головой.

— Мне очень не повезло, — сказала она. — Из всех мужчин на земле я выбрала того, кому нужна меньше всех. В тот день, когда ты снял меня с дракона у входа в эту пещеру, и я впервые увидела твои глаза и твою улыбку, я поняла, что это будешь ты. Я видела, что ты равнодушен ко мне, но множество мелких самообманов позволяли мне лелеять веру в собственные силы. Сегодня я утратила эту веру. Но, — она усмехнулась, — будь я какой-нибудь нечесанной мымрой… Так ведь в деревне мне проходу не давали. И я… — голос ее дрогнул, охрип, — …я не боюсь сказать сама, что я люблю тебя. И если ты оттолкнешь меня сейчас так же, как сегодня утром, я повернусь и уйду… Но я все равно буду любить тебя. Я благодарна тебе за кров и защиту, но я гордая. Мне мало не нужно. Теперь я всё сказала, больше нечего, кроме разве того, что мне не хватает ума.

Поднятое к ней лицо Санди белело в темноте, и ей невыносимо захотелось немедленно умереть от разрыва сердца, чтобы не слышать того, что скажет он.

— Милая Сэсс…

Она вздрогнула.

— Не думала ли ты, что дело тут во мне, а не в тебе? Что я сам не знаю, что я за чудо-юдо? Как я могу позволить тебе связаться со мной, если я не знаю, куда меня занесет завтра? А тебе нужен дом, и человек, который заботился бы о тебе.

— Тебе-то откуда знать, что мне нужно! И я… я вполне могу сама… о себе…

— Сэсс, меня тянет ТУДА неодолимо. Никто и ничто не сможет меня удержать, и я понимаю, что на этом пути лучше быть одному. Посмотри, Сэсс, какая силища рвется наружу, когда ей приходит время. А если я наврежу тебе?

— Пусть, — сказала Сэсс, не отводя глаз. — Ты не пробовал.

— Я раздвоен, Сэсс, я себя не знаю, я мечусь. Половинка моей души ноет Экклезиастом, а другая…

— Что с ней?

— Бутон розы.

— Гони Экклезиаста прочь, — прошептала она, опускаясь рядом с ним на колени. — Позволь бутону распуститься. О, слышал бы ты себя! «Я, я, я»! Всюду только ты. А я?!

Санди казался измученным.

— Сэсс, прости. Я давно знаю, что ты любишь меня. Мне очень жаль…

Хлесткая пощечина обожгла его лицо. И, кажется, Сэсс поражена была этим куда больше, чем он сам. Чувствуя, что потеряла, разбила, оттолкнула всё, она испуганно ахнула вслед движению своей руки, посмотрела на нее с отвращением и ужасом, ее глаза наполнились слезами, и, крупные и беззвучные, они потекли по ее щекам и, падая, только что не звенели.

— Я не… — начала она.

Санди поймал ее руку и медленно, словно зная, что не надо бы, поднес к губам и поцеловал в ладонь. Сэсс била крупная дрожь. Она попыталась вырвать руку, но, похоже, это было не так-то просто.

— Знаешь, — сказал он, криво улыбаясь, — ты первый человек, кому удалось закатить мне оплеуху.

Она отвернулась.

— Отпусти меня и не мучай больше!

На плечах ее сомкнулись руки, и пригоршня поцелуев осыпала ее заплаканное лицо. Слезы еще текли, а на губах ее возникла неуверенная блуждающая улыбка. Уже привычным жестом она обхватила его шею. Нет, это было не утешение — такой суррогат она бы с негодованием отвергла. Это была страсть, которой, наконец, позволили прорваться, страсть, огорошившая, смявшая ее неожиданно бурным проявлением. Собирая жалкие остатки в прах разлетевшихся мыслей, она подумала, что трудно поверить, будто Санди впервые целует девушку. А потом ее подхватил и понес этот бешеный поток, она исступленно целовала его глаза, виски, волосы, когда он наклонялся, лаская губами голубые жилки на ее шее. Робость сменилась яростным желанием идти до конца, получить немедленно всё, что причитается женщине, и до дна исчерпать это мгновение, которое могло и не повториться. Она судорожно рванула шнурки корсажа, сбросила узенькие оплечья, сорочка опала вокруг талии изумительно живописными складками… да кто же смотрит в такие минуты на складки! Девичья грудь была такая белая в свете луны, словно из серебра, и такая нежная, будто намытая рекой. Торопясь, Сэсс распахнула сорочку на Санди, и оба замерли, тесно, грудь к груди, обнявшись. Всё, что она сделала, было не зря, но спешила она напрасно. Она начинала понимать: то, что казалось ей успехом, могло произойти лишь тогда, когда их с Санди желания совпадали. Не в ее силах было заставить его сделать что-то против воли. Ну что ж, умная женщина — как парусный корабль: и при встречном ветре ухитряется продвигаться вперед галсами. И сейчас, когда они стояли, обнявшись, неподвижные, и резонанс их сердец, казалось, способен был обрушить Гору, она вдруг поняла, что сегодня дальше идти уже не сможет: изнемогшая, обессилевшая, она была на грани обморока. Нервное возбуждение оказалось слишком велико, и если сегодня они сорвут все цветы, их не ждет ничего, кроме разочарования, усталости и, возможно, истерики. Слишком много для одного дня. Молча они согласились, что у них будет всё. После.

Пауза показалась ей вечной, потом она вновь разрешилась поцелуями, но теперь в них было меньше страсти, а больше холодноватой успокаивающей нежности, такой, чтобы оторваться друг от друга без труда и боли. Растерянная, смущенная, напуганная и польщенная Сэсс поняла: ей разрешили быть, Санди принял ее в свою жизнь. Она торопливо привела одежду в порядок, Санди помог ей выбраться обратно на тропу. Она обернулась к нему: влюбленная, отчаянная и немного жалкая.

— А ты?

— Позднее, — он подбодрил ее улыбкой, заставившей задуматься о том, что ему-то тоже сегодня пришлось нелегко, причем и по ее вине. Почти ощупью она вернулась в пещеру, где все еще горел огонь и, позевывая, ждали терпеливые друзья.

— Ну что, — воскликнул Брик, едва она появилась на пороге, — крепость пала?

— Брик! — укорила его жена.

— Да я просто хочу знать, посылать мне дракона за пивом?

Сэсс скользнула по нему невидящим взглядом и тихонько пробралась в свой уголок.

— Нельзя же так, — шепотом выговаривала Дигэ мужу. — И так видно, что они целовались до одури.

Негромко позвякивая металлом, из пещеры на поиски Санди выполз Сверчок.


— Не спи, — ворчливо сказал он, — замерзнешь.

— Мне не холодно.

— Это я фигурально выразился. Наконец-то она пришла счастливой.

— Сверчок… — Санди помедлил, словно не решаясь задать давно интересовавший его вопрос. — Какого цвета Сэсс?

— Не скажу, — Сверчок ухмыльнулся. — Такие вещи сам должен видеть — не маленький. Драконов в бараний рог скручиваешь, а людей насквозь не видишь? И вообще я понять не могу, что она в тебе нашла? Черта-с-два ты бы ее без меня спас, да я, кстати, и повнушительней.

— Что ты несешь? — разозлился Санди.

— Я тебя пытаюсь рассмешить, — тихо, меняя тон, отозвался Сверчок. — Там, в пещере, все уже спят, можешь возвращаться, тебя никто не заметит и приставать не будут. Там теплее.

Санди вздохнул, набросил куртку на плечи и с привычной ловкостью пробрался по тропе.

— Твое внимание становится назойливым, — бросил он сквозь зубы Сверчку.

Тот засмеялся.

— Ты меня еще оценишь! Так уж и быть, скажу. Почему, ты думаешь, я глаз с нее не свожу? Она — из чистого золота!


11. О ЖЕСТОКОСТИ


Брик, в душе проклиная всё на свете, пробирался по осеннему лесу. Пытаясь найти хоть какую-то дичь, друзья провели на ногах весь день, но, по-видимому, сегодня удача от них отвернулась. Брик проголодался, устал, сбил ноги, и, сами понимаете, всё это не способствовало поднятию настроения, а кроме того, его неотступно глодали мысли о том, что сейчас, в конце года, он оказался примерно в таком же положении, что и в его начале: без денег, без иллюзий, с сомнительным будущим, несшим в себе лишь одну светлую деталь — Дигэ. Дигэ он должен был сохранить любой ценой.

Уже несколько дней на почву ложились заморозки, толстый ковер опавшей листвы под ногами, побурев, утратил свой золотисто-багряный цвет. Осень. Воздух, словно поседев, из дрожаще-золотого стал пепельно-голубым, неподвижным и каким-то особенно прозрачным. Насладившись летним сезоном живописи, галерея природы сменила его длительной экспозицией зимней графики. Вокруг стало холодно и пусто, и всё, что происходило с ними до сей поры, показалось Брику Летней сказкой, которой пришло время завершиться.

Когда он не мог найти решение, он злился. Широкими шагами он шел через лес, хрустя сучьями, перепрыгивая через упавшие деревья с их раскоряченными корнями и поминутно чуть ли не по колено проваливаясь в груды гнилого валежника, притаившиеся в яминах и присыпанные сверху листвой. Брик не думал, что ему, вообще-то, еще повезло с сухой осенью, а мог бы для пущей прелести и дождь пойти.

Санди едва поспевал за ним. Он помалкивал, чувствуя, что Брик разъярен, и вместо беседы наслаждался, оглядываясь по сторонам и любуясь признаками смены сезона. Он всегда живо откликался на красоту. Так и шли: злющий раздраженный рыцарь Брик и его очарованный спутник.

Краем глаза, на самой периферии зрения Брик заметил что-то, мелькнувшее коричневым пятном среди деревьев. Срывая с плеча лук, он ринулся следом, Санди поспешил за ним. Брик бегал прекрасно, а теперь, когда был голоден и зол, в нем и вовсе проснулось нечто от охотничьего пса. Не прошло и десяти минут, как они увидели запутавшуюся в кустах молодую олениху. Она дергалась, пытаясь освободиться, и на их приближение повернула голову с молящими, полными отчаяния и страха глазами. Брик, уже не торопясь, остановился и вынул из колчана стрелу. Теперь добыча никуда не денется. Стрела привычно легла на тетиву, но запястье Брика твердо сжала рука Санди.

— Что? — Брик недоуменно оглянулся. — Чего тебе?

— Не надо, Брик. Оставь ее. Жалко.

Несколько секунд Брик недоверчиво смотрел на друга.

— Кой черт, Санди? Мы что, мало сегодня таскались? Не валяй дурака! — он стряхнул его руку и поднял лук.

В одно мгновение Санди оказался между ним и мишенью. Брик был суеверен и опустил оружие: нехорошо целиться в друга, даже не намеренно.

— Отойди, — сказал он нехорошим голосом.

— Нет, Брик. Давай поищем кого-нибудь, кто в состоянии защищаться! Неужели ты сможешь вот так ее убить?

— Ты мне надоел! — взвился Брик. — Я, черт возьми, голоден. Или я решу все проблемы сейчас, или неизвестно, чем всё это дело может кончиться. Отойди, я сказал!

Он вскинул лук, пытаясь достать олениху из-за плеча Санди, но резкий удар по руке заставил стрелу уйти вверх и вбок и безобидно воткнуться в землю. Санди хлопнул в ладони, олениха как-то особенно удачно рванулась, освободилась, оставив на кустах клочки рыжеватой шерсти, и исчезла в лесу, теперь уже, надо думать, навсегда.

Сказать, что Брик был зол — это ничего не сказать.

— Слюнтяй! — рявкнул он. — Маленькая лицемерная сволочь! Притащи я в пещеру ее тушу, ты прекрасно сожрал бы свою долю. Убирайся с глаз моих!

Он очень коротко и резко выбросил вперед кулак, вложив в него всю силу своей злости. Удар пришелся в центр грудной клетки; не удержавшись на ногах, Санди отлетел на несколько ярдов и упал навзничь. Брик и не пошевелился помочь ему. Он все еще его ненавидел. Более тяжелому сопернику он, несомненно, сломал бы грудную кость.

Санди поднялся, сбросил с плеч треснувший при падении лук, повернулся к Брику спиной и пошел прочь. Что-то в Брике дрогнуло, что-то напомнил ему этот молчаливый уход… Точно так уходила от него Дигэ Эгерхаши, когда он думал, что теряет ее навсегда. Замшевая куртка Санди быстро скрылась из виду, слившись с буроватым колером осени. Брик сплюнул себе под ноги, сам развернулся спиной к ушедшему другу и углубился в лес.


На него шел медведь. Медведь видел Брика, и убегать или прятаться было бессмысленно. Брик скинул с плеч бесполезный лук — это не на медведя. Он хмуро усмехнулся, подумав, что желание Санди исполнилось — он нашел зверя, способного защищаться. И не только защищаться: медведь явно был голоден, недоволен и зол. Не без иронии Брик обнаружил в этом черном увальне сходство с собой. Для охоты на медведя нужно особое вооружение — у него ничего подобного не было, потому что он в здравом уме с медведями не связывался. Сейчас, однако, выбирать не приходилось, потому что тот, очевидно, имел виды на Брика.

Брик неторопливо вынул из-за пояса «Сэра Джона». Резная рукоять в ладони и десять дюймов трижды закаленного булата придали ему уверенности и спокойствия. Он вспомнил, что кое-кто из Мастеров охоты брал медведя и на нож. Потом он нагнулся и вытащил из-за голенища свой второй, потайной нож, носивший имя «Подруга Ночи». Он им редко пользовался, приберегая как последний шанс для критических ситуаций. Теперь он взял его в левую руку.

Медведь был уже близко. Брик ждал, напружинив чуть согнутые ноги. Медведь казался ему куда более серьезным противником, чем дракон. Несмотря на то, что жизнь столкнула его уже с двумя крылатыми рептилиями, он все же не мог заставить себя до конца поверить в их реальность. Драконы — это все-таки для Санди. А вот медведь… Он знал, на что способен этот зверь, как опытный охотник изучил все его повадки. Медведь был всамделишным.

Расстояние между ними сократилось до нескольких шагов. Брик уже чуял резкий запах зверя. Медведь остановился, присел на задние лапы и огласил лес торжествующим низким ревом, как будто регистрируя заявку на стоящую перед ним жертву. Потом он приподнялся, неуклюже помахивая передними лапами, сразу став выше человека, и Брик понял это как сигнал. Прикусив от напряжения губу, он бросился в самые объятия зверя, уткнувшись лицом в пахнущую медвежьим потом черную шерсть, сразу забившую ему и рот, и нос, и вонзил оба ножа в грудь и брюхо животного. Воздух разорвался отчаянным звериным воплем боли, громадная туша навалилась на изнемогающего под ее тяжестью человека, и что-то пропороло Брику бок и двинулось сверху вниз, сдирая мясо с костей и словно оставляя за собой обугленный след. Брик закричал от боли, но крик потонул в плотной душной шкуре… Медвежьи когти таки добрались до него, а туша наваливалась все тяжелей, медведь терял равновесие, и, наконец, ноги Брика не выдержали, и он рухнул, придавленный конвульсивно дергающимся зверем.


— Брик! О… все духи земли и неба! Брик, ты жив?

Брик открыл глаза. Перед ними на фоне пепельно-серого неба качались далекие безлистные кроны, заслоненные бледным, встревоженным и испуганным лицом Санди, показавшимся ему чуть ли не самым дорогим на свете.

— Вернулся? — прошептал Брик. Ему было приятно обнаружить, что он может дышать — наверное, Санди каким-то образом удалось стащить с него тушу медведя, хотя и для самого Брика подобное было бы подвигом, но вот каждый вздох причинял ему резкую боль в груди.

— Ребра… — простонал он.

— О боже… — Санди рассматривал его бок. — Брик… Сейчас я втащу тебя на дракона. Тебе будет очень больно, но чем быстрее мы доставим тебя в пещеру, тем больше у тебя шансов.

Сверчок, понурый и растерянный, стоял рядом и старался не смотреть в сторону окровавленного Брика. Дракону было нехорошо.

— Медведя прихватите, — слабым голосом посоветовал раненый. — Зря я его, что ли… Как быстро исполняются твои желания, приятель. Он очень достойно защищался…

— Ох, Брик!

Брик застонал, когда Санди втаскивал его на шею дракона. Ему казалось, что к его правому боку приложили раскаленное железо. И к тому же он чувствовал невероятную слабость.

— Малыш, — пробормотал он, — крови много?

— Много, — коротко ответил Санди. — Замолчи.

Сверчок шагом выбрался из леса, где не мог толком расправить крылья, разбежался — этот момент был для раненого самым мучительным — и взмыл в небо. Через пять минут вся компания, обремененная еще и медведем, оказалась у пещеры.

— О боже… — Дигэ пошатнулась, ей стало дурно.

— Не трясись и помогай мне, — прикрикнула на нее Сэсс. — Мне без тебя не управиться. Это, в конце концов, твой муж.

Дигэ взяла себя в руки, но все равно старалась не смотреть в сторону кошмарной свежей раны, где перемешались в крови разорванные мышцы, куски кожи и клочья одежды.

— Горячую воду, — отрывисто приказывала Сэсс, взявшая власть в свои руки. — Прокипятите ножи. Этот подойдет, — она указала на «Подругу Ночи». — Диг, давай сюда все чистые тряпки. Сверчок, огонь пожарче.

Осенний день кончался, в пещере заполыхало яркое высокое пламя, чуть покачивался занавес на входе, который повесили туда при наступлении холодов. Сэсс, закатав рукава чуть не до плеч, с прикушенной губой, храбро возилась в ране Брика, на его счастье, потерявшего от боли сознание. Дигэ суетилась на заднем плане, подавая ей всё, что требовалось, и исполняя мелкие поручения. Тонкой, тщательно прокипяченной иглой, что всегда была в подоле ее платья, Сэсс наложила на рану швы и нашла глазами сидевшего рядом Санди. Он просидел так совершенно неподвижно все два часа, что она работала.

— Прошу тебя, — сказала она. — Я не знаю, как это делается, и правда ли это вообще, но, я слыхала, это может иметь решающее значение.

— Что нужно делать, Сэсс?

Ее уставшее лицо было покрыто крошечными капельками испарины, бронзовые колечки волос налипли на лоб.

— Возьми его руку… вот так, чтобы чувствовать пульс, и посиди, думая о самом важном… Чтобы он поднялся.

— Этого ты могла бы и не говорить.

Сэсс кивнула и отошла. В своем уголке она хранила несколько пучков разных целебных травок — уж в чем, а в знахарских искусствах она разбиралась.

— Сэсс, — робко сказала Дигэ, — а может, все-таки врача?

Сэсс хотела было ответить резкостью, но сдержалась, вспомнив, что принцесса, в сущности, создание нежное, и ей очень страшно.

— Ну что может деревенский врач, кроме как кровь пустить? А Брику это уж совсем некстати. Сейчас вот еще кровохлебку заварим, она заставит кровь свернуться. Потом он придет в себя, будем поить его бульоном для восстановления сил. А ребра — это вообще пустяки, срастутся. Всё будет в порядке, Диг. А врач к нам не поедет. Далеко, невыгодно. Это такой жлоб!

Она принялась за приготовление отвара.

— Сэсс, — прошептала Дигэ. — Что бы мы все делали без тебя? На тебя вся моя надежда. Спаси его, Сэсс! Дороже человека для меня нет.

— Можешь себе представить, я знаю, что такое самый дорогой человек. Но я бы на твоем месте больше рассчитывала на Санди. Я всего лишь ведьма со скудными познаниями, а он… он настоящий…

— Санди? А какую роль во всем этом играл он, Сэсс? Почему он невредим? Где он-то был, и почему его не было рядом со всей его силой, когда Брик нуждался в помощи?

Сэсс подняла голову и плечи от кипящего горшочка.

— Там ли ты ищешь виноватого, Диг? Да взгляни же ты на него — способен он причинить кому-нибудь зло? Он же никому на свете не враг. Не обвиняй его, Диг, иначе… Иначе ты всё у нас поломаешь! Он же и так… он и так будет думать на себя!

— Сэсс… — Дигэ поймала и удержала одну из снующих над варевом рук подруги. — Я не успела сказать Брику: у меня будет ребенок. Ты понимаешь, как мне необходимо, чтобы он выжил? Он для меня теперь — всё!

Сэсс похлопала ее по руке. Кажется, сейчас она одна в этом растревоженном мирке осталась непоколебимым фундаментом порядка.

— Мы скажем ему, как только он немного очухается, и ты увидишь, как быстро он встанет на ноги. А пока давай-ка займемся ужином. Где наш медведь?

— А медведей едят?

— Ха! Медвежья лапа с луковым соусом…Диг, ты язык проглотишь…

— Не хочу.

— А я говорю — хочешь. Теперь для тебя «не хочу» не бывает.


Огромные редкие снежинки медленно опускались на землю, еще не готовую их принять. В пещере немного повеселели. Брик пришел в себя, уже вовсю вертелся с боку на бок и успешно подавлял стоны, когда тревожил еще не зажившие места. Дигэ, какая-то очень ранимая, не отходила от него, искала его взгляд и предугадывала его малейшие желания, а он не сводил с нее изумленных и радостных глаз: за весной их юношеской любви пришло лето любви семейной. А вот по другой паре словно ударил заморозок. Замкнутый и подавленный Санди нарочно избегал ищущих взглядов Сэсс и заметно сторонился ее. Как только выяснилось, что Брик вне опасности, он сразу стал надолго уходить один и возвращался лишь под вечер, когда Сверчок, коротая длинные, уже почти зимние вечера, рассказывал друзьям волшебные сказки.

Казалось, Санди физически не способен пропустить хоть одну из них. Сверчок говорил плавно, витиевато, уснащая речь красивыми старинными оборотами и многочисленными философскими отступлениями, и в его речах вставала Волшебная Страна, полная сказочных созданий, где Королева Фей танцует на зеленых лугах, где у каждого источника есть своя нимфа, где царит вечное лето, а героям некогда присесть и поразмыслить в перерывах между подвигами, где драконы так же естественны, как стрекозы в жаркий день над дремотным озером.

— Где это? — спрашивала очарованная Сэсс.

— Далеко, — мечтательно говорил дракон, и его топазовые глаза устремлялись к Санди.


Брик начал вставать. Сперва его прогулки ограничивались порогом пещеры, но в нем было много сил, молодости и задора. Трудно начавшись, поправка разогналась, и остановить ее уже было невозможно. Очень основательно наблюдавший за ним Сверчок однажды за завтраком официально сообщил друзьям, что сегодня вечером намерен сделать заявление. Засыпанный тысячей вопросов, он стойко хранил свою тайну, а четверка, вернее, только трое из друзей до самого вечера ходили озадаченные и обменивались предположениями. Санди не принимал во всем этом никакого участия, потому что снова исчез, будто и не интересовали его драконьи секреты.

И вот исторический момент настал. Избравший себя спикером Сверчок занял место во главе конференции.

— Сказать всё это надо было бы давно, — немного смущаясь, начал он, — да только жизнь у вас настолько бурная, что вы могли важности не осознать. Волшебная Страна… в общем, есть на самом деле.

— Ну? — сказал Брик.

— А разве мало?

— Теоретически это прелестно, но… прок-то какой?

— Тебе, наверное, никакого, — грустно согласился Сверчок. — А меня потянуло на родину. Понимаете… всё это были только каникулы, пикник на берегу реки. Дорогие мои… мне пришло время вернуться. Я порадовал и позабавил вас, где-то, может быть, по неразумию набедокурил, но я не хотел никому зла. Ваша Летняя сказка, Дигэ и Брик, кончилась, и вам пришло время заняться собой. Такой женщине, как Дигэ, не место в пещере. Зачем вам дракон? Да и драконов ведь не бывает, правда, Брик? Ну разве что один-два случайно залетят. Дигэ, Брик не пропадет. Он веселый, смелый, удачливый, и у него волшебный меч. И я совершенно уверен, что он уже заначил пару-другую планов на будущее.

— Только один, — смутился Брик. — Наняться в пограничный гарнизон и выслужиться в офицеры. На границе люди держатся друг за друга и так просто на съедение родственникам меня не отдадут.

— Я напишу отцу, — добавила Дигэ. — Думаю, он уже соскучился. Сразу-то он, конечно, не задумался бы убить Брика, но теперь, когда прошло столько времени, он, наверное, успокоился и будет рад нас видеть. К тому же он всегда мечтал стать дедом.

— Вот еще! — возмутился Брик. — Без него проживем, подумаешь!

— Как скажешь, — мигом согласилась его жена, опуская ресницы и подмигивая Сэсс.

— Я хочу сказать, — терпеливо продолжил дракон, — я не один здесь, кого грызет ностальгия. Я верю в судьбу и думаю, может быть, сюда занесло меня не случайно. Люди не могут сами попасть в Волшебную Страну: такое путешествие способны совершить лишь драконы… и те, кто им сродни. Как, например, Бертран. Это далекий и неприятный путь, но я могу пронести с собой всадника. Санди… ты хотел бы вернуться домой?

— Не шути так со мной, Сверчок, — прошептал вагант. — Бычий Брод я привык считать своим домом.

Дракон покачал головой и улыбнулся уголком рта.

— Тебе в плечах тесен этот тихий уголок, куда тебя подбросили, может быть, похитив, а может — спасая от чего-то более грозного. Ты хотел узнать, что ты такое? Если ты полетишь со мной — узнаешь. Твой мир — не здесь. Неужели ты откажешься?

— Нет, — прошептал Санди, закрыв лицо руками. — Я полечу. Ничего на свете я не хочу так, как полететь с тобой и увидеть всё это. Когда?

— Завтра, — сказал Сверчок. — Я тоже не могу больше ждать. Труба в моем мозгу поёт дорогу. И я знаю, что происходит с тобой. Рыцаря Волшебной Страны я распознал в тебе с первого взгляда. Санди, нас ждет наше царство.

Пораженные откровениями дракона, друзья не заметили, как, подобрав юбки, выскользнула из пещеры в очередной раз позабытая Саския.


— Ты спас мне жизнь, — сказал Брик.

— Я тебя чуть не убил, — глухо возразил Санди, глядя вниз, на воды реки, проносящиеся под обнажившимся коричневым склоном Горы.

— Не говори чепухи. Если бы ты не появился вовремя, я был бы трупом.

— Если бы я не ушел, этот медведь и на десять шагов не приблизился бы к тебе. И… и не я ли пожелал встретить дичь, что была бы с нами на равных?

— Вздор, Санди, вздор. Во всяком случае, субъект, способный отшвырнуть с дороги друга и пренебречь мольбой в глазах живого существа, не заслуживает ничего лучшего. А рассуждая так, ты докатишься до того, что обвинишь себя в грехах всего человечества. Ты улетаешь. Знаешь, Санди, ты единственный мой настоящий друг. Благодаря тебе я получил Чайку и Дигэ, оружие и любимую — всё, вокруг чего вращается жизнь мужчины. А ты? Какая память останется у тебя обо мне?

— Угрызения… — начал Санди. — Да черт с ними. Теплота в душе, Брик, от того, что я знаю тебя. От того, что ты есть.

Брик нагнулся и вынул из-за сапога «Подругу Ночи».

— Возьми. Мне будет приятно знать, что он у тебя есть. Мне его когда-то заговорили на то, что будет выручать в трудную минуту. Его носят в сапоге. Ха, опять забыл, что тебе в доброй стали как будто и нужды нет, трудно, понимаешь, всерьез уяснить, что твой друг может что-то такое, что тебе самому не под силу. Помни, после Диг ты для меня самый дорогой человек.

— Я рад, Брик. Спасибо за нож.

Друзья обнялись.

— Сверчок уже приплясывает от нетерпения, — сказал Брик. — Тебе пора.

Подошла Дигэ, порозовевшая от мороза, с грустными от расставания глазами. Санди склонился к ее руке, но она поцеловала его в лоб.

— Я желаю тебе счастья, — сказала она. — Смешно осуждать тебя за то, что у тебя свой путь, который нам не дано понять и разделить. Не беспокойся за Сэсс. Во-первых, у нее крепкая спина, а во-вторых, я ее не оставлю. Что бы ни ждало нас самих, ее я от себя не отпущу.

— А где она сама? — удивился Санди.

— На реке.

Санди развернулся и, перепрыгивая с камня на камень, помчался по тропе вниз, где на пляжике, стоя на коленях у самой воды, скорчилась худенькая фигурка.

Она так яростно скоблила одну из своих кастрюль, что всё с ней было ясно. Кастрюля всегда была для нее лучшим средством отвести душу. Ее руки потрескались от ледяной воды, волосы свесились на лицо, губы сжались, а в покрасневших, презрительно прищуренных глазах не было ни слезинки. Пока все прощались, она демонстративно чистила кастрюлю, и скребущий душу звук, может быть, в последний раз разносился по ставшему им всем почти родным пляжику.

Не доходя несколько шагов, Санди остановился. Ему показалось, что она чувствует его присутствие, но Сэсс ничем себя не выдала, только чуть больше напряглись мышцы спины, сохраняя неестественно неподвижное положение.

— Сэсс… — сказал Санди, и голос вдруг изменил ему. — Сэсс, ты полетишь со мной?

Тонкая кисть скользнула от лба к затылку, отбрасывая на спину гриву огненных кудрей, и зеленые глаза смерили его от сапог до макушки.

— Нет, не полечу.

— Почему?

— Ты плохо просишь.

— А так хорошо? — Санди преодолел разделявшее их расстояние и — Сэсс не успела и охнуть — подхватил ее на руки и крепко поцеловал, так, как она сама целовала его тогда, на дымящемся склоне, после сокрушения Несущего Смерть. Две гибкие лианы ее рук судорожно, до сводящей их боли, захлестнулись на его шее. Сэсс всхлипнула.

— Ты же знаешь, — сквозь слезы укоризненно сказала она. — Ты всё знаешь! На край света и за край, если позовешь. Отпусти меня, у меня спадывают башмаки.

Взявшись за руки, они поднялись к пещере.

— Спасибо, Дигэ, — поблагодарил Санди. — Но, мне кажется, твое покровительство не понадобится Сэсс.

— О духи земли и неба! — завопил дракон. — Наконец-то! Сэсс, на твоем месте я бы его бил, — он покосился на ее покрасневшие от мороза босые ноги в деревянных башмаках. — Страна Вечного Лета, моя леди, придется тебе по вкусу.

Сверчок нагнул голову, и Сэсс, церемонно придерживая краешек платья, вскарабкалась на его шею и села там по-дамски. Троица на земле еще раз нежно распрощалась, и Санди занял свое место.

— Тебе будет холодно, — сказал он озабоченно и закутал ее по самый нос в свою куртку. Из-под воротника, фыркнув, появилось румяное личико.

— А тебе? Давай по-честному: ты меня обними, а куртку — пополам.

Санди смошенничал — все плечи Сэсс оказались под теплой курткой, а у него только плечо той руки, которой он обнимал ее талию. С очаровательной гримаской собственницы Сэсс обхватила его шею.

— Держи меня крепко, — наказала она, — ты же знаешь, я боюсь высоты.

— Пассажиры заняли свои места? — поинтересовался Сверчок и, получив утвердительный ответ, разбежался и взвился в небо. Махавшие руками фигурки провожавших стали совсем крошечными.

— Их ждет множество приключений, верно? — сказал Брик, подсаживая жену в седло.

— Верно, — улыбнулась она. — В отличие от нас, надеюсь.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ПРИКЛЮЧЕНИЯ


notes


Примечания


1


Бычий Брод по-английски — Оксенфорд, или, в позднейшем произношении, Оксфорд — знаменитый университетский городок. Так что полное имя Санди: Александр Оксенфорд — действительно звучит гордо


2


Сарасвати — в индийской мифологии богиня танца .