На нашей улице
Мэри Хиггинс Кларк








Мирной жизни, которую до сих пор вела Эмили Грэм, неожиданно пришел конец: во дворе только что купленного ею дома были обнаружены останки двух женщин. Обе были убиты, причем одно из тел пролежало в земле целое столетие. Эмили представляется, что, несмотря на большой промежуток во времени, между двумя убийствами должна существовать связь. Она начинает расследование, которое едва не стоит жизни ей самой.










Мэри Хиггинс Кларк

На нашей улице





20 марта, вторник

Глава первая





Он свернул на тропинку, шедшую вдоль берега, и лицо ему жег колючий ветер с океана. Взглянув на тучи, он подумал, что нисколько не удивится, если к вечеру пойдет снег, хотя завтра и первый день весны. Зима выдалась долгая, и все только и твердили, что ждут не дождутся весны. Все, кроме него.

Он любил, когда в Спринг-Лейк приходила осень. Многие летние обитатели наконец уезжали из городка и не появлялись даже на выходные.

У приезжавших на лето и обитавших тут постоянно было много общего, но его тайна принадлежала ему одному. Лишь он один мог, прогуливаясь по Хейс-авеню, представить себе Мадлен Шейпли такой, какой она была 7 сентября 1891 года. В ту пору ей, кареглазой девушке с темно-каштановыми волосами, одетой в накрахмаленное белое платьице, было всего девятнадцать лет.

И он один знал, почему час спустя она уже была мертва.

Сент-Хильда-авеню, улица, осененная тенью могучих дубов, которые 5 августа 1893 года, в день, когда не вернулась домой восемнадцатилетняя Летиция Грегг, были еще робкими саженцами, навевала другие видения. Бедняжка была смертельно напугана и, в отличие от Мадлен, которая боролась за свою жизнь, молила о пощаде. Последней была Эллен Свейн, существо тихое и незаметное, но проявлявшее слишком уж настырный интерес к последним часам жизни Летиции. В наказание за любопытство 31 марта 1896 года она последовала в могилу за своей подругой.

Когда ему шел четырнадцатый год, он случайно нашел дневник. Заглянул от скуки в старый каретный сарай, залез по скрипучим ступеням на пыльный чердак и стал рыться в составленных там ящиках. В первом оказалась всякая ненужная дребедень: ржавые керосиновые лампы, старая одежда, кастрюли со сковородками. В другом ящике лежали толстенные альбомы с хрусткими пожелтевшими страницами, где были собраны фотографии напряженно застывших людей с каменными лицами. Тут-то он и обнаружил тетрадь в истлевшем кожаном переплете. Первая запись была сделана 7 сентября 1891 года. Начиналась она словами: «Мадлен погибла от моей руки».

Дневник он забрал, но никому о нем не рассказал. Многие годы он читал его почти каждый день и постепенно проникся личностью автора. Так же, как и он, испытывал чувство превосходства над жертвами, так же про себя посмеивался, скорбя вместе со всем городком.

То, что было поначалу увлечением, постепенно превратилось в наваждение, в потребность самому пережить путешествие в страну смерти.

Четыре с половиной года назад он убил в первый раз.

Судьба распорядилась так, что Марта — ей только-только исполнился двадцать один год — пришла на прием, который в конце каждого лета давали ее дедушка с бабушкой. Там он и повстречал ее. На следующий день, 7 сентября, Марта отправилась на утреннюю пробежку вдоль океана и домой больше не вернулась. Прошло четыре года, но следствие по этому делу все еще велось.

Я мог бы рассказать вам все в мельчайших подробностях, думал он. И про Карлу Харпер тоже. Два с половиной года назад он проходил мимо отеля «Уоррен» как раз в тот момент, когда она спускалась по ступеням. Как и Мадлен, описанная в дневнике, она была в белом платье без рукавов, подчеркивавшем каждый изгиб юного тела. Он пошел за ней следом.

Тремя днями позже она исчезла, и все решили, что на Карлу напали, когда она возвращалась домой в Филадельфию. И даже прокурор, твердо решивший раскрыть тайну исчезновения Марты, не подозревал, что Клара не покидала Спринг-Лейк.

Теперь у него в груди разгоралось желание, точнее, потребность завершить цикл, выбрать третью жертву.

В городке поговаривали, что Эмили Грэм, собравшаяся купить дом Шейпли, — не кто иная, как потомок первых его хозяев. Информацию о ней он нашел в Интернете. Тридцать два года, разведена, адвокат по уголовным делам. Разбогатела на акциях, которыми расплатился с ней владелец одной интернет-компании.

Он узнал и о том, что Грэм преследовал один человек — Эмили добилась оправдания мужчины, обвинявшегося в убийстве его матери. Весьма занятно.

Но еще занятнее то, что Эмили Грэм была удивительно похожа на свою двоюродную прапрабабку Мадлен Шейпли, которую он знал по фотографии. У нее были такие же огромные карие глаза с густыми, пушистыми ресницами. Такие же каштановые волосы с рыжеватым отливом. Она тоже была высокой и стройной. Возможно, ей-то и суждено стать последней.




Проехав указатель «Спринг-Лейк», Эмили с облегчением вздохнула. Путь из Олбани, штат Нью-Йорк, занял почти восемь часов. Выехала она в «умеренный снегопад», но потом попала практически в пургу.

Не так давно бабушка сказала ей: «Эмили, обязательно соглашайся на работу в Нью-Йорке. Если ты будешь жить в двухстах пятидесяти километрах от меня, мне будет гораздо спокойнее. Бывший муж-подлец и псих-преследователь — на тебя одну многовато. — И, будучи настоящей бабушкой, добавила: — Тебе вообще не следовало выходить за Гэри Уайта. Если через три года после развода у него хватило наглости подать на тебя в суд только потому, что у тебя появились деньги, это только подтверждает все то, что я о нем всегда думала».

Вспомнив бабушкины слова, Эмили улыбнулась. Наступали сумерки. У домов — по большей части отреставрированных викторианских особняков — вид был строгий и надежный. Завтра я официально стану домовладелицей, радовалась Эмили. Двадцать первое марта. Равноденствие. Света и тьмы поровну. Мир в равновесии.

Ей вдруг захотелось проехать мимо того дома, но она сдержалась. Ей до сих пор не верилось, что через каких-нибудь несколько часов он будет принадлежать ей. Впервые она увидела его три месяца назад, но он всегда присутствовал в ее детских мечтах — фантастический дом из бабушкиных сказок.

Хватит на сегодня, решила она. Уже почти половина одиннадцатого. Пора в гостиницу. Горячий душ и, как писал в своем дневнике Сэмюэль Пипис: «А теперь — на боковую».

Приехав в Спринг-Лейк в первый раз, она остановилась в гостинице «Кэндллайт-Инн» и подружилась с ее владельцем Кэрри Робертсом. Сегодня она звонила ему с дороги — предупредить, что задерживается.

Через несколько минут Эмили наконец подъехала к гостинице. Кэрри был мил и дружелюбен:

— Эмили, вид у тебя усталый. Кровать постелена. Ты говорила, что поужинаешь по дороге, но на ночном столике тебя ждет термос с какао и печенье. Утром увидимся.

Эмили приняла горячий душ, сделала несколько глотков какао и почувствовала, что мышцы ног, которые свело от долгой езды, потихоньку начинают расслабляться. Зазвонил сотовый. Эмили догадалась, кто это.

— Привет, дорогая!

Услышав озабоченный голос Эрика Бейли, скромного гения, благодаря которому она оказалась сейчас здесь, Эмили улыбнулась. Она вспомнила тот день, когда с ним познакомилась. Он занял тогда соседний с ней кабинет, точнее сказать, каморку. Ровесники, они быстро нашли общий язык, и Эмили поняла, что, несмотря на застенчивый, полудетский облик, Эрик — человек недюжинного ума.

Как-то раз, заметив, что он чем-то удручен, Эмили настояла, чтобы он объяснил ей причину. Оказалось, крупный производитель программного обеспечения подал в суд на его крохотную интернет-компанию. Денег на хорошего адвоката у Эрика, естественно, не было. Эмили взялась за дело, не рассчитывая на гонорар, и про себя шутила, что акциями, которыми обещал расплатиться с ней Эрик, обклеит комнату. Дело она выиграла. Он выставил акции на биржу, и они многократно выросли в цене. Когда стоимость ее пакета дошла до десяти миллионов, Эмили его продала.

Теперь имя Эрика красовалось на роскошном новом здании. Их дружба продолжалась, и, когда Эмили начал преследовать неизвестный тип, Эрик всячески ее поддерживал и даже установил у нее дома видеокамеру, которая и засняла преступника.

— Я только хотел убедиться, что с тобой все в порядке, — сказал он.

Они немного поболтали и договорились созвониться снова. Эмили открыла окно, и в комнату ворвался холодный просоленный воздух. Потом она пошла к двери, хотя точно помнила, что заперла ее на два замка. Прекрати, остановила она себя. Ты уже проверяла, перед тем как принять душ.

Такой осторожной и пугливой она стала из-за человека, который ее преследовал. Ей никогда не забыть, как она вернулась однажды домой и поняла, что он там был. У ночника она тогда обнаружила фотографию — на ней Эмили стояла на кухне в одной ночной рубашке. Снимок этот она видела впервые.

Затем последовало еще несколько инцидентов, и все с фотографиями: она дома, на улице, в кабинете. Снимки появлялись в почтовом ящике, их засовывали под дворники ее машины, вкладывали в утреннюю газету, которую разносчик оставлял на крыльце. Больше года полиция не могла отыскать ее преследователя.

— С вашей помощью было оправдано немало людей, обвинявшихся в тяжких преступлениях, — говорил ей старший следователь Марти Бровски. — Вполне возможно, вас преследует родственник одной из жертв. Или же кто-то узнал, что вы получили кучу денег, и мучается завистью.

Тогда-то камера и сняла Неда Келера — сына женщины, предполагаемого убийцу которой она с успехом защищала, — ошивавшегося около ее дома. Но он давно уже не разгуливает на свободе, успокаивала себя Эмили, а находится на лечении в психиатрической клинике. К тому же это не Олбани, а Спринг-Лейк. Она легла в кровать, укрылась одеялом и щелкнула выключателем.

Мужчина, стоявший в тени дерева на противоположной стороне Оушен-авеню, увидел, что в комнате погас свет.

— Спокойной ночи, Эмили, — прошептал он.






21 марта, среда

Глава вторая





Уилл Стаффорд, сунув под мышку портфель, прошел через боковую дверь своего дома в бывший каретный сарай, который, как и большинство сохранившихся в Спринг-Лейке подобных строений, теперь служил гаражом. Снег перестал идти еще ночью, и ветер поутих. Но тем не менее первый день весны выдался морозным.

Стаффорд должен был встретиться с Эмили Грэм в кафе «Кто на третьей базе», самом стильном в Спринг-Лейке. Оттуда они собирались пойти еще раз взглянуть на дом, который она решила купить, а потом — к нему в офис, заключить сделку.

Выезжая на джипе на улицу, Уилл подумал, что денек мало чем отличается от того дня в конце декабря, когда Эмили Грэм впервые пришла к нему в офис.

— Я только что внесла задаток за дом, — сообщила она. — И попросила агента порекомендовать мне хорошего юриста по сделкам с недвижимостью. Она назвала ваше имя.

Эмили была так воодушевлена предстоящей покупкой, что даже забыла представиться, с улыбкой вспомнил Уилл. Ее имя он узнал из подписи на соглашении — Эмили Ш. Грэм. Хорошеньких женщин, которые могут выложить за дом два миллиона, не так уж и много.

Он пришел на десять минут раньше, но она уже сидела за столиком и пила кофе.

Во время их первой встречи в декабре он, узнав, что Эмили посмотрела всего один дом, сказал:

— Не люблю отказываться от работы, но позвольте: неужели вы действительно видели дом впервые?

Тогда-то она и сказала, что некогда дом принадлежал ее семье и инициал «Ш.» в ее имени означает Шейпли.

Эмили заказала виноградный сок, омлет из одного яйца и тост. Пока Уилл Стаффорд изучал меню, она изучала Уилла и вполне его одобрила. Весьма привлекательный мужчина: рослый, худощавый, широкоплечий, с соломенными волосами и ярко-синими глазами.

При первой встрече ей понравились и его дружелюбие, и ненавязчивая внимательность. Не каждый юрист решится отговаривать клиента от сделки, подумала тогда она.

Кьернаны, которые продавали дом, приобрели его три года назад и все это время занимались ремонтом. А когда осталась только внутренняя отделка, Уэйну Кьернану предложили хорошую должность в Лондоне. В январе Эмили прошлась с ними по всем комнатам и купила викторианскую мебель и ковры. Владения были обширные, подрядчик только что закончил строительство летнего павильона и собирался рыть бассейн. Всей бумажной работой занимался Уилл Стаффорд.

А он, оказывается, умеет слушать, заметила она, с удивлением поймав себя на том, что рассказывает Уиллу о своем детстве, прошедшем в Чикаго.

— Моя бабушка по материнской линии живет в Олбани. Я училась в Скидморском колледже в Саратога-Спрингс — это совсем рядом, поэтому я много времени проводила у нее. А ее бабушка была младшей сестрой Мадлен Шейпли, той самой девушки, которая пропала в восемьсот девяносто первом году.

Уилл заметил, что по лицу Эмили пробежала легкая тень.

— Впрочем, — добавила она со вздохом, — это было так давно.

— Очень давно, — согласился Уилл. — Вы намерены сразу же переехать или будете наведываться сюда на выходные?

Эмили улыбнулась:

— Я собираюсь заселиться, как только подпишем купчую. Там есть все необходимое, вплоть до кастрюль со сковородками. А мебельный фургон из Олбани приедет сегодня к вечеру.

— У вас остался дом в Олбани?

— Вчера я там ночевала в последний раз. Я все еще обставляю свою квартиру на Манхэттене, поэтому до первого мая буду ездить туда-сюда. А потом я приступаю к работе в фирме «Тодд, Скэнлон, Кляйн и Тодд». И тогда буду появляться здесь только на выходные.

— В городе вами очень интересуются, — сказал Уилл. — И хочу вас предупредить: о том, что вы потомок семьи Шейпли, разболтал не я.

Официантка принесла еду. Эмили не стала дожидаться, пока она отойдет, и сказала:

— Уилл, я из этого секрета не делаю. Мне скрывать нечего.

Он весело усмехнулся:

— А вы и не производите впечатления человека, которому есть что скрывать. Что же касается меня, — продолжал Стаффорд, — вы хоть и не спрашивали, но я скажу. Родился я в часе езды отсюда, в Принстоне. Мой отец был генеральным директором «Лайонел фармасьютикалс». Они с матерью расстались, когда я был подростком. Отец с тех пор много путешествовал, а мы с матерью переехали в Денвер, там я окончил школу и поступил в университет.

Он доел сосиску, взглянул на часы:

— Уже половина десятого. Не будем заставлять Кьернанов ждать. — Попросив счет, Уилл сказал: — В завершение рассказа о моей не слишком увлекательной жизни скажу, что сразу после университета я женился. Через год мы поняли, что совершили ошибку.

— Вам повезло, — заметила Эмили. — Окажись я такой же сообразительной, моя жизнь была бы намного легче.

— Я вернулся на восток и подписал контракт с «Кэнон и Роудз», крупной фирмой, занимающейся недвижимостью на Манхэттене. Работа была интересная, но отнимала много сил. Я искал место, где можно было бы отдохнуть в выходные, заехал сюда и купил старый дом.

— А почему именно в Спринг-Лейке?

— Когда я был маленьким, мы каждое лето проводили пару недель в отеле «Эссекс и Суссекс». Счастливое было время.

Официантка принесла счет, Уилл достал бумажник.

— И вот двенадцать лет назад я понял, что мне нравится жить в Спринг-Лейке и не нравится работать в Нью-Йорке, поэтому я открыл здесь собственное дело. Работы много — и с частными клиентами, и с фирмами. Кстати, о работе — пора к Кьернанам.




Но Кьернаны, как выяснилось, уже уехали из Спринг-Лейка. Их поверенный сообщил, что ему переданы права на заключение сделки. Эмили прошлась вместе с ним по дому.

— Замечательно, что все в таком прекрасном состоянии, — сказала она.

Ей не терпелось поскорее подписать бумаги и остаться в доме одной, побродить по комнатам, переставить мебель в гостиной. Ей нужно было сделать что-то, чтобы дом стал по-настоящему ее. Свой дом в Олбани она всегда считала перевалочным пунктом, хотя прожила в нем три года — с тех пор, как, вернувшись на день раньше из Чикаго, застала супруга в объятиях своей лучшей подруги. Она собрала вещи, села в машину и отправилась в отель. А через неделю сняла дом.

— Ну, вы готовы отправиться ко мне в офис и подписать бумаги? — спросил Стаффорд.




Три часа спустя Эмили снова подъехала к дому. Рядом с летним павильоном уже начали рыть бассейн. Работали трое. С бригадиром, Мэнни Декстером, Эмили познакомилась, осматривая дом. Заметив ее, он помахал ей рукой.

Под урчание экскаватора она прошла по выложенной плиткой дорожке к задней двери. Пожалуй, без этого я бы вполне могла обойтись, подумала Эмили, но тут же напомнила себе, что бассейн будет весьма кстати, когда к ней приедут погостить братья с семьями.

Вставляя ключ в замочную скважину, она услышала истошный крик Декстера:

— Вырубай мотор! Прекращай работу! Там в яме скелет!




Детектив Томми Дагган не всегда соглашался со своим начальником, прокурором округа Монмут Эллиотом Осборном. Томми знал: Осборн считает его нежелание прекращать расследование по делу об исчезновении Марты Лоуренс навязчивой идеей.

Детективом Томми Дагган проработал пятнадцать из своих сорока двух лет. За это время он женился, родил двоих сыновей. Лысина его все ширилась, а некогда стройная талия оплывала. Он был круглолицым весельчаком и производил впечатление везунчика, у которого не бывает в жизни проблем серьезнее лопнувшей шины, однако следователем он был от бога.

Сидя в своем крохотном кабинетике, он и сегодня потратил обеденный перерыв на то, чтобы снова просмотреть дело Лоуренс. Он долго разглядывал фотографию Марты, сделанную здесь, в Спринг-Лейке, на берегу океана. Двадцать один год, настоящая красавица — длинноволосая блондинка с обаятельной улыбкой, ей бы жить да жить. Однако через двое суток ее не стало.

Томми грустно покачал головой и захлопнул папку. Он был убежден: если продолжать опрашивать жителей Спринг-Лейка, рано или поздно всплывет какая-нибудь деталь, на которую прежде не обратили внимания. Все эти годы он постоянно общался и с дедушкой и бабушкой Марты, и со всеми теми, кто видел Марту в последние часы ее жизни.

Большинство гостей, пришедших на прием к Лоуренсам, либо были местными жителями, либо приезжали на лето, а с осени до весны — на выходные. Томми всегда носил в бумажнике список гостей. И время от времени наезжал в Спринг-Лейк поболтать то с тем, то с другим.

Причем в свободное от работы время, усмехнулся он, глядя на приготовленный женой Сьюзи пакет с сандвичами. Тунец с зерновым хлебом. Врач посоветовал ему сбросить килограммов десять, и Сьюзи решила добиться этого, уморив его голодом.

В половине седьмого утра 7 сентября Марту видели на тропе у океана, куда она отправилась на пробежку. Было это четыре с половиной года назад. Томми нехотя откусил сандвич. И принял решение. Завтра в шесть утра он тоже отправится на пробежку. Может, так ему удастся избавиться от этих треклятых килограммов, но это не главное. У него возникло предчувствие, знакомое по другим расследованиям, — еще немного, и он выйдет на убийцу.

Зазвонил телефон.

— Томми, босс ждет тебя у выхода, — сообщила секретарша Эллиота Осборна.

Когда Томми подошел к стоянке, Осборн уже садился на заднее сиденье. Заговорил он только после того, как машина тронулась и водитель включил сирену.

— На Хейс-авеню в Спринг-Лейке найдены останки двух тел, причем одно явно пролежало в земле очень долго.




Позвонив в службу спасения, Эмили выбежала во двор. Она заглянула в котлован и увидела нечто, напоминающее человеческое тело, завернутое в плотный черный пластик.

Когда подъехала первая полицейская машина, Эмили ушла в дом и согрела себе чаю.

Большое окно кухни выходило на задний двор. Эмили с чашкой в руке стояла у окна и смотрела, как огораживают котлован. Полицейские фотографы делали снимки. Какой-то мужчина, по-видимому, судмедэксперт спустился в котлован.

В дверь позвонили.




Томми Дагган и Эллиот Осборн стояли на крыльце и ждали, когда им откроют. Оба были совершенно убеждены, что поиски Марты Лоуренс наконец завершились. Медэксперт сказал, что, судя по всему, это скелет человека молодого. Предполагать что-либо относительно разрозненных костей, обнаруженных там же, он отказался — сначала их надо было исследовать.

Томми обернулся и посмотрел на улицу:

— Народ уже собирается. Лоуренсам наверняка сообщат.

— Доктор О'Брайен обещал провести экспертизу как можно скорее, — сухо сказал Осборн. — Он отлично понимает, что весь Спринг-Лейк тут же решит, что это Марта Лоуренс.

Дверь открылась, и мужчины предъявили удостоверения.

— Я Эмили Грэм. Прошу вас, проходите.

Эмили провела их в гостиную.

— Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, мисс Грэм, — сказал Осборн. — Насколько мне известно, вы только сегодня приобрели этот дом. Вы давно стали приезжать в Спринг-Лейк?

Ей и самой рассказ о том, что впервые она появилась тут всего три месяца назад и тут же купила дом, казался не очень правдоподобным. И она ответила, тщательно подбирая слова:

— В Спринг-Лейк я приехала потому, что рассказы о нем слышала всю жизнь. Мои предки построили этот дом в восемьсот семьдесят пятом году. Владели им до восемьсот девяносто второго и продали после того, как здесь пропала их старшая дочь Мадлен. Я хотела выяснить, где именно этот дом находится, обратилась в городской архив и узнала, что дом продается. Я его посмотрела, влюбилась в него и тут же купила.

— А я и не знал, что это дом Шейпли, — сказал Осборн. — Мы предполагаем, что это останки молодой женщины, которая пропала четыре с лишним года назад. — Он сделал Даггану знак рукой, давая понять, что сейчас не время сообщать о других останках.

Эмили побледнела:

— Молодая женщина, пропавшая четыре года назад, была закопана здесь?

— По-видимому, да, — сказал Осборн. — Боюсь, нам придется выставить охрану — пока будут работать эксперты. Как только все закончится, вы сможете продолжать рыть бассейн.

Никакого бассейна здесь не будет, подумала Эмили.

Когда они подошли к двери, снова зазвенел звонок — прибыл мебельный фургон из Олбани.




Слухи о человеческих останках, обнаруженных во дворе дома на Хейс-авеню, быстро расползлись по городу. Никто не сомневался: это наверняка Марта Лоуренс. Старые друзья потянулись к дому Мартиных дедушки с бабушкой. Один из них вызвался позвонить родителям Марты в Филадельфию, и Джордж с Амандой немедленно выехали в Спринг-Лейк.

В шесть часов, когда на город опустились сумерки, пастор церкви Св. Екатерины отправился вместе с прокурором к Лоуренсам. Доктор О'Брайен, обследовавший останки, снял отпечатки зубов, и они полностью соответствовали записям в стоматологической карте Марты. На черепе осталось несколько прядей волос, и они были идентичны тем, которые полиция после исчезновения Марты сняла с ее щетки.

Город погрузился в траур.

Полиция решила пока что попридержать информацию о других останках, которые тоже принадлежали молодой женщине. Судмедэксперт полагал, что они пролежали в земле более ста лет. Кроме того, не разглашалось, что орудием убийства Марты послужил серебристый шелковый шарф с каймой из люрекса.

Однако больше всего пугало и настораживало то, что в пластиковом мешке вместе с останками Марты Лоуренс лежала фаланга пальца второй жертвы, умершей более ста лет назад, и на ней болталось кольцо с сапфиром.




Первый вечер в новом доме выдался тревожным. Днем Эмили отвлекли грузчики, привезшие мебель, потом пришлось разбирать вещи. Она, насколько это возможно, старалась не думать о том, что происходит во дворе.

В семь часов Эмили приготовила салат, испекла картошку и поджарила баранью отбивную. Шторы она опустила, но на душе все равно было тревожно. Несколько бокалов кьянти не согрели и не успокоили ее.

Прибрав на кухне, она проверила все двери, включила сигнализацию и поднялась на второй этаж. Было всего девять вечера, но ей хотелось поскорее надеть теплую пижаму и забраться в постель.

Эмили переоделась и озадаченно замерла. А заперла ли она входную дверь на засов? Злясь на саму себя, она поспешила к лестнице. Еще не успев подойти к двери, она заметила на полу конверт, который просунули под дверь. Господи, умоляю, только не это, пронеслось у нее в мозгу. Неужели все началось заново?

Она вскрыла конверт. Там был снимок женщины в окне. Приглядевшись, Эмили поняла, что это она сама.

Вчера вечером. В «Кэндллайт-Инн». Она стояла у окна, смотрела на улицу. Кто-то сфотографировал ее с пляжа. Когда она поднималась наверх, никакого конверта в холле не было.

Неужели человек, который преследовал ее в Олбани, приехал сюда, в Спринг-Лейк? Но это абсолютно невозможно. Нед Келер находится в Гранд-Мэнор, в психиатрической клинике.

Телефон в доме еще не подключили, сотовый остался в спальне. Зажав в руке снимок, Эмили бросилась туда. Дрожащей рукой она набрала номер справочной.

— Вас приветствует информационная служба...

— Олбани, штат Нью-Йорк. Больница Гранд-Мэнор.

Через несколько мгновений она уже беседовала с ночным дежурным отделения, где лежал Нед Келер.

— Ваше имя мне знакомо, — сказал врач. — Вы — та, которую он преследовал.

— Его что, выпустили на время?

— Келера? Разумеется, нет.

— А он, случайно, не мог сбежать?

— Менее часа назад на вечернем обходе я лично его видел.

Эмили живо представила себе Келера: щуплый мужчина лет сорока, лысеющий, держится робко. В суде он все время беззвучно плакал. Она защищала Джоэля Лейка, которого обвиняли в том, что он, проникнув в дом с целью грабежа, убил мать Неда. Когда суд присяжных оправдал Лейка, Келер набросился на Эмили. Он осыпал ее проклятьями, орал, что она выпустила на свободу убийцу. Его с трудом сдерживали двое полицейских.

— Как он? — спросила она.

— Поет старую песню — мол, невиновен. — Врач говорил с ней мягко и рассудительно. — Уверяю вас, Неда никто отсюда не выпустит.

Закончив разговор, Эмили внимательно рассмотрела снимок. На нем она стояла в окне — удобная цель для того, кто решит вместо фотоаппарата воспользоваться пистолетом.

Эмили позвонила в полицию. Дежурный выслал машину. Прибыл полицейский — совсем молоденький, года двадцать два, не больше. Она рассказала ему, как ее преследовали в Олбани.

— Скорее всего, какой-нибудь парнишка решил над вами подшутить, — попытался успокоить ее полицейский. — Вы не могли бы дать мне пару полиэтиленовых пакетов?

Осторожно взяв конверт и снимок за уголок, он убрал их в пакеты.

— Проверим отпечатки пальцев. Ну, мне пора. — Она проводила его до двери. — Сегодня за домом будет следить патрульная машина, и мы предупредим полицейского, который охраняет задний двор, чтобы он был начеку, — сказал он. — Все будет в порядке.

Хотелось бы надеяться, подумала Эмили, запирая дверь на засов.




Клейтон и Рейчел Уилкокс были в гостях у Лоуренсов в вечер перед тем, как исчезла Марта. С тех пор к ним, как и к прочим гостям, постоянно наведывался детектив Томми Дагган.

Шестидесятичетырехлетняя Рейчел была видной дамой с седыми волосами до плеч. Высокая, с безукоризненной осанкой, она производила впечатление женщины властной и решительной. Взгляд ее серо-голубых глаз был пристален и суров.

Тридцать лет назад, когда сорокалетний Клейтон, застенчивый и робкий замдекана, ухаживал за ней, он нежно называл ее «мой викинг».

— Я так и представляю, как ты стоишь в боевом облачении на носу корабля и твои волосы колышет ветер, — шептал он.

Клейтон до сих пор мысленно называл ее Викингом. Однако уже безо всякой нежности. Он жил в постоянном напряжении: главной его задачей было не вызвать гнев жены.

Из одиннадцатичасовых новостей они узнали, что обнаружено тело Марты Лоуренс, и Клейтон выслушал колкие комментарии жены:

— Печально, конечно, что и говорить, но одно хорошо: наконец-то нам перестанет надоедать этот зануда детектив.

Скорее наоборот, теперь Дагган будет приходить чаще, подумал Клейтон.

Двенадцать лет назад в возрасте пятидесяти пяти лет он ушел с поста президента Инок-колледжа, небольшого, но весьма престижного учебного заведения в Огайо, и они с Рейчел переехали в Спринг-Лейк. Впервые он побывал здесь еще мальчишкой — навещал дядю — и потом иногда сюда наведывался. В качестве хобби он выбрал историю городка и теперь считался в этом вопросе главным специалистом.

Рейчел так и не простила ему романа с университетской коллегой, случившегося через три года после свадьбы. Как не простила и ошибки, приведшей к тому, что Клейтон вынужден был уйти из Инок-колледжа.

Когда на экране появилась фотография Марты Лоуренс, Клейтон перепугался. Поскольку останки Марты обнаружены, полицейские возобновят расследование. Насколько глубоко они будут копаться в прошлом тех, кто был в тот вечер на приеме?

«Марта Лоуренс приехала навестить родных перед началом учебного года», — говорила дикторша.

— Я тогда еще дала тебе подержать шарф, — в тысячный раз напомнила Рейчел. — И ты, естественно, умудрился его потерять.






22 марта, четверг

Глава третья





С того самого дня, как начали рыть бассейн, он знал, что останки Марты могут обнаружить. Оставалось только надеяться, что фаланга пальца, положенная им в пластиковый саван, не рассыплется в пыль. Но даже если и так, кольцо они все равно найдут.

Конечно, вряд ли у медэксперта хватит ума сообразить, что Марта и Мадлен обе были задушены — Марта шарфом, а Мадлен белым льняным пояском, который соскользнул с ее талии, когда она попыталась бежать.

Эту запись из дневника он помнил наизусть:




Удивительно, но безо всяких усилий с моей стороны Мадлен сразу догадалась, что, придя в дом, допустила ошибку. Выражение ее лица оставалось прежним, однако ее длинные тонкие пальцы беспокойно теребили юбку.

Она тревожно смотрела, как я запираю дверь.

— Зачем вы это делаете? — спросила она.

Должно быть, прочла что-то в моем взгляде. Она попыталась закричать, но не смогла. Она лишь прошептала:

— Прошу вас...

Она метнулась было к окну, но я ухватил ее за пояс платья и сорвал его, а затем, схватив его обеими руками, накинул ей на шею. И тогда она с недюжинной силой принялась отбиваться. Она была уже не дрожащей овечкой, а тигрицей, борющейся за жизнь.

Позже я вымылся и заглянул к ее родителям, которые были обеспокоены ее затянувшимся отсутствием.




Фотография Марты была опубликована на первых полосах всех газет. А почему бы и нет? Новость, вполне достойная внимания публики: обнаружено тело красивой девушки, к тому же из богатой семьи. Однако новость стала бы сенсацией, если бы газетчики сообщили еще и про палец с кольцом. Если полицейские его обнаружили, то наверняка заметили, что он вложил его в руку Марты.

Рука была еще теплой и гибкой.

Смерть сделала их сестрами. Через сто пять лет.

Было объявлено, что прокурор в одиннадцать проведет пресс-конференцию. Было без пяти одиннадцать. Он включил телевизор и, предвкушая удовольствие, уселся в кресло.




За пятнадцать минут до пресс-конференции прокурор Эллиот Осборн объяснял своим помощникам, что он намерен, а что не намерен сообщать журналистам. Он огласит результаты вскрытия и расскажет, что смерть наступила в результате удушения. Но умолчит о том, что орудием убийства послужил шарф с каймой из люрекса.

— А о пальце вы упомянете, сэр? Вот это точно растревожит осиное гнездо.

Питера Уолша только что назначили детективом. Он восемь лет прослужил в полиции Спринг-Лейка, а теперь работал у прокурора. Осборн дал Уолшу договорить и продолжил:

— Я скажу, что рядом с телом Марты Лоуренс обнаружены еще одни останки, пролежавшие в земле более ста лет. Четыре с половиной года назад, когда Марта исчезла, «Эсбери-Парк пресс» раскопал историю об исчезновении седьмого сентября восемьсот девяносто первого года девятнадцатилетней Мадлен Шейпли. Журналисты, вероятно, решат, что палец, найденный у тела Марты, принадлежал Мадлен Шейпли, тем более что захоронение сделано на земле Шейпли.

— А правда, что новая владелица дома тоже из Шейпли? — спросил Питер Уолш.

— Правда.

— Значит, можно сделать анализ на ДНК?

— Если мисс Грэм пожелает, мы сделаем анализ. Но я и так уже велел поднять все материалы по делу Мадлен Шейпли. Выяснилось, что приблизительно тогда же пропали еще две девушки. Летиция Грегг исчезла пятого августа восемьсот девяносто третьего года. Судя по полицейским протоколам, родители предполагали, что она отправилась поплавать, поэтому дело и не вызвало особых подозрений. Три года спустя, тридцать первого марта восемьсот девяносто шестого года, пропала лучшая подруга Летиции Эллен Свейн. В последний раз ее видели, когда она в сумерках выходила из дома своих друзей. — Осборн взглянул на часы. — Без одной минуты одиннадцать. Пора.

В конференц-зале собралось полно народа. Вопросы Осборну задавали быстро и по делу. Репортер «Нью-Йорк пост» сказал, что два трупа на одном участке — вряд ли простое совпадение.

— Согласен, — кивнул Осборн. — Палец с кольцом был намеренно положен рядом с телом Марты.

— Рядом — это где? — спросил журналист из Эй-би-си.

— Он был вложен в руку Марты. — Осборн показал фотографию. — Это снимок с места происшествия.

И тут прозвучал неизбежный вопрос:

— Вы предполагаете, что это мог быть серийный убийца, замешанный в убийстве, случившемся в Спринг-Лейке сто десять лет назад?

— Я ничего не предполагаю.

— Но ведь и Марта Лоуренс, и Мадлен Шейпли пропали седьмого сентября. Как вы это объясните?

— Никак.

— Вы допускаете, что убийца Марты реинкарнировался?

— Никоим образом. Все, достаточно.

Выходя из зала, Осборн поймал взгляд Томми. Оба думали об одном и том же: смерть Марты Лоуренс стала очередной дешевой сенсацией, и есть только один способ прекратить шум — найти убийцу.

Кусок шарфа с каймой из люрекса был единственной зацепкой. Это и тот факт, что убийца, кем бы он ни был, знал о могиле, выкопанной во владениях Шейпли более ста лет назад.




Эмили проснулась в девять утра. Спала она беспокойно и встала совершенно разбитой.

Тело пропавшей девушки на заднем дворе...

Фотография, подсунутая под дверь...

Она спустилась вниз сделать кофе. День обещал быть чудесным. Лучи солнца струились через витражи в окне на лестничной площадке. На кухне Эмили подождала, пока закипит кофе. Когда он был готов, она налила себе чашку и пошла наверх. Надела джинсы и свитер, а волосы скрутила жгутом и перехватила заколкой.

Убирая кровать, она услышала звонок в дверь — пришли из телефонной компании проводить новый кабель. К одиннадцати телефонисты ушли. Эмили пошла в кабинет посмотреть новости. Когда передача закончилась, Эмили выключила телевизор, но долго еще смотрела на темный экран, а в голове крутился калейдоскоп детских воспоминаний: бабушка все снова и снова рассказывала о Мадлен.

Бабушка устремляла взор куда-то вдаль и говорила:

— Мадлен была старшей сестрой моей бабушки, и та ее боготворила. Все рассказывала, какая она была красавица. Половина молодых людей Спринг-Лейка были влюблены в нее по уши. И все норовили пройти мимо ее дома — в надежде увидеть ее на веранде. В тот последний день она была очень возбуждена. Ее возлюбленный, Дуглас Картер, поговорил с ее отцом и получил разрешение сделать Мадлен предложение. Она ждала его с обручальным кольцом. И показала бабушке, что заранее переодела кольцо, которое ей подарили на шестнадцатилетие, с левой руки на правую.

Через два года после исчезновения Мадлен Дуглас Картер покончил с собой, вспомнила Эмили.

Она встала. Что еще может вспомнить бабушка о событиях, про которые узнала в детстве? Эмили набрала ее номер. Трубку сняли после первого же гудка.

— Ну, рассказывай про дом, — велела бабушка.

Говорить про то, что здесь произошло, было нелегко.

— Ох, Эмили, да как же это случилось?

— Сама не знаю, но намерена выяснить. Бабушка, помнишь, ты мне рассказывала, что на Мадлен в день, когда она исчезла, было кольцо?

— Она ждала Дугласа Картера с обручальным кольцом.

— Ты, кажется, говорила, что на ней было кольцо, подаренное на шестнадцатилетие?

— Разве? Дай-ка вспомнить. Ах да, Эм. Кольцо с сапфиром в обрамлении маленьких бриллиантов. Ты что, решила после стольких лет выяснить, что случилось с Мадлен?

— Мало ли как выйдет. Ну пока, бабуля, целую.

Следующий звонок Эмили был к прокурору. Она назвалась, и ее немедленно соединили с Эллиотом Осборном.

— Я смотрела новости и хотела бы узнать: это случайно не кольцо с сапфиром и маленькими бриллиантами?

— Да.

— Оно было на безымянном пальце правой руки?

— Откуда вам это известно, мисс Грэм? — спросил после паузы Осборн.

Повесив трубку, Эмили вышла на веранду. Вместе с телом Марты Лоуренс они нашли палец и кольцо Мадлен.




Около полудня Эмили позвонил Уилл Стаффорд.

— Я вчера уехал в Нью-Йорк, — сказал он, — и о том, что произошло, узнал только вчера вечером из новостей. Мне очень жаль Лоуренсов. И вас тоже.

Ей была приятна его забота.

— Вы видели интервью с прокурором? — спросила она.

— Да. Не думаете ли вы, что...

Она догадалась, какой вопрос он хочет задать.

— Не думаю ли я, что палец, который нашли рядом с телом Марты Лоуренс, — это палец Мадлен Шейпли? Я знаю это наверняка. Я говорила с бабушкой, и она описала кольцо, про которое ей рассказывала ее бабушка.

— Значит, все эти годы ваша двоюродная прапрабабушка была захоронена у собственного дома?

— Выходит, так, — сказала Эмили.

— Кто-то знал об этом и специально закопал там же Марту. Но как он выяснил, где лежит Мадлен Шейпли?

— Ответ на этот вопрос я и намерена узнать. Уилл, я бы хотела познакомиться с Лоуренсами. Вы с ними знакомы?

— Конечно.

— Не могли бы вы им позвонить и спросить, не позволят ли они мне заглянуть ненадолго?

— Разумеется. И потом перезвоню вам, — пообещал Уилл.

Через двадцать минут его секретарша Пэт Гуинн сообщила по громкой связи:

— Мистер Стаффорд, пришла Натали Фриз, хочет с вами поговорить.

Очень кстати, подумал Уилл. Натали была второй женой Боба Фриза, давнишнего жителя Спринг-Лейка. Лет пять назад Боб уволился из брокерской конторы и исполнил свою старинную мечту — открыл дорогой ресторан под названием «Сизонер».

Натали было тридцать четыре, Бобу — шестьдесят один, и каждый получил от брака именно то, чего хотел. Боб — красотку жену, а Натали — роскошную жизнь.

Но сегодня Натали не склонна была кокетничать.

— Уилл, какая печальная новость! — сказала она. — Марту Лоуренс, конечно, жалко, но зачем ворошить прошлое?

— Должен заметить, что, несмотря на беспокойство, выглядишь ты прекрасно. Словно сошла с обложки «Вог».

На ней было коричневое кожаное полупальто с собольими воротником и манжетами и такие же кожаные брючки. Длинные белокурые волосы спадали ниже плеч. Ровный загар, приобретенный, как было известно Уиллу, на Палм-Бич, подчеркивал бирюзовый цвет глаз.

Она пропустила комплимент мимо ушей.

— Уилл, я посмотрела пресс-конференцию и тут же отправилась к тебе. У Боба чуть сердечный приступ не случился. Я даже волновалась, как он в таком состоянии сядет за руль.

— А что его так расстроило?

— Ты же знаешь, детектив Дагган постоянно заходит ко всем, кто был на приеме у Лоуренсов накануне исчезновения Марты.

— К чему ты клонишь?

— Яснее ясного: Марту убили, и, если кому-нибудь взбредет в голову, что в ее смерти виновен один из нас, шума не избежать.

— Шума? Да какое нам до этого дело?

— Боба это обязательно коснется. Все деньги, до последнего доллара, вложены в его обожаемый ресторан. И он теперь психует. Считает, что, если нам будут уделять слишком много внимания, это плохо отразится на его бизнесе.

Уилл несколько раз бывал в ресторане Боба. Интерьер мрачный, еда средняя, а цены заоблачные.

— Натали, — сказал он, — я понимаю, нервы у Боба на пределе, но только из-за того, что вы были на приеме у Лоуренсов, репутация ресторана пострадать не может.

Натали пожала плечами и горько усмехнулась:

— Очень надеюсь, что ты прав. Вот поговорю с тобой, и на душе легче. Пойдем куда-нибудь перекусим.

— Я собирался послать за сандвичем.

— Ну уж нет. Идем в «Старую мельницу».

На улице она сунула руку ему под локоть.

— Что люди подумают? — улыбнулся Стаффорд.

— Пусть что хотят, то и думают. Они меня так и так презирают. Говорила я Бобу, надо отсюда уезжать. Этот городишко слишком мал для меня и его бывшей жены.




Известный психолог доктор Лиллиан Мэдден часто применяла на практике гипноз, верила в реинкарнацию и на своих сеансах возвращала пациентов в их предыдущие жизни. Она была убеждена, что причиной душевных переживаний могут быть эмоциональные травмы, перенесенные в прошлой жизни. И полагала, что с людьми, которых мы знаем в этой жизни, мы, вероятно, общались и в прошлой.

Утренний прием Мэдден начинала в восемь, за час до того, как приходила на работу ее секретарша Джоан Ходжес. Впервые за день они поговорили около полудня, когда доктор Мэдден вышла в приемную.

— Есть важные сообщения? — спросила она.

— Здравствуйте, доктор, — подняла голову Джоан. — Не знаю, насколько важные, но вам они не понравятся.

Джоан, в сорок четыре года уже ставшая бабушкой, была, по мнению Лиллиан Мэдден, идеальной секретаршей для практикующего психолога. Всегда веселая, деловитая, она обладала даром располагать к себе людей.

— И что же мне в них не понравится?

— Прокурор провел пресс-конференцию, и за последний час вам позвонили из трех таблоидов. Позвольте, я объясню почему.

Лиллиан изумленно выслушала рассказ секретарши о найденном в руке Марты Лоуренс пальце с кольцом и о том, что Мадлен Шейпли, как и Марта, пропала седьмого сентября.

— Надеюсь, они не решили, что Марта — реинкарнация Мадлен, которой суждено было еще раз пережить столь ужасную смерть?

— Об этом не спрашивали, — сказала Джоан мрачно. — Они интересовались, не считаете ли вы, что реинкарнировался убийца Мадлен.




В два часа Томми Дагган вернулся к себе в кабинет в сопровождении Питера Уолша. После пресс-конференции сотрудники Осборна кинулись заново просматривать дело Марты Лоуренс в поисках пропущенных подробностей. Осборн назначил Томми старшим и дал ему в помощь Уолша. Уолш с коллегами весь предыдущий вечер рылись в пыльных архивах, ища материалы по делу об исчезновении Мадлен Шейпли.

И теперь Томми Дагган глядел на него с сочувствием. У Уолша были красные глаза, его шатало от усталости, он, тридцатилетний и уже лысеющий мужчина, походил на изможденного мальчишку.

— Шел бы ты домой, Пит, — предложил Томми. — Ты же спишь на ходу.

— Со мной все в порядке. Ты говорил, надо сделать несколько звонков. Я тебе помогу.

— Как хочешь, — пожал плечами Томми. — Сегодня к вечеру останки Марты доставят из морга в крематорий. Там будут присутствовать родственники. Прах захоронят в фамильном склепе на кладбище у церкви Св. Екатерины. Эту информацию скрывают от широкой публики.

Пит кивнул.

— Родственники решили объявить только, что заупокойная служба по Марте состоится в субботу.

Томми был уверен, что все или почти все, кто был на приеме у Лоуренсов перед исчезновением Марты, придут на службу. Он уже сказал Питу, что хотел бы собрать их где-нибудь под одной крышей и побеседовать с каждым наедине. Расспросив всех подряд, легче будет выявить несоответствия в их рассказах. Или не выявить, мрачно подумал он.

Томми достал список тех, кто присутствовал на приеме.

— Я позвоню Уиллу Стаффорду и спрошу, нельзя ли собрать всех у него дома сразу после службы. Если он согласится, начнем обзванивать остальных.

Томми снял трубку. Стаффорд только что вернулся с обеда.

— Разумеется. Собирайте всех у меня, — согласился он. — Но лучше чуть позже. После службы Лоуренсы приглашают друзей к себе.

— Тогда я попрошу всех прийти к вам в три.

Дорого бы я дал, чтобы побывать у Лоуренсов, подумал Томми.

— Время и место определены, — сказал он Питу. — Осталось обзвонить людей. Через час мы должны быть у Эмили Грэм. Надо уговорить ее дать разрешение перекопать весь двор.




Без четверти три Эмили припарковала машину на Ладлем-авеню, у дома Клейтона и Рейчел Уилкокс. За полчаса до этого она позвонила Уиллу Стаффорду и спросила, с чего лучше начать поиски сведений об исчезновении Мадлен Шейпли.

— В библиотеке на Третьей авеню собран уникальный справочный материал, — сказал он, — но вернее всего будет обратиться к доктору Клейтону Уилкоксу. Он неофициальный историк нашего города. Давайте-ка я ему позвоню.

Через пятнадцать минут Стаффорд отзвонил Эмили:

— Можете ехать прямо сейчас. Я рассказал Клейтону, чем вы интересуетесь, и он уже подбирает для вас материалы.

Эмили поднялась по ступенькам и позвонила. Мгновение спустя дверь распахнулась. Даже если бы ее не предупредили, она бы сразу догадалась, что доктор Клейтон Уилкокс — ученый.

— Мисс Грэм? Прошу вас, проходите, — сказал он приятным низким голосом, взял у нее пальто и повел по коридору. — Когда мы двенадцать лет назад решили перебраться в Спринг-Лейк, выбором дома занималась жена, — объяснил Уилкокс, введя ее в комнату, где все четыре стены от пола до потолка были заняты книжными полками. — Я тогда выдвинул единственное требование: чтобы это был настоящий викторианский особняк с комнатой, куда бы могла вместиться вся моя библиотека, письменный стол, диван и кресло.

— Вы получили то, чего хотели, — улыбнулась Эмили.

Ей нравились такие комнаты. Темно-бордовый кожаный диван выглядел уютным и удобным. Большинство книг на полках были старыми. На столе, около ноутбука, лежала кипа тетрадей и блокнотов.

— Я оторвала вас от работы. Прошу прощения.

— Пустяки. Мне сегодня не пишется, и я с нетерпением ждал встречи с вами. — Он опустился в кресло. — Уилл Стаффорд сказал, что вы интересуетесь историей Спринг-Лейка. Я смотрел новости и знаю, что вместе с останками несчастной Марты Лоуренс были обнаружены останки вашей родственницы.

Эмили кивнула:

— Убийца Марты, очевидно, знал, что тело Мадлен закопано там. Остается вопрос: откуда?

— Знал? Вы полагаете, что нынешний убийца — мужчина?

— Вероятнее всего — да. Но наверняка, естественно, не знаю. Как и не знаю, кто сто с лишним лет назад убил Мадлен Шейпли. Она — моя двоюродная прапрабабка. Она погибла в девятнадцать лет. Доктор Уилкокс, — продолжила Эмили, — связь между гибелью Марты Лоуренс и Мадлен Шейпли несомненно существует. И если убийство одной будет раскрыто, возможно, будет раскрыто и убийство другой. Я почти уверена: тот, кто знал, что тело Мадлен закопано около ее же дома, откуда-то знает, как и почему она погибла.

— Вероятно, об этом где-то написано. Возможно, в письменном признании или письме. Выходит, тот, кто обнаружил этот документ, не только не рассказал о его существовании, но и использовал информацию о захоронении, когда совершил собственное преступление?

— Именно это я и предполагаю. И кое-что еще. Я думаю, что ни Мадлен, ни Марта не принадлежали к тому роду женщин, которые вступили бы в контакт с незнакомым человеком. Скорее всего, обе они попали в ловушку, расставленную тем, кого они знали и кому доверяли.

— На мой взгляд, заключение слишком смелое, мисс Грэм.

— Я так не считаю, доктор Уилкокс. Мне известно, что, когда пропала Мадлен, в доме находились ее мать и сестра. Был теплый сентябрьский день. Окна были открыты. Если бы она закричала, ее бы услышали. А Марта Лоуренс отправилась на утреннюю пробежку. Несколько домов выходят окнами прямо на дорожку. Слишком уж рискованно было бы подойти к ней и затащить в машину — кто-нибудь наверняка бы это увидел.

— Вы много об этом думали, не так ли, мисс Грэм?

— Прошу вас, называйте меня Эмили. Да, я много об этом думала. Немудрено сосредоточиться на подобных мыслях, когда полицейские перекапывают твой двор в поисках жертв. — Она встала. — Благодарю, что уделили мне время. Мне пора — ко мне должны приехать детективы.

Уилкокс тоже поднялся:

— Я подобрал несколько книг и статей о Спринг-Лейке, которые могут вам пригодиться. А еще копии газетных вырезок девяностых годов девятнадцатого века.

Он выдвинул нижний ящик стола и достал полотняную сумку с надписью: «Инок-колледж. Книжный магазин».

— Лучше держите мои книги в ней, чтобы они были в одном месте. Я пишу исторический роман, действие которого происходит в Спринг-Лейке в восемьсот семьдесят шестом году. Это моя первая попытка заняться литературным творчеством, и я нахожу его весьма увлекательным. — Он проводил ее к выходу. — Давайте снова побеседуем, когда вы просмотрите эти материалы. Возможно, у вас возникнут вопросы.

— Вы очень любезны, — сказала Эмили, пожимая ему на прощание руку.

Ей вдруг почему-то стало не по себе. Все дело в доме, подумала она, спускаясь по ступеням. Очень уж у него унылый вид. Единственное живое место — это библиотека.

Проходя мимо гостиной, Эмили заглянула туда. Мебель с темной обивкой, тяжелые шторы — худшее, что было в викторианской эпохе. Все угрюмое, мрачное, мертвое.




Клейтон Уилкокс смотрел из окна кабинета вслед Эмили. Весьма приятная молодая женщина, решил он. А затем сел за компьютер.

Скрин-сейвер исчез, и на экране появилась страница, над которой Уилкокс работал. Речь там шла о поисках девушки, которая вместе с родителями приехала в 1876 году в Спринг-Лейк на торжественное открытие отеля «Монмут».

Пальцы Клейтона Уилкокса забегали по клавиатуре. «Его стремление было столь непреодолимо, что даже последствия того, что он намеревался совершить, не могли его остановить».




— Не могу я так больше! — произнес вслух Ник Тодд, стоя у окна своего кабинета в юридической фирме «Тодд, Скэнлон, Кляйн и Тодд», располагавшейся на Южной Парк-авеню Манхэттена.

Не хочется обижать отца, но я больше не могу этим заниматься, признался он себе. Я хочу быть обвинителем мерзавцев, а не их защитником. Дверь кабинета медленно отворилась. Он обернулся и увидел стоявшего на пороге отца.

— Ник, я, наверное, был не в себе, когда согласился, чтобы Эмили Грэм приступила к работе первого мая. Только что поступило дело, просто созданное для нее. Поезжай в Спринг-Лейк и скажи, что она нужна нам на следующей неделе.

Перед тем как отец предложил Эмили Грэм работу, они с Ником ездили в Олбани посмотреть, как она держится на заседании суда. Она была великолепна. Добилась оправдания клиента, которого обвиняли в неумышленном убийстве. После заседания они вместе пообедали. Ник не забыл похвал, которые изливал на нее обычно немногословный отец.

Его так и подмывало сообщить отцу, что он уходит из фирмы. Но Ник решил подождать. Как только появится Эмили, я тут же уйду, пообещал себе он.




Вопрос ушлого репортера, заданный прокурору на пресс-конференции, его позабавил: «Вы допускаете, что убийца Марты реинкарнировался?»

А то, как резко отмел прокурор эту возможность, его оскорбило. Я действительно реинкарнировался, подумал он. Мы стали одним целым. И я это докажу.

Под вечер он решил, что откроет правду о себе. Достаточно будет открытки — с простеньким, почти детским рисунком.

Он отправит ее в субботу. По дороге в церковь.




Когда Эмили вернулась домой, на крыльце ее ждали Томми Дагган и Пит Уолш.

Она бросилась извиняться, но Томми ее остановил:

— Это мы пришли чуть раньше, мисс Грэм.

Он представил Пита, и тот взял из рук Эмили сумку с книгами, которые подобрал для нее Клейтон Уилкокс.

— Вы решили всерьез заняться чтением? — осведомился Пит, пока Эмили открывала дверь.

— Похоже, придется, — ответила она.

Они вошли следом за ней в холл.

— Побеседуем на кухне, — предложила Эмили. — Может, мне удастся уговорить вас выпить чашечку чая.

Пит согласился, а Томми отказался, но не удержался и съел парочку шоколадных печений.

— Медэксперты уехали, — сказала Эмили. — Это значит, что работа на месте происшествия закончена?

— Как раз это мы и хотели обсудить, — сказал Томми. — Пока экскаватор здесь, мы бы хотели раскопать и оставшуюся часть двора.

— Вы что, думаете, там еще кого-то зарыли? — В голосе Эмили слышался неподдельный испуг.

— Вам известно, что после того, как исчезла ваша двоюродная прапрабабка, в Спринг-Лейке пропали еще две девушки?

— Господи! Вы решили, что и они здесь похоронены?

— Это мы и хотим выяснить, — сказал Томми.

— Я думаю, тот, кто убил Марту, точно знал, что произошло в восемьсот девяносто первом году, и совершил аналогичное убийство.

— Надеюсь, в реинкарнацию вы не верите?

— Не верю, но убеждена, что убийца Марты многое знает о смерти Мадлен Шейпли.

Томми поднялся:

— Мисс Грэм, вы позволите раскопать двор?

— Да, — холодно ответила она. — А теперь я хочу вас кое о чем попросить. Разрешите мне просмотреть материалы об исчезновении Марты Шейпли и еще двух девушек, пропавших в то же время.

Мужчины переглянулись.

— Мы должны спросить у начальства, но думаю, с этим проблем не будет, — ответил Дагган.

Она проводила их до двери.

Минут пять детективы ехали молча. Потом Дагган спросил:

— Пит, ты думаешь о том же, о чем и я?

— Вполне возможно.

— О той девушке из Филадельфии? О Карле Харпер? Она исчезла два с половиной года назад.

— Да, но свидетельница клялась, что видела, как на стоянке в пригороде Филадельфии она разговаривала с каким-то мужчиной. А через пару дней сумочку Харпер, из которой почти ничего не пропало, нашли в лесу неподалеку от той стоянки. Делом занимался прокурор Филадельфии.

Томми позвонил в управление и попросил соединить его с Леном Грином, одним из детективов, работавшим над делом.

— Лен, когда пропала вторая женщина — тогда, сто лет назад?

— Минутку... пятого августа восемьсот девяносто третьего года.

— А когда пропала Карла Харпер?

— Сейчас уточню.

Через минуту Томми услышал то, что и предполагал услышать:

— Пятого августа.

— Мы едем. Будем через двадцать минут. Спасибо, Лен.




Нужно было побеседовать с детективом из Филадельфии, который занимался делом Карлы Харпер. То, что Мадлен Шейпли и Марта Лоуренс обе пропали 7 сентября, хоть и с интервалом в сто пять лет, могло быть совпадением. Но поскольку и 5 августа пропали две женщины, это уже не походило на случайность. В Спринг-Лейке орудовал убийца, копировавший события столетней давности.

— Пит, понимаешь, что это значит? Если этот тип действует по тому же плану, тридцать первого марта он нападет на следующую жертву.

— Тридцать первого марта этого года?

— Пока что не знаю. Тогда убийства происходили с интервалом в несколько лет. — Томми снова позвонил Лену и, получив интересующую его информацию, сказал Питу: — Первые две женщины пропали с интервалом в двадцать три месяца. Столько же прошло между исчезновением Марты Лоуренс и Карлы Харпер. Если тридцать первого марта этого года исчезнет еще одна женщина, цикл завершится.




После ухода детективов Эмили решила сварить суп. Разверстая яма во дворе и вероятность того, что там похоронен еще кто-то, пугали ее. Ей казалось, что воздух напоен запахом смерти. Куриный суп действует на психику успокаивающе, сказала себе Эмили, а этого мне как раз сейчас и не хватает.

Она пошла на кухню и задернула шторы, чтобы не смотреть во двор. Руки работали сами по себе — чистили морковь, резали сельдерей и лук, сыпали приправы. К тому времени, когда пора было ставить кастрюлю на огонь, она решила позвонить в полицию Олбани и сообщить о том, что произошло вчера вечером.

Она пошла в кабинет, взяла телефон и села на диван. Первым она позвонила детективу Марти Бровски. Он был одним из тех, кто схватил Неда Келера, притаившегося у ее дома. Услышав, что произошло, Марти забеспокоился:

— Моя версия: кто-то подражает Келеру. Мы все проверим, Эмили. И вот еще что. Я позвоню в вашу местную полицию и объясню, что дело серьезное.

Затем Эмили позвонила своему другу Эрику Бейли. Он был рад ее слышать.

— Без тебя в Олбани чего-то не хватает.

— Я тоже по тебе соскучилась. И хотела попросить тебя об одной услуге.

— Готов исполнить любую просьбу.

— Эрик, помнишь, ты мне установил камеры наблюдения? Ты предлагал мне такие же для Спринг-Лейка. Можешь прислать кого-нибудь?

— Могу прислать себя. Я все равно хотел с тобой повидаться. Но в ближайшие дни я очень занят. Понедельник тебя устроит?

— Вполне, — ответила она и повесила трубку.

Следующие три часа Эмили провела за чтением книг, которые дал ей Уилкокс. Отличная подборка, решила она.

В восемь часов Эмили пошла на кухню и закончила приготовление ужина. За едой она тоже читала. Книжка называлась «Воспоминания отроковицы». Ее автор, Филлис Гейтс, с конца восьмидесятых до середины девяностых годов девятнадцатого века проводила лето в Спринг-Лейке. Книга давала полное представление о светской жизни того времени — пикники, танцы, приемы в отеле «Монмут», купание в океане. Но больше всего Эмили заинтересовали отрывки из дневника Филлис.

Эмили закончила ужин. Глаза слипались от усталости, и она хотела уже отложить книгу, как вдруг заметила в дневниковой записи имя Мадлен Шейпли.




18 июня 1891 года. Сегодня днем мы ходили на званый обед к Шейпли. Его давали в честь девятнадцатилетия Мадлен. На веранде расставили двенадцать столов, украшенных цветами из сада. Я сидела за столом Мадлен, так же как и Дуглас Картер, который безумно в нее влюблен. Мы все время по этому поводу над ней подшучиваем.




В другой записи от 1891 года Филлис писала:




Только мы закрыли наш дом и вернулись в Филадельфию, как пришло известие об исчезновении Мадлен. Мама поспешила обратно в Спринг-Лейк, выразить соболезнование, и нашла все семейство в глубочайшем горе. Отец Мадлен признался, что намерен оттуда переехать.




Эмили перелистнула несколько страниц. Ее внимание привлекла запись от октября 1893 года:




Дуглас Картер покончил с собой. В тот трагический день он опоздал на нью-йоркский поезд и вынужден был ждать следующего. Его мучила навязчивая мысль о том, что, не опоздай он, она бы осталась жива.

Моя мама считала, что Дугласам следовало переехать из дома, который расположен как раз напротив дома Шейпли. И считала, что меланхолия не так терзала бы Дугласа, если бы он не сидел целыми днями, уставившись на веранду Шейпли.




Что Дуглас Картер покончил с собой, я знала, подумала Эмили. А что они жили через улицу, нет. Интересно, действительно ли он опоздал на поезд?






23 марта, пятница

Глава четвертая





Толки пошли после вопроса репортера: «Вы допускаете, что убийца Марты реинкарнировался?» С полудня четверга телефон доктора Лиллиан Мэдден звонил не переставая. Утром в пятницу ее секретарша Джоан Ходжес заученно отвечала: «Доктор Мэдден считает неуместным обсуждать вопрос о реинкарнации применительно к делу об убийстве в Спринг-Лейке».

В пятницу ближе к обеду Джоан все же решила обсудить эту проблему со своей начальницей.

— Доктор Мэдден, вы посмотрите, что пишут в газетах, и они, похоже, правы. То, что и Марта Лоуренс, и Мадлен Шейпли обе пропали седьмого сентября, не может быть совпадением. Хотите узнать последние новости?

Ну, теперь выдержи паузу, усугуби эффект, усмехнулась про себя Лиллиан Мэдден.

— Пятого августа восемьсот девяносто третьего года домой не вернулась некая Летиция Грегг, — сообщила Джоан. — А два года назад девушка по имени Карла Харпер, проводившая выходные в отеле «Уоррен», тоже исчезла неизвестно куда, причем именно пятого августа.

Джоан держала в руках свежий номер «Нэшнл дейли». Заголовок на первой полосе гласил: «Серийный убийца восстал из гроба». Статья начиналась так:




Полиция вынуждена признать, что свидетельница, утверждавшая, будто видела Карлу Харпер на стоянке неподалеку от Филадельфии, вероятно, ошиблась. Также признается, что сумка Харпер была подкинута убийцей после того, как газеты опубликовали показания этой свидетельницы. Теперь центром расследования стал город Спринг-Лейк в штате Нью-Джерси.




Джоан впилась взглядом в Лиллиан.

— Доктор, я думаю, Карла Харпер не уезжала из Спринг-Лейка. Я считаю, как и большинство, что в конце девятнадцатого века в Спринг-Лейке орудовал серийный убийца и что теперь он реинкарнировался.

— Полная чушь, — сказала Лиллиан резко. — Реинкарнация — это форма духовного роста. Серийный убийца из девятнадцатого века сейчас расплачивался бы за свои преступления, а не повторял бы их.

И Лиллиан, всем своим видом демонстрируя неодобрительное отношение к подобным беседам, решительно направилась в кабинет. Там она опустилась в кресло и помассировала виски, пытаясь разобраться: что же ее так беспокоит? Какое воспоминание пытается пробиться в ее сознание?

Лиллиан очень хотелось отменить сегодняшнюю лекцию, но это было бы несправедливо по отношению к студентам. За десять лет она не пропустила ни одного занятия в Монмутском колледже. На ее курс записывались тридцать студентов, и на каждую лекцию колледжу разрешалось продавать еще десять билетов. Если репортеры разнюхают про билеты, они наверняка придут.




В тот вечер, как Лиллиан Мэдден и предполагала, все билеты на лекцию были распроданы. И несколько человек, пришедших пораньше, чтобы занять места в первых рядах, были, скорее всего, журналистами — они вооружились диктофонами и блокнотами.

— Моим постоянным ученикам известно, что записывать лекции на магнитофон запрещено, — сказала она, глядя в упор на даму лет тридцати.

Лиллиан неторопливо поправила очки. Она не хотела, чтобы репортеры решили, будто она нервничает или смущается.

— На Ближнем Востоке, — начала она, — известны тысячи случаев, когда дети до восьми лет рассказывали о своей прошлой жизни. Вспоминали ее в подробностях, называли имена своих тогдашних родственников. В монументальном труде доктора Стивенсона исследуется вопрос о том, возможно ли, чтобы образы, возникающие в мозгу человека, и физические особенности его организма проявлялись в новорожденном. Некоторые обладают способностью выбирать будущих родителей, и новое рождение чаще всего происходит в той же географической области, где проживал человек в своем предыдущем воплощении...

Обсуждение лекции было жарким. Тон задала та самая тридцатилетняя дама.

— Доктор Мэдден, — сказала она, — все, что я услышала от вас, подтверждает версию о том, что серийный убийца, живший здесь в конце девятнадцатого века, реинкарнировался. Вы допускаете, что нынешний убийца хранит в памяти воспоминания о том, что произошло с тремя женщинами более ста лет назад?

Лиллиан, выдержав паузу, ответила:

— Наши исследования показывают, что воспоминания о прошлой жизни сохраняются лишь до восьмилетнего возраста. Это отнюдь не значит, что нам не может показаться знакомым человек, которого мы видим впервые, или место, в котором никогда раньше не бывали. Однако это совсем не то, что живые и свежие воспоминания.

Затем последовало еще несколько вопросов, после чего в беседу снова вмешалась тридцатилетняя репортерша:

— Доктор, а разве вы обычно не устраиваете в конце лекции сеанс гипноза?

— Обычно — да. Но не сегодня.

— Вы не могли бы объяснить, как вы вводите пациента в регрессивное состояние?

— Пожалуйста. Для эксперимента требуется трое-четверо добровольцев. Я беседую с теми, кто впал в гипнотическое состояние, и предлагаю им совершить путешествие в прошлое. Затем я наугад называю даты и спрашиваю, возникают ли у них в сознании какие-либо образы. Часто оказывается, что нет, и тогда я иду по времени назад, пока они не достигнут своей предыдущей реинкарнации.

— Доктор Мэдден, скажите, никто не обращался к вам с просьбой вернуться в девяностые годы девятнадцатого века?

Лиллиан уставилась на спрашивающего — грузного мужчину с задумчивым взглядом. Он заговорил именно о том, что она силилась вспомнить весь день. Года четыре назад кто-то действительно просил ее об этом. Тот человек пришел к ней на прием и сказал, что уверен: он жил в Спринг-Лейке в конце девятнадцатого века. Однако от гипноза он отказался наотрез. Более того, чуть ли не испугался и ушел с середины консультации. Она отчетливо его помнила. Но как же его звали? Как?




Марти Бровски шел по дорожке к психиатрической больнице Гранд-Мэнор, где находился на лечении Нед Келер, осужденный за преследование Эмили Грэм.

Сомнений в том, что этот тип опасен, у Марти не возникало никогда, но было в этом деле нечто его настораживавшее. Вопросов нет, именно Нед Келер перерезал телефонные провода, отключив тем самым сигнализацию в доме Эмили, и пытался туда проникнуть. К счастью, камера наблюдения не только передала в полицию сигнал тревоги, но и запечатлела Келера, взламывавшего ножом окно спальни. Келер производил впечатление странного типа. Возможно, он всегда был не в себе, а смерть матери спровоцировала обострение. Наверняка он прав, и убийца его матери — Джоэль Лейк, тот самый громила, оправдания которого добилась Грэм.

Но теперь Грэм снова подверглась преследованиям, на этот раз в Спринг-Лейке. Меня всегда интересовал ее бывший муж, подумал Бровски, входя в вестибюль больницы. И в который раз начал прикидывать, не мог ли оказаться преследователем Гэри Хардинг Уайт. Несмотря на аристократическое воспитание, приятную внешность и хорошее образование, Гэри заработал репутацию жулика. И бабника.

Через несколько минут Марти уже сидел за столом напротив Неда Келера и его адвоката Хэла Дэвиса. Дверь была заперта, но санитар следил за происходящим через окошко.

— Как поживаете, Нед? — дружелюбно спросил Бровски.

На глазах Келера выступили слезы.

— Очень тоскую по маме.

— Понимаю вас.

— Это все та адвокатша виновата. Она его отпустила. Он должен сидеть в тюрьме.

— Джоэль Лейк действительно был в ту ночь в вашей квартире. Но ваша мать была в ванной. Он слышал, как лилась вода. Она его не видела, и он ее не видел. Ваша мать говорила по телефону с сестрой после того, как, по показаниям свидетелей, Джоэль покинул здание.

— Моя тетя никогда точно не знает, который час.

— Присяжные решили иначе.

— Эта Грэм обвела их вокруг пальца. Я ненавижу ее, но я за ней не следил и ее не фотографировал.

— Вы пытались проникнуть к ней в дом. С ножом в руках.

— Я просто хотел ее напугать. Хотел заставить ее понять, что испытывала моя мама, когда подняла голову и... — Он разрыдался. — Я очень тоскую по маме.

Дэвис потрепал своего клиента по плечу и встал.

— Вы удовлетворены, Марти? — спросил он Бровски и дал санитару знак увести Келера в палату.




В пятницу Ник Тодд пригласил своего отца, Уолтера, на обед в «Фор сизонз». В ресторане, как всегда, было полно знакомых: главы кинокомпаний, знаменитые писатели, крупные бизнесмены. У нескольких столиков они остановились поздороваться. Когда отец представлял Ника одному отставному судье, Ника передернуло при словах «мой сын и партнер».

Когда они наконец уселись и заказали выпить, Уолтер перешел к делу:

— Ну, Ник, что стряслось?

Нику было больно смотреть, как посерел отец, когда услышал о его планах. Но Уолтер взял себя в руки и сказал:

— Вот, значит, как. Серьезное решение, Ник. Даже если ты получишь место в администрации федерального прокурора, тебе не станут платить столько, сколько ты получаешь сейчас.

— Знаю и уверяю тебя, я не такой уж альтруист. О деньгах я еще пожалею. — Он отломил кусок булки и раскрошил его.

— Ты понимаешь, что все равно не победишь всех подонков и негодяев? И зачастую тебе придется быть обвинителем тех, кого бы ты предпочел защищать.

— Постараюсь это пережить.

Подошел официант, перечислил блюда дня. Они сделали заказ, и, когда официант отошел, Уолтер сказал:

— Ты отличный защитник, Ник. Один из лучших. Без тебя фирме будет трудно.

— И это я понимаю, но Эмили Грэм меня заменит. Она относится к работе с той же страстью, что и ты.

— Когда ты нас покинешь?

— Как только Эмили примет у меня дела. А пока она будет входить в курс, я займу кабинет поменьше.

— Ты с ней говорил?

— Пока что нет. Я к ней собираюсь завтра-послезавтра.

Уолтер кивнул:

— А если она откажется выходить до первого мая?

— Разумеется, я ее дождусь.




Экскаватор заурчал ровно в восемь утра. Эмили, варя кофе, выглянула в окно, и у нее сжалось сердце: от лужайки и клумб не осталось и следа.

С чашкой кофе она поднялась наверх, приняла душ и оделась. Через сорок минут она уже сидела в кабинете.

«Воспоминания отроковицы» оказались кладезем информации. В одной из записей 1893 года Филлис Гейтс упоминала о том, что Летиция Грегг могла утонуть.




Летиция так любила плавать. День 5 августа выдался жарким. Она была в доме одна. Купальный костюм Летиции пропал, поэтому и предположили, что она пошла окунуться.

Все были очень опечалены, но к грусти примешивался и страх. Поскольку тела Летиции не нашли, оставалась вероятность, что ее подстерег какой-то злоумышленник.

Помню, как молодежь собиралась то на одной веранде, то на другой, и разговоры были только об одном: что же могло случиться с Мадлен и Летицией. Среди молодых людей были кузен Дугласа Картера Алан и Эдгар Ньюман. Их связывает общее горе — Эдгар был очень расположен к Летиции, а Алан был влюблен в Мадлен, хотя она и собиралась обручиться с Дугласом. Эллен Свейн, ближайшая подруга Летиции, очень по ней горюет.




Последняя запись в дневнике была сделана 4 апреля 1896 года.




Ужасная трагедия. На прошлой неделе в Спринг-Лейке пропала Эллен Свейн. Она навестила миссис Картер и возвращалась домой. Теперь считают, что Летиция не утонула, а все три девушки погибли от руки какого-то негодяя. Мама отказалась от аренды дома, в котором мы живем каждое лето. Сказала, что не хочет подвергать меня опасности. Летом мы собираемся в Ньюпорт. Мне будет очень не хватать Спринг-Лейка.




Эмили закрыла книгу, встала с кресла и потянулась. Она с удивлением обнаружила, что уже почти полдень, и пошла прогуляться вдоль океана. Через два часа, когда она вернулась домой, на автоответчике ее ждали два сообщения.

Первое было от Уилла Стаффорда: «Позвоните мне, Эмили. У меня для вас новости». Второе оказалось от Николаса Тодда: «Эмили, мне надо с вами встретиться. Надеюсь, вы сможете принять меня в субботу или воскресенье. Мне нужно кое-что с вами обсудить. Мой номер — 212-555-0857».

Стаффорд был у себя в конторе.

— Эмили, я разговаривал с миссис Лоуренс, — сообщил он. — Она сама хочет с вами встретиться. И пригласила вас на поминки после заупокойной службы.

— Спасибо ей большое.

— Давайте я заеду за вами завтра часов в десять утра, и мы вместе пойдем в церковь и к Лоуренсам.

— С удовольствием. К десяти буду готова. Благодарю вас.

Она набрала номер Ника Тодда. Он тут же снял трубку.

— Мы знаем все из новостей. Вы не очень напуганы?

— Скорее расстроена. Вы хотели со мной о чем-то поговорить? Ваш отец передумал брать меня на работу?

Его смех ее успокоил.

— Совсем наоборот. Может быть, завтра пообедаем или поужинаем вместе? Или вам удобнее в воскресенье?

— Мне удобнее в воскресенье днем, — сказала Эмили. — Я выясню, куда здесь лучше пойти, и закажу столик.

В половине шестого в дверь позвонил один из криминалистов, копавших во дворе.

— Мисс Грэм, мы закончили. Других захоронений не обнаружили. Будем надеяться, теперь болтовня о реинкарнации серийного убийцы поутихнет, — сказал полицейский.

— Я тоже на это надеюсь.




Его мучило предчувствие опасности. Нечто похожее я испытывал, когда Эллен Свейн начала подозревать, что я имею отношение к гибели Летиции, подумал он. Но тогда я действовал быстро.

Глупо я сделал, пять лет назад отправившись на консультацию к доктору Мэдден. О чем я тогда думал? Естественно, я не мог допустить, чтобы она меня загипнотизировала. Кто знает, что бы я выболтал? На визит к ней меня подвигла заманчивая возможность идентифицироваться с предыдущей реинкарнацией. Помнит ли Мэдден, что пять лет назад один клиент просил вернуть его в 1891 год?

Вполне возможно, решил он, и по спине пробежал неприятный холодок. Сочтет ли она, что обязана соблюдать конфиденциальность? Может быть. Или же решит, что ее долг — позвонить в полицию и сказать: «Пять лет назад один из жителей Спринг-Лейка попросил меня вернуть его в тысяча восемьсот девяносто первый год».

Он представил себе доктора Мэдден, ее умные глаза, направленные прямо на него. Любопытство стало причиной смерти Эллен Свейн, подумал он.

«Затем, — может сказать полиции доктор Мэдден, — я хотела ввести клиента в гипнотический транс. Но он очень разволновался и покинул кабинет. Уж не знаю, существенно это или нет, но я сочла нужным сообщить это вам. Его зовут...»

Нельзя допустить, чтобы доктор Мэдден сделала этот звонок! Риск слишком велик. Она, как некогда Эллен Свейн, скоро узнает, что любое знание обо мне опасно для жизни.






24 марта, суббота

Глава пятая





Уилл Стаффорд завтракал на кухне яичницей с сосисками и читал «Нью-Йорк пост». Тамошние журналисты решили проконсультироваться у парапсихолога: возможно ли, что реинкарнировался серийный убийца, орудовавший в конце девятнадцатого века? Парапсихолог не верила, что личность — преступная или любая другая — возвращается точно такой, какой была раньше. Бывает, сохраняются физические особенности. Или же в ребенке проявляется врожденный, непонятно откуда взявшийся талант. Моцарт, например, уже в три года был гениальным музыкантом.

Уилл хмыкнул, собрал грязную посуду и отнес в раковину. Заглянул в холодильник, проверил, достаточно ли у него сыра. Днем, когда Томми Дагган соберет здесь народ, Уилл подаст сыр и крекеры и предложит гостям по стаканчику вина или по чашечке кофе.

Приглашать ли Эмили Грэм на ужин, Уилл еще не решил. Он сопроводит ее в церковь и к Лоуренсам, но ему хотелось бы еще и пообщаться с ней наедине.

Может, стоит позвать ее сюда? Так сказать, показать себя с лучшей стороны? В четверг за обедом Натали полушутя сказала, что многие просто вымаливают приглашение к нему на ужин. Я и правда потрясающе готовлю, подумал он не без гордости. Не хуже любого шеф-повара.




Вернувшись после утренней пробежки домой, ресторатор Боб Фриз обнаружил супругу на кухне за обычным скромным завтраком — черный кофе и один тост без масла.

— Что-то ты рано сегодня поднялась, — сказал он.

— Услышала, как ты тут бродишь, и больше заснуть не смогла. Боб, у тебя ночью опять были кошмары. Мне даже пришлось тебя будить. Помнишь?

«Помнишь, помнишь...» Это слово начинало его пугать. Недавно у него снова пошли провалы памяти, когда он не мог вспомнить то пару часов, то чуть ли не целый вечер. Вот и вчера — в половине двенадцатого он поехал из ресторана домой. А приехал только в час ночи. И где он провел целый час?

Начались эти странности, еще когда он был подростком. Сначала хождение во сне, потом провалы памяти. Он никому о них не рассказывал — боялся, что его сочтут психом. После колледжа они случались реже, потом прекратились совсем. Но лет пять назад возобновились, а в последнее время случались все чаще и чаще.

Боб знал, в чем причина — ресторан оказался самой большой ошибкой его жизни, высасывал все его деньги. Он не рассказывал Натали, что три месяца назад выставил ресторан на продажу — не хотел, чтобы она донимала его расспросами о том, появился ли наконец покупатель.

Вчера днем позвонил агент по недвижимости. У Доминика Бонетти, который раньше держал четырехзвездочное заведение в Нью-Джерси, есть предложение.

Как только продам ресторан, все пройдет, внушал себе Боб.

— Бобби, ты собираешься наливать себе кофе или так и будешь стоять с пустой чашкой? — поинтересовалась Натали.

— Угу, сейчас налью.

Натали выглядела роскошно — даже растрепанная и без косметики. Он наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Спонтанное проявление чувств? Давненько этого не было, — заметила она.

— Извини. В последнее время мне нелегко. — Он решил рассказать ей о перспективном предложении. — Я выставил ресторан на продажу. И есть покупатель.

— Бобби! Это фантастика! — Она вскочила и бросилась ему на шею. — Ты сумеешь вернуть деньги?

— Большую часть, даже если придется чуть опустить цену. — Произнеся эти слова, Бобби понимал, что просто успокаивает себя.

— Пообещай, что, как только это случится, мы переедем на Манхэттен.

— Обещаю, — сказал он.

Мне и самому хочется бежать отсюда, подумал он.

— Нам нельзя опаздывать в церковь. Ты не забыл, что сегодня заупокойная служба?

— Да не забыл.

А потом, подумал он, мы отправимся к Лоуренсам, где я не был с того самого вечера, на котором так долго беседовал с Мартой. А потом — к Стаффорду, где Дагган опять будет допытываться, что все мы делали на следующее утро.

Он помнил прием, а что было потом — нет. На следующее утро Боб опомнился в ванной, где принимал душ. Руки у него были в грязи, на джинсах и футболке — земля. Утром он собирался поработать в саду. Это было его единственное хобби.

Я наверняка возился в то утро в саду, сказал он себе, и именно это я скажу Даггану.




Уилл Стаффорд заехал за Эмили. На нем был темно-синий костюм, белая рубашка и серо-синий галстук. К счастью, Эмили захватила с собой в Спринг-Лейк, помимо повседневной одежды, новый костюм в черно-белую косую клетку.

— Вы замечательно выглядите, — сказал Уилл. — Жаль, что мы так оделись по столь печальному поводу.

— Разделяю ваши чувства.

— Как я вижу, котлован уже засыпают, — кивнул он в сторону заднего двора. — Они довольны, что ничего больше не нашли?

— О да, — ответила Эмили.

— Ну и слава богу. Что ж, поехали?

На крыльце Уилл взял ее под руку, и Эмили почему-то стало удивительно спокойно на душе. Да, деньки выдались непростые. Но дело не только в этом, размышляла она, садясь в машину рядом с Уиллом. Странная вещь, но я точно знаю: эта заупокойная служба не только по Марте, но и по Мадлен.

Она поделилась своими чувствами с Уиллом и добавила:

— Меня все мучила мысль: не будет ли воспринято мое желание пойти на заупокойную службу по девушке, которой я никогда не видела, как праздное любопытство. Но теперь все по-другому.

— По-другому — это как?

— Я верю, что загробная жизнь существует. И мне хотелось бы верить, что эти две девушки, которые были убиты с интервалом в сто лет и обе оказались похороненными на моем дворе, сейчас вместе, там, где царят мир и покой.

— А где сейчас, по-вашему, их убийца? — спросил Уилл. — И какая судьба ждет его?

Эмили с изумлением уставилась на него:

— Уилл, вы хотели сказать — убийцы? Это же два разных человека!

— Тьфу ты! — рассмеялся он. — Я уже начинаю изъясняться, как писаки из желтой прессы. Естественно, я хотел сказать — убийцы.

Наконец показалась церковь Св. Екатерины, к которой сплошным потоком шли машины.

— Уилл, я все думаю: а что, если в одной из этих машин убийца Марты?

— Если он из Спринг-Лейка, а полиция склоняется именно к этому мнению, то вряд ли он решится не прийти в церковь. Его отсутствие вызвало бы подозрения.

Кто из друзей Мадлен Шейпли с обагренными кровью руками горевал вместе с нашей семьей сто лет назад? — подумала Эмили.




В субботу, в одиннадцать утра, у Джоан Ходжес, которая как раз собиралась в парикмахерскую, зазвонил телефон. Звонила из Коннектикута сестра доктора Мэдден, Эстер. Голос у нее был встревоженный.

— Джоан, вчера вечером, около половины двенадцатого, я пыталась дозвониться Лиллиан. Она не отвечала, и я решила, что она пошла куда-нибудь с друзьями. Но я звонила два раза утром, а она все равно не подходит.

— Она иногда отключает телефон. Журналисты достают ее с историей об убийстве, так что, возможно, она его снова отключила. Я заеду проверю, все ли с ней в порядке.

— Я не хочу вас утруждать.

— Пустяки! Здесь ехать всего пятнадцать минут.

О парикмахерской тут же было забыто. Случилось что-то страшное. Джоан чувствовала это.

Подъехав к дому доктора Мэдден, Джоан подумала: «Господи! Умоляю! Пусть все будет хорошо!» Шторы в спальне были опущены, а на крыльце лежала свежая газета. Дрожащими руками Джоан нащупала ключ от офиса.

В приемной все каталожные ящики были вынуты, карточки валялись на полу. Джоан на ватных ногах зашла в кабинет доктора Мэдден. Тело доктора лежало на столе: голова повернута набок, рот широко открыт. На шее затянут шнур.

Джоан не помнила, как выбежала из кабинета, как опрометью кинулась вниз по ступеням. Тут ноги ее подкосились, и тьма милосердно скрыла от Джоан стоявший перед глазами образ убитой подруги.




Они держатся потрясающе, подумала Эмили. Они с Уиллом только что прибыли в дом Лоуренсов. Вся семья собралась в гостиной: седовласая чета старших Лоуренсов, крепких стариков лет под восемьдесят, родители Марты, Джордж и Аманда, — обоим за пятьдесят — и их вторая дочь, Кристина, с мужем.

Эмили восхищалась тем, как сдержанно и достойно они вели себя в церкви. Эмили с Уиллом сидели чуть позади и справа от семьи Лоуренсов, и ей хорошо было их видно. В глазах у всех стояли слезы, но всю службу они сидели не шелохнувшись. Кристина, только что ставшая матерью, сидела с дочкой, Мартиной тезкой, на руках.

И вот теперь Уилл познакомил ее с Лоуренсами. Они сразу поняли, кто она.

— В вашей семье то же самое случилось четыре поколения назад, — сказал отец Марты. — Мы молимся лишь о том, чтобы тот, кто отнял жизнь у нашей дочери, получил по заслугам.

— Если оставить в стороне всю чушь про реинкарнацию, как вы считаете, могло ли убийство Марты быть задумано как повторение убийства Мадлен? — спросила Аманда.

— Думаю, да, — ответила Эмили. — Более того, я считаю, что существует письменное признание или записки о случившемся сто лет назад, которые обнаружил нынешний убийца. Я сейчас просматриваю старые книги и архивные материалы, хочу узнать побольше о Мадлен и ее окружении.

Джордж и Аманда Лоуренс переглянулись.

— Мама, у тебя ведь сохранились альбомы с фотографиями и дневники твоей бабушки? — спросил Джордж.

— Да, дорогой. Они в шкафу на чердаке. Моя бабушка по материнской линии, Джулия Гордон, была очень педантична. Она подписала все фотографии, указав время, место и имя каждого, кто запечатлен на снимке. Кроме того, она вела подробные дневники.

Имя Джулии Гордон попадалось Эмили в «Воспоминаниях отроковицы». Она была современницей Мадлен.

— Если позволите, я с удовольствием ознакомлюсь с содержимым шкафа, — сказала Эмили. — Думаю, знания о прошлом помогут нам сегодня.

— Мы сделаем все, что поможет обнаружить убийцу нашей дочери, — ответил Джордж Лоуренс.

— Эмили... — тихонько шепнул Уилл, показав на людей, которые ждали возможности подойти к Лоуренсам.

— Не буду вас задерживать, — сказала Эмили. — Можно позвонить вам завтра утром?

— У Уилла есть наш телефон. Он вам его даст.

Буфетная стойка была в столовой. А столы и стулья расставили на веранде. Эмили и Уилл вышли туда с тарелками.

— Уилл! — позвал кто-то. — Присоединяйтесь к остальным подозреваемым.

— Это Натали Фриз, — успел шепнуть Эмили Уилл.

За столом был и доктор Уилкокс, который сердечно приветствовал Эмили. Ей представили его жену Рейчел, а также Боба и Натали Фриз.

— Книги вам пригодились? — спросил доктор Уилкокс.

— О да, очень.

— Эмили, как я понимаю, вы адвокат по уголовным делам? — сказала Натали.

— Да.

— Если кого-то из здесь присутствующих обвинят в убийстве Марты, вы согласитесь его защищать?

Ей нравится ставить людей в неловкое положение, спокойно отметила про себя Эмили. Атмосфера за столом тотчас переменилась. Да, кому-то, а может, и всем этот вопрос не по душе.

— Поскольку я уверена, что этого не произойдет, на гонорар здесь я не рассчитываю, — сказала Эмили невозмутимо.

Потом Уилл познакомил ее с другими жителями города. Несколько минут они поболтали с Джоном и Кэролин Тейлор, близкими друзьями Уилла.

— Уже четвертое поколение нашей семьи живет в Спринг-Лейке, — сказала Кэролин. — Моя дальняя родственница, Филлис Гейтс, написала книгу о здешней жизни в конце девятнадцатого века. Она дружила с Мадлен Шейпли.

— Вчера вечером я прочла эту книгу от корки до корки, — обрадовалась Эмили.

— Филлис умерла в середине сороковых, когда моя мама была подростком. Несмотря на разницу в возрасте, они с ней были очень дружны.

— А она никогда не рассказывала вашей маме о Мадлен?

— Рассказывала. Собственно говоря, мы с мамой сегодня беседовали по телефону и обсуждали события последних дней. Мама сказала, что Филлис не хотела писать об этом в книге, но на самом деле всегда была уверена, что Мадлен убил Дуглас Картер. Он был ее женихом или я что-то путаю?




Томми Дагган пошел в церковь с Питером Уолшем. И все время, проведенное там, мучился мыслью, что убийца где-то рядом. После службы он планировал заехать в офис, а потом уже идти на встречу в дом Уилла Стаффорда, но в машине его ждало сообщение о гибели Лиллиан Мэдден.

Пятнадцать минут спустя они с Питом уже были на месте преступления. Тело еще не увезли.

— Смерть наступила предположительно между десятью и одиннадцатью вечера, — сказал Томми Даггану Фрэнк Уиллет, шеф полиции Белмара. — На ограбление не похоже. В спальне остались и деньги, и драгоценности. Тело обнаружила секретарша, Джоан Ходжес. Она выбежала на улицу и упала в обморок. Сейчас ей оказывают помощь. — Он кивнул в сторону жилых помещений дома. — Может, вам с ней поговорить?

— Это я и намерен сделать.

Джоан Ходжес лежала на кровати в гостевой спальне, вокруг нее суетились врачи.

— В больницу я не поеду... — говорила она, когда Дагган и Уолш вошли в комнату. — Все со мной в порядке. Естественно, когда я ее нашла, у меня был шок... — И она разрыдалась.

Около кровати стоял полицейский из Белмара.

— Я уже побеседовал с миссис Ходжес, — сказал он Томми. — У вас, наверное, тоже есть к ней вопросы?

— Есть. — Томми придвинул к кровати стул, сел и представился. — Джоан, вы видели, по всему кабинету разбросаны карточки. Убийца что-то искал, возможно, свою карточку. Не знаете, доктору угрожал кто-нибудь из пациентов?

— Не знаю ни единого пациента, который желал бы доктору Мэдден зла, — ответила она. — Это все тот серийный убийца. Он испугался, что она что-то про него поняла.

Очень вероятно, подумал Томми, но только в том случае, если он когда-либо был ее пациентом.

— А где, кроме карточки, указывается имя пациента?

— В регистрационном журнале, который я веду в компьютере.

— Джоан, мы найдем этого типа. Обещаю.

Когда Томми с Питом вернулись в кабинет, оттуда выносили пластиковый мешок с телом Лиллиан Мэдден.

— Мы здесь закончили, — сказал судмедэксперт. — Боюсь, мы мало чем сможем вам помочь. У убийцы хватило ума надеть перчатки.

— И скорее всего, он нашел то, что искал в картотеке, — добавил шеф полиции Уиллет.

— Вы не знаете, она часто работала по вечерам?

— Вчера вечером доктор Мэдден читала лекцию в колледже. Похоже, вернувшись домой, она сразу же прошла в кабинет. Убили ее, когда она сидела за столом и работала. Возможно, она даже не успела понять, что происходит.

— Как он вошел?

— Следов взлома не обнаружено. Может, забрался через незапертое окно? Сигнализация была отключена.

— Это был кто-то из ее пациентов, — сказал Томми. — Видимо, рассказал под гипнозом слишком много и забеспокоился. Иначе зачем ему карты? Джоан Ходжес говорит, что, если это действительно пациент, его имя должно быть в регистрационном журнале.

— Он пытался разбить компьютер, — сказал Уиллет.

Томми кивнул. Известие его не удивило.




Когда Эмили Грэм позвонила и рассказала, что под дверь ее дома в Спринг-Лейк подсунули очередную фотографию, детектив Марти Бровски забеспокоился всерьез. Раньше он был убежден, что преследователем был Нед Келер и что поймали его как раз вовремя — он не успел убить Эмили. Но теперь Марти начал в этом сомневаться.

В субботу днем во время прогулки по парку он обсудил ситуацию со своей женой Джейни.

— Келера мы арестовали у дома Эмили Грэм. Он утверждал, что хотел только напугать ее.

— Марти, ты же ему поверил, — напомнила Джейни.

— А вчера он рассказал мне другое. Добавил еще, что хотел, чтобы Эмили почувствовала, как была напугана его мать, перед тем как умерла.

— Какой милый человек.

— Нед Келер, судя по всему, вернулся домой и обнаружил мать мертвой, с ножом в груди. Он обезумел: схватил тело, вытащил его на улицу, звал на помощь. Джоэль Лейк действительно побывал в квартире, причем проник туда незаконно. Удивляюсь, как это Эмили Грэм удалось снять с него обвинение в убийстве.

— Насколько я помню, присяжные поверили сестре Рут Келер, которая заявила, что разговаривала с Рут по телефону после того, как Джоэля Лейка видели выходящим из дома. Картину на месте преступления испортил Нед Келер: он вытащил нож и вынес тело матери на улицу. Мы все тогда решили, что он, обнаружив мать мертвой, впал в истерику.

— Для вас Нед Келер был психом и скорбящим сыном, преследующим адвоката, который добился оправдания убийцы его матери. Ну что, мистер Всезнайка, вы готовы допустить, что ошибались?

Марти вздохнул:

— Джейни, ну почему мама тебя не научила, что мужа надо уважать? Нед Келер не только псих, он еще и лжец. После вчерашней встречи я убежден, что мать убил он сам. И...

— Что еще?

— Еще я думаю, что Эмили Грэм преследовал не он. А настоящий преследователь — тот, кто подсунул под дверь фотографию. Сама посуди. Кто-то отправился за ней в Спринг-Лейк, выяснил, где она остановилась, сфотографировал ее, после чего просунул снимок под дверь, причем когда во дворе дежурил полицейский. О чем это говорит?

— О том, что этот человек одержим, хитроумен и коварен.

— Совершенно верно.

— Значит, преследователь не поленился приехать в Спринг-Лейк. Нед Келер исключается. Кто же тогда?

— Может, Джоэль Лейк? Личность не самая светлая. Он получил небольшой срок за кражу, а когда начались преследования, уже снова разгуливал на свободе. Есть еще Гэри Уайт.

— Марти, Гэри с Эмили развелись три года назад. Я слышала, он расстался с Барбарой — или как там ее — и снова в свободном поиске. Он типичный мелкий донжуан.

— Он через суд требовал у Эмили пять миллионов долларов — половину того, что она получила, продав акции интернет-компании. Что, кстати, было умным поступком, — добавил Марти. — Сейчас эти акции здорово упали в цене.

Они дошли до развилки, где обычно поворачивали назад, к дому. И не сговариваясь взялись за руки.

— Каким будет твой следующий шаг? — спросила Джейни.

— Просмотрю дело об убийстве Рут Келер — в рассуждении того, не мог ли убийцей оказаться Нед Келер. Снова займусь делом о преследовании. И предупрежу Эмили Грэм.




В три часа в гостиной Уилла Стаффорда собралось немало народу. Пришлось даже принести несколько стульев из столовой. Томми Дагган встал у камина, откуда была видна вся комната.

— Благодарю вас за то, что согласились прийти, — начал он. — Все вы присутствовали на приеме у Лоуренсов накануне исчезновения Марты. За прошедшие с тех пор четыре с половиной года я много раз беседовал с каждым из вас. Очень надеюсь, что сейчас, когда вы собрались все вместе, что-то из виденного вами в тот вечер, но потом забытого всплывет в вашей памяти. Предлагаю следующее: я буду приглашать вас по очереди в кабинет Уилла, там вы расскажете мне, о чем беседовали с Мартой в тот вечер и о чем она разговаривала с другими. А еще каждый расскажет, что делал на следующее утро с шести до девяти.

Томми пристально оглядел собравшихся. Боб Фриз густо покраснел. Он утверждал, что в то утро работал в саду. Его жена спала. Ограда вокруг его дома высокая, никто его видеть не мог и, следовательно, не мог подтвердить его алиби.

Доктор Уилкокс напустил на себя задумчиво-философский вид. По его словам, в то утро он отправился на долгую прогулку — не к океану, а по городу. Может, так оно и было.

Миссис Уилкокс. Сущая Брунгильда. Не хотелось бы мне попадаться ей на пути, подумал Томми. Суровая дамочка.

Уилл Стаффорд. Интересный мужчина. Одинокий. Женщины к нему так и льнут. Не была ли Марта Лоуренс им увлечена?

Были еще пять пар, но все жены точно помнили, что мужья с утра никуда не уходили. Возможно, кто-то из них лгал, чтобы не навлекать подозрения на супруга.

Томми с Питом заранее договорились, как станут вести беседу. Игры в хорошего и плохого следователя не будет, но Пит с записями прежних показаний сядет за спиной у интервьюируемого и, если заметит в рассказе какие-то несоответствия, укажет на это. Первый час тянулся долго, никто не сказал ничего нового. Никакого шарфа с люрексом никто не помнил. Марта не рассказывала о планах на следующий день. Никто не видел, чтобы она говорила по сотовому телефону.

Затем вошла Рейчел Уилкокс, всем своим видом демонстрируя, как ее раздражает происходящее. На вопросы она отвечала кратко:

— Я говорила с Мартой об аспирантуре, в которую она собиралась поступать. Но она сказала, что окончательно еще ничего не решила.

— Вы об этом раньше не рассказывали, — сказал Томми.

— Если бы люди подробно пересказывали все, о чем говорят на приемах, мир погряз бы в банальности, — ответила Рейчел. — У вас еще есть вопросы?

— Не помните ли вы, на ком в тот вечер был серебристо-серый шарф с люрексом?

— На мне. А что, его нашли?

У Томми вспотели ладони. Неужели Клейтон Уилкокс настолько глуп, что задушил Марту шарфом собственной жены?

— Миссис Уилкокс, а когда вы заметили, что шарф пропал?

— Вечер был теплый, и я его сняла. Попросила мужа положить шарф к себе в карман и забыла о нем до следующего дня. Но у мужа шарфа не оказалось.

— Вы или доктор Уилкокс его искали?

— Он позвонил Лоуренсам, но шарфа у них не было.

Ладно, потом выслушаем его версию, подумал Томми. Уповая на то, что новости об убийстве в Белмаре еще не дошли до Спринг-Лейка, он спросил:

— Миссис Уилкокс, вы случайно не знаете доктора Лиллиан Мэдден?

— Имя знакомое.

— Она психолог, живет в Белмаре.

— И читает лекции в колледже округа Монмут?

— Читает.

— По-моему, все это пустая трата времени.

Когда она вышла, Томми с Питом переглянулись.

— Позови Уилкокса, пока она не успела с ним переговорить, — сказал Дагган.

Доктор Клейтон Уилкокс старался держаться спокойно и с достоинством, но Томми наконец учуял запах, которого ждал весь день, — запах страха.

— Присаживайтесь, доктор Уилкокс, — сказал Томми.

Для начала его спросили, беседовал ли он в тот вечер с Мартой Лоуренс.

— Она знала, что я из академической среды, и поинтересовалась, не знаком ли я с кем-нибудь из Школы бизнеса Туланского университета в Новом Орлеане. Она собиралась туда в аспирантуру.

— А на следующее утро вы отправились на прогулку, но не к океану. И Марты нигде не встретили?

— На этот вопрос я отвечал неоднократно.

— Доктор Уилкокс, ваша жена на приеме потеряла шарф?

— Да, потеряла.

Томми заметил, что на лбу доктора Клейтона Уилкокса выступили капельки пота.

— Жена просила вас забрать у нее шарф?

— Жена помнит, что просила меня положить шарф в карман. Я же помню, что она просила положить его рядом с ее сумочкой на столике в холле. Так я и поступил.

— На следующий день, когда выяснилось, что шарф куда-то делся, вы позвонили Лоуренсам?

— Нет, не позвонил.

— Разве не логично было бы спросить Лоуренсов?

— Мистер Дагган, когда мы поняли, что шарф пропал, все уже знали, что исчезла Марта. Неужели вы полагаете, что я решился бы беспокоить их по такому пустяку?

— Но жене вы сказали, что справлялись о шарфе?

— Да, сказал — чтобы избежать скандала.

— Доктор Уилкокс, вы были знакомы с доктором Лиллиан Мэдден?

— Нет.

— Вы обращались к ней за консультацией?

— Нет, я не был ее пациентом и не помню, чтобы когда-либо встречал ее.

Врет, подумал Томми.




Николас Тодд позвонил Эмили в девять пятнадцать в воскресенье.

— Надеюсь, наш договор в силе? — спросил он.

— Разумеется. В «Старой мельнице», говорят, там сказочно кормят. Я заказала столик на час.

— Отлично. Я заеду около половины первого. Да, я вас, случайно, не разбудил?

— Я уже прогулялась до церкви и обратно, а она в полутора километрах от моего дома. Это ответ на ваш вопрос?

— Это неприкрытое хвастовство. А теперь объясните, как к вам проехать.




Ровно в двенадцать тридцать в дверь Эмили позвонили. Открыв, она вдруг поняла, что со звонка Ника в пятницу с нетерпением ждет встречи с ним. Он мило улыбнулся и прошел в дом. Она с удовольствием отметила, что одет он неформально: куртка, брюки, свитер с высоким воротом.

— Мы, наверное, целый месяц не виделись?

— Да, около того. Последние недели в Олбани я работала дни и ночи напролет, приводила в порядок дела.

— И с тех пор, как я понимаю, отдохнуть не удалось.

— Мягко говоря. Хотите посмотреть дом?

— Конечно. Дом потрясающий.

Она провела его по всем комнатам, а потом они отправились в ресторан. Столик в «Старой мельнице» стоял так, что им был виден пруд с лебедями. Официантка принесла две «кровавых Мэри» и подала меню.

— Мы закажем чуть позже, — сказал Ник.

Приняв приглашение работать в фирме, Эмили три или четыре раза ужинала с Ником и Уолтером, но наедине с Ником оказалась впервые. Он мило улыбался, но чувствовалось, что ему не по себе. Она ли тому причиной или у него личные проблемы? Эмили знала, что он не женат.

— Хотелось бы мне знать, о чем вы думаете, — прервал ее размышления Ник. — Вы так погружены в себя.

Эмили решила действовать напрямик:

— Мне кажется, вы чем-то обеспокоены, и боюсь, что это связано со мной. Вы действительно хотите, чтобы я у вас работала?

— Хочу ли я, чтобы вы работали в нашей фирме? Разумеется! Честно говоря, я был бы счастлив, если бы вы приступили завтра же. Кстати, поэтому-то я и приехал. — И Ник рассказал ей о принятом им решении.

Узнав, что Ник собирается оставить фирму, Эмили расстроилась — она так мечтала работать с ним.

— И куда же вы намерены податься? — спросила она.

— В администрацию федерального прокурора. Убежден, что это место как раз для меня. Но боюсь, мне не удастся уговорить вас выйти на работу на следующей неделе.

— Ваш отец будет очень недоволен?

— Он, конечно, расстроится, что вы не выйдете до первого мая, но ему придется с этим смириться. Равно как и мне.




Около четырех Ник привез Эмили домой и проводил ее до крыльца.

— У вас хорошая сигнализация? — спросил он.

— Отличная. А завтра мой приятель из Олбани установит и камеры наблюдения.

— Понимаю вас. После того, что вы пережили в Олбани...

Она открыла дверь. Конверт на полу в холле они увидели одновременно.

— Кажется, вам оставили записку, — сказал Ник и наклонился поднять конверт.

— Берите за уголок. Там могут быть отпечатки пальцев. — Эмили не узнавала собственного голоса — таким он был испуганным.

Из конверта выпала фотография. На ней была Эмили на пороге церкви, а ниже подпись: «Помолись за себя».






26 марта, понедельник

Глава шестая





С нетерпением жду того, что, насколько я понимаю, начнется сегодня днем. И очень рад, что получателем моего сообщения будет Эмили Грэм.

Скоро ей доставят почту.

Как я и предполагал, вопросы о шарфе задавали, но я уверен: никто не знает, в чьих руках он оказался в тот вечер.

Марте он понравился. Я слышал, как она говорила Рейчел, что у нее очень красивый шарф. Помню, в тот самый момент я подумал, что Марта сама выбрала орудие собственной смерти.

Ведь шарф не так уж отличается от пояска, который пережал горло Мадлен.




В воскресенье Томми собрался уходить с работы, когда позвонила Эмили Грэм. Они с Питом помчались в Спринг-Лейк и забрали у нее конверт и фотографию.

В понедельник утром Томми с Питом отправились к прокурору и ввели его в курс последних событий — Эллиот Осборн в пятницу вечером уехал в Вашингтон и ни о чем не знал. Томми сообщил ему об убийстве доктора Мэдден и о встрече в доме Уилла Стаффорда.

— Это шарф миссис Уилкокс. Она утверждает, что попросила мужа положить его к себе в карман, а он говорит, она велела оставить его рядом с ее сумочкой.

Осборн задумчиво барабанил пальцем по столу.

— Шарф довольно длинный. Вряд ли он поместился бы в карман летнего пиджака.

Томми кивнул:

— Я тоже об этом подумал. К тому времени, когда его использовали, чтобы задушить Марту, часть от него уже была отрезана. С другой стороны, Уилкокс солгал жене, сказав, что звонил Лоуренсам. Он объяснил это тем, что Марта к тому времени уже исчезла и он не хотел беспокоить их по пустякам.

— А что нам известно про этого Уилкокса?

Пит Уолш достал блокнот:

— Серьезная академическая карьера. Закончил ее ректором Инок-колледжа. На пенсию ушел рано, двадцать лет тому назад. Будучи ребенком, проводил лето в Спринг-Лейке, поэтому и решил здесь поселиться. Регулярно публикуется в научных журналах. В Спринг-Лейке слывет кем-то вроде городского архивариуса.

— Что очень подходит под теорию Эмили Грэм, которая убеждена, что убийца Марты имел доступ к каким-то записям о женщинах, убитых в конце девятнадцатого века, — вставил Томми Дагган. — Готов поклясться, Уилкокс лжет, когда говорит, что не знал доктора Мэдден. Я хочу покопаться в его прошлом. Уверен, что там немало темных пятен.

Далее Томми и Пит рассказали Осборну о воскресном звонке Эмили Грэм.

— У нее потрясающее самообладание, — сказал Томми. — Когда мы приехали, она была бледна как смерть, но держалась стойко. Она считает, что кто-то решил еще раз сыграть в игру, в которую с ней играли в Олбани. Я также побеседовал с Mapти Бровски. Это детектив, который занимался в Олбани делом о преследовании Грэм.

— И что он сказал? — спросил Осборн.

— Он возобновил расследование. У него на подозрении двое: бывший муж Эмили Грэм и тот тип, которому она помогла избавиться от обвинения в убийстве.

— А ты что скажешь?

— Лучший вариант: розыгрыш, — сказал Томми. — Какие-нибудь подростки узнали, что Эмили подвергалась преследованиям, и решили позабавиться. Худший вариант: тот, кто убил Марту Лоуренс, играет с Грэм, как кошка с мышкой.

— Какой из вариантов ты выбираешь?

— Розыгрыш. А вот убийство доктора Мэдден наверняка связано с делом Марты Лоуренс. Готов биться об заклад: убийца Марты был пациентом доктора Мэдден и опасался, что она о нем расскажет. Не думаю, что он полный кретин и стал ошиваться около дома Эмили Грэм — слишком велик риск, что его заметят.

— А если в Спринг-Лейк приехал настоящий преследователь Грэм?

— Извините, что прерываю вас, — сказала по интеркому секретарша Осборна, — но звонит мисс Эмили Грэм. Говорит, что ей срочно нужен детектив Дагган.

Томми схватил трубку:

— Дагган слушает. — Он сразу нахмурился. — Сейчас будем, — сказал Дагган и, повесив трубку, взглянул на Осборна. — С утренней почтой ей пришла неприятная открытка.

— Опять преследователь? Снова ее снимок?

— Нет, рисунок. Две надгробные плиты. На одной написано: «Карла Харпер». А на второй — «Летиция Грегг». Если верить рисунку, обе похоронены в Спринг-Лейке, на заднем дворе дома номер пятнадцать по Ладлем-авеню.




Утро понедельника началось у Эрика Бейли рано — его пригласили выступить по местному телевидению. Эрик, худенький и невысокий, вихрастый, в очках без оправы, внешность имел самую непрезентабельную. В голосе проскальзывали нервные, визгливые нотки.

Ведущий утренних новостей, увидев Бейли в списке гостей, язвительно заметил:

— Когда этот тип появляется на экране, раздается оглушительный щелчок — телезрители Олбани дружно переключаются на другие каналы.

— Многие в городе вложили деньги в его компанию, — возразил коммерческий директор. — Последние полтора года акции падали в цене. А теперь Бейли утверждает, что его новое программное обеспечение произведет революцию в компьютерном мире. Может, он и похож на говорящего бурундука, но послушать его стоит.

— Благодарю за комплимент. И вас, и вас.

Никто не заметил, как в студию вошел Эрик Бейли. Он улыбнулся уголком рта, словно наслаждаясь общим смущением, и добавил:

— Я подожду в гримерной, пока вы все подготовите.




Камеры наблюдения, которые Эрик собирался установить в доме Эмили, уже лежали в фургоне, и сразу же после интервью он отправился в Спринг-Лейк. Он знал, что не стоит гнать слишком быстро. Но злость и обида были столь велики, что его так и подмывало вдавить педаль газа в пол. На все насмешки, на все издевательства он хотел отвечать одним — нагонять на людей страх.

И уж он-то придумает, как отомстить этим двум наглецам с телевидения. Дайте только срок.

В Спринг-Лейке он окажется между часом и двумя. Дорогу он уже изучил. Со среды это была уже третья поездка туда.




— Не ожидала увидеть вас так скоро, — сказала Эмили Томми Даггану и Питу Уолшу, открыв им дверь.

— И мы не ожидали, что придется так скоро вернуться, — ответил Дагган. — Как спали?

Эмили пожала плечами:

— Хотите сказать, по моему виду понятно, что ночью я не спала? Вынуждена признаться, что вчерашняя фотография меня доконала.

— Вы живете одна, и было бы гораздо...

— Из этого дома я никуда не уеду, — перебила она и проводила детективов в кабинет. — Вся почта до сих пор была адресована либо Кьернанам, либо «Жильцам», — сказала Эмили. — А вот это — лично мне.

Это был грубый набросок — дом, двор и подпись «Ладлем-авеню, 15». В дальнем левом углу, за домом, были изображены два надгробия. На одном имя Карлы Харпер, на втором — Летиции Грегг.

Томми достал из кармана пластиковый пакет и, взяв открытку за уголок, положил в него.

— Мисс Грэм, это может быть чья-то злая шутка, однако есть вероятность, что все это правда. Мы проверили: дом номер пятнадцать по Ладлем-авеню принадлежит пожилой вдове. Надеемся, она будет столь любезна, что разрешит нам перекопать двор.

— А сами вы как считаете? Правда это или нет? — спросила Эмили.

— После того, что нашли здесь, — Томми кивнул в сторону несостоявшегося бассейна, — думаю, что такое очень даже возможно. Но пока я попросил бы вас об этом не распространяться.

Эмили вспомнила про Ника Тодда. Он позвонил ей уже после того, как принесли почту, но о новом послании она ему не рассказала. Вчера, когда они, вернувшись из ресторана, обнаружили на полу конверт с фотографией, он уговаривал ее на время переехать на Манхэттен. Но Эмили ответила, что камеры, которые установит Эрик, помогут выяснить, чьих рук это дело.

Это все напускная храбрость, думала она, проводив Томми с Питом и заперев за ними дверь. На самом деле я до смерти напугана.

А ну, прекрати сейчас же, велела она себе. Займись чем-нибудь. Позвони доктору Уилкоксу, спроси, можно ли завезти ему книги. Потом отправляйся в музей, изучи тамошние материалы. Хорошо бы узнать, кто где жил в конце девятнадцатого века. Должна же быть карта города тех времен. И стоит купить настольную игру «Монополия» — к ней прилагаются маленькие пластмассовые домики, которые очень пригодятся. Она нарисует на листе картона план города, каким он был в девяностые годы девятнадцатого века, а домики поставит там, где жили друзья Мадлен.




Боб Фриз, облаченный в темно-синий пиджак и серые брюки, сидел в своем кабинете на втором этаже ресторана «Сизонер». Он взглянул на часы. Без пяти час. С минуты на минуту должен появиться потенциальный покупатель, Доминик Бонетти.

Зазвонил телефон. Метрдотель сказал:

— Мистер Бонетти прибыл. Посадить его за ваш столик?

— Да. Я сейчас буду.

О делах заговорили только после зажаренной на гриле лососины, сухой и безвкусной. Когда подали эспрессо, Бонетти заявил:

— Вы хотите продать. Я хочу купить. Ваш ресторан расположен в отличном месте.

В следующие полчаса Боб узнал, чего «Сизонеру» не хватает. И выяснилось, что практически всего. «Понимаю, вы вбухали в него целое состояние, но здесь мрачно и неуютно. В кухне нет самых необходимых агрегатов...»

Цена, которую предложил Бонетти, была на полмиллиона ниже самой крайней цены, на которую рассчитывал Боб.

— Это ваше начальное предложение, — сказал он с пренебрежительной усмешкой. — Давайте поторгуемся.

От добродушия Бонетти не осталось и следа.

— Если я куплю это заведение, мне придется потратить кучу денег на то, чтобы оно выглядело так, как хочу я, — сказал он тихо, но твердо. — Дам столько, сколько сказал, и ни цента больше. — Он встал. — Обдумайте все хорошенько, Боб. И сообщите о своем решении.

Когда Бонетти вышел из зала, подошел официант с сотовым телефоном.

— Вас миссис Фриз, сэр. Что-то срочное.

К удивлению Боба, Натали сказала:

— Я только что узнала, что в доме пятнадцать по Ладлем-авеню ведут раскопки. По слухам, ищут тело Карлы Харпер, девушки, которая пропала два с половиной года назад. Боб, не тот ли это дом, где жила твоя семья, когда ты был подростком?




— К вам пришел ваш отец, мистер Стаффорд. — Голос у секретарши Уилла был озадаченный. Она словно хотела добавить: «А я и не знала, что ваш отец жив».

— Отец? — Уилл в раздражении отшвырнул ручку. — Пусть зайдет.

Дверь медленно отворилась. Вошедший мужчина напоминал бледную тень того человека, которого Уилл видел год назад. С тех пор отец похудел килограммов на двадцать пять. Лицо пожелтело и заострилось. То, что еще недавно было копной русых с проседью волос, превратилось в жалкие седые патлы.

Уилл встал и резким, срывающимся голосом произнес:

— Ты разве не понял, что я не желаю тебя видеть?

— Уилл, признаю, я совершил немало ошибок. Мне недолго уже осталось. Да, меня не было рядом с тобой, когда я был тебе нужнее всего. Я хочу все исправить.

— Слишком поздно. Уходи и больше не возвращайся.

— Я должен был понять... Ты был подростком...

— Заткнись! — Уилл обошел стол, оказался перед отцом и схватил его за плечи. — Я расплатился за то, что совершил другой. Ты мне не поверил. Ты мог нанять батальон адвокатов, а вместо этого ты умыл руки и бросил меня, своего единственного сына, на произвол судьбы. Не нужно портить того, что я двадцать три года создавал собственным трудом! Убирайся вон!

Уильям Стаффорд-старший кивнул. В глазах его стояли слезы. Он молча повернулся к двери, но на полдороге остановился:

— Я больше не приду. Обещаю. Я просто хотел в последний раз повидать тебя и попросить прощения. Знаю, я тебя очень подвел...

Уилл ничего не ответил. Отец тяжело вздохнул:

— Я прочитал про девушку, чье тело нашли...

— И у тебя хватило наглости прийти и рассказывать об этом мне? Убирайся! Слышишь? Немедленно убирайся!

Больше всего Уиллу хотелось стиснуть обеими руками тощую шею человека, который его породил, и не разжимать рук до тех пор, пока тот не испустит последний вздох.




Адвокат Неда Келера Хэл Дэвис и Марти Бровски приехали в Гранд-Мэнор в понедельник утром, и ждали, когда Келера приведут в комнату для свиданий.

Дверь открылась, санитар проводил Келера до места.

— Нед сегодня немного возбужден, — сказал санитар. — Если что, я в коридоре.

— Зачем вы меня мучаете? — накинулся Келер на Марти.

— У меня к вам всего несколько вопросов, — успокоил его Бровски. — Однако я должен поставить вас в известность, что вы подозреваетесь в убийстве собственной матери, и все, что вы скажете, может быть использовано против вас.

— Нед, вы не обязаны отвечать на его вопросы, — предупредил Дэвис.

— Ваша мать когда-нибудь на вас сердилась, Нед?

— Мама меня очень любила. Очень.

— Разумеется, любила. Но бывало так, что она на вас сердилась?

— Нет. Никогда.

— Она сердилась на то, что вы рассеянный и, уходя, едва прикрываете дверь, так что замок не защелкивается. Так?

— Я всегда запирал дверь, когда уходил.

— Всегда? Джоэль Лейк утверждал, что дверь была еле прикрыта. Поэтому он и выбрал вашу квартиру. И разве не то же самое произошло за неделю до смерти вашей матери? Разве она не кричала, что кто-нибудь зайдет и прирежет ее?

— Нед, настоятельно советую вам ничего не говорить, — сказал Дэвис.

— Оставь меня в покое, Хэл, — зло прищурился Келер.

— Нед, откуда вы знаете, что пережила ваша мать, когда увидела нож и поняла, что сейчас умрет? — спросил, в упор глядя на Келера, Марти. — Она, наверное, умоляла вас не трогать ее? Говорила, что виновата, что больше не будет на вас ругаться? Она сидела за столом на кухне. Она только что поняла, что в квартире побывал вор. По-видимому, очень расстроилась. А нож висел на стене. Она показала на него и сказала, что если бы тот, кто проник в квартиру, прирезал ее этим ножом, то виноваты в этом были вы?

Келер закрыл лицо руками:

— Она говорила: «Нед, не надо! Прости меня, Нед! Пожалуйста, Нед, не надо!» Но было поздно. Я даже не понял, как нож оказался у нее в груди. — Тело его сотрясали рыдания. — Мамочка, прости! Прости!




Когда Эмили, завезя книги доктору Уилкоксу, вернулась домой, на крыльце ее ждал Эрик Бейли.

Она бросилась извиняться, но он только махнул рукой:

— Ничего страшного. Я отлично провел время. Правда, проголодался. У тебя найдется что-нибудь поесть?

Эмили отправилась на кухню, достала из холодильника ветчину, швейцарский сыр, зеленый салат, помидоры и занялась приготовлением сандвичей. Ели они на кухне.

— В меню еще куриный суп, — сказала Эмили. — Я сварила его позавчера.

— Это напоминает мне времена, когда мы с тобой работали в том клоповнике. Я отправлялся за сандвичами, а ты разогревала домашний супчик.

— Здорово было, — улыбнулась Эмили.

— Здорово. У меня не было бы моей компании, если бы ты не помогла мне выиграть дело.

— А ты сделал меня богачкой. Так что мы квиты. Благодаря тебе я могу до конца жизни не заботиться о деньгах.

— Если тебе когда-нибудь понадобится, чтобы позаботились о тебе... — Эмили, улыбнувшись, покачала головой, и Эрик не стал договаривать фразу.

— К чему портить такую дружбу, — сказала она.

Он доел суп и стал помогать Эмили загружать посудомоечную машину.

— Это моя работа, — попыталась отказаться она.

— А мне нравится тебе помогать.

Когда дело было сделано, они перешли в столовую.

— Ну, а теперь предлагаю следующее. Ты работай на одном конце стола, а я займу другой. — Эмили объяснила, что собирается делать со старыми картами города и выписками из городского архива. — Я хочу как можно больше узнать про жизнь этих людей. Хочу понять, где жили друзья Мадлен. Я...

И тут зазвонил телефон. Эмили, вздрогнув от неожиданности, схватила Эрика за руку. Потом, смущенно усмехнувшись, поспешила в кабинет. Звонил детектив Бровски.

— Эмили, ваш клиент по делу Келер — вор и подлец, но я рад уведомить вас, что он действительно не убийца. Я побывал у Неда Келера. И вот что я вам должен сообщить...

Через пятнадцать минут она вернулась в столовую.

— Ты не жалеешь времени на беседы, — весело заметил Эрик. — Что, появился новый возлюбленный?

— Это был детектив Бровски. Ты его видел. Он наговорил про тебя много хорошего.

— А вот с этого места поподробнее.

— Он считает, что, установив камеру, которая сняла Неда Келера, ты, возможно, спас мне жизнь. Сегодня Келер признался, что преследовать меня не преследовал, а вот убить собирался. Марти сказал, что в искаженном сознании Келера виновником смерти матери был Джоэль Лейк. Он сказал Бровски, что, если бы Джоэль не обокрал квартиру, мать осталась бы жива, и поэтому настоящий убийца — Джоэль.

— Да, безумная логика, — кивнул Эрик. Он уже начал собирать аппаратуру.

— Безумная, но я уверена: он не хотел убивать мать и теперь не может смириться с тем, что стал причиной ее смерти. Если бы Джоэля Лейка признали виновным, он бы перенес свою вину на него. А я помогла оправдать Джоэля, поэтому и я — злодейка.

— Ты не злодейка, — твердо сказал Эрик. — Меня беспокоит другое. Как я понял, Бровски насторожили новые преследования. Он кого-нибудь подозревает?

— Он проверил моего бывшего муженька. У Гэри железное алиби. Джоэля Лейка Бровски пока не нашел.

Эрик, установив камеры по периметру дома, уехал в семь вечера. Однако он не сказал Эмили, что установил и другие камеры, в самом доме, соединенные с антенной в чердачном окне. Теперь, находясь в восьмистах метрах от дома, он из своего фургона сможет следить по телевизору за ее действиями и слушать все разговоры в гостиной, кухне и кабинете.

Вспомнив, как она подскочила, когда зазвонил телефон, он усмехнулся. Она пытается это скрыть, но на самом деле очень нервничает. Страх — лучшее орудие мести. Она продала свои акции на пике цен. Вскоре и другие последовали ее примеру. И теперь его компания на грани банкротства. Он бы простил ее, не отвергни она его как мужчину.

— Если не полюбишь меня, — произнес он вслух, — проживешь остаток жизни в страхе. Все время будешь бояться, что кто-то выскочит на тебя из тьмы.






27 марта, вторник

Глава седьмая





Второй экскаватор на Ладлем-авеню, дом номер пятнадцать, подогнали в восемь утра во вторник — первый в понедельник сломался. И теперь уже прибыли репортеры — они смешались с людьми, стоявшими группками на улице. Все знали, что ищут еще один труп. Но чей? Скорее всего, Карлы Харпер, девушки, пропавшей два с половиной года назад.

Через полтора часа после начала работы экскаватор замер, и к яме кинулись криминалисты.

— Что-то нашли! — крикнул кто-то из толпы.

Прибыл фургон из морга, и это подтвердило догадки о том, что обнаружено тело. Приехал прокурор, пообещавший, что в ближайшее время выступит с официальным заявлением.

Полчаса спустя Эллиот Осборн встал перед микрофоном. Он сообщил, что обнаружены человеческие останки, завернутые в такой же черный пластик, в каком закопали тело Марты Лоуренс. А под ними найдены человеческий череп и несколько костей.




Томми Дагган и Пит Уолш собирались сопроводить фургон с телом в морг, но задержались побеседовать с Марго Талер, восьмидесятидвухлетней владелицей дома. Она в расстроенных чувствах сидела в гостиной с чашкой чая.

— Миссис Талер, я хотел задать вам несколько вопросов, — вежливо сказал Томми. — Вы давно живете в этом доме?

— Сорок лет. Я — третья владелица. Дом я купила у Роберта Фриза, который прожил в нем тридцать лет.

— Это случайно не отец Роберта Фриза, хозяина ресторана «Сизонер»?

Лицо Марго Талер исказила презрительная гримаса.

— Да. Но Боб и близко на отца не похож. Развелся с чудесной женщиной и женился на этой Натали! А потом еще и ресторан открыл. Мы с друзьями побывали там однажды. Цены безумные, а кормят отвратительно.

У Боба Фриза в городе поклонников немного, отметил про себя Томми Дагган и быстренько посчитал в уме: Фризу сейчас около шестидесяти, миссис Талер владеет домом сорок лет. Получается, Боб родился через десять лет после того, как его отец купил этот дом, и прожил в нем лет до двадцати.

— Миссис Талер, — сказал Томми, — мы считаем, что это останки девушки, которая пропала два с лишним года назад, предположительно пятого августа. Вы наверняка бы заметили, если бы у вас во дворе кто-то что-то копал.

— Разумеется, заметила бы.

Значит, останки держали где-то еще, пока не появилась возможность перенести их сюда, подумал Томми.

— Припоминаю, — сказал Питт, — что вы обычно где-то в октябре уезжали во Флориду и возвращались не раньше мая. Вы по-прежнему так делаете?

— Да.

Тогда все ясно, подумал Томми. Тот, кто убил Карлу, где-то, возможно в холодильнике, хранил ее тело, пока не представилась возможность закопать его здесь.

— Спасибо, что согласились побеседовать с нами, миссис Талер, — сказал он. — Вы нам очень помогли. Вы случайно не знаете, сколько лет этому дому?

— Он был построен в восемьсот девяносто третьем году.

— А вам известно, кому он принадлежал?

— Семье Алана Картера. Они прожили здесь около сорока лет, а потом продали дом Роберту Фризу-старшему.




Когда Томми Дагган и Пит Уолш приехали в морг, доктор О'Брайен заканчивал осмотр останков. Заключение мало отличалось от того, что было написано в четверг. Останки молодой особы женского пола, смерть наступила в результате удушения.

— Взгляните-ка на это, — сказал О'Брайен и взял рукой в перчатке несколько нитей. — Видите вплетения люрекса? Это кусочки того же шарфа, который мы нашли на шее у Марты.

— Выходит, тот, кто украл на приеме шарф, не только задушил им Марту, но и отрезал от него часть — на будущее? — удивился Пит.

— Этот убийца действует по расписанию столетней давности, — раздраженно сказал Томми. — Вполне возможно, никаких личных мотивов для убийства Марты Лоуренс или... — он взглянул на останки, — Карлы Харпер, если это действительно она, у него не было. И он выбрал их только потому, что обе были приблизительно того же возраста, что и девушки, погибшие сто с лишним лет назад.

— Второй череп пролежал в земле гораздо дольше. — Доктор О'Брайен поправил очки. — По моим предположениям, более ста лет.

— Карла Харпер и Летиция Грегг, — тихо произнес Томми.

— Судя по именам, написанным в открытке, так оно и есть, — согласился доктор О'Брайен. — Тут имеется еще кое-что интересное. — Он показал пластиковый пакетик. — Пара старинных сережек. Гранаты с жемчужинами в серебре.

— Где вы их нашли? — спросил Томми.

— Там же, где и в прошлый раз. Они были вложены скелету в руку. Когда, вы говорите, пропала третья девушка — тогда, в конце девятнадцатого века?

— Эллен Свейн пропала тридцать первого марта, через тридцать один месяц и двадцать шесть дней после исчезновения Летиции Грегг. Карла Харпер пропала пятого августа. В эту субботу, тридцать первого марта, будет тридцать один месяц и двадцать шесть дней. — Томми не столько отвечал на вопрос, сколько рассуждал вслух.

— Мадлен и Марта — седьмого сентября, Летиция и Карла — пятого августа, и в эту субботу близится следующая годовщина, — медленно сказал доктор О'Брайен. — Вы полагаете, убийца намерен выбрать новую жертву и похоронить ее вместе с Эллен Свейн?

На Томми вдруг навалилась бесконечная усталость. Тот же вопрос будут задавать и репортеры.

— Доктор О'Брайен, я очень надеюсь, что сценарий не повторится, но обещать могу одно: правоохранительные органы будут действовать исходя из того, что некий псих намерен через четыре дня убить еще одну молодую женщину.

Надо будет еще раз поговорить с доктором Клейтоном Уилкоксом, жена которого утверждает, что на приеме у Лоуренсов отдала этот злополучный шарф ему. Мы с Питом оба почувствовали, что Уилкокс в доме Уилла Стаффорда нам солгал, напомнил себе Томми. Настало время выбить из него правду.




Они начали верить в мое существование, понял он. Главной темой утренней программы «Сегодня» было интервью с доктором Неру Пателем, известным философом и психологом. Он убежден, что я — реинкарнация серийного убийцы из конца девятнадцатого века!

Озадачивает милого доктора Пателя только одно: я почему-то действую в нарушение законов кармы. Патель сказал, что многие возвращаются в те места, где жили в прошлой жизни, потому что им нужно снова встретить людей, которых они знали тогда. Они хотят заплатить кармические долги, оставшиеся у них перед этими людьми. Однако кармические деяния должны быть добрыми, а не злыми, это-то и настораживает. Возможно, сказал он далее, что в прошлой жизни Марта Лоуренс была Мадлен Шейпли, а Карла Харпер — Летицией Грегг.

Это не так, но концепция интересная.

Доктора Пателя спросили, возможно ли, что Эллен Свейн живет сейчас в другом теле, что я узнал ее и буду искать ее в ближайшую субботу.

Собственно говоря, следующую жертву я уже выбрал. Она не Эллен, но заснет сном смерти рядом с ней.




В среду, в девять утра, позвонил Джордж Лоуренс:

— Эмили, мы с мамой просмотрели старые альбомы и дневники. Все, что к делу не относится, мы отложили. А остальное, если вас это устроит, я могу привезти через полчаса.

— Очень хорошо.

Эмили сидела в столовой и трудилась над планом Спринг-Лейка, каким он был сто с лишним лет назад. Она расставила по нужным местам домики из «Монополии» — там, где жили семейства Шейпли, Картеров, Греггов и Свейнов.

Раздался звонок, она открыла дверь. Джордж Лоуренс принес с собой две здоровенные коробки. Он втащил их в столовую и поставил на пол.

— Можете ознакомиться, когда вам будет удобно, — сказал он, оглядел комнату и увидел план на столе.

— Хотите, покажу, что я тут сделала?

Джордж Лоуренс внимательно разглядывал план Спринг-Лейка.

— Это ваш дом? — спросил он, показав на один из домиков.

— Да.

— А это — наш?

— Да.

— И что именно вы хотите понять?

— Хочу понять, как получилось, что три девушки исчезли бесследно. Ищу дом кого-нибудь из их друзей, предположительно мужчин, куда их могли заманить. Вот это, — показала Эллен, — дом Шейпли, а здесь, напротив, дом Картеров. Считается, что в тот день, когда пропала Мадлен, Дуглас опоздал на поезд и приехал позже. Но так ли это было на самом деле?

— Но это наверняка проверили.

— Представьте себе тот день. Мадлен сидела на веранде и ждала Дугласа. А что, если Дуглас появился вдруг у себя на веранде и она побежала к нему?

— А он затащил ее в дом, убил, спрятал тело и в удобный момент закопал на ее же дворе? — скептически усмехнулся Джордж Лоуренс. — И каков же был его мотив?

— Понятия не имею. Это только версия. Однако я нашла подтверждения тому, что его кузен, Алан Картер, также был влюблен в Мадлен. Его семья жила в том доме на Ладлем-авеню, где вчера нашли тела. А что, если он, например, приехал в закрытом экипаже и сказал Мадлен, что Дуглас попал в аварию?

— Мы, конечно же, слышали о вчерашней находке. Теперь Харперам предстоит пройти через то, что перенесли на прошлой неделе мы. — Эмили видела, как тяжело Джорджу Лоуренсу говорить об этом. — Ну что ж, мне пора. Мы сегодня уезжаем домой. Мама просила вас звонить, если появятся вопросы.

Едва Эмили закрыла за ним дверь, как зазвонил телефон. Это был Ник Тодд.

— Я хотел позвонить раньше, — сказал он, — но боялся вам надоесть.

— Да что вы, Ник! Я рада вашему звонку.

— Надеюсь, больше неприятных эпизодов не было?

— Нет. В понедельник приехал из Олбани мой друг Эрик Бейли и установил вокруг дома камеры. Если кто-нибудь снова решит подсунуть мне под дверь письмо, на следующий день его портрет будет красоваться во всех газетах.

— Вы включаете сигнализацию, когда остаетесь одна?

Сейчас она выключена, подумала Эмили.

— На ночь — обязательно.

— Я бы посоветовал включать и днем.

— Ну уж нет! Я намерена соблюдать осторожность, но в психоз впадать не хочу. Тогда я буду думать только о том, что тот, кто действует против меня, побеждает.

— Многие газеты написали о том, что случилось вчера в Спринг-Лейке. Говорят, полиции подсказали, где искать. Вы не знаете, через кого поступила эта информация?

— Через меня, — ответила она и рассказала про открытку.

— Эмили, скажите, есть ли хоть сотая доля вероятности, что убийца — тот же тип, что преследовал вас в Олбани?

— Думаю, нет. И детектив Бровски того же мнения.

Эмили упомянула имя полицейского из Олбани, поэтому пришлось рассказать Нику и о признании Неда Келера. А потом она объяснила, зачем решила воссоздать план Спринг-Лейка конца девятнадцатого века. В завершение разговора она приняла приглашение Ника в воскресенье опять сходить в «Старую мельницу».

— Очень надеюсь, что нам не придется обсуждать новое убийство, — сказала она.

А потом Ник сидел у себя в кабинете и думал: «Эмили, ты такая умная, но почему же ты такая упрямая? Неужели тебе даже не приходит в голову, что следующей жертвой можешь оказаться ты?»




Томми Дагган и Пит Уолш начали утро в кабинете Эллиота Осборна. Томми открыл блокнот:

— Тело, найденное вчера, опознано. По зубам определили, что это останки Карлы Харпер. Кусок шарфа, которым ее задушили, оторван от того самого шарфа, каким задушили Марту Лоуренс. Третьего куска шарфа пока не обнаружено.

— И это значит, что, если убийца будет верен своему плану, третий кусок он попытается использовать в субботу. — Осборн нахмурился. — Скольких бы полицейских мы ни послали дежурить по Спринг-Лейку, нам все равно не удастся держать под наблюдением каждый дом и каждый двор. О прошлом Уилкокса что-нибудь удалось выяснить?

— Пока что немногое. Уилкокс двенадцать лет назад внезапно ушел с поста ректора Инок-колледжа. Причем случилось это вскоре после того, как он возобновил контракт.

— Чем он объяснил свой поступок?

— Официальная версия — плохое здоровье. Что-то с сердцем. Его проводили с почетом. Назвали в его честь один из корпусов. Но держу пари, сердце у него ничуть не хуже, чем у нас с Питом. По-моему, Уилкоксу либо предложили уйти в отставку, либо он сам ушел, потому что вляпался во что-то и боялся огласки. И теперь наша задача — заставить его все рассказать.

— Мы с ним встречаемся в три, — вставил Пит. — Решили, пусть немного помучается, поджидая нас.

— Правильно, — одобрительно кивнул Осборн. Он хотел было встать, но Пит продолжил:

— Сэр, вчера я весь вечер провозился с полицейскими архивами столетней давности, выяснял обстоятельства исчезновения тех трех девушек.

— И что, нашли что-нибудь полезное?

— Собственно говоря, ничего. Все происходило точно так же, как сейчас. Девушки просто исчезли с лица земли.

— Вы отдадите копии Эмили Грэм?

— Да, я договорился с первым помощником.

— Знаю. Вообще-то я против того, чтобы полицейские архивы выдавали посторонним, но раз уж вы ей обещали, я, так уж и быть, разрешаю.

Осборн встал, давая понять, что совещание закончено. Дагган с Уолшем тоже поднялись.

— Есть одна хорошая новость, — сказал Томми, направляясь к двери. — Убийца доктора Мэдден людей душить умеет, а вот компьютеры ломать — нет. Наши эксперты боялись, что жесткий диск поврежден, но сумели-таки его запустить.




— Боб, ты куда ходил ночью? — спросила Натали Фриз.

— Я не мог заснуть и спустился вниз почитать. Поднялся наверх около пяти, принял снотворное, и в кои-то веки оно подействовало.

Было около полудня. Боб Фриз застал Натали в гостиной. Он взглянул на красавицу жену и вспомнил, как некогда его завораживали ее струящиеся светлые волосы, почти идеальные черты лица, бирюзовые кошачьи глаза. Теперь все эти прелести оставляли его совершенно равнодушным.

На Натали был темно-зеленый брючный костюм, которого он раньше не видел. Наверняка новый. И наверняка дорогой. Интересно, как она все это упихивает в гардеробную?

— Хорошо выглядишь, — сказал он. — Ты куда-то идешь?

— Договорилась кое с кем пообедать. — Натали резко встала. — Знаешь, я и сама в последнее время плохо сплю. В два часа ночи я спускалась сюда. Тебя не было, Боб. И машины тоже. Будь добр, объясни, что происходит.

Она не врет, подумал Боб и внутренне содрогнулся.

— Натали, я совсем забыл. Я так устал, что решил поехать прокатиться. Хотел подышать свежим воздухом и подумать о делах. — Он судорожно подбирал слова. — Бонетти, конечно, занизил цену, но я решил принять его предложение.

— Вчера, отправившись покататься и проветриться, ты, по-видимому, решил заодно и выпить. С подружкой. Вот что я нашла у тебя в кармане. — И она сунула ему в руку бумажку.

«Привет, красавчик! Мой телефон 555-19-74. Не забудь позвонить. Пегги», — прочитал Боб.

— Понятия не имею, как это ко мне попало, — сказал он.

— А я знаю. Это дала тебе некая Пегги. У меня для тебя новости. Избавляйся от ресторана. Продавай дом. А потом подсчитай, чего ты стоил, когда я была твоей невестой. Потому что при разводе я потребую половину этой суммы.

— Натали, ты спятила?

— Я? Знаешь, Бобби, я много думала про тот вечер у Лоуренсов. На тебе был свободный пиджак. Под ним вполне можно спрятать шарф. А на следующее утро, когда я встала, ты возился в саду. Кто знает, может, ты решил прикопать там на время тело Марты Лоуренс — пока не представилась возможность зарыть его во дворе у Шейпли.

— Ты сама веришь в то, что говоришь?

— Точно не скажу. Ты, Боб, человек со странностями. Бывает, ты смотришь на меня с таким видом, словно не можешь вспомнить, кто я. Часто исчезаешь без предупреждения. Может быть, мне следует обратиться к детективу Даггану — ради твоего же блага и ради безопасности молоденьких девушек нашего города?

У Боба на скулах заиграли желваки. Он схватил Натали за запястье и стиснул так, что она вскрикнула от боли. Лицо его побагровело.

— Попробуй только скажи такое Даггану или кому еще, — прошипел он. — И тогда тебе придется всерьез обеспокоиться собственной безопасностью. Ясно?




В среду днем Эмили позвонил Марти Бровски и сказал, что Джоэля Лейка нашли. Алиби Лейка проверили — снимки делал точно не он. Марти спросил, не получала ли она новых писем.

— Пока что нет. Моя сигнализация — произведение искусства. Правда, вынуждена признаться, по ночам я думаю о том, как Неду Келеру удалось вывести из строя ту, что была у меня дома в Олбани.

Бровски слышал проскальзывавшие в голосе Эмили нервические нотки. Ему было по-настоящему страшно за Эмили. Он чувствовал, что ей грозит серьезная опасность.

— Эмили, в прошлом году мы проверили практически всех, кого мог разозлить оправдательный приговор, вынесенный вашим клиентам. Вроде бы все были чисты. А как насчет того места, где у вас был офис? Мог ли кто-нибудь оттуда позавидовать вам, когда вы продали акции и получили кучу денег?

— Марти, я вот о чем подумала, — сказала она. — Как вам известно, Эрик Бейли проработал несколько лет в соседнем со мной кабинете. Может, он вспомнит кого-нибудь из тех, кто там служил и кто показался бы ему странным? Я уверена, он с радостью вам поможет.

Возможно, это еще одна тупиковая ветвь, но заранее ничего сказать нельзя, подумал Марти.

— Хорошо, Эмили. Я так и сделаю, — сказал он.




Телевизоры в фургоне, стоявшем в шести кварталах от дома Эмили, показывали отлично. Эрик смотрел на экран. Молодчина Эмили, кивнул он. Благодарю за доверие. Я хотел задержаться еще на денек, но теперь придется уехать. Надо повидаться с мистером Бровски. Жаль, конечно...

У него был готов отличный снимок Эмили, открывающей дверь Джорджу Лоуренсу. Но посылать его сейчас смысла не было.




— Мистер Стаффорд приносит свои извинения и просит вас подождать несколько минут, миссис Фриз.

Пэт Глинн, секретарша Уилла, нервно улыбнулась Натали. Такая роскошная женщина, подумала Пэт. Всякий раз, когда она входит в приемную, я кажусь себе полным убожеством.

— Вы чудесно выглядите, миссис Фриз, — застенчиво сказала Пэт.

Натали всегда забавляло то, какой ужас она нагоняет на простушку секретаршу Уилла, но неожиданный комплимент пришелся ей по вкусу.

— Доброе слово и кошке приятно, Пэт.

— Вы неважно себя чувствуете?

— Да. Очень болит запястье. — Она вытянула руку и показала багровый синяк.

Из кабинета вышел Уилл.

— Прости, что заставил ждать. Что у тебя с рукой?

Натали поцеловала его в щеку.

— Расскажу позже. Идем.

Когда они выходили, Пэт успела услышать, как Натали сказала:

— Уилл, Бобби сегодня утром напугал меня до полусмерти. По-моему, он сходит с ума. — В голосе ее звенели слезы.

— Не нервничай ты так, — сказал он, садясь в машину. — За обедом все обсудим.

В ресторане Уилл пристально взглянул на Натали:

— Ты понимаешь, что Пэт могла слышать то, что ты сказала про Боба, а она у нас известная сплетница.

Натали пожала плечами и закурила:

— Да мне плевать. На самом деле плевать. Я пять лет своей жизни отдала Бобу Фризу. А теперь он мало того что практически разорен, он еще и становится самым настоящим психом.

— Что ты хочешь этим сказать? — удивился Уилл.

— Вот тебе пример. Я знаю, Боб говорил тебе, что страдает бессонницей и часто читает до глубокой ночи. Вчера ночью, часа в два, я спустилась вниз и заглянула к Бобу в кабинет. Там его не оказалось. Я заглянула в гараж. Машины тоже не было. Понятия не имею, где он был, но сегодня утром я нашла у него в кармане записку от какой-то бабы — с просьбой позвонить. Я Тут же все это ему вывалила, а он, понимаешь, он не на шутку испугался. И я готова поклясться, что он не мог вспомнить, кто она такая. Он попытался как-то оправдаться, но, по-моему, у него случился провал в памяти. Честно говоря, я давно за ним такое замечаю.

— Я бы посоветовал тебе не поднимать шума.

— Не думаю, что это правильно, — возразила она и, понизив голос, продолжила: — Уилл, я все думаю про вечер у Лоуренсов. Бобби тогда надел тот дурацкий широкий пиджак, который, как он думает, его стройнит.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что это Боб украл шарф Рейчел Уилкокс?

— Я хочу сказать, что, когда я шла в туалетную комнату припудрить нос, шарф лежал на столике, а когда я вышла, его там уже не было.

— Ты видела Боба где-нибудь поблизости?

В ее глазах мелькнула неуверенность:

— Вроде бы да.

— Почему ты не рассказала об этом полиции?

— Потому что до позавчерашнего дня никто не интересовался этим шарфом. Я просто пытаюсь вспомнить все как можно подробнее. Может, что и получится, — сказала Натали.




— Эмили, у меня есть еще несколько книг, которые, возможно, вас заинтересуют. Хотите, я завезу их через полчаса? — спросил доктор Уилкокс.

— Не хочу вас затруднять. Я сама могу их забрать.

— Мне это не сложно. Я все равно еду по делам.

Положив трубку, Эмили открыла одну из коробок, принесенных Джорджем Лоуренсом, и пришла в восторг: там были собраны дневники и письма его прапрабабушки Джулии Гордон. Она тут же принялась за одно из писем. Перед ней разворачивались истории чужих жизней, и ей уже казалось, что она перенеслась в прошлое, в девяностые годы девятнадцатого века. Порой она даже жалела, что не жила в то время. Жизнь тогда была более спокойной и защищенной.

И тут Эмили задалась вопросом: уж не сходит ли она с ума? Защищенной! Три подруги поверяли друг дружке секреты, вместе ходили на танцы и пикники и умерли одна в девятнадцать, другая — в восемнадцать, а третья — в двадцать лет. Защищенной такую жизнь никак не назовешь.

Эмили настолько углубилась в чтение, что, когда раздался звонок, кинулась открывать, забыв потушить свет и закрыть дверь в столовую.

Массивная фигура доктора Клейтона Уилкокса на крыльце почему-то повергла ее в ужас. Что со мной происходит? — спросила она себя, пропуская гостя в холл. Она надеялась, что он отдаст ей сумку с книгами и уйдет, но Уилкокс остановился.

— Стало довольно прохладно, — вежливо заметил он.

— Да, пожалуй, — ответила Эмили, которой ничего не оставалось, кроме как закрыть входную дверь.

Уилкокс, не выпуская из рук сумку, огляделся по сторонам. Справа была дверь в гостиную, где уже сгущались сумерки. Дверь в столовую была приоткрыта, и люстра, висевшая над столом, освещала карту с домиками из «Монополии».

— Вы, как я вижу, работаете в столовой, — сказал он. — Давайте я отнесу книги туда.

Она не успела придумать, как его задержать, и мгновение спустя он уже оказался в столовой, поставил сумку на пол и внимательно посмотрел на стол.

— Я мог бы вам помочь, — предложил он. — Не помню, говорил ли я вам, что пишу исторический роман, действие которого происходит в Спринг-Лейке в восемьсот семьдесят шестом году? — Он ткнул пальцем в дом номер пятнадцать по Ладлем-авеню, около которого было написано имя Алана Картера. — Вы правы. Семейство Картер многие годы, начиная с восемьсот девяносто третьего, жило именно тут. А до того их дом был вот где. — Он взял из коробочки новый домик и поставил его за домом Шейпли.

— Алан жил прямо за этим домом? — поразилась Эмили.

— Тогда дом был записан на имя его бабки по материнской линии. Семья жила с ней. А после ее смерти они продали его и переехали на Ладлем-авеню.

— Да, вы действительно подробно изучили историю города. — Во рту у Эмили пересохло.

— Разумеется. Это мне было нужно для книги. Позволите присесть?

— Прошу вас. — Она решила, что не станет приглашать его в гостиную.

Ей страшно было подумать, что придется зайти вместе с ним в темную комнату. Сама она села на стул, ближайший к двери. Он тоже сел, положил руки на колени.

— Эмили, вы адвокат по уголовным делам, и, насколько я понимаю, очень хороший. У меня создалось впечатление, что я стал главным подозреваемым в деле об убийстве Марты Лоуренс и Карлы Харпер. Я бы хотел, чтобы вы меня защищали.

— Доктор Уилкокс, полиция сообщила вам, что считает вас подозреваемым?

— Пока что нет, но они сумеют завести на меня дело. Позвольте мне объяснить почему.

— Пожалуйста, не надо, доктор Уилкокс, — перебила его Эмили. — Я не смогу быть вашим адвокатом. Я свидетельница по делу Марты Лоуренс. Не забывайте, я была здесь, когда нашли ее тело, вернее, скелет. Так что, прошу вас, не говорите мне ничего, о чем меня могут спросить на суде.

Он кивнул:

— Это мне в голову не пришло. — Он медленно поднялся. — В таком случае я не стану посвящать вас в суть затруднительного положения, в которое я попал. Ах, если бы можно было повернуть время вспять и избежать минутной слабости!.. — тихо проговорил он.

Когда он проходил мимо нее, Эмили невольно вздрогнула. К ее большому облегчению, он направился прямиком к входной двери и сам открыл ее.

— Советую на ночь запирать дверь на задвижку, — сказал он на прощание.






29 марта, четверг

Глава восьмая





Cреди жителей Спринг-Лейка заметно нарастает беспокойство. Полиция чаще патрулирует улицы.

Через два дня моя задача будет выполнена полностью. Я вернусь в нормальное состояние и остаток жизни проведу в мире и спокойствии.

Но писать обо всем, что происходит, буду и дальше. В моем дневнике, как и в том, предыдущем, будет объяснено, что, как и почему происходило.

Быть может, однажды другой четырнадцатилетний мальчишка найдет дневник — вернее, два дневника — и решит пройти этот цикл заново. И когда это случится, я буду знать, что вернулся в Спринг-Лейк в третий раз.




В четверг утром, придя на работу, Марти Бровски увидел, что на автоответчике его ждет сообщение. Эрик Бейли перезвонил ему в среду, в семь вечера.

Марти набрал номер. Трубку сняла секретарша, которая тут же соединила его с Бейли.

— Прошу прощения, что вчера не успел с вами связаться, — сказал тот дружелюбно. — Я, знаете ли, решил денек прогулять. Отправился поиграть в гольф. Если хотите, можем увидеться сегодня же утром. Я свободен в одиннадцать.

Марти встречался с Бейли только однажды, но время от времени видел его фотографии в газетах. Он был в Олбани знаменитостью — этакий Билл Гейтс местного масштаба.

Штаб-квартира компании Бейли располагалась за городом. Это было симпатичное трехэтажное здание красного кирпича с огромными, от пола до потолка окнами. Картины, висевшие на стенах, производили впечатление дорогих.

Секретарша ждала Бровски.

— Кабинет мистера Бейли на втором этаже, — сказала она. — Направо по коридору и до конца.

Бровски поднялся по винтовой лестнице. Идя по коридору, он заглянул в несколько кабинетов — в большинстве никого не было. Бровски слышал разговоры о том, что интернет-компания Бейли теряет деньги и технология, которая несколько лет назад принесла Бейли огромный доход, устарела.

В апартаменты Эрика Бейли вели резные двери красного дерева. Марти отворил одну из створок и вошел.

— Входите, Бровски! — услышал он голос.

Элегантная сухопарая женщина лет сорока, увидев Марти, встала из-за стола. Она представилась как Луиза Колдуэлл, секретарша мистера Бейли, и проводила Марти в кабинет.

Эрик стоял у окна. Услышав их шаги, он обернулся.

— Рад снова видеть вас, детектив Бровски, — сказал он.

— Взаимно, мистер Бейли.

Эрик указал на диваны и кресла у окна, выходившего на задний двор. Марти уселся на мягчайший кожаный диван.

— Прекрасный кабинет и здание прекрасное, мистер Бейли, — искренне восхитился он.

На губах Эрика мелькнула улыбка.

— А вы когда-нибудь видели мой старый кабинет? Он был рядом с кабинетом Эмили.

— Я несколько раз бывал у Эмили на работе. Помещение небольшое, но уютное.

— Мое было в три раза меньше.

— Значит, вы обитали в такой же берлоге, какая досталась мне.

На сей раз Бейли улыбнулся по-настоящему.

— В понедельник я побывал в новом доме Эмили. Устанавливал там видеокамеры.

— Да, она мне говорила, — ответил Марти.

— Меня очень беспокоит то, что преследователь отправился за ней в Спринг-Лейк. Или вы думаете, кто-то просто копирует его действия?

— Не знаю, — признался Марти. — Могу сказать только одно. Любой преследователь — это бомба замедленного действия. Если это тот тип, что донимал ее здесь, боюсь, он готовится поднести спичку к бочке с порохом.

Марти протянул Эрику фотографию Эмили, выходящей в субботу утром из церкви Св. Екатерины.

— У него хватило наглости последовать за ней на заупокойную мессу по девушке, тело которой было обнаружено у Эмили на заднем дворе.

— Я об этом много размышлял, — сказал Эрик. — По-моему, это указывает на то, что Эмили никогда его в глаза не видела. Ведь знакомое лицо можно углядеть даже в битком набитой церкви. Думаю, это новый человек, который зачем-то решил копировать действия предыдущего.

— Возможно, вы и правы, — нехотя согласился Марти. — Но в таком случае получается, что мы имеем не одного преследователя, а двоих. У меня к вам такая просьба, Эрик. Вспомните тех, кто работал с вами и Эмили в одном здании. Не мог ли кто-то затаить на нее злобу?

— Не забывайте, я не был там три года, — сказал Эрик. — А Эмили съехала оттуда только на прошлой неделе. Но я, конечно же, постараюсь напрячь память.

— И еще одно. Не можете ли вы установить какую-нибудь дополнительную аппаратуру, которая бы еще надежнее обеспечивала безопасность Эмили? Жаль, что у нее нет здоровяка возлюбленного. Предпочтительнее боксера.

Марти ожидал, что Бейли с ним согласится. Но, заметив, как изменилось выражение его лица, догадался: да парень влюблен в нее. Здрасте-пожалуйста.

— Вы человек деловой. Не буду занимать ваше время, — сказал Марти, вставая.

А вот ты теперь будешь занимать довольно много моего, подумал он. Может, я и ошибаюсь, но очень вероятно, что Эрик Бейли — как раз тот, кого мы ищем.

Так, минуточку! Эрик Бейли не мог быть в субботу в церкви. Эмили наверняка бы его заметила.




— В Инок-колледже мы ничего предосудительного о Уилкоксе не узнали, — сказал Томми Дагган, повесив трубку. — Ни намека на скандал. Наш человек беседовал с людьми, входившими в опекунский совет, когда Уилкокс покинул пост ректора. Все они с негодованием отвергли предположение, будто Уилкокса заставили подать в отставку.

— А почему же тогда он ушел так внезапно? — спросил Пит Уолш. — Хочешь знать мое мнение? Уилкокс мог придумать отговорку про больное сердце, потому что у него были какие-то неприятности и он не хотел, чтобы пострадала честь университета. Коллеги действительно могли не знать истинной причины.

Они сидели в кабинете Томми и ждали звонка агента из Кливленда. Тот наконец позвонил, после чего они вышли и направились к машине. Они собирались заехать к Эмили Грэм, завезти ей копии полицейских протоколов девятнадцатого века, а потом снова побеседовать с доктором Уилкоксом.

— Может, Уилкокс не воровал денег, — сказал Пит. — Вполне вероятно, все было совсем наоборот. Давай посмотрим его налоговую декларацию за тот год, когда он уволился из Инока, и проверим, не тратил ли он крупные суммы.

— А что, это мысль, — согласился Томми.

По дороге к Эмили он еще раз позвонил агенту в Кливленд.




— Что побудило вас нанести мне столь внезапный и столь мне приятный визит? — спросил Боб Фриз Натали, присаживаясь за свой столик в «Сизонере».

Звонок метрдотеля, сообщившего о приезде Натали, удивил и раздосадовал Боба.

— Это нейтральная территория, — невозмутимо ответила Натали. — Ты ужасно выглядишь. После того, что ты себе позволил, — показала она на синяк, — я провела ночь в гостевой спальне, заперев дверь на ключ. А ты, оказывается, вообще не появлялся дома. Наверное, отправился к Пегги?

— Я ночевал здесь, на диване в кабинете. Решил, что после вчерашней сцены нам обоим нужно привести в порядок нервы.

Натали пожала плечами:

— Нейтральная территория. Привести нервы в порядок. Слушай, мы оба говорим об одном и том же. Мы надоели друг другу до смерти, и, честно говоря, я тебя просто боюсь.

— Не пори чушь!

— Не такая уж это чушь. — Она открыла сумочку и достала сигареты.

— Здесь курить нельзя. И тебе это прекрасно известно. Ты что, снова закурила? Когда мы поженились, ты же бросила.

— Если быть точными, я пообещала бросить курить четыре с половиной года назад, сразу после Дня труда. И мне очень не хватало сигарет. А теперь нет смысла мучить себя.

Положив сигарету на сервировочную тарелку, Натали вдруг отчетливо вспомнила, что последний раз она курила на приеме, которые Лоуренсы давали в честь Марты. Это было шестого сентября. Я вышла на крыльцо, подумала она, потому что в доме, естественно, курить не разрешалось.

Он шел к машине и что-то держал в руках.

— Что с тобой такое? У тебя такой вид, будто ты увидела привидение.

— Давай обойдемся без обеда. Сейчас я поеду домой и соберу вещи. Моя подруга Конни разрешила мне остановиться в ее городской квартире — пока я не подберу себе подходящее жилье. Вчера я сказала тебе, что потребую при разводе.

— Никакой судья не присудит тебе такую безумную сумму. Смотри на вещи реально, Натали.

— Это ты смотри на вещи реально, Бобби. — Она резко встала и чуть не бегом кинулась к двери.




Карта, разложенная на столе, была уставлена маленькими домиками, но все равно что-то не выстраивалось. Ответ надо искать где-то еще.

Из альбомов с фотографиями, принесенных Джорджем Лоуренсом, Эмили узнала, как кто выглядел. Эмили нашла один групповой снимок, на обороте которого были подписаны все имена. Фотография выцвела, и лица были видны не очень четко. Эмили решила спросить у детективов, нельзя ли увеличить снимок у них в лаборатории.

На обороте снимка значились имена всех трех жертв — Мадлен, Летиции и Эллен, а также Дугласа и Алана Картеров и их родителей, в том числе Ричарда Картера.

Задний двор ее дома граничил с задним двором дома, где в то время жил Алан Картер. Дуглас Картер жил напротив — на другой стороне Хейс-авеню.

Перебирая в памяти все, что она узнала о Летиции Грегг, Эмили пришла к выводу, что девушка, перед тем как исчезнуть, вполне могла отправиться искупаться. Ее купальный костюм пропал вместе с ней. Она жила на Хейс-авеню, между Второй и Третьей улицами. По дороге на пляж она должна была пройти и дом Алана Картера, и дом Дугласа Картера. Не могли ли ее где-то там подстеречь?

Но Дуглас Картер совершил самоубийство до исчезновения Летиции. Позже семейство Алана Картера купило тот участок, где было захоронено тело Летиции. Слишком уж много совпадений.

Но в этот сценарий плохо вписывалась Эллен Свейн. Она жила в доме у озера.

Когда приехали детективы Дагган и Уолш, Эмили все еще размышляла над картой. Она отдала им групповое фото, и они пообещали его увеличить.

— Хорошая работа, — восхитился Уолш, изучив карту. — Это вам как-нибудь помогло?

— Пока что не знаю, — ответила Эмили.




Когда детективы уехали, она уселась в удобное глубокое кресло в кабинете и погрузилась в чтение полицейских протоколов. Эмили начала с первой страницы дела об исчезновении Мадлен Шейпли.




7 сентября 1891 г. В 19.30 в полицию позвонил мистер Луис Шейпли, проживающий в Спринг-Лейке на Хейс-авеню, дом номер 100, и сообщил, что его девятнадцатилетняя дочь Мадлен пропала.

8 сентября 1891 г. Возникло подозрение, что это был чей-то злоумышленный поступок. Мать и младшая сестра были дома. Одиннадцатилетняя Кэтрин Шейпли под присмотром матери занималась с преподавательницей музыки мисс Джоанной Стори. Предположительно звуки фортепьяно заглушили крики мисс Шейпли.

22 сентября 1891 г. Мистера Дугласа Картера снова допрашивали по поводу исчезновения его невесты. Мистер Картер продолжает утверждать, что опоздал на поезд и был вынужден около двух часов ждать следующего. В поезде было много народу, но мистер Картер заявил, что не встретил никого из знакомых. Кондуктор не помнит, компостировал ли он его билет.




Ей помешал телефонный звонок. Звонил Уилл.

— Давно собирался узнать, как у вас дела, но всю неделю был ужасно занят. Не согласитесь ли вы поужинать со мной?

— С удовольствием, — искренне обрадовалась Эмили.

— В семь часов вас устроит?

— Замечательно.

— Значит, до семи.

Эмили повесила трубку и поняла, что от долгого сидения затекли руки и ноги. Она несколько раз со вкусом потянулась.

Камера фиксировала каждое ее движение.




Джоан Ходжес четыре дня пыталась привести в порядок картотеку доктора Мэдден. Задача была не из легких. В четверг к ней приехал полицейский с восстановленным компьютером.

— Этот тип очень старался его уничтожить, — сказал он. — Но вам повезло. До жесткого диска он не добрался.

— Значит, все файлы можно открыть? — спросила Джоан.

— Можно. Детектив Дагган хочет, чтобы вы сразу же проверили одно имя. Доктор Клейтон Уилкокс.

Джоан села за компьютер и забегала пальцами по клавиатуре.

— Четыре с половиной года назад, в сентябре, он недолгое время был пациентом доктора Мэдден. А потом еще два с половиной года назад — в августе. Он приходил по вечерам, поэтому я с ним не встречалась.

Полицейский позвонил по сотовому.

— У меня информация, которую нужно немедленно сообщить Даггану, — сказал он.




От Эмили Томми Дагган и Пит Уолш направились к доктору Клейтону Уилкоксу. Разговор получился пустой. Уилкокс настаивал на том, что положил шарф рядом с сумочкой жены. Когда задали вопрос о докторе Мэдден, он нехотя ответил, что да, припоминает, несколько лет назад у него была легкая депрессия и он обращался к ней.

— Как давно это было, доктор Уилкокс? — спросил Дагган.

— Я точно и не помню.

Однако детективы обратили внимание на то, что у доктора Уилкокса запали глаза, при разговоре он нервно перебирал пальцами.

— Он явно чем-то напуган, — сказал Томми Питу, когда они вышли.

А в четыре часа одно за другим произошло два события. Позвонил полицейский из кабинета доктора Мэдден и сообщил, когда именно доктор Уилкокс обращался к психологу.

— Он встречался с ней через несколько недель после исчезновения Марты Лоуренс и через три недели после исчезновения Карлы Харпер, — повторил Томми. — А заявляет, что не может точно вспомнить!

— Нам он сказал, что ходил к ней потому, что у него была легкая депрессия. Если девушек задушил именно он, понятно, почему он впал в депрессию, — ехидно заметил Пит Уолш.

Вторая порция манны небесной пришла в виде звонка агента из Огайо.

— У меня есть связи в брокерской конторе, где Уилкокс держит свой портфель акций, — сказал он. — Двенадцать лет назад, уйдя в отставку, Уилкокс забрал акций на сто тысяч долларов. Он выписал чек на свое имя. Чек был отправлен в банк в Анн-Арборе, штат Мичиган, на счет некой Джины Филдинг. Внизу чека сделана приписка: «Старинный стол и секретер».

— Джина Филдинг торгует антиквариатом?

— В то время она училась на первом курсе Инок-колледжа и внезапно ушла из университета незадолго до отставки Уилкокса.

— Где она теперь?

— Мы ее ищем. Она переехала в Чикаго, вышла замуж, потом развелась. Через день-два мы на нее выйдем.

Томми повесил трубку и с мрачным удовлетворением взглянул на Пита.

— Это получше, чем дымящийся в руке убийцы пистолет, — сказал он. — Завтра утром мы снова повстречаемся с бывшим ректором Инок-колледжа.






30 марта, пятница

Глава девятая





Эмили проснулась утром в пятницу и с удивлением обнаружила, что уже четверть девятого. Вот что может сделать с человеком пара бокалов вина, выпитые, чтобы расслабиться, подумала она и откинула одеяло.

Долгий сон без сновидений придал ей сил — такой бодрой она не чувствовала себя уже много дней. Да и вечер был приятный. Уилл — очень симпатичный человек.

Он приехал за ней почти на полчаса раньше, и Эмили проводила его в кабинет, подождать, пока она закончит туалет. Он включил телевизор и стал смотреть новости.

Утром, одеваясь, она размышляла, насколько все-таки представления о том, как живут малознакомые тебе люди, отличаются от их настоящей жизни.

Вот, например, Уилл, думала Эмили, убирая кровать. Из того, что он рассказал о себе в тот день, когда подписывали купчую, я поняла, что он человек состоявшийся и уверенный в себе. Но за ужином Уилл открылся с новой стороны. «Я был единственным ребенком, — рассказал он Эмили. — Детство мое прошло в Принстоне, а когда родители развелись, мы с мамой переехали в Денвер. Отец вскоре женился на своей секретарше. Потом у него было еще две жены. Мать так и не оправилась, — добавил он с грустью. — Отец сломил ее дух».

Для него это до сих пор открытая рана, подумала Эмили.

Она спустилась вниз и пошла на кухню, заглянув по пути в столовую взять почитать что-нибудь из привезенного Лоуренсом. Она выбрала дневник Джулии Гордон. Сделав себе тост и почистив грейпфрут, Эмили открыла тетрадь. В одной из первых записей Джулия писала:




Бедной миссис Картер день ото дня все хуже. Смерть Дугласа стала для нее трагедией, от которой ей уже не оправиться. Мы все часто заходим к ней, приносим цветов, чтобы в комнате стало повеселее, или какую-нибудь сладость в надежде, что это пробудит ее аппетит, но ничто не помогает. Она беспрестанно говорит о Дугласе. Плачет и называет его своим единственным сыночком.

Жизнь обошлась с миссис Картер жестоко. Ей были даны красота и богатство. Однако вскоре после рождения Дугласа она начала страдать ревматизмом. Долгие годы она прожила инвалидом и теперь даже не выходит из комнаты.

Бабушка Лоуренс считает, что врачи, дабы облегчить ее страдания, прописывали ей слишком большие дозы лауданума. Миссис Картер давно уже пребывает в заторможенном состоянии и утратила всяческий интерес к жизни. И слезы, которые она проливает, остались единственным выходом ее горя.




Эмили закрыла тетрадь. Предположим, Дуглас успел-таки на ранний поезд, приехал домой, и Мадлен, увидев его, побежала с ним поздороваться. Если бы между Мадлен и Дугласом случилась размолвка, услышала бы миссис Картер, накачанная лауданумом, сверху ссору, происходящую внизу?

Или же Мадлен спустилась с веранды и вышла на свой задний двор, а Алан Картер вышел на свой. Он был влюблен в нее и наверняка знал, что его кузен вот-вот сделает ей предложение. Возможно, он попытался признаться ей в своих чувствах, она отвергла его, и он впал в ярость.

Обе версии не лишены оснований. Эмили пошла в столовую — положить на место дневник, и тут ей пришла в голову еще одна мысль. На самом ли деле Дуглас Картер покончил с собой или его убили — потому что он что-то заподозрил?




В пятницу утром Боба Фриза разбудил звонок телефона. Он открыл глаза, снял трубку и хрипло сказал:

— Алло!

— Боб, это Конни. Я ждала Натали вчера вечером, но она не приехала. Она что, осталась дома?

Фриз с трудом приподнялся в кровати. Он лежал поверх покрывала. Натали...

— Боб, что происходит? — В голосе Конни слышалось негодование, но Боб распознал и нотку испуга.

Испуга? Натали наверняка рассказала Конни об их последней ссоре. Может, и про синяк растрепала?

Так, надо сосредоточиться. Натали сказала, что уходит. Она намеревалась пожить в нью-йоркской квартире Конни. Но туда не приехала. Сейчас утро. Из памяти выпал почти целый день. Сколько же времени меня не было дома? — пытался вспомнить Боб.

— Конни, мы с Натали встречались вчера днем в ресторане, — сказал он. — Она мне сказала, что уезжает в Нью-Йорк, и собиралась домой за вещами. С тех пор я ее не видел.

— Так она собрала вещи? Где ее чемоданы? И машина?

— Погоди минутку. — Боб с трудом встал на ноги и понял, что у него чудовищное похмелье.

Обычно я много не пью, подумал он. Как же это я?

Он открыл гардеробную жены. Самый большой чемодан Натали лежал открытый на полке. Боб заглянул в него и увидел, что чемодан полон только наполовину. Вспомнив слова Натали о том, что ночь со среды на четверг она провела в гостевой спальне, Боб побрел туда. Кровать была застелена, но, заглянув в ванную, он увидел, что вся ее косметика так и стоит на полочке.

Он кинулся вниз, на кухню, открыл дверь в гараж. Машина была на месте. Куда же подевалась Натали?

Он вернулся в спальню и взял трубку:

— Натали, похоже, передумала. Все ее вещи на месте.

— А где же она сама?

— Не знаю. Мы в среду поссорились. Она ночевала в гостевой спальне. Вчера я вернулся поздно и сразу пошел спать. Я уверен, с ней все в полном порядке. Натали часто меняет планы, забыв предупредить остальных.

Услышав сухой щелчок, Боб понял, что лучшая подруга его жены бросила трубку. Наверняка позвонит в полицию. Такая перспектива испугала его не на шутку. Что же делать?

Веди себя так, будто ничего не произошло, велел себе он. Где я был с середины вчерашнего дня? — пытался сообразить Боб. Но память не подсказывала никакого ответа.

Когда полчаса спустя в дверь позвонил полицейский, Боб был готов к встрече с ним. Он держался спокойно, но сказал, что встревожен.

— После того, что случилось в нашем городе за последнюю неделю, я всерьез волнуюсь. Мне невыносима мысль о том, что с женой могло что-то случиться.

Он и сам уловил фальшь в собственном голосе.




Последние два с половиной часа Эмили читала по очереди то старые полицейские протоколы, то записи из собрания Лоуренсов. Джулия Гордон писала дневник не ежедневно, но довольно часто. Я бы с радостью прочла все от слова до слова, подумала Эмили, если бы Лоуренсы разрешили мне подольше подержать у себя эти тетради. Но сейчас надо найти информацию, которая непосредственно относится к исчезновению Мадлен и ее подруг и к смерти Дугласа.

Эллен Свейн пропала 31 марта 1896 года.

Джулия наверняка писала об этом, подумала Эмили. Она перебрала дневники и нашла тетрадь за тот год.

Но прежде чем начать читать, Эмили решила сделать кое-что другое. Она открыла дверь на веранду, вышла наружу и посмотрела на дом Дугласа Картера. Если Мадлен сидела здесь, а Дуглас или Алан ее позвал...

Эмили решила убедиться в том, что сценарий, который она придумала раньше, тоже возможен. Она прошла по веранде вокруг дома, спустилась с крыльца, выходившего на задний двор, и дошла до самшитов, росших на границе ее участка. Именно там и были обнаружены останки двух девушек. Из-за огромного остролиста тем, кто оставался в доме, невозможно было бы заметить Алана Картера, который, увидев Мадлен во дворе, мог намеренно или случайно причинить ей вред, а ее крик наверняка заглушили звуки пианино, на котором в тот момент играла сестра Мадлен.

Но даже если так все и произошло, какое отношение те убийства имеют к настоящему?

Она вернулась в дом, открыла дневник. 1 апреля 1896 года Джулия написала:




Пишу это, и руки мои дрожат. Пропала Эллен. Вчера она зашла навестить миссис Картер, которая сказала полиции, что Эллен была чем-то до крайности возбуждена. Миссис Картер сидела в кресле у окна своей спальни и видела, как Эллен вышла и направилась по Хейс-авеню домой. С тех пор ее не видел никто.




Эмили торопливо пролистала несколько страниц. В записи, сделанной тремя месяцами позже, она прочла:




Сегодня утром миссис Картер скончалась. Мы все скорбим, понимая, однако, что для нее это было благословением. Она освободилась наконец от горя и боли и воссоединилась со своим обожаемым сыном Дугласом. В последние дни жизни ее рассудок был не вполне ясен. Мистер Картер с достоинством перенес как длительную болезнь жены, так и утрату сына. Мы все надеемся, что в будущем ему за это воздастся.




А как же он — отец и супруг? — подумала Эмили. О нем было написано совсем немного. По нескольким упоминаниям она поняла, что звали его Ричардом.

Она продолжала листать дневник в поисках имени кого-нибудь из Картеров. Много раз упоминалась Эллен Свейн, но ничего ни о Ричарде, ни о Алане.

Первая запись 1897 года была сделана 5 января.




Сегодня днем мы ходили на свадьбу мистера Ричарда Картера и Лавинии Роу. Свадьба была тихая, поскольку после смерти миссис Картер не прошло и года. Однако никто не укоряет мистера Картера за поспешность, и все желают ему счастья. Он видный мужчина, ему еще нет и пятидесяти. С Лавинией он познакомился, когда она приехала погостить к своей кузине Бет Дитрих. Она очень милая девушка, спокойная и уравновешенная. Ей всего двадцать три года, и мистер Картер старше ее в два раза, но такие браки часто бывают удачными.




Томми Дагган и Пит Уолш, приехав к Фризам, застали Боба в состоянии крайнего возбуждения. Он сидел на диване в гостиной и беседовал с полицейским.

— Мы с женой мечтали переехать на Манхэттен, — говорил он. — Я только что продал ресторан и выставляю на продажу этот дом. Подруга пригласила ее к себе, и Натали собиралась отправиться туда еще вчера. Понятия не имею, почему она передумала. Натали вообще крайне импульсивна. Очень может быть, что она села в самолет и отправилась в Палм-Бич.

— Она взяла с собой какую-нибудь одежду?

— У моей жены нарядов больше, чем у царицы Савской. Натали вполне могла полететь в Палм-Бич в чем была, а потом пару часов погулять по магазинам с кредитной карточкой.

— Вы позволите мне осмотреть дом, мистер Фриз?

— Да ради бога. Мне скрывать нечего.

Томми отлично видел, что Боб Фриз заметил, как они с Питом вошли в гостиную, но никак не отреагировал на их появление. Теперь Томми занял место, которое освободил полицейский.

— Мистер Фриз, вы сегодня не выходили на пробежку? — спросил он.

Выходил или не выходил? — спросил себя Боб. А что, если я поехал домой следом за Натали и мы снова поругались?

— Мистер Дагган, мне до смерти надоел ваш обвинительный тон, — сказал он, вставая. — Я не позволю, чтобы меня допрашивали вы или кто-либо еще. Я намерен обзвонить наших друзей в Палм-Бич, узнать, не видел ли кто-нибудь из них мою жену. — Он помолчал и добавил: — Однако сначала я позвоню своему адвокату. И все вопросы, которые у вас имеются, я попросил бы задавать ему.




Джоан Ходжес просматривала файлы в компьютере и составляла списки пациентов доктора Мэдден за последние пять лет. Из полиции прислали лаборанта, который помогал ей собирать разорванные и разбросанные по кабинету карты пациентов.

Томми Дагган очень просил закончить все побыстрее. Если карты Клейтона Уилкокса здесь не окажется, предполагал он, очень вероятно, что он и есть убийца. Джоан уже проверила остальные имена из списка, данного ей Дагганом. Никто из этих людей не был пациентом доктора Мэдден.

Заметив имя со спринг-лейкским адресом, Джоан сосредоточенно нахмурилась. Она еще раз прочла фамилию, но человека припомнить не смогла. Возможно, он приходил по вечерам, а с вечерними посетителями она почти никогда не встречалась. Так, минуточку! А не тот ли это мужчина, который приходил всего однажды, года четыре назад. Я в тот вечер забыла очки и вернулась за ними, как раз когда он садился в машину. А запомнила я его потому, что у него был очень расстроенный вид. Доктор сказала, что он посреди приема вдруг встал и ушел, и отдала мне стодолларовую купюру, которую он швырнул ей на стол. Я еще спросила, послать ли ему счет на оставшуюся сумму, а она ответила, что не стоит с ним связываться.

Пожалуй, лучше сразу рассказать об этом детективу Даггану, решила Джоан и сняла трубку. Так где его имя?

Дуглас Картер, Спринг-Лейк, Хейс-авеню, 101.




Томми Дагган и Пит Уолш в кабинете прокурора отчитывались по делу о пропаже Натали Фриз.

— Ее муж сказал, что она, вероятнее всего, уехала в Палм-Бич, и отказался беседовать с нами без адвоката, — закончил рассказ Томми.

— Какова вероятность того, что она объявится в Палм-Бич? — спросил Эллиот Осборн.

— Мы проверяем все рейсы.

— Муж позволил вам осмотреть дом?

— Его осматривал полицейский из Спринг-Лейка. Следов борьбы не обнаружил. Выглядит все так, будто она начала собирать вещи, а потом вдруг все бросила и уехала.

— Придется подождать, вдруг она объявится, — сказал Осборн. — Она взрослый человек и имеет право уезжать куда и когда ей вздумается. Говорите, ее машина в гараже? Может, за ней заехали? Нет ли там какого тайного возлюбленного?

— Нам об этом ничего не известно, — ответил Пит Уолш.

— Значит, будем ждать. Ничего другого не остается, — сказал Осборн. — Дагган, а чего это у тебя вид такой кислый?

— Вот думаю, не решил ли кто-то перенести тридцать первое на пару дней пораньше, — мрачно сказал Томми.

Наступила тягостная пауза.

— Почему тебе это пришло в голову? — спросил Осборн.

— Потому что она вполне подходит под схему. Ей тридцать четыре года, а не двадцать и двадцать один, как Марте Лоуренс и Карле Харпер, но она красивая женщина. Одним словом, у меня дурное предчувствие. К тому же мне не нравится ее муж. У Фриза было очень жиденькое алиби на момент исчезновения Марты Лоуренс. Он утверждает, что работал тогда в саду.

— А еще, — подхватил Уолш, — первые двадцать лет жизни он провел в доме, у которого были обнаружены останки Карлы Харпер и, возможно, Летиции Грегг.

— Нам пора к доктору Уилкоксу, — сказал Томми. — Он должен явиться в три.

— А что у вас на него? — спросил Осборн.

— Он сам изъявил желание прийти, — ответил Томми. — Никто его не вынуждал. Я сразу же сообщу ему, что он может уйти в любую минуту. В таком случае нам не придется напоминать ему о его правах. А мне, честно признаться, очень не хотелось бы вести себя официально. Он тогда может замкнуться.

— В чем вы его подозреваете? — поинтересовался Осборн.

— Он многое скрывает, и мы точно знаем, что он лжец. Мне и этого достаточно.




Клейтон Уилкокс явился ровно в три. Дагган и Уолш отвели его в отдельный кабинет и предложили присесть. Они заверили его, что он не является задержанным и может уйти, когда пожелает.

— Доктор Уилкокс, — начал Томми, — меня весьма удивляет тот факт, что вы оставили пост ректора Инок-колледжа всего в пятьдесят пять лет. Причем почти сразу после того, как подписали новый пятилетний контракт.

— Здоровье не позволяло мне выполнять обязанности ректора с полной отдачей.

— А что у вас со здоровьем, доктор Уилкокс?

— У меня больное сердце.

— Вы регулярно обращаетесь к врачам?

— В последнее время состояние стабилизировалось. После отставки у меня в жизни стало гораздо меньше стрессов.

— А когда вы в последний раз были у врача?

— Точно не помню.

— Вы также не помнили наверняка, бывали ли вы на приеме у доктора Мэдден. Что вы на это скажете?

— Я припоминаю, что посещал ее раз или два.

— Или девять, или десять. Записи в карте сохранились. — Томми вел допрос крайне осторожно. Он чувствовал, что Уилкокс начинает раздражаться, и боялся, что он встанет и уйдет. — Доктор, говорит ли вам что-нибудь имя Джины Филдинг?

Уилкокс побледнел.

— Точно не скажу.

— Двенадцать лет назад вы выписали ей чек на сто тысяч долларов. На чеке вы сделали пометку «Старинный стол и секретер». Ну, теперь вспоминаете?

— Я покупал антикварные вещи во многих магазинах.

— Мисс Филдинг, должно быть, очень оборотиста. Ей тогда было всего двадцать лет, и она училась на первом курсе Инок-колледжа. Так?

Пауза была долгой. Уилкокс посмотрел в глаза Томми, затем перевел взгляд на Пита:

— Вы совершенно правы. Двенадцать лет назад Джина Филдинг училась на первом курсе Инок-колледжа. Ей было двадцать лет. Она работала в моем офисе. Между нами возникла взаимная привязанность, что, разумеется, было против всяких правил. Она была девушкой из малообеспеченной семьи, училась на стипендию. Я стал давать ей деньги на карманные расходы. — Уилкокс отпил воды из стоявшего перед ним стакана. — Но затем я опомнился и сказал ей, что наши отношения придется прекратить, а она пригрозила подать на меня в суд за сексуальные домогательства. Сто тысяч долларов были ценой ее молчания. Я заплатил. И ушел с поста ректора, поскольку не доверял ей и решил, что, если она нарушит слово и подаст в суд, так будет гораздо меньше шуму.

— Доктор, а где Джина Филдинг сейчас?

— Мне о ней ничего не известно.

Я ему верю, подумал Томми. Но это не снимает с него остальных подозрений, а лишь доказывает, что его привлекают молоденькие девушки. К тому же орудием убийства был шарф его жены. И на утро, когда исчезла Марта Лоуренс, у него алиби нет.

После беседы с Уилкоксом Томми и Пит вернулись в кабинет Томми, где их ждало сообщение от Джоан Ходжес.

— Дуглас Картер! — воскликнул Томми. — Да он же сто лет как умер.




Эрик Бейли собирался поехать в Спринг-Лейк в субботу с утра и быть там в середине дня. Фургон он припаркует на Оушен-авеню. Там обычно стоит много машин, и старенький синий фургон вряд ли привлечет внимание.

Впереди Эрика ждал одинокий вечер, и им овладело беспокойство. На следующей неделе акции его компании упадут почти до нуля. Ему придется распродавать все.

И виновницей этого кошмара была Эмили Грэм. Это она первая стала продавать акции. Не вложила в дело ни гроша, а десять миллионов заработала исключительно благодаря его гению. А затем отвергла предложенную им любовь.

Он знал, что скоро ей станет мало ее нынешних страхов. И он будет вынужден предпринять следующий шаг.






31 марта, суббота

Глава десятая





Всю ночь Эмили мучили кошмары. От одного из них она проснулась со слезами на глазах, но вспомнить, что именно ей приснилось, не могла. Было только семь утра.

В пятницу позвонил детектив Дагган и сказал, что увеличенный групповой снимок будет готов в субботу днем. Ей не терпелось на него посмотреть. Это будет как личная встреча с людьми, о которых она уже немало узнала.

Небо заволокло тучами, поэтому в комнате стоял полумрак. Эмили закрыла глаза, и в следующий раз проснулась в половине девятого, на сей раз в лучшем расположении духа.

Но хорошее настроение продержалось всего час. Принесли почту, в том числе и конверт с ее именем, написанным печатными буквами. У Эмили перехватило дыхание. Такую же надпись она видела на конверте, в котором лежал рисунок с двумя могильными плитами. Она дрожащими пальцами вскрыла конверт и достала из него открытку. На ней были изображены два надгробия — с именами Натали Фриз и Эллен Свейн. И был указан адрес: Сифорд-авеню, дом номер 320.

Эмили так трясло, что, пока она дозванивалась до Томми Даггана, она дважды набирала не тот номер.




И снова желтые ленты с надписью «Место преступления» были натянуты вокруг одного из домов Спринг-Лейка.

Владение состояло из двух частей. Слева находились дом и сад, а справа — лес. И там, под тенью платанов, обнаружили завернутое в черный пластик тело Натали Фриз.

После звонка Эмили Томми Дагган и Пит Уолш связались с полицией Спринг-Лейка и вскоре получили подтверждение того, что открытка не была розыгрышем. Но только на сей раз других останков рядом обнаружено не было.

— Интересно, почему он ее не закопал? — сказал задумчиво Пит, когда они с Томом стояли и наблюдали за тем, как судмедэксперты осматривают тело.

Томми не успел ответить, потому что подъехала патрульная машина, из которой вышел измученный Боб Фриз. Заметив Даггана, он кинулся к нему.

— Это Натали? — спросил Боб.

Томми кивнул. Он не испытывал желания выражать соболезнования человеку, который, возможно, и был убийцей.

Дагган и Уолш последовали за фургоном, в котором тело Натали повезли на экспертизу.

— С момента смерти прошло от двадцати шести до сорока часов, — сообщил им доктор О'Брайен. — После вскрытия скажу точнее. Причина смерти, похоже, удушение. — Он взглянул на Даггана. — Вы намерены искать останки жертвы, погибшей тридцать первого марта восемьсот девяносто шестого года?

— Да, они, скорее всего, где-то здесь, — кивнул Томми.

— Почему убийца не дождался тридцать первого? — спросил медэксперт. — Он нарушил им же созданную традицию.

— Полагаю, он действовал, когда представилась возможность, — сказал Томми. — В городе дежурят усиленные наряды полицейских, и выкопать могилу он не сумел. Для него важно было, чтобы ее обнаружили именно тридцать первого.

— Вы должны учесть еще одно, — сказал доктор. — Натали Фриз была задушена таким же шнуром, какой использовали при убийстве доктора Мэдден. А третья часть шарфа, которым задушили Лоуренс и Харпер, пока что неизвестно где.

— В таком случае, — произнес Томми, — дело, возможно, еще не закрыто.




Эмили обрадовалась, услышав в трубке голос Ника Тодда.

— Я слышал новости по радио, — сказал он.

— Это так ужасно, — призналась Эмили. — Каких-нибудь несколько дней назад я сидела рядом с Натали у Лоуренсов. А сейчас она мертва.

Ник по голосу Эмили понял, насколько она расстроена. Он сидел в своей нью-йоркской квартире и собирался сходить в кино, а потом поужинать в своем любимом итальянском ресторанчике в Гринич-Виллидж.

— У вас какие планы на вечер? — спросил он будто бы невзначай.

— Никаких. Хочу дочитать старые дневники, а затем вернуться в двадцать первый век.

— Как продвигается ваш проект?

— Может, я и ошибаюсь, но мне кажется, что все эти убийства совершены по единому плану. Это-то и пугает. Я вам рассказывала, что Дуглас Картер, жених Мадлен, покончил с собой?

— Нет, не рассказывали.

— Так вот, его нашли мертвым, а рядом лежал дробовик. Конечно, он очень переживал смерть Мадлен, но он был молод, хорош собой, из богатой семьи. Его ждало прекрасное будущее на Уолл-стрит. В дневниках о нем писали только хорошее, я не встретила ни единого намека на суицидальные наклонности. Его мать тяжело болела, а он был с ней очень близок. И должен был понимать, что его гибель станет для нее последним ударом. Попробуйте только представить, что бы испытала ваша мать, если бы с вами что-то случилось.

— Она бы мне этого никогда не простила, — мрачно ответил Ник. — А ваша?

— Думаю, ей бы тоже это не понравилось.

— В таком случае советую вам, пока не найдены убийца и ваш преследователь, держать двери на запоре и включить сигнализацию.

Они договорились, что в воскресенье в половине первого он заедет за ней и они отправятся в «Старую мельницу». Но, повесив трубку, Ник понял, что в кино идти нет никакого настроения. Вместо этого он позвонил в гостиницу «Брикерз» и заказал номер, после чего сел в машину и поехал в Спринг-Лейк.




Марти Бровски решил в субботу вечером посидеть на работе, разобрать в тишине и спокойствии бумаги на столе. Но через несколько минут понял, что мог бы с тем же успехом остаться дома. Ему не удавалось ни на чем сосредоточиться, все его мысли были об Эрике Бейли.

Из утренней газеты Марти узнал, что интернет-компания Бейли на грани банкротства, а не имеющие под собой оснований заявления ее владельца о новых разработках вызывают серьезное беспокойство директора Нью-Йоркской биржи. Бейли, возможно, привлекут к уголовной ответственности.

Слишком уж он подходит на роль преследователя, мрачно думал Бровски.

И тут его осенило. Марти нашел номера фургона Эрика и его «мерседеса», позвонил в компанию, владеющую автоматами для дорожных сборов, и попросил проверить, где именно проезжала машины с этими номерами. Ответ подтвердил его подозрения: днем фургон был на Гарден-Стейт-паркуэй, а в пять часов выехал по девяносто восьмой автостраде.

Он в Спринг-Лейке, решил Марти, и тут же позвонил в тамошнюю полицию.

— Мы будем присматривать за ее домом, — пообещал дежурный. — Город кишит репортерами и зеваками, но я вам обещаю, если фургон в Спринг-Лейке, мы его найдем.




Эмили, услышав голос Марти Бровски, обрадовалась, но, узнав, по какому поводу он звонит, пришла в ужас.

— Быть не может! — воскликнула она.

— Очень даже может, Эмили, — твердо сказал Марти. — Местная полиция будет держать дом под наблюдением.

— Каким это образом?

— Патрульная машина будет проезжать мимо каждые пятнадцать минут. Если Эрик позвонит и захочет с вами увидеться, откажитесь. Не открывайте ему дверь. Не выключайте сигнализацию. Копы Спринг-Лейка уже ищут Бейли. Теперь идите и проверьте замки.

— Хорошо.

Повесив трубку, Эмили прошлась по всем комнатам, проверила двери на веранду, входную дверь и заднюю. Включила сигнализацию.

Эрик... Друг-приятель. Приезжал в понедельник, устанавливал камеры, так беспокоился за Эмили, а сам... Предательство. Ложь. Ставил камеры слежения, а сам тихонько посмеивался над ее доверчивостью.

— Очень надеюсь, что этого негодяя скоро поймают и накажут по всей строгости, — произнесла она вслух, не зная, что в этот самый момент Эрик Бейли сидел в фургоне, припаркованном в шести кварталах от ее дома, и наблюдал за происходящим по телевизору.




— Только когда меня будут наказывать по всей строгости, тебя рядом не будет, — вслух же ответил Эрик.

То, что Марти его вычислил и сообщил об этом Эмили, поразило Эрика до глубины души. Я же был так осторожен, подумал он и взглянул на коробку, в которой лежали дамское пальто, платье и парик — их он надевал в субботу, когда ходил на службу в церковь Св. Екатерины.

А теперь полицейские ищут его и наверняка скоро арестуют. Его посадят в тюрьму. Компанию объявят банкротом. Все те, кто еще недавно его превозносил, набросятся на него, как свора одичавших псов.

Он снова взглянул на экран и придвинулся поближе к телевизору. Эмили вернулась в столовую и, присев на корточки, рылась в коробке с книгами.

А на втором экране было видно, как медленно повернулась ручка двери, ведущей из кабинета на веранду. Но она же включила сигнализацию, подумал он. Неужели кто-то вывел ее из строя?

В кабинет бесшумно вошла фигура в маске и темной куртке и, проскользнув за кресло, где обычно сидела Эмили, присела на корточки. Эрик видел, как человек в маске достал из кармана кусок материи и развернул его.

Эмили с книгами в руках вошла в кабинет, села в кресло и погрузилась в чтение. Неизвестный не шевелился.

— Он наслаждается происходящим, — прошептал себе под нос Эрик. — Как я его понимаю!




В субботу, в половине девятого вечера, Томми Дагган и Пит Уолш все еще торчали на работе. Боб Фриз наотрез отказался сообщить, где провел вторую половину дня и вечер четверга, а затем пожаловался на боль в груди, и его увезли на обследование в Монмутскую больницу.

— Он будет тянуть резину, пока не придумает историю, которая удовлетворит суд, — сказал Томми Питу. — Есть три возможных варианта. Первый: Фриз — серийный убийца и виновен в смерти Марты Лоуренс, Карлы Харпер, доктора Мэдден и своей собственной жены. Второй вариант: он убил только свою жену. Третий: он не причастен ни к одной из этих смертей.

— Тебя беспокоит то, что третья часть шарфа так и не нашлась? — спросил Пит.

— А то! Мне почему-то кажется, что убийство Натали Фриз было задумано специально для того, чтобы заставить нас поверить, будто цикл завершен. А это означает, что сегодня вечером в Спринг-Лейке может погибнуть еще одна девушка. Только кто? Ну все, давай заканчивать.

Они уже собрались уходить, когда Пит вдруг сказал:

— Погоди-ка! Мы ведь так и не завезли Эмили Грэм увеличенную фотографию.

— Захвати с собой. Завтра утром отдашь.

Пит взял конверт, и в этот момент зазвонил телефон. Звонили из полиции Спринг-Лейка с сообщением о том, что преследователя Эмили вычислили, и он, по-видимому, сейчас где-то в городе. Услышав эту новость, Томми сказал:

— Знаешь, давай-ка лучше завезем фотографию сегодня.




С тех пор как Эмили подсунули под дверь конверт с ее фотографией у церкви, она все время носила в кармане сотовый. И теперь, достав его, решила позвонить бабушке. Эмили прочитала последний из дневников Джулии Гордон, и у нее возник вопрос, на который бабушка, возможно, знала ответ.

Из одного из дневников она узнала, что вторая жена Ричарда Картера в 1900 году родила девочку. Поэтому запись от 1911 года ее немного озадачила. В ней Джулия Гордон писала:




Лавиния пишет, что очень рада возвращению домой, в Денвер. За год ее дочурка вполне оправилась после потери отца и чувствует себя хорошо. Сама Лавиния признается, что испытала большое облегчение. Должна заметить, что она, взявшись за перо, была на удивление откровенна. Она написала, что Дуглас порой внушал ей неподдельный страх. Она считает, что его смерть была для нее благословением небес, она освободила Лавинию от уз брака и дала ее дочери возможность расти в более теплой и дружественной среде.




Эмили откинула крышку аппарата. Бабушка сняла трубку почти сразу.

— Бабуля, — сказала Эмили, — можно я тебе кое-что прочту? Никак не могу разобраться.

— Конечно, дорогая, читай.

Эмили прочла отрывок из дневника Джулии.

— Почему она называет его Дугласом? Ведь его звали Ричард.

— А, это... Его имя было Дуглас Ричард, но в те времена мужчину, которого называли так же, как отца, часто звали вторым именем. Жених Мадлен был Дугласом Ричардом-третьим. Насколько я понимаю, его отец был видным мужчиной.

— Он был видным мужчиной, прожившим всю жизнь с женой-инвалидкой. Бабуля, ты мне очень помогла! Я тебе завтра обязательно позвоню.

Эмили выключила телефон.

— Убийцей был не молодой Дуглас, — произнесла она вслух. — И не его кузен Алан. Убийцей был его отец. А когда он умер, его жена с дочерью переехали в Денвер.

Денвер! И тут все встало на свои места.

— Уилл Стаффорд вырос в Денвере. Его мать жила в Денвере! — сказала Эмили.

— Так оно и есть, — шепнул ей на ухо Уилл. — Я вырос в Денвере.

Эмили не успела даже пошевелиться. Ее тело обвила веревка, и Эмили оказалась привязанной к креслу.

Заставь его говорить с собой, настойчиво требовал внутренний голос. Пусть болтает подольше! Полицейские держат дом под наблюдением. Кто-то из них может позвонить в дверь, и, не дождавшись ответа, они дверь взломают.

Уилл Стаффорд сорвал с лица маску. Расстегнул куртку, снял спортивный костюм. Под ним оказались старинная рубашка с высоким воротником и галстук-ленточка. Широкие лацканы старомодного темно-синего костюма подчеркивали ослепительную белизну накрахмаленной рубашки. Волосы у него были зачесаны на косой пробор и откинуты назад. На верхней губе он нарисовал тоненькие усики.

— Позвольте представиться, мисс Грэм, — сказал он и коротко кивнул. — Я — Дуглас Ричард Картер.

Только без паники, велела себе Эмили. Иначе все кончено. Чем дольше ты продержишься, тем больше шансов, что появится полиция.

— Счастлива с вами познакомиться, — ответила она, стараясь скрыть охвативший ее ужас.

— Вы, разумеется, понимаете, что вам суждено умереть? Эллен Свейн ждет, когда вы присоединитесь к ней в могиле.

И голос у него другой, подумала Эмили. Он выговаривает слова четче, как будто даже с легким британским акцентом. Ну же, возрази ему! — приказала она себе.

— Но ведь с Эллен Натали Фриз, — выговорила она через силу.

— Натали не место рядом с Эллен. Там должна лежать ты. Эллен похоронена около озера. А рисунок с могилой Натали около могилы Эллен я послал специально для того, чтобы запутать полицейских. Эллен ждет тебя, дорогая. — Он нежно погладил Эмили по щеке. — Ты напоминаешь мне Мадлен. Такая же юная, прекрасная, жизнерадостная. Можешь представить, что я испытывал, глядя через улицу на собственного сына с тобой рядом? Я-то ведь был обречен жить с несчастной больной женщиной, которую ничто, кроме ее здоровья, не интересовало.

— Разве вы не любили сына? Разве не желали ему счастья?

— Я ни за что не позволил бы ему наслаждаться такой замечательной девушкой, в то время как сам вынужден сидеть у постели калеки.

Мимо проехала, осветив фарами двор и дом, полицейская машина.

— Наша славная полиция изо всех сил старается обеспечить, безопасность жителей Спринг-Лейка, — сказал Уилл, доставая из кармана кусок серебристой материи с блестящими нитями по краю. — Дом только что проверили, значит, у нас в запасе еще несколько минут.




Патрульная машина ехала по Оушен-авеню.

— Вот он! — сказал напарнику полицейский Фил Рип, показав на темно-синий фургон.

Они подъехали к фургону. Рип постучал в ветровое стекло.

— Там внутри горит свет, — сказал он и постучал еще раз. — Откройте, полиция!

А в фургоне Эрик завороженно смотрел на экран. Он нажал на кнопку пульта, управлявшего дверьми.

— Заходите, — бросил он через плечо. — Я ждал вас. Только вы уж извините, я сначала досмотрю шоу.

Рип с напарником заглянули внутрь и увидели телевизоры. Этот парень псих, подумал Рип, взглянув на экран. Сначала он принял увиденное за фильм ужасов.

— Он собирается ее убить, — объяснил Эрик. — Посидите тихо, а? Он с ней разговаривает.

Оба полицейских в изумлении застыли, глядя на экран и слушая тихий голос из колонок.

— В нынешнем своем воплощении я мог только надеяться на то, что мне удастся воспроизвести предыдущую схему, — говорил Стаффорд. — Но этого не случилось.

— Но почему Натали? — спросила Эмили, пытаясь выиграть еще немного времени.

— Натали мне искренне жаль. В тот вечер у Лоуренсов она вышла на крыльцо выкурить последнюю сигаретку — назавтра она собиралась бросить курить. Оттуда она вполне могла видеть, как я отнес шарф в машину. Когда мы с ней обедали в среду, она снова закурила, и мне показалось, что она пытается что-то вспомнить. Она могла мне навредить. И я не мог оставить ее в живых. Но не волнуйся, ее смерть была быстрой и безболезненной. Ты тоже умрешь легко, Эмили. Я обещаю.

До Рипа наконец дошло, что сейчас на его глазах произойдет настоящее убийство.

— Когда мне было четырнадцать, мы с мамой приехали в Спринг-Лейк и отправились к дому, где родилась ее мать — моя бабушка.

— Господи, да это же Уилл Стаффорд и Эмили Грэм! Оставайся с ним! — крикнул Рип напарнику, а сам выскочил из фургона и бросился к патрульной машине.

— Женщина, которая жила в доме моего прапрадедушки, пригласила нас зайти. От скуки я стал рыться в ящиках, стоявших в бывшем каретном сарае. И нашел его дневник. Этот дневник должен был найти именно я, потому что я — Дуглас Ричард Картер.

Только бы успеть, думал, садясь за руль, Рип. Направляясь к дому номер 100 по Хейс-авеню, он вызвал по рации подмогу.




Ник Тодд решил для собственного спокойствия проехать мимо дома Эмили — хотел удостовериться, что там все в порядке. Но, подъезжая к дому, он увидел, что с другой стороны улицы подлетела патрульная машина и остановилась у ворот.

Ник припарковался рядом с ней и вышел.

— Что-то случилось с Эмили? — спросил он.

— Надеюсь, мы успели вовремя, — коротко ответил Рип.




Полиция скоро вернется, успокаивала себя Эмили. Но что толку? Ведь они не знают, что он здесь. Он ухитрился убить Марту, Карлу, Натали, возможно, еще кого-то. Я следующая... Боже, до чего же хочется жить!

— Расскажите мне о дневниках, — попросила она. — Вы ведь вели их, да? Вы наверняка записали во всех подробностях, как что происходило, что вы при этом чувствовали, как реагировали родственники и друзья ваших жертв.

— Разумеется. — Ему, похоже, было приятно, что она так хорошо его понимает. — Когда мне было шестнадцать, я решил пойти по стопам прапрадедушки. Я напал на молодую девушку, но довести задуманное до конца не успел — ее крики услышали. Три года я провел в колонии для малолетних. А теперь, Эмили, настала ваша пора разделить участь прекрасной Эллен.

Эмили не сводила глаз с куска материи в его руках. Он наслаждается происходящим, подумала она. Заставь его рассказать побольше. Ему нравится хвастаться.

— А когда я окажусь вместе с Эллен, все закончится? — спросила она.

Он встал у нее за спиной и накинул шарф ей на шею.

— Мне бы очень этого хотелось, но, увы, осталась по крайней мере еще одна. К сожалению, секретарша случайно встретила меня в тот вечер, когда я заходил к доктору Мэдден. Есть вероятность, что она меня вспомнит. Как и Натали Фриз, она представляет для меня некоторую опасность. — Склонившись над Эллен, он легонько коснулся губами ее щеки. — Затягивая поясок на шее Мадлен, я поцеловал ее, — прошептал он.




Томми Дагган и Пит Уолш подъехали к дому Эмили в тот момент, когда полицейский Фил Рип с каким-то мужчиной взбегали по ступеням.

Рип быстро рассказал им, что увидел на мониторе в фургоне Эрика Бейли.

— В парадную дверь стучать бессмысленно. Надо заходить с веранды, — крикнул Дагган.

Они с Уолшем и Ником побежали налево и, заглянув в окно у двери кабинета, увидели, что на шею Эмили уже накинут шарф.

Томми понял, что через несколько секунд все может быть кончено. Он выхватил пистолет и выстрелил через стекло.

Уилл дернулся и повалился на пол. Кусок шарфа, унесшего жизни Марты Лоуренс и Карлы Харпер, он так и сжимал в кулаке.






1 апреля, воскресенье

Глава одиннадцатая





Утром в воскресенье Томми Дагган и Пит Уолш встретились с Эмили и Ником Тоддом в ресторане отеля «Брикерз».

— Эмили, вы оказались правы, — сказал Томми. — Мы получили ордер на обыск дома Стаффорда и обнаружили и дневники Дугласа Картера и Стаффорда. Я читал их всю ночь напролет. Все было именно так, как вы и предполагали. Жена Дугласа Картера принимала такое количество лауданума, что не замечала ничего, что происходит в доме. Возможно, он тайком подсыпал ей еще снотворного. В дневнике он написал, что вызвал Мадлен к ним — сказал, что у жены очередной припадок. Он попытался ее поцеловать, но она сопротивлялась. Стоило ей рассказать об этом, и его репутации конец.

— Мне трудно думать о том, что это дело рук прапрадеда Уилла Стаффорда, — сказала Эмили. — Ощущение такое, будто к тебе тянется рука из могилы.

— Когда Лавиния, вторая жена Дугласа Картера, в девятисотом году родила девочку, ему было под пятьдесят. Девочку назвали Маргарет. В девятьсот десятом году Дуглас умер, и Лавиния с Маргарет переехали в Денвер. В девятьсот тридцать пятом году Маргарет вышла замуж. Ее дочь — мать Уилла.

— Он сказал мне, что дневник нашел случайно, когда они с матерью приехали в Спринг-Лейк и попали в дом, где некогда жили их предки, — сказала Эмили.

— Думаю, в нем уже тогда было нечто порочное, — заметил Ник. — Нормальный подросток пришел бы в ужас и показал бы дневник кому-нибудь из взрослых.

Эмили не оставляло ощущение, что все это дурной сон. В тот вечер, когда Уилл пригласил ее на ужин, он, по-видимому, отключил сигнализацию на двери кабинета. А ключ от этой двери, должно быть, снял со связки, которую оставили ему Кьернаны перед подписанием купчей.

— А своего сына Дуглас Ричард Картер тоже убил? — спросила Эмили.

— Об этом в дневнике прямо не написано, — ответил Дагган. — Написано только, что у Дугласа было ружье и он с ним боролся. А потом он представил все так, словно это было самоубийство. Вероятно, Дуглас понял, что за человек его отец, и набросился на него с обвинениями. Но об этом мы можем только догадываться.

— А что насчет Летиции и Эллен?

— Летиция шла на пляж, — сказал Питер. — Она принесла миссис Картер букет цветов из своего сада, а Картер случайно оказался дома. Его ласки вновь были отвергнуты, и он снова пошел на убийство.

— В этом дневнике много грязи и мерзости, — добавил Томми. — Эллен Свейн пришла навестить миссис Картер и начала задавать вопросы: она явно подозревала, что в исчезновении ее двух подруг виновен Картер. В тот день она так и не вышла из этого дома, однако Картеру удалось убедить жену, что она видела, как Эллен уходила. — Томми нахмурился и продолжил: — Он очень подробно описал, где закопал Эллен. Мы постараемся отыскать ее останки, чтобы захоронить их в семейном склепе. Она умерла потому, что пыталась выяснить, что произошло с ее подругой Летицией. Их семейные склепы находятся рядом, так что это в некотором смысле символично.

— Рядом с Эллен должна была быть похоронена я, — сказала Эмили.

Ник Тодд ласково приобнял ее. Утром он постучался к ней в номер отеля «Брикерз» — принес чашку кофе.

— Я ранняя пташка, — объяснил он. — Но в офисе я за тобой так ухаживать не смогу, потому что, если я получу работу, на которую рассчитываю, мне придется с самого утра сидеть в конторе федерального прокурора. Я пригласил отца как-нибудь пообедать со мной в тамошнем кафетерии. И тебя буду рад пригласить. Но лучше, если ты придешь без него.

Приду, подумала она. Обязательно приду.

Пит доел двойную порцию яичницы с ветчиной.

— Эмили, думаю, ваш кабинет уже привели в порядок, — сказал он. — Надеюсь, отныне вы будете там в полной безопасности.

Завтрак Томми состоял из стакана апельсинового сока, кофе и банана.

— Ну, мне пора, — сказал он.

— Погодите! Скажите, что с доктором Уилкоксом и Бобом Фризом, — попросила она.

— Доктор Уилкокс может спать спокойно, — ответил Томми. — Тайна про его роман со студенткой раскрыта, и ему больше нечего скрывать.

— А как среагировала его жена?

— Боюсь, публичный скандал положит конец этому браку. Она знала, почему он ушел с поста ректора, и, полагаю, время от времени ему об этом напоминала. Но я подозреваю, такой оборот событий его устраивает. Он говорил мне, что считает свою книгу очень удачной. Кто знает, может, на новом поприще его ждет успех. А что до Боба Фриза, то за то, что с него сняты все подозрения, он должен благодарить Натали. Она отдала ему клочок бумаги, который нашла у него в кармане. Это была записка от некой Пегги, с номером телефона. Наши ребята ее проверили. Фриз имел привычку заезжать в один бар в Морристауне. Утверждает, что ничего про это не помнит, но, похоже, когда у него случались провалы памяти, он времени зря не терял. Пегги — симпатичная бабенка. Благодаря ее показаниям и дневникам Уилла Стаффорда Боб вне подозрений. — Томми встал. — И последнее. Стаффорд напал на Марту, когда она шла к океану. Подъехал к ней на машине и сказал, что у него резкая боль в груди. Попросил отвезти его домой. Она его хорошо знала и, естественно, согласилась помочь. А Карлу он заставил поехать с ним, когда она вышла из отеля «Уоррен» и направлялась к своей машине. Когда все было кончено, он вернулся и забрал ее автомобиль. Миляга, правда? Ну все, приятного вам аппетита, а мы пойдем.

Когда Дагган и Уолш ушли, Эмили сказала:

— Ник, вчера вечером Томми Дагган приехал ко мне, чтобы завезти увеличенную фотографию. Сегодня утром я ее наконец увидела.

— И что же?

— Парни из полицейской лаборатории постарались на славу. Все лица видны четко, а на обороте оригинала написаны имена каждого. Там есть и Мадлен, и Летиция, и Филлис, и Джулия, а также Джордж, Эдгар, молодой Дуглас и даже Дуглас Картер-старший, или Уилл Стаффорд — под этим именем он явился к нам нынче.

— Эмили, неужели ты веришь в реинкарнацию?

— Ну что ты... Я только хотела сказать, что Уилл Стаффорд был похож на прапрадеда как две капли воды. И еще одно...

— Что же?

— Эту фотографию я нашла в архиве Лоуренсов. Тысяча к одному, что Уилл ее никогда не видел.

Его ладонь легла на ее.

— Ник, — прошептала Эмили, — на этой фотографии Дуглас Картер держит в руках дамский шарф, отделанный люрексом.