Поцелуй разбойника
Мэри Грин


Полночная маска #1






Как жизнерадостному Чарлзу Бойнтону. графу Мортимеру, пробудить ответное чувство в любимой с детских лет прелестной Маргарит Леннокс. одержимой туманными мечтами о романтических героях? Конечно, выдать себя за благородного разбойника!

Гак, и только так, сумеет он покорить строптивую красавицу, зажечь в ней пламя чувственной страсти и подарить радость подлинной, взаимной любви. Но… что случится, когда настанет пора сбросить маску?






Мэри Грин

Поцелуй разбойника





Глава 1


Лондон, 1749 год

Чарлз Бойнтон, граф Мортимер, с улыбкой смотрел на окружавшие его сказочные персонажи. Улицу заполняли карнавальные маски: римляне, рыцари в доспехах, древние языческие боги, и среди них мрачный Генрих VIII в парчовом камзоле и красном бархатном берете. Фавны и лесные нимфы хватали Чарлза за руки, предлагая к ним присоединиться. За спиной короля весело резвились богини, и Чарлз не мог оторвать взгляда от Флоры, богини весны. Ее хитон из прозрачного шелка, украшенный живыми цветами, колебался от малейшего движения, а золотистые, с рыжеватым отливом, волосы густой волной спускались до пояса. Голову ее венчал венок из примул. В руках она держала огромную охапку нарциссов и по одному бросала их в толпу. Она улыбнулась, и у Чарлза перехватило дыхание от нахлынувших некстати воспоминаний.

Яркий луч изменчивого апрельского солнца скользнул по ее белой полумаске и волосам такого удивительного золотисто-медового цвета, какого Чарлзу еще не доводилось видеть. Этот цвет напомнил ему о женщине, которую он не видел уже несколько лет, — о женщине, которая жестоко обманула его…

Он не хотел об этом думать. Но тогда почему его сердце сжалось от боли, которую он запрятал в самых дальних уголках души? Эта мука продолжалась уже шесть лет. Болезненные воспоминания мучили его, только когда он испытывал одиночество, смертельно уставал или напивался в стельку, а сегодня он выпил совсем немного — по случаю праздника.

Охваченный печалью, он следил за богинями, которые весело болтали и смеялись, танцевали и прыгали как девчонки. Но они не были девочками; это были женщины с изящными фигурами и тонкими талиями. Оказавшись в мучительной близости от богини, так заинтересовавшей его, Чарлз с трудом сдерживался, чтобы не дотронуться до этих роскошных золотисто-рыжих волос.

Она танцевала, и в какой-то момент он заметил на атласной туфельке сверкающий камешек и мелькнувшую на мгновение тонкую изящную лодыжку. Прозрачный хитон почти не скрывал ее длинных стройных ног. Золотой пояс, стягивавший ее талию, подчеркивал очаровательную линию бедер. Вьющиеся волосы покрывали прямую спину, а руки, когда она разбрасывала цветы, казались сильными и ловкими.

— Бог мой, она великолепна, — прошептал Чарлз, следуя за ней к четырем дорическим колоннам, обрамлявшим вход в павильон, за которым простирались увеселительные сады. Сквозь гул толпы он слышал ее зажигательный смех, который пьянил его, как холодная вода ручья в жаркий полдень.

— Я хочу пить. Пойдемте поищем какой-нибудь буфет, — обратилась к подругам одна из богинь.

Чарлз увидел, как «его» богиня бросила оставшиеся нарциссы группе степенных горожан в напудренных париках и темных камзолах. Они удивленно уставились на нее, сначала с подозрением, а затем с восхищением.

— Да… да, давайте поищем, — подхватила она и, повернувшись, оказалась лицом к лицу с Чарлзом.

Ее глаза под маской шаловливо блеснули.

— О! — протянула она, от удивления поднося руку к губам. — Простите меня, я не знала, что вы тут стоите, сэр.

Она одарила его улыбкой, которой позавидовало бы апрельское солнце.

Он вдохнул запах ее цветов. Выражение ее лица наполнило его сердце нежностью и согрело душу. И он сразу забыл обо всем, покоренный ее красотой.

— Миледи. — Он склонился в глубоком поклоне. — Вы самая прекрасная богиня.

— Вы слишком добры, сэр, — кокетливо улыбнулась она. Он был в маске, и она не узнала его. «Джентльмен из высшего света, — подумала она. — Один из многих на этом празднестве». Король пригласил две тысячи знатных вельмож, предлагая им отпраздновать победу, и они праздновали — кто за игорным столом, кто в танцевальном зале.

Музыка наполняла павильон зажигательными мелодиями. Вдоль стен расположились торговцы, продававшие безделушки и сладости, но Чарлз видел только богиню, чья улыбка вызывала у него желание броситься к ней и сжать в своих объятиях. Желание было так сильно, что у него кружилась голова.

Она засмеялась и, сделав шаг, растаяла в толпе, словно облачко тумана. Околдованный, он ринулся вдогонку, расталкивая любопытных, глазевших на гондолу, разукрашенную флагами и вымпелами. Снаружи у павильона расположились дудочники и рожечники, оглушая гостей какофонией звуков.

Словно быстроногая газель, она выскользнула в сад и побежала по дорожке, обрамленной кустами. Он бежал за ней, и сердце бешено стучало в его груди. Это была она. Он не ошибся.

— Подождите! Не бойтесь, я хочу всего лишь вам представиться! — крикнул он, но она в ответ только рассмеялась. — Ведьма! — тяжело дыша, проворчал Чарлз, когда она скрылась в густом кустарнике.

Он обогнул заросли и вышел на поляну, но никого там не обнаружил. «Ты ведешь себя как влюбленный идиот!» — отругал он себя. Улыбка, которой она его одарила, лишила Чарлза присущей ему способности рассуждать здраво и хладнокровно.

Он тихо выругался и огляделся. Куда, черт побери, она могла подеваться? Его окружали гости в масках и карнавальных костюмах, но никого из них он не узнавал. Охваченный лихорадочным желанием поговорить с ней, он забыл о своих друзьях, Кэри и Франческе Маклендон, и отправился на поиски богини.

Он увидел разбросанные на дорожке желтые цветы. Примулы! У нее на голове был венок из примул! Усмехнувшись, он пошел по следу, наблюдая, как ветер загоняет цветы под кусты.

Она стояла на соседней дорожке и любовалась искусством жонглеров. Очевидно, она еще не заметила, что ее венок рассыпался. Он улыбнулся и встал за ее спиной.

— Вы так легко от меня не отделаетесь, богиня, — тихо проговорил он ей на ухо и улыбнулся, когда с губ ее сорвалось изумленное «о!». Она засмеялась и бросилась бежать, и смех ее звенел, как колокольчик.

Он припустил за ней. Уже давно он не испытывал такого азарта и такой тревоги. Ему даже не надо было снимать с нее маску, он знал, кто скрывается под ней.

Он нашел свою богиню под деревом. Ее скрывала пронизанная солнцем листва.

— Миледи, вы не умеете прятаться. — Она стояла, прислонившись к стволу, и он уперся в него руками по обе стороны от ее головы и посмотрел на ее порозовевшее лицо. Он заметил крохотные веснушки у нее на лбу и щеках. Они были хорошо видны на белой коже.

Он пристально посмотрел ей в глаза, и она ответила ему таким же пристальным взглядом. Он застыл, завороженный. Ее глаза цвета темного янтаря, с золотистым блеском в глубине, были опушены густыми каштановыми ресницами.

Его сердце бешено билось. Он глубоко вздохнул и впился пальцами в кору дерева. Он узнал ее, и привычная боль пронзила его сердце.

Это была Маргерит, леди Леннокс, женщина, о которой он не переставал думать целых шесть лет, — женщина, которая вызывала у него горькие воспоминания. Он оттолкнулся от дерева и опустил руки. И застыл, не в силах пошевелиться. Он останется рядом с ней, и никакая сила не оторвет его от нее.

Она напоминала пойманную лань, была так же недоверчива и настороженна и в то же время покорна и грациозна. Она сделала попытку проскользнуть мимо него, но он схватил ее за плечи, и она слабо вскрикнула, хотя легко можно было подумать, что она засмеялась.

— Кто вы? — прошептала она. — Снимите маску, я хочу видеть ваше лицо.

Чарлз покачал головой, довольный тем, что маска целиком скрывала его лицо, а парик — волосы. Она его не узнала, и у него оставалась надежда сорвать поцелуй, чего ему хотелось с тех пор, как он стал взрослым. Зная, что она замужем за другим человеком и потому недостижима для него как луна на небе, Чарлз все эти годы избегал с ней встреч. Однако время многое изменило, но изменилась ли она? Чарлз в это не верил.

— Маргерит, — прошептал он, заключая ее в объятия и прижимая к себе. Он ощущал прикосновение ее тела, аромат примулы, исходивший от ее волос, нежную прелесть ее кожи. Вдалеке протрубил рог, и толпа что-то весело закричала, но он ничего не слышал. Зачем ему кто-то, если он держит в своих объятиях самую прекрасную из богинь?

Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

— Вы меня знаете? Кто вы? — повторила она, оживление исчезло из ее глаз. — Вы не имеете права…

— Вам не надо знать, кто я, — произнес он, — но не бойтесь. Я не причиню вам вреда. — Он еще крепче сжал ее и приник к губам. Многолетняя мечта сбылась, медовая сладость пьянила. Она вырывалась, но он все глубже проникал в бархатистую глубину ее рта, упиваясь волшебным ароматом.

Гибкая, но крепкая как ветвь тиса, она наконец вырвалась из объятий. Напоследок он еще раз нежно прикоснулся к ее губам.

— Но…

— Ш-ш, — прошептал он. — Успокойтесь и насладитесь этим моментом. Он может не повториться.

— Вы позволяете себе непристойные вольности! — рассердилась она, но глаза ее потемнели от волнения, и щеки порозовели. Под нежной кожей на шее лихорадочно билась жилка, и он провел по ней пальцем, чтобы сохранить в памяти биение пульса. Ибо, если Маргерит его узнает, он больше никогда не сможет прикоснуться к ней.

Она почти не дышала, ее ресницы трепетали, словно их шевелил легкий ветерок. Он опустил руки, и она, как выпущенный из капкана зверек, бросилась прочь.

Он провожал ее взглядом. Желтые цветы падали на дорожку, и наконец венок свалился с ее головы. Последнее, что он увидел, были медно-рыжие волосы, развевавшиеся за спиной как знамя. Ему хотелось побродить в одиночестве по саду, размышляя о судьбе, которая подарила ему эту встречу.

Чарлз наклонился и, подобрав несколько примул, поднес их к лицу. И вдруг представил, что снова целует Маргерит, и вновь ощутил пьянящую нежность, только что испытанное наслаждение — чудесный миг жизни, сладостный и неповторимый.

Спрятав увядающие цветы в карман, он быстрым шагом направился к павильону. Он слушал, но не слышал, как музыканты играли популярную мелодию. Медленным шагом он отправился туда, где оставил Кэри и Франческу.

— Вот и ты! — с облегчением вздохнул Кэри. — Мы искали тебя. — Он многозначительно посмотрел на Чарлза. — Франческа сказала, что тебя увлекли за собой богини.

Чарлз усмехнулся и оглядел своего высокого смуглого друга. Кэри выглядел счастливым, как никогда. Супружеская жизнь пошла ему на пользу.

— Я уподобился гончей, увидевшей лисий хвост, старина. Одна из богинь показалась мне неотразимой.

Кэри вопросительно поднял брови:

— Черт возьми! Я ее знаю?

— Черная вдова, леди Леннокс. — Чарлз старался говорить равнодушно, но в его словах слышалась горечь. — С тех пор как мы выросли, она начала меня презирать.

Кэри присвистнул.

— Леннокс? Несчастная женщина… Про нее говорят, что она отравила своего мужа. Я в это не верю. Она не может быть убийцей. — Он потеребил золотой позумент на широком обшлаге зеленого парчового камзола. — И ты столько лет ее любишь?

— Люблю? Боже, нет! — Чарлз решительно покачал головой. — Я больше не хочу страдать от безответной любви. — Он взглянул на мужественное лицо Кэри, уверенный, что не увидит насмешки в его проницательных серых глазах. — Я был глуп и не желаю оказаться в дураках еще раз. Эта прекрасная леди растоптала мое сердце, но больше я этого не допущу.

Чарлз говорил неправду. Он не забыл Маргерит и уже никогда не сможет ее забыть. Он был из тех людей, которые, если отдали кому-то свое сердце — другу или женщине, — оставались им верны до гробовой доски. Кэри задумался.

— Конечно, ты прав, но я бы очень хотел увидеть другую женщину, которая произвела бы на тебя столь же сильное впечатление. — Он бросил быстрый взгляд на Чарлза. — Однако у нее должен уже закончиться траур, ведь со времени смерти ее мужа прошел почти год.

Чарлз тяжело вздохнул, стараясь избавиться от воспоминаний о медно-рыжих волосах и дразнящей обаятельной улыбке. Да сгорят в аду все богини!

Он хлопнул Кэри по плечу и подмигнул Франческе.

— Боже мой, Маклендон, посмотри на себя! Настоящий деревенский сквайр. — Он оглядел безупречный камзол друга и дернул за кончик его кружевного шейного платка. — А это пятнышко не от провинциальной ли грязи, старина?

Кэри шутливо толкнул его в грудь.

— Еще одна шутка о моей жизни в деревне, и весь твой зад будет измазан лондонской грязью, попомни мои слова.

Чарлз улыбнулся:

— Ладно, не буду рисковать. Как ты отнесешься к пикнику в саду? Слуги уже все приготовили. Я пригласил Ника, Ормонда и их друзей присоединиться к нам.

Франческа с шаловливой улыбкой взяла Чарлза под руку и в сопровождении двух мужчин направилась в сад.

— Я ни за что не откажусь от желе из свиных ушек, телячьих мозгов или жареных бычьих хвостов, если их приготовил твой повар.

Чарлз хитро улыбнулся:

— Не рассчитывайте на это, Франческа. Я заказал эти блюда для мужчин, для тебя же мой повар специально приготовил клубничные пироги и вкусные пирожные, а для Кэри — бутылку превосходного кларета.

Вскоре они уже сидели под раскидистым вязом за столом, накрытым белой камчатной скатертью. По случаю празднества под каждым деревом стоял стол с закусками, и множество людей слонялись по саду и толпились в павильоне. С наступлением темноты зажглись фонаре, осветившие деревья и кустарники призрачным волшебным светом. В центре павильона было построено возвышение, украшенное еловыми ветками и цветами, а рядом стояли кадки с апельсиновыми деревцами. Из их плодов вынули мякоть, и в каждой из оранжевых «чаш» горела свеча. Ночной воздух был напоен весельем и флиртом, но Чарлз не мог избавиться от чувства одиночества.

Если бы не Кэри и Франческа, он, вероятно, ушел бы отсюда, постаравшись забыть о единственной женщине, взявшей в плен его сердце.

Он сделал знак лакеям, чтобы те подали угощение.

Франческа, должно быть, почувствовав подавленное настроение Чарлза, ласково положила ладонь на его руку.

— Я счастлива, что ты сегодня с нами. Без тебя было бы не так весело.

— Я в Лондоне скучаю по вас. В городе становится пусто, когда вас там нет, — признался Чарлз. — Но я знаю, что вы счастливы в Берджис-Хилле, и это согревает мое сердце.

— Ты был бы ближе к нам, если бы остался в Мидоу, — сочувственно произнесла она. — Теперь ты почти не бываешь в Суссексе.

Он не бывал там потому, что дом его предков находился слишком близко от имения Маргерит. Чарлз вспомнил дразнящий блеск ее глаз и сладость ее губ. «Прекрати!»

— У меня опустились руки. Эта груда камней разваливается прямо на глазах, а у меня нет денег, чтобы привести дом в порядок.

— Специи из Ост-Индии должны принести неплохой доход. Я благодарен тебе за то, что убедил вложить деньги в эту компанию. Корабль ожидают в порту через месяц, — сообщил Кэри, собирая кусочком хлеба соус с тарелки. Он вытер масляные пальцы о крахмальную салфетку. — Превосходное рагу. Я перекуплю у тебя повара. Сколько он стоит?

— А сколько стоит новая крыша для Мидоу? — Чарлз тяжело вздохнул. — Он не продается, Кэри. — Вспомнив о дивидендах от Ост-Индской компании, куда он поместил выигранные деньги, Чарлз рассмеялся и вонзил зубы в хрустящую булочку. — Даже если бы сам король Георг захотел переманить к себе месье Гуло, я бы ни за что его не уступил. Он моя единственная ценность. — Чарлз отрезал себе кусок сыра.

— Ты умеешь торговаться.

— Если бы не умел, мой дом уже лежал бы в руинах, но пока этого не произошло. Тебе когда-нибудь приходилось торговаться с местными мастеровыми?

— Конечно, — нахмурился Кэри. — Новые конюшни строят дольше, чем я предполагал.

— Значит, ты решил заняться коневодством? — Чарлз взял блюдо с пирожными и поставил его перед Франческой.

— Да. Правда, я многим рискую, но мне надоело возиться со скотом. Я должен попробовать что-то другое. — Кэри пристально посмотрел на Чарлза. — Морти, по моему мнению, из нас всех ты один разбираешься в лошадях.

Чарлз почувствовал, как в нем зашевелилась зависть к человеку, у которого почти ничего не было, когда он познакомился с Франческой Кейн, а теперь он богат.

Но это чувство сразу исчезло, когда он вспомнил их неизменную доброту и заботу о нем.

— Должен признаться, как бы я ни любил моего Грома, для меня лошади просто удобное средство передвижения, и не более того.

— Какое пренебрежительное отношение! — фыркнула Франческа. — Некоторые посвящают своим лошадям даже оды. Возьмите, например, Полуночного разбойника. Я слышала, он сочиняет поэмы, посвященные Пегасу.

— Запомните мои слова, — проворчал Чарлз. — Этого наглого бандита когда-нибудь повесят на самом высоком дереве у Суссекской дороги.

Франческа прижала руку к сердцу и громко вздохнула.

— А мне его жаль. Он так романтичен! Иногда мне даже хочется взглянуть на него. Он читает стихи своим жертвам и целует дамам руки.

— Фу! — Кэри насмешливо скривился. — Если бы он хотя бы взглянул на тебя, я бы тут же оторвал ему голову. Не понимаю, как такая благоразумная леди, как ты, может увлечься этим негодяем с большой дороги! Да он обыкновенный вор! И тут нет никакой романтики.

— Но какая у него слава! Все дамы только о нем и говорят, — сказал Чарлз.

Франческа вздохнула:

— У него такие сладкие речи. Он читает своим жертвам нежные романтические стихи…

— В основном дамам, путешествующим в одиночку или только с горничными, — буркнул Кэри. — Этот негодяй боится встретиться с разгневанными мужьями и братьями. Он трус, это ясно.

— Об этих ограблениях в основном рассказывают леди, а джентльмены, похоже, просто стыдятся признаться в том, что их ограбили на дороге.

Чарлз и Кэри промолчали.

— Да и вообще, что вы оба смыслите в поэзии? — пренебрежительно проговорила Франческа. — Я давно не слышала от вас ни одной оды красоте.

— Вероятно, ты нас просто не вдохновляешь, — хмыкнул Чарлз.

Он мог бы сочинить стихи для нее в любую минуту, но, не желая признаваться в том, что его тайной страстью была поэзия, промолчал. Он был уверен, что его увлечение стихами и книгами вызовет презрение у его приятелей, увлекавшихся охотой, лошадьми, картами и дуэлями. Он не хотел, чтобы над ним смеялись.

Кэри пробормотал что-то при виде шумной компании, направлявшейся к их столу.

— А, вот и они, — обрадовался Чарлз. Первым к ним подошел высокий, крепко сбитый мужчина, старый приятель и сосед Чарлза, Николас Терстон. Вслед за ним появились рыжий Стивен, лорд Ормонд и три богини, которых Чарлз уже видел. Все они оживленно о чем-то болтали. Одна из богинь напевала какую-то мелодию, а другая смеялась.

Чарлз оцепенел, услышав знакомый заразительный смех. За спиной Ника он увидел золотистые волосы Флоры.

«Только этого мне не хватало», — проворчал он себе под нос.

Ник изящно поклонился Франческе и снова водрузил на голову мятую шляпу. Он был в костюме кузнеца — в гетрах, башмаках на деревянной подошве, кожаном фартуке и грязной рубашке. Лицо и руки были покрыты сажей. Он уже где-то выпил и теперь с плутоватой улыбкой обратился к Чарлзу:

— Послушай, Морти, а где бутылочка вина для меня? Мне бы хотелось промочить горло.

— Тебе уже хватит, Терстон, — вмешался Кэри. — И так еле на ногах стоишь.

Кэри ткнул Чарлза в бок, и тот, повернувшись к другу, перехватил его настороженный взгляд, направленный на Флору, появившуюся из-за спины Ника.

— Она здесь, Морти. Хочешь, я избавлюсь от них? — шепнул Кэри.

Чарлз ревниво наблюдал за тем, как Ник по-хозяйски обнимал Маргерит за плечи. Разумеется, Ник безобиден, но, выпив, он становился слишком любвеобильным, и Чарлзу не хотелось, чтобы он флиртовал с Маргерит. Но прежде чем он успел ответить, Флора освободилась от объятий Ника и грациозно опустилась на траву. Все последовали ее примеру. Ник обиделся, но не подал виду и продолжал шутить, словно его нисколько не огорчило, что дама отвергла его ухаживания.

Чарлз пытался поймать взгляд Маргерит, но она делала вид, что не замечает его.

Франческа, весело болтавшая со всеми, протянула Маргерит бокал вина. Чарлз, вспомнив о своих обязанностях хозяина, сделал знак двум лакеям, неподвижно стоявшим под деревом:

— Вина и блюда с закусками всем гостям.

— Спасибо. Веселье вызывает жажду, — заметил Ник Терстон, беря бутылку кларета из рук Чарлза. Он сделал большой глоток из горлышка и подмигнул другу. — Повезло мне сегодня. Я собрал целый букет прекрасных цветов. — Он указал бутылкой в сторону богинь. — Наслаждение для глаз и музыка для ушей…

— Удача всегда тебе сопутствовала, — улыбнулся Чарлз.

— Сегодня вы на редкость красноречивы, Ник, — рассмеялась Франческа. — Как раз перед вашим приходом мы говорили о таком же речистом человеке. О Полуночном разбойнике.

Ник удивленно посмотрел на нее.

— Вы сравниваете меня с этим негодяем? Фи, дорогая. Франческа обратилась к гостям:

— У Ника, как и у Чарлза, всегда развязывается язык, когда он выпьет.

Чарлз смаковал красное вино и, с неохотой оторвавшись от этого приятного занятия, пробурчал:

— Ради Бога, Франческа, не сравнивай меня с Ником! В отличие от него я умею собой владеть.

— Хотя, Морти, ты в любую минуту готов ввязаться в какую-нибудь авантюру, — »поддел его Кэри. — Никогда не забуду, как в сорок седьмом мы хорошенько взгрели напавших на нас разбойников.

Краем глаза Чарлз заметил, что при упоминании его прозвища Маргерит взглянула на него. Он почувствовал ее пристальный взгляд и был благодарен темноте, скрывшей его смущение. Если она помнила о нем, то насколько строго она осудит его сегодняшний поцелуй? Он был уверен, что она не испытывает к нему ничего, кроме презрения…

Маргерит, услышав имя Морти, вдруг поняла, что человек, поцеловавший ее сегодня, был другом ее детства и соседом по имению в Суссексе, Чарлзом Бойнтоном, графом Мортимером. Несмотря на то что шелковая маска закрывала его лицо, она сразу почувствовала, что он ей знаком. Прошло много лет с той поры, когда она видела его в последний раз, и она все эти годы о нем не вспоминала. Но сегодня встреча с ним затронула в ее душе какие-то струны.

Помнит ли он, как делал ей предложение, а она ему отказала? Это было так давно. Конечно, он уже не держит на нее зла за то, что она нарушила свое обещание никогда с ним не расставаться. Они поклялись в этом, когда были еще детьми. Они даже сделали ранки на пальцах и смешали свою кровь. Тогда Чарлз был верным другом, и она хотела, чтобы он оставался им навсегда. Но его дружба переросла в любовь, а ей нечего было ему на это ответить.

Она не хотела от него ничего, кроме дружбы и верности. Может быть, ей следовало выйти за него замуж, чтобы избежать навязанного ей ужасного брака с Ленноксом, но ведь это не был бы брак по любви.

Она вглядывалась в мужчину, каким теперь стал Чарлз. Во время их горького расставания ему был двадцать один год. Ей сейчас двадцать четыре, значит, ему двадцать семь. Чарлз всегда был высоким и худощавым, но с годами возмужал, и теперь у него была крепкая фигура с широкими плечами и узкими бедрами. Облегающие панталоны не скрывали мускулистых бедер, а белые шелковые чулки подчеркивали красивую форму икр. Она вспомнила страстность, с какой он сегодня ее обнимал. Она знала, что под париком у него каштановые вьющиеся волосы, а сквозь прорези маски разглядела холодные голубые глаза. Но обычно в них не было холодности, он охотно смеялся, так же как смеялся сейчас над шутками Ника.

Она помнила, что он обладал живым умом, который помогал ему выходить невредимым из любых трудных ситуаций. Она знала, что под оболочкой того человека, которого видели его друзья, в нем таится другой, всегда сомневающийся, всегда дающий глубокую и точную оценку окружающему миру. Он редко демонстрировал эту сторону своей натуры, но его ум никогда не пребывал в праздности. Она подозревала, что у него есть тайны, о которых не знал никто.

Была бы она с Чарлзом счастливее, чем с виконтом Ленноксом? Нет, сердцу не прикажешь. Да и Чарлз оттолкнул ее, когда она сказала, что выходит замуж за другого. Леннокс, ревнивый по натуре, не допустил бы ее дружбы с другом детства.

Маргерит смотрела на твердую линию подбородка Чарлза, не скрытого под маской. Он что-то говорил, бурно жестикулируя, но она не слушала, а думала о том, что было бы очень приятно положить голову на его сильное плечо, закрыть глаза и наконец обрести покой. Ей хотелось, чтобы они снова стали друзьями, ибо никого не знаешь так хорошо, как человека, рядом с которым вырос.

Громкие веселые крики раздавались в компании, расположившейся неподалеку. Гремела музыка, и Маргерит захотелось вскочить и закружиться в танце на мягкой траве, ощутить дуновение ветерка, почувствовать свободу, осознать, что она вернулась к жизни после шести лет отчаяния, ненависти и фальши.

Будь она сейчас одна, она бы бросилась на траву, вцепилась пальцами в землю и прижалась к ней лицом, чтобы вдохнуть ее свежесть. Она бы каталась по траве, как часто делала это дома, в детстве, на крутом склоне у реки, и приходила в восторг, если удавалось удержаться и не свалиться в холодную воду. Когда она возвращалась домой в грязном платье, мать порола ее. Но она умудрялась не пачкаться, тайно наслаждаясь этими играми, в которых всегда участвовал Чарлз.

Литгоу Пирсон, виконт Леннокс, ее не бил, но его чрезмерная религиозность отбила у нее всякую охоту веселиться. Шесть долгих лет она казалась себе сморщенным сухим листом, выброшенным на обочину жизни.

Больше этого не будет никогда. Время траура кончилось. Она свободна; пусть ее называют Черной вдовой, она освободилась от уз, которые, как булавка мертвую бабочку, пришпиливали ее к нелюбимому человеку.

Она погладила травинки и уперлась каблуками в зеленый ковер под ногами. Запахи влажной земли, травы, вина, пудры и духов наполняли воздух, и, опьяненная радостью бытия, она глубоко вздохнула. Ей так хотелось сейчас босиком пробежаться по лугу в самом легком платье и почувствовать прикосновение прохладного ветерка к разгоряченной коже… Она бы смеялась и смеялась… Больше не было Литгоу, который с неодобрением смотрел бы на нее.

Она жаждала любви; теперь для этого настало время. Любовь заполнит пустоту в ее жизни. Она найдет и полюбит того, кто оценит чувства, кипящие в ее душе. Она отдаст всю себя такому человеку — если сможет его найти. Он будет для нее всем, думала она, мечтательно вздыхая. Обнявшись, они будут скатываться со склона, стараясь не упасть в реку.

— А как думаете вы, Маргерит? — прозвучал рядом с ней голос Франчески.

Маргерит с трудом вернулась к действительности:

— Думаю о чем?

— Она не слышала ни единого слова, — упрекнул ее Ник. — О ком вы мечтали? Обо мне?

— Простите. Я замечталась, но не о вас. Мне о многом надо подумать. Столько всего произошло за этот день…

— Мы хотели узнать, что вы думаете о Полуночном разбойнике, — перебил ее Чарлз. — Все собравшиеся здесь дамы жаждут встретить взгляд его страшных глаз.

— Не надо сарказма, Чарлз. И не хмурьтесь. — Она слышала рассказы о Полуночном разбойнике, и они ее забавляли. Она улыбнулась: — Я думаю, Полуночный разбойник знает, чем можно тронуть сердце женщины. Он умеет заинтересовать и очаровать, на что большинство джентльменов не способны.

Кэри возмущенно стукнул по столу.

— Ушам своим не верю! Этот человек — негодяй, вор и притворщик! Как вы можете его хвалить?

Маргерит накрутила на палец длинный локон.

— Вам, джентльменам, следовало бы поучиться, как находить путь к сердцу дамы. Это умеют очень немногие. Может быть, вам стоит брать уроки? — Она подмигнула Чарлзу и, раскрыв веер, начала обмахивать лицо, хотя уже стало прохладно.

Чарлз гневно сжал губы. Он готов был испепелить ее взглядом. Но она только рассмеялась.

— Вы заплатите за эти слова, — процедил он.

— Маргерит, ваше остроумное высказывание задело Чарлза за живое, — поддразнила Франческа.

Кэри фыркнул и недовольно взглянул на Франческу.

— Что вам, леди, еще от нас надо, кроме нашей любви и поддержки? Наши души?

— Даже если это разбойник, негодяй и грабитель, он, как ни странно, понимает, что женщине нужна романтика, — ответила Маргерит. — Женатые джентльмены часто забывают об этом или считают, что в браке романтика не нужна.

— Как я понял, вам известно это не понаслышке, — многозначительно произнес Чарлз, снова пронзая ее взглядом.

Маргерит не ответила. Она вспомнила длинные дни, проведенные в одиночестве, когда она была замужем за человеком, которого Библия интересовала больше, чем нужды женщины. Она не хотела углубляться в эти мысли, чтобы наслаждение свободой не растаяло как мираж и она снова не углубилась бы в горькие воспоминания.

Она увидела, как Кэри сплел свои пальцы с пальцами Франчески, и ей захотелось полюбить такого же человека, как он. В нем чувствовались сила, смелость, честность, он был красив. Чувства его были глубоки, он безумно любил Франческу и хранил ей верность. Такая любовь нечасто встречается.

Маргерит остро ощущала любовь и страсть, связывающие эту пару, и мечтала хотя бы раз в жизни окунуться в это волшебное море — море счастья. Если бы ей повезло, она бы разрушила наконец эту тесную раковину, в которой прожила последние шесть лет, и нашла собственный путь к счастью.

Ее размышления прервал Ник:

— Я думаю, все эти разговоры о романтике пустая болтовня. Когда-нибудь голова этого разбойника будет торчать на шесте. И никогда больше он не прочитает ни одного стихотворения изъеденными червями губами.

У Франчески вырвался возглас отвращения, а Маргерит поднялась с травы. Ее манила музыка, она хотела танцевать и надеялась уговорить друзей пойти в павильон. Чарлз тоже встал.

— А не отправиться ли нам на Пэлл-Мэлл, чтобы посмотреть фейерверк? Там будет королевская семья да и вся знать Лондона.

Все радостно согласились, но Чарлз искал глазами Маргерит, для него было важно, чтобы она тоже пошла. Она видела, как он старается побороть желание быть рядом с ней, и дала себе клятву больше никогда не оставаться с ним наедине.




Глава 2


Май в восточном Суссексе выдался непривычно теплым. Ласковые лучи солнца падали на обветшалое имение Чарлза, освещая толстые каменные стены, ромбовидные окна, крытую потрескавшейся черепицей крышу, разросшийся по южной стороне дома плющ. Но если здание имело жалкий вид, то вокруг него царил безупречный порядок, созданный руками влюбленного в свое дело садовника. Лужайки роскошными зелеными коврами спускались к пруду, на котором шумно ссорились утки. Аккуратно подстриженная живая изгородь и прополотые цветочные бордюры придавали старому зданию со старинными трубами живописный и величественный вид, и от всего поместья веяло тишиной и покоем.

В малой столовой, стены которой украшали гобелены из голубой парчи, а на выцветшем турецком ковре стояли кресла и старинный диван, которому было не меньше ста лет, Чарлз беседовал со своей обожаемой тетушкой Эмилией Уэттерби. Будучи старой девой, она поселилась в Мортимере — Мидоу после свадьбы родителей Чарлза. Она была младшей сестрой его матери и стала для него утешением, когда родители умерли — сначала мать при родах, затем, через десять лет, произошел несчастный случай с отцом.

Тетушка смотрела, как ее толстый мопс Джорджи пытался стащить из стоявшей около нее хрустальной вазы засахаренные фрукты, и все ее круглое тело и доброе лицо тряслись от смеха.

— Посмотри на Джорджи, — заливаясь смехом, сказала она. — Старая собака, и такие фокусы! — Не поднимаясь с дивана, она оттолкнула собачку книгой, которую держала в руке. Песик зарычал басом и взобрался к ней на колени, где и успокоился.

— Если он съест еще что-нибудь сладкое, он заболеет, — предостерег тетушку Чарлз и покосился на избалованное животное. Песик ответил ему хитрым взглядом. — Что вы читаете, тетушка?

Она махнула пухлой ручкой и посмотрела на него поверх очков.

— Тебе это неинтересно, Чарлз. Ты назвал бы это романтическими бреднями, а я сегодня не в том настроении, чтобы позволять надо мной смеяться.

Чарлз протянул руку за книгой, но она покачала головой. Выбившиеся седые пряди затрепетали вокруг ее напудренного лица, а атласные ленты кружевного чепца затряслись.

— Да ладно, Эмми, покажите мне. — Они боролись за книгу, пока она со вздохом не выпустила из рук переплетенный в кожу томик. Чарлз прищелкнул языком и прочитал название: — «Любовные путешествия. Стихи для влюбленных». Автор Б.К. Роуз. Вот уж не думал, Эмми, что вас интересует подобная романтическая чепуха.

— Отдай книгу, Чарлз! — Она выхватила у него сборник стихов и сердито посмотрела на племянника. — Ты хочешь сказать, что я слишком стара для романтики? Вздор! Мы никогда не стары для того, что трогает наше сердце. А эти стихи действительно трогают. В стихах поэта чувствуются истинная тоска и боль. — Она дрожащими пальцами перелистала страницы и, найдя место, заложенное красной шелковой ленточкой, поднесла платок к глазам. — Послушай вот это:
		Годы приходят, годы уходят,



		Но сердце стремилось к тебе, моля



		О любви,



		Что сжигала меня.



		Годы приходят, годы уходят,



		Тебя потерял я, любовь моя.



		Измена сожгла мое сердце,



		Лишь пепел остался в груди…








Она посмотрела на Чарлза.

— И это только начало. Там много стихов.

Чарлз почувствовал, что краснеет. В голубых глазах Эмми блестели слезы.

— А ты испытывал когда-нибудь такие сильные страсти, дорогой?

Волнение мешало ему заговорить. Он прокашлялся.

— Это очень непростой вопрос. А вы, тетя Эмми?

Она расправила кружева на чепце, провела руками по пышной юбке из серой тафты. Красные пятна вспыхнули на ее щеках.

— Я любила, Чарлз, — произнесла она голосом, совершенно не похожим на ее обычное щебетание. — Но мой возлюбленный был для меня недосягаем. — Она наклонилась и накрыла его руку своей. — Мне больно видеть, что ты так одинок.

Он выдернул руку.

— Я не…

— Чарлз, я знаю, у тебя много друзей, но разве нет женщины, которой ты мог бы отдать свою любовь? Которой ты мог бы читать по вечерам любовные стихи?

Перед ним возник образ Маргерит, и вместо взволнованного лица тетушки он увидел яркие взрывы петард на Пэлл-Мэлл в праздничную ночь. Они взлетали в ночное небо, ярко освещая все вокруг. То же происходило и в его сердце, когда он смотрел на восторженное лицо Маргерит. Они не стояли рядом, их разделяли друзья, но он представлял себе, что обнимает ее. Это было неделю назад, и с тех пор его день и ночь терзали воспоминания.

Она жила всего в пяти милях от него, но была недоступна, как звезда на небе. Он хотел бы избавиться от мыслей о ней — но как? Она навечно оставила след в его сердце, как выжженное клеймо на шкуре животного. Безответная любовь мучила его как болезнь, и он ненавидел свою слабость, свою беспомощность, невозможность забыть ее.

Он подавил охватившие его чувства.

— Не беспокойтесь о продолжении рода, Эмми. У Мортимеров еще будут наследники.

Она нахмурилась.

— Я думаю не о продолжении рода, — рассердилась она. — Если говорить честно, я думаю о тебе. Я страдаю, глядя на тебя. С тобой происходит что-то очень серьезное.

— Не надо… — Чарлз расслабил руки, вцепившиеся в подлокотники кресла. И обрадовался, когда в дверь постучал Боттомли, дворецкий:

— К вам мистер Николас Терстон с визитом, лорд Мортимер.

Со вздохом облегчения Чарлз встал с кресла.

— Спасибо, Боттомли. Он приехал посмотреть телят. — Чарлз поклонился тетушке и прошептал ей на ухо: — Спрячьте эту книгу, Эмми. Мне не нравится, когда вы плачете.

Она хлопнула его по руке.

— Чепуха! Я выучу все стихи наизусть. Хотела бы я знать, кто такой этот Б.К. Роуз, и выразить ему свое восхищение.

— Не надо… — Увидев в ее глазах удивление, он повернулся и быстро вышел.

Выходя, он услышал, как она декламировала:
		Любовь явилась мне,



		Как лучезарная комета,



		Божественно прекрасна и свободна,



		И за собой влекла



		Сверкающее облако восторгов и страданий.








Чарлз старался не слышать ее голоса и, спускаясь вниз, придал своему лицу равнодушное выражение. Черт побери! Почему единственное чувство, которое ему доступно, — это страдание?

В костюме для верховой езды, лишенном всяких украшений, кроме ряда медных пуговиц, в бриджах из оленьей кожи и высоких сапогах, Ник выглядел великолепно. Накрахмаленный шейный платок был завязан элегантным узлом, а длинные черные волосы стягивала лента.

— А, вот и ты, Морти. Поедем покатаемся, или ты уже выезжал сегодня?

— Нет, — покачал головой Чарлз. — Меня удержала тетушка и заставила слушать стихи.

У дверей он взял у лакея треуголку, перчатки и хлыст и вместе с другом вышел из дома.

— Стихи, говоришь?

— Да, видимо, Б.К. Роуз весьма популярен. Эмми читала «Любовное путешествие». Бессовестная плутовка, — с нежностью добавил он.

— У меня дома только о нем и говорят, — усмехнулся Ник. Он смущенно улыбнулся Чарлзу и, взяв у конюха поводья, вскочил в седло. Его лошадь нетерпеливо била копытом. — Я не против этой романтической чепухи. Только поэт может выразить словами то, что у человека на сердце.

У Чарлза сжало горло, и тугой комок в груди помешал ему говорить.

— Он поэт, только когда слушает свое сердце. — Он свистнул, и из конюшни галопом вылетел его черный жеребец Гром, поводья свободно болтались на его шее.

— Он всегда прибегает на твой свист? — восхищенно спросил Ник.

— Я приучил его откликаться только на мой свист. — Чарлз вскочил в седло и потрепал коня по блестящей черной шее. — Поедем на ферму смотреть телят. Лучше их не найдется во всей Англии, — похвастался он.

Вдыхая утренний воздух, пропитанный запахами свежего молока, навоза и мокрой земли, они возвращались с поля, где в загоне содержались телята.

— Какое прекрасное утро! — От удовольствия Ник хлопнул перчатками по ладони. — В полях я чувствую себя счастливым и свободным от уз благородного общества. — Он бросил быстрый взгляд на Чарлза. — Послушай, я пришлю за телятами управляющего, а ты получишь деньги в моем банке.

— Не спеши, старина. У тебя денег не больше, чем у меня, заплатишь, когда сможешь. Телята твои. — Чарлз хлопнул Ника по плечу, почувствовав, что тот, как это с ним часто бывало, погрузился в мрачную задумчивость. Будучи незаконнорожденным сыном сестры сэра Джеймса Левертона, который его усыновил, Ник иногда жаловался, что чувствует себя чужим в компании Чарлза и его друзей. Чарлз всегда убеждал его, что это чепуха, но иногда замечал в глазах Ника затаенную печаль. Он часто раздумывал над тем, что же пришлось пережить Нику, прежде чем он встретился с лордом Джеймсом. Ник редко вспоминал о прошлом, а Чарлз его не расспрашивал.

Они шли по тропинке, ведущей к ферме, и наслаждались сияющим весенним утром.

— Ладно, не грусти, дружище. Ник положил руку на плечо Чарлза.

— Спасибо тебе за телят, Морти, и за то, что ты всегда был мне хорошим другом. — Его тяжелая рука заставила Чарлза замедлить шаг. — Что ты скажешь, если мы заедем к Маргерит? Заодно и прогуляемся.

Чарлза словно ударили, он похолодел.

— Не испытываю желания ее видеть. После ее замужества мы стали чужими. Лучше не ворошить прошлое.

— Сейчас ей, как никогда, нужна поддержка друзей. Ее траур кончился, и жажда жизни бурлит в ней, готовая выплеснуться наружу. Я наблюдал за ней после того, как умер Леннокс. Мы не должны допустить, чтобы кто-то воспользовался ее одиночеством.

Чарлз пристально посмотрел на друга.

— И как же ты собираешься ей помочь? Хочешь предложить себя в защитники?

— Не надо так со мной, Морти. Я искренне беспокоюсь за нее. — Ник натянул перчатки. — Поедем навестим ее. Ты все равно не будешь целый день кататься в своей роще.

Чарлз знал, что должен отказаться, но искушение было слишком велико. Он глубоко вдохнул свежий утренний воздух и сел на коня. Может быть, если он увидит ее в доме покойного мужа, будет легче ее забыть.

Маргерит стряхнула пыль с фартука, одолженного у одной из горничных, и с удовлетворением оглядела мебель, вынесенную по ее приказанию из дома. Сегодня должны были прибыть фургоны, чтобы отвезти ее на аукцион. Маргерит решила продать громоздкую и мрачную голландскую мебель, чтобы в доме стало просторнее и светлее. Оставалось еще снять тяжелые занавеси. Из унылого коричневого бархата слуги могли бы сшить себе одежду. Единственное, что ее беспокоило, это хватит ли у нее денег на новую мебель?

— Знаешь, Прю, это мой первый правильный шаг! — заявила она своей компаньонке Прюнелле Трент.

— Да… наконец-то мы сможем дышать. В этих маленьких комнатах слишком много вещей. — Приятно округлые формы этой дамы были облачены в коричневое платье на кринолине, а на голове красовался большой чепец с лентами, из-под которого выбились седые локоны, падавшие на круглое добродушное лицо. Прю, бедная родственница, приходившаяся кузиной отцу Маргерит, вырастила за свою жизнь много чужих детей, находясь в услужении у богатых скучающих леди, с пренебрежительным презрением относившихся к ей подобным. У Маргерит Прю нашла приют и уважение. И осталась с ней навсегда.

Маргерит встряхнула свой кружевной чепчик и снова натянула его на шиньон, собранный на макушке. Она стояла на посыпанной гравием подъездной дороге и смотрела на высокий узкий дом, который Леннокс именовал замком. Дом напоминал ее тощего и скаредного мужа. Единственным украшением кирпичных стен были плющ и вьющиеся клематисы, на которых летом появлялись голубые цветы. В саду беспорядочно росли кусты и цветы, а высокая каменная стена ограждала дом от любопытных взоров.

Когда Маргерит познакомилась с Литгоу, он был довольно беспечен и… богат. Он обещал заплатить долги ее родителей, если она выйдет за него замуж. Они без колебаний тут же продали ее, и это предательство занозой впилось в сердце.

Этот брак оказался мучительным, но она приспособилась, научившись скрывать свои чувства. Литгоу подозревал, что она не удовлетворена своим положением, напряженность между ними росла, а он был не способен что-либо исправить и все больше и больше замыкался в себе. Вскоре он полностью отгородился от жены и посвятил себя религии. Как выяснилось, он был фанатичным католиком, живущим в протестантской стране. Она даже думала, что безумие стало причиной его религиозного пыла.

Ей все еще было трудно избавиться от тяжелой атмосферы, годами царившей в этом доме и даже во время траура.

«Кончилось, все это кончилось!» — пела ее душа. Сердце ее радостно билось, и, направляясь к дому, она, не выдержав, закружилась в танце. Наконец успокоившись, она взяла Прю под руку.

— Я так рада видеть, что вы снова счастливы, Маргерит.

— Да! Я буду беречь свое счастье — и ваше. Прю засмеялась и похлопала ее по руке.

— Благодарю вас, дорогая.

Маргерит услышала стук копыт и решила, что это прибыли ожидаемые мебельные фургоны. В воротах показались два всадника, и она сразу узнала красавца Грома, принадлежавшего Чарлзу и ставшего своего рода легендой в их краях.

Ее сердце на мгновение замерло. Неужели Чарлз приехал снова требовать от нее того, чего она не может ему дать? Она не допустит этого! И облегченно вздохнула, увидев, что Чарлз приехал с Ником Терстоном.

— Маргерит, я пойду наверх отдохнуть. Вы сами примете ваших друзей.

— Спасибо за помощь. — Маргерит на мгновение прижала Прю к груди. — Идите и отдохните хорошенько.

— Добрый день, Маргерит! — крикнул Ник, размахивая шляпой.

Она в ответ помахала ему рукой, ей было приятно видеть его улыбающееся лицо. Все время ее замужества Ник в отличие от Чарлза оставался ее верным другом. В Нике было что-то дикое и темное, какой-то огонь сжигал его душу — возможно, это был гнев, она не знала, но это ее беспокоило. Зато она знала его доброе сердце и готовность в любую минуту протянуть руку помощи.

— Прекрасный сегодня день. — Она улыбнулась Чарлзу и заметила напряженное выражение его лица и пугающий блеск голубых глаз. Он сдержанно поклонился и, спрыгнув на землю, направился к ней, красивый и элегантный, в голубом камзоле с золотым шитьем. Черты его лица утратили юношескую мягкость, и теперь в них сквозили сила и уверенность. Он был олицетворением мужественности, а такие мужчины запросто покоряют женские сердца, подумала Маргерит, с удивлением отметив, как у нее перехватило дыхание. Каштановая прядь упала на лоб Чарлза, когда он склонился к ее руке, а пристальный взгляд заставил ее покраснеть. Она отняла руку.

— Могу я принять вас в саду, джентльмены? Незачем сидеть дома в такой чудесный день.

Они пошли за ней, и Маргерит вдруг вспомнила, что на ней фартук, простое платье из серой саржи и белая косынка на плечах, прикрывающая глубокое декольте. Она знала, что похожа на горничную, но зачем об этом беспокоиться? Поскольку она была занята тяжелой работой, друзья извинят ее за небрежный вид.

— Вы переезжаете, Маргерит? — спросил Ник, подвигая ей садовый стул.

— Нет, — она продолжала стоять, — просто продаю часть мебели. Закажу новую в Лондоне у Матиаса Лока. Я в восхищении от его легких линий.

Она с интересом посмотрела на Чарлза, не зная, что увидит в его глазах. Он загадочно улыбнулся, и у нее вновь перехватило дыхание. Она надеялась, что он захочет предложить ей дружбу, а больше ей ничего и не нужно.

— Чего бы вы хотели выпить? — спросила она с чуть заметной дрожью в голосе.

— Мне эль, — сказал Ник. Чарлз кивнул, присоединяясь к нему.

— Сегодня слишком жарко для работы в доме, — проговорил Чарлз. — Вам не нужна помощь?

— Нет… слуги сейчас закончат, но вы могли бы вынести стол на террасу. Если вас не затруднит.

Оба мужчины последовали за ней в дом. Она спиной чувствовала их восхищенные взгляды, но делала вид, что ее это не трогает. Она еще не решила, как себя с ними вести.

Маргерит показала им, какой стол надо перенести, а сама скрылась в глубине дома.

Ник увидел лежащую на диване лютню. Это был его любимый инструмент. Он подтянул струны и начал напевать песенку, услышанную в одном из винных погребков Лондона. Звучный голос лютни заполнил мрачную комнату, и Чарлз почему-то подумал, что в этом доме уже много лет не звучала музыка. Казалось, даже стены наслаждались веселой мелодией.

Ник, пританцовывая с инструментом в руках, пел:
		Она была простой девицей,



		тра-ля, тра-ля,



		и парень тоже простоват,



		тра-ля, тра-ля,



		и пистолет держал в руке,



		тра-ля…



		Чарлз, притопывая ногой в ритм песни, подхватил припев:



		…Тра-ля-ля,



		и пистолет в руке,



		тра-ля-ля…



		Он повалил ее на сено и нажал курок!



		Да, он повалил…








В холле послышались шаги. Вошла Маргерит с раскрасневшимся от возмущения лицом.

— Как вы смеете петь в моем доме непристойные песни! Вы хотите сделать меня посмешищем для слуг?

Ник резко оборвал песню и положил лютню на диван. Его глаза весело блестели, но он извинился;

— Простите. Наверное, свет еще не видел такого дурака, как я.

Чарлз не смог удержаться от смеха. Схватившись за живот, он хохотал, а Маргерит сердито смотрела на него. Но вот она грустно усмехнулась, а затем громко засмеялась.

— Вы неисправимы. Похоже, вы так и не стали взрослыми. — Она указала на стол. — Предполагалось, что вы отнесете это на террасу.

— Я помню, что когда-то вы с удовольствием играли на лютне, Маргерит. А сейчас играете?

— Я только что принесла ее с чердака, где она лежала со дня моей свадьбы, — грустно проговорила она.

В комнате наступила тишина, словно им передалась скрытая в этих словах печаль. Чарлз вздохнул, заметив, как вспыхнули ее щеки. Желая переменить тему разговора, он взял со стола «Любовное путешествие» и помахал им перед лицом Маргерит.

— Мы узнали, что именно вы любите читать. Она вырвала у него книгу.

— Кто сказал, что она моя?

Чарлз любовался ее сверкающими от гнева глазами.

— Возможно, книга принадлежит конюху, — задумчиво произнес он. — Но я очень в этом сомневаюсь.

— Не ваше дело, что именно я читаю.

— Мы тут подумали, не может ли Полуночный разбойник быть автором этих стихов, ведь дамы так увлечены им, — сказал Ник. — А вы как думаете? — Он наклонился к Маргерит и заглянул ей в глаза.

Чарлза охватила разрывающая душу ревность. Ник желал женщину, которую он, Чарлз, любил, и любая женщина, если у нее есть сердце, готова была влюбиться в этого красивого негодяя. Чарлз подозревал, что, будь у Ника деньги, он давно бы женился на ней. Он подошел к Маргерит, оттесняя от нее Ника.

— Что я думаю? — В ее янтарных глазах мелькнуло подозрение. — А что вы хотите от меня услышать? Что бы я ни сказала, вы будете надо мной смеяться.

Ник с интересом смотрел на нее.

— Скажите нам, прекрасная Маргерит, чем вы отличаетесь от моей сестры или тетушки Чарлза? Они с утра до ночи читают эту книгу. Признайтесь нам, что вы восторженная поклонница Б.К. Роуза.

Она отшвырнула книгу.

— Хорошо. Если вам так надо это знать, то я нахожу эти стихи весьма трогательными. Поэт так глубоко чувствует любовь, что она приносит ему страдания.

— Это мужчина или женщина? — настойчиво допытывался Ник, взяв в руки книгу.

— Какая разница? Любовь есть любовь, — пожала плечами Маргерит и вышла из комнаты.

Наконец они вынесли стол на террасу, и слуга поставил на него поднос с кувшином эля и стаканами. Маргерит разлила эль и повернулась к Чарлзу.

— Книга принадлежит сестре моего мужа, мисс Пирсон. Она живет здесь. — Маргерит с неприязнью взглянула на окно второго этажа. — Она следит за мной, чтобы я не запятнала память мужа. Как будто я на это способна!

Чарлз отметил тоскливые нотки в ее голосе и грусть в глазах. Ему хотелось бы узнать причину этой тоски. Он жадно выпил холодный эль и задумался о том, что мог бы прогнать ее грусть поцелуями.

— Теперь, когда ваш траур закончился, вы, конечно, поведете в Лондон, — предположил Ник. — И скоро вас будет окружать толпа поклонников, включая и меня.

Чарлз насторожился и переглянулся со старым другом: неужели они стали соперниками? Взгляд Ника ответил «да», и, как когда-то давно, тревога, волнение и сознание того, что Маргерит никогда не изберет его, стеснили грудь Чарлза.

Она смотрела на него так, словно читала мысли. Он отвел глаза, не желая, чтобы она увидела в них тоску. Она сидела так близко, что он чувствовал лавандовый запах ее духов и сладкий аромат женственности, исходящий от ее кожи.

— Я первым поздравлю тебя, Ник, — сдавленно произнес он.

— Рад это слышать, — улыбнулся Ник.

Маргерит, зашелестев юбками, поднялась со стула, и Чарлз с Ником тоже встали.

— Вы говорите о моем будущем, как будто все уже решено. Позвольте сказать вам, и запомните это, — я больше не выйду замуж. Кроме того, с моей репутацией женщины, отравившей своего мужа, мне не следует ожидать у своих дверей поклонников.

— О, уверен, что найдутся такие, кого не испугает ваша склонность к убийствам, — засмеялся Ник. — Вы все-таки богатая вдова.

Она стукнула ладонью по столу.

— Так вот что вам надо, Николас? Мои деньги? Он покачал головой.

— Для меня деньги не главное. Я думал о другом… Хотя богатство…

— Эх вы! Убирайтесь оба и не возвращайтесь, пока не научитесь вести себя прилично.

— Да не смотрите на меня так! — вскричал Чарлз. — Я не одобряю дурных манер Ника, но он по крайней мере честен. — Он решился посмотреть в ее гневные янтарные глаза, и от охватившего его желания у него замерло сердце. Как бы ему хотелось разгладить гневные складки у ее губ и увидеть, как гнев в ее глазах сменяется страстью. Он с трудом овладел собой. — Между прочим, не понимаю, почему вы получили прозвище Черная вдова.

— Из-за острого язычка, конечно, — изображая удивление, проговорил Ник. — Чрезвычайно ядовитый язык.

— Нет, в самом деле, — серьезно спросил Чарлз, — что произошло?

Маргерит поникла, гнев ее испарился. Она опустилась на стул и невидящим взглядом смотрела в сад, охваченная горькими воспоминаниями.

— Я… я не знаю, что произошло в тот день. Литгоу пообедал как обычно. Я ушла в деревню отнести бульон больному арендатору. Когда вернулась, Литгоу был мертв. Они сказали, что я подсыпала яд ему в пищу, но не смогли это доказать. Поползли отвратительные слухи. Его сестра Софи обвинила меня в том, что я всегда желала смерти мужу. — Ее голос задрожал, она умолкла и опустила голову.

Чарлз смотрел на ее тонкую нежную шею и боролся с желанием поцеловать ее. Непослушный локон выбился из-под ее чепчика, как будто символизируя характер Маргерит: в ней были спокойная порядочность и честность, но бунтарская сторона ее души, как этот непокорный локон, стремилась вырваться на свободу.

— Я никогда не желала ему смерти. Я ждала, пока утихнут слухи, чтобы вернуться в общество.

— Они утихли? — спросил Чарлз, понимая, что такое прозвище будет преследовать ее до конца жизни.

— Мне уже все равно, — еле слышно прошептала она, теребя фартук. — Мне достаточно того, что я знаю, что не совершала преступления. Некоторые думают по-другому, но это их дело.

— А как, по-вашему, умер Литгоу? — осторожно спросил Ник. Он обнял ее за плечи и притянул к себе.

Она подняла голову.

— Я думаю, у него было больное сердце. Он уже год жаловался на боли в груди. Доктор был того же мнения и на следствии меня защищал.

Ник взял ее руку.

— Если вы снова выйдете замуж, все слухи прекратятся… Конечно, если только вы не отравите своего нового мужа.

— Ник! — Маргерит шлепнула его по руке. — Неужели вы не можете хотя бы минуту оставаться серьезным?

— Это трудно, но я верю, что вы невиновны. Она вопросительно посмотрела на Чарлза:

— А ты — ты подозреваешь меня в убийстве? Чарлз покачал головой:

— Нет.

Его сердце чуть не остановилось от озарившей ее лицо ослепительной улыбки.

— Спасибо. Я вижу, что снова могу называть тебя другом.

Чарлз хотел большего, но знал, что ей это не нужно.

— Если хочешь. Но я, возможно, не буду посещать тебя так же часто, как этот плут.

Он чопорно поклонился ей, стараясь скрыть печаль.

— Но если потребуется какая-нибудь помощь, без колебаний позови меня или приезжай в Мидоу.

В дверях послышался шорох юбок, и Чарлз поднял глаза. На пороге стояла высокая худая женщина с увядшим лицом, в простом чепце. Ее черные как угольки глаза смотрели на всех с неприязнью, а черное траурное платье подчеркивало суровый вид.

Маргерит встала и представила вошедшую:

— Это мисс Пирсон. Теперь, когда нет Литгоу, она живет у меня.

Чарлз почувствовал, что женщины с трудом сдерживают взаимную неприязнь, и жизнерадостность Маргерит, столкнувшись с суровостью Софи Пирсон, не приведет ни к чему хорошему.

— Очень приятно, — пробормотал он и поклонился.

— Таково было желание моего мужа, чтобы Софи оставалась со мной в случае его кончины. Литгоу всегда очень заботился о своей семье.

Держа шляпу в руке, Ник подошел к Чарлзу.

— Эта унылая физиономия испортит Маргерит жизнь. Мы должны спасти ее, — тихо прошептал он и потянул за собой Чарлза, но тому не хотелось уходить теперь, когда он снова увидел Маргерит. — Мы еще приедем, — пообещал Ник, поклонившись дамам.

— Не стоит Маргерит принимать джентльменов наедине. Пойдут разговоры, — пробурчал Чарлз, когда они с Ником вышли из дома.

— Уже идут, — посетовал Ник. — Я не хочу встречаться с Маргерит, зная, что горгона будет стоять у нас над душой.

— Мне показалось, — задумчиво протянул Чарлз, — что в этом доме есть какая-то тайна, что-то в нем спрятано. Ты этого не почувствовал?

— Это из-за траура. Маргерит теперь все изменит. В следующий наш приезд там не будет так мрачно.

; — Сомневаюсь, ведь там живет мисс Пирсон. Чарлз вскочил на коня и бросил монету конюху, который ухаживал за их лошадьми.

Ник тоже уселся в седло и натянул поводья.

— Я увезу Маргерит подальше от всего этого, — заявил он. — В моем доме не будет мрака.

Чарлз собрал все силы, чтобы загасить ревность в своем сердце и удержаться от грубых слов.

— Так ты намерен на ней жениться?

— Если она согласится, но я в этом не уверен. — Ник пристально посмотрел на Чарлза. — А ты? Ты не будешь в обиде?

Чарлз хотел рассказать о своей любви к Маргерит, но не решился этого сделать. В эту минуту он не вынес бы насмешек.

— В обиде? За что? Я не претендую на руку Маргерит. Кроме того, сомневаюсь, что она когда-нибудь смотрела на меня как на достойного жениха. У меня нет твоих достоинств.

Ник придержал лошадь и схватил поводья Чарлза.

— Послушай, старина, неужели мы будем соперниками? Я не хочу огорчать тебя, но и не могу отказаться от нее. Чарлз задумался над его словами, а затем рассмеялся.

— Смешно говорить об этом! Ты не любишь Маргерит.

— Я питаю к ней глубокое чувство и хочу, чтобы она принадлежала мне, — тихо ответил Ник.

Чарлз понял, что любимая ускользает от него, но он попытается еще раз сказать ей о своей любви. А потом смирится с ее выбором.

— Ник, ты мне как брат, и я не хочу причинять тебе боль. — Он глубоко вздохнул. — Признаюсь, что я хотел бы видеть Маргерит своей женой.

Ник замер в седле, затем отпустил поводья Грома.

— Я не хочу, чтобы мы дрались из-за нее, но пусть она сама выберет.

Он пришпорил жеребца и исчез в клубах пыли. События этого дня отняли у Чарлза все силы, и он подумал, что потерял своего лучшего друга. Но он должен сделать еще одну попытку…




Глава 3


К вечеру с моря подул резкий ветер и разметал тюльпаны в саду. Маргерит с тревогой смотрела, как ветер гонит по каменным плитам террасы желтые и красные лепестки, и ей хотелось защитить нежные цветы. Она взглянула на букетик фиалок, стоявший на столе в библиотеке, которая раньше принадлежала Литгоу, а теперь — ей. Лилово-голубые цветы, казалось, светились изнутри, и она пожалела, что под рукой не было альбома и красок.

Маргерит обреченно вздохнула. На столе скопилась целая груда счетов, и она ломала голову над тем, как ей заплатить все долги мужа, но ничего не могла придумать. Может, ей следовало продать все имущество? Раньше она была уверена, что богата, но Литгоу растратил свое состояние на вещи, вспоминая о которых она каждый раз вздрагивала от страха. Память о тайных деяниях Литгоу, словно погребальное покрывало, нависла над домом.

Она тогда полагала, что, кроме нее, никто не знает о связях мужа с якобитами, целью которых было посадить принца Карла Стюарта на трон Англии и Шотландии. С помощью верных шотландских горцев и французского оружия Стюарт собрал армию и выиграл несколько сражений с англичанами. Но в 1746 году он потерпел поражение в Куллоденском сражении и в сентябре того же года едва не попал в плен, когда бежал во Францию. После подписания Ахейского мирного договора Франция отказала Стюарту в политическом убежище, и тогда он начал собирать оружие и средства в других странах Европы в надежде снова поднять восстание. В Англии все еще было много влиятельных сторонников Стюарта и якобитских шпионов.

После поражения при Куллодене еще почти целый год продолжалось жестокое преследование шотландских повстанцев, и Литгоу многим из них помог бежать во Францию. Дом его, стоявший на побережье Ла-Манша, был идеальным убежищем для беглецов.

Шпионы Стюарта время от времени обращались и к ней, но она была непреклонна и наотрез отказывала им в помощи, сознавая, что в один прекрасный день может оказаться на виселице по обвинению в измене. При этой мысли волна страха пробежала по ее телу, и она распахнула окно, чтобы подышать воздухом.

Ей так хотелось, чтобы в дом ворвался свежий ветер и разогнал мрак этого дома вместе со всеми его тайнами. Члены ее семьи были убежденными протестантами, а ее брат Джерри Лэнгстон, нынешний глава семьи, был бы потрясен, узнав, что она, воспитанная в истинной вере, помогала сторонникам Стюарта, врагам законного короля Англии.

Эта ветвь шотландских Ленноксов приняла протестантскую веру, когда они переехали в Англию, но Маргерит знала, что ее муж в душе оставался католиком и тайно исповедовал свою веру. Она узнала правду после свадьбы; и еще многое она узнала — о преступлениях, которые навсегда избавили ее от детской доверчивости и лишили веры в хороших людей. Она даже и предположить не могла, сколько противоречивых черт соединилось в характере ее мужа.

Она тяжело вздохнула и провела ладонью по глазам, словно стирая с них страшные видения прошлого.

Порыв ветра опрокинул вазу с фиалками, она скатилась со стола и разбилась. Струйки воды устремились в щели деревянного пола. Вздрогнув, Маргерит посмотрела на осколки вазы и подумала, что это дурной знак. После смерти Литгоу она старалась изменить атмосферу в доме, наполнить его свежим воздухом, но никак не могла избавиться от зловещих теней, прячущихся по углам.

Словно что-то придавило Маргерит к зейле, ноги у нее подогнулись, и она присела у стола. У нее не было сил собрать осколки, и она равнодушно смотрела, как тонкий ручеек подбирается к восточному ковру.

Стук в дверь заставил ее встрепенуться.

— Войдите, — разрешила она.

Вошла Бетси, горничная, на лице ее застыло удивление. Она присела в реверансе:

— Миледи, к вам джентльмен.

— Еще один кредитор?

— Нет, миледи. Это мистер Ренни.

Лицо Маргерит исказилось от отвращения. Монтегю Ренни был одним из старых приятелей мужа.

— Скажи, что меня нет дома, Бетси, и что ты не знаешь, когда я вернусь. Скажи, чтобы он немедленно уходил.

В холле раздались тяжелые шаги.

— Не стоит мне лгать, Маргерит, дорогая. Вы никогда не умели это делать.

— Ладно, как я вижу, тебе не придется ничего передавать ему. Я сама скажу. — И Маргерит отпустила Бетси.

Когда горничная выходила из комнаты, ее. задержал, схватив за руку, худой высокий человек:

— Принеси мне стакан эля, да побыстрее.

Бетси испуганно взглянула на Маргерит, та кивнула и поморщилась, когда за горничной захлопнулась дверь и его зловещая фигура в черном плаще начала приближаться.

Несмотря на худобу, Монтегю Ренни обладал большой силой. На лице его, как всегда, было насмешливое выражение, и он улыбнулся ей бескровными губами. Его необычно бледная кожа свидетельствовала о невоздержанности. Этого человека можно было бы назвать красивым, если бы от него не веяло таким холодом. Белокурые локоны могли бы придать ему ангельский вид, но в нем не было небесной доброты. Наоборот. Его глаза, зеленые и холодные, пронзали ее, заставляя содрогаться от отвращения и страха.

Его бледные, тонкие, как паучьи лапы, пальцы теребили шляпу, которую он держал в руках. Он небрежным жестом отбросил волосы со лба. Маргерит заметила грязь под его ногтями и вздрогнула от отвращения. Увидев его впервые, она подумала, что он похож на слугу дьявола. С тех пор ее мнение о нем не изменилось.

— Что вам нужно, мистер Ренни? В прошлый раз я попросила вас больше меня не беспокоить.

— Будем считать, что вы этого не говорили, дражайшая Маргерит. Я уверен, что в данных обстоятельствах Литгоу был бы намного великодушнее. Он бы мне не отказал.

Он уселся в старое кожаное кресло, где обычно сидел ее муж, и с любопытством посмотрел на разбросанные на столе счета. Ей было противно приближаться к нему, но она прикрыла счета расчетной книгой и отошла в сторону.

— Полагаю, вы не будете вновь требовать от меня деньги, мистер Ренни? Предположим, вы были другом моего мужа, но после его смерти я не получила от вас ни малейшей поддержки. Скорее наоборот.

Маргерит мечтала покончить с прошлым и начать все сначала, но Ренни не давал ей это сделать.

Он издал угрожающий, похожий на рычание звук, перешедший в кашель.

— Вы же знаете, я всегда тут — на случай, если буду вам нужен.

Его холодный взгляд смерил ее с головы до ног, и Маргерит пожалела, что на ней не серое саржевое платье, а облегающий лиф и юбка на кринолине. Слава Богу, что грудь прикрыта кружевным шарфом, а на голове чепчик. Она знала, что ему очень нравятся ее огненно-рыжие волосы.

— Когда-нибудь вы станете моей женой, Маргерит, я в этом уверен.

— Никогда! — Маргерит сжала спрятанные в складках юбки руки с такой силой, что ногти впились в ладони. — Об этом не может быть и речи.

Он поджал тонкие бескровные губы и медленно провел рукой по волосам, упорно падающим на лоб.

— Я терпеливый человек. Если вам нужно время…

— Зачем вы приехали? Снова мучить меня?

— Мучить? — переспросил он, насмешливо подняв брови. — Почему вы так подозрительны, дорогая? Я приехал навестить безутешную вдову своего друга. Другая причина была бы просто неприлична.

— Я бы предпочла, чтобы вы вообще не приезжали.

Бетси принесла кувшин с элем и стакан и с неохотой поставила их перед гостем. Маргерит хотелось попросить горничную остаться, но кто знает, что еще скажет Монтегю. Не находя себе места от беспокойства, она подошла к окну. Вдыхая свежий запах травы и распускающихся листьев, она думала о том, сумеет ли когда-нибудь избавиться от прошлого.

Бетси вышла и тихо закрыла за собой дверь. Монтегю пил с жадностью, шумными глотками, словно целый день провел в пустыне. Наконец он со стуком поставил стакан на расчетную книгу, и Маргерит вздрогнула.

— А теперь, раз вы не расположены к любовным разговорам, перейдем к делу.

Она похолодела.

— Я уже заплатила вам.

Наступившая тишина становилась угрожающей.

— Я считаю, что ваша тайна стоит намного больше, — вкрадчиво произнес он. Чтобы не упасть, Маргерит прислонилась к подоконнику, ей не хватало воздуха. — Мне нужна еще тысяча фунтов, — продолжал он. — Даю вам две недели, чтобы найти их.

Она не сразу смогла заговорить.

— Мне нечего вам дать. У меня ничего не осталось. Мне едва хватает на хозяйство. — Она повернулась к нему: — Это правда.

Он усмехнулся:

— Вы избавились от любимой мебели Литгоу. Еще многое можно продать, включая картины и безделушки.

— Я сама решу, что мне продавать. Этот дом завещан мне со всем его имуществом.

Он развел руками.

— Ну что ж, значит, надо продать все лишнее. — Он встал, и кресло заскрипело, освобождаясь от его тяжести. Он подошел и, встав у нее за спиной, прошептал ей на ухо: — Тысяча фунтов.

Она отшатнулась, но он крепко ухватил ее за руку. Вскрикнув, она попыталась высвободиться.

— Пустите меня! Вы не имеете права меня трогать.

Ренни хотел прижать ее к себе, но она вывернулась и отскочила в сторону. Он шагнул к ней, она быстро наклонилась и схватила с пола осколок стекла.

— Не подходите, или я зарежу вас! — Она показала ему стекло, и похотливая улыбка исчезла с его лица.

Он отступил, размышляя, как, не уронив своего достоинства, выйти из этого положения. Наконец он пожал плечами, его глаза холодно блеснули.

— Я уже говорил — я терпеливый человек. — Он направился к двери. — Я вернусь за деньгами через две недели.

— Вы шантажист! — презрительно процедила она в бессильной ярости. Она порезала руку о стекло, и струйка крови проложила горячую дорожку на ее запястье.

— Шантажист? — Он прищелкнул языком. — Конечно, мне полагается плата за ту помощь, которую я оказывал вашему покойному мужу, скажем так, в чрезвычайно деликатных делах.

Она дрожащим голосом прошипела:

— Вы так же виновны в убийстве, как и он! Впрочем, скорее всего вы совершили это грязное дело без его помощи. Литгоу, может быть, и потерял разум в конце жизни, но убийцей он не был.

— Ваша история, — усмехнулся он, — могла бы, наверное, убедить судей, но я в этом сомневаюсь…

— Я не участвовала в ваших подлых делах! — воскликнула она, поняв, что он не прочь свалить всю вину на нее.

— Вы прятали якобитских шпионов, а это измена, моя дорогая.

Он засмеялся, и его смех кинжалом ударил ее по нервам.

— Мне не хочется видеть, как свернут вашу милую головку, но я без колебаний донесу на вас.

Не выпуская из рук осколок, Маргерит подошла к нему.

— Я заплачу вам тысячу фунтов, если вы скажете, где зарыли тело этого сержанта.

Он долго, словно забавляясь, смотрел на нее.

— Поживем — увидим. Может быть, когда-нибудь я и открою вам эту тайну. Все зависит от вашего отношения ко мне. Ваше будущее в ваших руках, дражайшая Маргерит, и вам стоит хорошенько над этим подумать.

— Уходите! — Силы покинули ее, и, упав в кресло, она выронила свое оружие. Красное пятно крови расплылось на ее зеленой шелковой юбке. — Вы жестокий человек, мистер Ренни.

Ничего не ответив, он вышел. Походка его была уверенной — он знал, что она в его власти. Маргерит подняла с пола увядшие фиалки и погладила нежные лепестки.

Она думала о том, что ее жизнь похожа на эти цветы — короткий расцвет и увядание. А может быть, ее жизнь похожа на ту звезду, что на миг ярко блеснет в небе и исчезнет навсегда?

Она состарится и увянет прежде, чем получит свободу. Ей всегда говорили, что она должна делать, и если Монтегю Ренни добьется своего, она превратится в его вещь, как это было с Литгоу.

В ее душе нарастал протест, и ей пришлось стукнуть себя кулаком в грудь, чтобы затушить взбунтовавшиеся чувства. Она найдет в себе силы справиться с Монтегю Ренни и всеми, кто захочет навязывать ей свои правила.

Никогда больше она не позволит другим распоряжаться ее жизнью. Свобода досталась ей дорогой ценой, и она ни за что не откажется от нее.




Глава 4


Чарлз сидел за письменным столом и смотрел в окно. За окном царила ночь, и он видел лишь свое неясное отражение в стекле, слабо освещенное стоявшей на столе масляной лампой, да, впрочем, поглощенный своими переживаниями, он и не хотел ничего видеть.

С тех пор как на празднике он встретил Маргерит, его ум был в смятении, и все его думы были только о ней. Не говоря уже о чувствах, которые после стольких лет ожили вновь. Мысль о том, что он не сумел завоевать ее любовь, причиняла ему нестерпимую боль.

Отвергнутый и несчастный, он теребил гусиное перо и тупо смотрел на покрытый чернильными кляксами лист бумаги, лежавший перед ним. Только кляксы — и ни одного слова, чтобы описать события последней недели. Ему хотелось написать о многом — не только о том, как изменилась его жизнь, но и о любви, много лет таившейся в самых потаенных уголках его души. О том, как любовь вырвалась на свободу, пробудив и взбудоражив его чувства. Но все, что он испытывал сейчас, — это отвращение к себе за свою слабость.

Он решительно обмакнул перо, и его рука вновь замерла над листом бумаги. И на нем появилась еще одна клякса. Издатель требовал от него новых стихов для следующей книги Б.К. Роуза. Чарлз обещал прислать их, но назначенный день уже прошел.

«Маргерит… Маргерит… Маргерит…» писал он, вспоминая ее янтарные глаза и ослепительную улыбку. Вдруг ее образ возник перед ним, и сразу нашлись слова. Он писал их, повторяя вслух:
		Ты улыбнулась мне,



		И тысяча свечей мне сердце осветила.



		Твой нежный взгляд,



		Все видящие очи



		Забыть я не могу.



		От прелести и нежности улыбки исчезли



		Тлен и пыль в моем холодном замке.








Чарлз почувствовал знакомое волнение, как бывало, когда его посещало вдохновение. Такое случалось с ним много раз и, вероятно, будет случаться и впредь, пока он жив. Поэзия была для него благодатью и проклятием.
		Мелькают образы. Они неуловимы,



		Слова пусты, как побеленные веками кости



		…что-то… храм



		Моя… твоя…



		Святыня для меня…



		Так недоступна, так недостижима…








К черту! Чарлз отшвырнул перо, не закончив стихи. Ничего не получалось. Все написанное звучало как невыразительная чушь, как жалобы отвергнутого любовника. Но будь он проклят, если опустит руки теперь, когда цель так близка! Если он не поверит в свои силы, не изменит свою жизнь, если не ухватится за представившийся шанс, чтобы добиться ее, в его стихах всегда будет звучать слезливая жалость к самому себе.

Он раздраженно отодвинул стихи, над которыми трудился, решив, что в четвертый том Б.К. Роуза, который издадут «Бербер и сыновья», войдут стихи, исполненные силы, истинного вдохновения, в них не будет трагического отчаяния его ранних произведений, сделавших его знаменитым. Правда, английские леди любили трагическое отчаяние, упивались им. Они считали, что поэзия должна вызывать слезы, иначе это не поэзия.

По его мнению, стихи, воспевающие счастье, должны стать не менее популярными, чем те, которые заставляют женщин лить слезы. Часто он чувствовал, что его страстное желание выразить себя в словах — тяжелое бремя, а не радость, но не мог остановиться. Пока. А может быть, не сможет никогда.

Кроме всего прочего, он нуждался в деньгах, которые Б.К. Роуз помещал на его счета. Без этих денег его поместье давно лежало бы в руинах, а сейчас в нем поддерживался относительный порядок. Благодаря этим поступлениям Чарлз содержал дом, его фермы процветали, давая доход, позволявший Эмми жить безбедно, а Джорджи лакомиться засахаренными фруктами.

Чарлз встал и расправил затекшие плечи. Его взгляд упал на письмо, которое он получил от Джоуэла Бербера, старшего партнера в фирме «Бербер и сыновья». Чарлз помнил это письмо наизусть.

«Мы обеспокоены тем, что издание Вашего следующего тома стихов задерживается. Мы убедительно просим Вас предоставить нам Ваши сочинения в самое ближайшее время, иначе мы будем вынуждены разорвать с Вами контракт…»

Прежде у Чарлза не возникало затруднений со сроками, но на этот раз ни одно из стихотворений ему не нравилось. Он не мог отослать издателю то, что было ниже его обычного уровня, но что скажет Бербер, если тон его произведений сменится с отчаяния на надежду? Чарлз пожал плечами. Что ж, ему придется смириться с тем, что жизнь меняется и вместе с ней меняется и поэзия.

Каминные часы негромко пробили десять раз. Пора выпить стаканчик бренди и отдохнуть с листком лондонских новостей в руках, который прислал ему поверенный.

Но сначала глоток свежего воздуха. Через балконную дверь он вышел на террасу и по разбитым каменным плитам спустился в сад. Где-то в лесу ухала сова, и теплый ветерок играл листьями старого вяза.

Чарлз с наслаждением вдыхал запах свежескошенной травы и влажной земли. Нигде на свете не было такого глубокого покоя, как в Мидоу.

Он замер, услышав звук торопливых шагов по посыпанной песком дорожке, ведущей к дому. Дженкинс, садовник, не станет работать ночью. Воры? Шаги звучали уверенно и громко, и, увидев в свете луны широкие плечи и темные волосы Ника, Чарлз с облегчением вздохнул.

— Ник, старина, что ты делаешь в темноте? Это что — новая шутка, или ты ищешь клад?

Ник рассмеялся и, подойдя к Чарлзу, пожал ему руку.

— Нет, но твое предположение наводит меня на мысль в следующий раз устроить моим гостям новое развлечение — поиски клада. Я решил подойти к дому с этой стороны, чтобы не тревожить слуг. Боттомли такой мрачный тип, что я и днем боюсь с ним встречаться. — Он взглянул на окно кабинета. — Так и знал, что ты, как всегда, копаешься в бумагах. Даже ночью занимаешься делами?

Чарлз покосился на стол, стоящий у окна, прикидывая, успеет ли он спрятать стихи, прежде чем Ник их заметит. Чарлзу не хотелось, чтобы его лучший друг раскрыл его тайну. Если все узнают правду, то Б.К. Роуз перестанет быть романтической загадкой, заставляющей дам терять голову, а Ник будет безжалостен в своих насмешках. Нельзя сказать, что это было так важно для Чарлза, но он не испытывал никакого желания становиться посмешищем для друзей, поскольку сочинение и чтение любовных стихов не являлись любимым занятием его приятелей. Они предпочитали заключать пари, охотиться и играть в азартные игры.

Чарлз вошел в кабинет и, небрежно сложив бумаги, сунул их в ящик стола.

— Не хочешь сыграть в вист для двоих, Ник? Я чувствую, сегодня мне повезет, так что следи за кошельком, а то он к полуночи опустеет.

— Какая самоуверенность, — засмеялся Ник. — Я вытрясу твой кошелек. Десять фунтов за роббер.

Они сели за ломберный столик у камина, и Чарлз, тасуя карты, наблюдал за другом. Лицо Ника было сосредоточенно, губы крепко сжаты. Волосы, как всегда, забраны в небрежную косичку, и хотя его серый костюм для верховой езды был безупречен, Чарлз заметил, что Ник чем-то обеспокоен и с трудом сдерживает гнев.

— Что тебя гложет, Ник? Неужели прекрасная Маргерит сказала, что не желает видеть твое уродливое лицо?

Глаза Ника угрожающе блеснули.

— Не смей так говорить со мной! Она не отдает тебе предпочтения, и у нас равные шансы. — Он взял тринадцать карт и смотрел, как Чарлз отложил в сторону часть колоды, чтобы партнер не догадался, какие карты у него на руках.

Чарлз не сводил глаз с Ника.

— Тогда почему ты мрачен, как грозовая туча? Ник положил на стол шестерку бубновой масти.

— Если хочешь знать, я очень беспокоюсь за Маргерит. Она беззащитна в этом мрачном старом доме, где с ней только эта угрюмая мисс Пирсон и старая Прюнелла Трент. Ее брату следовало бы помочь ей вести дела.

Чарлз накрыл его карту бубновой пятеркой. Взятка Ника.

— Сомневаюсь, что Маргерит потерпит вмешательство брата в ее дела. Джерри Лэнгстон холодный расчетливый человек и не питает к Маргерит дружеских чувств. Он прикарманит ее наследство, распродаст имущество и на вырученные деньги прикупит земли, присоединив их к Лэнгстон-Холлу. — Чарлз не сводил с Ника глаз. — Ведь Леннокс оставил наследство ей, не так ли?

Ник забрал три ненужные ему взятки и, положив еще одну карту, нахмурился.

— Насколько я знаю, Маргерит не нуждается в средствах, но она не любит говорить о своих делах, поэтому ничего не могу сказать. Я очень хотел бы ей помочь.

— Она не поблагодарит нас за вмешательство. Она намерена вести самостоятельную жизнь и, кажется, не желает ничьих советов. — Чарлз постучал картами по столу. — С такими картами ты мог бы и рискнуть. Ты не сумеешь сбросить фигурные карты, — поддразнил он.

— Ты слишком хорошо играешь, Морти. — Забрав семь взяток, Ник бросил карты на стол. — Черт побери! Подозреваю, что у тебя крапленые карты.

— Это безответственное замечание. — Чарлз неторопливо собрал карты — Не вижу причины беспокоиться о Маргерит. Она независима, у нее сильная воля, и она старается держать нас, да и всех остальных, на расстоянии.

Ник задумчиво потер переносицу.

— Не нравится мне все это. Этот Монтегю Ренни, о котором нам известно только то, что он старый друг Леннокса, бродит у се дома, и она его принимает. Я видел его несколько раз.

Чарлз удивленно посмотрел на Ника, сердце у него упало.

— Я этого не заметил. Он собирается сделать ей предложение или считает своим долгом убедиться, что с ней все в порядке? Три одинокие леди нуждаются в защите.

— В защите? Ей нужна защита от него! Как бы там ни было, она никогда не примет предложение этого дьявола. Он холоден как лед, и глаза у него бегают. Надеюсь, Маргерит не позволит себя одурачить. Он не может предложить ей ничего, кроме долгов; он ведь азартный игрок.

Чарлз задумчиво провел рукой по мягкому сукну стола.

— Гм… в этом ты прав. С этого дня мы должны следить за всем, что происходит в Леннокс-Хаусе.

Глаза Ника блеснули, он ударил кулаком по столу.

— Я считаю, что мы не должны спускать глаз с прекрасной Маргерит ни днем, ни ночью.

— Ты должен мне десять фунтов, старина. — Беспокойство Ника передалось Чарлзу. Ощущение опасности холодным ветром пронеслось по комнате. — Я все же не понимаю. Не кажется ли тебе, что твоя тревога несколько надуманна?

— Можешь назвать это интуицией или жизненным опытом, — пожал плечами Ник. — Только я знаю, что Ренни принимают в доме, дверь которого должна быть для него закрыта, и мне это не нравится. Маргерит слишком упряма и вредит себе, отказываясь от помощи своих родственников и друзей.

Холодная рука сжала сердце Чарлза.

— Мы будем охранять ее так, чтобы она об этом не знала. Мне больно думать, что она одна в этом старом, полном тайн доме.




Две недели спустя

В это утро Маргерит проснулась от шума дождя, стучавшего в окна. В верхушках деревьев завывал ветер и бросал в стекла струи воды. Борясь со сном, она приподнялась на локтях и посмотрела на хмурое небо. Вдалеке раздался удар грома.

— Господи! Я так ждала этого пикника с Ником в Холлоузе, — объявила она пустой комнате. Все, что нарушало монотонное течение жизни, привлекало ее, особенно развлечения на открытом воздухе. В доме она задыхалась, ей казалось, что стены раздавят ее, как только она закроет глаза и опустит голову на подушку.

Маргерит посмотрела на дверь. Она была закрыта и даже заперта. Маргерит всегда охраняла себя, хотя и не знала, от чего именно. Возможно, от Монтегю Ренни.

Чем дольше она жила в Леннокс-Хаусе, тем сильнее ей хотелось покинуть его, но это был ее дом. Джерри неохотно предложил ей комнату и пропитание в своем имении, но это означало смену одной тюрьмы на другую.

Если бы не Софи, Маргерит продала бы Леннокс-Хаус сразу же после смерти мужа. Софи некуда было уехать, и у нее не было денег, чтобы жить в пансионе для благородных дам. Если они расстанутся, то Софи окажется беднее церковной мыши, а Маргерит не могла выбросить сестру Леннокса на улицу, какой бы неприятной ни была эта женщина. Долги все росли, старые кредиторы Леннокса снова требовали немедленной платы за старые услуги.

С тяжелым вздохом, хмурая, как и ненастный день за окном, Маргерит поднялась с кровати, подошла к окну и выглянула в сад, в котором бушевали дождь и ветер. Она обеими руками подняла вверх тяжелую гриву волос, взъерошила, но настроение от этого не улучшилось. Она смотрела вдаль, на мокрый от дождя луг, желая чего-то — приключения, счастья, любви, жажда которых таилась в самой глубине ее сердца. Она сама не знала, чего именно ей хотелось.

Эта боль, эта жажда никогда не покидали ее, как бы ни старалась она заполнить свою жизнь веселыми развлечениями. Обычно она чувствовала свое одиночество только по ночам. Днем она искала общества, голоса и смех заставляли забыть о пустоте, царящей в ее душе. Ей удавалось это. Почти.

Но по ночам рядом не было друзей, готовых защитить, и ей казалось, что стены надвигаются на нее, превращая ее спальню в склеп. Этот дом составлял все ее имущество, не считая мебели и разных мелочей. Маргерит могла бы поклясться, что дом, как живое существо, хочет от нее избавиться. Ей всегда не хватало денег, и она проводила бессонные ночи, думая о том, как обеспечить свое будущее.

Пока она остается в Леннокс-Хаусе, ее жизнь не изменится к лучшему. Ей надо решить, что делать с Софи, с Прю и с собой.

Ветер усиливался, и с каждой минутой раскаты грома раздавались все ближе. В дверь осторожно постучали. Маргерит отперла замок, и в комнату с чашкой чаю вошла Бетси.

— Доброе утро, миледи. Если я вам нужна, я здесь. — Молоденькая горничная весело улыбнулась Маргерит, и словно лучик солнца блеснул в темной комнате.

Леннокс считал излишней роскошью держать много слуг, особенно камеристку, и Маргерит приходилось обходиться услугами Бетси, которая с каждым днем становилась все искуснее в прическах и починке тонких кружев.

— Я надену желтое муслиновое платье, Бетси. Хочется выглядеть веселее в такой день. — Маргерит пила чай и изучающе рассматривала платья в своем шкафу. Платья были старые, и никакая переделка не могла сделать их модными. Она убрала все черные и серые наряды и выбросила черные веера и ленты. Пока Монтегю Ренни не начал шантажировать ее, она собиралась обновить свой гардероб. Теперь же у нее хватало денег только на два бальных платья и одно домашнее. Все же лучше, чем ничего.

Бетси вынула из шкафа стеганую нижнюю юбку из зеленого шелка, подол которой штопали бесчисленное количество раз, чулки и подвязки.

— Попроси конюхов принести ванну и ведра с горячей водой. Я не могу сегодня начать день без горячей ванны.

Бетси кивнула и исчезла в сумраке холодного сырого холла. Маргерит расчесала волосы и заплела их в толстую косу. Она переждала в гардеробной, пока внесли сидячую медную ванну, затем отпустила всех, чтобы в одиночестве насладиться приятным, ласкающим прикосновением горячей воды к своей коже. Отбросив в сторону рубашку, она медленно погрузилась в воду.

Маргерит закрыла глаза и положила голову на край ванны. Она слышала, как бушует за окном гроза, но ей не было страшно. После грозы воздух становился изумительно чистым.

Она упивалась расслабляющей теплотой и ароматом розового масла. Вода плескалась у ее бедер, и она воображала, что ее кожу гладит сильная мужская рука. Твердая и горячая, она коснется всех складочек ее истосковавшегося тела и… и даст ему радость, даст что-то, покой… успокоение ее мятущейся душе. Удовлетворение и счастье. Ласку и любовь. Кто-то будет шептать ей милую чепуху и обнимать ее.

Она понимала, что это пустые мечты, вызванные одиночеством и неутоленными желаниями. Вздохнув, она взяла мыло с фарфорового блюдца и покрыла тело и груди, ставшие чувствительными и тяжелыми, пышной пеной. Насколько приятнее и веселее было, если бы это делал ее возлюбленный.

Внизу хлопнула дверь, и порыв ветра с воем взметнулся вверх в каминной трубе. Громкий треск ломающегося дерева раздался под ее окном. Маргерит в испуге вскочила и, выронив мыло, вытянула шею, попытавшись рассмотреть, что происходит. Но ничего не увидела.

В холле послышались голоса и громкие шаги. Маргерит взглянула на каминные часы и торопливо смыла пену. Гости? Но кто, кроме слуг, мог появиться так рано? Голоса раздавались уже на лестнице, и она услышала знакомый веселый голосок Бетси, в ее речи было больше восклицаний, чем слов.

Наверное, это Джонни из соседской конюшни. Он иногда приносил фрукты и ягоды летом, жареного цыпленка или зайца от своего хозяина, адмирала в отставке Хэнкока, который отважно ухаживал за Маргерит, несмотря на свои восемьдесят лет.

Голоса приближались. Дверь в спальню со скрипом распахнулась и стукнулась о стену. Маргерит, прикрываясь руками, подтянула колени к подбородку, с ужасом глядя на вошедшего. Бетси пыталась остановить его, но он решительным шагом вошел в комнату.

— Чарлз! Что ты здесь делаешь? Как ты смеешь врываться в мою спальню, даже не постучав!

Он, окаменев, смотрел на ее обнаженное тело, утратив способность говорить или пошевелить хоть пальцем. Бетси тянула его за рукав.

— Милорд, вы должны уйти! — Она повернулась к Маргерит: — Я ему говорила, миледи…

Маргерит чуть не лишилась сознания от унижения, краска залила ее лицо.

— Чарлз, убирайся отсюда!

— Прости, — пробормотал он. — Я не знал, что ты спишь здесь, а не в хозяйской спальне. Вон та огромная ветка сейчас рухнет на это окно. Еще один порыв ветра, и ты будешь купаться в осколках стекла. — Он указал на окно рядом с камином. — Тебе лучше одеться и выйти из комнаты, пока мы не сломаем эту ветку.

Она кивнула и прижалась лбом к намыленным коленям, пытаясь скрыть смущение.

Чарлз вышел, но она все еще чувствовала на себе его горящий взгляд. Он не знал, что она ненавидит хозяйскую спальню с ее громоздкой кроватью и тяжелыми воспоминаниями? Может, он солгал и ворвался сюда, чтобы посмотреть на нее обнаженную? Нет, это на него не похоже.

Она торопливо вытерлась, надела шелковую сорочку, натянула белые шелковые чулки, закрепив их выше колен подвязками. Вошла Бетси, чтобы помочь ей одеться.

— Простите, миледи. — Горничная потупилась. — Я не знала, что лорд Мортимер ворвется сюда, не спросив разрешения. Он сказал, что ветка может разбить окно.

— Ладно, но впредь будь осмотрительнее.

Бетси затянула шнуровку корсажа на спине хозяйки и подвязала верхнюю юбку так, чтобы спереди была видна стеганая нижняя. Затем она уложила в прическу волосы Маргерит и увенчала ее кружевным чепчиком с лентами. Маргерит сунула ноги в изящные атласные туфельки, взяла веер и выпрямила спину, готовая встретить все невзгоды грядущего дня.

— Дождь перестал, миледи, — тихо произнесла Бетси. — Гроза ушла так же быстро, как и пришла.

Маргерит увидела, что темные тучи разошлись и в разрывах между ними сверкают золотые лучи солнца. Она осторожно выглянула в окно. У самого стекла качалась, ударяя в стену, ветка. Внизу стоял Чарлз и, жестикулируя, что-то объяснял конюху, сидящему на толстой ветви вяза.

— Это опасно! — Маргерит выбежала в сад, там блестели лужи, и солнце отражалось в миллионах дождевых капель. — Осторожно! Питер может упасть! — закричала она.

— Чепуха, — улыбнулся Чарлз, бесцеремонно разглядывая ее. — Он сам вызвался. Лазает проворнее обезьяны. Надо только тряхнуть ветку посильнее, и она упадет. — Он посмотрел на парня: — Прекрасно, Питер, еще немного, и ты сломаешь ее. Держись за верхнюю.

Из-за угла показалась Прюнелла. В сером платье и огромном чепце, она бежала, быстро переставляя короткие ножки.

— Меня чуть удар не хватил, когда я увидела этого парня на дереве! — задыхаясь, воскликнула она. Приложив руки к своей пышной груди, она с беспокойством смотрела на проворного конюха.

— Чарлз говорит, что все в порядке.

Маргерит придирчиво оглядела своего старого друга и поклонника, стоявшего в ярких лучах солнца, и не нашла никаких недостатков в его привлекательной внешности. Черная шляпа, надвинутая на лоб, придавала ему таинственный вид, хотя он и улыбался. Она отметила про себя его крупный чувственный рот, высокие скулы, твердый подбородок. Она только сейчас осознала, что он силен и решителен, а его мужское обаяние — о, такое опьяняющее обаяние — потрясло ее, но она не поддастся своим тайным желаниям и этому никому не нужному восхищению.

Она оторвала взгляд от его красивого лица и проницательных голубых глаз, взгляд которых проник в ее душу.

На нем был прекрасного покроя синий камелотовый камзол с широкими отворотами на рукавах и медными пуговицами спереди и на карманах. На манжетах пенилось кружево. Дождь намочил его широкие плечи и шляпу. Как всегда, его отличала элегантная небрежность в одежде, которую мог себе позволить только человек, абсолютно уверенный в себе.

— Ты рано вышел сегодня из дома, Чарлз, — осторожно проговорила она, ощущая его пристальное внимание и интерес к ней, хотя внешне он казался бесстрастным и равнодушным.

— Мне не спалось. В шесть я поехал покататься, еще перед грозой. Я как раз проезжал через рощу позади твоих конюшен, когда обрушился ураган. И кажется, я оказался здесь вовремя.

— Да… и я благодарна тебе. — Маргерит раскрыла свой расписной веер и прикрыла им лицо. — В такой ранний час ты оказался так далеко от своего дома. Почему?

— Ничто не прочищает мозги лучше, чем дальняя прогулка, — наставительно заявил он, пряча улыбку. — А лучшего места для прогулок, чем твое имение, просто не существует. Ты ведь не запретишь мне проезжать по твоим полям?

Избегая его взгляда, Маргерит повернулась к Питеру, приготовившемуся как следует ударить ногой по ветви.

— Нет, конечно. У меня нет причин запрещать это своим друзьям. Катайся сколько угодно по моей земле, Чарлз.

— Ты щедрая женщина, Маргерит. Думаю, немало твоих поклонников скачет по этим полям.

Маргерит захлопнула веер.

— Не говори глупостей! Можно подумать, что джентльмены слетаются сюда как пчелы на мед.

Он не ответил, но его молчание было достаточно красноречивым. А вдруг он подумает, что поклонники и вправду осаждают ее дом, подумала Маргерит. Она поморщилась. Неужели ее жажда любви так заметна?

Сук рухнул на землю, ломая молодые побеги у ствола.

— Хорошая работа, Питер! — похвалил конюха Чарлз и вместе с другим конюхом подошел к ветви, они подхватили ее с двух сторон и унесли.

Чарлз не боялся работы и этим еще больше привлекал, несмотря на ее оскорбленную гордость.

Она направилась к террасе, тянувшейся вдоль стены. Кто он такой, чтобы намекать на ее одиночество, тоску по любви? Впрочем, она сознавала, что больше сердится на себя, чем на него. Очевидно, ее одиночество, как пятно или синяк, видно всем. Думая об этом, она не услышала, как Чарлз догнал ее на террасе, и вздрогнула, услышав его голос:

— Я бы не отказался от завтрака, если бы ты соблаговолила меня пригласить. — Он сдвинул шляпу на затылок и посмотрел на нее непроницаемым взглядом. — Или, может быть, я нарушаю твои планы?

— Нет… конечно, нет. Это самое малое, чем я могу отблагодарить тебя за помощь.

Она быстро прошла через открытую дверь в дом, вызвала Бетси и приказала ей принести поднос с завтраком на террасу. Она уже хотела вернуться к Чарлзу, но заметила Софи, стоявшую в густой тени старых бархатных занавесей, закрывавших окна.

— Маргерит, считаю своим долгом предупредить вас, что начнутся разговоры, если вы будете принимать джентльменов в столь ранний час, — проскрипела Софи. Ее бледное, без кровинки, лицо напоминало застывшую маску, а темные мрачные глаза с неодобрением смотрели на Маргерит. Черное платье висело на ней как на вешалке, подол волочился по полу. Гладко зачесанные волосы, собранные в небрежный пучок, прикрывал криво надетый чепец, что придавало Софи слегка безумный вид.

Маргерит знала, что Софи далеко не безумна; она хладнокровна и расчетлива и все измеряет одной меркой: как бы Леннокс оценил ту или иную ситуацию — скорее всего осудил бы и уж никак не одобрил.

— Вы напугали меня, Софи. Можете говорить что вам угодно, но я буду поступать так, как считаю нужным, во всем, что касается моей личной жизни. Я ведь не упрекаю вас за ваши поступки. Кроме того, можете присоединиться к нам, если хотите.

— Вам не следовало бы выставлять свое тело напоказ перед джентльменами, — осуждающе заявила Софи и, подобрав юбки, вышла из комнаты.

— Не торопитесь уходить, Софи! Вы выводите меня из себя своим ужасным характером. Я делаю все для того, чтобы нам всем жилось легче, и меня оскорбляют ваши постоянные придирки и проповеди. Если вы не можете приспособиться к жизни без брата, то устройте свою жизнь так, как он бы этого пожелал. Может быть, вам подойдет монастырь.

Вся поза Софи выражала негодование, она повернулась к Маргерит и посмотрела ей в лицо.

— Последним желанием Литгоу было, чтобы я присматривала за вами и этим домом. Все это принадлежит ему. Не забывайте об этом, пожалуйста. Вы принесли ему очень мало, но не стеснялись жить на его деньги, — прошипела она.

— Деньги? Вы преувеличиваете. Он оставил мне одни долги. И я с огромным трудом расплатилась с торговцами. Иначе не было бы еды и вина на нашем столе. И не смейте забывать об этом!

Маргерит развернулась на каблуках и вышла. Сердце у нее колотилось. Из-за этих стычек с Софи она поседеет раньше времени. За спиной Маргерит громко хлопнула дверь. Судя по всему, Софи тоже приходилось нелегко.

К своему изумлению, Маргерит обнаружила, что Чарлз, стоявший около конюшен, был не один. На огромном жеребце сидел Ник, а на небольшой гнедой кобылке красовалась его двоюродная сестра Делиция Левертон. Здесь же был и Монтегю Ренни; он спешился и держал в руках поводья, ожидая, когда Питер отведет его лошадь. Ренни стоял подбоченясь, с высокомерным видом, так, будто вся земля вокруг принадлежала ему.

Маргерит похолодела от ужаса, но, спускаясь с террасы, сумела изобразить на своем лице любезную улыбку.

— Вот уж не думала, что я так знаменита! В любое время друзья хотят меня видеть.

Ник, склонившись в глубоком поклоне, взмахнул шляпой.

— Ваши поклонники стараются выбрать время, когда они могли бы побыть с прекрасной дамой наедине. Я надеялся, что это мне удастся сегодня утром, но вижу, что мои надежды не оправдались.

— Да… Ну, это не имеет значения. — Маргерит сердито взглянула на Ренни. Она знала, зачем он приехал: за тысячей фунтов, которые ей едва удалось наскрести от продажи мебели и нескольких старых картин. Она отошла от Ника и его сестры, чтобы поговорить с Ренни. Чувствуя на себе взгляд Чарлза, она повернулась к Ренни.

— Я знаю, зачем вы здесь, мистер Ренни, — тихо сказала она, — но предлагаю вам заехать позже для нашего делового разговора. У меня нет желания приглашать вас на завтрак.

— Без денег я не уеду, — процедил он. Затем громко произнес: — Я польщен. С удовольствием принимаю ваше приглашение позавтракать, леди Леннокс. После прогулки у меня разыгрался аппетит.

Он игриво подмигнул Маргерит, которая, задохнувшись от негодования, почувствовала себя попавшим в силки кроликом.

Впервые она пожалела, что не посвятила в свои дела Чарлза или Ника, но поверили бы они, что она не замешана в убийстве солдата? Почему она так долго скрывала это, спросили бы они. Если бы она могла, она давно бы все рассказала, но смерть сержанта была связана с другой тайной, которая могла стоить ей жизни.

Холодок пробежал по ее телу, и на лбу выступил холодный пот. Иногда ей казалось, что она не выдержит и рухнет под тяжелым бременем тайн Леннокс-Хауса.

— А! Еще один гость, — ядовито произнес Чарлз, прикрывая ладонью глаза от солнечных лучей.

Маргарит вздрогнула, когда над ее ухом раздался его голос. Она не заметила, как он подошел. Что он услышал из ее разговора с Ренни? Понял ли он, в каком она смятении?

— Кто? — спросила она охрипшим голосом.

— Капитан Эмерсон. Он оставил свою маленькую армию у ворот.

Чарлз пошел навстречу полицейскому офицеру, а Маргерит окаменела от страха.

Именно у Эмерсона пропал подчиненный, тот самый сержант, которого убили Ренни и ее муж и закопали где-то на территории имения.

Когда Чарлз представил ее, ей потребовалось все мужество, чтобы подойти к капитану и поздороваться.

— Капитан Эмерсон, добро пожаловать в Леннокс-Хаус. Надеюсь, вы останетесь позавтракать с нами? Сожалею, завтрак совсем простой — яйца и ветчина, но зато вы найдете здесь очень приятное общество.

Она пристально смотрела на честного вояку: среднего роста, широкие плечи, темно-русые волосы, суровое лицо, но голубые глаза светятся добротой.

— Леди Леннокс, — поклонившись, сказал он, — я пришел не для того, чтобы опустошить вашу кладовую, я хотел только поговорить о деле, касающемся пропавшего солдата.

— Но вы не можете обсуждать дела на пустой желудок, капитан Эмерсон. Я определенно не могу, — воспользовалась она предлогом отложить разговор. Ей нужно было время, чтобы все обдумать, и она повела их на террасу, где Бетси с двумя горничными вытирали мокрый стол, чтобы накрыть его скатертью.

Джентльмены принесли еще несколько стульев, а Маргерит в это время болтала с сестрой Ника Делицией. Однако она ни о чем не могла думать, кроме убитого сержанта и зловещего присутствия Ренни. Он следил за каждым ее движением. Несмотря на то что утреннее солнце грело ей спину, от страха ее бил озноб. Какой ложью она угостит капитана за завтраком?

Чарлз сел за стол напротив нее, и их взгляды встретились. В его взгляде был вопрос, и Маргерит поспешно отвела глаза. Она знала, что от него не скроешься за фальшивой улыбкой. Она сидела за столом рядом с Прюнеллой, как будто надеялась на то, что эта пожилая женщина сможет ее защитить. Прю оживленно болтала с капитаном и Делицией Левертон.

Маргерит следила за Ником, обсуждавшим с капитаном Эмерсоном погоду. Ей хотелось, чтобы они все ушли и дали ей возможность собраться с мыслями. Но когда ты должен скрывать тайны, приходится держать себя в руках.




Глава 5


Монтегю Ренни, не спрашивая разрешения, занял стул рядом с Маргерит. Как любезная хозяйка, она не могла сказать ему, чтобы он сел подальше от нее. Она молча смотрела, как Бетси разливает чай и кофе и ставит тарелки с едой перед гостями. От аромата жареного бекона текли слюнки, и яйца были приготовлены превосходно. Маргерит не получала от еды никакого удовольствия, ибо ее нервы были натянуты как струны.

На траве и каменных плитах блестели капли дождя, но Маргерит не замечала свежей прелести наступившего дня. Мысли ее были мрачны, она не могла наслаждаться ни природой, ни обществом своих гостей. Ренни, подавлявший ее своим присутствием, представлял слишком серьезную угрозу, а капитан Эмерсон в красном мундире таил в себе опасность еще более страшную — опасность, которая могла привести Маргерит на виселицу.

Она рассеянно жевала бекон и через силу улыбалась капитану Эмерсону, с удовольствием поглощавшему пищу.

— Сейчас самое лучшее время дня, не правда ли, капитан? — завела она светскую беседу. — Новый день после очищающей грозы, неожиданные гости. Скучать просто некогда.

Капитан Эмерсон ответил ей короткой улыбкой.

— Для меня большое удовольствие наслаждаться вашим обществом и таким прекрасным завтраком после ночи, проведенной в поисках контрабандистов. Легче поймать привидение, чем этих неуловимых джентльменов. — Он отхлебнул кофе и по очереди посмотрел на гостей. — Может, кто-то из вас слышал или видел что-то подозрительное поблизости? Я убежден, что кое-кто из местных участвует в этих ночных беззакониях.

— Контрабанда? Весьма сомневаюсь. — Чарлз пристально посмотрел на капитана, и Маргерит подумала: что же на уме у ее старого друга? Она не переставала удивляться тому, как изменился за эти годы Чарлз. Добросердечный, но сдержанный, сильный, но отзывчивый, он был полной противоположностью Ленноксу, который жил в придуманном им замке, в своем внутреннем мире, так легко рухнувшем под тяжестью его вины.

— Ну… могли быть и другие дела. Установлено, что шпионы Стюарта перебирались через пролив на судах контрабандистов как раз в этих местах. Я буду вам признателен, если сообщите мне, когда заметите что-нибудь необычное.

Шпионы Стюарта. Маргерит похолодела, услышав, как жадно глотнул воздух сидевший рядом Ренни. Не могли кто-то прочесть правду на ее лице, догадаться, что она что-то скрывает? Она молила Бога, чтобы гости не заметили ее страха, и упрямо сохраняла улыбку на лице.

— Когда по ночам творятся темные дела, большинство из нас спят, — проговорила она, с облегчением отметив, что голос у нее не дрожит.

Капитан Эмерсон снова оглядел сидящих за столом.

— Все, о чем я прошу, — это следить за слугами и вообще за всем, что происходит вокруг вас. Кстати, мы еще ищем сбежавшего узника, шпиона. Скорее всего он появится здесь. В Суссексе и Кенте полно солдат, и все его ищут. Его взяли с поличным в Лондоне — со сведениями, собранными для Карла Стюарта, — но ему удалось бежать из-под стражи. Известно, что в столице есть сторонники якобитов, но могу сказать, они больше не придерживаются своих убеждений. Слишком опасно. Стюарту не удастся поднять еще одно восстание. Власти перекроют все пути и связи с наследником престола, пока он в Европе.

Несмотря на сияющее солнце, в помещении, как тяжелое темное облако, повисла гнетущая тишина, и Маргерит заметила, как украдкой переглядывались гости. Один только Чарлз оставался невозмутимым. Улыбка сияла на его лице.

— Я уверен, — произнес он, — что никто не выскользнет из вашей сети, Эмерсон. Вы известны как превосходный командир. Сомневаюсь, что шпион сумеет вас перехитрить.

Эмерсон улыбнулся.

— Сейчас меня больше интересуют местные контрабандисты и суда, которые они прячут в скалах на побережье. Увы, они неуловимы, как привидения.

— Как привидения? — протянула Маргерит, пытаясь увести капитана от опасной темы о шпионах.

Капитан выпил кофе, и Бетси обошла вокруг стола, наполняя всем чашки. Из носика кофейника лениво поднималась струйка пара, и Маргерит пристально смотрела на нее, словно ожидая, что она превратится в джинна, который поддержит ее в этом готовом рухнуть мире.

— Да, как злой дух, — неохотно ответил капитан — Я просто из себя выхожу.

— Кстати, о привидениях. В Леннокс-Хаусе появляется призрак дамы в сером платье. У нее нет головы… она в крови, как будто ей отрубили голову. Мой муж рассказывал, что во времена королевы Елизаветы она была убийцей. Она из семьи Ренни, у которой муж купил этот дом, — небрежным тоном сообщила Маргерит.

В воздухе пахнуло холодом. Рядом с Маргерит кофейная чашечка задребезжала на блюдце, и она взглянула на Ренни. Его лоб покрылся потом, он побледнел так сильно, что кожа его приобрела синеватый оттенок. Неужели он так боится привидений?

Обрадовавшись, что обнаружила его слабое место, Маргерит продолжила:

— Вы знаете, что ваши предки имели отношение к этому дому, мистер Ренни?

Сжав губы, Ренни кивнул и торопливо вытер лоб полотняной салфеткой.

— Тогда вы, может, знаете всю историю? — невинным голосом произнесла Маргерит, но он покачал головой.

— Ничего об этом не знаю.

— А вы не боитесь оставаться здесь одна, в обществе слабых женщин? — обеспокоенно спросила Делиция. — Я бы глаз не могла сомкнуть, зная, что по дому ходит привидение.

— У нее страшный вид, но она не причинила мне вреда. Появляется она не очень часто, а когда появляется, дает понять, что она очень несчастна. Я считаю, что живые — страшнее. — Маргерит в упор посмотрела на Ренни и заметила, что у него дрожат руки. — Разве вы не согласны со мной, мистер Ренни?

— Извините меня, — сказал Ренни и встал. Стул заскрежетал по каменному полу. Он холодно взглянул на Маргарит. — Невежливо покидать вас так внезапно, но я только что вспомнил, что ко мне через четверть часа приедут гости. — Он поклонился. — Вы, как всегда, великодушны, леди Леннокс. — Он поднес ее руку к губам и прошептал: — Я вернусь днем, и мы закончим наш разговор.

Маргерит чуть наклонила голову. Если бы она могла сказать ему, чтобы он никогда не возвращался! Но она не сможет от него избавиться, пока он не получит деньги. Она знала, что делает ошибку, поддаваясь на шантаж, но разве у нее есть выбор?

Ренни ушел, и она оглядела сидевших за столом. Чарлз пристально смотрел на нее. Его взгляд взволновал Маргерит, и она отвела глаза, почувствовав, что краснеет. На мгновение ее охватило безумное желание переложить бремя страшной тайны на его надежные плечи. Нет, она не настолько труслива; она должна справиться со своими трудностями сама.

От нервного напряжения ее охватила слабость, а глаза жгло от невыплаканных слез. Тяжесть, как свинцовый груз, легла на ее плечи, и она с облегчением вздохнула, когда капитан отложил салфетку в сторону.

— Я перед вами в долгу, леди Леннокс, — улыбнулся он. — Я восстановил силы после тяжелой ночи.

Маргерит встала, и мужчины тоже вежливо поднялись. Она протянула руку Эмерсону.

— Надеюсь, вы найдете контрабандистов и сбежавшего узника. Я не боюсь призраков, но буду тревожиться, пока вы не покончите со шпионами.

Офицер оглядел высокие стены ограды.

— Вам следует нанять слуг мужского пола, леди Леннокс. Мы живем в трудное время.

Она проследила за его взглядом.

— У меня три конюха и старый кучер.

Занавеска на окне спальни Софи шевельнулась. Мисс Пирсон шпионила за ней, и Маргерит с беспокойством подумала, что у Софи наверняка есть какая-то тайна, которую она скрывает. Стараясь не показывать своей тревоги, Маргерит улыбнулась капитану.

— Надеюсь, я еще увижу вас, капитан. Пожалуйста, отобедайте с нами как-нибудь на днях.

Эмерсон нахлобучил треуголку. Вид у него был мрачный.

— Я буду очень занят, миледи, но сочту за честь принять ваше приглашение в другое время. — Он низко поклонился, и его слова одновременно испугали и успокоили Маргерит. В отличие от Ренни капитан Эмерсон был настоящим джентльменом и никогда не поставил бы ее в затруднительное положение.

Он поцеловал ей руку и улыбнулся:

— До свидания, леди Леннокс. Пусть сияет солнце над вашим домом.

На мгновение у Маргерит стало легче на душе.

— Вы очень добры, капитан.

Она смотрела ему вслед и размышляла, не приедет ли он однажды с ордером на ее арест. Она поежилась, словно холодная тень упала на нее, и, резко обернувшись, увидела Чарлза, прислонившегося к косяку двери. Он стоял, сложив на груди руки, и пристально смотрел на нее.

— Кажется, ты весьма озабочена чем-то, — проговорил он, не спуская глаз с ее изящных лодыжек, видневшихся из-под платья. Ее ноги в атласных туфельках казались невероятно маленькими, и Чарлз испытывал непреодолимое желание взять в руки ее ножку, погладить высокий подъем и тонкую лодыжку, а может быть, и округлость ее икр… и выше. «Идиот! — выругался он. — Эти мечты сведут тебя с ума».

— Ты еще здесь? — спросила она, не отвечая на его слова. — А я думала, гости разъехались.

Она прошла так близко от него, что он Почувствовал легкий запах ее мыла, соблазнительный сладкий аромат роз и ее кожи, такой нежной, что ему захотелось уткнуться носом в ее декольте и прижаться к нежной груди.

— Значит, Серая дама, Маргерит? — усмехнулся он. — Мы придумали ее, когда были детьми, и я не уверен, что она когда-нибудь здесь появлялась.

Маргерит мысленно обругала себя. Ей бы следовало знать. Конечно, Чарлз помнил об этой давней выдумке. Он, похоже, помнил все, что она когда-то говорила или делала.

— Призрак Серой дамы существует… — начала она.

— И она крадется глухой ночью по коридорам, — продолжил он, поддразнивая ее. — А я Юлий Цезарь.

— Не говори чепухи! — рассердилась Маргерит и ускорила шаги, но он нагнал ее и пошел рядом.

— Не лги. Это тебе не идет, — вздохнул он.

— Ладно! — раздраженно сказала Маргерит. — Я просто хотела посмотреть, как это подействует на мистера Ренни.

Чарлз преградил ей дорогу.

— Вспомнила, как мы пугали слуг в Лэнгстон-Холле, рассказывая им истории о привидениях, от которых у них волосы вставали дыбом?

Она попыталась оттолкнуть его.

— Мистер Ренни не слуга. И дай мне пройти.

Он стоял так близко, что она чувствовала его запах и видела блеск голубых глаз. Его близость волновала, и ей стало трудно дышать. Она презирала себя за то, что не может держаться так же спокойно, как он. Неужели он никогда не теряет самообладания?

Он вдыхал ее аромат как человек, истосковавшийся по красоте, впитывал прелесть ее лица, шеи, груди. Он был опьянен; его руки жаждали ее обнять.

— Отойди, Чарлз. Делиция и Ник ждут меня. — Она хотела обойти его, но он не двинулся с места.

— Он ждет, чтобы поглазеть на твою красоту и наговорить грубых комплиментов.

— Как и ты, — колко заметила она. — В самом деле, Чарлз, почему ты не пускаешь меня?

— Я хочу предупредить: будь осторожнее. Ренни пожирал тебя глазами, а Эмерсон проявлял к тебе повышенный интерес, — произнес он, с трудом сдерживаясь, чтобы не прижать ее к себе. Она уже и так сердита, а может рассердиться еще больше. — Ренни не тот человек, с кем следует поддерживать знакомство, а капитан…

— Хватит! — Маргерит гневно блеснула лучистыми янтарными глазами, которые ему так нравились. — Я ведь не указываю, с кем тебе дружить, Чарлз. Позволь мне решать самой.

— У Ренни скверная репутация. Он распутник и игрок.

— Как и большинство джентльменов, которых я знаю. — Гнев ее возрастал. — Ренни был школьным товарищем Леннокса. Не могу же я его выгнать из дома, когда он приезжает с визитом.

— Я могу это сделать за тебя, — пожал он плечами, не спуская с нее глаз: в гневе она была неотразима. Грозное выражение ее лица не предвещало ничего хорошего, но он не обращал на это внимания, пока она была так близко от него.

— Я не нуждаюсь в телохранителях, запомни! И не вмешивайся в мои дела. Я в состоянии сама о себе позаботиться. — В янтарных глазах вспыхнуло золотистое пламя. — Мне не нужен еще один отец, а в качестве друга ты не имеешь Права распоряжаться моей жизнью.

— Настоящий друг — преданный друг. Я принимаю твои интересы близко к сердцу. И советую…

— » Если потребуется совет, я попрошу его.

— Ты слишком свободно ведешь себя с джентльменами.

— Подозреваю, Чарлз, что ты… ревнуешь. По крайней мере так кажется — ты брюзглив и придирчив.

— Ревную? Я? — Когда истина дошла до его сознания, он сделал шаг назад, давая ей пройти. — Маргерит, как тебе не стыдно! Из всех невероятных…

— Тем не менее это правда. — Она задела его кринолином, проходя по узкой тропе, и поспешила к террасе.

Ревность. Он ощущал это слово как клеймо на груди, и, черт побери, Маргерит была права! Он опять сделал глупость — был слишком взволнован. Если бы только он мог о ней не беспокоиться. Он чувствовал и был почти уверен, что какая-то угроза нависла над ней. И было бы странно, если бы у нее не было неприятностей.

Чарлз пошел следом за ней. Она не позволит ему помочь, это ясно, но он не будет спускать с нее глаз и всегда будет рядом, если в этом возникнет необходимость.

Внутренний голос говорил ему: «Забудь о ней, Чарлз, иначе сойдешь с ума». Но он не мог избавиться от преследовавших его днем и ночью мыслей о ней: оставалось только пустить себе пулю в лоб.

Чарлз поднялся на террасу. Он казался себе усталым и постаревшим. Делиция была молода и красива. Почему ее красота и ум не находили отклика в его сердце? Это было невозможно объяснить.

— Вы не забыли, что сегодня пикник в моем доме, Маргерит? — подмигнув, сказал Ник.

«Отвратительно, — подумал Чарлз. — Слава Богу, хоть она не отвечает ему взаимностью». Ник взглянул на Чарлза.

— Я и тебя жду, — многозначительно произнес он.

— Спасибо, что не забыл обо мне, — с сарказмом в голосе отозвался Чарлз. Он взглянул на Маргерит, зная, что она поедет. После празднества в Лондоне она с радостью окунулась в водоворот светских развлечений. — Я ни на что не променяю пикник на берегу реки, — сообщил он и учтиво обратился к Маргерит: — Не желаете ли, чтобы я сопровождал вас, или я слишком навязчив?

Она захлопнула веер и сердито посмотрела на него.

— Благодарю, но меня проводят.

«Вот я и получил отставку», — подумал Чарлз и сдержанно поклонился.

— Я должен ехать. Это было довольно утомительное утро. Понимая, что ведет себя грубо, он все же не взял протянутую руку. Она наконец смягчилась:

— Спасибо, что помог с этим сломанным деревом, Чарлз. Прости, если я была с тобой резка, но сейчас у меня столько забот.

Ее глаза сияли, и Чарлз снова подавил страстное желание заключить ее в объятия, с трудом оторвав взгляд от милого лица. Он хлопнул Ника по спине:

— Охлади для меня бутылку рейнвейна. — И, с улыбкой поклонившись Делиции, направился к конюшне, где оставил своего Грома.

Маргерит смотрела на удалявшуюся широкую Спину Чарлза и не могла объяснить себе, почему она рассердилась. Он всего лишь предложил ей помощь, так почему же она не смогла с благодарностью ее принять? Почему ее всегда раздражает присутствие Чарлза? Обычно она редко превращается в колючего ежика, скорее наоборот. Иногда она себя не понимала.

Маргерит собиралась на пикник, когда вернулся Монтегю Ренни. Она знала, что этому негодяю не терпится получить тысячу фунтов. Ренни вошел в кабинет с таким видом, как будто дом уже принадлежал ему.

Маргерит так сильно сжала в руке гусиное перо, что оно сломалось, и бросила его на стол.

— Стервятник прилетел за падалью.

— Очень злые слова, дорогая. — Ренни перегнулся через стол. — Я приехал только за тем, что по праву принадлежит мне. Назовем это платой за услуги, которые я оказал вашему чистоплюю мужу.

Маргерит впилась руками в подлокотники кресла.

— Где вы спрятали тело сержанта?

Он, сложив пополам свое тощее тело, сел напротив нее в старое вытертое кресло.

— Вам незачем знать такие неприятные подробности. Отдайте мне деньги, и я уйду из этого дома.

— И никогда не возвращайтесь! — прошипела она, едва сдерживая гнев. — Вы должны обещать мне это.

Слабая улыбка появилась на его тонких губах, и Маргерит поняла, что в душе он торжествует. В его руках была власть, и он упивался ею. Испуганная, она беспомощно смотрела на его длинное хитрое лицо. Его глаза злобно поблескивали, делая похожим на ядовитую змею, приготовившуюся к броску.

— Вы жестокая женщина, Маргерит. Почему вы отказываете от дома старому другу вашего мужа?

— Мне вы не друг. Обычно я не приглашаю врагов на чашку чаю или на обед за моим столом.

— На вашем месте я был бы осторожнее, дорогая. Я не считаю себя вашим врагом, но если вы сделаете из меня врага, я буду безжалостным противником.

Маргерит, понимая, что он прав, не ответила ему так, как хотела бы. Не следовало больше злить его. Она выдвинула ящик стола и достала кожаную папку. В ней был чек на предъявителя в ее банке в Льюисе. Хотя все внутри ее протестовало, она швырнула чек на блестящую поверхность стола.

— Вот. Думаю, это успокоит ваших кредиторов на некоторое время, мистер Ренни. Вам все-таки надо найти какой-нибудь честный способ сводить концы с концами и перестать обирать меня. Кстати, я все-таки хотела бы узнать, где вы закопали сержанта.

Он долго смотрел на нее из-под белесых ресниц, и мурашки пробежали по ее спине.

— Возможно, когда-нибудь вы узнаете об этом, Маргерит, когда я буду уверен, что могу доверять вам. Я не сомневаюсь, что наступит день, когда между нами не будет секретов.

Маргерит чуть не задохнулась от отвращения.

— Я скоро вернусь, — пообещал он, тихо закрывая за собой дверь.




Глава 6


Чарлз сошел с коня у Холлоуза, дома Ника, и увидел Маргерит, подъезжавшую на своей гнедой кобылке. Лошадь помахивала белым хвостом, отгоняя мух. Из-за дома, из сада, доносился смех. Им навстречу выбежал Ник с бокалом в руке, он был без камзола, только в рубашке и замшевом жилете.

— Я так вас ждал, Маргерит! — воскликнул он со своей дьявольски привлекательной улыбкой.

«Черт бы тебя побрал!» — подумал Чарлз ревниво.

— А со мной ты не поздороваешься, Ник? Может, ручку поцелуешь? — насмешливо спросил он.

— Чарлз, друг мой, — повернувшись к нему, тихо произнес Ник и взял под уздцы лошадь Маргерит, — я не могу приветствовать своего соперника с такой же радостью, с какой приветствую даму моего сердца. В любви и на войне все средства хороши. Я бы никогда не пригласил опасного соперника, но ты мой лучший друг. А я дурак. Я заметил, как Маргерит смотрит на тебя, словно вновь открывая в тебе все твои достоинства. — Он преувеличенно тяжело вздохнул. — В этой игре я могу оказаться проигравшим.

Маргерит засмеялась. Ник помог ей сойти с лошади и, по мнению Чарлза, слишком долго не отнимал рук от ее талии.

— Вы оба просто смешны! — заявила она. — Уверяю, ваше соперничество не имеет смысла.

— Что я говорил? — обратился к Чарлзу Ник. — Она без ума от тебя.

— Ты слышишь только то, что хочешь слышать», Ник. А на самом деле мое присутствие непонятным образом ее раздражает, и я не имею ни малейшего представления почему.

— Не обсуждайте меня, словно меня здесь нет, — обиделась Маргерит, кокетливо обмахиваясь веером. Чарлзу захотелось сломать эту проклятую штуку, прятавшую ее улыбающееся личико.

— Вы хороши, как свежий василек, — галантно произнес Ник, и Чарлз скрипнул зубами.

Маргерит покраснела от удовольствия и поцеловала Ника в щеку. Она была очень хороша в новом платье из голубого батиста, с облегающим лифом, отделанным бархатными бантиками. Она осторожно приподняла длинные юбки и направилась к Чарлзу, чтобы поздороваться с ним. Она была так очаровательна, так прелестна, ее янтарные глаза так весело блестели под широкими полями соломенной шляпки с голубыми лентами, завязанными под подбородком, что у него перехватило дыхание.

— Чарлз?

Он смотрел на нее и не мог. произнести ни слова. Он видел ее сегодня утром, нос тех пор прошла целая вечность — вечность, полная мучительных желаний.

Он прокашлялся.

— Ты… твоя улыбка — как звезда на темном небосклоне нашей жизни, — продекламировал он, взяв ее руку. Если б она поцеловала его в щеку, как Ника… Но ее лицо не приблизилось к нему. Ее улыбка сияла и дразнила, лишая его самообладания. Он с наслаждением вдохнул аромат ее духов. Ее рука в его ладони была нежной словно бархат, и он сжал ее.

— Боже, Чарлз, кажется, становится поэтом, — заметила она и повернулась к Нику: — Прекрасные строки сочиняют иногда в мою честь.

Глаза Ника потемнели от ревности, и он взял ее другую руку.

— Чарлз всегда будет нас удивлять. Непостижимый человек. — Он шутливо погрозил кулаком. — Эту битву ты выиграл, Чарлз, но не надейся, что выиграешь и следующую.

Маргерит, пытаясь спрятать улыбку, переводила взгляд с одного на другого.

— Не думаю, что я могу дать повод для битв. Во всяком случае, они здесь неуместны.

— Не так уж ты и наивна, дорогая. Сомневаюсь, что ты ничего не замечаешь, но тем не менее притворная невинность очень тебе идет. — Чарлз взял ее под руку и повел за собой, оставив Ника позади. — Давай посмотрим, что в корзинах. Я умираю от голода.

Пикник устроили у реки Кукмир, служившей границей владений Ника. Плакучие ивы склонились над водой, бегущей между камнями среди камышей и зарослей ольхи. От реки веяло прохладой, под ногами расстилался зеленый ковер травы. Чарлз наблюдал за лакеями Ника, расстилавшими покрывала и расставлявшими стулья для дам.

Горы хрустящих булочек возвышались рядом над блюдами с сырами и ароматными колбасами. Бутылки вина, привязанные за горлышко, охлаждались в реке, от корзин с жареными цыплятами исходил аппетитный запах, и Чарлзу не терпелось попробовать семгу в желе, привлекшую его внимание. Пропитанные ромом пирожные и пироги с вареньем и кремом манили к себе дам.

Чарлз, умиротворенный, хотя и голодный, растянулся на траве и закрыл глаза. Маргерит была близко, достаточно близко, чтобы он мог слышать ее милый голос. Она болтала с Делицией и Эмми. Он мог бы лежать так целый день, слушая ее мелодичный голос, тот самый голос, который он слышал в своих мечтах.

Ник опустился на траву рядом с Чарлзом.

— Вот стакан холодного вина, приберег специально для тебя, друг мой.

Чарлз сдвинул на затылок шляпу и вопросительно поднял бровь.

— Надеюсь, в нем нет яда?

, — Гм-м, ты подал мне идею, — засмеялся Ник. — Только так от тебя и можно избавиться.

Чарлз пристально посмотрел на Ника и заметил на его лице выражение тревоги и тоски под привычной маской веселости. Ник был превосходным актером, и иногда Чарлз задумывался над тем, что кроется за его обаятельной улыбкой. Что бы это ни было, Ник хотел это скрыть. Чарлз прикоснулся своим стаканом к стакану Ника:

— Твое здоровье, приятель. Страдаешь из-за прекрасной Маргерит? Что за грусть в твоих глазах?

Ник широко улыбнулся.

— Все в порядке, Чарлз, меня только беспокоит, что Маргерит живет одна и рядом нет мужчин, чтобы ее защитить. Кроме контрабандистов, есть еще шпионы и бог знает кто еще. Насильственная смерть, — добавил он.

Чарлз поморщился.

— Ты думаешь о внезапном исчезновении сержанта Рула? Так это случилось почти год назад. Но ведь он мог просто дезертировать и уехать за границу.

— Эмерсон убежден, что он не способен на это. Рул не был трусом и любил свое дело. Он был прекрасным солдатом и человеком чести.

Разговор прервался, когда дамы заохали и заахали, увидев приготовленное угощение, и Ник быстро наполнил тарелки и поручил лакеям раздать их собравшимся.

Чарлз наполнил свою тарелку и уже поднял бокал, когда заметил, что на него смотрит Маргерит. Сердце его чуть не выскочило из груди, когда она улыбнулась. Эта улыбка всегда была его погибелью…
		Богиня солнца, пламени сиянье,



		Позволь тебя обнять, мой милый друг.



		Свет льется на меня,



		Сияет все вокруг,



		Но мрак в душе моей,



		И не исчезнет он,



		Пока не назову тебя своей,



		Пока не станем мы — ты мной,



		А я тобою.








Стихи зазвучали в нем, как ручей, журчащий между камнями, и замолкли, оставив в душе неутоленную страсть. Он отвернулся и посмотрел на медленно текущие воды реки. Иногда у него возникало желание вырвать из груди сердце и забросить его куда-нибудь подальше. Чтобы не тосковать по Маргерит.

Еда была восхитительно вкусной, и он слишком много выпил вина. Ник улыбался своей дьявольской улыбкой и нагло флиртовал. Чарлз сжал кулаки, но почему-то был уверен, что не сможет ударить Ника. Сердясь на самого себя, он поднялся с травы и покинул компанию.

— Я принесу еще бутылку вина! — крикнул он и спустился к реке. Здесь он не слышал ее смеха и не видел ее сияющих янтарных глаз. Но разве от этого легче? Он попал в невидимую ловушку неразделенной любви и совершил глупость, приняв приглашение Ника, принесшее ему лишние мучения. Мучения, которые он причинил себе сам. Черт бы все это побрал!

Он подобрал палочку и спас жука, пытавшегося выбраться из лужицы, скопившейся на листке лилии. Как он туда попал? Насекомое быстро юркнуло под кучку опавших листьев у корней ивы. Чарлз пробирался по тропинке, проложенной в высокой траве. Он увидел стаю уток, плескавшихся и крякавших так, словно вся река принадлежала им.

Постукивая палкой по тростнику, Чарлз вышел к тому месту, где река огибала остров. На берегу он нашел узкую песчаную полоску и сел на камень. Голоса гостей больше не были слышны. Здесь он слышал только неумолчный шелест листвы, птичий щебет — голоса природы — и смотрел, как ветер колышет тростник. Он вслушивался в эти звуки, пытаясь заглушить тоску. Река лениво несла свои воды, иногда кружась и перекатываясь через камни. Он не знал, сколько времени провел в этом раю.

До него донеслось шуршание одежды по траве и скрип шагов по песку. Ему не хотелось оборачиваться, чтобы узнать, кто нарушил его покой.

Аромат розы, запах духов выдали Маргерит прежде, чем Чарлз ее увидел. Сердце у него забилось, и он встал, отбросил палку и повернулся к ней. Она была намного ниже его, и он возвышался над ней как скала.

— Что тебе нужно, Маргерит? Ты пришла меня мучить? Ее янтарные глаза потемнели, в них не было улыбки.

— Мучить тебя? Зачем мне тебя мучить?

Он прижал ее к себе, чувствуя податливую мягкость груди, и коснулся губами ее шеи.

— Боже, неужели ты не видишь, Маргерит? Неужели не замечаешь моего отчаяния? — простонал Чарлз, все крепче сжимая ее в объятиях, пока она не почувствовала, как напряжено его тело и как громко стучит сердце.

Он покрывал ее шею неистовыми поцелуями, не обращая внимания на сопротивление. Он схватил ее руки и с силой сжал их, желая показать, что больше не потерпит отказа.

Она ахнула и в изумлении взглянула на него широко раскрытыми глазами:

— Чарлз!

Он продолжал целовать ее, заставив раскрыть губы, и проник языком в теплую мягкость ее рта. Она слабо застонала и обмякла в его объятиях. Чарлз отпустил ее руки.

Он не в силах был остановиться и ласкал ее нежную грудь, небрежно прикрытую косынкой. Он думал только о том, как бы сорвать с нее одежду, ощутить ее теплую атласную кожу, наслаждаться ею… Но он не сделал этого.

Он впитывал медовую сладость ее рта и не замечал, что остается без ответа. Он мог бы сейчас бросить ее на траву и овладеть ею, чтобы утолить неистовую жажду обладания. Тело одержит победу, и все кончится. Он будет свободен.

Маргерит с силой ударила его по лицу. Но это только подстегнуло его. Она ударила снова. Он медленно отстранился и посмотрел на ее раскрасневшиеся щеки и глаза, потемневшие от гнева. Кокетливая шляпка сползла на спину, и голубые ленты сжимали ей горло. Волосы растрепались, губы припухли. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы смириться с ее отказом.

— О Боже! — только и смог прошептать он.

— Что ты делаешь, Чарлз? Сейчас же отпусти меня!

Чарлз глубоко вздохнул и разжал руки, судорожно сжимавшие ее плечи. Его руки опустились, словно налитые свинцом. Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц.

— В самом деле, Чарлз! Это ужасно. — Она поправила лиф и косынку и резким движением натянула на голову шляпку. — Ты не собираешься извиниться?

Он глубоко вздохнул и сложил руки на груди. Ошеломленный, он молча смотрел на нее, ощущая на губах вкус ее губ.

— Нет. Я ни о чем не сожалею. Я давно хотел поцеловать тебя, и ты, конечно, знала об этом.

Она, взмахнув широкой пышной юбкой, повернулась, чтобы уйти.

— Ты напрасно тратишь время, — бросила она через плечо.

— Не так уж ты и равнодушна ко мне, Маргерит.

Он ожидал, что она оскорбится и уйдет, но она, обернувшись, остановилась. Его тело терзала боль неутоленного желания, хотелось громко кричать от ярости или швырнуть что-нибудь в реку. Может быть, ее. Или себя. Он опустился на камень, а она стояла и молча смотрела на него.

— Помнишь, Маргерит? Там, на севере, мы играли на берегу реки. Каждый год мы открывали для себя что-то новое: осенью к морю плыли красные листья, весной головастики, зимой из сухого тростника можно было плести венки. Помнишь? Однажды на Рождество ты сплела венок и украсила его ветками остролиста. Мы обещали хранить верность друг другу, Маргерит. До сих пор я помню запах крови, которую мы смешали. Мне не хотелось, чтобы моя ранка зажила, потому что она напоминала о священной клятве. Я расцарапывал ее, чтобы она снова кровоточила. — Он искоса взглянул на нее, и боль пронзила сердце при виде холодного выражения ее лица. — А ты ведь этого не делала? Твоя ранка зажила, и ты забыла?

— Я думала, что я очень храбрая, когда резала палец твоим ножиком, — улыбнулась она. — Но ради тебя я была готова перенести любую боль.

— Но для тебя это ничего не значило, правда? Ты совсем не думала обо мне. Ты вышла замуж…

— Чарлз! Ты знал моих родителей. Отец был деспотичен и не признавал чужого мнения. Он никогда не уважал меня, как не уважал и мою мать. Он обращался со мной как с обузой, от которой надо поскорее избавиться, а с моей матерью — как с обузой, с которой он вынужден жить. Он с трудом ее терпел. Он хотел управлять всем и всеми.

Ее голос звенел от скрытого гнева.

— Со мной не считались, и, когда Леннокс посватался, отец не потрудился спросить, хочу ли я выйти замуж за шотландца. Это был выгодный брак, следовательно, я должна была принять предложение. Мать была доброй, у нее было другое мнение, но отец подавлял ее своей железной волей. Я презирала ее за слабость, но позднее поняла, что она приспосабливалась как могла. В этой тюрьме она жила своей жизнью. Она мирилась со своим рабским положением, несмотря на то что ненавидела отца за его бездушие.

— Ты была свободной, смелой и счастливой, Маргерит. Я не знал более сильного человека. Ты всегда была готова пошалить, и если я не придумывал разные проказы, то их придумывала ты. Помнишь, как мы учились плавать? Ты была в одной сорочке. Если бы твой отец увидел тебя, он выпорол бы нас обоих.

Маргерит опустилась рядом с ним на песок и, подтянув колени, уткнулась в них подбородком. Он заметил мелькнувшую изящную лодыжку.

— Да, отец считал, что ты оказываешь на меня плохое влияние. Он говорил, что ты внушаешь мне мысли, неподобающие молодой женщине.

— Женщина? Мужчина? Мы так о себе не думали, даже достигнув определенного возраста; мы были скорее душами, частью природы, окружавшей нас. Теперь я все время стремлюсь к этому. Каждый день был полон золотым солнцем и цветами. Я не помню ни одного дождливого дня, а ты? Зимой мы видели картину, внушавшую страх и уважение, но в этом ледяном царстве мы находили много интересного и много приключений. Снег казался чудом, пока не таял на моих ладонях, чтобы превратиться в лед.

Маргерит рассмеялась, от приятных воспоминаний ее щеки порозовели. Чарлз не мог оторвать взгляда от ее лица, стараясь запомнить каждую черточку, каждую смену выражения на нем.

— Одна зима была совсем особенной, — продолжила она его рассказ, — когда вьюга завывала в трубах, а землю замело сугробами. Вьюги закончились, и осталось белое ослепительное море. Солнце грело слабо, а небо сияло голубизной. Мы играли на вершине настоящей снежной горы, сталкивая друг друга вниз, набрали полные башмаки снега, а наша одежда промокла. У меня к тому же промокли ноги, а руки замерзли, но мы не могли оторваться от игры, пока кто-то не увел нас в дом. Мы просто не могли остановиться. — Она вздохнула. — Теперь мы жалуемся, что ветер слишком холодный или что на землю падают одинокие снежинки. Куда исчезли забавы и чудеса?

— К хорошему привыкаешь и не ценишь, — произнес он, задумчиво жуя травинку. — Я думаю, мы должны трудиться, создавать свое счастье сами — ведь ничто не достается без труда. Я смотрю на Мидоу пустыми равнодушными глазами.

Мой дом для меня не место для забав и приключений. Я вижу обветшалое строение, которое надо спасти от разрушения. Это стоит кучу денег.

— В детстве мы никогда не думали об этом. Все казалось вечным. Не было разговоров о деньгах или расходах.

Он осторожно взял ее руку, и она не отдернула ее.

— Ты скучаешь по дому своего детства, Маргерит?

— Теперь там живет Джерри с семьей. После смерти матери все изменилось. Дом уже никогда не станет прежним. Но это не важно, у меня все позади. Я стала совсем другим человеком. Кроме того, мне нравится быть вдовой, я свободна. И не имею ни малейшего желания подчиняться моему деспотичному брату. Он, как и отец, просто невыносим.

— Ты во всех джентльменах видишь деспотов?

— Я свободна, если сама решаю свою судьбу, и не намерена надевать на себя брачное ярмо. Брачные узы душат — я должна подчиняться чужой воле, чьей бы она ни была — гения, безумца или злодея.

Чарлз жевал горько-сладкую травинку.

— Я бы сказал, что в браке правит любовь. И она правит всем.

— Ты романтик, дорогой Чарлз. Всегда был им и всегда будешь, — убежденно заявила она. — Когда любовь кончается, начинается война, длящаяся до конца жизни.

— А ты цинична. Так молода и так разочарована в жизни. Очевидно, ты не познала всей глубины и величия любви. Если бы познала, то постаралась бы сохранить в своей душе ее нежность.

Чарлз провел пальцем по жилкам на ее руке, просвечивающим сквозь молочно-белую кожу. Ему хотелось поцеловать ее, прижать к своему сердцу, но он сдержался.

— Ты понимаешь, о чем говоришь, Чарлз? — с чуть заметным раздражением проговорила она. — Ты не проявляешь никакого желания погрузиться в семейную жизнь и на собственном опыте проверить свои идеалистические убеждения. Реальность весьма сильно отличается от романтических мечтаний.

— Я не откажусь от своей заветной цели: осуществить мечту. Я женюсь только на женщине, которую выберет мое сердце.

Он не решался посмотреть на нее, но чувствовал ее испытующий взгляд.

— Так ты веришь, что любить можно только однажды?

— Да… Любовь бывает разная, но только однажды можно встретить свою истинную половину.

Ее голос прозвучал тише, в нем слышалась боль.

— А что, если ты никогда не встретишь эту свою половину? Значит, ты будешь обречен на одиночество?

— Можно согласиться на другую любовь, на общение, может быть, дружбу.

У Чарлза возникло ощущение, что он сжигает за собой мосты, делясь с ней своими тайными мыслями. Он не хотел быть ее советником, другом; он хотел быть ее любовником и наслаждаться всеми радостями интимной близости. Он отпустил ее руку и встал. Поправив жилет и кружевные манжеты, взглянул на ее обращенное к нему лицо.

— Я не священник, а ты не на исповеди. Если тебе нужен совет, поищи кого-нибудь другого. Мне неприятны твои циничные взгляды на брак.

Он помог ей подняться. Она поправила юбки.

— Ты забыл, что сам начал этот разговор? — сердито проворчала она.

— Я не хотел выступать в роли советника, но ты обратилась ко мне. Вспомни, сначала я не хотел говорить об этом.

Она хмуро смотрела на него.

— Нет… Ты очень быстро попытался меня совратить. Так же, как и другие мужчины. Хотя ты заявляешь, что любовь — главное, не отличаешься от остальных и нападаешь на меня против моей воли.

Он поклонился.

— Сожалею о своем необдуманном поступке. Извини, если оскорбил тебя, но на твоем месте я бы не судил меня так строго. Мою страстность можно воспринять как комплимент, если отбросить твое праведное негодование.

Она долго смотрела на него, словно стараясь заглянуть ему в душу. Сердце его стучало, но под ее пристальным взглядом он чувствовал в груди холод и пустоту.

— Будь что будет, — вздохнула она. — Мне не нужно твое пылкое внимание. Наш союз невозможен, Чарлз, и я хочу, чтобы ты помнил об этом.

Что-то умерло в его душе, его сердце готово было остановиться. Оно нерешительно стукнуло еще раз, но затем ровно забилось.

— Я не забуду.

Они вместе вернулись к гостям, и Ник подозрительно оглядел их.

— Я ждал, что ты принесешь вина, дружище.

— Да… я забыл, но это легко исправить.

Чарлз спустился к реке и вытащил из воды бутылку вина, холодную как сердце Маргерит. К черту всех женщин, да провалятся все они в преисподнюю! Ему повезло, что за эти годы он не попал в сети ни одной из них. В возможностях не было недостатка, но его сердце уже принадлежало Маргерит. Идиот! Надо быть последним дураком, чтобы любить женщину, которая никогда не будет принадлежать тебе. Она права: он безмозглый романтик.




Глава 7


В их отсутствие к компании присоединились Кэри и Франческа Маклендон, а также Стивен, добродушный лорд Ормонд. Маргерит с завистью смотрела на счастливые лица своих друзей, тесно прижавшихся друг к другу.

— О чем это вы так весело болтали? Я еще издалека услышала ваш смех.

Ник улыбнулся своей плутовской улыбкой, от которой у женщин радостно екало сердце — по крайней мере так случилось с ней.

— Мы говорили о контрабандистах, шпионах и привидениях. А сейчас мы обсуждаем преступления, совершенные за последний год, да еще Полуночный разбойник продолжает грабить богатых путешественников. Наглый мерзавец! Мне думается, он награбил достаточно и пора бы ему удалиться на покой.

— Я слышала его последние стихи, — жеманно обмахиваясь веером, сказала Эмилия Уэттерби. — Кузина одной из моих приятельниц была ограблена этим разбойником и запомнила стихи, которые он читал, направив на них пистолет:

Путник, ты едешь один, богатство с собой везешь, Без слез расставайся с ним. Разбойник жадность твою убьет И душу твою от ада спасет.

От хохота Ник свалился на траву.

— Ужасно! — воскликнула Делиция Левертон, глядя на своего двоюродного брата широко раскрытыми глазами. — Да у кого хватит наглости оскорблять путников такой чепухой? Николас, ты знаешь кого-нибудь, кто способен сочинять такие скверные стихи?

Ник сел и, вытерев лоб салфеткой, внимательно оглядел лица собравшихся, и Маргерит вдруг подумала, что Полуночным разбойником мог оказаться любой из сидящих здесь мужчин. Нет, у нее просто разыгралось воображение!

Маргерит с трудом сдержала смех — настолько нелепым было ее предположение. Ничто не заставило бы, например, Чарлза останавливать по ночам кареты. Он никогда не любил драк, хотя хорошо владел шпагой. Пистолет? Вряд ли. О такой глупости не стоило и думать.

— Может быть, стихи и слабы, но милы, по-моему, — не согласилась с подругой Маргерит. — В конце концов, разбойник спасает богатых от их собственной жадности, и это, безусловно, говорит в его пользу.

— Это оправдывало бы его, если б он спасал от жадности свою душу, но все происходит наоборот, — заметил Кэри Маклендон. — Он просто прикарманивает добычу.

Маргерит с улыбкой посмотрела на окружавшие ее лица.

— А мы все — не встречали ли мы его и не говорили ли с ним? Поскольку у меня траур кончился совсем недавно, я с ним не танцевала. А может быть, вы, дамы, доверчиво подавали ему руку в контрдансе или танцевали с ним менуэт?

— Я слышу упрек в твоем тоне, Маргерит, — ухмыльнулся Чарлз, не спускавший с нее глаз. — Уж не думаешь ли ты, что выходки разбойника всего лишь безобидные шутки какого-то скучающего джентльмена?

От его настойчивого взгляда ее бросило в жар, а сердце чуть не выскочило из груди.

— Нет… ясно, что он грабитель и негодяй. Я не оправдываю таких преступлений, хотя он ведет себя с дамами как джентльмен.

— Отвратительно, что ты вообще можешь говорить что-то в пользу этого преступника, — с негодованием возразил Чарлз. — Меня удивляет, что ты не падаешь в обморок от страха от одного упоминания его имени.

— Не все женщины падают в обморок, — отпарировала Маргерит.

— Она права, — вступил в разговор Ник, — но такие женщины редки. — Он приподнялся на локтях. — Ваши сестры, как я убедился, весьма к этому склонны.

— Слова циника, — упрекнула его Маргерит. — Вы очень невысокого мнения о нас, женщинах, Ник. Вы слишком многого от нас ожидаете, и мы не оправдываем ваших ожиданий. Если вы всегда будете судить о женщинах так строго, то никогда не женитесь.

— Я никогда не думал плохо о вас, — произнес он, беспечно улыбаясь.

Взволнованная тем, что получила столько мужского внимания за один день, Маргерит, покраснев, отвела глаза. Может быть, еще не поздно найти джентльмена, который полюбил бы ее ради нее самой и не обращался бы с ней как со старой мебелью? Возможно, она еще сохранила былую привлекательность, несмотря на то что Леннокс сделал все, чтобы убить в ней жажду жизни. Она жаждала любви и романтики, но на своих условиях, а не на тех, которые диктовал бы муж или собственник-любовник. Собственник.

Украдкой она взглянула на Чарлза. Если она ответит на его страсть хотя бы каплей чувства, он ее поработит. От этой мысли она пришла в ужас, но что-то в нем глубоко трогало ее. Странно, но даже теперь, после стольких лет, у них оставалось много общего. Раньше она могла говорить с ним, и он понимал ее, но она не хотела сгореть в пожирающем его пламени.

— Осмелюсь сказать, что поэзия никогда не теряет своей силы, даже в устах Полуночного разбойника, — заявила Эмилия Уэттерби и расправила розовую шелковую юбку. — Ты напрасно осуждаешь Маргерит за любовь к поэзии, Ник.

Все рассмеялись, и странная напряженность исчезла. Маргерит с Эмми обменялись улыбками, и день, начавшийся так мрачно, показался ей восхитительным. Она смотрела на своих друзей, стараясь понять, разделяют ли они ее ощущение счастья, и заметила нежную мечтательность в глазах Чарлза.

Чарлза осенила блестящая идея. Конечно! Как все просто. Она любит романтику, как любая женщина, и к тому же обожает поэзию. Ему не понравилось, что она защищает Полуночного разбойника, но пусть этот разбойник поможет ему проникнуть в ее сердце, разрушить каменную стену, которую она воздвигла перед мужчинами. Лучший способ ее завоевать — это применить хитрость.

Прошло две недели, и однажды из леса, расположенного к северу от Хейярд-Хита, выехал джентльмен на черном коне. Он был весь в черном, и черная маска скрывала его лицо. Широкий плащ развевался как крылья черного ангела, пугая всех, кто встречался ему на пути. Надвинутая на лоб черная шляпа прикрывала разрезы маски, за которыми поблескивали глаза. Обвязанные мешковиной копыта жеребца делали его поступь бесшумной. К седлу были приторочены два запряженных пистолета. Единственным светлым пятном в одежде всадника были знаменитые белые перчатки.

Ночь была темной ни луны, ни звезд; тучи проносились над верхушками деревьев, принося с собой резкие порывы ветра, от которых испуганные птицы прятались в густой листве. До слуха всадника донеслись звуки приближавшейся кареты, скрип кожи, бряцанье упряжи, скрежет рессор.

Карета показалась из-за поворота, лошадь бежала резво, невзирая на темноту и разбитую дорогу. Лошадка словно понимала, что глупо и опасно уезжать из дома ночью, и хотела как можно скорее добраться до теплых конюшен.

Лошади, как известно, обладают шестым чувством, они заранее чуют беду.

Руки в белых перчатках натянули поводья, и жеребец тронулся с места.

Маргерит жалела, что не подождала Ника, который собирался проводить ее до дома, но он так увлекся карточной игрой, что забыл обо всем на свете. Она решила его подождать, но, подойдя через полчаса к карточному столу, обнаружила, что он исчез и никто не знает, когда он вернется.

У нее разболелась голова. Холодное мокрое полотенце на лбу и мягкая подушка могли бы облегчить ей боль. Ей не терпелось после утомительного вечера с танцами и болтовней с друзьями остаться наконец одной. Ноги у нее устали, а мигрень становилась невыносимой.

Вероятно, надвигалась гроза. Маргерит всегда чувствовала перемену погоды. Уже сейчас ветер раскачивал и тряс карету.

Ник разозлится, когда узнает, что она уехала без него. Он неоднократно говорил ей об опасностях, подстерегающих одиноких путников. Как будто она совершенно беспомощна! Она поморщилась. Надоело! Меньше всего она нуждалась в няньках, а Ник очень хотел исполнять эту роль.

И тут она услышала треск и громкий голос кучера.

Маргерит швырнуло вперед, а затем отбросило назад на сиденье. Карета замедлила ход, покачнулась и остановилась. Лошадь упиралась копытами в землю и испуганно ржала.

— Что такое? Мы уже приехали? — Она опустила окно. Ветер подхватил ее волосы, и она почувствовала, что шпильки не в силах удержать рассыпающиеся локоны. — Что случилось?

— Кажется, мы провалились в яму! — крикнул кучер. — Здесь как раз уклон, а канава залита водой.

Она посмотрела вниз, но ничего, кроме темноты, не увидела. Кучер слез с козел, перебрался через грязь и открыл дверцу.

— Миледи, кажется, колесо увязло в канаве. Я слишком круто взял на повороте.

— А мы сможем вытащить карету на дорогу?

С помощью кучера Маргерит ступила на землю, стараясь не запачкать платье. Холодная вода просочилась в туфли, и она тихо выругалась. Она не была уверена, что сможет купить новую пару. Кучер поднял фонарь, снятый с кареты. Стоя на краю канавы, они осмотрели колесо.

— Если бы у нас была крепкая палка, мы бы использовали ее как рычаг и приподняли колесо, когда лошадь потянет карету, — задумчиво проговорила Маргерит, покусывая губу. Может, ей следовало все-таки подождать Ника… Ее размышления прервал стук копыт. — Кто-то едет, — обрадовалась она. — Мы можем попросить помощи.

Кучер хмуро почесал седую голову.

— Зависит от того, кто это едет ночью.

Он поставил фонарь на землю и полез за заряженным пистолетом, который прятал под сиденьем.

Всадник остановился, черная фигура в белых перчатках. Белые перчатки сделали жест, словно всадник поклонился, но не сошел с лошади.

Она тихо ахнула, зачарованно глядя на перчатки.

— О нет! Это вы, Полуночный разбойник? — Она замолчала, охваченная страхом. Она никогда не думала, что станет жертвой разбойника. Никогда, даже в кошмарном сне.

— Так что же случилось? — спросил он тихим и серьезным тоном.

Она сглотнула, руки у нее дрожали.

— Несчастный случай, — с трудом произнесла она. — Не будете ли вы так добры, сэр, помочь нам вытащить карету на дорогу?

Тишина нависла над ними, полная незаданных вопросов. Маргерит ощущала вкус своего страха, горький как желчь. Сердце так сильно колотилось в ее груди, что она испугалась, что разбойник услышит этот стук.

Он соскочил с лошади. Она заметила, что он безоружен, но тем не менее дрожала от страха.

— Вы меня сейчас ограбите? — спросила она.

— Я не граблю женщин, попавших в беду, — отрезал он. — Может быть, позднее, когда я помогу вам выбраться на дорогу.

— Вы слишком добры.

Маргерит размышляла, сумеет ли кучер ударить его по голове пистолетом. Он подкрадывался к разбойнику, совершенно невидимый в тени кареты.

— Поднимите руки так, чтобы я мог их видеть, сэр-р-р, — прорычал старый кучер. — А потом ложитесь на землю и держите руки за спиной. — Он обратился к Маргерит: — Найдите что-нибудь, чтобы его связать.

Маргерит не успела даже рот открыть, как разбойник развернулся и мощным ударом выбил из руки кучера пистолет. С громким всплеском он шлепнулся в канаву.

— Я хотел помочь вам, а вы собираетесь меня связать! — раздраженно проговорил разбойник. Он взглянул на испуганного кучера, обхватившего руками голову. — Найди что-нибудь похожее на рычаг, и побыстрее!

Слуга побежал в лес. Маргарет поразил властный тон преступника. Джентльмен. Без сомнения, джентльмен.

Он шагнул к ней, и она попятилась. В свете фонаря блеснули его белые зубы.

— Боитесь меня? Не надо, миледи.

Она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться.

— Вы знаете, кто я?

Он не ответил, только молча смотрел на нее. В слабом свете его глаза блестели как влажный оникс. На нем был элегантный парик, словно он тоже возвращался с бала.

— Не бойтесь меня, — повторил он.

Она перебирала пальцами двойную нитку жемчуга, охватывавшую ее шею. Сейчас он потребует его, свадебный подарок ее бабушке, который затем перешел к ее матери. Маргарит получила жемчуг в наследство после своей свадьбы. Преодолевая дрожь, она прошептала:

— Как вы видите, сэр, я еду… одна, но следом за мной едут другие гости с охраной.

— Одна? — Он улыбнулся, снова блеснув белыми зубами. Он стоял перед ней, от него пахло кожей и пудрой парика. — Очень неразумно, — мягко заметил он.

— Как я слышала, вы галантны с дамами и не оскорбляете невинных, — вырвалось у нее. А что, если слухи окажутся ложными? Что, если он сделает для нее исключение? У нее не было ничего и никого, чтобы защитить. Пистолет утонул в канаве.

Она расстегнула ожерелье и протянула ему.

— Вот. Возьмите.

Он не спеша взял жемчуг и поднес его к фонарю.

— Вы первая, кто, не дожидаясь просьбы, предлагает драгоценности.

— Мне больше нечего вам предложить. Он смерил ее взглядом.

— Думаю, в этом вы ошибаетесь, миледи. Вы можете осчастливить джентльмена, если захотите.

Он сделал шаг, и она постаралась скрыть охвативший ее страх. Он поднял руки в белых перчатках и надел ожерелье ей на шею.

— Вот так. Жемчуг прекрасно смотрится на вашей нежной шейке.

— Вы называете меня «миледи», — удивилась она, дотрагиваясь до жемчуга. — Как вы узнали мой титул?

— Очень просто. Леди есть леди. Я не буду называть вас иначе. — Он улыбнулся, и у Маргерит замерло сердце. Когда он наклонился над колесом, она вздохнула с облегчением. Похоже, он не собирался ни набрасываться на нее, ни забирать ее драгоценности. Она с любопытством разглядывала его. Широкие плечи, уверенная поступь, мускулистые, руки, лукавая улыбка. Он романтичен и смел, как и говорили его предыдущие жертвы, и даже более того — он неотразим.

Кучер принес толстый сук и бросил его на землю под ноги разбойнику. Маргерит заметила, что слуга расстроен.

— Ладно, приступим к работе, — приказал разбойник. — Когда я скажу: толкайте — трогайте лошадь.

Он воткнул конец ветки в грязь под железный обод колеса. Перескочив на другой край узкой канавы, он налег на нее, проверяя крепость рычага. Маргерит изо всех сил толкала второе колесо. Испачканные грязью руки скользили, но это было лучше, чем провести остаток ночи в обществе Полуночного разбойника.

— Толкайте! — крикнул он, всем весом навалившись на палку.

Треск, рывок, и колесо неохотно перевалило через сук. Лошадь дернула, и карета наконец выехала на дорогу. Разбойник отшвырнул ветку в сторону.

— Он сослужил свою службу. Вы довольны, миледи? — обратился он к Маргерит.

Она держала руки перед собой, чтобы не испачкать платье.

— Да. Не знаю, как и благодарить вас, сударь, а теперь… И в этот момент он схватил ее за руки, и она оказалась в его объятиях. Она почувствовала в его дыхании слабый аромат вина. В одно мгновение он овладел ее губами, и от острого головокружительного ощущения у нее перехватило дыхание. Его поцелуй был и грубым, и в то же время нежным, жестоким и опьяняющим. Теплый и гибкий язык, касавшийся ее языка, возбуждал ее чувства и разжигал желание изведать более интимные ласки. Боже, как с ним было хорошо, как была приятна близость его сильного тела! Он был опасен. Его руки как стальные оковы сжимали ее запястья. Она попыталась освободиться. Как она могла наслаждаться в объятиях грабителя?

С тяжелым стоном он ослабил объятия, пристально посмотрел в лицо Маргерит, затем легко поднял ее, словно она была не тяжелее перышка, и, подойдя к карете, усадил на сиденье.

— Отправляйтесь домой. Если мы встретимся еще раз, я не уверен, что смогу остаться джентльменом. В следующий раз я овладею вами.

Он захлопнул дверцу, кучер вскочил на козлы, карета качнулась. Разбойник рассмеялся и послал Маргерит воздушный поцелуй.

— Я мог бы прочитать вам стихи, но ваш поцелуй лишил меня дара речи. — Он прижал руку к сердцу и низко поклонился.

Презирая себя за ту чувственность, которую пробудил в ней разбойник, она вытерла губы. Он снова засмеялся.

— Признайтесь, что вам понравилось. Тайное свидание. Ничто так не возбуждает, как тайна. Прощайте, моя богиня.

С этими словами он вскочил на черного жеребца и скрылся в лесу.

— Мне не понравилось! — крикнула она ему вслед, продолжая вытирать губы. Но это ничего не изменило. Его поцелуй возбудил в ней желание, и она ненавидела себя за то, что не сумела скрыть этого от разбойника. Преступника. Но он был такой обаятельный, такой мужественный.

— Он не обидел вас, миледи? — через окошечко окликнул ее кучер.

Маргерит вздохнула и прижала руки к сильно бьющемуся сердцу.

— Нет, он только напугал меня. Я думала, он совершает свои грязные дела рядом с Лондоном.

— Нет, миледи, он появляется на всех дорогах в южных графствах. Негодяй, да и скользкий как угорь.

— Не будем мешкать. Он может вернуться. — Она закрыла окошко и задернула занавеску.

Только однажды она была так расстроена. Это случилось, когда Леннокс и Монтегю Ренни убили сержанта на пороге ее дома. И еще она испытывала стыд, как будто намеренно подстроила эту встречу. Она оказалась первой среди своих друзей, кто встретил Полуночного разбойника, и это даже не удивило ее. В жизни ее преследовали неудачи, а может быть, ей судьбой было уготовано преодолевать опасности, встающие на ее жизненном пути? Кто знает…

Она поклялась себе, что никому не расскажет о встрече с разбойником, и заставила себя думать о чем-нибудь другом, но ее мысли упорно возвращались к его жаркому страстному поцелую.




Глава 8


Неделю спустя на балу у Маклендонов в Берджис-Хилле Чарлз увидел Маргерит, и его удивил ее грустный, задумчивый вид. Она сидела за столом в небольшой компании друзей, которых Маклендоны пригласили на обед. Она мало ела и мало говорила. Ему хотелось вызвать веселую улыбку на ее губах, но она не проявляла никакого интереса к разговору.

Чарлз чувствовал, что она расстроена, и терялся в догадках, что могло испортить ей настроение. Она рано уехала в сопровождении Ника.

После их встречи на дороге Чарлз составил очередной хитроумный план, и сегодня он приведет его в исполнение.

Через пару часов он был у каменной стены, окружавшей Леннокс-Хаус. Он знал, что там есть место, где один из кирпичей свободно вынимается из стены. Это совсем рядом с воротами. Он решил, что Маргерит без труда сумеет достать из этого импровизированного тайника письмо. Ей всего лишь надо будет пройти по дорожке и вынуть кирпич.

Он потрогал запечатанное письмо, лежавшее в кармане. Капли дождя падали с полей шляпы, и намокший плащ стал тяжелым. Следует поторопиться, пока он не промок до костей. Чарлз помнил наизусть каждое слово своего письма. Оно нелегко далось ему: долго не удавалось найти правильный тон. Наблюдая за конюшнями, не появятся ли слуги, он видел перед глазами написанные измененным почерком, чтобы Маргерит не догадалась, строки.






Дорогая леди!

Я знаю ваше имя, а вашей красотой восхищаются многие из тех, о существовании кого вы даже не подозреваете. Я видел вас; я касался вас. Теперь я тоскую, страдаю, жажду ваших ласк. Ваша улыбка как маяк освещает мрак моей жизни.

Еще одно прикосновение, поцелуй — за них я отдал бы все, чем владею, но я знаю, их нельзя купить. В вашей воле отдать их счастливому человеку, который покорит ваше сердце, ангел моих грез. Кто-то попытается обольстить вас; кто-то уже пытался, а вы отшатнулись от них, словно их прикосновение опалило ваши крылья. Я знаю. Я следил за вами. Я почитаю вас и готов пасть к вашим ногам, лишь бы вы одарили меня улыбкой. Моя любовь к вам сильна, я словно иду по канату над мрачной бездной. Перережьте его, и я упаду, навеки погрузившись во мрак. Ответьте мне. Я хочу услышать, как у моей груди бьется ваше сердце, и знать, что никакие преграды не разделяют нас.

Полуночный разбойник.





Чарлз положил письмо в темное отверстие и заложил кирпичом. От стены пахло сырым мхом, ноги утопали в густой мокрой траве. Затем направился к парадному входу. Что она сделает? Поверит ли, что письмо написал разбойник? Не слишком ли сильно он выразил свои чувства? Но каждое слово шло от сердца, и она должна почувствовать это.

Ему оставалось только вложить записку в щель между дверями. Он написал ее заранее, запечатал восковой печатью и нацарапал на ней имя Маргерит. Очень хотелось бы увидеть выражение ее лица, когда она прочтет послание. Чарлз надеялся, что она не рассердится и не бросит записку в огонь. Нет, она этого не сделает, если, как уверяет, любит романтику.

Маргерит встала рано. Из окна кабинета она посмотрела на моросящий дождь и туман, окутавший дальний конец сада. Она решила посвятить утро разборке целой горы счетов и постараться примириться с мыслью о неминуемом разорении.

После того как она отдала деньги Ренни, у нее не осталось средств к существованию. Если бы она продала все, кроме дома и земли, можно было бы отдать долги. И это наилучший выход.

Она посмотрела на темные углы кабинета, на белый потолок с закопченной лепниной. Она никогда не любила этот обветшалый дом, его мрачную затхлую атмосферу. Если бы продать все и разумно распорядиться деньгами, она, Прю и Софи смогли бы устроить свою жизнь. Она не стала бы богатой — живя со скаредным Ленноксом, научилась экономно тратить каждый пенни, и ей так мало было нужно. Последняя мысль не совсем соответствовала действительности, и Маргерит посмотрела на свое темно-голубое платье, которое когда-то было очень модным. Теперь оно выцвело, а тонкие кружева на лифе и рукавах приобрели желтоватый оттенок, несмотря на то что их стирали самым лучшим мылом. Если она не будет беречь платье, оно превратится в лохмотья. Мысль о том, что придется ходить в обносках, привела ее в ужас. И дело было не в тщеславии; она не сможет смириться с тем, что любая вещь., будь то одежда, мебель или ковры, утратит свою новизну. За коврики, лежащие в коридоре, она много не получит, но будет рада избавиться от них. Она будет счастлива освободиться от мрачных воспоминаний.

И сегодня она закажет несколько новых платьев.

Раздался стук в дверь, и вошла Бетси с подносом. Она налила в чашку кофе из серебряного кофейника, поставила тарелку с поджаренным хлебом и горшочек с малиновым джемом.

— Миледи, — горничная указала на влажное письмо, лежавшее на подносе, — я нашла его сегодня утром подсунутым под дверь. Не представляю, кто мог его принести.

Маргерит поежилась, представив злобное лицо Монтегю. Нет, ему она уже заплатила! Не может же он требовать еще! Это невозможно. Если он опять явится за деньгами, она не сможет заплатить ни пенни.

— Спасибо, — приговорила Маргерит, не дотрагиваясь до письма. Сначала она выпила кофе, чтобы набраться сил перед плохим известием. Бетси не спешила уйти — очевидно, письмо ее заинтересовало. Когда она наконец удалилась, Маргерит взглянула на почерк — он был ей незнаком. Она перевернула письмо и посмотрела на печать. На воске не было никаких знаков. Дрожащими руками она вскрыла его. Если оно от Монтегю Ренни, она найдет что ему сказать!

Она прочитала вслух:

— «У ворот, слева, выньте четвертый снизу кирпич. Внутри вас ожидает письмо».

Она озадаченно нахмурилась.

Что это — очередная шутка Ренни или кто-то еще затеял с ней игру? Но она этого не узнает, если не пойдет к воротам и не вытащит кирпич. Разум протестовал, но любопытство победило.

Она поспешно закончила завтрак и, достав старый плащ, надвинула капюшон, чтобы не намокнуть под дождем, и выскользнула за дверь. Ей не хотелось, чтобы слуги увидели ее у ворот, и она, выйдя из дома, нырнула в густой туман.

Она быстро подошла к воротам, без труда нашла нужный кирпич, подумав машинально, что стену пора починить. Извлекая письмо, она сломала ноготь и вскрикнула от боли. Сунув пораненный палец в рот, она перевернула письмо и увидела свое имя, написанное твердым уверенным почерком.

У нее замерло сердце. Прислонившись к стене, она развернула послание и начала читать удивительные строки. Она покраснела, подумав, что впервые в жизни получила любовное письмо, под которым красовалась подпись: «Полуночный разбойник».

Грабитель влюбился в нее после того, как один-единственный раз сорвал с ее губ поцелуй. Щеки вспыхнули от смущения. Она перебрала в уме все события последнего времени: балы, пикники, званые обеды, пытаясь вспомнить, не встречала ли она кого-нибудь хотя бы отдаленно напоминавшего его. Нет, она не могла догадаться, кто скрывается под этим именем, тем более что на разбойнике были парик и маска.

Он пишет, что следил за ней. Но ведь его не приглашали туда, где бывала она?

Она покачала головой. Есть ли у нее основания подозревать, что кто-то из ее друзей стал разбойником с большой дороги? Это нелепое предположение вызвало у нее смех. Но если все же ее подозрения имеют под собой почву, то кто бы это мог быть?

У некоторых ее друзей горячие головы, например, у Ника и Чарлза, но разбойником, вполне вероятно, мог оказаться кто-то вроде Монтегю Ренни, который не раз говорил, что питает к ней нежные чувства. О нет! Мысль о том, что под маской романтического негодяя скрывается Ренни, была невыносима.

: Она перечитала письмо и подумала, что ничто никогда так не трогало ее сердце. Она ответит ему, конечно, не так бурно выражая свои эмоции, но все же признается, что он пробудил в ней интерес. Она сложила листок, спрятала его за корсаж и побежала к дому. Сбросив мокрый плащ, ворвалась в кабинет и захлопнула дверь.

Маргерит все время чувствовала на груди шершавую бумагу. Она была холодной и влажной, но зато пламенные чувства, так убедительно описанные в письме, были горячими и страстными и согревали ее сердце.

Сердце бешено стучало, а грудь распирали переполнявшие ее чувства. После долгих унылых лет, проведенных с Ленноксом, когда она уже потеряла всякую надежду на счастье, это письмо разбередило ее душу, и она знала, что ответит на его признание, даже если это будет всего лишь роман в письмах. Она не смогла бы связать свою жизнь с преступником, даже если он джентльмен. Но любовная переписка — это ведь совсем другое дело, разве не так?

Она долго ломала голову над ответом и наконец написала следующее:






Разбойник,

вы, галантный негодяй с большой дороги, позволили себе недопустимую дерзость прислать мне письмо. Я должна была рассердиться, однако мне понравился ваш авантюризм. Ваши восторженные признания вызвали у меня улыбку и скрасили одиночество в унылое время дождей и туманов.

Вы заглянули в мое сердце и прочитали в нем все, о чем я тоскую. Но, дорогой сэр, я хозяйка своей судьбы, и никакие романтические стихи не заставят меня поверить вашим льстивым словам и вообразить, будто я влюблена в вас. Вы навсегда останетесь негодяем, а я — одной из ваших жертв, где бы мы ни встретились. Если это случится, я с презрением отвернусь от вас, поскольку не одобряю тех, кто грабит невинных путешественников.

Маргерит.





Чернила высохли, и она запечатала письмо. Только она собралась отнести ответ, как в комнату вошла Софи. Она выглядела осунувшейся, под глазами у нее залегли темные круги. Волосы были собраны в тугой пучок, прикрытый скромным чепцом.

— Доброе утро, Софи, — приветливо поздоровалась Маргерит. — У вас такой вид, словно вы плохо спали.

— Ночью по дому ходило привидение. Я слышала, как она волочила ноги, рыдала и стонала.

— О, а я ничего не слышала. Мне жаль, что вы не могли уснуть. Но я рада, что вы пришли. Нам необходимо обсудить кое-какие вопросы, и их нельзя откладывать, ибо, может быть, скоро наша жизнь изменится.

Софи сурово посмотрела на письмо в руках Маргерит. Поймав ее взгляд, Маргерит небрежно бросила его на стол и прикрыла стопкой счетов.

— Сядьте, пожалуйста, Софи. Дело в том, что мы намного превысили наш кредит, и, чтобы оплатить эти счета, нам придется продать все, что имеется в этом доме.

Софи шумно выдохнула:

— Вы не сделаете это! Большую часть вещей Литгоу привез из Шотландии.

Маргерит ожидала сопротивления, и реакция Софи вызвала у нее привычное ощущение скуки, которую она всегда испытывала в ее присутствии.

— Вы можете сохранить дорогие вам вещи, Софи, но большинство из них придется продать. — Она изложила свой план продажи и новой жизни в более скромном жилище. — В конце концов, вам здесь никогда не нравилось, да и привидение вас пугает. Признайтесь, Софи.

Маргерит не собиралась объяснять, что Серая дама — плод ее фантазии.

Софи поджала губы.

— Да… это я признаю, но я бы хотела, чтобы вы не трогали наследство Литгоу. Он не одобрил бы ваши планы.

— Леннокса больше нет, а мы должны жить дальше. Не бойтесь перемен — они улучшат нашу жизнь, вот увидите. — Маргерит перебирала счета, но мысли ее были далеко. — Я обещала Литгоу, что позабочусь о вас, и не нарушу обещания. Я знаю, что у вас нет родственников, которые взяли бы вас к себе, и поэтому мой долг обеспечить ваше будущее.

В комнате повисла гнетущая тишина, и Маргерит почти физически ощущала неприязнь золовки. У Софи не было причин не любить ее, но Маргерит знала, что эта неприязнь возникла из почти патологической привязанности Софи к Литгоу. Софи давно следовало бы разорвать эти узы и осознать наконец, что она личность, а не покорный придаток старшего брата.

— Литгоу перевернулся бы в гробу, узнав, что вы растаскиваете по кускам его дом! — Софи сжала подлокотники кресла, и Маргерит поняла, что она еле сдерживается.

— Я не хочу закончить свою жизнь в долговой тюрьме из-за того, что не смогу заплатить долги. Нет, другого выхода я не вижу, и вам придется с этим смириться.

Софи встала и мрачно посмотрела на Маргерит.

— Вижу, никакие доводы не удержат вас от этого безрассудства.

Маргерит оперлась локтями о стол и положила подбородок на ладони.

— А вы можете предложить лучший вариант? Думаю, вам известно, что вы полностью зависите от того, сумею ли я оплатить наши долги, и от того, что я собираюсь делать дальше. У вас нет ни пенни, поскольку Леннокс все оставил мне.

Софи шумно вздохнула и сурово изрекла:

— Он отказался от своих корней, когда женился на вас! Вы не шотландка, и вам наплевать на наши традиции и убеждения!

— Но Леннокс женился на мне, и этого не изменишь, — спокойно произнесла Маргерит. Спокойствие давалось ей нелегко, она совсем не хотела спорить с Софи. И чувствовала себя виноватой из-за того, что мечтала от нее избавиться. Она должна быть более терпимой и надеяться, что со временем злоба у Софи иссякнет.

— Вы не должны были брать его имя! Вы никогда не разделяли его мечты и желания.

— Он желал того, что в нашей стране преследуется законом: возвращения Стюартов. Я не одобряла его взглядов и его фанатизма, и чем меньше мы будем говорить об этом, тем лучше. Вы же знаете, что все эти тайны и преступления свели его с ума.

Злобная улыбка искривила губы Софи.

— Как бы вы ни осуждали его взгляды, но вы связаны с ними, так же как и я. И никогда не избавитесь от них.

Маргерит вздохнула.

— Может быть, вы и правы, но не делайте мое положение еще тяжелее. Пожалуйста. Если полиция узнает правду, нас обеих бросят в тюрьму и казнят за измену.

— Вы никогда не поднимитесь выше ваших мелких забот, Маргерит! Вы никогда не принесете себя в жертву ради высших идеалов, — злобно прошипела Софи.

— Не будьте так уверены! Если бы я верила в это дело, возможно…

Софи неприязненно скривила губы.

— Хватит! Вы всегда были недостойны его, и я считаю несправедливым, что именно вы решаете, что лучше для этого дома… и для меня.

Потеряв терпение, Маргерит скрестила руки на груди.

— Тогда живите как хотите, только не приползайте ко мне, когда вам нечего будет есть.

Софи вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

— Идиотка, — сквозь зубы процедила Маргерит. Она все это время надеялась, что Софи поймет их трудности, но ее злость все разрушала. Положение ухудшалось с каждым днем. Как заставить ее не жить в прошлом?

Маргерит смотрела в окно. На камине пробили часы. Она размышляла о том, что еще можно сделать. Но ничего не могла придумать. Она увидела, что Софи вышла из дома и пошла к конюшням. Софи редко ездила верхом, но, вероятно, была слишком возбуждена, чтобы оставаться в доме.

С тяжелым вздохом Маргерит достала письменные принадлежности и написала записку аукционисту в Льюис.




Глава 9


Чарлз просунул руку в темное отверстие в стене, и у него радостно екнуло сердце, когда пальцы нащупали сложенный листок бумаги. Она ответила!

Чарлз вставил кирпич на место и бесшумно исчез в темноте ночи. Он шел по тропе, ведущей к роще позади дома. Там, на поляне, он оставил привязанного к дереву Грома. Конь заржал, радуясь его возвращению. Положив письмо в карман, Чарлз вскочил в седло и поехал домой.

В кабинете он нетерпеливо сломал печать и, прочитав осторожные выражения Маргерит, усмехнулся. Он понял, что она сгорает от любопытства. Если он правильно построит игру, то она не удовлетворится одними романтическими посланиями. И тогда он, дождавшись подходящего момента, откроет ей, кто настоящий автор этих писем.

Чтобы еще больше разжечь ее любопытство, он не будет спешить со следующим письмом. Кроме того, ему потребуется время на сочинение оды, которая взволнует ее и проникнет в сердце. Тут он подумал, что Маргерит равнодушна к нему, и, какими бы страстными ни были письма, он не завоюет ее любовь.

Он должен доказать, что с ним у нее будет все. У него хватит любви на всю жизнь. Он решительно бросил письмо Маргерит в ящик стола. Возможно, она, узнав правду, никогда его не простит. Он пристально смотрел на потрескивающий в камине огонь, как будто там было решение его проблемы. Но решения не было. Когда все откроется, ему предстоит испытать на себе ее гнев.

Он машинально оглядел свой грязный костюм и вспомнил, что его ждут сегодня в Бентуорт-Корте. Он обещал отвезти туда Эмми, которая очень хотела посмотреть это красивое имение, настоящую жемчужину в долине Даунса. Сегодня там бал и дом будет украшен особенно изысканно. Его владелец, Джек Ньюкомер, граф Бентуорт, был кузеном Кэри Маклендона и, следовательно, другом Чарлза. Чарлз не видел Джека со времени его женитьбы на Брайони Шоу, и ему хотелось вновь пообщаться с ним.

Когда пару часов спустя они въехали в позолоченные ворота имения Бентуорта, Эмми воскликнула:

— Как я и думала, он сияет как звезда!

— Там просто слишком много свечей. Посмотри, как красиво свет отражается в озере.

— А лебеди в нем похожи на изящные мраморные статуи, правда, Чарлз?

Глаза Эмми горели, как будто и в них зажглись свечи. Она оделась, словно на королевский бал, в голубое парчовое платье с кринолином, »» в Парик были вплетены нити жемчуга и бархатные бантики». На ее шее и запястьях сверкали бриллианты.

— Гм, думаю, мрамор не может соперничать с созданиями самой природы, Эмми.

Карета остановилась у парадного входа. Чарлза охватило радостное нетерпение При мысли, что среди гостей может оказаться и Маргерит. Ник говорил, что привезет ее. Счастливчик!

Портик дома с массивными двойными дверями был заполнен гостями, ожидавшими своей очереди поздороваться с хозяевами. Чарлз вглядывался в лица, но не находил Маргерит. Дамы, с напудренными волосами и в роскошных нарядах, походили одна на другую, но Чарлз был уверен, что почувствовал бы, если бы дама его сердца находилась среди них. Трепетали веера, и не одна леди одарила его кокетливой улыбкой, когда он здоровался с друзьями. Он улыбался в ответ, но думал только о Маргерит.

Временами ему хотелось вырвать из сердца свою любовь к ней и начать все заново с кем-то другим, но его сердце было единственным, над чем он не имел власти.

Вместе с Эмми он вошел в огромный круглый холл с золотой лепниной и белыми шелковыми занавесями. Его глаза искали Маргерит. Эмми заявила, что оставит его.

— Развлекайся, Чарлз, пофлиртуй и повеселись. — И она отошла поболтать со своей приятельницей.

— Хорошо, Эмми, — послушно произнес он ей вслед.

У Чарлза перехватило дыхание, когда он наконец увидел ее. Она была сказочно прекрасна в кремово-щелковом платье с золотой вышивкой, рукава и ворот были отделаны кружевами. Он мог бы рассмотреть все детали этой прелестной картинки, но видел только нежную белизну ее плеч и шаловливую улыбку на губах, прячущихся за веером. В уголке рта чернела бархатная мушка, приглашавшая его полюбоваться этой улыбкой, и не только ею.

Прижав руку к сердцу, он низко поклонился.

— Я потрясен, Маргерит. Когда я не пожираю взглядом твою изумительную красоту, я умираю от голода.

— О! Ты сегодня демонстрируешь свою способность льстить, — засмеялась она. Она повернулась к хозяевам бала, смуглому молчаливому Джеку в расшитом золотом черном бархатном камзоле, и Брайони, чью южную красоту подчеркивало красное шелковое платье, украшенное жемчугом.

— Дамы ожидают комплиментов. Я был бы невежлив, если бы не приехал в праздничном настроении, — сказал Чарлз, поцеловав Брайони руку.

— Это было бы действительно ужасно. Не выношу унылых лиц, — с улыбкой ответила Брайони. Она положила руку на локоть Джека, и тот нежно пожал ее. — Оставим этих голубков одних, Джек. Они сумеют и без нас развлечься. А мы пойдем к гостям.

— Голубков? — удивленно подняв брови, повторила Маргерит, но охотно подала руку Чарлзу и направилась с ним в бальный зал.

— Тех, что жалобно воркуют, — объяснил Чарлз.

— Жалобно? Да они символ влюбленных!

— В самом деле? — Он это прекрасно знал, но ему хотелось заставить ее говорить о любви. — Расскажи, пожалуйста, еще что-нибудь о влюбленных.

Она покраснела и отвела взгляд.

— Не понимаю, почему Брайони сравнила нас с голубками. Они грязные, шумные…

— Я слышал, что у нее острый глаз. Может, она заметила, что между нами что-то есть?

— Какой вздор!

Он посмотрел на профиль Маргерит, и ему захотелось провести пальцем по ее прямому задорному носику, нежной коже лица и мягкой припухлости губ. Если бы он мог прямо сейчас заключить ее в объятия и прижаться к ее губам, которые изгибались то насмешливо, то презрительно…

Он почти не слышал, что она говорила, он просто смотрел на нее. Глядя на ее губы, он подумал, что она давно не улыбалась, уголки губ были печально опущены. Что же ее беспокоило?

— Тебе не стыдно так говорить о любви? — наконец не к месту спросил он.

Ее янтарные глаза потемнели от гнева, и золотая искра блеснула в глубине зрачков.

— Почему ты в моем присутствии все время говоришь о любви?

Он сжал ее руку и медленно, словно соблазняя, поцеловал кончики пальцев.

— Может быть, говоря об этом, ты преодолеешь горечь в своей душе, Маргерит? Ты разочарована, но ведь не все мужчины похожи на Леннокса. Воспользуйся случаем и начни снова наслаждаться жизнью.

Она вырвала руку.

— Именно это я и делаю! Разве ты не видишь? Я получаю удовольствие от своей свободы, от того, что могу наслаждаться жизнью так, как хочу.

— Но твоя свобода лишила тебя чувственных радостей. Разве тебе не хочется ощутить близость мужчины? Узнать истинную любовь.

— Стыда у тебя нет! — Она нахмурилась, и он подумал, что сейчас на него посыплются оскорбления, но она опустила глаза, задумчиво обмахиваясь веером. — Возможно, мне надо это узнать, но не с тобой, Чарлз.

По мраморному холлу к ним приближался Ник, и слова замерли на губах Чарлза.

— Вот вы где, Маргерит! Я должен бы знать, что стоит мне отвернуться, как Чарлз тут же вас похитит. — Он подал Маргерит бокал шампанского. — Как вы просили, миледи. Всегда к вашим услугам, — улыбнулся он своей чертовски обаятельной улыбкой.

— Мне надо бы срезать тупым ножом эти улыбающиеся губы, Ник, — проворчал Чарлз.

Ник покачал головой.

— Чарлз, старина, я не знал, что ты замышляешь для меня такое страшное наказание. — Его улыбка стала еще шире. — Мне не хотелось бы лишиться губ. По правде говоря, я не уверен, что теперь осмелюсь оставаться с тобой наедине. Почему бы нам не прогуляться по саду и не посмотреть на фонарики, Маргерит? Эта ночь просто создана для любви.

Маргерит склонила голову набок и холодно улыбнулась Чарлзу.

— Страшные вещи могут произойти в темноте, Ник, особенно если рядом будет Чарлз.

Лицо Чарлза вспыхнуло от намека, скрытого в этих словах. Она явно имела в виду поцелуй на берегу реки. Или, может быть, подозревала, что любовные письма писал он?

— Сегодня у меня нет ножа, — заявил он, оставив без внимания ее намек. — И вам ничто не угрожает.

Не в состоянии сердиться на своего друга, он хлопнул Ника по спине.

— Надеюсь, тебе повезет больше, чем мне. Может быть, тебе даже удастся покорить ее сердце. — Он подмигнул, увидев сердитое лицо Ника, поклонился и повернулся, чтобы уйти.

Опять он не сдержал нетерпения, глупо было так открыто ей навязываться. Теперь он даже не сможет пригласить ее на танец. Он смотрел, как они удалялись: Маргерит — величественная королева с колдовскими глазами, Ник — король в голубом шелковом камзоле с золотыми позументами на груди и на широких отворотах больших карманов. Его жилет был настоящим шедевром из золотой парчи, и Чарлз заметил, как многие дамы поглядывали на его друга.

Когда Маргерит решит, что пора влюбиться, станет ли этим счастливчиком Ник? Чарлз и представить себе не мог, как будет присутствовать на их свадьбе. Проклиная свое богатое воображение, он сделал знак проходившему мимо него лакею с подносом. Залпом выпив один за другим два бокала шампанского, он отправился на поиски комнаты, где играли в карты. Он обойдется без общества, раз его присутствие там нежелательно.




Маргерит и Ник не спеша прогуливались по саду. Вечерний воздух был напоен ароматами цветов, а высоко над ними раскинулось безоблачное темно-синее небо. В бесконечной высоте сияли звезды, на землю лился холодный лунный свет. Маргерит хотелось бездумно наслаждаться чудным вечером, но тяжелое бремя забот давило на ее плечи, и встреча с друзьями ее не радовала. Слишком много мыслей обременяло ее ум.

— Знаете, Ник, вы с Чарлзом похожи на эти звезды, — проговорила она, показывая на далекие огоньки. — Блистая, вы соперничаете из-за меня. Я должна чувствовать себя польщенной, но этого не происходит.

— Подозреваю, что мне повезет не больше, чем Чарлзу, в попытке вас завоевать.

Она кивнула, жалея, что Ник не вызывает у нее романтического желания быть соблазненной горячим поцелуем в благоухающем саду.

— Я польщена вашим вниманием, но не ждите ответного чувства. Мне нечем ответить. Моя душа пуста как раскрытая раковина.

Ник остановился, положил руку ей на плечо и посмотрел в глаза.

— В вас говорит одиночество. Кто-нибудь, я уверен, заронит искру в ваше сердце, и мне хотелось бы быть этим счастливчиком. — Он грустно улыбнулся. — Судя по всему, это буду не я, но я пока не могу от вас отказаться.

— Я тоже еще не могу полюбить, — печально вздохнула она, зная, что ответила честно. Ей нравился Ник, но не больше, чем Чарлз. Может, когда-нибудь она сможет полюбить одного из них, кто знает.

— Что-то гнетет вас, Маргерит. Прошу вас, доверьтесь мне. Я всегда готов прийти вам на помощь.

Маргерит в ужасе отвергла эту мысль. Не было человека, которому она могла бы рассказать о Софи Пирсон и своих денежных затруднениях, о Монтегю Ренни и убитом сержанте. Или о разбойнике. Она сама найдет выход и сделает все, чтобы никто не узнал о ее прошлом.

Ей захотелось заплакать, но она решительно подавила это желание, что было совсем не легко, поскольку ее нервы уже не выдерживали напряжения.

— Ник, пойдемте посмотрим на розы Брайони. Я слышала, Джек тоже прекрасно разбирается в цветах, и они выращивают в оранжерее новые виды. Они зацветут только в конце года, но запах земли и свежей зелени так приятен.

— Ваше желание для меня закон, Маргерит.

— Не взять ли сначала по бокалу вина? Хочется пить. Мы могли бы посидеть в оранжерее на скамье и поболтать.

— Мне не хочется оставлять вас здесь одну. Уже совсем темно.

— Фи, вы оставите меня лишь на минуту! Кроме того, светит луна, а я не боюсь темноты.

— Хорошо. Ждите здесь.

Он направился к террасе, и Маргерит подумала, что красивая мужественность Ника должна бы вызывать у нее волнение. Может быть, ей просто нужно время, чтобы в полной мере оценить прекрасные качества своего поклонника? Она медленно двинулась к оранжерее, куда ее манили горевшие фонари, свет которых сливался с серебряным сиянием луны. «Тропа влюбленных», — подумала Маргерит.

Торопливые шаги заскрипели по гравию за ее спиной. Она почувствовала на своей шее тяжелое дыхание. Кто-то выругался.

Маргерит очнулась от мечтаний, когда ее грубо схватили за руку. Она вскрикнула и, быстро обернувшись, оказалась лицом к лицу с человеком, наклонившимся к ней. Темный плащ и надвинутая шляпа скрывали его черты, но она узнала длинное бескровное лицо Монтегю Ренни. Эти холодные зеленые глаза преследовали ее в ночных кошмарах, а иногда и наяву. Она никогда не знала, чего от него можно ожидать.

— Насколько мне известно, вас не приглашали на бал, — презрительно бросила она, вырывая руку. — Бентуорты не заводят друзей среди таких, как вы.

— Остерегайтесь вызвать мой гнев, — прошипел он. — Ваши шутки могут для вас плохо кончиться. Все знают, что я страшен в гневе.

— Вы мне угрожаете? — насмешливо протянула она, незаметно бросая взгляды на ярко освещенный дом. И почему она не прислушалась к предупреждениям Ника?

— Бесполезно ждать помощи от вашего кавалера. Ник Терстон прилег отдохнуть в кустах и не слышит нас.

Маргерит затрясло от возмущения.

— Что вы с ним сделали?

— Я хотел провести некоторое время наедине с вами, а на этих скучных сборищах, которые вы посещаете, вас всегда окружают люди.

— Они станут скучными только тогда, когда на них появитесь вы! Я не желаю с вами разговаривать.

ч Она бросилась бежать к дому с быстротой, на какую только была способна. Она чувствовала за спиной холодное дыхание. Это Ренни догонял ее. Схватив за руку, он развернул ее к себе.

— Ваши желания не имеют значения, милая Маргерит, — процедил он. Холодная костлявая рука вцепилась в ее запястье, и он потащил ее прочь от дома в самую темную аллею.

— Что вам нужно? Я отдала все, что вы хотели, мистер Ренни.

— Я так не считаю! — Он толкнул ее на скамью у высокого густого куста, листья которого тревожно шелестели на ветру.

Она со страхом смотрела на него. Впервые она поняла, что не в ее силах справиться с ним, и лихорадочно искала способа отделаться от него. У нее в голове проносились обрывки мыслей, ничего стоящего, ничего полезного. Страх сковал ее, и она уже ни о чем не могла думать — только смотрела на его страшное лицо. Лицо убийцы.

— Надо поговорить об измене. Во сколько вы оцениваете свою свободу, Маргерит?

— За свою свободу я уже заплатила, — проговорила она онемевшими губами. — И заплатила достаточно.

— Мне нужно больше, столько, сколько Леннокс без колебаний отдал бы мне. Вы только замещаете его. Вы живете на его средства, и он был бы недоволен, что вы гак быстро его забыли.

Эти слова повергли Маргерит в такое изумление, что она перестала его бояться и рассмеялась.

— Уж не встречались ли вы с ним в аду — узнать, что он думает о моих друзьях? В любом случае — ради соблюдения приличий я носила траур дольше, чем принято. Я ничего ему не должна.

— Вам придется поделиться со мной всем, иначе вы окажетесь в тюрьме для изменников.

Гнев переполнял Маргерит.

— Я больше не заплачу вам ни гроша! Если вы и дальше будете мне угрожать, я пойду к властям и расскажу обо всем. И то, что вас обвинят в смерти сержанта и повесят в Тайберне, так же верно, как и то, что я сейчас сижу здесь.

Он холодно усмехнулся.

— Бесполезно угрожать мне, Маргерит. В ту ночь, когда убили сержанта, меня не было в доме Леннокса. У меня есть свидетель, что я провел ночь в игорном доме в Льюисе.

— Неправда! В ту ночь вы были в доме Леннокса. Я видела вас.

— Но это ваше слово против моего. Кто поверит какой-то женщине, изменнице, прятавшей шпионов, а не трем свидетелям, которые заявят, что я находился в другом месте?

— Вы либо подкупили их, либо напоили так, что они валялись под столом, когда вы незаметно ускользнули.

— Сержанта не собирались убивать, — твердым голосом произнес он. — Надеюсь, вы понимаете, что вам не стоит обращаться к властям? Это кончится тем, что вас повесят.

Маргерит удержалась от резкого ответа. С негодяем спорить бесполезно.

— Мистер Ренни, если бы вы разумно распорядились деньгами, которые я вам дала, то никогда больше не нуждались бы в них. Но вы все промотали. Во что вы играли? В пикет, вист, «двадцать одно»? Отвратительно!

— Меня не интересуют ваши чувства, Маргерит. Я хочу получить половину того, что оставил вам Леннокс. Это справедливо. Я бы мог вообще оставить вас без гроша.

Маргерит подумала, не сказал ли ему кто-то, что она собирается продать Леннокс-Хаус и земли вокруг него? Но кто? Бетси? Кто-то из конюхов? Софи? Она допускала, что Софи может противиться продаже, но могла ли она предать ее?

— Если я все продам и отдам вам половину вырученных денег, мне не на что будет жить. Я должна позаботиться и о других.

— Как трогательно… — усмехнулся он. — Ну, есть другой выход. Вы можете выйти за меня замуж и…

— Никогда! Лучше я умру с голоду, чем надену ваше кольцо.

— В таком случае вам остается только заплатить за мое молчание. Мы оба хотим хорошо жить, не так ли? Достаточно хорошо, чтобы скрывать опасные тайны.

Маргерит лихорадочно искала выход.

— Я пойду к властям. Клянусь, пойду!

— Мы уже обсуждали это. Той, кого прозвали Черной вдовой, лучше держаться подальше от подозрительных судей. Они наверняка поинтересуются, за что вы получили такое выразительное прозвище.

— Вы негодяй! — в негодовании воскликнула Маргерит. Она толкнула его в грудь и побежала. Если бы она была ближе к дому, она могла бы позвать на помощь. Она бежала, но сияющий фасад дома, казалось, не приближался. Ренни, догнав ее, нанес ей сильный удар в спину. Она потеряла равновесие и плашмя упала на землю, ударившись грудью о гравий, и мелкие камешки как когти впились в ее тело. От пронзившей ее боли на глазах Маргерит выступили слезы. Он упал на нее сверху, и гравий тысячами иголок ожег ее кожу. Она сжала кулак и наугад несколько раз ткнула его кулаком, но он только посмеялся над ее бесплодными усилиями.

Он прижал ее к земле так сильно, что она не могла даже пнуть его ногой. Она задыхалась, и слезы гнева и страха разрывали ее грудь. Холодные пальцы сомкнулись на ее шее. Он стал бить ее головой о землю.

— Будешь делать, как я скажу, Маргерит. Будешь делать, как я скажу, — шипел негодяй.

Ей удалось сбить с него шляпу и вцепиться в длинные жидкие волосы. Она нащупала его ухо, но у нее не хватало сил оторвать его.

Она смутно слышала чьи-то шаги, и на мгновение ей почудилось, что она умерла и душа ее покинула тело, ибо тяжесть, давившая на ее спину, исчезла. Перекатившись на спину, она увидела, как Ренни беспомощно взмахнул руками. Его плащ странно завихрился, и Ренни издал приглушенный стон, когда кто-то с силой швырнул его на землю. Он упал на колени, но быстро поднялся и, размахивая кулаками, бросился на противника.

Хрустели кости. Стоны и рычание раздавались в темноте. Мужчины то отскакивали, то приближались друг к другу, выискивая незащищенные места, и в ярости лупили друг друга кулаками. Ренни ногой ударил незнакомца в бедро и грязно выругался, когда спаситель Маргерит ухватил его за эту ногу и опрокинул противника на землю. Затем, бросившись на Ренни, вцепился в его шейный платок и несколько раз двинул кулаком в лицо, злобно выкрикивая: «Черт… ты, Монтегю Ренни! Черт бы тебя побрал».

Ренни, обессилев, рухнул на траву рядом с Маргерит.

Маргерит почувствовала, как ласковые руки бережно поднимают ее. Она узнала лимонный запах мыла, которым Чарлз пользовался для бритья.

— Спасибо, Чарлз, — прошептала она дрожащим голосом и прижалась к его груди. Он гладил ее растрепанные локоны и, успокаивая, ласково шептал:

— Я с тобой. Ну-ну, не волнуйся, моя милая. Он ничего тебе не сделает.

Она чувствовала его сильные руки, широкую надежную грудь и теплое дыхание на своей щеке. Глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, она прошептала:

— Меня совсем не держат ноги…

Он взял Маргерит на руки и, найдя поблизости скамью, осторожно усадил ее.

— Отдохни пока, а я разберусь с этим мерзавцем. Ренни медленно поднялся, глядя вокруг осоловелым взглядом. Затем осторожно дотронулся до головы, ощупывая вскочившую шишку.

— Какого черта вы пристаете к женщине? — рявкнул Чарлз, схватив Ренни за камзол. — Отвечайте! — Он встряхнул Ренни.

— Уберите свои руки, Мортимер, — прошипел Ренни. Он вырвался из рук Чарлза, но тотчас же снова оказался на земле. С трудом поднявшись на ноги, попятился. Чарлз, сжав кулаки двинулся на него.

— Не надо! — вскрикнула Маргерит, видя, что Чарлз полон решимости продолжать драку. — Не связывайся с ним, (Чарлз. Ради меня…

Чарлз медленно разжал кулаки, но продолжал настороженно смотреть на врага.

— Ренни способен на… Он тебя… — Маргерит не смогла произнести вслух «убьет».

Ренни с вызовом смотрел на нее — осмелится ли она его выдать? Если она признается во всем, то что будет с ним?

Маргерит обуревали те же мысли. Говорить или не говорить Чарлзу о тайне, которая связывала ее с Ренни? Сочтет ли Чарлз своим долгом донести на нее властям? Защитит ли он ее, или чувство долга окажется сильнее? Он был ее другом, но ценил ли он ее дружбу выше справедливости? Как он воспримет известие о том, что она была женой сторонника Стюарта и, зная о его неблаговидных делах, не донесла на него властям?

Ренни угрожающе взглянул на нее, и она поняла, что должна молчать.

— Отпусти его, — устало попросила она Чарлза. — Я не переношу вида крови.

Чарлз сердито посмотрел на нее:

— Он приставал к тебе, Маргерит! — Если этот субъект не знает, как положено обращаться с женщинами, в него надо вбить понятия о приличиях!

Маргерит тяжело вздохнула. Она знала, что слова, которые собиралась сказать, запятнают ее репутацию не меньше, чем если бы она действительно предала Англию.

— Он не приставал ко мне. Нет.

Ренни с облегчением вздохнул и торжествующе улыбнулся, а Маргерит передернуло от отвращения.

— Ерунда! — ответил Чарлз. — Я видел, как он повалил тебя на землю.

— Он упал на меня, и я не могла подняться.

Чарлз смерил ее долгим недоверчивым взглядом, и она опустила глаза. Он ей не верил. Когда он спас ее, она чувствовала его заботу и нежность, но сейчас между ними встала стена, и чувство одиночества вновь овладело ее сердцем. Ей внезапно стало холодно, все тело дрожало.

— Маргерит! Как ты можешь… Она раздраженно замахала руками.

— Не будем говорить об этом! Я хотела бы вернуться домой. Если ты сумеешь найти Ника. Он… — Она чуть не сказала, что Ника оглушили, но тогда Чарлз снова набросится на Ренни.

Чарлз со всего размаху ударил Ренни в грудь.

— Убирайся отсюда. Вон! Надо бы передать тебя лорду Бентуорту за то, что ты без разрешения здесь появился, но не хочется портить ему праздник.

Он стал теснить Ренни в сторону леса и наконец решительным толчком швырнул его в самшитовый куст.

— Запомни мои слова: ты еще об этом пожалеешь, Мортимер! — крикнул ему Ренни, продираясь сквозь кусты. Наконец исчез в темноте леса.

Чарлз повернулся к Маргерит, пытавшейся привести себя в порядок.

— Черт побери, Маргерит, зачем ты мне солгала?

— Я не солгала, — произнесла она, наклонив голову так, чтобы он не видел ее лица, и делая вид, что втыкает шпильки в волосы. — Просто он бежал, споткнулся и свалился на меня. — «И это правда, — подумала она, — хотя и не вся». — Не знаю, почему он так торопился… — Она опустила руку и поморщилась от боли. Плечо сильно болело. — Пожалуйста, найди Ника. Несколько минут назад он ушел за шампанским. Не понимаю, что его задержало.

— Ник любит поболтать, — проворчал Чарлз. Он перевел взгляд с Маргерит на темный лес. — Мне не нравится, что ты останешься здесь одна.

— Не беспокойся обо мне. Сегодня со мной ничего больше не случится.

— Нику не следовало оставлять тебя одну. Пойдем поищем его вместе.

Маргерит решила не спорить. Она взяла его за руку, и они уже подошли к террасе, когда она обнаружила, что ее платье перепачкано землей и кое-где порвалось. Это было ее единственное по-настоящему элегантное платье, и теперь она лишилась и его. Она остановилась.

— Если Брайони увидит меня в таком виде, она заставит меня остаться ночевать у нее. — Она умоляюще посмотрела на Чарлза. — А я так хочу вернуться домой.

— Понимаю, — кивнул он. Через открытые балконные двери он вошел в сверкающий бальный зал. Оттуда доносились смех и звуки скрипки, и Маргерит пожалела, что ушла из зала, ведь если бы она осталась там, не было бы встречи с Монтегю Ренни. Конечно, он мог найти ее и в любой другой день, но неприятная встреча отодвинулась бы на какое-то время.

Она вглядывалась в темные кусты, ища Ника. Его нигде не было видно, и она надеялась, что он уже оправился от удара.

Чарлз вернулся, держа в руке свой плащ и ее накидку.

— Ник лежит в библиотеке с холодной повязкой на голове. Кажется, с ним произошла какая-то неприятность. — Он пристально посмотрел на Маргерит. — Ты не знаешь, что с ним случилось? Не связано ли это с твоим приятелем Ренни?

— Нет. Разве Ник не рассказал тебе?

— Он только сказал, что споткнулся обо что-то в темноте и ударился головой о бордюр фонтана.

Маргерит с облегчением вздохнула.

— В аллее было довольно темно.

— У Ника глаза как у кошки, он прекрасно видит в темноте. Наступило напряженное молчание, наполненное подозрением и невысказанными вопросами. Чарлз вздохнул.

— Он попросил проводить тебя домой.




Глава 10


Чарлз молчал почти всю дорогу до дома Маргерит, и она остро ощущала отчужденность, возникшую между ними. Наконец он заговорил:

— Я знаю, ты что-то скрываешь, Маргерит, и я также знаю, что не имею права вмешиваться в твою личную жизнь. Но я бы хотел, чтобы ты доверилась мне. — Он вздохнул. — Ведь я твой друг, не так ли?

— Да… — торопливо закивала Маргерит. — Ты мой дорогой друг, Чарлз. И ничто не изменит этого.

Он молча раздумывал над ее словами, и она догадывалась, что он очень хочет заставить ее рассказать правду. Чем меньше людей знают о тайной жизни Леннокса, тем лучше, думала она, но эти тайны угнетали ее.

У нее жгло веки, словно она не спала несколько ночей, а после столкновения с Ренни болело горло. Она обрадовалась, когда карета остановилась перед ее домом.

— Рад, что благополучно доставил тебя домой, — сказал Чарлз и, проводив ее до дверей, направился к карете.

— Если хочешь, зайди в дом. Я не возражаю, если ты составишь мне компанию. — Она улыбнулась. — Я приберегла бутылку хорошего бренди для особых случаев.

Он тоже улыбнулся, и она видела, что приглашение доставило ему удовольствие.

— А это особый случай?

— Думаю, да, — кивнула она, входя вместе с ним в дом. На пороге их встретила Бетси с канделябром в руке.

— В гостиной горит камин, миледи, и приготовлен поднос с холодными закусками. Я подумала, что, протанцевав весь вечер, вы проголодаетесь. — Она внимательно присмотрелась к Маргерит. — Однако не ожидала вас так рано увидеть. Господи! Да у вас такой вид, как будто вас протащили сквозь колючие кусты. Что же…

— Несчастный случай. Ничего серьезного, — прервала ее Маргерит. — Иди спать, Бетси, и спасибо за заботу.

Бетси присела и исчезла в темном коридоре, ведущем на кухню. В дурном настроении Маргерит вошла в гостиную. Она взглянула на разорванные шелковые юбки и не удержалась от восклицания:

— Оно погибло! Не знаю, можно ли его починить. — Она подошла к круглому зеркалу в позолоченной раме, висевшему над камином, и посмотрела на свое отражение. Грязные пятна украшали ее щеки и подбородок, а волосы свисали пыльной спутанной массой, какую даже торговка рыбой не затолкала бы под свой чепец. — О Боже! Я и не представляла себе…

— Пыль и пудру можно смыть. Самое главное, ты невредима. Случись что-нибудь с тобой, я бы очень огорчился. — Чарлз подошел и встал рядом с ней. — Так теперь ты понимаешь, почему я не поверил тебе в саду Бентуорт-Корта. Если бы Ренни просто споткнулся и сбил тебя с ног, ты бы сейчас так не выглядела.

Маргерит отвернулась, пряча лицо от его пристального взгляда. Чарлз был слишком проницателен.

— Я полагал, что Ренни был другом твоего мужа. Почему он преследует тебя? У него что… э… романтические цели?

Маргерит вздрогнула, словно ее ударили.

— Нет! Он ничего для меня не значит, ничего! Я не считаю его другом, несмотря на то что раньше они с Ленноксом действительно были друзьями.

— Так чего же он хочет?

Маргерит закрыла глаза и ухватилась за складки юбки, чтобы он не заметил, как дрожат ее руки, и, подумав, ответила:

— Он приезжает сюда иногда… вспоминать прошлое. Я рассказала тебе все, что могла рассказать.

— Попробую догадаться сам. У тебя затруднения… возможно, с деньгами. И каким-то образом это связано с Рении. Ты занимала у него деньги? Он требует вернуть долг?

Она изумленно смотрела на него.

— Нет! Что за нелепое предположение. — Она провела рукой по растрепанным волосам, затем подошла к столу и взяла с подноса хрустальный графин. — Я обещала тебе бренди.

Она налила два бокала и один протянула ему. Отблески огня в камине падали на лицо Чарлза, подчеркивая его суровое властное выражение. Его вид пугал ее и в то же время, как ни странно, притягивал. В парике и расшитом золотом камзоле он казался прекрасным незнакомцем. Его элегантность в сочетании с мужественностью и силой восхищали ее, а от его высокой стройной фигуры и мускулистых ног в коротких панталонах и белых шелковых чулках она не могла отвести взгляд.

Ее сердце трепетало под его хищным взглядом, жар охватывал тело, щеки пылали.

Он медленно направился к ней, как будто рассчитывал каждый свой шаг и оценивал ее реакцию. Его чары обволакивали, околдовывали, и она удивлялась, почему вдруг так трудно стало дышать. Он не взял бокал из ее рук.

— Знаешь, с чем мне труднее всего примириться, Маргерит? С тем, что ты называешь меня другом, но не доверяешь мне. Совсем не доверяешь. — Последние слова он произнес с угрозой, и Маргерит попятилась, но наткнулась на стол.

— Есть вещи, которые нельзя сказать даже другу. Тебе придется с этим смириться.

Когда она начала так задыхаться? И почему у нее дрожат ноги? Не в состоянии отвести от Чарлза взгляда, она ждала его дальнейших действий.

— Не уверен, что хочу быть твоим другом, — покачал он головой. — Это так скучно, не лучше, чем быть братом, а я тебе не брат, слава Богу.

Он наклонился, и его сильные руки легли на ее плечи. Она не могла уклониться, в руках у нее все еще были бокалы с бренди. Он осторожно провел кончиками пальцев по ее руке, лаская нежную кожу. Она замерла, чувствуя, как сладостное ощущение от его прикосновений разливается огнем по телу.

Она с трудом удерживала бокалы. Если он не прекратит ее мучить, она выронит их и хрусталь разобьется вдребезги. И от нее самой тоже ничего не останется.

А он продолжал водить пальцем по ее руке, и не было ни одной клеточки, которой бы он не коснулся. Столько нежности и чувственности было в этой ласке! Она раньше и не подозревала, что мужские ласки могут доставлять наслаждение. Если руки… то как же все остальное? Неужели и ее тело откликнется на его медленные, горячие, нежные прикосновения? Она с трудом подняла руку и поднесла бокал к его губам.

— Вот, выпей.

Если бы он не перехватил ее руку, она в волнении ударила бы его бокалом по зубам. Ее рука лежала, как в силке, в его ладони, маленькая хрупкая птичка, сдаваясь на милость победителя. Его сила была нежной, но если он выпустит на волю с трудом подавляемую страсть, чем это обернется для нее? Он станет нежным настойчивым любовником или свирепым зверем?

Он поднял бокал вместе с ее рукой медленно сделал несколько глотков.

— Превосходный бренди, моя дорогая. Мягкий и теплый, как солнечный свет, нежный, как поцелуй влюбленного, и такой же обжигающий.

Она постаралась изобразить на дрожащих губах улыбку.

— И похоже, пробуждает поэтический дар у мужчин. По-моему, ты мечтатель, Чарлз.

Его улыбка проникла в самую глубину ее души.

— На свете много разных людей, и среди них попадаются даже мечтатели.

Он сделал еще глоток и поцеловал ее пальцы, сжимавшие бокал. По ее руке пробежали мурашки. Он взял у нее бокал и поставил на стол. Потом его рука прижалась к ее боку, позолоченные пуговицы жилета врезались в грудь, и она почувствовала твердые, словно стальные, мускулы его бедер. Он мог бы опрокинуть ее одним легким движением, и было заметно по опасному блеску его глаз, что ему очень нравится такое положение.

— Я сейчас упаду, Чарлз, — пожаловалась она, глядя на кружево его шейного платка. Бриллиантовая булавка подмигнула ей, когда его грудь заколыхалась от смеха.

— Ты предложила мне бокал бренди, и я воспользовался приглашением, — пожал он плечами, наклонившись так близко, что его дыхание щекотало ей ухо. Он дунул на выбившийся локон и провел рукой по ее шее. Желание, запрятанное в потайной уголок ее души, вырвалось наружу, и у нее перехватило дыхание от неистовой силы нахлынувших чувств.

Она стояла неподвижно, не смея выдать своего возбуждения, ибо он мог подумать, что она в него влюблена. Но ей нужно время, нужно подумать… прежде чем совершить какую-нибудь глупость. Чарлз ничего не делал наполовину, и она не хотела его поощрять… О, какими же приятными были его ласки!

Он вытаскивал шпильки из ее волос.

— Что ты делаешь? — удивилась она.

— Твои волосы хотят получить свободу, и я просто помогаю им.

— Нет…

— Они будут выглядеть естественными, — объяснил он, продолжая нащупывать шпильки.

Тяжелые пряди упали ей на спину, и голове сразу стало легче. Так легко, так свободно, как никогда до этого. С распущенными волосами она вдруг почувствовала себя молодой и беззаботной.

— Ну вот. Намного легче, правда? — нежно прошептал он ей на ухо. Он погрузил руки в ее волосы и осторожно, не дергая, накрутил их на пальцы. — У тебя волосы мягкие как шелк. Я так и предполагал.

Она хотела рассердиться, но почему-то у нее не было на это ни сил, ни желания. Наконец-то она была не одна; мужские руки обнимали ее истосковавшееся по любви тело, мужское сердце билось рядом с ее сердцем, и этому мужчине, судя по всему, было приятно ее касаться. Она не чувствовала себя так уютно с той поры, когда кормилица качала ее в своих ласковых руках.

— Ты не хочешь, чтобы я расчесал их? — тихо спросил он.

— Щетка наверху, — с трудом выговорила она, преодолевая дрожь, пробегавшую по ее телу от того, что он легкими круговыми движениями массировал ей шею и затылок.

— Она лежит на столе позади тебя.

— Гм… видимо, Бетси зачем-то оставила ее здесь. Она не отличается аккуратностью.

— Сегодня это нам на пользу.

Он медленно отпустил ее, и, не чувствуя на себе его рук, она словно осиротела. Она села на стул, он начал медленно и осторожно расчесывать ее волосы. Она подумала, что может сейчас уснуть, так спокойно и безмятежно она чувствовала себя в его присутствии.

— Маргерит, ты как-то сказала, что хочешь в доме все переделать, потому что он слишком мрачен. А я не вижу ни новой мебели, ни новых занавесей. Ты передумала?

Его движения замедлились, и безмятежность покинула ее.

— Я еще не все продумала, — уклонилась она от ответа. Ничего не случится, если она скажет ему правду, ничего страшного. — Откровенно говоря, я думала продать этот дом и переехать вместе с Софи и Прю в дом поменьше. Легче будет вести хозяйство, да и…

— Намного дешевле, — закончил он.

— Ферма не приносит ожидаемого дохода, — нехотя проговорила она. — К тому же лошади, которых держал Леннокс… Понимаешь, я не питаю склонности к разведению лошадей. Я продала их вскоре после его смерти, всех, кроме моей кобылки, лошади Софи и выездных.

— Он не слишком-то много тебе оставил, не так ли? Она тяжело вздохнула, подумав о своем безвыходном положении.

— Я не желаю обсуждать мои денежные дела.

— Гм… позволь все же напомнить, что я к твоим услугам, Маргерит. Я небогат, но вместе мы могли бы найти способ решить твои проблемы.

Она не ответила. Его мастерское владение щеткой для волос чудесным образом выгнало из ее сердца дурные предчувствия, и она полностью отдалась во власть приятных ощущений. Он гладил ее голову, растирал виски, и это возбуждало, заставляя желать еще большего наслаждения. Он наклонил ее голову и провел губами по ее шее. Словно пузырьки шампанского заиграли на ее коже.

Он гладил ее спину, пока его рука не опустилась до шнуровки корсажа. Затаив дыхание, она ждала… ждала… И хотя она думала, что он сделает это, он не стал распускать шнуровку.

Он переменил позу, и ее груди легли на его раскрытые ладони. Дрожь сотрясла ее тело, и что-то горячее разливалось внутри. Он прижал Маргерит к себе, и она прильнула к нему, впитывая в себя тепло его близости.

Чарлз боялся, что не устоит на ногах от разрывавшего его желания. Он сжимал ее груди, твердые, как два апельсина, но такие дразнящие, такие сладкие, какими могут быть только запретные плоды. Его изумляло, что она позволяет ему эту дерзость.

Он замер, перестав дышать, ожидая взрыва, который последует, если он не отпустит ее, у него — от страсти, у нее — от гнева. Ему хотелось спустить корсаж и прикоснуться к ее обнаженному телу, но для этого проклятое платье было слишком узким, а декольте недостаточно глубоким…

— Боже, ты пахнешь жасмином и розой, Маргерит… да, как летний луг.

В груди его рождались стихи, и он не стал держать их в себе:
		Она, босая, шла среди цветов,



		ронявших лепестки.



		И, поклоняясь ей,



		свой аромат дарили ей цветы.








— О, как мило, — тихо произнесла она. — Ты ухаживаешь за женщинами весьма необычным способом, Чарлз. Мне лестно и приятно слышать от тебя такие слова.

— Рад, что ты замечаешь мои прекрасные качества, моя милая, — прошептал он и зажмурился. Боже, страсть убьет его! Он опустился на пол и, потянув ее за собой, обнял, прежде чем она успела запротестовать.

Она засмеялась, словно выпила слишком много шампанского.

— К тому же ты сумасшедший, Чарлз!

— Знаю. Я с ума схожу от желания узнать вкус твоих губ. — Он прижался к ее губам. В горячей глубине ее рта влажная шелковая мягкость, вкус бренди опьяняли его своей сладостью. Он упивался ее близостью: под легким шелком прятались соблазнительные изгибы ее тела, стройные ноги, кожа, сиявшая как перламутр. Он умер и попал в рай. Гибкие руки обхватили его шею, нежные губы отвечали на его поцелуи.

Пышная юбка Маргерит терлась о его возбужденную плоть, и желание разрывало его на частиц О, к черту все, он положит Маргерит на пол и задерет эти юбки Выше талии… Но когда его рука смело заскользила вверх по ее ноге, она застыла, опустила руки, ее губы сжались.

— Не надо! — испуганно вскрикнула Маргерит. — Пожалуйста, не надо.

Он взглянул на ее лицо и увидел пылающие щеки и сверкающие глаза. Как янтарь в лунном свете, подумал он. Невероятным усилием он сдержал себя и сидел неподвижно пока не овладел собой. Это далось ему с большим трудом; каждой клеточкой его тела владело желание, и она как бы жила своей, независимой от него жизнью. Стараясь глубоко и ровно дышать, он отпустил Маргерит. Она молча смотрела на него, превратившись на его коленях в деревянную куклу. Сейчас ему нужен был свежий воздух, холодный колючий северный ветер, быстрый галоп, купание в ледяной воде.

Поднимаясь, Маргерит нечаянно дотронулась до самой чувствительной части его тела, и это чуть было не заставило его потерять голову. Он легко мог бы овладеть ею, может быть, даже убедить ее, что именно этого она и хотела. Она — он знал это — давно мечтала о любви. Но не с ним.

С тихим проклятием он встал и привел в порядок свою одежду.

Она, отвернувшись, поправляла растрепанные волосы.

— Тебе лучше сейчас уйти, Чарлз, пока я не сделала или не сказала чего-нибудь, о чем бы потом пожалела.

Он повернулся, чтобы увидеть ее лицо. Она отвергала его, он прочел это в ее глазах, и ему стало трудно дышать.

— Тебе была приятна наша близость не меньше, чем мне, Маргерит. Ты не можешь этого отрицать.

— Ты захватил меня врасплох. Мы уже говорили об этом, и я не изменила своего мнения. Моя… дружба остается неизменной. Сегодня я расстроена и слаба, и ты воспользовался…

— Замолчи! — Он ударил кулаком по столу с такой силой, что на подносе задребезжали бокалы. — Не перекладывай вину на меня. Если не хочешь получать удовольствие, то не приглашай мужчин в свою гостиную.

— Я думала, Чарлз, что могу доверять тебе, что ты будешь вести себя как джентльмен, — холодно ответила она.

— Насколько мне известно, я тебя не оскорбил. Отправляйся в свою одинокую постель, Маргерит. Ты не ценишь тех, кто восхищается твоей красотой, и не желаешь поступиться хоть каплей своей драгоценной свободы ради того, кто тебя обожает — искренне обожает. Могу поспорить, что даже сам король не удостоился бы твоих милостей.

Ее губы, которые он только что мечтал поцеловать, недовольно скривились. Он надел шляпу и набросил на плечи плащ.

— Полагаю, нашей дружбе конец. Ты ведешь свою игру. Другими словами, ты не доверяешь мне как другу.

С этими словами он вышел и услышал, как она задвинула засов на двери. Черт бы ее побрал! Почему он отдал свое сердце такой холодной, скрытной женщине? Она никогда не изменит своего отношения к нему.

Он знал, что теперь Маргерит будет избегать его как прокаженного, и вопреки здравому смыслу все-таки решил заставить ее полюбить его. Он добьется этого с помощью писем Полуночного разбойника. Может быть, этот мерзавец сумеет найти дорогу к ее сердцу, если уж никто другой не смог? Однако она придет в ярость, если… когда узнает правду…

Маргерит долго стояла, прислонившись лбом к двери, прежде чем собралась с силами и, еле передвигая ноги, добралась до своей постели. Только Богу известно, как ей хотелось испытать всю силу и красоту любви Чарлза, но ей нельзя было этого делать. Она не имела права вводить в заблуждение того, на чью любовь не могла ответить любовью. Нельзя сказать, что она не питала к нему никаких чувств — разве могла женщина остаться равнодушной к его мужскому обаянию?

Но он хотел больше, чем она могла ему дать, и потому любовные отношения следует прекратить прежде, чем она согласится на близость с ним. Было бы жестоко отдать свое тело, но не дать любви.

Охваченная неутоленным желанием, она вытянулась под одеялом, уверенная, что ее ожидает бессонная ночь. Задув свечу, стоявшую у кровати, она уставилась в темноту.




Глава 11


— Мне кажется, она что-то скрывает, — говорил Чарлз, когда неделю спустя они с Ником сидели на террасе в Мидоу, наслаждаясь теплым вечером. На небольшом, инкрустированном слоновой костью трехногом столике стояли графин с бренди, бокалы, тарелки с холодными закусками и пирог, а рядом, на каменных плитах, растянулся толстый, как сосиска, любимец Эмили мопс Джорджи. Он похрапывал, совершенно не заботясь о приличиях.

— Знаешь, я совсем не продвинулся в отношениях с Маргерит. Она пресекает все мои попытки, — вздохнул Ник.

Чарлз усмехнулся.

— Приятно слышать. Расскажи подробнее!

— Кажется, Маргерит испытывает отвращение к мужчинам. Она всех держит на расстоянии. Я все думаю, что этот высохший стручок Леннокс мог с ней сделать. Да и это прозвище, Черная вдова, наводит на некоторые размышления. Чем упорнее она скрывает свою тайну, тем сильнее я начинаю подозревать, что не все чисто в деде о смерти Леннокса.

Чарлз изумленно уставился на друга:

— Как ты можешь подозревать се в бесчестных поступках? Маргерит не может быть хладнокровной убийцей.

— Тогда, черт возьми, что она скрывает? — Ник наполнил свой бокал, отрезал кусок мясного пирога и впился в него зубами. Лицо его просветлело. — Чертовски вкусно! Месье Гуло на этот раз превзошел себя.

— Могу поклясться, что у Маргерит трудности с деньгами, но она не захотела говорить об этом со мной. А тебе она ни на что не намекала?

Джорджи поднял голову с тупым носом, облизнулся и принюхался. С трудом перекатившись на живот, он встал и, лениво подойдя к Нику и бесцеремонно поставив передние лапы на его колени, уставился на него хорошо отрепетированным умоляющим взглядом.

— Вот что я скажу, Морти. Ты слишком поглощен Маргерит Леннокс. Нельзя думать о ней все время, это вредно для здоровья. — Он бросил на пол кусок пирога, и Джорджи моментально его проглотил.

Чарлз допил остатки бренди из бокала.

— Черт побери, Ник, это не твое дело. По-моему, ты сам думаешь о ней больше, чем тебе бы хотелось.

— Сердишься? Значит, я угадал. Кстати, после бала в Бентуорте я следил за Монтегю Ренни, а он азартный игрок и не вылезает из лондонских клубов. Вчера он уехал из Лондона и вскоре может появиться в наших краях.

— Гм… — Чарлз приложил к щеке холодный бокал. — Может, нам стоит с ним поговорить? Маргерит не захотела сказать и слова против него, хотя мы прекрасно знаем, что он не просто споткнулся и упал на нее. Что мне особенно хотелось бы узнать, так это почему она защищает эту чертову крысу. Мы могли бы в любое время навестить его в имении или в одном из игорных домов в Льюисе. Уверен, ты не прочь кое-что выиграть. Одновременно это отвлечет твои мысли от нашей общей знакомой. Давай собираться. Мы поедем к нему сегодня.

В этот же день Маргерит обнаружила в стене еще одно письмо от галантного разбойника. Она уже выучила его наизусть и тихо повторяла про себя:

О, Маргерит, любовь моя, Очей янтарных взгляд, Сиянье золотых волос. Ты прикажи, и я умру. Ты улыбнись, и я в плену Любви к тебе, И заточенью сладкому Я рад.

Далее следовала приписка:






Прошу, моя богиня, скажи, что мы встретимся ночью, на лугу за рощей. Скажи «да», скажи «да» любви, ибо я навсегда отдал тебе свое сердце.

Полуночный разбойник.





Маргерит вздохнула и улыбнулась. Письмо взволновало ее. Так похоже на стихи Б.К. Роуза, та же тоска, та же меланхолия, словно его возлюбленная ему недоступна. Стихи тронули ее сердце. Неужели правда, что разбойником был Б.К. Роуз, как намекали некоторые?

Как он узнал, что у нее янтарные глаза и золотисто-рыжие волосы? Ведь она встретила его на дороге темной ночью. Мысль, что он так хорошо ее знает, испугала ее. Не следил ли разбойник за каждым ее шагом?

Ее сердце забилось от нехорошего предчувствия. Он может прийти к ее дверям, постучать и сказать, что хочет ее видеть. Но знает ли она его? Она помнила только черный силуэт, широкие плечи и мощную фигуру, когда он помогал кучеру вытаскивать карету из грязи. Он улыбался, блестели белые зубы, и он поднял фонарь, чтобы видеть ее лицо, — но при этом прятал свое. Он нежно поцеловал ее руку — но неистово целовал в губы. Тайно встретиться с ним, отдаться ему… возможно ли это? Никто не узнает, и некому будет судить ее поступок. Никто не узнает.

В этот вечер, охваченная необъяснимым волнением, она подошла к окну. Она увидела, как в слабом свете луны качались ветви деревьев, а по небу плыли облака с серебристыми краями.

У нее пересохло в горле, когда она подумала, что он смотрит на нее в эту минуту. Неожиданно для себя она махнула рукой своему отражению в стекле и задернула старые шторы. Гостиная приобрела мрачный таинственный вид, который Маргерит хорошо помнила со времен Леннокса. Если она оглянется, она увидит его сидящим у камина… Не в своем любимом кресле, поскольку она давно продала его, а в ее кресле. Он бы молча сидел, склонившись над старым молитвенником.

Она закрыла глаза и вздохнула. Ей надо уехать из этого дома, пропитанного духом злобы и ненависти, и избавиться от тяжких воспоминаний. Слава Богу, завтра за ее имуществом приедет аукционист.

Слабый стук послышался от окна, возле которого она стояла, и Маргерит в страхе отпрянула.

— Мы каждый раз могли бы по пути заезжать к Маргерит, — предложил Чарлз, — и проверять, все ли у нее в порядке. Мне не нравится, что она живет одна в этом ужасном старом доме. — Он направил Грома на дорогу.

Конь Ника догнал Грома и пошел рядом. Ник усмехнулся и надвинул на глаза шляпу.

— Да… я сам не прочь ее навестить. Ведь, может быть, в следующий раз мы поедем этой дорогой лишь через несколько дней. Тем более что у нас нет законного основания ежедневно ее навещать.

— Увы, ты прав, — вздохнул Чарлз.

Они посмотрели друг на друга и расхохотались.

— Блестящая мысль! — воскликнул Чарлз. — Но, боюсь, я не произведу должного впечатления на леди в этом костюме и ботфортах. Мой камердинер сейчас пудрит мои парики и чистит камзолы. Он до сих пор питает надежду, что я буду вращаться в придворных кругах и носить любимые им наряды. Он считает себя ответственным за мой гардероб, — закончил Чарлз насмешливым тоном.

Ник усмехнулся:

— Если верить Кэри Маклендону, этому моднику, то никто из нас не одевается подобающим образом даже для посещения свинарни.

— Да, рядом с Кэри даже звезда потускнеет. Он всегда прекрасно одет.

Ветер пробежал по деревьям, принося с моря запах дождя.

— Гроза надвигается. Спрячемся в роще позади дома Леннокса! — крикнул Ник, пришпоривая жеребца.

Гром перешел на короткий галоп, осторожно выбирая дорогу, но Чарлз опасался ям. Меньше всего ему нужна была хромая лошадь. Ник, низко наклонившись к шее коня, скакал, и плащ развевался за его спиной.

— Проигравший — трус!

— Черт бы тебя побрал, почему ты всегда должен выигрывать? — проворчал Чарлз и пришпорил Грома. Огромный конь полетел над землей, но Ник по-прежнему был недосягаем.

Загрохотал гром, и тяжелые тучи с моря закрыли луну. Все вокруг заволокло туманной мглой. Мимо Чарлза проносились деревья, и он узнал стену, окружавшую имение адмирала Хэнкока, соседа Маргерит. Возбуждение Грома передалась Чарлзу, и его переполняла радость от мысли, что он снова увидит Маргерит, пусть даже она и не захочет с ним говорить. «Предоставим месье Говоруну вести разговор», — решил он.

Застыв на середине комнаты, Маргерит испуганно смотрела на окно. Стук повторился, более громкий и настойчивый.

— Маргерит, — позвал кто-то. Мужской голос.

Не мог ли это быть разбойник? Если он, то впускать ли его?

Возможность встречи с ним приятно взволновала ее, но она не желала принимать грабителя в своем доме, каким бы очаровательным и галантным он ни был.

— Маргерит, — повторил голос, на этот раз громче. Она узнала гнусавый голос Монтегю Ренни. Ей следовало это предвидеть! Она рассердилась, отвела в сторону штору и подняла крючок. Разглядев контуры его шляпы и бледное узкое лицо, чуть приоткрыла окно.

— Что вам надо, мистер Ренни? Слишком поздно для визита, знаете ли.

— Никогда не поздно, — проворчал он. — Впустите меня.

— Я не хочу с вами разговаривать.

— Вы не смеете так непочтительно обращаться со мной. Вы знаете, что рано или поздно вам придется со мной говорить, поэтому я и решил вас навестить.

Она долго смотрела на него, ее беспокоил холодный блеск его глаз. Он выполнит все свои угрозы, если она не примет его условия. Надо найти способ его перехитрить. Только тогда он оставит ее в покое.

— Хорошо, идите к парадной двери.

Она захлопнула окно перед его лицом и с глубоким вздохом направилась к двери. Ей показалось, что она услышала тихие шаги наверху на лестнице. Она вгляделась в темноту, но увидела только белевшие столбики перил. Шевельнулась какая-то тень, но она не могла определить, было ли это привидение или кто-то из слуг. Из страха перед якобы существующей Серой дамой Софи скорее всего не осмелилась бы войти из своей комнаты.

— Вы не торопитесь, — проворчал Ренни, когда она впустила его. — На дворе довольно холодно, и дождь переходит в настоящий ливень.

— Вы боитесь промочить ноги? — спросила она с притворной любезностью.

— Я не люблю шуток на свой счет, — отчеканил он. Она провела его в гостиную и остановилась, не предлагая сесть.

— Скажите, что у вас за дело, и уходите.

Его пальцы сжали поля шляпы, которую он снял, и вода закапала на потертый ковер.

— Вы прекрасно знаете, зачем я пришел, Маргерит. Наше дело не закончено, и на этот раз я не уйду, пока вы не дадите мне обещание.

— Я сказала вам на балу, что уже заплатила вам все, на что вы могли рассчитывать.

— Я так не считаю. — Он с угрожающим видом двинулся к ней.

Она не шелохнулась, подавляя желание пуститься наутек. Если сейчас она даст ему обещание… может быть, он уйдет?

А потом она придумает способ его обмануть. Она найдет тот единственный выход, в поисках которого ломала себе голову все эти длинные недели. Он стоял так близко, что до нее доносился его запах: от него пахло мокрой лошадиной шерстью и чем-то еще, происхождение чего она не могла определить.

— Ладно. Когда я продам всю собственность, вы получите половину. После этого у вас не будет повода меня преследовать. Вы же не можете оставить меня нищей.

Она поморщилась, когда он протянул руку и ухватил локон, выбившийся из-под чепчика. Он накрутил волосы на палец и пронизывающим взглядом посмотрел на нее.

— Я мог бы отказаться от своих требований, если бы вы согласились выйти за меня замуж. Вы же знаете, я всегда был к вам неравнодушен.

Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не двинуться с места, позволяя играть ее волосами или даже трогать другие части тела, если бы это пришло ему в голову. Она должна казаться спокойной.

— Я не раз говорила вам, что не могу выйти за вас, мистер Ренни, но если вырученные за продажу имения деньги останутся в моем банке, то я, может быть, вернусь к вашему предложению. В конце концов, мы оба выиграем от такого решения и тайны останутся тайнами.

Губы Ренни расплылись в улыбке, обнажая желтые зубы. Зеленые глаза вспыхнули от жадности.

— Я всегда знал, что вы дама весьма предусмотрительная и со вкусом.

— Дайте мне время все обдумать, — сказала она, наливаясь гневом.

Он провел пальцем по ее щеке и ущипнул за подбородок. Затем наклонился, жадно глядя на ее губы, и она поняла, что он собирается ее поцеловать.

— Не думаю, что разумно позволять себе вольности, пока я еще не приняла решения, — строго произнесла она, когда его лицо было уже совсем близко.

Если у дьявола были зеленые глаза, то это он смотрел сейчас на нее леденящим алчным взором. Выжидая. Одно ее неверное движение, и…

— Мистер Ренни, я надеюсь, вы будете вести себя как джентльмен, пока я спокойно не обдумаю ваше предложение.

Он открыл рот, собираясь ответить ей, но в этот момент раздался стук в дверь. Ветер завывал за окном, и дождь хлестал по стенам дома.

— Кто это может быть?.. — Она с облегчением вздохнула, обрадованная, что больше не будет наедине с Монтегю Ренни. — Так поздно.

— Но может быть, не слишком поздно для одного из ваших поклонников, — злобно заметил он. — Избавьтесь от него.

У Маргерит от напряжения подкашивались ноги. В холле она взяла со стола зажженную свечу и выглянула в щелку.

— Кто здесь? — Она узнала капитана Эмерсона и распахнула дверь. — Капитан! Так поздно? — Еще никогда она так , не радовалась появлению малознакомого человека у ее дверей.

— Да, леди Леннокс, но ваш сосед сообщил, что кто-то прокрался через его усадьбу. Мы никого не нашли, и я решил разузнать у вас. Вы вечером не видели никого, кто бы прятался возле вашего дома?

Маргерит подумала, заметил ли капитан в гостиной Монтегю. Она хотела, чтобы заметил.

— Нет, но у меня гость. Может быть, он видел что-нибудь по дороге сюда.

Она провела капитана в гостиную, и Мужчины настороженно оглядели друг друга.

— Мистер Ренни, — произнес капитан, зажав шляпу под мышкой. Дождевая вода стекала по его тяжелому плащу. Он повернулся к Маргерит: — Думаю, сегодня весьма подходящая погода для контрабандистов. Они надеются, что в такое ненастье не встретят служителей закона, но мы не обнаружили никого из этих джентльменов. Пока.

— Я никого не видел на дороге, — пожал плечами Ренни и сел в кресло с таким видом, словно уже жил в этом доме.

Капитан Эмерсон холодно улыбнулся:

— Контрабандисты обычно по дорогам не ездят.

Он внимательно посмотрел на Маргерит, как бы спрашивая, что делает Ренни в такой час в ее доме. Она почувствовала, что краснеет, хотя его подозрения были беспочвенны.

— Я очень надеюсь, что вы скоро поймаете этих мерзавцев. Не хотите ли выпить бренди, чтобы согреться, и перекусить? — Она улыбнулась. — Я бы хотела помочь вам подкрепить ваш дух.

Он поклонился.

— Ваша улыбка уже подкрепила меня, леди Леннокс, но я не отказался бы от бокала бренди. Поскольку мы никого не обнаружили, официально я не на службе и уже отпустил людей.

— Посидите, капитан, я сейчас позову горничную. В холле Маргерит натолкнулась на Прю.

— Мне показалось, я слышала голоса, — проговорила та, плотнее закутывая плечи в коричневую вязаную шаль.

— Да, это капитан Эмерсон и мистер Ренни. Ты могла бы занять их, пока я приготовлю закуски.

Прю послушно направилась в гостиную. Хорошо, что Прю проснулась, она окажет ей моральную поддержку, подумала обрадованная Маргерит.

Она возвращалась из кухни, когда кто-то громко застучал в дверь.

— Что — еще? Невероятно!

— Вы весьма популярная личность, леди Леннокс, — усмехнулся Эмерсон. Он вышел в холл, а она подошла к двери узнать, кто еще решил ее навестить.

— Чарлз! Ник! — радостно воскликнула она. — Да вы совсем промокли. В чем дело? Что-то случилось?

Чарлз сдержанно улыбнулся.

— Нет. Ник захотел устроить скачки на дороге. Мы ехали по делу, но нас застала гроза. Можно нам войти?

Она придержала дверь, пропуская их в дом.

— Конечно.

Чарлз ткнул Ника в спину:

— Я пойду займусь лошадьми.

Ник стряхнул на ступенях плащ и шляпу и вошел в дом. «Трудно поверить, что сейчас лето. Дождь холодный, как осенью», — подумал он и пристально посмотрел на капитана и Ренни, развалившегося в кресле перед затухающим камином. Он даже не счел нужным поздороваться с вошедшим.

— Не знал, что застану вас в окружении поклонников.

— Ну, так случилось, — смутилась Маргерит, вешая его шляпу на крючок за дверью. — С вами и Чарлзом компания будет полной.

— Я сейчас вернусь. Мне надо сказать пару слов Чарлзу. — Ник набросил на плечи мокрый плащ.

Чарлз с помощью Тома, одного из конюхов, вытирал потных лошадей. Стремясь поскорее освободиться, он быстро справился с этим делом и побежал к каменной ограде. Его волнение возросло, когда он обнаружил в тайнике письмо. Она ответила на его последнее — очень смелое — предложение. Встретится ли она с ним на лугу или твердо скажет «нет»?

Чарлз намеревался прочитать письмо при свете фонаря у конюшни, но когда он подошел к ней, его окликнул Ник.

— У Маргерит гости — капитан Эмерсон и этот наглый тип, Ренни. Нам не придется ехать к нему. Мы допросим его, когда он выйдет из этого дома. — Он похлопал Чарлза по плечу. — Как ты думаешь?

— Маргерит, возможно, не очень нуждается сейчас в мужской компании.

— Мы будем охранять ее. К тому же с ней Прю. Дамы могут удалиться, если пожелают, а мы позаботимся, чтобы остальные ушли вовремя.

Чарлз воспрянул духом при мысли, что проведет весь вечер рядом с любимой. Он только пожалел, что не успел прочитать ее ответ, но с этим придется подождать.

— Нам представляется удобный случай, так воспользуемся им. Уверен, Ренни не откажется сыграть в карты. Ощиплем его.

— Великолепная идея!

Они вернулись в дом, и Чарлз осторожно взглянул на Маргерит. После последней встречи в их отношениях возникла напряженность, от которой было нелегко избавиться. Он следил за каждым ее движением, соблазнительным покачиванием бедер, улыбкой, за тем, как она грациозным движением наполняла бокалы. Он также заметил, что она избегает Ренни, не сводившего холодных зеленых глаз с ее изящной фигуры.

— А что вы делали так поздно на дороге, Ник? — спросила она, раздавая всем бокалы.

— Я ездил к другу, на обратном пути встретил Чарлза, и мы решили заглянуть к вам, чтобы переждать грозу. Хорошо бы закончить вечер за карточной игрой. Вы не будете возражать, если мы сыграем? Вы можете идти к себе, если хотите. Мы с Чарлзом возьмем на себя обязанности хозяйки.

Она кивнула и села у окна рядом с Прюнеллой, которая достала пяльцы, чтобы заняться вышиванием.

— Хорошо, но я посижу немного с вами. — Она бросила взгляд на Ренни, и Чарлз заметил в ее взгляде страх и отвращение.

— Вы останетесь на партию-другую? — обратился Ник к капитану.

— Мне карты нравятся больше, чем сплетни за кружкой эля в таверне. Но все же мне бы хотелось поговорить о здешних людях, узнать, что вы думаете о чужаках, шастающих по лесу. Мы ищем шпиона, и есть еще один подлый грабитель, которого мне хотелось бы поймать. Полуночный разбойник.

Маргерит чуть слышно ахнула, и Чарлз заметил нежный румянец, появившийся на ее щеках, и с трудом удержался от смеха.

— Я слышал, он опять недавно развлекался. На прошлой неделе он напал на лорда Элтон-Фокса, который ехал в Лондон. Разбойник носит белые перчатки, это его отличительный знак.

— Уверен, что он не читал стихов этому надутому старому козлу, — с усмешкой заметил Ник. — Элтон-Фокс не разорится, если у него станет на пару кошельков меньше.

Эмерсон пристально посмотрел на Ника, который задумчиво водил пальцем по донышку бокала.

— Хм… все равно это нарушение закона. Думаю, вы не должны относиться к этому как к шутке, Ник.

Ник положил ногу на ногу.

— Вы правы, но согласитесь, он тщательно выбирает свои жертвы.

— Это так. Но когда его повесят, ручаюсь, святой Петр неласково встретит его, если он приблизится к небесным вратам. Он укажет ему совсем другую дорогу.

Ник рассмеялся.

— Интересно, пустили ли в святые врата Робин Гуда? Ведь он народный герой, отбирал у богатых, отдавал бедным.

Эмерсон усмехнулся.

— Вы забыли одну деталь, Ник: едва ли Полуночный разбойник делится своим богатством. Уверен, он набивает свои карманы, а не раздает милостыню.

— Вероятно, вы правы, — пожал плечами Ник. Он отхлебнул бренди и вопросительно посмотрел на Маргерит. — Где у вас карты? Нам бы подошла новая колода, поскольку среди нас есть офицер. — Он подмигнул Эмерсону, который в ответ на шутку лишь покачал головой.

— По-моему, карты в кабинете. — Она встала, но Чарлз преградил ей дорогу.

— Я принесу. Не надо ухаживать за нами, словно мы короли.

Она с притворным удивлением подняла брови:

— А разве нет? Дамы созданы, чтобы служить джентльменам, удовлетворять все их капризы. Или ты не согласен?

Чарлз засмеялся и пошел следом за ней.

— Я всегда думал, что наоборот. Джентльмен — грязь под атласными туфельками дамы. — В подтверждение своих слов он низко поклонился и распахнул перед ней дверь. — Он обязан открывать перед дамой дверь, бросать в лужи плащи и убивать драконов. Еще существует ухаживание с цветами и любовными посланиями, прекрасные бриллианты и обещания несметных богатств.

— Я бы не отказалась от богатства, — вздохнула она. — Честно говоря, я была бы рада его получить.

Эти слова укололи Чарлза.

— Этого я не могу тебе дать, но я могу усладить твой слух прекрасными стихами и убить дракона или даже двух. — Он прикоснулся к своей шпаге.

— Мне этого не нужно, я могу читать Б.К. Роуза в любое время, а драконы давно вымерли. — Она кокетливо улыбнулась и выдвинула ящик стола, где лежали карты. — Между прочим, в лице Б.К. Роуза ты имеешь настоящего соперника.

— Значит, мои слабые попытки поухаживать не получили теплого приема?

Она покраснела.

— Может быть, мое каменное сердце не устоит перед цветистым комплиментом, но сомневаюсь, что услышу его от тебя.

Он подошел к ней.

— Ты не даешь мне шанса показать, что я готов для тебя сделать.

Она глубоко вздохнула, и он перевел взгляд на ее грудь, прикрытую кружевной косынкой, прикрепленной к лифу камеей. Чего бы он не сделал ради того, чтобы отстегнуть брошь и обнажить ее нежную кожу! Чего бы он не отдал ради того, чтобы прижать ее к столу, поцелуями заглушить ее протесты, поднять юбку и насладиться сокровищами, которые она так старательно прячет от него! Видит Бог, он сгорает от страсти. Кровь снова закипела в его жилах.

— Твоя настойчивость меня отталкивает, — нахмурилась она, взяв карты и заставляя его отступить.

— Можешь называть меня упрямцем.

Она повернулась к нему, и его сердце дрогнуло от радости, когда он увидел веселый блеск в ее глазах.

— Лучше я назову тебя глупцом, который не понимает, когда ему надо быть сдержанным и загадочным, чтобы вызвать к себе интерес.

Он скрестил на груди руки и в упор смотрел на нее, не давая отвести взгляд.

— О, так тебе нужен таинственный незнакомец? И он быстрее найдет путь к твоему сердцу, чем я?

— Возможно, — лукаво улыбнулась она. — Если он поразит мое воображение. — Она склонила голову набок, и Чарлзу захотелось поцеловать эти насмешливо улыбающиеся губы.

— Ты называешь меня глупцом, но разве сама ты разумна, когда говоришь, что незнакомец может предложить тебе больше, чем я?

— Незнакомец не стал бы приставать ко мне так, как ты. — Она, задев его пышными юбками, направилась к двери.

В два прыжка он оказался перед Маргерит, загораживая ей дорогу.

— Незнакомец скорее всего не стал бы слушать просьбы не покушаться на твою добродетель. Он сразу овладел бы тобой, а все вопросы оставил на потом.

— Полагаю, мне придется рискнуть и попытаться сделать незнакомца своим другом. А теперь, пожалуйста, пропусти меня. — Она направилась к двери, но он преградил ей дорогу.

— Ты хочешь бесстыдно флиртовать с Ником, или тебя интересует капитан Эмерсон? Он сильный и надежный человек, и к тому же наверняка опытный любовник.

Он поднес к губам ее руку, надеясь, что она позволит ее поцеловать, прижать к себе, но в ее глазах сверкнул гнев. Прежде чем он успел отпустить ее руку, хотя ему этого очень не хотелось, она ударила его по щеке.

— Раз уж слова на тебя не действуют, — проговорила она. Грудь ее вздымалась от возмущения.

Признавая свое поражение, он пожал плечами и отступил на шаг.

— Я не могу вышвырнуть тебя из дома, ибо не хочу, чтобы мои гости догадались о моем унижении, но знай, я бы с удовольствием это сделала, ведь ты не уйдешь по доброй воле. — Она оттолкнула его и решительным шагом вышла в коридор.

Проклиная свою неуклюжесть, он подумал, что не мог поступить иначе. Он страдал от мучившей его страсти и пожалел, что поддался соблазну снова увидеть Маргерит.

Он тяжело вздохнул и поплелся за ней. Из двери, ведущей в подвал, вышел Ник, и Чарлз удивился, увидев его.

— В чем дело, Ник? Что ты там делаешь? — шепотом спросил Чарлз, когда Маргерит скрылась в гостиной.

— Там внизу стоит бочонок превосходного эля, а мне надо выпить чего-нибудь, что не затуманивало бы мозги, как вино или бренди. — Он подмигнул, показывая оловянный кувшин. — У нас здесь есть дело, и я намерен успешно его закончить. — Он понизил голос: — Мы обчистим Ренни до последнего фартинга.

— Да… это будет приятно. — Чарлз постарался взять себя в руки и обуздать свою страсть к женщине, которую не мог покорить, во всяком случае, обычными средствами. Он дотронулся рукой до лежавшего в кармане письма, и ему захотелось немедленно узнать, как она ответила на его дерзкое предложение о тайном свидании.

— Не думаю, что у Маргерит крапленые карты, — тихо проговорил Ник, входя в гостиную.

— Не будь так уверен, — так же тихо ответил Чарлз. Когда дело касалось Маргерит, ни в чем нельзя было быть уверенным.

— Думаю, я сыграю с вами одну-две партии, — произнесла Маргерит. — Ты ведь останешься, Прю?

— Да, — кивнула престарелая родственница, неодобрительно оглядывая джентльменов, рассаживающихся вокруг стола.

Ренни холодно смотрел на игроков. Чарлз сидел напротив главного противника. Эмерсон — справа от Ренни, а Ник между Ренни и Маргерит.

— Какую игру вы предпочитаете, миледи? — спросил капитан Эмерсон, повернувшись к Маргерит, которая тасовала карты.

— Как насчет бриджа?

Все согласились, и Маргерит, раздав карты, вытряхнула из стаканчика деревянные фишки и раздала их поровну всем игрокам.

— Пусть они все достанутся мне, — заявила она с озорной улыбкой.

У Чарлза перехватило дыхание — так очаровательна была ее улыбка, напомнившая ему тот день в Лондоне, когда он после шести лет вновь ее увидел. А он-то надеялся, что забыл о ней. Каким же глупцом он был!

— Твой ход, Чарлз, — подсказала она, отрывая его от воспоминаний.

Играли молча, и все искоса посматривали — кто жадным, а кто расчетливым взглядом — на кучку фишек. Тот, кто сбросил всю масть червей, получал все или делил выигрыш с таким же удачливым игроком. Скоро возле Маргерит возвышалась внушительная стопка фишек.

— Осмелюсь заметить, Маргерит, что, если бы вы были хозяйкой игорного дома в Лондоне, вы бы разбогатели, — пробурчал Ник, выдвигая последние фишки на середину стола.

— Она отказалась от своего призвания, когда вышла замуж за Леннокса, — пренебрежительно заметил Ренни. — Я всегда считал, что она напрасно растратила свои таланты и красоту в этой забытой Богом глуши.

— Вы ревнуете, мистер Ренни? — холодно проговорил Ник. — Вы осуждаете решение вашего друга сейчас, когда он уже не может вам возразить?

Ренни небрежно бросил карту на стол.

— Я знал лорда Леннокса всю свою жизнь. Я бы сказал, что он был человеком со вкусом, но он поступил неправильно, похоронив Маргерит в деревне. В Лондоне она бы сияла как звезда. К сожалению, они не подходили друг другу.

— Мне неприятно, что вы говорите обо мне, как будто меня здесь нет, — возмущенно вмешалась в разговор Маргерит. — И мне не нравится, что вы обсуждаете моего покойного мужа, да упокоится он с миром. Даже не упоминайте его имени, если вам нечего сказать, кроме оскорблений, — добавила она, сурово посмотрев на Ренни.

— Вы всегда готовы меня бранить, — проворчал он. — Но я терпеливый человек. Леннокс был моим другом, и каждый, кто с ним связан, тоже мне друг.

Наверху послышались шаги, тихие нерешительные шаги. Пламя свечей зловеще заколебалось.

Чарлз взглянул на Маргерит, чтобы по выражению ее лица понять, кто там ходит, но увидел, что ее это только забавляет.

Она посмотрела на потолок, догадываясь, что Софи в очередной раз страдает бессонницей. С ней это иногда случалось, особенно если к Маргерит в гости приходили джентльмены. Она не одобряла, когда в доме ее брата невестка принимала мужчин, даже в присутствии двух дуэний. Ничего удивительного, что вечно недовольная девица превратилась в вечно недовольную старую деву. Маргерит иногда задумывалась над тем, как воспитывали Литгоу и Софи их деспотичные родители. Бесконечные нотации и, возможно, тяжкие наказания, чтобы внушить им подобающий страх перед Богом.

Маргерит содрогнулась. Ей была ненавистна мысль о таком мелочном, злобном и скаредном Боге, который повсюду сопровождал Литгоу и даже после его смерти остался в стенах этого дома.

Шаги удалились, и лишь зловеще скрипнула балка.

— По-моему, сегодня нас навестила Серая дама. Ее шаги тяжелы, ибо горе гнетет ее. — Маргерит взглянула на Чарлза и хитро улыбнулась, вспоминая, как была придумана Серая дама. Он подмигнул ей, и гнев исчез из ее глаз. Чарлз, которого переполняли нежность, страсть и любовь, смотрел на нее с такой преданностью, что ее сердце дрогнуло, оставив ощущение необыкновенной легкости.

После этого она сидела, как бы окруженная теплым сиянием, и каждое самое обычное замечание казалось ей гениальным. Она набрала целую кучу фишек. Если бы это были золотые монеты…

Зеленые змеиные глаза Ренни пристально следили за каждым ее движением, и если бы она сидела ближе, они как шипы приковали бы ее к месту.

— Вы в самом деле думаете, что в доме есть привидение? — спросил капитан Эмерсон. Он настороженно покосился на темный угол.

У него и у Ренни кожа от страха приобрела землистый оттенок. Мужчины молча смотрели в потолок, тишину нарушало лишь слабое шуршание ткани под иглой Прю.

Маргерит взглянула на Прю: вдова с округлившимися глазами смотрела на нее, а она с трудом сдерживала смех. Ей нравилось держать компанию в напряжении, с притворным ужасом глядя на качающийся канделябр. Тяжелые, приглушенные шаги раздавались над их головами.

— Серая дама сегодня беспокойна. Возможно, она чувствует присутствие зла в этом доме. Она появляется перед большой бедой. — Маргерит медленно перевела взгляд на Ренни и с удовлетворением заметила, что на лбу его выступила испарина. К ее удивлению, пламя свечи в стоявшем на столе канделябре заколебалось и погасло, а тени в комнате сгустились и стали длиннее.

Чарлз, подозрительно прищурившись, смотрел на Маргерит. Она загадочно ему улыбнулась. Пусть он поразмышляет над тем, водятся ли в Леннокс-Хаусе привидения. А может быть, оно действительно существует — пламя еще одной свечи затрепетало и погасло.

— Бывает, она сначала появляется в виде маленького облачка тумана, — задумчиво произнесла Маргерит, не сводя глаз с тоненькой струйки дыма, поднимавшейся над погасшей свечой.

Ренни бросил карты на стол и с силой оттолкнул стул, который с грохотом упал на пол, нарушив тишину, как брошенный в воду камень. Все с интересом следили за его судорожными движениями.

— Я совершенно забыл, что меня ждут в другом месте, — слабым голосом проговорил он. — У меня это совсем вылетело из головы в вашей прекрасной компании, — добавил он с легким поклоном в сторону Маргерит.

— Прощайте, мистер Ренни, — спокойно ответила Маргерит и положила карты. — Не думаю, что Серая дама причинит вам вред, когда вы выйдете, но у нее есть свои симпатии и антипатии. Я никогда не знаю, кто из моих гостей ей нравится, а кто вызывает гнев.

Чарлз, сидевший с ней рядом, тихо фыркнул.

— Ваша шутка дурно пахнет, Маргерит. Вы выставляете меня в смешном свете, — прошипел Ренни, поджимая бескровные губы. Он бросил быстрый взгляд на закрытую дверь, как бы прикидывая, успеет ли он скрыться до появления Серой дамы.

— Я бы не осмелилась шутить в вашем обществе, мистер Ренни, — возмутилась Маргерит. — Я бы не осмелилась так обманывать вас. Но нам с миссис Трент нечего бояться Дамы.

— Почему же? — Ренни вытер лоб носовым платком. Он поставил на место свой стул и, казалось, набирался храбрости, чтобы выйти за дверь.

— Она никогда не обижает дам. Ее предал джентльмен, и ее ненависть направлена на…

— Маргерит, дорогая, — вмешался Ник, голос его звучал серьезно, но глаза весело блестели. — Вы хотите сказать, что я тоже должен опасаться мести Серой дамы?

— Это было бы разумно. — Маргерит взяла карты и, сложив веером, спрятала за ними лицо. — Весьма разумно.

Ник покачал головой, глядя, как Ренни бросился к двери. Он распахнул ее и исчез в темном коридоре. Холодный воздух ворвался в комнату.

Хлопнула парадная дверь, и Маргерит перевела дух. Наконец-то атмосфера в комнате разрядилась, и она смогла свободно вздохнуть. Осталась только боль, стучавшая в висках.

Ник положил карты на стол и откинулся на спинку стула.

— А я собирался ободрать этого джентльмена, — огорченно произнес он. — Не знаю, почему он всегда меня раздражает, но это так и есть.

— Сомневаюсь, что с него было что содрать, — усмехнулась Маргерит.

— Всегда можно содрать с него шкуру, — засмеялся Чарлз.

— За эти жидкие волосы у парикмахера много не получишь, — закончил Ник разговор и, встав, расправил плечи. — Думаю, с меня на сегодня хватит Серой дамы и ее обид. — Он повернулся к Чарлзу: — Что ты скажешь, старина, насчет прогулки до Мидоу и стаканчика бренди?

Чарлз кивнул и поднялся.

— Эмерсон, вы поедете с нами или останетесь здесь, чтобы принести себя на алтарь прекрасной Маргерит?

Маргерит хлопнула его по руке, но Чарлз лишь загадочно улыбнулся. Капитан Эмерсон густо покраснел, вертя стул, который он пытался придвинуть к столу.

Чарлз не торопился расстаться с Маргерит, он склонился к ее руке, и восхитительное ощущение радости и теплоты с новой силой охватило ее. Он последний раз сжал ее пальцы и улыбнулся, его улыбка пробудила воспоминания о том времени, когда они были молоды и жизнь казалась такой простой и понятной.

— Спокойной ночи, прелесть моя, — ласково сказал Ник, тоже не торопившийся распрощаться с Маргерит. Он задержался на пороге, переводя взгляд с Чарлза на нее. Затем, криво усмехнувшись, вышел вместе с капитаном.

Чарлз ничего не говорил, он просто с улыбкой закрыл за собой дверь, и в комнате стало пусто и тихо.

— Наконец-то, слава Богу, — обрадовалась Прюнелла, откладывая вышивание. — Таращились на вас, словно хотели проглотить живьем. Стыда у них нет.

— А я бы сказала, это было довольно приятно. — Маргерит улыбнулась. — Я с каждым днем чувствую себя все моложе.

— Вы ведете себя как молоденькая, я бы сказала, не по годам.

— Давайте отнесем Софи стакан горячего молока. Судя по ее шагам, ее опять мучает бессонница.

— Меня бы тоже мучила, если бы я жила среди дьяволов, — проворчала Прю. — Очень бы мучила.




Сонный конюх вывел из конюшни лошадей Чарлза и Ника. Чарлз сел на своего Грома, и вслед за ним затрусил конь Ника.

— Неожиданный конец, скучный конец для вечера, который обещал интересную игру. Не помню…

— За столом были дамы. Убежден, мы не смогли бы втянуть Ренни в настоящую игру в присутствии Маргерит и Прю. Не могли же мы шуметь в их доме всю ночь.

— Конечно, но все равно у меня зубы ноют от злости на Ренни. — Ник почесал затылок. — В нем есть что-то, что пробуждает мои первобытные инстинкты. Хочется расквасить ему нос.

Чарлз смотрел на сверкавшие на небе звезды. Ветер утих, и только стекающие с листьев деревьев капли дождя нарушали тишину. Клочья тумана цеплялись за придорожные кусты.

— Что больше всего меня злит, так это то, что он, прикрываясь своей давней дружбой с Ленноксом, ведет себя в доме Маргерит как хозяин. После его сегодняшнего заявления я начал сомневаться, что он считал Леннокса своим другом. Скорее наоборот.

— Да, и я так думаю, — проворчал Ник. — Он положил глаз на Маргерит, попомни мои слова.

На середине дороги возникла одинокая фигура. Чарлз, ехавший впереди, невольно натянул поводья. Гром вскинул голову и, когда закутанный в плащ незнакомец взмахнул руками, шарахнулся в сторону. Надвинутая на лоб треуголка скрывала лицо мужчины.

— Кто это там? Полуночный разбойник? — закричал Чарлз, останавливая испуганного коня.

— Предлагаю поймать мерзавца и отвезти его к Эмерсону! — крикнул Ник. Его конь попятился, и Ник с трудом удержался в седле.

— Я не Полуночный разбойник, но я хочу свести с тобой счеты, Мортимер! Ты чуть не сломал мне челюсть на балу в Бентуорте, и теперь я хочу сломать твою.

— Ренни! Черт побери, у меня руки чешутся с ним подраться! — обрадовался Ник.

— без крови, — предупредил Чарлз.

— Я в ссоре не с тобой, Терстон, а с этим трусом, которого ты называешь своим другом.

— Остынь. Чарлз просто терпеливый и сдержанный человек, но когда его рассердят, он становится опасен, к тому же он прекрасно владеет шпагой.

— Здесь нет женщин, которые бы за него заступились, — язвительно заметил Ренни. — Но, признаюсь, я выбрал Маргерит, и я не оставляю в живых своих соперников. Я видел, как ты смотрел на нее, Мортимер, и не позволю глазеть на мою невесту нищим мужланам вроде тебя.

Ник расхохотался.

— Он назвал тебя мужланом, Чарлз. Хочешь, я проучу его?




Глава 12


— Я и сам могу его проучить, — проворчал Чарлз и соскочил на землю. — Но ты можешь меня подбадривать.

Он привязал Грома к дереву, и Ник последовал его примеру. Чарлз сбросил шляпу и плащ.

— Это займет не больше минуты.

Сталь звякнула о ножны — это Ренни готовился к драке. Чарлз взмахнул шпагой и со свистом дважды описал ею круг. Он встал на дороге и приготовился к поединку.

— Защищайся, Ренни! Я не терплю оскорблений, и мне неприятно слышать от тебя имя Маргерит, это позорит ее репутацию. Не понимаю, почему она пускает тебя на порог, разве что по своей наивности и доброте.

Ренни язвительно рассмеялся.

— Ты глупец, Мортимер. Маргерит выберет меня, а не тебя. У тебя не хватает мужества признать это.

Чарлз сделал выпад, но Ренни отразил удар. Клинки сцепились, зазвенела сталь.

Чарлз ринулся в наступление. Ренни вертелся, прыгал, словно земля обжигала ему ступни.

Вот он метнулся в сторону и резко взмахнул шпагой, нацелившись на запястье Чарлза, но Чарлз увернулся, и кончик его шпаги распорол левое предплечье Ренни.

Ренни вскрикнул и отскочил, его рука безжизненно повисла. Защищая грудь, он размахивал шпагой, но ни один удар не достигал цели.

Чарлз наступал, тесня противника к краю дороги. Он зацепил широкий обшлаг камзола Ренни и распорол его рукав до локтя.

Ренни покачнулся, а затем вновь бросился на Чарлза. Но тот ловко увернулся, и клинок просвистел мимо. Чарлз ударил шпагой по запястью противника, и Ренни выронил оружие. Чарлз ногой отшвырнул его в сторону.

Все произошло так быстро, что у Чарлза даже не участилось дыхание.

— Не следует состязаться с непревзойденным фехтовальщиком, — назидательно проговорил Ник, поднимая шпагу Ренни. — Ты окажешься в дураках скорее, чем думаешь. Чарлз без труда мог проткнуть твое поганое сердце, и твои оскорбления застряли бы у тебя в глотке. — Он наступил на клинок и, сломав его, отшвырнул в кусты.

Чарлз смерил противника долгим взглядом.

— Ты заслуживаешь смерти, но, на твое счастье, я не из тех, кто убивает безоружных.

Он с силой толкнул Ренни в грудь. Тот сделал шаг назад и соскользнул в наполненную грязной водой канаву. Выбираясь из грязи, он громко ругался и проклинал всех предков и родственников Чарлза.

Чарлз с отвращением взглянул на него.

— Пойдем, — повернулся он к Нику.

— Тебе следовало его убить, — прошептал Ник.

— Ты же не убиваешь каждую крысу, которая попадается на твоем пути, а только тех, которые по-настоящему опасны. Ренни больше пугает, но он не так уж и опасен. — Чарлз усмехнулся, глядя на барахтавшегося в грязи врага.

За всю жизнь он не убил ни одного человека, и ему не хотелось начинать с Ренни, но показывать свою слабость мерзавцу, который без колебаний отнял бы жизнь у ближнего, не стоило.

Он направился к дереву, возле которого оставил свою лошадь. Ник уже садился в седло.

Они медленно выехали на дорогу, бледной лентой пролегавшую через лес. Слабый свет луны освещал им путь, высвечивая в тумане призрачные силуэты деревьев.

А над канавой выросла совсем не призрачная темная фигура, и в следующую секунду Чарлз почувствовал сильный удар в спину. Он охнул от боли, обернулся и увидел Ренни, вылезавшего из канавы. Разъяренный, Чарлз соскочил с коня и бросился к покрытому грязью мерзавцу, который не придумал ничего лучше, чем запустить в него камнем.

Он схватил его за грудки, и в этот момент Ренни ударил его в лицо. Чарлз покачнулся, но устоял на ногах. С рычанием он бросился на врага, и они повалились на землю. Они нещадно молотили друг друга кулаками, но вот наконец Чарлзу удалось вырваться из цепкой хватки врага и подняться на ноги. Он посмотрел на неподвижное тело, лежавшее перед ним, и отвернулся — не в его правилах бить лежачего.

В этот момент к нему подошел Ник.

— Проклятый негодяй! Не понимает, когда следует остановиться!

— Ему нравятся подлые приемы. Чертов трус не осмеливается открыто вызвать джентльмена на поединок. — Чарлз снял камзол и попросил Ника посмотреть на синяк под его лопаткой.

Ник присвистнул:

— Здорово он тебя ударил! За такие дела с него надо содрать кожу к четвертовать.

— Да. — Чарлз пнул ногой лежащего без сознания Рении. — Пойдем. — Он резко повернулся и застонал от боли в плече. — Черт знает до чего досадно! — Отвязав лошадь Рении, он хлопнул ее по крупу, и она резво побежала по дороге. — Думаю, этим дело не кончится, — задумчиво проговорил он. — Если Ренни не убить, то он может доставить нам всем еще немало хлопот.

— Он затаит обиду. Навсегда.

— По-моему, я сломал ему челюсть. Может быть, он теперь подумает, прежде чем снова на меня нападать.

— В следующий раз он не будет на тебя нападать, он просто застрелит тебя из-за угла.

— Я не могу жить в вечном страхе перед негодяями вроде Ренни. Что меня беспокоит, так это беззащитность Маргерит перед его происками.

— Мы не должны спускать с нее глаз, — мрачно подытожил Ник.

Чарлз вернулся домой и попросил камердинера обработать его синяки. Наконец, оставшись один, он вынул из кармана письмо Маргерит. Нетерпеливо сломав печать, он прочитал короткое послание.






Бессовестный Полуночный разбойник!

Признаюсь, мое сердце трепещет от ваших восторженных комплиментов. Я глубоко тронута, польщена вашим восхищением, но никогда не соглашусь встретиться ночью с незнакомым джентльменом. Вы заблуждаетесь, если думаете, что я могу пасть так низко, чтобы прийти к вам на свидание. Никакие льстивые слова не заставят меня изменить решение.

Маргерит.





Вздохнув, Чарлз сложил письмо. По правде говоря, он и не ожидал, что Маргерит ночью побежит на свидание с незнакомцем. Если бы она согласилась, это вызвало бы у него подозрения, но он должен что-то придумать, чтобы ее жажда романтической любви победила здравый смысл. Вот уж действительно задача! Вспоминая сверкающие глаза Маргерит и ее шаловливую улыбку, он сел за стол, чтобы сочинить ответ. И вспомнил о своих синяках. Черт побери, сколько дней пройдет, прежде чем они перестанут причинять ему неудобства…

Однако через пару дней Маргерит нашла в тайнике его письмо. Ее сердце замирало от волнения, когда она бежала по дорожке к дому. Закрывшись на ключ в спальне, она распечатала письмо и удивилась, увидев неуклюжий почерк, так не похожий на уверенный почерк воздыхателя.






Дорогая Маргерит!

Я в отчаянии. Я ранен и чуть не потерял надежду, что сумею написать вам о своей любви, но никакая боль не сможет меня остановить. Я пишу левой рукой, ибо вы должны знать, в каком я отчаянии от того, что не скоро увижу вас и не буду держать вас в своих объятиях. Я признаю, что тайное свидание на лугу было бы неприлично, но вы хорошо знаете, что я не могу появиться в вашем доме. Если бы ваше сердце смягчилось и мы встретились всего лишь один раз, чтобы я мог подарить вам букет полевых цветов и открыть свое сердце! Больше ничего. Обещаю, что не трону и волоса на вашей головке, хотя их сияющее золото снится мне по ночам.





Маргерит, улыбнувшись, прижала ладони к пылающим щекам. Негодяй был весьма искусным обольстителем, и его признание заполнило ее мысли и сердце. И ее сны.

Если она встретится с ним, он не удовлетворится цветами и разговорами. А разве не этого она хотела? Прижаться к его широкой груди и забыть обо всем хотя бы только на одну ночь и провести ее с человеком, который часами сочиняет оды ее красоте. Ночь блаженства с мужчиной, который не станет ее осуждать. Она сохранит эту встречу в тайне. Она продолжила чтение:






Я буду ждать вас через два дня, в десять часов вечера, когда взойдет полная луна, на лугу за рощей. Не бойтесь. Я буду ждать, пока солнце не окрасит своими лучами воды Даунса. Я буду ждать вас вечно, сердце мое.

П.р.





Она бросила письмо на кровать и, дрожа от возбуждения, раскинув руки, закружилась по комнате, воображая, что ее обнимают руки возлюбленного.

Ее охватило такое страстное желание отдаться ему, что она, потрясенная, опустилась на стул у туалетного столика и внимательно оглядела себя в зеркале. «Ты бесстыжая, — заявила она своему отражению. — Но и такая одинокая».

Все изменится, как только она продаст свой дом и переедет в другое жилище, где наконец почувствует себя свободной. Она начнет новую жизнь, наполнит ее счастьем, возможно, найдет достойного спутника жизни и выйдет за него замуж, и, вполне возможно, он будет читать ей стихи.

Завтра из дома увезут все, кроме кроватей, стола и трех стульев. Ее новая жизнь начнется завтра, и она с нетерпением ждала перемен — вопреки угрозам Ренни.

На следующий день прибыли фургоны, и в них погрузили всю мебель и картины. Нетронутой осталась лишь комната Софи, поскольку она привезла свою мебель из Шотландии.

Наконец грузчики уехали. Ковры тоже увезли, и шаги Маргерит звучали на голых досках. В пустых комнатах гуляло эхо.

— Неужели мы когда-нибудь снова уютно устроимся перед камином? — вздохнула Прюнелла, с грустью глядя на жесткие стулья, стоящие вокруг обеденного стола.

— Мы начнем все сначала. Я закажу новую мебель, и у вас будет самое удобное кресло, Прю.

— Я не уверена…

— Не надо больше говорить об этом. У меня нет средств содержать Леннокс-Хаус, и я не хочу оставаться здесь дольше, чем необходимо.

— Да… я понимаю. У вас было достаточно неприятностей в этом году, и я не осуждаю вас за то, что хотите перемен.

— Будем надеяться, что теперь все изменится к лучшему. Спустя два дня, вечером, Маргерит вошла в свою почти пустую спальню, собираясь лечь спать, а заодно решить, идти ли ей на свидание с Полуночным разбойником.

Ее сердце рвалось к нему, но разум говорил, что даже думать о романтическом ночном свидании с незнакомцем — безумие. Проведя в раздумьях около часа, она в конце концов убедила свою совесть в том, что не делает ничего плохого. Маргерит причесалась и надела простое голубое платье, корсаж которого украшали бантики. Без кринолина оно волочилось по полу, и пришлось его надеть, иначе разбойник подумает, что она явилась к нему в ночной рубашке.

Охваченная волнением, с пылающим лицом, она крадучись спустилась по черной лестнице и вышла на террасу. Ей нужно лишь пробежать мимо конюшен, затем через рощу и оказаться… оказаться на лугу, залитом лунным светом. Легкий ветерок пробегал по траве, и маргаритки с колокольчиками покачивали головками, словно приветствуя ее.

Задыхаясь, она оглядела луг, но не увидела своего поклонника. Она шла по серебрившейся под луной траве и думала, видит ли он ее сейчас. Позади нее в роще хрустнула ветка, и она резко повернулась.

К ней приближался человек, закутанный в плащ со шляпой в руке. На нем был белый парик и маска, скрывавшая большую часть лица. Мощная высокая фигура — таким она запомнила его с той ночи на дороге.

Его улыбка была так же неотразима, как и в ее мечтах, руки в белых перчатках тянулись к ней, чтобы обнять. Он опустился перед ней на одно колено. Его лицо оставалось в тени, и она не видела выражения его глаз в прорезях маски и с замиранием сердца ждала…

Ей не было страшно, сердце не сжималось от дурных предчувствий, а тело трепетало, ожидая его прикосновений.

— Вы пришли, — прошептал он. — Я боялся, что вы не захотите встретиться со мной.

— Любопытство сгубило не одну женщину, — улыбнулась она. — А почему вы говорите шепотом?

— Тише, слушайте ночь, моя красавица. Она поет, но ее песнь слышит лишь тот, кто молчит.

Она вслушалась в тишину и ощутила спокойствие, царившее на земле, и увидела высоко над головой сверкающие огоньки звезд.

— Это прекрасно, — тоже шепотом ответила она. — Звезды смотрят на нас.

— Я уверен, они нас не осуждают.

Он поднялся и сжал ее руку, а она смотрела на скрытое маской лицо, жалея, что не может его увидеть. Полуночный разбойник, таинственный незнакомец.

— Люди не столь великодушны. Я совершаю постыдный поступок, встречаясь здесь с вами?

— Да, очень дурной, — с ослепительной улыбкой подтвердил он.

— Вы не могли бы снять маску, чтобы я увидела ваше лицо? — Она дотронулась до мягкой кожи маски, но он быстро перехватил и отвел в сторону ее руку.

— И узнали, кто скрывается под маской Полуночного разбойника? Нет. Если вы узнаете, кто я, то может так случиться, что именно вы отправите меня на виселицу. Простите, но я не могу рисковать.

— Я никогда бы не предала вас. — Она снова коснулась его лица, проведя пальцем по овалу его подбородка.

— Вы-то, возможно, и не предали бы, но вас могут заставить это сделать. Я не могу допустить, чтобы вы попали в такое положение.

— Но назначаете мне тайное свидание, — возмутилась она. — Вы бессовестный человек.

— Скорее человек с сердцем, не ведающим стыда, но я не бессовестный. В глубине души я скучный и порядочный человек.

Она засмеялась и побежала по лугу. Ветерок ласкал ее плечи, распущенные волосы развевались за ее спиной, и она почувствовала себя свободной от всех условностей. Вот об этом она и мечтала: жить полной жизнью, чувствовать себя желанной и… Мужчина, охваченный страстью, бежал за ней, длинный плащ бил его по ногам. Он догнал ее и, схватив, закружил так, что у нее все поплыло перед глазами и смех замер на губах.

От него пахло лесом, свежими опилками, как будто он пришел с лесопилки, и еще — фиалками. Запах напоминал ей бальзам, которым ее мать лечила ей синяки и царапины.

Он крепко прижал ее к себе, его руки жадно гладили ее спину, а она замирала от наслаждения. Волна желания охватила ее тело, и колени подгибались.

Он сжал руками ее талию и поднял высоко над землей. Она ухватилась за его плечи и, смеясь, смотрела в его улыбающееся лицо.

— Я боюсь высоты, — призналась она, и он нехотя опустил ее на землю. Сердце ее колотилось, дыхание перехватывало. Ее нежность смешалась с его силой, дыхание восстановилось, и она с восторгом отдавалась возносившей ее в небеса страсти.

— Ты так прелестна, что мне хочется плакать, — хрипло простонал он. Он нашел ее губы и впился в них поцелуем. На мгновение у нее пронеслась мысль о Чарлзе, она ощущала его поцелуи, которые изумили ее и воспламенили желание. Она отогнала мысль о нем и вся отдалась этой безумной тайной минуте, когда ей не надо было играть какую-то роль.

Он оторвался от ее губ, и она прошептала:

— Поцелуй меня еще.

Губы сливались в поцелуях, языки бесстыдно изучали мягкую теплую глубину рта, тела крепко прижимались друг к другу…

Он нащупал шнуровку корсажа и дрожащими пальцами развязал узелок. Глухой стон вырвался у него, когда рука добралась до ее груди, прикрытой теперь лишь тонким шелком сорочки.

Он наклонился и поцеловал сквозь ткань сосок и не отрывался от него, пока он не затвердел и не застыл в предвкушении.

Она вздохнула от наслаждения, мечтая о близости, которая одна только и могла наполнить ее блаженством.

— Ты такая горячая, — улыбнулся он, — словно у тебя внутри горит огонь.

— Я так долго ждала, чтобы сбросить с себя оковы. Чтобы жить, познать саму себя, узнать, что такое счастье, если только…

Он закрыл ей рот страстным поцелуем, затем принялся ласкать губами нежную кожу шеи. Его ласки возбуждали и дразнили ее, доводя до исступления, ранее ей неведомого.

Он оторвался от нее, и у нее вырвался тихий стон разочарования. Он быстрым движением расстегнул пряжку плаща и расстелил его среди полевых цветов. Нетерпеливо стянул перчатки и, отшвырнув их в сторону, сбросил черный камзол и жилет, и теперь только белая рубашка отделяла Маргерит от его тела.

Он помог ей снять платье, а она, сунув руки под его рубашку, ласкала его гладкую кожу, покрывавшую твердые мускулы, и сжигавшая ее страсть причиняла ей боль.

Он схватил ее руки и провел ими по своему животу и ниже, и она удовлетворенно вздохнула, узнав, как сильно он жаждет ее.

— Милая! — услышала она его мучительный стон. Он начал лихорадочно освобождать ее от юбок и кринолина, дергая завязки на талии и пытаясь расстегнуть крючки и пуговицы. Она чувствовала, что умрет, если он прямо сейчас не удовлетворит ее желания, не возродит в ней чувства, которые она так долго подавляла в себе.

— Возьми меня, — шептала она, опускаясь вместе с ним на расстеленный плащ. Она сжала бедра, стараясь успокоить пульсирующую боль. И вдруг подумала, что даже не знает его имени. — Возьми меня. Возьми меня…

Он рывками освободился от одежды и снова попытался ее раздеть. Она хотела ему помочь, но они вдвоем не смогли справиться с завязками ее юбок. Он сквозь сорочку покусывал ее возбужденные соски, и она прижималась к нему, мечтая о близости.

— Я хочу тебя, — простонала она, целуя его шею.

Ее нижняя юбка задралась до талии, и он прижался к ее обнаженным бедрам. Она, чувствуя горячую силу его желания, провела рукой по его ягодицам, затем сжала в ладони возбужденную плоть. Он ласкал нежную кожу ее бедер, медленно раздвигая их, и волны опьяняющего наслаждения пробежали по ее телу, и она вскрикнула, раскрываясь ему навстречу.

Он увлек ее в водоворот страсти, и она вскрикнула от восторга, почувствовав его внутри себя. Безумное счастье охватило ее.

— Боже, спаси меня! — хрипло простонал он.

Он входил в нее все глубже и глубже, заставляя ее подчиниться его ритму, и слезы радости выступили на ее глазах. Его потрясающая мужская сила воспламенила ее страсть до мучительной боли, и освобождение от нее с такой силой сотрясло все ее существо, что она не смогла сдержать крик.

Чарлз ничего не сознавал, кроме жаркого аромата ее тела. Он ощущал ее нежную кожу, шелковистую горячую глубину, принявшую его, и уже не владел собой. «Дай мне волю», — требовало его тело, и он, выгнувшись, вознесся на невероятную высоту, замер, затем рухнул вниз, погружаясь в блаженство. Он не услышал своего крика и лежал, уткнувшись ей в грудь, пока вновь не обрел способность дышать. Он чувствовал себя обессиленным и удовлетворенным.

— Я больше не хочу быть одинокой и покинутой, — прошептала она ему на ухо. Время остановилось, чудное, блаженное время. — Но я не знаю даже твоего имени.




Глава 13


Он ответил ей тоже шепотом:

— Я преступник, разбойник, и, дорогая, это все, что тебе надо знать. Я не хочу быть для тебя Недом Ноттсом или Уилли Хопкинсом. Это не слишком романтичные имена.

Она толкнула его в бок.

— Ты говоришь не так, как какой-нибудь Нед Ноттс или Уилли Хопкинс; ты говорить как лорд и поэт. И твои письма покоряют сердце женщины.

— Как и твои, Маргерит, хотя мне бы хотелось, чтобы ты посылала мне стихи о своих желаниях, а не выговоры и предостережения. А я-то думал, вы, женщины, любите романтику.

Он накрутил на палец прядь ее волос.

— Почему ты все время говоришь шепотом? Ведь нас никто не слышит.

— Слушай ночь, моя дорогая. Ветер более красноречив, чем я. Скажи, почему ты не ответила мне стихами?

Маргерит засмеялась.

— Леди не подобает писать любовные стихи джентльмену, а уж тем более разбойнику.

— Для тебя я не разбойник.

— Согласна… но все же я хочу знать…

— Не будь любопытной, а то это волшебство растает как туман на солнце. Возможно, ты узнаешь когда-нибудь мое имя, когда пройдет время игр. Ты задаешь слишком много вопросов, — прошептал он и страстно поцеловал ее.

Что-то оцарапало грудь Маргерит, и она дотронулась до его руки.

— Это повязка? Ты ранен? Он отвел ее руку.

— Не трогай. Это старые раны. Ничего страшного.

— «Ничего», говорит он, засыпая в слезах от боли, — упрекнула Маргерит. Хотела развить эту тему, но тут он обнял ее, и она выгнулась ему навстречу. Они слились в страстных объятиях, и звезды подмигивали им с высоты.

Потом, слушая его тихие нежные слова, она уснула и проснулась под утро от холода. Рядом никого не было. Она лежала под его плащом, и от него на память остался только букетик цветов, заткнутый за ее пояс, оказавший такое упорное сопротивление любовным усилиям разбойника. Дрожа от холода, она поднялась и плотно завернулась в намокший от утренней росы плащ, от которого исходил запах лошади и сырой земли.

Он оставил ей частицу себя, и сердце ее пело от счастья. Пританцовывая и напевая, она побежала к дому, давая себе слово, что не будет думать о завтрашнем дне. Никогда больше она не будет ни о чем беспокоиться.

Чарлз сидел на террасе в Мидоу и смотрел, как гаснут звезды на хрустальном куполе неба над его головой. Он не сожалел о своем обмане. Любовь переполняла его сердце, и он не мог сдержать улыбки. Сидя с бокалом вина в руке, он думал о Маргерит, о ее губах, которые были слаще любого вина. Он только жалел, что не мог остаться и увидеть, как она просыпается в лучах восходящего солнца. Если бы она узнала, что он выдавал себя за Полуночного разбойника, она бы отвергла его навсегда. Может быть, и не навсегда, хотя было бы нелегко уговорить ее простить его.

Это была единственная мрачная мысль, мелькнувшая в его голове, и он отогнал ее. Он снова и снова вспоминал шелковистую кожу Маргерит, ее горячую страсть, ее руки, обнимавшие его, и ее крики восторга и наслаждения.

После этой ночи Б.К. Роуз написал целую книгу стихов, но это не шло ни в какое сравнение с тем счастьем, которое он обрел с ней, — счастьем, которого он жаждал с той самой минуты, когда на маскараде увидел ее янтарные глаза в залитом солнечным светом саду. Его охватила любовная лихорадка, и хотя сейчас она оставила его, но скоро вернется и снова начнет его мучить. Он глубоко вздохнул, его глаза светились восторгом.




Вечером следующего дня он решил проехаться вокруг Леннокс-Хауса, ибо не мог прожить и дня, не видя ее. Он оседлал Грома, когда было уже поздно, около полуночи, и пустил коня легким галопом по освещенной луной дороге к роще позади ее дома.

Мысль, что она может оказаться на лугу, заставила сильнее забиться его сердце, но представший перед его глазами безмятежный вид не изменился после вчерашней ночи, он ничего не увидел, кроме травы и цветов. Она не пришла. Они не условились о следующем свидании, но она могла испытывать такое же нетерпение, какое сейчас испытывал он.

Разочарованный, он подождал полчаса, затем, сняв белые перчатки и маску, подошел к лошади и спрятал свидетельства своего обмана в седельную сумку. Глупо было ожидать, что она разделит его тоску.

Взяв Грома под уздцы, он прошел через рощу и, привязав коня к дереву у конюшни, украдкой пересек темный двор. В доме светилось только одно окно, в старом кабинете Леннокса. Как вор, он прокрался вдоль дома и заглянул в окно. Что это? Никакой мебели, только жесткий стул, высокая стопка бумаг и хозяйственные книги, лежащие у ее ног. Маргерит, положив одну из них на колени, что-то писала гусиным пером. Свет свечи, стоявшей на полу, окружал ее золотистым сиянием.

Чарлз глубоко вздохнул и озадаченно посмотрел на нее. Почему она так поздно занимается делами, и куда исчезла вся мебель? Уж не собирается ли она уехать, не сказав ему ни слова?

Он решил обойти вокруг дома и постучать, чтобы узнать, что случилось, и даже, если потребуется, вынудить сказать правду. Совершенно очевидно, что она попала в затруднительное положение, если ей пришлось продать всю мебель. На стенах не видно ни одной картины, на полу — ни одного коврика. Он направился к дверям, но остановился, подумав, что не следует беспокоить других обитателей дома.

Он тихонько постучал в окно и окликнул ее по имени. — Это я, Чарлз, — произнес он, напоминая себе, что не должен показывать свою безграничную любовь к ней, иначе она может что-то заподозрить.

Она резко подняла голову и, сердито посмотрев в окно, крикнула:

— Убирайтесь! — Ее глаза гневно сверкнули. — Если это вы, Ренни, я не хочу видеть вас. Немедленно убирайтесь из моего имения!

Ренни? Зачем ему появляться здесь среди ночи? Чарлз прижался лицом к стеклу и помахал рукой. Она нахмурилась, но, узнав его, успокоилась и распахнула окно.

— Чарлз! Что ты здесь делаешь среди ночи? Ты должен быть дома, спать крепким здоровым сном.

— Ты придаешь мне сил, Маргерит, — улыбнулся он. Она укоризненно покачала головой.

— Что тебе нужно? Он развел руками.

— Вот это гостеприимство! Я играл в карты и заехал посмотреть, все ли здесь в порядке. Ты не хочешь меня впустить?

Она скрестила руки на груди и с подозрением смотрела, как он влезает в окно и отряхивает сапоги.

— Мне не нужна нянька, Чарлз. Я здесь в полной безопасности.

— Согласен, но около тебя нет взрослых мужчин, кроме старого кучера, которые могли бы тебя защитить, а по дорогам бродят разбойники.

Она залилась краской, и он понял, что она подумала о Полуночном разбойнике. Ее глаза заблестели от волнения, а губы тронула улыбка. Как она мила, подумал он и едва удержался, чтобы ее не обнять.

— Ты так преобразилась, милочка, — медленно произнес он, вертя на пальце шляпу, — стоило лишь упомянуть о разбойниках. Не повстречалась ли ты с грабителем, известным под именем Полуночный разбойник? Уж не целовал ли он тебе руку и не шептал ли на ушко любезности?

Она впилась в него глазами, ее щеки пылали.

— Мне не нравится твоя язвительность, Чарлз.

Он заложил руки за спину и медленными шагами обошел единственный стул. Ему доставляло удовольствие ее дразнить.

— Ты не ответила на мой вопрос, Маргерит. Ты виделась с ним?

— Я не обязана тебе отвечать. — Она сложила руки на коленях и отвела взгляд. Он мог бы поклясться, что она прижала бы руки к сердцу, будь одна в комнате, но сейчас не могла себе этого позволить. Чувствуя ее волнение, он не стал развивать эту тему.

Без сомнения, она чувствовала себя в какой-то мере неловко из-за того, что предпочла влюбиться в преступника, в то время как ее окружали такие респектабельные поклонники — вроде него, например.

Он решил переменить тему.

— Я удивлен, что в комнате не осталось никакой мебели. Ты решила купить новую? — Он прошелся по голому деревянному полу, и его шаги гулко отдавались в пустой комнате. — Весьма по-спартански. Это что — новый стиль?

Она с недовольным видом поджала губы.

— Ты вмешиваешься в мои личные дела.

Чарлз вздохнул, раздумывая над ее словами. Она сурово смотрела на него, румянец исчез с ее щек, лицо побледнело. Ощущение счастья поблекло, и сердце заныло. Она не доверится ему.

— Я считал себя твоим другом, Маргерит. Я буду рад взять на себя твои заботы. Больше всего мне хочется помочь тебе — во всем.

— Благодарю тебя, я искренне ценю твою дружбу, но мне не нужна помощь. И я не хочу, чтобы ты вмешивался в мою жизнь, как я не вмешиваюсь в твою.

— Если бы Полуночный разбойник или кто-то совсем чужой был здесь, ты бы приняла его помощь — но не мою. Разве не так?

Когда в ответ она, упорствуя, гордо подняла голову, ему захотелось ее встряхнуть.

— Ты доверяешь ему больше, чем старому другу? — изумленно спросил он.

Конечно, она же провела ночь с «разбойником», подумал он, но как может одна ночь перечеркнуть многолетнюю дружбу? Эта женщина обратится к любовнику, а не к другу. Возможно, женщины обычно так и поступают. Не зная, как объяснить ее поведение, он смотрел в ее разгневанные глаза.

— Не думаю, что ты вправе требовать от меня вечной дружбы и настаивать, чтобы я возложила на тебя мои заботы, Чарлз. Ты решил стать моим защитником, я тебя об этом не просила.

Безусловно, она была права, но тем не менее ее слова оскорбляли его.

— Наверное, разбойник может предложить тебе большее богатство, чем я, долгое время живший на грани благопристойной бедности.

— Я ничего не знаю о Полуночном разбойнике! — воскликнула она. — Но я знаю только одно: он не навязывает мне себя, как это делаешь ты.

— Так ты встречалась с ним! — Чарлз подошел и остановился перед ней. Сладкий аромат роз и женственной свежести пахнул на него, и у него закружилась голова от охватившего его желания. Если бы ему не надо было сохранять осторожность, он бы сжал ее в объятиях.

Она резко повернулась к нему спиной, и это было ответом. Он сунул руки в карманы, чтобы удержаться и не схватить ее за плечи. Как он был глуп, когда посмел надеяться на ответное чувство! Каждый его приезд был его молчаливой мольбой о любви.

— Понимаю, то, что он может предложить тебе, важнее моей защиты и дружбы. Может быть, он скорее разберется с твоими проблемами, чем я. В том случае, если его не повесят раньше, чем он принесет тебе деньги.

— Ты ведешь себя отвратительно! — возмутилась она. — Только из-за того, что не можешь получить меня, ты изливаешь свою злобу на всех, кому я дорога. — Она смахнула слезу. — Я действительно хочу жить безбедно и радоваться жизни.

— Так вот почему ты вышла замуж за Леннокса ради его богатства! — Чарлз обвел комнату презрительным взглядом. — Как я вижу, не очень-то много он тебе оставил.

— Я вышла замуж за Леннокса не из-за его денег! Меня заставили родители. Они считали этот брак выгодным для них. Во всяком случае, тебе следовало бы знать, как трудно, как тяжело жить в нищете. И нет ничего плохого в желании быть обеспеченной. — Она сжала руки. — Это не относится к делу, но разбойник не собирается платить мои долги, я должна сделать это сама.

Чарлз шагнул к ней и обнял. Она не сопротивлялась.

— О, моя дорогая, зачем ты стараешься все время быть сильной?

— Я вынуждена, — устало призналась она. — Иначе я никогда не буду себя уважать. Теперь долги Леннокса — мои долги. Я — леди Леннокс, и в этом качестве я должна нести бремя, оставленное мне мужем. Когда я решу эти проблемы, я смогу отказаться от имени Леннокс. Я буду тем, кто я есть, — Маргерит Лэнгстон.

— Я понимаю тебя, — прошептал он, вдыхая аромат ее волос. — Ты хочешь восстановить свою личность сама, а не быть обязанной этим кому-то другому.

— Никто не вернет ее мне. Я растеряла себя за шесть лет жизни с Ленноксом, и только я сама могу вернуть потерянное.

— Я содрогаюсь, думая о том, что ты пережила в этом замужестве.

Она подняла на него глаза, и он чуть не заплакал, увидев в ее глазах слезы горечи и страха. Она дотронулась до его щеки, и он с трудом удержался, чтобы не поцеловать ее.

— Я не заслуживаю ни твоей дружбы, ни твоей любви, Чарлз. Я не та молоденькая девушка, которую ты любил в юности, и я не святая, какой ты хочешь видеть меня теперь.

У меня темное прошлое… хоть это произошло и против моей воли, и только я могу победить демонов, которые мешают мне жить.

— Демоны? Послушай, Маргерит, не слишком ли сильно сказано? Позволь мне…

— Мрачные воспоминания и дела, соучастницей которых я стала благодаря Ленноксу. Больше я не могу ничего сказать тебе. Если ты друг, не осложняй мне жизнь. И не смейся над моими мечтами. Я никому не обязана отвечать — и тебе тоже.

Он неохотно отпустил ее, и ощущение потери оставило пустоту в его душе. Он никогда не покорит ее сердце. Под видом Полуночного разбойника он может добиться минутного блаженства в ее объятиях, но пройдет неделя, потом другая — и что дальше? Всю жизнь притворяться?

Она никогда не будет ему принадлежать. Она не будет ждать его в Медоу, когда он вернется в Лондон или с прогулки по лесу. Не будет как жена улыбаться ему за обеденным столом. Она может быть там только как гостья, сопровождаемая Другим мужчиной, и все.

— Я друг тебе, — произнес он дрогнувшим голосом. — И уважаю твое желание хранить тайны. — Он повернулся и, не оглядываясь, исчез за окном.

«Прощай, Чарлз!» Маргерит испытывала двойственное чувство. Часть ее души хотела вернуть его и попросить помощи, другая была слишком горда для этого. Маргерит дорожила его дружбой, но не любила его.

Она не могла отрицать, что он привлекательный мужчина, но разве мог он сравниться с ее тайным любовником? Или мог бы? Ей никогда не приходило в голову, что добрый старина Чарлз может стать ее возлюбленным.

Но после того вечера, когда его ласки пробудили ее чувственность, она увидела в нем мужественность и эротичность. Если бы она позволила, его страстность покорила бы ее, и они… Маргерит покраснела от возбуждающей картины, представшей в ее воображении, и вернулась к своим хозяйственным книгам.

Денег, вырученных на аукционе за ее имущество, как раз хватит на уплату самых срочных долгов. Она должна оплатить счета до того, как появится Ренни и потребует денег для себя. Если их уже не будет, то он не сможет их забрать. Она написала письмо своему банкиру, и завтра отошлет ему счета с просьбой их оплатить. После этого ей придется бороться с Ренни за имение, а ей совсем не хотелось снова встречаться с этим негодяем.

С тяжелым сердцем Чарлз отправился за Громом. За последний час многое изменилось. Все его светлые надежды рассыпались в прах. Почему он не может жить сегодняшним днем и как Полуночный разбойник брать только то, что она может ему дать? Почему всегда хочешь того, что нельзя получить? В этом проклятие всего рода человеческого, думал Чарлз.

Он вздрогнул и отскочил в сторону, когда неожиданно из конюшни вышла темная фигура и двинулась вдоль загона, куда обычно выбрасывали навоз. Чарлз замер, глядя на крадущегося незнакомца, и вынул из седельной сумки пистолет. Он не был заряжен, но мог испугать вора.

— Кто здесь? — крикнул он.

Человек остановился и медленно повернулся в его сторону.

— Чарлз, это ты?

— Ник, какого черта ты крадешься словно вор? И что ты здесь делаешь?

— Я — вор? — Ник рассмеялся и направился к Чарлзу. Он был одет во все черное, и Чарлз заметил в его руках лопату. Он убрал пистолет.

— Зачем тебе лопата? Копаешь себе могилу? Ник смущенно засмеялся.

— Нет… я ищу могилу. — Он вздохнул. — Видимо, пора тебе все объяснить. Я не говорил тебе раньше, потому что ты принимаешь близко к сердцу все, что касается Маргерит, вот я и молчал. — Он сжал плечо Чарлза. — Давай отойдем подальше от любопытных ушей.

— Любопытных ушей? Да кто может быть здесь в такой поздний час? — В недоумении Чарлз последовал за своим другом. — Должен признаться, я удивлен, увидев тебя здесь, Ник.

Ник осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. Вокруг стояли только деревья, и насколько Чарлзу было известно, ушей они не имели, а если бы и имели, то не могли бы рассказать о тайнах, которые слышали. Ник привел его к большому вязу, и друзья притаились в тени его ветвей.

— Право же, Ник! Неужели это необходимо? Я сейчас услышу страшные государственные секреты?

— Слушай, прошу тебя, помолчи минуту… если можешь. Я помогаю Эмерсону. Ты слышал о сержанте, который пропал при невыясненных обстоятельствах? Вот Эмерсон… и другие имеют основания предполагать, что последний раз сержанта видели в Леннокс-Хаусе.

У Чарлза тревожно сжалось сердце.

— Что? Ты намекаешь, что Маргерит может быть замешана в гибели сержанта?

— Возможно, она не принимала в этом участия, но Леннокс явно преступник. Он или кто-то, с ним связанный, мог убить солдата. Мы ищем могилу — не спрашивая разрешения. Маргерит никогда не покажет ее нам, поскольку подозрение покойного Леннокса в соучастии опозорит ее имя.

— Ей действительно дорога репутация. Она не захочет, чтобы еще одно пятно опорочило ее имя; достаточно и того, что ее называют Черной вдовой.

— Она замешана в убийстве, если мы найдем тело…

— Зачем Ленноксу закапывать тело в своем имении? Это было бы глупо.

— А где еще он мог его закопать? Он не мог забраться во владения адмирала Хэнкока и выкопать там могилу, чтобы похоронить сержанта.

Чарлз задумался.

— Прежде всего почему Леннокс убил солдата?

Ник опять настороженно оглянулся вокруг, затем, смущенно посмотрев на Чарлза, стукнул кулаком по стволу дерева.

— Леннокс был тайным сторонником Стюарта. Карл Стюарт, как тебе известно, имеет шпионов, которые останавливались в Леннокс-Хаусе. Видимо, Леннокс помогал им переправляться в Европу. Обо всем этом мне сказал Эмерсон.

— Невероятно! Ты думаешь, Маргерит имела к этому какое-то отношение?

Ник пожал плечами.

— Не знаю. Я очень надеюсь, что она невиновна, но кто может быть в этом уверен?

— Прежде всего Маргерит не шотландка и не католичка. И она не сторонница Стюартов.

— Это не имеет значения. Она была замужем за Ленноксом и должна была ему повиноваться. Как муж и хозяин, он мог заставить ее подчиниться даже против воли.

— Гм… — Чарлз задумчиво гладил сучок на коре дерева. — Так вот почему она наотрез отказывается снова выйти замуж. Возможно, он заставлял ее прятать шпионов… и она помогала ему закапывать убитого?

Они посмотрели друг на друга. Ник тихо выругался.

— Я, по правде говоря, не хотел заниматься этим расследованием, но когда Эмерсон попросил меня о помощи, я не смог отказаться.

— Ты друг Маргерит, Ник. Она верит тебе, а ты рыщешь по ее имению в поисках трупов! Значит, ты обыскивал тут все углы. Я же видел, как ты несколько дней назад вылезал из подвала с кувшином эля. У Маргерит есть для этого слуги.

Ник вздохнул.

— Единственным оправданием для меня служит то, что я, может быть, сумею доказать ее невиновность. Ради этого стоит пробираться сюда тайком с лопатой.

— Даже если это и происходило в прошлом, не думаю, что сейчас Маргерит принимает участие в тайной деятельности якобитов, — сказал Чарлз.

Ник кивнул.

— Согласен. Она не захочет нарушать законы, но как же Ренни? Он болтается возле ее дома слишком часто даже для старого друга ее мужа. Не предлагает ли он ей деньги за то, чтобы шпионы ночевали в ее погребе? Я заметил, что Маргерит с трудом сводит концы с концами.

— Не понимаю, почему она соглашается принимать Ренни, — вздохнул Чарлз. — Кажется, ей он не очень-то нравится.

— Может быть, он приходит к Софи Пирсон? — с надеждой предположил Ник.

— Софи никогда не показывается, если в доме гости. Сомневаюсь, что она интересуется Ренни или он ею. Хотя, возможно, они знали друг друга еще в Шотландии. По-моему, у Ренни есть там недвижимость.

— Тут кроется какая-то тайна! — Ник взволнованно хлопнул себя по бедру.

— Мне это не нравится.

— Подозреваю, что Маргерит связана с этим шпионским Промыслом якобитов. Ей было бы очень выгодно получать от них деньги.

Чарлз схватил Ника за камзол.

— Как ты смеешь даже думать, что Маргерит замешана в этом? — Он нахмурился. — Я не ожидал от тебя такого.

Ник криво улыбнулся, но Чарлз почувствовал, как он напрягся.

— У тебя еще не зажили кулаки, не так ли, Морти?

— Это не помешает мне сбить наглую усмешку с твоего лица.

— Успокойся, и давай рассуждать логично. Ты так поглощен любовью к Маргерит, что не способен и мысли допустить, что она может поддерживать связь с изменниками. Не забывай, что она наотрез отказалась от нашей помощи. Можно сказать, отвергла ее.

Чарлз пытался укротить бурю, бушевавшую в его душе. С одной стороны, он соглашался с Ником, с другой — ненавидел его за то, что тот мог всего лишь подумать, что Маргерит виновна.

— Мне следует вызвать тебя на дуэль за злые слова о Маргерит, за одну только мысль о подозрении, копошащемся в твоем крошечном мозгу.

— Так давай вызови! — усмехнулся Ник, пытаясь оторвать руки Чарлза от своего камзола. — Мы встретимся на рассвете с пистолетами в руках, а затем один из нас найдет подходящее местечко и похоронит другого. Как это сделал Леннокс, хотя подозреваю, что не джентльменская дуэль была причиной смерти его противника.

— Черт бы тебя побрал! — рассердился Чарлз и отпустил Ника. — У тебя дьявольски холодные сердце и голова.

— Я реалист, — ледяным тоном проговорил Ник, — а ты мечтатель. С дьявольски вспыльчивым нравом.

— По крайней мере я не хочу думать плохо о своих друзьях, особенно о тех, кого я знаю всю жизнь, как Маргерит.

Ник пнул ногой дерево, вымещая на нем свое огорчение.

— Ты не единственный, кому хочется добиться любви Маргерит, но я вижу ее недостатки и знаю, как ненадежна человеческая совесть. Она не такой ангел, каким ты ее представляешь.

— Ты бы не разглядел ангела, даже если бы он стоял перед тобой! Ты так переполнен гневом, что во всех ищешь пороки.

— И что же в этом странного? Я не был рожден наследником графского титула, как ты. Я родился в канаве, и мой джентльменский вид — только вид.

— Что за чушь! Ты прожил как джентльмен большую часть своей жизни.

— Ты ничего не знаешь о голоде и вражде, убийцах и грабителях, готовых лишить тебя жизни за грош.

Чарлз в отчаянии развел руками.

— Но эта жизнь давно закончилась для тебя!

— Возможно. Но есть вещи, которые трудно забыть. — Ник ударил кулаком по дереву.

Чарлз положил руку на плечо друга.

— Не надо. Не надо копаться в прошлом как в куче мусора. Твой отец считал тебя своим сыном наравне с Итаном.

— Не велика честь быть братом Итана, — презрительно фыркнул Ник.

— Послушай…

— Давай прекратим этот разговор, — перебил его Ник. — Он ни к чему не приведет. Гнев так долго разъедал мою душу, что для тебя, старина, ничего хорошего не осталось. Забудем об этом и поедем ко мне. Я припрятал бутылочку превосходного бренди для такого тяжелого вечера, как сегодня.

— Да, вечер был не из приятных, — кивнул Чарлз, — и я боюсь, он не последний.




Глава 14


Маргерит нашла еще одно письмо от тайного возлюбленного. Теплая волна прокатилась по ее телу. Жажда его объятий делала ее нетерпеливой, и она быстро пробежала глазами. Последнюю строчку она прочитала вслух:

— «Приходи на луг на закате». О, как же я хочу тебя видеть! — воскликнула она и вдруг задумалась. Как и когда она влюбилась в разбойника, в преступника? И покраснела, сознавая свою беспечность и недостаток здравого смысла. Однако… каким-то образом он освободил ее, сделал счастливой после стольких лет отчаяния.

Она осмелела, стала храброй, начала радоваться жизни… и пойдет на свидание. Должна пойти. Скоро страсть перегорит, и он будет искать новых приключений. Маргерит удивилась, почувствовав боль от этой мысли. И все же она ему благодарна, ведь он помог ей возродиться к жизни.

«У этого приключения нет будущего, а у тебя должно хватить ума, чтобы понять это», — сказала она себе по дороге к дому. Заперевшись в будуаре, она еще раз прочитала письмо.






Моя дорогая, сердце мое!

Я покинул тебя, я должен был уйти до того, как утренний свет убьет нашу любовь и вместе с ней принесет неловкость и стыд. Я уходил, а мое сердце пело, я был полон воспоминаний о твоем прекрасном теле, твоей сладостной любви. Надеюсь, ты вспоминаешь меня, ибо я оставил тебе свое сердце. Без него нельзя жить. Или ты отдашь мне свое сердце, чтобы я берег его, или я умру, оставив тебе свое. Я уже страдаю и томлюсь без тебя и только желаю, чтобы время проходило быстрее и я увидел бы твои золотистые янтарные глаза — окна твоей души, в которой спрятаны все твои тайны и мысли. Я хочу знать их. Единственное мое желание — сгореть в пламени твоей любви… Любимая, приходи на луг на закате.

П.р.





Глубокий вздох вырвался из ее груди, и она смахнула слезинку. Никто не умел писать таких трогательных слов, кроме, может быть, Б.К. Роуза, но он — или она трогали сердца всех, а не только ее.

Уже наступил вечер, когда появился мистер Ренни. На его челюсти красовался лилово-синий синяк, расплывшийся на добрую половину лица — до щедро напудренного парика.

— У меня нет времени принимать вас, мистер Ренни, — заявила Маргерит, когда он направился к ней, тяжело ступая по голому полу, и повернулась к нему спиной.

Его шаги зловещим эхом прокатились по комнате. Бетси в нерешительности остановилась около дверей, Маргерит знаком приказала ей уйти. Она не могла допустить, чтобы служанка слышала разговор с этим негодяем.

— Я вам сказала, что мне не о чем с вами говорить, мистер Ренни.

— А мне есть о чем, — прошепелявил он, с трудом двигая разбитой челюстью.

Он окинул взглядом пустую гостиную. Светлые квадраты на стенах свидетельствовали о том, что там совсем недавно висели картины, а на полу виднелись царапины от мебели, которой уже не было. Он прижал ладонь к щеке, чтобы унять боль.

— Я вижу, вы не теряли времени даром, пока меня не было.

— Я живу по своим правилам, а не по вашим, — холодно заметила она, повернувшись к нему. — А теперь прошу покинуть мой дом. — Маргерит взглянула на часики, приколотые к корсажу, и подумала, что Полуночный разбойник наверняка уже ждет ее. Она должна поскорее избавиться от Ренни.

Он стоял заложив руки за спину. На его лбу собрались складки, и Маргерит чувствовала исходящую от него злобу. Он сдерживался, но от этого становился еще опаснее. Зная, что он способен ее убить, она шагнула к двери.

— Я хочу, чтобы вы отдали мне деньги, которые получили за ваше… нет, за принадлежавшее Литгоу имущество, — тихо проговорил он с ледяным блеском в зеленых глазах.

— Вы опоздали, мистер Ренни. Я уже распорядилась оплатить все срочные долги, и, к сожалению, вам ничего не осталось.

— Вы лжете!

— Во время нашего последнего разговора вы не возражали против продажи мебели. Я действовала быстро, как вы и предлагали, и мой банкир был в курсе моих дел. — Она заговорила увереннее. — На этот раз вы пришли напрасно, мистер Ренни. Вы меня больше не запугаете. — И она поспешно отступила.

Ренни догнал ее и встал у двери, отрезая ей путь к бегству.

— Не спешите, я еще не закончил с вами! Вы бы отдали мне деньги, если бы я не лежал в это время в постели, страдая от ужасной боли.

— Если вы ищете сочувствия, то вы его не дождетесь. В вашем лице сейчас даже больше жизни, чем в вашей обычной мертвецкой маске.

Он улыбнулся, чуть шевельнув губами, и в этой улыбке была угроза.

— Никогда не слышал, чтобы вы так говорили, Маргерит. Куда девалась любезная хозяйка, которую я знал и любил?

Лицо Маргерит вспыхнуло:

— Не смейте произносить слово «любовь» в моем присутствии, мистер Ренни! Мне противно слышать его из ваших уст. Вы никого не любите, кроме самого себя.

Шорох у двери прервал ее обвинительную речь. В комнату вошла Софи, бледная как привидение.

— Я услышала голос мистера Ренни. — Она подошла и встала рядом с ним, глядя на него с надеждой и восхищением.

Маргерит почувствовала себя загнанной в угол, но сдаваться не собиралась.

— Софи, этот спор касается только мистера Ренни и меня. Вам лучше его не слышать.

Софи не обратила внимания на ее слова. Она ухватилась за темно-красный камзол Ренни, и он поморщился. Очевидно, у него болела рука.

— Вы должны заставить ее выслушать вас, Монтегю. Она продала все, чем дорожил Литгоу, и…

Маргерит потеряла терпение, ей хотелось, чтобы эта женщина замолчала.

— Ничего из ваших вещей не было продано, Софи, а остальное Литгоу оставил мне.

— Она не уважает наше шотландское наследие, — продолжала Софи, не отрывая взгляда от холодного лица Ренни. — Вы должны внушить ей это уважение.

— Дело уже сделано, Софи, — вздохнул Ренни, глядя на нее тяжелым как гранит взглядом. — Даже если я возмущен тем, что она растоптала имя Леннокса, мебель все равно уже не вернуть. — Он потрепал Софи по руке, лежавшей на его рукаве, и в его глазах сверкнул хитрый огонек. — Вы знаете, что Маргерит намерена продать имение Литгоу и переехать в маленький дом?

Софи, кивнув, бросила злобный взгляд на невестку.

— Да… мы говорили об этом, и я наотрез отказалась от этого варианта.

— Может быть, у мистера Ренни есть какая-нибудь родственница, которая была бы рада предложить вам место в своем доме, Софи? — сказала Маргерит. От враждебности, волнами исходившей от ее мучителей, у нее начали дрожать колени.

Софи смотрела на нее расширенными от изумления глазами, даже рот у нее открылся.

— Сердца у вас нет, Маргерит, если вы можете мне предлагать такое! Я не собираюсь жить униженной, бедной родственницей. — Она закрыла лицо руками и выбежала из комнаты.

Маргерит тяжело вздохнула. Впереди ее ожидала еще одна сцена.

— Послушайте, мистер Ренни, по-моему, вы наделали достаточно шума для одного вечера. Не могли бы мы поговорить в другое время?

Он двинулся к ней, устрашающе стуча каблуками по деревянным половицам.

— Нет… вы должны обещать мне половину денег от продажи имения. Если вы сегодня не дадите мне такого обещания… я сумею уничтожить вас и оставить все наследство Леннокса Софи. Думаю, с ней я скорее найду общий язык.

Маргерит и раньше думала о его угрозах, но не знала, что предпринять. Она понимала, что он не перестанет ее преследовать, пока у нее остается хоть что-то ценное. Мурашки пробежали по ее спине, когда он подошел так близко, что она почувствовала запах вина. Он устремил на нее гипнотизирующий взгляд. Она вздернула подбородок и расправила плечи, собирая все остатки храбрости, так необходимой ей в эту минуту.

— Я приняла решение, мистер Ренни. Вы больше не получите от меня ни пенни. Мое терпение на исходе, и, если вы снова будете мне угрожать, я все расскажу капитану Эмерсону. Он джентльмен и выслушает мой рассказ о том, как вы участвовали в убийстве сержанта. Может быть, он посадит меня в тюрьму за то, что я позволяла использовать свой дом как приют для шпионов — против моей воли! — но зато он узнает правду о вашем участии в убийстве. Вас повесят рядом со мной в Тайберне, и последней буду смеяться я.

Побледнев от ненависти, он протянул руку и с силой сжал ее подбородок. Он мог бы свернуть ей шею, и она это знала. Боль пронзила ее, но она не поморщилась и не отвела взгляда от его застывшего лица.

— Донесите на меня, — предложила она. — Мне все равно. Вы ничего не выиграете.

Держа ее за подбородок, он откинул ее голову назад. Она закрыла глаза в ожидании самого страшного, но когда она открыла их вновь, на ее лице лишь горели отпечатки его пальцев.

— Ты еще пожалеешь об этом. — Он оттолкнул ее и вышел, хлопнув дверью. Его тяжелые шаги раздавались в холле. Только когда за ним закрылась входная дверь, Маргерит смогла вздохнуть.

Если Ренни все-таки донесет на нее, то, похоже, у нее останется мало времени до появления капитана Эмерсона, который придет ее арестовать. Она взглянула на часы. Десять часов. Солнце почти час как зашло. О Боже! Разбойник, наверное, уже ушел. Она поспешила к черному ходу, забыв о своих неприятностях. Но тут она вспомнила о Софи. Ей хотелось как-то сгладить вражду в их отношениях, и Маргерит побежала наверх. Ее сердце стремилось к разбойнику, но ему придется подождать.

Она постучала в дверь комнаты Софи, но в ответ услышала приглушенные рыдания. Дверь была не заперта, и Маргерит вошла. В колеблющемся свете свечи она увидела съежившуюся фигуру, лежавшую на кровати с золотистым узорчатым пологом. Маргерит приблизилась к ней, и Софи, вздрогнув, отшатнулась от нее, словно увидела призрак.

— Софи, я пришла не спорить. Я вижу, как вы несчастны. — Не ожидая приглашения, Маргерит села на край постели. — Вы должны понять, что мистер Ренни хоть и шотландец, но не настоящий друг. Он не поможет вам, даже если пообещает, и без колебаний, если сумеет, отберет все, что вы имеете.

— Вы ничего не знаете о нас, шотландцах. Мы держимся друг за друга и помогаем друг другу.

Маргерит достала чистый носовой платок и, смочив его водой из кувшина, стоявшего на умывальнике, приложила к лицу Софи, несмотря на ее протесты. Ей пришлось потрясти ее за плечо, чтобы заставить выслушать.

— Послушайте: если мы не будем держаться вместе, поддерживать друг друга, мистер Ренни разорит нас обеих; он уничтожит все, ради чего трудился Литгоу. Вы же не хотите этого, правда? Мне нужна ваша поддержка, Софи. Не отворачивайтесь от меня. Я ничем не заслужила вашего презрения. Признаюсь, я не такая, как вы, может быть, не так почтительна и богобоязненна, как Литгоу, и слишком легкомысленна, по вашему мнению, но я не злая. Я не желаю вам плохого.

Маргерит, нахмурившись, ждала, что ее золовка смягчится. Сколько раз она пыталась примириться с Софи — только потому, что та жила у нее и без ее поддержки оказалась бы совершенно беспомощной.

— Посмотрите на меня!

Софи неохотно отвела руку от лица и из-под покрасневших распухших век взглянула на Маргерит. Ее враждебность исчезла, но в глазах еще оставались следы неприязни и нерешительности.

— Вы моя сестра. Мы не выбирали друг друга, но нам надо найти выход из создавшегося положения, — уговаривала ее Маргерит. Она устало вздохнула — ну как заставить Софи уступить? — Ради нас самих, ради каждой из нас.

Софи кивнула, губы у нее дрожали, она была готова вновь разрыдаться.

— Мне страшно.

— Мне тоже. Но нас двое, и у нас есть еще Прюнелла. Нам остается лишь объединиться. Никто не поможет нам, кроме нас самих.

— Да… — неуверенно произнесла Софи и принялась вытирать глаза.

Маргерит снова смочила платок и приложила его ко лбу Софи.

— Завтра у вас будет болеть голова. Оставьте платок на пару часов.

— Я ужасно себя вела, — зарыдала Софи. — Но я чувствую себя такой несчастной. Я знаю, у вас добрые намерения, но я очень сильно тоскую по Литгоу! Он один знал, как я жила раньше и как строги были правила в нашем доме.

— Но вы не должны жить прошлым. Попробуем стать друзьями?

Софи посмотрела на нее безжизненным взглядом и отвела глаза, неохотно прошептав:

— Хорошо.

Маргерит пришлось удовлетвориться этим. Не было уверенности, что удалось преодолеть неприязнь Софи, но она сделала правильный шаг. Ей надо было только, чтобы Софи пошла ей навстречу. Может быть, со временем они подружатся.

Запыхавшись, Маргерит прибежала на луг. Она огляделась, но ничего не увидела, кроме зловещих темных теней. На этот раз она не испытывала радостного возбуждения, как во время их предыдущей встречи. Она опоздала на свидание. Ему надоело ждать, и он ушел.

От разочарования у нее сжималось горло, а глаза налились слезами. Ей так хотелось вырваться из мрачного Леннокс-Хауса, хотя бы на несколько минут, но сегодня этому желанию не суждено было сбыться. Скорее всего разбойник отправился одерживать новые победы. У нее больше не будет тайных минут блаженства.

Необычно жаркая, душная ночь была наполнена запахами нагретой земли и цветов. Маргерит прошлась по лугу и подождала полчаса, но возлюбленный не появился. С тяжелым сердцем она вернулась в дом и закрылась в спальне. Она раздевалась, и слезы текли по щекам.

«Не будь такой дурой, — приказала она себе. — Не стоит себя жалеть».

Она расчесала волосы, заплела их на ночь и надела ночную рубашку. Затем задула свечу и легла в постель. Влажный ветерок шевелил занавеси на открытых окнах. В воздухе чувствовалось приближение грозы. Вскоре вдалеке раздались раскаты грома. Гроза развеет ее хандру, и она уснет с легким сердцем.

Она взбила подушку и, положив на нее голову, закрыла глаза. Но сон не шел, ее одолевали навязчивые мысли о Монтегю Ренни. Она осмелилась противостоять ему, а как он отомстит ей? Он ни перед чем не остановится, чтобы разрушить ее жизнь.

Если бы ее повесили, все перешло бы к Софи. Ренни нетрудно будет убедить ее, что деньги по праву принадлежат ему.

— К черту все! — громко сказала Маргерит. — Я уеду в Европу, пока есть возможность.

В то же время она понимала, что не может бросить своих домочадцев. Они не должны страдать из-за измены Литгоу. Вопрос только в том, когда явится капитан Эмерсон: сегодня ночью, или на рассвете, или на следующей неделе, — если Ренни все-таки решил на нее донести.

Гроза приближалась. Маргерит села, опершись на подушки и уткнувшись подбородком в колени. За окном в темно-лиловом небе мелькали серебряные молнии. И вдруг белые занавески зашевелились, и в окне возникла темная фигура.

— Кто вы? — хриплым от страха голосом спросила Маргерит.

— Маргерит? — услышала она осторожный шепот разбойника.

— Это ты! Ты осмелился войти в мой дом без разрешения! — воскликнула она возмущенно. От пережитого страха она так ослабла, что не могла подняться $ постели. Все еще дрожа, она смотрела, как он приближается.

— Я опоздал на свидание. Ждал тебя, но потом понял, что мы разминулись. — Он говорил шепотом, и Маргерит это обрадовало, ибо она не хотела, чтобы Прюнелла и Софи узнали о дерзком поступке ее возлюбленного.

— Я ходила туда. — Дрожащими руками она взяла трутницу, высекла искру и зажгла свечу. Она увидела, что он стоит в тени в изножье ее кровати, одетый во все черное, кроме перчаток, и маска скрывает его лицо, которое ей так хотелось увидеть. Он улыбался.

— Я не мог не прийти, Маргерит. Я решился на этот шаг, когда понял, что мы не встретимся на лугу. Ты сердишься за мою дерзость?

Она не могла на него сердиться.

— Нет, — прошептала она, и дрожь возбуждения пробежала по ее спине. Жар, охвативший тело, заставил откинуть одеяло и соскочить с постели.

Окна задрожали от раската грома, и молния осветила его лицо. Все живое застыло в ожидании освежающей грозы.

Они шагнули навстречу друг другу. Стоя рядом, но не касаясь его, Маргерит упивалась его близостью, ей стало удивительно легко.

— Как жаль, что ты преступник, — тихо посетовала она. — Как бы я хотела, чтобы ты был джентльменом и мог открыто ухаживать за мной, а не встречаться тайно по ночам.

Он ничего не ответил, только осторожно коснулся ее лица, затем обнял и прижал к себе. Она почувствовала слабый запах кожи, лошадиного пота и чуть кисловатый запах… чернил?

— Не писал ли ты еще одну любовную поэму для меня? — спросила она, прижимаясь лицом к его плечу.

— Нет… но, если хочешь, я мог бы прочитать тебе кое-что.

Она подняла лицо, ожидая поцелуя, и их губы встретились. За окном гремел гром, но ярче молнии была их вспыхнувшая страсть. Маргерит, развязав его плащ, отбросила в сторону, расстегнула длинный ряд пуговиц на жилете и приложила руки к теплой груди. Она слышала, как сильно бьется его сердце под белой полотняной рубашкой.

С тихим смехом он поднял ее и отнес на кровать. Торопливо освободившись от сапог, он отшвырнул их, и раскат грома заглушил шум. Молния осветила его улыбающееся лицо, когда он скользнул в постель.

Ей хотелось бы владеть даром читать его мысли, понять, что скрыто под этой вызывающей улыбкой, но он скоро заставил ее забыть обо всем.

Чарлз нежно ласкал ее, целуя соски. Гладил уже знакомое тело, чувственный изгиб спины, соблазнительные бедра, длинные ноги, мягкие ямочки под коленями. Упиваясь ароматом ее тела, он покрывал поцелуями невероятно нежную кожу бедер, прятавших то местечко, где хранились ее женские тайны. Он любил Маргерит больше жизни.

Чарлз ласкал языком чувственный бугорок, заставляя ее стонать от наслаждения. Его тело требовало сладостного освобождения, и он, с трудом сдерживая себя, мечтал, забыв обо всем, слиться с ней в единое целое. Хотя бы на мгновение. Кровь стучала у него в висках, приказывая поторопиться. Но он не будет спешить. Он прижался губами к ее животу, пьянея от аромата, и взял в ладони ее груди.

Она вскрикнула, когда его нежные ласки стали нетерпеливо-грубыми, выгнулась навстречу и, обхватив его ягодицы, заставила войти в нее.

Она вбирала его в тесную влажную глубину, и он стонал от наслаждения и целовал ее шею и вспухшие губы, которые казались ему сочными, как персик в жаркий день.

— Боже, ты убьешь меня, — прошептал он, на мгновение оторвавшись от ее губ, и вдруг почувствовал, как мягкая податливая глубина с неожиданной силой сжала его плоть, и Маргерит, выгнувшись, содрогнулась в остром наслаждении. Он уже не мог сдержать себя; он тонул, взлетал ввысь и снова падал вниз в не менее сильном освобождении.

Наконец огненные волны, проносившиеся по телу Маргерит, начали затихать, и она только изредка вздрагивала, успокаиваясь.

— О-о-ох, — выдохнула она, прижимаясь к его шее и чувствуя, как его кровь пульсирует под ее щекой. Он наклонился к ней.

— У меня… нет слов, — прошептал он и погладил ее по волосам. — Так хорошо, так чудесно.

— Так чудесно, — повторила она и поцеловала его шею, не желая покидать его объятий. Ни сейчас, никогда.

— Нас соединили небеса, — прошептал он. Она беспокойно пошевелилась.

— Но люди не одобрят наших отношений.

— Наши отношения выше условностей; не оскверняй нашу любовь житейской мелочностью.

— К сожалению, эти минуты занимают лишь малую долю времени в нашей жизни. Мы не можем этого изменить.

— Лучше один раз познать истинную любовь, чем не знать ее никогда. — Он с таким благоговением взял в руку ее грудь, словно она заслуживала его особого внимания и восхищения.

— Как я могу любить тебя, зная, что ты никогда не придешь ко мне без маски? — прошептала она, касаясь его лица. — Пожалуйста, сними ее.

Вздохнув, он приподнялся, задул свечу и развязал маску. Она упала на пол.

Маргерит медленно провела пальцами по его лицу, его веки были опущены, а губы крепко сжаты. У нее возникло странное ощущение… мелькнула какая-то мысль, словно предупреждающе звякнул колокольчик. Она ощупала высокие скулы, щеки, требовавшие бритья, — все, что должны были запомнить ее пальцы.

Он спрятал лицо у нее на груди и начал ласкать ее тело, и скоро она снова поплыла по волнам страсти, и все мысли исчезли. Он был рядом; он доставит ей такое наслаждение, какое может дать только он один — и чего же еще желать? Ей был преподнесен щедрый дар, и она с радостью возвращала его.

— Я люблю тебя, — прошептал он, снова даря ей блаженство. — Помоги мне Бог, я люблю тебя.

Она забыла обо всем и все глубже погружалась в сверкающий мир, принадлежавший только им двоим. Его страсть не знала предела, он жаждал познать ее всю, и она с удовольствием утоляла эту жажду.




Глава 15


Маргерит проснулась от громкого раската грома. Дождь стучал по стенам дома и врывался в раскрытое окно. Полуночный разбойник спал, навалившись на нее, его мускулистые бедра прижимали ее к матрасу. Она выбралась из постели и подошла к окну, собираясь его закрыть. На полу она обнаружила свою ночную рубашку, надела ее и зажгла свечу, стоявшую у кровати.

Пламя затрепетало на сквозняке, растаявший воск образовал причудливые фигуры на подсвечнике. Маргерит смотрела на обнаженное тело своего тайного возлюбленного, восхищаясь его великолепной фигурой. Он что-то пробормотал во сне и перевернулся, отбросив руку на ее сторону постели.

Она ахнула и зажала рот рукой.

— Чарлз!

Он приоткрыл один глаз и бессмысленно посмотрел на нее.

— Э-э-м-м… — промычал он и кашлянул.

— Чарлз, ты мерзавец! Проклятый обманщик, двуличный негодяй! — Она схватила подушку и начала его колотить. Он откатился в сторону и прикрыл лицо руками.

— Маргерит, — удалось ему произнести между ударами. Наконец он отобрал у нее подушку и бросил в угол. — В чем, черт возьми…

И вдруг он понял причину ее гнева. Он провел рукой по лицу и взглянул на свое голое тело. Парик и маска валялись на полу вместе с его одеждой.

— Похоже, ты узнала мой секрет, — виновато улыбнулся он.

Она подумала, что сейчас лопнет от гнева.

— Да как ты можешь делать вид, будто ничего не случилось?

— Ничего не изменилось после вчерашнего, не так ли? Наша любовь была восхитительна; ты отдала мне себя, а я отдал тебе себя.

— Я думала… — Она хотела сказать, что думала, будто отдалась Полуночному разбойнику, но это прозвучало бы нелепо — выходит, только преступник мог завоевать ее любовь? Она взмахнула рукой и что-то проворчала себе под нос. Расхаживая по комнате, она бросала сердитые взгляды на старого друга, который так бессовестно ее обманул. — Черт бы тебя побрал, Чарлз! Ты украл мое согласие. Если б я знала, я никогда бы не впустила тебя в свою постель.

— Но грабителя, чужого человека, ты впустила в свою постель? — насмешливо спросил он и встал. Он подошел к окну с мокрыми от дождя занавесками и встал рядом с ней. Она знала, как великолепно его обнаженное тело, и, стараясь не смотреть на Чарлза, уставилась в окно.

— Это было просто, — дрожащими губами произнесла она. Она ненавидела себя за то, что не может скрыть своих чувств. — С разбойником я могла быть сама собой, чувствовать себя свободной. Он не требовал от меня ничего, кроме любви.

В комнате повисла тишина. Чарлз глубоко вздохнул. Маргерит смотрела, как взволнованно вздымается его грудь.

— Разбойником был я, Маргерит. Я встречался с тобой на лугу, и я писал тебе письма. Я помогал вытащить твою карету из грязи. Наша любовь была прекрасна, свободна от преград, которые, как ты воображала, помешали бы тебе любить меня таким, какой я есть.

— Ты притворялся! Ты изображал другого человека, чтобы меня соблазнить. Я не могу простить такую подлость. — Она сжала кулаки, готовая броситься на него.

— Ты жаждала романтики, и, поскольку не принимала моих ухаживаний, я был вынужден искать другой путь к твоему сердцу. Все очень просто.

— Совсем не просто! — Она взглянула ему в лицо и увидела, что он покраснел. Похоже, он страдал от своего унижения, но это ничего не меняло. — Но почему разбойник? Ты мог изобразить кого угодно.

— Тебя волновал он, и я подумал: вот подходящая фигура. У него романтичная манера выражаться, и это могло тронуть твое сердце. И я принял решение стать Полуночным разбойником, чтобы тебя завоевать.

— Такое нельзя простить! Это обман и предательство, Чарлз, и я ненавижу тебя за это. — Она ударила его по щеке. — Ты разрушил мою мечту.

— Я осуществил твою мечту, — поправил он, прижав руку к щеке. — Перестань бушевать. Теперь, когда ты раскрыла мою тайну, мы можем любить друг друга открыто.

— Я не хочу иметь с тобой ничего общего, ты поступил со мной подло! — с упреком посмотрев на него, бросила Маргерит.

— Ты признала, что тебе нравились мои письма, и ты, бесспорно, получила удовольствие от этой ночи. Какая разница, кто возбудил твои чувства словами и ласками?

— Это был ты! И в этом вся разница! — закричала она и подняла кулачки. — Ты обманул меня.

Он схватил ее за запястья и медленно, преодолевая ее сопротивление, притянул к себе.

— Я пишу стихи лучше этого блохастого разбойника с большой дороги, — прошептал он. — Я могу писать такие письма, от которых у тебя закружится голова, по одному каждую неделю до конца нашей жизни.

— Ты так уверен, что я сдамся? — удивилась она, и ее глаза наполнились слезами. Она задыхалась от возмущения и еще какого-то непонятного чувства. — Но я не стану больше читать твои письма, Чарлз. Теперь, когда я знаю, какой ты притворщик.

— Я смогу пересказать тебе эти письма, — не сдавался он.

— А я заткну уши!

Он обнял ее прежде, чем она успела отстраниться. От его разгоряченного тела слегка пахло кожей и крахмалом, пудрой и мускусным мужским запахом, от которого у нее дрогнуло сердце.

Какая у него нежная кожа — мягче лайковой перчатки, думала она, и такие твердые мускулы. Он может сломить ее. Ей было трудно дышать, все ее чувства устремлялись к нему. Как в тумане она слышала его успокаивающий голос:

— Почему так случилось, Маргерит, что ты готова принять любовь незнакомого человека, а не джентльмена, который знает и любит тебя? Ты не считаешь, что это несколько странно? Ты не задумывалась над этим?

— Не твое дело, — сердито ответила она, хотя в душе признавала его правоту. Почему этот знакомый мир до сих пор казался ей похожим на тюрьму?

— Мое, поскольку это касается меня. Я думаю, что тебе никогда не позволяли задуматься над тем, кто ты есть. Тебя передавали от отца к мужу, как багаж без наклейки, содержавший только твою красоту и женственность. — Он отстранил ее, чтобы посмотреть в лицо. Она отвела глаза, хотя и знала, что он увидит слезы, льющиеся из ее глаз. Он осторожно провел пальцем по ее мокрой щеке. — Разве это не правда?

Она кивнула, к печаль сжала ее грудь, вызвав новый поток слез. Она вытерла ладонью лицо.

— Да… наверное. Я была товаром для отца, но оставалась собой. Когда я вышла замуж, обнаружила, что у Литгоу есть кое-что важнее жены — его религия. — Ее голос дрогнул. — Его религия была суровой и жестокой. Все было грехом, начиная от громкого смеха и кончая любовными играми в постели.

Она видела в глазах Чарлза сочувствие и понимание, но, как ни странно, чувствовала себя от этого еще более несчастной.

— Наверное, Литгоу никогда не смеялся? — спросил он, смешно наморщив брови.

Она сделала гримаску.

— Это не относится к делу, но я жила с ним как в тюрьме. Он сам создал для себя тюрьму.

— Он применял силу? Отвергал тебя?

— Нет, — покачала она головой, — но он внушил мне отвращение к замужеству, и мне трудно от этого избавиться. Он внушил мне отвращение к самой себе — по его мнению, мои плотские желания делали меня нечистой. Он говорил, что мое желание… близости неприлично.

— А я думаю, что еще никогда не обнимал такого любящего существа. Твоя страстность — мечта любого мужчины, и ее нельзя подавлять. Я хочу слышать твой смех и смотреть, как ты танцуешь. Мне хочется снова видеть тебя счастливой. И не нужны тайные свидания на лугу с незнакомцем в маске. — Он взял ее за руки и заставил посмотреть ему в лицо. — Ты не должна стыдиться своих желаний, Маргерит.

— Да… ты прав, но трудно стереть клеймо греха, с которым я жила долгое время. Мне нужно освободиться.

— Ты свободна. Что мешает тебе? Или кто?

Она отвела взгляд. Его голубые глаза видели слишком много, слишком глубоко заглядывали в темные уголки ее души. Забота Чарлза добавила к ее переживаниям еще и чувство вины.

Это рассердило ее, ибо он обманом пробрался в ее постель. Он должен чувствовать себя виноватым, а не разыгрывать роль участливого советника.

— Я не нуждаюсь в твоих советах! По правде говоря, меня возмущает твоя настойчивость и уверенность в том, что я брошусь в твои объятия, умоляя о любви. Ведь ты меня скомпрометировал.

— Я готов жениться на тебе хоть сегодня. Ничего другого я и не желаю.

— Но меня это не интересует, — брезгливо проговорила она. — Да будь ты последним человеком на всей земле, я не вышла бы за тебя! Ты не имеешь права указывать, что я должна делать.

Она увидела, как лицо его потемнело от обиды и гнева.

— И не жалей меня! — добавила она. — Я устрою свою жизнь… без помощи таких, как ты.

В развевающейся ночной рубашке она решительно направилась к кровати, собрала его одежду, включая парик и маску, и швырнула ему.

— Одевайся и уходи! Можешь вылезти в окно, раз уж ты влез через него. Надеюсь, на тебя рухнет дерево и раздавит.

— Такой жестокости я не заслужил, — тихо произнес Чарлз. — Если ты не умеешь слушать правду о себе, мне тебя жаль. Какое будущее ожидает тебя, если ты отвергаешь любовь?

— С тобой — никакого, нищий мечтатель! — крикнула она, не заботясь о том, что ее услышат Прюнелла или Софи.

Его глаза гневно блеснули.

— Не упрекай меня за бедность. Богатство и деньги не имеют никакого отношения к любви.

Она уже жалела, что сказала это, но его обман было слишком тяжела и больно пережить.

— Я не хочу слышать от тебя слово «любовь»! Если услышу, то никогда больше не стану разговаривать с тобой. Если ты думаешь, что заманить меня в свои объятия — лучший способ повести к алтарю, то ты горько ошибаешься.

— Жениться на грубой, жестокой женщине было бы большой ошибкой, — равнодушно заметил он. — Ты разрушишь все хорошее, что будет в жизни. Не накажи себя сама, Маргерит.

Он надел свой темно-коричневый жилет, черный камзол с медными пуговицами и оправил широкие обшлага. Расправив плечи, он похлопал по карманам, ища белые перчатки.

«Бог мой, как он красив», — подумала она. Он держал ее в объятиях и возносил к таким высотам любви, которых она никогда не знала. И он больше никогда не обнимет ее, она больше никогда не ощутит пьянящую сладость его поцелуя. Она оттолкнула настоящего человека, отдав свое сердце призраку. Если бы только он не обманул ее, если бы не давал добрых советов! Он вызывал у нее отвращение.

Его лицо посуровело, на нем не осталось и следа улыбки, которая недавно искрилась в его глазах.

— Прощай, Маргерит. Твоя злость превратит тебя в унылую старую деву.

Он надел треуголку и завернулся в плащ.

Она неподвижно стояла и затаив дыхание смотрела на него. Он подошел к окну и распахнул его. Бросив на нее последний взгляд, он перекинул ноги через подоконник и исчез.

— Чарлз! — позвала она, но ответом ей была тишина.




Чарлз проклинал себя за уверенность, что после бурной ночи любви Маргерит будет принадлежать ему. Он шел по мокрой траве к роще, где ждал его Гром. Воздух был напоен влагой, и его лицо и одежда покрылись каплями росы. С деревьев с тихим шорохом стекали капли дождя, и только они одни и нарушали тишину, воцарившуюся на земле.

Если б он не заснул, если б ушел сразу же после того, как они утолили свою страсть… Он не смог заставить себя уйти. Он так долго мечтал заснуть рядом с ней. И это его погубило.

«Идиот! — обругал он себя. — Ты совершенно неправильно себя повел. Надо было возбудить ее чувственность, заставить взять все обвинения назад!» Гордость. В решающие минуты в нем просыпалась неукротимая гордость. И в ней тоже.

Погруженный в свои мысли, разрываемый противоречивыми чувствами, он шел по тропинке. Он уже видел темный силуэт Грома, слышал его громкое хрумканье. И тут темная фигура преградила ему путь, и прежде чем он понял, что произошло, страшный удар обрушился на его голову.




Глава 16


Капитан Эмерсон не пришел, чтобы арестовать ее. Пока не пришел. Утром после ухода Чарлза Маргерит в панике металась по террасе. Он ушел; вполне вероятно, она теперь долго не увидит его, а когда они встретятся, будут вести себя как чужие.

Она пыталась разобраться в причинах своего беспокойства и наконец признала, что во всем виновата ее жажда любви. Она не смогла бы простить Чарлзу его двуличие, но забыть мужчину, с которым испытала наслаждения любви, было не так-то просто. Она уже тосковала по его объятиям — объятиям Чарлза, а не призрачного возлюбленного. Он пробудил в ней страсть, которую она не могла в себе подавить.

Как и вся природа вокруг нее, Маргерит расцвела словно по мановению волшебной палочки. Несмотря на то что продолжала жить в доме, сохранившем тяжелую атмосферу, она вырвалась на свободу, разрушив стену, которой ее муж окружил ее, осуждая каждый ее шаг и читая ей нравоучения.

После недавней грозы в саду все буйно росло и цвело, каждый уголок радовал глаз свежей яркой зеленью, тут и там мелькала в траве россыпь лютиков и колокольчиков, а по краям дорожек пестрели красные, розовые, белые, бледно-желтые цветы душистого горошка. Самое прекрасное время года, думала Маргерит. Если бы и она могла устроить свою жизнь так же гармонично, как это делала природа в ее саду — без всяких осложнений.

Погруженная в мысли о любви, Маргерит вздрогнула, услышав звонкий женский голос:

— Вот вы где, Маргерит. Я никого не увидела и позволила себе войти.

При виде маленькой кругленькой фигурки Эмилии Уэттерби с таким же круглым мопсом у ног, Маргерит рассеянно улыбнулась. Эмилия приехала посплетничать о Чарлзе?

— Эмми, какой сюрприз! Бетси ушла с Прю в деревню, Софи уехала кататься. Я совсем одна, если не считать слуг на кухне.

Эмми бросила на нее проницательный взгляд.

— Маргерит, у вас усталый вид, вы бледны. Что-то случилось?

— Нет, я просто плохо спала ночью.

Маргерит посмотрела на доброе морщинистое лицо, обрамленное кружевами пышного чепца. Платье на Эмми было украшено оборками на рукавах и корсаже. Юбка из голубой тафты на кринолине по ширине почти равнялась росту Эмми. Плечи украшала голубая шелковая шаль, а в руках она держала зонтик, оберегавший ее от солнечных лучей. Джорджи медленно прогуливался по террасе, брезгливо обнюхивая все углы и фыркая. Наконец он ухватил подол платья Маргерит.

— Пойдемте в дом, Эмми, я угощу вас хересом. Или вы предпочитаете лимонад?

Эмми оглянулась по сторонам, как будто желая убедиться, что на нее никто не смотрит, и смущенно посмотрела на Маргерит.

— Я знаю, что это не подобает благородной даме, но я страшно люблю эль. Холодный эль в жаркий день.

Маргерит рассмеялась, ее хандра удивительным образом исчезла.

— Вы получите эль. У меня хранится бочонок в подвале, и я сама принесу вам кувшин. — Она усадила гостью, которая, казалось, слегка нервничала, в гостиной и отправилась за напитками. Для себя она принесла кувшин лимонада. — Вы ехали мимо и решили заглянуть ко мне? — спросила Маргерит, угощая гостью. — Или захотели лично убедиться, что я избавилась от всей мебели? Слухи об этом, наверное, уже разошлись по всему графству.

Эмми усмехнулась.

— Я не против иногда полюбопытствовать, но нет, я приехала к вам… — Она долго и пристально смотрела на Маргерит. Ее выцветшие голубые глаза были серьезны. — Я беспокоюсь… о Чарлзе.

У Маргерит перехватило дыхание, и она почувствовала, что краснеет. Неужели эта женщина знает, что произошло прошлой ночью? Нет, Чарлз бы не признался ей в этом. Она уселась на стул, принесенный из кабинета.

— Что вы хотите этим сказать, Эмми?

— Вчера Чарлз приехал домой очень поздно, с огромной шишкой на голове. У него поднялась температура, и он в жару все время повторял ваше имя. Все, что я поняла, до того как он потерял сознание, это что он был в вашем доме. Я приехала узнать, не видели ли вы что-нибудь или не известно ли вам что-то об этом?

Маргерит застыла от тяжелого предчувствия, голова у нее закружилась.

— Нет… Он был здесь, да, но когда он ушел, я легла спать. У него был доктор?

— Да, он сказал, что Чарлз должен неделю не вставать с постели. Впрочем, Чарлз все равно не может ходить; добравшись до постели, он сразу потерял сознание и очнулся только два часа назад. Он сказал, что кто-то напал на него в роще у вашего дома.

— О Боже! — выдохнула Маргерит и чуть не лишилась чувств от страха. Во рту у нее пересохло. Она ведь выгнала его. И вот что произошло. — Я не заметила ничего подозрительного. — Она встала и поставила стакан на стол. — Я сейчас же еду с вами в Мидоу.

— Боюсь, вы ничем не сможете ему помочь. Чарлзу нужен покой, а визитеры его утомят.

Маргерит старалась не смотреть в проницательные глаза Эмми.

— Понимаю, но я должна поехать с вами. Я чувствую себя немного виноватой, мы с Чарлзом расстались не слишком дружески. Я бы хотела его увидеть.

— Хорошо, короткий визит ему не повредит. — Пожилая дама с трудом поднялась с кресла. Она пролила немного эля на пол, и Джорджи подлизал его, прежде чем Маргерит успела принести тряпку. — Иногда мне кажется, что у меня поросенок, а не собака. Джорджи ест все, что съедобно.

Ослабев от волнения, Маргерит все же сумела накинуть на плечи шаль и взять зонтик им предстояло ехать в Мидоу в открытой коляске. Направляясь с Эмми к дверям, она поддерживала разговор, но думала только о Чарлзе и своей вине перед ним.

— Вы закажете новую мебель для дома? — спросила Эмми, украдкой заглядывая в пустые комнаты.

— Нет… да, наверное, — ответила Маргерит, не желая посвящать Эмми в свои планы. Она вспомнила, что предъявила Ренни ультиматум, и, возможно, ей не удастся распорядиться своей собственностью. Если он обратится к властям и выдаст тайны Леннокса, ее арестуют за измену и имущество будет конфисковано. Хорошо хоть, что оно не попадет в руки Ренни, с грустью думала она.

Они сели в коляску и поехали по проселочной дороге.

— Ваши мысли где-то далеко, моя дорогая. Вас что-то гнетет.

— Я беспокоюсь о Чарлзе, — вздохнула Маргерит. — Мы с ним давние друзья.

— Я это знаю. — Эмми покрутила ручку своего зонтика. — Но с некоторых пор мне известно, что Чарлз питает к вам чувства более глубокие, чем дружба. — Она замолчала и, когда Маргерит не возразила, продолжила: — Не то чтобы он говорил мне об этом, но я видела сама. Он никого не замечает, кроме вас. Если мне будет позволено, то я скажу, что надеялась, что и вы поглядываете на него.

— Не знаю. Я… мне очень нравится Чарлз, но…

— Ничего больше не говорите! Вы имеете право сделать более выгодную партию, но я так надеялась…

— Меня не интересует состояние дел Чарлза, — с жаром возразила Маргерит. — Он не только друг, но и человек, который стал мне дорог.

— Вы уверены? — вопросительно подняла седые брови Эмми. — Я каждый день молю об этом Бога.

— Слишком рано говорить, но я узнала, что у Чарлза много… скрытых талантов.

— Он выдающийся человек. — Под его красивой внешностью скрывается острый ум. Чувства его глубоки, и он внимателен к людям. Арендаторы смотрят на него как на бога. Он заботится о них больше, чем о себе.

— Не надо перечислять его достоинства, — засмеялась Маргерит. — Я их знаю…

— Вот мы и приехали, — перебила ее Эмми, когда коляска повернула на посыпанную гравием дорогу, ведущую к Мидоу, и миновала тополиную рощу. Старый особняк был окружен зеленью. Лужайки переходили в невысокие холмы, образуя между ними долины. В одной из них сверкал на солнце пруд, по которому в величественном молчании плавали лебеди. Вокруг каменного дома росли старые деревья и цветы, дремлющие в лучах солнца. Единственными занятыми делом существами, как заметила Маргерит, были пчелы.

Кучер остановился перед парадным входом. Три ступени вели к небольшому портику с белыми колоннами. Не было видно ни одного лакея. Маргерит помогла сойти на землю сначала старой даме, а затем толстому мопсу. Джорджи в знак благодарности обслюнявил ей руку. Когда они все вместе подошли к двери, появился Боттомли, дворецкий.

— А вот и ты, Боттомли. Как хозяин? — спросила Эмми и поспешила, насколько ей позволяли короткие ножки, в холл с мраморным полом, резными дубовыми панелями на стенах, на которых висели мрачные портреты предков и средневековое оружие.

— Ему лучше, мисс Уэттерби. Сейчас он ест бульон. По-моему, он не очень доволен своим положением.

Эмми всплеснула руками:

— Он ненавидит бульон!

Маргерит последовала за Эмми наверх. Ее сердце было готово вырваться из груди при мысли, что она снова увидит Чарлза. Что он сделает? Обрадуется ее приходу или холодно отошлет ее, так же как она поступила с ним? Может быть, ей не следовало приезжать? Может быть, все это страшная ошибка?

Чтобы успокоиться, она сделала глубокий вдох, но это не помогло. В коридоре она увидела резной инкрустированный столик в причудливом стиле прошлого века, диван в полосатом шелковом чехле, длинный потертый восточный ковер. Далеко не роскошь, подумала она, но со вкусом. Она даже не помнила, когда последний раз была в Мортимере-Мидоу. Это было задолго до ее замужества, когда Чарлз еще учился в Оксфорде.

Эмми остановилась перед дверью в конце коридора.

— Его комнаты. У него кто-то есть. — Она, нисколько не смущаясь, приложила ухо к двери. — Похоже, это Ник.

Она постучала, и Маргерит подумала, что ей легче провалиться сквозь землю, чем снова увидеть Чарлза.

— Может быть, мне подождать…

— Раз уж вы здесь, для него лучшим лекарством будет увидеть вас, — торопливо заверила ее Эмми, схватив за руку. Маргерит показалось, что Эмми продумала эту сцену еще до приезда в Леннокс-Хаус.

Дверь открыл Ник, его лицо просветлело при виде гостей.

— Эмми, Маргерит и… милый Джорджи. Чарлз плакал целый час, скучая по этому забавному мопсику, — засмеялся он. — Жить без него не может.

— Ты не обманешь меня, Ник. Ты уже приложился к бутылке, — сурово изрекла Эмми, принюхиваясь.

Ник изобразил на своем лице изумление.

— К бутылке, мадам? Это неправда. У меня на плечах совершенно ясная голова.

— Как бы там ни было, ты не должен смеяться над моим дорогим Джорджи. У него нежная душа, и он очень любит Чарлза.

— В это я искренне верю, я несколько раз испытал проявления его любви на себе — я имею в виду Джорджи.

— Довольно, Ник!

И в сопровождении Джорджи Эмми направилась в спальню. Мопс первым протиснулся в дверь.

— Как наш больной?

— Лучше, но настроение у него ужасное, — вздохнул Ник, пропуская их вперед. — Или он злится из-за боли, или случилось что-то еще. — Он подозрительно покосился на Маргерит. — Может быть, вы сделали или сказали что-нибудь, что могло привести его в такое дурное расположение духа?

— Не надо меня обвинять! — воскликнула Маргерит. — Я не била его палками и не забрасывала камнями.

— Но кто-то же сделал это! Чарлз говорит, что видел чью-то фигуру, а затем потерял сознание. Засада, — тихо, чтобы не слышала Эмили, прошептал Ник.

Маргерит прижала руку к горлу, стараясь скрыть страх.

— Это могли быть контрабандисты или другие разбойники.

— В вашей роще?

— Разбойники ходят где хотят. Мне неизвестны их планы.

В воображении Маргерит возникло бледное лицо Монтегю Ренни, и у нее возникло дурное предчувствие, что именно Ренни и подкарауливал Чарлза. Но если это так, то какова причина? Ответ ясен: Ренни сам хотел заполучить ее, он уже несколько раз говорил об этом.

Вспомнив его угрозы, она еще острее почувствовала свою вину и пожалела, что не может вернуть вчерашний день. Если бы Чарлз не пришел к ней в дом, на него бы не напали. Если бы он ушел раньше, если бы она ласково поговорила с ним…

— Ему повезло, что, когда его ударили, у него на голове была шляпа, иначе он мог быть уже мертв.

Маргерит сжалась, словно ударили ее. Если бы он умер, это была бы ее вина. Она и сейчас чувствовала себя виноватой, но у нее появилась возможность помириться с Чарлзом.

Она смотрела, как Эмми входила в спальню. Ей навстречу вышел со страдальческим выражением лица камердинер с бульонной чашкой в руках. Маргерит услышала раздраженный голос Чарлза и смело шагнула через порог. Она была так уверена, что он захочет увидеть ее, что с улыбкой вошла в спальню и весело поздоровалась с ним.

Чарлз, с повязкой на голове, сидел на постели, откинувшись на подушки. Он осунулся и был бледен. Его лицо застыло, когда он увидел ее. Эмми уже подошла к постели, но, увидев выражение его лица, сказала:

— Я пойду проверю, как повар готовит для тебя обед. — Чуть заметно улыбнувшись Маргерит, она поспешно вышла из комнаты. Маргерит пожалела, что Эмми не осталась, чтобы поддержать ее.

— Я слышала, что вчера на тебя напали возле моего дома. Мне очень жаль, — нерешительно произнесла она и сделала шаг к кровати. — Если бы я не…

Он нахмурился.

— Не надо этих «если бы», Маргерит. Зачем ты здесь? Порадоваться моей слабости?

— Нет! Я очень испугалась, когда Эмми рассказала мне о несчастье. — Она переплела дрожавшие пальцы. — Я должна была приехать, понимаешь, я не могла бы ни есть, ни спать.

— Меня чуть не убили, а ты думаешь только о том, насколько это испортит тебе аппетит, — мрачно пробурчал он. Он отвернулся, чтобы не видеть ее. Из открытого окна тянуло теплым ветерком и доносилось беззаботное пение птиц.

— Нет! Я не это хотела сказать. Ты переиначил мои слова. Я хотела сказать, что совсем неравнодушна… очень неравнодушна… к тому, что случилось с тобой.

Она покраснела, сознавая, что распахнула перед ним свою душу. Она надеялась, что он поймет ее объяснение и смягчится.

Он снова с трудом повернул голову и посмотрел на нее.

— Неравнодушна настолько, что выйдешь за меня замуж? — спокойно осведомился он.

Но Маргерит не смогла ответить «да». Он заметил ее нерешительность и презрительно фыркнул.

— Если бы у меня не раскалывалась голова, я бы сам проводил тебя до двери. Тебе здесь нечего делать.

— Ты слишком торопишься, Чарлз. Я не намерена…

— Я не просил тебя приезжать сюда. По правде говоря, я устал от твоих капризов. — Его глаза потемнели от гнева. — Ты бы не колебалась и сразу приняла мое предложение, если бы узнала, что я уже не бедный человек.

— Ты ошибаешься! — с отчаянием вскричала она. Разговор принимал дурной оборот, хуже, чем она ожидала. — Твои деньги тут ни при чем.

— Несмотря на все твои заверения, ты довольно скоро выйдешь замуж за кого-нибудь очень богатого. Не сомневаюсь…

Маргерит бросилась к нему, сжимая от волнения руки.

— Ты несправедлив, Чарлз! Я не расчетлива, и у меня не такой уж плохой характер.

— Ты выйдешь замуж ради того, чтобы удовлетворить свои плотские желания, и ты не выйдешь за бедного джентльмена.

Маргерит вскипела:

— Какой же ты злой! Ты груб, и неблагородно обвинять меня в том, что я выйду замуж только ради удовлетворения своих желаний и ради денег.

Его губы скривились в циничной улыбке.

— Если не мужа, то любовника ты заведешь очень скоро. Ты подождешь, пока не появится подходящий богатый идиот.

— Не забывайте, сэр, что именно к вам я бегала на свидания, — сказала она. — Вы не одну неделю потратили на то, чтобы подготовить мое падение, и это доказывает, что я не ветреница, какой вы хотите меня изобразить. — Она прижала ладони к пылающим щекам и посмотрела ему в лицо, надеясь вновь увидеть его улыбку.

— Ладно, Маргерит. Ты отвергала мои предложения. До сих пор.

Он схватил сложенный листок бумаги, лежавший на покрывале, на который она не обратила внимания.

— Сегодня утром я получил письмо от моего поверенного. Он сообщает мне, что я унаследовал титул маркиза Рэнсфорда от дальнего родственника… и небольшое состояние. Поэтому не рассмотришь ли ты предложение выйти замуж за маркиза с деньгами? Все деньги будут в твоем распоряжении.

— Ты принимаешь меня за холодную, бессердечную… жадную женщину. Я не приму предложения, сделанного с таким цинизмом.

— К сожалению, — с насмешкой в голосе сказал он, — у меня слишком кружится голова, а то бы я опустился на одно колено и почтительно просил твоей руки.

— Ты смеешься надо мной! — воскликнула она, подавляя желание выбежать из комнаты. — Это несправедливо. Мне не следовало приезжать.

Он согласно кивнул.

— По-моему, ты все сказала вчера, и моя рана ничего не изменила в наших отношениях. Не надо притворяться, что ты ко мне неравнодушна.

— Я не притворяюсь, — прошептала она, но он ее не слушал. С таким же успехом она могла разговаривать со стеной. Она хотела взять его руку, но он отдернул ее.

— Уходи. Думаю, мы больше не встретимся, — холодно произнес он.

Она посмотрела на его четкий профиль и вдруг поняла., что его слова отняли у нее надежду на счастье.

— Прощай, Чарлз. Прости, если причинила тебе боль. Мне искренне жаль.




Глава 17


— Черт побери, Чарлз, что ты сказал Маргерит? Она ушла в слезах. Выбежала из дома, и я не услышал от нее ни одного внятного слова. — Ник опустился в кресло, стоявшее у кровати с зеленым парчовым балдахином, и уставился на друга.

— Камень заплакал, — равнодушно заметил Чарлз, — от жалости к себе.

— Что произошло между вами, почему ты говоришь с такой горечью?

— Отказ, еще один. Полагаю, теперь дорога тебе открыта, но не удивляйся, если она выберет кого-то с большими деньгами, которых у тебя нет.

— Что-то другое, хуже отказа, должно было случиться, чтобы в твоем голосе звучало столько сарказма. — Ник испытующе посмотрел на Чарлза, но тот отвел глаза.

Голова у Чарлза разрывалась от боли, и тошнота подступала к горлу. Она стояла рядом, его богиня, так близко, что он мог бы коснуться ее. На ее лице он видел тревогу, но не любовь, как ему бы хотелось.

От ощущения пустоты и боли в груди голова у него заболела еще сильнее.

— Давай не будем говорить об этом сейчас, — попросил он.

— Хорошо, как пожелаешь. — Ник вздохнул, теребя вышивку на жилете. — Как я понимаю, ты знаешь, кто на тебя напал?

— Я никого не видел, но есть только один человек, затаивший на меня злобу. Монтегю Ренни. Кроме того, он неотступно следит за Маргерит. Он или нанял кого-то, или подкараулил меня сам. Он не решился бы открыто встретиться со мной, трус проклятый. — Чарлз закрыл глаза, не зная, как успокоить сильную боль в голове.

— Кстати, как только мне рассказали о нападении на тебя, я отправился на поиски Ренни. Его дом закрыт, и неряшливо одетый слуга сообщил мне, что хозяин уехал неделю назад. Он не сказал куда. Ренни может быть где угодно, скорее всего слоняется вокруг дома Маргерит или отправился в Европу с каким-нибудь поручением. В конце концов, он шотландец и, думаю, до сих пор предан Стюарту.

— Он не уедет далеко от Маргерит, — проворчал Чарлз. — Прошу тебя, не спускай с нее глаз.

— Ты хочешь сказать, пока ты не сможешь делать это сам? — усмехнулся Ник.

— Нет. Не имею желания цепляться за нее как влюбленный юнец. Я перевернул эту страницу, и в моей новой жизни Маргерит нет места.

Пять миль шла Маргерит домой через лес, холмы и зеленеющие долины. За долгую утомительную дорогу боль в ее сердце должна была бы утихнуть, но она почему-то не утихала. Временами, вспоминая слова Чарлза, она останавливалась и прикладывала руки к груди. Такие жестокие, холодные, бездушные слова — он делал ей предложение, словно предлагал взаймы деньги, чтобы она смогла оплатить счет торговцу или купить новую мебель.

Он был оскорблен — и поэтому оскорблял ее. Ей следовало бы понять это и не терять надежды, что он еще вернется к ней. Теперь она видела его другими глазам и знала, что хочет быть его возлюбленной.

Он уже не был другом детства, частью ее жизни, хотя и отдалившимся в последние годы. Он был зрелым мужчиной, изумившим ее своей страстью. О чем он думал, чего желал, она не знала, но зато знала, что он сочиняет любовные стихи, в которых он открыл ей свою душу.

Маргерит дошла до края луга, раскинувшегося позади ее дома. Усталая, в испачканном платье, она брела по траве и поглядывала на то место, где еще недавно была так счастлива с Чарлзом. Теперь это казалось ей сном. Пот стекал по ее лицу, и она то и дело вытирала его носовым платком.

Тихий летний день выдался жарким, навевавшим дремоту. В роще можно было укрыться от солнца, и Маргерит ускорила шаг, направляясь по тропинке к конюшне. Ей придется выбросить туфли, они совсем развалились. Во всяком случае, она смогла пережить самые трудные минуты, и дальше будет легче. И это ее утешало.

Не успела она завернуть за угол, как увидела на террасе Ренни, о чем-то спорившего с Прюнеллой. Старушка сжалась от страха, слушая Ренни, который, согнув свое длинное тело, что-то сердито ей выговаривал.

Гнев охватил Маргерит. Неужели она никогда не избавится от этого проклятого Ренни? Хорошо, что он хотя бы не привел солдат. Он поверил ее угрозам и знает, что потеряет не меньше, чем она.

Она побежала к террасе.

— Мистер Ренни! — возмущенно закричала она. — Что вы здесь делаете? Я говорила вам, это моя собственность, держитесь от нее подальше. — Маргерит подошла и встала рядом с Прю, обняв ее за плечи. — Он больше не будет беспокоить вас, — пообещала она, ласково подтолкнув ту к двери. За дверью мелькнула тень, и она поняла, что Софи за ними подсматривала.

Ренни сел на перила террасы, показывая, что не торопится уходить. Маргерит задыхалась от гнева, но сознавала, что криком Ренни не испугаешь. Она заметила его лошадь, привязанную к яблоне, и две дорожные сумки, перекинутые через седло. Тонкий слой пыли покрывал его плащ и шляпу.

— Почему бы вам не продолжить ваше путешествие, мистер Ренни? Так было бы лучше для всех нас. — Она вытерла лицо влажным платком. Она устала и была подавлена, у нее не было сил противостоять ему. На его длинном лице мелькнула злая усмешка, зеленые глаза холодно смотрели на нее.

— Я приехал к вам, Маргерит. Все мои пути ведут к этому дому.

— Очень жаль! — резко ответила она, окончательно потеряв терпение. — Вы знаете, что бесполезно меня принуждать. Мое решение неизменно относительно денег и вашего предложения.

— Во время нашей последней встречи ваш отказ разжег мою страсть, — тихо проговорил он и поднялся. Он отбросил в сторону палку, которую очищал от коры, и подошел так близко, что Маргерит почувствовала запах пота и грязного белья. Она подавила желание убежать в дом и захлопнуть перед его носом дверь. — Я обдумал ваше предложение. И пришел к выводу, что мне не так уж нужны ваши деньги. Мне нужны вы, Маргерит. Я околдован вами.

Она ахнула от негодования.

— Я никогда не свяжу свою жизнь с убийцей! Вы не только убили сержанта Рула, но чуть не убили вчера лорда Мортимера. Вас надо повесить.

— Вы то, что мне нужно, Маргерит. Я схожу с ума от желания обладать вами.

Маргерит с брезгливой гримасой на лице слушала его излияния. Это уже второе циничное предложение за один день. Она едва сдержалась, чтобы не разразиться истерическим хохотом.

Она оттолкнула его.

— Отойдите! Меня тошнит от вашей вони. Если вы не уйдете, я пожалуюсь на вас капитану Эмерсону.

Ренни засмеялся и схватил ее руки так крепко, что она не могла их вырвать.

— Маргерит, если вы выйдете за меня замуж, мы вместе преодолеем все трудности и вам больше никогда не придется считать каждый пенни.

Маргерит не смогла сдержать насмешливой улыбки.

— Вы предлагаете мне мешок денег? Если вы надеетесь, что я поверю вам, то вы еще глупее, чем я думала. Вы же преследуете меня из-за денег, или вы забыли об этом?

Он стиснул ее руки своими костлявыми пальцами с такой силой, что она застонала от боли.

— Вам нечего терять, но, отказав мне, вы лишитесь последнего, — прошипел он.

— Пусть меня повесят, но я не выйду за вас, — сквозь сжатые зубы процедила она. — Вбейте это в свою тупую голову раз и навсегда.

Он посмотрел на нее бесконечно долгим леденящим взглядом, от которого у нее по спине побежали мурашки. Ее охватил страх.

— Я убью тебя, — услышала она его свистящий шепот. Он, отпустив ее руки, спрыгнул с террасы. — Берегись, Маргерит.

По мере того как она осознавала всю серьезность его угрозы, страх все сильнее овладевал ею. Она смотрела ему вслед и чувствовала, как на нее повеяло могильным холодом.

С приглушенным стоном она вбежала в дом и тут же столкнулась с Софи.

— Вы слышали, что он сказал? — в ужасе пролепетала она. Софии с замкнутым выражением на смертельно бледном лице произнесла:

— Он просил вас выйти за него замуж. Вы должны считать себя счастливой женщиной. — Она повернулась и выбежала из комнаты прежде, чем Маргерит успела что-либо ответить.

Маргерит ошарашенно посмотрела ей вслед. Наконец придя в себя, она решила выпить бокал хереса, чтобы успокоить нервы.

Смерть. Ренни пригрозил, что убьет ее. Ей вдруг показалось, что стены угрожающе надвигаются на нее, как будто были с ним в заговоре. Он способен на убийство. А она ничего не может сделать, лишь по возможности его избегать. Уехать. Заставить его забыть о ней.

В доме было пусто, в нем царило зло, и настало время сделать последний шаг, чтобы покончить с памятью о Ленноксе. Она продаст дом и напишет завещание, на случай если Ренни осуществит свою угрозу.

Прошло две недели. Маргерит выставила имение Леннокса на продажу и привела дела в порядок.

— Я получила приглашение от моей старой подруги Луизы, леди Вудвайн. Она приглашает нас к себе в Суррей на праздник. Пишет, что будет много всяких развлечений, — сказала Маргерит Прю и протянула ей приглашение.

Лицо Прю расплылось в улыбке:

— Хорошо бы сменить обстановку. Должна признаться, я чувствую себя в этом доме неуютно. В нем пусто, и соседи как-то странно на меня смотрят, когда я проезжаю по деревне.

— Мне очень жаль, что вам пришлось столкнуться с таким неуважением, но я выплатила долги, и мы вольны жить так, как хотим.

Прю подошла к ней и покосилась в сторону коридора. Слуг не было видно.

— Сказать вам по правде, мрачный вид Софи действует мне на нервы. Хотя мне жаль молодую леди, такую замкнутую и такую несчастную.

— Я несколько раз пыталась разрушить стену, которой она отгородилась от нас, но пока безуспешно, — тихо ответила Маргерит. — Я ее спрошу, не желает ли она поехать с нами в Суррей.

— Заранее могу сказать, что она не оставит этот дом. Она странным образом привязана к нему, словно надеется, что, если будет ждать достаточно долго, Литгоу к ней вернется.

— Ей давно пора смириться с его смертью. Прю одобрительно похлопала Маргерит по руке.

— Я так рада, что вы сделали все, чтобы оставить прошлое позади. И вы были так добры к этой сердитой женщине наверху. С нашей поддержкой у нее все наладится. Я горжусь вами, Маргерит.

— Спасибо, Прю. Я напишу Луизе, что мы принимаем приглашение. Мне ужасно хочется увидеть новые лица. Уже и не помню, когда я последний раз видела Луизу и ее многочисленных отпрысков. Подумать только, когда-то она была моей соседкой, такое воздушное создание, все платья были ей велики, а теперь она солидная матрона, у которой четверо детей.

— Пора бы и вам обзавестись семьей, — многозначительно подняла брови Прю и, тяжело вздохнув, отправилась искать свое рукоделие, а Маргерит поднялась наверх к золовке. Софи наотрез отказалась ехать в имение Вудвайнов.

— Кто-то должен присматривать за домом в ваше отсутствие. Слугам я не доверяю, — решительно заявила она.

Маргерит жадно всматривалась в длинную аллею, по которой старая карета, в которой ехали они с Прюнеллой, приближалась к дому подруги ее детства. Прекрасный, из красного кирпича и мрамора, Индиго-Хаус возвышался на лужайке в окружении дубов, тополей и вязов. В главной части здания было три этажа, и от нее по бокам отходили два более низких крыла. Парадный вход представлял собой длинный портик, над которым по всей длине дома тянулся балкон. Высокие окна блестели на солнце, а над крышей весело развевалось красно-зеленое знамя рода Вудвайнов. Луиза увлекалась историей средних веков и коллекционировала старинные гобелены и оружие.

Маргерит вспомнила, что гостиная в Индиго-Хаусе была обставлена в стиле парадного зала в замке тринадцатого столетия. На высоком, в сорок футов, потолке темнели резные балки из каштана, пол был выложен каменными плитами, а на почетном месте красовался старинный восьмиугольный очаг, которым никогда не пользовались. Он напоминал гостям о давно прошедших временах. Белые стены были украшены гобеленами и рогами оленей.

Луиза встретила их у парадного входа. И когда Маргерит приблизилась к ней, заключила ее в благоухающие объятия. Крупная и по-матерински ласковая Луиза чуть не задушила маленькую Маргерит, но та много лет не чувствовала себя так уютно, как сейчас в объятиях Луизы.

— Как давно мы не виделись! Лет семь или больше. — В голосе Луизы слышалось удивление. Она весело смотрела на Маргерит чуть выпуклыми карими глазами, и от улыбки на круглых щеках появились ямочки. Пухлые руки утонули в пене кружев. Кружева были единственным украшением, которое позволяла себе дама, считающая себя женщиной со скромными запросами, несмотря на то что Джон, пятый граф Вудвайн, обладал несметным богатством и пожизненным правом находиться при дворе короля Георга.

— Я так рада, что ты пригласила нас, — честно призналась Маргерит. — Мне просто необходимо подышать другим воздухом. — Она подобрала юбки и последовала за своей величественной хозяйкой. Прюнелла присоединилась к небольшой процессии, с любопытством разглядывая убранство дома.

В длинном зале с ливрейными лакеями у каждой двери стояли статуи, на стенах висело начищенное до блеска оружие, в одну из стен был встроен лепной камин в итальянском стиле. Лестница в виде лиры устремлялась вверх, переходя там в галерею. «Я уже отвыкла от такого великолепия», — подумала Маргерит, идя рядом с восторженно лепечущей Прю.

— Лакеи отнесут наверх ваши сундуки. Надеюсь, вы привезли с собой бальные платья? Вы, конечно, будете на нашем балу, а затем вместе с нами посетите и другие. Горничные помогут разложить ваши вещи, а затем я хочу, чтобы ты рассказала мне о себе, Маргерит. Спускайся в гостиную, когда приведешь себя в порядок, — сказала Луиза.

— Ты неисправима, — засмеялась Маргерит, — любопытна, как всегда.

Луиза сжала ее руку.

— Иногда я скучаю по водам Даунса и по семьям, которые знала раньше. Мы здесь живем в уединении, нас окружают одни деревья, и никаких соседей рядом нет.

— Но у тебя есть река, — напомнила Маргерит. — Я бы хотела потом посмотреть на нее.

Луиза вздохнула.

— Ты такая же, как и другие гости. Прежде всего они хотят увидеть Темзу, и их не интересуют мои новые приобретения — фламандские гобелены. Не понимаю, что хорошего в этой ленивой реке!

— Темза красива, и ее вид успокаивает. Не забывай, что именно к этому стремятся твои гости, покинув лондонскую суету.

— Наверное, ты права. К обеду я жду еще гостей: Маклендонов и лорда Бентуорта с женой. Они возвращаются в Суссекс из Лондона. И лорда Ормонда.

Маргерит, услышав об этом, очень обрадовалась возможности увидеться с друзьями.

Час спустя она спустилась вниз в голубом батистовом платье, юбка которого свободно ниспадала на кринолине, а корсаж был украшен синими бархатными бантиками. Нитка жемчуга на шее и белые перчатки дополняли ее туалет, а зонтик из такой же ткани, что и платье, защищал от солнца.

Они с Луизой прогуливались вдоль реки по дорожке, обсаженной рододендронами, и обсуждали последние новости.

— Тебе надо чаще выезжать, Луиза.

— Я бы хотела, но теперь, после отъезда семьи, это стало невозможно. Я никогда не ладила с кузеном, ты же знаешь. — Луиза окинула Маргерит проницательным взглядом. — Ты похудела с тех пор, как я видела тебя в последний раз, и под глазами темные круги. Я была бы рада, если б ты провела время траура у меня, но ты почему-то отказываешься от моего приглашения.

Маргерит накрутила на палец шнурок веера.

— Я не желаю ставить тебя в неловкое положение. Моя репутация Черной вдовы могла повредить тебе, а я не хотела создавать тебе трудности.

— Это благородно, Маргерит, но я бы не отвернулась от старой подруги. Ты это знаешь. И я уверена, близкие тебе люди уже забыли это ужасное прозвище.

— После смерти Литгоу у меня осталось мало друзей. Он не одобрял тех, с кем я дружила до замужества. Ник Терстон оказал мне моральную поддержку, а позднее и Чарлз Бойнтон.

— Ха! Так он все-таки нарушил свою клятву тебя никогда не видеть. Чарлз всегда с ума по тебе сходил, и твой брак с Литгоу стал для него тяжелым ударом. Уж я-то знаю.

— Я… мы сейчас не в лучших отношениях, и я сомневаюсь, что мы сможем преодолеть пропасть, которая с недавних пор нас разделяет.

— О Боже! Знаешь, а ведь Чарлз здесь. Я пригласила его, когда узнала, что на него напали.

Маргерит огорченно вздохнула.

— О нет!.. Я уверена, он не хочет меня видеть. И потом, я думала, что он не встает с постели.

— Он здесь уже несколько дней. Насколько я знаю, он пренебрег советами врача. Через три дня после нападения он уже носился по Суссексу, разыскивая Монтегю Ренни.

Мурашки пробежали по спине Маргерит, когда она вспомнила угрозу Ренни.

— Он нашел его?

— Нет. — Луиза покачала головой и в волнении замахала веером. — Никаких следов этого мерзавца! Мне совершенно непонятно, как Литгоу мог общаться с такими сомнительными личностями. Ренни отнюдь не религиозен, а Литгоу терпеть не мог мирских людей. Не представляю, что их связывало?

Раньше и Маргерит удивлялась этому, но Стюарт «свел» их вместе.

— Они были друзьями детства. Думаю, Литгоу считал Ренни почти членом семьи.

— Да… — Луиза покусывала нижнюю губу. — Я рада, что Ренни исчез. Говорят, он преследовал тебя?

— Я вижу, ты в курсе самых последних новостей, — грустно усмехнулась Маргерит. — Я решила продать Леннокс-Хаус и земли. Может быть, после этого Ренни от меня отстанет. — Маргерит остановилась и посмотрела подруге в глаза. — Ты нарочно пригласила меня, чтобы я встретилась с Чарлзом? Луиза пожала пухлыми плечами.

— Возможно. Я очень уважаю его и не могу смотреть, как он страдает. — Она покосилась на Маргерит. — Ты сердишься на меня?

Маргерит колебалась.

— Может быть, немножко, но когда мы виделись в последний раз, Чарлз сказал, что не хочет меня видеть, а я не хочу видеть его.

— Какая чепуха! Думаю, тебе следует поближе его узнать. Если ты решишься это сделать, то поймешь, что вы отлично подходите друг другу. Он самый внимательный и интересный человек из всех, кого я знаю, не исключая собственного мужа, который временами бывает невыносимо скучен. — Она улыбнулась. — С Чарлзом никогда не скучно, и в нем есть такие качества, каких нет ни в ком другом.

Маргерит вспомнила его любовные послания.

— Да… он умеет прекрасно выражать свои чувства, когда захочет.

— Значит, решено! У вас обоих будет возможность узнать истинные достоинства друг друга в этом буколическом раю. — Она с гримасой отвращения оглянулась вокруг. — О, дайте мне шумную лондонскую улицу вместо этой зеленой идиллии!

Маргерит рассмеялась.

— Ты стала поклонницей больших городов, Луиза! А кто же скучал по южному Даунсу?

— Ладно, давай я покажу тебе мои гобелены. Раз уж ты гостья в моем доме, ты не сможешь отказаться.

Маргерит снова рассмеялась, ее забавляли решительные манеры подруги. Луиза оставалась прежней, даже несмотря на то что стала графиней.

— Мне очень захотелось посмотреть на них, как только я получила твое приглашение.




Вечером, когда внизу на стенах и на столах засияло бесчисленное множество свечей, Маргерит вышла из спальни. Она надела одно из своих двух новых платьев, юбка на нем из изумрудно-зеленого шелка была спереди подобрана, открывая вышитую нижнюю юбку с рюшами; за корсаж она заложила кусочек кружева, надушенного розовой водой. Горничная сделала ей высокую прическу с локонами по бокам, а сзади заколола волосы пряжкой с драгоценными камнями. Маргерит не нравилось это сооружение, но она не хотела показаться деревенской простушкой в кругу знатных гостей Луизы. Она вошла в гостиную, где приглашенные, разбившись на группки, вели тихие беседы.

Первое, что бросилось ей в глаза, это пушистый, золотистого цвета, восточный ковер и уютная мебель, обитая парчой в тон ковру. Куда бы она ни взглянула, везде горели свечи, наполняя комнату золотистым светом.

И вдруг она увидела Чарлза. Он все еще был бледен после случившегося, но она не заметила никаких признаков слабости. Длинные волнистые волосы, которые он не пудрил, были скреплены сзади атласным бантом и своим теплым блеском смягчали резкие черты его лица. Голубые глаза, обрамленные темными ресницами, весело блестели. Он заметил Маргерит, улыбка исчезла с его лица, и он, прищурившись, окинул ее подозрительным взглядом.

Ее сердце бешено забилось — он был так красив, что у нее не хватало сил отвести от него взгляд. Светло-серый шелковый камзол, расшитый серебряными позументами; жилет, украшенный серебряными пуговицами и тонким серебряным шитьем, из-под белоснежной пены кружев выглядывали запястья. У Маргерит пересохло в горле.

Проведя несколько недель в грустном одиночестве и располагая достаточным временем, чтобы все проанализировать, она пришла к выводу, что влюблена в человека, любовницей которого стала неожиданно для самой себя. «Чарлз, любовь моя», — беззвучно прошептала она и даже дала себе клятву найти способ смягчить его гнев.




Глава 18


Голоса смолкли, и гости замерли, увидев, как Чарлз смотрит на Маргерит, на это видение в зеленом шелке и розоватом жемчуге — в волосах, на шее, запястьях и в ушах. Она излучала женственность, в ней чувствовалась сила, ее улыбка ослепляла, от груди исходил аромат роз. Он сразу узнал этот напоенный солнцем аромат, и хотя сердце его сжалось от тоски, он не мог допустить, чтобы она снова ранила его своим равнодушием и презрительным взглядом янтарных глаз. И он воздвиг в своем сердце стену, отгораживаясь и защищаясь от нее. И всей своей израненной душой стремясь к этой единственной в мире женщине, которую он любил больше жизни.

— Разве она не прелесть? — шепнула ему на ухо Луиза.

— Да, но упряма и неразумна, — холодно ответил Чарлз. Он сказал это достаточно громко, чтобы Маргерит услышала. — И корыстна.

— Это несправедливо, — возмутилась Маргерит, окидывая его взглядом с головы до ног. Она небрежно помахала веером перед его лицом, лукаво глядя золотисто-янтарными глазами.

Горячая волна пробежала по его телу, вновь пробуждая прежнюю страсть. Ему захотелось прижать ее к себе и увидеть, как ее глаза загораются вожделением от его поцелуев. Здесь, вдалеке от мрачного дома Леннокса, она казалась совсем другой.

— Я всегда говорю правду, — тихо возразил он, не сводя с нее горящего взгляда.

— Правду, которая тебе нравится, — вполголоса парировала она.

— Ах! — воскликнула Луиза, восхищенно взмахнув веером. — Какой тонкий юмор, какое остроумие! Чувствую, что сегодняшний обед не будет скучным.

— Только в том случае, если вы подсыплете яд в крем леди Леннокс, — произнес Чарлз с непроницаемым выражением лица, но во взгляде его был вызов.

— Сначала я попрошу тебя попробовать каждое блюдо, — вкрадчивым голосом проговорила она, и Чарлз невольно усмехнулся.

— Только если ты насильно затолкаешь его мне в горло.

— Я ни за что не дотронусь до тебя, Чарлз, даже под угрозой отравления! Лучше умереть, чем сидеть рядом с тобой. — Маргерит, нахмурившись, повернулась к Луизе: — Если ты посадишь меня рядом с ним, я уйду.

— Не беспокойся, — засмеялась Луиза. — Можешь сесть где захочешь. — В напудренном парике и кремовом атласном платье с желтой стеганой нижней юбкой она выглядела очень величественно. Когда дворецкий объявил, что обед подан, она взяла Чарлза под руку: — Пойдемте к столу.

Только после ухода Чарлза Маргерит смогла оглядеться по сторонам. Ее окружали около двух десятков гостей в великолепных нарядах из шелка, парчи и атласа всех цветов радуги.

Стены столовой были увешаны гобеленами, а над ними тянулся длинный ряд портретов и картин. Белый потолок украшали лепные узоры и гирлянды. Темно-красный ковер придавал комнате элегантный вид.

Белые скатерти, салфетки и огромные вазы с желтыми и розовыми розами завершали убранство столов, а хрустальные бокалы и начищенное серебро сверкали в свете горящих свечей.

Маргерит тоскливо вздохнула, обнаружив, что ее сосед по столу обладает мрачным юмором и необычайной говорливостью. Она вежливо поддерживала разговор, одновременно наблюдая в бессильной ярости, как Чарлз усаживается за стол напротив нее. Франческа Маклендон с улыбкой поздоровалась с ней и села рядом с Чарлзом.

— Как я рада, что ты начала выезжать, Маргерит! Я не видела тебя на вечерах в Лондоне, — прошептала она.

Маргерит не собиралась посвящать подругу в свои финансовые трудности и объяснять, что у нее нет приличных платьев, необходимых для посещения светских раутов, которые Франческа никогда не пропускала.

— Я была занята устройством домашних дел, — уклончиво ответила она. — Многое надо привести в порядок.

— Да, она была занята — ссорилась со всеми, кто хотел ей помочь, — небрежно бросил Чарлз, но в его голосе слышалось раздражение.

Франческа с удивлением посмотрела на Чарлза, а Маргерит покраснела.

— Не надо меня оскорблять, — нахмурилась она, и Чарлз наклонил голову, принося извинения. Но его лицо не выражало ни малейшего раскаяния. — Я слышала, скоро выйдет новая книга стихов Б.К. Роуза, — обратилась Маргерит к своему соседу слева, страдавшему астмой лорду Уилтерну. — Я нахожу его поэзию очень трогательной, — продолжала она. — Я подбирала на лютне музыку к стихам — для собственного удовольствия, конечно, — поскольку Бог не дал мне хорошего голоса.

— Но наградил другими достоинствами, — сказал Чарлз, поднимая бокал и глядя на нее.

Она не смогла понять, что таилось в глубине его заблестевших глаз.

Ее щеки вспыхнули от обиды — слишком двусмысленны были его слова. Сосед Маргерит справа, толстый джентльмен, кашлянул и потребовал, чтобы Чарлз объяснил, что он имел в виду.

Чарлз улыбнулся, в его глазах блеснул озорной огонек.

— Она неплохо шьет, читает, пишет и знает арифметику не хуже мужчины.

— Это похвально, — кивнул лорд Уилтерн с хриплым смешком. — Большинство женщин, которых я знаю, не умеют считать и до ста.

— Конечно, это преувеличение, — холодно проговорила Маргерит. — Мои знакомые дамы великолепно умеют считать.

— Похоже, просвещение коснулось и прекрасной половины человечества, — презрительно процедил Чарлз.

Маргерит пожалела, что стол слишком широкий и она не может ударить Чарлза по ноге. «Можно бы плеснуть вином ему в лицо», — размышляла она, сердито поглядывая на него. Но Маргерит была не из тех, кто устраивает скандалы. Она ненавидела скандалы. Кроме того, ей не хотелось ставить в неловкое положение Луизу, смотревшую на нее с другого конца стола. Она улыбалась Маргерит и одновременно болтала с герцогом, сидевшим справа от нее.

— Просвещение пришло к дамам очень давно, я бы сказала, еще до Эдема. Джентльмены никогда не признавали, эту истину. Я объясняю это недостатком воображения. Джентльменам, к сожалению, не хватает проницательности.

Лорд Уилтерн, сидевший рядом с Маргерит, открыл рот и выпучил глаза. Сосед справа застыл, не донеся вилку до рта.

Чарлз вытер губы салфеткой и спокойно посмотрел на нее. Ей захотелось выглядеть такой же невозмутимой, как и он.

— Змей пропитал яблоко своим ядом, — изрек Чарлз, — и змеиная натура передалась Еве. Женщины всегда будут говорить раздвоенным языком.

— Лучше говорить раздвоенным языком, чем ходить на раздвоенных копытах, как вы, — парировала Маргерит, и все сидевшие за столом расхохотались. Она не заметила, что их разговор привлек общее внимание. Покраснев, она опустила глаза и уставилась на лежавшую на коленях салфетку.

Луиза кашлянула и перевела разговор на другую тему:

— Я слышала, что по всему Суссексу ищут шпиона. Ему, по-видимому, удалось незаметно пробраться через Суррей. Эти якобиты просто неисправимы! Меня бросает в дрожь, когда я думаю, что он мог спрятаться и в нашем имении.

— Его поймают в конце концов. Капитан Эмерсон со своими людьми раскинули на побережье настоящую сеть. Шпиону не удастся сбежать из Англии, можете не сомневаться! — заявил герцог, сидевший рядом с Луизой.

В голове Маргерит промелькнула вереница шпионов, которых Литгоу укрывал в своем доме после неудачного восстания Стюарта в 1746 году. Не захочет ли этот шпион спрятаться в Леннокс-Хаусе? При этой мысли Маргерит чуть не подавилась форелью. Чтобы не задохнуться, она поспешила выпить вина.

— К тому же капитану помогают таможенники, — заметил герцог. — Контрабандистов заставят заговорить, можете не сомневаться.

Маргерит подняла глаза и увидела, что Чарлз, чуть заметно вопросительно подняв бровь, смотрит на нее. Неожиданно она догадалась, что он знает ее тайну, и побледнела.

Она отвела глаза, ее сердце застучало так громко, что казалось, его удары заглушают голоса гостей. К счастью, лакей, стоявший за ее стулом, переменил ее тарелку и предложил блюдо с семгой в лимонном соусе, маринованной щукой с креветками и запеченным омаром. Она взяла всего понемногу и добавила маринованных грецких орехов и растопленного масла из блюд, стоявших на столе.

Не проступила ли ее вина черным крестом у нее на лбу, и все ли этот крест видят?

— Если только их поймают — я имею в виду контрабандистов, — поднося ко рту вилку, произнес Чарлз. — В чем я сомневаюсь. Люди в деревнях не болтливы.

— Я совершенно уверен, что Эмерсон решит эту задачу. Когда все укромные заливы и бухты будут очищены от контрабандистов, он направит все силы на поимку Полуночного разбойника, который, по моему мнению, слишком долго играет с законом, — проговорил герцог, и все поддержали его:

— Слушайте, слушайте! Герцог продолжал:

— Насколько мне известно, Эмерсон обнаружил улики, и теперь это лишь дело времени. Разбойника вздернут на самом высоком дереве у большой дороги для устрашения других преступников.

«Боже, помоги мне продать Леннокс-Хаус до того, как Эмерсон доберется до контрабандистов», — в страхе взмолилась Маргерит. Если Эмерсон узнает о подвалах, где прятались беглецы якобиты, ее закуют в цепи. А если контрабандисты расскажут всю правду, она погибнет. Маргерит молила Бога, чтобы Эмерсон их не поймал.

— Может быть, не стоит так громко обсуждать планы Эмерсона, — покачал головой Чарлз. — Откуда вы знаете, кто сторонник Стюарта, а кто нет? Ваш сосед может вести добропорядочный образ жизни и в то же время втайне заниматься противозаконными делами.

Герцог обвел присутствующих взглядом выцветших голубых глаз, словно пытаясь проникнуть в их мысли. Гости смущенно переглядывались.

— Кто-нибудь знает, кто этот предполагаемый шпион? — спросил Чарлз и посмотрел на сидящих за столом, делая вид, что не замечает Маргерит.

Герцог с важным видом прокашлялся.

— Власти не уверены, но полагают, что его зовут Тирнан…

— Ирландец! — вырвалось у Чарлза. — Зачем ирландцу связываться со Стюартом?

Маргерит с удивлением смотрела на Чарлза. Он нахмурился и побледнел. Боже, неужели он знает этого человека?

— Ирландец? Гм. Вы правильно заметили, Мортимер.

— Мортимер! — воскликнула Луиза, стукнув по столу. — Ваша светлость, разве вы не слышали, что теперь он — маркиз Рэнсфорд?

Чарлз поморщился, но вежливо поклонился в ответ на бурные аплодисменты.

— Я не предполагал, что этот титул когда-нибудь перейдет ко мне. В этой ветви рода Рэнсфордов было два кузена, наследники по прямой линии. Очевидно, они погибли во Франции, и я не могу сказать, что меня радует титул, полученный такой ценой.

— Хорошо сказано, Чарлз! — воскликнула Луиза. — Но ты не сделал ничего плохого. Война отняла твоих родственников. Не осуждай себя. Виноват король, начавший войну.

Чарлз усмехнулся и поднял бокал в честь Луизы. Ее муж, лорд Вудвайн, заметил:

— Не сомневаюсь, вы наведете порядок в заброшенном имении Рэнсфордов.

— Ты собираешься уехать из Мортимерс-Мидоу? — спросила Маргерит, пытаясь убедить себя, что ей все равно, где будет жить Чарлз.

Его глаза весело блеснули.

— А ты бы не хотела этого? — многозначительно спросил он.

— Вот уж нет! Считай мой вопрос чисто женским любопытством. — Если б она могла прикрыть горящие щеки руками! Почему он всегда побеждает в спорах?

— Еще одна хитрость, которой ты, уверен, обучилась в раю, — проговорил он так тихо, что его услышали только сидевшие рядом с ним.

— Послушайте, Морт… Рэнсфорд! Не стоит оскорблять даму, — нахмурился Уилтерн, расправляя свои узкие плечи. Он покровительственно похлопал Маргерит по руке. — Не должен ли я потребовать сатисфакции, мадам?

Маргерит рассмеялась:

— Он заслуживает этого, но не надо устраивать скандал. Я сумею постоять за себя.

Чарлз саркастически улыбнулся, и Маргерит, затаив дыхание, смотрела на его лицо, к которому ей так хотелось прикоснуться. Не так давно она лежала в его объятиях. И она никогда не забудет испытанное ею блаженство. Она помнила каждое мгновение их свиданий.

— Завтра я собираюсь устроить поиски клада! — громко объявила Луиза, широко улыбаясь. — Надеюсь, погода не подведет. Ничто не может разрушить планы хозяйки, кроме проливного дождя.

Лакеи сменили рыбные блюда на блюда с телятиной, бараниной и ростбифом, к которым подавались пирожки с мясом, жареные куры и утки.

Маргерит ела с аппетитом, и ей особенно понравились миндальные пирожные с фисташками, засахаренные фрукты и яблочный пирог, которые подали на десерт.

Она больше не разговаривала с Чарлзом, пока поздно вечером не вышла на террасу подышать перед сном свежим воздухом. У нее не было желания говорить с ним, но он нашел ее. Не спрашивая разрешения, он встал рядом с ней.

Ночь накрыла землю черным бархатным куполом. Даже свет звезд не проникал сквозь него, но глаза Маргерит уже приспособились к темноте и различали неясные силуэты. Присутствие Чарлза, словно приближающаяся гроза, вызвало у нее чувство тревожного ожидания.

— Не слишком ли ты много съела сладостей, Маргерит — лукаво спросил он.

Она слышала не шутливые слова, а нежность в его голосе.

— Не больше, чем было вина в твоей бутылке, Чарлз. Может быть, слишком много, но кому об этом судить? У тебя не кружится голова?

— А тебя не тошнит?

— О, Чарлз, ты пришел ссориться? Тогда тебе лучше уйти. Он схватил ее за плечи и прижал к стене. Его глаза блестели в слабом свете, падающем из окон библиотеки. Он был таким желанным, и она, взволнованная его близостью, не ощущала никакого смущения.

— Я думала, ты совсем забыл обо мне, Чарлз. Но кажется, я ошибалась.

— Ты сидела напротив меня, изводя меня своими насмешками, пока меня не затрясло от гнева. Я готов был свернуть твою нежную шейку, лишь бы заставить прекратить эти милые оскорбления. А я только смотрел на твои губы, когда ты ела омара, и мне казалось, что ты кладешь в рот меня. Разве ты не понимаешь? Не видишь, что доводишь меня до отчаяния? До безумия?

Маргерит молча смотрела на него. Ей казалось, что она не сделала ничего, чтобы вызвать его страсть. Она тяжело дышала, сердце было готово выскочить из груди, а тело наполнялось сладким опьяняющим дурманом, от которого кружилась голова.

Он прижался к ее губам с такой силой и непонятной ей яростью, что ей оставалось лишь подчиниться ему и забыть обо всем. Наконец, тяжело дыша, Чарлз оторвался от нее.

— К черту все — свирепо пробормотал он, прижимая ее к себе. Он чуть не рыдал от страсти, покрывая поцелуями ее шею

— Что с тобой? — испуганно прошептала она распухшими от поцелуев губами — Ты отравила меня. Этот яд отравляет мою кровь, и я забываю обо всем и думаю только о тебе. Я умираю в те часы, дни, когда тебя нет со мной. Маргерит, я не могу жить без тебя. Ты моя слабость, мое проклятие, я могу сделать что-то такое, о чем потом буду жалеть.

— Чарлз, — тихо проговорила она, чувствуя, как нежность заполняет ее сердце. — Я то, что было на лугу и потом, в моей спальне, — это было прекрасно, но не называй это ядом. Не унижай меня.

Он застыл, держа в ладонях ее лицо. Она чувствовала его теплое дыхание, а от его напряженного взгляда у нее задрожали колени.

— Милая Маргерит, тебя называют Черной вдовой, потому что ты убила своего мужа. Я знаю, что это неправда, но скажи, какую тайну ты носишь в себе?

Она сжалась, подумав о шпионе, прячущемся где-то в Суссексе. Не подкрадывается ли он сейчас в темноте к Леннокс-Хаусу в поисках приюта?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — прошептала она.

— Тирнан — медленно произнес он — Ты ведь замешана в этом, правда? Сторонница якобитов. Ты знаешь Тирнана. — Его взгляд стал жестким. — Скажи мне правду?

— Я не знаю никого с таким именем, — удивленно пожала она плечами. — Оно кажется мне знакомым, но я не могу вспомнить никого

Лицо Чарлза исказилось от боли.

— Тирнан Левертон, молодой кузен Ника. Не родной кузен, но тем не менее они с Ником друзья детства. У Тирнана горячая голова, и он всегда искал приключений.

— Он похож в этом на любого моего знакомого. Почему шпионом, которого ищут, должен быть именно он?

Чарлз со вздохом опустил руки.

— Просто я знаю, что это он. — Он посмотрел в черное небо и задумчиво потер подбородок. — О, Маргерит Что происходит?

Он крепко ухватил ее за руку и повел по террасе. Она сопротивлялась, но он не выпускал ее руку. — Чарлз, ты не заставишь меня говорить о прошлом… или настоящем, — рассердилась она, когда он, остановившись, посмотрел ей в глаза. Они стояли в конце террасы, перед ними был парк, аккуратные лужайки, подстриженные кустарники, симметричные клумбы. Вдали виднелась темная лента реки. Маргерит смотрела на эту ночную картину, как будто надеясь почерпнуть в ней силы. — Я не могу говорить о прошлом — ни с кем.

— Послушай. — Он приблизил губы к ее уху. — Эмерсон заставит тебя заговорить, если узнает, что ты что-то скрываешь.

Маргерит пренебрежительно пожала плечами, хотя земля закачалась у нее под ногами.

— Эмерсона здесь нет, и зачем ему со мной говорить? Мне нечего ему сказать.

Чарлз закрыл глаза и, прислонившись к балюстраде, раздраженно вздохнул:

— Маргерит, ты якобитская шпионка?

Наступившая тишина нависла над ней как злой дух, готовый схватить ее и утащить в преисподнюю. Она пыталась вдохнуть, но воздух застрял в горле.

— Ну, это так?.

— Нет! — с хрипом вырвалось из ее груди. Она повернулась и бросилась в дом.




Глава 19


Чарлз смотрел ей вслед, размышляя о том, какие тайны она хранит в своем сердце. Кровь стыла в его жилах, стоило ему лишь представить, что она замешана в деле Стюарта. Это невозможно! Это верная дорога на виселицу. Ее могут казнить — повесить или четвертовать.

Он ударил кулаком по балюстраде и поморщился от боли. Ночь была темной. От реки поднимался туман, обволакивая серой дымкой деревья и кусты. Чарлз почувствовал, что очень устал.

Он мало спал в последнее время, глаза воспалились, тоска по Маргерит лишала его покоя. Он уже направлялся к открытой двери, когда случайно заметил среди деревьев какое-то движение.

Свечи в фонарях на террасе догорели, умолк клавесин, и осталось лишь ощущение пустоты, как случается всегда, когда веселый праздник заканчивается. Он пристально вглядывался в темноту и вдруг увидел, как за деревом мелькнул чей-то плащ.

Кто-то шпионил за ним. Чарлз, забыв об усталости, перепрыгнул через перила и побежал к дереву, успев заметить, как в кустах скрылся какой-то человек.

Чарлз бросился догонять незнакомца. В темноте ему удалось разглядеть треугольную шляпу, сапоги и шпагу — Человек мчался к лесу. Чарлз потерял его из виду, но услышал, как недалеко заржала лошадь, а затем раздался стук копыт. Он опустил руки, огорченный, что упустил свою дичь. Кто следил за ним и за Маргерит? И вдруг стук копыт раздался совсем близко, и Чарлз ощутил смертельный холод, в висках у него застучало.

Серый туман, стлавшийся у его ног, начал подниматься над землей, словно желая заключить его в свои ледяные объятия. Неожиданно из тумана вынырнула морда лошади, и в тот же миг прогремел выстрел.

Чарлз упал на землю, и пуля просвистела над его головой, срывая листья с кустов за его спиной. Уткнувшись лицом в мокрую траву, он теперь был благодарен туману, который только что проклинал.

Звук копыт умолк, наступила тишина, затем топот послышался совсем рядом, затрещали ветки, взлетели комья земли. Заскрипела кожа поводьев, звякнула упряжь.

Если у мерзавца есть еще один заряженный пистолет и туман рассеется… Впрочем, лучше об этом не думать.

Чарлз чувствовал, как глаза смерти ищут его, а вокруг стояла тишина, таившая угрозу. Несколько секунд он лежал не дыша. Ничего. Ночь, казалось, тоже прислушивалась.

Наконец стук копыт начал удаляться. Чарлз продолжал лежать, пока не убедился, что ему больше ничто не угрожает. Тогда он встал с земли.

Камзол его был безнадежно испорчен. Но какое это имело значение? Что значили пятна на камзоле по сравнению с жизнью! Он осмотрел следы копыт, но форма железных подков, как и обломанные ветки, ни о чем ему не говорила.

С тяжелым сердцем он вернулся в дом. Кто-то хотел его убить и для этого последовал за ним в имение Вудвайнов. Пуля могла настигнуть его, когда он меньше всего этого ожидает. Он раздумывал, не уехать ли прямо сейчас, чтобы не подвергать опасности гостей. Нет, он останется. Будь он проклят, если позволит какому-то наглецу диктовать ему свои условия! Взволнованные гости собрались в холле, очевидно, обеспокоенные выстрелом. Чарлз поспешил наверх. У него не было желания что-либо им объяснять.

В полдень, после плотного завтрака, гости собрались на террасе. Чарлз появился позже других. Находясь в мрачном расположении духа, он предпочел бы вернуться в свою комнату и лечь спать, поскольку провел ночь почти без сна. Но здесь была Маргерит, прекрасная в голубом батистовом платье и широкополой соломенной шляпке с шелковыми лентами. Она может подвергнуться опасности, если он…

Луиза решительно вывела его из задумчивости.

— Идите сюда, Чарлз, не ленитесь! Вы будете сопровождать Маргерит, у нее нет кавалера для поисков клада.

Маргерит укоризненно посмотрела на него, и он понял: она подозревает, что все это подстроил он. Он покачал головой, и она обиженно отвернулась. Она все еще не могла простить ему слова, сказанные накануне.

Перед его глазами возникла картина: перчатка на руке, державшей кремневый пистолет, облачко дыма, вспышка, пуля, настигающая Маргерит, и она исчезает, словно ее никогда и не было. Нет, она просто упадет и умрет. Боже, что же делать? Ему была невыносима мысль, что он подвергнет любимую женщину опасности, оставив без присмотра, но в то же время, если негодяй охотится за ним, было бы лучше попрощаться с хозяйкой и выследить мерзавца. Он решил остаться, чтобы оберегать Маргерит и остальных гостей.

— Какая же первая подсказка, Луиза? — спросил он, стараясь придать себе беспечный вид.

Весело болтая, гости окружили хозяйку. Луиза раздала сложенные записки.

— Вы прочитаете их и сообразите. Они приведут вас к следующей подсказке и так далее, пока вы не найдете сокровище.

— И что же это за сокровище? — спросил лорд Уилтерн.

— Если я скажу вам, то сюрприза не получится, — улыбнулась Луиза и обняла Прюнеллу за талию. — Кто предпочитает более спокойные развлечения, может присоединиться к нам в Зеленой гостиной, мы будем играть в карты и болтать.

Чарлз повернулся к Маргерит:

— А ты что скажешь? Может, тебе лучше пойти с дамами в Зеленую гостиную? — Вообще-то ему хотелось, чтобы она приняла участие в поисках клада, но с другой стороны, он считал, что ей безопаснее оставаться в доме.

Она повертела зонтиком.

— Мне нравятся поиски сокровищ, но одно плохо — Луиза дала мне в пару тебя.

Он сухо кивнул, не спуская глаз с ее перламутровой кожи, румянца на щеках, пухлых алых губ.

— Ну что ж, в таком случае попроси Ормонда или лорда Вудвайна составить тебе компанию.

— Ах, Чарлз! Как ты не понимаешь, это же игра! — воскликнула она и неожиданно одарила его ослепительной улыбкой. Схватив за руку, она потащила его за собой.

Отойдя от остальных, она развернула записку и прочитала: «Круглое, свадебный торт для влюбленных, мавританское. Где тихо ступают влюбленные, второе сверху».

Чарлз смотрел на нежную шею Маргерит, на жилочку, бьющуюся под кожей. Фарфор и бархат, думал он, чувствуя, как у него кружится голова от бессонной ночи и нежного аромата ее тела.

— Маргерит, в оранжерее на полу плитки с мавританским узором. — Он наклонился, чтобы вдохнуть ее аромат.

— И там есть два круглых белых стола. Пойдем, пока не догадались остальные.

Она направилась по извилистой дорожке мимо лабиринта и цветочных клумб к оранжереям, которые находились за высокой зеленой изгородью в восточной части имения. Проникая сквозь сотни стекол, солнечный свет внутри казался ярче, чем снаружи. Он позолотил листья растений, и Маргерит ахнула, восхищаясь красотой цветущих апельсиновых деревьев, распространявших сладкий аромат.

— Вот и столы, — показал Чарлз на уголок, где стояли кованые фигурные скамьи и два стола, уставленные цветочными горшками.

Маргерит сгорала от любопытства.

— Но где же бродят влюбленные? Я не понимаю, а ты? — Она взглянула на Чарлза янтарными глазами, и он остро почувствовал, что их разделяют недосказанность и ее тайны.

Неожиданно на него снова навалилась усталость.

— Мне все равно. Глупая игра.

— Чарлз! Ты не можешь бросить меня. Я убеждена, что Луиза приготовила что-то особенное и это стоит поискать.

Он наклонился к ней.

— И другие тоже будут это искать. Пусть выиграют те, кому этого очень хочется. — Он с нежностью потерся носом о ее носик. От неожиданности она отступила назад.

— Чарлз, прекрати флиртовать! Садовники распустят сплетни, — прошептала она.

— Мне наплевать. — Он обнял ее, но она вырвалась из его объятий.

Чарлз, возбужденный ее близостью, почувствовал, что теряет голову. Он смотрел на ее грудь, и вожделение овладевало им. Боже, только коснуться ее, только обнять — и больше ему ничего не надо.

— Быстрее! Отвечай, где есть что-то мавританское? — нетерпеливо произнесла она, услышав приближающиеся шаги и смех. — Они идут.

— Ты ко всему относишься слишком серьезно, — сказал он, подавляя в себе желание унести ее в луга или, еще лучше, в свою спальню.

Тем не менее он опустил руки и внимательно посмотрел на пальмы.

— Гм, мавританское? Плитками выложен и фонтан в саду.

— А он круглый?

— Да, но я не видел там свадебного пирога или влюбленных, тихо ступающих. Конечно, мы можем тихо обойти вокруг фонтана, — засмеялся он.

— Не надо шуток. — Маргерит пробежала мимо других гостей. — Пойдем? Луиза могла там что-то положить.

Они обогнули зеленую изгородь. Чарлз с восхищением смотрел на ее прямую решительную спину, высоко поднятую голову, соблазнительно развевающиеся юбки. Она прошла через арку, образованную вьющимися розами, и исчезла за кустами сирени. Он догнал ее и остановил, схватив за руку.

Она вопросительно посмотрела на него и облизнула вдруг пересохшие губы.

— Что с тобой, Чарлз? Не надо хватать меня все время за руки!

— Нет, надо. Руки сами тянутся к тебе, и не думаю, что тебе это неприятно.

— Сейчас день, мы в парке, и мы должны вести себя прилично…

— Вчера мы не закончили разговор. Все равно тебе придется посвятить меня в свои тайны. — Он крепко держал ее за руки, и ей никак не удавалось вырваться.

— Я никому не обязана признаваться — и тебе тоже! Пойдем, — произнесла она не терпящим возражений тоном, но он крепко держал ее, не желая отпускать.

Он прижался лицом к ямочке на ее ключице и глубоко вдохнул нежный аромат ее тела. Охваченный желанием, он долго стоял так, не обращая внимания на ее сопротивление, и, только когда она стукнула его по голове, по больному месту, отпустил.

— Чарлз! — сердито воскликнула она.

— Смотри, — заявил он таким тоном, словно ничего не произошло, — на беседке тоже есть мавританские узоры.

Маргерит прикрыла от солнца глаза ладонью. Ветерок шевелил записку, зажатую в ее пальцах.

— Сначала посмотрим фонтан. Чарлз галантно предложил ей руку.

— Маргерит, тихо попросил он, — скажи, что хочешь меня так же сильно, как и я тебя. Скажи. Я должен услышать эти слова.

Она покраснела до корней волос и опустила голову так низко, что он видел только плоскую тулью ее соломенной шляпки.

— Не надо стыдиться. Я знаю, что ты чувственная женщина, и осталась такой же, хотя и изменила свое отношение ко мне. Если бы я был похож на Полуночного разбойника, ты бы с радостью меня обняла.

— Но ты же не разбойник. Ты мой мучитель, моя погибель. Мое возмездие.

— Я всего лишь пробиваю стену, которой ты себя окру-( жила. И ничего хорошего у тебя не получится, если ты мне не доверишься.

Она ускорила шаги и почти побежала к весело журчавшему фонтану. Он старался от нее не отставать.

— Доверие делает человека зависимым, Чарлз. Как только положишь доверие к ногам другого человека, возникает опасность, что он его растопчет. Я доверяю только себе.

— Вот она, горькая правда! Вот в чем твоя беда, Маргерит. Ты должна снова научиться верить мужчине, прежде чем отдать ему свое сердце.

Она резко остановилась и посмотрела на него потемневшими от боли глазами. Он понял, что коснулся ее сердечной раны.

— Я встречала друзей, доверявших друг другу. Дружба превращалась в борьбу, побеждал тот, чья воля была сильнее, и все кончалось смертью — смертью невинного человека. — Она вздохнула. — И мы с тобой, Чарлз, тоже боремся, и мне страшно подумать, к чему это приведет.

— Ты лишена еще и веры, прекрасная Маргерит.

— Зато ты обладаешь обоими качествами, — сердито возразила она. — Право же, Чарлз, ты неисправимый романтик.

— У тебя это звучит как оскорбление.

— Может быть, я этого и хотела, — устало бросила она, когда они подошли к фонтану.

Чарлз пал духом. Она не откроет ему свое сердце.

— Не вижу ни одной подсказки, — произнес он, чтобы избежать опасной темы. — Надо искать в беседке.

Обогнав его, Маргерит побежала вверх по склону холма, на вершине которого сверкала великолепная белоснежная беседках башенками, покрытая искусной резьбой. Она вошла в круглый зал и заглянула под подушки, лежавшие на скамьях. «Беседки для влюбленных, даже иногда для свадебных церемоний», — размышляла она.

— Ступают, ступени, — произнес он, наблюдая за ней. — Я вижу только шесть.

Она с подозрением взглянула на него.

— Шесть ступеней? Где?

Он показал на шесть деревянных ступеней у входа, и она вскрикнула от радости. Пошарив под второй ступенью, она нашла свернутый листок бумаги: «Вторая подсказка!»

«Как бы я хотел, чтобы мне подсказали дорогу к твоему сердцу», — подумал он и погладил ее пониже спины. Она мгновенно распрямилась, словно ее ужалили.

— Как ты смеешь? — Она грозно посмотрела на него. — Ты не должен позволять себе подобные вольности, иначе я брошу эти поиски сокровищ, если ты не будешь вести себя прилично.

— Извини, я очень сожалею, — развел он руками и улыбнулся.

— Ни о чем ты не сожалеешь, — проворчала она. Она развернула бумажку, а в это время на склоне холма показались другие искатели сокровищ. Потянув его за собой, она побежала на другую сторону холма.

— Что там сказано? — спросил Чарлз.

— «Пятьдесят шагов к Т. Пятьдесят на восток, где светит солнце».

Сдвинув брови, она покусывала нижнюю губу. Чарлзу было нелегко сдержаться и не поцеловать ее.

— «Т» означает «Темза», — задумчиво проговорила она и повернулась к беседке, где участники игры уже обнаружили ступеньку. — Вот черт! Нам надо вернуться и сосчитать шаги от ступеней, где лежала записка.

Он не торопился, терзаемый неутоленными желаниями, и смотрел, как она бежит обратно к беседке. Охотники за сокровищами уже сосчитали шаги и с торжествующим видом прошествовали мимо него. Увидев, что они остались у беседки одни, он бросился к Маргерит. Она все еще считала, когда он обнял ее и осыпал ее лицо поцелуями.

— Перестань! — попросила она, но он, приникнув к ее губам, заставил ее замолчать. Она вздохнула и закрыла глаза.?. Затем обвила его шею руками.

— Дорогая. — Сгорая от вожделения, он задрожал и, подняв ее, понес в беседку.

— Нет… Чарлз, я не могу… — Она уперлась руками ему в; грудь.

— Можешь и хочешь, — заявил он, опуская ее на скамью.

— Нет! Не заставляй меня. — Она вырвалась из его рук и побежала обратно, считая эти проклятые шаги.

Его сердце бешено билось от разрывавшего его тело желания. Если бы только он мог сдержать свою страсть.

С тяжелым вздохом он начал спускаться за ней с холма. Они догнали нескольких играющих. Слышался смех, все весело обсуждали возможные пути к сокровищу. Чарлз смотрел, как Маргерит сосредоточенно отсчитывает пятьдесят шагов на восток. Наконец она растерянно остановилась. Никаких подсказок не было видно.

Он подошел к ней, не слушая своего разума, который убеждал его бросить поиски, бросить ее, сбросить власть, которую она имела над ним.

— Где светит солнце? — растерянно спросила она и повернулась к нему.

— Как ты можешь вести себя, словно ничего не происходит, кроме этой глупой игры? — рассердился он. — Нас обоих сжигает страсть.

— Не преувеличивай, — спокойно ответила она, избегая его взгляда. — Найди своему уму более полезное применение.

Он с отчаянием махнул рукой, а затем указал на роскошный французский парк, где сквозь листву виднелся сверкающий золотом диск солнечных часов.

— Может быть, Луиза имела в виду это солнце? У Маргерит загорелись глаза.

— Да, это, должно быть, оно! Пойдем, мы опаздываем. Другие наверняка нашли следующую подсказку. Слышишь, они уже у лабиринта.

Они обошли вокруг часов, Маргерит начала шарить под кустами.

— Ты должна доверять мне, Маргерит, — сказал Чарлз, которого не интересовали поиски сокровищ.

— Почему я должна тебе доверять? — Она подняла на него глаза. — Своими любовными письмами и игрой в Полуночного разбойника ты продемонстрировал мне, что тебе не чужда хитрость.

Чарлз оглянулся вокруг.

— Кстати, о хитрости. Они схитрили и пошли к лабиринту прямо через лужайку.

Он внимательно посмотрел в сторону леса, но не заметил ничего подозрительного. Но негодяй мог затаиться и поджидать его. Холодок пробежал по его спине. Они с Маргерит стоят на открытом месте рядом с лесом. Это опасно. Надо увести ее отсюда.

— Пойдем продолжим поиски. Соперники покажут нам дорогу, и мы обгоним их на последнем участке.

— Чарлз, как ты можешь предлагать такое? Они могут ошибиться. — С торжествующей улыбкой Маргерит вытащила из-под диска записку. — Видишь? Здесь говорится: «Идите до места, где вода смеется. Перейдите на другую сторону, статуя улыбнется вам. Гном даст ответ, который вы ищете».

— Это, должно быть, фонтан посередине лабиринта, — предположил Чарлз. — Там несколько статуй, и одна из них, наверное, гном. Пойдем.

Маргерит не тронулась с места, она задумчиво покусывала кончик записки.

— Разве в фонтане вода смеется?

— Нет, хохочет, — с сарказмом ответил он. — А точнее, воет. Она скривилась.

— Зачем такая ирония? Я знаю это место. Луиза имеет в виду место на реке, где течение раздваивается и вода перекатывается — смеется — через камни. Там островок, мост и статуи. Мало кто знает это место, но однажды Луиза показала его мне.

Боже, ее глаза сияют как драгоценные камни, а губы яркие, как клубника, и такие же сладкие. Он взял ее за руку.

— Давай найдем это чертово сокровище, и поскорее. Маргерит рассмеялась, и они побежали к реке.

— Я вижу, тебе доставляет удовольствие эта бесхитростная игра.

Она удовлетворенно вздохнула и поправила шляпку.

— Мне нравятся загадки и тайны.

— Вроде Полуночного разбойника? Он привлекал тебя своей таинственностью?

— Он помогал мне забыть о моем тяжелом положении. Он вдохнул в меня жизнь, я жила — пока не узнала об обмане, твоем проклятом обмане!

Островок лежал в излучине реки, разделявшейся на три потока.

— Мне кажется, река не смеется, перекатываясь через камни, а бормочет, — сказал Чарлз.

— Ну имей же хоть немного воображения! — возмутилась Маргерит. — Я иду на остров.

Она прошла, держась за перила, по узенькому мостику. Чарлз последовал за ней и сел на скамью. Маргерит принялась осматривать бронзовые статуи Пана, фавна, оленя, эльфа, совы и смеющегося Купидона. Чарлз от нечего делать стал сочинять историю.

— Маргерит смеялась, глядя, как вода перекатывается через камни, над нелепым понятием «любовь». От ядовитых насмешек над любовью вода позеленела — или это была зависть? Она не имела никого, ничего, кроме туманного представления о любви. Но туман есть туман. Она жаждала этого тумана, в то время как истинная любовь лежала у ее ног и оплакивала ее слепоту.

— Прекрати! — Маргерит подошла и встала перед ним, олицетворяя собой богиню гнева. — Как ты смеешь рассказывать мне такую оскорбительную чушь?

— Мне нравится, когда глаза у тебя темнеют от злости. — Он улыбнулся. — Мне нравится вызывать у тебя чувства, которые ты скрываешь под своим равнодушием, нравится задевать за больное. Мне нравится…

— Не желаю больше тебя слушать, Чарлз!

— В таком случае сделай так, чтобы я замолчал. — Он притянул ее к себе и посадил на колени. По тому, как она расслабилась, он понял, что она сдается, даже раньше, чем она обняла его.

— Не знаю, как по-другому заставить тебя не приставать ко мне. — Она поцеловала его, чуть коснувшись губ, затем прижалась к ним и начала страстно целовать.

Маргерит все утро сопротивлялась той силе, которая притягивала их друг к другу, надеясь, что это притяжение ослабеет и Чарлз опять станет старым другом ее детства. Но он оказался настойчив, его мужское обаяние волновало ее, его близость возбуждала. И если честно признаться, она любила его.

— Ты прекрасна, — прошептал он, и она сразу почувствовала себя прекрасной и желанной. Страсть огнем охватила ее тело. Боже, она жаждала этого с той самой ночи, когда он ушел от нее через окно.

— Нас могут увидеть, — прошептала она, когда он отнес ее за густой куст омелы на другом конце островка.

— Не беспокойся. Пусть опасность придаст остроту нашему приключению. — Он положил ее на землю, распустив шнуровку корсажа, обнажил грудь и начал нежно ласкать соски, пока они не стали твердыми, как речные камешки. — Дорогая, я ждал, мечтал об этом, как мальчишка, — восторженно шептал он, целуя ее груди.

Она застонала от наслаждения. Вдалеке послышались голоса и смех.




Глава 20


— Сюда идут!

Чарлз поцелуем закрыл ей рот и прижал ее руки к своей обнаженной груди.

— Пожалуйста, — молил он в ожидании ее ласк, — прошу тебя.

Ее глаза затуманились, а руки ласкали его тело, напряженное от переполнявшего его желания. Сгорая от нетерпения, он отбросил к талии ее юбки, проклиная все эти обручи и оборки.

— Чарлз, — застонала она, чувствуя горячее и мягкое, как бархат, прикосновение к самому потаенному центру ее чувственности.

Неожиданно ему показалось, что он неумел и неловок, но остановиться он уже не мог. Словно в тумане он проникал в ее горячую влажную сладостную плоть, и тело его содрогалось от наслаждения. Он целовал мягкую полную грудь, нежные шелковистые губы и никак не мог насытиться ее близостью.

Голоса приближались.

Он овладел ею, желая, чтобы она принадлежала только ему, и ради этого готов был пожертвовать жизнью. Восторженный крик чуть было не вырвался из ее груди, но он заглушил его, прижавшись к ее губам.

А шаги уже раздавались на мосту.

Маргерит замерла.

— Боже! Что, если они увидят нас? Я погибну.

— Лежи и не шевелись, — прошептал он. Восхитительное ощущение блаженства все еще не покидало его. Если повезет, никому не придет в голову заглядывать за кусты.

Вот так ему хотелось бы лежать каждую ночь: в ее объятиях и чтобы страсть соединяла их тела, а по утрам она открывала глаза и смотрела на него. Ее улыбка! Он жаждал ее улыбки, как голодный жаждет пищи. И сейчас она улыбалась ему загадочной шаловливой улыбкой.

В глазах Чарлза светилась нежность. Он был самым бесстыдным, дерзким, непредсказуемым, желанным… и Маргерит не хватало слов, чтобы описать его суть. Уклончивый, вызывающий, невыносимый, упрямый. Добрый, заботливый. Эротичный. Любовник, от одного прикосновения которого у нее перехватывало дыхание.

Кровь у нее еще бурлила от возбуждения, но ей хотелось большего, более глубокого удовлетворения, которое она уже когда-то испытала с ним.

— Где следующая подсказка? — раздался брюзгливый голос лорда Уилтерна. — Леди Вудвайн специально устроила так, чтобы нам было трудно найти сокровище.

— А я его нашел, — ласково прошептал Чарлз на ухо Маргерит.

— Надеюсь, оно оправдает наши труды, — проворчала жена лорда.

Маргерит с трудом удержалась, чтобы не хихикнуть, хотя до смерти боялась, что ее обнаружат в такой компрометирующей ситуации. Она затаила дыхание, когда гости стали топтаться вокруг статуй всего в пятидесяти футах от них.

— Который из них гном? — спросил кто-то.

— Думаю, вот эта зловещая фигура, — ответил звонкий женский голос. — Да! Вот она. «Много шагов и поворотов к середине, под сверкающей поверхностью, рука большой ценности. Сокровище ваше», — прочитала женщина. — Как понимать эти загадочные слова?

Чарлз с улыбкой взглянул на Маргерит, и она подумала, что ему не так уж трудно было найти свое сокровище. Кровь прилила к ее щекам. Она была в его власти, он сумел затронуть потаенные струны ее сердца, и она чувствовала себя беззащитной. Она боялась, что если соединит свою жизнь с ним, то неизбежно окажется в такой же тюрьме, в какую заключил ее Литгоу. Чарлз совсем не похож на Литгоу, но он тоже мужчина. Мужчины жаждут власти над всем, что имеют, включая жен и детей.

— Что означают, черт побери, эти «много шагов и поворотов»? — вслух размышлял лорд Уилтерн. — Может быть, она подразумевала окружность этого острова?

Чарлз, неслышно отодвинувшись от Маргерит, оправил ее юбки, зашнуровал корсаж и быстро привел в порядок свою одежду. Дрожащими пальцами Маргерит поправила лиф платья, пригладила волосы и завязала ленты шляпки, не переставая прислушиваться к голосам гостей.

— Нет, — произнес кто-то, — здесь нет никаких поворотов; остров почти круглый. По-моему, надо вернуться. Луиза заставляет нас бродить по всему парку.

— Полезно для здоровья, — весело заметил другой голос. — Я за то, чтобы вернуться в сад. Там много поворотов.

— Лабиринт, — шепнула Маргерит. Глаза Чарлза блеснули.

— Верно. Вот уж Луиза посмеется, когда мы заблудимся в лабиринте. Ведь в душе она сущий дьявол.

Искатели сокровищ перешли по мостику на берег, и Маргерит наконец с облегчением вздохнула.

— Нам не следует давать волю нашим чувствам, — менторским тоном изрекла она и отвела взгляд, увидев в его горящих глазах неутоленное желание.

— Этого мне недостаточно, моя милая. Чтобы утолить жажду, мне нужна целая ночь с тобой, да и ночи будет мало. Жажду быстро не утолишь. Ты, похоже, меня околдовала.

— Вот уж нет! — убежденно качнула головой Маргерит, и горячая волна желания пробежала по ее телу. — Как ты думаешь, они вернутся?

— Нет. Что еще ты задумала? Я полагал, что тебя больше всего интересует сокровище.

— Ты только что дал его мне, и я хочу его снова, — капризно протянула она и толкнула его на траву. Он засмеялся и с жаром включился в мучительно сладкую игру.

Маргерит решила, что это должен быть лабиринт и сверкающая в нем вода фонтана, когда они через некоторое время присоединились к остальным искателям в центре лабиринта. Все пытались решить последнюю загадку, но Маргерит оказалась первой, кто заглянул на дно фонтана и разглядел еле заметную между струй мраморную руку.

— Чарлз? — позвала она.

— Да? — Он перегнулся через край, чтобы рассмотреть ее находку. — Вот теперь пора снимать сапоги, — заявил он.

— Это будет уже не впервые за этот день, — фыркнула Маргерит.

Он улыбнулся. Она посмотрела на его губы, недавно целовавшие ее так, что она забыла обо всем, и ей захотелось его поцеловать. И не раз.

Он сбросил камзол и сапоги и забрался в фонтан.

— Бр-р! Вода холодная как лед! И зачем только я позволил тебе втянуть меня в эту авантюру?

— У тебя просто не было выбора, — кротко призналась она.

На глазах у собравшейся толпы Чарлз стащил сапоги и засучил рукава. Все с разочарованным видом наблюдали за ним.

— Вы пришли сюда позже других, леди Леннокс, — недовольно проговорила жена Уилтерна, надув губы. — Сокровище по праву должно достаться кому-то из нас, поскольку вы пришли последней.

— Но она первая догадалась, где его искать, — возразил Уилтерн.

Маргерит не интересовало это сокровище, но она получала удовольствие от игры.

Чарлз достал со дна мраморную руку, в которой лежала маленькая золотая фигурка херувима с крылышками филигранной работы. Он с поклоном преподнес его Маргерит.

— Он ваш, леди Леннокс. Вы заслужили своего ангела-хранителя.

Маргерит поняла скрытый смысл его слов и удивленно подумала, что ей вовсе не нужен ангел-хранитель. Чарлз меньше всего походил на ангела.

Он улыбнулся и выбрался из фонтана. Со статуэтки стекала вода, и Маргерит с интересом разглядывала добытое сокровище. Оно всегда будет напоминать ей об этом дне, когда она была так беззаботна и счастлива, и горькая тяжесть свалилась с ее души. Каждый новый день в имении Луизы приносил ей радость.

— Что ж, пойдемте готовиться к балу, — предложил кто-то, и гости скрылись за поворотом. Их смех еще был слышен, но Маргерит с изумлением обнаружила, что не знает, как отыскать выход из лабиринта.

На каком-то повороте она потеряла Чарлза, и вдруг ей показалось, что за углом мелькнул его черный камзол. Но… Чарлз не был в черном. И никто из джентльменов не был в черном. Снова мелькнул черный камзол и тут же исчез, словно его хозяин не хотел, чтобы его увидели.

Она поспешила вперед, но перед ней оказалась пустая аллея. По спине ее пробежал холодок, и солнечный свет померк. Она резко обернулась, но позади никого не было. Она заблудилась, и дрожь от дурного предчувствия охватила ее, а руки покрылись гусиной кожей.

Со слезами на глазах она бросилась назад и натолкнулась на твердую грудь Чарлза.






Смотрит испуганно лань,

Кто-то требует дань,

Напряжена, как тетива,

И готова к защите она, -





продекламировал, смеясь, Чарлз. Маргерит прижала руку к сердцу.

— Какой вздор, Чарлз! Нельзя в стихах употреблять слово «дань»: оно означает налог.

Он пожал плечами.

— Это первое, что пришло мне на ум, просто нужна была рифма.

Маргерит тяжело дышала, колени ее дрожали.

— Тогда пусть тебе придет на ум, как найти выход из лабиринта, или я буду продираться прямо сквозь изгородь.

— Зачем такая спешка, моя милая? — Он взял ее за плечи и заглянул в глаза. — У тебя такой вид, будто ты столкнулась с привидением.

— И возможно, очень злобным привидением. У меня странное предчувствие, что нас ожидает беда.

Улыбка исчезла с лица Чарлза, оно стало суровым.

— Нам следует вернуться в Суссекс, Маргерит.

— Но мы должны быть на балу у герцога.

— Значит, мы уедем сразу после бала. — Чарлз торопливо повел ее через аллеи, а она все искала глазами черный камзол.

— Почему так неожиданно, Чарлз?

Он посмотрел на нее долгим пристальным взглядом, как будто решая, надо ли сказать ей правду. Он решил быть честным.

— Кажется, кто-то пытается меня убить.




Глава 21


Кто-то хочет убить Чарлза. Эти слова не выходили у Маргерит из головы. Кто? Она спрашивала его, но он уклонялся от ответа.

Она не могла сказать Чарлзу, что скорее всего Монтегю Ренни задумал убить ее. Чарлз бросится на поиски шотландца и, найдя, вызовет его на дуэль. Маргерит не могла подвергать его опасности. Ренни настиг ее и здесь, и он не оставит ее в покое, пока жив. Пока он не умрет.

Поднимаясь по лестнице в дом соседа Луизы, его светлости герцога Неттертона, Маргерит не могла избавиться от тяжелого предчувствия. Собираясь сюда, она оделась с особой тщательностью — в платье из серебряной парчи, напудрила волосы и сунула ноги в серебряные туфельки, которые были ей маловаты. Она до боли сжимала пальцы, когда входила в дом, опираясь на руку Чарлза.

У нее разболелась голова, еще когда горничная укладывала ей волосы, а сейчас от сильной головной боли у нее темнело в глазах. Сидевший рядом Чарлз настороженно оглядывался по сторонам, чтобы вовремя заметить опасность.

Маргерит взглянула на него и, увидев напряженное внимание на его лице, пожалела, что не рассказала ему обо всем. Она просто не смогла этого сделать.

Скорее всего он бы решил, что она запятнала себя кровью невинной жертвы, даже если это и не она убила сержанта Рула. Разве она сможет вынести отвращение, которое появится на лице Чарлза? Что же делать?

Она заставила себя улыбнуться хозяину и хозяйке и заскользила по натертому паркету, обмениваясь с гостями ничего не значащими словами. Ей показалось, что их были здесь сотни: дамы в шелках и атласе, со сверкающими драгоценностями, джентльмены в камзолах из парчи и бархата, с золотыми пуговицами, кружевными манжетами и в пудреных париках. На всех лицах сияли улыбки, у некоторых дам на нарумяненных щеках были наклеены кокетливые бархатные мушки. Неожиданно перед мысленным взором Маргерит возник театр, пьеса, разыгрываемая актерами-любителями, которые слишком много смеются и слишком громко говорят, временами переходя на шепот или повелительный тон, свойственный старым знатным дамам.

Голова у Маргерит разламывалась от боли, и она вышла на балкон, чтобы подышать свежим прохладным воздухом. К ней присоединилась Франческа Маклендон, ее давняя приятельница. На ней было розовое шелковое платье с серебряной отделкой, оттенявшей ее темные волосы и голубые глаза.

— У тебя озабоченный вид, Маргерит. Что-нибудь случилось?

— Нет. Видишь ли, я не знаю… Меня смущают некоторое вещи. Моя жизнь меняется так быстро. — Она обмахнула веером разгоряченное лицо, думая, может ли она довериться своей подруге. Довериться — в чем? У нее были тайны, о которых она никому не могла рассказать.

— Я обратила внимание на то, как ты смотрела на Чарлза. Как будто видела его в первый раз.

Маргерит покраснела и отвела глаза.

— Может быть. Мне кажется, я ошибалась в нем.

— Ты будешь с ним счастлива, если решишься ему довериться. Другой любви у тебя не будет. В любви, если она есть, нет места компромиссам.

— Ты говоришь так, будто считаешь, что любовь должна пройти через тяжелые испытания. — Маргерит, скрывая смущение, рассматривала пасторальную картинку на веере.

— Любовь ко мне Кэри выдержала именно такое испытание, когда он узнал кое-что о моем прошлом, но он не перестал любить меня.

Маргерит пристально посмотрела на подругу.

— А что ты знаешь обо мне? Еще какие-нибудь сплетни, кроме широко известных слухов, что это я отравила Литгоу?

Франческа покачала головой.

— Я не знаю ничего, кроме того, что ты сама мне рассказала. Но… я чувствую, что ты что-то скрываешь. Может быть, ты неискренна с Чарлзом? Уверяю тебя, он заслуживает, чтобы ты сказала ему правду, как бы трудно это ни было для тебя.

Маргерит поежилась от резких слов Франчески.

— Господи, это и правда трудно! Я сама еще не знаю, какие чувства к нему испытываю.

— Дружеские по меньшей мере, и, как твой друг, он имеет право знать твои секреты. Ты сознаешь, что в твоей власти его погубить?

Маргерит открыла рот от изумления.

— Невероятно. Я ему не нужна в смысле…

— Ему нужно твое доверие. Расскажи ему все, или ты потеряешь его любовь. — Франческа пристально посмотрела на Маргерит, и та поняла, что должна что-то сделать, пока гнет хранимых ею тайн не раздавил ее.

— Ты права, Френчи. Я действительно должна поговорить с Чарлзом, иначе может случиться несчастье. — Маргерит прижала ладони к пылающим щекам и выдавила из себя улыбку. — Спасибо за твои слова. Я избегала говорить правду, надеясь, что мне не придется расплачиваться за свои поступки. Я оказалась такой трусихой… и остаюсь ею и сейчас. Но пришло время расплаты.

Франческа улыбнулась и обняла ее.

— Не бойся. Все будет хорошо. Только поскорее разыщи Чарлза, пока не передумала.

Маргерит нашла Чарлза среди гостей в бальном зале. Он проделывал изящную фигуру менуэта, танцуя с почтенной хозяйкой дома и ухаживая за ней с преувеличенной галантностью, что явно доставляло ей удовольствие.

Маргерит трясло от страха. Высокие ноты скрипки царапали ей нервы. Она должна поговорить с Чарлзом. Сейчас, когда она решилась, ей хотелось, чтобы все это уже поскорее осталось позади.

Когда он посмотрел в ее сторону, она помахала ему рукой, давая понять, что им надо поговорить. Он ответил улыбкой, и боль пронзила ее сердце.

Она направилась к нему, нетерпеливо ожидая окончания танца. Если она не расскажет ему сейчас, она не расскажет уже никогда. У нее было ощущение, что она стоит на краю пропасти, и ей было страшно подумать, к чему приведет ее признание. Она не переживет, если Чарлз с презрением от нее отвернется. Только не сейчас, когда она наконец обрела свободу и к ней пришла настоящая любовь.

Скрипки замолкли, пары начали расходиться, дамы обмахивались веерами, охлаждая разгоряченные лица.

Чарлз пробирался сквозь толпу — прекрасная пантера среди домашних кошек. Маргерит облизнула пересохшие губы и глубоко вздохнула, чтобы успокоить громко стучавшее сердце. Кончики пальцев покалывало от волнения.

Он рванулся к ней, сияя улыбкой, и вдруг споткнулся о длинный кружевной шлейф какой-то дамы.

— Скорее, — беззвучно прошептали ее губы. Она боялась не успеть.

Какой-то треск раздался за спиной Маргерит. Неожиданно ее оглушил грохот выстрела, что-то просвистело над головой, и она услышала, как кто-то, вскрикнув, упал.

Раздались крики ужаса, дамы громко завизжали. Мужчины, растолкав толпу, бросились в погоню за убийцей.

Ошарашенная, Маргерит посмотрела на Чарлза. Он в замешательстве застыл на месте. Но вот лицо его исказилось от гнева, когда, обернувшись, он увидел лежащего на полу мужчину.

Она заплакала от горя.

— Лорд Ормонд, — прошептала Маргерит. — Стивен.

Чарлз опустился на колени возле умирающего, руки которого скребли по полу. Чарлз сжал их и тихо, наклонившись к самому уху, что-то говорил Ормонду. Какая-то дама, прижимая голову Стивена к своей груди, заливалась слезами. На лице герцога показалась слабая улыбка, затем оно исказилось, голова откинулась назад, руки обмякли. Чарлз скрестил их на залитой кровью груди, поднялся и выбежал в сад. Его глаза сверкали от ярости и жажды мести.

Маргерит ни о чем не могла думать. Она словно окаменела, и ужас ледяными пальцами сжал ее сердце. Она чувствовала, что тоже виновна в смерти Ормонда. Она не знала, почему так подумала, но была уверена, что пистолет держал в руке Монтегю Ренни. Пуля просвистела так близко от ее головы, от Чарлза. Если бы он не споткнулся… Маргерит было страшно даже думать об этом.

Ренни был там, в темноте. Должен быть там — он прятался, поджидая Чарлза, вероятно, с еще одним заряженным пистолетом. От этой мысли Маргерит чуть не потеряла сознание. Чарлз в опасности!

Маргерит сжала ледяные пальцы и попыталась сосредоточиться. Но мысли путались у нее в голове.

В огромном парке слышались крики и проклятия, мужчины, ломая ветки, продирались сквозь кустарник, обуреваемые одним желанием — поймать убийцу. Наглость преступника никого не оставила равнодушным.

Франческа, бледная и дрожащая, отвела Маргерит в сторону.

— Ты понимаешь, что происходит?

— Они хотят поймать убийцу. Не думаю, что это им удастся, — произнесла Маргерит и грустно вздохнула. — Я так и не успела поговорить с Чарлзом.

— Поговоришь, когда он вернется.

Маргерит содрогнулась. Если только Ренни его не убьет. Она не могла произнести это вслух и потому сказала Франческе, что будет ждать Чарлза в холле. Там собралось большинство гостей, ожидавших, когда подадут их кареты. Бал не состоялся, все были в шоке. Убитый лежал в танцевальной зале, его окровавленное тело накрыли скатертью.

Когда Маргерит, Чарлз, Прюнслла и Луиза вернулись в дом Вудвайнов, лорд Вудвайн, мировой судья округа, уже собрал своих людей. Перед домом выстроились молодые солдаты в красных мундирах, а Вудвайн инструктировал их командира. Маргерит думала о том, что если Ренни удалось скрыться во время бала, когда за ним гнались по горячим следам, то наверняка, имея лошадь, он без труда скроется и от этих людей. Но тогда начнутся допросы, выяснения подробностей, и все узнают, кто такой Ренни. И капкан захлопнется.

Когда все разошлись по своим спальням, Маргерит, взглянув на Чарлза, наливавшего себе бренди в кабинете Вудвайна, решилась наконец во всем ему признаться.

Если после этого она потеряет все, что ж, ей придется с этим смириться.

— Я уверена, что убийца — Монтегю Ренни. Думаю, он пытался убить меня, — начала она дрожащим голосом. — Последний раз, когда я видела его, он грозил мне смертью. Ормонд умер случайно, пуля предназначалась мне. Ренни боится, что я его выдам. Я слишком много про него знаю.

Рука Чарлза застыла в воздухе, он побледнел, как будто получил жестокий удар ниже пояса. Подозрение мелькнуло В его потемневших глазах, и он с нарочитой осторожностью поставил бокал на стол.

— Мой слух обманывает меня, Маргерит? Не будешь ли ты добра повторить только что сказазанное?

— Ормонда убил Ренни, — безжизненным голосом произнесла она. Ноги у нее подгибались, и она без сил упала в кресло, стоявшее у стола. Пахло кожей и плесенью, и она задыхалась в душной атмосфере комнаты, стены которой были заставлены книгами.

Он широкими шагами подошел к ней, схватил за плечи и прорычал:

— О чем ты говоришь?

— Ренни сказал, что убьет меня, если я не выйду за него замуж. Я ответила, что лучше умру, но его женой не стану. — Маргерит хотела достать из кармана платок, но не нашла его. Из ее глаз текли слезы, и она вытерла лицо ладонью.

Чарлз сунул ей в руку свой платок.

— Так. А теперь расскажи мне все с самого начала. — Он обошел стол и сел напротив нее в кресло Вудвайна, как судья, а может быть, как палач…

— Мой муж и Монтегю Ренни убили сержанта Рула. Я знала это, всегда знала. Я видела их, видела тело, но не представляю, где они его закопали. — Зубы ее стучали от страха, и она едва могла говорить. Она чувствовала, как напрягся Чарлз, но не осмеливалась взглянуть на него. Она поняла, что он осуждает ее, еще прежде, чем он заговорил.

— Почему ты не рассказала мне… или кому-нибудь об этом? Капитан Эмерсон уже год ищет своего друга. Он до сих пор не теряет надежду разгадать тайну исчезновения Рула.

— Я… я боялась. Боялась за себя. — Она бросила осторожный взгляд на Чарлза. — Мне надо выжечь на лбу слово «трус». Я надеялась, что разговоры со временем прекратятся сами собой.

— А правда вышла наружу, — мрачно подытожил он. — Как всегда.

Она видела, что он в ярости, но старается сдерживать себя. Наконец-то она облегчила свою душу. Но отступать теперь поздно, она должна рассказать все.

— Рула похоронили где-то в Суссексе, но я правда не знаю где. Он поплатился жизнью за то, что узнал о тайной деятельности Леннокса и Ренни. Они переправляли якобитских шпионов через пролив. — Она проглотила комок в горле, мешавший ей говорить. — Леннокс-Хаус был приютом шпионов с тех пор, как восстание Стюарта в Шотландии было подавлено. — Силы оставили ее, и она разрыдалась.

Чарлз задумчиво уставился в одну точку, не зная, как ему поступить. Она робко взглянула на него и продолжила:

— Я знала, что это измена, но молчала. С тех пор Ренни меня шантажирует. Я платила ему, чтобы он молчал о связи Леннокса с якобитами. Наконец я ему заявила, что больше не заплачу ни пенни. Он снова попытался заставить меня выйти за него, но я опять сказала «нет». Он не любит проигрывать. Ормонд был бы сейчас жив, если бы я согласилась. — Тяжелое бремя свалилось с ее плеч, и теперь ее будущее зависело от Чарлза.

— Ты участвовала в переправке шпионов, или кормила их, или давала им одежду? — спокойно спросил он.

Она отрицательно покачала головой. По крайней мере в этом она была чиста перед Богом и людьми.

— Леннокс и Ренни сами обо всем заботились, но я прекрасно знала, что происходит. Целый год после смерти Рула в Леннокс-Хаусе шпионы больше не появлялись.

Наконец она прямо взглянула в его лицо и увидела сжатые челюсти и холод в глазах.

— Как я могу быть уверен, что сейчас ты говоришь правду? Ты ведь всегда лгала мне, Маргерит.

— Только чтобы защитить себя, — призналась она. — Разве ты вел бы себя иначе на моем месте? — Она с замиранием сердца увидела, как он тяжело вздохнул, вертя в руках гусиное перо.

— Я бы никогда не оказался в подобном положении. Прежде всего я никогда бы не прятал шпионов, врагов Англии, и я никогда не смог бы зарыть тело, чтобы скрыть преступление. — Его гневные слова ножом врезались в ее сердце. — Не понимаю, как ты могла скрывать правду от Эмерсона! Как у тебя хватило совести, Маргерит?

Она не знала, что ему ответить. Она ухватилась за шпионскую тему.

— Я не сторонница Карла Стюарта, но мне жаль шотландцев, с которыми англичане так жестоко обошлись, когда восстание было подавлено. Целые кланы были уничтожены, и все их привилегии отменены. Им запрещено даже носить свои клетчатые юбки, цвета которых означают принадлежность к тому или иному клану. Шпионы — это изгои, и пусть они ошибаются, но они твердо верят в правоту своего дела. Даже король Франции был на стороне Стюарта!

— Уже нет. После мирного договора Стюарт — нежеланная персона во Франции, и я не думаю, что какая-нибудь страна захочет поддержать его новое восстание.

— Пусть так…

— Кстати, Ник был уверен, что ты связана с якобитами. За это я чуть не вызвал его на дуэль. Я считал это его фантазией.

— Ник? А что он знает?

— Он помогает Эмерсону найти тело Рула. Ник очень целеустремленный и добросовестный человек. Он не остановится, пока не докопается до истины.

Его слова подействовали на нее как удар бича. Маргерит была измучена до предела, а последние слова Чарлза отняли у нее остатки сил.

— Можешь не продолжать. Вудвайн знает, в какую тюрьму меня посадить, если ты передашь ему наш разговор.

Побледнев от гнева, он вскочил с кресла.

— Я не осуждаю тебя за поведение твоего мужа, Маргерит, но меня глубоко возмущает твое пренебрежение моими чувствами. Как ты думаешь, каково мне узнать, что ты скрывала от меня такие страшные тайны? Я думал, что ты ценишь нашу дружбу, а ты все это время предавала меня, Маргерит. Я совсем другой писал письма, полные любви.

Его слова больно ранили ее.

— Ты надеялась меня обмануть, — проговорил он, наклонившись к ней.

— Мне не очень хочется, чтобы меня четвертовали или повесили.

Маргерит чувствовала себя так, словно с нее содрали кожу. Голой и беззащитной. Она сделала ошибку, что не доверилась ему раньше.

— Ты сможешь когда-нибудь простить меня? Я не хотела тебя обманывать, поверь.

— Почему ты не доверяла мне? Почему не рассказала о своих бедах?

— Я не хотела, чтобы ты вмешивался! — гневно вскричала она. — С меня довольно джентльменов, которые вмешивались в мою жизнь, никогда не считаясь с моим мнением. Если бы Леннокс слушал меня, то никакие якобиты не прятались бы у нас в подвалах. И сержант Рул не был бы убит.

— Если бы ты рассказала мне о своих затруднениях, когда я спрашивал об этом, то сегодня Ормонд был бы жив! — вспылил он.

Горечь вины наполнила ее сердце.

— Я знаю. Но что бы ты сделал с Ренни? Убил его? Это ничего не изменит.

— Я бы заставил его признаться в преступлениях. А сержанта Рула похоронили бы достойным образом. — Он ударил кулаком по блестящей поверхности письменного стола. — А ты безнравственна, эгоистична и лжива! Ты разрушила то единственное, во что я верил, — истинную любовь. — В ярости он уже кричал. — Ты вышвырнула меня из своего дома; ты пренебрегала мной, но все же раскрыла мне свои объятия, чтобы я удовлетворил твою страсть! Конечно, у тебя была тайная цель. Очаровать Чарлза, завладеть неожиданно свалившимся на него богатством. А затем отправиться на волне своих грязных секретов к новым целям.

— Это неправда! — воскликнула она возмущенно.

— К несчастью, правда! Ты возбуждала во мне мечты, давая фальшивые обещания. Ты — интриганка, которая не остановится ни перед чем.

Маргерит обошла стол и ударила его по щеке.

— Я знала, что ты не поймешь меня, не поймешь, почему я поступала так, а не иначе; ты даже не пытаешься понять! Ты слеп, Чарлз, ты ничего не видишь, живешь в своих глупых мечтах.

Он вскочил и встряхнул ее так, что у нее клацнули зубы.

— В своих мечтах я желал тебе самого лучшего. Хотел знать, чем ты живешь, хотел защищать тебя. Я жил ради того, чтобы выполнять твои желания. Но теперь…

— Я далеко не совершенство, но и ты тоже. Если ты не можешь смириться с правдой, то нам не на чем строить дальнейшую жизнь. Я не хочу жить в замке, созданном твоим воображением. И к тому же он уже рухнул.

Они смотрели друг на друга: Чарлз мрачным грозным взглядом, Маргерит испуганно и воинственно. Молчание разделяло их как глухая стена.

— Что ты собираешься делать? — спросила она пересохшими губами.

Он растерянно покачал головой:

— Я не знаю.

Маргерит повернулась и направилась к двери. Она не могла оставаться и ждать, пока он донесет на нее лорду Вудвайну. Она не смогла бы выслушивать его обвинения.




Глава 22


Всю ночь Маргерит ждала, что Вудвайн придет арестовать ее за измену. Она ходила по комнате до тех пор, пока не стали подкашиваться ноги. Наступил бледный рассвет, но ничего не произошло. Никто не пришел. Она упала на постель, не раздеваясь. Она не думала о том, что безнадежно испортит свое единственное бальное платье из серебряной парчи. В тюрьме у нее не будет повода его надевать.

Чарлз всю ночь скакал верхом, направляясь в имение Ника в Суссексе. Слезы жгли его глаза, он всматривался в темноту, но не видел ничего, кроме серой ленты дороги и таких же серых теней вдоль нее. Его сердце оплакивало напрасно растраченные чувства, а в голове сами собой складывались стихи.






Я встретил тебя на рассвете,

И с восторгом взирал на тебя,

Преклоняясь пред твоей красотой

Средь золотых долин.

Настал день,

И ты от меня отвернулась,

Твое лицо скрылось под маской лжи.

Горе

Разрывает мое сердце.

Моя любовь умирает.

Я помню только один миг блаженства,

Когда сливалось наше дыхание.

Восторги любви

Забыты,

Они рассыпались в прах.





Чарлз провел много лет в ожидании любви, которая изменила бы всю его жизнь.

Он встретил такую любовь, и он был счастлив, пока Маргерит не призналась, что совсем ему не верит. Что сделало ее столь скрытной и недоверчивой? Что отравило ее душу так, что она не признает ни любви, ни верности? Это не должно его интересовать, думал Чарлз, подъезжая к погруженному в сон дому. Все кончено. Он вытер слезы с лица. Он отвел лошадь в конюшню, разбудил конюха и, убедившись, что за лошадью будет надлежащий уход, отправился на поиски друга.

Ник всегда спал очень чутко, но на этот раз Чарлзу пришлось основательно его потрясти, прежде чем Ник пошевелился.

— Черт возьми, у тебя загорится дом, а ты и не узнаешь! — раздраженно пробурчал Чарлз.

Ник зевнул, у него был такой вид, словно он только что заснул.

— Поздно лег, да? — Чарлз открыл окно, чтобы впустить прохладный утренний воздух.

— Ты хочешь, чтобы я схватил воспаление легких? — зевая, проворчал Ник. Он неохотно спустил ноги с кровати, и Чарлз увидел, что Ник спал одетым.

— Ты спишь в одежде, Ник? Я-то думал, что такой щеголь, как ты, не станет мять свою лучшую рубашку.

Ник широко раскрыл глаза от удивления.

— Щеголь? Это неслыханная клевета! Какая муха тебя укусила, Морти?

«Ненависть», — подумал Чарлз.

— Ты оказался прав, Ник. Маргерит знала о смерти Рула и шпионах Стюарта. Она поклялась, что не принимала участия в делах мужа, но молчание делает ее сообщницей.

— Черт! — выругался Ник, запустив руки в растрепанные волосы. Встав с кровати, он собрал в одну кучу камзол, плащ и белые перчатки и забросил их в угол. — Что ты собираешься делать? Донести на нее?

— Ее будут судить за измену, если правда выплывет наружу.

— Гм… не думаю, что Маргерит способна на измену.

— Здесь наши мнения могут не совпадать, — мрачно произнес Чарлз. Он не знал, хватит ли у него сил рассказать Нику все. — Ормонд убит. Если бы Маргерит доверилась мне и все рассказала раньше, у нас была бы возможность поймать Ренни до того, как он сделал этот выстрел. Они с Ленноксом убили сержанта. Они также переправляли шпионов через пролив. — Он посмотрел в бледное усталое лицо Ника. — Она обманула меня, Ник, как обманывала всех. Она превосходная актриса.

— Да, я понимаю тебя, Морти. Однако следует поступиться личной обидой ради более высокой цели.

Чарлз облокотился на подоконник и посмотрел на раскинувшийся под окнами сад. Утренний воздух был напоен свежестью и ароматом жасмина и левкоев.

— Иногда мне хочется бросить ее на растерзание волкам.

— Ты никогда не сделаешь это! — Ник подошел и обнял Чарлза за плечи. — Как я понимаю, твои отношения с Маргерит перешли границы дружбы?

Чарлз кивнул, до боли сжав челюсти.

— Я был глуп и поверил, что нашел настоящую любовь, свою единственную любовь. Маргерит всегда называла меня глупым романтиком. Она обманула меня с такой же легкостью, с какой могла бы украсть у ребенка конфету. Вероятно, даже радовалась бы этому.

Ник рассмеялся.

— Нет! Вот в этом ты ошибаешься, старина. Маргерит не злая и не хитрая. Она просто боится виселицы, и я ее не виню за это. При таких обстоятельствах я бы тоже молчал. — Он вздохнул. — Наш долг помочь ей сейчас, если мы хотим восстановить ее доброе имя. Если нам удастся поймать Ренни, мы заставим его во всем признаться, и имя Маргерит никто не свяжет с этим грязным делом. И еще нам надо найти труп Рула, это помогло бы нам во всем разобраться.

— Я не совсем ясно представляю, что мы должны сейчас делать, — может быть, гнаться за Ренни, пока он не свалится с ног?

Ник снял руку с плеча Чарлза.

— Ты должен помириться с Маргерит и оберегать ее, а я свяжусь с Эмерсоном и расскажу ему о некоторых фактах — но не обо всех. Мы прочешем все графство и найдем Ренни. А когда поймаем, заставим сознаться.

— Он впутает Маргерит, я в этом уверен, — вздохнул Чарлз.

— Пожалуй, мне надо найти Ренни раньше, чем это сделает Эмерсон, — с мрачной решимостью проговорил Ник. — Мы ходим по тонкой веревочке над пропастью, дружище.

Чарлз вынужден был согласиться с тем, что кто-то должен оберегать Маргерит. Ренни может попытаться привести в исполнение свою угрозу и убить ее, и Чарлз понял, что напрасно дал волю своему гневу. Ему не следовало позволять Маргерит одной добираться домой из Суррея.

Сразу после завтрака с Ником он поехал в сторону Лондона и на дороге южнее Хейярд-Хит увидел коляску Маргерит. Прюнелла посмотрела на него ясным, все понимающим взглядом, а Маргерит сдержанно улыбнулась.

— Вот и вы, Чарлз, — обрадованно произнесла Прюнелла. — А я беспокоилась, не случилось ли с вами чего после несчастья на балу у герцога. Как ужасно закончилась наша восхитительная поездка! Бедный Ормонд. Мне так жаль его родителей.

Маргерит ничего не сказала, а только, вздернув подбородок, холодно посмотрела на Чарлза. Его гордость возмутилась, но он подавил обиду ради более высокой цели — поймать убийцу и спасти жизнь Маргерит. Больше он не позволит своему гневу взять над ним верх. Он натянул поводья.

— Поехали. Я провожу вас до дома. Маргерит опять промолчала.

Когда они добрались до Леннокс-Хауса, она остановилась на пороге — ей не хотелось приглашать Чарлза в пустой дом.

— Мы благодарны тебе, Чарлз, за то, что проводил, но теперь мы дома, и я уверена, что с нами ничего не случится.

— Сомневаюсь, ведь Ренни все еще на свободе. Он вернется сюда, и ты это прекрасно знаешь.

Не обращая внимания на ее возражения, он прошел в кабинет, самую светлую комнату в задней части дома, из окон которой были видны роща и конюшни.

Он поставил стул у окна, сел и положил на пол рядом шляпу. В принесенной им с собой седельной сумке лежали два заряженных пистолета с заткнутыми стволами. Он осторожно прислонил сумку к стене на расстоянии вытянутой руки.

Маргерит стояла в дверях, бледная и суровая.

— Я вижу, ты решил устроиться поудобнее.

— Я не могу назвать этот жесткий стул удобным. Скорее наоборот. — Он скрестил на груди руки, как будто защищаясь от ее враждебности. Теперь, когда Маргерит добралась до дома живой, усталость навалилась на него свинцовой тяжестью.

— Не вижу смысла в том, что ты будешь протирать этот стул, — желая избавиться от Чарлза, заявила Маргерит.

— Возможно, ты не видишь, зато я вижу. Пока я стою на страже, я был бы признателен, если б мне дали чашку горячего чаю и что-нибудь перекусить.

Маргерит молча вышла. Он услышал, как в дальнем конце дома она спорит с Софи Пирсон. Софи не вышла встретить их, когда они вернулись. «Эта шотландка кислее лимона», — подумал Чарлз.

В нем шевельнулось сочувствие к Маргерит, но он, стиснув зубы, подавил его, как подавлял теперь все воспоминания о любви. Эти воспоминания начинали мучить его, стоило хоть на секунду расслабиться.

Прюнелла принесла чашку чаю и бутерброды с ветчиной и сыром.

— Вы, должно быть, страшно устали, пока ездили по дорогам, гоняясь за этим убийцей. Какой ужас! — Расправив юбки из бледно-зеленой тафты, она села на второй стул, явно готовясь к долгому разговору, и с видом заговорщицы кивнула ему. — Боюсь, Маргерит тяжело переживает смерть лорда Ормонда. После случившегося нервы у нее натянуты как струны.

Чарлз не знал, что именно известно Прюнелле, поэтому ничего не ответил, а только согласно кивнул. Он с раздражением смотрел в окно и видел лишь тихий двор у конюшни и темные силуэты деревьев вдали.

— Кое-кто говорит, что она убила своего мужа, но я знаю, что она не способна на такое ужасное преступление. Однако кто-то другой вполне мог это сделать, — произнесла Прю, уставившись в потолок.

«Софи», — предположил он, но в эту минуту в комнату вошла Маргерит, наполнив ее ароматом роз, и Чарлз с наслаждением вдохнул его. Ему хотелось зажать нос, чтобы не чувствовать этого запаха. Но он ничего не мог сделать и поэтому только смотрел на нее, мучаясь от так некстати нахлынувшего желания.

— Прю, некоторые слуги собираются нас покинуть. Я хочу, чтобы вы их успокоили.

— Она просит меня уйти, — хмыкнула Прюнелла. — Ревность, полагаю.

Чарлза развеселило подобное предположение. Он встал, провожая Прюнеллу, затем выпил чай и съел хлеб с ветчиной, заставляя себя не думать о присутствии Маргерит.

— Ренни не придет сюда, по крайней мере сейчас, — сказала она. — Он думает, что я еще в Суррее.

— Мы не знаем, что он думает, или ты умеешь читать чужие мысли, Маргерит?

Она тяжело вздохнула.

— Я хочу сказать, что лучше бы ты оставил меня в покое. После нашего последнего разговора я полагала, что нам не о чем говорить.

— А как ты назовешь это? — улыбнулся он, допивая чай. — Разговор со стеной?

— Очень похоже, — проговорила она и, не дождавшись ответа, вышла из комнаты.

День медленно перетекал в вечер. Сгустились сумерки, тени удлинились. Ничего интересного не происходило, только стайка воробьев прилетела на двор у конюшни. Конюхи отвели лошадей на пастбище, вычистили стойла и от скуки улеглись спать.

Чарлз отчаянно боролся со сном. Наконец, когда совсем стемнело, он резко поднял голову и широко раскрыл слипавшиеся глаза. И в этот момент во дворе мелькнула какая-то тень. Это была мужская фигура в плаще и шляпе, надвинутой на глаза.

«Ренни?» — подумал Чарлз, протянул руку к седельной сумке и в одно мгновение выхватил пистолет. Опустившись на колени, он уперся рукой в подоконник и прицелился.

Человек постоял в нерешительности, затем неслышно пробежал несколько ярдов и спрятался за деревом. Прошло бесконечно долгое время, и наконец он выскочил из укрытия и исчез из поля зрения Чарлза.

— Черт! — выругался он, вскакивая и перебегая к другому окну. Сонливость как рукой сняло, когда он понял — это явился Ренни с намерением совершить еще одно убийство.

В парадную дверь осторожно стукнули несколько раз условным сигналом. Чарлз, чертыхаясь, неслышно пробежал через холл. Ублюдок! Думает, что сможет заявиться и потребовать, чтобы к нему вышла хозяйка дома. Ладно, пусть заходит. Он увидит пистолет у своего носа.

Маргерит сбежала по лестнице, ее лицо белело в темноте.

— Не открывай, — прошептал Чарлз. — Пусть Ренни сломает дверь. Это даст нам преимущество.

Снова раздались громкие удары, и по спине Чарлза пробежал холодок.

Маргерит нерешительно шагнула к двери.

— Не надо! — свистящим шепотом остановил ее Чарлз, но она уже отодвинула засов и повернула ключ. — Черт бы тебя побрал, Маргерит, — выругался он и оттолкнул ее в сторону. Дверь со скрипом открылась, и Чарлз загородил Маргерит своим телом. — Ты у меня под прицелом, Ренни! — прорычал он. — Не двигайся, или я выстрелю.

Высокая худая фигура нерешительно застыла на пороге.

— Лорд Леннокс?

— Это не он, — пискнула Маргерит за спиной Чарлза.

— Кто вы? — потребовал ответа Чарлз.

— Человек из страны озер и чертополоха, — тихо прошептал незнакомец.

Маргерит, ахнув, выступила вперед.

— Шпион! Поверить не могу, — простонала она. — Вам нельзя сюда. Здесь теперь для вас небезопасно.

— Это Леннокс-Хаус, я не ошибся? Мне сказали…

— Здесь нет больше приюта для таких, как вы, — повторила она, но тем не менее втолкнула его в дом и захлопнула дверь.

Чарлз опустил пистолет.

— Так ты и есть тот самый проклятый якобитский шпион? Мне следовало сразу догадаться.

— Вовсе нет, — огрызнулась Маргерит и, взяв огниво, зажгла свечи и поднесла к лицу незнакомца.

Чарлз пошатнулся, когда понял, кто перед ним.

— Тирнан Левертон!

— Ты уверен? — изумленно посмотрела на него Маргерит.




Глава 23


— Вы должны мне помочь, — простонал Тирнан, прислоняясь к стене. Он побледнел и вдруг начал медленно сползать на пол. Попытка удержаться на ногах ни к чему не привела.

Чарлз выглянул на улицу — погони не было, и он запер дверь на засов. Все это было настолько неожиданно, что Чарлз растерялся.

— Я подозревал, Тирнан, что ты замешан в деле Стюарта. — Он опустился на колени и развязал его грязный галстук.

— Он ранен! — ахнула Маргерит. — Посмотри, у него на рукаве кровь. — Она встала на колени около Тирнана и распахнула на нем плащ. Вместо рукавов камзола и рубашки висели клочья ткани. Темная липкая кровь сочилась из раны на предплечье.

— В него стреляли. — Чарлз посмотрел на его лицо, покрытое смертельной бледностью. — Идиот, — тихо выругался он. — Чертов идиот!

— Мы не можем его выгнать, — решительно заявила Маргерит, на усталом лице глаза ее казались огромными. — Я спрячу его здесь. Он умрет, если мы его выгоним. Надо продезинфицировать и перевязать рану.

Чарлз помолчал.

— Ладно, думаю, у нас нет другого выхода. Найди бинты и воду, а я отнесу его в твою комнату. — Они услышали, как где-то в доме закрылась дверь. Чарлз повернулся к Маргерит: — Прюнелла и Софи знают, чем занимался Леннокс?

— Софи знает, а Прюнелле придется рассказать. Она никому ничего не скажет, но, думаю, будет испугана.

Чарлз перекинул безжизненное тело через плечо и отнес его в спальню Маргерит. Тирнан застонал, когда Чарлз осторожно положил его на кровать и, вынув из-за пояса кинжал, срезал лохмотья одежды вокруг раны. Кровь продолжала течь, но Чарлз не смог найти пулю.

— Она прошла навылет и разворотила ему руку, — объяснил он Маргерит, когда та принесла кувшин с горячей водой и стопку чистых полосок ткани.

Тирнан стонал и что-то бормотал, а Чарлз пристально смотрел на Маргерит, стараясь понять, испытывает ли она страх, ведь у нее теперь стало одной тайной больше.

Маргерит не думала о себе. Она страдала вместе с юношей, лежавшим на ее постели, и вглядывалась в его худощавое лицо, которое могло бы показаться привлекательным, если бы не было таким изможденным и бледным. Нос длинноват и, пожалуй, слишком тонок, но губы красиво изогнуты, темные ресницы обрамляют ввалившиеся глаза. Спутанные длинные черные волосы давно не мыты. Она подумала, что он, наверное, голоден. Она помогла Чарлзу раздеть его. Лихорадка сотрясала его тело, блестевшее от пота.

— Ты его хорошо знаешь? — спросила она у Чарлза.

— Насколько мне известно, он учился в университете. Я часто встречал его у Ника, но не знал, что он интересуется политикой. Сорвиголова, он всегда участвовал в опасных скачках или делал ставку на самую безнадежную лошадь, играл все ночи напролет, а на рассвете дрался на дуэли.

Маргерит пощелкала языком.

— Описание подходит к любому из знакомых мне джентльменов.

— Сейчас не время обсуждать меня и моих друзей, — холодно отрезал Чарлз. — Я знаю, что Ник беспокоится о Тирнане с тех пор, как три года назад умер его отец. Его мать была шотландкой, но с ирландскими корнями. Подозреваю, что именно шотландская кровь послужила причиной того, что Тирнан принял сторону Стюарта.

Он пробормотал что-то о проклятой политике, разделяющей людей, и приподнял руку Тирнана, чтобы Маргерит подложила под рану кусок полотна.

— Мы промоем рану бренди. — Маргерит вынула из кармана передника бутылочку и вытащила пробку. — Надо обработать рану, пока он не проснулся.

— Вряд ли он скоро проснется. Он измучен и слаб. Кто знает, как долго ему приходилось скрываться. Может быть, он даже несколько раз пересек Суссекс.

Чарлз держал руку Тирнана, а Маргерит лила на рану бренди. Тирнан дернулся и застонал, но глаза не открыл.

— Кажется, кровотечение останавливается, — сказала она и принялась рвать чистое полотно на длинные полосы. Она быстро и крепко перевязала рану и устроила перевязь для руки.

Чарлз обтер губкой тело Тирнана и смыл грязь с его лица.

— Похоже, он голодал.

— Если его преследовали по всему Суссексу несколько недель, ему некогда было думать о пище. Он не мог связаться с контрабандистами, потому что побережье охраняют таможенники, а солдаты обыскивают каждый дом.

Маргерит порылась в сундуке, стоящем в углу, и вытащила оттуда старую рубашку, пахнувшую лавандой.

— Когда-то она принадлежала Литгоу. Он был невысок ростом, но эта будет Тирнану почти впору.

— Ты проявляешь такую заботу о преступнике, — ревниво проворчал Чарлз.

— И ты тоже! Может быть, теперь ты поймешь, что я просто не могла выгнать человека, нуждающегося в убежище. Какое значение имеют политические симпатии этого юноши? Он ведь умрет, если мы не окажем ему необходимую помощь.

Их взгляды встретились над распростертым телом.

— Надо признать, что у нас нет выбора, — наконец согласился он. — Но мы нарушаем закон.

Маргерит дрожала от волнения и усталости.

— Теперь ты понимаешь, почему я не кричала на каждом углу о своих тайнах? Я защищала не только себя, но и этих беглецов.

— Мне ты могла сказать, — тихо произнес Чарлз, и она увидела, что суровые складки на его лице разгладились. — Да, теперь я понимаю, но тем не менее разочарован, нет, глубоко обижен тем, что ты мне не доверилась:

Тишина и печаль воцарились в комнате, их нарушали только стоны Тирнана. Маргерит положила ему на лоб мокрое полотенце, а Чарлз взбил подушки.

— Если придут солдаты с обыском… — начала она и, помолчав, продолжила: — Нам придется спрятать его в подвале. Там за фальшивой стеной есть тайник и подземный ход, ведущий к высохшему колодцу за конюшней.

Она выдала все свои секреты и теперь со страхом ждала его ответа, но Чарлз молча смотрел на нее, и по замкнутому выражению его лица нельзя было понять, о чем он думает: может быть, ему было стыдно за то, что он поступился своими принципами и взял на себя заботу о шпионе?

— Делай, как считаешь нужным. Я, пожалуй, спущусь вниз и проверю, нет ли за ним погони, — проговорил он, с трудом поднимаясь со стула. — А тебе лучше остаться с Тирнаном и успокоить его, если проснется.

Чарлз подошел к ней так близко, что она чувствовала его дыхание. Ей было невыносимо видеть разочарование в его глазах, хотелось обнять и не выпускать до тех пор, пока он ее не простит и к ней не вернется ее смеющийся возлюбленный. Но что-то запрещало ей показывать ему свою слабость, свои чувства.

— Я присмотрю за ним, — кивнула Маргерит, хотя сердце ее сжималось от страха.

Спустя час Чарлз заметил на дороге за воротами какое-то движение. Он стоял у окна, вглядываясь в темноту безлунной ночи. Люди! Их было несколько, и они шли быстрым шагом. Еще один верхом на лошади подъезжал к воротам.

— Проклятие! Это Эмерсон, — проворчал Чарлз. Он узнал лошадь капитана по белому пятну на лбу и белым «чулочкам» на ногах. Перепрыгивая через две ступени, Чарлз ворвался в спальню Маргерит. — Солдаты, — выдохнул он и, оттолкнув Маргерит, взвалил Тирнана на плечи.

Молодой человек пришел в себя и пытался о чем-то спросить Чарлза.

— Вниз, — приказал Чарлз и стал спускаться по лестнице, пошатываясь под тяжестью тела юноши.

Маргерит, не задавая лишних вопросов, побежала вниз, на кухню, чтобы открыть вход в подвал. Парадная дверь уже сотрясалась от ударов. Прю и Софи с зажженными свечами стояли в коридоре, изумленно глядя на Чарлза и его ношу.

— Ступайте вниз и задержите солдат! — приказал он Софи. — И ни слова о том, что вы видели!

Он пробежал мимо них и вслед за Маргерит спустился в сырой подвал. Она держала свечу, и их тени плясали на корзинах и бочонках с элем.

— Сюда. — Она решительно отодвинула в сторону часть стены, за которой обнаружилось небольшое помещение с несколькими кроватями. — Я хотела все это сжечь, но после смерти Литгоу у меня не хватало духу спуститься сюда, — призналась Маргерит, глядя, как Чарлз укладывает горящего в лихорадке Тирнана на одну из кроватей. — Тебе лучше остаться с ним.

— Да, мне не хочется, чтобы Эмерсон застал меня здесь глубокой ночью. Такой позор, — устало улыбнулся Чарлз.

Она отдала ему свечу и поспешно задвинула стену. Чтобы скрыть чуть заметную щель от бдительных глаз закона, она загородила ее поставленными друг на друга корзинами.

Расправив помятое платье, она сняла передник и, засунув его под лестницу, поднялась в кухню, бесшумно закрыв дверь подвала. Сердце ее колотилось от страха.

В холле гремел голос Эмерсона, и Софи, о чем-то споря с ним, тоже повысила голос. Маргерит заправила волосы под чепчик, набрала в грудь воздуха и вышла в холл.

— Капитан Эмерсон? Что случилось? — удивленно спросила она и зевнула, чтобы показать, что ее неожиданно разбудили. Она даже потерла глаза.

— Леди Леннокс. — Он сдержанно поклонился. Никакой улыбки на этот раз, подумала она, начиная волноваться. — У меня ордер на обыск этого дома. Мы подозреваем, что раньше в этом доме творились противозаконные дела. Сейчас, когда лорд Леннокс умер, мы не можем это доказать, но…

— Мне ничего об этом не известно! — твердо заявила Маргерит. — Я бы не позволила контрабандистам использовать этот дом в их гнусных целях.

— » Мы говорим не о контрабандистах, леди Леннокс. Мы говорим о якобитских шпионах. В данном случае об одном из них. — Эмерсон отметил, что Софи и Прю в халатах и ночных чепчиках, а Маргерит полностью одета. — Меня удивляет, что вы еще не ложились, леди Леннокс, хотя время позднее.

Маргерит равнодушно пожала плечами.

— Мне не спалось, и я согрела себе молока. Потом начала читать стихи и уснула прямо на кухне у очага. Услышав шум, проснулась.

Она жестом пригласила его пройти в дом и вдруг вспомнила об окровавленных тряпках в своей спальне.

— Вы, конечно, не собираетесь осматривать наши… э… личные комнаты, капитан. — Она хотела улыбнуться ему, но губы не слушались.

— Весь дом, миледи. — Он подошел к двери и жестом подозвал своих солдат. Они вошли по одному, их было человек деготь, вес с мрачными лицами и в грязных сапогах.

— Они испортят нам пол, — простонала Прю.

— Бетси займется этим завтра, — отмахнулась Маргерит и посмотрела вверх. На лестнице толпились испуганные слуги. — Вам лучше начать с комнат прислуги, чтобы бедняги успели отдохнуть.

— Хорошо. — Эмерсон повел своих людей по узкой лестнице, и Маргерит затаив дыхание слушала, как капитан по очереди опрашивает слуг. Она надеялась успеть сбегать в свою комнату и спрятать уличавшие ее тряпки. Она направилась наверх, напряженно прислушиваясь к ответам слуг — они ничего не видели и не слышали. Слава Богу!

— У миледи был гость — лорд Мортимер, или как его теперь зовут, когда он получил новый титул?

— Лорд Рэнсфорд, Бетси, — подсказала Маргерит. — Он давно уехал, — добавила она, с беспокойством думая о том, где он спрятал свою лошадь. А что будет, если вдруг появится Монтегю Ренни? Не выдаст ли он ее тайну? Ей было страшно думать об этом.

Эмерсон не уходил, хотя было видно, что ответы слуг его удовлетворили. Маргерит ухватилась за перила, чтобы не упасть. Ноги ее не держали.

Она взглянула на Софи, стоявшую в холле, и впервые увидела на ее лице беспокойство, а не враждебность. Софи не выдаст шпиона Стюарта. Словно почувствовав, что Маргерит еле держится на ногах, Софи подошла к ней и обняла за талию.

— Я считаю, что вы поступаете неблагородно, врываясь в дом и нарушая наш покой, капитан, — гневно заявила она.

— Поверьте, мисс, меня самого это огорчает, но вчера видели шпиона, он пробирался в сторону вашего дома. Мы должны обыскать каждый дом на этой дороге. Приказ герцога Этвуда, леди.

Этвуд был мировым судьей в этой местности, и причем весьма ревностным.

— А я думала, вы ищете Полуночного разбойника, — удивилась Маргерит.

— Да, ищем, но за последние две недели не было ограблений. Негодяй, видимо, перебрался в другое место, где его не так хорошо знают.

— Извините, но мне надо принять порошок от головной боли. — Маргерит сжала пальцами виски. Она поспешила в спальню, услышав, как солдаты спускаются по лестнице. К ее досаде, Эмерсон вошел в комнату вслед за ней. У кровати на полулежали испачканные кровью повязки и стоял тазик с водой розового цвета. «Боже мой, — в панике подумала она, — Эмерсон увидит это и обо всем догадается».

Прюнелла, следовавшая, за Эмерсоном по пятам, и Маргерит обменялись испуганными взглядами. Она оглядела комнату и, заметив повязки, все поняла.

— Как вы смеете врываться сюда, капитан Эмерсон, и ставить леди Леннокс в такое неловкое положение?! Она была нездорова и только поправляется после того, как два дня мучилась от болей.

Взгляд капитана Эмерсона остановился на окровавленных тряпках, и Маргерит опустила глаза. Она села на кровать в ожидании приговора. Закрыв покрасневшее лицо руками, она приготовилась к худшему.

Тяжелая тишина повисла в комнате.

— Стыдно, капитан! — раздался негодующий голос Прю.

— Больна? — выдавил из себя капитан.

— Если уж вы так любопытны, — язвительно проговорила Прю, — то это женское недомогание, обычное дело, знаете ли.

— Понимаю, — прохрипел Эмерсон и, покраснев как рак, повернулся на каблуках и, бормоча извинения, выбежал из комнаты.

Маргерит отняла от лица руки и с благодарностью посмотрела на Прю. Старая дама воинственно подбоченилась и разгневанно, насколько это было возможно для пухленькой, похожей на воробушка женщины, посмотрела на Маргерит.

— Какая неопрятность, Маргерит, просто позор! — громко, чтобы все слышали, упрекнула она Маргерит.

«Спасибо», — про себя поблагодарила Маргерит и небрежно ответила:

— Это может подождать до завтра.

Она вытащила Прю из спальни и закрыла дверь. Солдаты бегло осмотрели комнаты Прю и Софи. Капитан Эмерсон, все еще красный от стыда, пробежал мимо них.

— Мы продолжим внизу.

— Я провела его! — гордо шепнула Прю, когда солдаты отправились обыскивать комнаты на нижнем этаже.

— Это еще не все. Надеюсь, капитан не обнаружит тайник, но мы могли оставить следы ног на пыльном полу.

Прюнелла взяла ее за руку.

— Пойдемте предложим им чаю на кухне, чтобы отвлечь. Маргерит взглянула на Софи, та кивнула. Она была бледна как полотно, но полна решимости внести свой вклад в спасение их дома.

Солдаты вежливо отказались от чая, но Прюнелла раздала им большие куски пирога с изюмом. Капитан и один из солдат взяли фонари и спустились в подвал.

Дрожа от ужаса, Маргерит прислушивалась к их шагам внизу. Она спрятала руки в складки платья и бессильно прислонилась к стене.

Наконец она услышала, что они возвращаются. Глубокий вздох облегчения вырвался из ее груди. Войдя в кухню, Эмерсон бросил на нее пронзительный взгляд, но она не увидела в его взгляде ничего угрожающего.

— Пошли, — приказал он солдатам. — Нечего зря терять время и опустошать кладовую леди. — Он церемонно поклонился Маргерит и остальным дамам. — Прошу прощения за причиненное беспокойство.

Маргерит изобразила улыбку на непослушных губах.

— Это ваш долг. Желаю удачи в поисках шпиона. Это, должно быть, нелегко в такую темную ночь.

— Да, — ответил один из солдат. — Холодно как в могиле, да и дождь собирается. Но мы подрезали мерзавцу крылышки, далеко он не улетит…

— Довольно, — оборвал его Эмерсон.

Они поспешно вышли и отправились обыскивать конюшню. Тяжесть свалилась с души Маргерит, когда она закрыла за ними дверь.

— Каков наглец! — проворчала Прюнелла. — Поднять нас в такой поздний час. Я больше не засну сегодня. Можно бы заварить чай для нас всех.

— Хорошая мысль.

В кабинете Маргерит не отрываясь смотрела в окно, пока солдаты не отошли от дома достаточно далеко, направляясь в соседнее имение, расположенное в миле от Леннокс-Хауса. Ощущая страшную усталость, она вернулась в кухню и с благодарностью взяла чашку горячего чая и кусок хлеба с маслом.

— Вы должны увезти отсюда этого человека, — шепнула ей Софи, вглядываясь в темный холл, чтобы убедиться, что слуги их не подслушивают. — Здесь опасно. Эмерсон может вернуться.

— Она права. Если бы я не пристыдила его, он бы потребовал объяснений, откуда взялись эти окровавленные тряпки. Надо их сжечь, пока не рассвело.

Маргерит кивнула.

— Да. Я отнесу две чашки чаю в тайник. Посмотрю, пришел ли юноша в себя или все еще в лихорадке.

Женщины испуганно переглянулись.

— Что, если он умрет? — в ужасе спросила Софи, высказав вслух мысль, беспокоившую их всех.

— Тогда мы похороним его или оставим там, где солдаты смогут его найти, — пожала плечами Маргерит.

— Это бессердечно! — возмутилась Прюнелла.

— Мы сейчас не можем идти на поводу у своих чувств, Прю. Я вам все потом объясню.

— Думаю, я и так все знаю, — кивнула старая дама. — Не беспокойтесь, я никому не скажу ни слова.

Маргерит с облегчением улыбнулась.

— Я знала, что всегда могу рассчитывать на вас, Прю. — Она взяла две чашки и, когда Софи посветила ей у входа в подвал, сказала: — Спасибо, Софи. Вы прекрасно вели себя в присутствии солдат.

— Мы не впервые прячем беглецов…

— Но это последний раз! — перебила ее Маргерит. — Я больше не хочу нарушать закон, а сейчас мы не можем выбросить из дома раненого.

Тирнан Левертон пришел в себя. Бледный, покрытый потом, он сидел, откинувшись на жесткую подушку. На другой кровати, опершись на локоть, полулежал Чарлз. Когда в узком лазе появилась Маргерит, он встал.

— Они ушли, — устало сообщила она. — Никогда в жизни мне не было так страшно.

— Мы слышали их за стеной всего в нескольких футах от нас. Хорошо, что наш шпион не застонал. — Чарлз бросил мрачный взгляд на молодого человека.

— Я мужчина, — с измученной улыбкой произнес Тирнан. — Стонут только старухи и маленькие дети.

— Я отчетливо слышала ваши стоны, когда перевязывала вашу руку, — заметила Маргерит. — Сколько времени вы скрываетесь от закона?

— Три недели. Я несколько раз пытался встретиться с нашим человеком на побережье, но безуспешно. Контрабандисты стали осторожны, а на побережье через каждые двести ярдов посты таможенников.

— Вы преувеличиваете, — усмехнулся Чарлз. Тирнан покачал головой.

— Как давно вас ранили? — поинтересовалась Маргерит.

— Вчера. Я потерял много крови, но сейчас чувствую себя лучше, намного лучше. Благодаря вам.

Маргерит достала из кармана фляжку с бренди и плеснула в его чашку.

— Вам надо отдохнуть. Как только окрепнете, вам придется уйти. Я не сторонница якобитов в отличие от моего покойного мужа, — сухо проговорила она. — И не допущу в своем доме присутствия преступников.

— Я понимаю, — с несчастным видом ответил юноша. — Если бы вы могли дать мне провожатого до границы Кента — недалеко от моря, — я сумел бы перебраться через пролив. В Кенте есть несколько наших сторонников.

— Почему вы связались с восставшими? Ник будет огорчен, когда узнает об этом.

— Значит, не надо ему говорить, — беспечно отмахнулся Тирнан, но она заметила, как изменилось его лицо. Он нервно переводил взгляд с Маргерит на Чарлза. — Вы, наверное, не поймете, но мои шотландские родственники так старались сделать меня счастливым, что я не забуду их заботу до конца своих дней. Они сделали для меня больше, чем родной отец. Они заслужили, чтобы я их отблагодарил. — Плечи его опустились. — Я понимаю, что теперь, когда Франция и Англия заключили мир, я участвую в безнадежном деле. Кто знает, когда это закончится и чем? Все зависит от Стюарта.

— Вы поплатитесь жизнью, если останетесь в Англии, — сурово отчеканил Чарлз. — Если я и помогаю вам, то только потому, что Ник мой друг, и я не хочу, чтобы он получил известие о вашей смерти.

Они помолчали. Тирнан улегся на тюфяк.

— Спасибо.

Маргерит накрыла его старым одеялом, и он быстро заснул.

Чарлз вывел Маргерит из тайника и осторожно задвинул стену.

— Я увезу его. Тебе больше не придется волноваться. Завтра ночью я приведу лошадь для него. К тому времени мальчишка, я думаю, наберется сил.

В слабом свете фонаря они долго смотрели друг на друга. Чарлз дотронулся до ее подбородка.

— Ты храбро себя вела. — Он прикоснулся к ее губам легким поцелуем.

— Так ты больше не осуждаешь мое поведение? — с надеждой спросила она.

— Я могу понять положение, в которое ты попала, но никогда не одобрял твою скрытность. И сейчас не одобряю. — Маргерит не успела ответить, как Чарлз добавил: — Однако я восхищаюсь твоей силой духа и состраданием. Другая женщина на твоем месте захлопнула бы дверь перед его носом или сдала его властям.

— Я стараюсь найти решение проблем, а не притворяться, будто их не существует.

— Ты, безусловно, достойна любви, но сейчас я не нахожу в себе сил для этого чувства.

Глаза Чарлза блеснули, но она не поняла их выражения и, когда он бегом поднялся по лестнице, почувствовала, как что-то оборвалось в ее груди, оставив зияющую рану. Она прижалась спиной к сырой стене. Она любила его, но, наверное, потеряла навсегда.




Глава 24


Измученная, Маргерит повалилась на кровать и уснула тяжелым сном, но уже через три часа проснулась, словно кто-то ее толкнул. Светало. Несмотря на то что глаза слипались, она не могла вернуться в блаженное забытье. Поняв, что больше не заснет, она встала и оделась, выбрав простенькое саржевое платье с косынкой, перекрещивающейся на груди, затем заплела косы и надела чепчик с оборочкой. Взглянула на себя в зеркало и ужаснулась: щеки покрывала неестественная бледность, под глазами виднелись темные круги.

Услышав голоса слуг, спускавшихся вниз, она вскочила словно ужаленная. Слава Богу, она не забыла перед сном сжечь окровавленные тряпки. Ей только не хватало объяснений со слугами по этому поводу. Если к ее сомнительной репутации прибавятся еще новые сплетни о Леннокс-Хаусе, она этого просто не вынесет.

Беглец проспал почти весь день, просыпаясь, только чтобы попить воды или съесть хлеб, который Маргерит ему принесла, чтобы он мог подкрепиться. Она заново перевязала ему руку. Рана не воспалилась. Она пообещала ему скоро вернуться и ушла, оставив свечу и огниво.

Она скучала по Чарлзу, который уехал по делам, и то и дело поглядывала в окно. Время тянулось бесконечно, и она слонялась по дому, не зная, чем себя занять. У нее все валилось из рук.

Чтобы не вызывать подозрений у слуг, она велела им вычистить дом сверху донизу. Чистый дом и сверкающие окна произведут хорошее впечатление на покупателей.

Она молила Бога, чтобы не явился Ренни со своими притязаниями. Если она снова отвергнет его предложение, он без колебаний ее убьет. В этом она не сомневалась и заранее тряслась от страха.

Наступила ночь, Ренни не появился, не было видно и солдат. Хорошо, если бы они находились сейчас в другом конце графства… Но они рыскали по округе и могли в любой момент нагрянуть в дом.

Она с нетерпением ждала Чарлза. Ей хотелось помириться с ним. Он не бросил ее, когда ей нужна была помощь, и не выдал Эмерсону. Она поверила, что о ее отношениях с Ренни и смерти сержанта Рула никто больше не узнает. Она могла доверять Чарлзу.

Когда Чарлз тихо постучал в окно, она уже в нетерпении вглядывалась в темноту. Она увидела его лицо, и радость наполнила ее сердце. Если бы только они встретились при других обстоятельствах! Она открыла окно.

— Скорее, Маргерит! — хрипло произнес он. — Солдаты в другом конце деревни, они рыщут в лесу. У них есть свидетели, которые клянутся, что беглец где-то здесь. Солдаты собираются вернуться сюда и еще раз все обыскать.

Маргерит стало страшно, и она прижала руку к сильно бьющемуся сердцу.

— Нам придется отвезти шпиона к границе Кента. Выбора у нас нет. Он слишком слаб, чтобы добраться туда самостоятельно.

— Да, выбора нет, — вздохнул он и перескочил через подоконник. Вид у него был мрачный.

— Не нравится мне это, тем более что Эмерсон мой друг. Но я не хочу, чтобы Тирнана арестовали. Я привел еще одну лошадь.

— Пойдем посмотрим, сможет ли он ехать верхом.

— Должен, — ответил Чарлз.

— Если солдаты поймают нас… — Маргерит не закончила так все было ясно.

Чарлз отодвинул стенку. В тайнике горела свеча, и Тирнан сидел, опираясь на подушку. Его лицо еще горело от лихорадки, но жар спал, как отметила Маргерит, дотронувшись до его лба.

— Мне надоело смотреть на эти темные стены, — пожаловался юноша, неуверенно становясь на ноги.

— Пойдем, старина. Нам пора, — позвал его Чарлз, накидывая ему на плечи плащ. — Надеюсь, у тебя хватит сил доскакать до побережья?

Тирнан криво усмехнулся.

— Должно хватить, не так ли?

Маргерит услышала слабое звяканье упряжи и тяжелые шаги у дома.

— Тихо! Кажется, солдаты входят в дом. Мы должны уйти через подземный ход.

Чарлз поморщился и задвинул стенку. Маргерит отвернулась, развязала тесемки нижней юбки с кринолином и сбросила ее на пол. Она покраснела, ожидая, что над ней будут смеяться. Но с обручами она не пролезла бы через узкий ход. Она затолкала юбку под кровать в самый темный угол.

Чарлз задул свечу, Маргерит на ощупь пробралась к крышке люка и с помощью Чарлза подняла ее. Крышка заскрипела, и Маргерит испугалась, что этот скрип услышат в доме.

Тирнан, тяжело дыша, спускался по ржавой лестнице в затхлый подземный ход. Кучи земли и камни затрудняли передвижение, и Тирнан все время спотыкался. Он слишком слаб, думала Маргерит, идущая впереди, пригнув голову и держась за сырые стены. Путь ее лежал к заброшенному колодцу. Они долго шли по тайному подземному ходу, и вот наконец Маргерит почувствовала дуновение свежего ночного ветерка.

Почти добрались.

Где-то позади тихо ругался Чарлз. Главное — их не преследуют… Пока. Она мечтала поскорее выйти за пределы имения, тогда мужчины смогут скрыться от погони.

— Надо подождать, пока уйдут солдаты, — прошептала она. — Здесь они нас не найдут.

— Они удивятся, не обнаружив тебя дома.

— Но я же не под домашним арестом, Чарлз. — Ей удалось улыбнуться. — Я имею право принимать участие в местных развлечениях или отказаться принимать визитеров.

— Да, но, насколько я знаю Эмерсона, у него нюх как у ищейки. Он будет совать нос во все углы.

— Но пока он мало чего разнюхал, — самодовольно усмехнулась Маргерит.

— У него не хватает людей, но он никогда не отступает.

— Везет же мне, — недовольно проворчал Тирнан.

— Так вам и надо, — сердито сказала Маргерит. — Впутались в это дело, и ради чего? Какие бы известия вы ни везли Карлу Стюарту, они не помогут ему вернуть английский и шотландский трон.

— Вы слишком пессимистично смотрите на вещи, — привалившись к каменной стене колодца, проговорил Тирнан, тяжело дыша и вытирая выступивший на лбу пот.

Небо очистилось от туч, и сквозь ветки ежевики мерцали звезды. Хорошо, что в лесу не будет слишком темно, подумала Маргерит.

Она покосилась на Чарлза, ей хотелось поблагодарить его за то, что помог ей в такой трудной ситуации. Этот великодушный поступок мог стоить ему жизни, и она восхищалась его храбростью. Чарлз не предает своих друзей. Он обладал многими привлекательными качествами, о которых она и не подозревала.

— Солдаты где-то рядом, похоже, окружили дом, — прошептал Чарлз, прислушиваясь к звяканью оружия. — Нам надо затаиться.

Время тянулось, словно увязнув в густом сиропе. Маргерит от страха начала терять самообладание. Лишь бы пережить эту ночь, и тогда она сделает все, чтобы Чарлз забыл о своих обидах.

— Тише! Судя по стуку копыт, они направились к дому Хэнкока.

Маргерит решительно взобралась по ржавым перекладинам к отверстию колодца, прикрытого досками и ветвями ежевики. Она раздвинула доски и выглянула наружу.

— Скорее! Солдаты могут вернуться, — поторопила она своих спутников, помогая Тирнану, которого сзади подталкивал Чарлз, перевалиться через край колодца. Руки Тирнана были липкими от пота, и он не мог унять дрожь. Видимо, от напряжения у него снова поднялась температура. Хорошо, что повязка на руке оставалась сухой. Рана заживала.

Оказавшись позади конюшни, они прислушались, но все было тихо. Чарлз поднял голову и пронзительно свистнул.

— Я оставил Грома на лугу, вторая лошадь привязана к седлу.

Послышался шорох ветвей и лошадиный храп, и через мгновение из зарослей появился Гром со своей спутницей, чалой лошадкой в белых «чулках».

— Маргерит, ты должна вернуться домой. Твоя роль в этом приключении закончена, — непререкаемым тоном заявил Чарлз.

— Нет, тебе может понадобиться помощь.

Не успела Маргерит это сказать, как Тирнан навалился на Чарлза, и тот с трудом устоял на ногах.

— Черт! Он потерял сознание. — Чарлз подтащил юношу к жеребцу и, словно мешок с мукой, закинул его на спину ? коня. — Придется его поддерживать. — Чарлз вскочил в седло и посмотрел на Маргерит. — Ты сделала достаточно. Возвращайся домой. Я скоро приеду к тебе.

Маргерит хотела возразить, но нельзя было терять драгоценного времени. Она пошла за ними по дороге. Чарлз направил Грома к роще, кобылка бежала следом. Они уже добрались до опушки, когда раздались крики и топот ног бегущих в их сторону людей. Прогремел выстрел.

— Они вернулись! — ужаснулась Маргерит. — Они нас увидели!

Чарлз, тихо выругавшись, отвязал поводья второй лошади от луки своего седла и бросил их Маргерит.

— Бежим!

Он подождал, пока Маргерит усядется в седло верхом. Она нащупала стремена, и лошадь поскакала за Чарлзом. Они мчались во весь опор, моля Бога, чтобы лошади не попали ногой в яму или не зацепились за корень.

Через несколько минут солдаты остались позади.

Чарлз придержал коня.

— Мы были на волосок от гибели, — тяжело дыша, произнес он. Посмотрев на Маргерит, сидевшую верхом на лошади, Чарлз улыбнулся: — Ты не теряешь присутствия духа. Другая бы упала в обморок.

Маргерит покраснела и попыталась расправить юбки, не приспособленные для верховой езды.

— Лучше сидеть в неприличной позе, чем попасть в руки солдат. — Она огляделась вокруг, луна освещала деревья таинственным светом. — Они могут снова начать рыскать по лесу.

— Возможно… нам лучше отправиться на восток. И как можно скорее добраться до Кента.

Он натянул поводья, Маргерит пришпорила свою лошадку.

Спустя полчаса, прорвавшись сквозь заросли, Гром выскочил на дорогу, ведущую к Льюису. Маргерит узнала изогнутые ветви двух старых дубов, которыми всегда восхищалась, когда ездила в город.

— Здесь опасно, — предупредила она, подъезжая к Чарлзу так близко, что их колени соприкоснулись. — Солдаты наверняка выставили посты и будут обыскивать всех проезжающих.

— Ты права, однако мы не можем останавливаться. Как только заметим что-нибудь подозрительное, сразу свернем в лес.

Тучи вновь закрыли небо. Воздух, плотный как туман, застыл в тревожном ожидании. Вдали сверкнула молния и прогремел гром. Маргерит вытерла со лба липкий пот. Все предвещало сильную грозу. Она быстро приближалась.

— Надо найти укрытие, — озабоченно произнес Чарлз, оглядываясь. — Если Тирнан промокнет, он может умереть.

— Он все еще без сознания? — спросила она, но, взглянув на безжизненное тело Тирнана, уже получила ответ.

— Ему нужен отдых, — вздохнул Чарлз. — Не знаю, что мы скажем Нику, если он умрет. Он души не чает в своем кузене.

Они молча ехали по дороге, яркие вспышки молний сверкали все ближе, и каждый раз Маргерит вздрагивала. Пошел дождь, крупные теплые капли вскоре превратились в ливень, ударявший по кронам деревьев и превращавший дорогу в жидкую грязь.

— Сюда! — крикнул Чарлз, стараясь перекричать шум дождя. — Спрячемся в чаще, но подальше от высоких деревьев. — Он спустился в неглубокий овраг, по дну которого бежал ручей. Лошадка Маргерит осторожно продвигалась по размякшему берегу за Громом. За несколько минут платье Маргерит промокло насквозь, ручейки стекали с ее волос на шею. Безысходность. Только этим словом она могла бы описать свое состояние.

Наконец Чарлз нашел нависшую над оврагом скалу, покрытую зеленым мхом. Он соскочил на землю и повел лошадей в укрытие. Неожиданно он наткнулся на небольшую пещеру, но в ней не хватало места для лошадей..

Здесь они смогли укрыться от дождя. Над их головами грохотал гром, иногда его глухие раскаты напоминали камнепад. Маргерит соскользнула с седла и, вытерев лицо, отжала воду из волос и юбок, мрачно подумав, что отдала бы все на свете за сухое полотенце и одежду.

— Мы переждем здесь грозу. — Чарлз снял Тирнана с коня, отнес в пещеру и осторожно положил «на землю.

Юноша застонал и открыл глаза.

— Где я?

— Пока еще на свободе, — ответил Чарлз.

Маргерит вытерла лицо Тирнана краем Нижней юбки, а Чарлз нашел в седельной сумке оловянную кружку. Он набрал в нее воды из ручья и поднес к губам Тирнана.

— Пей.

Зубы юноши стучали о край кружки, и большая часть воды стекала по подбородку. Ему удалось спастись от солдат, но он может умереть от лихорадки, подумала Маргерит.

Чарлз завернул его в свой толстый плащ. Хотя он и намок, но все же защищал от холода. Ночь была теплой, но после грозы могло похолодать.

Тирнан выпил еще немного воды. Маргерит гладила его по голове, и он, успокоенный, погрузился в крепкий здоровый сон.

— Пойдем, — позвал ее Чарлз. — Мне надо кое-что тебе сказать. — Он помог ей встать и отвел в сторону. Они остановились на краю площадки и смотрели на сплошную стену дождя и вспышки молний. — Если со мной что-нибудь случится, ты отвезешь Тирнана к Нику. Он возьмет всю ответственность на себя. Ты сделала для Тирнана все, что могла.

Маргерит задрожала от предчувствия ожидавшей их опасности. Они не знали, чем закончится эта их авантюра.

— Ничего с тобой не случится, мы уже далеко. — Она заставила себя произнести эти слова как можно беспечнее.

Чарлз медленно повернулся к ней, и в свете молнии она увидела суровое выражение его лица.

— Все возможно. То, что мы сейчас считаем важным, завтра может не иметь никакого значения. Все меняется в этом мире. У нас с тобой возникли разногласия, и я очень об этом жалею. — Он замолчал, подбирая нужные слова. — Я не хочу покинуть эту пещеру, пока мы не поймем друг друга. И я не хочу встретить свою смерть, не помирившись с тобой.

Маргерит вздрогнула под его пронзительным взглядом. , — Я бы тоже хотела с тобой помириться. Пожалуйста, прости, что не доверяла тебе, — тихо попросила она.

— А ты прости, что я злился на тебя, — почти равнодушно произнес он.

Они долго смотрели друг другу в глаза, и, казалось бы, его извинение должно было успокоить ее, но она ничего не чувствовала, кроме пустоты в душе. Он мог сказать что угодно, но его сердце ее не простило. Она это поняла.

— Ты говоришь, что прощаешь меня, — избегая его взгляда, возразила она, — но твое сердце для меня закрыто. Я не верю, что ты когда-нибудь простишь или забудешь. Но помни, что я страдаю не меньше тебя.

— Если бы ты не была олицетворением моей мечты, я бы так не страдал от того, что ты мне не доверяешь, — безжизненным тоном проговорил он, разминая руки, словно они затекли и не слушались его.

— Я говорила тебе, что я всего лишь женщина. За свою жизнь я совершила много ошибок.

— Как и все мы.

— Чарлз, я чувствую, что ты не можешь смириться с тем, что твой романтический идеал разрушен. — Он не ответил, и она сказала: — Ты считаешь меня скрытной, недоверчивой…

— И совершенно не считающейся с моими чувствами. Ты знаешь, как я люблю тебя, всегда любил, но не хочешь поделиться со мной даже самым незначительным секретом. Да я достал бы тебе луну с неба, Маргерит, стоило лишь попросить! Но ты доверяла мне только мелочи, о которых могла бы говорить с любым. Ты никогда не говорила ни о чем серьезном.

Она дотронулась до его руки, но он отстранился.

— Я хотела бы относиться к тебе по-другому, Чарлз, — как к возлюбленному, но пока я отношусь к тебе как к другу. Поверь, я не хотела причинить тебе боль.

Она почувствовала, как окаменел стоявший рядом Чарлз.

— Черт бы тебя побрал, Маргерит! — воскликнул он. — Ты даже сейчас говоришь со мной как с чужим человеком.

«Я люблю тебя», — хотелось ей сказать, но слова застряли у нее в горле. Она и сама не знала, так ли это.

— Ты не можешь выжать из меня любовь, как воду из мокрой тряпки. Я дам ее тебе по доброй воле, когда буду готова.

— Благодарю тебя! Но я не могу ждать, — с сарказмом проговорил он!

— Не надо ждать чудес, — в том же тоне ответила Маргерит. Она отвернулась от него и поежилась от порыва ветра, гулявшего под скалой и завывавшего в расщелинах. Дождь мерно стучал по листве, нагнетая тоску.

— Послушай, Маргерит, я ведь сказал, что сожалею.

— Не извиняйся! — рассердилась она. — Ты совсем не чувствуешь себя виноватым.

Она старалась не обращать внимания на его проклятия и вскрик, когда он пнул ногой камень, а затем, прихрамывая, поплелся к лошадям.

— Надеюсь, ему больно, — проворчала она и, наклонившись над Тирнаном, плотнее натянула на него плащ. Он спал спокойным сном выздоравливающего человека. Когда он проснется, к нему вернутся силы.

Она села рядом с ним и, подтянув колени, уткнулась в них подбородком. Когда гроза закончится, мир станет другим.




Глава 25


Кто-то разбудил Маргерит, толкнув в бок. Это просто глупый сон, подумала она, просыпаясь. Она никак не могла понять, почему купается в одежде.

— Маргерит! Вставай, пора ехать.

Еще не совсем проснувшись, она посмотрела на мужчину и наконец узнала Чарлза. Она радостно улыбнулась, но вспомнила их спор. Их разделяет пропасть, такая реальная, что она может увидеть ее, если подойдет слишком близко.

— Тирнан? — сонным голосом спросила она и посмотрела на человека, лежавшего у ее ног.

— Ему лучше. Он только что проснулся и хочет ехать дальше.

Тирнан улыбнулся ей, и Маргерит решила, что теперь все будет хорошо. Над деревьями висела бледная луна, небо казалось глубоким и прозрачным как черный хрусталь. Сияли звезды, и не было видно ни единого облачка.

Гроза закончилась, гром грохотал где-то вдали, и изредка посверкивали молнии. Маргерит встала и встряхнула мокрую одежду. Ночь была теплой, но все вокруг пропиталось влагой. Ее одежда высохнет не скоро, а ей хотелось, чтобы это приключение закончилось и она могла бы принять горячую ванну и забраться в постель. Оценить свою кровать можно только тогда, когда она недоступна, с мрачным юмором подумала она.

Чарлз посадил Тирнана на жеребца. Юноша покачнулся, но удержался в седле.

Маргерит нашла большой камень, с которого могла сесть в седло, и подвела к нему лошадь.

— Тебе помочь? — предложил Чарлз.

— Сама справлюсь, — спокойно ответила она. Она испытывала горечь, вспоминая их разговор.

— Как хочешь, — пожал плечами Чарлз, вскакивая в седло. Он сел впереди Тирнана, и тот ухватился за его талию, чтобы не упасть. — Поехали. — Чарлз направил коня вверх по склону холма сквозь заросли бука. Лошадка Маргерит старалась не отставать от Грома.

— Леди неприлично проявлять такой интерес, — прошептала Маргерит на ухо лошади. — Гром станет тебя презирать, если ты будешь следовать за ним по пятам. — Лошадка фыркнула и прибавила шагу. Чарлз остановился у канавы, идущей вдоль дороги, и осмотрелся. Стояла тишина. В воздухе сладко пахло жимолостью, и Маргерит с наслаждением вдыхала ее аромат. Поездка могла бы быть даже приятной, если бы…

Чарлз едва успел доехать до поворота, как раздались крики и из-за заграждения, образованного дорожной каретой и возом с сеном, выскочили солдаты. Маргерит замерла от страха, лошадь, заржав, поднялась на дыбы и чуть не сбросила ее с седла. Солдаты с оглушительными криками направились к ним.

Тирнан в ужасе прижался к спине Чарлза. Гром крутился на месте, храпя и нервно вскидывая голову. Солдаты подняли мушкеты, некоторые обнажили сабли.

— Сдавайтесь, или мы будем стрелять! Именем короля Георга, остановитесь и скажите, кто вы и куда едете!

— Пропустите мирных путешественников! — властным тоном приказал Чарлз.

— Ваше имя, сэр? — спросил, выступив вперед, командир и направил пистолет в грудь Чарлза.

— Я не представляюсь человеку, который целится мне в сердце, — надменно процедил Чарлз.

— Мы ищем беглеца, шпиона. Он, вероятно, не один, и к тому же ранен.

— Я не шпион. Это моя жена и брат. К сожалению, он напился. Мы попали в грозу, возвращаясь из Хейярд-Хита.

— Вы не будете возражать, если мы поближе посмотрим на вас и вашу семью? Я сержант Бент, а эти люди из Кэкфилда.

Маргерит беззвучно ахнула, сердце у нее замерло. Сержант выглядел сильным и грубым, и было похоже, что он привык добиваться своего. Она лихорадочно искала выход из создавшегося положения, но ничего не приходило в голову.

Солдаты сужали круг, и лошади Маргерит это не нравилось. Она била копытами и металась из стороны в сторону, заставляя солдат отступать. Маргерит с трудом сдерживала ее. Если бы она смогла разорвать круг и дать возможность Чарлзу и Тирнану сбежать…

— Я хочу видеть вашего капитана, сержант Бент, — не терпящим возражений тоном произнес Чарлз, пытаясь выиграть время. Маргерит больше всего боялась, что кто-то из солдат может узнать Чарлза или его великолепного коня. Гром прославился в этом графстве, и его знали все.

Сержант схватил Грома за узду, но огромный конь мотнул головой, и Бент чуть не грохнулся на землю. Он выругался, но не выпустил поводья. Конь шарахнулся в сторону и заржал.

Чарлз поддерживал сползавшего с седла Тирнана и при этом пытался управлять конем. Юноша мог в любой момент свалиться с седла.

Она должна что-то сделать. Маргерит развернула лошадь и направила ее на сержанта. Тот закричал, размахивая руками. Один из солдат выстрелил, лошади испугались, поднялись на дыбы, , в воздухе замелькали копыта…

И вдруг на дороге появился всадник. Он во весь опор мчался к ним. Когда он подъехал поближе, Маргерит разглядела темный плащ, маску и белые перчатки.

— Полуночный разбойник! — изумленно воскликнула она. И испугалась. И смутилась, вспомнив свои тайные мечты.

Разбойник перекинул ослабевшего шпиона через спину своего коня и поскакал прочь. Его жеребец перескочил через канаву, обогнул засаду и галопом понесся по дороге, ведущей к Льюису.

Воспользовавшись растерянностью солдат, Чарлз и Маргерит поскакали за ним. Оглянувшись, Маргерит увидела, что заграждение осталось далеко позади, но солдаты целятся в них из мушкетов.

— Черт, еле спаслись! — крикнул Чарлз. И в этот момент прогремели выстрелы.

Чарлз подхватил поводья кобылы и направил Грома в лес. Вскоре они остановились на поляне, чтобы дать отдых лошадям. На противоположной стороне поляны закачались ветки кустов и раздалось громкое ржание.

— Должно быть, это проклятый разбойник, — проворчал Чарлз. — Ничего не говори, я разберусь с ним сам.

Разбойник приблизился к ним, поддерживая беглеца, который бессильно привалился к его плечу. Большой черный жеребец бил копытом и всхрапывал.

— Вы чуть не потеряли свой драгоценный груз, — весело сказал разбойник.

— Я и не знал, что ты интересуешься шпионами, а не только тугими кошельками.

— Я не люблю шпионов, но иногда я занимаюсь делами, не представляющими для меня интереса, например, когда надо восстановить справедливость или оказать помощь.

— А! Не сомневаюсь, что ты мнишь себя благородным спасителем, — процедил Чарлз.

Разбойник не ответил на насмешку.

— Думаю, нам надо поскорее убираться отсюда.

— Мы везем его на побережье, на границу с Кентом.

— В таком случае вам не обойтись без моей помощи, — подвел итог разбойник, трогаясь с места.

Маргерит смотрела на него, и ей казалось, что она встречала его раньше, причем много раз. Как странно.

В молчании они ехали через лес, и Маргерит уже едва держалась в седле. Пережитое напряжение лишило ее последних сил. Солдаты не смогут догнать их, лошадь, насколько ей было известно, была только у Эмерсона. А он далеко.

Через пару часов она почувствовала соленый запах моря, живительную свежесть огромного водного пространства.

— Почти добрались, — шепнул ей Чарлз. — Разбойник знает дорогу. Он не позволил мне взять Тирнана, хотя парень весит не меньше, чем бочонок свинца.

При звуке его голоса Маргерит вздрогнула и выпрямилась. Она задремала и только чудом не свалилась с лошади.

— Странный тип, — продолжал Чарлз.

— Ты же изображал его, — насмешливо напомнила Маргерит.

— Только потому, что у тебя было о нем романтичное представление. «Вершина романтического благородства» — кажется, так ты его называла?

— Многим бы хотелось услышать рассказ о нашем приключении…

— Но мы никогда и никому о нем не расскажем.

— Конечно, — зевнув, ответила она.

— Оказывается, иногда наши мнения совпадают, — хмыкнул Чарлз. Он догнал разбойника, все время ехавшего впереди. Крутой берег зарос дроком и травой, отвесные меловые утесы спускались к воде. Разбойник повернул коня и направился в долину, где в устье речки раскинулась деревушка. На песчаном берегу возвышались дюны с крутыми склонами.

Под покровом темноты они въехали на заброшенную ферму на окраине деревни. Разбойник спешился и снял раненого. Тирнан пришел в себя и смог сделать несколько шагов к отверстию в стене хлева, которое когда-то было дверью. Маргерит заглянула внутрь. В углу валялось старое сено, и разбойник уложил на него застонавшего Тирнана.

Маргерит потрогала его лоб, он был холодным и влажным. Хорошо, что жар спал. Разбойник зажег свечу и вставил ее в горлышко старой бутылки. Свет упал на его скрытое маской лицо, и Маргерит вздрогнула. Она не испугалась, просто маска напомнила ей о ночных кошмарах.

Он протянул ей свечу.

— Пожалуйста, осмотрите его рану. Может быть, надо сменить повязку.

Неожиданно она услышала изумленный возглас Чарлза и оглянулась. Улыбка сияла на его лице, он, прищурившись, смотрел на разбойника.

— Бог мой, Ник! Дьявол ты эдакий, столько времени ты вел эту опасную игру, и никто не догадался!

— Я знал, что рано или поздно ты меня узнаешь, — печально усмехнулся Ник, — но я должен был спасти кузена от виселицы.

Он развязал тесемки маски, и они увидели его лицо. Затем он снял шляпу и откинул назад длинные волосы, спутавшиеся во время скачки.

— Ник, — потрясенно выдохнула Маргерит. — Подумать только, мы столько раз говорили о разбойнике, и вы всегда так искренне заявляли, что он заслуживает наказания!

Она занялась рукой Тирнана и еще раз убедилась, что рана быстро заживает.

— Откуда ты, черт возьми, взялся? — спросил Чарлз.

— Я знал, что Эмерсон будет проводить обыск, и подумал, что солдаты могут обидеть Маргерит, а потому решил держаться поближе к ней.

Чарлз кивнул, но вид у него был недовольный.

— Тебе следовало бы знать, что я сам могу о ней позаботиться, — проворчал он.

— Одно другому не мешает. Я задал несколько вопросов Прюнелле Трент. Она сначала не хотела ничего говорить, но когда услышала, что я беспокоюсь о Тирнане — он собирался приехать еще неделю назад, — все мне рассказала. Полагая, что вы направляетесь на побережье, я поехал за вами. Чистая случайность, что я нашел вас, но солдатам, которые обыскивали имения, стало известно, что шпион нашел сообщников и они уехали вместе, держа направление на Льюис.

— Я бесконечно благодарна вам за то, что вы вовремя нас нашли, — произнесла Маргерит, с дрожью вспоминая встречу с солдатами.

— Почему, Ник? Почему ты стал Полуночным разбойником? — Чарлз опустился на сено рядом с Тирнаном. — Конечно, не ради острых ощущений?

Ник покачал головой.

— Нет, конечно, не ради развлечения, но я не могу сказать тебе правду. Пока не могу.

— Грабеж на дорогах — преступление, — сурово проговорил Чарлз. — Вот уж не ожидал, что мой лучший друг будет нарушать закон.

Лицо Ника стало серьезным.

— Если бы мог, я бы честно признался вам, почему занимаюсь разбоем. Все, что я могу сказать сейчас, — это то, что деньги идут на достойное дело и помогают многим людям. Я не взял себе из них ни пенни. Я не шпион и не изменник. — Он с мольбой посмотрел на Чарлза, но его губы были упрямо сжаты, и видно было, что он не чувствует себя виноватым. — Если вы мои друзья, то должны мне поверить. Когда дело будет закончено, я вам все расскажу.

Маргерит посмотрела на Чарлза и поняла, что его оскорбило недоверие друга, так же как это не так давно произошло и с ней. Повисла напряженная тишина.

Чарлз отвел взгляд, взял клочок сена, потеребил его и решительно отшвырнул в сторону.

— Мы старые друзья, Ник, — вздохнул он. — И сейчас я поверю тебе, но это не значит, что я тебя одобряю.

— Спасибо, Морти. — Ник повернулся к Маргерит: — А вы? Вы осуждаете меня?

Она, не задумываясь, покачала головой.

— Нет. Я знаю, что вы не способны на дурной поступок. Я верю вам, Ник. Вы хороший человек.

Ник улыбнулся.

— Благодарю вас, моя прекрасная леди. — Он искоса взглянул на Тирнана. — Этот молодой человек загубил свою жизнь. И теперь не сможет больше жить в Англии. Я-то думал, что он преспокойно слушает лекции в Оксфорде.

Тирнан поднял голову и воспаленными глазами посмотрел на кузена.

— Я тоже служу делу, и если вы не одобряете меня, то тут уж ничего не поделаешь. Я сделал свой выбор во время восстания и ни разу не изменил ему. И я не откажусь от своих убеждений.

Все промолчали.

— Каждый человек сам выбирает свой путь, — наконец высказал общее мнение Ник.

— Да, именно так. В прошлом году я проезжал через Суссекс много раз, но не заезжал к вам, Ник, зная, что вы не одобрите меня, если узнаете о моей преданности Стюарту.

Никто ему не ответил.

— Я благодарен вам всем. Я обязан вам жизнью, — торжественно заявил юноша. — Если бы не вы, солдаты схватили бы меня.

— В этом вы совершенно правы, — кивнул, соглашаясь с ним, Чарлз.

— Вы знали, что мой муж умер? — спросила Маргерит.

— Да, но я не знал, на чьей вы стороне. Я был ранен, и мне пришлось обратиться к вам за помощью. — Он взял руку Маргерит и поцеловал ее. — Вы сильная и к тому же милосердная. Спасибо.

— Я не одобряла политические взгляды Леннокса, и я не хотела прятать шпионов в своем погребе. Я не разделяю фанатизма моего мужа. В конце концов все это закончилось убийством невинного человека.

— Убийство… да, я знаю, — тяжело вздохнул Тирнан. — Я как раз тогда ночевал в доме мистера Ренни. Когда я уходил, случайно увидел их, Ренни и Леннокса, они вытащили тело из кареты и понесли в сад. Я ушел прежде, чем они меня заметили. Я бы расспросил их, но мне нельзя было опаздывать на встречу.

— В доме Ренни? Мы думали, что его зарыли в имении Леннокса, — изумленно произнес Чарлз.

— Нет. Его зарыли в саду у Ренни. Кто был убитый?

— Сержант Рул из Хейярд-Хита, — пояснил Чарлз.

— Я помогал капитану Эмерсону в расследовании смерти Рула, — добавил Ник.

— Полуночный разбойник помогает в расследовании? — презрительно процедил Чарлз. — Ты потрясающий человек, Ник! Кстати, тебя уже давно ищут.

— А где лучше всего спрятаться, как не под носом у властей? — насмешливо улыбнулся Ник и встал. — Я должен связаться с твоим человеком, Тирнан, и отправить тебя на континент, чтобы ты мог начать новую жизнь. — Он повернулся к Чарлзу: — А тебе надо вернуться домой, чтобы не вызывать подозрений. Я позабочусь о Тирнане.

— Прекрасно. Не буду отрицать, что это приключение меня несколько утомило — Чарлз поднялся и помог встать Маргерит. Она уже еле держалась на ногах от усталости. — Я отвезу тебя в Мидоу, — озабоченно сказал он. — Эмми займется тобой. Думаю, не стоит возвращаться сейчас в Леннокс-Хаус. Кто знает, может, Эмерсон захочет задать тебе несколько неприятных вопросов.

— Спасибо, — кивнула Маргерит. — К тому же твой дом ближе.

— Утром я вернусь, и мы обсудим, как найти тело Рула, — пообещал Ник, засовывая маску и перчатки в карман черного камзола.




Глава 26


Маргерит сидела за поздним завтраком в Мидоу и почти непрерывно зевала Она проспала четыре часа в комнате для гостей. Ее визит выглядел вполне прилично благодаря присутствию Эмилии Уэттерби. Но никакая уважающая себя леди не проводит ночь в доме неженатого мужчины, даже если Она носит прозвище Черная вдова.

Попрошайка Джорджи крутился возле Маргерит, рыча и подпрыгивая, в надежде получить лакомый кусочек. Маргерит пыталась не обращать на него внимания, но он завел дурную привычку покусывать ноги того, от кого ожидал подачки. Она незаметно бросила ему под стол кусочек рыбы. В благодарность пес обслюнявил ей ногу.

Чарлз, похоже, прекрасно выспался. Глаза у него блестели, энергия била из него ключом. Ни словом, ни намеком он не давал ей понять, что помнит об их ссоре. Когда он резал ветчину, вошел Ник, как всегда элегантный, в зеленом камзоле, свежий и отдохнувший, словно он и не участвовал в ночных событиях.

— Доброе утро, Эмми, — улыбнулся он, целуя старую леди в щеку. — Вы свежи, как бутон розы.

— Вы неисправимый лгун, Ник, — засмеялась Эмми. — Хотя и очень милый.

— По пути сюда, Маргерит, я захватил мисс Трент. Маргерит обрадовалась, увидев в дверях свою любимую компаньонку. Прю помахала ей рукой и села рядом с Эмили.

— Я не могу упустить случая поболтать, — заявила она. Взглянув на Маргерит, она ткнула в ее сторону веером. — Я беспокоилась об этой молодой леди. — Наступило неловкое молчание. — Мы почти не спали в Леннокс-Хаусе. Солдаты опять повсюду искали шпионов, даже заглянули в дровяной ящик на кухне! Как будто там можно кого-то спрятать! Я возмущена.

— Насколько мне известно, сюда они, слава Богу, не приходили, — сказала Эмми.

Маргерит пила кофе и машинально катала яйцо по тарелке.

— Хорошо, что меня там не было. Я бы поругалась с Эмерсоном и его грубиянами солдатами.

— Я так рада, что благодаря грозе Маргерит приехала к нам. Мне так не хватает моих друзей, — грустно призналась Эмми.

Маргерит и Прю переглянулись. Эмми знала далеко не все.

— Какое счастье, что у нас есть друзья, готовые помочь в трудную минуту! — восторженно воскликнула Прю.

— Да, хорошо иметь добрых соседей. Я обожаю это райское место, но временами мне здесь одиноко без женского общества, — пожаловалась Эмми. — В Мидоу должны звенеть детские голоса.

— Вам нет необходимости проводить время в одиночестве, Эмми. Я просил вас приглашать ваших приятельниц, — вступил в разговор Чарлз, передавая Прю чашку кофе.

— Да, но…

— Никаких «но», Эмми. Я настаиваю на том, чтобы вы их пригласили в гости. Мне очень интересно посмотреть, как сплетничают дамы.

— Вздор! Ты такой же лгун, как и Ник, — фыркнула Эмми, поправляя ленты на утреннем чепце. Она встала, поднялись и мужчины. — Пойдемте, Прю, в мой будуар. Мы там с удовольствием поболтаем. — Она сурово посмотрела на Чарлза. — Если уж я приглашу сюда своих друзей, надеюсь, мне будет о чем им рассказать. — И она подмигнула Маргерит. Та покраснела и отвернулась. Она услышала стук дамских каблучков — это пожилые леди покинули столовую. Она надеялась, что Джорджи последует за хозяйкой, но он остался, и из-под скатерти выглядывал его глаз, в котором читалась надежда на очередную подачку.

Ник с Чарлзом продолжали с аппетитом поглощать завтрак, и Маргерит это очень удивило.

— Как вы можете испытывать голод после всего, что случилось вчера? — шепотом, чтобы не услышал дворецкий, спросила она.

— Решенная проблема — уже не проблема, — философски заметил Ник. — После удачно завершенного дела у меня всегда просыпается аппетит. Тирнану, как и всем ирландцам, пока везет. — И тихо добавил: — Он убрался отсюда очень вовремя.

Боттомли внес блюдо с бифштексами, и Ник энергично заработал ножом и вилкой. Он подождал, пока уйдет дворецкий, и сказал:

— Есть соображения, как найти… э… — он оглянулся, как будто ожидал увидеть за занавесями блюстителей закона, — тело сержанта?

— Мы могли бы поискать в имении Ренни места, где земля недавно была перекопана, — предложил Чарлз.

— Это частная собственность, нас могут арестовать, — возразил Ник. — Мы не знаем, когда там бывает Ренни. В любом случае в доме полно слуг.

— Нам надо заставить Ренни признаться, — проговорил Чарлз, но в голосе его не было уверенности.

— Ренни никогда не признается. Мы должны его перехитрить, — подала идею Маргерит. — Но мы не знаем, где его искать.

— Мы можем подождать в его доме, рано или поздно он туда вернется. — Ник допил свой кофе.

— Скорее всего он отправится ко мне, — тяжело вздохнула Маргерит. — Он уверен, что я соглашусь выйти за него замуж, особенно после того, как дал мне понять, что сделает со мной, если откажусь. Может быть, он думает, что я опять дам ему денег? Он меня шантажировал, и я платила ему после смерти Леннокса. — Она поморщилась от отвращения. — Как бы я хотела, чтобы этот ужас наконец закончился! Так что можете быть уверены, рано или поздно Ренни явится ко мне. Он преследует меня как дух мщения.

— И очень злобный при этом. — Чарлз сурово сжал губы.

— У меня есть еще одна идея, — помолчав, снова заговорила Маргерит. — Ренни ужасно боится всего сверхъестественного. Помните, как на него подействовал рассказ о привидении в Леннокс-Хаусе?

— И какую же хитрость вы придумали, Маргерит? — с улыбкой спросил Ник.

— Один из вас будет изображать призрак Рула и заставит Ренни выкопать труп. Если он решит, что Рул преследует его, он попытается избавиться от тела.

— Ха-ха, — рассмеялся Чарлз. — Я никогда еще не слышал подобных предложений! Есть небольшой шанс, что это сработает. Привидения и впрямь приводят Ренни в ужас.

— А кто же будет изображать Рула? — с интересом спросил Ник.

— А как он выглядел, Маргерит? — решил уточнить Чарлз.

— Он был высокого роста, как вы оба, худощавый, с вьющимися каштановыми волосами.

— Тогда это должен быть ты, Чарлз, — заключил Ник. — У меня черные волосы.

— Зато ты обладаешь актерским талантом, — возразил Чарлз.

— Как и ты, — не сдержалась Маргерит и отвела взгляд, испугавшись, что ее слова могут вызвать у Ника ряд вопросов. Она никогда не признается в своем недолгом увлечении Полуночным разбойником, вернее, в своих мечтах о нем и романтической любви.

Ник не спеша проглотил последний кусочек хлеба и посмотрел сначала на Чарлза, затем на Маргерит.

— О чем я еще не знаю?

— Да так, ни о чем, всего лишь о нескольких ошибках, — тяжело вздохнул Чарлз. Он прищурившись взглянул на Маргерит, и она покраснела от стыда.

Джорджи куснул ее за ногу, и она, подчиняясь его настойчивости, бросила ему кусочек тоста.

— Чарлз, попроси у своей экономки старые простыни. Я сошью из них саван для привидения.

Мужчины переглянулись.

— Ладно! Я согласен стать призраком, — заявил Чарлз, откладывая вилку. — Но чтобы им стать, я должен напиться в стельку. Надеюсь, тогда меня посетит вдохновение.

Маргерит сердито покосилась на него.

— Не вижу ничего смешного! Это может оказаться опасным, если мистер Ренни тебя узнает.

— Я этого не допущу.

Ник озабоченно посмотрел на них.

— Главное заключается в том, как его найти. Если мы хотим напугать Ренни до смерти, нам надо заманить его в дом.

— Я пошлю ему записку в лондонский клуб, — решила Маргерит. — Он обычно останавливался там с Ленноксом. Напишу, чтобы он ждал меня в своем доме.

— Не нравится мне, что вы подвергаете себя опасности, Маргерит, — поморщился Ник.

— Он не придет, если записку напишете вы, — ответила Маргерит.

— Ты права, — кивнул Чарлз. — Но Ник тебя защитит. Он может спрятаться неподалеку, когда я начну пугать Ренни.

— Мне не обязательно самой встречаться с ним, — сказала Маргерит. — Наша цель — сначала заманить его в дом, а потом заставить показать могилу.

— Да, у нас должно получиться. Ренни не признается в убийстве, пока мы не найдем тело, и мы не сможем доказать, что это он убил Рула. Это наш единственный шанс.

— Иначе нам придется перекопать весь сад, — согласился Ник.

Чарлз потер подбородок.

— Может быть, они зарыли сержанта в другом месте? Они замолчали, обдумывая это предположение.

— Думаю, сад самое удобное место, — нарушил молчание Ник.

— Вы называете это садом? Сплошные сорняки, я бы сказала. Да и дом выглядит заброшенным.

— Ренни ленив. Он наверняка вырыл могилу там, где земля помягче и легче копать.

— Наверное, он заставил копать Леннокса, — усмехнулся Ник. — Но в общем ты прав.

Разговор коснулся неприятной темы, и Маргерит встала.

— Приступим к делу.

Уже через час Маргерит послала в лондонский клуб Ренни записку с просьбой встретиться с ней в его имении Дентли-Корт через четыре дня и отправилась в свое имение. Весь день она шила саван для Чарлза, и он приехал к ней утром того дня, когда ожидали приезда Ренни домой. Призрак должен был явиться Ренни, когда наступит темнота, и потому свидание было назначено на десять часов вечера.

«Он полагает, что я ему уступлю и выйду за него замуж», — с негодованием думала Маргерит, сидя у окна своей спальни в Леннокс-Хаусе. Она перекусила нитку и посмотрела на дело своих рук. Могло бы быть и лучше, но и это годится, несмотря на неровные стежки. Уколов палец в десятый раз, она отложила шитье. Ренни не стоил ее исколотых пальцев!

Она взяла лютню и подтянула струны. Какими непослушными и неловкими стали ее пальцы за эти шесть лет, да и голос потерял звучность. Она грустно перебирала струны, вспоминая слова баллад, которые пела в юности. Робкие звуки лютни вырывались наружу и устремлялись к яркому летнему небу. Чарлз стоял под окном и думал о том, что в жизни Маргерит совсем не похожа на созданный им идеальный образ. И в то же время беззащитность и дрожащие нотки в надтреснутом голосе делали ее бесконечно земной и гораздо более привлекательной.

Она была ему нужна, и, слушая ее неумелую игру, он понял, что она его любит. Он ведь тоже не был совершенством. Они будут ссориться и мириться, но какое это имеет значение, если они будут вместе!

Он больше не обижался на нее. Ведь она хранила свои тайны не потому, что хотела его обидеть.

Если бы у него самого были такие тайны, он, вероятно, не захотел бы делиться ими, особенно с человеком, чье мнение было ему дорого.

Он услышал быстрый стук каблучков. Бетси пробежала через террасу и постучала в дверь будуара.

— К вам джентльмен, миледи. Лорд Рэнсфорд.

Маргерит еще не привыкла к новому титулу Чарлза, и ей все время казалось, что он может подумать, будто она хочет возобновить их отношения только из-за свалившегося на него богатства.

— Отношения испорчены, так о чем теперь беспокоиться? — вслух подумала она.

— Что, миледи?

— Пожалуйста, пригласи его.

Чарлз шагнул через порог. В элегантном сером камзоле из тонкой шерсти, молескиновых бриджах и высоких сапогах, он был неотразим. Каштановые волосы зачесаны назад и перевязаны темной лентой. Маргерит отложила лютню.

— Доброе утро, — поздоровался он с чуть заметной улыбкой и церемонно поцеловал ей руку.

Какое безразличие, подумала она, но тут словно искра пробежала между ними, и она вздрогнула. Ей нестерпимо захотелось почувствовать его сильные пальцы на своем теле. Желание было настолько острым, что она чуть не задохнулась и густо покраснела от смущения. Она посмотрела ему в глаза, проверяя, не догадался ли он о ее мыслях. Во взгляде его светилась нежность, и Маргерит смущенно отвернулась от него и уставилась в окно.

— Да, утро хорошее, Чарлз. Питер рубит на дрова сухие ветки, и во дворе сухо, лошади не испачкают копыта.

— Я надеялся, » что мы будем обсуждать более важные вещи, нежели лошадиные копыта, — многозначительно произнес он, прислонившись к окну. Его взгляд упал на белый сверток, лежащий на подоконнике.

— Я хотела бы, чтобы ты примерил это, а потом мы спустимся в гостиную. Пока никто, кроме Бетси, не знает, что ты у меня в будуаре, но скоро всем станет известно об этом.

— Но мы ведь не собираемся вести себя неприлично, — улыбнулся он.

— Надеюсь, что нет, — твердо заявила она, затем встала и расправила саван. — Просунь сюда голову. Я должна убедиться, что он не будет стеснять тебя, если придется спасаться бегством.

— Я не собираюсь спасаться бегством!

— Он может убить тебя, — нахмурилась Маргерит. Она сунула ему в руки саван, и он, не спуская с нее пристального взгляда, смял его.

— Похоже, тебя очень волнует, что со мной случится, — насмешливо проговорил он.

— Я не собираюсь признаваться в том, что меня волнует. — Она сунула руки в карманы передника. — Пожалуйста, примерь.

Чарлз надел саван, и его тело скрылось под широкими складками. Маргерит, встав на колени, прикидывала, насколько его надо укоротить.

— Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу тебя передо мной на коленях, — ухмыльнулся он. — Олицетворение покорности.

— Не смей надо мной смеяться!

Он схватил ее за руки и поднял с пола, притянув так близко к себе, что ее грудь касалась его груди. От него пахло кофе и кожей, странное сочетание, но оно не вызывало у нее раздражения. Ее сердце, как всегда, забилось от его близости, и она вздохнула.

— Мы не должны… — прерывающимся голосом произнесла она.

— А что мы должны? — Он крепко прижал ее к себе. Его горячее дыхание обжигало ее.

Она хотела отстраниться, но соблазн испытать наслаждение в его объятиях был слишком велик. О, прижаться бы к нему, и пусть он снова подарит ей блаженство, без которого она не может жить.

— Ты простил мне мой лживый язык? — робко спросила она.

Он молчал, задумчиво глядя на нее. Затем поцеловал в лоб.

— Скажем так, у меня было время обо всем подумать, и я понял, что вел себя как последний идиот. Я позволил гневу взять верх над разумом. Мне не хватило доброты и понимания, и это я должен просить у тебя прощения.

Счастливая, она обвила руками его шею.

— Я должна была довериться тебе! Так ты примирился с тем, что я женщина с недостатками, а не совершенство и не богиня, созданная твоим воображением?

Он кивнул и, наклонившись, коснулся ее губ легким, как крылья бабочки, поцелуем, но в следующее мгновение их губы слились. От сладостного ощущения у нее закружилась голова, и она забыла обо всем.

— О Боже, — прошептал он, отрываясь от нее. Она чувствовала биение его сердца так близко, словно это билось ее собственное сердце. — Маргерит, я не могу выразить словами, как мне было плохо без тебя.

— Тебе мешало вернуться ко мне упрямство, — проговорила она, наслаждаясь его близостью.

— К сожалению, я бываю упрям даже во вред самому себе. Она помогла ему снять саван и, свернув, положила на подоконник.

— Вот так. Больше нет призрака.

— Зато есть мужчина с вполне земными желаниями. — И он снова обнял ее.

— Чарлз… нет… а вдруг войдет Прю или Софи? Они будут в шоке.

Он бесцеремонно поднял ее и отнес на кровать.

— Я знаю, как избежать этого. — Не обращая внимания на ее протесты, он положил ее на кровать и, в два прыжка оказавшись у двери, задвинул старый железный засов и с хищной улыбкой посмотрел на нее. — Теперь нам никто не помешает, радость моя.

У Маргерит не было сил противиться Чарлзу. Да она и не хотела. Она смотрела, как он раздевается. Рубашка, бриджи, шейный платок — все полетело на пол. Великолепный в своей наготе, он приступил к сладостному ритуалу возбуждения ее чувственности.

— О, Чарлз, — простонала она, когда он медленно провел руками по ее ногам и снял с них подвязки и шелковые чулки. Бросив их на пол, он начал целовать ее ноги, нежно поглаживая лодыжки, и теплые волны прокатывались по всему ее телу. Сладкая боль внизу живота заставила ее выгнуться ему навстречу, но Чарлз остановил ее и отстранился, чтобы она увидела, как желание переполняет его. Он медленно начал раздевать ее, пока она не предстала перед ним обнаженной. Затем он провел руками по ее бедрам, талии, и наконец ее полные груди наполнили его ладони. Она жаждала его ласк на протяжении многих тоскливых недель, проведенных в ссоре с ним.

Он сжимал ее груди, гладил живот и, касаясь влажного горячего местечка между ног, дразнил ее, и она, почти теряя сознание от нестерпимого желания, рухнула в бездонное море наслаждения, где не было ничего, кроме его любви. Тогда он дал волю своей страсти, и Маргерит взлетела в небеса и опустилась в мягкую бархатистую бездну восторга.




Глава 27


Чарлз смотрел на раскрасневшееся лицо Маргерит, обрамленное темными локонами. Кровь бурлила в его жилах. Он засмеялся от счастья — Маргерит вернула ему утраченную радость жизни. Возродила — вот правильное определение, подумал он. Он ожил. Он испытывал трепет перед красотой, которая теперь принадлежала ему.

В голове неожиданно родились стихи, и, держа в ладонях се прекрасное лицо, он продекламировал:






Безумная любовь

Пришла ко мне весною,

Был без нее я нищ и одинок, не ведал я покоя,

Но сердца два соединила

Безумная любовь!





Маргерит засмеялась.

— Прекрасные стихи. Удивительно, из тебя как из фонтана бьют рифмы. Не брал ли ты уроков у Ника? Признайся.

Он шутливо ущипнул ее за ушко.

— Может быть, совсем наоборот.

Он начал щекотать ее, и Маргерит извивалась, касаясь его бархатистой кожей и соблазнительными изгибами тела, которые вдохновили бы самого бездарного поэта. Он сказал ей об этом, и она очень мило покраснела.






Розы на твоем лице

Узрел я, ослепленный страстью.

Но впереди нас ждут несчастья,

Коль мы расстанемся с тобой.





— Какая чушь! — засмеялась она и толкнула его в грудь. Ее прикосновение снова возбудило Чарлза, и ее тело откликнулось на его призыв.

Потом, когда они наконец насладились друг другом, он произнес с шутливым сожалением:

— Ты окончательно скомпрометировала себя, дорогая. Полагаю, я теперь просто обязан сделать из тебя честную женщину.

Она насмешливо фыркнула:

— Я выйду за тебя замуж, но только для того, чтобы заполучить твои денежки. Ты ведь знаешь об этом, правда?

— Мое недоверие сыграло со мной злую шутку, — нахмурился он. Встав на колени на мягком матрасе, он взял ее руки. — Это официальное предложение, Маргерит. Ты согласна сделать меня счастливым и выйти за меня замуж?

Маргерит с трудом сдерживала смех. — Должна заметить, что не каждой леди делает предложение голый джентльмен. — Она прижала его ладонь к своей щеке, на глаза ее навернулись слезы. — Да, я хочу быть твоей женой, Чарлз, несмотря на твою подозрительность и хитрые уловки. Кто бы мог подумать, что джентльмен оденется как известный разбойник, чтобы покорить женщину?

— Любовь делает ум изобретательным. Я был в отчаянии, когда понял, что не добьюсь тебя обычным способом. Кроме того, этот проклятый Ник постоянно торчал у твоих дверей! — Он удовлетворенно вздохнул: — Мы всем объявим эту прекрасную новость.

— Сначала нам надо одеться, — напомнила она, — а то Прю хватит удар.

— Но я не хочу надевать этот саван, — поморщился он. — Тогда Прюнеллу точно хватит удар, а мисс Пирсон убьет меня своим испепеляющим взглядом.

— Это верно, — засмеялась Маргерит. — Но она утешится, узнав, что половину денег, полученных за дом, я положила на ее имя. Она сможет жить как захочет, а мы с Прю поселимся у тебя в Мортимере-Мидоу или в имении Рэнсфордов.

— Меня это устраивает, — заявил Чарлз и обнял ее, вдыхая аромат роз, тепла и любви. — Когда ты будешь там жить, Мидоу станет счастливым домом.

— Знаешь, мне предложили очень хорошую сумму за Леннокс-Хаус.

Он посмотрел на нее взглядом, полным любви.

— Пожалуйста, соглашайся. Чем скорее ты переедешь ко мне, тем лучше.

Спустившись вниз, они обнаружили, что Прю и Софи уехали в деревню. Маргерит уже приготовилась выслушать неодобрительные реплики пожилых дам, но, узнав, что они остались одни, вздохнула с облегчением и весь день наслаждалась обществом Чарлза, заново узнавая его.

Чарлз разучивал скорбные вздохи и стоны, которыми собирался пугать Ренни. Но в теплый солнечный летний день эти звуки не производили впечатления. Трудно чего-то бояться, когда ты счастлив.

Наступил вечер, ясный и ветреный. Около восьми приехал Ник. Чарлз оседлал двух лошадей, для себя и Маргерит, хотя предпочел бы, чтобы она осталась дома.

— Я умру от страха за вас, — заявила она, когда он подсаживал ее в седло.

— Ты спрячешься с Ником. Только на этих условиях ты и поедешь.

Маргерит пообещала с ним не спорить, и они направились в Дентли-Корт, расположенный в трех милях от Леннокс-Хауса. Луна заливала землю серебристым светом. И лишь в низкорослых деревьях и кустах, окружавших старый дом, притаилась темнота. Клумбы заросли сорняками. Только по осколкам кирпичей можно было догадаться, что здесь когда-то была стена, окружавшая имение.

— Подходящая ночь для привидений, — прошептал Ник, когда они спешились в тени деревьев позади дома.

— Мне пора готовиться к выступлению. Я буду оплакивать свою загубленную жизнь, пока у вас волосы не встанут дыбом, — пообещал Чарлз, разворачивая белый саван. — Если бы мое лицо светилось зеленым или красным светом, Ренни испугался бы до смерти.

— К сожалению, у нас нет фосфора, — вздохнула Маргерит. — Обещай, что будешь осторожен. Ренни может быть вооружен.

— И не задумываясь воспользуется оружием, — вставил Ник.

Чарлз надел балахон и надвинул капюшон на лицо. Маргерит откинула его и густо напудрила ему руки и лицо белой с серебряным блеском пудрой, которой иногда пользовалась.

— Когда увидишь Ренни, если сможешь, повернись так, чтобы луна освещала твое лицо, — напутствовала она его. — Тогда оно будет светиться как у призрака.

Ник вынул из седельной сумки бутылочку, и Маргерит содрогнулась от отвращения, увидев, как он брызгает на саван свежей кровью.

— Куриная кровь, — пояснил он. — Повар дал мне ее и как-то странно на меня посмотрел, когда я слил ее в бутылочку.

— Мы все знаем, что ты человек со странностями, Ник, — вздохнул Чарлз. — Взять хотя бы твои грабежи на дорогах в облике Полуночного разбойника. Ты играешь в прятки со смертью.

— Другого пути у меня нет, — обреченно ответил Ник. Маргерит почувствовала в его голосе скрытое волнение, но не решилась задавать вопросы. У Ника была какая-то тайна, о которой никто не знал. Может быть, и к лучшему.

— Мы не знаем, как Ренни с Ленноксом расправились с солдатом. Возможно, задушили его. Тогда кровь…

— Скорее всего они убили его ножом или шпагой. Ведь Ренни не расстается со шпагой. Похоже, он вообще любит драться.

— Ты прав, — кивнул Чарлз. — Но эта кровь выглядит ужасно.

— Как же мы заставим Ренни поверить, что он видел именно Рула? — спросила Маргерит.

— Кто-то потом должен будет ему внушить, что он видел его призрак, — сказал Чарлз. — Он отправится в Леннокс-Хаус, обнаружив, что тебя здесь нет, и тогда тебе придется его убедить в том, что он видел привидение.

Маргерит похолодела от предчувствия беды. Чарлз, не в силах устоять на месте, начал ходить взад и вперед, репетируя скользящую походку привидения.

— Нелепая идея! — ворчал он себе под нос.

— Он сейчас придет, — охваченная беспокойством, проговорила Маргерит.

— Не знаю, что из этого получится, — вздохнул Чарлз. Ник положил руку ему на плечо.

— Если он тебя узнает, я вмешаюсь, и мы выбьем из него правду.

Маргерит была уверена, что Ренни скорее умрет, чем признается. Впрочем, смерть грозит ему в любом случае. Измена и убийство — серьезные преступления.

Ее размышления прервал стук копыт, донесшийся из-за деревьев.

— Это Ренни! Он будет ждать меня, но не очень долго, — прошептала Маргерит, когда темная фигура всадника появилась на дорожке.

— Он еще не знает, какой сюрприз мы ему приготовили, — произнес Чарлз и, надвинув капюшон, бесшумно скользнул за угол, где Ренни не мог его увидеть.

От волнения у Маргерит пересохло в горле. Ренни не появлялся. Но вот наконец в окне мелькнул свет.

— Он в кабинете, — тихо сообщила Маргерит. — Интересно, есть ли в доме слуги?

— Из трубы не идет дым, и в кухне темно. Сомневаюсь, что в доме есть кто-то еще, кроме Ренни.

Огонек приблизился к тому окну, под которым притаился Чарлз.

— Может быть, мне позвать его сюда? — спросила Маргерит, сжимая дрожавшие руки. — А то как же Чарлз сможет изобразить привидение?

— Гм… ты, наверное, права. Что мы будем делать, если он захочет сейчас уехать? — Ник взглянул на нее. — Ты не побоишься выманить его из дома?

— Нет! Я хочу со всем этим поскорее покончить. Я устала от его преследований. — Она сделала несколько шагов к дому, но все еще оставалась в тени кустов. Сложив ладони трубочкой, она крикнула: — Мистер Ренни, где вы?

Чарлз вздрогнул, услышав ее голос, и оглянулся, но остался на месте. Он должен был ждать подходящего момента, чтобы напугать Ренни.

— Мистер Ренни! — снова окликнула его Маргерит. Огонек в окне качнулся и исчез. Хлопнула дверь.

— Маргерит? — отозвался Ренни, в голосе его звучало подозрение. — Где вы? Вы что — играете в прятки?

— Мистер Ренни, помогите! — негромко крикнула Маргерит, чтобы он подумал, будто она уходит.

Он вышел из дома и неуверенно направился в ее сторону. Маргерит позвала снова:

— Мистер Ренни?

Он шел, настороженно оглядываясь по сторонам. Маргерит покосилась на Чарлза, прятавшегося в тени дома. Он ждал, когда Ренни подойдет поближе. Было видно, что он встревожен. В верхушках деревьев завывал ветер, и ветви со скрежетом бились в окна.

Ночь для привидений.

Когда Ренни отошел достаточно далеко от дома, Чарлз вышел на дорожку, по которой Ренни должен был вернуться обратно, и стал ждать его приближения. Маргерит с интересом наблюдала за происходящим.

Когда Ренни подошел достаточно близко, Маргерит присела за кустами смородины и затаилась там. От волнения у нее вспотели ладони.

— Маргерит? — тихо окликнул ее Ренни. — Клянусь, я слышал ваш голос.

Ответом ему была мертвая тишина. Маргерит почти не дышала. Но вот ветер прошелестел в листве деревьев, и со стороны дома вдруг донеслись слабые звуки загробных завываний. Чарлз.

Он неслышно приближался, и ветер играл его саваном. Он поднял руки и стал похож на огромную хищную птицу. Поверит ли Ренни в обман? Колени Маргерит дрожали от напряжения, и она с трудом держалась на ногах.

Ренни в нерешительности остановился и снова огляделся по сторонам.

— Маргерит?

Она ждала. Все ждали. Наконец Ренни резко повернулся; и направился к дому. Чарлз стоял в полосе лунного света. Серебряное сияние окружало его, придавая вид существа из потустороннего мира. Он взмахнул руками, и саван затрепетал на ветру.

Неожиданно пронзительный вопль, от которого стыла в жилах кровь, огласил сад. У Маргерит зашевелились волосы на голове, и она поежилась.

Ренни вздрогнул и застыл как вкопанный. От ужаса по спине его побежали струйки холодного пота. Втянув голову в плечи, он выставил вперед руки, как будто отталкивал что-то от себя. Он не шевелился, а Чарлз медленно, очень медленно приближался к нему. Молча он провел рукой по груди, где на саване запеклась кровь. Он издал булькающий звук и задергался, изображая предсмертные судороги. Ренни схватился за голову и упал на колени.

— Что тебе нужно? Кто ты? — стуча зубами от страха, пролепетал он.

Чарлз остановился, прижав руку к сердцу, и поднял голову так, чтобы лунный свет упал на его лицо. Сначала было видно только темное отверстие капюшона; затем блеснуло серебром белое лицо с темными провалами глаз.

Ренни застонал, его сотрясала дрожь. Чарлз скользящей походкой неумолимо приближался к нему и вдруг замер, когда до Ренни осталось несколько шагов.

Остановившись, Чарлз завыл, подражая завываниям ветра. Ренни схватился за сердце и упал на землю в глубоком обмороке.

Маргерит выпрямилась, дрожа от волнения. Ник и Чарлз подошли к Ренни. Они хотели посмотреть, что он будет делать дальше. Придя в себя, Ренни, пошатываясь, поднялся и опять схватился за голову. К этому времени Чарлз уже снял и спрятал в сумку свой саван.

Они молча наблюдали, как Ренни осторожно огляделся вокруг. Видно было, что он очень напуган. Низко пригнувшись, он побежал к дому. Когда он завернул за угол, Чарлз повторил свой душераздирающий вой, и Маргерит от неожиданности подпрыгнула от страха.

— О Боже, у меня чуть не остановилось сердце, — пожаловалась она, прижав руку к груди.

— Он уезжает, — сказал Ник. Вскоре все услышали стук копыт.

— Думаю, он отправился в Леннокс-Хаус. Нам надо бы приехать туда раньше его.

— Знаю я, куда он поехал — в ближайший дом, где можно получить стакан бренди, — проворчал Ник. — Он теперь не решится ехать один ночью.

Не теряя времени, они вскочили на лошадей и помчались самой короткой дорогой в имение Маргерит. Они подъехали к конюшням Леннокс-Хауса и там спешились. Если Ренни уже здесь, ему не следует знать об их прибытии.

— Он захочет меня видеть, — прошептала Маргерит, поправляя чепчик. — Я открою окно кабинета, и вы услышите наш разговор.

Мужчины кивнули. Она вбежала в дом через террасу как раз вовремя — в парадную дверь уже стучали.

Задыхаясь, мокрая от пота, она влетела в холл, повесила на вешалку плащ и расправила платье. Ну и вид у нее! Платье помято, покрыто грязными пятнами, в шнуровке корсажа запутался лист смородины. В холле горела только одна свеча, и она надеялась, что в темноте он этого не заметит.

Когда в дверь снова застучали, сверху поспешно спустились Прю и Софи. Маргерит приложила палец к губам и жестом отослала их обратно. С испуганным видом дамы удалились.

Маргерит повернула ключ в замке и еле успела отскочить в сторону, потому что дверь распахнулась и в холл ворвался Ренни. Маргерит смерила его удивленным взглядом.

— Мистер Ренни? Так поздно?

Он посмотрел на нее, выражение его лица было угрожающим.

— Вы должны были встретиться со мной в моем доме! — прорычал он.

Она покачала головой и изобразила недоумение.

— В вашем доме? Я специально написала «в моем доме». — Она надеялась, что он не захватил с собой ее письмо. Он что-то проворчал, Маргерит закрыла дверь и повела его в кабинет. Там она указала ему на жесткий стул: — Садитесь, пожалуйста.

Он сел, не спуская с нее настороженного взгляда. Ее трясло от страха, и она поспешила распахнуть оба окна.

— Сегодня ужасно душно. Наверное, будет гроза.

— Не знаю, — сказал он. Его била дрожь, а лицо приобрело землисто-серый оттенок. — Зачем вы меня пригласили?

Когда я был здесь в последний раз, вы заявили, что я должен убраться прочь и никогда больше здесь не появляться.

Она проигнорировала его вопрос и участливо спросила:

— Ах, мистер Ренни, у вас такой бледный и больной вид. Что-нибудь случилось?

Она налила ему бренди из графина, стоявшего на широком подоконнике.

Ренни вытер мокрое от пота лицо.

— Час назад я столкнулся с чем-то ужасным. — Голос у него прервался, и он замолчал. Плечи у него опустились, и он вздрогнул от пережитого ужаса.

— В самом деле? — Маргерит села на другой стул и с любопытством посмотрела на Ренни. — Расскажите же мне.

Прищурив глаза, он оглядел ее, и от страха по ее спине побежали мурашки.

— Сначала скажите, зачем вы хотели меня видеть.

— Я передумала относительно денег, — громко сказала она, надеясь, что Ник с Чарлзом слышат их разговор. — Вы получите две трети от продажи имения. Мне дают за него большие деньги.

— Почему же вы передумали? — Он наклонился, почти касаясь ее лица. В глазах блестел холодный огонек. — Кажется, здесь дело нечисто.

— Я рассчитывала, что вы согласитесь на обмен, — неуверенно проговорила она. — Вы получите деньги, а взамен скажете мне, где похоронен сержант Рул. Я собираюсь начать новую жизнь и не хочу, чтобы на мне висела эта смерть. Я заявлю властям, что Рула убил Леннокс и он же его похоронил. Таким образом, вы избавляетесь от обвинения и можете спать спокойно.

— Гм… что ж, очень великодушное предложение. А как насчет моего предложения? Если вы выйдете за меня замуж, то будете распоряжаться всеми деньгами, которые получите от продажи имения, — из моих рук, конечно.

Маргерит содрогнулась, но тут же взяла себя в руки.

— Вы очень щедры, но я не могу принять ваше предложение. Я хочу уехать отсюда и начать жизнь без тяжелых воспоминаний. — Она твердо посмотрела ему в глаза. — Место, где похоронен Рул, пожалуйста.

Он задумался. Маргерит замерла в ожидании.

— Вы должны дать мне письменное обещание, что не расскажете правду властям, — наконец проговорил он, снова бледнея.

— Что с вами, мистер Ренни? Вас не тошнит? — участливо спросила она.

Он отмахнулся.

— Не бойтесь, я не запачкаю ваш пол, Маргерит, — скривил он тонкие губы.

— Тогда… в чем дело? Что случилось? — «Собака не грызет так упорно кость, как я добиваюсь своего», — подумала она. — Расскажите мне. Я могу вам помочь?

— О, Маргерит, — простонал он, клонясь в ее сторону. — Я видел привидение в своем доме, в белом саване, с белым лицом и пустыми глазницами. Лицо его светилось.

— Привидение? Неужели в Дентли-Корт завелись привидения, мистер Ренни?

— Я никогда не видел ничего подобного, — заверил он дрожащим голосом, — и никогда не слышал, чтобы кто-то их видел.

— Это душа сержанта ищет покоя, — мрачно изрекла она. — Его не похоронили как христианина.

Он резко выпрямился и посмотрел на нее.

— Кто сказал, что он похоронен на моей земле? Маргерит глубоко вздохнула, чтобы заглушить громкий стук сердца.

— Если он зарыт не здесь, остается предположить, что он в вашем имении, — пожала она плечами.

Он молча смотрел ей в глаза. Она испугалась, что он догадается о ее участии в ночном маскараде. За окном хрустнула ветка и зашуршала трава. «Ник с Чарлзом, — подумала она. — Слава Богу, они здесь!»

— Вы необычайно ловко ведете игру, Маргерит, — шумно вздохнув, произнес Ренни.

— Вы должны перенести Рула в другое место. Если вы оставите его на кладбище, никто не узнает, откуда он там взялся. С другой стороны, если его найдут у вас, неизвестно, какие выводы сделают капитан Эмерсон и герцог Этвуд. Вам придется давать объяснения в суде.

— К сожалению, я должен признать, что вы правы, Маргерит. — Он улыбнулся ей холодной безжизненной улыбкой, которую она так ненавидела. — Если бы я был глупцом, то подумал бы, что вы ищете со мной дружбы. Но я не глуп и хочу знать, чего вы добиваетесь. — Он встал и теперь возвышался над ней как палач, как человек, способный на убийство.

Она промолчала. Если она снова заговорит о своем намерении начать новую жизнь, он ей просто не поверит.

— По-моему, вам следует уйти, мистер Ренни. Подумайте над моим предложением, а затем приходите сюда.

Достаточно и того, что она заронила в его голову мысль о переносе тела, и это все, что она могла сделать. Она с тревогой смотрела на его холодное лицо.

— Пожалуйста, подумайте об этом. Он, помедлив, кивнул:

— Хорошо. Я приеду завтра утром.

Маргерит облегченно вздохнула и натянуто улыбнулась:

— Вы мудрый человек, мистер Ренни.

— Надеюсь, что так, — проворчал он и рывком распахнул дверь. В темноте холла мелькнуло бледное лицо Софи. Она явно подслушивала. Увидев Ренни, она что-то тихо сказала ему, но он ее оттолкнул.

Маргерит пошла за ним, но он захлопнул за собой дверь, а Софи скрылась в своей комнате. Маргерит хотела последовать за ней, но передумала. Сейчас было не до истерик Софи.

Она вернулась в кабинет, как раз когда Чарлз влезал в окно.

— Гнусная крыса, — сквозь зубы прорычал он, перекидывая ноги через подоконник.

— Нам надо последовать за ним, — предложила Маргерит, нежась в его объятиях. Он крепко прижимал ее к себе. — Если повезет, он сегодня же выкопает тело.

— Ты была великолепна, дорогая, — восхищенно произнес Чарлз. — Он попался как рыба на крючок.

— А где Ник?

— Он отправился на поиски капитана Эмерсона. Нам понадобятся солдаты, чтобы арестовать негодяя. Чем больше свидетелей, тем лучше.

Она посмотрела на него, и ее охватило знакомое чувство изумления. Даже в самых сложных ситуациях ему удавалось возбудить ее чувственность.

Он неохотно разжал руки. И в этот момент в дверь постучали и вошла Прюнелла с книгой в руке.

— Ах, Маргерит, у меня для вас такой сюрприз! — воскликнула она. Тут она заметила Чарлза, и ее лицо просияло. — Добрый вечер, Чарлз, или мне следует сказать: «Добрый вечер, Б. К. Роуз»? — лукаво спросила дама. — Сегодня утром я была у вашей тетушки и встретила там мистера Джоуэла Бербера, вашего издателя. Он дал мне экземпляр вашей последней книги, а Эмми сказала, что он приехал за вашими новыми стихами, которые вы ему вовремя не прислали. — Прю улыбнулась. — Эмми так взволнованна, так вами гордится! Мы сумели выведать у мистера Бербера имя автора, хотя он очень не хотел его называть. Это оказалось ваше имя, Чарлз!

Маргерит была потрясена. Она схватила небольшой томик в коричневом кожаном переплете с позолотой. «Любовные путешествия. Том третий. Б.К. Роуз», — прочитала она. Так, значит, у Чарлза тоже были тайны. Она сердито посмотрела на него, он покраснел и смущенно улыбнулся.

— Ты написал это? Ты — Б.К. Роуз? Он застенчиво кивнул.

— Почему ты не рассказал мне? — с горькой обидой спросила она.

— По правде говоря, я не очень горжусь своими стихами, — помолчав, признался Чарлз. — Если мои приятели узнают об этом, насмешкам не будет конца.

Прюнелла в нерешительности стояла посреди комнаты.

— Я люблю стихи Б.К. Роуза, — проговорила она дрожащим голосом. — Своей поэзией вы доставили мне много часов удовольствия, Чарлз. На вашем месте я бы приняла похвалу и ценила ее.

— Вы очень добры, мисс Трент. Благодарю вас. — Чарлз не смел поднять на нее глаза. Потом он набрался храбрости и повернулся к Маргерит. — Если хочешь знать, дорогая, я писал эти стихи, когда тоска по тебе становилась невыносимой. Этим я занимался в бессонные ночи, и на сердце становилось легче.

Прюнелла вытерла глаза кружевным платочком.

— О, Маргерит, вы, наверное, никогда не получали более романтического комплимента? — Прюнелла направилась к двери. — Оставляю вас вдвоем.

— Я весьма польщена, Чарлз, но почему ты скрывал это от меня? — спросила Маргерит, когда дверь за Прюнеллой закрылась. — Разве ты не гордишься своими стихами? Как можно быть настолько высокомерным, чтобы пренебрегать талантом, данным Богом? У тебя что-то не в порядке с головой! — Она бросила в него книгой, которую он поймал и прижал к груди.

— Это был просто способ заработать деньги, когда я был беден, — вздохнул он. — Стихи сами рождаются у меня в голове. Никаких особых усилий я…

— Не преуменьшай своих способностей! — рассердилась Маргерит. — И ты еще отчитывал меня за скрытность! А сам тоже мне не доверял. Ты меня обидел, Чарлз.

Они замолчали, каждый думал о своем. Наконец Маргерит нарушила тишину:

— Я отправляюсь за Ренни, — и пошла к дверям. Чарлз догнал ее у конюшни.

— Прости, что не раскрывал свой псевдоним. Я не хотел, чтобы кто-нибудь об этом знал. Потом, возможно, я бы и сказал тебе, но раньше я просто не мог этого сделать.

— Как ты можешь стыдиться этого?! — возмущенно воскликнула Маргерит, беря у Питера поводья. — Твои стихи так хороши! Иногда они трогали меня до слез.

— Мы поговорим об этом в другой раз, — перебил ее Чарлз, подсаживая в седло.

Она прикоснулась каблуками к бокам лошади и помчалась по дороге. Обиженная на Чарлза за его скрытность, она не стала его дожидаться.




Глава 28


У ворот Гром, ступив в ямку, споткнулся, и Чарлз, чуть не вылетев из седла, выругался и спешился. Он осмотрел ногу жеребца, но не смог определить, насколько она повреждена. Вывих, подумал Чарлз, надеясь, что не случилось ничего более серьезного. Он вернулся с хромающим Громом в конюшню.

— Питер, — позвал он конюха, — сделай примочку на переднюю ногу Грома и крепко перевяжи, а мне оседлай упряжную лошадь леди Леннокс.

— Эта кляча спит на ходу, — хмыкнул Питер и осмотрел ногу Грома. — Господи, она уже распухла!

Чарлз поставил коня в стойло. Состояние Грома тревожило его, но ему надо было спешить. Он уже потерял много драгоценных минут. Он должен догнать Маргерит. Нельзя допустить, чтобы она встретилась с Ренни наедине.

— Питер, позаботься о Громе. Я вернусь как только смогу. От волнения движения Чарлза стали неловкими, и он не смог сразу оседлать кобылу. Питер оказался прав — как бы ее ни подгоняли, она шла неспешной трусцой. Деревья вдоль дороги гнулись от ветра, и лошадь вздрагивала от любого шороха.

Страх и чувство вины подгоняли Чарлза, но время было упущено. Ему следовало давно признаться Маргерит в том, ; что он пишет стихи. Теперь она не скоро простит его. Он ; упрекал ее за скрытность, а сам вел себя не лучше. Тайна остается тайной, даже если не влечет за собой таких преступлений, как убийство и измена. «Идиот!» — обругал он себя, понукая упрямую лошадь.

Маргерит подъехала к полуобвалившейся стене Дентли-Корта и остановилась на том месте, где несколько часов назад они с Ником и Чарлзом следили за домом. А если Ренни решил выждать? Если он не захочет выкапывать тело? Она растирала замерзшие руки под тонкой шелковой накидкой. Только бы вернулся Ник. А где же Чарлз? Он уже должен быть здесь. Вдруг он вернулся домой, чтобы сочинять стихи? Он обвинил ее в обмане, тогда как сам вел себя нечестно. Слезы выступили на ее глазах. Он не посчитал нужным поделиться с ней своей сокровенной тайной. Ну и пусть, она все равно его любит.

Невдалеке послышался стук копыт, и Маргерит замерла. Наверное, Ренни уже дома — в одном из окон горел свет. Она полагала, что Ренни сидит у себя в кабинете. Она постаралась разглядеть его гостя, но ей удалось увидеть только невысокую худую фигуру в плаще.

Раздался стук в дверь. Заскрипели петли, и Маргерит услышала приглушенные голоса. Ей очень хотелось бы знать, о чем они говорят.

Снова хлопнула дверь. Через несколько минут из-за угла показались двое: один тяжело ступал по земле, а другой семенил рядом. Маргерит увидела Ренни, направлявшегося мимо кустов к сараю, стоящему недалеко от дома. Он нес фонарь. За ним шел его гость, и потрясенная Маргерит услышала умоляющий женский голос:

— Не делайте этого, Монтегю. Это ловушка. Вас поймают и повесят.

Этот голос Маргерит узнала бы из тысячи. Он принадлежал Софи. Перебегая от одного куста к другому, Маргерит осторожно наблюдала за ними. От страха у нее подгибались ноги. Маргерит пожалела, что не взяла с собой пистолет, но она так рассердилась на Чарлза, что забыла обо всем. Впрочем, скоро Ник и Чарлз будут здесь и защитят ее, если Ренни ее обнаружит.

— Я люблю вас, — рыдала Софи. — Я не хочу вас потерять.

Маргерит застыла как вкопанная. Так вот чем объясняется поведение Софи! Она всегда вела себя странно в присутствии Ренни. Любовь! Как она могла полюбить такого эгоистичного, лживого, хитрого человека? Убийцу.

— Чепуха! Почему это вы меня потеряете? — проворчал он. — Я никогда вам не принадлежал. — Он поставил на землю фонарь и прислонил лопату к стене сарая.

— Вы обещали жениться на мне, если я никому не расскажу о сержанте, — сдавленным голосом проговорила Софи. — Вы обещали..

— Черт бы вас побрал! — обрушился на нее Ренни. — У меня и в мыслях не было связываться с вами! Вы все время ноете, а ваше унылое лицо может присниться разве что только в кошмарном сне.

Маргерит передернуло от этих грубых слов. Несмотря на то что они с Софи не ладили, та постепенно становилась мягче и доброжелательнее. Она не заслуживала такого обращения. Маргерит уже хотела выйти и, если потребуется, защитить Софи, но понимала, что этим погубит все дело. Но зато она теперь знала, где закопано тело сержанта. Прямо здесь, в сарае, под грязными досками пола.

— Вы предали меня! — со злостью вскричала Софи, и ее руки сжались в кулаки.

Ренни равнодушно пожал плечами.

Он собрал с пола разбросанные дрова, затем взял лопату и принялся копать землю:

Софи, ломая руки, ходила взад и вперед у сарая. Маргерит наблюдала за обоими. Она молила Бога, чтобы поскорее приехали Чарлз и Ник. Если бы Ник явился с солдатами, они застали бы убийцу на месте преступления. Но подсознательно Маргерит чувствовала, что беда грозит ей самой, и ей захотелось убежать отсюда без оглядки. Но она не могла этого сделать.

Она с ужасом следила за тем, как Ренни яростно выкидывал землю из ямы, а затем, отбросив в сторону лопату, вытащил из нее завернутый в парусину труп. Полусгнившая рука вывалилась наружу, и Маргерит чуть не потеряла сознание от отвращения. На костях еще сохранилась почерневшая плоть.

Софи ахнула и уставилась на длинный сверток.

— Что вы собираетесь делать с… ним? — пролепетала она, прижимая руки к горлу.

— Брошу в море. Прилив унесет его далеко от берега. — Он положил труп на кучу земли и вылез из ямы — Его никогда не найдут. А здесь от него одни неприятности.

— Он всего лишь исполнял свой долг, когда обнаружил ваши с братом черные дела, — резко произнесла Софи. Она бросила взгляд на окружавший их кустарник. — А что, если кто-нибудь вас увидит?

Ренни пристально посмотрел на нее.

— Никто не увидит, если только за вами не следили. Я рассчитываю на ваше молчание.

Софи с рыданием бросилась к нему.

— Не отказывайтесь от обещания, Монтегю! Мы можем жить счастливо на деньги от продажи Леннокс-Хауса. Вы говорили, что мы поженимся, как только Маргерит откажется от наследства.

Маргерит открыла рот от изумления. Каждое слово Софи больно ранило ее. Она старалась быть с ней справедливой, в то время как ее родственница готовилась завладеть деньгами Леннокса.

— Вы мне противны, Софи, — с презрением процедил Ренни. — Я не желаю делить с вами ни жизнь, ни наследство. Маргерит обещала мне часть денег. А как только она станет моей женой, я получу все. Она признает в конце концов мое превосходство.

Софи набросилась на него с кулаками.

— Гнусный обманщик! Маргерит ненавидит вас! Она больше не собирается давать вам ни одного пенни.

Он оттолкнул ее.

— В вас говорит ревность, Софи. Убирайтесь отсюда!

— Маргерит помогла мне, — разрыдалась Софи. — Вы не сделали столько, сколько сделала для меня она. Я ненавидела ее, потому что она не любила моего дорогого брата, но она всегда старалась, чтобы мы жили лучше.

Лицо Ренни потемнело от ярости, и от колеблющегося света фонаря по нему пробегали тени. Тени зла, подумала Маргерит, сжимая губы. Ренни размахнулся и ударил Софи по голове. Бедняжка со стоном рухнула на землю. Он приготовился ударить ее сапогом, но не успел.

— Не смейте! — закричала Маргерит, бросаясь к нему.

Маргерит знала, что подвергает себя опасности, ведь она безоружна и некому ее защитить. Но не могла же она стоять в стороне и наблюдать, как этот мерзавец избивает слабую женщину.

Монтегю вздрогнул от неожиданности. Он взглянул сначала на коричневый сверток, затем на Маргерит.

— Маргерит! Какой сюрприз! — сладким голосом пропел он. — Вы приехали за Софи? Как глупо с ее стороны бродить одной по ночам.

— Я видела, как вы выкопали сержанта, вернее, его труп. Вы ответите за это и за второе убийство — убийство Софи.

Скрестив на груди руки, он напустил на себя надменный вид.

— Убийство? Гордая леди Леннокс заговорила, и все должны покорно ее слушать?

— Я не знала, что Софи замешана в ваших нечестивых делах, — рассердилась Маргерит. Если она заставит Ренни говорить, может быть, ей успеют прийти на помощь?

— Нет. Она навязалась мне, когда умер Леннокс, и просила, чтобы я управлял семейным имуществом. — Он ткнул сапогом лежавшую без сознания женщину. — Жалкая старая дева, совсем бестолковая. Она никому не нужна. — Он засмеялся. — И мне тоже.

— Но ведь почти ничего от этого имущества не осталось, когда Леннокс умер, — удивилась Маргерит.

Ренни с угрожающим видом шагнул к ней.

— Но когда вы умрете, она наследует все! Она будет более уступчива, чем вы. Вы слышали, как она просила меня на ней жениться? — Он холодно улыбнулся. — И я мог бы.

Как только смысл его слов дошел до ее сознания, Маргерит бросилась бежать, но он быстро догнал ее и сбил с ног. От страха она перестала дышать, приготовившись к самому худшему. В глазах у нее потемнело, голова кружилась.

— Поедешь со мной, — хрипло приказал Ренни, схватив ее за волосы. Чепчик свалился с ее головы, и на землю посыпались шпильки. Она ругалась и пинала его ногами, но он был намного сильнее, и ей пришлось смириться. Сняв галстук, он быстро связал ей руки за спиной.

Она кричала во весь голос, звала на помощь, но никто не пришел, чтобы ее спасти. Где они? Проклятый Чарлз. Проклятый Ник.

Ренни рывком поставил ее на ноги и, когда она открыла рот, чтобы опять закричать, заткнул ей рот платком. Маргерит испугалась, что задохнется. Она боролась с подступившей к горлу тошнотой, стараясь дышать носом.

Ренни притащил ее к сараю и бросил на землю. Он может убить их обеих. Маргерит похолодела от ужаса.

Земля… запах разлагающегося тела… гниющие листья… мужской пот. Мелькнул отблеск света, отраженного железной лопатой в руках Ренни. Маргерит откатилась в сторону, но лопата успела вонзиться в ее плечо. Боль пронзила ее тело, и даже теряя сознание, она все еще чувствовала эту боль.

Чарлз подъехал к дому Ренни и с облегчением вздохнул, обнаружив лошадь Маргерит на том же месте, где они прятали лошадей в прошлый раз.

Но там, где они наблюдали за Ренни, Маргерит не было. Никаких признаков, что она здесь.

Он не решился позвать ее. Обежав вокруг дома, он не увидел лошади Ренни.

Чарлз огляделся вокруг. Луна спряталась за облака, и в темноте были видны только черные силуэты деревьев.

Чарлз не мог сообразить, где она может находиться. Если она прячется где-то поблизости, то она должна была его видеть. За домом послышался глухой стук копыт, и Чарлз побежал навстречу Нику и Эмерсону.

— Я не могу найти Маргерит, — развел руками Чарлз. — Ее лошадь здесь, но ее самой нигде не видно.

Капитан зажег фонарь и увидел, как нахмурился Ник.

— Я думал, что вы вместе. Только не говори, что ты отпустил ее одну.

Чувство вины охватило Чарлза.

— Я не отпускал ее, но после небольшой размолвки она обиделась на меня и уехала одна.

— Вы поссорились? В такой ответственный момент? Чарлз взглянул на изумленное лицо Ника и виновато кивнул.

— Да, мы поссорились, и она помчалась сюда одна. Я поехал за ней. Но Гром, как назло, подвернул ногу. — Чарлз тихо выругался. — Такое невезение! Я мог бы ее догнать. У меня и мысли не было отпускать ее одну.

Капитан Эмерсон поднял фонарь. Свет упал на встревоженное лицо Ника.

— Мы должны найти ее, — сурово заявил Эмерсон. — Она не могла уйти далеко.

— И никаких признаков Ренни.

— Может быть, наше представление не слишком сильно его напугало? — предположил Ник.

Они обыскали имение и наконец обнаружили Софи, лежавшую на земле около сарая. Чарлз споткнулся о ее ноги. Капитан Эмерсон посветил фонарем, а Чарлз перевернул женщину на спину.

— Мисс Пирсон, какого черта?.. — вырвалось у Чарлза. Софи застонала и прикрыла глаза рукой.

— Он ударил меня, — еле выговорила она.

— Кто? — спросил Эмерсон, помогая ей сесть. Она потрогала голову и поморщилась.

— Он забрал тело сержанта и Маргерит. Я видела их, но у меня не хватило сил встать. Маргерит или мертва, или в глубоком обмороке. Она не шевелилась, когда он перекинул ее через спину лошади.

— Тело сержанта? — переспросил Ник, поддерживая Софи, пытавшуюся подняться на ноги.

— Ну да, они закопали его в сарае. — Она схватила капитана Эмерсона за руку. — Мой брат не хотел убивать сержанта, но мистер Ренни его заставил. Они закололи сержанта шпагой. — Голос у нее задрожал, из глаз хлынули слезы. — Я видела этот ужас из окна. После этого мой брат был сам не свой. Он похудел, и его терзало чувство вины. — Она умоляюще посмотрела на капитана. — Он решил признаться во всем, но Ренни подсыпал ему яд в вино, и он не успел очистить свою совесть. Я узнала об этом всего несколько дней назад. — Она закрыла лицо руками. — Какой же дурой я была! Совсем ничего не соображала! Думала, что Ренни меня любит. Он говорил мне о любви, обещал, что мы уедем отсюда и после этого он сделает меня своей женой.

— И поэтому вы скрывали правду, — закончил за нее Ник. Софи кивнула в ответ.

— Мне невыносима мысль, что я проведу остаток жизни в одиночестве, — заплакала она.

Чарлз едва сдерживал нетерпение, его беспокоила судьба Маргерит.

— Куда Ренни увез Маргерит? — спросил он. — Думайте, Софи, думайте! Вам больше не надо защищать Ренни.

— Я не хочу его защищать, — решительно заявила она и вытерла лицо рукавом. Подняв опухшие от слез глаза, она произнесла: — Он повез ее на побережье. Там, я уверена, он бросит ее в море вместе с трупом.

— Вы можете доказать, что Ренни отравил вашего брата? — спросил Эмерсон.

— Да, — промямлила она. — Один из наших слуг купил яд для мистера Ренни, и я заявлю об этом в суде. Мистер Ренни заплатит за все горе, которое он принес семье Леннокс. Я также засвидетельствую, что они с моим братом убили сержанта.

— Я провожу леди домой, — вздохнул Ник. — А вы поезжайте на побережье. Я скоро к вам присоединюсь.

Капитан быстро осмотрел могилу, а Ник тем временем посадил Софи в седло впереди себя и погнал жеребца к Леннокс-Хаусу. Чарлз взял лошадь Маргерит, Эмерсон вскочил на своего коня.

— Поспешим! Нельзя терять ни минуты. Чарлз пришпорил кобылу.

Маргерит очнулась на холодной земле. Ее руки пахли лошадиным потом, тело болело, а горло пересохло. Кашлянув, она обнаружила, что во рту у нее кляп. И тогда она все вспомнила.

Мелкие камешки врезались ей в щеку, у ног плескалась вода. Болело все тело, но больше всего донимала острая боль в плече. Она усиливалась с каждым ударом ее сердца. Сознание то возвращалось, то покидало ее, но резкий запах морской воды приводил ее в чувство. Волны со свистящим шумом перекатывались через камни, а затем, пенясь и шипя, отступали. Море. Он хочет ее утопить.

И это было лучше, чем нестерпимая боль в плече, отдававшаяся в каждой клеточке ее тела. Схватив за волосы, он приподнял ее голову. От боли в ране у Маргерит потемнело в глазах.

— Очнулась? — осклабился Ренни. — Хорошо. Я хочу, чтобы ты понимала, что умираешь. Руки у тебя будут связаны, и ты камнем пойдешь на дно.

Маргерит хотела что-то возразить, но снова погрузилась в забытье. Ее помутившееся сознание с трудом воспринимало странные звуки. Вот около ее головы переступает копытами лошадь, скрипит по песку дно лодки, железо ударяет по камню.

Что означают эти звуки — она не помнила.

Ледяной ветер дул ей в лицо. В желудке разливалась тупая боль.

И вдруг словно тревожный удар колокола прозвучал в измученной голове Маргерит. Она заставила себя открыть глаза. Над головой светили звезды. Вокруг была темнота, полная звуков и движений.

Несмотря на связанные руки, ей удалось сесть. Она почувствовала сильный запах земли и разложения, и дрожь пробежала по ее спине, когда она, скосив глаза, увидела кость, белевшую на сгнившей руке, и клочки почерневшей кожи, свисающие с разложившейся плоти. Труп лежал рядом с ней.

Она застонала и попыталась отодвинуться в сторону, но в маленькой лодке было слишком тесно. Черная узкая спина Ренни качалась перед ней, он греб в сторону открытого моря.

Ей было очень страшно, но она решила не паниковать и обязательно найти путь к спасению. А для этого сначала надо было освободить руки. Со связанными руками она утонет, хотя и умеет плавать. Одежда потянет ее на дно.

Сжав зубы, она начала перетирать галстук о металлическую окантовку борта лодки. Боль в плече заставляла ее скрипеть зубами, но Маргерит не сдавалась. Она посмотрела на спину Ренни, и ее захлестнула волна дикой ненависти. Если бы она нашла что-нибудь тяжелое, она бы убила его не раздумывая. Но сначала надо было освободить руки.

Чарлз почувствовал запах моря прежде, чем увидел его. Они с Эмерсоном гнали лошадей к небольшой бухте, находившейся в двух милях от Мидоу. Он неустанно молил Бога, чтобы он помог им спасти Маргерит. И тогда уж Ренни он них не уйдет!

Галька зашуршала под копытами его лошади. Чарлз натянул поводья и соскочил с седла. Эмерсон уже стоял у кромки берега и всматривался в даль.

— Там! — махнул он рукой. — Маленькая лодка и человек на веслах. Это наверняка Ренни. Никто не выходит в море в такую пору.

— Я догоню его вплавь. — Чарлз начал стаскивать сапоги. Он думал только о Маргерит и о том ужасе, который она сейчас испытывает.

— Давайте возьмем лодку. Подводное течение слишком сильное, и вас унесет в открытое море.

— Вы правы. — Чарлз помог капитану спустить на воду одну из лодок.

Они уселись рядом на узкую скамью и лихорадочно заработали веслами, стремясь догнать Ренни, который почти добрался до выхода из залива.

Галстук наконец лопнул, и Маргерит обрадованно вздохнула. Руки болели и затекли так, что она с трудом могла ими шевелить. Она вытащила изо рта кляп и принялась искать на дне лодки что-нибудь тяжелое, чем можно было бы оглушить Ренни.

Но она ничего не нашла. Совсем ничего. Она в испуге отшатнулась, когда нечаянно коснулась мертвого тела.

И вдруг Ренни опустил весла и повернулся к ней.

— Очнулась, как я вижу? Лучше умереть в сознании, чем во сне, — мрачно пошутил он. — Можешь попросить о помиловании, пока не поздно.

Но Маргерит хотела только одного — избавиться от Рении. Она бросилась на него как разъяренная кошка, застав врасплох. Он покачнулся и с проклятиями упал на дно лодки. Маргерит вцепилась ему Б волосы и стала бить его головой о дно. Он вывернулся и схватил ее за руки с такой силой, что чуть не сломал ей кости.

Схватка отняла у нее последние силы. Рыдая, она колотила кулачками по его лицу. Он оттолкнул ее и встал на ноги. От невыносимой боли в плече у нее потемнело в глазах.

— Будь ты проклят! — закричала она, когда он начал выкручивать ей руки. Он грубо схватил ее и поднял в воздух. На одно страшное мгновение она увидела его холодное лицо…

Она летела по воздуху, ее тяжелые юбки развевались на ветру. Холодная вода сомкнулась над ее головой и течение потянуло вниз. Она сдерживала дыхание, пока хватало сил. Платье тащило на дно, как свинцовый груз. Она ведь умеет плавать и должна спастись. Маргерит вынырнула, пробив ледяную соленую толщу, обжигавшую ее кожу. Вверх! Она ударилась головой о днище лодки и, судорожно работая руками, выбралась из-под нее. Жадно глотая живительный воздух, нащупала борт и ухватилась за него, но лодку раскачивало, борт то опускался, то поднимался, и она едва не выпустила его из рук. Перекатываясь через нее, волны пытались оторвать ослабевшую Маргерит от лодки, но она вцепилась в нее мертвой хваткой.

— Мерзавец! Где она? Чарлз? Она что — бредит?

— Черт бы тебя побрал, Мортимер! — злобно прорычал Ренни.

— Здесь. Я здесь! — закричала Маргерит, но из ее пересохшего рта не вырвалось ни звука.

Мужчины схватились, лодка раскачивалась из стороны в сторону. Борт ударял Маргерит в грудь, и она рыдала от боли. Она уже не чувствовала своих рук, боль в плече разрывала ее на части, и у нее хватало сил только на одну мысль: «Не теряй сознания… не теряй сознания… не теряй сознания!» Она не знала, держится ли еще за лодку или руки отпустили борт. Она снова погружалась во мрак.

— Ты утопил ее, будь ты проклят! — кричал Чарлз. Хрустели кости, ноги ударяли по днищу. Удар, падение.

Стон. Тишина. Только шум волн.

Чарлз звал ее. Маргерит уже теряла сознание, но упорно цеплялась за лодку.

— Я здесь, — прошептала она, когда сознание вернулось к ней. Она хотела махнуть рукой — и отпустила лодку. Другая рука тоже разжалась. Когда ее уже относило в сторону, две сильных руки подхватили ее.

— Держись, Маргерит! — кричал Чарлз, с трудом вытаскивая ее из воды.

Боль в плече была нестерпимой, и Маргерит зарыдала. Другие руки помогли Чарлзу, и Маргерит втащили в большую лодку, которая билась о борт суденышка Ренни. Она краем сознания отметила, что это капитан Эмерсон. Он наклонился над бесчувственным телом Ренни. Может быть, этот мерзавец мертв?

Чарлз старался устроить ее поудобнее, но ей было все равно. Любое самое неудобное место лучше, чем морская пучина.

— Слава Богу, ты жива, — выдохнул он, отводя мокрые пряди от ее лица. — Если бы ты умерла, моя жизнь кончилась бы вместе с тобой.

Маргерит кашляла и хватала ртом воздух.

— Он бросил меня в… но я старалась… выжить… сумела выплыть… к лодке и ухватиться.

— Благодарю Бога за твой ум и сообразительность, за твою храбрость. Слава Богу, — снова и снова повторял Чарлз. Он снял плащ и завернул в него дрожавшую Маргерит.

Она уютно свернулась в этом теплом коконе, вдыхая знакомый запах.

Чарлз повернулся к капитану.

— Я отправляюсь на берег. Вам не нужна моя помощь? — кивнул он на пленника.

— Нет, сам справлюсь. Он теперь долго не очнется. К счастью, он не успел выбросить в море останки Рула. Мы сможем похоронить его с почестями.

— Будь он проклят, этот Монтегю Ренни, за все зло, которое причинил нам!

Некоторое время он греб молча, и Маргерит не спускала глаз с его лица. Она простит ему все, только бы они были вместе. Ей очень хотелось спать, но она боролась со сном — ведь они еще не высадились на берег.

На берегу кто-то закричал, и Маргерит узнала голос Ника.

— Сюда идут солдаты! Маргерит облегченно вздохнула.

— А Софи? С ней все в порядке? — спросила она.

— Ник отвез ее домой. У нее большая шишка на голове, но это не страшно. Знаешь, по-моему, сначала она действовала против тебя, а потом почему-то решила выдать Ренни.

— Я знаю, — вздохнула Маргерит. — Софи хотела, чтобы Ренни женился на ней, а заодно присвоить деньги Леннокса, но только их совсем не осталось.

— Ренни отравил твоего мужа, — осторожно проговорил Чарлз. — Софи сказала, что будет свидетельствовать против него и знает, где найти слугу, который доставал яд.

Маргерит задумалась над его словами.

— Где-то в глубине души я подозревала, что Леннокс умер не своей смертью, но не хотела в это верить. Я не могла понять, кому понадобилось убивать его. — Она вздохнула. — Ренни мог бы отравить и меня.

Чарлз кивнул и сердито нахмурился.

— Мог бы, но я думаю, Ренни надеялся жениться на тебе. Он не хотел потерять шанс заполучить твои деньги.

— Он идиот, — зло сказала Маргерит.

— А еще он боялся, что Леннокс не выдержит тяжести своей вины и все расскажет властям. Ренни все прекрасно рассчитал.

Лодка стукнулась о берег, и Ник оттащил ее подальше от воды. Обняв Маргерит, он поцеловал ее в щеку.

— Слава Богу, вы живы. — Он задел ее плечо, и Маргерит застонала. — Вы ранены? — испугался он.

Он расстелил на камнях свой плащ и уложил на него Маргерит. Чарлз, опустившись на колени, укрыл ее своим камзолом.

— Где у тебя болит?

— Плечо и руки, — заплакала она. — Думаю, это вывих или сломана ключица. Я могу поднять руку, но только чуть-чуть.

— Я отнесу тебя домой, — успокоил ее Чарлз.

К берегу подошла лодка Эмерсона, и пока Ник вытаскивал ее на берег, из лодки поднялась темная фигура и направила пистолет в грудь капитана.

— Берегись! — крикнул Ник и, прыгнув на Ренни, ударил его по руке, державшей оружие.

Раздался выстрел, но пуля ушла в сторону. Ренни выругался и выронил пистолет. Ник двинул его в челюсть, и негодяй рухнул на дно лодки.

— Спасибо, Ник! Вы спасли меня. — Эмерсон благодарно пожал ему руку. — Я обязан вам жизнью.

Он вытащил оглушенного преступника из лодки.

— Не стоит благодарности, — отмахнулся Ник, помогая капитану надеть на Ренни наручники.

Капитан Эмерсон бережно вынес из лодки страшный сверток, и Маргерит прочитала тихую молитву над несчастным сержантом, так долго ожидавшим достойного погребения.

Чарлз обнял Маргерит. Боль пронзила ее тело, но она, сжав зубы, не издала даже стона.

— Я думал, что потерял тебя, — говорил Чарлз, прижавшись губами к ее щеке. — Я думал, что уже не смогу попросить у тебя прощения и помириться. Больше никогда в жизни у меня не будет от тебя тайн. Это случилось лишь потому, что мне было стыдно.

— Не думаю, что Шекспир стыдился своих пьес. Спорим, что он гордился своими произведениями?

Чарлз смущенно рассмеялся. Он осторожно уложил ее на землю и сел рядом.

— Наверное, ты права. Я должен примириться с моими романтическими склонностями. Ни один джентльмен в здравом уме не позволит себе такой слабости.

— В моих глазах это делает тебя еще более мужественным, — прошептала Маргерит, подставляя ему губы для поцелуя. Его не пришлось уговаривать, и он прижался к ее губам. — Я люблю тебя, Чарлз, со всеми твоими фантазиями, — отдышавшись, призналась она.

— И я люблю тебя, Маргерит. Больше жизни. У Эмми и Прю будет столько дел, когда они начнут готовиться к нашей великолепной свадьбе.

— Прю будет жить с нами, а у Софи будет свой дом, когда я продам Леннокс-Хаус.

Чарлз кивнул и начал ее целовать. Его поцелуи определенно обладали целительной силой, потому что у Маргерит закружилась голова и пробудилась совсем другая боль, которую ему предстояло излечить в самом ближайшем будущем.

Ник, держа под уздцы лошадь, издали наблюдал за ними. На берег набегали одинокие волны, и их одиночество находило отклик в его сердце. Пена, бурлящая у камней, напоминала ему о боли в его душе.

Ему оставалось только оплакать потерю Маргерит. Он давно понял, что Маргерит никогда его не полюбит. Ему было больно, но и радостно видеть, что Чарлз наконец нашел свое счастье.

Он знал, как трудно расцветала их любовь, и понимал всю глубину их чувств.

«Я буду радоваться счастью Чарлза и постараюсь забыть нежную улыбку Маргерит», — решил Ник, сжимая поводья. У него есть цель в жизни, и она поможет ему избавиться от одиночества. Он вскочил в седло, его конь заржал и поднялся на дыбы. Когда закончится суд над Ренни и его казнят, Ник вернется к выполнению своей важной миссии.

И тогда Полуночный разбойник снова выйдет на большую дорогу.