По заданию преступного синдиката Мишель Лебрэн Красивая молодая женщина, ослепшая в результате ранения, вступает в борьбу с целым преступным синдикатом, который охотится за ней. Выйдет ли она победительницей из этой неравной схватки? Роман написан в жанре остросюжетного приключенческого детектива. Мишель Лебрэн ПО ЗАДАНИЮ ПРЕСТУПНОГО СИНДИКАТА ПЕРВАЯ ЧАСТЬ НОВЫЙ ОРЛЕАН Глава 1 Она смеялась, не подозревая о том, что ей уже не увидеть, как занимается новый день. Она смеялась от ощущения своей молодости, красоты, восхищения, которое она вызывала, ей было приятно находиться в обществе красивого мужчины. Они ужинали в патио, окруженном благоухающими бугенвиллеями, их обслуживали предупредительные официанты-негры. От других столиков их отделял фонтан. Боб говорил ей какие-то банальности, но его легкий акцент придавал им оригинальности. Поверх стола он взял ее за руки, она не противилась, ее охватила сладкая истома, терпкий, возбуждающий чувственность воздух этой праздничной ночи почти опьянил ее. — Кто вы, Кристина? С нарочитой серьезностью она принялась отвечать: — Бушэ Кристина, двадцать четыре года, француженка... — Я вас не об этом спрашиваю. — Вы прекрасно видите, кто я. Разве вы сами не в состоянии составить мнение о человеке? Вы меня разочаровываете, мой дорогой! Вам недостает психологического чутья. — Вы думаете? Поправьте меня, если я ошибаюсь. Вы избалованный ребенок с весьма оригинальным характером, и ваш рассудок на столько же холоден, насколько вы красивы. — Все это несколько противоречиво, разве нет? Он протянул ей золотой портсигар. Она взяла из него сигарету, зажала ее в губах, наклонилась к огромной свече, стоявшей на столе, вдохнула дым, прищурив немного глаза, закашлялась. — Я, очевидно, никогда не привыкну к белому табаку. Боб уже подзывал официанта, чтобы заказать другие сигареты. Она остановила его. — Мне необходимо к нему привыкнуть. Я уже пытаюсь это делать. Боб, чей монолог был прерван, попытался продолжить: — Вы богаты... — ...молода и красива, вы мне это говорили раз пятьдесят за два дня. А вы — бедный, старый и некрасивый. Таким образом, мы удачно дополняем друг друга. Обычно вы приходите к такому заключению. Мы — идеальная пара! Он сделал вид, что очень огорчен. — Вы насмехаетесь надо мной? Дело в том, что я плохо говорю на вашем языке... Я не всегда успеваю за вашими мыслями... Вы не имеете права этим пользоваться, мы не на равных!.. — Тогда, мой драгоценный Боб, почему вы упорно пытаетесь выйти за рамки ваших полномочий? Мой отец доверил вам меня, чтобы вы показали мне город, а не ухаживали за мной. Я вас уверяю, французы — менее предприимчивы. — Вам со мной скучно. — Мне с вами скучно только тогда, когда вы начинаете флиртовать. Еще слишком рано, мы знакомы неделю, и мне пока не надоела роль туристки. Не волнуйтесь, когда меня пре сытит фольклор, живописные кварталы и старые памятники, я дам вам знать. — Я подожду. Но я могу вам гарантировать, что этой ночью местные обычаи вам опротивеют настолько, что еще до рассвета вы начнете умолять меня поухаживать за вами. — Держу пари. Налейте-ка мне, пожалуйста, еще выпить, С улицы доносился треск фейерверка. Отовсюду с веселой беззаботностью спешили люди в маскарадных костюмах. Это был последний день праздника Марди гра (Народный праздник накануне поста). Боб подписал чек и вышел, Кристина догнала его в гардеробе. Другие пары тоже поднимались из-за столиков, не желая пропустить ни одной минуты праздника, Они вновь оказались на узких улочках Вьё Карре, вдохнули немного терпкий запах, исходивший от порта, который смешивался с более резким запахом взрывавшихся петард. Неосознанно Кристина прижалась к Бобу, позволив ему покровительственно обнять ее за плечи и доверившись ему. Вокруг них теснились маски. Перед кабаре с настежь открытыми дверями готовился к торжественному маршу негритянский духовой оркестр. Возбужденные дети уже танцевали, кидая в толпу хлопушки и серпантин. Вдруг оркестр заиграл «Ожидая Роберта И. Ли» и направился в сторону порта, сопровождаемый группами радостно взволнованных людей. — Мне кажется» я вижу сон. — Почему, Кристина? — На той неделе я еще была в университете в Лозанне, а сегодня вечером я уже в гуще кар навала в Новом Орлеане... Я будто вижу себя в цветном фильме... — Но это так и есть. Вы — героиня фильма, я — первый любовник, и в конце девятой бобины вы упадете в мои объятия после многочисленных приключений, выдуманных сценаристом без особого воображения. Улыбнувшись» она чуть прижалась к нему, мысленно воспроизводя события недели. Сначала известие о том, что мать умерла в своей квартире в Париже от остановки сердца вследствие алкогольного отравления, Кристину это не особенно потрясло, так как она провела с матерью всего лишь несколько выходных. Затем телеграмма от отца, к которой прилагался билет на самолет: «Я тебя жду. Приезжай быстрее». Кристина собрала чемоданы и, оказавшись двенадцать часов спустя в городе своего детства, открыла для себя совершенно новый мир. — Кристина, о чем вы думаете? — Ни о чем. Мне хорошо. — Мне тоже. Они миновали Кэнэл-стрит, остановились посреди толпы, глядя на колонны барабанщиц, проходивших под гирляндами разноцветных лампочек. И тут она услышала восклицания Боба, который встретил своих друзей — Он познакомил с ними Кристину. Девицы были уже совсем пьяные. Мужчины держались, но не намного лучше. Они могли сохранять вертикальное положение не очень долго. — Кристина Бушэ? Дочь адвоката? Я очень хорошо знаю вашего отца! Впрочем, он нас приглашал к себе в гости на следующей неделе... — Приемы Джона Бушэ известны во всей Луизиане! Он считает для себя делом чести, чтобы его гости не могли самостоятельно добраться до дому! Все говорили по-французски с легким акцентом» немного напоминающим бургундский. Один из мужчин предложил пропустить по рюмочке в плавучем ресторане, а потом пойти к нему домой, откуда они прекрасно смогли бы посмотреть на фейерверк. Толпа становилась все плотнее. Кристина, которую толкали и справа, и слева, вскоре оказалась между двумя незнакомцами, крикливыми и элегантными, с нахальными замашками, тогда как на Бобе повисли девицы, увешанные украшениями. С колесного парохода» пришвартованного между двумя грузовыми судами, начищенными до блеска» призывно донеслась сирена. Внутри плавучего ресторана царили невероятная теснота и гвалт: музыка, крики, смех. В руку Кристины сунули толстый стакан, края которого были покрыты сахаром, словно инеем. Она попробовала и спросила: — Что это? — Местный яд. Называется «порция зомби». Она осушила стакан, потом еще один и увидела вдруг совсем близко чье-то веселое лицо, почувствовала, как чье-то тело прижимается к ней, и вот она уже покачивается в ритме музыки, различая сквозь сигарный дым своего друга Боба, который вовсю целуется с какой-то блондинкой. Она закрыла глаза и погрузилась в пьяное забытье. Она пришла в себя в незнакомой квартире, обитой красной тканью, где все еще толкались люди. Ее вывели на балкон с перилами из кованого железа, и она смотрела на фейерверк, продолжая пить. Позади нее кто-то ссорился. Об пол вдребезги разбилась бутылка. Кристина обернулась, чтобы узнать, что произошло, но в квартире, освещаемой время от времени мерцающим светом зеленых или белых римских свечей, было темно и совершенно ничего не видно. Наконец она в тихой комнате, слышится легкая музыка. Шум голосов доносится лишь откуда-то издалека. Над ней красный огонек сигареты. — Отдохните, дорогая. Успокоенная, она закрыла глаза. И вдруг на нее обрушилось чье-то тело. Она каталась по кровати, пытаясь увернуться от мужчины и найти на ощупь дверь, свет, сама не зная точно что. Мужчина ее ловил, сжимал ее бедра, груди. Она чувствовала на своем лице его тяжелое дыхание, он пытался поймать ее губы. Изо всех сил она отталкивала его. — Нет, Боб, пожалуйста. Громовой хохот. — Твой Боб в стельку пьян, дорогуша! Меня зовут Брэдли. Брэдли? Это который? Она их почти не рассмотрела... Высокий блондин, работающий в нефтяной промышленности, или толстый банкир с приплюснутым носом? Глупо, но она размышляла над этим, продолжая кое-как отбиваться от своего агрессора. Она не осмеливалась кричать из-за стыда перед людьми, из-за того, что ей не хотелось устраивать скандал, а также из страха выставить себя на посмешище. Ее поведение, возможно, вызвало бы удивление. Разве не была она для них француженкой, а значит, существом свободным, чувственным и легкодоступным? Ведь это был разгар праздника Марди гра! Вдруг дверь открылась. Она облегченно вздохнула, узнав Боба, и почувствовала, как объятия Брэдли ослабевают. Теперь сцепились двое мужчин. Они были пьяны, их движения неловки, с губ слетали нечленораздельные восклицания. Один из них поскользнулся, замахал в воздухе руками, пытаясь обрести равновесие, смахнув при этом на пол большую фарфоровую вазу в восточном стиле, и в конце концов рухнул на кровать, не в силах более пошевелиться. Брэдли. — Браво! Чемпион! Одна из девиц, которая зажгла свет, взяла Боба за запястье и подняла его руку вверх. Под любопытными и игривыми взглядами Кристина поправляла одежду, наносила на щеки румяна. — Извините меня... Все мило смеялись. Ее похлопывали по спине, по плечам. — С Брэдли всегда одно и то же. Он теряет над собой контроль, когда слишком много выпьет. Через час он начнет мучиться угрызениями совести и пришлет вам огромный букет орхидей. Завтра утром он явится к вам, чтобы извиниться за свое скотское поведение... — К тому же у него дела с Джоном Бушэ. У нее снова оказался в руках стакан. Она не (тала пить. Она искала глазами Боба. Он вышел из ванной, слизывая кровь с поцарапанных суставов. — Боб, пожалуйста, уведите меня отсюда. По-моему, в самом деле пора. * * * «Шевроле» ехал по направлению к Дональдсону. Свернувшись в клубок на сиденье, Кристина снова чувствовала себя хорошо. Машина походила на теплое уютное гнездышко, обособленный мир, такой же надежный, как чрево матери. Больше не случится ничего неприятного. В машине негромко играла музыка; Боб тактично молчал, отваживаясь иногда опустить свою правую руку на колено молодой девушки, придавая жесту, насколько возможно, дружеский характер. Дорога показалась Кристине такой короткой, что, когда машина остановилась, она удивилась: — Уже? — Тут только двадцать две мили. Это не край света. Она потянулась с кошачьей грациозностью, опустила стекло, посмотрела на белую стену виллы, открытую широкую решетку, темные деревья на более светлом фоне неба. — Боб, который час? — Три часа утра. Ваш отец удивится, что вы вернулись так рано. — Вряд ли. Он сказал мне, что проведет ночь у друзей. — У Гордонов? — Не знаю. Он назвал мне фамилию, но я ее забыла. Боб, спасибо за все, я провела пре красный вечер. Кристина протянула ему руку. Боб сжал ее и покрыл поцелуями. Свободной рукой она разжала пальцы Боба, толкнула дверцу машины, оставшуюся открытой. — Возвращайтесь домой, Боб. Еще раз спасибо. Легким жестом она отстегнула ремни, повернулась на сиденье, поставила ноги на землю. Боб поспешно вышел с другой стороны, обежал вокруг машины, помог Кристине выйти. — Я вас провожу до двери. Он ей немного наскучил. Она предпочла бы одна пройти через просторный парк, наполненный опьяняющими запахами, но ни один из аргументов не являлся для Боба достаточно убедительным, чтобы отказаться от своего желания. Она позволила ему взять себя под руку, и они медленно пошли по песчаной аллее. — Мой отец отпустил слуг на праздники. Я сама готовила ему... Он вновь открыл для себя блюда, которые давно забыл. Но Боб сосредоточился на ее первой фразе. — Так, значит вы собираетесь спать одна в этом большом доме? Это очень неосторожно, знаете ли! Вам бы лучше... — Провести остаток ночи у вас? Вам дерзости не занимать, это уж точно! Она искоса разглядывала его. Он смутился. — Я просто хотел вам предложить... что я мог бы остаться спать здесь, на каком-нибудь диване. Я бы спокойнее себя чувствовал. — Не будьте смешным. Что может случиться? — Да мало ли что… со всеми этими пьяны ми неграми, которые бродят по округе... Она остановилась, вырвала у него руку и хотела уже посмеяться над его скрытым расизмом, но он обнял ее за плечи, нежно привлек к себе. — Крис, дорогая, я хотел вам сказать... только что, когда этот пьяница попытался вас... я действительно его чуть не убил. — Не будем ничего преувеличивать. Убивать его все же не стоило. — По-моему, стоило. Мы знакомы лишь не сколько дней, но мне этого оказалось достаточно, чтобы влюбиться в вас. — Вы шутите? — А у меня такой вид, будто я шучу? — По правде говоря, нет. В неясном свете зарождающегося дня он выглядел обезоруживающе серьезным. Высокий двадцативосьмилетний американец с румяным лицом чистенького мальчика. Вероятно, заниматься любовью было для него совершенно естественным делом, как для молодого, полного сил животного. И вдруг, сама не понимая, что происходит, Кристина оказалась в его объятиях, прижавшись к его телу, отвечая на его страстные поцелуи. Это было приятно. Милое завершение праздничной ночи. — Крис... позвольте мне войти, пожалуйста. — Боб, будьте благоразумны. — Дорогая... только на минутку. В его облике было столько мольбы, что она не смогла удержаться от смеха. Боб отшатнулся, словно ему влепили пощечину, заговорил возмущенно: — Послушайте, за кого вы меня принимаете? — За очень милого парня, который вообразил себе, как и другие, что уломать француженку ничего не стоит. О, я на вас не сержусь. Впрочем, отец меня предупреждал. — Вы ошибаетесь. Я вас люблю. По-настоящему. Я хочу, чтобы вы стали моей женой. Вот оно что. Слишком примитивно. Теперь он надеется, что, сраженная наповал, она пригласит его в свою постель. — Боб, вы выпили лишнего. Вы говорите глупости, о которых пожалеете завтра утром. И, пожалуйста, перестаньте меня трогать. Вы ведь не хотите испортить прекрасный вечер, правда? Спасибо, что проводили меня, теперь будьте хорошим мальчиком и возвращайтесь домой. Смущенный до крайности, он опустил голову и спросил: — Можно я завтра позвоню? — Конечно. И если вы не пригласите меня поужинать, я отказываюсь с вами встречаться. Он смотрел, как удаляется ее стройная фигурка в белом. Затем, тяжело вздохнув, повернул к своему «шевроле». Подойдя к дому, Кристина узнала «кадиллак» своего отца, стоящий перед гаражом. Удивившись, она внимательно взглянула на высокий белый фасад и заметила свет, просачивающийся через двойные шторы кабинета. Одним махом она преодолела пять ступенек крыльца, бесшумно вошла в темный холл, направилась к рабочему кабинету, заранее улыбаясь при мысли о том, как она сейчас расскажет Джону Бушэ о проведенном вечере. Но, взявшись за ручку двери, она застыла. Из кабинета доносились голоса. Адвокат был не один. Поколебавшись, она отступила. Кристина плохо понимала смысл беседы, но в кабинете, похоже, спорили. Пожав плечами, она повернулась и направилась на кухню, чтобы выпить что-нибудь. Вечер выдался жаркий! Она достала из огромного холодильника бутылку молока, с облегчением сбросила туфли и жадно, захлебываясь, принялась пить из горлышка. С туфлями в руках она вернулась в холл, поднялась по первым ступенькам лестницы. Тем хуже для нее, рассказ придется отложить до завтра. Она не хотела отвлекать отца от, возможно, важного дела. Она поднялась на один лестничный марш, когда раздался первый выстрел. За несколько долей секунды Кристина поняла, что это уже не фейерверк по случаю Марди гра. Прозвучал второй выстрел, за ним последовал шум опрокидываемой мебели. Бросив лодочки на ступеньки, она слетела вниз по лестнице, с силой дернула на себя дверь кабинета и в одно мгновение запечатлела всю сцену: широко открытый стенной сейф, рассыпанные по ковру папки, стоящий спиной незнакомец с дымящимся револьвером в руке... И распростертое атлетического сложения мертвое тело Джона Бушэ в белом спенсере, его неподвижные, широко раскрытые глаза, устремленные на нее с жутким выражением отчаяния. Не отдавая себе отчета, она закричала. Тогда убийца повернулся к ней. Она увидела покрытое потом, искаженное ненавистью лицо. Хриплым голосом незнакомец выругался. Он поднял свое оружие, собираясь выстрелить. Кристина не почувствовала никакого страха. Позади преступника она видела своего отца, единственное близкое существо, которое у нее осталось в мире и которое только что у нее отняли. Убийца выстрелил в Кристину. Пуля проникла в нее, обжигая. Она подняла руки к груди, хотела закричать, но ее горло наполнилось кровью. Она подумала: это легкое. Затем у нее мелькнула мысль: я должна посмотреть на этого человека, хорошо запомнить его лицо. Ведь он все у меня отнял. Я его ненавижу. Тогда убийца выстрелил еще раз. Возникло ощущение, что на висок села муха. Она подняла руку, чтобы ее прогнать. Потом красный свет ослепил ее. Кровавая пелена разделила ее и преступника. Медленно и величественно мир опрокинулся. Кристина упала. Она не почувствовала, как ее тело рухнуло на пол. Все стало черным. Еще несколько секунд она оставалась в полубессознательном состоянии, хотя и различала поспешные движения убийцы, слышала, как он перелистывает бумаги. Над Новым Орлеаном занимался день. Кристина Бушэ его уже не увидит. Глава 2 Все случившееся было лишь кошмаром, и, проснувшись, она почувствовала такое облегчение, что нервно рассмеялась. Она хотела дотронуться до своего влажного лба, но рука не повиновалась ей. Она постаралась поднять другую руку и тут поняла, что ее запястья пристегнуты узкими ремешками. Была ночь. Черная ночь, и она напрасно пыталась что-нибудь увидеть. А ноги? Она осторожно пошевелила ногами, сначала правой, потом левой. Они оказались тоже привязаны. И тогда внезапно она вспомнила ужасную сцену, которая все-таки произошла е реальности. Изо всех сил она закричала: — На помощь! От мягкого голоса, раздавшегося совсем рядом, она вздрогнула, — Вы проснулись? Не боитесь, я ваша сиделка. Ее щеки коснулась рука. — Как вы себя чувствуете? — опять донесся голос. — Вам не очень больно? — Нет, — ответила Кристина не очень уверенно. — У меня и грудь связана? Мне трудно дышать. — У вас перевязана рана. Это нормально. — Вы не можете включить свет? — Сейчас день, мадемуазель Бушэ. У вас повязка на глазах. Не надо беспокоиться, вы чувствуете себя хорошо, насколько возможно. Я сейчас предупрежу доктора Бертона. Сиделка встала, отошла от кровати, и Кристина услышала, как она сняла трубку. — Доктор, мадемуазель Бушэ только что проснулась... Хорошо. Шум опускаемой трубки. Умелые и чуткие руки. — Доктор сейчас придет. Я вам дам попить. Ей вставили в рот что-то типа рожка, через который она жадно глотнула прохладную жидкость. Кристина не могла оторваться, движения ее были неловкими» и она почувствовала, как по подбородку побежала струйка. Ее вытерли, она была за это признательна. — А мой отец? — спросила она. — Не задавайте вопросов. Доктор вам все объяснит. Тогда она осознала, что кошмар был реальностью, что ее отец умер, и начала тихо плакать. Дверь открылась. Двое пошептались. Мужской голос воскликнул с наигранной добротой: — Прекрасно! Я вижу, наша уцелевшая девушка в отличной форме! Вы себя чувствуете не очень разбитой? — Не очень. Я хотела бы, чтобы мне развязали руки и ноги. — Я этим займусь. Будьте благоразумны. Сейчас вам сделают укол в руку. Расслабьтесь. Прикосновение сырой ваты. Ощущение прохлады и одновременно распространяющийся запах эфира. Затем быстрый укол. — Доктор, скажите мне, что со мной случи лось? Он в меня выстрелил, да? — Две пули 38-го калибра. Настоящее чудо. Первая задела левое легкое и прошла в двух сантиметрах от сердца, отлетела рикошетом от грудной кости и застряла в лопатке. — А другая пуля, доктор? Голос доктора ослабевал, его как будто повторяло эхо, наконец он совсем угас. — Она проспит три часа, — объявил доктор Бертон. — Когда она проснется, полиция сможет ее допросить, но для начала не более пяти минут. Я прошу вас за этим проследить, мадемуазель Симмонс. И выбросьте отсюда все эти розы. * * * По голосам она окрестила для себя двух полицейских «Большой» и «Маленький», Они обращались с ней насколько возможно бережно, как и подобает обращаться с тяжелораненой, и после бесчисленных извинений подошли наконец к тому, что их интересовало: — Мадемуазель Бушэ, вы ведь видели убийцу вашего отца? — Я его видела при ярком освещении в тот момент, когда он направил на меня оружие. Это продлилось лишь долю секунды, но я буду помнить его лицо всю мою жизнь. При этом воспоминании она почувствовала, что побледнела, и стиснула зубы, чтобы они не застучали. — Вы его знаете? — Я видела этого человека впервые. Она почувствовала, что они разочарованы. Большой это тотчас же объяснил: — По тому, как совершено преступление, мы полагаем, что преступник — человек, хорошо знакомый в этом доме. Мы надеялись, что вы его уже встречали у вашего отца. Мне очень жаль, я больше ничем не могу вам помочь, Но я не видела отца с раннего детства. Я провела всю мою жизнь в Европе, рядом с матерью, и вернулась в Новый Орлеан лишь неделю назад... — Внезапно она замолчала, поняв, что пролежала уже много дней в больнице. Потом спросила: — Какое сегодня число? — Пятнадцатое марта. Она прикусила нижнюю губу. Со дня драмы прошло пять недель. Пять недель ее жизни, о которых у нее не осталось ни малейшего воспоминания. Она грустно улыбнулась. — Как много прошло времени... Я чуть не умерла... Полицейские дали ей время прийти в себя. Немного помолчав, она продолжила: — Я прожила с отцом всего неделю, и я мало его видела. У него было ужасно много работы. Я знаю лишь некоторых из его друзей. Впрочем, он собирался устроить прием и официально представить меня своему окружению. Убийца мне был незнаком. — Не могли бы вы описать нам его с максимальной точностью? Кристина сосредоточилась. — Ему, наверное, лет сорок-пятьдесят... Волосы черные, очень черные. — Негр? — Белый. Овальное лицо, мягко очерченный подбородок... — Борода? Усы? — Ни того, ни другого. — Глаза? Большие, маленькие, глубоко по саженные? Она отчаянно пыталась припомнить. Но в ее памяти осталось лишь общее впечатление. Впечатление от лица, искаженного яростью. — Я не могу вам сказать... Но я уверена, что, если бы вы мне показали его фотографию, я бы его узнала без колебаний. Они обменялись несколькими фразами на английском, произнесенными слишком быстро, чтобы она уловила их смысл. Потом Маленький спросил: — Не запомнили ли вы какую-нибудь деталь? Его одежду? Особую примету, необычный жест, который он, может быть, сделал? Его походку? — Он был одет в темное... Ничего другого я не помню. — Он держал оружие в правой или левой руке? — В правой, по-моему... Но я в этом не уверена! В этот момент раздался голос вмешавшейся сиделки: — Доктор сказал — пять минут... Вы разговариваете почти десять. Вы сможете вернуться завтра и поговорить немного дольше. — Извините нас, но убийца на свободе больше месяца, и каждая минута на счету. До завтра. Снова успокоительный укол, сон, забытье. * * * — Она была потрясена. — Это еще не все. Она не знает самого худшего. — Вы думаете, что она была в курсе насчет отца? В просторном кабинете главного врача они попивали виски и разговаривали. Для них, полицейских, рабочий день был уже позади. Доктор настаивал: — Так вы думаете, что она знала? — Нет. Она всегда жила с матерью во Франции и Швейцарии. Я полагаю, папаша не собирался рассказывать ей сразу же по приезде, что он работает на Корпорацию. Это не совсем так, — поправил инспектор Крамер. — В свое время он защитил многих гангстеров Корпорации, едва не преступив рамки законности. Затем он перестал выступать в суде защитником. Это было незадолго до того, как у него начались серьезные неприятности. Хотя не исключено, что он продолжал негласно давать советы своим бывшим клиентам. Он был незаурядным юристом. — К тому же его немногочисленные официальные дела не позволили бы ему скопить такое состояние. Доктор Бертон зажег сигарету и заинтересованно спросил: — И сколько же составляет наследство? — За вычетом налога на наследство и уплаты других налогов, девушке останется чуть меньше миллиона долларов. Врач восхищенно присвистнул. — Послушайте, это же прекрасная партия! — К тому же у того, кто на ней женится, не будет на шее ни тещи, ни тестя. Затрещал интерфон. Бертон наклонился: — Да? — Какой-то полицейский спрашивает инспектора Крамера. Врач, вопросительно подняв бровь, посмотрел на инспектора, на что тот кивнул утвердительно. — Впустите, — перевел врач. Молодой сержант явился за указаниями. Крамер был краток: — Непрерывное наблюдение за палатой 412. В положенное время вас сменят. Как только сержант вышел, Бертон удивленно спросил: — Зачем эти предосторожности? Вы бо итесь, что она убежит? — Я просто боюсь, как бы убийца не пришел завершить свою работу. День за днем его информировала пресса об участи Кристины Бушэ. Пока она находилась в коме с простреленным легким, ему нечего было ее бояться. Но теперь, когда она спасена, то представляет некоторую опасность. Она его видела и может опознать. Она одна. Вы меня понимаете? — Конечно. Я сейчас распоряжусь, чтобы в приемном отделении повысили бдительность. — Я не думаю, что этот тип так неосторожен, но случаются и более невероятные вещи. — Вы кого-то подозреваете? — Еще недавно мы имели около шестисот подозреваемых; всех тех людей, чьи фамилии фи гурируют в записной книжке и карточках Бушэ. — Прекрасная клиентура. — И прекрасные связи. После первого до проса Кристины мы сможем вычеркнуть из этого списка всех женщин, после чего у нас останется около трехсот-четырехсот фамилий. Она утверждает, что убийце лет сорок-пятьдесят. Учитывая этот возраст плюс-минут пять лет, мы сможем вычеркнуть из списка еще человек сто. Из оставшихся мы вычтем негров, если таковые имеются, и людей, которые умерли до преступления. И у нас все равно останется слишком много подозреваемых. — Вы уверены, что убийца был другом дома? Это очевидно. Адвокат достаточно хорошо знал этого человека, чтобы открыть перед ним сейф. Он ему доверял. Впрочем, преступник, сделав свое дело, даже и не подумал обставить все как обычное ограбление. Он удовольствовался тем, что взял некоторые папки, оста вив в сейфе внушительную пачку денег. — И вы полагаете, что Корпорация... — Не исключено. Бушэ слишком долго играл с огнем. Однажды он должен был обжечься. Крамер налил себе новую порцию виски. Его помощник Ардэн продолжил: — Допустим, Джон Бушэ решил порвать с Корпорацией, чтобы вернуться к честной жизни... Представьте себе реакцию рэкетиров! Думаете, они способны позволить человеку, который знает все, поступать по своему усмотрению? Поставьте себя на минутку на их место! Вот к Джону Бушэ приходит посетитель с целью его образумить. Бушэ остается непоколебимым. Он не хочет, чтобы его дочери пришлось краснеть за него. Тогда этот человек его убивает и забирает наиболее компрометирующие документы. — Подходящая гипотеза. И она намного сокращает список подозреваемых, по-моему. Остаются только отъявленные гангстеры. — Количество которых достаточно внушительно — пятьдесят два человека, и все они, не сомневайтесь, располагают железным алиби на ночь преступления! Лишь один человек может отправить убийцу на электрический стул: Кристина Бушэ. Как только вы снимете с ее глаз повязку, мы принесем ей фотографии всех этих типов, и она быстро укажет на одного из них. Неловким движением доктор Бертон опрокинул сигаретницу, сигареты рассыпались по ковру. Трое мужчин встали на четвереньки, чтобы их собрать. И именно в этом неудобном положении Бертон промолвил: — Я не думал, что это будет так важно для вас... Мне жаль... — Что такое, док? Девушка... Кристина Бушэ... Что? — Она слепа. * * * — Как только доктор снимет мне эту повязку, я буду чувствовать себя спокойнее. Это ужасно — постоянно находиться в темноте! — Бедняжка. Боб навещал ее каждый день, проводил долгие часы у ее изголовья, оказывая ей мелкие услуги. В это время сиделка могла заняться другими, более интересными делами, например вязанием или чтением комиксов. Она обожала Боба, который к тому же был щедр на чаевые. — Больше всего меня бесит, что убийца на свободе. И доктор, который проповедует спокойствие! Я-то чувствую, что я вся в шрамах. Например, у меня будет огромный шрам на виске, но доктор меня заверил, что чуть-чуть пудры — и его не будет заметно... — Вдруг она села в постели и сказала взволнованно: — По слушайте, Боб, пока мы одни... может быть, по пробуем снять повязку! — Крис, вы с ума сошли! Доктор запретил это делать... — Только на минутку, Боб! Потом вы вновь наложите повязку, и никто ничего не узнает... Пожалуйста!... Я так хотела бы вас увидеть! Боб в отчаянии смял лежавшую в ногах кровати газету с крупным кричащим заголовком: «Уцелевшая после покушения во время празднества Марди гра: Я никогда не забуду лица убийцы!!!» Замешательство было почти осязаемым. Кристина обеспокоенно спросила: — В чем дело, Боб? Вы не хотите? Вы знаете что-то? — Она поднесла свои руки к лицу и закричала: — Я обезображена? Он неловко попытался ее успокоить, но только подлил масла в огонь. — Не волнуйтесь, дорогая. Я позову мисс Симмонс... — Не шевелитесь. Я хочу знать. Ее пальцы нащупывали пластиковые застежки, которые поддерживали повязку. Боб попытался отвести ее руки, но она так резко дернулась, что он отказался от этой мысли и поспешил снять трубку телефона. — Мисс Симмонс, быстрее, она сейчас снимет повязку. Бинты упали. Под ними на каждом глазу лежал кусочек марли, приклеенный лейкопластырем. Гневным жестом Кристина сорвала и их. Стало видно ее лицо, оно совершенно не пострадало, только на левом виске был красноватый шрам. Ее прекрасные голубые глаза, широко распахнутые, вопросительно всматривались в темноту. Вошла сиделка и застыла в изумлении, терзаясь угрызениями совести. Казалось, Кристина смотрит своими мертвыми глазами по очереди то на молодого человека, то на сиделку, то на верхушки деревьев за раскрытым окном. Потом она посмотрела на свои руки, подняла их одну за другой к глазам, расставив пальцы, и прошептала: — Слепая... Сиделка готовила другую повязку, пытаясь обнадежить Кристину: наука так быстро развивается... Кристина ее не слушала. Она долго водила пальцами по своему лбу, глазам, носу, задерживаясь на малейшем рубчике, затем ее лицо прояснилось. Она сказала: — А я ведь по-прежнему хорошенькая, не так ли? — Вы чудо как хороши, Крис. — Это самое главное. * * * Он боялся. Вот уже пять дней, как девушка вышла из состояния комы. Полицейские дежурили у ее постели. Как только она посмотрит на фотографии ФБР, она опознает его. В этом он не сомневался. Запершись в своем гостиничном номере, он не пропускал ни одного выпуска теленовостей. Он чувствовал себя больным, его знобило. Услышав, как зазвонил телефон, он вздрогнул и после мгновенного колебания снял трубку. — Мсье Джонс? Он изменил свое имя. На самом деле это не могло никого обмануть. — Да? С пересохшим от волнения горлом он ждал. У звонившей администраторши был приятный безликий голос, поставленный в школе работников гостиничного хозяйства. — Мсье Джорджи спрашивает, можете ли вы его принять. Джорджи! Дело явно принимает дурной оборот. — Пусть поднимется. Он быстро повесил трубку, вытер вспотевшие руки большим шелковым платком, подошел к кровати, достал из кармана маленький браунинг и засунул его под подушку. На всякий случай. Ему еще хватило времени причесаться и залпом выпить большой стакан воды. Затем он услышал стук в дверь. Он открыл. Джорджи ему улыбался, слишком толстый, слишком элегантный, слишком уверенный в себе. Позади Джорджи — здоровенный детина в черном с рыскающим взглядом. — Привет, старина, — сказал Джорджи. Он посторонился, дал своему телохранителю пройти в комнату первым. — Это мой протеже, Маркус. Хороший парень, старательный. Впрочем, Маркус тут же доказал упомянутую старательность. Как только дверь закрылась, он пересек комнату, открыл ванную, проверил, не скрывается ли там кто за занавеской, выглянул в окно, подошел к Джорджи и вопросительно посмотрел на него. — Я не думаю, что у нашего друга дурные намерения, — сказал Джорджи, — но лучше обыщи его. Маркус со знанием дела провел руками вдоль тела Джонса, потом отошел, кивком головы выражая одобрение. Джорджи подошел к телевизору, который тихо работал, и повысил звук до максимума. Затем он присел сначала в кресло, потом на стул, на пуф и в конце концов устроился на краю кровати. Маркус прислонился спиной к входной двери и больше не шевелился. — Дай мне что-нибудь выпить, старина. Джонс поспешил выполнить просьбу. Его снова вспотевшие руки оставляли влажные следы на стаканах. Беспокойство его нарастало. Ведь за его спиной застыл, словно манекен, убийца... Джорджи отхлебнул виски, щелкнул языком и сказал все с той же доброй улыбкой: — Я пришел, чтобы расставить точки над «i», старина. Мы ждали до сегодняшнего дня, ребята и я. Мы надеялись, что все уладится, но ситуация не слишком веселая. — Послушайте, Джорджи... — Я знаю. Ты потерял голову. Это нередко случается с людьми. Но ты оставил девицу в живых, ты понимаешь? Она вот-вот опознает тебя. Если так и будет, что за этим последует? Ты можешь мне это сказать? Джонс беспомощно развел руками. Джорджи сделал глоток и продолжал: — Как только она опознает тебя, ты будешь арестован и допрошен. У ФБР есть методы, способные заставить людей заговорить. Ты заговоришь, Джонс попытался было возразить, но Джорджи совершенно не обратил на это внимания. — Ты заговоришь, и, чтобы получить снисхождение суда, ты расскажешь все. Ты заложишь нас всех. — Джорджи, я вам клянусь, что нет. Ведь вы меня знаете уже десять лет... — Я знал людей и покрепче тебя, которые не выдерживали. Корпорация не может подвергаться такому риску, тебе это известно. В об щем, я пришел сделать тебе предложение. С ним будут разговаривать! Внезапно Джонс преисполнился огромной признательности к Джорджи и наполнил его стакан. — Прежде всего, — продолжал Джорджи, ты не должен был убивать адвоката. Тебе просто надо было испугать его. — Я подумал, что лучше... Дом был пуст, никто не видел, как я туда пришел... — Да. Но заявилась девушка. И ты упустил ее. Значит, вот мое предложение. То есть предложение Корпорации. Ты завершишь свою работу. Уберешь девушку. До того, как она тебя опознает. — Но это невозможно! Она в больнице, ее охраняет армия полицейских! — У тебя нет другого выхода, старина. Если ты откажешься, это сделает кто-то другой. И на следующий день найдут твой труп и письмо, подписанное тобой, в котором ты признаешься, что убил адвоката и его дочь. Все. Джонс ломал руки в отчаянье. Ему не удастся выкрутиться. Это невозможно. Убивать или быть убитым. Таков закон Корпорации. — Ты понимаешь, старина, нам в Корпорации не нужны люди, которые теряют самообладание. Ты плохо выполнил работу, которую тебе поручили, и поставил нас под удар. Тебе и исправлять положение. Хладнокровно. Как сделаешь дело, мы вспомним свое обещание. Ты станешь патроном всех букмекеров Западного побережья. Если же опять не выполнишь задачу или откажешься сотрудничать... Он замолчал и сделал весьма красноречивый жест, проведя ребром ладони по горлу. Последовала тишина, нарушаемая лишь бесконечной рекламой какой-то марки пива. Это напомнило Джонсу о мучившей его жажде. — Ты знаешь, старина, полиция уже неплохо поработала. У них есть список шести подозреваемых, все они члены Корпорации. И твое имя в нем значится под номером три. У тебя надежное алиби на ночь убийства, я думаю? — О, алиби безупречное. Я был на маскараде у судьи Фрайсби. Куча народу может это за свидетельствовать. — Если только я не прикажу им не делать этого. Понимаешь, старина? — Очень хорошо. Джорджи помешал кусочки льда в своем стакане. Его улыбка стала еще шире. — Сколько тебе лет, старина? — Сорок два. — Ты неплохо продвинулся в Корпорации, не так ли? Еще пять лет назад ты занимался контрактами по неустойкам... Если ты докажешь свою ловкость, то через несколько месяцев заменишь Смитти... Ты знаешь, сколько Смитти зарабатывает? У Джонса перехватило дыхание, он кивнул головой. — Только не забывай этот принцип, старина: никакого безумства. Самообладание. Только самообладание, и ты доживешь до сорока трех лет. Он встал. Громкий голос диктора заполнил комнату: — Неожиданная развязка дела об убийстве Бушэ. В тот момент, когда полиция полагает, что Кристина Бушэ сможет опознать убийцу своего отца, профессор Хардинг, специалист по глазным болезням, ставит диагноз, согласно которому молодая женщина останется слепой. Джонс, застывший со стаканом в руке, почувствовал, как его пальцы разжимаются. Стакан бесшумно упал на ковер, и виски разлилось. Джорджи подошел к Джонсу и положил правую руку на его левое плечо. — Старина, я видел много счастливцев, но таких, как ты, — никогда. Ошеломленный, еще не верящий в чудо Джонс что-то неразборчиво пролепетал. Переполненный любезностью Джорджи поднял его стакан, впихнул ему в руку и наполнил до краев. — За это надо выпить, старина. Ты можешь считать себя с этой минуты патроном Западного побережья. Рад? Спасибо, Джорджи. Нет-нет, не благодари. Для меня это удовольствие. Настоящее удовольствие. И я уверен, что все парни из Корпорации будут рады твоему продвижению. — Он толкнул его локтем в бок. — Слушай, старина, когда у тебя будет точная информация, не забудь мне позвонить! По знаку Джорджи верзила Маркус задвигался, открыл дверь, осмотрел коридор и вышел. Джорджи последовал за ним. Дверь закрылась. Джонс выключил телевизор. Его руки дрожали еще добрых полчаса. ВТОРАЯ ЧАСТЬ ПАРИЖ Глава 3 Газеты лежали на столе, около подноса с завтраком. Стол стоял в проеме между окнами, выходившими в садик. На улице шел мелкий дождь. Боб Мюрэ удобно устроился, вытянув свои длинные ноги, поднял крышку кофейника и с наслаждением вдохнул восхитительный аромат. Он налил себе кофе, попробовал его с легкой гримасой. Слишком горячий. Поставив чашку, он намазал маслом тост и развернул первую газету, «Нью-Йорк геральд». Не спеша попивая кофе, он раскрыл газету на рубрике биржевых новостей. Внимательно их прочитав, нашел страницу с информацией о театре. Затем Боб просмотрел «Уолл-стрит джорнэл», сожалея о том, что газета попадает в Париж с двенадцатичасовым опозданием и, следовательно, сведения в ней утратили смысл. Наконец он принялся за «Фигаро», которую обычно читал до последней строки, начиная со светской хроники. Узнав о свадьбе одного из своих знакомых, он пометил в записной книжке, что надо послать поздравление. Статья, находившаяся в низу колонки, не особенно его заинтересовала. Он рассеянно пробежал ее, отнюдь не подозревая, что это сообщение в несколько строк могло бы изменить его жизнь. Уже много лет он не замечал, что в его положении было что-то ненормальное, и поэтому не увидел никакой непосредственной связи между своей женой и статьей в «Фигаро». Он съел второй тост, который намазал апельсиновым мармеладом, выпил еще одну чашку кофе и ощутил себя в полной форме. Всего десять часов, у него впереди длинный приятный день. Как обычно, деловые вопросы он разрешит в ходе хорошего обеда, а затем изысканного ужина. В промежутке между ними он покатается пару часов на лошади, лишь бы погода разгулялась» и сыграет два сета в теннис. Вечер он вероятно, закончит в новом модном кабаке с одной или двумя хорошенькими девушками... Дверь открылась, оторвав его от составления этой программы. Он посмотрел на приближающуюся к нему Веронику, улыбнулся ей, но она опустила глаза и быстро сказала: — Здравствуйте, Боб. Боб улыбнулся еще шире, продолжая бесстыдно рассматривать молодую женщину. Он знал, что она не может это не почувствовать, и был с ней в высшей степени любезен именно для того, чтобы заставить ее мучиться угрызениями совести. — Я пришла за газетами, — сказала Вероника, — но я вижу, вы еще читаете их... — Нет, нет, я их прочитал. Берите. Крис проснулась? — Давно. Она позавтракала и приняла ванну. Она вас просит зайти к ней перед уходом. — С радостью. Правда, у меня срочная встреча... Она посмотрела на него своим характерным для нее быстрым взглядом исподлобья. Он повторил с нажимом: — Очень срочная, но не раньше одиннадцати часов. Вероника тщательно сложила в стопку газеты. Он спросил: — Как себя чувствует Кристина? Как ее на строение? — Прекрасно, как всегда. Она очень хорошо выспалась и чувствует себя в форме. Я ей сказала, что погода хорошая. Он отвернулся и посмотрел через окно на мелкий дождь, капающий на символический сад. Потом заметил: — В Париже достаточно маленького садика, чтобы почувствовать себя в другом месте, правда? — Пожалуй. Он окинул ее быстрым взглядом. Почему это она считает необходимым овеваться и причесываться так безвкусно? Ей всего двадцать шесть лет, а она выглядит как старушка. Видимо, полагает, что обязанности компаньонки требуют от нее этого маскарада. Прошлым летом он видел Веронику на пляже, и ее внезапно обнаженное тело показалось ему притягательным. Она почувствовала тогда его взгляды. С тех пор она стала его избегать. Дура. Уж не вообразила ли она, что он мог бы заняться с ней любовью в собственном доме собственной жены? За кого она его принимает? Он встал. — Пойду поцелую Крис. Она посмотрела вслед этому высокому малому с грациозной кошачьей походкой. Потом, зажав газеты под мышкой, она поставила на поднос чашку, блюдце и салфетку. Прежде чем войти в комнату жены, Боб машинально поправил узел галстука, провел рукой по коротким волосам, как если бы Кристина могла его видеть. Он постучал, открыл дверь и вошел в комнату, раздвинув занавес бисерных нитей, прикрепленный к дверной раме. Бисеринки из самшита звякнули, оповещая о его приходе. — Здравствуй, дорогая. — Здравствуй, Боб. Кристина уверенным движением выключила приемник, стоящий перед ней. Она знала с точностью до миллиметра размещение всех предметов в доме. Видя, как она передвигается, ничем не отличаясь от других, непредупрежденный человек не поверил бы, что она абсолютно слепа. Боб в два шага пересек полосу пола, который зазвенел под его ногами, затем ступил на полоску паласа, дошел до полосы, выложенной плиткой, где его шаги звучали по-другому, подошел совсем близко к креслу Кристины, которая поднялась при его приближении. Во всех комнатах дома пол был сделан подобным образом, так, чтобы Кристина могла всегда точно знать, где находятся она и другие. Она оказалась в объятиях своего мужа. Они нежно поцеловались. — Посиди со мной на кровати. Он не стал подводить ее за руку, зная, что она терпеть не может, когда ее опекают. В течение долгих четырех лет она переучивалась с непоколебимой настойчивостью и теперь зависела от других наименьшим образом. Она села на край кровати, похлопала по одеялу. Он прижался к ней, обняв ее за плечи. На ней был белый шелковый халат с глубоким вырезом, и он видел ложбинку между ее грудями. Наклонившись к ней, он поцеловал ее в шею, с удовольствием вдыхая аромат ее духов. — От тебя приятно пахнет. — Все те же старые духи, пятый номер. — Следовало бы когда-нибудь поставить памятник Шанель. Ее пятый номер сделал для воспроизводства больше, чем назначение пособий для многодетных. Он поцеловал ее еще раз, чувствуя, как, прижимаясь к нему, она вся затрепетала. Совсем другим голосом она прошептала: — Дорогой... я тебя ждала этой ночью. — Я очень поздно вернулся и не посмел тебя беспокоить. — Ты хорошо знаешь, что для меня... это не беспокойство. — К тому же я устал. Она вздохнула, повернулась к нему, словно его разглядывая. Каждый раз, когда он начинал думать о ее слепоте, он неловко себя чувствовал. Однако операции не оставили на лице Кристины никакого следа. Гладя на него с очень близкого расстояния, можно было заметить шрам в форме звездочки между глазом и левым ухом. Но большую часть времени его совсем не было видно под искусно наложенным гримом, что входило в обязанности Вероники. Внезапно дыхание Кристины участилось. Она погладила мускулистую руку Боба через рубашку, потом ее пальцы расстегнули пуговицу и коснулись кожи. Он чуть было не отпрянул. В темноте еще куда ни шло, но среди бела дня... Он всегда испытывал ужас перед болезнями» физическими недостатками. С покорной улыбкой Кристина застегнула рубашку. — Я поняла, не утруждай себя. С кем ты был прошлой ночью? С Виржинией? Каролиной? Или, может быть, с малышкой Клод, у которой глаза как у невинной девочки? Он резко встал и принялся шагать по комнате, раздражение его нарастало. Через каждые два шага структура пола менялась под его ногами, и это тоже выводило его из себя. — Мне надоели постоянные намеки на то, что не имеет никакого смысла! Ты воображаешь, что я только и думаю, как изменить тебе? — Я ничего не воображаю, Боб, я ограничиваюсь констатацией. Думаешь ты об этом или нет — результат один. За четыре года, которые мы живем во Франции, ты практически не переставал интересоваться другими женщинами. — Послушай, ты несправедлива! Ты знаешь, что я люблю тебя! — Ты любишь меня точно также, как любишь удобную постель или хорошее виски. По тому что тебе приятно знать, что, пока я здесь, с тобой, у тебя ни в чем не будет нужды... — Почему ты не требуешь развода? Она замолчала. По ее лицу пробежала тень. Потом она снова улыбнулась. — Кто тебе сказал, что я об этом не думала? Он почувствовал, что у него дрожат руки, и глупо засунул их в карманы, будто она могла заметить это проявление слабости. Но она уже продолжала: — Я не потребую развода, успокойся. Потому что я люблю тебя и признательна тебе. Я никогда не забуду, что после этой драмы ты был там, со мной. Потому что без тебя мне ни когда не хватило бы смелости жить. Потому что, хочешь ты этого или нет, ты спас мне жизнь. И я хочу хоть немного тебя отблагодарить. — Ты очень любезна! — с иронией заметил он. — Дорогой, иди сюда. Поцелуй меня. Боб неохотно подошел к Кристине, которая следила за ним своими мертвыми глазами. Он слегка наклонился к ее лицу, и она, словно зрячая, безошибочно прильнула губами к его губам. — Я тебя люблю, дорогой. Ты можешь делать все, что хочешь. При условии, что будешь иногда уделять мне немного внимания. Совсем немного. Пожалуйста. Боб рухнул на кровать, держа ее в объятиях. Он увидел, что она нажимает на третью кнопку пульта, услышал короткий щелчок, означающий, что дверь закрылась на задвижку. Их губы соединились. Он провел рукой по телу Кристины под халатом, почувствовал, что оно отвечает каждой своей клеточкой на его ласку; затем она нажала на другую кнопку, и двойные шторы закрылись, погружая комнату в сумерки. — Я не хочу больше слышать, как идет этот дождь! — прошептала Кристина. Продолжая обнимать ее, он подумал, что она разгадала его мысли. Она знала, что он предпочитал ее не видеть. Чтобы быть на равных. * * * В комнате для слуг Вероника громко читала статью Леону, шоферу, и Марии, кухарке и горничной. Когда она закончила чтение, на несколько секунд воцарилось молчание. — Нужно ли ей об этом сказать? — Конечно, — ответил Леон, почесывая по привычке тыльную сторону ладони. Простой крестьянин, он не создавал себе проблем. Мария оказалась более осторожна: — Вспомните, сколько было подобных сообщений, которые оказались лишь выдумкой журналистов... Нужно поступать осторожно, чтобы не порождать напрасных надежд... Вероника прикусила нижнюю губу. Сложив газету, она решила: — Я проверю источник информации. Это сообщение Юнайтед Пресс, я это сделаю быстро. А там... посмотрим. Она дошла до гостиной, где встретила Боба, который собирался уходить. Вероника остановилась перед ним, сунула ему под нос статью. — Вы прочли? Он взглянул на газету и ответил: — Да, да... Вы думаете, об этом надо сказать Крис? — Я собиралась вам задать этот вопрос. Он пожал плечами. — В конце концов, это скорее ваша обязанность, чем моя. Даже если сообщение недостоверно, оно даст ей надежду на какое-то время. Я спешу. Займитесь этим, Вероника. — Непринужденным жестом, испугавшим ее, он слегка надавил ей на кончик носа. — Только не беспокойте сейчас. По-моему, я ее немного утомил. Боб рассмеялся, и она сочла его смех непристойным. Она почувствовала, как у нее запылали щеки, когда он уточнил: — Она все-таки иногда имеет право на удовлетворение! Затем, довольный произведенным эффектом, он вышел, напевая. Вероника, позабывшая о делах, вспомнила о своем первоначальном намерении. Она прошла в просторный кабинет, взяла справочник и, поискав немного, нашла номер телефона информационного агентства. Очень быстро она получила подтверждение сообщения. Высокий парень атлетического сложения, с короткими светлыми волосами, широкими плечами пружинистой походкой подошел к ней с папкой под мышкой. — Привет, Вероника, — бросил он, устраиваясь за письменным столом. Не дожидаясь ответа, он сразу же включил огромный магнитофон, стоящий перед ним. Раздался голос Кристины, диктующей корреспонденцию. Мужчину звали Франсуа Суплэ. Он выполнял в принципе несовместимые функции секретаря и охранника. Вероника подошла к столу и выключила магнитофон. Франсуа вопросительно на нее посмотрел. Ни слова не говоря, она показала ему статью в газете, которую он мгновенно прочитал. — Это официально? — спросил он. — Вроде бы да. Он широко улыбнулся и просто сказал: — Я рад. * * * Кристина села за туалетный столик и начала красить ногти ярко-красным лаком, в ее движениях не было ни малейшего колебания, ни малейшей неуверенности, которые могли бы выдать ее слепоту. Как только дверь открылась, она узнала ритм и звук шагов Вероники и, подняв голову, улыбнулась ей, улыбка отразилась в зеркале, стоявшем перед ней. — Как дела, дорогая? — Хорошо. А у тебя? — Погода по-прежнему хорошая? Вероника почувствовала иронию и вздохнула. — А, так он сказал тебе... — Что шел дождь — да. Но я это знала. Тебе не удалось провести меня. У тебя есть газеты? — Да. Кстати, Крис, я хотела... ну, в общем, предупредить тебя... — Не стоит осторожничать, сообщая мне это. Я слышала новость по радио десять минут назад. Просто прочти мне статью, ладно? Вероника взяла стул и не спеша начала читать. Пока она читала, Кристина продолжала красить ногти с ловкостью маникюрши. — «Новый банк глаз. Монте-Карло (Юнайтед Пресс). Профессор Энрико Кавиглиони, давно известный своими сенсационными работами по пересадке роговицы, опубликовал со общение, которое может вызвать громадный интерес. По мнению профессора (Нобелевская премия в области медицины), отныне будет возможно возвращать, по крайней мере частично, зрение людям, потерявшим его в результате несчастного случая, и исправлять повреждения, которые до сих пор считались неизлечимыми. Профессор заявил, что группа ученых, работающих под его руководством, уже достигла фантастических результатов благодаря совершенно новому методу лечения и открытию сыворотки, активизирующей восстановление клеток». Вероника замолчала. Кристина не спеша наносила второй слой. Наконец она спросила: — Боб прочитал газету, до того как пришел ко мне? — Он не читал этой статьи, — солгала Вероника. Кристина улыбнулась. — Нет, он читал. Я его хорошо знаю. Он не сказал мне о ней в надежде, что эта новость пройдет незамеченной. Ему совсем не хочется, чтобы я выздоровела: ведь так я слишком от него зависима. Если бы ко мне вернулось зрение, он мог бы меня потерять... — По-моему, ты преувеличиваешь. Он не думает о будущем. — Я полагаю, не стоит относиться к статье слишком серьезно. Ведь профессор Кавиглиони уже осматривал меня четыре года назад. Тогда он не сказал ничего, что позволило бы надеяться на выздоровление. Ты тотчас же с ним свяжешься и договоришься о консультации. — Кристина почувствовала некоторую нерешительность Вероники и продолжила: — Не бес покойся. Не в моем характере надеяться попусту. Но я не должна упускать ни одного случая, ни одной возможности. Я думаю не только о себе. Я и так хорошо вижу, мне не нужен дневной свет. Но я непрестанно думаю о человеке, который убил моего отца. Я хочу, чтобы он был наказан, понимаешь? Даже если мне понадобится выдержать еще десять операций, даже если я узнаю, что мне вернут зрение лишь на десять минут, я должна попытаться. — Крис... прошло столько времени, ты уверена, что сможешь опознать этого человека по фотографии? — Честно говоря, нет. У меня осталось о нем лишь смутное, ускользающее, почти абстрактное воспоминание... Но я знаю, что в моем сознании произойдет какой-то щелчок, нечто магическое, что поможет мне безошибочно указать на него полиции. Я в этом уверена, я это чувствую. Впервые за долгое время она, говоря, оживилась, и ее лицо с мертвыми глазами было взволнованным и сияющим. Она понизила голос: — Мне пришла в голову одна мысль. О, я об этом уже давно думаю. Я заставлю его самого обнаружить себя. Он будет вынужден это сделать. И она поведала свой план Веронике, которая слушала ее разинув рот, все больше и больше пугаясь. * * * Человек, убивший Джона Бушэ, сидел в огромном кабинете на последнем этаже Палас-отеля в Майами. Через окно, которое занимало всю четвертую стену комнаты, он мог видеть весь пляж и большую часть океана. На нем был шикарный, хотя и строгий, костюм. Его живот, округлившийся от хорошей еды, удобно возлежал на коленях. Справа от него на письменном столе стояла начатая бутылка виски. Слева совершенно пьяная рыжеволосая девица в изумрудном бикини исполняла танец живота. Ему было немного скучно. — Так ты идешь на пляж? — вдруг спросила девица. — Отстань. Иди туда одна. Подцепи себе какого-нибудь миллиардера. — Другого? В дверь постучали, и молодой человек, одетый с иголочки, положил на письменный стол ворох газет, стараясь не смотреть на девицу, которая состроила ему гримасу, В одном из углов комнаты затрещал телетайп, и секретарь наклонился над ним. Когда аппарат замолчал, он оторвал сообщение и принес его патрону. — «Сток Иксчендж». — Хорошо. Оставь меня. И отведи эту девицу купаться. Молодой человек поклонился и, не зная, куда девать глаза, взял девицу за руку. Идя к двери, она продолжала извиваться всем телом. Когда дверь за ними закрылась, патрон несколько оживился, вынул из кармана ключ, открыл один из ящиков стола и достал подзорную трубу и подставку к ней. Он разместил ее перед окном, высчитывая время, которое понадобится этой парочке, чтобы спуститься на скоростном лифте на пляж. Почти тотчас же он увидел пламенеющую шевелюру девицы в зеленом купальнике и навел на нее свою подзорную трубу. Если ему повезет, он, может быть, понаблюдает, как этот поросенок Сэмми тискает девицу... Телефонный звонок оторвал его от созерцания. Он доковылял до стола, сказал хриплым голосом: — Я слушаю. — Междугородная. Вас вызывает Чикаго. Несмотря на кондиционеры, ему вдруг стало очень жарко. Чикаго всегда означало «неприятности». Затем он успокоился: что могло с ним случиться? В течение ряда лет он добросовестно выполнял условия контракта, и никто ни в чем не мог его упрекнуть... Тем не менее он судорожно сглотнул слюну, узнав четкий, несмотря на расстояние, голос Джорджи. — Как дела, старина Джорджи? — Нормально. Газетные сплетни сегодня утром читал? — Нет еще. — Тогда почитай. В «Нью-Йорк тайме», на второй странице. Привет. Связь оборвалась. С легкой дрожью в руках Джонс взял газеты и начал сбрасывать их на пол, тюха не нашел «Нью-Йорк тайме». Ему пришлось дважды прочитать заголовки, прежде чем он наткнулся на статью, и тут его словно окатили ледяным душем. Речь шла об интервью Кристины Мюрэ, дочери Джона Бушэ, заявившей в Париже о том, что она договорилась о встрече с хирургом из Монте-Карло, который брался вернуть ей зрение. Кристина Мюрэ цитировала слова врача: «Я готов поспорить, что операция будет удачной, гарантирую успех на 99% из 100». Джонс бросил газету вслед за другими. Он на ощупь схватил бутылку виски и сделал большой глоток прямо из горлышка. Значит, эта история для него не закончилась! Глава 4 Парень казался крепким на вид, на его губах играла добродушная улыбка, никак не вязавшаяся с холодным блеском глаз. Он был один в комнате без номера и курил сигарету, медленно покачивая правой ногой. Время от времени он стряхивал пепел на потертый ковер. По-видимому, он не знал, что его разглядывают через зеркало без амальгамы. Он ждал, когда ему захотят представиться. В соседней комнате тот, кто назвался Джонсом, снял трубку телефона, не теряя из виду убийцу, продолжая его рассматривать через зеркало. — Соедините меня с комнатой 66, — проворчал он в трубку. На коммутаторе дали связь. Раздался звонок. Джонс наблюдал за убийцей. Услышав звонок, тот слегка вздрогнул, бросил сигарету и растер ее ногой по ковру. Он не спеша встал и, прежде чем снять трубку, устроился на углу стола. Джонс теперь видел его на три четверти. — Да? — сказал человек. — Говорит Джонс. Мне рекомендовал вас Патси. Убийца вынул из кармана пачку сигарет и вытряхнул одну из них. Он подхватил сигарету пальцами и зажал в губах. — Как вы подтвердите? — спросил он. У него был сильный французский акцент. Он был в Соединенных Штатах только восемь месяцев и хорошо зарекомендовал себя. Прежде чем ответить, Джонс откашлялся. Он всегда находил смешными фразы пароля, но этого требовала необходимость. Осторожность. — Патси поливает свои орхидеи в восемь часов каждое утро, — сказал он. — Окей. Я вас слушаю. Джонс сглотнул слюну. Он знал, что телефонистке гостиницы можно доверять. Их никто не подслушивал. — Патси, должно быть, вам об этом сказал пару слов. Речь идет о контракте. По ту сторону зеркала человек улыбнулся. — Я знаю. В Европе. — Он вас рекомендовал, потому что вы француз, только француз может выполнить эту работу, не привлекая внимания. — Логично. Кого, где и когда? — Девицу. В Париже. Не позже чем через десять дней. — Вам известен тариф? — Тридцать тысяч долларов, включая все расходы, деньги вперед. Убийца повернулся на углу стола и оказался как раз напротив своего собеседника. Джонсу вдруг показалось, что тот мог его увидеть, и он инстинктивно отпрянул. Он спросил: — В случае неудачи один из ваших друзей продолжит дело? Убийца рассмеялся. — У меня нет друзей, и у меня не бывает неудач. Надо ли использовать какой-нибудь особый метод? — Поступайте, как сочтете нужным. — Что представляет собой эта девица? — В ящике прикроватного столика вы найдете все материалы. Убийца перенес аппарат к столику, достал из ящика конверт и открыл его. В этот момент он повернулся спиной к своему нанимателю. Он одобрительно свистнул, взглянув на фотографию своей будущей жертвы. — Симпатичная девица. Сколько лет? — На обратной стороне написано. Убийца прочитал данные на фотографии; — Кристина Мюрэ, 28 лет, улица Сен-Пер, Париж. Мне нравится этот квартал. Девица мне тоже нравится. Ее хорошо охраняют? — Не знаю. Сами увидите. С ней, наверно, слуги. И муж. — Ладно. Я всем займусь. Не позже чем че рез десять дней, вы сказали? — Не позже чем через десять дней. —Никаких особых подробностей? Джонс сглотнул слюну. — Она слепа. Внезапно убийца обернулся и как будто посмотрел прямо в глаза Джонса через зеркало без амальгамы. Слепа? Да. Убийца медленно произнес: — Тогда еще десять тысяч. — И с улыбкой добавил: — Ведь я сентиментален. * * * Плитка, паркет, палас. Кристина узнала шаги Франсуа Суплэ, как только он вошел в комнату. Вот уже несколько дней частично оторвавшаяся металлическая подковка на одном из его ботинок тихонько позвякивала. Когда он приблизился к ней, она почувствовала легкий запах его туалетной воды. Она протянула ему руку, он пожал ее. — Садитесь, Франсуа. Что вам налить? Как обычно? — Виски, пожалуйста. Она тотчас же встала и, ориентируясь по покрытию пола, дошла до большого бара, расположенного в глубине комнаты, зашла за стойку и уверенно взяла нужную бутылку среди других. Вручив ему стакан и налив себе, она спросила: — Вам удалось найти что-нибудь подходящее? — Я думаю, что дом вам понравится, он находится как раз над Вильфраншем, посредине большого сада. — Сад окружен стенами? — Четырехметровыми. Я приказал, чтобы там установили электрическую защиту. Там так же есть хороший бассейн. Кристина, довольная, хлопнула в ладоши. Она села, обнажив прекрасные ноги, и секретарь почувствовал себя несколько неловко. Он продолжил: — Рабочие уже приступили к оснащению дома, чтобы там все было примерно так, как здесь. Покрытие пола различными материалами очень скоро будет закончено. Вы можете завести собак, если хотите. — Решим это позже, А цена? — Я признаю, что это крайне дорого, особенно если учесть работы, которые вы хотите произвести... За такой короткий отрезок времени... — Мы уже обсудили это, мой дорогой Франсуа. Так как профессору Кавиглиони после операции необходимо проводить различные виды обследования моих глаз и он будет это делать по крайней мере в течение двух месяцев, я обязана оставаться на месте... во всяком случае, неподалеку от Монте-Карло... Вы представляете меня в гостинице и толпы людей вокруг? — Согласен, но мне кажется, вы преувеличиваете опасность положения. Человек, который убил вашего отца, не обязательно попытается убить вас! Он просто может подождать результата операции... Если он будет отрицательным... — Но если он будет положительным, я опознаю его тотчас же, Франсуа, а он никогда не захочет подвергаться такому риску! — Он знает только, что вы намерены... — Весь мир знает об этом. Я дала достаточно интервью американской прессе, чтобы по крайней мере одна статья попалась ему на глаза. И в этот момент он, наверное, замышляет убить меня... На ее лице появилась злая усмешка. — Он придет, Франсуа. Очень скоро. Тогда я убью его. Своими собственными руками. Франсуа Суплэ вздохнул и заерзал на своем сиденье. Кристина шевельнулась, и ее юбка поднялась еще выше, открыв полоску белой кожи выше чулка. — Убив его, вы ничего не докажете. — Если не убью, я его сдам полиции, и его убьют другие. Я хочу вырвать у него признание и потом убить. Ни один суд никогда не осмелится осудить меня. Она зажгла сигарету, которую уверенно взяла из лакированного ларчика. — Он придет, Франсуа, я это знаю! — Или пришлет кого-нибудь. — Это одно и то же. Если он не придет сам, мы возьмем его эмиссара и заставим его заговорить! Франсуа еле сдерживался. Он не мог оторвать глаз от стройных ног, по которым пробегала легкая нервная дрожь. Он встал и принялся расхаживать взад и вперед по комнате: два шага по ковру, три по паркету, четыре по плиткам. Приход Вероники отвлек их от обсуждаемой темы. Она сказала Кристине: — Я только что разговаривала по телефону с этим комиссаром из Интерпола. Я сказала ему о твоем желании. Он взбешен. Франсуа, внезапно что-то заподозрив, прервал свое хождение и спросил: — О чем это вы? Кристина рассмеялась. Ее, похоже, забавляли все эти хлопоты вокруг нее. — Все очень просто. Интерпол намерен обеспечить мою защиту в период поездки и пребывания в Монте-Карло до операции. — По-моему, это нелишняя предосторожность. — Только я — против. Вероника и Франсуа обменялись удрученными взглядами, выражение их лиц красноречиво говорило: «Уж если ей взбрело что-нибудь в голову, спорить бесполезно». — А какова же причина отказа? — Если этот человек увидит, что меня окружают полицейские, он никогда не попытается приблизиться ко мне, и мой план провалится. Вероника воскликнула с отчаяньем в голосе: — Зачем все это, раз ты сможешь его потом опознать и отправить на электрический стул? Кристина медленно посмотрела своими мертвыми глазами в сторону подруги. — А ты уверена, что операция даст положи тельные результаты? Вероника прикусила нижнюю губу. Кристина продолжала: — Ты не понимаешь, что успех или провал операции не имеют никакого значения. Важно то, что этот человек не захочет подвергать себя риску... Она встала и, огибая расставленные по комнате стулья, уверенно прошла к окну, прижалась к нему лбом. — У меня нет совершенно никакой надежды, Вероника, и ты это знаешь, да и у тебя ее не больше. А вот убийца должен думать, что операция удастся. Нужно, чтобы он верил в это и боялся настолько, чтобы броситься в ловушку... Она обернулась. Казалось, она смотрит то на одного, то на другого. — Так надо, вы меня понимаете? Мы уезжаем через неделю. Без полицейских. Кроме вас двоих моими телохранителями будут Боб и Леон. Она открыла ящик и достала оттуда пистолет величиной не более спичечной коробки. — Не говоря уже об этой игрушке, с которой я больше не расстанусь. Секретарь был настолько ошеломлен, что Кристина, вероятно, это почувствовала. — О, ваше удивление не последнее, Франсуа. Идемте с нами, у меня сейчас как раз тренировка. * * * В огромном подвале частного отеля служащие фирмы «Гастинн-Ренетт» оборудовали необычный тир. Вероника, давно привыкшая к этим странным декорациям, щелкнула выключателем, комната осветилась. Франсуа, ожидающий всего, не смог удержаться от восклицания. Кристина, взяв его под руку, рассмеялась. — Я знала, что вас это удивит. И было чему удивляться. Подвал разделили в длину на две части таким образом, что получились два коридора, в одном из которых находился котел и чан с мазутом. Другой же, совершенно пустой, имел пятнадцать метров в длину и четыре в ширину и представлял собой тир. Франсуа увидел в глубине пять черных силуэтов мишеней в форме человека. Но на этих силуэтах на месте традиционного белого сердца находился странный нарост толщиной с пачку сигарет. — Как вы можете по ним стрелять? — спросил секретарь. — Сейчас увидите, это элементарно. Вероника, магазин. Вероника взяла один из миниатюрных магазинов, лежавших на чем-то, похожем на аналой. Точным движением она вставила магазин в рукоятку, затем протянула пистолет рукояткой вперед Кристине, которая взяла его. — Мотор! — сказала девушка, Вероника подошла к пульту управления, опустила рукоятку, и тотчас же в глубине задвигались силуэты одновременно по вертикали и по горизонтали, словно они находились на корабле, попавшем в сильный шторм. — Звук, — приказала Кристина. На этот раз Вероника нажала на кнопку, и от первого манекена донесся резкий звук. Раздраженно нахмурившись, Кристина сказала: — Не так громко! Вероника повернула ручку регулятора звука, и шум уменьшился. В этот момент Франсуа понял, что наросты на силуэтах были миниатюрными передатчиками. Свист скоро превратился в неравномерный сигнал «пип-пип», переходящий от мишени к мишени. Кристина, крепко держа оружие и расставив ноги, сосредоточилась. Она подождала, пока сигнал прошел через все мишени, а потом, когда его снова издал первый силуэт, выстрелила. Свист резко прекратился. В то же время раздался слабый звонок. Кристина надулась. — Слишком высоко. Она снова выстрелила, по второй мишени. На этот раз присутствующие ясно увидели четкую дыру от пули в силуэте мишени, тогда как шум совсем прекратился. — Левое плечо, — произнесла Вероника. Кристина подождала, пока сигнал «пип-пип» сделал полный круг, выстрелила в следующие три мишени. Она попала во все три в разных местах, во все три выше пояса. С чувством удовлетворения она сделала пять шагов вперед и, перезарядив пистолет, сумела попасть во все мишени. — Уменьшите звук, — приказала она. «Пип-пип» перешел в еле слышный шепот, который Франсуа уловил, лишь напрягая слух. Но Кристина, чей слух был более острым, попала во все мишени. — Еще тише. На этот раз звук был совсем неслышен, и сигналы от мишеней стали беспорядочными. Они исходили то от первой мишени, то от пятой, затем возвращались ко второй,. И всякий раз, отставая от сигнала лишь на долю секунды, Кристина нажимала на спусковой крючок, отправляя пулю прямо в цель. Было израсходовано около тридцати патронов, и, так как порохом пахло очень сильно, Вероника включила воздухоочиститель, и в помещении снова стало можно дышать. Кристина положила свой пистолет на «аналой» и повернула к Франсуа радостное лицо. — Ну, что скажете? Вы по-прежнему думаете, что полиции нужно защищать меня? — По правде говоря, нет. Но как вам удается слышать этот «пип-пип»? У меня довольно хороший слух, однако... — Я брала уроки у дрессировщика собак, мой дорогой! Теперь ультразвук не секрет для моего уха! Вновь становясь серьезной, она взяла его под руку и повела к двери, пока Вероника все выключала. — Бессонными ночами я только и делала, что прислушивалась... Так делают слепые. Нормальные люди пошире открывают глаза, чтобы лучше слышать. Мы же напрягаем слух, чтобы лучше видеть... И иногда нам это удается! Они вернулись в большую гостиную, где их ждали стаканы с нагревшимся содержимым. — Пистолет, которым я пользуюсь, весит всего девяносто граммов. Он стреляет самыми маленькими пулями, которые только есть... но с пяти метров их убойная сила достаточна, чтобы пробить человеческое тело. Это то, что мне требуется. Кто бы ни проник тайно в мою комнату, пусть даже бесшумно, я абсолютно уверена, что услышу его, почувствую, с точностью до десяти сантиметров определю его положение. Я абсолютно уверена, что не упущу его. Вы успокоились? — Вполне. Но я все-таки думаю, что один или два сторожевых пса... — Так вы что ж, не понимаете? Я хочу, что бы он смог приблизиться ко мне! Я хочу, чтобы он был в моей власти! Он никогда не подумает, что слепая... Нужно только не дать ему возможности убить меня с большого расстояния из ружья с оптическим прицелом. Однако, судя по вашим словам, вблизи виллы не существует ни одного возвышения, ни одного дерева, на которые стрелок смог бы взобраться, чтобы убить меня. — Все деревья растут на западном склоне. Комнаты, где вы будете жить, как и сады, рас положены выше линии горизонта. С этой стороны никаких опасений. — Хорошо, нам остается только отправиться в Вильфранш и воспользоваться его солнцем в ожидании визита господина X! — Повернувшись к Веронике, Кристина добавила безоговорочным тоном: — Вам следует подготовить все к отъезду. Закажите билеты на самолет на следующую среду. — Но... это уже через пять дней! — Ну и что? Насколько мне известно, чтобы поехать в Ниццу, визы не надо! * * * Боб Мюрэ, сидя за своим огромным пустым письменным столом, изо всех сил старался принять вид «молодого патрона». Перед ним стояли люди, которых он обобщенно называл «прислуга», готовые внимать его словам. Прочистив горло, он произнес: — Садитесь, пожалуйста. Мария нам сейчас что-нибудь подаст. Франсуа Суплэ выбрал самое глубокое кресло и уселся в него без всяких комплексов. Вероника скромно устроилась на стуле, плотно сжав колени. Мария поспешно направилась к бару-холодильнику. Леон, шофер, с озабоченным видом сел в сторонке, у двери, считая, что так он никого не обидит. Мария подала освежающие напитки и села рядом с Леоном. — Я вас собрал по следующей причине. Вы все будете сопровождать мою жену в поездке на юг и находиться с ней в течение минимум двух месяцев. Само собой разумеется, вы будете от вечать за ее самочувствие и главным образом за ее безопасность. Я бы сам хотел сопровождать Кристину и быть рядом с ней во время этого трудного периода. К сожалению, дела, которые я никак не могу отложить, вызывают меня в Соединенные Штаты. Я уезжаю завтра вечером, и я хотел бы увериться в вашей преданности. Четверо присутствующих подтвердили и словами, и жестами свою привязанность к семье Мюрэ. Затем Боб открыл ящик и вынул оттуда несколько конвертов. — Я знаю, что требую от вас невозможного, то есть быть бдительными постоянно. Также я вас прошу принять вот это... Да, да, я так хочу, мне это доставляет удовольствие. Я надеюсь разобраться с делами достаточно быстро, чтобы приехать к вам в Вильфранш... Зазвонил телефон, прервав тираду, которая обещала быть блестящей. Мюрэ поднял трубку. Его лицо тотчас же засияло. — Да, это я... О, здравствуйте, мой дорогой комиссар... Секундочку, пожалуйста. Он осторожно положил трубку на гладкую поверхность стола, встал, давая таким образом понять своим посетителям, что собрание окончено. Все направились к двери. — Извините меня... И еще раз спасибо. Что бы ни случилось, Вероника меня предупредит... У Франсуа есть мои координаты... До свидания. Он тщательно закрыл дверь, вновь сел на свое место и взял трубку. — Вот теперь мне никто не мешает. Как вы поживаете?.. А ваша очаровательная жена? Передайте ей мое почтение... Да. Как мы и договаривались, я хочу с вами решить следующий вопрос. Кристина и Франсуа Суплэ, мой секретарь, едут через четыре дня в Вильфранш, через Ниццу. Не хотите ли вы записать время отправления самолета и номер рейса?.. Таким образом один из ваших людей сможет за ней последовать и обеспечить ее защиту... Естественно, я вам рекомендую держать все это в строжайшей тайне. Ведь, если вдруг моя жена узнает, что человек из Интерпола следует за ней по пятам, она ужасно разгневается... Нет, она летит на самолете только с секретарем. Остальные слуги поедут на машине. Прекрасно, я вам доверяю. — Признаюсь, что теперь мне будет спокойнее уезжать. Вы запишете время и рейс?.. 17.15, рейс 421. Все оставались в гостиной. Вероника вышла, быстро обошла здание и, не издавая ни звука, застыла неподалеку от приоткрытого окна. Она слышала почти весь телефонный разговор Боба Мюрэ. Полагая, что знает достаточно, Вероника покинула свой пункт подслушивания и вернулась в большую гостиную, где ее ждала Кристина. * * * Между тем наемник Корпорации, уже давно расположившийся в одном из отелей на улице Сен-Пер, постепенно наводил справки о привычках обитателей дома Мюрэ. Чуть высунувшись из своего окна, он мог видеть ворота виллы, не упуская никого из вошедших или вышедших. При помощи аппарата с телеобъективом ему удалось заснять всех, кто посещал этот дом. В одном бистро, где встречались личные шоферы, он уже раза два сумел подслушать разговор Леона с его коллегами. В магазине он смог очень близко подойти к горничной-кухарке Марии. В воскресенье утром он проследовал за робкой Вероникой до церкви Святого Фомы Аквинского. Он не спешил. Он тихо плел свою паутину, действуя расчетливо, ничего не оставляя на волю случая. Глава 5 Поставив серый «бентли» в гараж, Леон прошел в дом. Там его ждали Вероника и горничная. — Ну как? — Сорок пять минут назад я посадил мсье в самолет на Нью-Йорк. — Хорошо. Я сейчас скажу Кристине. Когда Вероника пересекала холл, в дверь позвонили. Она изменила свой маршрут и пошла открыть дверь. За дверью она увидела мужчину с сумкой через плечо, который приложил руку к кожаному козырьку своей кепки, — Мюрэ живет здесь? — Да. Что вы хотите? — Я пришел починить телефон. Сказали, что один из аппаратов не работает. — Точно. Аппарат в гостиной. Проходите сюда. Вероника открыла дверь рабочему и оставила его заниматься своим делом. Затем она вошла в спальню, где Кристина заканчивала одеваться. — Я слышала, как подъехал «бентли». Значит, мой муж уехал? — Он уехал. — «Уехал» — весьма неточное слово, вздохнула Кристина. — «Сбежал» более соответствовало бы действительности. По-моему, всю свою жизнь он стремился избегать неприятностей. И женитьба на мне стала для него самым эффективным способом избавиться от финансовых проблем. Шов у меня на чулках ровный? — Абсолютно. — Помоги мне застегнуть это платье. Самой мне никогда это не удается. Кто звонил? — Телефонный мастер. Я его оставила в кабинете. — Я думала, что это опять какой-нибудь журналист или полицейский. — Кстати... — неуверенно произнесла Вероника. — Я тебя слушаю. — Вчера я слышала разговор Боба. С Интерполом, Он назвал рейс твоего самолета, что бы кто-нибудь из полицейских смог последовать за тобой и защитить тебя. Рассерженная, Кристина закусила губы. — Нет, но почему он вмешивается? Он пре красно знал, что... А, я знаю, это просто для того, чтобы его не мучила совесть! Он убегает как трусливый заяц, но нанимает мне телохранителя! Точно так же, когда он мне дарит какое-нибудь украшение или духи, всякий раз это означает, что он недавно изменил мне! Она села, скрестив ноги и обхватив голову руками. — Я не хочу, чтобы меня преследовал полицейский, иначе весь наш план рухнет! От него совершенно необходимо избавиться... Подожди, похоже, у меня есть идея! * * * Телефонный мастер не терял времени на поиски поломки. Он ограничился тем, что поставил предохранитель, который сам же и вынул накануне вечером, воспользовавшись отсутствием хозяев дома, приглашенных на коктейль, и сном горничной. Затем, убедившись, что он один, достал из своей сумки крошечный радиопередатчик и прикрепил его под столиком, смочив резиновую присоску. Встав на колени, он подключил аппарат. В течение двух суток он будет передавать на расстояние 1500 метров любые слова, произносимые в этой комнате, даже если говорить будут очень тихо. Мужчина закрыл сумку, намотал на левую руку кожаный ремень и вышел из комнаты. * * * Закончив свой туалет, Кристина вышла из спальни и решительным шагом направилась в гостиную в сопровождении Вероники. — Тебе ясно? По-моему, это лучший способ. У нас почти одинаковый рост и почти одинаковые фигуры. Ты наденешь один из моих париков, черные очки, одну из моих шуб и сядешь в само лет под моим именем вместе с Франсуа. — Возможно, у полицейского будет твое фото... — С фото или без, ему и в голову не придет заподозрить подмену. Впрочем, последние мои фотографии сделаны четыре года назад. И ты знаешь лучше, чем кто-либо, насколько я изменилась. Он ничего не сможет разобрать. Она провела рукой по крышке стола и воскликнула: — Кому понадобились мои сигареты! Все прекрасно знают, что мои веши должны лежать на своем месте! Пачка сигарет была передвинута сантиметров на двадцать. Наконец она ее нашла и вздохнула. Вероника дала ей прикурить. — Итак, — продолжила Кристина, — ты садишься в самолет с Франсуа и играешь мою роль. Для этого ты меня достаточно знаешь. Попробуй немного утрировать неуверенность движений слепой. Если ты споткнешься на лестнице, удача обеспечена. Полицейский, вероятно, постарается сесть непосредственно позади тебя. Во время полета ты скажешь Франсуа, что изменила свои планы и хочешь поехать до Италии. В Ницце возьми такси до Вэнтимиля. Там тебе будет легко уйти от полицейского, сняв очки, парик и переодевшись. Ты приедешь к нам в Вильфранш. Франсуа останется на некоторое время в Вэнтимиле, чтобы задержать полицейского. В это время я спокойно уеду на машине с Леоном и Марией. Прекрасный план, правда? — По-моему, опасный. — Для тебя? Ты боишься, что тебя убьют в самолете? При этой мысли Кристина рассмеялась. Вероника довольно слабо возразила. — Бедняжка Вероника! Ты будешь под защитой мсье из Интерпола. Он будет там имен но с этой целью, ты не забыла? — Я боюсь не за себя, а за тебя! Отправиться в такую долгую дорогу на машине... одной... — Ты забываешь о Марии и Леоне. Я со гласна, что от Марии нельзя ожидать особой по мощи, но Леон сильный и умеет пользоваться оружием. А самое главное — ты забываешь о моем лучшем телохранителе... вот об этом малыше! Как у фокусника, в ее правой руке появился маленький перламутровый пистолет. * * * Леон, шофер Мюрэ, хотя и мог жить в их особняке на улице Сен-Пер, предпочел не покидать свою маленькую квартирку на Монмартре. Его не особо утомительная служба позволяла это. К тому же ему разрешалось пользоваться одной из машин Боба Мюрэ. В этот вечер он ехал домой, чтобы собрать чемодан. Он припарковал «фиат-600» неподалеку от дома, зашел к колбаснику купить продукты на ужин, затем к булочнику. С пакетом в руках и батоном под мышкой Леон вошел в подъезд, поздоровался с консьержкой, которая вручила ему несколько писем. Потом он спокойно поднялся на шестой этаж и вставил ключ в замочную скважину. Сначала он прошел на кухню, где оставил продукты, потом вошел в комнату, чтобы включить телевизор. Там его ожидал сюрприз; он увидел мужчину лет тридцати — тридцати пяти, в элегантном сером костюме, с сигарой во рту. Мужчина сказал с улыбкой: — Садитесь. Будьте как дома. Выпьете чего-нибудь? У шофера кровь застучала в висках, когда он увидел на ночном столике свою лучшую бутылку коньяка, из которой незнакомец уже прилично отпил. Он покраснел. — Послушайте, вы! Что за наглость! — А вы совсем не гостеприимны, мой дорогой Леон. Не стойте как столб. Садитесь! — Как вы вошли? Незнакомец тряхнул связкой отмычек. — При помощи вот этого. Честные люди очень плохо защищены от грабителей. На месте страховых компаний я повысил бы ставки. Разъяренный Леон, бормоча угрозы, подошел к незнакомцу и схватил его за отвороты пиджака. Тот сбросил его руки без видимых усилий, одновременно сбив с него спесь. — Хватит. Ты сейчас сядешь и спокойно меня выслушаешь. Не то я тебе врежу. Я хочу тебя по просить о небольшой услуге. Это сущий пустяк. * * * В углу большой гостиной Кристина, сидя на корточках, выбирала пластинки. Ее ловкие пальцы двигались по верху конвертов, где были напечатаны шрифтом для слепых названия и фамилии исполнителей. Сначала она выбрала запись Майлза Дэвиса «Sketches of Spain», поставила пластинку на проигрыватель. Послышалась музыка, прекрасная и печальная. Кристина улеглась на полу, повернувшись лицам к окну, и предалась терзающим душу мечтам. Помимо воли она думала, что чудо все же возможно и что благодаря какому-нибудь фантастическому достижению науки профессору Кавиглиони, быть может, удастся вернуть ей зрение... Неожиданно разозлившись, она сняла пластинку и отбросила ее в сторону, быстро заменив ее на Вивальди, чья музыка была более оптимистичной. Когда дверь открылась, она почти не обратила на это внимания. Она услышала, как к ней приближаются чьи-то шаги, но звуки доходили до нее словно через толстый слой ваты. Она не знала, был ли это мужчина или женщина, ей было все равно. Кто-то взял ее за предплечье. Почувствовав чью-то руку, она нехотя подняла голову. — В чем дело? Голос Франсуа Суплэ был странным: — Крис, только что звонил Леон. Он не сможет отвезти вас в Вильфранш. Внезапно она вернулась к действительности, осознав свою небрежную позу, вероятно весьма откровенную, и натянула юбку на колени. — Как? Почему? — У него очень серьезно заболела мать. Он должен быть постоянно рядом с ней. Он очень сожалеет, что подвел вас. Он надеется, что вы на него не рассердитесь. — Ну и шутник этот Леон! Подайте мне телефон, я ему скажу пару слов! — Вы хорошо знаете, что у него дома нет телефона. Он звонил из автомата. Впрочем, я с трудом узнал его голос, он, видимо, очень волновался. — Это просто безумие! Я же все-таки не могу сама себя отвезти в Вильфранш! — Есть несколько выходов из положения. Во-первых, вы можете улететь самолетом. — От этого я категорически отказываюсь. Об этом не может быть и речи. — Во-вторых, я могу сам вести машину до Вильфранша. — Этого я также не хочу. Полицейский, приставленный наблюдать за мной, будет удив лен, увидев, что я еду в сопровождении лишь Марии в качестве защитника. — В-третьих, выход, предложенный самим Леоном. Он пришлет нам вместо себя своего кузена. Похоже, у этого парня прекрасные рекомендации. Он свободно говорит по-английски и физически крепок. Лицо Кристины прояснилось. — С этого-то и надо было начинать, мой дорогой Франсуа. Я полностью доверяю Леону, который безупречно служил все четыре года. Его кузен мне подходит. Когда мы его увидим? — Он должен зайти через час-два. — Значит, все улаживается! Я надеюсь, мама Леона очень быстро выздоровеет. Помогите мне встать. Он подхватил ее под мышки и притянул к себе. Когда она оказалась рядом с ним, то почувствовала, как участилось дыхание Франсуа, и непроизвольным движением обняла руками его шею. Франсуа прошептал, задыхаясь: — Послушайте, Крис... — Что, Франсуа? В то же самое время она опустила веки, чтобы он не видел ее мертвые глаза. Она стояла вплотную к нему, прижавшись грудью к его груди. — Вы меня волнуете, — выдохнул он. — Я давно знаю это. Но вы никогда не осмеливались мне об этом сказать. Почему? По тому что я хозяйка или потому что я не такая, как другие? Он не ответил. Она продолжала, почти крича: — Скажите мне это, Франсуа! Почему? По тому что за слепой не ухаживают? — Замолчите, пожалуйста. — Франсуа, поцелуйте меня! Я тоже этого хочу! Он крепко обнял ее. Их жадные губы соединились. Так как он увлекал ее в сторону дивана, она отстранилась. — Не здесь... Иди сюда. И, взяв мужчину за руку, слепая безошибочно повела его в свою комнату. * * * Вероника нашла Франсуа в кабинете-библиотеке. С сосредоточенным видом он изучал какие-то бумаги. Бросив на него взгляд инквизитора, она промолвила: — Ну как? — Что «как»? — Расскажи, как все прошло с Кристиной? Улыбка слетела с лица Франсуа Суплэ. Он чересчур нервно закрыл папку, которую держал в руках, медленно прикурил сигарету с белым табаком. — Если я правильно понимаю, мадемуазель опять подслушивала под дверью. Вероника не отреагировала на его иронию, только пожала плечами. — Вы так шумели, что даже глухой от рождения все услышал бы. Ей все-таки удалось тебя соблазнить! По ее щекам текли слезы, она и не думала их вытирать. Желая утешить Веронику, Франсуа хотел было взять ее за руку, но она резко отстранилась. — Не дотрагивайся до меня. Никогда больше не дотрагивайся до меня. — Вероника, если это может тебя утешить, у меня ничего не получилось. — Еще бы! И у нее тоже, я в этом уверена! Но она разыграла комедию удовольствия достаточно громко, чтобы я это слышала, чтобы я знала, что ей удалось отнять тебя у меня... Взволнованный, он вздохнул. — Послушай, Вероника, меня не стоит слишком осуждать. Первый шаг сделала она. Я — мужчина, а ты должна знать, что любой мужчина с трудом устоит перед искушением, если только он не особенно закомплексован. Что касается меня, я тебя уверяю, это... маленькое приключение совершенно не меняет моих чувств по отношению к тебе. Она резко рассмеялась. — Действительно, совершенно! Мсье очень добр! Может быть, мне теперь следует попросить у тебя прощения? — Ох уж эти женщины! — вздохнул Франсуа. Все больше и больше раздражаясь, он встал и направился к двери. Вероника побежала за ним, крича сквозь рыдания: — Франсуа, не уходи так... Неожиданно донесшийся из интерфона голос Кристины заставил их застыть на месте словно фигуры из воска: — Франсуа... Вероника у вас? Франсуа вернулся к столу, наклонился, чтобы ответить. — Да, она здесь. — Зайдите, пожалуйста, оба в гостиную. Только что пришел человек на место Леона, я бы хотела, чтобы вы на него посмотрели. — Сейчас, Кристина. * * * Новый шофер с любопытством изучал разделенный на три части пол гостиной. Теперь он с явным восхищением разглядывал очаровательную молодую женщину, у которой собирался работать. Видя, как она точно и быстро выбирает напитки в баре, он никогда бы не заподозрил, что она слепа. Было ли в этом доме принято, чтобы хозяйка готовила коктейль для слуг, или же это только являлось своеобразным номером, предназначенным для каждого вновь пришедшего, чтобы продемонстрировать ему непринужденное поведение слепой? Он склонялся ко второму предположению, когда Франсуа и Вероника вошли в комнату. Кристина спросила: — А для вас двоих тот же яд? — Спасибо, мне не надо, — сказала Верони ка странным голосом. На секунду Кристина застыла с шейкером в руках, затем разделила лимон на части, скрывая улыбку. Но так, чтобы эту улыбку все-таки заметили. Франсуа, который следил за реакцией Кристины, быстро взглянул на Веронику и понял, что она задета за живое. На какое-то мгновение им овладел страх, что Вероника не сможет сдержаться. Но она сдержалась. По-светски Кристина расставила стаканы на столике посреди комнаты, затем стоя подняла свой. — Выпьем за нашего нового друга. Его зовут Патрик Вебер. Патрик, это Вероника, моя давняя подруга, соблаговолившая посвятить все свое терпение несчастной калеке, которой я являюсь... И Франсуа, наше доверенное лицо... которым я всегда могла только похвалиться. Казалось, Вероника готова ее укусить. Атмосфера наэлектризовалась до такой степени, что новый шофер это явно почувствовал. Он кашлянул и произнес: — Я надеюсь, вы будете мной довольны, мадам Мюрэ. — Не сомневаюсь, Патрик. Впрочем, ваш кузен нам рассказывал о вас много хорошего. Все замолчали. Патрику Веберу на вид было лет тридцать. Высокий, светловолосый, ладно сложенный, он производил впечатление человека сильного и подвижного. Вполне приятный малый, несмотря на свои довольно маленькие, близко посаженные глазки и тяжелый подбородок. — Патрик, — сказала Кристина, устроившись около электропроигрывателя, — я не знаю, что именно сказал вам Леон насчет ваших обязанностей в этом доме. — Он мне говорил главным образом о поездке на Лазурный берег и о пребывании там... Речь идет именно об этом. Но есть еще кое-что: вы умеете пользоваться оружием, Патрик? Прямой вопрос, казалось, обескуражил парня, который взглядом искал поддержки у Франсуа и Вероники. Но так как оба соблюдали строгий нейтралитет, он решился ответить: — Да, мадам. Я немало скитался по свету и прослужил четыре года в коммандос. Я умею пользоваться ружьем, пистолетом-автоматом, бросать кинжал... Не говоря о борьбе и рукопашном бое. Возможно, я немного утратил сноровку, но, потренировавшись несколько часов, думаю, что смогу... Кристина хлопнула в ладоши. — Бывший десантник! На это я даже и не рассчитывала! Скажите, Патрик, а вы уже убили много народу? — Если не возражаете, мадам, я предпочел бы не говорить об этом. — Как хотите. Вам дадут револьвер. Здесь в подвале есть тир и склад боеприпасов, Франсуа, достаньте немедленно Патрику разрешение на ношение оружия. — Хорошо. Патрик Вебер тотчас же отреагировал, быть может даже с несколько излишней поспешностью: — Нет необходимости. У меня таковое имеется на револьвер калибра 6,35 миллиметра. До вас я работал у посредника по доставке алмазов, который перевозил целые состояния... — По-моему, это прекрасно. Вы сегодня свободны? — Как птица. — Мы уезжаем послезавтра. Вы можете рас положиться в доме прямо сейчас, если хотите, Вероника вам приготовит комнату на первом этаже. — Спасибо. А я тем временем схожу за своими вещами. — Послушайте-ка, Патрик... вы холосты? — Разведен. Но живу один. Он произнес это слегка подчеркнуто, словно считал постыдным подозрение в том, что он мог жить с женщиной. Кристина допила свой стакан, встала и подошла к Патрику. — Франсуа и Вероника вам расскажут о вашей работе. Вот только, если вас это не затруднит... ведь калеке все можно простить, правда?.. Я хотела бы, чтоб вы мне позволили вас осмотреть... — Пожалуйста. Стоя неподвижно, он разрешил еле по и слегка коснуться пальцами своего лица, волос, спуститься вдоль шеи, плеч. — Вы очень красивы, Патрик. Мне это приятно. Мне нравится, когда меня окружают привлекательные люди, хотя я и не могу их видеть. Вы знаете, обычно полагают, что слепых окружают ужасно некрасивые люди. В основном это так и есть. Уродливые люди чувствуют себя в безопасности со слепыми. Но я не такая слепая, как другие, вы очень быстро это поймете. — Я уже понял. — До скорой встречи. Я вас оставляю с моими друзьями. Она быстро пошла к двери. Ее высокие каблуки простучали поочередно по полу, по плитке, и она исчезла. Тотчас же Вероника, которая слишком долго сдерживала свои чувства, резко сказала: — Я вам не нужна. Она побежала к двери и с шумом захлопнула ее за собой. Мужчины остались один на один, неприязненно рассматривая друг друга. Затем Франсуа со вздохом сказал: — Вы привыкнете, но поначалу это сбивает с толку. Она требует, чтобы с ней обращались точно так же, как с нормальной женщиной, но никогда не перестает говорить о своей неполноценности. — Женское противоречие, ясное дело. Патрик широко улыбнулся. Он вдруг показался Франсуа симпатичным. Он улыбнулся ему в ответ и сказал: — Допивайте ваш стакан, я налью вам еще. Вы принесли рекомендации? — У меня есть все, что надо. По крайней мере я так думаю. Он протянул секретарю конверт, откуда тот вынул несколько отзывов, все похвальные. Он записал номера телефонов их авторов. Вам не будет неприятно, если я позвоню этим людям? Вовсе нет, это ваша работа. Они с удовольствием поболтали еще полчаса, и Франсуа ввел шофера в курс дела. Если вы любите приключения, вы рискуете стать участником одного из них. Не думаю, что это очень опасно, но как знать. В любом случае оплата соответственная. Не беспокойтесь, мсье Суплэ. У меня прекрасная реакция. — Окей, Патрик, зовите меня Франсуа. Чуть позже Франсуа вышел, чтобы ответить на телефонный звонок, оставив Патрика одного в гостиной. Новый шофер не терял ни секунды. Присев на корточки перед столиком, он сунул руку под его крышку, зажал в кулаке миниатюрный передатчик, хлюпнув присоской, отсоединил его и положил в карман. ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ АВТОСТРАДА №7 Глава 6 На узкой улочке Сен-Пер выезд серого «бентли» всегда был примечательным событием. Для этого требовался целый церемониал, который исключал незаметность. Сначала через настежь распахнутые ворота выходила Мария, надевавшая по этому случаю свой белоснежный передник, доходила до тротуара и ожидала замедления потока автомобилей, затем, считая момент подходящим, она осмеливалась выйти на середину шоссе и, вооружившись самой обворожительной улыбкой, делала машинам знак остановиться. Тогда на тротуаре по обе стороны ворот скапливались любопытные пешеходы, бросавшие завистливые или враждебные взгляды на вымощенный двор и элегантный фасад особняка. Всякий раз кто-нибудь восхищенно присвистывал, завидя импозантный серый «бентли», свежевымытый и сверкающий. Затем Мария, повернувшись к «бентли», давала знак шоферу выезжать. С едва уловимым шумом мотора автомобиль грациозно вливался в поток машин. Горничной оставалось только вернуться во двор и закрыть ворота, с презрением игнорируя вопросы любопытных. Но исключительно в этот день — и потому, что она получила такой приказ, — Мария оказалась красноречивой. Провожая взглядом машину с Патриком в безупречно белой ливрее за рулем, увозившую Веронику и Франсуа в Орли, Мария ответила няне, спросившей у нее, была ли восхитительная блондинка в светлой норковой шубе кинозвездой: — Нет, это мадам Мюрэ. Она слепа, бедняжка! Зеваки зашептались. Неизбежный уличный философ изрек, что чертовски верно сказано: не в деньгах счастье, действительно так, дорогая мадам, и все разошлись по своим делам, На заднем сиденье «бентли» Вероника ворчала: — Я задыхаюсь под этим париком. Франсуа, явно намереваясь загладить свою вину, предложил: — Может быть, мне опустить стекло или увеличить мощность кондиционера? — Не надо, — ответила она недовольным тоном. Она приподняла на мгновение свои черные очки и вновь опустила их со вздохом на нос. Она однозначно решила заставить своего любовника заплатить — и очень дорого — за его маленькое развлечение с Кристиной. К сожалению, Франсуа, по-видимому, не осознавал серьезности своего положения и выдерживал ее нападки с ироничным спокойствием. Тогда Вероника уставилась в крепкий затылок шофера, и очень скоро ей в голову пришли такие мысли, от которых у нее раскраснелись щеки. Ибо у Вероники-то имелись принципы. — Хочешь сигарету? — Нет, спасибо. — Ты не возражаешь, если я закурю? — Даже если и возражала бы, это ничего бы не изменило. — Спасибо, ангел мой. Пока он прикуривал свой «Честерфилд», она наклонилась вперед и обратилась к шоферу: — Вы хорошо помните свои инструкции? Он ответил, не поворачивая головы: — Я вас высаживаю в Орли, где вы открыто садитесь на самолет, вылетающий рейсом 421 в 17,15 на Ниццу. Дождавшись взлета и ответив на возможные вопросы любопытных, журналистов, полицейских, я как можно быстрее возвращаюсь на улицу Сен-Пер, обращая внимание, не следят ли за мной. Я ставлю в гараж «бентли», Он слегка повернул руль влево, чтобы обогнать вереницу машин, и, вновь попав в правый ряд, продолжил: — Сразу по возвращении я снимаю ливрею и выхожу через черный ход, Я иду пешком до площади Инвалидов, где встречаюсь с мадам Мюрэ и Марией, которые будут меня ждать в черном «ситроене». Мне остается только отправиться к югу в два этапа. Правильно? — Правильно. Вы вооружены? — Как военный корабль. Но, несмотря на все эти предосторожности, ничего не произойдет, держу пари. Ничего не ответив, Вероника поглубже уселась на подушках. В течение нескольких часов ей предстояло играть роль слепой миллионерши. Это ей нравилось. * * * Между тем слепая миллионерша готовилась исполнить роль бедной зрячей женщины. При помощи Марии она надела темный парик. На лице ее не было косметики, она надела простой непромокаемый плащ белого цвета, в который раз проверила, лежит ли в ее сумке пистолет, и заявила: — Едем. Посмотри, не караулит ли кто возле дома. Мария, неловко чувствуя себя в коротком демисезонном пальто, с трудом пыталась придать себе вид светской женщины. Но ей не хватало шика и непринужденности. По правде говоря, ей было не по себе. Держась под руку, обе женщины пересекли двор. Мария вышла первой, взглянула на улицу и прошептала: — По-моему, все в порядке. — Прекрасно. Я пойду одна. Ты меня про сто предупредишь, если возникнут непредвиденные препятствия. Кристина переступила порог, высоко подняв голову, с улыбкой на губах. Она воскликнула, пожалуй, чересчур звонким голосом: — О, у меня глаза болят от солнца! Она сделала вид, будто бы что-то ищет в своей сумке, и вытащила оттуда солнцезащитные очки, надела их, тогда как Мария закрывала дверь на ключ. Бок о бок они дошли до бульвара Сен-Жермен, следуя в направлении, обратном движению автомобилей. Таким образом, их преследователь мог лишь идти за ними пешком. Не спеша, болтая о том о сем, два или три раза останавливаясь перед витринами модной одежды, которыми Кристина очень интересовалась, они дошли до площади Сен-Жермен-де-Пре и сели в такси, стоявшее перед пивной Липп. — Который час? — спросила Кристина. — Без четверти шесть. — Тогда у нас есть еще время. Мсье, пожалуйста, проедемся по Лесу, затем вы нас выса дите на площади Инвалидов. Час спустя они прибыли на назначенное место. Черная машина ожидала их возле Эспланады уже с багажом. Автомобиль был взят напрокат на неопределенный срок на имя Патрика Вебера. Мария, у которой были ключи от машины, открыла дверцы. Кристина устроилась на переднем сиденье и, благодаря своим чутким пальцам, тотчас же освоилась с расположением приборов на щитке. Пять минут спустя она могла найти с первого раза крышку бардачка или прикуриватель. Незаметно, как она всегда это делала, Кристина пощупала указательным пальцем циферблат своих особенных часов. — Семь часов. Уже темно? — Нет, солнце еще не зашло. Светло будет еще с час, а может, и больше. — Я хочу пить. Но где же Патрик? Мария принялась защищать шофера: — Вылет самолета в пять с четвертью. Пока он вернется из Орли, проедет через весь Париж, поставит в гараж «бентли»,.. Скоро он будет здесь. — Лишь бы ничего не случилось. — А что может случиться? Именно в этот момент произошел инцидент. * * * Позади «ситроена» имелось свободное место. Неожиданно, ревя мотором, подъехал бежевый «ягуар», и его водитель начал припарковываться задним ходом. Этот маневр был прекрасно выполнен, но водитель решил выровнять положение автомобиля и подал чуть вперед. Возможно, он допустил оплошность, слишком сильно нажав на педаль акселератора, — капот «ягуара» врезался с шумом сминаемого железа в заднюю часть «ситроена». Кристину, не ожидавшую удара, бросило вперед, и, вскрикнув, она ударилась головой о ветровое стекло. Мария же сжалась в клубок от ужаса, увидев через заднее стекло водителя «ягуара», выскочившего из своей машины и направляющегося к ним. Это был тип атлетического сложения с искаженным от ярости лицом. — Мадам... Кристина... он идет... Что же нам делать? — Выйти, идиотка, и наорать на него! И не вздумай больше называть меня мадам! Подкрепляя слова делом, Кристина открыла дверцу машины и вышла. Ориентируясь левой рукой по кузову, Кристина дошла до задней части машины и опустила глаза, как бы разглядывая повреждение, — Мадам, — сказал тип, — я очень сожалею. У меня соскользнула нога... Мне это обойдется по крайней мере в сто тысяч франков! — закончил он, комически рыдая. — А мне во сколько это обойдется, вы не задумывались? — воскликнула Кристина, у ко торой не было ни малейшего представления об ущербе. К ней на помощь пришла Мария и отчаянно закричала: — Боже мой! Открыт багажник! Замок совершенно испорчен... Что же нам делать? Тип еще раз извинился, заверил, что у него страховка на все случаи, и протянул визитную карточку, которую Кристина сжала в руке. — Мне очень жаль. Еще раз извините меня. Только не забудьте заменить левый задний фонарь, если вы намерены ехать сегодня ночью. Тогда Кристину, которая достаточно долго сдерживалась, прорвало, и она громко сказала, чтобы он услышал: — Идиот! Вы бы лучше поучились водить машину! Тип, потеряв на несколько секунд дар речи, пришел в себя и забормотал: — Будьте все же вежливы! Если бы вы были мужчиной, я бы вам... — Что бы вы сделали? Ничего, тряпка! Вне своего танка вы просто трус, как и все остальные! Мне уже надоела ваша рожа. Катитесь к дьяволу! Тип из «ягуара» издал носом свист, напоминающий звук какого-то морского животного, и Кристина почувствовала на своем лице его дыхание, отдающее запахом белого табака. — Дорогуша, я признал свою вину и извинился, вам заплатят по моей страховке, а теперь идите-ка вы к чертовой матери! Не медля ни секунды, Кристина подняла правую руку и, размахнувшись, с сухим треском ударила по щеке своего собеседника. Она уже давно не испытывала подобного гнева. Прежде чем тип успел отреагировать, раздался голос Патрика: — Эй, вы! Не хотите ли вы оставить мадам в покое? Или вы предпочитаете, чтобы я вам пре подал урок вежливости? — Почему ты вмешиваешься, болван? Это что, твоя тачка? Именно. И дама тоже, если хочешь знать. На седьмом небе от счастья, Кристина различила шум короткой схватки, которую завершил звук падающего тела. Затем победитель отряхнул руки и сказал: — Вы можете садиться. Я починю багажник, тут дел на две минуты. Этот тип больше не будет к вам приставать. И действительно, тип из «ягуара» поспешно удалился, нечленораздельно расточая угрозы. Через несколько минут «ситроен» тронулся. — Извините меня за опоздание, — сказал Патрик, — на площади Данфер-Рошро я попал в ужасную пробку. — Ничего страшного. Этот идиот помог нам убить время, — сказала Кристина. Она нервно мяла визитку мужчины из «ягуара». Затем быстро протянула ее Марии. — Прочитай мне это. — Рене-Жан Делагранж, инженер-советник, дом 7, улица Акэдюк, Сен-Клу. — При первой же возможности мы попытаемся узнать о нем. Машина сделала небольшой поворот. В задней части машины что-то звякнуло. — Вы думаете, он за вами следил? — Не исключено. Я прекрасно распознаю шум мотора «ягуара-Е». Так вот, пока мы вас ждали, я очень хорошо слышала, как эта маши на много раз проезжала мимо «ситроена». У меня такое ощущение, что этот тип дождался свободного места впереди или позади нас, чтобы войти в контакт, что он и сделал! — Может быть, он просто ездил вокруг квартала, ожидая, когда освободится какое-нибудь место? — При том, что в десяти метрах отсюда на площади Инвалидов имеется стоянка с тремя тысячами свободных мест? У владельца «ягуара» найдется чем заплатить за час платной стоянки, не так ли? * * * Патрик был опытным водителем. «Ситроен» моментально проскочил Южное шоссе и подъехал к Фонтенбло до наступления ночи. На мгновение Патрик замедлил ход и включил фары. Проезжая по круглой площади Рэнн, он спросил у Кристины: — Где мне ехать? По автостраде номер 6 или номер 7? — На какой из них больше машин? — Вообще-то на седьмой. — Тогда по седьмой. Ничем не примечательный «пежо-404» стоял на обочине. Два его пассажира делали вид, что прикручивают колпак колеса, и внимательно смотрели на перекресток. Более худой увидел «ситроен» первым и толкнул другого локтем. Еще одна. Двухсотая за час! Говорю тебе, они поехали по другой дороге... Но когда машина вихрем промчалась мимо них, худой радостно воскликнул: — Вот! Что я тебе говорил! Сзади горит только один фонарь! Они бросились в свою машину, и она тотчас же двинулась за «ситроеном». Менее худой, сидящий за рулем, как бы нехотя сказал: — Их нет. Но для порядка... — Именно для порядка! — закончил другой. Серый «пежо-404» развил крейсерскую скорость, отставая метров на сто от «ситроена», который можно было увидеть издалека благодаря одному зажженному фонарю. * * * В Ницце мнимая Кристина Мюрэ спокойно заканчивала ужинать в компании Франсуа Суплэ в ресторане аэропорта «Чистое небо». Внизу под ними сквозь огромные окна были видны разноцветные огни-светлячки взлетных полос, и время от времени оглушительный рев мотора «каравелл» прерывал их беседу. Он все еще здесь? — спросила Вероника. Да, Он попросил счет и оплатил его. Он не хочет терять ни секунды, следуя за нами. Он прикуривает сигару. Действительно, человек из Интерпола выбрал себе наблюдательный пункт у лестницы, и пара, выходя из ресторана, не могла не пройти мимо него. Полицейского можно было принять за богатого бизнесмена. Вместо багажа у него имелся толстый портфель из черной кожи. Он вовсе не выглядел озабоченным. — Мы сразу же поедем в Италию? — спросила Вероника. Кристина говорила, что лучше ехать не сразу. Мы спокойно переночуем в Ницце, а завтра утром — в дорогу, в Вэнтимиль. За это время Кристина доберется до Вильфранша со своим телохранителем. — Вот здорово, дорогой: ночь вдвоем! — Мне приятно сознавать, что к тебе вернулось хорошее настроение. Вероника смутилась и приподняла свои черные очки, которые ей мешали его видеть. Быстрым жестом, протянув руку поверх стола, он водрузил их на место. — Без глупостей. Ты — слепая. — Я действительно ослепну, если все это будет продолжаться! — Хорошая примета для опознания, — пошутил он. — Возможно, Кристина столь же превосходно играет роль горничной... И, вероятно, в это время она заигрывает со своим новым шофером! Не сдержавшись, Вероника расхохоталась. Затем, вновь став серьезной, спросила: — Что ты думаешь об этом Патрике Вебере? Он пожал плечами. — По-моему, парень нормальный. Он внушает доверие. И у него отличные рекомендации. Он мне показал похвальные отзывы известных людей, и я лично позвонил одному из них, графу Франсуа де Вермону... Вероника воскликнула удивленно: — Франсуа де Вермону? Я его очень хорошо знаю, несколько лет назад мы учились на од ном факультете!... Какое совпадение... Она сделала глоток кофе, затем нахмурила лоб. — Но... это как-то странно, У Франсуа де Вермона... шофер... — А что тут удивительного? Многие нанимают шоферов. — Да. Но на Франсуа это не похоже, Он просто помешан на машинах. Регулярно участвует в ралли, и я плохо представляю, что он может доверить руль своей тачки кому бы то ни было... — Я сам с ним разговаривал по телефону... К тому же у меня есть его номер: Клебер, 56-01... — Это может означать одно из двух: либо твой Франсуа де Вермон просто тезка моего знакомого, либо последний недавно переехал. Еще полгода назад я ему звонила в Сен-Югу... и коммутатор был Валь д'Ор. Они решили быстренько все проверить. Вероника, вдруг очень разволновавшись, заявила: — Я хочу знать наверняка. Я сейчас же по звоню Франсуа. Совершенно забыв о своей роли слепой, она встала с сумкой в руках и принялась искать глазами телефонный автомат. Франсуа, подскочив к ней, схватил ее за руку. — Осторожно! За нами наблюдают! И сделал вид, будто ведет ее к телефону. Это озадачило инспектора Интерпола, сидящего за столом. Но, увидев, что его клиенты не оплатили счет и оставили на стуле норковое пальто слепой, он лишь проследил за ними взглядом. Веронику, приплясывающую от нетерпения, соединили с ее абонентом. Франсуа вошел в кабину вместе с ней и закрыл дверь. Они стояли, прижавшись друг к другу, тогда как за девятьсот пятьдесят километров от них в одной из квартир Сен-Клу звонил телефон. Они обменялись быстрым поцелуем в знак примирения. Наконец трубку сняли, и женский голос произнес: — Я слушаю. — Позовите, пожалуйста, Франсуа де Вермона. Это Вероника Монтескур. — Минутку. Вероника жестом показала Франсуа, чтобы он взял отводную трубку. Он так и сделал, и сразу же раздался молодой и веселый голос: — Вероника! Как поживаешь, мой ангел? Услышав голос, Франсуа аккуратно положил трубку на рычаг и вышел из кабины, оставив Веронику разговаривать. Он достал свою записную книжку, в которую записал по профессиональной привычке номер мнимого Франсуа де Вермона..., Мнимого, так как голос, который ему тогда ответил, принадлежал старому человеку... Найдя номер, он запросил сведения у телефонистки: — Справочная? Дайте мне, пожалуйста, имя и адрес абонента Клебер, 56-01. Они одновременно вышли из стоящих напротив кабин. Побледневшая Вероника сказала: — У Франсуа де Вермона никогда не было шофера, он никогда не слышал о Патрике Вебере, и фамилия де Вермон только у него одного. — Я знаю, — ответил Франсуа. — К тому же номер так называемого графа де Вермона в действительности принадлежит бару на улице Шалгрин. — И что это значит? — А то, что этот человек лжет. Нужно поговорить с Леоном, чтобы он нам подтвердил, действительно ли это его кузен... — Но как? Мы не знаем, где Леон. — Это тоже подозрительно. Нужно предупредить Кристину, она наверняка в опасности. Вероника снова сняла свои черные очки, и Франсуа, озабоченный таким поворотом дела, не удосужился водворить их обратно. В задумчивости он кусал губы, потом взглянул на часы. — Беда в том, что Кристина уже в дороге и мы не можем с ней связаться... Если только... Он быстро заплатил за телефонные переговоры и потащил Веронику к киоску, чтобы купить карту шоссейных дорог Франции. Затем они вернулись в ресторан и начали лихорадочно изучать ее. — Патрик нас оставил в Орли в 5.15 вечера. Плюс время, чтобы доехать до Парижа и встретиться с Кристиной на площади Инвалидов, это примерно 6.30. От площади Инвалидов по Южному шоссе, учитывая вечерние пробки, 45 минут. Значит, в 7.15 они должны выехать на автостраду. Сейчас 9,30, Он записал в свою книжку несколько цифр. Приблизительно за два часа езды при средней скорости 110 километров в час, что не так уж много для «ситроена», Кристина отъехала на 220 километров от Парижа. Примерно. Они наверняка остановились где-то, что бы поужинать. Поужинать и переночевать. Мы ведь знаем привычки Кристины. Она ужинает самое позднее в девять часов. В противном случае у нее будут спазмы желудка. Значит, у нас есть шанс найти ее в лучшем отеле Пуйи или Шаритэсюр-Луар. Давай скорее позвоним. Не забудь, что она путешествует под моим именем... * * * — Мне кажется, что за нами следят. Услышав эти спокойно произнесенные слова, Мария сжала левое плечо Кристины через спинку сиденья. Кристина легонько похлопала ее по руке. — Не бойся, я здесь. Потом она повернулась к Патрику и спросила: — Вы уверены? — Я заметил эту машину от Фонтенбло. Она держится постоянно на одном и том же расстоянии от нас. Я много раз притормаживал, но она ни разу нас не обогнала. Одна из фар горит слабее другой. — Я ее вижу, — пролепетала Мария. — Это значит, наш отъезд оказался менее заметным, чем мы того хотели, — философски заметила Кристина. — Мы постараемся от них уйти. Патрик, остановитесь у ближайшей станции техобслуживания. — Понял, мадам. — Зовите меня Кристина, как все. — Хорошо, Кристина. Он повернулся и улыбнулся ей, словно она могла его видеть. Он значительно повысил скорость, выжимая до 160 километров в час. Вскоре с правой стороны показались желтые вывески станции «Шелл». Сбавив скорость в последний момент, Патрик направил «ситроен» по дорожке и остановился около бензоколонки. Из здания показался служащий в голубом комбинезоне в сопровождении резвой немецкой овчарки. Кристина вышла из машины, чтобы размять ноги. — Полный бак марки супер. Проверьте уровень масла. Какая-то машина вихрем промчалась мимо. — Это они, — прошептал Патрик. — Два типа с мерзкими физиономиями. — Мы это выясним. Если они снова появятся, значит, они по нашу душу. Кристина села в машину и стала грызть печенье, которое по ее просьбе купила Мария, когда они проезжали через Пуйи. Кристину укачивало в машине, и она не могла слишком долго оставаться с пустым желудком. Когда Патрик и Мария тоже сели в машину, она их спросила: — Вы не очень голодны? — Вообще-то есть хочется, но мы можем еще подождать. — Тогда остановимся в Мулене. Я знаю од ну очень хорошую гостиницу, где нам будет спокойно. У них там есть свое фирменное блюдо — улитки и кнели из щуки. — Так вы гурманка, Кристина? — Да. Это одна из немногих радостей, которые у меня остались. «Ситроен» вновь тронулся в путь. Проехав километров десять, они так и не увидели серого «пежо-404», о чем Мария не преминула сообщить Кристине. — Ложная тревога. Признаюсь, я почти разочарована. Небольшое напряжение придало бы этой поездке остроту... — По-моему, вы можете радоваться, — от резал Патрик. — Они снова позади нас. — Но как им удалось это сделать? — Они, наверное, скрылись на пересекающей дороге, выключили огни и выждали, пока мы их снова обгоним... и вот!... Я попробую от них уйти? В принципе у нас машина более скоростная, чем у них. — Нет, не надо. Я предпочитаю знать, где они. Мы подъезжаем к Мулену? — Мы почти приехали. — Притормозите, я вам покажу дорогу. Несколько минут спустя «ситроен» въезжал во двор дорогой гостиницы. Ее вывеска в готическом стиле скромно гласила: «Место отдыха короля». * * * — Три одноместных номера с ванной? Конечно, мсье... Но, к сожалению, у меня остались две смежные комнаты на втором этаже и одна на третьем, без ванной... Но есть душ. Может быть, вас устроит? — Вполне. Внесите, пожалуйста, наши ее щи. — Сейчас. Заполните эти карточки... Хозяйка гостиницы положила на стойку три карточки из картона зеленовато-желтого цвета напротив каждого из прибывших, достала три шариковые ручки и стала ждать, когда будет выполнена эта маленькая формальность. Патрик без проблем заполнил свою карточку. Мария беспокойно посмотрела на Кристину. Та непринужденно сняла свою правую перчатку и уверенно взяла ручку. Хозяйка гостиницы, глядя ей прямо в глаза, спросила ее: — Мадам хорошо доехала? Прекрасно, но все же путешествие утомительно... Я надеюсь, вы приготовите нам что-нибудь вкусное... У вас есть меню? — Я сейчас принесу. Секундочку, пожалуй ста. Хозяйка направилась в столовую. Кристина, воспользовавшись этим, положила свою карточку перед Марией, которая ее поспешно заполнила. Заказав ужин, они решили, что Кристина и Патрик займут две смежные комнаты, оставив для Марии комнату этажом выше. Все трое зашли в комнату Кристины. Мария подбежала к окну, выглянула: — Комната выходит в сад. — А какая высота? — Примерно четыре метра. Стена увита плющом. По ней можно легко взобраться, но есть ставни, — сказал Патрик. — Не думаете ли вы, что я лягу спать с закрытыми ставнями? Не волнуйтесь, если кто-то попытается ухватиться за плюш, я раньше всех узнаю об этом. Кристина медленно прошлась по своей комнате, знакомясь с обстановкой, чтобы чувствовать себя спокойно, пододвинула стул к столу, проверила расположение дверей. — Входная дверь с задвижкой изнутри... Хорошо... Здесь ванная. Кроме этого слухового окна другого выхода нет? Прекрасно. А вот дверь в комнату Патрика... Мы сейчас ее откроем и посмотрим, работает ли замок... Превосходно. Я чувствую себя в полной безопасности. Патрик, я вас попрошу закрыть свою дверь на ключ, когда вы ляжете спать. Я не хочу, чтобы вас ночью убили... Мария» открой мне маленький шотландский чемоданчик, и вы оба можете идти. Я даю вам десять минут, чтобы привести себя в порядок. Встретимся в столовой. — А вы... сумеете дойти одна? — Я знаю эту гостиницу как свои пять пальцев, говорю же тебе! Я сюда приезжала ужинать с Бобом три года назад! Мария больше не настаивала. Через пять минут, освежив водой лицо и сменив блузку, Кристина вышла из своей комнаты и тщательно закрыла ее на ключ. Держась за перила, она начала спускаться по лестнице. Патрик, который ждал, когда она уйдет, открыл смежную дверь и вошел в комнату Кристины. Он не притронулся к открытому чемодану и ограничился осмотром комнаты. Заметив складку на покрывале, он сунул руку под подушку и довольно улыбнулся, вытаскивая оттуда миниатюрный пистолет, который спрятала Кристина, Точным движением он вынул магазин и заменил его на другой, внешне ничем не отличающийся. Он положил оружие туда, откуда его взял, и, насвистывая, вернулся в свою комнату. Глава 7 Тип из Интерпола заскучал. Вот уже больше часа те, за кем он наблюдал, закрывшись в телефонной будке со справочником Мишлин, вовсю болтали по телефону. Что касается слепой женщины, то она вела себя точно так, как если бы была зрячей. Незаметно полицейский вынул из портфеля фото Кристины Мюрэ и сравнил его с оригиналом, который он видел через стекло двери. Несомненно, это она. Та же прическа, та же форма подбородка... Но в то же время лицо на фотографии было удлиненным, с высокими скулами, а лицо женщины в кабине казалось более полным, более круглым. Абсурдная мысль пришла в голову полицейскому. А если ему подсунули двойника? Нелепо? Не так уж и нелепо, если подумать. Он заколебался. Надо ли ему сообщить о своих подозрениях начальству? Время уже позднее, и на него могут наорать. В конце концов, двойник это или нет, ему указали именно на эту женщину, а не на какую-нибудь другую и сказали: «Следите за ней и обеспечьте ее защиту». А если он прекратит наблюдение и девицу пристукнут? От одной мысли об этом он весь съежился. Он остался. В телефонной будке можно было задохнуться. Ведь дозвониться в Ньевр непросто: приходилось действовать через двух неторопливых телефонисток, ждать, пока освободятся линии. — Мне лично надоело! Мы ее никогда не найдем. Она спокойно могла изменить свои планы в последнюю минуту или решила перекусить в машине, чтобы выиграть время. — Тогда что же нам делать? — Предупредить полицию! Пусть они пошлют мотоциклистов по этой дороге, чтобы перехватить машину. — А ты знаешь номер машины? — Нет. Они посмотрели друг на друга, сознавая свою беспомощность. Затем Вероника чуть скривила губы в улыбке и очень быстро проговорила, не глядя на Франсуа: — В конце концов, я думаю, не будет ли так лучше для всех... Он схватил ее за руку. Она вскрикнула: — Ты мне делаешь больно! — Закончи свою фразу. Объясни, что ты имела в виду. — Франсуа, я нервничаю, я говорю, не от давая себе отчета. — О нет! Это не в твоем духе! Ты всегда по думаешь, прежде чем сказать! Ты только что дала понять, что убийство Кристины тебе доставило бы скорее удовольствие... так? — Отпусти меня... на нас смотрят. — Мне плевать. Я вдруг начал тебя бояться. Он ее все же отпустил, и Вероника, покрывшаяся потом, провела тыльной стороной ладони по лбу, не обращая внимания на то, что приподнимает пряди своего светлого парика. Полицейский из Интерпола смотрел в это время в другую сторону и потерял прекрасную возможность отличиться. Он думал о том, что хочет спать. Но так как пара вышла из будки, он перешел от размышлений к действиям и осторожно скрылся за углом. Вероника и Франсуа заплатили за разговоры — целое состояние — и удалились, споря друг с другом. Он шел следом за ними, думая о том, что теперь ему нет необходимости прятаться. Все равно его наверняка заметили. * * * Служащий «Хертс Эропкар» долгое время не показывался в своем окошке. Пара устроила настоящий цирк с телефонными звонками, наконец в одиннадцать часов появился шофер в бежевом комбинезоне и предупредил Франсуа и Веронику, что «таунус» ждет их на стоянке аэропорта. Франсуа протянул чек и взамен получил ключи и документы на машину. — Видимо, — сказал он, регулируя сиденье, — Кристина решила ехать ночью, не останавливаясь. У нас есть шанс, хотя и очень слабый, догнать ее где-нибудь на дороге, пока с ней ничего не случилось. Вероника пожала плечами. — Мы не должны упускать этот шанс, — с нажимом сказал он. — Даже если он ничтожно мал. «Таунус» поехал от стоянки «Калифорни» по направлению к автостраде. За ним следовал «дофин гордини», за рулем которого сидел предусмотрительный инспектор Интерпола. * * * Спустя полчаса диалог возобновился. Франсуа начал атаку: — Ты ненавидишь Кристину, так ведь? — Давай не будем об этом. — Напротив, давай поговорим. Ты ее ненавидишь из-за того, что произошло тогда между нами? — Не будь идиотом, любая женщина отреагировала бы так же, как я, в подобной ситуации. Просто из самолюбия. Но, пожалуй, это была последняя капля, переполнившая чашу. Вероника свернулась клубком на своем сиденье, обхватив колени руками. Глядя куда-то вдаль, она спросила: — А ты можешь представить себе, какой была моя жизнь эти четыре года, с тех пор как я занимаюсь Кристиной все двадцать четыре часа? — Могу попытаться, — Кристина — моя старая подруга, мы по знакомились в пансионе в Швейцарии. В то время мы были с ней на равных. Моя семья была так же богата, как и ее. Мы никогда не расставались, даже во время каникул. Подруги. И вокруг нас обеих одинаково крутились мальчики, потому что мы были одинаково красивы и одинаково богаты. Потом я потеряла родите лей, которые оставили меня без гроша. Мне нужно было работать. О, тогда я совершенно не испытывала ни отчаяния, ни сожаления. Я жила так, как мне хотелось. Потом произошла эта ужасная история, и я сама предложила Кристине ухаживать за ней, стала для нее чем-то вроде сенбернара. Она достала из сумки сигарету, и Франсуа дал ей прикурить. — С тех пор все изменилось. Вначале я думала, что ее злость объясняется тем, что ей пришлось пережить. Потом, когда она поправилась, ее характер остался таким же — злым, не уживчивым. Именно тогда она дала мне понять, что я от нее завишу. Я зависела от нее во всем, тогда как она не зависела больше от меня. Понимаешь? Как только она смогла сама ходить, есть, одеваться, я стала чем-то лишним, вроде шута, которого она держала просто так, для забавы, чтобы вымешать на нем свое дурное на строение. — Тогда почему ты от нее не ушла? Ты могла бы выйти замуж, жить своей жизнью... Вероника горько усмехнулась. — Почему? Я сама еще не знаю ответа. Я сто раз собиралась это сделать, но, как только я об этом ей говорила, она начинала меня шантажировать: не покидай меня, я сойду с ума, если ты уйдешь, ты единственный в мире человек, которого я люблю, тогда мне останется только покончить с собой — и так далее. А потом... потом... я привыкла. Как те девочки, которых помещают в монастырь и которые там сначала тоскуют, восстают, но в конце концов смиряются и даже получают удовольствие от жизни без материальных проблем и без ответственности... Или как молодые ребята в армии, которые остаются на сверхсрочную службу, потому что жизнь вне армии их пугает. Понимаешь? У Кристины я не могла сбиться с пути. Я знала, куда мне идти. Мир вне ее дома казался мне неизвестным, таинственным... Постепенно я стала отпускать волосы, собирать их в пучок, я начала безвкусно одеваться, утратила кокетливость женщины... А потом появился ты. Ты был посланником внешнего мира, ты пришел из другой среды, от тебя веяло свободой. И, похоже, ты заинтересовался мной. Ты предоставлял мне возможность убежать, оставаясь пленницей. Она затушила сигарету в пепельнице и глубоко вздохнула. — И вот даже это маленькое счастье, которое у меня было, которое ей ничем не мешало, она захотела у меня отнять. И она его отняла, хотя в нем не нуждалась. Это можно объяснить двумя фразами: у нее есть все, у меня — ничего. Когда у меня что-то появляется, она у меня это отбирает. Все просто. Она прижалась к Франсуа, уткнулась лицом в его плечо. — О Франсуа, я не понимаю, что со мной. Ты мне нужен. Ты должен мне сказать, как мне быть. Франсуа немного подумал. Затем он ободряюще похлопал Веронику по плечу и тихо сказал: — Остается только ждать. Если все будет хорошо, через несколько дней к ней вернется зрение. Тогда ей никто больше не понадобится. И мы уедем. Я без труда найду себе место. — А если... если все будет плохо? — Если она не выздоровеет? Мы все равно уедем. Но после операции. Сейчас мы ей необходимы. По крайней мере она так считает. — А если ее убьют? Франсуа пожал плечами. Он явно не верил в эту возможность, которая ему казалась слишком невероятной. Вероника продолжила совсем тихо: — Если ее убьют, Франсуа, я буду чувствовать себя за это в ответе. Потому что я этого хотела. «Таунус» продолжал мчаться в ночи. * * * Двое мужчин из «пежо-404», выбрав удобный момент, сняли номер в отеле «Место отдыха короля». Записавшись под фамилиями мсье Мартен и Ламбер, они получили двухместный номер 23 на третьем этаже. Они тотчас же прошли в ресторан и в ожидании ужина заправлялись хлебом с маслом, когда появилась великолепная Кристина. Несколько человек, задержавшиеся за рюмкой после ужина, проводили ее восхищенными взглядами, когда она, следуя за официанткой, шла к своему столику. Мартен шепнул Ламберу: — Я бы никогда не поверил, что эта девушка слепа! Ламбер пожал плечами и с полным ртом ответил, что ему на это наплевать. Слепая или нет, она владеет мешком с деньгами, и только это важно. Кристина была горда собой — как всегда, когда ей удавалось сделать что-нибудь невозможное. Ей было достаточно идти следом за официанткой, улавливать производимые ею колебания воздуха, ориентироваться по звуку ее шагов по натертому полу ресторана. — Вот столик на три персоны. — Спасибо. Принесите мне черносмородинового ликера. Говоря это, Кристина незаметно ощупывала угол стола. Как бы случайно, положила руку на спинку стула и села, понимая, что является центром всеобщего внимания, потому что при ее появлении все разговоры стихли. Она выполнила свой обычный номер: достала портсигар, зажигалку, совершенно непринужденно закурила и потом как бы обвела взглядом все вокруг. Она до того раскокетничалась, что достала пудреницу и посмотрелась в зеркальце. — Что я тебе говорил? Она не более слепа, чем я! — сказал Мартен. — Тем лучше для нее. Смотри, вон двое других. Мария и Патрик подошли к Кристине, которая с сосредоточенным видом изучала меню. Патрик искоса осмотрел ресторан, и два типа из «пежо-404» вдруг почувствовали себя неуютно. — Ты думаешь, он нас заметил? — Почему? Когда мы обогнали их на дороге, они даже не увидели нас. И мы оставили тачку в пятистах метрах от гостиницы. — Нам будет удобно возобновить слежку за ними. — Не думай об этом и ешь. * * * Кристина слишком много выпила за ужином. Она подумала, что неплохо было бы принять ванну, и открыла краны на полную мощь. Она спокойно разделась и, уверенная в том, что из-за шума воды не будет слышно, что она делает, перенесла кресло, стоящее в углу комнаты, как можно ближе к окну. Достав из-под подушки свой миниатюрный пистолет, она положила его в кресло. Затем взяла валик и накрыла его одеялом, придав постели такой вид, словно в ней кто-то лежит. Конечно, она могла бы спокойно спать в кресле, но считала, что ради собственной безопасности стоило немного потрудиться. После этого она легла в ванну. Патрик очень тихо открыл смежную дверь. Так как комната и ванная были погружены в темноту, он включил люстру. Щелчок выключателя не был слышен из-за шума льющейся воды. Он одобрительно взглянул на валик, похожий на лежащего человека, оценил стратегическое расположение кресла и подумал, что это удивило бы пришедшего извне не менее, чем его самого. Улыбаясь, он подошел к двери, за которой молодая женщина, напевая, принимала ванну. Очень осторожно он приоткрыл дверь. Свет из комнаты озарил ванну, и он увидел обнаженную Кристину, плещущуюся в воде. Он разволновался, его глаза заблестели. Кристина, чтобы лучше намылить грудь, приподнялась из воды. Она массировала свои округлые и упругие груди с вытянутыми сосками. Затем, считая себя достаточно чистой, она медленно скользнула в воду до подбородка. Когда облако пены расползлось по поверхности воды, она вытянула ногу и принялась ее намыливать гибкими и изящными движениями. Патрик сглотнул слюну. Он подался вперед, словно хотел подойти к Кристине. Но она вдруг перестала напевать и повернула голову, с беспокойством глядя в его сторону. Она почувствовала его присутствие. Миллиметр за миллиметром он отступил, медленно открыл дверь, прошел через ее комнату и, выключив свет, вернулся к себе. Кристина еще несколько секунд прислушивалась, потом беззаботно тряхнула головой и продолжала плескаться. В своей комнате Патрик снял телефонную трубку. Почти сразу он дозвонился до ночного дежурного. — Соедините меня с Чикаго. В США, естественно. Номер Гарфидц, 555-97. Вы вышлете отдельный счет за этот разговор, я сам его оплачу. Он успел спокойно раздеться, растянуться на кровати и закурить сигарету. Зазвонил телефон. — На проводе Чикаго, мсье. Американскую телефонистку он вновь попросил соединить его с нужным номером. Его соединили почти сразу, и он сказал очень быстро по-английски: — Все в порядке. Кристина Мюрэ ни о чем не подозревает. Мы прибудем в Вильфранш завтра вечером. Есть новые указания? Нет, — ответил его собеседник. — Но будьте крайне осторожны. Глава 8 Кристина проснулась внезапно. Ее разбудил едва различимый шум, приглушенный щелчок язычка в хорошо смазанном замке. Стряхнув остатки сна, она закуталась в халат и узнала время, коснувшись своих часов указательным пальцем. Четыре часа. Скоро рассвет. На деревьях в саду уже пробуждались птицы. Кристина сжала свой пистолет, прислушалась. Паркет коридора вибрировал под чьими-то шагами. Она тотчас же поняла, что шум, который она уловила, доносился от двери Патрика. Это он удалялся по коридору. Зачем? Кристина надела тапочки и не стала терять время на то, чтобы открыть свою дверь. Она толкнула дверь, ведущую в соседнюю комнату. Патрик не открывал окна, и в его комнате стоял запах табака. Действуя осторожно, потому что не знала расположения мебели, Кристина дошла до выходящей в коридор двери. Бакелитовая ручка была еще теплой, словно Патрик очень долго поворачивал ее. Она вышла в коридор и тотчас же услышала шаги Патрика на лестнице. Он поднимался по ступенькам. Если бы он спускался, это можно было бы объяснить. Но он поднимался. Кристину охватило жгучее любопытство. Необходимо выяснить. Совершенно бесшумно она дошла до лестницы и начала подниматься по ней вслед за мужчиной. Дойдя до третьего этажа, он перестал приглушать шаги. Она слышала, как он сделал еще десять шагов по коридору. Затем остановился и после довольно долгого промежутка времени поскребся в какую-то дверь. Кристина поднялась по последним ступенькам, прижалась спиной к стене, прислушалась, изо всех сил напрягая слух. Патрик еще раз поскребся в дверь. Потом он тихонько постучал. После достаточно долгой паузы Кристина услышала заспанный голос человека, который спросил: — В чем дело? — Это почтальон, вам заказное письмо, ответил Патрик вполголоса. Кристина едва сдержалась, чтобы не прыснуть со смеху. Если тот, другой, откроет дверь после подобного объяснения, он либо идиот, либо в стельку пьян. К своему большому удивлению, она услышала, как ключ повернулся в замочной скважине и дверь с легким скрипом открылась. Затем разбуженный тип с искренним удивлением прошептал: — Вы! Я и не надеялся! — Поговорим в комнате, если не возражаете! — сухо ответил Патрик. Шум шагов. Шум закрывающейся двери. Кристина перешагнула через последнюю ступеньку, ведущую на лестничную площадку, и, двигаясь бесшумно, словно кошка по бильярдному столу, отсчитала десять шагов. После чего, услышав тихий шепот, она наклонилась и прижалась ухом к замочной скважине. * * * Мартен был в пижаме бутылочного цвета. Ламбер же в коротких кальсонах и майке, вырез которой изящно обрамлял его худую заросшую грудь. Оба смотрели на Патрика с недоверием. Тот же, облаченный в шотландский халат, без разрешения уселся на первую попавшуюся кровать. Он спросил: — Сигаретки у вас не найдется? Два сообщника посмотрели друг на друга, потом Мартен протянул смятую пачку. — Угощайтесь. Патрик взял сигарету. Затем он потребовал огня. Ему дали. Мартен, все еще не придя в себя от удивления, сказал: — Я бы никогда не подумал, что вы работаете с нами! — Однако это так. И более того, плачу вам я! Инстинктивно оба парня вытянулись в струнку. — Но если вы участвуете в деле, зачем вам мы? — Это вы узнаете чуть позже. Возможно, что вы мне совершенно не понадобитесь или же, наоборот, будете очень полезны. Я сам пока еще не знаю. Но как бы то ни было, в настоящее время я не хочу больше вас видеть. Вам надо быть завтра вечером в Вильфранше в отеле «Ривьера». В случае необходимости я вас найду. — Послушайте, а эта дама правда слепая? — Абсолютно. Но она делает вид, что ей это безразлично. — Во дает! * * * Кристина почувствовала, что у нее на лбу выступили капельки пота. Только что услышанное ею подтверждало ее старое предположение: Патрик Вебер был человеком, которому поручили ее убить. Кристина медленно выпрямилась, провела рукой по своим растрепавшимся волосам. Она опасалась подобного поворота событий. Убийца ее отца не попался в ловушку, которую она ему расставила. Он ограничился тем, что заказал по телефону наемного убийцу, ничем не выдавая себя. Что толку убивать Патрика? Надо заставить его говорить, сообщить имя его шефа... Из комнаты она смутно слышала голоса, благодарившие Патрика за трюк с потушенным задним фонарем, что облегчило им преследование. Кристина рассеянно слушала. На всякий случай она провела пальцами по двери и определила две выпуклые цифры номера. Номер 23. В комнате трое мужчин поднялись с мест. Кристина вдруг поняла, как она неосторожна, Патрик прощался со своими сообщниками. Он сейчас откроет дверь и увидит ее здесь... Вот ужас... Охваченная паникой, она повернулась вокруг себя, глупо расставив руки, и почувствовала, что потерялась во враждебном мире. Быстрее, быстрее, она должна бежать... но куда? Поняв, что потеряла ориентацию, Кристина пришла в отчаянье. У нее было лишь несколько секунд. Дверь. Быстро, номер 23. Мария находится недалеко от нее, в двадцать седьмой. Но в каком направлении находилась двадцать седьмая комната? Ее руки касались шероховатой стены, она сделала несколько шагов, пытаясь ощупью найти следующий номер. Двадцать второй! Она должна вернуться назад... Слишком поздно. Соседняя дверь открывалась. — Черт, электричество погасло! Где выключатель? Несколько секунд передышки. Быстрее! Она нашла ручку двери, повернула ее-, надеясь, что жилец этой комнаты, кем бы он ни был, не закрылся... Она толкнула дверь, но та не поддалась. Она чуть не взвыла... — А в принципе, пока вы здесь, не поговорить ли нам о деньгах? Мы получили лишь часть от обещанной суммы... — Мы поговорим об этом, когда работа будет выполнена, ясно? — Да, да... Еще несколько секунд. Кристина похолодела при мысли, что, может быть, Патрик нашел выключатель и вместе со своими сообщниками видит, как она предпринимает абсурдные Попытки скрыться, залитая ярким светом.;. Следующая дверь. Комната 21... Под своими одеревеневшими пальцами она ощутила ключ с металлической табличкой. Спасена. Может быть. Этот ключ еще надо повернуть, потом ручку двери... Есть ли у нее на это время? Она выполнила оба действия одновременно, толкнула дверь, которая бесшумно открылась, проскользнула внутрь, прикрыла ее за собой, однако неплотно, чтобы избежать малейшего шума, прислонилась к ней спиной, вытаскивая из кармана свой миниатюрный пистолет. В коридоре слышались приглушенные голоса: — А, наконец! Уж я думал, никогда не найду этот выключатель! — До свидания. — Счастливого пути. Шаги Патрика раздались у двери, затем на лестнице, и наконец их не стало слышно. Кристина вздохнула и в ответ услышала совсем рядом звучный храп. Она вздрогнула, и этого непроизвольного движения было достаточно, чтобы дверь закрылась с сухим щелчком. Человека, который занимал двадцать первую комнату, звали Эжен Лурмель. Он очень плотно поужинал, налегая на мюскаде. Разбуженный стуком двери, он вздрогнул и машинальным движением включил лампу у изголовья. Щуря глаза, он различил ошеломляющее видение восхитительной блондинки в прозрачном пеньюаре, которая с растерянным видом нацеливала на него миниатюрный пистолет. Эжен Лурмель икнул, похлопал себя по желудку, выключил свет и, повернувшись к стене, тотчас же снова уснул. Человеку его возраста не подобает видеть подобные сны. * * * Мария спала крепко. Наконец она открыла глаза и узнала нетерпеливый голос Кристины: — Открой мне, быстро! Мария вскочила с кровати, больно ударившись коленом о стул, вернулась назад, чтобы зажечь свет, и наконец открыла. Запыхавшаяся Кристина проскользнула в комнату. — Быстро закрывай на ключ. К Кристине вернулось хладнокровие. Она пересказала беседу троих мужчин Марии, отчего та, бедняжка, заволновалась. — Но... Надо немедленно предупредить полицию. — Об этом не может быть и речи. Я просто хочу, чтобы ты была настороже и наблюдала за Патриком как можно пристальнее. — Но я умру от страха. Едва взглянув на меня завтра утром, он поймет это! — Вовсе нет! Ты всегда чего-нибудь боишься! И во время всей поездки мы вели себя спокойно. Он назначил встречу своим сообщникам в Вильфранше, значит, до этого он ничего не предпримет! Впрочем, он не может, ничего сделать, слишком много людей видели его с нами! Он рассчитывает воспользоваться нашим пребыванием на уединенной вилле, чтобы попытаться меня убить, это логично. — Что же мы можем сделать? — Ничего. Наблюдать за ним. Постараться прослушивать его телефонные разговоры. И вести себя с ним очень любезно. Она замолчала, но вдруг негромко вскрикнула и поднесла руку ко рту. — Черт! Следуя за ним, я прошла через его комнату. Моя дверь закрыта на ключ с внутренней стороны! Если он не увидит меня в постели перед отъездом, ему это покажется подозрительным... — О Господи! — Господу нечего здесь делать. Придется подождать, пока Патрик заснет, тогда я пройду через его комнату. Впрочем, с этим большим хитрецом я намерена сыграть шутку. — Мадемуазель... Мадам... Кристина, вы не можете этого сделать! — Я сделаю все, что хочу. Ты сейчас спустишься со мной. И если услышишь, что я кри чу, подними на ноги весь отель. Но смотри! Не сходи с ума! Не начинай вопить, если ничего не произойдет! Подожди, пока я не позову на по мощь! Она зевнула, потянулась. — Когда я думаю о том, что он сам привлек наше внимание к машине, которая следовала за нами!... С ним явно надо держать ухо востро! Он более хитрый, чем кажется. * * * Испуганная Мария смотрела, как Кристина подходит к двери Патрика и поворачивает ручку. Но операция не дала желаемого результата, так как, вернувшись к себе, Патрик закрыл дверь на два оборота! Кристина подошла к Марии, — Он заперся. Тут, в коридоре, есть какое-нибудь место, где я могла бы спрятаться? — Там есть дверь с надписью «Бельевая». — Я пойду туда. Помоги мне. А потом постучи в дверь Патрика и уведи его в свою комнату. Скажи ему, что кто-то хотел ворваться к тебе, что ты боишься. Что угодно! Это и было проделано. Укрывшись в бельевой, которая пахла сыростью, Кристина дождалась, когда Мария увела Патрика на верхний этаж, и проскользнула в его комнату. Воспользовавшись одиночеством, она нашла одежду шофера аккуратно висящей на стуле и обыскала его карманы. С удивлением она вынула какой-то небольшой прямоугольный предмет, который был ей знаком. Магазин от ее пистолета. От запоздалого страха ее спина покрылась холодным потом. Подумать только, она подвергала себя опасностям, имея бесполезное оружие! Взяв свой пистолет, она поняла, что он вроде бы заряжен как подобает, только теперь она догадалась о подмене. Улыбаясь, она поменяла магазин, положив в пиджак Патрика пустой и вновь придав своему пистолету его защитное назначение. Какое-то мгновение она испытывала искушение взять револьвер Патрика, попавшийся ей под руку, но воздержалась. Пропажа только возбудит его подозрение, если он ее заметит, но вовсе не помешает ему убить ее другим способом. Впрочем, у Кристины было внутреннее убеждение, что убийца не будет использовать оружие. Он наверняка предпочтет скрыть свое преступление под видом несчастного, случая. Это означает, что Кристина всякий раз будет в безопасности, когда с ней рядом Патрик! Парадокс, от которого она чуть не рассмеялась. Но неожиданное возвращение шофера помешало ей, застав ее врасплох. — Что вы здесь делаете? Ей повезло. Ничто в ее поведении не позволяло заподозрить, что она несколько минут назад производила обыск. Она с улыбкой сказала: — Я услышала шум, он меня разбудил. Я вас позвала и, так как вы не отвечали, пришла узнать, что здесь происходит. — О, эта идиотка Мария вообразила, что гостиничная крыса покушается на ее безделушки или добродетель. Ей наверняка что-то приснилось! Она просто была ни жива ни мертва от страха. Кристина не смогла скрыть свою дрожь. Он заметил это и сделал два шага в ее направлении. — Вы дрожите. — Это от холода! — ответила она, перефразируя, сама того не сознавая, Жана-Сильвэна Байи. — Вы почти раздеты! Скорее ложитесь в постель. — Она почувствовала, что он направляется к смежной двери. Сейчас он ее откроет, зажжет свет, увидит манекен в постели, кресло в углу и поймет, что она ему не доверяет... — Я... Согрейте меня, Патрик. Он колебался. Она представила, как он сначала смотрит на нее с восхищением, а затем его лицо принимает самодовольный вид человека, которому крупно повезло. Он сделал еще шаг по направлению к ней. Она непроизвольно вздрогнула. Затем Кристина почувствовала руки мужчины на своих плечах. Руки убийцы. Эти руки спустились к ее талии, медленно поднялись по спине. Дыхание Патрика участилось. Кристина не противилась, охваченная смутным чувством отвращения, к которому примешивалось нездоровое желание. Мужчина прижал ее к себе. Их тела соприкасались, тепло струилось через легкую одежду. Губы Патрика приникли к губам Кристины, и она вдруг почувствовала волнение, ее охватило горячее желание, которого она еще никогда не испытывала ни с одним из мужчин. Она в свою очередь обняла его. Они рухнули на постель. Кристина закусила губы до крови, вспомнив о присутствии Марии: та стояла за дверью, готовая поднять на ноги весь отель при малейшем шуме... ЧЕТВЕРТАЯ ЧАСТЬ ВИЛЬФРАНШ Глава 9 Решите задачу: скоростная машина отправляется из Ниццы в 23 часа. Она движется к Парижу по автостраде № 7. Машина едет со средней скоростью 100 километров в час. Вторая машина выезжает из Мулена на следующее утро в семь часов. Она едет к Ницце той же дорогой со средней скоростью 110 километров в час. Зная, что расстояние между Ниццей и Муленом 660 километров, в каком месте эти две машины встретятся? * * * Из-за досадного прокола шины в Эксан-Провансе экипаж Франсуа — Вероники потерял почти час. Пришлось, используя сломанный домкрат, менять шину в темноте, так как электрического фонаря не нашлось. Затем в пригороде Валенса кончилось горючее, и это было еще досаднее, потому что Франсуа, внимательно наблюдавший за дорогой, не обратил внимания на показания приборов. Вдобавок ко всему к четырем часам утра пошел сильный дождь, дорога стала скользкой, и вести машину было трудно. Франсуа не мог ехать очень быстро, потому что ежеминутно ему приходилось разглядывать машины, следующие в противоположном направлении. Один раз даже, встретив черный «ситроен» и не различив сидящих в нем людей, он развернулся и поехал вслед за ними, пока через достаточно длинный отрезок времени не убедился, что на машине был номерной знак департамента Дромы. В шесть часов утра, совершенно выбившись из сил, с воспаленными глазами, он остановил «таунус» на обочине дороги, привел спинку своего сиденья в горизонтальное положение и сказал Веронике: — Я больше не могу. Я посплю часок. Следи за дорогой. Если увидишь их, разбуди. — Положись на меня. Вероника закурила сигарету, чтобы отогнать сон. Впрочем, спать ей и не очень хотелось, так как она дремала все время, пока они ехали. Она вышла из машины, с наслаждением вдохнула свежий утренний воздух, прошлась по дороге. Несколько тяжело груженных грузовиков приветственно просигналили ей. В семь часов она подумала было разбудить Франсуа, но он выглядел таким усталым, что ей стало его жалко. В конце концов, они, вероятно, ничего не смогут изменить... Она продолжала курить, внимательно глядя на дорогу, но внимание ее рассеивалось, машин было еще мало. Время от времени поворачивая голову, она видела припаркованный в трехстах метрах от них «дофин» Интерпола. Ей стало жалко этого несчастного типа, который следил за ними всю ночь и, конечно, не осмеливался вздремнуть. Ей захотелось подойти к нему и поговорить с ним. Но что это даст? Скорее всего, полицейский окажется таким же беспомощным, как она сама... Ее глаза закрылись сами собой. Какое-то время она сопротивлялась, затем с полнейшей беззаботностью погрузилась в сон. Когда она открыла глаза, уже наступил день. Было восемь часов. Возле нее спал, тихонько похрапывая, Франсуа. Ее захлестнул прилив нежности. Она легонько погладила его лицо, страстно желая, чтобы вся эта история поскорее закончилась и они смогли наконец вместе вести нормальную жизнь. Кристина. При мысли о ней она поморщилась, вспоминая ужасную горечь, которую испытала в тот день, когда Кристина увлекла Франсуа в свою комнату. Похотливой сучкой, вот кем она была. Она использовала свою слепоту, вот и все! В конце концов, это слишком просто! Из-за того, что она калека, ей должны все прощать! В этот момент в поле ее зрения вдалеке на дороге появилась черная точка, которая быстро увеличивалась. Сердце подсказало Веронике, что это машина Кристины. Машина приближалась. Черный «DS» или «ситроен». Она ехала со скоростью не более ста километров. Когда машина проезжала мимо «таунуса», Вероника очень ясно увидела за рулем Патрика, около него Кристину в черном парике и Марию позади. Кристина курила. Ни Патрик» ни Мария не обратили внимания на «таунус», стоящий на дороге. Следовало разбудить Франсуа, предупредить его... Следовало поехать за «ситроеном»... Вероника потянулась было к Франсуа, но передумала и ограничилась тем, что запомнила номерной знак «ситроена». Чуть позже проснулся Франсуа. Он сразу же взглянул на часы, резко поднялся: — Почему ты меня не разбудила? — Ты так крепко спал, я хотела, чтобы ты отдохнул. — Ты не спала? Ты их не видела? — Я постоянно следила за дорогой. Я их не видела, — сказала Вероника спокойно. То, что могло случиться, ее не касалось. * * * Николь потянулась, довольно урча. Она широко развела руки, закинув их за голову, затем соединила их в хлопке. Правой рукой она погладила теплый торс Жака, вытянувшегося рядом с ней на песке. Жак в свою очередь заурчал и спросил: — Тебе хорошо? — Отлично. А тебе? — Слишком жарко. Пойду-ка я искупаюсь. Одним прыжком он поднялся, отряхнулся, осыпав песком девушку, которая, смеясь, примялась возмущаться. Прикрыв глаза согнутой в локте рукой, она посмотрела на высокого мускулистого парня с плоским животом, одетого в ярко-красные шорты. Он наклонился к ней, со смехом протянул обе руки: — Давай вставай, вода чудесная! Николь хотела, чтобы ее поуговаривали, но он не стал ее ждать и побежал к спокойно поблескивающей воде. Тогда она поспешила встать и последовала за ним. Она догнала его в первых небольших волнах, и, прежде чем пуститься вплавь в открытое море, они начали весело брызгаться. Николь была счастлива. Она знала Жака всего неделю, но ей казалось, что этот парень занимает в ее жизни больше места, чем все остальные. А остальных было немало. И ни один из них не мог сравниться с Жаком Стенэем. Молодым, красивым, веселым, умным, элегантным и богатым — вот каким. Если бы она знала, как за это взяться, то женила бы его на себе. До сих пор, по ее мнению, она не допустила промаха. Доказательством служило то, что этот парень, к которому девицы так и липли, в течение недели от нее не отходил. На какое-то время она перестала плыть, легла на воду, закрыв глаза от палящего солнца. Жак плыл в открытое морс прекрасным кролем. Она решила подождать его на месте, не шевелясь, растянувшись, как на огромном матраце, на поверхности Средиземного моря. Жак. Были и другие Жаки, и среди них врач с черной растительностью на теле, который утверждал, что не знает устали, в любви. Однако воспоминания о нем бледнели в сравнении с достоинствами этого, Жака... При мысли о нем она почувствовала волнение, и ее внезапно охватило желание. Она поплыла к берегу. Когда он вышел из воды, она уже успела причесаться и подкрасить глаза, которые считала слишком маленькими и которые являлись предметом ее постоянной заботы. Было почти пять часов. Скоро пляж опустеет. Николь подбежала к своей сумке из зеленого полотна и достала расческу. Транзисторный приемник, который упал в воду несколько дней назад во время морской прогулки, все же работал. Она покрутила ручку настройки, пока не поймала джазовую мелодию. Николь стала смотреть на море и — увидела светлую голову Жака, который плыл к берегу. Потом принялась мечтать: вот она выходит замуж за Жака и они проводят жизнь в развлечениях, в путешествиях вокруг света... Он ей сказал, что у него часто бывают деловые поездки... И вдруг тень Жака накрыла ее. Он тряхнул головой, обдак ее мелкими брызгами, и рухнул на песок рядом. Взяв пестрое полотенце, она медленно вытерла ему спину, затем грудь и ноги. Он любезно позволил ей это сделать и улыбнулся, обнажив зубы. Затем произнес: — Выпьем по стаканчику и пойдем домой. Хорошо? — Хорошо, дорогой. Она чувствовала, как вся тает, готовая исполнить его малейшее желание. Когда они оделись, Жак взял пляжную сумку, и они направились в бар. Мимоходом Жак закинул сумку непринужденным жестом на заднее сиденье огромной белой машины с откидным верхом. Никель с нежностью посмотрела на «кадиллак». Всю жизнь она мечтала обладать такой машиной, и теперь, кажется, ее мечта исполнялась. * * * Переходя дорогу, он взял ее под руку чуть повыше локтя, и она слегка вздрогнула, как всякий раз, когда он касался ее. Они устроились на высоких табуретах в баре на свежем воздухе, и Жак заказал две порции «Куба либр». В ожидании напитка он опустил монетку в автомат. Послышался сладкий голосок крошки Дина Мартина: «Каждый кого-нибудь любит порой...» — Паша песня, дорогой! — прошептала Николь. Они поднялись и танцевали, пока не проиграла пластинка. Николь немного рассердилась на себя за то, что ей было так хорошо. Слишком хорошо. А это, как известно, не могло продолжаться долго... Она пришла в себя в «кадиллаке», который плавно скользил по дороге. Ветер развевал ее волосы. Правая рука Жака лежала на ее бедре — Быстрее, дорогой. Жак поехал быстрее. Через несколько минут машина въехала в сверкающее белизной «владение» и остановилась перед величественным зданием, возвышающимся над морем. В лифте, который поднимался бесконечно долго, они поцеловались. Она вырвала ключ у него из рук и открыла дверь сама. В квартире было божественно прохладно, так как жалюзи оставались опущенными весь день. Пока Жак закрывал дверь, Николь сорвала свое легкое платье, белье. Обнаженная, она раскрыла объятия. — Быстрее, дорогой, быстрее. Пожалуйста, дорогой. Улыбаясь, он расстегнул ремень. Позднее, когда день заканчивался, Николь лениво спросила: — Который час? — Скоро семь. — О, мне надо бежать! На этой неделе я работаю в ночную смену, и, если вдруг опоздаю на пять минут, матушка Фануччи наорет на меня! Она вскочила с постели. Он лежал расслабившись, покуривая сигарету, которую выбил щелчком из пачки, и смотрел, как Николь подкрашивается, одевается. — Без пяти! Черт, я опоздаю. — Да нет, я тебя подвезу. — Ты просто ангел. — Я сейчас расправлю крылышки и буду готов. Когда «кадиллак» ехал по улице Гримальди, Николь спросила у Жака: — Ты будешь вести себя хорошо этой ночью? — Что ты вообразила? Ты отлично знаешь, что я думаю только о тебе. К тому же, мне кажется, я тебе это доказал! Довольная, она погладила его затылок. — Я заканчиваю в семь утра. Оставь ключ в замке, я приду к тебе в постель. — Прекрасная мысль. Принеси теплых рога ликов и постарайся меня не будить, возможно, я довольно поздно лягу. — Противный! Ты собираешься пойти на танцы? — Нет. Просто в казино. Было бы глупо жить в Монако и не заглядывать туда время от времени. Если я выиграю, я тебе сделаю краси вый подарок. — А если проиграешь? — Два красивых подарка. Чтобы ты меня простила. Он остановил машину перед большой белой виллой, которую окружал хорошо ухоженный сад. На колокольне пробило семь часов. Николь, прежде чем выйти, крепко поцеловала Жака, который вернул ей поцелуй. Потом она побежала к решетке, толкнула ее и послала последний воздушный поцелуй Жаку. Когда она исчезла за дверью виллы, Жак вынул платок и тщательно вытер губы. Затем он выбил сигарету из пачки, прикурил ее, в двадцатый раз перечитывая название на мраморной вывеске с золотыми буквами: Медицинский офтальмологический центр хирургии глаза Лаборатория профессора Кавиглиони Щелчком наемник Корпорации отбросил едва начатую сигарету. Он был очень доволен собой. Вместо того чтобы терять время на слежку за Кристиной Мюрэ в Париже, он предпочел отправиться в Монако. Ведь девицу не могли прооперировать в другом месте, и она неизбежно приедет сюда. Он узнает об этом через дуреху лаборантку. И с готовностью выполнит свою миссию ко всеобщему удовлетворению, — Он слегка нажал на газ, — автоматическое сцепление сработало, и «кадиллак» исчез в сумерках. Глава 10 Столкновение было неизбежно. Машина ехала с очень большой скоростью по косогору. Грузовик, от которого шел густой черный дым, тащился далеко впереди. Машина поравнялась с ним почти мгновенно. Водитель грузовика подал знак рукой, что его можно обгонять. Сидящий за рулем машины сбавил скорость, включил мигалку и обошел грузовик, оставаясь на безопасном расстоянии от него, после чего вновь занял правую сторону шоссе, два раза просигналив в благодарность. Водитель машины увеличил скорость, доехал до вершины косогора, перешел на третью, затем на четвертую скорость. И в этот момент выехавший справа трактор перекрыл дорогу. Женщина закричала от ужаса. Мужчина, который вел машину, резко вывернул руль влево... Но по встречной полосе неслась скоростная машина. Столкновение было неизбежно. Перед машины ударился о левый бок трактора. Какое-то время машина бесконтрольно скользила. Продолжая давить на тормоз, мужчина выключил зажигание, хорошо понимая, что машина не может остаться на своих четырех колесах. Машина накренилась под тяжестью собственного веса, и два правых колеса невероятно медленно поднялись в воздух. Женщина кричала изо всех сил. Машина трижды перевернулась и наконец застыла на левом боку, зарывшись в свсжевспаханную землю. К счастью, она избежала традиционного столкновения с телеграфным столбом. Появились свидетели. Это был водитель легковой машины, водитель пятитонки и крестьянин-тракторист, белый как полотно, с подкашивающимися ногами, повторяющий: — Надо же, как мне повезло! По распоряжению жандармерии раненые были помещены в центральную больницу Мелона. Когда Франсуа пришел в себя, его первые слова были: — Как Вероника? — С ней все в порядке. Перелом ребра, ни чего серьезного. Вам чертовски повезло. Вы оба могли погибнуть. Франсуа посмотрел на свою руку в гипсе, прикрепленную к кронштейну над кроватью. — У меня только это? — К сожалению, не только. Раздроблено бедро, но в наше время это прекрасно лечат. Отдыхайте. — Только не сейчас, мне необходимо позвонить. Это вопрос жизни и смерти. — По-моему, это возможно. Я вам закажу разговор. — С Чикаго, Гарфилд, 555-97. Быстрее, пожалуйста. Ему принесли телефон, он взял трубку левой рукой. В Чикаго три часа утра. Заспанный голос Боба Мюрэ был так хорошо слышен, словно он находился в соседнем доме. — Алло? — Боб, говорит Франсуа Суплэ. Необходимо, чтобы ты вернулся первым же самолетом. Кристина в опасности. Я не могу ей помочь, мы только что попали с Вероникой в аварию. — В опасности? Какой опасности? На этот раз Боб уже полностью проснулся. Задыхаясь, Франсуа сказал ему: — Шофер, парень, которого наняли тело хранителем, — лжец! Это он убийца! А Кристи на катит в этот момент с ним по дороге! Франсуа не поверил своим ушам — Боб смеялся. — Не беспокойся. Я знаю этого парня. Это частный детектив, Патрик Вебер, которого я нанял, чтобы охранять Кристину, несмотря на ее возражения. Я догадывался, что ей удастся обхитрить полицию, и поэтому обратился в агентство! Не беспокойся, этот парень очень хитер. Пока он будет с Кристиной, с ней ничего не случится! Вдруг Франсуа осознал всю анекдотичность положения. На больничной постели он не удержался от нервного смеха. Выходит, они с Вероникой чуть было не погибли ни за что. Абсолютно ни за что. — Впрочем, — продолжал Боб, — могу тебя успокоить. Вчера вечером я звонил в Вильфранш и разговаривал с Кристиной. Поездка прошла очень хорошо! Слушай, а как твои дела? Авария серьезная? — Нет, пустяки, — промолвил Франсуа раздраженно. — Но ты все же мог нас предупредить? — Ты с ума сошел! Это все равно что предупредить саму Кристину! Я вас знаю, и тебя и Веронику, вы никогда не смогли бы удержать язык за зубами! Ладно, лечись. И смотри ни слова Кристине! Разговор окончен. Измученный Франсуа уронил трубку на пол. Тут же он увидел, как в комнату вошел человек и аккуратно положил трубку на рычаг. Это был инспектор Интерпола, который издалека видел столкновение автомобилей. — Мсье Суплэ, — сказал он, — вам не кажется, что вы могли бы дать мне кое-какие объяснения? — Мне нечего вам сказать. Франсуа закрыл глаза. Полицейский с сожалением покачал головой, затем вышел, унося телефон, которым он намеревался безотлагательно воспользоваться. * * * За сутки Кристина воссоздала свой маленький мир на вилле в Вилырранше. Она расхаживала по ней так же непринужденно, как в особняке в Париже. Известие о том, что Вероника и Франсуа попали в аварию, еще не дошло до нее. Она не волновалась из-за их отсутствия, предполагая, что они предаются любви на Ривьере и скоро приедут, дав прекрасное, хотя и надуманное объяснение своему опозданию. Первую ночь на вилле Кристина провела в обществе Марии, которая была ни жива ни мертва от страха, в душной комнате с закрытыми ставнями, с забаррикадированной дверью. После чего Кристина решила для своего же удобства и безопасности перейти в наступление. Она попросила Марию украдкой сходить в город за покупками, с чем горничная прекрасно справилась. Утром Кристина нанесла визит профессору Кавиглиони. Он использовал множество тестов, проверяя ее глаза, затем, не высказав своего мнения, задал ей массу вопросов. Курила ли она? Очень много, но не более пятнадцати сигарет в день. Необходимо полностью прекратить курить за неделю до операции, чтобы не вызвать послеоперационных осложнений, которые могут вызвать кашель. Были ли у нее легочные заболевания? Никогда. Страдает ли она какой-либо аллергией? Нет. Затем помощники профессора взяли у нее добрую пинту крови для тщательных анализов. И только тогда профессор сухо сказал: — Завтра мы получим результаты. Если они будут удовлетворительны, я сделаю первую операцию через неделю. С этого дня избегайте любых нервных перегрузок. Главное, ни о чем не переживайте, не волнуйтесь. Впрочем, вот транквилизаторы, которые вы будете принимать два раза в день. На пороге, когда она уходила, опираясь на руку Марии, он повторил: — Главное, не волнуйтесь. Это рассмешило Кристину. Ну и доктор, комедия просто! Не волнуйтесь, не беспокойтесь, когда в доме заперт убийца! Значит, чтобы устранить причину своих волнений, она должна перейти к действию. Время действия было назначено на девять вечера. Когда стемнеет. * * * Они сидели на террасе, нависающей над бассейном. Комары кружились вокруг лампы. Цикады давно молчали. Кристина пододвинула свое плетеное кресло к креслу Патрика и взяла его за руку. Патрик медленно наклонился к ней и прошептал: — Почему прошлой ночью вы спали с Марией? Кристина нервно рассмеялась. Тогда он попытался поцеловать ее в губы, но она слегка отстранилась, и он поцеловал только ее щеку. Обиженный, он прошептал: — Почему? Разве той ночью в гостинице вам было неприятно? — О нет, напротив, ты был великолепен. Он поднес ее руку к губам и покрыл ее легкими поцелуями. — Вы боитесь Марии? Вы хотите соблюсти приличия? — В каком-то роде — да. Он сказал с горечью: — Действительно, я должен был бы об этом подумать! Светская женщина не может быть любовницей слуги! Так не поступают со времен леди Чаттерлей! — Он еще и начитан! — проворковала она, явно обрадованная. Он нахмурился. И было от чего — она наставила на него его собственный револьвер, который только что вынула из кобуры. Потом она встала и отступила назад, опрокинув легкое кресло. — Не шевелитесь, мсье Вебер. При малейшем движении я выстрелю, а эти пули иного калибра, чем те, что вы стащили у меля в Мулене! В легких сумерках он с удивлением смотрел на наведенное на него дуло. Тогда Кристина крикнула: — Мария! Пора! Появилась Мария, явно вне себя от страха. Она внесла продолговатый предмет, завернутый в полотенце, и встала позади кресла покорного Патрика. — Давай! — приказала Кристина. Мария подняла предмет, который держала в руках, и опустила его на голову Патрика. Тот вскрикнул от боли и вскочил, разъяренный. Раздался выстрел, и он застыл на месте, разглядывая дыру в полу между своих ботинок, из которой брызнули осколки бетона. — Следующую пулю получите в грудь. Места для этого хватит, — резко произнесла Кристина. — Сядьте, Он подчинился, и кресло скрипнуло под его весом. — Давай, не бойся, дуреха! Бей изо всех сил, у него крепкий череп! Мария подняла свое оружие двумя руками, закрыла глаза и снова ударила мужчину по голове. Тот был слишком ошеломлен происходящим, чтобы подумать о своей защите. Он застонал, попытался поднять руки к голове, но упал навзничь и больше не шевельнулся. — Пора, — прокомментировала Кристина. — Наручники, веревки, быстро. Может быть, он притворяется. — Я... По-моему, я убила его! — застонала Мария, у которой сердце было готово вырваться из груди. — Это меня удивило бы. Свяжи его, как я тебе объясняла. Руки за спину. Мария начала его связывать, работая кончиками пальцев. Она боялась дотрагиваться до своей жертвы. — Вот. Но это не очень туго. — Бери револьвер. И без колебаний стреляй, если он шевельнется. Кристина присела на корточки и со знанием дела соорудила двойной крепкий узел. Затем она связала Патрику ноги. Потом соединила две веревки третьей, которую затянула как можно крепче, подтянув ноги к спине и связав их с запястьями. Она выпрямилась, довольно посмеиваясь. — Дело сделано. С этого момента ситуация меняется. — Вы забываете о двух его сообщниках, которые ждут в отеле «Ривьера». — Они подождут. Прежде чем они начнут нервничать, этот тип нам уже расскажет, на кого он работает. — Вы... Вы собираетесь его пытать? — Я его заставлю говорить. И, если потребуется, приму действенные меры. Ты думаешь, он собирался сделать мне подарок? Не забывай, что он готовился меня убить, а заодно и тебя! — Меня? При этой мысли Мария прижала руку к сердцу и рухнула в кресло. Кристина прыснула: — Не думаешь же ты, что он собирался оставить свидетеля? Давай, помоги мне. Сейчас мы его закроем. Сутки без еды и питья сделают его характер более мягким. По плиткам две женщины проволокли большое неподвижное тело до входа в погреб. Кристина, которая хорошо изучила дом, знала, что Патрик там будет безопасен, словно в подземелье тюрьмы. Если бы он вздумал кричать, никто снаружи его не услышал бы. А дверь выдержит самый яростный натиск. — Открой дверь. — Открыла. Подождите, я включу свет. — Зачем? Он не собирается читать. Помоги мне. Они столкнули Патрика вниз. Тот моментально скатился по крутой лестнице. — Уф! — выдохнула Кристина. — Теперь я чувствую себя спокойнее. * * * Тем временем наемный убийца Корпорации, спрятавшийся за изгородью из боярышника и ничего не упустивший из этой сцены, беззвучно хохотал. Действительно, вот это была сцена! По неизвестной ему причине слепая и ее служанка только что убили и спрятали своего телохранителя! Можно подумать, они изо всех сил старались облегчить ему работу! Он не двинулся со своего наблюдательного пункта, расположенного в сотне метров от дома. Вдруг последнее окно слева осветилось, и он узнал силуэт служанки, закрывающей ставни. Вероятно, в комнате слепой. Первый этаж. Это облегчает дело. Можно считать, сорок тысяч долларов у него в кармане. Он мог бы действовать немедленно, но охотничий инстинкт останавливал его, не ловушка ли это? Ведь все могло быть комедией, разыгранной для него, чтобы заставить его поверить в безопасность и совершить ошибку. Между тем ошибок он не совершал никогда. Никогда не подвергал себя ненужному риску. Он знал от Николь, что слепая должна на следующий день прийти в клинику за результатом анализов. Конечно, она не отправится туда одна и возьмет с собой служанку. После их ухода он проникнет в дом... Остерегаясь типа, которого они, скорее всего, убили. Впрочем, этот тип интересовал его меньше всего. Он был уверен, что сможет незаметно ликвидировать его. Он изучит расположение комнат и, в зависимости от обстоятельств, перейдет к действию или же выждет несколько дней. Время работает на него, потому что, как сообщила эта дуреха Николь, операция, если ее будут делать, предстоит не раньше чем через неделю. Уверенный, что никто не увидит ночью его силуэт в черном, он вышел из своего укрытия, подошел к стене и при помощи веревки с крюком, которая послужила ему для проникновения в сад, ловко взобрался на нее. Деревня была безмолвна и пустынна. Вдалеке слышался лай собак. Поблизости никого. Полицейские еще не начали наблюдения. Все очень легко. Он спрыгнул на пыльную дорогу, отряхнул одежду и спокойно направился к своей машине, оставленной в городе в двух километрах от виллы. Осторожность никогда не помешает в таком ремесле, если хочешь дожить до старости. * * * Патрик открыл глаза, но ничего не увидел, кроме красных вспышек. Его голова раскалывалась от боли. Он обнаружил, что его руки и ноги связаны, и почти не чувствовал своих пальцев. Его неудобно согнутое тело было совершенно разбито. Пытаясь разорвать веревки, он повернулся на бок, его вырвало. Он хотел позвать на помощь, но изо рта вместо слов вырывались лишь хриплые, нечленораздельные звуки. Он закричал изо всех сил. Затем, обессиленный» впал в полузабытье, — Он еще спит? При этих словах, произнесенных Кристиной он открыл глаза и тотчас же закрыл их снова, ослепленный слишком ярким светом лампы, прикрепленной к потолку. Он застонал. — Отлично. Дай ему пить, но не слишком много. Он почувствовал, что Мария приподнимает ему голову, и жадно выпил стакан теплой воды, которую его желудок сразу же извергнул обратно. — Вы меня слышите, Патрик? Он что-то пробормотал в ответ. — Прекрасно. У вас безвыходное положение, старина. Если вы не хотите подохнуть здесь, как собака, от голода и жажды, вы должны сказать мне имя того, кто вас нанял. Он хотел попросить попить, но язык не подчинялся ему больше. Он снова что-то пробормотал. — Я вас слушаю. Я знаю, вас наняли, чтобы убить меня. Вас нанял человек, который убил моего отца и сделал меня слепой. Но я не знаю его имени. Если вы мне его скажете, я освобожу вас. О, мне известно, что преступная Корпорация не оценит ваш поступок. Но как только убийца моего отца попадет за решетку, Корпорация и не подумает доставлять вам неприятности. Впрочем, я вам дам достаточно денег, что бы исчезнуть. В глубине души я ничего не имею против вас, как и вы, наверное, ничего не имеете против меня. Я не побоюсь подвергнуть вас пыткам, если это потребуется. И я слишком много страдала сама, чтобы страдания других меня разжалобили. Ясно? Я вас слушаю. Тогда он хотел сказать ей, что она совершенно все перепутала. Что он был нанят ее мужем для ее же безопасности, что он узнал ее планы, спрятав в доме радиопередатчик, благодаря которому и получил все необходимые сведения. Что он подкупил Леона и занял его место. Что люди, которые ехали за ними в «пежо-404», — его люди... Что, может быть, в этот самый момент настоящий убийца, нанятый Корпорацией, бродит по дому и ей, более, чем когда-либо, нужна защита,. Но он смог издать лишь нечленораздельные звуки. Прохладная рука пощупала его влажный лоб. Мария воскликнула: — У него жар, он не может говорить... — Дуреха! Ты ударила его слишком сильно. Если он вдруг из-за этого умрет... Мария разрыдалась. Кристина сухо сказала: — Не будь ребенком. Сходи за всем необходимым в аптеку, мы ему сделаем инъекцию какого-нибудь сульфамида. О, только этого нам не хватало! Лишь бы у него не было переломов... Он попытался открыть глаза. Когда они привыкли к свету, он увидел Кристину в белом платье, стоящую перед ним на коленях. Ее нежные руки ощупали его лоб, затем затылок. Он вскрикнул от боли, когда ее пальцы коснулись раны, затем потерял сознание, в отчаянии повторяя: «Слишком поздно, слишком поздно слишком поздно…» * * * Ламбер и Мартен, два классных шпика, нанятых агентством «Вебер и К°», частный детектив, поиски и слежка», уже три дня томились от безделья в отеле «Ривьера». В ожидании звонка они осмеливались выходить из отеля лишь по очереди, и их настроение начало портиться. Не выдерживая более, они решили позвонить на виллу, где жила Кристина. Мартен вел беседу, тогда как Ламбер взял отводную трубку. — Алло, это вилла мадам Мюрэ? — Я — мадам Мюрэ. — Извините, мадам, но не позовете ли вы вашего шофера, Патрика Вебера? Последовала пауза, затем голос Кристины: — А кто его спрашивает? — Один из его друзей, Поль Мартен. — Мсье Мартен, Патрик Вебер с позавчерашнего дня у меня больше не работает. Он уехал в Париж. Не думаю, что он будет мне звонить. Но если вдруг позвонит, ему что-ни- — Нет, спасибо. До свидания, мадам. Ламбер и Мартен посмотрели друг на друга. — Если он нас бросил... — Это легко проверить. Позвоним и агентство в Париже. Но в агентстве никто ничего не знал о Патрике Вебере. По общему согласию оба шпика вскочили в свой «пежо-404» и направились к вилле Кристины. Через решетку они увидели ее, спокойно растянувшуюся в шезлонге около бассейна. Мария в раздельном купальнике плескалась в голубой воде. Картина была мирной. Вдруг недалеко от стены, окружающей виллу, остановился «дофин». Два детектива поспешили удалиться. Они спрятались двумястами метрами дальше, за грузовиком молочника, и рискнули выглянуть. Шофер «дофина», выйдя из машины, закурил сигарету и начал ходить взад и вперед. Возле него остановилась машина жандармерии с рацией. Жандарм отдал честь человеку в штатском, и они перебросились парой слов. Затем машина с рацией уехала, а мужчина с сигаретой нажал кнопку звонка на решетке виллы. Мартен посмотрел на Ламбера, тот — на Мартена. — Похоже, за дело взялась полиция. — Мы больше не нужны, старина. — На всякий случай вернемся в отель... — И подождем звонка патрона. * * * Сотрудник Интерпола был вынужден показать документы Марии. Его пропустили в парк, предложили сесть. Он поглядывал на голые ноги Кристины Мюрэ, но та была мало расположена к общению. — Уважаемый мсье, я совершенно не нуждаюсь в защите полиции. Я достаточно взрос лая, чтобы себя защитить, если со мной что-нибудь случится, в чем я сомневаюсь. Полицейский сглотнул слюну и попытался представить проблему в другом аспекте, — Забудем, мадам, о понятии опасность. Рассмотрим лишь гипотезу, по которой убийца вашего отца мог бы попытаться убить вас, что бы помешать вам опознать его... — Я вам уже сказала, что ничего не боюсь! — Хорошо. Но вы не должны отказываться от помощи полиции. Я утверждаю, что, если этот тип или кто-то из его сообщников попытается вас убить, он будет взят на месте преступления... И для этого я здесь. Вы нам окажете неоценимую услугу... Смех Кристины заставил его втянуть голову в плечи. — У меня нет никакого желания таскать для вас каштаны из огня и тем более служить при манкой. Занимайтесь вашей работой, если это необходимо, но меня оставьте в покое. — Понимаю. Вы категорически отказываетесь от моей помощи. — Вы абсолютно правы. Иначе говоря, до свидания, уважаемый мсье. Я вам не препятствую расставить бдительную охрану вокруг этой виллы, если хотите, но я вас настоятельно прошу не беспокоить меня. Получив столь холодный прием, полицейский сжал губы и попрощался. Мария с отчаяньем смотрела на него, провожая до ограды. Как только он вышел, Мария зашептала ему, схватившись за прутья решетки, словно пленница: — Я вас умоляю, охраняйте как следует! Он положил свои руки на ее, прижал их к прутьям. — Если вам что-то известно, лучше об этом рассказать, пока не слишком поздно. Но она испуганно затрясла головой. — Я ничего не знаю! Отпустите меня! Он разжал пальцы, посмотрел, как она побежала к бассейну. Затем, прикурив сигарету, сел в машину и очень медленно объехал виллу. В принципе вести наблюдение было легко. * * * Джонс чувствовал себя не в своей тарелке. Специальный самолет, зафрахтованный Корпорацией, оторвал его от наслаждений в Майами и доставил в Чикаго, где шел проливной дождь. Его только что провели в огромный конференц-зал. Здесь полукругом, словно судьи, сидели шесть наиболее могущественных боссов Корпорации и с одинаковой холодностью во взгляде взирали на него. Среди них Джонс узнал своего старого друга Джорджи, по-прежнему в сопровождении телохранителя Маркуса. Его друг получил повышение, соответствующее оказанным услугам. И в конце стола спиной к нему восседал Бэйб Лючия, патрон. Ничто не отличало этих людей от административного совета какой-нибудь крупной фирмы. Между тем все они имели на совести не одно преступление и делили между собой прибыль от рэкета. Игорный бизнес, наркотики, проституция давали самую большую прибыль в стране. — Садись, Джонс. Ты всех здесь знаешь. Джонс бросил всем «привет», в ответ раздался неясный шепот. За ним тихо закрылась двойная обитая дверь. — Старина, мы вызвали тебя, чтобы сообщить о новом факте. Чуть больше недели назад, когда мы узнали, что дочь Бушэ собирается делать операцию глаз, по-моему, мы все едва не сошли с ума. Ученый утверждал, что существует 99 шансов против одного, что она вновь обретет зрение. Для тебя, а следовательно, и для нас это представляет опасность. Если она будет видеть, то сможет тебя опознать и таким образом втянуть нас всех в неприятную историю, тем более что с некоторых пор ты стал крупной шишкой в Корпорации, Если бы ты погорел, мы все погорели бы вместе с тобой. Тебе известно изречение: жена Цезаря должна быть вне подозрений. Бэйб Лючия прервался, чтобы выпить целый стакан виски. Джонс стоял ни жив ни Он промолчал, желая послушать других. — Однако случилось так, что одному из наших людей всего три дня назад попалось на глаза очень интересное медицинское досье. Досье со всеми анализами, которые делали врачи четыре года назад в связи со слепотой Кристины Бушэ. Он взял это досье, и мы поручили изучить его нашему старому другу Доку. Док принес нам свой доклад. Он нам сейчас его прочитает. За тебя, Док. Док прочистил горло, открыл красную обложку и произнес: — Ранение Кристины Бушэ было вызвано пулей из автоматического пистолета малого калибра, которая пробила насквозь левую височную кость, прошла по части черепа, разрывая скрещенные волокна, прямые и хиазму. Был нанесен небольшой удар по сухожилию Зинна, а также по глазному нерву. Затем пуля ударилась о внутреннюю перегородку сфеноидной кости черепа... Джонс, совершенно растерявшийся от этого языка для посвященных, в крайнем волнении спрашивал себя: «Куда они клонят? Не закончится ли это собрание для меня приговором к смерти?» Он успокоился, полагая, что попробует все же защитить себя, рассказав им, что проявил инициативу и послал человека убрать девицу. Это все можно уладить, даже если он и получит выговор за то, что действовал без разрешения Корпорации. — Одним словом, — заключил Док, — я за являю определенно и категорически: никакая операция, никакая трансплантация, никакое чудодейственное средство никогда не смогут вернуть зрение Кристине Бушэ! Я готов поклясться головой. Джонсу потребовалось какое-то время, чтобы понять то, что было сказано. Когда он это наконец понял, им овладело странное оцепенение. У него начали дрожать колени, и, чтобы унять дрожь, он положил на них руки. Не к чему показывать, как он испугался. Бэйб Лючия с улыбкой, приоткрывшей его серебряные резцы, произнес: — Ради этого стоило приехать, правда, старина? Признаюсь тебе, что в течение нескольких дней мы с друзьями советовались, не по слать ли нам кого-нибудь в Европу, чтобы убрать эту женщину. Но это было бы большой ошибкой. ФБР продолжает по-прежнему интересоваться судьбой девицы, и ее убийство на строило бы их против нас. Однако ты знаешь, как и я, что в настоящее время нужно держать ухо востро и не совершать ошибок подобного рода! Представь... Он задыхался от смеха, — Представь себе, мы даже собирались за ставить тебя написать признание, что ты убил Джона Бушэ по личным мотивам! Мир Джонса снова рушился. В то время, когда все улажено, когда он может наконец спокойно спать, именно тогда он совершает грандиозную глупость, послав убийцу убрать девушку! Как только этот тип выполнит свою миссию, он, Джонс, может считать себя приговоренным к смерти Корпорацией! Письмо с признанием, затем пуля в голову... — Давайте, ребята, выпьем за это! Я организовал небольшую пирушку для гурманов! Во время пирушки, которая показалась ему бесконечной, Джонс надеялся, что еще не слишком поздно. Ему надо поехать во Францию и помешать убийце убрать Кристину! Если это еще не поздно! Глава 11 Терпеливо улыбаясь, Кристина сказала: — Начнем сначала. На кого вы работаете? Измученный, с одеревеневшими конечностями, страдающий от боли, Патрик взвыл: — Я сдохну, доказывая вам это! На вашего мужа! Предупредив полицию, он нанял меня обеспечивать вашу безопасность без вашего ее дома! — Докажите мне это. Мой муж наверняка должен был написать вам записку, подписать чек! — Чек давно в банке! Мы разговаривали по телефону, и, даже если бы он мне написал, вы бы не смогли узнать его почерк, вы же не видите! Без злости она ударила его ногой по ребрам. — Раз вы намеревались меня защищать, за чем вы разрядили мой пистолет, заменили полный магазин на пустой? Он крикнул с отчаянием: — Чтобы защитить вас от вас же самой! Вы были вполне способны убить невиновного, если он вас испугает! Я этого не хотел! — Скорее всего, вы боялись, как бы я не открыла вашей истинной цели и не убила вас! — В конце концов, позвоните своему мужу! Я знаю его номер в Чикаго наизусть! Он вам все подтвердит! — Он мне, может быть, действительно под твердит, что нанял — по телефону — детектива по имени Патрик Вебер. Но как вы мне только что сказали, он вас никогда не видел и не сможет дать достоверного описания вашей внешности! Ничто меня не убедит, что вы не убили на стоящего Патрика Вебера, чтобы занять его место! — Меня знает ваш шофер Леон! — И где он? Вы знаете, где его найти? Нет, не так ли? О, вы очень изобретательны, но ваши хитрости меня не обманут, уважаемый убийца! Подумайте. Я вас оставляю на диете до завтра. За это время вы, может быть, станете более сговорчивым! — Кристина! Подождите! Не уходите... Он бессильно упал на спину. Кристина ушла. А где-то бродил преступник... * * * Подходящий момент приближался. Жак Стенэй выскользнул из постели, в которой обнаженная Николь читала женский журнал, не переставая болтать. Он прошел в ванную, дверь которой оставил приоткрытой. Присев на корточки перед встроенной ванной, он отвинтил что-то под ее основанием и сунул руку в тайник. Он достал оттуда свой «Ольстер», оснащенный оптическим прицелом и глушителем. — Дорогой, что ты делаешь? — Ничего, я иду. Он повесил чехол на вешалку, предназначенную для банных халатов, закрыл его полотенцем и вернулся в комнату. Через опушенные жалюзи пробивались солнечные полосы. — Я на ее месте умерла бы со страху, сказала Николь, продолжая фразу, начала которой Жак не слышал. — О ком ты говоришь? — Дорогой, ты никогда не обращаешь внимания на то, что я говорю! Иди поцелуй меня, и я повторю! Изображая пылкость, он подчинился. Николь продолжила: — Кристина Мюрэ, ты знаешь, эта слепая, о которой я тебе говорила. — Да, ну и что? — Я бы умерла от страха на ее месте. Она живет в уединенной вилле совсем одна с при слугой. Даже собаки нет! — Откуда ты знаешь? Она тебе рассказывала? Не она. Но вчера в клинику приходил полицейский. И он говорил об этом с профессором Кавиглиони... Вдруг заинтересовавшись, он спросил: — Полицейский? Что ему за дело до этой слепой? — Он должен защищать ее. Похоже, гангстеры собираются ее убить! Прямо как в кино! И она отказалась от зашиты полиции! Но он будет наблюдать за виллой, а самое главное, он просил у Кавиглиони разрешения поставить двух или трех человек в самой клинике на случай, если гангстеры попытаются ее убить во время операции! — Ну и ну! Но это мне кажется маловероятным! — Кавиглиони был так взволнован! Ты знаешь, он обожает детективы! Он собрал нас, что бы предупредить. Мы должны делать вид, что полицейские — медбратья. Представляешь? — Это довольно забавно. А когда операция? — Не раньше чем через три дня, но мадам Мюрэ ложится в клинику на обследование завтра утром. Ты знаешь, эти операции такие сложные... Он больше ее не слушал. Ему предстояло завершить свое дело до завтрашнего утра. И если учесть, что полиция наблюдает за виллой, это непросто. — Конечно, нас заставили пообещать хранить все в тайне... Но у меня от тебя нет тайн, ноя любовь! Он размышлял. После преступления полиция Фудет допрашивать всех, кто так или иначе связан с этим. Среди них Николь. И Николь непременно поймет, что существует какая-то связь между убийством и внезапным исчезновением ее любовника. Хотя она и была дурехой, сложить два и два могла. Жак Стенэй решил, что исчезнуть ему будет просто. Сделав свое дело, он намажет волосы, выкрашенные в светлый тон, специальным составом, который вернет им их естественный цвет. Он уничтожит фальшивые документы, оставит в квартире все личные вещи, купленные во Франции, сбросит «кадиллак» в овраг и первым же самолетом вылетит в Рим. Оттуда ближайшим рейсом отправится в Штаты, и пусть полиция сколько угодно ищет исчезнувшего по имени Жак Стенэй. Но всему этому могла помешать крошка лаборантка. Прожив с ним почти две недели, она в состоянии сообщить его приметы слишком подробно, чтобы он мог чувствовать себя в безопасности... — О чем ты думаешь, дорогой? — Я думаю, что люблю тебя, мой ангел. — Поцелуй меня. О дорогой, мне так хорошо... Пользуйся этим! — подумал он. Тебе в последний раз так хорошо... Разве что на том свете есть рай... — Быстро вставай. Жди меня в казино, я приду туда через полчаса. У меня важный телефонный звонок. Она не возражала. Как только она ушла, он взял кусок замши и начал тщательно протирать все, к чему мог прикасаться, не забывая о предметах туалета. Он пристегнул свой «Ольстер», надел сверху светли пиджак, в карман которого положил обесцвечивающую жидкость. Затем вышел из квартиры, оставив ключ внутри, нажал на кнопку, и дверь автоматически захлопнулась. Он вытер ручку и поспешил к Николь. — Слушай, в такой день ты надел перчатки, чтобы вести машину? — Порой это со мной бывает. С первого же дня он приметил в отдалении сосновую рощу, где и остановил свой «кадиллак». Николь открыла дверцу, вышла и церемонно поклонилась: — Не забудьте о чаевых, мой принц. Он нагнулся к ней и поцеловал ее. Потом рука об руку они долго шли по роще. Николь, чувствуя себя на вершине счастья, дышала полной грудью. Он же озирался по сторонам, не желая иметь свидетелей того, что собирался сделать. Наконец они подыскали подходящее место: это была низина, усыпанная сосновыми иглами и окруженная душистым кустарником. Все произошло быстро. Она легла первой. Он лег на нее. Николь протянула ему губы. Он просунул правую руку ей под затылок, левую же положил на горло. И резким движением, словно клещами, сломал ей шею. Секунду он смотрел на труп девушки — ни один мускул не дрогнул на его лице. Затем он медленно удалился, вытирая платком губы, на которых губы его жертвы оставили следы помады. Глава 12 На первый взгляд вилла занимала неприступное стратегическое положение. Возвышаясь на вершине холма над городом, она была окружена обширным парком и высокой стеной. Холм пересекала проезжая дорога, вдоль двух других дорог располагались частные владения. Наемник Корпорации изучил местность. Проехав мимо виллы, он остановился, вышел из машины и медленно вернулся назад. Он увидел «дофин», припаркованный недалеко от ограды, и человека, который топтался рядом под палящим солнцем. Он увидел и машину жандармов с рацией, стоящую в конце ограды перпендикулярно «дофину». Таким образом, два возможных доступа к вилле находились под наблюдением. Прекрасно, Убийца продвигался по переулку между двумя ветхими стенами, делая большой крюк, чтобы не попадаться лишний раз на глаза полицейскому, наблюдающему за местностью. В конце концов он добрался до какого-то кафе, перед которым в тени платана четверо мужчин в матерчатых туфлях обсуждали партию в шары. Он вошел, заказал пастис и закрылся в телефонной будке. Он попросил соединить его с жандармерией и взволнованным голосом произнес: — Столкновение по дороге на Больё, вышлите подкрепление, погибло по крайней мере человек десять, необходимо очистить проезд! Он резко прервал свою тираду, проглотил пастис и вернулся к вилле, чтобы проверить результат своей хитрости. Получив информацию из жандармерии, машина с рацией исчезла, полицейский с «дофином» остался один. Он переместился на угол стены и таким образом мог просматривать оба направления. Незамеченный, убийца приближался к полицейскому. Он перешел дорогу, прячась за Проезжавшим грузовиком, и очень быстро подошел к «дофину». Как он и предполагал, в машине был радиопередатчик. Полицейский почувствовал опасность, когда заметил этого рослого парня, неизвестно откуда взявшегося. Но слишком поздно. Он не успел завершить движение руки к карману. С невероятной силой Жак Стенэй ударил его ребром ладони по переносице. У полицейского из Интерпола подогнулись колени, и он рухнул на руки своего агрессора. Скрипнув тормозами, остановилась машина, и вездесущий идиот доброжелатель спросил: — Что случилось? Я могу чем-нибудь помочь? — Солнечный удар, вы же видите, у него идет кровь... Помогите мне перенести его в «дофин» Удар Жака был таким быстрым, что свидетель не видел его. При помощи любезного автомобилиста Жак оттащил тело полицейского в «дофин», затем уселся за руль, отодвинув сиденье, чтобы уместить свои длинные ноги. — Спасибо, друг. — Не за что, это вполне естественно! Свидетель сел в машину и исчез. Убийца размышлял, стоит ли прикончить полицейского? И решил, что не стоит, так как у того не было времени разглядеть его лицо. Он ограничился тем, что связал полицейскому руки его же собственным ремнем, затем перетащил его на переднее сиденье. Включив зажигание, он отвел машину в переулок, откуда ее не будет видно жандармам, когда они вернутся, что произойдет очень скоро. Но все же им понадобится добрая четверть часа. А за четверть часа он многое успеет. Прежде чем выйти из «дофина», рукояткой пистолета он разбил рацию. Затем, выбрав место, где с дороги его не будет видно, он взобрался на ограду виллы при помощи своей веревки с крюком. Он мягко спрыгнул в парк и снял веревку. Когда работа будет выполнена, ему надо уйти через какую-нибудь соседнюю виллу. Довольно долго он осматривался, опасаясь, что полиция могла расставить своих людей и в парке, и в доме. Он осторожно пересек голое пространство, в центре которого находился бассейн, ожидая каждую секунду крика или пули. Но из дома с опущенными жалюзи не донеслось ни звука. Может быть, они находились за дверью., — вооруженные до зубов, готовые открыть огонь? Ему не было страшно. Прежде чем пройти по террасе, он снял свои белые мокасины и сунул их в карманы пиджака. Он миновал входную дверь, не останавливаясь дошел до другой стороны дома. Окна там тоже были закрыты. Он спокойно закурил сигарету. В тени стены, невидимый снаружи, он дожидался возвращения жандармов. Это входило в его план. Узнав, что вызов был ложным, они скоро вернутся на свой пост и, не обнаружив «дофина», заподозрят, что что-то не так, и придут расспросить обитателей виллы. Прошло еще десять минут, и он услышал шум мотора машины с рацией. Он прислушался, и ему удалось уловить разговор жандармов, Странно все это! Точно что-то произошло. — Нужно выяснить. Он довольно улыбнулся, раздавил сигарету о подошву. Ожидаемый момент настал. Жандармы нажали на кнопку звонка на ограде. Дверь виллы открылась в двух метрах от убийцы. Он скосил глаза и увидел Марию, которая, шаркая ногами, направилась к ограде. Мягким прыжком он подскочил к открытой двери и через секунду вошел в дом. Еще двух шагов ему было достаточно, чтобы подойти к двери погреба. Он открыл ее, спустился по первым двум ступенькам и тихонько закрыл ее за собой. Затем он спустился дальше, осторожно продвигаясь в темноте к связанному человеку, который, как он полагал, находился здесь. Он ощупал тело, сел рядом с ним и сказал: — Привет, приятель, это опять я. — Кто вы? — донесся хриплый голос. — Я. Я вчера уже приходил сюда посмотреть. Помнишь? Но я тебе ничего не сказал. — Развяжите меня, я с ума сойду, — Сейчас. Расскажи мне сначала, почему тебя здесь заперли. — Эта идиотка приняла меня за преступника. А меня наняли защищать ее! Убийца расхохотался. — Смешно. А я — тот, кто сейчас убьет ее, представляешь! С яростным криком Патрик еще раз попытался порвать веревки. Жак осторожно проверил их прочность и для большей уверенности засунул носовой платок в рот несчастному Затем он объяснил ему свой план: — В этот момент жандармы прочесывают парк. Они ничего не найдут, и не без основания: ведь я здесь с тобой. Хозяйка им не позволит войти в дом. Они уйдут несолоно хлебавши, а у меня будет свободное поле действия. По крайней мере если тип в «дофине» еще не придет в себя. В принципе обморок должен продлиться час, а этого вполне достаточно. Он выкурил еще одну сигарету, затем, посчитав, что время настало, поднялся и дружески похлопал Патрика по плечу. — Привет, старина, я пошел на работу. Жаль что ты не смог меня разглядеть, позднее эта тебе наверняка пригодилось бы В темноте он поднялся по лестнице, приоткрыл на несколько миллиметров дверь, выходящую в прихожую. Он услышал голоса двух женщин: — Ты правильно сделала, что выгнала их! Никто не входил: все окна были закрыты и дверь тоже. К тому же убийца связан в погребе... Пойди посмотри, не удалось ли ему развязаться. Возьми мой пистолет, будь осторожна, может быть, он ждет тебя за дверью. — Но... я боюсь. — Тогда дай мне пистолет, я пойду сама. Посмеиваясь про себя, убийца достал револьвер из кобуры. Большим пальцем он снял его с предохранителя. Одно удовольствие работать в таких условиях, подумал он. Девица сейчас подойдет, откроет дверь погреба и не успеет охнуть, как окажется мертвой, с пулей в сердце. Он услышал стук каблуков по плитке коридора. Он поднял свое оружие. Девушка была по ту сторону двери. Она взялась за ручку... Раздался телефонный звонок, к большой досаде убийцы. — Я отвечу, — крикнула Кристина Марии. Ее шаги удалились. Телефон находился в гостиной, и из своего укрытия убийца не упустил ни слова из разговора Кристины. — Да, это я... Как? Американец лет пятидесяти спрашивал обо мне?.. Вы не дали ему мой адрес и правильно сделали, профессор... Нет, все хорошо, спасибо. Убийца вскинул брови. Что понадобилось тут этому пятидесятилетнему американцу? Но он никогда не мучился над разрешением вопросов слишком долго Приоткрыв дверь, он через узкую щель бесцеремонно оглядел коридор. В гостиной Кристина повесила трубку. Он услышал, как она сказала Марии: — Я думаю, кто это может быть? Какой-то американец пытался узнать мой адрес у профессора Кавиглиони... Возможно, друг Боба, проездом на побережье,.. Она сейчас пройдет через третью дверь, на несколько секунд попадет в полосу света... Он закрыл дверь, поднялся по двум последним ступенькам и стал в коридоре, раздвинув ноги, приготовившись стрелять. Дело нескольких секунд. Стук каблуков. Третья дверь... Он был удивлен. Женщина появилась, но через вторую дверь. И это была не Кристина, а Мария, которая в страшном испуге отшатнулась и закричала: — Там мужчина! С... Он выстрелил. Но Мария еще раньше рухнула в обморок. Пуля врезалась в дверной косяк, откуда разлетелись щепки как раз на том уровне, где десятью секундами раньше находилась голова служанки. — Черт! — воскликнул убийца. Более не медля, он бросился к двери гостиной, но когда он подошел к ней, раздался выстрел, и пуля задела его волосы. Инстинктивно он бросился на пол, проклинав неудачу. Перед его носом дверь захлопнулась, и он услышал звук закрывающейся задвижки. О н зная, что ee комнаты сообщаются внутренними дверями, и устремился к той, откуда вышла Мария. Ярость его нарастала. Так эта слепая еще и пистолетом умеет пользоваться! Но Кристина не потеряла ни секунды, закрывая смежную дверь. Она была заперта в гостиной вместе с телефоном. Он услышал, как она кричит в трубку: — Полиция, быстрее! Пока она тщетно звала на помощь, он выскочил из виллы, обошел вокруг и приблизился к окну гостиной. Рукояткой револьвера он разбил стекло. В то же время раздался выстрел, и он почувствовал жгучую боль в правом плече Выругавшись, он отпрянул назад и присел за одной из каменных декоративных чаш с многолетним кустарником. Он осмотрел свой пиджак, удивился, обнаружив лишь маленькую дырочку, даже улыбнулся. Его испугал пустяк. Калибр 2,7 Салонное оружие. Если только пуля не попадет в глаз, жизнь его вне опасности. л К тому же он знал, что этот тип оружия заряжается всего пятью пулями. Две Кристина уже израсходовала. Достав из кармана один из мокасин, он бросил его на террасу. Хлоп! Кристина потратила третью пулю. Другой мокасин — в другую сторону Она опять выстрелила. Тогда он пошевелил кустарник над своей головой, на этот раз слепая не поверила и не стала стрелять. Однако надо помешать ей перезарядить свой пистолет. Рискуя, он вышел из укрытия и перешел террасу. Кристина больше не стреляла. Он по-прежнему испытывал боль, которая распространялась понемногу на всю правую руку. Он переложил «Ольстер» в левую. Вдруг он застонал. Кристина выстрелила, и пуля задела его. Этого ему было достаточно, чтобы определить ее точное местоположение. Он поднял свой револьвер. И тут события стали разворачиваться в ускоренном темпе. С ужасным скрежетом решетка ограды буквально взорвалась под ударом огромной американской машины, черного «доджа», настоящего танка. С выбитым стеклом, оторванным крылом, таща на себе одну из створок ворот, он остановился в десяти метрах от удивленного убийцы. Из «доджа» выскочил толстый мужчина, весь в поту, и, подняв в мольбе руки, закричал: — Стой! Не стреляй! Спотыкаясь, он сделал несколько шагов к убийце, не переставая махать своими коротенькими ручками и кричать: — Приказ изменился! По этому контракту вас нанял я! Не стреляйте! Не доверяя, за долю секунды убийца рассмотрел этого жирного человечка, которого он никогда не видел раньше, и пустил ему пулю в голову. С гибкостью марионетки толстячок сделал поворот и упал лицом на плиточный пол террасы. Убийца спрятался. Теперь приближались жандармы. Нужно было спасать свою шкуру. Тем хуже для контракта. — Бросай оружие. Хриплый голос сзади. Холодный ствол револьвера. Инстинктивно он бросил «Ольстер». — Вставай. Иди медленно вперед. Тип из погреба, которого освободила, придя в себя, эта дуреха служанка. — И убийца понял, что еще не все потеряно: ведь этот парень, ослабленный из-за долгого нахождения в неудобном положении, едва способен держать оружие. Он развернулся, схватил ствол грозного оружия и изо всех сил ударил Патрика коленом в живот. Патрик рухнул на пол, одновременно оставив свой револьвер в руке убийцы. Жак Стенэй растерянно огляделся. Исковерканный «додж». Толстяк с разбитым черевом. Тип из погреба, корчившийся на полу от боли. В окне — искаженное от страха лицо вопящей Марии. В дверях — два полицейских с револьверами и полицейский из «дофина». Нет, он не даст себя взять. Наугад он выстрелил в полицейских, затем побежал в противоположном направлении, по-прежнему босой, пытаясь неловкими движениями правой руки развязать веревку на поясе. За ним слышались крики, приказания. Он добежал до угла виллы, быстро повернул в сторону бассейна. Слепая стояла перед ним, взгляд ее невидящих глаз был пристален, губы плотно сжаты. В ее руке сверкнул маленький пистолетик. Жак сбавил скорость и попытался было сделать полукруг, чтобы уйти от Кристины. Но та, предупрежденная шумом его шагов по гравию, следила за его движениями. Глухим голосом он сказал ей: — Не заставляйте меня убивать вас, мадам. Дайте мне пройти. — Это было бы слишком просто, — сказала она. Потеря времени. Другие приближались. Он поднял свой револьвер. В конце концов, зачем ему беседовать с этой женщиной? Ему заплатили, чтобы он убил ее, ведь так? Она выстрелила первой, с бедра. Попавшая в него пуля заставила Жака отступить на два шага. Он упал в бассейн, откуда его вытащили полицейские. Пока его везли в машине «Скорой помощи», у него открылось внутреннее кровотечение. Умирал он долго. * * * Связь с Чикаго была прекрасной. На другом конце провода Боб лишь издавал удивленные восклицания, когда Кристина не без злорадства рассказывала ему о событиях. — У инспектора Интерпола были фотографии основных подозреваемых в смерти моего отца. В принципе он опознал человека, который явился как раз вовремя, чтобы спасти меня. Все-таки это странно, убийца моего отца погибает, пытаясь защитить меня! — А тот человек, которого он нанял? — Он умер после того, как во всем признался. — Ты знаешь, здесь это дело получило большую огласку. Полиция разыскивает для допроса всех крупных шишек Корпорации. Благодаря тебе ФБР сделало большой шаг вперед... А как наши друзья Франсуа и Вероника? — Приходят потихоньку в себя после аварки. Они, наверно, поженятся. — Ну и дай им Бог! — усмехнулся Боб. Он кашлянул, а потом спросил: — А операция когда? — Операция? Какая операция? — Но... Твоя операция. Кристина рассмеялась. — Значит, ты тоже, мой дорогой, решил, что меня можно вылечить? Профессор Кавиглиони уверен в противном. О том, чтобы сделать мне операцию, и речи никогда не шло! — Однако после первого осмотра... Он же сделал заявление в прессе, что в твоем случае имеется так много шансов на выздоровление... — Девяносто девять из ста, точно. Но это было ложью. Он сделал это заявление по моей просьбе, чтобы оказать мне услугу и заставить убийцу моего отца предпринять что-нибудь! В конце концов, все прекрасно получилось! — Ты, должно быть, огорчена... — Чем? Ты знаешь, я смирилась со своей участью. А в слепоте есть даже свои плюсы... Я никогда не увижу, как я старею, дорогой... — Я обожаю тебя. Я вернусь, как только смогу. Ты останешься в Вильфранше? — Да, здесь чудесная погода. — Крис... ты не слишком сердишься на меня из-за Патрика Вебера? Кристина хитро улыбнулась. — Из-за телохранителя?.. О нет, он был безупречен, дорогой! Кристина положила трубку, откинула простыню, покрывавшую ее обнаженное тело, повернулась на левый бок и нежно погладила мускулистую грудь лежащего рядом Патрика. Уткнувшись лицом в плечо своего любовника, она удовлетворенно повторила: — Безупречен.