Любовь и риск
Мишель Жеро








Кому понадобилось похищать Лили Кавано?

Она не кинозвезда, не поп-дива, не особа королевской крови…

Зачем, скажите, после нелепой попытки похищения, которое сама Лили считает глупым розыгрышем, родственники наняли для нее телохранителя?

И – какого телохранителя!

Мужчина. Женщина. Опасность. Риск. Любовь…

Что может быть увлекательнее?!






Мишель Жеро

Любовь и риск


Маме и папе… с благодарностью, что всегда рядом.






Пролог


Биг-Мокасин-Лейк, Висконсин

22 августа 1933 года




– Почему я не могу поехать с тобой, Джоуи?

Джоуи Манкусо поцеловал Роуз в грудь, вдыхая теплый аромат розового масла, смешанный с мускусным запахом секса. Когда он провел пальцем по ее открытой груди, Роуз беспокойно заерзала и прошептала:

– Не надо. Ответь лучше на мой вопрос. Ты же знаешь, как я ненавижу, когда мы не можем быть вместе.

Оперевшись на локоть, Джоуи заглянул в лицо женщины, которую любил больше жизни. Роуз была единственным человеком, которому он когда-либо доверял на этой паршивой земле. Она была такой хорошенькой – его куколка стоимостью в миллион долларов, – с короткими рыжими волосами, завитыми щипцами в крутые локоны, и большими карими глазами под тонкой линией бровей, нарисованных карандашом, как у Мирны Лой, ее любимой кинозвезды.

Но сегодня печаль в глазах Роуз разрывала сердце Джоуи на части.

– Они будут снова искать нас в Чикаго, поэтому я хочу, чтобы ты затаилась в доме своего кузена в Расине. Когда за мной перестанут охотиться, я приеду к тебе, и мы уедем в Канаду, как и планировали. – Джоуи ободряюще улыбнулся. – И возможно, мне удастся наконец сделать из тебя честнейшую из женщин.

Роуз вздохнула и провела ногой по его бедру.

– Эти неприятности вызваны твоей последней работой, ведь так?

Подавляя ее тяжелый вздох, Джоуи поцеловал Роуз в губы, затем в кончик носа и, наконец, в лоб.

– Ты знаешь правила, детка. Не задавай никаких вопросов, и мне не придется тебе врать.

– Джоуи, я надеюсь, ты не думаешь возвращаться в Канзас-Сити. Полиция все еще разыскивает тебя за те убийства на железнодорожном вокзале.

Настроение Джоуи моментально испортилось, и он выпрыгнул из постели.

– Ты применил силу к Джонни Лация, и именно это тревожит мистера Гувера и его парней, – продолжила Роуз. – Ты действительно разозлил полицейских, и они сделают все возможное, чтобы поймать тебя.

Джоуи погладил большим пальцем ее теплую нежную щеку, затем, взяв свою нижнюю рубашку, начал одеваться.

– Просто помни, что я сказал тебе, и держи наготове бальные туфельки. Когда мы снова увидимся, детка, я хочу увезти тебя в город одетой по высокой моде. Обещай, что в ту минуту на твоем лице будет широкая улыбка, а на ногах любимые бальные туфли.

Их взгляды встретились, и Джоуи покачал головой, предупреждая таким образом очередной вопрос, который читался в глазах Роуз. Не говорить ей правды – значило защитить ее от полиции.

Отвернувшись – временами Роуз бывала очень наблюдательной, – Джоуи стер с брюк засохшие пятна грязи, которые не заметил раньше.

– Обещаю и то и другое, – ответила Роуз, лучезарно улыбнувшись – слишком лучезарно, – и выпрыгнула из постели: в свете луны было заметно, как подпрыгнули ее маленькие груди. Роуз подняла с пола свое голубое, с цветочным узором, платье, сброшенное с нее Джоуи полчаса назад. – И возможно, я куплю себе еще и новое платье. Красное. Тебе понравится?

– Конечно. – Джоуи вытащил из кармана брюк пачку денег и вложил половину Роуз в руку. Никто не мог упрекнуть его в том, что он не знает, как проявлять заботу о том, что ему принадлежало. – Полагаю, что этого хватит тебе одеваться по моде до тех пор, пока мы не увидимся снова.

Роуз села на кровать, отложив в сторону деньги, и начала натягивать на ноги шелковые чулки. Джоуи всегда нравилось смотреть на ее красивые ноги.

– Не могу понять, как кто-то может узнать, где найти тебя? – недоумевала Роуз. Она закрепила чулки подвязками и добавила: – Мы находимся в такой глуши. Черт, я даже не знаю где!

– Уиллис донес на меня, – сердито пояснил Джоуи, резким движением закрепил на плече поверх рубашки и жилета кобуру, а затем надел пиджак.

Его приятель Уиллис Конрой – партнер и бывший сокамерник – знал всю правду, а его девушка нет.

Довериться Уиллису было ошибкой.

– Уиллис никогда не доносил на тебя, милый, – заметила, нахмурившись, Роуз. Она натянула на себя платье и стала его застегивать. – Он твой друг.

– Люди, подобные мне, никогда не имеют друзей.

Снаружи ветви сосны скреблись в окно и стучали по деревянной стене. Казалось, будто кто-то пытается забраться в дом.

Роуз посмотрела на Джоуи и, капризно надув красные губки, спросила:

– А как же я?

– Нет, детка, ты мне не друг, ты – моя жизнь.

Роуз улыбнулась, и ее взгляд засветился любовью. Никто, кроме Роуз, никогда не смотрел на Джоуи так. Она всегда могла заставить его почувствовать себя чем-то стоящим, даже в самые плохие минуты, когда прошлое накатывало на него подобно волне, грозящей смыть все на своем пути. Чтобы видеть всегда этот сияющий свет в ее глазах, он готов был пойти на все.

– И кроме того, – добавил Джоуи, – Уиллис вывернет кишки наизнанку, лишь бы избежать электрического стула.

Не так давно он получил таинственный звонок, сообщающий о том, что его партнер арестован в Миннеаполисе. К этому времени полиция Чикаго знала, где найти Джоуи и Роуз. Жизнь такова, какая она есть, и уж будьте уверены, копы подозревали его в тесной связи с Майком Райли, подлым ирландским гангстером чикагского Норт-Сайда, а уж старина Майк спит и видит заполучить Джоуи до того, как его найдет полиция или агенты Федерального бюро расследований.

Можете не сомневаться – Джоуи Джокер[1 - Джокер – шутник.] был в последнее время самым популярным парнем.

У него были приятели, которые могли его спрятать, но Джоуи надо было увезти Роуз. Если полиция или агенты найдут ее, ей придется очень туго. Они будут бить ее, обзывать шлюхой и промывать ей мозги, то есть сделают все, чтобы добиться своего. И все эти законники, оставшись наедине с девушкой, которую считают шлюхой, не задумываясь используют ее по прямому назначению. Он, Джоуи, не может позволить, чтобы такое случилось.

Достав кожаную сумку, Джоуи сложил в нее свою одежду. Роуз уже упаковала свои вещи. Им бы следовало уехать многими часами раньше, но Джоуи пришлось чинить мотор машины, а потом Роуз начала целовать его, расстегивать пуговицы на его рубашке – короче, одна приятная вещь повлекла за собой другую.

Джоуи застегнул пальто, пряча под ним ружье от их хозяев, хотя и не думал, чтобы старик и его жена не спали. Он подозревал, что они догадались, кто их единственные гости, однако они хорошо относились к Роуз, а Джоуи не давал им повода для подозрений. По крайней мере не больше, чем обычно. Уж будьте уверены: он оставит им достаточно денег в оплату за дни, проведенные в их доме.

Никто никогда не скажет, что Джоуи Джокер жестоко обошелся со стариками. Он не был бессердечным типом, каким его называли в газетах.

– Я отнесу сумку в машину и скоро вернусь за тобой. Сиди тихо! – приказал Джоуи Роуз.

Девушка молча кивнула, при этом лицо ее сделалось таким, что Джоуи понял – без слез сегодня не обойтись.

– О, Роузи, детка, не надо, – пробормотал он, начиная нервничать. – Я ненавижу, когда ты плачешь.

– Мне становится плохо от одной только мысли, что я не увижу тебя, – плачущим голосом проговорила девушка. – Я чувствую себя такой одинокой, когда ты исчезаешь. К тому же я волнуюсь. Мне все это не нравится, Джоуи.

При этих ее словах по спине Джоуи пробежал холодок.

Роуз продолжала наблюдать за ним, и свет на этот раз не был к ней добрым. На ее лице сейчас было больше морщин, чем полагалось двадцатидвухлетней девушке, а глаза выглядели усталыми. Та же усталость читалась и в глазах самого Джоуи, а пустота в душе заставляла думать, что он никогда не доживет до двадцати шести лет. Роуз тоже это знала, но они никогда не говорили о его смерти. Одна мысль об этом заставляла ее плакать.

– Не знаю, куда ушли хорошие времена, – прошептал Джоуи. – Все начиналось как игра… Мне никогда не хотелось, чтобы все обернулось таким образом.

Роуз долгое время молчала – перед ее мысленным взором пронеслись пять лет их совместной жизни, – а затем улыбнулась:

– Тебе лучше поспешить, мальчик, и побыстрее отнести эти вещи. Я хочу, чтобы мы уехали, пока полицейские не схватили тебя.

Или головорезы Майка Райли. Майк не простит Джоуи за надувательство. И все потому, что потаскушка Райли наговорила о Роуз всякие гадости. Господи, до чего могут довести мужчину юбки!

Джоуи улыбнулся и, схватив сумку, направился к двери. В общей комнате никого не было. Будучи по природе подозрительным, он не стал зажигать свет, а украдкой выбрался наружу и направился к черному «форду-седану», который украл в окрестностях Чикаго, номер на машине он уже давно сменил. Время было тяжелым, и не многие люди отваживались путешествовать.

Машина была достаточно просторной, чтобы в ней жить, спать и даже заниматься любовью. Задние сиденья машин, которые Джоуи крал, всегда находились в действии. Это были лучшие времена в его жизни.

Оторвав взгляд от заднего сиденья, Джоуи посмотрел на пол под ним, где под одеялами были спрятаны коробки со снарядами, два автоматических пистолета «браунинг», пулемет «томпсон» и с полдюжины других ружей и прочего огнестрельного оружия.

Неожиданно где-то в глубине его души родился страх, который постоянно наполнял все его существо чувством беспомощности и безнадежности.

Два года бесконечных перестрелок, полицейского преследования, дорожных контрольно-пропускных пунктов, постоянного бегства – ну разве это жизнь! А впереди нет ничего, и в любой день тебя могут убить, как собаку.

Он зря был рожден, и если сегодня умрет, что от этого изменится?

Ничего.

За исключением жизни Роуз и его самого, пока он еще жив.

Джоуи прислонился лбом к холодной черной металлической поверхности машины и глубоко вдохнул в себя воздух, настоянный на запахе сосновых иголок, близлежащего озера и суглинистой земли, увлажненной недавно прошедшим дождем.

Джоуи с трудом подавил слезы. Плакать мужчине не к чему, к тому же он всегда знал, что конец будет таким… просто надеялся еще немного продлить свои дни.

Неясный звук вдруг прорезал густую тишину северного лесистого края. Джоуи насторожился, прислушиваясь; его сердце сильно забилось в груди.

Скрип гравия – признак приближающейся беды. Кто может ходить в такой поздний час?

– Черт! – выругался Джоуи и схватился за пулемет, затем тихо пробрался к передней части дома. В это время в общей комнате зажегся свет.

Роуз…

Она подумала, что это он подогнал к двери свой «форд».

– Роуз, погаси свет! Погаси его… ложись, ложись! – прокричал Джоуи, и его неистовый крик утонул в оружейном грохоте и звоне разбившегося вдребезги стекла. Короткий вскрик раздался посреди этого громового шума – крик, от которого волосы на голове у Джоуи встали дыбом.

– Нет!

Оружейные залпы смолкли, и Джоуи взвыл, протяжно и страшно. Этот звук напоминал вой смертельно раненного волка в кромешной тьме. Обезумев от осознания того, что произошло, Джоуи бросился к крыльцу, наугад разрядив свою обойму.

Из темноты открыли ответный огонь: та-та-та-та-та – строчили пулеметы.

Первая пуля пронзила его грудь, две другие пули ударили в плечо и руку. Джоуи упал на мягкую влажную землю, все еще сжимая в руке дымящийся пулемет, и тут еще несколько пуль угодили в него.

– Роуз, – выдохнул он, превозмогая боль и чувствуя, что умирает. – Прости, детка… прости.

В следующее мгновение темнота окутала его со всех сторон, он откуда-то издалека слышал топот бегущих к нему людей и глухой, словно идущий сквозь толстое одеяло голос:

– Он мертв! Проклятие! Я же говорил вам, что он нужен мне живым!

– Он отстреливался, Лу. У нас не было выбора.

– Мне нужна его сумка, идиоты. Где туфли? Принесите мне туфли!

– Лу! – встрял какой-то другой голос, такой резкий и неприятный. – Лу, сюда едут полицейские… целых три машины. Они скоро будут здесь.

– О Господи! Быстро по машинам. Будем отстреливаться на ходу.

– А как насчет денег, Лу?

– Сейчас у нас нет выбора, но мы вернемся сюда позже…

Сознание Джоуи Манкусо поглотила черная пропасть, и его последние мысли были о Роуз. Она смеялась, кружилась в своем ярком красном платье, притопывая каблучками бальных туфелек.




Глава 1


Чикаго

Примерно семьдесят лет спустя…




– Черт с ними, но сегодня я надену свое лучшее белье. Если уж мне придется падать и терять сознание перед тремя сотнями людей, то я по крайней мере буду выглядеть стильно. – Лили Кавано перестала расхаживать босиком по ковру своего номера в отеле «Дрейк» и, на мгновение прикрыв глаза, с чувством произнесла: – Три сотни людей… Господи, я просто умру от смущения!

– Ты чуть не умерла в действительности, – произнес резким тоном мужской голос за ее спиной. – Смущение должно волновать тебя сейчас меньше всего. Ты уверена, что не ударилась головой, когда полицейский сбил тебя с ног?

Возобновив бесцельное хождение по номеру, Лили через плечо посмотрела на своего коммерческого директора, который был к тому же и бойфрендом ее сестры. Джаред Сейерс сидел, удобно откинувшись в кресле, обитом полосатой материей: стройный, в меру красивый, с крашеными волосами, однако морщины на его лице выдавали его неустроенность в жизни.

Конечно, он был прав, но Лили пропустила его замечание мимо ушей. Она справится со смущением, и вообще, она может управлять собой; однако предотвратить то, что случилось всего несколько часов назад, было не в ее силах. Какой-то мужчина, приставив к ее шее дуло пистолета, чуть не выволок ее из аудитории Художественного института Чикаго, где она читала лекцию.

– Моя вина в том, что я совершенно бесхарактерная. – Лили разгладила на себе юбку из шелковой чесучи. Ее руки, черт бы их побрал, все еще дрожали. – Обморок определенно не делает мне чести и не служит имиджу утонченной дамы, разве не так?

Джаред ничего не ответил, и Лили, вздохнув, стала смотреть в окно, из которого открывался грандиозный вид на озеро Мичиган и Оук-стрит. И хотя было уже начало октября, пляж заполняли любители загара, медленной ходьбы, дети и взрослые, прогуливающие своих собак. Лили с интересом наблюдала за ними.

– Джаред, нам действительно надо связываться с охраной?

– Да, – твердо ответил Сейерс. – Если ты еще не забыла, что кто-то пытался тебя похитить сегодня.

Если бы только она могла это забыть. Лили потерла руки, вздрагивая каждый раз от боли, когда прикасалась к кровоподтекам, образовавшимся от железной хватки похитителя.

Лили продолжала смотреть на отдыхающих на пляже, на яркие краски за окном, и ей вдруг показалось, что номер, еще сегодня утром такой очаровательный и просторный, вдруг стал маленьким, скучным и даже душным.

Она посмотрела на небольшую группу одетых в костюмы детективов и офицеров в форме, разговаривающих у ее двери. Среди них был и дежурный полицейский. Он присутствовал в аудитории, когда на Лили напал похититель, и потом погнался за ним. У двери номера дежурила охрана отеля. Ничего Лили не хотелось так, как каких-нибудь пяти минут для себя, чтобы как следует выплакаться, но полицейские настаивали, чтобы она находилась в номере, ожидая прибытия телохранителя.

Телохранитель. Воображение Лили рисовало мрачного, с квадратной челюстью агента Федерального бюро расследований, одетого во все черное. Она невольно содрогнулась от ужаса.

За тридцать с небольшим лет жизни ей никогда не приходилось сталкиваться с чем-то вызывающим беспокойство. С момента нападения она не переставала спрашивать себя, почему кому-то захотелось убить ее.

Никто не мог дать ей ответа на этот вопрос, но по всему было видно, что это не простая случайность.

Стук в дверь отвлек Лили от ее невеселых мыслей, и, обернувшись, она увидела лицо серьезного молодого человека, начальника охраны отеля, просунувшего голову в дверь ее номера.

– Профессор Кавано? Здесь джентльмен из охранного агентства.

Лили фыркнула в ответ, но когда в номер вошел высокий темноволосый «джентльмен», она изобразила на лице искреннее удивление.

У мужчины, вошедшего в номер легкой уверенной походкой, было широкое скуластое лицо, а на подбородке ямочка, волосы коротко подстрижены. Он относился к тому типу мужчин, которые, как бы часто ни брились, всегда выглядели слегка небритыми. Его нельзя было назвать особенно красивым, но у него были приятные, обращающие на себя внимание черты лица.

Он не был здоровяком с бычьей шеей, и хотя Лили не знала, как должны выглядеть телохранители, она не ожидала увидеть такого приятного человека.

– Мэтт Хокинс, – представился мужчина, подходя к ней, и протянул руку. – Вы, должно быть, профессор Кавано.

– Мистер Хокинс, – повторила Лили, обменявшись с мужчиной теплым, твердым рукопожатием.

Стоя близко к нему, она не могла не заметить цвет его глаз – светло-серый – и невероятно широкий разворот плеч, обтянутых костюмом.

Хокинс осторожно кашлянул, и тут Лили осознала, что все еще держит его руку. Она, смущенно улыбнувшись, выпустила его руку и быстрым взглядом окинула его. На нем был дорогой, но старомодный костюм серо-стального цвета, удивительно сочетавшийся с цветом его глаз. У Лили возникло ощущение, что он знает об этом. Костюм был, по всей вероятности, от Армани, галстук и хлопчатобумажная рубашка тоже были дорогими.

Опустив глаза, Лили посмотрела на ботинки. Они тоже были очень дорогими и тоже итальянскими.

Судя по внешнему виду телохранителя, ему платят очень прилично. Лили была готова держать пари, что ее «хранитель тела» наверняка носит шелковое нижнее белье.

Лили, подняв глаза, встретилась с пристальным взглядом телохранителя и вдруг покраснела.

Великолепно! Недавно ей угрожали пистолетом, избивали, волокли по полу на виду у полной народа аудитории, а она стоит сейчас и думает о том, какое нижнее белье у мужчины, которого увидела всего пятнадцать минут назад.

Наверное, от сегодняшних событий у нее случилось помрачение рассудка.

Джаред появился рядом с Лили и обменялся быстрым рукопожатием с Хокинсом. Представившись, он сказал:

– Спасибо, что пришли. Дэн сказал, что поначалу вы отклонили наше предложение. Я рад, что вы передумали. Доверьтесь мне, и вы не пожалеете. – Джаред бросил на Лили быстрый взгляд. – Дэн Армистед – совладелец охранного агентства и мой давний друг. Я попросил его прислать нам самого лучшего телохранителя, и вот мистер Хокинс здесь. Он дипломированный специалист по личной охране. Супер.

Джаред произнес это таким тоном, словно представлял Лили первоклассную стереосистему, а не человека.

Нахмурившись и вздернув голову, она снова оглядела широкие плечи мистера Хокинса и произнесла:

– Значит… вы лучший из лучших телохранителей?

– Наилучший. – Хокинс вперил в Лили взгляд, словно пригвоздил ее к месту. – Пользуясь нашей терминологией, я специалист по личной охране, а не телохранитель.

Звук его голоса волной омыл Лили: глубокий, сочный. Такие голоса бывают у ночных радиодиджеев. Вы готовы слушать их ночами, мчась на машине сквозь ночь, накручивая милю за милей. Этот голос пробуждал фантазию и обещал ни с чем не сравнимое удовольствие.

В номер вошли еще двое мужчин в костюмах, и Хокинс, оторвав от Лили взгляд, повернулся к ним.

– Это моя команда. Тот, что стоит рядом с цветами, – Мануэль Мендоса, а справа от него – Даллас Фаррелл, мой шофер, – представил он вошедших.

Лили улыбнулась обоим мужчинам. Мендоса был худощавым латиноамериканцем, среднего роста, с прилизанной черной эспаньолкой. Фаррелл выглядел для телохранителя на удивление молодым и изящным. У него были рыжевато-коричневые волосы и карие глаза, опушенные длинными густыми ресницами. При взгляде на него первой мыслью Лили было: «Знает ли твоя мать, чем ты зарабатываешь себе на жизнь?»

С некоторым удивлением она заметила, что телохранитель с детским лицом носит обручальное кольцо. Ни у Мендосы, ни у Хокинса на руке колец не было.

– Мне надо переговорить с полицейскими, – сказал Хокинс, обращаясь к Лили. – Затем я задам вам несколько вопросов. Можете сесть. Я скоро вернусь, – вежливо, но достаточно твердо добавил он.

Лили с недоумением посмотрела на Джареда, но он только пожал плечами и снова опустился в кресло. Лили опять принялась мерить шагами комнату, украдкой поглядывая на своего телохранителя.

Его голос не был слишком громким, движения слишком резкими, однако он привлекал к себе ее внимание. Всем своим видом он как бы говорил: «Смотри на меня. Я большая шишка».

Через несколько минут Хокинс собрал всю нужную ему информацию, и полицейские вместе с детективами покинули номер. Мендоса и Фаррелл последовали за ними, и Лили осталась с Джаредом.

Хокинс вернулся, и Лили заметила, что он хмурится.

– Что-то не так? – взволнованно спросила она и, вдруг сообразив, как смешно звучит ее вопрос, быстро добавила: – Исключая все обстоятельства, конечно.

Хокинс посмотрел на Лили, и она почувствовала себя неуютно под пристальным взглядом его светло-серых глаз.

– Садитесь, пожалуйста, – предложил он.

Лили опустилась в кресло, Хокинс сел с мрачным видом напротив нее на стул, на самый его краешек, свесив руки между колен.

– Мне надо задать вам несколько вопросов относительно того, что произошло.

При его словах паника, которая несколько улеглась за последние два часа, снова охватила Лили. Сердце сковал холодный ужас.

– Вы только что разговаривали с полицией. Что еще я могу добавить?

– Я знаю, что вы бы предпочли не говорить об этом, – сказал Хокинс, – но это очень важно, профессор Кавано.

Профессор.

Лили выдавила из себя улыбку:

– Пожалуйста, зовите меня просто Лили.

Хокинс не ответил на ее улыбку.

– Расскажите мне, что произошло. Я хочу услышать это от вас.

– Это действительно так необходимо? – вмешался в разговор Джаред. – Не могли бы вы подождать часок-другой? Лили через такое прошла сегодня. Дайте ей время прийти в себя и…

– Все нормально, – прервала его Лили. Джаред, как и все члены ее семьи, слишком опекал Лили. Глубоко вздохнув, она взглянула на стоявшую на столе вазу с лилиями, ирисами, астрами и начала: – Я дизайнер модной обуви, мистер Хокинс, а также эксперт по истории обуви. У меня обширная коллекция туфель, принадлежавших известным женщинам Америки, и именно на эту тему я читала сегодня лекцию.

– На вас напали в конце лекции, правильно? – спросил Хокинс и вынул из внутреннего кармана пиджака маленький блокнотик. Лили успела заметить перекинутую через плечо кобуру.

От страха ее сердце сильно забилось.

Конечно же, у телохранителя должно быть оружие. Однако видеть перед собой буквально в нескольких дюймах вооруженного человека и сохранять при этом спокойствие Лили не могла.

– Да, – через силу выдавила из себя Лили. – Я поблагодарила всех за то, что они пришли, взяла туфли Роуз и подошла к краю сцены.

– Роуз? – спросил Хокинс, отрывая взгляд от блокнота. – Кто такая эта Роуз?

– Вы из Чикаго, мистер Хокинс?

– Я родился в Питсбурге, – замявшись, ответил Хокинс, – но много лет жил в Чикаго.

– Тогда вы должны были слышать о Джоуи и Роуз. Они были знаменитыми гангстерами-любовниками. – Заметив по выражению лица, что парочка Хокинсу неизвестна, Лили добавила: – Роуз была любовницей гангстера Джоуи Джокера Манкусо. Ее застрелили вместе с ним в тридцатых годах. В моей коллекции есть туфли «плохих девочек» и шлюх.

Хокинс понимающе кивнул:

– Хорошо. Но почему вы взяли с собой эти туфли?

– Роуз была в Чикаго печально известной личностью, и я подумала, что возможность увидеть ее туфли привлечет на мою лекцию больше людей. Мой девиз – как можно больше публики.

Хокинс обежал Лили взглядом, отметив про себя красивую фигуру, которую выгодно подчеркивало облегающее красное платье, изящные длинные ноги.

Он перевел взгляд на волосы. Лили намеренно собрала их в классический пучок, изображая из себя ученую даму, профессора. В этом месяце она выкрасилась в черный цвет, а несколько месяцев назад была ярко-рыжей.

– Эти туфли стоят кучу денег? – спросил Хокинс, пристально посмотрев Лили в глаза.

– Чтобы заполучить их, я заплатила двадцать пять тысяч долларов. В наши дни личные вещи гангстеров ценятся очень дорого. Несколько лет назад окровавленная рубашка Клайда Бэрроу была продана на аукционе за восемьдесят пять тысяч баксов. – Заметив в глазах Хокинса немой вопрос, Лили поспешила добавить: – Но это не имеет никакого отношения к туфлям. Со мной была коробка с этими туфлями, и, если бы они были ему нужны, он бы просто выхватил ее.

– Коробка была у вас в руках, когда нападавший схватил вас?

Лили пожала плечами и посмотрела на смятую коробку.

– Я просто окаменела от неожиданности. Такое внезапное нападение взбесило меня. Посмотрите на эту коробку: это раритет.

Хокинс с равнодушным видом посмотрел на розовую, поблекшую от времени коробку, источавшую затхлый запах.

– Расскажите мне, что конкретно случилось, когда вы подошли к краю сцены?

Лили глубоко вздохнула. Перед ее мысленным взором вновь предстала темная фигура набросившегося на нее.

– Я только присела и стала наблюдать за людьми, устремившимися ко мне по проходам. Краем глаза я заметила большую темную фигуру, которая привлекла мое внимание только потому, что она двигалась слишком быстро. Это был мужчина, одетый во все черное. Я не придала этому особого значения, потому что люди искусства часто носят черное. Но когда… – Лили замолчала, воспоминания о перенесенном ужасе заставили ее задрожать.

Джаред подошел сзади и, успокаивая, положил ей руки на плечи. Она улыбнулась, погладила его руку и снова посмотрела на Хокинса. Телохранитель с интересом наблюдал за ней и Джаредом.

Лили знала, о чем он подумал, но была не в силах опровергнуть его предположение.

– Когда я увидела его лицо, закрытое черными в пол-лица очками, я поняла, что попала в беду, – продолжила она. – Я попыталась убежать, но он опередил меня. – Лили провела ладонями по своим рукам, и чувство негодования и отвращения наполнило ее. – Что-то холодное уткнулось мне в шею, и я поняла, что это был пистолет. Я словно примерзла к полу.

– Такое могло случиться с каждым, – заметил Хокинс. Лили показалось, что он произнес это каким-то извиняющимся тоном. – Продолжайте. Что случилось потом?

– Он приказал всем оставаться на месте, иначе грозился убить меня. – Сердитым жестом Лили смахнула с глаз слезы. – Он потащил меня к аварийному выходу, продолжая держать пистолет у меня под ухом. Я понимала, что, если ему удастся вытащить меня на улицу, я погибла… и решила, что если он хочет убить меня, то пусть сделает это там, на виду у всех.

Лили снова замолчала, стараясь совладать с собой, а Джаред продолжал гладить ее по плечам. Хокинс терпеливо ждал.

– В аудитории находился дежурный полицейский… он привел на лекцию свою жену и, к счастью для меня, решил сделать обход. Он приказал нападавшему остановиться. Я пыталась вырваться, но мужчина еще больнее уперся пистолетом мне в шею.

Всмотревшись, Хокинс увидел на шее Лили красное пятно, грозившее на следующий день превратиться в хороший синяк. Лили смущенно дотронулась до пятна, затем, сжав руки в кулаки, положила их на колени.

– Потом я пришла в неописуемую ярость, стала кричать, кусаться и вырываться. – Взгляд Хокинса ничего не выражал, и Лили продолжала: – Тогда он отпустил меня и побежал к двери. Люди вокруг кричали и разбегались в разные стороны, а офицер Уилер погнался за ним, сбив меня с ног. Они боролись какое-то время… возможно, несколько секунд, затем нападающий ударил офицера в лицо и скрылся.

Лили замолчала, и в комнате повисла гнетущая тишина.

– И что потом? – спросил Хокинс.

– Я не знаю. Я потеряла сознание.

– Вы потеряли сознание?

– Да, – ответила Лили, пожав плечами, затем прищурилась и добавила: – Я никогда не испытывала ничего подобного, мистер Хокинс, и я…

Хокинс предостерегающе поднял руку:

– Меня только что уверяли, что, упав, вы не теряли сознания.

Кровь прилила к щекам Лили.

– Нет, просто у меня случился обморок. А когда я снова пришла в себя, волнение прошло.

По крайней мере до сего момента. Взгляд Лили упал на выпуклость под пиджаком Хокинса в том месте, где, как теперь она знала, находился пистолет. Перед ее мысленным взором внезапно возникла картина: грохот ружейных залпов, запах пороха, лежащие на земле и истекающие кровью тела.

– Вам приходилось когда-нибудь стрелять?

Если ее вопрос и удивил Хокинса, то он не подал виду.

– Если бы я никогда не применял огнестрельного оружия, то мне лучше оставить эту работу.

Ответ был уклончивым, но, может, так и надо.

– Вам удалось разглядеть нападавшего, мисс Кавано?

– Не совсем. Его лицо было закрыто маской, а на руках кожаные черные перчатки.

– Он был белым или латиноамериканцем? Может, черным?

– Белым. Я видела его кожу сквозь прорезь в маске, а глаза у него голубые.

– Размер? Возраст?

На все эти вопросы Лили уже отвечала полиции, поэтому с раздражением проговорила:

– Размер пятьдесят девятый, возможно, шестидесятый. Я не очень уверена относительно его возраста. Судя по тому, с какой силой он меня тащил, не очень старый.

– Вы не заметили, был ли у него акцент? Заикание? Какие-то другие отличительные черты?

– Никакого акцента. Ничего особенного. Он был просто страшным человеком в черном и с оружием.

– Как вам показалось: он нервничал? Или сохранял спокойствие? Злился?

Лили задумалась. Полицейские не задавали ей подобных вопросов.

– Нет, мне не показалось, что он нервничает… Наоборот, складывалось впечатление, что все это для него обычное дело. Словно он похищает женщин каждый день.

Хокинс кивнул, сделав в блокноте заметку.

– Еще парочка вопросов, – сказал он. – Некоторые биографические данные.

Лили встала и снова принялась ходить по комнате, отвечая на вопросы: да, ее отец был хирургом, а мать английским профессором. Да, они хорошо с ней обращались, да, она была младшей из трех сестер. Нет, она не стоит таких денег, и даже если ее родители смогли заплатить нападавшему такие баснословные деньги, они не были миллионерами. Нет, у нее нет обиженных работников или студентов, нет врагов по бизнесу, которым настолько не нравятся ее модели, что они захотели бы ее убить. Нет, у нее нет бывших мужей или обиженных бойфрендов.

В этом месте Хокинс снова посмотрел на Джареда.

– Джаред не является моим шантажистом, – с улыбкой проговорила Лии. – Он шантажист моей сестры. Временами.

Джаред бросил на Лили полный упрека взгляд, она не поняла, что ему не понравилось: то ли слово «шантажист», то ли «временами». Возможно, и то и другое.

Хокинс сидел с невозмутимым видом, хотя, по мнению Лили, мог бы от удивления слегка изогнуть бровь или чуть-чуть скривить прекрасно очерченный рот.

– В каких отношениях вы состоите с моей клиенткой? – спросил он, обращаясь к Джареду.

«Клиентка!» Какое холодное слово! Услышав его, Лили почувствовала, как гнев охватывает ее. Как он смеет сводить весь ужас, который она пережила, к простым деловым отношениям?

– Я друг семьи и знаю Лили с тех пор, когда ей было десять лет, – холодно ответил Джаред. – Я работаю финансовым аналитиком в одной из фирм Бостона, а в свободное от работы время помогаю Лили с зарубежной рекламой и продажей, веду платежные ведомости, осуществляю контракты с фабриками и дистрибьюторами. Я здесь, чтобы подготовить каталог летней коллекции, и завтра уже уезжаю. Лили останется в Чикаго до конца недели.

– Как давно вы работаете с ней?

– Около года. Она совсем недавно открыла дело и сейчас ей нужна моя помощь.

– Она платит вам зарплату?

– Не совсем, – ответил Джаред, барабаня пальцами по подлокотнику. – Я уже говорил, что помогаю ей, потому что она мой друг.

– И чтобы произвести впечатление на сестру, – добавила Лили, поймав на себе взгляд Хокинса. – Джаред знает лучше других, что я не объект для убийства или похищения.

– Это правда, – подтвердил Джаред. – С тобой одни только хлопоты.

Хокинс с интересом наблюдал за Джаредом и Лили.

– Эта коллекция туфель, о которой вы говорили, дорого стоит? – спросил он.

– Да, но мы говорим о старых туфлях, мистер Хокинс, – ответила Лили.

– Мне необходимо знать ваше расписание. Где, когда, с кем лично и прочие подробности, чтобы я сумел организовать безопасность маршрута и мест вашего пребывания. – Хокинс посмотрел на Джареда: – У вас есть такое расписание?

– Прошу прощения, но я сама составляю свое расписание. Возможно, здесь я стала жертвой, но я вовсе не такая уж беспомощная. – Лили взяла кожаный портфель и, вынув из него толстую папку, передала ее Хокинсу: – Здесь все, что вам нужно. Это не путевые заметки, а небольшие наброски, которые могут вам пригодиться.

Беглым взглядом просмотрев бумаги, Хокинс коротко кивнул. Лили истолковала этот кивок так: «Да, я понимаю, что вы не самая организованная женщина на планете».

– И что дальше? – спросила она, когда Хокинс поднялся.

– Я встречусь со своей командой. Обычно у меня бывает гораздо больше времени для предварительного планирования, но, думаю, мы успеем.

– Вам нужно еще что-нибудь от меня, или я могу выпить бокал вина и расслабиться в горячей ванне?

– На сегодня с вопросами покончено, – проговорил Хокинс холодным вежливым тоном и снова посмотрел на Лили острым, проницательным взглядом, в котором было что-то пугающее.

«Какой загадочный мужчина», – подумала про себя Лили.

Продолжая задумчиво наблюдать за Хокинсом, она вытащила свои туфли из-под кресла, куда раньше их сбросила. Ничто так не украшает женщину, как красивые туфли, – а эти туфли-лодочки насыщенного красного цвета, украшенные белыми бантами из органзы, были ее собственного дизайна. Когда Лили всунула в них ноги, каблуки высотой в четыре дюйма подняли ее почти до уровня глаз Хокинса.

Он удивленно вскинул брови.

То, что ей удалось вызвать у него хоть какую-то реакцию, заставило Лили почувствовать себя гораздо лучше. Она уверенной походкой подошла к окну и посмотрела на пляж, заполненный людьми – такими свободными и беззаботными. У нее созрело твердое решение.

– Я хочу пойти поплавать, – объявила она и повернулась к телохранителю, стараясь внешне сохранять спокойствие, которого на самом деле не испытывала.




Глава 2


С этой профессоршей хлопот не оберешься. Мэтт почувствовал это с первой же минуты, как только вошел в дверь и бросил взгляд на темпераментную женщину в красном платье.

Похоже, она решила не разочаровывать его.

– Лили, – сказал тот, кто время от времени «шантажирует» ее сестру, – в отеле «Дрейк» нет бассейна, на пляже слишком холодно.

– Это Чикаго, – ответила Лили, пожав плечами. По блеску в ее глазах Мэтт понял, что никакие доводы не убедят ее. – Я уверена, что здесь есть отделение Ассоциации молодых христиан.

Такого его клиенты еще не просили. Случайную проститутку – да, но АМХ!

– Я права, мистер Хокинс? – Лили посмотрела на телохранителя взглядом, в котором было все – вызов, злость и подозрительность.

Мэтт, встревоженный, вскочил на ноги.

– Если вы член этого союза, в таком случае можете воспользоваться его услугами, – сказал он равнодушным тоном.

Его клиентка была одета в вызывающее платье, а в остром взгляде ее голубых глаз светился ум. Такая женщина вряд ли будет состоять в Ассоциации молодых христиан. Эта скептическая мысль, по всей вероятности, отразилась на лице Хокинса, так как Лили вдруг сказала:

– Я ненавижу снобов и всегда предпочитала ходить в более доступные места, чем в дорогие фитнес-клубы. Кроме того, в союзе есть классы по обучению танцу живота.

Покачивая бедрами, она направилась в спальню.

– Не думаю, что поплавать в общественном бассейне – хорошая идея, учитывая все происшедшее, – с раздражением сказал Джаред ей вслед. – Уверен, что мистер Хокинс согласится со мной.

Мэтт, с трудом оторвав взгляд от стройных ног Лили, возразил:

– Если она хочет поплавать, то может поехать поплавать.

– Вы уверены? А что, если…

– Я бы предпочел, чтобы моя клиентка оставалась пока в номере, но если она не снимет сейчас нервное напряжение, то может заболеть. Мне приходилось видеть такое прежде. Ваша семья платит мне за ее безопасность, и вы вправе ожидать, что я добросовестно отработаю эти деньги.

– Мистер Хокинс.

Мэтт оглянулся. Лили стояла у деревянной перегородки, отделявшей спальню от гостиной, оперев о нее одну руку, а вторую положив на бедро – в этой позе красное платье еще больше обтянуло ее груди.

– Если вы не будете говорить обо мне, словно меня здесь нет, то я могу вас заверить, что следующая неделя пройдет для нас в более приятной обстановке. Кстати, я не захватила с собой купальник, поэтому нам придется сначала заехать в магазин. – Она улыбнулась. – «Блуминдейл» расположен всего в квартале отсюда.

Мэтт открыл уже было рот, чтобы ответить, но Лили развернулась и ушла, не дав ему такой возможности. В замешательстве Хокинс повернулся к Сейерсу.

– Вам не надо никуда возить ее, – проговорил тот. – Разрабатывайте свой план отражения нападения, а я попробую отговорить Лили от поездки.

– Не стоит беспокоиться. Мне думается, что она не принадлежит к женщинам, которые позволяют управлять собой.

Сейерс снисходительно пожал плечами, но по выражению его лица было заметно, что он недоволен, но вынужден уступить.

– Лили Кавано действительно профессор? – спросил Мэтт отчасти для того, чтобы разрядить обстановку, но и для того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Из-за перегородки раздавались звуки сердито передвигаемых чемоданов и громкий лязг замков.

Сейерс бросил на Мэтта обиженный взгляд:

– Лили – магистр изящных искусств университета Нью-Йорка.

На Мэтта этот факт произвел впечатление, и он удовлетворительно кивнул. Он тоже мог бы окончить среднюю школу, если бы у него были такие учителя, как Лили Кавано.

– Значит, у нее довольно сильный характер? – спросил Мэтт и тут же пожалел об этом, заметив, как нахмурился Сейерс.

– По большей части, – ответил он сердито.

Это замечание Мэтт расценил как важное для лучшего понимания его клиентки, но прежде чем он успел продолжить свои расспросы, раздались короткий стук в дверь и приглушенный голос Мэнни Мендосы:

– Мне надо поговорить с вами.

Бросив последний взгляд на Сейерса, Мэтт подошел к двери, открыл ее и впустил в комнату Мэнни и Дала.

– В чем дело?

– У нас проблемы, – ответил Мэнни. – На этом этаже не будет ни одного свободного номера до понедельника. Здесь ожидается свадьба и какой-то съезд.

– Я не уверен, что останусь здесь еще на один день, – сказал Сейерс из-за спины Мэтта, – а мой номер заказан до понедельника. Я пока еще не отказался от него. Ваши люди могут поселиться там. Номер расположен через две двери от лифта. Но вам придется спать здесь, Хокинс.

Мэтт обернулся и встретился взглядом с Сейерсом.

– Вы же сами сказали, – с вызовом продолжил тот, – что мы платим вам приличную сумму и вы должны оправдать наши деньги. Поэтому располагайтесь в этом номере вместе с Лили. За свои деньги она имеет право на неусыпную охрану.

Мэтт чуть не лишился дара речи. Он вдруг вспомнил Лили, стоявшую у перегородки: длинные ноги, высокие каблуки, красное платье, черные волосы и полные груди.

– Принимая во внимание, что моя команда будет жить на этом этаже, в этом нет необходимости, – холодно заметил Мэтт. – Оставаться в комнате наедине с клиентом не входит в обязанности сотрудника нашего агентства.

– А мне плевать на ваше агентство, Хокинс. Безопасность Лили не может служить предметом сделки! – рявкнул Сейерс, а затем, понизив голос, добавил: – Она не показывает виду, но будет нервничать, оставшись в номере одна, поэтому я настаиваю, чтобы вы были здесь вместе с ней.

В этот момент Лили вышла из спальни с перекинутым через руку махровым халатом и прошла мимо них в дальний конец номера, где была ванная комната.

– Вы хотите, чтобы я остался в номере вместе с вами? – спросил Мэтт, глядя ей вслед, потому что для него важнее было желание клиентки, а не Сейерса.

Остановившись в дверях ванной комнаты, Лили обернулась:

– Полагаю, что буду чувствовать себя в большей безопасности, если вы останетесь.

Быстро оглядев номер, Мэтт сказал:

– Тогда у вас не будет возможности для личной жизни.

– Кто-то приставил пистолет к моей шее, сейчас личная жизнь не выдвигается на передний план. – Лили слабо улыбнулась. – И если вы до сих пор не поняли, то хочу заметить, что я не принадлежу к числу застенчивых людей.

Войдя в ванную, она защелкнула замок, и вскоре находившиеся в номере мужчины услышали шум бегущей воды и тихое пение.

Мэтт посмотрел на Мэнни и Дала, которые стояли с безучастным видом. Умные мальчики. Нахмурившись, Мэтт снова оглядел гостиную. Кресло, вмещающее двоих, выглядело достаточно удобным, а гостиная вполне просторной, так что он и его клиентка могли свободно перемещаться по ней, не задевая друг друга, а перегородка, отделявшая спальню от гостиной, обеспечивала Лили возможность побыть одной, и так как нужды клиентки стояли на первом месте, а ее просьба не была неблагоразумной, а только излишней, Мэтт решил больше не спорить.

– Хорошо. Я останусь здесь. В какое время в воскресенье улетает в Нью-Йорк мисс Кавано?

– Она летит в Нью-Йорк трехчасовым рейсом, – ответил Сейерс.

Повернувшись к Далу, Мэтт приказал:

– Зарезервируйте за собой номер мистера Сейерса до следующего воскресенья и скажите в регистратуре, чтобы мне принесли сюда одеяло и подушку. Закажите машины и перенесите мои вещи в ваш номер. – Мэтт бросил быстрый взгляд на Сейерса. – Я буду принимать душ и переодеваться в их номере, а не в этом.

Часом позже, просмотрев расписание своей клиентки и сделав несколько звонков под жужжание фена – очевидно, Лили хотела выглядеть обворожительной, отправляясь за покупками, – Мэтт был готов сопровождать свою клиентку в «Блуминдейл», а затем в бассейн.

Когда Дал подогнал к отелю бронированный четырехдверный седан с пуленепробиваемыми стеклами, Мэтт уже стоял в богато украшенном холле отеля: черное дерево с отделкой бронзой, драпировки темно-бордового цвета с золотыми узорами, на потолке массивная хрустальная люстра. Путь был свободен.

– Идемте, мисс Кавано, – тихо сказал Мэтт, взяв Лили за локоть. – Держитесь ближе ко мне.

– Я все еще не могу поверить, что вы не даете мне возможности самостоятельно пройти всего один квартал… Я чувствую себя идиоткой, когда вы вот так опекаете меня, – недовольно проворчала Лили. – К тому же я просила вас звать меня Лили.

Мэтт молча провел свою клиентку через холл, мимо огромного букета в высокой восточной вазе. Острым взглядом он быстро оглядел конторку регистрации, расположенную слева, и отгороженное пальмами место для отдыха с фонтаном в виде дельфина.

От внимания Мэтта не ускользнула ни одна деталь обстановки. Он едва заметно кивнул. Похоже, его клиентке ничего не угрожало, а вот самому Мэтту… Его чуть не свело с ума вязаное платье цвета электрик, надетое на Лили. Казалось, оно было нарисовано прямо на теле. Высокий ворот, длинные рукава и короткая юбка подчеркивали все изгибы ее стройного тела и привлекали к себе всеобщее внимание.

Ее волосы на какое-то мгновение коснулись его лица, и Мэтт почувствовал запах цитрусового шампуня. Даже при тусклом свете холла ее волосы отливали ярким блеском. Мэтт полагал, что настоящий цвет волос его клиентки не должен быть таким черным, принимая во внимание ее светлую кожу и голубые глаза, но он определенно привлекал к себе внимание. Лили собрала волосы в конский хвост, прикрыв голову огромным беретом, из украшений на ней были серебряные часы и большие квадратные серебряные серьги.

Когда она прошла вперед, Мэтт осмотрел ее с головы до ног: черные туфли с открытым задником и тонкими ремешками, завязывающимися крест-накрест на лодыжках, и с большими горными хрусталями в месте пересечения. Эти сверкающие хрусталины и открытые пятки привлекали его внимание.

Раздраженный этим – он никогда прежде не разглядывал ноги своих клиенток, – Мэтт оглянулся и снова быстро обежал глазами холл.

Мэнни прошел в дверь первым, за ним проследовали Лили и Мэтт. По его сигналу Дал подогнал к двери отеля машину, и швейцар вместе с другими служащими отеля расступились, пропуская их. Мэтт, прикрывая Лили сзади, вплотную подвел ее к машине, и Мэнни открыл заднюю дверцу. Действуя проворно, Мэтт помог клиентке сесть на заднее сиденье и плюхнулся рядом. Юбка на Лили задралась, открыв ноги почти до бедер.

Едва сдержав злость, она отодвинулась как можно дальше от Мэтта.

Он не принял это на свой счет – типичное поведение жертвы. Она не могла продемонстрировать свою злость человеку, который напал на нее и перевернул всю ее жизнь, а Мэтт был удобной мишенью, особенно сейчас, когда вызывал огонь на себя и ограничивал ее пространство.

Он даже понимал ее требование пойти поплавать, расценивая это как попытку самоутверждения, и позволял Лили думать, что она преуспела в этом, так как в данный момент ей было необходимо в это верить. Через день-два она успокоится и будет настроена менее враждебно.

Если бы магазин или бассейн были опасными для его клиентки местами, Мэтт отказался бы везти ее туда.

Но и то и другое хорошо охранялось, а Мэтт, когда это было возможно, поощрял своих клиентов вести нормальный, привычный для них образ жизни. Они и без того находились под большим стрессом, и он не хотел усугублять его, запрещая им делать то, что хочется.

Мэнни плюхнулся на переднее пассажирское сиденье, и Дал, сидевший за рулем в темных очках, обернувшись, спросил:

– Готовы?

– Да, – ответил Мэтт, подавив тяжелый вздох. – Едем в «Блуминдейл» за покупками.




Потратив сорок минут на покупку купальника и незапланированное путешествие на шестой этаж за коробкой шоколада «Годива», Лили сидела сейчас, глядя в тонированное окно машины на мелькавшие мимо здания Клубурн-авеню. Она была слегка испугана, находясь в этой ужасной черной машине в окружении вооруженных мужчин и следуя туда, куда ей в действительности ехать не хотелось.

Находясь в гостиничном номере, она была уверена, что ей необходимо поплавать, чтобы снять стресс. Сейчас же ей больше всего хотелось вернуться обратно в свой номер, но она не могла придумать, под каким предлогом это можно сделать. Лили казалось, что она покинула свое бренное тело и с завораживающим ужасом наблюдала со стороны, как с грохотом летит в преисподнюю.

А всего-то надо было сказать своему сопровождению в черных костюмах, что она изменила решение и хочет вернуться. Но Лили не могла заставить себя это сделать.

Она бросила украдкой взгляд на Хокинса, который сидел с бесстрастным выражением лица, глядя прямо перед собой. Казалось, что он дремал с открытыми глазами, прикрывшись солнцезащитными очками. А Лили в это время сидела с ним рядом, лезла вон из кожи, не зная, как отказаться от поездки.

Парень, подобный этому Хокинсу, никогда не поймет ее страха. Он наверняка подумает, что она ведет себя как избалованный ребенок, который не может отличить плохого от хорошего.

В большом седане царила тишина, которую нарушала только ретроджазовая песня, в которой сладкоголосая женщина сообщала о неком мужчине, заставившем ее страдать.

А разве мужчины не заставляют женщин страдать?

Со вздохом Лили откинулась на спинку сиденья и отвернулась к окну. Большей частью упрямство имело свои преимущества. Гордость и решительность подстегивали ее волю, когда родные воспротивились ее мечте стать дизайнером, расценив это как легкомыслие и как «период жизни, который минует». Это помогло Лили оставаться здравомыслящей и удержаться в жестоком мире моды, сосредоточиться на позитивном во время работы и утомительных поездок.

Но в такие моменты, как этот, свойственное ей упрямство оборачивалось болью.

Лили снова бросила взгляд на своего телохранителя и, немного поколебавшись, кашлянула, чтобы привлечь его внимание. Хокинс повернулся к ней.

– Ведь у вас не будет проблем? – спросила она, посмотрев на свое отражение в его солнцезащитных очках. – Я имею в виду посещение бассейна.

– Я позвонил туда. Администрация ждет нас.

– О! – только и смогла произнести Лили. Великолепно! Посещение бассейна в сопровождении мужчин в костюмах может обернуться маленьким спектаклем. Об этом она даже прежде не могла и мечтать!

– Приехали, – сообщил Мендоса, когда Фаррелл подкатил к Ассоциации молодых христиан Нью-Сити на Норт-Хопстед. Это была не самая лучшая часть города, но здесь располагался ближайший к отелю бассейн.

Возможно, ей следовало настоять, чтобы они поехали в «Хайатт» или «Шератон». Лили вздохнула. Да ладно, всегда надо стараться извлекать лучшее из самой плохой ситуации: возможно, плавание окажет на нее терапевтическое воздействие и поможет забыть хотя бы на время, что где-то в этом городе человек терпеливо ждет своего шанса захватить ее.

– Управляющий сказал, что мы можем припарковаться в любом месте, – сказал Хокинс шоферу, открывая дверцу машины. – Я сообщу, когда мы будем готовы.

В ответ Фаррелл кивнул и стал пристально смотреть в зеркало заднего обзора за потоками машин и пешеходов. Мендоса направился к передней двери здания, внимательно оглядывая пространство, словно ожидая, что из-под асфальта появится пусковая установка и выпустит по ним снаряд. Через несколько минут он жестом показал, что путь свободен.

Лили про себя подумала, что ее телохранители выходят за рамки разумного, но тем не менее и сама невольно скользнула взглядом по запруженной народом улице, пытаясь разглядеть в толпе потенциальных террористов, убийц и похитителей. Интересно, а как их можно узнать, ведь они не расхаживают по улицам с плакатами «Привет, меня зовут Билл, и я буду преследовать тебя все то время, когда ты будешь в Чикаго».

Лили аж подпрыгнула, когда Хокинс дотронулся до ее спины и легонько подтолкнул к двери. Она не успела даже выразить недовольство, как оказалась уже внутри помещения. Бросив взгляд через плечо, она заметила, что машина с Фарреллом все еще стоит у обочины тротуара. Похоже, он ждал, когда они войдут в здание.

– Мне бы хотелось, чтобы вы больше этого не делали, – проворчала Лили, уставившись взглядом в обтянутую черным пиджаком спину Мэнни Мендосы, идущего впереди.

– Вы должны привыкнуть к тому, что являетесь охраняемой.

– Охраняемой?! – с возмущением повторила Лили и вся напряглась. – Не думаю, что мне это нравится!

Хокинс убрал руку с ее спины, но продолжал двигаться рядом, раздражая Лили такой тесной опекой.

– Если хотите бывать на публике, вам надо следовать нескольким правилам. Всему есть придел, мисс Кавано, – назидательно произнес Мэтт.

– В самом деле? И в чем точно заключается этот предел?

Их глаза встретились, и внезапно взгляд Хокинса потеплел, в нем промелькнуло даже едва заметное удивление.

– Я бы вам сказал, но вы привыкли все делать по-своему, поэтому давайте не будем говорить об этом.

Удивленная и немного раздосадованная тем, что он видит ее насквозь, Лили окинула Мэтта быстрым взглядом. Широкий разворот плеч, красивые глаза, а еще… сексуальный голос. К тому же ее телохранитель был и умен. Это нарушало все биологические законы.

– Вы считаете себя слишком умным, – сухо заметила она.

Хокинс улыбнулся, и Лили поразилась тому, насколько изменилось его лицо, став по-мальчишески задорным… и открытым. И почему она решила считать его таким ординарным?

– Здесь не надо быть слишком умным. Просто я знаю людей и умею читать их мысли. Это часть моей работы.

– И где же вы этому научились?

Его взгляд стал пристальнее, и хотя улыбка на лице осталась, тепло во взгляде исчезло. Лили посмотрела на его подбородок с едва заметной щетиной и с трудом удержалась, чтобы не провести по нему рукой, желая почувствовать, насколько она колючая.

– В школе телохранителей, – наконец ответил Мэтт.

– В школе телохранителей, – повторила Лили, глядя ему в глаза. – Ну конечно же. И наверное, именно там вас научили одеваться так, чтобы выглядеть на миллион баксов?

– Да, мэм, и какой вилкой пользоваться во время еды, поэтому и за столом у меня отличные манеры.

На этот раз, несмотря на шутливый тон, Лили почувствовала в его голосе угрозу.

Они подошли к входу в бассейн. Лили собралась было войти, но Хокинс удержал ее, положив руку на плечо, тепло которой она ощутила даже через платье. Лили обернулась.

– Погодите.

Ощутив запах его одеколона, она вдруг почувствовала сильное волнение внутри. Да, определенно присутствие рядом этого мужчины выводило ее из равновесия. Какой-то молодой человек быстрым шагом подошел к двери, где стояла Лили, и Мэтт мгновенно загородил ее своим телом, заставив мужчину поспешно отступить.

– Воспользуйтесь другой дверью, пожалуйста, – вежливо попросил Мэтт. Его тон явно не вязался с агрессивным видом.

– Прошу прощения, – пробормотал мужчина с испуганным видом и направился к другой двери.

И хотя Лили была немного смущена такой защитой, какая-то часть ее находила весьма приятным тот факт, что все эти мускулы находятся в ее полном распоряжении.

Как только Мендоса убедился, что женская раздевалка свободна от маньяков, размахивающих оружием и динамитными шашками, Лили пошла переодеваться, игнорируя удивленные взгляды плавающих в бассейне людей.

Выйдя из раздевалки и заметив, что взгляды Хокинса и Мендосы устремились на нее, она пожалела, что не купила закрытый купальник. И причиной ее смущения была не скромность – она привыкла к вниманию с того момента, когда начала ходить, – просто ей не хотелось быть в центре внимания.

Лили подошла к краю бассейна и нырнула в воду. Она плавала, изредка поглядывая на своих телохранителей. Хокинс снова стал хладнокровным, как рептилия. Он стоял неподвижно, но был явно настороже. Плавающие в бассейне наблюдали за ним и Мендосой с тревогой, потому что даже ребенку было ясно, что они вооружены, а на Лили бросали осторожные любопытные взгляды.

Вынырнув, Лили снова украдкой взглянула на Хокинса. Ему, должно быть, было жарко, но он не подавал виду. Он выглядел смешным в костюме на фоне полуобнаженных отдыхающих, но его присутствие здесь заставляло людей держаться настороже.

Вскоре его невозмутимое спокойствие стало раздражать Лили. Желая каким-то способом разрядиться, Лили присоединилась к группе пловцов, игравших в волейбол. Но и это не успокоило ее. Дважды она намеренно сильным ударом запустила в Хокинса мячом, обрызгав его с головы до ног, но он даже не вздрогнул, а только смотрел на Лили как на надоедливое насекомое.

Наконец, потерпев поражение в этой странной молчаливой борьбе, смысл которой Лили и сама не понимала, она вылезла из бассейна и подошла к Хокинсу. Его взгляд упал на находившуюся в ложбинке между грудями татуировку в виде губ и высунутого языка. В его глазах появилось что-то живое, но прежде чем она успела прочитать, что это было, он опустил веки.

Возможно, ей все же удалось взбесить его.

– Почему бы вам не поплавать? – спросила Лили. – Представляю, как вам жарко.

Это был вызов, но по выражению глаз Хокинса Лили поняла, что он не принял его всерьез. Он даже не потрудился ответить, но Лили была мастером расправляться с людьми, которые игнорировали ее.

Она медленно оглядела его сверху вниз, начиная от очаровательной ямочки на подбородке и могучих плечей до итальянских ботинок прекрасной кожи, слегка потемневших от попавшей на них воды.

– Вы не можете пойти плавать, потому что вам некуда спрятать оружие, – произнесла Лили, глядя Мэтту в глаза.

Он нахмурился, его взгляд сделался колючим.

С невозмутимым видом Лили опустила взгляд на низ его живота.

– Конечно, вы можете спрятать его там, где все предполагают нахождение большого бугра. И эта дополнительная огневая мощь действительно произведет большое впечатление на девушек.

Мэтт перехватил ее взгляд, затем ответил:

– Нет.

Хотя и с меньшей решимостью – она ни на минуту не сомневалась, что сразила его наповал, – Лили продолжала:

– Что может вывести вас из себя, мистер Хокинс?

– Не думаю, что вам хочется, чтобы я ответил на этот вопрос.

– Не будьте так в этом уверены.

Подойдя вплотную, Лили всем телом прижалась к Мэтту, положив руки ему на плечи и глядя прямо в глаза. Они оказались так близко, что она могла видеть ободок вокруг радужной оболочки его глаз. Тепло его тела передавалось ей, только ткань его костюма щекотала ей кожу, а лесной запах одеколона перебивал тяжелый запах хлорки.

Он не был таким хладнокровным, каким казался. Тело его обмякло, ресницы опустились, а на верхней губе и лбу выступили капельки пота. Он снова посмотрел на татуировку на ее груди, и когда его плечи напряглись под ее руками, она поняла, что сумела обольстить его.

Ах этот сладкий вкус успеха! Сейчас она не была для него обычной «подопечной». Она была человеком. Надоедливым, беспокойным, но человеком, с которым он был вынужден иметь дело на личном, то есть лицом к лицу, уровне.

– Я продолжаю думать, что смогу найти что-то, что выведет вас из равновесия, – проговорила Лили с выражением чрезмерной задумчивости. – Просто надо кое-что «включить».

Она скользнула рукой вниз по груди Мэтта, но уже в следующее мгновение он перехватил ее руку, пока она не достигла цели.

На самом деле Лили блефовала. Она никогда бы не дотронулась до «этого», если бы не была так твердо уверена, что Мэтт остановит ее.

И снова их взгляды встретились. Глаза Мэтта пылали гневом, и Лили улыбнулась:

– Попался, агент.

Удовлетворенная достигнутым, она решила снова искупаться, но Мэтт не отпустил ее, держа за запястье, причем достаточно больно.

– Если вы хотели обратить на себя мое внимание, то этого добились. А сейчас, когда я завладел вами, хочу повторить, что все имеет свои границы, и переступать их я вам не советую.

Еще недавно полная гордости за себя, сейчас Лили вдруг сникла, но она всем своим видом старалась не выдать этого. Она чувствовала, как постепенно немеет кисть, перехваченная Мэттом в запястье, но предпочла не просить его отпустить руку.

– Вы напуганы, потеряли контроль над собой, и вам это не нравится. Я вас понимаю. – Хокинс наконец отпустил руку Лили и, немного поколебавшись, взял ее за плечи кончиками пальцев, словно ему было противно дотрагиваться до нее, и отодвинул от себя. – Вы пришли сюда, чтобы что-то доказать себе. Так как риск невелик, я позволил вам это сделать. Я согласился работать на вас, но вы должны не мешать мне выполнять мою работу. Иначе я не отвечаю за вашу безопасность. Если я слишком многого требую, вы можете нанять себе другого телохранителя, мисс Кавано.

Покраснев от унижения, Лили посмотрела на мокрые пятна, которые остались на костюме Хокинса.

– Почему вы не хотите называть меня Лили?

– У нас не принято фамильярничать с клиентами.

Лили отвернулась и заметила, что за ними с интересом наблюдают все присутствующие в бассейне. Только Мендоса смотрел куда-то в противоположную сторону.

Просто великолепно! Она сумела вывести из себя Хокинса, но и себя выставила на посмешище. Лили вздохнула. Ей надо научиться думать, прежде чем что-то делать. Что правда, то правда.

Лили повернулась, подошла к краю бассейна и спрыгнула в него. Холодная вода поглотила все звуки. Сквозь толщу воды Хокинс виделся каким-то расплывчатым пятном.

Хлорка щипала глаза, и, вынырнув на поверхность, Лили смахнула с глаз воду, смешанную со слезами. Самое неподходящее время для слез, но, плавая, по крайней мере можно сделать вид, что глаза стали красными от хлорки, а не потому, что она плакала.

Лили продолжала плавать, часто ныряя в воду, чтобы никто не смог заметить, что ей плохо. Выплакавшись, она постепенно успокоилась, ее страхи исчезли, уступив место здравому смыслу. Хокинс прав. Ей грозит опасность, и она нуждается в его помощи, а потому у нее нет выбора, кроме как следовать его правилам. Она была и его «клиенткой», и его «жертвой».

Вынырнув на поверхность, Лили увидела сквозь застилавшие глаза слезы склонившегося к ней Хокинса. Его лицо было бесстрастным, но что-то в его поведении изменилось, и он не был уже таким холодным и отдаленным.

– Вы готовы вылезти? – спросил он таким тоном, как если бы хотел узнать, будет ли Лили хорошо себя вести.

Когда она кивнула, он протянул ей руку – загорелую, сильную и большую. Лили смотрела на нее до тех пор, пока Мэтт не сказал:

– Лили, пожалуйста, позвольте мне помочь вам.

Возможно, из-за застилающих глаза слез или внезапной слабости она увидела в его глазах нечто похожее на симпатию и, как это ни странно, почувствовала себя в безопасности.

Это было именно то, что ей надо, – знать, что он проявляет к ней личную заботу.

Лили взяла Мэтта за руку и позволила ему вытащить себя из воды. Они стояли, смущенно глядя друг на друга, затем она повернулась и пошла к раздевалке, стараясь прямо держать спину.




Глава 3


Мэтт выключил в гостиной свет, оставив только одну лампу, сел в двойное кресло, отбросил в сторону пиджак, закатал рукава рубашки, ослабил галстук и склонился над кофейным столиком, на котором лежали донесения, которые он не успел дописать.

Голливуд никогда не демонстрировал непривлекательную сторону жизни телохранителя – кропотливую работу над бумагами и долгие часы изнуряющей скуки.

Поведя плечами, чтобы ослабить мышечную боль, Мэтт просмотрел свои записи. Он провел половину ночи, анализируя степень риска, составляя маршруты поездок и собирая предварительную информацию о всех ресторанах, музеях, школах и шумных сборищах, которые Лили намеревалась посетить на этой неделе. Класс в институте искусства, ленч в Спиаггиа, обед в шикарном ресторане и встреча с некой Пиппой в баре «Редхед пияно». Он также обнаружил надписанную каракулями записку: «Повидаться с Сью». Предстоит выяснить, что это значило.

На четверг у Лили запланирована вторая лекция в чикагском историческом обществе – новая аудитория, сотни людей и достаточно возможностей, чтобы ситуация быстро вышла из-под контроля. В субботу вечером, за день до того как он отвезет ее в аэропорт, она должна присутствовать на частном благотворительном обеде в другом историческом обществе. Частный обед – это хорошо, ситуация легче поддается контролю.

Да, впереди нелегкая неделя, и нет надежды, что она быстро закончится. Поморщившись, Мэтт встал, потянулся, затем посмотрел в сторону перегородки, отделявшей гостиную от спальни, где виднелась кровать. Света там не было. Наконец-то его клиентка уснула.

Оставалось надеяться, что она не спит голой, хотя, будь это так, Мэтт нисколько бы не удивился, помня о татуировке, которую эта женщина носила на груди.

Воспоминание об этом заставило Мэтта вспомнить и о сцене, которую Лили устроила в бассейне. Он весь покрылся испариной, когда она прикоснулась к нему мокрая. Полуобнаженная. К счастью, пиджак не позволял увидеть его реакцию на это. Одному Богу известно, как бы он отреагировал, если бы она все-таки дотронулась до его восставшей плоти.

Он был зол на нее только до тех пор, пока не заметил, что, плавая, она плачет и изо всех сил старается это скрыть. В этот момент в голову пришла шальная мысль: взять ее лицо в свои руки, заглянуть в глаза и сказать, что все будет хорошо. Он чувствовал, что Лили Кавано была гордой, что любое проявление слабости унижало ее, и так как он легко понимал эту гордость, то не сказал ей ни слова, чувствуя себя по-детски беспомощным.

Беспомощным. Черт побери!

Тихо выругавшись, Мэтт провел ладонью по лицу. Другие клиентки никогда не заставляли его терять самообладание.

Он хотел списать свою неожиданную слабость на то, что скоро расстанется с Лили Кавано, а потому думает о себе как о бывшем телохранителе, позволяя себе забыть о своих обязанностях, а отсюда и такая реакция. Но в душе он понимал, что обманывает самого себя. Он был натренирован идентифицировать и устранять источник опасности, а в данном случае его «опасность» носила обтягивающие платья и высокие каблуки и полностью одетая выглядела гораздо сексуальнее, чем большинство женщин, обнажавших себя дальше некуда.

Возможно, ее нельзя было назвать красивой в том смысле, который вкладывают в красоту большинство мужчин. У нее было волевое лицо, напоминавшее юную Кэтрин Хепберн. Она была женщиной его типа.

Мэтт в раздражении закрыл глаза.

Нет, она его клиентка, и только. Лили Кавано – женщина шикарная, богатая и умная и ему не чета.

Мэтт прошелся по комнате, разминая плечи и стараясь не думать о женщине, которая спала за перегородкой. Он остановился у окна, прижался лбом к стеклу и, вглядываясь в темноту, увидел внизу улицу и стоявшие на ней машины, а вдали черную гладь озера.

Отвернувшись от окна, он вдруг заметил коробку с туфлями, которую Лили крепко прижимала к себе во время нападения на нее.

Возможно, ему не следовало так быстро отметать мысль о том, что причиной нападения является эта коробка. Но это казалось каким-то абсурдом: никто, будучи в здравом уме, не пойдет на такую крайность из-за пары старых туфель. Однако после стольких лет работы в службе безопасности Хокинс убедился, что люди могут совершать неожиданные, а порой и глупые поступки.

Проснувшееся любопытство заставило его вынуть из коробки одну туфлю, и он стал осторожно вертеть ее в руках. За исключением носка она была расшита черным с серебристым бисером. Бисерная бахрома, охватывающая лодыжку, свисала до самых туфель. Мэтт ясно представил, как эта бахрома раскачивается, когда обладательница этих туфель танцует чарльстон и ча-ча-ча.

Изящный каблучок был отделан фальшивыми бриллиантами, грани которых переливались и сверкали, а большие круглые орнаменты, напоминавшие ему бабушкину брошку, украшали туфлю с двух сторон. Они представляли собой россыпь мелких фальшивых бриллиантов вокруг одного большого, находившегося в середине.

Мэтт взвесил туфлю и удивился ее тяжести. Кожа была слегка истерта, кое-где отсутствовал бисер, фальшивые бриллианты выпали из своих гнезд и висели на ниточках, но в целом туфелька была в хорошем состоянии. Она сверкала, притягивала взгляд и была несомненной частью эпохи, породившей ее.

– Правда, красивая? – раздался голос позади Мэтта.

Вздрогнув, он оглянулся и увидел Лили с распущенными черными волосами, одетую в толстый белый махровый халат.

Недовольный, что клиентка застала его за таким занятием, Мэтт перевел взгляд на туфельку, чтобы скрыть смущение.

– У Роуз был отвратительный вкус на мужчин, но великолепный на туфли. – Подойдя ближе, Лили взяла из его руки туфельку, и он уловил исходящий от нее пряный аромат, который напомнил ему запах ладана. – Джоуи Манкусо сшил их специально для Роуз в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Ее инициалы проставлены с внутренней стороны каблука. Именно по ним мне удалось установить их принадлежность.

Лили провела пальцем по бахроме, и изящные бисеринки издали позвякивающий звук.

Мэтт отодвинулся на безопасное расстояние и спросил:

– Проблемы со сном?

– Немного. – Лили подошла к креслу рядом с кофейным столиком, заваленному рабочими бумагами Мэтта. Подняв одну из них, она пробежала ее глазами, затем встревоженно посмотрела на Хокинса. – Здесь список больниц и номеров «Скорой помощи».

– Обычная рутинная работа, – быстро ответил он, пресекая панику. – Я не могу предвидеть неприятности, но мне нужно быть готовым к любой неожиданности.

– Вы говорите как бойскаут. – Лили бросила на него быстрый взгляд, скользнув сначала по его губам, затем по кобуре с пистолетом. Погладив туфельку, она положила ее в коробку и закрыла крышку. – Вы не устали?

– Я не нуждаюсь в долгом сне. – Мэтт стал опускаться в кресло, ожидая, что Лили сделает то же самое, но когда она принялась ходить по комнате, распрямился, не зная, что делать дальше.

В комнате повисла тишина, а воздух буквально вибрировал от нервного напряжения. Наконец Лили остановилась у окна и стала смотреть на улицу, гордо расправив плечи.

– Я сожалею, что так вела себя в бассейне, – вдруг произнесла она.

– Все нормально, – ответил Мэтт. – У вас был тяжелый день.

Крепко вцепившись пальцами в подоконник, Лили склонила голову, и волосы упали ей на лицо.

– Это меня не извиняет. Я не должна была вас злить и делать то, что сделала.

– Пусть вас это не беспокоит. – Мэтт вернулся к креслу, сел на него и взял ручку. – Люди по-разному реагируют на опасность. Я в этом бизнесе уже долгое время и не то еще видел.

– Спасибо. Очень галантно с вашей стороны. – Лили по-прежнему стояла к Мэтту спиной. – Две моих старших сестры очень правильные и практичные, а я всегда все делала не думая. Мои родители все время недоумевают, когда они неправильно поступили, воспитывая меня.

Мэтт смотрел на ручку, вертя ее между пальцами.

– В вас нет ничего плохого.

Лили отвернулась от окна, прислонилась спиной к подоконнику и слабо улыбнулась:

– В моей семье все соблюдают внешние приличия и, становясь взрослыми, учатся на доктора, адвоката, профессора или становятся магистрами искусств. На худой конец выходят замуж за человека одной из этих профессий. Мои сестры прямо из средней школы пошли учиться в Гарвард и Корнелл, а я целый год путешествовала по Европе, живя в студенческих общежитиях, голодая и страдая из-за отсутствия денег.

Мэтт едва сдержал улыбку и оглядел номер. В отеле «Дрейк» останавливались президенты и даже особы королевских кровей.

– Судя по номеру, нельзя сказать, что вы сильно страдаете из-за отсутствия денег.

– Страдание бывает разным. – Оттолкнувшись от подоконника, Лили снова стала ходить по комнате. – Джаред сказал, что вы не хотели браться за эту работу. Почему?

Вопрос удивил Мэтта.

– Это личное, – уклончиво ответил он.

– Понимаю. – Лили вызывающе посмотрела на Хокинса. – Значит, мой отец должен был сделать вам такое предложение, от которого вы не смогли бы отказаться.

Мэтт вернул ей взгляд, полный вызова:

– То, что мне хорошо заплатили, чтобы я охранял вас, еще не значит, что я смотрю на вас как на ходячую долларовую купюру.

Лили с минуту изучающе смотрела на него, пытаясь понять, насколько он искренен, а затем сказала:

– Мне бы хотелось понять, почему этот человек напал на меня.

Снова внезапный поворот темы. Мэтт поспешил успокоить ее:

– Полиция делает все возможное, чтобы найти его.

– Я это знаю. А у вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу? Кто это мог быть, и что он хотел от меня?

– Мне не платили за то, чтобы я занимался расследованием.

– Тогда попытайтесь предположить.

Мэтт взглянул исподлобья на Лили и почесал в затылке:

– Из того, что вы мне рассказали, я не могу сделать предположение о мотиве, поэтому считаю нападение на вас случайностью.

– Вот этого я и боюсь. – Лили прикрыла глаза. – Но почему я? Я не известная личность, не богачка, и мое лицо не появляется каждый месяц в «Харперс базар» или «Вог».

– Вы видная женщина. – Мэтта раздражало нервное хождение Лили по комнате, ему хотелось взять ее за плечи и усадить в кресло. – Вы энергичная. Яркая. Вы заметная.

Лили остановилась и удивленно посмотрела на Хокинса:

– То, что вы высказали так вежливо и профессионально, означает, что я плавучий театр.

– Да, мэм, – согласился Мэтт и улыбнулся.

Лили рассмеялась и снова принялась ходить по комнате.

– Как говорит моя мать, у меня способность привлекать к себе все неприятности.

– Лили, может, вы сядете и расслабитесь?

Лили остановилась:

– Я отвлекаю вас от вашей работы?

– Пусть вас это не беспокоит.

– Вы уже это говорили.

– Это моя работа.

– И это вы говорили много раз. Мне надо выпить. – Лили подошла к высокой узкой филенчатой дверце, за которой скрывался мини-бар. – Хотите чего-нибудь?

Снова резкий поворот темы. Мэтт думал, что его клиентка либо сильно нервничает, либо нарочно пытается вывести его из равновесия.

– Нет, спасибо.

Лили нагнулась к бару, и волосы упали ей на лицо. Достав маленькую бутылочку, она осторожно прикрыла дверцу бедром и подошла к Мэтту. Внезапно осознав, что он все еще продолжает смотреть на ее бедра, Мэтт уткнулся взглядом в бумаги.

– Кто такая Пиппа? – спросил он.

– Подруга. Она владеет галереей в деловом центре… ее специализация – скульптура и современное искусство. – Лили заглянула в лежавшие на столе бумаги. – Надеюсь, вы не собираетесь докучать Пиппе?

– Нет, но мне необходимо знать все о людях, с которыми вы встречаетесь.

Мэтт поднял глаза и уткнулся взглядом в высокую и пышную грудь Лили. Халат на ней распахнулся так, что можно было даже разглядеть татуировку на ее груди.

Осторожное покашливание заставило Мэтта перевести взгляд на лицо Лили.

– Разглядываете татуировку? – изумленно спросила она.

Мэтт едва не задохнулся от смущения. Только этого не хватало. И как, черт возьми, он может ответить на этот вопрос?

– С профессиональной точки зрения я не должен был этого замечать.

– Не оправдывайтесь. – Лили усмехнулась, но даже не потрудилась запахнуть халат. – Это произошло в один из тех моментов, когда я делаю что-то, не подумав. Мне было двадцать два года, и я познакомилась в одном из парижских кафе с голландскими девушками. Должно быть, мы много выпили.

– Чаще всего так и случается. Я был мертвецки пьян, когда сделал свою.

– У вас татуировка? – Лили уперлась в Мэтта взглядом. – Где?

Мэтт похлопал себя по левой руке.

– Я хочу посмотреть.

Хокинс открыл было рот, чтобы возразить.

– Ну пожалуйста, – стала умолять его Лили. – Почему нет? Вы же видели мою. Теперь я хочу посмотреть вашу.

Господи, неужели она приблизится к нему? Их взгляды встретились, вызвав у Мэтта уже знакомое желание прижать Лили к себе. Он стоял столбом, словно прирос к месту.

– Я не прошу вас устраивать мне стриптиз, Хокинс. Просто закатайте рукав. Я не пристаю к вам, поэтому не стоит так сильно возбуждаться, – добавила Лили, заметив нерешительность Мэтта.

Он почесал в затылке, чувствуя себя глупым и неуклюжим.

– Хорошо, – наконец выдавил он из себя и стал закатывать рукав рубашки до тех пор, пока на бицепсе не открылась татуировка в виде орла и флага.

– Впечатляюще, – заметила Лили и провела пальцем с ярко-красным ногтем по его руке.

– Обычная татуировка, ничего особенного, – нарочито равнодушным тоном ответил Хокинс.

– Я имела в виду ваши мускулы, – сказала, улыбаясь, Лили и, когда Мэтт замер от удивления, спросила: – Вы служили в армии?

– Да, – ответил он и судорожно сглотнул. – В военной полиции.

– Мне не следовало дотрагиваться до вас, не так ли? – спросила Лили, расслышав в голосе Хокинса нотки недовольства.

– Похоже, это была не самая хорошая идея.

Мэтт еще с мгновение удерживал взгляд Лили, пока она не опустила руку. Он стал с привычно сосредоточенным видом раскатывать рукав вниз.

– Хорошо, – сказала Лили, отступая в сторону, – буду раскладывать пасьянс. Я не помешаю вам?

«Да, черт возьми», – мысленно ответил ей Мэтт и уткнулся в бумаги.

Лили, взяв бутылочку вина, села слева от него и принялась длинными изящными пальцами с красными ногтями тасовать карты.

Его клиентка – женщина множества талантов.

– Вы все еще не возражаете, что я поселился в вашем номере? – спросил Мэтт.

Подняв взгляд от карт, Лили кивнула:

– Как я уже говорила, выбор между личным уединением и желанием остаться в живых не такой уж трудный. Вы согласны?

– Мое мнение не имеет значения. Вы платите мне. Я делаю все, что вы попросите, если это не мешает вашей безопасности и не нарушает законы.

– У вас были клиенты, которые просили что-то незаконное?

– Я не поставляю «колеса» или проституток.

– В таком случае вам не стоит волноваться. У меня нет желания нанять себе жигало или расслабиться.

– Прекрасно. Сегодня я буду спать спокойно.

Лили не отреагировала на едкое замечание Мэтта, и он снова погрузился в изучение бумаг. Просмотрев свои записи, он спросил Лили:

– Кто такая Сью, и где вы с ней встречаетесь?

Лили оторвала взгляд от наполовину разложенного пасьянса. На ее лице появилась улыбка, от которой ему захотелось улыбнуться в ответ.

– Вы не читаете местных газет, Мэтт?

– Вы хотите пойти посмотреть на дизайнеров?

– Это связано с большими трудностями?

– Никаких проблем. – По крайней мере для него и его команды.

В комнате повисла тишина, нарушаемая только скрипом его пера, шелестом карт и тихим ворчанием Лили, когда пасьянс не сходился.

Подняв от бумаг голову при слове «проклятие», вырвавшегося из ее уст, Мэтт наблюдал, как она сделала глоток вина. Возбужденный ее близостью, он поспешно опустил глаза. Всем своим видом Лили вызывала в нем желание обращаться с ней с такой осторожностью, словно она была такой же хрупкой, как стекло, и в то же время послать ее к черту за ее беспечность.

Она сидела, по-женски скрестив ноги, и, держа бутылку между пальцами, смотрела на карты, рассеянно поводя большим пальцем по подбородку. Полы халата на ней распахнулись, обнажив гладкое белое бедро.

Крепко стиснув зубы, Мэтт ерзал на диване, изо всех сил стараясь подавить в себе возникшее желание. Это был всего лишь животный инстинкт, а он знал, как контролировать проснувшегося в нем зверя.

– Так как насчет завтра? – вдруг спросила Лили.

Ее вопрос прервал похотливые мысли Мэтта, и он посмотрел на часы. Была уже полночь.

– Я начинаю день с короткого совещания с моей командой. Похоже, завтра у вас будет легкий день. Большую часть дня вы проведете с Сейерсом и перед его поездкой в аэропорт обедаете здесь, в отеле. – Мэтт перелистнул несколько страниц. – В понедельник у вас назначен на девять часов класс в художественном институте, затем там же двухчасовое совещание, после которого поздний ленч в Спиаггиа. Затем остаток дня у вас свободен.

Подняв глаза от бумаг, Мэтт поймал на себе пристальный взгляд Лили.

– Я где-то ошибся? – спросил он.

– Нет. Вовсе нет. Вы молодец, – ответила Лили, рассеянно вертя между пальцами карточного валета.

– Я должен все предвидеть, – продолжил Мэтт. – Ваша безопасность и жизнь находятся под моей ответственностью. А это вещь, к которой я отношусь очень серьезно.

Лицо Лили вдруг побледнело, карта выпала у нее из рук. Спустя какое-то время она спросила:

– Вы уже закончили с бумагами?

– А почему вы спрашиваете? Вам что-нибудь надо? Я могу послать шофера…

– Нет, дело в другом. Я хочу попросить вас поиграть со мной в карты.

Мэтту очень хотелось, чтобы его клиентка отправилась спать или по крайней мере оделась поприличнее. Его так и тянуло дотронуться до ее голой ноги, чтобы почувствовать ее гладкость и теплоту кожи.

Вот черт! Какая разница, одета она или нет; эта женщина будет выглядеть сексуальной и во фланелевой ночной рубашке.

– Конечно, – ответил Мэтт. – Я знаю пару игр.

– Только не в покер. Я не играю в умные игры с тем, кого в школе телохранителей учили читать чужие мысли.

Мэтт учился играть в карты на улице, в трущобе, где он вырос, но знать об этом его клиентке совершенно не обязательно.

– Во что вы хотите поиграть? – спросил он, тасуя колоду.

– В дурака. Игра простая и достаточно скучная, что, возможно, поможет мне поскорее заснуть. Я не имею в виду, что вы для меня скучная компания. Провести ночь, играя в карты с человеком, который носит оружие, ситуация необычная.

Мэтт, держа веером карты, наблюдал за Лили. Ее тон был легким, почти веселым, но он понимал, что она хорохорится только ради него.

– Должно быть, у телохранителей очень интересная работа.

– По большей части скучная. Просто стоишь, смотришь вокруг и ждешь. Но скука означает, что мы хорошо делаем свою работу, вот и все.

– А когда-нибудь она была нескучной?

Не отрывая глаз от карт, Мэтт ответил:

– Несколько раз.

– А вы неразговорчивый парень, правда? – Не дав Мэтту ответить, Лили добавила: – Не обращайте внимания, это не имеет значения. Я много говорю за нас обоих.

Мэтт улыбнулся, абсолютно уверенный, что клиентка пытается очаровать его. Он бы предпочел, чтобы она оставалась злой и раздражительной, тогда бы ему было легче противостоять ей.

Они играли в карты, и Лили болтала о погоде, отеле и Чикаго, а ее взгляд то и дело останавливался на кобуре и выглядывающем из нее пистолете.

– Пистолет не дает вам покоя. Я лучше сниму его.

Отложив карты, Мэтт начал отстегивать кобуру.

Лили не возражала, но наблюдала за каждым его движением. Отстегнув кобуру, Хокинс положил ее подальше, но в пределах досягаемости.

– Могу я посмотреть его? – неожиданно спросила Лили.

Поколебавшись, Мэтт вынул пистолет из кобуры, передернул затвор и протянул оружие Лили.

– В патроннике пуля, так что будьте осторожны, – предупредил он и, немного подумав, добавил: – Будет лучше, если вы никому не расскажете, что я вооружен.

– Почему? – удивилась Лили.

Мэтт внимательно посмотрел на нее, подумав при этом, что она задает чертовски много вопросов.

– Потому что оружие заставляет людей нервничать. Будет лучше, если о нем никто не узнает.

Особенно если учесть, что ношение оружия было нелегальным, но ее отец слишком хорошо заплатил ему, чтобы быть полностью уверенным, что его девочка хорошо защищена.

Готовность Мэтта взять на себя риск была вызвана тем, что ему позвонил Дэн Армистед и все обстоятельно объяснил; они с Дэном хорошо понимали работу, подобную этой.

– Он тяжелее, чем я ожидала, – заметила Лили, держа пистолет кончиками пальцев, словно он мог кусаться. Внимательно осмотрев оружие, она вернула его обратно Мэтту и с самым серьезным видом спросила: – Другие тоже вооружены?

Мэтт неопределенно пожал плечами.

– Ваш шофер Фаррелл… он женат? – вновь спросила Лили.

Хокинс положил пистолет в кобуру и отодвинул его в сторону. Почему шофер так заинтересовал его клиентку? – подумал про себя Мэтт, а вслух сказал:

– Он женился несколько месяцев назад.

– А его жена не против того, чем он зарабатывает на жизнь? – спросила Лили, снова беря в руки карты.

– Я этого не знаю и никогда об этом не спрашивал.

Мэтт тоже взял в руки карты. В комнате снова на какое-то мгновение воцарилось напряжение.

– Вы женаты? – прозвучал вопрос Лили.

Мэтт почувствовал себя неловко.

– Нет, – помолчав, ответил он. – Пока меня не заарканили.

– Я понимаю, что это не мое дело. Просто мне любопытно, мешает ли ваша работа иметь устойчивые связи.

– Иногда, – ответил Мэтт, почувствовав внезапное разочарование из-за того, что Лили так явно не одобряет его работу.

Многие люди не понимали его. Хотя почему это должно беспокоить его? Он зарабатывал хорошие деньги, часто путешествовал, останавливался в лучших отелях и обедал в прекрасных ресторанах. Его клиенты ценили его работу, и он делал ее мастерски.

– Мне кажется, что женщина, которая согласилась бы связать свою жизнь с мужчиной, у которого такая работа, должна быть какой-то особенной. – Лили не сводила с Мэтта глаз; зрачки ее расширились, взгляд стал острым. – Я уверена, что не принадлежу к числу таких женщин.




Глава 4


Парк отдыха «Пайн-Лейк»

Колесвилл, Висконсин




– Мистер Конрой, как вы сегодня?

Уиллис Конрой повернулся от своего наполовину уложенного чемодана, чтобы взглянуть на мужчину-служителя – то ли Барт, то ли Билл, – стоявшего в двери рядом с какой-то старухой коротышкой.

– Пока дышу, – ответил он. – Держу пари, что вы огорчены этим фактом.

Последовала минутная пауза, затем то ли Билл, то ли Барт натужно рассмеялся:

– Мистер Конрой, иногда вы бываете таким шутником.

Уиллису захотелось схватить трость и обломать ее об эту глупую голову. Проклятие, он старый, но не глупый и пока еще способен прочитать насмешку в глазах этого парня.

– Мистер Конрой, это миссис Этта Шульман. Она только что приехала к нам, и я знакомлю ее со всеми нашими постояльцами.

«“Постояльцами”, черт бы его побрал. Скорее, заключенными. Ему бы следовало это знать».

– Миссис Шульман, это Уиллис Конрой. Он был с нами четыре года.

Глаза старой дамы за толстыми стеклами очков округлились.

– Он тот самый бывший бандит, о котором судачат все девушки в столовой!

– Совершенно верно, сестра, – веселым голосом ответил Уиллис. – Такая у меня репутация. Вам нравятся крепкие парни? Вы такая хорошенькая. Может, мы с вами скоротаем время вместе? Что вы на это скажете?

Дама зашипела, как гусыня, и ушла, шаркая ногами. То ли Билл, то ли Барт пристально посмотрел на Уиллиса:

– Не следовало этого делать, мистер Конрой.

– Укуси меня.

Он слышал эту фразу от кого-то, и она понравилась ему. Коротко и резко. Сразу отвяжутся.

То ли Билл, то ли Барт, бросив на Уиллиса короткий взгляд, последовал за старой каргой. Уиллис что-то проворчал себе под нос и повернулся к чемодану. Две пары брюк, несколько рубашек, носки и его любимые красные подтяжки. Ему много не понадобится, похоже, здесь отсутствовать ему долго не придется.

Уиллис постоял с минуту в нерешительности, и тут его взгляд упал на газету, валявшуюся на линялом покрывале. «НА ДИЗАЙНЕРА ВО ВРЕМЯ ЛЕКЦИИ СОВЕРШЕНО НАПАДЕНИЕ» – гласил заголовок.

Уиллис непроизвольно выделил имя из текста всей статьи, и сердце наполнилось болью, такой же сильной, как и семьдесят лет назад.

– О, Роузи, Роузи, – прошептал он.

Эта дизайнерша даже представить себе не могла, что, приехав в Чикаго, накликала на себя беду. Да откуда ей знать? До сих пор живы еще люди, которые знают правду. Он был одним из них. Парнишка Лу Грациано был другим, да и сумасшедший Тони никогда не отступится от своей цели.

Сейчас у Уиллиса не было другого выбора, как вернуться обратно в Мокасин-Лейк, где начались – или закончились – все его несчастья – все зависит от того, как на это взглянуть, – и ждать. Рано или поздно кто-нибудь наделает там шума, а ему останется только решить, что делать дальше.

Снова заворчав, он просунул руку под узкий матрас и вытащил из-под него «кольт» 45-го калибра, тщательно завернутый в старый, пожелтевший от времени носовой платок, на котором были вышиты маленькие розовые бутончики и буква «Р» в углу. Уиллис положил «кольт» на дно чемодана.

Лучше обезопасить себя, чем потом сожалеть.

Тут раздался стук в дверь, а затем показалось улыбающееся лицо маленькой рыжеволосой нянечки, которую Уиллис любил. Ее звали Патти.

– Уиллис, приехала ваша племянница Сьюзи, чтобы отвезти вас к себе. Вы готовы, или мне попросить ее припарковаться, войти в дом и подождать?

– Я готов.

Уиллис засунул в чемодан коробку с шашками, флакончики с пилюлями и газету, защелкнул замки и взял трость.

– Я донесу ваш чемодан, – предложила Патти.

Уиллис не стал возражать. В свои девяносто три года он все еще был в крепком теле и здравом уме, но уже не такой сильный, как раньше, да и передвигался не слишком быстро. А когда-то он был очень проворным. Это позволило ему остаться в живых. Он все еще был жив, но нельзя сказать, что этим очень гордился, просто ему в голову никогда не приходило, что он проживет так долго.

– Пошли, – сказал он. – Не будем терять время.

– Мы будем скучать без вас, Уиллис. Вы очаровательный старичок.

Патти улыбнулась, и Уиллис ответил ей тем же. Он никогда не мог устоять против милой улыбки хорошенькой девушки, особенно если эта девушка была рыжеволосой.




Глава 5


Лили была в ванной комнате, когда зазвонил телефон. Она потянулась к дверной ручке, но ее остановил звук низкого спокойного голоса Мэтта из соседней комнаты:

– Да, мэм, это специалист по личной охране.

Лили улыбнулась, услышав, как его голос стал деревянным. Должно быть, это ее мать. Опять.

– Хотите, чтобы я позвал ее? Нет проблем. Не вешайте трубку.

В ванную громко постучали, и Лили решительно распахнула дверь. Перед ней стоял Мэтт умопомрачительно одетый: угольно-серый костюм, синевато-стального цвета рубашка и серый, с рисунком, галстук. От одного его вида можно было умереть – в буквальном смысле, хотя Лили надеялась, что это случится не сегодня. Его темные волосы были еще мокрыми после душа, лицо чисто выбрито. Он был слегка взволнован, но, увидев Лили, нахмурился.

Тут только Лили сообразила, что на ней только черная комбинация. Слишком поздно, чтобы набросить что-то на себя, к тому же он видел ее еще менее одетой.

– Звонит ваша мать, – угрюмо произнес Мэтт и, покусав губы, повернулся и ушел. Лили проводила его взглядом и только теперь заметила Дала Фаррелла с застывшей в руке булочкой, сахарная пудра с которой осыпалась на лацкан его черного костюма.

Лили быстро подошла к прикроватной тумбочке и взяла трубку:

– Привет, мам.

– Лили! – Голос матери был взволнованным. – Что происходит? С тобой все в порядке? Я ждала, что ты нам позвонишь.

– Мам, еще только половина восьмого. Я приняла душ, и сейчас у меня единственная проблема: я не могу найти мои черные чулки.

– А чем занимается твой телохранитель? – последовал вопрос после короткого молчания.

– В данный момент они все едят булочки и пьют кофе.

– Как они могут защищать тебя, если едят булочки?

– Они все в десяти шагах от меня. – Лили вздохнула. – И охрана отеля, и эти люди из агентства прекрасно справляются со своей работой. Я вижу только один способ еще больше обезопасить меня, если один из них сегодня ночью ляжет со мной в постель.

Образ Мэтта Хокинса с закатанным рукавом рубашки, открывавшим его татуировку, промелькнул перед мысленным взором Лили.

– Не дерзи мне. Может, ты и взрослая, но я все еще твоя мать и имею право волноваться за тебя. Похоже, ты всем этим не очень расстроена.

И хотя она бы никогда не сказала своей матери, Лили стала относиться ко «всему этому» как к какому-то приключению. Тот факт, что на нее было совершено нападение, по-прежнему наполнял ее страхом, но то, что она занимает главное место в мыслях этих сильных и крепких мужчин, несколько возбуждало ее.

– У меня все прекрасно. Правда. К тому же, мам, человек, который подошел к телефону, возглавляет команду. Его зовут Мэтт Хокинс, и он предпочитает, чтобы его называли специалистом по личной охране, а не телохранителем. Ты должна это запомнить.

– Я буду называть его как угодно, лишь бы ты была в безопасности!

Следующие десять минут Лили потратила на разговор с отцом, отвечая на его многочисленные вопросы и споря – без всякой пользы, – что она в состоянии сама оплачивать услуги телохранителя. Наконец она повесила трубку, сдерживая в себе желание закричать.

Она любила своих родителей, но когда, черт возьми, они перестанут опекать ее по мелочам, вмешиваясь в жизнь «любимого чада»?

Когда она сама положит конец их опеке?

Мысли Лили путались. Слишком много навалилось на нее сразу, и она пока не может разобраться со всем этим. Сейчас самая животрепещущая для нее проблема – что надеть на себя, чтобы произвести должный эффект на класс.

Лили открыла дверцу шкафа. Определенно это должно быть что-то черное и изысканное, и обязательно туфли на высоченных каблуках. Однако ничего слишком строгого; она не должна выглядеть как вампир. Как хорошо, что она берет в поездки слишком много одежды.

Из гостиной доносился мужской смех. В конце концов Лили выбрала костюм из шерстяного габардина с короткой юбкой и прилегающим жакетом. Порывшись в шкафу, она нашла черные чулки, натянула их на ноги и посмотрела на себя в зеркало.

Темные чулки скрывали ее разбитые колени, но что делать с безобразным синяком на шее? Лили нахмурилась. Макияж здесь не поможет. Порывшись в чемодане, она достала красный шарф с черно-золотистыми пятнами под шкуру леопарда и повязала его вокруг шеи.

Еще один быстрый взгляд в зеркало убедил ее, что она справилась с задачей и теперь только остается подобрать подходящие туфли – всегда самая трудная часть ее туалета. Она ограничила свой выбор тремя парами и наконец остановилась на матово-черных туфлях-лодочках с золотистыми металлическими каблучками. Еще нечто особенное, что должно привлечь внимание.

Когда Лили вошла в гостиную, в комнате наступила тишина. Взгляды мужчин устремились в ее сторону – в особенности один из них, – от чего ей стало жарко и ее охватило незнакомое ей раньше смущение.

– Доброе утро, – произнес Мэнни, немного покраснев.

Лили улыбнулась ему в ответ.

– Вы готовы ехать? – спросил Мэтт, ставя на стол чашку с кофе.

– Сразу после того, как проверю, все ли мне необходимое лежит в портфеле, – ответила Лили.

Мэтт повернулся к Далу:

– Готовь машину.

Шофер кивнул и, направляясь к двери, посмотрел на Лили с застенчивой улыбкой. Его личико было таким свежим и миловидным, что Лили захотелось потрепать его по подбородку. Хотя, если бы она это сделала, он, возможно, перекинул бы ее через плечо и отбросил к стене.

Смертельный номер.

Лили взяла портфель, открыла его и проверила содержимое. Подняв взгляд, она не могла сдержать улыбки при виде Мэтта и Мэнни, стоящих перед ней стеной со сложенными на груди руками. На Мэнни были темно-коричневый костюм, черная рубашка и кожаный золотистый галстук. Очень модно, и хороший выбор в сочетании с его черными волосами, карими глазами и оливкового оттенка кожей.

– Прекрасный костюм, – заметила Лили. – «Унгаро»? «Феррагамо»?

– «Феррагамо», – с улыбкой ответил Мэнни.

– Похоже, вы зарабатываете хорошие деньги.

– Когда я был копом, то не мог позволить себе костюм от «Феррагамо», – заметил Мэнни.

– Мы одеваемся в соответствии с обстановкой, – добавил Мэтт.

Он вел себя по-деловому в это утро, а Лили так хотелось, чтобы он был таким же теплым и родным, каким был той ночью, когда они сидели друг против друга и играли в карты.

– Когда мы работаем в отеле «Дрейк», – добавил Мэтт, – то надеваем самые дорогие костюмы.

– Ах так, понимаю. – Все, что было нужно, лежало в портфеле, и Лили решительно защелкнула его. – А если бы я остановилась в «Шератоне», что бы вы носили?

– Хорошие костюмы из универсального магазина, – ответил Мэтт, и в его глазах промелькнуло нечто похожее на удивление. – «Лорд и Тейлор». «Блуминдейл».

– А если бы я остановилась в «Мотеле 6»?

– Если бы остановились в «Мотеле 6», то не смогли бы себе позволить нанять меня, – резонно заметил Мэтт.

– Начнем с того, что вы тогда были бы мне не нужны.

– Правильное замечание. – Мэтт засунул руки в карманы брюк. – Все собрали?

– Кроме туфель. – Заметив недоуменный взгляд Мэтта, Лили пояснила: – Я привезла несколько пар туфель из своей коллекции, чтобы демонстрировать их на лекциях. Не могли бы вы взять вон ту большую сумку, которая стоит у окна? Я сейчас вернусь.

Лили отобрала четыре белых коробки – картонные, обтянутые светлой парчой – и вернулась в гостиную, где Мэтт уже ждал ее с большой холщовой сумкой.

– Сейчас я готова, – сказала Лили, положив в нее коробки.

Ее слова привели всех в движение. Мэнни покинул номер первым, Лили последовала за ним, следом за ней Мэтт. Они поздоровались с охранником отеля, сидевшим у лифта, и подождали несколько минут, пока Мэтт не переговорил с Далом по рации. Двери лифта с шумом раскрылись, и Мэнни вошел первым. За ним последовала Лили, а за ней Мэтт.

В лифте уже находились две пожилые пары, так что все стояли вплотную друг к другу. Лили прижалась спиной к груди Мэтта. Окутанная его теплом и исходящим от него запахом одеколона, Лили чувствовала себя счастливой и спокойной.

Она отдалась вся этому приятному ощущению.




Часы показывали без нескольких минут девять утра. Мэтт, ссутулившись, сидел на стуле у дальней стены классной комнаты. Здесь даже пахло так же, как в школе. Этот запах всегда пробуждал в нем болезненные воспоминания.

«Ты глуп как пробка, безмозглый дурак! Продолжай в том же духе, меня это не касается. Тебя выгонят из школы, и похоже, ты никогда не выйдешь в люди…» Эти слова Мэтт слышал достаточно часто от пьяного отца. Но в тот день, день его шестнадцатилетия, они ранили его особенно и навсегда запали в душу. Через пару лет у него появилась возможность доказать отцу, что может стать тем, кем сам отец никогда не был. Жаль, что этот ублюдок уже умер и не может видеть, кем стал его «безмозглый дурак».

Глубоко вздохнув, Мэтт оглядел классную комнату, полную студентов. Их было человек сорок, в большинстве своем девушки – ясноглазые, со свеженькими личиками и такие юные. Рядом с ними Мэтт чувствовал себя старым и уставшим. Он никогда не был таким невинным и целеустремленным, как они – или таким счастливым, – и готов был поспорить, что большинство из этих студентов представляли свое будущее, как само собой разумеющееся, прекрасным.

Отогнав от себя эти мысли, Мэтт сосредоточил свое внимание на Лили, которая стояла перед классом, вертя в руках указку, студенты возбужденно гудели. Преподавательница, пожилая женщина в черном костюме, о чем-то пошепталась с Лили, затем обратилась к классу, потребовав тишины.

Когда в комнате воцарилась тишина, она сказала:

– Сегодня у нас особая гостья. Лили Кавано преподает в Нью-Йоркском технологическом институте, является дизайнером и владелицей фирмы «Лили падз», специализирующейся на конструировании и пошиве эксклюзивной свободной обуви. Профессор Кавано приехала к нам, чтобы поделиться своим опытом в этой области, поэтому я прошу вас оказать ей теплый прием.

Раздались аплодисменты, и на лице Лили засияла широкая улыбка. Мэтт перевел взгляд на четыре пары свадебных туфель, которые она расставила на специальном демонстрационном столике.

Одни туфли были сшиты из белой парчи и украшены бантом из сетчатой ткани, закрепленным на носке пряжкой с фальшивыми бриллиантами. Другая пара была из атласа цвета слоновой кости с узким плоским бантом на носке, на вид туфли казались обыкновенными, но Мэтт готов был поспорить, что на их ценнике стояло трехзначное число. Третья пара была из толстого кружева, расшитого бисером и выглядела очень изящной. Четвертая пара была более эффектной: белая, с бледно-розовыми блестками, расположенными в виде полос на тигровой шкуре, украшенная белым пером, – ну просто образец туфель для хорошо одетой невесты из джунглей.

Туфли Лили были такими же, как она сама: хорошенькими, но непрактичными. На них приятно смотреть, но носить их вряд ли возможно.

Мэтт снова перевел взгляд на преподавательницу.

– Как вам известно, профессор Кавано в субботу стала жертвой нападения, – проговорила она, обращаясь к аудитории. – Именно по этой причине здесь находятся несколько агентов безопасности. Один из них стоит позади вас, а другие дежурят на лестнице. Мы просим вас не отвлекать этих людей. Спасибо. Мой класс в вашем распоряжении, Лили.

Несмотря на предупреждение преподавательницы, несколько девушек продолжали украдкой смотреть на Мэтта, и в их взглядах читались любопытство и откровенный сексуальный интерес. Одна из них, хрупкая, хорошенькая девушка азиатской внешности, с короткими волосами и пурпурной помадой на губах, поймала взгляд Мэтта и подмигнула ему.

Дети. Мэтт отвернулся, едва сдерживая улыбку.

– Хорошо, – сказала Лили, – пора начинать. Девушки на задних партах, перестаньте строить глазки моему телохранителю. Самое интересное впереди.

Скрип стульев и шепот продолжались. Бросив последний вызывающий взгляд на Мэтта, девушка отвернулась, а Мэтт посмотрел вперед. Лили, усевшись на край стола, выглядела чертовски сексуальной в своем подчеркивающем формы костюме. Она надела очки в толстой черной оправе, что делало ее строгой и элегантной – настоящий нью-йоркский стиль.

– В этом семестре вы изучили конструирование обуви, их дизайн и истории, как туфли из простой защиты против грязи превратились в символ богатства и положения в обществе, – начала Лили свою лекцию.

Мэтт, скрестив на груди руки, откинулся на стуле. Студенты впереди него дружно кивали головами.

– Я буду говорить с вами о том, как со временем наша страсть к туфлям возрастала.

Лили соскочила со стола и оглядела класс – на лице улыбка, руки уперты в бока, жакет на груди натянулся, подчеркивая ее пышный бюст.

– Моя философия как дизайнера заключается в том, что туфли отвечают духу женщины, подчеркивая форму ее ног. – Лили провела в воздухе руками, изображая форму песочных часов; ее голос стал низким и хриплым. – Или возьмем кокетливую привлекательность бантиков, пряжек, бисера и блесток. Они пробуждают фантазию, будят желание и давно забытые воспоминания. В одно мгновение они позволяют нам менять свое настроение.

Улыбка Лили стала шире. Она неотрывно смотрела на Мэтта, словно говорила только для него одного.

– Когда женщина надевает туфли, она посылает сигнал. Будь то пара туфель без каблуков или, наоборот, с высокими каблуками – и то, и другое предназначено заявить о себе. О надежде. О сексе.

В классе повисла напряженная тишина. Студентки замерли в ожидании чего-то интересного.

Секс…

Такое короткое и манящее слово, как и сама женщина, его произносящая. В облегающем костюме и в туфлях на высоких каблуках, она всем своим видом давала понять, что знает много о сексе.

Почувствовав, как затвердела его плоть, Мэтт заерзал на стуле, стараясь прогнать прочь от себя мысли о сексе и о своей клиентке тоже.

– Вне зависимости от наших личных взглядов на сексуальность мы понимаем, что за ней стоит биологический инстинкт, – продолжала Лили. – То, как мы преподносим себя, является частью женского стремления – желания быть замеченной, любимой. Чувствовать себя привлекательной. – Она подтащила к столу стул и посмотрела на Мэтта: – Мистер Хокинс, пожалуйста, подойдите ко мне.

Все головы повернулись в его сторону, и Мэтт почувствовал, что краснеет. Он встал и направился к Лили.

Она улыбалась, довольная собой, зная, что он чувствует себя дискомфортно. «Какого черта ей надо?»

– Я хочу встать на стол, а моя юбка узкая. Не могли бы вы поднять меня на стул? Со стула я без труда встану на стол.

Некоторые студентки засмеялись, остальные недоуменно посмотрели друг на друга, не понимая, по всей вероятности, должен ли так вести себя профессор.

Ухватив Лили за талию, Мэтт поставил ее прямо на стол. Она взвизгнула от неожиданности, согнув ноги в коленях, а затем посмотрела на Хокинса:

– Прямо на стол еще лучше. – Лили улыбнулась. – Спасибо.

Под смех студентов Мэтт вернулся на свое место и, скрестив на груди руки, прислонился к стене.

– Я знаю, что вас удивляет то, что я делаю. Через минуту я все объясню. А сейчас мне нужно ваше внимание, потому что я хочу вам объяснить одну вещь. Ваши творения являются отражением вашей индивидуальности и вашего взгляда на окружающий мир. Это качество уникальное и будет определять вашу работу, поэтому вы не должны бояться использовать его. И никогда, никогда не допускайте, чтобы оно исчезло.

Лили помолчала, давая возможность слушателям осмыслить сказанное ею.

– Я по своей сути романтик, и мне доставляет огромное удовольствие быть женщиной во всех ее проявлениях. Вот почему я конструирую очень романтические и сексуальные туфли, поэтому неудивительно, что мои модели часто называют «конфетками» или «восхитительными фантазиями». Возможно, ваша философия совершенно другая, но я уверена, что вы поняли, о чем идет речь. Мы должны быть верными в первую очередь себе самим, ведь каждый из нас особенный, уникальный, со своим восприятием мира.

Мэтт ничего не знал о таких вещах, как «уникальность» или «восприятие мира», но голос Лили, дрожавший от волнения, и страстная убежденность задели его за живое.

– Сексуальность наполняет собой каждый аспект нашей культуры. На протяжении десятилетий мода эволюционировала, все больше и больше обнажая наше тело, но я считаю, что нет ничего более сексуального, чем обнаженные женские ноги, или, лучше сказать, частично обнаженные ноги. Никогда недооценивайте силу воображения.

Мэтт медленно оглядел Лили оценивающим взглядом. Она точно знала, что открыть, что спрятать, на что намекнуть, и воздействовала на него с умением непревзойденного мастера. Неудивительно, что, находясь рядом с ней, он не мог думать ни о чем другом.

– Часто мы говорим: «Она женственна, или она сексуальна», – но точно не можем определить, что это такое, – сказала Лили, заставив Мэтта снова обратить внимание на ее лицо. – Чтобы дать вам возможность лучше понять, о чем я говорю, давайте поговорим о туфлях на высоких каблуках. Многим женщинам нравится то, что высокие тонкие каблуки заставляют их лучше себя чувствовать и выглядеть. Взгляды мужчин просто прикованы к ним. Но почему?

Лили прошлась вдоль стола, и все, кто находился в комнате – включая и Мэтта, – посмотрели на ее золотистые металлические каблуки на ее черных туфлях.

– Есть какие-нибудь предположения? – спросила Лили.

В воздух взметнулся лес рук, и со всех сторон посыпались ответы: «Каблуки делают женщину выше», «Они делают ее более уверенной в себе», «Они укрепляют мышцы ног», «Они служат хорошим оружием».

Последнее замечание вызвало бурю смеха.

– Хорошие предположения, – тоже рассмеявшись, согласилась Лили. – Все совершенно верно, за исключением, возможно, последнего, но никто из вас не сказал о том, что высокие каблуки – это сексуальный сигнал. Наверное, вы слышали такое выражение.

Студенты дружно закивали. Мэтт не отрывал от Лили взгляда, находя все эти разговоры о туфлях неприлично возбуждающими.

У него не было ни малейшего сомнения относительно того, на что она намекает.

– Исследователь отношений между мужчиной и женщиной Альфред Кинси подчеркивает, что когда женщина надевает туфли на высоких каблуках, ее ноги выгибаются и, напрягаясь, принимают вертикальное положение, которое сигнализирует о сексуальном возбуждении, или, выражаясь точнее, о моменте эрекции.

– Ничего себе, – сказал один из молодых людей. – Я даже представить себе такое не мог.

Уставившись в пол, Мэтт сделал продолжительный и медленный вдох. Перед его мысленным взором предстала Лили, лежащая в постели. Он вообразил себя на ней, внутри ее, а ее ноги вытянутыми высоко вверх и напрягшимися…

«Тпру! Притормози, приятель. Давай задний ход».

– Посмотрите на осанку женщины, которая носит туфли на высоких каблуках.

Мэтт посмотрел и немедленно об этом пожалел.

– Женщина стоит прямо, слегка выгнув спину и выставив грудь вперед. – Лили повернулась боком к классу. – О чем говорит осанка? Это сигнал мужчине о том, что женщина чувствует себя уверенной как в самой себе, так и в своей сексуальности. Однажды кто-то назвал высокие каблуки туфлями богини, и мне кажется, что он был прав.

Напряжение в комнате стало почти осязаемым. Все взгляды были прикованы к Лили, юноши-студенты сидели, выпрямив спины и слегка подавшись вперед.

Господи, она была хороша. Действительно хороша.

Лили снова повернулась лицом к классу, ее движения были грациозными, выражение лица серьезным, словно стояние на столе было для нее обычным делом. Она полностью завладела вниманием класса.

– Вот о чем вы не должны забывать, когда сядете конструировать вашу первую пару туфель на высоких каблуках. Уверена, вы сможете придать этим туфлям особое очарование, сделав их девственно-белыми и добавив девичий бантик. И как мы увидим через несколько минут, когда начнем просматривать слайды, вы можете сделать ваши туфли элегантными и утонченными, или игривыми, или даже умными, но в основе дизайна все равно будет сексуальность.

Стараясь собрать все свое самообладание, Мэтт посмотрел на часы и чуть не выругался. Он опоздал с выходом на связь.

– Доложите обстановку, – тихо сказал он в радиопередатчик.

– Все спокойно, – услышал он в наушниках голос Мэнни. – Со мной тоже все в порядке.

Мэтту хотелось, чтобы он сказал о себе то же самое.

– Фаррелл?

– На месте.

– Вас понял. Следующая связь в половине десятого.

– Мистер Хокинс! – Мэтт поднял голову. – Могу я побеспокоить вас и попросить, чтобы вы помогли мне спуститься на пол?

Внутренний голос диктовал Мэтту не дотрагиваться до нее. Особенно сейчас.

Но отказ был не лучшим выходом, поэтому Мэтт подошел к столу и, ухватив Лили за талию, опустил ее на пол, слегка прижав к себе. Ее руки лежали у него на плечах. Мэтт ощутил теплоту ее тела и твердые груди.

Их взгляды встретились.

– Понравилась лекция? – спросила Лили.

– Можно сказать и так.

В комнате раздался тихий взрыв смеха, а затем кто-то из студентов спросил:

– Эта сексуальность, о которой вы говорили, профессор Кавано, характерная черта только женщин?

Мэтт отпустил Лили и собрался было вернуться на свое место, но она ухватила его за рукав пиджака.

«Что на этот раз?»

– Есть люди, которые это утверждают, но одеваться так, чтобы выглядеть хорошо, биологически неосознанное стремление. Мужчины и женщины хотят выглядеть хорошо, а также быть привлекательными для противоположного пола. И вся мода направлена на это. Например, посмотрите на мистера Хокинса.

Мэтта бросило в жар, когда сорок пар глаз устремились в его сторону. Он вдруг испугался, что Лили начнет обсуждать его биологические потребности перед аудиторией.

– Костюм, который на нем, так же говорит о его сексуальной привлекательности, как и туфли на высоких каблуках на женщине, – сказала Лили, положив руку Мэтту на плечо. – В основу идеальной мужской красоты входят широкие плечи и узкие бедра. Покрой этого костюма подчеркивает ширину плеч и груди, а полы сужаются книзу, акцентируя внимание на узких бедрах.

Лили говорила, а пальцы в это время легко и быстро скользили по телу Мэтта от левого плеча к правому, затем вниз по животу и снова к плечам. Когда ее пальцы коснулись низа его живота, Мэтт вздрогнул.

– Костюм, подобный этому, демонстрирует власть, авторитет и зрелость, – продолжала Лили, будто бы и не замечая его реакции. – Типично мужские черты. Вы можете сказать, что костюм есть общественная версия мужского оперения.

Она делает из него какого-то попугая.

Мэтт не отводил взгляда от уставившихся на него студентов, которые буквально пожирали его взглядами. Стараясь говорить спокойно, он спросил:

– Я вам больше не нужен?

– Пока. – Лили улыбнулась, и ее взгляд заискрился весельем. – Можете отправляться на место вместе с вашим оперением. Вы оказали мне большую услугу.

С преувеличенной невозмутимостью Мэтт вернулся на свое место. Лили продолжала рассказывать, демонстрируя слайды и отвечая на вопросы любознательных студентов.

Каждый раз, когда Мэтт давал себе клятву не реагировать на эту женщину, она говорила или делала что-то такое, что выбивало его из равновесия. Он готов был поклясться, что Лили делает это нарочно.

С самого начала Мэтт определил ее как женщину импульсивную, спонтанную, до безумия любимую своей семьей. Лишь иногда позволяет своим родителям контролировать ее жизнь.

Он был уверен, что эта импульсивность может ее далеко завести, но пока не знал, как это может отразиться на нем самом. Лучше быть начеку, иначе она сделает из него дурака, не говоря уже о том, что он не сможет вовремя заметить опасность, если постоянно будет думать о своей клиентке.

После лекции Лили провела час, разговаривая со студентами и их преподавателями, затем встретилась с каким-то институтским боссом, чтобы обсудить с ним возможность устроить в одном из музеев временную выставку исторической обуви из ее коллекции.

Все это время Мэтт держался рядом с Лили, время от времени переговариваясь с Мэнни и Далом, сидевшим в машине. Вероятно, Дал уже устал слоняться по гаражу, следя за машинами, и сейчас мечтает только о том, чтобы поскорее вернуться домой к своей женушке, которая встретит его у двери, одетая лишь в улыбку и красные туфли «Возьми меня».

Счастливчик.

Глубоко вздохнув, Мэтт снова попытался сосредоточиться на своей работе, а не на том, как будет выглядеть Лили, когда на ней не будет ничего, кроме туфель на высоких каблуках.

Когда с делами было покончено, Лили попросила отвезти ее в «Дрейк», чтобы переодеться к встрече за ленчем. Мэтт связался с Далом, и, когда машина подкатила к боковому выходу, они с Мэнни сопроводили Лили на улицу.

– Вы очень помогли мне на лекции, – проговорила Лили, немного запыхавшись, так как Мэтт почти бегом вел ее к машине. – Иногда бывает очень трудно завладеть вниманием студентов, и они лучше реагируют, когда с ними немного играешь.

– Похоже, что так.

Дойдя до машины, Лили оглянулась на Мэтта и посмотрела на него с некоторым беспокойством:

– Вы не рассердились? За то, что я поставила вас перед аудиторией?

– Не рассердился, – ответил Мэтт и, пригнув Лили голову, стал заталкивать ее в машину, не давая возможности задать новые вопросы. – Пожалуйста, садитесь в машину, богиня.

Из машины раздались ее тихий смех и приглушенный голос:

– Значит, вы внимательно меня слушали. Я не была в этом уверена. Вы выглядели скучающим.

Хорошо, что она не умеет читать чужие мысли.

– Богиня? – с удивлением спросил Мэнни.

– Я объясню тебе все позже, – пробурчал Мэтт.

– Буду с нетерпением ждать, – откликнулся Мэнни, поглаживая свою эспаньолку.

В отеле, выйдя из лифта, Мэтт увидел полицейских и охранников отеля, столпившихся в холле рядом с номером Лили.

– Что случилось? – спросил он у офицера полиции, который, по его мнению, был начальником.

– Попытка проникновения в номер мисс Кавано, – ответил офицер, глядя мимо него на Лили.

Мэтт обернулся и увидел, что все краски исчезли с лица Лили.

– Проводи ее в комнату, – приказал он Мэнни.

Вместе с Далом, следовавшим вплотную за ними, Мэнни повел Лили в номер, слегка поддерживая за спину. Прежде чем войти в комнату, Лили бросила на Мэтта тревожный взгляд.

– Расскажите мне поточнее, что произошло, – приказал Мэтт, едва сдерживая приступ злости.

– Какой-то парень в одежде ремонтника вышел из лифта и сказал, что получил вызов по поводу ремонта термостата в номере мисс Кавано, – ответил охранник отеля. – Вы ничего не сказали мне об этом утром, поэтому у меня возникли подозрения. Когда я стал задавать ему вопросы, он сбежал.

– И вы не поймали его?

– Я пытался, но потерял его на лестнице. Мы обыскали все здание, но так и не нашли его.

– Как он узнал, в каком номере живет мисс Кавано? Я же приказал никому не называть номер ее комнаты.

– Я не знаю. – Охранник недоуменно пожал плечами. – В регистратуре клянутся, что никто не справлялся о мисс Кавано.

– Черт! – Мэтт поскреб по затылку. Фотографии Лили были опубликованы во всех местных газетах. Любой без труда мог выследить ее. – Вполне возможно, что кто-то знал номер ее комнаты еще до ее приезда сюда.

– Возможно, – согласился полицейский.

Мэтту все это очень не нравилось. Инстинкт подсказывал ему, что это не был обыкновенный грабитель.

– Вы ведь его хорошо рассмотрели? – спросил он охранника.

– У нас уже есть его словесный портрет, – ответил вместо него полицейский. – Белый мужчина лет тридцати, с каштановыми волосами и голубыми глазами. На подбородке большой шрам. Его описание будет разослано по всем постам. Мы уже позвонили Майку Пейтону.

Майк Пейтон был детективом, который расследовал случай нападения на Лили. После короткого разговора с ним на следующий день после нападения Мэтт пришел к заключению, что он человек компетентный и толковый.

– Когда это случилось?

– Около получаса назад.

– Черт! – снова выругался Мэтт и посмотрел на охранника, который явно чувствовал себя виноватым. – Вы не сделали ничего плохого, и вы не дали ему проникнуть в номер. А это сейчас главное. Сомневаюсь, что он сделает новую попытку, но я хочу в целях безопасности, чтобы охрану у лифта усилили.

Через несколько минут, обменявшись мнениями с офицерами полиции, Мэтт вернулся в номер Лили. Она ходила взад-вперед вдоль окна, а Мэнни и Дал молча стояли неподалеку.

Как только Мэтт вошел в номер, Лили бросилась к нему с вопросами:

– Кто-то пытался проникнуть в мой номер?

– Похоже на то, но охранник прекрасно справился со своей работой. У него возникли подозрения, он начал расспрашивать парня, и тот скрылся.

– О Господи, – испуганно прошептала Лили. – Значит, все это правда… Этот ублюдок не оставит меня в покое, ведь так?

– Я думаю, что вам лучше сесть, Лили, – сказал Мэтт, бросив быстрый взгляд на Мэнни и Дала. Лили села, и он добавил: – У нас есть словесный портрет этого человека. Его покажут во всех новостях, напечатают в газетах. Возможно, это напугает парня, или он совершит какую-нибудь оплошность, что поможет полиции поймать его. Вам не следует волноваться. Я усилил охрану у лифта.

Закрыв глаза, Лили откинулась в кресле:

– Я собираюсь отменить свою встречу за ленчем.

– Не позволяйте ему запугивать вас, – посоветовал Мэтт. – Это поможет ему достичь главного – иметь власть над вами.

– Но я его не боюсь, – невнятно проговорила Лили и открыла глаза. Мэтт увидел в них слезы, но сама Лили выглядела скорее злой, чем напуганной.

Теперь Мэтт твердо знал, что она будет держать себя в руках. В ней оказалось больше силы воли, чем она сама могла предположить, возможно, потому, что впервые в жизни была вынуждена сама за себя постоять. Мама с папой с их деньгами не могли избавить ее от неприятностей.

Некоторым людям надо попасть в беду, чтобы осознать свою силу воли. Лили была из их числа.

– Я знаю, что вы напуганы, – продолжил Мэтт, – но позвольте мне и моей команде позаботиться о вас. Продолжайте жить своей обычной жизнью. Отправляйтесь на встречу. Не позволяйте страху управлять вами.

– Вы заставляете меня идти туда? – озабоченно спросила Лили.

– Я могу только советовать. Знаю, что вам хочется спрятаться, но это не выход из положения. Я буду охранять вас.

– Обещаете? – спросила Лили после непродолжительного раздумья.

– Обещаю. И не позволю, чтобы с вашей головы упал хоть один волосок.

Лили улыбнулась и, прежде чем Мэтт успел что-либо сообразить, поцеловала его в щеку, обдав запахом духов, свежестью и теплотой.

– Спасибо, – с чувством произнесла она.




Глава 6


Лили взглянула на черно-белую фотографию Хэмфри Богарта, который смотрел со стены с выражением невыносимой скуки на лице.

– Я не знаю, – произнесла Лили, вздохнув. – Коктейль с шоколадным ликером «Годива» – это звучит заманчиво.

– Читай дальше, Лил, будь смелее. – Пиппа Даулинг закатила глаза. – Попробуй этот с мартини. Или вот этот… одна сотая процента картофельной водки, подается охлажденным.

– Картофельная водка… фу…

Лили и Пиппа сидели в баре «Редхед пияно», просматривая карту вин и коктейлей. Красные, наподобие бордельных, стены выглядели мрачными в тусклом из-за табачного дыма свете, а на толпу, заполнявшую зал, с фотографий на стенах смотрели киносирены с выражением усталости на лицах, слащавые киноидолы и лениво улыбающиеся певцы. Пианист тихо наигрывал песню Фрэнка Синатры «Унеси меня на луну», завсегдатаи бара, собравшиеся вокруг пианино, подпевали.

– Эй, посмотри! – вдруг хихикнула Пиппа. – Здесь есть мартини «Джеймс Бонд». Может, закажем парочку для тех двоих головорезов?

– Они не головорезы, а мои телохранители, – ответила Лили. – К тому же они не будут пить на работе.

Лили посмотрела на Мэтта и Мэнни, сидевших от нее за несколько столиков и потягивавших что-то темное и явно безалкогольное. Возможно, пиво. Они не выделялись среди прочей публики, так как в баре не предъявлялось особых требований к одежде, и большинство посетителей, как мужчин, так и женщин, были в костюмах.

– Этот латинский парнишка весьма симпатичный. Меня всегда привлекали их темная красота и жизнерадостность. – Но второй парень… брр…

– Мэтт? Почему? – удивленно спросила Лили.

– Не знаю. Возможно, из-за его глаз. Он кажется мне опасным.

– Ему и полагается выглядеть опасным. Только так он может отпугивать парня, который меня преследует.

– Что происходит? Хочешь поговорить об этом?

Наклонившись ближе, Лили пересказала Пиппе последнее заключение полиции.

– Мэтт считает, что он меня преследует. Причем делает это с упорным постоянством. Он даже пытался проникнуть в мой номер в «Дрейке». Охранник отеля помешал ему.

Пиппа сделала испуганное лицо:

– О Господи! Представляю, в каком ужасе ты живешь!

– Временами, – согласилась Лили. – А иногда мне кажется, что это похоже на телевизионный сериал.

– Что будет, когда ты вернешься обратно в Нью-Йорк?

– Мэтт говорит, что я должна усилить охрану. У него там есть знакомые профессионалы в делах охраны, которые мне помогут.

– Ты думаешь, что это необходимо?

– Я не знаю… Мне никогда не приходилось с этим сталкиваться, пока я не приехала в Чикаго. Никаких телефонных звонков с угрозами, никакого преследования, поэтому мне с трудом верится, что у меня возникнут проблемы, когда я вернусь домой. Я продолжаю надеяться, что это какой-то местный псих.

– Кто-нибудь может сказать, почему этот парень преследует тебя?

– Нет. – Лили нахмурилась. – Мэтт предполагает, что это, возможно, из-за меня самой.

– И что, черт возьми, это значит?

– Он говорит, что я крикливая и привлекаю внимание. Так оно и есть на самом деле. Просто я никогда раньше не рассматривала этот факт в негативном плане.

Пиппа перегнулась через стол и пожала руку Лили:

– Мне кажется, что нам лучше не говорить об этом сейчас. Мы здесь, чтобы повеселиться, расслабиться, вспомнить былые времена. Давай закажем еще по коктейлю. Я возьму с джином и клюквенным соком.

Пиппа была права – они не виделись почти год, так зачем же терять время, разговаривая об этом ублюдке? Мэтт тоже прав – она не должна позволять страху завладеть ею.

– А я не стану заказывать «Годиву», – сказала Лили. – В этом есть что-то декадентское.

В этом баре, с его прошлым, было трудно не ощущать декадентство. К тому же на ней было сверкающее нейлоновое платье, расшитое золотыми блестками, с большим круглым вырезом и бахромой по подолу, закрывавшей колени. На ногах золотистого цвета кожаные туфли на толстых каблуках и никаких украшений, кроме тонкого золотого браслета на лодыжке.

Лили выглядела эффектно, и ее мальчики в черных костюмах высказали ей свои комплименты.

Вспомнив это, Лили улыбнулась и, после того как Пиппа заказала коктейли, сказала:

– Буду переходить на мартини. Ты же знаешь, я не очень люблю ликеры.

– Я высчитала, – сказала Пиппа, – что с каждым коктейлем убавляется пять лет нашего возраста, а так как мы сейчас выпьем по второму, то можно считать, что нам с тобой сейчас по двадцать с небольшим, а это значит, что мы и вести себя должны как двадцатилетние.

– Я наделала много глупостей, когда мне было двадцать с небольшим. Помнишь Бьерна?

– Как я могу забыть? – Пиппа рассмеялась, заправляя длинную светлую прядь за ухо.

– А как идет твой бизнес в галерее? – спросила Лили.

– Неплохо, но мой бизнес никогда не сделает меня богатой, а мой адвокат стоит мне с каждым днем все дороже и дороже.

– Мне кажется, что тебе надо иметь мужчину, который бы тебя поддерживал. Место смотрится грандиозно, и мне понравилась твоя недавняя выставка скульптуры.

– Спасибо. Во всяком случае, мне всегда есть что делать. – Пиппа подняла бокал с мартини. – Не понимаю, как тебе удается со всем справляться… преподавание, поездки, конструирование туфель. Я просто поражена.

– Ты права, я несколько перегружена. – Лили вставила соломинку в свой коктейль. – От чего-то придется отказаться, и очень скоро. Возможно, от преподавания, несмотря на то что я очень люблю это дело. Мои модели наконец начали привлекать серьезное внимание, но еще предстоит много работы, и Джаред настаивает, чтобы я вкладывала капитал в различные предприятия.

– А какие сейчас отношения между Джаредом и Оливией? – спросила Пиппа.

– Как обычно. Как только он начинает разговоры о женитьбе, она упирается. Это его чертовски раздражает.

– Твоя сестра сумасбродка.

– Я знаю.

– Джаред все еще помогает тебе?

– Пока да, но с каждым днем ему становится все труднее это делать, так как у него своя постоянная работа. К тому же он специалист в области инвестиций, а не профессиональный бизнес-менеджер. Возможно, в ближайшее время мне придется кого-то нанять вместо него.

– Почему бы тебе не делать это самой? Если ты откажешься от преподавания, разве у тебя не будет больше времени?

Лили отпила мартини.

– Рутинная работа не является одной из моих сильных сторон. Меня больше привлекает творчество.

Сколько Лили себя помнила, ее родители, сестры и друзья всегда говорили одно и то же: «У Лили чудесные воображение и видение, но она не очень хороша в практике». Каждый раз, когда она планирует поездки, намечает грандиозные планы или пытается воплотить их в жизнь, находится кто-то, кто настаивает на том, чтобы позаботиться о деталях, и она всегда, не протестуя, позволяет это делать.

– Я не знаю… возможно, мне стоит многое пересмотреть в своем бизнесе. То, что я не делала раньше, вовсе не означает, что я не способна это делать.

– Тебе не повредит, если ты попытаешься, – согласилась Пиппа. – Ты можешь нанять себе кого-то в помощь, но мне кажется, что будет гораздо лучше, если ты сама будешь глубже вникать в свой бизнес. Ты должна быть более информированной, чтобы люди не обманывали тебя. Ты всегда была слишком доверчивой, Лил.

Лили перевела взгляд на соседний столик. Мэтт с непроницаемым выражением лица наблюдал за ней, в то время как Мэнни внимательно рассматривал шумную группу пожилых подвыпивших бизнесменов. Лили улыбнулась Мэтту, и он в ответ кивнул.

Лили посмотрела на свои руки и заметила, что непроизвольно барабанит пальцами по столу. Убрав руки со стола, она продолжила:

– Мне тридцать один год. Может, настало время носить юбки подлиннее, а каблуки пониже? Возможно, стоит остепениться?

– Я плохая советчица. Мне кажется, что если тебе захочется носить мини-юбки в девяносто лет, ты непременно это сделаешь. Твоя семья и друзья знают, что ты безнадежный романтик с большим стажем, Лил, и мы тебя за это любим. – Пиппа посмотрела на Мэтта: – Не он ли является причиной того, что тебя внезапно потянуло к перемене?

– Возможно, – ответила Лили, слегка покраснев.

– Ты не должна менять себя из-за кого-то.

Лили согласно кивнула, хотя сомнение не покидало ее.

– Мне совсем не хочется, чтобы люди смотрели на меня как на яркую побрякушку.

«Особенно Мэтт».

– Тебя беспокоит чье-то мнение? Ты становишься глупой. Ты всегда глупеешь, когда выпьешь.

– Вовсе нет. Я говорю серьезно. – Лили вздохнула. – Просто я несколько нервничаю в его присутствии. У него такой сексуальный голос. Господи, я вся дрожу, когда слышу, как он говорит.

– Ты не шутишь? – спросила Пиппа, потрясенная неожиданным признанием подруги.

– Нет. Он заставляет меня почувствовать, что я женщина, и мне хочется делать те же глупости, что и всем женщинам. Речь не идет о сексе.

– Мне кажется, что для тебя же будет лучше, если ты прекратишь думать о парне, который зарабатывает себе на жизнь, сталкивая людей лбами и стреляя в них.

– Уверена, что ему приходилось сталкивать людей лбами, но не думаю, что ему когда-нибудь доводилось стрелять в них. – Лили посмотрела на Мэтта. Он взглядом профессионала оглядывал комнату, высматривая возможную угрозу. – Я спрашивала его об этом.

– И что он сказал?

– Он сказал, что если бы ему пришлось это делать, значит, он плохо выполняет свою работу.

– Что за глупый ответ? Ответ должен быть либо «да», либо «нет», правильно?

– Не думаю, что ему хотелось говорить мне об этом.

– А это значит, что он угробил целую кучу людей.

– Или нет, – парировала Лили.

– Он выглядит так, словно вымогает деньги для какого-нибудь криминального босса и отзывается на имя Гвидо или Луиджи.

– А еще говорят, что у меня сверхактивное воображение. По-моему, он выглядит очень приятным и весьма привлекательным.

Лили выловила черешню из своего стакана и положила ее в рот. Она вдруг вспомнила, как почувствовала прилив желания, когда Мэтт снимал ее со стола. Она была готова поклясться, что временами, когда он смотрит на нее, она чувствует, что нравится ему. Что-то такое происходит между ними, что именно она не знала, но определенно такое, чего не должно было быть.

– Мне бы хотелось знать, каков он в постели.

Белесые брови Пиппы поползли вверх.

– Не поняла?

– Ты прекрасно все слышала. – Из-под опущенных ресниц Лили продолжала наблюдать за Мэттом, который, наклонившись к Мэнни, что-то говорил ему. – В воскресенье я ведь вернусь в Нью-Йорк, поэтому даже если уж и выставлю себя последней идиоткой, то все равно никогда его больше не увижу.

– Ты не шутишь? – недоверчиво посмотрела на подругу Пиппа.

– Он определенно привлекательный. К тому же очень отличается от тех мужчин, которые у меня были.

– Многие ли твои друзья носили оружие?

– Никто, и ты это знаешь.

– Верно. Не думаю, что это у тебя долго продлится. – Пиппа сняла дольку апельсина с края стакана и съела его. – Послушай, я все понимаю. По той или иной причине некоторым женщинам нравятся крепкие парни. Но этот Мэтт не играет роль плохого парня, он таким является. Возможно, он отличается от других мужчин и действует на тебя возбуждающе, но он человек не нашего круга.

– Несколько минут назад ты сказала мне, что я должна быть немного авантюристкой. Возможно, ты права. Мне надо внести в свою жизнь какое-то разнообразие.

– Но не такого рода. – Подавшись вперед, Пиппа стала сверлить Мэтта взглядом. Он заметил, что обе женщины смотрят на него, и нахмурился. – Должна заметить, что у него потрясающая выдержка. Похоже, что он и как мужчина сильный. Если тебе удастся затащить его в постель, то я не буду тебя осуждать.

Лили захихикала и допила мартини. В голове слегка зашумело, а по телу разлилось приятное тепло. Два коктейля – и полная эйфория.

«Господи, я старею, вне всякого сомнения».

– А тот второй парень… он определенно моего типа, – продолжала болтать Пиппа. – Из этого латиноамериканца выйдет хороший любовник.

– Разве это несколько не стереотипно?

– Милочка, мой стереотип не так уж и плох.

Пиппа снова захихикала, заметив, как Мэтт и Менни обменялись недоуменными взглядами. Оба выглядели обеспокоенными и сбитыми с толку.

– Они знают, что мы говорим о них.

– И это бесит их, – добавила Пиппа, весьма довольная собой. – Черт! Я уже допила свой коктейль. Нам надо взять еще по одному.

Предложение прозвучало заманчиво.

– Это отодвинет наш возраст еще на пять лет. Я не уверена, что сейчас чувствую себя на шестнадцать лет.

– О Господи, я не могу даже вспомнить, какой была в шестнадцать лет. Скорее всего сумасбродкой. – Пиппа рассмеялась. – Третий будет последним. Клянусь.

Мэнни наклонился к Мэтту и спросил:

– Почему они разглядывают нас?

– Понятия не имею. – Мэтт отодвинулся вместе со стулом и посмотрел, в порядке ли его молния на брюках – так, на всякий случай. Трудно выглядеть серьезным, если у тебя расстегнута молния и все вывалилось наружу. – Возможно, выпили слишком много коктейлей.

Ему было приятно видеть, как Лили смеется и наслаждается жизнью, но не хотел, чтобы она слишком расслаблялась. Эта женщина заставляла его нервничать даже в обычной обстановке, и мысль о том, что ему придется иметь с ней дело, когда она будет полностью расслаблена, вызывала у Мэтта странное чувство – то ли опасение, то ли ожидание, он пока и сам не мог определить.

Еще три дня, и все будет кончено. Он посадит ее в самолет, и ее проблемами займется кто-нибудь другой.

Пока Мэтт наблюдал за Лили, она пальцем с розовым ногтем размешала коктейль и облизнула палец. При виде этого плоть Мэтта затвердела.

Всего три, но очень, очень долгих дня.

– Что происходит между вами?

Услышав вопрос Мэнни, Мэтт оторвал взгляд от Лили.

– Что? – спросил он рассеянно.

– Мы уже долгое время знаем друг друга, и я могу определить, когда что-то не так.

– Тебе не о чем беспокоиться.

– Ты все еще проводишь ночи в кресле?

Мэнни поглаживал свою эспаньолку – верный признак того, что он обеспокоен.

– Ты считаешь, что я могу спать со своей клиенткой? – в тон ему спросил Мэтт.

– Нет, но если кто и может вывести тебя из равновесия, то именно она.

Мэтт снова взглянул на Лили. Она припала своей черной головкой к светлой голове своей подруги.

– Я не собираюсь приставать к ней, – резко произнес он.

– Возможно, но она задела тебя за живое. Я могу сказать это с уверенностью, – не отставал от друга Мэнни.

– Я скорее умру, чем позволю Лили Кавано проникнуть мне в душу.

Человек, сидевший за пианино, начал играть произведение Билли Джоуэла «Пианист», предварительно предупредив публику, что это в последний раз, пусть даже его расстреляют.

Мэтт продолжал рассматривать толпу. Мужчины далеко превосходили численностью женщин, и большинство из них были «белыми воротничками» в возрасте от тридцати до сорока. Мэтт знал, что в переполненном народом баре легко ускользнуть даже от самого проницательного взгляда и выбрать момент для нападения.

Он связался с Далом, который был именно там, где ему следовало быть, – сидел в машине. Его новый агент действовал правильно, за что и получал хорошую зарплату.

– Значит, это твоя последняя работа? – спросил Мэнни. – После этого ты унесешь от нас свою задницу?

– Думаю, что да.

Мэнни покачал головой:

– Желаю тебе самого лучшего, дружище, но я буду скучать по работе с тобой. У нас была отличная команда.

– Когда я открою свое агентство и налажу работу, ты всегда можешь перейти ко мне.

– Вполне возможно. Решил, где ты хочешь осесть?

– Охранный бизнес сейчас процветает. Я могу поехать куда угодно.

Щедрый гонорар, который заплатил ему отец Лили, плюс одолжение, которое он сделал Дэну Армистеду, явились решающими факторами в принятии окончательного решения. Этот план Мэтт вынашивал годами. После недели отдыха он подсчитает всю свою наличность и начнет собственный охранный бизнес.

– Как насчет Майами? Прекрасная погода, много хорошеньких девушек с минимумом одежды.

Мэтт наблюдал за Лили и ее подругой. Пиппа была классическим воплощением мечты любого мужчины – высокая изящная, но не костлявая, с роскошными светлыми волосами. Но ее красота не трогала его. Она блекла рядом с Лили – яркой, энергичной, жизнерадостной.

– Хорошенькие девушки – это прекрасно, – сказал он, повернувшись к Мэнни, – но я всегда мечтал о доме с видом на океан. Сиэтл нравится мне больше, чем Майами.

– Я слышал, что в Сиэтле никогда не бывает солнца.

– В жизни нет ничего совершенного. – Мэтт вдруг весь напрягся, заметив мужчину лет тридцати и среднего телосложения, сидевшего за стойкой бара. Тот время от времени поглядывал на Лили. В баре, подобном этому, куда приходят на других посмотреть и себя показать, где мужчины и женщины знакомятся друг с другом, в его поведении не было ничего необычного. Однако сейчас мужчина, явно возбужденный, слишком часто поглаживал себя внизу живота и поглядывал на Лили все чаще.

– Мэнни, посмотри на парня за стойкой бара в желто-коричневом костюме.

– Он пялит глаза на наших леди и, похоже, сам себя обслуживает.

Мэтт кивнул:

– Оставайся здесь. Я подойду к нему поближе.

Он встал и неспешной походкой направился к бару. Бармены были заняты, смешивая коктейли, разливая их по бокалам и разговаривая с посетителями. Мэтт подошел к мужчине, за которым наблюдал, как можно ближе.

Лили и Пиппа продолжали смеяться и о чем-то оживленно беседовать. Улыбка делала Лили еще более привлекательной, а глубокий вырез платья будил воображение.

Мэтт сгорал от желания скользнуть рукой за этот вырез, чтобы почувствовать теплоту и упругость ее высокой груди. Его плоть опять отвердела.

О Господи… если кто и мог вывести его из равновесия, то только такая женщина, как Лили.

Стиснув зубы, Мэтт мотнул головой, прогоняя прочь ненужные мысли, и, подойдя ближе к незнакомцу, как бы невзначай толкнул его.

– Эй, потише, – огрызнулся мужчина, отталкивая Мэтта.

– Прошу прощения. Виноват.

Во время толчка Мэтт успел определить, что мужчина не носит оружия. По всей видимости, он был просто пьяным бизнесменом, решившим развлечься, но у Мэтта уже не было выбора. Как и у всякого телохранителя, недоверие стало его второй натурой.

Разгоряченный бизнесмен, не спуская с Лили глаз, явно намеревался двинуться к ее столику.

Мэтт встал у него на пути.

– Опять ты. Какие проблемы? – Бизнесмен угрожающе сузил глаза. – Убирайся, – пьяным голосом проговорил он.

– Леди в золотистом платье нельзя беспокоить, – спокойным тоном произнес Мэтт. – Вам лучше вернуться на место, сэр.

– Кто ты такой, черт возьми, ее папочка?

– Нет, я ее телохранитель. – Мэтт стал теснить мужчину к стойке бара. – И я вас вежливо прошу сесть на место.

Парень был пьян, поэтому мог либо подчиниться, либо стать агрессивным. Мэтт ждал, когда появятся первые признаки того или другого. Бизнесмен бросился на Мэтта.

Тот схватил мужчину за руку и вывернул ее. Бизнесмен взвыл от боли.

– Я не хочу неприятностей, но буду защищать покой своей клиентки даже силой, – спокойно произнес Мэтт. – Не вынуждайте меня делать это. Мой вам совет: забудьте эту леди и сядьте на свое место. Здесь чудесно. Вы ведь не хотите устраивать сцену. Вы пришли сюда выпить и хорошо провести время.

– Вы правы, – тяжело дыша перегаром, ответил мужчина. Лицо его стало красным. – Хорошо провести время и пропустить рюмочку-другую. Отпустите меня!

– Когда я отпущу вашу руку, сэр, вы перейдете на другую сторону бара и прекратите свои попытки домогаться моей клиентки.

– Да-да! – прохрипел мужчина.

Мэтт отпустил его. Окружающие смотрели на Мэтта испуганными глазами. Мэтт раньше бывал в этом баре и хорошо знал, что его работники не будут вмешиваться. Он жестом поспешил успокоить посетителей, ему не хотелось рисковать своей репутацией. Сила была последним средством. Всегда.

Бизнесмен поспешно ретировался, на ходу поправляя галстук, приглаживая волосы. Мэтт оглянулся. Лили с озадаченным видом смотрела на него, а ее подруга вжалась в сиденье так, словно хотела отодвинуться от какого-то чудовища как можно дальше.

Мэтт вдруг почувствовал досаду за себя. Не надо, чтобы Лили видела эту безобразную сцену… чтобы она вообще видела его в действии.

Мэтт бросил быстрый взгляд на Мэнни, стоявшего неподалеку с нарочито равнодушным видом, и кивнул ему. Тот опустился на стул.

Подойдя к столику Лили, Мэтт наклонился к ней и сказал:

– Все нормально. Не надо волноваться.

– Вы причинили ему боль? – взволнованно спросила Лили.

– Только его гордости.

– Мне надо в дамскую комнату, – резко произнесла она.

– Если он покараулит наш столик и не подпустит к нему нежелательных визитеров, я пойду с тобой, – решительным тоном проговорила Пиппа. Она поднялась из-за стола, высокая и гибкая в своем черном платье, и двинулась было вперед, всем своим видом показывая полное неодобрение действиям Мэтта.

Он почувствовал острый прилив раздражения: «Почему все думают, что должны опекать Лили?»

– Я сам провожу свою клиентку, – произнес он ледяным тоном.

– Хорошо. Пусть так. Я подожду вас здесь. – Пиппа часто задышала и села на место, а когда Лили поднялась, добавила: – Помни, что я говорила тебе, Лил.

Сопровождая Лили в дамскую комнату, Мэтт изо всех сил старался побороть в себе злость. Он такой, какой есть, и не стыдится этого, и совершенно не важно, что Пиппа смотрит на него как на какого-то уличного бродягу. Что такая женщина, как Пиппа, знает об уличных бродягах? А вот он знает, и это является одной из причин, почему он так хорошо делает свою работу.

Пианист заиграл «Колокола страсти» Джерри Ли Льюиса, и Мэтт, несмотря на свое плохое настроение, улыбался. Лили вошла в дамскую комнату.




Когда было уже далеко за полночь, Пиппа уехала на такси, а Дал подогнал машину и повез всех в гостиницу «Дрейк». Три мартини возымели свое действие. Все вокруг казалось несколько иным: звуки приглушенными, краски ярче, а Мэтт еще более привлекательным, чем раньше.

Лили едва не захихикала, представив себе, как она сейчас замурлыкает и прижмется к Мэтту. Ну и лицо будет у него! А также у Дала и Мэнни.

– Эй, Дал, насколько я понимаю, ты недавно женился, – не очень твердым голосом проговорила Лили.

Дал посмотрел на нее в зеркало заднего вида и улыбнулся:

– Три месяца назад.

С минуту помолчав, Лили сказала:

– Ты знаешь, я чувствую себя немного виноватой, что из-за меня тебе пришлось оставить молодую жену.

– Никаких проблем. Вы же не могли предвидеть, что у вас возникнут неприятности. Моя жена уже привыкла к этому. К тому же я всегда звоню ей при первой возможности.

– А как у вас обстоят дела, Мэнни? Есть ли в вашей жизни какая-нибудь леди?

Лили игнорировала взгляд Мэтта. Возможно, она была излишне любопытной, но ей хотелось понять, как жены телохранителей или их девушки переносят постоянное отсутствие своих мужчин и ту опасность, которая связана с их профессией. Почему-то именно сегодня ей было важно выяснить это.

Мэнни посмотрел на Лили, и в полумраке машины блеснули его белые зубы.

– Есть постоянная женщина, но ничего серьезного. Я еще не готов к тому, чтобы обзавестись семьей.

Лили улыбнулась ему в ответ, и в машине воцарилась тишина. Лили не могла забыть предупреждения Пиппы и того, как быстро и без усилий Мэтт расправился с пьяным бизнесменом. Она пока не знала, как к этому отнестись: где-то в глубине души Лили была благодарна ему за защиту, но ее беспокоила его почти неконтролируемая злость.

Интересно, думает ли жена Дала, глядя на мужа: «Сегодня он может уйти и кого-нибудь убить… или его самого убьют»?

Словно прочитав ее мысли, Мэтт вдруг повернулся к Лили лицом. Они долго смотрели друг на друга, но Лили в конце концов не выдержала и первой отвела взгляд.

Причиной ее мрачных мыслей был, несомненно, алкоголь. А какое это имеет значение? Мэтт Хокинс и его такая же способная команда вовсе не нуждаются в ее жалости или беспокойстве за них. Их никто не заставлял идти в этот бизнес. Они сами сделали свой выбор.

Ее это тоже не касается, так как можно сказать со всей определенностью, что у нее никогда не будет свиданий ни с кем из них.

Хотя почему бы ей не позволить себе немного пококетничать с Мэттом. Вполне нормальная ситуация. Все эти годы у нее на первом месте всегда была работа. Она отказывала себе в том, чтобы завести семью, а сейчас еще и это напряжение, балансирование между жизнью и смертью. Как она может не реагировать на красивого мужчину, в компании которого постоянно находится, не говоря уж о том, что он охраняет ее жизнь?

Основной биологический инстинкт – вот что это такое.

Войдя в отель, Лили улыбнулась охраннику у лифта, пожелала спокойной ночи Мэнни и вошла в свой номер. Больше всего ее беспокоили волосы, пропитавшиеся запахом табачного дыма в баре. Мэтт уже разложил на столе свои материалы, готовясь к ночной работе, поэтому, не говоря ни слова, Лили пошла в ванную комнату и долго стояла под горячим душем.

Она не стала высушивать волосы и, босоногая, в белом махровом халате поверх голубой атласной, отделанной кружевом ночной рубашки, вошла в гостиную. Мэтт склонился над своими бумагами, сбросив с себя пиджак и ослабив галстук. На боку у него висела кобура с пистолетом. Он быстро взглянул на Лили и кивнул, отметив тем самым ее присутствие.

Лили молча принялась ходить по комнате. Тысячи мыслей роились у нее в голове: разговор с Пиппой, предстоящая на следующий день лекция. Ей вдруг вспомнился испуганный и сердитый взгляд бизнесмена, когда Мэтт вывернул ему руку.

Под его несомненным профессионализмом скрывалось что-то темное, неистовое. Лили видела это в его глазах в те моменты, когда украдкой наблюдала за ним, и это ее интриговало. Лили не могла заставить себя перестать думать о том, как пробиться через его броню холодности, сдержанности, чтобы почувствовать спрятанные за ней тепло и страсть.

– Все нормально?

Услышав вопрос Мэтта, Лили остановилась и обернулась.

– Конечно. А почему вы спрашиваете?

– Вы снова бродите по комнате.

– Это я так. Дурная привычка. Моя голова полна мыслей. Я вам мешаю?

– Не больше, чем всегда, – с улыбкой ответил Мэтт.

Помолчав, Лили спросила:

– Тот мужчина в баре… почему вы это сделали?

– Именно за это вы мне платите, – сухо ответил Мэтт, и его лицо вдруг стало непроницаемым. – Сожалею, если напугал вас.

– Я не привыкла к такому жестокому обращению. Мне кажется, что в этом не было необходимости. Он был не опасным, а просто пьяным.

– Он мог стать опасным. Для меня каждый человек потенциальная угроза.

– Это похоже на паранойю, Мэтт.

– Возможно. Но это часть работы телохранителя.

«Какую жизнь надо было прожить, чтобы довести себя до паранойи?» Лили хотела задать Мэтту этот вопрос, но передумала и спросила:

– Мужчина, который пытался проникнуть в мою комнату… вы думаете, что он снова попытается напасть на меня?

Мэтт долгое время смотрел на Лили, словно решая, стоит ей отвечать или нет.

– По всей вероятности, – наконец сказал он.

От его слов у Лили все внутри похолодело, хотя она была благодарна за честный ответ.

– У вас есть хоть малейшее представление, где он сможет это сделать? Или каким образом?

– Я предполагаю, что он использует любую возможность, а моя работа состоит в том, чтобы исключить такую возможность. А если мне не удастся сделать это, то я должен ограничить ее рамки.

Лили почувствовала напряжение в голосе Мэтта, словно он подбирал слова, прежде чем произнести их вслух. Лили не стала развивать дальше эту тему, не будучи уверенной, что ей уж так все хочется знать. Она еще несколько минут походила по комнате, наблюдая за Мэттом, затем остановилась.

– Пожалуй, мне стоит еще раз просмотреть материалы, подготовленные к завтрашней лекции, чтобы убедиться, что я ничего не забыла.

– О чем вы будете рассказывать? – спросил Мэтт, подняв взгляд от бумаг. – Вы снова собираетесь вставать на стол?

Он упоминал об этом уже во второй раз. По какой-то причине этот факт произвел на него впечатление.

– Никаких стояний на столах. Я буду рассказывать об историческом аспекте моей коллекции, акцентируя внимание на туфлях Роуз Макинтайр.

Лили вытащила из-под кресла портфель и села рядом с Мэттом.

– Не возражаете, если мы будем сидеть за одним столом?

– Это ваш номер, а не мой, – сухо ответил Мэтт и отодвинулся как можно дальше. От взгляда Лили не ускользнул тот факт, что он слегка покраснел.

Она почувствовала легкое угрызение совести оттого, что помешала ему. Но дразнить Мэтта доставляло удовольствие. Хотелось вывести его из равновесия, посмотреть, сможет ли она разжечь пламя из искры, пробежавшей между ними, понять, что это происходит в действительности, а не в ее воображении.

Несколько минут Лили работала молча, пытаясь сконцентрироваться на своих заметках, но едва уловимый запах, исходивший от Мэтта – смесь табачного дыма, лесного одеколона и мужского пота, – отвлекал ее. Лили так захотелось наклониться и понюхать его кожу в том месте, где он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

Судорожно сглотнув, она вернулась к своим бумагам.

– Вы знаете, что ей было только семнадцать лет, когда они встретились? – вдруг сказала Лили.

– Что? – рассеянно переспросил Мэтт.

– Роуз было только семнадцать лет, когда она познакомилась с Джоуи Манкусо. – Мэтт ничего не ответил. – Полагаю, на такую юную девушку Джоуи произвел сильное впечатление, – добавила Лили. – Он был красив смуглой итальянской красотой и уже два раза отсидел в тюрьме, хотя ему был всего двадцать один год.

– Плохо, что ее мать не была достаточно умной, чтобы запереть ее дома, – сухо заметил Мэтт.

Он вернулся к финансовому отчету, над составлением которого трудился, но Лили успела заметить, как он посмотрел на распахнутые полы ее халата, из-под которого была видна атласная ночная рубашка голубого цвета.

– Ее мать управляла публичным домом, принадлежавшим Майку Райли, который в то время был боссом Джоуи, поэтому, как мне кажется, ей было наплевать, что происходит с ее дочерью, – сказала Лили и плотнее запахнула халат.

Мэтт поднял голову, его зрачки при тусклом освещении казались расширенными. На какое-то мгновение выражение его лица смягчилось, но затем он снова перевел взгляд на бумаги.

Удивленная вспышкой сострадания в его глазах, Лили добавила:

– Бедная Роуз, должно быть, искала выход из создавшегося положения, и Джоуи, возможно, стал ответом на ее молитвы.

– Хорош ответ. Он убил ее.

– Я думаю, что он любил ее. У него были положительные качества.

– Джоуи Манкусо убивал людей. Они оба не похожи на пару избалованных ребятишек, которые не знают разницы между плохим и хорошим.

Страстный тон Мэтта поразил Лили, как и прозвучавшая в нем горечь. И хотя Лили признавала правдивость его слов, она не могла подавить в себе желание защитить Роуз.

– Она была просто ребенком, поэтому вы не можете не понять то чувство возбуждения, которое она испытывала. В разные периоды нашей жизни мы все испытываем это чувство возбуждения.

– Но не от такого парня, как Джоуи. Конечно, если вы умны.

Лили задумалась.

– Возможно, даже убийцы и неудачники могут влюбляться.

Мэтт что-то проворчал и вернулся к своим бумагам.

Лили сделала еще одну попытку привлечь его внимание:

– Ал Капоне и Джон Диллинджер, тратившие миллионы, стали легендами, а Джоуи обладал небольшим капиталом, полученным от торговли контрабандным товаром. Он был застрелен прежде, чем успел рассказать кому-то, где спрятал мешок, полный денег, который до сих пор так никто и не нашел.

– Складывается впечатление, что вы все это изучали, – заметил Мэтт равнодушным тоном. К тому же он незаметно отодвинулся от Лили еще немного.

Этот факт вместе с возникшими у нее подозрениями, что он насмехается над ней, удержал Лили от дальнейшего развития темы, хотя ей этого очень хотелось. История Роуз и Джоуи завораживала ее.

Она прочитала все книги о гангстерах-любовниках, которые смогла найти, хотя Джоуи и Роуз не были так известны. Джоуи не достиг такой известности, как Джон Диллинджер или Клайд Бэрроу, и умер за год до того, как Дж. Эдгар Гувер объявил войну гангстерам и банковским грабителям. Если бы Джоуи попал в руки законников, и особенно к агентам мистера Гувера, он, возможно, приобрел бы большую известность.

Однако она нашла достаточно материалов для того, чтобы использовать их во время лекций, к тому же одна женщина из Исторического общества Чикаго рассказала ей несколько анекдотов, которые Лили тоже использует, чтобы придать пикантность своей лекции.

– Чему вы улыбаетесь?

Вопрос Мэтта вывел Лили из задумчивости.

Господи, он сидит совсем близко. Ей действительно надо подняться и отойти на более безопасное расстояние, но если она это сделает, то все заметят, что между ними возникла напряженность. Лучше оставаться на месте и делать вид, что ничего не происходит.

– Мне не хотелось бы довести вас до смертной скуки, – ответила Лили.

Мэтт скривил рот в улыбке. Его взгляд упал на полы халата, которые снова распахнулись. Он посмотрел Лили в лицо. На этот раз она не стала запахивать халат.

«Пусть смотрит. Именно этого я и хочу».

– Хорошо. Сдаюсь. Что вас так развеселило?

– Не развеселило, – поправила Лили раздраженно. – Просто кое-что мне кажется странным.

Мэтт выжидающе уставился на нее.

– Вы знаете, что напарник Джоуи все еще жив?

– Я даже не знал, что у него был напарник.

Он насмехался над ней, но старался делать это вежливо. Лили вдруг поймала себя на мысли, что Мэтт делает это специально.

– Да, у него был напарник, и теперь вы об этом знаете. Его имя Уиллис Конрой, и сейчас ему должно быть лет сто или что-то около этого. Он живет в доме престарелых в северной части Висконсина.

Улыбка Мэтта стала шире.

– Даже пользующиеся дурной славой гангстеры когда-то стареют.

Нахмурившись, Лили продолжила:

– Отец Конроя и его дядя несколько лет зарабатывали себе тем, что показывали туристам место убийства. Люди до сих пор считают отверстия от пуль в стене. Одна из девушек Конроя влюбилась в местного парня, и они построили дом отдыха рядом с тем местом, где парни дяди Уиллиса зарабатывали свою славу. Вам, должно быть, интересно, что Конрой думает на этот счет.

– Возможно, сожалеет, что сидел в тюрьме, а не стриг купоны с туристов. Сколько там было насчитано фальшивых отверстий от пуль?

Скрестив ноги, Лили начала покачивать одной ногой, что моментально привлекло его внимание к ее распахнутому халату.

«Никогда не надо недооценивать силу воображения».

– Уверена, что много, – согласилась Лили, когда Мэтт перевел взгляд на ее лицо. Она улыбнулась, заметив, как он нахмурился. В конце концов, он не был совсем холодным. – Но прекратите издеваться надо мной. Знаете, вы уж слишком серьезный.

Мэтт вдруг сделал смешную гримасу.

– Не смотрите на меня так. Я уверена, что вы умеете иногда расслабляться и адекватно реагировать на шутку. Так скажите мне: когда мистер Хокинс решает хорошо провести время, куда он идет?

Бросив на стол ручку, Мэтт слегка повернулся к Лили. Его нога коснулась ее ноги, и Лили замерла, чувствуя, как ее бросает в жар.

«Хорошо. Значит, она не такая холодная, какой старается казаться…»

– Он вынимает из холодильника банку пива, садится в кресло и включает телевизор.

– Неужели бедняжка никуда не выходит, чтобы немного развлечься?

– Он иногда ходит в бар с друзьями, катается по озеру на яхте, играет в травяной хоккей или ходит в кино. Фактически Мэтт Хокинс живет очень скучной жизнью, когда не играет роль секретного агента.

– Мне нравится парень с чувством юмора, особенно когда он изображает самоуничижение.

– А мне нравится леди, которая так легко бросается словами.

Лили усмехнулась: «Неужели он тоже флиртует? Хоть немного?»

– Готова поспорить, что вы человек веселый, когда не на работе.

– Большую часть времени я работаю. Столько разных дел, что я почти всегда занят.

«Возможно, это не флирт. Возможно, он просто старается быть вежливым», – разочарованно подумала Лили.

Мэтт не отводил взгляда, и в тусклом свете его лицо казалось грубее. Лили вдруг вспомнила предупреждение Пиппы, которое, в свою очередь, напомнило ей о другом.

– Кстати, в субботу я иду на костюмированный вечер.

– Я знаю. – Мэтт выглядел немного удивленным от такой смены разговора. – И?..

– И если вы собираетесь меня туда сопровождать, я хочу, чтобы вы были соответствующе одеты.

– Хорошо.

– Я не хочу, чтобы вы вели себя как телохранитель. Там будет много важных людей, людей, на которых я хочу произвести впечатление. Не могли бы вы взять на себя роль моего сопровождающего?

– Если вы этого хотите, – ответил Мэтт, немного подумав. – Вы моя хозяйка.

– Мне бы не хотелось, чтобы меня замучили расспросами. – Мэтт понимающе кивнул, и она добавила: – Я позабочусь о вашем костюме. Здесь не будет проблем; я знаю, чего хочу.

– Боюсь даже спрашивать.

Лили рассмеялась, заметив беспокойство в глазах Мэтта.

– На мне будет платье двадцатых годов и туфли Роуз…

– Почему?

– Потому что туфли печально известной подружки бандита привлекут ко мне больше внимания, а для моей работы это очень важно.

Не говоря уже о том, что они просто потрясающие, хотя немного маловаты Лили. К концу вечера у нее будут болеть ноги.

– Во всяком случае, мне кажется забавным, что вы будете играть роль наемного силача, обольстителя. Костюм гангстера в узкую полоску, мягкая фетровая шляпа, узконосые ботинки… гвоздика в петлице. Что вы скажете на это, дружище?

Мэтт слабо улыбнулся и замолчал. Встревоженная, Лили поняла, что обидела его, хотя и не знала почему. Он продолжал молчать, а она ждала ответа, уверенная, что он откажется. Мэтт пожал плечами и наконец сказал:

– Все, что угодно. Для меня это не имеет значения.

Все еще не понимая его настроения, Лили спросила:

– Вы умеете танцевать?

– Вальс, фокстрот и несколько других бальных танцев. – Мэтт снова наклонился к кофейному столику и взял ручку. Красноречивый жест, говорящий о том, что ему надо работать. – В школе телохранителей мы учились танцам факультативно.

Лили с подозрением посмотрела на Мэтта:

– Я вам не верю.

– Но это правда. – Губы Мэтта изогнулись, словно он хотел улыбнуться, но не мог себе этого позволить. – Откровенно говоря, я хорошо танцую.

– Докажите это.

– Лили…

– Осчастливьте вашу клиентку. Помните – клиент всегда прав. Довольный клиент…

– Хорошо-хорошо, – прервал ее Мэтт и вскочил на ноги. – Я готов.

Он вышел на середину комнаты, глаза его потемнели, подбородок отливал синевой от короткой щетины, расстегнутый ворот рубашки позволял видеть черные курчавые волосы на груди. На нем все еще была портупея с пистолетом в кобуре. Мэтт поманил к себе Лили пальцем:

– Идите сюда.

По телу Лили вдруг пробежал холодок. Ей захотелось стать безрассудной. Она приняла брошенный им вызов, хотя внутренний голос все время твердил: «Будь осторожна… думай, думай!»

– Хорошо. – Лили с вызовом вздернула подбородок. – Докажите мне.

– Близкая позиция или на расстоянии?

– Как угодно.

– Никогда не обманывайте телохранителя, тем самым вы только теряете время.

– Близкая позиция, – с вызовом произнесла Лили. – Я предпочитаю более традиционную.

Мэтт привлек Лили к себе, и, когда он взял ее правую руку в свою левую, у нее перехватило дыхание.

Его поза была абсолютно совершенной. Да и сам он был само совершенство.

Их разделяли какие-то шесть дюймов. Лили подняла глаза и встретилась с его взглядом – пристальным, проницательным и спокойным.

– Но у нас нет никакой музыки, – заметила Лили.

– А зачем она нам? – Слегка наклонившись вперед, от чего она непроизвольно отшатнулась, Мэтт замурлыкал: – Бум-тик-тик… бум-тик-тик…

Лили рассмеялась и грациозно сделала первый шаг, подчиняясь его движениям.

– Бум-тик-тик?

– Так лучше запоминается.

От его дыхания у Лили защекотало за ухом, а по телу пробежала легкая дрожь. Под тонкой ночной рубашкой ее соски затвердели от болезненного желания. Она вдруг осознала, что почти раздетая и их отделяет друг от друга лишь узел на поясе ее халата.

И его «упаковка». Портупея, или «оснастка», как он изволил выразиться, – потертая, темно-коричневая, пахнущая кожей. В том, что Лили танцует с человеком с пистолетом на бедре, было что-то не совсем обычное.

Она ощущала под своими пальцами игру его мускулов при движении, а его рука была теплой и сильной. Ей нравился сегодня его запах: такой мужской, такой земной, такой возбуждающий. Лили глубоко вздохнула и закрыла глаза, стараясь подавить в себе желание теснее прижаться к Мэтту, погладить его по спине, запустить пальцы в его короткие темные волосы, притянуть к себе его голову и слиться с ним в одном долгом поцелуе.

О Господи! Как жаль, что она протрезвела – теперь она не может отнести эти шальные мысли на счет мартини. Возможно, Пиппа была права: ее влечение к своему телохранителю было не больше чем к запретному плоду.

Однако Лили ничего не могла с собой поделать, она стала подпевать Мэтту: «Бум-тик-тик». Они кружили по комнате под импровизированную музыку, и Лили, не выдержав и поддавшись искушению, прижалась еще теснее к Мэтту. Он сразу же весь напрягся и стал сбиваться с темпа. Их взгляды встретились.

Не соображая, что делает, Лили не отводила взгляда. Ее губы были всего в нескольких дюймах от его губ, и только одна мысль билась в ее голове: «Поцелуй меня. Поцелуй меня. Поцелуй меня…»

– Мэтт, – тихо позвала Лили.

Он остановился, не выпуская ее из своих объятий, и спросил хриплым от волнения голосом:

– Что?

Сердце Лили бешено колотилось, кровь шумела в висках. Она открыла рот, чтобы спросить его о том, о чем хотела, но внезапное осознание того, что его лицо так близко от нее, быстро привело Лили в чувство.

– Ничего, – ответила она, вздохнув. – Просто у меня один из тех случаев, когда я сначала делаю, а уж потом думаю.

Словно ничего не случилось, она сделала вид, что желает продолжить танец, и погладила Мэтта по руке.

Он решительно, но не резко оттолкнул ее от себя:

– Я думаю, что вам лучше лечь спать, Лили.

Мэтт отвернулся и пошел к ближайшему креслу. Сев, он опустил руки между коленями и посмотрел на Лили.

Его лицо было непроницаемым, и она почувствовала внезапную враждебность и напряжение… напряжение, вызванное желанием, таким сильным и таким горячим.

Не глядя на Мэтта, Лили кивнула, чувствуя, что краснеет, и направилась в спальню. Уже на пороге ее Лили оглянулась и посмотрела на напряженную спину Мэтта, его широкие плечи, обтянутые рубашкой.

По его позе она поняла, что он злится, но его злость направлена не на нее, а скорее на самого себя.

Чувство вины охватило Лили. Он злится на себя, потому что перешел границы дозволенного, забыв о своем профессиональном долге. Лили подумала, к чему могут привести ее заигрывания.

– Мэтт, я…

– Отправляйтесь в постель, – резко оборвал Мэтт.

– Я просто хотела пожелать спокойной ночи.

Мэтт повернулся. Их взгляды встретились – его сердитый, ее виноватый, – и какая-то искра пробежала между ними. Его взгляд скользнул по ней снизу вверх, и ей захотелось запахнуть полы халата.

– Спокойной ночи, Лили, – произнес он низким голосом. – Приятных сновидений.




Глава 7


Минула еще одна длинная отвратительная ночь в кресле на двоих, где Мэтт проспал от силы часа три. Еще одна ночь метаний и беспокойства из-за мыслей о женщине, находившейся всего в нескольких дюймах от него. Она тоже не спала. Мэтт слышал, как она беспокойно ворочается с боку на бок на своей скрипучей кровати. Уже под утро она наконец уснула и затихла.

Мэтт стоял у окна, глядя на озеро и позвякивая мелочью в карманах, пока резко не остановился, осознав, что он делает. Он выругался про себя.

У него не было настроения провести еще один день, борясь с чертовски сильным желанием уложить Лили в постель, ощутить нежное тепло ее тела, сладость ее губ.

Не говоря уж о желании выяснить, действительно ли она немного распущенная или это только одна видимость. Он не мог быть ни в чем уверен, и это сводило его с ума, отвлекало и явилось причиной почти бессонной ночи.

Такой личный интерес к клиентке случался временами, несмотря на четкую установку избегать подобных ситуаций, и надо быть просто дураком, чтобы думать, будто Лили может заинтересоваться каким-то там Мэттом Хокинсом – парнем, который получил чеки за выполненную им работу.

Опасность и гормоны – ненадежная смесь. Он знает это, черт возьми, так же как знает, что воспользоваться сложившейся ситуацией не выход из положения, пусть даже он не может заставить себя не думать о ней. Он всего лишь человек, в конце концов, но он также хорошо тренированный профессионал. Он…

– Доброе утро, – послышался сзади голос Лили. Мэтт повернулся и посмотрел на нее:

– Доброе.

Он намеренно говорил холодным тоном, хотя это стоило ему больших усилий. На Лили было узкое платье с подобранным в тон жакетом со складкой и большим бантом на пояснице, напоминавшее Мэтту платье с турнюрами моды прошлых лет. Красный цвет чертовски шел Лили. Она собрала волосы в строгий секретарский пучок с отдельными локонами, обрамлявшими ее лицо, – не слишком вызывающе, но и не слишком строго. Мэтт непроизвольно взглянул на ее ноги и увидел, что она в шлепанцах.

«Что за сигнал, черт возьми, она посылает мне?» С чувством отвращения к самому себе Мэтт отошел от окна. «Возможно, это вовсе не сигнал. Она решила пока не надевать туфли».

Лили улыбнулась, но взгляд ее глаз был беспокойным.

– Где Мэнни и Дал?

– Разговаривают с одним из охранников отеля, – ответил Мэтт гораздо резче, чем намеривался.

– О! – Лили на минуту отвела взгляд, затем снова посмотрела на Мэтта. – Вы уже провели утреннее совещание?

Мэтт кивнул и после короткого взгляда на ноги снова посмотрел ей в глаза, напомнив себе, что он должен притвориться, словно вчера ничего не произошло.

А впрочем, ничего и не произошло, если не считать, как близок он был к тому, чтобы поцеловать ее.

– Мы обговорили все детали, и ребята обеспечат дополнительную охрану в аудитории в Историческом обществе, – сказал он. – Вы все еще хотите пойти после этого в музей?

– Да, но мне надо будет вернуться а отель, чтобы переодеться.

Лили пересекла комнату, сохраняя дистанцию между ними. Он краем глаза следил за каждым ее движением и слышал каждый ее вдох и выдох.

– Не могли бы ваши парни одеться более тщательно для похода в музей. Мне бы не хотелось слишком выделяться среди местных туристов.

– Я против этого.

На лице Лили появилось разочарование.

– Почему? Мэтт, я устала бояться и…

– Вы предпочитаете быть убитой? – резко оборвал ее Мэтт, и когда ее глаза потемнели от боли, ему захотелось ударить себя.

У него не было причины так с ней себя вести. Его физический дискомфорт – его проблема, а не ее, хотя именно она вызвала его.

– Послушайте, я сожалею… Я почти не спал ночью и чувствую себя уставшим. Я не должен был вам грубить.

Немного поколебавшись, Лили кивнула, принимая его извинения.

– Почему вы против этого?

– Потому что образ, который я задумал, когда я в черном костюме и с радионаушниками, действует чисто психологически. Это – предупреждение любому, замыслившему против вас что-то плохое, что я защищу вас с применением всей необходимой силы. На профессиональном жаргоне это называется «укрепление защиты мишени».

– А мне отводится роль мишени?

– Да.

Лили не побледнела и не расстроилась, как ожидал Мэтт.

– Понимаю, – кивнула она. – В этом есть смысл. Спасибо, что объяснили мне.

Мэтт мягко добавил:

– Здесь важна каждая деталь. Обычно все, что мне нужно делать, – это просто стоять и зорко наблюдать за всем происходящим. Но в ситуации, как ваша, где риск очень велик, лучше подойдет демонстрация силы. Моя команда и я сделаем все возможное, чтобы защитить вас, но иногда нельзя быть абсолютно уверенным.

Лили снова кивнула и начала расхаживать по комнате. Яркое цветное пятно в движении. Ее присутствие действовало на Мэтта как глоток хорошего крепкого кофе.

– Думаю, нам пора идти, – сказал он, протягивая руку за пиджаком. – Движение в это время дня очень интенсивное.

– Мы пойдем, как только я решу, какие туфли надеть.

Такое заявление развеселило Мэтта, и, несмотря на томительное напряжение и чувство дискомфорта, он улыбнулся.

– Вы смеетесь надо мной? – спросила Лили.

– Нет. Туфли – это целая проблема для вас. Для меня туфли – это просто туфли. Но для вас это… религия или что-то в этом духе.

– Гм! – Лили направилась к постели. – Филистер.

Думая, что обидел ее – он вел себя сегодня не лучшим образом, – Мэтт пошел вслед за ней, чтобы загладить свою вину. Увидев на ее кровати открытый чемодан, полный туфель, он застыл в изумлении.

– Сколько же пар туфель вы привезли с собой? – спросил Мэтт.

– Пятнадцать, – ответила Лили, слегка покраснев.

– Пятнадцать?! Вы же приехали сюда всего на неделю! Господи, Лили, это же… – Мэтт поспешил закрыть рот, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость, и только покачал головой.

– Так что же? – с вызовом в голосе спросила Лили, скрестив на груди руки и вздернув подбородок.

– Ничего.

– Продолжайте, Мэтт. Что вы собирались сказать? Смелее.

Он потер нос и усмехнулся:

– Вы такая девушка.

На лице Лили появилось выражение удивления, а затем она рассмеялась и снисходительно пожала плечами:

– Девушка как девушка. В нашем бизнесе принято говорить: «Если туфли тебе впору, покупай их в каждом цвете».

– Похоже на то, что вы так и поступаете.

– Ха-ха. Очень смешно.

Мэтт подошел поближе и внимательно оглядел все туфли.

– Неудивительно, что вам приходится ломать голову, какие из них выбрать. Сколько же черных туфель вам надо?

Лили бросила на него игривый взгляд и вытащила туфлю с узким каблуком-шпилькой. Он поднял руки, делая вид, что сдается:

– Эй, я просто спросил.

Лили повернулась к нему лицом, и ему в ноздри ударил крепкий запах ее духов. Внутренний голос тотчас же поднял тревогу. Он стоял слишком близко к ней, а позади нее была постель, все еще неприбранная. Она манила к себе.

Мэтт едва сдерживал в себе страстное желание упасть на эту кровать вместе с Лили.

– А вы такой мальчик, – улыбаясь, Лили принялась поправлять у Мэтта на шее галстук, – такой хорошенький.

Ее прикосновения и слова застали его врасплох.

Два дня. Всего два дня, и если он все не испортит и не выставит себя идиотом, то будет свободен от ее чар.

Он почесал в затылке и отступил на безопасное расстояние:

– Мне надо кое-что сказать вам.

Продолжая улыбаться, Лили внимательно посмотрела на Хокинса:

– Я знаю. Я не должна флиртовать с вами. Это против правил, правильно?

Мэтту оставалось только добавить:

– В таком случае соблюдайте их.

– Гм-м. – Лили села на кровать. Подняв одну ногу, она надела на нее черную туфлю на высоком каблуке и с красным носком. – У вас слишком много правил.

– Правила необходимы, – ответил Мэтт, подавляя в себе внезапно возникшее раздражение. – Поверьте мне, я не был бы здесь сегодня с вами, если бы не соблюдал их.

«Не говоря уж о том, что, возможно, был бы уже мертв».

– Возможно. – Лили, надевая вторую туфлю, с интересом смотрела на Мэтта. – Я просто пытаюсь быть дружелюбной.

– Вам не надо пытаться быть дружелюбной, – осторожно заметил он. – В воскресенье вы уезжаете. Между нами не должно быть никаких других отношений, кроме профессиональных.

Этот ответ напугал самого Хокинса; он хотел сказать «взаимодействие», а не «отношения». «Отношения» звучит слишком интимно.

Лили посмотрела на Хокинса пристальным взглядом.

– Я не буду хуже о вас думать, если вы покажете мне свою человеческую сторону. Такие чувства, как доброта и дружелюбие, не являются криминальными. В них есть смысл.

– Но они отвлекают внимание, – тихо заметил Мэтт. – Когда я отвечаю за чью-то жизнь и безопасность, я не могу себе позволить отвлекаться.

– Чем меньше внимания вы мне уделяете, тем лучше вы можете защитить меня? Какая в этом логика? – фыркнула Лили. – По моему разумению, вы отвечаете за меня независимо от того, нравлюсь я вам или нет, поэтому, как мне кажется, мы могли бы постараться быть приятнее друг другу.

– Я стараюсь быть приятным. – Откинув полы пиджака и положив руки на бедра, Мэтт смотрел на Лили, стараясь не выказывать своего раздражения.

– В самом деле? А я вижу только парня, который на минуту-другую становится человеком, а затем снова обдает меня ушатом холодной воды. Для меня этот контрастный душ «горячее – холоднее, горячее – холоднее» словно удары хлыстом.

– Лили…

– О, успокойтесь и послушайте меня хоть немного.

Лили смотрела на Мэтта изучающим взглядом. Тон ее голоса оставался ровным, но Мэтт чувствовал, что она сердится.

– Расскажите мне немного о себе, Мэтт.

– Что именно?

– Что-нибудь. К примеру… где вы живете?

Мэтт не торопился с ответом.

С годами он научился не доверять людям ничего личного.

– Вы ведь где-то живете, правильно? – вновь спросила Лили через какое-то время.

– Я не даю свой адрес и номер телефона никому, кроме членов моей команды и работодателя.

– Разве я спрашиваю ваш адрес или номер телефона? – Тон ее голоса оставался холодным. – Я только спросила, где вы живете. В доме? Квартире? В городе или пригороде? Есть ли у вас двор? Сад? Собака?

– У меня городской дом в районе Линкольн-Парка. У меня есть двор, но нет домашних животных и сада. Я редко бываю дома.

– Вы живете в красивой части города. – На высоких каблуках Лили была на уровне его глаз. – Позволительно ли мне спросить, почему вы не даете вашего адреса?

– Иногда мне приходится охранять людей, чей образ жизни, политическая или профессиональная деятельность весьма спорны… к примеру, врачей, делающих аборты, или адвокатов, защищающих убийц детей. Это вовсе не значит, что я разделяю их убеждения или действия, я просто делаю свою работу. – Мэтт помолчал. – Но существуют люди, которые не видят разницы и которые переносят свою ненависть на агента или его семью. С самого начала мы выработали привычку не давать о себе никакой личной информации.

Лили долго смотрела на Мэтта, затем покачала головой и спросила:

– Какой у вас уровень жизни, Мэтт?

– Я зарабатываю сумму в шестизначное число в год. Отсюда и мой уровень жизни.

Лили его не поняла, он видел это по ее глазам. Разочарование больно задело Мэтта за живое. Так было и прошлой ночью, когда она сказала, что будет забавно привести на костюмированную вечеринку такого, как он, – груду наемных мускулов.

– Есть вещи, которые гораздо важнее денег, – наконец сказала Лили.

Ей легко поучать, имея деньги своей семьи, отца-хирурга и мать-профессора. Горячая волна гнева, еще больше подогретая чем-то похожим на стыд, накатила на Мэтта.

– Пора идти. Я пошлю Дала за машиной, – резко произнес он, затем повернулся и вышел.




Глава 8


Мэтт наблюдал, как ночь опускалась на город. В сгущающихся сумерках потоки машин казались бесконечными светящимися лентами, устремленными вдоль улиц. Тротуары внизу кишели любителями походов по магазинам, рабочими и туристами, идущими по своим делам и желавшими поскорее попасть домой или уехать за город, как планировали они с Лили.

Она была в ванной комнате, что-то напевала себе под нос, наряжаясь. Они собирались на благотворительный вечер, и Мэтт вдруг почувствовал острую боль, осознав, что это их последний вечер вместе.

Он будет скучать по ее улыбке, выразительным глазам, по игре в карты по ночам, не говоря уже о ее татуировке и потрясающих ногах.

Мэтт все еще удивлялся, как она сумела сделать так, чтобы за короткий период их знакомства он чувствовал себя легко и комфортно рядом с ней. Ему оставалось только постоянно следить за собой, чтобы ни словом, ни жестом не дать ей понять, что его интерес к ней вышел за пределы профессионального долга.

Лили заставила его думать, и ему это шло только на пользу.

В данный момент Мэтт думал о своем дорогом доме из желтого кирпича в престижном районе с полами из твердых пород дерева. О «БМВ-323» четырехгодичной давности, стоявшей в гараже. В доме было три спальни, две из них пустовали, была и семейная комната, но у него не было семьи. В доме отзывалось эхо, когда он разгуливал по нему в те редкие дни, когда бывал в нем.

Все напоказ, признавался Мэтт сам себе, а для кого? Все, что он сделал, – так это купил себе дорогую сцену, на которой мог играть, изображая из себя нормального парня с нормальной жизнью.

А затем жизнь свела его с Лили Кавано, заставив думать, что пора прекратить играть. Его неудовлетворенность собой и своей жизнью не возникла внезапно в день, когда он познакомился с Лили, она существовала задолго до нее, но рядом с ней стала яснее и сильнее.

Ему было тридцать пять, и моложе он не станет – работа, подобная его, ускоряет старение и ослабляет рефлексы, но жизнь не остановится, когда он достигнет сорока лет.

Черт! Даже если у него что-то получится с Лили, худшего времени он выбрать не мог. Как только он уйдет с работы, его положение будет менее стабильным. Он не должен входить в какие-либо отношения с такой женщиной, как Лили, пока не сможет предложить ей что-то существенное.

Однако искушение что-то предпринять преследовало Мэтта каждую минуту. Искушение даже вопреки здравому смыслу говорило ему, что и одной ночи будет достаточно. Особенно искусительным было то, что он чувствовал, что ее влечение к нему столь же глубоко, как и его, а сопротивляться искушению было непосильной задачей.

Мэтт засунул руки в карманы брюк и как бы со стороны посмотрел на себя. На нем были костюм в узкую полоску, с солидным серым жилетом, белая рубашка и широкий галстук в темно-бордовую и черную полоску. Брюки были немного мешковатыми, по моде тех дней, и Лили подобрала к ним пару полуботинок, а также купила в цветочном магазине отеля красную гвоздику и сунула в его нагрудный карман. Мэтт уже надел портупею и сейчас, глядя на мягкую фетровую шляпу цвета оружейного металла, улыбался.

Он выглядел совсем как гангстер из окружения Ал Капоне и едва подавлял в себе искушение говорить только одной стороной рта и называть Лили куколкой или сестричкой.

Когда Мэнни увидел его в полном гангстерском облачении, то смеялся так долго, что его глаза стали мокрыми от слез. Мэтт дружески ударил его по плечу и сказал, что быть главным в команде означает, что иногда приходится делать вещи, от которых чувствуешь себя полным идиотом.

Сейчас, когда Мэнни и Дал в смокингах стояли в коридоре, ожидая приказа Мэтта, и смеялись над какой-то шуткой, сам Мэтт ждал, когда Лили закончит делать то, на что у женщин уходят многие часы.

В этот момент дверь ванной со скрипом открылась.

– Мэтт! – раздался голос Лили.

Мэтт повернулся:

– Да?

– Погасите везде свет, за исключением туалета.

– Зачем?

– Просто сделайте это, пожалуйста, и вы увидите это платье в освещении, в каком его надо видеть. Я абсолютно влюблена в него! Мне просто не хочется возвращать его.

Ах да, платье. Лили не позволила Мэтту посмотреть на него раньше, когда его доставили, чтобы, как она выразилась, подогреть его любопытство. Номер постепенно погружался в темноту, только из туалета проникал в комнату слабый свет.

– Все сделано, – проговорил Мэтт и отступил немного в сторону, сложив руки на груди.

Погасив свет в ванной, Лили вышла к Мэтту. Онемевший, он стоял и разглядывал ее платье. Оно было без рукавов, с заниженной талией, юбка едва прикрывала колени. Сшитое из мягкой светло-серой ткани – шифона, подумал Мэтт, – оно было украшено цветочным узором из бисера серебряных и перламутровых оттенков.

Лили стояла перед Мэттом, улыбаясь от восхищения и возбуждения. Расшитая бисером юбка-клеш сверкала, и ее отражение падало на стены и потолок. При ходьбе тяжелая юбка раскачивалась из стороны в сторону и шуршала.

– Что вы о нем думаете? Разве оно не прекрасно?

– Я никогда не видел ничего подобного, – честно признался Мэтт, хотя женщина, на которой было это платье, была гораздо прекраснее. Лили уложила волосы в тугой шиньон, а на ногах у нее были туфли Роуз. На любой другой женщине это было бы слишком, но на Лили хорошо. – Оно потрясающе идет вам.

– Оно немного мало мне. Та, которая носила его раньше, весила на десять фунтов меньше меня. Мне повезло, что тогда в моде были свободные платья. Хотя мои сиськи слишком большие. – Она указала на свою грудь. – Такими они были с самого начала… но идея упрятывать их претит мне.

Грубое замечание привлекло внимание Мэтта к пышной груди Лили. Он смотрел на нее с явным вожделением, думая, что стягивать такую грудь было бы несправедливо.

– Мне она кажется хорошей, – чуть хрипловатым голосом проговорил Мэтт после короткой паузы.

– Правда? – Голос Лили звучал взволнованно.

– Правда. – На верхней губе Мэтта выступили от волнения капельки пота. Он снова рискнул посмотреть на грудь Лили, ее стройную шею, на оголенные руки и, медленно вздохнув, спросил: – Для октября сейчас тепло, но не будет ли вам холодно в таком легком платье?

– У меня с собой черная атласная пелерина. Она согреет меня. – Улыбнувшись, Лили протянула к Мэтту руки: – Давайте сделаем круг вальса. Я хочу попрактиковаться и посмотреть, как будет выглядеть мое платье. – И, рассмеявшись низким хриплым смехом, добавила: – Контрольная проверка.

– Что вас так развеселило?

– Это просто шутка. Давайте, Мэтт. Я рассчитываю на вас сегодня. Не разочаровывайте меня.

Мэтт колебался, чувствуя какой-то скрытый намек в словах и игривом блеске глаз Лили. Помявшись с минуту, он протянул руку.

Держать ее в своих объятиях в этот последний вечер перед тем, как посадить в самолет до Нью-Йорка, не есть нарушение каких-то правил.

Прижав Лили к себе, Мэтт положил ей руку на спину. Выражение удивления промелькнуло на ее лице, затем она улыбнулась и начала напевать мелодию.

Несколько минут Мэтт кружил ее в вальсе по гостиной.

Их взгляды были устремлены друг к другу, а губы были так близко, что в какой-то момент переполнявшее Мэтта желание снесло последний барьер в его с таким трудом принятом решении держать себя в руках.

Черт с ними, со всеми этими ограничительными правилами. Это его последний вечер и последняя возможность. Он хочет эту женщину, которую держит сейчас в объятиях. Если он даст ей шанс и она воспользуется им, он уложит ее в постель.

– Вы именно этого хотите? – спросил Мэтт хрипловатым голосом.

– Вы этого добиваетесь? – с улыбкой ответила вопросом на вопрос Лили.




Усевшись рядом с Мэттом в машину, она украдкой бросила на него быстрый взгляд и с восхищением отметила, как хорошо сидел на нем костюм. Не каждый мужчина мог выглядеть столь элегантно в мягкой фетровой шляпе. Мэтт же казался загадочным.

В машине было тихо, лишь едва слышно звучала музыка в наушниках Дала. Что-то изменилось в ее отношениях с Мэттом, и женское чутье подсказывало Лили, что она наконец обратила на себя внимание мужчины, а не телохранителя.

Близость на одну ночь не устраивала ее, однако такой мужчина, как Мэтт Хокинс, не встречается на ее жизненном пути каждый день. Лили сильно влекло к нему. Не только к его красивой внешности, но и к его спокойной силе, скромной интеллигентности, своеобразному чувству юмора, к тому, что он дал ей возможность почувствовать себя женщиной, и особенно к тому, что она чувствовала себя защищенной, хотя он только выполнял свою работу.

Если она упустит возможность вступить с ним в интимные отношения, то потом будет жалеть об этом.

Поднапрягшись, она заставила себя перестать думать о Мэтте и незаметно сняла с ног туфли Роуз. К концу вечера у нее будут болеть пальцы ног, но она надеялась заработать упоминание о себе в разделе моды местной газеты, а также установить несколько деловых контактов.

В конце концов, она приехала в Чикаго для того, чтобы продавать свои туфли, а не почивать на лаврах.

К тому же три разных музея в Чикаго хотели получить туфли Роуз для своих выставок, и хотя Лили было жаль расставаться с ними, она чувствовала себя щедрой и великодушной. Сегодня у нее было желание торговаться, и, возможно, ей удастся заключить сделку, которая сделает всех счастливыми.

Сегодня вечер возможностей. Кто знает, что может случиться?

– Мы подъезжаем к зданию, – сообщил Дал. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Сделаем еще круг, – приказал Мэтт, наклонившись вперед.

Дал выполнил его приказ. Лили посмотрела сначала на Мэтта, потом на Мэнни. Оба мужчины внимательно смотрели в окна машины, когда они ехали по запруженным народом улицам. Наконец Дал подъехал к заднему выходу из здания, со стороны Линкольн-Парка.

– Что происходит? – недоуменно спросила Лили.

– Проверочная поездка, – ответил Мэтт, продолжая смотреть в окно. – Снижай скорость.

– Здесь нет хорошей стоянки, – проворчал Мэнни, пока Дал медленно вел машину. – Но все же лучше, чем с передней стороны здания, так как они закрыли там все двери.

– Мэтт? В чем проблема? – спросила Лили.

– Мне не нравится обстановка. – Мэтт оторвал взгляд от окна. – Вход только в задней части здания, и кто-нибудь может легко укрыться в парке.

– Но и передняя часть здания не лучше, – заметил Мэнни. – Много пешеходов и интенсивное дорожное движение, а это затрудняет хорошо организовать вашу безопасность.

– Другими словами, вы чувствуете, что я хорошая мишень и легко уязвима?

– Да, – ответил Мэтт.

– Так где же мне остановиться? – Голос Дала звучал спокойно.

– На изгибе подъездной дороги, как мы и планировали. Мы будем всего в пяти минутах от лестницы. Лили, вы должны точно выполнять все, что я скажу вам.

– Вы считаете, что что-то может случиться?

– Место патрулирует дополнительная группа охранников, поэтому не должно быть никаких проблем. Но мы не можем исключить любую возможность.

Дал подъехал к указанному месту и остановил машину, а Мэтт тем временем расстегнул кобуру.

Лили вдруг охватил страх. Она собралась было просить Дала вернуться обратно в отель, но тут вспомнила слова Мэтта: не позволять страху управлять своей жизнью. Не дав возможности этому человеку терроризировать ее, она вернет себе прежнюю уверенность.

– Я буду выходить с вами на связь каждые полчаса, – сказал Мэтт, когда Мэнни начал вылезать из машины.

– Хорошо. – Дал улыбнулся. – Веселитесь.

Мэтт промолчал и открыл дверцу. Лили ждала, пока он и Мэнни осмотрят место. Наконец он открыл дверцу машины с ее стороны и пригласил на выход. Пока она вылезала, Мэтт заслонял ее своим телом. Мэнни занял позицию перед ней, и Лили медленно двинулась по слабо освещенной аллее к особняку с широкой лестницей, ведущей к галерее с колоннами, расположенной на втором этаже.

Еще находясь в машине, она увидела столики, расставленные на открытом воздухе. Октябрь был не по сезону теплым, и большинство гостей предпочли расположиться снаружи.

Какое-то время Лили ничего не видела, кроме спины Мэнни. Идти между двумя мужчинами, прикрывавшими ее, было затруднительно. Ей приходилось укорачивать шаг, чтобы не наступить Мэнни на пятки.

На полпути к зданию их встретил вооруженный охранник и сопроводил дальше. Из-за широких мужских плеч Лили видела собравшихся людей и столики, покрытые белыми скатертями, вздувавшимися на ветру. Одетые в форму официанты с напитками на подносах расхаживали среди гостей.

Часть из них была одета в костюмы героев шекспировских пьес, другие – в костюмы знаменитостей, популярных киноактеров и книжных героев. Однако Мэтт не дал Лили рассмотреть все поподробнее. Слегка касаясь ее спины, он быстро провел ее вперед по лестнице. Лили показала свое приглашение и прошла через дверь в восточный холл, стуча каблуками туфель Роуз по мраморному полу в черно-белую шашечку.

Эти пять минут казались Лили вечностью. Она вдруг заметила, что у нее дрожат руки.

Господи, как она устала жить в постоянном страхе!

Лили глубоко вздохнула, пытаясь таким образом успокоиться, а Мэтт тем временем поблагодарил охранника отеля и направился к двери. Бросив взгляд в открытую дверь, Лили увидела вдали сидящую фигуру Авраама Линкольна и свет фар проезжавших мимо машин.

– Оставайся здесь, – сказал Мэтт Мэнни. – Не впускай никого.

Мэнни кивнул и, скрестив на груди руки, встал у входа. Лили улыбнулась ему и помахала рукой. Мэнни в ответ тоже улыбнулся и приступил к своим обязанностям телохранителя.

Болтая и улыбаясь, обмениваясь рукопожатиями в знак приветствия, Лили медленно шла сквозь толпу людей. Она замедлила шаг, проходя по грациозно изогнутой мраморной лестнице, украшенной гирляндами белых роз, лентами цвета слоновой кости и огромными бантами из прозрачной ткани золотистого цвета, освещенной мягким светом висевшей на потолке хрустальной люстры.

Зал выглядел красивым, и Лили улыбнулась, разглядывая белые колонны высотой в два этажа. Стены украшали акварели в элегантных рамках, отражавшие сцены со всемирной чикагской выставки тысяча восемьсот девяносто третьего года. Повсюду были расставлены столики, накрытые белыми, украшенными роскошными букетами в золотистой гамме скатертями, свисавшими до пола. На них стояли столовые приборы из фарфора, серебра и хрусталя.

– Посмотрите на потолок, Лил.

Мэтт стоял с ней рядом, положив ей на спину руку, но его прикосновение было сегодня скорее прикосновением собственника-любовника, а не телохранителя.

Улыбаясь, Лили посмотрела на потолок, который оказался ночным небом с мерцавшими на нем звездами. Оно, конечно, не было настоящим, но это добавляло к обстановке последний штрих, создавая прекрасное настроение и вызывая полет фантазии.

– Я чувствую себя как в сказке, – в восторге проговорила Лили, переводя взгляд на Мэтта. Глаза ее и губы были так близко, что у него перехватило дыхание.

Мэтт улыбнулся, снова посмотрел наверх и медленно покачал головой, словно не мог поверить тому, что видел.

Или не мог поверить, что имел возможность поцеловать ее?

Лили решила в пользу последнего. Стараясь выглядеть беззаботной, она взяла Мэтта под руку и прошла вместе с ним к их столику.

Обед прошел спокойно. Мэтт сидел за столиком слева от Лили, а справа – один из многих оперных персонажей. Можно подумать, что она была единственной распутницей, а Мэтт единственным гангстером. Однако, по мнению самой Лили, ее платье было самым красивым, а Мэтт был самым сексуальным гангстером в толпе.

Лили много разговаривала, рассказывала о своем бизнесе и демонстрировала туфли Роуз любому, кто бы ни попросил ее – а желающих было много, так как многие гости были на ее лекции в Историческом обществе.

Не прошло и часа, как у нее кончились визитки. За это время Лили собрала массу салфеток с записанными на них именами и телефонными номерами. Когда она в сопровождении Мэтта возвращалась из дамской комнаты, дорогу ей преградил редактор светской хроники из «Чикаго трибюн». Естественно, что с ним был и фотограф, который сфотографировал Лили в драматической позе на фоне мраморной лестницы.

Поймав взгляд Мэтта, Лили подмигнула ему.

К ее удивлению, он, закинув назад голову, рассмеялся громким раскатистым смехом. Этот смех вызвал у Лили восторг и такое сильное желание, которого она никогда прежде не испытывала.

Сейчас, когда Лили деликатно слизывала шоколадный мусс с ложечки, некто, сидевший по правую руку от нее, близко склонился к ней – слишком близко – и сказал:

– Некая блондинка, ехавшая по парку…

Устав от его бесконечных шуточек и анекдотов и раздраженная тем, что он дышит ей прямо в грудь, Лили придвинула стул поближе к Мэтту. Она надеялась, что надоедливый сосед поймет намек, прежде чем Мэтт обратит на него внимание, ей не хотелось, чтобы снова повторился инцидент, который случился в баре.

Придвинув стул к Мэтту так близко, что их бедра соприкоснулись, Лили думала, что он отодвинется от нее, но этого не произошло. Спустя минуту она посмотрела на него поверх чашки с кофе.

– Что-то не так? – спросил Мэтт, придвигаясь к Лили еще ближе. Его плечо коснулось ее обнаженной руки.

Теплая волна желания окатила Лили.

– Все нормально, – ответила она.

Мэтт улыбнулся, но не дежурной, а дружеской, теплой улыбкой, стараясь ободрить Лили.

Обед подходил к концу. Они с Мэттом придвигались друг к другу все ближе и ближе. Женское чутье подсказывало Лили, что Мэтт начинает действовать, прибегнув к обычной мужской тактике: он дает ей возможность, которой она должна воспользоваться и предпринять следующий шаг.

Пока официанты убирали тарелки со стола, Лили чувствовала на себе выжидающий взгляд Мэтта. Быстро, не дав себе передумать, Лили взяла его за руку и почувствовала, как напряглись его мускулы. Лили замерла, боясь, что она неправильно поняла его, хотя безошибочно угадала взаимное влечение между ними.

Нет. Абсолютно исключено, что она неправильно поняла его, скорее всего это он не может ни на минуту забыть о том, что она его клиентка.

– Вы слишком много думаете, – сказала Лили, наклонившись к Мэтту. Он сделал удивленное лицо, а Лили добавила: – Да, это так.

– Я знаю. Разве это плохо?

Лили бросила на Мэтта интригующий взгляд. Неужели ему никогда не говорили, что он привлекателен? Смешно. У него на лбу написано, что он человек острого ума и недюжинных способностей.

– Утверждаю, что вы слишком много думаете. И установили для себя слишком много правил.

– Это правило особенно важно, – ответил Мэтт, не совсем понимая, на что намекает его клиентка.

Однако, как заметила Лили, руки своей он не убрал.

– Вы здесь как мой ухажер, поэтому можете вести себя как вам хочется.

Мэтт бросил на Лили красноречивый взгляд, скользнув по ее глубокому декольте. Она почти физически ощутила его пальцы, касающиеся ее, и от этого ощущения тепло разлилось по всему телу.

Мэтт слегка стиснул ее руку. Быстро обежав глазами зал, он связался с Мэнни и Далом.

Лили сидела, уперев взгляд в стол. Она не должна ни расстраиваться, ни разочаровываться: Мэтт выполняет свою работу, и отвлекать его внимание не самая хорошая идея. И однако, она знала половину людей в зале, а вторая половина вовсе не выглядела угрожающей. Никто из них не собирался срывать вечер. Если она могла это видеть, то это определенно мог видеть и Мэтт.

Быстро допив кофе и поставив чашку на стол, Лили, стараясь не выходить из себя, дотронулась до плеча Мэтта. Повернувшись к ней, он вопросительно выгнул бровь.

– Я знаю, что я для вас лишняя головная боль, но мне хочется поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали. Вы, Мэнни и Дал помогли мне пережить это трудное для меня время.

– Это моя… – начал было Мэтт.

– Пожалуйста, – оборвала его Лили. – Я знаю, что это ваша работа, и все же хочу поблагодарить вас. Вас учили в школе телохранителей тому, как принимать благодарности?

– Да, – ответил Мэтт, улыбаясь.

– В последнее время я тоже много думаю, – продолжала Лили.

Его мускулы напряглись, а лицо посуровело.

Тем же спокойным тоном Лили добавила:

– Нельзя сказать, что я думаю, будто мне грозит реальная опасность, потому что верю, что с вами я в безопасности, но на этой неделе я вдруг поняла, с какой легкостью кто-то может забрать у меня жизнь. Мне надо многое изменить в своих отношениях с окружающими.

Мэтт облегченно вздохнул:

– Что именно?

– Первое: я позволяла людям слишком многое для меня делать. И это не потому, что я такая легкомысленная или неорганизованная. Я знаю, что это не так… но люди так долго внушали мне, что я мечтательница, бабочка, порхающая с цветка на цветок, что я и сама поверила в это. – Лили нахмурилась. – Мне не хотелось разочаровывать их.

– Лили, я наблюдал сегодня за вами. Вы очаровываете людей, вы умны и талантливы. Вы слишком строго судите себя.

– Я удовлетворена тем, что мне удалось сделать, но я говорю о том, что я никогда не зависела от самой себя. Всегда кто-то был готов выручить меня: мои родители, Джаред, друзья, вы.

– Но…

– Я знаю, я знаю. Не повторяйте этого снова. Я говорю серьезно, Мэтт. У меня никогда не было шанса что-то сделать без поддержки моей семьи и друзей, но сейчас я готова рискнуть. Разорвать этот круг. Сделать что-то самостоятельно.

На лице Мэтта появилось снова выражение беспокойства, и Лили решила, что у него на это есть причина. Риск, о котором она говорила, касался и его, если события будут развиваться по неожиданному для него варианту.

Лили отвела взгляд и начала наблюдать, как гости направляются в восточный зал, откуда раздавались звуки скрипки и виолончели.

Ей очень хотелось попросить Мэтта пойти и потанцевать с ней, но, может, лучше этого не делать, а просто посидеть и поговорить…

– Лили, – раздался вдруг голос Мэтта.

Лили вздрогнула от его прикосновения.

– Так что ты там хотела, куколка? – Мэтт приподнял шляпу, с улыбкой глядя на Лили. Его серые глаза весело искрились. Он выглядел таким красивым и милым, что Лили почувствовала сладкую боль во всем теле. – Ты хотела танцевать?

Господи, она хотела его. Ведь это же так ясно.

С деланным безразличием Лили подняла руку и поправила цветок в кармане пиджака Мэтта.

– Конечно, мистер, – проговорила она с томным видом, подражая знаменитым голливудским «плохим девочкам» – Мей Уэст или Джин Харлоу. – Ты выглядишь как парень, который может хорошо развлечь девушку, – добавила она с лучезарной улыбкой.

Мэтт засмеялся, затем помог Лили подняться. Он подставил ей согнутую в локте руку, и они медленно пошли к лестнице.

До того как они дошли до нее, Лили остановилась.

– Последний взгляд, – сказала она, разглядывая восхитительное ночное небо над элегантным залом. – Побалуй меня, договорились? Я такой безнадежный романтик.

– Именно это мне и нравится в тебе, Лили. Может, мне удастся внести побольше романтики в твою жизнь, – ответил Мэтт, его рука легла Лили на талию. Она на мгновение замерла, затем быстро заморгала и потупила взор.

Его лицо было так близко, глаза полуприкрыты. Лили вдруг заметила, какие у него длинные и густые ресницы. Ей так захотелось поцеловать эти ресницы, почувствовать, как они щекочут ей губы.

«Давай, давай же… поцелуй меня…»

После долгого колебания Лили почти инстинктивно подалась вперед. И как только она это сделала, Мэтт наклонился и прижался губами к ее теплым, мягким губам.

Она обвила его руками вокруг шеи и теснее прижала к себе.

Это было то, чего Мэтт все время так хотел, и сейчас его поцелуй стал более требовательным, его руки скользнули к ней на талию, потом ниже, и он, погладив ее, крепко прижал к своим бедрам.

Почувствовав его эрекцию, Лили слегка отстранилась. Подняв глаза, она прочитала желание во взгляде Мэтта… и нерешительность.

Лили снова поцеловала его. Закрыв глаза, она воспринимала мир через запахи и звуки.

До нее доносились сладкий аромат свежесрезанных цветов, отголоски смеха, страстные звуки скрипок, звон хрусталя и фарфора.

Она чувствовала запах кофе на губах Мэтта, силу его рук, его тепло, его запах… и то, что его руки делали с ней, медленно поглаживая по ягодицам.

Мэтт прошептал ее имя и прикоснулся губами к чувствительному месту за ухом. Лили вздрогнула, ее пальцы вцепились в его плечи, и она изогнулась дугой, желая большего.

От ее страстного молчаливого требования Мэтт пришел в себя и слегка отстранился.

Смущенная и расстроенная, Лили заметила, как он, часто дыша, провел тыльной стороной ладони по своей верхней губе.

По привычке его взгляд быстро оценил обстановку. «Смотрит, не грозит ли мне опасность, – подумала Лили. – А что, если он чувствует себя виноватым и смотрит вокруг, чтобы убедиться, что никто не видит, как он целуется под лестницей со своей клиенткой?

О Господи, если он снова оттолкнет меня, я умру от стыда. Если он что-нибудь скажет, если его глаза снова станут холодными…»

Мэтт занес руку над ее головой, и Лили замерла. Его лицо медленно расплылось в улыбке, когда он вытащил белую розу из лестничной вазы и медленно воткнул ее в прическу Лили.

Затем его пальцы зарылись в ее волосах, скользнули ниже, заключили ее лицо в ладони, а пальцы рук стали нежно ласкать ее скулы.

– У тебя красивые волосы, – прошептал Мэтт, наклоняясь и снова целуя Лили.

Она ответила ему поцелуем, запустила руки под его пиджак и стала гладить его по спине, с восторгом ощущая игру его мускулов под своими пальцами. Когда его язык коснулся ее языка, она вздохнула, раздвинула губы, впустила его, наслаждаясь его влажным теплом.

Мэтт издал гортанный звук и, положив руки на ее обнаженные плечи, крепко прижал Лили к себе.

Она почувствовала, как восстала его плоть.

Где-то рядом прозвучал женский смех, Мэтт, разомкнув свои объятия, слегка отстранился, а Лили стала поправлять выбившийся из прически локон.

– Голубки, – сказал спутник женщины. – Эти дети теперь делают что хотят и где хотят.

Щеки Лили запылали, и она посмотрела на Мэтта. Он пригладил волосы, поправил галстук, глядя мимо Лили, казалось, время тянется бесконечно долго.

Наконец Лили собралась с духом и сказала:

– Ты что-то говорил по поводу танцев?

Мэтт сдвинул на лоб шляпу, прикрыв ею глаза.

– Сначала мне надо связаться с моей командой.

Лили поначалу обиделась, но потом решила: именно «работа» обеспечивает ее безопасность. Ей просто бы хотелось…

Хотя то, что ей бы хотелось, не имеет никакого значения: после сегодняшнего вечера между ними все будет кончено. Лили стояла и ждала, когда Мэтт поговорит сначала с Мэнни, а затем с Далом.

– Оставайся в машине. Да, я знаю… ты можешь поговорить через окно, если хочешь, но не выходи из машины.

– О чем шла речь? – спросила Лили, когда Мэтт закончил.

Он посмотрел на нее. Видение того, чем они занимались всего несколько минут назад, промелькнуло перед мысленным взором Лили, и ей захотелось спросить Мэтта: «Тебя научили так целоваться в школе телохранителей?»

– Парочка других водителей подошли к нему, чтобы поболтать, но я приказал ему оставаться в машине.

– Должно быть, это очень скучная работа, – заметила Лили, когда они стали подниматься по лестнице. Каждый раз, когда их тела соприкасались, она вздрагивала.

– Я знал, что скучная, но все же пошел в этот бизнес. Я не возражаю, чтобы Дал поболтал с другими шоферами, но он должен оставаться в машине. Дал – хороший работник. Умный, надежный, открытый. Ты не должна за него волноваться.

– Я думаю вовсе не о Дале, – ответила Лили, взяв Мэтта под руку. Он бросил на нее быстрый взгляд и промолчал.

Они дошли по широким ступеням до верхней площадки, где играл оркестр.

Восточный зал был небольшим по размерам, его высокие стеклянные двери выходили на открытую галерею. Лирическая музыка, главным образом струнная, звучала в ночи как радостное биение сердца, а свет был приглушенным и нежным, создавая прекрасное настроение для любовного романа.

И чем больше было запретного, тем лучше. А в окружавшем их полумраке было что-то интимное – не говоря уже о рискованном, – чему невозможно было сопротивляться.

Мэнни стоял там, где они оставили его. Завидев Лили, он кивнул и улыбнулся робкой ласковой улыбкой. Это заставило ее подумать, что она будет скучать по Мэнни и Далу тоже.

Лили хотела присоединиться к танцующим сразу около стеклянной двери, но Мэтт увел ее. На ее вопросительный взгляд он ответил:

– Я не хочу, чтобы вы стояли у окон вечером. При свете неона вы будете хорошей мишенью.

– Я об этом никогда не задумывалась. – Лили устало вздохнула. – Господи, Мэтт, как мне надоело чувствовать себя такой беспомощной.

– Дайте себе отдых. Вы – дизайнер по туфлям. Никто не ждет от вас, что вы знаете, как избежать нападения.

Мэтт был прав, и его слова заставили Лили почувствовать себя немного лучше.

– И все же я вам очень благодарна за то, что вы охраняете меня.

– Со всем моим удовольствием. Вы все еще хотите танцевать?

– Такая чудная ночь, – сказала Лили. – Глупо не насладиться ею.

У Мэтта был такой вид, словно он хотел что-то сказать Лили. Однако вместо этого он заключил ее в свои объятия.

Посмотрев через его плечо, Лили обратила внимание, что Мэнни заметил их. Он нахмурился и отвел взгляд.

«Да. Неприятно».

– У меня такое чувство, будто я должен что-то сказать, – с растерянным видом сказал Мэтт, обратив внимание на слегка нахмурившееся лицо Лили.

– Мы оба взрослые, оба знаем, чего хотим, и оба знаем, что завтра я уезжаю. – Лили посмотрела Мэтту в глаза. – Что тут говорить?

– Тогда мне все ясно.

– Меня очень влечет к вам, – добавила Лили. – Я думаю, что в этом нет ничего плохого, как, впрочем, и в том, что мы делаем.

На лице Мэтта, сменяя друг друга, отразились беспокойство и злость, надежда и желание.

– Я совсем запутался, – сказал он наконец.

– Это не то, что хотелось бы услышать девушке. Все, что от вас требуется, – это поцеловать меня. – Лили прошептала ему прямо в ухо: – Мне это нравится.

Дрожь прошла по его телу, мускулы напряглись, и он снова повел ее в танце. Они танцевали минут пятнадцать – двадцать, и Лили позволила себе полностью расслабиться в объятиях Мэтта. Ей нравилось чувствовать его тепло, прикосновение его рук. Ей нравилось смотреть, как тени играют на его лице, делая его таинственным, сексуальным и сильным.

Он по-хозяйски держал ее в своих объятиях. Лили пробежала пальцами по мускулам его рук и доверчиво прижалась к нему. Она не замечала присутствия других людей в зале, хотя вместе с ними танцевали многие парочки. Музыка стала аккомпанементом к биению ее сердца и ритму дыхания.

Лили больше не могла выносить такую мучительную близость. Если она прижмется к нему хоть одной секундой дольше, ей придется затащить его в ближайший темный угол.

– Я хочу прямо сейчас вернуться в отель, – решительно произнесла она.

Мэтт посмотрел Лили в глаза, пытаясь угадать, правильно ли он понял ее. Между ними существовала невидимая связь, полная ожидания и неопределенности.

Наконец он согласно кивнул и вывел Лили из круга танцующих.

– Мы уходим. Подгони машину, – скомандовал он, связываясь с Далом.

Тот, должно быть, сказал что-то смешное, потому что на лице Мэтта появилась улыбка.

– Дал сейчас подъедет. Идем.

Мэтт накинул на Лили пелерину и повел к стеклянной двери. По дороге Лили поблагодарила хозяев и попрощалась с друзьями. Мэнни вместе с другим охранником встретил их у двери.

– Хорошо провели время? – спросил он, хитро блеснув глазами.

Мэтт поджал губы и промолчал.

Обеспокоенная, Лили смотрела на мужчин. Ей не было дела до того, что подумает о них команда Мэтта, и хотя где-то в душе она чувствовала вину, ей хотелось сказать, чтобы Мэнни не совал нос в чужие дела.

Но сейчас для этого не было ни времени, ни места.

– Пошли, – резким тоном скомандовал Мэтт.

И снова Лили оказалась на улице в окружении широкоплечих телохранителей. Вечер был прохладным, и она плотнее запахнула на себе пелерину и шла легким шагом, хотя и ругала себя за то, что поступает так легкомысленно и нервничает, как девчонка, идущая на первое свидание.

Возможно, ничего больше не произойдет между ней и Мэттом, особенно сейчас, когда Мэнни дал им почувствовать свое неодобрение, но ночь только начиналась. Глупо это или нет, но ей ничего так не хотелось, как снять с Мэтта костюм и ощутить его на себе.

– Разве ваша машина не должна уже стоять у входа? – спросил охранник.

Этот вопрос прервал мысли Лили, а Мэнни, который шел впереди нее, резко остановился. Она наткнулась на его спину и вздрогнула.

– Нет машины! – рявкнул Мэнни и сделал какое-то быстрое движение. Лили заметила блеск металла в его руке.

Понимая, что произошло что-то плохое – ужасно плохое, – она повернулась к Мэтту, когда Мэнни издал короткий хриплый звук и стал заваливаться на нее.

Лили зашаталась под его весом, пытаясь удержать его.

Она бы наверняка упала, если бы Мэтт не подхватил ее и не отодвинул в сторону.

Мэнни снова зашатался, а затем упал на землю, а Мэтт выскочил вперед и прикрыл Лили своим телом.

– Пригнись! – закричал он.

Охваченная ужасом, Лили пригнулась, видя, как Мэнни, стоя на коленях, хватает руками воздух, качаясь из стороны в сторону. Даже при тусклом свете она смогла увидеть темные пятна на его руках. Это была кровь.




Глава 9


– Увези ее отсюда, – проговорил Мэнни, с трудом дыша. – Уезжайте!

Мэтт схватил Лили в охапку и, прикрывая своим телом, низко пригнув ее голову к земле, бегом направился в укрытие.

Краем глаза он видел, как охранник спрятался за живой изгородью.

– Мэнни! Господи, Мэтт мы не можем оставить его, он… – с тревогой в голосе проговорила Лили.

– Лили, беги, черт возьми! – прокричал Мэтт.

Он старался вывести ее с линии огня, подталкивая к зарослям кустарников. Лили было трудно дышать, она на каждом шагу спотыкалась.

«Господи, Мэнни убили…» – стучала в голове отчаянная мысль.

Прямо над лицом Мэтта пролетели щепки от дерева. Он дернул голову назад и выругался. Этот ублюдок где-то близко. Но где?

Мэтт припал к земле рядом с Лили. В темноте ее лицо казалось мертвенно-бледным, а глаза от испуга были широко открыты. Он снова тихо выругался.

Их преследуют по крайней мере двое вооруженных людей, а может, и больше. Один из них, должно быть, вывел из строя Дала сразу после того, как он поговорил с Мэттом. Снайпер стрелял в Мэнни по коленям из ружья с глушителем, очевидно, полагая, что на нем бронежилет, но ни один из выстрелов не был направлен в Лили.

Мэтт огляделся вокруг, ища глазами возможный путь прорыва. На некотором расстоянии от них стояли машины. Не самый лучший выход из положения, но выбора у него не было.

– Лили, ты должна добежать до тех машин… до той белой. Видишь ее?

Слишком напуганная, чтобы говорить, Лили молча кивнула.

Крепко схватив ее за плечо, Мэтт вытолкнул Лили из кустов и встал впереди нее, прикрывая своим телом и дожидаясь, когда она будет готова бежать к машине.

Как только они выбежали на стоянку, снайпер снова открыл огонь. Боль пронзила руку Мэтта, когда он, низко нагнувшись, бежал к машине. Не обращая на нее внимания, он сильнее притянул Лили к себе и продолжал бежать вдоль линии машин, пока не оказался между фургоном и «мерседес-бенцом».

Что, черт возьми, произошло? Он что-то упустил, но что?

– Что ты собираешься делать дальше? – шепотом спросила Лили.

– Попытаемся уйти от преследования. Темнота, которая скрывает его от нас, также дает возможность нам спрятаться.

– Мэнни…

– Забудь о Мэнни. Я делаю то, что должен делать, и он знает об этом. Сейчас главное – обеспечить твою безопасность.

– Как ты мог вот так просто оставить его там? А что, если…

– Замолчи! – рявкнул Мэтт, не дав Лили договорить. Он старался не думать о лежавшем на земле Мэнни, сейчас его задача – уберечь Лили. – Ты должна делать то, что тебе говорят. Понятно?

Лили вздрогнула от его грубого тона, но сейчас Мэтт ничего не мог с собой поделать.

Господи! Он и его клиентка в ловушке, и тут уже не до сантиментов.

– Нам надо перебежать улицу, я буду прикрывать тебя. Готова? – Когда Лили кивнула, Мэтт прикрыл ее собой и крикнул: – Бежим!

Они бежали по улице, и сзади них со свистом ложились на асфальт пули.

– Не останавливайся! – снова прокричал Мэтт.

Неожиданно темноту разрезал свет горящих фар машины, и Мэтт замедлил бег, глядя на приближавшийся к ним автомобиль.

«Прекрасно. Прекрасно настолько, насколько это возможно в сложившейся ситуации».

– Спрячься, – сказал он, подталкивая Лили к припаркованному «блейзеру». – Не смей даже шевелиться, пока я не подам тебе сигнал.

Прежде чем Лили успела задать вопрос, Мэтт вышел на проезжую часть и направил пистолет на приближавшуюся к нему машину.

Яркий свет фар ударил ему в глаза. Машина резко остановилась. Сквозь переднее стекло Мэтт увидел испуганное лицо молодого человека, вцепившегося в руль. Мэтт прицелился ему в голову.

– Делай то, что я тебе скажу, – и останешься в живых.

Молодой человек словно загипнотизированный смотрел на него.

– Припаркуй машину. Быстро!

Напуганный грозным видом Мэтта, молодой человек сделал так, как ему было приказано.

– Открой дверцу, – скомандовал Мэтт.

Дверца широко распахнулась. Мэтт двинулся к ней, чувствуя, как напряглись мышцы на спине в ожидании пули.

Он наклонился и посмотрел на водителя.

Молодой человек поднял вверх руки:

– Господи, не убивайте меня. Вы можете забрать мои деньги…

– Мне не нужны твои деньги. Мне нужна твоя машина. Я верну ее тебе. – Мэтт старался говорить спокойно. – Вылезай.

– Хорошо… хорошо, – торопливо проговорил водитель. Его испуганное лицо блестело от выступившего на нем пота. Он осторожно обошел Мэтта и, спотыкаясь, сделал несколько торопливых шагов, а затем припустился бежать.

Мэтт забрался в машину, захлопнул дверцу и погасил фары. Не спуская глаз с бежавшего водителя, он открыл пассажирскую дверцу и позвал:

– Лили, залезай.

Повинуясь, Лили быстро забралась на переднее сиденье.

– Закрой дверцу, усаживайся поудобнее и пригнись. – Впереди Мэтт заметил свет фар приближающейся машины. Она ехала быстро. Слишком быстро. – И держись, – мрачно добавил Мэтт.

Бросив быстрый взгляд в зеркало заднего вида, он нажал на педаль, и машина резко дала задний ход.

Лили от неожиданности вскрикнула и вцепилась руками в сиденье.

Глядя одним глазом в зеркало, а другим вперед на приближавшуюся к ним машину, Мэтт вывернул руль влево и, свернув за угол, выехал на соседнюю улицу, заставленную с обеих сторон машинами и грузовиками. Он слышал сдавленные крики Лили, но продолжал смотреть вперед на узкую улицу, по которой ему предстояло проехать. Уличные огни, мигая, неслись мимо них.

В этот поздний час улица была пустынна, но если из-за угла вынырнет другая машина, столкновения не избежать.

– Держись, – снова скомандовал он и, посмотрев вперед, увидел яркий свет фар.

Он нажал на тормоз, дал задний ход и свернул на другую улицу. Проехав несколько кварталов, не отрывая глаз от зеркала, он искал следующий перекресток.

Увидев его, он вырулил на более широкую улицу и резко развернулся. Лили закричала, ударившись обо что-то головой.

Вцепившись в руль, Мэтт вел машину со скоростью, вдвое превышавшей дозволенную, и с погашенными фарами.

Позади него по-прежнему светились фары преследовавшей их машины.

Мчась по лабиринту узких улочек и проездов, Мэтт продолжал выжимать скорость. Тормоза машины всякий раз жалобно визжали на поворотах.

Мэтт бросил торопливый взгляд на Лили. Она сидела, вжавшись в сиденье, с белым от страха лицом. Машина сворачивала то направо, то налево так резко, что ее бросало из стороны в сторону. Наконец Мэтт припарковался и выключил мотор.

– Что ты делаешь? – испуганно прошептала Лили.

– Выжидаю. Мне кажется, что я оторвался от них на последнем повороте.

Невдалеке он услышал пронзительный визг тормозов и отчаянные гудки, а затем вой сирен.

– Полиция, слава Богу, – прошептала Лили. – Мы можем вернуться назад и…

– Мы не собираемся возвращаться назад, – резко повернувшись к ней, проговорил Мэтт. Их взгляды встретились, и они долго смотрели друг на друга. Увидев ужас в глазах Лили, Мэтт почувствовал жалость к ней. – Не разговаривай.

Они сидели какое-то время в напряженной тишине. Минуты текли за минутами, и только когда Мэтт почувствовал, что они в безопасности, он включил зажигание и, вырулив обратно на улицу, погнал машину вперед.

Просто один из парней катается в субботу ночью со своей девушкой. Он посмотрел на Лили:

– Все в порядке?

– Думаю, что да. – Судорожно сглотнув, она посмотрела на Мэтта, стараясь поймать его взгляд, а затем добавила: – С тебя даже шляпа не слетела.

Мэтт дотронулся рукой до шляпы, словно хотел удостовериться, что она действительно все еще была на голове.

– Это были настоящие гонки, – добавила Лили после недолгого молчания. – Полагаю, ты и этому научился в школе телохранителей, – попыталась пошутить она, но это у нее получилось неуклюже.

– Так оно и было, – сухо добавил Мэтт.

В машине повисла гнетущая тишина. Мэтт ехал, сверяясь с уличными указателями, стараясь держать себя в руках и не думать о своей команде. Он понимал, что должен быть сосредоточенным, так как Лили все еще не была вне опасности.

– Что же все-таки произошло, Мэтт? – прервала молчание Лили.

– Возможно, они выманили Дала из машины, чтобы он не мог забрать нас, а затем напали на Мэнни. Этот снайпер, будь он проклят… – Голос Мэтта дрожал от злости. – Я даже не заметил его.

Сейчас, когда опасность почти миновала, он вспомнил о своей руке, почувствовав жгучую боль там, куда угодила пуля, руль был весь мокрый от крови. Но его рана не шла ни в какое сравнение с тем, что случилось с Мэнни. И только одному Богу известно, что сталось с Далом.

– Но почему? Я не понимаю.

– Я не знаю, – ответил Мэтт, стараясь выглядеть спокойным, однако сердце его учащенно билось, а в голове слегка шумело. – Но кому-то нужна ты, и они хотят убить меня и всю мою команду, чтобы добраться до тебя.

Мэтт посмотрел на Лили. Она выглядела испуганной. Действительно почему? Должна же быть причина. Что он упустил? Нападение в аудитории, попытка залезть в ее номер и эти выстрелы, которые не предназначались ей, а только ее охране. Что между этим всем общего?

«Думай, думай, черт возьми», – скомандовал Мэтт самому себе.

Проезжая мимо уличного фонаря, Мэтт снова посмотрел на Лили: платье сверкает в тусклом свете, а туфли…

«О Господи, ее туфли!»

В голове словно что-то щелкнуло, и Мэтт готов был поклясться, что слышал этот щелчок. Наверняка причиной всего случившегося были туфли. Он не знал, каким образом, но был готов дать голову на отсечение, что ключом к разгадке являются именно туфли. Они были с Лили в аудитории, в ее номере, а сегодня на ней.

Мэтт был зол на самого себя за то, что не додумался до этого раньше. Причина лежала на поверхности, была прямо у него под носом.

Мэтт гнал машину, глядя вперед; за окном мелькали огни, высвечивая пустынные улицы, спящие дома и дорогие машины по обочинам.

Зная, что копы будут искать «одолженную» машину, он оглядел улицу в поисках патрульных экипажей. Он должен где-то бросить ее, но не сможет вернуться за своей собственной машиной. Эти ублюдки, возможно, уже знают, кто он такой, поэтому даже если сейчас никто не наблюдает за его домом, его легко вычислить.

Нравится ему это или нет, но он нуждается в помощи. Мэтт неохотно полез в карман, вынул из него мобильник и набрал номер.

– Кому ты звонишь? – спросила Лили.

– В полицейское управление. У меня там знакомая.

Через несколько минут его соединили, и он услышал бодрый, но немного настороженный голос:

– Хокинс? Ты все еще там?

– Да, Эспиноза, я здесь и звоню, чтобы попросить тебя оказать мне услугу. – С Моникой Эспинозой не надо было пускаться в долгие объяснения, она сразу все понимала. – Мне нужна машина, немного денег, и как можно быстрее.

Молчание.

– Они, черт возьми, повсюду разыскивают тебя и эту женщину, Кавано. У вас все в порядке?

– С ней все в порядке, а мне засадили в руку пулю. – Мэтт бросил взгляд на Лили. Она смотрела широко открытыми глазами на темное пятно на его рукаве. Словно пытаясь успокоить ее, Мэтт добавил: – Ничего страшного. Просто царапина.

Он не спросил Монику о том, о чем так хотел узнать: «Моя команда… Что с ней?»

– Надеюсь, что у тебя основательная причина для того, что ты делаешь?

– Да.

На другом конце провода послышался тяжелый вздох.

– Где?

– В маленьком ресторанчике в Чайнатауне… ты знаешь, о чем я говорю.

Моника помолчала, а затем сказала:

– Я буду там через полчаса.

На линии что-то щелкнуло, их разъединили, и Мэтт сунул мобильник обратно в карман.

– Накинь на платье темную пелерину, – сказал он, обращаясь к Лили.

– Мы поедем в Чайнатаун? – спросила она.

Мэтт утвердительно кивнул.

– Ты не собираешься сказать мне, что происходит?

– Как только я сам пойму, ты первая узнаешь об этом, – ответил Мэтт, не отрывая глаз от дороги.

Он ехал, избегая главных улиц, остановившись по пути у двух автоматов, чтобы получить по возможности побольше наличных денег, и наконец свернул к Чайнатауну. В этой части города все вывески были написаны по-китайски с переводом на английский.

Мэтт остановился у маленького ресторанчика и сразу заметил дежурную полицейскую машину, а рядом с ней другую. Он включил мотор и фары. Над одной из машин склонились три человека – женщина в костюме и трое мужчин в форме, один высокий, второй коротышка. Все трое направились к ним. Увидев их, Лили спросила:

– Кто из них твой приятель?

– Женщина. – Мэтт открыл дверцу и, оглянувшись на Лили, добавил: – Пожалуйста, посиди в машине минуту-две.

Высокая темноволосая женщина остановилась перед ним, скрестив на груди руки. Это была Моника Эспиноза – как всегда, хорошенькая, хотя и со строгим взглядом глаз и твердыми складками вокруг рта.

– Привет, Мэтт. Давно не виделись.

– Моника! – радостно приветствовал ее Мэтт.

– Я думала, ты перестал угонять машины.

– Могу тебя заверить, что машина будет возвращена владельцу, – ответил Мэтт и тут же спросил: – Кто это рядом с тобой?

– Парни, которые могут держать рот на замке. Высокий – Марк Уорд, племянник моего мужа. Второй – мой кузен, Джонни Дега.

Мэтт приветственно кивнул мужчинам и снова обратился к Монике:

– Ты раздобыла машину?

– Вряд ли ты сочтешь ее за машину. – Моника кивнула себе за спину, и тут только Мэтт обратил внимание на большой «олдз-ройял», весь ржавый. Но с новыми колесами и колпаками.

– Да это же корыто, – недовольно проворчал он.

– Это то, что я могла найти за такое короткое время, – сухо заметила Моника. – Она принадлежит Рики. Для тебя это дерьмо, а для него – гордость и радость.

– Рики уже стар, чтобы водить машину. – Мэтт посмотрел на Монику с удивлением и чувством вины. Ему не стоило заводиться.

– Не так уж он и стар, – холодно возразила она. – Ты лучше скажи мне, что происходит?

– Сначала мне надо узнать, как моя команда. Они… – Мэтт вдруг осекся, чувствуя, что не в силах произнести страшный для него вопрос.

– Мэнни ранили в колено и руку. Он потерял много крови, но держится молодцом.

– А что с моим шофером, Фарреллом?

Моника виновато отвела взгляд. Внутри у Мэтта все похолодело.

– С ним не все хорошо, – тихо проговорила Моника. – Самая хорошая новость, которую я могу сказать тебе, – он еще дышал, когда приехала «скорая помощь». Они нашли его в припаркованной машине. Стекло водителя было опущено на пару дюймов. Остается предположить, что он с кем-то разговаривал, когда в щель просунули ружье и выстрелили ему в голову.

– Господи, – в отчаянии прошептал Мэтт. – О Господи.

Отвернувшись, он положил голову на крышу машины и закрыл глаза.

«Выстрелили в голову…»

– У него осталась жена, – проговорил Мэтт, не открывая глаз. – Ее зовут Джоди. Кто-то должен…

– Мэнни все рассказал полицейским. Сейчас офицер должен быть у нее.

– Они поженились всего три месяца назад. – Мэтт выпрямился и открыл глаза.

Лили вышла из машины и остановилась, глядя на Мэтта. Он даже не слышал, как открылась дверца.

– Мне следовало приказать ему не открывать окна. Я виноват. Я должен был…

В бессильной ярости он что было сил стукнул кулаком по крыше автомобиля.

– Я убил их… Я убил их! – закричал он, не заботясь, что его все слышат. Кто-то снял его руку с машины. – Но я доберусь до этих ублюдков!

Острая боль пронзила его руку, и тут только Мэтт осознал, что ударил по стеклу. С недоумением он посмотрел на разбитые в кровь костяшки пальцев.

Коп-коротышка схватил его за руку:

– Полегче, парень!

Мэтт вырвал руку и локтем ударил копа в живот.

– Проклятие, Мэтт! – охнув, выкрикнула Моника и схватила Мэтта за руку. Высокий коп схватил его за другую руку и больно вывернул ее назад. Мэтт, не обращая внимания на боль, стал вырываться, но тут увидел Лили. Она подошла к нему близко-близко и взяла его лицо в свои ладони и заглянула в глаза.

Все вокруг словно исчезло. Мэтт видел перед собой лишь блеск ее голубых глаз, бледное лицо и в нем страх. Страх за него.

– Прекрати, – размеренным тоном произнесла Лили. Ее голос убаюкивал и успокаивал. – Ты никого не убьешь. Не смей больше говорить об этом. Посмотри на меня, Мэтт!

Он посмотрел Лили в глаза, и его ярость постепенно исчезла. Вернулась способность слышать и воспринимать боль.

«Господи, как больно…» – подумал Мэтт о своей раненой руке.

– Я хочу убить этих ублюдков, Лили, – прошептал он срывающимся голосом, и что-то горячее обожгло его глаза.

Ее руки, такие изящные, такие нежные и теплые, гладили его по лицу.

– Убив их, ты не изменишь того, что случилось, и не поможешь ни Мэнни, ни Далу. – В глазах Лили блестели слезы. – Оставайся со мной, Мэтт… оставайся со мной.

– Сейчас я уже не оставлю тебя, Лил.

– Я знаю. – Она продолжала удерживать его взгляд, словно боясь, что, отведя глаза, потеряет Мэтта навсегда. – Но я вовсе не это имела в виду.

Постепенно смысл ее слов дошел до Мэтта, и злоба и ярость ушли из него.

Ему даже стало стыдно за то, что он потерял над собой контроль и, охваченный бессильной яростью, завел глупые разговоры об убийстве. Ярость, угрозы, жестокость – все это осталось в прошлой жизни, сейчас такой далекой, что и вспоминать о ней не хотелось.

– Прости, – прошептал он и осторожно убрал руки Лили со своего лица, слегка пожав их в знак благодарности, надеясь, что она правильно поймет его.

Мэтт оглянулся на двух копов, державших руки на кобурах, и заметил усмешку на их лицах.

Он собрался было извиниться перед ними, но в этот момент на узкой улочке появилась еще одна патрульная машина. Когда она остановилась, из окна выглянул коп, явно обеспокоенный происходящим.

– Черт! – выругалась Моника. – Уорд, отделайся от них. Скажи им, чтобы уезжали, что у нас все под контролем.

Когда высокий полицейский направился к патрульной машине, Моника вернулась к Мэтту и Лили. Окинув клиентку Мэтта быстрым взглядом, Моника слегка нахмурилась и произнесла:

– Я – детектив Моника Эспиноза. Отдел убийств. Рада познакомиться с вами.

Лили немного растерялась, но, взяв себя в руки, улыбнулась и протянула руку:

– Лили Кавано. Дизайнер по обуви. Спасибо за помощь.

– Не стоит благодарности. – Моника снова с любопытством оглядела Лили. – Никогда прежде не видела дизайнера по обуви.

– А я никогда не была знакома с копом, расследующим убийства. Сегодняшняя ночь просто ад.

Патрульная машина медленно отъехала, и Моника повернулась к Мэтту:

– Копы разыскивают вас обоих, и я не думаю, что эти парни в патрульной машине не проболтаются. Вам лучше вернуться.

– Подожди меня в машине, – сказал Лили Мэтт. – Мне надо поговорить с Моникой.

Лили согласно кивнула и вернулась в машину. Мэтт уже вошел в свое обычное рабочее состояние. Сейчас главное – работа, а горю и скорби о погибшем товарище он будет предаваться потом.

– Что-то подсказывает мне, что твой интерес к леди носит личный характер, – заметила Моника, внимательно глядя Мэтту в лицо.

Он пожал плечами, не желая обсуждать это, но и ничего не отрицая. Моника слишком хорошо его знала.

– И что ты собираешься делать?

– Я собираюсь спрятать ее, пока ты не поймаешь этих парней. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, где я. Даже ты.

– Мне это не нравится.

– Плохо. Но я не собираюсь рисковать жизнью Лили, чтобы осчастливить полицейское управление Чикаго. Секреты имеют обыкновение утекать даже из полицейского управления. Я это знаю. И ты тоже.

– Вы оба свидетели преступления. Мы должны поговорить с вами.

– Прекрасно, но Мэнни и охранник могут рассказать вам столько же, сколько и я. Охранник пострадал?

– Он чувствует себя прекрасно. Не в пример тебе он обучен прятаться в укрытие, когда начинают стрелять. Он не мишень для пуль. – Моника бросила торопливый взгляд на пропитанный кровью рукав пиджака. – Тебе нужен врач?

– Нет. – Мэтт с трудом себя сдерживал. – Послушай, спрятать Лили в укромном месте – единственная возможность обеспечить ее безопасность. Это мой профессиональный долг, и ты хорошо об этом знаешь. Это для меня дело чести. И никто не сможет забрать ее, не имея дела со мной.

– Ты позвонишь? Будешь держать меня в курсе?

– Клянусь. Ты же знаешь, что я всегда держу слово.

– Ты вооружен? – спросила Моника после короткого молчания. Когда Мэтт утвердительно кивнул, она добавила: – Я так и думала, когда узнала о Мэнни. Ему посчастливилось, что его оружие куда-то исчезло.

Мэтт через силу улыбнулся:

– Интересно, как такое могло случиться?

– Могло, если учесть, что половина полицейских Чикаго его друзья. – Мэнни был кузеном Моники, и много лет назад он и познакомил ее с Мэттом. – Возможно, Мэнни и пострадал, но я надеру ему задницу за это дело. Твоя клиентка имеет представление о том, что ты делаешь?

Мэтт отрицательно покачал головой.

– Значит, она не знает, что я могу арестовать тебя за сокрытие сведений?

– Мне плевать на это, – огрызнулся он.

– Напрасно. Такое право дано законом.

– Я думаю, что в данной ситуации этот закон не применим ко мне.

– Если бы каждый раз, когда ты говоришь это, я бы брала с тебя монету в пять центов, то давно бы стала богатой женщиной.

– Плохие парни тоже играют не по твоим правилам. Они засадили пулю в мозги моего двадцатипятилетнего водителя, и если мне придется нарушить каждую букву закона, чтобы спасти Лили, я это сделаю.

– Узнаю прежнего Мэтта, – с грустью в голосе или с разочарованием проговорила Моника. Мэтту не хотелось вникать в такие тонкости. – Наступит день, и ты перейдешь границу, которую не следует переходить. Молю Бога, чтобы меня при этом не было.

– Ты собираешься мне помочь или нет? – спросил Мэтт, пристально глядя в темные глаза Моники.

– Ты ставишь меня в трудное положение. Если тебя поймают, я не сумею помочь тебе. И если кто-нибудь обмолвится хоть словечком, что я делаю, у меня будут крупные неприятности.

– Я знаю.

– В таком случае постарайся ни в кого не стрелять без особой необходимости. – Моника помолчала, а затем добавила: – И у нас этого разговора с тобой не было.

– Спасибо… Я твой должник.

– Ключи зажигания на месте. Деньги в кошельке на полу, – деловито проговорила Моника. – Сумма не очень большая. По пути сюда я останавливалась у двух банкоматов. Всего четыреста баксов.

– Этого достаточно.

Она критически оглядела Мэтта:

– Тебе бы следовало попросить меня привезти одежду. Будет трудно остаться незамеченным с кровавым пятном на рукаве.

– Черт! Я не подумал об этом.

– Хочешь, чтобы я…

Мэтт отрицательно покачал головой:

– У меня нет времени. Я решу эту проблему позже. Хочу попросить тебя еще об одной вещи.

– Мэтт…

– Это важно. Мне нужны все сведения о Джоуи Манкусо и Роуз Макинтайр. Я позвоню тебе через пару дней.

– Ты говоришь о грабителях, убитых в тридцатых годах? Зачем они тебе?

– Что тебе известно об украденных деньгах, которые так никогда и не были найдены?

– Я первая задала вопрос.

Мэтт через плечо посмотрел на Лили, которая сидела в машине и наблюдала за ними.

– У меня сейчас нет времени пускаться в долгие объяснения, но мне кажется, что причиной происходящего является пара туфель, которая принадлежала Роуз. Сейчас Лили их владелица… они на ней. Я полагаю, что кто-то очень сильно хочет добраться до нее, так как эти туфли каким-то образом связаны с деньгами Джоуи Манкусо, украденными им в тысяча девятьсот тридцать третьем году.

– Значит, в этом причина, Мэтт?

– Ничего другого не подходит. Я и моя команда были обречены, Моника. У нас не было ни единого шанса.

Моника смотрела на Мэтта скептически, но слушала его внимательно. Она была слишком хорошим полицейским, чтобы не прислушиваться к его словам.

– Я знаю только, что Джоуи и Роуз были грабителями, но теперь ты подсказал, в каком направлении мне копать. Это может занять у меня больше времени, чем пара дней.

– Раздобудь мне все, что сможешь. Ты помнишь, где они были убиты?

– Мокасин-Лейк, – неожиданно произнес высокий коп за спиной у Моники. – Это северная часть Висконсина, в получасе езды от мичиганской границы. Я езжу туда каждое лето. Там хорошая рыбалка.

Рыбалка, подумал Мэтт и улыбнулся. Это может вписаться в его план.

Мэтт кивком поблагодарил копа, затем снова повернулся к Монике:

– В этом мне нужна твоя помощь. Правда, прошло слишком много времени, но, возможно, есть люди, которые все это помнят и могут знать, почему туфли столь важны.

Моника кивнула.

– Кто ведет дело Кавано? – в задумчивости спросила она.

– Майк Пейтон.

– Хорошо. Я поговорю с ним и посмотрю, что можно будет сделать. Я знаю еще нескольких людей, с которыми можно поговорить. – Она улыбнулась и добавила: – У тебя хорошее чутье, Мэтт. Тебе бы следовало быть копом.

– С моим прошлым? Не думаю.

– Иногда из смутьянов получаются хорошие копы. Ты собираешься поехать туда, куда я думаю?

– Я не могу сказать, куда именно направляюсь. – Это была почти правда – пока он не купил карту, он действительно этого не знал. – Верь мне, хорошо? И еще одно… Мне нужно все, что есть на Уиллиса Конроя.




Глава 10


Угрюмое молчание Мэтта в сочетании с темным пространством машины и незнание того, куда он ее везет, наполнили Лили чувством тревоги.

– Я чувствую себя виноватой за Дала, – нарушив долгое молчание, произнесла Лили.

Мэтт ничего не ответил. Он вел машину, полностью сосредоточившись на дороге, и Лили даже стало казаться, что он забыл о том, что она сидит рядом. Ей хотелось услышать его спокойный голос, почувствовать ободряющее прикосновение, но у него было достаточно проблем и не было времени подержать ее руку и сказать ей, что все идет превосходно.

– Он поправится, – твердо добавила она.

– Ты действительно веришь в это? – спросил он, скривив рот.

Захваченная врасплох, она, поколебавшись, ответила:

– Мне надо в это верить. – Немного спустя она подняла руки и посмотрела на них. – Я не могу справиться с дрожью.

Мэтт бросил на нее торопливый взгляд и продолжил смотреть на дорогу. Движение стало менее интенсивным после того, как они покинули Чикаго, но на шоссе было еще много машин и грузовиков, хотя время было за полночь.

– Это естественно после такой встряски, – спокойным тоном заметил он. – Это пройдет.

Он произнес это так, словно знал, о чем говорит, и Лили, устроившись поудобнее, стала смотреть на мелькавшие за стеклом огни. Спустя какое-то время Лили заметила, что он за все время не превысил скоростное ограничение больше чем на пять километров в час.

Нет нужды привлекать внимание местных полицейских, предположила она. Им трудно будет объяснить, почему кровавый гангстер и его распутная подружка едут в машине в такой поздний час ночи.

Дорога наводила скуку своей монотонностью. Время от времени в нос ударял приторный запах французского жаркого, смешанный с запахом табака.

Лили посмотрела на Мэтта, на четкие линии его лица и большие сильные руки, сжимавшие руль.

– Как твоя рана? – спросила она.

– Нормально. Не стоит беспокоиться.

«Прекрасно: его ранили, а я не должна беспокоиться». Лили еще с минуту изучала напряженное лицо Мэтта, а затем спросила:

– Вы с Моникой были любовниками?

Она с самого начала поняла, что между ними что-то было. Это заметно по тому, как они общаются друг с другом. Внезапно Лили почувствовала прилив ревности.

Моника Эспиноза была привлекательной и уверенной в себе женщиной. У нее бы не дрожали руки, она, по всей вероятности, что-нибудь предприняла. Казалось, что эта женщина как раз того типа, который нравится Мэтту. Лили была неприятна мысль о том, что когда-то руки Мэтта ласкали эту женщину.

Потрясенная силой своей враждебности и будучи не в состоянии отрицать, что ее чувство к Мэтту выходит за рамки простой страсти, Лили сжала ладони в кулаки.

– Так что же произошло между вами? Почему вы расстались?

Мэтт пожал плечами и откинулся на спинку сиденья.

– У нее были проблемы, связанные с моей работой.

– У женщины, которая каждый день имеет дело с убийствами, возникли проблемы относительно твоей работы?

– Это долгая история. Я не хочу сейчас говорить об этом.

«Прекрасно. Мне дали понять, что это не мое дело». Лили снова стала смотреть в окно, хотя там не было ничего интересного.

– Почему она помогла нам? И кто эти два офицера? – вновь спросила она после короткого молчания. – Я мало что знаю о работе полиции, но то, что они сегодня сделали, представляется мне незаконным.

– Ты выражаешь недовольство?

Тон Мэтта заставил Лили отвернуться от окна. Она была почти уверена, что он сердится на нее, а этого ей меньше всего хотелось.

– Нет, но у меня такое чувство, что Моника нарушила несколько законов, помогая нам, и…

– Позволь мне побеспокоиться об этом.

Чувство обиды, что Мэтт относится к ней как к глупому ребенку, захлестнуло Лили, но она постаралась подавить его. Ему сегодня пришлось многое пережить. Его нервы на пределе, так что не стоит досаждать ему глупыми вопросами.

– Куда мы едем? – спросила Лили.

– На север.

Лили открыла было рот, чтобы задать следующий вопрос, но передумала и отвернулась к окну.

Скорее всего Мэтт не в настроении, и будет лучше отложить ее вопросы на потом. Возможно, ему надо время перегруппироваться или что там в таких случаях делают такие парни, как он, когда дела идут из рук вон плохо.

Чувство собственной вины может сокрушить ее, если она будет продолжать думать о том, что случилось. Умом Лили понимала: в том, что случилось с Мэнни и Далом, нет ее вины, но на душе у нее все равно было неспокойно от того, что Дал может умереть именно по ее вине.

И что хуже всего, она не знала причины происшедшего.

– Там была засада, ведь так? – Она не могла больше держать в себе этот вопрос. Когда Мэтт утвердительно кивнул, она снова спросила: – Нам пришлось столкнуться с убийцами, а не просто со случайным налетчиком, да?

– Я тоже так думаю.

– Не могу в это поверить! – явно расстроившись, воскликнула Лили. – Должна же быть какая-то причина! Я жила такой скучной жизнью, что ты даже вообразить себе не можешь, – работала, ездила в деловые командировки, и так изо дня в день, из месяца в месяц. Тебе не кажется, что меня приняли за какую-то другую женщину? Богатую и важную?

– А кто сказал, что ты не важная?

– Перестань, Мэтт, ты знаешь, что я имею в виду.

Нападавшие были профессионалами и вряд ли могли допустить ошибку. Мэтт глубоко вздохнул и твердо заявил:

– Я даже не подумал предупредить Дала не открывать окно. Я приказал ему оставаться в машине, и он так и сидел. Возможно, если бы он вышел из машины, они просто бы избили его…

– Мэтт, перестань. Ты ни в чем не виноват.

– Виноват, черт возьми! Я главный в команде. Когда что-то случается, виноват только я. Если бы я уделил больше внимания ситуации, а не натянул бы эти ваши штаны, возможно, ничего бы не случилось.

Лили вздрогнула, почувствовав злость в голосе Мэтта, и, обиженная его грубостью, замолчала. Она могла бы огрызнуться, но вдруг поняла, что злость Мэтта, желание сделать больно направлены на него самого, а не на нее.

– Ты не супермен. Ты не мог все предвидеть. Ты не думал, что кто-то будет стрелять. Они могли бы застрелить его и через окно. Ты никак не мог это предотвратить, – попыталась успокоить Мэтта Лили.

– Стекло было пуленепробиваемым, и я знал, что имею дело не со стрелком, но мне следовало предвидеть и это.

Что Лили могла ему сказать? Все возражения бесполезны, если Мэтт настроился казнить себя за то, что был просто человеком, а не всемогущим богом.

– Стрелок мог легко убить Мэнни, но он не сделал этого, – после продолжительного молчания добавил Мэтт. – И это еще одна вещь во всем этом деле, лишенная смысла. Почему надо было выводить одного из строя, а второму стрелять в голову?

Тон, которым он сказал это, поверг Лили в ужас. Она дотронулась до руки Мэтта. Он весь напрягся, но спустя минуту взял руку Лили в свою.

Это нежное прикосновение принесло ей успокоение, и Лили ласково улыбнулась, глядя на Мэтта.

– Должно быть, там было двое нападавших, а стреляли они с разных позиций, – предположил Мэтт. – Один выполнял чей-то приказ, а второй нет. Вопрос в том, было ли им приказано покалечить моих ребят или убить?

– Поэтому каковы наши планы? Ты собираешься рассказать мне о них, или я должна просто слепо следовать за тобой?

– Я пока еще прорабатываю детали, но мы будем прятаться до тех пор, пока копы не схватят этих парней или пока мы не вычислим, почему они преследуют тебя и как их остановить.

– А я смогу вернуться домой? – спросила Лили, прекрасно сознавая, что это невозможно. – У меня работа, семья… Я не могу вот так просто взять и исчезнуть.

– Позже ты сможешь позвонить родителям и на работу. Уехать домой не самая хорошая идея. Если нападавшие смогли найти тебя в Чикаго, найдут и в Нью-Йорке.

– А кто «они»? – спросила Лили, плотнее закутавшись в пелерину. Холодно… ей так холодно.

– У меня такое впечатление, что мы имеем дело с организованными преступниками.

– Организованными преступниками, – повторила Лили, и ей стало по-настоящему страшно. – О Господи.

– Меня бесит то, что эти люди обычно не нападают на простых людей, а убивают друг друга. Первое плохо для их бизнеса, ведь они считают себя бизнесменами.

Лили внимательно посмотрела на Мэтта, и в ее душе шевельнулось подозрение.

– Ты знаешь, что происходит, ведь так? – Когда Мэтт в ответ неопределенно пожал плечами, она добавила: – Скажи мне, Мэтт. Немедленно.

– Должно быть, это из-за туфель, – ответил он, не отрывая взгляда от дороги. – Джоуи Манкусо украл что-то, чего красть не следовало, и туфли являются ключом к поискам украденного.

Лили ожидала чего угодно, но только не этого. Она растерянно посмотрела на туфли:

– Но каким образом?

– На это у меня нет ответа, но мы едем на север, чтобы разыскать человека, который может дать ответ.

– Кто он? – вновь спросила Лили, все еще ничего не понимая. Как, черт возьми, ему удалось докопаться до этого?

– Партнер Джоуи – Уиллис Конрой. Ты сказала, что он все еще жив, и если кто и может нам сказать, какое значение имеют эти туфли, так это только он.

Ответ Мэтта потряс Лили.

– Нападение не на тебя, Лили. Эти ублюдки пытались вывести из строя твою охрану, и это навело меня на мысль, что у тебя есть что-то, что им нужно. Единственное, что я могу предположить, – это туфли.

Лили снова посмотрела на бальные туфельки Роуз. С их помощью она надеялась привлечь как можно больше людей на свои лекции в Чикаго.

Лекции…

Вот как они узнали – через лекции.

– Твои лекции были заранее проанонсированы, – сказал Мэтт, словно прочитал ее мысли. – Эти туфли упоминались во всех газетах и университетских объявлениях. Я узнал о них в первый же день. Ты взяла их в художественный институт, и нападавшие знали об этом. Как только они узнали, что ты наняла телохранителей, они попытались выкрасть их из твоего номера.

Лили отвернулась и стала смотреть в окно. Там было темно, и она видела только свое отражение в стекле – широко раскрытые глаза и плотно сжатые губы.

Публичность была главной в ее работе, и она прибегала к ней при первой возможности, но ей и в голову не могло прийти, что это будет использовано против нее.

– Они могли бы расправиться с охранником отеля на месте, если бы захотели, – продолжал Мэтт. – Этим парням было приказано не убивать без особой необходимости: когда им не удалось попасть в твой номер, они дождались костюмированного приема. Провалившись дважды, они решили не играть в благородство. В их планы входило отделаться от телохранителей и схватить тебя на тот случай, если ты что-то знаешь.

– Если бы я бросила коробку с туфлями при первом же нападении, ничего подобного бы не случилось. Мэнни и Дал не пострадали бы.

«Пострадали». Слишком слабо сказано. Мысль о Дале снова вызвала у Лили ноющую боль в груди. Жив ли он еще? Лили подумала о его жене – как же ее звали? Джоди. Как она перенесет случившееся?

Лили снова повернулась к Мэтту. Его лицо было суровым, напряженным.

– Возможно, – ответил он. – Не могу сказать с уверенностью. Здесь можно только догадываться.

Хорошенькое дело. Повинуясь внезапному порыву, Лили включила свет, сняла туфли и стала внимательно осматривать и прощупывать их.

– Что ты делаешь? – удивленно спросил Мэтт.

– Ищу двойное дно… Туфли были сделаны на заказ. Я не заметила ничего подозрительного, когда купила их. Правда, я смотрела только степень износа. – Лили пробежала пальцами по швам, осмотрела подошву, но ничего подозрительного не заметила. Затем она осмотрела каблуки. – Я думаю, что каблуки полые. Возможно, Джоуи сделал в них тайник и положил туда бумажку.

– Карту, – догадался Мэтт. – О Господи.

– Возможно, он спрятал деньги, планируя вернуться за ними, когда это будет безопасно. Как знать? Сколько же трудностей надо преодолеть, чтобы завладеть своими деньгами!

Мэтт посмотрел на Лили, словно ожидая чего-то большего, но она уже положила туфли на колени.

– Так что там насчет каблуков? – спросил он.

– Трудно что-то заметить при таком освещении. Как только мы приедем, я найду нож или отвертку и попробую открыть их. – Лили выключила свет и посмотрела на Мэтта: – Когда к тебе пришла мысль о туфлях?

– Перед тем как мы встретились с Моникой.

«Пока я сидела, сжавшись в комочек в машине, подавляя в себе желание выскочить, Мэтт думал над тем, что послужило причиной нападения». Эта мысль снова заставила Лили устыдиться собственной слабости.

– Я бы сама до этого никогда не додумалась… Я рада, что Джаред нанял мне гениального телохранителя.

– Я не гениальный. Это очевидный ответ.

– Для меня он не очевиден. – За этим коротким ответом угадывалось что-то еще – и это не была просто скромность. – Ты не должен так дешево ценить себя, Мэтт. Почему ты хочешь убедить меня в том, что считаешь себя каким-то ничтожеством, у которого сила есть – ума не надо?

Мэтт долго молчал, а затем сказал:

– Это не гениальность, а обычная интуиция.

– Какая разница? Я… – начала было объяснять Лили.

– Я не собираюсь с тобой спорить. – Мэтт резко оборвал ее. – Оставим этот разговор, – с раздражением добавил он.

Не желая провоцировать ссору, Лили попыталась сменить тему:

– Уиллису Конрою сейчас уже далеко за девяносто. Возможно, он выжил из ума, – сделала предположение она.

– Стоит попробовать, – резонно заметил Мэтт.

– А если Конрой даст ответы на твои вопросы, что потом?

– Так далеко я не загадывал.

– Я тебе не верю.

Мэтт пристально посмотрел на Лили, и она выдержала его взгляд.

На лице Мэтта вдруг появилась грустная улыбка.

– Хорошо, ты права. Я не собирался ничего тебе рассказывать. Потому что не хотел пугать тебя, но я поклялся, что не буду баловать тебя, как все другие.

– Баловать? – удивленно повторила Лили.

– Ты сама мне это сказала за обедом.

Лили собралась было возразить, но передумала и, вздохнув, сказала:

– Возможно, я не самая храбрая женщина на планете, но я могу выслушать правду.

– В таком случае я выложу ее тебе. Прости.

Извинение несколько смягчило обиду, и Лили примирительно спросила:

– Так какие же у тебя планы?

– Если речь идет о последнем ограблении, совершенном Джоуи Манкусо, и мы сможем найти пропавшую сумку и вернуть ее полиции вместе с туфлями, то тем самым мы покончим с проблемой. Тогда эти головорезы не будут иметь причину преследовать тебя.

– О! – Лили вдруг почувствовала легкий приступ тошноты. – Кажется, я начинаю понимать, что к чему.

– Надеюсь.

– Но эти бандиты тоже могут сообразить, что к чему, и приедут к Уиллису Конрою.

– Вполне возможно. Вот почему я выжидал, чтобы сообщить тебе. Мне хотелось сначала все прикинуть. Поиски сумки Джоуи могут быть очень опасными. Я не хочу рисковать твоей безопасностью без твоего согласия.

– И ты боишься, что в критический момент я стану кричать как идиотка.

– Ты сильнее, чем думаешь, Лили.

– Спасибо, – сказала она, почувствовав, как от этого неожиданного комплимента по ее телу разливается тепло. – Никто раньше не говорил мне такого.

Их взгляды встретились, и Мэтт слегка улыбнулся:

– Не цени себя дешево – это же твои слова.

Лили часто-часто заморгала, стараясь скрыть набежавшие слезы, и приказала себе не принимать сказанное близко к сердцу.

– Почему тебе не рассказать полиции о своих подозрениях?

– Не очень хорошая идея. Преступники получают информацию по своим хорошо отлаженным каналам, и полицейское управление не является исключением. Всегда найдется кто-то, кто проговорится – или потому что слишком глупый, или потому что слишком жадный.

Лили взвесила все «за» и «против». Нельзя сказать, чтобы ей слишком нравился план Мэтта, но что-то подсказывало ей, что он может сработать.

– Ну хорошо… Подписываюсь под твоим планом. Я устала, и меня тошнит от всей этой дряни, которая мешает мне жить.

– Правильно, моя Лили.

«Моя Лили…»

Она улыбнулась в ответ и снова, повернувшись к окну, стала вглядываться в темноту. Она не должна обольщаться на счет Мэтта. Между ними мало общего. Чем скорее они найдут эту паршивую сумку – если она вообще существует, – тем лучше. Она вернется к своей прежней жизни, а Мэтт – к своей.

Эта мысль привела Лили в уныние.

После того как они миновали заставу дорожного сбора, Мэтт включил одну из старейших радиостанций и приглушил звук. Он вел машину со сосредоточенным видом. Лили догадалась, что он обдумывает дальнейший план действий. Она не стала отвлекать его разговорами.

Вскоре они миновали Рокфорд. Лили заерзала на сиденье, тяжело вздыхая, и наконец, дотронувшись до руки Мэтта, сказала:

– Мне надо в дамскую комнату.

– Скоро будет обочина. Мы можем остановиться там. Мне тоже надо размять ноги.

Лили оглядела себя.

– Даже завернувшись в пелерину, я не смогу спрятать все платье, а еще меньше туфли. Нас заметят.

– Могу предложить также канаву. Трава там высокая, но не могу гарантировать, что там нет грязи.

– Никаких канав, – поспешно возразила Лили. – Ты уже решил, куда мы едем?

– Мне надо заправить машину к тому времени, когда мы пересечем границу Висконсина. После этого мы поедем в Биг-Мокасин-Лейк.

«Где были убиты Роуз и Джоуи много лет назад». От этой мысли Лили вздрогнула.

– Полагаю, что у нас есть несколько дней до того, как они нас вычислят, но я пока не решил, где мы спрячемся. Я решу это на месте, когда огляжусь.

– Как долго нам придется прятаться?

– Сколько потребуется. Я знаю, что это связано с неудобствами, Лили, но так будет лучше.

– Я не спорю… но я устала от страха и неопределенности и от ожидания очередного покушения. Кроме того, я так боюсь за тебя, – добавила она, с нежностью глядя на Мэтта.

– Я больше не позволю себе стать чьей-то мишенью.

Не будучи уверенной в его неуязвимости и зная, что ему не понравится то, что она скажет, Лили промолчала. Вскоре они пересекли границу Висконсина, и, проехав еще немного, Мэтт наконец остановился. Место было почти пустынным, если не считать нескольких машин – одних с потушенными огнями, других со светом фар и работающими моторами.

Лили огляделась, и ее внезапно охватила тревога, несмотря на то что она испытывала срочную нужду.

– Не уверена, что это хорошая идея, – сказала она.

– Здесь никого нет, кроме двух беседующих людей. Было бы гораздо хуже, если бы сейчас был день и было полно машин и народу. Туалеты внутри здания. Я провожу тебя.

Лили кивнула и открыла дверцу. Она лязгнула, и молодые люди, стоявшие у машины рядом, оглянулись на звук.

Немного поколебавшись, Мэтт взял свою шляпу, поморщившись, надел ее и низко надвинул на глаза.

– Если кто-то будет спрашивать, мы возвращаемся с вечеринки по поводу праздника Хэллоуин.

Лили молча кивнула. Она решила не вдаваться в детали. Слава Богу, что у нее есть Мэтт, который сможет защитить ее.

Молодая пара уставилась на них, когда они проходили мимо. Платье Лили выглядывало из-под пелерины и блестело, переливаясь всеми цветами радуги. Но их изумление стало еще больше, когда они посмотрели на Мэтта.

Возможно, ему стоило оставить шляпу в машине. Может, он слишком переборщил? А может, они заметили пятно крови на его рукаве?

– Костюмы для Хэллоуина, – пробормотал он. – Бонни и Клайд.

– О’кей, – сказал мужчина, на всякий случай прикрывая собой свою подружку. – Хотя Хэллоуин будет еще через пару недель.

– А мы решили отметить его раньше, – сказал Мэтт, и девушка вздрогнула от его голоса.

Выдавив из себя улыбку, Лили взяла Мэтта под руку и увлекла его за собой. К счастью, их больше никто не останавливал и не задавал ненужных вопросов. Вскоре она и Мэтт вернулись к машине. Лили заметила, что молодых людей поблизости уже не было.

Через несколько минут они уже снова мчались по дороге вперед. Следующие полчаса прошли в тишине. Наконец Мэтт въехал в сонный маленький городок и остановился у заправочной станции.

Он вылез из машины и поманил Лили рукой.

– Разве мне не лучше оставаться в машине?

– Я хочу, чтобы ты все время была у меня на виду. Ты не будешь выглядеть менее подозрительно, оставаясь в машине под пристальным взглядом заправщика. Он уже пялится на тебя. Изображай из себя ангела.

Подойдя к будке, Мэтт купил карту штата Висконсин, две чашки крепкого кофе и два бутерброда, все время чувствуя на себе взгляд молодого человека.

– Провели интересную ночь? – Голос юноши сорвался, когда он заметил темное пятно крови на рукаве Мэтта.

– Всю ночь стреляли, – ответил Мэтт, смерив парня холодным взглядом.

Юноша явно занервничал. Он, должно быть, ожидал, что сейчас на него наставят дуло пистолета.

– Шутка, – сказал Мэтт. – Вечеринка по поводу Хэллоуина.

Юноша даже не улыбнулся.

Мэтт вошел в магазин и вскоре вышел из него с рулоном марли, антибиотиковой мазью и бандажной лентой. Молодой человек посмотрел на его покупки, затем на рукав и вдруг побледнел, заметив, что Мэтт полез в карман пиджака.

– Подсчитай, – сказал он, вынимая бумажник. – И двадцать баксов на заправку.

Лили облегченно вздохнула, когда они отъехали от заправочной станции. Часы показывали начало третьего ночи.

– Этот парень подумал, что ты собираешься ограбить его.

– Я знаю. Боялся, что он поднимет тревогу.

Лили подумала, какой бы в этом случае была реакция Мэтта, и порадовалась, что ничего подобного не случилось.

– Как тебе кажется, он поверил твоему рассказу?

– Люди обычно верят тому, в чем видят смысл, а в наших костюмах и рассказах нет смысла.

– Зачем ты ему сказал о перестрелке? Что за дурацкая шутка? Зачем тебе понадобилось испытывать судьбу?

– Послушай, мне надо немного поспать, – сказал вдруг Мэтт уставшим голосом. – Судя по карте, через час мы приедем в Бриггсвилл. Там и остановимся.




Немного больше чем через час Мэтт увидел дорожный указатель и подавил в себе стон облегчения. Если он не отдохнет хоть немного, то наверняка угодит в кювет.

– Странно, не правда ли? – вдруг спросила Лили, когда мимо них промчалась огромная полуторка, ряд ярких огней которой делал ее похожей на карнавальную карусель. – Все кажется таким нереальным, похожим на сон. Совсем недавно ты целовал меня, а сейчас…

У нее был такой вид, будто она не ведала, что говорила, и на этот раз Мэтт только вздохнул. Он держал ее на расстоянии, слишком занятый непосредственными проблемами, чтобы думать о чем-то другом. Сейчас настало время пожинать последствия того поцелуя.

Все, чему его десять лет учили, было напрочь забыто. Если бы он так не увлекся Лили, если бы был более внимательным, то, возможно, понял бы, что происходит. Он бы мог спасти свою команду.

Господи! Худшего времени для романтических отношений нельзя было придумать.

– Что касается поцелуя…

– Если ты сейчас скажешь, что этого не следовало делать, – резко оборвала его Лили, – клянусь, я схвачу твою пушку и пристрелю тебя.

Сворачивая с шоссе, Мэтт искоса посмотрел на нее. Она выглядела раздраженной.

– Забудь о нем. Мы сможем поговорить об этом позже. Мне действительно надо хоть немного поспать, Лили.

– Я знаю. Я тоже устала.

Мэтт посмотрел на Лили и заметил тени усталости у нее под глазами.

– Прости, что я набросилась на тебя.

– Все нормально. Мы оба устали. – Мэтт отвернулся, подавляя в себе желание провести рукой по лицу Лили, чтобы стереть с него следы усталости. – Нам обоим надо выспаться. Ты можешь лечь на заднем сиденье. Там будет более удобно.

– А где будешь ты?

– Я останусь здесь.

Мэтт не был уверен в том, что устоит против искушения, находясь рядом со спящей Лили. К тому же ему хотелось побыть одному, укрыться от ее пристальных взглядов, ее вопросов. Хотя бы на какое-то время.

Но лучше не говорить ей об этом – она может неправильно истолковать его слова и обидеться.

Мэтт вышел из машины и помог Лили перейти на заднее сиденье. Затем вернулся на свое место, закрыл все двери и устроился для сна. Ему было неудобно, но ничего не поделаешь. Переднее сиденье имеет свои преимущества.

Мэтт наблюдал за Лили в зеркало заднего вида: она ерзала на сиденье, пытаясь устроиться поудобнее, и наконец забилась в уголок, плотно закутавшись в пелерину. Мэтт пожалел, что у него нет для нее одеяла.

– Хочешь мой пиджак? – спросил он, повернувшись.

– Спасибо, не надо.

Лили выглядела такой несчастной, забившись в угол, но его поцелуй с пожеланием спокойной ночи был бы сейчас не к месту. Его друзья ранены, так какое же право он имеет целовать хорошенькую женщину или искать более комфортных условий, чтобы выспаться?

Хватит об этом. Он не может позволить себе отвлекаться и предаваться размышлениям, обвиняя себя в случившемся. Он не сможет защитить Лили, если его голова будет тяжелой от недосыпа.

Наклонившись, Мэтт нащупал ручку, опустил сиденье, откинувшись назад, сложил руки на животе и закрыл глаза.

Время шло, а сон все не шел к нему. Рука чертовски болела. Мэтт лежал и прислушивался к скрипу кожаного сиденья, на котором обеспокоенно вертелась Лили. Он не мог выбросить из головы видения, которые снова и снова всплывали перед его мысленным взором: поцелуй под лестницей, роза, которую он воткнул в волосы Лили, улыбка Дала, которая, возможно, была на его лице, когда он в последний раз говорил с ним, кровь Мэнни, такая темная на цементе дорожки.

Мэтт потер глаза, словно хотел отогнать от себя страшные видения, но они не покидали его.

Эти проклятые туфли – он не мог перестать думать о них и о Джоуи Манкусо и его пропавшей сумке. Риск, на который он шел, беспокоил его. Сможет ли престарелый Конрой оказать ему помощь? Даже помощь упрямой Моники вызывала сомнение.

Спустя почти семьдесят лет стоит ли таких усилий с его стороны эта проклятая сумка? Лили права: эти деньги ничего не стоят.

Заднее сиденье заскрипело.

– Мэтт? – послышался голос Лили.

Мэтт медленно открыл глаза и уперся взглядом в черное небо, усыпанное мириадами крошечных светящихся точек, а его сознание медленно отмечало холодные руки, острую боль, напряженные мускулы и резь в глазах от усталости.

– Да? – откликнулся он.

– Мне холодно.

– Ты хочешь, чтобы я включил обогреватель? – спросил Мэтт, хотя отлично понимал, чего хочет Лили.

Он и сам этого хотел, думая о том, что Лили может унять этот темный, пронизывающий до костей холод только одним способом, который не заменят никакие одеяла или обогреватели. Пусть хотя бы на короткое время.

– Нет. Я подумала, что, возможно, тебе тоже холодно. – Помолчав, она добавила: – Мне кажется, что мы могли бы согреть друг друга теплом наших тел.

Ночью сильно похолодало – Мэтт чувствовал запах осени в воздухе, слышал шорох сухой листвы и почти ощущал на вкус морозный ветер.

– Значит, ты хочешь, чтобы я перебрался к тебе на заднее сиденье? – Он все еще не мог заставить себя повернуться к Лили и продолжал смотреть на звезды. Иногда они приводили его в изумление – их так много, и они такие яркие.

Вечность здесь, прямо у него над головой, и нет ей конца и края. Сейчас ему казалось глупым отказать женщине в такой малости. Сегодня Мэтт не мог не задаваться вопросом: имеет ли какое-то значение то, с чем он боролся всю свою жизнь?

Возможно, жизнь не что иное, как возможность хватать все, что подвернется под руку, и по возможности быстрее, потому что никогда не знаешь, что тебя ждет в следующую минуту, может быть, кто-то всадит тебе пулю в голову и вышибет мозги.

Осознав, что так и не ответил, Мэтт через плечо посмотрел на Лили. Она все еще сидела, забившись в угол и кутаясь в пелерину, и смотрела на Мэтта так, словно знала, о чем он думает.

– Ты именно этого хочешь, Лили? – спросил Мэтт более мягко.

– Да, – прошептала Лили.

Мэтт перебрался на заднее сиденье и сел рядом с ней. Глядя на свои руки, болезненно свисающие между коленями, он думал, что делать дальше.

Лили, должно быть, почувствовала его нерешительность и взяла за руку.

– Ты все еще здесь, со мной? – спросила она, склонив голову набок и пристально глядя на Мэтта. – У меня такое чувство, что у тебя очень мрачное настроение.

Он посмотрел на нее с любопытством:

– Откуда ты знаешь?

– Возможно, мне подсказывает это женская интуиция, – ответила Лили, сжимая его руку. – Тебе не стоит быть сейчас одному.

Ее слова были такими простыми, голос таким нежным, а его горе, так глубоко застрявшее в нем, нуждалось в участии, и ему хотелось нежности, чтобы уйти от этой ночной суровой реальности, найти душевный покой… хотелось женского прикосновения, которое могло бы облегчить боль, глубоко застрявшую внутри его.

– Иди ко мне, Мэтт, и обними меня. Мне тоже не хочется быть одной. Только в моей голове нет такого дерьма, как в твоей, и я знаю, чего хочу.

Мэтт улыбнулся и, придвинувшись к Лили, посадил ее к себе на колени и заключил в объятия. Она замерла у него на груди, словно котенок, и продолжала дрожать от холода. Мэтт, стараясь согреть Лили, прижал ее к себе.

– Мне нравится, как ты пахнешь, – сказал он, глубоко вдыхая ее запах. – Как ладан в церкви… словно ты святая.

– Я могу быть хорошей девочкой, но не до такой степени, – ответила Лили, улыбаясь.

Слабый мускусный запах пробивался сквозь экзотичную, с запахом ладана, парфюмерию. Он возбудил Мэтта мгновенно. Наклонившись, Мэтт поцеловал Лили в губы.

Лили издала мягкий стон и, схватив его за лацканы пиджака, притянула к себе. Ее ответ был таким, в котором Мэтт нуждался, и он, раздвинув ее губы, проник языком в ее рот и довольно простонал, ощутив ее вкус.

Лили раскрылась для него, ее язык сплетался с его языком.

Медленно, одну за одной, Мэтт вынул шпильки из ее прически. Копна тяжелых и шелковистых волос упала ему в руки.

– Мне так давно хотелось это сделать, – прошептал он, запустив пальцы в волосы Лили.

Она улыбнулась, сверкнув в темноте белыми зубами, взяла в руки его лицо и начала с жадностью целовать.

Поначалу Мэтт немного растерялся от такой страсти, но вскоре и сам стал целовать Лили. Поставив одну ногу на пол, второй она уперлась в сиденье, согнув ее к колене, и ее ягодицы терлись о его плоть, туманя ему сознание.

Вся усталость исчезла. Руки Мэтта скользнули по ее бедрам, затем ниже, поднимая вверх тяжелую ткань платья. Его пальцы пробежали по ее шелковым чулкам, эластичному поясу с кружевными подвязками и застыли.

– Господи! – прошептал он, целуя Лили в шею и срывая с нее пелерину. Ее руки были теплыми, но он все еще чувствовал гусиную кожу под своими пальцами.

Лили положила руки ему на грудь и прошептала:

– На тебе одежды больше, чем на мне. Это несправедливо.

Мэтт поцеловал ложбинку между ее грудями и стал подниматься вверх, целуя шею. Через мгновение он заглянул Лили в лицо. Она слегка улыбалась.

– Это легко исправить, – сказал Мэтт и сбросил с себя пиджак и портупею. Нахмурившись, Лили дотронулась до его рукава с пятном крови на нем.

– Тебе больно. Может, не стоит?..

– Пусть тебя это не беспокоит.

– Ты уверен? – спросила Лили и, когда Мэтт утвердительно кивнул, начала расстегивать пуговицы на его жилете. После того как она сняла жилет, Мэтт отодвинулся к двери, чтобы они могли вытянуться. Не обращая внимания на ручку дверцы, вдавившуюся ему между лопаток, он начал расстегивать пуговицы на рубашке, но Лили отстранила его руки:

– Позволь мне… Мне так давно хотелось это сделать.

Он сидел абсолютно неподвижно, наблюдая за ее проворными пальцами, которые медленно приближались к его восставшей плоти. Он был рад, когда холодный ночной воздух охладил его грудь. Господи, он так вспотел, как юнец во время своего первого свидания.

Усталость сделала его сверхчувствительным, и он явно ощущал руки Лили с длинными ногтями, касающиеся его живота, чувствовал ее дыхание на своей щеке, слышал позвякивание бисера на ее юбке.

Он кинул быстрый взгляд на запотевшие окна. Хорошо.

Лили распахнула его рубашку и взялась за пряжку ремня, но он перехватил ее руку и прошептал:

– Постой. Теперь моя очередь.

Он прижал Лили к спинке сиденья и подложил ей под голову в качестве подушки сложенный пиджак, затем поднял вверх юбку.

– Меня всегда влекло к поясам с подвязками, – тихим голосом произнес Мэтт, и его мускулы напряглись в предвкушении блаженства. Господи, нет ничего сексуальнее, чем женщина в чулках!

– Я всегда стремилась носить чулки.

У Лили перехватило дыхание, когда длинные пальцы Мэтта подцепили резинку ее белых кружевных трусиков.

– Можно подумать, что кто-нибудь это заметит.

– Я надеялась, что какой-нибудь конкретный человек это оценит.

– Ты имеешь в виду меня? – спросил Мэтт, поглаживая Лили по шелковым чулкам.

– Не будь таким глупым, Мэтт. Мне давно хотелось увидеть тебя в нижнем белье.

Это признание вызвало очередной прилив желания у Мэтта. Он улыбнулся, запустил указательный палец под резинку трусиков и стал поглаживать у Лили между ног, ощутив, какая она горячая и влажная. Лили от удовольствия закрыла глаза и открыла губы.

Видя ее реакцию, он почувствовал нестерпимую боль в паху и понял, что не может ждать больше ни секунды. Наклонившись, он поцеловал Лили, а его палец продолжал ласкать ее, медленно прорываясь вглубь.

– Господи, Лили, я хочу заняться с тобой любовью, – прошептал Мэтт и тихо простонал. – Я хочу быть внутри тебя. Немедленно.

– Да, – выдохнула Лили. – О, пожалуйста… Я закричу, если ты не сделаешь этого прямо сейчас. Быстрее!

– Быстрее тебе не понравится.

– Понравится. Скорее…

– Что леди желает, – прошептал Мэтт и слегка приподнялся, чтобы Лили смогла снять с него ремень и расстегнуть молнию на брюках, – то она и получит.

Следующее, что он осознал, были ее нежные теплые руки, ласкавшие его плоть.

– Как хорошо, – со стоном наслаждения выдохнул Мэтт, закрыв глаза и полностью сосредоточившись на прикосновениях ее рук и на своем собственном желании, переполнявшем его.

– Ммм, – промычала она, и ее бедра приподнялись под его рукой.

Он снова оттянул резинку ее трусиков и засунул палец в ее влажные глубины. Это было выше его сил. Горячая влажная глубина сводила его с ума.

Лили издала стон протеста, когда он вынул палец, но он решительно отстегнул чулки от ее пояса. Затем стянул с нее трусики вместе с чулками и туфлями и отбросил все это в сторону.

Его единственным желанием было поскорее оказаться внутри ее, облегчить свое тело, доставить ей такое же удовольствие, доказать ей на деле, а не на словах, с какой нежностью он к ней относится.

Мэтт поднял подол ее платья еще выше, подложил одну руку ей под голову, а вторую просунул под бюстгальтер и зажал в ней нежную округлость ее груди. Ее сосок затвердел под его ладонью. Он погладил его большим пальцем, и Лили страстно изогнулась в спине.

– Скорее, Мэтт, – прошептала она. – Не заставляй меня ждать.

– Хорошо, – выдохнул он, готовый войти в нее, но внезапно осознание того, что происходит, заставило его похолодеть.

– Ах черт… Лили, у меня нет с собой презерватива. Пожалуйста, скажи мне, ты на таблетках… или предохраняешься другим способом?

Лили застыла, и ее глаза широко раскрылись.

– О Господи, – простонала она, и Мэтт услышал в ее голосе разочарование.

– Черт, – выругался он.

– Может, если ты… – попыталась что-то предложить Лили.

– Нет, – резко оборвал ее Мэтт. – Я не хочу рисковать.

В ответ Лили вдруг разразилась смехом. С недоумением Мэтт смотрел на нее, не в силах понять, что смешного она находит в сложившейся ситуации. Будь он дома, он закрылся бы в ванной и наложил на себя руки, чтобы не сойти с ума.

– Прости, – сказала Лили сквозь смех. – Я просто не могу удержаться – все кажется мне таким смешным… Тебя подстрелили, твоих друзей чуть не убили, ты украл машину. Но ты не хочешь заниматься со мной любовью, не предохраняясь, потому что это слишком рискованно.

Да, со стороны это выглядит действительно смешно.

– Меня наняли, чтобы защищать тебя, а не для того, чтобы обрюхатить, – недовольным тоном буркнул Мэтт.

– Не будь грубым, – нахмурилась Лили.

Мэтт сел и откинул голову на спинку сиденья, затем протер рукой запотевшее стекло. Звезды весело подмигивали ему.

– Не могу сказать, что чувствую себя счастливым.

Он подтянул брюки, а Лили собрала с пола разбросанную одежду.

– Я тоже не чувствую себя счастливой, – сказала она голосом, полным разочарования.

– Если ты хочешь, я бы мог… ну ты знаешь, о чем я говорю.

Жар бросился ему в лицо. Что, черт возьми, с ним происходит? Раньше он никогда не вел себя так глупо с женщиной. Его смущали даже разговоры о сексе.

Лили улыбнулась – и это еще больше расстроило Мэтта, – и, наклонившись, поцеловала его в щеку.

– Это очень мило с твоей стороны, но я предпочитаю естественный способ. Я могу подождать.

Он потер подбородок, обросший щетиной. Ни бритвы. Ни одежды. Ни презервативов.

– Полагаю, что нам лучше поспать, – сказала она, прижимаясь к нему. – Спокойной ночи, Мэтт.

– Приятных сновидений, – пожелал Мэтт и накрыл Лили пелериной.

Она, как ребенок, положила голову ему на грудь. От унижения у Мэтта перехватило дыхание.

Он сидел неподвижно, слушая ровное и глубокое дыхание Лили. Ее тепло согревало его, убаюкивало. Мэтт закрыл глаза и вскоре крепко заснул.




Глава 11


Курортное местечко Конрой-Коув

Литтл-Мокасин-Лейк, Висконсин




Уиллис Конрой никогда не тратил на сон больше времени, чем это было необходимо. Понимая, что его дни сочтены, он решил тратить время на что-нибудь более интересное, чем сон.

Нельзя сказать, что он мог позволить себе делать слишком многое. Его племянница Сьюзи – внучатая племянница, если говорить точнее, – не позволяла ему пить, и за последние двадцать пять лет у него не было сексуально-привлекательного романа. В последние дни ему приходилось тщательно следить за тем, что он отправлял в рот, и даже дорога до ближайшего почтового ящика утомляла его до изнеможения. Все, что он мог себе позволить, – игра в карты, короткие пешие прогулки и телевизор.

И вот сейчас, в шесть часов утра, он уже сидел в холле перед телевизором и смотрел передачи по каналу Си-эн-эн. Жужжание голосов, запах яичницы с беконом и фильтрованного кофе за его спиной говорили ему, что Сьюзи и ее муж Фрэнк уже заняты приготовлением завтрака для гостей, желающих порыбачить в последний раз перед тем, как озера замерзнут. Мокасин-Лейк славилось самой лучшей рыбалкой в штате Висконсин, и дела у Сьюзи и Фрэнка шли хорошо.

Сквозь шум телевизора и жужжание голосов Уиллис расслышал стук каблуков.

– Ты сегодня рано встал, дядя Уиллис. Хочешь поесть? Может быть, кофе?

Уиллис посмотрел на Сьюзи. Шестидесяти с небольшим лет, тонкая, как тростинка, с коротко подстриженными седыми волосами, с выдубленной на солнце кожей, она не была красавицей, всегда улыбалась, и даже ему – позору семьи.

– Вставание каждый день ранним утром позволяет мне выглядеть молодым и красивым. Кофе было бы прекрасно.

– Сейчас принесу.

Вскоре Сьюзи вернулась и поставила чашку кофе рядом с Уиллисом на столик.

– Не понимаю, как ты можешь целыми днями смотреть новости, – сказала она. – Мне кажется, что это действует угнетающе. Войны здесь, эпидемии там, самолеты падают с неба, дети убивают детей. От этого всего мне страшно выходить на улицу.

Сьюзи продолжала болтать, а Уиллис дрожащей рукой медленно поднес чашку к губам.

– Другие утренние новости, – объявил ведущий теленовостей. – Полиция Чикаго приведена в замешательство стрельбой на благотворительном приеме, в которой замешана модельер туфель Лилиана Кавано…

– Тихо! – крикнул Уиллис.

Сьюзи сразу затихла.

– Это была вторая попытка нападения на мисс Кавано на этой неделе, – продолжал ведущий новостей. – Известны всего несколько деталей нападения: двое из охранников мисс Кавано были ранены, один из них находится в критическом состоянии. Полиция подтвердила, что сама мисс Кавано и ее третий телохранитель не пострадали, но наш источник сообщает, что полиции неизвестно, где они сейчас находятся.

Уиллис медленно поставил чашку на стол, его руки так сильно дрожали, что он расплескал кофе.

– Не беспокойся, я вытру. – Сьюзи вынула из кармана фартука салфетку, которую всегда носила с собой, и вытерла лужу. Наклонившись к Уиллису, она спросила: – С тобой все в порядке?

– Да. Эта проклятая дрожь, – проворчал он. – Плохо быть старым.

Уиллис невидящим взглядом смотрел на экран, погруженный в свои воспоминания и чувствуя себя бессильным от того, что не может ничего сделать. Ему остается только ждать.

Меньше всего хотелось, чтобы кто-нибудь попал в беду из-за этих туфель. Уиллис даже подумал, не позвонить ли ей, этой Лилиане, но знал, что ему никогда не найти ее. Она наверняка остановилась в одном из шикарных отелей, а Чикаго был полон таких отелей, где служащие задают слишком много вопросов, когда отвечают по телефону.

Но одно Уиллис знал наверняка: сумасшедший Тони хочет заполучить эти туфли, и он ни перед чем не остановится. Он искал эту сумку на протяжении многих лет и много раз спрашивал о ней Уиллиса. Похоже, Тони пока не удалось прибрать к рукам туфли Роузи, а девушка была достаточно умной, чтобы исчезнуть. Может, у этого ее телохранителя больше мозгов, чем у многих из них. Узнай девушка или ее телохранитель все об этих туфлях, они оставили бы этого старого негодяя с носом.

Черт возьми, а ведь он был уверен, что эти туфли навсегда утеряны.

– Теперь ты понимаешь, о чем я говорю? – с отвращением спросила Сьюзи. – Они начали убивать друг друга даже в музеях. Не знаю, куда катится эта страна!

– Позор, что люди не могут устроить маленькую вечеринку без того, чтобы кого-нибудь не подстрелили. В мое время я никогда никого не убивал напрасно, если только он не заслужил этого.

Неправда. Он помнит изумленные глаза на лице не старее, чем его собственное, помнит новенькие и блестящие знаки различия на синей униформе.

– Не говори об этом. Ты знаешь, что мне это не нравится, – сказала, нахмурившись, Сьюзи.

Племяннице Уиллиса не нравилось вспоминать о том, кем он был. Она не возражала, когда он проводил вечера, развлекая ее гостей рассказами о старых временах и своей кипучей жизни в Чикаго – это привлекало в их дом гостей, так как он был своего рода знаменитостью, – но ему не разрешалось говорить о людях, которых он убил.

Прошлое лучше вспоминается в полной тишине. Только так человек может испытывать боль за содеянное. Ему, Уиллису, придется нести эту ношу до конца своих дней.




Глава 12


– Ты еще не решил насчет нашей одежды?

– Сейчас я прорабатываю этот вопрос, – ответил Мэтт, упорно глядя вперед. Машина свернула на узкую проселочную дорогу, которая бесконечной лентой вилась среди фермерских угодий.

Куда бы Лили ни посмотрела, повсюду видела амбары под красной черепицей, стада коров и бескрайние поля зрелой пшеницы, золотившейся в утреннем свете. Она не имела ни малейшего представления, где они находятся и почему Мэтт свернул с шоссе на проселочную дорогу.

– Мне не хочется говорить тебе об этом, но я не вижу здесь никаких магазинов, – сухо заметила Лили.

– Забудь про магазины. – Мэтт сбросил скорость и пристально посмотрел куда-то в сторону. – Чем меньше людей увидят нас, тем лучше.

Проследив за взглядом Мэтта, Лили увидела аккуратный фермерский дом и красный трактор, стоявший у гаража. На ветру полоскались постельное белье и одежда, развешенные на веревках.

Догадавшись, чего хочет Мэтт, Лили тут же всполошилась:

– О нет! Это абсолютно исключено. Ты не стащишь никакой одежды!

Мэтт свернул с дороги и остановился у ручья среди деревьев, скрывавших их от постороннего взора.

– Я не собираюсь воровать, – ответил он, посмотрев на Лили. – У меня достаточно денег, чтобы заплатить за одежду и старые фланелевые простыни.

– Это плохая идея. Мы можем просто пойти в магазин и…

– Никаких магазинов, – тоном, не допускающим возражений, прервал Лили Мэтт. – У меня на рукаве кровь, а новость о стрельбе наверняка облетела всю округу. Во всех газетах и на всех новостных каналах появилась твоя фотография, и я абсолютно уверен, что полицейские уже догадались, что мы в Висконсине. Возможно, люди и не узнают нас, но я не собираюсь рисковать, тем более в такой одежде. Те, кто нас преследует, постараются тебя убить, Лили.

– А как же насчет Мокасин-Лейк? Там люди тоже читают газеты и смотрят новости.

– Я знаю и пытаюсь опередить события. Если Конрой скажет нам, где сумка, мы найдем ее и скроемся прежде, чем они поймут, что случилось. Местная полиция наверняка тоже задействована. Но к тому времени уже не будет иметь значения, если полицейские или кто-нибудь еще будут знать, где мы.

– Мы можем подойти к двери и предложить заплатить за одежду, – попыталась использовать еще один аргумент Лили.

– Они нас запомнят, а в маленьком городке слухи распространяются быстро.

– Почему ты так уверен, что они не сообщат полиции об исчезновении белья?

– Возможно, и сообщат, но это никак нельзя будет связать с нами. Скорее они решат, что это проделки детей.

– Хорошо. – Лили выразительно посмотрела на Мэтта, давая понять, что не в восторге от его затеи. – И как же ты намереваешься это сделать, чтобы не быть пойманным? И что буду делать я в это время?

– Держи дверцы на запоре, а окна закрытыми, пока меня не будет. Я оставлю ключ в зажигании на случай, если тебе придется спешно уехать. – Мэтт вынул из кармана сотовый и протянул Лили: – Если что-то случится, припаркуйся где-нибудь и жди. Я разыщу телефон, позвоню тебе и скажу, где мы встретимся.

«Похоже, он все хорошо продумал», – решила Лили.

– Если кто-нибудь подойдет к тебе, скажи, что у тебя проблема с мотором, но в помощи ты не нуждаешься, так как твой бойфренд пошел на ферму вызвать техническую помощь. Поэтому держи сотовый подальше от чужих глаз.

– Бойфренд?! – удивленно переспросила Лили.

– Должна же ты как-то называть меня, – ответил Мэтт, и у него на щеках появилась легкая краска, хотя голос при этом оставался ровным. – Я пойду через лес, выйду к ферме с заднего двора и за амбаром пройду прямо к веревкам с бельем. Никто меня не заметит.

Лили с удивлением смотрела на Мэтта:

– Этому тебя тоже учили в школе телохранителей – как грабить фермы?

– Нет, – холодным тоном ответил Мэтт. – Меня учили быстро оценивать ситуацию, сразу определять, где вход, где выход, где можно легко скрыться, с какой стороны придет беда и как избежать ее, что я сейчас и делаю. – Он достал сумку с деньгами, спрятанную под сиденьем. – Повторяю еще раз: я не собираюсь никого грабить.

– А что, если в амбаре кто-то есть? – встревоженно спросила Лили.

– Тогда я вернусь обратно, и мы предпримем попытку обзавестись одеждой в другом месте, – проговорил Мэтт и, проследив, чтобы Лили заперла все дверцы в машине, исчез в лесу.

Вздохнув, Лили закрыла глаза и откинула голову на спинку сиденья. Все это ей очень не нравилось, хотя справедливости ради надо отметить, что отказать в логике Мэтту нельзя.

Включенные огни безопасности издавали раздражающе тикающий звук, мешая Лили расслабиться, поэтому она открыла глаза. Взглянув на ключи от машины, она впервые обратила внимание, что брелок имеет форму обнаженной женщины.

Улыбаясь, она задалась вопросом: что об этом брелоке думает мама Эспиноза?

Спина занемела от долгого сидения, и Лили потянулась, чтобы хоть немного размять мышцы. Долго еще Мэтт будет там возиться? Ей хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Лили посмотрела на часы и вздохнула. Прошло всего пять минут после того, как Мэтт ушел.

Она стала смотреть на лес и ручей. Сама того не желая, она продолжала думать о том, что случилось утром.

Тепло разлилось по ее телу, когда она вспомнила, что Мэтт сделал для нее. Иногда ей казалось, что все это происходит во сне, но бесконечная усталость, не говоря уже о томительном ожидании, говорила ей об обратном.

Лили посмотрела на свои крепко сжатые руки и грустно улыбнулась.

Она мечтала о том, какой будет их близость, когда они вернутся в ее номер в отеле и она будет медленно соблазнять его. Ничего этого сегодня не было, никакой утонченности, а лишь нетерпение поскорее утолить свое желание, как это бывает у подростков, барахтающихся на заднем сиденье какого-нибудь автомобиля.

Нельзя сказать, что это было полное разочарование. Господи, вовсе нет. Мэтт Хокинс целовался замечательно, а его язык и пальцы сумели найти на ее теле эротические точки, и он точно знал, как воздействовать на них, чтобы она совсем потеряла разум и не думала ни о чем другом, как только поскорее заняться с ним любовью и снять с себя такое сильное и такое восхитительное напряжение. Прикосновение его большого пальца к ее груди чуть было не привело ее к оргазму.

Если поцелуи и небольшая любовная игра привели ее в такое состояние, то что же будет, когда они по-настоящему займутся любовью. Это будет просто восхитительно! У Лили не было и тени сомнения в том, что Мэтт потрясающий любовник, и ей не терпелось узнать, насколько потрясающий.

Лили слегка поморщилась, почувствовав сильное возбуждение. И что она сама себя травит?!

Лили бросила взгляд в сторону леса: Мэтт так же сильно расстроен, как и она, и, возможно, не будет сильно возражать, если она затащит его в кусты. Отсутствие презерватива было неудобством, но ведь всегда можно найти выход из положения…

Бам! – разорвал выстрел лесную тишь. От неожиданности вздрогнув, Лили окаменела, но тут раздался второй выстрел. Лили очнулась.

Дрожащими пальцами выключила фары, отперла дверцу и выбралась из машины. Сев на переднее сиденье, она завела мотор и открыла пассажирскую дверцу, ожидая, что Мэтт появится в любую минуту.

Если появится.

– Проклятие, – выругалась Лили. – Говорила же я тебе, что это плохая идея.

Она поставила одну ногу на тормоз, вторую на скорость. Ее возмущению не было конца, но в глубине души она испытывала страх за Мэтта.

Спустя несколько секунд в лесу раздался треск. Затем появился Мэтт. Он бежал, прижимая к себе груду тряпья.

Бросив тряпки на пол машины, он вскочил на подножку, ухватился за открытую дверцу и закричал:

– Гони!

Лили нажала на педаль. Машина помчалась, подпрыгивая на кочках. Мэтта бросало из стороны в сторону.

– Что случилось? – с тревогой в голосе прокричала Лили.

– Гони! – скомандовал ей Мэтт.

Едва сдерживаясь, чтобы не обругать его, Лили выскочила на дорогу и понеслась мимо фермы. Краем глаза она заметила высокого мужчину с ружьем. Он выбежал на дорогу вслед за машиной и снова выстрелил.

Выругавшись, Мэтт схватил пистолет.

– Что ты делаешь! Убери оружие! – испуганно прокричала Лили.

Не слушая, Мэтт выстрелил в воздух. Лили вздрогнула от громкого хлопка и посмотрела через плечо назад. Фермер бросился в канаву для укрытия.

– Лили, замедли ход, чтобы я мог забраться в машину! – прокричал Мэтт.

Лили нажала на тормоз, машина резко остановилась, дверца распахнулась еще шире.

– Я сказал сбросить скорость, а не останавливаться! – снова прокричал Мэтт и нырнул в машину – волосы всклокочены, одежда измята, лицо потное. – Кто же так водит?! – в сердцах воскликнул он и захлопнул дверцу.

– Я живу в Нью-Йорке, – процедила Лили сквозь зубы, – и у меня нет собственной машины! Я езжу на такси, поездах или в автобусах. Понял?

– Понял, – ответил Мэтт и, внимательно посмотрев на нее, спросил: – Когда же ты в последний раз водила машину?

Лили нажала на педаль, машина рванулась с места. Мэтт едва не ударился лицом о переднее стекло.

– Никогда, – резко произнесла Лили.

– У тебя ведь есть шоферская лицензия?

– Да! – выкрикнула в раздражении Лили.

Мэтт вдруг разразился хохотом. Откинув голову назад, он громко смеялся, сотрясаясь всем телом.

Лили искоса посмотрела на него, не зная, что делать: злиться на Мэтта или смеяться.

– Ха-ха-ха, мой водитель никогда не водил машину! – сквозь смех проговорил Мэтт. – Прости. Пожалуйста, прости.

– Извиняться – это на тебя не похоже. – Лили посмотрела на спидометр. – Проклятые тормоза.

Мэтт провел рукой по лицу, стирая улыбку.

– Остановись. Я пересяду.

Лили осторожно остановила машину.

– Давай перелезай через меня. Я не хочу выходить из машины, так как фермер мог погнаться за нами.

Они поменялись местами, и Лили посмотрела на груду тряпок на полу.

– Стоило ли так рисковать из-за этого тряпья? – спросила она, снова раздражаясь. – Что там случилось?

– Небольшая промашка, вот и все. – Мэтт вырулил машину на дорогу. – У этого парня глаза как у сокола, потому что я готов поклясться, что никто не мог видеть меня из дома. Я пришпиливал деньги к веранде, когда он выстрелил. Я даже не заметил его. Схватил одежду и побежал. Мне повезло, что я не получил пулю в задницу.

– Нам только этого не хватало. Как ты думаешь, он позвонит в полицию?

– Трудно сказать. Деньги должны успокоить его, к тому же полиция не будет счастлива, узнав, что он стрелял в меня. С другой стороны, и я стрелял в него, и он может сообщить об этом. Чем быстрее мы выберемся отсюда, тем лучше. Дай мне, пожалуйста, карту.

Лили протянула Мэтту сложенную карту. Придерживая одной рукой руль, он развернул карту, посмотрел на нее и отбросил в сторону.

– Ну и что? – раздраженно спросила Лили. – Все плохо?

– Ничего плохого. Просто я подумал, что нам лучше податься на север. Тогда, возможно, удастся избежать патрульной машины.

– О, великолепно! Теперь мы убегаем от полиции. Если меня арестуют, не жди, что я отнесусь к этому с пониманием. – Лили посмотрела на брошенные на пол тряпки.

Мэтт благоразумно промолчал и вел машину по намеченному маршруту – извилистыми проселочными дорогами мимо бесконечных полей и ферм. Через полчаса, убедившись, что их не преследуют, он свернул к подножию холма, располагавшегося вдали от основной дороги.

– Что теперь? – спросила Лили.

– Теперь мы переоденемся.

Лили огляделась. Вокруг простирались бесконечные поля, поросшие высокой травой, цветами и редким кустарником. Ни одного большого дерева, ни единого строения, где бы можно было укрыться.

Словно скромность имела какое-то значение, учитывая то, что они уже сделали. И однако, свет дня делал все более неловким.

Наплевать.

Лили сняла с себя пелерину. Не обращая внимания на Мэтта, она подхватила подол платья, стянула его через голову и бросила на заднее сиденье.

Почувствовав холодный воздух на своем теле – на Лили были только белый кружевной бюстгальтер и трусики, чулки и пояс с подвязками валялись где-то на заднем сиденье, – она вздрогнула, подняв с пола одежду, положила ее к себе на колени.

Только после этого Лили рискнула посмотреть на Мэтта. Он смотрел на ее груди, и ей пришлось кашлянуть, чтобы отвлечь его внимание.

– Большого выбора здесь нет. Комбинезон слишком велик для меня, поэтому я возьму джинсы, – произнесла Лили нарочито спокойно.

Она бросила Мэтту на колени комбинезон, простую белую футболку и фланелевую рубашку в красно-черную клетку. Себе же взяла другую фланелевую рубашку – в сине-зеленую клетку. Старая и вытертая от многих стирок, она ласкала кожу и пахла солнцем и свежим воздухом. Полы рубашки доходили Лили до коленей, а рукава были длинными, и их пришлось закатать.

Лили надела джинсы и обнаружила, что они велики ей в талии.

Мэтт продолжал смотреть на нее.

– Не могу поверить, что ты разделась у меня на глазах. Я хотел выйти из машины и повернуться спиной, чтобы не смущать тебя.

– Ты не увидел ничего нового из того, что уже видел.

– Верно, – согласился он и глубоко вздохнул. – Правда, было достаточно темно, к тому же я спешил и не все хорошо разглядел.

Слегка взволнованная, Лили опустила глаза. Не осознавая, что делает, она откинула полу пиджака и ухватила Мэтта за ремень.

– Он мне нужен.

– Ты имеешь в виду мой ремень?

Вскинув голову, Лили ехидно заметила:

– Не остри. После того, что ты выкинул, я готова сама застрелить тебя.

– А я считал тебя хорошей девочкой.

Едва сдерживая улыбку, Лили снова посмотрела на ремень.

– Не хочешь, как хочешь. Я и сама могу снять его.

Лили принялась расстегивать ремень и остановилась только тогда, когда Мэтт положил свою большую загорелую руку на ее руки и прижал их к животу.

Он был возбужден, и Лили чувствовала, что и сама реагирует на это.

– Я сам могу снять с себя ремень, Лили, – чуть хрипловатым голосом проговорил Мэтт.

Лили посмотрела на него из-под опущенных ресниц:

– Ты хочешь, чтобы я остановилась?

Он удивленно выгнул бровь. Внешне он выглядел абсолютно спокойным, но выражение его глаз было печальным.

– Я со всем могу справиться сам. Даже со своим возбуждением.

Лили рассмеялась, но когда его большой палец потерся о ее руку, вдруг осеклась. Под ее ладонью его плоть была горячей и твердой. Когда же она нежно провела по ней рукой, Мэтт с шумом втянул в себя воздух.

– Ладно. – Он резко отбросил от себя руку Лили. – Как бы ни было хорошо, у нас сейчас нет на это времени, и мне надо переодеться.

Сняв ремень, он отдал его Лили и вышел из машины.

– Возможно, холодный воздух остудит мой пыл.

Лили решила быть благоразумной и не смотреть на Мэтта, но потом сказала себе, черт с ним. Ей тоже захотелось получше рассмотреть то, что не удалось увидеть в темноте.

Она повернулась и стала смотреть через заднее стекло.

Он зашел за машину и стал переодеваться. Снял пиджак, портупею, жилет и рубашку. Когда он снял с себя брюки, она улыбнулась.

Черные шелковые спортивные трусы. Она это предвидела.

Открыв дверцу, она сунула ноги в туфли Роуз и вышла из машины. Заметив ее, Мэтт схватил брюки и прикрылся ими, его щеки слегка порозовели.

Очарованная этим внезапным приступом стыдливости, Лили усмехнулась и сказала:

– Ха! Прекрасные трусики.

– Что ты делаешь?

– А на что это похоже? Я наблюдаю. – Сложив руки на груди и склонив набок голову, Лили беззастенчиво разглядывала Мэтта.

У него было тело, которое точно соответствовало понятию «мужская красота». Мускулистое, но не слишком, с широкими плечами и узкими бедрами, оно излучало силу, которую Лили находила неотразимой. Ей нравился легкий налет черных волос, разбросанных по его груди, нравилось, как играли упругие мускулы при каждом движении. Повязка на руке Мэтта выглядела ослепительно белой на фоне загорелой кожи. Возможно, Мэтт не обладал силой накачанных голливудских телохранителей, но Лили ни минуты не сомневалась, что он будет двигаться быстро и легко, когда в этом возникнет необходимость.

Испытывая, по всей вероятности, смущение, Мэтт дернулся, но в уголках его губ появилась улыбка.

– Могу я продолжить переодеваться?

– Думаю, что да.

Немного поколебавшись, он отбросил брюки, и Лили заметила, что если ее присутствие и смутило его, то не очень сильно. Возможно, он прикрывался брюками с учетом своего состояния.

Мэтт тем временем натянул на себя белую футболку. Она была маловата ему в плечах и груди. Затем Мэтт надел комбинезон и стал возиться с пряжками и лямками. Его рана, очевидно, болела, потому что он двигал рукой с большой осторожностью.

– Немного коротковат, – заметил Мэтт.

– Ты можешь удлинить лямки. Давай помогу, – предложила Лили и, вытянув лямки из пряжек, закрепила их. Отступив назад, она критически осмотрела Мэтта.

Верхняя часть комбинезона натянулась на его широкой груди, подчеркивая рельефную мускулатуру.

– Господи! – воскликнула Лили. – Вот уж не думала, что комбинезон может быть таким сексуальным. Полагаю, мне надо слегка раздвинуть рамки моих познаний относительно моды.

Высокие скулы Мэтта порозовели, когда он собирал детали своего костюма и аккуратно складывал их, перед тем как положить на заднее сиденье. Он сложил и платье Лили и прикрыл всю одежду пелериной. У заднего окна лежала бейсболка, он взял ее, осмотрел, встряхнул и натянул на голову козырьком назад. Затем он достал откуда-то дешевые солнечные очки – черные, с овальными стеклами – и тоже надел их.

Взглянув на Мэтта, Лили просто онемела, настолько он преобразился, превратившись из телохранителя с непроницаемым лицом в милого парня, который, скинь он десять лет, вполне бы мог сойти за ее товарища по университету.

– По крайней мере сейчас мы вполне подходим для этой машины, – заметил Мэтт.

Лили взглянула на грязную заржавленную «консервную банку» с большими колесами и сверкающими колпаками. Мэтт попал прямо в точку.

Посмотрев на его ботинки, Лили, усмехнувшись, сказала:

– А у нас проблема.

– Я знаю. Но пока мне не удалось решить проблему с обувью. Доедем до городка и купим там более приличную одежду и обувь. К тому же мне надо позвонить Монике и узнать про Мэнни и Дала.

Улыбка исчезла с лица Лили. Она старалась не задерживать своего внимания на чувстве вины и связанном с ней волнении, сейчас все это снова обрушилось на нее.

Как такое могло с ней случиться? Как она могла даже подумать о том, чтобы флиртовать с Мэттом после всего случившегося?

Ее настроение испортилось, на душе стало тоскливо, и она мрачно наблюдала, как Мэтт проверяет пистолет и прячет его обратно в кобуру. Он надел фланелевую рубашку и застегнул ее на все пуговицы, чтобы прикрыть оружие.

Мэтт посмотрел на Лили поверх солнечных очков. От нее не ускользнул его взгляд, полный неожиданной злости и мрачной решимости. Страх снова овладел ею.

– Ведь тебя могли там убить, – прошептала она. Несмотря на все усилия оставаться хладнокровной, быть такой же холодной и невозмутимой, как Мэтт, она не смогла. По щеке Лили покатилась слеза.

– Хватит об этом, – сказал Мэтт, поморщившись. – Ничего со мной не случилось. Ты не должна волноваться за себя.

– Я волнуюсь не за себя! Я плачу. Потому что мне страшно от того, что тебя могли убить, – сказала Лили, смахивая со щеки слезу. – Я чувствую себя такой глупой. Мне бы хотелось быть поддержкой для тебя, а не обузой…

– Лили, ты не обуза для меня. И что заставляет тебя думать, что ты обязана быть мне поддержкой? Я не хочу, чтобы ты была такой, мне нужно, чтобы ты была…

Мэтт схватил руку Лили и прижал к груди. Сдвинув на лоб темные очки, он заключил ее лицо в свои руки и заглянул в глаза.

– Мне нравится присущая тебе романтика, – с горячностью проговорил он. – И мне нравится, как рьяно ты берешься за дело. Поняла?

Все еще чувствуя себя смущенной и испытывая удовольствие от его слов, Лили спрятала свое лицо на теплой груди Мэтта.

– В моей жизни было много людей с тяжелым характером, – продолжил он, нежно поглаживая Лили по спине. – С меня их достаточно.

Лили обхватила Мэтта руками за талию, и они крепко прижались друг к другу.

– Я ненавижу твою работу, Мэтт, – глухим голосом проговорила Лили.

Мэтт весь напрягся, и она судорожно вцепилась в него, словно боялась, что он оттолкнет ее.

– Понимаю, но я выполняю ее хорошо, к тому же не так уж много работы для парня с моей биографией. – Голос Мэтта был холодным, но Лили не чувствовала в его словах ни горечи, ни стыда. Это была простая констатация факта. – Не вижу причин для жалоб. Я охраняю тебя.

– Но какой ценой?

Мэтт закрыл глаза, и Лили не могла видеть их выражения.

– По большей части моя работа скучная. И очень часто я не ношу с собой оружия.

– Попробуй сказать это Джоди Фаррелл и посмотри – почувствует ли она себя от этого более счастливой.

– Черт возьми, Лили, это не… – начал было со злостью Мэтт.

– Что? Несправедливо? – перебила его Лили и, слегка прищурившись, добавила: – То, что случилось с Далом, тоже было несправедливо, не так ли? И ради чего? Денег? Достаточно ли их, чтобы так рисковать жизнью и знать, что каждую секунду тебя могут убить?

– Все не так просто. То, что я делаю, нельзя назвать хорошим или плохим, но я стою между бандитами и нормальными людьми, такими как ты. Я стараюсь нейтрализовать злость, поэтому ты не должна о них думать.

– Я это знаю, и все же мне это не нравится. – Понимая, что поступает неразумно, Лили добавила: – Я беспокоюсь о тебе, Мэтт. Очень.

Он не ответил, и так как его глаза были закрыты, она не могла сказать, был ли он польщен, рассержен или удивлен.

– Спасибо, – наконец произнес Мэтт. – Я ценю твою заботу…

Он замолчал, словно подыскивая нужные слова, и Лили вдруг почувствовала стыд. Она распахнула перед ним душу, а у него для нее даже не было слов.

– Но тебе нечего бояться, – наконец снова заговорил Мэтт. – Как только твоя жизнь нормализуется, ты забудешь обо мне, и все, что между нами было, уже не будет тебе казаться таким важным.

Внезапная злость охватила Лили.

– Это так ты утешаешь меня? – недовольным тоном спросила она.

– Я говорю правду и не отрицаю, что между нами возникла взаимная симпатия, Лили, но она не продлится долго. И не должна… Мы даже не принадлежим к одному классу. После того как ты окажешься дома, после того как нас будет разделять расстояние и у тебя будет время подумать, ты поймешь, что я прав.

– А что, если ты ошибаешься? – Слова Мэтта больно ранили Лили. Они звучали так тривиально, а ее чувства к нему не были тривиальными.

– Вовсе нет. Только не в этом.

Голос Мэтта казался усталым, и Лили, почувствовав это, захотела утешить, защитить его. Ей так захотелось обнять его крепко-крепко.

– Угроза твоей безопасности – это все, что держит нас вместе, – продолжал Мэтт, избегая смотреть Лили в глаза. – Как только эта угроза будет устранена, мы расстанемся.

Лили молча наблюдала за ним. В отличие от Мэтта она была уверена в том, что их чувства друг к другу не были такими временными, как он хотел заставить ее думать.

Интересно: думает ли Мэтт так, как говорит, на самом деле или просто хочет заставить ее поверить в это? Лили видела раненого Мэнни, ее терзала мысль, что Дал может умереть, и она не могла не думать о том, что что-то подобное может легко случиться и с Мэттом.

От этой мысли она содрогнулась и еще крепче прижалась к его теплой груди. Мэтт снова взял ее лицо в руки, приблизил его к себе, заглянул в глаза, и на этот раз Лили не могла не заметить выражения страдания в его глазах.

– Ах черт, – прошептал он и вдруг поцеловал Лили.

На этот раз грубо – без всякой нежности – и страстно, хотя сейчас этот факт не имел никакого значения ни для нее, ни для него. Лили вернула ему поцелуй, и в тот же миг Мэтт запустил ей под рубашку руки. Они были теплыми и немного шершавыми. Через мгновение его пальцы ласкали соски через кружево бюстгальтера, затем пальцы проникли и под него.

Лили вздохнула от удовольствия, коря себя за это. Однако когда Мэтт поднял ее и посадил на багажник, протестовать она не стала.

Он встал между ее ног и прижал ее к разогретому на солнце металлу, продолжая целовать, ласкать грудь. Желание, сильное и острое, пронзило Лили.

Она даже не осознала, что продолжала плакать. Мэтт поцелуями пытался осушить ее слезы. Повторяя ее имя, он целовал веки, нос, подбородок, шею Лили и наконец, подняв вверх рубашку, а затем и бюстгальтер, припал горячим влажным ртом к ее груди – сначала одной, затем другой. Он ласкал языком ее соски, пробуждая в Лили жгучее желание почувствовать внутри себя движения его отвердевшей плоти.

«Черт бы побрал тебя… черт… черт», – пронеслось в сознании Лили.

– Нет, – резко прошептала она.

– Ты хочешь, чтобы я остановился? – спросил Мэтт.

– Нет, но я не хочу, чтобы это было так.

Мэтт простонал и отпустил Лили.

– Ты сведешь меня с ума, – сказал он с некоторой досадой. – Тебе лучше сесть поскорее в машину, пока я не сделаю какую-нибудь глупость.




Глава 13


Лили сидела в машине и наблюдала за тем, как Мэтт припрятывает пакеты с одеждой, туфлями, туалетными принадлежностями, а также коробочки с дешевыми обручальными кольцами.

Последнее особенно поразило ее.

– Эй, тебе не надо жениться на мне, чтобы заниматься сексом, – не удержалась от едкого замечания Лили.

Сейчас ее волновала более серьезная проблема.

– Что сказала Моника? Как дела у ребят?

– Мэнни в хирургии, – ответил Мэтт, надевая солнцезащитные очки. – Дал тоже там, – добавил он, глубоко вздохнув.

Лили опустила глаза и горестно вздохнула. Нет никакой надежды на то, что Дал скоро выйдет из комы.

– Но у меня не только плохие новости, – заметил Мэтт, включая зажигание. – Моника дала мне адрес и телефон Уиллиса Конроя. Он в доме для престарелых в часе езды от Биг-Мокасин-Лейк.

– Мы сейчас поедем туда? – тут же оживилась Лили.

– Нет. – Мэтт вырулил на шоссе. – Я туда звонил. Старик Конрой уехал навестить свою племянницу. Уиллис вернулся в семейное гнездышко по соседству с тем местом, где был убит Манкусо.

– Значит, мы поедем туда? – снова спросила Лили.

– Именно так.

Лили вдруг охватил страх.

– Мы остановимся там?

– Пока не знаю, – покачал головой Мэтт.

Лили бросила на него осторожный взгляд, но Мэтт не заметил его. Он сосредоточенно смотрел на дорогу, погруженный в свои мысли. Расстегнув ремень безопасности, Лили дотянулась рукой до заднего сиденья и, покопавшись в пакетах, достала отвертку, фонарик и перочинный ножик.

– Что ты собираешься делать? – спросил Мэтт, стряхнув с себя задумчивость.

– Хочу посмотреть, не оставил ли нам Джоуи Манкусо каких-нибудь инструкций. – Лили перевернула вверх подошвой одну из туфелек Роуз и, вздохнув, добавила: – Хотя я ненавижу себя за это. Это все равно что повредить картину Леонардо да Винчи или что-то в этом роде.

– Сколько людей было убито из-за этих туфель! – философски заметил Мэтт.

– Я знаю, и все равно это трудно. – Лили осторожно вскрыла каблук. Внутри было пусто.

– Нашла что-нибудь? – поинтересовался Мэтт.

– Нет, – разочарованно покачала головой Лили. – Может, нам посчастливится со второй туфлей.

Вскрыв второй каблук, она вздохнула:

– Не посчастливилось. Ничего нет.

– Найти карту было бы слишком легко.

– Давай пошевелим мозгами, – слегка нахмурившись, предложила Лили. – Джоуи Манкусо был никудышным грабителем банков, а не Эйнштейном. Мы могли бы это просчитать.

– Если бы мы знали, что находится в сумке, то догадались бы, как это связано с туфлями.

Лили посмотрела на туфли, лежавшие у нее на коленях, и, брезгливо поморщившись, сказала:

– Это всего-навсего деньги.

– Там должно быть нечто большее, – возразил ей Мэтт.

– Но что? Майк Райли был торговцем контрабандным товаром. Он зарабатывал на проституции, вымогательстве и карточной игре – обычных человеческих слабостях и пороках, но это не приносило ему ничего, кроме денег. Возможно, Джоуи украл гораздо больше денег, чем Майк Райли предполагал.

– Возможно, эти деньги были не в купюрах.

Пораженная, Лили уставилась на Мэтта:

– Я об этом не подумала. Ты хочешь сказать, что там могло быть золото?

– Возможно. Что еще может сохраниться в течение семидесяти лет.

Лили наморщила лоб и, отвернувшись, стала смотреть в окно.

– Но где Райли мог хранить золото во время депрессии? Банки банкротились один за другим, и я не думаю, что он мог отдать его на хранение тем, кто незаконно торговал спиртным, – сказала она через какое-то время.

– Возможно, босс Джоуи не говорил всей правды.

– Хочу надеяться, что Моника найдет ответы на все эти вопросы, – вздохнув, заключила Лили.

– Конрой должен что-то знать. – Мэтт отвлекся от дороги и посмотрел на Лили: – Что ты можешь рассказать о нем?

– Не многое. Все мои поиски были связаны с Роуз. Уиллис работал на Майка Райли и познакомился с Роуз, когда ей было шестнадцать лет. Возможно, это произошло в борделе ее матери. Он сразу увлекся юной девушкой. После того как Уиллис подцепил Джоуи, он представил его Роуз, и они влюбились друг в друга с первого взгляда.

– Джоуи увел девушку у своего партнера? Маленький ублюдок. Как только Конрой не убил его за это?

– Возможно, это его и не волновало. Уиллис никогда не страдал от недостатка женского внимания. Позже, когда они начали грабить банки, Джоуи стал их мозгом, и, возможно, Уиллиса это интересовало гораздо больше.

– Как Конрой узнал, что Манкусо прячется в том домике?

– Они планировали вместе уехать в Канаду и начать там новую жизнь.

Мэтт недоверчиво посмотрел на Лили.

– Во всяком случае, так говорится в книге, и скорее всего они разделились, чтобы им было легче спрятаться. Они намеревались воссоединиться в Канаде, а до этого держать связь по телефону. – В открытые окна машины влетел ветерок, напоенный запахом сосны и плодородной земли, и Лили наслаждалась им, глубоко вдыхая. – Когда Уиллиса схватили в Миннеаполисе, он выторговал себе сокращение срока, сдав полиции своего партнера.

– Но ведь люди Райли убили Джоуи, так?

– Так. Полиция и политиканы в Чикаго получили деньги за поимку гангстеров, поэтому им надо было все согласовывать. Именно поэтому люди Райли оказались первыми.

Ветерок растрепал прическу Лили. Она поправила ее, спрятав волосы за уши.

– Пожилая супружеская пара, которой принадлежал этот домик, дала показания, что Джоуи позвонили поздно ночью после того дня, когда Уиллис был арестован в Миннеаполисе. Кто-то, должно быть, хотел предупредить Джоуи, что его разыскивают, потому что полиция обнаружила спрятанную машину с работающим мотором.

– Но ею так никто и не воспользовался.

– Бандиты Райли прибыли на место первыми. У Джоуи не было ни одного шанса.

– А что произошло после того, как Манкусо был убит?

– Агенты и местные власти поймали бандитов Райли на дороге, и между ними была перестрелка. Полицейские обнаружили запачканную кровью дверь от дома, плававшую в озере, и послали за ныряльщиками, чтобы найти тела. Тел так и не нашли, поэтому они не смогли обвинить Райли в убийстве Манкусо. Нет тел – нет и преступления.

– А что стало с Райли и Конроем?

– Райли был застрелен агентами годом позже. А Уиллис получил срок за вооруженный грабеж и убийство, но этот срок потом сократили. – Лили помолчала, а потом спросила: – Что-нибудь из всего этого поможет тебе?

– Все это похоже на заурядное ограбление, совершенное кучкой жадных бандитов, шантажировавших друг друга. Что-то подсказывает мне, что Джоуи не был очень умным.

– Он оказался достаточно умным, чтобы спрятать сумку, причем так, что ее до сих пор никто не может найти.

Мэтт ничего не ответил. Лили, откинувшись на сиденье, зевнула.

– Поспи немного, – предложил Мэтт. – Нам ехать еще больше двух часов.

– Боюсь, что я не смогу заснуть. – Лили потянулась, стараясь снять тяжесть с затекших ног и спины.

– Я могу включить радио. Возможно, оно поможет тебе расслабиться.

– Нет, спасибо. Я предпочитаю слушать твой голос. Он мне очень нравится, и я могу слушать тебя часами.

– Ты хочешь, чтобы я своим голосом убаюкал тебя?

– Что-то в этом роде. Если ты, конечно, не возражаешь.

– О чем ты хочешь, чтобы я поговорил с тобой?

– Это не имеет значения, лишь бы не об этих идиотских туфлях.

– Значит, о чем-то, что заставит тебя заснуть?

– Звучит заманчиво, – ответила Лили и, продолжая улыбаться, закрыла глаза.

Мэтт начал медленно говорить. Его низкий ровный голос убаюкивал Лили. Он был таким успокаивающим и… сексуальным. Господи, какой же у него сексуальный голос!

Когда смысл произнесенных Мэттом слов наконец дошел до сознания Лили, она едва не вскрикнула. Что такое? Он говорит о капитале, бизнес-планах, о каких-то поручительствах… Подобные разговоры она слышала только от Джареда.

Вместо того чтобы помочь Лили заснуть, Мэтт, напротив, заинтриговал ее. Лили приоткрыла глаза и из-под прикрытых ресниц посмотрела на Мэтта.

– Ты подумываешь о том, чтобы открыть свой собственный бизнес? – спросила она, не в силах сдержать волнения. А что, если, несмотря на все заверения в обратном, Мэтт оставит свою опасную работу?

– Я достиг такого возраста, когда надо всерьез задуматься о своем будущем. Я уеду в Армистед или Фланнери и открою свое собственное агентство, – проговорил Мэтт, не отрывая взгляда от дороги. – Ты мое последнее задание.

Лили словно обдало холодом. Нехорошее предчувствие зародили в ней слова Мэтта. Чтобы отвлечь себя, она стала смотреть в окно. Деревья уже окрасились в цвета осени. Еще неделя – и они будут стоять голыми, а земля покроется осенней сухой листвой.

– Ты проголодалась? – спросил вдруг Мэтт.

– Немного, – призналась Лили.

– Здесь недалеко ресторан. Мне тоже хочется поесть.

Это заведение с трудом можно было назвать рестораном. В глаза бросилась написанная от руки вывеска, гласившая: «Еда», – а чуть пониже – «Закусочная Арлена».

Мэтт остановил машину и, выйдя из нее, направился вместе с Лили к маленькому строению. Его желтые, выцветшие из-за непогоды стены нуждались в покраске, а покрытая гравием парковка изобиловала ямами.

– Здесь полно машин, – заметил Мэтт. – Возможно, тут кормят не так уж и плохо.

Через несколько минут они вдвоем сидели за маленьким столиком с дешевой пластмассовой столешницей. Линолеум на полу был старым и дырявым, а стены, покрытые выцветшими обоями, украшали картинки из сельской жизни. Арлен определенно не тратил много денег для создания уюта, но место было чистым.

Молодая официантка в фартуке поверх джинсов и футболки приняла у них заказ, и Мэтт с Лили, откинувшись на спинки стульев, вытянули ноги, чтобы расслабиться. В зале обедали с дюжину человек. Рядом с Мэттом и Лили разместилась молодая семья с детьми. Мать кормила и развлекала малыша, сидевшего на высоком стуле, в то время как ее тарелка с едой оставалась нетронутой, а отец то и дело говорил маленькой девочке, чтобы она сидела тихо и ела, а не баловалась.

Малыш со своего высокого стульчика хорошо видел Мэтта. Новое лицо было для него гораздо интереснее, чем то, что лежало у него на тарелке, поэтому он улыбнулся Мэтту, обнажив ряд маленьких белых зубов.

Мэтт улыбнулся малышу в ответ и щелкнул пальцами. От радости ребенок ударил кулачком по тарелке, разбрызгивая кашу, за что получил подзатыльник от матери и сразу разразился ревом.

Мэтт отвернулся и поскреб в затылке.

– Похоже, мне не следовало этого делать, – заговорщически прошептал он Лили.

– Чувствуется, тебе не приходилось иметь дело с детьми, – так же тихо ответила ему Лили.

– Это точно.

– У моей сестры Лауры двое детей, я их просто обожаю и часто навещаю. Но они доставляют массу хлопот.

Мэтт никак не прокомментировал это сообщение.

– У тебя остался кто-нибудь из семьи? – снова спросила Лили.

– Никого.

– Прости, – смущенно произнесла она.

– Не стоит извиняться.

– Мне кажется, что ты не любишь говорить на эту тему.

– Ты правильно поняла.

– Ты любишь детей?

– Да, люблю.

– Со временем мне бы хотелось иметь двух ребятишек. Не думаю, что в настоящее время я готова к материнству, к великому разочарованию моей матери. Я ее последняя надежда на то, чтобы иметь побольше внуков. Мне кажется, она в этом деле перестала надеяться на Оливию.

– Оливия – сестра, которая держит на коротком поводке твоего менеджера по бизнесу?

– Можно и так сказать. – Лили рассмеялась. – Она уверена, что замужество разрушит ее хорошо налаженную жизнь.

– Так почему же Сейерс продолжает ухаживать за ней?

– Думаю, он любит ее. Говоря между нами, ему бы следовало быть более настойчивым и показать Оливии, что он имеет серьезные намерения.

– Похоже, твоя сестра проявляет твердый характер.

– Так оно и есть. Таковы правила ухаживания. Девушка не должна легко доставаться парню. – Лили почувствовала, что краснеет, когда до нее дошло то, что она сказала и как Мэтт может истолковать ее слова, поэтому поспешила добавить: – Если, конечно, для этого нет причины, подобной особым обстоятельствам. Всегда есть исключение из правил. Но я уверена, ты знаешь об этом, так как привык играть по правилам.

Мэтт вдруг как-то странно улыбнулся:

– Будет лучше, если ты прекратишь этот разговор.

– Хорошая идея. – Лили посмотрела на подошедшую к их столику официантку, та принесла салат.

Они ели в полной тишине. Но если Мэтт был полностью сосредоточен на еде, то в голове Лили роилось множество вопросов. Возможно, если она не перестанет задавать их, Мэтт утратит над собой контроль и ответит хотя бы на некоторые.

– Расскажи мне о бизнесе, который ты собираешься начать, – произнесла Лили.

– Пока мне нечего рассказывать. Я хочу открыть свое собственное агентство.

– Охранное?

– Именно в этой области у меня есть знания и опыт. Охранное дело – единственное, на что я способен.

– Я мало в этом разбираюсь. Слышала, как ты что-то бубнил о капитале, бизнес-планах, о каких-то поручительствах. – Лили вытерла салфеткой рот. – У тебя много других талантов, которые ты можешь использовать в каком-нибудь другом бизнесе. Начать свой собственный бизнес…

– …это то, что постоянно делают многие люди. В этом нет ничего особенного, Лили. У тебя ведь есть собственный бизнес.

– Если не считать, что я не очень сильна в нем, – добавила Лили, наблюдая за тем, как Мэтт подчищает с тарелки остатки салата. – Но мне бы хотелось научиться. Может, ты сможешь научить меня.

– Я?! – искренне удивился Мэтт.

– А почему нет? Все, о чем ты говорил, применимо и ко мне. Джаред тоже твердит мне об этом… о необходимости вкладывать капитал. Проблема в том, что я не очень уверена, хочу ли этого. Я конструирую свадебные туфли и нуждаюсь в расширении рынка сбыта. Невесты и свадьбы никогда не выйдут из моды, и пускай прибыль здесь не такая большая, как от высокой моды, меня это не беспокоит.

– Вот уж никогда бы не подумал.

– Я говорю серьезно. В моем бизнесе или ты наследуешь большое имя, или всего добиваешься сама. Большинство людей, которые пытаются всего добиться сами, часто терпят неудачу. Я начинала с маленьких местных бутиков, частных магазинов. Дела пошли хорошо, бизнес постепенно расширялся, и мои туфли стали принимать большие универсальные магазины и магазины для невест. Вместо того чтобы вкладывать капитал, мне кажется, будет лучше, если я расширю то, что уже имею. Как ты думаешь?

Лили, нервничая, ждала ответа и чувствовала себя немного смущенной от того, что ее слова звучали не так уверенно. Она давно не обсуждала свои дела с посторонними, за исключением Джареда, который мог быть вполне убедительным, когда этого хотел.

– В твоих словах есть смысл. Если ты наращиваешь темп, сосредоточься на этом. Менять направление бизнеса на данном этапе не совсем разумно. Через пару лет ты можешь перестроиться. Я думаю, что ты права, и если кто-то попытается убедить тебя в обратном, положись на свое природное чутье.

– Я так и сделаю, спасибо.

Подали новое блюдо, и Лили вся сосредоточилась на еде. Она быстро опорожнила тарелку и заказала десерт: яблочный пирог и ванильное мороженое.

Мэтт с жадностью съел половину жареного цыпленка, картофельное пюре с подливкой и зелеными бобами, а также мясной рулет. Он отказался от десерта, но Лили убедила его съесть кусочек пирога и мороженого с ее ложечки.

Смеясь, она пыталась запихнуть кусочек пирога ему в рот и наконец, перегнувшись через стол, взяла его рукой за подбородок и засунула ложку в рот.

Это был неожиданно интимный жест собственницы, как если бы она имела все основания трогать этого мужчину и они так же тесно связаны, как и молодая пара с детьми, сидевшая рядом.

Лили отложила ложку и, не беспокоясь о том, что о ней подумают окружающие, наклонилась и поцеловала Мэтта в губы. Затем облизнула губы, чтобы еще раз почувствовать их вкус.

Вид у Мэтта был встревоженный, но затем стал таким же, как за все прошедшие дни. Он не думал, что их влечение друг к другу продлится долго, но Лили не была в этом так уверена. То чувство, которое она испытывала к Мэтту, стало более глубоким и выходящим за рамки физического влечения. За несколько дней она так хорошо узнала этого человека, что могла читать его мысли и чувствовать его настроение по тону голоса, по взгляду.

Мэтт тоже должен был это чувствовать. Возможно, он не понимал глубины ее чувств к нему, но рано или поздно он поймет, что у них много общего.

После того как официантка принесла чек, Лили отправилась в дамскую комнату, а затем вернулась к машине. Мэтт уже ждал ее, прислонившись к капоту. Лили снова поразилась его гибкому телу, красивому лицу и взгляду, которым он смотрел на нее.

Внимание такого человека, как Мэтт, очень польстило Лили.

Мэтт вырулил машину на шоссе. Теплое солнышко, сытый желудок, мерное шуршание дороги под колесами, мелькание деревьев за окнами привели Лили в сонное состояние. Она с трудом держала глаза открытыми.

– Хватит сопротивляться, закрывай глаза и спи, – сказал ей Мэтт.

– Ты не возражаешь?

– Конечно, нет. Мне нравится смотреть на тебя спящую.

Их взгляды на мгновение снова встретились, и Мэтт тут же поспешил отвести глаза. Вздохнув, Лили опустила сиденье, откинула назад голову, чувствуя себя в полной безопасности, ведь Мэтт был рядом с ней.

Убаюканная дорогой, Лили, должно быть, крепко заснула, потому что первое, что она осознала, – легкое прикосновение Мэтта к плечу.

– Проснись, Лили. Мы уже на месте.

Лили открыла глаза, щурясь от послеполуденного солнца, и увидела выцветшую вывеску: «Дом отдыха Конроя… Лучшая в мире рыбалка».

Она посмотрела на Мэтта. Ему надо было побриться, но, несмотря на это, он выглядел очень сексуальным.

– Так чего же мы ждем?! – воскликнула Лили, окончательно проснувшись. – Пошли искать Уиллиса Конроя.




Глава 14


– Постой. – Мэтт схватил Лили за руку, когда она собралась вылезать из машины. – Прежде чем мы войдем, надо решить, как мы будем называть друг друга. Сейчас я простой некий сопровождающий охранник, но у тебя должно быть имя.

– Значит, мы должны использовать вымышленные имена, – предположила Лили.

– С этим связаны две потенциальные проблемы. – Мэтт выпустил ее руку. – Первое: если мы остановимся здесь, управляющий, прежде чем дать нам номер, может потребовать лицензию водителя. Это обычная практика. Второе: если ты ошибешься и назовешь меня моим настоящим именем или забудешь отозваться на свое вымышленное, это вызовет подозрения.

– Мне это даже в голову не пришло. Значит, нам надо пользоваться нашими настоящими именами? – предположила Лили.

– Я этого тоже не говорил. Возможно, парни, которые тебя преследуют, знают, кто я такой. Если они вычислили, что мы здесь, им остается только обзвонить все гостиницы в округе и узнать, в какой из них я зарегистрирован.

Лили растерянно смотрела на Мэтта:

– Ты хочешь, чтобы я приняла решение?

– Речь идет о твоей безопасности.

Лили оторопело молчала, а затем сказала:

– Спасибо.

Мэтт кивнул и стал ждать, когда она примет решение.

– Ты считаешь, что нам следует остановиться здесь? – снова спросила Лили.

– Пока ты спала, я объездил все вокруг. Выбирать не из чего. Это место уединенное, не говоря уж о том, что здесь Конрой. Мне бы хотелось остановиться именно здесь, если ты ничего не имеешь против. Я думаю, что у нас есть несколько дней, прежде чем кто-то нападет на наш след.

– Но они могут вообще не напасть на него.

Мэтт заметил в глазах Лили не страх, а решимость, и внезапно его охватила гордость за то, что эта женщина научилась полагаться на себя без всякой помощи с его стороны.

– Возможно. Нельзя ни за что поручиться.

– Ты ведешь себя как параноик.

– Я предпочел бы слово «подготовленный», а не «параноик».

– «Подготовленный»… это относится к тем кольцам, с которыми мы можем претендовать на женатую пару. – Мэтт согласно кивнул. – У тебя изобретательный ум. Хорошо, предлагаю зарегистрироваться как Мэтт и Лили Хокинсы. Газеты называют меня «Лилиана». Между Лили и Лилиана нет большой разницы, этого вполне достаточно, чтобы ее никто не заметил, особенно если мы зарегистрируемся как муж и жена. Если этим бандитам удастся вычислить меня, они нас найдут, как бы далеко мы ни прятались.

– Точно. Спрятаться не так просто, как думают люди.

– Значит, я права? Это был правильный ответ?

– Лучше и быть не может. – Мэтт смотрел на Лили в некотором замешательстве. – Ты хорошо подумала? Иначе я могу развернуться и отвезти тебя в Милуоки или обратно в Чикаго, где о тебе позаботится полиция.

– Я не буду в безопасности до тех пор, пока мы не выясним, что связано с туфлями Роуз. Ты делаешь все возможное, чтобы защитить меня, а полиция Чикаго делает все возможное, чтобы найти этих парней. Теперь моя очередь спасать свою задницу. Поэтому идем и найдем Конроя.

Мэтт поднял руку:

– Есть еще вопрос. Когда мы поженились?

Лили закатила к небу глаза:

– В прошлую субботу, конечно. Именно тогда ты вошел в мою жизнь, и я этого никогда не забуду.

Мэтт достал кольца и надел одно из них себе на палец, а второе на палец Лили. Она поджала губы и выглядела такой же недовольной относительно этих колец, как и он сам.

– Давай буду говорить я, – предложил Мэтт. – У меня в этом деле больше опыта, чем у тебя.

– Ты хочешь сказать – больше опыта во вранье.

Бросив на Мэтта косой взгляд, Лили стала вылезать из машины, чтобы направиться к грязному бревенчатому строению с вывеской «Контора» над красной дверью.

– Это не вранье, если благодаря ему мы спасем наши задницы, – заметил Мэтт, положив руку Лили на плечо. Его взгляд упал на золотое колечко, которое вызывало у него какое-то странное чувство, которое он не мог определить.

Войдя в контору, Мэтт и Лили увидели мужчину средних лет в джинсах, фланелевой рубашке. У него были огромный живот, свисавший через ремень, круглое красное лицо, редкие седые волосы и дружелюбная улыбка.

– Привет! Чем могу помочь? – обратился он к вошедшим.

Обняв Лили за талию, Мэтт подошел к конторке и улыбнулся в ответ.

– Мы ищем комнату.

– В этом я вам могу помочь. Меня зовут Фрэнк Сейджек. Я управляющий.

– Мы только поженились на прошлой неделе и…

– Мои поздравления, – широко улыбнувшись, прервал Мэтта Сейджек. – Мы всегда рады молодоженам.

– Спасибо. – Для большей убедительности Мэтт прижал к себе Лили, и ее груди коснулись его. Она вспыхнула, как и подобает смущенной молодой жене. – Мы решили провести медовый месяц, совершая пешие прогулки и рыбача, и один мой приятель сказал мне, что у вас хорошая рыбалка. У вас есть свободная комната?

– Конечно, есть. В это время года поток туристов схлынул. Хотите, ребятки, снять домик для молодоженов? Там есть камин и джакузи. – Улыбка мужчины стала еще шире. – И он расположен вдали от других домиков, чтобы никто вам не мешал.

– Я беру его.

– Пятьдесят четыре доллара в неделю. Но мне нужно посмотреть вашу лицензию водителя и кредитную карту.

«Пятьдесят четыре доллара цена разумная и не сделает брешь в моем кармане», – решил Мэтт. Он достал из кармана бумажник, открыл его и показал водительскую лицензию.

– Из самого Чикаго?! – восхищенно воскликнул Фрэнк.

Мэтт молча кивнул, не желая продолжать разговор.

Однако Сейджека это не смутило, и он продолжил:

– У нас много людей из Чикаго – беженцы из каменных джунглей, как мы их называем. Без этих «равнинников» мои дела шли бы значительно хуже. Прошу не обижаться на такое прозвище. Мы любим людей из Иллинойса. У меня самого есть там друзья, и я…

Сейджек продолжал тараторить, Мэтт отвечал на его вопросы, а Лили прохаживалась по просторному холлу. В одном его конце располагался большой обеденный стол. За ним в одиночестве сидел мужчина, читая газету и потягивая кофе. На другом конце комнаты стояли диваны, стулья и большой телевизор, по которому передавали новости.

Мэтт заметил старика, сидевшего перед телевизором, одновременно с Лили.

– Черт!

– Мне нужна ваша подпись вот здесь, мистер Хокинс, – сказал Сейджек, отвлекая его внимание от Лили.

Мэтт не думал, что она сделает какую-нибудь глупость – спросит, не он ли Уиллис Конрой и не знает ли он Джоуи Манкусо, – но то, что она там одна, заставило его нервничать. Он быстро поставил подпись, не дослушав объяснения Сейджека, как добраться до домика.

Лили остановилась около старика, и он поднял на нее глаза. С седыми волосами и кустистыми седыми бровями над изборожденным морщинами лицом, он выглядел лет на девяносто. Никто, глядя на него, никогда бы не сказал, что он был убийцей или человеком, надувшим своего партнера.

– Если вам что-нибудь понадобится, – продолжал Сейджек, – только скажите…

– Спасибо. Я все понял, – прервал его Мэтт, быстро кивнул и поспешил к Лили.

Старик заметил его приближение и весь как-то подобрался.

– Как тебя зовут, милая девочка? – спросил старик, не спуская глаз с Мэтта.

Лили тоже посмотрела на Мэтта, затем улыбнулась и ответила:

– Лили Хокинс.

– Рад с тобой познакомиться. Лили? Какое красивое имя! Старомодное.

Мэтт прямо посмотрел старику в глаза, стараясь не выдать того, что творится у него внутри. Параноик он или нет, но в нем сработал инстинкт самосохранения, и он подумал, что кроется за словами старика.

Лили одарила старика приветливой улыбкой:

– Меня назвали в честь бабушки. Я тоже рада познакомиться с вами, мистер…

– Конрой. Уиллис Конрой. Моя племянница и ее муж владеют этим местом. Ничего, что я не встаю? Ноги.

– О, все в порядке, – поспешила заверить его Лили. Мэтт готов был поклясться, что она намеренно избегает взгляда старика, чтобы не выдать себя.

– Нам надо идти, – прервал их разговор Мэтт и, желая поскорее увести Лили, слегка подтолкнул ее. Лили нахмурилась.

На морщинистом лице старика появилась хитрая усмешка.

– Не терпится остаться одним?

Лили покраснела. Мэтт натянуто улыбнулся и повел Лили к двери и дальше к машине.

– Какого черта ты это сделала? – процедил Мэтт сквозь зубы, усаживая Лили в машину.

– Что ты об этом думаешь? Господи… Уиллис Конрой. Сейчас он выглядит совсем неопасным, и я бы сказала, что у него до сих пор светлая голова.

– Буду тебе признателен, если ты больше не будешь делать ничего подобного. Я пока еще твой телохранитель.

Мэтт включил зажигание и повел машину по узкой грязной дороге. Через несколько минут он остановился перед маленьким бревенчатым домиком, расположенным в стороне от других. Не самое безопасное место, но, если им посчастливится, они пробудут здесь всего несколько дней.

– Это он? – спросила Лили. Мэтт кивнул. – Довольно привлекательный.

– Мне все равно, привлекательный он или нет. Все, что я хочу, – поскорее лечь в постель и поспать хотя бы немного. Постель для меня сейчас просто рай, не говоря уже о ванне. Моя задница онемела от долгого сидения.

Когда он припарковался, Лили выскочила из машины, и Мэтт наблюдал, как она взбирается по ступеням и ее черные распущенные волосы раскачиваются из стороны в сторону в такт ее шагам.

«Я могу сделать так, что твоя кровь забурлит…»

Отогнав от себя эту мысль, Мэтт вылез из машины, последовал за Лили к двери домика и открыл ее, широко распахнув.

Непременно следует поговорить с Лили об их постельных делах. Только вчера он был готов переспать с мисс Кавано, а сегодня уже не уверен, что близость с ней – хорошая идея.

Господи, он хотел ее сильно, но когда в субботу давал Лили свое молчаливое согласие провести с ней ночь, то был полон надежды, что это будет единственная ночь и что на следующий день она улетит домой.

С тех пор все изменилось.

«Я беспокоюсь за тебя, Мэтт. Очень…»

Он тоже беспокоился за нее, и меньше всего ему хотелось причинить ей боль. Но Лили не разделяла его точку зрения, и ей хотелось верить, что дизайнер из Нью-Йорка может влюбиться в телохранителя из Чикаго и что у этой сказки будет счастливый конец. Но он лучше знал, чем это может закончиться.

– Смотри! – воскликнула Лили, включив свет. – Этот домик просто восхитительный.

Это было место, которое могло привести в восторг любую женщину. Маленькое, но вместительное, со стенами из неотесанного дерева под стать грубо сколоченным столам и простой мебели из темного дерева. Никакой софы, а только двойное кресло и пара стульев. Открытые балки на стенах и потолке и отполированный пол из твердых пород дерева придавали помещению домашний уют. У одной из стен располагался камин, сложенный из грубых камней, перед которым лежал плетенный из тесьмы коврик. На стенах висели картинки с изображением живой природы, а настольные лампы с кожаными абажурами были выполнены из кусков березы.

Маленький коридор вел из основной комнаты в крошечную, похожую на камбуз кухню, расположенную справа: простой сосновый буфет и маленький фермерский стол, окруженный стульями на тонких ножках, – слева же по коридору располагались спальня и ванная комната.

Лили исчезла в спальне, и вскоре оттуда до Мэтта донеслись крики восторга. Он невольно улыбнулся, а затем крикнул, обращаясь к Лили:

– Я ухожу, чтобы принести вещи из машины!

– Хорошо, – отозвалась она, вслед за чем раздался скрип пружин и ее новые восторженные крики: – О, Мэтт, здесь как в раю! Кровать такая огромная! И такая мягкая!..

Мэтт быстро зажмурил глаза, стараясь представить себе образ Лили в постели, нежной и обнаженной, ждущей его. Тряхнув головой, чтобы избавиться от возникшего видения, он пошел к машине и вынул вещи. Войдя в спальню, Мэтт нашел Лили, лежащей поперек кровати с широко раскинутыми руками и свисающими до пола волосами.

Но какой же чудесной была кровать!

– Ты не шутила, когда сказала, что она большая, – заметил Мэтт.

Передняя спинка кровати была похожа на похищенный кусок из архитектурного ансамбля церкви, а матрас высоко возвышался над полом. На стенах висели гирлянды сухих цветов, на окнах, выходящих на Литтл-Мокасин-Лейк, – кружевные занавески. Кровать была покрыта стеганым одеялом, а на полу лежала медвежья шкура.

Одним словом, обстановка в спальне располагала молодую пару проводить в ней целый день.

Лили похлопала рукой рядом с собой:

– Оставь сумки и иди сюда.

Мэтт послушно бросил сумки и упал на кровать, которая заскрипела под тяжестью его тела. Закрыв глаза, он простонал:

– Господи, как хорошо!

Несколько минут он лежал, глядя на потолочные балки, наслаждаясь мягкостью постели и тишиной в комнате. Если бы не возбуждающее ощущение Лили рядом, Мэтт немедленно погрузился бы в сон.

Он весь напрягся, чувствуя тепло, исходившее от нее, ее запах и прислушиваясь к ее тихому и ровному дыханию.

– Ты можешь спать на кровати, а я лягу в двойном кресле, – немного резко произнес Мэтт.

– Почему? – удивилась Лили.

– То, что произошло с нами в субботу, не должно повториться, – ответил Мэтт, перевернувшись на бок.

– Что изменилось за это время? – недоумевала Лили.

– Все изменилось. Ты и сама это знаешь.

Лили тоже перевернулась на бок и пристально посмотрела на Мэтта:

– Ты можешь определить это «все»? Понятие слишком широкое.

Мысли калейдоскопом пронеслись в голове Мэтта, но ни одна из них не подходила в качестве объяснения. Причину он назвать не мог. Все слова, казалось, исчезли из его памяти.

– Все очень сложно… – произнес наконец Мэтт в некотором замешательстве. – Связь с клиенткой недопустима. Так меня учили, и этому я стараюсь следовать.

– Сейчас уже поздновато для каких-то сомнений, не так ли? – резким тоном спросила Лили.

– Нельзя сказать, чтобы я этого не хотел, Лили. Но то, что я хочу, еще не означает, что это следует делать или что это правильно.

– Однако, черт возьми, тебе не казалось это плохим, когда мы возились на заднем сиденье или когда ты меня завалил на кузов машины.

В ответ Мэтт только тяжело вздохнул.

– Мэтт, я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью.

От такой откровенности Мэтт лишился дара речи. От Лили можно было ожидать чего угодно, но чтобы такое!.. Господи, но ведь он и сам часами мечтал о том, что когда-нибудь она скажет ему эти слова!

– Было бы неправильно воспользоваться такой доверчивостью и сегодняшним состоянием. Я уже говорил, что опасность может заставить людей вести себя не так, как обычно. Я не могу быть уверенным, что это надо делать. Как бы сильно я ни хотел тебя, я не могу этого сделать, поскольку не уверен, что ты действительно этого хочешь.

Лили резко села в постели. Ее глаза пылали от злости.

– Все твои слова о том, что ты заботишься о моем благе, не трогают меня. Убирайся!

– Что ты злишься?! – воскликнул Мэтт, глядя на побелевшее от злости лицо Лили. – Я просто пытаюсь правильно вести себя с тобой.

– Я сказала – убирайся! – выкрикнула Лили.

Мэтт открыл было рот, чтобы урезонить ее, но, заметив в ее глазах слезы, молча встал с кровати и ушел.




Лили смотрела, как Мэтт исчез за дверью, и ярость охватила ее. После всего, через что им пришлось пройти, после того, что они делали вместе, и после того, как он уже дважды за этот день обнимал и целовал ее, он вдруг вздумал играть в благородство.

– Подонок! – снова выкрикнула Лили и запустила подушкой в стену.

Крепко зажмурившись, она пыталась сдержать слезы. То, что Мэтт довел ее до слез, еще больше злило Лили.

Она резко встала и закуталась в тяжелое стеганое одеяло. Какое ей дело до того, что он проведет жуткую ночь в кресле? Это послужит ему уроком. Пусть у него онемеет шея.

– Большое спасибо, что разъяснил мне, что для меня хорошо, а что плохо, – с вызовом произнесла Лили, глядя на дверь. – Это такое облегчение, когда за тебя думают.

Волоча одеяло, она вошла в гостиную, стараясь не смотреть на камин, который лишний раз напоминал о ее эротических мечтаниях, которым она предавалась всего несколько минут назад.

Мэтт стоял около двойного кресла, и его вид свидетельствовал о том, что он не знает, что делать.

– Ты заставил меня посмотреть на тебя по-другому, – сказала Лили, бросая в него тяжелым одеялом. – Вот уж не думала, что ты будешь относиться ко мне как к какой-то глупой, беспомощной…

– Лили, прекрати, – резко оборвал ее Мэтт, отбрасывая одеяло.

Лили развернулась и ушла в спальню. Она, как ни старалась, не могла удержаться от разочарования и страха.

«Черт с ним, с этим достоинством или приличным поведением хорошей девочки!»

Схватив подушку, она в злости запустила ею в гостиную. Мэтт стоял там, где она его оставила, обескураженный и немного сердитый.

Оказывается, он ничего не понял! Он действительно не понял, почему Лили так расстроилась, почему чувствует себя такой оскорбленной.

– Убирайся и спи, где хочешь, черт с тобой! – выкрикнула Лили и что было сил запустила в Мэтта другой подушкой. Та угодила ему прямо в грудь, и Мэтт вдруг тяжело рухнул на спину.

Лили от неожиданности остолбенела. Такого она явно не ожидала: могучий гигант был сбит с ног пуховой подушкой.

Но почему он не двигается? Господи, она вовсе не хотела причинять ему боль.

Злость Лили моментально исчезла, и она в испуге склонилась над Мэттом, прижимая к груди подушку.

– Мэтт? – позвала негромко Лили. – С тобой все в порядке? Я не…

В этот момент Мэтт резко поднял руку и схватился за подушку. Но Лили сумела удержать ее и резко отпрыгнула в сторону.

Мэтт, с покрасневшими горящими глазами, быстро вскочил на ноги, бросился к Лили, а она, думая, что он ударит ее, стала отбиваться подушкой.

– Лили, ради Бога, я не собираюсь бить тебя. Просто прошу – отдай мне подушку.

Умом Лили понимала, что надо бы сделать так, как просит Мэтт, но что-то внутри ее отказывалось подчиняться.

Она запустила подушкой Мэтту в голову, но он легко увернулся.

– Так, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Ну, погоди.

Лили испугалась, увидев взбешенное лицо Мэтта, и бросилась в спальню. Она заставила его выйти из себя, а это ей мужская гордость не простит.

Лили второпях закрыла дверь, но Мэтт был уже рядом и толкнул ее с такой силой, что она отлетела к кровати. Быстро перекатившись на другой ее конец, Лили схватила подушку.

– Отдай мне ее, – угрожающе прошипел Мэтт и резким движением выхватил подушку из рук Лили.

Она тотчас же схватила другую подушку и смело посмотрела в пылающие гневные глаза Мэтта.

– Хорошо, Лили, – неожиданно спокойным голосом произнес он. – Продолжай в том же духе. Все равно победа будет за мной.

– Только в твоих мечтах, – с вызовом ответила Лили. И снова запустила в Мэтта подушкой.

Она промахнулась всего на дюйм, но он замешкался, и Лили, воспользовавшись этим, ударила его по спине.

– Ты слишком самонадеянная!

Бах!

– Меня не интересует, что ты обо мне думаешь!

Бах, бах…

– Прекрати, Лили, – смеясь проговорил Мэтт.

Ах, он еще смеется!

Окончательно выйдя из себя, Лили в очередной раз стукнула его, но Мэтт, увернувшись, тоже схватил подушку и ударил ее.

Удар пришелся по животу, Лили опрокинулась на кровать, Мэтт свалился сверху и всей тяжестью своего тела вдавил ее в мягкий матрас. Его пальцы сомкнулись на запястьях Лили, и он закинул ее руки за голову, подмяв под себя.

– Типично мужская тактика, – произнесла Лили. – Когда нет других аргументов, взять силой. Конечно, грубое отношение с людьми – твоя работа.

– Ты становишься настоящей ведьмой, когда тебе этого хочется, ты это понимаешь?

– А ты можешь быть настоящим подонком.

Лицо Мэтта было всего в нескольких дюймах от ее лица, глаза с расширенными зрачками казались почти черными.

Внезапно Лили осознала, что Мэтт повалил ее на спину, прижав к постели своим телом. Желание, которое не исчезало даже тогда, когда она была зла на него, обрушилось на нее с новой силой.

В его глазах, полуприкрытых длинными ресницами, она увидела то же желание. Ее тело обмякло, и она расслабилась.

– Тебе нравится быть такой грубой? – спросил Мэтт, слегка сдвинув бедра, чтобы Лили могла почувствовать его реакцию.

– Не знаю, – прошептала Лили растерянно.

Мэтт смотрел на нее проницательным взглядом. В какой-то момент он вдруг изменился: Лили заметила в его глазах сначала нерешительность, а затем первобытную страсть.

– Ты пожалеешь об этом, – предупреждающе произнес Мэтт.

– Это моя проблема, – тихо ответила Лили.

– И я пожалею об этом. Позже.

– Не пожалеешь, если сделаешь все хорошо.

Мэтт вдруг рассмеялся. Его заразительный смех заставил и Лили рассмеяться.

– Ты устроила представление, чтобы надавить на такого парня, как я.

Мэтт одной рукой провел по щеке Лили, а второй обхватил ее грудь.

Почувствовав через фланелевую ткань тепло его руки, Лили затрепетала от удовольствия. Она отвела его руки, села, сияя улыбкой, поцеловала Мэтта и, встав с постели, расстегнула рубашку. Перекатившись на бок, Мэтт наблюдал за каждым ее движением. Отбросив рубашку, Лили начала расстегивать ремень. Джинсы были ей слишком велики, так что стоило ей слегка повести бедрами, они тут же свалились с нее. Лили перешагнула через них, сбросила с ног туфли и предстала перед Мэттом в бюстгальтере и трусиках.

Мэтт сел в постели, торопливо обежал взглядом ее тело и, посмотрев в лицо, заметил:

– Большинство женщин стеснительны. Мне нравится, что ты не принадлежишь к их числу.

Сняв ботинки и носки, он встал и стянул с себя сначала комбинезон, а затем и рубашку, оставшись в одних трусах.

Лили прижалась к нему, белое кружево ее белья и светлая кожа казались еще белее на фоне смуглой кожи Мэтта. Она подняла голову для поцелуя, и он поцеловал ее с удивительной нежностью.

Когда их уста разомкнулись, Лили, опустив взгляд, заметила вдруг небольшой шрам на левой груди Мэтта, он был почти незаметен под покрывавшими его темными волосками.

– Что это? – спросила Лили, осторожно касаясь шрама. Но тут ее внезапно осенило: – Это то, о чем я думаю?

– Да. – Мэтт ласково отвел ее руку. – Это шрам от пули, но это случилось давным-давно, Лили. Не надо так волноваться.

Ему легко говорить. Нагнувшись, Лили поцеловала шрам.

– Чтобы тебе стало легче, пусть это и случилось давно. Представляю, как тебе было больно.

Мэтт пожал плечами, но взгляд отвел. Немного поколебавшись, Лили взяла его за руку и повела в ванную. Джакузи и душ занимали почти всю комнату, которая была отделана в таком же духе, что и весь домик. Стопка белых толстых полотенец лежала на маленьком столике рядом с раковиной на ножке, над которой висело зеркало в плетенной из веток раме.

Пространство в ванной было таким маленьким, что Мэтт и Лили не могли двигаться так, чтобы не касаться друг друга. Лили включила душ и задернула занавески.

Пар начал заполнять ванную, и она, повернувшись, посмотрела на Мэтта. Давно не бритая щетина делала его еще смуглее и сексуальнее; белые зубы сверкали, когда он улыбался.

– Иди ко мне, – прошептал Мэтт, и по телу Лили пробежала легкая дрожь, как тогда, в первый раз, когда он сказал эти слова. Без всяких колебаний Лили упала в объятия Мэтта.

Он спустил с ее плеч бретельки бюстгальтера, затем завел руки ей за спину и расстегнул его. Глядя ей в лицо, провел руками по спине, затем, слегка отстранив Лили от себя, посмотрел на ее грудь:

– Господи, какая же ты красивая!

Покраснев от удовольствия, Лили тоже обвела взглядом тело Мэтта, от груди до узких бедер.

– Ты и сам неплохо выглядишь, – с улыбкой заметила она.

Лили немного нервничала, находясь под пристальным взглядом Мэтта. Она вся дрожала от нетерпения, возбужденная, как и он. Ей так сильно хотелось заняться с Мэттом любовью, сделать все правильно и без ошибок. А что, если она все испортит? Что, если разочарует его?

– Лили, перестань волноваться. – Мэтт словно бы почувствовал ее сомнения и страхи.

– Я не… все хорошо, просто немного нервничаю. Мне так хочется, чтобы это было что-то особенное.

– Так и будет, – ласково прошептал Мэтт, осторожно стягивая с Лили трусики и при этом целуя ее.

Его уверенность передалась и Лили, заставив страхи и сомнения покинуть ее.

– Погладь меня, – снова прошептал Мэтт. – Мы должны привыкнуть друг к другу. Никакой спешки.

Крошечная ванная постепенно наполнялась паром, делая воздух густым и влажным. Лили, ободренная словами и восхищенным взглядом Мэтта, стала медленно гладить его по сильным мускулистым рукам, по темным волосам на груди, по шраму. Руки ее скользнули по гладкой коже живота к восставшей плоти, бугром вздымавшейся под мягким шелком трусов.

Закусив нижнюю губу, Лили большим пальцем оттянула резинку и спустила с Мэтта трусы. Она едва коснулась его твердой горячей плоти, как у Мэтта перехватило дыхание.

– Презервативы в комнате, – сдавленно прохрипел он.

– В таком случае нам надо принять душ, – сказала она и игриво подмигнула.

Подмигнула? Неужели она подмигнула?

Мэтт засмеялся и заключил ее лицо в свои ладони.

– Что я люблю в тебе – так это способность находить что-либо забавное в любой ситуации.

– Люблю…

Лили замерла, чувствуя, как округляются от удивления ее глаза. Мэтт должен был осознавать, что говорит: имеет ли он в виду именно то, как она истолковала его слова, или просто считает ее юмористкой? Слово «любовь» стало проходным. Им небрежно бросаются, говоря: «Я люблю твои волосы», «Я люблю эту машину», «Я люблю этот фильм».

Лили так хотелось выяснить, что же стоит за сказанными Мэттом словами, но она решила, что сейчас не время для этого.

– Идем под душ, – тихим голосом продолжила она.

Несколько минут они замешкались, пытаясь разойтись в тесной ванной. Наконец Лили вошла первой, а Мэтт последовал за ней.

– Мойся первой, – сказал он.

Встав под горячую струю и закрыв глаза, Лили позволила воде смыть все тревоги, затем нанесла немного шампуня на волосы. Мэтт в это время наблюдал за тем, как вода медленно омывает тело и волосы Лили.

Сквозь прикрытые глаза Лили бесстыдно наслаждалась видом крепкого мужского тела и не могла дождаться, когда ее руки медленно исследуют все его выступы и ложбинки.

Когда Лили вымыла волосы, Мэтт, намылив кусок мыла до густой белой пены, стал медленно водить им по телу Лили – сначала по рукам и плечам, затем по спине и ягодицам; его пальцы медленно и нежно ласкали ее, заставляя трепетать и изгибаться. Он поцеловал каждый синяк на ее руках, затем намылил ее груди, с улыбкой наблюдая за ее лицом, когда его пальцы ласкали ее набухшие соски.

Лили слегка вздрагивала от удовольствия и, закрыв глаза, глубоко вдыхала в себя воздух, но ее глаза широко раскрылись, когда Мэтт, встав на одно колено, стал намыливать ее живот и ноги.

Она прислонилась спиной к скользкой кафельной стене, а его пальцы нежно поглаживали ее, вызывая чувство слабости и жар.

Мэтт встал, выпрямился и жадно поцеловал Лили. Еще один крепкий, требовательный поцелуй. Его восставшая плоть уперлась Лили в живот, его язык сплетался с ее языком, нежно лаская его. Лили снова глубоко вздохнула и прижалась к теплому мокрому телу. Ее груди вжались в мускулистую, покрытую волосами грудь Мэтта.

Его поцелуи стали нетерпеливыми, и Лили так же отвечала на них. Они простояли так несколько минут – поцелуй за поцелуем, поглаживание за поглаживанием.

Только почувствовав, что вода стала гораздо прохладнее, Лили отстранилась от Мэтта и сказала:

– Тебе лучше помыться до того, как кончится горячая вода.

– Я даже не заметил этого, – с усмешкой ответил он и отдал мыло Лили.

Она смотрела, как Мэтт мыл волосы, и сильное чувство собственника овладело ею.

«Я не позволю тебе уйти», – подумала она и принялась намыливать Мэтта, получая удовольствие от ощущения его упругого и мускулистого тела, гладкой кожи.

– Мне нравится прикасаться к тебе, – сказала Лили, испытывая восторг от контраста между жесткостью его волос и гладкостью кожи, такой приятной на ощупь и такой ровной.

Лили пробежала пальцами по широким плечам Мэтта, по рукам и принялась намыливать спину.

Тело мужчины, образец красоты и силы, такое отличное от ее тела – ровное там, где у нее изгибы, твердое там, где у нее мягкое.

Мэтт повернулся лицом к Лили и посмотрел в глаза. Вода становилась все холоднее. Лили украдкой взглянула на низ живота Мэтта, чтобы удостовериться, что он не потерял к ней интереса. Доказательство этого было очевидным. Его большой крепкий, напряженный член вздрагивал приливами возбуждения. Лили медленно намылила его, каждый дюйм этого чуда, и улыбнулась, когда Мэтт тихо простонал от удовольствия:

– Ты сводишь меня с ума!

– Чудесно, – прошептала Лили, снова, проводя рукой по его пенису, такому гладкому и скользкому от мыла.

Ей до боли хотелось почувствовать его внутри себя, и она не смогла удержаться, чтобы не поддразнить Мэтта, потершись низом живота о его пенис.

– Пора вылезать, – сказал решительно Мэтт и, выключив воду, помог Лили выйти из душа. Он протянул ей полотенце, вышел сам, взял Лили за руку и повел в спальню.

Лили стыдливо прикрывалась полотенцем, но Мэтт выхватил его, отбросил в сторону и мягко повалил ее на постель.

– Я вся мокрая!

– Мне на это наплевать.

Кожа Лили превратилась в гусиную, соски затвердели на холодном воздухе. Мэтт торопливо поцеловал ее и отошел к лежавшим на полу пакетам. Порывшись в них, он вернулся с пачкой презервативов.

– Это продлит нам ночь, – сказал он, улыбаясь. При этом глаза его загорелись веселыми огоньками, словно у мальчишки. – Шутка! У меня тоже есть чувство юмора.

Мэтт отвернулся и стал готовить себя к близости с Лили. Она раздосадованно вздохнула и мысленно произнесла: «Только не отворачивайся от меня».

Мэтт наконец повернулся и внимательно посмотрел на Лили, словно хотел удостовериться, что она не изменила своего решения. И этот его взгляд рассеял ее последние сомнения. Улыбаясь, Лили открыла для него свои объятия.

Мэтт осторожно лег на нее, окутывая своим теплом словно одеялом, разжигая в Лили жгучее и сладко-болезненное желание.

Его поцелуи были все еще нетерпеливыми, но не такими грубыми, как раньше. Лили ожидала, что Мэтт все проделает быстро, но у него, похоже, были другие намерения. Она уже чувствовала, что вот-вот взорвется, и удивлялась, что Мэтт мог так долго сдерживать себя.

Он стоял на коленях, неясно вырисовываясь в сумрачном свете октябрьского вечера. Положив ладони Лили на бедра, он начал медленно поднимать их вверх.

– Нравится? – спросил он.

– О да! – восторженно прошептала Лили.

Его большие пальцы гладили ей соски, заставляя ее изворачиваться и изгибаться дугой. Он поцеловал ее и прошептал:

– Сегодня ночью ты принадлежишь мне.

От этих слов ее пронзила нервная дрожь, и она удивилась, что такое примитивное мужское чувство собственности могло так возбудить ее. Но старый, как мир, женский инстинкт подсказал ей, что так и должно быть, и, когда его горячие губы сомкнулись с ее губами, она почувствовала, как приятная волна истомы прошла по телу куда-то в живот и ниже, в ноги…

Для Лили уже ничего не существовало, кроме ощущения мягких губ на ее груди и болезненной потребности освободиться. «Скорее, скорее же».

– Мэтт, пожалуйста, – страстно прошептала она.

– Сейчас-сейчас, – невнятно пробормотал Мэтт, целуя вторую грудь. Он слегка прикусил сосок, от чего Лили едва не вскрикнула.

Губы Мэтта двигались по телу Лили все ниже, он осторожно раздвинул ей ноги и языком стал нежно ласкать ее плоть. В какой-то момент Лили вся напряглась, изогнулась дугой и закричала. Ногтями одной руки она впилась Мэтту в руку, а вторую, сжав в кулак, откинула в сторону.

Дрожь пробежала по ее телу, когда он приподнял ее бедра и его отвердевшая плоть коснулась ее. Ее глаза широко распахнулись, когда он быстрым и сильным толчком вошел в нее и замер на мгновение, стиснув челюсти.

– О да, – простонал Мэтт, двигая бедрами – медленно вперед, затем медленно назад. – Как хорошо… как хорошо.

Его низкий хриплый голос возбуждал Лили. Мэтт продолжал медленные движения вперед-назад, Лили обвила его бедра ногами, заставляя проникать в нее все глубже. Она застонала и судорожно схватила Мэтта за плечи, молчаливо моля о чем-то. Он все понял и изменил ритм, перейдя от медленного к быстрому. Его внутреннее напряжение становилось сильнее, сильнее и сильнее…

Уперевшись руками по обе стороны от головы Лили, Мэтт зарылся лицом в ее волосах. Она почувствовала его горячее дыхание, услышала его низкие стоны. Он ласкал языком ее ухо, и еще большее блаженство разлилось по ее телу. Оргазм наступил быстро и резким рыдающим вскриком.

С губ Мэтта сорвался почти болезненный крик, мускулы напряглись, и он, сделав последний толчок, затих, а затем обрушился на Лили всей тяжестью своего тела. Вся его мужская энергия преобразовалась в чудесное тепло, которое излилось вовнутрь Лили.

Она лежала тихо, закрыв глаза, чувствуя приятную усталость. Ее кожа была мокрой от пота и горела, натертая грубой мужской щетиной. Мэтт все еще был в ней, и она не шевелилась, желая, чтобы этот момент мира и покоя длился вечно.

В этот момент у Лили вдруг возникло желание защитить Мэтта. Довольно странно, если принять во внимание тот факт, что из всех людей Мэтт меньше всего нуждался в защите.

Но оно возможно, это желание, сильное и настойчивое. Лили крепко-крепко обняла Мэтта, поцеловала его в подбородок и прошептала:

– Никаких сожалений.




Глава 15


Лили проснулась под птичье пение и, открыв глаза, удовлетворенно вздохнула. Так просыпаться гораздо приятнее, чем под тревожащие гудки такси и завывания сирен, как это было у нее дома.

Холодный ветерок, задувавший в комнату, шевелил занавески на окне. Лили чувствовала тепло тела, прижавшегося к ее спине. Это ощущение было приятным, так как в комнате было прохладно – вчера они забыли закрыть окно.

Лили повернулась, стараясь не разбудить Мэтта, и улыбнулась. Проснуться в постели рядом с Мэттом Хокинсом не плохое начало дня.

Мэтт крепко спал, повернув голову в сторону Лили. Ее взгляд скользнул по его лицу, расслабленному во сне, по темной щетине на подбородке и остановился на длинных густых ресницах. С величайшей осторожностью Лили провела подушечкой пальца по ним, одновременно восхищаясь и завидуя.

Ее взгляд задержался на губах Мэтта. Лили так же осторожно провела по ним пальцем, вспомнив, какое блаженство доставили ей эти губы, лаская ее тело.

А эта сексуальная ямочка на подбородке Мэтта. Ей нравилось, как она выглядит и как смягчает резко очерченные черты его лица.

Взгляд Лили упал на простенькое свадебное колечко, надетое на ее пальце, и она вдруг замерла. Кольцо вызывало такое странное чувство. Лили в задумчивости повертела его на пальце и посмотрела на руку Мэтта, лежавшую поверх одеяла. У него на пальце тоже блестело кольцо. Лили отняла руку от его лица, чувствуя себя неуютно от того, насколько реальным стал их вымышленный брак. Но возможно, в глубине души ей хотелось, чтобы он был реальным, особенно после этой незабываемой ночи любви, которую они провели вместе.

И не только это. В три часа утра Мэтт отправился на кухню и вернулся с пакетом сырных чипсов, бутылкой шампанского, замороженного в холодильнике специально для новобрачных. Он улыбался, как бы говоря всем своим видом: «Ну разве я не образцовый муж?»

Лили набросилась на чипсы, роняя неоново-прозрачные завитки на волосатую грудь Мэтта. Она попыталась смахнуть их, но, слегка захмелев после пары бокалов шампанского, расплескала вино у Мэтта на груди.

Он был ласков с ней прошлой ночью и игрив. Это очень понравилось Лили. Они занимались любовью всю ночь с небольшими передышками, и сейчас, утром, Лили болезненно ощущала последствия их безудержной страсти.

Ее лицо и грудь горели от потертостей, оставленных грубой щетиной – она должна ему напомнить, чтобы он сегодня непременно побрился, – а ягодицы и ноги немного болели. У ее прошлых бойфрендов, людей тактичных и скромных, был несколько упрощенный подход к сексу. Он был вполне удовлетворительным и приятным, но отнюдь не таким бурным и разнообразным.

Лили задумалась, почему это было именно так: то ли потому, что она долго воздерживалась, или потому, что ее прежние любовники находили умеренный секс вполне достаточным?

Мэтт определенно так не считал.

Лили нравилось думать, что она вполне довольна своей сексуальностью, но когда Мэтт предложил привязать ее запястья к кровати, она была поражена. Не самим предложением, которое весьма заинтриговало ее, а тем, что ей и в голову не могло прийти, что от такого секса можно получить удовольствие.

Видел ли Мэтт в ней что-то такое, чего другие ее любовники не видели? Довольно интересная мысль…

Подперев голову рукой, Лили продолжала изучающе смотреть на Мэтта. Любовь. Но любовь ли это? Ответить сама себе Лили не могла и слегка запаниковала.

Влюбиться в своего телохранителя – это уж слишком, даже для такой импульсивной натуры, как она.

Лили вздохнула и слегка поежилась от холода. В животе у нее заурчало – громко, – и она вылезла из постели, закрыв Мэтта одеялом. Он что-то пробормотал во сне и перевернулся на спину. Лили замерла на месте, но Мэтт не открыл глаза и даже стал тихонько похрапывать.

Это вызвало у Лили улыбку. Она никогда не видела, чтобы он раньше так крепко спал. В отеле «Дрейк» он всегда бодрствовал, когда она отправлялась спать, и уже не спал, когда утром она вставала с постели.

Неудивительно, что он выглядел таким измученным. Придерживая волосы, чтобы они не упали Мэтту на лицо, Лили наклонилась и поцеловала его в лоб. Затем она закрыла окно, прошла на цыпочках в ванную комнату, тихо прикрыла за собой дверь и включила горячую воду. Она стояла под душем, снимая с себя усталость от почти бессонной ночи и свои грезы.

Причесав волосы, почистив зубы и нанеся на лицо немного косметики, Лили вернулась в спальню. Она думала, что Мэтт еще спит, а потому очень удивилась, когда увидела пустую постель.

– Мэтт? – позвала Лили.

Ответа не последовало. Нахмурившись, Лили надела первую попавшуюся под руку фланелевую рубашку – одну из новых и скорее всего принадлежавшую Мэтту, так как она доходила ей до колен, – и прошла на кухню, а затем в гостиную.

Везде было пусто.

Пытаясь справиться с возрастающей тревогой – Мэтт никогда не оставлял ее одну, – Лили открыла входную дверь и вышла на маленькое крылечко. Солнечный свет слепил глаза, она прищурилась и тут увидела его.

Он шел, посвистывая, от машины к домику, держа в руках какую-то коробку с двумя чашками кофе.

Завтрак! Господи, благослови этого мужчину!

– Привет? Это кофе? – весело спросила Лили.

– И булочки, – ответил Мэтт. – В столовой накрыт шведский стол, но все уже позавтракали и разошлись.

Переминаясь босыми ногами с одной на другую и обхватив себя руками от холода, Лили ждала, когда Мэтт подойдет к ней ближе.

На нем были застегнутая на все пуговицы фланелевая рубашка, надетая поверх майки с длинными рукавами, и джинсы. Рубашка, несмотря на большой размер, была немного узка ему в плечах.

– Доброе утро, – сказала Лили, чувствуя, как краснеют ее щеки.

– Доброе, – ответил Мэтт с едва заметной улыбкой и поцеловал ее. Его губы слегка отдавали шоколадной начинкой.

– Ты выглядишь замерзшей. Пойдем лучше в дом. – Мэтт осторожно краем коробки подтолкнул Лили к двери и внимательно оглядел ее. – На тебе есть нижнее белье?

– Конечно. Во всяком случае, трусики. – Она не надела бюстгальтер.

– Черт! Я начинаю возбуждаться при мысли, что у тебя под рубашкой нет ничего. Разве она не моя?

– Нет, пока она на мне. – Лили заглянула в коробку: – А где булочка с шоколадной начинкой? Я почувствовала ее вкус, когда мы поцеловались.

Мэтт с виноватым видом посмотрел на Лили:

– Она была только одна, и я ее съел. Я подумал, что тебе больше понравится булочка с заварным кремом.

– Гмм. Похоже, ты хорошо знаешь вкусы женщин. Я настолько голодна, что съела бы сейчас и еловую шишку.

«Лучший способ снять утреннюю неловкость – поговорить о еде или погоде. Но самое лучшее – набить рот и совсем не отвечать».

Должна ли она обнять его? Поцеловать?

Такой секс может сделать из нее неврастеничку. Как только другие его выдерживают?

– Хочешь кофе? – спросил Мэтт, когда они прошли на кухню. Он наблюдал за Лили, протягивая ей чашку кофе, словно выманивая из угла с помощью еды капризное животное.

Чувствуя к себе отвращение – можно подумать, что она никогда прежде не спала с мужчиной, – Лили подошла и взяла чашку из его рук. Крепкий кофе был приятный на вкус, особенно после сладкой булочки.

– С тобой все в порядке? – спросил Мэтт.

Лили заставила себя выдержать его пристальный взгляд.

– Да. Хотя я чувствую себя немного… неуверенной.

– Неуверенной в чем?

Понимая, что Мэтт может неправильно истолковать ее слова, Лили поспешила ответить:

– Ничего особенного… Просто я спрашиваю себя, продолжаешь ли ты уважать меня. – Она неловко улыбнулась своей шутке, а затем произнесла с более серьезным видом: – Мне интересно знать, оправдала ли я твои ожидания.

– А что я, по-твоему, должен был ожидать? – спросил Мэтт, сделав большой глоток кофе.

– Ты должен ответить «да» или «нет», Мэтт.

– Ответь на мой вопрос.

– Я не знаю! Возможно, кто-то более авантюрный и более сексуальный. Более напористый и более жесткий…

– Что ты вкладываешь в понятие «жесткий»? – спросил Мэтт. – И почему ты думаешь, что ты непривлекательна и несексуальна? Господи, Лили, первое слово, которое мне пришло на ум, когда я увидел тебя, было «Секс». С заглавной буквы.

– Правда?

– Да, – ответил Мэтт, почесав в затылке. – И скажу тебе откровенно, что это меня не обрадовало. Мне хотелось сразу же повернуться и выйти за дверь.

– Почему ты этого не сделал?

– Потому что ты выглядела такой испуганной… Мне захотелось помочь тебе.

– Значит, ты заинтересовался мной в самый первый день?

– Я понял, что происходит с тобой. Я чувствовал, как тебе страшно, но… черт возьми, ты должна понять… – Мэтт замялся. – Я хочу сказать, что мы все чего-то боимся, Лили. Этого не надо стыдиться.

Тронутая его участием, Лили придвинулась к Мэтту ближе. Он заключил ее в свои объятия, и она почувствовала себя абсолютно счастливой.

– А ты тоже боишься? – спросила Лили, немного помолчав.

– И я тоже, – ответил Мэтт.

– Чего ты боишься?

Мэтт долго смотрел на Лили и наконец сказал:

– Провала.

Лили сделала удивленное лицо:

– Это просто смешно бояться таких вещей. Провалы никогда не беспокоили меня. Я много раз терпела неудачу. Временами мне кажется, что у меня на лице написано: «Неудачница».

Лили неотрывно смотрела Мэтту в лицо, чтобы видеть его реакцию на ее слова.

– Я создавала то, что мне нравилось, куда я вкладывала сердце и душу, но дело у меня не шло. Несколько лет назад я потерпела фиаско, и мне было так плохо, что я всерьез подумывала о том, чтобы бросить работу и пойти пасти скот или что-то в этом духе.

В ответ Мэтт громко рассмеялся.

– Я несколько часов жалела себя, ела шоколад и сдобные ватрушки, но на следующий день опять приступила к работе.

В провалах нет ничего плохого. Иногда они даже идут нам на пользу. Заставляют держать себя в руках. – Лили улыбнулась, но Мэтт продолжал оставаться серьезным. – Было бы гораздо хуже, как мне кажется, если бы мы не пытались что-то делать, даже зная, что есть шанс провалиться.

– Поэтому, если я не воспользуюсь случаем и не поцелую тебя сейчас, я могу так и не узнать, что значит заниматься с тобой любовью утром.

– Ты уходишь от темы разговора, – сказала Лили, когда Мэтт начал расстегивать на ней рубашку. – Это дело сугубо личное.

Она немного разозлилась, хотя отлично знала, что это был зов природы.

– Я собираюсь сделать это личным прямо сейчас, – сказал Мэтт, положив руки на ее обнаженные груди. – Мне бы хотелось сделать это еще более личным, если ты мне позволишь.

Мэтт поцеловал Лили, продолжая ласкать ее груди, и все ее опасения, все ее разочарования моментально исчезли.

Каким-то образом он оказался на одном из кухонных стульев, а она сидящей у него на коленях, рубашка расстегнута, трусики валяются на полу. Ей удалось спустить ему джинсы и трусы до самых лодыжек, и все это не прерывая жаркого влажного поцелуя. Один раз возник неловкий момент, когда Мэтт, тихо ругаясь, с помощью Лили стал надевать презерватив. Когда с этим делом было покончено, Лили, прерывисто простонав, села на его восставшую плоть.

Она целовала Мэтта долго и страстно. Он, крепко ухватив ее за бедра, заставлял двигаться вместе с ним. Через несколько секунд она вошла с ним в ритм, и по ее телу начало медленно разливаться блаженство.

Ее обнаженные груди терлись о его фланелевую рубашку, вызывая сладостный восторг. Его язык был у нее во рту, и Мэтт двигал им в такт движениям их тел.

Его плоть глубоко вошла в Лили, и оргазм у нее наступил очень быстро, но она не прерывала поцелуя и продолжала двигаться в унисон с Мэттом.

Секундой позже он издал низкий гортанный звук. Его пальцы вцепились ей в бедра, он изогнулся дугой, напрягся и нанес последний удар.

Лили почувствовала, как блаженство теплой волной омыло ее тело изнутри.

«Господи… секс с Мэттом – это что-то необыкновенное».

Через несколько минут Мэтт откинул голову на спинку стула и сказал:

– Нам надо пойти в магазин и купить еды. Господи, как я голоден!

– Женщина тоже не живет одним сексом.

Мэтт рассмеялся и поцеловал Лили:

– Или только чипсами и круассанами. Мне еще надо позвонить Монике.

– Ах да, Моника.

– Только не говори мне, что ты ревнуешь, принимая во внимание то, чем мы сейчас занимались.

– Это не ревность к ней лично, – огрызнулась Лили, чувствуя себя немного неловко от того, что обсуждала другую женщину, сидя голой задницей на коленях у мужчины. – Просто мне хочется знать о ваших отношениях. Она привязывала тебя к кровати, Мэтт?

От удивления его брови поползли вверх.

– Лили, я не думаю… – начал было Мэтт.

– Не отвечай, – прервала его Лили. – Мне не следовало спрашивать. Просто мне кажется, что Моника принадлежит к тому типу женщин, которые вьют из мужчин веревки.

– Ты ничего не знаешь о моих отношениях с ней.

– Должно быть, они были очень тесными, если она захотела рисковать из-за тебя своей карьерой.

– Я как-то оказал ей помощь, и она чувствует себя моей должницей. – Немного помолчав, Мэтт добавил: – Ее младший брат попал в беду, и я помог ему выпутаться. Моника очень дорожит своей семьей и благодарна мне за то, что я успел помочь ее брату до того, как его убили или посадили бы в тюрьму.

– И что ты сделал? Я хочу сказать, как ты помог ему?

– Я поговорил с ним.

– Разговором делу не поможешь.

– В его случае помогло, а это главное. Мне надо принять душ.

Мэтт посмотрел на Лили, ожидая, что она слезет с него. Когда она этого не сделала, он нахмурился и спросил:

– Что?

– Кто ты? – выпалила она.

Его лицо выразило крайнее удивление, затем волнение, хотя он и улыбался.

– Лили…

– Нет. Я серьезно. Кто ты, черт возьми?

Улыбка исчезла с лица Мэтта. Он протянул руку и представился:

– Мэтт Хокинс. Рад познакомиться с вами. – Когда Лили не улыбнулась, на что он надеялся, Мэтт опустил руку, игриво прищурился и сказал: – Надеюсь, что та часть меня, которая еще в тебе, не нуждается в представлении.

– Перестань увиливать от ответа, Мэтт. Я хочу знать, как ты можешь скрывать от меня правду после всего того, что между нами было. Я сижу на тебе, думая, что ведь я на самом деле ничего о тебе не знаю.

– Тебе не надо знать историю моей жизни. Наши отношения не продлятся долго, – сказал Мэтт неожиданно холодным тоном. – Я это знаю, и ты это знаешь, и я не вижу необходимости делать наше расставание еще более трудным.

– Ты действительно в это веришь? – спросила Лили, испытующе глядя на Мэтта.

Он промолчал. Спустя минуту Лили сказала:

– Видишь ли, я не чувствую необходимости заполнять пустоту в моей жизни, и тем более используя для этого мужчину. У меня есть семья, друзья, работа, которую я люблю, и жизнь, которая мне нравится. Я не стремлюсь к тому, чтобы влюбиться, а если бы это было и так, я совершенно не уверена, что хочу влюбиться в тебя, Мэтт. Господи, оказывается, ты можешь быть занозой в заднице!

Лили наконец встала и застегнула рубашку. Медленно, не спуская с нее взгляда, Мэтт натянул на себя джинсы.

– Как тебе кажется, ты мог бы влюбиться в меня? – спросила вдруг Лили.

Мэтт посмотрел ей прямо в глаза и с расстановкой сказал:

– Я никогда не знал такой женщины, как ты. Ты красивая и сексуальная, ты энергичная, и у тебя есть чувство юмора. Мне нравится быть с тобой. Ты мне нравишься. Но когда все закончится, ты будешь оставаться Лили Кавано, дизайнером, а я буду оставаться Мэттом Хокинсом, телохранителем. К тому же ты ненавидишь мою работу. Помнишь?

– Найди другую работу.

– Не могу.

Лили смотрела на Мэтта, чувствуя, что начинает злиться из-за его упрямства.

– Конечно, можешь. Нет ничего такого, чего бы ты не смог сделать, если захочешь, Мэтт. Я верю в тебя. Почему ты не веришь в себя?

Мэтт ничего не ответил, Лили глубоко вздохнула и произнесла:

– Не обращай внимания. Ты прав: все это не имеет никакого значения. Я тоже собираюсь принять душ. Идешь со мной?

Мэтт отвернулся, чтобы Лили не видела его лица:

– Через минуту. Иди первой.




Глава 16


– Что у тебя для меня есть? – спросил Мэтт, пытаясь расслышать ответ Моники сквозь шум интенсивного уличного движения. Он стоял в телефонной будке рядом с маленькой бакалейной лавкой.

– Предостережение, – ответила Моника мрачным тоном. – Я слышала, что начальство разослало сводку во все прилегающие штаты, чтобы тебя привели для допроса. Они хотят вернуть тебя в Чикаго.

– Чтобы арестовать?

– Не совсем так, скорее, для разъяснения ситуации. Дело в том, что ты захватил женщину и исчез вместе с ней. Возможно, она поехала с тобой добровольно, но об этом знаем только ты, я и Лили.

– Черт! – выругался Мэтт. Ему не нужны были новые осложнения, особенно сейчас.

Мэтт задержал взгляд на Лили, сидевшей на переднем сиденье машины и читавшей «Вог».

У него и без того хлопот полный рот, а тут еще новые осложнения.

– Тебе лучше залечь на дно и не попадаться на глаза местной полиции, – продолжала Моника.

– Я так и сделаю. Что еще ты узнала?

– Достаточно много. Я попросила Уард скопировать для меня старые файлы, а сама сходила в библиотеку, чтобы выяснить, что там можно найти. Не хочешь сказать мне, где ты находишься?

– Зачем тебе это знать?

– Чтобы я могла тебе все передать. В основном это исторические данные, но я не знаю, что ты ищешь. Будет лучше, если я передам это все тебе, чем обсуждать их по телефону.

– Ты откровенна со мной? – спросил напрямую Мэтт.

Молчание, а затем в трубке снова раздался голос Моники:

– Настало время, когда ты должен доверять кому-то, Мэтт.

Что правда, то правда. Нельзя сказать, что Мэтт не доверял Монике, но она всегда была в первую очередь полицейским, а уж потом любовницей и другом.

– Кто захочет проделать сюда такой дальний путь? – спросил Мэтт. – Я могу организовать встречу вдали от того места, где мы с Лили остановились. В таком случае, если кто-нибудь тебя спросит, ты всегда можешь сказать, что не знаешь, где я, и это будет правдой.

– У меня накопилось много выходных дней, и я могу воспользоваться ими. Попрошу маму присмотреть за детьми и приеду к тебе сама.

– Я не хочу вовлекать тебя в это дело еще больше.

– А я предпочитаю, чтобы в него было вовлечено как можно меньше людей. Я сама могу сделать это. Просто скажи мне, где ты.

– Хорошо. Мы можем встретиться завтра в три у газовой станции в Антиго, расположенной напротив от шоссе 64.

– Я буду там.

Из-за угла выехала полицейская машина, и Мэтт отвернулся, наклонив голову.

– Я выяснила кое-что еще, – продолжала Моника. – Не знаю, насколько это важно, но мне кажется, что это очень интересно.

Чутье еще никогда не подводило Монику.

– И что именно? – спросил Мэтт, заинтригованный ее словами.

– Ты знаешь, кто такой Энтони Грациано?

Мэтт нахмурил лоб, пытаясь вспомнить это имя.

– Он криминальный босс, которого все зовут сумасшедшим Тони, правильно? Несколько лет назад из-за него разразился большой скандал из-за того, что он перешел от рэкета и вымогательства к открытому обману своих сообщников.

– Совершенно верно.

– Но какое отношение он имеет к Джоуи Манкусо?

– Его старик отвечал за убийство Манкусо. Лу Грациано был одним из стрелков Майка Райли.

Мэтт повернулся и снова посмотрел на Лили, поглощенную чтением.

– Лу Грациано испортил всю работу, так как ему не удалось вернуть деньги, и Райли пришел от этого в бешенство. Спустя пару недель он убил Грациано, – добавила Моника.

– Это уже что-то, – подытожил Мэтт. – У Грациано есть семья? Жена, сыновья, друзья? Или кто-то еще, кто может быть заинтересован?

– Постараюсь разузнать, но ничего не обещаю. У Тони жена, три взрослые дочери и куча внучат. Насколько нам известно, никто из его семьи не вовлечен в бизнес, хотя у него есть парочка кузенов с сомнительной репутацией. Тони было семь лет, когда убили его отца, а его мать-алкоголичка покончила жизнь самоубийством два года спустя. Он нашел ее в спальне с размозженной головой.

– Это может послужить объяснением, почему его прозвали сумасшедшим Тони. – Мэтт переложил трубку к другому уху. – Ему, должно быть… лет семьдесят?

– И он все еще крепкий. Тони – грязный старый подонок, но по-прежнему наслаждается жизнью. Я знаю, что сведений недостаточно, но сделала все, что могла.

– Вполне достаточно, спасибо.

– И еще одно хочу тебе сказать, прежде чем ты повесишь трубку. – Мэтт услышал на другом конце линии тяжелый вздох. – Если ты попадешь в беду или хотя бы заподозришь что-то неладное, обратись в местную полицию.

– Ты только что говорила мне держаться подальше от местных копов.

– Если те, от кого ты прячешься, нападут на след и найдут тебя, тебе лучше сидеть в тюрьме. И я действительно не хочу, чтобы ты застрелил кого-нибудь. У тебя будет меньше неприятностей. Ты ведь знаешь, какой шум поднимают газеты, когда полицейские стреляют в плохих парней. Договорились?

– Конечно, – с готовностью ответил Мэтт.

Снова послышался вздох в трубке.

– По крайней мере пообещай, что позвонишь мне, – тоном заботливой мамаши приказала Моника. – Я могу кое с кем здесь поговорить и попытаюсь объяснить все как полицейский полицейскому.

Мэтт ничего не мог пообещать и поэтому промолчал.

– Ты ведь знаешь, что всегда можешь вернуться, – продолжала Моника. – Позволь полиции позаботиться о тебе.

– Этого я не могу сделать, Моника.

– Мэтт, я понимаю, почему ты не доверяешь полиции, но мы сможем обеспечить ей безопасность. Возможно, с нами ей будет безопаснее, чем с тобой, если ты делаешь то, о чем я думаю. Я не собираюсь спорить с тобой и надеюсь, что ты поступаешь правильно. Не разочаровывай меня на этот раз.

– Я делаю все правильно. Я защищаю свою клиентку.

– Несмотря ни на что? – усталым голосом спросила Моника.

– Несмотря ни на что, – подтвердил Мэтт и поспешил сменить тему разговора, пока они не начали ссориться: – Как дела у Дала и Мэнни?

– Мне бы очень хотелось сообщить тебе хорошие новости о Дале, но он в том же состоянии. Врачи продолжают бороться за жизнь. Мэнни перенес операцию и чувствует себя хорошо. Он спрашивал о тебе. Я сказала, что у тебя все хорошо. Он приходил навестить Дала и, как мне кажется, был потрясен.

– Когда ты снова увидишь Мэнни, скажи ему, чтобы держался. И попроси его передать Джоди, что я… сожалею.

«Сожалею» – слабое утешение, но Мэтт не мог сказать ничего другого в сложившейся обстановке, решив про себя, что, если ему представится такая возможность, он убьет ублюдка, который стрелял в Дала и Мэнни.

Такого сказать копу он не мог.

– Передам, – ответила Моника. – Мне пора. Через час у меня вскрытие трупа, а позже заседание в суде. Увидимся завтра в три. Смотри не опаздывай.

Повесив трубку, Мэтт не спеша вернулся к машине. Отложив журнал, Лили пристально посмотрела ему в лицо, стараясь угадать, какие у него новости – хорошие или плохие. Она все еще немного сердилась на Мэтта и всю дорогу была холодна с ним.

Ему было трудно сосредоточиться на подстерегавшей их опасности, когда она так злилась. И на то были свои причины.

Лили была совершенно не похожа на бывших любовниц Мэтта: она отдавала ему всю себя, но и требовала того же взамен. Она в этом нуждалась. Черт, она этого заслуживала, но Мэтт не был уверен, что может кому-то доверять или любить женщину так безоглядно.

«Нет ничего такого, чего бы ты не смог сделать, если захочешь».

Эти слова сказала ему Лили утром и ушла в ванную, он еще долго оставался на кухне, размышляя над ними.

Будучи ребенком, Мэтт очень хотел, чтобы кто-то поверил в него. Тогда он в этом так нуждался и иногда, глядя на себя в зеркало, видел там мальчика с сердитыми глазами и в рваной одежде. Но он уже давно не был тем мальчиком.

А может быть, был.

– Ну? – спросила Лили, когда Мэтт сел в машину, избегая ее взгляда. – Моника располагает какой-нибудь информацией?

– Не больше того, что я ожидал, если учесть, что прошло семьдесят лет. – Мэтт включил зажигание. – Моника согласилась передать мне копии материалов, которыми располагает. Мы встретимся с ней в Антиго.

– Почему бы тебе просто не припереть к стене Уиллиса Конроя и не спросить у него про туфли? По-моему, это проще, не говоря уж о том, что быстрее?

– Потому что я не доверяю ему. Может, в этом нет ничего особенного, но каждый раз, когда я его вижу, он смотрит новости. С трудом верится, что он не знает о нападении на тебя и о том, кто хочет завладеть этими туфлями. Он стар, но кто может поручиться за то, что ему не захочется снова вступить в дело, если к нему обратятся и начнут расспрашивать о Манкусо.

– Ты это серьезно? – спросила Лили с тревогой.

– Не забывай, кем он был, Лили.

– То, что ты делаешь, напоминает мне игру в шахматы.

– Ты можешь смотреть на это и так. Но я должен быть готов ко всем непредвиденным обстоятельствам и все заранее спланировать.

Мэтт замолчал и тихо проскрипел зубами при воспоминании о Мэнни, лежащем на тротуаре в луже крови.

– Но иногда ситуация выходит из-под контроля, – добавил он и зло блеснул глазами.

– Так что же ты собираешься делать? – озабоченно спросила Лили.

– Я собираюсь понаблюдать за Конроем, постараюсь прочитать его мысли или разговорить его.

– Он мне кажется достаточно безвредным.

– Никому не доверяй, Лили, – резко проговорил Мэтт, неотрывно глядя на пустынную проселочную дорогу.

– Что бы ты делал, если бы не был телохранителем? – вдруг спросила Лили. – Тебе никогда не приходило в голову, какой была бы твоя жизнь, если бы ты не вел шахматную игру двадцать четыре часа в сутки и изо дня в день?

– Лили, я не хочу снова возвращаться к этому разговору, – резко оборвал ее Мэтт.

Всю оставшуюся часть пути Лили молчала, и это удручающе действовало на Мэтта. Он почувствовал, что сильно устал. Ему так хотелось прямо сейчас лечь в постель и погрузиться в глубокий сон. Хотя бы на час.

Свернув на дорогу, ведущую к гостинице, Мэтт наконец посмотрел на Лили.

– Я не хочу менять свою работу, – сказал он, заметив, что она уже не злится. – Я получаю приличные деньги и хорошо ее выполняю, принимая во внимание тот факт, что я оберегаю тебя от неприятностей, – добавил Мэтт и припарковал машину. – Давай внесем в дом продукты и отправимся кататься на лодке.

– Кататься на лодке? – удивилась Лили.

– Мы молодожены, приехавшие сюда ходить на рыбалку и осматривать окрестности, забыла? Кроме того, мне надо рассказать тебе, что сообщила мне Моника, а на воде нет посторонних ушей.

С минуту Лили смотрела на Мэтта недоуменно, потом молча кивнула, вылезла из машины и вошла в домик.




Лили стояла на скрипучем пирсе, ожидая, когда Мэтт отвяжет лодку от деревянного столба. Он отказался от моторных лодок, сказав их владельцам, что они с Лили хотят совершить романтическое путешествие.

Они купили крючки, леску и грузило.

– Осторожно, – сказал Мэтт, протягивая Лили руку. – Лодку качает.

Лили села на деревянную скамью, и Мэтт спрыгнул в лодку, взял весла и оттолкнулся от пирса. С удивительной легкостью лодка скользила по покрытой рябью поверхности Литтл-Мокасин-Лейк, мимо маленького островка, поросшего колючим кустарником и редкими деревьями.

Лили наблюдала за тем, как гребет Мэтт, и любовалась игрой мускулов на его руках.

– Ты говорил, что у тебя есть парусник.

– Я держу его в гавани. Ходить под парусом – мое любимое занятие. В это время я отрешаюсь от всего.

Лили улыбнулась, представив Мэтта одного на паруснике, без рубашки, со взъерошенными ветром волосами. Ему свободно и легко. Так же свободно и легко она чувствовала себя в его объятиях прошлой ночью.

Лили принялась оглядывать окрестности. Литтл-Мокасин-Лейк было звеном в цепочке неглубоких холодных озер. Местность выглядела безлюдной. Лили глубоко вдыхала в себя воздух, пропахший сосной и озерной водой. Где-то вдали слышались крики гагары.

– Как здесь красиво! – воскликнула восторженно Лили.

– Мне нравится быть у воды, – с довольным видом добавил Мэтт и налег на весла. – Когда-нибудь я куплю себе дом на берегу океана.

Лили удивило такое неожиданное признание. Возможно, Мэтт пытается хоть чуть-чуть раскрыться для нее.

– Если тебе хочется иметь дом на берегу океана, то так оно и будет. Я в этом абсолютно уверена. – Усевшись поудобнее, Лили наслаждалась прогулкой. Не всякий день ей выпадает кататься на лодке с таким великолепным сексуальным мужчиной. – Ты представляешься мне человеком, который добивается всего, чего хочет.

– Я?! – Мэтт изобразил на лице удивление.

– Совершенно верно, – ответила Лили. – И мне это нравится. Это так романтично.

Мэтт заулыбался в ответ, и Лили отметила про себя, что он наконец-то расслабился.

– Так какой же секрет ты хотел поведать мне?

Мэтт посмотрел на несколько других лодок, бороздивших озеро. Вдали виднелись четыре рыбацкие лодки, а вдоль берега плыла парочка в каноэ.

Мэтт положил весла в лодку и откинулся на сиденье.

– Моника думает, что она нашла какую-то связь. Возможно, здесь нет ничего особенного, но она собирается еще раз все проверить.

– Это как-то связано с туфлями?

– Нет. – Закрыв глаза, Мэтт подставил лицо солнцу. – Парня, который был замешан в убийстве Манкусо, звали Лу Грациано. Моника сказала, что босс Грациано вскоре убил его, так как тот провалил всю работу, не принеся ему украденных денег.

Лили сосредоточенно нахмурилась: имя Грациано ей ни о чем не говорило.

– Тогда какая же связь?

– Чикагского криминального босса зовут Энтони Грациано.

Лили вся напряглась и подалась вперед:

– Сын?

Мэтт утвердительно кивнул:

– Он был ребенком, когда Райли обманул его старика. Вполне разумно предположить, что за нападением на тебя стоит Грациано. Но только я не понимаю почему.

– Может, сын Грациано знает об Уиллисе Конрое?

– Манкусо, Конрой и Лу Грациано были связаны с Майком Райли, и, когда Конрой выдал Манкусо, именно Грациано взял на себя решение проблемы. Я уверен, что они оба знали друг друга. Я даже готов держать пари, что Энтони Грациано разговаривал с Конроем по поводу сумки, но тот не знал, где она. Он только знает, что эти туфли каким-то образом связаны со всем этим делом.

– В этом нет смысла. – Лили придвинулась ближе. Внезапно ей в голову пришла интересная мысль. – Уиллис и Джоуи к тому времени уже расстались. Уиллис не мог знать, куда Джоуи спрятал сумку, и тем более он не знал, каким образом туфли Роуз связаны с ней.

Мэтт тихо выругался. Очевидное противоречие налицо, а он пропустил его.

– Дело усложняется, – озадаченно нахмурившись, произнес он. – Возможно, Конрой вообще ничего не знает, – продолжил он после паузы, – за исключением того, что его партнеру, которого он надул, удалось перехитрить его перед смертью. А это значит, что единственные, кто мог знать о туфлях, – Грациано и его люди.

– Каким образом?

– Джоуи, должно быть, успел перед смертью рассказать им, что карта спрятана в туфлях. Или еще где-нибудь.

– Но мы не нашли карту, – заметила Лили. – И если все было так, как ты говоришь, тогда почему Лу Грациано сразу не забрал эти туфли?

– Возможно, у него не было времени. Или он их взял, но потом произошло то, что и послужило причиной того, почему Райли приказал убить его.

Мэтт снова замолчал.

– Ты не знаешь, сколько времени прошло с момента убийства Манкусо и появления полицейских на месте преступления? – спросил он после паузы.

– К сожалению, нет. Если это и упоминалось в книгах, которые я прочитала, то я просто не обратила на это внимания. А почему ты спрашиваешь?

– Не знаю. Просто пытаюсь связать все факты. Где ты нашла туфли Роуз?

– Я купила их на аукционе в Вермонте у людей, которым принадлежали некоторые ее вещи. Их дальний родственник в тридцатых годах работал в доме на Биг-Мокасин-Лейк. Многие из принадлежавших Роуз вещей люди растащили на сувениры. Я подозреваю, что в их числе были и туфли Роуз, о которых с годами забыли.

– Поэтому если кто и вернулся за вещами Роуз, то он обнаружил, что туфли исчезли, и не знал, кто их взял. Возможно, он решил, что туфли исчезли навсегда.

– Пока я не привезла их в Чикаго и не стала показывать везде, где бывала.

– Что-то очень существенное, связанное с этими туфлями, мы упустили.

– Уверена, ты докопаешься до этого, – убежденно сказала Лили.

– Было бы гораздо легче, если бы Конрой смог бы указать место, где Манкусо спрятал эту проклятую сумку.

– Ты думаешь, он спрятал ее?

– Ответ очевиден, если, конечно, Манкусо не заморочил всем голову.

Лили надоело слушать о мертвецах и спрятанной сумке, и она игриво ткнула Мэтта носком туфли.

– Забудь о Джоуи. Красота этих мест настраивает меня на романтический лад.

– Мы перевернем лодку, если будем заниматься этим здесь.

– Разве я сказала что-нибудь о сексе? Может, я просто хочу поцелуя.

Лили села Мэтту на колени, и лодка накренилась, но не опасно. Лили рассмеялась, заметив встревоженное выражение лица Мэтта, затем наклонилась и поцеловала его.

Мэтт сгреб ее в охапку, крепко прижал к груди и стал страстно целовать.

– Ты любишь целоваться, – проговорил он, оторвавшись от губ Лили. В его глазах отражалась синева неба, и Лили хотелось смотреть в них бесконечно, всю оставшуюся жизнь. – Я тоже люблю целоваться, – добавил Мэтт. – Особенно с тобой.

Лили подняла брови и недоуменно посмотрела на Мэтта.

– Хорошо-хорошо… только с тобой, – тут же поправил он сам себя.

– Умница, – промурлыкала Лили и снова поцеловала Мэтта, просунув руку под его рубашку и ощутив тепло его тела.

Мэтт тихо простонал от удовольствия, и Лили, закрыв глаза, полностью отдалась поцелую.

Лодка тихо покачивалась на воде. Лили, не открывая глаз, слушала дыхание Мэтта – сначала ровное, затем все более учащенное. Ее руки гладили его мускулистое тело, ноздри жадно вдыхали запахи озера, леса и тела Мэтта, которое так сильно возбуждало ее.

Через несколько минут она начала раскачиваться на нем вверх-вниз, в такт волнам. Это движение еще больше возбуждало ее. Мэтт обхватил Лили за ягодицы и крепко прижал к себе.

Ее дыхание заметно участилось. Мэтт продолжал целовать Лили, слегка покусывая ее губу. Он целовал ее глаза, лицо, шею.

Лили улыбалась. Она была счастлива, как никогда.

Неожиданно Мэтт остановился и резко произнес:

– Хватит! Ты сводишь меня с ума. Ты не поверишь, какой он у меня твердый.

– Может, нам стоит побыстрее добраться до берега?

Лили огляделась вокруг. Сквозь деревья виднелось какое-то большое строение.

– Что это? – спросила Лили.

– Это тот самый дом, – ответил Мэтт.

Воображение Лили разыгралось. Она стала думать о Джоуи и Роуз, об их отчаянной попытке перехитрить судьбу и об их ужасном конце. Место было таким уединенным и, как подумала Лили, совсем не изменилось с той ночи тысяча девятьсот тридцать третьего года. Лили вдруг представила себе Джоуи в мягкой шляпе с полями, с ружьем в руке и Роуз рядом с ним.

– Мне кажется, что туда, где мы остановились, легче добраться на лодке, чем на машине, потому что одно озеро вливается в другое.

– Это имеет значение?

– Возможно, нет.

Мэтт передал Лили второе весло, и они вместе быстро погребли к берегу.

– Осмотрим тот дом? – спросила Лили.

– Не вижу причин не сделать этого, особенно зная его историю.

– Не могу этого дождаться. – Лили нетерпеливо передернула плечами. – У меня аж по телу мурашки бегают.

– Я думал, что с тебя хватит волнений, – заметил Мэтт.

– Помимо волнений, в этом деле есть немалая доля опасности. В отличие от тебя я эти вещи различаю.

– Не делай обо мне поспешных выводов, а я не буду делать поспешных выводов о тебе.

– Ты хочешь сказать, что не находишь опасность возбуждающей? Пожалуйста… ну хоть раз скажи мне правду.

– Все это пустяки, – беспечно ответил Мэтт. – Я не ищу опасности, она сама находит меня. Я же говорил тебе, что по большей части моя работа скучная.

– И тебе нравится, чтобы она была скучной, – добавила Лили.

– Совершенно верно, – согласно кивнул Мэтт.

В его голосе чувствовалось что-то такое, что подсказало Лили: разговор дальше лучше не продолжать, потому что каждый раз он заканчивается одним и тем же – Мэтт злился и огрызался, а Лили продолжала его не понимать.

Мэтту нравилось быть телохранителем, а ее пугала его работа. И это несовпадение не способствовало развитию их дальнейших отношений.

Может, ей надо довольствоваться тем временем, что им суждено быть вместе?

Да, пожалуй, это было бы самым разумным. И надо гнать от себя эти беспокойные мысли, сказала про себя Лили и в знак согласия удовлетворенно кивнула.




Глава 17


Мэтт возвращался обратно после короткой встречи с Моникой. Она выглядела уставшей и немного раздраженной. Мэтт постоянно поглядывал в зеркало заднего вида, ожидая преследования, которое могла организовать сама Моника, чтобы схватить его. Мэтт ненавидел сам себя за то, что подозревает Монику, особенно после того, что она для него сделала, но, заботясь о безопасности Лили, он вынужден был предусмотреть все, даже самое невероятное.

Не обнаружив ничего подозрительного и проехав десять миль по почти пустынной дороге, Мэтт позволил себе расслабиться.

Лили была занята просмотром файла, который передала им Моника, – копии старых тюремных допросов, показаний свидетелей, газетных статей.

– Есть что-нибудь интересное? – спросил Мэтт, бросив на Лили торопливый взгляд.

– Джоуи и Уиллис никогда не были образцовыми гражданами, – поморщившись, ответила Лили. – Начинали они как мелкие воришки, затем последовали изнасилования, вымогательство. Уиллис имел несколько арестов за незаконную торговлю спиртными напитками, а Джоуи за драку в Канзас-Сити. Затем он объявился в Чикаго. У этой парочки не было серьезных проблем с законом, пока они не начали грабить банки, машины инкассаторов и магазины. В тысяча девятьсот тридцать первом году Уиллис застрелил хозяина заправочной станции, спустя несколько месяцев Джоуи убил полицейского во время ограбления банка. С этих пор их судьбы резко изменились.

Типичное начало для любого гангстера. Бедные и злые молодые люди в больших городах имеют мало возможностей, будь то в тысяча девятьсот тридцать первом или в две тысячи первом. Выросшие в злобе, ненависти и бедности, они не знают ничего другого. Это становится для них образом жизни. Короткой жизни.

– Есть там что-нибудь о самом убийстве? – спросил Мэтт спустя минуту.

Лили порылась в бумагах и, вытащив одну из них, сказала:

– Моника была права, говоря, что расследование проводилось не очень тщательно. А если оно и проводилось, то часть записей исчезла. Полагаю, что полиция была настолько рада смерти Джоуи, что дальнейшее ее не волновало. Здесь есть копия газетной статьи, датированная днем убийства Джоуи и Роуз. Заголовок гласит: «Манкусо и женщина убиты во время перестрелки в Висконсине».

– Не могла бы ты прочитать мне ее?

– Конечно. Она короткая. «Конец наступил темной ночью под дождем пуль…»

– Проклятие! – ругнулся Мэтт, коротко усмехнувшись.

Лили толкнула его локтем в бок, призывая помолчать.

– Похоже, репортеры были довольны таким пышным началом. «Конец наступил темной ночью под дождем пуль, и, когда все было закончено, чикагский бандит Джоуи Манкусо, двадцати пяти лет, и его женщина Роуз Макинтайр, двадцати двух лет, были мертвы, их убили свои же гангстеры до того, как помощники шерифа и федеральные агенты смогли вмешаться. Люди шерифа и агенты были вовлечены в перестрелку с гангстерами недалеко от Биг-Мокасин-Лейк в северной части Висконсина».

– Гмм, – промычал Мэтт, глядя на дорогу.

– Что? – спросила Лили. – Ты так многозначительно хмыкнул, словно хотел сказать что-то важное.

– Я просто думаю. Продолжай. Мне хочется знать, что копы нашли в доме.

– Хорошо. – Лили молча пробежала глазами статью, а затем продолжила: – «Помощник шерифа, Генри Адамс, сообщил, что по дому было выпущено более пятидесяти пуль. В доме агенты нашли женскую красную туфельку, пропитанную кровью». – Болезненно поморщившись, Лили замолчала. – «От дома тянулся кровавый след, а у крыльца были обнаружены окровавленные листья и пустые гильзы, – продолжала читать она. – Помощники шерифа планируют обследовать сегодня озеро, где, как они полагают, гангстеры утопили тела убитого бандита и его любовницы».

– Есть ли там какие-нибудь предположения о мотивах убийства Манкусо?

– В статье говорится: «Источники сообщают, что убийство было связано с недавним похищением наличности и личных вещей из резиденции чикагского гангстера Майкла Райли, известного компаньона Манкусо и его партнера Уиллиса Конроя. Конрой еще раньше был арестован в Миннеаполисе и выдал полиции местонахождение своего партнера и его любовницы».

– «Личные вещи», – повторил Мэтт. – Значит, там были не только деньги. Должно быть, Джоуи стащил что-то очень ценное для Райли… Хотя я не вижу здесь никакой связи с Грациано, черт возьми.

Погоня за деньгами никогда не имела смысла и особенно семьдесят лет спустя, когда украденные Манкусо деньги обесценились и не шли ни в какое сравнение с современной торговлей наркотиками, рэкетирством, карточной игрой и проституцией, приносившими огромные деньги. Что-то личное… Остается только узнать, что именно и как с этим связан Грациано.

Если бы только Мэтту удалось это узнать!




Перед встречей с Моникой Лили сделала несколько сандвичей и взяла с собой бутылку содовой. По дороге обратно они с Мэттом остановились у обочины, чтобы поесть. Продолжая просматривать файл, Лили жевала сандвич, а Мэтт растянулся на траве рядом с ней, чтобы немного вздремнуть.

Лили достала из файла несколько писем Джоуи и Роуз. Она, с длинной, изящной шеей и широко распахнутыми глазами, с подведенными карандашом тонкими бровями, с губами, накрашенными сердечком яркой помадой – возможно, ярко-красной, – и с завитыми щипцами волосами, была похожа на голливудскую старлетку. На всех фотографиях Джоуи и Роуз были в обнимку. Роуз смотрела на Джоуи с откровенным обожанием.

Как могло случиться, что эти две молодые жизни были так исковерканы судьбой? Лили не могла поверить, что Джоуи родился бессердечным и злым. Что-то сделало его таким, каким он был. А Роуз? Что привело ее к этому гангстеру, который умер молодым и озлобленным? Неужели она видела в Джоуи избавление от той жизни, которую вела ее мать? Был ли он красивым и веселым? Или Роуз просто была безумно влюблена в него?

По прошествии стольких лет уже нельзя было узнать правду.

Лили взяла другую фотографию. На ней были запечатлены двое молодых мужчин в одинаковых костюмах и мягких шляпах.

– Здесь на фотографии Уиллис и Джоуи.

Мэтт открыл глаза, приподнялся, оперся на локоть и спросил:

– Кто из них кто?

Фотографию, по всей вероятности, делала Роуз. Двое мужчин стояли далеко от аппарата. Темноволосые, в одинаковых двубортных костюмах, они смотрелись как близнецы-братья.

– Я думаю, что тот, что слева, – Джоуи.

– Они похожи на двух высокомерных маленьких ублюдков, – небрежно заметил Мэтт и снова лег.

Лили удивленно посмотрела на него и продолжала рассматривать фотографии. Одна из них особенно привлекла ее внимание: Джоуи и Роуз обнимаются под деревом. Роуз вся сияет от счастья, на лице Джоуи полуулыбка, самоуверенная и наглая. Однако он обнимает Роуз так, словно боится потерять ее, словно она для него все в целом мире.

Отложив в сторону фотографии, Лили принялась за письма. Они были написаны задолго до той роковой ночи тысяча девятьсот тридцать третьего года, поэтому в них не было ничего такого, что могло послужить ключом к разгадке тайны исчезнувшей сумки с деньгами и туфлями. Однако Лили все равно стала читать письма. Одно из них было написано Джоуи из тюрьмы и датировалось двенадцатым июля тысяча девятьсот тридцатого года.




«Милая детка!

Как поживает моя сладкая девочка? У меня все хорошо. Дорогая, я надеюсь, что ты скоро навестишь меня, а то мне так одиноко, и я непрерывно думаю о тебе. Они отобрали у меня твою фотографию, и я чуть не сошел с ума. Но не беспокойся, я не учинил скандала. Ты должна знать, что Фрэнк занимается моим досрочным освобождением. Золотце, скорее напиши мне. Мне так нужно ласковое письмо от моей миллиондолларовой девочки. Я бы умер счастливым человеком, если бы увидел тебя прямо сейчас.

Я люблю тебя.

Джоуи».




Вздохнув, Лили отложила письмо. Слезы, неожиданные и беспричинные, навернулись ей на глаза.

– В чем дело? – удивленно спросил Мэтт, заметив их.

«Как стыдно лить слезы по людям, давно умершим, к тому же один из которых был убийцей».

– Джоуи любил Роуз. Это ясно видно из его письма к ней.

Лили не удивилась, заметив, что Мэтт нахмурился.

– Моника сказала мне, что Манкусо убил по крайней мере человек восемь. Большинство из них были такими же мерзавцами, как он, но среди них были и двое полицейских и один фермер, убитый во время перестрелки. Не знаю, стоит ли такой человек умиления по поводу его страстной любви?

Лили кивнула, соглашаясь с Мэттом, но грусть все равно не покидала ее. Она посмотрела на письма Роуз к Джоуи, написанные неразборчивым почерком и неряшливо. Одни из них были слезливыми, другие мрачными. По всему видно, Роуз была женщиной настроения.

«Двадцатого сентября тысяча девятьсот тридцатого года




Мистеру Джозефу Манкусо.

Штат Иллинойс, тюрьма.




Привет, милый!

Как чувствует себя сегодня мой мужчина? Таким же одиноким и хандрящим, как и я? Как бы мне хотелось, чтобы ты был рядом и заставил меня смеяться, как это делал раньше. Дорогой, у меня нет сил писать тебе. Я мечтаю, чтобы ты поскорее вернулся к своей малышке, которой принадлежишь, и пообещал бы мне никогда не связываться с мафией и держаться подальше от неприятностей. Я знаю, что ты способен на это, милый, потому что ты лучше других. Не верь тому, что они говорят о тебе. Я бы никогда не полюбила тебя, если бы ты был плохим и жестоким, и это правда. Я так сильно скучаю по тебе и все время плачу в подушку. Скорее напиши мне, милый.

С любовью от всего сердца.

Роуз».




Лили вздохнула:

– Роуз была очень несчастной женщиной.

Мэтт презрительно хмыкнул. По всей вероятности, его мнение о Роуз было не лучше, чем о Джоуи. Он сел и потянулся:

– Я собираюсь вечером поговорить с Конроем. Ты умеешь играть в карты?

– Конечно, – ответила Лили и удивленно посмотрела на Мэтта: – А почему ты спрашиваешь?

– Я заметил, что Конрой носит с собой шахматную доску и колоду карт. Возможно, он проводит время за игрой в карты, когда не смотрит телевизор. Я предложу ему сыграть и постараюсь разговорить.

«Значит, он не отдыхал все это время, а составлял план. Господи, помоги этому человеку расслабиться», – мысленно вздохнула Лили, а вслух спросила:

– Это не рискованно?

– Милая, все, что мы делаем, рискованно, – ответил Мэтт, улыбнувшись. Его мальчишеская улыбка заставила сердце Лили дрогнуть. Мэтт наклонился и неожиданно чмокнул ее в нос. – Возможно, тебе стоило уехать с Моникой, когда она предложила тебе вернуться.

Лили не рассматривала это предложение серьезно, несмотря на аргументы Моники. Как бы все ни обернулось, ее место рядом с Мэттом. Она это для себя давно определила.

– У меня рождается подозрение, что я тебе мешаю, Хокинс, – с кокетливой улыбкой проговорила Лили.

– Просто я счастлив, – сказал Мэтт, и по тому, как серьезно он это произнес, Лили почувствовала, что он говорит правду.




Глава 18


Уиллис сидел перед телевизором, вполуха слушая вечерние новости. Время было уже позднее, но заснуть он не мог. В холле никого не было, если не считать девушки за конторкой и Сьюзи, просматривающей бухгалтерские книги. Уиллис смотрел в окно на полную луну, низко висевшую в небе. Цветом она была похожа на старую кость.

Как поступить с этими двумя ребятами? В парне с накачанной мускулатурой легко угадывается наемный телохранитель, а когда девушка сказала, что ее зовут Лили, тут Уиллису сразу стало понятно, кто они и чего хотят.

Он посмотрел на скомканную бумажку, зажатую в руке. Это было телефонное сообщение, которое его племянница, совершенно не понимая смысла, передала ему: «Звонил Тони. Он сказал, что ты знаешь, по какому вопросу. Просил перезвонить».

Как бы человек ни старался, но есть вещи, которых невозможно избежать.

Если Уиллис не перезвонит, то этот псих пришлет сюда своих парней, а ему вовсе не хочется, чтобы девушка пострадала. Ее наемный стрелок мог сам позаботиться о себе. К тому же, судя по тому, что он видел, этот парень уже успел залезть девице под юбку. Не очень правильно так поступать, хотя понять парня легко: трудно оставаться равнодушным, находясь рядом с такой аппетитной красоткой.

Что толку говорить им о туфлях. Лучше отгородить их от этой проблемы и взять ее на себя. Это только его забота, и больше ничья. Не имеет никакого значения, если парни Тони убьют его: он слишком долго живет на этом свете.

Лучше всего украсть туфли Роуз, когда «молодоженов» не будет дома, затем позвать Тони, передать их ему, и конец всей истории. Никто не пострадает, и все будет закончено.

У входной двери звякнул колокольчик, и Уиллис повернулся, чтобы посмотреть, кто мог прийти в такой поздний час. Он совсем не удивился, увидев хорошенькую темноволосую Лили и ее мускулистого спутника.

Телохранитель, обнимая Лили за талию, прошел мимо конторки, кивнув дежурной, затем задержал свой взгляд на Уиллисе. Его спутница улыбнулась, заметив старика.

Такая хорошенькая, подумал Уиллис и невольно выпрямился в кресле. Хорошо, что он надел сегодня лучшие джинсы и красные подтяжки, так что выглядел прилично для своего возраста.

– Так-так, а вот и наши гости! – радостно произнес Уиллис. – Решили подышать свежим воздухом?

Взгляд телохранителя был настороженным, как у кота, пойманного на чужой территории. Девушка вдруг вспыхнула от смущения. Румянец залил ее щеки нежно-розовым цветом, что очень ей шло.

– Что-то вроде этого, – сухо ответил телохранитель, усаживаясь в двойное кресло рядом с Уиллисом.

Лили тоже села, избегая взгляда старика. Она смотрела себе на руки, вертя обручальное кольцо, такое простенькое и никак не подходящее такой леди, как она. Это несоответствие Уиллис заметил с первого взгляда на девушку.

Надо отдать должное парочке: мнимое супружество было хорошим прикрытием, но, по мнению Уиллиса, недостаточным.

– Что-нибудь интересное по телевизору? – как бы между прочим спросил телохранитель, однако в его голосе чувствовалась настороженность.

– Ничего интересного. Все как всегда.

– Тогда почему же вы все время его смотрите?

– У меня нет таких развлечений, как у вас, – ответил Уиллис, криво усмехнувшись. Телохранитель открыл рот, чтобы ответить, но Уиллис перебил его: – Повтори свое имя, мальчик.

– Мэтт Хокинс, – ответил парень после небольшой заминки, и это не ускользнуло от внимания Уиллиса.

Хокинс кивнул в сторону шахматной доски и колоды карт, лежавшей на столе, и предложил:

– Если вы хотите скоротать время, мы можем поиграть с вами в карты.

Уиллис даже не попытался скрыть своего удивления:

– Неужели вы, только что поженившись, не можете найти занятия поинтереснее, чем игра в карты со стариком? – Уиллис повернулся к Лили и шепотом добавил: – Не понимаю, что происходит с молодыми людьми сегодня. В мои дни парни знали, что делать с хорошенькой девушкой. Уж во всяком случае, не играли с ней в карты.

Лили улыбнулась и недовольно взглянула на Мэтта:

– Я на своего мужа не жалуюсь, мистер Конрой.

– Зовите меня просто Уиллис, дорогая. Обращение «мистер» заставляет меня чувствовать себя совсем старым.

Улыбка Лили стала еще шире, голубые глаза заблестели. Она напомнила Уиллису о другой девушке, такой же красавице. Ее звали Роуз. Впервые он увидел ее в опере: рыжеволосая девушка с длинной, стройной шеей, в светлом шелковом платье, доходившем ей до щиколоток, в сверкающих туфлях, гармонирующих со сверканием ее глаз. Она медленно спускалась по позолоченной спиральной лестнице. Все мужчины, включая самого Уиллиса, останавливались и смотрели ей вслед. Ее походка, легкая и изящная, напоминала порхание бабочки.

Куда бы Роуз ни приходила, ее всегда окружали мужчины. Если бы она не влюбилась в плохого человека, из нее вышел бы толк.

– Хорошо, Уиллис, – весело проговорила Лили, – давайте играть в карты.

Ее голос прервал печальные воспоминания Уиллиса. Он улыбнулся и сказал:

– Конечно. Но сначала кофе. Не могли бы вы приготовить его для меня?

Улыбка исчезла с лица Лили, и она вопросительно посмотрела на Хокинса. Он едва заметно кивнул, и Лили, встав, отправилась на обеденную половину.

Уиллис снова посмотрел на Хокинса, скользнув взглядом по его груди, он безошибочно определил, где под рубашкой у него спрятан пистолет.

– Ты что-то хочешь спросить у меня, мальчик?

– Прошу прощения? – Мэтт недоуменно изогнул дугой бровь.

– Я знаю, кто ты. Я много киллеров повидал на своем веку и чую их за версту.

– Я не киллер, – ответил Хокинс, глядя на старика холодным, как сталь, взглядом.

– Ой ли? – фыркнул Уиллис. – Продолжай в том же духе, если тебе это надо.

Чувствовалось, что парень весь кипит внутри, хотя внешне остается абсолютно спокойным. Глядя на него, Уиллис вспомнил себя семьдесят лет назад. Он был таким же: независимым, стремившимся казаться значительнее.

– Я старый, но не глупый, – отрезал Уиллис, внезапно почувствовав злость. – Запомни это, мальчик.

Мэтт продолжал смотреть на старика пристальным взглядом. Уиллис почти физически ощущал, как лихорадочно работает его мозг, просчитывая очередной ход.

– Если ты знаешь, чего я хочу, помоги мне это найти, – проговорил Хокинс.

«Прекрасно – он был настороженным, недоверчивым».

– Не могу, – с сожалением в голосе ответил Уиллис.

– Назови мне причину, чтобы я в нее поверил.

Уиллис склонил голову и изучающе посмотрел на сидевшего перед ним молодого человека. Он видел прежде сотни пар глаз, подобных этим, сотни мужчин, похожих на него. Все они давным-давно мертвы.

– У тебя нет другого выбора, как поверить мне.

– У меня всегда есть выбор.

Уиллис снисходительно пожал плечами. Самоуверенность этого мальчишки начинала всерьез злить его. Этому наглецу стоит внимательно посмотреть на себя в зеркало.

– Если ты хочешь обеспечить ей безопасность, то его у тебя нет.

Взгляды обоих мужчин устремились в сторону Лили. Держа в руках чашку с кофе, она оживленно беседовала со Сьюзи.

Повернувшись к Хокинсу, Уиллис посмотрел на него пронзительным взглядом:

– Те парни, которых подстрелили в Чикаго, были твоими друзьями?

– Да, – коротко ответил Мэтт, и Уиллис заметил, как в его глазах вспыхнули искорки злости.

– Я знаю, что ты думаешь, но это того не стоит, пусть даже они твои друзья. Не вмешивай ее в это дело. Ничего хорошего из этого не выйдет. – Уиллис снова посмотрел в сторону Лили и с грустью добавил: – Совсем ничего хорошего. – Помолчав, он снова посмотрел на Хокинса: – Ты не сможешь здесь долго находиться в безопасности, поэтому лучше определиться, что для тебя важнее. Я знаю, ты не нуждаешься в моих советах, но все равно дам тебе один. Увези эту девушку подальше отсюда и начни с ней новую жизнь. Забудь о туфлях. Забудь о сумке. Забудь о мести.

– Я уже сказал: я не киллер. В отличие от тебя. Ты предал своего партнера. Ты – сукин сын.

Уиллис отвернулся, чтобы Хокинс не мог видеть выражение его глаз.

– Или я его, или он меня.

– А Роуз? Она бросила тебя ради Джоуи, поэтому ты решил, что и ее надо убить. Она получила по заслугам, не так ли?

Ярость переполняла Уиллиса, ярость, которую он не испытывал уже много лет. И чувство вины.

– Она не сделала ничего плохого, – сказал он, и его голос дрожал от едва сдерживаемой ярости. Если он не сумеет сдержать себя, тогда его понесет. – Предполагалось, что она не будет убита. Я не хотел ей зла.

– Просто несчастный случай, так? Такой же, как с хозяином заправочной станции, которого ты убил в тысяча девятьсот тридцатом году… Ему было всего двадцать восемь лет, а его жена только родила.

Эти слова всколыхнули память Уиллиса, и он вспомнил свое тогдашнее потрясение и желание кончить жизнь лучше, чем он ее начал.

– Послушай, мальчик, я сделал много вещей, которых мне не хотелось делать, но в то время у меня не было выбора. Когда ты смотришь в дуло пистолета, ты не думаешь. Ты действуешь. И если ты однажды убил человека, то обратной дороги у тебя уже нет. Никогда. Но мне жаль, что тот человек умер. Жаль и всех остальных.

– Похоже, ты сломался, Конрой.

– Ты не лучше меня, – огрызнулся Уиллис дрожащим от гнева голосом. – Сидишь тут и делаешь вид, что не хочешь пристрелить тех ребят, которые подстрелили твоих парней. Не пытайся внушить мне, что никого не убьешь ради нее. – Уиллис снова посмотрел на Лили и Сьюзи. – Не спорю, что некоторые люди заслуживают того, чтобы их убили, но убийство есть убийство, даже если его делают в белых перчатках. Случись что – и ты не остановишься перед убийством.

Хокинс смотрел куда-то Уиллису за спину, и по его взгляду старик догадался, что это была Лили – козырная карта в игре, которую затеял телохранитель.

– Туфли могут мне помочь найти сумку Джоуи с деньгами?

Уиллис улыбнулся. Он не будет отвечать ради блага самого же парня, но он не мог устоять, чтобы тоже не поиграть с ним:

– Джоуи всегда любил хорошую шутку.

Наклонившись ближе, Хокинс спросил:

– Что он украл у Райли, помимо денег? Я знаю, что в сумке было что-то поважнее денег.

Уиллис удивленно посмотрел на него. В уме этому парню не откажешь. Его нельзя недооценивать.

– Обручальное кольцо. – «Среди прочих вещей», – но Уиллис решил держать рот на замке. Он указал на кольцо на пальце Мэтта: – Простое золотое, похожее на это. Совсем недорогое.

«Дорогое только для одного человека, давно умершего, и сына этого человека».

Недоверие и изумление одновременно появились на лице Хокинса. В это время Лили, осторожно поставила чашки с дымящимся кофе на стол и села. Уиллис ожидал, что Хокинс все ей расскажет, и хотел понаблюдать за ее реакцией.

Но Хокинс ничего не сказал.

– А вот и Лили, – радостно произнес Уиллис, изображая из себя доброго дедушку из какого-то фильма. – Мне определенно нравится это имя… Лили. Оно привлекает к себе внимание мужчин. – Уиллис взял со стола колоду карт: – Давайте сыграем в дикого джокера. Это будет интересная игра. Согласны?

– Согласны, – хмуро ответил Хокинс.




Глава 19


– Не будешь ли ты так добр рассказать мне, что там произошло между тобой и Уиллисом? – попросила Лили, как только они вернулись с Мэттом в свой домик. – Пока мы играли в карты, я поняла, что ты что-то от меня скрываешь. Может, объяснишь мне?

Мэтт нахмурился. При тусклом освещении он выглядел измученным и уставшим.

– Конрой знает, кто мы.

– О Господи… ты уверен?! – потрясенно воскликнула Лили.

Мэтт утвердительно кивнул. Он был расстроен, но пытался скрыть это, хотя Лили к этому времени уже хорошо его знала и легко догадывалась о его настроении.

– У меня такое ощущение, что он специально дожидался нас. Твое имя было ему знакомо. Как и многое другое.

Мэтт избегал смотреть на Лили. Она чувствовала, что он что-то недоговаривает.

– Ты спросил его про сумку?

– Уиллис сказал, что не знает, где она. Я спросил его, что было в сумке, помимо денег. Он дал мне понять, что не хочет говорить, а затем, помолчав, добавил, что там было простенькое золотое обручальное колечко.

– Обручальное колечко? – удивленно переспросила Лили. – С каждым днем это дело становится все более странным. Кому принадлежало это кольцо?

– Старик не сказал. Когда я спросил его, какое отношение имеют к этому делу туфли, он ответил, что Манкусо всегда любил хорошую шутку.

– Джоуи Джокер. Ну конечно. – Лили медленно подошла к креслу и опустилась в него. – И что теперь?

– Не знаю, – ответил Мэтт. – Попробую разгадать мотивы Конроя.

Лили передернула плечами:

– Здесь холодно.

– Хочешь, чтобы я разжег огонь?

– Было бы хорошо, спасибо. Может, нам следует снова просмотреть бумаги, которые передала Моника. Возможно, мы найдем там что-то касающееся кольца.

Мэтт кивнул и отправился за дровами к небольшой поленнице, расположенной рядом с домом. Ожидая его возвращения, Лили постаралась привести свои мысли в порядок.

Уиллис Конрой, несомненно, поджидал их, но зачем?

Обручальное колечко?

Майк Райли был известен своей слабостью к женщинам, но чтобы он сходил с ума по какому-то простому кольцу? Это было не в его характере. Имея дело с капризной или обидчивой женщиной, Райли скорее всего сделал бы широкий жест и, громко расхохотавшись, предложил бы купить что-нибудь кричащее и ужасно дорогое, чтобы возместить похищенное кольцо.

Войдя в комнату, Мэтт ногой закрыл дверь и направился к камину. Сидя в кресле, поджав под себя ноги, Лили наблюдала, как он разжигает огонь.

Мэтт казался Лили каким-то диким, первобытным человеком. Что-то внутри ее, такое же дикое и первобытное, заставило ее острее чувствовать присутствие рядом крепкого, молодого мужчины.

Лили заставила себя отвести от Мэтта взгляд, однако воображение рисовало ей картины одна волнительнее другой: вот они у камина занимаются любовью. Громко потрескивают дрова, и жар от них горячит их тела.

Лили с неохотой встала, включила свет, придвинув к себе поближе кофейный столик, разложила на нем содержимое файла. Мэтт подошел и сел рядом с ней, затем молча взял себе половину бумаг. От него пахло сосной и древесным дымом. Лили захотелось уткнуться носом в его мягкую фланелевую рубашку.

– Готов поспорить, что Манкусо надул своего бывшего босса по личной причине, – проговорил Мэтт. – Найди любое упоминание о туфлях, обручальном кольце, Грациано и Райли за последний год перед убийством Манкусо и Роуз.

– Ты думаешь, Конрой соврал относительно сумки?

– Трудно сказать. Такие, как он, предпочитают не знать правды, когда им это выгодно. Возможно, он и не знает, где Джоуи спрятал сумку, но я уверен, что ему известно, какое отношение имеют туфли ко всему этому делу. Я это чувствую.

– Почему бы ему просто не сказать тебе об этом? Какая польза от того, что он по прошествии стольких лет солгал тебе? Он должен знать, какая опасность нам угрожает.

– Я не знаю мотивов, которыми руководствуется Конрой, но я не доверяю ему.

– Ты считаешь, что нам надо спрятаться в другом месте?

– Нет, пока нет. У меня такое ощущение, что Конрой в ближайшее время не собирается выдавать нас. Но мне надо быть сейчас особенно бдительным.

– Мне кажется, что по бдительности ты уже превзошел самого себя. Что ты еще собираешься сделать, совсем не спать?

– Если понадобится, то да.

Лили не сомневалась в этом. Она с особым вниманием принялась рассматривать разбросанные на столе бумаги. Прошел уже час, а она так и не обнаружила ничего существенного. Лили встала, зевнула и потянулась. Мэтт мельком взглянул на нее и снова сосредоточился на бумагах.

Лили подошла к камину и стала в задумчивости смотреть на красно-желтое пламя.

– Интересно, что имел в виду Уиллис, сказав, что Джоуи всегда любил хорошую шутку? – сказала она после короткого молчания.

– Я тоже думаю об этом, – ответил Мэтт у нее за спиной.

Лили слышала, как он встал и подошел к ней.

Положив руки ей на плечи, он большими пальцами пощекотал ей шею. Лили с блаженным видом закрыла глаза.

– Я недостаточно знаю Манкусо, чтобы строить какие-то догадки, – проговорил Мэтт. – Для этого мне нужен Конрой, а он по непонятным для меня причинам не хочет помочь мне.

Обняв Лили за талию, Мэтт расстегнул нижнюю пуговицу ее кофты, затем следующую и поцеловал Лили за ухом. Лили вся затрепетала от этой ласки.

– Может, Джоуи сделал что-то неожиданное, – прошептала она, когда Мэтт расстегнул следующую пуговицу и коснулся ее груди.

– Забудь о Джоуи, – прошептал он, расстегнув последнюю пуговицу. Мэтт снял с Лили кофту и повернул лицом к себе.

Отблески огня отражались на его лице. Это было лицо незнакомца, с резкими чертами и ввалившимися глазами. Мэтт провел рукой по обнаженному телу Лили.

– У тебя такая чудесная кожа, – прошептал он. – Нежная и гладкая. Мне так и хочется ласкать ее.

Мэтт улыбнулся, и у Лили снова возникло ощущение, что он очень одинок. Ей захотелось защитить его, хотя бы от самого себя.

Как бы он смеялся, если бы знал, о чем она думает!

Лили поцеловала Мэтта в губы.

– Мне хочется заняться с тобой любовью прямо здесь, у камина.

– Я надеялся, что ты поймешь мой намек, – прошептал Мэтт.

– Намек был достаточно прозрачным.

Мэтт рассмеялся, снял с себя рубашку, кобуру и бросил все это на пол.

– Я хочу быть с тобой каждую минуту до того, как посажу тебя в самолет, улетающий в Нью-Йорк.

Лили внутренне похолодела, но сумела выдавить из себя улыбку. «Мы еще посмотрим…» – шептал ей внутренний голос.




Было три часа ночи, а Мэтт все еще не спал. И неудивительно, ведь последние дни он был весь на нервах. Если так будет продолжаться дальше, он просто не выдержит. Как только Лили вернется домой, он сядет на свою яхту и отправится в плавание, бросит где-нибудь в тихом месте якорь и отдохнет несколько дней, стараясь обо всем забыть.

Забыть!

Это маловероятно. Такие женщины, как Лили, никогда не забываются.

Мэтт беспокойно ворочался в постели, стараясь не потревожить Лили, свернувшуюся калачиком у него за спиной. Он прислушивался в темноте к ее дыханию, медленному и ровному, и старался не думать о том, что уже скоро им придется расстаться. Мэтт устал, но разговор с Конроем не выходил у него из головы. В этом деле было больше вопросов, чем ответов, каждый раз, когда Мэтт ненадолго впадал в полудрему, новый вопрос выводил его из этого состояния.

Обессиленный, измученный, он снова повернулся на бок. Лили вздохнула во сне, и Мэтт замер, боясь разбудить ее.

Что Конрой имел в виду, говоря, что Манкусо любил хорошую шутку? И что он, Мэтт, пропустил, исследуя туфли? Лили вынимала стельки, искала полость в каблуках, но так ничего и не нашла. Джоуи Манкусо что-то сделал с ними, но они с Лили обследовали каждый сантиметр…

И тут Мэтта словно что-то подбросила вверх. Лили моментально проснулась.

– Что? – спросила она встревоженно сонным голосом и села, натянув простыню себе на обнаженную грудь. – Что-то случилось? Кто-то на улице?

– Нет. – Откинув одеяло, Мэтт вскочил, не обращая внимания на холод в комнате. – Проклятие, мы смотрели на туфли так, как того хотел Манкусо.

Включив свет, Мэтт вытащил туфли из-под кровати, куда Лили спрятала их.

– Мэтт, я не понимаю, о чем ты говоришь.

Мэтт сел на кровать, держа в руках туфли.

– Носок, Лили. Мы не исследовали носок.

– Но мне это и в голову не могло прийти… черт, – ругнулась Лили. Сон с нее как рукой сняло. Она взяла в руки туфлю и стала внимательно осматривать ее. – Он мог спрятать маленький клочок бумаги между подкладкой и кожей. – Простыня упала, обнажив груди Лили. – О Господи, – прошептала она, горя от возбуждения. – Именно эта туфля! Это здесь… видишь? Нитка не черная, а какая-то коричневая, и стежки гораздо больше, чем другие.

Мэтт достал из кармана нож и собрался было распороть кожу, но Лили попросила его:

– Позволь мне сделать это, пожалуйста.

Она осторожно взяла из рук Мэтта нож и распорола несколько стежков. Медленно отогнув кожу, Лили увидела кусочек пожелтевшей бумаги с неровными краями, словно оторванный в спешке от большого листа.

– Спасибо тебе, Джоуи.

– Осторожно, – всполошился Мэтт, когда Лили стала вытаскивать клочок бумаги. На нем что-то было написано. Мэтт взял бумагу из рук Лили и попытался прочитать. Однако сделать это было не так просто: чернила от времени поблекли.

– Что там написано? – в нетерпении спросила Лили.

Мэтт прочитал вслух:

– «Я оставлю тебе немного денег. Если тебе не удастся получить их, не беспокойся. Я сам о них позабочусь. Моя последняя шутка: «На тебе». Потанцуй для меня, детка. До свидания. Я тебя люблю».

Мэтт взглянул на Лили. У нее было смущенное выражение лица, а в глазах сверкали слезы. Господи, какая же она чувствительная!

«До свидания. Я тебя люблю…»

И однако, печаль не обошла стороной и его. Возможно, даже такие убийцы, как Манкусо, имели сердце и могли полюбить женщину.

Но такое Мэтту было совершенно не понятно.

– «Моя последняя шутка: “На тебе”», – повторил он. – Джоуи выделяет эти слова.

– Он действительно имел в виду туфли? – спросила Лили.

Фальшивые бриллианты, сверкавшие в тусклом свете, привлекли внимание Мэтта. Он сразу сообразил, что к чему, и выругался:

– Ну ты и сукин сын, Манкусо.

– Что? – взволнованно спросила Лили. – Что, черт возьми?

– Бриллианты, – ответил он, указывая на похожие на брошь украшения на туфлях. – Я еще раньше заметил, что некоторые фальшивые бриллианты едва держатся, и подумал, что это из-за долгой носки, но теперь готов поспорить, что Манкусо заменил некоторые из них настоящими бриллиантами.

– Ты хочешь сказать, что я расхаживала повсюду, нося на себе целое состояние?

– Конрой не догадывался о записке, но он знал, что на туфлях Роуз бриллианты.

– А знала ли об этом сама Роуз? – спросила Лили, и Мэтт посмотрел на нее. Господи, какой же сексуальной она выглядела с обнаженной грудью, горевшими от возбуждения глазами!

– Скорее, нет, иначе Манкусо не оставил бы ей записку, – ответил Мэтт, с трудом заставив себя вернуться мыслями к теме разговора.

– Почему же он ничего не сказал Роуз? Ведь она могла бы и не догадаться.

– Он не сказал ей ради ее же безопасности. Она смело могла говорить копам, что ничего не знает, как бы они ни давили на нее. – Заметив, что Лили побледнела, Мэтт добавил: – В те времена закон о гражданских свободах был весьма расплывчатым. Будь то мужчина или женщина – с ними могли поступить как угодно.

– Господи! – испуганно прошептала Лили.

– Они бы заставили ее заговорить, – продолжил Мэтт, отводя взгляд. – Джоуи догадывался, что его партнер может выдать его, и планировал использовать эти бриллианты как финансовую основу. Если выживет. Не думаю, что Конрой сказал копам о бриллиантах, так как в газетах не было даже намека на них, но Райли и Грациано, должно быть, знали.

– Значит, Джоуи украл драгоценности, а не деньги?

Взгляд Мэтта снова задержался на обнаженной груди Лили.

– Он удрал с деньгами, прихватив также обручальное кольцо и, возможно, эти бриллианты. Думаю, что эти драгоценности представляли личную ценность для Майка Райли.

– Или Лу Грациано. Вот почему его сыну так хотелось заполучить бриллианты.

Мэтт потер уставшие глаза.

– Завтра мне предстоит разговор с Уиллисом Конроем. Этот старик скажет мне правду.

– Ты не причинишь ему вреда? Он старый… – Лили беспокойно посмотрела на Мэтта.

– Он киллер, – оборвал ее Мэтт, – и не заслуживает такой симпатии.

Мэтта разозлило то, что сказала Лили, но еще сильнее было его разочарование.

– Нет, я не причиню ему вреда. – Немного поколебавшись, он спросил: – Ты действительно думаешь, что я на это способен?

– Я думаю, что ты сделаешь все необходимое, чтобы обеспечить мне безопасность, – ответила Лили, немного помолчав. – За это мы платим тебе, о чем ты уже несколько раз говорил мне.

За исключением того, что он больше не нуждается в этих деньгах. Как только Лили уедет домой, он не возьмет никаких денег. Черт с ним, с этим агентством. Пусть все получат Дал и Мэнни. Господи, это единственное, что он может сделать для них.

– Ты говорил, что монстров надо уничтожать, – вдруг сказала она, пристально глядя Мэтту в глаза.

Не зная, как ответить на этот вопрос, он молча кивнул.

– Иначе ты уподобишься им? Разве не так?

Слова Лили подействовали на Мэтта как удар кулаком. Ему вдруг стало жарко, кровь застучала в висках.

– Господи, Лили, – с трудом выдавил из себя Мэтт, – как ты можешь говорить мне такое?

На глазах у Лили выступили слезы.

– Ты хочешь сказать – правду? Я уже говорила, что ненавижу твою работу, но еще больше ненавижу то, во что она превращает тебя. Возможно, других твоих клиентов никогда не волновало то, что ты делаешь или в кого прицеливаешься, чтобы спасти их, но меня это беспокоит. И я этого не хочу.

– Ты этого не хочешь? – переспросил Мэтт, придвигаясь к Лили.

Она отшатнулась от него, в глазах у нее мелькнул страх. От неожиданности Мэтт замер.

– Я не извиняюсь за свою работу или за то, что охраняю тебя, Лили, – сказал он, стараясь сохранить голос спокойным и твердым. – Я делаю это не за деньги, а потому, что люблю тебя.

Глаза Лили от удивления расширились. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но Мэтт уже выскочил из постели и, схватив трусы и рубашку, скрылся в ванной.

– Мэтт, подожди!

Но он уже захлопнул за собой дверь. Ему теперь ни жарко ни холодно. Он не хотел слушать, что она ему скажет. Извинения, объяснения или что-то другое. Надев трусы, Мэтт посмотрел в зеркало.

Внезапно он почувствовал себя шестнадцатилетним пареньком. Он стоит в ванной в грязной квартире в Питсбурге, где жила его семья, и слушает, как за дверью отец кричит на мать и как голосят его сестры. Мэтт возненавидел то, что увидел в зеркале.

Отбери у него сейчас дорогой дом, машину, одежду, и он снова станет тем же самым сердитым ребенком, который слишком рано научился быть жестоким, чтобы выжить. Лили сумела увидеть в нем это, несмотря на все попытки спрятать это глубоко в себя.

Крепко зажмурив глаза, Мэтт прижался лбом к холодному зеркалу.

Он любил Лили.

Как он мог позволить себе быть таким глупым? Достаточно плохо, что он совершил такой необдуманный поступок, влюбившись в свою клиентку, но он еще имел глупость сказать ей об этом.

На что он надеялся? На то, что в ответ ему скажут: «Я тоже тебя люблю» – и все закончится счастливо, как в кино?

Сейчас это не имеет значения. У него работа, и он должен выполнить ее, постаравшись убраться отсюда вместе с Лили живыми и невредимыми. Чем скорее она вернется в свой мир, а он в свой, тем лучше.

Мэтт даже самому себе не хотел признаться в том, что он приехал сюда, надеясь встретить здесь людей, которые стреляли в Дала и Мэнни. Желание расстрелять в них всю обойму своего пистолета наполняло его темным пугающим чувством. Господи, как давно это было, когда он испытывал страх, подобный этому.

Резкий свет прервал его мысли, и он повернулся к двери. Его злость исчезла, уступив место глубокой усталости.

– Мэтт, пожалуйста, открой дверь.

Меньше всего ему хотелось бороться с Лили, но он не мог просто взять и уйти… в конце концов, он ее телохранитель. Глубоко вздохнув, он ответил:

– Она не заперта.

Ручка повернулась, и дверь легко открылась. Лицо Лили было бледным, на нем застыло выражение сострадания.

О Господи, ему не хватало еще только жалости!

– Я сожалею, – сказала Лили с нежностью в голосе. – Не принимай это за критику, Мэтт. Я знаю, что ты защищаешь свою работу, и мне просто хотелось сказать тебе, что я беспокоюсь о тебе, как бы чего с тобой не случилось.

– Ты это имела в виду? – спросил Мэтт, все еще чувствуя напряжение. – И я для тебя не просто очередное развлечение?

Лили не удивилась его вопросу.

– В начале нашего знакомства – да, но сейчас – нет.

Не зная, что ответить на такую откровенность, Мэтт отвернулся и, помолчав, спросил:

– Почему я, Лили? Что я могу предложить тебе?

Лили выглядела удивленной, и жар смущения охватил Мэтта. Ему не стоило задавать этого вопроса. Для них обоих будет лучше покончить с этим разговором.

– Многое из того, что присуще тебе, Мэтт, мне нравится. Твоя самоотверженность, твой образ мыслей и то, как ты умеешь из маленьких обрывков собрать единое целое, в котором появляется смысл. Мне нравится, как ты оцениваешь ситуацию, не позволяя страху завладеть тобой. Ты физически сильный. Ты умеешь контролировать себя. Ты уверен в себе. Все это привлекает меня в тебе. Мне нравится, как ты заботишься обо мне, но не делаешь из меня фарфоровую статуэтку. Ты спрашиваешь мое мнение. Ты выслушиваешь меня. – Лили слегка покраснела. – А заниматься с тобой любовью… Ты грубый и нежный, серьезный и игривый, ты относишься ко мне как к равной и в то же время заставляешь меня чувствовать себя женщиной. Ты возбуждаешь меня, тревожишь, волнуешь, и мне хочется заботиться о тебе, защищать тебя…

– Защищать меня? – прервал Лили Мэтт. – Я не нуждаюсь в защите.

Глаза Лили вспыхнули яростью, но она взяла себя в руки и спокойно сказала:

– Должно быть, кто-то сильно обидел тебя в прошлом.

Мэтт отвернулся от Лили, удивленный тем, что, несмотря на все его умение скрывать свои чувства, она легко проникла к нему в душу.

– Нельзя позволять прошлому держать тебя, – сказал он. – Я смотрю только вперед и никогда не оглядываюсь назад.

– Хорошее правило. Во всяком случае, теоретически. Но наше прошлое, будь оно хорошим или плохим, делает из нас то, кем мы становимся. Я бы не стала исправлять ни одной ошибки, сделанной в прошлом. А ты?

Такого вопроса Мэтт не ожидал. Лили не переставала удивлять его, заставляя думать и упорнее работать.

– Не знаю, – ответил он. – Некоторые ошибки слишком плохие, и мне бы не хотелось вспоминать о них, Лили. Ты принимаешь меня не за того, кто я есть на самом деле…

– Конечно, ты такой, какой ты есть, – прервала его Лили, подходя ближе. – Ты просто не позволяешь себе поверить в это.

Она была такой теплой и нежной, такой женственной. Мэтт плохо соображал, когда она была рядом. Все, что он мог сейчас сделать, – снять с нее рубашку, обнять и вызвать ответное желание.

Не разжимая объятий, Мэтт подвел Лили к кровати и уложил на спину. Вздохнув, она обвила его шею руками и прошептала:

– У меня к тебе тоже вопрос. Что ты нашел во мне?

Мэтт пристально посмотрел Лили в глаза, и слова сами собой сорвались с его губ:

– Ты поверила в меня.




Глава 20


На следующее утро Мэтт и Лили, изображая из себя туристов – она с рюкзаком, в котором лежали туфли Роуз, – сели в машину и отправились к дому на Биг-Мокасин-Лейк. Им показали все, включая пулевые отверстия, следы крови на стенах и спальню, в которой Роуз и Джоуи провели свою последнюю ночь. В гостиной на первом этаже целая стена была увешана фотографиями гангстеров, старыми объявлениями с фотографиями разыскиваемых и фотографиями полицейских, стоявших у машин старых марок с ружьями в руках. Несколько фото, сделанных сразу после перестрелки, изображали украденный Джоуи седан, весь изрешеченный пулями, на других были засняты двое людей Грациано, лежавших на грязной дороге. Их безжизненные тела походили на кучу тряпья. Хозяин, нимало не смущаясь, что построил свой бизнес на крови, и хорошо зная жизнь гангстеров, с удовольствием рассказывал о кровавой перестрелке.

Все то время, пока Мэтт задавал вопросы, делая акценты на время прибытия полицейских, расположение кровавых следов и использованных гильз, а также рассматривая фотографии дома в тысяча девятьсот тридцатом году, Лили наблюдала за ним, словно видела его в первый раз.

Он вел себя так, словно между ними ничего не было прошедшей ночью и он не говорил ей того, что сказал.

Когда они возвращались к машине, Лили резко спросила:

– Ты действительно имел в виду то, что сказал мне ночью?

Он достаточно изучил эту женщину и был уверен, что сомнений у нее не было.

Мэтт вздохнул и вынул из кармана ключи от машины.

– Ты же это знаешь.

– Только догадываюсь, поэтому хочу услышать это снова.

Он знал, чего она хотела, но отвечать не стал.

Всю обратную дорогу Лили искоса поглядывала на Мэтта. Когда она открыла рот, чтобы что-то сказать, он уже готов был ей нагрубить. Но она неожиданно спросила:

– Какого черта ты так долго рассматривал эти старые фотографии?

– Я рассматривал цветы в саду, – ответил он, с облегчением вздохнув. – В частности, мимозы.

– Ну конечно, – сказала Лили, зажмурив глаза. – Черт возьми, Хокинс, какой же ты молодец!

– Кроме того, цветы там росли вокруг всего дома, а не только в саду.

– А копы? Имеет ли значение время, когда они прибыли?

– Возможно, и нет. Мне надо рассмотреть эту проблему под разными углами. История, которую этот парень рассказывал нам, укладывается в пятнадцать – двадцать минут между перестрелкой у дома и перестрелкой на дороге. Этого времени недостаточно, чтобы Грациано смог утопить тела.

– Что ты хочешь этим сказать? Что Джоуи и Роуз удалось исчезнуть?

Эта мысль приходила Мэтту в голову, но если Джоуи и Роуз спаслись, кто-нибудь со временем непременно узнал бы об этом.

Карьера такого закоренелого преступника, каким был Джоуи, никогда не складывалась гладко. Кроме того, ничто не подтверждало это предположение.

Мэтт покачал головой.

– Потеря крови указывает по крайней мере на то, что раны были серьезными, если не роковыми. Это вытекает из описания преступления. Люди Грациано могли разделиться, а двое из них потащили тела к озеру, где и утопили их, а заслышав перестрелку на дороге, скрылись в лесу. Если это не соответствует действительности, то можно предположить, что кто-то еще, кроме бандитов Грациано, утопил тела.

– У нас достаточно проблем с Уиллисом Конроем и Тони Грациано, – заметила Лили, – и нет необходимости добавлять к этому делу какую-то третью таинственную силу.

– Я знаю, – ответил Мэтт. – Но это один из аспектов, Лили. А я должен рассмотреть это дело всесторонне.

Мэтт припарковался у домика. Обняв Лили за плечи, он повел ее к крыльцу, но вдруг остановился и настороженно посмотрел на входную дверь. Она была приоткрыта.

– Я запирала дверь, – испуганно прошептала Лили.

Мэтт вытащил пистолет и прикрыл ее своим телом.

– Стой у меня за спиной, – приказал он.

– Это может быть служанка, Мэтт.

Он кивнул, быстро огляделся вокруг, проверяя, нет ли кого поблизости, и толкнул дверь.

С порога он услышал чье-то дыхание и шелест бумаг. Пряча Лили у себя за спиной, Мэтт осмотрел комнату и заметил наконец Уиллиса Конроя.

– Привет, Уиллис, – произнес Мэтт. – Не могли бы мы помочь тебе найти то, что ты ищешь? Возможно, пару старых туфель?

Что-то ворча себе под нос, старик обернулся. Выражение его лица было скорее раздраженным, чем испуганным или смущенным.

– У меня плохой слух, иначе вы бы не поймали меня, – буркнул он.

Мэтт посмотрел на Лили, которая выглядела немного удивленной и разочарованной. Ему было жаль ее, но он предупреждал, что такие люди, как Конрой, не меняются, сколько бы времени ни прошло и как бы долго они ни сидели в тюрьме.

– Руки вверх, Конрой, – приказал Мэтт, нацеливая на старика пистолет.

– Я ничего не взял, – изумленно проговорил Конрой, поднимая вверх дрожащие руки.

Мэтт быстро обыскал старика. Не найдя оружия, он сунул пистолет обратно в кобуру и застегнул рубашку.

– Прекрасная штука, – тоном знатока заметил Конрой. – В мое время ничего подобного не было. Наше оружие было тяжелым и до боли оттягивало плечи.

– Что ты здесь делаешь? – строго спросил Мэтт.

На Конрое были джинсы, простая футболка и красные подтяжки. Пиджак валялся на кресле. Мэтт обратил внимание на два едва заметных рубца на его предплечье, несомненно, от пулевых ранений.

Заметив, куда смотрит Мэтт, Конрой быстро накинул себе на плечи пиджак.

– Получить пулю ничего не стоит, – проговорил он. – Думаю, тебе это хорошо известно.

– Отвечай на мой вопрос, Конрой.

– Полагаю, ты не поверишь мне, если я скажу, что принес сюда свежие полотенца.

– Думаю, что нет, – резко ответила за Мэтта Лили.

Конрой посмотрел на нее и пожал плечами:

– Мне нужны туфли Роуз.

Мэтт испытующе смотрел на старика, стараясь понять по выражению его лица, как много он знает.

– Зачем?

– А вы еще не догадались? Возможно, вы действительно такие тупые, какими кажетесь.

Лили едва не задохнулась от возмущения, но Мэтт предостерегающе поднял руку и сказал:

– Он просто пытается вывести меня из терпения.

Мэтт пристально посмотрел на Конроя, старик выдержал его взгляд и глаз не отвел.

– Да, мы догадались, – твердо произнес Мэтт.

Конрой заметно занервничал и, помолчав немного, наконец спросил:

– Где туфли?

– В надежном месте, – заявил Мэтт.

Конрой скользнул взглядом по бумагам и фотографиям, разбросанным на столе, затем взял одну фотографию Джоуи и Роуз. В этот момент на его лице появилось выражение печали, но уже в следующую секунду глаза вспыхнули злобой.

– Эти письма личного характера, – сказал он, взяв в руки одно из них. – Джоуи писал их Роуз, и вы не имеете права читать их.

– Джоуи утратил свое право на неприкосновенность переписки, когда стал убивать людей, – резким тоном ответил Мэтт.

– Теперь тебе легко судить. – Конрой изо всех сил пытался сдержать себя. Его взгляд вдруг остановился на Лили. – Мы не были такими уж плохими, – сказал он, обращаясь к ней. – Мы просто жили в тяжелое время. Вы не знаете, что такое сидеть в тюрьме, будучи ребенком, и проводить все свое время с киллерами… чему они учили нас, мальчишек, и что они делали с нами. Вы даже представить себе не можете, что это такое.

Когда у тебя ничего нет, – продолжал старик, повернувшись к Мэтту, – и ты видишь людей, которые имеют все, то тебе начинает казаться, что ты можешь получить все, что захочешь. Ты говоришь себе, что тоже заслужил это, просто жизнь повернулась к тебе плохой стороной. Поэтому ты начинаешь действовать в надежде, что увидишь хорошую сторону жизни. Джоуи не был таким уж плохим. – В голосе Конроя чувствовалось возбуждение. – Просто у него не было шансов.

При этих словах старика злость охватила Мэтта.

– Я точно знаю, что такое быть рожденным в нищете, – возбужденно сверкая глазами, проговорил он. – Мой отец был пьяницей и неудачником. Он бил своих жену и детей до тех пор, пока я не стал достаточно взрослым, чтобы ответить ему. В трущобах, где я вырос, дети выживали только в том случае, если умели защитить себя, и поэтому всегда носили с собой ножи и оружие.

Мэтт слышал, как тихо ахнула Лили.

Но было уже поздно захлопывать дверь, которую он сам приоткрыл.

– Мне было семнадцать, когда я получил пулю, пытаясь украсть машину. Лежа на больничной койке и пребывая между жизнью и смертью, я имел достаточно времени для того, чтобы хорошо подумать. Когда я вышел из больницы, инспектор по делам несовершеннолетних помог мне найти работу. Через несколько лет я пошел в армию. По окончании службы я учел все плохое, совершенное мной, и сделал из этого выводы.

Мэтт взглянул на онемевшую от потрясения Лили и снова перевел взгляд на Конроя.

– Я начал с нуля, – продолжал он так же возбужденно. – И никому не было дела до того, убьют ли меня или я закончу свои дни в тюрьме. Никто не отвечал за мою жизнь, и никто не был виноват в моих ошибках, кроме меня самого. Я вылез из того дерьма, в котором жил, поэтому не принимаю от тебя никаких оправданий, Конрой.

– Вылез, говоришь? – Конрой презрительно усмехнулся. – Посмотри на себя: ты носишь оружие и тем самым нарушаешь закон, вынашиваешь планы найти тех людей, которые стреляли в твоих парней… и спроси себя, зарабатывающего деньги оружием, чем ты лучше тех, кто сидит в тюрьме без гроша в кармане. Если кто-нибудь попытается обидеть твою девочку, разве ты не убьешь его? Если ты, глядя мне в глаза, скажешь, что «нет», я поверю, что ты стал лучше, чем я, но ты не посмеешь сказать этого. Я это вижу. Поэтому не говори мне, что ты из чего-то вылез.

Мэтт смотрел на старика, чувствуя, как жар ненависти превращается в холодное презрение.

– Я не такой, как ты, Конрой, как бы ты ни пытался подтасовать факты. Попытайся рассказать семьям тех людей, которых ты с Джоуи убил, что не считаешь себя плохим, и послушай, что они тебе ответят.

После этих слов Конрой вдруг как-то сник.

– Да, – тихо проговорил он. – Ты прав. Джоуи не был хорошим человеком.

Его слова были полны грусти, но что-то в его ответе не нравилось Мэтту, но что именно он не успел понять – Лили схватила его за руку и твердо, с решительностью в голосе, которую ему не приходилось слышать раньше, произнесла:

– Я хочу поговорить с тобой.

Мэтту не надо быть мистером Чувствительность, чтобы почувствовать, что она расстроена.

– Оставайся здесь, – приказал он Конрою. – Я еще не закончил. – И проследовал за Лили в спальню.

Как только дверь за ними закрылась, она набросилась на Мэтта.

– Что с тобой, черт возьми?! – прокричала она, срывая с себя рюкзак и бросая его на пол. – Ты относишься к нему как…

– Не защищай его, Лили, – резко оборвал ее Мэтт. – Он хороший притворщик и лжец и будет таким всегда.

– Как ты можешь быть так уверен в этом?

– Потому что такие люди, как Конрой, никогда не меняются.

Лили посмотрела на Мэтта долгим изучающим взглядом:

– Надеюсь, что это неправда.

Мэтт весь напрягся и тихо спросил:

– Что ты хочешь этим сказать, черт возьми?

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, – резко ответила Лили.

Мэтт буквально онемел от злости. Внезапно его охватил холодный страх.

– Единственной причиной, почему ты так злишься на Уиллиса, является то, что ты боишься, что гораздо больше похож на него, чем можешь предположить. И не отрицай этого.

– Ничего в этом старике не пугает меня, – огрызнулся он и внезапно добавил с мрачным видом: – Вот так-то ты веришь в меня.

– Ничего подобного. – Лили глубоко вздохнула. – После того, что мы вместе пережили за последние дни, я не заслуживаю, чтобы меня отталкивали. – Лили гневно блеснула глазами. – Ты стыдишься своего прошлого.

– Да, черт возьми! – выкрикнул в раздражении Мэтт.

– Почему? Ты сделал все, чтобы изменить свою прошлую жизнь, и это заслуживает уважения. Но ты не хочешь поверить в это, не так ли? – Лили придвинулась к Мэтту. – Позволь мне сказать еще кое-что, Мэтт Хокинс: для меня было предпочтительнее рискнуть влюбиться в тебя и, возможно, потерпеть поражение, чем расстаться с тобой, не попытавшись этого сделать.

– Это потому, что ты ничего не боишься, – проговорил Мэтт. – Я не устаю повторять, что в тебе гораздо больше мужества, чем ты думаешь.

Лили долго смотрела на него, а затем сказала:

– Я не хочу, чтобы наши отношения вдруг закончились.

Мэтт тоже этого не хотел, но всему когда-то наступает конец.

– Мы живем разными жизнями, – тихо проговорил он. – Слишком разными, и я могу гарантировать, что твоя семья и друзья не будут прыгать от радости, если ты приведешь в дом такого человека, как я.

– Это не их жизнь, а моя, – ответила Лили и потерла виски, словно у нее внезапно разболелась голова. – Что старик имел в виду, сказав, что ты нарушаешь закон?

Мэтт не ответил.

– Так что? – повторила вопрос Лили.

– Я ношу оружие, не имея на то разрешения. Это незаконно, и если меня поймают, то наденут наручники или оштрафуют. Именно по этой причине твой отец тайно заплатил мне дополнительный гонорар, а мой босс нанял меня на работу. Он знал, что я пойду на риск, если почувствую необходимость. – Немного помолчав, Мэтт добавил: – Люди, преследующие тебя, тоже не соблюдают закон.

– То, что входит в твое определение незаконного, зависит от того, как будут складываться обстоятельства, – заметила Лили.

– Совершенно верно. И от того… и от того, захочется ли кому-то застрелить меня или нет.

– Может, нам следует позвонить в полицию? – предложила Лили.

– Я позвоню Монике.

– Я имела в виду местную полицию. Если ты не хочешь слушать меня, то, может, послушаешь Уиллиса Конроя. Выходи из этого дела, Мэтт. Поехали со мной в Нью-Йорк.

Сам для себя Мэтт рассматривал такой выход из положения, но на практике это было нелегко сделать. Иногда он верил, что может бросить все и уехать с Лили. Однако сейчас он не хотел говорить с Лили на эту тему.

– Оставайся здесь. Мне надо поговорить с Конроем. Наедине, – сказал он и, прежде чем Лили успела ответить, вышел из комнаты, направившись в гостиную. Через секунду он услышал у себя за спиной шаги и не удивился: он и не рассчитывал, что Лили останется в спальне.

Конрой был все еще в гостиной, стоял к двери спиной, держа в руке фотографию Роуз и поглаживая пальцем ее улыбающееся лицо. Мэтт тихо подошел к нему сзади.

Нежность, с которой старик гладил фотографию, поразила Мэтта. Он вдруг совершенно иначе взглянул на этого человека – и внезапная догадка озарила его. Дикая, абсурдная и все же…

– Эй, Джоуи, – тихим голосом позвал Мэтт.

Старик дернулся и резко обернулся. Их взгляды встретились.

– Господи! – потрясенно прошептал Мэтт.

Старик распрямился, насколько это было возможно, сунул фотографию Роуз в карман и, тяжело опираясь на трость, направился к двери.

Мэтт наблюдал за ним молча, не двигаясь с места. Он даже не мог предположить, что его внезапная догадка может оказаться правдой. Мэтт взглянул на Лили. Она была потрясена не меньше его.

Когда старик подошел к двери, Мэтт опомнился и сказал:

– Подожди. Ты должен дать мне несколько ответов.

– Я ничего тебе не должен, – недовольно пробурчал старик.

– А мне кажется, что должен. Ради Лили. Ради тех двоих, в которых стреляли, потому что ты что-то знаешь. Что?

Множество вопросов теснилось в голове Мэтта, но особенно его волновал один: что произошло с Уиллисом Конроем? Старик повернулся, и их взгляды снова встретились.

– Ты действительно Джоуи Манкусо? – спросил откровенно Мэтт.

– Джоуи Манкусо умер ночью жаркого августа 1933 года.

– А Уиллис Конрой? Когда он умер?

– Где-то в 1978 году, насколько я помню.

– И как это произошло?

– Ты думаешь, что его убил я?

– Это так?

– Он все равно умирал: рак пожирал его. Он даже не пытался лечиться. Он знал, что заслужил это. Я просто помог ему уйти из жизни.

– Он знал, что ты собираешься украсть его жизнь?

– Ничья жизнь не заслуживает того, чтобы быть украденной, – пробормотал Манкусо и, глубоко вздохнув, продолжил: – Ты умный мальчик. Отдаю тебе должное. Как ты догадался?

– На месте убийства не нашли тел, – ответил Мэтт. – Все предположили, что их утопили в озере, но для этого между двумя перестрелками было мало времени. Там была найдена моторка, а когда я увидел, что два озера сообщаются, то сразу понял, что кто-то спасся на лодке. Кто-то, истекающий кровью. Но догадка пришла позднее, когда я увидел, как ты защищаешь Манкусо и с какой нежностью смотришь на фотографию Роуз. Уиллис Конрой никогда бы не стал защищать человека, которого предал.

– Ты прав, – мрачно подтвердил Манкусо. – Лживый сукин сын.

– Почему вы сделали это? – спросила Лили. Она выглядела ошеломленной и растерянной.

Мэтту было жаль ее: образ Джоуи Манкусо, которого она так романтизировала, был так безжалостно развеян. За какие-то несколько минут оба мужчины оказались не такими, какими она их представляла себе.

– Почему? Чтобы я мог вернуться сюда и провести остаток дней с Роуз. Я похоронил ее на острове. Потому что здесь я обрел семью. Сьюзи и Фрэнк согласились развеять там мой пепел, когда я умру. Они никогда бы этого не сделали для постороннего человека. Для меня это единственная возможность снова быть рядом с ней… а у Тони Грациано нет причин беспокоить Уиллиса, а вот Джоуи Манкусо он никогда бы не оставил в покое. Я старый человек и не хочу никаких неприятностей. Хочу умереть спокойно и быть рядом с моей девочкой.

Лили подошла к креслу и тяжело опустилась в него.

– Значит, никто не знает, кто вы на самом деле? Даже Сьюзи?

– Никто не знает правды. Уиллис никогда не был близок с семьей, и они не поддерживали с ним контакта, пока он находился в тюрьме, никто бы и не заметил разницы, да к тому же кого может интересовать судьба бывших бандитов. Даже тогда, когда их хоронят. Уиллис ушел в могилу под именем Джоуи Мэнн – под таким именем я жил после того, как умерла Роуз.

В комнате повисла гнетущая тишина.

– Мы нашли записку для Роуз, – сказал наконец Мэтт. – И бриллианты.

То, что на туфлях Роуз не фальшивые, а настоящие бриллианты, было только предположением, но Мэтт понял, что не ошибся, после того как старик никак не отреагировал на его заявление.

– Хорошая шутка, не так ли? Бриллианты для моей миллиондолларовой девочки.

– Да, – согласилась Лили. – Хорошая шутка, Джоуи.

Манкусо посмотрел на нее, и его глаза внезапно заволокли слезы.

– Мне действительно не хочется увидеть другую девушку, убитую Грациано. Я хотел стащить туфли и позвонить Тони. Мне все равно, если его парни убьют меня. У меня никого нет. Мои старики, моя девочка давно ушли из жизни. Смешно сказать, что держит человека на земле: страх незнания того, что будет с тобой на том свете, и жажда мщения, которая гложет тебя на протяжении многих лет.

– Ты хотел отомстить Грациано и Конрою? – предположил Мэтт.

– Ты прав, мальчик. Но когда я пришел в себя, старину Лу обокрали, а Уиллис сидел в тюрьме. Я не знал, что делать, но Джоуи Манкусо обещал Роуз попытаться вести честный образ жизни, и я сдержал это обещание. Но несколько по-своему. Я уехал в Канаду и стал работать на лесоповале. Там встретил молодую женщину, которая потеряла мужа. У нее были две дочери, и она нуждалась в деньгах и мужчине, который бы смог ей помочь.

– Вы женились на ней? – спросила Лили.

Манкусо утвердительно кивнул:

– У нее были рыжие волосы, а я всегда питал слабость к рыжеволосым женщинам. Она мне нравилась. У нас не было общих детей, но я хорошо относился к ее дочерям. Через несколько лет она умерла, девочки вышли замуж и разъехались, а я снова стал думать об Уиллисе. Узнал, когда его выпустят из тюрьмы, и стал ждать. – Манкусо внезапно усмехнулся. – Вы бы видели его выражение лица, когда перед ним предстал старый приятель Джоуи.

Мэтт и Лили посмотрели друг на друга, и на лице у Лили появилось выражение отвращения.

– Что в сумке? – спросил Мэтт, обращаясь к старику.

– Я уже говорил тебе: обручальное кольцо. – Манкусо потупил взгляд. – Немного драгоценностей и куча денег. Во всяком случае, тогда это была куча. В наши дни они уже обесценились.

– Это кольцо принадлежало жене Лу Грациано? – спросила Лили.

Мэтт с удивлением посмотрел на нее. Такая мысль не приходила ему в голову, но когда он снова повернулся к Манкусо, то увидел, что тот кивает.

– Мария Грациано была любовницей Майка Райли. Одной из многих.

– Лу Грациано знал об этом?

– Да, но он хотел, чтобы другие не знали. Его не волновало, что жена спит с другим мужчиной, лишь бы об этом никто не знал.

– Майк Райли хотел вернуть свои деньги, а Лу Грациано хотел получить обратно обручальное кольцо своей жены?

– Да. Лу хотел вернуть себе бриллиантовое колье и серьги, которые подарил Марии на годовщину их свадьбы. Они большие, как камни, эти бриллианты. Я не знаю, у кого они были украдены, но стоят целое состояние.

– Начнем с того, почему ты решил украсть их у Райли? Ты же наверняка знал, что он отомстит за это.

– Я был взбешен и плохо соображал. А все из-за Марии. Она была рехнувшейся сукой. С виду хорошенькая, а на самом деле… Однажды Роуз и Мария поссорились, и Роуз назвала ее бесстыдной потаскушкой. Мария схватила нож и тяжело ранила Роуз в руку. Я рассказал об этом Майку. Он только рассмеялся в ответ. Откровенно говоря, он любил Марию, потому что она была красивой. Но когда Майк начал поносить мою девочку, я вышел из себя.

– Тебе захотелось проучить его?! – удивленно воскликнул Мэтт. – Одного из самых крутых гангстеров Чикаго?

– Нет, мне захотелось сделать из него дурака. Я ударил его по самому больному месту – деньгам и женщине. Я украл деньги у него из-под носа, когда он спал. Это было сделано, так сказать, по вдохновению. В тот вечер в доме Грациано был большой прием, и Мария надела свои сказочные драгоценности. Перед тем как лечь спать с Райли, она бросила их все, включая и свое обручальное кольцо, на прикроватный столик. Вы слышали когда-нибудь о таком безумии? Я хотел показать всем, какими животными они были на самом деле. Шутка, понимаете? Все, что происходило со мной, всегда выливалось в шутку.

– Пока Уиллис не наехал на тебя и все не закончилось смертью Роуз, – добавил Мэтт.

– Нет, это не было смешно. – Манкусо сердито похлопал себя по щекам. – Здесь мне было не до смеха.

В комнате вновь повисла тишина, и Мэтт услышал, как Лили тяжело вздохнула. Он взглянул на нее, а она в ответ сокрушенно покачала головой.

– Сдается мне, что это кольцо не стоит того, что произошло из-за него, – заметила Лили.

И это говорила женщина с душой романтика. Мэтт ожидал услышать историю с интригующими заговорами и массой сложностей, а на самом деле все было очень банально: женская неверность, заурядный адюльтер, заурядная мужская гордость и честь.

– Тони сумасшедший. Он вбил себе в голову, что если сможет вернуть себе кольцо и драгоценности, то смоет позор своей матери и отца. – Манкусо сделал несколько шагов к креслу.

Мэтт бросился было помочь ему, но передумал. Ему не хотелось, чтобы Джоуи-Уиллис чувствовал себя комфортно.

– Райли убил Лу, чтобы не делить с ним Марию, а не потому, что Лу испортил все дело и не вернул обратно украденные деньги, – заметила Лили.

– Совершенно верно, и потому, что, несмотря на то что копы считали, что наши с Роуз тела утонули в озере, Лу знал, что это не так. Знал об этом и Майк. – В голосе Манкусо появилась горечь: – Они изрешетили тело Роуз пулями. Мне невыносимо думать об этом даже по прошествии стольких лет. Она ничего в своей жизни не сделала плохого.

И снова в комнате повисла тишина. Мэтт не мог отделаться от образов, мелькавших перед его мысленным взором, и, посмотрев на Лили, понял, что с ней происходит то же самое.

– В меня стреляли шесть раз, но этого оказалось недостаточно, чтобы убить меня. Я потерял сознание на несколько минут, а когда пришел в себя, Роуз была уже мертва. Я не мог оставить ее там. Полицейские бы обшаривали ее тело, клали бы ее на носилки, посторонние бы смотрели на нее разинув рты, а эти проклятые журналисты щелкали бы фотоаппаратами, снимая ее для газет. Я не хотел, чтобы кто-нибудь, кроме меня, дотрагивался до моей девочки. Я был тяжело ранен, почти терял сознание и плохо помню, что делал. Но мне удалось найти лодку и доплыть до острова, где я и похоронил мою Роуз. Но разве это была могила?.. Она заслуживала надгробия и роз.

– А что случилось с вами?

– Лодка отвязалась и уплыла, поэтому я застрял на этом маленьком острове. Поблизости жил охотник. Чудаковатый старикан, похожий на снежного человека. Он подобрал меня и вылечил. Он не был дружелюбным, но и недружелюбным его нельзя было назвать. Он лечил меня, как лечил бы любое раненое животное. Когда я поправился, стал искать Лу и Уиллиса, но, как я уже говорил, было слишком поздно.

Лили, нахмурившись, смотрела себе под ноги. Затем, вскинув голову, спросила:

– Тони Грациано знает, что Мэтт и я здесь?

– Он предполагает, что вы можете приехать ко мне. Тони звонил мне несколько дней назад. Думаю, что он уже послал своих парней, чтобы проверить, здесь ли вы. Он сумасшедший, но не глупый.

– Тогда нам лучше не терять зря времени, – заключил Мэтт. – Ты помнишь, куда спрятал сумку?

– Помню. Я не пытался найти ее. В ней все для Роуз, а так как ее нет, мне самому ничего не надо. – Манкусо, опираясь на трость, сделал еще шаг. – Почему она вам так нужна?

– Я собираюсь отдать ее полицейским вместе с туфлями. Это единственный способ обеспечить безопасность Лили.

Манкусо согласно кивнул:

– Если здесь будет замешана полиция, Тони отступит.

– Я дождусь наступления темноты и отправлюсь на поиски сумки, – сказал Мэтт. – Хочу, чтобы ты пошел со мной.

Старик снова кивнул:

– Сегодня же увози свою девушку отсюда. Мне наплевать, что ты сделаешь с парнями Тони, но ты не должен вмешивать в это дело ее.

– Простите меня, но мне не нравится, что вы решаете это за меня, и я… – попыталась было возразить Лили.

– Я не собираюсь стрелять в бандитов Тони Грациано, – прервал ее Мэтт.

Он знал, что говорит неправду, и потому старался не смотреть на Лили, опасаясь, что она прочтет правду в его глазах.

– Помни, что я сказал тебе. Можешь ненавидеть меня сколько угодно, мальчик, но я прожил долгую жизнь и знаю ей цену, – проговорил усталым голосом старик. – Сколько еще пуль ты должен получить, чтобы понять это?




Глава 21


Час спустя Лили все еще не знала, что больше всего расстроило ее: то, что она узнала об Уиллисе Конрое или о Мэтте, о его страшном детстве. Он бы никогда не обмолвился ни словом об этом, если бы не вышел из себя. Прошлой ночью он признался ей в любви.

Эти слова заставили ее почувствовать себя счастливой и еще больше укрепили в Лили уверенность, что они с Мэттом подходящая пара. Она впервые по-настоящему верила, что у них с Мэттом есть шанс на счастье вдвоем.

Но сейчас все прочие сомнения снова вернулись к Лили.

– Тебе следовало рассказать мне, – сказала она, нарушив гнетущую тишину в комнате.

Мэтт сидел на полу и чистил оружие, а Лили наблюдала за ним.

– Что хорошего могло выйти из этого? – спросил Мэтт, мельком взглянув на нее. – Предпочитаю продвигаться вперед, а не оглядываться назад.

Лили стало не по себе от неспособности Мэтта – сознательной или бессознательной – видеть, как близко он приблизился к черте, разделяющей плохое и хорошее. Сколько времени должно пройти, чтобы он заметил эту разницу? Или, возможно, он видел все совершенно отчетливо, находясь где-то посередине и зная, что существуют границы, которые он не может переступить. Хотя Лили и не сожалела, что он нарушает закон, чтобы спасти их жизни, но это тем не менее беспокоило ее. Мэтт выбрал то, что знал лучше всего, – закон силы.

– Возможно, ничего хорошего, – ответила Лили, – но дело не в этом. Я думаю… что это заставило бы меня лучше тебя понять.

Мэтт вопросительно посмотрел на нее.

– В частности, почему мужчина, такой умный, способный, преданный и полный сострадания, все еще ощущает себя…

– Уличной шпаной, – закончил фразу Мэтт.

– Да, – согласилась Лили.

– А что, если это так и есть на самом деле?

У Лили разболелась голова, и она принялась массировать виски.

– А что, если мне это безразлично?

– Ты действительно думаешь, что дизайнер обуви из Нью-Йорка, выросшая в богатой семье, и телохранитель из Чикаго с преступным прошлым имеют шанс быть вместе?

– Я думаю, что у Мэтта Хокинса и Лили Кавано такой шанс есть.

– Это потому, что ты романтик, Лили.

– А ты ужасный пессимист, – сердито заметила она.

Этот мужчина по природе был бойцом, однако он намеревался покинуть ее, даже не пытаясь за нее бороться. И она знала почему, знала точно, что творится в его голове, и это бесило ее.

– Нет, я реалист.

Отчаяние охватило Лили, вытеснив собой злость.

– Значит, ты хочешь сказать, что, когда все закончится, я больше никогда не увижу тебя?

От внимания Лили не ускользнуло то, что Мэтт плотно сжал губы, избегая смотреть на нее. Он неопределенно пожал плечами, вероятно, полагая, что это может служить достаточным ответом. Но Лили знала, что он уже нашел выход из положения: первое время после расставания они будут перезваниваться, но со временем телефонные звонки будут становиться редкими, пока не прекратятся совсем.

Ей хотелось ударить Мэтта за его упрямство и самонадеянность. Все подсказывало ей, что он хочет быть с ней, но почему-то упорно этому сопротивляется. Как проникнуть в его душу, чтобы узнать ее? Если он сам в это не верит, как она, Лили, может заставить его поверить? Только вместе они смогут наладить свои отношения.

Может, уже сейчас настало время готовить себя к разлуке? Но как бы дело ни повернулось, она не будет плакать и унижаться – у нее тоже есть гордость, черт возьми.

– Ты собираешься позвонить Монике до того, как мы отправимся на поиски сумки и этого проклятого кольца? – спросила Лили, вставая с кресла.

Мэтт уже звонил Монике, но не застал ее.

– Нет, – ответил он, – я уже оставил ей пару сообщений. Она их получит.

Лили кивнула и молча направилась к двери, но Мэтт схватил ее за руку:

– Эй!

Она посмотрела на него, и ей показалось, что она видит в его глазах ту же боль и то же раскаяние, которые испытывала сама.

– Эй – что?

– Все будет хорошо.

Лили вырвала руку и пошла в спальню. Подойдя к кровати, она легла на спину и стала смотреть в потолок, размышляя над тем, что Мэтт имел в виду под словом «хорошо» – что она прекрасно обойдется без него или что они попытаются наладить отношения?

Или он только намекал на то, что попытается держать ее на расстоянии, пока она благополучно не доберется до дома?

В конце концов, именно за это ему и платили.




Лили проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо. Она открыла глаза. В комнате было темно, свет только узкой полоской пробивался из-под двери в ванной, Лили увидела склоненное над ней лицо Мэтта.

– Пора ехать, – сказал он.

Она оперлась на локти и посмотрела на часы: почти три часа ночи. Так как она была уже одета, ей только оставалось сползти с кровати.

– А где Уиллис… Джоуи? Он все еще здесь?

Сразу же после того как Джоуи ушел, Мэтт решил, что не может доверять ему, и отправился вслед за ним. Сьюзи, которая сидела со стариком, с удивлением посмотрела на него, но Мэтт улыбнулся и объяснил, что они запланировали поиграть в шашки, и пообещал проводить старика обратно. Сьюзи все же смотрела на него с сомнением, но Джоуи Манкусо подтвердил сказанное Мэттом. Лили заметила на лице старика выражение благодарности за то, что они не выдали его.

Лили не знала, как вести себя – ей казалось несправедливым обманывать таких чудесных людей, особенно если принять во внимание, что Джоуи приложил руку к убийству настоящего Уиллиса Конроя, – но она промолчала.

Теперь все было не таким простым и ясным.

– Он ждет в другой комнате, – ответил Мэтт на ее вопрос.

Он был одет во все черное, и Лили удивилась его предусмотрительности.

– Позволь мне почистить зубы, и мы можем ехать, – сказала она, вздохнув.

– Мы будем красться в ночи, а не блистать на вечеринке, – заметил угрюмо Мэтт.

Лили неодобрительно посмотрела на него и отправилась в ванную. Здесь она скорчила перед зеркалом рожицу. Кому может помешать свежее дыхание?

Почистив зубы, она надела на себя рюкзак и последовала за Мэттом в гостиную. Там сидел Джоуи в старой черной кожаной куртке и джинсах. Он взглянул на Лили и неодобрительно поджал губы:

– Оставь ее здесь.

– Не могу, – ответил Мэтт. – Ей будет безопаснее со мной, чем одной.

Мужчины посмотрели друг другу в глаза, и Джоуи первый отвел взгляд. Дрожащей рукой он пригладил волосы, опираясь на трость, поднялся и рявкнул:

– Чего же ты ждешь? Чем мы скорее покончим с этим делом, тем лучше для нас.

Все трое молча вышли из дома и спустились по тропе к пристани. От машины было бы слишком много шума, поэтому Мэтт предпочел гребную лодку. Как только все разместились, Мэтт оттолкнул ее от берега и поплыл к Биг-Мокасин-Лейк. Лили сидела рядом с Джоуи, прижимая к груди рюкзак.

Осторожно, чтобы никто не заметил, она опустила руку в карман своего жакета из овечьей шерсти, чтобы удостовериться, что перочинный нож, который она прихватила с собой, не сказав об этом Мэтту, был на месте. Она не хотела походить на тех беспомощных женщин из фильмов, которые стоят и кричат, когда вокруг них гибнут люди.

Нельзя сказать, что она чувствует себя очень храброй. Ночью на озере было жутковато: небо черное, в деревьях заунывно воет ветер. Лили взглянула на Джоуи. Старик упорно смотрел вперед немигающим взглядом. Казалось, он был за миллион миль отсюда.

Мэтт налегал на весла. Очень скоро они доплыли до причала, Мэтт привязал лодку, помог Лили выбраться из нее, а затем они вместе помогли Джоуи.

Старик был невеселым, и хотя Лили ненавидела его, она не могла забыть тот момент, когда он сожалел, что не умер вместе с Роуз. Чувство жалости к старику невольно шевельнулось в душе Лили. Он пережил всех, кого знал, ту, которую любил, но ни в чем не раскаялся.

– Могу я посмотреть на туфли? – вдруг спросил старик.

Вздрогнув от неожиданности, Лили посмотрела на Мэтта. Тот в ответ кивнул. Лили открыла рюкзак и вынула туфли Роуз. Фальшивые бриллианты – или настоящие – засверкали в тусклом свете. Лили протянула одну туфлю Джоуи.

– Роуз могла танцевать всю ночь напролет, – тихо сказал старик, с нежностью погладив пальцем сверкающие камешки. – Ничто не делало ее такой счастливой, как желание появиться на людях в красивом платье. Она вся сияла от счастья, и мальчики не могли отвести от нее глаз. Но она всегда смотрела только на одного парня… хотя для нее было бы гораздо лучше вообще никогда не встречаться с ним. – Последние слова были сказаны так тихо, что Лили едва расслышала их сквозь шум волн, бьющихся о берег. С трудом проглотив подступивший к горлу ком, она посмотрела на Мэтта, но его взгляд был устремлен в сторону дома охотника.

В доме было тихо и темно.

Джоуи возвратил Лили туфлю, и она сунула ее в рюкзак, облегченно вздохнув. Все это время она боялась, что старик размахнется и забросит туфлю в озеро.

Мэтт расстегнул кобуру и вынул из лодки лопату.

– Держитесь вместе и ведите себя тихо, – прошептал он.

Лили и Джоуи последовали за ним, неожиданно старик споткнулся, и Лили взяла его под руку.

– Извини меня, Лили, девочка, – прошептал он.

Удивленная, она посмотрела на Джоуи, задаваясь вопросом, за что он извиняется: за то, что старый, за то, что еще живой, или за то, что он такой, какой есть. Мэтт через плечо предостерегающе посмотрел на них, и Лили не стала задавать никаких вопросов.

Когда все трое подошли к дому, Мэтт тихо спросил:

– Где?

Джоуи указал на дом.

– Я не прятал их далеко или слишком глубоко. Не знаю, почему никто до сих пор не нашел их. Хотя, возможно, кто-то и нашел, забрал себе деньги и драгоценности, но никому об этом не сказал. Что тогда мы будем делать?

– Я буду волноваться тогда, когда мы их не найдем, – сказал Мэтт и начал копать там, где указал Джоуи.

Место было указано на заднем дворе за кухней, далеко от остальных комнат. Если кто и услышит, что кто-то копает землю, то может подумать, что это енот или заблудившаяся собака.

Лили снова посмотрела на Джоуи, который, казалось, глубоко ушел в свои мысли. Они стояли недалеко от того места, где велась перестрелка.

– Вам, должно быть, тяжело находиться здесь? – участливо спросила Лили у старика.

– С той ночи я близко не подходил к этому месту, но все отчетливо помню, – ответил он. – Я подогнал машину, чтобы мы могли исчезнуть до того, как появятся полицейские или мальчики Райли. Мне следовало бы действовать быстрее, но я был каким-то подавленным и когда услышал шум машин на дороге, то сразу понял, что пришла беда. Я схватил ружье и побежал. Роуз решила, что слышит шум моей машины, и зажгла внизу свет. Мальчики Райли открыли огонь. Я продолжал бежать, крича как сумасшедший, пока они не ранили меня. Я упал на землю здесь, у крыльца.

Мэтт перестал копать и, обернувшись к Джоуи и Лили, недовольным тоном прошептал:

– Хватит болтать.

Песчаная земля была влажной и мягкой, и потому копать ее было легко. Вскоре лопата обо что-то стукнула. Запах мокрой земли и гнили ударил Лили в ноздри, и она придвинулась ближе.

– Это сумка? – тихо спросила она и огляделась.

Мэтт посветил фонариком, и в его свете блеснула застежка.

– Это? – спросил он, глядя на Джоуи.

– Да, и в лучшем состоянии, чем я ожидал. Мы оба здорово постарели. – Когда Мэтт и Лили посмотрели на него, он добавил: – Шутка. Я всегда шучу, когда пугаюсь. Лучше шутить, чем писать в штаны.

Лили прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться. Мэтт слегка улыбнулся.

– И что теперь?

Лили почувствовала облегчение, что этот ночной кошмар закончился, а ее жизнь скоро вернется в нормальное русло. Но за облегчением последовало сожаление.

Она посмотрела на Мэтта сквозь непрошено набежавшие на глаза слезы и подумала: «Вот где начинается разлука…»

– Сейчас мы позвоним в полицию, – проговорил Мэтт, не замечая взгляда Лили. – Надеюсь, Моника получила мое сообщение.

– Никто никуда не позвонит, – раздался в тишине чей-то голос.

И прежде чем Мэтт успел выхватить пистолет, из темноты выскочили трое мужчин, которые, по всей вероятности, там долго прятались, выжидая.

– Не двигайся, Хокинс, – приказал один из них. – Руки вверх!

Лили испугалась. Она узнала этот голос. Господи, она никогда не забудет этот хриплый голос, который приказал ей там, в художественном институте: «Заткнись, или я убью тебя!»

На сей раз она могла видеть лицо нападавшего. Темноволосый. Среднего телосложения. Светлые глаза, холодные и безжалостные, как у акулы. Двое других мужчин: один – похожий на борца сумо, второй – высокого роста блондин – направили свои пистолеты на Мэтта.

Лили замерла, устремив свой взгляд на Мэтта. Он смотрел на Джоуи в бессильной ярости. Его озлобленный вид потряс Лили.

Джоуи не смотрел ни на Мэтта, ни на Лили – его взгляд был устремлен вперед.

– Как вы могли? – прошептала Лили, потрясенная его предательством.

– Заткнись! – грубо оборвал ее один из бандитов. – Делай, как я говорю, – и мы не убьем твоего телохранителя.

Ложь. У них нет ни малейшего намерения отпускать ее или Мэтта, так как они не захотят, чтобы кто-то смог описать их полиции.

– Где туфли, Конрой?

Конрой? Значит, они не знают правды.

– Это не моя вина. Я предлагал тебе не брать девчонку с собой, – проговорил Джоуи, повернувшись к Мэтту. – Туфли в рюкзаке у нее.

Лили напряглась, готовая упасть на землю по первому приказу Мэтта.

Высокий блондин выступил вперед с пистолетом на изготовку и зашел за спину Лили. Она вздрогнула от его прикосновения, почувствовала запах пота, сигарного дыма, сырости, которой была пропитана одежда мужчины. Мэтт весь напрягся, и хотя внешне он выглядел спокойным, Лили чувствовала его напряжение. Она учащенно дышала, стараясь не думать о человеке у нее за спиной и о том, как легко он может прострелить ей голову.

По спине Лили струился пот, в висках дробными молоточками стучала кровь.

Бандит сдернул с нее рюкзак. Страх черным крылом окутал ее, но неожиданная ярость вытеснила его.

Ее жизнь не окончится таким образом, она не будет застрелена как собака в этом забытом богом лесу, неизвестно где. Во всяком случае, без борьбы она не погибнет.

В этот момент лунный свет вырвал из мрака серебристый блеск металла. Лили застыла. Мэтт, стоявший рядом, от удивления вскрикнул.

Джоуи Манкусо выхватил из-под пиджака револьвер. Его руки дрожали, когда он направил дуло в сторону бандита, который, по-видимому, был стариком.

Высокий блондин что-то прокричал, а Лили успела подумать: «О Господи, все снова…»

Мэтт одной рукой задвинул Лили к себе за спину, второй выхватил пистолет – и тут прозвучал выстрел. На долю секунды наступила тишина, а затем послышались крики, ругательства, ответный грохот ружей. Мэтт стрелял, и Лили чувствовала всем телом, как он содрогается.

Стоя за широкой спиной Мэтта, Лили не могла видеть, что происходит. Вдруг Мэтт зашатался и тихо вскрикнул от боли. Лили достала из кармана ножик.

Пустячное или нет, но все-таки оружие.

Внезапно Мэтт отступил назад, и Лили едва не упала. Прошло не менее минуты, прежде чем она осознала, что он сцепился в драке с высоким блондином, который пытался вышибить пистолет из его руки.

Лили быстро выбежала из-за своего прикрытия.

– Лили, беги! – прокричал Мэтт.

В долю секунды все вокруг ожило: в доме зажегся свет, и оттуда раздались громкие крики о помощи, вдали завыли сирены полицейских машин – кто-то из жильцов дома успел позвонить в полицию.

На земле лежали три неподвижных тела.

– Черт бы тебя побрал, Лили! – закричал Мэтт срывающимся голосом. – Беги в укрытие!

Лили раскрыла перочинный ножик и сразу поняла, что его маленькое лезвие не причинит никакого вреда бандиту, теснившему Мэтта к дому.

О Господи, ему некуда дальше отступать.

Охваченная ужасом, Лили стала искать взглядом оружие. Она сообразила, что, не умея стрелять, вряд ли сможет воспользоваться валяющимся на земле пистолетом. В тот момент Мэтт, застонав от боли, выпустил из рук пистолет.

Времени на страх не осталось.

Схватив толстую ветку, Лили с коротким криком бросилась вперед и что есть сил ударила бандита по спине.

Выругавшись, мужчина развернулся и нанес ей ответный удар огромным кулаком в лицо, боль ослепила Лили, и она, закричав, упала на землю.

– Проклятая сука! – прокричал бандит и, схватив пистолет, нацелил его в голову Лили.

Первой мыслью было закрыть глаза, чтобы не видеть выстрела, но потом Лили решила не спускать с бандита взгляда, вложив в него все свое презрение и ненависть. И тут Мэтт открыл огонь. Бандит зашатался, но не упал, а стал наступать на Мэтта. Тот сделал еще два выстрела. На лице бандита появилось выражение удивления, затем, смертельно побледнев, он выронил оружие. По его подбородку тонкой струйкой потекла кровь.

Крепко зажмурившись, Лили отвернулась, стараясь справиться с подступившей к горлу тошнотой и подавить в себе животный страх. Она слышала, как бандит тяжелым мешком упал на землю. Лили с ужасом слушала его предсмертные стоны. Наконец наступила тишина.

Она открыла глаза и увидела стоявшего перед ней на корточках Мэтта.

– Лили! – позвал он и потянулся к ней. Лили увидела у него на руках красные пятна крови и в ужасе отпрянула.




Глава 22


Мэтт смотрел на Лили, читая на ее лице страх и отвращение. Потрясенный, он не мог сдвинуться с места, испытывая невероятную боль, гораздо хуже той, что была от полученной пули.

Превозмогая боль и приступ отчаяния, он отвернулся, пряча пистолет в кобуру, и огляделся вокруг. Двое из людей Грациано были мертвы; высокий блондин стонал и едва шевелился. Джоуи Манкусо лежал, скрючившись, на земле. Сирены завывали совсем рядом, в доме раздавались испуганные голоса. Воздух пропах порохом и кровью.

Больше всего на свете ему хотелось присесть, но он был вынужден следить за обстановкой: вдруг кто-нибудь из бандитов откроет огонь.

– Все закончено, успокойтесь! – что было сил прокричал Мэтт. Его взгляд остановился на бледном лице Лили, и чувство вины охватило его. Мэтт перевел взгляд на Манкусо и раненого блондина. – Вызывайте «скорую помощь»!.. Немедленно!

Он быстро собрал разбросанные пистолеты и забросил их в кусты, затем, время от времени поглядывая на раненого бандита, встал на колени перед Манкусо, перевернул его на спину и воскликнул:

– О Господи!

Грудь Манкусо была темной от крови, рядом лежал старый «кольт» 45-го калибра.

– Держись, – прошептал Мэтт.

Старик приоткрыл глаза и спросил:

– Лили… жива?

– Да, – ответил Мэтт. – Она жива.

– Хорошо. – Манкусо с трудом втянул в себя воздух. Его рука дернулась, и Мэтт осторожно пожал ее.

– Держись, – снова повторил он, не понимая, откуда взялся этот приступ жалости к человеку, которого он никогда не любил и который, возможно, предал его и Лили.

– Боже милостивый! – раздался голос за спиной. – Что здесь произошло?

– Как в аду! – Другой голос – видимо, хозяина дома, – полный возмущения и гнева, добавил: – Мои владения… Вы устроили перестрелку в моих владениях!

– Убирайся! – рявкнул Мэтт, не поворачиваясь и не отрывая взгляда от Манкусо. – Присмотри за тем раненым. Не думаю, что он вооружен, но лучше не спускать с него глаз. Кто-нибудь, дайте мне полотенце!

Рев сирены раздался совсем рядом, и Мэтт увидел мелькание красных и голубых огней, затем услышал голоса вокруг себя, почувствовал чью-то теплую руку на плече. Кто-то протянул ему рубашку вместо полотенца. Он взял ее и попытался остановить кровь.

– Ничего хорошего, – прошептал Манкусо и глубоко вздохнул. Его губы изогнулись в некоем подобии улыбки. – И снова я здесь истекаю кровью… на том же самом проклятом месте. Довольно забавная… шутка… – Манкусо содрогнулся всем телом и, громко вздохнув, затих.

– Джоуи! – позвал Мэтт, склонившись над ним.

Ответа не последовало. Мэтт осторожно освободил свою руку и положил руку Манкусо ему на грудь.

Повернувшись, он посмотрел на Лили. Она беззвучно плакала. Слезы катились по грязной щеке. У нее слегка кровоточила губа в том месте, куда пришелся удар бандита. Позади нее Мэтт увидел людей в одном нижнем белье с искаженными от страха лицами.

– Господи… это же старый Уиллис Конрой! – воскликнул хозяин дома. Он перевел взгляд на Мэтта и сразу узнал его. – Вы! Я помню, вы были здесь вчера и задавали много вопросов. Какого черта вы здесь делаете? Что это все… – Остальные слова потонули в вое сирен. Три патрульные машины выскочили прямо к дому.

Мэтт поднял вверх руки.

– Подними руки, Лили, чтобы они могли их видеть.

Лили повиновалась.

Полицейские выскочили из машин, и их шеф скомандовал:

– Все на землю, лицом вниз, руки за голову!

– Делай то, что тебе говорят, Лили, – сказал Мэтт. – Не надо заставлять местную полицию нервничать.

Он лег на землю, усыпанную сосновыми иглами. Лили последовала его примеру, а за ней и все остальные, за исключением хозяина дома, который что-то кричал о нарушении прав.

Чьи-то руки обыскали Мэтта, вытащили у него пистолет, а затем подняли вверх и прислонили к стене дома. На запястьях у него больно щелкнули наручники, но Мэтт промолчал. Он видел, как другой полицейский проделал то же самое с Лили. Он видел, что она испытывает страх и унижение от такого обращения.

Ему оставалось только надеяться, что она видит в его глазах раскаяние в том, что он позволил втянуть ее в это грязное дело.

– Эй! – раздался знакомый женский голос. – Полегче! Они вам не мешки с мусором! Вы что, слепые или просто глупые? У него же идет кровь.

Это была Моника Эспиноза.

Теперь Мэтт понимал, почему она не отвечала на его звонки. Правда, он не имел ни малейшего представления, что она здесь делает, но это уже не имело никакого значения. Ему сейчас как никогда был нужен полицейский, который был бы на его стороне.

– Прошу прощения, детектив, – проговорил шеф местной полиции. – Я обнаружил здесь кучу мертвых тел. Не мешайте мне работать.

– Шериф Фитч, это те самые люди, о которых я вам говорила: профессор Лили Кавано и ее телохранитель, мистер Хокинс. Снимите с них наручники, и пусть он сядет, пока не упал.

– Снимите наручники с этого мужчины и перебинтуйте его, – приказал шериф. – Отпустите женщину. «Скорая помощь» будет здесь минут через пятнадцать. Остальные могут встать. Какого черта вы не сидели дома, а сунули свой нос в чужие дела? Здесь только один труп?

Один из полицейских склонился над высоким блондином:

– У него серьезное ранение, но он еще дышит.

– Я узнала его, – сказала Моника. – Он и другие – люди Грациано.

– Скажите мне… разве этот старик не Конрой? Он был весьма известным в свое время, всегда шутил, любил повеселиться. Господи, да ведь ему уже под девяносто! Что он здесь делал?

Мэтт мельком взглянул на Лили и снова отвернулся к стене.

Лили не сказала правды. Пусть Манкусо остается Уиллисом Конроем. Кому теперь нужна эта правда?

– Что ты здесь делаешь? – спросил Мэтт Монику, когда она приблизилась.

– Играю в кавалерию, – в раздражении ответила она. Ее глаза вспыхнули гневом, за которым, Мэтт знал, скрывалось беспокойство. – Я поехала поболтать с сумасшедшим Тони и обнаружила, что он уехал из города. Я почувствовала что-то неладное, а когда ты не позвонил, решила, что будет лучше сообщить местным полицейским, что может здесь произойти. – Взгляд Моники остановился на Лили. – С вами все в порядке?

– Слегка потрясена. – Она дотронулась пальцем до губы. – Но все нормально. – Лили подошла к Мэтту. – У тебя идет кровь. Что случилось?

– Поймал пулю. Но все нормально.

– То же самое ты говорил и в прошлый раз. – Моника вздохнула и добавила: – Не уверена, что хочу знать, что входит в твое определение «нормально». Я предупреждала тебя, чтобы ты не стрелял.

– Можно подумать, что у меня был выбор.

– Понимаю. – Моника посмотрела на тела людей Грациано. – Ты связался с плохими людьми. Кстати, мы схватили самого Тони. Этот старый ублюдок сидел в маленьком баре, поджидая своих бандитов, на улице стоял готовый к отъезду лимузин. Двое полицейских вошли в бар и арестовали его. – Она придвинулась ближе к Мэтту: – Кто первым открыл огонь?

– Старик, – ответил он, глядя на Джоуи Манкусо.

– Почему? – спросил шериф Фитчер.

– Я не знаю. У меня не было возможности спросить. – Мэтт прислонился к стене дома, борясь с тошнотой и головокружением. – Может, ему захотелось восстановить старую сцену. Он выстрелил в спину одному из людей Грациано – и тут все началось. Конроя застрелили. Я выхватил пистолет, но на меня напал здоровенный ублюдок. Мы стали бороться, пока Лили не ударила его огромной веткой. Он сшиб ее с ног и чуть не убил, Моника. У меня не было выбора. Мне пришлось выстрелить.

– Никто не собирается оплакивать этих бандитов, – сказал шериф, – и для меня не имеет значения, кто застрелил их. Я расцениваю это дело как самозащиту.

Мэтт посмотрел на Монику, встретив ее предупреждающий взгляд, и промолчал.

– Но что мне действительно хочется знать – какого черта вы здесь делали? – спросил шериф.

– Это длинная история, – ответил Мэтт.

– Полагаю, у нас достаточно времени, – сухо заметил шериф.

Мэтт вкратце рассказал ему всю историю. Рейнджер из окружения шерифа указал на валяющуюся в грязи сумку:

– Это самая невероятная история из всех, что мне приходилось слышать… Столько неприятностей из-за какого-то обручального кольца и пары старых туфель.

– На этих туфлях целое состояние в виде бриллиантов, – сказала Лили и, взяв рюкзак, вынула из него одну туфлю.

Все мужчины с интересом смотрели на нее. Рейнджер покачал головой и сказал:

– Сумасшествие.

– Может, ничего бы этого не случилось, если бы вы просто пришли ко мне и все рассказали, – проговорил шериф, глядя на Мэтта.

– А вы бы поверили мне? Поверили бы в историю, подобную этой?

Господи, как он устал. Мэтту хотелось сползти по стене вниз и сесть на землю. Но больше всего ему хотелось ударить себя за укрывание Джоуи Манкусо.

– Черт, как можно быть таким глупым?

Шериф ничего не ответил на вопрос Мэтта и повернулся, услышав звук подъехавших полицейских машин.

– Так-так… привезли большого человека. Интересно, что скажет мистер Грациано, увидев, как поредели его ряды.

– Я хочу посмотреть на него, – заявила Лили.

– Не думаю, что это хорошая идея, – возразил шериф. – Вы немного эмоциональны…

– Позвольте ей, шериф, – прервал его Мэтт. – Мы все время от времени должны видеть монстров.

Шериф вздохнул, подошел к последней машине, открыл заднюю дверцу, и все увидели закованного в наручники элегантного пожилого мужчину в черном пальто, с седой шевелюрой, уложенной в модную прическу, и классическим римским носом. Гордо подняв голову, он смотрел прямо перед собой. Лили подошла к нему.

– Не это ли вы ищете, мистер Грациано? – спросила она, раскачивая перед его носом надетой на палец туфлей.

Энтони Грациано ничего не ответил. Такой человек, как он, хорошо знал правила игры – никаких эмоций.

– Бриллианты из колье вашей матери. Те, что украл Джоуи Манкусо, не так ли? – спрашивала Лили, придвигаясь ближе.

– Не подходите к нему слишком близко, – предупредил шериф.

– Вам никогда не приходило в голову, мистер Грациано, просто позвонить мне? – спросила Лили голосом, полным злости. – И сделать мне предложение, от которого я не смогла бы отказаться. Разве не так поступают люди, подобные вам?

Наконец Грациано повернулся к Лили – с лицом, ничего не выражающим, но взглядом, прикованным к туфельке, которая болталась в дюйме от его носа.

– Ублюдок! – закричала Лили и, прежде чем шериф успел остановить ее, запустила в Грациано туфлей. Каблук угодил бандиту в щеку, и из раны тут же потекла кровь.

Шериф оттащил Лили. Сейчас между Мэттом и Грациано никого не было, и их взгляды встретились. Грациано медленно отвернулся и стал смотреть вперед, вздернув подбородок и игнорируя кровь, текущую из раны. Один из полицейских закрыл дверцу машины.

– Мне хотелось бы присесть на ступеньку крыльца, – сказал Мэтт, чувствуя тошноту и головокружение.

Шериф посмотрел на него и кивнул.

Мэтт отвернулся от Моники, от собравшихся на поляне людей, от безобразной сцены за его спиной. Он поймал взгляд Лили, и ему захотелось заключить ее в объятия, но тут он вспомнил, как она отшатнулась от него с выражением отвращения на лице.

Он дошел до крыльца и осторожно сел. Марлевая повязка на его руке была мокрой и теплой.

Смертельная усталость черной волной накрыла его. Он опустил голову на колени, закрыл глаза, и перед его мысленным взором поплыли разные видения: ужас на лице Лили, последний вздох бандита, Джоуи Манкусо, умирающий почти на том же самом месте, где семьдесят лет назад произошла стрельба.

О Господи, он убил человека! У него не было времени на размышления; он выхватил пистолет и открыл огонь, как его учили.

Мэтт вдруг вспомнил злые слова Джоуи Манкусо: «Посмотри на себя: ты носишь оружие и тем самым нарушаешь закон…»

К этому стоит добавить – убиваешь.

Неудивительно, что Лили отвернулась от него. Он не может ее винить, и, возможно, что ни делается – все к лучшему. Мэтт знал, что все закончится именно так – Лили увидит, что полюбила не того человека, за которого принимала Мэтта. Он пытался объяснить ей, но она даже слушать не захотела.

Вдалеке послышался снова звук сирены. Вероятно, приехала «скорая помощь». Мэтт не повернул головы, когда почувствовал, что Лили села рядом с ним на ступеньку.

– Мэтт, с тобой все в порядке? – Она придвинулась ближе, и Мэтт почувствовал ее тепло.

– Да, – машинально ответил он, но затем, превозмогая боль, прошептал: – Нет… нет, совсем нет.




Глава 23


Иногда тишина может быть громче, чем шум города, – и то, что лежало между ней и Мэттом, когда она поднималась вслед за ним по лестнице его городского дома в Линкольн-Парке, была именно такая тяжелая, тревожная тишина, которая поглощает все, кроме мыслей.

Провести ночь в его городском доме, вместо того чтобы ехать в отель, казалось совсем неплохой идеей. Самолет вылетал завтра рано утром, и Лили согласилась на предложение Мэтта, поскольку ей совсем не хотелось появляться на публике с разбитой губой и синяком на щеке. И еще она боялась своей появившейся в последнее время привычки беспричинно лить слезы.

И хотя она понимала, что ее плаксивость – нормальная реакция на перенесенное эмоциональное потрясение, это не уменьшало ее смущения, когда она вдруг осознала, что слезы сами собой бегут по ее лицу, сидит ли она в ресторане или делает покупки в супермаркете.

Лили смотрела на широкую спину Мэтта, когда он открывал дверь. Стоять перед аудиторией было бы для нее меньшим стрессом, чем провести свою последнюю ночь с этим мужчиной.

– Входи, – сказал он, включив свет и отступая в сторону.

Лили молча вошла в холл, стараясь не задеть Мэтта за раненую руку, висевшую на перевязи. Он вошел вслед за ней и снял дом с охраны.

В доме были высокие потолки, деревянные полы, отполированные до блеска, белые стены, пластиковые корзины с виноградной лозой, резные рамы и двери.

– Мило, – заметила Лили.

– Я нанял человека, который декорировал дом. Нельзя сказать, что у меня был к этому особый интерес, просто хотелось, чтобы все выглядело красиво.

– Смею заметить, что ты не зря вложил деньги.

В доме царил образцовый порядок. Ни грязных носков, ни разбросанной одежды, ни старых газет или чего-нибудь другого, захламляющего жилище.

– Моника сказала, что твои вещи из отеля «Дрейк» доставят позже. – Мэтт стоял в растерянности, не зная, что делать дальше. Похоже, гость в доме был чем-то для него непривычным.

Возможно, так оно и было. У телохранителей не так много времени, чтобы тратить его на барбекю или футбольные матчи по телевизору.

– Очень мило с ее стороны проявить обо мне заботу, – сказала Лили, потому что надо было что-то сказать.

Какая неловкая ситуация! Особенно принимая во внимание физическую и духовную близость, которая возникла между ними в последние несколько недель, и все то, через что им пришлось пройти.

Неужели им больше нечего сказать друг другу? Лили почти физически ощущала, как давят на нее стены.

– Идем, – сказал Мэтт, робко кашлянув. – Я покажу тебе спальни, и ты сама сможешь выбрать ту, которая понравится.

Улыбнувшись натянутой улыбкой, Лили сказала:

– Веди.

Мэтт показал ей две спальни, обе были великолепны, но существовала еще одна, его собственная, которую он не показал Лили, и это больше всего заинтриговало ее. Она прервала его пояснения о совмещенной ванной комнате и повела его вниз в его собственную спальню.

Эта комната по крайней мере имела индивидуальность. Светлая и просторная, она хранила его запах. Книги и журналы лежали стопками на краю стола, у кровати на полу стояла пара ботинок, у зеркала рядом с флаконом одеколона – пивная кружка, полная мелочи, на спинке стула висел кожаный жилет. На стенах висели репродукции в рамочках и фотографии. На одной из них был изображен улыбающийся мужчина на палубе яхты: Мэтт в плавках и солнцезащитных очках, темные волосы развеваются на ветру.

– Это твоя яхта? – спросила Лили, подойдя к фотографии поближе. На ней Мэтт выглядел веселым и беззаботным, почти таким же, каким он был, когда они изображали медовый месяц в домике у озера.

После перестрелки его глаза снова стали печальными.

– Да, – ответил Мэтт, встав у Лили за спиной. Она чувствовала тепло его тела и боролась с желанием откинуться назад и упасть в его объятия.

Лили повернулась, осторожно обошла Мэтта. Она стала рассматривать фотографии, спиной чувствуя на себе взгляд Мэтта.

На одном из снимков она узнала Мэнни, на другом были изображены Мэтт и Моника в их лучшие времена. Лили почувствовала укол ревности и не знала, как относиться к этому – то ли радоваться, то ли грустить.

Она подошла к кровати, покрытой синим пуховым одеялом, одетым в пододеяльник с красным орнаментом по краям.

– Мне нравится эта комната, – сказала Лили, сев на кровать. – Здесь уютно.

– Ты можешь остаться здесь, если хочешь. А я могу спать в одной из гостевых комнат.

– Мэтт, посмотри на меня. Почему мы оба не можем остаться здесь? Я не хочу быть одна сегодня ночью.

– Это плохая идея, – ответил Мэтт, прислонившись к стене.

– Почему? Потому что я завтра улетаю и проспать со мной еще одну ночь кажется тебе аморальным?

– Можно подумать, что у меня осталась какая-то мораль.

– У Джоуи были свои представления и свой собственный взгляд на то, что хорошо, а что плохо, – сказала Лили. – Ты не похож на него.

– Что мне всегда хотелось, Лили, так это быть одним из хороших парней, – тихо проговорил Мэтт. – И держать людей подальше от того дерьма, в котором я вырос.

Лили долгое время молчала, боясь, что слезы внезапно помешают ей говорить. Ей хотелось подойти к Мэтту, обнять его – просто обнять, – но она продолжала сидеть на кровати.

Мэтт пристально посмотрел на Лили и торопливо проговорил:

– Манкусо где-то прав. Возможно, мои клиенты не убивают полицейских и не грабят банки, но большинство из них нельзя назвать хорошими парнями. Иногда они балансируют на грани закона.

– Что ты хочешь сказать, Мэтт?

– Я не знаю. Все, что я знаю, – мне нельзя быть сейчас с кем-то рядом. Даже с тобой.

– Гораздо легче жалеть себя самого, не так ли? Остаться в одиночестве и оттолкнуть от себя людей?

– Я все испоганил, Лили.

– Даже Всевышний ошибается время от времени. Почему ты считаешь, что он не выдал нас?

– Он взял с собой оружие, потому что у него было плохое предчувствие. Если Тони Грациано не заговорит, мы никогда ничего не узнаем. Но Манкусо умер, пытаясь защитить нас. В то время как я стоял в сторонке и пальцем о палец не стукнул.

– Он выстрелил человеку в спину. Я до сих пор не знаю, как расценивать его поступок.

Мэтт промолчал, да и что тут можно было сказать?

– Почему ты не хочешь рассказать всем, кто он был в действительности? – В окружении многих людей Лили не решалась задать ему этот вопрос раньше.

– И что хорошего выйдет из этого? Это ничего не изменит, а только причинит боль людям, которые этого не заслуживают. Семье Конроя не надо знать, что их обманули, а падчерицам Манкусо вовсе не обязательно горевать по бандиту.

– Думаю, ты прав. Часть меня рада, что Джоуи и Роуз будут снова вместе. Я знаю, что я неисправимый романтик… и все же.

– Я рад, что ты не утратила эту черту характера даже после того, через что я протащил тебя.

Лили вскочила с кровати и направилась к Мэтту. По мере того как она приближалась, его лицо становилось все напряженнее.

– У меня нет никаких сожалений, Мэтт. Кроме одного, но здесь я ничего не могу поделать.

– Не подходи ко мне так близко, Лили.

– Почему? Я возбуждаю тебя, а ты меня не хочешь? Или ты полагаешь, что не слишком хорош для меня, и пытаешься играть в благородство?

Раздражение, смешанное с нерешительностью, появилось во взгляде Мэтта. Лили отметила это про себя с удовлетворением и придвинулась к Мэтту еще ближе.

– Лили, остановись. Из этого не выйдет ничего хорошего.

Он стал отодвигаться от нее, но она, вцепившись руками в его рубашку, приперла его к стене, чем немало удивила его.

– Возможно, – сказала она. – Но я не сяду завтра в самолет, пока не буду уверена, что ты знаешь, от чего отказываешься.

– Хорошего секса?

– Да. Я очень люблю это дело. Не забывай, Мэтт, что я сижу глубоко внутри тебя, я читаю твои мысли и заранее знаю, что ты сделаешь.

Лили запустила одну руку Мэтту под рубашку, провела ею по животу, затем ниже. Его восставшая плоть оказалась у нее в руке.

Мэтт замер, глядя на Лили из-под опущенных ресниц.

Второй рукой она расстегнула ему рубашку и вытащила ее из джинсов.

– Черт побери, Лили, – едва не задохнувшись от волнения, проговорил Мэтт.

Их взгляды встретились, и Лили прижалась к его губам страстным поцелуем. Она вела себя агрессивно. Злость, отчаяние от осознания того, что она может легко потерять Мэтта, и любовь – все вылилось в ее жаркие торопливые поцелуи.

Тяжело дыша, Мэтт так же страстно целовал Лили.

Она начала расстегивать молнию на его джинсах, но тут он внезапно оттолкнул ее и, тихо ругнувшись, схватился за переднюю часть ее рубашки, рванул ее так, что отлетели все пуговицы, и положил руки на ее груди.

– Да, – выдохнула Лили.

Мэтт снял с нее все, включая нижнее белье, спустил с себя джинсы и, оперев Лили спиной на стену, положил ее ноги к себе на талию и рывком вошел в нее.

Ощущение его рук на теле, его дыхания на шее, его плоти глубоко внутри себя переполняло Лили таким блаженством, что она тут же испытала оргазм. Животный крик вырвался из ее груди, и она вцепилась ногтями в плечи Мэтта, и он, застонав, сильно сдавил руками ее ягодицы.

Дыхание Лили постепенно восстанавливалось, и тут только она вдруг осознала, что в порыве чувств не проследила за тем, чтобы Мэтт надел презерватив. Паника овладела ею, но тут Лили вспомнила, что до ее критических дней осталось не так много. Однако она поступила глупо, так рискуя. Ничего, но обратил ли Мэтт на это внимание?

– Оставайся со мной, Мэтт, – прошептала Лили. – Никто и никогда не будет тебя любить так, как я. Ты это прекрасно знаешь. – Лили прочитала ответ по глазам Мэтта, но сделала еще одну попытку: – Найди другую работу. Если ты не хочешь использовать свой шанс, значит, ты не тот человек, за которого я тебя принимала.

– В этом-то и беда, Лили. Я никогда не был таким человеком. Я все время пытался объяснить тебе это, но ты не хотела слушать.

У Лили пропала последняя надежда. Она с силой оттолкнула Мэтта от себя и сказала:

– Я пыталась… Я сделала все, что могла.




Глава 24


– Пассажиров, следующих рейсом 896 до Нью-Йорка, просим пройти на посадку через выход Б-8, – раздался голос в громкоговорителе.

Мэтт сидел рядом с Лили, слегка наклонившись вперед и уперевшись локтями в колени. Она откинулась немного назад, вцепилась руками в свой дипломат.

– Тебе пора идти на посадку, Лили, – заметил Мэтт.

– Я знаю, – равнодушным тоном ответила Лили.

Она выглядела бледной и притихшей. Солнцезащитные очки скрывали ее глаза, так что Мэтт не мог видеть их выражение. Боль в его руке не шла ни в какое сравнение с болью в душе. Даже будучи уверенным, что поступает правильно, расставаясь с Лили, он мучился и страдал.

И эта душевная боль, он знал, еще долго будет жить в нем.

– Пора, – сказала Лили, вставая.

Мэтт тоже встал, стараясь не потревожить раненую руку, висевшую на перевязи.

– Прощай, Лили. Веди себя осторожнее.

– И ты тоже. Будешь в Нью-Йорке, дай о себе знать.

– Обязательно, – ответил Мэтт, хотя ответ прозвучал неубедительно даже для него самого.

– Ты хороший человек, – добавила Лили. – Помни, что ты говорил Джоуи Манкусо. У нас всегда есть выбор.

На это Мэтту нечего было сказать, и он стал смотреть на спешивших к выходу пассажиров.

– Это все, что я хотела тебе сообщить. А сейчас мне пора. – Лили холодно поцеловала Мэтта в щеку. – Спасибо за все, что ты сделал для меня. Будь счастлив.

«Будь счастлив»!

Злость на самого себя вдруг обожгла Мэтта. Он грубо схватил Лили за плечи и поцеловал, вложив в поцелуй все свое отчаяние. Он держал Лили в своих объятиях долго и крепко, пока она не затрепетала от возбуждения и не оттолкнула его. Слезы медленно покатились из-под ее очков, скользя по щеке к распухшей губе. Ее подбородок задрожал, Лили резко повернулась и направилась к выходу.

Стюардесса, заметив ее слезы, а возможно, и распухшую губу, сочувственно дотронулась до ее руки. Лили, отвернувшись, покачала головой и не оглядываясь пошла вперед.

«Вот и чудесно», – сказал сам себе Мэтт. Он не хотел, чтобы Лили разрыдалась у всех на глазах. Хотя ему самому так хотелось опуститься в кресло и расплакаться от досады и тоски.

Чтобы избавить себя от искушения сделать это, Мэтт развернулся и быстрой походкой направился к выходу. Но постепенно замедлил шаг и, мешая потоку пассажиров, направился к окну, через которое виден был самолет, на котором улетала Лили.

Прижавшись лбом к стеклу, Мэтт смотрел, как он выруливает на взлетную дорожку, через несколько минут лайнер взмыл в небо и скоро превратился в крошечную точку.

Проводив взглядом самолет, Мэтт направился к машине. Он ехал в потоке других машин и думал о Лили.

Глубоко вздохнув, Мэтт попытался стряхнуть с себя грустные воспоминания. Ему предстояло переделать тысячу дел: поговорить с хозяином агентства о делах, наведаться в полицию, но прежде всего повидаться с Мэнни и Далом.

Он решил сначала навестить Мэнни и нашел его в инвалидной коляске. Нога в гипсовой повязке лежала на перекладине, а забинтованная рука – на коленях. Мэнни держал пульт управления, нажимая кнопки в поисках нужного канала. Увидев в дверях Мэтта, он расплылся в улыбке:

– Мэтт! Привет, старик, рад тебя видеть.

– Я тоже рад, Мэнни, – ответил Мэтт, обняв друга за плечо. – Как твои дела? Ты выглядишь великолепно.

– Спасибо, старина. – Мэнни усмехнулся. – Я пытаюсь убедить сиделку, что не могу бриться левой рукой и нуждаюсь в ее помощи. Тебе следует познакомиться с ней. Это что-то особенное. Просто глаз не отвести. – Лицо Мэнни стало снова серьезным. – Не могу сказать, что ты выглядишь хорошо. Моника рассказала мне, что произошло. Тебе повезло, что ты остался жив. Я до сих пор не могу поверить во всю эту историю с туфлями, гангстерами и прочим дерьмом.

– Мне самому надо было получить пулю, чтобы поверить в это, – проговорил Мэтт, усаживаясь на край кровати.

– И разбить себе сердце, не так ли?

– Это к лучшему, – ответил Мэтт, отводя взгляд.

– И что ты теперь собираешься делать? – спросил Мэнни.

– Не знаю. Встретиться с Далом и подать заявление об отставке. Сходить в полицейский участок и попытаться вернуть мой пистолет. Уехать на яхте на несколько дней.

– Звучит как хорошо продуманный план.

Целый час Мэнни и Мэтт говорили обо всем, кроме личных дел, которые могли вызвать болезненную реакцию. Вскоре пришла сиделка, о которой так горячо говорил Мэнни, с ленчем, лекарством и бритвой.

Мэнни заговорщически подмигнул, и Мэтт, понимающе кивнув, удалился. Он направился в палату Дала. Улыбка с его лица моментально исчезла, когда он увидел стоящую у двери Джоди, с серьезным видом разговаривающую о чем-то с врачом. Мэтт встречался с Джоди несколько раз и запомнил ее как энергичную, хорошенькую и молодую женщину. Сегодня ее лицо выглядело усталым, а глаза не сверкали, как это было раньше.

Закончив разговор с врачом, она дождалась, когда он уйдет, и протянула Мэтту обе руки, изо всех сил стараясь не заплакать.

Мэтт крепко обнял ее и почувствовал, как дрожит ее худенькое тело.

– Господи, Мэтт, – с чувством проговорила Джоди, слегка отстраняясь от Мэтта, – мы все так волновались за тебя. Как ты?

– Забудь обо мне. Как Дал?

– Он часто впадает в беспамятство, но держится молодцом. Он уже может немного двигаться сам, но жалуется на постоянные боли, и у него проблема с речью. Доктор считает, что это, возможно, от болеутоляющих лекарств. Но он держится молодцом, – снова повторила Джоди, выдавив из себя улыбку. – Дал как большой ребенок, и мне будет с ним много хлопот, но я не могу дождаться, когда его выпишут.

– Далу повезло, что ты у него есть, Джоди.

Она покраснела, и вид ее порозовевших щек вызвал у Мэтта боль внутри. Он глубоко вздохнул, стараясь отогнать от себя воспоминания о Лили. Без нее его жизнь совершенно пуста. С кем бы он ни говорил, Лили стояла у него перед глазами.

– Могу я навестить его? – спросил Мэтт, обращаясь к Джоди.

– Конечно. Правда, я не знаю, спит он или нет. Входи.

Мэтт вошел в палату. В отличие от палаты Мэнни с открытыми шторами и работающим телевизором эта комната была более темной. Дал лежал на узкой койке, покрытый одеялом: голова забинтована, лицо так опухло, что его трудно было узнать. Слезы навернулись Мэтту на глаза, и он постарался незаметно смахнуть их.

– Привет, Дал. Как ты? – спросил он, сев рядом с койкой и взяв холодную руку Дала.

Дал открыл глаза и улыбнулся.

– Привет. – Голос был тихим, едва слышным. – Я испортил все дело, да?

– Нет. – Мэтт слегка сжал руку Дала. – Не смей даже думать об этом. Это моя вина, а не твоя.

– Ты прикончил их?

– Да. – Жестокая память всколыхнула все до мельчайших подробностей. – Да, я это сделал.

Дал устало закрыл глаза, помолчал, затем снова посмотрел на Мэтта.

– Я не очень хорошо себя чувствую, – сказал он извиняющимся тоном.

– С учетом случившегося об этом легко догадаться. Постарайся не напрягаться, слышишь?

– Получить пулю в голову не так уж плохо. Все знают, что у нас, телохранителей, мозги находятся ниже пояса. – Дал улыбнулся своей шутке.

– Постарайся не залеживаться, иначе я сам приеду и вытащу тебя из койки, – так же шутливо проговорил Мэтт.

Не желая утомлять Дала или занимать драгоценное время, отведенное Джоди для свидания с мужем, Мэтт пожал другу руку и вышел из палаты. Джоди последовала за ним.

Убедившись, что дверь в палату плотно закрыта, она внимательно посмотрела на Мэтта:

– Эти ублюдки, которые чуть не убили моего мужа, из людей Тони Грациано?

Мэтт утвердительно кивнул. Джоди глубоко вздохнула и спросила:

– Ты убил их?

– Да.

Джоди долго смотрела на Мэтта, и взгляд ее стал жестким.

– Хорошо, – шепотом проговорила Джоди. – Я рада. Спасибо тебе.

Быстро поцеловав Мэтта в щеку сухими губами, Джоди вернулась к мужу. Мэтт остался стоять один, онемев от холодного страха, внезапно охватившего его.

Он медленно подошел к машине, не замечая людей, снующих вокруг, открыл дверцу и завел мотор.

Слова Джоди преследовали Мэтта всю дорогу. Он не мог забыть их. Остановив машину, он уткнулся лбом в руль и закрыл глаза.




Глава 25


Лили смотрела в окно офиса, и ее дыхание туманило стекло, затрудняя видимость. Нью-Йорк в ноябре выглядел унылым, без зелени листьев и травы, без ярких цветов в ящиках на подоконниках, оживлявших серый тон дорог и зданий, закрывавших небо и бледное зимнее солнце.

При ее настроении даже зажигательный канкан не мог бы развеселить ее. Ей не хотелось делать вид, что у нее все прекрасно. Проведя две недели в доме родителей, изнеженная и избалованная, она вернулась к себе, чтобы избавиться от надоевшей опеки. Она больше не могла выносить того, как родители обращаются с ней. Ее раздражал шепот, которым они разговаривали с ней, боясь, что нормальный тон голоса разобьет ее на куски, словно она сделана из стекла.

Ей надо было побыть одной, самой разобраться во всем и решить, что делать со своим горем и злостью. Лили предполагала, что расставание с Мэттом будет болезненным, но не думала, что до такой степени. Ее мучили ночные кошмары и бессонные ночи, она заметно похудела и стала нервной. Даже студенты заметили ее состояние и наблюдали за ней с нескрываемым любопытством, а это, в свою очередь, еще больше раздражало Лили.

В результате всех передряг последних месяцев и определенной известности посещаемость занятий в классе Лили заметно выросла, но и это ее не радовало.

Конечно, все относили ее рассеянность и забывчивость на счет сурового испытания, через которое ей пришлось пройти. Никто, за исключением ее родителей и Джареда, не знал, что причина происходящих с ней перемен – ее разбитое сердце. Это источник ее постоянного уныния, незатухающей боли внутри ее. Разбитое сердце. Но стоит его починить – и вот ты опять как новенькая.

Если бы можно было легко выдавить из себя всю боль и злость и собрать воедино разорванное в клочья достоинство. Лили постоянно ощущала себя на грани слез, и это мешало ей жить нормальной жизнью.

Она действительно надеялась, что Мэтт уедет с ней, и потому ее разочарование от того, что он не оправдал ее надежд, было так же глубоко, как и ее печаль.

Вздохнув, Лили нарисовала на запотевшем окне рожицу с несчастным выражением и сердце. Она сделала это неосознанно, а когда очнулась и увидела творение своих рук, нахмурилась и быстро стерла рисунок.

Она тупо смотрела на прохожих, снующих по улице, спешащих куда-то по своим делам. Повсюду движение, движение… ничто не стоит на месте. Жизнь продолжается, несмотря ни на что.

Теперь она знала, что ей нужно – двигаться. Ее ждет непочатый край работы. Ей надо подготовить новую коллекцию туфель для новобрачных к весенней выставке, просмотреть все файлы и дискеты, которые прислал Джаред.

Верная своему слову, Лили сделала первые шаги, чтобы стать более активной в своем собственном бизнесе. Она не уволила Джареда, но сказала, что больше не нуждается в его опеке и хочет вести дела самостоятельно. После непродолжительного спора он согласился давать ей уроки бизнеса.

Первые несколько дней Лили слегка паниковала и сомневалась, что сможет самостоятельно вести дела, но постепенно все наладилось.

Она с головой погрузилась в работу и была занята по крайней мере все дневное время.

Неожиданно зазвонил телефон. Лили поначалу хотела включить автоответчик, но, подумав, решила, что не может больше прятаться от жизни, подошла к столу и сняла трубку. «А вдруг это звонит Мэтт?» – мелькнуло у нее в голове.

– Лили Кавано, – проговорила она в трубку слегка взволнованным голосом.

– Привет, Лили, – весело поздоровался Джаред.

«Лили…»

Другой голос стоял в ушах. Мэтт… он словно был рядом, и Лили ощущала его так явно. Где он теперь?

– Лили? – снова раздался голос Джареда.

– Да, это я. В чем дело?

– Ничего особенного. Просто проверяю тебя. Как твои дела?

– Дел полно, и мне гораздо лучше.

– Ты разговаривала с Хокинсом?

– Нет. И не собираюсь. – Лили отвернулась к окну. – Ты чем-то расстроен. Опять поругался с Оливией? – спросила она, желая сменить тему разговора.

– Я ей позвонил и сказал, что хочу заехать, а она ответила, что сейчас не самое подходящее время. Ну я и накричал на нее, а она повесила трубку.

– Хочешь моего совета?

– Не знаю. Все зависит…

– Ты слишком терпелив с Оливией. Тебе надо быть более агрессивным, Джаред. Показать ей, кто хозяин.

– Агрессивным? С Оливией? Да она даст мне коленом пинка под зад, если только я осмелюсь. А почему ты сама не последуешь своему совету и не позвонишь Хокинсу? Почему бы тебе не предъявить ему ультиматум?

– Я пробовала, сказав: я или работа. Он выбрал работу. Вот и вся история.

– Если ты действительно сходишь с ума по этому парню, тогда, возможно, для тебя будет лучше сойтись с ним.

– Боюсь, что такая жизнь не для меня. Все время думать, где он, что делает, постоянно волноваться, что его могут ранить или того хуже. Я видела, как убивают людей, как они умирают. – Грустно вздохнув, Лили добавила: – Я не могу этого забыть, и я не смогу жить в постоянном страхе. Если я останусь с Мэттом, делая вид, что все нормально, дело кончится тем, что мы возненавидим друг друга, и наша любовь умрет со временем. Я этого не желаю ни себе, ни ему.

– Ты права, – проговорил Джаред после долгой паузы. – Ты заслуживаешь безмятежного счастья, Лили. Мне жаль, что у тебя ничего не выходит.

– Мне тоже, Джаред… мне тоже.

Повесив трубку, Лили села за рабочий стол и стала рассматривать фотографии с новыми моделями обуви.

Внезапно ее взгляд упал на телефон. Может, стоит попытаться дозвониться до Мэтта? У нее нет номера его телефона, но она может позвонить в его агентство и оставить сообщение. Если, конечно, Мэтт еще там работает, ведь он говорил, что это его последнее задание.

Лили продолжала в нерешительности смотреть на телефонный аппарат. Если бы Мэтт хотел найти ее, ничто бы его не остановило. И если он до сих пор не сделал этого, значит, ему это не нужно.

– Пора кончать с этим делом, – решительным тоном вслух произнесла Лили.

– Ты всегда разговариваешь со стенами? – раздался позади нее голос.

Лили застыла, вцепившись пальцами в ручку кресла. Медленно, с трудом веря в то, что слышит, она повернулась вместе с креслом и увидела высокого темноволосого мужчину в джинсах и черном кожаном пиджаке, прислонившегося к закрытой двери ее офиса.

– Привет, Лили, – поздоровался Мэтт. Он не сдвинулся с места, и Лили видела, что он чувствует себя неуверенно. – Ты занята? Я могу зайти позже, если ты…

– Нет, я не занята, – поспешно ответила Лили. – Я… я просто не знаю, что сказать. Я не ожидала увидеть тебя снова.

– Знаю. Я оказался здесь, потому что ты просила навестить тебя.

– Зачем ты в Нью-Йорке?

– Ищу работу. – Мэтт посмотрел на фотографии, развешанные по стенам. – Хорошие фотографии.

– Это фотографии моей коллекции.

Вот так чудненько: мужчина ее мечты наконец-то вернулся к ней, а она не придумала ничего другого, как обсуждать с ним интерьер. Лили встала, но от стола не отошла.

– Ты ищешь работу в охранном бизнесе?

– Нет, – ответил Мэтт, глядя Лили прямо в глаза. – Я ушел из этого бизнеса.

Лили резко опустилась в кресло, не зная, что и думать.

– Понимаю, – выдавила она наконец.

– Не хочешь пойти со мной на ленч? – спросил Мэтт.

– Да… хочу. – Лили снова встала и потянулась за пальто.

Господи, ничего ей так не хотелось, как броситься в объятия Мэтта и крепко прижать к себе. Она соскучилась по его ласкам, по его силе, по ощущению его плоти в себе.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала Лили нарочито-спокойным тоном, снимая с вешалки пальто.

Мэтт помог ей одеться, расправил воротник пальто и… притянул к себе.

– Ты тоже, – сказал он, взяв Лили за подбородок. – Я соскучился по тебе, Лили.

– Я тоже соскучилась, – прошептала она в ответ.

– Ты изменила цвет волос.

– Хотелось перемен, – беспечным тоном проговорила Лили, не зная, поймет ли Мэтт, зачем ей надо было сменить цвет волос.

– Как называется этот цвет – красный или…

– Темно-бордовый, – подсказала Лили.

– Пожалуй.

Лили улыбнулась, чувствуя, как зарделись ее щеки.

– Здесь рядом маленький итальянский ресторанчик. Не высшего класса, но еда в нем хорошая.

– Мне подходит, – ответил Мэтт, открыв дверь офиса и согнув локоть, приглашая Лили взять его под руку.

Она стояла в нерешительности. Мэтт это заметил, но ничего не сказал, молча ожидая ее решения. По глубоким складкам у рта, по беспокойному выражению его серых глаз Лили поняла, что он не был так спокоен, как хотел казаться. Она взяла Мэтта под руку, удивившись про себя его старомодности.

Они молча шли в ресторан по шумной, запруженной людьми улице. В ресторане было тепло, пахло томатами и чесноком. Одна семья содержала его вот уже три поколения, и еда там была такой же вкусной, как в доме старых друзей. Хозяйка усадила Мэтта и Лили за дальний столик и, положив меню на белую скатерть, оставила их. Они смотрели друг на друга поверх розы, стоявшей в стеклянной вазе в середине стола.

Как неловко и как странно. Лили делила постель с этим мужчиной, доверяла ему свои секреты, занималась с ним любовью. Стоило ей закрыть глаза, и она видела его тело во всех подробностях, – а сейчас они вели себя как два незнакомых человека, не знали, что сказать и что делать.

– Как твоя рука? – спросила Лили скорее для того, чтобы исправить неловкое молчание.

– Как новенькая. Тебе удалось забрать туфли из полиции?

– Пока нет. Один человек из Лас-Вегаса предлагает мне за них кучу денег. Я могла бы продать их ему.

– Может пройти много времени, прежде чем кто-то снова увидит их или ту сумку, которую выкопали из грязи. Фактически кольцо и драгоценности принадлежали Тони Грациано, но не думаю, что он в таком положении, чтобы требовать их обратно.

– А как дела у Мэнни и Дала?

– Мэнни чувствует себя прекрасно. Его недавно выписали из госпиталя, но он все еще проходит курс терапии и передавал тебе привет. Дал тоже идет на поправку.

– Приятно это слышать.

Снова наступило неловкое молчание. Лили ерзала на стуле, не зная, что еще сказать.

– Чему ты улыбаешься? – спросила она, заметив улыбку на лице Мэтта.

– Глядя на тебя, – ответил он. – Ты чувствуешь себя не в своей тарелке.

– Не знаю, что сказать. Я счастлива, что ты здесь, но не представляю, что все это значит.

– Я же сказал тебе: ищу работу, пытаюсь, во всяком случае. С моей биографией это не так-то просто. Особенно если учесть, что эта работа не будет связана с охранным бизнесом.

– Я думала, ты откроешь свое собственное агентство.

– Я передумал. После того, что случилось, я не могу больше заниматься такого рода работой.

– Ты попал в беду? У тебя отобрали лицензию?

– Нет. – Мэтт внимательно посмотрел на Лили и отвел взгляд. – Я убил человека, Лили. Он был скотиной и одним из тех, кто стрелял в Дала, к тому же я стрелял, защищаясь. Но сколько бы я ни оправдывал себя, я не могу это забыть. И Джоуи Манкусо… то, что он сказал мне, потрясло меня до глубины души.

– Мэтт… – попыталась что-то сказать Лили, но Мэтт предостерегающе поднял руку.

– Дай мне закончить, – торопливо проговорил он. – Я много размышлял над его словами и пришел к выводу, что мне не нравится тот человек, каким я стал.

Лили взяла Мэтта за руку и сочувственно пожала ее.

– Правда дается нелегко, особенно когда я был так уверен, что прав. Но я ошибался, и мне нет дороги назад. Я сказал боссу, что могу вести семинары в его школе телохранителей. Буду получать за это хорошие деньги и уверен, что скоро найду другую работу.

К столу подошла официантка, чтобы принять заказ. Когда женщина ушла, Лили, которая не могла себя больше сдерживать, с надеждой спросила:

– Ты приехал в Нью-Йорк ради меня, Мэтт?

– Я приехал в Нью-Йорк ради нас.

Лили так давно хотела услышать эти слова, а услышав, почувствовала, как радостно забилось ее сердце. Она едва не разрыдалась от избытка чувств.

– Я долго уговаривал себя, что это будет ошибкой. Мы слишком разные, и такой парень, как я, не подходит такой женщине, как ты. Но мне нравится то, чем ты отличаешься от меня, к тому же у меня нет уверенности, что я все еще тот самый парень.

– Да, я знаю. – Мэтт удивленно поднял брови, а Лили улыбнулась и добавила: – Ты мой тип парня.

Широкая улыбка озарила лицо Мэтта. Именно из-за такой улыбки Лили когда-то влюбилась в сидящего перед ней мужчину. В ней было столько сердечности, тепла и откровенности, что она могла взять за душу даже самого черствого из людей.

И тут Лили осенила блестящая идея. Она пристально посмотрела на Мэтта и сказала:

– Мэтт, я отказалась от услуг Джареда, моего менеджера.

– Молодец. И как он это принял?

– Думаю, что с облегчением, хотя открыто не сказал мне об этом. Он учит меня, как вести бизнес. Я уверена, что справлюсь, но нужен человек, который бы помог мне. Как ты говоришь, иногда бывает трудно посмотреть правде в глаза, но дело в том, что моя голова плохо устроена для бизнеса. Ты не мог бы начать работать на меня?

– Я? Ты хочешь, чтобы я работал на тебя? – воскликнул Мэтт.

– А почему нет? – вопросом на вопрос ответила Лили, удивленная тоном его голоса, словно сделала ему самое невероятное предложение.

– Лили, я ни черта не понимаю в дамских туфлях.

– Тебе и не надо в них что-либо понимать. Джаред тоже не понимал. Все, что тебе придется делать, – это заниматься разными мелочами, и у тебя это хорошо получится. Я изучаю состояние рынка, вероятную прибыль, финансовые отчеты, все то, что ты хорошо знаешь. Я могу это понять, но, говоря откровенно, Мэтт, это не мое. Ты должен уметь анализировать как стратег, видеть картину целиком, уметь предвидеть все возможности и проблемы. Мне нужен кто-то с твоими мозгами, потому что мое дело – это цвет и форма, дизайн и функциональность дамской обуви, а прибыль, финансы – это не мое.

– Наконец-то женщине понадобились мои мозги, а не мое тело, – сказал Мэтт, улыбаясь. – Хорошо, я возьмусь за эту работу, но при одном условии: ты должна выйти за меня замуж.

От неожиданности Лили вздрогнула и чуть не опрокинула стакан.

– Выйти за тебя замуж?

– Не сейчас, – поспешил успокоить ее Мэтт. – Нам надо время, чтобы получше узнать друг друга.

– Это правда, – согласилась Лили.

– Но те две недели были просто незабываемыми.

Мэтт и Лили посмотрели друг другу в глаза. Да, те дни и ночи вдвоем забыть невозможно. Мэтт заерзал на стуле и смущенно почесал в затылке. Глядя на него, Лили так захотелось броситься ему на шею и зацеловать до смерти.

Но она осталась сидеть на месте, скромно положив руки на колени и выжидая.

– Я не могу представить свою жизнь без тебя, – тихо проговорил Мэтт. – Просто не могу.

У Лили от счастья на глазах появились слезы.

– О, Мэтт, еще ни один мужчина никогда не говорил мне такого.

– Правда?

Лили молча кивнула.

– Так что ты на это скажешь, любимая? Наша сделка состоялась? – попытался пошутить Мэтт.

– Ты хочешь обменяться рукопожатием?

– Разве не так скрепляются деловые сделки?

Отбросив салфетку, Лили встала:

– Только не в моем бизнесе.

Она влезла обоими коленями на стол и потянулась к Мэтту.

Он сидел совершенно ошарашенный.

Лили уперлась одной рукой в стол, а другой притянула его голову к себе и крепко поцеловала его в губы. Мэтт издал неясный звук удивления, затем взял лицо Лили в свои ладони и жадно поцеловал. Вокруг раздались голоса одобрения и аплодисменты. Прервав поцелуй, Лили оглядела посетителей и служащих ресторана, с удивлением смотревших на занятную парочку.

– Сделка совершена, – сказала она Мэтту. – И скреплена поцелуем.

– Знаешь что, Лили?

– Что?

– Ты не перестаешь меня удивлять.

– Это хорошо?

– Да, это очень хорошо. – Мэтт рассмеялся, снял Лили со стола, посадил к себе на колени и снова поцеловал долгим страстным поцелуем.




Эпилог


«Сахарные и пряные, капризные и прекрасные: туфли для девушек, которым просто хочется повеселиться».

    

Арманд Браунли. Фотографии Лиз Лумис, «Харперс базар».






«После пяти лет кропотливой работы торговая марка Лили Кавано триумфально вышла в большой мир от-кутюр. Продолжая создавать свадебную обувь, Кавано представила и новую линию в осенне-зимней коллекции – обувь, сделанную по специальному заказу.

«Работа над свадебными туфлями позволяет мне делать все, начиная от ретро – а я говорю о средневековье или еще более раннем периоде – до футуризма, от эротического до непорочно-игривого, – говорит Кавано. – Здесь нет ограничений, за исключением того, что туфли должны отличаться изысканной женственностью. Тот же подход у меня и к новой линии. Женственность и сексуальность – вот ее отличительные черты».

«Изысканная женственность» – именно так я назвала бы модели туфель, чертежи которых развешаны по всему домашнему офису дизайнера Лили Кавано на Лонг-Бич, Нью-Джерси, с потрясающим видом на Атлантический океан, открывающимся с балкона на втором этаже дома.

Когда смотришь оттуда на океан, то на ум невольно приходят мысли о лихих капитанах, стоящих на палубе какого-то старинного корабля, об изящных женщинах в шелках и кринолинах, медленно прогуливающихся по площадкам с перильцами на крышах домов. Когда по кромке воды прошла хорошенькая женщина в бикини, такая сексуальная, мне захотелось бить себя в грудь и кричать, как Тарзан.

Жизнь здесь имеет мягкие очертания, и Кавано предпочитает жизнь на побережье, а не в Нью-Йорке, а ее менеджер и муж, Мэтт Хокинс, разрывается между Нью-Йорком и домом. Несколько месяцев в году яхта служит им домом.

Сидя здесь с Кавано, очарованный ее страстной натурой и индивидуальностью, я не счел странным, что в ее недавнем прошлом есть эпизоды, которые можно встретить только в фильмах. Среди ее коллег все еще можно услышать сплетни, что ее муж в прошлом был ее телохранителем и спас Лили от похищения. Хокинс оказался достаточно умным, чтобы влюбиться в Лили и жениться на ней. Теперь он мозг компании, его продуманное и энергичное управление позволило поднять яркие модели его жены на вершину индустрии.

«Он приземляет меня, а я свожу его с ума, – шутит Кавано. – Наш брак заключен на небесах».

Дочь Лили и Мэтта, трехлетняя Мегги, бегает по офису матери в ярко-розовом купальнике, испачканном в песке. У нее такие же, как у матери, вьющиеся рыжеватые волосы. Голые ножки девочки оставляют мокрые следы на полированном полу.

«Не могу заставить этого ребенка носить туфли, – говорит Кавано. – Вы можете в это поверить? Должно быть, это генетическое отклонение».

Мы купаемся в лучах солнечного света, слушаем шум прибоя и говорим о туфлях. Кавано – сгусток энергии, она вся в движении, показывает мне свои модели, рассказывает о коллекции исторической обуви, делится планами на будущее, а иногда, когда она говорит о запуске новой коллекции, в ее голосе слышатся тревожные нотки.

Однако, судя по ее успеху, я прихожу к заключению, что она напрасно волнуется.

Приходит Хокинс, чтобы забрать Мегги. Он несет на руках сына Алека, рожденного десять недель назад. В Хокинсе чувствуется большая физическая сила, а в глазах светится ум. Мне кажется, что он видит меня насквозь. В нем есть что-то такое, чего нет в других людях из мира моды, и это наводит меня на мысль, что он побывал в таких переделках, которые большинству из нас даже трудно вообразить. Этого человека нельзя недооценивать.

Общаясь с этой удивительной парой, вы не можете не почувствовать ту любовь и взаимное влечение, которые существуют между ними. И тут мне подумалось, что, возможно, именно это и является причиной того, почему туфли Кавано пользуются таким успехом. Они рождены талантом и трудом влюбленных друг в друга людей.

Хокинс уходит, уводя с собой громко протестующую дочь, а Лили показывает мне еще один рисунок. В ее голосе чувствуется волнение, когда она рассказывает мне о модели. Это старая модель Кавано – с орнаментом из фальшивых бриллиантов, из ярко-красной кожи, инкрустированная бисером, очень оригинальная, как игрушечная; глядя на нее, вспоминаются далекие тридцатые годы – времена незаконной торговли спиртным, «сухого закона» – и женщины, открывшие миру свои колени впервые за тысячу лет.

«Я назову эту модель «Роуз», – говорит Кавано. – Это немного личное. Разве не прекрасны эти туфли?»

Я согласился и высказал желание купить пару таких туфель и начать давать уроки танца джиттербаг.

Каждая женщина должна иметь пару туфель от Лили Кавано, потому что любой женщине не помешает немного элегантности, веселья и романтики в ее жизни».




– Итак, – Лили придвинулась ближе к теплому обнаженному телу мужа, – что ты об этом думаешь?

За окном свистит ветер и доносится шум прибоя.

– Я думаю, что это чертовски хорошо, – лениво отметил Мэтт, наматывая локон ее волос на палец.

– Мне хотелось бы, чтобы это было подлиннее.

– Вполне достаточно. А фотографии туфель просто великолепны.

– Я немного ревную. Он больше очарован тобой, чем мной.

«Индивидуальность» – так выразился журналист и попал в точку. Возможно, поэтому Мэтт все еще не порвал с охранным бизнесом, проводя семинары несколько раз в году и время от времени консультируя местных охранников. Если он иногда казался не на месте в мире моды, то на семинарах по безопасности он, бывший телохранитель, чувствовал себя в своей стихии.

Немного помолчав, Лили добавила:

– Думаю, ему не следовало вспоминать прошлое.

Они с Мэттом редко говорили о той ночи, когда погиб Джоуи Манкусо. У Лили не было сомнений, что Мэтт счастлив, доволен своей жизнью и без ума от жены и детей, но иногда она чувствовала, что он погружается в мир воспоминаний и размышляет о том, что случилось, и о человеке, которого убил.

Они так никогда и не узнают, спас ли их Джоуи Манкусо в ту ночь. Единственный человек, который мог дать ответ на этот вопрос, был Тони Грациано, но он умер от сердечного приступа еще до того, как предстал перед судом, и уже никогда не заговорит. Лили знала, что Мэтт совершенно уверен в том, что Джоуи предал их, но сама она верила, что старик не мог этого сделать, поскольку до конца своих дней в душе оставался романтиком.

Выживший бандит сидел в тюрьме и не мог быть освобожден досрочно. Такой приговор удовлетворил как Мэнни, недавно женившегося и начавшего работать в строительной компании своего дяди, так и Дала, работавшего в школе для детей с трудностями речи. Даже по прошествии пяти лет Лили и Мэтт поддерживали с Далом и Мэнни тесные связи.

– Ты выглядел восхитительно с пеленкой, перекинутой через плечо, и Алеком на руках.

– А твоя фотография на палубе яхты с развевающимися на ветру волосами тоже восхитительна.

– На ней я выгляжу как кошка, проглотившая канарейку.

– Нет, как женщина, у которой только что был торопливый и страстный секс, потому что ее любимый муж совсем потерял рассудок, когда увидел жену в таком соблазнительном наряде. Господи, как им удалось удержать на тебе платье? Они что, приклеили его?

– Да, скотчем.

Она крепко обняла мужа и вся затрепетала от любви и страсти.


notes



Примечания





1


Джокер – шутник.