Цель  - корабли. Противостояние Люфтваффе и советского Балтийского флота
Д. М. Дегтев

Михаил Вадимович Зефиров

Н. Н. Баженов








Книга показывает многообразную и обширную панораму противостояния немецкой авиации и советского флота в 1941 -1945гг. на Балтийском море, а также на Чудском и Ладожском озерах.

Предназначается для широкого круга читателей, как специалистов, так и любителей военной истории.






МИХАИЛ ЗЕФИРОВ, ДМИТРИЙ ДЁГТЕВ, НИКОЛАЙ БАЖЕНОВ

ЦЕЛЬ – КОРАБЛИ

ПРОТИВОСТОЯНИЕ ЛЮФТВАФФЕ И СОВЕТСКОГО БАЛТИЙСКОГО ФЛОТА



В 30-е гг. ХХ в. в Советском Союзе, несмотря на очевидную нехватку ресурсов, была развернута грандиозная программа по строительству надводных кораблей и подводных лодок. Но когда началась война с нацистской Германией, она еще только набирала обороты. В строй успели ввести лишь несколько легких крейсеров и полтора десятка эсминцев, разнотипные субмарины наспех достраивались и в полубоеспособном состоянии спускались на воду, а секции корпусов новых линкоров так и остались стоять на стапелях.

Стремительное продвижение Вермахта на восток, ставшее полной неожиданностью для командования Красной Армии, поставило советский флот в тяжелейшие условия. Вместо походов по «британским морям» и «империалистическим» океанам кораблям пришлось спешно эвакуировать базу за базой и отходить все дальше в тыл. Время от времени эсминцы, крейсера и линкоры привлекались для обстрелов побережья, по сути, превращаясь в плавучие батареи.

Руководство Третьего рейха не собиралось использовать против Советского Союза сколь-нибудь значительные силы своего военного флота. И потому необходимость как можно быстрее очистить прилегающие моря заставила германское верховное командование прибегнуть к помощи Люфтваффе. Посему именно самолеты стали основным противником советских кораблей на протяжении всех четырех лет войны. Вместо артиллерийских дуэлей на морских просторах с себе подобными морякам пришлось осваивать трудную науку противовоздушной обороны.

В отечественной и зарубежной историографии неоднократно предпринимались попытки описать те или иные моменты, связанные с действиями Люфтваффе против русского флота. Однако практически все авторы грешили искусственным сужением темы. Во-первых, рассматривались, как правило, лишь отдельные эпизоды – например, операция «Айсштосс» в начале апреля 1942 г., – без связи с общим ходом событий. Во-вторых, описываемые боевые действия ограничивались одним, достаточно узким, регионом, к примеру, Ленинградом, при этом как бы забывая о том, что в это же самое время немецкие пилоты атаковали суда буквально в двух шагах от него – на Ладожском озере. В-третьих, историки военного флота, что и понятно, уделяли слишком большое внимание боевым кораблям, опуская атаки бомбардировщиками Люфтваффе судов транспортного флота, хотя зачастую обшарпанный грузовой пароход или невзрачная баржа представляли собой куда большую ценность, чем эсминец. Поэтому о трагическом Таллинском переходе конца августа 1941 г. известно куда меньше, чем, скажем, о последовавших вскоре за ним налетах на Кронштадт. Кроме того, при описании налетов на корабли мало внимания уделялось атакам самих военно-морских баз и ведущих к ним сухопутных коммуникаций.

В рамках одной книги просто невозможно полностью осветить события, происходившие на всех театрах военных действий от Черного моря до Заполярья. Поэтому ниже рассматривается только противостояние Люфтваффе и Балтийского флота.

В этой работе впервые предпринята попытка показать многообразную и обширную панораму событий 1941–1944 гг., происходивших как на самой Балтике, так и на Чудском и Ладожском озерах. Авторы попытались ответить на вопросы, почему, несмотря на многочисленные успехи, германская авиация так и не смогла перерезать важнейшие водные коммуникации, связывавшие блокадный Ленинград со страной; сколько все-таки бомб попало в линкор «Марат»; действительно ли закончилась крахом операция «Айс-штосс» и т. д.




Авторы благодарят за предоставленные материалы Андрея Кузнецова и Олега Иваницкого.




Глава 1 Остзейская охота





Балтийский флот накануне войны



Краснознаменный Балтийский флот (КБФ) под командованием вице-адмирала В. Ф. Трибуца к июню 1941 г. был самым мощным в СССР. В его составе к началу войны насчитывалось два линкора, два легких крейсера, два лидера, 19 эсминцев, семь сторожевых кораблей, четыре минных заградителя, 24 тральщика, две канонерских лодки и 65 подводных лодок. Уже после начала войны в строй вошло еще несколько субмарин, множество разнотипных небольших тральщиков и канонерских лодок. Правда, кажущееся внушительное число кораблей было обманчивым. На самом же деле флот был смесью кораблей еще царского флота, а также кораблей, мучительно строившихся в годы индустриализации.

Торговый и транспортный флот на Балтике так же представлял собой разномастный конгломерат судов, построенных в период с конца XIX в. до середины 30-х гг. XX в. на верфях самых разных стран. Здесь были и суда, успевшие сменить по три-четыре владельца, и ветераны Первой мировой войны, и новые корабли, построенные уже на советских верфях. Разброс водоизмещения и технических характеристик тоже был невообразимым. Просторы Балтийского моря бороздили паровые шаланды и ледоколы, с трудом развивавшие скорость в 6 узлов, разнотипные пароходы: и теплоходы, а также современные дизель-электроходы, свободно набиравшие 25–30 узлов.

Советская судостроительная промышленность в предвоенные годы работала с большим перенапряжением. Сроки ремонта и сдачи судов постоянно не выполнялись, качество продукции оставалось крайне низким. Зачастую спускались на воду, а затем сдавались флотам недостроенные «корыта», которые потом на ходу доделывали уже сами экипажи.

Так, в приказе наркома судостроительной промышленности СССР от 5 марта 1941 г. констатировалось: «Завод № 189 сорвал срок сдачи боевых кораблей: миноносца „Славный“, эсминца „Суровый“. Задержан ремонт миноносцев „Сметливый“ и „Грозящий“. Работы на заводе ведутся рывками, массовые простои рабочих и оборудования. За 11 месяцев 1940 года простои составили 315 тыс. ч/часов и 465 тыс. станкочасов. Вследствие нарушения технологических процессов производства и неудовлетворительного межцехового контроля со стороны ОТК завода, детали и механизмы сдаются на объекты с большими дефектами и не в установленные сроки».

На эсминце «Славный» заводом был установлен гребной винт с пониженным сопротивлением. На «Суровом» во время ходовых испытаний разошелся шов нефтяной цистерны, котел № 2 сильно вибрировал, сломалась турбина высокого давления. Легкий крейсер «Максим Горький» 28 дней простаивал в ремонте из-за многочисленного брака узлов и деталей. Кроме всего прочего, на судостроительном заводе № 189 бесхозяйственно расходовался и расхищался цветной металл. Например, при постройке эсминцев «Славный» и «Суровый» были «перерасходованы» 312 тонн меди и латуни. Грубо нарушалась финансовая дисциплина, и убытки завода за I квартал 1941 г. составили 8 630 000 рублей. В результате нарком Госконтроля СССР Л. Е. Мехлис объявил выговор директору завода Е. В. Товстых и главному инженеру В. С. Боженко.

Не лучше было положение и на других судостроительных предприятиях. Так, завод № 112 «Красное Сормово» в г. Горький (ныне Нижний Новгород) не выполнил план 1940 г. постройки подводных лодок. В приказе наркома Мехлиса от 4 марта 1941 г. говорилось: «Постановлением комитета обороны при СНКСССР „О плане военного судостроения на 1940 год“ завод 112 обязан бъш построить и сдать флоту 21 п/лодку.

IX серии – 8 шт.

XII серии – 13 шт.

Это постановление не выполнено. Завод сдал лишь 14 п/лодок.

IX серии – 6 шт.

XII серии – 8 шт.

Не выполнено задание КО по % продвижения технической готовности строящихся п/л. Так, п/л № 300 должна иметь на 1.12.40 техготовность 21 %, фактически 2,6 %. Директор завода Михалев Д. В. самовольно отодвинул установленные КО сроки сдачи п/лодок. П/л № 236и 237должны были быть сданы в апреле, фактически сданы 30.06. Лодка № 269 должна быть сдана в июне 1940 г., фактически в течение 1940 года лодка сдана не была вообще, аналогично лодка № 270».

Кроме того, проверка, проведенная на заводе «Красное Сормово», показала, что на предприятии не было должного порядка в организации производства и планировании работ отдельных цехов.







Линейный корабль «Марат» после модернизации, проведенной в течение 1928–1931 гг. Это был один из двух кораблей такого класса, имевшихся в составе Краснознаменного Балтийского флота




Линкор «Марат» во время визита в польский порт Гдыня еще до начала Второй мировой войны

Завод до сих пор не имел технического процесса для серийной постройки подлодок, не хватало даже инструмента. Планы заготовительным цехам спускались в весовых показателях, тогда как другим – в деталях, планирование было запутано до невозможности. Детали подводных лодок разбрасывались, терялись и по нескольку раз снова заказывались.

Естественно, что качество сданных флотам субмарин было хуже некуда. Так, подлодка зав. № 236 находилась на ходовых испытаниях 128 дней вместо 60 положенных. При этом произошли аварии трюмно-дифферентной помпы и носовых торпедных аппаратов, сгорели подшипники, сломался перископ и т. д. На ликвидацию последствий было затрачено еще 72 дня. Аналогичным образом лодка с зав. № 127 после 127 дней испытаний еще 74 дня находилась в ремонте.

Досталось по справедливости от Мехлиса и судостроительному заводу № 190. Так, миноносец зав. № 529 длительное время стоял на ремонте на этом заводе. Однако после его возвращения флоту снова оказался в неисправном состоянии. На корабль зав. № 533 фактически были установлены два кронштейна гребных валов, а по отчету числилось восемь. На этот же корабль руководство завода списало 17 валов, действительно же было установлено пять. Расхищение госсредств производилось методом незаконного премирования подставных работников, не состоявших в штате предприятия. Так, в феврале работники некой амбулатории получили неизвестно за что 3000 рублей из кассы завода. В итоге директор завода № 190 Милешкин получил строгий выговор, а главный инженер Фролов был отстранен от должности.

Помимо собственно кораблей, Балтийский флот имел собственные военно-воздушные силы (ВВС КБФ), которые возглавлял генерал-майор В. В. Ермаченков. К июню 1941 г. в них входили:

– 8-я бомбардировочная авиабригада (БАБ) под командованием полковника Н. К. Логинова,

– 10-я смешанная авиабригада (САБ) под командованием генерал-майора Н. Т. Петрухина,

– 61-я истребительная авиабригада (ИАБ) под командованием полковника А. М. Морозова.

В них имелись три истребительных авиаполка (ИАП), два бомбардировочных авиаполка (БАБ), один минно-торпедный авиаполк (МТАП) и один разведывательный авиаполк (РАП). Кроме того,




Пилоты 13-й отдельной истребительной эскадрильи ВВС КБФ, лето 1940 г.







Истребители И-16 тип 10 одного из авиаполков ВВС Ленинградского военного округа готовятся взлететь по учебной тревоге, лето 1939 г.

были 14 отдельных авиаэскадрилий (ОАЭ): две – истребительных, две – бомбардировочных и десять – разведывательных. Общая численность авиапарка ВВС КБФ составляла 707 самолетов, в том числе 368 истребителей, 151 самолет-разведчик, 131 бомбардировщик и 57 торпедоносцев.




Флотская ПВО



Развитие советской зенитной артиллерии в 30-е гг. ХХ в. происходило в трудных условиях.[1 - Подробнее об этом рассказано в книге «Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО», АСТ, 2007 г.]  Только в последние предвоенные годы на смену старым орудиям образца 1914–1915 гг. и 1931 г. стали приходить более мощные и совершенные 85-мм пушки. Однако флот с его многочисленными военно-морскими базами обеспечивался новой техникой по остаточному принципу. Поэтому постепенно наметилось отставание флотских наземных средств ПВО от армейских.

В итоге к середине 1941 г. на вооружении кораблей и береговых батарей состояло несколько разнотипных орудий. 76-мм пушки 34-К стреляли 6,5-килограммовыми снарядами на высоту, согласно техпаспорту, до 9000 метров, хотя фактическая эффективная дальность была не выше 4000–5000 метров. Их аналоги того же калибра времен Первой мировой войны (системы Лендера) палили еще хуже.

На кораблях широчайшее распространение получили так называемые «сорокапятки», то есть 45-мм универсальные пушки. Собственно «универсализм» заключался в том, что из них можно было стрелять как по надводным, наземным, так и по воздушным целям. Фактически это означало, что эффективно стрелять нельзя было ни по тем, ни по другим. 45-мм калибр был слишком большим для стрельбы по целям, летящим на малой высоте, и слишком малым для стрельбы по высоколетящим самолетам. Огонь же по пикирующим машинам в силу низкой скорострельности и малого угла возвышения был крайне затруднен. В то же время для поражения даже небольших кораблей снаряда весом менее 1,5 кг тоже было мало, а для пальбы по моторным лодкам и сторожевым катерам, наоборот, много. Одним словом, флотская «сорокапятка», как и ее сухопутный аналог пушка 53-К, оказалась тупиковой ветвью в развитии советской артиллерии.

В 1939 г. на вооружение Красной Армии, а затем и Красного Флота была принята 37-мм автоматическая зенитная пушка 61-К, созданная на основе германской пушки 3,7 cm Flak 18. Данная артиллерийская система состояла из автомата, автоматического зенитного прицела, станка с механизмами вертикальной и горизонтальной наводки, уравновешивающего механизма и повозки. Автоматика выстрела работала за счет энергии отката при коротком ходе ствола, при этом питание снарядами производилось из металлических обойм емкостью по пять выстрелов каждая, которые вручную устанавливались в приемник артиллеристами. Скорострельность пушки составляла около 60 выстрелов в минуту.

Для управления огнем на пушке 61-К устанавливался прицел АЗП-37-1, который автоматически вырабатывал вертикальные и боковые упреждения и позволял наводить пушку непосредственно на цель. При совмещении наводчиками перекрестий визира прицела с самолетом ствол оказывался направленным в так называемую точку упреждения, в которой цель и выпущенный снаряд должны были встретиться. В качестве боеприпасов использовались оско-лочно-трассирующие снаряды весом 0,7 кг. 37-мм пушка могла вести огонь на высоту до 6500 метров, но в основном использовалась для стрельбы по низколетящим и пикирующим самолетам. В соответствии с предвоенными планами предполагалось поставить на вооружение 9132 пушки 61-К, однако на 1 января 1941 г. промышленность успела произвести лишь 544 единицы. Флотам из этого числа досталось и вовсе несколько десятков. Так что до начала войны 37-мм автоматы успели установить только на крупных кораблях.

Самыми мощными флотскими зенитками были 100-мм орудия Б-34, созданные накануне войны и стрелявшие 15-килограммовыми снарядами на высоту до 10 000 метров. При этом для управления огнем использовались новейшие приборы наведения и лучшая в СССР оптика. Однако установить эти орудия успели лишь на новых легких крейсерах.

В результате среди кораблей Балтийского флота наиболее сильное зенитное вооружение имели легкие крейсера. В частности, на «Кирове» стояли шесть 100-мм зенитных орудий Б-34, пять 37-мм зенитных автоматов 70-К и пять крупнокалиберных пулеметов ДШК. В то же время линейный корабль «Марат» имел 10 устаревших 76-мм орудий и шесть 37-мм автоматов. Лидеры «Минск» и «Ленинград» были защищены с воздуха куда хуже. Так, на последнем для стрельбы по самолетам имелись только две 76-мм пушки 34-К, два 45-мм орудия 21-К и четыре пулемета. На эскадренных миноносцах «проекта 7» стояли по пять зениток: две пушки 34-К и три 21-К, а также четыре пулемета. На ветеранах Балтики, доставшихся от царского флота, то есть эсминцах типа «Новик», с ПВО дело обстояло совсем худо – они располагали только двумя 37-мм автоматами и четырьмя пулеметами. Такой защитой трудно было отпугнуть даже самых неопытных пилотов бомбардировщиков. «Противосамолетное» вооружение остальных кораблей: канонерских лодок, сторожевиков, минных заградителей, тральщиков и т. п. – обычно состояло из одной или двух «сорокапяток» и пары пулеметов, чего было совершенно недостаточно.

Отдельную проблему представляла собой противовоздушная оборона многочисленных военно-морских баз (ВМБ). На Балтике таковых насчитывалось больше десятка: Кронштадт, Ханко,[2 - По условиям мирного соглашения, подписанного 13.03.1940 г. по итогам советско(финляндской войны 1939–1940 гг., Советский Союз получил в аренду на 30 лет финские порт и город Ханко с правом создания там военно-морской базы.]  Таллин, Палдиски, Рига, Вентспилс, Лиепая и еще несколько мелких. Количество сил и средств для их ПВО определялось в зависимости от размеров самой базы, ее географического положения, важности и количества обороняемых объектов. Главную базу Балт-флота, которая тогда была в гавани Таллина, прикрывали два зенитно-артиллерийских полка (ЗенАП), Кронштадт и Палдиски – по одному, а остальные защищали отдельные зенитно-артилле-рийские дивизионы (ОЗАД). Всего к июню 1941 г. в составе войск ПВО КБФ насчитывалось 93 зенитных батареи, имевших 370 орудий всех калибров и 327 пулеметов.

Взаимодействие истребительной авиации с зенитками, прикрывавшими военно-морские базы, проработано не было. Малоэффективная система ВНОС приводила к тому, что данные о приближении самолетов противника приходили с большим опозданием. С внедрением же в систему ПВО флота радиолокационных станций можно сказать, забегая несколько вперед, что вообще вышел настоящий казус.

В июле 1941 г. в 6 км от поселка Логи, расположенного рядом с восточным берегом Лужской губы, была установлена первая РЛС, действовавшая в интересах Балтийского флота. В то время о радиолокационной технике и ее возможностях знали немногие. Из-за высокой степени секретности обслуживающий персонал станции не мог рассказывать о ней даже тем, с кем были связаны по работе. Поэтому информация, получаемая от расчета РЛС, первоначально удивляла дежурных на командных пунктах и в штабах. Боевые донесения шли днем и ночью в любую погоду с интервалом в одну-две минуты. Сообщения, конечно, принимали, но не очень-то верили в них, так как они сильно отличались от привычных данных обычных постов ВНОС.

Вот характерный эпизод в изложении старшего оператора станции Г. И. Гельфенштейна: «В один из июльских дней, ведя наблюдение за воздушной обстановкой, я заметил в районе Пскова большую группу немецких самолетов, ориентировочно 15-25машин. Группа двигалась в нашем направлении. Оператор вызвал КП КБФ и начал передавать донесение». Однако в ответ послышались матерная ругань и обвинения в паникерстве, дескать, откуда можно узнать, что делается в районе Пскова.

Когда Гельфенштейн попытался втолковать непонятливым товарищам ситуацию, на другом конце провода попросту бросили трубку. Через некоторое время 22 истребителя-бомбардировщика Bf-110 чинно прошли над позицией РЛС, и вскоре со стороны Лужской губы послышались взрывы бомб. По воспоминаниям Гельфенштейна, самолеты проходили так низко, что один из них зацепил крылом за мачту корабля и плюхнулся в воду.

Далее Гельфенштейн рассказывал: «После налета на РЛСприехала группа старших командиров флота. Начальник станции „Редут“ лейтенант В. А. Гусев ознакомил их с работой техники. Теперь после предупреждения о налете авиации противника и ознакомления морских начальников с новой техникой отношение к донесениям операторов и лично к ним самим резко изменилось в лучшую сторону, с КБФ налаживалось взаимодействие».

Впрочем, и у самих локаторщиков 72-го отдельного батальона ВНОС, к которому относилась эта станция, не все обстояло благополучно. Система передачи информации была инерционной. Время ее прохождения складывалось из минут, необходимых на кодирование, передачу донесения по телефону или по радио, приема его и ручной записи, корректировки и выдачи оповещения по циркулярной радиосети. В лучшем случае с момента обнаружения самолета до получения данных о нем на командных пунктах истребительной авиации и зенитной артиллерии проходило около трех минут.

После этого еще четыре-пять минут требовалось для поднятия в воздух истребителей. В итоге за время, прошедшее с момента обнаружения цели, последняя могла пролететь 60–70 км и полученные данные сильно устаревали. Учитывая же, что истребители ВВС КБФ, как правило, не имели раций, навести их на бомбардировщик после взлета уже было невозможно. Кроме того, число целей также часто оказывалось ошибочным, причем иногда операторы преувеличивали его в десять раз! Все это значительно снижало эффективность работы первых русских радиолокационных станций.




Либава



Самой западной базой Балтийского флота к июню 1941 г. была Либавская военно-морская база под командованием капитана 1-го ранга М. С. Клевенского, располагавшаяся в незамерзающем порту латышского города Лиепая.

До 1917 г., когда вся Прибалтика принадлежала Российской империи, и сам город также назывался Либава. Однако после краха империи латыши в ноябре 1918 г. объявили о своей независимости и быстренько переименовали город на свой манер. В начале лета 1940 г. организованные просоветскими силами массовые акции привели к тому, что 14–15 июня в странах Прибалтики были избраны законодательные органы власти по советскому образцу. Сначала 17 июня Народный сейм Латвии провозгласил в республике Советскую власть, 21 июля было объявлено о создании Латвийской ССР, которая затем 5 августа 1940 г. была включена в состав Советского Союза. Было ли все это оккупацией, как ныне утверждают в прибалтийских странах, или нет, это предмет отдельного разговора.

Как бы там ни было, но вновь созданную в гавани Лиепаи военно-морскую базу Балтфлота назвали Либавской, желая, видимо, подчеркнуть ее принадлежность. В июне 1941 г. в ней базировались отряд торпедных катеров, четыре корабля охраны рейдов, 4-й дивизион катеров НКВД (погранохрана). Кроме того, там же находились 15 подводных лодок, в том числе шесть неисправных, неисправный эсминец «Ленин» и 19 различных транспортов.

Противовоздушную оборону Либавской базы осуществлял так называемый участок ПВО майора С. С. Могилы, в состав которого входили два отдельных артдивизиона. 84-й ОЗАД старшего лейтенанта В. С. Сороки прикрывал гавань, морской завод и военный городок, а 43-й ОЗАД – сам город и аэродром в городке Гробиня, в 7 км восточнее Лиепаи, на котором дислоцировался 148-й ИАП ВВС Прибалтийского военного округа. С командиром последнего имелась устная (!) договоренность о совместных действиях по отражению возможных налетов. Кроме того, на озере Дурбе, в 25 км северо-восточнее Лиепаи, базировались летающие лодки МБР-2 из 49-й ОАЭ ВВС КБФ.

Еще в 23.37 21 июня на Балтийском флоте была объявлена оперативная готовность № 1, однако никто из командиров и матросов не придал этому особого значения. Дело было в том, что именно в эти дни в Либавской базе проходили учения по местной противовоздушной обороне (МПВО) и введенная «готовность» воспринималась всеми как один из их обязательных элементов. Кроме того, одновременно с этим на подводных лодках отрабатывались приемы ликвидации последствий атак самолетов условного противника. Около 01.00 22 июня командир 84-го ОЗАД старший лейтенант Сорока передал по телефону на свои батареи, что возможна провокация со стороны немцев.

В ночном сумраке в небе послышался гул двигателей совсем не условных самолетов, и находившиеся на постах офицеры стали наблюдать за небом. В 03.30 над Либавской базой на высоте 500–600 метров прошли три двухмоторных бомбардировщика. С земли отчетливо видели черные кресты и свастики на фюзеляжах, однако открывать огонь по самолетам, естественно, не стали.

Командир подводной лодки Л-3 П. Д. Грищенко вспоминал: «Даю команду – „воздушная тревога“. Готовим к бою зенитное орудие. Но никто из командиров подводных лодок, памятуя указание комфлота – „огонь не открывать“, не решается взять на себя смелость и нарушить его. Между тем самолеты третий раз пролетают над нами. Где-то в стороне не то взрывы бомб, не то стрельба из орудий. Все телефоны на пирсах заняты. Звоним во все инстанции, но ответ один: ждите указаний. И мы ждали».

Еще в конце февраля – начале марта 1941 г. самолеты Люфтваффе несколько раз грубо нарушали советское воздушное пространство. По словам наркома ВМФ адмирала Н. Ф. Кузнецова они




летали «с поразительной дерзостью», не скрывая, что фотографируют военные объекты. В итоге разгневанный адмирал приказал всем флотам «открывать огонь по нарушителям без всякого предупреждения». В соответствии с этой директивой 17 и 18 марта зенитной артиллерией над Либавской ВМБ были обстреляны два немецких самолета, а летчики ВВС КБФ на истребителях И-153 «Чайка» даже попытались осуществить перехват нарушителей.

Однако пальбу из корабельных зениток пришлось вскоре прекратить. Сталин, узнав об инициативе Кузнецова, сделал ему строгий выговор и приказал отменить распоряжение. А1 апреля Главный морской штаб направил на флоты директиву: «Огня не открывать, а высылать свои истребители для посадки самолетов противника на аэродром».

Между тем на рассвете 22 июня бомб на Либаву никто не сбрасывал, Ju-88A из 3-й группы 1-й бомбардировочной эскадры «Гинден-бург» (III.Gruppe Kampfgeschwader 1 – III./KG1) прошли над морем для атаки «мирно спящего» аэродрома Гробиня. Объект защищала 503-я зенитная батарея. Ее командир старший лейтенант В. Рябухин так же, как и все, имел приказ огня не открывать. Однако, увидев двенадцать Ju-88, которые в четком строю, словно на параде, заходили на аэродром, он по своей инициативе все же приказал стрелять. Но это уже не могло помешать авиаудару.

Гауптман Герхард Бэкер (Gerhard Baeker), занимавший тогда должность офицера по техническому обеспечению III./KG1, впоследствии вспоминал: «В 02.11[3 - «Rata» (исп. «крыса») – прозвище русского истребителя И-16, данное ему франкистами во время гражданской войны в Испании, которое затем прижилось и среди пилотов Люфтваффе.]  мы взлетели, чтобы совершить наш первый вышет на Востоке. Это быша светлая ночь, и горизонт быш ярок от полуночного солнца на далеком севере. Нашей целью быш аэродром в Либаве. Он был занят подразделением истребителей, и так называемые «крысы»[4 - Этот биплан был разработан в 1932 г. в качестве бортового гидросамолета для германских линкоров. Примечательно, что конструкция его поплавков предусматривала использование их для распыления отравляющих газов. Но к счастью, Не-60 никогда не использовался для этих целей, оставшись просто ближним морским разведчиком.]  стояли, припаркованные, плотными рядами, служа нам хорошей целью светлой ночью».




На летное поле и стоянки самолетов 148-го ИАП посыпались осколочные бомбы. В результате были уничтожены восемь истре-




бителей, многие другие получили повреждения. При этом ни один из «Юнкерсов» от зенитного огня не пострадал. И все бомбардировщики благополучно вернулись на аэродром около поселка Повун-ден, расположенного в 20 км севернее Кенигсберга.[5 - Ныне соответственно пос. Храброво и г. Калининград.]

Только в 06.00 командир Либавской ВМБ капитан 1-го ранга Клевенский получил из штаба флота телеграмму: «Германия начала нападение на наши базы и порты. Силой оружия отражать всякую попытку нападения противника». И эти «всякие попытки» не заставили себя долго ждать. Вскоре самолеты Люфтваффе совершили первый налет непосредственно на Лиепаю, сбросив бомбы на морской завод «Тосмари» и гавань.

Затем удары повторились. Немецкие самолеты действовали группами по шесть – восемь машин, подвергая бомбардировке военный городок, аэродром и другие объекты базы. Были выведены из строя все линии связи и телеграфные станции. Зенитчики вели насколько возможно интенсивный огонь, а бойцы 841-й батареи даже заявили об одном сбитом «Юнкерсе». В то же время в 09.00 три 1и-88А сбросили бомбы на позиции последней. От взрывов появились убитые и раненые.

Еще 1 апреля 1941 г. в рамках подготовки к операции «Барбаросса» в составе 1-го воздушного флота Люфтваффе было образовано авиационное командование «Остзее» (Fliegerfuhrer Ostsee). Его будущей главной задачей должна была стать охота за советскими боевыми кораблями и транспортными судами на Балтийском море. Возглавил новое командование оберст Вольфганг фон Вилд (Wolfgang von Wild).

К началу войны на Восточном фронте в состав командования «Остзее» входили:

– 806-я бомбардировочная авиагруппа (Kampfgruppe 806 – KGr.806) оберст-лейтенанта Ханса Эмига (Hans Emig), оснащенная бомбардировщиками Ju-88A;

– 1-й эскадрилья из учебно-боевой группы 54-й истребительной эскадры «Грюнхерц» (Erganzungsgruppe Jagdgeschwader 54 – Erg.Gr/ JG54) обер-лейтенанта Эггерса (Eggers), имевшая на вооружении истребители Bf-109E;

– 125-я морская разведывательная группа (Aufklarungsgruppe (See) 125 – Aufkl.Gr. 125) оберст-лейтенанта Герхарда Кольбе (Gerhard Kolbe), в которой имелись гидросамолеты Не-114, Не-60[6 - Этот биплан был разработан в 1932 г. в качестве бортового гидросамолета для германских линкоров. Примечательно, что конструкция его поплавков предусматривала использование их для распыления отравляющих газов. Но к счастью, Не-60 никогда не использовался для этих целей, оставшись просто ближним морским разведчиком.]  и Аг-95А;

– 9-я морская поисково-спасательная эскадрилья (9.Seenot-staffel), располагавшая летающими лодками Do-23 и гидросамолетами He-59B.

Первой жертвой самолетов Люфтваффе на Балтике стал ледокольный буксир Клайпедского порта «Перкунас», потопленный утром 22 июня в районе Швентойи. Печальный список был открыт...

Поняв, что началась настоящая, а не условная война, командование Либавской базы начало принимать меры по обороне. Правда, тут-то была допущена типичная для первых лет войны ошибка, основывавшаяся на паническом страхе перед германским флотом. Клевенский решил, что наиболее вероятным является нападение на Либаву с моря. Поэтому тральщик Т-204 «Фугас» был отправлен ставить мины на подходах к базе, а для ведения дозора в море вышли подводные лодки. Командир Л-3 капитан-лейтенант Грищенко получил задание выйти в море и занять позицию в 15 км к западу от Лиепаи. Надо отметить, что эта подлодка по своему назначению была минным заградителем. Она имела надводное водоизмещение 1710 тонн, 10 торпедных аппаратов, два 45-мм и два 100-мм орудия и 20 мин на борту. Субмарины этого типа были самыми крупными в советском флоте. Но в данном случае Л-3 предстояло выполнять несвойственную задачу – несение дозора.

В этот же день началась частичная эвакуация Либавской базы. Сначала в порт Усть-Двинск (Даугавгрива), расположенный в месте впадения реки Западная Двина в Рижский залив, отбыли подводные лодки М-77, М-78 и С-9. Затем в Вентспилс отправился конвой в составе неисправных субмарин «Калев» и «Лембит», танкера «Железнодорожник» и восьми транспортов, которых сопровождал сторожевой корабль МС-218. Последние дошли без помех, а вот «малютки» в 03.36 23 июня в районе маяка Ужава были атакованы немецкими самолетами. Субмарина М-77 сумела уклониться от попаданий, зато М-78 досталось, как говорится, по полной программе, и она затонула. Поспешно эвакуировались на восток и остатки 148-го ИАП, бросив на изрытом бомбами аэродроме большую часть своих машин.

Между тем на самой Либавской базе вечером 22 июня началась настоящая паника, особенно усилившаяся на следующее утро. Большинство командиров предлагали немедленно уходить. Причем боялись не только немцев, которые по слухам уже подходили к городу, но и латышей, которые могли поднять восстание против «русских оккупантов».

Немецкие бомбардировщики продолжали время от времени совершать налеты на город, сбрасывая бомбы на зенитные батареи, госпитальный городок, морской порт и стоявшие в нем корабли. Зенитчики вели заградительный огонь, в то же время наспех созданные отряды моряков и курсантов училища ПВО вместе с частями 67-й стрелковой дивизии вели бои на подступах к городу. Летающие лодки МБР-2 из 43-й отдельной эскадрильи ВВС КБФ пытались бомбить наступающие немецкие войска, но кроме смеха у пехотинцев эти тихоходные колымаги ничего не вызывали. Впрочем, в 19.00 немецкие части уже вышли на берег озера Дурбе, и оставшимся лодкам пришлось перелететь на Кит-озеро около Риги.

Днем 23 июня штаб Либавской ВМБ получил из штаба флота предварительное распоряжение, в соответствии с которым при явной угрозе захвата флотского имущества и кораблей требовалось их уничтожить. Исполнители, решившие, что час «икс» уже настал, немедленно приступили к действиям. Вскоре город и окрестности сотряс грохот поистине чудовищных взрывов, каких еще свет не слыхивал. Это взлетели на воздух склады, на которых хранились 2500 глубинных бомб, 7000 морских мин, 100 торпед и 11 000 тонн топлива! В порту были уничтожены ремонтирующийся эсминец «Ленин» и пять подводных лодок, еще четыре судна были затоплены. Наибольшую инициативу проявил командир «Ленина» капитан-лейтенант Ю. А. Афанасьев, утверждавший затем, что получил от командира базы капитана 1-го ранга Клевенского устный приказ о подрыве кораблей.[7 - Позднее Клевенский отказался подтвердить отдачу такого приказа, и посему Афанасьев был расстрелян по приговору военного трибунала.]

В то же время катера 4-го дивизиона НКВД в панике удрали с базы, полагая, что немцы уже ворвались в город. За ними без приказа покинули порт и «эвакуировались» мелкие боевые корабли во главе с тральщиком «Фугас».




24 июня обстановка еще более ухудшилась. Зенитчики вели огонь уже не только по самолетам Люфтваффе, но и по немецкой пехоте. Казалось, судьба базы решена, но тут в духе первых дней войны открытым текстом пришла радиограмма наркома ВМФ Кузнецова: «Лиепаю не сдавать!» Это грозное распоряжение было по мере возможности доведено до личного состава всех частей и соединений. Однако обстановка вряд ли способствовала поднятию боевого духа. На складах и в порту продолжали взрываться боеприпасы, догорали спешно уничтоженные корабли, над городскими кварталами то и дело проносились самолеты противника, а затем открыла огонь и германская артиллерия.

Утром 25 июня Лиепая была окружена. В то же время авиаудары продолжались. Над городом бушевало пламя, горели склады горючего, жилые дома, административные здания. Зарево пожаров поднималось над крышами, зловещими бликами металось над гаванью, каналами и улицами. Воздух настолько пропитался дымом и смрадом от горящего флотского имущества, что стало трудно дышать. В то же время в зенитных батареях и войсках стала ощущаться нехватка боеприпасов. Это и неудивительно, если учесть, что только 841-я батарея за два дня расстреляла более 500 снарядов. Из-за потерь личного состава в расчетах остались по одному-два человека. Судьба раненых тоже была незавидной. Их отвозили в военно-морской госпиталь, а он также подвергался ударам авиации.

Подводная лодка М-83, находившаяся в дозоре западнее Лиепаи, никаких кораблей не обнаружила, но зато 26 июня сама была обнаружена немцами и вскоре атакована с воздуха. Командир субмарины капитан-лейтенант П. Шалаев успел отдать приказ о срочном погружении, но близкие разрывы бомб вывели из строя перископ. После этого «малютка» в надводном положении направилась в Лиепаю, но при заходе в порт была обстреляна артиллерией. После этого экипаж вывел лодку на мелководье и, заложив взрывчатку, покинул ее. Прогремевший вскоре взрыв означал, что за три дня войны Балтийский флот потерял уже восьмую субмарину!

Днем 26 июня наконец пришел приказ от командующего флотом вице-адмирала Трибуца об оставлении Лиепаи. Войска должны были прорываться по суше, а командование Либавской базы – уходить морем на торпедных катерах. В 03.00 27 июня окруженныедвумя колоннами отправились в путь. В составе одной из них двигались бойцы 84-го и 43-го ОЗАД с двумя зенитками. Командир 841-й батареи Ф. К. Тимашков вспоминал: «По приморской дороге на север двигался пестрый людской поток. Шли военные и гражданские, старики, женщины и дети. Над дорогой на высоте 100–150 метров летали немецкие самолеты, расстреливая идущих из пулеметов». Вскоре был разбит трактор и повреждена прицепленная к нему зенитка. Затем вышел из строя и второй тягач. Лишившись транспорта, зенитчики подорвали последние пушки и пошли далее налегке. В конце концов остатки 84-го артдивизиона во главе со старшим лейтенантом Сорокой достигли города Кулдига и соединились с находившимися там частями Красной Армии. Однако они были в числе немногих, которым удалось это сделать...

Эвакуация по морю оказалась не легче. В 03.30 27 июня два торпедных катера № 17 и № 47, на борту которых находились командир и штаб уже бывшей Либавской ВМБ, вышли в море и взяли курс на Вентспилс. Последним горящий порт через полчаса покинул грузопассажирский пароход «Виениба» тоннажем 288 брт[8 - Для боевых кораблей обычно указывается водоизмещение, а для транспортных судов – тоннаж в брутто-тоннах (брт), т. е. вместимость их внутренних грузовых помещений.]  с ранеными и гражданскими лицами. Над палубой подняли флаг Красного Креста, надеясь, что он спасет от атак авиации. Судно сопровождали торпедные катера №№ 27, 37 и 67. Около 06.00, когда «Виениба» шла курсом на север, внезапно появились германские самолеты, которые сбросили на судно бомбы и обстреляли из пулеметов. Поняв, что судно тонет, капитан резко повернул к берегу, но, не дойдя до него несколько миль, «Виениба» ушла под воду. Успевших выпрыгнуть за борт немецкие самолеты нещадно расстреливали из пулеметов до тех пор, пока у них, вероятно, не кончился боезапас. В итоге уцелела только одна шлюпка с 15 моряками. Торпедный катер № 27 до последнего вел огонь по противнику, пока сам не был потоплен.

Начальству тоже не повезло. В районе маяка Ужава торпедные катера №№ 17 и 47 были атакованы немецкими торпедными катерами. В результате «сорок седьмой» был потоплен, и только одному катеру с капитаном 1-го ранга Клевенским удалось оторваться и уйти в сторону эстонского острова Сааремаа (Эзель). Так трагически окончилась судьба Либавской военно-морской базы.




Охота продолжается



Уже 25 июня 1941 г. дивизии Вермахта подошли к следующему пункту базирования Балтийского флота – порту Вентспилс, который уже несколько дней бомбили самолеты Люфтваффе. Эвакуация из него также проходила в спешке, на причалах бросали все, что не успели взорвать: флотское имущество, орудия, мины и прочее.

27 июня Вентспилс последними покинули пароходы «Амга» и «Марта» тоннажем по 1414 брт. Им удалось благополучно достичь острова Сааремаа и высадить там военных моряков. Затем суда отправились в Таллин, но 29 июня в районе пролива Соэла-Вяйн, разделяющего острова Сааремаа и Хиума (Даго), были атакованы и потоплены немецкими самолетами.

Части Вермахта быстро продвигались на север и северо-восток, одним за другим захватывая места базирования Балтийского флота. 27 июня они вышли к Западной Двине, и командующий КБФ дал указание об эвакуации Прибалтийской военно-морской базы, располагавшейся в Усть-Двинске. В тот же день легкий крейсер «Киров» и пять эсминцев покинули Рижский залив и перешли в пролив Муху-Вяйн (Моонзундский пролив), между материком и островом Муху (Моон), и встали на рейде порта Куйвасте, на юго-восточной оконечности острова. Позднее к ним присоединились и другие корабли, в том числе эсминец «Сметливый», плавбазы «Иртыш» и «Смольный», а также семь подводных лодок. Однако над проливом регулярно летали немецкие самолеты-разведчики, и, опасаясь авиаударов, командир отряда легких сил (ОЛС) Балтфлота контр-адмирал В. П. Дрозд решил эвакуировать крупные корабли еще дальше – в Таллин.

Несмотря на то что война шла уже две недели, отдельные флотские командиры, вероятно, продолжали мысленно находиться еще в мирном времени. Так, 9 июля подводная лодка С-6, только что вернувшаяся из похода в Поморскую бухту, встала на якорь в одной из бухт Сааремаа. Ее командир капитан-лейтенант В. Ф. Кульбакин, видимо, расслабившись после похода, разрешил команде купаться. Утрата бдительности привела к тому, что плескающиеся матросы не заметили приближавшийся немецкий самолет. В 13.35 в ходе пулеметного обстрела лодка получила повреждения, трое моряков погибли, а еще семь, в том числе и командир, получили ранения.

14 июля штаб Балтийского флота получил сообщение о том, что якобы по Рижскому заливу следуют крупные германские конвои.




Решив наконец применить свои силы по прямому назначению, командир ОЛС контр-адмирал Дрозд направился туда с отрядом из шести эсминцев и двух сторожевиков. Однако преисполненная боевым духом «эскадра» не обнаружила ни одного судна.

Зато утром 15 июля корабли, стоявшие на якорях в бухте Кей-густи, на острове Рухну, сами были обнаружены немецким самолетом-разведчиком. Вскоре из облаков вывалились четыре Ju-88A и начали пикировать. Их заметили слишком поздно, и ни один из кораблей даже не успел сняться с якоря. Три бомбы разорвались непосредственно у борта эсминца «Страшный» капитана 3-го ранга Е. П. Збрицкого. От сотрясения на нем вышли из строя два котла и турбогенератор. Кроме того, от попавшего осколка бомбы загорелись заряды в 4-м артиллерийском погребе, но команда успела затопить его, избежав подрыва боезапаса. Погибли семь человек, и еще 22 были ранены.

Поврежденный эсминец отправился на ремонт в Таллин. Однако в 04.51 16 июля на входе в Финский залив, в 5 милях от острова Пакри, «Страшный» подорвался на мине. Носовая часть корпуса до 41-го шпангоута была полностью разрушена, просела и держалась лишь на одних листах обшивки. В корме образовались гофры по всему поперечному сечению корпуса. Носовые отсеки до 58-го шпангоута были затоплены, образовалась сильная течь в погребе № 7 и отсеке под румпельным отделением. В погребе № 4 от короткого замыкания вспыхнул пожар. Погибли 11 человек, и еще семь получили ранения. Для выравнивания дифферента пришлось затопить два кормовых погреба и правую бортовую цистерну. «Страшный» развернулся и около двух часов шел задним ходом с креном 11° и дифферентом на нос почти 3 метра. Потом он был взят на буксир и приведен сначала в Таллин, а потом 31 июля – в Кронштадт.[9 - 23 сентября эсминец поставили на ремонт на Балтийском заводе. 15.04.1942 г. восстановленный «Страшный» официально был введен в строй, однако в море до конца войны он уже больше не выходил.]

Тем временем остальные корабли ОЛС контр-адмирала Дрозда вернулись на рейд Куйвасте. А германская авиация продолжала каждый день атаковать их. Только в течение 17 июля один эсминец «Сердитый» капитан-лейтенанта А. Г. Письменного двенадцать раз подвергался нападению с воздуха, вокруг корабля взорвалось около 100




бомб, но ни одна не попала в него. На следующий день Люфтваффе выполнили 14 налетов на рейд Куйвасте. Однако добиться прямых попаданий снова не удалось.

Однако на следующий день «Сердитый» все-таки был поврежден в ходе авиаудара, нанесенного. самолетами Балтфлота. В ночь на 18 июля эсминец под флагом командующего ОЛС контр-адмирала Дрозда вместе со «Стерегущим» прикрывал сторожевые корабли «Туча» и «Снег», проводившие постановку мин. Днем оба эсминца из-за несогласованности действий флота и ВВС КБФ подверглись атаке своей же авиации. И если восемь бомб, сброшенные в 15.31 на «Стерегущий», не причинили вреда, то четыре бомбы с бомбардировщика СБ взорвались у самого борта «Сердитого». Осколки пробили борт, вывели из строя один котел, два дальномера, убили одного и ранили троих моряков.

Постоянные упражнения в бомбометании не прошли даром и для немецких пилотов, и следующий день стал последним для «Сердитого». Вечером 19 июля эсминец стоял на якоре на рейде Хельтер-маа у острова Хиума. В 17.40 по московскому времени его атаковали четыре 1и-88А из KGr.806. Корабль успел открыть огонь, поднять якорь, дать малый ход и положить руль на левый борт, но было уже поздно, и он получил два прямых попадания.

Одна бомба попала в нос эсминца. Она пробила мостик, полубак, верхнюю палубу и взорвалась на 2-й жилой палубе в районе 52-го – 55-го шпангоутов. Силой взрыва разрушило 1-е котельное отделение, от сотрясения из гнезд вылетели автоматические предохранители и аккумуляторы аварийного освещения, из-за чего все внутренние помещения погрузились в темноту.

Вторая бомба взорвалась рядом с левым бортом, из-за чего в обшивке между 50-м и 58-м шпангоутами образовалась пробоина размером 4х5 метра. Давление забортной воды вытеснило из цистерн мазут, тот загорелся, и пожар быстро охватил всю носовую надстройку и оба котельных отделения. Но самое худшее заключалось в том, что в зоне действия огня оказался артиллерийский погреб со 130-мм снарядами.

Более часа команда «Сердитого» самоотверженно боролась с пожаром, но, несмотря на помощь подошедшего к борту эсминца «Гордый», локализовать его не удалось. Огонь распространялся на корму, и тогда контр-адмирал Дрозд отдал приказ покинуть корабль. Матросы перешли на «Гордый», и едва тот успел отойти, как в 19.02




на корме «Сердитого» начали взрываться сначала снаряды в кранцах первых выстрелов орудий, а затем и глубинные бомбы в бомбосбрасывателях. Вся корма от 180-го шпангоута была полностью разрушена, и эсминец начал быстро валиться на правый борт. В 19.07 «Сердитый» затонул на глубине 7 метров, при этом его левый борт остался над водой.

Дабы как-то снизить активность Люфтваффе, командование ВВС КБФ решило нанести удар по аэродрому в районе Вентспилса. По данным авиаразведки, именно оттуда взлетали бомбардировщики, совершавшие регулярные налеты на корабли. В последней декаде июля эта задача была поставлена перед группой флотских истребителей И-153, базировавшихся на острове Сааремаа. Аэродром «в районе Вентспилса» был атакован «Чайками», а потом и штурмовиками Ил-2, однако никакого «снижения активности» не наблюдалось.

Вероятно, все дело было в том, что на самом деле на аэродроме Виндау, а именно так немцы называли Вентспилс, тогда базировались только Bf-109E из Erg.Gr./JG54. Основные же ударные силы авиационного командования «Остзее» – Ju-88A из KGr.806 – действовали с других баз: 1-я эскадрилья – с финского аэродрома Хель-синки-Мальми, а 2-я и 3-я эскадрильи – с аэродрома Проверен, расположенного в Восточной Пруссии.

24 июля в Рижском заливе близкими разрывами бомб был поврежден эсминец «Суровый», который осуществлял огневую поддержку частей 8-й армии. На следующий день истребителями Bf-109F был обстрелян эсминец «Артем», и в результате на палубах погибли шесть матросов.

Параллельно Люфтваффе продолжали минировать фарватеры на Балтике, подключая новые силы. Для решения этой задачи в конце июля была привлечены Не-111Н из II-й группы KG4 «Генерал Вефер» майора Готтлиба Вольффа (Gottlieb Wolff). В ночь на 26 июля они совершили первый вылет, сбросив в Моонзундский пролив, восточнее острова Муху, 40 донных мин LMF. Эти мины с магнитным взрывателем при общей массе 1000 кг имели боезаряд в 300 кг. Их сбрасывали без парашютов с высоты 50 метров, и они могли устанавливаться на глубинах до 300 метров.

Затем в ночь на 1 августа девятнадцать «Хейнкелей» поставили еще 38 мин LMB в районе Триги. Эти мины в отличие от предыдущих при общей массе 960 кг имели боезаряд уже в 680 кг и могли




сбрасываться как без парашюта с высоты 35 метров, так и на парашюте – с высоты 800 метров. В ночь на 5 августа бомбардировщики II./KG4 разделились. Одна эскадрилья сбросила 16 мин в Ирбен-ский пролив, южнее мыса Церель (Сырве-Сяр), а другая – столько же на подходе к Триги и на плесе около островка Кассари, находящегося около южного берега острова Хиума.

Всего же группа выполнила 55 самолето-вылетов на постановку мин. После того как 6 августа уже вся эскадра KG4 в полном составе перелетела на аэродром Коровье Село, расположенный приблизительно в 14 км южнее Пскова, ее «Хейнкели» стали регулярно привлекаться для действий против Балтийского флота.

Трудно определить, насколько эти минные постановки были эффективными, так как мины ставились не только самолетами Люфтваффе, но и надводными кораблями Кригсмарине. Можно указать лишь потери Балтийского флота, которые, предположительно, стали следствием подрывов на авиационных минах. 29 июля в проливе Соэла-Вяйн подорвался и потонул со всем экипажем тральщик ТЩ-51 «Змей». 2 августа в том же районе наскочила на мину и погибла подводная лодка С-11, и только три моряка смогли покинуть ее через торпедные аппараты. 3 августа опять же в проливе Соэла-Вяйн после подрыва на мине затонул тральщик Т-212 «Штаг».

18 августа в Моонзундском проливе подорвался на мине и затонул тральщик ТЩ-80. В тот же день около 10.00 немецкие бомбардировщики атаковали эсминец «Статный», стоявший на рейде Рогекюль в Моонзундском проливе. Корабль поднял якорь и начал маневрировать в пределах рейда, но через 15 минут подорвался на немецкой донной мине. Носовая часть корпуса до 40-го шпангоута оторвалась и, продержавшись затем на воде около десяти минут, затонула. Почти мгновенно были затоплены носовые отсеки и 1-е котельное отделение эсминца. Затем в течение двух минут заполнились водой и 2-е котельное, и 1-е машинное отделения, поскольку моряки, поспешно покидая их, не успели задраить входные люки. При взрыве погибли все, кто находился в носовой части, в том числе командир эсминца капитан 3-го ранга Н. Н. Алексеев.

Из-за сильного дифферента на нос волны в районе миделя перекатывались через верхнюю палубу. Попытка дать задний ход не удалась, и «Статный» сел носовой частью на грунт, благо глубина в этом месте около 8 метров. В 12.00 к нему подошел спасатель «Сатурн», чтобы попытаться откачать воду из затопленных отсеков, но из-за нового налета вынужден был прервать работу до наступления темноты.

За ночь насосы «Сатурна» осушили отсеки эсминца, но затем днем 19 августа, когда спасатель из-за угрозы новых авиаударов был вынужден снова отойти, вода вновь затопила их. И так продолжалось двое суток. Ситуацию ухудшила еще и погода: к вечеру 19 августа сила ветра достигла 6 баллов, а 22 августа вообще разыгрался 11-балльный шторм. Поврежденный корабль пришлось оставить, и около 14.00 22 августа «Статный» лег на левый борт и затонул.

С большой долей вероятности можно утверждать, что все эти пять кораблей погибли на минах, установленных II./KG4.

Между тем налеты на корабли Балтийского флота продолжались. Вечером 7 августа эсминец «Энгельс» капитана 3-го ранга В. П. Васильева принимал топливо на рейде Рохукюля в бухте Мухувэйн. Мазут подавался с нефтеналивной баржи «Спиноза». В 18.50 сигнальщики корабля сообщили об обнаружении трех немецких самолетов. На эсминце сразу же объявили тревогу, с грохотом поползла вверх якорная цепь. Матросы спешно сбрасывали швартовочные канаты, а те, что не успели, просто обрубили. Васильев приказал дать 12 узлов, однако было уже поздно.

Зайдя со стороны солнца, Ju-88А уже пикировали на эсминец. Вскоре в десяти метрах за кормой прогремели два мощных взрыва, вздыбивших огромные столбы воды. Третья бомба упала рядом с бортом, а четвертая попала в «Спинозу». В результате сильного сотрясения корпус эсминца между машинным и котельным отделениями переломился, вышла из строя правая турбина, кормовые орудия сместились с фундаментов, получили повреждения машинный телеграф, привод рулевой машины и магнитные компасы. Чудом никто не погиб, хотя несколько матросов вылетели за борт.

После этого поврежденный эсминец ушел в Таллин и встал в док. Ремонт «Энгельса» произвели на скорую руку: кое-как заделали палубу, переломленный корпус закрепили, приварив с каждого борта по три рельса. В итоге уже 18 августа эсминец вернулся в строй.

8 августа в 13.55 по московскому времени четыре Ju-88А из KGr.806 атаковали и добились прямых попаданий в эсминец «Карл Маркс», находившийся в бухте Хара-Лахт, около эстонского города Локса. Сброшенные ими бомбы попали в машинное и котельное отделения, взрывы пробили корпус, и, приняв большое количество воды, корабль лег на грунт. Погибли 38 матросов, и еще 47 получили ранения. Это был уже второй крупный боевой корабль Балтфлота, уничтоженный пилотами этой авиагруппы. Попутно с эсминцем затонул еще и катер МО-229. Кроме того, в этот же день ударами с воздуха были потоплены катер МО-410 и тральщик ТЩ-76 «Вал».

10 августа во время стоянки около острова Сааремаа был потоплен грузовой пароход «Бартава» тоннажем 768 брт, груженный углем. Погибли шесть человек из команды. 11 августа в Моонзундском проливе, в районе Куйвасту, «Юнкерсы» потопили минный заградитель «Суроп» и судно обеспечения «Вал». В этот же день в районе острова Вормси в результате атаки с воздуха потонул транспорт «Алтай» тоннажем 560 брт. 17 августа было тяжело повреждено гидрографическое судно «Норд».

После всех этих потерь, а также с учетом общего ухудшения обстановки на сухопутном фронте командование Балтийского флота приняло решение полностью отвести свои корабли из Моон-зудндского пролива. Последними его 27 августа покинули эсминцы «Суровый» и «Артем», пять тральщиков, три сторожевых катера и один ледокол. Все корабли ушли в сторону Таллина, но гарнизоны островов Сааремаа, Хиума и Муху еще продолжали обороняться.




Таллин



После вхождения Эстонии в 1940 г. в Советский Союз, или ее оккупации Красной Армией, тут уж кому как нравится, Таллин стал главной военно-морской базой Балтийского флота. Здесь находились основные запасы флотского имущества, склады боеприпасов, многочисленные доки и оборудованные стоянки для кораблей. На узких средневековых улочках древнего города расположились многочисленные тыловые учреждения и службы.

К июню 1941 г. противовоздушную оборону города осуществляли два полка зенитной артиллерии. 3-й ЗенАП под командованием капитана Н. И. Полунина состоял из трех дивизионов, в которых были девять батарей 76-мм орудий и одна батарея 37-мм автоматов. В 4-й ЗенАП майора Н. Ф. Рыженко также входили три дивизиона того же состава. Наблюдение за воздухом осуществляли 42 поста ВНОС, объединенные в три роты. Посты располагались в две линии к юго-западу, югу и юго-востоку от Таллина. Кроме того, в районе эстонской столицы находился 27-й отдельный батальон ВНОС Прибалтийского военного округа, имевший в своем составе четыре роты. Самые дальние посты находились в 60 км от города.

Все это обеспечивало надежное обнаружение самолетов за 8-10 минут до их появления над Таллином, за исключением северного направления. Считалось, что этого времени вполне достаточно для приведения в боевую готовность истребителей и зениток, а также для оповещения частей Балтфлота.

Еще весной 1941 г. на базу в Таллине, считавшуюся стратегическим объектом, доставили первую РЛС типа РУС-1, которая, правда, была еще весьма несовершенной. Ее установили на островке Аэгна, расположенном в 20 км севернее Таллина, для наблюдения за морским пространством. В середине июня подвезли более новую РУС-2, и, хотя осваивать ее пришлось уже в ходе начавшейся войны, круговой радиус обнаружения целей увеличился до 100–120 км. Для наблюдения за воздухом с моря была сформирована так называемая флотилия ВНОС. Она состояла из 10 вспомогательных судов, укомплектованных радиостанциями и двумя специалистами-разведчиками. Одновременно в дозоре в секторе остров Аэгна – южная часть острова Найсаар (Нарген) находились три корабля.

Кроме зенитчиков, в систему ПВО главной базы флота входил 13-й ИАП ВВС КБФ, вооруженный истребителями И-16 и И-153 «Чайка». Он базировался на аэродроме около местечка Юлемисте (Лакаборг), расположенного на берегу одноименного озера, примыкавшего к южным и юго-восточным окраинам Таллина.

Начало войны в главной базе Балтфлота прошло относительно спокойно. Мирную обстановку слегка нарушил лишь одиночный самолет-разведчик, пролетевший над городом и портом на большой высоте. Подобные полеты повторились и в последующие дни. Летчики 13-го ИАП неоднократно вылетали на перехват, однако подняться на 5000–7000 метров, а именно на такой высоте, по их утверждению, летали немцы, истребители не могли. Увиденных «призраков» летчики опознали как «Мессершмитты-110».

1 июля для усиления противовоздушной обороны в Таллин с островов Суур и Пакри был передислоцирован 202-й зенитный дивизион капитана А. А. Черного. Его орудия и поставили на защиту аэродрома флотской авиации Юлемисте. Там же расположилась и батарея зенитных автоматов лейтенанта П. Ф. Наумова.

Работа постов ВНОС в Эстонии осложнялась работой местных повстанцев из «кайтселийта». Они выводили из строя полевую радиосвязь и провода, убивали бойцов-наблюдателей. Тем не менее до середины июля обстановка в районе Таллина была довольно




спокойной, хотя все знали, что фронт стремительно приближается. Напряжение ощущалось только в порту. С началом войны объемы перевозок значительно возросли, потом появились сообщения о первых погибших кораблях и транспортах, в основном от взрывов на минах.

Спокойствие закончилось на рассвете 14 июля. Восемнадцать.11-88А и Bf-110 атаковали аэродром Юлемисте. Сначала на взлетную полосу посыпались бомбы, а затем «Мессершмитты» с малой высоты обстреляли самолеты и аэродромные сооружения. На следующий день налет повторился, причем на сей раз летчики 13-го ИАП заявили сразу о якобы семи сбитых бомбардировщиках.

2 августа Люфтваффе совершили первый налет непосредственно на сам Таллин. В это время в воздухе патрулировала пара «Чаек» (ведущий лейтенант А. В. Мурашев). Кроме того, после сообщения о приближении немецких самолетов в воздух поднялись еще 16 истребителей. Согласно донесению капитана Блинова, его группа И-153 «разогнала» звено «Юнкерсов», выпустив по ним неуправляемые реактивные снаряды РС-82,[10 - Под каждой плоскостью И-153 устанавливались по четыре направляющих для РС-82.]  после чего совместно с пилотами И-16 сбила три бомбардировщика.

На следующий день двадцать. u-88 совершили второй налет на Таллин. Правда, сам город немцы не бомбили, чтобы не разрушить памятники средневековой архитектуры и не вызвать негативной реакции по отношению к себе со стороны эстонцев, бомбы сбрасывались только на позиции зенитной артиллерии, военные объекты и порт.

К концу августа 1941 г. положение на Северном и Северо-Западном фронтах было катастрофическим для Красной Армии. Линии фронта практически не существовало, и остатки войск продолжали стремительно отходить на север и северо-восток. Одни в Эстонию, а другие – к Ленинграду и Новгороду. Лишь местами оказывалось кое-какое сопротивление. В итоге уже к 10 августа дивизии Вермахта вышли на подступы к Таллину. В командование сухопутной обороной города вступил начальник ПВО Балтфлота генерал-майор береговой службы Г. С. Зашихин. Расчеты 76-мм и 85-мм зениток получили приказ в случае необходимости вести огонь прямой наводкой. С воздуха к защите базы подключился 71-й ИАП ВВС КБФ.




В самом неблагоприятном положении при этом оказался Балтийский флот. Стремительно потеряв многочисленные базы на побережье Прибалтики, корабли, вспомогательные суда и тыловые службы в беспорядке отступали к эстонской столице. Только в последний момент благодаря отчаянному сопротивлению бригад морской пехоты, стрельбе крейсеров и эсминцев, а также импровизированным укреплениям удалось остановить противника на подступах к городу. Однако ситуация была критической. Подтянув артиллерию и авиацию, немцы стали планомерно теснить русских к морю. Бомбардировщики время от времени совершали налеты на порт и рейд, где наблюдалось целое скопище кораблей.

14 августа оборона Таллина была возложена на Военный Совет КБФ, который возглавляли вице-адмирал В. Ф. Трибуц и его заместитель по сухопутной обороне командир 10-го стрелкового корпуса генерал-майор И. Ф. Николаев. Они пытались укрепить оборону, но все прекрасно понимали, что нет никакого смысла оборонять город, в то время как немцы уже вышли на подступы к Ленинграду. Оставалось только одно – спешно готовить эвакуацию.

Тем временем налеты продолжались. Так, 15 августа 18 бомбардировщиков нанесли удар по 3-й батарее 14-го зенитного дивизиона капитана И. П. Третьиченко. Десятки бомб разных калибров разорвались на позициях. После этого в течение трех-четырех часов зенитчики приводили батарею в порядок, оказывали помощь раненым и хоронили убитых.

Поскольку железная дорога Таллин – Ленинград была перерезана еще в конце июля, связь с главной базой Балтфлота осуществлялась только по морю. Конвои и одиночные суда, обходя минные поля и подвергаясь атакам авиации, подвозили боеприпасы, эвакуировали раненых и беженцев.

15 августа из Кронштадта в Таллин следовал конвой. В районе бухты Хара-Лахт он подвергся нападению немецких самолетов. Грузовой пароход «Кретинга» тоннажем 542 брт, уклоняясь от бомб, свернул с протраленной полосы и сразу же подорвался на мине и потонул. В данном случае пилоты Люфтваффе фактически потопили корабль, даже не попав в него!

20 августа в составе конвоя из Таллина в Ленинград шел грузопассажирский теплоход «Сибирь» тоннажем 3767 тонн, имевший на борту 890 раненых бойцов и 410 человек гражданского населения. Выход конвоя был зафиксирован самолетами-разведчиками, и вскоре его начала атаковать авиация. В районе острова Родшер «Сибирь» получила прямое попадание. Бомба попала в машинное отделение, в результате чего возник сильный пожар. С помощью кораблей охранения удалось снять с горящего теплохода и высадить на остров Гогланд (Сур-Сари) примерно 900 человек, в том числе 690 раненых. Остальные 209 человек погибли. После этого спасательное судно «Сигнал» повело поврежденное судно, имевший крен 30°, в Кронштадт. Однако после нового налета «Сибирь» все же затонула.

21 августа погиб грузовой пароход «Леени» тоннажем 1842 брт. Идя из Таллина в Кронштадт, в районе мыса Юминда он подвергся атаке бомбардировщиков, начал маневр уклонения и, как и «Кре-тинга» пятью днями ранее, наскочил на мину. Вместе с судном на дно ушли почти 3000 тонн различных грузов.

Утром 24 августа из Таллина в Кронштадт вышел конвой в составе санитарного транспорта «Андрей Жданов» (на его борту были 700 раненых), парохода «Аэгна», поврежденного эсминца «Энгельс», танкера № 11 и еще трех судов под охраной шести тральщиков и одного катера «МО». В районе мыса Юминда конвой сначала подвергся артиллерийскому обстрелу с берега, а затем его многократно атаковали немецкие самолеты. В 14.40 группе «Юнкерсов» удалось добиться двух прямых попаданий в транспорт «Эстиранд», на борту которого находились мобилизованные эстонцы. Поврежденный пароход отвернул от конвоя и выбросился на мель у острова Кери. Благо мелей в Финском заливе хватало, труднее было как раз найти глубоководный фарватер. Но неприятности на этом не закончились. В 17.05 «Энгельс» подорвался на мине и через 45 минут затонул. Это был уже седьмой эсминец, потерянный Балтийским флотом за два месяца войны.

Самолеты Люфтваффе продолжали регулярно появляться над конвоем, причем каждый раз звеньями по четыре бомбардировщика. Тральщики и «морской охотник» вели заградительный огонь, но скорострельность 45-мм пушек оставляла желать лучшего. Редкие одиночные разрывы не могли испугать пилотов. В 18.07 две бомбы взорвались на корме танкера № 11. Его танки были пусты, что и позволило избежать немедленной гибели. Тральщик «Ударник» и пароход «Аэгна» сняли с судна всю команду и несколько сотен пассажиров и продолжили путь на восток. Танкер же продолжал медленно тонуть и в 19.40 по московскому времени ушел под воду.

В ночь на 25 августа в Кронштадт вышел еще один конвой, включавший пять транспортов, четыре тральщика, сторожевые корабли «Ижорец» и «Чапаев» и четыре катера «МО». Самым крупным судном был пароход «Даугава», на борту которого находились 506 раненых солдат. Все утро и первую половину следующего дня тихоходные суда в основном боролись с бесконечными минными полями, выставленными германскими и финскими кораблями. После обеда в небе, как всегда, появились и самолеты.

Пилоты Люфтваффе всегда выбирали корабли покрупнее и потому и нацелились на «Даугаву». В ходе первого налета осколки бомб, разорвавшихся вблизи от бортов, повредили главную магистраль паропровода, и судно на время лишилось хода. После устранения аварии транспорт двинулся дальше. Бойцы, находившиеся на палубах, молились, чтобы поскорее снова наступила темнота или пошел дождь. Но как назло август на Балтике выдался жарким и солнечным. Сам Финский залив навевал неприятные ассоциации. Повсюду плавали обломки, мазутные пятна, глушеная рыба, время от времени попадались обломки судов и спасательные круги.

Вскоре налеты возобновились. И снова главный удар наносился по «Даугаве». Вокруг бортов парохода поднимались огромные столбы воды, валя его с борта на борт, осколки со звоном пробивали палубы и надстройки. Взрывной волной снесло за борт 50 человек, срезало правое крыло мостика, разбило все шлюпки, повредило мачты и покоробило дымовую трубу. От динамического удара вышли из строя машины, и пароход уже окончательно потерял ход. Тогда «Даугаву» взяли на буксир тральщики ТЩ-44 и ТЩ-47, которые к утру 26 августа довели ее до острова Сууркюля. Затем поврежденный пароход был отбуксирован в Кронштадт.

Между тем обстановка в самом Таллине ухудшалась с каждым днем. 20 августа немецкие танки и мотопехота вышли к главному рубежу обороны города, и корабли Балтфлота начали вести огонь по наступающим. Первым в 20.25 22 августа из своих 180-мм орудий открыл огонь легкий крейсер «Киров». На прямую наводку на рубеже обороны поставили 64 зенитки среднего и 12 малого калибра, а также счетверенные «Максимы».

23 августа над Таллином впервые был подбит немецкий самолет-разведчик. Пилот сумел совершить вынужденную посадку на остров Прангли, в 48 км северо-восточнее Таллина, где его экипаж и попал в плен. На эту победу претендовали зенитчики легкого крейсера «Киров». Однако этот успех уже никого не воодушевлял. Каждый день по расписанию рейд и порт, где скопилось свыше двухсот кораблей всех типов, атаковали мелкие группы бомбардировщиков. Главным образом это были Ju-87R и Ju-88A из KG77.

При каждом налете катера «МО» сразу ставили дымовую завесу, а зенитчики многочисленных кораблей вели заградительный огонь. Начальник штаба КБФ контр-адмирал Ю. А. Пантелеев затем вспоминал: «Ксожалению, зенитные пушки на эсминцах и лидерах с низким потолком и малой скорострельностью... В лучшем положении крейсер „Киров“, у него кроме зенитных орудий есть еще зенитные автоматы, а также современные приборы управления огнем». Однако бешеная стрельба, создававшая над гаванью десятки и сотни разрывов, все же затрудняла прицельное бомбометание.

К 25 августа немцы подтянули к Таллину дальнобойную артиллерию. В связи с усилением артиллерийских обстрелов и налетов корабли были вынуждены сниматься с якорей и под прикрытием дымовых завес на малых ходах маневрировать в тесной гавани. При этом «Кирову» для этого был придан специальный буксир.

В течение этого дня крейсер семь раз подвергался ударам авиации, но ни одна из 55 сброшенных бомб так и не попала в него. Однако в его корму угодил 152-мм артиллерийский снаряд. В палубе образовалась пробоина площадью 1,5 кв. м, были повреждены трубопроводы забортной воды и отопления, возник пожар в кубрике № 12, на юте загорелись шесть больших глубинных бомб. Были убиты 9 моряков и еще 30 ранены.

26 августа налеты на корабли продолжились. В 06.38 фугасная бомба SC50[11 - Обозначение бомб в Люфтваффе состояло из одной или двух литер, указывающих на ее тип, и цифр, соответствующих ее общей массе. Например, SC50 означало «50-кг фугасная бомба», SD250 – «250-кг осколочная бомба», PC1000 – «1000-кг бронебойная бомба».]  попала в эсминец «Славный». Взорвавшись при ударе о щитовое покрытие кормового орудия главного калибра, она засыпала все вокруг осколками. Еще четыре бомбы рванули под водой в 5-10 метрах от правого борта эсминца, подняв тонны воды и ила. Водяные столбы с грохотом обрушились на борт, залив через дымовые трубы топки котлов № 3 и № 4 и машинное отделение. Находившиеся там матросы решили, что эсминец тонет, и в панике ринулись на верхнюю палубу, давя друг друга.

В 09.50 самолеты Люфтваффе снова появились над рейдом, сбросив еще 24 фугасные бомбы. Затем в период с 16.30 до 18.12 немцы произвели еще три налета на русские корабли, сбросив около 100 бомб. Одна осколочная бомба SD10 попала в кормовую часть лидера «Минск» и разорвалась на палубе, но не пробила ее, а только повредила настил. Осколками был ранен один из матросов и разбит прицел 45-мм зенитного орудия. Возник пожар, который вскоре был потушен.

Ближе к вечеру немецкие пилоты, изрядно поупражнявшись, наконец добились крупного успеха. Они потопили в бухте Копли-Лахт грузовой пароход «Луначарский» тоннажем 3618 брт, стоявший там в ожидании погрузки эвакуируемых.

На следующий день авиацией был потоплен плавучий док и разрушены склады в торговом порту Таллина. 831-я зенитная батарея лейтенанта А. Д. Давыдова вела огонь прямо с пирса, при этом бойцы в горячке боя заявили, что сбили торпедоносец, якобы заходивший для атаки! В то время как таковых в составе Люфтваффе на Балтике просто не было.




Разгром суперконвоя



26 августа 1941 г. наконец пришел долгожданный приказ из Москвы, разрешавший перебазировать флот в Кронштадт, а также эвакуировать оставшиеся войска в Ленинград. А на следующий день германская пехота уже вела бои на улицах города. Было ясно, что падение Таллина вопрос пары дней. Погрузка на суда, которая велась и ранее, с этого момента пошла стахановскими темпами. Под обстрелами и бомбежками на пароходы, лайнеры, танкеры, ледоколы, буксиры и прочие суда грузили все подряд: автомобили, зенитные орудия, снаряды, запасы одежды, шины и даже личное имущество адмиралов – серванты, посуду и мягкую мебель. При этом все это происходило в полном хаосе без какого-либо централизованного руководства.

Так, на транспортном судне «Балхаш» должен был идти госпиталь. Известие о погрузке, полученное в ночь на 28 августа, явилось для всех полной неожиданностью. «Посадка» велась неорганизованно, без единого начальника, посему каждый грузил, что хотел: сундуки, велосипеды, чемоданы и даже пиво! Раненые бойцы в количестве примерно 4000 человек хаотично расселись по всей верхней палубе, заняв каждый клочок.

Вывод людей с позиций для посадки на корабли также осуществлялся наобум, бойцы буквально штурмовали первый попавшийся пароход. Кругом царила паника и неразбериха. В 18.00 началось уничтожение заводов, складов и других ценных объектов. Зенитчики, постепенно прекращая огонь, тоже готовились к эвакуации. Для пэвэошников был специально выделен транспорт «Казахстан» тоннажем 3039 брт. На него грузились бойцы и материальная часть 17-го, 19-го, 83-го и 202-го артдивизионов.

Тем временем командующий флотом вице-адмирал Трибуц совместно со своим начальником штаба контр-адмиралом Пантелеевым разработали план перехода. Теоретически все выглядело по-детски красиво. В голове караванов должны были пойти тральщики, за ними – транспорты, переполненные бойцами, ранеными, беженцами и техникой, и последними – боевые корабли, прикрывавшие отход. Командование флота, естественно, собиралось плыть на легком крейсере «Киров». Однако сей «замысел» не брал в расчет, что большинство судов были перегружены, имели разные характеристики и, самое главное, скорость. Еще никогда в истории сражений на море не проводилось операций по проводке сразу двух сотен разнотипных кораблей.

Расстояние до Кронштадта составляло около 200 миль, причем все знали, что Финский залив между Таллином и островом Гогланд за прошедшие два месяца войны был щедро усеян минами самых разных конструкций. Их, не щадя сил, неутомимо выставляли финские и немецкие катера, а также бомбардировщики Люфтваффе. Начиная с 11 июля в районы к северо-западу, северу и северо-востоку от мыса Юминда было доставлено более 2500 мин. Фактически ближайший к южному берегу залива фарватер был «засажен» целыми полями «адских машин». Однако Трибуц принял странное решение идти как раз по нему, боясь, что в открытом море суда «потеряются» или сдадутся финнам. Кроме того, он также боялся мнимых атак линкора «Тирпиц» и немецких подводных лодок, коих в Финском заливе и в помине не было.

Организованной эвакуации не получилось. В только что оставленном Таллине немцы захватили 11 432 пленных, 293 исправных артиллерийских орудия, в том числе 144 зенитные пушки, 304 пулемета, 91 бронемашину, два бронепоезда, а также 4000 якорных мин, 3500 (!) торпед и более 1000 авиабомб всех калибров. В порту были брошены или затоплены 28 различных судов.




Шторм и усилившийся ветер сильно затруднили работу тральщиков, поэтому вице-адмирал Трибуц отдал приказ о выходе только утром 28 августа, когда погода улучшилась. Около 11.18 первая группа кораблей вышла из гавани Таллина и начала движение на восток. Всего в состав огромнейшего конвоя входили около 200 боевых, вспомогательных, транспортных и пассажирских кораблей самых разных типов и классов. В 12.50 над скоплением кораблей пролетел немецкий тактический самолет-разведчик FW-189. Таким образом, о выходе конвоя сразу стало известно немцам.

Уже в 13.20 шесть самолетов Люфтваффе, которых наблюдатели приняли за «Ю-87», атаковали корабли. Надо сразу заметить, что в советских источниках эти штурмовики неоднократно упоминаются среди самолетов, бомбивших корабли Балтфлота во время перехода из Таллина в Кронштадт, при этом даже указывается, что они были из «61-й учебно-боевой эскадрильи». Однако такой эскадрильи в Люфтваффе никогда не существовало, а в 1-м воздушном флоте на тот момент не было ни одной группы, оснащенной Ju-87. Вероятно, это были Bf-110 из ZG26 или Ju-88A из KGr.806, правда, остается открытым вопрос, как можно было принять двухмоторный самолет за одномоторный.

Как бы там ни было, но атакующие промахнулись. Несколько бомб взорвалось возле плавмастерской «Серп и Молот», не причинив этому большому кораблю тоннажем 6000 брт и длиной 107 метров серьезных повреждений.[12 - Судно было построено в 1900 г. в Англии в качестве грузового парохода. Затем было куплено Россией и 10.06.1905 г. вошло в состав флота под названием «Ангара». Затем в 1922 г. его переименовали в «Серп и Молот». Фактически это был огромный плавучий завод, где кроме собственно дымовой трубы имелась еще и труба литейно-кузнечного цеха! Плавмастерская была вооружена четырьмя 45-мм зенитками, двумя пулеметами «Максим» и двумя пулеметами ДШК.]  После этого в течение нескольких часов над Финским заливом пролетали различные самолеты, но новых атак больше не последовало.

В штабе 1-го воздушного флота Люфтваффе не сразу отреагировали на новость о выходе конвоя. Поначалу там, видимо, решили, что речь, как и раньше, идет о проводке обычного небольшого конвоя. Лишь к вечеру стало ясно, что в море вышли практически все русские корабли. В это время почти все имевшиеся бомбардиров-




щики выполняли задания на сухопутном фронте, однако вскоре «восьмерка» Ju-88A из 2-й эскадрильи KG77, вылетевшая для атаки шлюзов Беломоро-Балтийского канала, сообщила по рации, что не может выполнить задание из-за неблагоприятных метеоусловий. Тогда экипажи этих «Юнкерсов» получили приказ атаковать советские корабли, находившиеся тогда западнее минного заграждения у мыса Юминда.

Самолеты появились над конвоем только в 17.55 и тут же добились первого успеха. Шедший концевым транспорт ВТ-530 «Элла» тоннажем 1523 брт получил сразу два прямых попадания. Надо отметить, что почти все суда, участвовавшие в Таллинском переходе, официально именовались военными транспортами (ВТ), имели камуфляжную окраску, на большинстве имелось вооружение. Таким образом, Люфтваффе имели полное право атаковать их, не нарушая при этом никаких международных норм.

Над «Эллой» взметнулся огромный столб дыма, в воздух взлетели обломки и куски человеческих тел. После этого потерявшее управление судно отвалило вправо и вскоре еще и наскочило на мину. После трех страшных ударов транспорт быстро перевернулся вверх килем и ушел под воду. Находившийся поблизости буксир С-101 поспешил к месту катастрофы, но сам подорвался на мине и погиб со всей командой. Тогда к тому же месту, невзирая на опасность, ринулся буксир КП-6, команде которого удалось подобрать 49 человек. Многие пассажиры находились в ужасном состоянии, наглотавшись соленой воды и мазута. Таким образом, всего на «Элле» погибло 866 человек!

После этого Ju-88A атаковали лайнер «Вирония» тоннажем 2026 брт. С его верхней палубы по пикирующим бомбардировщикам открыли огонь крупнокалиберные пулеметы. Одновременно началась пальба с находившегося поблизости эсминца «Суровый». В то же время капитан судна резко переложил руль на борт. Однако пилотов 2./KG77 это никак не смутило. Первые бомбы взорвались по бортам, окатив находившихся на палубе пассажиров водой.

В этот момент на «Виронию», ревя моторами, начал пикировать еще один «Юнкерс». На сей раз фугасная бомба попала точно в корму лайнера, пробила палубу и взорвалась в котельном отделении. Погибли и получили ранения десятки людей, а многих ударной волной сбросило за борт. Однако корабль держался на воде, и вскоре к нему подошло спасательное судно «Сатурн». Когда из воды на борт подняли всех людей, «Вирония» была взята на буксир и поплелась дальше.[13 - Через несколько часов «Вирония» подорвалась на мине и затонула.]




Немецкие бомбардировщики косвенно стали причиной гибели ледокола «Кришьянис Вальдемарс» водоизмещением 2250 тонн. Когда в 18.15 корабль со стороны атаковали два «Юнкерса», капитан переложил руль вправо, начав описывать циркуляцию. Это спасло ледокол от попаданий бомб, зато вскоре под ним взорвалась мина. Судно подбросило вверх, затем оно начало валиться на борт с одновременно увеличившимся дифферентом на нос и быстро скрылось под водой.

В 19.03 конвой снова атаковали пресловутые «Ю-87», которые на сей раз выбрали главной целью транспорт ВТ-511 – старый эстонский пароход «Алев» тоннажем 1500 брт,[14 - В 21.57 того же дня пароход «Алев» подорвался на мине и погиб, унеся с собой под воду 1276 человек. Спастись удалось лишь шестерым.]  на борту которого находились 1282 человека, в том числе 843 раненых. Однако ему удалось уклониться от попаданий. Едва команда и пассажиры перевели дух, как в небе появились Ju-88A Они сбросили несколько десятков бомб, но лишь одна из них нашла свою цель, попав в мостик «Алева». В результате погиб капитан Г. Покидов, часть матросов выбросило за борт. Однако оставшиеся сумели потушить пожар и восстановить управление.[15 - Был построен в 1909 г. в Англии и спущен на воду под названием «Бромгстроу». В 1935 г. пароход купила Эстония, а в 1940 г. он, как и многие другие, пополнил советский флот.]

После этого над Финским заливом стало темнеть, и Люфтваффе вынуждены были прекратить атаки. Таким образом, в результате первой серии налетов конвой потерял два транспорта, еще два получили повреждения. Это был весьма скромный результат.

Но для русского флота ночь отнюдь не стала спасительной. При прохождении мыса Юминда корабли один за другим стали подрываться на минах. Так, в течение двух часов – с 20.36 до 22.30 – ушли в пучину эсминцы «Яков Свердлов», «Калинин», «Володарский», «Скорый» и «Артем», унеся на дно морское сотни моряков. Лидер «Минск», эсминцы «Суровый», «Гордый» и «Славный» тоже подорвались, но все же остались на плаву. Легкий же крейсер «Киров» уцелел буквально чудом, его параваны несколько раз цепляли мины, причем некоторые из них матросы попросту отталкивали шестами! В итоге один из параванов пришлось попросту отрезать сваркой.

После этого вице-адмирал Трибуц в 22.45 вынужден был дать приказ остановить движение конвоя и встать на якоря к северу от острова Вайндло. С одной стороны, это решение спасло суда от новых подрывов на минах, но с другой стороны, значительно оттянуло их прибытие в Кронштадт.

Командир KG77 оберст Ханс-Йоханн Райтель (Hans-Johann Raithel) начал получать сообщения о движении огромного русского конвоя еще днем, сначала от самолетов-разведчиков, а затем и от экипажей восьми Ju-88А из 2-й эскадрильи, доложивших о потоплении нескольких транспортов. Однако никаких указаний из штаба 1-го воздушного флота в течение дня не поступало. И лишь поздно вечером 28 августа Райтель получил приказ уничтожить конвой. Цель операции состояла в том, чтобы разгромленные в Прибалтике советские войска не добрались до Ленинграда, где они могли немедленно включиться в оборону города.

В это время основной базой штаба KG77 и трех групп эскадры по-прежнему служил аэродром около Нойхаузена,[16 - Ныне г. Гурьевск Калининградской обл.]  в 10 км северо-восточнее Кенигсберга, от которого до южного побережья Финского залива в районе эстонского города Кунда по прямой было около 640 км. Однако для боевых вылетов непосредственно над линией фронта уж начинали использоваться и захваченные советские аэродромы, находившиеся на территории прибалтийских стран. К ударам по кораблям так же планировалось привлечь и другие самолеты 1-го воздушного флота, в том числе Не-111 и Bf-110.

Непосредственная подготовка к операции началась еще до рассвета 29 августа. Общее руководство осуществлял штаб авиационного командования «Остзее», располагавшийся в Риге. В 03.20 по берлинскому времени два самолета-разведчика отправились к Финскому заливу, дабы установить текущую позицию конвоя. К этому времени техники уже заканчивали подготовку «Юнкерсов» к вылету, заправляя их горючим и подвешивая бомбы.

Приблизительно через час в штабе KG77 получили радиосообщение от разведчиков, что армада русских кораблей находится примерно в 50 километрах к западу от острова Гогланд. Это означало, что до Кронштадта им предстояло идти весь следующий день. Экипажи бомбардировщиков получили приказ в первую очередь атаковать крупные транспорты с войсками, боевые корабли являлись второстепенными целями. Один за другим Ju-88A начали выруливать на старт...

Рассвело над Финским заливом в 05.25 по московскому времени. Небо было ясным и безоблачным, что не предвещало ничего хорошего. Едва рассеялась предрассветная дымка, как в небе послышался гул моторов. В 06.05 над конвоем на большой высоте прошел немецкий самолет-разведчик, уточнивший диспозицию кораблей. Вице-адмирал Трибуц понимал, что налеты Люфтваффе неизбежны. К этому времени из крупных кораблей в боеспособном состоянии остались только легкий крейсер «Киров» и эсминец «Сметливый».

Лидер «Минск», на котором после подрыва на мине вышла из строя вся навигационная аппаратура, шел в кильватер за лидером «Ленинград», используя его в качестве своеобразного поводыря. Эсминец «Свирепый» вел на буксире эсминец «Гордый», а эсминец «Суровый» сопровождал сильно поврежденный «Славный». При этом Трибуц знал, что его могут расстрелять не за потерю транспортов, а за гибель «Кирова» и эсминцев, и посему он принял простое решение: крупным кораблям в сопровождении оставшихся тральщиков на большой скорости идти прямо в Кронштадт, а пароходы и вспомогательные суда предоставить самим себе.

Первый удар немцы нанесли как раз по удирающему «Кирову». В 06.55 шесть самолетов, снова опознанных как «Ю-87», со встречного курса атаковали крейсер. В ответ ударили шрапнелью орудия главного калибра, им вторили остальные зенитки, пушки и пулеметы эсминцев. В результате пилоты штурмовиков не выдержали и неприцельно сбросили бомбы с большой высоты, естественно, ни разу не попав.

Тем временем разношерстная армада из сотен транспортов и вспомогательных судов в 05.40 также двинулась на восток. До Кронштадта оставалось еще около 150 км. После гибели пяти эсминцев и ухода остальных в компании с «Кировым» строй судов окончательно нарушился, и они двигались в полном хаосе, представляя собой фактически полигонную цель для бомбардировщиков.

Около 08.00 по московскому времени последовал первый массированный налет. Сначала жертвой Ju-88A из KG77 стал большой транспорт ВТ-523 «Казахстан», на котором плыли остатки войск




ПВО Таллина во главе с генерал-майором Зашихиным. Бомбы разрушили рулевую рубку и вызвали пожар в машинном отделении. Капитан был выброшен за борт ударной волной. Пассажиров тут же охватила паника, и многие стали в беспорядке бросаться за борт. Однако матросам вскоре удалось локализовать очаги огня, судно осталось на плаву и продолжило путь.

Вслед за этим самолеты поразили транспорт ВТ-512 «Тобол» тоннажем 2760 брт, который почти сразу же перевернулся и утонул. На его борту находились 3500 бойцов и командиров, оставшихся от разгромленных в Эстонии трех стрелковых дивизий. Большинство из них погибли вместе с «Тоболом».[17 - Построен в 1911 г. в Германии под названием «Росток». В 1934 г. его купил СССР, и с началом войны он использовался как военный транспорт ВТ-512.]  Близкими разрывами бомб также был поврежден пароход «Ленинградсовет».

В 08.20 горящий «Казахстан» подвергся новой атаке. Одна бомба упала около правого борта, перебив осколками расчет одной из зениток, а вторая взорвалась на верхней палубе. Транспорт получил тяжелые повреждения и впоследствии с большим трудом был на буксире доставлен в Кронштадт 2 сентября.

Затем группа из пяти «Юнкерсов» появилась над шедшими один за другим лидерами «Ленинград» и «Минск». Разделившись, они атаковали корабли, отчаянно огрызавшиеся из 45-мм пушек. Все сброшенные бомбы упали на расстоянии 10–20 метров от их бортов, а одна – между лидерами. Поврежденный «Минск» получил дополнительные осколочные пробоины в дымовых трубах, в надстройках и наружной обшивке бортов.

В то же время один из самолетов во время пикирования был подбит и загорелся, волоча за собой шлейф черного дыма. Летчик все же смог вывести машину из пике, однако, пролетев несколько сот метров, она все же перевернулась и упала в воду, подняв огромный столб воды, огня и обломков.

В 08.40 четыре бомбардировщика атаковали плавмастерскую «Серп и Молот». Капитан Тихонов, увидев стремительно пикировавшие самолеты, резко переложил руль влево, и в результате бомбы взорвались по правому борту. Однако ударная волна была столь сильной, что швы корпуса разошлись практически по всему днищу судна. В результате «Серп и Молот» стал постепенно погружаться с




дифферентом на нос. К счастью, впереди по курсу показался остров Гогланд, и капитан Тихонов вознадеялся дотянуть до него и выброситься на мель. Матросам пришлось бороться не только за живучесть судна, но и с многочисленными паникерами, решившими, что корабль вот-вот уйдет под воду. Все панически боялись быть затянутыми в пучину вместе с судном.[18 - Ныне научно доказано, что это чистейший миф. Тонущие корабли не затягивают с собой людей, а, наоборот, выталкивают их на поверхность.]

В 09.10 немцы снова атаковали проходившие в тот момент мимо острова Гогланд эсминец «Сметливый» и легкий крейсер «Киров». Последний был как заговоренный и снова избежал повреждений. Эсминцу повезло чуть меньше. Одна бомба взорвалась в десяти метрах от левого борта. Большой осколок, пробив переборку, влетел на камбуз и попал в стоявший на плите бак с маслом. В результате вспыхнул небольшой пожар, три повара получили ожоги. Еще один взрыв прогремел в пяти метрах от левого борта. Корабль сильно накренился, легкие повреждения получили надстройки, в том числе был разбит прожектор.

Через некоторое время пять Ju-88A, зайдя со стороны солнца, атаковали эсминец «Свирепый» и находившийся у него на буксире эсминец «Гордый». Матросы и находившиеся на палубах пассажиры палили из всего, что было под рукой: зениток, пулеметов, в том числе самодельно установленных, и даже из стрелкового оружия. Бомбы легли кучно, но без прямых попаданий. Палубы, трубы и надстройки были изрешечены осколками и пулями, имелось много убитых и раненых. Но оба корабля упорно шли на восток.

В 09.30 новые удары были нанесены по транспортам. Причем на этот раз в атаке участвовали Bf-110 из I-й группы ZG26 «Хорст Вессель», действовавшие с уже находившегося в руках немцев аэродрома Псков. Они сбрасывали фугасные бомбы SC50 и поливали палубы судов из пушек и пулеметов. Первой жертвой стал транспорт ВТ-505 – теплоход «Иван Папанин»,[19 - Построен в 1933 г. на Северной судоверфи в Ленинграде как лесовоз. Сначала он имел имя «Карл Лепин», но в 1938 г. выяснилось, что это «троцкист и враг народа». Его назвали «Николай Ежов», но и тот вскоре тоже оказался «врагом народа». Наконец, в 1939 г. судно стало «Иваном Папа-ниным». Оно имело тоннаж 3500 брт и скорость хода 9,5 узла.]  на чьем борту находились примерно 3000 пассажиров и 200 автомобилей. В него попали две 50-кгбомбы. Одна из них пробила все палубы и взорвалась в трюме № 1. В результате там возник пожар, вспыхнули автомобили. Были убиты 22 человека, и еще свыше 60 получили ранения.

Вслед за этим еще один самолет, пройдя над идущими поблизости и отчаянно отстреливавшимися канонерскими лодками, тоже атаковал «Ивана Папанина». На сей раз две фугасные бомбы попали в кормовую часть теплохода. Теперь и трюм № 2 тоже охватило пламя. Кроме того, вышел из строя руль, и тяжелораненый капитан Смирнов отдал приказ остановить машину. Лишенный управления горящий корабль стало сносить к югу. Пассажиры в панике начали прыгать за борт. Командование теплоходом принял единственный оставшийся в строю представитель комсостава – помощник капитана по политчасти Новиков, который, несмотря на кажущуюся безнадежность положения, все же сумел организовать ремонт машины и тушение пожаров.

Тем временем налет продолжался. В 09.50 немецкие бомбардировщики добились прямого попадания в транспорт ВТ-543 «Вторая пятилетка».[20 - Построен как лесовоз в 1933 г. на заводе Марти в Ленинграде. Имел тоннаж 3974 брт и скорость 9,5 узла. В начале войны он был вооружен четырьмя 37-мм автоматическими зенитными пушками.]  Бомба взорвалась в трюме № 2, пробив корпус судна. В пробоину немедленно стала поступать вода, сотни людей бросились по трапам наверх. На борту теплохода находилось огромное количество эвакуированного промышленного оборудования, целый парк автомашин и военное снаряжение. И капитан Лукин все же хотел довести поврежденное судно хотя бы до Гогланда.

Еще одна бомба попала в кормовую часть ВТ-529 – грузового парохода «Скрунда» тоннажем 2414 брт. Она пробила палубу и взорвалась в машинном отделении. Понимая, что судно обречено, его капитан сразу же отдал приказ садиться на шлюпки. Впрочем, спасти всех, а на борту находились сотни раненых, вряд ли бы удалось. Однако «Скрунде» повезло. В момент атаки она находилась недалеко от острова Вайндло, вокруг которого имелось множество отмелей. Поэтому вскоре лишенный управления, погружающийся с креном на левый борт пароход вынесло на мель. Затем рядом взорвались еще две бомбы, окончательно выведшие его из строя.

После часового перерыва германские бомбардировщики снова появились над Финским заливом. В 10.55 три самолета с разных курсовых углов атаковали транспорт «Ленинградсовет», но судну уже второй раз удалось избежать прямых попаданий. Поскольку у зениток кончились снаряды, по «Юнкерсам» никто не стрелял. Это вызвало странную реакцию среди пассажиров. Толпа людей устремилась на мостик и стала «советовать» капитану Амелько, как именно надо уклоняться от атак авиации. Наиболее горячие головы и вовсе требовали передать им управление кораблем. Другие разделись до трусов, чтобы в случае чего сразу сигать в воду.

Также немецкие самолеты атаковали транспорт ВТ-584 «Найс-сар» тоннажем 1900 брт,[21 - Построен в 1911 г. в Англии и в Первую мировую войну участвовал в Дарданелльской операции и в боях на Адриатическом море. В 1933 г. транспорт купила Эстония, от которой он перешел «по наследству» СССР.]  уже поврежденный ранее при подрыве на мине. Они шли на бреющем полете, надсадно ревя моторами и не обращая внимания на беспорядочную пулеметную стрельбу. Часть людей, находившихся на палубе, увидев бомбардировщики, стала прыгать за борт, остальные готовились к этому.

Вскоре послышался свист бомб. Первая из них взорвалась в воде у левого борта, вторая угодила точно в мостик, третья же разорвалась прямо на палубе в гуще пассажиров. Части человеческих тел разлетелись на сотни метров, из носового трюма послышались предсмертные крики раненых, погибавших в огне. Трагедия завершилась быстро. Сотни людей, не сумев покинуть «Найссар», ушли вместе с ним на дно. Но и тех, кто оказался в воде, отнюдь не всегда ждало спасение. Немецкие самолеты носились над водой и расстреливали барахтавшихся в воде.

Пилоты Люфтваффе продолжали топить судно за судном, явно войдя во вкус. Очередной их жертвой стал ВТ-581 – пароход «Лейк Люцерн», на борту которого находились более 3500 эвакуируемых из Таллина солдат и раненых. Одна из трех предназначавшихся транспорту бомб попала в носовой трюм. И опять сотни людей были разорваны, оглушены и выброшены за борт. По воспоминаниям очевидцев, мостик, уцелевшая часть палубы и другие надстройки были буквально завалены человеческими внутренностями. В трюме огонь охватил многочисленное флотское имущество. Затем там раздались еще два мощных взрыва. Однако водонепроницаемость корпуса не была нарушена, и оставшиеся в живых члены команды продолжали вести израненное судно на восток.




Во время этого же налета недалеко от Гогланда был поврежден транспорт ВТ-550 «Сауле» тоннажем 1207 брт. Его капитаном была женщина – А. Щетинина, которая не растерялась, тотчас повела судно прямо к острову и выбросила его на мель.

Следующий налет на конвой последовал в 12.15. На этот раз германские пилоты выбрали в качестве цели уже поврежденный и еле плетущийся транспорт «Вторая пятилетка». Бомба угодила в кормовую часть и, пробив палубу, вывела из строя машину. После этого вода стала поступать в трюмы еще быстрее, и судно с дифферентом на нос начало постепенно погружаться. Капитану Лукину ничего не оставалось, как отдать приказ покинуть его. При этом шлюпок катастрофически не хватало. Пассажиры использовали все, что могло держаться на воде, в том числе доски и бревна. Остальные попросту прыгали за борт, опять же напрасно опасаясь, что судно утащит их за собой. Однако в дальнейшем погружение замедлилось и «Вторая пятилетка» снова встала на ровный киль. Тогда Лукин вместе с электромехаником Кульковым, четвертым механиком Моргуновым и военврачом Ивановым предприняли последнюю попытку спасти огромный корабль. И им даже удалось, находясь по пояс в воде, запустить машину!

Но через несколько минут в небе снова появились немецкие бомбардировщики. Теперь это были девять Не-111Н из I./KG4 «Генерал Вефер» во главе с командиром группы гауптманом Клаусом Нёске (Klaus Noske). Они один за другим начали снижаться и заходить на цели, атакуя их с малой высоты. Снова засвистели бомбы и над кормой «Второй пятилетки» взметнулся огромный столб огня. Теперь транспорт уже был обречен. Вода хлынула в машинное отделение, ломая переборки. Через несколько минут он на ровном киле ушел под воду в четырех милях от островка Родшер, расположенного западнее острова Гогланд. Потопление «Второй пятилетки» было записано на счет лейтенанта Зигфрида Рётке (Siegfied Rothke).[22 - 29.01.1942 г. в ходе очередного боевого вылета его Не-111Н попал под огонь советской зенитной артиллерии. Тремя прямыми попаданиями было выведено из строя рулевое управление, однако Рётке все же смог посадить горящий самолет на единственной просеке в лесу, до которого он дотянул. После 30-часового перехода Рётке и его экипажу удалось перейти линию фронта в районе Старой Руссы. Всего в ходе войны он совершил 476 боевых вылетов, при этом часть из них на реактивном бомбардировщике Ar-234.]

Всего же, по немецким данным, 29 августа пилоты I./KG4 потопили три судна общим тоннажем в 6000 брт и еще три повредили.

В 12.25 бомбардировщики атаковали сильно поврежденный теплоход «Иван Папанин». После очередных попаданий на нем начался сильнейший пожар, распространившийся почти на все палубы. Охваченные огнем люди прыгали за борт, ища спасение в воде. Однако судно упорно продолжало идти к острову Гогланд и тонуть не хотело. Матросы и солдаты, находившиеся на борту, тушили огонь всем, что было под рукой, в том числе ведрами и касками.

Тем временем три Ju-88А из KGr.806, пройдя над «Папаниным», нацелились на находившиеся неподалеку эсминцы «Славный» и «Суровый». Два «Юнкерса» сбросили бомбы с большой высоты, но промахнулись, третий же пилот решил действовать наверняка. Невзирая на бешеный зенитный огонь, бомбардировщик, ревя моторами, пикировал прямо на «Славный». Видя быстро приближающийся самолет, матросы уже решили, что «подлый фашист» решил протаранить эсминец, однако в последний момент от него все же отделились четыре бомбы. Командир эсминца капитан 3-го ранга М. Д. Осадчий тотчас дал команду круто переложить руль вправо. Повалившись на борт, «Славный» в последний момент резко отвернул, и взрывы прогремели в нескольких метрах от борта по старому курсу. Всех стоявших на палубе матросов ударной волной сбило с ног, а часть сбросило в воду. Сам эсминец подбросило вверх и положило на борт. Сам же Ju-88A, по утверждению наблюдателей, пройдя над самыми мачтами, пролетел еще несколько сот метров и плюхнулся в воду.

В 12.40 пассажиры многострадального «Ивана Папанина» снова увидели уже знакомые силуэты приближающихся самолетов. Первые бомбы упали рядом с бортами, окатив пылающее судно спасительной водой. Но в тот же момент в трюмах начали взрываться бензоцистерны и боеприпасы. Рулевой старший матрос Хильков, теряя сознание, успел направить теплоход на ближайшую отмель, после чего упал на пол рубки.

Вскоре нос корабля уткнулся в песок. Уцелевшие пассажиры и матросы бросились в воду, в которой теперь уже не могли утонуть. Однако до спасения было еще далеко. Два самолета описали вокруг «Ивана Папанина» круг на бреющем полете, расстреливая людей из пулеметов, а третий сбросил на судно еще четыре бомбы. Три из них взорвались у бортов в гуще пассажиров, последняя же попала в трюм № 3, загруженный боеприпасами. Тотчас огромной силы взрыв буквально разорвал корпус теплохода, и только после этого довольные немецкие летчики улетели. Катера и небольшие буксиры, прибывшие с Гогланда, начали собирать оставшихся в живых. Всего до острова сумели добраться примерно 2000 человек.

Через какое-то время немцы заметили большое скопление народа на Гогланде и совершили несколько налетов уже на сам остров! Сотни полуголых людей, многие из которых из-за мазута были похожи на негров, с криками носились по камням и между немногочисленными деревьями, пытаясь найти хоть какое-нибудь укрытие. В то же время оказавшиеся здесь примерно 30 «особистов» из различных управлений НКВД Прибалтики немедленно приступили к расстрелам «паникеров» и «трусов».

В 13.10 «Хейнкели» из I./KG4 с большой высоты сбросили бомбы на лидер «Ленинград» и шедший вплотную за ним «Минск». Взрывы прогремели кучно, но уже в кильватерной струе за кормой кораблей.

Тем временем к острову Гогланд приближались еще два поврежденных судна: плавмастерская «Серп и Молот» и транспорт «Лейк Люцерн». Первая все больше зарывалась носом в воду, а второй горел. Мало было этих неприятностей, так два погибающих судна еще и столкнулись бортами, вследствие чего огонь перекинулся на плавмастерскую, охватив на ней шлюпки, надстройки и чехлы на раструбах. Часть пассажиров от сильного удара при столкновении вывалились за борт, но об их спасении было думать некогда.

Вскоре показались спасительные прибрежные отмели, и «Серп и Молот» выбросился на мель невдалеке от пылающего остова «Ивана Папанина». Пассажиры стали переправляться на берег на уцелевших шлюпках, катере и самодельных плотах из бочек. Однако около 13.30 эту картину нарушил вой немецких самолетов. На этот раз их пилоты были на редкость точными, всадив в судно сразу три фугасные бомбы. В небо взметнулись большие столбы огня, и вслед за этим «Серп и Молот» охватил огромный пожар, уничтоживший плавмастерскую, а вместе с ней и весь запас цветного металла, вывезенный из Таллина. Еще одна бомба попала в охваченный огнем остов «Ивана Папанина». Ударной волной его сорвало с мели, отнесло на открытую воду, где судно уже окончательно затонуло.

В 13.40 восточнее острова Гогланд Ju-88A из KG77 снова атаковали эсминцы Балтфлота. На сей раз удар наносился по «Свирепому» и находящемуся у него на буксире «Гордому». Первому опятьудалось уклониться от попаданий, во второй же угодила одна бомба весом 250 кг. Она взорвалась на палубе, не нанеся серьезных повреждений, но перебив часть экипажа. На «Свирепом» от близких разрывов начали барахлить машины. Тем не менее неутомимые эсминцы после небольшого замешательства продолжили свой нелегкий путь в Кронштадт.

Августовский день был в самом разгаре, и налеты продолжались. В 14.30 недалеко от острова Родшер три самолета, опять идентифицированных как «Ю-87», атаковали транспорт ВТ-546 – бывший латышский пароход «Аусма» тоннажем 1800 брт.[23 - Построен в Англии в 1889 г. под названием «Эстаг». В мае 1940 г. он ремонтировался в Амстердаме, а когда город заняли немцы, его капитан Рудольф Кунтсберг, сын «латышского стрелка», поднял на судне советский флаг и увел его в СССР!]  Одна из сброшенных ими бомб попала в кормовой трюм судна. В результате в корпусе образовалась большая пробоина, вышли из строя машина и паропровод. После этого немцы обстреляли тонущий корабль из пулеметов и удалились. Спасательные шлюпки ударной волной были сорваны с балок и улетели за борт, так что пассажирам пришлось попросту прыгать в воду. Между тем пароход повалился на правый борт, потом перевернулся вверх килем и быстро затонул.

Остальные бомбардировщики, вероятно, все же Ju-88A, набросились на проходивший неподалеку транспорт «Шяуляй» тоннажем 2500 брт. Они пикировали на него, заходя с разных курсовых углов. Капитан попытался совершить маневр уклонения, но старое судно поворачивалось слишком медленно. Вскоре возле правого борта поднялся огромный столб воды, затем взрыв прогремел на корме, разметав находившихся там людей. Третья бомба взорвалась под кормой, выведя из строя винт.

Потеряв ход, «Шяуляй» стал дрейфовать в юго-восточном направлении. Но транспорту повезло. Вскоре к нему подошли спасательное судно «Москва», буксир «Тазуя», недавно также переживший налет штурмовиков, а также тральщик ТЩ-21. Они выловили из воды людей, потом взяли пароход на буксир и потащили дальше. В 15.50 транспорт прибыл в бухту Сууркюля на острове Гогланд, где началась его разгрузка.

Однако в небе снова появился немецкий самолет, сбросивший серию из четырех бомб. Две упали у бортов «Шяуляя», третья попалав середину судна, а четвертая взорвалась в кормовом трюме, где находились боеприпасы. Раздался страшной силы взрыв, и в небо взметнулся столб огня высотой несколько сотен метров. Подоспевший к пылающему остову буксир успел оттащить судно от причала, после чего транспорт сел на мель, где и догорел.[24 - Затем в ноябре – декабре 1941 г. корпус «Шяуляя» использовался для бункеровки углем кораблей, следовавших на базу Ханко. 13.07.1942 г. командир одной из русских подлодок принял его за «фашистский транспорт» и торпедировал. Взрыв окончательно уничтожил остатки судна.]

Район Гогланда к этому времени представлял собой ужасное зрелище. За десятки километров были видны огромные столбы дыма, повсюду плавали обломки судов, разбитые шлюпки, трупы людей и куски тел. Среди широких пятен мазута барахтались цеплявшиеся за разные предметы люди. Наверное, все в этот момент думали только о том, скорее бы наступил закат. Но августовское солнце стояло еще высоко...

В 16.05 конвой атаковали шесть Bf-110, в частности, в районе острова Лавансаари они обстреляли транспорт ВТ-524 «Калпакс[25 - Построен в 1913 г. во Франции и первоначально назывался «Лейтон». В 1926 г. куплен Латвией, от которой затем и перешел русским.] »тоннажем 2200 брт с 1100 ранеными на борту. В результате погибли капитан и рулевой, а также расчеты обоих имевшихся на борту зенитных пулеметов. После этого «Мессершмитты» сделали еще два захода, расстреливая мостик и рубку судна. Стреляли они исключительно метко, и в результате там в живых остался лишь старший штурман Шверст, который и взял на себя управление. Стоя среди окровавленных тел, он один вел «Калпакс» на восток.

Истребители улетели, но зато вскоре появились двухмоторные бомбардировщики. Сразу девять «Юнкерсов», зайдя с кормы, атаковали транспорт. Одна за другой в него попали сразу три бомбы. Первая взорвалась в трюме № 2, битком набитом ранеными. В воздух взлетели десятки тел, а те, кто выжил, тотчас утонули в прибывающей воде. Второй взрыв прогремел в трюме № 1, третий – в машинном отделении. «Калпакс» стал быстро погружаться с дифферентом на нос, и Шверсту ничего не оставалось, как отдать приказ покинуть корабль.

С борта удалось спустить две чудом уцелевшие шлюпки, правда, одна раньше времени сорвалась и упала вверх днищем. Лишь немногие успели покинуть «Калпакс» до того, как он ушел под воду. Сам старший штурман едва не утонул, но в последний момент его все же выбросило на поверхность. Там Господь послал Шверсту одинокое бревно, на котором он и спасся. Всего же уцелели 70 человек, в том числе 16 членов экипажа транспорта, а более 1100 погибли.

Вслед за этим немецкие самолеты атаковали шедший чуть впереди транспорт ВТ-563 «Атис Кронвалдс» тоннажем 1230 брт.[26 - Построен в Ростове-на-Дону под названием «Хильда Горн». В 1925 г. он был куплен Латвией и переименован в «Абаву», после чего сменил еще семь названий. В 1940 г. он достался Советскому Союзу и с началом войны был переоборудован в военный транспорт ВТ-563.]  Сначала с бреющего полета его обстреляли Bf-110, а затем Ju-88A с пикирования сбросили серию бомб. Первая взорвалась на мостике, выбросив за борт капитана Артурса Эмсиня, вторая угодила в носовой трюм. Борьбу за живучесть судна никто вести не стал. Вместо этого матросы стали швырять в воду спасательные круги и пояса, а потом наскоро скинули и две шлюпки. Правда, обе они упали вверх килем и были унесены течением. Поэтому прыгавшим за борт пассажирам, а на корабле было не менее 1100 раненых, приходилось рассчитывать на свои силы и умение плавать. Вскоре корма «Атиса Кронвалдса» встала вертикально вверх, после чего судно быстро ушло под воду. Это была последняя жертва так называемого Таллинского перехода.

Кроме выше перечисленных судов, Люфтваффе потопили грузопассажирский пароход «Вайндло» тоннажем 604 брт. В районе Южного Гогландского маяка был тяжело поврежден транспорт ВТ-519 – грузовой пароход «Сигулда» тоннажем 2000 брт. После этого капитан В. Беклемищев выбросил судно на мель и приказал покинуть его. При этом погиб всего один матрос. Через сутки «Сигулда» затонула. Самым маленьким судном, ставшим в тот день жертвой немецких летчиков, был ВТ-537 – грузовой пароход «Эргонаутис» тоннажем 205 брт, затонувший в районе мыса Юминда. На нем погибли более 300 человек. Также были потоплены транспорт ВТ-547 «Ярвамаа» и танкер № 12. Еще один малый грузопассажирский пароход «Вормси» в результате полученных повреждений выбросился на берег острова Большой Тютерс.

В 16.40 легкий крейсер «Киров» бросил якорь на Большом Кронштадтском рейде. Кораблю, несмотря на многочисленные налеты бомбардировщиков и обстрелы, все же удалось почти невредимым добраться до новой главной базы флота. Впрочем, это не обещало его команде спокойной жизни. Немцы уже вели бои в пригородах Ленинграда. Тем временем остальной и сильно поредевший суперконвой продолжал свой скорбный путь.

Характерно, что ВВС Балтфлота и ВВС Северного и СевероЗападного фронтов не оказали конвою практически никакой поддержки. Все их истребительные полки были вовлечены в ожесточенные бои над сушей, неся при этом тяжелые потери. Первые русские самолеты появились над оставшимися судами только в 18.10, когда те уже были на подходе к Кронштадту. Это были летающая лодка МБР-2 и два сопровождавших ее И-16. В связи с этим у участников невиданного перехода появилась поговорка: «Мы шли от Таллина до Кронштадта под прикрытием немецких пикировщиков».

Вскоре стало темнеть, и на Финский залив опустилась спасительная ночь. 30 августа в 05.10 по берлинскому времени над заливом появился самолет-разведчик Ju-88D. Его бортрадист передал открытым текстом донесение, перехваченное советской службой радиоперехвата: «Вся поверхность Финского залива до острова Гогланд представляет собой огромное сплошное пятно мазута, в котором плавают обломки и трупы».

Германской авиации удалось потопить 22 судна общим тоннажем около 40 000 брт. Всего же во время Таллинского перехода советский флот потерял, по разным данным, от 64 до 68 кораблей. В их числе были 13 боевых кораблей Балтийского флота: пять эсминцев, три подводные лодки, два сторожевика, два тральщика и одна канонерская лодка! Это составляло около 33 % от первоначального состава суперконвоя. Десятки других судов, в том числе три эсминца, получили различные повреждения. Людские потери тоже оказались огромными. По разным оценкам, погибли от 12 000 до 20 000 человек! Если верить последней цифре, хотя некоторые историки ставят ее под сомнение, то получается, что на дно Финского залива отправились две трети эвакуированных из Таллина людей!

Это была настоящая катастрофа для советского военного и торгового флота и в то же время большой успех Люфтваффе, полностью выполнивших поставленную перед ними задачу. В течение 29 августа бомбардировщики выполнили 137 самолето-вылетов, истребители-бомбардировщики Bf-110 – 16 самолето-вылетов и самолеты-разведчики – три. При этом немецкие потери в ходе атаксуперконвоя оказались минимальными. Обратно на свой аэродром не вернулся один 1и-88А из KGr.806. Еще три Не-111 из I./KG4 «Генерал Вефер» получили повреждения от огня зенитной артиллерии, и затем один «Хейнкель» из 1-й эскадрильи совершил вынужденную посадку «на живот» на аэродроме Коровье Село.

31 августа авиационное командование «Остзее» с гордостью сообщило, что подчиненные ему самолеты с начала войны выполнили над Балтийским морем 1775 боевых вылетов, в ходе которых потопили пять эсминцев, один миноносец, один сторожевой корабль, два торпедных катера, одно вспомогательное судно, а также торговые суда общим тоннажем 66 000 брт. Еще 34 военных корабля и транспортных судна были повреждены. При этом суммарные потери авиагрупп составили всего 10 самолетов всех типов!

Эти данные в отношении боевых кораблей Балтфлота выглядят несколько преувеличенными. Так, к примеру, авиация потопила лишь три эсминца, а не пять. Что же касается торговых судов, то заявленные данные являлись более или менее объективными, если учесть, что только во время так называемого Таллинского перехода Люфтваффе перетопили судов примерно на 40 000 брт.




Второе падение Моонзунда[27 - В первый раз германские войска захватили Моонзундский архипелаг в ходе крупной десантной операции в 1917 г. во время Первой мировой войны.]



После эвакуации Таллина значительно осложнилось положение гарнизонов островов Моонзундского архипелага, оказавшихся в глубоком тылу у немцев. Ими командовал начальник Береговой обороны Балтийского района (БОБР) генерал-майор А. Б. Елисеев.

Между тем именно с острова Сааремаа советские бомбардировщики по приказу Сталина совершали налеты на Берлин. Эти удары были неточными и совершенно бесполезными, однако, веря донесениям летчиков, командование было убеждено, что «германская столица пылает в огне», и требовало продолжать налеты. Между тем запас авиабомб на острове быстро иссяк, и для их доставки были привлечены тральщики Балтфлота. И это в то время, когда кораблей этого типа катастрофически не хватало на заминированных коммуникациях.

В ночь на 24 августа из Кронштадта на Сааремаа вышел первый конвой в составе базовых тральщиков «Кнехт» и «Бугель», груженных бомбами, а также сопровождавших их тральщика «Верпа» и двух катеров «МО». Однако ни одна бомба до места назначения не доплыла. В районе мыса Юминда оба «бомбовоза» подорвались на минах и погибли со всеми командами.

Тогда на следующую ночь по тому же маршруту отправился второй конвой в составе базового тральщика «Патрон» старшего лейтенанта М. П. Ефимова, тихоходного тральщика Т-298 старшего лейтенанта А. В. Соколова и катера МО-208 лейтенанта П. И. Саж-нева. Когда по утру 25 августа конвой миновал остров Лавансаари, в небе прошел немецкий самолет-разведчик. После этого начались атаки авиации.

По показаниям экипажа «Патрона», на тральщик было сброшено свыше 300 бомб всех калибров, что, несомненно, являлось очень завышенным числом. При близких разрывах левый борт корабля был пробит многочисленными осколками, от сотрясения вышли из строя некоторые механизмы и приборы. Погибли пулеметчик И. Мелихов и сигнальщик В. Харламов. Тяжелые ранения получили командир, его помощник, военком и еще несколько членов экипажа. Получил повреждения и Т-298. Однако матросы обоих кораблей сумели устранить повреждения и довести их до острова Сааремаа.

Подобным образом шли к Моонзунду и обратно и другие конвои. Так, 25 августа грузовой пароход «Космос» следовал из Вяйнамэри в Палдиски, буксируя военный катер. Во время атаки немецкого самолета капитан резко сбавил ход. В результате буксирный трос погрузился в воду и, намотавшись на гребной винт, застопорил ход. После этого неуправляемый корабль выбросило на скалы. В результате пароход затонул, а катер сгорел.

Начальник военно-лоцманской службы лейтенант Т. М. Кузнецов вспоминал: «Проводка осуществлялась в ночное время, так как днем налетала авиация противника. Мы проводили корабли и суда только известными нам курсами, свободными от мин. И только по особой нашей заявке включалось навигационное ограждение, которое постоянно было выключено. Если длительно горели буи и створы, то появлялись самолеты противника, и у буев и на створах ставились мины».

После того как Балтийский флот покинул Таллин, Люфтваффе приступили к регулярным налетам на рейды и стоянки кораблей




вокруг Моонзундских островов. 29 августа немецкие самолеты совершили налет на рейд порта Триги, расположенного на северном берегу острова Сааремаа. Взрывами бомб был тяжело поврежден грузовой пароход «Хельге» тоннажем 750 брт. Судно село на грунт и было оставлено командой. Тем не менее оно еще несколько раз подвергалось атакам авиации и обстрелам с берега.[28 - В 1942 г. остов «Хельге» атаковали уже советские бомбардировщики Ил-4, чьи экипажи затем записали на свой счет очередной «фашистский транспорт».]  3 сентября в бухте Кыгусте на острове Сааремаа был потоплен грузо-пассажирский пароход «Густав» тоннажем 107 брт.

13 сентября бомбардировке подвергся рейд порта Кярдла, находящийся на северо-восточном берегу острова Хиума. В результате прямого попадания бомбы в паровой котел там затонул грузовой пароход «Хииула». На следующий день там же был потоплен катер-тральщик КМ-1308. 16 сентября в районе Палдиски жертвой немецких самолетов стал тральщик ТЩ-81 («Ижорец-22»[29 - Тральщики данного типа переделывались из буксиров типа «Ижорец», построенных на одноименном заводе. Они имели водоизмещение 165 тонн, длину 24 метра, ширину 6 метров и скорость хода до 9 узлов. Вооружение обычно состояло из одной 45-мм пушки 21-К. Экипаж – 32 человека.] ). 17 сентября на рейде Триги был потоплен малый грузо-пассажирский пароход «Тритон» тоннажем 183 брт. 19 сентября в Матсапусском заливе был тяжело поврежден грузо-пассажирский пароход «Рудольф». Капитан вывел судно на мелководье, где оно затонуло, после чего команда покинула его. В этом случае никто не погиб.

Пилоты Люфтваффе продолжали топить один корабль за другим, словно на учениях. 19 сентября сначала севернее Сааремаа были отправлены на дно катер МО-405 и катер-тральщик КМ-2 «Волхов», а затем в одной из бухт на северном берегу острова были потоплены еще пять стоявших там катеров-тральщиков. 20 сентября около Кыгусте немцы потопили торпедные катера № 34 и № 74.

Тем временем германские войска начали десантную операцию по захвату архипелага. Остатки советского гарнизона оставили остров Сааремаа и эвакуировались на Хиуму. Между тем отдельные разрозненные группы бойцов еще оставались на полуострове Сырве в южной части острова. Командир БОБР генерал-майор Елисеев решил в ночь на 4 октября выслать туда восемь разъездных катеров типа «КМ» под командованием капитана 3-го ранга П. А. Яковлева для эвакуации защитников полуострова. Однако на Балтике был шторм, и на полпути катерам пришлось укрыться в бухте на полуострове Кыпу.

Самолеты-разведчики Люфтваффе вели тщательное наблюдение за морем, и вскоре отряд был обнаружен. После этого катера подверглись ожесточенной бомбардировке и отказались от выполнения задачи. Также не удалось прорваться к Сырве и посланным туда мотоботу № 1, речному катеру «Свеланд», катеру «Этта» и даже торпедным катерам. Лишь катер МБЛ-3 с гидрографом лейтенантом Кудиновым в невероятно сложных погодных условиях сумел дойти до полуострова. Но и он не вернулся назад. Немецкие самолеты потопили катер, а оставшиеся в живых попали в плен.

Генерал-майор Елисеев докладывал в Военный Совет Балтийского флота: «Все наши старания на скудных плавсредствах эвакуировать что-либо с Сырве на Хиума не увенчались успехом. Ни торпедные катера, ни катера „КМ“, ни буксиры не смогли прорваться... Противник сосредоточил большое количество кораблей и авиации, которые все уничтожают».

5 октября одной из последних жертв Люфтваффе в районе Моон-зундских островов стал торпедный катер № 151.

Вскоре началась высадка немецкого десанта и на остров Хиума. Попутно 11 октября около острова был потоплен пассажирский пароход «Кондорс» тоннажем 210 брт. В итоге на военно-морскую базу Ханко, на одноименном полуострове на южном побережье Финляндии, удалось эвакуировать лишь 4000 человек. Это было все, что осталось от гарнизона двух огромных островов...




Глава 2

Недолгий путь Чудской флотилии



Необходимость создания военной флотилии на Чудском озере возникла в тот момент, когда Вермахт занял Ригу и вышел на рубеж реки Западная Двина. 3 июля приказом командующего Морской обороной Ленинграда и Озерного района (МОЛИОР) контр-адмирала Самойлова на базе дивизиона учебных кораблей высшего военно-морского инженерного училища была сформирована Чудская военная флотилия (ЧВФ). Ее командующим был назначен капитан 1-го ранга Н. Ю. Авраамов. В целом новое формирование было подчинено МОЛИОРу, а в оперативном отношении – командованию сухопутных войск. Этот же приказ предписывал изъять все плавсредства у их владельцев и перевести из западной части озера в восточную.

Чудское озеро имеет площадь 2670 кв. км, средняя глубина в нем 7,1 м, а наибольшие «впадины» достигают 15 метров. На юге оно соединено с небольшим Теплым озером, которое, в свою очередь, также на юге соединяется с Псковском озером. И общая площадь объединенного водоема составляет уже 3550 кв. км.

Главной задачей импровизированной флотилии являлась поддержка своих войск огнем, переправа их с берега на берег и, в свою очередь, препятствование переправе немцев. Главной базой ЧВФ был определен город Гдов, на восточном берегу Чудского озера. Надо сказать, что вновь созданный «флот» собирался с миру по нитке. В Ленинграде удалось наскрести 427 человек личного состава, но совершенно отсутствовали орудия, снаряды, пулеметы и прочая необходимая техника. В конце концов штаб МОЛИОР сумел раздобыть две 76-мм пушки с легендарного крейсера «Аврора», девять «сорокапяток», некоторое количество винтовок, мин, пулеметов, продуктов и обмундирования.

9 июля все это хозяйство на 18 автомашинах отправилось от станции Лигово, под Ленинградом, в Гдов. По дороге «путников» атаковала германская авиация, и в итоге до места назначения добрались только 13 грузовиков. За 28 часов колонна преодолела 250 км, и 11 июля достигла озерной «военно-морской базы». Туда также прибыл представитель штаба МОЛИОРа батальонный комиссар А. Т. Караваев, и нельзя сказать, что увиденное сильно обрадовало его. Он знал, что еще в феврале 1941 г. нарком ВМФ Кузнецовразрешил передать училищу суда бывшей эстонской пограничной флотилии, которые предназначались для подготовки и морской практики курсантов. Корабли, доставшиеся от эстонцев, были отремонтированы и с начала июня начали плавать по озеру. На них было всего четыре станковых пулемета и несколько винтовок. Таким образом, все стоявшее на плесе Чудского озера около Гдова никак не могло оправдать даже самых скромных ожиданий прибывшего политработника.

Ядро Чудской флотилии составили три учебных корабля – «Нарва», «Эмбах» и «Исса», которые по этому поводу срочно переименовали в канонерские лодки. «Нарва» водоизмещением в 110 тонн, как и плавбаза «Плюсса» водоизмещением 150 тонн, была колесным пароходом. При этом на плавбазе машины были столь изношены, что она не могла самостоятельно передвигаться. Винтовые «Исса» водоизмещением 110 тонн и «Эмбах» водоизмещением 115 тонн[30 - Бывший буксирный пароход, построенный еще в 1908 г. в Германии. В августе 1915 г. его мобилизовали по военно-судовой повинности и зачислили в Чудскую флотилию. Во время Гражданской войны он входил в состав Красной Чудской флотилии. 20.05.1919 г. «Эмбах» захватили белогвардейцы, и осенью 1919 г. он вошел в дивизион канонерских лодок Эстонии.]  имели бронированные рубки и площадки для установки двух орудий. Однако артиллерийского вооружения на них не было вовсе, а в качестве топлива использовались дрова!

Кроме того, в состав флотилии вошли посыльное судно «Уку», семь озерных и речных пароходов, 13 моторных катеров и несколько барж. Вспомогательные силы флотилии состояли из госпитального судна «Нептун» и нескольких старых буксиров, которые силами курсантов были приведены в более или менее сносное состояние. Защита экипажей катеров от осколков осуществлялась мешками со шмотьем, брошенным при эвакуации! Вот с таким «флотом» предстояло «препятствовать переправе вражеских войск». Мир, наверное, еще не знал столь жалкой и смешной эскадры.

Орудия, доставленные из Ленинграда, было решено установить следующим образом: на канонерке «Нарва» – три 45-мм пушки, на «Эмбахе» и «Плюссе» – по две и на пароходе «Тарту» – одну. «Исса» стала настоящим флагманом флотилии, вооруженным двумя 76-мм и одной 45-мм пушками. Их командам выдали оружие времен Первой мировой войны, хранившееся в арсенале в Тарту.

Далее началась военная подготовка. Караваев вспоминал: «За неделю базирования в Гдове курсанты и красноармейцы, назначенные комендорами, сумели научиться стрелять из орудий по береговым и воздушным целям... Тренировки частенько прерывались воздушными налетами, и тогда начинались боевые стрельбы. Огонь по берегу отрабатывали на реальных целях».

Тем временем войска немецкой группы армий «Север» продолжали наступать и к середине июля уже продвигались по берегам Чудского озера. Незанятыми оставались лишь северный и северозападный берег. 17 июля флотилия отошла в исток реки Нарва, к поселку Васкнарва. Впрочем, где именно находится противник, никто не знал. По воспоминаниям Караваева, положение на фронте представлялось весьма туманно. Фактически моряки действовали по принципу «Увидел на берегу немца – пали!». Корабли обстреливали прибрежные дороги и деревни, хотя из-за малого количества стволов этот огонь был малозаметен. 17 и 18 июля канонерки и пароходы участвовали в эвакуации из района Гдова окруженных частей 118-й стрелковой дивизии.

19 июля кораблям пришлось отойти к эстонскому городку Муст-веэ, расположенному на северо-западном берегу озера. При этом из-за мелководья там к причалам смогли подойти только катера, все остальные же бросили якоря на рейде. 20 июля канонерские лодки «Нарва», «Эмбах» и «Исса» обстреливали прибрежное шоссе, на котором «наблюдалось оживленное движение автотранспорта противника». Проверить результаты стрельб не представлялось возможным. Другие корабли и катера в эти дни вели разведку побережья, занятого немцами, и доставляли оружие партизанам. Батальонный комиссар Караваев затем рассказывал: «Можно понять, как ценилась каждая возможность задержать продвижение противника хотя бы до того момента, пока к Луге и Кингисеппу будут выдвинуты наши войска, а на ближних подступах к Ленинграду не возведут оборонительные рубежи».

В это время Чудская военная флотилия фактически оказалась в тылу противника. Германское командование видимо обеспокоилось поступавшими от пехоты данными, что у берегов появляются какие-то уродливые корабли и палят по тыловым частям и обозам, мешают солдатам купаться. Поскольку создавать свою флотилию на озере немецкое командование не торопилось, то разделаться с русскими было поручено авиации.

Утром 22 июля над рейдом гавани Муствеэ появился самолет-разведчик, а чуть позднее три группы бомбардировщиков одна за другой атаковали корабли ЧВФ. Затем после 12.00 рейд бомбили и обстреливали шесть Bf-110F. В результате были потоплены две баржи с продовольствием, а все три канонерские лодки получили сильные повреждения. На «Иссе» и «Нарве» погибли все артиллерийские расчеты, а на «Эмбахе» полег весь комсостав. Еще на трех кораблях флотилии были убиты командиры и многие артиллеристы. По самолетам вели огонь из 45-мм пушек и винтовок, но эта пальба не причинила тем никакого вреда.

После завершения налетов командующий флотилией капитан 1-го ранга Н. Ю. Авраамов, не надеясь больше на свою слабую ПВО, приказал рассредоточить корабли в устьях речек, замаскировав их ветками и рыболовными сетями. В последующие дни налеты повторились. 23 июля были потоплены канонерская лодка «Нарва» и посыльное судно «Уку», на остальных были разбиты все палубные надстройки, повреждены рулевые устройства, борта пробиты десятками осколков. На «Иссе» после двух суток бомбардировок из 48 человек личного состава в строю остались всего семеро.

Продвижение германских войск и налеты авиации заставили командование флотилии принять решение о затоплении вспомогательных судов и плавсредств и отходе остатков основных сил из Муствеэ. Канонерки «Исса» и «Эмбах», а также плавбаза «Плюсса» на буксире перешли на 20 км к северо-западу к устью реки Ранна-Пунгерн. Кроме них, в составе флотилии еще оставались два буксира, баржа с бензином и несколько катеров.

Уже на новой стоянке суда были снова атакованы самолетами Люфтваффе, и «Плюсса» получила тяжелые повреждения. 1 августа все оставшиеся были затоплены своими командами на мелководье. С плавбазы «Плюсса» и канонерки «Исса» сняли пушки и передали их частям 8-й армии. На сем история ЧВФ могла бы и закончиться...

Однако через несколько дней советское армейское командование спохватилось, что несколько поспешило с затоплением кораблей флотилии. Морякам пришлось поднять с грунта и снова ввести в строй канонерскую лодку «Эмбах» и несколько катеров. На них снова поставили вооружение!

12 августа отряд в составе канонерки и четырех катеров выполнил новое задание, выйдя в Чудское озеро и высадив южнее Гдова 60 разведчиков. Они должны были установить связь с окруженными частями. При отходе от берега произошел бой между кораблями флотилии и немецкими дозорными катерами. По донесениям сторон, в ночном бою они взаимно «потопили» друг друга.

На самом деле утром 13 августа «эскадра» вернулась в устье реки Ала-Йиги, где «Эмбах» и прочие суда» вторично затопили, а корабельное имущество спрятали в дюнах. 76-мм орудия с крейсера «Аврора» закопали в песке. Из личного состава был организован береговой отряд, который 20 августа в составе 189 человек прибыл в Ленинград.

27 августа 1941 г. Чудская военная флотилия, от которой остались одни моряки, была официально расформирована приказом командующего МОЛИОР.

Любопытно, что затопленные суда затем снова плавали по Чудскому озеру, но, правда, уже под немецким флагом. В сентябре того же года немецкие саперы подняли канонерки «Исса» и «Нарва», а также плавбазу «Плюсса», которые после ремонта были соответственно переименованы в «Ванемуйне» («Vanemuine»), «Хайматланд» («Heimatland») и «Ильтамар» («Ilmatar»). Затем в октябре настала очередь канонерки «Эмбах», получившей название «Балтенланд» («Baltenland»).

Все четыре многострадальных судна затем 26 августа 1944 г. снова подверглись удару с воздуха и снова были потоплены, но теперь уже советской авиацией. После войны их уже в который раз подняли. Три бывшие канонерки сразу отправились на слом, а «Ильтамар», которому вернули прежнее название «Плюсса», передали Чудскому пароходству и переоборудовали в несамоходную баржу. Она прослужила до 1950 г., после чего тоже была сдана на слом.




Глава 3 Буря в заливе





Коронный город



С начала XVIII в. основной базой российского флота на Балтийском море был Кронштадт, что в переводе с немецкого означает «Коронный город», основанный в 1710 г. императором Петром I на мрачных и неприветливых берегах острова Котлин в восточной части Финского залива. Здесь были выстроены мощные форты, береговые батареи, склады, причалы и судоремонтные верфи. Массивный Морской собор на долгие годы стал символом города-крепости, сохранившимся затем и в разрушительные годы Советской власти.

Расположение Кронштадта оказалось очень удачным. С одной стороны, он стал надежным укрытием для кораблей, а с другой – позволял надежно прикрыть столицу Российской империи от вражеских десантов и обстрелов. За два с половиной столетия Кронштадт повидал многое, это были и успехи и поражения флота и процветание и запустение. История военно-морской базы тесно переплелась с событиями Первой мировой войны и двух революций 1917 г., а потом и Гражданской войны. Петровские бастионы повидали и торпедные атаки британских катеров, и германские бомбардировки, и Кронштадтский мятеж матросов. Именно здесь нашел свой конец флот царский, а потом зародился флот советский.

Немецкая военная разведка (Абвер) стала проявлять пристальный интерес к главной советской военно-морской базе на Балтике уже в начале 30-х гг. ХХ в. В 1934 г. Теодор Ровель (Theodor Ro-wehl), ставший затем создателем и командиром специальной авиагруппы, совершавшей секретные разведывательные полеты над территориями других стран, лично произвел аэрофотосъемку Кронштадта с высоты 9144 метра. Взлетая с территории Восточной Пруссии на двухмоторном самолете, оснащенном дополнительными топливными баками, он с интервалом в несколько недель регулярно пролетал над Кронштадтом.

Тем самым Ровель предоставил руководству Абвера ценные сведения о советском военно-морском флоте, объемах и темпах строительства новых военных кораблей. В последующие годы немецкие самолеты неоднократно появлялись над базой, причем количество их пролетов особенно возросло в течение 1940–1941 гг.

Интересовались Кронштадтом и финны. Для воздушной разведки использовался двухмоторный самолет Бристоль «Бленхейм» Mk.I «BL-141» из 42-й эскадрильи (LLv42), который был специально оборудован для высотных полетов. Есть данные, что 24 мая, 25 мая и 11 июня 1941 г. командир этой эскадрильи майор Армас Эскола (Armas Eskola), взлетая с аэродрома Сиикакангас, расположенного в 44 км северо-восточнее города Тампере, совершал на этом самолете тайные рейды над СССР. Точные их маршруты неизвестны до сих пор, но можно с достаточной уверенностью утверждать, что разведчик пролетал над Кронштадтом и Ленинградом (ныне Санкт-Петербург).

Таким образом, к концу июня 1941 г. – к моменту начала войны Германии и Финляндии против Советского Союза – разведки этих стран, а следовательно, и военное командование уже имели представление о состоянии советской военно-морской базы.

К этому времени противовоздушная оборона непосредственно самого Кронштадта состояла из 1-го ЗенАП майора С. А. Игнатов-ского, в котором имелись три артдивизиона. Все двенадцать батарей полка были вооружены 76-мм зенитными пушками. Кроме того, в состав полка входили три батареи 27-го ОЗАД, зенитно-прожектор-ная и зенитно-пулеметная роты, расположенные на острове Койвисто,[31 - Ныне остров Большой Березовый.]  в 75 км северо-западнее Кронштадта.

Южные подступы к Кронштадту, а также корабли и батареи на берегу Финского залива прикрывал 2-й ЗенАП майора Н. Я. Рыч-кова. В его составе были четыре артдивизиона (всего десять батарей 76-мм орудий), зенитно-прожекторный и зенитно-пулеметный батальоны. Еще семь батарей из 9-го, 13-го и 37-го ОЗАД защищали так называемый Лужский укрепрайон.

Все эти силы входили в состав участка ПВО Кронштадтской военно-морской базы, командный пункт коего располагался в Петергофе. До войны этот район считался тыловым, так как основные силы Балтийского флота находились в передовых базах в Эстонии, Латвии и на полуострове Ханко. Это и объясняет наличие в зенитных полках и дивизионах устаревшей материальной части.

Задачи противовоздушной обороны флота и его береговых объектов также лежали и на ВВС КБФ во главе с генерал-майором М. И. Самохиным. В их составе на 22 июня имелась 61-я истребительная авиабригада, включавшая 5-й и 13-й ИАП и 71-й ИАП, входивший в 10-ю смешанную авиабригаду, а также две отдельные истребительные авиаэскадрильи (ОИАЭ). В общей сложности в этих частях насчитывалось 368 истребителей. Главным образом это были монопланы И-16 и бипланы И-153 «Чайка», но также встречались и безнадежно устаревшие И-15бис.




Кроме того, необходимо заметить, что в 25 км к юго-востоку от Кронштадта находился Ленинград. Он входил в число трех важнейших административно-политических и промышленных центров Советского Союза (двумя другими были Москва и Баку), для защиты которых от воздушных атак еще в предвоенные годы были сформированы корпуса ПВО. Так, в состав Северной зоны ПВО[32 - В нее, помимо 2-го корпуса ПВО, также входили Мурманский, Петрозаводский, Выборгский, Свирский и Лужский бригадные районы ПВО.]  под командованием генерал-майора артиллерии Ф. Я. Крюкова вошел 2-й корпус ПВО генерал-майора М. М. Процветкина, отвечавший за непосредственное прикрытие Ленинграда. Он насчитывал шесть артполков – 115-й, 169-й, 189-й, 192-й, 194-й и 351-й ЗенАП, – вооруженных пушками среднего калибра, один ОЗАД среднего калибра, один зенитный пулеметный полк, два зенитно-прожектор-ных полка, три полка аэростатов заграждения, один полк ВНОС и отдельный радиобатальон ВНОС. Помимо этого, для противовоздушной обороны Ленинграда из состава ВВС Ленинградского военного округа были выделены две истребительные авиационные дивизии (ИАД), в которых к 22 июня насчитывалось 272 самолета.




«Немецкие самолеты сбрасывают какие-то предметы...»



В июне 1941 г. Балтийский флот проводил учения, в которых участвовали как корабли, так и подразделения противовоздушной обороны. Закончились они аккурат к началу войны – 21 июня. На следующую ночь на Петергофском КП дежурил капитан С. Г. Куш-нерев. Начав смену, он проверил готовность к бою дежурных зенитных батарей, прожекторов, средств наблюдения за воздухом, исправность всех линий связи, убедился, что в воздухе нет своих самолетов и нет заявок на полеты в охраняемой зоне. Дежурство ожидалось спокойным, как-никак впереди был выходной день, да и учения только что закончились. Однако все части Балтфлота, в том числе и расположенной в глубоком тылу Кронштадтской военно-морской базы, находились в состоянии оперативной готовности № 1, а треть зенитной артиллерии, прожекторов и все посты ВНОС – в полной боевой готовности.

Начало мирного воскресного дня на Балтике не предвещало ничего плохого. Но спокойствие закончилось около 03.00 по московскому времени. В это время на КП по телефону поступило донесение от дежурного по батарее № 413, расположенной на форте «Обручев», приблизительно в 7 км к северо-западу от Кронштадта. В нем сообщалось, что слышен шум моторов, приближающийся с северо-запада. Тогда Кушнерев отдал приказ прожектористам осветить цель. Вскоре лучи воткнулись в светлеющее небо, и наблюдатели с ужасом увидели в их свете двухмоторные самолеты с крестами на крыльях, идущие на малой высоте. С командного пункта в Кронштадте также пришло сообщение: «В лучах прожекторов немецкие самолеты сбрасывают какие-то предметы на парашютах в районе маяка Толбухин».

Это были четырнадцать 1и-88А-5 из 1-й эскадрильи KGr.806 во главе с командиром группы оберст-лейтенантом Хансом Эмигом и приданные им для усиления еще четыре машины одного звена из 1-й эскадрильи KGr.506. Они поднялись с аэродрома в Восточной Пруссии и, пролетев над Балтийским морем и Финским заливом, подошли к Кронштадту с северо-западного направления, то есть со стороны Финляндии.

Каждый «Юнкерс» нес по две мины BM1000. Каждая из них имела боезаряд массой 680 кг и была оснащена магнитным взрывателем. То обстоятельство, что самолеты летели на малой высоте – около 500 метров, объяснялось имевшимися ограничениями по высоте сброса мин этого типа. При сбросе на парашюте с высоты 2000 метров глубина воды в месте падения мины должна была быть не менее 12 метров, при сбросе с 1000 метров – не менее 8 метров, а при сбросе с высоты 500 метров – не менее 6 метров. Поскольку восточная часть Финского залива мелководная, требовалось производить постановку мин с возможно меньшей высоты, чтобы исключить их удар о дно и преждевременный подрыв.

После недолгого размышления капитан Кушнерев подал команду: «Дежурным батареям открыть огонь! Всем остальным частям ПВО – боевая тревога!» Сомнения Кушнерева были понятны и причины для них весьма веские. Он хорошо помнил строжайший




приказ – «не поддаваться на провокации». Впоследствии он вспоминал: «У нас, зенитчиков, непосредственно сталкивавшихся с примерами наглой воздушной разведки, накапливалась злость... Мне некогда было поднимать наших истребителей на перехват, да и не успели бы наши самолеты, а противник, сотворив свое черное дело, ушел бы безнаказанным. В который раз!» И он отдал приказ, и батареи 1-го ЗенАП открыли огонь. В этот момент над Финским заливом курился легкий туман, тем не менее зенитчики в свои оптические приборы отчетливо видели силуэты немецких самолетов, кресты и другие опознавательные знаки на их фюзеляжах.

По свидетельству командира батареи 11-го ОЗАД Я. М. Дмитриева, 19 июня его батарея для выполнения учебных ночных стрельб прибыла в Кронштадт, на форт «Краснофлотский», где находился зенитный полигон. Поскольку к вечеру того же дня небо затянули облака, стрельбы были отменены. Такая же картина повторилась 20 и 21 июня. В роковую ночь в ожидании хорошей погоды личный состав батареи отдыхал у орудий и приборов. Примерно в 03.40 командир дальномерного отделения обнаружил группу самолетов, летевших вдоль финского берега в направлении Кронштадта, которые он опознал как немецкие. Поначалу ему, естественно, никто не поверил.

Подбежав к дальномеру, Дмитриев сам убедился в правильности доклада. В предутренней мгле он увидел большую группу самолетов, показавшихся ему похожими на «Дорнье-215», которые шли на высоте 300–400 метров длинной растянутой колонной. Подлетая к фарватеру, они сбрасывали какие-то продолговатые предметы, вероятно, мины. Поскольку действия самолетов носили явно враждебный характер, командир батареи подал команду на открытие огня. Зенитчики, бежавшие сквозь рассветный туман к своим пушкам, еще не знали, что сейчас будут производить одни из первых выстрелов в предстоящей долгой и страшной войне.

Стрельбу в Кронштадте заметили с южного берега Финского залива, где в районе форта «Красная Горка» находились позиции 309-го отдельного прожекторного батальона. Начальник его штаба доложил своему командиру, что Кронштадт, видимо, атаковали вражеские самолеты. Майор П. П. Ковкин воспринял это как сигнал о продолжении учений, в плане которых намечалось «воздушное нападение на ВМБ Кронштадт», которое должно было «отражаться» с проведением учебных стрельб.

Через некоторое время послышался звук моторов приближавшихся самолетов, и в небе появились два силуэта, летевших курсом с востока на запад. Перед КП размещалась 3-я батарея 11-го ОЗАД, но она не открывала огня из-за слишком малой высоты полета целей. Через две минуты прошли еще три самолета. Они летели над фарватером, и тут уж батарея произвела по ним залп. Только тогда до командира-прожекториста дошло, что это уже не учения, а настоящая война.

Разрывы снарядов в непосредственной близости от своих машин стали неожиданностью для экипажей Люфтваффе. Пилотам «Юн-керсов» пришлось срочно выполнять противозенитный маневр. Впрочем, ни один самолет не пострадал, хотя пэвэошники затем и утверждали, что сбили два и повредили еще один бомбардировщик.

Сбросив мины BM1000 в фарватеры на подходах к главной базе Балтийского флота, Ju-88A повернули обратно на северо-запад. При этом немецкие бортстрелки, видимо, в отместку за внезапный зенитный огонь обстреляли пароход «Луга», случайно оказавшийся на маршруте их полета. Поскольку запаса топлива, чтобы вернуться обратно в Восточную Пруссию уже не хватало, «Юнкерсы», как и было заранее спланировано, направились на финский аэродром Утти, расположенный в 10 км восточнее города Коувола.

Еще в начале мая 1941 г. три офицера из KGr.806 были командированы в Финляндию, чтобы определить, какие аэродромы в южной части страны могли бы при начале войны против Советского Союза послужить базой для 1-й эскадрильи. 18 июня финское правительство разрешило Люфтваффе использовать шесть аэродромов на своей территории: Хельсинки-Мальми, Утти, Луонетярви, находившийся северо-западнее города Тампере, а также Рованиеми, Кеми-ярви и Петсамо (ныне Печенга). И уже в тот же день в Луонетярви прибыли три Do-215 из 1-й эскадрильи АиШ^г. ОЬ. ёХ., а в Рованиеми перелетели три Do-17P из 3-й эскадрильи дальней разведки Aufkl.Gr.22. Затем в течение 20–21 июня на аэродром Утти были доставлены топливо, запасы бомб и донных мин и немецкий технический персонал, необходимые для дозаправки и перевооружения «Юнкерсов».

Интересно, что есть сведения о том, что во время первого налета на Кронштадт в ночь на 22 июня на борту ведущего Ju-88A из KG806 находился финский летчик – лейтенант Эрви (P. Ervi). Он был прикомандирован к штабу 1-го воздушного флота Люфтваффе в




качестве офицера связи. Эрви был летчиком-истребителем и хорошо знал подходы к аэродрому Утти, который долгие годы был главной базой финской истребительной авиации. Можно предположить, что его задачей было помочь немецким пилотам и штурманам найти незнакомый для них аэродром.

В тот же день – 22 июня – еще две группы. Ги-88А-1/А-5 общей численностью около 34 самолетов, пролетев через воздушное пространство Финляндии,[33 - На тот момент Финляндия еще соблюдала формальный нейтралитет в отношении начавшейся советско-германской войны. Она объявила войну СССР только 25.06.1941 г., использовав в виде повода бомбардировки советской авиацией своих аэродромов, которые состоялись в тот же день.]  сбросили мины BM1000 на Морской канал, соединяющий Кронштадт и Ленинград, и на шлюзы на Бело-моро-Балтийском канале имени Сталина. Точных данных о том, каким именно авиагруппам принадлежали эти «Юнкерсы», нет. Но скорее всего они были из состава или KG1, или KG76, или KG77, входивших 1-й авиакорпус Люфтваффе под командованием генерала авиации Гельмута Фёрстера (Helmut Forster).

Тем временем события на командном пункте участка ПВО Кронштадтской военно-морской базы в Петергофе развивались своим чередом. От дежурного по штабу 2-го корпуса ПВО последовал запрос о причине пальбы над Кронштадтом. Командующий Северной зоной ПВО генерал-майор Крюков тоже потребовал «доложить воздушную обстановку над Кронштадтом». Тем временем на КП по тревоге прибывали офицеры. В эти минуты никому не хотелось верить, что пришла война, люди надеялись, что произошла какая-то ошибка, провокация и скоро все разъяснится. Вскоре явился и военный комиссар участка ПВО Л. Л. Маргулис. Этот не в меру ретивый политработник тут же «принял меры», а именно отстранил несчастного капитана Кушнерева от дежурства. Да еще и пригрозил: «Мы разберемся, что вы натворили и по каким самолетам открыли огонь». Но разбирательство продлилось недолго. В полдень как гром среди ясного неба по радио прозвучало сообщение наркома по иностранным делам СССР В. М. Молотова, разом разрешившее вопрос о правомерности действий зенитчиков.

На разборе состоявшихся стрельб со всеми командирами батарей и дивизионов командир 1-го ЗенАП майор Игнатовский наряду с положительными результатами отметил и ряд серьезных недостатков: неуверенные знания правил стрельбы по низколетящим самолетам, слабую слаженность в действиях расчетов орудий и приборов управления огнем, большую затрату времени на захват воздушных целей, не всегда правильное распределение целей между батареями и т. д. Примерно такая же картина была и в других частях противовоздушной обороны.

Сведения о количестве и типах увиденных в утренней мгле самолетов-призраков поступали самые противоречивые. Надо сказать, что в советской ПВО вопрос с опознаванием самолетов противника в начале войны стоял весьма остро. Если обнаружить цель ночью можно было по звуку моторов с расстояния 10–12 км, то опознать же было гораздо сложнее. В то время основным способом было сравнение с силуэтом, но их-то зенитчики знали слабо. При этом лучше других знали бомбардировщик «Дорнье-215», так как в 1940 г. две такие машины были проданы в Советский Союз, и их фотографии получили широкое распространение в частях ПВО. О более же современном Ju-88 было известно гораздо меньше.

Н. П. Мильченко, который в начале войны в звании лейтенанта командовал взводом в 169-м ЗенАП, вспоминал: «Кмоменту нападения Германии на нашу страну в полку, да и в корпусе, к сожалению, не имелось необходимого для этого материального обеспечения, не было и пособий по изучению немецких самолетов. А все потому, что в предвоенное время в централизованном порядке запрещалось выпускать литературу и пособия о вооруженных силах Германии. А на местах не все сумели развернуться. Когда началась война, разведчиков-наблюдателей мы стали учить кустарным способом, кто как умел. И конечно же, это дало о себе знать». Из-за ошибок в опознавании обстрел зенитчиками своих самолетов стал обыденным делом, равно как и пропуск немецких, принятых за свои.

Люфтваффе свою задачу на рассвете 22 июня в целом выполнили, однако часть мин была сброшена там, где корабли вообще не ходили. Видимо, пилоты имели не вполне точную информацию о глубинах и фарватерах вокруг Кронштадта. Да и вообще начало войны на море с постановки мин, то есть, по сути, с применения пассивного оружия, представляется ошибочным (подобную же операцию в это же самое время на Черном море проводила и II-я группа KG4 «Генерал Вефер»). Эффект внезапности лучше было бы использовать для массированного бомбового удара по крупным кораблям, стоявшим в базах.

Утром над Кронштадтом пролетел самолет-разведчик, опознанный постами ВНОС как финский. По нему вели огонь зенитные батареи, в том числе орудия стоявшего в гавани линкора «Марат».

Надо заметить, что в общем-то спутать самолеты финских ВВС и Люфтваффе было немудрено, поскольку и те и те имели один и тот же опознавательный знак – свастику, отличавшуюся лишь цветом: у финнов она была синяя, а у немцев – черная. Однако при этом финская свастика не имела ничего общего с нацистской символикой, что неоднократно подчеркивалось и продолжает подчеркиваться в Финляндии. Еще в начале марта 1918 г. шведский граф Эрик фон Розен (Erik von Rosen) подарил финнам самолет «Моран-Пара-соль», который имел на крыльях его личную эмблему – синюю свастику. Этот знак был известен с глубокой древности[34 - Уже в IV в. до н. э. свастика была широко распространена в Персии, позднее она встречается в Греции, Средней и Юго-Восточной Азии, Индии, Тибете, Японии и в катакомбных церквях начального христианства. Ее изображение можно найти даже на бумажных банкнотах, выпущенных после революции в Советской России. В качестве элемента орнамента, украшавшего одежду и предметы домашней утвари у народов Скандинавии, Прибалтики и Кавказа, она встречалась вплоть до середины XX в.]  и считался в христианстве выражением пожелания благополучия, счастья и удачи. В итоге синяя свастика, в знак признательности фон Розену, стала официальным опознавательным знаком финских ВВС и просуществовала в этом качестве с марта 1918 г. до апреля 1945 г.

В ночь на 23 июня Ju-88A из 1-й эскадрильи KGr.806 снова появились над Кронштадтом, причем на этот раз сирены воздушной тревоги впервые завыли и в соседнем Ленинграде. Самолеты шли двумя группами по семь – девять машин со стороны Карельского перешейка. Они опять летели на малой высоте, около 500 метров, что, как уже говорилось выше, диктовалось требованиями к высоте сброса мин BM1000.

Фактор внезапности, сработавший накануне, был уже утрачен, за что немецкие пилоты и поплатились. В районе Сестрорецка они попали под плотный огонь батарей 115-го и 194-го зенитных артполков. В результате был подбит и загорелся «Юнкерс» лейтенанта Ханса Тюрмаера (Hans Turmeyer). Согласно советским данным, отличились зенитчики батареи младшего лейтенанта А. Т. Пимчен-кова из 115-го ЗенАП.

Из-за малой высоты полета прыгать на парашютах было нельзя, и Тюрмаеру ничего не оставалось, как совершить вынужденную посадку «на живот». При этом бомбардировщик получил сильные повреждения, все члены его экипажа получили ранения и вскоре были взяты в плен. По утверждению ленинградского писателя Виссариона Саянова,[35 - Саянов В. М. (1903–1959) во время войны служил корреспондентом фронтовых газет. В частности, он написал книги «В боях за Ленинград» (1943) и «Нюрнбергский дневник» (1948).]  присутствовавшего на допросе Тюрмаера, тот вел себя насмешливо и заявил, что вылетел на прогулку, заблудился в тумане, после чего случайно и оказался в районе Кронштадта.

По имеющимся данным, тогда зенитным огнем были повреждены еще несколько «Юнкерсов». Среди них был Ju-88A-4 W.Nr.4547 «M7+FH», который получил пару десятков осколочных пробоин в фюзеляже и плоскостях, но все же смог дотянуть до финского аэродрома Утти и благополучно приземлиться.

1-я эскадрилья KGr.806 действовала с аэродромов Хельсинки-Мальми и Утти до конца июля 1941 г. «Юнкерсы» взлетали перегруженными, с максимальной бомбовой нагрузкой и полными баками, что требовало длинного разбега. Поэтому командование Люфтваффе обратилось к финнам с просьбой срочно удлинить взлетно-посадочную полосу аэродрома Мальми на 1500 метров. В течение четырех дней, с 22 по 26 июня, финские саперы выполнили эту задачу, снеся при этом пять зданий и вырубив лес по обеим сторонам летного поля.

Экипажи KGr.806 выполнили еще несколько ночных вылетов к Кронштадту, продолжая минирование подходов к главной военно-морской базе Балтийского флота. Используя мины BM1000 с ударными взрывателями, они также атаковали шлюзы на Беломорско-Балтийском канале имени Сталина. Один из таких налетов 28 июня стал последним для командира группы оберст-лейтенанта Ханса Эмига. Во время пикирования на цель его Ju-88A получил прямое попадание зенитного снаряда, но, несмотря на это, Эмиг продолжил атаку. Мина, сброшенная им с высоты нескольких метров, попала точно в ворота шлюза, но при ее взрыве был уничтожен и самолет самого Эмига.[36 - 21.08.1941 г. он был посмертно награжден Рыцарским Крестом.]




Уже утром 22 июня тральщики, базировавшиеся в Кронштадте, начали разведывательное траление на имеющейся сети фарватеров. Однако русские ничего не знали об электромагнитных минах, а именно такие были выставлены самолетами Люфтваффе в районе Кронштадта. Вплоть до начала августа инженеры Балтфлота считали, что немцы и финны используют только контактные мины, потому проведенное траление и оказалось неэффективным.

Утром 24 июня недалеко от Кронштадта подорвался тральщик Т-208 «Шкив». При этом некоторые матросы заметили, что взрыв произошел не непосредственно у носа корабля, а как бы чуть в стороне от него. От мощного гидродинамического удара в корпусе корабля образовались большие трещины, и, несмотря на работу всех водоотливных средств, он через 40 минут затонул. Эта потеря стала весьма серьезной, ибо Т-208 относился с базовым тральщикам специальной постройки водоизмещением 450 тонн. Его экипаж состоял из опытных моряков.

Аналогичным образом 7 июля напротив маяка «Толбухин» подорвался и потонул тральщик ТЩ-39 «Петрозаводск». В этом случае взрыв тоже произошел в стороне от борта, тем не менее причиной катастрофы объявили «якорную мину». После этого фарватеры КБ-1а и КБ-1б были закрыты для плавания и снова «протралены» обычными контактными тралами. Мин опять обнаружено не было. Впрочем, специальных электромагнитных тралов в распоряжении Балтфлота все равно не было. Единственным способом борьбы с донными «адскими машинами» было сбрасывание глубинных бомб, что сводило уничтожение мины к чистой случайности.

Позднее командование Балтийского флота образовало в Финском заливе три района траления. 3-й район включал в себя акваторию Кронштадтской военно-морской базы с ее фарватерами, проложенными в Лужскую губу, на северо-восток к Выборгу, на запад к острову Гогланд и к Ленинграду. Ответственность за борьбу с минами и конвойную службу в районе возлагалась на командира базы, в распоряжении которого имелись 22 тихоходных тральщика, 13 катеров типа «КМ» и восемь «морских охотников».




Прелюдия



Уже первые рейды «Юнкерсов» к Кронштадту показали, что требуется срочное усиление его ПВО. Большинство зенитных батарей 1-го ЗенАП дислоцировались на северных и южных фортахвоенно-морской базы. Они были вооружены 76-мм короткоствольными орудиями образца 1915 г., установленными на железных плитах, вмонтированных стационарно в бетон. Эти пушки имели малые скорости вращения механизмов по горизонту и вертикали и потому не успевали за целью, особенно летящей на малой высоте. Другие батареи полка располагались за пределами крепости и на южном берегу Финского залива. Они были оснащены более новыми 76-мм орудиями образца 1931 г., а также приборами ПУАЗО-1 и ПУАЗО-2. Однако и это вооружение уже явно не соответствовало времени.

И тут произошел редкий случай в советской истории, когда меры по перевооружению на новую технику были предприняты оперативно. Уже спустя несколько дней командир 1-го ЗенАП получил приказ в течение 48 часов произвести замену зенитных орудий и приборов управления огнем. К началу июля все батареи полка получили новые 85-мм зенитные пушки 52-К. Этому были рады все. Но вот новый прибор ПУАЗО-3 озадачил даже командиров батарей, потому что раньше его никто и в глаза не видел.

Одновременно было проведено и усиление обороны Ленинграда. Уже 24 июня на основе двух ИАД, выделенных ВВС Ленинградского военного округа, была создана так называемая истребительная группа ПВО Ленинграда под командованием Героя Советского Союза полковника С. П. Данилова.[37 - Родился 15.12.1909 г. в крестьянской семье. С 1931 г. Данилов служил в Красной Армии и в 1933 г. окончил Сталинградскую военную авиашколу. В 1936–1937 гг. он воевал в Испании. Затем командир 56-го ИАП майор Данилов отличился в боях на реке Халкин-Гол. Он совершил 60 боевых вылетов, сбив 8 японских самолетов, и 17.11.1939 г. ему присвоили звание Героя Советского Союза. Потом Данилов участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. В Великую Отечественную войну он командовал 7-м ИАК ПВО и 14-м ИАК 2-го Прибалтийского фронта. Генерал-майор Данилов погиб 24.05.1945 г. при исполнении служебных обязанностей.]  Сначала в нее входили четыре истребительных полка, но вскоре к ним добавили еще пять. 7 июля 1941 г. приказом Народного комиссара обороны СССР на базе этой «группы» был сформирован 7-й истребительный авиационный корпус (ИАК) ПВО, который возглавил все тот же 31-летний полковник Данилов. На тот момент в составе корпуса были 19-й ИАП капитана А. Г. Ткаченко, 26-й ИАП майора Б. Н. Романова, 44-й ИАП майора

В. Г. Благовещенского, 157-й ИАП майора В. Н. Штоффа, 191-й ИАП майора А. Ф. Радченко, 192-й ИАП капитана П. П. Кизилова, 193-й

ИАП майора И. Ф. Сухорученко, 194-й ИАП капитана М. И. Кузьмина и 195-й ИАП майора С. О. Соколова. В них в общей сложности насчитывалось 382 самолета, в том числе 116 высотных перехватчиков МиГ-3.

В первые месяцы, пока наземные сражения шли еще далеко от города, летчикам 7-го ИАК приходилось бороться в основном с самолетами-разведчиками. С начала войны над Ленинградом и Кронштадтом регулярно летали германские и финские самолеты. Целью их рейдов была аэрофотосъемка военных заводов, стоянок кораблей, аэродромов и позиций зенитных батарей.

Воздушные бои проходили с переменным успехом. Так, 28 июня над военно-морской базой на высоте 7400 метров прошел Bf-11 °C-5 из 5-й эскадрильи Aufkl.Gr.122. Его попыталось перехватить звено И-16 из 157-го ИАП. Однако «крысы» с трудом смогли подняться на высоту 4500 метров, выжать же больше из старых машин было нереально. В итоге двухмоторный «Мессершмитт» ушел безнаказанным.

Днем 6 июля над Ленинградом на высоте 6000 метров пролетел «Бленхейм» с финской синей свастикой на крыльях. Это была одна из машин 4-го авиаполка (LeR4) подполковника Сомерто (T. Somer-to). В его составе на тот момент имелись 18 двухмоторных самолетов «Бленхейм» Мк.1: десять – в LLv42 майора Армаса Эсколы и восемь – в LLv44 майора Стенбэка (Stenback). Все они базировались на аэродроме Сиикакангас, в 44 км северо-восточнее Тампере.

Когда «Бленхейм» уже повернул обратно, его атаковал И-16 старшего лейтенанта С. В. Тютюнникова из 19-го ИАП ПВО. По возвращении на аэродром пилот красочно описал свою победу, якобы у финна отвалилось крыло и тот рухнул в болото на Карельском перешейке. На самом же деле разведчик благополучно вернулся на свою базу.

Однако уже вечером того же дня русским летчикам сопутствовал первый успех непосредственно в ленинградском небе. Около 19.00 по московскому времени над городом на высоте 8000 метров появился Ju-88D лейтенанта Виллмса (D. Willms) из 2-й эскадрильи АЫМ^г. ОЬ. сАХ. Роковой ошибкой для опытного пилота стало решение снизиться с большой высоты, недосягаемой для истребителей, до 4000–5000 метров. В итоге, когда экипаж еще практически не




успел начать аэрофотосъемку, поблизости появился МиГ-3 старшего лейтенанта Д. С. Титаренко из того же 19-го ИАП.

Сам Виллмс потом вспоминал: «Едва механик и наблюдатель успели занять места у пулеметов, как советский самолет ринулся в атаку со стороны солнца. Это был истребитель „Як“ последней модификации. Первая же очередь из скорострельной пушки[38 - МиГ-3 был вооружен одним 12,7-мм и двумя 7,7-мм пулеметами.]  попала в цель, со свистом разлетелись вдребезги кислородные баллоны, машину охватило пламя.

– Прыгайте! – изо всех сил ору я.

Все четверо ранены, лишь двое смогли благополучно выбраться на свободу. Я дернул за кольцо парашюта, раздался резкий толчок, шелестя, распахнулся шелковый купол. Теперь я медленно опускался на вражеский город, ветер, раскачивая, нес меня к Неве».

Немецкий летчик понимал, что вскоре неизбежно попадет в лапы «врага, который не знает пощады». У него в голове даже мелькнула мысль застрелиться прямо в воздухе. И это через пару недель после начала войны на Восточном фронте! Данный момент ярко иллюстрирует работу пропагандистских машин противоборствовавших тоталитарных систем. Но желание жить пересилило, и через пару часов Виллмса допрашивали в русском штабе.[39 - Виллмс пережил войну и затем жил в ГДР.]

Тем временем фронт быстро приближался к городу на Неве, и самолеты Люфтваффе все чаще появлялись над подступами к нему. А 18 июля одиночный Bf-110 из I-й группы ZG26 «Хорст Вессель», взлетевший с уже находившегося в руках немцев аэродрома Псков, впервые сбросил две фугасные бомбы на южные пригороды Ленинграда.




Пуганая ворона куста боится



22 июля 1941 г. Госкомитет обороны принял постановление № 232 «О противовоздушной обороне Ленинграда», согласно которому в город направлялось большое количество боеприпасов для зенитной артиллерии, 37-мм зенитки, аэростаты и прожекторы, а также новые истребители. Однако выполнено оно было лишь частично.

Во-первых, новых самолетов из-за огромных потерь на фронте катастрофически не хватало. Так, к 10 июля численность паркаистребителей ВВС КБФ сократилась на 24 % и составила 282 самолета, из которых в исправном состоянии был только 231. К этому же дню численность истребительных частей ВВС Северного фронта,[40 - Был преобразован сразу после начала войны из Ленинградского военного округа, 23.08.1941 г. был переименован в Ленинградский фронт.]  которая на 24 июня составляла 803 машины, сократилась до 553 самолетов, при этом количество боеготовых пилотов составило всего 450 человек. К тому же в конце июля начались массированные налеты на Москву, и практически все вновь изготовленные МиГ-3 и ЛаГГ-3 направлялись в 6-й ИАК ПВО, прикрывавший столицу. Кроме того, железные дороги, ведущие к Ленинграду, подвергались постоянным налетам, что приводило к возникновению огромных пробок и задержкам в доставке грузов.

Между тем и в Люфтваффе происходили изменения, напрямую связанные с Ленинградом. Директивой № 34 от 30 июля Гитлер распорядился передать 8-й авиакорпус генерала авиации Вольфрама фон Рихтхофена (Wolfram von Richthofen), действовавший до этого в центральном секторе Восточного фронта, в распоряжение командующего 1-м воздушным флотом генерал-оберста Альфреда Келлера (Alfred Keller), отвечавшего за операции на северном фланге. Тем самым фюрер подкрепил поставленную им самим задачу – в ближайшее время взять Ленинград и уничтожить Балтийский флот.

Надо сказать, что лидер Третьего рейха с самого начала операции «Барбаросса» испытывал некий необъяснимый панический страх перед советским флотом на Балтике. Гитлеру, видимо, постоянно мерещились кошмары о том, как линкоры и крейсера с красными звездами на флагах бороздят морские просторы и беспощадно топят безоружные транспорты со шведской железной рудой или, и того хуже, прорываются в Северное море на соединение с британским флотом, а эсминцы атакуют и отправляют на дно учебные подводные лодки вице-адмирала Карла Дёница в Данцигской бухте. Именно поэтому Гитлер постоянно и настойчиво требовал от Люфтваффе уничтожить или как минимум надолго вывести из строя все крупные надводные корабли Балтфлота.

Эта своеобразная мания преследования была логическим следствием отсутствия твердой позиции нацистского руководства в отношении оценки сил и возможностей Красной Армии и Флота. Складывается впечатление, что эта позиция под влиянием различных




субъективных факторов периодически изменялась в широком диапазоне от явной недооценки до излишней переоценки. С точки зрения реального соотношения сил сторон это практически ничего не меняло, так как даже при самом «недооцененном» варианте восточный противник к началу боевых действий все равно имел большое численное превосходство. Однако метания в оценках самым непосредственным образом сказывались на решениях Гитлера в отношении стратегии ведения войны на Востоке.

Впоследствии в советской историографии часто ссылались на якобы хвастливое и ошибочное высказывание фюрера в том смысле, что Советский Союз – это колосс на глиняных ногах, которого стоит только толкнуть и он рухнет. Но самое интересное, что так оно и было в действительности. СССР обладал огромной армией и большим промышленным потенциалом. Но все это опиралось на тоталитарную политическую систему с жестким централизованным управлением, с подавлением самостоятельности и инициативы в любом виде и с постоянной угрозой репрессий за малейшее нарушение ее правил. Такая система и была теми «глиняными ногами», лишившись которых колосс неминуемо должен был рухнуть, что, кстати, затем спустя полвека и произошло.

План военной кампании против СССР под кодовым названием «Барбаросса» изначально был авантюрным, поскольку базировался на недооценке сил этого колосса. И как ни парадоксально, именно благодаря этому Вермахт добился огромных успехов на первоначальном этапе войны. Немецкое командование действовало в полном соответствии с теорией блицкрига, без оглядки на численное превосходство Красной Армии, используя самые слабые места противника.

К концу июля 1941 г. советский фронт перед наступавшей группой немецких армий «Центр» практически развалился. Следовало ожидать, что в духе идей блицкрига главные ударные силы Вермахта – 1-я и 2-я танковые группы генерал-оберста Германа Гота (Hermann Hoth) и генерал-оберста Хейнца Гудериана (Heinz Guderian) и поддерживавшие их силы Люфтваффе – далее будут нацелены прямо на Москву. Учитывая состояние советских войск и отсутствие оборонительных сооружений, имелся реальный шанс на то, что передовые бронетанковые части Вермахта уже в конце августа могли достигнуть столицы Советского Союза. Падение этого политического центра, из которого вели все нити управления, вкупе с напряженной социальной обстановкой в советском тылу в первые месяцы войны означало бы крушение всей системы в целом.

Но в этот момент в Берлине маятник оценки сил противника неожиданно качнулся в противоположную сторону. Причем произошло это не в последнюю очередь благодаря престарелым немецким фельдмаршалам и генералам, хотевшим тем самым оправдать свои собственные ошибки и нерешительность. И Гитлер начал действовать так, словно он забыл о блицкриге и словно он вел войну, в которой главной целью был захват как можно больших территорий, а не уничтожение политической системы СССР. Фюрер принял крайне спорное, а по существу ошибочное решение, что перед захватом Москвы необходимо сначала взять Киев и Ленинград.

В итоге командование Вермахта не только не смогло усилить группу армий «Центр», а, наоборот, было вынуждено передать часть ее войск в группы армий «Юг» и «Север». Силы Люфтваффе растягивались по всему тысячекилометровому Восточному фронту и использовались для решения различных мелких тактических задач типа непосредственной поддержки войск, минирования фарватеров Кронштадта и т. п. Вместо того чтобы свалить пресловутого колосса, выбив его слабые, глиняные ноги, его пытались уронить, просто толкая в грудь. Это была уже не просто авантюра, а откровенная глупость.

Возвращаясь к Балтийскому флоту, можно сказать, что все эти рассуждения в полной мере относятся и к нему. Лишившись к началу осени 1941 г. всех своих передовых баз на побережье Эстонии и Латвии и понеся тяжелые потери во время перехода из Таллина в Кронштадт, он оказался запертым в мелководном Финском заливе. Его командование даже и не помышляло о каких бы то ни было рейдах и походах надводных кораблей в глубь Балтики. Флот фактически превратился во флотилию береговой обороны, способной выполнять лишь тактические задачи по огневой поддержке сухопутных частей, ведших бои на побережье Финского залива в зоне дальности стрельбы корабельных орудий. В открытом море, не имея надежного прикрытия с воздуха и оказавшись без защиты со стороны береговых зенитных батарей, корабли, как показывали недавние события, могли стать сравнительно легкой добычей для пилотов Люфтваффе. Да и в Кронштадте, оказалось, уцелеть было совсем непросто...




Логово раненого зверя



В конце августа 1941 г. Люфтваффе возобновили минирование фарватеров в районе Кронштадта. На этот раз эту задачу выполняли Не-111Н из II-й группы KG4 «Генерал Вефер» майора Готтлиба Вольффа. Эта группа, так же как штаб эскадры и ее I-я и III-я группы уже с 6 августа базировались на аэродроме Коровье Село, расположенном приблизительно в 14 км южнее Пскова.

Петля все туже затягивалась вокруг главной базы Балтийского флота. В конце августа истребители ВВС КБФ были вынуждены вести бои уже непосредственно над линией фронта, подходящей к южному берегу Финского залива. Их аэродромы подвергались налетам со стороны немецких штурмовиков и истребителей-бомбардировщиков.

Настоящим черным днем для флотской авиции стало 19 августа. Тогда Bf-110 из I-й группы ZG26 «Хорст Вессель» под командованием гауптмана Герберта Камински (Herbert Kaminski) нанесли удар по аэродрому Низино, находившемуся приблизительно в 7 км юго-западнее Петродворца, где базировался 5-й ИАП ВВС КБФ.

Обер-лейтенант Йоханнес Киль (Jochannes Kiel)[41 - Командир III./ZG76 гауптман Киль погиб 29.01.1944 г., когда его Bf-110 был сбит во время атаки соединения В-17 юго-западнее г. Майнц, Германия. По данным Люфтваффе, он одержал 20 воздушных побед, уничтожил на земле еще 62 самолета, 9 танков, 20 орудий, а также потопил одну подводную лодку, три торпедных катера и одно транспортное судно.]  позднее написал об этом налете следующий красочный отчет: «Мы начали пикировать с высоты 3000метров, прямо в зенитный огонь. Разрывы зенитных снарядов появлялись слева, справа и между нашими самолетами. И тем не менее мы продолжаем лететь к нашей цели. Возбуждение боя охватывает нас. Каждый из нас сконцентрирован только на цели. Мы стремительно приближаемся к аэродрому. Каждому пилоту предназначается своя цель... Земля мчится навстречу нам, словно собираясь поглотить нас. Пятьсот, триста, сто метров. Начинают стучать наши пушки.[42 - Bf-110 были вооружены двумя 20-мм пушками MG FF и четырьмя 7,92-мм пулеметами MG17.]  Штурмовая группа проходит над летным полем, всего лишь в нескольких метрах над землей. Здесь и там мы можем видеть, как вспыхивают самолеты противника, а затем мы снова набираем высоту. Начинается бешеная карусель. Боевой порядок нарушен, и каждый пилот ищет себе цель самостоятельно. Самолеты пикируют на свои жертвы со всех направлений...

«Внимание! Истребители слева!» Вражеские истребители уже появились! Аэродром под нами полностью в огне. Раздаются мощные взрывы, и в воздух поднимается плотный дым. Мы много раз пикируем сквозь дым и обнаруживаем новые, замаскированные, самолеты. Я, как во сне, вижу, что один из наших собственных самолетов выходит из атаки, оставляя толстый шлейф дыма после поражения зенитным огнем. Поврежденный самолет отворачивает на запад. Он начинает терять высоту, идет все ниже и ниже. Вот. Он ударяется о землю».

Один из пилотов 5-го ИАП – лейтенант Игорь Каберов – так вспоминал об этом налете: «Огромная группа вражеских самолетов спикировала со стороны солнца и с ревом пронеслась над крышей ангара. Свист падающих бомб и грохот пулеметов оглушили меня. Я бросился на землю и увидел двухмоторные „Мессершмитты“, проносившиеся над взлетно-посадочной полосой. Дождавшись подходящего момента, я вскочил на ноги и помчался к бомбоубежищу. Почти сорвав дверь с петель, я вскочил внутрь и бросился на пол. Кто-то оттащил меня в угол убежища. Мгновение спустя пулеметная очередь изрешетила дверь и стол поблизости от меня. Свет погас. Мы в темноте слушали, казалось, бесконечные пулеметную стрельбу, взрывы бомб и рев авиационных двигателей».

После возвращения экипажи I./ZG26 заявили о том, что они уничтожили на земле 40 советских самолетов и еще три истребителя сбили над аэродромом. Группа лишилась одного «Мессершмитта». Согласно же советским данным, в ходе штурмовки аэродрома Низино были уничтожены 22 истребителя, еще 13 получили различные повреждения. При этом под огнем попытался взлететь лишь один пилот 5-го ИАП – младший лейтенант Николай Соседин. Однако его И-16, едва оторвавшись от земли, был сразу же сбит и рухнул на взлетно-посадочную полосу, и отважный летчик получил тяжелые ранения.

В сентябре 1941 г. перед командованием немецкой группы армий «Север» и 1-го воздушного флота со всей актуальностью встал вопрос о разрушении главной базы Балтийского флота в Кронштадте и уничтожении находящихся там крупных кораблей. Однако в первые дни месяца авиация использовалась для других целей. Так, в течение 5–6 сентября немецкие бомбардировщики наносили удары по позициям советских войск в районе железнодорожных станций Мга и Новолисино, в 30 км южнее Ленинграда, поселков Слуцк и Дубровка, а также по ГЭС № 8 и шлюзам на Новоладожском канале.[43 - Проходит вдоль южного берега Ладожского озера и соединяет выход р. Нева из озера с устьем р. Свирь. Этот канал является частью Беломорско-Балтийского водного пути.]  Также самолеты бомбили и обстреливали позиции зенитных батарей. 7 сентября Люфтваффе совершили массированный налет на Шлиссельбург, а на следующий день германские войска захватили его, полностью блокировав Ленинград с суши, а также вышли на юго-западные окраины города.

Именно в это время сначала финны, а затем и немцы столкнулись с неожиданной проблемой, а именно с пальбой корабельной артиллерии с моря, а также всевозможных береговых и железнодорожных орудий. Так, в ночь на 4 сентября обстрел финских войск на Карельском перешейке начал легкий крейсер «Киров», который из своих девяти 180-мм орудий главного калибра выпустил 85 снарядов. С 4 по 6 сентября он выполнил более тридцати стрельб, помогая частям советской 23-й армии остановить финнов на приморском участке, на рубеже реки Сестра.

7 сентября башни «Кирова» развернулись в южном направлении, и снаряды полетели за Ораниенбаум (ныне г. Ломоносов). После этого корабль попеременно стрелял по обоим берегам Финского залива. На южный берег был послан корректировочный пост, хотя радиосвязь с ним и была неустойчивой. Как только наступала ночь, к борту крейсера подходила баржа с боеприпасами, и артиллеристы до утра заполняли погреба снарядами.

С 5 сентября регулярный обстрел наступающих на Ленинград германских войск начал линкор «Октябрьская революция»[44 - Бывший линкор «Гангут», вступивший в строй в конце 1914 г. Затем 07.07.1925 г. был переименован в «Октябрьскую революцию».]  под командованием контр-адмирала М. З. Москаленко. Огонь велся прямо из Средней гавани Кронштадта, а также с Кронштадтского и Петергофского рейдов. При этом предельная дальность стрельбы его 305-мм орудий главного калибра составляла 130 кабельтовых,[45 - Морская мера расстояния, введенная в обиход англичанами и равная 600 футам, или 183 метрам.]  или 23,8 км.

Затем с огневой позиции в бассейне Морского канала по немецким позициям начал стрелять и второй линкор, имевшийся в составе Балтфлота, – «Марат»[46 - Однотипный «Октябрьской революции». Он вошел в строй в конце 1914 г. под названием «Петропавловск», а затем 31.03.1921 г. был переименован в «Марат».]  капитана 2-го ранга П. К. Иванова. С 9 сентября его 305-мм орудия ежедневно вели огонь по нескольким целям, и ежесуточный расход выстрелов достигал 177. При этом 11 сентября, после того как были выпущены 124 снаряда, разорвало среднее орудие башни главного калибра № 1. Всего за восемь дней были израсходованы 1042 из 1200 выстрелов главного калибра, имевшихся в артиллерийских погребах линкора. С 15 сентября огонь вели и 120-мм пушки «Марата».

Побережье также начали обстреливать легкий крейсер «Максим Горький» и два эсминца. По наступающим немецким частям стрелял и лидер «Ленинград», выходивший для этого на позицию в район Ораниенбаума.

Стрельба в основном велась по площадям, но мощные разрывы 305-мм снарядов, поднимавшие то тут, то там тучи песка и земли, сильно нервировали немецких пехотинцев. Но в первые дни осады Ленинграда командование 18-й армии Вермахта посчитало, что для подавления огня русских кораблей хватит и собственной неплохо стрелявшей артиллерии. И действительно, начиная с 14 сентября линкор «Марат» получил десять попаданий 105-мм снарядов, при этом последним попаданием 16 сентября была выведена из строя носовая батарея из трех 37-мм зенитных автоматов 70-К.

Затем 18 сентября 210-мм пушками из 768-го моторизованного дивизиона при помощи авиационной корректировки с 11.47 до 12.37 был обстрелян крейсер «Петропавловск»,[47 - Немецкий тяжелый крейсер «Лютцов», однотипный «Адмиралу Хип-перу», был продан Советскому Союзу в 1939 г. и достраивался на Балтийском заводе под руководством германских инженеров. Последние в начале июня 1941 г. под разными предлогами покинули Ленинград и уехали в Германию. К этому времени на крейсере были боеспособны только две башни главного калибра. В Германии же наименование «Лютцов» получил бывший так называемый карманный линкор «Дойчланд».]  который вел огонь из Угольной гавани ленинградского Торгового порта. В корабль попали 12 снарядов, в результате чего был пробит корпус в подводной




части, возник пожар, вышла из строя артиллерия. После этого крейсер, повалившись на борт, сел на грунт с большим креном и так торчал из воды до конца войны. При обстреле погибли 10 моряков из его экипажа и еще 20 получили ранения.

До конца 1941 г. в Люфтваффе основным самолетом, использовавшимся для корректировки артиллерийского огня, был двухместный ближний разведчик Hs-126B-1. Он имел двигатель BMW 323А-1 мощностью 850 л.с. и мощную радиостанцию, вооружение состояло из двух 7,9-мм пулеметов: одного – в носовой части фюзеляжа и одного – на турели у наблюдателя в задней кабине. Отличная маневренность и хороший обзор из кабины сделали «Хеншель» отличным самолетом для разведки и артиллерийской корректировки. Он буквально «висел» над целью, указывая по рации артиллеристам координаты для стрельбы. В 1942 г. на смену Ш-126В-1 пришел FW-189 – легендарная «рама».

После того как 7 сентября окружение Ленинграда было завершено, нацистское руководство решило, что настал час для террористических авианалетов на этот, второй по величине, русский город. Гитлер отдал приказ 1-му воздушному флоту «сровнять Ленинград с землей». Бомбардировки должны были парализовать работу военных предприятий, воздействовать на моральный дух мирного населения, привести к хаосу и беспорядку в тылу советских войск и массовому бегству жителей.

8 сентября 1941 г., в 16.50 по берлинскому времени,[48 - Отметки в документации Люфтваффе на всех театрах военных действий делались в соответствии с берлинским временем.]  23 Do-17 из KG2 «Хольцхаммер» оберста Герберта Рикхоффа (Herbert Rieckhoff)[49 - Затем он с 13.10.1941 г. по 23.02.1943 г. занимал должность начальника штаба 1-го воздушного флота.]  нанесли первый удар непосредственно по самому Ленинграду, сбросив на него 6327 зажигательных бомб. В городе были зафиксированы 178 пожаров. Самый крупный из них возник на продовольственных складах имени Бадаева,[50 - Были названы в честь большевика А. Е. Бадаева, руководившего в 1917–1920 гг. продовольственной кооперацией в Петрограде.]  которые в народе называли просто Бадаевскими, где огонь полыхал на площади 4 гектара.[51 - По одной из версий, главной целью была расположенная неподалеку нефтебаза, и уже с нее пламя перекинулось на Бадаевские склады.]  По воспоми-




Затем в ночь на 9 сентября уже Не-111Н из KG4 «Генерал Вефер», взлетевшие с аэродрома Коровье Село, сбросили на Красногвардейский, Московский и Дзержинский районы Ленинграда 48 тяжелых фугасных бомб. Были разрушены главная водопроводная станция и двенадцать жилых домов, серьезно пострадали Московский вокзал и Торговый порт. Потери среди гражданского населения, по официальным данным, составили 24 человека убитыми и 122 ранеными.[52 - Все советские данные о потерях гражданского населения всегда являлись неточными и заниженными. Об этом говорит факт отсутствия статьи «пропавшие без вести», которые всегда имеются даже во время обычных катастроф и стихийных бедствий. В сводках же МПВО всегда приводились лишь «убитые» и «раненые».]

В результате этих двух налетов в Ленинграде возникли перебои с подачей воды и электроэнергии, перестали ходить трамваи, началась паника среди части населения.

Хотя в составе 2-го корпуса ПВО генерал-майора Процветкина, защищавшего «город Ленина», в общей сложности имелись 543 зенитки разных калибров, их расчеты оказались не готовы к отражению авиаударов Люфтваффе. Кроме того, значительная часть батарей была переброшена на линию фронта для борьбы с немецкими танками. Система ВНОС в ходе отступления практически развалилась, а имевшиеся шесть РЛС РУС-2 еще не были полностью освоены расчетами и использовались неэффективно. Из них лишь одна контролировала юго-западный сектор, откуда обычно появлялись «чужие». При этом станция находилась на равнинной местности и могла засекать только самолеты, летевшие на высотах не менее 1500 метров.[53 - Позднее была введена в действие РЛС «Редут-5». Ее антенну разместили на крыше 30-метрового здания в юго-западной части Ленинграда, что позволило обнаруживать низколетящие цели на расстоянии до 100 км.]

Большую часть парка полков 7-го ИАК ПВО составляли устаревшие и выработавшие свой ресурс И-16 и И-153 «Чайка», причем многие прошли уже четыре-пять капремонтов. Лишь в 124-м ИАП




на тот момент насчитывались девять исправных высотных перехватчиков МиГ-3, а 44-й ИАП был только что перевооружен истребителями ЛаГГ-3.

Все это позволило самолетам Люфтваффе практически безнаказанно бомбить городские кварталы. С этого дня северная столица почти непрерывно подвергалась авиаударам, причем как днем, так и ночью. В течение 9 сентября в Ленинграде восемь раз выли сирены воздушной тревоги, а затем в ночь на 10 сентября последовал новый налет силами 20 бомбардировщиков. На этот раз в городе возникли 80 очагов пожаров, были разрушены кондитерская фабрика и Ждановская судоверфь, одна мина ВМ1000, чей взрыватель был установлен с замедлением, взорвалась на Кировском заводе. Число погибших и раненых на этот раз превысило 400 человек.

Налеты продолжались, и с 8 по 15 сентября на Ленинград, по советским данным, были сброшены 418 фугасных и 11,5 тысячи зажигательных бомб. Бомбардировщики прикрывали Bf-109F из JG54 «Грюнхерц» майора Ханнеса Траутлофта (Hannes Trautloft),[54 - На его счету было 58 воздушных побед, из которых пять он одержал еще в ходе войны в Испании.]  которая в полном составе с 5 сентября действовала с аэродрома около станции Сиверская,[55 - Ныне город Сиверский.]  расположенной всего в 67 км к югу от центра Ленинграда. Кроме того, с 6 сентября на аэродроме Любань, в 85 км юго-восточнее города, базировались Bf-109F из III-й группы JG27[56 - 02.10.1941 г. группа была переброшена в центральный сектор Восточного фронта.]  гауптмана Макса Добислава (Max Dobislav).[57 - На его счету было 15 воздушных побед.]

Командование 7-го ИАК ПВО и ВВС КБФ бросало в бой все, что было под рукой, чтобы хоть как-то помешать бомбардировкам города. Как над самим Ленинградом, так и над его окрестностями, шли ожесточенные бои между истребителями, в ходе которых обе стороны теряли своих лучших летчиков.

Так, 9 сентября в бою с ЛаГГ-3 из 44-го ИАП в районе поселка Красное Село был подбит Bf-109F-2 W.Nr.9602 командира 5-й эскадрильи JG54 гауптмана Хуберта Мютериха (Hubert Mutherich). Немецкий пилот попытался совершить вынужденную посадку, но, вероятно, не справился с управлением. «Мессершмитт» разбился,




и Мютерих, на чьем счету к этому моменту числилось 43 победы, погиб. В то же время «Мессершмиттами» был сбит ЛаГГ-3 командира звена 5-го ИАП ВВС КБФ старшего лейтенанта М. И. Багрян-цева. До своей гибели советский летчик успел одержать несколько побед, в том числе 19 июля он, по имеющимся данным, на И-16 протаранил Ju-88A, после чего благополучно совершил вынужденную посадку. На следующий день жертвой кого-то из пилотов JG54 стал старший лейтенант Алексей Сторожаков из 154-го ИАП, один из лучших советских асов, действовавших в районе Ленинграда. На его счету было восемь личных и три групповые победы.

17 сентября командир JG54 майор Траутлофт решил перейти от вылетов на непосредственное сопровождение бомбардировщиков и штурмовиков к активным действиям по поиску и уничтожению советских истребителей в районе Ленинграда. Новая тактика немедленно дала результаты: 1-й эскадрилья сбила два И-16, а 7-я эскадрилья и штабное звено III-й группы – восемь МиГ-3 и ЛаГГ-3. Отличился фельдфебель Карл-Хейнц Кемпф (Karl-Heinz Kempf), который в ходе двух вылетов одержал пять побед.[58 - Это были его 19–23 победы. Лейтенант Кемпф погиб 03.09.1944 г., когда его FW-190A-8 W.Nr. 171739 из 2./JG26 в бою с Р-51 из 55FG был сбит в районе г. Арсхот, в 37 км северо-восточнее Брюсселя. К этому моменту на его счету было 65 воздушных побед.]  В тот день среди погибших советских летчиков был 25-летний младший лейтенант Е. П. Новиков из 197-го ИАП 7-го ИАК ПВО, чей И-16 был сбит в районе Красного Села. К этому времени на его счету числилось восемь личных и две групповые победы. И затем 16 января 1942 г. ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Тем временем группировка Люфтваффе под Ленинградом была усилена. 17 сентября на аэродром Сиверская, где уже базировалась эскадра майора Траутлофта, прибыли штаб KG77 во главе с оберст-лейтенантом Райтелем, I-я группа гауптмана Йоахима Пёттера (Joachim Potter) и II-я группа гауптмана Дитриха Пёльтца (Dietrich Poltz), оснащенные бомбардировщиками Ju-88A Это позволило значительно увеличить мощь ударов по «городу Ленина».

Пятница, 19 сентября, стала одним из тяжелейших дней, пережитых ленинградцами. В течение дня Люфтваффе совершили четыре налета на город, а затем ночью – еще два. Первыми около 08.00 по берлинскому времени в воздух поднялись 28 «Юнкерсов» из I./KG77, которые в сопровождении «Мессершмиттов» с зелеными сердцами на фюзеляжах направились к Ленинграду. При этом основным ориентиром для экипажей была Октябрьская железная дорога, выводившая их точно к центру города. Затем удары нанесли остальные группы эскадры, к которым присоединились Ju-87R из I./StG2 майора Хубертуса Хичхольда (Hubertus Hitschhold) и III./StG2 гауптмана Эрнста-Зигфрида Штеена (Ernst-Siegfried Steen), и Bf-110 из I./ZG26 гауптмана Камински и II./ZG26 гауптмана Ральфа фон Реттберга (Ralph von Rettberg).

Всего на город было сброшено свыше 500 фугасных и около 3000 зажигательных бомб. В результате были разрушены Гостиный Двор, госпиталь на Суворовском проспекте и 80 жилых домов. Получили сильные повреждения заводы «Экономайзер», «Пролетарский» и «Кировский», а также оперный театр. Погибли в общей сложности 540 человек, сотни других получили ранения и контузии. О масштабах налетов говорит тот факт, что в ликвидации последствий бомбежек участвовали 103 пожарных автонасоса, 70 медико-санитарных машин и 18 тысяч бойцов МПВО!

Летчики и зенитчики 2-го корпуса ПВО заявили в общей сложности о 19 якобы сбитых «стервятниках». Однако на самом деле Люфтваффе потеряли тогда в районе Ленинграда только пять самолетов, в том числе три «Штуки» из StG2, один «Мессершмитт» из ZG26 и один бомбардировщик – Ju-88A W.Nr.8034 из I./KG77, ставший жертвой истребителя МиГ-3. Экипаж «Юнкерса» покинул падающую машину уже над расположением немецких войск и, опустившись на парашютах, вскоре вернулся на аэродром Сивер-ская.

Вплоть до 20 сентября основной целью 1-го воздушного флота Люфтваффе был Ленинград. Противовоздушная оборона города показала себя совершенно неэффективной, и оргвыводы не заставили себя долго ждать. Командир 2-го корпуса ПВО генерал-майор М. М. Процветкин и начальник штаба полковник В. М. Добрянский были сняты со своих должностей «за неудовлетворительное состояние войск противовоздушной обороны» и необеспечение защиты «колыбели революции».[59 - Уже в ноябре 1941 г. Добрянский был назначен командиром Горьков-ского дивизионного района ПВО.]




Тем временем пальба корабельных орудий стала все больше досаждать немецким и финским частям, начали увеличиваться потери от нее. Мощные взрывы и остававшиеся после них огромные воронки оказывали сильный моральный эффект на пехотинцев. Кроме постоянных обстрелов побережья, Балтийский флот все еще представлял определенную угрозу и для германо-финских коммуникаций на море. Так, 19 сентября командующий КБФ вице-адмирал Трибуц издал приказ, в котором, в частности, говорилось: «Самостоятельными, решительными действиями подводных лодок на коммуникациях нанести удар по морским перевозкам противника... Подготовить теперь же к походу на автономность 40 суток (подводные лодки типа „М“ – 10 суток) 15 подводных лодок бригады для действия на коммуникациях противника».

Так или иначе, но немецким командованием было принято решение вывести из строя крупные корабли Балтфлота и разрушить его главную базу ударами с воздуха. Из данных аэрофотосъемки следовало, что в середине сентября 1941 г. в Кронштадте находились два линкора, два крейсера, 13 эсминцев[60 - Два из них по советской классификации назывались «лидерами эсминцев».]  и 42 подводные лодки. Правда, большинство последних с середины сентября в целях маскировки в светлое время суток погружались под воду и ложились на грунт на глубине 10–15 метров. Кроме того, в базе находились 12 минных заградителей, 38 торпедных катеров, девять канонерских лодок разных типов, 62 минных тральщика и множество других вспомогательных судов. К этому можно прибавить и три недостроенных эсминца «Опытный», «Строгий» и «Стройный». Стоянки у пирсов, гавани и рейд были буквально забиты кораблями, так что недостатка в целях не было.

Полеты самолетов-разведчиков Люфтваффе над базой в сентябре проходили безнаказанно. Ю. А. Пантелеев, бывший в тот период в звании контр-адмирала начальником штаба Балтийского флота,[61 - Затем с 29.09.1941 г. по 11.04.1942 г. он был командиром Ленинградской военно-морской базы.]  вспоминал об одном из таких случаев: «Днем над Кронштадтом появился немецкий воздушный разведчик. Из штабного садика мы наблюдали... наш беспорядочный зенитный огонь ему вслед и безуспешные действия звена истребительной авиации. Немецкий самолет кружился над Кронштадтом, за ним по кругу ходили наши истребители, а где-то в стороне эффектно вспыхивали белые облачка разрывов зениток. Все понимали, что за разведчиком пожалуют бомбардировщики и, если их так же деликатно встретят, будет много бедствий...

Подобная «карусель» быша в тот день и над Ораниенбаумом... Военный Совет немедленно вызвал командиров зенитчиков и летчиков. Состоялся подробный разбор всех ошибок, допущенных при отражении воздушной разведки противника».

Противовоздушная оборона Кронштадта, как водилось, собиралась с миру по нитке. Здесь имелись и допотопные 76-мм орудия времен Первой мировой войны, и трофейные финские «Бофорсы», и более современные 85-мм пушки, в общей сложности 349 стволов всех калибров, в том числе 158 на кораблях. Наиболее мощное «противосамолетное» вооружение стояло на легких крейсерах «Киров» и «Максим Горький» – по семь 100-мм зениток. В составе ПВО базы было два авиаполка – 5-й и 71-й ИАП ВВС КБФ, – насчитывавших около 60 самолетов, в основном И-16 и И-153. Руководил всеми этими силами генерал-майор Зашихин, назначенный 3 сентября начальником береговой обороны военно-морской базы Кронштадт.

16 сентября командир 8-го авиакорпуса генерал Вольфрам фон Рихтхофен прилетел на своем вездесущем «Шторьхе»[62 - Рихтхофен, отличный летчик, лично пилотировал свой Fi-156, на котором нередко летал над линией фронта, чтобы иметь возможность непосредственно следить за обстановкой и оперативно отдавать необходимые приказы подчиненным ему авиагруппам.]  на аэродром Тирково, расположенный южнее города Луга. Там уже с 29 августа базировались штаб штурмовой эскадры StG2 «Иммельман» во главе с оберст-лейтенантом Оскаром Динортом (Oskar Dinort), I-я группа майора Хичхольда и III-я группа гауптмана Штеена. Встретившись с Динортом, фон Рихтхофен передал ему приказ командования – нанести удар по кораблям русского флота.

Пилоты StG2 уже имели большой и успешный опыт атак морских целей, прежде всего боевых кораблей британского флота, на различных театрах военных действий. Например, 29 мая 1940 г. они потопили около французского порта Дюнкерк эсминец «Гренейд». 11 января 1941 г. юго-восточнее острова Мальта, уже на Средиземном море, их жертвой стал «Саутгемптон». 21 мая того же года




«Штуки» потопили в районе острова Крит эсминец «Джюно», на следующий день – эсминец «Грейхаунд» и крейсер «Глостер», 23 мая – эсминцы «Кашмир» и «Келли», а 29 мая – эсминец «Хеуорд». Множество кораблей, среди которых были линкоры «Валиант» и «Уорспайт», авианосец «Илластриес», крейсера «Фиджи» и «Аякс», эсминцы «Империал» и «Брейзен», в результате попаданий сброшенных ими бомб получили тяжелые повреждения. Так что Рихтхофен знал, кому поручить атаку кораблей Балтийского флота, так досаждавших немецким частям, наступавшим на Ленинград.

В тот же день в воздух поднялись 27 Ju-87R из III./StG2 во главе с гауптманом Штееном. Их первой целью был линкор «Марат», который по данным воздушной разведки находился в Морском канале[63 - Восточная часть Финского залива очень мелководная, и ей не зря дали прозвище «графская лужа». Поэтому для прохода крупных кораблей из Кронштадта в Ленинград и обратно в дне залива был прорыт специальный канал.]  и оттуда вел огонь по немецким позициям. Погодные условия были нелучшими, по маршруту полета висели плотные облака с нижней кромкой на высоте 800 метров и верхней на высоте 1800 метров. И лишь непосредственно над Финским заливом облачность стала немного рассеиваться и в ней появились разрывы. Вскоре немецкие летчики заметили внизу крупный корабль, который они идентифицировали как линкор «Марат». И это действительно был он.

Гауптман Штеен немедленно передал по радио приказ об атаке. «Штуки» разделились на две группы, заходя на «Марат» одновременно с носовых и кормовых курсовых углов. И если группе Ju-87, заходившей с кормы, не дал точно прицелиться огонь кормовой батареи из трех 37-мм зенитных автоматов, то другой группе никто помешать не мог. Как уже упоминалось выше, в тот день попаданием немецкого 105-мм снаряда такая же зенитная батарея в носовой части линкора была выведена из строя.

В результате в «Марат» попали три 500-кг бомбы. Две из них, пробив верхнюю броневую палубу на правом шкафуте в районе кают-компании, взорвались уже на нижней броневой палубе, которая при этом была прогнута и вдавлена на 30 см, а третья бомба разорвалась на юте. Еще одна бомба, срезав ствол 120-мм орудия № 13, взорвалась у борта.

Уже на отходе группа Ju-87R, которую прикрывали Bf-109F из JG54, была атакована советскими истребителями. Пилоты последних затем заявили о том, что сбили четыре «Штуки» и один «Мессер-шмитт». Кроме того, еще на три сбитых штурмовика претендовали зенитчики «Марата». В то же время по данным Люфтваффе III./StG2 и JG54 потеряли в ходе этого вылета лишь по одному самолету.

Известно, что одна из бомб, поразивших линкор, была сброшена командиром 7-й эскадрильи StG2 гауптманом Эрнстом Купфером (Ernst Kupfer), а другая – обер-лейтенантом Хансом-Ульрихом Руделем (Hans-Ulrich Rudel), занимавшим тогда должность офицера по техническому обеспечению III./StG2 и летавшим в качестве ведомого командира группы гауптмана Штеена.

Рудель потом вспоминал: «Теперь я увидел корабль. Это действительно быш „Марат“. Железным усилием воли я подавил волнение. Чтобы оценить ситуацию, мне достаточно было беглого взгляда. На все мы имели считанные секунды. Только мы могли атаковать корабль, так как остальные самолеты группы вряд ли прорвутся сквозь тучи. Разрыв в облачности и корабль двигались. Зенитки не были опасны для нас, пока мы не спустились на уровень нижней границы туч, то есть до 700 метров. Пока мы шли над непроницаемыми тучами, зенитные орудия могли стрелять, используя данные шумопеленгаторов, а это слишком ненадежный способ наводки. Все ясно. Спикировать, сбросить бомбы и – обратно в тучи! Бомбы Штеена уже летели вниз. Они взорвались рядом с кораблем. Я надавил на кнопку... Точно! Моя бомба попала в кормовую часть корабля. Как жаль, что это всего лишь 500-килограммовка!»

Все три бомбы в силу недостаточности своего калибра не смогли проникнуть в жизненно важные помещения «Марата», и потому оказались в основном разрушенными салон кают-компании и каюты офицеров. При этом интересно, что советские моряки считали, что это были 250-кг бомбы. Однако от мощного сотрясения и воздействия осколков была выведена из строя кормовая группа 76,2-мм орудий, повреждены башня главного калибра № 4, несколько 120-мм орудий, дальномеры и визиры, а также дизель-генераторы и ряд вспомогательных механизмов, находившихся в кормовой части.

Но самую большую опасность представляло проникновение огня через вентиляционную систему в артиллерийский погреб башни главного калибра № 4. Создалась реальная угроза гибели корабля.




Тогда, задыхаясь от дыма, два матроса своими телами закрыли раструб вентиляционной трубы и таким образом преградили доступ пламени к снарядам. При взрывах погибли 25 моряков из экипажа линкора.

Атака «Марата» и взрывы на нем были видны даже из Кронштадта. Сразу после окончания налета он своим ходом ушел на Малый Кронштадтский рейд, ведя при этом огонь по видимым целям на южном берегу Финского залива. На другой день помятый линкор перешел на Большой Кронштадтский рейд, откуда 18 сентября буксиры провели его, как потом оказалось, в «последний путь» – в Среднюю гавань, где поставили у стенки Усть-Рогатки для исправления боевых повреждений и текущего ремонта.

Однако и сам Кронштадт доживал последние спокойные деньки. Утром 19 сентября над ним снова появился самолет-разведчик. Несмотря на интенсивный огонь зениток, он несколько раз облетел стоянки кораблей и только после этого удалился в южном направлении. Адмирал Пантелеев вспоминал об этом дне: «Все просьбы комфлота об усилении Кронштадта истребительной авиацией пока не удовлетворялись, хотя весь ход событий показывал, что противник всерьез занялся флотом и готовился к мощным бомбовым ударам».

В 18.00 в Кронштадте был подан сигнал «Воздушная тревога», и действительно вскоре появились немецкие самолеты. Это были Не-11Ш из 5-й эскадрильи KG4 «Генерал Вефер», сбросившие бомбы с большой высоты. Взрывы прогремели в Средней гавани, а на жилые кварталы базы упали две 500-кг бомбы, которые, правда, не причинили серьезных повреждений. По бомбардировщикам открыли огонь 100-мм орудия легкого крейсера «Киров», 76-мм зенитки линкоров «Марат» и «Октябрьская революция», а затем и береговые зенитные батареи. В итоге им удалось повредить один «Хейнкель». Но это все были только цветочки.

Уже на следующий день во время очередного налета на базу погибли первые суда. Затонул буксир «Красный флот» и портовая баржа «КП-15». На Большом Кронштадтском рейде был тяжело поврежден грузовой пароход «Мариа» тоннажем 1485 брт. Команда в течение суток боролась за живучесть судна, но в конце концов оно все же затонуло. Кроме того, в ходе налета на Ленинград на Неве был потоплен тральщик ТЩ-36 и повреждена канонерская лодка «Селемджа».




«Штуки» берутся за дело



Утро 21 сентября над фортами Кронштадта было тихим и солнечным. Вскоре уже по сложившемуся расписанию высоко в небе появился самолет-разведчик. Его действия в этот раз были особенно настойчивыми. Самолет несколько раз прошел над базой с юга на север и обратно. Всякий раз по нему безуспешно открывали огонь зенитки и пыталась перехватить пара истребителей. Выполнив задание, разведчик спокойно ушел в сторону Петергофа.

21 сентября, около 11.00 по московскому времени, радиолокационные станции 2-го корпуса ПВО засекли группу вражеских самолетов, приближавшуюся с южного направления. Оператор одной из РЛС РУС-2 Г. И. Гельфенштейн потом вспоминал: «Дежурство идет нормально. Аппаратура работает отлично. Привычно учитываю показания приборов. Но вот начинаю наблюдать движение больших групп самолетов из районов станции Дно, со стороны Луги. Они двигаются вдоль линий железной дороги. Так начинались массированные налеты на Ленинград. Почти одновременно поднимаются самолеты над немецкими аэродромами Красногвардейска и Сиверской. И это уже бывало.

Но что-то этот налет не похож на предыдущие. И количество самолетов все возрастает... И какие-то происходят сложные перестроения... Слежу за целями, не отвлекаясь ни на мгновение на другие направления. Наша антенна смотрит все время в сторону Красно-гвардейска, и только изредка делаю обзор всего пространства вокруг. Еще беру пеленг, уточняю количество самолетов, и просто холодок начинает морозить спину... Их уже порядка 220–250. И тут я вдруг понимаю: они вот-вот возьмут курс на Кронштадт! В то время у нас старший оператор нес всю полноту ответственности за точность и качество работы. Сознавая, чем грозит мне ошибка, беру у оператора В. Майорова телефонную трубку прямой связи со штабом ПВО КБФ и, волнуясь, говорю: «Внимание! Это идут на вас. На ВАС!Не на Ленинград, а НА ВАС! Давайте воздушную тревогу!!! Их 250!» Сказал это все прямо открытым текстом, не отрывая глаз от картинки на экране».

Точность работы русских РЛС оставляла желать лучшего. На Кронштадт действительно шла группа немецких самолетов, но не 250 машин, а 25 Ju-87R из III./StG2 «Иммельман» под прикрытием небольшой группы Bf-109F из JG54. В 11.44 они появились над базой. Зенитчики открыли заградительный огонь, причем первыми начали стрелять орудия эсминца «Стерегущий», стоявшего на Восточном рейде. Однако снаряды рвались далеко в стороне от стремительно приближавшихся пикировщиков. Над целью они сделали круг, после чего моряки и жители Кронштадта могли видеть классическое, ставшее их британским коллегам давно привычным зрелище: «Штуки» одна за другой делали переворот через крыло и, завывая сиренами, почти вертикально пикировали на корабли. Невзирая на бешеную пальбу зениток, они упрямо шли на свои цели, а потом выходили из пике над самой водой. Затем базу сотрясли мощнейшие взрывы.

Позднее командир эсминца «Стерегущий» капитан 3-го ранга Е. П. Збрицкий вспоминал: «Сейчас услышал доклад старпома – „Справа за кормой четыре Ю-87“. Дежурный боцман, еще по привычке с Моонзунда, все время неотлучно находился у шпиля, поэтому, услышав сигнал боевой тревоги, сейчас же начал выбирать якорь-цепь. Через минуту мы уже дали ход. Еще до съемки якоря зенитчики открыли огонь по пикировщикам. 16 Ю-87 из 40 участвовавших в налете построились в круг и начали пикировать на корабль. Первые же бомбы упали за кормой и попали в катер. Бомба переломила катер пополам и, взорвавшись на грунте, подбросила его на высоту мачт корабля.

Один за другим срывались в пике «Юнкерсы», переваливаясь через крыло. Бомбы непрерывно рвались около эсминца, но он, закрываемый фонтанами взрывов, упорно продолжал идти вперед, отстреливаясь всеми калибрами. Наконец одному из самолетов удалось накрыть корабль серией бомб. От близких разрывов некоторые зенитчики были ранены, контужены или сброшены взрывной волной в море. Часть пикировщиков летела на малой высоте вдоль корабля и штурмовала его пулеметно-пушечным огнем. Появились убитые и раненые. Замолчал левый пулемет ДШКна мостике. Военком корабля, полковой комиссар Малявкин, раненный в голову, занял место пулеметчика. Уже убит старпом. Все больше убитых и раненых...»

После очередной атаки «Стерегущий» полностью скрылся за столбами воды, огня и дыма. В эсминец попали три бомбы: одна в помещение главстаршин, вторая – в район 1-го машинного отделения, а третья – в борт в районе кают-компании. Сотни осколков буквально изрешетили палубу и корпус. По данным Люфтваффе, прямых попаданий добился все тот же обер-лейтенант Рудель.

Самые тяжелые последствия вызвал взрыв в машинном отделении. Механизмы сорвало с фундаментов, большинство трубо-




проводов было перебито. В турбогенераторе № 1 вспыхнул пожар, но огонь распространиться по кораблю не успел, так как был залит хлынувшей через пробоины водой. 1-е машинное и 3-е котельное отделения оказались затопленными, образовался сильный крен на правый борт. Но несмотря на стремительно падавшее давление пара, «Стерегущий» все же успел на одной турбине дойти до отмели. Объем разрушений не оставлял надежды на спасение корабля. Через четверть часа после начала налета эсминец повалился на правый борт и затонул на глубине 5,5 метра.

На эсминце погибла почти вся команда. Оставшиеся в живых моряки спасались вплавь, так как изрешеченные осколками шлюпки тотчас пошли ко дну. Вскоре к месту катастрофы подошел быстроходный штабной катер, который подобрал немногих уцелевших членов экипажа «Стерегущего», в том числе забинтованных командира Збрицкого и военкома Малявкина, которые, по свидетельству очевидцев, были черны от копоти, как негры.

Тем временем несколько «Штук» ринулись в пике, явно нацелившись на легкий крейсер «Киров», стоявший у Железной стенки Лесной гавани. Его 100-мм орудия окрыли огонь, но снаряды рвались далеко за приближающимися самолетами. Вскоре послышался ужасающий свист падающих бомб. Все матросы на мгновение замерли в ожидании. Четыре мощных взрыва прогремели далеко с правого борта, подняв огромные столбы воды, вслед за этим две бомбы угодили в гранитную стенку причала. Осколки дождем застучали по палубе.

А на корабль уже пикировали следующие штурмовики. Еще два взрыва прогрохотали рядом с крейсером, подняв огромные столбы воды. Один из них вздыбился выше командно-дальномерного поста, расположенного на высоте 30 метров. Тонны воды обрушились на палубу, заливая зенитчиков и сигнальщиков и даже дымовые трубы. Когда «цунами» осели, отовсюду повалил пар. Один из офицеров-зенитчиков «Кирова» вспоминал: «Продолжался свист падающих бомб, грохот взрывов, стук осколков о борт и надстройки, завывание пикирующих самолетов, скрежет металлических бочек, сбрасываемых немцами. В таких условиях команды были почти не слышны, и зенитчики действовали автоматически».

Налет продлился пятнадцать минут. За это время только 100-мм орудия «Кирова» всадили в небо около 130 снарядов. Облачка от их разрывов на разной высоте заполнили все небо над военно-морскойбазой. Среди зенитных расчетов крейсера один человек был убит и еще пять ранены.

Снова отличился и командир 7-й эскадрильи StG2 гауптман Куп-фер. Он добился прямого попадания в эсминец «Грозящий», стоявший на ремонте в сухом доке «Памяти трех эсминцев»,[64 - 10-11.09.1941 г. «Грозящий» участвовал в постановке мин в Лужской губе. Ночью он зацепился винтами за камни Кургальскому рифа. Лопасти обоих винтов и перо руля погнулись, в румпельном отделении началась течь, корма стала сильно вибрировать. 18 сентября эсминец вернулся в Кронштадт, где его поставили в док «Памяти трех эсминцев» на ремонт.]  в Лесной гавани Кронштадта. Сброшенная им бомба разорвалась на верхней палубе корабля в районе 187-го – 191-го шпангоутов, проделав в ней дыру размером 2х3 метра.

Однако и Ju-87R самого Купфера при выходе из пике получил серьезные повреждения от зенитного огня. Осколками зенитных снарядов были наполовину обрублены лопасти винта, а огромная пробоина в руле направления почти лишила пилота возможности управлять самолетом. С большим трудом Купферу удалось дотянуть до расположения немецких войск и совершить вынужденную посадку в районе Красногвардейска (Гатчины).

Помимо боевых кораблей, «Штуки» атаковали и грузовые суда, стоявшие в Кронштадте. Ими был потоплен ледокольный грузовой пароход «С. А. Леваневский» тоннажем 2333 брт, находившийся в Военной гавани.

Первый же удар по Кронштадту сразу вскрыл серьезные недостатки в организации ПВО базы. Заградительный огонь сухопутных зениток был наиболее сильным на северо-западном и западном подходах, немцы же шли с юго-востока, поэтому основная тяжесть легла на корабельных зенитчиков. Командиры зенитных дивизионов не смогли централизованно управлять своими силами, в результате стрельба велась в разнобой. Командир 433-й батареи лейтенант Ф. Дейнека, получив приказ открыть огонь, стал звонить по телефону в штаб, требуя подтверждения, а в это время немецкие самолеты спокойно пролетели прямо над позициями его батареи. Зенитчики также оказались не в состоянии вести прицельный огонь по штурмовикам, делавшим круг, разрывы значительно отставали от целей и происходили не на той высоте. Всего было израсходовано 3024 снаряда всех калибров.

Еще не успел рассеяться дым от разрывов, как в воздухе появились 15 Ju-88А из KG77. Их целью были линкор «Марат», поставленный у стенки Усть-Рогатки, и линкор «Октябрьская революция», стоявший на якоре на Петергофском рейде. «Юнкерсы» атаковали корабли с пикирования с кормовых курсовых углов. Несколько мощных взрывов прогремело рядом с бортами «Марата». Вода буквально вспенилась, целые столбы воды с донным илом взлетали вверх на десятки метров, а затем с грохотом обрушивались на палубу. Однако линкор на сей раз избежал попаданий.

Зато в «Октябрьскую революцию», продолжавшую обстреливать немецкие позиции, «Юнкерсы» всадили сразу три 250-кг бомбы, которые попали кучно в носовую часть линкора в районе 20-го шпангоута. Они пробили верхнюю 37-мм броневую палубу и взорвались в верхнем твиндеке, полностью разрушив шпилевое отделение, а также другие помещения между броневыми переборками на 29-м и 14-м шпангоутах. При этом средняя 25-мм броневая палуба серьезных повреждений практически не получила, однако часть нижележащих помещений оказалась затопленной.

В 1-м и 2-м отсеках линкора погас свет, из глубины корпуса вырывался пар. Начался пожар. После этого в борьбу с огнем вступила аварийная команда во главе с капитан-лейтенантом Каксто-вым. В полной темноте матросам пришлось искать место разрыва паровых магистралей. Горели 14-я каюта и судовая лавка. Пламя охватило также развороченные взрывом химический пост и медицинский кабинет. На верхней палубе пылал деревянный настил.

В результате прямых попаданий носовая часть корабля до башни № 1 главного калибра была практически превращена в металлолом, хотя жизненно важные узлы и не пострадали. Внешний вид линкора был ужасен. В носу зияла огромная дыра, из которой торчали изуродованное и скрюченное железо, трубопроводы, обгорелые детали механизмов.

Для уклонения от следующих воздушных атак потребовалось дать ход, но оба носовых шпиля были выведены из строя, и выбрать якоря было невозможно. В итоге «Октябрьская революция», дав полный ход, три четверти часа шла на Малый Кронштадтский рейд, волоча становые якоря за собой по дну.

Атаке подвергся и минный заградитель «Марти», стоявший у одного из причалов. В момент налета на его борту не было ни командира, ни военкома, которых незадолго до этого срочно вызвали в штаб. Старший помощник М. И. Иванов, увидев пикирующие на корабль самолеты, приказал открыть огонь. Вскоре бомба попала в стенку причала рядом с заградителем. Осколки, разлетаясь веером, накрыли корабль. Корпус был пробит в нескольких местах, получила пробоину топливная цистерна. Кроме того, осколками разбило щит 1-го орудия, перебило расчет и ранило пулеметчика. После этого старпом лично встал за ДШК и стрелял из него до окончания налета.

При отражении этого налета в воздух были подняты 19 истребителей: десять И-153, четыре И-16, три МиГ-3, по одному Як-1 и ЛаГГ-3. Однако вся эта «коллекция» самолетов не смогла помешать «Юнкерсам» нанести удары по линкорам. Зато собственные потери составили три машины, несколько других получили повреждения, в том числе от огня своих собственных зениток.

Один из сбитых над Кронштадтом истребителей принадлежал капитану И. М. Уманскому. Он стал жертвой, что большая редкость, прямого попадания снаряда своей же зенитной артиллерии, палившей почем зря в белый свет, как в копеечку. Летчик, раненный в голову осколками, все же успел выпрыгнуть из падающего самолета на высоте чуть более 100 метров и раскрыть парашют. Вскоре Уман-ский плюхнулся в воду и проплавал в ней около часа. К счастью, приводнение пилота было замечено его коллегами. Вызванный ими катер «МО» подобрал его и доставил в горящий Кронштадт, где Уманского положили в госпиталь.[65 - После излечения Уманский в марте 1942 г. возглавил вновь сформированный 20-й ИАП ВВС БФ, прокомандовав им до мая 1944 г.]  Доблестные же зенитчики, вероятно, записали этот истребитель на свой счет, радостно объявив, что «еще один стервятник рухнул в море».

Вслед за Ju-88A Кронштадт с пологого пикирования атаковали 22 ВМ09Е-7 из III./JG27. Истребители несли под фюзеляжами по одной фугасной бомбе SC250. Их пилотам удалось повредить эсминец «Гордый», но тут русские моряки добились первого успеха. Два «Мессершмитта» были подбиты зенитным огнем и, оставляя позади дымные шлейфы, ушли в сторону открытого моря. Остальные пилоты тут же сообщили об этом на командный пункт своей группы. Вскоре оба летчика были подобраны гидросамолетами Не-59В-2 из 9.Seenotstaffel, вылетевшими с базы около Хельсинки.

После некоторой паузы последовало еще несколько массированных налетов. В 13.15 прямое попадание получил эсминец «Сильный». 100-кг бомба угодила в кормовую надстройку в районе 159-го – 166-го шпангоутов, еще несколько бомб разорвались в 10–15 метрах от корабля, осыпав его осколками. Корма эсминца получила сильные повреждения, вспыхнул пожар, погибли 7 человек из экипажа и 27 были ранены.

Во избежание взрыва командир «Сильного» капитан 3-го ранга А. Е. Шомраков приказал немедленно затопить кормовые погреба боезапаса №№ 3, 4, 5 и 7, а немного позднее и погреб № 2. Одновременно за борт выбросили весь опасный «балласт» – запасы 76-мм зенитных снарядов, глубинные бомбы и торпеды. Вечером поврежденный эсминец перешел с рейда в гавань и ошвартовался у стенки Морского завода.[66 - Затем с 29.09.1941 г. по 11.04.1942 г. он был командиром Ленинградской военно-морской базы.]

Одна бомба разорвалась в 10–15 метрах от левого борта только что отремонтированного эсминца «Славный», находившегося на Кронштадтском рейде. От сотрясения на нем вышли из строя два котла во 2-м котельном отделении. Осколками перебило паропровод перегретого пара, в результате пострадали три матроса, и затем один из них умер от полученных ожогов, еще трое были ранены осколками.

Параллельно в гаванях Кронштадта произошел и ряд водных «ДТП». Во время маневрирования тральщик Т-211 столкнулся с тральщиком ТЩ-68, а тральщик Т-217 – с буксиром КП-17.

Уже вечером в одном из налетов на корабли Балтфлота снова участвовала 7-я эскадрилья StG2 «Иммельман» во главе с гауптма-ном Купфером, только что получившим новую машину. Штурмовики опять атаковали «Марат», но все сброшенные ими бомбы взорвались около бортов линкора, не причинив ему вреда. И уже второй раз подряд при выходе из пике командирский Ju-87R был поврежден зенитным огнем, предположительно с «Октябрьской революции». На этот раз у него были пробиты плоскости, и Купфер снова совершил вынужденную посадку, едва дотянув до линии фронта.

Командующий КБФ вице-адмирал Трибуц грозно приказал поднять в воздух для отражения налетов все имевшиеся истребители, но их осталось исправных всего пять штук. Уже в сумерках Кронштадт атаковали Ju-88A из I. и II./KG77, причем ведущие машины пилотировали командиры групп – гауптманы Йоахим Пёттер и Дитрих Пёльтц. Зенитчики на берегу и кораблях едва успевали перевести дух и поднести снаряды, как откуда ни возьмись появлялись все новые немецкие самолеты и гавань снова наполнялась надсадным ревом моторов, воем сирен и грохотом взрывов. Авиаудару подвергся док «Памяти трех эсминцев» и рейд.

В результате были потоплены грузовой пароход «Барта» тоннажем 2324 брт, три вспомогательных судна и три портовые баржи. Получили повреждения крейсер «Киров», тральщик ТЩ-206, подводная лодка Щ-302 и канонерская лодка «Пионер». В 17.15 на «Кирове» осколками бомб были ранены контр-адмирал В. П. Дрозд и командир артиллерийской боевой части корабля капитан-лейтенант А. А. Клименко. От близких разрывов местами смялась верхняя палуба, корпус получил пробоины. Но крейсер продолжал вести огонь по берегу, в том числе и в темное время суток.

В ходе массированных бомбардировок досталось и самому Кронштадту. Были разрушены водопроводная сеть и линии электропередач, взлетели на воздух склады с боеприпасами и другим флотским имуществом. В Морской госпиталь попало несколько крупных фугасных бомб, и в результате западное крыло главного корпуса обрушилось. На территории Морского завода упали 16 фугасных бомб, и взрывы разрушили механический цех. На Артиллерийском ремонтном заводе пострадали мастерские телемеханики, гидроакустики, оптических приборов, приборов управления артогнем и радиоаппаратуры. Также были уничтожены нефтебаки, насосная станция дока и шесть жилых домов.

Погибли в общей сложности 135 человек, еще 95 получили ранения и контузии. По воспоминаниям контр-адмирала Пантелеева, такое большое число жертв объяснялось плохой работой службы МПВО: «Во время налетов на перекрестках улиц стояли толпы зевак и смотрели, как падают бомбы».

До поздней ночи в Кронштадте полыхали пожары, слышались стоны раненых, по гавани в поисках уцелевших матросов шныряли катера. Подводя итоги дня, командование Балтийского флота могло с облегчением констатировать, что, несмотря на потери, главные силы – линкоры «Марат» и «Октябрьская революция», а также легкие крейсера все же остались в строю. Но главные испытания, как оказалось, были еще впереди.




В 05.15 22 сентября над Кронштадтом прошел самолет-разведчик Люфтваффе, зафиксировавший результаты вчерашних налетов. Утро на базе прошло в напряжении, которое чувствовалось повсюду, во всех ее уголках: в казематах петровских фортов, в жилых домах, на заводах, причалах, маяках, позициях зенитных батарей и, конечно, в первую очередь на многочисленных кораблях. Подводные лодки снова залегли на дно, часть кораблей сменили позиции. Среди обшарпанных корпусов линкоров, крейсеров и эсминцев шныряли буксиры и вспомогательные суда. В небо всматривались десятки наблюдателей с биноклями и стереотрубами. Но до полудня и после все было спокойно. У людей появилась надежда, что налетов в этот день уже не будет.

Однако около 15.00 с юга послышался гул приближающихся самолетов. При этом никаких сообщений с радиолокационных станций на сей раз не поступило. Наблюдатели же насчитали 70 бомбардировщиков. Фактически над Финским заливом шли 38 Ju-88A из KG77 в сопровождении истребителей из JG54. Зайдя со стороны солнца, они несколькими волнами с пикирования атаковали стоянки судов и портовые сооружения.

Из-за отсутствия электроэнергии сигнал «Воздушная тревога» на этот раз подавался весьма архаичным способом, как в средние века, а именно ударами колоколов Морского собора. И снова силы ПВО оказались не в состоянии помешать немцам. Для стрельбы по пикирующим самолетам применялись лишь морские 45-мм зенитные пушки, имевшие малую скорострельность. Хотя, по мнению самих пилотов Люфтваффе, участников налетов на Кронштадт, зенитный огонь и был очень сильным, велся он слишком беспорядочно, а расчеты и замеры выполнялись с грубыми ошибками. Бешено выпускавшиеся в небо снаряды рвались далеко за хвостами стремительно приближавшихся «Юнкерсов».

Затем ближе к ночи последовал еще один налет. В результате этих двух авиаударов были потоплены два вспомогательных судна, а еще несколько, в том числе плавбаза «Смольный», получили тяжелые повреждения. Одна 250-кг бомба взорвалась в доке «Памяти трех эсминцев», в пяти метрах за кормой стоявшего там эсминца «Грозящий», и к уже имевшимся повреждениям корабля добавились новые. Особенно тяжело во время бомбежки пришлось расчетам зенитных орудий. Например, на крейсере «Киров» ранения различной тяжести получили десятки матросов.




Атаке бомбардировщиков подвергся и Малый рейд, где стояли тральщики ТЩ-206, ТЩ-203 и ТЩ-205. Их командиры вовремя заметили пикирующие самолеты и начали маневры уклонения. В итоге им удалось избежать прямых попаданий, однако ТЩ-206 все же пострадал от близких разрывов. Корпус был буквально изрешечен осколками, позднее матросы насчитали в нем до 300 пробоин! Получили ранения многие члены экипажа, в том числе командир тральщика капитан 3-го ранга Резванцев.

При бомбежке также сильно пострадали корпусной цех Морского завода и два дока. Однако под конец дня зенитчикам все же удалось поразить малокалиберным снарядом Ju-88A-4 W.Nr.2153 из 4-й эскадрильи KG77, находившийся в тот момент на высоте 4000 метров. Был убит штурман фельдфебель Шлахтер (E. Schlachter), но поврежденный «Юнкерс» все же смог благополучно вернуться на аэродром Сиверская.

Командование ВВС КБФ поднимало в воздух все свои немногочисленные исправные истребители. Затем их пилоты смело заявили о том, что в тот день в ходе отражения налетов на Кронштадт они уничтожили восемь бомбардировщиков, но кого и где они сбили, так и осталось тайной. Забегая несколько вперед, можно сказать, что всего по состоянию на 1 октября 1941 г. в составе авиации флота числились 78 истребителей, из которых в исправном состоянии были только 57, а в ВВС Ленинградского фронта – 45 истребителей, из них 30 исправных. Истребительные полки продолжали нести тяжелые потери, причем невзирая на то, что в них начали поступать машины новых типов. Так, например, 2-я эскадрилья 5-го ИАП ВВС КБФ только в течение шестнадцати дней, с 8 по 23 сентября, потеряла 11 ЛаГГ-3, погибли, пропали без вести и выбыли из строя по ранению восемь летчиков, а полки 7-го ИАК ПВО в течение месяца лишились 39 «ЛаГГов».




Конец «Марата»



С наступлением темноты на базе начались восстановительные работы, периодически озвучивавшиеся взрывами бомб, имевших взрыватели с замедленным действием. Тем временем немцы готовились к новым налетам на Кронштадт. Настроение у всех было приподнятое. Наступление Вермахта в целом развивалось успешно, по всему фронту русские части отходили на восток. Казалось, что еще пара ударов – и война закончится.




Еще до начала налетов на Кронштадт было ясно, что потопить или надолго вывести из строя такие крупные корабли, как линкоры, используя фугасные бомбы общего назначения, крайне затруднительно. Для этого требовалось большое число прямых попаданий, что при наличии плотного зенитного огня могло повлечь значительные потери в атакующих авиагруппах. В то же время было известно, что «Марат» и «Октябрьская революция» имели неудовлетворительное, по требованиям того времени, горизонтальное бронирование. Толщина верхней броневой палубы составляла 37 мм, а нижней броневой палубы – 25 мм. Они пробивались бронебойными снарядами калибром выше 305-мм и бронебойными бомбами массой от 1000 кг. При этом попадание вызывало появление большого числа осколков, прошивавших корабль вплоть до днища. В случае атаки с воздуха следовало прицеливаться в палубу вокруг башен главного калибра, где любое попадание могло спровоцировать взрыв артиллерийских погребов.

Поэтому еще 16 сентября командование 8-го авиакорпуса Люфтваффе запросило бронебойные бомбы PC1000, которые специально предназначались для поражения хорошо бронированных целей. Чтобы понять, чем они отличались от фугасных бомб SC1000 общего назначения, достаточно сравнить их технические характеристики.




Как видно, бомба РС1000 при почти равной общей массе имела меньшие размеры, чем бомбы типа SC1000, и значительно уступала последним по массе боезаряда. Однако для бронебойной бомбы было достаточно и такого заряда, поскольку она взрывалась во внутренних помещениях кораблей, фортов и т. д., где сила взрыва многократно возрастала за счет замкнутости и ограниченности пространства. Корпус бомбы РС1000 имел монолитную конструкцию и был изготовлен из кованой стали. Его толщина в носовой части достигала 34 см. Это было гарантией того, что за счет кинетической энергии, приобретаемой после сброса, бомба сможет пробить броневую палубу любого корабля.

21 сентября на аэродром Тирково, где базировались две группы StG2 «Иммельман», наконец прибыли долгожданные 1000-кг бомбы. Точное количество поступивших бомб неизвестно, но из анализа последующих событий можно сделать вывод, что их было не более десяти штук. Хотя Ju-87B-2 и Ju-87R-2, которыми была оснащена эскадра, и имели максимальную бомбовую нагрузку в 1000 кг, в начальный период войны на Восточном фронте их стандартным вооружением были главным образом фугасные бомбы SC50, SC250 и SC500. Обычно «Штуки» несли одну 250-кг бомбу под фюзеляжем и по одной 50-кг бомбе под каждой плоскостью, или же одну 500-кг бомбу под фюзеляжем.

Поэтому неудивительно, что в Тирково не оказалось никакого оборудования, предназначенного для транспортировки и подъема 1000-кг бомб. В результате оружейникам пришлось при помощи другого наземного персонала сначала волоком тащить бомбы к стоянкам самолетов, а потом вручную поднимать их и подвешивать под фюзеляжи «Штук». Каждую такую операцию выполняли не менее двенадцати человек. Наконец к утру 23 сентября бронебойные бомбы были готовы к применению. Это был яркий, солнечный день с почти что летней погодой.

В 10.00 по московскому времени последовал первый за этот день налет Люфтваффе на Кронштадт, в ходе которого новые разрушения получил Морской завод. По воспоминаниям очевидцев, когда на него падали бомбы, то, кроме гула разрывов, доносились еще и лязг железа, и глухой грохот обвалов. В нескольких местах был перебит водопровод, и фонтаны воды хлестали из земли. Военком ОВРа[67 - Охрана водного района (ОВР) Кронштадта.]  бригадный комиссар Р. В. Радун позднее вспоминал об этом дне: «Противник летает нахально, а у нас только зенитки, да и стреляют неважно. А истребителей всего шесть. Больше нет. Вся флотская авиация работает в интересах фронта под Ленинградом».

Через полтора часа РЛС 2-го корпуса ПВО засекли новую групповую цель, подходившую с южного направления. Это были 30 Ju-87







из StG2 «Иммельман», летевшие на высоте 3000 метров под прикрытием Bf-109F из JG54. Их отчетливо увидели с линкора «Марат», после чего башня главного калибра № 4 под командованием лейтенанта Н. И. Мухина дала по самолетам трехорудийный залп шрапнельными снарядами с дистанционными взрывателями. Они взорвались высоко в небе, образовав огромные дымные шары. Затем открыли огонь 76-мм и 45-мм зенитки линкора. Все небо окрасилось разноцветными облачками разрывов. Но это не могло остановить немецких пилотов. Сделав заход над базой, штурмовики выстроились в круг, после чего стали поочередно пикировать на корабли.

Все цели были поделены между экипажами, при этом «Штуки» гауптмана Штеена и обер-лейтенанта Руделя, несшие 1000-кг бомбы, наносили удар по «Марату». Невзирая на мощный зенитный огонь – в тот день только 37-мм и 76-мм пушки линкора успели выпустить 1530 снарядов, – они спокойно зашли на цель и перешли в пикирование. При этом самолеты неслись так близко друг от друга, что Рудель едва не протаранил летевшую впереди машину Штеена.

Сам Рудель, переживший при этом пару неприятных секунд, потом вспоминал: «Мы расходимся буквально в нескольких сантиметрах! Тем временем середина корабля находится точно в центре моего прицела. Мой Ju-87 продолжает пикировать, но цель по-прежнему остается в центре прицела. Я чувствую, что промахнуться просто невозможно. Теперь прямо перед собой я отчетливо вижу „Марат“. По его палубе бегут матросы...»

Гораздо более неприятные ощущения в эти секунды испытывали находившиеся внизу, на корабле. Старший мастер Балтийского завода А. М. Горчаников, выполнявший на линкоре ремонтные работы, впоследствии рассказывал: «23 сентября с утра корпусники направились в носовую часть корабля, где электрики ремонтировали поврежденный пучок кабеля. Мы, механики, работали в кормовой оконечности, в машинном отделении. Флагманский механик А. И. Абрамов поручил мне определить характер повреждений и выполнить ремонт переговорных труб, выходивших из рубки, а нашему механику Барабашу – исправить водоотливной насос. Около 10 часов мы услышали боевую и одновременно воздушную тревогу. По боевому расписанию броневой люк над нами был тотчас же задраен. Мы отчетливо слышали вой пикировщика».

Тем временем немецкие пилоты один за другим нажали на кнопки сброса, и бомбы устремились вниз. Гауптман Штеен, который




за несколько мгновений до этого был вынужден взять ручку управления на себя, чтобы увести свой Ju-87 немного вверх и тем самым избежать столкновения с машиной Руделя, уже не успел точно прицелиться. Сброшенная им бомба упала в воду около левого борта «Марата». Прогремел взрыв, и огромный корабль под действием возникшей волны начал крениться на правый борт.

В этот момент в палубу линкора перед носовой надстройкой с фок-мачтой попала вторая бомба, сброшенная Руделем. Ее взрыв вызвал детонацию боезапаса в артиллерийском погребе башни главного калибра № 1. Последовал гигантской силы взрыв, мгновенно унесший жизни 326 моряков из команды: «Марата». Среди погибших были командир линкора капитан 2-го ранга П. К. Иванов, старший помощник капитан 3-го ранга В. С. Чуфистов, комиссар и еще несколько старших офицеров. Из расчета носовой зенитной батареи чудом уцелел только один моряк – А. Иващенко. Вместе с 76-мм пушкой его выбросило на бак к башне главного калибра № 2.

Командир подводной лодки Л-3, стоявшей у пирса недалеко от «Марата», капитан-лейтенант П. Д. Грищенко затем вспоминал: «Сплошной огонь охватил корабль в несколько секунд. Вслед за этим оглушительные взрывы, один, второй. Огромные клубы дыма и огня окутали носовую часть линкора, снова два взрыва. Отчетливо видно, как массивная металлическая фок-мачта со всеми надстройками, мостиками, площадками, сплошь заполненными фигурами в белых матросских робах и синих командирских кителях, медленно отделяется от линкора и, на лету разваливаясь, с грохотом падает в воду. Полностью исчезла носовая часть корабля, а с ней и орудийная башня с тремя 12-дюймовыми орудиями».

А. М. Горчаников, находившийся в момент взрыва в кормовой части линкора, пережил весьма неприятные ощущения: «.затем раздался настолько сильный взрыв, что нас, находившихся в судовой мастерской, подбросило чуть ли не до подволока (потолка). Многие получили ушибы; лопнули крепления шкивов у станков в судовой мастерской. В этот момент начали быстро тускнеть, а затем и вовсе погасли электрические лампочки. Мы остались в темноте; помогли карманные фонарики. Находившийся с нами молодой командир поста пытался звонить по телефону, но ему никто не отвечал. Тогда я предложил чуть приоткрыть входной люк и осмотреться. Когда задрайки броневой крышки были отданы и крышка приподнята, мы увидели солнечные лучи».




Красочное описание страшной гибели линкора оставил и контрадмирал Пантелеев: «Вижу, как громадная фок-мачта с трапами, рубками, мостиками и площадками, сплошь усеянными фигурками в белых матросских робах, медленно отделяется от корабля, не очень быстро валится в сторону, а затем разделяется на части и с грохотом обрушивается в воду».

Между тем Ju-87 благополучно вышли из пике над самой водой и устремились прочь. После войны Рудель в автобиографической книге «Моя жизнь на войне и в мирное время» писал: «Гауптман Штеен говорил нам во время инструктажа, что при взрыве 1000-кг бомбы радиус разлета ее осколков составляет около 1000 метров, но я не думаю теперь об этом! Я изо всех сил тяну ручку управления на себя. Перегрузка слишком большая, у меня темнеет в глазах, и на какое-то мгновение я теряю сознание. Еще не совсем придя в себя, я слышу в наушниках голос своего бортрадиста-стрелка фельдфебеля Шар-новски: „Герр обер-лейтенант, корабль взорвался!“

Мы летим на высоте трех-четырех метров над водой. Я делаю легкий вираж и смотрю назад. Над «Маратом» в небо на высоту около 400 метров поднимается облако взрыва, по-видимому, это взорвался погреб с боезапасом...»

Уже на отходе самолет Руделя, продолжавший лететь на предельно малой высоте, попытались перехватить три истребителя И-16. Однако два из них были быстро подбиты собственной зенитной артиллерией. Видимо, зенитчики метили в «Штуку», но снаряды взрывались далеко позади нее. Третья же «крыса» все же смогла зайти «Штуке» в хвост, и ее пилот даже открыл огонь. Однако бортстрелок фельдфебель Шарновски не стал стрелять в ответ, так как заметил, что позади него появился Bf-109F из JG54 «Грюнхерц». Короткая очередь, и последний истребитель упал в воду.[68 - Всего же днем 23.09.1941 г., согласно данным Люфтваффе, пилоты I. и III./JG54 сбили девять советских истребителей.]  Сбитые И-16, вероятно, были из состава 13-й отдельной истребительной эскадрильи ВВС КБФ, в которой в тот день погибли два летчика и еще один был ранен.

В ходе этого налета StG2 на Кронштадт свою порцию бомб получил и легкий крейсер «Киров». На корабле как раз шла погрузка боеприпасов для 37-мм зениток, доставленных с еще целого «Марата», когда две фугасные бомбы SC50 пробили палубу полубака







правого борта возле командирского камбуза и 3-й радиорубки. При взрывах погибли три моряка, еще 12 были ранены. Повреждения же оказались не очень опасными. Высланная аварийная партия довольно быстро потушила пожар, хотя две каюты успели сгореть.

Однако как вскоре оказалось, взрыв был только один. Когда после окончания налета командир башни главного калибра № 1 лейтенант И. Н. Басин зашел в свою залитую водой каюту, он обнаружил на койке... бомбу со сломанными стабилизаторами, сбросившую на пол матрац! Об этой неожиданной находке было срочно доложено старпому. Поначалу командир «Кирова» капитан 2-го ранга М. Г. Сухоруков послал обезвреживать фугаску лейтенанта Швацберга, но тот возился с ней очень долго, и в конце концов два отчаянных матроса попросту схватили SC50 и выбросили ее за борт!

В то же время зенитчики крейсера праздновали победу, так как им показалось, что они сбили «выходящий из пике Ю-87». Радисты же пытались противодействовать налетам иным путем. Определив, на каких частотах немецкие экипажи вели радиообмен, «кировцы» стали с помощью своих мощных радиопередатчиков забивать их помехами.

Едва «Штуки» исчезли вдали, как над Кронштадтом появились 24 бомбардировщика из KG77. Русским зенитчикам, которые уже изрядно пристрелялись, на сей раз удалось подбить Ju-88A W.Nr.4330 командира 7-й эскадрильи обер-лейтенанта Йоахима Гюнтера (Joachim Gunther), но последний все же смог довести поврежденную машину до аэродрома Дно. Но и пилоты «Юнкерсов» не остались в долгу. Одна из сброшенных ими бомб взорвалась в доке «Памяти трех эсминце», в нескольких метрах за кормой стоявшего там эсминца «Грозящий». При этом по странному совпадению взрыв произошел практически в том же самом месте, что и накануне.

Осколки пробили днищевые топливные цистерны корабля, в которых против правил докования оставались 200 т мазута. Вытекающее топливо загорелось, и вскоре пожар уже охватил всю кормовую часть эсминца. Когда огонь добрался до топливной цистерны, расположенной под помещением лазарета, последовал еще один взрыв. Горящий мазут растекался по отсекам, делая невозможной борьбу с пожаром. После этого командир корабля капитан 3-го ранга К. К. Черемхин принял решение заполнить док водой. Это помогло, вода сбила пламя, после чего док затем вновь осушили.

В линкор «Октябрьская революция», на палубах которого этим утром успели уложить дополнительные броневые плиты, попали две бомбы SC250: одна – в палубу над казематом № 10, а вторая – в крышу башни главного калибра № 3. В последней образовалась пробоина размерами 60x70 см, а плита боковой стенки сдвинулась на 3 см. Хотя при этом вышло из строя левое 305-мм орудие, был разрушен башенный дальномер и снесен броневой колпак горизонтального наводчика, башня продолжала действовать.

Затем корабли еще несколько раз атаковали Ju-87 из III./StG2. Теперь их главной целью был легкий крейсер «Киров», пришвартованный у стенки неподалеку от уже выведенного из строя «Марата». Артиллерия крейсера вела сильнейший зенитный огонь. В течение дня 100-мм орудия «Кирова» выпустили 693 дистанционные гранаты (свыше 115 на орудие), каждая из которых весила около 32 кг, 45-мм пушки – 827 снарядов, а 37-мм зенитные автоматы – 370.

«Штука» гауптмана Штеена, под фюзеляжем которой была подвешена 1000-кг бомба, начала пикировать на «Киров». О том, что произошло далее, можно судить только по докладам других пилотов. После возвращения на аэродром Тирково они сообщили, что видели, как на самолете командира группы на высоте 1500–2000 метров прямым попаданием зенитного снаряда был разбит руль высоты. Вероятно, поняв, что ему уже все равно не удастся выйти из пике, Штеен не стал сбрасывать бомбу, а, действуя одними элеронами и рулем направления, попытался протаранить «Киров». Однако это у него не получилось, самолет врезался в воду рядом с бортом крейсера, и раздался мощный взрыв. Вместе со Штееном, выполнявшим свой 301-й боевой вылет, погиб и фельдфебель Шарновски, который в том вылете летел в качестве его бортстрелка-радиста.

После падения самолета Штеена возле «Кирова» разорвалось еще несколько бомб разных калибров. Крейсер получил повреждения, но, конечно, не такие, как при прямом попадании. Затем в надводном борту выше броневого пояса насчитали 80 пробоин, сам броневой пояс был пробит осколками в двух местах, на 114-м шпангоуте была сгофрирована водонепроницаемая переборка, 55 иллюминаторов остались без стекол. Кроме того, были повреждены три дальномера и правый торпедный аппарат, вышли из строя прицелы и визиры трех зенитных батарей.

Несмотря на сильный зенитный огонь над Кронштадтом, Ju-87 гауптмана Штеена стал единственной потерей Люфтваффе. Дейст-







вия же истребителей ВВС КБФ оказались совершенно бесполезными. Хотя летчики, по утверждению советских источников, «буквально не выходили из кабин», на действиях немцев это никак не сказывалось.

«Штуки» атаковали и лидер эсминцев «Минск», который лишь в ночь на 23 сентября после окончания ремонта вышел своим ходом на Большой Кронштадтский рейд, где встал на якорь. До этого он, маневрируя на рейде на малых ходах, достаточно свободно уклонялся от попаданий бомб при атаках отдельных самолетов. Но теперь сразу шесть Ju-87 одновременно спикировали на него с высоты 1000–1500 м с разных курсовых углов.

В итоге две бомбы SC50 попали в кормовую часть лидера. Одна угодила в кормовую надстройку в районе 198-го шпангоута по правому борту. Разорвавшись на верхней палубе, она проделала в ней пробоину размерами 1,2х0,8 метра, повредив при этом часть переборок и оборудования помещений на нижней палубе. Вторая поразила корабль с левого борта в районе 190-го – 195-го шпангоутов и при взрыве образовала несколько десятков пробоин площадью 0,2–0,6 кв. м в верхней палубе, котельном кожухе и кормовой дымовой трубе. Кроме того, третья, уже 250-кг, бомба, ударившись о дежурную шлюпку, подвешенную с левого борта, взорвалась в воде у борта в районе 3-го котельного отделения и повредила главный котел. Осколками были ранены несколько матросов.

На лидере начался пожар, а часть отсеков стала быстро заполняться водой. Вследствие сильных ударных сотрясений при взрывах оказались поврежденными главный котел № 3 и турбина № 2. Были разрушены многие вспомогательные механизмы и топливные цистерны. Получили мелкие осколочные повреждения и вышли из строя оба торпедных аппарата, но детонации торпед, к счастью, не произошло.

Ошибочные действия командира «Минска» капитана 2-го ранга П. Н. Петунии привели к тому, что корабль потерял ход и обесто-чился. Получив крен в 8° на левый борт, он начал медленно дрейфовать в направлении Ленинградского маяка. В итоге около 13.00 лидер сел кормой на мелководье вблизи берега. Оказалось, что на нем явно не хватает водоотливных средств, особенно автономных, пожарных шлангов и огнетушителей. Борьба за непотопляемость велась примитивно, а хаотичная и неорганизованная заделка пробоин даже привела к увеличению крена на левый борт.







Борьба за живучесть «Минска» фактически прекратилась, когда подошедший буксир снял его с мели и через час ввел в Военную гавань. Лидер был поставлен к Южной стенке с большим креном на левый борт. Здесь были предприняты попытки откачать воду с помощью спасательных судов и буксиров, поскольку машины лидера не работали. Однако вялые и малоэффективные действия экипажа затянули эту работу до вечера, и с большим трудом удалось осушить лишь некоторые отсеки.

В 21.30 над Кронштадтом снова появились Ju-87 из III./StG2. После гибели гауптмана Штеена командование группой, как старший по званию, временно принял на себя командир 9-й эскадрильи гауптман Гюнтер Швёрцель (Gunther Schwarzel).[69 - 24.09.1942 г. в ходе боевого вылета в районе Вязьмы он был тяжело ранен и через два дня умер в полевом госпитале.]  Одна из 250-кг бомб, сброшенных немцами, разорвалась в воде в 40 метрах от поврежденной кормы «Минска». Казалось бы, довольно далеко, но для израненного корабля и этого оказалось достаточно. При подводном взрыве деформировалась и разрушилась наружная обшивка борта, в ней образовались новые пробоины. От взрыва бомбы лидер сильно раскачало и залило образовавшейся волной. Примерно через полчаса «Минск» начал погружаться в воду с креном на левый борт и, оборвав швартовые тросы, затонул в 5 метрах от стенки на глубине 8,5 метра с креном 40°. К 01.00 24 сентября над водой остались видны только часть его надстроек, трубы и мачты. При налете погибли семь и были ранены 35 моряков. Экипаж с лидера был снят и размещен в казармах Кронштадта.[70 - 25.08.1942 г. «Минск» был поднят и затем после длительного ремонта 22.06.1943 г. снова введен в строй.]

Всего в течение 23 сентября 1941 г. в ходе налетов на Кронштадт пилоты Люфтваффе потопили линкор «Марат», лидер эсминцев «Минск», подводную лодку М-74 и тральщик ТЩ-31 «Озерный» и повредили линкор «Октябрьская революция», легкий крейсер «Киров», эсминец «Грозящий», минный заградитель «Ока» и две подводные лодки (в том числе Щ-305). При бомбежке сильно пострадали цеха № 5 и № 9 Морского завода, Артиллерийский ремонтный завод и ремесленное училище.

Со своей стороны советские зенитчики заявили о пяти сбитых вражеских самолетах, а летчики-истребители – и вовсе о десяти.

Однако по немецким данным, в тот день общие потери 1-го воздушного флота составили всего шесть машин: по два Ju-88 и Ju-87 и по одному Bf-109 и Bf-110.

Безусловно, самой серьезной потерей Балтийского флота стал «Марат». Вскоре после окончания налета к месту стоянки корабля прибыл командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц. Собственно, в тот момент линкора, как боевой единицы, уже не существовало. Носовая оконечность от форштевня до 20-го шпангоута лежала на грунте с креном на левый борт. Большая часть конструкций с 20-го по 57-й шпангоут была словно выдрана из корпуса: в районе взрыва, при высоте борта в 14 метров, неповрежденных участков у днища с правого борта осталось всего 4 метра, а с левого борта – только 2,5 метра. Остальная часть «Марата» от 57-го шпангоута находилась на плаву с креном на правый борт.

Силой взрыва котлы котельного отделения № 2 в двух местах проломили водонепроницаемую переборку на 57-м шпангоуте, отделявшую его от подбашенного отделения башни главного калибра № 2, что привело к затоплению последнего. От сотрясения повсеместно пострадали заклепочные соединения, в том числе и удаленные от места взрыва. Нарушению водонепроницаемости корпуса «Марата» и его переборок в значительной мере способствовали повреждения, полученные им 16 сентября, и естественный износ корпусных конструкций. Из-за разрыва паровой магистрали уже через 3–4 минуты после взрыва давление пара упало до нуля, что привело к остановке турбогенераторов и обесточиванию корабля. Носовые дизель-генераторы, как и пост энергетики и живучести, были уничтожены взрывом, а кормовые дизель-генераторы в тот момент находились на ремонте.

Несмотря на столь тяжелейшие условия, сразу после взрыва началась борьба за живучесть линкора. Для выравнивания крена затопили некоторые помещения левого борта, но его удалось уменьшить с 5° лишь до 3,5°, дальнейшему спрямлению «Марата» мешала скрученная носовая часть, лежавшая на грунте. Предпринималась попытка поднять пар в котельных отделениях № 4 и № 6, но к форсункам вместе с мазутом поступала вода, и разжечь топки котлов так и не удалось. Потерпела неудачу попытка запустить неотремон-тированные кормовые дизель-генераторы. Таким образом, на линкоре действовало только аварийное освещение, использовать же водоотливные и противопожарные средства было невозможно.




При свете ручных фонарей экипаж «Марата» пытался бороться с поступлением воды путем заделки отверстий, конопатки швов и постановки подпор. Однако быстрое распространение воды по корпусу зачастую делало невозможным установить места пробоин, и вода заливала отсек за отсеком. Через некоторое время практически все помещения нижней палубы оказались затопленными. Линкор, приняв около 10 000 тонн воды, стал садиться уцелевшей кормовой частью на грунт, благо глубина в месте его стоянки не превышала 11 метров.

Одновременно экипажу «Марата» пришлось бороться и с пожаром в районе башни главного калибра № 2, где горели обмундирование, отделка помещений и краска. Хотя с берега и протянули пожарный шланг длиной около 300 метров, с огнем в основном справились с помощью огнетушителей. Борьба за живучесть корабля продолжалась в течение двух часов, когда же аккумуляторы окончательно разрядились и аварийное освещение погасло, экипажу была дана команда покинуть корабль. Впрочем, расчеты 76-мм зенитных пушек, расположенных на крыше башни главного калибра № 4, так и не покинули корабль, участвуя в течение дня в отражении следующих налетов Люфтваффе.

К вечеру 23 сентября, когда на «Марат» удалось подать электроэнергию с берега, часть экипажа вернулась на борт, чтобы продолжить борьбу за живучесть. Тем не менее все предпринятые меры не увенчались успехом, и к утру 24 сентября линкор окончательно лег на грунт.[71 - То, что «Марат», лишившись носовой части, не затонул в прямом смысле этого слова, т. е. не ушел под воду полностью, позволяет многим «патриотически» настроенным историкам до сего дня утверждать, что он был лишь «тяжело поврежден». Однако если следовать такой витиеватой логике, то получится, что немецкий линкор «Тирпиц» вовсе не был потоплен английской авиацией, а американские «Оклахома», «Вест Вирджиния» и «Теннеси» – японской и что все они были лишь «тяжело повреждены».]  Уровень воды в его внутренних помещениях достиг примерно половины высоты пространства между средней и нижней палубами, т. е. незатопленными оказались преимущественно жилые помещения.

Поскольку высота борта линкора была 14 метров, над водой осталась верхняя палуба вместе с настройками и уцелевшими орудийными башнями. Это дало возможность не записывать линкор




в потери и «оставить» его в действующем составе флота! В последующие месяцы блокады орудия «Марата» даже пытались стрелять по немцам, но корабля как такового, естественно, уже не существовало. Немцы тоже стреляли по остаткам линкора, переквалифицированного в плавучую батарею. Так, уже 12 декабря 1941 г. из 23 выпущенных по нему 203-мм снарядов три достигли цели, причем два из них пробили верхнюю палубу и взорвались во внутренних помещениях.

После этого были форсированы уже начатые работы по укладке на верхней палубе «Марата» гранитных плит с набережной. Эти работы не успели закончить, когда 28 декабря по нему начало вести огонь 280-мм железнодорожное орудие, выпустившее 65 снарядов. Четыре из них накрыли цель, при этом был потоплен стоявший у левого борта транспорт «Водолей № 1». Один из снарядов мог привести к новой катастрофе, но, пройдя через снарядный и нижний зарядный погреба башни главного калибра № 3, он, к счастью, не разорвался. Впоследствии усиленная «гранитная» палуба свое предназначение успешно выполнила. Несмотря на то что 25 октября 1942 г. в «Марат» попали три 305-мм, 6 ноября того же года – один 203-мм и 8 октября 1943 г. – еще один 203-мм снаряд, существенных повреждений он больше не получил.




Одна, две... Кто больше?



Уничтожение линейного корабля в течение всей войны было особым событием для летчиков любой из воюющих стран. Линкоры с начала ХХ в. считались властителями морей и океанов, их названия большинство граждан страны знали буквально с детства, именно они являлись символами военно-морского могущества государства. Столь крупные корабли являлись самыми дорогостоящими и столь трудоемкими в производстве, что их строительство и в мирное время было делом крайне сложным, а что уж говорить о войне. Поэтому за потопление линкора летчики сразу получали высочайшие награды и становились героями газетных статей, радиорепортажей и кинохроники.

Не стал исключением и русский «Марат». Впоследствии Рудель в своей книге «Моя жизнь на войне и в мирное время» писал: «После посадки все экипажи были выстроены перед штабной палаткой. Гауптман Штеен сообщил нам, что командир эскадры поздравил по телефону 3-ю группу с успехом. Он лично видел этот эффектный взрыв.

Штеен получил приказ сообщить имя офицера, который первым спикировал на линкор и сбросил 1000-кг бомбу, чтобы представить его к Рыцарскому Кресту.

Искоса глянув в мою сторону, Штеен сказал: «"Простите меня, но я сказал, что горжусь всеми летчиками группы и предпочитаю, чтобы успех бъш разделен на всех".

Уже в палатке он пожал мне руку. С мальчишеской улыбкой Штеен заметил: «Тебе больше не нужен линкор, чтобы быть упомянутым в рапорте»».

Никто и не сомневался, что в фактическом уничтожении «Марата» была общая заслуга экипажей всех Ju-87, участвовавших в том налете. Своими коллективными действиями они обеспечили успех одного конкретного пилота, сбросившего ту самую 1000-кг бомбу, которая и поставила крест на линкоре. Однако порядок есть порядок, а тем более немецкий порядок, и следовало определить, кто же был этот самый пилот. Хотя из слов того же Штеена можно сделать вывод, что и так все было ясно. Кроме того, было известно, что именно пара Штеен – Рудель первой спикировала на «Марат».

Во время налета на Кронштадт 23 сентября с немецких самолетов велась аэрофото– и киносъемка. Это позволило с абсолютной точностью определить, что именно обер-лейтенант Рудель сбросил бомбу, взрыв которой привел к детонации боезапаса башни главного калибра № 1 и уничтожению огромного корабля. И ни у кого в мире этот факт не вызывает сомнений. Затем за свои успехи, в том числе и за потопленный линкор, 15 января 1942 г. летчик получил Рыцарский Крест.

Но вот в России до сих пор находятся знатоки, которые продолжают утверждать, что якобы в «Марат» попали две бомбы, т. е. вроде как бы его потопили Рудель со Штееном «напополам». Более того, несмотря на то что сейчас абсолютно точно известно, какие именно бомбы несли Ju-87 этих двух пилотов из III./StG2, встречаются заявления отдельных деятелей, что в линкор попали две «пятисотки». То есть сбросили по тонне, а в полете бомбы, видимо, от трения о воздух похудели вдвое.

Тут надо заметить, что все наблюдатели, занимавшие по боевому расписанию посты на фок-мачте и носовой надстройке линкора, т. е. именно те люди, которые действительно видели, куда упали сброшенные бомбы, погибли в момент взрыва артиллерийских погребов башни главного калибра № 1. Также погибли практически и все старшие офицеры «Марата», находившие в рубках в носовой надстройке. Поэтому все «данные» о двух попаданиях – в палубу перед и за фок-мачтой – основываются только на каких-то там донесениях сторонних наблюдателей, которые в дыму и десятках столбов воды от взрывов неким чудесным образом разглядели, куда именно попали две бомбы.

По всей видимости, просто кое-кому стало обидно, что как это так, «могучий» линкор погиб от попадания всего одной авиабомбы, посему и решили приписать еще одну. Здесь уместно привести фрагмент из воспоминаний старшего мастера Балтийского завода А. М. Горчаникова, находившегося на «Марате» во время взрыва: «Первая авиабомба упала невдалеке от линкора. Взрывной волной его накренило на правый борт. Затем раздался второй и настолько сильный взрыв, что нас, находившихся в судовой мастерской, подбросило чуть ли не до подволока (потолка)». А командир подлодки Л-3 капитан-лейтенант Грищенко затем писал: «...вторая волна „Юнкерсов“ прорвалась со стороны Лисьего Носа и атаковала наши корабли с севера. 1000-кг бомба попала в носовую часть линкора „Марат“. Сплошной огонь охватил корабль в несколько секунд. Вслед за этим – оглушительные взрывы, один, второй».

Совершенно непонятно и то, откуда пошло мнение о том, что это были именно 500-кг бомбы. Логично было бы предположить, что такие утверждения взялись после обследования причиненных разрушений. Но как уже говорилось выше, при общей массе в тонну бронебойная бомба РС1000 несла всего лишь 160 кг взрывчатого вещества. Так что по объему разрушений крайне трудно сделать вывод о калибре сброшенной бомбы. Более или менее точно это можно определить по осколкам корпуса бомбы. Однако навряд ли кто-нибудь в сентябре 1941 г. проводил подробнейшее, фактически криминалистическое, обследование места взрыва в корпусе «Марата» с целью поиска осколков бомбы, тем более что, помимо этой пресловутой бомбы, там взорвался еще и весь боезапас носовой башни главного калибра.

Так что давно пора прекратить писать сказки о «двух 500-кг бомбах» и признать очевидный факт – линкор «Марат» был уничтожен одной 1000-кг бомбой, сброшенной обер-лейтенантом Хансом-Ульрихом Руделем.







Продолжение следует



После понесенных потерь командование Балтфлота находилось в состоянии, близком к панике, в частности, на полном серьезе рассматривался вопрос о немедленном прорыве подводных лодок из Кронштадта в Мурманск и т. п. Поняв, что на серьезное усиление противовоздушной обороны базы рассчитывать не приходится, вице-адмирал Трибуц отдал приказ перевести все корабли, способные двигаться, в устье Невы. 24 сентября туда «передислоцировался» легкий крейсер «Киров», а также три уцелевших эсминца и ряд вспомогательных судов. Считалось, что ПВО Ленинграда куда сильнее, чем в Кронштадте, и там им будет безопаснее, однако вести с реки огонь по немецким позициям было весьма затруднительно.

Надо сказать, что хотя «Киров» не был потоплен, усилия германских пилотов не остались напрасными. От близких разрывов у него выгнуло всю верхнюю палубу, сместились фундаменты орудий, прогнулись внутренние переборки, во многих местах разорвало трубопроводы и крепления. В итоге крейсер окончательно стал небоеспособным как боевой корабль, а отремонтировать его в условиях войны и блокады уже не представлялось возможным. Передвигаться «Киров» мог лишь с помощью буксиров.

Для защиты остававшихся в Кронштадте кораблей 24 сентября на аэродром Бычье Поле, расположенный в западной части острова, прибыл 71-й ИАП ВВС КБФ,[72 - Был сформирован в сентябре 1940 г. и незадолго до войны включен в 10-ю САБ. 22.06.41 г. он находился на аэродроме Лагсберг и имел 56 И-153, три МиГ-3, восемь Як-1, три И-15бис, два УТ-1, один УТ-2 и три У-2. Полк прикрывал Таллин, острова Хиума и Сааремаа, а также военно-морскую базу Ханко. 10.09.41 г., после расформирования 10-й САБ, полк передали в 61-ю ИАБ, а в конце ноября 1941 г. он вошел в систему ПВО Кронштадта.]  вооруженный истребителями И-16 и И-153 «Чайка». А на следующий день на Котлин перевезли батареи 6-го ЗенАП. Параллельно сами корабли пытались срочно закамуфлировать. Доходило до идиотизма. Так, линкор «Октябрьская революция» должен был выглядеть как элеватор! Надо было иметь весьма буйную фантазию, чтобы поверить в «элеватор», построенный в воде у пирса, или, что еще удивительнее, стоящий на рейде в гавани.

Между тем продолжались авиаудары и по Ленинграду. Так, в ходе массированного налета 25 сентября сильно пострадали завод «Красная заря», Кировский завод, Балтийский и Витебский вокзалы и ряд других объектов. Самолеты Люфтваффе также атаковали Смольный дворец и здание НКВД на Литейном проспекте с целью уничтожить советское начальство, однако эти политические центры не пострадали, хотя прилегающие кварталы получили значительные разрушения. Всего же, согласно советским данным, с 4 по 30 сентября 1941 г. в результате бомбардировок и артобстрелов в городе погибли 1302 человека, еще 5886 получили ранения.

Утром 26 сентября Кронштадт под прикрытием пары Bf-109F атаковали 12 Ju-88A, которые разбомбили нефтехранилище, располагавшееся в так называемом Военном углу. Вспыхнул грандиозный пожар, в небо поднялся столб дыма высотой несколько километров. Затем запылала расположенная рядом деревянная пристань, горящая нефть потекла в море прямо к кораблям. Команда парохода «Майя» обрубила концы и успела отвести судно от стенки причала, а вот стоявший рядом пароход «Бирута» не успел. Пламя быстро охватило надстройки, матросы начали прыгать в воду. В итоге за 15 минут судно полностью сгорело.

27 сентября Люфтваффе предприняли еще один налет на Кронштадт, в котором участвовали Ju-87B/R из III./StG2 и Ju-88A из KG77 – в общей сложности 42 самолета. Они появились над базой в 17.32 по московскому времени. На сей раз основной удар наносился по линкору «Октябрьская революция» и легкому крейсеру «Максим Горький». В первый попала одна 500-кг фугасная бомба, которая, пробив мостики фок-мачты, взорвалась на палубе перед башней главного калибра № 2. В результате были повреждены барбет и ряд механизмов башни, она оказалась заклиненной и вышла из строя.

Помимо этого, линкор подвергся неконтактному воздействию 98 взрывов бомб на расстоянии до 25 метров от борта и 37-ми – на дистанции в 25–50 метров. От взрывов и сотрясений внутри сорвало многие механизмы, помяло обшивку и переборки, помпы почти непрерывно откачивали из трюмов воду. В результате старый корабль потерял способность самостоятельно передвигаться. Затем в конце октября его перевели для ремонта на Балтийский завод в Ленинград, и впоследствии линкор уже больше никогда не выходил в море.

Кроме того, все тому же обер-лейтенанту Руделю удалось всадить в «Октябрьскую революцию» 1000-кг бронебойную бомбу. Она упала около башни главного калибра № 1, практически там же, где




и на «Марате» тремя днями ранее. Это говорит о том, что во время атаки линкоров точка прицеливания находилась в одном и том же месте. Рудель вполне мог стать настоящим могильщиком советского Балтийского флота, уничтожившим два из трех сталинских линкоров. Однако на этот раз бомба не взорвалась. То же самое случилось и со всеми остальными бомбами этого калибра, еще остававшимися в III./StG2 и сброшенными пилотами группы в ходе этого налета. Что это было – технический дефект или сознательный саботаж при их производстве, – так и осталось невыясненным.

В ходе налета была сильно повреждена и вскоре затонула канонерская лодка «Пионер», новые разрушения получили причалы и портовые сооружения Кронштадта. Почти все «Юнкерсы» благополучно вернулись на свои базы. И снова не повезло лишь командиру 7-й эскадрильи StG2 гауптману Купферу, в полной мере испытавшему на себе русскую поговорку «Бог троицу любит». Уже в третий раз его «Штука» была повреждена зенитным огнем над Кронштадтом, причем на сей раз снаряд попал в мотор. Ему снова удалось дотянуть до линии фронта, но садиться уже пришлось прямо на небольшой лес. В итоге самолет полностью разрушился, и Купфер и его бортрадист-стрелок фельдфебель Барнебекк (Barnebeck) получили тяжелейшие травмы. Так, у самого Купфера был перелом основания черепа, тяжелое сотрясение мозга, несколько переломов, очень сильно пострадало лицо, и он затем в течение нескольких недель ничего не видел.[73 - Спустя полгода Купфер, перенеся восемь операций, вернулся в строй. Сначала он командовал II./StG2, потом и всей эскадрой, а 09.09.1943 г. оберст-лейтенант Купфер, совершивший уже 636 боевых вылетов, был назначен инспектором (командующим) штурмовой авиации Люфтваффе. 06.11.1943 г. самолет Не-111Н-6, на котором он возвращался из инспекционной поездки в Грецию, в условиях плохой погоды врезался в склон горы в 60 км к северу от города Салоники. Обломки самолета были найдены лишь через десять дней. Все шесть человек, находившихся на его борту, включая Купфера, погибли. 11.04.1944 г. он был посмертно награжден Мечами к Рыцарскому Кресту.]

Всего в ходе скоротечной операции, проведенной в течение одной недели, с 19 по 27 сентября 1941 г., Люфтваффе уничтожили в Кронштадте 18 кораблей разных классов, включая семь боевых. Кроме того, различные повреждения получили еще 13 кораблей, в




том числе четыре эсминца. Попутно в Финском заливе в окрестностях Кронштадта и Ленинграда были потоплены еще три судна, в том числе тральщик ТЩ-33.

Советская ПВО претендовала на 35 самолетов, сбитых непосредственно над Кронштадтом. Однако на самом деле потери Люфтваффе над базой Балтфлота оказались ничтожными: один Ju-87 и два Bf-109! При этом погибли только три летчика: фельдфебель Шлахтер из 4./KG77, гауптман Штеен и фельдфебель Шарновски из III./StG2. Еще несколько самолетов, получив сильные повреждения, смогли вернуться на свои аэродромы или же совершили вынужденные посадки в расположении немецких войск, как, например, «Штука» все того же Купфера.

При этом потери ВВС Балтийского флота в воздушных боях над Кронштадтом с 21 по 27 сентября составили 13 истребителей. В конце месяца были приняты запоздалые меры по усилению противовоздушной обороны уже полуразрушенной военно-морской базы. С Ораниенбаумского плацдарма на остров Котлин перебросили 6-й ЗенАП майора Д. З. Осипчука и 6-й ИАП ПВО.

Немцы могли продолжать авиаудары и в конце концов перетопили бы весь Балтийский флот, но военная обстановка к концу сентября 1941 г. сильно изменилась. Вермахт готовился к решающей операции по захвату Москвы. В связи с этим командование Люфтваффе провело перегруппировку своих скудных сил. 8-й авиакорпус генерала фон Рихтхофена был переброшен на центральный сектор Восточного фронта, и III./StG2 «Иммельман» стала действовать в интересах группы армий «Центр».

Тем не менее задача, поставленная перед Люфтваффе, была в целом выполнена. Большинство крупных кораблей Балтийского флота были либо уничтожены, либо серьезно повреждены. В итоге интенсивность огня корабельных орудий резко снизилась, и немецкие солдаты в окопах с видом на Исаакиевский собор могли спокойно готовиться к зиме.

30 сентября из Кронштадта в устье Невы ушли эсминцы «Гордый» и «Сильный», а на следующий день – «Суровый». 5 октября в Ленинград перебазировался эсминец «Грозящий», а 23 октября и линкор «Октябрьская революция». Таким образом, к началу ноября Кронштадт покинули почти все крупные корабли. Там остались лишь четыре поврежденных эсминца и остатки «Марата». Но и в Ленинграде корабли не были в безопасности. Так, 7 октября германская авиация потопила на Неве катер-тральщик № 905, а 30 ноября – тральщик ТЩ-67.

В октябре авиационное командование «Остзее», специально создававшееся для действий против кораблей Балтийского флота, было распущено. Командование Люфтваффе в общем-то совершенно справедливо полагало, что оно выполнило свою задачу полностью.

По состоянию на 1 ноября 1941 г. 1-й воздушный флот располагал в районе Ленинграда следующими силами:

– на аэродроме Сиверская базировались Ju-88A из I. и II./KG77 и KGr.806, а также Bf-109F из JG54 «Грюнхерц»,

– на аэродроме Дно – Ju-88A из III./KG77, II. и III./KG1 «Гин-денбург».

Затем 8 ноября на аэродром Дно дополнительно прибыла еще и I-я группа KG76, также оснащенная Ju-88A.

Налеты на Ленинград продолжались вплоть до Нового года. Над городом и его окрестностями периодически вспыхивали ожесточенные воздушные бои, в которых обе стороны несли потери.

Так, 2 ноября три истребителя из 513-го ИАП ВВС Ленинградского фронта во главе с командиром звена 22-летним лейтенантом Н. Г. Лесконоженко атаковали «шестерку» Ju-88A и, по советским данным, сбили два бомбардировщика. Затем уже сами советские самолеты попали под удар шести Bf-109F из JG54, пришедших на выручку «Юнкерсам». В ходе завязавшегося боя у Лесконоженко закончились боеприпасы, и он пошел на таран. Своей плоскостью он срезал хвост у одного из «Мессершмиттов», и тот врезался в землю. Вероятно, это был Bf-109F-2 W.Nr.12685 из 9-й эскадрильи JG54, который упал и сгорел около поселка Дубровка. Его пилот – ефрейтор Пауль Вензинг (Paul Wensing) – погиб.

Советская версия этого боя гласит, что Лесконоженко затем протаранил еще один немецкий самолет, что, однако, не подтверждается сведениями противоположной стороны. И уже на сильно поврежденной машине он едва пересек линию фронта и плюхнулся «на живот». Тяжело раненного, находившегося без сознания летчика доставили в госпиталь, где он в тот же день и умер. Так и осталось неясным, когда он получил фатальные ранения – в воздушном бою, в момент тарана, или во время вынужденной посадки. Затем 27 декабря 1941 г. лейтенанту Н. Г. Лесконоженко посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

Вечером 4 ноября над Ленинградом на И-153 патрулировал командир звена из 26-го ИАП ПВО 24-летний младший лейтенант Алексей Севастьянов. В скрещенных лучах прожекторов он заметил силуэт двухмоторного самолета. Первая атака завершилась неудачно, пулеметные очереди прошли мимо. Когда летчик повторил заход, его внезапно ослепил луч собственного же прожектора, и он мгновенно потерял бомбардировщик из виду.

Через некоторое время, восстановив ночное зрение, Севастьянов снова увидел самолет противника, правда, уже неизвестно, тот же самый или уже другой. Атака следовала за атакой, но все было бесполезно – пули таяли в темноте. Расстреляв в конце концов впустую весь боекомплект, он решил пойти на таран. Севастьянов пытался направить свою «Чайку» так, чтобы срезать хвостовое оперение «Хейнкеля». Немецкий экипаж увидел быстро приближавшийся истребитель, и пилот резко бросил машину влево, пытаясь уйти от удара. Однако было уже поздно, и в 21.58 И-153 врезался в правую плоскость бомбардировщика. В итоге «Хейнкель» упал в Таврическом саду, а «Чайка» – на Басков переулок.

В ту ночь обратно на аэродром Псков-Южный из вылета на бомбежку Ленинграда не вернулся Не-111Н-5 W.Nr.3816 «5J+DM» обер-лейтенанта Вильгельма Велла (Wilhelm Well) из 1-й эскадрильи KG4. Его экипаж был зачислен в списки пропавших без вести. Однако десять дней спустя – 14 ноября – в газете «Ленинградская правда» появилась статья, озаглавленная «Личность фашистского офицера», в которой рассказывалось об обер-лейтенанте Велле. Оказалось, что все немецкие летчики благополучно выпрыгнули на парашютах и были взяты в плен. Не пострадавший при таране Севастьянов тоже опустился на землю на парашюте.[74 - 23.04.1942 г. лейтенант А. Т. Севастьянов погиб в воздушном бою и затем 06.06.1942 г. ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Он успел совершить 47 боевых вылетов, одержать одну личную (тараном) и три групповых победы.]

Всего, по советским данным, в период с 8 сентября по 30 декабря 1941 г. самолеты Люфтваффе сбросили на город 3509 фугасных и свыше 66 000 зажигательных бомб. Немецкое командование оценило действия своих летчиков как успешные. Об этом говорит тот факт, что оберст Йоханн Райтель – командир KG77, которая в тот период была основной эскадрой, бомбившей Ленинград и его




окрестности, включая Ладожское озеро, 17 октября 1941 г. удостоился Рыцарского Креста.

Кроме того, дальнобойная артиллерия Вермахта выпустила по Питеру более 13 тысяч снарядов всех калибров. В результате налетов и артобстрелов в городе были полностью или частично разрушены 2325 жилых домов, 673 ведомственных и производственных здания, 22 моста и множество других сооружений. Погибли 4483 человека, еще 15 543 получили ранения. Кроме того, части МПВО потеряли убитыми 117 и ранеными 350 бойцов.

При этом зенитчики 2-го корпуса ПВО и созданного затем на его основе Ленинградского корпусного района ПВО под командованием генерал-майора береговой службы Г. С. Зашихина после каждого налета исправно докладывали о десятках сбитых самолетах. Не отставали от них и летчики 7-го ИАК ПВО, ВВС КБФ[75 - По состоянию на 05.12.1941 г. в них числились 87 истребителей, из них 69 исправных, но при этом 166 летчиков-истребителей.]  и ВВС Ленинградского фронта. В итоге возникали и затем перекочевывали из одного источника в другой поистине фантастические цифры.

Например, по советским данным, только в сентябре в налетах на Ленинград участвовали более 2700 немецких самолетов. В результате неких активных действий ПВО к городу якобы смогли прорваться только 480 самолетов, из которых 272, т. е. больше половины, были сбиты, в т. ч. 152 – зенитной артиллерией и 120 – истребителями 7-го ИАК ПВО. Неудивительно, что возникли утверждения о том, что в сентябре – декабре 1941 г. немцы лишились под Ленинградом 780 самолетов! Весьма ограниченная по площади территория должна была бы стать настоящим кладбищем немецких самолетов, сплошь усеянным их обломками. При этом стоит принять во внимание, что Люфтваффе в течение IV квартала 1941 г. на всех театрах военных действий – в Западной Европе, Северной Африке, на Средиземном море и на огромном Восточном фронте – в общей сложности потеряли 877 самолетов.

Тем временем самолеты 1-го авиакорпуса продолжали периодически атаковать Кронштадт и корабли в Финском заливе. В основном они вели борьбу с многочисленными дозорными катерами вокруг острова Котлин и кораблями ОВРа.

Так, утром 1 ноября Люфтваффе провели массовую «охоту» в восточной части залива. Девять Bf-109F атаковали в районе маяка







«Шепелевский» сторожевые катера И-22 и И-29. После пулеметно-пушечного обстрела последний катер затонул. На И-22 вышел из строя один из моторов, а сам катер загорелся. При этом погиб рулевой катера, а пять человек, в том числе командир, получили ранения. Тем не менее морякам удалось сбить огонь, запустить второй мотор и привести поврежденный И-22 в Кронштадт. Наибольшего же успеха в этот день немцы добились в районе острова Сейскари. Там были пущены на дно сразу три находившихся в дозоре торпедных катера: № 72, № 82 и № 102.

4 ноября немецкие самолеты аналогичным образом атаковали дозорный тральщик «Буек» старшего лейтенанта А. В. Гусельникова. В результате многочисленных попаданий корабль получил десятки пробоин, вышли из строя рулевое управление, компасы, орудия и пулеметы. В штурманской рубке вспыхнул пожар. Погибли командир, его помощник, почти все матросы получили те или иные ранения. Оставшиеся в строю члены экипажа во главе с лейтенантом В. В. Куликовым сумели устранить повреждения и довести изрешеченный тральщик до базы.

7 ноября в Невской губе атакой с воздуха был потоплен тральщик ТЩ-178 «Ульянов». Это был уже 31-й корабль Балтийского флота данного типа, погибший с начала войны! Затем 11 ноября между островами Котлин и Сейскари пилоты Люфтваффе повредили тральщик ТЩ-57 «Ударник».

30 ноября из Кронштадта вышел небольшой конвой, направлявшийся на остров Гогланд. По пути суда были атакованы авиацией. Шедший впереди ледокол «Октябрь» водоизмещением 663 тонны получил тяжелые повреждения и вскоре затонул, при этом в ледяных водах погибли семь человек его экипажа. В результате прямого попадания погиб грузовой пароход «Скаутс» тоннажем 2136 брт. В тот же день в Финском заливе бомбами был потоплен тральщик ТЩ-67 («Ижорец-71»).

На следующий день летчики 1-го авиакорпуса Люфтваффе добились еще одного успеха. К западу от Кронштадта одиночный самолет атаковал ледокол «Тасуя», расчищавший фарватер. Фугасная бомба, пробив палубу, угодила в трюм, но не взорвалась. После этого капитан отвел судно в Каботажную гавань, где немедленно вызвал флотских саперов. Едва последние приступили к обезвреживанию бомбы, как произошел взрыв и ледокол затонул. На его борту погибли 13 человек.




Глава 4 Тонкая нить Ладоги





Дорога смерти



8 сентября 1941 г. германские войска захватили Шлиссельбург, небольшой город у выхода реки Невы из Ладожского озера. Однако Шлиссельбургская крепость,[76 - Она была основана в 1323 г. под названием Орешек и дала название расстроившемуся затем поблизости городу. В 1611 г. город и крепость были захвачены шведами, которые переименовали Орешек в Нотебург. Во время Северной войны Петр I в 1702 г. возвратил город России и переименовал его в Шлиссельбург. 17.01.1944 г. советские власти дали ему новое название – Петрокрепость, однако позднее городу все же вернули прежнее название.]  находящаяся на острове при этом выходе, осталась в руках советских войск. В ней оборонялся небольшой гарнизон моряков-артиллеристов. Со своих позиций немецкие пехотинцы видели уходящее за горизонт огромное холодное озеро. Многим это тогда показалось победной точкой в наступлении группы армий «Север», длившемся без перерыва два с половиной месяца. Ленинград был отрезан от остальной части Советского Союза и вскоре должен был, несомненно, пасть к сапогам солдат Вермахта.

Положение огромного города и вправду стало критическим. Оставалось одно – снабжать город водным путем, через коварное и мрачное Ладожское озеро. Охрану и противовоздушную оборону конвоев, пересекавших его, выполняла Ладожская военная флотилия.[77 - Была сформирована приказом наркома ВМФ СССР от 25.10.1939 г. В июне – июле 1941 г. ею командовал капитан 2-го ранга С. В. Земля-ниченко, затем – контр-адмирал П. А. Трайнин, потом – капитан 1-го ранга В. П. Боголепов, а в августе ее возглавил контр-адмирал Б. В. Хорошихин. 13.10.1941 г. командиром флотилии стал капитан 1-го ранга В. С. Чероков, бессменно прокомандовавший ею до 25.09.1944 г., когда она была расформирована, а ее корабли включены в состав КБФ.]  В августе 1941 г. в нее входили 66 кораблей и катеров. Основную ударную силу составляли восемь канонерских лодок – «Бира», «Бурея», «Нора», «Олекма», «Селемджа», «Лахта», «Сестрорецк» и «Шексна», вооруженных 76-мм, 100-мм и 130-мм орудиями, а также 37-мм и 45-мм зенитками. Все они за исключением «Шексны» – бывшего финского ледокола «Ааллакс» водоизмещением 150 тонн – были переоборудованными грунтовозными шаландами.

Интересно, что пять из них – «Бира», «Бурея», «Нора», «Олек-ма» и «Селемджа» – были построены самими немцами в 1939–1941 гг. по заказу советского правительства на судоверфи «Deutsche Werft AG» в Гамбурге. До войны они использовались в составе Балтехфлота, подчинявшегося управлению Спецгидростроя НКВД. Теперь эти корабли с экипажами по 110 человек неофициально называли не иначе как «ладожскими линкорами». И действительно в масштабах озера импровизированные канонерки выглядели внушительно. Длина их корпуса была 60 метров, а ширина – 12 метров, они имели полное водоизмещение 1140 тонн и развивали скорость от 6 до 8 узлов.

«Лахта» и «Сестрорецк» так же были переоборудованы из грунто-возных шаланд, однако еще дореволюционной постройки. Учитывая их почтенный возраст, их вскоре вывели из состава канонерской флотилии, разоружили и переоборудовали в обычные транспорты.

Кроме того, в составе Ладожской военной флотилии имелись два крупных сторожевых корабля «Конструктор» и «Пурга», шесть катеров типа «МО», два бронекатера, 16 тральщиков и другие суда. «Конструктор» являлся старым паровым миноносцем постройки 1906 г., успевшим послужить во флоте царской России под своим первоначальным названием «Сибирский стрелок». Он был вооружен тремя 100-мм и двумя 45-мм орудиями. «Пурга» же была современным боевым кораблем постройки 1936 г. Сторожевик имел длину 71 метр, водоизмещение 600 тонн и был вооружен двумя 102-мм орудиями, двумя 37-мм полуавтоматическими зенитками и одним торпедным аппаратом. Это был самый быстроходный корабль на Ладоге, способный развивать скорость до 21 узла. Экипаж «Пурги» насчитывал 114 человек.

Для перевозок по озеру в распоряжении Северо-Западного речного пароходства (СЗРП) имелось в общей сложности около 120 судов, но что это были за суда! Пять озерных и 72 неуклюжих речных буксира, 49 озерных и речных деревянных барж. Большинство из них не предназначались для плавания по таким крупным водоемам, как Ладожское озеро, особенно в условиях осенних штормов.

Первой жертвой Люфтваффе на Ладоге еще до взятия Шлиссельбурга стала баржа с эвакуированными из Карелии, которую немцы потопили 2 сентября в районе Прохоровской дачи. На следующий день около причала в городке Новая Ладога в результате налета был тяжело поврежден пароход «Симферополь». Среди тяжело раненных




пассажиров оказался известный советский государственный деятель, публицист и шахматист Александр Федорович Ильин-Женевский.[78 - Родился в 1892 г. в семье протодьякона Ильина. В 1912 г. он вступил в РСДРП и в следующем году уехал в Женеву. Там он учился в местном университете и попутно в 1914 г. стал чемпионом Женевы по шахматам. Вернувшись в Россию, он взял двойную фамилию Ильин-Женевский. В 1917 г. он вел партийную работу на Балтийском флоте, редактировал большевистские газеты «Волна», «Голос правды» и «Солдатская правда», был членом Петроградского Совета. В октябре 1917 г. Ильин-Женевский был комиссаром Военно-революционного комитета, а затем возглавил отряд матросов, направленный на помощь восставшим в Москву. С конца 1917 г. он комиссар Главного военно-судебного управления, начальник Политического управления Петроградского военного округа, председатель инспекционной комиссии Высшей военной инспекции, комиссар Главного управления Всевобуча. В 1921 г. Ильин-Женевский был на дипломатической работе в Латвии, в 1922 г. работал в ЦК РКП(б), а с 1923 г. занимал пост редактора ряда газет и журналов. С 1924 г. он находился на дипломатической и партийной работе. Ильин-Женевский стал инициатором 1-го чемпионата Советской России по шахматам в 1920 г. В 1925 г. он был участником 1-го Московского международного турнира по шахматам, на котором одержал победу над тогдашним чемпионом мира Капабланкой. Сам Ильин-Женевский стал двукратным чемпионом Ленинграда и в течение ряда лет руководил советским шахматным журналом «Шахматный листок» (в последующем – «Шахматы в СССР»).]  Не приходя в сознание, он умер в госпитале, при этом местные героические санитары обокрали покойного, вынув у него из карманов именной револьвер, золотые часы и бумажник. Пораженная столь откровенным мародерством, жена Ильина-Женевского, известная балерина, покончила с собой.

5 сентября немецким летчикам удалось повредить канонерскую лодку «Селемджа». От близкого взрыва бомбы пострадали левый борт и палуба, вышла из строя часть оборудования. На следующий день во время эвакуации раненых красноармейцев и населения из Шлиссельбурга немецкие бомбардировщики атаковали караван из семи барж и отправили на дно три из них. При этом погибли сотни людей.

12 сентября в порт Осиновец, расположенный приблизительно в 2 км южнее поселка Ладожское Озеро, прибыли две баржи, доставившие туда 800 тонн зерна. Это был первый рейс с грузами для осажденного Ленинграда. В тот же день сторожевой корабль «Пурга» доставил в Осиновец 60 тонн боеприпасов. Так началось функционирование так называемой Дороги жизни, в действительности ставшей для многих дорогой смерти...

Никаких «портов» в прямом смысле этого слова поначалу на берегах озера не существовало. Имелись лишь пристани, рассчитанные на прием одного-двух транзитных пароходов. Из-за малых глубин тяжелогруженые баржи не могли подойти к берегу. Поэтому грузы приходилось перегружать на лодки или попросту сбрасывать в воду, а потом вручную тащить на сушу. В связи с этим в Осиновце в спешке начались работы по сооружению порта. К счастью, под рукой оказалось три исправных земснаряда, один из которых отправили в бухту Морье.

Тем временем удары авиации продолжались. 11 сентября немецкие самолеты подвергли бомбежке строящиеся причалы, а 15 сентября атаковали земснаряд «Северо-Западный-7». На судне была выведена из строя паровая машина, многие члены команды получили ранения. Тем не менее матросам удалось залатать пробоины, устранить повреждения и вскоре ввести земснаряд в строй.

В тот же день – 15 сентября – самолет-разведчик Люфтваффе обнаружил в Ладожском озере караван из трех барж, приближавшийся к западному побережью. С аэродрома Тирково, расположенного южнее города Луга, были срочно высланы несколько Ju-87 из III-й группы StG2 «Иммельман» гауптмана Штеена, которые потопили две баржи.

С буксира успели передать сигнал бедствия, и к месту трагедии поспешил сторожевой корабль «Конструктор». Находившийся на нем инспектор главного политуправления ВМФ А. Т. Караваев вспоминал: «Когда мы на „Конструкторе“ прибыли в район бомбежки, нам открылась ужасная картина. Баржи были разбиты. За их обломки и плавающие мешки с мукой держались окоченевшие люди, по которым с бреющего полета вели огонь из пулеметов фашистские самолеты... Комендоры „Конструктора“ открыли стрельбу по самолетам из всех пушек и спаренных зенитных пулеметов. Гитлеровцы улетели».

После этого команда сторожевика приступила к спасательным работам. Большие волны мешали спускать шлюпки и подходить к обломкам барж. Тогда моряки стали привязывать спасательные круги к пеньковым тросам и бросать их в гущу людей. Попадали редко, посему народ продолжал тонуть. Изнеможденные люди один за другим исчезали в темной пучине. В итоге удалось спасти лишь несколько человек. На следующее утро часть тел погибших вместе с мешками с мукой прибило к берегу в 10 км западнее Новой Ладоги.

16 сентября самолеты Люфтваффе параллельно с атаками кораблей Балтийского флота в Финском заливе потопили на Ладожском озере сторожевой катер КМ-12, а также одну из барж с эвакуированным населением, которую тянул буксир «Орел».

Надо сказать, что путь грузов для Ленинграда был весьма долгим и сложным. Северо-западные районы России издревле являлись глухими и безлюдными. Однообразный ландшафт, вечно хмурое небо, глухие леса, топи и болота лишь кое-где прорезались дорогами. Незначительно улучшилась ситуация с коммуникациями и к середине ХХ в. Сначала грузы поступали по железной дороге на станцию Волховстрой-1. Отсюда вагоны подавались на пристань Гости-нополье, где грузы вручную перетаскивали на речные баржи. Из Гостинополья небольшие буксиры с потугами тащили баржи в устье реки Волхов – в Новую Ладогу. Тут происходила перевалка грузов на озерные суда.

Трасса Новая Ладога – Осиновец имела протяженность 115 км. При этом боевые корабли, охранявшие транспорты, сами были доверху загружены и к тому же играли роль буксиров. Затем грузы на телегах и грузовиках, а часто и на людях доставляли из Осиновца на станцию Ладожское Озеро, которая была конечной на Иринов-ской железной дороге. Там они перегружались в вагоны и следовали на противоположную «конечную» – Финляндский вокзал в Ленинграде. Никакой техники и механизации в местах перевалок не было. Вся тяжесть погрузочно-разгрузочных работ лежала на плечах людей, непригодных после ранения к несению службы на фронте, – так называемых нестроевиков. Значительную часть огромного контингента грузчиков составляли девушки.

Ладожская водная коммуникация сама по себе была экстремальной. Озеро является крупнейшим в Европе и одним из самых глубоких водоемов этого типа на планете. Еще у средневековых торговцев и путешественников Ладога считалась опасным и гиблым местом. Штормы с волнами высотой пять-шесть метров здесь повседневная обыденность. Поэтому наспех организованная переправа с самого начала действовала с большими потерями. Путь занимал в среднем




16 часов, причем плавать по свирепому озеру приходилось в основном в темное время суток, дабы сократить потери от ударов авиации.

Крупнейшая трагедия произошла в ночь на 17 сентября, когда старый буксир «Орел» с потугами потянул деревянную баржу № 725, переполненную беженцами и военными. По самым скромным подсчетам, на полусгнившую баржу уселись более 1200 человек. Уже в начале пути на озере разыгрался шторм, и в районе банки Северная Головешка старый корпус баржи не выдержал ударов волн и проломился. Баржа начала постепенно погружаться в воду. Пассажиры один за другим смывались за борт и тотчас исчезали. Некоторые пытались спастись вплавь, но тоже гибли. Холодные темные волны забирали все новые жертвы. Отчаяние людей дошло до того, что один офицер, эвакуировавшийся с семьей, сначала застрелил свою дочь и жену, а потом застрелился сам. К тому же в разгар катастрофы начался налет германской авиации. В результате близких разрывов бомб баржа получила дополнительные повреждения. От нее отломились рубка и часть верхней палубы. Тем не менее оставшийся остов в притопленном состоянии продолжал путь к спасительному восточному ладожскому берегу.

Владимир Солонцов, спасавшийся на крыше рубки, вспоминал об этих ужасных минутах: «Находясь на крыше, я сразу не понял, что этот водяной вал сорвал рубку с палубы и вынес ее за борт. Никто не мог даже предположить такого варианта. Рубка стала быстро погружаться почти без крена. Кричали оставшиеся на палубе люди. Врубке все было как-то тихо – женщины и дети, вероятно, в первый момент даже не поняли, что случилось. Рубка ушла на дно меньше чем за минуту, и когда вода хлынула в нее, матери скорее всего успели лишь прижать детей к себе. Их личная борьба за жизнь бъша проиграна... Это бъши страшные мгновенья в моей жизни. Я – сильный мужчина – стоял на уходившей под воду рубке и ничего не мог сделать для спасения людей. Когда вода дошла до пояса, я оттолкнулся и поплыл в сторону „Орла“. Трудно сказать – за какое время, но мне все же удалось добраться до буксира. Матрос бросил мне веревку и помог подняться на палубу».

Когда баржа окончательно скрылась под водой, буксир «Орел» и оказавшаяся неподалеку канонерская лодка «Селемджа» начали спасение оказавшихся в холодной воде людей. Всего ими были подобраны около 240 пассажиров.

Одновременно на помощь устремился тральщик ТЩ-122 под командованием старшего лейтенанта Ф. Л. Ходова. Этот «боевой» корабль, наскоро переоборудованный из списанного буксира, сам едва перекатывался с волны на волну. Тем не менее капитану удалось довести тральщик до места катастрофы, и матросы увидели плавающие среди волн обломки баржи, за которые из последних сил хватались окоченевшие люди. Спустить шлюпку при девятибалльном шторме оказалось нереально, посему матросы обвязывались тросами и прыгали за борт, вытаскивая пострадавших. В итоге героическими усилиями удалось спасти еще 130 человек.

Но и положение самого ТЩ-122 стало критическим. От ударов волн разошлись швы, вода начала затоплять котельное отделение. Ходов немедленно взял курс прямо на берег, дабы в крайнем случае выброситься на мель. Так, борясь со стихией, корабль проваландался до рассвета. Однако дойти до берега ему все же не дали.

Моряки и сидевшие на палубе пассажиры с баржи № 725 с ужасом увидели, как из облаков вывалились четыре самолета. Никто не питал иллюзий, надеясь увидеть истребители со звездами. Все знали, что над Ладогой летают только одни свастики. Матросы в отчаянии открыли огонь из единственной 45-мм зенитки и пулемета. Но самолеты как ни в чем не бывало продолжали пикировать на тральщик. Две бомбы взорвались рядом с ним, подняв огромные фонтаны воды, но две другие попали точно в цель. Взрыв буквально вырвал кусок левого борта. ТЩ-122 начал быстро погружаться, вскоре под воду ушла палуба, но потом последовал глухой удар – тральщик сел на грунт.

Бомбардировщики улетели, а уцелевшие члены экипажа и спасенные с баржи пассажиры, ухватившись за рубку, трубу и мачту, стали дожидаться своей участи. Периодически кто-то терял сознание, сползал в воду и тотчас исчезал из виду. Остальные молились, чтобы помощь пришла. В конце концов через тринадцать часов к затонувшему тральщику подошли канонерская лодка «Нора» и озерный буксир «Морской лев», которые спасли уцелевших матросов и нескольких беженцев. Таким образом около тысячи пассажиров баржи № 725 нашли смерть в холодных ладожских водах.

В ту же ночь на 17 сентября затонули пароходы «Козельск», «Вой-ма» и «Мичурин», огромные волны выбросили на камни пароход «Ульяновск». Это были отнюдь не единичные случаи. Штормы и бомбежки выводили из строя одно судно за другим. В итоге всего через две недели после начала водных перевозок на плаву остались лишь девять озерных и тринадцать речных барж.

В то же время суда продолжали подвергаться ударам авиации. 26 сентября самолеты 1-го авиакорпуса Люфтваффе, совершившие в тот день очередной налет на Кронштадт, подвергли также бомбежке цели на побережье Ладоги, в районе местечка Ваганово, расположенного в 5 км южнее поселка Ладожское Озеро, а также суда на подходе к Осиновецкой гавани. И все же в первый месяц блокады действия Люфтваффе над озером носили в основном эпизодический характер. Зато в октябре, в полной мере оценив значение новой коммуникации, немцы приступили к систематическим ударам.

4 октября 1941 г. спасательный корабль «Водолаз» и пароход «Сталинец» отправились на поиски очередной терпящей бедствие в озере баржи. На Ладоге бушевал шторм, и огромные серые волны бились о борта судов. Несмотря на долгие поиски, обнаружить место кораблекрушения так и не удалось, причем корабли при этом сами потеряли друг друга из виду. Вскоре «Сталинец» повернул обратно в Новую Ладогу, а «Водолаз» продолжал поиски. Около 21.00, несмотря на плохую погоду, в районе Северной Стрелковой банки из темных облаков вывалился двухмоторный самолет и над самыми волнами пошел прямо на судно.

Вскоре над «Водолазом» с ревом пронесся Ju-88A, сбросив четыре бомбы. Первая пробила насквозь спасательную шлюпку и взорвалась в котельном отделении, две другие попали в корму. Корабль сразу же начал валиться на правый борт и стал погружаться в мрачные бушующие воды. Пар из котла со зловещим свистом вырывался в воздух, словно предсмертный вопль. Уцелевшая часть команды кое-как спустила оставшуюся шлюпку и немедленно отчалила, остальные прыгали прямо в воду. После этого «Водолаз» затонул вместе с капитаном В. С. Зениным. Однако испытания на этом не закончились. «Юнкерс» развернулся и со второго захода обстрелял шлюпку и плавающих в воде людей. Оставшиеся в живых шесть человек с большим трудом довели лодку до берега. Более 60 матросов поглотило ненасытное озеро.

5 октября немецкие бомбардировщики добились крупного успеха. Они атаковали и повредили канонерскую лодку «Олекма», которая обстреливала позиции финских войск в районе поселков Верхние и Нижние Никулясы, приблизительно в 37 км севернее поселка Ладожское Озеро. Повреждения, полученные канонеркой, оказались настолько тяжелыми, что на следующий день она затонула около мыса Морьин Нос.

В тот же день пилоты Люфтваффе добились еще одного успеха, тяжело повредив в ходе налета на порт Осиновец канонерку «Бира». Прямым попаданием фугасной бомбы у нее разворотило корму, после чего вода залила кормовые отсеки. Однако корабль остался на плаву и через несколько дней, кое-как залатанный, вернулся в строй. Кроме того, 5 октября атаке с воздуха подвергся рейд порта Новая Ладога.

6 октября налет на бухту Осиновца повторился. На сей раз немцам удалось потопить несколько транспортов с продовольствием, землечерпалку и плавучий кран. На следующий день из облаков над Новой Ладогой неожиданно вывалился и начал пикировать на порт одиночный Ju-88A. Вскоре на высоте около 800 метров от него отделились четыре бомбы, разорвавшиеся среди кораблей. В итоге были потоплены сторожевой катер КМ-1403 и баржа с мукой, а также повреждены сторожевой корабль «Конструктор», тральщик ТЩ-127, пароход «Сталинец» и транспорт «Совет» тоннажем 300 брт.

8 октября 1941 г. по приказу первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) Жданова началась секретная операция по эвакуации из Ленинграда заключенных. В закрытых машинах их тайно вывозили из тюрем на Финляндский вокзал, спешно грузили в вагоны и отправляли в порт Осиновец. Там 2500 «врагов народа» погрузили на озерную баржу «Берлинка», буквально битком набив трюмы. При этом соседями по «каюте» стали уголовники, «политические» и случайные люди, задержанные в ходе проверки паспортного режима. Пароход взял баржу на буксир и потащил ее в озеро. Однако вскоре начался налет немецкой авиации, и буксир, оставив баржу на рейде, вернулся в порт выполнять некое срочное задание. К вечеру на ней поднялся бунт. Люди, изнывавшие от голода, жажды, духоты и тесноты, полезли из трюмов на палубу и попытались разоружить энкавэдэшников. Начался бой, причем конвоиры открыли огонь из пулемета. Бунт был подавлен, трупы убитых сбросили в озеро.

Баржа простояла на рейде трое суток, обезумевшие люди с отчаянием обреченных еще несколько раз пытались вырваться из трюмов, но в ответ получали пулеметные очереди. Убитых и умерших от голода сбрасывали за борт. Потом буксир все-таки подцепил баржу и дотащил ее до Волховстроя. При перекличке недосчитались пятисот человек. Оставшиеся на «Берлинке» трупы заключенных погрузили на речную баржу и отбуксировали на реку Сясь, где бойцы местного истребительного батальона захоронили их на берегу.




В вахтенном журнале канонерской лодки «Бира», постоянно сопровождавшей конвои, 9 октября были зафиксированы шесть налетов немецких самолетов, 10 октября – столько же, 11 октября – пять, 12 октября – четыре, 13 октября – пять, 14 октября – четыре, 17 октября – пять и так далее. 16 октября немецкие самолеты потопили в бухте Морье баржу и катер. Всего, по советским данным, в течение октября на стоянки судов у мыса Осиновец было совершено 58 воздушных налетов. Обычно удары наносились днем группами из четырех-пяти бомбардировщиков.

Все это заставило советское командование, несмотря на нехватку самолетов на фронте, всерьез озаботиться ПВО ладожской трассы. На западном берегу был размещен 123-й ИАП ПВО подполковника Ф. М. Мищенко, а на восточном – 13-й ИАП ВВС КБФ.[79 - 18.01.1942 г. приказом № 10 наркома ВМФ адмирала Кузнецова он был преобразован в 4-й Гв. ИАП.]  При этом последний полк был оснащен старыми И-16. Сил явно не хватало. Над озерными пространствами постоянно летали три-четыре истребителя, еще не более пяти-шести машин дежурили на аэродромах.

Нехватка судов заставила русских в срочном порядке 16 октября организовать в Сясьских Рядках, на восточном берегу озера, ремонтный пункт. Там в течение 10 дней были дооборудованы для плавания по озеру еще девять речных барж. 26 октября они отправились в первый рейс, но четыре сразу же погибли в результате бомбардировок и шторма. Не помогло и введение на баржах должности политруков из числа ленинградских коммунистов. Снабжение Ленинграда осуществлялось из ряда вон плохо, поэтому и без того низкие нормы выдачи продуктов неуклонно снижались. Вместо планировавшихся четырех суток грузооборот одной баржи в среднем занимал не менее восьми, а иногда и двенадцати.




Гибель царского миноносца



В начале ноября 1941 г. командующий Ладожской военной флотилией капитан 1-го ранга В. С. Чероков получил приказ срочно перевезти на восточный берег озера несколько сотен рабочих, подлежавших эвакуации на Урал, вместе с их семьями. Для этой цели были выделены самые быстроходные сторожевые корабли «Конструктор» и «Пурга». Вечером 4 ноября, как только стемнело, они один за другим вышли из бухты Морье и со скоростью 17 узлов отправились через неспокойные воды Ладоги. На борту «Конструктора» находились 350 пассажиров, а на «Пурге» – 300.

Когда суда находились уже далеко от берега, послышался гул моторов приближающихся самолетов. Это были немецкие Ju-88A. Ночь стояла лунная, посему различить на глади озера довольно крупные корабли было несложно. Вскоре громада двухмоторного самолета пронеслась над «Конструктором», и в то же мгновение за кормой раздались два мощных взрыва. Находившиеся на палубе пассажиры с ужасом увидели в отблесках лунной дорожки два больших столба воды. Люди едва вздохнули свободно, как появился второй «Юнкерс» и сбросил две 250-кг фугасные бомбы. Одна упала рядом с бортом, вторая же угодила в носовую часть «Конструктора».

В результате взрыва, прогремевшего в трюме, погибли все находившиеся там пассажиры, было уничтожено первое котельное отделение, вся носовая часть судна до второго котельного отделения оказалась затопленной. В районе попадания металлическая обшивка наружных бортов отделилась, палубы получили изгиб. В смежном помещении второго котельного отделения от сотрясения рухнула кирпичная кладка водотрубного котла, при этом был ошпарен вахтенный машинист. Из разорванных труб со свистом повалил пар. Однако переборка хотя и прогнулась, все же выдержала, что спасло корабль от быстрой гибели. Но вода все же поступала через швы, заклепки и угольные ямы.

Уцелевшая часть команды немедленно начала борьбу за живучесть, одновременно командир «Конструктора» капитан 3-го ранга К. М. Балакирев развернул судно в сторону берега. Вскоре на помощь подоспела канонерская лодка «Бурея», на которую передали всех уцелевших пассажиров и часть команды. На «Конструкторе» же остались лишь 15 человек, которые продолжили борьбу за спасение крайне ценного корабля. Одни матросы, находясь по пояс в ледяной воде, подпорками укрепляли переборку между первым и вторым котельными отделениями, в то время как другие лихорадочно пытались откачивать воду.

Ближе к утру, когда до берега уже оставалось недалеко, к судну подошли спасательное судно «Сталинец» и буксир «Никулясы». Они взяли «Конструктор», имевшего уже значительный дифферент на нос, так что винт торчал из воды, на буксир и повели его малым ходом кормой вперед. Однако вскоре продолжавшая погружаться




носовая часть задела за грунт, и корабль сел на мель. После этого борьбу за живучесть пришлось прекратить и оставить корабль.

Людские потери были огромны. В ходе бомбардировки погибли 204 пассажира «Конструктора» и 34 члена его экипажа. Три недели полузатонувшее судно оставалось на том же месте, пока 25 ноября на Ладоге не разыгрался очередной сильный шторм. В итоге носовую часть окончательно оторвало, и корабль вместе со льдами отнесло к берегу, где он и затонул на четырехметровой глубине.

5 ноября самолеты Люфтваффе атаковали Новую Ладогу. При этом немецкие летчики сильно преувеличили свои успехи, заявив о потоплении транспорта и 15 паромов. Фактически же в порту погибли только две баржи с продовольствием.

В первой половине ноября 1941 г. положение Ленинграда стало катастрофическим. Во-первых, немецкий 39-й танковый корпус, форсировав реку Волхов и продвигаясь по труднопроходимым дорогам, 8 ноября захватил Тихвин, перерезав последнюю железнодорожную магистраль, ведущую из глубины СССР к Ладожскому озеру. Таким образом, дальнейшее снабжение города стало возможным только по воздуху. Затем немцы форсировали реку Тихвинка и продвинулись еще на 25 км вплоть до окрестностей поселка Дуб-рово. До соединения с финскими войсками оставалось всего чуть более 60 км, хотя дальше на северо-восток простирались непроходимые леса, топи и полнейшее бездорожье. Одновременно с этим порт Гостинополье начал подвергаться обстрелу из дальнобойных орудий.

Во-вторых, немцы решили уничтожить и те грузы, которые уже удалось доставить в Ленинград. Германская разведка установила весь маршрут следования продовольствия и вооружений через Ладогу, при этом выяснилось, что конечным перевалочным пунктом является Финляндский вокзал. Отсюда же отправлялись эшелоны с эвакуируемым населением на берег Ладожского озера. Подготовку к массированному налету немцы не скрывали. Напротив, в течение 4–6 ноября на город сбрасывались листовки, призывавшие жителей «помыться и ложиться в гробы». В них называлась даже дата предстоящего налета – «годовщина революции».

Командование ВВС Ленинградского фронта попыталось предотвратить «фашистскую акцию». Советский самолет-разведчик, чудом вернувшийся невредимым, зафиксировал, что наибольшее число немецких двухмоторных бомбардировщиков сосредоточено на аэродроме Сиверская, в 67 км к югу от Ленинграда. По данным авиаразведки, там стояли около 40 Ju-88, 31 Bf-109 и четыре Ju-52. Для удара по немецкой авиабазе собрали все, что было, в том числе решили задействовать даже истребители ПВО.

В 11.25 6 ноября семь Пе-2 из 125-го ближнебомбардировочного авиаполка (ББАП) во главе с майором В. А. Сандаловым в сопровождении десяти МиГ-3 с высоты 2500 м сбросили бомбы на аэродром. Затем Сиверскую с малой высоты атаковали шесть Ил-2 из 174-го штурмового авиаполка (ШАП) во главе с капитаном Сергеем Поляковым и десять бипланов И-153 «Чайка». После этого в 14.30 аэродром бомбили семь Пе-2, которые вел капитан А. И. Резвых.

По советским данным, на земле было уничтожено 11 самолетов, при этом большая часть из них приходилась на «Илы». По сведениям же 1-го воздушного флота, в ходе трех воздушных ударов по аэродрому Сиверская были потеряны семь Ju-88A из KG77 и KGr.806, а также сгорела большая часть запасов горючего. Пилоты JG54 одержали десять воздушных побед, в том числе сбили по одному Пе-2 и Ил-2. Последний принадлежал младшему лейтенанту А. Я. Панфилову из 174-го ШАП. Летчик успел выпрыгнуть на парашюте, после чего уже на земле погиб в перестрелке с немецкими солдатами, пытавшимися взять его в плен.

В тот же день штурмовке подвергся и аэродром Красногвардейск. Ночью в налетах на германские авиабазы участвовали несколько ДБ-3Ф и даже летающие лодки МБР-2, сбрасывавшие по две 100-кг бомбы!

Вечером 7 ноября в Ленинграде в очередной раз завыли гудки воздушной тревоги. Самолеты-целеуказатели (цельфиндеры) сбросили над Финляндским вокзалом контейнеры с осветительными ракетами. Огромные «люстры» осветили центр города ярче, чем днем. Затем появились остальные Ju-88A из KG1 «Гинденбург» и KG77. Хорошо видя цель, пилоты начали атаку. Основной удар наносился по грузовой станции, на которую были сброшены фугасные, осколочные и зажигательные бомбы, а также мины ВМ1000 на парашютах. Часть из них была оснащена взрывателями замедленного действия, поэтому взрывы гремели до утра.

Американский журналист Харрисон Солсбери так описывал происходящее: «Тяжелые бомбы падали в скопления поездов, взрываясь, сбрасывали с рельсов груженые составы, переворачивая вагоны с женщинами и детьми. Потом немцы стали сбрасывать зажигательные бомбы... Налет длился всю ночь. Утром грузовая станция была усеяна телами женщин и детей. Повсюду зияли огромные воронки. Вагоны превратились в исковерканные груды железа. От двух эшелонов с тяжелоранеными остались бесформенные обломки, перемешанные с человеческими останками». Вот такой «подарок» жителям города преподнесли Люфтваффе в годовщину Октябрьского переворота, организованного Лениным осенью 1917 г. на германские же деньги.

Помимо бомб, осенью 41-го немцы разбрасывали над Ленинградом и его окрестностями, а также над берегами Ладожского озера листовки. Некоторые из них представляли собой целые комиксы. По воспоминаниям медсестры А. Н. Лопатиной, на первой картинке «гитлеровец, сладко улыбаясь, берет винтовку из рук нашего бойца, на второй такой же гитлеровец, улыбаясь еще слаще, принимает пулемет, на третьей танк, на четвертой готов принять самолет. На последней картинке сдавшийся солдат получает „заслуженную награду“: он сидит за столом в обнимку с такой пышнотелой, румяной красоткой, что, кажется, на ней сейчас лопнет платье. Солдат блаженно улыбается, а перед ним на столе бутылка сорокаградусной, кипящий самовар, горы пирогов, колбасы, сосиски, рядом поет патефон «У самовара я и моя Маша»!»

15 ноября 1941 г. судоходство на Ладоге прекратилось. В общей сложности в течение двух с половиной месяцев Люфтваффе совершили 127 налетов на порты и суда в озере, потопив шесть пароходов и 24 транспортные баржи. Кроме того, во время штормов и по другим причинам погибли еще 22 баржи. В итоге из несамоходного флота к концу навигации в строю остались только семь барж. Из боевых судов русскими были потеряны канонерская лодка, сторожевой корабль, два тральщика и катер типа «МО».

Затем 20 ноября были затерты льдами и затонули буксиры «Ижо-рец-4», «Ижорец-9» и «Ижорец-10», сторожевые катера МО-175 и МО-216. 30 ноября аналогичная участь постигла тральщик ТЩ-171 «Норек».

Всего за осеннюю навигацию 1941 г. на западный берег Ладожского озера были перевезены свыше 20 тысяч солдат и офицеров, а из Ленинграда эвакуированы более 33,5 тысячи человек. При этом на западный берег удалось доставить лишь около 60 000 тонн различных грузов, в том числе только около 45 000 тонн продовольствия. Это было ничтожное количество с учетом того, что блокадный город в сентябре – октябре потреблял ежедневно одной только муки

900-1100 тонн. Вместе с затонувшими судами погибло около трех тысяч тонн различных грузов. Все это привело к постепенному снижению продовольственных норм, и в середине ноября они сократились до смертельных 250 граммов хлеба для рабочих и 125 граммов для всех остальных. В итоге народ начал вымирать десятками тысяч, а снабжение города на время перешло к ледовой трассе...







Глава 5 Новые попытки





Ледовое побоище



С января 1942 г. немецкие бомбардировщики прекратили налеты на Ленинград и Кронштадт. Началось контрнаступление Красной Армии, и у ограниченных сил Люфтваффе хватало дел на других участках фронта. Все, что могло летать, использовалось для поддержки сухопутных войск, иногда для ударов по коммуникациям. Время от времени мелкие группы самолетов бомбили ледовую трассу через Ладожское озеро и железнодорожные станции в тылу Волховского фронта. На время суровой зимы об уцелевших кораблях Балтийского флота все забыли.

Но вот 26 февраля в штаб 1-го авиакорпуса поступила директива командующего 1-м воздушным флотом генерал-оберста Келлера, в которой, в частности, говорилось: «Командованию 1-го авиационного корпуса надлежит подготовить следующие разведывательные и боевые действия с целью уничтожения частей русского флота, находящегося в Финском заливе. Незадолго до вскрытия льда в Финском заливе находящиеся там тяжелые корабли русского флота должны быть уничтожены одновременным сосредоточенным ударом пикирующих бомбардировщиков, охраняемых истребителями. 1-й авиационный корпус может рассчитывать на то, что для проведения этой операции ему будет придана еще одна бомбардировочная группа».

Командиру 1-го авиакорпуса генералу Фёрстеру было приказано представить расчеты о предполагаемом составе сил и план атаки объектов. Срок выполнения полученной директивы был определен до 1 марта. Однако к указанной дате провести столь широкомасштабную операцию 1-й авиакорпус не мог, в связи с тем что большая часть самолетов была задействована для поддержки частей группы армий «Север», которые вели ожесточенные бои в районе городов Демянск и Холм, а также на других участках.

В феврале бомбардировщики 1-го авиакорпуса совершили около 4600 самолето-вылетов и сбросили 3440 тонн бомб, а в марте эти цифры возросли более чем в два раза – 9075 самолето-вылетов и 8170 тонн бомб. Отвлекать их и прежде всего Ju-87 для ударов по каким-то там кораблям, укрывавшимся в устье Невы, было глупо и нецелесообразно. Да, и вообще остатки Балтфлота к весне 1942 г. представляли собой весьма относительную ценность, ради которойедва ли стоило тратить бомбы и горючее. Вероятно, Фёрстер надеялся, что наверху передумают, как уже не раз бывало ранее, и надобность в исполнении пришедшей директивы сама собой отпадет.

Однако 22 марта командование 1-го воздушного флота вторично потребовало подготовить силы для уничтожения русских кораблей до вскрытия льда на Неве, причем независимо от масштабов поддержки частей 16-й и 18-й армий Вермахта. Одновременно Фёрстеру намекнули, что операция намечена по указанию рейхсмаршала Геринга со ссылкой на желание самого фюрера! Таким образом, несмотря на события зимы 1941/42 г., Гитлеру продолжали мерещиться кошмары, как русские крейсера преследуют транспорты со шведской рудой. Он вполне серьезно полагал, что поврежденные корабли все еще могут вырваться на просторы Балтики.

24 марта поступил приказ подготовить операцию как можно быстрее с привлечением всех сил 1-го воздушного флота, полностью прекратив действия на других направлениях. Вновь последовал намек, что фюрер лично ожидает уничтожения кораблей. Деваться было некуда, и штаб Фёрстера начал тщательное планирование операции. Надо заметить, что в ходе всей операции «Барбаросса» авиаудары по тем или иным объектам, будь то Москва, Севастополь, переправы через Днепр и т. п., планировались спонтанно и в целом носили импровизированный характер. В данном же случае командование Люфтваффе проявило непривычную тщательность.

К этому моменту в составе 1-го воздушного флота Люфтваффе имелись следующие силы, которые можно было использовать для ударов по кораблям Балтфлота:

– на аэродроме Дно – Ju-88A из II./KG1 гауптмана Карла-Хейнца Людикке (Karl-Heinz Ludicke), III./KG1 гауптмана Ханса Кепплера (Hans Keppler) и I./KG3 гауптмана Хейнца Лаубе (Heinz Laube), а также Ju-87D из I./StG2 гауптмана Бруно Диллеи (Bruno Dilley) и Не-111Н из II./KG27 «Бёльке» гауптмана Рейнхарда Гюнцеля (Reinhard Giinzel),

– на аэродроме Госткино – Ju-87D из недавно сформированной II./StG2[80 - «Старая» II./StG2, действовавшая в Северной Африке, 13.01.1942 г. была переименована в III./StG3. Поэтому в конце января на аэродроме Нойкурен, в Восточной Пруссии, была сформирована «новая» II./StG2, которую 27.02.1942 г. возглавил вернувшийся из госпиталя Купфер.]  во главе с гауптманом Эрнстом Купфером,




– на аэродроме Городец, расположенном в 24 км южнее г. Луга, – Ju-87D из III./StG1 майора Петера Грассмана (Peter Grassman),

– на аэродроме Псков – Ju-88A из III./KG3 гауптмана Эрнста-Вильгельма Ирига (Ernst-Wilhelm Ihrig),

– на аэродроме Коровье Село, в 14 км южнее Пскова, – Не-111Н из I./KG53 майора Йоахима Винхольтца (Joachim Wienholtz),[81 - 30.03.1942 г. Не-111Н из штабного звена I./KG53, на котором он участвовал в боевом вылете в район Волхов – Тихвин, не вернулся обратно на аэродром. Оберст-лейтенант Винхольтц, а также пять членов экипажа «Хейнкеля» – пилот обер-лейтенант Зигфрид Мейер (Siegfried Meyer), штурман обер-фельдфебель Карл Заунус (Karl Saunus), бортрадист унтер-офицер Экхард Поок (Eckhard Pook), бортмеханик унтер-офицер Карл Криглер (Karl Kriegler) и бортстрелок унтер-офицер Мартин Ленер (Martin Lehner) – пропали без вести. 17.04.1942 г. новым командиром группы был назначен гауптман Фритц Покрандт (Fritz Pockrandt).]

– на аэродроме Рига-Спливе – Не-111Н из I./KG4 гауптмана Гельмута Больтце (Helmut Boltze) и II./KG4 майора Готтлиба Вольффа, а также из 11-й эскадрильи KG100,[82 - Эта недавно сформированная эскадрилья прибыла на аэродром Рига-Спливе 02.01.1942 г. и затем в апреле того же года вернулась в Германию.]

– на аэродромах Сиверская и Красногвардейск-Bf-109F из I./JG54 гауптмана Ханса Филиппа (Hans Philipp) и III./JG54 гауптмана Рейнхарда Зейлера (Reinhard Seiler).

Недостатка в целях для них не было. В устье Невы у различных причалов в городской черте Ленинграда скованные льдом стояли 12 крупных кораблей и около 10 различных вспомогательных судов. Линкор «Октябрьская революция» находился у набережной Васильевского острова около Горного института, почти напротив него, у другого берега, – минный заградитель «Марти», легкий крейсер «Киров» – возле завода «Судомех», его аналог «Максим Горький» – поблизости от Медного всадника, лидер «Ленинград» – около завода им. Ворошилова и т. д.

Для непосредственного прикрытия всей этой «непобедимой армады» еще в феврале командованием Ленинградского корпусного района ПВО был сформирован 9-й ЗенАП майора Г. Г. Мухамедова в составе трех артдивизионов. В небо смотрели грозно 46 орудий среднего калибра, расположенные на 12 батареях, а также 18 крупнокалиберных пулеметов ДШК. Позиции зенитчиков находились в




Торговом порту, на Васильевском острове, на территории завода «Судомех» и прямо на набережных.

Кроме того, непосредственно в противовоздушной обороне Ленинграда на тот момент были задействованы еще 115-й, 169-й,189-й, 192-й, 194-й и 351-й ЗенАП, 20-й и 251-й ОЗАД, 2-й зенитно-

пулеметный полк (ЗенПулП) и 2-й прожекторный полк, а также отдельные батальоны ВНОС. Помимо постов визуального наблюдения, воздушное пространство контролировали семь РЛС «Редут» (РУС-2) из 72-го отдельного батальона ВНОС, три из которых находились на южных подступах к городу.

Интересно, что в начале 1942 г. ленинградские инженеры установили, что все имевшиеся на вооружении 2-го корпуса ПВО приборы управления зенитным артиллерийским огнем были бракованными и при их использовании допускались грубые ошибки. Таким образом, в течение всей осени прошлого года питерские зенитчики целились в самолеты, используя заведомо ошибочные расчетные данные!

Корабли Балтфлота прикрывали два истребительных полка ВВС КБФ: на аэродроме Бычье Поле, в западной части острова Котлин, базировался 71-й ИАП, а на аэродроме Гора Валдай, около Ораниенбаума, – 11-й ИАП. Также командиру Ленинградского корпусного района ПВО генерал-майору Зашихину в оперативном отношении подчинялся 7-й ИАК ПВО генерал-майора Е. Е. Ерлыкина, в чьем составе были пять полков – 11-й Гв ИАП,[83 - До 07.03.1942 г. – 44-й ИАП ПВО.]  26-й, 123-й, 124-й и 158-й ИАП. Истребительные же полки ВВС Ленинградского фронта – 14-й Гв. ИАП,[84 - До 07.03.1942 г. – 7-й ИАП.]  127-й, 154-й, 159-й, 198-й и 286-й ИАП – были задействованы для действий над линией фронта.

В штабе 1-го авиакорпуса Люфтваффе цели для удара отбирались, исходя из их важности. В первую очередь намечалось разбомбить линкор «Октябрьская революция», затем легкий крейсер «Киров» и минный заградитель «Марти». Эти корабли, по данным разведки, считались наиболее боеспособными. За два дня до массированного удара дальнобойная артиллерия должна была подавить противовоздушную оборону около стоянок кораблей. При этом огонь должны были корректировать самолеты Hs-126, действовавшие под прикрытием истребителей.




Есть данные, что 26 марта командующий 1-м воздушным флотом генерал-оберст Келлер даже приказал организовать своеобразные учения. На льду одного из замерзших озер были в натуральную величину воспроизведены контуры боевых кораблей Балтфлота, расположенные в соответствии с местами их стоянок на Неве. Предполагалось, что, используя их, экипажи, коим предстояло участвовать в атаке, будут отрабатывать заходы для атаки и бомбометание.

Подобная практика не была новостью в Люфтваффе. Так, еще в конце декабря 1940 г. пилоты Ju-87 из I./StG1 и II./StG2, которым приказали вывести из строя британский авианосец «Илластриес», сильно досаждавший итальянцам на Средиземном море, тренировались на контурном макете его полетной палубы, установленном у побережья острова Сицилия, недалеко от порта Трапани. Учения пошли на пользу, и когда вскоре после полудня 10 января 1941 г. «Штуки» атаковали авианосец, немецкие летчики добились шести прямых попаданий и еще три бомбы взорвались в непосредственной близости от бортов корабля. «Илластриес» получил тяжелейшие повреждения и затем был вынужден уйти в США на ремонт, продлившийся почти год.

Одновременно Люфтваффе вели тщательную авиаразведку целей. В марте участились полеты самолетов-разведчиков над Ленинградом. В основном это были одиночные Ju-88D, которые часами безнаказанно кружили над городом и окрестностями. Время от времени над устьем Невы появлялись и истребители. Об активности германской авиации говорят боевые донесения 169-го зенитно-артиллерийского полка:

«6 марта. В 11.18 два Ме-109 на высоте 2000 м прошли по маршруту Форфоровский мост – Дом Советов – Автово – Урицк.

7 марта. В 14.23 один Ю-88на высоте 5500 м прошел по маршруту Кировский завод – Урицк...

28 марта. В 10.54 один Ю-88 на высоте 6000 м прошел по курсу Урицк – Кировский завод – Финский залив.

29марта. С 13.52 по 15.14 один Ю-88 на высоте 6000 м прошел по маршруту Финское Койрово – Пулково – Балтийский вокзал – Исаакиевский собор – Васильевский остров – Торговый порт. По данному маршруту противник произвел затем еще 5заходов».

Всего же в течение марта 1942 г. служба ВНОС зафиксировала 240 пролетов разведчиков. Правда, как обычно, один и тот же самолет записывался на постах в журналы наблюдений по нескольку раз.

Возросшая активность Люфтваффе, естественно, напугала командование противовоздушной обороны. Был сделан вывод, что немцы выявляют схему системы ПВО и ищут наиболее выгодные направления для нанесения бомбовых ударов по Ленинграду. О том, что целью атаки будут именно корабли, никто тогда не догадывался, хотя потом задним числом писали, что, мол, это было ясно с первого дня. Зенитчикам приказали усилить бдительность и проводить ежедневные тренировки расчетов для отработки боевых приемов.

31 марта командир Ленинградского корпусного района ПВО генерал-майор Зашихин приказал, чтобы все зенитные батареи, а также истребительные эскадрильи 7-го ИАК ПВО находились в состоянии боеготовности № 1. Операторы РЛС должны были неотступно следить за воздушной обстановкой. В район стоянки кораблей, к мосту им. лейтенанта Шмидта и заводу им. Ворошилова, были дополнительно переброшены батареи 160-го ЗенАП и подразделения 2-го ЗенПулП. Также 15 марта из Кронштадта в Ленинград перевели пять зенитных батарей Балтфлота.

Тем временем 28 марта был издан приказ по 1-му авиакорпусу Люфтваффе. В нем, в частности, говорилось: «Фюрер приказал, чтобы тяжелые русские боевые корабли, находящиеся в Ленинградском порту, бъши в начале ледохода уничтожены соединениями 1-го авиакорпуса». Операция под кодовым названием «Битье льда» («Eissto?»),[85 - Его иногда переводят как «Ледяной удар», что не совсем корректно.]  назначалась на 4–5 апреля 1942 г. Особый символизм ее названия становится понятным, если вспомнить, что именно на эти дни приходилась 700-я годовщина знаменитого Ледового побоища.[86 - Произошло 05.04.1242 г. и, по разным данным, происходило на льду либо на берегу Чудского озера с «частичным захождением» на лед. В нем с одной стороны участвовал отряд Тевтонского ордена, состоявший из 40–50 рыцарей и нескольких сот наемников (эстов, литовцев, русских и др.), а с другой – дружина двоюродного брата хана Батыя, князя-наемника Александра Ярославича по прозвищу Невский, и народное ополчение Новгородской республики, также состоявшее из наемников. Согласно русской историографии, «побоище» закончилось полным разгромом противника и гибелью сотен рыцарей. Фактически же потери Тевтонского ордена составили шесть рыцарей, еще один попал в плен. Во время боя часть бившихся зашла на лед и провалилась в полыньи. Кто именно победил в битве до сих пор неизвестно.]

Все цели были поделены между авиагруппами. Удары по линкору «Октябрьская революция» и легким крейсерам «Киров» и «Максим Горький» предстояло нанести Ju-88A из II. и III./KG1 и Ju-87D из III./StG1. При этом «Юнкерсы» должны были применять фугасные бомбы SC1000 и бронебойные бомбы РС1000 и РС1400. Для Ju-87D из I. и II./StG2 целями были минный заградитель «Марти» и остальные корабли, а для Не-111Н из I. и II./KG4 и II./KG27 – позиции зенитных батарей. Общее истребительное прикрытие осуществляли Bf-109F из I. и III./JG54.

В ночь на 4 апреля после долгого перерыва немецкие самолеты были снова замечены над Кронштадтом. Пара истребителей ВВС КБФ патрулировала в дежурной зоне, как вдруг их пилоты – подполковник В. С. Корешков и майор И. Н. Горбачев – сначала увидели разрывы зенитных снарядов, а затем вонзившиеся в небо лучи прожекторов. Летчики пошли на снижение и вскоре на высоте около 1600 метров заметили силуэт Не-111, который шел курсом на военно-морскую базу. После этого, по утверждению Корешкова, пара атаковала «Хейнкель» сзади-снизу с дистанции 100–150 метров реактивными снарядами и пулеметами, после чего «немецкий самолет загорелся и упал». Впрочем, места падения никто не видел. Данный факт можно оценить по-разному. Возможно, Люфтваффе продолжали тайно минировать фарватеры Кронштадта, используя одиночные самолеты, а возможно, в преддверии удара по кораблям хотели создать видимость, что главный удар будет наноситься именно по военно-морской базе.




«Чужие» идут!



4 апреля 1942 г. на дежурство на КП Ленинградского корпусного района ПВО[87 - На следующий день – 05.04.1942 г. – он был преобразован в Ленинградскую армию ПВО.]  заступила оперативная группа во главе с полковником А. П. Рысевым. Приступив к работе, тот «удачно» пошутил, что, мол, погода стоит ясная и солнечная, а посему возможен вражеский налет. Однако большая часть дня прошла спокойно, и ничто не предвещало угрозы. Весенний день уже клонился к концу, когда в 18.05 по московскому времени операторы РЛС «Редут» № 4, располагавшейся в районе Волкова кладбища, обнаружили на своих экранах большую группу самолетов, находившуюся в 115 км южнее города.




Начальник станции лейтенант Н. В. Шаталин доложил об этом на главный пост ВНОС. Вскоре приближение «чужих» засекла и РЛС «Редут» № 5 воентехника Г. Иоффе. Затем радары обнаружили еще две группы целей, и все они тоже явно шли на Ленинград.

Первое донесение о приближении самолетов поступило на главный пост ВНОС лишь в 18.35. До этого никто из командиров не решался доложить «наверх», не получив подтверждения от постов визуального наблюдения, т. е. пока противник не пересек линию фронта. Последнее сводило к нулю весь эффект от заблаговременного обнаружения противника при использовании РЛС.

В штабе Ленинградского корпусного района ПВО царила нервозная обстановка. Все понимали, что впервые после страшного сентября 41-го надвигается массированный налет. Генерал-майор Зашихин отдал приказ поднять в воздух аэростаты, а потом позвонил первому секретарю Ленинградского обкома ВКП(б) А. А. Жданову. Он заверил политработника, что войска противовоздушной обороны непременно отразят вражеский авиаудар. Однако по непонятной причине с подачей сигнала «Воздушная тревога» затянули, и его гудки завыли в городе в 18.52, практически синхронно с разрывами первых бомб.

По данным Люфтваффе, в налете участвовали 132 бомбардировщика – 62 Ju-87D, 33 Ju-88A и 37 He-111H, которые шли тремя большими группами. Их прикрывали 59 Bf-109F. Погода была отличной, над Финским заливом еще стояло солнце, и в его сумеречном свете летчики отчетливо видели серые городские кварталы, трубы заводов, извилистую дельту Невы и четкие силуэты многочисленных кораблей. Вскоре четко по плану дальнобойная артиллерия немецкой 18-й армии открыла огонь по заранее выявленным целям. Снаряды начали рваться на позициях зенитной артиллерии и на аэродромах истребителей. Затем над последними появились «Мессершмитты», которые должны были блокировать взлет самолетов. Казалось, все идет по плану...

Несмотря на начавшийся сильный заградительный огонь, самолеты продолжали идти на цель. Вскоре первые машины, зайдя над заливом, стали со стороны солнца пикировать на корабли. Находившиеся на улицах ленинградцы видели, как штурмовики, воя сиренами, стремительно неслись к земле. Затем от них отделились черные точки, и спустя несколько секунд в небо взметнулись столбы огня и дыма. Затем устье Невы наполнилось грохотом взрывов.







Контр-адмирал Пантелеев затем вспоминал: «Зенитчики надрывались, небо было усеяно белыми корзиночками разрывов, между которыми, не меняя курса, шли немецкие самолеты.

Самолеты пикировали на плавбазу «Полярная звезда» и на подводные лодки, стоявшие вдоль левого берега реки. Сильные взрывы, под ногами дрожит земля, с крыш полетели сосульки».

На позициях 592-й артбатареи, находившейся возле линкора «Октябрьская революция», взорвались немецкие снаряды, убив восемь и ранив еще семь человек. Однако зенитчики продолжали вести огонь по «Штукам». Наводчик батареи Н. Котиенко рассказывал: «Поймать „горбатого“ труда не составляет, а вот удержать в центре прицела значительно труднее – он быстро пикирует и сильно воет. Тут нужны и умение и выдержка». Вскоре фугасная бомба крупного калибра угодила в соседний заводской склад. Взрыв поднял в воздух тысячи гаек, болтов и прочую железную мелочь, которая буквально засыпала зенитчиков, устрашающе застучав по их каскам.

В общей сложности на стоянки кораблей было сброшено около 230 фугасных и бронебойных бомб всех калибров, из которых лишь порядка 72 взорвались в непосредственной близости от кораблей. Сильно пострадали жилые дома на набережных и здания Адмиралтейства, погибли 116 и были ранены 311 человек, но корабли неким чудом избежали прямых попаданий. Так, в течение 36 минут линкор «Октябрьская революция» атаковали 30 самолетов, экипажи которых так и не смогли поразить его. Лишь борта и надстройки были немного посечены разлетающимися осколками. Также в результате попадания осколков разорвавшихся поблизости бомб легкие повреждения в надводной части получили крейсер «Максим Горький», эсминцы «Свирепый» и «Стойкий», подводные лодки П-2 и М-79.

Немногим более сильно пострадал легкий крейсер «Киров».[88 - При отражении этого налета на крейсере израсходовали 207 100-мм, 390 45-мм, 650 37-мм снарядов и 1500 12,7-мм патронов.]  Вблизи него разорвались девять бомб, а еще одна попала в верхнюю палубу корабля в районе 273-го шпангоута. Пробив две палубы и борт, она вылетела наружу возле ватерлинии и взорвалась уже подо льдом. Бомба была бронебойной и имела малый боезаряд, благодаря чему крейсер уцелел. Тем не менее на нем вышли из строя дальномеры КДП, были повреждены одно 45-мм и одно 100-мм орудия, наружная обшивка и палубы получили значительные вмятины.




И лишь плавучий док № 508, стоявший прямо позади линкора «Октябрьская революция», получил прямое попадание бомбы. На нем был полностью разрушен средний отсек 4-го понтона. Кроме того, при близком разрыве одной из бомб был поврежден и дал течь корпус 200-тонного плавучего крана, принадлежавшего Адмиралтейскому заводу.

Хотя расчеты РЛС из 72-го отдельного батальона ВНОС своевременно засекли приближавшиеся самолеты противника, командование 7-го ИАК ПВО и ВВС КБФ не сумело организовать их перехват. Истребители из 3-го и 4-го Гв. ИАП, 26-го и 71-го ИАП начали взлетать лишь в 19.15, т. е. через двадцать три минуты после начала налета. Они смогли атаковать лишь уже отбомбившиеся и повернувшие назад бомбардировщики.

В районе Урицка И-16 из 26-го ИАП атаковали группу Ju-87 и, согласно советским данным, сбили три «Штуки», отличились летчики Д. Оскаленко, Аполлонин и Беликов. Но при этом в бою с «Мессершмиттами» из JG54 полк потерял четыре истребителя и еще несколько «крыс» получили повреждения. Так, И-16 командира эскадрильи капитана В. А. Мациевича[89 - Родился 13.04.1913 г., затем в 1936 г. окончил Оренбургскую военную авиашколу. Участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. 14.02.1943 г. после 196 боевых вылетов и 16 личных и 6 групповых побед ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Мациевич пережил войну и умер 10.09.1981 г.]  с поврежденным двигателем и разбитым козырьком кабины совершил вынужденную посадку на лед Финского залива. Пилот не пострадал, а самолет позднее удалось вытащить на берег и отремонтировать. Среди погибших летчиков был лейтенант Михаил Максимов, на чьем счету к этому моменту, по советским данным, числились три победы. По сведениям Люфтваффе, по одному самолету сбили унтер-офицер Петер Зиглер (Peter Siegler)[90 - Фельдфебель Зиглер пропал без вести (погиб) 24.09.1942 г., когда его Bf-109G-2 W.Nr.10330 был сбит юго-восточнее Ленинграда. К этому времени он успел одержать 48 побед и был посмертно награжден Рыцарским Крестом.]  и обер-фельдфебель Карл Фухс (Karl Fuchs)[91 - Лейтенант Фухс пропал без вести (погиб) 10.10.1943 г., после того, как его EW-190A-6 W.Nr.550546 не вернулся из боевого вылета в район Смоленска. Всего на его счету было 67 воздушных побед.]  из 2-й эскадрильи и унтер-офицеры Зифгрид Мюллер (Siegfried Miiller)[92 - Обер-фельдфебель Мюллер погиб 21.02.1945 г., когда его FW-190D-9 W.Nr.210088 был сбит в бою с американскими Р-47 в районе г. Бабенхаузен, Германия. Всего на его счету было 33 победы.]  и Альфред Блекк (Alfred Bleck)[93 - 04.01.1943 г. его Bf-109G-2 W.Nr.13756 был сбит в бою в 5 км южнее Невеля, Псковская обл. Блекк успел покинуть кабину падающего самолета, но, ударившись о хвостовое оперение, видимо, потерял сознание и уже не смог открыть парашют и разбился. К этому моменту на его счету было 5 воздушных побед.]  из 9-й эскадрильи JG54.

Официальная сводка ПВО за 4 апреля гласила: «Для отражения налета было поднято 22 наших истребителя, которые вели бои вне зоны огня зенитной артиллерии, главным образом на Финским заливом и на юго-западных подступах к городу. В результате воздушных боев истребители сбили шесть и подбили один самолет противника, потеряв при этом один свой самолет. Огнем зенитной артиллерии уничтожено 19 и подбито девять вражеских самолетов».

Таким образом, в общей сложности части советской противовоздушной обороны заявили о 25 сбитых и 10 поврежденных бомбардировщиках и истребителях.

По данным же Люфтваффе, 4 апреля над Ленинградом вообще не был потерян ни один самолет. Правда, несколько бомбардировщиков получили различные повреждения в результате плотного заградительного зенитного огня, но все они благополучно вернулись на свои базы или же совершили вынужденные посадки в своем тылу. Так, например, прямое попадание в левый двигатель получил Не-111Н-6 WNr.4837 «1G+EN» из 5-й эскадрильи KG27. На оставшемся правом моторе он дотянул до расположения немецких войск и затем приземлился около Нарвы.

После того как в 20.10 в Ленинграде был дан отбой воздушной тревоги, генерал-майору Зашихину позвонил Жданов, в первую очередь спросивший: «Можноли считать налет оконченным?» Лишь получив заверения, что уже дан отбой и небо над Питером чисто, трусливый сталинский прихвостень решился лично приехать на КП армии ПВО. Жданов явился туда в сопровождении председателя Ленгорисполкома и по совместительству члена Военного совета армии П. С. Попкова и командующего ПВО Ленинградского фронта Ф. Я. Крюкова (вскоре освобожденного от должности за систематическое пьянство). На командном пункте Жданову, на молодцеватом виде которого никак не сказалась тяжелая блокадная зима, был представлен командный состав армии ПВО и даны подробные объяснения по успешным действиям зенитной артиллерии при отражении налета.

Тем временем немецкие самолеты уже в сумерках вернулись на свои базы. Экипажи видели, что многие сброшенные ими бомбы рвались прямо у бортов русских кораблей, однако было ясно, что выполнить поставленную задачу не удалось. Противодействие ПВО оказалось неожиданно и неприятно мощным. Однако отказываться от продолжения операции не стали.

Согласно плану, в ночь на 5 июня Не-111Н из KG4 «Генерал Вефер» совершили повторный налет на устье Невы. В нем участвовал 31 самолет. Около 02.00 лидирующие «Хейнкели» сбросили над стоянками кораблей осветительные бомбы, освещавшие все вокруг мертвенно-белым светом. Пулеметные расчеты из 2-го зенитно-пулеметного полка и батареи 20-мм и 37-мм зенитных пушек немедленно открыли огонь по медленно опускающимся на парашютах «люстрам», а вскоре послышался ужасающий свист бомб, сбрасываемых с высоты 1000 метров.

Удар снова наносился по линкору «Октябрьская революция», но его зенитчики молчали. Они имели приказ огня не отрывать, чтобы в темноте не демаскировать корабль. По меньшей мере девять бронебойных бомб РС1000 упали поблизости от линкора, причем одна на расстоянии в 20 метров. Однако и на этот раз ни он, ни другие стоявшие поблизости корабли не пострадали, так как бомбы, имевшие взрыватели с замедлением, рвались уже на дне Невы.

Несмотря на осветительные бомбы, штурманы не всех «Хейн-келей» смогли отыскать назначенную цель. Сброшенные ими тяжелые бомбы падали уже на городские кварталы, сея новые жертвы среди ленинградцев. Так, одна бомба попала во 2-ю городскую психиатрическую больницу, а другая разрушила госпиталь на 3-й линии Васильевского острова. По крайне общим советским данным, были убиты около 50 человек и ранены около 100.

Во время налета в воздух поднялись несколько летчиков из 26-го ИАП, прошедших подготовку для действий ночью. И по возвращении один из них – Дмитрий Оскаленко – доложил о том, что уничтожил бомбардировщик. Но по немецким данным, все «Хейнкели» благополучно вернулись на аэродром Рига-Спливе.

Утром 5 апреля, едва рассеялась мгла, устье Невы подверглось новому массированному артобстрелу. В это же время высоко в небе прошел самолет-разведчик, зафиксировавший результаты авианалета. Днем был произведен повторный налет на Ленинград, правда, меньший по мощи, чем накануне днем.

Фридрих Берч (Friedrich Bertsch), служивший в 5-й эскадрилье KG27 «Бёльке», затем вспоминал: «Мы выполнили 4 и 5 апреля 1942 г. две атаки на Ленинград. Было известно, что несколько кораблей стояли, еще скованные льдом, и мы должны были атаковать их. В первом вылете мы столкнулись с невероятным зенитным огнем, и этот вылет не имел желаемого успеха. После второго вышета направление полетов поменялось, и мы выполняли вылеты на снабжение боевой группы Шерера[94 - Генерал-майор Теодор Шерер (Theodor Scherer) с 01.10.1941 г. по 20.06.1942 г. командовал 281-й охранной дивизией (Sicherungs-Division).]  в Холме».

На следующий день – 6 апреля – немецкий самолет-разведчик произвел аэрофотосъемку дельты Невы. На полученных снимках штабисты 1-го авиакорпуса Люфтваффе увидели неприятную для себя картину. На набережных около кораблей было много воронок и разрушенных зданий, во льду на реке зияли проруби большого диаметра. Но на линкоре, крейсерах и эсминцах никаких видимых повреждений не наблюдалось.

Стало ясно, что операция «Битье льда» не достигла своих целей и в самом прямом смысле стала простым битьем льда. Можно было, конечно, попробовать повторить налеты. Однако как уже говорилось раньше, командир 1-го авиакорпуса генерал Фёрстер особо не рвался бомбить корабли, стоявшие на Неве. Да и к тому же в дело вмешался командующий группой армий «Север» генерал-оберст Георг фон Кюхлер (Georg von Kuchler). Он в целом справедливо полагал, что гораздо важнее воздушная поддержка окруженных в районе Демянска и Холма частей 2-го армейского корпуса и пробивавшейся к ним ударной группы генерал-лейтенанта Вальтера фон Зейдлиц-Канцбаха (Walter von Seydlitz-Kanzbach).

Позиция фон Кюхлера получила поддержку на самом верху, и бомбардировочные авиагруппы 1-го воздушного флота продолжили боевые вылеты в район Демянска и Холма. А через десять дней – 16 апреля – уже Гитлер лично распорядился прекратить операцию «Битье льда».




Подводя итоги операции, можно сказать, что задача, поставленная 1-му авиакорпусу Люфтваффе фактически лично фюрером, не была выполнена. Это произошло по ряду причин. Во-первых, штаб корпуса допустил просчеты при планировании операции. Как ни странно, излишняя тщательность, как правило, шла немцам во вред. Опыт показывал, что, наоборот, самыми успешными операциями Люфтваффе были как раз именно те, которые проводились поспешно, в духе импровизации.

Во-вторых, первый удар 4 апреля вместо одного внезапного и молниеносного рейда превратился в длинную, растянутую по времени цепочку мероприятий, в результате чего обычно беспечное командование русской противовоздушной обороны смогло привести в боевую готовность все свои средства ПВО. Удары наносились со слишком большими интервалами, что позволяло зенитчикам вовремя переносить огонь с одной группы бомбардировщиков на другую.

В-третьих, после тяжелой зимней кампании 1941/42 г. сказывалась нехватка самолетов и опытных экипажей. Так, например, тот же обер-лейтенант Рудель в марте был назначен в эскадрилью в учебно-боевой группе StG2, базировавшейся в австрийском городе Грац и занимавшейся вводом в строй прибывающего из авиашкол пополнения. Большинство летчиков еще ни разу не атаковали такие сложные цели, как боевые корабли, тем более при сильном противодействии сил ПВО.

В-четвертых, командование 1-го авиакорпуса недооценило возможности противовоздушной обороны Ленинграда. В результате вероятность поражения точечных целей оказалась значительно ниже расчетной.




Все новое – хорошо забытое старое



Тем временем самолеты-разведчики Люфтваффе продолжали регулярно появляться над Ленинградом, а дальнобойная артиллерия 18-й армии по-прежнему обстреливала город и корабли. Все это давало советскому командованию повод думать, что в налетах наступил лишь кратковременный перерыв и что немцы лишь проводят разведку целей и копят силы. Поэтому 12 апреля Военный совет Ленинградского фронта принял решение нанести силами 7-го ИАК ПВО и ВВС КБФ упреждающие удары по аэродромам противника.

В отличие от Люфтваффе, чьи разведчики летали на тысячи километров, русские самолеты не могли далеко проникать в воздушное пространство за линией фронта. Основные базы ударных сил 1-го воздушного флота находились на аэродромах Дно, Псков, Коровье Село и Рига-Спливе, т. е. как минимум в 240 км от Ленинграда, где их не могли достать никакие самолеты из 7-го ИАК ПВО и ВВС КБФ. Однако надо было претворять принятое решение в жизнь, и посему «скопления бомбардировщиков» обнаружились на ближайших к городу аэродромах, в частности в Пушкине и Красно-гвардейске. Фактически же там были одни «Мессершмитты». Хотя действительно на этих аэродромах время от времени приземлялись отдельные самолеты-разведчики и бомбардировщики, использовавшие при необходимости их для дозаправки и для вынужденных посадок.

В ночь на 15 апреля эти два аэродрома атаковали летающие лодки

МБР-2 из ВВС КБФ. Затем днем 36 истребителей – И-153, И-16,

МиГ-3 и Як-1 и И-16 – из 26-го ИАП и 123-го ИАП нанесли штурмовой удар по аэродрому Красногвардейск. При этом еще на подходе к цели они натолкнулись на плотный зенитный огонь. В итоге был сбит ведущий «МиГ», который, врезавшись в землю недалеко от Красногвардейска, взорвался. Его пилот – командир 26-го ИАП подполковник Б. Н. Романов – погиб.

С аэродрома успели взлететь два «Мессершмитта» из 3-й эскадрильи JG54. Они попытались атаковать советские истребители, но капитан Георгий Жидов подбил один из них. По данным Люфтваффе, это был Bf-109F-2 W.Nr.5694, который, получив попадание в двигатель, все же благополучно приземлился. Однако оставшийся в живых немецкий летчик уже вскоре вернул «долг». Атаковав сверху на большой скорости уже повернувшего назад противника, он подбил МиГ-3 лейтенанта Николая Щербины[95 - Родился 01.04.1919 г., в 1938 г. окончил Качинскую военную авиашколу. 22.08.1944 г. после 424 боевых вылетов и 11 побед ему присвоили звание Героя Советского Союза. Умер Н. Г. Щербина 21.11.1952 г.]  из 26-го ИАП, который, дотянув до линии фронта, совершил вынужденную посадку «на живот».

По возвращении летчики 7-го ИАК ПВО и ВВС КБФ заявили об уничтожении 12 самолетов на земле, в том числе «Юнкерсов», и еще двух в воздухе. Фактически же в Красногвардейске легкие повреждения получил лишь один «Мессершмитт».




Утром 18 апреля – в период между 09.45 и 10.46 – двенадцать И-153 из 71-го ИАП ВВС КБФ вновь атаковали все тот же Красно-гвардейск. Их снова встретил интенсивный огонь 20-мм зениток, и две «Чайки», принадлежавшие старшему лейтенанту Александру Шитову и лейтенанту Юрию Спитцыну, были сбиты. Затем в сводке штаба флота говорилось, «обнаружены 20–25 самолетов, находившихся на бетонированных стоянках. Подожжены или уничтожены 15 Ju-88 и Ju-87». Далее утверждалось, что лейтенант Спитцын направил свою подбитую машину прямо в группу припаркованных германских самолетов.

Фактически же протаранил стоящие на земле самолеты старший лейтенант Шитов. Проявив самопожертвование, он уничтожил два Ju-88A из 5-й эскадрильи дальней авиаразведки Aufkl.Gr.122. К моменту гибели на счету отважного пилота числилось 9 воздушных побед. Спитцын же, напротив, благополучно совершил вынужденную посадку около Красногвардейска и уже вскоре допрашивался командиром JG54 оберст-лейтенантом Траутлофтом.[96 - Вернувшись из плена после окончания войны, Спитцын продолжил службу в своем полку. И возможно, что у него и далее все было бы хорошо, если бы однажды в разговоре он не проговорился, что, находясь в плену, летал на «Мессершмитте». Об этом, естественно, сразу же доложили куда следует. Его арестовали, найдя к тому же при обыске в его пожитках немецкий пистолет. Спитцын был отдан под суд военного трибунала и получил срок как «пособник врага».]

19 апреля германская дальнобойная артиллерия начала обстрел Кронштадта из 280-мм железнодорожных орудий. В результате первого удара в городе было разрушено множество зданий, сильно пострадал Морской судоремонтный завод. Стрельба велась с помощью самолетов-корректировщиков, но истребители ВВС КБФ бездействовали, так как «флотские аэродромы растаяли». На следующий день немецкие артиллеристы добились серьезного успеха, повредив минный заградитель «Ока».[97 - Затем 24 апреля при помощи самолета-корректировщика немецкие артиллеристы взяли корабль «в вилку» и в конце концов всадили в него еще три 203-мм снаряда. В результате на Оке» была разрушена система подачи мин, разбито одно орудие и выгорела половина корпуса.]

Тем временем над кораблями Балтфлота, стоявшими на Неве в Ленинграде, снова нависла угроза. Несмотря на официальное




«закрытие» операции «Битье льда», высшее руководство Люфтваффе, прежде всего в лице рейхсмаршала Геринга, не собиралось отказываться от идеи их уничтожения. Кроме того, благодаря эффективным действиям авиации произошло и общее положительное изменение ситуации в полосе группы армий «Север». 21 апреля ударная группа генерал-лейтенанта фон Зейдлиц-Канцбаха смогла прорваться и соединиться около поселка Рамушево, приблизительно в 20 км юго-восточнее г. Старая Русса, с частями 2-го корпуса, ранее окруженными в районе Демянска. В целом успешно шли дела и в части деблокирования частей, окруженных в районе города Холм.[98 - Окружение было окончательно прорвано 06.05.1942 г.]

Все это способствовало тому, что командование 1-го авиакорпуса решило нанести новые удары по кораблям Балтийского флота. При этом, учитывая неудачный опыт налетов 4–5 апреля, на этот раз планировалось провести не один-два массированных налета с привлечением всех имевшихся сил, а серию налетов небольшими группами бомбардировщиков, в первую очередь Ju-87. Это также позволяло параллельно продолжать интенсивную поддержку частей группы армий «Север». В целом это было возвращение к тактике, полностью оправдавшей себя во время налетов на Кронштадт еще в сентябре 41-го.

С подачи кого-то из штабистов новая операция получила кодовое наименование «Гётц фон Берлихинген» («G6tz von Berlichin-gen»). Это было имя главного героя исторической драмы знаменитого немецкого поэта и ученого Йоганна Гёте и одновременно реально существовавшего немецкого рыцаря, жившего в конце XIV – начале XV века. Фон Берлихинген прославился тем, что во время Великой крестьянской войны 1524–1526 гг. был главнокомандующим всеми силами восставших крестьян, которые вели борьбу с властью князей. На первый взгляд непонятно, почему новой операции дали такое в общем-то необычное название. Однако все немцы понимали скрытую в нем тонкую иронию, если не сказать издевку. Дело было в том, что именно этому персонажу Гёте принадлежало выражение, впоследствии получившее огромную популярность, – «Поцелуй мою задницу».

К 23 апреля из-за быстрого потепления Нева уже полностью очистилась ото льда. На следующий день командование Балтийского флота в ожидании новых налетов собиралось перевести все крупные корабли на новые места стоянок. Но неожиданно оказалось, что топлива для этого на буксирах нет, и о передислокации пришлось на время позабыть.

С утра 24 апреля 1942 г. над Ленинградом висела низкая облачность. Она затрудняла визуальное обнаружение самолетов и прицельный огонь зениток. В штабе 1-го авиакорпуса Люфтваффе решили, что пришло время для решающего удара по кораблям. Самолеты должны были пикировать на них, используя разрывы в облаках, а затем сразу же снова уходить наверх, под защиту облаков.

В 12.58 по московскому времени дальнобойная артиллерия немецкой 18-й армии открыла огонь по позициям зенитной артиллерии и местам стоянок кораблей. Согласно данным штаба Ленинградского фронта, в районе батарей, расположенных в Кировском районе города, разорвались 226 снарядов, а в районе батарей в Торговом порту – 154 снаряда. В минный заградитель «Марти» попали три 203-мм снаряда, один из которых, к счастью, не взорвался. Однако хватило и двух оставшихся, и корабль получил тяжелые повреждения. Также серьезно пострадала подводная лодка К-51.

Вскоре РЛС «Редут» и посты ВНОС начали сообщать о небольших группах немецких самолетов, которые заходили со стороны Финского залива по маршруту Стрельна – Угольная гавань – Торговый порт. Это были 44 Ju-87D и 18 Ju-88A, которых сопровождали 28 Bf-109F из I. и III./JG54 во главе с оберст-лейтенантом Траут-лофтом.

В 13.10 с КП Ленинградской армии ПВО был дан сигнал «Воздушная тревога». В воздух срочно поднялись 25 истребителей ВВС КБФ и 29 – из 7-го ИАК ПВО. Однако им практически сразу же пришлось вступить в бой, поскольку аэродромы уже были блокированы «Мессершмиттами». По советским данным, летчики ПВО сбили десять немецких самолетов, а флотские летчики из 11-го ИАП во главе со старшим лейтенантом А. Батуриным – пять, потеряв при этом три собственных истребителя.

Фактически же во время атаки ЛаГГ-3 из 11 Гв. ИАП была незначительно повреждена только одна «Штука» из 3-й эскадрильи StG2. Ее пилот – лейтенант Герберт Бауэр (Herbert Bauer)[99 - Всего в ходе войны он совершил свыше 1300 боевых вылетов, и по этому показателю уступал лишь знаменитому Хансу-Ульриху Руделю. На счету Бауэра был 51 уничтоженный танк и 11 самолетов.]  – получил ранение, но все же смог благополучно приземлиться на аэродроме Красное Село. А JG54 «Грюнхерц» в тот день вообще не имела потерь.

В 13.50 идущие над облаками самолеты заметили зенитчики 169-го ЗенАП, которые тотчас открыли заградительный огонь. Но несмотря на это, Ju-87D один за другим вываливались из облаков либо в просветы между ними и пикировали на корабли.

Вблизи «Октябрьской революции» упали 25 бомб, чьими осколками на линкоре были выведены из строя два зенитных пулемета ДШК, убит один и ранены восемь матросов. Вокруг легкого крейсера «Максим Горький» разорвались 15 бомб и около 100 тяжелых снарядов. В результате корпус и надстройки были буквально изрешечены и получили около 300 пробоин! Погибли четыре человека, еще восемь были ранены. Повреждения от осколков бомб и снарядов также получили эсминцы «Сильный» и «Грозящий», два тральщика, пять сторожевых катеров и грузовой пароход «Вахур».

Но больше всех пострадал легкий крейсер «Киров». Приблизительно около 14.00 пилотам «Штук» удалось добиться трех прямых попаданий в него. Бомбы легли кучно, в район кормовой трубы. После взрывов начался пожар в отделении вспомогательных котлов и в помещениях в средней надстройке. Но самым страшным было то, что огонь охватил сложенный там боезапас. Снаряды начали выбрасывать за борт, причем некоторые из них взрывались прямо в руках у моряков. Как потом подсчитали, всего взорвались, сгорели или были выброшены в воду 198 100-мм гранат и 376 37-мм трассирующих снарядов. Кроме того, когда пламя начало распространяться вниз по элеваторам подачи боеприпасов, в панике по ошибке затопили и непострадавший артиллерийский погреб № 8, где в итоге оказались подмоченными еще 134 100-мм гранаты, 79 100-мм фугасных и 840 37-мм трассирующих снарядов.

Пожар удалось полностью ликвидировать лишь к 14.46. К этому времени «Киров» уже имел крен 2° на левый борт. Крейсер получил тяжелые повреждения. Были разрушены запасной командный пункт, кормовые ходовая рубка, ходовой и сигнальный мостики; вся средняя надстройка от 140-го до 180-го шпангоутов на верхней палубе и помещения под ней на нижней (броневой) палубе; кормовая труба с дымоходами, опоры грот-мачты, кормовая часть катапульты, кормовая стрела, шлюпбалки, камбуз, шахты турбовентиляторов №№ 9, 10 и 12; фундаменты шести 100-мм орудий и двух 37-мм




зенитных автоматов; подволок и носовая переборка, а также все вспомогательные механизмы в отделении вспомогательных котлов.

Замены требовали пять 100-мм орудий Б-34 и два 37-мм автомата 70-К, был поврежден дальномер КДП и выведен из строя 1,5-м дальномер на кормовом мостике. Из зенитных средств на крейсере остались только по три 45-мм и 37-мм орудия и пулеметы. Все приборы торпедной стрельбы оказались разбиты, а трубы правого торпедного аппарата повреждены. Общие потери экипажа «Кирова» от трех бомб, одного попадания 152-мм снаряда и начавшего затем взрываться боезапаса составили 86 человек убитыми и 46 ранеными. Кроме того, на набережной рядом с крейсером была уничтожена батарея 85-мм зениток.

На позициях батарей №№ 822 и 278 из 9-го ЗенАП разорвались 20 фугасных и осколочных бомб. Шесть фугасных бомб попали в здание Военно-морской академии, где располагался штаб Балтийского флота. Погибли девять и были ранены 47 человек. Во дворе академии сгорели практически все служебные автомашины. Как и в прошлые налеты, пострадали и жилые кварталы города. Взрывами бомб и снарядов были разрушены здание штаба Ленинградского порта и 39 жилых домов между 8-й и 141-й линиями Васильевского острова. Число жертв среди мирного населения составило 117 человек убитыми и 340 ранеными. Значительный ущерб получили цеха Балтийского и Адмиралтейского заводов.

После завершения налета части Ленинградской армии ПВО заявили о том, что они уничтожили 20 и повредили 14 бомбардировщиков. Только одни батареи 169-го ЗенАП, расстреляв 683 снаряда, «скромно» претендовали на 11 сбитых самолетов. Получалось, что их расчеты продемонстрировали просто феноменальную эффективность, потратив по 62 снаряда на один сбитый самолет. Еще об одной победе заявили моряки эсминца «Сильный», которые огнем из 37-мм зенитного автомата сбили один самолет, якобы затем рухнувший на территорию Адмиралтейского завода.

По данным же Люфтваффе, в ходе этого налета зенитным огнем были повреждены три «Штуки», одна из которых – Ju-87D-1 из 9-й эскадрильи StG1 – затем упала на землю уже в расположении своих войск. Пилот погиб, а бортрадист-стрелок успел выпрыгнуть на парашюте.

Прошедший налет показал, что немецкие летчики в отличие от ударов в начале месяца сбрасывают бомбы гораздо точнее, и если




так пойдет и дальше, то дело может принять крайне серьезный оборот. Надо было срочно менять места стоянок кораблей. Буксиры в спешном порядке обеспечили необходимым топливом, и в ночь на 25 апреля они перевели поврежденный легкий крейсер «Киров» за мост им. лейтенанта Шмидта, к набережной Красного флота. Одновременно были рассредоточены и эсминцы, а некоторые выведены в Малую и Большую Невки.

Параллельно с передислокацией были проведены и кое-какие маскировочные работы. На месте прежней стоянки «Кирова» под его маскировочную сеть поставили сопоставимый с ним по размерам недостроенный учебный корабль «Свирь»,[100 - Бывший теплоход тоннажем в 9686 брт, построенный в 1919 г. в Голландии. Позднее он был куплен Советским Союзом, где ему дали название «Свирь». Перед войной его начали переоборудовать в учебный корабль Балтийского флота, но к июню 1941 г. объем работ на нем был выполнен лишь на 35 %.]  а на минном заградителе «Марти» срочно срезали фок-мачту. Затем в течение нескольких дней все крупные корабли были окрашены в серый защитный цвет.

25 апреля Люфтваффе повторили налет на корабли. В 11.53 группа из сорока Ju-87D на высоте 5000–6000 метров прошла по прежнему маршруту через Стрельну и Васильевский остров. Несмотря на шаблонность действий немцев, командование ПВО оказалось не готовым к эффективным действиям. Навстречу бомбардировщикам по приказу с КП Ленинградской армии ПВО были подняты в общей сложности около 60 истребителей. Но большинство из них в условиях сильной облачности и отсутствии всякого наведения с земли попросту не смогли обнаружить противника. Кроме того, ошибочные и несогласованные действия частей ПВО привели к тому, что перехватчики оказались в зоне зенитного заградительного огня, и потому стрелять могли лишь несколько батарей.

Вскоре двенадцать «Штук» начали один за другим пикировать на линкор «Октябрьская революция» и на блокшив «Ворошилов»,[101 - В него переделали так и недостроенный крейсер «Адмирал Бутаков», который был спущен на воду еще в далеком 1916 г.]  который немецкие пилоты благодаря его размерам, вероятно, приняли за крупный боевой корабль. И если линкор снова отделался легким испугом, то «Ворошилов» был тяжело поврежден. Вокругнего на дистанции 2-15 метров разорвались десять бомб. В корпусе блокшива образовалось несколько подводных пробоин, и в них хлынула вода, которую не успевали откачивать. И в конце концов через пятнадцать часов «Ворошилов» сел на грунт.

Кроме того, два прямых попадания получил пароход «Вахур» тоннажем 900 брт, уже легко поврежденный накануне. В результате взрывов на нем был сильно разрушен полубак, повреждены носовая палуба и трюм. Несмотря на борьбу за живучесть, удержать судно на плаву так и не удалось, и оно затонуло.

Огонь по атакующим самолетам вели батареи №№ 2 и 3 из 169-го ЗенАП, которым тоже досталось. На их позиции упали несколько 50-кг фугасных бомб, в результате чего были разбиты одно 85-мм орудие и дальномер, погибли несколько бойцов.

На этот раз зенитчики претендовали на восемь сбитых самолетов, а летчики – на семь. Собственные потери составили два истребителя. Газета «Красная Звезда» в номере за 26 апреля 1942 г. писала: «Вражеские самолеты, поодиночке проникшие в город, беспорядочно сбросили бомбы на жилые дома. Имеются жертвы... Всего за 24 и 25 апреля уничтожено 35 немецких самолетов». И опять сведения противоположной стороны не подтверждают этих цифр.

26 апреля над Ленинградом появлялись лишь немецкие самолеты-разведчики. Они производили аэрофотосъемку, чтобы уточнить результаты последних двух налетов и определить места новых стоянок кораблей.

Вечером 27 апреля, незадолго до 19.00, немецкая дальнобойная артиллерия снова открыла огонь, причем кружившие над окраинами города самолеты-корректировщики Hs-126 по радио сообщали результаты попаданий.[102 - Всего в 1941–1943 гг. немецкие артиллеристы, не имея визуального контакта с целью, при помощи корректировки с воздуха потопили в Ленинграде, Ораниенбауме и Кронштадте 44 корабля, в том числе учебный крейсер «Аврора», подводные лодки Л-1, М-72 и М-96, торпедные катера № 103 и № 123, тральщик ТЩ-172, блокшив № 1 и др.]  «Прямая трансляция» была обнаружена радистами легкого крейсера «Максим Горький», которые попытались ее заглушить. По некоторым данным, корректировка огня велась и германскими агентами непосредственно из самого города. Многие снаряды ложились весьма точно. В частности, на батарее старшего лейтенанта Смолина, располагавшейся возле Академии




художеств, прогремело несколько мощных взрывов, уничтоживших два орудия и выкосивших 14 человек личного состава. На территории порта в течение 24 минут разорвалось более 80 снарядов. Разлетавшимися осколками были пробиты цистерны с мазутом, и вытекавшее через пробоины топливо загорелось. 169-й ЗенАП, чьи батареи располагались в порту, понес серьезные потери.

Почти сразу же с началом обстрела на главный пост ВНОС Ленинградской армии ПВО с имевшихся РЛС «Редут» начали поступать сообщения о приближении нескольких групп самолетов.

Тут надо сказать, что командующей армией генерал-майор Заши-хин и командир 7-й ИАК ПВО генерал-майор Ерлыкин уже нередко высказывали претензии по поводу того, что операторы «Редутов» неправильно сообщают количество самолетов, чем дезориентируют их пилотов. Дело дошло до того, что в апреле на заседание Военного совета Ленинградского фронта был приглашен командир 72-го отдельного радиобатальона Б. К. Бланк. Его объяснения, что станции РУС-2 просто не могут точно определять количество целей, не убедили «авиаторов», не страдавших излишком технического образования. Тогда Военный совет принял решение ознакомить представителей авиации с техническими возможностями РЛС, как говорится, на месте.

Вскоре аппаратную станции РУС-2 посетил лично командующий Ленинградским фронтом генерал-полковник Л. А. Говоров в сопровождении Зашихина и Ерлыкина. Бланк давал пояснения генералам, указывая на экран, где периодически появились и исчезали отметки целей. Он рассказал, что опытные операторы довольно точно определяют группу из шести самолетов. При определении численности группы из 12–15 самолетов погрешность составляла 8-13 %, т. е. одну-две машины, а при численности группы в 25–30 самолетов – уже 12–20 %, т. е. от трех до шести машин. Однако речь шла об опытных операторах и о погрешностях, заложенных в самой конструкции РЛС. На практике же погрешность могла быть значительно больше, и порой численность приближавшихся вражеских групп, определенная операторами «Редутов», в несколько раз превышала действительное количество самолетов. Кроме того, Бланк сообщил генералу, что его РЛС пока не могут определять высоту полета целей.

27 апреля уже в который раз сказался один из главных недостатков советской системы ПВО – полное отсутствие радиосвязи. Все линии связи между КП всех уровней и батареями были проводными, причем нередко использовались и обычные городские телефонные линии. Неудивительно, что их надежность в условиях бомбардировок и артобстрелов была крайне низкой, и связь попросту нарушалась. Да и для того чтобы обзвонить все подразделения, требовалось немало времени. В результате истребители 7-го ИАК ПВО взлетели с большим опозданием и уже никак не могли помешать противнику.

Вскоре над Ленинградом появились 40 Ju-87D, которых сопровождали 15 Bf-109F. «Штуки» вываливались из облаков и, завывая сиренами, пикировали на корабли. В ответ им летели трассирующие очереди 37-мм зениток, на фоне облаков множились черные точки разрывов дистанционных гранат. Вскоре снова загрохотали взрывы. Бомбы опять падали около кораблей, на берегу и в городских кварталах. В воздух взлетали куски гранита, обломки зданий.

Вот какие записи в тот день были сделаны в бортовом журнале легкого крейсера «Максим Горький»:

«18.41 противник начал обстрел. Была обнаружена работа корректировщика, который приказано заглушить.

19.01. Атака Ю-87, один из которых сбит в 19.03, упал в порту.

19.06. Сбит еще один Ю-87, упал за кормой корабля.

19.21. Пролет трех Ме-109.

19.30. По правому борту пять Ме-109.

19.44. С самолетов противника сброшено 15 бомб».

Часть Ju-87D атаковала бывшее место стоянки легкого крейсера «Киров» у завода «Судомех», где теперь под той же маскировочной сетью стоял недостроенный учебный корабль «Свирь». Это говорит о том, что или же немецкие самолеты-разведчики не смогли зафиксировать тот факт, что «Киров» уже перевели на другое место, или же из штаба 1-го авиакорпуса просто не довели новую информацию до пилотов «Штук».

Как бы там ни было, но «Свирь» получила прямое попадание. В ее корпус хлынула вода, и корабль быстро сел на грунт. Осколками разрывавшихся бомб был поврежден и стоявший поблизости эсминец «Грозящий». Также легкие осколочные повреждения получил и легкий крейсер «Максим Горький».

Наибольшие же повреждения имели более мелкие вспомогательные корабли, получившие десятки осколочных пробоин. Снова досталось и зенитчикам. Так, в районе все той же батареистаршего лейтенанта Смолина упали сразу десять «фугасок». К счастью для бойцов, большая часть бомб взорвалась в Неве, а одна – во дворе Академии художеств.

Налет завершился около 20.00. По его итогам зенитчики записали на свой счет 10 сбитых самолетов, утверждая, что некоторые из них падали «прямо в Неву и на город». При этом на шесть «Штук» претендовали батареи 9-го ЗенАП. Еще о трех воздушных победах заявили летчики ПВО старшие лейтенанты И. Шишкань, Н. Циса-ренко и В. Малышев, якобы поразившие по одному «Мессер-шмитту».

По данным же Люфтваффе, вечером 27 апреля в ходе вылета на атаку кораблей на Неве был потерян лишь один бомбардировщик – Ju-87D-1 WNr.2033 из 1-й эскадрильи StG2. Оба члена его экипажа – пилот обер-фельдфебель Барч (Bartsch) и бортрадист-стрелок унтер-офицер Штемачер (Stematscher) – погибли. Единственной же «потерей» JG54 в тот день стал Bf-109F-4/R1 W.Nr.13042 из 7-й эскадрильи. Во время взлета с аэродрома Сиверская его пилот – ефрейтор Эдуард Ленгвенингс (Eduard Lengwenings) – в силу своей неопытности допустил ошибку, и самолет на большой скорости перевернулся.[103 - Поскольку расстояние между основными стойками шасси на Bf-109 было небольшим, от пилота при взлете и посадке требовались особое внимание и аккуратность. Порой было достаточно одного резкого движения педалями руля направления или нажатия на тормоза, чтобы самолет скапотировал.]  «Мессершмитт» был полностью разрушен, но получивший травмы летчик остался жив.

Хотя в ходе налета боевые корабли Балтфлота и не получили никаких серьезных повреждений, прямое попадание в «Свирь», находившуюся на месте бывшей стоянки легкого крейсера «Киров», говорило о том, что немецкие летчики, «пристрелявшись», в следующий раз могут поразить и «Максим Горький». Поэтому командование флота приняло решение срочно перевести его на новое место. В ночь на 28 апреля крейсер при помощи буксиров отвели к заводу «Судомех», почти к тому же самому месту, где ранее стоял «Киров» и где ныне на грунте сидела «Свирь». Крейсер попытались замаскировать, но самолеты-разведчики без особого труда обнаружили его.

30 апреля 1942 г. самолеты Люфтваффе совершили новый и, как оказалось, последний налет на корабли Балтийского флота, стоявшие в Ленинграде. Воздушная тревога в городе была объявлена в 13.20. Сильная облачность затрудняла ведение заградительного огня, и, возможно, поэтому зенитчики в тот день не заявили ни об одном сбитом самолете. Однако те же самые облака, видимо, помешали и пилотам «Штук», поскольку они не смогли добиться ни одного прямого попадания. Незначительные осколочные повреждения получили линкор «Октябрьская революция», легкие крейсера «Киров» и «Максим Горький», эсминец «Сильный» и подводная лодка М-90, стоявшая у стенки завода «Северная верфь».

Всего, по советским данным, в апреле – мае 1942 г. на Ленинград упали 615 фугасных бомб всех калибров общей массой в 500 тонн, в том числе не менее 93 массой выше 1000 кг. В результате бомбежек в городе погибли 233 человека и еще 661 получили ранения.

Части Ленинградской армии ПВО хвастливо заявили об уничтожении 71 немецкого самолета, а кое-кто вроде командующего Балтфлотом вице-адмирала Трибуца прибавил к ним еще двадцать, чего уж мелочиться. Неудивительно, что действия противовоздушной обороны получили высокую оценку на самом верху, в том числе у самого Сталина. И вскоре командующий Ленинградской армией ПВО генерал-майор Г. С. Зашихин был награжден орденом Ленина.

Если подвести итоги операции «Гётц фон Берлихинген», то можно сказать следующее. Командование 1-го авиакорпуса Люфтваффе все же извлекло кое-какие уроки из завершившийся безрезультатно операции «Битье льда». Тактика проведения налетов была приспособлена к условиям атак таких одиночных целей, как боевые корабли. Это сразу же дало результаты, хотя не такие блестящие, как в сентябре 1941 г., но все же лучшие, чем в начале месяца.

В ходе четырех налетов – 24, 25, 27 и 30 апреля, – проведенных относительно небольшими группами Ju-87D, удалось потопить блокшив «Ворошилов», недостроенный учебный корабль «Свирь» и грузовой пароход «Вахур». Был серьезно поврежден легкий крейсер «Киров», ремонт которого затем занял несколько месяцев. Различные легкие повреждения получили линкор «Октябрьская революция», крейсер «Максим Горький», эсминцы «Сильный» и «Грозящий», подводная лодка М-90, два тральщика и пять сторожевых катеров. И это при том, что фактически потери Люфтваффе в ходе этих налетов составили всего два Ju-87D.

Называть это большим успехом, конечно, было бы излишним. Однако и объявлять эти результаты «крахом усилий Люфтваффе» или «несостоявшимся Пёрл-Харбором», как это делают некоторые историки, значит впадать в другую крайность. Не следует забывать о том, что ремонт, пусть даже незначительный, боевого корабля в условиях блокадного города, едва пережившего страшную зиму 1941/42 г., превращался в большую проблему. Кроме того, потопление трех крупных судов, пусть и вспомогательных, имело достаточно сильный моральный эффект. Да, и нелишне учесть и то, что, например, тот же «Ворошилов» не зря числился блокшивом, т. е. плавучим складом, и что на этом складе нечто все-таки хранилось.

По существу, операция «Гётц фон Берлихинген» была тактической операцией, проводившейся в рамках одного авиакорпуса на весьма ограниченном, локальном участке. Она не имела, да и не могла иметь никакого стратегического значения, как это хотелось видеть советской стороне для придания излишней значимости своим успехам. Эти налеты практически ничем не отличались от множества других налетов на позиции сухопутных артиллерийских батарей. Только в данном случае батареи были плавучими, ведь именно ими были корабли, стоявшие с холодными машинами у стенок набережных, у заводских или импровизированных причалов и передвигавшиеся по Неве только при помощи буксиров.

Как бы ни оценивать итоги апрельских ударов Люфтваффе, ясно одно. Они показали, что крупные корабли Балтийского флота могли уцелеть, лишь продолжая оставаться под защитой береговых зенитных батарей. В случае выхода в открытое море их шансы стремительно падали. Это, кстати, было наглядно подтверждено 6 октября 1943 г. на Черном море, когда Ju-87D из III-й группы StG3 в ходе четырех вылетов потопили лидер «Харьков» и эсминцы «Беспощадный» и «Способный».




Ладожский вариант



К концу зимы 1941/42 г. стало ясно, что прорвать блокаду Ленинграда в ближайшее время явно не удастся. Таким образом, советскому руководству пришлось считаться с реальностью, что, возможно, весь будущий год город придется снабжать через Ладожское озеро. Если осенью 41-го эта коммуникация носила скорее импровизированный характер, то теперь пришлось подумать о ее капитальном обустройстве. 3 марта 1942 г. Военный совет Ленинградского фронта принял постановление о строительстве нескольких портов и перевалочных баз на берегах озера.

Работы начались немедленно и велись авральными темпами, продолжаясь уже и во время самой навигации. Размах их был колоссальным. В порту Кобона практически с нуля выросли уходящие в озеро пирсы длиной 270 метров. К ним вела специально построенная 30-километровая железнодорожная ветка, идущая от станции Вой-бокало. На западном берегу, помимо поселка Осиновец, во всех бухточках буквально на голом месте выросли причалы и пирсы. Из-за мелководья некоторые из них уходили от берега на полкилометра. Было установлено 20 кранов грузоподъемностью 3-75 тонн. На берегу построили склады, нефтеямы, железнодорожные тупики, узкоколейки, словом, для немецких самолетов-разведчиков появилось много нового. В общей сложности к началу навигации ладожские порты могли одновременно принять под погрузку и разгрузку сразу 22 судна.

Сухопутные коммуникации обслуживали четыре автомобильных батальона, а также Московская и Ярославская автоколонны, имевшие в общей сложности 1110 грузовиков. Для тушения возможных пожаров были выделены шесть пожарных команд – по одной на каждый порт.

К весне 1942 г. русским удалось создать в районе Ладоги кое-какую противовоздушную оборону. Порт Осиновец прикрывали батареи 20-го, 25-го, 432-го ОЗАД, а также 1-я, 2-я и 3-я железнодорожные батареи. Эти части имели 48 зенитных орудий среднего калибра, три пушки малого калибра и 15 пулеметов. Там же располагались шесть станций-искателей «Прожзвук» и 15 зенитных прожекторов. На восточном берегу озера, в районе Кобоны и расположенного в 6 км к северу от нее поселка Леднево, находились 225-й, 251-й и 434-й ОЗАД и одна зенитно-пулеметная рота, в которых насчитывалось 30 орудий среднего и шесть малого калибра, 19 пулеметов, семь станций «Прожзвук» и 12 прожекторов.

Зенитки стояли также на железнодорожных станциях Новая Ладога, Волховстрой,[104 - Ныне г. Волхов.]  Гостинополье, Войбокало, Жихарево и Тихвин. Всего для обороны Ладожской коммуникации командование Ленинградской армии ПВО наскребло 190 разнотипных зенитных орудий, около 70 пулеметов, 25 станций «Прожзвук» и 65 прожекторов. Учитывая низкую эффективность заградительного огня, являвшегося практически единственным отработанным способом




стрельбы в советской зенитной артиллерии, можно констатировать, что перечисленных сил для столь обширного района было явно недостаточно.

Имелась и кое-какая авиация. 7-й ИАК ПВО выделил для Дороги жизни 123-й ИАП, которому поручили прикрыть склады и пристани на западном берегу озера. Истребители ВВС КБФ – 3-й и 4-й Гв. ИАП – должны были защищать суда и корабли на переходах по озеру, а также склады и пристани в районах Леднево, Кобоны, Новой Ладоги, Сисьстроя и Колчаново. А железнодорожные станции Лаврово, Жихарево, Войбокало, Пупышево, Волховстрой и Гости-нополье входили в зону ответственности истребителей ВВС Ленинградского фронта.

На вооружение полков, защищавших ладожскую трассу, в 1942 г. поступили английские «Харрикейны» и американские Р-40 «Томагавк» и «Киттихаук». Лишь 4-й Гв. ИАП продолжал воевать на стареньких И-16. И надо отметить, что этот полк заметно отличался приписками. Достаточно сказать, что только за период с 12 марта по 13 апреля его пилоты записали на свой счет 54 (!) самолета, сбитых в районе Ладоги. При этом собственные потери за месяц составили только две «крысы».

Одновременно принимались меры и по вооружению самих судов. 9 апреля 1942 г. Госкомитет обороны СССР обязал командующего Балтийским флотом вице-адмирала Трибуца по возможности обеспечить орудиями и пулеметами речные корабли, предназначенные для перевозки грузов в навигацию 1942 г. Далее по распоряжению наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова на эти цели были внеочередным порядком выделены девять 45-мм пушек и 109 12-мм пулеметов ДШК. Весь этот арсенал пошел на четыре буксира и 51 баржу. На буксиры ставили по одной пушке и одному пулемету, на баржи – по два пулемета. В итоге к 28 мая удалось вооружить 25 барж и пять буксирных пароходов: «Морской лев», «Орел», «Никулясы», «Буй» и «Гидротехник».

19 апреля Северо-Западное речное пароходство подчинили командующему Ладожской военной флотилией капитану 1-го ранга Черокову. И к началу навигации 1942 г. в распоряжении последнего насчитывалось 116 судов самоходного и несамоходного грузо-пассажирского флота, в том числе пять озерных и 63 речных буксира, 10 тральщиков, шесть канонерских лодок, 15 пароходов, а также 26 мотоботов, паровых шхун и шаланд, 58 речных и 11 озерных барж.

Вся эта армада получила приказ ежедневно перевозить на западный берег озера как минимум 4200 тонн грузов, в том числе 2500 тонн продовольствия.

22 мая буксирный пароход «Гидротехник» открыл навигацию на Ладоге. Выйдя из Кобоны, он доставил в Осиновец 40 тонн муки. После этого между Осиновцем и Кобоной начались регулярные перевозки. Уже 23 мая транспорты «Совет», «Чапаев», тральщики №№ 81, 175, 176 и тот же «Гидротехник» выполнили рейс через Шлиссельбургскую бухту, перевезя еще 37 тонн муки и 85 тонн боеприпасов. Движение судов по большой трассе началось позже, так как в Волховской губе лед продержался дольше. Первому конвою в составе двух канонерских лодок «Лахта» и «Шексна», транспортов «Ханси» и «Стенсо», паровой шаланды «Лигово», буксирного парохода «Никулясы» с двумя баржами и тральщика № 65 с одной баржей удалось выйти из Новой Ладоги в Осиновец только 28 мая.

Немецкие и финские самолеты-разведчики регулярно летали над Ладожским озером и его окрестностями. Поэтому о начале навигации и появлении новых портов стало быстро известно командующему 1-м воздушным флотом Люфтваффе генералу Келлеру. Сразу же было принято решение нанести серию авиаударов по складам, пунктам погрузки и стоянкам кораблей с целью сорвать начало навигации и помешать перевозкам.

27 мая 1942 г., едва рассеялся утренний туман, бомбардировщики Люфтваффе небольшими группами нанесли удар одновременно по всем ладожским портам. Однако это была лишь разведка боем.

Ранним утром 28 мая несколько самолетов-разведчиков на большой высоте прошли над Кобоной и Осиновцем, уточнив расположение советских судов. И вскоре с нескольких аэродромов взлетели в общей сложности 80 бомбардировщиков, в том числе 54 Ju-88A. На подходе к линии фронта их для дальнейшего сопровождения встретили 24 Bf-109F из JG54 во главе с командиром эскадры оберст-лейтенантом Траутлофтом. «Юнкерсы» выходили к Кобоне и Лед-нево с разных направлений с интервалами между группами в две-три минуты на высоте 2000–2500 метров. Вслед за ними с превышением в 200–500 метров шли «Штуки» и «Хейнкели», а еще выше – истребители.

В 09.40 на КП Ладожского бригадного района ПВО с радиолокационных станций поступило сообщение о том, что южнее станции Мга обнаружено несколько групп вражеских самолетов, сле-




дующих в направлении озера. Оно было немедленно продублировано в штаб 4-го Гв. ИАП на полевом аэродроме Выстав, в 8 км юго-восточнее Кобоны, и старенькие И-16 по тревоге начали выруливать на старт. В 09.46 в воздух поднялась «шестерка» И-16 из 2-й эскадрильи старшего лейтенанта Г. Д. Цоколаева, через минуту – «восьмерка» из 3-й эскадрильи старшего лейтенанта В. Ф. Голубева, а в 09.55 – «восьмерка» из 1-й эскадрильи старшего лейтенанта М. Я. Васильева.[105 - Родился в 1918 г. и в 1936 г. окончил военную авиашколу. Участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. Затем летом – осенью 1941 г. он отличился при обороне военно-морской базы Ханко. К апрелю 1942 г. старший лейтенант Васильев совершил 325 боевых вылетов и одержал 2 личные и 16 групповых побед. 14.06.1942 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза. 04.05.1943 г. его самолет не вернулся из очередного вылета.]  Таким образом, навстречу бомбардировщикам вылетели 22 флотских истребителя.

Голубев впоследствии вспоминал: «9 часов 45 минут – 9 часов 47 минут. Взлетела первая группа из шести И-16. Ведущий Цоколаев, летчики: Суворкин, Дмитриев, Рочев, Стрельников и Бедукадзе. За ней вторая группа И-16 под моим руководством. Летчики: Кожанов, Байсултанов, Кузнецов, Петров, Кравцов, Куликов, Захаров.

Предполагая возможность звездного налета, то есть с разных направлений и высот, группа Цоколаева начала патрулирование над Кобоной на высоте 2500 метров, моя – на трех тысячах.

Командир полка, получив данные о приближении большого количества фашистских самолетов, поднял в воздух и последнюю эскадрилью. Ведущий Васильев, летчики: Лагуткин, Филатов, Творогов, В. Дмитриев, Кириллов, Литвиненко и Пушкин.

С подходом третьей группы, в которой не оказалось никого из руководства полка, я, занимая верхний эшелон, принял командование всеми истребителями.

Вскоре мы увидели бомбардировщиков и истребителей. Они подходили к Кобоне с юга, юго-запада, запада и с севера на больших высотах группами по 6, 8, 10, 12 самолетов».

Помимо «крыс» из 4-го Гв. ИАП, для отражения налета поднялись истребители ВВС Ленинградского фронта – МиГ-3 из 159-го ИАП и И-16 из 286-го ИАП. Они-то как раз первыми и атаковали приближавшиеся немецкие самолеты. Пять «МиГов» во главе со




старшим лейтенантом П. Я. Лихолетовым[106 - Родился 18.07.1917 г. в г. Харцызск Донецкой обл. В 1938 г. окончил Харьковскую военную авиашколу, а в 1940 г. – Чугуевское военное училище летчиков. Участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. 12.07.1941 г. он одержал первую победу, сбив Ju-88A. К середине октября 1943 г. командир эскадрильи 159-го ИАП капитан Петр Лихолетов имел на своем счету 366 боевых вылетов, 19 личных и 5 групповых побед, и затем 04.02.1944 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Затем он выполнил еще 16 боевых вылета и одержал 6 личных побед. Лихолетов умер 13.07.1945 г. от полученных во время войны ран.]  столкнулись нос к носу с лидирующей «девяткой» Ju-88A из III./KG1, одновременно другую группу бомбардировщиков, тоже в лоб, атаковали шесть «крыс».

Согласно советским данным, в ходе последующих атак летчики 159-го ИАП сбили пять самолетов: три Ju-88 и два Не-111Н, а летчики 286-го ИАП – три бомбардировщика, а остальных заставили сбросить бомбы и повернуть обратно. При этом ответным огнем бортстрелков был тяжело поврежден один И-16. Его пилот – сержант Сергей Котельников – получил три пулевых ранения, но все же смог дотянуть до своего аэродрома и благополучно сесть. Затем механики насчитали в его истребителе 46 пулевых пробоин.

Тем временем подтянулись и флотские И-16. Затем в официальном отчете говорилось, что «шестерка» Цоколаева с ходу атаковала группу из 15 «Юнкерсов» и, дав залп реактивными снарядами РС-82,[107 - Истребитель И-16 тип 29 был вооружен одним 12,7-мм пулеметом БС, двумя 7,62-мм пулеметами ШКАС и 6 НУРС РС-82 (по три направляющих под каждой плоскостью). Эта модификация была последней серийной версией «ишака». Все 650 И-16 тип 29 были собраны в 1940 г. – начале 1941 г. на авиазаводе № 21 в г. Горьком (Нижнем Новгороде).]  расстроила ее боевой порядок и заставила немцев сбросить бомбы до подхода к цели. Группа Голубева, отразив атаку «Мессер-шмиттов», так же залпами «эрэсов» разбила боевой порядок еще одной группы бомбардировщиков, вынудив ее рассыпаться и хаотично сбросить бомбы, не доходя до объекта удара. С подходом группы Васильева боевой порядок вражеских ударных групп был полностью нарушен. Всего в воздушном бою «балтийцы уничтожили семь Ю-88, два Хе-111 и два Ме-109».

Немецкая версия этого боя выглядит несколько по-иному. Залпами реактивных снарядов И-16 действительно смогли расстроить боевые порядки двух групп бомбардировщиков. Пилоты «Юнкерсов», уходя от поражения, энергично маневрировали, и несколько самолетов едва избежали столкновения друг с другом. Позицию над бомбардировщиками занимали 24 Bf-109F из JG54. Увидев атакующие «крысы», оберст-лейтенант Траутлофт немедленно отдал приказ отсечь русские истребители, и пилоты «Грюн-херц» спикировали на них.

По данным Люфтваффе, обер-фельдфебели Эуген-Людвиг Цвейгерт (Eugen-Ludwig Zweigert)[108 - Командир 8./JG54 обер-лейтенант Цвейгерт погиб 08.06.1944 г., когда его FW-190A-8 W.Nr.170736 был сбит в бою с Р-51 над побережьем Нормандии в районе г. Кабур. Цвейгерт выпрыгнул на парашюте, но затем был расстрелян американцами в воздухе. На его счету было 69 воздушных побед, в том числе 10 бомбардировщиков В-17 и В-24.]  и Вильгельм Шиллинг (Wilhelm Schilling)[109 - К концу войны на счету обер-лейтенанта Шиллинга было 50 побед.]  из 9-й эскадрильи JG54 сбили по одному И-16. При этом все «Мессершмитты» затем благополучно вернулись на аэродромы Красногвардейск и Сиверская. Немцы почти не завысили своих требований, поскольку фактически 4-й Гв. ИАП потерял один самолет и еще восемь получили повреждения, из них два – тяжелые. Погиб сержант В. Н. Захаров, бывший, кстати, ведомым командира 3-й эскадрильи старшего лейтенанта Голубева. Были ранены три летчика, в том числе один из лучших асов 4-го Гв. ИАП командир эскадрильи 25-летний старший лейтенант Геннадий Цоколаев.[110 - Родился 24.07.1916 г. в г. Томске. С 1936 г. служил на флоте и в 1938 г. окончил Ейскую военную авиашколу. Участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. К апрелю 1942 г. Цоколаев совершил 309 боевых вылетов, одержал 6 личных и 11 групповых побед. И 14.06.1942 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Всего к концу войны на его счету числилось 26 личных и 11 групповых побед. Цоколаев погиб в автомобильной катастрофе 13.07.1976 г.]

Затем Голубев в своих мемуарах, красочно описав этот воздушный бой, в котором летчики 4-го Гв. ИАП под его руководством якобы сбили 11 самолетов, вот так изложил обстоятельства гибели своего ведомого:

«Добить бы стервятников, но чем? Я дал команду Захарову:

– Вася, вперед! Атакуй, прикрою.

Я рассчитывал, что у него еще есть боезапас, но Захаров, неотвечая, продолжал лететь в левом пеленге. В этот момент нас атаковали сверху два Ме-109Ф. Я положил самолет на крыло в глубокое скольжение, и очереди первого «мессера», задев правую плоскость, прошли мимо. Уходить из-под огня второго «мессера» было поздно. Он решительно шел на сближение, рассчитывая завершить атаку с полусотни метров. Вася оказался правее и чуть ниже его, отсечь огнем не успевал, да и патронов, наверное, уже не было. И тогда он принял единственноерешение: рванул своего «ишачка» вверх влево, и огненный шар на месте двух истребителей, как взрыв большого фугаса, сверкнул в голубом небе над Ладогой.

Так, спасая командира, отдал свою жизнь бесстрашный летчик Василий Никанорович Захаров. Не стало юного боевого друга, с которым два месяца летали мы крыло в крыло».

Голубев[111 - Родился 16.11.1912 г. В начале 30-х гг. работал инструктором Осоавиахима в г. Волхов. С 1933 г. служил на флоте и в 1940 г. окончил Ейскую военную авиашколу. Отличился при обороне военно-морской базы Ханко летом – осенью 1941 г. 23.10.1942 г. капитану Голубеву было присвоено звание Героя Советского Союза. К концу войну он уже командовал 4-го Гв. ИАП и на его счету было 39 личных и 12 групповых побед. После войны продолжал служить в морской авиации. В 1951 г. окончил Военно-морскую академию и затем в звании генерал-майора командовал авиадивизией на Северном флоте. В 1975 г. Голубев вышел в отставку в звании генерал-лейтенанта. Он написал несколько книг: «Школа войны», «Крылья крепнут в бою», «Второе дыхание» и «Во имя Ленинграда». Умер Голубев 17.04.2001 г.]  описывает произошедшее так, словно видел все это со стороны. А ведь он был ведущим, т. е. находился впереди Захарова, да и к тому же под атакой «Мессершмитта». Вряд ли у него было много времени смотреть назад, чтобы подробно следить за действиями ведомого. А радиосвязи между ними не было, о чем пишет и сам Голубев.

И снова взгляд с другой стороны дает совсем иную картину событий. Как уже говорилось выше, JG54 не имела тогда потерь, т. е. Захаров не протаранил никакого немецкого истребителя. Откуда же тогда взялся взрыв, упоминавшийся Голубевым? Вот что затем вспоминал об этом бое Ханнес Траутлофт: «Я атаковал три И-16, которые преследовали Ju-88. Я поймал одну „крысу“ в свой прицел, но она исхитрилась уйти из-под моего огня резким разворотом, а я из-за




своей высокой скорости не смог последовать за ней. Неожиданно я увидел трассеры, промелькнувшие мимо моей кабины». Это, вероятно, была очередь, выпущенная сержантом Захаровым. Но последний уже через секунду сам стал мишенью для ведомого командира JG54. Получив практически в упор несколько прямых попаданий 20-мм снарядов, И-16 взорвался в воздухе. Вот этот взрыв, возможно, и имел в виду Голубев.

Однако пора вернуться к собственно налету. Около 10.00 первые группы бомбардировщиков достигли порта Кобоны, где никаких мер по рассредоточению кораблей принять не успели. За их приближением наблюдали командующий Ладожской флотилией капитан 1-го ранга Чероков и приехавший с инспекцией сам командующий Балтфлотом вице-адмирал Трибуц. Потом Чероков вспоминал: «Вскоре мы увидели бомбардировщики и истребители. Они подходили к Кобоне с юга, юго-запада и запада группами от 12 до 24 самолетов. Навстречу им взлетели наши „ястребки“. Но их было мало. Открыли огонь зенитчики».

В порту и на рейде начали с грохотом рваться первые бомбы. Основной удар пришелся по стоянке канонерских лодок. Немцы добились прямого попадания в канонерку «Бира». Мощный взрыв разрушил всю ее носовую часть вместе с ходовой рубкой. Погибли 14 моряков, еще 37 членов экипажа получили ранения, в том числе командир канонерки капитан-лейтенант А. И. Дудник. Вскоре корабль уткнулся кормой в мель и полузатонул на мелководье.

На канонерскую лодку «Нора» один за другим спикировали 13 бомбардировщиков. В результате многочисленных взрывов вблизи от корабля в его корпусе и надстройках образовалось около 170 пробоин, были повреждены орудия и механизмы, в котельном отделении возник пожар. 30 членов экипажа получили ранения. Немедленно началась борьба за живучесть. Матросы заделывали пластырями пробоины, помпами откачивали воду. Группа машинистов во главе с механиком корабля инженер-капитаном В. Г. Пыряловым сумели потушить огонь. Пострадала и канонерка «Селемджа» – на ней осколками ранило двух матросов.

Надо отметить, что потопить канонерки, переоборудованные из германских грунтовозных шаланд, было делом нелегким, даже добившись прямых попаданий. Дело в том, что сами немцы, не догадываясь о будущем предназначении судов, сделали их почти непотопляемыми с огромным запасом прочности. По бортам вокруг само-




разгружающегося трюма находились воздушные отсеки, разделенные водонепроницаемыми переборками. Для обеспечения жесткости трюм и отсеки соединялись продольными и поперечными балками, причем как цельнолитыми, так и пустотелыми. Для уничтожения подобной цели нужно было попасть в нее хотя бы тремя 250-кг или 500-кг фугасными бомбами, либо одной бомбой более крупного калибра.

В общей сложности в ходе налета утром 28 мая немецкие самолеты сбросили на порт Кобоны около 300 фугасных бомб всех калибров. Взрывами были разрушены два пирса, склады и линии связи. Помимо канонерок, сильные повреждения получили еще несколько буксиров и барж. На железнодорожных путях сгорели семь вагонов с продовольствием и восемь вагонов с боеприпасами, были разбиты два штабеля мешков с мукой и крупой.

В момент начала налета в порту Кобоны как раз закончилась выгрузка большой партии эвакуированных из Ленинграда. Одновременно шла погрузка продовольствия, готовились к посадке солдаты. И все это сосредоточилось на небольшом пятачке – прибрежной косе и причалах. Места было так мало, что временами возникала давка и неразбериха, никакой организации людскими потоками не было. Когда началась стрельба зениток, а в небе послышался гул самолетов, на косе началась жуткая паника. Люди, буквально затаптывая друг друга, начали пробираться дальше на берег, многие падали, оттеснялись в воду. Вскоре появились первые самолеты. Жительница Кобоны Антонина Горбачева вспоминала: «И снова они что хотели, то и делали: бреющим полетом бомбили, обстреливали... Наши зенитки сопротивлялись, но их было очень мало. Ничего не могли поделать... погибли тысячи людей».

Бомбы взрывались на берегу, в воде, прямо в толпе, разрывая людей в клочья и подбрасывая их останки на десятки метров. В воздухе проносились оторванные руки и ноги, бревна от пирсов, куски берегового гранита. Обезумевшие от ужаса люди с дикими криками метались в разные стороны, наталкиваясь друг на друга, но укрыться все равно было негде. Некоторые самолеты, сбросив бомбы, проносились над портом на небольшой высоте, так что можно было отчетливо видеть лица летчиков, и расстреливали толпу из пулеметов, делая по несколько заходов.

После налета картина была ужасной. Весь берег был изрыт воронками, завален обломками причалов, обгоревшими остаткамиразличного продовольствия, смешанного с кровью и кусками человеческих тел. Из горящих неподалеку нефтехранилищ в небо поднимались огромные столбы черного дыма. В воде, прибитые волнами к прибрежным камням, плавали разорванные мешки, обломки судов и трупы. Раненых десятками отправляли в эвакогоспиталь. Но он быстро переполнился, и людей укладывали прямо на улице. Многие, не дождавшись помощи, прямо здесь и умирали. Трупы и останки погибших складывали неподалеку в огромную кучу.

После завершения налета зенитчики и летчики-истребители ВВС КБФ и Ленинградского фронта заявили в общей сложности о том, что сбили 31 вражеский самолет. Но вопрос, куда они затем почти все подевались, так и остался открытым.

Фактические же потери Люфтваффе составили всего два бомбардировщика: 1и-88А из KG1 и Ju-87R из III./StG1. При этом первый был сбит зенитчиками прямо над Кобоной и, не выходя из пике, врезался в прибрежную отмель, причем его хвост так и остался эффектно торчать над водой невдалеке от причалов.[112 - Впоследствии «для поднятия морального духа моряков» сей «памятник» решили оставить нетронутым.]

Вечером того же 28 мая советские радиолокационные станции снова засекли группы немецких самолетов, опять направлявшихся к Ладожскому озеру. Русские летчики, не успев отметить утренние «победы», снова побежали к своим машинам. Всего в воздух по тревоге были подняты 26 истребителей из 4-го Гв. ИАП, 158-го и 159-го ИАП, которые пытались обнаружить противника над восточным берегом озера. Однако целями для 90 бомбардировщиков, которых прикрывал уже 61 Bf-109F из JG54, на этот раз были порт Осиновец и железнодорожная станция Ладожское Озеро, находившиеся на западном берегу.

В итоге истребители, бесцельно барражировавшие на подступах к Кобоне, уже ничем не могли помешать налету. И лишь семь И-16 из 123-го ИАП во главе со старшим лейтенантом Василием Харитоновым встретились с большой группой бомбардировщиков. Выполнив несколько безуспешных атак, они вернулись на аэродром.

Капитан рейда Осиновецкого порта Л. А. Иванов вспоминал: «В небе показалась армада „Юнкерсов“. Мы побежали к землянкам. Там бъши дети, которых за ночь не успели перевезти на другой берег




Ладожского озера. Что потом началось, трудно рассказать... Бомбардировщики волна за волной появлялись над нами, с ревом и воем пикировали на узенькую полоску земли и разбрасывали свой смертоносный груз. Земля ходила ходуном. Мы оглохли от грохота взрывов, задыхались от пыли и гари. Но самое страшное было даже не это. В наших землянках к нам прижимались дети, изведавшие много горя за свой короткий век. Они не плакали и не кричали. Только прижимались плотнее, да вздрагивали своими почти бесплотными тельцами.

Бомбежка длилась несколько часов подряд. Выйдя из землянок, мы увидели разрушенные постройки, искореженные рельсы».

В результате налета порт Осиновец получил сильные повреждения, и многие героически проделанные работы пошли прахом. Сгорели пакгаузы и склады с продовольствием. Командир JG54 Ханнес Траутлофт записал в своем дневнике: «Гигантское пламя, поднимавшееся в темное, облачное небо, являло собой ужасающую картину». На станции было уничтожено восемь вагонов, а в открытом озере немцы повредили транспорт «Вилсанди». И опять зенитчики и летчики-истребители не поскупились, сообщив о 19 уничтоженных вражеских самолетах.

Эти два удара Люфтваффе в течение одного дня привели к кратковременному снижению на четверть общего объема грузов, доставляемых через Ладогу в порт Осиновец для осажденного Ленинграда. Если 27 мая через него прошло 1743 тонны, то 29 мая – уже только 1309 тонн.

Утром 29 мая операторы советских РЛС РУС-2 снова засекли приближение с юго-запада нескольких групп самолетов. На сей раз германские бомбардировщики совершили массированные налеты на железнодорожные станции Войбокало и Волховстрой-2, а также атаковали корабли в открытом озере. Им на перехват были подняты в общей сложности 35 истребителей Р-40 из 158-го и 159-го ИАП ВВС Ленинградского фронта.

Пять «Киттихауков» во главе с капитаном А. Н. Любимовым попытались атаковать группу из пятнадцати 1и-88А, но при выходе на дистанцию огня на них самих «откуда ни возьмись» спикировали восемь Bf-109. После боя капитаны Любимов и Сенкевич заявили об уничтожении двух «Мессершмиттов», но в действительности JG54 не имела потерь. Летчики 159-го ИАП сообщили о четырех сбитых Ju-87, но при этом обратно не вернулся один их Р-40 и еще один был поврежден. По немецким данным, воздушная победа былана счету лейтенанта Фридриха Руппа (Friedrich Rupp)[113 - Погиб 15.05.1943 г., когда его Bf-109G-4 W.Nr.16151 в бою с В-17 был сбит над Северным морем юго-западнее острова Гельголанд. На его счету было 52 победы.]  из 7-й эскадрильи JG54.

Затем вечером самолеты 1-го авиакорпуса нанесли четвертый удар по главным узловым точкам Ладожской магистрали. Советские РЛС РУС-2 снова вовремя засекли противника. Как следовало из полученных данных, одна большая группа южнее Ленинграда разделилась на две. Так оно в общем-то и было. Ju-87D из штабного звена и III./StG1 направлялись к Кобоне, а Ju-88A из KG1 – к Осиновцу. Обе группы прикрывали Bf-109F из JG54.

С аэродрома Выстав взлетели 19 И-16 из 4 Гв. ИАП, но уже быстро сгущались сумерки, и потому вскоре часть неопытных пилотов пришлось отправить обратно. Оставшиеся «крысы» атаковали в лоб «Штуки», которые пересекли линию фронта около Шлиссельбурга и с юго-запада подходили к Кобоне. Затем флотские летчики заявили о семи сбитых пикировщиках, но данные Люфтваффе говорят о потере лишь одного Ju-87.

Тем временем 11 ЛаГГ-3 из 11-го Гв. ИАП перехватили «Юнкер-сы», приближавшиеся к Осиновцу. По возвращении их пилоты сообщили о четырех уничтоженных самолетах, что никак не подтверждается сведениями противоположной стороны. В то же время оберст-лейтенант Траутлофт записал в своем дневнике, что видел четыре советских истребителя, которые упали в Ладожское озеро «словно горящие факелы». Тем вечером пилоты 3-й эскадрильи JG54 – обер-фельдфебель Рудольф Радемахер (Rudolf Rademacher)[114 - К концу войны на счету лейтенанта Радемахера было свыше 500 боевых вылетов и 126 побед, из которых 23 он одержал, летая на реактивном истребителе Ме-262А-1. Он погиб 13.06.1953 г., когда его планер разбился в районе г. Люнебург, Германия.]  и унтер-офицер Герхард Бётин (Gerhard Beutin)[115 - Обер-фельдфебель Бётин погиб 01.02.1943 г. в авиакатастрофе. К этому моменту на его счету числилось 60 побед.]  – сбили по одному самолету, которые они, правда, идентифицировали как Як-1.

Подводя итоги ударов 1-м авиакорпуса, нанесенных 27–29 мая 1942 г. по ладожским портам и судам, можно сказать следующее. Их можно считать своеобразным ладожским вариантом операций

«Битье льда» и «Гётц фон Берлихинген». Во-первых, численность участвовавших в них самолетах была приблизительно такой же. Во-вторых, были схожими сроки проведения операции – пять массированных ударов за три дня. В-третьих, тактика этих налетов в целом была повторением тактики, использованной 1-м авиакорпусом в ходе апрельских налетов. Однако, помимо этого, налеты на Ладогу в конце мая и налеты на корабли Балтфлота на Неве в начале и в конце апреля роднили еще два серьезных обстоятельства.

И там и тут результаты ударов оставляли двойственное ощущение. С одной стороны, были достигнуты существенные успехи. В ходе бомбежек были серьезно повреждены причалы и склады в портах Осиновец и Кобона, повреждены подъездные пути на железнодорожных станциях Ладожское Озеро, Войбокало и Волховстрой-2. Удалось вывести из строя канонерскую лодку «Бира», потопить несколько барж, повредить канонерку «Нора» и некоторое количество буксиров и барж.

После осмотра тяжело поврежденной «Биры» выяснилось, что на ней были затоплены четыре кормовых отсека, в том числе артиллерийский погреб, перебиты трубопроводы и разрушен рулевой привод с мостика. Потребовалось привлечь сразу три тральщика и два буксира, чтобы сорвать ее с мели и вывести в открытое озеро. Вечером 29 мая канонерку оттащили в небольшую бухту на южном берегу озера и поставили на якорь.

Отремонтировать «Биру» можно было, только поставив ее в док. Каким-то чудом в низовьях реки Волхов оказался один-единственный деревянный док, ранее использовавшийся для транспортировки кораблей по Беломорско-Балтийскому каналу. Однако из-за большой осадки канонерка не могла войти в устье реки. Тогда не оставалось ничего другого, как, наоборот, вывести док в озеро. Когда буксиры дотащили прогнившее сооружение, оказалось, что бывшая грузовая шаланда слишком короткая, и для балластировки дока в него пришлось загнать еще одно судно! Для этого использовали баржу, нагруженную собранными на берегу камнями. Только после этого с огромным трудом удалось доставить канонерку на Волхов и там приступить к ремонту.

Все это отняло много сил, рабочей силы, отвлекло буксиры от их основной работы. Да, и сама «Бира» вступила в строй лишь через четыре месяца – в конце сентября 1942 г. Следовательно, Ленинград недополучил сотни тонн продовольствия, и с этой точки зрения усилия Люфтваффе не пропали даром. Однако с другой стороны, майские удары по Осиновцу и Кобоне, хотя, без сомнения, и осложнили начало навигации на Ладоге, остановить или серьезно затруднить ее все же не смогли. Таким образом, основная цель, ради которой они и затевались, так и не была достигнута. Например, уже 30 мая общий объем грузов, перевезенных судами через озеро по малой трассе, составил 4079 тонн, а на следующий день превысил 5000 тонн. Правда, это все равно было меньше установленного планом минимального уровня в 6000 тонн грузов в день.

Вторым общим моментом в налетах на корабли Балтфлота на Неве и на Ладогу было то, что и там и тут немцы неожиданно для себя столкнулись с сильным противодействием сил ПВО, которые заранее получали уведомления о приближении противника с радиолокационных станций. Но и здесь картина была двойственной. С одной стороны, пилоты бомбардировщиков Люфтваффе в один голос сообщали о мощном зенитном огне и об интенсивных атаках истребителей. Им «вторили» доблестные советские зенитчики и летчики-истребители, утверждавшие, что «фашисты за два дня потеряли 76 самолетов». Но с другой стороны, фактические потери 1-го авиакорпуса в ходе налетов составили всего лишь три бомбардировщика. И это говорило о том, что в действительности ПВО ладожских портов, несмотря на всю пальбу зениток и вылеты перехватчиков, оказалась неэффективной.

Как бы там ни было, но советское командование сделало практические выводы из майских ударов по ладожским портам. Учитывая крайнюю важность сохранения и поддержания судоходства, 4 июня на базе Ладожского и Свирьского бригадных районов ПВО был создан единый Ладожский дивизионный район ПВО. Его командиром был назначен генерал-майор артиллерии С. Е. Прохоров, а военкомом – полковой комиссар И. М. Телятников. Командующий так называемой группой истребительной авиации генерал-майор Жданов был по сложившейся практике подчинен Прохорову на правах заместителя командующего диврайоном по истребительной авиации.




Глава 6 Кронштадтское лето





Взрывающиеся «десантники»



Несмотря ни на что, Гитлер продолжал маниакально бояться прорыва крупных кораблей Балтийского флота на оперативный простор. Поскольку операции «Битье льда» и «Гётц фон Берлихин-ген» не принесли значимых результатов, он распорядился больше не тратить авиабомбы, которым можно было найти лучшее применение в ходе предстоящего летнего наступления Вермахта, а намертво запереть русский флот в восточной части Финского залива при помощи морских донных мин.

Однако без Люфтваффе опять обойтись было нельзя. Только их бомбардировщики могли быстро и с минимально возможными потерями доставить мины в требуемые районы, находившиеся под самым носом у противника. В мае 1942 г. в штабе 1-го воздушного флота была разработана операция по минированию фарватеров в районе Кронштадта и Ленинграда. Она получила кодовое наименование «Лягушачья икра» («Froschlaich»). Для постановки мин привлекались Не-ПШ из штабного звена и I-й и II-й групп KG4 «Генерал Вефер», по-прежнему базировавшиеся на аэродроме Рига-Спливе.

Все вылеты предполагалось выполнять только по ночам. Для того чтобы усложнить жизнь советской ПВО, был разработан следующий маршрут. Следуя на северо-восток, «Хейнкели» должны были миновать южное побережье Балтики в районе Копорского залива. Затем, не меняя курса, они пересекали Финский залив. Достигнув его северного берега около городка Терийоки,[116 - Ныне г. Зеленогорск на территории Ленинградской области.]  они поворачивали на юго-восток и некоторое время шли вдоль побережья, занятого финскими войсками. Оказавшись на траверзе острова Котлин, бомбардировщики ложились на курс 180° и шли прямо на Кронштадт. Выйдя в намеченный район, они с высоты 500–600 метров сбрасывали мины, после чего снижались до высоты бреющего полета и уходили на юго-запад, в сторону темной части горизонта. Подобный маршрут позволял минимально сократить время нахождения самолетов в зоне действия русской противовоздушной обороны.

Вечер 28 мая над Финским заливом выдался ясным и безветренным. На море был штиль, лишь мелкие волны тихо накатывались на изрешеченные осколками пирсы и причальные стенки Кронштадта. База была уже не той, что год назад. Все крупные корабли давно ушли в Ленинград, и на рейдах стояли только мелкие и вспомогательные корабли: тральщики, минные заградители, «морские охотники», сторожевики и торпедные катера. Теперь они вели свою малую войну среди шхер и островков Финского залива. Лишь обшарпанные подводные лодки напоминали о былой мощи Балтийского флота. Да и тех осталось немного. К этому времени от взрывов мин, ударов авиации и по иным причинам погибли 27 субмарин, т. е. почти половина от имевшихся в начале войны. Своеобразным «украшением» базы надолго стал обрубок линкора «Марат», остававшийся на том самом месте, где его поразил Ханс-Ульрих Рудель. В порту и городе виднелось множество разрушенных и обгоревших зданий, но символ Кронштадта – Морской собор – по-прежнему выделялся своей серой громадой.

Уже ночью во всех подразделениях дивизии ПВО Кронштадтского морского оборонительного района (КМОР)[117 - Была сформирована в апреле 1942 г.]  во главе с подполковником Д. З. Осипчуком, ранее командовавшим 6-м ЗенАП, раздался сигнал «Воздушная тревога». Операторы РЛС засекли групповую цель, идущую курсом на базу.[118 - К маю 1942 г. в Кронштадте имелась одна РЛС «РУС-2» под командованием лейтенанта А. З. Панасюка. Она располагалась на замаскированной позиции на форте «Шанц», в западной части острова Котлин, и в оперативном отношении подчинялась Балтфлоту.]  Все части были приведены в боевую готовность. Приближавшиеся белые ночи, как ни странно, только затрудняли действия пэвэошников. Дело было в том, что поиск самолетов и наводка орудий с помощью оптики осложнялись недостаточной освещенностью, а лучи прожекторов рассеивались в полусумраке. Так что в окулярах биноклей виднелись лишь смутные очертания. Тем не менее пушки 1-го и 49-го ЗенАП, а также береговых батарей открыли огонь. Затем начали стрелять и зенитки кораблей, стоявших на рейдах.

Первые самолеты появились со стороны Финляндии, огибая Кронштадт с запада. «Хейнкели» шли на высоте 800-1200 метров парами и поодиночке с интервалом в одну-две минуты. Вскоре от их фюзеляжей стали отделяться черные цилиндры, опускавшиеся на парашютах в воду. Стало очевидно, что немцы решили заминировать акваторию залива в районе Северных фортов с целью блокировать имевшийся там Северный запасной фарватер. При этом часть мин сбрасывалась без парашютов с бреющего полета. «Адские машины» были снабжены прибором инерционного действия, служившим для самоуничтожения в случае падения мины на сушу или мелководье. Взрыв должен был произойти через 22 секунды после удара о твердую поверхность.

Тем временем на КП дивизии ПВО поступали данные о воздушной обстановке. Одни батареи докладывали об открытии стрельбы, другие – о падении мин, третьи – о переносе огня с одной цели на другую. С командного пункта 71-го ИАП сообщили о подъеме в воздух истребителей. Отдельные посты сообщали о выброске вражеского десанта, принимая опускающиеся на парашютах цилиндрические бомбы за парашютистов. За падением каждого такого «десантника» на землю следовал страшный взрыв, что на первых порах очень удивляло зенитчиков. Один из громадных кусков металла, являвшийся фрагментом донной мины, со зловещим жужжанием пролетел вблизи наблюдательной вышки на КП дивизии и упал в болото, к счастью, никого не задев.

Вскоре немецкие самолеты улетели, а в штабах начался «разбор полетов». Посты ВНОС отчитались, что в районе Кронштадта прошел 21 самолет, а штабы зенитных артполков заявили о четырех сбитых машинах. Узнав о сбросе мин, командование Балтфлота сразу же приостановило выход в море всех подводных лодок. Так что операция «Лягушачья икра» принесла определенный эффект уже на самой начальной стадии.

Для детального анализа действий противовоздушной обороны утром 29 мая было срочно созвано специальное совещание. На нем присутствовали командиры зенитных батарей, пулеметных и прожекторных рот, командиры артиллерийских боевых частей кораблей Балтфлота, а также летный состав 71-го ИАП и представители береговой обороны.

На станции РУС-2 на форте «Шанц» шла напряженная работа, количество проводок целей иногда доходило до 120 в сутки. Однако, увлекаясь поисками самолетов за горизонтом, операторы иногда просматривали пролетавшие над головой. Однажды одиночный немецкий бомбардировщик незамеченным появился над Кронштадтом и сбросил бомбы. При этом воздушная тревога не была даже объявлена. При анализе этого факта было сделано предположение, что при переходе импульса станции и отраженного сигнал от суши к воде и обратно возникал «провал в диаграмме направленности станции», от которого возникали мертвые зоны.

Минные постановки продолжались в последующие ночи. Так, в ночь на 30 мая в течение двух часов «Хейнкели» сбросили около 60 донных мин. Сильный зенитный огонь заставил пилотов KG4 увеличить высоту полета над целью на 200–300 метров, и потому сбрасывать мины можно было уже только на парашютах.

На следующую ночь посты воздушного наблюдения зафиксировали 19 самолетов, каждый из которых сбросил вокруг Кронштадта по одной-две мины. На сей раз в постановках участвовали Ju-88A из штабного звена, I-й и II-й групп KG1 «Гинденбург», действовавшие с аэродрома Псков. Помимо выполнения основной задачи, они атаковали позиции зенитных батарей на острове Котлин, сбросив на них 10 фугасных бомб. В это же время германская дальнобойная артиллерия, чьи позиции находились в районе Петергофа, начала обстрел Кронштадта. Так, немцы снова применили тактику комбинированных артиллерийских и авиаударов, уже опробованную во время операции «Битье льда».




Ночные «Чайки»



Командование Балтийского флота и дивизии ПВО КМОР после второго и третьего налетов наконец решило предпринять определенные шаги. Прежде всего разведать, с каких именно аэродромов действуют постановщики мин. Сначала хотели отследить за маршрутом их полета при помощи имевшихся РЛС. Однако полученные данные оказались, мягко говоря, хаотичными и беспорядочными. Из них следовало, что «миноносцы» взлетали из Веймарна, Глубокого и Луги, а садились аж сразу на пяти аэродромах: Горлово, Пей-пин, Копорье, Горки и Псков! Тогда решили применить другой способ, правда, не более умный, чем первый, а именно просто взять и проследить за возвращающимися самолетами с помощью двух И-153. Можно было подумать, что этот биплан мог тягаться по дальности полета с бомбардировщиком.

В одну из белых ночей пара «Чаек», которые пилотировали капитан Константин Соловьев и старший лейтенант Алексей Батурин из 71-го ИАП ВВС КБФ, сели на хвост одному из Не-111 и полетели




за ним на дистанции визуального контакта. Однако через некоторое время лимит топлива на бипланах стал подходить к критическому пределу. Еще немного – и до своего аэродрома уже не дотянуть, а долететь-то успели всего лишь до Копорского залива. Видя, что «Хейнкель» продолжает идти курсом 180°, летчики решили атаковать его. Сблизившись на дистанцию 400 метров, они дали залп неуправляемыми реактивными снарядами РС-82. Вернувшись обратно, Соловьев и Батурин заявили, что сбили бомбардировщик, однако данные противоположной стороны о потерях этого не подтверждают. Да и действительно, вероятность попадания НУРСами ночью с расстояния почти в полкилометра была ничтожно малой.

Ночные минные постановки в очередной раз наглядно показали ахиллесову пяту советских ВВС, а именно слабость ночной истребительной авиации. К концу мая 1942 г. в составе 71-го ИАП подполковника В. С. Корешкова насчиталось всего четыре летчика-ночника. Затем для этой цели ускоренными темпами были «подготовлены» еще пятеро. Абсолютно ясно, что собой представляло подобное «обучение». В тех же Люфтваффе на обучение полноценного ночного летчика-истребителя уходило минимум два года. А тут вот так, взяли и за пару дней подготовили.

По свидетельству инспектора 10-й и 61-й истребительных авиабригад, одновременно с тренировкой летчиков к ночным полетам в подразделениях готовили и материальную часть. На И-16 и И-153, выделенных для ночников, вместо штатного воружения ставились крупнокалиберные пулеметы, проводилась их тщательная пристрелка, подвешивались направляющие для «эрэсов». Одновременно отрабатывались вопросы взаимодействия ночных истребителей с береговой и корабельной зенитной артиллерией. На отдельных машинах впервые (!) установили радиооборудование для наведения с земли.

Зенитчики же, которые и так несли потери от осколков разрывавшихся бомб, страдали еще и от необдуманных действий начальства. Так, в 1-м артдивизионе потребовалось срочно перебросить батарею с одного из фортов в Финском заливе на остров Котлин. А плавсредства для этого мероприятия при этом попросту «забыли» выделить. Пришлось бедным бойцам разобрать орудия на части и перевозить их в нужное место на шлюпках, поминая при этом забывчивых командиров крепким словом.

Тем временем в ночь на 1 июня последовал четвертый подряд налет. К этому моменту подразделения KG4 «Генерал Вефер» были отозваны с аэродрома Рига-Спливе в Германию для отдыха и пополнения. Продолжать минирование поручили I-й группе KG53 «Легион Кондор», действовавшей с марта с аэродрома Коровье Село. Затем 10 июня туда же прибыли штабное звено эскадры и II./KG53.

Одновременно несколько изменилась и тактика вылетов. «Хейн-кели» пересекали линию фронта мелкими группами на большой высоте, выполняя при этом противозенитный маневр. Затем они с разных направлений шли на Кронштадт. Все было рассчитано до мелочей. Ровно за одну-две минуты до появления первых машин над целью дальнобойная артиллерия открывала огонь по местам расположения зениток и прожекторов. Хотя попасть непосредственно в их позиции с расстояния 15–20 км и было довольно трудно, мощные взрывы 203-мм и 280-мм снарядов все же оказывали сильное психологическое воздействие. Затем начинался сброс мин. Если с первого раза точно прицелиться, чтобы «положить» их в фарватер, не удавалось, то бомбардировщики в отличие от предыдущих вылетов делали второй, а иногда и третий заход.

Действия русских ночных истребителей оказались малоэффективными. Зенитчики и летчики попросту мешали друг другу. Пилоты И-16 и И-153, идя в атаку и не дав об этом никакого сигнала, «натыкались» на разрывы своих же зенитных снарядов. Или же наоборот, зенитчики прекращали огонь, видя в воздухе поблизости от воздушной цели свои самолеты, но те не атаковали противника, так как не видели его. Летчики не имели представления о тактико-технических данных огневых средств зенитчиков и полагали, что если уж они пошли в атаку, то артиллерия должна в ту же секунду прекратить пальбу, забывая при этом, что снаряды тоже имеют полетное время.

На следующий день в 71-м ИАП прошло совещание по вопросам взаимодействия авиации и зенитной артиллерии. На него прибыл командир 1-го ЗенАП майор Н. В. Котов. Он внимательно выслушал претензии и пожелания своих воздушных коллег. В итоге были выработаны специальные сигналы как для истребителей, находящихся в воздухе, так и для зенитчиков. Договорились также о том, что на каждой батарее будут выделены специальные наблюдатели для того, чтобы следить за самолетами и подаваемыми ими сигналами.

Командование ПВО спешно пыталось наладить взаимодействие своих ограниченных сил и средств. Была составлена специальная таблица, определявшая порядок действий зенитной артиллерии и ночных истребителей. Этот документ немедленно дали изучать всем командирам и офицерам штабов. Управление огнем зениток отныне должно было производиться с вышки командира дивизии ПВО по радио и телефону, а управление истребительной авиацией – с КП командира 71-го ИАП. Между этими пунктами был также проложен телефонный кабель. Кроме того, для увеличения плотности огня по самолетам разрешили стрелять даже береговым батареям крупного калибра.

Также важное значение имело взаимодействие с восточным соседом – Ленинградской армией ПВО. С ее штабом поддерживалась прямая связь, по которой поступали дополнительные сведения о полетах немецкой авиации.

При отражении последующих налетов взаимодействие истребительной авиации и зенитной артиллерии строилось на принципе распределения зон. Зенитные батареи должны были вести огонь в радиусе обстрела своих орудий, а ночные истребители атаковать бомбардировщики на подходе и отходе от цели, после выхода из зоны огня зениток. При этом летчики при любом раскладе должны были иметь преимущество, даже если входили в зону ответственности артиллеристов. Расчеты зенитных орудий были обязаны следить за целью, вырабатывать необходимые данные, и только после того как истребители уходили, возобновлять стрельбу по самолетам.

Командование 71-го ИАП на основе данных наблюдений установило, что немцы практически не меняют маршруты и время полетов. Исходя из этого, рассчитали примерные «зоны ожидания», через которые должны были пролетать бомбардировщики на подходе к цели. Но все эти задумки еще надо было претворить на практике. Тем временем перед флотом встала задача – по возможности очистить фарватеры от уже сброшенных мин.




Деревянные тральщики в действии



Приказом командира ОВРа капитана 1-го ранга Ю. В. Ладин-ского для траления поставленных немцами мин был выделен дивизион магнитных тральщиков под командованием капитан-лейтенанта М. М. Безбородова. В нем насчитывалось девять кораблей деревянной конструкции, переоборудованных из бывших рыболовецких сейнеров и мотоботов: «Сиг», «Поводец», «Пикша», «Воронин», «ГС-1», «ГС-2», «Свирь», «Касатка» и «Ястреб». Правда, из этих «суперсовременных» судов лишь три были приспособлены к тралению с помощью тралов-барж. Остальные тральщики имели лишь хвостовой магнитный трал и могли выполнять только вспомогательные функции. Настоящим флагманом флотилии был «Сиг» водоизмещением 208 тонн, остальные же тральщики имели водоизмещение 40–80 тонн.

Обстановка осложнялась тем, что было неизвестно, какие именно мины наставили немцы в окрестностях Кронштадта. Следовательно, было непонятно, каким образом вести траление. В конце концов решили сначала пустить в дело быстроходные десантные катера. Операция началась 1 июня. Аттракцион был не из легких. Маневрируя на полном ходу, катера периодически сбрасывали глубинные бомбы. В тот же день пришел первый спех, когда после очередного подводного взрыва сдетонировала первая акустическая мина. Однако, учитывая масштабы постановок, это была всего лишь капля в море.

2 июня на очистку кронштадтских фарватеров вышли магнитные тральщики. Первые два дня прошли впустую. Многочисленные галсы не дали никаких результатов. Следующие дни для моряков Балт-флота стали более успешными, и они смогли обезвредить 11 мин. Результатами траления лично интересовался командующий флотом вице-адмирал Трибуц, который постоянно названивал командиру ОВРа Ладинскому.

Одновременно с этим был в срочном порядке организован отряд подвижных постов противоминного наблюдения под командованием капитан-лейтенанта Н. В. Шклярского. Он включал 20 моторных катеров и 26 шлюпок. Посты выставлялись в период с 22.00 до 04.00 на створе кронштадтских маяков и фарватерах, ведших к Ораниенбауму и поселку Лисий Нос, на побережье Карельского перешейка. Наблюдатели, снабженные пеленгаторами и биноклями, фиксировали примерные места падения мин и сообщали их в штаб ОВРа.

В одну из июньских ночей от постов было получено донесение, что две мины упали на берег острова Котлин, в районе аэродрома Бычье Поле, и не взорвались. Тогда было решено разоружить их. Эта задачу выполнили минеры отряда во главе с инженер-капитаном 2-го ранга М. Я. Мироновым.

Кроме того, особое задание получил командир истребительного отряда катеров ОВРа капитан 3-го ранга М. В. Капралов. Он был обязан на каждую ночь выставлять в противовоздушный дозор два-




три катера типа «морской охотник» на основной фарватер от Большого Кронштадтского рейда до маяка Толбухин. Командирам катеров ставилась задача – сбивать немецкие самолеты и уничтожать опускающиеся на парашютах мины.




Ночные бои над Кронштадтом



После небольшого перерыва минные постановки продолжились в ночь на 2 июня. Сначала над Кронштадтом появились 1и-88А из KG1 «Гинденбург». Они с пикирования атаковали позиции батарей 1-го и 6-го зенитных артполков, сбросив на них 38 фугасных и осколочных бомб. Затем показались Не-111 из KG53 «Легион Кондор». Всего в налете участвовало около 40 бомбардировщиков.

Едва поступил сигнал о приближении германских самолетов, как с аэродрома Бычье Поле поднялись ночные И-153. Причем в вылете участвовали командир 71-го ИАП подполковник В. С. Корешков и комиссар полка И. И. Сербин,[119 - Сербин был единственным комиссаром полка, лично участвовавшим в боевых вылетах, за что снискал себе большое уважение среди флотских летчиков. Затем он с 04.11.1943 г. в звании генерал-майора занимал должность заместителя командующего ВВС КБФ по политчасти.]  которые направились в сторону маяка Толбухин, чтобы, барражируя там, поджидать подхода бомбардировщиков.

Тем временем майор П. Бисин начал патрулирование над акваторией Кронштадта. Вскоре в слабом свете прожекторов летчик увидел силуэт двухмоторного самолета и тотчас пошел на сближение, решив атаковать противника прямо в лоб. Когда «Чайка» приблизилась на расстояние полкилометра, Бисин нажал на кнопку, и шесть огненных комет НУРСов понеслись навстречу бомбардировщику. Затем пилот открыл огонь из своих четырех 7,6-мм пулеметов. После этого, по утверждению Бисина, атакованный им Не-111 «свалился на крыло, вошел в отвесное пикирование и врезался в воду в районе северных фортов». В 02.20 в Кронштадте был дан сигнал «Отбой ВТ».

На рассвете 2 июня командир 1-го ЗенАП майор Котов вместе с командиром 2-го артдивизиона Т. Д. Гороховым на танкетке прибыл на позиции 42-й батареи. Там они увидели изрешеченные осколками стены форта, вмятины на орудиях, разбитый дальномер. Тем не менее зенитчики чувствовали себя бодро и уверенно, считая, что сбили еще пару самолетов.




Фактически же в течение 2 июня KG53 не потеряла ни одного бомбардировщика. Правда, несколько «Хейнкелей» все же получили осколочные и пулевые попадания. В результате на одном из самолетов 3-й эскадрильи был убит бортмеханик обер-фельдфебель Эрвин Ханфт (Erwin Hanft).

На следующую ночь Люфтваффе произвели уже пятый подряд налет с целью минирования кронштадтских фарватеров. На боевое патрулирование вылетели полковой комиссар Сербин и летчик-инспектор А. В. Алексеев. В момент, когда обычно появлялись немецкие самолеты, И-153 находились в зоне ожидания между маяками Толбухин и Шепелев на высоте 1000 метров. Вскоре летчики обнаружили одиночный Не-111, идущий курсом на юг. «Чайки» постепенно догнали «Хейнкель», после чего атаковали его реактивными снарядами, в результате чего тот «резко перешел в крутое пикирование, врезался в берег и взорвался».

Возвращаясь в свою зону, Сербин увидел еще один Не-111, летевший на высоте 1500 метров в сторону острова Котлин. Бомбардировщик был освещен прожекторами, поэтому его экипаж не заметил подходящие сзади ночные истребители. Согласно донесениям русских пилотов, они зашли «Хейнкелю» в хвост и с дистанции около 100 метров открыли огонь из пулеметов. После этого самолет загорелся и упал в Финский залив.

Еще один воздушный бой провела пара ночных истребителей, принадлежавших командиру 71-го ИАП подполковнику Корешкову и командиру эскадрильи майору И. И. Горбачеву. Достигнув зоны ожидания, И-153 начали кружить над водой. С высоты 1000 метров остров Котлин с военно-морской базой, фортами, молами и гаванями во время белой ночи выглядел как на ладони. И этот небольшой кусок суши уже почти год вел свою малую войну.

Вскоре в перекрестье лучей прожекторов летчики отчетливо увидели силуэт двухмоторного самолета. «Чайки» со снижением тут же направились в том направлении и через несколько минут обнаружили Не-111, идущий над заливом на высоте 1600 метров. Далее, по словам Корешкова и Горбачева, они атаковали бомбардировщик и тот «упал в воду у мыса Ино».

Еще на один «сбитый» бомбардировщик претендовали... прожектористы. Они утверждали, что несколькими своими лучами захватили Не-111, идущий на малой высоте. Его экипаж, пытаясь вырваться из светового поля, потерял ориентацию и врезался в воду.




Вообще кронштадтские прожектористы действовали довольно активно, освещая каждый раз по 10–15 самолетов. Несмотря на некомплект личного состава, 3-я рота 309-го прожекторного батальона, находившаяся на южном берегу Финского залива, успешно освещала опускающиеся на парашютах мины и фиксировала примерные места их приводнения. Кстати, на этом участке отмечалось сбрасывание немецкими самолетами и специальных воздушных шаров с автоматически открывающимися отсеками, которые были заполнены пропагандистскими листовками.

После этого немцы взяли на сутки тайм-аут. Матросы, жители города и бойцы противовоздушной обороны смогли перевести дух. Сразу после полуночи 5 июня от постов ВНОС снова поступило сообщение о приближении немецких самолетов. В 00.30 в Кронштадте опять зазвучали гудки воздушной тревоги. С аэродрома Бычье Поле по приказу с КП вылетел И-153 майора Горбачева. Патрулируя на высоте 2000 метров, летчик сначала увидел разрывы зенитных снарядов, а затем появился освещенный прожекторами Не-111. Тогда Горбачев по рации дал сигнал прекратить огонь и начал сближение с бомбардировщиком. Он решил атаковать «Хейн-кель» с фронта, однако едва собрался открыть огонь, как немецкий пилот, видимо, заметив несущийся навстречу биплан, резко отвернул в сторону. Тем не менее Горбачев утверждал, что не упустил врага из виду и гнал его до самой Финляндии, где якобы и добил. Однако подтвердить победу, естественно, никто не мог.

В эту же ночь летчик-инспектор Алексеев барражировал в районе остров Котлин – поселок Борки. Внимательно вглядываясь в небо, он из своей открытой кабины заметил одиночный 1и-88А, заходивший на высоте 1500 метров на сбрасывание мин. До него было около 1000 метров, и Алексеев начал сближение. Вскоре он увидел, как от самолета отделились две мины и раскрылись их парашюты. «Чайка» аккуратно обошла медленно опускавшиеся мины и вышла в атаку. Пилот нажал на кнопку пуска, и шесть «эрэсов» понеслись в сторону «Юнкерса». Однако все они прошли ниже противника.

В тот момент немцы заметили преследователя. 1и-88А резко перешел в пикирование и на бреющем ушел в сторону форта Ино. Надо сказать, что догнать его на И-153 было нереально. Максимальная скорость «Чайки» не превышала 400 км/час, а с изношенным двигателем была и того меньше, в то время как «Юнкерс» мог разгоняться до 455 км/час и выше.

Дальнейшую «охоту» Алексеев описывал так: «Я вернулся в свою зону барражирования. Здесь ко мне присоединился И. Сербин. На высоте 2000 м мы обнаружили Хе-111 и атаковали его. Зашли ему в хвост и с дистанции 200 метров открыли огонь. Стрелок бомбардировщика ожесточенно бил в нас длинными очередями, но вскоре замолк. Хе-111 задымился и пошел со снижением. Посты ВНОС подтвердили падение вражеского бомбардировщика». После этого, по докладу летчика, он на высоте 2500 метров обнаружил еще один «Хейнкель», обстрелял его из пулеметов и двумя реактивными снарядами, после чего тот упал возле маяка Толбухин. И уже возвращаясь на аэродром, Алексеев повстречал 1и-88А, но тот ушел с резким набором высоты.

В ночь на 6 июня Люфтваффе произвели очередной вылет на минирование кронштадтских фарватеров. Воздушная тревога была объявлена в 00.15 по московскому времени. Посты ВНОС зафиксировали 24 самолета, сбросивших на парашютах 20 донных мин. Несколько «Юнкерсов» снова атаковали позиции зенитных батарей на острове Котлин. Погода несколько испортилась, и над восточной частью Финского залива висела многослойная облачность. Она затрудняла действия флотских ночников, зато облегчала задачу немецким пилотам.

На сей раз уже прослывший везучим ночным асом инспектор Алексеев вылетел на И-16. В 01.15 истребитель пробил облака верхнего яруса и продолжил полет на высоте 3500 метров, являвшейся потолком для изношенных «ишаков». Надсадно ревя мотором, тупоносый маленький истребитель рассекал холодный воздух. ВВС флота снабжались новыми машинами по остаточному принципу, а посему, хотя на дворе была середина 1942 г., морским летчикам приходилось по-прежнему мерзнуть в открытых кабинах.

Вскоре Алексеев заметил противника. Сам он потом вспоминал: «Вот тут, на вираже, я обнаружил Ю-88. Мне удалось выйти в атаку сзади и дать очереди из пулеметов сверху по фюзеляжу и по правому мотору. Противник увеличил скорость и пытался скрыться в облаках. Я выпустил два реактивных снаряда. Один из них взорвался у правой плоскости „Юнкерса“, и немец врезался в воду залива между Котлином и фортом „Краснофлотский“». В ту же ночь Алексеев совершил еще один вылет, который завершился безрезультатно.

Создавшаяся обстановка заставила командира 71-го ИАП увеличить интенсивность боевых вылетов. Было решено иметь в полку на каждого летчика-ночника по две боеготовых машины. Это позволяло исключить время на дозаправку и перевооружение самолета. Поэтому в последующие ночи славная когорта: подполковник Корешков, полковой комиссар Сербин, капитан Шаров, старший лейтенант Батурин, инспектор Алексеев – после возвращения с боевого задания пересаживались на заранее подготовленные истребители и снова поднимались в воздух. Правда, такая компенсация численной нехватки ночников приводила к неизбежному переутомлению летчиков.

Следующий налет немцы выполнили в ночь на 8 июня. По данным постов ВНОС, самолеты сбросили 45 донных мин и в придачу 21 осколочную бомбу на позиции зенитчиков и прожектористов.

Тем временем тральщики Балтфлота пытались обезвредить выставленные мины. Как оказалось, с 5 июня германские бомбардировщики минировали уже основной фарватер и Большой Кронштадтский рейд. Это заставило командира ОВРа капитана 1-го ранга Ла-динского расширить зону траления. Поскольку вице-адмирал Трибуц постоянно торопил, то уже 8 июня отчитались в расчистке главной трассы – Морского канала. Утром катера МО-201 и ЗК-38 прошли по основному фарватеру, сбросив с интервалами 38 глубинных бомб. Мин обнаружено не было.

Невзирая на минную опасность, командование решило выслать в поход первые подводные лодки. В ночь на 10 июня под эскортом катеров «МО» субмарины Щ-304 и Щ-317 направились в открытое море. Во время следования по створу кронштадтских маяков матросы отчетливо увидели немецкие самолеты, сбрасывавшие очередную партию донных мин. С катеров по ним открыли огонь. Моряки наблюдали, как внушавшие ужас огромные цилиндры с небольшим всплеском падали в воду и погружались. В то же время с острова послышались взрывы очередных бомб, сброшенных на зенитные батареи.

Днем 10 июня попутно с минными постановками был совершен налет на саму военно-морскую базу. Шесть Ju-87D и четыре Ju-88A, летевшие в сопровождении истребителей, атаковали корабли в бухте Батарейная. Вероятно, целью атаки были тральщики, производившие разминирование фарватеров. Так жителям Кронштадта и морякам напомнили о событиях восьмимесячной давности. Вой сирен пикировщиков, надрывная пальба зениток, взрывы и огромные столбы воды снова сотрясали петровские форты. Правда, на сей раз все 33 бомбы взорвались в воде.

На перехват вылетели флотские истребители, и затем старший лейтенант К. П. Присяжнюк и младший лейтенант В. И. Ткачев заявили об одной сбитой «Штуке» и одном истребителе. При этом собственные потери ВВС КБФ составили один ЛаГГ-3.

В ночь на 11 июня немецкие самолеты совершили уже десятый налет с целью минирования фарватеров, сбросив 35 мин разных типов. А поутру, в 11.35, в небе появились четыре Ju-87. Зайдя со стороны солнца, они спикировали на стоянку боевых катеров в бухте Батарейной. Три мощных взрыва прогремели за кормой катера МО-103. Корма «морского охотника» была разворочена, и вскоре он затонул на мелководье. Зенитные батареи на сей раз выпустили около 1700 снарядов и заявили о двух сбитых «Штуках». Пилоты 4-го Гв. ИАП и 21-го ИАП ВВС КБФ произвели в тот день 77 боевых вылетов, но все они завершились безрезультатно.

После небольшой паузы самолеты Люфтваффе в ночь на 14 июня сбросили последние мины в районе Кронштадта. Всего с 29 мая по 14 июня бомбардировщики 1-го воздушного флота в рамках операции «Лягушачья икра» выполнили 11 ночных минно-постановочных налетов на район Кронштадта, совершив 316 самолето-вылетов. Советские посты ВНОС зафиксировали падение 413 донных мин, из которых примерно треть взорвалась при падении на береговые отмели. При этом русские летчики и зенитчики «скромно» заявили в общей сложности о 75 сбитых самолетах, из которых 51 приходился на долю зенитной артиллерии и 24 – на истребительную авиацию! Получалось, что они должны были уничтожить аж две немецкие авиагруппы в полном составе.

Понятно, что командование ПВО страны расценило действия зенитчиков как особенно успешные. 18 июня 6-й ЗенАП подполковника Ермолаева был переименован во 2-й Гвардейский зенитно-артиллерийский полк. Став, таким образом, всего лишь вторым по счету артполком в войсках ПВО, носившим звание «Гвардейский». Получили награды и офицеры. Так, командир 42-й батареи 1-го ЗенАП лейтенант К. П. Трифонов был удостоен ордена Ленина.

Траление мин, выставленных немцами за 11 ночей в конце мая – начале июня, впоследствии велось до конца 1942 г. Однако успехи оказались весьма скромными. Тралами и взрывами глубинных бомб удалось обезвредить только 59 «адских машин». В то же время дивизион деревянных тральщиков потерял два корабля – «Воронин» и «Пикша», подорвавшихся на минах. Все это окончательно сделало невозможным выход в море крупных надводных кораблей Балтийского флота.

В соседнем Ленинграде июнь прошел более или менее спокойно. Авиация 1-го воздушного флота произвела всего три беспокоящих налета одиночными машинами. Сброшенные ими пять фугасных бомб убили 10 и ранили 46 жителей города. После этого в течение четырех месяцев в небе Кронштадта и Ленинграда царило затишье.

В конце июля было нанесено несколько точечных ударов по кораблям Балтфлота и местам их стоянок. Так, 28 июля была повреждена канонерская лодка «Сестрорецк», обстреливавшая германские войска в районе Ленинграда.

Днем 28 октября три немецких самолета сбросили бомбы на завод «Электросила».[120 - Бывший завод «Сименс унд Шукерт».]  При этом, несмотря на своевременное обнаружение их РЛС «Редут», истребители ПВО в воздух не поднялись, а огонь зенитной артиллерии оказался неточным и беспорядочным. Затем в ночь на 31 октября одиночный бомбардировщик на высоте около 5000 метров беспрепятственно пролетел над позициями 115-го и 189-го ЗенАП и сбросил бомбы на Малую Охту. Прожектористы «частично» осветили самолет, но наблюдатели приняли его за «свой». В итоге стрельба велась уже вслед уходящему противнику.

По этому поводу 31 октября командующий войсками Ленинградского фронта генерал-полковник Л. А. Говоров и секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Жданов писали командующему Ленинградской армией ПВО: «За период с 21 по 30.10 части армии, израсходовав 3279 снарядов, не сбили и не подбили ни одного самолета противника, дав ему возможность безнаказанно производить разведку боевых порядков средств ПВО и бомбометание по объектам города».

Между тем беспокоящие налеты продолжались. Всего с 28 октября по 11 ноября 1942 г. бомбардировщики Люфтваффе совершили на южную окраину и центр Ленинграда 12 налетов, в том числе пять в дневное время. Было сброшено в общей сложности около 100 фугасных и 190 различных зажигательных бомб. В результате были частично разрушены заводы «Красный нефтяник», «Сало-нин», «Электросила», ГЭС № 5, завод № 222. По советским данным, при бомбежках погибли 40 человек, еще 275 получили ранения.

20 ноября 1942 г. приказом № 0251, подписанным все теми же товарищем Ждановым и командующим войсками Ленинградского фронта Говоровым, была установлена единая система управления и наведения истребительной авиации Ленинградской армии ПВО, ВВС КБФ и ВВС Ленинградского фронта. Отныне для отражения налетов на Ленинград и Кронштадт должна была применяться вся авиация с аэродромов, расположенных не только вокруг города, но и на островах Финского залива и даже с восточного берега Ладожского озера!

Невыполнимость и нереальность данного распоряжения видна при беглом изучении географии. Даже новые истребители Ла-5 и поступавшие по ленд-лизу американские Р-40 «Киттихаук» вряд ли бы успели, поднявшись с аэродромов в районе Новой Ладоги, вовремя достичь Ленинграда, не говоря уже о старых бипланах И-15 и поношенных «ишаках» И-16.

Тем временем самолеты-разведчики Люфтваффе продолжали полеты над Ленинградом. Так, в 16.00 26 декабря, несмотря на отличную погоду, благоприятствовавшую действиям ПВО, над западной частью города пролетела «четверка» Bf-109F. Затем в 18.55 появился уже одиночный «Мессершмитт», который, сделав круг над устьем Невы, спокойно удалился.







Глава 7 Беспокойная навигация





«Мессершмитты» над озером



Немцы понимали, что одними ударами Люфтваффе парализовать работу ладожской трассы не удастся. Посему было принято решение активизировать действия надводных сил на Ладожском озере, которые должны были атаковать советские суда и производить минные постановки на маршрутах их движения и около портов. Но фокус был в том, что никаких таких германских «надводных сил» на Ладоге просто не существовало. Единственной же боевой единицей финского флота на озере был торпедный катер «Сису» – полностью морально и технически устаревшее судно, построенное итальянцами в далеком 1917 г.

Поэтому в мае 1942 г. командование Кригсмарине сообщило своим финским коллегам, что хотело бы направить на Ладожское озеро для действий против советских судов несколько своих, а также несколько... итальянских кораблей. Для последних это, вероятно, был самый северный из всех районов боевых действий, в которых они действовали в ходе Второй мировой войны.

Финны дали согласие на создание смешанной германо-итальяно-финской флотилии. Правда, они поставили условие, что ее должен возглавить их представитель. Немцы согласились, но при этом выдвинули встречное условие, что тот должен будет согласовывать свои действия с ними. В конце концов консенсус был найден. Командиром еще пока существующей только на бумаге флотилии стал финский полковник Йорвинен (Jorvinen), которому вменялось координировать действия с командующим 1-м воздушным флотом Люфтваффе генерал-оберстом Келлером. Главной базой интернационального соединения предстояло стать порту Ланденпохья, на северном березу озера.

Для переброски на Ладогу немецких и итальянских кораблей требовалось время, и тем временем бомбардировщики 1-го воздушного флота Люфтваффе продолжали налеты на порты и суда, но уже в гораздо меньших масштабах, чем в конце мая. Над озером они обычно действовали небольшими группами из двух – четырех машин, внезапно атакуя одиночные суда и караваны со стороны солнца или вываливаясь из облаков. Наступление белых ночей еще более облегчало поиск и атаки судов.

2 июня очередную атаку пережил порт Кобона. Затем 3 июня нападению подвергся пароход «Кузнецк», тянувший несколько барж. Осколки бомб и пулеметные очереди буквально изрешетили судно, выведя из строя практически всю команду. Три ранения получил и капитан корабля И. В. Александров, лично стоявший за штурвалом. И все же ему удалось довести баржи до порта, где он затем и умер от полученных ранений.

10 июня восемнадцать бомбардировщиков под прикрытием Bf-109F из JG54 совершили налет на Кобону. В результате в порту были разбиты два пирса и потоплены пять барж с продовольствием. Еще два транспорта получили повреждения.

Внезапным атакам подвергались и корабли в открытом озере. Так, военный транспорт «Ханси»,[121 - Бывшая канонерская лодка водоизмещением 365 тонн.]  которым командовал лейтенант Г. П. Коркин, в один из рейсов из Кобоны в Морье подвергся нападению пяти немецких самолетов. На борту корабля находилась армейская часть. Самолеты зашли со стороны солнца и с высоты около 400 метров сбросили четыре фугасных бомбы. В десяти метрах от правого борта судна поднялись огромные водяные столбы, вслед за этим корабль начал крениться на левый борт. Электрический свет погас, машинное отделение заполнилось клубами пыли, выброшенной при сотрясении из угольных ям. Корабль потерял управление и стал описывать циркуляцию. К тому еще и на полубаке вспыхнули дымовые шашки, заполнив палубы едким серым дымом. Последнее обстоятельство и спасло «Ханси» от гибели. Увидев, что корабль потерял ход и окутался клубами дыма, немецкие летчики, видимо, решили, что с ним покончено, и улетели.

Положение транспорта и в самом деле было критическим. В носовом кубрике загорелись дерево и кладовая обмундирования. Штурвальный трос перебило в двух местах. Правый борт получил множество пробоин, через которые трюм постепенно наполнялся водой. Погибли командир корабля, его старший помощник А. Спо-рышев, боцман Охапкин, тяжелое ранение получил военком И. Богданов. Руководство борьбой за живучесть транспорта взял на себя рулевой старшина 1-й статьи А. Седов. Оставшимся в строю матросам удалось залатать пробоины, потушить пожар и вызвать помощь. В итоге тяжело поврежденный транспорт на буксире был приведен в порт, однако выйти в плавание в ближайшее время он уже не мог.

Помимо атак судов, немцы периодически наносили беспокоящие и точечные удары по озерным портам. Обычно они выполнялись одиночными бомбардировщиками во время белых ночей или на рассвете. Самолеты всегда заходили со стороны озера с приглушенными моторами, потому появлялись над целью внезапно. По некоторым данным, эти действия координировались диверсантами, действовавшими на берегах озера и передававшими по рации сведения о прибытии и разгрузке транспортов. Во время налетов люди, находившиеся на берегу, как правило, несли большие потери. Связано это было с тем, что отрытие стандартных и привычных щелей здесь было невозможно из-за твердого грунта. Поэтому приходилось делать менее безопасные укрытия из мешков с песком.

22 июня в Ланденпохью прибыли первые корабли будущей «интернациональной» флотилии. Это были итальянские торпедные катера MAS 526, MAS 527, MAS 528 и MAS 529 из 12-го дивизиона торпедных катеров во главе с капитано-ди-корвето Бианчини (G. Bianchini). Сначала в порту Специя на побережье Лигурийского моря их погрузили на железнодорожные платформы и доставили в немецкий порт Штеттин на побережье Балтийского моря. Там их перегрузили на борт судна «Тильбекк», который 9 июня пришел в Хельсинки. Затем катера «спустили» на воду и отбуксировали вдоль северного берега Финского залива в Виипури (ныне Выборг). Оттуда их по Сайменскому каналу[122 - Он соединяет Финский залив в районе города Выборг и озеро Сайма в районе города Лаппенранта.]  также на буксире доставили в озеро Сайма. Потом снова погрузили на железнодорожные платформы и 22 июня привезли в Ланденпохью. Там их снова спустили на воду, и долгое путешествие длиной в 3100 км наконец завершилось.

К началу июля итальянские моряки уже были готовы приступить к активным действиям, но их немецкие союзники к этому времени все еще не прибыли. Тем не менее они начали выходить в открытое озеро, чтобы постепенно освоить незнакомый театр военных действий. 27 июля во время одного из таких выходов катер MAS 526 наскочил на камни около островка Мёкериккё и затем до 10 августа простоял на ремонте.

Кригсмарине выделили для ведения минных постановок на Ладоге шесть катеров-тральщиков из 31-й минно-тральной флотилии. Однако 27 июня в Хельсинки фактически прибыли только




четыре катера – KM 3, KM 4, KM 8 и KM 22 – под общим командованием обер-лейтенанта Рейманна (Reymann). Проделав затем тот же путь, что и итальянцы, они 7 июля достигли Ланденпохьи. Там выяснилось, что все катера были укомплектованы малоопытными экипажами и к тому же требовали ремонта. Их пришлось отправить в Сортавалу, где имелся док, и они вернулись обратно в Ланден-похью лишь 10 августа.

Самые же большие силы для действий на озере, как ни странно, выделили Люфтваффе. В составе 1-го воздушного флота был создан Einsatzstab Fahre Ost, что можно перевести как «боевой паромный штаб „Восток“», во главе с оберст-лейтенантом Вахтелем (Wachtel). В его распоряжении имелись 22 парома «Зибель».[123 - Идея их создания принадлежала герру Зибелю – владельцу и исполнительному директору авиазавода «Зибель» (Siebel) в Галле. Осенью 1940 г., в преддверии готовившейся высадки в Англии, он предложил построить простейшую десантную баржу. Она состояла из двух понтонов, соединенных платформой, на которой можно размещать войска, грузы и вооружение, и приводилась в движение двумя авиадвигателями BMW, установленными в задней части. Так родился так называемый паром Зибеля.]  Семь из них под номерами «11», «13», «15», «17», «21», «23» и «25» были вооружены тремя 88-мм зенитными орудиями и двумя 20-мм зенитными пушками, пять с номерами «12», «14», «16», «22» и «26» – одной 37-мм и десятью 20-мм зенитными пушками, а остальные девять паромов были грузовыми и не имели вооружения (в обозначении имели литеру «Т»). Паромы доставляли в Ланденпохью по железной дороге, и первый из них прибыл к месту назначения 12 июля. При этом все команды паромов были укомплектованы пехотинцами из полевых дивизий Люфтваффе и артиллеристами из зенитных частей, также входивших в состав Люфтваффе.

Германское командование хорошо понимало, что для эффективных действий флотилии потребуется обеспечить ее надежное прикрытие с воздуха. Это в свое время в своеобразном соглашении о намерениях подтвердили соответствующие финские и немецкие авиационные штабы. Озеро разделили на «финскую» и «немецкую» зоны ответственности, граница между которыми проходила по линии на 60° 30 с.ш. Однако при этом штаб 1-го воздушного флота для действий непосредственно над Ладогой выделил более чем скромные силы.

Было образовано особое подразделение – Kommando I./JG54, в которое вошли 15 Bf-109F из 1-й и 2-й эскадрилий. Его возглавил командир I-й группы гауптман Ханс Филипп, и потому оно получило неофициальное название «подразделение Филипп». 15 июля «Мессершмитты» перелетели в Петиярви – маленький, хорошо замаскированный аэродром около Виипури. Позднее для боевых вылетов над озером использовался также и аэродром Менсуваара, расположенный около Ланденпохьи.

Основной задачей «подразделения Филипп» должно было стать прикрытие смешанной флотилии. Однако пока суть да дело, истребителям предстояло самостоятельно вести поиск и атаки советских судов, для чего под их фюзеляжи подвешивалось по одной 250-кг бомбе.

В дополнение к Bf-109F в порт Кякисалми на восточном побережье Карельского перешейка были направлены четыре гидросамолета Ar-196. Они могли использоваться как для разведки, так и в качестве спасательных самолетов. «Арадо» летал со скоростью до 310 км/час и имел довольно мощное вооружение – две 20-мм пушки MG FF в крыльях и один 7,92-мм пулемет MG17, установленный в фюзеляже над двигателем. Благодаря этому его экипаж мог успешно отбиваться от атак русских истребителей, а при случае и атаковать одиночные суда. Затем Ar-196 нередко вступали в бои с летающими лодками МБР-2 из 58-й отдельной эскадрильи ВВС КБФ, также действовавшими над Ладогой.

Надо признать, что такими силами было невозможно разгромить озерное судоходство. Тем не менее им на лето были поставлены масштабные задачи, а именно «уничтожить опорные пункты русских на суше и загнать корабли в Шлиссельбургскую бухту». Кроме того, немцы хотели вывести из строя «особенно опасные» корабли противника и в первую очередь флагмана Ладожской флотилии – сторожевой корабль «Пурга», который они именовали «советским миноносцем». И для этого командованию 1-го воздушного флота удавалось время от времени привлекать Ju-87 из III./StG1 и Ju-88 из KG1.

Bf-109F из «подразделения Филипп» совершили летом 1942 г. с финских аэродромов в общей сложности 104 боевых вылета.[124 - Небольшая группа истребителей I./JG54 продолжала действовать с финских аэродромов до октября 1942 г. При этом осенью ее уже возглавлял командир 2-й эскадрильи обер-лейтенант Ханс Гётц (Hans Gotz).]  От







осколков сброшенных ими бомб и выпущенных снарядов и пуль главным образом страдали матросы и пассажиры. При этом многих раненых просто не успевали доставить в госпитали, и они погибали от элементарной потери крови. Большие потери среди личного состава заставили организовать на всех шести причалах в порту Осиновец специальные фельдшерские пункты. Они принимали с прибывших кораблей раненых, немедленно оказывали им первую помощь и уж затем отправляли в госпиталь. Изрешеченные же суда на скорую руку латали и как можно быстрее снова отправляли в рейс.

В июне кораблями Ладожской флотилии на западный берег озера были доставлены уже около 105 000 тонн грузов, а в июле – свыше 121 000 тонн. Несмотря на рост объемов перевозок, этого было совершенно недостаточно. Задания Госкомитета Обороны и Военного совета Ленинградского фронта не выполнялись, поскольку в день удавалось перевезти в среднем не более 3500–3900 тонн грузов при минимальном плане в 6000 тонн.




«Да и не догнать было...»



Командиры истребительных авиаполков ВВС КБФ, которым было приказано защищать Ладогу, делали все, что могли. Начиная с июня в течение всего светлого времени суток над озером стали патрулировать истребители 4-го Гв. ИАП. Однако почти всегда это «патрулирование» оказывалось совершенно бесполезным. Во-первых, И-16, стоявшие на вооружении полка, были морально устаревшими и практически израсходовали свой ресурс. Во-вторых, в силу изношенности машин командир полка подполковник Михайлов установил высоту полета патрулей всего в две-три тысячи метров!

Затем майор П. Л. Ройтберг, бывший тогда начальником штаба 4-го Гв. ИАП,[125 - Затем он с 23.06.1942 г. занимал должность начальника штаба 61-й ИАБ (с июля 1943 г. – 1-я Гв. ИАД).]  вспоминал об этом: «Противник прекрасно изучил тактико-технические данные наших самолетов, обычно знал, в каком районе они патрулируют. Поскольку мы в целях экономного использования самолетов патрулировали на высоте 2–3 тысяч метров, то противник приходил к трассе с преимуществом в высоте, со стороны солнца и, обнаружив наши самолеты, производил на большой скорости атаку, а затем уходил с набором высоты. Заняв вновь позицию для атаки, повторял ее».

Только полный глупец[126 - 30.09.1942 г. 4-й Гв. ИАП в бою в районе поселка Невская Дубровка потерял четыре И-16, еще восемь самолетов получили повреждения. Погибли два летчика, еще двое получили тяжелые ранения, а четверо – легкие. В неудаче обвинили полковника Михайлова и, сняв с должности командира полка, отправили в «тыл» – на Тихоокеанский флот.]  мог организовать патрулирование подобным образом! Получалось, что главной целью действий русских летчиков являлось формальное выполнение задачи, т. е. именно «патрулирование над озером», а не прикрытие судов и перехват вражеских самолетов, которые и были ее сутью. Как и следовало ожидать, немцы, обычно летавшие на 4000 метров, внезапно появлялись, несколько раз атаковали транспорты и безнаказанно улетали восвояси. Полудохлые И-16 не могли догнать не только «Мессер-шмитты», но и двухмоторные бомбардировщики, а посему продолжали «патрулировать» над расстрелянными кораблями. Ройтберг так и писал далее: «Да и не догнать было, так как „мессеры“ имели преимущество в скорости перед „ишачками“».

Чтобы сократить потери от налетов Люфтваффе, русские стали отправлять большинство судов только в составе конвоев. Это облегчало противовоздушную оборону и оказание помощи поврежденным транспортам. В составе типового конвоя были два-три буксирных парохода с одной-двумя баржами на буксире в сопровождении одной канонерской лодки. Иногда в состав конвоя включался еще и сторожевой катер типа «МО» или тральщик. При этом боевые корабли, как правило, сами брали на борт груз и даже буксировали баржи. Чтобы уменьшить опасность нападения, конвои выходили из баз к вечеру и прибывали на конечный пункт на рассвете. Также в летную погоду более интенсивное движение судов на малой трассе Кобона – Осиновец производилось в ночное время.

Однако помимо авиаударов работе трассы мешали и другие факторы. Так, в конце июля в бухте Новая произошел мощнейший взрыв. При этом были уничтожены сразу девять тендеров и три мотобота, полностью снесло настил причала и все расположенные поблизости строения. Потери составляли сотни погибших и раненых. Вероятнее всего, это был результат работы финских или германских диверсантов. А 31 июля на Ладоге разразился сильнейший шторм силой в десять баллов. В Осиновце выбросило на камни нефтеналивную баржу, и в озеро вылилось 350 тонн мазута. Кроме




того, мощные волны вынесли на мель транспорт «Стенсо», четыре баржи и тральщик ТЩ-175.

В августе 1942 г. Ладожский дивизионный район ПВО получил РЛС «Редут-9», которую расположили на окраине глухой деревни Сырокасска. По всей вероятности, немцам стало известно об этом, и они решили уничтожить станцию. В первых числах сентября днем одиночный самолет, опознанный как «Дорнье-217» (на самом деле это скорее всего был Bf-110), пролетев на малой высоте над позицией РЛС, сбросил одну бомбу. Сама станция не пострадала, но был разрушен командный пункт, на котором погибли начальник РЛС «Редут-9» лейтенант Петров, зам. политрука Гринштейн и двое операторов.




Операция «Бразилия»



Потери транспортов заставили командование Ладожской военной флотилии в срочном порядке форсировать строительство деревянных барж. Первые три судна «упрощенного типа» спустили на воду еще в конце мая на Сясьской верфи, на той самой, где некогда, одержимый маниакальным желанием победить Швецию, строил свои галеры Петр I. Они имели длину 40 метров, ширину 8 метров, высоту борта 3,2 метра и при осадке 1,8 метра вмещали более 380 тонн груза. Это были довольно примитивные плавсредства, однако в той ситуации годилось все, что держится на воде. Благодаря героическим усилиям сясьских «судостроителей» до 31 сентября 1942 г. было спущено еще 27 барж.

Кроме того, на берегах озера развернулось строительство и упрощенных металлических барж. Уже к 23 июля удалось построить 11 штук, затем в строй вступили еще три. Эти суда длиной около 51 метра и шириной девять метров могли перевозить до 900 тонн грузов. По сути, эти «баржи», строившиеся за 10–20 суток, являлись большими прямоугольными ящиками. Об обтекаемости корпуса никто не думал, и потому скорость их движения была минимальной. От ударов волн гнулись борта, вылетали заклепки, но буксиры хоть и с потугами, но все же тащили их по неспокойным водам озера.

Позднее ладожцы придумали еще одно ноу-хау – баржу-паром, на которой можно было разместить три паровоза с тендерами либо десяток двухосных вагонов. С 12 августа два таких чуда техники начали бороздить просторы озера, а затем в строй вошло еще одно. В первом же рейсе паром № 4530 был атакован самолетами Люфтваффе, но все же добрался до порта. В дальнейшем их рейсы стали регулярными. Правда, плавать паромы могли только при штиле. Надводный борт был настолько мал, что казалось, будто паровозы или вагоны, находившиеся на палубе, идут прямо по воде!

Помимо этого, на полуразрушенных питерских заводах началось производство самоходных тендеров упрощенного типа. Работы велись голодными рабочими практически вручную. Затем судно по железной дороге переправлялось на берег Ладоги. Тендер представлял собой небольшую одно– или двухтрюмную самоходную стальную баржу грузоподъемностью 15–25 тонн с простейшими прямолинейными обводами корпуса. Установленный на судне автомобильный двигатель ЗИС-5 позволял «гонять» по озеру со скоростью до 6 узлов. Малые габариты – длина 15 метров, ширина 4 метра – способствовали большой маневренности и делали судно весьма трудной мишенью для самолетов, а плоское дно и осадка всего 50–60 см позволяли тендеру буквально вылезать на берег. Всего в течение навигации 1942 г. были построены и сданы Ладожской военной флотилии 118 таких самоходных тендеров!

Одновременно с этим постоянно расширялись мощности ладожских портов. Осиновец с бухтами Морье, Новая, Осиновец, Гольс-мана и гаванью Каботажная, расположенными на западном берегу озера, к лету насчитывал 14 пирсов общей длиной более 2200 м. Если к началу навигации порт одновременно мог принимать всего восемь барж, то к августу – уже 20, а к сентябрю – 22 баржи. Для выполнения погрузочно-разгрузочных работ на Ладогу дополнительно прибыли 17 отдельных рабочих батальонов и рот, насчитывавших к 1 ноября около 7000 человек. Восемь из них были размещены на восточном берегу, а девять – на западном. В итоге общая численность личного состава Управления перевозок в последней фазе навигации 1942 г. составляла около 12 000 человек.

Тем временем после многочисленных технических и организационных проблем в порту Ланденпохья к началу августа 1942 г. наконец удалось собрать более или менее полноценную в боевом отношении немецко-итальянскую флотилию. В помощь ей финны «щедро» предоставили свой торпедный катер «Сису», несколько буксиров и моторных катеров. 14 августа флотилия приступила к активным боевым действиям.

В ночь на 15 августа около западного берега Ладожского озера три итальянских торпедных катера встретились с тремя канонер-




скими лодками типа «Бира». Согласно рапортам итальянских моряков, торпедой, выпущенной с катера MAS 527 под командованием соттотененте[127 - Sottotenente – звание в итальянской армии, авиации и флоте, соответствующее званию лейтенанта.]  Беччи (Bechi), одна из канонерок была потоплена. Фактически же выпущенная торпеда прошла по левому борту от канонерки «Селемджа», не причинив ей вреда, и взорвалась уже после этого, вероятно, натолкнувшись на отмель. В ночь на 28 августа катера MAS 527 и MAS 528 перехватили конвой, направлявшийся из Новой Ладоги в Осиновец. Торпедой с катера MAS 528 соттотененте Бенвенутто (Benvenutto) была потоплена большая баржа с боеприпасами, которую тянули сразу три буксира.

В течение 25 августа – 3 сентября главные ударные силы Ладожской флотилии – сторожевой корабль «Пурга» и канонерские лодки «Селемджа», «Бурея», «Нора» и «Лахта» – поддерживали артиллерийским огнем наступление 128-й стрелковой дивизии в направлении на поселок Синявино, в 10 км к северу от станции Мга. В ответ самолеты 1-го воздушного флота Люфтваффе несколько раз атаковали стрелявшие по берегу корабли. Только одна «Бурея» в течение четырех дней 16 раз подвергалась налетам, но ни одна бомба так и не попала в канонерку. Однако 31 августа немецкая авиация повредила канонерскую лодку «Нора».

1 сентября в 10.13 самолеты Люфтваффе нанесли очередной удар по кораблям Ладожской флотилии. Сторожевой корабль «Пурга», зайдя со стороны солнца, с пикирования атаковали три Ju-88A из KG1. Из 24 сброшенных ими бомб несколько упало рядом с бортом. В результате взрывов сторожевик получил тяжелые повреждения. Погибли 13 моряков, более тридцати получили ранения, в том числе находившиеся на мостике командир корабля капитан-лейтенант И. Я. Горовой и командир группы сторожевых кораблей капитан 3-го ранга К. М. Балакирев. Гидрограф флотилии В. Н. Сенин, отвечавший за маневрирование среди прибрежных скал, был ударной волной выброшен за борт.

Уцелевшие моряки, возглавляемые раненым механиком воентехником 1-го ранга Н. В. Солнцевым, начали борьбу за живучесть судна. Однако вода прибывала слишком быстро, «Пурга» начала крениться на борт и погружаться в воду. Бросив раненых, матросы попрыгали за борт и вскоре были подобраны подоспевшей канонер-




ской лодкой «Нора». Через некоторое время сторожевик перевернулся и затонул.

Кроме того, в ходе бомбардировки была сильно повреждена канонерская лодка «Селемджа», которая вскоре отправилась на ремонт на место «Биры» в плавучий док на реке Волхов.

В августе – сентябре 1942 г. над озером регулярно происходили воздушные бои, в ходе которых немцам, главным образом истребителям из JG54, удалось сбить 19 русских самолетов.

В течение сентября самолеты Люфтваффе 22 раза бомбили станцию Войбокало, десять раз – железнодорожный узел Волхов-строй, по пять раз – ладожский порт Кобона, станцию и порт Гостинополье и один раз – станцию Тихвин. В результате на железнодорожных перегонах возникали большие пробки, значительная часть грузов не дошла до Питера. Кроме того, немцы произвели семь налетов на ладожские конвои и многократно атаковали одиночные корабли. Наиболее крупным успехом стало потопление 6 сентября буксирного парохода «Узбекистан», ушедшего под воду вместе с капитаном М. С. Пашиевым и командой из десяти человек. Вместе с судном затонул и буксируемый им железнодорожный паром, с которым погиб и его шкипер Попов. В тот же день Люфтваффе тяжело повредили буксир «Подольск».

30 сентября тральщик ТЩ-126, находившийся в дозоре, атаковали четыре Bf-109F Первой же пулеметной очередью были убиты командир корабля старший лейтенант В. С. Орешко и его помощник старший лейтенант Б. В. Петровский. Рубка и мостик были буквально изрешечены пулями. Уцелевшие матросы отчаянно вели огонь из пулеметов и единственной 45-мм зенитки, но скорострельность последней оставляла желать лучшего, и снаряды рвались вдалеке от самолетов. Между тем «Мессершмитты» делали заход за заходом, поливая тральщик очередями. В итоге корабль получил многочисленные пробоины, в трюме вспыхнул пожар. Погибли четыре человека, еще девять получили ранения. Однако матросы, оставшиеся в строю, сумели потушить огонь и довести ТЩ-126 до базы.

Активные действия германской авиации принесли результаты. В сентябре общий объем перевезенных на западный берег Ладоги грузов сократился по сравнению с августом и составил 137 000 тонн. 19 сентября Военный совет Ленинградского фронта потребовал от начальника Управления перевозок, командующего Ладожской военной флотилией и начальника Северо-Западного речного пароходства сделать все от них зависящее для бесперебойного действия Ладожской коммуникации. Они должны были не допускать скопления судов на западном берегу озера и организовать движение по малой трассе из Кобоны таким образом, чтобы суда приходили в Осиновец главным образом в темное время суток.

В сентябре итальянские торпедные катера выполнили 17 патрульных выходов. Они несколько раз выходили в атаки на советские конвои, но так больше и не смогли добиться успеха. Дело было в том, что командование Ладожской флотилии сделало соответствующие выводы из предыдущих случаев. Теперь суда старались идти преимущественно по мелководью, а итальянцы же могли применять свои торпеды только при глубинах не менее 20 метров.

Действия же немецких катеров-постановщиков мин вообще с самого начала не заладились. 20 августа на них загрузили первые мины и начали испытания, окончившиеся тем, что все четыре катера пришлось снова ставить в док для ремонта. 9 сентября уже три катера – KM 3, KM 4 и KM 22 – были готовы к выходу, но лишь 29 сентября они выставили первые 12 донных мин севернее порта Кобона.[128 - Вероятно, на одной из этих мин 03.08.1944 г. подорвался и затонул тральщик № 127 («Ижорец-32»).]  Затем назначались еще четыре выхода на минные постановки, но все они были отменены из-за технических неисправностей катеров или плохих погодных условий.

Паромы «Зибель» поначалу просто не рисковали появляться в зоне действия кораблей Ладожской флотилии. Оберст-лейтенант Вахтель, возглавлявший Einsatzstab Fahre Ost, вполне обоснованно опасался встречи с советскими сторожевыми кораблями и канонерскими лодками, имевшими гораздо более мощное вооружение. Лишь после того как штаб 1-го воздушного флота сообщил, что одни из них потоплены, а другие повреждены, начались боевые операции с использованием паромов.

Тем временем навигация неумолимо двигалась к своему завершению, а «союзный флот» так пока и не добился больших успехов. Наконец в начале октября Люфтваффе решили провести на Ладоге крупную надводную операцию под кодовым наименованием «Бразилия» («Brasil»). Она имела целью уничтожение советской трех-орудийной 100-мм береговой батареи и маяка на острове Сухо, расположенном в 35 км северо-западнее Новой Ладоги. Этот крохотный кусочек земли размером 90 на 60 метров, причем искусственного происхождения,[129 - Еще при Петре I к находившейся на том месте отмели начали привозить и ссыпать каменистый грунт. Постепенно там возник небольшой островок, на котором затем и возвели маяк, необходимый для плавания в южной части озера.]  имел важное значение для работы большой трассы Новая Ладога – Осиновец. Его гарнизон состоял из 90 моряков под командованием старшего лейтенанта И. К. Гусева.

9 октября 1942 г. к Сухо вышла смешанная флотилия: 20 паромов «Зибель» – 12 артиллерийских, 6 транспортных, один штабной и один госпитальный, три торпедных катера MAS, два катера-тральщика KM и три десантных катера. Плохая погода и ошибки в навигации привели к тому, что к рассвету «армада» была все еще далеко от острова. Фактор внезапности был утерян, и суда повернули обратно. На обратном пути артиллерийским огнем был потоплен попавшийся на пути катер МО-175 (командир В. Пустынников), были взяты в плен девять советских моряков.

Новая операция началась 21 октября. Вскоре после 16.00 из портов Кякисалми и Тайвалахти, расположенных на западном берегу озера, вышли 19 паромов «Зибель», в том числе все семь паромов с 88-мм орудиями, 4 парома с легкой артиллерией (номера «12», «14», «22» и «26»), 3 транспортных парома (Т2, Т4 и Т6) с 70 пехотинцами на борту, штабной паром, на котором находился оберст-лейтенант Вахтель и госпитальный паром, а также семь моторных катеров, пять из которых предназначались для высадки десанта, и итальянский торпедный катер MAS 526.

На этот раз, несмотря на дождь, перемежавшийся со снежными зарядами, флотилия незамеченной вышла к Сухо в запланированное время. В 06.15 по московскому времени 88-мм пушки паромов с дистанции 7500 метров открыли огонь по острову. Сразу же была сбита радиоантенна, и гарнизон острова остался без связи. В тот же момент паром номер «11», находившийся на левом фланге боевого порядка немецких судов, коснулся дна и должен был изменить курс. Через две минуты по приближавшимся судам открыла ответный огонь находившаяся на Сухо советская 100-мм береговая батарея.

Еще через пару минут на юге на горизонте были замечены два корабля, а немного спустя еще четыре. Немцы идентифицировали их как две русские канонерские лодки и четыре патрульных катера




и открыли по ним стрельбу. По советским же данным, это были тральщик ТЩ-100 старшего лейтенанта П. К. Каргина и катер МО-171 старшего лейтенанта В. И. Ковалевского. С тральщика о происходящем открытым текстом передали в штаб Ладожской флотилии.

В 06.48 остров подвергли бомбежке девять Ju-88A из KG1. Тем временем паромы с легкой артиллерией подошли к Сухо, и под прикрытием их огня на берег с десантных катеров в 06.55 высадились три ударные группы пехотинцев и одна группа саперов-подрывников. Они уничтожили береговые орудия на северном и западном берегах, но орудие на восточном берегу продолжало стрелять. Когда группа саперов продвигалась к маяку, в 07.10 в воздух неожиданно взлетела красно-белая сигнальная ракета. Это был сигнал к отходу. Оберст-лейтенант Вахтель приказал его дать после того, как с десантом почему-то прервалась радиосвязь. В итоге все группы вернулись на паромы, прихватив с собой пятерых пленных.

Тем временем паром «12» в 06.55 сел на мель около западного берега Сухо. Ему попытался помощь паром «13», но наскочил на камни и застрял на них. В 07.04 в паром «22» попал 100-мм снаряд, выпущенный продолжавшим вести огонь советским орудием на восточной оконечности острова. Из строя были выведены рулевая рубка, оба двигателя и одна пушка на левом борту. Потерявший ход и управление паром начало относить к берегу. Пришедшие ему на помощь паромы «14» и «26» сами наскочили на камни.

Пока шли спасательные работы, оставшиеся паромы с 88-мм пушками на борту двигались колонной курсом на юго-юго-восток, ведя огонь по видневшимся на юге советским судам. В 07.49 было отмечено прямое попадание в одно из них, после чего противник исчез за дымовой завесой. Застрявшие паромы «12», «13» и «26» снять так и не удалось, и между 09.00 и 09.11 они были уничтожены артиллерийским огнем с других паромов. В 09.14 был дан сигнал к общему отходу.

Начавшийся пятибалльный ветер и сильное волнение уменьшили скорость до 5 узлов и препятствовали ведению прицельного огня. А 100-мм орудие, оставшееся на Сухо, продолжало обстреливать замыкающие немецкие суда. В итоге парому «21» пришлось вернуться к острову и огнем своих 88-мм пушек в конце концов в 10.13 заставить замолчать последнее орудие на Сухо. Однако во время перестрелки корпус «21» получил множество осколочных пробоин, и когда насосы вышли из строя, паром начал погружаться в воду. Оберст-лейтенант Вахтель приказал паромам «11» и «23» снять всех людей с тонущего судна, а затем потопить его артиллерийским огнем.

Узнав о событиях на Сухо, командующий Ладожской военной флотилией капитан 1-го ранга В. С. Чероков немедленно направил к острову все, что у него было под рукой, а именно канонерские лодки «Нора», «Бира» и «Селемджа», три тральщика и несколько «морских охотников». Однако все они прибыли в район боя, когда вражеская флотилия уже начала отход в северном направлении. К тому же корабли подходили разрозненно с разных направлений.

Первыми в 09.20 немцев с северо-восточного направления атаковали три катера типа «МО». В 09.45 с большой дистанции с юга огонь открыли комендоры канонерской лодки «Бира». Потом в 10.30 на юге появились «Нора» и «Селемджа», а также несколько катеров. Они продолжали преследовать противника до 15.18, однако догнать так и не смогли, держась на максимальной дистанции огня немецких 88-мм орудий. Единственный быстроходный корабль Ладожской флотилии – сторожевик «Пурга» – уже давно лежал на дне. В ходе артиллерийской дуэли немцы отметили четыре попадания и взрыв в кормовой части одной из канонерок. По советским данным, повреждения получила канонерская лодка «Селемджа», при этом были ранены два матроса.

В 11.32, 11.35 и 11.40 торпедные катера ТКА-61 и ТКА-81 под прикрытием дымовой завесы попытались атаковать паромы, шедшие позади главных сил. Это были Т6, имевший проблемы с двигателями, и Т4, который буксировал поврежденный госпитальный паром. Однако все три атаки завершились безрезультатно.

Попытка использовать для атак уходившей флотилии авиацию также потерпела неудачу. В общей сложности самолеты ВВС Ленинградского, Волховского, Карельского фронтов и КБФ совершили около 200 вылетов, но все без какого-либо успеха. Правда, при этом они неоднократно атаковали канонерки «Биру», «Нору» и «Селемд-жу», а зенитные расчеты последних, в свою очередь, от души настрелялись по «Илам» и «Якам», искренне считая, что отбиваются от «проклятых фашистов». Кроме того, уже немцы сбили три Ил-2 и два допотопных И-15бис.

23 октября в 03.15 все оставшиеся паромы вернулись в свои порты. Потери в личном составе составили 18 человек убитыми и 57 ранеными, еще четверо пропали без вести. В целом операция




«Бразилия» продолжалась 35 часов.[130 - После этого все действия немецко-итальянской флотилии на Ладоге закончились. Навигация подходила к концу, и скоро на озере должен был появиться лед. Итальянские катера по железной дороге и через Сайменский канал 23–25 октября были доставлены в Хельсинки, а позднее – в Таллин. Вслед за ними 30 октября тем же путем Ланденпохью покинули немецкие катера-тральщики КМ. Паромы «Зибель» отправляли по железной дороге, причем последний из них уже 30 ноября. При этом финны купили паром «17» с 88-мм пушками, транспортный паром Т2 и четыре десантных катера.]  Ее итогом стали уничтожение советской береговой 100-мм батареи и выведение из строя маяка на острове Сухо. Во время боя советский гарнизон потерял шесть человек убитыми, пять пленными и еще 23 получили ранения.

Результаты действий Ладожской флотилии были более чем скромными. Из четырех потерянных немцами паромов лишь один можно было отнести на счет флотских артиллеристов, к остальным же трем они не имели никакого отношения. Однако это не помешало объявить о большой победе в сражении у острова Сухо. Да к тому же и «сталинские соколы» снова не поскромничали, заявив, что в ходе боя за остров сбили 15 немецких самолетов!

23 октября из Осиновца в Кобону на катере МО-102 направился сам вице-адмирал В. Ф. Трибуц. Он хотел лично расспросить о результатах «озерного сражения». Это путешествие едва не стоило жизни командующему Балтфлотом. Примерно на середине пути между портами катер атаковала группа Bf-109 из JG54 «Грюнхерц». Однако немецкие пилоты ошиблись, нанеся основной удар по шедшему рядом другому катеру – МО-112. Их 20-мм снаряды пробили корпус во многих местах, в результате чего были ранены несколько моряков и вышли из строя двигатели. «Морской охотник» беспомощно закачался на волнах, и «Мессершмитты», сделав еще несколько заходов, удалились. После этого из Кобоны прибыли буксиры, которые отвели тяжело поврежденный корабль в порт.




Ладожская гидра



30 октября двадцать шесть Не-111Н из KG53 в сопровождении Bf-109F из JG54 совершили очередной налет на порт Кобона. На пути к цели немецкие экипажи заметили внизу корабль, тянувший за собой большую баржу. Это был тральщик ТЩ-82, ведший из Осиновца на буксире баржу-паром с десятью вагонами, в которых находились раненые и эвакуируемое заводское оборудование. Цель показалась достаточно важной, и вскоре моряки с ужасом увидели, как от основной группы отделились семь «Хейнкелей» и пять «Мессершмиттов», которые тотчас устремились на их корабль.

Тральщик был вооружен лишь одной «сорокапяткой» и двумя пулеметами. Их расчеты немедленно открыли огонь, в то время как старший лейтенант И. П. Тюньков, командовавший кораблем, приказал резко переложить руль влево. Однако это не могло заставить немцев отказаться от атаки, и вскоре воздух пронзил ужасающий свист бомб. Ни одна из них не попала в корабль, зато несколько легли прямо у борта. Крупными осколками и взрывной волной срезало мачты, разбило тральную лебедку, ходовой мостик и рацию, а штуртрос был перебит в двух местах. Но что хуже всего – ударными волнами сразу в 25 местах была разорвана обшивка корпуса ниже ватерлинии, и в машинное отделение и кубрики стала быстро поступать вода. Ко всему прочему был сильно поврежден руль.

Вслед за этим ТЩ-82 атаковали «Мессершмитты». Ревя моторами, они несколько раз пронеслись прямо над палубой, всаживая в тральщик очередь за очередью. Когда налет закончился, корабль уже был в критическом положении. Трюм быстро наполнялся водой, была выведена из строя большая часть команды: погибли шесть человек, в том числе оба пулеметчика, еще 16 человек получили тяжелые ранения. Среди последних оказались командир тральщика Тюньков, боцман главный старшина Н. Ф. Архипов и вся машинно-котельная вахта.

Тогда командование над уцелевшими матросами взял на себя помощник командира старший лейтенант П. А. Аверин. Началась отчаянная борьба за живучесть. Самое плохое, что некоторые пробоины оказались в районе угольных бункеров и заделать их изнутри не представлялось возможным. Тогда механик корабля старший техник-лейтенант А. Н. Вальков обвязался тросом и спустился за борт в ледяную воду. Замерзая, он все же сумел забить кувалдой в пробоины временные пробки-чёпы.

Одновременно с этим на баллер руля была надета стальная труба. Используя ее, удалось посредством талей кое-как вручную управлять кораблем. С большим трудом был выбран буксирный трос и закреплен поверх поврежденного места. После этого израненный тральщик все же взял курс на Кобону, до которой, к счастью, оставалось недалеко. В итоге экипажу ТЩ-82 каким-то чудом удалось довести баржу-паром до рейда порта, где сам тральщик вскоре затонул на мелководье.

На следующий день 31 октября налеты на ладожскую коммуникацию продолжились. В 09.50 по московскому времени германские самолеты бомбили пирс № 3 Кобоно-Кареджского порта и сам поселок Кареджа, расположенный севернее Кобоны. В 10.09 атаке подвергся подходивший к порту пароход «Форель». Затем в 10.20 в открытом озере немцы бомбили пароход № 7 с груженой баржой на буксире. Последняя получила сильные повреждения и в итоге затонула.

После полуторачасового перерыва авиаудары возобновились. В 11.50 немецкие самолеты атаковали пароход № 8, тянувший баржи, сбросив на него восемь фугасных бомб. В 12.02 этот же караван подвергся второму нападению. На сей раз вблизи барж разорвалась 21 бомба. Все суда получили многочисленные пробоины и в полузатопленном состоянии с большим трудом добрались до порта. В 13.55 на подходе к Кобоне был атакован другой караван, и загорелась одна из барж. Из порта на помощь был выслан пароход «Пожарный». Затем ближе к вечеру немцы атаковали пароход «Гидротехник», сбросив на него 12 фугасных бомб.

И все же в октябре успехи Люфтваффе оказались скромнее, чем в прежние месяцы. В ходе бомбардировок и штурмовых атак удалось вывести из строя только пять буксиров и восемь барж. В результате на западный берег Ладоги было перевезено максимальное количество грузов за весь период навигации – около 192 000 тонн, т. е. в среднем около 6200 тонн в сутки.

1 ноября караван из двух буксирных пароходов с баржами, загруженными мазутом, в сопровождении канонерской лодки вышел из Новой Ладоги в очередной рейс по неспокойному озеру. Почти весь путь прошел спокойно, но на подходе к Осиновцу в небе появились Bf-109F.

Капитан парохода «Никулясы» И. А. Мишенькин вспоминал: «Наш пароход получил большие повреждения, бъша выведена из строя левая машина, поврежден корпус, паропроводы и надстройки. Погибли пулеметчик Толя Плахоткин и любимица команды радист Валя Пету-хова. Все, кто мог, быстро оказывали помощь раненым. Механики устраняли повреждения. Дружный и спаянный коллектив судна выдержал испытания. Две баржи с мазутом быши доставлены к месту назначения в Морье». Однако буксирный пароход вышел из строя на неделю.




5 ноября немецкие самолеты атаковали и потопили в открытом озере баржу-паром № 4529 с десятью гружеными вагонами. Ту самую, которую незадолго до этого героически привел в порт тонущий тральщик ТЩ-82. Таким образом, к концу навигации погибли две железнодорожные баржи-парома из четрыех действовавших, что было достаточно большим успехом Люфтваффе. Оставшиеся две баржи-парома, продолжали плавать, беря на борт до десяти вагонов.[131 - Всего в навигацию 1942 г. железнодорожные баржи-паромы совершили около 400 рейсов, перевезя на западный берег 809 вагонов и платформ с танками, орудиями и боеприпасами, а на восточный – 270 паровозов и 1622 вагона.]

Налеты продолжались. Так, 6 ноября в результате авиаудара был тяжело поврежден пароход «Арзамас».

Однако главным врагом для «озероплавателей» с наступлением осенней непогоды стала стихия. Командующий Ладожской флотилией вице-адмирал Чероков потом вспоминал: «Самым страшным для нас снова становились штормы и лед. Волны обрывали буксиры, не выдерживали корпуса даже озерных пароходов и барж. С сильной волной и ветром не справлялись маломощные двигатели, и суда выносило в озеро. Приходилось организовывать их поиск и спасение. Так, в конце октября с малой трассы штормом унесло тендер. Всю ночь его мотало по озеру, пока не прибило к кромке битого льда у мыса Шурягского. Высланная на поиск канонерская лодка „Вира“ с трудом разыскала пострадавшее судно».

В ночь на 5 ноября волны выбросили на мель сразу четырнадцать барж и одну баржу-паром, с другой баржи-парома сорвались в воду и ушли на дно пять железнодорожных вагонов. В тот же день на рейде у порта Морье утонула баржа с боеприпасами, ранее уже поврежденная штормом при переходе. 15 ноября шторм оборвал буксирные концы у баржи с углем и унес ее в озеро. Еще через пять дней «пропала без вести» еще одна порожняя баржа. На поиски были высланы тральщики, но обнаружить среди бушующих просторов баржи они так и не смогли.

Уже 7 ноября на озере появились первые льдины, мороз все крепчал, и плавание становилось все опаснее. После 25-го числа перевозку грузов в Ленинград выполняли уже только канонерские лодки. И некоторые из них умудрялись прорываться сквозь льды аж до 8 января 1943 г.! Но объемы перевозок значительно сократились. В ноябре на западный берег Ладоги были доставлены только 67 500 тонн, а в декабре уже и вовсе около 7000. При этом среди грузов, перевозившихся в конце навигации, значительное место занимали лесоматериалы. Дело было в том, что к концу 1942 г. в окрестностях Питера, и без того не богатых растительностью, уже вырубили практически все деревья.

Всего же за вторую военную навигацию по Ладожскому озеру в обоих направлениях были перевезены 1099,5 тысячи тонн различных грузов и свыше 850 тысяч человек. Ладожцы сумели доставить на западный берег 202 танка и 631 орудие! Это был титанический и крайне опасный труд. Только одна канонерка «Селемджа» перевезла 2890 тонн продовольствия, 580 тонн других грузов и довела 19 барж. 3 ноября приказом командующего КБФ были награждены 39 командиров и краснофлотцев Ладожской военной флотилии. Эти поощрения были ими заслужены. А вот за что и за какие такие заслуги и сражения 22 февраля 1943 г. по ордену Красного Знамени получили сам командующий Балтфлотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц и член Военного совета флота контр-адмирал Н. К. Смирнов, неизвестно. Может, за некие подвиги, совершенные в здании своего штаба...

В то же время потери озерного флота были весьма значительны. В общей сложности в течение 1942 г. германская авиация потопила на переходах 21 судно, в том числе девять барж, погибли и были ранены сотни людей. Десятки других судов получили повреждения, затем некоторые из них затонули в портах на мелководье. Наиболее серьезным успехом летчиков 1-го воздушного флота стало потопление флагмана Ладожской флотилии – сторожевого корабля «Пурга».

Кроме того, штормы унесли на дно озера еще свыше 30 различных судов! Это составляло около 45 % от всех плавсредств, имевшихся к началу навигации. Однако в течение лета – осени 1942 г. русским удалось ввести в строй 162 новых судна! И хотя почти все они были откровенно низкого качества и малой грузоподъемности, эти импровизационные мероприятия позволили в целом перекрыть понесенные потери. По сути дела, Люфтваффе вели на Ладоге бой со своеобразной гидрой. На месте потопленного судна появлялись три новых, на месте одного разрушенного пирса вырастало два.

Таким образом, в течение навигации 1942 г. пересечь перевозки по озеру не удалось. В результате Ленинград, а с ним и Кронштадт с несколькими мелкими анклавами на Балтике смогли продержаться до начала 1943 г. Это объяснялось тремя причинами. Во-первых, у немецкой авиации просто не было достаточных сил на этом участке Восточного фронта, чтобы уничтожить все порты и суда на Ладоге. Сухопутное же командование проявляло завидное благодушие, возможно, полагая, что Ленинград когда-нибудь падет сам собой.

Во-вторых, и у руководства 1-го воздушного флота Люфтваффе не имелось четкой стратегии и приоритетов, а также необходимой целеустремленности. Поэтому имевшиеся скудные ресурсы необдуманно распылялись. Так, дорогостоящие мины сбрасывались на кронштадтских фарватерах, хотя было понятно, что Балтийский флот не представляет никакой угрозы в части действий на морских коммуникациях.

В-третьих, смешанная немецко-итальянская флотилия на Ладоге была окончательно создана лишь во второй половине августа, т. е. через три месяца после начала навигации на озере. Да и сами ее действия носили довольно вялый, безынициативный характер. Крайне пассивную, если не сказать, откровенно выжидательную позицию занимали и финны. При желании они вполне могли перебросить на озеро часть своих малых боевых кораблей из Финского залива и тем самым значительно усилить эту флотилию.

И наконец, советское командование, проявив как обычно чудеса смекалки и сообразительности, умудрилось ввести в строй огромное количество всевозможных примитивных плавательных средств, которых и судами порой можно было назвать лишь при большом воображении. Правда, доставленных на западный берег Ладожского озера грузов хватало лишь на поддержание жизнедеятельности Ленинграда, Кронштадта и расположенных там войск. Все же попытки организовать наступление через Неву в юго-восточном направлении для прорыва блокады потерпели крах из-за нехватки сил и средств и упорной немецкой обороны. Доставленные с таким трудом через озеро танки и орудия были бессмысленно утоплены в реке и разбросаны по ее берегам.




Глава 8 1943-й на Балтике



В начале 1943 г. самой активно действующей частью Балтийского флота, пожалуй, оставались всевозможные мелкие тральщики, дозорные катера и «морские охотники». В это время ОВР КБФ получил от промышленности дивизион катеров «МО» нового типа (деревянных) и дивизион катеров-тральщиков. Два бывших рыболовецких сейнера были переоборудованы в магнитные тральщики МТ-610 и МТ-611. В это же время тихоходные тральщики Т-42, Т-51, «Зарница» и сторожевой корабль «Коралл» были оборудованы электромагнитными тралами. В итоге к весне в составе ОВРа числились уже 250 мелких судов всех типов, в том числе 44 тральщика, 96 катеров-тральщиков и 70 катеров «МО». Именно эта «непобедимая армада» вела малую войну в восточной части Финского залива, и ее основной базой был Кронштадт, в то время как почти все крупные корабли оставались стоять в устье Невы.

В феврале – марте овровцы попытались произвести подледное траление донных мин на выходном фарватере. Оно осуществлялось с помощью специального ледового трала, сконструированного и изготовленного на Морском заводе. В ночь на 28 марта были произведены контрольные взрывы глубинных бомб крупного калибра на фарватере открытой части Морского канала. Правда, результаты оказались незначительными – сдетонировали всего две мины.

По весне командование Балтийского флота, хорошо помнившее прошлогоднее «битье льда» на Неве, всерьез опасалось повторения нечто подобного со стороны Люфтваффе. При этом почему-то думали, что немцы снова будут бомбить именно перед ледоходом. Для усиления ПВО кораблей, стоявших у набережных на Неве, из Кронштадта был передислоцирован 80-й Гв. ОЗАД, на вооружении которого состояли 76-мм зенитки. Новые батареи расположились следующим образом: 801-я заняла позицию на Университетской набережной, около легкого крейсера «Киров», 802-я – рядом с Петропавловской крепостью, а 803-я – на правом берегу Невы, возле Кировского моста. Кроме того, командование ВВС КБФ специально для защиты помятых кораблей выделило 3 – й и 4-й Гв. ИАП подполковников Н. М. Никитина и Л. П. Борисова. Их дежурные группы базировались на аэродромах Бычье Поле и Борки. В группу поддержки на случай атаки был включен также 21-й ИАП.




Флотские самолеты-разведчики совершили несколько дальних полетов над вражескими аэродромами, попутно радиоразведка усиленно прослушивала немецкие переговоры в эфире. В итоге удалось установить, что, например, на аэродроме Котлы, расположенном приблизительно в 27 км северо-восточнее г. Кингисепп, базируются 19 Ju-88 из I./KG1 «Гинденбург».

Тут надо отметить, что добываемые русской разведкой данные о базировании самолетов Люфтваффе всегда были очень запутанные и редко соответствовали действительности. Так, согласно донесению командующего Ленинградским фронтом генерал-полковника Говорова от 31 января 1943 г., под Ленинградом якобы действовали «специально переброшенные» из Франции II-я группа KG30 «Адлер» и IV-я группа KG100 «Викинг». Эти «ценные сведения» были получены в ходе допроса пленного летчика некоего лейтенанта Крюгера, якобы служившего в 10-й эскадрилье KG100.

Представители разведки, которым по определению полагалось быть крайне осторожными по отношению к получаемой информации, при допросах пленных летчиков всегда проявляли удивительную доверчивость, веря в каждое сказанное ими слово. В итоге получалось, что почти каждый сбитый пилот успел совершить на Восточном фронте лишь два-три боевых вылета, а все свои награды он получил, сражаясь исключительно с англичанами; что экипажи поднимаются в воздух только под страхом расстрела; что на немецких аэродромах готовятся коммунистические восстания и т. д. и т. п. Никто почему-то не задумывался, что все это было естественным желанием пленного хоть как-то облегчить свое положение.

В данном случае в откровенное вранье поверило даже командование Ленинградского фронта. В частности, «по данным» Крюгера, «викинги» базировалась в Пскове, а «адлеровцы» – в Крестах. Фактически же весной 1943 г. Не-111Н и Бо-217Е из IV/KG100 майора Эдуарда Циммера (Eduard Zimmer) находились на аэродроме Шартр, во Франции, и входили в состав 3-го воздушного флота, а Ju-88A из II./KG30 майора Пфлюгера (Pfluger) – на аэродроме Комизо, на острове Сицилия, и действовали в составе 2-го воздушного флота.

Во второй половине марта 1943 г. в составе 1-го воздушного флота Люфтваффе, в чью зону ответственности входили Ленинград и Кронштадт, имелись следующие силы, которые можно было использовать для ударов по кораблям:

– на аэродроме Дно – 26 Ju-88A-4 из III./KG1 «Гинденбург» гауптмана Вернера Кантера (Werner Kanter) и 32 Не-111Н-6 и Н-11 из III./KG53 «Легион Кондор» майора Хуберта Мёнха (Hubert Monch);

– на аэродроме Псков – 6 Не-111Н-6/Н-14 из штаба KG53 во главе с оберстом Карлом-Эдуардом Вильке (Karl-Eduard Wilke), 36 Не-111Н-16 из I./KG53[132 - Затем с апреля и по июль 1943 г. штаб KG53 и I./KG53 находились на аэродроме Коровье Село.]  майора Фритца Покрандта и 23 Не-111 Н-16 из II./KG53 оберст-лейтенанта Шульц-Мюллензифена (Schulz-Mullensiefen);

– на аэродроме Городец, в 24 км южнее Луги, – 41 Ju-87D-1/D-3 из III./StG1 майора Петера Грассмана;

– на аэродроме Красногвардейск – 40 FW-190A-4/5 и 4 Bf-109G-2 из I./JG54 майора Ханса Филиппа,[133 - Командир JG1 оберст-лейтенант Филипп погиб 08.10.1943 г., когда его FW-190А был сбит в бою с Р-47 в районе г. Нордхорн, в 65 км северо-западнее Мюнстера. На его счету было свыше 500 боевых вылетов и 206 воздушных побед.]  а также 40 FW-190A-2/3 из III./JG51 гауптмана Карла-Хейнца Шнелла (Karl-Heinz Schnell).

Днем бомбардировщики и штурмовики атаковали позиции и тылы советской 55-й армии, а по ночам наносили удары по железнодорожным станциям и перегонам на участках Шлиссельбург – Жихарево – Волховстрой – Тихвин. В ходе налетов 24–25 марта в Волховстрое были разрушены 11 железнодорожных путей, разбиты более 100 вагонов и семь паровозов, движение составов полностью парализовало на 12 часов. В Тихвине сильно пострадали станция, пристанционные сооружения, железнодорожные пути и вагоны.

Также в течение месяца немцы совершили 16 налетов непосредственно на Ленинград, сбросив 165 фугасных бомб крупного калибра. Были сильно разрушены энергетические объекты ГЭС №№ 1, 2 и 5, заводы «Большевик» и им. Ворошилова, международная телефонная станция. Погибли 30 человек, еще 162 получили ранения.

Лейтенант Гилберт Гейзендорфер (Gilbert Geisendorfer), служивший в 6-й эскадрилье KG53, позднее рассказывал: «Некоторое время мы совершали налеты на Ленинград, причем нашей целью быши заводы и электростанции на Неве.

Русская противовоздушная оборона всегда была крайне сильной.

Однако оборона в районе Ленинграда была непревзойденной. Говорили о 120 тяжелых зенитных батареях, причем каждая их них, как правило, имела восемь орудий.

Однажды мы вылетели всей эскадрой, один за другим с короткими интервалами. Участвовал также оберст Вильке, командир эскадры. По расчетам нашей метеослужбы мы должны были достигнуть цели с наступлением сумерек, но когда мы прилетели, было еще светло, и таким образом ощутили всю впечатляющую мощь подготовившейся обороны. Клубы разрывов зенитных снарядов буквально затемнили до сих пор ясное небо. «Облачность 7на 10» – как сказали бы на авиационном жаргоне.

Мой штурман Шмауц[134 - В экипаже лейтенанта Гейзендорфера постоянно летали штурман фельдфебель Зепп Шмауц (Schmauz), бортмеханик унтер-офицер Германн Керн (Hermann Kern) и бортстрелок Герхард Штуббе (Gerhard Stubbe), бортрадистов же сменилось четверо.]  и я осматривались вокруг. У меня, наверное, было довольно встревоженное лицо, поскольку он сказал: «Герр лейтенант, будет лучше, если вы будете смотреть на приборы!» То, что было, пожалуй, исполнено самых благих намерений, не всегда было правильным. Так, в ходе последующих одиночных ночньх налетов на Ленинград надо было не упускать из виду разрывы зенитных снарядов. Наша высота бомбометания находилась между 6000 и 8000 метрами, так высоко, как позволяла наша тяжелая бомбовая нагрузка. Интервалы между отдельными машинами приводили к тому, что все зенитки стреляли по тебе одному. Но налеты должны были продолжаться всю ночь, и каждый экипаж выполнял по два вылета один за другим. Каждый раз это было впечатляющее зрелище. Вспыхивали прожектора, пытаясь захватить нас в перекрестья своих лучей, что в большинстве случаев удавалось, затем следовали разрывы зенитных снарядов, ударные волны от которых иногда заставляли машину вздрагивать. Используя всяческие трюки, чтобы уйти от огня, мы на ощупь искали дорогу к цели. Для ориентировки служила карта 1:25000. Хорошо узнаваемые многочисленные изгибы Невы оказывали большую помощь в обнаружении цели. Но что было делать, когда разрывы зениток приближались и когда черное облако размером с самолет внезапно появлялось почти перед кабиной и ты пролетал сквозь него с ощущением, что следующий залп должен неизбежно попасть. Еще больший риск был во время захода на цель.




Заход по прямой на цель – это критический момент. Машину необходимо держать абсолютно ровно. Никаких колебаний по высоте, крену и скорости,[135 - Этого требовали условия работы автоматических бомбовых прицелов Lofte. Они удерживали захваченную цель только в строго ограниченном диапазоне изменения скорости, курса и крена. При резком маневрировании захват цели терялся, и прицел приходилось снова настраивать.]идеальные условия для измерительных приборов зенитных батарей. Кто окажется быстрее: мы с нашим заходом на цель или зенитки, до тех пор пока они не пристрелялись? Это зависело от того, насколько хорош быш бомбардир, и в таких ситуациях я научился ценить мастерство и спокойствие моего штурмана[136 - На самолетах Люфтваффе при бомбежке с больших высот с использованием бомбовых прицелов обязанности бомбардира выполнял штурман. При атаке с пикирования или с небольших высот бомбы сбрасывал пилот.]  Шмауца. Для взаимопонимания требовались лишь короткие взгляды и кивки головой.

Но что, однако, делать, если вы летите ночью над Ленинградом, а пилот испытывает естественную человеческую потребность, и напряжение все возрастает, пока наконец терпеть больше нельзя? Для этого у нас имелись специальные мешки, но которыми мы никогда не пользовались, поскольку вся эта процедура быша слишком неудобной и едва ли пригодная для применения. Кто-нибудь подумал о том, что на нас были форма, летный комбинезон, к тому же перетянутые ремнями парашюта.

Остальные члены экипажа при решении этой проблемы чувствовали себя легче. Они просто направлялись к бомбовому люку. К досаде техников, которые затем удивлялись, когда в элетросистеме происходило короткое замыкание.

В то время как мы теперь из Пскова из ночи в ночь совершали вылеты к Ленинграду, русские снова и снова бомбили наш аэродром. Экипажи имели одну ночь для отдыха, одну ночь для вылетов. Если мы оставались «дома», то не могли насладиться ночным покоем.

Мы жили в одноэтажных блокгаузах. Я всегда оставался в постели, когда звучала тревога, начинали стрелять зенитки и рваться бомбы. Лишь однажды дело приняло рискованный оборот, когда в мою комнату рухнула выбитая ударной волной целая оконная рама.

Если мы возвращались из боевого вышета как раз во время подобного русского беспокоящего налета, то до его завершения нас отправляли в зону ожидания над Чудским озером».

Тем временем командование ВВС Балтфлота, получив очередные «разведданные», поставило командиру 8-й бомбардировочной авиабригады[137 - Затем 26.01.1944 г. она была преобразована в 8-ю минно-торпедную авиадивизию.]  полковнику Е. Н. Преображенскому задачу – атаковать аэродром Котлы. Для ее выполнения были выделены штурмовики из 7-го Гв. ШАП майора М. Н. Хроленко и истребители из 21-го ИАП. В первом ударе 20 марта участвовали семь Ил-2 во главе с командиром полка, а также шесть И-16 (ведущий младший лейтенант Н. П. Цыганков) и шесть Як-1 (ведущий старший лейтенант П. И. Павлов). Летчики доложили о полном успехе и уничтожении на земле четырех Ju-88. В то же время, хотя удар вроде как оказался для немцев внезапным, зенитным огнем были повреждены два «Ила» и одна «крыса».

На следующий день налет на аэродром Котлы повторился. На сей раз в атаке участвовали восемь Ил-2, шесть И-16, столько же Як-1 и два новых Як-7. Истребители лично вел командир 21-го ИАП подполковник Я. В. Слепенков. На подходе к цели в воздухе появились четыре FW-190A, а потом еще несколько Bf-109G. Русские летчики утверждали, что им удалось связать «фоккеры» боем и не допустить их к штурмовикам. При этом старший лейтенант П. И. Павлов и младший лейтенант П. Д. Журавлев заявили о двух сбитых «Фокке-Вульфах». Еще на один «мессер» претендовал пилот Ил-2 майор Хроленко.

Штурмовики выполнили два захода по аэродрому и заявили об уничтожении на земле шести «Юнкерсов». При выходе из второй атаки «Илы» были снова атакованы немецкими истребителями, но удачно отразили атаки. В то же время летчики 21-го ИАП записали на свои счета еще два «стервятника». Однако, по имеющимся данным, 21 марта в составе JG54 не было зафиксировано ни одной потери.

В начале апреля самолеты-разведчики Люфтваффе стали регулярно пролетать над островом Котлин, производя аэрофотосъемку ледовой обстановки, стоянок кораблей и позиций зенитной артиллерии.

В ночь на 21 апреля бомбардировщики 1-го воздушного флота провели новую операцию по минированию кронштадтских фарватеров, с целью окончательно сделать невозможным выход крупных надводных кораблей в акваторию Финского залива. 26 1и-88А-4 из III./KG1[138 - В апреле численность группы возросла до 36 «Юнкерсов».]  на предельно малой высоте появились со стороны Ораниенбаума и направились к цели. Из-за предельно малой высоты полета они не были засечены радиолокационными станциями, и потому их заметили лишь посты ВНОС на южных фортах. Это позволило достичь внезапности. Как и прошлым летом, первые «Юнкерсы» нанесли удар по позициям зенитных батарей, сбросив на них 28 осколочных бомб. Остальные же сбросили на парашютах 40 донных магнитно-акустических мин. Правда, часть из них взорвалась при падении на отмели.

К этому времени противовоздушная оборона Кронштадта включала три зенитно-артиллерийских полка, четыре 45-мм батареи Кронштадтского сектора береговой обороны и несколько прожекторных станций. 1-й ЗенАП майора Н. В. Котова базировался непосредственно в Кронштадте, а позиции 6-го ЗенАП подполковника В. Н. Ермолаева были разбросаны по остальной части острова Котлин. Зенитки 49-го ЗенАП майора Н. И. Полунина стояли на южном берегу залива, на линии между поселками Мартышкино и Черная Лахта.

Если на остальных фронтах летный состав в истребительных полках обновлялся за считанные недели, на вооружение поступали новые самолеты, то время в Кронштадте как будто остановилось. Его все так же прикрывал 71-й ИАП ВВС КБФ, и на аэродроме Бычье Поле по-прежнему стояли латанные-перелатанные и сто раз перекрашенные И-153, И-16 и даже И-15бис.[139 - К концу мая в полку имелось 20 исправных машин.]  Немногочисленная когорта летчиков-ночников была почти все в том же составе: полковник В. С. Корешков, полковник И. И. Сербин, майор А. Г. Батурин, подполковник В. Ф. Голубев и Н. И. Королев. Впрочем, в первую ночь ни один из них не успел подняться на перехват постановщиков мин.

Затем в 22.23 21 апреля 16 бомбардировщиков снова атаковали главную базу Балтфлота. В 03.40 22 апреля состоялся третий подряд налет, в котором, по советским данным, участвовали 23–28 самолетов. На этот раз в фарватеры было сброшено 45 мин, а на позиции зенитчиков – 35 осколочных бомб. Однако сильный заградительный огонь все же помешал штурманам некоторых «Юнкерсов» точно произвести сбрасывание. Поэтому часть «адских машин» снова




упала на берег и отмели, произведя мощнейшие взрывы. На сей раз в воздух поднялись ночные истребители, заявившие о нескольких сбитых «стервятниках».

В ходе отражения трех ночных налетов на Кронштадт зенитные батареи расстреляли 3200 снарядов и претендовали на два сбитых бомбардировщика. Два «ночных истребителя» И-16 совершили шесть вылетов (по два в каждую ночь), при этом полковник Сербин заявил, что ему удалось подбить один «Хейнкель».

На следующую ночь немцы выполнили еще один вылет к Кронштадту, после чего посчитали свою задачу выполненной. Русские посты минного наблюдения зафиксировали в течение трех ночей сброс 112 мин, из которых несколько десятков взорвались при падении. С учетом того, что минирование кронштадтской акватории велось уже с первого дня войны и на дне лежали десятки мин самой разной конструкции, понятно, что плавание подводных лодок и особенно крупных надводных кораблей было связано с огромным риском.

Вслед за этим командование Балтфлота приказало закрыть фарватеры для плавания и произвести траление. Как и за год до этого, первым делом в работу включились катера типа «МО», сбрасывавшие глубинные бомбы. После этого по фарватерам прошли корабли с трал-баржами на буксире. В результате удалось обезвредить пять мин. После этого плавание возобновилось, однако, как оказалось, рано. 1 мая при выходе из Кронштадта на донной мине подорвалась и затонула со всем экипажем подводная лодка Щ-323.[140 - Была заложена 31.12.1934 г. на заводе № 112 «Красное Сормово» в Горьком (ныне Нижний Новгород) под заводским номером 550/7. Ее спустили на воду 10.04.1935 г., а сдали Балтийскому флоту – 03.11.1936 г. Затем Щ-323 под командованием капитан-лейтенанта Ф. Н. Иванцова первой на Балтфлоте получила звание «Краснознаменной».]

Помимо налетов на военно-морскую базу, Люфтваффе в течение апреля произвели 27 беспокоящих налетов на Ленинград, сбросив на него 112 фугасных и 86 тяжелых зажигательных бомб. В результате, по советским данным, погибли 17 человек, еще 100 получили ранения.

В мае 1943 г. для дневных налетов на город были впервые использованы истребители FW-190A из I./JG54. Как правило, они с большой высоты сбрасывали по одной 500-кг фугасной или осколочной бомбе и сразу же уходили со снижением на свою территорию. Это привело к некоторому росту потерь среди гражданского населения. При взрывах сброшенных ими 174 фугасных бомб погибли 55 жителей, еще 328 получили ранения. При этом стрелять по «Фокке-Вульфам» из зениток было практически бесполезно.

Активизация немецкой авиации, совпавшая с действиями их надводных кораблей в Финском заливе, в очередной раз вызвала панику среди советского командования. 22 мая, оценивая обстановку, командующий Кронштадтским морским оборонительным районом КБФ контр-адмирал Г. И. Левченко писал в своей оперативной записке: «Противник, занимая линию фронта на северном берегу Финского залива по р. Сейскари и на южном по р. Воронка, сосредотачивает войска и огневые средства с целью захвата г. Ленинграда». Далее флотоводец приводил расчеты, сколько сил понадобится немецко-фашистским войскам для захвата островов Сейскари, Лавансаари и Котлин и т. п. На самом же деле в 1943 г. немцы и финны уже не имели ни желания, ни тем более сил штурмовать Ленинград.




Глава 9 «Легион Кондор» над Ладогой





Канонерская лодка «Бурея» после перевооружения, весна 1943 г



В январе 1943 г. на фронте группы армий «Север» произошли существенные изменения. Советским войскам наконец удалось прорвать полуторагодовую блокаду, пробив небольшой коридор вдоль южного берега Ладожского озера. Немцы смирились с этим и даже не пытались контратаковать. Отныне появилась сухопутная связь с Ленинградом. Тем не менее от налаженной трассы через озеро отказываться не стали.

В начале навигации 1943 г. Ладожская военная флотилия получила значительные пополнения. Сюда прибыли четыре бронекатера и два тральщика. 13 апреля снова вступил в строй отремонтированный сторожевой корабль «Конструктор». Правда, канонерскую лодку «Шексна» из-за сильного износа пришлось исключить из состава боевых кораблей и переквалифицировать в транспорт. Позднее в июне на Ладогу были доставлены еще и две подводные лодки XII серии («малютки») – М-77 и М-79.

Канонерские лодки прошли модернизацию. Так, на «Бире» установили третье 100-мм орудие, а на «Селемдже» аналогичные орудия заменили более мощным калибром 130-мм. На «Бурее» и «Норе» устаревшие 76-мм пушки также заменили 130-мм орудиями. Удалось усилить и зенитное вооружение. На большинстве канонерок вместо 45-мм зениток появились скорострельные 37-мм автоматы.

29 марта, расталкивая льдины, по озеру прошли первые транспорты. Однако работала пока лишь малая трасса Кобона – Осино-вец, да и то с трудом. 6 апреля был зажат льдами и затонул транспорт «Вилсанди» тоннажем 350 брт, что стало тяжелой потерей. Посему основной объем перевозок пока выполняли вездесущие «немецкие» канонерки. Лишь 22 апреля по большой трассе из Новой Ладоги в Осиновец прошел первый крупный конвой, и с этого момента грузы нескончаемым потоком хлынули в Ленинград и его окрестности.

В целях усиления противовоздушной обороны на Ленинградский фронт была переброшена 240-я ИАД полковника Г. В. Зимина, в состав которой входили 156-й, 630-й и 744-й ИАП.[141 - Затем 01.05.1943 г. он получил звание «Гвардейский» и был переименован в 86-й Гв. ИАП.]  Перед ней была поставлена задача, прикрывать от возможных налетов Люфт-




ваффе железнодорожные мосты через Волхов, ГЭС им. Ленина, железнодорожные станции Волховстрой-1 и Волховстрой-2, а также объекты ладожской водной трассы. Истребители базировались на аэродромах Валдома, Кипуя и Волхов, причем на последнем разместился и штаб дивизии. В распоряжении 240-й ИАД была одна РЛС РУС-2 «Редут», способная засекать вражеские самолеты на расстоянии до 150 км. Она располагалась на лесной поляне северо-западнее Волховстроя.

Между тем в мае немецкие самолеты-разведчики стали все чаще появляться в окрестностях Ладожского озера, производя аэрофотосъемку железных дорог, мостов, озерных портов и кораблей. При этом нередко самолеты пролетали из Финляндии на юг и возвращались в обратном направлении. Впервые появились также и ночные самолеты-разведчики, применявшие для аэрофотосъемки осветительные бомбы. Все это наводило на мысль, что следует опасаться скорых авиаударов по этим объектам.

Действительно, весна – начало лета 1943 г. стали новым звездным часом бомбардировочной авиации Люфтваффе на Восточном фронте. В преддверии предстоящего летнего наступления Вермахта все эскадры были пополнены и доведены до штатной численности. В общей сложности на 1 июня у немцев имелись 2365 бомбардировщиков, в том числе 1224 Ju-88 и 760 Не-111, а также свыше 500 штурмовиков Ju-87D.

Полностью оправившись после Сталинградской катастрофы, германская авиация приостановила деятельность по поддержке сухопутных войск, приступив к широкомасштабным стратегическим налетам на русские тыловые объекты. Наиболее массированным ударам подвергались железнодорожные узлы и перегоны, причем на всем протяжении фронта.

Не стала исключением и Ладога. Однако к началу июня число бомбардировщиков, которых можно было использовать для ударов по кораблям и портам, несколько сократилось. Сначала в конце марта в Орел улетела III./StG1, в апреле для отдыха и пополнения в Германию была отозвана II./KG53, а потом в конце мая в Брянск перебросили и III./KG1. В итоге к началу июня в 1-м воздушном флоте остались только одни «Хейнкели» из KG53 «Легион Кондор»: на аэродроме Псков-Южный – 35 Не-111Н-11 и Н-16 из III-й группы, а на аэродроме Коровье Село – 6 Не-111Н-6/Н-14 из штабной эскадрильи и 36 Не-ПШ-16 из I-й группы.

Правда, в мае из Германии на аэродром Псков-Южный в качестве своеобразной компенсации прибыла II./KG101 оберста Альберта Бёма (Albert Bohm) – учебно-боевая группа, вооруженная Ju-88A В ее составе имелись лишь две эскадрильи, а третья была сформирована уже в Пскове. Большинство экипажей еще не имели никакого боевого опыта.

Прикрывать бомбардировщики в случае надобности должны были 35 FW-190A-4/A-5 и 3 Bf-109G-2 из I./JG54, а также 36 Bf-109G-2/G-4 и 18 FW-190A-4/A-5 из II./JG54. Они по-прежнему действовали из Красногвардейска и Сиверской, а также с аэродрома Рельбицы, расположенного приблизительно в 40 км юго-западнее города Луга.

В конце мая командир KG53 майор Покрандт[142 - Он возглавил эскадру 14.04.1943 г., а командиром I./KG53 вместо него был назначен майор Карл Рауэр (Karl Rauer).]  получил приказ силами своей эскадры разрушить русские порты на берегу Ладожского озера, а также железнодорожные станции и узлы, через которые осуществлялось снабжение Ленинграда.

Днем 24 мая мрачные берега озера наполнились гулом авиационных моторов. Большая группа «Хейнкелей» в сопровождении «Фокке-Вульфов» приближалась к Осиновцу. Несмотря на сильный заградительный огонь пушек 95-го ОЗАД, самолеты упорно шли на цель и волнами атаковали ее. Прямыми попаданиями бомб были разрушены продовольственный склад и нефтехранилище. Огромный столб черного дыма поднялся высоко над западным берегом озера. При этом погиб начальник Осиновецкого порта капитан 1-го ранга М. А. Нефедов. Правда, смерть его была нелепой. Он руководил тушением пожара на складе, когда неподалеку упала фугасная бомба. Она не взорвалась, но отброшенный при ее ударе о грунт прибрежный камень попал Нефедову прямо в голову.

В ночь на 25 мая 58 Не-111Н из I. и III./KG53 нанесли удар по топливным складам в порту Морье, а также причалам в гаванях Осиновца, Гольсмана и Новой. Первыми над западным берегом озера появились самолеты-цельфиндеры, которые, сбросив осветительные ракеты, подсветили цели для летевшей позади основной группы. По воспоминаниям очевидцев, на берегу стало светло, как днем. В то же время с юга уже слышался гул подходящей армады примерно из 70 бомбардировщиков.




Хотя, по советским данным, 15–20 % сброшенных бомб не взорвались, портовые сооружение получили сильные повреждения. Так, в Осиновце полностью сгорели два продовольственных склада и был поврежден волнорез.

Некоторые осветительные ракеты, опускавшиеся на парашютах, не сработали и в разных местах опустились в озеро. И наблюдатели приняли их за мины. Часть авиабомб разорвалась на позициях 95-го ОЗАД, было разбито одно 45-мм орудие, имелись потери и среди личного состава. Огонь по самолетам вела также 5-я отдельная железнодорожная батарея под командованием старшего лейтенанта П. И. Гагарина. При этом зенитчики заявили о трех сбитых «стервятниках», и еще на один самолет претендовали комендоры канонерской лодки «Лахта». Однако в действительности все «Хейнкели» благополучно вернулись на свои аэродромы.

Ранним утром 25 мая из облаков над Осиновцем внезапно выскочили два Bf-109 и начали пикировать на причалы. Грузчики и матросы судов бросились на землю, ожидая взрывов, но, пройдя с ревом над портом, самолеты удалились. Видимо, их целью было лишь зафиксировать результаты ночного налета.

Вечером того же дня тридцать Не-111Н из KG53 совершили третий подряд налет на Осиновец. База получила новые разрушения, и хотя зенитчики 95-го ОЗАД заявили, что сбили ведущий самолет, это опять не подтверждается имеющимися данными противоположной стороны. Затем в полночь по порту отбомбилась еще одна мелкая группа «Хейнкелей».

В 20.40 26 мая около тридцати «Хейнкелей» под прикрытием 18 «Фокке-Вульфов» из JG54 нанесли новый удар по Морью и Осинов-цу, сбросив свыше 170 бомб всех калибров. В итоге в портах имелось много убитых и раненых, на станции Морье были уничтожены железнодорожные пути и здание почты. В Осиновце были разрушены пирсы, повреждены земснаряд «Свирь-2» и два катера, а еще один катер затонул от прямых попаданий. На берегу взорвались три вагона с боеприпасами и возникли многочисленные пожары. Часть бомб снова упала на позиции 95-го ОЗАД, уничтожив два орудия.

Со своей стороны зенитчики утверждали о том, что ими был сбит один бомбардировщик. На перехват бомбардировщиков по тревоге также взлетели восемь МиГ-3 и четыре И-16 из Ладожской авиагруппы. Однако все вылеты закончились безрезультатно, и в 21.46 последний истребитель приземлился на аэродроме.

В тот день действительно был потерян один Не-111Н из 9-й эскадрильи KG53, при этом он, по немецким данным, числится сбитым истребителем. Все четыре члена его экипажа – пилот унтер-офицер Зигфрид Томас (Siegfried Thomas), бортрадист унтер-офицер Харри Вермбтер (Harry Wermbter), бортмеханик Фритц Рёмер (Fritz Romer) и бортстрелок унтер-офицер Хуберт Франц (Hubert Franz) – погибли. Зенитным же огнем был подбит FW-190A-5 WNr.1501185 из 6-й эскадрильи JG54, который совершил вынужденную посадку около Осиновца. О дальнейшей судьбе его пилота – лейтенанта Вер-нера Лохманна (Werner Lohmann) – ничего не было известно, и он был объявлен пропавшим без вести.

В ночь на 27 мая и весь следующий день группы Не-111 атаковали Новую Ладогу, Осиновец, Кобону, Леднево, Шлиссельбург, Моро-зово, Морье, Кареджскую косу и остров Сухо. В Новой Ладоге была разрушена судоремонтная мастерская, а в Кобоне разрушен склад тыла Ленинградского фронта.

Вечером 27 мая около тридцати «Хейнкелей» под прикрытием десяти FW-190A и Bf-109G снова совершили налет на Новую Ладогу, сбросив на нее около 200 фугасных и тяжелых зажигательных бомб. В итоге в городе было разрушено множество зданий, огонь охватил целые кварталы. В порту были разрушены причалы и поврежден катер МО-206.

На сей раз зенитчики 11-го ОЗАД заявили о четырех сбитых самолетах, еще на два претендовали моряки канонерок «Бира» и «Бурея». Характерно, что, по советским данным, в течение суток истребители 11-го ИАП произвели 32 самолето-вылета «для прикрытия Новой Ладоги и Кобоны», но «встреч с самолетами противника не имели». Где они при этом летали и кого прикрывали, история умалчивает.

Согласно имеющимся данным, в тот день KG53 «Легион Кондор» потеряла два Не-111Н. Первый принадлежал 7-й эскадрильи и его пилотировал командир III-й группы майор Хуберт Мёнх. На его борту также находились штурман лейтенант Карл-Антон ван Фолксен (Karl-Anton van Volxen), бортрадист обер-фельдфебель Пауль Альтрокк (Paul Altrock), бортмеханик обер-фельдфебель Гельмут Штур (Helmut Stuhr) и бортстрелок ефрейтор Фридрих Штэндиг (Friedrich Standig). Второй бомбардировщик был из 2-й эскадрильи, и в состав его экипажа входили пилот унтер-офицер Карл Кестрел (Karl Kestrel), штурман унтер-офицер Ханс Гегнер (Hans Gegner),




бортрадист ефрейтор Гюнтер Брандштэттер (Gunther Brandstatter), бортмеханик обер-ефрейтор Вильгельм Отто (Wilhelm Otto) и бортстрелок ефрейтор Германн Краффт (Hermann Krafft).

О судьбе обоих экипажей ничего не было известно, и все летчики были объявлены пропавшими без вести. Командир 7-й эскадрильи KG53 обер-лейтенант Эрнст Эбелинг (Ernst Ebeling) позднее рассказывал: «В одном из вылетов мы не досчитались майора Мёнха. Ни один из экипажей не видел воздушного боя или взрыва от прямого попадания. Лишь в 1955 г. мы узнали от его штурмана, гауптмана Фолксена, что их самолет бъш подожжен истребителями. Майор Мёнх, который не хотел оказаться в русском плену, отказался покидать самолет, но тем не менее предоставил эту возможность своему экипажу. Но выпрыгнуть на парашюте удалось только Фолксену. Вскоре после того как раскрылся купол, он увидел, что самолет взорвался. В ходе многодневных пеших переходов по ночам он пытался достигнуть позиций своих войск, однако все же был замечен русскими солдатами. Он провел в плену до 1955 г., пережив много испытаний. До тех пор его жена с пятью детьми жила в неизвестности в Галле, также оккупированном русскими».

Затем в ночь на 28 мая последовал очередной мощный удар по Новой Ладоге, Кобоне и Морье. В результате порты получили новые разрушения, в частности, в Кобоне были разрушены железнодорожные пути, линии электропередач и бензохранилище. На перехват вылетели истребители 11-го ИАП. На сей раз командир 2-й эскадрильи капитан А. А. Трошин заявил об атаке двух «Хейнкелей-111», причем обоих он якобы «завалил».[143 - Вскоре после этого Трошин получил орден Красного Знамени.]Однако согласно данным Люфтваффе, в тот день не было потеряно ни одного бомбардировщика этого типа.

Налеты продолжались с неослабевающей силой. В 14.37 30 мая сорок Не-111Н из I. и III./KG53 «Легион Кондор» под прикрытием одиннадцати FW-190A из эскадры «Грюнхерц» совершили новый массированный налет на Кобону, сбросив на порт около 170 бомб всех калибров. В результате были снова разрушены железнодорожные пути, а также дебаркадер и все склады тыла Ленинградского фронта.

Затем вечером 25 «Хейнкелей» атаковали Морье и Осиновец, обрушив на них около 300 фугасных и зажигательных бомб. В Осиновце был поврежден понтон и полностью разрушен химический склад, а в порту потоплен мотобот № 122. В Морье взрывы разрушили все подъездные железнодорожные пути и мазутный трубопровод, повредили сторожевой катер КМ-42. Зенитные батареи вели сильный заградительный огонь и заявили об уничтожении трех самолетов.

Вечером 30 мая операторы РЛС РУС-2 засекли несколько групп немецких самолетов, снова шедших в направлении порта Осиновец. Всего, по советским данным, в налете участвовали 47 бомбардировщиков Не-111Н и Ju-88A, которых сопровождали 20 FW-190A и Bf-109G. В воздух были подняты истребители сразу из нескольких полков 240-й и 275-й ИАД. По командам наземного КП они вышли на перехват быстро приближавшихся целей.

Вскоре шесть Як-7Б из 86-го ИАП во главе со старшим лейтенантом Коротковым на высоте около 5500 м встретили группу из четырнадцати Не-111, заходивших на Осиновец с севера. «Яки» попытались с ходу атаковать бомбардировщики прямо в лоб. Однако немецкие бортстрелки были начеку и открыли ожесточенный заградительный огонь. Младший лейтенант Хорошков, понимая, что времени у него в обрез, спикировал на один из «Хейнкелей» и своим винтом ударил по его хвостовому оперению. Однако сам Як-7Б тут же был атакован «Фокке-Вульфом». В результате истребитель загорелся, и Хорошков был вынужден покинуть его на парашюте.

Тем временем бомбардировщики продолжали следовать к своей цели и вскоре атаковали порт Осиновец, причинив ему большие разрушения. На обратном пути экипажи KG53 снова выдержали многочисленные атаки истребителей, совершивших в общей сложности 79 самолето-вылетов.

Всего после завершения этого налета советские летчики заявили о 18 сбитых вражеских самолетах: семи бомбардировщиках и одиннадцати истребителях. Так, восемь Р-40 «Киттихаук» из 191-го ИАП атаковали группу Не-111, и майор Митрохин в течение 15 минут в районе Шлиссельбурга сбил два «Хейнкеля» и один «Фокке-Вульф», пилот которого якобы выпрыгнул на парашюте и попал в плен. Собственные потери составили три самолета. Еще на два «сбитых» претендовали расчеты 5-й отдельной железнодорожной зенитной батареи.

Фактически же 30 мая KG53 потеряла один самолет из 1-й эскадрильи. Его экипаж – пилот обер-фельдфебель Вилли Пфлюгер (Willi




Pfluger), штурман унтер-офицер Эрих Целльнер (Erich Zellner), бортрадист обер-ефрейтор Рудольф Брауншух (Rudolf Braunschuh), бортмеханик обер-ефрейтор Отто Маак (Otto Maak) и бортстрелок обер-ефрейтор Вальтер Мюллер (Walter Muller) – был объявлен пропавшим без вести. Несколько «Хейнкелей» получили осколочные и пулевые попадания, но вернулись обратно. На одном из бомбардировщиков 9-й эскадрильи во время атаки русских истребителей погиб бортстрелок обер-фельдфебель Гётц Вернер (Gotz Werner). Боевых же потерь в составе I./JG54 не было вообще.

31 мая большая группа Ju-87 из I./StG5 дважды: атаковала железнодорожный мост через Волхов, однако пилоты штурмовиков не добились успеха.

Всего в течение мая 1943 г. немецкие самолеты, главным образом «Хейнкели» из I. и III./KG53, совершили шесть налетов на Кобону, семь – на Осиновец, столько же – на Морье, три – на Новую Ладогу, два – на маяк на Кареджской косе и по одному – на остров Сухо, Леднево и Шлиссельбург.

Вечером 1 июня семьдесят Не-111 из KG53 совершили налет на Волховстрой. Такого удара Ладожская трасса еще не видывала. Непосредственно бомбардировщики сопровождали 24 FW-190A, а еще 16 истребителей летели впереди, чтобы расчистить им дорогу. Соединение было засечено советскими РЛС, и около 16.00 данные об его приближении поступили в штаб 240-й ИАД. Полковник Зимин приказал направить навстречу немцам дежурные эскадрильи из 86-го и 156-го ИАП, а остальным летчикам готовиться к вылету.

Через двадцать минут «шестерка» Як-7Б во главе с капитаном Ходаковым оказалась над линией фронта, где советские летчики увидели большую группу самолетов, приближавшуюся с юго-запада на высоте 4000–4500 метров. Не теряя времени, «Яки» попытались атаковать «Хейнкели» с фронта и даже успели обстрелять их с большой дистанции до того, как им самим в хвост зашли сразу двенадцать «Фокке-Вульфов». Завязался воздушный бой, и в то же время в 16.35 боевые порядки бомбардировщиков атаковали восемь ЛаГГ-3 из 156-го ИАП во главе с капитаном Пастуховым. Советские летчики заявили о двух сбитых Не-111, но в имеющихся немецких документах в тот день не зафиксировано никаких потерь в составе KG53.

«Хейнкели» продолжали полет и в 16.45 оказались над Волхов-строем. Удар был нанесен по мостам через реку Волхов и железнодорожной станции. К этому времени в состав ПВО Волховстроя




входили восемь зенитных артдивизионов: 1-й, 25-й, 37-й, 69-й, 214-й, 251-й, 253-й и 432-й ОЗАД, в которых в общей сложности насчитывалось 95 орудий, в том числе 72 – среднего калибра и 23 – малого, а также 28 пулеметов и 44 прожектора. Однако немецкие экипажи, используя высотные прицелы Lofte 7D, могли поражать цели, не входя в зону эффективного зенитного огня.

В результате прямых попаданий в реку рухнул 98-метровый пролет железнодорожного моста. Кроме того, сильные повреждения получили два пролета моста-дублера, построенного в марте 1942 г. Сама станция Волховстрой была практически полностью разрушена, разбиты все находившиеся на ней поезда. Большие потери понесли подразделения железнодорожных войск и спецформирования Народного комиссариата путей сообщения. Среди гражданского населения также были убиты и ранены сотни людей.

Железнодорожник Я. М. Майоров вспоминал: «Всюду виднелись следы разрушений. Зияла воронками земля, там и тут валялись искореженные взрывами, обгоревшие остовы вагонов, фермы мостов. Группы красноармейцев подбирали и грузили на ручные тележки обрубки рельсов, шпал, складывали в кучки поржавевшие накладки, костыли, болты, подкладки...станции Волховстрой и Тихвин лежали в развалинах. Гитлеровцы не оставили целым ни одного здания, ни одного железнодорожного сооружения».

Таким образом, налет Люфтваффе завершился полным успехом, железнодорожный мост, имевший стратегическое значение, был разрушен. Это не только оказало прямое воздействие на снабжение Ленинграда, но имело и иные более отдаленные последствия. Огромные обломки ферм, рухнувшие в Волхов, заблокировали фарватер реки, полностью прервав сквозное судоходство по ней до 1944 г.

Советское командование принимало срочные меры для укрепления обороны ладожских портов. В соответствии с приказом наркома ВМФ адмирала Кузнецова от 4 июня 1943 г. командир Ладожской военной флотилии капитан 1-го ранга Чероков распорядился сформировать так называемый базовый район ПВО ЛВФ. Ему были подчинены 11-й Гв. ИАП, 11-й и 95-й ОЗАД, отдельные зенитные артбатареи № 60 и № 194.

Днем 5 июня, согласно данным советских постов ВНОС, сразу 80 Не-111 совершили массированный налет на порт Новая Ладога. Однако надо заметить, что в тот момент в штабной эскадрилье, I. и III./KG53 насчитывалось 77 бомбардировщиков, а других «Хейнкелей» в составе 1-го воздушного флота не было. Около 13.00 по московскому времени самолеты пересекли линию фронта, следуя в северо-восточном направлении. «Хейнкели» шли длинной колонной группами по девять машин, над ними на высоте 5000–5500 метров летели 16 истребителей FW-190.

На перехват бомбардировщиков вылетели восемь МиГ-3 и шесть И-16 из Ладожской авиагруппы, а также многочисленные «Китти-хауки» и Як-7 из 13-й воздушной армии. Однако, прибыв в «район перехвата» около станции Жихарево, советские летчики смогли увидеть лишь пустое небо. Дело было в том, что командир 240-й ИАД полковник Зимин ошибочно решил, что удар снова будет нанесен по Волховстрою.

Вскоре по радио пришло сообщение, что немцы изменили курс и теперь летят в сторону станции Новый Быт, расположенной приблизительно в 33 км юго-западнее Новой Ладоги. Шесть Як-7Б во главе со старшим лейтенантом Дергачем на форсаже помчались вдогонку и сумели настичь противника, а точнее концевую группу примерно из двадцати семи «Хейнкелей». Дергач попытался повести своих подчиненных в атаку, однако сильный заградительный огонь бортстрелков бомбардировщиков заставил их отвернуть. Одновременно сверху на «Яки» спикировали восемь «Фокке-Вульфов».

Далее в районе Нового Быта бомбардировщики атаковали еще шесть ЛаГГ-3 из 156-го ИАП. А затем уже на подходе к цели их настигли еще два «ЛаГГа».

Около 13.20 на Новую Ладогу посыпались фугасные и зажигательные бомбы. Были разрушены многие здания, взлетел на воздух склад боеприпасов, вышла из строя электролинейная связь главной базы Ладожской флотилии. Были убиты и ранены десятки людей. После этого немцы развернулись и ушли на свои аэродромы.

Истребители ВВС Ленинградского и Волховского фронтов произвели около 90 самолето-вылетов на перехват бомбардировщиков. По возвращении русские летчики заявили об уничтожении 11 самолетов, в том числе семи Не-111, трех FW-190 и одного Bf-109. При этом собственные потери составили два истребителя. Еще три «Хейнкеля» записали на свой счет зенитчики 11-го ОЗАД подполковника И. Ф. Рыженко.

Фактически KG53 потеряла только один Не-111Н-16 из 1-й эскадрильи. Его экипаж – пилот лейтенант Карл-Хейнц Андреезен (Karl-Heinz Andreesen), штурман унтер-офицер Вернер Цёлльнер

(Werner Zollner), бортрадист фельдфебель Вернер Цорн (Werner Zorn), бортмеханик обер-ефрейтор Пауль Цилинка (Paul Zilinka) и бортстрелок ефрейтор Евгений Даниловски (Eugen Danielowski) – погиб. Несколько бомбардировщиков получили повреждения в результате осколочных и пулевых попаданий. В ходе отражения атак истребителей на одном из самолетов 8-й эскадрильи был убит бортстрелок унтер-офицер Эрвин Зеебер (Erwin Seeber).

В результате массированных налетов ладожские порты были сильно разрушены, а начало навигации сорвано. Напуганное размахом бомбежек командование ВВС Ленинградского фронта попыталось нанести удары по авиабазам Люфтваффе. Впрочем, у его штаба явно не хватало разведданных. Группы KG53 «Легион Кондор», разбомбившие мост через Волхов, базировались на аэродромах Коровье Село и Псков, однако основной удар почему-то было решено нанести по аэродрому Сиверская, где якобы находилось «до 70 самолетов разных типов».

На рассвете 9 июня летное поле атаковали сразу 99 советских самолетов (17 Пе-2, 18 Ил-2 и 64 истребителя), чьи пилоты затем заявили об уничтожении «до 20 самолетов». Аналогичным образом затем 18 июня в общей сложности 106 самолетов нанесли одновременные удары по аэродромам Сиверская, Бородулино и Сиворицы. Однако эффективность подобных рейдов на протяжении всей войны по ряду причин была на удивление низкой.

В середине июня сила ударов Люфтваффе несколько ослабла. Это было связано с тем, что начиная с 4 июня бомбардировочная авиация начала массированные налеты на важнейшие промышленные объекты в советском тылу, прежде всего в городах Горький, Ярославль и Саратов. В связи с этим часть авиагрупп из 1-го воздушного флота временно передали в распоряжение отвечавшего за проведение этих налетов командира 1-й авиадивизии генерал-лейтенанта Альфреда Бюловиуса (Alfred Bulowius). Так, Ju-88 из II./KG101, базировавшиеся в Пскове, участвовали в налетах на авиамоторный завод в Рыбинске. Все это дало некоторую передышку частям ПВО в районе Ладоги и позволило частично восстановить ладожские порты и прилегающие железные дороги.

Во второй половине июня удары Люфтваффе возобновились. В течение 17, 18, 19 и 21 июня германские самолеты атаковали Волхов-строй, сбросив на него около 1500 бомб всех калибров. В результате этот важнейший транспортный и энергетический узел был надолговыведен из строя. В ходе этих налетов повреждения получили еще несколько «Хейнкелей» из III./KG53, но все они смогли вернуться на аэродром Псков. Правда, при этом не обошлось без потерь среди экипажей. 18 июня погиб бортстрелок унтер-офицер Генрих Кларе (Heinrich Klare) из 7-й эскадрильи, а 21 июня – бортмеханик унтер-офицер Еуген Мерц (Eugen Merz) из 9-й эскадрильи.

Вечером 22 июня 34 Не-111 из KG53 под прикрытием FW-190 и Bf-109 из JG54 совершили налет на Морье и Осиновец, сбросив на них около 130 бомб весом от 50 до 250 кг. В результате были повреждены судоремонтная мастерская, трубопровод жидкого топлива и ряд других объектов.

23 июня немцы снова предприняли серию налетов на порты и коммуникации в районе Ладожского озера. В 10.30 по московскому времени тридцать Ju-87 под прикрытием FW-190 совершили налет на станции Войбокало и Пупышево. В результате на первой были разрушены все железнодорожные пути, и, хотя восстановительные работы авральными темпами велись без перерыва в течение всего дня, движение удалось восстановить только к 19.00. На перегоне Пупышево – Новый Быт был уничтожен товарный поезд, потери составили 17 вагонов и 10 платформ. Погибли девять человек, а еще 17 получили ранения.

В 11.05 «шестерка» бомбардировщиков сбросила бомбы крупного калибра на порт Осиновец. Мощные взрывы разрушили железнодорожные пути и пирс, потери составили четыре человека. Затем в 13.15 четыре самолета атаковали и потопили баржу-паром, буксировавшуюся тральщиком ТЩ-63. На ней находились восемь вагонов, загруженных пиритом.[144 - Серый, или железный, колчедан, который служит основным сырьем для получения серной кислоты, а также используется в качестве флюса при некоторых плавильных процессах.]

Потом уже вечером в 21.00 был совершен еще один массированный налет на порты Морье и Осиновец, в ходе которого немецкие самолеты сбросили около 350 фугасных бомб. В итоге в Морье были повреждены шесть железнодорожных путей, уничтожены два паровоза, разбиты насосная станция и продовольственный пирс, сгорела яма с мазутом и перебиты нефтепроводы. Несколько бомб разорвалось на позициях отдельной зенитно-артиллерийской батареи № 194. Людские потери оказались невелики: один убитый и трое




раненых. Но пожары полыхали до утра, пламя и дым поднимались на сотни метров над озером. В Осиновце также пострадали подъездные пути, были уничтожены семь вагонов, сильно повреждены два пирса, а также затонула одна баржа.

Советская истребительная авиация в Ладожском районе в течение 23 июня произвела в общей сложности 102 самолето-вылета, в том числе 59 – на прикрытие озерных портов. Летчики заявили о том, что якобы сбили 13 самолетов: пять FW-190, четыре Ju-88, два Bf-110, по одному Do-215 и Не-111. Зенитная артиллерия претендовала еще на шесть Ju-87! При этом собственные потери составили три истребителя.

Характерно, что, несмотря на то что несколько Do-215 в небольшом количестве использовались лишь в составе разведывательной авиагруппы оберст-лейтенанта Теодора Ровеля, да и то в основном в 1941 г., их упорно продолжали «сбивать» в самых разных уголках Восточного фронта и в последующие годы.

В донесении штаба Ленинградского фронта товарищу Сталину от 23 июня говорилось: «Противник продолжает массированные налеты бомбардировочной авиации на наши жел. дорожные и водные коммуникации, стремясь вывести из строя ж.д. мосты черезр. Волхов, разрушить ж.д. станции и перевалочные базы в Ладожском районе».

В ходе налетов в мае – июне 1943 г. в ладожских портах были потоплены два парохода и три баржи, еще 17 различных судов получили тяжелые повреждения и были выведены из строя. Сильно пострадали береговые сооружения портов, прилегающие железнодорожные станции и перегоны, был разрушен важнейший мост через реку Волхов. Если бы авиаудары такой мощи начали наноситься хотя бы год назад, а силы для этого имелись, то 1-й воздушный флот Люфтваффе вполне мог если не полностью прекратить работу ладожской трассы, то как минимум крайне затруднить ее. Об эффективности налетов свидетельствует тот факт, что в июне 1943 г. с занимаемой должности был снят командующий Ладожским дивизионным районом ПВО генерал-майор артиллерии С. Е. Прохоров, а на его место назначен полковник Н. В. Травин.

По советским сведениям, в ходе отражения этих налетов зенитной артиллерией и истребителями были якобы сбиты 67 немецких самолетов. Интересно, если сравнивать подававшиеся командованием ПВО страны данные об итогах налетов на различные тыловые объекты с фактическими результатами бомбардировок, товыявляется прямая зависимость между ними. Чем больше ущерб от налета, тем больше было число якобы сбитых бомбардировщиков. Вероятно, так руководство ПВО пыталось как-то снять с себя часть ответственности.

Имеющиеся данные Люфтваффе говорят о том, что в течение мая – июня общие потери штабной эскадрильи, I. и III./KG53 «Легион Кондор» составили 28 Не-111Н, в том числе боевые потери – 21 бомбардировщик. И это при том, что ладожские порты не были единственной целью «Хейнкелей».

Во второй половины лета 1943 г. активность германской авиации в районе Ладоги заметно снизилась и далее продолжала быстро идти на убыль. Сначала 1 июля на аэродром Олсуфьево, расположенный недалеко от Брянска, убыли Не-111Н из штабной эскадрильи, I. и III./KG53 «Легион Кондор». Затем в августе в Германию улетели и «Юнкерсы» из II./KG101.

В итоге под Ленинградом остались лишь одни FW-190A из JG54 «Грюнхерц». Теперь им приходилось в одиночку атаковать корабли и одновременно сражаться с русской авиацией, все возрастающей по численности. Так, по состоянию на 1 июля в составе ВВС КБФ насчитывалось 229 самолетов, в том числе 121 истребитель, в 13-й воздушной армии Ленинградского фронта – 303 самолета, из которых 137 были истребителями, а в 14-й воздушной армии Волховского фронта – соответственно 186 и 46.

Правда, надо отменить, что иногда немцам все же помогали и финны. Так, 1 сентября двенадцать Ju-88A-4 из 44-й авиаэскадрильи (LeLv44) во главе с командиром 1-го звена капитаном Эркки Итё-вуори (Erkki Itavuori) атаковали мост в поселке Сясьстрой и корабли у юго-восточного берега озера.

Всего в 1943 г. по Ладожскому озеру были перевезены 556 тысяч тонн различных грузов, в том числе 120 тысяч тонн продовольствия. Однако если в 1942 г. на водную коммуникацию пришлось 90 % всех грузов, доставленных в осажденный город, то теперь ладожские суда перевезли всего 20 %. Были потеряны два крупных транспорта – «Стензо» тоннажем 315 брт и «Вилсанди», около 25 барж и несколько катеров.[145 - Всего же за годы войны Северо-Западное речное пароходство безвозвратно потеряло около 200 судов, в том числе 52 самоходных.]

Тем не менее усилия Люфтваффе по нарушению коммуникаций не прошли даром. Все попытки советских войск организовать наступление на Ленинградском и Волховском фронтах закончились крахом. Не удалось захватить даже станцию Мга – ключевой пункт во всей германской обороне. В итоге ослабленной 18-й армии Вермахта в период тяжелых боев по всему Восточному фронту удалось удержать свои позиции вплоть до начала 1944 г.







Глава 10 «Русская Мальта»





Запасная цель



Лавансаари (ныне Мощный) – это низкий, поросший хвойным лесом песчаный остров площадью всего 15 кв. км. Он расположен почти ровно посередине между северным, финским, берегом и южным, русским, берегом Финского залива, в 105 км к западу от Кронштадта. Остров окаймляют каменистые берега, изрезанные многочисленными небольшими бухтами.

До начала войны этот клочок земли не имел никакого стратегического значения в отличие от находящегося дальше к западу острова Гогланд, где была настоящая база Балтфлота. Посему на Лавансаари первоначально находился только небольшой гарнизон и пост ВНОС. Противовоздушная оборона острова осуществлялась одной зенитной батареей и пятью береговыми 45-мм орудиями.

Летом 1941 г. фронт стремительно откатывался на северо-восток к Ленинграду и Ладожскому озеру, и уже в августе Финский залив стал прифронтовой зоной. В сентябре Лавансаари впервые начал использоваться для дозорной службы. Сюда заходили катера и мелкие корабли ОВРа, осуществлявшие наблюдение в западном районе дозора. Именно в это время в районе острова произошли первые бои между дозорными кораблями Балтфлота и Люфтваффе.

В декабре, когда Финский залив замерз, русские оставили остров Гогланд, после чего его заняли финны, пришедшие туда по льду пешком. Однако после Нового года этот кусок суши зачем-то вновь понадобился, и по приказу командующего флотом вице-адмирала Трибуца в январе 1942 г. морские пехотинцы внезапной атакой отбили Гогланд. Однако финское командование не могло смириться с потерей этой «балтийской твердыни». Возле острова проходили все глубоководные судоходные фарватеры. Поэтому контроль над Гогландом облегчал борьбу с подводными лодками и теоретически с крупными кораблями.

После тщательной подготовки финские войска 28 марта, воспользовавшись плохой погодой, штурмом взяли остров. Советские лыжники попытались снова отбить его, но вскоре начался ледоход, и Гогланд окончательно остался за финнами. После этого значение Лавансаари сильно возросло, остров стал передовой, причем самой западной, базой Балтийского флота, фактически находившейся в




тылу противника. Поэтому весной 1942 г. на нем была развернута военно-морская база.

На северном берегу острова в бухтах Окольная и Рыбачья базировались торпедные катера, катера «МО» и канонерские лодки, державшие под контролем проходивший здесь большой фарватер. Эти корабли вели непрерывную дозорную службу, разведку и осуществляли ночные поиски. Лавансаари с его удобными бухтами стал также передовой базой подводных лодок, направлявшихся из Кронштадта в западную часть Финского залива и далее в Балтийское море и возвращавшихся обратно. На острове был оборудован и аэродром для истребительной авиации.

Снабжение гарнизона Лавансаари могло осуществляться только во время навигации в Финском заливе, т. е. с мая по ноябрь. Обычно грузы доставлялись по ночам караванами барж с кораблями охранения. Зимой же бойцы жили за счет накопленных запасов.

Вскоре началось и усиление противовоздушной обороны базы. Из Кронштадта на Лавансаари на баржах была перевезена 200-я зенитная батарея среднего калибра капитана П. Л. Сырмы. Правда, если путь конвоя по открытому морю прошел без приключений, то во время выгрузки со стороны солнца появились девять немецких самолетов, сбросивших на причал фугасные бомбы. В результате часть пушек была повреждена, имелись потери и среди личного состава батареи.

Ранней весной 1942 г., когда лед растаял лишь частично, дозорные катера вышли в море. Их задачей было слежение за фарватерами, по которым велась проводка конвоев и подводных лодок. Несмотря на жесткий лимит горючего, удалось создать в общей сложности 12 дозорных линий. Впрочем, морякам не пришлось долго безмятежно любоваться просторами Балтики.

Вскоре катера стали подвергаться ударам с воздуха. Так, 27 мая катер МО-210 старшего лейтенанта В. М. Панцирного, по утверждению экипажа, был атакован сразу тремя Не-111, которые обстреляли его из пулеметов. В результате был ранен командир катера. При этом впоследствии Панцирный нескромно утверждал, что его пулеметчики «завалили» два «Хейнкеля». Катер МО-121 старшего лейтенанта А. А. Козихина дважды – 27 и 30 мая – подвергался атакам с воздуха. На «морской охотник» МО-204 сбросил бомбы финский «Бленхейм», который, по утверждению командира катера старшего лейтенанта Шаромова, сам был сбит.

Летом 1942 г. действия немецкой и финской авиации в районе Лавансаари заметно активизировались. По несколько раз в сутки пролетали самолеты-разведчики. Время от времени бомбардировщики атаковали рейд, причалы и аэродром. Последнее объяснялось следующим обстоятельством.

После завершения минирования фарватеров в районе Кронштадта в рамках операции «Лягушачья икра» бомбардировочные группы 1-го воздушного флота получили новое задание, причем довольно нетипичное для них. Командир I./KG53 майор Фритц Покрандт затем рассказывал: «В июне мы перелетели на аэродром[146 - Имеется в виду аэродром около поселка Котлы, расположенного приблизительно в 27 км северо-восточнее г. Кингисепп.]  западнее Ленинграда. Задание: предотвратить прорыв русских подводных лодок в Балтийское море. Сумасшедшее задание с временными ограничениями, налагавшимися на группу. Летать можно было только днем. Входить в определенные сектора западнее Кронштадта было запрещено из-за имевшихся там наших собственных минных полей.[147 - Это можно объяснить желанием «подтолкнуть» противника использовать эти сектора для прохода своих кораблей, поскольку в них якобы не было никакой активности авиации, а также чтобы этой же активностью раньше времени не выдать расположение выставленных минных полей. Запрет же на ночные вылеты, вероятно, объяснялся просьбой моряков. Они не хотели демаскировывать свои действия в Финском заливе пусками сигнальных ракет, чтобы экипажи самолетов могли отличить их корабли от вражеских.]  Запрет на ночные вылеты объяснялся активностью наших морских сил. Запасной целью был аэродром на острове Лавансаари, который был занят истребителями. В большинстве случаев вылеты выполнялись парами или звеньями. Неделями без какого-либо успеха бомбы всегда сбрасывались на Лавансаари. Как ни странно, но по моим воспоминаниям мы едва ли сталкивались с русскими истребителями. Не были ли это, возможно, лишь макеты?»

Однако переходы подлодок между Кронштадтом и Лавансаари становились все более опасными. Так, 13 июня из Кронштадта вышла подводная лодка Щ-320 под командованием И. М. Вишневского. Последний грубо нарушил инструкцию и приказал идти до базы в надводном положении. В результате субмарину внезапно атаковали три Ju-88. Сброшенные ими бомбы взорвались рядом с бортом. Щ-320 срочно погрузилась, но на глубине 15 метров возле нее прогремели еще 15 мощных взрывов. В результате на лодке сгорели предохранители центральной распределительной станции, вышли из строя вертикальный руль и гирокомпас. Только на следующий день поврежденная субмарина добралась до Лавансаари, где экипаж занялся ремонтом.

24 июня немцы атаковали четыре дозорные линии, обстреляв множество катеров. 27 июня катер МО-201 старшего лейтенанта В. И. Басова, находившийся в дозоре севернее острова Пенисари, был внезапно атакован несколькими самолетами, летевшими на высоте около 700 метров. Матросы открыли огонь из 45-мм пушки, чем не напугали пилотов Люфтваффе, которые сделали по несколько заходов, поливая суденышко очередями. В результате обстрела экипаж понес большие потери, причем среди погибших оказался помощник командира лейтенант Шалдин. Возник пожар, вышли из строя моторы. Вскоре к горевшему «охотнику» подошел находившийся неподалеку МО-410 старшего лейтенанта В. Н. Орлова. Он принял на борт уцелевших моряков и отвез их на Лавансаари. Спасти же сам катер не удалось. На нем взорвалась топливная цистерна, и МО-201 затонул.

29 июня из Лавансаари вышли катера МО-302 старшего лейтенанта И. П. Чернышева и МО-308 старшего лейтенанта М. Д. Аму-сина. Районом их дозора был определен Сейскарский плес. Сам Амусин потом вспоминал: «Дозор с воздуха не прикрывался. За все время несения дозорной службы в этом районе мы ни разу не видели наших самолетов. Авиация противника фактически действовала беспрепятственно, если не считать пушечно-пулеметного огня дозорных „охотников“».

В 22.00 того же дня оба катера были атакованы четырьмя Ju-88.[148 - В части источников говорится: «четыре раза атаковали Ю-88».]  Маневрируя и перекладывая рули с борта на борт, катера сумели уклониться от попаданий, а их комендоры даже заявили о двух якобы сбитых самолетах.

Надо сказать, что экипажи катеров почти после каждого налета докладывали о «сбитых». Если верить этому, то Люфтваффе несли над Финским заливом просто катастрофические потери, ежедневно теряя по три-четыре машины только от зенитного огня с кораблей. Если расчетам зенитных пушек и пулеметов удавалось, как им казалось, «зацепить» самолет и тот затем ушел за горизонт, то они всегда считали его сбитым.

Однако морякам все же один раз действительно удалось сбить Не-111Н из I./KG53, совершавший очередной патрульный полет в поисках русских подводных лодок. Причем принадлежал он не кому-нибудь, а командиру группы майору Покрандту. Тот впоследствии вспоминал: «Однажды я наконец натолкнулся на корабль. Как нам казалось, это, пожалуй, бъш торпедный катер или тральщик. Мы сразу же перешли в атаку, в крутое пикирование. Еще прежде, чем мы успели сбросить бомбы, нас словно из душа окатила счетверенная зенитная установка. И это на высоте примерно 200 метров. Фонарь кабины разлетелся на куски, машина загорелась, и почти одновременно оба двигателя потеряли мощность. Мы смогли сбить пламя в кабине лишь потому, что бортрадист открыл свой колпак. Огненный шар мгновенно исчез позади самолета. Однако я и мой пилот, как мы затем поняли, успели получить ожоги. С остановившимися двигателями мы сели на воду как раз перед побережьем и, проскользив по ней, в последний момент выскочили на пологий берег. Слава Богу, мы совершили вынужденную посадку на финской стороне и, получив квалифицированную медицинскую помощь, спустя пять или шесть дней через Хельсинки вернулись обратно в Коровье Село.

Между тем это бестолковое задание[149 - Имеется в виду аэродром около поселка Котлы, расположенного приблизительно в 27 км северо-восточнее г. Кингисепп.]  было наконец отменено, и группа вернулась на свою основную базу. Кто мог выдумать такое задание? Вместо полностью укомплектованной бомбардировочной группы для этого хватило бы нескольких самолетов-разведчиков, которые при подобных обстоятельствах вполне могли следить за морскими районами».

Вечером 30 июня катера МО-302 и МО-308 были с бреющего полета атакованы 12 «Мессершмиттами», из которых опять же два «сбили». В то же время сами катера получили значительные повреждения, на бортах возникли пожары. Потери составили четыре убитых и 11 раненых. М. Д. Амусин вспоминал: «Это была явно карательная акция. Самолеты проносились над мачтами „охотников“, стараясь направить пушечно-пулеметный огонь вдоль палубы корабля... Во время одной из таких атак я почувствовал сильный удар в правое плечо, но в горячке боя не придал этому значения... Вскоре я почувствовал, что правая рука немеет, висит неподвижно, кровь




пропитала рукав кителя и капала с пальцев». Личному составу удалось погасить огонь и даже продолжить несение дозора. Лишь когда через два часа прибыла новая группа катеров, изрешеченные МО-302 и МО-308 повернули обратно и уже ночью вернулись на базу.

Эта малая война велась с большим напряжением. В связи с большим количеством убитых командование базой в Лавансаари решило принять меры по снижению потерь. На мостиках катеров и у пушек установили броневые щитки, а экипажам выдали металлические каски. Слабость броневой защиты «морских охотников» объяснялась тем, что они изначально проектировались как чисто противолодочные катера и не предназначались для борьбы с авиацией. По теории их должны были прикрывать флотские истребители. Что же касается последних, то ПВО Лавансаари время от времени осуществлял все тот же 71-й ИАП ВВС Балтфлота, вооруженный И-153 и И-16. Если бы эти старые, ободранные колымаги и летали «на прикрытие» катеров, то вряд ли смогли бы помешать «Мессершмиттам» атаковать их.

Деятельность в районе Лавансаари в летние месяцы была довольно активной. В июне в дозорах одновременно находились 25 катеров. Кроме того, часть «морских охотников» привлекалась для сопровождения подводных лодок и конвоев. В течение мая – июня было зафиксировано 36 атак немецких самолетов. Однако это было только начало борьбы. Действия русских катеров мешали финским и германским кораблям минировать фарватеры, поэтому военно-морское командование требовало от Люфтваффе активнее противодействовать им.




Будни «морских охотников»



Выходы катеров становились все более опасными, особенно в условиях белых ночей. Так, МО-211 старшего лейтенанта М. Анпи-лова в период с 2 по 5 июля каждую ночь по три раза подвергался атакам двухмоторных бомбардировщиков.

В ночь на 4 июля трудное испытание выпало на долю МО-413 старшего лейтенанта Ф. И. Родионова. Едва катер отошел от Лавансаари и отправился к району патрулирования, как со стороны солнца его внезапно атаковал одиночный Ju-88A. В последний момент командир успел снизить скорость, в итоге первая бомба упала перед носом. В следующий заход столб воды, наоборот, поднялся за кормой. В итоге попасть в «охотник» немецкий пилот так и не смог. Впрочем,




поразить столь малогабаритную цель, да еще и во время движения было делом весьма сложным даже для опытного летчика.

Пока «морской охотник» следовал дальше к линии дозора, его атаковали еще два самолета, снова сбросившие бомбы мимо. Родионов упорно продолжал вести катер по заданному курсу и вскоре приступил к патрулированию. Но и здесь немцы не оставили его в покое, словно получили приказ уничтожить именно МО-413. На линии дозора самолеты произвели шесть атак с разных направлений. Перекладывая руль то влево то вправо, меняя скорость, Родионову удалось уклониться и от этих бомб.

Когда над Финским заливом опустилась ночь, все матросы вздохнули с облегчением. Но как оказалось, до спасения еще было далеко. Уже ночью при свете луны МО-413 снова атаковали двухмоторные самолеты. Пулеметчики и артиллеристы отчаянно отбивались, но боеприпасы уже подходили к концу. Вся палуба была завалена гильзами, стволы покраснели от перегрева.

Через несколько часов из тьмы снова вынырнул Ju-88A! Его пилот оказался точнее других, и бомбы взорвались в кильватерной струе рядом с катером. Поднялся огромный столб воды, подбросивший корму вверх. Находившиеся на палубе матросы вскрикнули от ужаса, боясь оказаться в темной воде, но все обошлось. Покачавшись, «морской охотник» пошел прежним курсом, не получив серьезных повреждений. Тем временем «Юнкерс» скрылся в облаках, потом появился снова, пройдя в стороне. Члены экипажа внимательно следили за бомбардировщиком, стрелки подсчитывали оставшиеся боеприпасы. Катер находился вдали от базы, стояла ночь, поэтому любое попадание могло стоить жизни всему экипажу.

Но каково же было изумление моряков, когда из облаков вывалились еще три «Юнкерса» и два «Мессершмитта»! Они поочередно пикировали на МО-413, и бомбы со свистом неслись на маленький кораблик. Вокруг поднимались водяные столбы, огненные вспышки на мгновения освещали море, самолеты с ревом проносились над рубкой, стреляя из пулеметов. Родионов бросал катер в разные стороны, то вел его зигзагами, то по дуге, и всякий раз взрывы гремели в стороне. В итоге воздушная атака снова оказалась безуспешной. На следующий день «морской охотник» подвергся еще нескольким налетам, но чудесным образом опять избежал попаданий и в итоге благополучно вернулся на Лавансаари. Здесь матросы могли наконец перевести дух.

«Ведем бой!» – эти слова в июльские дни 1942 г. очень часто содержались в радиограммах командиров кораблей, находившихся в море. Такие донесения регулярно присылали дозоры, отряды тральщиков, эскорты и конвои. Таковы были военные будни в районе Лавансаари. Получившие большой опыт действий во время бомбежек, командиры катеров выработали некоторые тактические приемы. Командир МО-308 старший лейтенант Амусин вспоминал: «Постоянно подвергаясь ударам немецкой авиации, мы выработали некую целесообразную систему маневрирования при отражении атак самолетов. Если атаковали Ю-87, то при обнаружении самолетов „охотник“ уменьшал ход до малого и поворачивал на самолет, при этом артиллерия „МО“ старалась удержаться на максимальной для этого случая высоте. В момент отрыва бомб или при заходе в пике самолета ход „МО“ резко увеличивался до самого полного, и он поворачивал на 90 гр. вправо или влево. Бомбы падали недалеко от борта, но, как правило, не в корабль.

Если атаковали истребители с бреющего полета, «МО» на максимальной скорости стремился маневрировать «под самолет» и в нужный момент подставить ему борт, чтобы полностью использовать огневые возможности корабля».

Как правило, немецкие самолеты совершали налеты на катера и саму базу в одно и то же время суток группами по три-четыре машины. Если целей было несколько, самолеты разделялись, если же одна, то обрушивали на нее всю свою мощь. По воспоминаниям катерников, в систематических бомбардировках был и один положительный момент. «После каждого разрыва бомбы в воде всплывало большое количество глушеной рыбы – лещей, судаков и даже миног, которых матросы вылавливали. После страшной голодной зимы у нас было вдоволь ухи, жареной рыбы и других деликатесов»,– делился своими впечатлениями старший лейтенант Амусин.

Но отнюдь не всегда «Юнкерсы» только «кормили» моряков. 6 июля на находящийся в дозоре МО-210 были сброшены десятки фугасных бомб, взорвавшихся вокруг корабля. В результате четыре матроса погибли, 14 получили ранения, в том числе командир катера. В критический момент катерникам удалось сбросить за борт горящие кранцы со снарядами, предотвратив тем самым взрыв. На МО-211 также были сброшены, по словам экипажа, около 100 бомб! Но ни одна так и не попала в катер. Правда, через пять дней «охотник» погиб со всей командой, подорвавшись на мине.




Вот еще типичный для того времени боевой эпизод. В дозор вышли два катера старших лейтенантов И. Бокова и В. Федорова. На море подул сильный ветер, и стали вздыбливаться большие волны, поэтому малоразмерные «морские охотники» сильно раскачивало. Неблагоприятные метеоусловия породили надежду, что плавание пройдет спокойно. Но не тут-то было! Вскоре из туч вывалились четыре Bf-109 и, повернув строем, сразу же устремились на катера. При подходе к цели «Мессершмитты» разделились, на каждый корабль шли по две машины. Матросы открыли довольно меткий огонь, и пилоты не смогли выдержать курс, отвернув в стороны. Но вскоре истребители пошли на второй заход, решив на этот раз атаковать катер Бокова с разных направлений. Они начали один за другим пикировать на «охотник». Матросы отчаянно отстреливались из крупнокалиберных пулеметов и сумели зацепить первый «Мессершмитт», который вышел из боя и ушел на аэродром. Остальные выполнили еще несколько заходов, но серьезно повредить катера так и не сумели.

С 24 июля базовые тральщики Т-207, Т-218, Т-215 и Т-217 начали разведывательное траление Восточно-Гогландского плеса. Поначалу операцию было решено проводить ночью, однако в условиях плохой видимости экипажи не сумели справиться с задачей. В конце концов после нескольких неудачных выходов командир базы в Лавансаари приказал тралить днем. 30 июля три базовых тральщика, два катера «МО» с параван-тралом в охранении еще четырех катеров вышли в указанный район, расположенный в 30 милях к западу от Лавансаари. Поначалу все шло благополучно, но потом тралы были повреждены взрывами, и отряд повернул обратно. По пути на базу его атаковали немецкие бомбардировщики.

8 этот же день Люфтваффе произвели налет непосредственно на рейд острова Лавансаари. Одна из фугасных бомб взорвалась возле борта канонерской лодки «Москва», повредив ее корпус и внутренние механизмы. В последующие дни удары повторились. И хотя немцам не удалось добиться прямых попаданий в малогабаритные корабли, многие тральщики получили осколочные пробоины и другие повреждения.

9 августа в небе над островом снова появились бомбардировщики. Самолеты шли группами с двух направлений, поделив цели между экипажами. В это время базовый тральщик Т-215 капитан-лейтенанта Опарина стоял на рейде острова в нескольких сотнях метров от скалистого берега. Два других тральщика и канонерка «Красное Знамя» спешно стали выбирать якоря и одновременно дали ход. На многочисленных катерах, стоявших у пирсов, стволы пушек и пулеметов задрались вверх.

На самом Т-215 тоже приготовили к бою носовое 102-мм орудие, зенитные автоматы и пулеметы. Когда «Юнкерсы» начали заходить для атаки, по всему острову прокатился грохот выстрелов. Открыла огонь корабельная артиллерия, а с суши – 76-мм и 85-мм зенитки. В небе появились черные облачка разрывов. Однако самолеты упорно шли на цель, и вскоре послышался свист падающих бомб. На рейде поднялись огромные фонтаны воды, окатившие находившиеся там корабли тоннами воды и донного ила.

Тральщики и канонерка отчаянно маневрировали, резко меняя курс. Вскоре матросы на Т-215 увидели, как один из Ju-87 сделал переворот через крыло и устремился прямо на них. Опарин тотчас приказал резко увеличить ход, а потом до отказа переложить руль на борт. В итоге, почти завалившись бортом на воду, тральщик выполнил немыслимый зигзаг, и все три бомбы рванули неподалеку в воде. Когда налет закончился и самолеты уже повернули в сторону берега, со стороны Кронштадта появились истребители И-153, но преследовать противника они не стали.

Впрочем, потери флот нес не только от авиации. 3 августа тральщики вышли из Лавансаари для встречи подводных лодок Щ-303 и Щ-406. Однако запланированное рандеву не состоялось ни в этот день, ни в два последующих. Причем, 5 августа на Балтике разыгрался шторм, выбросивший Т-205 на каменистую косу Эйстор на северо-западной оконечности острова. Снять тральщик с мели удалось только через девять дней.

Тем временем командование Балтфлота решило усилить ПВО базы на Лавансаари. Впрочем, лишних зениток не было, взять их можно было только с других менее значимых объектов. В июле – августе на остров были переброшены еще две батареи зенитных орудий среднего калибра. 418-я под командованием А. С. Концевайло была снята с форта «Первомайский», а 951-я В. А. Соколова – с Ораниенбаумского плацдарма. Затем в сентябре на Лавансаари был сформирован 2-й отдельный артдивизион под командованием майора П. И. Петрова. Он включал в себя четыре батареи 76-мм и 85-мм зенитных орудий и две батареи МЗА. Пушки были установлены в специально приготовленных капонирах, но с таким расчетом, чтобы при необходимости можно было вести и настильный огонь прямой наводкой. Это было необходимо на случай германо-финского десанта. На соседнем острове Сейскари так же был сформирован 8-й ОЗАД под командованием капитана Е. А. Никитина в составе двух артбатарей.

15 августа в районе острова Сейскари немецкими самолетами был потоплен катер МО-210. Всего же за летнюю кампанию 1942 г., по данным штаба ОВРа, корабли и катера в районе Лавансаари 244 раза подвергались атакам авиации, при этом были потеряны два «морских охотника», еще 10 катеров и ряд других кораблей получили повреждения. Это объясняется тем, что около острова действовали только малые боевые суда, попасть в которые бомбой даже с пикирования можно было только при большом везении. Пулеметный же обстрел обычно приводил к большим потерям среди экипажей, но не мог потопить сам катер.

В общей сложности в течение 1942 г. на участке Кронштадт – Лавансаари было проведено 50 конвоев общим составом 259 кораблей и судов, потребовавших 78 выходов катеров типа «МО» и 197 – катеров-тральщиков и дымзавесчиков.

Тем временем 16 ноября наконец крупного успеха на Балтике добились финны. Торпедные катера «Сиёкси», «Винха» и «Вихури» атаковали и потопили прямо на рейде Лавансаари канонерскую лодку «Красное Знамя».[150 - Была заложена 15.12.1894 г. и спущена на воду 09.11.1895 г., в составе Балтфлота участвовала в Первой мировой войне. После революции она прошла ряд модернизаций. Имела водоизмещение 1790 тонн, толщину брони борта – 76 – 127 мм, палубы – 12,7-25 мм, рубки – 25 мм. Вооружение: пять 130-мм пушек, семь 45-мм и 50 мин. Экипаж – 18 чел.]

Приближалась зима, и, следовательно, возникала опасность захвата острова по льду. И действительно, еще весной 1942 г. германское командование предложило занять Лавансаари. Однако немцы и финны так и не смогли договориться, кто именно будет осуществлять десант, и он был отложен на неопределенный срок.

Между тем гарнизон продолжал укреплять оборону острова. Осенью в его юго-западной части началось строительство полноценного аэродрома для истребительной авиации. Этот факт не остался незамеченным разведчиками Люфтваффе, и в ходе строительства площадка несколько раз подвергалась бомбардировке. Тем не менее к концу года работы удалось завершить, и на Лавансаари перелетела одна эскадрилья 71-го ИАП под командованием майора Н. И. Королева. Хотя вместо современных истребителей моряки на Лавансаари увидели хорошо знакомые по предвоенным парадам «Чайки», все равно на душе теперь было теплее.




Малая война



1943 г. на Балтике мало чем отличался от предыдущего. Если на центральном и южном участках фронта происходили грандиозные события, охватывавшие пространства в тысячи километров, то на севере по-прежнему шла позиционная война, состоявшая из мелких боевых столкновений. В этом отношении не являлся исключением и Финский залив. Полуразбитые крупные корабли Балтфлота все так же стояли в устье Невы на территории Ленинграда, а в море с переменным успехом шла малая война с участием тральщиков, сторожевиков, торпедных катеров, минных заградителей и проры-вателей и т. п. При этом самыми крупными участниками прибрежных сражений являлись канонерские лодки.

Что касается подводных лодок, то их активность была сведена к минимуму. Во-первых, в течение прошедшего года Балтийский флот потерял еще 13 субмарин в дополнение к 27, которых он лишился в 1941 г. Затем 1 мая около Кронштадта на донной мине подорвалась еще одна – Щ-323, а еще две подлодки были отправлены на Ладожское озеро. В результате к «третьему сезону» в строю оставались лишь около 25 лодок, причем многие из них требовали серьезного ремонта. Во-вторых, чтобы предотвратить выход советских подлодок в Балтийское море, немцы в течение зимы – весны 1943 г. установили поперек Финского залива, с севера на юг, между финским полуостровом Поркала-Убэ и островом Найсаар, расположенным в 14 км севернее Таллина, двойную противолодочную сеть. Кроме того, к востоку от нее, между Коткой и Нарвой, была создана еще и двойная линия минных заграждений. Вдоль всех этих линий постоянно патрулировали немецкие и финские противолодочные корабли и катера, базировавшиеся в Котке.

В марте 1943 г. германская и финская разведывательная авиация значительно активизировала полеты над восточной частью Финского залива, производя аэрофотосъемку военно-морских баз, стоянок кораблей и ледовой обстановки. Как только начался ледоход, возобновились авиаудары.

18 марта был произведен первый сильный налет на Лавансаари, в результате которого на острове была повреждена связь и разрушен склад бензина. Сгорели 60 бочек с топливом. На следующий день в результате бомбардировки были повреждены стоявшие в бухте два катера-тральщика. 20 марта немецкие самолеты снова атаковали остров. В течение 15–20 марта истребители эскадрильи майора Королева произвели в общей сложности 17 боевых вылетов, однако все они закончились безуспешно.

Утром 24 марта два немецких самолета прошли в районе Лавансаари, а затем сбросили бомбы на остров Сейскари. Их преследовали два И-153 во главе с майором Королевым. По возвращении на аэродром летчики заявили, что сбили один из самолетов и тот якобы упал в воду к северу от острова Пенисари.

Во исполнение приказа наркома ВМФ Кузнецова от 16 апреля была сформирована так называемая Островная военно-морская база под командованием контр-адмирала Г. В. Жукова, объединившая острова Лавансаари и Сейскари. В ее состав вошел Базовый район ПВО под командованием майора Г. И. Бондарева, имевший два отдельных артдивизиона. Кроме того, на остров доставили восемь 85-мм зениток, перевооружив ими две батареи 2-го дивизиона майора И. И. Ибрагимова. Дивизион также пополнился двумя батареями 37-мм автоматических зениток. На аэродроме Лавансаари размещалась так называемая Островная авиагруппа, в которую вошли часть 71-го ИАП ВВС КБФ и несколько связных У-2 и И-15. Правда, как и другие флотские полки, он имел на вооружении в основном старые истребители И-16 и И-153. Оказалось, что усиление противовоздушной обороны анклава провели как раз вовремя.

В течение 22–24 апреля немцы совершили три налета для постановки мин на фарватерах в районе Кронштадта. Подобная операция проводилась уже много раз, поэтому падения мин было своевременно обнаружено. Однако как вскоре выяснилось, Люфтваффе заминировали еще и подходы к рейду острова Лавансаари.

На рассвете 9 мая 1943 г. подводные лодки Щ-303 и Щ-408 в сопровождении базовых тральщиков «Рым», «Гак», Т-215, Т-217, Т-218 и нескольких катеров «МО» подошли к острову. В 03.30 лодки легли на грунт, а надводные корабли направились на рейд Лаван-саари, дабы переждать светлое время суток. В 04.32 головной тральщик «Гак» вдруг подбросило вверх, потом поднялся огромный столб воды высотой 40–50 метров. Это было характерное действие мощ-




ной донной мины. От сильного гидродинамического удара разошлись швы корпуса, вышли из строя все механизмы. Ранения и контузии получил весь экипаж тральщика из 26 человек, в том числе командир капитан-лейтенант М. П. Ефимов.

Через две минуты – в 04.34 – в 50 метрах справа за кормой тральщика Т-215 прогремел еще один взрыв, взметнувший в небо новые тонны воды. Корабль накренился на левый борт, но не получил серьезных повреждений. Вскоре после этого «Гак» взяли на буксир и отвели в базу Лавансаари, где кое-как залатали пробоины и починили один из двигателей. В итоге 13 мая еле живой корабль все-таки доставили в Кронштадт.

26 мая германские бомбардировщики произвели на базу массированный налет. Удары наносились практически по всем объектам: аэродрому, береговым батареям, причалам и кораблям на рейде. Зенитчики 2-го дивизиона вели интенсивный заградительный огонь и заявили о шести сбитых самолетах.

В 00.08 28 мая пятьдесят Не-111, по данным постов ВНОС, начали атаковать аэродром Островной авиагруппы, сбросив на него около 400 осколочных бомб SD70. В результате взлетно-посадочная полоса была буквально перепахана, разбиты восемь истребителей, разрушены бараки летчиков и другие сооружения. Зенитная артиллерия израсходовала 1700 снарядов калибром 37 мм и 85 мм, заявив о трех сбитых бомбардировщиках.

30 мая Люфтваффе совершили еще один налет на Лавансаари, потопив на рейде сторожевой катер СКА-158. Большие потери самолетов на земле заставили командование ВВС КБФ наконец-то пополнить 10-й Гв. ИАП (бывший 71-й ИАП) и другие авиаполки новой техникой. В частности, на Лавансаари прибыли первые истребители Ла-5. Из поврежденных же «Чаек» собрали несколько боеспособных и снова ввели в строй.

31 мая пятнадцать И-153 и один И-16 из 10-го Гв. ИАП прикрывали с воздуха переход каравана между островами Сейскари и Лаван-саари. В состав конвоя входили сетевой заградитель «Онега», тральщик ТЩ-65, три буксира с баржами, четыре катера «МО» и 11 катеров-тральщиков. Около 05.00 появились два немецких или финских самолета, но, увидев сильный заградительный огонь и многочисленный истребительный заслон, не стали атаковать. Это был первый большой конвой, проведенный между двумя островами.




Конвой в Кронштадт



8 июне 1943 г. командование Балтийского флота, не зная о созданном немцами в западной части Финского залива противолодочном барьере, решило вновь выслать в море подводные лодки для действий на коммуникациях противника. Этот эксперимент закончился гибелью двух субмарин – Щ-406 и Щ-408. Еще одной лодке – Щ-303 – лишь чудом удалось вырваться из тисков германской обороны. Поэтому было решено отложить выход очередной «жертвы» – подводной лодки С-12, которая уже находилась в Лаван-саари. Кораблям ОВРа предстояло эскортировать ее обратно в Кронштадт.

9 июня отряд в составе пяти базовых тральщиков и нескольких катеров «МО» вышел с рейда Лавансаари и отправился на восток. На головном Т-218[151 - Тип тральщика, к которому относился Т-218, был самым крупным на советском флоте. Он имел полное водоизмещение 490 тонн, длину 63 и ширину 7,6 метра. При скорости 18 узлов корабль мог пройти без дозаправки 2360 миль. Вооружение тральщика состояло из одной 100-мм пушки, одной «сорокапятки» и четырех зенитных пулеметов. Экипаж обычно насчитывал 60 человек.]  находился командир 1-го дивизиона базовых тральщиков капитан 3-го ранга М. А. Опарин. Погода благоприятствовала плаванию: на море стоял штиль, видимость была хорошая, на небе виднелись лишь редкие облачка. Однако подобная идиллия была хороша и для пилотов немецких самолетов.

В полночь, когда конвой находился в районе небольшого острова Ленисаари, высоко в небе показался одиночный Не-111. Зенитки тральщиков открыли по нему огонь. Бомбардировщик, сбросив четыре воздушных репера – шашки, испускавшие клубы белого дыма, спокойно удалился. Это создало нервозную обстановку. Было ясно, что «Хейнкель» для кого-то обозначил местоположение конвоя, а до базы было еще далеко.

Вскоре в районе острова Сейскари конвой попытались атаковать торпедные катера, однако они были отогнаны «морскими охотниками» капитана 3-го ранга Боганова. Затем начались атаки с воздуха. Около 02.00, когда корабли подходили к Демантсейским банкам, справа, с темной стороны горизонта, появились два 1и-88А. Сначала самолеты прошли над конвоем, видимо, их экипажи распределяли между собой цели, а потом они начали пикировать на два тральщика.

Матросы обоих открыли шквальный огонь из своих «сорокапяток» и пулеметов, а офицеры даже стреляли из пистолетов.

Один «Юнкерс» отвернул, однако второй продолжал идти на цель и с высоты 100 метров сбросил четыре фугасные бомбы. Недалеко от правого борта Т-215 прогремели мощные взрывы, окатившие тральщик тоннами воды. От динамического удара на корабле вышло из строя рулевое управление, он вышел из походного ордера и, отвалив влево, остановился. В то же время, по утверждению моряков, бомбардировщик получил прямое попадание и упал в воду слева по курсу конвоя.

Через десять минут в небе снова послышался рев моторов. Наводчики зениток припали к прицелам. Другие матросы выбрасывали за борт гильзы использованных снарядов и подносили боеприпасы. Офицеры с биноклями в руках всматривались в небо. Вскоре на фоне темного горизонта показались четкие силуэты трех Не-111. Со всех тральщиков и катеров в их сторону понеслись трассирующие очереди, вдалеке сверкнули разрывы снарядов.

Тем не менее «Хейнкели» приближались, и вскоре засвистели бомбы. Одна бомба угодила в головной Т-218, пробила насквозь полубак и корпус и взорвалась под днищем. Тральщик буквально подпрыгнул в воздух, сразу же потерял ход и повалился на левый борт. Палуба полубака была выгнута, в некоторых отсеках разорвало переборки, двигатели заглохли. В носовой трюм хлынула вода, быстро затопившая 1-е машинное отделение. Командир корабля капитан-лейтенант А. А. Цыбин был контужен, тяжелые ранения получили дивизионные штурман капитан-лейтенант П. Г. Ивануш-кин и артиллерист В. Т. Баранов. В командование кораблем вступил помощник командира старший лейтенант К. В. Бесчастнов. На тральщике была ранена и контужена половина команды. Уцелевшие быстро сформировали аварийную партию и приступили к заделке пробоин. Был потушен пожар в артиллерийском погребе, где горели ящики с патронами.

Для буксировки поврежденного корабля был выделен тральщик «Рым», а для прикрытия – Т-215, экипажу которого уже удалось кое-как исправить полученные повреждения. Наступило утро, и вероятность новых ударов с воздуха возросла. Поэтому было решено положить подводные лодки на грунт и дождаться темноты. Днем несколько раз прилетали флотские истребители из Кронштадта и барражировали над местом стоянки конвоя. Тем временем «Рым» на буксире довел Т-218 до кронштадтской бухты Батарейная. Тральщик поставили на отмель и начали откачивать воду из трюмов. После трехчасовой борьбы затопление удалось предотвратить, хотя корабль и требовал серьезного ремонта. На следующую ночь буксиры перевели Т-218 в док Морского завода. Субмарины С-12 и Щ-303 были отконвоированы в Кронштадт, и проводка конвоя на этом завершилась.

Последующий осмотр тральщика Т-218 показал, что повреждения оказались куда более серьезными, чем это виделось на первый взгляд. В правом борту зияла большая пробоина, корма выгнулась вверх, а изуродованный нос был под углом скошен вниз. Киль в одном месте был перебит полностью, в других местах образовались большие трещины. Обе линии гребных винтов были так же сильно погнуты.

Несмотря ни на что, конвои регулярно продолжали ходить на Лавансаари. Помимо эскортирования подводных лодок, тральщики и «морские охотники» сопровождали баржи с боеприпасами, стройматериалами, горючим, продовольствием и пополнением. Без всего этого Островная база существовать не могла. На маленьком острове после массированных налетов Люфтваффе стало уделяться больше внимания противовоздушной обороне. Бойцы гарнизона строили блиндажи и укрытия, маскировали стоянки истребителей и орудия. Принимались меры к рассредоточению и укрытию складов продуктов и снарядов, а также запасов бензина. И как оказалось, не зря...

В ночь на 12 июня германская авиация нанесла удары по островам Лавансаари и Сейскари, флотскому аэродрому Борки, а также по дозорным катерам. В итоге на базах было разрушено несколько зданий и складов, получили повреждения катера-тральщики №№ 801,802 и 809.




Вторая годовщина войны отмечена...



22 июня 1943 г. на Балтике стоял жаркий солнечный день. В небе не было ни одного облачка, и свободные от службы солдаты и матросы купались на импровизированных пляжах. Летчики и зенитчики загорали около своей боевой техники. Многие вспоминали, что пошел уже третий год войны, а конца и края ей видно так и не было.

Около 15.30 по московскому времени радиолокационные станции Ленинградской армии ПВО обнаружили групповую цель, двигавшуюся на город. В общей сложности операторы РЛС насчитали порядка 50 самолетов. Однако затем группа изменила курс, повернув на Финский залив. Сообщение об этом было передано в Кронштадт, а также на острова Лавансаари и Сейскари.

Двадцать восемь Ju-87D, шесть FW-190A и двадцать Bf-109G прошли на высоте 4000–4500 метров вдоль берега залива, потом, резко развернувшись, зашли со стороны солнца на Лавансаари. Основной удар наносился по канонерской лодке «Кама», стоявшей в бухте Норре-Копелахт. Это была родная сестра геройски воевавших на Ладоге канонерок, переоборудованных из грунтовозных шаланд немецкой постройки. Она имела водоизмещение 1150 тонн и была вооружена двумя 130-мм орудиями. Ее командир капитан 3-го ранга С. П. Дегтев своевременно приказал объявить тревогу, и зенитчики открыли огонь по приближающимся самолетам. Одновременно канонерка дала ход и начала маневрировать на рейде.

Однако это не помешало немцам. «Штуки» одна за другой переходили в пике и неслись на бухту. В 16.07 фугасная бомба попала прямо в середину корабля. В результате «Кама» получила сильные повреждения, среди команды имелось много убитых и раненых. Тем не менее сразу же началась борьба за живучесть, и, как это часто бывало, русские моряки могли бы спасти канонерку, выбросившись на мель. Но вскоре в нее попала вторая бомба. Это решило судьбу «Камы», и она затонула на глубине 19 метров.

Еще одна бомба попала в сторожевой катер МО-177 старшего лейтенанта П. И. Исправникова. Погибла большая часть команды, в том числе командир, остальные выпрыгнули за борт. В течение одной минуты «морской охотник» ушел под воду, а уцелевших моряков подобрали находившиеся поблизости катера МО-112 и МО-213.

Множество фугасных бомб разорвалось рядом с сетевым заградителем «Вятка». В результате корабль получил около 200 осколочных пробоин, образовалась течь в румпельном отделении. На корме, где стояли 20 доставленных на остров, но еще не выгруженных мин, возник пожар, грозивший взрывом и немедленной гибелью заградителя. Несмотря на свист осколков, которыми были ранены несколько человек, команда смогла справиться с огнем и сохранить корабль.

Кроме указанных, в ходе бомбардировки получили повреждения еще несколько кораблей и катеров. Это был крупный успех германской авиации. Впрочем, и зенитчики не стали скромничать, заявив о семи сбитых самолетах.

К лету 1943 г. позиции зенитных батарей на Лавансаари были уже обстоятельно оборудованы. Орудия стояли в бревенчатых двориках с земляными брустверами, защищавшими от осколков. Между позициями были прорыты крытые ходы сообщения и оборудованы блиндажи. Потому зенитчики, как правило, во время бомбежек не несли серьезных потерь. Исключением стал лишь налет в конце июня, когда немецкие самолеты, помимо фугасных и осколочных бомб, сбросили большое число «мин-лягушек». Одна из них угодила в орудийный дворик 951-й батареи, ранив трех бойцов.

200-я батарея к этому времени только что получила и осваивала 85-мм орудия, переместив старые пушки в новые дворики на той же огневой позиции и сохраняя их в полной готовности. Во время очередного налета к восьми орудиям встал весь личный состав батареи. В перерыве между залпами зенитчики услышали громкий свист падающих бомб. На расстоянии 100–150 метров от позиции в бухте будто вскипела вода, вверх поднялись водяные столбы. Это взорвались контейнеры с «минами-лягушками», предназначавшимися артиллеристам. В последующие дни саперам пришлось очищать от этих сюрпризов всю территорию острова.

В 11.45 7 июля Люфтваффе произвели очередной налет на Лавансаари. Затем в течение дня FW-190, Не-111 и Ju-88 еще четыре раза появлялись над базой, сбрасывая бомбы на стоянки кораблей. Ближе к вечеру четыре бомбардировщика спикировали на сетевой заградитель «Онега». В результате близких разрывов корабль получил десятки новых пробоин, плюс ударной волной выбило из старых пробоин ранее забитые заглушки. Возникли три очага пожаров, вышли из строя рулевое устройство, внутрикорабельная сигнализация и машинный телеграф. Почти все моряки, находившиеся на палубе, были либо ранены, либо вышвырнуты за борт. Командиру «Онеги» капитан-лейтенанту Я. В. Сапунову оторвало правую руку, его помощник капитан-лейтенант В. С. Лобанов был ранен в голову, ранения получили и другие офицеры. Погибли боцман и несколько матросов, осколки практически выкосили расчеты зенитных орудий и пулеметов.

В командование кораблем вступил также раненный командир артиллерийской боевой части лейтенант И. К. Самохвалов. Тяжелораненый мичман И. Г. Завируха чудом успел затушить вспыхнувшие дымовые шашки и спасти заградитель от немедленного взрыва. Борясь с пожарами и откачивая воду, экипаж снялся с якоря и подвел заградитель к пирсу в гавани Лавансаари. Помимо «Онеги», были также повреждены подводная лодка М-102 и катер МО-123.

В ходе отражения налета зенитчики отрабатывали стрельбу по данным станции орудийной наводки СОН-2, недавно прибывшей на остров. По окончании «трудного дня» бойцы заявили о пяти сбитых «Фокке-Вульфах» и одном «Хейнкеле». С аэродрома Лаван-саари взлетели четыре Ла-5 во главе с капитаном Е. Т. Цыгановым, а с острова Сейскари – четыре И-153 из 10-го Гв. ИАП ВВС КБФ. Однако успехов в воздушных боях они не добились, но в то же время пилоты Люфтваффе сбили одну «Чайку».

По немецким данным, в тот день из боевого вылета на аэродром Коровье Село не вернулся Не-111Н из 2-й эскадрильи KG53. Все пять членов его экипажа – пилот унтер-офицер Эрнст Тирш (Ernst Tiersch), штурман унтер-офицер Эберхард Шпекк (Eberhard Speck), бортрадист унтер-офицер Фердинанд Хейнцл (Ferdinand Heinzl), бортмеханик унтер-офицер Карл Пауль (Karl Paul) и бортстрелок обер-ефрейтор Карл Йостмайстер (Karl Jostmeister) – были объявлены пропавшими без вести. Потерь же в составе I. и II./JG54 не было.

Финский залив был последним театром боевых действий, где до сих пор, в начале третьего года войны, все еще в качестве истребителей использовались бипланы И-153. Пополнение флотских полков шло по остаточному принципу. Впрочем, в последующие дни ситуация несколько улучшилась. 9 июля на остров Сейскари перелетели три ЛаГГ-3 из 13-го ИАП, а на Лавансаари – сразу десять Як-7 из 13-го и 3-го Гв. ИАП. «Яки», как и все советские истребители, не отличались высоким качеством, но тем не менее могли летать со скоростью 500 км/час и были вооружены 20-мм пушкой, что позволяло хоть как-то, хотя бы в численном преимуществе, бороться с Bf-109G и FW-190A. Кроме того, что было важно для флотских летчиков, Як-7 имел значительно больший радиус действия в сравнении с И-16 и И-153. Так эпоха «Чаек» окончательно закончилась.

Однако усиление новыми истребителями оказалось несколько запоздалым. С началом Курской битвы основные силы Люфтваффе оказались скованными на центральном участке фронта, и в результате из состава 1-го воздушного флота убыли все бомбардировочные группы. Поэтому массированные налеты на Лавансаари прекратились. Тем не менее командование Балтфлота продолжало усиливать ПВО этого анклава. В течение 8-10 сентября из порта Морье на Ладожском озере на Лавансаари был передислоцирован 95-й ОЗАД в составе двух батарей. 15 сентября в состав дивизиона включили еще две батареи – №№ 758 и 951.

Германский флот, стремясь не допустить выхода русских подводных лодок в западную часть Финского залива, выставил очень плотные минные заграждения от Кургальского полуострова к островам Большой и Малый Тютерс и Гогланд и далее к шхерам северного берега. Между тем директивой командующего КМОР на IV квартал 1943 г. Островной базе была поставлена задача протралить фарватеры на Восточно-Гогландском плесе и в Нарвском заливе, а также разминировать маневренные районы.

В соответствии с этой явно непосильной задачей нужно было произвести траление трех фарватеров от острова Лавансаари в Нарв-ский залив, имевших ширину 15 и 20 кабельтовых, и трех маневренных районов в Нарвском заливе и на подходе к острову Большой Тютерс. Задачу сию должен был выполнить отряд катеров-тральщиков. После проведения необходимых расчетов траление началось 1 сентября. Изначально в операции были задействованы 1-й и 4-й дивизионы катеров-тральщиков под командованием капитана 3-го ранга В. К. Кимаева и капитан-лейтенанта Н. П. Ткаченко. Катера совершили семь выходов на Гогландский плес и в глубокий тыл противника – Нарвский залив, где надводные корабли Балтфлота не бывали уже без малого полтора года. Естественно, немцам вскоре стало известно об этих «экспедициях», и катера стали подвергаться ударам с воздуха. Командование Базового района попыталось организовать противовоздушную оборону тральщиков. Взлет самолетов Люфтваффе с аэродромов на побережье Финского залива засекался РЛС, после чего в воздух поднимались истребители Як-7 из 3-го Гв. ИАП.

Вечером 17 сентября после долгого перерыва Лавансаари снова подвергся налету. По советским данным, в нем участвовала целая коллекция бомбардировщиков: Не-111, Do-215, Ju-87, Ju-88 и «Бленхеймы». Они сбросили на сам остров, а также на корабли и суда в бухте Норре-Капелахт около 70 фугасных бомб. Зенитчики израсходовали 1400 снарядов всех калибров и претендовали на уничтожение одного «Хейнкеля» и «Дорнье».

На этот раз удар по Лавансаари нанесли финны. В нем участвовали 35 бомбардировщиков из 4-го и 5-го авиаполков (LeR4 и LeR5) подполковников Сарко (O. Sarko) и Иланко (K. Ilanko). Это действительно была пестрая смесь бомбардировщиков: купленные еще в конце 30-х гг. в Англии «Бленхеймы» Mk.I/II, приобретенные уже в ходе войны в Германии Do-17Z и Ju-88A, а также трофейные советские ДБ-3 и Пе-2. Самыми новыми из них были четырнадцать JU-88A-4[152 - 19.04.1943 г. финские представители подписали с фирмой «Юнкерс» контракт на поставку 24 Ju-88A-4. Тем временем еще с февраля на аэродроме Тутов, в 74 км восточнее Ростока, переподготовку на эти самолеты проходила группа из 41 человека – пилоты, штурманы, бортстрелки и механики из LeLv44. Уже 10–11 апреля, т. е. перед официальным подписанием контракта, финны получили первые 12 «Юнкерсов». 15 апреля они прибыли на аэродром Хельсинки-Мальми, но уже в тот же день перелетели в Пори. 20 апреля Германию покинули остальные 12 бомбардировщиков. Однако во время перелета один самолет потерпел аварию севернее Риги, и потому 23 апреля в Пори приземлились только одиннадцать машин. Ju-88A-4 получили бортовые обозначения с «JK-251» по «JK-273» и были включены в состав LeLv44. Каждое из четырех звеньев эскадрильи располагало четырьмя самолетами, а остальные находились в резерве при штабе LeR4. Первый боевой вылет финские «Юнкерсы» совершили 30.05.1943 г., атаковав Мурманскую железную дорогу.]  из LeLv44 подполковника Биргера Габри-эльсона (Birger Gabrielson).

Когда «Юнкерсы» один за другим с некоторыми интервалами взлетели с аэродрома Утти, расположенного в 10 км восточнее города Коувола, погода была хорошей, но затем над Финским заливом она начала стремительно портиться. Самолеты попали в сильную облачность, видимость сократилась до 100 метров. В итоге два экипажа так и не смогли найти цель и попросту сбросили свои бомбы в Финский залив.

Остальные двенадцать «Юнкерсов» в период с 22.15 до 24.00 все же вышли к Лавансаари. Они бомбили остров с высоты 2000–4900 метров через слой облачности, поэтому точно прицелиться было практически невозможно и уж тем более зафиксировать результаты налета. Время от времени финны видели сквозь облака лучи зенитных прожекторов и вспышки от разрывов зенитных снарядов, которые, однако, не причиняли им никакого вреда.




Непосредственно во время самого налета не было потеряно ни одного «Юнкерса», но обратно в Утти вернулись лишь семь бомбардировщиков, один из которых получил повреждения при посадке. Остальные семь экипажей в сильной облачности сбились с курса и были вынуждены приземляться кто где. Пять самолетов сели на аэродромах Хельсинки-Мальми, Миккели и Онттола, расположенном в 9 км северо-западнее города Йоэнсу, причем четыре из них при посадке также были повреждены. Шестой совершил вынужденную посадку на поле около поселка Сиппола, в 21 км юго-восточнее города Коувола, а седьмой – вообще приводнился на небольшое озеро. Половина из участвовавших в налете на Лавансаари «Юнкер-сов» получила сильные повреждения и на несколько месяцев выбыла из строя.[153 - К 15.11.1943 г. в составе LeLv44 осталось 13 Ju-88A-4, в результате чего в ней пришлось расформировать 3-е звено (3/LeLv44).]  Однако при этом никто из членов их экипажей не пострадал.

После этого в районе балтийского анклава снова воцарилось затишье, связанное с тем, что немецкая авиация была связана тяжелыми боями на фронте. В целом советское командование оценило действия противовоздушной обороны Островной ВМБ как успешные. За флотскими зенитчиками числились 50 сбитых самолетов, и потому 2-й отдельный артдивизион получил звание «Гвардейский» и новое обозначение – 1-й Гв. ОЗАД. Однако из имеющихся данных противоположной стороны следует, что реальные достижения ПВО были гораздо скромнее и что Люфтваффе потеряли при налетах на сам Лавансаари и на корабли, находившиеся поблизости от него, не более пяти – семи самолетов.




1944 год в анклаве



В течение зимы 1943/44 г. положение в Финском заливе по-прежнему не изменилось. Немцы и финны контролировали большую часть залива, мощный противолодочный рубеж свел на нет активность оставшихся подводных лодок. В течение прошедшего года Балтфлот потерял еще пять субмарин, и в итоге к началу 1944 г. в строю оставалось не более 20 подводных лодок.

Лавансаари все так же оставался передовой базой флота, находившейся в тылу противника. И по весне вроде бы начала повторяться история прошлогодней давности. 13 мая самолеты Люфт-




ваффе внезапно появились в районе острова, потопив катер МО-404 и сторожевой катер И-48. Возможно, это были FW-190A из I./JG54, которые с января базировались на полевом аэродроме Везенберг, в Эстонии.

Затем днем 5 июня уже 27 Ju-87 под прикрытием 16 FW-190A совершили налет непосредственно на сам Лавансаари. Уже на подходе к базе их атаковали 16 Ла-5 из 3-го Гв. ИАП ВВС КБФ. Первое звено во главе со старшим лейтенантом П. В. Камышниковым с ходу атаковало ближайшую «Штуку», после чего вступило в бой с истребителями. Младший лейтенант П. А. Нефагин обстрелял FW-190, а затем то ли протаранил, то ли столкнулся лоб в лоб с другим «Фокке-Вульфом».

Тем временем штурмовики начали пикировать и сбрасывать бомбы. По ним палили зенитные батареи и пушки многочисленных кораблей и катеров. В результате не все пилоты смогли прицельно сбросить бомбы, и большинство взрывов прогремело на свободной воде, не причинив никакого вреда ни береговым постройкам, ни судам.

По итогам боя флотские летчики заявили о 23 сбитых самолетах, среди которых были 17 Ju-87! Таким образом, речь шла о полном разгроме атакующих, что, мягко говоря, было несовсем так. Собственные же потери 3-го Гв. ИАП составили четыре Ла-5.

Этот налет стал последним налетом на Лавансаари в течение войны. Вскоре началось советское наступление на фронте группы армий «Север», фронт покатился на запад в Прибалтику, и стратегическое значение острова стало стремительно падать.




Глава 11 Последние жертвы



В 1944 г. положение Вермахта на Восточном фронте перешло в постоянную фазу кризиса. Это касалось и Люфтваффе. Противовоздушная оборона Рейха, Средиземноморье и другие театры военных действий поглощали все больше самолетов и летчиков, эскадры буквально таяли на глазах. В этих условиях стало все труднее затыкать и дыры на Восточном фронте. В небе появлялось все больше и больше русских самолетов, и зачастую сбивать их было просто некому. Удары по кораблям стали наноситься лишь от случая к случаю.

Общее смещение фронта на запад в январе 1944 г. коснулось и позиционной линии обороны группы армий «Север». Германские войска к весне вынуждены были отойти за реку Нарву и Чудское озеро. Однако при этом положение Балтийского флота улучшилось ненамного. Практически все крупные корабли после нескольких лет бомбежек и обстрелов находились в небоеспособном состоянии, из подводных лодок уцелели лишь около 20 штук разных типов. Потому ни о каком реванше на море не могло быть и речи. И в последующие месяцы по-прежнему активно продолжали действовать только мелкие корабли: сторожевики, канонерки, тральщики, «морские охотники» и т. п.

В то же время качественно улучшилось состояние противовоздушной обороны Балтфлота. Истребительные авиаполки воевали уже не на допотопных «чайках» и «ишаках», а на новых истребителях Ла-5 и Як-3. Зенитные батареи постепенно перевооружались 37-мм пушками и 85-мм зенитными орудиями.

Сразу же после оставления немцами побережья Лужской губы здесь была вновь сформирована Лужская военно-морская база со стоянками кораблей в Усть-Луге, Гакково и Ручьи. 24 февраля была создана 140-я бригада ПВО флота под командованием подполковника А. А. Бородина. Ее задачей была защита базы от налетов авиации.

Еще в декабре 1943 г. в составе 1-го воздушного флота Люфтваффе, которым теперь командовал генерал авиации Курт Пфлюгбейл (Kurt Pflugbeil),[154 - Он сменил генерала авиации Гюнтера Кортена (Guntlier Korten), который занимал пост командующего флотом с 12.06 по 23.08.1943 г.]  была сформирована 3-я авиадивизия. Ее возглавил генерал-лейтенант Вальтер Бёникке (Walter Boenicke), чей штаб тогда находился в Пскове. В феврале 1944 г. в его распоряжении были следующие, причем достаточно мощные, ударные силы:

– 38 Ju-87D-3/D-5 из II./SG1 гауптмана Карла Шрепфера (Karl Schrepfer), базировавшиеся на аэродроме Везенберг, располагавшемся недалеко от эстонского городка Локса, на побережье Финского залива;

– 41 Ju-87D-3/D-5 из I./SG3 гауптмана Хейнца Тёпфера (Heinz Topfer) и 36 Ju-87D-3/D-5 из II./SG3 гауптмана Теодора Нордманна (Theodor Nordmann), находившиеся на аэродроме Псков;

– 28 Ju-87D-5 из I./SG5 майора Мартина Мёбуса (Martin Mobus), действовавшие с аэродрома Дно.

Прикрывать их, а также в случае необходимости и сами наносить удары по кораблям могли FW-190A и Bf-109G-2 из I./JG54 гауптмана Хорста Адамейта (Horst Adameit), IV./JG54 гауптмана Зигфрида Шнелла (Siegfried Schnell) и II./JG5 гауптмана Хорста Карганико (Horst Carganico), действовавшие с аэродромов Везен-берг, Псков и Печоры.

К этому же времени в составе ВВС Балтийского флота насчитывалось 313 самолетов, в том числе 163 истребителя, а в 13-й воздушной армии Ленинградского фронта – 324 самолета, в том числе 168 истребителей.

8 мая 7-й дивизион катерных тральщиков в составе 12 единиц начал боевое траление фарватеров Лужской губы. Вскоре к ним присоединился и 5-й дивизион капитан-лейтенанта А. В. Халатова. Немецкие самолеты-разведчики быстро заметили эту оживленную деятельность и вскоре начались одиночные атаки судов. Однако булавочные уколы не принесли никакого эффекта. Экипажи катеров «МО» и катеров-тральщиков, имея за плечами большой опыт борьбы с авиацией, легко уклонялись от бомб и вели сильный ответный огонь.

Тогда командование 3-й авиадивизии Люфтваффе решило нанести массированный удар. Днем 26 мая, когда 7-й дивизион возвращался на базу и уже входил в устье реки Луги, в небе появились Ju-87D в сопровождении двадцати FW-190A Поскольку приближение группы самолетов было заранее засечено РЛС, в воздух поднялись 24 Ла-5ФН из 10-го Гв. ИАП ВВС КБФ. Как обычно, по советским данным, результаты боя выглядели крайне оптимистически: 22 сбитых вражеских самолета при двух своих потерянных.

Однако при этом флотским истребителям помешать атаке так и не удалось. Невзирая на сильный зенитный огонь, «Штуки» пикировали на цели и одна за другой сбрасывали бомбы. В итоге близкими разрывами были сильно повреждены катера-тральщики КТ-27, КТ-77 и КТ-97. Этот налет показал, что, несмотря на огромное численное преимущество русской авиации, Люфтваффе все еще были способны концентрировать силы и наносить внезапные и эффективные удары.

Утром 8 июня операторы одной из РЛС обнаружили в 150 км западнее острова Лавансаари три групповые цели, приближавшихся на высоте 6000 метров к отряду тральщиков. В это время над последним барражировали шесть Ла-5ФН из 3-го Гв. ИАП. Передовой пункт управления 1-й Гв. ИАД,[155 - Была создана в июле 1943 г. на основе 61-й ИАБ ВВС КБФ.]  переведенный на Лавансаари, поднял дополнительно еще по два звена из каждого полка, тоже направив их в район нахождения кораблей. Всего в воздухе находилось 44 «Лавочкиных»!

Вскоре флотские летчики увидели идущие над морем три «восьмерки» FW-190A. Завязалась ожесточенная схватка, в которой уже трудно было разобрать, где свои, а где чужие. Поэтому некоторые пилоты палили из всех стволов во все, что попадалось в прицел. При этом бой шел сразу в двух местах: непосредственно над тральщиками и в районе Лавансаари. В то же время на подмогу русским приближались еще три звена «Лавочкиных». Появились первые горящие машины, и в небе открылись купола парашютов. Между тем, пока шел бой, группа Ju-87D все же атаковала корабли, повредив четыре тральщика.

По итогам боя советские летчики заявили о 14 воздушных победах, в том числе о шести сбитых «Фокке-Вульфах». При этом собственные потери составили четыре Ла-5ФН и три пилота. В разгар боя радиостанция, настроенная на немецкую волну, перехватила разговор немецких летчиков с командным пунктом и другим неизвестным самолетом. Они передавали номера квадратов, где плавали сбитые летчики. Чуть позднее на командный пункт 3-го Гв. ИАП пришло сообщение от командира дивизиона тральщиков: «Северо-западнее 10–12 км наблюдаю на воде гидросамолет, над ним летают шесть ФВ-190». Стало ясно, что немцы ведут спасательную операцию. Тогда на место было выслано звено Ла-5 лейтенанта Шесто-

374






палова. Летчики утверждали, что обнаружили в указанном квадрате гидросамолет Do-24, который и сбили вместе с еще двумя «Фокке-Вульфами».

Ближе к вечеру туда же был выслан катер с острова Лавансаари, однако морякам не удалось обнаружить ни гидросамолет, ни немецких летчиков. Единственными их трофеями стали кислородные подушки и китель светло-серого цвета «с множеством орденских ленточек и погонами полковника»...

12 июня катера-тральщики Балтфлота начали траление подходов к проливу Бьёркезунд. Это делалось в рамках подготовки десантной операции на один из островов в северной части Финского залива. Затем туда же отправились магнитные тральщики 1-й бригады траления капитана 1-го ранга Ф. Л. Юрковского. Всю эту «эскадру» прикрывали катера-дымзавесчики и флотские истребители. Тем не менее 16 июня корабли были атакованы восемнадцатью Ju-87D. При этом истребителей, которые должны были барражировать над районом траления, в тот момент почему-то на месте не оказалось. В результате несколько катеров-тральщиков получили серьезные повреждения.

Так же не удалось замаскировать сосредоточение десантных судов – свыше 30 тендеров – в бухте Олахти, которое было обнаружено вездесущей воздушной разведкой Люфтваффе. Днем 20 июня двенадцать «Юнкерсов», зайдя со стороны солнца, внезапно атаковали «армаду», правда, не добившись попаданий. Впрочем, добиться прямого попадания в такую небольшую цель, как тендер, было крайне сложно, едва ли не случайно. На следующий день налеты повторились, и в проливе Бьёркезунд были потоплены тральщики ТЩ-47 и ТЩ-53.

До конца года Люфтваффе, несмотря на критическое положение на фронте, все же время от времени наносили точечные удары по советским кораблям. 2 августа в Нарвском заливе был потоплен тральщик ТЩ-37 «Тюлень», через два дня там же отправился на дно сторожевой катер СК-524. 19 сентября в районе банки Вигрунд жертвой немецких пилотов стал тральщик ТЩ-49. Еще несколько мелких успехов пришлось на конец года, когда войска группы армий «Север» уже были отрезаны в Курляндии и вели там ожесточенные бои. 23 ноября в районе Палдиски в результате налета погиб торпедный катер ТК-681, а 5 декабря в Рижском заливе – базовый тральщик Т-277 и тральщик ТЩ-82.

В 1945 г. германская авиация смогла потопить только три торпедных катера. Сначала 22 февраля в районе Швенги погиб ТК-182, а затем 26 марта в районе Паланги – ТК-10 и ТК-181. Это были последние потери Балтийского флота, понесенные им в результате ударов Люфтваффе.







ПРИЛОЖЕНИЯ





Приложение 1







































































































































Приложение 2



Истребители ВВС Балтийского флота




И-16

Год принятия на вооружение: 1934 г.

Типы устанавливавшихся двигателей: RZ F-3, М-22, М-25,М-62, М-63.

Размах крыльев: 9 метров.

Длина: 6 метров.

Полетный вес: 1350–1900 кг.

Максимальная скорость по техпаспорту: 450–475 км/час.

Фактическая максимальная скорость: 390–420 км/час.

Потолок: 5000–6000 метров.

Радиус действия: 500 км.

Вооружение: в зависимости от модификации – в основном два или четыре 7,6-мм пулемета ШКАС.

Истребитель И-16 был сконструирован ОКБ Н. Н. Поликарпова и запущен в производство в 1934 г. Головным предприятием по его выпуску стал авиационный завод № 21 имени Енукидзе (позднее ему дали новое имя – Орджоникидзе) в городе Горьком (ныне Нижний Новгород). Фактически представлял собой планер специально приспособленный под американский звездообразный мотор «Райт-Циклон F-3», выпускавшийся по лицензии в Советской России и в дальнейшем модернизировавшийся уже под советскими названиями. В течение 1935–1939 гг. было разработано свыше 20 модификаций истребителя, имевших различное вооружение, версии моторов и дополнительное оборудование. Отличительными особенностями И-16 были высокая маневренность, но при этом плохая устойчивость, крайне ненадежное вооружение, шасси и моторы. В составе ВВС Балтфлота И-16 впервые использовался во время советско-финляндской войны 1939–1940 гг. Имел прозвища: «ишачок», «ишак», «крыса». Всего было выпущено около 9500 машин.




И-15

Год принятия на вооружение: 1933 г.

Двигатель: RZ F-3, М-22, М-25.

Размах крыльев: 10 метров.

Длина: 6 метров.

Полетный вес: 1600–1750 кг.

Максимальная скорость по техпаспорту: 380 км/час.

Фактическая максимальная скорость: 300–330 км/час.

Потолок: 5000–6000 метров. Радиус действия: 500 км.

Вооружение: в зависимости от модификации – в основном четыре 7,6-мм пулемета ШКАС.

Биплан И-15 фактически являлся версией И-16 только с двумя крыльями. Так же конструировался методом создания планера под американский мотор «Райт-Циклон F-3». Головным предприятием по производству истребителя был московский авиазавод № 1 им. Осоавиахима. В составе ВВС БФ участвовал в войне против Финляндии. В ходе эксплуатации выявилось множество недостатков: плохая продольная устойчивость, ненадежные пулеметы ШКАС, низкое качество двигателей. Имел прозвище «чато» («курносый»). Всего было изготовлено 2793 самолета всех модификаций.




И-153 «Чайка»

Год принятия на вооружение: 1938 г.

Двигатель: М-25, М-62, М-63.

Размах крыльев: 10 метров.

Длина: 6 метров.

Полетный вес: 1800–1900 кг.

Максимальная скорость по техпаспорту: 427 км/час.

Фактическая максимальная скорость: 370–400 км/час.

Потолок: 5000–6000 метров.

Радиус действия: 500 км.

Вооружение: в зависимости от модификации – в основном все те же четыре 7,6-мм пулемета ШКАС.

Биплан И-153 был очередной модификацией истребителя И-15 с убирающимися шасси. Выпускался тоже на авиазаводе № 1 в Москве. Попытки увеличить скорость за счет установки более мощных моторов не увенчались серьезными успехами из-за недоработанности и плохого качества последних. В результате И-153 уже во время войны с Финляндией оказался устаревшим и малоподходящим для борьбы с истребителями и даже бомбардировщиками противника. Появление «Чайки» стало следствием неспособности авиамоторной промышленности создать сколь-нибудь приемлемый двигатель нового типа, в то время как «Райт-Циклоны» к концу 30-х гг. себя окончательно исчерпали. Выпущено 3437 экземпляров.




ЛаГГ-3

Год принятия на вооружение: 1941 г.

Двигатель: М-105.

Размах крыльев: 9,8 метра.

Длина: 8,8 метра.

Полетный вес: 3000–3150 кг.

Максимальная скорость по техпаспорту: 590 км/час.

Фактическая максимальная скорость: 500–520 км/час.

Потолок: 6000–7000 метров. Радиус действия: 650 км.

Вооружение: в зависимости от модификации – в основном одна 20-мм пушка ШВАК и один 12,7-мм пулемет УБС.

Деревянный истребитель ЛаГГ-3 был создан ОКБ Лавочкина в конце 1939 – начале 1940 г. Фактически являлся ухудшенной советской копией «Мессершмитта» Bf-109. Из-за хронической нехватки дюралюминия самолет изготавливался из дельтадревесины. Головным предприятием по производству ЛаГГ-3 являлся горьков-ский авиазавод № 21 им. Орджоникидзе. Качество истребителя с самого начала оказалось из ряда вон плохим даже для советской промышленности. Ненадежная работа шасси, самопроизвольно раскручивавшийся во время пикирования винт, плохое крепление фонаря кабины, сильная вибрация мотора и т. п. стали причиной многочисленных аварий и катастроф и, как следствие, огромного числа небоевых потерь. В связи с этим «ЛаГГи» не дожили до конца войны и были сняты с вооружения практически одновременно со старыми И-16 и И-153. Имел у летчиков прозвища: «Лакированный Авиационный Гарантированный Гроб», «летающее бревно». Всего было изготовлено 6528 машин этого типа.




Як-1, Як-7

Год принятия на вооружение: 1940 г.

Двигатель: М-105П.

Размах крыльев: 10 метров.

Длина: 8,5 метра.

Полетный вес: 2900–3000 кг.

Максимальная скорость по техпаспорту: 590 км/час.

Фактическая максимальная скорость: 500–520 км/час.

Потолок: 7000–8000 метров. Радиус действия: 600 км.

Вооружение: в зависимости от модификации – в основном четыре 7,6-мм пулемета ШКАС и одна 20-мм пушка ШВАК.

Як-1 был сконструирован ОКБ Яковлева и стал началом новой генерации русских истребителей. Создание подобных машин стало возможно благодаря освоению производства мотора М-105П, который был создан на основе германского двигателя фирмы «Юнкерс», выпускавшегося в СССР по лицензии с конца 30-х гг. Из-за нехватки сырья Як-1 изготовлялся наполовину из дерева – крылья, наполовину из металла – часть фюзеляжа. Появившийся уже в 1940 г. Як-7 фактически являлся модификацией первого «Яка». Всего промышленность выпустила 8721 Як-1 и 6399 Як-7 всех модификаций.




Ла-5

Год принятия на вооружение: 1942 г.

Двигатель: АШ-82.

Размах крыльев: 9,8 метра.

Длина: 8,6 метра.

Полетный вес: 3260 – 3330 кг.

Максимальная скорость по техпаспорту: 648 км/час.

Фактическая максимальная скорость: 560–590 км/час.

Потолок: 8000–9000 метров.

Радиус действия: 500 км. Вооружение: две 20-мм пушки ШВАК.

Истребитель Ла-5 являлся лучшим самолетом данного класса, выпускавшимся советской промышленностью. Фактически был доработанной и доведенной версией ЛаГГ-3 с новым мотором АШ-82ФН мощностью 1850 л.с. и усиленным вооружением. Всего авиазаводы №№ 21, 31, 99 и 381 выпустили около 10 000 экземпляров Ла-5 всех модификаций.




Использованная литература



Авиация ВМФ в Великой Отечественной войне. М., Воениздат,1992.

Белевитнев Р., Лось А. Крепость без фортов. М., Воениздат, 1966. Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов. М.,

АСТ, СПб., «Полигон», 2004.

Богатырев С. В. Потери боевых кораблей и катеров ВМФ СССР в период Великой Отечественной войны. 1941–1945. Львов, 1994. Боевая летопись ВМФ. 1941–1942. М., Воениздат, 1992. Боевая летопись ВМФ. 1943. М., Воениздат, 1993. Боевой путь советского ВМФ. М., Воениздат, 1988. Бунич И. Л. Трагедия на Балтике. Август 1941 года. СПб.,

«Облик», 1997.

Вайнер Б. А. Советский морской транспорт в Великой Отечественной войне. М., Воениздат, 1989.

Войска противовоздушной обороны страны. М., Воениздат, 1968.

Войска ПВО страны в Великой Отечественной войне 1941–1945. Краткая хроника. М., Воениздат, 1981.

Глезеров С. Водный путь по Ладоге, который спас Ленинград. www.vesty.spb.ru

Голубев В. Ф. Крылья крепнут в бою. Л., 1984.

Голубев В. Ф. Второе дыхание. Л., 1988.

Гречанюк Н., Дмитриев В., Криницын Ф., Чернов Ю. Балтийский флот. М., Воениздат, 1960.

Грищенко П. Д. Схватка под водой. М., 1983.

Гриф секретности снят: Потери вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. М., Воениздат, 1993.

Дворянский Е., Ярошенко А. В огненном кольце. Таллин. Ээсти раамай, 1977.

Зимин Г. В. Тактика в боевых примерах: истребительная авиационная дивизия. М., Воениздат, 1982.

Иноземцев И. Г. Воздушные тараны в небе Ленинграда. Л., «Знание», 1970.

Иноземцев И. Г. Под крылом – Ленинград. М., Воениздат, 1978. Караваев А. Т. По срочному предписанию. М., Воениздат, 1967. Ковальчук В. М. Ленинград и Большая земля. Ленинград, 1975. Кузнецов Н. Г. Курсом к победе. М., Воениздат, 1989. Куприянов Г. Н. От Баренцева моря до Ладоги. Л., 1972. Краснознаменный Балтийский флот в битве за Ленинград. 1941–1944. М., Наука, 1973.

Краснознаменный Балтийский флот в завершающий период В.О.В.

М., Наука, 1975.

Краснознаменный Балтийский флот в Великой Отечественной войне. М., Наука, 1981.

Ладинский Ю. В. На фарватерах Балтики. М., Воениздат, 1973. Ладинский Ю. В. Военная вахта. М., Воениздат, 1983. Ладога. Фотоальбом. М., Планета, 1989.

Майстер Ю. Восточный фронт. Война на море. 1941–1945. М.,

Эксмо, 2005.

Маслов М. Истребитель И-16. М., Экспринт, 2005. Масленников Ю. И. Тактика в боевых примерах. Эскадрилья – экипаж. М., Воениздат, 1985.

Мильченко Н. П. Залпы над Невой. М., Воениздат, 1983. Моряки-балтийцы на защите Родины. 1941–1945. М., Наука, 1986. Моряки-балтийцы в боях за Родину 1941–1945. Калининград, 2005.

Мы из Кронштадта. Л., 1975.

На дороге жизни: Воспоминания о фронтовой Ладоге. М., Воениздат, 1980.

Чероков В. С. Для тебя, Ленинград! Л., Лениздат, 1988.

Пантелеев Ю. А. Морской фронт. М., Воениздат, 1965.

Платонов А. В. Трагедии Финского залива. – М., Эксмо, СПб., Terra Fantastica, 2005.

Платонов А.В. Энциклопедия советских надводнъх кораблей 1941–1945 гг. СПб., 2004.

Редуты на защите Ленинграда. Л., 1990.

Рудель Х. У. Пилот пикировщика. М., АСТ, 2002.

Советский речной транспорт в Великой Отечественной войне. М., Воениздат, 1981.

Солсбери Х. Э. 900 дней. Дневник Ленинградской блокады. Смоленск, Русич, 2004.

Трибуц В. Ф. Балтийцы вступают в бой. Калининград, 1972.

Трибуц В. Ф. Балтийцы сражаются. Калининград, 1975.

Хазанов Д. Б. Битва за небо. 1941. От Днепра до Финского залива.

М.: Яуза, Эксмо, 2007.




Периодическая печать

Васильев А. М. Линейный корабль «Марат»//Гангут. Вып. 30/ 2002.

Зубков Р. А. Героический и трагический август сорок первого. Военно-исторический журнал № 8 за 2001 г.

Зубков Р. А. Мы теряли друзей боевых. Военно-исторический журнал № 5 за 2002 г.

Морозов М. Несостоявшийся Пёрл-Харбор, или Почему потерпела крах операция «Айсштосс»//АвиаМастер. М., 2001, № 3.

Платонов А. В. Численность надводных кораблей ВМФ СССР в

1941–1945 годах//Гангут. Вып. 30/2002.




Архивы

Центральный архив Нижегородской области. Ф. 15, Оп. 4, Д. 100.




Иностранные источники

Bergstrom, C. amp; Michailov, A Black Cross/Red Star. The Air War Over the Eastern Front. Vol.I. Operation Barbarossa, 1941. Pasifica Military History, 2000.

Bergstrom, C. amp; Michailov, A Black Cross/Red Star. The Air War Over the Eastern Front. Vol.2. Resurgence. January – June 1942. Pasifica Military History, 2003.

Brutting, G. Das waren die deutschen Kampfflieger-Asse 1939–1945. Motorbuch Verlag, Stuttgart, 1993.

Dierich, W Kampfgeschwader 55«Greif». Motorbuch Verlag, Stuttgart,1994.

Feist, U. Heinkel He-111 in action. Squadron/Signal Publications, USA, 1973.

Geust, C.-F. amp; Keskinen, K amp; Niska K. amp; Stenman, K. Red Stars in the Sky – 1. Forssan Kirjiapaino Oy, Finland, 1979.

Geust, C.-F. amp; Keskinen, K amp; Niska, K. amp; Stenman, K. Red Stars in the Sky – 2. Forssan Kirjiapaino Oy, Finland, 1981.

Geust, C.-F. amp; Keskinen, K amp; Niska, K. amp; Stenman, K. Red Stars in the Sky – 3. Forssan Kirjiapaino Oy, Finland, 1983.

Griehl, M. German Bombers over Russia. Greenhill Books, London,2000.

Held, W amp; Trautloft, H. amp; Bob, E. JG54. A Photographic History of the Grunherzgeschwader. Schiffer Military History, USA, 1994.

Just, G. Stuka-Pilot Hans-Ulrich Rudel. His Life Story in Words and Photographs. Schiffer Military History, USA, 1990.

Keskinen, K amp; Stenman, K. DornierDo-7Z. JunkersJu-88A-4. Hobby Kunstannaus Oy, Finland, 1999.

Keskinen, K amp; Stenman, K. German Aircraft in Finland 1939–1945.

Apali Oy, Finland, 1998.

Kiehl H. Kampfgeschwader «Legion Condor» 53. Motorbuch Verlag,

Stuttgart, 1996.

Murawski, M. Luftwaffe nad morzami. AJ-Press, Polska, 2000.

Nauroth, H. The Luftwaffe. From the North Cape to Tobruk. 1939–1945. Schiffer Military History, USA, 1991.

Nauroth, H. Stukageschwader 2 Immelmann. Verlag K. W Schutz, Preussish Oldendorf, 1988.

Rosch, B. Lutwaffe Codes, Markings amp; Units 1939-45. Schiffer Military

History, USA, 1995.

Rudel, H.-U. Meine Leben in Krieg und Frieden. Deutsche Verlagsgeselschaft, Rosenheim, 1994.

Waiss, W Chronik Kampfgeschwader Nr.27Boelcke. Teil 3. 01.01.1942– 31.12.1942. Helios Verlag, Aachen, 2005.

Weal, J. Jagdgeschwader 54 «Grunherz». Osprey Aviation, Great

Britain, 2001.

Weal, J. Messerschmitt Bf-110 Zerstorer Aces of World War 2. Osprey Aviation, Great Britain, 1999.


notes



Примечания





1


Подробнее об этом рассказано в книге «Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО», АСТ, 2007 г.




2


По условиям мирного соглашения, подписанного 13.03.1940 г. по итогам советско(финляндской войны 1939–1940 гг., Советский Союз получил в аренду на 30 лет финские порт и город Ханко с правом создания там военно-морской базы.




3


«Rata» (исп. «крыса») – прозвище русского истребителя И-16, данное ему франкистами во время гражданской войны в Испании, которое затем прижилось и среди пилотов Люфтваффе.




4


Этот биплан был разработан в 1932 г. в качестве бортового гидросамолета для германских линкоров. Примечательно, что конструкция его поплавков предусматривала использование их для распыления отравляющих газов. Но к счастью, Не-60 никогда не использовался для этих целей, оставшись просто ближним морским разведчиком.




5


Ныне соответственно пос. Храброво и г. Калининград.




6


Этот биплан был разработан в 1932 г. в качестве бортового гидросамолета для германских линкоров. Примечательно, что конструкция его поплавков предусматривала использование их для распыления отравляющих газов. Но к счастью, Не-60 никогда не использовался для этих целей, оставшись просто ближним морским разведчиком.




7


Позднее Клевенский отказался подтвердить отдачу такого приказа, и посему Афанасьев был расстрелян по приговору военного трибунала.




8


Для боевых кораблей обычно указывается водоизмещение, а для транспортных судов – тоннаж в брутто-тоннах (брт), т. е. вместимость их внутренних грузовых помещений.




9


23 сентября эсминец поставили на ремонт на Балтийском заводе. 15.04.1942 г. восстановленный «Страшный» официально был введен в строй, однако в море до конца войны он уже больше не выходил.




10


Под каждой плоскостью И-153 устанавливались по четыре направляющих для РС-82.




11


Обозначение бомб в Люфтваффе состояло из одной или двух литер, указывающих на ее тип, и цифр, соответствующих ее общей массе. Например, SC50 означало «50-кг фугасная бомба», SD250 – «250-кг осколочная бомба», PC1000 – «1000-кг бронебойная бомба».




12


Судно было построено в 1900 г. в Англии в качестве грузового парохода. Затем было куплено Россией и 10.06.1905 г. вошло в состав флота под названием «Ангара». Затем в 1922 г. его переименовали в «Серп и Молот». Фактически это был огромный плавучий завод, где кроме собственно дымовой трубы имелась еще и труба литейно-кузнечного цеха! Плавмастерская была вооружена четырьмя 45-мм зенитками, двумя пулеметами «Максим» и двумя пулеметами ДШК.




13


Через несколько часов «Вирония» подорвалась на мине и затонула.




14


В 21.57 того же дня пароход «Алев» подорвался на мине и погиб, унеся с собой под воду 1276 человек. Спастись удалось лишь шестерым.




15


Был построен в 1909 г. в Англии и спущен на воду под названием «Бромгстроу». В 1935 г. пароход купила Эстония, а в 1940 г. он, как и многие другие, пополнил советский флот.




16


Ныне г. Гурьевск Калининградской обл.




17


Построен в 1911 г. в Германии под названием «Росток». В 1934 г. его купил СССР, и с началом войны он использовался как военный транспорт ВТ-512.




18


Ныне научно доказано, что это чистейший миф. Тонущие корабли не затягивают с собой людей, а, наоборот, выталкивают их на поверхность.




19


Построен в 1933 г. на Северной судоверфи в Ленинграде как лесовоз. Сначала он имел имя «Карл Лепин», но в 1938 г. выяснилось, что это «троцкист и враг народа». Его назвали «Николай Ежов», но и тот вскоре тоже оказался «врагом народа». Наконец, в 1939 г. судно стало «Иваном Папа-ниным». Оно имело тоннаж 3500 брт и скорость хода 9,5 узла.




20


Построен как лесовоз в 1933 г. на заводе Марти в Ленинграде. Имел тоннаж 3974 брт и скорость 9,5 узла. В начале войны он был вооружен четырьмя 37-мм автоматическими зенитными пушками.




21


Построен в 1911 г. в Англии и в Первую мировую войну участвовал в Дарданелльской операции и в боях на Адриатическом море. В 1933 г. транспорт купила Эстония, от которой он перешел «по наследству» СССР.




22


29.01.1942 г. в ходе очередного боевого вылета его Не-111Н попал под огонь советской зенитной артиллерии. Тремя прямыми попаданиями было выведено из строя рулевое управление, однако Рётке все же смог посадить горящий самолет на единственной просеке в лесу, до которого он дотянул. После 30-часового перехода Рётке и его экипажу удалось перейти линию фронта в районе Старой Руссы. Всего в ходе войны он совершил 476 боевых вылетов, при этом часть из них на реактивном бомбардировщике Ar-234.




23


Построен в Англии в 1889 г. под названием «Эстаг». В мае 1940 г. он ремонтировался в Амстердаме, а когда город заняли немцы, его капитан Рудольф Кунтсберг, сын «латышского стрелка», поднял на судне советский флаг и увел его в СССР!




24


Затем в ноябре – декабре 1941 г. корпус «Шяуляя» использовался для бункеровки углем кораблей, следовавших на базу Ханко. 13.07.1942 г. командир одной из русских подлодок принял его за «фашистский транспорт» и торпедировал. Взрыв окончательно уничтожил остатки судна.




25


Построен в 1913 г. во Франции и первоначально назывался «Лейтон». В 1926 г. куплен Латвией, от которой затем и перешел русским.




26


Построен в Ростове-на-Дону под названием «Хильда Горн». В 1925 г. он был куплен Латвией и переименован в «Абаву», после чего сменил еще семь названий. В 1940 г. он достался Советскому Союзу и с началом войны был переоборудован в военный транспорт ВТ-563.




27


В первый раз германские войска захватили Моонзундский архипелаг в ходе крупной десантной операции в 1917 г. во время Первой мировой войны.




28


В 1942 г. остов «Хельге» атаковали уже советские бомбардировщики Ил-4, чьи экипажи затем записали на свой счет очередной «фашистский транспорт».




29


Тральщики данного типа переделывались из буксиров типа «Ижорец», построенных на одноименном заводе. Они имели водоизмещение 165 тонн, длину 24 метра, ширину 6 метров и скорость хода до 9 узлов. Вооружение обычно состояло из одной 45-мм пушки 21-К. Экипаж – 32 человека.




30


Бывший буксирный пароход, построенный еще в 1908 г. в Германии. В августе 1915 г. его мобилизовали по военно-судовой повинности и зачислили в Чудскую флотилию. Во время Гражданской войны он входил в состав Красной Чудской флотилии. 20.05.1919 г. «Эмбах» захватили белогвардейцы, и осенью 1919 г. он вошел в дивизион канонерских лодок Эстонии.




31


Ныне остров Большой Березовый.




32


В нее, помимо 2-го корпуса ПВО, также входили Мурманский, Петрозаводский, Выборгский, Свирский и Лужский бригадные районы ПВО.




33


На тот момент Финляндия еще соблюдала формальный нейтралитет в отношении начавшейся советско-германской войны. Она объявила войну СССР только 25.06.1941 г., использовав в виде повода бомбардировки советской авиацией своих аэродромов, которые состоялись в тот же день.




34


Уже в IV в. до н. э. свастика была широко распространена в Персии, позднее она встречается в Греции, Средней и Юго-Восточной Азии, Индии, Тибете, Японии и в катакомбных церквях начального христианства. Ее изображение можно найти даже на бумажных банкнотах, выпущенных после революции в Советской России. В качестве элемента орнамента, украшавшего одежду и предметы домашней утвари у народов Скандинавии, Прибалтики и Кавказа, она встречалась вплоть до середины XX в.




35


Саянов В. М. (1903–1959) во время войны служил корреспондентом фронтовых газет. В частности, он написал книги «В боях за Ленинград» (1943) и «Нюрнбергский дневник» (1948).




36


21.08.1941 г. он был посмертно награжден Рыцарским Крестом.




37


Родился 15.12.1909 г. в крестьянской семье. С 1931 г. Данилов служил в Красной Армии и в 1933 г. окончил Сталинградскую военную авиашколу. В 1936–1937 гг. он воевал в Испании. Затем командир 56-го ИАП майор Данилов отличился в боях на реке Халкин-Гол. Он совершил 60 боевых вылетов, сбив 8 японских самолетов, и 17.11.1939 г. ему присвоили звание Героя Советского Союза. Потом Данилов участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. В Великую Отечественную войну он командовал 7-м ИАК ПВО и 14-м ИАК 2-го Прибалтийского фронта. Генерал-майор Данилов погиб 24.05.1945 г. при исполнении служебных обязанностей.




38


МиГ-3 был вооружен одним 12,7-мм и двумя 7,7-мм пулеметами.




39


Виллмс пережил войну и затем жил в ГДР.




40


Был преобразован сразу после начала войны из Ленинградского военного округа, 23.08.1941 г. был переименован в Ленинградский фронт.




41


Командир III./ZG76 гауптман Киль погиб 29.01.1944 г., когда его Bf-110 был сбит во время атаки соединения В-17 юго-западнее г. Майнц, Германия. По данным Люфтваффе, он одержал 20 воздушных побед, уничтожил на земле еще 62 самолета, 9 танков, 20 орудий, а также потопил одну подводную лодку, три торпедных катера и одно транспортное судно.




42


Bf-110 были вооружены двумя 20-мм пушками MG FF и четырьмя 7,92-мм пулеметами MG17.




43


Проходит вдоль южного берега Ладожского озера и соединяет выход р. Нева из озера с устьем р. Свирь. Этот канал является частью Беломорско-Балтийского водного пути.




44


Бывший линкор «Гангут», вступивший в строй в конце 1914 г. Затем 07.07.1925 г. был переименован в «Октябрьскую революцию».




45


Морская мера расстояния, введенная в обиход англичанами и равная 600 футам, или 183 метрам.




46


Однотипный «Октябрьской революции». Он вошел в строй в конце 1914 г. под названием «Петропавловск», а затем 31.03.1921 г. был переименован в «Марат».




47


Немецкий тяжелый крейсер «Лютцов», однотипный «Адмиралу Хип-перу», был продан Советскому Союзу в 1939 г. и достраивался на Балтийском заводе под руководством германских инженеров. Последние в начале июня 1941 г. под разными предлогами покинули Ленинград и уехали в Германию. К этому времени на крейсере были боеспособны только две башни главного калибра. В Германии же наименование «Лютцов» получил бывший так называемый карманный линкор «Дойчланд».




48


Отметки в документации Люфтваффе на всех театрах военных действий делались в соответствии с берлинским временем.




49


Затем он с 13.10.1941 г. по 23.02.1943 г. занимал должность начальника штаба 1-го воздушного флота.




50


Были названы в честь большевика А. Е. Бадаева, руководившего в 1917–1920 гг. продовольственной кооперацией в Петрограде.




51


По одной из версий, главной целью была расположенная неподалеку нефтебаза, и уже с нее пламя перекинулось на Бадаевские склады.




52


Все советские данные о потерях гражданского населения всегда являлись неточными и заниженными. Об этом говорит факт отсутствия статьи «пропавшие без вести», которые всегда имеются даже во время обычных катастроф и стихийных бедствий. В сводках же МПВО всегда приводились лишь «убитые» и «раненые».




53


Позднее была введена в действие РЛС «Редут-5». Ее антенну разместили на крыше 30-метрового здания в юго-западной части Ленинграда, что позволило обнаруживать низколетящие цели на расстоянии до 100 км.




54


На его счету было 58 воздушных побед, из которых пять он одержал еще в ходе войны в Испании.




55


Ныне город Сиверский.




56


02.10.1941 г. группа была переброшена в центральный сектор Восточного фронта.




57


На его счету было 15 воздушных побед.




58


Это были его 19–23 победы. Лейтенант Кемпф погиб 03.09.1944 г., когда его FW-190A-8 W.Nr. 171739 из 2./JG26 в бою с Р-51 из 55FG был сбит в районе г. Арсхот, в 37 км северо-восточнее Брюсселя. К этому моменту на его счету было 65 воздушных побед.




59


Уже в ноябре 1941 г. Добрянский был назначен командиром Горьков-ского дивизионного района ПВО.




60


Два из них по советской классификации назывались «лидерами эсминцев».




61


Затем с 29.09.1941 г. по 11.04.1942 г. он был командиром Ленинградской военно-морской базы.




62


Рихтхофен, отличный летчик, лично пилотировал свой Fi-156, на котором нередко летал над линией фронта, чтобы иметь возможность непосредственно следить за обстановкой и оперативно отдавать необходимые приказы подчиненным ему авиагруппам.




63


Восточная часть Финского залива очень мелководная, и ей не зря дали прозвище «графская лужа». Поэтому для прохода крупных кораблей из Кронштадта в Ленинград и обратно в дне залива был прорыт специальный канал.




64


10-11.09.1941 г. «Грозящий» участвовал в постановке мин в Лужской губе. Ночью он зацепился винтами за камни Кургальскому рифа. Лопасти обоих винтов и перо руля погнулись, в румпельном отделении началась течь, корма стала сильно вибрировать. 18 сентября эсминец вернулся в Кронштадт, где его поставили в док «Памяти трех эсминцев» на ремонт.




65


После излечения Уманский в марте 1942 г. возглавил вновь сформированный 20-й ИАП ВВС БФ, прокомандовав им до мая 1944 г.




66


Затем с 29.09.1941 г. по 11.04.1942 г. он был командиром Ленинградской военно-морской базы.




67


Охрана водного района (ОВР) Кронштадта.




68


Всего же днем 23.09.1941 г., согласно данным Люфтваффе, пилоты I. и III./JG54 сбили девять советских истребителей.




69


24.09.1942 г. в ходе боевого вылета в районе Вязьмы он был тяжело ранен и через два дня умер в полевом госпитале.




70


25.08.1942 г. «Минск» был поднят и затем после длительного ремонта 22.06.1943 г. снова введен в строй.




71


То, что «Марат», лишившись носовой части, не затонул в прямом смысле этого слова, т. е. не ушел под воду полностью, позволяет многим «патриотически» настроенным историкам до сего дня утверждать, что он был лишь «тяжело поврежден». Однако если следовать такой витиеватой логике, то получится, что немецкий линкор «Тирпиц» вовсе не был потоплен английской авиацией, а американские «Оклахома», «Вест Вирджиния» и «Теннеси» – японской и что все они были лишь «тяжело повреждены».




72


Был сформирован в сентябре 1940 г. и незадолго до войны включен в 10-ю САБ. 22.06.41 г. он находился на аэродроме Лагсберг и имел 56 И-153, три МиГ-3, восемь Як-1, три И-15бис, два УТ-1, один УТ-2 и три У-2. Полк прикрывал Таллин, острова Хиума и Сааремаа, а также военно-морскую базу Ханко. 10.09.41 г., после расформирования 10-й САБ, полк передали в 61-ю ИАБ, а в конце ноября 1941 г. он вошел в систему ПВО Кронштадта.




73


Спустя полгода Купфер, перенеся восемь операций, вернулся в строй. Сначала он командовал II./StG2, потом и всей эскадрой, а 09.09.1943 г. оберст-лейтенант Купфер, совершивший уже 636 боевых вылетов, был назначен инспектором (командующим) штурмовой авиации Люфтваффе. 06.11.1943 г. самолет Не-111Н-6, на котором он возвращался из инспекционной поездки в Грецию, в условиях плохой погоды врезался в склон горы в 60 км к северу от города Салоники. Обломки самолета были найдены лишь через десять дней. Все шесть человек, находившихся на его борту, включая Купфера, погибли. 11.04.1944 г. он был посмертно награжден Мечами к Рыцарскому Кресту.




74


23.04.1942 г. лейтенант А. Т. Севастьянов погиб в воздушном бою и затем 06.06.1942 г. ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Он успел совершить 47 боевых вылетов, одержать одну личную (тараном) и три групповых победы.




75


По состоянию на 05.12.1941 г. в них числились 87 истребителей, из них 69 исправных, но при этом 166 летчиков-истребителей.




76


Она была основана в 1323 г. под названием Орешек и дала название расстроившемуся затем поблизости городу. В 1611 г. город и крепость были захвачены шведами, которые переименовали Орешек в Нотебург. Во время Северной войны Петр I в 1702 г. возвратил город России и переименовал его в Шлиссельбург. 17.01.1944 г. советские власти дали ему новое название – Петрокрепость, однако позднее городу все же вернули прежнее название.




77


Была сформирована приказом наркома ВМФ СССР от 25.10.1939 г. В июне – июле 1941 г. ею командовал капитан 2-го ранга С. В. Земля-ниченко, затем – контр-адмирал П. А. Трайнин, потом – капитан 1-го ранга В. П. Боголепов, а в августе ее возглавил контр-адмирал Б. В. Хорошихин. 13.10.1941 г. командиром флотилии стал капитан 1-го ранга В. С. Чероков, бессменно прокомандовавший ею до 25.09.1944 г., когда она была расформирована, а ее корабли включены в состав КБФ.




78


Родился в 1892 г. в семье протодьякона Ильина. В 1912 г. он вступил в РСДРП и в следующем году уехал в Женеву. Там он учился в местном университете и попутно в 1914 г. стал чемпионом Женевы по шахматам. Вернувшись в Россию, он взял двойную фамилию Ильин-Женевский. В 1917 г. он вел партийную работу на Балтийском флоте, редактировал большевистские газеты «Волна», «Голос правды» и «Солдатская правда», был членом Петроградского Совета. В октябре 1917 г. Ильин-Женевский был комиссаром Военно-революционного комитета, а затем возглавил отряд матросов, направленный на помощь восставшим в Москву. С конца 1917 г. он комиссар Главного военно-судебного управления, начальник Политического управления Петроградского военного округа, председатель инспекционной комиссии Высшей военной инспекции, комиссар Главного управления Всевобуча. В 1921 г. Ильин-Женевский был на дипломатической работе в Латвии, в 1922 г. работал в ЦК РКП(б), а с 1923 г. занимал пост редактора ряда газет и журналов. С 1924 г. он находился на дипломатической и партийной работе. Ильин-Женевский стал инициатором 1-го чемпионата Советской России по шахматам в 1920 г. В 1925 г. он был участником 1-го Московского международного турнира по шахматам, на котором одержал победу над тогдашним чемпионом мира Капабланкой. Сам Ильин-Женевский стал двукратным чемпионом Ленинграда и в течение ряда лет руководил советским шахматным журналом «Шахматный листок» (в последующем – «Шахматы в СССР»).




79


18.01.1942 г. приказом № 10 наркома ВМФ адмирала Кузнецова он был преобразован в 4-й Гв. ИАП.




80


«Старая» II./StG2, действовавшая в Северной Африке, 13.01.1942 г. была переименована в III./StG3. Поэтому в конце января на аэродроме Нойкурен, в Восточной Пруссии, была сформирована «новая» II./StG2, которую 27.02.1942 г. возглавил вернувшийся из госпиталя Купфер.




81


30.03.1942 г. Не-111Н из штабного звена I./KG53, на котором он участвовал в боевом вылете в район Волхов – Тихвин, не вернулся обратно на аэродром. Оберст-лейтенант Винхольтц, а также пять членов экипажа «Хейнкеля» – пилот обер-лейтенант Зигфрид Мейер (Siegfried Meyer), штурман обер-фельдфебель Карл Заунус (Karl Saunus), бортрадист унтер-офицер Экхард Поок (Eckhard Pook), бортмеханик унтер-офицер Карл Криглер (Karl Kriegler) и бортстрелок унтер-офицер Мартин Ленер (Martin Lehner) – пропали без вести. 17.04.1942 г. новым командиром группы был назначен гауптман Фритц Покрандт (Fritz Pockrandt).




82


Эта недавно сформированная эскадрилья прибыла на аэродром Рига-Спливе 02.01.1942 г. и затем в апреле того же года вернулась в Германию.




83


До 07.03.1942 г. – 44-й ИАП ПВО.




84


До 07.03.1942 г. – 7-й ИАП.




85


Его иногда переводят как «Ледяной удар», что не совсем корректно.




86


Произошло 05.04.1242 г. и, по разным данным, происходило на льду либо на берегу Чудского озера с «частичным захождением» на лед. В нем с одной стороны участвовал отряд Тевтонского ордена, состоявший из 40–50 рыцарей и нескольких сот наемников (эстов, литовцев, русских и др.), а с другой – дружина двоюродного брата хана Батыя, князя-наемника Александра Ярославича по прозвищу Невский, и народное ополчение Новгородской республики, также состоявшее из наемников. Согласно русской историографии, «побоище» закончилось полным разгромом противника и гибелью сотен рыцарей. Фактически же потери Тевтонского ордена составили шесть рыцарей, еще один попал в плен. Во время боя часть бившихся зашла на лед и провалилась в полыньи. Кто именно победил в битве до сих пор неизвестно.




87


На следующий день – 05.04.1942 г. – он был преобразован в Ленинградскую армию ПВО.




88


При отражении этого налета на крейсере израсходовали 207 100-мм, 390 45-мм, 650 37-мм снарядов и 1500 12,7-мм патронов.




89


Родился 13.04.1913 г., затем в 1936 г. окончил Оренбургскую военную авиашколу. Участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. 14.02.1943 г. после 196 боевых вылетов и 16 личных и 6 групповых побед ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Мациевич пережил войну и умер 10.09.1981 г.




90


Фельдфебель Зиглер пропал без вести (погиб) 24.09.1942 г., когда его Bf-109G-2 W.Nr.10330 был сбит юго-восточнее Ленинграда. К этому времени он успел одержать 48 побед и был посмертно награжден Рыцарским Крестом.




91


Лейтенант Фухс пропал без вести (погиб) 10.10.1943 г., после того, как его EW-190A-6 W.Nr.550546 не вернулся из боевого вылета в район Смоленска. Всего на его счету было 67 воздушных побед.




92


Обер-фельдфебель Мюллер погиб 21.02.1945 г., когда его FW-190D-9 W.Nr.210088 был сбит в бою с американскими Р-47 в районе г. Бабенхаузен, Германия. Всего на его счету было 33 победы.




93


04.01.1943 г. его Bf-109G-2 W.Nr.13756 был сбит в бою в 5 км южнее Невеля, Псковская обл. Блекк успел покинуть кабину падающего самолета, но, ударившись о хвостовое оперение, видимо, потерял сознание и уже не смог открыть парашют и разбился. К этому моменту на его счету было 5 воздушных побед.




94


Генерал-майор Теодор Шерер (Theodor Scherer) с 01.10.1941 г. по 20.06.1942 г. командовал 281-й охранной дивизией (Sicherungs-Division).




95


Родился 01.04.1919 г., в 1938 г. окончил Качинскую военную авиашколу. 22.08.1944 г. после 424 боевых вылетов и 11 побед ему присвоили звание Героя Советского Союза. Умер Н. Г. Щербина 21.11.1952 г.




96


Вернувшись из плена после окончания войны, Спитцын продолжил службу в своем полку. И возможно, что у него и далее все было бы хорошо, если бы однажды в разговоре он не проговорился, что, находясь в плену, летал на «Мессершмитте». Об этом, естественно, сразу же доложили куда следует. Его арестовали, найдя к тому же при обыске в его пожитках немецкий пистолет. Спитцын был отдан под суд военного трибунала и получил срок как «пособник врага».




97


Затем 24 апреля при помощи самолета-корректировщика немецкие артиллеристы взяли корабль «в вилку» и в конце концов всадили в него еще три 203-мм снаряда. В результате на Оке» была разрушена система подачи мин, разбито одно орудие и выгорела половина корпуса.




98


Окружение было окончательно прорвано 06.05.1942 г.




99


Всего в ходе войны он совершил свыше 1300 боевых вылетов, и по этому показателю уступал лишь знаменитому Хансу-Ульриху Руделю. На счету Бауэра был 51 уничтоженный танк и 11 самолетов.




100


Бывший теплоход тоннажем в 9686 брт, построенный в 1919 г. в Голландии. Позднее он был куплен Советским Союзом, где ему дали название «Свирь». Перед войной его начали переоборудовать в учебный корабль Балтийского флота, но к июню 1941 г. объем работ на нем был выполнен лишь на 35 %.




101


В него переделали так и недостроенный крейсер «Адмирал Бутаков», который был спущен на воду еще в далеком 1916 г.




102


Всего в 1941–1943 гг. немецкие артиллеристы, не имея визуального контакта с целью, при помощи корректировки с воздуха потопили в Ленинграде, Ораниенбауме и Кронштадте 44 корабля, в том числе учебный крейсер «Аврора», подводные лодки Л-1, М-72 и М-96, торпедные катера № 103 и № 123, тральщик ТЩ-172, блокшив № 1 и др.




103


Поскольку расстояние между основными стойками шасси на Bf-109 было небольшим, от пилота при взлете и посадке требовались особое внимание и аккуратность. Порой было достаточно одного резкого движения педалями руля направления или нажатия на тормоза, чтобы самолет скапотировал.




104


Ныне г. Волхов.




105


Родился в 1918 г. и в 1936 г. окончил военную авиашколу. Участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. Затем летом – осенью 1941 г. он отличился при обороне военно-морской базы Ханко. К апрелю 1942 г. старший лейтенант Васильев совершил 325 боевых вылетов и одержал 2 личные и 16 групповых побед. 14.06.1942 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза. 04.05.1943 г. его самолет не вернулся из очередного вылета.




106


Родился 18.07.1917 г. в г. Харцызск Донецкой обл. В 1938 г. окончил Харьковскую военную авиашколу, а в 1940 г. – Чугуевское военное училище летчиков. Участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. 12.07.1941 г. он одержал первую победу, сбив Ju-88A. К середине октября 1943 г. командир эскадрильи 159-го ИАП капитан Петр Лихолетов имел на своем счету 366 боевых вылетов, 19 личных и 5 групповых побед, и затем 04.02.1944 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Затем он выполнил еще 16 боевых вылета и одержал 6 личных побед. Лихолетов умер 13.07.1945 г. от полученных во время войны ран.




107


Истребитель И-16 тип 29 был вооружен одним 12,7-мм пулеметом БС, двумя 7,62-мм пулеметами ШКАС и 6 НУРС РС-82 (по три направляющих под каждой плоскостью). Эта модификация была последней серийной версией «ишака». Все 650 И-16 тип 29 были собраны в 1940 г. – начале 1941 г. на авиазаводе № 21 в г. Горьком (Нижнем Новгороде).




108


Командир 8./JG54 обер-лейтенант Цвейгерт погиб 08.06.1944 г., когда его FW-190A-8 W.Nr.170736 был сбит в бою с Р-51 над побережьем Нормандии в районе г. Кабур. Цвейгерт выпрыгнул на парашюте, но затем был расстрелян американцами в воздухе. На его счету было 69 воздушных побед, в том числе 10 бомбардировщиков В-17 и В-24.




109


К концу войны на счету обер-лейтенанта Шиллинга было 50 побед.




110


Родился 24.07.1916 г. в г. Томске. С 1936 г. служил на флоте и в 1938 г. окончил Ейскую военную авиашколу. Участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 гг. К апрелю 1942 г. Цоколаев совершил 309 боевых вылетов, одержал 6 личных и 11 групповых побед. И 14.06.1942 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Всего к концу войны на его счету числилось 26 личных и 11 групповых побед. Цоколаев погиб в автомобильной катастрофе 13.07.1976 г.




111


Родился 16.11.1912 г. В начале 30-х гг. работал инструктором Осоавиахима в г. Волхов. С 1933 г. служил на флоте и в 1940 г. окончил Ейскую военную авиашколу. Отличился при обороне военно-морской базы Ханко летом – осенью 1941 г. 23.10.1942 г. капитану Голубеву было присвоено звание Героя Советского Союза. К концу войну он уже командовал 4-го Гв. ИАП и на его счету было 39 личных и 12 групповых побед. После войны продолжал служить в морской авиации. В 1951 г. окончил Военно-морскую академию и затем в звании генерал-майора командовал авиадивизией на Северном флоте. В 1975 г. Голубев вышел в отставку в звании генерал-лейтенанта. Он написал несколько книг: «Школа войны», «Крылья крепнут в бою», «Второе дыхание» и «Во имя Ленинграда». Умер Голубев 17.04.2001 г.




112


Впоследствии «для поднятия морального духа моряков» сей «памятник» решили оставить нетронутым.




113


Погиб 15.05.1943 г., когда его Bf-109G-4 W.Nr.16151 в бою с В-17 был сбит над Северным морем юго-западнее острова Гельголанд. На его счету было 52 победы.




114


К концу войны на счету лейтенанта Радемахера было свыше 500 боевых вылетов и 126 побед, из которых 23 он одержал, летая на реактивном истребителе Ме-262А-1. Он погиб 13.06.1953 г., когда его планер разбился в районе г. Люнебург, Германия.




115


Обер-фельдфебель Бётин погиб 01.02.1943 г. в авиакатастрофе. К этому моменту на его счету числилось 60 побед.




116


Ныне г. Зеленогорск на территории Ленинградской области.




117


Была сформирована в апреле 1942 г.




118


К маю 1942 г. в Кронштадте имелась одна РЛС «РУС-2» под командованием лейтенанта А. З. Панасюка. Она располагалась на замаскированной позиции на форте «Шанц», в западной части острова Котлин, и в оперативном отношении подчинялась Балтфлоту.




119


Сербин был единственным комиссаром полка, лично участвовавшим в боевых вылетах, за что снискал себе большое уважение среди флотских летчиков. Затем он с 04.11.1943 г. в звании генерал-майора занимал должность заместителя командующего ВВС КБФ по политчасти.




120


Бывший завод «Сименс унд Шукерт».




121


Бывшая канонерская лодка водоизмещением 365 тонн.




122


Он соединяет Финский залив в районе города Выборг и озеро Сайма в районе города Лаппенранта.




123


Идея их создания принадлежала герру Зибелю – владельцу и исполнительному директору авиазавода «Зибель» (Siebel) в Галле. Осенью 1940 г., в преддверии готовившейся высадки в Англии, он предложил построить простейшую десантную баржу. Она состояла из двух понтонов, соединенных платформой, на которой можно размещать войска, грузы и вооружение, и приводилась в движение двумя авиадвигателями BMW, установленными в задней части. Так родился так называемый паром Зибеля.




124


Небольшая группа истребителей I./JG54 продолжала действовать с финских аэродромов до октября 1942 г. При этом осенью ее уже возглавлял командир 2-й эскадрильи обер-лейтенант Ханс Гётц (Hans Gotz).




125


Затем он с 23.06.1942 г. занимал должность начальника штаба 61-й ИАБ (с июля 1943 г. – 1-я Гв. ИАД).




126


30.09.1942 г. 4-й Гв. ИАП в бою в районе поселка Невская Дубровка потерял четыре И-16, еще восемь самолетов получили повреждения. Погибли два летчика, еще двое получили тяжелые ранения, а четверо – легкие. В неудаче обвинили полковника Михайлова и, сняв с должности командира полка, отправили в «тыл» – на Тихоокеанский флот.




127


Sottotenente – звание в итальянской армии, авиации и флоте, соответствующее званию лейтенанта.




128


Вероятно, на одной из этих мин 03.08.1944 г. подорвался и затонул тральщик № 127 («Ижорец-32»).




129


Еще при Петре I к находившейся на том месте отмели начали привозить и ссыпать каменистый грунт. Постепенно там возник небольшой островок, на котором затем и возвели маяк, необходимый для плавания в южной части озера.




130


После этого все действия немецко-итальянской флотилии на Ладоге закончились. Навигация подходила к концу, и скоро на озере должен был появиться лед. Итальянские катера по железной дороге и через Сайменский канал 23–25 октября были доставлены в Хельсинки, а позднее – в Таллин. Вслед за ними 30 октября тем же путем Ланденпохью покинули немецкие катера-тральщики КМ. Паромы «Зибель» отправляли по железной дороге, причем последний из них уже 30 ноября. При этом финны купили паром «17» с 88-мм пушками, транспортный паром Т2 и четыре десантных катера.




131


Всего в навигацию 1942 г. железнодорожные баржи-паромы совершили около 400 рейсов, перевезя на западный берег 809 вагонов и платформ с танками, орудиями и боеприпасами, а на восточный – 270 паровозов и 1622 вагона.




132


Затем с апреля и по июль 1943 г. штаб KG53 и I./KG53 находились на аэродроме Коровье Село.




133


Командир JG1 оберст-лейтенант Филипп погиб 08.10.1943 г., когда его FW-190А был сбит в бою с Р-47 в районе г. Нордхорн, в 65 км северо-западнее Мюнстера. На его счету было свыше 500 боевых вылетов и 206 воздушных побед.




134


В экипаже лейтенанта Гейзендорфера постоянно летали штурман фельдфебель Зепп Шмауц (Schmauz), бортмеханик унтер-офицер Германн Керн (Hermann Kern) и бортстрелок Герхард Штуббе (Gerhard Stubbe), бортрадистов же сменилось четверо.




135


Этого требовали условия работы автоматических бомбовых прицелов Lofte. Они удерживали захваченную цель только в строго ограниченном диапазоне изменения скорости, курса и крена. При резком маневрировании захват цели терялся, и прицел приходилось снова настраивать.




136


На самолетах Люфтваффе при бомбежке с больших высот с использованием бомбовых прицелов обязанности бомбардира выполнял штурман. При атаке с пикирования или с небольших высот бомбы сбрасывал пилот.




137


Затем 26.01.1944 г. она была преобразована в 8-ю минно-торпедную авиадивизию.




138


В апреле численность группы возросла до 36 «Юнкерсов».




139


К концу мая в полку имелось 20 исправных машин.




140


Была заложена 31.12.1934 г. на заводе № 112 «Красное Сормово» в Горьком (ныне Нижний Новгород) под заводским номером 550/7. Ее спустили на воду 10.04.1935 г., а сдали Балтийскому флоту – 03.11.1936 г. Затем Щ-323 под командованием капитан-лейтенанта Ф. Н. Иванцова первой на Балтфлоте получила звание «Краснознаменной».




141


Затем 01.05.1943 г. он получил звание «Гвардейский» и был переименован в 86-й Гв. ИАП.




142


Он возглавил эскадру 14.04.1943 г., а командиром I./KG53 вместо него был назначен майор Карл Рауэр (Karl Rauer).




143


Вскоре после этого Трошин получил орден Красного Знамени.




144


Серый, или железный, колчедан, который служит основным сырьем для получения серной кислоты, а также используется в качестве флюса при некоторых плавильных процессах.




145


Всего же за годы войны Северо-Западное речное пароходство безвозвратно потеряло около 200 судов, в том числе 52 самоходных.




146


Имеется в виду аэродром около поселка Котлы, расположенного приблизительно в 27 км северо-восточнее г. Кингисепп.




147


Это можно объяснить желанием «подтолкнуть» противника использовать эти сектора для прохода своих кораблей, поскольку в них якобы не было никакой активности авиации, а также чтобы этой же активностью раньше времени не выдать расположение выставленных минных полей. Запрет же на ночные вылеты, вероятно, объяснялся просьбой моряков. Они не хотели демаскировывать свои действия в Финском заливе пусками сигнальных ракет, чтобы экипажи самолетов могли отличить их корабли от вражеских.




148


В части источников говорится: «четыре раза атаковали Ю-88».




149


Имеется в виду аэродром около поселка Котлы, расположенного приблизительно в 27 км северо-восточнее г. Кингисепп.




150


Была заложена 15.12.1894 г. и спущена на воду 09.11.1895 г., в составе Балтфлота участвовала в Первой мировой войне. После революции она прошла ряд модернизаций. Имела водоизмещение 1790 тонн, толщину брони борта – 76 – 127 мм, палубы – 12,7-25 мм, рубки – 25 мм. Вооружение: пять 130-мм пушек, семь 45-мм и 50 мин. Экипаж – 18 чел.




151


Тип тральщика, к которому относился Т-218, был самым крупным на советском флоте. Он имел полное водоизмещение 490 тонн, длину 63 и ширину 7,6 метра. При скорости 18 узлов корабль мог пройти без дозаправки 2360 миль. Вооружение тральщика состояло из одной 100-мм пушки, одной «сорокапятки» и четырех зенитных пулеметов. Экипаж обычно насчитывал 60 человек.




152


19.04.1943 г. финские представители подписали с фирмой «Юнкерс» контракт на поставку 24 Ju-88A-4. Тем временем еще с февраля на аэродроме Тутов, в 74 км восточнее Ростока, переподготовку на эти самолеты проходила группа из 41 человека – пилоты, штурманы, бортстрелки и механики из LeLv44. Уже 10–11 апреля, т. е. перед официальным подписанием контракта, финны получили первые 12 «Юнкерсов». 15 апреля они прибыли на аэродром Хельсинки-Мальми, но уже в тот же день перелетели в Пори. 20 апреля Германию покинули остальные 12 бомбардировщиков. Однако во время перелета один самолет потерпел аварию севернее Риги, и потому 23 апреля в Пори приземлились только одиннадцать машин. Ju-88A-4 получили бортовые обозначения с «JK-251» по «JK-273» и были включены в состав LeLv44. Каждое из четырех звеньев эскадрильи располагало четырьмя самолетами, а остальные находились в резерве при штабе LeR4. Первый боевой вылет финские «Юнкерсы» совершили 30.05.1943 г., атаковав Мурманскую железную дорогу.




153


К 15.11.1943 г. в составе LeLv44 осталось 13 Ju-88A-4, в результате чего в ней пришлось расформировать 3-е звено (3/LeLv44).




154


Он сменил генерала авиации Гюнтера Кортена (Guntlier Korten), который занимал пост командующего флотом с 12.06 по 23.08.1943 г.




155


Была создана в июле 1943 г. на основе 61-й ИАБ ВВС КБФ.