Можно ли иметь все?
Миранда Ли


Доктор Джейсон Стил решил поселиться в маленьком городке, чем вызвал немалый переполох среди женской части его населения. И ничего удивительного тут нет, ведь он молодой, привлекательный и — что самое главное — свободный мужчина…


Миранда Ли

Можно ли иметь все?


Глава первая


Какой превосходный день, подумал Джейсон, выходя на улицу. Весна наконец вступила в свои права, солнце греет именно так, как и должно в это время года. Небо над головой было голубым и чистым. Весело щебетали птицы. Городок, расположенный у подножия холмов, уже покрывшихся буйной зеленью, вряд ли мог бы выглядеть более нарядным.

Направляясь по дорожке от крыльца к тротуару, Джейсон думал о том, что невозможно быть недовольным в такой день.

И все же…

Мать говорила ему: «Нельзя иметь в этой жизни всё, сынок».

И она права, его мудрая мама.

У него защемило сердце при мысли о матери. Восемнадцати лет от роду она вышла замуж за никчемного пьяницу и игрока, к тридцати годам родила семерых сыновей; когда ей исполнился тридцать один, муж бросил ее, а к пятидесяти она уже была изможденной и седой и пять лет назад умерла от инсульта.

Ей было всего пятьдесят пять.

Джейсон — ее младший сын. Умный и ласковый мальчик превратился в вечно недовольного, страшно амбициозного подростка, твердо решившего стать богатым. Он поступил в медицинский колледж, но не из любви к медицине, а из любви к деньгам. Он знал, что матери это не нравится. Она говорила, что даже ради больших денег нельзя становиться врачом.

Но Джейсон решил доказать ей, да и всем тоже, что он станет хорошим врачом и будет счастлив. Так и произошло, хотя насчет богатства он похвастаться не мог.

Впрочем, и счастлив он был не до конца. На полное счастье он уже не надеялся.

— Доброе утро, доктор Стил. Хороший день, а?

— Конечно, Флорри.

Флорри — его пациентка. Ей около семидесяти, и она практически каждую неделю заходит в амбулаторию, чтобы обсудить что-нибудь из богатого букета своих заболеваний.

— У Мюриэл сегодня много работы с утра, как я погляжу.

Флорри указала на булочную напротив. Оттуда на улицу выходили люди с полными сумками и направлялись к стоявшему здесь же автобусу.

Слава о городской булочной гремела на много миль вокруг. Едва ли не исключительно благодаря ей, маленький провинциальный городок Тиндли несколько лет назад вернулся на карту Австралии, так как именно здесь был испечен пирог, выигравший первый приз на национальном конкурсе мясных пирогов.

В ответ на неожиданный наплыв приезжих некогда пребывавшие в запустении магазинчики, разбросанные по обе стороны узкой и извилистой центральной улицы, распахнули настежь скрипучие двери и приступили к бойкой торговле всякой всячиной.

Окрестности Тиндли всегда привлекали художников благодаря живописности ландшафта. Но, пока жизнь на здешнем рынке не начала бить ключом, художники были вынуждены выставлять свои работы не в Тиндли, а в лавках более популярных прибрежных курортов. А теперь Тиндли привлекает людей не только пирогами, но и керамикой, изделиями из дерева и кожи.

Неожиданно свалившаяся на городок популярность привела к открытию новых заведений, где продавали девонширский чай и горячие закуски. Теперь Тиндли мог похвастаться и парой неплохих ресторанчиков, а также гостиницей, в выходные, как правило, полной беглецами из Сиднея — теми, кто любит кататься на лошадях, гулять на природе, а также, сидя на просторной веранде, любоваться красотами окрестностей.

За пять лет Тиндли восстал из праха; из едва ли не призрачного поселения он превратился в веселый маленький городок с процветающей экономикой. Как раз такой, который может позволить себе иметь двух врачей. Пять месяцев назад Джейсон купил долю практики старого доктора Брендуайлда и ни минуты об этом не жалел.

Следует признать, он не сразу приспособился к неспешному ритму провинциальной жизни после роскошной, дорогушей клиники в Сиднее, где работать приходилось по двадцать четыре часа в сутки. Поначалу ему стоило труда не торопиться при консультациях. Старые привычки отмирают с трудом.

А теперь он уже не представлял себе, как можно поставить диагноз и назначить лечение меньше чем за пятнадцать минут. Теперь к нему приходили не безымянные фигуры, а знакомые, симпатичные ему люди. Такие, как, например, Флорри. Тепло, по-дружески поболтать с пациентом — немаловажная часть обязанностей семейного врача в маленьком городе.

Автобус медленно отъехал со стоянки, из его окон выглядывали счастливые лица.

— Надеюсь, Мюриэл не продала мой обед, — сказал Джейсон, и Флорри рассмеялась.

— Нет, доктор, она так ни за что не сделает. Вы у нее любимец. Мюриэл мне как-то говорила, что, будь она лет на тридцать моложе, вам не пришлось бы бегать от сватовских предложений Марты.

Теперь уже смеялся Джейсон, хотя в его смехе можно было уловить привкус горечи. Свадебные планы — не прерогатива Марты Брендуайлд. Их, пожалуй, вынашивают все дамы в Тиндли. Его появление в городе наделало переполох среди женского населения. Оно и понятно: не часто здесь поселяется привлекательный одинокий холостяк моложе сорока лет. А ему тридцать, внешние данные у него выше средних, он зрелый мужчина — чего еще желать?

Не сказать, чтобы они добились какого-то успеха, хотя несколько раз Джейсона приглашали на семейные обеды, где рядом с ним за столом — внимание! — всегда оказывалась молодая девушка. Джейсон подозревал, что до сих пор приносил одно разочарование гостеприимным хозяйкам. Больше всех на него должна гневаться Марта Брендуайлд. Флорри серьезно посмотрела на него.

— Сколько вам лет, доктор Стил?

— Тридцать. А что?

— Мужчине не следует затягивать с женитьбой. Иначе он слишком погрязнет в своих привычках. И станет эгоистом. Только не позволяйте женить себя на неподходящей девушке. Семья — дело серьезное. Хотя такой добрый, умный человек, как вы, должен и сам знать. Может быть, вы чересчур разборчивы. О боже, вы знаете, сколько сейчас времени? Вот-вот начнется «Полуденное шоу», мне будет до слез жалко, если я его пропущу. — И Флорри поспешила прочь.

Если честно, Джейсон согласен с ней. Целиком и полностью. Его жизнь была бы совершенна, если бы ему встретилась женщина, с которой он бы мог ее разделить. В его прошлом осталась некая женщина-медик…

Он тряхнул головой, вспомнив, как близок был к тому, чтобы жениться на Адели. Какой катастрофы он избежал!

Ну да, она возбуждала его. Красивая. Блистательная. Сексуальная как сто чертей. Он был слепо влюблен в нее вплоть до того ужасного дня, когда пелена упала с его глаз и он разглядел ее истинную натуру за сверкающим фасадом: холодное, бесчувственное создание, способное беззаботно наблюдать за смертью ребенка, нисколько не упрекая себя в равнодушии, и говорить, что жизнь, мол, есть жизнь и несчастные случаи происходили и будут происходить.

Вот тогда он принял решение расстаться с ней, как, впрочем, и со своим собственным, полным эгоизма и алчности, образом жизни. Это дорого ему обошлось. Он не стал претендовать на имущество, оставил ей дом в Палм-Бич, «мерседес», а себе взял лишь необходимый минимум. Когда он расплатился с доктором Брендуайлдом за половину практики, у него осталась лишь одежда, коллекция видеофильмов и автомобиль, которому невообразимо далеко до красного спортивного «мерседеса». Белая четырехдверная машина австралийского производства. Вот на такой и должен ездить провинциальный врач.

Адель решила, что он сошел с ума, и дала ему шесть месяцев на то, чтобы прийти в себя. Но Джейсон знал, что он-то как раз и пришел в себя. Ему надоела сумасшедшая жизнь, бешеная гонка за богатством и даже требовательный, жадный, душераздирающий секс с женщинами, подобными Адели. Он жаждал покоя тела и духа. Ему хотелось семьи, он стремился жениться на женщине, которая будет ему нравиться и которую он будет уважать.

А вот без влюбленности он прекрасно сможет обойтись.

Естественно, жену нужно хотеть. Для Джейсона секс так же важен, как и для любого мужчины. Весна согрела не только городок. Честно говоря, целомудренная жизнь наскучила Джейсону. Ему нужны жена и сын.

К сожалению, шансы жениться на единственной девушке, которая всерьез привлекла его внимание с тех пор, как он переехал в Тиндли, равны нулю, если не меньше.

Он взглянул в сторону небольшого магазина на углу. Двери его были все еще плотно закрыты. Оно и понятно, подумал Джейсон. Всего неделя прошла после похорон Айви Черчилль.

Захочет ли Эмма остаться и работать в кондитерской лавке, принадлежавшей ее тетке? Если даже и да, какое до этого дело Джейсону? Ее сердце принадлежит другому, им завладел один местный парень, который скверно обошелся с ней и спустя какое-то время покинул город. По словам ее ныне покойной тетки, Эмма все еще безумно влюблена в этого негодяя и не исключено, что она ждет его возвращения.

Джейсон услышал эти скудные, но малоприятные подробности во время второго визита к старой даме. Наверное, она потому заговорила с ним на эту тему, что он слишком часто бросал на Эмму восхищенные взгляды.

Сама девушка ничего не замечала, в упор не видя его восхищения. Она просто сидела у окна в теткиной спальне и вышивала один из тех гобеленов, которые вызывали столько шумных восторгов.

Не смотреть на нее было невозможно. Джейсон не мог оторвать взгляд от девушки: тонкая шея грациозно изогнута, глаза опущены, время от времени взлетают длинные, пушистые ресницы. На ней белое, по колено, платье с лифом, отороченным кружевной каймой. Плечи освещены лучами заходящего солнца, которые делают золотыми светлые локоны, обрамляющие лицо. На шее у нее золотая цепочка, которая чуть раскачивается в такт движениям иглы, скользящей по холсту.

Джейсон и сейчас помнит, что он чувствовал, когда смотрел на нее, воображая, как он гладит ее нежную шею, как осторожно снимает цепочку, а голова девушки при этом запрокидывается назад. Мысленным взором он видел, как склоняется над ее губами.

Его мечтания возбудили его тогда. Возбуждают они и сейчас.

Хмурясь, Джейсон перешел через дорогу и поднялся на веранду у булочной. Но, открывая резную дверь, он постарался придать своему лицу веселое и приветливое выражение.

Один небольшой недостаток жизни в Тиндли заключался в том, что здесь ничто не оставалось незамеченным, даже морщина у тебя на лбу. Не нужно, чтобы по городу разнеслось: у бедного доктора Стила личные проблемы. А еще здесь нельзя задавать вопросов, которые могут быть неверно истолкованы. Ему очень хотелось узнать о дальнейших планах Эммы, но при явном проявлении интереса кое у кого брови поползут вверх.

— Доброе утро, доктор Стил, — прощебетала Мюриэл при его появлении. — Вам как обычно?

— Да, Мюриэл, спасибо. — Джейсон лучезарно улыбнулся.

Когда он извлек из стоявшего в углу холодильника пакет апельсинового сока, его «обычные» стейк, пирог с грибами и две свежие булочки уже лежали на прилавке в бумажных пакетах. Джейсон достал было бумажник, чтобы расплатиться, но тут любопытство взяло верх.

— Я вижу, кондитерская все еще закрыта, — заметил он самым непринужденным тоном.

Мюриэл вздохнула.

— Эмма сказала, что не сможет зайти сюда на этой неделе. Мне очень жаль девочку. Кроме тетки, у нее никого нет на свете, а теперь и та ушла. Страшная болезнь — рак. Страшнее не придумаешь!

— Да уж, — согласился Джейсон и протянул Мюриэл пятидолларовую банкноту.

Владелица булочной принялась рыться в кассе.

— Когда придет мой час, я бы предпочла умереть во сне от сердечного приступа. Только не тянуть, не мучиться. Если честно, меня удивило, как долго продержалась Айви. В прошлом году доктор Брендуайлд направил ее в Сидней на химиотерапию, и тогда я давала ей от силы несколько дней. А она выдержала еще больше года. Наверное, Эмме теперь станет легче. Все-таки это испытание, когда близкий человек мучается от боли. Но, конечно, девочке будет страшно одиноко.

— Надо полагать, — кивнул Джейсон. — Кстати… Удивительно, что у такой симпатичной девушки нет друга, — осмелился он добавить как можно невиннее.

Мюриэл метнула на него быстрый взгляд.

— Наверняка вы слышали про отношения Эммы с Дином Рэтчиттом. Я думала, Айви вам говорила, ведь вы в последнее время часто ее навещали.

— Не помню, чтобы она называла имя, — искренне сказал Джейсон. Значит, Дин Рэтчитт? Он знает только Джима Рэтчитта, дряхлого старика, который живет на полуразрушенной ферме за городом. — Это родственник Джима Рэтчитта?

— Сын его. Да вы и сами узнаете, чем дело кончится, особенно если поглядываете в этом направлении.

— Какое дело, Мюриэл?

Пожилая дама сухо посмотрела на него.

— Естественно, насчет Эммы и Дина.

— Они что, любовники?

— О, об этом я ничего не знаю. Дину нравятся свободные, раскованные девушки, а Эмма не из того огорода. Айви воспитывала ее в старых, строгих правилах. Она верит в белые платья и святость брака. Хотя… Как знать? Дин умеет найти подход к женщинам, тут ни убавить, ни прибавить. И они были помолвлены, хотя и недолго.

— Помолвлены?

Айви никогда не упоминала о помолвке.

— Ну да. Помолвка состоялась в прошлом году, как раз перед тем, как Айви уехала в Сидней. Скажу вам откровенно, в городе никто этого не ожидал, потому что еще месяцем раньше Дин увивался вокруг другой девчонки. В общем, Эмма получила от него кольцо перед отъездом в Сидней, она ведь ездила с Айви. Через два месяца они вернулись, а к тому времени весь город знал, что Дин нехорошо поступил с младшей дочкой Мартинов.

— Это та девушка, с которой Дин встречался до Эммы?

— Нет, та была Лиззи Талбот. Короче говоря, он не отрицал, что спал с маленькой Мартин, но отцовство признавать отказался, заявив, что девчонка была того еще поведения и он был у нее не единственным парнем. Они с Эммой объяснялись как раз перед лавкой Айви. Даже я что-то слышала. Да весь город слышал! — Мюриэл облокотилась о прилавок, явно наслаждаясь возможностью поделиться сплетнями. — У Дина хватило наглости по-прежнему просить ее выйти за него замуж. Эмма отказалась, он взбеленился, стал кричать, что она сама виновата, хотя с чего это он взял, хотела бы я знать. Помню, он вопил, что, если она не выйдет за него, как намечалось, между ними все кончено. Она ответила, что все кончено и так. Она швырнула ему кольцо и сказала, что выйдет за первого приличного человека, который сделает ей предложение.

— Правда?

Джейсон не сумел скрыть ликования, услышав последнюю фразу.

— Цыплят по осени считают, — мрачно возразила Мюриэл. — Она, как и все женщины, стала ломаться. Гордость, мол, и все такое. Ее поступки значат больше слов. Прошел уже год, а она ни разу не ходила на свидание, хотя ее много раз приглашали. И никто не делал ей предложения. А как иначе, раз она первого шага и то не согласна сделать? Всем известно, она ждет, пока Дин опять постучится к ней в дверь. А когда это произойдет, то есть если…

Мюриэл пожала плечами, словно всем известно: в этом случае Эмма охотно упадет в объятия давнего любовника.

А он был ее любовником, в этом можно не сомневаться. Влюбленных женщин редко удерживают старомодные принципы.

Тем не менее от мысли о том, что Эмма пала жертвой негодяя, у Джейсона кошки скребли на душе. Мягкая, нежная, теплая, заботливая, любящая. Она заслуживает лучшего.

Она заслуживает меня, решил Джейсон. Скромность никогда не входила в число его добродетелей.

— А что случилось с той девушкой? — спросил он. — С той, с которой Рэтчитт плохо обошелся?

— Она уехала в Сидней. Был слух — чтобы избавиться от ребенка.

— И вы думаете, это его ребенок?

— А кто знает? У девчонки были свои слабости. Если отец ребенка — Дин, значит, он первый раз поскользнулся. Даже странно, ведь он столько лет путался со всеми созданиями женского пола, кому не исполнилось сорока, хоть с замужними, хоть с девушками.

Джейсон вскинул брови.

— Знаете, это уже рекорд. И что в нем было такого? Или это слишком нескромный вопрос?

Мюриэл усмехнулась.

— Личного рапорта представить не могу, доктор, мне-то скоро шестьдесят. Но наш Дин видный собой.

— Сколько ему лет?

— Ну, я бы сказала, на несколько лет помоложе вас и на несколько лет постарше Эммы.

— А Эмме сколько?

Мюриэл выпрямилась, лицо ее приобрело укоризненное выражение.

— Эх, доктор, доктор… Вы же несколько месяцев ходили в этот дом! Все это вы давно должны были бы знать, если только у вас на нее серьезные виды. Эмме двадцать два.

Джейсон помрачнел. Ему казалось, что девушка старше. В ее манерах чувствовалась зрелость и твердость, что приобретается с жизненным опытом. А в двадцать два года девушка, всю жизнь прожившая в провинциальном городке, — это почти ребенок. Невинный, не знающий жизни ребенок.

Ему пришла на ум кратковременная помолвка Эммы с Дином Рэтчиттом. Возможно, не так уж Эмма и невинна. Такие люди, как Рэтчитт, не ухаживают за девушками, если не получают того, чего хотят.

— Думаете, Рэтчитт вернется?

— А кто его знает? Может, и вернется, если до него дойдет, что Айви больше нет и Эмма унаследовала лавку.

Джейсон не думал, что наследство в виде отнюдь не процветающего заведения может вдохновить кого-то на возвращение в родные края. Наверное, маленькая кондитерская давала двум женщинам средства к существованию, но только потому, что им не приходилось выплачивать ренту. Как и большинство магазинчиков в Тиндли, лавочка помещалась в передних комнатах старого, облупившегося дома.

Вряд ли Дин Рэтчитт вернется ради столь убогой добычи. Но кто знает? Если у тебя нет ничего за душой…

— А как вы думаете, она вернется к нему, если Дин приедет? — спросил Джейсон.

Мюриэл поморщилась.

— Любовь и лучших из нас превращает в дураков.

Джейсон был вынужден согласиться. Кроме того, он сам-то не влюблен в девушку. Хорошо бы, если бы она принимала решения головой, а не сердцем.

— До завтра, Мюриэл.

Джейсон забрал свой обед и вышел. Он и так надолго задержался в булочной. Сегодня у Мюриэл удачный день — столько можно всего рассказать местным кумушкам!

А, неважно! Джейсон уже решился. И сегодня вечером, после амбулаторного приема, сделает решительный шаг. Он не станет выжидать до возвращения этого проклятого Дина. И не будет тратить время на то, чтобы приглашать Эмму на свидание. Он сразу возьмет быка за рога… и сделает ей предложение.


Глава вторая


Джейсон начинал нервничать, хотя отличался редким хладнокровием.

Но, сейчас такое волнение понятно, решил он, открывая боковую калитку и ступая на дорожку, ведущую к дому Эммы. Все-таки не каждый день мы делаем предложение, тем более женщине, в которую не влюблены, которой даже никогда не назначали свидания, не говоря уже о физической близости. Очень многие сказали бы, что он сошел с ума. Адель — во всяком случае.

Мысль о возможной реакции Адели послужила для Джейсона дополнительным толчком. То, что казалось ей безумным, возможно, было самым разумным на свете.

Решившись идти до конца, Джейсон прикрыл за собой калитку и зашагал по боковой дорожке к двери черного хода. Через кружевные шторы в одном из окон пробивался свет, откуда-то доносилась музыка. Джейсон облегченно вздохнул. Несомненно, Эмма дома.

Чтобы попасть в дом с черного хода, нужно было подняться на маленькое крыльцо, на которое вели три ступеньки. Джейсон поставил ногу на нижнюю ступеньку и остановился, чтобы поправить галстук и одернуть пиджак.

На самом деле одежда его была в порядке. Он надел один из своих самых добротных и мягких итальянских костюмов — темно-серую пару из немнущегося шелка, в которой он без труда мог ощутить себя миллионером. На нем был также шелковый галстук подходящего серого оттенка, с косыми синими и желтыми полосами. Модный, стильный галстук, и притом не кричащий. Джейсон даже побрызгался одеколоном, который приберегал для особых случаев.

Он знал, что перед ним нелегкая задача, поэтому ни в чем не хотел полагаться на случай, а использовал все лучшее из своего арсенала, чтобы создать привлекательный, заманчивый образ. Ему хотелось быть всем, чем не был Дин Рэтчитт, предложить ей все, чего не было у Дина Рэтчитта. Положительный, надежный союз с мужчиной, который не станет ей изменять, которым она сможет гордиться.

Он набрал в грудь воздуха, чтобы успокоиться, поднялся на крыльцо и постучал. За те несколько секунд, что она шла к двери, нервное напряжение вызвало у него неприятное движение в желудке. Надо было вначале поесть, с неудовольствием подумал он. Но он был не в состоянии усадить себя за стол до встречи с Эммой, до ее ответа.

Ему вдруг пришло в голову, что она тоже может счесть его сумасшедшим. Утрата привычной уверенности поразила его.

«Она посмеется над тобой, — зазвучал в его голове голос разума. — Она романтически настроена и не любит тебя».

Дверная ручка медленно повернулась, и дверь стала открываться. Свет ударил Джейсону в глаза. Силуэт Эммы появился на пороге; лица ее не было видно.

— Джейсон?

В тихом голосе слышалось удивление. Когда он навещал Айви, то несколько недель уговаривал Эмму называть его по имени. И все равно она иногда называла его доктором Стилом. Хорошо, что не в этот раз.

— Здравствуйте, Эмма, — сказал он, удивляясь своему холодному тону. Пусть сердце выпрыгивает у него из груди, пусть все внутри переворачивается, внешне он все тот же уверенный в себе доктор. — Разрешите зайти к вам на несколько минут?

— Зайти?

Она словно бы не поняла смысла его просьбы. Он не бывал в этом доме после смерти ее тетки. На похоронах он присутствовал, но на поминки не пошел, так как в амбулатории его ждал пациент, чье дело не допускало отлагательства. Вероятно, она решила, что их дружбе — в чем бы она ни заключалась — с кончиной старой тетки пришел конец.

— Я хочу кое о чем вас спросить, — сказал он.

— О да, конечно.

Она отступила в сторону. Помрачневший Джейсон прошел в дом. Эмма казалась более спокойной, чем в день похорон, но она очень побледнела и крайне исхудала. Щеки ее провалились, из-за чего зеленые глаза казались непомерно огромными. Платье мешком висело на ней, а волосы потускнели и уже ничем не напоминали те золотистые кудри, что так соответствовали точеным чертам ее лица.

Джейсон оглядел безупречно чистую, но пустую кухню, и ему пришло в голову, что Эмма, возможно, не ела с самого дня смерти тетки. Ваза для фруктов была пуста, равно как и миска для бисквитов. Может быть, у нее не хватает денег на еду? Похороны и поминки не обходятся дешево. А если она потратила на похороны Айви все свои сбережения?

Черт возьми, да что же он не подумал об этом раньше! Не имел он права оставаться в стороне. Он обязан был предложить помощь, зная, что Эмма вынуждена сама заботиться о себе. Что же он за врач? Что за друг? Что за мужчина?

А вот такой, считающий, что достаточно ему явиться из ниоткуда и предложить убитой горем девушке стать его женой только потому, что это отвечало его потребностям! А о ее нуждах он подумал? Он попросту нагло решил, что сможет осчастливить ее одним только своим присутствием.

Внезапно Джейсон с горечью осознал, что ни капли не изменился. Он остался таким же алчным и себялюбивым, как и в прошлом. Когда же до него дойдет? Сумеет ли он по-настоящему измениться? Ох, как же хочется на это надеяться.

И все-таки он не переменит своего решения относительно цели нынешнего визита. Как-никак он неплохой вариант для девушки, находящейся в не самых блестящих обстоятельствах.

— Я сварю кофе, хорошо? — невыразительным тоном предложила Эмма и, не дожидаясь ответа, отправилась к раковине, чтобы наполнить электрический чайник.

Она не в первый раз готовит ему кофе. Эту услугу Эмма оказывала всякий раз, когда он посещал ее больную тетушку. Она уже знает, что он любит кофе в кружке с одним кусочком сахара, и поэтому не задает вопросов.

Джейсон прикрыл за собой входную дверь, прошел в комнату и присел к старенькому столику; оттуда он мог молча следить за тем, как она хлопочет в кухне. Он видел то, что видел уже много раз. Тоненькая фигурка. Неосознанная грация движений. Изящный поворот головы.

И снова ему захотелось прикоснуться к ней, погладить ее влекущую шею, каким-то образом подчинить ее неожиданно сильному желанию, вспыхнувшему в нем. Почти такому же, какое он испытывал с Аделью.

Но при этом у Эммы не было ничего общего с Аделью, с ее потрясающей, умело созданной красотой. Длинные ноги и натренированное тело Адели выглядели невероятно сексуально в черных костюмах, которые она носила на работе. А во что ее превращало красное платье с кружевами — и поверить невозможно!..

Джейсону как-то не случалось видеть Эмму ни в красном, ни в черном, да и тело ее едва ли предназначено для сексуального белья того сорта, на котором была помешана Адель.

И тем не менее Джейсон находил, что Эмма непередаваемо чувственна. Порой он мысленно освобождал ее от платьев свободного покроя, которые она предпочитала. А на ночь она, возможно, надевает ночные рубашки с оборками. Что ж, он ничего не имеет против. Есть что-то противоестественно завлекательное в женщине, которая прикрывает свое тело. Это придает ей таинственность, создает облик этакой недотроги, вызывающий и возбуждающий.

Джейсон вдруг понял, что не имеет ни малейшего понятия, как Эмма выглядит без одежды, разве что она худощава. Под платьем ее груди выглядят довольно пропорциональными, но что тут от лифа, а что — нет? Впрочем, маленькие груди его не отталкивали, ему нравились изящные, точеные формы.

Ростом Эмма тоже невелика, едва достает ему до груди, опять-таки в отличие от Адели, которая на каблуках была одного с ним роста. Откровенно говоря, ему нравится думать, что Эмма будет запрокидывать голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Да ему все в ней нравится!

— Простите, что не могу вам предложить ни бисквитов, ни торта, — сказала Эмма, входя с двумя кружками и усаживаясь напротив Джейсона. — Мне не хотелось ничего покупать. И готовить. Да и есть, если по правде.

Джейсон не удержался от врачебного совета:

— Но, Эмма, вам нужно поесть. Вы же не хотите заболеть?

Она рассеянно улыбнулась ему.

По-видимому, возможная болезнь мало волновала ее. Джейсон нахмурился при мысли о том, что Эмма, может быть, способна на неразумный поступок. Да, конечно, девушка очень удручена и подавлена после смерти тетки.

Что бы такое сказать, что прозвучало бы уместно? Похоже, так недавно обретенное умение вести отвлеченные беседы с пациентами на этот раз оставило его.

Несколько минут они молча пили кофе, после чего Эмма отставила свою кружку и подняла глаза на Джейсона.

— О чем же вы хотели меня спросить? — поинтересовалась она тем же бесцветным голосом. — Что-нибудь насчет тети Айви?

Он заметил, что она не смотрит на него. Он мог надеть все что угодно — ей не было до этого дела. Отсутствие интереса к его щегольскому костюму и вообще к его внешности явно не способствовало возвращению быстро исчезающей уверенности.

— Нет, — ответил он. — Это не насчет Айви. Это касается вас, Эмма.

— Меня?

Легкое удивление в ее голосе и в глазах показывало, что проявление личного интереса к ней насторожило девушку. Но Джейсон зашел в своей решимости слишком далеко, чтобы отступать.

— Эмма, чем вы думаете заняться теперь, когда Айви нет? — осторожно спросил он.

Она тяжело вздохнула.

— Представления не имею.

— У вас нет других родных?

— Есть дальние родственники в Квинсленде. По правде говоря, я их почти не знаю, много лет не видела.

— Да все равно вы не захотите уехать из Тиндли, — горячо заявил Джейсон. — Здесь все ваши друзья. И я.

— Ну да, — согласилась Эмма и снова глубоко, утомленно вздохнула. — Наверное, на следующей неделе я открою магазин, и пусть… все идет, как раньше.

Идет, как раньше…

Означает ли это, что она собирается растратить свою жизнь на ожидание этого чертова Дина Рэтчитта? Как же она не понимает, что погубит себя, если он вернется?

— Понимаю вас, Эмма, — сказал Джейсон вслух. — А что вы думаете о будущем? Такая хорошая девушка, как вы, не может не думать о замужестве.

— О замужестве?

Он заметил боль в ее глазах, и ему захотелось убить этого подонка.

— Эмма, когда-нибудь вы станете замечательной женой.

Она покраснела и опустила взгляд, уставясь на кофейную кружку.

— Сомневаюсь, — еле слышно сказала она.

— А вы не сомневайтесь. Мне кажется, если вы согласитесь на предложение мужчины, можно будет считать, что ему необычайно повезло.

Эмма резко вскинула голову, и Джейсон увидел, что теперь она поняла, в чем смысл его визита. Ее глаза расширились от неожиданности.

— Правильно, — произнес он торопливо, пока кураж не покинул его. — Да, Эмма, я прошу вас стать моей женой.

* * *


Мало-помалу первоначальный шок уступал место смущению — и любопытству. Она изучала его лицо, ища на нем признаки бог весть чего.

— Но почему? — удалось ей наконец произнести.

Джейсон должен был ожидать такого вопроса, и все-таки на мгновение он был выбит из колеи. «Не лги», — твердила ему совесть.

— Почему? — растерянно повторил он.

— Да, почему? Только, пожалуйста, не говорите, что вы в меня влюблены. Мы оба знаем, что это не так.

Джейсон намеревался солгать. Он знал, что сумеет быть убедительным, если постарается. Он мог бы сказать, что скрывал свои чувства. Он мог наговорить с три короба. Но не это ему нужно. Если Эмма станет его женой, между ними не должна стоять ложь. Никакого притворства. Ни с его, ни с ее стороны.

— Это верно, — с легким сожалением признал он. — Я не влюблен в вас, Эмма. Но поверьте мне, я нахожу вас очень красивой и очень желанной. Именно так я смотрю на вас с той самой минуты, когда впервые увидел.

Ему сделалось чуточку легче, когда ее щеки порозовели. Знала ли она о его преклонении перед ней? Если и да, то ни разу этого не показала. Хотя справедливости ради надо признать, что она всегда была готова побыть с ним после его визитов к тетке, напоить его кофе и поболтать с ним.

— Такой человек, как вы, всегда сможет завоевать любую девушку, какую пожелает, — запротестовала Эмма. — Есть много девушек красивее меня. В нашей округе какая угодно упадет к вашим ногам, стоит вам посмотреть в ее сторону.

Кроме, по-видимому, тебя, подумал Джейсон. Черт возьми, похоже, сегодня не день его победы. А поражение всегда оставляет горький вкус во рту. Прежде не было случая, чтобы Джейсону понравилась девушка и он не добился успеха.

— Эмма, я уже сказал, что вы будете замечательной женой. И прекрасной матерью. Я видел, как вы ухаживали за теткой. Вы умеете быть заботливой и доброй. Я знаю вас недолго, но вы мне очень нравитесь. И мне кажется, я тоже нравлюсь вам. Я ошибаюсь?

— Нет, — как-то неохотно ответила Эмма. — Вы привлекательны, и вы мне нравитесь. Но этого недостаточно.

Итак, она находит его привлекательным. Так это же хорошо! Очень хорошо.

— Вы считаете, супруги должны быть влюблены? — нерешительно спросил Джейсон.

— Да, только так.

— Полгода назад я бы согласился с вами, — мрачно сказал Джейсон.

Эмма внимательно посмотрела на него.

— Что вы хотите сказать? Что случилось полгода назад?

Джейсон заколебался, а затем решил рискнуть: рассказать ей всю правду. Именно в том связь душ, чтобы открываться друг перед другом. Открывать все тайны. Между ними не должно быть секретов, если им суждено быть мужем и женой. А они будут мужем и женой, если только это сколько-нибудь в его власти.

— Полгода назад, в Сиднее, я жил и работал вместе с одной женщиной. Она врач. Я был без ума от нее, и мы собирались пожениться уже в этом году. И вот как-то умер один из ее пациентов. Маленький мальчик. От бактериального менингита.

— Боже, какой ужас! Она, должно быть, очень расстроилась.

— Такая реакция была бы у любого нормальною человека, — с горечью сказал Джейсон. — Я не сомневаюсь, вы бы на ее месте были в отчаянии. Вы, но не Адель. Смерть ребенка для нее ничего не значила, разве что небольшой удар по самолюбию. Она была раздражена тем, что не разглядела симптомов, но что она могла увидеть во время пятиминутного осмотра?

— Как — пятиминутного?

Джейсон ясно видел, что Эмма поражена.

— Столько в среднем длится прием у нас в больнице. Пришел — и уходи побыстрее. Не занимай время врача. А ставка в этой игре — деньги, а не люди. И не их жизни. Только деньги.

Эмма смотрела на него и, должно быть, видела за пафосом его речи истину: в те дни не одна Адель была жадной и бессердечной. Он был таким же.

Он вздохнул.

— Да, это правда. Видит Бог, все это относится и ко мне.

— Нет, Джейсон, — мягко возразила Эмма. — ВЫ совсем не такой. Я видела, каким вы были с тетей Айви. Вы заботливый. И вы очень хороший врач.

Его сердце болезненно сжалось.

— Эмма, вы мне льстите. Но в одно мне хотелось бы верить: я увидел, что иду по ложному пути, и стал меняться к лучшему Зачем я оставил большой город и переехал сюда? Чтобы вновь обрести самоуважение и найти лучшую жизнь.

— А как же ваша Адель? — задумчиво спросила Эмма.

— Я не мог по-прежнему любить женщину, к которой стал относиться с брезгливостью, — ответил Джейсон.

Его поразил смех Эммы.

— И вы считаете, любовь так легко уходит? Вы думаете, стоит вам обнаружить в любимом человеке что-то неприятное, пусть даже злое, и ваша любовь разбита вдребезги?

Ее слова били Джейсона поддых. Она все еще любит Дина Рэтчитта, невзирая на его неверность! И думает, что Джейсон все еще любит Адель.

С последним вопросом следовало бы разобраться по-честному, решил про себя Джейсон. Возможно, он в самом деле еще любит ее. Во всяком случае, он очень часто о ней думает. Ему не хватает Адели, в первую очередь в постели.

Но эти обстоятельства не смогут поколебать его решимость относительно их будущего с Эммой. Только нельзя оставить ее в заблуждении, будто он не знает о ее злосчастной страсти к другому мужчине.

— Я знаю о Дине Рэтчитте, — грубо сказал Джейсон, и зеленые глаза Эммы вспыхнули от неожиданности.

— Кто вам сказал? Тетя Айви?

— Да. Помимо прочих.

— И что… что они вам сказали?

— То, что есть. Что вы были помолвлены и что он предал тебя, изменив с другой девушкой. Что вы поссорились и ты сказала, что выйдешь замуж за первого человека, который сделает тебе предложение. — Только сейчас он обратил внимание на то, что она не отрываясь смотрит ему в глаза. — Эмма, я и есть тот первый человек, и я делаю тебе предложение. Будь моей женой.

Джейсон не на шутку испугался, когда ее изумление стало переходить в гнев.

— Они не имели права вам говорить! — выпалила она. — Я не это имела в виду. Никогда! Джейсон, я не могу выйти за вас. Простите.

Она опустила голову и уставилась в кружку.

Этот взрыв сорвал неподвижную, холодную маску, за которой до сих пор прятался Джейсон. Он не в силах был оставаться на высоте, когда его воле противоречили, особенно в тех случаях, когда считал, что его планы принесут благо всем.

— Почему же? — воскликнул он. — Из-за того, что вы ждете возвращения Рэтчитта?

— Дина, — поправила она, и ее зеленые глаза сверкнули. — Его зовут Дин.

— Рэтчитт [Note1 - Фамилия Рэтчитт созвучна с английским словосочетанием означающим «крысиное дерьмо». — Здесь и далее прим. пер..] — лучше его характеризует.

Эмма погрустнела, опустила глаза и пробормотала:

— Он… он может вернуться. Я теперь одна и… и…

— И получили наследство, — резко подсказал Джейсон. — Эмма, я не думаю, что вот это имущество, — он обвел рукой обшарпанную и скудно меблированную комнату, — побудит его мчаться сюда. Такие люди, как Рэтчитт, хотят от жизни большего, чем провинциальное болото и старый дом и маленькая лавочка.

Эмма упрямо покачала головой.

— Вы не понимаете.

— Мне кажется, я очень хорошо понимаю, что происходит. Он украл ваше сердце и разбил его, ни секунды не колеблясь. Я встречал таких мужчин. Они не пропустят ни одной юбки при всяком удобном случае, а любят только самих себя. Он недостоин любви — как и Адель. Я отправил ее в прошлое. И для вас лучше всего будет отправить Рэтчитта в прошлое и идти вперед. Эмма, выходите за меня замуж, — настаивал Джейсон. В глазах Эммы появилось смятение. — Я обещаю быть вам хорошим мужем и заботливым отцом нашим детям. Вы же хотите, чтобы у вас были дети? Или хотите как-нибудь проснуться с сознанием того, что превратились в высохшую старуху и впереди у вас только одиночество и ревматизм?

Эмма закрыла лицо руками и всхлипнула. Она плакала тихо, но отчаянно, плечи ее тряслись. Никогда в жизни Джейсон не бывал настолько тронут. Он вскочил и опустился на корточки возле ее стула, сжал ее маленькие ладони в своих и повернул к себе ее заплаканное лицо.

— Эмма, я не обижу вас, как это сделал он, — бормотал Джейсон настойчиво и нежно. — Даю вам слово.

— Слишком скоро, — выдохнула она.

Джейсон не понял, о чем она говорит.

— Слишком скоро? То есть скоро… после смерти Айви?

— Да.

— Вы хотите сказать, что сможете стать моей женой позже?

Эмма подняла испуганные глаза. И Джейсон увидел, что ей хотелось ответить «да». Но что-то удержало ее.

— Месяц, — прошептала она. — Дайте мне месяц. А потом приходите опять.

Джейсон откинулся назад и медленно выдохнул. Его захлестнула волна торжества, которое, однако, не было полным. Месяц — совсем немного. Но этот срок беспокоил его. Ему не верилось, что отсрочка связана со смертью Айви. Дело здесь исключительно в Рэтчитте. Она все еще надеется, что он вернется за ней.

Вероятность того, что подонок объявится, невелика, полагал Джейсон. Но его не устраивала даже самая малая вероятность. А еще меньше ему нравилась мысль о том, что Эмма может упасть в грязные объятия подонка.

И было еще кое-что. Эта мысль разжигала в нем ревность.

Никогда он не был ревнивцем. Даже с Аделью. Эмма пробуждает в нем чувства, доселе чуждые ему. Помимо ревности, он испытывает желание стать защитником и покровителем.

Конечно, многим мужчинам захочется быть защитниками таких девушек, как Эмма. Она кажется такой хрупкой, такой уязвимой… Кто-то должен стать между ней и всеми рэтчиттами этого мира.

Ей не хватает опыта для того, чтобы понять, насколько опасны такие люди. Насколько они развращены и бессовестны.

— Я согласен, Эмма, — сказал Джейсон. — Месяц. Но это не означает, что в течение этого месяца я не смогу видеть вас? Я бы хотел встречаться с вами. Нам нужно получше друг друга узнать.

— Но… все подумают… что я…

— Что вы встречаетесь с доктором Стилом, — веско закончил он. — И что же в этом плохого? Вы не замужем. Я холост. Эмма, одинокие люди нередко начинают встречаться, это нормально. Вряд ли здесь найдется повод для сплетен.

Ее глаза улыбались сквозь длинные ресницы.

— Вы не знаете добрых хозяек из Тиндли.

— Честное слово, я уже начинаю их понимать. Так поужинаем завтра? Я по пятницам всегда хожу куда-нибудь. Если вы не хотите, чтобы нас вместе увидели в Тиндли, можем съездить на побережье.

Эмма смахнула слезы и посмотрела на Джейсона так, что ему стало не по себе.

— А потом вы захотите, чтобы я легла с вами в постель?

Джейсон приложил все усилия, чтобы в его глазах не отразилось чувство вины. В его планы на завтра не входило соблазнять ее. Этот пункт может подождать неделю или две.

— Нет, — сказал он, надеясь, что это слово прозвучит честно и убедительно. — Я ни на чем не буду настаивать.

Эмма грустно поглядела на него.

— Почему же? — протянула она с удивлением. — Вы же сказали, что находите меня красивой и желанной. И вы предложили мне стать вашей женой. Мне показалось, что я привлекаю вас, по крайней мере немного.

— Вы очень привлекаете меня. И вовсе не немного. Черт возьми, Эмма!

Он поднялся и заложил руки за голову. Она поймала его на крючок, приняв столь откровенный тон. Такого он от нее не ожидал. Так хочет она, чтобы он ее соблазнил, или нет?

— Джейсон, все в порядке, — невозмутимо сказала Эмма. — Может быть, я выросла в провинции, но все-таки не в монастыре. Я знаю, что думает и чувствует мужчина, когда дело доходит до секса. Я знаю, у вас не было девушки с тех пор, как вы приехали в Тиндли, и уверена, что вы несколько расстроены. Но мне не хотелось бы давать вам ложную надежду, соглашаясь поужинать с вами. Вы очень привлекательный и опытный мужчина и знаете, без сомнения, как можно завоевать девушку. Но я не намерена спать с вами. Во всяком случае, пока у меня не будет обручального кольца.

Эмма вздернула подбородок. Такой Джейсон ее еще не видел. Жесткая, упрямая Эмма. В ее зеленых глазах горел огонь, и она смотрела на него с открытым вызовом.

Он залюбовался ею, но тут же вспомнил о Рэтчитте. А ему она ставила такие ультиматумы? И что, собственно, было между ними? Может быть, она отказалась лечь с Рэтчиттом, пока он не встанет с ней у алтаря? Но разве он не надел ей на палец кольцо?

— Может быть, вы возьмете назад свое предложение? — с вызовом спросила Эмма. — Вместе с приглашением на ужин?

— Нет. — Джейсон помолчал. — Но мне бы хотелось получить ответ на один простой вопрос.

— Какой же?

— Эмма, вы — девственница?


Глава третья


Следующий день показался Джейсону нескончаемым. Несколько раз он мысленно возвращался к той минуте вчерашнего вечера, когда Эмма взглянула ему в глаза и сказала правду. Да, она девственница. И что с того? Разве это для него проблема?

Разве это для него проблема? И да, и нет.

С девственностью Джейсону еще не приходилось сталкиваться. Ни разу. Адель девственницей не была. И прочие его подруги также не были девственницами.

Мысль о любовном акте с девственницей пугает. Это как война на незнакомой территории.

И в то же время мысль о любви с непорочной Эммой в брачную ночь задевала в нем какую-то струну, о существовании которой Джейсон до сих пор не подозревал. Раньше он не считал себя романтиком. А с Эммой стал другим человеком. Это уже ясно. Она извлекла наружу лучшие его качества.

И худшие, возможно, тоже.

Чувство собственника, ревность — не те качества, которыми, по мнению Джейсона, должны обладать мужчины. Джейсон поклялся себе, что поборет в себе искушение так относиться к Эмме. Он хочет, чтобы она, его жена, была счастлива и ничего не боялась.

А она будет его женой. Теперь он в этом уверен. Это всего лишь вопрос времени.

Времени…

Джейсон взглянул на стенные часы. Пять часов. А приемная все еще забита чихающими, сморкающимися пациентами. Свежий весенний ветер и распустившиеся цветы принесли с собой очередную вспышку аллергии.

Вздохнув, Джейсон поднялся из-за стола и вызвал следующего пациента.

— Нэнси, это все, надеюсь?

Джейсон высунулся из кабинета и с облегчением оглядел пустую приемную. Стенные часы показывали без пяти минут семь. Обычно прием заканчивался около половины шестого, а если иногда и затягивался, то редко настолько.

— Да, доктор Стил, на сегодня все, — отозвалась Нэнси с тяжелым вздохом, который, как хорошо знал Джейсон, означал не усталость, а нежелание оставлять любимое дело жизни и возвращаться в пустой дом.

Нэнси была у доктора Брендуайлда регистраторшей плюс секретарем плюс бухгалтером плюс медицинской сестрой для сложных случаев на протяжении двадцати лет. Она работала шесть дней неделю, а когда требовалось — и семь, оставалась сверхурочно, не прося за это ни цента. В свои шестьдесят с гаком она здорова как лошадь и, возможно, будет управлять делами доктора еще лет двадцать.

Когда Джейсон приехал в город, Нэнси поначалу держалась с ним настороженно. Совершенно случайно он узнал от Мюриэл, что Нэнси опасалась, как бы он не уволил ее, когда старый док совсем отойдет от дел. Джейсон уверил Нэнси, что работа останется за ней, пока она сама будет того хотеть, и их отношения мгновенно улучшились. Была, правда, одна заминка, когда Джейсон обмолвился, что хорошо было бы обзавестись компьютерной системой для регистрации больных и выписки счетов. Он имел неосторожность заметить, что компьютер был бы более эффективен и объем работы Нэнси снизился бы. В то время он еще не понимал, что Нэнси не желает, чтобы объем ее работы снижался.

Она тут же впала в панику, а затем очертя голову бросилась домой, заявив, что если Джейсон думает, будто машина справится с работой лучше, чем она, с ее двадцатилетним опытом, то работать с таким дураком она не намерена. Дело кончилось тем, что уже на следующий день Джейсон опустился перед Нэнси на колени, умоляя ее вернуться. Он пресмыкался как мог, называл себя городским идиотом, который не понимает специфики работы в провинции, говорил, что если она проявит великодушие и простит ему его невежество, поможет ему, то он скоро обретет необходимую хватку.

В дальнейшем их отношения складывались вполне миролюбиво, хотя Нэнси неизменно придерживалась старомодной привычки называть Джейсона доктором Стилом, что порой раздражало его. По-видимому, так вообще принято в маленьких городках. Докторов здесь исключительно почитают. Ставят, так сказать, на пьедестал. Наверное, это хорошо, но Джейсон не мог избавиться от чувства какого-то обмана. Знали бы эти люди, что именно подвигло его избрать медицину своей профессией, наверное, их уважение уменьшилось бы.

— Нэнси, мне жаль вас оставлять, — сказал Джейсон, когда ему стало ясно, что та намерена оставаться здесь до последнего, — но мне нужно переодеться.

— Едете ужинать, доктор?

— Да, вы угадали.

— И куда вы направляетесь?

— Думаю, поеду на побережье.

— Далековато, если ужинать придется одному, — проворчала Нэнси.

Джейсон открыл рот, чтобы солгать, но удержался. В Тиндли кто угодно будет несказанно рад, услышав, что второй, молодой доктор благополучно женится на местной девушке. Докторов в таких городках кот наплакал. Жители будут исподтишка — а может быть, и в открытую — жать на Эмму, давая ей понять, что нужно уцепиться за положительного доктора, коль скоро ей представился шанс.

— Собственно говоря, я буду не один, — небрежно бросил Джейсон. — Я пригласил Эмму Черчилль.

Он ожидал, что Нэнси будет поражена, но на лице той ничего не отразилось. Она лишь удовлетворенно улыбнулась.

— Я этого ожидала, — сказала она.

— Вы ожидали… — Джейсон осекся. Маленький городок — единый организм, чему он не переставал изумляться. — Откуда вы могли узнать?

Ему в самом деле было любопытно, ведь не может быть, чтобы Эмма кому-то рассказала.

— Мюриэл говорила, что вчера вы расспрашивали про Эмму. А вечером Шерил видела, как вы заходили в дом Айви с черного хода. И потом, в обед Эмма зашла в магазин к Шерил и купила красивое платье. Да и вы сегодня весь вечер глядели на часы и сидели как на иголках. Остается сложить два и два.

Джейсону оставалось только улыбнуться. Как на иголках? Да он всю ночь думал об Эмме, можно сказать, глаз не сомкнул.

— И что же об этом скажут благородные дамы Тиндли? — спросил он, все еще широко улыбаясь.

Нэнси рассмеялась.

— Доктор Стил, когда речь заходит об Эмме, судачить не о чем. Лишь бы ваш брючный ремень оставался застегнутым до тех пор, пока у Эммы не будет кольца на пальце. Вы же хотите сделать ей предложение?

Джейсону уже было нечего скрывать.

— Хочу… Но это не значит, что она ответит согласием.

— Она согласится, если у нее в голове есть мозги. Но вот… — Нэнси внезапно замолчала и помрачнела.

— Если вы подумали о Дине Рэтчитте, то я о нем знаю, — резко сказал Джейсон. — Мюриэл меня просветила.

Нэнси не расслабилась.

— Эмма была без ума от него. Причем давно, со школьных лет.

— Я слышал, он хорош собой.

Нэнси насупилась.

— Красивым я бы его не назвала, — сказала она. — Как, например, вас, доктор Стил. Вот вы для меня красивый. Но что-то у него, у Дина, есть. И к женщинам имеет подход, этого у него не отнять.

— Нэнси, все мне так говорят, — с горечью бросил Джейсон. — Но его в Тиндли нет, а я есть. Так что давайте оставим этот вопрос, хорошо? А сейчас мне нужно бежать, иначе я опоздаю.

— Во сколько вы заедете за Эммой?

— В семь тридцать.

— Она же живет недалеко. Идите, доктор. Я запру.

Джейсон бросился наверх, раздеваясь на ходу.

Как и кондитерская Айви, приемная Джейсона составляла часть старого здания на центральной улице. Но дом Айви — маленький, одноэтажный, а дом Брендуайлда, который он приобрел тридцать лет назад, — двухэтажный и довольно просторный. В нем док и его жена вырастили троих сыновей. И все-таки они подумывали о небольшом загородном жилище, и, когда Джейсон выразил желание приобрести часть практики, док купил дом своей мечты и переехал, оставив городской дом новому партнеру.

Джейсон был на седьмом небе от счастья. Он полюбил этот дом. У него был свой характер, как у тех американских домишек, которые показывают в кино. Деревянный, обнесенный верандой, увитой глицинией; массивная входная дверь снабжена латунным молотком, а по обе ее стороны закреплены панели матового стекла. В комнатах высокие потолки, футов десять, а паркетные полы начищены до блеска. В глубине дома находится туалетная комната и большая кухня, окна которой выходят на широкую заднюю веранду. Две комнаты слева когда-то служили гостиной и утренней столовой, а теперь превратились в медицинский кабинет и комнату ожидания. Главные комнаты справа по-прежнему остаются столовой и гостиной.

Наверху когда-то были четыре спальни и ванная — до тех пор, пока Марта, жена доктора, не привела строителей, которые превратили две крохотные спальни справа в одну просторную, из которой внутренняя дверь вела в смежную ванную.

В эту ванную и скользнул сейчас Джейсон, встал под душ и потянулся за мылом. Побриться уже нет времени. А жаль. Ему хотелось бы быть безукоризненным — ради Эммы. Впрочем, он не из тех брюнетов, у которых к пяти часам вечера едва ли не отрастает борода. Его отец был брюнетом, если судить по свадебным фотографиям. Но мать — блондинка. Он же унаследовал внешность от обоих: у него русые волосы, оливковая кожа отца и светло-голубые глаза матери.

И очень мало волос на теле, отметил он про себя, намыливая почти безволосую грудь.

Джейсон даже не воспользовался шампунем, настолько мало оставалось времени. Да и выходить с мокрыми волосами ни к чему. Он вылез из ванны, схватил полотенце и принялся усиленно вытираться. Через пять минут он уже стоял в трусах перед гардеробом.

Костюм ему не нужен, решил он. В этот вечер требуется нечто менее официальное. Остается только сделать выбор. В бытность свою блестящим сиднейским доктором он обзавелся одеждой на все случаи жизни.

Несколько раз он оглядел содержимое шкафа. Черт возьми, у него слишком много одежды! В конце концов он снял с ближайшей вешалки кремовые брюки, бледно-голубую шелковую рубашку и синий свитер; он не сразу вспомнил, что именно эту одежду выбрала для него Адель во время их последнего совместного похода по магазинам. Она сказала, что в этом облачении он будет похож на миллионера, только что вернувшегося с сиднейской Хобартовской регаты. Она говорила, что ее возбуждает этот образ. Джейсон с грустью подумал: ничто так не возбуждало Адель, как мысль о деньгах. Что ж, можно утешить себя тем, что эта женщина по крайней мере знала толк в мужской одежде.

Он вспомнил о ней снова, когда надевал золотые часы и перстень с ониксом. И то, и другое подарила ему Адель в первый год из трех, проведенных вместе. В ту пору она нередко делала ему подарки.

Джейсон задумался. По-видимому, неправильно надевать эти вещи на свидание с женщиной, на которой намереваешься жениться. Тогда он пошел на компромисс: снял перстень, но оставил часы, так как любил всегда знать точное время. При этом твердо решил уже утром купить себе новые часы. Не такие дорогие.

Он положил в карман бумажник и ключи от машины и вышел из дома навстречу своей судьбе.

Эмма уже ждала его. Она была очень хороша в платье, словно созданном для ее бледного лица и гибкой фигуры. Платье кремового цвета с высоким воротом и длинными рукавами подчеркивало форму ее небольшой груди и свободными складками спадало к щиколоткам. Ее светлые волнистые волосы были тщательно вымыты и уложены; ничто не напоминало о том, какими тусклыми они были накануне вечером. Ее лицо тоже не казалось бесцветным — должно быть, благодаря румянам и губной помаде? Глаза ее были словно огромные зеленые озера. Когда она вскинула голову, чтобы посмотреть на Джейсона, он ощутил легкий аромат лаванды.

Она казалась созданием из другого мира. Сокровищем, которое нужно беречь и лелеять.

А Рэтчитт, когда положил на нее глаз, относился к ней так же? Или она была для него очередной галочкой в победном списке? Джейсон не мог представить, чтобы негодяй, которого ему описали, обладал чувствительным сердцем. Возможно, он сделал Эмме предложение только потому, что вообразил, будто она прибежит к нему не раздумывая, когда на пальце у нее будет кольцо.

Джейсон был рад, что Рэтчитт не добился своего. Он не заслуживает ее. Такие люди, как он, недостойны хороших женщин — тем более его Эммы.

Да, так он теперь смотрел на нее. На свою Эмму.

— Вы чудесно выглядите.

Ему хотелось надеяться, что его взгляд не слишком откровенно нетерпелив. Но, Бог свидетель, он ее хочет. Хотя и совсем не так, как когда-то хотел Адель.

Аделью он стремился обладать. С Эммой ему хотелось давать, а не брать. В конце концов, Адель была одной из тех эмансипированных женщин, которые во всеуслышание заявляют, что их оргазмы зависят исключительно от них самих. Между прочим, так у нее порой и случалось. Теперь Джейсон понимал, что между ним и Аделью не было любви. Был секс. Правда, секс отменный. Но все же только секс, единственной целью которого было взаимное физическое удовлетворение.

А Эмма вызывала у него желание отдавать. И когда они займутся любовью, он доставит ей небывалое наслаждение, такое, чтобы Рэтчитт раз и навсегда испарился из ее памяти. Его же собственное удовольствие будет для него на втором плане. А ведь раньше оно было его единственной целью. Может быть, он все-таки переменился?

— Вы тоже прекрасно выглядите, — ответила ему Эмма. — Вы очень… красивый.

По крайней мере она не сказала — богатый.

— Спасибо. Идем? Машина стоит на улице. Она никогда не ночует под крышей, — добавил Джейсон с усмешкой.

Одного недостает в его новом доме — гаража. Правда, площадка на заднем дворе имеется, но на нее нет въезда.

«Нельзя иметь в этой жизни все, сынок».

Джейсон оглянулся на Эмму и тепло улыбнулся.

«Возможно, ты и права, мама. Но я к этому приближаюсь».


Глава четвертая


— Где же ваше кольцо?

Джейсон собирался отправить в рот креветку, когда Эмма задала ему этот неожиданный вопрос. Он медленно отложил вилку и вгляделся в блестящие зеленые глаза.

Про себя он решил, что этот вопрос — добрый знак: она заметила, что он неизменно носит перстень. А такие вещи — или их отсутствие — человек замечает лишь в том случае, если проявляет внимание к собеседнику.

Сделанный вывод польстил ему. Он также был рад, что разговор постепенно приобретал более личный характер. Во время поездки к Бэтменс-Бей Эмма в основном молчала и держалась напряженно. У Джейсона возникло крайне неприятное ощущение, что она сожалеет о своем согласии поехать. Чувствуя такое настроение своей спутницы, он не мучил ее серьезными вопросами, а старался поддерживать легкий, непринужденный разговор. Он попытался развеселить Эмму рассказом об истории своих взаимоотношений с Нэнси, и Эмма смеялась в нужные моменты, но было заметно, что ее мысли где-то далеко. Возможно, с Рэтчиттом.

Впрочем, сейчас Джейсон уже не стал бы этого Утверждать. Ее глаза сосредоточенно смотрели на него, и только на него. Его тянуло приосаниться — такое горделивое, очень мужское чувство вызывал в нем этот пристальный взгляд.

— Я его снял, — ответил он, — и оставил дома.

— Почему? — недоуменно спросила Эмма. — Оно же очень красивое.

— Мне его подарила Адель.

— О-о…

Эмма опустила взгляд и уставилась на тарелку, где лежала почти нетронутая отбивная.

— Эти часы — тоже ее подарок, — добавил Джейсон как можно небрежнее. — Завтра утром я куплю другие.

Эмма смущенно взглянула на него.

— Вы так спокойно об этом говорите…

— А я совершенно спокоен. Они для меня уже ничего не значат. Я не хочу, чтобы у меня что-нибудь оставалось от нее, — сказал он резко, невольно выдав свои чувства.

Эмма печально улыбнулась.

— Вы ее все еще любите.

— Возможно. Но это не навсегда. Эмма, время лечит любые раны.

— Джейсон, вы упрощаете и должны сами это знать — как врач. Время не всегда лечит. Бывает, что раны гноятся, превращаются в язвы. А бывает, начинается гангрена. От таких ран умирают.

Наступила мертвая тишина. Джейсона поразило, как глубоко ранил ее этот негодяй. Боже, она еще любит его! И как же сам он, Джейсон, был глуп, думая, что Эмма придет к нему, что они смогут быть счастливы вместе! Где его трезвый взгляд на вещи? Неужели самолюбие взяло в нем верх?

— Что вы сделаете с ними? — внезапно спросила Эмма. — Я имею в виду кольцо и часы.

— Отошлю одному из своих братьев. Думаю, Джерри. Ему они понравятся.

— Одному из братьев, — медленно повторила она и покачала головой. — Я и забыла, что у вас есть родные. Я-то сама свыклась с одиночеством и забыла, что у людей бывают родители, братья, сестры…

— Ну, у меня родителей нет. Мама умерла, а отец бог весть где. Он бросил маму в тот год, когда я родился. Сестер у меня тоже нет. А вот старших братьев пятеро. Их было шесть, но Джек разбился на мотоцикле. И остались Джеймс, Джош, Джейк, Джуд и Джерри; я их назвал по старшинству. Я самый младший. Как видите, наша мама любила имена на букву «джей».

Эмма улыбнулась.

— И где сейчас ваши братья? Чем они занимаются?

— Разбросаны по разным странам и континентам. После смерти мамы мы редко общались. Наверное, у мальчиков всегда так. Джерри ближе всех мне по возрасту, и я люблю его больше всех. Его не назовешь интеллектуалом, он работает в Сиднее на ткацкой фабрике и не слишком много зарабатывает. Он не женат, живет в пансионе. Я иногда помогаю ему деньгами. Посылаю одежду, еще что-нибудь по мелочи.

Честно говоря, он давно ничего не посылал Джерри. После разрыва с Аделью — ни разу. Ему было не до брата. Джейсон тут же пообещал себе, что с понедельника положение изменится.

— Мне бы хотелось иметь старшего брата, — вздохнула Эмма. — Но я единственный ребенок, Мои родители только познакомились, и скоро появилась я. Тетя Айви — сестра моего отца.

— Айви как-то говорила, что ваши родители попали в катастрофу на вертолете.

— Да. Это называлось — увеселительная прогулка. Нелепо звучит, правда?

— Звучит трагически.

— Мы были на курорте здесь, в Голд-Кост. Мне было десять лет. Я должна была лететь с ними, но накануне съела какую-то дрянь, и родители оставили меня дома, потому что боялись, что меня будет тошнить. И я сама видела, как вертолет упал. При взлете он зацепился за верхушку дерева и ударился носом о землю.

— Господи, как это жутко!

— Да, конечно. Но, скажу вам честно, я была не так подавлена, как могли бы быть на моем месте другие дети. Думаю, родители по-настоящему меня не любили. Я была плодом нежелательной беременности. Совершенно для них неожиданной. Мама часто говорила папе, причем при мне, что они слишком старые для того, чтобы иметь детей, что я им не нужна и что ей следовало сделать аборт.

Джейсон не знал, что на это сказать. Он не переживал уход отца, потому что не знал его. Должно быть, невыносимо постоянно слышать, что ты нежеланна. К тому же это не способствует развитию самоуважения. Его собственное детство прошло в нищете, но он хотя бы знал, что был ненаглядным солнышком для своей матери.

— В общем, я узнала, что значит быть желанной и любимой, только тогда, когда тетя Айви взяла меня к себе, — продолжала Эмма. — Она была очень добра ко мне. Очень, очень…

В ее глазах появились слезы, но она моргнула и промокнула глаза красной салфеткой.

— Извините, — пробормотала она и разложила салфетку на коленях. — Я обещала себе, что постараюсь доставить вам удовольствие, и вот что из этого получилось! Я не удивлюсь, если вы никогда больше меня не пригласите, не говоря уже о том, чтобы повторить ваше предложение.

Джейсон удивленно смотрел на нее. Что означает эта странная нотка в ее голосе? Может быть, за прошедшие сутки у нее появились новые мысли? Может быть, она решила, что глупо с ее стороны дожидаться возвращения Рэтчитта?

— Эмма, на вашем месте я бы ни о чем подобном не думал, — сказал Джейсон. — Я буду приглашать вас. И буду просить вас стать моей женой. Снова и снова. Я буду просить вас, пока не услышу «да».

Она глубоко вздохнула. Она смотрела ему в глаза, словно рассчитывая в конце концов заглянуть в глубины его души.

— У вас настойчивый характер. Я не ошибаюсь?

— Я знаю, чего хочу. А хочу я вас, Эмма.

Ее губы плотно сжались, и Джейсону показалось, что она вот-вот расплачется опять. Но этого не произошло.

— Я… я не думаю, что смогу быть вам хорошей женой, — с отчаянием проговорила она.

— Эмма, объясните, почему?

Больше всего на свете он не любил оставаться в неведении. Ему всегда необходимо знать правду, пусть самую горькую. С правдой он совладает. А обман и увертки для него непереносимы.

— Эмма, посмотрите на меня, — приказал он, и она повиновалась, хотя и неохотно. — Так. А теперь скажите, почему вы так говорите. Я прошу откровенности. Не бойтесь. Что бы вы ни сказали, я не отшатнусь от вас и не рассержусь.

— Вам это не понравится.

— Эмма, откройтесь мне.

Она молчала.

— Доверьтесь мне.

— Даже если я и соглашусь выйти за вас замуж, — начала она шепотом, — я не забуду Дина. Я это знаю. И как бы я ни хотела полюбить вас, я не буду на это способна, пока он в моем сердце.

Джейсон перевел дыхание. Он догадывался, что колебания Эммы вызваны именно этим. И все же… Слова, произнесенные вслух, причинили ему такую боль, которую он не мог предвидеть. Подсознательно он надеялся, что она научится любить его, как и сам он придет к тому, чтобы ее полюбить. Может быть, он еще любит Адель? Но он был уверен, что эту рану время залечит.

Время…

Ну конечно! Вот идеальное средство против болезни Эммы, с неописуемым облегчением подумал, он. Время.

Она может всем сердцем верить в то, о чем говорит, но верить сейчас, в эту минуту, в этот вечер» а не завтра, не через месяц, не через год. В юности любовь бывает жаркой, но она, как молодой росток, не может выжить, если ее не холить, не поливать. Рано или поздно она засыхает и умирает.

Так и любовь Эммы к Рэтчитту увянет и умрет, когда выяснится, что он не появится, и уступит в ее сердце место новой любви. Любви к мужу. Эмма, милая, заботливая Эмма не отвергнет его, если он будет к ней внимателен и добр.

Когда она положила измятую салфетку возле своей тарелки, Джейсон накрыл ее руку своей ладонью. При его прикосновении она сразу же замерла, но он не убрал руку, а принялся гладить ее пальцы.

— Какой вы будете женой — это уже моя забота, — негромко сказал он. — Эмма, я позабочусь о том, чтобы сделать вас счастливой. Говоря по правде, я…

Он не ожидал того, что она рывком уберет руку и спрячет ее между колен.

— Я не позволяю вам трогать меня таким образом, — проговорила она, не поднимая глаз.

На ее щеках выступил яркий румянец, что Джейсон счел обнадеживающим знаком.

— Прошу прощения, — пробормотал он, хотя вовсе не чувствовал себя виноватым.

По всей видимости, в его голосе отразилась неискренность, поскольку глаза Эммы яростно сверкнули.

— Не просите прощения, когда вам этого не хочется! И никогда, слышите, никогда не говорите мне, что вы меня любите, когда на самом деле вы ничего подобного не испытываете.

Такого нападения Джейсон не ожидал. Оказывается, он не знал силы ее духа. Да и ее темперамента.

— Договорились, — сказал он, все еще не в силах преодолеть растерянность. Яростное выражение на ее лице тут же исчезло, плечи опустились.

— Извините меня, — сказала она. — Я повела себя по-свински.

Джейсон едва не улыбнулся против воли. Откуда она может знать, что такое по-настоящему свинское поведение? Адель в любом случае дала бы ей сто очков вперед.

— Давайте перестанем извиняться, — предложил Джейсон, — и поедим наконец. Вы, помнится, говорили, что вам нравится китайская кухня. Мы потому и пришли сюда, хотя на этой же улице есть симпатичный итальянский ресторанчик.

— Мне надо было ничего не говорить, а предоставить выбор вам, — сказала Эмма, жуя кусочек мяса. — А вам нравятся итальянские блюда?

— Очень. Равно как и китайские, немецкие, французские, тайские и японские. Проще говоря, я вообще люблю поесть. Если только мне не приходится готовить.

— А я люблю готовить, — заметила Эмма.

— Это замечательно.

Она вскинула голову.

— Джейсон, я же не сказала, что готова стать вашей женой!

— Но я могу жить надеждой!

Ее лицо затуманилось.

— Надежда бывает обманчивой.

— Я готов рискнуть.

Эмма выпрямилась.

— Вы думаете, он не вернется?

— Ничто не удержало бы его, если бы он любил вас. Да о чем я говорю! Если бы он вас любил, он не сотворил бы такого!

— Вам все видится исключительно в черно-белых тонах, — со вздохом возразила Эмма. — Я знаю, Дин поступил неправильно. И я не могу ему простить того, что он сделал. Но я знаю и то, что он меня любил. Вот отчего мне так тяжело.

— Я понимаю.

Джейсон не покривил душой. Он действительно ее понимал. Когда он сказал Адели, что расстается с ней, она разъярилась. Как это он может расстаться с ней, когда они так сильно любят друг друга? Когда она так сильно любит его? Она предприняла все возможное, чтобы переубедить его. Она пробовала сыграть на всех его слабостях, известных ей. На его амбициях. На его корыстолюбии. На его предполагаемой привязанности к жизни в большом городе.

И конечно же, на его сексуальных пристрастиях. Здесь она бросила в бой все свои силы, все имеющиеся в ее арсенале приемы.

И он, к его стыду, позволил ей сделать это. И все же он ушел от Адели. Бежал, не дожидаясь перелома.

А как бы он поступил, если бы она приехала за ним? Если бы она объявилась в Тиндли в первые недели, когда ему казалось, что он совершил грубейшую ошибку в своей жизни, когда он еще только привыкал к неспешным провинциальным ритмам, когда этот городок, его обитатели, его мирная атмосфера еще не заняли места в его душе? Не исключено (о, всего лишь не исключено!), он бы позволил увезти себя обратно в Сидней, что бы там ни говорил ему рассудок.

Поэтому он может понять, что чувствует Эмма, такие люди, как Рэтчитт или Адель, не способны любить глубоко и долго — в отличие от других. Адель не примчалась вслед за ним, и Рэтчитт не вернулся.

Джейсон посмотрел на мгновенно осунувшееся лицо Эммы и решил, что настала пора переменить тему.

— Что вам заказать на десерт? — спросил он. — Я вижу, мясо вы не едите, может, что-нибудь сладкое?

Эмма повеселела.

— Я бы взяла мороженого.

— И все?

— Да. Но только с джемом.

— Вам стоит лишь приказать.

Он жестом подозвал официантку.

Больше он не затрагивал тему утраченной любви. На обратном пути в Тиндли Джейсон развлекал Эмму рассказами об университетских годах, в том числе о работе, которую ему приходилось выполнять ради выживания.

Когда они подъехали к кондитерской, Эмма уже хохотала от души.

— Вы не шутите? Вы в самом деле работали в баре для голубых?

— Только один вечер. — Джейсон выключил двигатель и отстегнул ремень безопасности. — Когда я туда пришел, то еще не знал, что это бар для голубых. Я просто проходил мимо и увидел в витрине объявление, что требуется официант. Я зашел, и меня тут же взяли.

— И чем же дело кончилось?

— Я в тот же вечер понял, что дал промашку, решил, что смогу продержаться, учитывая, какие там давали чаевые.

— И что потом?

— Я продержался часа три, а потом признал свое поражение и сбежал. Выбор у меня был небогатый: или исчезнуть, или познакомиться с тюрьмой. Можете мне поверить, если бы очередной посетитель принялся приставать ко мне, то получил бы в челюсть.

— Ой, простите, мне смешно! Наверное, вы были привлекательным юношей!

Юношей! Как же он ненавидит это слово! Эмма долго смеялась, и в ее глазах плясали искорки.

Он на это не рассчитывал. Не рассчитывал, честное слово. И все же: она очень хороша, а он страшно одинок. И вот Джейсон, поставив машину на ручной тормоз, уже сжимает ее лицо в ладонях и целует, целует…

А она не сопротивляется — несмотря на требовательную силу его губ, несмотря на его язык, проникающий внутрь, несмотря на все представления о приличиях, привитые ей в детстве.

Нет, была секунда, когда она замерла, вскинула руки, уперлась раскрытыми ладонями в его грудь, но не оттолкнула его, не попыталась сомкнуть губы. Она приняла его ласки и даже как будто застонала от наслаждения.

Тихий стон распахнул шлюзы долго сдерживаемой страсти, и тут Джейсон понял, что его намерение «отдавать» в отношениях с Эммой есть не более, чем самообман. Вдруг оказалось, что желание отдавать не имеет ничего общего с его истинными чувствами. Влечение — вот подлинное имя этой игры. Влечение, а может быть, насилие, а то и порок. Ему захотелось, чтобы она застонала вновь, забыла, где она и с кем, слепо покорилась его воле.

Его губы трудились без устали, тогда как правая рука нащупала под платьем теплую, мягкую, неожиданно полную грудь. Его пальцы уже ласкали ее, причем большой палец мгновенно нащупал сосок. Эмма снова застонала, точнее, издала звук, выражающий как смятение, так и несказанное удовольствие.

Джейсон был настолько поглощен ею (стоит ли говорить о собственном возбуждении?), что не почувствовал, как она толкает его в грудь. Только когда она принялась отчаянно отбиваться, он осознал, что она не хочет продолжения.

Никогда прежде ему не приходилось встречать сопротивления, во всяком случае на этом этапе любовной игры. Он был ошарашен и не мог, да и не хотел останавливаться.

И все же через мгновение опомнился, оторвался от ее губ и откинулся на спинку сиденья. Рукой отбросил волосы со взмокшего лба.

— Извини меня, — пробормотал он.

Едва ли он сможет теперь простить себе то, что, может быть, свел на нет свои шансы. Но, в конце концов, она могла бы и остановить его!

Эмма не произнесла ни слова, просто сидела и смотрела в боковое окно, переплетя пальцы. Джейсон заметил, что она все еще тяжело дышит и щеки ее пылают.

— Эмма, я же извинился, — сказал он.

Его дыхание только сейчас сделалось ровнее, да и в остальном он был не в лучшей форме, а это означало, что его ожидает бессонная ночь. Разве что холодный душ поможет. Все же он не прыщавый подросток. Он мужчина, а мужчине нужна женщина.

Эмма медленно повернула голову. Глаза ее блестели, зрачки расширились.

— Ты даже не понимаешь, что ты со мной сделал, — произнесла она дрожащим голосом.

— А что? Что я сделал?

— Ты разрушил мою веру в себя.

— А именно?

— Я думала, что так я могу себя чувствовать только с Дином…

— И все-таки — как?

— Вот так?

Она взяла его руку и положила к себе на грудь. Он почувствовал все еще твердый сосок — и бешеное сердцебиение.

Господи, как же она наивна! Он мог бы воспользоваться ее неопытностью — прямо сейчас, стоит только захотеть. Но он знал, что уже утром она будет горько сожалеть о случившемся. И во всем обвинять его.

А ему нужно не только ее тело, но и уважение. Следовательно, не в его интересах соблазнять ее немедленно. Эмма должна стать его женой.

— Эмма, любовь и секс не обязательно идут рука руку, — заметил он, вновь принимаясь уверенно ласкать ее грудь. — Ты ощущаешь то, что ощущаешь, благодаря химическим процессам, деятельности гормонов.

Внезапно он убрал руку — скорее для того, чтобы самому убедиться в истинности собственных слов, а не чтобы убедить Эмму.

— Эмма, — сказал он чуть хрипловатым голосом, — ты взрослая женщина, и мне кажется, ты так же возбуждена, как и я.

— Но я думала, что… что…

— Что возбуждаться могут только мужчины? Что хорошие девушки не нуждаются в сексе, что им он не нужен?

— Нет. Да. Нет. Я не знаю. Я… я думала, что девушка должна любить, чтобы позволить себе заняться любовью.

— Не сомневаюсь, что состояние влюбленности добавляет остроты ощущений, но и акт любви без любви может быть… может принести полное удовлетворение.

Эмма широко раскрыла глаза, и он едва ли не читал ее мысли. Она думает о том, что могут ей принести близкие отношения с ним. Она уже отдалась его поцелую, ее взволновала его рука, которая легла на ее грудь поверх платья. Как же будет ей хорошо, когда обе его ладони лягут на две ее обнаженных груди, будут ласкать ее тело… Когда он сам проникнет в нее…

С трудом Джейсон одолел желание, готовый послать приличия ко всем чертям. Он представлял себе то, что произойдет в их первую брачную ночь, что будет происходить каждую ночь после их свадьбы, всякий раз, когда он захочет…

— Эмма, в сексуальном отношении мы с тобой подходим друг другу, — сказал он осипшим от напряжения голосом. — Я это чувствую. И ты это чувствуешь. Становись моей женой, и я обещаю тебе, что эта часть нашей жизни тебя не разочарует.

— Ты… ты действительно считаешь, что наш брак может удаться?

— Я знаю, что он удастся, — твердо сказал Джейсон.

— Но мы не любим друг друга.

— Эмма, любовь — еще не гарантия счастья в человеческих взаимоотношениях. Ты сама это видишь. Мы нравимся друг другу, мы хотим друг друга. Мы сможем планировать свою жизнь с холодной головой, тогда как сердце в подобных вопросах может быть плохим советчиком. Мы с тобой будем замечательной парой.

— Ты умеешь убеждать.

— А ты умеешь нравиться.

Эмма покраснела.

— Ты мне льстишь.

— Я хочу тебя.

— Не понимаю, чем я тебя привлекла.

— Ты недооцениваешь себя.

— Нет, не думаю. Я знаю себя и думаю, что такой мужчина, как ты, не взглянет дважды в сторону такой девушки, как я. Джейсон, ты сделал мне предложение с досады.

— Неправда. Я сделал тебе предложение именно потому, что свою будущую жену я вижу именно так.

Эмма нахмурилась. Слова Джейсона прозвучали не очень-то тепло, он и сам это почувствовал, и ему тут же захотелось взять их обратно. Он склонился к Эмме и погладил ее по щеке.

— Дорогая моя Эмма, — ласково заговорил он, — что же ты мне ответишь? Ты будешь моей женой?

— Ты… ты пообещал подождать месяц. — Ее голос слегка дрожал, а в глазах притаился страх, будто бы она ожидала, что он снова начнет ее целовать.

— Я передумал. Не хочу терять время. Когда ты согласишься, несколько недель уйдет на разные формальности. Свидетельство о браке выдается через месяц, а до церковного оглашения придется ждать еще три недели.

— До оглашения?

— Да. Я хочу заключить с тобой брак перед лицом Господа. Эмма, я дам обет заботиться о тебе до тех пор, пока смерть не разлучит нас. И ты подойдешь ко мне в белом платье, символизирующем твою невинность.

— Боже мой! — В ее глазах заблестели слезы.

— Только не плачь, — взмолился Джейсон. — Согласись, и я посвящу всю жизнь тому, чтобы сделать тебя счастливой.

— Ты… обещаешь не изменять мне?

— Никогда! — с жаром воскликнул Джейсон.

— Если это случится, я тут же уйду от тебя.

— Если это случится, значит, я заслужил все последствия.

— Мы понимаем друг друга. Хорошо, Джейсон. Да. Я стану твоей женой.


Глава пятая


— Ну что?

Таковы были первые слова, которые Джейсон услышал от Нэнси на следующее утро. К сожалению, суббота для него начиналась с приема пациентов. Если бы не это, он тут же отправился бы за кольцом для Эммы. И за новыми часами для себя.

Сначала он ничего не хотел говорить Нэнси, но затем рассудил, что молчание бесполезно, так как лицо непременно выдаст его.

— Нэнси, вы сумеете сохранить тайну? — спросил он, глуповато улыбаясь.

— Ну что за вопрос, доктор Стил? Конечно, я буду нема как рыба!

— Она сказала «да».

Нэнси захлопала в ладоши.

— Так это же чудесно! Вот я расскажу… — Она умолкла и виновато оглянулась. — А… как долго мне надо будет молчать?

— До понедельника продержитесь? В понедельник мы с Эммой поедем за кольцом.

В городе установилась традиция: если доктор ведет прием в субботу, то в понедельник он отдыхает.

— Думаю, продержусь, — сказала Нэнси с легкой грустью. — А если Эмма сама кому-нибудь расскажет?

Джейсон едва не рассмеялся. Бедная Нэнси! Еще бы — обладать таким сокровищем и ни с кем не делиться!

Он решил сжалиться над женщиной.

— Послушайте, Нэнси, давайте договоримся так: я загляну в кондитерскую и скажу Эмме, что вы все знаете, а потом говорите кому угодно.

Он скрыл, что уже позвонил Эмме утром: вдруг она передумала за ночь? Она не передумала, даже обещала приготовить для него обед; правда, ее голос слегка дрожал. И с тех пор прошло уже полдня. Так что откладывать визит не стоит.

Когда он подошел, Эмма как раз отпирала лавку. Увидев его, она засветилась от радости, но тут же забеспокоилась:

— Что-нибудь случилось?

— Ничего плохого. Зайдем внутрь, или ты предпочитаешь, чтобы я поцеловал тебя прямо на улице?

Ее испуг позабавил Джейсона.

— Эмма, — сказал он, улыбаясь, — не надейся, что в Тиндли не станет известно о нашей помолвке. Нэнси уже знает. Я ей рассказал.

— Ты рассказал ей? Зачем?

— Затем, чтобы знали все. А ты этого не хочешь? — На ее лице он увидел недовольство, и его радостное настроение сразу испарилось. Самолюбие его было уязвлено. — Да в чем дело? — воскликнул он. — Может быть, ты боишься, как бы до Рэтчитта не дошло, что ты выходишь замуж за другого?

Эмма ничего не возразила, и Джейсон с трудом сдержал гнев. Он лишь взял ее за локоть и провел в лавку. Меньше всего ему хотелось, чтобы весь Тиндли слышал их спор.

Оказавшись в магазине, он осторожно заговорил:

— Послушай, Эмма, мне казалось, вчера мы все выяснили. Этот человек — подонок. И он к тебе не вернется. Когда это до тебя дойдет? Перестань мучить себя, ради Христа. Дай себе побыть счастливой!

Она метнула на него быстрый взгляд.

— Ты считаешь, я и сейчас хочу, чтобы он вернулся?

— Да, считаю. Я вижу, что ты зациклилась на нем и почувствуешь себя счастливой, лишь когда увидишь его. Пожалуй, я даже хочу, чтобы он приехал, потому что тогда ты поймешь, из-за кого столько мучилась. Эмма, ты слишком долго романтизировала своего Рэтчитта. Если бы я знал его адрес, то послал бы ему приглашение на свадьбу, ей-богу.

Она побледнела.

— Ты этого не сделаешь.

— Еще как сделаю! Ты же не думаешь, что я его боюсь? Я готов выступить против всех рэтчиттов этого мира, и я знаю, кто возьмет верх. Эмма, мы с тобой будем идти бок о бок. Любишь ты меня или нет, я знаю, кого ты в конце концов выберешь. — Заметив, как она побледнела, Джейсон заговорил мягче: — Любимая моя, у него ничего нет за душой. Ты заслуживаешь лучшей участи.

— Ты… ты назвал меня любимой… — проговорила она прерывающимся голосом.

— А так оно и есть.

Он притянул ее к себе. Она не противилась, ее губы были податливы. Он целовал ее так долго и страстно, что у нее перехватило дыхание. Теперь-то она точно будет знать, почему согласилась выйти за него замуж. А когда он ее отпустил, она подала голову и взглянула на него — с благодарностью и покорностью. Джейсон даже почувствовал легкий укол вины за то, что воспользовался ее разбуженной сексуальностью в собственных интересах, но тут же отмахнулся от этого упрека совести. Он ее мужчина, именно он, а не Дин Рэтчитт, сделает ее счастливой.

— Давай больше не будем говорить глупостей, решительно заявил Джейсон. — Я собираюсь жениться на самой замечательной девушке в Тиндли, и мне нет дела до того, кто об этом будет знать!

Следующие недели были лучшим временем в жизни Джейсона. По мере того как они с Эммой проводили время вместе, их отношения становились все ближе. У них обнаружилась общность вкусов в области литературы и кино: выяснилось, что обоим нравятся герои с сильными характерами, на которых держится сюжет. Оба не выносили бессмысленного нагнетания насилия и ужасов. Научно-фантастические повести представлялись им приемлемыми, если образы героев правдоподобны, а их имена легко произносимы. Джейсону, как правило, приходилось читать или смотреть фильмы после напряженного рабочего дня. Обычно он покупал все книжные новинки и читал их один раз, а вот любимые фильмы смотрел неоднократно.

Когда он показывал Эмме свою коллекцию видеокассет, она с удовольствием обнаружила там свои любимые фильмы и настояла на том, чтобы каждый из них они просмотрели вместе. Они устраивали себе сеансы видео, а затем развлекались, отбирая пятерку наиболее понравившихся картин. На первое место оба поставили «Свидетеля», дальше выбрали «Храброе сердце», «Огненные колесницы» и «Тутси», хотя и присудили им разные места. И только на пятом фильме их вкусы разошлись: Эмма оказалась поклонницей экранизации романа Джейн Остин «Эмма» (это название Джейсон всегда произносил с издевкой), а он отдавал предпочтение «Бегущему по лезвию».

Короче говоря, Джейсон был очарован женщиной, которую избрал головой — не сердцем. Он находил удовольствие даже в простом разговоре с ней. А на разговоры они находили время, поскольку Джейсон считал, что время для занятий любовью наступит только после свадьбы.

Он успел убедиться в том, что его невеста, не будучи блестяще образованной, обладает творческими способностями, интуицией, восприимчивостью; она может высказывать интересные суждения по самым разным предметам. Ухаживая за Айви в течение целого года, она ежедневно читала ей вслух газету. И до сих пор сохранила привычку читать за завтраком газету, о чем с гордостью поведала ему.

Джейсон восхищался ее кулинарными способностями, тогда как она восхищалась им самим. И он это чувствовал. День бракосочетания приближался, и Джейсону уже не было дела до возвращение Рэтчитта.

Но не Рэтчитт испортил ему обедню. Эту задачу взяла на себя Адель.

Как-то в пятницу, за две недели до свадьбы, в прохладный октябрьский вечер Джейсон возвращался домой после визитов к пациентам; прием больных в этот день вел старый док. Внезапно запищал его мобильный телефон. Он нажал на кнопку и услышал голос Нэнси.

— Вам звонила дама, доктор Стил, — сказала она, слегка гордясь важностью поручения. — Она тоже доктор. Она сказала, что у нее очень срочное дело и ей необходимо немедленно с вами переговорить.

Джейсону стало не по себе.

— Она назвала себя?

— Да. Доктор Харви. Она сказала, что номер ее телефона вы наверняка помните. — В голосе Нэнси слышалось подозрение. — И она просила вас перезвонить ей как можно скорее.

— Да, конечно. Спасибо, Нэнси. Доктор Харви — это моя коллега из Сиднея. Скорее всего, ей нужна медицинская консультация, — неожиданно для самого себя забормотал Джейсон.

Черт возьми, он физически ощущал хмурое неодобрение Нэнси. Не хватает только, чтобы она разнесла по Тиндли слух, будто доктор Стил ничуть не лучше Дина Рэтчитта, что он обхаживает Эмму и в то же время имеет подружку на стороне. А Эмма в таких вопросах чрезвычайно щепетильна.

— Будь она неладна, эта Адель, — проворчал он, притормозил у обочины и набрал номер сиднейской поликлиники.

Адели на месте не оказалось. По-видимому, она где-то в дороге. Стоит ли звонить ей на мобильный телефон?

Она уверена, что он помнит ее телефоны наизусть? Что ж, это правда. В былые времена он набирал ее номера по миллиону раз.

После третьего гудка он услышал ее голос:

— Джейс?

Он немедленно заглушил в себе эмоциональный отклик на звук ее голоса и на ее манеру сокращать его имя. Никто, кроме Адели, не звал его Джейсом, и когда-то это нравилось ему. Вероятно, она знала, как ему это льстит, поэтому называла его именно так и очень часто, особенно в постели: да, Джейс; пожалуйста, Джейс; боже правый, Джейс. И все это произносилось чувственным шепотом.

У Джейсона мурашки побежали по коже при этом воспоминании.

— Что у тебя, Адель?

Он задал этот вопрос преувеличенно холодно, твердо намереваясь дать ей понять, что все чувства к ней остались в прошлом.

И все же, когда она заговорила снова, ему пришлось укорить себя за мгновенную мысленную измену Эмме.

— Джейс, я очень рада слышать твой голос. Родной, я скучаю по тебе. А ты?

Про себя Джейсон послал Адель ко всем чертям.

Он перебил ее, стараясь интонацией подчеркнуть, что он-то по ней ни капельки не скучает:

— Секретарь сказала мне, что у тебя срочный вопрос.

— Речь о твоем брате Джерри.

Теперь Джейсон был весь внимание. Он послал Джерри часы и перстень, как и намеревался, а так же приглашение на свадьбу. В ответ получил от Джерри краткое благодарственное письмо и извинения за то, что он не сможет приехать. Джерри болезненно застенчив и не переносит официальных торжеств.

— А что с Джерри?

— Вчера вечером он пришел к нам с жалобами на острую боль в брюшной полости. Совершенно случайно его направили ко мне. Чтобы не рисковать, я направила его на госпитализацию. И правильно сделала, потому что ночь он провел скверно. У него взяли анализы. Пищевое отравление. Состояние не критическое, но довольно тяжелое. Я решила, что ты захочешь побыть с ним.

— В какой он больнице?

— Королевский госпиталь Северного побережья.

— Хорошо, я выезжаю.

Док не откажется подменить его в выходные, принимая во внимание ситуацию. Недели две назад Джейсон сам подменял его, когда тому пришлось выехать в Брисбен на похороны.

На похороны…

Остается надеяться, что жизнь Джерри вне опасности.

— Адель, как ты узнала мой телефон? — спросил он.

— Ну, Джейс! — Он уже знал, что она улыбается, улыбается той ленивой, призывной улыбкой, какую, бывало, посылала ему, входя в спальню и раздеваясь на ходу. — Я же всегда знала, где ты. Просто я выжидала, чтобы дать тебе возможность прийти в себя. Помнишь, я давала тебе полгода? Они уже прошли.

Джейсон беззвучно выругался. Она и не собиралась связываться с ним, и вынудила ее объявиться только болезнь Джерри. Но она не в состоянии отказаться от роли femme fatale [Note2 - Роковая женщина (франц.)].

— Должно быть, ты задыхаешься от скуки в своей глухомани, — произнесла Адель издевательским тоном. — Городские мальчики не бывают счастливы в деревне, с деревенскими девочками. А ты, Джейс, — добавила она со злорадным смешком, — мальчик городской. До мозга костей.

С этим он не мог не согласиться. Ему пришлось выдержать битву с самим собой. Но он привык, ему уже нравится новая жизнь. Да, здесь у него мало развлечений. Здесь нет оперных премьер; нет богатых приемов в ресторанных залах с окнами, выходящими на море; здесь не бывает ночей, заполненных горячим сексом.

Но такие моменты приносят лишь мимолетное удовольствие. Это еще не жизнь, во всяком случае, не та жизнь, которая ему нужна.

— Я не испытываю скуки, — заметил он. — Мне здесь нравится. Между прочим, через две недели я женюсь.

Судя по всему, Адель и бровью не повела.

— Вот как? Ты не шутишь? А что случилось, Джейс? Ты поставил девочку в затруднительное положение?

— Я заранее знал, о чем ты подумаешь. Нет, Адель, Эмма не беременна.

— Эмма? Какое добропорядочное имя! И сама она такое же добропорядочное существо? Или она иногда позволяет себе похулиганить? Родной мой, а она дает тебе то, что давала я? Ни за что не поверю, что ты в этом уже не нуждаешься.

— Адель, Эмма приличная девушка, — ледяным тоном сказал Джейсон.

— Ах, приличная? Бедный мой Джейс! Чувствую, тебе придется скучать. Хотя ты всегда сможешь отлучиться в Сидней. А для женушки изобретешь приличный предлог. Например, конференция; чем не повод отъехать на пару дней?

— Адель, у меня нет таких намерений. Я расстался с тобой семь месяцев назад. Для меня наши отношения в прошлом.

Она рассмеялась. Нехорошим смехом.

— Нет, Джейс, так легко ты меня не забудешь. Ты можешь сколько хочешь притворяться, но когда будешь лежать в постели со своей добропорядочной женушкой и заниматься добропорядочным сексом, то будешь вспоминать меня. Я тебе это обещаю.

— Не уверен, — отрезал Джейсон. — Спасибо за то, что ты позаботилась о Джерри. Меня бы не удивило, если бы ты дала ему таблетку от повышенной кислотности и отправила домой помирать. Видимо, всякий врач, даже такой, как ты, иногда ведет себя правильно. До свидания, Адель. И не звони мне больше.

Его трясло, когда он закончил разговор. Трясло в самом буквальном смысле. Он отбросил телефонную трубку на пассажирское сиденье. Капли пота, упавшие на рулевое колесо, красноречиво свидетельствовали о том, какое действие на него оказал звук ее голоса.

Но самообладание мало-помалу возвращалось, и он вновь обретал способность трезво мыслить.

Он сказал себе, что в его голове все еще вертится старая пленка. Это не любовь. Он жил с этой женщиной три года, бесчисленное число раз занимался с ней любовью. Она сделалась для него чем-то вроде дурной привычки. Именно из-за привычки его тело все еще откликается на ее призыв. Это единственное объяснение, и не стоит искать другого…

«Джейс, так легко ты меня не забудешь…»

Он поморщился, включил двигатель и нажал на газ.

Эмме он не сказал, что ему звонила Адель. Он не стал бы вообще говорить ей, что ему звонила женщина из сиднейской больницы, если бы об этом не знала Нэнси. А то, что известно Нэнси, скоро станет известно всему Тиндли. Хорошо еще, что Адель назвала только фамилию, а не имя!

Он солгал Эмме, сказав, что звонила ему докторша из соседнего отделения. А его телефон ей дал Джерри. Среди терапевтов и хирургов вообще много женщин, добавил он, заметив, как тревожно посмотрели на него ее глаза.

Он не считал, что его объяснения были злонамеренной ложью. Так, небольшое прегрешение против истины, лишь бы Эмма была спокойна, лишь бы ее не мучила тревога во время его отсутствия.

Можно было бы взять Эмму с собой, но Джейсон не был уверен в том, что Адель не появится в госпитале в самый неподходящий момент. Ее бездетный топ во время телефонного разговора не Мог обмануть его. Адель не принадлежит к типу «обиженных женщин». После его сегодняшней грубости можно не сомневаться, что она будет рада любой возможности вставить палки в колеса его счастья. Едва ли она предпримет какие-то экстраординарные шаги — например, не поедет в Тиндли. А вот его появление в Сиднее — удобный случай, которым она наверняка воспользуется. Эмма, мягкая, ранимая натура, — идеальная мишень для злобных выпадов.

Да, Эмма и Адель должны находиться подальше друг от друга.

К счастью, Эмма была с головой поглощена заботами о свадебном платье. Похоже, она ничего не имела против его отъезда. В конце концов, она независимая девушка и привыкла к одиночеству.

Джейсону нравилась ее независимость. Равно как и ее бескорыстие. Он сказал, что сам купит ей платье, если у нее тяжело с деньгами, но она отказалась. Бросив на него благодарный взгляд, Эмма сказала, что хочет сама сшить платье. Она, мол, хорошо умеет шить. В этом Джейсон не сомневался. Ее гобелены изумительны, на стенах кондитерской они задерживаются ненадолго, раскупаемые восхищенными посетителями.

Конечно, большого капитала они не приносят. Материалы и рамки съедают значительную долю выручки. Вышивание, скорее, ее любимое занятие, дающее ей кое-какие деньги на карманные расходы, — так она заявила Джейсону в тот раз, когда он предпринял попытку выяснить ее финансовое положение. Ему не нужны ее деньги, торопливо добавил он. Все, что она зарабатывает, останется в ее полном распоряжении. Как и то, что она унаследовала от Айви. Он ни на какие деньги претендовать не собирается.

Эмма тогда внимательно выслушала его, после чего сказала, что у Айви не было почти ничего, кроме дома и кондитерской. И несказанно обрадовала его известием, что и кондитерская не приносит существенного дохода. Меньше двадцати тысяч в год. Тем не менее Эмма изъявила желание продолжать работу, по крайней мере до появления ребенка. После этого она наймет кого-нибудь, кто взял бы на себя заботу о торговле. Дом она не желает ни продавать, ни даже сдавать внаем. В освобождающихся помещениях она намерена устроить нечто вроде женского клуба, где местные матроны смогут коротать время за рукодельем и поболтать вволю.

Джейсон нашел, что это великолепная мысль. Сдача комнат в аренду все равно большой прибыли не принесет, да и что такое деньги? Не в них счастье. В справедливости этой поговорки он в последнее время убеждается все больше.

Конечно, и в бедности ничего хорошего нет. Был бы достаток.

— Когда ты вернешься? — спросила Эмма, наблюдая за его сборами.

Она сидела на краю широкой латунной кровати, которая должна в скором времени стать брачным ложем. Кровать очень удобная и, хвала создателю, не скрипит.

Он смотрел, как она покачивает изящной ножкой, и боролся с неумолимым желанием. Что она сделает, если ему захочется заняться с ней не нежной, а яростной любовью? Если он внезапно опрокинет ее на кровать и сделает то, после чего возврата к прошлому уже не будет?

А ведь это возможно. Он способен на такое.

Он видел, как в течение долгих недель ожидания в Эмме разгорается страсть. В течение долгих недель он целовал ее, обнимал, ласкал, гладил — до тех пор, пока наконец дыхание их не становилось тяжелым и обоим не хотелось большего. Накануне вечером Эмма окончательно потеряла голову, что было приятно Джейсону, но и заставило его растеряться. Она едва не умоляла его не останавливаться, и ему стоило дьявольских усилий не откликнуться на ее зов.

— Сейчас трудно сказать, когда я приеду, — сообщил он. — Все будет зависеть от состояния Джерри. Я буду держать тебя в курсе. В понедельник утром у меня прием, так что я вернусь самое позднее ранним утром в понедельник. Кстати, в это время машин на дорогах не так много, будет удобно ехать.

Но самом деле благодаря теплой погоде курортный сезон еще продолжался и движение на шоссе оставалось очень интенсивным.

— Я буду скучать, — просто сказала Эмма.

Джейсон повернул голову, и взгляды их скрестились. Он тонул в ее глазах, в двух больших зеленых, сверкающих озерах. Ее мягкие губы манили его, как и все ее тело, скрытое платьем ее излюбленного свободного покроя. Простое платье из легкой ткани в маленький цветочек.

Джейсону захотелось изорвать это платье в клочья.

— Я тоже буду скучать, — отозвался он, продолжая паковать вещи.

Одному богу известно, что произойдет, если он поцелует ее…

Когда он во второй раз оглянулся, Эмма все еще молчала. Она сложила руки на животе и вертела на пальце кольцо. Бриллиант сверкал в солнечном свете, падавшем на кровать. Бриллиант небольшой, но Эмма сама его выбрала. Его обрамляли четыре изумруда — в точности того же цвета, что и ее незабываемые глаза. А в день свадьбы он преподнесет ей другое кольцо, изготовленное втайне от нее и выполненное в том же стиле. На следующей неделе он заберет его у ювелира.

— Эмма, что-нибудь не так? — спросил он. Она подняла голову и слабо улыбнулась.

— Нет. Ничего серьезного. Я просто глупая. Но у меня было такое чувство… Как будто кто-то прошел по моей могиле. Тебе знакомо такое? Предчувствие… Джейсон, пожалуйста, будь осторожен. На дороге, я хочу сказать. Сейчас такое движение…

Джейсон подошел к ней, присел рядом, приобнял за плечи и заглянул в глаза.

— Я буду очень осторожен, — проговорил он. — Ничто, честное слово, ничто не помешает мне вернуться к тебе.

— Ты обещаешь?

— Торжественно клянусь.

Эмма глубоко вздохнула.

— Тогда все будет хорошо.

Джейсон поднялся на ноги, не поцеловав Эмму, вновь занялся сборами.

Поездка вылилась в настоящий кошмар. Невероятное количество как легковых, так и грузовых автомобилей, постоянные пробки. Да и дорога во многих местах перекопана. А потом начался дождь.

Уже совсем стемнело, когда Джейсон заехал на автостоянку возле госпиталя. Его новые часы показывали без десяти минут девять. Он вошел в больницу, где объяснил, что является не только братом Джерри, но и врачом, чем свел на нет возражения дежурной сестры насчет неприемных часов. Затем он спросил, можно ли поговорить с лечащим врачом Джерри. Сестра, миловидная женщина тридцати с лишним лет, ответила, что врач находится в отделении, но побеседовать с ним можно будет только утром. Кроме того, Джерри минут двадцать назад получил болеутоляющее и теперь, вероятно, спит. Тем не менее Джейсон может оставаться у него в палате столько, сколько ему заблагорассудится. Джерри лежит в палате 4, последняя дверь в коридоре с левой стороны.

По длинному коридору Джейсон прошел к двери с табличкой «4» и оказался в узком помещении, где из шести коек были заняты лишь четыре. Джерри лежал у окна. Но в данный момент он не любовался видами города. Он крепко спал.

Джейсон с облегчением увидел, что Адели в палате нет. Впрочем, можно не сомневаться, что она в скором времени появится. От этой мысли у него неприятно засосало под ложечкой.

Он пощупал у Джерри пульс и облегчен вздохнул. Хуже ему стало, когда он прочитал вывешенную в ногах кровати историю болезни Джерри? При поступлении в больницу давление у брата было крайне низкое, а температура прямо-таки заоблачная. А ночью к тому же было несколько приступов.

Несомненно, Джерри необходима интенсивная терапия. Но он обычный работяга и не в состоянии оплатить лечение, так чего же можно ожидать? Уж во всяком случае, не обслуживания, предназначенного для особо важных персон. Но как бы то ни было, состояние Джерри как будто стабилизировалось, и можно надеяться, что он выкарабкается. Но выглядит он ужасно — краше в гроб кладут, как говорится.

Джейсон подошел к окну. Внизу сверкали городские огни. Живописный вид. Сидней не отвечает расхожим представлениям о заброшенном форпосте колониальной империи. Днем он живет полной жизнью, по вечерам веселится. Это красивый, веселый город, и живут в нем веселые, красивые люди.

— Привет, Джейс. Я ждала тебя.

Этот хрипловатый голос заставил его испытать неприятное ощущение в груди и медленно повернуться.

Однако сам облик Адели, как это ни странно, оказал на него совершенно иное действие.

Она остановилась у кровати Джерри. На ней было короткое черное платье — одно из тех, которые когда-то так возбуждали Джейсона. Даже не костюм, а именно платье, кажется сшитое прямо на ней, настолько плотно оно облегало фигуру. Откровенные очертания затвердевших сосков буквально вопили о том, что лифчика на ней нет. И то сказать, когда Адель носила эту деталь женского туалета?

Короткая юбка выразительно открывала блестящие черные колготки, весьма дорогие. Туфли на высоких каблуках дополняли соблазнительную картину.

Но сердце Джейсона не дрогнуло.

Адель сделала пару шагов навстречу ему: должно быть, хотела показать, как свободно она двигается в этих туфлях.

Оглядывая ее, Джейсон насмешливо подумал: профессионализм достигается исключительно практикой.

Адель приняла его одобрительный взгляд за проявление интереса и заметно приободрилась. А Джейсон размышлял: удивительно, какую власть имеют над ним звуки. Как он взволновался, услышав по телефону ее голос. Вид же Адели во плоти не возбудил в нем ничего, кроме недоумения оттого, что когда-то он находил эту женщину привлекательной, более того, соблазнительной.

По сравнению с милой, нежной Эммой Адель была слишком жесткой — и внешне, и внутренне. Ее коротко подстриженные, выкрашенные в черный цвет волосы составляли чересчур резкий контраст со светлым макияжем. Вокруг глаз она положила больше тени, чем нужно, ее помада была излишне яркой, а запах духов — излишне резким. Этот мускусный запах просто-таки сшибал с ног.

Конечно, у нее потрясающая фигура, в особенности эти длинные стройные ноги. Но сейчас фигура ее показалась Джейсону какой-то вульгарной. Ему больше нравилась маленькая, тонкая фигуру Эммы. Уж в ней-то нет ничего искусственного, в общем, в Эмме ему нравится все.

Беспокойство, что остатки страсти к Адели могут проснуться в нем, испарилось как по мановению волшебной палочки, и он испытал колоссальное облегчение. Наконец он свободен от нее. Ему открыт путь в будущее — будущее с Эммой, в котором нет места остаткам прошлого.

Обретенная свобода придала сил. Джейсон взглянул на пышущее жаром лицо Адели и рассмеялся. Она надула губы.

— С какой стати ты смеешься надо мной?

— Нет, Адель, я смеюсь не над тобой, а над самим собой.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да только то, что я был дураком. Пойми, Адель, я не держу на тебя зла, но ты только потеряла время, приехав сюда. Иди своей дорогой. Поищи еще одного неопытного кретина, которого увлечет твоя техника секса. Я в этом уже не нуждаюсь. Равно как и в тебе.

Растерянность на ее лице вдруг сменилась решимостью.

— Дай мне пять минут, и ты передумаешь.

— Пять минут? Именно сейчас?

— Именно сейчас и именно здесь, — пропела Адель. — Джерри без сознания. Можно задернуть штору у его кровати.

Она уже начала задергивать ее, мало-помалу приближаясь к Джейсону. Он вырвал штору из ее рук и бросил на нее яростный взгляд, который потряс ее.

— А теперь выслушай меня, ты, пародия на врача и на человека, — зашипел он. — Ты не прикоснешься ко мне даже тогда, когда на земле не останется ни единой женщины и судьба человечества будет зависеть от нас. Уползай, змея! Уползай в свою нору и дай нормальным людям свободно дышать, дорогая моя.

Адель не отвечала. Она только смотрела на него своими черными глазами, источающими ярость.

О да, он зашел слишком далеко. Но теперь уже поздно.

Не произнеся ни слова, она повернулась на своих невероятно высоких каблуках и вышла из палаты, даже не покачнувшись.

Джейсон проводил ее взглядом и вдруг осознал, что не имеет понятия, чем может обернуться ее месть.


Глава шестая


Конец недели выдался тревожным для Джейсона, хотя Джерри уже в субботу пошел на поправку, а сам он регулярно звонил Эмме и слышал ее голос, веселый и звонкий. Значит, коварная Адель не наведалась в Тиндли в его отсутствие, чтобы причинить ему зло.

Каждый телефонный разговор должен был бы приносить ему облегчение. Вместо этого Джейсон все больше беспокоился. Страх потерять все, на что он надеялся, потерять Эмму преследовал его.

Он выехал в Тиндли во второй половине дня в воскресенье, когда состояние Джерри значительно улучшилось. И тем не менее на протяжении пятичасового пути его напряжение все возрастало, хотелось гнать очертя голову, и останавливало лишь данное Эмме обещание быть осторожным в пути.

Он оказался в Тиндли в начале восьмого, оставил машину возле кондитерской, поспешно направился к черному ходу и нетерпеливо постучал.

Как только Эмма открыла дверь, Джейсон понял, что опоздал. На всю оставшуюся жизнь ему суждено запомнить выражение ее лица. Такого беспредельного отчаяния, такой безнадежности ему никогда не доводилось видеть. Она была смертельно бледна, глаза покраснели. Очевидно, она плакала не один час.

С ним произошло то же, что произошло бы с любым мужчиной в подобной ситуации. Его охватила безудержная ярость.

— Ради бога, скажи, что наговорила тебе эта злобная, бездушная скотина?

Эмма гордо вскинула голову и с отвращением посмотрела на Джейсона.

— Я полагаю, ты имеешь в виду Адель. То есть доктора Адель Харви. С ней ты прожил три года. Она позвонила тебе в пятницу и сказала, что твой брат заболел. И с ней ты хорошо провел субботу и воскресенье.

— Нет! — заревел Джейсон, схватил Эмму за плечо, втолкнул ее в коридор и ногой захлопнул за собой дверь. — Нет, нет и нет! — орал он. — Тысячу раз нет!

Когда он отпустил ее, она внимательно осмотрела темные пятна на плечах, оставленные его пальцами.

— Джейсон, в чем я ошиблась? — холодно произнесла она. — И где правда среди той лжи, что ты мне нагородил?

— Пойми, я не сказал тебе правды о том, кто мне звонил, потому что опасался, что у тебя возникнут нехорошие мысли. Между прочим, я не ошибся! Ты думаешь о том, чего не было на самом деле! Да! Я не спал с Аделью, я видел ее в больнице в пятницу. Она делала мне намеки, но я не прикоснулся к ней. Уверяю тебя, я не люблю ее больше. Между прочим, я наговорил ей немало резкостей и только потом сообразил, что она будет мстить. Что она и сделала. Позвонила тебе и досыта накормила грязной ложью.

Эмма молчала и только смотрела на Джейсона, качая головой.

— Я не спал с ней! — закричал он.

— Я тебе не верю. Кстати, Джейсон, она не звонила. Она явилась сама. Сегодня она была здесь, в этой кухне.

Джейсон застонал.

— Я увидела ее. Это было лучше любых описаний. В ней есть все, чего никогда не будет у меня. Она красива. Поразительно умна. Ни один мужчина, имей он выбор, не выбрал бы меня.

Джейсон был в отчаянии. Что делать? Адель могла разыграть высокопрофессиональный спектакль. Аккуратно подкраситься. Одеться поскромнее. И изобразить чувства, которых она не испытывает.

— Тебе понадобилось уехать из Сиднея, так? — жестко сказала Эмма, и Джейсон в изнеможении откинулся на спинку стула. — Потому что твой пациент умер. Это ты допустил гнусную небрежность, а не она. Она мне все рассказала.

Джейсон стиснул зубы.

— Вот как? — произнес он. — Ладно, продолжай. Познакомь меня с лучшим сценарием со времен Скарлетт О'Хара из «Унесенных ветром».

— Можешь издеваться, как тебе угодно, но я умею отличить правду от лжи! — выкрикнула Эмма ему в лицо. — Она плакала! Она выплакала передо мной свою душу. Она сказала, что никогда в жизни никого не любила так, как тебя. Но после того, что случилось с тем мальчиком, она не могла оставаться рядом с тобой, жить с тобой. И тогда она прогнала тебя, и ты ушел, не оглянувшись.

Джейсон не верил своим ушам. Наверное, он расхохотался бы, если бы вся его будущая жизнь не летела в пропасть в эту минуту.

— Она знала, что ты никогда не любил ее, тебе был нужен только секс. И еще успех. Твоя жадность и твои амбиции не знали пределов. Ты был помешан на деньгах, наверное, из-за того, что твое детство прошло в бедности. И в твоем сердце не оставалось места для нее. Но в пятницу, увидев твою искреннюю тревогу за брата, она пожалела тебя. Конечно, Джейсон, ты красивый мужчина. Этого никто не будет отрицать.

Спасибо за маленькое снисхождение, подумал он с иронией.

— Она приютила тебя на ночь, но ты начал заниматься с ней любовью, и она не смогла противостоять тебе. Она сказала, что любовник ты непревзойденный. Очень… умелый. Утром она хотела выставить тебя и сказать, чтобы ты не возвращался, но ей не хватило силы воли. Она чувствовала себя одинокой, ведь у нее не было любовника с тех пор, как ты оставил ее.

Джейсон вскинул голову, но Эмма, по-видимому, твердо решила верить всей напраслине, которую возвела на него Адель.

— Уже сегодня утром она почувствовала унижение и стыд, ведь ты сказал ей, что женишься на простой провинциальной девочке, которая будет ухаживать за тобой как за принцем, что бы ты ни совершил. Ты сказал, что от мысли о сексе со мной тебя тошнит, но ты не станешь поститься и будешь время от времени разнообразить свое меню. На побережье ты познакомился с парочкой вдов. И ты, конечно, имеешь виды на нее саму, Адель.

— Пожалуйста, — прошептал он, но Эмма уже не обращала на него внимания.

— Потом, когда ты уехал из больницы, она подумала и сочла меня своей подругой, так же жестоко использованной и обманутой. И она приехала, чтобы извиниться за то, что сделала, и предупредить меня о том, что тебя нужно остерегаться. И я последую ее совету.

Она уже снимала с пальца кольцо, в глазах ее стояли слезы.

— Прекрати! — закричал Джейсон. И она послушалась, только вскинула на него заплаканные глаза.

— Эмма, неужели ты не понимаешь: она обманула тебя! Черт возьми, да я могу доказать, что тот мальчик не был моим пациентом! В больнице есть записи, есть документы. Есть свидетельство о смерти, в конце концов! Неужели ты думаешь, что доктор Брендуайлд не проверил мое прошлое, прежде чем согласился сделать меня своим компаньоном? Пусть даже для тебя ничего не значит моя репутация врача! Я смогу доказать тебе, где я провел ночи на субботу и на воскресенье. В Сиднее, в гостинице. А дом Адели — в Палм-Бич. Портье в гостинице наверняка меня запомнил. Я оба раза завтракал там же, в ресторане. Если хочешь, я отвезу тебя туда, и проводи свое расследование.

Теперь Джейсон видел, что его слова не оставляют Эмму равнодушной. Ее рот приоткрылся, а в зеленых, ясных, несмотря на слезы, глазах появилась неуверенность.

— Теперь вспомни мои звонки тебе, — продолжал он, делая упор на неумолимую логику. — Я звонил или из больницы, или из гостиницы. На телефонной станции тебе это подтвердят. С номера Адели ни одного звонка не было. Или ты не помнишь, как часто я тебе звонил? Если бы я проводил время с Аделью в постели, надо полагать, мне пришлось бы звонить из ее дома. Эмма, задумайся! Не позволяй ей распоряжаться нашими судьбами. Не дай ей испортить то, что возникло между нами. Наши отношения слишком драгоценны для нас. Это-то и выводит ее из себя. Она поняла, что я не люблю ее больше и нашел счастье с тобой. Я ей уже не нужен, но она не хочет, чтобы я принадлежал тебе. Я же обещал тебе верность, и держу слово.

— Но как… как я могу быть уверена, что ты говоришь правду? — простонала Эмма. — Доказательств нет.

— Эмма, не нужны тебе никакие доказательства. Я даю тебе слово.

— Твое слово?..

— Да, — сказал Джейсон. — Или этого мало?

Она ничего не ответила. Силы внезапно покинули его, и плечи его поникли.

— Вот оно, значит, как, — с трудом выговорил он. — Выходит, у нас с тобой нет будущего, если ты мне не доверяешь.

Он стал подниматься, но Эмма усадила его обратно.

— Если ты мне не врешь, значит… Она очень злая женщина.

— Именно так, Эмма. Верь мне.

— А если так, как же ты мог любить ее?

— Когда-то ты говорила, что злость не мешает быть любимым.

— Не просто злость. Зло, сделанное другому человеку. Активное зло.

— А-а… Значит, твой любимый Дин никому не сделал зла? Просто он оступился. Эмма, ну как ты не понимаешь! Столько лет он не пропускал ни одной юбки в этом городе, а потом обратил внимание на тебя. Но к единственной женщине он привязаться не мог, если верить тому, что я о нем слышал. Для него нет ничего святого!

— Ты невыносим, Джейсон.

— А что мне еще остается, когда речь заходит о таких мужчинах, как он, и о таких женщинах, как Адель? Они слеплены из одного теста. Это злобные, аморальные, себялюбивые люди. Им хочется разрушить все, что не может им принадлежать.

Лицо Эммы неожиданно сморщилось.

— Я… Наверное, ты прав.

Он подался вперед и прижал ее голову к своей груди. Эмма не выдержала и расплакалась.

— Эмма, нельзя позволять им разрушить нашу жизнь, — заговорил он, гладя ее по волосам. — Нам нужно быть сильными. И оставаться вместе.

Она сделала глубокий вдох.

— Это очень трудно, — прошептала она.

— Жизнь и не бывает легкой. А иногда люди ее еще более осложняют, выбирая не тех партнеров. Дин был не парой для тебя, как и Адель не была парой для меня.

Эмма отстранилась от него, зеленые глаза сверкнули.

— Джейсон… она все еще привлекает тебя?

— Нет. Ни капли.

— Мне трудно поверить. У нее потрясающая внешность. Она высокая, стильная…

— Эмма, меня привлекаешь только ты.

— И ты все еще дожидаешься нашей брачной ночи?

— Да. А ты? — осторожно поинтересовался он.

— Да. Нет. Не знаю. — Она освободилась из его объятий, вскочила и зашагала взад и вперед по кухне. — Я уже ничего не знаю. Но не думать об этом не могу.

— Об этом?

Она остановилась у другого конца стола и с укором взглянула на него.

— Джейсон, ты слишком хорошо знаешь, о чем я говорю. Не будь жестоким. Ты в эти дни был там. Ты не знаешь, что такое думать, беспокоиться…

— О чем думать? О чем беспокоиться?

— Обо всем!

Джейсону вдруг захотелось объяснить ей, что беспокойство не чуждо и ему. Он страстно желал сделать первую брачную ночь удивительной и чудесной, но девственность Эммы могла бы оказаться препятствием. Насколько ему известно, первый опыт зачастую оказывается болезненным. И все же он должен подарить ей удовольствие, а не боль. Она этого достойна. По крайней мере его опыт, его знания должны помочь ему принести ей радость.

Но сначала нужно рассеять ее страхи. Страх порождает напряжение, а значит, боль.

— Эмма, — нежно заговорил он, — все у нас будет хорошо. Ты очень чувственна. Если ты будешь тревожиться, это к добру не приведет. А секс будет моей заботой.

Эмма не сводила с него глаз.

— Она… она говорила, что ты просто невероятный любовник.

— Очень мило с ее стороны, — холодно бросил Джейсон. — Хотя ты, может быть, считаешь, что она солгала и в этом?

— Нет. Я боюсь разочаровать тебя.

— Эмма, это маловероятно. — Вот уже несколько недель он ждет того мгновения, когда она будет принадлежать ему.

Эмма отвела глаза.

— Джейсон, у меня был трудный день, и я…

— Да, конечно. Я загляну утром, идет?

— Как хочешь.

Ее ледяной тон заставил его помрачнеть.

— Эмма, ты все еще сердишься на меня?

— Джейсон, ты мне соврал.

— Да, дорогая, но только из лучших побуждений.

Вероятно, он подобрал неудачные слова.

— Джейсон, не вешай мне на уши лапшу. Ты мне соврал. Ты не поверил, что я поверю тебе. Надеюсь, это не войдет у тебя в привычку.

Ее жесткая интонация и блеск в глазах не оставляли места для сомнений. До сих пор Джейсон не знал, что она может быть такой непреклонной. И упрямой.

Но и он тоже упрям.

— Эмма, повторяю тебе, я поступил так, чтобы не заставлять тебя волноваться. Бывают ситуации, когда лучше соврать.

— Я понимаю. Но не стоит принимать меня за дурочку. Или за девочку из захолустья, которая не станет задавать вопросов.

Джейсон вздохнул. Выходит, от лжи Адели не так-то просто избавиться. Ему предстоит вновь завоевать доверие Эммы — на этот раз поступками, а не словами. Еще очень, очень долго он не позволит себе отлучиться из Тиндли. Да ему и не придется. Скоро они с Эммой поженятся и все свободное время будут проводить вместе.


Глава седьмая


— Джейсон, оставьте в покое галстук! — прошипела Марта с передней скамейки. — Я вам его целую вечность завязывала, и незачем его теребить.

Джейсон послушно опустил руки, они слегка дрожали.

Оказалось, что женитьба не такое уж простое дело. Не так уж легко стоять в одиночестве у алтаря, когда церковь полна народа и все выжидательно поглядывают то на тебя, то на все еще пустой проход для невесты.

С ним рядом нет даже шафера, который успокоил бы его. Он решил, что обойдется без шафера. А у Эммы не будет подружек невесты. У нее нет подруг, весь последний год все ее время уходило на заботу об Айви. Близких родственников у нее тоже нет, так что некому подвести ее к алтарю.

Доктор Брендуайлд и его жена Марта согласились принять на себя обязанности хозяев торжества и быть свидетелями. Впрочем, приема в полном смысле слова не будет. Обыкновенная скромная свадьба, хотя всем жителям города были разосланы приглашения с просьбой посетить церемонию. Джейсон организовал раздачу сэндвичей и напитков на открытом воздухе. По окончании обряда будут сделаны обязательные снимки, разрежут, как полагается, свадебный пирог и у подножия раскидистого дуба, растущего возле церкви, будут произнесены небольшие речи.

Сразу по завершении всех традиционных действ Джейсон намеревался увезти Эмму куда-нибудь на побережье, где взамен настоящего медового месяца они проведут неделю, после чего им придется вернуться в город. Джейсон не мог позволить себе отсутствовать больше недели, принимая во внимание, что он практикует в Тиндли совсем недавно.

Его новые часы показывали три двадцать пять, тогда как венчание назначено на три.

Ради всего святого, где она? Не могла же она задержаться в пути! Церковь находится прямо в городе, и доехать сюда от кондитерской можно за минуту. Да и пешком дойти ничего не стоит!

Джейсон ждал, переминаясь с ноги на ногу и заложив руки за спину. А минуты идут.

Она передумала, решил он. И уже не придет.

Джейсон прикрыл глаза, отдавшись невеселым мыслям. Эмма переменилась после конфликта, приключившегося по вине Адели. Она стала спокойнее и отдалилась от него. Она уже не хотела смотреть видео вместе с ним, не желала, чтобы он прикасался к ней, целовал ее. Иногда он перехватывал ее изучающий, испытующий взгляд.

Он сделал все, чтобы вселить в нее уверенность, но их отношения были разрушены им же самим. Ему следовало быть до конца честным с ней, теперь это ясно. И сейчас он заплатит за свою ошибку, и заплатит очень дорого. Эмма не станет его женой.

— Она здесь, — шепнула Марта.

Джейсон тут же открыл глаза и увидел, что священник занял место у алтаря, а головы всех присутствующих обернулись назад.

У него закружилась голова.

Оркестр заиграл свадебный марш, и вот она, его невеста, его Эмма, скользит по проходу. Она в самом роскошном, женственном платье, которое он когда-либо видел. Фантастическая комбинация кружев и шифона, тесно облегающий лиф, свободно спадающие складки юбки. Глубокий вырез открывает грудь. Узкие кружевные рукава, элегантный букет белых лилий в руках. При каждом шаге под колышущейся тканью явственно выделяются потрясающие, стройные бедра. Изящную шею украшает жемчужное ожерелье. Кружевная вуаль закрывает большую часть лица. И завершает этот волшебный образ длинный, отделанный кружевами шлейф.

Тот факт, что она сама создала платье, эту вуаль, приводил Джейсона в трепет.

Этот сексуальный, манящий фасон поразил его и растревожил. Ему хотелось видеть ее глаза, но они скрыты вуалью. Видны одни лишь губы. С удивлением он заметил, что они не накрашены. Обычно она пользовалась помадой, правда бледного оттенка. Может быть, она забыла? Вполне понятно, что волнение может заставить забыть о чем угодно. Ему самому пришлось возвращаться домой за кольцами. А завязать как следует обыкновенный галстук оказалось выше его сил.

Он чуть нервозно улыбнулся Эмме, но она не улыбнулась в ответ. Не улыбнулся и доктор Брендуайлд.

Душа Джейсона ушла в пятки. Что-то не так. Он еще не знает, что именно, но что-то не так… Он опять взглянул на старого доктора, но тот уже направлялся к передней скамье, чтобы занять свое место рядом с Мартой.

Взяв Эмму за руку, Джейсон почувствовал, что ее бьет дрожь. Ему очень хотелось спросить ее, в чем дело, но священник уже начал незатейливую церемонию. А вскоре доктор поднялся с места и задал полагающийся вопрос, на который и Джейсон, и Эмма ответили: «Да». Джейсон постарался сказать это слово уверенно и бодро, но голос Эммы был едва слышен.

Столь же трудно проходила церемония обмена кольцами: руки Эммы так дрожали, что Джейсону пришлось помочь ей надеть кольцо ему на палец.

Но самая страшная минута наступила тогда, когда священник спросил, не желает ли кто-либо из присутствующих открыть причины, по которым эти двое не должны стать супругами. Джейсон, державший Эмму за руку, почувствовал, как ее пальцы дрогнули и замерли.

Только теперь ему все стало ясно. Почему она опоздала. Почему она так сильно волнуется.

До последнего мгновения Эмма ждала, что Рэтчитт вернется и спасет ее от брака с мужчиной, которого она не любит.

Мысли с быстротой молнии проносились у Джейсона в голове, пока он глядел на застывшую в оцепенении Эмму. О чем она думает, на что втайне надеется? На то, что ее давний возлюбленный возникнет перед ней и закричит, чтобы она не делала последнего шага? А как в этом случае поступит она? Подберет шлейф, вырвет у Джейсона свою руку, бросится в объятия любовника и уедет с ним на его ржавой колымаге (ничего лучшего он, без сомнения, не сможет ей предложить)?

Возможно. Ответов у Джейсона не было. И конечно, он не мог задавать вопросы. Ему оставалось только затаить дыхание (подобно Эмме) и ждать, пока пройдут страшные мгновения.

Они прошли, и Джейсон ощутил, как спало напряжение среди собравшихся.

Черт возьми, что им известно такое, что неизвестно ему?

Они знают о Рэтчитте, вот что. Знают, насколько она бредила им. Знают, что он за человек. Приходилось признать, что день его возвращения, если он наступит, будет недобрым днем.

Но сегодня не стоит об этом думать. Сегодня день свадьбы Джейсона. Сегодня Эмма станет его женой.

— Я объявляю вас мужем и женой! — громко провозгласил священник, и раздался шквал аплодисментов.

Джейсон был ошеломлен. Повернув голову, он увидел море радостных лиц. Эти люди по-настоящему счастливы, подумал он. Счастливы за него и за его невесту. Счастливы за скромную провинциальную девушку с разбитым сердцем, которая наконец нашла себе опору в лице достойного мужчины. И он никогда не покинет свою прелестную невесту и этот городок. Он сделает все для того, чтобы ее жизнь и жизнь города переменилась к лучшему.

Как будто издалека донеслись до Джейсона слова священника, возвещавшие о том, что он может поцеловать свою невесту.

Он, дав клятву сделать Эмму счастливой, повернулся к ней с ласковой улыбкой и приподнял вуаль и — прочел сомнение в ее глазах. Они блестели от слез и умоляли о чем-то. Но он не мог понять значения этой мольбы.

Чего она ждет от него?

— Эмма? — почти простонал он, пораженный.

— Джейсон, просто поцелуй меня. Поцелуй.

И он поцеловал ее. Мягко. Нежно.

Но не этого она хотела. Она сжала в ладонях его лицо, крепко прижалась к его губам и просунула между ними неугомонный язык; никогда прежде она этого не делала.

Он потерял голову. Он не сознавал, что уже он сжимает ее щеки, он целует ее, как любовник целует женщину в постели, доводя до экстаза, и его язык уже далеко проник в ее рот.

Когда он отпустил ее, в ушах у него звенело и горячая кровь пульсировала в венах. Он смотрел на нее, широко раскрыв глаза и ожидая неизвестно чего.

Она тоже смотрела на него, и постепенно в ее глазах он начинал различать признательность. Он почувствовал, что у него подкашиваются ноги. Она благодарна ему. Благодарна!

Нет! — мысленно завопил он, пронзенный озарением. Ему нужна не благодарность ее, а любовь!

Джейсон едва не расхохотался. Он-то думал, что все рассчитал! Думал, что навсегда излечился от любовного безумия. От слепой, безрассудной страсти. От запредельной боли.

И вот все это вернулось. И не просто вернулось, а этот раз все это еще опаснее, потому что он не только любит эту женщину, он почитает ее и восхищается ею.

Он никогда не разлюбит Эмму.

Но она никогда не полюбит его.

Так она ему сказала. С полной определенностью.

В глубине души он ей тогда не поверил. И теперь видел, что это было так. Его самомнение сыграло с ним злую шутку. Оно заставило его решить, что в конце концов он сумеет завоевать ее сердце. Но сейчас он уже не уверен, что так все и произойдет. Ее сердце отдано Рэтчитту. Отдано навсегда…

«Нельзя иметь в этой жизни все, сынок».

— Джейсон!

Он моргнул, зрение его прояснилось, и он понял, что она смотрит на него с беспокойством. Тогда он взял себя в руки и нашел в себе силы улыбнуться.

— Все в порядке. — Он погладил ее по руке. — Просто мне нужно поесть.

— Сначала мы должны поставить подписи.

— Да-да, конечно.

— И фотограф хочет сделать еще несколько снимков в церкви.

— А-а…

Каким-то образом ему удалось пройти через все это. И регистрационную книгу. И фотографии. И разрезание пирога. И речи. Но настала минута, когда он открыл перед Эммой дверцу автомобиля и уселся за руль. Доктор — спасибо ему! — убрал жестянки, которые какие-то ребята привязали к бамперу. Джейсон попросил его оставить лишь табличку с надписью «Новобрачные» на заднем стекле. От нее можно будет избавиться, когда они выедут на дорогу.

Настроение его значительно улучшилось, когда они отъехали от церкви. Трезвый разум в очередной раз пришел на выручку. В церкви Джейсон переволновался. Представил себе свое положение излишне мрачном свете.

Он любит Эмму. И это хорошо. Это правильно. Она — его законная жена.

Ну да, сейчас ему нельзя говорить ей о своей любви. Сейчас она попросту не поверит ему. Она в самом начале велела ему не говорить о любви, которой он не испытывает.

Но он докажет ей, что любит. Докажет делом. Он будет таким, каким она хочет его видеть.

Он вспомнил, как она целовала его у алтаря. Она ищет не столько нежности, сколько страсти. Ей нужно нечто такое, что захватило бы ее. Она не желает думать, вспоминать…

Джейсон стиснул зубы, вновь подумав о Рэтчитте. Наверное, было бы даже лучше, если бы этот человек появился. Тогда Джейсону противостоял бы реальный противник, а не романтическое воспоминание. Рэтчитт подобен злому гению, который отныне будет отравлять их жизнь, чей призрак будет маячить между ними и на брачном ложе.

Нет, поклялся себе Джейсон. В эту ночь между ними не будет никаких призраков. Эмма будет знать, кто с ней, кто стал ее первым мужчиной, пусть и не первой любовью.

Джейсон Стил, вот кто. Ее муж, мужчина, который по-настоящему полюбил ее.


Глава восьмая


— А ведь ты опоздала в церковь, — произнес Джейсон спокойным, отнюдь не обвиняющим тоном.

Они отъехали от церкви десять минут назад, и за это время Эмма не произнесла ни слова. Только что Джейсон снял со стекла машины надпись «Новобрачные» и возвратился за руль. Эмма использовала краткую остановку для того, чтобы освободиться от фаты и аккуратно уложить ее на заднем сиденье. Сейчас она уже смотрела прямо перед собой и убирала булавки, поддерживавшие ее высокую прическу. Ее густые шелковистые волосы рассыпались по плечам светлыми волнами.

Джейсон видел, что она слышала его реплику, хотя и не подала виду.

— Разнервничалась, наверное, в последнюю минуту? — предположил он и потянулся к ключу зажигания, не спеша, впрочем, поворачивать его.

Она бросила на него вполне невинный взгляд, но ее пальцы сжались. Сжались слишком крепко.

— Так из-за чего ты опоздала? — небрежно спросил он, хотя внутри у него что-то болезненно сжалось.

— Да так. Нервы, — отозвалась Эмма и отвернулась, глядя в окно.

Джейсон подумал, что лучший способ избавить ее (и самого себя) от власти Рэтчитта — это заговорить о нем в открытую.

— Эмма, — негромко сказал он, убирая руку ключа зажигания, — давай не будем таиться друг от друга.

Она резко повернула голову. На лице ясно читалось чувство вины.

— Что ты имеешь в виду? В чем нам таиться?

— Эмма, я знаю, что сегодня в церкви ты думала о Рэтчитте. Думаю, не ошибусь, если скажу, именно мысли о нем задержали тебя, потому что последнюю минуту ты засомневалась. Это очень понятно, и я ни в чем тебя не упрекаю.

Какой же он закоренелый лжец! На самом деле он едва не потерял самообладание. И Эмма взглядом дала ему понять, что не верит в столь далеко идущее великодушие.

Но сказать ей правду, то есть сказать, что он оказался во власти чернейшей ревности, означало бы отдалиться от своей цели: отнять мистический ореол у человека, которого Эмма, по ее мнению, все еще любит.

— Я не буду на тебя сердиться, — пообещал Джейсон, внутренне скрежеща зубами. — Обещаю тебе. Поэтому признайся. Ты думала о нем. Я прав?

Он услышал ее сдавленный голос:

— Да.

Джейсон сглотнул слюну.

— Расскажи мне о нем.

Эмма вздрогнула и отвела глаза.

— Нет, — с жаром ответила она. — Нет. Не хочу. И ты меня не заставишь.

Никогда прежде Джейсон не ощущал такой злости. И такого бессилия.

Эмма медленно повернула к нему голову. На ее лице была написана решимость.

— Джейсон, знай: я сделала свой выбор, — сказала она. — Мой выбор — это ты. Поверь мне, если бы он явился сегодня утром ко мне и стал просить не выходить за тебя, а выйти за него, я бы ему отказала. Как бы он ни поступил, сейчас я сидела бы здесь, с тобой. Поэтому не напоминай мне больше о нем, не порти наше свадебное путешествие.

Джейсон не знал, радоваться ему или нет. Очень уж много горечи в ее голосе. Если бы он ощущал в ее словах теплоту, даже страсть, а не ледяную решимость, предполагавшую, что она приносит ему великую и страшную жертву!..

— Не знаю, что и сказать…

По крайней мере теперь он был искренен. Эмма посмотрела на него, потом улыбнулась.

— Можешь сказать, что ты думаешь о моем платье. Ты его еще не оценил.

Упрек попал в цель. Происходившее в церкви настолько захватило его мысли, что он забыл об элементарной учтивости. Замечание Эммы заставило его вспомнить о том, какое значение для женщин имеют подобные вопросы в важнейшие моменты их жизни. Мужчине непростительно не сказать ни слова своей невесте о ее свадебном платье.

Извиняться, по всей видимости, было неуместно. Поэтому за Джейсона все сказали его глаза, с жаром оглядевшие ее фигуру и задержавшиеся на вызывающе приоткрытых округлостях груди. Он чуть не задохнулся от нового прилива желания, а когда заговорил, внезапно охрипший голос предательски выдал его:

— Когда я увидел тебя в этом платье в церкви, то решил, что умер и вознесся на небеса. Я бывал на свадьбах, и еще никогда невеста не казалась мне такой лучезарной. И такой желанной, — добавил он. — Когда ты поцеловала меня… — Он встряхнул головой. — Эмма, так ты меня еще не целовала…

— Я знаю, — ответила она, не отводя взгляда. — Но ведь теперь ты мой муж. А я — твоя жена. И у нас обоих уже нет причин сдерживать себя. Ты согласен?

— Черт меня побери! — воскликнул Джейсон. — Не говори мне таких слов, иначе я по-настоящему займусь с тобой любовью. Прямо здесь и прямо сейчас.

— Но… Если ты хочешь…

Он оторопел. Она что, хочет, чтобы он овладел ею здесь, в машине, при свете дня? Неужели заключение брака подвело ее к такому самопожертвованию, безропотному подчинению мужчине?

Вероятно, сомнение было написано на его лице, поскольку Эмма вдруг помрачнела.

— Джейсон, разве ты не хочешь моей любви?

— Конечно, хочу. Но я знаю женщин. Им нравится любовь в более комфортных условиях. Как-то ты мне говорила, что не знаешь, чем будет для тебя свадьба. Так вот, поверь мне, лучше чуть-чуть подождать. Нам нужно остаться совсем одним.

Какая-то машина с шумом промчалась мимо, красноречиво подтверждая, что окружающая обстановка мало располагает к интиму. За ней — еще одна.

— Да, ты, наверное, прав…

Она казалась разочарованной. Джейсон не знал, как ему себя вести.

— Эмма, верь мне.

— Я верю, Джейсон.

— Вот и хорошо. Значит, мы подождем.

И он, вопреки всем своим лучшим намерениям, наклонился и поцеловал ее — ради того, чтобы огорченное выражение исчезло с ее лица. Ее мягкие губы таяли под его губами. Джейсон ничего не мог с собой поделать. Он ждал, повторится ли то, случилось в церкви. И все повторилось.

Эмма была еще более чувственной, чем тогда. Ее язык, проникающий в его рот, — смертоносное любовное оружие. Это невозможно, подумал он и резко откинул голову.

Еще сколько-то секунд ее влажные, зовущие губы оставались приоткрытыми, глаза были плотно закрыты, а в ее вздохе ему послышалась печаль.

Он отвернулся, заводя двигатель, но прежде дал себе обет этой же ночью заставить ее дрожать от наслаждения, а не от неутоленного желания.

Было решено, что они проведут первую брачную неделю в Наруме, небольшом приморском городе, расположенном к юго-востоку от Тиндли, всего лишь в часе езды. Нарума была популярна среди летних туристов, к тому же находилась она в точности на полпути между Сиднеем и Мельбурном, а это предполагало мягкую погоду и массу развлечений. Рыбалку. Плавание. Катание на яхтах. Прогулки в лесах. В городе было много ресторанов и клубов, предлагающих самые разнообразные развлечения.

А еще в Наруме находилось знаменитое поле для гольфа, входящее в десятку лучших полей Австралии. С некоторых площадок открывался вид на Тихий океан.

Джейсон любил иногда поиграть в гольф, а Эмма согласилась быть его кэдди [Note3 - Кэдди — мальчик, который носит сумку с клюшке гольфа и отыскивает мячи, улетевшие за пределы поля.].

Впрочем, Джейсон и раньше не рассчитывал уделять много времени спорту в эту неделю.

Теперь же, когда его любовь к Эмме стала несомненной для него самого, он предполагал, что заниматься спортом будет практически некогда. И это ее ответное желание… Неизвестно, конечно, было это желанием отдаться именно ему или же простым стремлением к сексу. Что ж, в его положении выбирать не приходится. В любом случае он сполна насладится возросшей чувственностью Эммы, он привяжет ее к себе так, как только может мужчина привязать к себе женщину. Привяжет ребенком.

Ему точно известно, что до наступления месячных у Эммы еще далеко. Она сама не хотела, чтобы ей помешали физиологические факторы, и назначила свадьбу именно на это время. И еще она добавила, что ей хотелось бы иметь ребенка. Так почему бы и нет. Она представляет их брак отнюдь не как результат страсти. Это союз не сердец, а разумов. Союз, основанный на симпатии, дружбе, заботе, взаимопонимании. Следствием такого союза Должно стать возникновение семьи. В таких случаях супруги не отдаются чистой любви, не имеющей и другого подтекста, кроме самой любви.

При этой мысли Джейсон чуть не застонал. Если бы он только мог дать…

— Какой прелестный городок! — воскликнула Эмма, когда они въехали в Наруму. Я очень люблю Тиндли, а этот город станет вторым моим любимым.

— Станет?

— Мы будем приезжать сюда каждый год и отмечать годовщину свадьбы.

— Мы еще и саму свадьбу не отметили, — не удержался от замечания Джейсон.

Его вожделение становилось непереносимым. Вероятно, столько месяцев воздержания доконали бы любого мужчину.

— Не могу дождаться, когда я сниму это платье, — пожаловалась Эмма.

— Я тоже, — пробормотал Джейсон.

Эмма рассмеялась. И неожиданно этот смех разрядил напряжение. Джейсон тоже расхохотался. Их глаза встретились, и он мог бы поклясться, что прочитал любовь в ее взгляде.

Разумеется, он лишь выдает желаемое за действительное. Но разве запрещается хотя бы на время отдаться во власть иллюзии?

— Чур я первый в ванную! — заявил Джейсон, и Эмма тут же надулась. — Да я пошутил. Я заказал номер с двумя ванными комнатами.

— С двумя? А зачем?

— Для нетерпеливых, — бросил Джейсон, и Эмма опять рассмеялась. Тогда он пояснил: — Да нет же. Просто для временных постояльцев здесь обычно отводят номера с двумя ванными. Агент мне сказал, что там будет полностью оборудованная кухня, веранда, надежный гараж и балкон с неповторимым видом. Как вам все это, миссис Стил?

— Божественно, — ответила она с улыбкой.

И тогда Джейсон едва не сделал последний шаг. Он уже открыл рот, чтобы сказать, что любит ее. Но удержался. Эмма может счесть, что он лжет, старается оказать на нее давление. Нет, лучше пока оставаться друзьями, которым в скором времени предстоит упоительная близость.

— Мне нужно получить ключи в агентстве, — сказал он, выруливая на главную улицу городка. — Я мигом.

Он ворвался в контору, забрал ключи, не обращая внимания на изумленные взгляды сидевших за столами девушек, выбежал на улицу, игнорируя оборачивающихся на него прохожих, и рухнул на сиденье. Да, вероятно, этим добропорядочным обывателям не часто приходится видеть человека в строгом черном костюме, опрометью мчащегося по улице средь бела дня.

Номер полностью соответствовал описанию, данному туристическим агентом. Очень стильный, с плетеной мебелью и всеми современными удобствами. С кондиционером. В главной ванной — кран для минеральной воды. Огромный телевизор, видео.

Номер занимал половину второго этажа новенького, с иголочки, здания, спрятавшегося за торговым центром. Его окна выходили в парк, соседствующий с небольшой бухтой, обнесенной волнорезами, за которыми открывался океан. Балкон полностью изолирован. В углу веранды — металлический зеленый столик и два стула. В другом углу пальмы в горшках.

Когда Эмма скользнула за стеклянную дверь, Чтобы полюбоваться видом, прохладный ветерок колыхнул полупрозрачные шторы. Джейсон остался в комнате. Он хорошо видел ее — ангела, а может, призрак в трепещущем белом платье, с разведшимися светлыми волосами. Жемчужное ожерелье сверкнуло в свете догорающего солнца и напомнило Джейсону о том дне, когда он впервые увидел Эмму.

В тот раз ее лебединую шею украшала золотая цепочка. Джейсон вспомнил, как ему нестерпимо захотелось поцеловать ее. Но это жемчужное ожерелье производит неизмеримо больший эффект. Почему? Кто знает… Может быть, дело в том, что оно похоже на ошейник и наводит на мысль о древних рабах, а это льстит темной стороне его натуры. Пожалуй, он мог бы понять помещиков прошлых веков, похищавших своих прекрасных дам и державших их в заточении, чтобы они принадлежали исключительно господину. В таком поведении было что-то первобытное. И завораживающее. Ему пришлось ждать очень долго.

— Эмма!

Она резко повернулась, и волосы упали ей на лицо.

Других слов не потребовалось. Она вернулась в комнату и тщательно прикрыла за собой стеклянную дверь. Затем пересекла толстый синий ковер, обвила руками его шею и поднялась на цыпочки, чтобы коснуться губами его губ.

— Чего ты хочешь? — прошептала она.

Джейсон застонал. Его благие намерения испарились, встретив ее головокружительную страсть. В течение нескольких сумасшедших секунд он принадлежал ей, именно так, а не наоборот. Но зачем она оторвалась от него и отступила, дрожащая, раскрасневшаяся?

Увидев, что руки Эммы бессознательно потянулись к молнии на платье, Джейсон опомнился. Ему необходимо собраться, обрести самоконтроль, иначе все полетит к дьяволу.

— Нет, — решительно сказал он, буквально наступая себе на горло. — Позволь мне…


Глава девятая


Он встал за ее спиной, опустил руки на ее плечи, провел ладонями по ее рукам. Почувствовав, как она напряглась, он повторил свое движение, чтобы распалить ее. И только когда она задрожала, он медленно расстегнул молнию у нее на спине, одновременно целуя нежное пятнышко под мочкой уха. Когда же он справился с молнией, то приник губами к уху, жарко дыша. Эмма тихо застонала. У него перехватило дыхание. Эмма попыталась отстраниться, и губы Джейсона коснулись жемчужного ожерелья. Ему захотелось снять жемчуг, но он сдержался и принялся осторожно обнажать ее спину, великолепную спину…

На какое-то мгновение ему показалось, что на ней нет лифчика, но его пальцы тут же нащупали эту деталь женского белья с опасно манящим вырезом, подчеркивающую ее необыкновенно женственную фигуру.

Белый, атласный, отделанный кружевами лифчик. Экстравагантный, эротичный фасон, поддерживающий грудь и позволяющий женщине выглядеть блистательно, то есть так, чтобы при одном взгляде на нее любой мужчина разгорался бы до предела.

Платье Эммы выскользнуло из его пальцев и упало на пол. Боже милостивый! На ней оказались ажурные чулки, и только тонкая полоска атласа прикрывала самые прекрасные ягодицы из всех, какие Джейсону доводилось видеть.

Он повернул Эмму лицом к себе. Так будет безопаснее. Во всяком случае, так он подумал. Однако то, что он увидел, разожгло его еще сильнее. Ее твердые соски прижались к его груди, они почти выскользнули из соблазнительного лифчика.

Снизу вверх на него глядят огромные влажные глаза, словно он — греческий бог, а она — его рабыня.

Если бы она только знала… Это он раб, а не она. Ради нее он готов на все. На все.

— Как же ты прекрасна, — прошептал он, впиваясь в нее жарким взглядом.

Почему-то ему казалось, что Эмма не носит такого эротичного белья. Он воображал, что на ней будет что-нибудь более непритязательное, не кружевной атлас.

Глупый, глупый Джейсон!

Она вспыхнула.

— Я… я заказала это по каталогу. И только на этой неделе получила.

— Это… невероятно.

— Тебе действительно нравится? Я… я так надеялась…

— Я в восторге!

— Так что… Мне это снять?

— О нет!

Он твердо знал, что ему делать и когда. Пропустить мимо ушей ее слабый, трепетный протест и быстро унести ее из мира, где существует стыдливость, в сферы, где царит одно беспредельное, невыразимое наслаждение. Он чувствовал, как она сдается перед его напором, с какой скоростью растет ее восторг. Она жадно хватала ртом воздух, а тело ее словно плавилось от внутреннего жара.

И вот она уже буквально кричит, рыдает, изгибается, и все рушится вокруг них.

Он не сразу понял, что Эмма плачет. Она тихо всхлипывала на его груди. Причина была ему неведома. Или она жалеет, что с ней не Рэтчитт?

В груди у Джейсона защемило, и весь восторг, только что испытанный им, улетучился.

Неужели реальность происшедшего оказалась непереносима для нее? Неужели в глубине сердца она все еще любит Дина Рэтчитта? Ревность пронзила Джейсона, когда он подумал, что Эмма, возможно, потому и отвечала ему так пылко: она старалась уговорить себя, что ее обнимают руки Рэтчитта, что это его губы целуют ее, это он овладел ею.

Джейсону понадобилось все хладнокровие, чтобы не совершить какого-нибудь дурацкого, самоубийственного поступка. Может, она и любит Рэтчитта, но вышла-то она за него, Джейсона! Это он сегодня лежит с Эммой в постели! И будет отныне лежать так каждую ночь. Он станет отцом ее детей. А Рэтчитт — идиот!

Усилием воли он отбросил от себя эти мысли и молча обнимал ее до тех пор, пока она не перестала плакать. Наконец Эмма затихла и заснула. А он бодрствовал до утра, лежал с широко открытыми лазами и повторял про себя слова матери:

«Нельзя иметь в этой жизни все, сынок».

Как же она ошибалась! И как она была права…


Глава десятая


Джейсон проснулся от легкого прикосновения к его плечу.

— Что такое?

Он резко сел и чуть не опрокинул поднос, который был в руках у Эммы. Она отошла на шаг и остановилась, застенчиво улыбаясь. На ней было очень милое бледно-розовое платье.

— Уже почти одиннадцать, — сообщила она.

— Бог ты мой!

Джейсон редко просыпался так поздно.

— Я уже давно не сплю, — продолжала Эмма. — Как видишь, успела пройтись по магазинам. В шкафах есть только чай, кофе, сахар и туалетная бумага. Я подумала, что тебе понадобится что-нибудь более существенное. — Она поставила поднос на прикроватный столик. — Я знаю, ты любишь на завтрак мюсли, но, по-моему, в свадебном путешествии можно отойти от традиций. Мне захотелось купить для тебя что-нибудь поизысканнее. Я права?

Джейсон перевел взгляд на поднос и увидел стакан грейпфрутового сока, яичницу с ветчиной и помидорами, грибной жульен, два идеально подрумяненных тоста и кусочек масла. Под большой тарелкой лежали две симпатичные бумажные салфетки.

— Ты совершенно права.

Он облокотился на спинку кровати, не забыв незаметно поправить простыню, чтобы Эмму не смущала его нагота. Он уже заметил, что наутро к не словно вернулась прежняя невинность. Вместо чувственной и страстной женщины, какой она была ночью, перед ним опять оказалась та Эмма, с которой он когда-то познакомился. Чуть стеснительная. Чуть чопорная. И очень старомодная.

Прежде всего ему хотелось отправиться в ванную, но он решил, что сделает это попозже, когда Эмма выйдет.

— Что за роскошь, Эмма! Не надо было…

— Конечно, надо! Ведь ты мой муж.

Что-то сжалось у него внутри. Он не знал, радость ли тому причиной, или это подступает тоска. Во всяком случае, она не сможет сказать, что ночью всего лишь выполняла свои обязанности. Ей все понравилось, хотя потом она плакала.

Джейсон решил, что ему не следует падать духом. Он замыслил жениться головой, а не сердцем. И он получил то, чего добивался. Жену, которая вышла за него, руководствуясь разумом, а не чувствами. И он должен быть горд за то, что его тело доставило ей такое удовольствие.

Если бы он мог быть уверен, что ее влекло именно его тело…

— Скоро я принесу тебе кофе, — ласково сказала Эмма. — А пока пойду разберу твои вещи.

— Нет! — Он подскочил, и Эмма испугалась. Вот это лишнее, Эмма, — добавил он значительно спокойнее. — Я не знаю, чему твоя тетка учила тебя относительно обязанностей жены, но я не хочу, чтобы ты считала себя моей прислугой. Я сам отлично могу позаботиться о себе. И со своей одеждой я справлюсь. Я умею и стирать, и гладить. Мне, правда, не приходилось этого делать. Ко мне по понедельникам и четвергам приходит работница. Стирка и общая уборка — на ней. Ты ее знаешь. Джоанна Хэтфилд. Она мать-одиночка, и ей нужны деньги. И я не собираюсь ее увольнять из-за того, что женился.

Казалось, Эмма была так смущена и расстроена, что не находила слов.

— Эмма, я женился ради тебя, — твердо продолжал Джейсон, — а не ради того, чтобы получить бесплатную домработницу. Я не возражаю, если ты будешь готовить, потому что ты прекрасно это делаешь. Но посуду каждый вечер я буду мыть сам.

В ее глазах мелькнул испуг.

— Нет, я тебе не позволю. А что скажут люди?

— Мне абсолютно безразлично, что они скажут. Ты говорила, что хочешь по-прежнему работать в кондитерской. Когда оба супруга работают, они должны делить домашние обязанности.

— Но у тебя работа отнимает намного больше времени.

Она скромно улыбалась. Какая же она милая!

— Когда я буду очень занят, так и быть, разрешу тебе развращать меня и ты будешь мыть посуду.

Она все еще неуверенно улыбалась.

— Ну, если ты так говоришь…

— Да, говорю. Итак, чем ты сегодня хочешь заняться?

Джейсон неожиданно заметил, что она посмотрела на его обнаженную грудь, а затем на смятые простыни. Щеки ее немедленно порозовели, когда она вновь подняла глаза.

— Даже не знаю, — сказала Эмма, слукавив. Ее лицо красноречиво говорило, что она хочет провести день в постели с ним. Но не осмеливается говорить это вслух. — Как захочешь ты, — добавила она.

Такое предложение не отвергнет ни один мужчина, не говоря уже о том, кто влюблен в прелестную девушку. Мерзкие мысли о Рэтчитте — в сторону! Надо сосредоточиться на этой минуте. А сейчас Эмма хочет его. Его. Своего мужа.

Но сначала нужно кое-что сделать. Позавтракать. Принять душ. А потом… потом он с радостью исполнит ее желание. И как исполнит!

— Дай мне полчаса, — попросил Джейсон, не отрывая взгляда от лица Эммы. — Черт возьми! — воскликнул он и резко приподнялся. — Я совсем забыл об одном деле.

Эмма быстро взглянула на него.

— Не понимаю, о чем ты, — сказала она со всей серьезностью. Разве у нас есть еще какие-то дела?

Он улыбнулся и поцеловал ее очаровательные розовые губы.

— Мое дело — знать, твое дело — понимать.

Они занимались любовью весь день напролет. Во всяком случае, Джейсон весь день напролет занимался любовью с Эммой. Пока еще не следует отходить от этой формулировки. Он не должен торопиться и передавать ей инициативу в том, что кажется любви, даже на стадии ласк. У них впереди достаточный срок, чтобы подождать, когда наступит время для более откровенных действий.

Ему не нужна вторая Адель. Ему нужна вот эта невинная, неискушенная Эмма, которая получает невероятное удовольствие от самых простых ласк. Вот она стыдливо прикрыла грудь простыней, а щеки ее еще слегка горят после пережитого наслаждения.

— Оставайся здесь, — сказал он и спустил ноги на пол. Но, обойдя кровать, он не обнаружил своей одежды, которую, он был уверен, оставил на стуле. — А где этот мой дурацкий смокинг?

— Я… ну… я его повесила. Это еще до того, как ты попросил меня этого не делать, — поспешно добавила Эмма. — Он валялся на полу вместе с другими твоими вещами.

Он изобразил негодование и тут же рассмеялся.

— Ты получаешь прощение. Куда ты его повесила?

Она кивнула вправо, в сторону шкафа. Джейсон нырнул туда и извлек темно-зеленую бархатную коробочку, которую быстро спрятал за спиной, прежде чем обернуться к Эмме.

— Что ты прячешь? — живо спросила она.

— Ничего особенного.

Он окинул взглядом свое отражение в зеркале, потом снова посмотрел на Эмму и обнаружил, что она краснеет. Ни разу за три года он не видел, чтобы Адель краснела. Весьма вероятно, она на это просто неспособна.

Эмма улыбнулась.

— Хватит вгонять меня в краску. Говори, что там у тебя.

— Может быть, просто отдать тебе?

— Да, — ответила она и озорно добавила: — Карты на стол!

— Ты, кокетка!

— А кто в этом виноват? — возразила она. — Ты заставляешь меня думать о том и хотеть того, о чем раньше я и не думала.

Джейсону не могли не понравиться эти слова.

— Скажи мне еще что-нибудь, — попросил он и присел рядом с ней на кровать.

— Только после того, как ты покажешь мне, что у тебя за спиной.

— Справедливо. — Он показал ей зеленую бархатную коробочку. — Я хотел отдать это тебе в нашу первую брачную ночь. Но меня отвлекла некая леди в преступно-зовущем белье.

Эмма внимательно посмотрела на коробочку, потом подняла глаза на Джейсона.

— Похоже, там кольцо…

— Может, откроешь и выяснишь?

Она так и поступила — и ахнула при виде кольца с бриллиантом, обрамленным изумрудами.

— Ой, Джейсон, какая прелесть! Оно так подходит к моему обручальному кольцу!

— Этот факт и навел меня на правильный выбор.

Джейсон вынул кольцо и надел Эмме на палец.

— И сидит здорово! — радостно воскликнула она.

— Это иногда называют кольцом вечности, — пояснил Джейсон. — Что означает, что ты моя, Эмма. Во веки веков.

Она благоговейно прикоснулась к кольцу.

— Во веки веков, — тихо повторила Эмма. Когда она подняла глаза, Джейсон увидел, что они чуть заметно потускнели. — Это очень долго, Джейсон.

Сердце Джейсона сжалось, но лицо оставалось невозмутимым.

— Дорогая моя девочка, рядом с тобой вечность не кажется слишком долгим сроком, — шепнул он, клонился и нежно поцеловал ее в губы.

* * *


Безоблачная неделя пролетела незаметно. Джейсон не мог быть счастливее. В Эмме он нашел все, о чем мечтал. Она была самоотверженной, любящей, нежной — совершенно удивительной. Причем вне постели.

А в постели она была несказанно прекрасна, и ее ненасытность немало льстила Джейсону как мужчине. Очень скоро ему стало казаться, что она желает его не меньше, чем он ее. А это немало, так как он желал ее постоянно. Оба предпочли обычные занятия молодоженов всем летним развлечениям, которыми славилась Нарума. Они покидали свое убежище лишь вечером и шли ужинать; каждую ночь они спали по нескольку часов. Вот, пожалуй, и все. Остальное время было отдано любви.

В последний день пребывания в Наруме Эмма настояла на том, чтобы все-таки посетить поле для гольфа.

— Ты же говорил, что хочешь здесь поиграть, — сказала она и добавила: — Кроме того, я бы тоже хотела научиться. Ты сможешь меня поучить?

Джейсон удивился. Как правило, молодые женщины равнодушны к гольфу.

— Конечно, смогу. А ты уверена, что хочешь играть?

— Супруги должны все делать вместе, — очень просто ответила Эмма. — Куда ты пойдешь, туда и я пойду [Note4 - Слова Руфи, героини ветхозаветного предания (Руфь 1, 16)].

Джейсону понравилось, что она видит в браке такое единство двоих, но не понравилось, что образ верной жены она рисует словами библейской Руфи [Note5 - Руфь вышла замуж благодаря уловкам, подсказанным ей свекровью.]. Приверженность Эммы к понятию долга несколько раздражала его. Он хотел, чтобы она делила с ним свою жизнь потому, что ей с ним хорошо, а не потому, что не должна нарушать долг.

— Эмма, играть в гольф нужно только в том случае, если игра тебе нравится.

— Возможно, и так, — согласилась она и послала ему ласковую улыбку. — Но откуда же мне знать, нравится мне она или нет, если я ни разу не пробовала?

Джейсон не мог не признать, что в этом утверждении есть логика.

— Что ж, разумно. У тебя есть какая-нибудь подходящая одежда? В платье не играют.

— Шорты и тенниска сойдут?

— Вполне. А из обуви? В босоножках играть нельзя, они у тебя слетят.

— У меня есть спортивные тапочки.

— Это подойдет. На первый раз. Но если ты решишь играть, я куплю тебе хорошие туфли для гольфа.

— Я и сама могу купить себе обувь, — возразила она.

Джейсону оставалось только проводить ее удрученным взглядом, когда она выбежала из комнаты, чтобы переодеться. Как же она порой сама себе противоречит! Хочет быть ему женой на старый манер и в то же время сохранять финансовую независимость на современный лад.

А Джейсону, похоже, не нравится ни то, ни другое, что также странно.

Во время поездки к полю для гольфа Эмма молчала и не смотрела на Джейсона. Вероятно, она любовалась голубым простором Тихого океана, раскинувшегося за изумрудно-зелеными фэрвеями [Note6 - Фэрвей — трасса на поле для гольфа, где трава подстрижена на манер газона. Все правильно пущенные мячи должны оставаться на фэрвее.], но у Джейсона появилось ощущение, что мысли ее витают за много миль отсюда.

— Родная, что-нибудь не так? — тихо спросил он, выруливая на стоянку.

Она сидела все так же неподвижно, даже не заметив, что он выключил двигатель. А потом рывком повернула голову и вымученно улыбнулась, скрывая за этой улыбкой истинные чувства.

— Нет. Ничего особенного. Просто я подумала… Завтра нам возвращаться, а я не могу сказать, что мне этого хочется.

Джейсон облегченно вздохнул. Так вот оно что! Она не хочет, чтобы свадебное путешествие заканчивалось. Совершенно естественное чувство, беспокоиться не о чем. Сейчас…

Он мягко погладил ее по щеке.

— Хорошо тебя понимаю, — отозвался он. — Правда, было бы прекрасно остаться здесь навсегда. Только ты и я, и никого вокруг.

Она наклонила голову и накрыла его ладонь своей.

— Да.

Она произнесла это очень просто, посмотрела ему в глаза, тепло и нежно улыбнулась. Джейсон почувствовал, как его тело опять начинает ныть от желания.

Он отвернулся, высвободил руку и бросил:

— Нам пора.

Обучение Эммы гольфу отвлекло его, в чем он весьма нуждался. И он радовался, видя явный интерес Эммы к игре.

— Тебе стоит потренироваться какое-то время, и ты будешь отличным игроком, — подбодрил он ее в конце второго круга [Note7 - Круг — этап партии в гольф.].

— Но я растеряла почти все твои мячи, — пожаловалась она. — Два улетели в океан, а три — в то поганое озеро!

Она сердито указала на оставшееся позади «водное препятствие» [Note8 - Препятствие — естественный дефект почвы, усложняющий игру и придающий ей непредсказуемость.]. Ее щеки пылали от отчаяния. Из-за природного упрямства она трижды попыталась перебросить мяч через широкое «водное препятствие», и все три раза мячи находили вечное упокоение в воде.

— Давай скажем, что игровой день завершен, и поедем домой, — предложил он.

— Оставь! Я твердо решила дойти до конца и набиться.

— Для новичка ты уже играешь чертовски здорово.

Внезапная радость в ее глазах тронула Джейсона. А говорили ли ей раньше, что она мастерски делает хоть что-то?

— Правда? — переспросила она.

— Правда.

— Вообще-то я многое умею делать руками.

— Ну да, я заметил.

Она мгновенно вспыхнула и старательно отвела взгляд. Джейсон не мог не улыбнуться. Когда она наконец повернулась к нему, он с удивлением заметил небольшую складку между ее бровей. Она хотела сказать что-то еще, но удержалась.

— Что такое?

Она еще больше раскраснелась, но ей удалось взглянуть ему в глаза и заговорить:

— Ты однажды просил меня не стесняться и говорить тебе что угодно… Или просить о чем угодно. Я имею в виду секс.

Джейсон постарался не выдать удивления. И тревоги.

— Конечно.

— Ты мне только что сказал, что у меня вправду умелые руки. И я подумала… Ну… Нет, милый, мне трудно…

Она оглянулась, чтобы убедиться, нет ли кого поблизости. Было уже довольно поздно, и на заднем круге поля уже не было игроков.

Джейсон терпеливо ждал, пока она преодолеет смущение.

— Я удивилась, почему… ты не стал просить меня еще кое о чем… В постели.

— Еще кое о чем? — тупо повторил Джейсон, его сердце забилось сильнее. — Что именно ты и ешь в виду?

Она подняла на него глаза. Теперь они сверкали еще ярче. Никогда прежде он не видел ее такой сконфуженной, и никогда прежде она не была для него более желанной.

— Джейсон, у тебя был опыт в любви, а у меня нет. Но я читала в разных журналах статьи о том, что больше всего нравится мужчинам. Там рассказывалось об одном способе, когда все приходит неожиданно… И я не понимала, почему ты меня не попросил… об этом. Ты говорил, чтобы я всегда открыто просила, если мне чего-то захочется. А как же ты? Или ты не хочешь, чтобы я…

Этот вопрос привел Джейсона едва ли не в такое же замешательство, как и Эмму.

— Понимаешь, я… Конечно, хочу. Но я думал, ты не захочешь. То есть я хочу сказать, женщина охотно идет на такое… ммм… когда она…

— До безумия влюблена? — помогла ему Эмма.

— Думаю, да, — выдавил из себя Джейсон.

На самом деле он хотел сказать: когда она живет со своим партнером несколько дольше, чем одну неделю.

— А жена? Разве не нормально, когда жена делает это для своего мужа?

— Эмма, мне что-то не нравится этот разговор.

— Почему?

Джейсон начинал по-настоящему злиться. Почему? Да потому что это едва ли не то же самое, что распаковывать вещи мужа, гладить ему рубашки и приносить завтрак в постель. Все это не для нее, пусть она ему и жена!

— Адель это делала? — резко спросила Эмма.

Черт, ну что он может на это ответить?

— Изредка, — пробормотал он.

— И тебе нравилось?

Да что же происходит, в конце концов?!

— Да, — выдохнул он.

— Тогда и я хочу это делать, — упрямо заявила Эмма. — Я желаю делать все, чего ты хочешь. Ты понимаешь меня, Джейсон? Я хочу!

Он понимал, и понимал слишком хорошо. Это понимание приносило ему сильнейшую боль, и тем не менее он был не в силах ответить «нет». И вдруг с горькой иронией он подумал: с чего он взял, что она не будет рада, если он откажется?


Глава одиннадцатая


Джейсон проснулся в пустой кровати. Сквозь занавески пробивался свет, но чувствовалось, что еще очень рано. Он повернулся на бок и взял со столика свои часы. Так и есть: всего лишь десять минут шестого.

Он огляделся в поисках Эммы. Дверь смежной ванной комнаты распахнута — там ее нет. Может быть, она пошла в главную ванную, чтобы не будить его. Это было бы вполне в духе милой, доброй Эммы.

Впрочем, в воспоминаниях о прошедшей ночи она представлялась ему не милой и доброй, а страстной до неправдоподобия. Вначале она вела ее робко, словно бы следуя заранее принятому решению. Как будто не была уверена, чем для Джейсона может закончиться близость подобного рода. Но довольно быстро эта неуверенность прошла. А воспламенился так, что потребовал от нее всего. Всего, что она могла ему дать. И более того!

Хотелось надеяться, что он не испугал ее.

Но она вроде бы не была испугана. Она свернулась возле него клубочком, как кошка, вылизавшая заварной крем. Довольная, мурлычущая кошка. И все-таки почему-то ее не было там, где она должна была быть, то есть рядом с ним.

Отбросив простыни, Джейсон, не одеваясь, прошел в соседнюю комнату. Распахнутые стеклянные двери и голубой ковер были освещены предутренним светом, и лишь на балконе виднелся темный силуэт. Эмма стояла там, опершись о перила, и наблюдала за восходящим солнцем. На ней был голубой купальный халат.

Она улыбнулась, заметив его, а затем внезапно уронила лицо в ладони, и плечи ее затряслись.

В страхе Джейсон подбежал к стеклянной двери. Эмма повернулась к нему, сдавленно всхлипывая, и он увидел ее пустое, окаменевшее лицо.

— Господи, Эмма, — закричал он, — что с тобой? Что случилось?

— Джейсон!

Она отчаянно трясла головой, заходясь в рыданиях.

Он подошел к ней и обнял, не обращая внимания на холодный ветер.

— Рассказывай же!

— Не знаю, как тебе и сказать, — выговорила она и уткнулась в его грудь.

Одним пальцем он приподнял ее дрожащий подбородок так, чтобы она могла посмотреть ему в аза. Неважно, что ее глаза были полны слез.

— Эмма, ты должна рассказать мне, что случилось. Я не допущу, чтобы ты плакала, а я бы не знал причины твоих слез.

— Это… Дин, — призналась она, решительно стряхивая слезы. — Он вернулся.

Как ужаленный, Джейсон отдернул руки.

— Вернулся? То есть как — вернулся? В Тиндли?

Она кивнула. Ее глаза испуганно раскрылись.

— Как ты узнала? — спросил он. — Тебе ночью кто-то звонил? Или ты звонила кому-то?

Эмма покачала головой.

— Нет.

— Тогда объяснись, черт побери!

Она вздрогнула. Бранные слова вырвались у него нечаянно, но он, в конце концов, всего лишь человек. Человек, который не властен над собой, когда ему снится кошмар.

— Он… вернулся в день нашей свадьбы, — хриплым шепотом произнесла она. В ее глазах все еще стоял страх.

Джейсон был потрясен.

— В день нашей свадьбы? Когда? Где… где ты его видела?

— Пожалуйста, Джейсон, давай зайдем в дом. Я не хочу говорить об этом здесь.

Она стремглав метнулась с балкона в комнату Джейсон проследовал за ней, со стуком захлопну за собой дверь.

— Так, значит, ты видела его?

Она снова вздрогнула. Все понятно, конечно же, она его видела. Ничто не могло бы потрясти ее как личное свидание. Наконец-то он все понял. Джейсона пробрала дрожь.

— Можешь ничего не объяснять, — холодно сказал он. — Я уловил. Перед самой свадьбой он явился к тебе домой. Потому-то ты и опоздала в церковь. Что ему было нужно? Хотя ответ мне известен.

— Джейсон, умоляю тебя, не будь таким! Боже, как же я боялась всю неделю! Боялась того, как ты посмотришь на это, когда я тебе скажу.

— Эмма, ты была обязана мне сказать.

— Когда? Когда бы я могла сказать тебе? Я не хотела погубить нашу свадьбу, наше путешествие. Мне нужна была возможность начать все сначала, начать нашу жизнь правильно. Я не хотела, чтобы ты…

— Что — чтобы я? Чтобы я знал, что ты думаешь с Рэтчитте всякий раз, как занимаешься любовью со мной? Чтобы я знал, что, выходя за меня замуж, ты стремишься поступить правильно, что у тебя духу не хватило отменить свадьбу в последнюю минуту? Эмма, ты не сделала мне ничего хорошего, согласившись стать моей женой, если твое сердце изнывало от любви к другому. Кстати, кого ты ласкала ночью? Меня или Рэтчитта?

Она ударила его по щеке так неожиданно и с такой силой, что он отшатнулся.

— Как ты смеешь! — закричала она срывающимся голосом. — Я выбрала в мужья тебя, а не Дина. Сразу после свадьбы, в машине, я сказала тебе правду. Да, Дин сразу же предложил мне бросить и выйти замуж за него. Я ему отказала. Я вышла за тебя, Джейсон. Я поступила именно так, как ты мне советовал: не останавливать свой выбор на человеке, предавшем меня. Когда Дин вломился ко мне в дом спустя такое долгое время, я словно увидела его в другом свете. Он показался мне самоуверенным самцом. Его не интересовало ничего, кроме его желаний. Его не волновало, что он может сорвать нашу свадьбу. Ему нужно было получить то, чего он когда-то безуспешно домогался, а как это отразится на других — до этого ему не было дела.

— И что же?..

— Что ты имеешь в виду?

— Он получил то, чего хотел?

— Он схватил меня. Поцеловал. И даже посмел сказать мне, что по-прежнему меня любит.

— Ты ему поверила?

— Ты же сам говорил мне: если бы он любил, то давно приехал бы. Дин настолько самовлюблен, что решил, будто я буду ждать его столько, сколько ему заблагорассудится. Он считал, что я все еще влюблена в него.

— А на самом деле?

— Джейсон, я не знаю… Честное слово, не знаю. Могу только сказать, что я больше не слепая дура. И больше не хочу быть его женой. Я ни на секунду не пожалела о том, что стала твоей.

На мгновение радость охватила Джейсона, но она тут же уступила место мысли: пусть Эмма уже не хочет быть женой Рэтчитта, тем не менее он все еще может оставаться желанным для нее. Джейсон не мог отогнать от себя видение губ Эммы в день свадьбы. На них не было помады.

— Тебе понравилось, когда он целовал тебя?

Голос Джейсона звучал вполне спокойно, внутри у него все переворачивалось.

Эмма не могла смотреть ему в глаза, но он уже знал истину. И ему хотелось убить их обоих.

— Каков же был итог? Что он сказал, когда ты выставила его? Эмма, мне нужна правда. Не увиливай, не говори общих слов. Что именно он сказал?

— Он… он сказал, что я могу выйти за тебя, но все-таки в один прекрасный день мы с ним будем вместе, ничто и никто не в силах этому помешать. И менее всего кретин муж, которого я даже не люблю.

— А, вот так? А от кого он узнал, что ты меня не любишь? Надо думать, он это понял по твоим поцелуям!

Щеки Эммы ярко вспыхнули.

— Джейсон, я же не хотела этого! Я была в шоке, словно под гипнозом… Я была автоматом. Когда он обнял меня, на одно мгновение я словно обезумела, мне показалось, что я в прошлом. Я позабыла… обо всем. Но я тут же очнулась и увидела его самодовольную ухмылку. Ты представить себе не можешь, сколько раз я вытирала рот! А потом… А потом, Джейсон, когда ты целовал меня в церкви, мне было очень хорошо…

— Надо полагать, я должен быть польщен?

Он оказался прав. Всю ту неделю она думала о Рэтчитте. Она изо всех сил старалась быть хорошей женой, но где-то на заднем плане ее постоянно мучила мысль, что с Рэтчиттом было бы лучше…

— Даже не знаю, что тебе сказать… — вздохнул он.

— Скажи: ты рад, что я стала твоей женой. Скажи, что я небезразлична тебе. Скажи, что веришь мне.

— Тебе не кажется, что трудно во всем верить жене, которая влюблена в другого?

— Ты знал это, когда женился на мне.

Губы Джейсона скривились в горькой улыбке.

— Правильно. Я полагал, что справлюсь с этим. Полагал тогда, когда Рэтчитт оставался мифом. Воспоминанием. А сейчас это несколько труднее. Оказалось, это человек из плоти и крови, живущий в нашем городе и утверждающий, что не успокоится, пока не соблазнит мою жену!

— Джейсон, это ему не удастся.

— Да? Прости меня, но я не могу быть до конца уверенным. Насколько я слышал, Рэтчитт на любовной почве мог бы поспорить с самим Казановой.

— Об этом я ничего не знаю, — прошептала Эмма.

— Но если бы это оказалось правдой? — наступал на нее Джейсон, давая выход яду, накопившемуся в его сердце. — Могу спорить на что угодно, что год назад ты бы с радостью избавилась от невинности. Тогда ты была бы рада поделиться с ним тем, чего он добивался!

— Да, наверное. В каком-то смысле, — согласилась она, все еще избегая смотреть Джейсону в глаза. — Но не в таком, в каком ты думаешь. Послушай, тебе давно хотелось узнать о моих отношениях с Дином. Наверное, пора рассказать тебе.

— Наверное, пора.

— Хорошо. — Ее зеленые глаза вспыхнули. Только вначале ты наденешь что-нибудь. Я не смогу говорить, пока ты голый. Это меня… отвлекает.

Джейсон уже не знал, чувствовать ему себя польщенным или оскорбленным. Он вскинул брови проследовал в ванную комнату, где обернул бедра большим синим полотенцем.

— Этого достаточно? — ядовито осведомился он, входя в комнату.

— Так гораздо лучше, — резко бросила Эмма и направилась в кухню. — Думаю, стоит сварить кофе.

— Валяй.

Он уселся на высокий табурет возле небольшой стойки.

Эмма не произнесла ни слова до тех пор, пока не вскипел электрический чайник и на стойке не появились две полные чашки.

— Я влюбилась в Дина, когда училась в первом классе средней школы, а он в последнем. Мне было двенадцать лет, ему — семнадцать. По нему сходили с ума чуть ли не все девочки в нашей школе, был самым мужественным и… Ну, я не знаю. Я бы сказала, опасным. Он выкидывал такие штуки, на которые не решались другие. Его вечно таскали директору. Кругом говорили, что от Дина одни неприятности, но нас тогда это только привлекало. А с годами он делался все более привлекательным и все менее доступным. Как-то он надолго уехал в Сидней и возвратился на мотоцикле. Теперь тебе понятно, что это за тип? Серьга в одном ухе, татуировка на предплечье. Он носил вызывающе узкие джинсы и черную кожаную куртку.

Джейсон не верил своим ушам: как мог привлечь Эмму дешевый шик подобного рода? Но тут же он вспомнил о своих отношениях с Аделью. Разве ее, как личность, он воспринимал не поверхностно? Что его притянуло? Ее блистательная внешность и животная чувственность. И разве может он обвинять Эмму за то, что она находила Рэтчитта привлекательным, когда и сам он купился на такую же дешевую показуху?

Но как же она не увидела, что эта показуха и есть весь Дин Рэтчитт? Это же не любовь, а восхищение ложным героем плюс половое влечение.

Впрочем, приходится признать: такое сочетание опасно.

— Но дело не только в его внешности, — продолжала Эмма. — Он умел уделить внимание девочке так, что она ощущала себя желанной. А язык у него прекрасно подвешен. Парочка вкрадчивых комплиментов на ушко — и ты считаешь себя чудо какой привлекательной. И подобные вещи он нашептывал всем девушкам, которые ему более или менее нравились. Я видела, как он гулял с другими девчонками, и мечтала о том, чтобы он пригласил меня. Но я, по-моему, была не в его вкусе. У меня чуть сердце не остановилось, когда он меня наконец пригласил. Я ничего не могла с собой поделать. Признаю, я потеряла голову.

— Но не настолько, чтобы переспать с ним, — раздраженно проворчал Джейсон.

Он обязан был что-то вставить, дабы снизить пафос этого гимна неодолимой сексуальности.

Эмма вздохнула.

— Ты не можешь себе представить, какую твердость мне пришлось проявить.

Во всяком случае, Джейсон мог себе представить, какую твердость должен был проявить Рэтчитт, если Эмма была тогда столь же отзывчива, на прошлой неделе. Разумеется, никакой солидарности с Дином Рэтчиттом у него быть не может. Ладно, остается надеяться, что в будущем какой-нибудь ревнивый муж или любовник кастрирует подонка и тем самым окажет услугу миру.

— Я знаю, — вновь заговорила Эмма, — ты думаешь, что я отказалась отдаться Дину из-за внушенных мне представлений о недопустимости секса до брака. Уверяю тебя, ты не прав. Да, тетя Айви воспитывала меня именно в таком духе, но удержалась я не из-за этого. Мне до безумия хотелось переспать с ним. Но я боялась, что, если я так поступлю, он потеряет ко мне интерес. Он ведь всегда терял интерес к девушкам после первого же раза. Я считала, что держать его на голодном пайке — единственный способ заставить его жениться на мне. А в то время только это было моей целью.

Джейсону казалось, что он сохраняет идеальное хладнокровие, слушая, какие приемы применяла его жена для того, чтобы выйти замуж за Рэтчитта. Но все-таки он не смог удержаться от злобного вопроса:

— По той же причине ты отказалась спать со мной? Боялась, что я не женюсь на тебе, если согласишься?

До этого мгновения такая мысль не приходила ему в голову. Он никогда не принимал всерьез подобные уловки.

Как ни странно, лицо Эммы приняло виноватое выражение.

— Нет. Я была дурой. Я решила, что раз уж не позволила этого Дину, то не могу позволить и…

— И тому, кого ты не любишь, — проворчал Джейсон.

— Джейсон, это ужасно звучит. А я чувствую себя сейчас еще ужаснее. Потому что…

— Только не смей говорить, что ты меня любишь! Мне не нужны такие утешения! — взорвался он, но тут же взял себя в руки. — Давай вернемся к тому, что было сначала. Не будем притворяться. Мы оба вступали в этот брак с трезвой головой. И не обманывайся всего лишь из-за одной недели горячего секса. Секс был фантастический, да. Эмма, я отдаю тебе должное там, где ты этого заслуживаешь. С самим Рэтчиттом ты сохранила девственность — это чудо. Но теперь ты не обладаешь девственностью, которая бы защитила тебя от Рэтчитта, тебе придется изобрести другой способ, чтобы противостоять ему.

— Джейсон, я тебе не изменю.

— А ты в этом уверена, Эмма? Теперь ты сможешь быть с Рэтчиттом, если только захочешь. Ты уверена, что его присутствие не сыграет решающую роль? Я же знаю человеческую природу. У меня есть ощущение — ощущение страшное, — что рано или поздно ты не преодолеешь соблазна сделать реальностью твои романтические фантазии. В конце концов, я же ничего не узнаю.

Эмма выпрямилась и бросила на него гордый в то же время уязвленный взгляд.

— Ты должен поверить мне. Как я поверила те в истории с Аделью. Повторяю тебе, Джейсон, я вышла замуж не за Дина, а за тебя. И мне ни секунды не пришлось об этом сожалеть.

— И ты из-за этого плакала в первую брачную ночь? — не сдавался Джейсон. — Из-за того, что в постели с тобой оказался я, а не Рэтчитт?

— Я плакала, но это не имеет никакого отношения к Дину.

— Тогда к кому же?

— К тебе, — просто ответила Эмма. — И ко мне. К нашему браку, к нашей первой ночи, к тому, что мы друг в друга не влюблены. Это так грустно. Наверное, в душе я романтическая дура. Я не сразу увидела, что собой представляет наш брак. Он не печальный, Джейсон. Мне кажется, нам хорошо. Очень хорошо. Но только хорошо.

Ей хотелось успокоить его. Но слово «хорошо» в ее устах было в лучшем случае чуть теплым. Джейсон уже достаточно знал Эмму и потому понимал, что она и дальше будет прилагать все усилия к тому, чтобы быть ему хорошей женой. Но ее чувства не изменились. Она никогда не полюбит его и никогда не забудет Рэтчитта.

А это значит, что любые проявления внимания со стороны Дина не оставят ее равнодушной. Если этот ползучий гад будет отираться поблизости достаточно долго, то рано или поздно она отдастся во власть своей неудовлетворенной страсти. А что же останется на его долю?

— Хорошо, — прошипел Джейсон, повернулся и вышел из кухни.

Когда Эмма вошла в ванную, Джейсон стоял под душем.

— Я не желала Дина так, как желаю тебя, Джейсон. Разве я этого не доказала?

Его охватил приступ ярости. Ярости, порожденной страхом перед тем, что может случиться в будущем, и отчаянием из-за того, что осталось в прошлом. Ярости его мужского самолюбия, мужской силы.

Он резко отодвинул стеклянную перегородку душа, схватил Эмму за запястье и втянул к себе. Потоки горячей воды мгновенно намочили шелковый халат, который до сих пор скрывал все линии ее тела. Он не сбросил халат с нее, а только распахнул и впился в нее — и не отпускал до тех пор, пока не достиг апогея.

Он не знал, готова ли она к контакту с ним. Невозможно определить, когда они стоят под низвергающимися потоками воды. Странно, но он даже не хотел, чтобы она была готова, чтобы она получила наслаждение от близости его тела. Он хотел ее лишь использовать, как в прежние времена мужчины использовали своих жен — не спрашивая их согласия, не интересуясь их ощущениями.

Есть ли что-нибудь настоящее во всем, что случилось за последнюю неделю? Сколько во всем этом было притворства? Раз она не любит его, тогда какая разница? Пусть она дает ему то, чего он хочет, и тогда, когда он этого хочет. Она постелила постель — значит, ей в ней и лежать.

Правда, на этот раз местом соития оказалась душевая, с горькой усмешкой подумал он. Здесь можно только стоять. Что это с тобой, Эмма? Мало подумала о Рэтчитте?

Не успела эта последняя мысль оформиться его мозгу до конца, как Эмма с громким стоном обвила его шею руками и встала на цыпочки. Он приподнял ее над полом и прижал к отделанной кафелем стене. Он ненавидел ее в ту минуту, когда ее ноги сладострастно обвились вокруг его торса, рот открылся и она подалась к нему с такой силой, которую невозможно сымитировать.

Еще он успел подумать, что в эту секунду использовали его.


Глава двенадцатая


— Джейсон, — жестко сказала Эмма, — нам необходимо поговорить.

Джейсон оторвался от необычайно вкусной запеканки, которую Эмма подала ему пятнадцать минут назад и которую он ел в угрюмом молчании. Они вернулись в Тиндли десять дней назад, и их семейные отношения становились день ото дня все хуже. Джейсон понимал, что это происходит главам образом по его вине, но ничего не мог с собой доделать. Его ревность к Рэтчитту отравляла любовь к Эмме, делала его мрачным и подозрительным.

Их сексуальная жизнь значительно переменилась после памятного утра в душе в Наруме. Он по-прежнему занимался сексом с Эммой каждую ночь, но этот секс был эгоистичным и грубым. Его не заботило, достигнет она пика наслаждения или нет. Но это всякий раз происходило.

Он почти ненавидел ее за это. Было бы лучше, если бы дело обстояло по-иному, тогда ему было бы легче думать, что она находит удовлетворение на стороне. Его подозрения росли как снежный ком, и с каждым днем он все ярче воображал отвратительные сцены с участием Рэтчитта и своей обожаемой жены.

Все самое худшее обрело конкретные очертания в тот день, когда он вошел в булочную, чтобы взять свой обычный обед, и Мюриэл посмотрела на него почти с жалостью. В этот раз она была против обыкновения немногословна.

— Не знаю, должна ли я вам говорить, — начала она, протягивая ему сдачу, — но Дин приезжает в кондитерскую всякий раз, когда вы отлучаетесь из города. Разумеется, я не шпионю за Эммой, но треск его мотоцикла трудно не услышать. Мне… показалось, что вам стоило бы знать это, доктор Стил. Извините меня.

Он вежливо поблагодарил Мюриэл, попросил ее не беспокоиться и сказал, что с Дином Рэтчиттом он разберется.

И сейчас Джейсон смотрел на сидящую напротив Эмму. Он знал, что у него непроницаемое и злое лицо. Может быть, она решила облегчить душу и признаться? Нет, едва ли. Супружеские измены приносят удовольствие только тогда, когда они сохраняются в тайне.

— О чем же мы будем говорить?

— Я не беременна, — сказала она. — У меня начались месячные.

Сила его разочарования могла сравниться разве что с силой его ярости.

— И что дальше?

Эмма содрогнулась.

— Я думаю, мне было бы хорошо принимать противозачаточные таблетки некоторое время.

— Да? Ты этого хочешь?

— Да.

— И почему?

— Я пока не хочу заводить ребенка.

— Мудрая женщина, — саркастически заметил Джейсон. — Мужьям, как правило, не нравится содержать чужих детей.

Она была страшно уязвлена.

— Джейсон… Не надо…

— Что — не надо? Не надо смотреть правде в глаза? Или ты думаешь, мне неизвестно, что Рэтчитт постоянно таскается в кондитерскую? Как говорит Мюриэл, он ставит мотоцикл у дверей и мчится к тебе, как только меня нет в городе.

— Джейсон, если ты думаешь, что я его об этом прошу, то ошибаешься.

— Ты не можешь знать, о чем я думаю, — отрезал он.

— Я это очень хорошо знаю. Но ты не прав. Он приходит на несколько минут. Говорит всякий раз одно и то же и уходит.

— Что же именно он говорит?

— Что по-прежнему любит меня и будет в моем распоряжении, как только мне понадобится.

— Тогда почему же ты мне об этом не сказала?

— Я… я не хотела, чтобы у тебя возникли нехорошие мысли.

Внезапно Джейсон вспомнил, что он говорил в точности то же самое после встречи Эммы с Аделью. Тогда Эмма поверила ему. Но сейчас он не склонен верить. Наверное, потому, что он любит ее, а она не отвечает ему взаимностью. Он отложил вилку и отодвинул тарелку.

— Извини, — сказал он. — Что-то есть не хочется. Пойду почитаю. Не дожидайся меня. Я, наверное, сегодня поздно лягу.

— Джейсон, пожалуйста, не оставляй меня одну.

— Прости, дорогая, придется потерпеть. У тебя же месячные, ты не забыла? Или ты хочешь предложить мне что-то взамен?

— Зачем ты это делаешь?

— Что я делаю?

— Рушишь все. Я не могу так больше.

— И как ты намерена решать эту проблему?

— Не знаю.

— Когда узнаешь, поставь меня в известность.

Он встал и вышел.

Так началась худшая неделя в жизни Джейсона. Эмма ни разу не заговорила с ним. Не сказала ни единого слова. По ночам она лежала рядом с ним как труп, и он даже не осмеливался ее обнять. По утрам она ставила на стол завтрак и молча уходила в свою лавку. По вечерам она готовила и даже мыла посуду, так как не хотела просить его об этом.

По данным Мюриэл, Рэтчитт появлялся в кондитерской через день.

Атмосфера в доме сгущалась, и Джейсон чувствовал, что должен что-то сказать.

Но Эмма опередила его.

— Я решила, что сделаю, — резко сказала она, когда очередной молчаливый ужин подошел к концу. — Я некоторое время поживу в своей прежней комнате за кондитерской.

Джейсон вскинул голову. У него сразу же засосало под ложечкой. Она уходит от него. Не прошло и месяца их совместной жизни, и она уже уходит. В его отравленном ревностью мозгу оформилось темное подозрение: он вспомнил, что ее месячные уже закончились.

— Для Рэтчитта это будет очень удобно.

Циничная реплика вызвала у нее взгляд отчаяния.

— Когда-то ты говорил, что я буду несчастна, если выйду замуж за Дина, — ровным голосом сказала Эмма. — Ты обещал сделать меня счастливой. Но я несчастлива, Джейсон. Никогда в жизни я не была такой несчастной.

— Я понимаю.

— Нет, Джейсон, ничего ты не понимаешь. Но я ничего не буду объяснять. Ты только наговоришь мне новых гадостей. В тебе есть жестокая жилка. Когда я выходила за тебя замуж, то считала тебя совершенством. — Она поднялась и посмотрела ему прямо в глаза. — Сегодня ты вымоешь посуду. И будешь сам делать все остальное, пока не придешь в себя. Я не ухожу от тебя. То есть не навсегда. Я серьезно отношусь к данным мной клятвам. Подумай обо всем, а когда захочешь поговорить — по-настоящему поговорить, а не швырять бесполезные обвинения, — тогда я вернусь. А пока можешь бранить себя, а не меня. Голодным ты не останешься. Тебя всегда покормит Мюриэл, или Нэнси, или любая из женщин, которые все еще видят нимб вокруг твоей задницы. А я убедилась, что дело обстоит иначе.

Она резко повернулась на каблуках и вышла. А Джейсон еще долго сидел и размышлял над ее словами. Его грызло раскаяние. В самом деле, он непростительно обращался с Эммой. В глубине души он знал, что Эмма хранит ему верность. Эмма не изменит. Если бы она собиралась убежать с Рэтчиттом, она бы сказала об этом мужу. Но это не отменяет того факта, что мерзавец затаился и выжидает своего шанса.

А теперь шанс у него появился, и немаленький, коль скоро Эмма покинула Джейсона.

Он рывком поднялся на ноги. Да что с ним случилось? Почему он позволяет такому ничтожеству, как Рэтчитт, разрушать свой брак? Он обязан драться за свою жену, а не предоставлять другому мужчине все возможности украсть ее.

«Драться» — вот нужное слово! Такие люди, как Рэтчитт, не понимают человеческого языка. Чтобы они обратили на тебя внимание, им нужно вмазать промеж глаз. Джейсон недаром вырос на западной окраине Сиднея. Внешне он вполне цивилизован, хорошо одевается, у него речь образованного человека, но в нем еще живет уличный мальчишка, которому бессчетное число раз приходилось пускать в ход кулаки, чтобы постоять за себя.

Время действовать. Время поговорить с Рэтчиттом на его языке.

Схватив ключи от машины, Джейсон выбежал из дома, с шумом захлопнув за собой дверь.

Он знал, где найти Рэтчитта. Парень нанес визит своему сварливому папаше.

Дорога от Тиндли до полуразрушенной фермы Рэтчиттов заняла десять минут. Джейсон подъехал к ферме без нескольких минут восемь, но было еще светло. На переднем дворе темноволосый мужчина возился с мотоциклом. Рядом с ним с бешеным лаем рвался с цепи черный пес злобного вида.

Когда автомобиль Джейсона затормозил у дома, Рэтчитт поднялся с колен, властно велел собаке замолчать и повернулся лицом к гостю.

Оценивая своего соперника, Джейсон постарался сохранить максимальную объективность. Он не красив, в этом Мюриэл права. Но у него дерзкий, хулиганский взгляд, а очень многим женщинам это нравится. Черные волосы до плеч — волосы соблазнителя. Черные, глубоко посаженные глаза. Почти женственный рот. Не очень высок, но великолепно сложен, что подчеркивается обтягивающими джинсами и чуть не разрывающейся на груди черной футболкой.

Рэтчитт в свою очередь рассматривал его с самоуверенной ухмылкой.

Джейсону немедленно захотелось вогнать эту ухмылку ему в глотку. Но нет, нельзя делать глупостей. Джейсон вдруг понял, что может произойти, если он выбьет этому развратному подонку зубы. Эмма может приписать ему склонность к насилию и оказаться на стороне Рэтчитта. Ей захочется посочувствовать жертве, утешить.

Торжествующая усмешка Рэтчитта была слишком красноречива, и Джейсон понял, что совершил ошибку, приехав сюда. Он сунулся прямо в лапы этого отродья. Но отступать поздно. Он не имеет нрава уползти, виляя хвостом.

Когда Джейсон приблизился, Рэтчитт произнес нараспев:

— Добрый доктор Стил, я полагаю?

— А ты — не столь добрый Дин Рэтчитт? — парировал Джейсон.

Рэтчитт усмехнулся.

— Собственной персоной. Чем обязан чести видеть тебя?

— Я бы хотел, чтобы ты держался подальше от Эммы.

— Охотно верю. Но в этом вопросе наши интересы не сходятся, док.

В истинности этого последнего замечания Джейсон не сомневался.

— Ты ей отныне не нужен.

Рэтчитт рассмеялся.

— Это она тебе так сказала?

— Если одним словом, то — да.

— Эмме всегда было трудно признавать, чего она на самом деле хочет.

И снова Джейсону стоило труда сдержаться.

— Мне кажется, ты давно утратил представление о том, чего она хочет.

— Нет, друг, я так не думаю. Ее ротик говорит одно, а повествует о другом. Согласись, она умеет целоваться? Это я ее научил. И я бы обучил ее многому другому, если бы она мне позволила. Но это к делу не относится. Мы говорили о том, что ей нужно.

Джейсон уже начинал понимать, что Рэтчитт отнюдь не туп, как ему казалось поначалу. Этот парень умеет взять быка за рога.

— Думаешь, я не знал, что происходит в ее жизни? — Рэтчитт фыркнул. — В Тиндли у меня достаточно глаз и ушей. Мне известно, что она не бывала на свиданиях все то время, пока я отсутствовал. Она ждала меня. И когда бы я ни попросил ее выйти за меня замуж, она бы сказала «да». Мне оставалось только выждать. А потом появился ты, док, и нарушил мои планы. Я не связывался с Тиндли пару месяцев, и в этом была моя ошибка. Она подняла свою гордую головку и обручилась — это при том, что у вас не было ни единого свидания! Док, хотелось бы мне знать, как тебе это удалось!

— Хорошо, ты узнаешь. Я был врачом ее тетки в течение нескольких месяцев и, естественно, часто посещал их дом. За это время мы с Эммой очень хорошо узнали друг друга.

Пускай он понимает эту фразу, как ему заблагорассудится!

Рэтчитт хохотнул.

— А, ну конечно, тетушка Айви! Глупая старая перечница, которая напичкала Эмму всяческой трескотней относительно того, что нельзя сходиться с мужчиной до женитьбы. Надо думать, она явилась к нам из Средневековья. Если бы не она, Эмма уже была бы моей женой и я бы как сыр в масле катался.

Джейсон насторожился. О чем это он, черт возьми? Жизнь в квартирке за кондитерской лавкой никто не назвал бы «как сыр в масле». А может быть, тут же подумал Джейсон, оглядывая царящее на ферме запустение, Рэтчитту и такой вариант казался раем?

— Знаешь, когда я впервые услышал о тебе, то мне было невдомек: что такое особенное нашел сиднейский пижон в моей Эмме? Уж конечно, не сверкающую красоту, это точно. Слов нет, она хорошенькая, но та брюнетка, с которой ты жил раньше, не пригласила бы ее и свечку держать.

Джейсон только открыл рот. Рэтчитт самодовольно улыбнулся.

— Ну да, док. Пока вы наслаждались свадебным путешествием, я навел кое-какие справки. Ее я тоже спрашивал. Она считает, что я прав. О тебе она мне тоже много чего порассказала. Что ты крайне амбициозен. Что обожаешь деньги. Вот тут у меня и сложилась полная картина. Не сомневаюсь, перед смертью старая тетушка Айви посвятила тебя в финансовые дела Эммы. У ее родителей имелась некоторая недвижимость, пока находящаяся под опекой. Эмма получит деньги, когда ей исполнится двадцать пять лет или же когда она выйдет замуж. Док, я тебя не виню, честное слово. Но не следовало бы тебе посягать на чужую собственность.

Джейсон не мог скрыть растерянности. Не из-за Адели, нет, до нее ему нет никакого дела. Из-за имущественного положения Эммы. Она никогда не упоминала ни о какой опеке.

Его шок быстро уступил место гневу.

— Боже мой! Выходит, ты собирался жениться на Эмме из-за денег!

Рэтчитта, казалось, удивила вспышка его гнева.

— Ну конечно! Ради чего еще мужчина захочет жениться на такой глупой сучке? Надеюсь, ты не станешь говорить, что влюбился в нее? Я такой же, как и ты, док. Любовь здесь и не ночевала. А сейчас благодаря тебе у меня даже нет необходимости жениться на ней. Весь вопрос в деньгах. А она ни в чем мне не откажет, когда мне вздумается применить некоторые рэтчиттовские трюки.

Джейсон сжал кулаки. А Рэтчитт продолжал издеваться:

— Надеюсь, док, ты хорошо поработал за меня. Как известно, девственниц чертовски легко испортить. Они как новый мотоцикл. — Он ласково похлопал по черному баку своего мотоцикла. — С ними надо действовать медленно, осторожно, иначе они ни на что не будут годны. И смазывать их надо регулярно, ведь не исключено и столкновение на дороге.

И тут в мозгу Джейсона что-то взорвалось. Слепящая, белая, смертоносная вспышка. Он еще не осознал, что произошло, а Рэтчитт уже валялся у его ног. Окровавленные кулаки Джейсона еще тряслись, когда овчарка кинулась к нему и ее мощные челюсти сомкнулись на его чистом белом рукаве, как раз под локтем.


Глава тринадцатая


— Будете теперь знать, из-за чего накладываются швы, — заметил старый док, натягивая нить и беря в руку ножницы.

Джейсон позвонил своему партнеру по мобильному телефону, едва добравшись до машины после того, как старый Джим Рэтчитт спустил на него собаку. Встретились они в городской амбулатории, так как ехать к доку домой не имело смысла, потому что старик жил в добрых пятнадцати минутах езды от Тиндли.

Джейсон скрипнул зубами.

— Зачем вы так со мной?

— Если взрослые люди выясняют отношения как последняя деревенщина, то они не заслуживают того, чтобы к ним подходили в белых перчатках.

— Это не он, — простонал Джейсон. — Это собака.

— Так вы мне сказали. Вы готовы переболеть бешенством?

— Что?

— Шучу, шучу, — сказал док, усмехаясь в усы. — Но прививка от столбняка не помешает. А кроме того, я накачаю вас антибиотиками.

— Вы не знаете, как там Рэтчитт? — спросил Джейсон, пока док возился со своими инструментами.

— Понятия не имею. А вы как считаете?

— Я ударил его всего один раз, а он сразу свалился с копыт. Наверное, у него стеклянная челюсть.

— Или душа труса. Есть порода людей, которые если упадут, то остаются лежать, пока не минует опасность.

— Мда. Как вы думаете, он не предъявит мне обвинение?

— Нет. Люди этого сорта не жалуют полицию. Они могут избить того, кто им не нравится. Или соблазнить его жену.

Джейсон сердито вскинул голову.

— В этом городе люди слишком любят интересоваться чужими делами.

— Это точно. И вам придется с этим считаться. Так как обстоят дела? Эмма все еще путается с тем недоноском?

— Я могу только гадать. Как и вы. Она говорит — нет. Во всяком случае, он постоянно крутится возле кондитерской и пристает к ней. Учитывая его репутацию, я немного беспокоюсь.

— И я беспокоился бы на вашем месте. Кстати, об Эмме. Где она? Трудно не заметить, что жена не хлопочет около мужа и не ублажает его.

— Она решила провести несколько дней в своем старом доме. Нам нужно обдумать некоторые обстоятельства.

Док приподнял белые кустистые брови, и Джейсон взглянул на него исподлобья.

— Как я полагаю, эта новость завтра станет всеобщим достоянием?

— Господь с вами, Джейсон! Вы отстаете от жизни. Да вести уже распространились, стоило сегодня Эмме включить свет в своей прежней спальне.

— Не верю, — пробормотал Джейсон.

— Лучше бы вам поверить. Уже делаются ставки по поводу того, разведетесь вы или нет. Не беспокойтесь, мой друг, я ставлю на вас. Вот так. Теперь все. К утреннему приему будете как огурчик.

— Миллион благодарностей.

Джейсон сел и принялся поправлять рукав снаружи, но тут же заметил, что этот рукав разорван окровавлен. Пробормотав себе под нос проклятье, он оторвал рукав и выбросил его в ведро, хотя эта рубашка обошлась ему в сотню долларов [Note9 - Стоимость австралийского доллара приблизительно в 1,5 раза меньше, чем стоимость доллара США.].

— Ох-хо-хо, — проворчал док, протирая рабочий стол. — Эмме бы это не понравилось. Она — хозяйственная девочка.

— Очень испугали! Эмма ничего не заметит, поскольку ее здесь нет. И я не очень-то хочу ее видеть.

— Если вам нравится быть кретином, будьте им. И все-таки — почему бы вам не пойти к ней и не сказать, что вы ее любите?

Джейсон изумленно уставился на него. А док только пожал плечами.

— Всем известно, что поначалу ваш брак строился не на любви. Но теперь я готов поклясться, что вы ее любите. Наша Эмма — сокровище, и только такие самоуверенные болваны, как Дин Рэтчитт, этого не замечают.

Джейсон на мгновение задумался.

— Она мне не поверит.

— Почему?

— Во-первых, она убеждена, что я до сих пор люблю другую женщину.

— Вот и вы убеждены, что она любит Рэтчитта. Значит, у нас налицо два дурака, а не один.

Джейсон помрачнел. А что, если док прав? Могла ли Эмма полюбить его?

— Джейсон, не выжидайте чересчур долго. Дин на вашем месте не стал бы. Куйте железо, пока горячо. Мне не хотелось бы об этом говорить, но я совсем недавно слышал треск мотоцикла на улице. Вы страдали от боли и только потому не заметили. Если вы не хотите потерять Эмму навсегда, примите мой совет: немедленно бегите к ней, пока ваш брак не покатился под откос.

Джейсон возмутился, но и смутился.

— Откуда он мог узнать, что она там, а не здесь. Она ушла только после ужина.

— Мог узнать, скажем, от Шерил. — Заметив недоумение Джейсона, доктор Брендуайлд пояснил: — Шерил живет напротив кондитерской. Она работает секретарем у Джека Уинтерса, который был адвокатом Айви. Пару лет назад у нее был кратковременный роман с Дином. Она гораздо старше его, но выглядит неплохо. И она не была замужем. Полагаю, что Шерил все еще симпатизирует ему.

Джейсон вспомнил хвастливые слова Дина о том, что у него есть глаза и уши по всему Тиндли. Кто же еще мог сообщить ему новости об Эмме, как не ее соседка?

Он поднялся и направился к двери, бросив через плечо:

— Мне нужна свежая рубашка.

— Только не устраивайте драк.

— Буду драться, если нужно будет защитить Эмму от этой скотины.

Доктор вздохнул.

— Вам не кажется, что я староват для подобных драм?

— Так уходите на пенсию, а я подыщу другого партнера, — проворчал Джейсон и вышел.

— Кто будет сражаться на вашей стороне? — крикнул ему вдогонку док.

Джейсон схватил первую попавшуюся рубашку, совершенно случайно ему попалась под руку та, что стоила, вероятно, дороже, чем весь гардероб Рэтчитта. Уже на лестнице он заправлял ее в брюки.

Он не стал стучать в дверь Эммы, а просто вложился в дом. И был поражен, увидев за кухонным столом Рэтчитта, нарочно не сменившего одежду. Правая сторона его подбородка распухла, и физиономию портил безобразный синяк. Джейсон решил, что Рэтчитт представляет собой идеальный объект для женской жалости, тогда как его раны тщательно спрятаны.

Эмма стояла у раковины, когда Джейсон ворвался в кухню. Она быстро обернулась, и на ее лице отразилась тревога.

— Вот видишь? — заныл Рэтчитт. — На нем нет ни царапины. Эмма, он набросился на меня, когда я отвернулся. Он сумасшедший. Опасный сумасшедший. Он пытался убить меня. И убил бы, если бы не собака.

— Если бы я убил тебя, Рэтчитт, мир ничего бы не потерял, — проревел Джейсон. — Но такие дела не для меня. Ты не стоишь того, чтобы из-за тебя двадцать лет просидеть в тюрьме. Эмма, прошу не верь ни единому его слову. Этот человек совершенно лишен совести. Сегодня он заявил мне, что интересуется тобой только из-за каких-то денег, которые вроде бы находились под опекой до твоего замужества. Он назвал тебя глупой сучкой. И сказал, что никогда тебя не любил. А потом объявил, что теперь ему и жениться не придется. Он, мол, соблазнит тебя и выманит денежки.

Эмма молча и с недоверием смотрела на него.

— Почти что слово в слово, — медленно произнес Рэтчитт, поднялся на ноги, приблизился к Эмме, по-хозяйски положил ей руку на плечи и прижал к себе. — Только все это дерьмо наговорил не я, а ты, мразь, и тебе это хорошо известно. — Рэтчитт повернул голову Эммы к себе и заглянул ей в глаза. — Честно, Эмма, я ничего не знал ни о какой опеке. — Джейсон был поражен искренностью его тона и невинностью взгляда. — Думаешь, стала бы твоя тетка рассказывать мне о таких вещах? Надо полагать, она доложила ему. — Он указал пальцем на Джейсона. — Наверное, он втерся к ней в доверие, дал ей дозу морфия, и она все ему выложила. И что он предпринимает? Как только тетка умирает, он делает тебе предложение! Неожиданно, правда? Ведь до того он не уделял тебе никакого внимания.

С ужасом Джейсон увидел, как Эмма медленно покачала головой.

— Именно так я и думал. Когда я намекнул ему на внезапность вашей помолвки, он ответил, что ничего неожиданного в этом не было. Он сказал, что за время его визитов к твоей тетке вы стали большими друзьями. И намекнул, что вы уже тогда стали любовниками.

Взгляд Эммы, упрекающий, уязвленный, встретился со взглядом Джейсона. Он еле сдерживался.

— Эмма, я тебе раньше этого не говорил, — разливался Рэтчитт, — но после твоего отъезда в свадебное путешествие я отправился в Сидней, чтобы проверить, что это за человек. Я беспокоился за тебя. Да что ты о нем по-настоящему знала? Я отыскал одну женщину, его бывшую коллегу, которая оказалась его прежней подружкой, и она порассказала о нем такое, что у меня волосы встали дыбом, человек — хладнокровный, исключительно сребролюбивый монстр. Эмма, его бог — деньги. За них он пойдет на все. На все, вот именно. И скажет что угодно. И женится на ком угодно. Эмма, я все так же люблю тебя, несмотря ни на что. А он не любит. Он тебя изведет. Позволь мне позаботиться о тебе, любить тебя так, как ты того заслуживаешь.

— Нет! — воскликнул Джейсон.

— Это говорится не для вас, Стил! — рявкнул Рэтчитт.

Джейсон умоляюще взглянул на Эмму.

— Эмма, я прошу тебя! Не возвращайся пока ко мне, если не хочешь, но только ни на минуту не впускай его в свою жизнь.

— Откуда… откуда ты узнал про опеку? — с трудом произнесла она.

Джейсон поморщился.

— Я ничего не знал, пока сегодня Рэтчитт не сказал мне.

— Ну конечно, — фыркнул Дин. — Так я тебе и сказал бы, если бы знал сам!

И тут Джейсона осенило.

— Ты все отлично знал! — четко и спокойно сказал он. — Тебе рассказала твоя подружка Шерил. Эмма, эта Шерил работает секретарем у адвоката твоей тетки и живет рядом с тобой. Док мне сказал, что они с Дином в свое время были любовниками. Она до сих пор без ума от него и расскажет этому подонку все, что ему нужно. Наверняка она ему и сообщила о том, что ты ушла из моего дома. Иначе каким образом он оказался здесь? По логике, он был бы должен отправиться к врачу. Кто-то его проинформировал. Не я. Тогда, может быть, ты?

— Н… нет.

— Тогда спроси его. Спроси, как он очутился здесь.

— Дин?..

— Эмма, он хватается за соломинку. Шерил ничего мне не говорила. Сказал он. Затем он и явился мне на ферму. Ты оставила его, и он испугался, он никогда не любил тебя.

— Джейсон никогда и не обещал любить меня, — заметила Эмма срывающимся голосом.

— И никогда не будет любить! — закончил Дин торжествующе.

— Это неправда, — сказал Джейсон. От негодования у него перехватывало дыхание. — Неправда, Эмма, я люблю тебя. Всем сердцем люблю. Я женился на тебе не из-за денег. Я не знал ни о какой опеке, пока сегодня Рэтчитт не заявил мне о ней. Он считает, что все мужчины одним миром мазаны, ему и в голову не приходит, что я вправду тебя люблю. А мне не приходит в голову, как можно тебя не любить. Я не мыслю своей жизни без тебя.

Джейсон понимал, что в любовных объясненной не очень убедителен. У него усталый, разбитый голос. Вполне вероятно, виной тому выражение лица Эммы. Выражение очевидного недоверия.

— Я не могу заставить тебя полюбить меня, — снова заговорил он, движимый не столько надеждой, сколько отчаянием. — Я не могу просить тебя вернуться домой. Я не могу сделать так, чтобы ты не общалась больше с этим… существом. Я могу только взывать к твоему рассудку, которым щедро одарил тебя Бог. Эмма, подумай. Подумай и сделай выводы. Человека нужно судить по его делам, а не по его словам. Я непростительно вел себя на протяжении последних недель, но это можно объяснить только тем, что я потерял голову от сумасшедшей ревности. А разве Рэтчитт совершил бы то, что он совершил в прошлом году, если бы по-настоящему тебя любил?

Она не говорила ни слова, а только смотрела на него, не отрываясь. Он вздохнул.

— Это все, что я хотел сказать. Все, что сейчас следовало сказать. Теперь я пойду домой. Жду тебя до утра. Если ты не придешь, я уеду из Тиндли. Я не в силах жить здесь. Разводись со мной. И оставайся с ним, если ты этого по-настоящему хочешь. Но если ты в самом деле сделаешь такой выбор, да хранит тебя Господь. Этот человек погубит тебя.

— Эмма, не слушай его. Погубит тебя как раз он, — заговорил Дин Рэтчитт. Он взял Эмму за руку и положил ее ладонь себе на грудь. — Он злой. И умный. Куда умнее меня. У меня нет такой силы убеждения, как у него. И хорошего образования у меня нет. А есть только то, чем живет мое сердце. Эмма, почувствуй, как оно бьется. Оно бьется для тебя. Я знаю, год назад я сделал тебе больно. Я был неправ. Я тосковал по тебе, а эта девочка кинулась ко мне. Но это же не любовь, Эмма. Это был всего лишь секс. Сейчас-то ты поймешь, о чем я говорю. Ты ложилась в постель с этим человеком. И он трахался с тобой. Но это же еще не любовь. Это не от сердца. Любовь — это то, что придет, когда мы будем вместе. Принцесса моя, это будет что-то невообразимое. Я обещаю тебе…

Она смотрела в его черные пронизывающие глаза как загипнотизированная, зачарованная его словами, его присутствием. Джейсон был уже не в силах выносить это. Сердце его разрывалось. Он вышел через заднюю дверь, споткнувшись на ступеньках и чуть не упав. Непонятно как ему удалось выйти на улицу и добраться до дома. Слава Богу, док уже ушел. Джейсону не хотелось, чтобы этот человек видел, как слезы текут по лицу. Он прошел в гостиную и рухнул в большое кресло, стоявшее около незажженного камина, и даже не дал себе труда включить настольную лампу, а просто сидел и таращился в сумерки, в пустоту. Шли минуты, и слезы высыхали на его щеках. Он все еще надеялся услышать шаги Эммы на лестнице; его сердце жило только этой последней, слабой надеждой.

Как же она может не видеть истины? Как могла позволить этому негодяю завладеть собой? В конце концов Джейсону пришлось признать, о ничего удивительного в этом нет. Ведь и его самого когда-то приворожила Адель. И для него, и для Эммы внешняя красота скрыла уродство человеческого существа. И Рэтчитт, и Адель умны и умелы. Они оба способны на то, что никогда не идет в голову порядочным людям. Они сексуально озабочены. И безнравственны.

Наконец мысли Джейсона вернулись к Эмме, и не должен допустить, чтобы Рэтчитт безнаказанно развращал его возлюбленную. Но что же он может сделать? Разве что убить негодяя на месте?

Конечно, ничего. Живи он в прошлом веке, он похитил бы ее и увез в далекую страну, куда не дотянулись бы руки Рэтчитта. Но для наших дней от вариант не годится. В наши дни он всего лишь сядет в тюрьму за такой поступок. А может быть, лучше угодить в тюрьму, чем сидеть в бездействии и думать о своей неспособности спасти Эмму от судьбы, худшей, чем смерть?

Он все еще сидел в кресле и размышлял об убийстве и похищении, когда услышал стук открывшейся двери.


Глава четырнадцатая


Руки Джейсона, лежащие на подлокотниках кресла, сжались в кулаки. Но он не позволял себе надеяться. А если он не прав? Если она пришла, чтобы забрать какую-то одежду? А если это вообще не Эмма?

Он сидел в своем кресле как каменное изваяние.

— Джейсон! — услышал он тихий голос Эммы. — Где ты?

Он не ответил. Потому что был не в состоянии.

Зато он услышал, как она поднялась по лестнице на второй этаж, а затем медленно спустилась, и теперь ее голос звучал почти жалобно:

— Ты где, Джейсон?

— Я здесь. — Ему удалось произнести эти два слова, но собственный голос показался ему чужим. Пустым и холодным.

Она зажгла свет и остановилась в дверном проеме. Он не имел представления о том, как выглядит, но, должно быть, это было пугающее зрелище — судя по выражению ее лица.

— Джейсон!.. — простонала она, подбежала к нему и опустилась на колени возле кресла. — Извини меня! — Она уже плакала, тогда как его глаза оставались до странности сухими. — Я очень виновата…

Комок сжался в груди Джейсона. Она виновата. Она просит прощения. За что? За то, что оставляет его?

Вероятно, да. В противном случае она примчалась бы домой сразу же. И невыносимо даже подумать о том, чем Рэтчитт занимался с ней в течение того времени.

— Забирай то, за чем пришла, — выдавил из себя Джейсон. — И уходи.

Если она настолько глупа, что избрала Рэтчитта, что ж, пусть он погубит ее. А в чем, собственно, дело? Он-то уже погиб.

— Джейсон, я вернулась домой, — произнесла Эмма. — Я выбираю тебя.

Она дотронулась до его руки, как раз до места укуса. Он отдернул руку, невольно застонав.

— Что это? — В ее голосе послышалось беспокойство. — Что у тебя с рукой? Ну-ка покажи!

Она уже расстегнула его манжет и закатала рукав. Затем испуганно ахнула. Только тогда Джейсон впервые взглянул на свою рану.

Несмотря на все усилия дока, укус и в самом деле выглядел устрашающе. Гораздо хуже, чем лицо Рэтчитта. Шрамы от швов останутся у него на всю жизнь.

— Боже мой, Джейсон…

— Все будет в порядке, — хрипло сказал он.

Глаза их встретились, но Джейсон все еще не мог поверить своим ушам.

— Что ты сказала? — переспросил он. — Насчет возвращения? И насчет твоего выбора?

Она кивнула, и две большие слезы прокатились по ее щекам.

— А как же Рэтчитт?

— Я его прогнала.

— Ты его прогнала, — рассеянно повторил Джейсон.

— Я его больше не люблю. Я даже не хочу его больше, Джейсон.

— Это правда?

— Да, Джейсон. Я в этом уверена. Совершенно уверена.

Теперь у него не нашлось ответа: слишком сильно билось его сердце.

— Ты… ты не сказал впрямую, что любишь меня, — прошептала Эмма. — Но ведь ты меня любишь?

— Да.

Большего он сказать не мог. Просто «да». Слишком он устал, слишком велико было его облегчение.

Она кивнула.

— Я решила, что ты не станешь врать. Это не похоже на тебя.

Она взяла его за здоровую руку и потянула на себя.

— Что ты делаешь? — выдохнул он.

— Я хочу отвести своего законного мужа в постель, — ответила Эмма. — Потому что он, кажется, устал.

«Устал» — не очень точное слово, которое могло бы описать его состояние.

Джейсон позволил ей отвести себя наверх и усадить на край кровати. Она опустилась на колени и принялась стягивать с него туфли и носки.

Его подмывало спросить, что произошло между ней и Рэтчиттом после его ухода. А еще — о находившихся под опекой деньгах. Но у него не хватало сил. Или воли. Он лишь сидел и позволял Эмме ухаживать за ним. Вероятно, впоследствии ему станет стыдно.

Когда он уже был раздет и очутился между двух прохладных простыней, она спросила его:

— Что ты хочешь? Стакан воды? Может быть, обезболивающее?

Когда она вышла из комнаты, он прикрыл глаза принялся считать до десяти. Он решил, что если сумеет сосчитать до десяти и не заплакать, то все будет в порядке.

Он не заплакал. Но и до десяти не сосчитал. С ним приключилось нечто очень неожиданное. Он заснул.


Джейсон проснулся лишь тогда, когда рука Эммы уже обнимала его за талию, а ее грудь прижималась к его спине. Вначале какая-то сила словно толкнула его, но тут же он догадался по ее глубокому дыханию, что она спит. Неудивительно, подумал он, бросив взгляд на часы.

Пять минут третьего.

Он долго лежал в темноте, обдумывая все случившееся накануне и поражаясь итогу всех событий. Эмма выбрала его, а не Рэтчитта. Она больше не любит Рэтчитта. Это, пожалуй, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что же заставило Эмму изменить свое отношение к Рэтчитту? Что произошло, когда Джейсон оставил их наедине?

Ее вчерашние извинения могли иметь какой угодно смысл. За что она просила прощения? Может быть, за то, что пошла на близость с Рэтчиттом и только тогда окончательно убедилась в том, что ее заблуждения на его счет не более чем заблуждения?

Что-то подобное должно было произойти. Джейсон не мог себе представить, чтобы Рэтчитт тратил время на невинные разговоры с Эммой. Это не в его духе.

Но неверность не в духе Эммы. Джейсон чувствовал это, знал сердцем. Нет, какое-то другое событие открыло ей глаза.

И что же она увидела, когда ее глаза открылись? Почему она, определяя свое будущее, предпочла сделать ставку на него, а не на Рэтчитта? Джейсон не смел надеяться, что Эмма обнаружила в своем сердце любовь к нему. На такое мог бы надеяться только законченный идиот. Скорее всего, она избрала для себя меньшее из двух зол.

Он все еще терзался из-за того, как вел себя все дни после возвращения из поездки. Нельзя винить Эмму за то, что она оставила его. Он так ужасно обращался с ней!

Эмма потерлась о его спину, придвинулась ближе и прошептала во сне его имя. Когда она забросила ногу на ногу Джейсона, он пришел в себя настолько, чтобы понять, что Эмма обнажена. После их свадебного путешествия она ни разу не ложилась без ночной рубашки.

А в те дни, в Наруме, он не единожды за ночь поворачивался к ней и будил ее. И ночи их были чудесны. По крайней мере в постели он умел сделать ее счастливой.

Что ж, вот сейчас он повернется к ней… Но его остановила пронзительная боль в руке.

Впрочем, всего лишь на мгновение. Больная рука не могла быть серьезным препятствием на пути его желания. Джейсон решил, что не сможет остановиться, даже если его рука отвалится.

Медленно, осторожно он повернулся на бок. И Эмма, просыпаясь, повернулась к нему.

Пусть она его не любит, все-таки она выбрала его. И она хочет его, ее тянет к нему сильнее, чем к тому человеку. А это означает, что она будет принадлежать ему, Джейсону.

А он уже сделал свой выбор.


Глава пятнадцатая


Джейсон проснулся на рассвете. Проснулся от боли. Его рука как будто побывала в мясорубке. И голова у него болела, как, впрочем, и все тело. Краем глаза он увидел, что Эмма спит, свернувшись калачиком, как ребенок.

— Ты виновата, — пробормотал он, криво улыбаясь. — Ты меня окончательно вымотала.

Он выбрался из-под простыни и проковылял в медицинский кабинет, где обработал рану, сделал себе укол антибиотика и проглотил несколько болеутоляющих таблеток. Ему захотелось выйти на крыльцо и полюбоваться восходом солнца, но он вовремя вспомнил, что не одет. Он и так уже успел шокировать население Тиндли. Нет сомнений, что известия о событиях вчерашнего вечера уже несутся по городу со скоростью скаковых лошадей.

Ну и ничего страшного. По крайней мере все закончилось хорошо. Эмма вновь дома, в постели Джейсона, а Рэтчитт… Стоит надеяться, что он исчез. Навсегда.

Джейсон с трудом поднялся по лестнице и буквально столкнулся с Эммой, выбежавшей из спальни в костюме Евы.

— Ой, Джейсон, вот ты где! — воскликнула она. — Я проснулась, а тебя нет. Я испугалась. Ты зачем спустился? Может быть, хочешь чаю? Или позавтракать?

Она смешалась и покраснела. Джейсону всегда нравилось, когда она краснела.

— Пойдем обратно, — предложил он и взял Эмму под руку.

Только бы болеутоляющее быстро подействовало…

Вспыхнувшие глаза Эммы выдали, что его идея не вызывает у нее отвращения. Однако она слабо попыталась возразить:

— А как же твоя рука?..

Он криво усмехнулся.

— Ночью тебя моя рука не очень заботила.

Она вспыхнула еще сильнее.

— Джейсон, это было… невероятно. Но я знала, что так оно и будет.

Он удивленно вскинул брови.

— Знала? Откуда?

— Ох, Джейсон… — Она положила ладони ему на грудь, приподнялась на цыпочки и легко поцеловала его в губы. — Помнишь, ты когда-то говорил, что секс может и не сопровождаться любовью?

Он внутренне напрягся.

— Но тогда же ты добавил, что любовь усиливает ощущения.

Он смотрел на нее сверху вниз, и в его сердце зашевелилось некое чудовище, именуемое надеждой.

— Эмма, что ты хочешь этим сказать?

— Что я люблю тебя, Джейсон.

Он сглотнул слюну. И еще раз.

— Ты… ты такого не сказала бы, если бы это было неправдой?

— Нет, дорогой. Даже если прожила бы миллион лет.

Боже…

Но его спасли ее губы, ее ласковые, любящие губы. Они вызволили его из пучины полного смятения и увлекли туда, где тела мужчины и женщины сливаются воедино и сердца бьются в унисон, где не существует ничего, кроме любви и отчаянной потребности друг в друге. Они оказались в постели, чтобы дать волю своей любви, той потребности, что существует в мире со времен Эдема. А потом они долго лежали, сжимая друг друга в объятиях и отдаваясь любовной истоме.

Джейсон не чувствовал боли. Он испытывал ишь сладчайшее из наслаждений. С ним случилось чудо. Эмма любит его. И теперь все будет хорошо.

— Эмма, когда ты почувствовала, что любишь меня?

И услышал поразивший его ответ:

— После встречи с Аделью, но окончательно уверилась в этом вчера вечером. Джейсон, твое признание потрясло меня. Я не могла поверить. Если быть до конца честной, я не думала, что у нас есть будущее. Наши отношения казались мне какими-то нереальными.

— Нереальными? В каком смысле?

— Джейсон, разве ты не знаешь, каким представляешься со стороны? И как такой человек, как ты, мог бы смотреть на бедную провинциальную девочку? Когда ты в первый раз пришел к тете Айви, я только взглянула на тебя и… ахнула.

Джейсон был потрясен.

— Но ты даже не смотрела на меня!

— О, что ты! Я смотрела. Украдкой. А потом думала о тебе. Но не как о живом человеке. Ты был для меня кем-то вроде кинозвезды. О тебе приятно было грезить. Как-то раз я поняла, что жду твоих посещений, чтобы только снова взглянуть на тебя. Я недоумевала, что заставило тебя поселиться в нашем убогом городке. Тебя — модно одетого, элегантного, образованного. Я старалась представить себе женщину, которая стала бы твоей женой. Вот почему я была так поражена, когда ты сделал мне предложение. Я никак не соответствовала типу твоей будущей жены, который создала в воображении. Вот Адель — другое дело. Она идеально вписывалась в этот образ. Боже мой, какими ужасными были те два дня, что ты провел в Сиднее! Не знаю, как мне удалось пережить этот ад. Я очень хотела, чтобы ты меня любил, скучала по тебе. И вдруг в моей жалкой лавке появляется эта шикарная женщина и заявляет, что ты ни за что не станешь хранить верность такой маленькой дурочке, как я, и что ты провел эти дни в ее постели. Когда она ушла, мне хотелось крушить все, что попадись под руку. Меня пожирала ревность, я не мог трезво оценить ее слова. Она много чего наговорила, но важным для меня было только то, что ты занимался любовью с ней, не со мной. Я только плакала, плакала, плакала… И тогда стало ясно, что я прикипела к тебе очень сильно, сама не отдавая себе в том отчета.

Джейсон признался себе, что и сам испытывал такие же чувства.

— Поверь, со мной было то же самое, — горячо заговорил он. — Меня охватил непередаваемый ужас, когда я узнал, что Адель побывала у тебя. Уже тогда я должен был догадаться, что люблю тебя. А мои глаза открылись только в день нашей свадьбы, когда я увидел, как ты идешь к алтарю. Честно скажу, я тогда обезумел.

Эмма покачала головой.

— Наверное, и я в тот день испытала бы то же самое, если бы до смерти не боялась, что Дин встанет меня на пути. Только когда мы уехали из Тиндли, почувствовала себя свободной и счастливой с тобой. Да, Джейсон, я была счастлива. Даже при том, что не догадывалась о своей любви к тебе.

— Ты имеешь в виду секс?

— Да. Наверное, это нехорошо с моей стороны…

— Ничего подобного. Это же в человеческой природе. Ты — зрелая женщина, Эмма, ты была готова к полноценной любви. Я родился под счастливой звездой, потому что мне довелось вовремя встретить тебя и войти в твою жизнь.

— А я рада, что дождалась тебя. Я очень рада, что у меня ничего не было с Дином. Я люблю тебя гораздо больше, чем любила его.

Сердце перевернулось в груди Джейсона.

— Мне стыдно за себя, Эмма. За то, как я вел себя с тобой последние две недели. Единственное мое оправдание (извини за громкие слова) — сумасшедшая ревность и неуверенность в себе.

— Джейсон, тебе больше не придется ревновать к Дину. Я презираю его. И очень хорошо знаю, что все его уверения были ложью, в том числе и то, что он вчера говорил о тебе. Хотя я ожидала от него чего-то в подобном роде.

— Но я-то считал, что он полностью вскружил тебе голову! Я видел, как ты смотришь на него, как он тебя гипнотизирует.

— Нет, Джейсон, это не гипноз. Это потрясение. Слишком много всего случилось за самое короткое время. Я была в полной растерянности. И в голове у меня начало проясняться только в ту минуту, когда ты вышел. Даже тогда я еще не была уверена в твоей любви. Я боялась, что ты, возможно, хочешь меня вернуть пустыми словами. Но я начала сознавать, что все, что ты говорил о Дине, было правдой. Он вел себя совсем не как мужчина, который любит. И его поведение после твоего ухода вовсе не расположило меня к нему. Он чересчур самоуверен и зашел слишком далеко. Когда он начал меня щупать и распространяться о своей любви, я почувствовала, что его клятвы мне противны.

Джейсон помрачнел.

— Что значит — щупать?

— Ну… обнимать меня, целовать…

— Ты позволила ему целовать тебя?

— Я ему ничего не позволяла. Он просто применил силу.

— Я убью его!

— Нет. Я не хочу, чтобы ты сел в тюрьму из-за какого-то подонка. Джейсон, я даже рада, что он вчера поцеловал меня, потому что не ощутила никакого удовольствия. Его поцелуи были мне отвратительны. Я уже не испытывала к нему ничего, даже элементарного полового влечения. Когда он стал уверять, что мое наследство не имеет для него никакого значения, я уже знала, что он врет. И мне захотелось выбросить его из своей жизни. Захотелось, чтобы он навсегда уехал из Тиндли. Но я знала, что он не отступится, пока будет воображать, будто я богата. Бесполезно было гнать его прочь, твердить, что я не люблю его больше. Честное слово, Джейсон, все это я говорила ему в день свадьбы, а он даже не обратил внимания. Поэтому я сообщила ему, что мои попечители вложили все деньги в операции на азиатском финансовом рынке и потеряли практически все во время кризиса девяносто седьмого года.

— А это правда?

— Нет, конечно. Но не в этом суть. Видел бы ты его в ту секунду, когда я ему это сказала! — Она усмехнулась. — Он тут же справился с воздействием моих неотразимых чар. Заговорил о том, что напрасно он, наверное, приехал, потому что его появление может повредить моей репутации, а он, мол, заботится обо мне и не хочет брать греха на душу. Он сказал: надо подождать, пока я не получу развод. Я спокойно ответила, что никакого развода мне не нужно и я решительно настроена вернуться к тебе. Он что-то проворчал насчет того, что у женщин всегда семь пятниц на неделе и что он вернулся в Тиндли исключительно из-за меня. Я сказала ему, что лучше будет, если он уедет; тогда он сделал вид, что смертельно обиделся, и выбежал из дома. Когда я вышла, чтобы идти к тебе, он уже отъезжал и даже не оглянулся. Сомневаюсь, что он когда-нибудь здесь появится. Запас привлекательных девушек и женщин исчерпан. Думаю, Дин присмотрит себе другое пастбище.

В этом Джейсон нимало не сомневался. Пусть он доберется до Сиднея и найдет там Адель. Эти двое достойны друг друга.

Впрочем, Джейсон решил ничего не говорить Эмме насчет Рэтчитта и Адели. Какой смысл? Меньше всего он хочет ворошить старое. Есть поговорка: не будите спящую собаку…

Эмма резко прервала его размышления:

— Три миллиона.

— Какие три миллиона?

— Три миллиона долларов. Примерно такая сумма — плюс-минус несколько тысяч — составляет мое наследство, находившееся под опекой. Я ничего не знала об этом фонде вплоть до смерти тети Айви, — объяснила Эмма. — Она оставила мне письмо об этих деньгах, которое мне надлежало прочитать, когда она умрет. И она очень советовала мне никому об этих деньгах не рассказывать. Во всяком случае, до тех пор, пока я не выйду замуж за порядочного человека.

Джейсон отдал должное предусмотрительности тети Айви. Но выражение глаз Эммы ему не понравилось.

— Мне она о них не говорила, — заверил он. — Честное слово.

— Да, да, я знаю. Только я боялась, что деньги что-то изменят в наших отношениях.

— Понимаю… — О, Джейсон в самом деле хорошо ее понимал. Деньги развращают. — Передала бы ты их какому-нибудь учреждению в качестве благотворительного взноса. Скажем, на онкологические исследования.

Она вздохнула так, как будто у нее с плеч свалилось огромное бремя.

— Я невероятно рада, что ты так сказал. Я сама думала о чем-то подобном. Конечно, сколько-то надо будет оставить — на какой-нибудь непредвиденный случай. Но от основной суммы я избавлюсь.

— Блестяще!

Она крепко обняла его.

— Джейсон! Я люблю тебя! У меня вчера было очень тяжело на душе, когда я пришла домой и увидела, с каким убитым видом ты сидел в кресле. Наверное, тогда-то я и поняла по-настоящему, что ты меня любишь.

— Эмма, а ты? Ты уже знала, что любишь меня?

— Не сомневаюсь, что знала, но боялась себе в этом признаться. Не знаю почему. Наверное, мне было страшно. А потом, когда ты со мной был… таким… Я была… ошеломлена. А когда я проснулась и увидела, что тебя нет рядом, я уже точно знала, как сильно тебя люблю. Джейсон, я это знала!

И это он тоже понимал. Чувство утраты, даже временной, способно снять пелену с глаз.

— Я всем сердцем тебя люблю, — добавила Эмма.

— Скажи еще раз.

— Я люблю тебя.

— Эмма, милая, родная, я тоже тебя люблю. Я все в тебе люблю, даже твое упрямство.

В ее глазах мелькнуло недоумение.

— Упрямство? Я вовсе не упряма.

— Ну как же, как же, солнышко! Но я тебя ни в чем не упрекаю. Я не хочу, чтобы ты была совершенством.

— Я очень далека от совершенства.

— Не так уж и далека, — пробормотал Джейсон, вспомнив слова матери:

«Нельзя иметь в этой жизни все, сынок».

Нет, очень даже можно, если тебе в этой жизни нужны лишь самые простые вещи. И если тебе повезет жениться на такой девушке, как Эмма.

— Джейсон…

— Да?

— Я… я не принимала таблеток.

— Это здорово.

— Знаешь, меня немного беспокоит, что я не забеременела. И это после всего, что между нами было. Как ты считаешь, может быть, со мной что-то не так?

У Джейсона сжалось сердце, но он постарался сохранить спокойствие. Нервозность, тревога — это не то, что нужно молодой паре, желающей иметь ребенка.

— Да с чего ты взяла? — уверенно возразил он. — Я не сомневаюсь, и с тобой, и со мной все в порядке. Любовь моя, такие вещи требуют времени.

Он обнял Эмму и прижал к себе. Она негромко вскрикнула и широко улыбнулась.

— Вот оно!

— О чем ты?

— К нам пришла любовь. До сих пор нас связывал секс. А теперь мы будем любить друг друга. Не пройдет и месяца, как я буду в положении. Я в этом уверена.

Джейсон заставил себя улыбнуться.

— Лично я приложу к этому все усилия.

Этот месяц выдался самым трудным в жизни Джейсона. По мере того как приближался день, когда у Эммы должны были начаться месячные, он все больше не находил себе места от волнения. Ведь он сказал ей правду: подобные вещи требуют времени. Немалого времени. Глупо было уже сейчас изводить себя.

Наступил критический день. Ничего. Еще один день прошел. И еще один. И еще. Джейсон знал, что может провести тест на беременность — до сих пор менструации у Эммы проходили строго в соответствии с расписанием, — но не осмеливался предложить ей это.

Однажды, когда он готовился к дневному приему больных, Эмма ворвалась к нему, торжествующе размахивая какой-то бумагой.

— Джейсон, да! — закричала она. — Я купила в аптеке индикатор, который рекламируют дамские журналы. У нас будет ребенок! В рекламе говорится, что можно получить точный ответ через десять дней, а у нас прошло гораздо больше!

Радость фейерверком вспыхнула в его груди. До этой минуты он даже не сознавал, как много для него значит семья. Он подхватил Эмму на руки и принялся жадно целовать.

Наконец Джейсон опустил ее на пол и проговорил, задыхаясь:

— Как здорово, что Нэнси именно сейчас вышла в магазин! Иначе еще до вечера об этом узнал бы весь Тиндли.

Эмма с сочувствием посмотрела на него и неожиданно расхохоталась.

— Над чем ты смеешься?

— Джейсон, всем уже известно.

— Каким образом? Ты кому-нибудь сказала?

— Нет. Но сложить два и два ничего не стоит. В Тиндли всего одна аптека. Что бы ты сам сказал, если бы молодая жена (то есть я) пришла к тебе, купила индикатор беременности, а через полчаса ты бы увидел, что она как сумасшедшая мчится из своей лавки к мужу?

Джейсон фыркнул.

— Что она беременна.

— Вот именно!

Он вздохнул.

— Думаю, на четвертом месяце тебе не придется проходить ультразвук. Мы все узнаем от добрых хозяек города Тиндли. К тому времени они уже вычислят дату рождения, пол, вес и имя ребенка! Да они наверняка уже бились об заклад, споря о том, когда мы разведемся! — Джейсон покачал головой. — Вот единственное неудобство жизни в маленьком городе. Чертовски тяжело вечно находиться под наблюдением.

— Это верно, — серьезно сказала Эмма. — И все-таки здесь лучше, чем в большом городе. Джейсон, в этой жизни нельзя иметь все.

Он удивленно мигнул и — рассмеялся.

— Что я такого смешного сказала?

— Ничего.

Она с подозрением взглянула на него.

— Ты от меня ничего не скрываешь?

— Ни за что на свете! Просто ты почти повторила слова моей мамы.

— Это правда.

Джейсон поднял глаза на красавицу, которая так любила его и готовилась подарить ему ребенка, и во второй раз подхватил ее на руки.

— Нет, милая, это неправда. По крайней мере в моем случае. Потому что у меня есть ты, а ты — это все.

— А кого бы тебе хотелось — мальчика или девочку?

— Меня устроят оба варианта. А тебя?

— Меня тоже. Главное, что это будет твой ребенок. Спасибо тебе, Джейсон, за то, что ты женился на мне. Спасибо за то, что спас меня от меня самой.

Джейсон понимал, кто кого здесь должен благодарить, но его мужское самолюбие поддалось этим ласковым словам.

— Всегда рад служить, дорогая, — произнес он и медленно, нежно припал к ее губам.

Эмма назвала девочку Джульеттой, вспомнив о семейной традиции Стилов давать детям имена на букву «джей». И это имя тут же стало известно всему городу. Подозрение в «утечке информации» пало на Нэнси, но она изобразила оскорбленную невинность. Просто ей на ум пришло самое романтическое имя!

В крещении Джульетты участвовал весь город.

Гордыми крестными были Брендуайлды. Джерри, брат Джейсона, явился в Тиндли по инициативе Эммы, когда она в конце своей беременности намекнула, что ей потребуется помощь в лавке. И Джерри, как выяснилось, оказался продавцом кондитерских товаров. В дружелюбной атмосфере маленького городка его прирожденная застенчивость исчезла без следа. Эмма предоставила в его распоряжение комнаты за магазином, отказавшись от своих прежних планов относительно дамского клуба.

На церемонию крещения Джульетты счастливый отец прибыл с новенькой видеокамерой, купленной верной женой на деньги, взятые ею из скромной суммы, отложенной на черный день. У Эммы уже давно вошло в привычку делать Джейсону подарки. Красивое кольцо с сапфиром. Видеомагнитофон новейшей модели. Необыкновенно мягкое кожаное кресло с подставкой для ног. А он великодушно позволял ей баловать себя и в свою очередь баловал ее — на свой особый манер.

Жители Тиндли поздравляли счастливую чету всякий раз, когда видели Джейсона и Эмму на улицах. В конце концов все решили, что доктор Стил останется в городе. Полтора года спустя ставки на то, что Джейсон останется, принимались как четыре к одному.

Больше всех заработал на этих пари док Брендуайлд.


notes


Note1


Фамилия Рэтчитт созвучна с английским словосочетанием означающим «крысиное дерьмо». — Здесь и далее прим. пер..


Note2


Роковая женщина (франц.)


Note3


Кэдди — мальчик, который носит сумку с клюшке гольфа и отыскивает мячи, улетевшие за пределы поля.


Note4


Слова Руфи, героини ветхозаветного предания (Руфь 1, 16)


Note5


Руфь вышла замуж благодаря уловкам, подсказанным ей свекровью.


Note6


Фэрвей — трасса на поле для гольфа, где трава подстрижена на манер газона. Все правильно пущенные мячи должны оставаться на фэрвее.


Note7


Круг — этап партии в гольф.


Note8


Препятствие — естественный дефект почвы, усложняющий игру и придающий ей непредсказуемость.


Note9


Стоимость австралийского доллара приблизительно в 1,5 раза меньше, чем стоимость доллара США.