Последняя ночь
Мерил Сойер


В тот роковой день, когда Дана Гамильтон, судья из Гонолулу, получила зловещую посылку, она поняла, узнать, кто ее шантажирует, для нее вопрос жизни и смерти. И помочь Дане может лишь один человек – бывший полицейский, репортер, неотразимый Роб Тагетт. Вместе они едут на ранчо к человеку, которого подозревают в шпионаже, но здесь их подстерегают новые опасности. Узнав о необычных пристрастиях хозяина, Дана и Роб вынуждены бежать от него под покровом ночи прямо в объятия убийцы.


Мерил Сойер

Последняя ночь


1


– Это выглядело так странно. Перья какие-то и все такое прочее… Я не знаю, что это было на самом деле. Какое-то чучело, может быть.

В зале суда оживленно зашептались, раздались смешки, и свидетельница смущенно запнулась, покраснев до корней волос. Дана Гамильтон постучала молотком по столу, призывая к тишине переполненный зал. Публика собралась разношерстная – от тоскующих домохозяек, не знающих, чем заняться, до пожилых супружеских пар, которые ежегодно летом прилетали на Гавайи в погоне за экзотикой. Всех объединяло одно – скоротать свободное время до наступления вечера, по возможности не скучая. Дана по своему опыту знала, что, когда в Гонолулу стоит одуряющая дневная жара, недостатка в любопытных не будет. Впрочем, сегодня зал был набит до отказа не зря. Температура, конечно, была за тридцать, но и дело слушалось нашумевшее. Дело извращенца, которого репортеры-остроумы уже окрестили «Цыпленок-эксгибиционист».

– Продолжайте, пожалуйста, – Дана обратилась к свидетельнице, нарушая затянувшееся молчание.

Скрытая от глаз публики массивным столом из темного дерева, Дана скинула с ног туфли и подняла до колен, а затем задрала до самых бедер тяжелую судейскую мантию, надетую поверх платья. Она тщетно надеялась, что ей станет хоть немного легче. Духота, царившая в зале, была невыносима. «Черт побери, – подумала Дана. – Неужели так трудно починить кондиционер?» Легкий сквозняк бесполезно гонял жаркий, влажный воздух, не создавая даже иллюзии прохлады.

– На пляже почти у самой кромки воды стоял мужчина в плаще. Он поманил меня рукой. Ну мало ли что, может, помощь какая нужна? Я подошла. Он распахнул плащ, и я увидела, как бы это сказать, на его причинном месте что-то вроде пучка перьев. Он сорвал это… м-м-м… украшение и бросил в море.

Лавина хохота сотрясла стены муниципального суда седьмого округа Гонолулу, построенного полвека назад. Дана с невозмутимым видом постучала молотком по столу, добавляя еще одну вмятину к уже имевшимся на столешнице. Зал ответил новым взрывом ликования. Она и сама с удовольствием присоединилась бы к смеющейся публике. Комизм ситуации – обнаженный мужчина, швыряющий на глазах остолбеневшей женщины в прибой комок перьев, сдернутый с, как она выразилась, причинного места, – развеселил и Дану, но положение судьи обязывало скрывать от зала свои эмоции.

Публика же веселилась от души. Дана нетерпеливо стучала молотком, но смех неослабевающими волнами продолжал перекатываться из одного угла зала в другой. Взгляд ее случайно упал на Роба Тагетта. Дана заметила его еще два часа назад, когда начались слушания свидетельских показаний. Все это время Дана героическим усилием воли старательно отводила глаза от сидящих в первом ряду. Обычно эти привилегированные места резервировались для представителей прессы. Дана не жаловала репортеров и нисколько этого не скрывала, считая их всех нечистоплотными и падкими на жареные факты людишками. Почетное первое место в списке подобных субъектов занимал Роб Тагетт – репортер скандальной столичной газеты «Гонолулу сан».

Правда, изредка, когда ей не спалось темными, душными ночами, она думала о нем. Его открытая улыбка, какой-то особенный, будто обволакивающий паутиной взгляд, мерцающие искорки в темной глубине его голубых глаз не то чтобы снились, нет, они чудились ей в мареве бессонниц. Впрочем, это все романтические бредни. На самом деле Дана была уверена, что за столь располагающей к симпатии внешностью скрывался несомненный негодяй. Иначе как объяснить отвратительную, клеветническую статью о ней, о Дане Гамильтон, которая появилась три года назад в «Гонолулу сан» и принадлежала перу этого человека? Днем у нее не было времени забивать себе голову подобными глупостями, но по ночам мысли о нем часто будоражили ее воображение. В такие моменты она задавалась вопросом: что правда и что ложь в тех слухах, которыми было окружено его имя? Обвинения, в свое время выдвинутые против него, остались недоказанными, и он был оправдан. Но тем не менее, если во всех этих сплетнях присутствовала хоть сотая доля правды, тут было над чем задуматься.

Сейчас Роб вместе со всеми весело хохотал над необычным поведением эксгибициониста-выдумщика, который уже не один месяц таскался по пляжам Гонолулу и приставал к женщинам, предлагая полюбоваться пресловутым «цыпленком».

Почувствовав на себе пристальный взгляд Даны, Роб поднял глаза и неожиданно подмигнул ей. Она поспешила отвернуться с самым безразличным видом.

– Пожалуйста, мы вас слушаем, – она попросила свидетельницу продолжить рассказ, после того как тишина в зале была восстановлена.

Когда свидетели были заслушаны и присяжные удалились в комнату на совещание, Дана быстро выскользнула из зала через неприметную боковую дверь, даже не посмотрев в сторону Роба Тагетта.

Придя в свой кабинет, она со вздохом облегчения стащила с себя тяжелую, душную мантию и с досадой сказала секретарше:

– Позвони еще раз в отдел технического обслуживания насчет кондиционера. Сегодня в зале творится что-то невообразимое – пекло, как в аду.

– Уже звоню. – Анита потянулась к телефону.

Расправив черную мантию на вешалке, Дана окинула взглядом комнату. Две стены занимали полки с толстыми юридическими справочниками в кожаных переплетах, доставшиеся ей в наследство от предыдущего хозяина кабинета. Скучноватый интерьер. Когда-то Дана попыталась бороться с однообразием, повесив на стену огромный цветной батик с видом подводного царства. Покупка обошлась ей в кругленькую сумму.

Зная цену деньгам, Дана ничего не покупала просто так, из чистого каприза. Но в тот день ее утвердили на должность судьи. Это был большой шаг вперед. Это надо было как-то отметить. Дана направилась в художественный салон. Однажды она уже заходила туда совершенно случайно и среди картин в самом углу увидела этот батик. Плененная сказочной красотой, она безмолвно застыла перед ним, а когда пришла в себя от первого потрясения, решила, что непременно купит его.

Безусловно, в тот день она получила немало всяческих подарков от своих коллег: мелкие сувениры, памятные безделушки, а цветов было столько, что ими можно было бы усыпать землю толстым ковром, как на пышных похоронах какого-нибудь крестного отца итальянской мафии, но все это было не то. А вот эта великолепная роспись, в которой Дана находила все новые и новые возможности восторгаться, была в самую точку. Чудесная картина казалась неисчерпаемым источником наслаждения.

Подводный мир, населенный яркими, экзотическими рыбами, плавающими среди причудливых кораллов и витых раковин, лежащих на белом морском песке, был изменчив и пугающе реален. Взгляд проникал в темную глубину вод, просвечиваемых тонкими лучами солнца. Казалось, что смотришь и растворяешься в притягивающей, манящей бездне океана. Это было непостижимо и никогда не могло наскучить.

Иногда Дане приходило в голову, что это скрытый, внутренний мир. Совсем как у людей. То, что не видно глазам, что не лежит на поверхности, оказывается гораздо интереснее и увлекательнее, чем внешняя оболочка.

В динамике раздался сухой щелчок, послышался голос Аниты:

– Судья Сихида хочет говорить с вами.

Дана машинально посмотрела в окно на большие часы, висевшие на здании школы между американским государственным флагом и флагом штата Гавайских островов. Два часа. Странно, что Гвен позвонила в это время, – сейчас она должна вести заседание суда.

– До тебя не дозвониться. Чего это вы так поздно объявили перерыв? – начала напористая Гвен, как только Дана взяла трубку. – Мне пришлось отложить слушания на полчаса.

Дана насторожилась. Не в правилах Гвен было нарушать инструкции. Должно быть, дело действительно серьезное и срочное, раз ее подруга заставила людей ждать.

– Просто мне хотелось, чтобы присяжные уже сегодня вынесли свое решение, – объяснила Дана.

– А-а-а, понятно. Как заживает твоя десна? Надеюсь, мой братец не переусердствовал, когда удалял тебе зуб мудрости? Ты не хочешь зайти к нему еще разок, на всякий случай?

Дана усмехнулась. Как же! Она скорее возьмет на себя слушание дела о каком-нибудь жутком маньяке-убийце, чем вновь войдет в зубоврачебный кабинет ее брата-мясника.

– Все еще немного болит, – призналась она, осторожно потрогав кончиком языка воспаленную десну.

– Иначе и быть не может. Франк сказал, что раньше ему не доводилось удалять зуб с таким количеством корней, это просто загадка природы, – заверила ее Гвен.

Дана со вздохом подумала, что боль вряд ли утихнет сама по себе и придется пить таблетки. А вот остались ли они у нее – это вопрос.

– Если ты стоишь, то лучше сядь. Сейчас услышишь такое, что закачаешься, – произнесла Гвен. Дана послушно села в кресло, стоявшее у стола, а ее подруга взволнованно зашептала в трубку: – Представляешь, сегодня утром Паркер объявил о своей отставке. Как ты думаешь, кого прочат на его место в суд штата, а?

– Тебя! – немедленно заявила Дана, искренне радуясь за подругу. Гвен уже много лет корпела в муниципальном суде, занимаясь скучнейшими делами. А когда в прошлом году, казалось, удача улыбнулась ей, внезапно появился конкурент, и она не прошла. – Как здорово! Им как раз нужна женщина-судья. Я так рада за тебя!

– Дана, речь не обо мне, а о тебе. Они решили назначить тебя.

– Меня? – Рука Даны, перебирающая бумаги на столе, застыла в воздухе. – Но я же слишком молода для такой должности!

– Чушь! – возмутилась Гвен. – Тебе тридцать четыре года. А последний раз, если ты помнишь, они утвердили на эту должность человека, которому едва стукнуло тридцать шесть.

– Да, конечно, – прошептала Дана, потрясенная неожиданным известием. – Мне очень жаль, Гвен. Но они не проголосуют и за меня. Ты же знаешь, как это бывает. Им нужна женская кандидатура, и для отвода глаз они внесли меня в список. Вот увидишь, дело закончится тем, что на эту должность возьмут мужчину.

– Не знаю, не знаю. – В голосе Гвен чувствовалась плохо скрытая горечь.

Дана понимала свою подругу. У Гвен было пятеро братьев. Один был практикующим дантистом, другие преуспевали в политике. Босс Сихида, ее отец, считал, что она должна получить престижную должность в суде штата. Его дочери не место в муниципальном суде, где все дела сравнительно мелкие – нарушения правил дорожного движения да семейные тяжбы. Карьеры на них не сделаешь.

Именно Босс Сихида устроил так, что его дочь в прошлом году попала в список для голосования, и пришел в бешенство, узнав, что Гвен обошли. Разумеется, он прекрасно знал, что на Гавайях, которые вполне можно считать земным раем во всем, кроме отношения к женщине, так обычно и происходит. Здесь нужно долго и упорно делать себе имя. Дана давно поняла, во-первых, чтобы утвердить свое положение в обществе, тебе нужно несколько лет быть на побегушках в качестве помощника в офисе большой «шишки»; во-вторых, все это время ты должна отчаянно молиться, прося бога о помощи. Только после всего этого можно надеяться на получение заветной, престижной должности. Но и то…

– На тебя прислали отличные отзывы, – продолжила Гвен. – Если я не ошибаюсь, твои решения и приговоры никогда не отменялись апелляционным судом, ведь так?

– Да нет, пару раз было. – Дана гордилась тем, что это было действительно только два раза, не больше. Она вспомнила дело Тенаки, из-за которого попала в настоящую переделку. Вины подозреваемого доказать не смогли, а обвинения были достаточно серьезными. Разразился страшный скандал. – Вспомни дело Тенаки, которое я провалила.

– Да перестань, это – первый процесс. Ты была еще совсем неопытной. Кроме того, о нем никто и не вспомнит, ведь прошло уже три года.

– Напрасно ты так думаешь! Я до сих пор получаю записки с угрозами. – Дана зажала трубку плечом и принялась копаться в папках. – Вот, пожалуйста, сегодня утром мне прислали с посыльным черную розу и коротенькую записку со словами: «Я знаю все о твоем прошлом». Каково?!

– Это, наверное, от какого-нибудь психа. Забудь об этом. – Дана представила, как Гвен сопроводила свои слова пренебрежительным жестом руки. – Судьям всегда угрожают, а на деле все это – пустой звук.

Дана не могла согласиться со своей подругой. За годы работы в суде, повидав не один десяток закоренелых преступников, она убедилась, что эти люди непредсказуемы. Они запросто могут смотреть на тебя невинными глазами и вынашивать планы мести. Никто не знает, что скрывается в темных закоулках их черных душ. Сегодняшняя утренняя странная посылка встревожила ее, но Дана решила оставить эту неприятную тему.

– Роб Тагетт пришел сегодня на слушание, – сказала она.

– Правда? Он что, соскучился по тебе?

Ее саркастический тон Дана отнесла в адрес Роба. Когда-то у Гвен был с ним скоротечный роман. Они встретились пару раз, но потом Гвен, она сама призналась в этом Дане, прислушалась к голосу здравого смысла и, справедливо рассудив, что связь с Робом может помешать ее карьере, порвала с ним все отношения. Дана восхищалась ее силой воли. Немногие женщины были способны устоять перед обаянием Роба Тагетта.

– Ну, хорошо, мне пора бежать, – начала прощаться Гвен. – Пока.

Дана повесила трубку и окинула взглядом кипу бумаг, лежащих на столе. Заявления, ходатайства, иски, краткие справки по делам – со всем этим она должна разобраться сегодня, чтобы спокойно отдохнуть между заседаниями суда. Она была готова пожертвовать ленчем, чтобы успеть просмотреть документы, но от сильного болеутоляющего у нее кружилась голова. Необходимо было подкрепиться. Черт бы побрал этот проклятый зуб! Его удалили два дня назад, а боль и не думала ослабевать. Дана со вздохом поднялась с кресла и направилась в кафетерий.

Но все же в душе она ликовала, ей хотелось закружиться в вальсе. Подумать только! Суд штата! Об этом она могла только мечтать. И шансы получить эту вакансию были бы велики, если бы не проклятое дело Тенаки.

Ей просто не повезло. На слушания назначили ее, а не другого, более опытного судью. Не случись такого, процесс завершился бы без лишнего шума. Однако следствие с самого начала было плохо подготовлено к делу. Дана вспомнила наспех состряпанные доказательства, которые выдвинул обвинитель против растлителя малолетних. Тогда она сделала то, что ей предписывала буква закона: она позволила защите отклонить все обвинения, хотя сама ни секунды не сомневалась, что Тенака должен сидеть за решеткой.

Что после этого началось! Пресса, и в ее первых рядах был Роб Тагетт, взялась за Дану Гамильтон всерьез, можно сказать, впилась в нее мертвой хваткой. Все ее успехи, все то положительное, что она успела сделать во имя истины и справедливости на поприще законности, – все это оказалось разом перечеркнуто и погребено под лавиной гневных газетных статей. И сегодня, получив розу и записку, она не стала звонить в полицию, поскольку не хотела, чтобы ее имя вновь замелькало на страницах газет. Если пресса получит хоть малейший повод позубоскалить на твой счет, то потом долго не отмоешься от грязи. С другой стороны, в глубине души она надеялась, что Гвен права и записка – это творчество какого-нибудь ненормального, который просто развлекается от нечего делать.


В этот час в кафетерии посетителей практически не было. Большинство уже вернулись после перерыва в залы, где возобновились заседания. Дана взяла пластиковый поднос и медленно пошла вдоль стеклянной стойки, размышляя над тем, что бы выбрать. Ее взгляд остановился на тарелке – в море горячего масла возвышалась горка спагетти. Дана поморщилась и прошла дальше. Что и говорить, меню в кафетерии суда Гонолулу не отличалось особым разнообразием. По сравнению с ними еда, которую предлагают в самолете, могла показаться изысканной. Дана ограничилась чашкой кофе и сандвичем с тунцом, если верить надписи на упаковке.

Она нашла более или менее чистый столик и села спиной к залу. Еще при входе она заметила в дальнем углу Роба Тагетта в компании других репортеров. Сейчас у нее не было ни малейшего желания даже смотреть на него.

– Ваша честь, вы позволите? – раздался звучный голос, в котором слышались едва уловимые ироничные нотки.

«Черти тебя принесли», – подумала Дана и недовольно покосилась на Роба, который, не дожидаясь приглашения, уже развернул стул спинкой вперед и оседлал его, улыбаясь открыто и честно.

Тридцативосьмилетний Роб Тагетт был худощав, высок ростом и хорошо сложен. В его голубых глазах искрилось веселье, как у человека жизнерадостного, не особо обремененного заботами и довольно ветреного. «Тебе бы к парикмахеру сходить не мешало», – усмехнулась про себя Дана, заметив, что теперь у популярного журналиста новая прическа. Густые черные волосы опускались до плеч, а на лоб нависала челка до самых бровей. Из-за этого он казался гораздо моложе своих лет.

Тагетт излучал волны обаяния, казалось, его окутывает какая-то мощная и весьма притягательная аура сексуальности. Может, все дело в его пленительной улыбке? Впрочем, и без нее он был неотразим. Женщины сходили от него с ума, закрывая глаза на его сомнительную репутацию. Вот и сейчас Дана заметила, что одна из помощниц окружного прокурора не сводит с Роба восхищенного взгляда. Тому это, безусловно, очень нравилось. Он вообще любил находиться в центре внимания.

Наверное, глупая девица просто не знает, кто он такой, решила Дана. Но она-то знала его хорошо и считала, что женщины, которые завязывали с ним роман, а потом оказывались брошенными, виноваты сами.

– Сдается мне, ты рада нашей встрече, – начал Роб со свойственными ему нахальством и развязностью. В его протяжном выговоре явно угадывался техасский акцент. – Я тут подумал, с меня не убудет, если я встану и пройду через весь зал, чтобы спросить, не хочешь ли ты взглянуть на моего «цыпленка».

– Ну что ж, рискни. Но как только ты расстегнешь «молнию» на джинсах, твои мозги мигом вывалятся наружу и у тебя их совсем не останется.

– Спасибо. – Лицо Роба расплылось в лучезарной улыбке, способной убедить самых свирепых присяжных в том, что он только что услышал в свой адрес изысканный комплимент.

– Послушай, оставил бы ты меня в покое, а? – Дана отложила сандвич. Аппетит почему-то пропал. – Все равно я не могу ничего сказать прессе, пока присяжные не вынесут своего решения. Ты же пришел сюда, чтобы состряпать очередную статью для своей газетенки, ведь так?

– Не совсем. Я здесь не за тем, чтобы писать о сегодняшнем процессе. Однако, если честно, мне этот парень даже немного нравится. Во всяком случае, он не обычный, заурядный эксгибиционист, каких кругом полно. У него есть чувство юмора.

– Значит, и ты пришел, чтобы полюбоваться этим чудом природы, так, что ли?

– Не-а. Паркер уходит. Страсть к спиртному сгубила беднягу – он стал слишком часто закладывать за воротник на работе. Говорят, что тебя хотят назначить на его место.

– Правда? – Дана постаралась изобразить на лице искреннее удивление, но, видимо, у нее это плохо получилось, потому что Роб многозначительно усмехнулся и подмигнул ей. Она никогда не умела врать, не краснея. Роб застал ее врасплох.

– Ладно, – Дана смутилась, – как ты узнал?

Роб пожал могучими плечами. Его футболка едва не разошлась по швам от столь опрометчивого движения.

– В джунглях вновь звучат тамтамы. Иногда их дробь доносит известия быстрее, чем современные средства связи. О твоем возможном назначении мне стало известно два дня назад.

Дана закипела от негодования. Гвен узнала об этом только сегодня утром, а он умудрился разнюхать на два дня раньше! Должно быть, охмурил какую-нибудь секретаршу, и та ему все и разболтала в постели. Секретарши всегда все узнают первыми, а язык держать за зубами не умеют.

– Я пришел взять у тебя интервью. Пару слов: твои соображения и впечатления.

– Без комментариев.

«Неужели он и вправду надеялся, что я выскажусь по этому поводу?» – подумала Дана. Роб вел в газете большую еженедельную рубрику под названием «Разоблачения». В ней появлялись статьи, после которых в обществе начинались острые споры, часто выливавшиеся в шумные скандалы. Герой подобной сенсации был обречен. Робу нравилось пройтись по сытым политикам, подложить бомбу под какого-нибудь зарвавшегося чиновника, – одним словом, он любил затевать жуткие склоки.

– Знаешь, у тебя есть шанс получить это место. – Он наклонился вперед, поставив стул на две ножки. – Но если тебя утвердят, то мы будем видеться не так часто. Жаль, – он сокрушенно покачал головой, – без тебя тут просто не на кого посмотреть – останутся одни уродины. Им бы носа на улицу не высовывать. Я уж не говорю о том, что им просто противопоказано сидеть в судейском кресле. Смотришь на такую и поневоле чувствуешь себя виноватым.

Дана решила не обращать внимания на сомнительный комплимент. Она считала себя нормальной, довольно симпатичной женщиной, но совсем не красавицей. Вот ее сестра Ванесса, та действительно была хороша. Глядя на них обоих, никому бы и в голову не пришло, что Дана и Ванесса родные сестры.

В системе судебной власти, славящейся засильем мужчин, на коллег женского пола смотрели до обидного пренебрежительно. Дана, не обращая внимания на смешки за спиной, настойчиво создавала себе имидж неприступной деловой леди. Она специально носила очки, хотя могла бы обойтись и контактными линзами, но в очках она выглядела старше и как-то профессиональнее. За их стеклами ее огромные зеленые глаза выглядели не так уж привлекательно, но это особо не беспокоило Дану. Хотя у нее были роскошные, густые волосы теплого каштанового цвета, она неизменно коротко стриглась, что несколько заостряло овал лица, делая весь ее облик более строгим. Одевалась Дана всегда консервативно, предпочитая платья серых, неброских тонов, но зато отыгрывалась на нижнем белье. Она просто обожала всякие воздушные и полупрозрачные, очень сексуальные трусики и бюстгальтеры, особенно кружевные.

На лице Роба появилась порочная ухмылка, а взгляд сделался сальным, как у сладострастного распутника.

– И знаешь, – добавил он, понизив голос, – никому из оставшихся теперь в суде в голову не придет задрать мантию выше колен и обнажать ножки во время процесса.

– Да там же была страшная духотища!.. – выпалила Дана и тут же прикусила язык, поняв, что он просто не мог ничего увидеть. Тяжелый, глухой стол надежно скрывает от глаз публики кресло судьи. «Но откуда в таком случае он знает? Чертовски догадлив, мерзавец! А еще чрезвычайно наблюдателен», – подумала Дана, а вслух произнесла:

– Ты просто каналья!

– Ну что же, тебе придется дорого заплатить за это оскорбление, и очень скоро. – Он почему-то абсолютно не обиделся и вновь подмигнул ей. Затем Роб резко выпрямился на стуле, отчего тот с громким стуком опустился задними ножками на пол. – У меня есть пара билетов на концерт «Иглз». Места в первом ряду, между прочим.

Дана чуть не задохнулась от возмущения. Вот наглец! Разве это похоже на приглашение? Что за манеры? Хотя это не имеет никакого значения. Пусть он весь из себя такой неотразимый и мужественный, пусть женщины сходят с ума, мечтая провести с ним волшебную ночь, но она ему откажет! Она слишком дорожила своей незапятнанной репутацией. Сейчас, когда на карту поставлена возможность получения заветного места в суде высшей инстанции, было бы непревзойденной глупостью связываться со скандальным репортером Робом Тагеттом.

«Не обманывай себя, Дана, – нашептывал ей внутренний голос. – Дело не только в этом. Есть и другая причина, признайся! Ты просто боишься Роба, ведь так?»

Это было правдой. В глубине души она боялась его. Ей становилось не по себе от его непредсказуемости, например. Но это, пожалуй, еще не все. В нем было что-то непонятное, таинственное, что пугало ее.

Они познакомились три года назад на коктейле, устроенном ее коллегами по окружной прокуратуре. Дана получила тогда назначение на должность судьи. Она была в курсе ужасных слухов, распространяемых о Тагетте, но сплетен не любила и в тот раз тоже оставила все эти россказни без внимания. Конечно, ей было очень интересно, почему полицейский Роб Тагетт внезапно бросил свою работу и пошел в репортеры, но она решила, что всегда успеет это выяснить. Дана увлеклась им. Она, похоже, понравилась ему тоже. Но всего через неделю увлечение развеялось как дым. Ровно через неделю в «Гонолулу сан» появилась его статья, вызвавшая шквал общественного возмущения, обрушившегося на нее. Дана до сих нор с содроганием вспоминает, что ей пришлось пережить в те дни.

– Так ты не хочешь сходить на «Иглз»? – напомнил о себе Роб. На этот раз его глаза внимательно смотрели на нее, а голос стал серьезным.

Дана взяла сумочку и поднялась из-за стола.

– Спасибо, но ничего не получится – я занята.

– Ты же даже не спросила, когда состоится концерт!

О, черт, сейчас начнется шантаж! Наверняка припугнет ее тем, что поднимет против нее всю прессу, если она откажется. От него можно ожидать всего, но ничего хорошего.

– Ты все еще злишься на меня из-за той статьи?

– Конечно, нет, – слишком быстро ответила она, и Роб понял, что она говорит неправду.

– Должно быть, ты ненавидишь меня, да?

– Ненавижу? Да что ты – я влюблена в тебя! – театрально воскликнула она. – Ох, и везет же мне на мерзавцев! Не пойму только почему? Может, ты знаешь, а?


Вечером, возвращаясь к себе домой в Мауналуа-Бэй, Дана на все лады проклинала себя за несдержанность. Неужели Роб не забудет ее слов? С него станется. «Черт дернул меня за язык! Что на меня нашло?» – в десятый раз спрашивала себя Дана.

Не успели необдуманные слова вылететь из ее уст, как она уже развернулась и помчалась прочь от Роба, безмолвно застывшего на месте. Правда, она успела бросить на него взгляд – в его глазах затаилась жгучая обида. Нет, он никогда не простит ей такого оскорбления.

Последнее время с ней определенно творилось что-то неладное. «Нервы сдают – должно быть, работа доконала», – подумала она и порадовалась, что приближается время отпуска. Дана считала, что хорошо контролирует свои эмоции, но увы – ошибалась. Роб, конечно, сам виноват. Разве он не пытался оказать на нее давление? «Господи, как мне тяжело», – тоскливо подумала Дана, глядя из автомобиля на лазурный океан и туманную дымку, повисшую на горизонте.

Когда она работала в офисе окружного прокурора, у нее было много друзей. Ну, может, не совсем близких, но, во всяком случае, она была окружена знакомыми людьми, с которыми ей было интересно. Они вместе ходили на ленч, по вечерам ее часто приглашали на ужин в какой-нибудь тихий, уютный ресторанчик. Получив место в муниципальном суде, она стала видеться с прежними приятелями все реже и реже, а затем их встречи и вовсе сошли на нет. Конечно, она общалась со своими новыми коллегами в суде, но все разговоры велись только о работе. Со временем это приелось и стало навевать на нее отчаянную скуку.

После сегодняшней встречи с Робом Дана неожиданно поняла, как она одинока.

Роб Тагетт не был тем мужчиной, о котором она мечтала. Он абсолютно не соответствовал ее воображаемому идеалу. Ее единственный и неповторимый должен быть умным, нежным, тонко чувствующим и понимающим мужчиной, человеком спокойным и рассудительным, и, конечно же, надежным. А Роб Тагетт казался ей злой пародией на ее светлую мечту. Он походил на волка-одиночку, даже скорее на оборотня, вервольфа, меняющего свой облик. Он был окружен какой-то тайной, которая всякий раз ускользала от ее понимания. Он любил риск, безрассудные авантюры. Чувство опасности, похоже, его пьянило и веселило.

Дана резко сбросила скорость и поехала медленнее, за очередным поворотом открывался залив Мауналуа-Бэй. Каждый раз при виде чарующей, просто сказочной красоты океана у нее захватывало дух. Солнце уже скрылось за горой Черная Голова, окрасив в яркий багрянец поверхность моря. Редкие кучевые облака сияли алым и темно-золотым. Там, где залив переходил в океан, из воды величественно поднимался старый, уже потухший вулкан Коко. Окутанный тенями вечерних сумерек, он, словно древний страж, застыл при входе в бухту, бдительно охраняя ее воды. Именно здесь, на берегах этого залива, находился один очень красивый и уютный коттедж – дом Даны.

Покупка дома в этих местах обошлась недешево. Дана всю жизнь на что-нибудь копила деньги. Сначала она несколько лет откладывала на обучение в юридическом колледже, потом, когда пошла работать в офис окружного прокурора, стала копить на дом, выкраивая деньги из своей скромной зарплаты государственной служащей. Те же, кто жил на доходы от обширной частной практики, могли позволить себе шикарный коттедж в живописных предгорьях с видом на Гонолулу или в роскошном районе Кахала у подножия Черной Головы, но Дана не завидовала им. Она жила не в столь престижном месте, как пригород столицы, но была совершенно счастлива, что обосновалась именно здесь. В Мауналуа-Бэй всегда царила тишина, не было слышно шумной суеты большого города. Вечерами Дана часто выходила на открытую террасу своего дома. Вид открывался великолепный. Величавое спокойствие природы питало и поддерживало душу. Только в таких местах, достаточно удаленных и глухих, человек может жить в гармонии с природой, не нарушая ее естественной красоты.

Въехав на подъездную дорожку, ведущую к коттеджу, утопающему в буйной тропической зелени, Дана остановилась, чтобы забрать почту, и увидела спешившую к ней навстречу Лиллиан Харли. Восьмидесятилетняя Лиллиан была вдовой и жила в соседнем доме. Они с мужем осели в Мауналуа-Бэй еще во времена Перл-Харбора и полюбили всем сердцем эти края. Даже сейчас, несмотря на свои преклонные годы, Лиллиан не хотела уезжать отсюда. Дана очень быстро подружилась со старушкой, которая временами бывала до смешного рассеянной и забывчивой. Они часто проводили вечера вместе. Дана помогала Лиллиан по дому, скрашивая свое и ее грустное одиночество.

– Моя дочь собирается приехать ко мне, – со слезами на глазах сказала Лиллиан.

– Это же прекрасно! – Дана нежно обняла ее, надеясь, что слезы, катящиеся по морщинистым щекам Лиллиан, – это слезы счастья. Она не вмешивалась в семейные отношения, установившиеся между Лиллиан и ее дочерью, но в одном была твердо уверена – дочь вела себя весьма странно. Она не писала Лиллиан писем, не присылала поздравительных открыток к праздникам и даже не звонила ей в День матери. За три года она ни разу не навестила свою мать. Дана отстранилась от Лиллиан и с улыбкой произнесла: – Пометь этот день на календаре, а то не дай бог забудешь.

– Я теперь все записываю, как ты мне велела. – Тихие слезы продолжали струиться по морщинистым щекам Лиллиан. Она подняла выцветшие, бледно-голубые глаза на Дану. – Я не хочу, чтобы меня отправили в дом для престарелых.

– Не беспокойся, я объясню твоей дочери, что тебе не нужен уход. Ведь у тебя есть домашний доктор, который следит за твоим здоровьем. – Она рассмеялась, стараясь ободрить разволновавшуюся женщину. – Я живу рядом и всегда помогу. Надеюсь, она поймет, что тебе здесь будет гораздо лучше, чем в пансионате. – Дана вновь обняла Лиллиан.

Дана сказала правду, но в то же время она прекрасно понимала, что придет день, когда ее соседке действительно потребуется квалифицированный медицинский уход, а не та скромная забота и внимание, которые она могла предложить.

«Это ужасно и несправедливо», – подумала Дана. Состарившись, человек становится никому не нужным. Его помещают в приют, и там, всеми забытый и брошенный, он ждет, когда за ним придет смерть. Американская трагедия! Дана не хотела такой доли для Лиллиан.

– Ты правда поговоришь обо мне с Фрэн?

– Конечно. – Дана улыбнулась и тут же сообразила, что при ее напряженном графике работы сделать это будет не так-то просто. – Не беспокойся. Я тебе обещаю, все будет хорошо.

– Спасибо, я знала, что ты меня не оставишь. – Лиллиан тревожно оглянулась, словно опасаясь, что за живой олеандровой изгородью, окружавшей газон, может прятаться кто-то чужой и страшный. – Знаешь, почему я выскочила тебе навстречу? Я хотела сказать, что я боюсь.

– Чего ты боишься, Лиллиан? – Услышав искренний испуг в шепоте женщины, Дана подавила холодную дрожь, пробежавшую по ее телу. Неужели Лиллиан так сдала и нервы у нее настолько расшатаны? А может, ее действительно кто-то сильно напугал? Дана купила здесь дом еще и потому, что место это считалось одним из самых тихих и безопасных на островах. Правда, ради собственной безопасности Дана носила в сумочке баллончик с перцовым газом. Прошлым летом в Гонолулу объявился, а потом загадочно исчез сексуальный маньяк, прозванный Джеком-Насильником.

– Мне страшно, Дана, – повторила Лиллиан. – Уже вторую ночь я слышу жалобные крики ночных воинов. Они пришли за мной, я скоро умру.

«О боже! Этого еще не хватало», – подумала Дана. Она знала гавайскую легенду о том, что души погибших, но не похороненных древних воинов бродят ночами по лесам и горам. Считалось, что услышавший их крики должен готовиться к скорой кончине и заказывать себе место на кладбище. Неужели Лиллиан верит в эту чепуху?

– Лиллиан, о чем ты говоришь? Что тебе сказал доктор, помнишь? Со здоровьем у тебя полный порядок, надо только вовремя принимать лекарства от давления.

– Да-да, я помню. – Внезапно Лиллиан переполошилась: – Господи, ну и дырявая же голова у меня стала! Я совсем забыла. Тебе доставили какой-то сверток – очень похоже, что внутри коробка. Я взяла и расписалась за тебя.

– Спасибо. Откуда бы это?

Дана не любила ходить по магазинам, поэтому пользовалась услугами отдела доставки. Но сейчас она вроде бы ничего не ждала. Все вещи, которые месяц назад она выписала по каталогу, уже пришли.

– Я положила ее в холодильник, – гордо сообщила Лиллиан. – Там что-то подтекало, капало. Как-то неудачно запаковали. Ты ходила сегодня в супермаркет за продуктами?

– Продукты? – Дана с задумчивым видом покачала головой. – Нет, я ничего не покупала. Наверное, это прислал кто-нибудь из моих знакомых. Пойдем, я заберу ее, если протекает, лучше побыстрее посмотреть, что там внутри.

Пачку писем, извлеченных из почтового ящика, Дана бросила на переднее сиденье своенравной «Тойоты», на которой она ездила не один год. Машина уже пережила время своей молодости. Двигатель ее часто капризничал и доставлял Дане лишние хлопоты, но она все никак не могла расстаться с привычным автомобилем.

Внутри домика Лиллиан царил безупречный порядок. Некогда белый, а сейчас местами поистертый и пожелтевший линолеум, покрывавший пол на кухне, был чисто вымыт, посуда аккуратно расставлена на сушилке. Лиллиан гордилась своим домом и, как хорошая хозяйка, ревностно следила за его чистотой. Она подошла к пузатому допотопному холодильнику, который, наверное, в пятидесятые годы считался чудом бытовой техники, а сейчас выглядел этаким непонятно как выжившим динозавром, и открыла дверцу.

– Вот, пожалуйста. – Лиллиан достала сверток.

Только сейчас Дана вспомнила о таинственной записке, которую она получила вместе с черной розой сегодня утром. Ее сердце сжалось от внезапно появившегося дурного предчувствия. Принимая из рук Лиллиан коробку, завернутую в обычную упаковочную бумагу светло-коричневого цвета, Дана обратила внимание на то, что обратный адрес отсутствовал. Когда ее пальцы коснулись чего-то липкого на обратной стороне свертка, она в ужасе отдернула руку и уставилась широко раскрытыми глазами на ладонь.

– Дорогая, что с тобой? – тревожно спросила Лиллиан.

– Ничего, все в порядке. Спасибо, – пятясь к двери, успокоила ее Дана и выскочила наружу. Сейчас она поняла, что старинные легенды и пророчества, в которые верила Лиллиан, могут оказаться не такой уж пустой выдумкой, поскольку из коробки сочилось не что иное, как густая темная кровь.


2


Дана помчалась домой, следя за тем, чтобы не перепачкать платье в крови. В кухне она положила коробку в раковину и с тревогой подумала, что, наверное, прежде чем открывать, стоило бы позвонить в полицию. Но любопытство пересилило страх. Она принялась лихорадочно срывать оберточную бумагу, в душе надеясь, что всему найдется вполне разумное объяснение.

Под бумагой оказалась коробка, а в ней – небольшой пластиковый пакет со следами крови и нож для разделки мелкой дичи. Острие ножа, видимо, распороло пакет. Дно картонной коробки набухло и пропиталось, как губка, вытекшей из него кровью. Дана извлекла окровавленный тесак и осторожно провела пальцем по лезвию. Острое лезвие, испещренное царапинами, немного покачивалось в треснувшей деревянной ручке.

– Боже! – в ужасе воскликнула Дана, не веря своим глаза. – Этого не может быть!

Стараясь не поддаваться панике, она внимательно осмотрела нож. Он был как две капли воды похож на тот, который двадцать лет назад она утопила в зыбкой трясине далеко-далеко от этих мест.

Дана с трудом сдержала рвущийся из груди стон. На нее с какой-то неестественной отчетливостью обрушились воспоминания, и она почувствовала, как к горлу подкатывает противная тошнота. В углу коробки она нашла записку – прямоугольник плотной бумаги размером не больше визитной карточки.

Слова «Я все знаю о твоем прошлом» не оставляли сомнений в том, что их написал человек, приславший сегодня утром черную розу ей в офис. Но на этот раз записка была несколько пространнее: «Собирай свои вещички, стерва, и убирайся отсюда, иначе тебе не поздоровится!» – такой недвусмысленной угрозой заканчивал анонимный отправитель свое послание.

У Даны закружилась голова. Она не могла поверить в то, что все это происходит на самом деле. Прошло целых двадцать лет! Двадцать лет она жила спокойно, и в ее памяти уже начали стираться события той далекой кошмарной ночи, как вдруг совершенно неожиданно проклятое прошлое напомнило о себе.

Ей казалось, что в ее судьбу вмешался злой рок. Почему это случилось именно сегодня? Утром она узнала об отставке Паркера, сразу же – эта черная роза с запиской, а вечером – страшная посылка. Не слишком ли много событий для одного дня? Дана была готова разрыдаться от отчаяния. Столько лет она трудилась в поте лица, и зачем? Неужели только за тем, чтобы поставить крест на своей карьере, когда в ней наметился взлет? Дана ругала себя за то, что была беспечной дурочкой, наивно полагающей, будто прошлое можно перечеркнуть, предав его забвению. Кто этот таинственный человек, который сумел докопаться до ее тайны?

Решив позвонить сестре, она подняла телефонную трубку и уже начала набирать номер, но вспомнила, что Ванессы нет дома. «Наверное, она уже в Гонолулу», – подумала Дана. Это было весьма кстати, поскольку Торнтон Кольтран, свекор Ванессы, в доме которого она жила вместе с мужем и маленьким сыном, был большой любитель совать нос в чужие дела и мог подслушать их телефонный разговор. Торнтон владел огромным ранчо на Мауи и называл себя на индейский манер Большим Папой.

Дана бросила взгляд на часы. Если она поторопится, то еще успеет попасть до закрытия в «Коринф» – Королевский яхт-клуб. Накануне сестра предупредила ее, что сегодня вечером Кольтраны должны быть в «Коринфе».


Дана подъехала к чугунным воротам и посигналила. Вышедший охранник заглянул в машину и махнул рукой, чтобы ее пропустили. Во внутреннем дворике яхт-клуба возвышалась статуя короля Камехамеха. Легендарный правитель был известен тем, что ему в свое время удалось подавить распри местных князьков и, примирив враждующие племена, объединить острова архипелага в одно королевство. Проходя мимо каменного изваяния, царственно взирающего на свои владения, Дана недовольно хмыкнула – ее раздражал нелепый комизм ситуации. Ей казалось, что статую короля поставили именно в этом месте специально в насмешку над коренными гавайцами. Вход в клуб был закрыт для местных жителей. Если бы Камехамеха знал, в каком незавидном положении находятся сейчас его потомки, он бы, наверное, сошел с пьедестала, чтобы начать войну против новых хозяев – Кольтрана и подобных ему белых богатеев, прибравших к рукам всю здешнюю землю.

Дана вошла внутрь. В большом зале с потолка свисали вымпелы известных яхт-клубов. Каждый из них был отмечен небольшой красной звездочкой – своего рода знак элитарности. Эту звездочку яхт-клуб вправе поместить на вымпеле только в том случае, если один из его членов выиграет какую-нибудь престижную гонку на известных соревнованиях. Естественно, на вымпеле «Коринфа» такая звездочка тоже красовалась.

По мнению Даны, члены подобных клубов ужасные снобы. Своим видом и поведением они дают тебе понять, что принадлежат к кругу избранных, всячески подчеркивая – чужакам здесь не место. Дана была чужой. Снисходительные улыбки, обращенные к ней в качестве приветствия, сразу же указали ей ее место. Она была уверена», что никто бы и не посмотрел в сторону какой-то там судьи Гамильтон, не будь она родной сестрой Ванессы Кольтран.

Дана окинула взглядом зал и без труда нашла Ванессу. Ее сестра-красавица пользовалась неизменным успехом у мужчин и притягивала их к себе словно магнит. Вот и сейчас вокруг Ванессы увивалось несколько кавалеров, в глазах которых застыло восхищение. Ванесса стреляла глазками и кокетливо улыбалась, принимая их восторженные комплименты. В шикарном вечернем платье от известного кутюрье и со сверкающим бриллиантовым ожерельем на груди, она была само очарование. Дана подумала: не хватает только диадемы, усыпанной алмазами. Тогда уже все без исключения падут к ногам Ванессы, сраженные ее неземной красотой. Впрочем, Дана не сомневалась, появись Ванесса в этом респектабельном заведении в обычной блузке и каких-нибудь простеньких джинсах, эффект был бы тот же: она была неотразима независимо от нарядов.

Лицо Даны осветилось радостной, какой-то по-детски счастливой улыбкой при виде старшей сестры. Она весело помахала Ванессе рукой. После смерти родителей Ванесса заменила ей мать, окружив ее заботой и вниманием. Дана была ей очень благодарна. Без помощи Ванессы она бы пропала. К сожалению, после того как сестра вышла замуж за Эрика Кольтрана, а сама Дана стала работать, сестры виделись редко. Дана с грустью вспоминала те времена, когда они жили вместе и делились друг с другом своими секретами. Впрочем, между ними не было никаких тайн и сейчас. Просто иногда Дана чувствовала себя страшно одинокой и всеми забытой. В такие минуты она горько жалела, что не может поговорить с сестрой по душам

– Дорогая, я ужасно соскучилась по тебе. – Ванесса крепко обняла ее.

Дана прижалась к сестре. Ей совсем не хотелось огорчать ее плохими новостями. Они никогда не вспоминали о том, что с ними случилось двадцать лет назад. Если Ванесса узнает о страшной посылке и полученных угрозах, это будет для нее жестоким ударом.

Ванесса не была счастлива с Эриком, и Дане не хотелось добавлять к ее семейным неурядицам новые проблемы. «Не стоило приезжать сюда», – с досадой подумала она. Теперь у Ванессы есть семья. Дана просто не вправе напоминать ей об ужасном прошлом. В голубых глазах Ванессы появилась тревога.

– Что-то случилось? Я думала, что мы увидимся только в понедельник. Ты не забыла о своем обещании?

– Нет-нет, не беспокойся, все остается в силе – на каникулы я приеду к вам. Просто мне надо срочно поговорить с тобой, вот я и примчалась. – Взяв сестру за руку, Дана повела ее на открытую террасу, откуда открывался вид на небольшую гавань.

Устроившись в плетеном кресле и поглядывая на причал, где в рассеянном лунном свете выстроились в ряд стройные яхты, Дана все же рассказала сестре о случившемся.

Ванесса вскинула голову и бросила быстрый взгляд на мужа. Эрик сидел в глубине зала и о чем-то говорил со своим братом Трэвисом. Рядом с ними с бокалом в руке, не принимая участия в разговоре, с хмурым видом стоял Большой Папа.

– Должно быть, это просто чья-то дурацкая шутка, – прошептала Ванесса.

– Да? А как насчет охотничьего ножа с треснувшей деревянной ручкой? Таких невероятных совпадений просто не бывает. Если кому-то известны такие детали… Но как?! Я ни с кем даже словом не обмолвилась о том, что случилось… понимаешь, ни с одним человеком.

Дана говорила правду. Все эти годы она вообще не вспоминала о тех давних роковых событиях. Как ни странно, ей довольно быстро удалось избавиться от чувства вины. Страх, который, казалось, будет преследовать ее всю жизнь, тоже постепенно забылся. Но сегодня она поняла, что это была иллюзия. Ее память до сих пор хранит мельчайшие подробности случившегося той далекой, страшной ночью.

– Я тоже никому ничего не рассказывала, даже Эрику. – Ванесса буравила глазами спину мужа. – Ты ведь знаешь, мы с ним вообще теперь не разговариваем.

От горечи, сквозившей в голосе Ванессы, сердце Даны наполнилось жалостью. Но сейчас она была в таком состоянии, что не смогла найти нужных слов. Ей нечем было утешить сестру. Покачав головой, Дана вздохнула:

– Да, я тебя понимаю… Но все же у тебя есть хоть какое-нибудь объяснение тому…

– Помоги мне! Пожалуйста, – внезапно взмолилась Ванесса. В ее словах звучало такое отчаяние, что Дана похолодела. «Ну и дела!» – испуганно подумала она, не веря своим ушам. Такого никогда не случалось: это она вечно просила Ванессу, заменившую ей мать, о помощи, а не наоборот.

Глядя на растерянное и испуганное лицо сестры, Дана вдруг осознала, как сильно та изменилась. В ней не осталось и следа былой уверенности в себе, той жизнерадостности, которыми Дана всегда восхищалась. Ванесса судорожно перевела дыхание и торопливо, сбиваясь с мысли, зашептала:

– Теперь я все поняла – это происки Кольтранов. Да-да, Большой Папа что-то задумал. Мне кажется, он хочет отобрать у меня Джейсона.

Страх и смятение, отразившиеся в глазах Ванессы, и это нелепое предположение изумили Дану. У нее не укладывалось в голове, каким образом Большой Папа собирается лишить Ванессу материнских прав. И даже если так, какое отношение это имеет к трагедии, случившейся двадцать лет назад?

– Что ты говоришь? Он никогда не сможет сделать этого! – Дана была просто потрясена странным поведением сестры. – По закону у него нет никаких прав на Джейсона.

Ванесса отрешенно смотрела на лес из тонких мачт. Повинуясь величественному дыханию океана, плавно покачивались зажженные фонари на их верхушках.

– Ты просто не знаешь Большого Папу. Он всесилен и найдет способ добиться своего.

– Все равно непонятно. Извини, я не вижу никакой связи между записками, которые я сегодня получила, и Кольтранами. – Дана пожала плечами. – Кто-то пытается меня шантажировать. Наверное, думают, что у судьи Гамильтон денег куры не клюют. Ха! Если бы вымогатели знали, какая скромная зарплата у городского судьи, они нашли бы себе другую жертву.

– Боже! – простонала Ванесса. – Чтобы откупиться, нужна куча денег, а у нас их нет. Последнее время Большой Папа постоянно шпионит за мной и лично проверяет все мои счета.

– Дело даже не в деньгах, Ванесса. Для начала надо выяснить, кто стоит за всем этим, затем… – Дана с растерянным видом запнулась. Она не имела ни малейшего представления о том, что делать после того, как они узнают имя вымогателя.

– Ты должна помочь мне, – воскликнула Ванесса, сжав руку Даны. – Не дай Кольтранам отобрать у меня моего сына. Он – все, что у меня есть.

– Не паникуй раньше времени. Все будет хорошо, – успокоила ее Дана, но голос ее звучал как-то неуверенно. Если вдуматься, дело, похоже, действительно принимает серьезный оборот. – У меня есть один знакомый, который нам поможет. Не будем терять времени – я отправлюсь к нему прямо сейчас.

Ванесса проводила сестру до дверей. Прощаясь, она взволнованно прошептала:

– Не звони мне домой. Большой Папа любит прослушивать телефонные разговоры. Расскажешь обо всем в понедельник, когда приедешь, договорились?

Дана сокрушенно покачала головой. Что происходит с Ванессой? Сестра никогда не страдала излишней подозрительностью, а сейчас рассуждает как параноик. Дана заверила Ванессу, что именно так и поступит. Затем она вышла во дворик и направилась к машине, думая о жестоких ударах судьбы, выпавших на долю бедной Ванессы. Ей не довелось вкусить радостей детства. После смерти родителей все заботы о младшей сестре легли на ее плечи. Когда Дана выросла, жизнь ее сестры пошла вкривь и вкось. Ванесса не могла пожаловаться на недостаток ухажеров – от них просто не было отбоя, – но все ее романы были скоротечными и неудачными. Ей почему-то катастрофически не везло в любви.

Когда Ванесса вышла замуж за Эрика, Дана стала молить бога о том, чтобы появление ребенка стало счастьем для ее сестры. Ее молитвы были услышаны, но лишь отчасти. Ванесса души не чаяла в маленьком сыне. Ее любовь была настолько безгранична, что временами переходила в какую-то маниакальную, безумную ревность. Счастьем назвать это было трудно.

Дана задумалась, может, действительно Ванесса права, подозревая Большого Папу в грязной игре? Допустим, он узнал об их тайне и замыслил лишить ее сестру материнских прав. Чудовищно, конечно, но в таком случае почему он угрожает ей, а не Ванессе? Абсурд какой-то! Не найдя логичного объяснения происходящему, Дана решила, что ей нужен дельный совет. Единственным человеком, к которому она могла обратиться со своими проблемами и который действительно мог подсказать ей выход из положения, был Гарт Брэдфорд, адвокат по уголовным делам.

Гарт, обладающий аналитическим складом ума, застрахован от ошибок. Во всяком случае, так считала Дана. Он никогда не делал выводов, предварительно не взвесив все обстоятельства. Среди юристов Гарт слыл лучшим специалистом в области уголовного права во всех Соединенных Штатах. Кроме того, он был просто хорошим человеком. Если против нее будет возбуждено уголовное дело, она пригласит адвокатом именно его.

Дана набрала нужный номер. После того как она поздоровалась и представилась, на другом конце провода на несколько секунд воцарилось молчание. Видимо, звонок застал Гарта врасплох. Дана усмехнулась, догадываясь, о чем сейчас он думает. Они были знакомы несколько лет, но их отношения оставались исключительно дружескими, без какого бы то ни было намека на роман.

– Признавайся, что ты задумала? – произнес наконец Гарт. По его голосу Дана поняла, что сейчас он улыбается.

– Гарт, мне нужно срочно встретиться с тобой. Есть разговор, – решительно начала она, но, спохватившись, торопливо добавила: – Если ты, конечно, не занят. – Затаив дыхание, она ждала ответа. Ей не хотелось, чтобы Гарт из-за нее менял свои планы.

– Да нет, у меня весь вечер свободен. Приезжай, здесь и поговорим, а заодно и поужинаем. Я успею что-нибудь приготовить на скорую руку. Идет?

– Спасибо, это было бы кстати – я просто умираю от голода, – сочиняла на ходу Дана, мучительно соображая, говорить ли Гарту всю правду или лучше не вдаваться в подробности.

Она выехала на набережную и вскоре уже мчалась по респектабельному району Кахала. Роскошные коттеджи были живописно разбросаны вдоль побережья у самого подножия Черной Головы. Как ни странно, но сейчас Дана уже абсолютно не нервничала. Стоило ей лишь услышать мягкий голос Гарта, как сразу же стало спокойнее на душе. Интересно, к чему бы это? Она улыбнулась, вспомнив их первую встречу.

В тот день в суде слушалось дело об убийстве. Войдя в зал, она окинула критическим, оценивающим взглядом известного адвоката, о котором просто ходили легенды, и, обескураженная увиденным, заняла кресло судьи. Гарт не произвел на нее абсолютно никакого впечатления.

Рыжеволосый, простоватый на вид, он больше походил на деревенского парня, который любит погонять мяч со своими столь же непутевыми друзьями. Может быть, адвокат Гарт Брэдфорд и не отказался бы сразиться в футбол в свободное, разумеется, время, но, увы. Травма, полученная еще в детстве, до конца дней приковала его к инвалидной коляске. Впрочем, нельзя сказать, что Дану сбило с толку его увечье. Нет, скорее обезоруживающая, добрая улыбка и безмятежное выражение, не сходившие с его лица. «И это известный адвокат?» – удивилась Дана про себя. Она представляла на этом месте кого-нибудь более серьезного и солидного.

Однако вскоре ее мнение о Гарте в корне изменилось. Адвокат легко, играючи разбил все обвинения, выдвигаемые против его подзащитного, и с блеском выиграл дело. Сейчас, вспоминая этот процесс, она посмеивалась над собой, но тогда ей было не до смеха. Она чувствовала себя пристыженной. Но урок пошел на пользу. В тот день Дана поняла, что опрометчиво судить о человеке по внешности. Гарт Брэдфорд доказал, что по праву пользуется славой лучшего адвоката. Вскоре они стали добрыми друзьями. Дана никогда не встречала более искреннего и порядочного человека. Став инвалидом, Гарт не озлобился на всех и вся и не опустился, махнув рукой на свою жизнь. Это, по мнению Даны, заслуживало большого уважения. Она не могла припомнить случая, чтобы Гарт жаловался на нелегкую судьбу или кого-то винил в своем несчастье. О том, что с ним произошло, она узнала от других людей.

Представив себе, что пришлось пережить Гарту и каких немалых усилий ему стоило начать новую жизнь, Дана воспряла духом. Его пример вселил в нее мужество. Она не имеет права сдаваться – на кон поставлено слишком многое: ее карьера, счастье Ванессы. Дана стиснула зубы и решила, что сделает все, чтобы выиграть схватку с кем бы то ни было.


Гарт положил трубку и в изумлении уставился на телефон.

– Разрази меня гром – Дана Гамильтон обратилась ко мне за помощью!

– Тебе крышка, тебе крышка! – пронзительно заверещал большой красноголовый попугай по кличке Пуни. Он поднимал то одну, то другую лапу, раскачиваясь на жердочке из стороны в сторону.

– Да уймись ты! – прикрикнул на него Гарт. – Или смени пластинку.

Пуни, склонив голову набок и распушив ярко-синие перья на шее, с важным видом продолжил:

– Лучше не рыпайся!

Гарт чертыхнулся и, ловко развернув коляску, покатил на кухню.

– Так, посмотрим, что у нас есть, – пробормотал он, открывая холодильник. Днем, словно чувствуя, что сегодняшний вечер он проведет не один, Гарт купил несколько телячьих отбивных.

Он любил готовить и радушно принимал гостей. В жизни его было мало развлечений, но, честно говоря, он и не искал их, зная, что общение с другими людьми не всегда бывает ему в радость. Компании тяготили его. Знакомые ежесекундно вскакивают с места и по любому поводу спешат предложить свою помощь несчастному калеке. Люди не очень умеют себя вести в обществе инвалида. Они становятся так неуклюже снисходительны, что, право, неловко. Их жалость была ему нужна меньше всего. Поэтому Гарт предпочитал проводить вечера в одиночестве. Дана была совершенно иной. Она разговаривала и вела себя с ним точно так, как и со всеми остальными парнями, – насмешливо и пренебрежительно; за словом в карман не лезла и старалась произвести впечатление весьма независимой и уверенной в себе женщины. Она искренне считала его равным. В его нынешнем положении – это редкость.

Одни называли Дану неприступной гордячкой, другие – язвой, третьи цинично окрестили ее фригидной куклой. Гарт, будучи тонким психологом, понял, что когда-то она пережила серьезную душевную травму. На самом деле Дана ужасно ранима, а маска холодной неприступности – это всего лишь защитная реакция. Гарт заметил, что она может часами с воодушевлением говорить о работе и вообще о чем угодно, но только не о себе. Если разговор принимал личный характер, то Дана отвечала неохотно, а чаще просто не особенно вежливо осаживала назойливого собеседника.

Гарт тоже не любил, когда лезли в душу. Сам он никогда не жалел себя и не искал сочувствия у других. Разве от этого легче? Сделав блестящую карьеру, он доказал всем, что достоин уважения, а не жалости. Это был единственный способ строить нормальную жизнь. Дана ему нравилась. Он чувствовал в этой женщине родственную душу. Он хотел, чтобы их отношения развивались иначе, но Дана не поощряла его, как и всех других. Так что они оставались приятелями, даже не друзьями. Сегодняшний неожиданный звонок Даны приятно удивил его.

– Тебе крышка! – продолжал монотонно скрипеть Пуни. – Тебе крышка!

– А тебе давно пора угомониться. – Гарт протянул руку к покрывалу, чтобы закрыть клетку, но вдруг подумал: «Сегодня вечером болтливый попугай может оказаться полезным».

– Будешь отрабатывать свой корм, – предупредил он настырную птицу, которая на секунду замолкла, прислушиваясь к его голосу. Было бы здорово, если бы Пуни удалось рассмешить Дану. Однако в глубине, души Гарт сомневался, что с этой практически невыполнимой задачей может кто-то справиться. Пытаться развеселить судью Гамильтон так же бесполезно, как и добиваться обжалования ее решений. Это он знал на собственном опыте. Но ему нравилось выбираться из трудных ситуаций, он недаром славился как человек, способный выигрывать, казалось бы, безнадежные дела.

В дверь позвонили.

– Иду, иду! – крикнул он.

Распахнув дверь, Гарт в изумлении уставился на хорошенькую незнакомку, стоявшую на пороге. Впрочем, конечно, это Дана, но совершенно неузнаваемая. Сегодня она была без этих ужасных очков, за которыми она обычно прятала свои большие красивые глаза. Выглядела она невероятно симпатичной, а открытое вечернее платье делало ее просто неотразимой. Гарт растерянно заморгал. В его голове промелькнула нелепая мысль – надо бы принять закон, предписывающий женщинам всегда, даже на работе, выглядеть обворожительно.

Вообще-то Дана была не в его вкусе. Ему больше нравились эффектные, длинноногие блондинки. Последний его роман закончился несколько месяцев назад, и Гарт не спешил заводить новых знакомств, опасаясь очередных разочарований. Плюнув на личную жизнь, он с головой ушел в работу, благо в клиентах недостатка не было.

– Спасибо, что нашел время встретиться со мной. – Дана прошла в гостиную, с любопытством оглядываясь по сторонам. Гарт мысленно поблагодарил ее за то, что она не стала с участливым видом задавать дурацких вопросов о здоровье. – Извини, если нарушила твои планы.

– Пустяки. Я рад видеть тебя. – Он подъехал к столику и начал наполнять вином бокалы. – Устраивайся поудобнее.

Сев в кресло, Дана заметила:

– У тебя здесь очень мило.

– А ты выглядишь просто потрясающе. Обменявшись любезностями, они подняли бокалы.

– Твой звонок застал меня врасплох, – признался Гарт. – Ты, наверное, уже слышала новости? Тебя ждет повышение.

– Пока еще рано загадывать.

– Не скромничай. Ты имеешь все шансы занять кресло Паркера. Если на свете есть справедливость, то…

– Тебе крышка, тебе крышка! – внезапно напомнил о себе Пуни. – Лучше не рыпайся!

– Какой очаровательный попугай, – рассмеялась Дана. – Просто прелесть.

– Круто! Круто! – Пуни важно прошелся по жердочке, словно хвастаясь своим словарным запасом, который целиком почерпнул из боевиков. Гарт рассмеялся и объяснил, что, уходя на работу, оставляет включенным телевизор, чтобы попугаю не было скучно.

– А как его зовут?

– Пуни. – Поймав недоуменный взгляд Даны, Гарт охотно пояснил: – Сокращенно от латинского «пунитор» — мститель.

Дана улыбнулась.

– Сразу и не догадаешься! – Она вновь стала серьезной и с задумчивым видом принялась ковырять вилкой фруктовый салат. Гарт молча наблюдал за ней.

Он видел, что его гостье надо собраться с духом, чтобы перейти к делу, ради которого она приехала. Дана отличалась сдержанностью, и, хотя знал он ее достаточно давно, она казалась ему натурой загадочной. Набравшись терпения, благо его было не занимать, Гарт не торопил Дану и продолжал тактично молчать. После аварии, оказавшись прикованным к инвалидной коляске, он научился ждать, так что терпение вошло у него в привычку.

Гарт обладал редким даром располагать к себе людей. Трудно сказать, почему они доверяли ему свои секреты. Может, его открытое, честное лицо, заставлявшее предполагать в нем тонкую и понимающую натуру, притягивало к нему ищущих помощи, а может, его беспомощный вид, – неизвестно. Но как бы там ни было, люди обычно выкладывали ему все, как на духу. Все, кроме Даны.

Отгородившись от всего мира невидимой стеной, она вела замкнутый, уединенный образ жизни.

– О-о! – произнесла Дана, проглотив кусочек телятины, приготовленной Гартом по его личному рецепту. – Божественно. Никогда не пробовала ничего вкуснее.

– Да перестань. Просто ты привыкла ежедневно ходить в кафетерий на работе, а хуже, чем там, готовят, пожалуй, только в тюрьме, – пошутил Гарт, а сам с раздражением подумал: «Ну что я за человек – разве так надо относиться к искренним комплиментам?» Он и сам не понимал, почему у него выработалось стойкое недоверие к любым похвалам в свой адрес.

– Гарт… – кинув на него беспомощный, растерянный взгляд, нерешительно начала Дана, быстро отведя глаза в сторону. – Лет двадцать назад в моей жизни произошло одно событие. Все эти годы я считала, что никто не знает о случившемся. Я была уверена: все осталось в прошлом.

Он быстро прикинул в уме, тогда ей было, должно быть, лет четырнадцать-пятнадцать. Дана в отчаянии смотрела на него. Гарт часто видел такое же выражение обреченности и безысходности в глазах многих своих клиентов. «Черт, похоже, дело действительно серьезное», – подумал он.

– Сегодня меня начали шантажировать.

Гарт остолбенел. Минуточку, чтобы шантажировать человека, надо раздобыть на него компромат. Чушь какая-то. У Даны безупречная репутация! Она сама честность и, как дитя, невинна. Тем не менее, судя по ее собственным словам, двадцать лет назад она совершила что-то такое, о чем предпочитала бы не вспоминать никогда.

– Гарт, я хочу, чтобы ты, если в этом возникнет необходимость, защищал мои интересы… э… – Она на мгновение запнулась, а затем решительно закончила: – В суде.

Барабаня пальцами по парализованным, бесчувственным ногам, Гарт старался скрыть замешательство. Сегодня с Даной творится что-то неладное – она сама на себя не похожа. Прошло двадцать лет, а она боится, что против нее будет возбуждено дело! Уж кто-кто, а она-то должна знать, что существует срок давности…

Гарт внезапно похолодел, его сердце сжалось. Безусловно, Дана знает об этом. Значит, на преступление, в котором она замешана, не распространяется закон о сроках давности, иначе она бы не обратилась к нему за помощью.

Он с трудом перевел дыхание. Боже, такие преступления можно сосчитать по пальцам. Неужели убийство?!

От одной этой мысли ему стало жутко. Не показывая вида, Гарт сказал:

– Дана, можешь рассчитывать на меня. Скажи, ты на самом деле думаешь, что дело дойдет до суда?

Она промолчала. Гарт понял, что Дана не собирается посвящать его в подробности, по крайней мере сегодня. Пообещав ей свою помощь, Гарт тем самым принял на себя обязательство сохранять в тайне все ему сказанное, но Дана, видимо, все еще колеблется и не доверяет ему полностью.

– Сначала надо выяснить, кто меня шантажирует, – тихо произнесла она. – Пока же я просто не знаю, что мне делать. Но хуже всего, что я даже не представляю, кому можно поручить столь деликатное дело.

– Ну, с этим-то как раз проблем нет. У нас на островах лишь один частный детектив, который знает свое дело, остальные по сравнению с ним – дилетанты. Когда мне требуется провести собственное расследование в интересах клиента, я нанимаю Роба Тагетта.

– Тагетта?

– Да. А почему это тебя удивляет? Когда-то Роб работал в полиции, в отделе убийств.

– Хм… я слышала, что он обвинялся…

– Ерунда. – Гарт отмахнулся от нее. – Роб отличный детектив. Ему просто не повезло. Дело по обвинению в изнасиловании, которое возбудили против него, было шито белыми нитками. Кстати, его оправдали.

– Если так, то почему же он ушел из полиции?

Гарта тоже это интересовало, но он никогда не спрашивал самого Роба, в чем там было дело. До сих пор вокруг неожиданной отставки Роба Тагетта и разразившегося скандала ходило множество слухов.

– Не знаю, но уверен, что причины у него были веские.

– Нет, я не хочу связываться с ним. Однажды он облил меня грязью в своей статье. Помнишь дело Тенаки, которое я прекратила из-за отсутствия состава преступления?

– Нет, Роб тут ни при чем, – покачал головой Гарт, – он лишь обычный репортер. Во всем виноват трусливый подонок Бинкли. Он не хотел подставлять под удар своих дружков-приятелей в суде, но догадывался, что пресса не простит провала такого процесса. Поэтому и решил подсунуть это щекотливое дело тебе, чтобы заодно разрушить твою карьеру. Пустячок, а приятно.

– Он почти добился своего. Мне пришлось снять обвинения с Тенаки и отпустить его на свободу прямо из зала суда. Роб Тагетт каких только собак на меня не навешал потом в своей статье.

– Помню, помню. А вот Гвен Сихида, окажись она в тот день на твоем месте, сделала бы по-другому. Я уверен.

– Да, она бы никогда так не поступила. Гвен вынесла бы обвинительный приговор, а там пускай защита подает на апелляцию. Решение было бы отменено, но тогда пресса обрушилась бы на апелляционный суд, а не на Гвен. Она дорожит общественным мнением и пляшет под дудку своего отца. Папочка Сихида недоволен тем, что его дочь до сих пор не сделала блестящей карьеры.

– А что ж?! Он политик. Кто же захочет терять вес в глазах общественности?

– Ты прав, – невесело вздохнула Дана. – И что же мне теперь делать?

– Перестать маяться дурью. Забудь эту глупую статью, тем более что тебе это выгодно. Тагетту платят за то, чтобы его статьи были острыми и резкими. – Гарт посмотрел на нее. – Повидайся с ним. Он отличный парень, и я ему полностью доверяю. Между прочим, полагаю, ты еще не раз услышишь критику в свой адрес, ведь ты же судья. Так что привыкай.


3


Роб Тагетт сидел на диване, водрузив длинные ноги на стеклянный кофейный столик. Прижав телефонную трубку плечом к уху, он слушал, что говорил ему его сын. Он даже представил себе его в этот момент: нахмуренные брови, упрямо выпирающий вперед подбородок, недовольный взгляд. Он и сам в свои пятнадцать лет был таким: дерзкий, как чертенок, и всегда либо голодный, либо сексуально озабоченный, – чаще, правда, и то, и другое.

– Послушай меня, – Роб жестикулировал обеими руками, как будто Зак находился здесь же в комнате, а не за тысячу миль отсюда и мог видеть, как возмущен его отец.

– Да?

– Такие вещи, наверное, не стоит обсуждать по телефону, но тем не менее мне не остается ничего другого. Твоя мать сказала, что застала тебя и твою подружку голыми в ванне. – В трубке повисла мертвая тишина. Роб продолжил: – Если у тебя есть девушка и между вами уже близкие отношения, не забывайте по крайней мере о безопасном сексе.

– Ну, по-жалуй-ста! – досадливо протянул Зак.

Черт! Что может быть глупее, чем воспитывать сына по телефону?! Если бы Зак жил не с матерью, а с ним, было бы куда легче найти общий язык со своим непослушным отпрыском. Роб проклинал Элен, наверное, в миллионный раз. Если бы она поверила в него, в серьезность их брака… Нет, он больше не жалел о том, что она бросила его, – к ней он давно уже охладел, – он скучал по Заку. Ему приходилось вести беседы с сыном по телефону, поскольку Элен продолжала препятствовать частым встречам сына с отцом.

Но она, видите ли, при этом рассчитывала, что именно Роб будет держать под контролем взбунтовавшиеся гормоны пятнадцатилетнего подростка. Это была своего рода месть мужу, поскольку Элен считала, что именно Роб виноват в том, что они расстались. Ей было совершенно наплевать, что он оставался единственной страдающей стороной. Он один был обвинен во всем, его имя было обесчещено, его карьера была разрушена, Элен же не потеряла ничего.

– Пап, – начал объяснять Зак своим всегдашним нахальным тоном, – не могу же я просто так взять и вытащить «спасательный жилет». Крошка решит, что я заранее спланировал затащить ее в койку. Все будут выглядеть, как в стране дураков.

Спасательный жилет? Господи, так вот как сейчас парни называют презерватив. Подходяще, но ощущение оставляет какое-то угнетающее.

– Все зависит от того, как ты это обставишь. Объясни, что ты прежде всего заботишься о ней и хочешь защитить ее.

Вновь последовало продолжительное молчание и затем:

– Потрясное объяснение. Совершенно потрясное! Спасибо, пап. Теперь я знаю, как мне действовать. Ну, пока.

– Передай трубку матери, Зак. Я позвоню тебе на следующей неделе. – Роб подождал, пока Элен взяла трубку, и заявил: – Я хочу, чтобы это лето Зак провел со мной здесь, на Гавайях. И чтобы никакого бреда по поводу каких-то вечеринок или спортивных лагерей. Слышишь? Я хочу, чтобы он ко мне приехал. Все!

Элен неохотно согласилась, и он положил трубку. Роб продолжал сидеть на диване, чувствуя себя не в силах подняться и пойти на кухню. Настроение у него было испорчено.

Полутемная комната освещалась сейчас только лампой от аквариума. Там медленно и бесшумно плавали кругами красивые тропические рыбки, чья радужная окраска напоминала утреннюю зарю на Гавайях. Роб вдруг понял, что его жизнь очень похожа на этот аквариум: то же бесконечное, бесцельное кружение.

– Вот черт! Возьми себя в руки, старик. – Он вскочил на ноги и резкими шагами направился на террасу, выходящую на Сансет-Бич. – Тебе абсолютно не на что жаловаться.

В общем, это была правда. Его частное детективное агентство процветало, принося ему огромный доход практически без его участия; его еженедельная колонка «Разоблачения» сделала его местной знаменитостью. Он добился не так уж мало для парня с задворок Галвестона, приехавшего на Гавайи ни с чем почти двадцать лет назад.

Роб стоял, вглядываясь в морскую даль и прислушиваясь к глухому зову океана. Полная луна плыла по безоблачному небу, проливая серебристый свет на волны. Туземцы считали, что это духи предков превращаются в шквалистый северный ветер и гонят на берег устрашающе огромные волны. Подобно армии подводных чудовищ, они выходят из моря одно за другим, одно за другим.

Океан оказывал на него гипнотическое действие. Казалось, что сам он, Роб Тагетт, является действующим лицом какого-то магического ритуала. На заре сюда придут серфингисты и сказочная красота ночи исчезнет. Но сейчас Роб позволил морю околдовать себя. Мысли его вместе с волнами то становились ясными и прозрачными, то, ускользая, превращались в ничто.

Он вспомнил ссору с Даной Гамильтон за ленчем. Черт! Чего, собственно, он ожидал? Она старательно избегала ее все это время. Почему он вдруг решил, что она захочет пойти вместе с ним на концерт? Почему он не пригласил какую-нибудь другую женщину?

С тех пор как он был обвинен в изнасиловании, он не доверял ни одной женщине и вряд ли поверит им когда-нибудь вновь. Он всегда с подсознательным страхом ожидал крушения своей карьеры и брака, и его опасения подтвердились. Голословные обвинения лишили его всего.

С тех пор он был убежден, что все женщины вероломные лгуньи. Чтобы обезопасить себя от их коварства и чар, Роб предпочитал назначать свидания красоткам, у которых морали было не больше, чем у уличной кошки, или же, наоборот, – правильным, которые никогда не лгут. Проблема была лишь в том, что правильные, как Гвен Сихида например, слишком быстро надоедали. Ему казалось, что Дана не такая, как другие, вообще не такая, но у него никогда не было возможности проверить это.

Безусловно, написанная им статья отнюдь не способствовала тому, чтобы завоевать расположение Даны. Он не переживал по этому поводу. Он должен был написать именно так. Слишком часто справедливость и правосудие оказывались на стороне мерзавцев. Извращенец Тенаки вышел на свободу. Пусть дело провалила окружная прокуратура, а не Дана, но суть была не в этом.

– Хватит, – произнес он вслух. – Забудь ее.

Он презирал женщин. Свое отношение к ним Роб пытался замаскировать остротами, которые, кроме чувства горечи, ничего ему не приносили. Он все-таки надеялся, что пройдет время, и та роковая ночь останется далеким воспоминанием, но увы. Скорее наоборот, с каждым днем он ненавидел себя и весь мир все больше и не понимал, почему так происходит.

Зазвонил телефон, и Роб бросился к трубке, надеясь, что это вновь Зак.

– Гарт? Вот так сюрприз!

К Гарту он испытывал огромное уважение, и сейчас, услышав его голос, Роб почувствовал жгучий стыд. Его друг никогда не жалел себя и не позволял себе озлобляться, хотя имел для этого все основания. Он же делал и то и другое ежечасно.

– Что случилось, Гарт?

– У меня есть клиент, которому нужна помощь, и немедленно. Что ты сейчас делаешь?

– Ничего. Пусть едет ко мне.

– Прекрасно. Подожди минуту. – Роб слышал, как Гарт продиктовал своему клиенту его адрес. Роб взглянул на часы. Почти одиннадцать. Почему нельзя было подождать до утра? В трубке на несколько секунд воцарилось молчание, и он понял, что парень уходит из эффектного дома Гарта.

Однажды Роб был на вечеринке в этом самом доме. Собрались почему-то одни адвокаты. Он сразу понял, что общаться один на один с Гартом – одно, но если рядом с ним оказывается сразу больше двух адвокатов одновременно, то это совсем другое. Съезд профессионалов. Жуткая тоска. С этой вечеринки он уехал первый. Дом Гарта ему нравился, но от его сумасшедшего попугая, который имел привычку плеваться птичьим кормом и постоянно грозился тебя прикончить, он был не в восторге.

– Роб, для меня это очень важно, – продолжил Гарт, видимо, дождавшись ухода своего гостя. – Я но думаю, что мой клиент может себе позволить нанять тебя, но я готов заплатить любые деньги, чтобы выяснить, в чем тут дело. Пусть это останется между нами.

– Хорошо. О чем речь?

– О шантаже. – Гарт на секунду замолчал. – Может быть, ты столкнешься и еще с чем-нибудь. Я хочу, чтобы ты это выяснил до конца.

– Ты получишь все, что тебе нужно. Роб повесил трубку, затем почесал затылок. Черт, Гарт забыл назвать имя клиента. Он снял трубку, чтобы перезвонить, но потом махнул рукой. Какой смысл? Через полчаса он сам все узнает.

Роб направился в душ. По дороге в ванную он задержался у холодильника. В животе у него заурчало. Проклятье, у него в доме совсем нет продуктов!

Роб редко ел дома, не находя в этом ничего привлекательного. Осмотрев пустой холодильник, он в сердцах с грохотом захлопнул дверцу. Ему пришлось довольствоваться пригоршней мюсли, которые он прихватил из глубокой миски, стоявшей на кухонном столе. Кисло-сладкий сушеный чернослив, разного вида орехи и тертые лимонные корочки немного притупили чувство голода.

Вообще-то он собирался в «Кокосовый Вилли», чтобы встретиться там с одним из своих людей, добывающих для него информацию. Там же Роб рассчитывал и поужинать.

Он принял душ и высушил волосы полотенцем. Взглянув в зеркало на свое отражение, он решил, что уже давно следовало бы постричься. Итак, на завтра у него было два неотложных дела: зайти в супермаркет за продуктами и сходить в парикмахерскую. Он провел рукой по подбородку, покрытому щетиной, но решил не бриться – и так сойдет.

Затем он надел довольно чистые, но весьма обтрепанные и линялые джинсы, а в сушилке, в куче белья, которое он забыл отнести в шкаф, отыскал чистую рубашку. Рубашка выглядела как гофрированная бумага. Вероятно, он вновь установил в стиральной машине программу со слишком высокой температурой. Впрочем, наплевать.

Раздался звонок в дверь. Роб включил свет на террасе, щелкнул замком и так и застыл в позе деревянного индейца с сигарой в зубах, которого ставят у табачных лавочек. Постояв секунду в оцепенении, он произнес:

– Черт побери!

– Привет, – сказала Дана низким, неуверенным голосом.

– Тебя прислал Гарт? – спросил Роб, все еще надеясь, что она пришла просто так.

Дана кивнула, и он отступил на шаг, давая ей возможность пройти в дом, отчаянно жалея, что так и не побрился. Он привык видеть ее в строгом черном платье, похожей на мать-настоятельницу, но сегодня она пришла в облегающем голубом вечернем туалете. Не было и ее ужасных больших очков; сегодня ее глаза сияли роскошным зеленым блеском, но, к сожалению, были дьявольски серьезны.

Гарт говорил, что у нее неприятности. Роб и не предполагал, что у Даны Гамильтон могут быть неприятности. Шантаж! Это ж надо! По какому поводу? Частные разговоры по служебному телефону? А то еще лучше – уклонение от уплаты налогов. Хорош он будет, если налоговая полиция села ей на ее очаровательный хвостик, пообещав осведомителю вознаграждение за ценную информацию.

– Гарт все объяснил?

– Нет, почти ничего.

– В таком случае сразу хочу поставить тебе несколько условий.

– Не будь такой занудой, Дана. – Он отмахнулся и сразу же пожалел о своих словах. Черт, ну почему ему не удается обуздать свой дурной нрав? – Я так понимаю, раз ты решилась обратиться ко мне, человеку, Которого ты не жалуешь, то у тебя действительно серьезные проблемы. Какие еще условия ты можешь мне ставить?

Дана, вскинув голову, посмотрела на него и, смутившись, уставилась в землю.

– Гарт сказал, что ты лучший в своем деле. Я ему доверяю, иначе меня бы здесь не было. Я хочу нанять детектива.

– А я еще не решил, буду ли работать на тебя. – Он облокотился плечом о дверной косяк. – Мне не нравится, когда со мной обращаются как с дерьмом. Сегодня днем ты просто смешала меня с грязью.

На террасе воцарилась тишина, и только звуки прибоя, разбивающегося о камни, и шелест пальм нарушали ее. Ночь была напоена ароматом тропических цветов, которые росли вокруг террасы, закрывая дом от соседей.

– Я… извини, я была груба с тобой сегодня за ленчем.

Роб в душе порадовался своей маленькой победе, но потом понял, что радоваться нечему. Она извинилась лишь потому, что у нее не было выбора. Он действительно был ей нужен. В этот самый момент у него в животе предательски заурчало.

Роб подхватил Дану под руку и потянул за собой к дверям.

– Я голоден. Поехали к «Кокосовому Вилли», там и поговорим. Кроме того, через час у меня там назначена встреча.


Дана, застыв от напряжения, вжалась в кресло и вцепилась руками в сиденье, когда Роб, заложив крутой вираж, выехал на ночное шоссе и понесся по нему с сумасшедшей скоростью. Она испытывала подобное кошмарное ощущение только однажды, когда каталась на «американских горках». Если бы она не нуждалась в услугах Роба, она бы пожелала ему провалиться сквозь землю. Неужели она действительно обратилась за помощью к Робу Тагетту? К этому типу, совершенно непохожему на детектива в своих грязных оборванных джинсах и рубашке с короткими рукавами, которая была ему мала. Несомненно, это наказание за то, что она двадцать лет назад заключила сделку с дьяволом. Да и как можно довериться человеку, который однажды чуть не разрушил твою карьеру? Должно быть, она сошла с ума, обратившись к нему. У Даны было предчувствие, что она сильно пожалеет, последовав совету Гарта.

Вскоре Роб свернул на дорогу, ведущую в поселок Кахуку, где был расположен старый сахарный завод. Деревянные дома, крытые ржавой жестью, овощные ларьки с написанными от руки ценами, обшитые досками склады свидетельствовали о том, что двадцатый век каким-то странным образом миновал Кахуку, где отовсюду проглядывали следы эпохи колонизации.

Они завернули к придорожной таверне. «Туристы никогда не останавливаются около соломенных хижин, подобных „Кокосовому Вилли“, – подумала Дана. Таверна стояла у самого берега океана, но, кроме местных жителей, сюда никто не заглядывал. Разбитые автомобили на стоянке и кое-как сколоченный деревянный туалет на улице отпугивали даже самых смелых туристов. А только такие и отваживались забредать так далеко по северному побережью.

Ландшафт украшали старые шины, проросшие сорняками, и старые пальмы, сумрачно вырисовывающиеся на фоне ночного неба. Довольно громкое шуршание говорило о том, что где-то в сухой пальмовой коре, повисшей вокруг ствола в виде невообразимой пышной юбки, уютно устроилась крыса. По едва различимой тропинке, огибавшей огромный судовой двигатель, давно уже поржавевший и увитый тропическим плющом, они прошли к дверям заведения под названием «Кокосовый Вилли».

Освещение внутри соответствовало внешнему виду забегаловки. Зажженные свечи, стоявшие в бутылках из-под местного пива «Примо». Оплавленный воск свисал с них в виде пышных юбок. У Даны защекотало в носу от запаха плесени и пива, смешанного с табачным дымом. Вилли встал за стойку еще во времена войны, но вряд ли он когда-нибудь с тех пор подметал полы и протирал деревянные столы. Единственным плюсом таверны было ее местонахождение – она располагалась в тихой бухточке, где волны лениво перекатывались по белому песку.

Задняя стенка представляла собой широкую и плоскую связку бамбука, отодвинутую на время в сторону, чтобы посетители могли выходить на берег и устраиваться за столиками снаружи. Неоновая реклама «Примо» над баром постоянно мигала, угрожая погаснуть в любую секунду. Вилли, грузный, похожий на бегемота, хозяин заведения, он же бармен, считавший себя, как и все гавайцы, потомком короля Камехамеха, приветствовал Роба как родного брата.

– Два «С.Н.П.», – бросил Роб, – и четыре порции саймина.

– Мне не надо саймина, – быстро проговорила Дана, вспоминая о роскошной телятине Гарта. Саймин был самым популярным блюдом на острове и чем-то напоминал лапшу, подаваемую в «Макдоналдсе». Дана отнюдь не была поклонницей подобных «изысков».

– Это все для меня. – Он похлопал себя по животу, плоскому и твердому, как канзасская прерия. – Я еще расту. Мы сядем снаружи, Вилли. – Он указал бармену на свободный столик на берегу.

Дана позволила Робу взять себя под руку. Помещение было забито местными хулиганами, а вышибалы в этом заведении не полагалось. Кто знает, может, половину этих бродяг именно она привлекала к судебной ответственности. Это весьма некстати. Да и вообще приличным женщинам не следовало появляться в подобных местах. Но на этот раз Дана беспокоилась напрасно. Она находилась здесь с Робом, а он явно был здесь своим.

– Что такое «С.Н.П.»? – поинтересовалась она, когда они устроились за столиком в нескольких футах от прибоя. Свеча в бутылке угасала, ее слабый фитиль корчился в агонии, а дым тонкой струйкой устремлялся в ночное небо.

– «С.Н.П.» – «секс на пляже». – Он игриво подмигнул ей, поведя глазами в сторону моря. – Околе-хао…

– Ах, самогон, – резко прервала его Дана, чтобы продемонстрировать, что она понимает, что к чему. – Тот.самый, из корней кустарника ти. Это зелье свалит с ног слона.

Роб засиял своей чарующей улыбкой, а в его голубых глазах заплясали озорные огоньки.

– Отлично! Люблю, когда ты показываешь свой строптивый характер.

Официантка, крепкого сложения девица, чем-то напоминающая гориллу, с грохотом поставила выпивку на стол и улыбнулась Робу.

– До дна! – сказал Роб и опрокинул содержимое стакана в рот.

Дана приподняла свой стакан. Напиток имел отвратительный запах. Она не понимала, как это вообще можно пить?

– Давай поговорим о деле.

– Конечно. – Роб откинулся в кресле. Рубашка жалобно затрещала, обтягивая его могучий, мускулистый торс.

– Итак?

– Ты согласен работать на меня? – уточнила Дана. Ее вновь охватили сомнения. Все-таки в первую очередь она видела в Тагетте журналиста.

Он внимательно изучал ее в течение нескольких секунд, скрестив руки на широкой груди.

– Если цена будет подходящей, то – да.

Дана заколебалась, зная, как ограничены ее финансовые возможности. Да и Ванесса была богатой только на бумаге.

– Ну и каков же твой гонорар?

– Денег у меня и без твоих хватает. Я возьмусь за работу, если ты пообещаешь мне, что забудешь о статье.

– Какой статье?

– Перестань прикидываться. Ты прекрасно знаешь, о чем речь. О той, что я написал о деле Тенаки. Тебе, помнится, в ней изрядно досталось.

– Ах, эту, – кивнула она. – Да я ее и не читала.

– Хорошо, тогда забудь все, что ты обо мне слышала.

– Почему ты думаешь, что о тебе что-то слышала?

– Я не думаю, я знаю. Ты не хочешь встречаться со мной, потому что до тебя дошли слухи, будто я изнасиловал женщину. Кроме того, ты все-таки злишься на меня, и здорово, из-за статьи.

Она продолжала сидеть с отсутствующим видом, но ей плохо удавалось сохранять его. Роб был прав: до нее доходили разные слухи, и они заставляли ее относиться к нему с недоверием. В отношении статьи он тоже был прав. Ей самой было интересно, долго ли еще она будет помнить свои унижения и сможет ли когда-нибудь простить его?

– Может, я не хочу встречаться с тобой, потому что ты мне не нравишься, а?

– Нет. – Роб опять широко улыбнулся, зная, что его улыбка неотразима. – Я тебе нравлюсь.

Дана вовсе не собиралась вступать с ним в бесполезный спор. Было совершенно очевидно, что Роб невероятно высокого мнения о себе. Такого не переубедишь.

– Допустим.

– Вот на этом мы могли бы и построить наши отношения.

– Роб, мы ничего не будем строить, – осадила она его, гордясь своей категоричностью. – Мне нужен хороший детектив, и только. Наш договор не будет предусматривать никакого секса.

– Так я и поверил.

Его манера вести себя возмутила ее, ей вообще не нравились агрессивные мужчины.

– Ты хоть иногда думаешь о чем-либо, кроме секса?

– Хм-м, – промычал Роб. Казалось, он обдумывал ответ на весьма трудный вопрос. Наконец после приличной паузы он произнес. – Да, иногда я думаю о еде.

Дана была поражена его нахальством и развязностью. «Может, он просто не верит в то, что у меня крупные неприятности?» – подумала она.

– Так ты поможешь мне или нет?

– Я помогу Гарту.

Дана уже раскаивалась в том, что связалась с Робом. Но что же делать? Сейчас под угрозой оказалось все то, ради чего она столько работала.

– Хорошо. С чего начать?

– С самого начала.

Она взглянула на прибой, лениво накатывающийся на берег, и подумала, что, конечно, не будет пересказывать полностью все события той роковой ночи. Достаточно сообщить только то, что ему понадобится для работы.

– Мои родители погибли в автокатастрофе. Мы с сестрой остались одни, родственников у нас не было, и нас отправили в приют. Там было так плохо, что мы с Ванессой сбежали. – Дана посмотрела ему в глаза и, к своей радости, обнаружила, что Роб абсолютно серьезен и внимательно ее слушает. – Вероятно, ты слышал о моей сестре, она замужем за Эриком Кольтраном.

– Кольтраны – одна из семей большой пятерки, – заметил Роб и неприязненно поморщился.

История этих пяти семейств была всем отлично известна. Они добились такой громадной власти, что затмили собой пантеон древних гавайских богов. Фэкторы, Александеры, Болдуины, Куксы и, конечно же, Кольтраны в один прекрасный день прибрали к своим рукам Гавайи. Со временем их влияние уменьшилось, но они все еще считались весьма могущественными. Дана хотела, чтобы Роб отчетливо представлял, с кем придется иметь дело, если удастся доказать, что именно Большой Папа занимается шантажом.

– Сбежав из приюта, мы угнали машину. Ванесса запустила двигатель, просто замкнув провода, и мы покатили в Калифорнию.

Роб с интересом слушал рассказ Даны и был убежден, что она ничего не выдумывает. Актриса из нее, прямо скажем, никакая. Вдруг он подумал, что между ним и Даной вполне возможен роман, – просто она об этом еще не догадывается. Впрочем, сейчас и не время.

Он сосредоточился на ее рассказе. Значит, две девушки, четырнадцати и шестнадцати лет, мчались через всю страну на разбитом «Форде». Из денег у них была лишь горсть мелочи. Естественно, они останавливались только в небольших городках, прячась от властей, поскольку были беглянками. Самое отвратительное, что никто не помог им.

– У нас быстро кончились деньги, и нам пришлось остановиться в городишке настолько крошечном, что его и с дороги-то не было видно. – Дана стала старательнее подбирать слова, и Роб понял: они подходят к самой сути истории. – Ванесса нашла себе работу в баре, похожем на этот. Мы жили в трейлере позади заведения.

Робу абсолютно не понравилась картина, которую он нарисовал в своем воображении. Сам он был в детстве сорвиголовой, но у него были родители, которые в любую минуту могли помочь ему. Его отец умер задолго до того, как он отправился на Гавайи, а мать всегда жила здесь. Теперь она поселилась на Кауаи, где он купил ей новый дом, который она сразу же полюбила.

– Там, в баре, был один ужасный тип – Хэнк Роулинз. Он постоянно отирался около Ванессы, нашептывая, как он любит… – Дана замялась.

– Кого? – спросил Роб, почувствовав напряжение в ее голосе. Дана отвела взгляд в сторону и уставилась на полоску лунного света на воде.

– Девственниц.

Что ж, сукины дети водились повсюду, и слишком часто рядом с женщинами не оказывалось того, кто бы мог защитить их.

– Однажды ночью Ванесса не пришла домой. Я нашла ее рыдающей в кладовой позади бара, где хранили продукты и пиво. Хэнк навалился на нее… – Голос Даны замер, но Роб и так мог с уверенностью сказать, что было дальше. Он считал, что в полиции он насмотрелся на такие ужасные зверства, наслушался таких страшных исповедей, что его ничем уже не проймешь. Однако сейчас боль в голосе Даны и гнев, пылавший в ее глазах, вызвали у него острое желание придушить этого мерзавца из ее прошлого. – Хэнк боролся с ней, и я… я должна была как-то остановить его. На крюке висел охотничий нож для разделки Дичи, и я схватила его. Хэнк бросился ко мне… – Она замолчала.

Роб ждал продолжения рассказа, но Дана молчала.

Он проследил за ее взглядом, устремленным на море, на волны, бьющиеся о прибрежные скалы, и спросил:

– Что было дальше?

– Он толкнул меня к стене, его брюки были спущены до колен, и я видела его волосатый живот и… все остальное. Он был здорово пьян и еле держался на ногах, но ему удалось вырвать у меня нож.

Роб представил себе двух молоденьких девушек, борющихся со здоровенным детиной. Голос Даны и сейчас дрожал от ужаса и отчаяния. В этот момент, как всегда некстати, появился официант, с грохотом поставивший перед ними саймин в традиционных деревянных пиалах. Роб отодвинул плошки в сторону У кого после такого рассказа кусок в горло полезет?

– Он задрал мне платье… – Голос ее прервался на мгновение. – Ванесса прыгнула на него сзади и сильно ударила его между ног.

– Молодец девочка!

– Да, но силенок у нее было маловато. Он не выпустил нож из руки и замахнулся им, чтобы ударить меня, но в последнюю секунду я вырвалась. Ванесса вцепилась ему в лицо, он завертелся на месте, чертыхаясь и клянясь, что убьет ее. Тут он зацепился за что-то ногой. – Дана сделала паузу, подождав, пока мимо их столика пройдет пара, и затем очень спокойно продолжила: – Хэнк упал лицом вниз на грязный пол. Я стала пинать его ногами, а Ванесса ударила бутылкой бурбона. Он не двигался. Мы перевернули его лицом вверх – у него из груди торчал нож. – Дана на секунду прикрыла глаза. – Он был мертв.

В темном сарае две панически напуганные девочки, а на полу мертвый ублюдок, получивший по заслугам. Роб покачал головой, представив себе эту мрачную, трагическую картину. Он был уверен, что они не вызвали полицию.

– Мы бы позвонили в полицию, но кто поверит в несчастный случай, обнаружив, что у Хэнка голова разбита бутылкой, а все тело в синяках от моих пинков? Никто. Мы решили оттащить его на автомобильную стоянку. Потом мы сбежали, даже не став собирать вещи.

– Понимаю, – кивнул Роб, хотя у него были кое-какие вопросы. Ему было абсолютно наплевать на мертвого подонка, однако он сомневался, что ситуация была именно такой, как описала ее Дана. Но бог с ним. Дане было и без того нелегко вспоминать о событиях той ночи. Зачем бередить еще не зажившую рану в ее душе? Рассказ показался ему совершенно искренним. Возможно, Роб допускал и такое, это действительно был несчастный случай – он ни в чем не хотел упрекать девушек. Однако годы работы детективом отточили его интуицию, и сейчас он склонялся к мысли, что одна из них в отчаянии вонзила нож в сердце этого ублюдка.


4


Дана наблюдала за Робом. Он задумался, выслушав ее. Глаза его медленно скользили по темным скалам, которые защищали бухту от свирепого северного ветра, и, как Дана ни старалась, она не смогла угадать, какое впечатление произвела на него ее история. Она пыталась не слишком далеко отходить от правды, но, быть может, ее рассказ все-таки прозвучал фальшиво?

Прошло несколько минут, а Роб так и не произнес ни слова, Дана не выдержала и, нарушив тягостное Молчание, спросила:

– Ты сможешь помочь мне?

Он медленно повернулся. Мерцающий свет от пламени свечи, бликами играющий на его лице, казалось, преобразил Роба: он стал моложе, его взгляд – серьезнее, но, главное, исчезла его вечная циничность.

Дана, не отдавая себе отчета, взяла стопку с местным самогоном и мелкими глотками выпила его.. Убойной силы «С.Н.П.» обжег ей желудок, а затем взрывной волной поднялся назад к горлу. Она закашлялась и заморгала ресницами, чтобы смахнуть выступившие на глазах слезы. Черт возьми, зачем она выпила это пойло?! И вовсе оно не поднимает настроение, а, наоборот, ввергает в еще большее отчаяние. Внимательный взгляд Роба тоже как-то не обещал ничего хорошего.

– Возможно. Кто еще знает об этом?

– Только ты, – произнесла она и тут же быстро добавила: – Сестра и я никогда не говорили об этом никому. Гарт тоже ничего не знает. Я бы и тебе не стала рассказывать, но сейчас я в безвыходном положении. Сегодня я получила записку от шантажиста и нож, точно такой, какой торчал из груди Хэнка.

Роб наклонился вперед, поставив локти на стол и уставился на нее.

– Если ни ты, ни Ванесса никому не рассказывали, то от кого в таком случае об этом узнал шантажист?

– Мы никому не рассказывали, – упрямо повторила Дана. – Но у меня есть одно предположение. В то время, когда мы жили в том ужасном городке, Ванесса познакомилась с одним парнем, его звали Слейд Картер, и стала встречаться с ним. Ну так вот, ночью, после того как мы оттащили Хэнка на автомобильную стоянку, мы встретили Слейда. Ванесса сказала ему, что нездорова и мы едем в ночную аптеку в соседний городок. Она обещала позвонить ему утром, но, естественно, так никогда и не сделала этого.

– Картер объявился на Гавайях?

– Не знаю, но пару месяцев тому назад в журнале «Город и провинция» была напечатана статья о Кольтранах, где было несколько фотографий Ванессы крупным планом. Она не очень изменилась с шестнадцати лет, даже прическу носит ту же – длинные и прямые волосы.

– Ты думаешь, что Слейд читает подобные журналы?

– Не знаю. Просто ничего другого, более толкового, мне сейчас в голову не приходит. До сегодняшнего дня я не рассказывала об этом ни одной живой душе. – По ее судорожно сжатым кулакам и взволнованным глазам Роб понял: она уже раскаивается в том, что открыла свою, и не только свою, тайну ему. Будущее обеих сестер теперь будет зависеть от человека, которого Дана едва знала.

– Значит, проболталась твоя сестра, – уверенно заявил Роб. – Чудес, знаешь ли, не бывает. Шантажиста надо искать здесь, на островах. И вряд ли им окажется приятель двадцатилетней давности.

– Я уверена, что Ванесса не рассказывала никому.

– Ну-ну, даже своему мужу?

– У них не те отношения, чтобы откровенничать. Она вышла за него из-за денег, и он это знает. Они почти не разговаривают друг с другом.

Роба ее слова абсолютно не убедили. Он залпом допил остатки своего «С.Н.П.» и с сожалением посмотрел на пустой стакан. «Похоже, у него глотка выложена асбестом», – подумала Дана и продолжила:

– Ванесса убеждена, что за этим стоят Кольтраны. Она думает, что они хотят отобрать у нее сына – Джейсона.

– А вот это уже ближе к истине.

Роб встал и, сунув руку в карман обтягивающих, потрепанных джинсов, вытащил несколько банкнот. Дана тоже поднялась из-за стола.

– Давай заедем к тебе, – сказал Роб тоном, не терпящим возражений. – Хочу взглянуть на записку и нож.

– Разве ты не собирался с кем-то встречаться?

– Я позвоню и перенесу встречу. Твое дело сейчас важнее.

Дана застыла в нерешительности. Ей не хотелось, чтобы Роб ехал к ней домой, но, с другой стороны, ему виднее, с чего начинать.

– Ну же, – произнес Роб и, взяв ее за руку, потащил Дану к выходу. Народу было уже столько, что не протолкнуться. На маленькой сцене трое мужчин играли на гавайских гитарах. В зале толпились танцующие. Нравы здесь царили весьма вольные, и веселящиеся были изрядно пьяны и, отдавая дань жаре, полураздеты.

– Даешь Вилли! Хотим Вилли! – вопили разошедшиеся вовсю девицы.

– Обычное субботнее представление Мокрого Вилли, – усмехнулся Роб. Присутствующие любители рэпа самозабвенно свистели от восторга, глядя на дерущих горло певцов. – Им это нравится.

Мужчины постукивали в такт пивными кружками по столу, выражая свое одобрение. Роб вел Дану через эту гудящую толпу, решительно прокладывая путь. Дана оглядывалась слегка испуганно. Нет, она чувствовала себя совершенно уверенно под защитой Тагетта. Похоже, он знал, что делал. Но «Кокосовый Вилли» удивительно напоминал придорожный «Кил Бар», откуда начались все ее неприятности. Места, подобные этому, нравились местным жителям, они здесь оттягивались вовсю, но ей в таких кабаках-притонах всегда было не по себе.

Однако Роб Тагетт чувствовал себя здесь как дома. «Впрочем, какое мне до него дело!» – подумала она. Он ей никто, абсолютно чужой человек. Их связывают чисто деловые отношения. Значит, Роб может сколько его душе угодно посещать любые грязные бары – ей на это наплевать. Он может помочь ей – и только это имеет значение.

Они в молчании ехали к его дому, чтобы забрать машину Даны. Дана уже перестала нервничать. Раз Роб не стал задавать ей каверзных вопросов, значит, он ей поверил. Поначалу она боялась, что он заставит ее выложить всю правду, а это уж дудки!

– Я поеду за тобой, – сказал Роб, высаживая Дану из своего серебристого «Порше» около ее собственной старенькой «Тойоты». – Где ты живешь?

– Поезжай… – она запнулась, поскольку едва не сказала «поезжай на восток», – …к Черной Голове.

Жители островов не пользовались дорожными терминами, такими, как восточное или западное шоссе. Они указывали нужное направление с помощью местных названий географических точек. Например, они говорили «держи на Маука» – так назывались горы, возвышающиеся в центре острова, – когда хотели сказать, что по центральному шоссе можно попасть в самое сердце острова. Направление на восток называлось «у Черной Головы», «за Черной Головой». Дана жила на Гавайях уже почти двадцать лет, но все еще останавливала себя каждый раз, когда ей хотелось произнести «Запад» или «Север». Ванесса со смехом говорила, что Дана слишком консервативна и никогда не станет настоящей островитянкой.

– Я живу на Ланаи-роуд, 411.

– Не беспокойся, я не потеряюсь.

«Да уж, за него и впрямь можно не беспокоиться», – подумала Дана, увидев в зеркало, что «Порше» Роба следует за нею как приклеенный. Наверное, такая медленная езда раздражала Тагетта, но Дана никогда не превышала дозволенную скорость и не собиралась это делать сейчас. Наконец они дотащились до ее дома. Дана с облегчением увидела, что в окнах у Лиллиан нет света. Чем меньше людей знает, что она наняла Роба Тагетта, тем лучше.

Пока Роб изучал на кухне записку и рассматривал нож для разделки дичи, Дана налила воды в кофеварку. Она открыла окна, включила вентилятор под потолком. Пусть немного проветрится.

– Я проверю отпечатки пальцев на ноже, – сказал Роб.

– Мне не хочется вовлекать в это дело полицию, потому я и обратилась к тебе.

Роб взглянул на Дану. На его недовольном лице было написано: «Я не привык, чтобы кто-то подвергал сомнению правильность моих действий».

– Разве я сказал, что буду просить помощи в полиции? – произнес он несколько надменно.

Дана пригласила его к столу, достав из шкафа кружки.

– Извини, я забыла, что у тебя собственное частное агентство.

– Да, но, видишь ли, я специализируюсь на охране отелей. Здесь ведь рай для туристов. Нашими услугами пользуются, чтобы в номера не забрались воры, чтобы шлюхи не приставали к туристам в баре. Этот вид работы не требует-лаборатории – достаточно нацепить на себя шорты, свободную гавайскую рубашку и широкую соломенную шляпу, чтобы не слишком выделяться среди туристов.

– Но Гарт сказал…

– Конечно, я занимаюсь расследованиями, но очень редко. Скажем, когда подворачивается интересное дельце или платят хорошие деньги. А нож и записку я отнесу в лабораторию Гавайского университета. У них первоклассный криминологический отдел и оборудование получше, чем у полиции.

Внезапно она поняла, что поступает глупо, пытаясь его контролировать. Гарт был прав – Роб знал, что делать. Дана разлила кофе в кружки и села напротив роба.

– Впрочем, вряд ли остались отпечатки пальцев. Сомнительно, чтобы твой шантажист оказался таким простаком. А так нож как нож. Рукоятка действительно выглядит старой, и лезвие слегка болтается. – Он поднял на нее глаза, словно ожидая ответа.

– Точно такой же, как тогда. – Она услышала свой шепот. – Точно такой же, до последней мелочи.

Он внимательно смотрел на нее.

– Согласись, это очень странно, ведь, кроме тебя и твоей сестры, никто ничего не знает.

– Верно, и это меня беспокоит. Понимаешь, догадаться о таких деталях просто невозможно.

Должно быть, по ее голосу Роб понял, что она страшно взволнованна, хотя Дана пыталась это скрыть. Он наклонился вперед и накрыл ее руку своей. Рука у него была большая и сильная. Роб Тагетт вообще излучал силу, можно сказать, и внутренне, и внешне: у него была крепкая, спортивная фигура и железный характер.

Роб отнял руку и сделал большой глоток кофе. Глаза его не отрывались от ее лица.

– На следующей неделе не задерживайся на работе допоздна, – предупредил он.

– У нас в суде каникулы. Я собираюсь на ранчо Кольтранов на Мауи, чтобы побыть с Ванессой и моим племянником.

– Великолепно. Я еду с тобой.

– Зачем?! – Это не лезло ни в какие ворота. Он наклонился вперед так, что его глаза оказались на одном уровне с глазами Даны.

– Я сам хочу проверить Кольтранов. Твоя сестра предполагает, что это Большой Папа занимается шантажом, и я с ней согласен. По крайней мере, у него есть причины для этого. Других подходящих версий у меня пока нет. Может, ты вспомнишь еще кого-нибудь, кто мог бы угрожать тебе, а? Есть у тебя заклятые враги

– Я только об этом и думаю. – Дана уставилась а свою чашку и вдруг обнаружила, что налила сливок в кофе в два раза больше, чем обычно. К чему бы это? Не иначе нервы совсем расшатались.

– Муниципальный суд занимается только мелкими преступлениями. Я не веду дела психов, рецидивистов, вообще крупных преступников. Их рассматривают в верховном суде штата. Кто из моих «подопечных» мог удумать такую штуку, ума не приложу? Нет, все-таки они на это не способны.

– А как насчет Дэвиса Бинкли? Он ведь не зря сразу же, как только ты начала работать судьей, передал тебе дело Тенаки. Ты ему как кость в горле.

«Ну да, а ты меня тогда пожалел, как волк кобылу», – Дана едва не произнесла эти слова вслух. Однако сейчас было не время сводить старые счеты.

– Он, может быть, и рад бы навредить, но откуда ему знать о ноже? – спросила Дана.

– Хороший вопрос. Бинкли отпадает. Но это не чужой, это из твоего ближайшего окружения. Вот почему я хочу поехать с тобой к Большому Папе.

– Глупости. С Кольтранами я разберусь сама.

– Не выйдет. Ты будешь обо всем судить слишком субъективно, а здесь необходимы хладнокровие и отсутствие близких отношений. Ты обязательно будешь судить предвзято. К тому же, черт возьми, у тебя нет опыта расследования дел такого рода. Непременно упустишь из вида какие-нибудь мелочи, которые могут оказаться весьма существенными фактами.

Роб вновь резко наклонился вперед и на этот раз настолько близко, что она увидела свое отражение в его глазах. Он взял обе ее руки в свои. Пульс ее стремительно участился, а в душе поднялось возмущение – что он себе позволяет?

– Я чертовски хороший детектив. Могу поспорить, что никто, кроме твоей сестры, не знает, что от природы ты блондинка.

Дана и вправду удивилась. Она красила волосы уже очень давно. Когда она решила, что светлые волосы выглядят слишком вызывающе. Это Ванессе нравились толпы поклонников, а Дана уже в то время строила честолюбивые планы, мечтая о карьере, – словом, ей было не до мужчин.

– Почему ты решил, что я блондинка? – спросила Дана. Она подкрашивала корни волос каждую неделю, не пропуская ни одного лишнего дня. Он не мог знать этого. Роб мог только догадываться и брать ее на пушку. Он мастер подобных шуточек.

Роб отпустил ее руки и встал. Он почему-то зашел ей за спину. Дана решила тоже подняться. Как-то ей стало неуютно. Но Роб положил обе руки ей на плечи.

– Наклони голову вперед, – сказал он. Его голос почему-то стал низким и глухим.

Ей стало трудно дышать. По какой-то необъяснимой причине она выполнила его просьбу. Он легким движением провел пальцами по ее шее. Господи, что он делает? Почему ей трудно дышать?

– Вот видишь, – сказал он тихо-тихо, наклоняясь и чуть не обжигая своим дыханием ее кожу, – любой внимательный человек может заметить светлые короткие волоски, вот здесь, на шее. – Он слегка коснулся пальцами и повторил: – Светлые-светлые. Ну и скажи теперь, что ты не красишься.

Как просто он раскрыл ее секрет! Дана все еще держала голову низко, почти касаясь подбородком груди. Внезапно она разозлилась – почему она позволила ему прикоснуться к себе да еще и восприняла это как ласку? Она резко дернула головой, высвобождаясь из его магических рук, и повернулась к нему лицом.

– Ну, хорошо. Признаюсь, я крашу волосы. И что из этого? С темными волосами я выгляжу более строго, консервативно и по-деловому.

Роб хмыкнул и пробормотал:

– Боже, какие мы темпераментные! – Он снова сел за стол и, положив одну ногу на его край, ухмыльнулся: – А твое сексуальное нижнее белье? Оно тоже помогает созданию имиджа строгой деловой леди, да?

Дана задохнулась от возмущения. При этом она, видимо, выглядела настолько шокированной, что Роб расхохотался, хлопая себя по колену.

– Ну ты даешь! Любой же может увидеть твой кружевной бюстгальтер, когда ты наклоняешься.

– Только если засунуть голову за ворот моей блузки!

Роб не стал спорить и только самодовольно усмехнулся.

– Ты носишь тончайший нейлон. – Его взгляд с удовольствием блуждал по ее телу, заставляя Дану жалеть, что на ней сейчас вечернее платье и ее плечи обнажены. Она невольно поправила его на груди, а Роб, заметив ее движение, продолжил: – И весьма сексуальный пояс с резинками.

Она издала нечто похожее на стон, отказываясь верить в то, что ему удалось разузнать о ее слабости к сексуальному нижнему белью. Да она носила его, потому что в нем чувствовала себя женщиной даже тогда, когда на ней было строгое платье, а поверх – тяжелая судейская мантия.

Роб коснулся пальцем ее подбородка, слегка приподняв его.

– Я знаю, ты не хочешь, чтобы люди догадывались, какая ты есть на самом деле.

– Не все люди, а только мужчины, – отрезала Дана, не желая признаваться даже самой себе, что он прав. Она была очень скрытной. Единственным человеком, который хорошо знал ее, была Ванесса, но в последние годы сестры отдалились друг от друга.

– Ну-ну, – скептически заметил Роб. По интонации она поняла, что он не поверил ей. – Хватит спорить. Я в своем деле мастер, и я еду с тобой к Кольтранам. Все. Обсуждению не подлежит.

Она хотела возразить, но передумала. Действительно, слишком многое поставлено на карту. Роб был чрезвычайно наблюдательным и обладал возможностями, которых она не имела. Дана просто не могла не признать, что он прирожденный сыщик. Именно такой ей и нужен. Пусть едет вместе с ней – он будет работать, а она постарается держаться от него подальше.

Роб встал и положил нож и записку в бумажный пакет.

– Не говори никому, даже твоей сестре, что мы не любовники.

– Любовники?! – Она даже подпрыгнула, потрясенная его наглостью. – Так, минутку. Я согласна, тебе стоит поехать со мной на ранчо к Кольтранам, но почему я не могу сказать, что ты мой друг?

– Как хочешь. Пусть будет друг, если тебе так больше нравится, но впечатление должно складываться такое, что мы очень близки.

– Какого черта?

Он повел плечами, как бы разминая затекшие мышцы. Тесная рубашка натянулась, еще больше подчеркивая эффектный рельеф его широкой груди.

– Я не тот тип мужчины, который дружит с женщиной. Никто не клюнет на эту удочку. Мы притворимся, что мы любовники. Так будет лучше, поверь, иначе наше присутствие там будет выглядеть очень подозрительно. Я не хочу, чтобы Большой Папа сообразил, что за ним следят.

Конечно, он прав. Ни одна женщина не смогла бы просто дружить с таким мужчиной, как Роб Тагетт, и этот хитрый лис – Большой Папа – сразу же их расколет, если они плохо сыграют роль любовной пары.

Его самодовольная улыбка подсказала Дане, что он уже почувствовал вкус победы и наслаждается ею 0 полной мере.

– Итак, я еду в Мауи, потому что у нас тобой роман. Договорились?

Она ответила не сразу, а лишь через пару секунд:

– Договорились.

Держа пакет в руке, он с победной улыбкой направился к двери.

– Но Ванессе я должна сказать правду. Я никогда ничего от нее не скрываю.

Роб резко остановился и смерил ее устрашающим взглядом.

– Черт побери! Ты что, хочешь провалить все дело? Ты убедишь сестру, что без ума от меня. Тогда она будет относиться ко мне как к потенциальному шурину, а это нам только на руку. Пойми, она может ненароком разоблачить нашу игру. И что тогда?!

Дана со вздохом согласилась. Черт бы побрал этого Тагетта! Может, он и отличный детектив, но что наглец первостатейный – это точно.

Роб внезапно с грохотом отшвырнул пакет с вещественными доказательствами. Глухой звук прогремел в крошечной кухне, как предупредительный выстрел. Что это он? Роб стоял так близко от нее, что приходилось бороться с искушением отступить на несколько шагов. Она не смотрела ему в глаза, не желая признавать, что он чертовски сексуален, но не чувствовать этого она не могла. Хорошо бы сбежать. Но это значит сдаться без боя. Вот уж нет! Она молчала и ждала, что будет.

Вдруг он взял ее за подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза. Дана оцепенела и отчего-то покорно стерпела эту совершенно возмутительную выходку.

Она послушно вглядывалась в глубину его светлых, цвета морской волны, глаз. Что в них было такого, отчего она утратила дар речи? Внезапно разозлившись на себя за неслыханную глупость и податливость, Дана сердито поджала губы. Она совсем было решила, что пора прекратить это безобразие, хорошенько пнув Тагетта, ну хотя бы в колено. Весьма, знаете ли, действенная мера. Но, боже мой, он вдруг наклонился и поцеловал ее. Пальцы его запутались в ее волосах. Он прижимал ее к себе все крепче и крепче.

На секунду она возмутилась: почему это все парни думают, что они первоклассные любовники?! Но лишь одно мгновение она могла вести себя разумно. Внезапная волна наслаждения нахлынула на нее так, что у нее даже подогнулись колени, губы сами раскрылись для поцелуя, а все мысли спутались. Его тело притягивало, манило ее. В этот момент ей хотелось только одного – слиться, раствориться в этом завораживающем чувстве. Необычайные ощущения охватили ее, и вся ее хваленая строгость растворилась без остатка во всепоглощающем чувстве, которое властно требовало покорности.

Но нарастающее возбуждение Тагетта сразу же остудило Дану, подобно порыву арктического ветра, пронесшегося через Вайкики.

Дана рывком откинула голову назад, но ее губы все еще оставались в дюйме от его лица.

– Негодяй!

– Спокойно, спокойно. – На его лице появилась чувственная, сладострастная улыбка, немного, впрочем, ироничная. Роб крепче притянул Дану к себе и, сцепив руки в замок у нее за спиной, наклонился вперед, будто собирался что-то прошептать ей. Его губы коснулись ее уха, и она с трудом смогла сдержать рвущийся с губ стон. Он провел по мочке языком, и она почувствовала, как предательски слабеют ноги. Ничего подобного она еще не испытывала. Неожиданно Роб резко отстранился, так что она даже покачнулась на своих каблуках. Теперь его глаза казались почти черными. Он отпустил Дану, и она, едва переведя дыхание, произнесла:

– Давай договоримся сразу… – «Ну почему же, господи, мне так трудно дышать?» – подумала она и продолжила: – У нас чисто деловые отношения, и не более того.

Он подхватил пакет и, медленно растягивая слова, что придавало ему сходство с подпившим техасским ковбоем, произнес:

– Скажешь тоже!


5


Самолет летел очень низко над Мауи, наклоняя серебристые крылья то в одну, то в другую сторону. Туристы имели полную возможность любоваться пляжами с белоснежным кварцевым песком и глубокой синевой моря. Вода была настолько чистой, что даже на таком расстоянии Дана смогла разглядеть коралловые рифы, образующие темные тени на дне океана.

Она отвела взгляд от пенной полосы прибоя и посмотрела на ряды отелей, гнездящихся в пальмовых рощах вдоль берега. Внизу проплывал величественный вулкан Халеакала, или, как его называли здесь, – Дом Солнца, жемчужина Мауи. Вершина его куталась в облаках, которые то и дело проливались дождем на тропические леса, покрывающие склоны вулкана.

Ниже Халеакала располагалось заросшее буйной зеленью плоскогорье – «глубинка» Мауи – с мириадами водопадов, зарослями папоротников и пастбищами для скота.

Дана беспокоилась, что скажут Кольтраны, если на время каникул к ней на Мауи приедет Роб? Сегодня она летела одна. Роб проверял отпечатки пальцев на ноже и записке, поручив ей подготовить Кольтранов и Ванессу к его завтрашнему приезду.

Вообще-то особых причин для беспокойства не было. Ранчо Кау, поместье семейства Кольтранов, занимало громадную территорию с большой центральной усадьбой и несколькими коттеджами для гостей. Когда Дана приезжала сюда, то всегда обнаруживала, что Кольтраны кого-нибудь пригласили.

Большой Папа всегда одобрительно относился к тому, что она приезжала с друзьями. Когда вчера вечером она позвонила, чтобы сообщить, что прибудет не одна, к телефону подошел сам Большой Папа. Он остался весьма доволен тем, что ожидается еще один гость. И это не было обычным гавайским гостеприимством. Старший Кольтран просто обожал окружать себя придворными, среди которых он мог бы играть роль короля.

Да, конечно, места всем хватит, но ее выбор Роба в качестве близкого друга удивит всех, а особенно Ванессу. Разумеется, сестра не забыла переживаний Даны из-за его ужасной статьи. Впрочем, дело даже не в этом. Роб абсолютно не был похож на тех мужчин, с которыми она изредка встречалась.

Потребуется немало усилий, чтобы убедить всех и каждого, что она без ума от Тагетта. Дана была не очень-то хорошей актрисой и поэтому страшно боялась, что не справится с этой задачей. Она не умела сдерживать свой буйный темперамент, и ее истинные чувства мог понять каждый.

Но она была обязана сделать все как надо. В конце концов, от этого слишком много зависит.

Дана остановилась у терминала, ища глазами Ванессу, но сестры нигде не было видно. Очень странно, поскольку Ванесса редко опаздывала. Она не появилась даже после того, как Дана получила багаж. Дана, недоумевая, пристроилась в длинную очередь, чтобы взять машину напрокат, но в зале показалась запыхавшаяся Ванесса, и все встало на свои места.

– Прости. – Судя по неровному дыханию, Ванесса бежала.

– Ничего страшного. Я только что прилетела. – Дана крепко обняла сестру и поцеловала ее в щеку.

Ванесса, как всегда, выглядела будто с картинки модного журнала: цветастая юбка и блузка с пестрой каймой тех же расцветок. Ее густые русые волосы ниспадали на плечи, а огромные солнечные очки закрывали почти пол-лица.

Они вышли наружу, и их сразу же окутала влажная тропическая духота. Немного спасало легкое дуновение, рожденное ветрами-пассатами. Ранчо Кольтранов располагалось на южном побережье. Чтобы попасть туда, им предстояло пересечь весь остров. У обочины стоял шикарный джип Ванессы с надписью на двери «Кау-Ранч» и эмблемой Кольтранов – черный бык Ангус с гирляндой из орхидей на шее.

Дана решила сказать Ванессе о Робе прямо сейчас, поскольку оттягивание да выжидание не сделали бы эту задачу более легкой.

– Ванесса, – она старалась говорить спокойно, – у меня кое-кто появился.

– Правда? – к ее удивлению, Ванессу это, похоже, мало заинтересовало.

– Я надеюсь, ты не будешь возражать, но я осмелилась пригласить его сюда, чтобы мы вместе могли провести каникулы. – Она произнесла эту фразу на одном дыхании. – Мой новый друг – Роб Тагетт.

– Прекрасно, – ответила Ванесса, бросая чемодан, который она несла, на заднее сиденье, и ожидая, когда Дана положит туда второй.

Прекрасно?! Дана молча устроилась на переднем сиденье. И это все, что сестра смогла сказать по поводу человека, о котором Дана совсем недавно говорила с ненавистью? Ванесса вырулила с обочины, не задав ни одного вопроса. Вместо того чтобы почувствовать облегчение, Дана пребывала в растерянности: ей что, все равно, что ли?

В молчании Ванесса выехала на шоссе Халеакала, и они помчались в глубь Мауи. Дана взглянула на се– стру, но Ванесса не сводила глаз с дороги. Если ей наплевать на ее личную жизнь, то могла бы спросить по крайней мере о шантажисте. Ее это тоже касается. Если правду узнают все, то она может потерять своего сына. Должно быть, что-то тревожит ее, мешает ей.

– Ванесса, – Дана дотронулась до ее руки, – что с тобой?

Нижняя губа Ванессы задрожала.

– Это из-за Джейсона.

Дана поняла, что Ванесса вот-вот заплачет, и не ошиблась. Из-под больших очков по ее щеке медленно скатилась крупная слеза. Машина дернулась.

– Поезжай-ка вон туда, – Дана указала на стоянку «Бэд Дог Джим», – остановимся ненадолго. – Ванесса свернула с дороги, тормоза завизжали, и джип встал как вкопанный.

– Что с ним? Джейсон заболел?

Ванесса сняла очки. Ее голубые глаза сверкали от гнева.

– Джейсон здоров. По крайней мере, был, когда Большой Папа увозил его с собой охотиться на кабанов.

– Он что, спятил? Джейсону всего пять лет. Он слишком мал, чтобы участвовать в таких жестоких забавах.

– Большой Папа так не считает.

– Ну а Эрик-то куда смотрел? Разве он не может поставить отца на место?

– Ты что, шутишь?! – Ванесса вытерла щеки тыльной стороной ладони. На безымянном пальце блеснуло кольцо с громадным бриллиантом, размером с кнопку на двери джипа. – Ты когда-нибудь видела, чтобы Эрик хоть в чем-то перечил отцу?

– Да, правда, – Дана покачала головой. Братья Кольтраны на вид были крепкие и мужественные, но на самом деле боялись своего отца как огня. Эрик и Трэвис во всем подчинялись Кольтрану-старшему.

– Может, они не найдут кабана? – с надеждой спросила Дана.

– Найдут. Они взяли с собой Рембо и других борзых.

Дана посмотрела из окна на окаймляющие вулкан Халеакала облака, которые были похожи на вздыбившиеся нижние юбки. Она старалась убедить себя, что кабаны – это настоящее бедствие для угодий и посевов на островах. Свиньи были завезены первыми поселенцами еще в восемнадцатом веке, а потом одичали. Даже ярые защитники окружающей среды признавали, что кабаны представляют собой реальную угрозу хрупкой экосистеме Гавайских островов.

– Нет, я не люблю охоту со сворой, – сказала Дана, – как ни крути, но это варварство. Животных загоняют, травят собаками, а потом спокойно пристреливают их. В конце концов, если они такая уж помеха, существуют другие способы, например, ружья с электрошоковыми иглами. А это какой-то узаконенный садизм.

– Я уверена, что Большой Папа присмотрит за Джейсоном и мальчик останется цел, но, скажи, разве зрелище, когда закалывают кабана, для ребенка пяти лет? Джейсон – очень впечатлительный, и все это закончится для него ночными кошмарами. Однажды я была на такой охоте, Большой Папа настоял, – голос Ванессы был полон горечи. – Это было ужасно. Собаки просто рвали кабана на куски. Охотники орудовали кинжалами, добивая почти беспомощное животное, и были так горды собой. Мерзость!

– Только псих может потащить туда ребенка, – пробормотала Дана с отвращением.

– Попробуй сказать это Большому Папе! Он утверждает, что это отличный вид спорта для настоящих мужчин.

– Что это за спорт, где на животных охотятся со сворой собак? У животного никаких шансов, а царь природы мнит себя героем. Меня тошнит от одной мысли об этом.

– Меня тоже, – голос Ванессы сорвался на шепот. – Представь только, как воспримет это Джейсон?

Ну что тут скажешь? Как все маленькие мальчики, Джейсон был чрезвычайно любознательным, а потому вечно попадал в какие-нибудь истории. К тому же он был очень чувствительным ребенком и этим напоминал Дане ее саму в детстве. Джейсону, как и ей, нравились необычные животные, например, гекконы. Эти небольшие ящерицы – символ удачи на Гавайях – водились на ранчо повсюду. Некоторые из них стали любимцами Джейсона, он даже дал им имена.

– Ничего хорошего из этого не выйдет, – прервала мысли Даны Ванесса. – Большой Папа не успокоится, пока не вылепит из Джейсона подобие своих сыновей. Я не позволю ему это сделать.

– Ты права. – Дана давно уже заметила, что Большой Папа так же одержим воспитанием Джейсона, как и Ванесса.

– Большой Папа считает, что он идеальный во всех отношениях мужчина – этакий гавайский ковбой, который и великолепный наездник, и смелый охотник, и гуляка – в общем, сплошное совершенство.

Дана испытала большой соблазн напомнить Ванессе, что она предупреждала ее об этом. Любому человеку, видевшему, как Большой Папа решительно управлял своими сыновьями, было понятно, что и к своему внуку он будет относиться точно так же. Тогда Ванесса не замечала этого или не хотела замечать.

Ванесса включила зажигание и выехала на шоссе.

– Я собираюсь развестись. Я не могу позволить им разрушить жизнь Джейсона. – Ванесса устало повела плечами. – Я признаю, что допустила ошибку. Я не послушала твоих советов и теперь расплачиваюсь за это.

Неужели ее сестра несчастна уже давно? Сама Дана рассказывала Ванессе абсолютно все о своей личной жизни, каждую мелочь, хотя, собственно, там и говорить-то было не о чем. А сестра? Вообще ничего? Но почему?! Дана испытывала смешанное чувство обиды и жалости.

– Ты позволишь нам пожить у тебя, пока все не устроится? – Ванесса бросила взгляд на сестру.

– Конечно, оставайся сколько захочешь, – Дана вздохнула. – Что сказал Большой Папа по поводу развода?

Ванесса помолчала немного, а потом призналась:

– Я еще не говорила ему. Даже Эрик еще ничего не знает. Но сегодня утром, когда они взяли Джейсона с собой, мое терпение лопнуло. Я больше не могу оттягивать этот момент.

– Большой Папа не отдаст Джейсона просто так без боя. Он сделает все возможное, чтобы удержать своего единственного внука при себе. Вся большая пятерка будет на их стороне. Не мне тебе говорить, какую власть имеют эти люди на островах.

– Ты права, – согласилась Ванесса, – за Джейсона развернется королевское сражение. Вот потому-то я и рада, что ты здесь. Ты нужна мне.

Дана печально улыбнулась. Она вспомнила собственное детство; каждое воспоминание было окрашено присутствием Ванессы. Она была для нее больше матерью, чем сестрой. Она всегда была рядом, чтобы помочь своей младшей сестренке – маленькой пугливой девочке. Теперь же Ванесса и Джейсон нуждаются в ней, в Дане.

– Мы будем вместе, как всегда.

– Как всегда.

Ванесса свернула с главного шоссе по направлению к Макавао, что означало «там, где начинается лес». По обе стороны от дороги потянулись покрытые пышной зеленью земли ранчо Кольтранов, расположившиеся у подножия Халеакала. Высокие эвкалипты и джакаранда – палисандровые деревья – отбрасывали густую тень. Земля под ними заросла папоротником. Ветер волнами перекатывался по бесконечным лугам дикого имбиря, чьи белые цветы распространяли восхитительный аромат в теплом воздухе.

«Кентукки, должно быть, выглядит так же», – думала Дана всякий раз, когда подъезжала к Макавао. Белые деревянные изгороди вокруг пастбища со сверкающей голубовато-изумрудной травой, лошади, стада коров – сельская идиллия. Высокие деревья и холмы скрывали океан, и только запах моря, доносимый ветром, напоминал Дане, что она находится не в Кентукки, а на Гавайях.

Здесь трудно было даже представить, что всего в тридцати минутах езды отсюда начинается зона паломничества туристов – пляжи и шикарные гостиницы. Здесь все было иначе. Время текло медленно и спокойно, и весь остальной мир был так далеко, что будто его не было вовсе. Многие семьи жили в старых Домах, доставшихся им по наследству от предков, поселившихся здесь многие поколения назад.

Кроме фермеров, в этом районе острова жили художники, чьи студии прятались за буйной растительностью вдоль дорог, мало пригодных для езды на автомобиле. С начала семидесятых здесь стали селиться бродяги и бездомные, которые группами обустраивались в зарослях папоротников. Район в глубине острова оказался облюбован и еще одной категорией людей: прорицателями, экстрасенсами и прочими шарлатанами. Они вывешивали на воротах перед своими домами написанные от руки объявления: «Гадаю на картах и по руке» – или: «Спиритические сеансы». Сообщали о чудодейственных вулканических кристаллах, которые могли излечить от любой хвори.

– Ванесса, значит, ты собираешься уехать? – Дана решила перейти к обсуждению насущных проблем. Если за угрозами стоит Большой Папа, то это может означать только одно: он уже каким-то образом умудрился пронюхать о планах Ванессы. И это он послал ей окровавленный нож как предупреждение – мол, сиди тихо и не рыпайся.

– Да. Я хочу улететь в Гонолулу вместе с тобой.

– Вспомни нож и записку, о которых я тебе рассказывала.

– Надеюсь, ты расценила все это как шутку.

– Погоди, ты же сама говорила мне, что их мог послать Большой Папа?

– Забудь об этом. Я сказала тогда первое, что пришло мне в голову. Поверь, никто ничего не знает, кроме нас двоих.

Дана глубоко вздохнула. Господи, иногда Ванесса была невероятно упряма.

– Нож как две капли воды похож на тот, который был у Хэнка. Кто-то знает о том, что там произошло.

– Ну, я, по крайней мере, никому ничего не говорила.

Ванесса свернула на боковую дорожку с электронными воротами и большим оранжевыми буквами «Капу». В древности на островах это означало «запрещено – табу», но в наши дни повсюду понималось проще – «убирайся».

Дана подумала, что старое значение слова очень подходит для ранчо Кольтрана. Она считала, что здесь таится что-то зловещее. Место было ошеломляюще прекрасным, не сравнить со многими излюбленными туристами уголками этого острова, но Дана почему-то никогда не чувствовала себя здесь уютно. Более того, чем чаще она приезжала, тем большую тревогу испытывала.

Ванесса нажала кнопку дистанционного управления, и створки ворот бесшумно поехали в разные стороны, открывая проезд. Огромный указатель возвещал о том, что вы попали на ранчо Кау. Ниже была изображена эмблема – бык с гирляндой из орхидей на шее. Бык выглядел таким довольным, что никто бы и не подумал, глядя на него, что весь скот, выращиваемый Кольтранами, идет на бойню.

Когда Дана впервые попала сюда, она поинтересовалась у Большого Папы, что означает «кау», он ответил: «Король!» Официально ранчо именовалось «Кольтран Ранчо», пока Большой Папа не переименовал его в «Ранчо Кау». Такое название ему нравилось больше.

Кольтран чувствовал себя королем и ощущал ностальгию по старым временам, когда белые колонизаторы правили на островах подобно феодальным князькам. Он стремился возродить старые порядки если не на всех островах, то хотя бы в своих обширных владениях. Много позже подруга Даны адвокат Гвен Сихида сказала ей, что «кау» означает «королевская акула». На Гавайях местные божества представали в образе акул, а главное из них – Кау, было самым непредсказуемым, вероломным и опасным. Ну что ж, «Ранчо королевской акулы» – и эффектно, и исчерпывающе характеризует хозяина. Браво, Кольтран!

– Ванесса, я наняла адвоката, чтобы он представлял нас… на тот случай, если… Мы должны быть готовы принять вызов Кольтранов, и без помощи хорошего адвоката нам не обойтись.

– Ты лучше меня знаешь, что надо делать, – произнесла Ванесса. Трудно поверить, что всего лишь несколько лет назад их роли были прямо противоположны.

– Ты мне все рассказала о Кольтранах? Сейчас важна каждая мелочь.

– Нет. Иногда… не знаю, как это тебе сказать… Понимаешь, иногда Большой Папа узнает о каких-то вещах задолго до того, как ему об этом скажут. Он в курсе всех последних новостей и сплетен. Я стараюсь не разговаривать по телефону – мне кажется, он подслушивает.

Появилась главная усадьба – современное здание, возведенное на холме. По обеим сторонам его стояли коттеджи для гостей. Все жилые здания фасадом выходили к морю, которое манило издалека зеркальными бликами полуденного солнца, скользящего по его поверхности. За деревьями по обеим сторонам аллеи прятались конюшни и загоны для скота. А рядом с громадной ригой располагался барак, в котором жили ковбои – скотоводы. Подобные жилища строились в гавайском традиционном стиле – из побеленного дерева, отражающего солнечные лучи, с громадными окнами и щелястыми ставнями, пропускающими прохладу пассатов.

Главная усадьба была защищена от солнца палисандровыми деревьями и листьями гигантских папоротников, настолько высоких, что они закрывали крышу дома. В их тени уютно расположились редко посаженные кусты алых орхидей и синие островки лаванды. Арочный мостик через пруд вел прямо к двойным тяжелым дверям из полированного тисового дерева.

Эвстаси, домоправительница, которая вела хозяйство после смерти жены Большого Папы, приветствовала их на пороге с привычно угрюмым выражением лица. Одинаковая и в ширину, и в высоту женщина была одета в униформу ранчо Кау: лиловое муму — просторное женское домашнее платье на Гавайях – с рисунком из белых орхидей. Эвстаси сопровождали слуги, которые взяли вещи Даны.

Внутри дом представлял собой анфиладу громадных комнат с куполообразными потолками и огромными окнами, возвышающимися на два этажа вверх над мраморными полами. Они обеспечивали в доме блаженную прохладу и казались продолжением сказочного пейзажа. В погожие дни – а они стояли практически круглый год – стекла задвигались в специальные ниши в стене, освобождая путь легкому бризу, пришедшему с зеленых долин. В особых стеклянных витринах хранились древние фигурки, изготовленные здесь, на Гавайях, местными мастерами. Это было так давно, что теперь каменные изображения богов и бытовых сцен назывались произведениями искусства и ценились необычайно дорого. Коллекцию начинал собирать еще прадедушка хозяина дома.

На стене висела доска для серфинга несколько необычной формы. Она имела свою историю. Это был личный вклад, внесенный Большим Папой в коллекцию. Легкие эскапады на досках в океанском прибое – любимое развлечение древних гавайцев. На долгие годы о нем забыли. Гавайцам было не до того, а пришлые европейцы особо не интересовались местными обычаями. Вновь о нем вспомнили, когда Дюк Кахапутоку смастерил длинную доску и пришел с ней на пляж неподалеку от Вайкики. С помощью туристов серфинг, как и Кахапутоку, стал известным во всем мире. Эта самая доска и красовалась теперь на стене Дома Кольтранов в окружении чучел трех акул, выглядевших столь же свирепо, как и тогда, когда Большой

Папа выловил их в кратере прибрежного вулкана Молокини. Каждый раз, когда Дана приезжала сюда, он рассказывал ей, как однажды в одиночку он убил трех акул за один день.

Сначала Дана списывала повторяющийся рассказ на его забывчивость, но позже поняла, что с памятью у Кольтрана-старшего все в порядке, – он просто любил купаться в лучах собственной славы.

– Вам в Макаи-хаус, – сообщила подошедшая Эвстаси, видимо, выяснив волю хозяина.

Дана договорилась с Ванессой встретиться позже у бассейна и отправилась вслед за слугами, несущими ее чемоданы по дорожке, вымощенной кусками застывшей вулканической лавы, к небольшому коттедж. Войдя внутрь, она тотчас поняла, почему он был так назван. Макай означало выходящий к океану. Коттедж действительно смотрел на океан. Из окон был виден срезанный конусом кратер вулкана Молокини, поднимающийся из глубины моря подобно короне древнего короля Гавайских островов.

Коттедж казался совсем крошечным. В маленьком холле Дана обнаружила миниатюрную софу. Но спальня была просторная, с широкой кроватью, креслами и мини-баром. За спальней располагалась ванная, отделанная мрамором. Для купания служило обширное углубление в полу. Можно сказать – небольшой бассейн. Дана поняла, что жить с Робом в этом коттедже равносильно самоубийству. У нее всегда было бунгало с двумя спальнями. Дана не ожидала, что в этот приезд ей отведут этот коттедж. Она отправилась назад в главную усадьбу, но ей не удалось убедить Эвстаси предоставить ей коттедж побольше. На празднование дня рождения Большого Папы в субботу вечером ожидалось прибытие огромного числа гостей, и ни одного свободного домика не было.

Дана вернулась в Макаи-хаус ни с чем. Ну ладно!

Она может спать на диванчике, а Роб на кровати. Провести шесть ночей под одной крышей с человеком, которому ты не доверяешь, – звучит как пожизненный приговор. Сегодня ей удалось не вспоминать о Робе несколько часов, и она считала это подвигом. До этого ей казалось, что она все время чувствует на губах вкус его поцелуя. Как она могла вести себя столь непростительно?

Она никогда не теряла самообладания, когда другие мужчины целовали ее. А то, что с ней случилось вчера вечером, Дана приписала временному умопомешательству. Он совершенно околдовал ее. Она вспомнила его массивные плечи, устрашающий рост… Но, во имя справедливости, следовало признать, что на самом деле чувство, которое она испытала, это вовсе не страх. Да и вряд ли она и вправду испугалась, скорее она была заворожена притягательной силой его тела.

Дана пришла к выводу, что Роб внимательно наблюдал за ней весь вечер. Как бы еще он мог заметить, что она красит волосы и любит легкое, воздушное нижнее белье? Он пользовался каждой оплошностью и гнул свою линию. Если же сюда добавить его дьявольскую проницательность и искусство разить людей своим острым пером, то безопаснее было бы очутиться в лагуне с акулами, чем жить с ним в этом коттедже. Но что долго рассуждать – все равно ведь придется.

Дана растянулась на кровати, слушая щебетание птиц в кроне палисандровых деревьев и убаюкивающие звуки шуршащих листьев папоротника. Положив голову на подушку, она стала считать повторяющиеся монотонные крики – «ох-ох» – самой быстрой и неуловимой птички на островах – о’о.

«Должно быть, я уснула», – подумала Дана, вскочив с кровати и едва не вывихнув себе при этом шею.

Первое мгновение она не могла понять, что ее разбудило.

Но через секунду она услышала детский плач.


6


Дана помчалась по тропинке к главной усадьбе, плач явно раздавался оттуда. Должно быть, это Джейсон. На ранчо больше не было детей. Дана вихрем ворвалась в дом. Эвстаси стояла на коленях перед Джексоном. Рядом стояли Эрик и Трэвис Кольтраны, и над ними возвышался Большой Папа. Ни один из них не обращал внимания на рыдания пятилетнего ребенка. Одежда их была забрызгана кровью, и Дана поняла, что они все-таки убили кабана. Она живо представила себе, как они кололи загнанное в угол животное кинжалами, которые сейчас мирно покоились в ножнах, висевших у них на поясах, и как Джейсон смотрел на все это.

«Боже, бедный мальчик», – с ужасом подумала Дана.

– Заткни ему рот, прежде чем примчится его мать, – буркнул Большой Папа.

Если бы в этот момент у Даны в руках оказалось ружье, она бы не задумываясь пристрелила всех троих Кольтранов.

– Что вы с ним сделали?

Большой Папа медленно провел пятерней ото лба назад по абсолютно седым волосам. Белизна их красиво подчеркивала черноту пронзительных глаз и густых выступающих бровей. Старший Кольтран был мастер эффектного жеста.

– Мальчишка – плакса. Как только собаки загнали кабана, он завопил во все горло.

– Ви… Вильбур, – с трудом выговорил Джейсон сквозь рыдания, протягивая к Дане свои маленькие ручки.

Она взяла мальчика у Эвстаси и в порыве нежности прижала к груди. Джейсон чувствовал, что Дана ему роднее всех находящихся в комнате. Неважно, что видел он ее нечасто. Она поцеловала его беленькую головку, молясь про себя, чтобы единственным, что он унаследовал от Кольтранов, были широкие скулы и характерный выступающий вперед подбородок. Сохрани бог от всего прочего. Пусть все остальное будет от Ванессы.

– Солнышко, кто такой Вильбур?

Малыш поднял голову, оторвавшись от ее груди:

– Ты ведь знаешь, Вильбур – подруга Шарлотты.

Понадобилось мгновение, чтобы понять: мальчику показалось, что на его глазах убивают любимое животное из сказки «Паутина Шарлотты». Почему-то в диком кабане он увидел эту мирную говорящую свинку Вильбур.

– Собаки прыгнули на Вильбур и стали ее кусать, – рыдал Джейсон. Он шмыгал носом и вытирал его кулачком: – Рембо оторвал Вильбур ухо.

«Боже мой, – подумала Дана, – целый мир, где поросята разговаривают с пауками, рухнул на его глазах! Рано или поздно сказка кончается, но зачем же так рано и так жестоко?!»

Она слишком хорошо знала, что один трагический случай может искалечить душу человека на всю жизнь. Она прекрасно понимала, что все ее душевные травмы и неустроенная личная жизнь – это последствия той Ужасной ночи. Дана не хотела, чтобы Джейсон годами страдал из-за того, что взрослые решили, теша свое самолюбие, вырастить из мальчика супермена.

– Дана, они убили Вильбур, – Джейсон обвиняющим жестом ткнул в отца и деда. – Она кричала и кричала, а они ее убивали.

Дане хотелось заорать, затопать ногами, швырнуть чем-нибудь в самодовольные рожи этих идиотов, но она сдержалась. Позже она им все выскажет, Джейсону ни к чему слушать, как ругаются взрослые.

– Солнышко, это не Вильбур. Это злой, дикий кабан.

– Черт, я ему то же самое твердил все время, – прервал ее Большой Папа, – но он тольво вопил во все горло: «Вильбур, Вильбур!» Слюнтяй!

– Вы варвар, – произнесла Дана, надеясь, что мальчик не знает, что значит это слово.

Ванесса влетела в комнату, встряхивая мокрыми волосами, по ее плечам стекала вода. Очевидно, она выскочила прямо из душа, услышав плач сына. Ее красивое лицо было искажено яростью. Дана видела ее в таком состоянии только один раз – в ту ночь, двадцать лет назад.

– Негодяй, – бросила она в лицо Большому Папе. – Ты, видно, не успокоишься, пока не погубишь моего сына?

– Ты нянчишься с ним как с младенцем. – Он протянул к ней руку, но Ванесса отшатнулась. Она ринулась к Эрику, стоявшему за спиной отца, и посмотрела ему в лицо. Эрик с невозмутимым видом засунул руки в карманы забрызганных кровью джинсов и уставился в какую-то точку поверх ее головы.

– Я хочу получить развод, – абсолютно хладнокровно произнесла Ванесса.

Эрик перевел на жену свои черные, как у отца, глаза и равнодушно пожал плечами. Дана почувствовала острое желание отхлестать его по щекам.

Трэвис, стоявший рядом, вмешался:

– Эй, Ванесса, детка, ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Ребенок раскапризничался. Он скоро успокоится. – Трэвис указал на Дану, которая слегка покачивалась, как бы убаюкивая Джейсона. – Посмотри, ему уже лучше.

Ванесса как будто не слышала.

– Ты меня понял. – Она вновь обратилась к Эрику: – Я хочу развестись.

– Я не против, – ответил Эрик и взглянул на отца.

– Ты передумаешь. – Большой Папа сказал это с такой характерной для него самоуверенностью, что Дане пришлось стиснуть зубы, чтобы не сказать ему что-нибудь хлесткое.

Дана взяла сестру за руку:

– Пойдем уложим Джейсона спать. – Остановившись в дверях, она обернулась. – Держу пари, что Ванесса не передумает, Большой Папа.

Они вышли из дома и пересекли лужайку, которая вполне могла бы сойти за поле для гольфа. На дальнем конце бассейна, похожего на горное озеро, за купальными кабинками находился коттедж Ванессы и Эрика. Выплакавшись, малыш спал у Даны на руках.

Ванесса открыла дверь. Дом был уменьшенной копией главной усадьбы, с окнами от пола до потолка, за которыми открывался панорамный вид, и сводчатым потолком. Они вошли в комнату Джейсона и положили малыша на кровать.

– Мамочка, останься со мной, – сонным голосом попросил Джейсон. Ванесса поцеловала сына и шепнула:

– Я не уйду. Мы с тетей Даной посидим вот тут. – Она указала на стеклянные двери, которые выходили на веранду с колоннами из красного дерева.

Сестры тихонько выскользнули на веранду, где повсюду были разбросаны игрушки Джейсона, и уселись в мягкие кресла. Дана все еще ощущала тепло маленьких ручонок малыша, обнимавших ее за шею. Она любила детей, но никогда бы не решилась завести ребенка.

– Я подумала, – прошептала Ванесса так тихо, что Дане пришлось нагнуться, чтобы расслышать ее, – лучше притвориться, будто я раздумала разводиться. Я не хочу, чтобы Кольтран понял, что я действительно собралась уехать. У него достаточно людей, чтобы остановить нас и отнять Джейсона. Мы уедем ночью, когда начнут праздновать его день рождения. Пройдет несколько часов, прежде чем нас хватятся.

– А как насчет ножа, который я получила по почте? Возможно, столь странным способом Кольтран хочет предупредить меня отказаться от помощи тебе. Если он знает, что произошло с нами двадцать лет назад, то он растрезвонит об этом на всех островах. После этого любой судья отдаст Джейсона Эрику.

– Большой Папа ничего не знает, – уверенно заявила Ванесса. – Это не он прислал тебе нож. Ведь я впервые сегодня упомянула о разводе. С чего бы ему вдруг предупреждать тебя?

– Да, ты права, – согласилась Дана.

– Так или иначе, ничего ни с кем не обсуждай в доме, – предупредила Ванесса. – Клянусь, здесь даже стены имеют уши. Эвстаси и ее подручные доносят Большому Папе все, что удастся подслушать.


Спустя несколько часов Дана стояла перед зеркалом и красила губы. Ей абсолютно не хотелось идти и обедать с Кольтранами за общим столом. Внезапно в дверь постучали. Дана распахнула ее и увидела Большого Папу с двумя бокалами в руках.

– Шампанское, – он протянул ей бокал, – я подумал, что мы могли бы выпить перед обедом.

Дана неохотно взяла фужер. Кольтран бесцеремонно вошел в комнату и по-хозяйски пригласил Дану пройти на заднюю террасу. Она послушно пошла за ним, хотя ее просто распирало желание задушить его.

Вот ведь бессердечный ублюдок. Но если бы она дала волю своим эмоциям, бог знает, что из этого бы вышло. Кроме двух дюжих сынков, у Большого Папы была еще под рукой целая армия слуг и полный барак ковбоев. С их помощью ничего не стоит не выпустить и Дану, и Ванессу с Джейсоном за пределы ранчо.

Ужасно, но надо притворяться перед этим надутым кретином. На веранде Дана села в кресло и, потягивая дорогое шампанское, залюбовалась закатом. Солнечный диск был уже едва виден за верхним краем кратера Молокини. Погруженное в воду жерло вулкана стало излюбленным местом для ныряльщиков. Дана поклялась себе, что обязательно нырнет в это своеобразное озеро и посмотрит, каково это – плавать с акулами. Ожидая, когда Большой Папа заговорит, она подумала, что это, должно быть, ее последняя поездка на Мауи. А что ждет впереди?

– Я решил помочь Ванессе открыть собственное дело. Что ты думаешь о магазине в Макавао?

Большой Папа редко интересовался чужим мнением по какому-нибудь поводу. То, что он задал ей этот вопрос, доказывало, он был здорово обеспокоен опрометчивым заявлением Ванессы о разводе.

– Ванесса и торговля? Не знаю, она никогда не говорила мне об этом.

– Ну, она любит бегать по магазинам, интересуется модной одеждой. Собственный бутик мог бы ее увлечь. – Кольтран осушил свой бокал. – Ванесса слишком замкнулась на Джейсоне. Он скоро вырастет, и она должна учиться обходиться без него.

Дана сжала фужер покрепче, боясь, что в раздражении выплеснет содержимое прямо в самодовольное лицо Большого Папы.

– Ванесса тебя слушается, поговори с ней. Раз у Ванессы больше не будет детей, то пусть займется каким-нибудь делом.

Дана сделала большой глоток шампанского. Почему, собственно, Ванесса не могла бы иметь еще детей? Она никогда ничего не говорила по этому поводу, размышляла Дана. Что здесь, черт возьми, происходит? Вероятно, Ванесса рассказала ей далеко не все.

– Я никогда не позволю ей увезти Джейсона. – Тон, которым он это сказал, был не просто угрожающим, он был уничтожающим. У Даны сжалось сердце. Сейчас он скажет, что все знает про нее и Ванессу. Однако Большой Папа не собирался продолжать.

– А что говорит Эрик? В конце концов, он отец ребенка, – решилась спросить Дана.

– Ничего. Мои сыновья – абсолютно никчемные люди. Неужели ты всерьез думаешь, что они смогут руководить «Кольтран консолидейтед» в двадцать первом веке? Мне нужен Джейсон.

Она кивнула, удивляясь тому, что он способен треч-во оценить умственные способности своих сыновей. Эрик и Трэвис были необыкновенными красавцами. У них были мужественные, строгие черты, густые, как у отца, волосы, упрямые подбородки, и все это наводило на мысль – это сильные, волевые ребята. Такие горы своротят. На самом же деле они были абсолютно безвольные, вялые копии Кольтрана-старшего. Без него они как бы и не существовали.

Предки Кольтранов сделали свое состояние на ореховой крошке. Дамам из местного великосветского общества нравилось лакомиться орешками в шоколаде. Вскоре Кольтраны стали экспортировать не только орехи, но ореховую крошку в шоколадной глазури, красиво упакованную в коробки. Прадедушка Большого Папы прикупил еще богатые пастбища вокруг Халеакала и начал выращивать скот.

Начало было положено, и вскоре Кольтраны стали одной из богатейших семей на островах. Однако сегодня обширные ореховые рощи требовали больших денежных вложений; защитники окружающей среды постоянно обвиняли Кольтранов в использовании пестицидов; ранчо несло неподъемное бремя налогов; компания Кольтранов, включавшая в себя многочисленную недвижимость в Гонолулу и несколько престижных отелей на островах, нуждалась в первоклассном менеджменте – именно для руководства всеми. делами Большому Папе и нужен был Джейсон. Дана прикинула в уме, сколько же лет Кольтрану? Ведь Джейсон не скоро сможет все это возглавить.

– Я не так уж стар, – усмехнулся Большой Папа, догадавшись, о чем подумала Дана. – Мне пятьдесят два года. Когда Джейсон получит все мое состояние – будет за семьдесят. До этого момента я лично буду всем руководить.

Уже не в первый раз Дана задавалась вопросом, кто же реально руководит компанией. Ей казалось, что Большой Папа лишь болтается без дела по имению или выезжает с ковбоями проверить пасущиеся стада. По сути дела, внешне он ничем не отличался от своих сынков-лодырей. «Почему он решил, что его внук не станет таким же?» – подумала Дана.

– Я женился молодым, слишком молодым, – продолжил Кольтран с необычайной тоской в голосе. – Пока мои мальчики подрастали, я все еще отдавал дань увлечениям молодости. Я был плохим воспитателем, но я не собираюсь повторять те же ошибки с Джейсоном.


Роб увидел Дану в толпе туристов у терминала в аэропорту. На ней были белые шорты и рубашка с короткими рукавами в разводах розового цвета и цвета морской волны. Она выглядела невероятно юной и потрясающе сексуальной. Он одарил ее такой широкой и радостной улыбкой, от которой большинство женщин выпрыгнуло бы из трусиков в мгновение ока, но с Даной этот трюк не сработал. Она слегка обнажила ряд белоснежных зубов. Такая гримаса абсолютно не походила на улыбку, но Роб воспринял ее как самое сердечное приветствие.

Он не нравился Дане. Ей не нравилось, что она была вынуждена обратиться к нему за помощью. Похоже, ей не нравилось вообще ничего, связанное с его именем. «Так какого черта ты изо всех сил стараешься изменить ее мнение о себе? – задал себе вопрос Роб и тут же на него ответил: – Не хватало еще уступить женщине».

– Что ты выяснил? – спросила она, как только он подошел к ней.

Роб положил руку ей на плечо.

– Разве так приветствуют своего любимого? – Он быстро чмокнул ее в щеку, зная, что это приведет ее в ярость. – Могла бы по крайней мере заметить, что я сходил в парикмахерскую и вдобавок недурно приоделся.

Дана бросила взгляд на темно-синюю футболку и шорты цвета хаки.

– Ты выглядишь прекрасно.

– Так, уже лучше. – Он улыбнулся ей все так же обворожительно.

Они направились к багажному отделению. По дороге Дана спросила:

– И все-таки есть какие-нибудь результаты?

– Нож совершенно новый. Кто-то слегка покорежил рукоятку и потер грязью, чтобы он выглядел старым. Видны царапины, специально повредили заклепку, чтобы лезвие шаталось.

Она резко остановилась и дотронулась до его руки.

– Значит, кто-то все знает, но откуда?

Роб подозревал, что Ванесса кому-нибудь проболталась, а теперь просто боится признаться в этом, однако свои мысли он оставил при себе. Дана могла обидеться, поскольку горой стояла за свою сестру. Он решил дождаться встречи с Ванессой. Уж у нее-то он все выведает сам; ему известен сто один способ выпытывать секреты у женщин. Роб пожал плечами.

Вскоре они очутились в багажном отделении. Дана хмурила лоб, кусала губы, даже не замечая, что стоит в опасной близости от него.

– Дана, нам ни за что не удастся одурачить Кольтранов, если ты будешь относиться ко мне как к пустому месту.

– То есть?

– Для начала попробуй улыбнуться, затем притворись, что ты рада меня видеть.

Дана ответила ему несмелой улыбкой.

– И когда ты рядом со мной, находись в моем пространстве.

– В каком еще пространстве?

– Около трех футов вокруг каждого человека – это его «пространство». Мы чувствуем себя неловко, когда чужие люди подходят к нам слишком близко. А влюбленные как раз всегда стоят рядышком, прижавшись друг к другу. Они жаждут интимности, и люди это всегда замечают. Если ты придвинешься ко мне ближе, то твои чувства станут понятны без слов.

Она робко подошла к нему на полшага и попыталась улыбнуться, от чего стала просто обворожительной.

– Лучше, – проговорил он. – А если ты сделаешь еще полшага, то сможешь прошептать мне слова, которые предназначены только для меня, а не для ушей Кольтранов. Поняла?

– Здорово! – Роб был готов расцеловать ее за столь искренний ответ. – Моя сестра говорит, что все слуги в доме подслушивают, а потом доносят большому Папе.

– А теперь о крови на ноже – это змеиная кровь, – прошептал он, наклонившись к Дане.

– На острове нет змей.

Ее глаза удивленно расширились. Роб же просто наслаждался, поскольку в этот момент почувствовал легкий запах ее духов, увидел, как затрепетали ее пушистые длинные ресницы. Разные фривольные картины замелькали у него в голове, но он невозмутимо продолжал:

– Чертовски трудно было определить, чья это кровь. Мой приятель из криминологической лаборатории проделал сложное тестирование. Мне это ничего не стоило, кроме выпивки в «Моряке Джеке».

Роб не мог удержаться, чтобы немного не похвастаться. Ему не хотелось, чтобы она думала о нем как о каком-то низкопробном репортере. Он хотел, чтобы она узнала о нем больше, гораздо больше, и изменила наконец свое мнение.

– Кровь можно купить в китайском квартале, если обратишься к нужному человеку.

Теперь она смотрела на него с нескрываемым восхищением. Роб даже удивился, ощутив такой прилив восторга, которого не испытывал многие годы. Ну надо же!

– Это правда?

– Да, но дело в том, что там ее продают ежедневно и в большом количестве. Говорят, это уникальное средство для усиления потенции. У мужского населения она пользуется повышенным спросом. По этому следу нам не удастся отыскать шантажиста.

Он достал из заднего кармана вскрытый конверт и протянул его Дане.

– Это пришло со вчерашней почтой.

Дана торопливо вытащила лист бумаги. Они договорились, что Роб может вскрывать любую почту, адресованную ей, если это будет похоже на послание шантажиста. Этот белый конверт без обратного адреса с почтовой маркой Гонолулу не оставлял сомнений в том, от кого оно.

Развернув листок, она прочла: «Убирайся с Гавайев, или я расскажу полиции о твоем прошлом».


7


В течение нескольких секунд Дана стояла в полном оцепенении. Роб даже решил, что она сейчас упадет в обморок. Ну что ж, он подхватит ее на руки и…

– Это Кольтраны, это они шантажируют меня, – прошептала Дана

– Почему ты так думаешь?

Роб снял чемодан с транспортера и повел Дану в бюро проката автомобилей, слушая ее рассказ о том, что произошло за день. Он взял напрокат красный «Мустанг» с откидным верхом. Они уже стояли около автомобиля, а Дана все говорила и говорила:

– Я уверена, что Большой Папа знает о смерти Хэнка Роулинза, – заявила она, когда Роб укладывал свой чемодан в багажник. – Он все точно рассчитал: если ему удастся избавиться от меня, то Ванесса дважды подумает, прежде чем решится на развод. Во-первых, у нее нет собственных денег, а во-вторых – без меня она не сможет защитить себя от Кольтранов. Они слишком богаты, слишком влиятельны. Кольтраны знают, что мы остались сиротами, и у Ванессы нет никого, кроме меня. Она закончила только среднюю Школу. Без меня ей просто не одолеть их. – Дана повернулась к нему, и он открыл для нее дверцу автомобиля. – Сейчас Большой Папа страшно нервничает. Вчера вечером он даже приходил ко мне в бунгало и просил повлиять на Ванессу, чтобы она не наделала глупостей. Сказал, что поможет ей открыть магазин модной одежды на Мауи.

– Это интересно. – Роб забрался в машину и включил зажигание. – Но абсолютно на него не похоже – не его стиль.

– Я думаю, он не хочет открытого столкновения с Ванессой и поэтому пытается нас запугать или пойти с Ванессой на мировую, бросив ей подачку в виде магазина.

Роб нажал на акселератор и обогнал медленно ползущий грузовик с сахарным тростником.

– Кто знает, может, ты и права, но я думаю иначе. Эта угроза тебе, а не Ванессе. Держу пари, что Дэвис Бинкли сгорит от зависти, если ты получишь в этом году повышение. Сам-то он уже не один год сидит в кресле председателя муниципального суда, и повышение ему не светит. У него есть на тебя зуб, я в этом уверен. Когда вернусь в Гонолулу, я обязательно проверю этого парня.

– А я тебе говорю, что-то не в порядке на ранчо Кау. Я чувствую это. Большой Папа – вот кто наш главный подозреваемый.

Робу ее рассуждения показались чересчур эмоциональными и уж точно лишенными всякой логики. Самое лучше – это приехать на ранчо и самому во всем разобраться.

Они внезапно, как по команде, замолчали и какое-то время молча ехали по шоссе Халеакала. Роб с наслаждением подставил лицо встречному ветру, приносящему с собой аромат ананасов, и невольно улыбнулся. Он любил бешеный ритм жизни в Гонолулу, но безмятежную тишину Мауи любил не меньше. Здесь в зарослях папоротника и непроходимого бамбука обитало множество птиц. Их пение, подобно яркому солнцу, вызывало у него блаженное состояние покоя.

Он посмотрел на Дану. Ветер живописно растрепал ее волосы, разбросав их темной паутиной по всему лицу. Забавно, усмехнулся он, сознает ли она сама, насколько хороша собой. Вероятно, нет. Она ведь росла с Ванессой, которая затмевала ее своей красотой. Дана привыкла не обращать внимания на собственную внешность, целиком сосредоточившись на образовании и карьере.

Но у него было ощущение, что не все так просто, как кажется. Дана Гамильтон – сложная личность. И ему не терпелось разгадать ее тайну.

– Куда мы едем? – спросила Дана, когда он свернул с шоссе.

– «У мамы» нас ждет прекрасный ленч. – Он не добавил, что хотел бы провести как можно больше времени с ней наедине, а только уж потом вплотную заняться Кольтранами.

– Ты знаешь все дороги на Мауи?

– Да, я бывал здесь много раз.

Он мог бы сказать, что это был любимый остров Элен. Когда они были женаты, то часто приезжали сюда. Но он промолчал.

Дане всегда нравилось бывать в ресторанчике «У мамы». Уютное заведение пристроилось на самой верхушке утеса, возвышающегося над живописной лазурной бухтой. Постоянный ветер и высокие волны делали бухту излюбленным местом обитания десятков серфингистов.

Дана и вида не показала, что она почувствовала, когда она увидела, как Роб сходит по трапу самолета. Ему очень шла новая прическа, а на его спортивной фигуре великолепно смотрелась любая одежда. Роб направился прямо к ней с улыбкой на губах, став от этого еще симпатичнее. Дана с удивлением обнаружила, что скучала без него и ждала его приезда. Впрочем, она тут же начала убеждать себя, что все это глупости – по вполне объяснимым причинам. Ей требовалась его помощь, и чем раньше, тем лучше – только и всего.

Если бы Роб в действительности оказался тем, кем она его считала, – беспардонным, наглым журналистом с темным прошлым, подвизающимся в качестве детектива, – то она бы легко могла иметь с ним дело. Но Роб был абсолютно другим человеком. Если бы он поменьше усердствовал в своем стремлении доказать ей, что она заблуждалась на его счет, было бы куда лучше, считала Дана. Она уже давно поняла, что он умный, знающий жизнь человек, он прекрасно разбирается в людях, он тонкий психолог и хороший сыщик. Ее же саму он просто видел насквозь.

Самое ужасное то, что он точно знает, как с ней справиться. Этот неожиданный поцелуй на кухне – первый шаг; то, что произошло сегодня, – второй. Как он там сказал – «его пространство»? Знает ли он, что ведет себя самонадеянно и вызывающе? Безусловно.

Он достаточно умен, чтобы хорошо скрывать свои истинные намерения. Ишь, как ловко придумал насчет игры в любовников! Видите ли, Большой Папа сразу все поймет, если они не изобразят из себя двух воркующих голубков. Она согласилась подыграть Робу, но не стоит особенно увлекаться. Так решила Дана, но сейчас, сидя за столиком в ресторане «У мамы», где за ними никто не шпионил, она искренне улыбалась ему и испытывала непонятную радость от того, что если она слегка наклонится вперед, то окажется в его пространстве.

Они заказали ассорти из свежей рыбы, фирменное блюдо, которое здесь готовили бесподобно. Тут Дана внезапно вспомнила, какой маленький им выделили коттедж. Настроение у нее сразу испортилось. Следовало прояснить все заранее.

– Нам предоставили неудобный, на мой взгляд, коттедж. Я хотела поменять его на другой, но мне отказали. Сказали, что ожидается много гостей. Так вот, там только одна большая кровать. Если хочешь, можешь спать на ней, а я устроюсь на диване.

Он выслушал ее с коварной ухмылкой и ничего не сказал.

– Я не собираюсь спать с тобой в одной кровати! – возмутилась Дана. – Помни, нас связывают исключительно деловые отношения

– Поступай как знаешь, но ты даже не представляешь, от чего ты отказываешься.

– Не зарывайся. Думай лучше о деле.

– Пожалуйста. – Он скривил губы и снял чехол с фотоаппарата. Затем он наклонился к ней совсем близко, так близко, что она смогла увидеть золотистые искорки в его голубых глазах, делавших их необычайно привлекательными. – Это специальный «Никон». Посмотри вот на эту вспышку. Огонек мигает дважды, но не потому, что садится батарейка, а потому, что где-то рядом есть подслушивающее электронное устройство, в просторечии «жучок».

– Не думаешь же ты, что Кольтран…

– Я когда-нибудь говорил тебе, что я обучался в ФБР, на их базе в Квантико в Вирджинии?

– Сам знаешь, что нет.

– В Соединенных Штатах борьба с преступностью ведется по районам. ФБР обычно вербует себе на службу агента из местных полицейских. Этот агент проходит спецподготовку, а затем возвращается в свой родной край, чтобы там работать под прикрытием полиции.

Дана слышала об этом. Такие агенты умели многое, но главное – они знали, как составлять психологический портрет преступника. Но если Роб проходил такую подготовку, значит, он был незаурядным полицейским. ФБР не берет на службу кого попало. Почему же он ушел из полиции?

– Гавайское полицейское управление все еще приглашает меня на консультации, неофициально, конечно. Помнишь ту женщину, которая была убита на Кауи в прошлом году?

– Ту, что задушили шелковым шарфом?

– Да. Это было ритуальное убийство, и я подозревал, что убийца делал это и раньше, хотя подобных преступлений на Гавайях не случалось. Известно, что ритуальные убийцы испытывают возбуждение именно от ритуала, а ритуал – это точное соблюдение каких-то действий. Значит, преступления, совершенные одним и тем же маньяком, должны быть однотипными. Я забрался в компьютерную базу данных ФБР и нашел подобные убийства в других туристических местах.

– Так вот как полиция обнаружила агента из бюро путешествий, который задушил всех тех женщин. – К их столику подошел официант и начал расставлять заказанные блюда. Роб, безусловно, был чрезвычайно опытным детективом. Его рассказ произвел на нее большое впечатление. Она даже простила ему нахальное поведение и сексуальные заигрывания.

– Хорошо, и что же ты думаешь о моем шантажисте?

– Он нетрадиционен. – Тагетт положил свою руку поверх ее руки и слегка сжал ей пальцы, глядя Дане прямо в глаза. – Предугадать его следующий шаг весьма сложно, а значит, и вычислить так просто его не удастся.

– Если бы Ванесса не упомянула о Большом Папе, я бы никогда на него не подумала. Взяв вилку, Роб сказал:

– Я навел кое-какие справки о Торнтоне Кольтране. Большой Папа – тот еще фрукт. – Роб положил в рот кусочек омара и пожевал, смакуя его нежное розовое мясо, прежде чем продолжить. – Но это не его стиль, хотя, чтобы отвести от себя подозрение, он мог умышленно действовать несвойственным для него образом.

– А что я говорила?! Большой Папа просто не хочет публичного скандала с разводом.

К тому моменту, когда они закончили ленч, время уже близилось к вечеру и ветер стал стихать.

Они стояли на утесе, наблюдая, как серфингисты упаковывали свои доски. Внезапно Роб положил ей. руки на плечи.

– Уже лучше, – улыбнулся он, обнаружив, что она не отшатнулась от него. – Думаю, что к концу недели мне понадобится бейсбольная бита, чтобы отбиваться от твоих посягательств.

– Мечтать не вредно, – хмыкнула она, а сама подумала, что его слова заставляют ее волноваться не меньше, чем его поцелуи и прикосновения.

Вскоре они выбрались из лабиринта грунтовых дорог и свернули на частное шоссе, ведущее к ранчо Кау. Ворота были распахнуты настежь в ожидании гостей, прибывающих на прием. Оранжевый знак с надписью «Капу» был подобен маяку в безлунной ночи, с той только разницей, что любой незнакомец мог напороться здесь на те еще рифы.

– Вот это да! – Роб восхищенно присвистнул, когда внезапно за очередным поворотам перед ним предстал дворец Кольтранов во всем своем великолепии. – Как говорят у нас в Техасе о таких богачах, у них есть все и еще столько же. Сколько же человек здесь живет?

– Около сотни ковбоев; кроме того, где-то около двадцати пяти слуг следят за домом и садом. Один человек ухаживает за прудом с экзотическими рыбками.

– Бедность не порок, но большое неудобство. – Он вновь присвистнул, окидывая взглядом округу.

Дана засмеялась и показала на довольно узкую дорожку, полускрытую высокими папоротниками.

– Нам сюда.

Роб быстро проехал мимо главной усадьбы, затем они оставили позади несколько гостевых бунгало и наконец добрались до Макаи-хаус. Он выключил зажигание и, притянув ее к себе, зашептал:

– Когда мы войдем в дом, попроси меня немного поснимать на память.

– По-моему, ты насмотрелся шпионских фильмов, – заметила Дана, выходя из машины. Но когда они вошли в домик, Дана поступила, как велел Тагетт. – Роб, посмотри, какой великолепный вид на кратер Молокини, – заявила она. – Ты должен сфотографировать его.

– Хорошо, детка, – откликнулся Роб, и она решила, что это звучит почти естественно. – Мне, правда, больше нравится кровать. Почему бы тебе не устроиться на ней, а я тебя сниму.

Дана скромно уселась на край кровати, скрестила ноги и укоризненно посмотрела на Роба. Тот молча смеялся над ней, вынимая камеру из чехла. Минуту спустя он стал, напротив, необыкновенно серьезен. Красный индикатор загорелся, и вспышка замигала, указывая на наличие «жучка». Роб сделал знак, чтобы Дана продолжала говорить, а сам взгромоздился в самом центре кровати, чтобы изучить гавайский гобелен, висевший на стене над кроватью. Большой Папа коллекционировал местные произведения искусства. Это он приобрел эффектный гобелен с белым с желтым геометрическим рисунком и ананасами – символом гостеприимства и дружбы. Миссионеры обучили островитянок ткать эти гобелены, надеясь, что таким образом у них не останется времени на «дьявольское дело» – танцы хулу. Но, увы, гавайцы, конечно, полюбили возиться с гобеленами, украшали их красочными и замысловатыми гавайскими узорами, но танцевали с прежней страстью.

– Подожди, ты же еще не видел ванной комнаты. – Дана вскочила с кровати, похолодев от мысли, что кто-то подслушивает каждое их слово. – Там ванна, утопленная в полу, и восхитительный вид на океан.

Роб указал ей на крошечную металлическую точку, меньше чертежной кнопки. Она выступала из стены всего на дюйм и была прикрыта кромкой гобелена. Если не знаешь точно, что ищешь, то ее никогда не обнаружишь. Он спрыгнул с кровати.

– Пойдем, непременно надо заснять это великолепие.

Ванная комната была почти такого же размера, как спальня. Напротив ванны была застекленная стена, через которую открывался панорамный вид на бесконечные зеленые луга и сверкающий вдали океан.

– Ого, да мы просто обязаны обновить эту ванну, – сказал Роб.

Дана уже готова была резко осадить его, но вовремя вспомнила о «жучке», обнаруженном в спальне, и промолчала. Роб уже занимался своей вспышкой, и Дана не стала мешать ему.

– Прекрасно, золотко, – сказал он, – а теперь пошли на веранду. Хочу сфотографировать тебя на фоне кратера.

Когда Дана вышла, он плотно закрыл дверь. Чувствуя себя полной идиоткой, она стала позировать на фоне вулкана Молокини. Затем Роб сделал еще несколько снимков: Дана в шезлонге из ивовых прутьев напротив стены коттеджа, Дана стоит у зарослей папоротника, среди диких орхидей с глубоким лавандовым зевом.

– В ванной и на террасе все чисто, – сообщил Роб, когда закончил фотографировать. – Только один «жучок» над кроватью.

Он еще раз оглядел все вокруг, проверяя, не пропустил ли чего. Внезапно он резко притянул Дану к себе. Его неожиданные действия застали ее врасплох. Прежде чем она поняла, что Роб делает, он уже целовал ее, прижимая к груди сильными руками.

– Не вздумай возмущаться и колотить меня кулаками в грудь, – шепотом предупредил он Дану через секунду. – На балконе главной усадьбы стоит человек с седыми волосами. Должно быть, это Большой Папа. Он наблюдает за нами в подзорную трубу или что-то в этом роде, поэтому постарайся не разочаровать ни его, ни меня.

– Большой Папа любит наблюдать за миграцией горбатых китов, возможно, он увидел нескольких.

Роб не двигался, его губы были все еще в дюйме от ее рта.

– В наших краях киты появляются зимой. А сейчас у нас какой месяц?

– Июль, – признала она. Пальцы Роба ворошили ее волосы. – Ты прав, нет там никаких китов, он наблюдает за нами.

– Еще один поцелуй, а затем мы укроемся от его глаз на задней террасе. Кто знает, может, он умеет читать по губам.

С этими словами Роб прижал Дану к себе, и на секунду их глаза встретились. Странное чувство внезапно пронзило ей грудь. «Господи, да он делает со мной что хочет, не тратя на это никаких усилий», – подумала Дана. Она испугалась, что потеряет голову и уступит его желанию, если он в какой-то момент проявит настойчивость. Его глаза долго не отрывались от ее губ, потом он прильнул к ним.

Спектакль, разыгранный ими для Большого Папы, удался. После упоительного, долгого поцелуя, которым они обменялись, Роб воодушевился. Ему показалось, что появился шанс завоевать сердце строптивой Даны Гамильтон.

– Если мы выдадим себя и он поймет, что мы обнаружили «жучок», он просто выставит нас отсюда, – шепнул он. – Мы должны продолжить игру. Будем изображать любовников, наслаждающихся бесплатным отдыхом.

Дана фыркнула от негодования. Он заставил ее привыкнуть к мысли, что она на людях всегда должна быть в его «пространстве», то есть в опасной близости от него, но теперь ему этого мало. Теперь она еще должна стать Сарой Бернар из-за этого проклятого «жучка» над кроватью!

– Я все же буду спать на софе.

– Нет, не будешь. Мы возьмем с нее подушки и положим их на кровать, разделив ее на две половины, и поговорим перед сном о чем-нибудь возвышенном.

– Но ведь он не поверит, если мы не будем… – Она запнулась.

Роб подождал немного, усмехнулся и заметил:

– Дана, ты ужасная скромница. Это же просто слова.

Она сморщила нос и едва слышно произнесла:

– …Если мы не будем заниматься любовью?

– Молодец, девочка.

Роб обнял ее. Она почувствовала тепло его тела через тонкую ткань блузки. Ей показалось, что он собирается поцеловать ее еще раз, но он сказал:

– Поверит. Из наших слов он поймет, что мы настолько оригинальны в вопросах секса, что занимаемся им в ванне, в шезлонге или даже на траве, но только не в кровати.

Итак, секса не будет. По крайней мере, Роб пообещал ей это. Но вот можно ли ему верить?

Роб принадлежал к тому типу мужчин, которые умеют подчинять женщин своей воле. Ему не составляло труда вскружить голову любой, независимо от того, нравился ли он ей или нет. Сначала слова, ласки, не успеешь опомниться, и ты в постели.

– Когда мы действительно будем заниматься любовью, Дана, этот грязный старик не сможет нас под. слушать. Я не собираюсь делить тебя ни с кем. – Их губы слились в поцелуе.


8


Роб вернулся в коттедж и отсоединил телефонный шнур от розетки. Он жестом дал Дане понять, чтобы она что-нибудь говорила, а сам стал разбирать телефонную трубку. Через минуту он обнаружил в ней крошечный черный «жучок». Далеко не последнее слово техники, но своим задачам отвечает на все сто процентов.

Снова включив телефон, Роб громко сказал:

– Мне не терпится встретиться с твоей сестрой. Пойдем, ты меня с ней познакомишь.

Они вышли из коттеджа и пошли по дорожке, вымощенной битой вулканической породой. Она извивалась между клумбами с местными тропическими цветами и вела к бассейну. Роб одной рукой обнял Дану и прижал к себе. На этот раз она не сопротивлялась.

Она подняла на него зеленые глаза, в которых затаилась тревога.

– Знаешь, я всегда интуитивно чувствовала, что что-то здесь не так, но до сих пор не могу понять, что именно.

Роб остановился, но не убрал руки.

– Мы должны быть очень осторожны. Сейчас, как никогда, важно, чтобы никто не догадался, зачем я сюда приехал. Чтобы случайно не проговориться, нам надо следить за каждым нашим словом, особенно когда мы в коттедже.

– А здесь? – шепнула она. – Здесь снаружи тоже есть «жучки»?

– Не-а. Слишком влажно. Они бы выходили из строя через неделю. Судя по тому, который у нас в комнате, могу сказать, что его установил дилетант. При другом раскладе здесь были бы другие приборы, новые, сверхчувствительные, с помощью которых можно услышать, как за пять миль отсюда на пол падает булавка. Посмотрим, что творится в доме твоей сестры.

Роб не знал, кого он ожидал увидеть, но уж точно не эффектную блондинку, открывшую им дверь, – высокую, с потрясающей фигурой и чертовски сексапильную.

Однако он уже давно вышел из возраста сексуально озабоченного подростка, который млеет при виде каждой хорошенькой женщины. Элен была – тип «соседской девчонки». В то время он был без ума от таких женщин. Он прижал Дану плотнее к себе и увеличил ширину своей неотразимой улыбки еще на один сантиметр.

– Ванесса, – сказала Дана, – это Роб Тагетт.

Роб протянул руку:

– Привет.

– Привет, – ответила Ванесса Кольтран глубоким грудным голосом, который приятно ласкал слух. – Как тебе понравилось ранчо Кау?

Ему хотелось выложить ей всю правду, но он сдержался.

– Нет слов, просто великолепно.

Ванесса отступила в сторону, приглашая их войти. При этом ее глаза задержались на руке Роба, небрежно лежащей на плече Даны.

– Нравится фотографировать? – Ванесса кивнула на его «Никон».

– Да. Это мое хобби, – ответил он, прикидываясь простачком. Работая в отделе убийств, он уяснил себе, Что чем безобиднее ты выглядишь, тем быстрее подозреваемые утрачивают бдительность и становятся откровеннее.

– Роб работает репортером, – пояснила Дана. У плетеного дивана, на который они уселись, были огромные и неудобные подушки, которые не вызывали сомнений в том, что выполняют главным образом декоративную функцию.

– Да. – Ванесса устроилась напротив, в кресле с веерообразной спинкой, что делало ее похожей на королеву, восседающую на троне. Она бросила на Роба хитрый взгляд: – Я всегда читаю твою колонку «Разоблачения».

Роб не удивился; «Гонолулу сан» была главной газетой на островах. Он украдкой взглянул на Дану, которая сидела рядом с ним настолько близко, насколько позволяли эти проклятые подушки, и, похоже, чувствовала себя совершенно непринужденно. Он боялся, что от глаз Ванессы не ускользнет какой-нибудь мелкий жест, выражение лица, восклицание, которые могут выдать их с Даной истинные отношения.

Он изучал обеих сестер, вглядывался в их глаза. Именно глаза говорили, как сестры отличаются друг от друга и по характеру, и по темпераменту. Выразительные зеленые глаза Даны выделялись на ее лице, резко контрастируя с каштановыми волосами. У Ванессы были чувственные голубые глаза и длинные белокурые волосы северянки, причесанные так, чтобы максимально подчеркнуть сексуальную привлекательность их обладательницы.

Тем не менее было совершенно очевидно, что они сестры. Об этом можно было догадаться по смутно похожим чертам лица, жестам и мимике.

– Ма-а-а, – раздался сонный крик из глубины холла.

Ванесса вскочила на ноги.

– Я сейчас.

– Джейсон проснулся, – пояснила Дана.

– Давай сделаем пару снимков, пока Ванесса занимается сыном. – Роб встал и навел фотоаппарат на Дану. Она в ответ одарила его улыбкой, специально для объектива. Роб это понимал, но был вынужден признать, что с каждой минутой Дана нравится ему все больше.

Когда он сделал снимок, загорелся красный огонек детектора. Роба это абсолютно не удивило. Большой Папа установил «жучки» в коттеджах для гостей и в комнатах своих детей не ради развлечения, а для того, чтобы знать все, что происходит и о чем думают в его владениях..

Заметив сигнал, Дана нахмурилась.

– Давай снимем Джейсона в его комнате. У него есть отличный конь-качалка, которого ему привезли с Кауаи.

Пройдя за ней в гостиную, Роб заметил, что сигнальная лампочка вспышки снова замигала. Два «жучка» в одной комнате?! Не слишком ли много? Один был в гостиной за картиной, другой спрятан в листьях комнатной пальмы.

– Мне надо в ванную, – сказал он Дане, кивнув в сторону коридора. – Встретимся в комнате Джейсона. – Он не сомневался, что Дана догадается о его желании проверить спальни.

Роб бросился в первую спальню, которая была обставлена как офис. Безусловно, она прослушивалась. В главной спальне крутился потолочный вентилятор, на кровати лежало покрывало с рисунком из пальмовых листьев, а стены были украшены плетеным бамбуком. Там он обнаружил целых четыре «жучка».

«Черт! – выругался Роб. – Что здесь творится?»

Еще один «жучок», прикрепленный к настенному телевизору, был в большой ванной комнате.

Роб направился дальше. Дойдя до комнаты Джейсона, он задержался в дверях. Дана сидела на кровати, держа ребенка на коленях. Она пыталась натянуть ему на ногу ковбойский сапог. Но не комические высокие сапоги заставили его покрепче сжать фотоаппарат, его поразило то, с каким выражением Дана смотрела на Джейсона.

Это было выражение нежности, любви… Оно как гром поразило его, вызвав эмоциональное потрясение, которого он не испытывал многие годы. Дыхание в груди стеснилось, и к горлу подступил комок. Ребенок заставил Дану сбросить со своего лица маску холодности и неприступности, и открылась ее другая сторона – чувственная и любящая, о существовании которой Роб мог только догадываться. Может ли мужчина заставить ее открыть свое сердце?

За деловым, холодным видом, консервативными привычками, за неожиданными вспышками ее темперамента, за прочными психологическими крепостными стенами, которыми Дана окружила себя, скрывался источник печали и нежной любви. Она не собиралась раскрывать свою душу никому, тем более – мужчине. Он не очень хорошо представлял себе, откуда взялось это знание. Скорее всего сработала его интуиция, которая редко его подводила. Даже в ту злополучную ночь, когда была загублена его карьера, он догадывался, что попал в настоящую переделку, но упрямо делал то, что ему предписывал полицейский устав.

Неожиданно Дана подняла взгляд, увидела его, и выражение ее лица мгновенно изменилось.

– Роб, это мой племянник Джейсон.

Из-под светлой челки, доходившей до бровей, мальчик рассматривал Роба. Огромные голубые глаза, как две капли воды похожие на глаза Ванессы, сияли. Взглянув на малыша, Роб усмехнулся. Лет через пятнадцать, когда Джейсон вырастет, все матери в радиусе ста миль будут заставлять своих дочерей носить пояса невинности.

Ванесса вышла из гардеробной, больше похожей на небольшой магазин детской одежды, переживший торнадо. Все было разбросано: маленький костюм космонавта висел рядом с головным убором индейского вождя; носки, штанишки и башмачки валялись на полу, на них в беспорядке громоздились майки и футболки.

– Руки вверх! – Джейсон выхватил из кобуры на бедре игрушечный шестизарядный револьвер, и Роб, входя в комнату, покорно поднял руки.

– Ну, разве он не прелесть? – спросила Ванесса.

– О, да, – ответил Тагетт, не сводя глаз с соблазнительных бедер Даны. Возясь с упрямым сапогом Джейсона, она завалилась на бок. Наконец ее отчаянные усилия увенчались успехом.

– Готово, – весело заявила Дана, отдуваясь с видом человека, славно поработавшего. – Теперь ты настоящий ковбой.

Джейсон спрыгнул с кровати, нахлобучил на голову ковбойскую шляпу так, что его маленькие уши оттопырились как у летучей мыши.

Ванесса коснулась руки Роба.

– Сфотографируй меня с Джейсоном.

Он щелкнул их пару раз и обнаружил, что в комнате есть, по крайней мере, один «жучок».

– Мне бы хотелось заснять Джейсона на коне-качалке? – спросил он у Даны и, заметив, что Ванесса подошла ближе, отвел руку с фотоаппаратом за спину. Ему не хотелось, чтобы Ванесса именно сейчас обнаружила мигающий красный огонек.

– Ура! – Джейсон взобрался на ярко раскрашенного конька и начал раскачивать его, погоняя деревянное животное изо всех сил.

– Джейсон, сиди спокойно, – сказала Дана, когда Роб стал наводить на мальчика объектив.

Робу не понравилось, что в кадр попадает настенный телевизор, но он напомнил себе, что ищет подслушивающие устройства, а вовсе не занимается художественной съемкой. Красный огонек мигнул в тот момент, когда его палец нажал на кнопку.

– Почему лампочка мигает, какая-то неисправность? – спросила Ванесса. Она стояла совсем рядом, и если бы он чуть сдвинулся в сторону, то просто столкнулся бы с ней.

– Да нет, просто батарейка садится, – ответил Тагетт как можно беспечней.

Джейсон соскочил с коня-качалки и выбежал из комнаты, размахивая револьвером. Роб усмехнулся, вспомнив своего сына в этом возрасте. «Возраст невинности, – подумал Тагетт, – как быстро он проходит». Он повернулся и все-таки столкнулся с Ванессой, упорно стоявшей совсем рядом.

– Извини.

Ванесса не отошла ни на шаг. Она внимательно посмотрела на него, причем выражение ее голубых глаз было весьма нежным.

– Ты добр к детям.

Откуда, черт побери, она это взяла? Это действительно так, или, если быть точным, он был добр, пока Зак жил с ним. Но Ванесса не могла знать ровным счетом ничего о его отцовских качествах. Однако вскоре он понял, что сестра Даны просто пытается сказать ему что-нибудь приятное.

Попрощавшись с Ванессой и ее чудесным сыном, они направились к Макаи-хаусу мимо плавательного бассейна. Сумерки на возвышенности наступали раньше, чем на побережье. Розовато-лиловые тени становились глубже и темнее, превращаясь в багровые. Дана подставила лицо влажному бризу, который здесь был прохладнее, чем на берегу, и нес с собой аромат красной мимозы.

– Что ты думаешь обо всех этих шпионских штучках? – спросила она Роба.

– Большой Папа помешан на подслушивании, а то и похуже чем занимается. Я вряд ли смогу сказать что-нибудь более определенное, по крайней мере, пока не побываю в его покоях и не посмотрю, что у него там за. оборудование. Прослушивать всех одновременно не получится. У него должна быть сложная система записи. – Роб остановился у поворота к душевой кабинке, которая стояла на берегу озера.

– Ты прав. Все так странно. Он целыми днями разъезжает верхом со своими работниками по пастбищам, а по вечерам устраивает коктейли до самого ужина. – Ее слова подтверждали голоса гостей, собравшихся на террасе и любовавшихся эффектным закатом.

– Вероятно, таким образом он настраивается на постельные развлечения, – чувственный огонек в глазах Роба не оставлял сомнений в смысле его слов. – Нам не следует его разочаровывать.

Дана глубоко вздохнула и скрестила руки на груди, словно пытаясь защитить себя.

– Я думаю, нам следует внести ясность в наши отношения.

– Правда? – с невинным видом удивился Роб. – А поточнее?

– Я хочу, чтобы ты понял одно – я тебя наняла и я же могу тебя уволить.

– Мне нравится, когда ты говоришь гадости, – сказал он, растягивая слова на техасский манер. – Ты не можешь меня уволить. На тебя обрушилась лавина проблем, и ты об этом знаешь. Что тебя беспокоит на самом деле?

Она посмотрела на горное озеро, превращенное в бассейн. Слухи о Робе, доходившие до нее, вновь показались ей заслуживающими доверия. Он, конечно, никогда не был официально обвинен в изнасиловании, но, когда об этом зашла речь в «Кокосовом Вилли», он даже и не пытался убедить ее в том, что ничего такого не произошло. Почему?

– В спальне нашего коттеджа только одна кровать. Как ты понимаешь, меня это устроить не может. Полагаю, нам следует установить несколько правил.

Он усмехнулся.

– Например, кто первым пойдет в ванную? Уступаю это право тебе, моя прелесть, если только пообещаешь, что не будешь занимать ее весь день.

– Я все делаю быстро, – раздраженно проинформировала она. Потом помолчала, собираясь с духом, и наконец, словно бросившись в холодную воду, спросила: – Хотелось бы знать, в чем ты собираешься спать.

Его ухмылка вызвала у нее желание немедленно врезать ему по физиономии.

– Ты что, не догадываешься? Ни в чем – я сплю голышом, как все.

Дана пожалела, что взяла с собой слишком легкую ночную рубашку – прозрачную, с черными кружевами. Черт, кто мог предположить, что у нее не будет отдельной спальни?

– Ты будешь спать в шортах, или я лягу на софе, понял?

– А Большой Папа?

– Я говорю абсолютно серьезно. – Она бросила на него взгляд, заставлявший съеживаться бывалых адвокатов во врмя слушаний дел. На Роба это произвело обратный эффект – он игриво ей подмигнул.

– Ну, хорошо, согласен. – Он сдался с усталой улыбкой, но было ясно, что весь этот разговор его забавляет. – Что-нибудь еще?

Ей хотелось сказать, чтобы он не снимал и рубашку, но она сжалилась над ним, учитывая ночную духоту. Кроме того, он мог подумать, что его обнаженное тело волнует ее. Черт возьми, скорее всего это окажется правдой, раз уж он так хорош в одетом виде. «Вот еще новости», – подумала Дана, а вслух сказала.

– Нет, это все.

– Значит, храпеть разрешается?

Она рассмеялась, хотя ирония в его голосе означала лишь одно – он не принимает ее слова всерьез.


9


Уходя из коттеджа, они забыли оставить дверь открытой, и теперь внутри царила страшная духота. Как и в большинстве жилых домов в глубине острова, на ранчо Кау не было кондиционеров. Здесь вся надежда была на устойчивые пассаты и потолочные вентиляторы. Роб открыл настежь дверь, ведущую на террасу. Дана чувствовала себя ужасно глупо, не зная, что сказать. Ведь каждое ее слово ловят чужие уши.

– Дорогой, – она почти подавилась этим обращением. Роб обернулся вокруг и беззвучно засмеялся. – Я пойду в душ.

– Хорошо. – Он стащил рубашку через голову, взлохматив волосы.

Торс у него был замечательный. Полоска волос, более темных, чем его загорелое тело, спускалась по груди вниз к поясу. Непроизвольно глаза Даны скользнули еще ниже.

В то же мгновение она заставила себя перевести взгляд на его лицо, надеясь, что он ничего не заметил. Но, разумеется, он заметил и подарил ей многозначительную улыбку. Затем бросил рубашку на стул и потянулся к пряжке ремня. Прежде чем она успела возразить, ремень уже покачивался на том же стуле.

– Тебе что-то не нравится? – спросил он совершенно невозмутимо.

– Болван, – изрекла она и быстро отвернулась, чтобы взять из чемодана одежду. Она схватила первое попавшееся на глаза платье и чистое нижнее белье. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не хлопнуть дверью ванной.

Оказавшись внутри, она прислонилась к двери. Так и есть. Его тело просто притягивало ее к себе как магнитом. И она будет жить с ним в одной комнате. Ни в какие ворота не лезет!

– Не будь дурой, – пробормотала она, но образ полуодетого Роба преследовал ее и под душем.

Она выключила воду и обмотала голову полотенцем. Раздался стук в дверь ванной.

– Оставь меня в покое.

– Тебя к телефону.

Все еще мокрая, она накинула махровый халат, висевший на двери, затем прошла в комнату и взяла трубку. Звонила Лиллиан Харли. Чувство вины охватило Дану – разве она не обещала позвонить своей соседке еще вчера?

– Лиллиан, что случилось? – спросила Дана, поворачиваясь спиной к Робу. Он растянулся на огромной кровати, небрежно скрестив ноги. Его шорты были расстегнуты в поясе, а «молния» могла вот-вот разойтись.

– Ночные воины, – печально ответила Лиллиан. – Я снова слышала их прошлой ночью. Кто-то должен умереть.

– Это просто шелест пальм, – успокаивала ее Дана. – Ты же знаешь, как странно шуршат эти сухие пальмовые листья. Нет никаких воинов, никто не зовет тебя.

Потребовалось немало времени, чтобы Лиллиан стала говорить разумно. Когда Дана вернулась в ванную, ее волосы наполовину высохли и стали волнистыми, такими, какими они у нее были от природы. Она попробовала выпрямить их с помощью фена, но безрезультатно. Потом решила, что сойдет и так.

Легкое платье на бретельках темно-лилового цвета делало ее глаза еще темнее, а грудь казалась полнее из-за плиссированного корсажа. «Неплохо», – сказала она себе, неожиданно подумав о том, что наденет Ванесса. Вообще-то это не имело значения – Ванесса все равно будет в центре внимания.

Она всегда приковывала к себе взгляды всех мужчин.

Дана вышла из ванной и увидела, что Роб заснул. Она засмотрелась на него, сознавая собственную безнаказанность. В его большом теле не было ни грамма жира. Ее взгляд скользнул по его широкой, выпуклой груди, по мускулистому и плоскому животу, узким бедрам, глаза ее остановились на предательски натянутых шортах.

Ее охватил озноб. Вот ведь чертовщина какая! Его тело возбуждает ее независимо от того, что она думает об этом парне. «Сколько угодно, – фыркнула она, – он все равно мне не пара». Его мощный торс, накачанные бицепсы, казалось, излучали несокрушимую мужскую силу. Несомненно, он властная натура. Тагетт всегда будет хозяином положения в любой ситуации.

«Как любовник он тоже не даст скучать в постели», – подумал Дана.

«Разбуди его, – сказала она себе, – прежде чем окончательно забудешь, зачем ты здесь. Хватит пялиться, будто в жизни не видала ничего подобного».

– Дорогой, – сказала она, обращаясь к «жучку», находившемуся прямо над головой Роба, – пора в душ. Мы можем опоздать на ужин.

Он мирно спал. По крайней мере, ей так показалось. Вдруг, быстрее змеи, его рука обвилась вокруг ее талии. Дана в мгновение ока оказалась рядом с ним в постели. Он уставился ей прямо в глаза, и было слышно лишь их неровное дыхание. Кровь билась в ее висках. Взгляд его стал таким, что какое-то новое чувство охватило ее, будя затаенную страсть.

Что с ней происходит?

Его горячие губы, твердые и настойчивые, коснулись ее рта. Она отвернула голову, не желая сдаваться и жалея о том, что не может обругать его как следует. Проклятый «жучок» находился в нескольких сантиметрах от них.

Непроизвольное движение открыло ему доступ к чувствительному изгибу ее шеи. Он провел кончиком языка по нежной коже вниз до самого плеча. Она тихо застонала.

Он коснулся губами ямки между шеей и плечом. До этого момента она и не знала, что это так упоительно. Ее руки, груди, ноги – все тело – покрылись колющими мурашками.

Он повернул ее лицо к себе. Их губы почти соприкасались. Дана смотрела ему в глаза, не в силах отвести взгляд в сторону. Его огромные зрачки, казалось, излучали гипнотические волны. Глаза, изменив привычный цвет, были почти черными и необыкновенно чувственными.

Никто не смотрел на нее таким открытым страстным взглядом. Наверное, ей следовало бы испугаться, учитывая все то, что она слышала о Тагетте, но ей абсолютно не было страшно. Она излучала тепло женщины, готовой заняться любовью прямо сейчас.

Ее внутренний голос забил тревогу, настаивая на том, чтобы она послала Тагетта к дьяволу. Она совсем было собралась сделать это, но его губы прильнули к ее рту, и все ее возражения потонули в неодолимом желании. Ритмичное и чувственное движение его языка, казалось, хотело напомнить ей, как может действовать совсем другая часть его тела.

Почему она все это допустила? Да потому, что не могла не допустить. Этот поцелуй, интимный и страстный, вызвал ощущение внизу живота.

Ее тело извивалось и прижималось к нему в порыве примитивной, животной страсти, которую раньше ей не доводилось испытывать. Ей хотелось ощущать все его могучее, крепкое тело. Ей хотелось… она даже боялась подумать о том, что ей хотелось.

Внезапно Роб резко отстранился и сел.

– Пора в душ, – с самодовольной ухмылкой заявил он.

Неужели он бросит ее в таком состоянии?!

– Ах ты…

Этот наглец встал и прижал палец к губам, напоминая о «жучке».

– Спокойно, спокойно, – подмигнул он ей. – Позже мы займемся этим, позже.

Упругим шагом он направился в ванную, что-то насвистывая. На мгновение он задержался в дверях и повернулся к ней, словно хотел продемонстрировать свое возбуждение. И действительно впечатляющая выпуклость, выступающая под обтягивающей тканью шортов, одновременно угрожала и обещала наслаждение.


Час спустя они уже прогуливались по террасе большого дома, потягивая коктейли. По пути туда Дана не произнесла ни слова. Выкинутый Робом дешевый трюк невероятно возмутил ее. Она все еще ощущала Ярость и унижение. Если бы не обстоятельства, заложницей которых она стала, она немедленно послала бы Тагетта ко всем чертям.

Дана мелкими глотками отпивала из бокала шампанское. Она уже поговорила с полудюжиной гостей которые собрались на празднование дня рождения кульминацией которого будет пир на открытом воздухе в субботу вечером. Эрик и Трэвис стояли на дальнем краю террасы и о чем-то разговаривали со своим отцом и Минервой Мэллори, светской вдовушкой, с которой Дана познакомилась вчера за ужином.

Ванессы нигде не было видно. «Куда она могла запропаститься?» – забеспокоилась Дана. В этот момент ее сестра вышла из тени на дальнем конце террасы. На ней было облегающее платье белого цвета, подчеркивающее каждый обольстительный изгиб ее тела. Белый цвет эффектно оттенял ее загар, дававший щекам Ванессы здоровый румянец.

«Она выглядит просто потрясающе», – подумала Дана. Она мгновенно заметила, что с этим были согласны все присутствующие мужчины, за исключением разве Эрика, мужа Ванессы. Головы представителей сильного пола как по команде поворачивались в ее сторону, когда Ванесса проходила мимо них, и их неоконченные фразы повисали в воздухе.

Роб рассматривал Ванессу, сохраняя непроницаемое выражение лица. Правда, при этом его стакан задержался где-то на полпути к губам. Даже Большой Папа, который видел Ванессу каждый день и должен был обладать иммунитетом к ее чарам, беззастенчиво пожирал ее глазами.

Дана оставила Роба развлекаться со стаканом вина, так и не найдя ответа на вопрос, над которым она ломала голову, – как бы повела себя Ванесса во время сцены, разыгранной Робом в коттедже. Она подошла к Ванессе и обняла ее.

– Мне нравится твой парень, – сказала Ванесса, глядя на Тагетта.

Дане захотелось выкрикнуть, что он никогда не был ее парнем и все это дурацкая игра. Тем не менее она сдержала свои эмоции, напомнив себе, что нуждается в Робе Тагетте.

– Он славный, – послушно подтвердила она, изобразив на лице довольно фальшивую улыбку.

– Надеюсь, я ему нравлюсь, – сказала Ванесса.

– Конечно.

– Что он сказал обо мне? – В вопросе Ванессы прозвучал какой-то девичий энтузиазм, глаза ее загорелись. Это несколько обеспокоило Дану.

По правде говоря, она не могла припомнить, чтобы Роб прямо высказал свое отношение к ее сестре. Он постоянно повторял, какой чудесный ребенок Джейсон, но ничего не говорил о Ванессе. В то же время только слепая или идиотка не заметила бы, что он застыл как каменный истукан и лишился дара речи, когда Ванесса появилась сегодня вечером на террасе.

– Он сказал, что ты потрясающе выглядишь.

– Да? Он как-то не кажется мне приветливым. – Ванесса кинула быстрый взгляд на Роба, который уже смешался с толпой гостей. – Берегись его, Дана. Он принадлежит к тому типу мужчин, перед которым женщине не устоять. Такие парни не приносят ничего, кроме неприятностей.

Дана знала, что Ванесса права. Даже сейчас несколько женщин, в том числе двое замужних, обстреливали Роба взглядами типа «я согласна».

Но все же она попыталась развеять опасения сестры:

– Между нами нет ничего серьезного.

– Правда? – удивилась Ванесса. – Да он просто пожирает тебя глазами. Я считаю, что он просто без ума от тебя.

Дана покачала головой. Должно быть, Роб значительно более способный актер, чем она думала. Они направились к основной группе гостей, и один из мужчин сразу же подошел к Ванессе. Дана ушла в дом. Там она принялась рассматривать стеклянные витрины. В них хранилось леймано — старинное гавайское оружие. Боевые дубинки и копья были оснащены зубами акул, водившихся в прибрежных водах Гавайев: большой белой и тигровой.

– У гавайских аборигенов не было металла, – Большой Папа неожиданно, как черт из табакерки, возник рядом с ней.

Старший Кольтран был сухощав, высокого роста, а благодаря многочасовому пребыванию в седле имел подтянутую, спортивную фигуру. Загорелую кожу очень красил богатый бархатисто-золотой оттенок. Шапка седых волос и кустистые темные брови подчеркивали его выразительную внешность. Как обычно, на нем была «гавайка» – рубашка с пестрым, ярким рисунком, которую носят навыпуск. Это не дешевая тряпка, какие продаются в каждой лавочке в Вайкики. «Гавайка» Большого Папы была из дорогого шелка с оригинальным узором.

– Акульи зубы были самыми острыми предметами здесь, – завелся Большой Папа. Он обожал говорить на эти темы. – Капитан Кук умело использовал этот дефицит и извлек большую выгоду из торговли с туземцами. За пригоршню гвоздей, например, островитяне отдавали корзины фруктов и бочки ава.

Это была еще одна из его любимых историй. Он несчетное количество раз рассказывал Дане, как люди Кука пристрастились к наркотическому напитку ава. Дана мучительно соображала, какой бы выдумать предлог, чтобы избавиться от надоевшей ей компании Большого Папы. Просто вспылить и удалиться было глупо. Обычно она не вела себя так, и Кольтран мог насторожиться и, чего доброго, усилить охрану своих владений, которые они завтра собирались тайно покинуть.

– Древние гавайцы верили, что акула является символом плодородия, – нудил Большой Папа, весьма довольный собой.

«Началось», – тоскливо вздохнула Дана. Теперь большой Папа битый час будет рассказывать типично гавайские истории, а затем с гордостью в сотый раз поведает, как загарпунил три акулы в один день. Гавайцы любят пересказывать семейные предания, причем получают истинное удовольствие от каждого пересказа, даже если все вокруг знают эту историю наизусть. Однако у Большого Папы не было ни свойственного гавайцам дара приукрашивать рассказ сочными деталями, ни чувства юмора. У него вообще не было ничего, кроме неуемного желания похвастаться.

– Неужели? Акула была символом плодородия? – Дана прикинулась несведущей в вопросах гавайской культуры и изобразила на лице живейший интерес к рассказу, проклиная в душе навязчивость Большого Папы.

– Да. – Кольтран буравил ее взглядом. Его темные глаза зловеще смотрели из-под лохматых темных бровей, и казалось, он читает ее мысли.

Дана отвернулась и попыталась отвлечься от тревожных мыслей, оценивая вкус Большого Папы, поместившего на одной стене мифологический символ плодородия и доску от серфинга.

– Интересно, – она все же сочла нужным продолжить беседу.

– На древних Гавайях акула почиталась как великое божество, – сообщил Кольтран, и Дана поняла, что он сел на любимого конька. Раз уж он так воодушевился, то ей не оставалось ничего другого, как ждать, Пока Кольтран выдохнется. – Островитяне считали акулу братом Пеле.

Дана не смогла удержаться.

– Что мне нравится в древних аборигенах, так это их отчетливое понимание природы власти.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну как же, их главное божество женского пола. Пеле была богиней огня и вулканов. Она родила эти острова. Пеле была всемогущей женщиной. Следующим по значению был ее брат, то есть мужчина – Акула.

Кольтран усмехнулся, но Дана сомневалась в том, что эта идея показалась ему смешной. По его мнению, идеальная женщина должна быть босой и беременной, а вовсе не неистовой богиней, господствующей над его любимыми акулами. Внезапно Дана вспомнила о Робе, и ей стало интересно, что думал о нем Большой Папа. Когда она их представила друг другу, Роб поблагодарил Кольтрана за гостеприимство, но последний был немногословен. Конечно, он знал о колонке Роба в «Гонолулу сан». Но если он и читал ее, то не подал вида.

«Странный человек», – думала Дана, изучая Кольтрана. Он всегда был странным, но теперь, когда она узнала, что старый черт подслушивает всех и вся, третирует Ванессу, заставляет маленького Джейсона присутствовать при ужасных сценах охоты, она просто презирала его. Дана медленно, шаг за шагом, продвигалась в сторону террасы в надежде, что Большой Папа оставит ее в покое, но он шел за ней.

Роб и Ванесса стояли в дальнем конце террасы. Ванесса что-то говорила. На лице Роба застыло странное выражение. Дана украдкой покосилась на Большого Папу, который тоже наблюдал за ними. Когда Ванесса рассмеялась, Дана вновь перевела взгляд на парочку. Ванесса еще на полшага приблизилась к Робу, и Дана наконец поняла, что ей не понравилось в их милой беседе. Они стояли слишком близко.

Ванесса была в «пространстве» Роба.


10


Во время ужина Дану усадили на почетное место – между Большим Папой и Трэвисом. «Что тут скажешь? Не повезло», – невесело усмехнулась она. Высокие двери гостиной, выходящие на террасу, где накрыли еще один стол, были распахнуты настежь. Роб и Ванесса сидели там, и, судя по доносившемуся смеху, им действительно было весело.

Трэвису и Эрику, которые побаивались своего отца, было не до веселья. Они изредка перекидывались отрывочными фразами и ежеминутно бросали подобострастные взгляды на Большого Папу, наблюдая за его реакцией. Дана усмехнулась. Похоже, что рядом с папашей им явно не по себе, сидят, как запуганные малые дети.

Она внимательно посмотрела на Трэвиса. Он был точной копией отца – густая шевелюра, челка, нависающая на лоб, холодные черные глаза, напоминающие акульи, и характерный узкий подбородок.

Однако в нем было все же что-то не кольтрановское. Не такой угрюмый, как Эрик, с его вечно мрачной физиономией, и не такой заносчивый и деспотичный, как отец, он произвел на Дану приятное впечатление. Во время ужина Трэвис, косясь на Большого Папу и явно мысленно посылая его куда подальше, завел с Даной разговор:

– Я удивился, увидев тебя с Тагеттом. Женщины прозвали его хомано.

«Удачное сравнение, – со вздохом подумала Дана, – он действительно похож на акулу – такой же стремительный и безжалостный. Интересно, а какое прозвище он заслужил бы в Штатах? Волк-одиночка?»

– Мы просто друзья, – пожав плечами, произнесла она вслух. Однако по глазам Трэвиса она поняла, что скорее он поверит в ее приключения на Луне, чем в то, что у нее нет любовной связи с Робом.

– Он вам не пара, – заметил Большой Папа, внимательно прислушивающийся к их разговору и не пропустивший мимо ушей ни одного слова. – В скором времени вас ждет повышение. Опрометчиво в такой момент связываться с человеком, чья репутация, мягко говоря, оставляет желать лучшего.

– А вам не кажется, что моя личная жизнь вас не касается? – с вызовом сказала Дана, абсолютно не удивившись тому, что Кольтран уже пронюхал о ее возможном назначении. У него везде были свои люди.

Дана заметила, что Трэвис одобрительно улыбнулся и поспешил отвести смеющиеся глаза в сторону. Ему было приятно слышать, как Дана поставила на место его отца. Большой Папа скрипнул от злости зубами, не ожидая такого отпора. Он привык, что никто не перечит ему, тем более в его собственном доме. Демонстративно отвернувшись, он переключил свое внимание на Минерву Мэллори, рыжеволосую вдову, сидевшую по левую руку от него, и принялся в красках расписывать, с каким размахом он собирается отпраздновать свой день рождения.

– Как твои дочурки? – обратилась Дана к Трэвису, который год назад развелся с женой.

Тот равнодушно пожал плечами:

– Не знаю, сто лет их не видел.

Дана даже немного опешила. Как же так? Он что, даже не навещает дочерей? Она с неприязнью посмотрела на Эрика, сидевшего по другую сторону стола. Дана ни секунды не сомневалась в том, что он тоже не вспомнит о Джейсоне после развода с Ванессой. Похоже, оба брата не умирали от любви к своим чадам.

А вот Большой Папа никогда не смирится с тем, что его собираются лишить внука, на которого он возлагает большие надежды. Он обязательно захочет, чтобы ему разрешили время от времени забирать Джейсона к себе. Дана задумалась. Сам он не может стать опекуном ребенка, но что с того? Он прикажет Эрику потребовать от суда признания за бывшими супругами равных прав на воспитание их сына. Тогда Ванесса будет вынуждена отдавать мальчика на время Кольтранам, а она даже не догадывается, что скорее всего так, и будет. Большой Папа не любит проигрывать.

Трэвис наклонился к Дане и, кивнув в сторону террасы, заговорщически зашептал:

– Кажется, твоя сестра хочет увести у тебя Роба. Посмотри, как они мило воркуют.

Роб и Ванесса были настолько поглощены беседой, что не замечали устремленных на них любопытных взглядов.

– Ерунда, Ванесса развлекает гостя разговором, – заступилась за сестру Дана. «Тебе не удастся поссорить меня с Ванессой», – подумала она, борясь с легкой ревностью, все-таки кольнувшей ее сердце.

– Нет, ты только взгляни! Как она с ним кокетничает. По-моему, твоя сестра перегибает палку. – Трэвис подтолкнул Дану локтем, указывая глазами на своего отца, который был готов испепелить взглядом парочку, сидевшую за столом на террасе. Несомненно, Роб обладал незаурядным талантом очаровывать женщин. Неизвестно, что он наговорил Ванессе – может, поклялся совершить подвиг в ее честь, а может, отправиться на поиски святого Грааля, – но он так увлек ее разговором, что она не сводила с него восхищенного взгляда, ловя каждое его слово.

Дана выдавила из себя слабое подобие улыбки, Желая скрыть от Трэвиса свое раздражение.

«О, я знаю этот тип мужчин. Он – коварный обольститель женских сердец. Свяжешься с таким – жди беды». Дана недовольно поморщилась, вспомнив, с каким умным видом Ванесса произнесла эти слова.

Сейчас ей захотелось подойти к сестре и напомнить эту фразу. Что она, в конце концов, себе позволяет?!

Разозлившись, Дана окончательно решила, что Роб Тагетт не тот мужчина, который ей нужен.


Гарт Брэдфорд протянул руку к телефону и посмотрел на часы – стрелки показывали половину одиннадцатого. Он собирался позвонить Дане на Мауи, чтобы сообщить новости, но в последний момент засомневался, может, не стоит огорчать ее на ночь глядя. Не вспомнив о своем обещании держать Дану в курсе всех событий, Гарт тяжело вздохнул и принялся набирать номер.

– Тебе крышка, тебе крышка! – сыпал угрозами Пуни, раскачиваясь на жердочке. – Лучше не рыпайся!

Прислушиваясь к длинным гудкам в трубке, Гарт задумчиво посмотрел на попугая и в сотый раз задал себе вопрос, не дававший ему покоя последние дни: замешана ли Дана в убийстве? Если поначалу он чаще склонялся к мысли, что нет, то после разговора с Тагеттом, который заезжал к нему перед отбытием на Мауи, он стал придерживаться иного мнения. В тот день Роб был подозрительно немногословен, и когда Гарт спросил его в лоб, что он думает об этом деле, тот с несвойственной ему лаконичностью невнятно пробурчал, что надо бы кое-что проверить.

По номеру, который ему оставил Роб, никто не отвечал. Тогда Гарт решил позвонить в главный особняк Кольтранов.

– Могу я поговорить с Даной Гамильтон? – поинтересовался он, когда на другом конце провода ответили. Его попросили подождать.

«Наверное, это сама судьба свела вместе Дану и Роба», – размышлял Гарт. Своей заслуги в этом он не

видел, поскольку не кривил душой, сказав, что лучшего частного детектива на Гавайях, чем Роб Тагетт, ей не найти. Он же не в любовники его рекомендовал. А интересно все-таки, как сложатся их отношения? Ему не хотелось, чтобы они разругались. Роб вел холостяцкую жизнь, и у него был сложный, неспокойный характер. Дана тоже была одинока и тоже не сахар, но Гарт надеялся, что им удастся найти общий язык и обоим это пойдет на пользу.

В пятницу вечером он не стал предупреждать Роба по телефону, что отправил к нему в качестве клиента Дану Гамильтон. Не зная, как Роб относится к ней, Гарт специально не назвал ее имени. Он рассчитал все точно – Роб не смог отказать Дане в помощи, встретившись с ней лично.

– Алло? – раздался в трубке завораживающий и бархатный, как тропическая ночь, женский голос. – Это Ванесса, сестра Даны. – Гарт не имел ни малейшего представления, как выглядит Ванесса, и поэтому перед его глазами возник образ женщины, внешне очень похожей на Дану. Видимо, она была шатенка, и еще ему почему-то казалось, что у Ванессы непременно должны быть длинные распущенные волосы и косметикой она пользуется виртуозно. – Дана недавно вышла. Что-нибудь передать ей? – промурлыкала Ванесса.

Слушая ее приятный грудной голос, Гарт погрузился в мечты. Было бы прекрасно, если бы время от времени Дана забывала о работе и вспоминала о том, что она женщина. Тот имидж неприступной, деловой леди, который она себе создала, по его мнению, совсем не шел ей. Гарт находил, что Дане не хватает женственности и чувственности.

Стряхнув с себя грезы, Гарт вновь подумал о деле, По которому звонил. Наверное, действительно будет лучше, если не он, а ее сестра будет первым человеком, от которого она услышит неприятные известия.

– Пожалуйста, передайте Дане, что звонил Гарт Брэдфорд. Я хотел сообщить, что, к сожалению, она не получила повышения. Вакантное место занял Крейг Ольсен.

– Очень жаль, она так надеялась! – убитым голосом, из которого моментально исчезла чарующая томность, произнесла Ванесса. – Но как это могло случиться? Неужели все было подстроено? – огорченно спросила она.

– Вы попали в точку, – согласился Гарт, неплохо разбиравшийся в закулисных интригах местной системы правосудия. – Это место по праву должна была занять Дана.

– Она ужасно расстроится. – Голос Ванессы вновь стал прежним. – Для моей сестры карьера – это главное.

Гарт промолчал. Он был полностью согласен, что Дана, как и он сам, живет только ради карьеры, видя в ней цель своей жизни.

– Скажите, вы хорошо знаете Роба Тагетта? – Ванесса внезапно сменила тему разговора.

– Пожалуй. Ведь мы друзья.

– Я беспокоюсь за Дану. Она плохо разбирается в людях, а мужчины для нее вообще непрочитанная книга. Мне кажется, что Роб абсолютно ей не подходит, – с придыханием, прошелестевшим в трубке, словно дуновение ласкового ветерка, произнесла Ванесса. От ее голоса у Гарта нежно защемило сердце. – Понимаете, похоже, что Роб серьезно заинтересовался Даной, но все эти истории, которые я слышала о нем…

– Не верьте слухам. Роб – хороший человек. Мне кажется, что именно такой мужчина и нужен вашей сестре. – «Так-так, – заметил он про себя, – Дана до сих пор не рассказала Ванессе о том, что Роб работает на нее. Должно быть, у нее имеются на это серьезные причины. Однако все очень странно».

– Сомневаюсь. Для многих влиятельных людей острые статьи Роба что кость в горле. Его недолюбливают в обществе. Связь с таким человеком может погубить карьеру моей сестры, вы согласны со мной?

– В общем, вы в чем-то правы, – ответил Гарт, не, найдя возражений.

– Сегодня я узнала еще одну неприятную новость, – не унималась Ванесса. – Вновь объявился Джек-Насильник. Нам позвонила Гвен и сказала, что прошлой ночью было совершено нападение на женщину.

– Да, я тоже слышал, что этот псих взялся за старое, – произнес Гарт с гримасой отвращения.

Женское население Гонолулу охватила настоящая паника. Неизвестный сексуальный маньяк подстерегал женщин ночью на тихих улицах города. Свои первые два нападения он совершил с разницей в неделю. Его жертвами стали девушки, возвращавшиеся домой одни после танцев из известного ночного клуба «Моряк Джек», после чего этот тип получил свое прозвище. Список пострадавших от Джека-Насильника был большим и постепенно увеличивался. Очередной жертвой могла стать любая молодая женщина, которая имела неосторожность оказаться на улице без спутника в позднее время.

– Хочется верить, что не сегодня-завтра полиция все же схватит его.

– Так оно и будет, – заверил ее Гарт, хотя сомневался в этом. Насильник, орудовавший под покровом ночи, был чрезвычайно хитер и осторожен. Единственной информацией, которой располагала полиция, было весьма приблизительное описание внешности Преступника: высокий, широкоплечий, с темными волосами. Чтобы вычислить подонка, потребовалось бы проверить алиби у доброй трети мужчин, проживающих на Гавайях.

– Спасибо за звонок, – Ванесса поблагодарила Гарта. – Я все передам Дане.

Гарт с удовольствием продолжил бы разговор, поскольку ему было приятно слушать удивительно волновавший его голос Ванессы, но он не имел ни малейшего представления, о чем можно поговорить с незнакомой женщиной, которая к тому же была замужем.

Он попрощался и, повесив трубку, выкатил свое кресло на заднюю террасу. Его окружила густая темнота.

Терраса выходила на лужайку, где Гарт обычно устраивал пикники. За ней в сторону берега в форме большой капли тянулся бассейн, казавшийся естественным продолжением океана. Бассейн был сделан по личному проекту Гарта и служил предметом его гордости.

Гарт любил проводить вечера на террасе, слушая несмолкаемую симфонию океана. Ветер играл сухими листьями исполинских пальм, возвышающихся вокруг дома, и это приносило необъяснимое чувство покоя. Для компании Гарт брал с собой Пуни. Обычно болтливая птица, всегда готовая разразиться гневными, бранными словами в неизвестно чей адрес, в такие минуты замолкала. Устроившись на плече хозяина, притихший Пуни вместе с ним чутко прислушивался к мягкому рокоту прибоя. В звенящей тишине равномерно раздающийся звук волн, набегающих на шуршащую прибрежную гальку, казался зовом какого-то таинственного, сказочного существа.


После ужина Дана и Роб отправились к себе. По ступенькам, прорубленным в застывшей лаве, они спустились с холма, оставив позади сверкающий огнями величественный дворец Кольтранов, и вскоре были уже у своего коттеджа. Поднявшись на террасу, откуда днем открывался панорамный вид на безбрежный океан, они остановились. Дана не знала, с чего начать разговор. После сегодняшнего ужина она была настроена весьма воинственно. Если Роб вновь полезет к ней целоваться, то ему несдобровать. Этот парень уверен в своей неотразимости. Считает, что все женщины сходят по нему с ума, однако он глубоко ошибается. «Представляю, какое его ждет разочарование», – скептически усмехнулась Дана.

– Ну и что тебе удалось разузнать? – Она хотела задать этот простой вопрос, не обнаруживая ту бурю чувств, что бушевала в ее душе, но актриса из нее была никудышная, и Роб прекрасно все понял.

Он плюхнулся в плетеное кресло и закинул длинные ноги на невысокие деревянные перила, идущие вдоль террасы. Большая, полная луна освещала землю слабым, призрачным светом, создавая романтическое настроение. Волосы Роба казались посеребренными, а в его потемневших вдруг глазах отражалась луна.

Не обратив внимания на дурное настроение, которое Дане так плохо удавалось скрыть, он придвинул поближе к себе другое кресло и, улыбнувшись, жестом пригласил ее сесть рядом.

Она рывком переставила кресло на прежнее место и с недовольным видом уселась.

– Большой Папа крутит любовь с богатенькой вдовушкой, – развязно заявил Роб.

– Ну и что с того? – Дана вспомнила, что во время затянувшегося, казалось, до бесконечности ужина вдова Мэллори бросала на Большого Папу пылкие взгляды. – Тебе не один черт, с кем он спит? – раздраженно продолжила она. Дана понимала, как отвратительно и пошло звучат ее слова, но остановиться уже не могла. Порой она ненавидела себя за то, что эмоции частенько берут над ней верх. – Какое отношение это имеет к нашему делу?

– Самое прямое. Большой Папа не разрешает никому заходить в его комнату. Он бы я Юджина туда не впускал, но кто-то должен там протирать пыль, застилать постель – короче, наводить порядок. Следовательно, он встречается с Минервой в ее бунгало, а не у себя, так?

– Ну, наверное. – Похоже, подумала Дана, во время ужина Роб совмещал приятное с полезным. Любезничая с ее сестрой, но не забывая о деле, он легко получил нужную ему информацию.

– Завтра вечером, когда Большой Папа отправится на свидание, я проберусь в его комнату. Мне кажется, я найду там много интересного.

– А если тебя схватят? Ты хоть представляешь, как это опасно?

– Я все предусмотрел. У меня есть две портативные рации. Одна будет со мной, другая у тебя. Ты спрячешься где-нибудь в кустах поблизости от бунгало Минервы и в случае опасности подашь мне сигнал.

– Хорошо, – побледнев, едва слышно прошептала Дана. Затея Роба была ей не по душе. Такие действия не иначе как незаконными не назовешь. Она всегда уважала право частной собственности и ревностно чтила закон. До сих пор Дана не могла простить себе того, что не сообщила в полицию о смерти Хэнка Роулинза. Облачаясь в судейскую мантию, она часто задавалась вопросом: есть ли у нее моральное право судить людей после того, что она совершила? Конечно, у нее не было другого выбора.

Но и сейчас она вновь оказалась в безвыходном положении. Дана даже предположить не могла, как далеко заведет ее знакомство с Тагеттом. И вот она уже почти соучастница незаконного проникновения в чужое жилище. Правильно ли она поступила, согласившись тайком следить за Большим Папой? Дана уже собиралась сказать Робу, что отказывается выполнять эту грязную работу, но в последний момент передумала. Ей во что бы то ни стало требовались доказательства того, что записки с угрозами – дело рук Кольтрана. Она не сомневалась, что неразборчивый в средствах Большой Папа способен на это, иначе зачем бы ему повсюду ставить «жучки» и скрытые видеокамеры? Этот отпетый мерзавец шпионит за своими гостями, чтобы затем шантажировать их.

Дана залюбовалась игрой лунных бликов на поверхности воды в заливе. «А Роб, кажется, абсолютно не нервничает, он в своей стихии», – подумала она. Что взломать замок, что начать ответный шантаж, ему все равно, и его не мучают угрызения совести. Жизнерадостный и всегда уверенный в себе Роб не знал, что такое уныние и долгие раздумья, и эта черта его характера нравилась Дане. Сама она была натурой нерешительной, постоянно одолеваемой мучительными сомнениями. Однако порой ее пугал его откровенный цинизм, граничащий с безжалостностью.

– Ты не хочешь спросить, что еще я разузнал?

– Ха! Я-то думала, что ты ухлестывал за моей сестрой, а ты, оказывается, работал, – не сдержавшись, вылепила Дана. Ее мнение о Робе изменилось в луч-Шую сторону, но только совсем чуть-чуть. – Так что еще?

– Эрик Кольтран каждую ночь проводит в городе со своей любовницей. Он возвращается рано утром, Принимает душ и успевает попасть на ранчо к началу Работ.

– Кто тебе это сказал? Ванесса? – сердито спросила Дана. Сестра никогда не говорила, что у Эрика есть любовница.

– Нет, я поболтал с горничной.

По его самодовольной улыбке и хвастливому тону

Дана поняла, что ему не терпится поделиться с ней всеми добытыми сведениями. Ей не хотелось расспрашивать его и тем самым тешить его самолюбие, но любопытство пересилило.

– Это все?

– Представь себе, нет. Знаешь, по ком сгорает от страсти этот похотливый осел Трэвис?

– Представления не имею.

– По тебе.

– С чего ты взял?

– Неужели ты не заметила, что за ужином, когда вы разговаривали, он все время заглядывал за вырез твоей блузки и буквально ощупывал сладострастным взглядом твою грудь?

Щеки Даны стали пунцовыми от смущения. Сегодня на ней был ее любимый прозрачный бюстгальтер. Раз Роб так говорит, значит, он и сам заглядывал ей под блузку. «Ну что за несносный тип, – с раздражением подумала Дана. – От его взгляда ничего не укроется. Спроси его, какого цвета белье у Ванессы, он тебе и это скажет!»

– Для Трэвиса будет лучше, если этим он и ограничится. Пусть только попробует сунуться к тебе, я разукрашу ему физиономию так, что его не узнает родная мать.

Роб произнес эти слова обычным, спокойным голосом, но Дана не сомневалась, что он не шутит и действительно крепко отделает Трэвиса, если тот перейдет границы приличия.

С одной стороны, ей было приятно, что у нее появился защитник, но с какой стати он предъявляет на нее какие-то права? Кто дал ему право вмешиваться в ее жизнь?

Разговор принимал откровенно личный характер. Это не устраивало Дану, и она решила сменить тему. Она уже было открыла рот, чтобы поинтересоваться, что Тагетт думает о Ванессе, но потом поняла: скорее всего Роб в свойственной ему развязной манере ляпнет что-нибудь такое, чего лучше вообще не слышать.

– Пройдем в дом. – Роб встал с кресла и протянул ей руку. Сжав ее ладонь в своей, он помог Дане подняться. – Не забывай, что нас подслушивают. Помни, мы были на горном озере и занимались любовью в гроте.

Дана потеряла дар речи. Горное озеро, грот, любовь… Кто бы мог подумать, что Роб в душе романтик.

Неподалеку от дома Кольтранов действительно было небольшое озеро, превращенное в бассейн. Две быстрые горные речушки, в течение сотен лет низвергаясь бурными потоками со скалистых склонов, продолбили в черной базальтовой породе чашу и наполнили ее хрустально чистой водой. Когда-то там произошел оползень. Огромные валуны лежали вдоль кромки берега, а кое-где торчали и из воды. Мать-природа – непревзойденный архитектор. Она создала этот живописный уголок много веков назад без всякого вмешательства человека. Большинство туристических компаний было бы радо украсить глянцевые обложки своих рекламных проспектов этим сказочным тропическим ландшафтом, чтобы привлечь внимание богатых клиентов, гоняющихся за экзотикой.

Джейсон любил играть на озере. Под присмотром многочисленных нянек он и его сверстники плавали наперегонки, забирались на мшистые, скользкие валуны и скатывались с них в воду. Когда эта забава им надоедала, они играли в прятки. Самым укромным местом у детей считался грот, вход в который закрывали заросли гигантского папоротника.

– Вот мы и пришли, – сказал Роб и, открыв дверь, Зашел в комнату. – Ну, как тебе наша прогулка?

– В этом гроте было темно хоть глаз выколи, – смущенно пролепетала Дана, проходя в комнату за Робом, и тут же подумала, что уж лучше бы она ничего не говорила.

Роб непристойно хохотнул.

– Дорогая, мне не нужен свет, чтобы заниматься любовью. В темноте чувства обостряются. Признайся, ведь тебе понравилось?

– Да. – На этот раз голос Даны звучал более непринужденно. – Это было весьма необычно. Вот только листья папоротников все время щекотали меня. И еще, кажется, я где-то потеряла бюстгальтер.

– Не беспокойся, он у меня в кармане. – Роб внезапно остановился, и Дана едва не налетела на него.

Он посмотрел ей в глаза и загадочно улыбнулся. Прежде чем она успела сообразить, в чем дело, Роб быстро оттянул вырез ее блузки. Игриво подмигнув, он молча ткнул пальцем, указывая на ее грудь, едва прикрытую прозрачным бюстгальтером, словно говоря: вот же он, чего ты выдумываешь?

Дана, задохнувшись от возмущения, ударила нахала по руке. Его ладонь случайно скользнула по ее груди. Сердце Даны ухнуло куда-то вниз. Облизнувшись, как сытый кот, Роб самодовольно усмехнулся.

Едва сдерживая вертевшиеся на языке ругательства, Дана поспешила отвернуться. Ну вот, кипятилась она, за ужином заигрывал с Ванессой, а сейчас как ни в чем не бывало занялся ею. Она чувствовала себя абсолютно беспомощной и от этого злилась еще больше. Порывшись в шкафу и найдя ночную рубашку и халат, Дана решительно направилась в ванную.

– Мне надо переодеться, – не оборачиваясь, бросила она через плечо.

Закрыв за собой дверь, она скинула туфли и начала расстегивать блузку, озабоченная мыслью о том, насколько далеко может зайти в своих домогательствах ее мнимый любовник. Черт бы его побрал! Его и еще этих гадких «жучков»! Если бы не «жучки», то… Да плевать на все! Она будет спать на маленькой софе – и пропади он пропадом, этот наглец со своими хитроумными играми. Фонтан ее проклятий внезапно иссяк. Дана услышала приглушенный стук в дверь. В этот час они не ждали гостей. Кто бы это мог быть? Дана затаила дыхание.

– Это я, – раздался голос Ванессы.

– Привет. Дана сейчас в ванной. Если хочешь подождать ее, то заходи, – предложил Роб.

– Нет. Мне надо поговорить с тобой.

Дана приложила ухо к двери в надежде подслушать их разговор, но услышала только щелчок замка да скрип деревянных половиц на террасе, затем все стихло. Глядя в зеркало на свое отражение, она в досаде кусала губы. Хороша сестричка – ничего не скажешь! Пришла, вызвала Роба – ее, между прочим, Роба – и куда-то увела… ночью… Всякий стыд потеряла. Что-то раньше за ней такого не замечалось.

Да, но раньше Ванесса не была знакома с Робом. Видимо, он здорово вскружил ей голову. Но разве это может служить оправданием? Почему Ванесса не считается с чувствами родной сестры? А если бы она действительно любила Роба, что тогда?

Дана повернула кран, и вода с шумом потекла в ванну. «Какое мне дело до всего этого? – успокаивала она себя. – Ванесса просто не понимает, с кем связывается. Она еще намучается с ним, она еще поплачет, когда узнает, что за мерзкий тип этот Роб Тагетт!»

С самого начала можно было бы догадаться, что Роб – этот чертов бабник! – будет не только заниматься расследованием, продолжала наставлять себя Дана, но и не упустит случая поволочиться за красивыми женщинами. Может, отказаться от его услуг? Однако без помощи профессионального детектива не обойтись. Ах, как все это досадно!

Добавив в воду душистой пены с запахом лаванды, она забралась в ванну. А может, все к лучшему? Роба поблизости нет, а значит, ей не о чем беспокоиться. Она спокойно выспится до того, как он вернется, думала Дана, нежась в теплой воде. Но когда она выбралась из ванны и в наглухо застегнутом халате вошла в комнату, то Роб уже оказался дома. Гм, весьма странно.

Он разобрал постель для сна, разделив кровать на две равные части узкими подушками, снятыми с софы. Получилась своеобразная баррикада, на первый взгляд вполне надежная, но в действительности же чисто символическая. Но Дана решила, что и ее будет достаточно. Если ночью Роб вздумает сунуться к ней, она сразу же проснется.

Через открытую дверь в комнату проникал рассеянный лунный свет, а приятный, свежий ветер приносил с соседних холмов запах дикого имбиря. Слаженный хор цикад, стрекочущих в цветущем кустарнике, утробное кваканье лягушек-быков, обитающих в мелком, заболоченном озере за холмами, мягкий шелест широких лопастей вентилятора под потолком – все эти звуки сливались в одну колыбельную песню, навевающую сладкую дрему.

Роб растянулся на своей половине кровати и, казалось, уснул. Из одежды на нем были лишь боксерские трусы, испещренные нескромными цветными надписями. Из рекламных страниц «Гонолулу сан» Дана знала, что эта деталь мужского туалета последнее время весьма охотно раскупается туристами, которые щеголяют в них на пляже.

Она осторожно подошла поближе, готовая в любой момент отскочить. В прошлый раз Роб ловко обвел ее вокруг пальца, притворившись спящим. Наклонившись, она присмотрелась повнимательнее. Роб действительно крепко спал – его дыхание было ровным и глубоким. Дана выпрямилась, но почему-то не смогла отвести взгляд от его лица.

Рука ее невольно потянулась вперед и застыла. Ей вдруг показалось, что рука повинуется каким-то подсознательным импульсам. Конечно, Дана ни за что в этом не призналась бы, но ей нестерпимо захотелось прикоснуться к Робу.

«Опомнись, идиотка!» Но сколько бы Дана ни вопила на себя в душе, она ничего не могла с собой поделать.

Ресницы его вроде бы дрогнули, когда пальцы Даны робко коснулись его плеча. Она зажмурила глаза – вот сейчас схватит! Постояв неподвижно несколько мгновений и убедившись, что Роб спит как убитый, Дана облегченно вздохнула. Роб лежал совершенно неподвижно.

Дана провела кончиками пальцев по его груди, и ей показалось, что она ощутила поток неукротимой энергии и сокрушительной силы, дремавший в его мускулистом, словно высеченном из камня, теле. Кожа его была на ощупь гладкой и нежной, и это приятно удивило Дану. Не такой уж он грубый и неуязвимый, каким кажется, промелькнуло у нее в голове.

Она, осмелев, коснулась его ладонью и почувствовала ровные удары сердца, затем ее рука медленно заскользила вниз. Пальцы ее выводили какой-то узор, понятный лишь ей одной.

При лунном свете Дана разобрала наконец надпись на его новеньких трусах, на которых еще сохранились складки от упаковки. Надпись гласила: «Всегда к твоим услугам!»


11


Солнечный луч начал припекать Дане щеку, и она, Прикрыв глаза рукой, сладко потянулась. Должно быть, сегодня выходной, раз не прозвонил будильник, сквозь сон подумала она, обрадованная тем, что можно поспать подольше. В обычные дни Дана поднималась не позже шести.

Внезапно весь ее сон как рукой сняло. Она вспомнила, что находится не у себя дома, а в гостях у Кольтранов. Более того, она провела эту ночь в одной кровати с Робом Тагеттом.

Мысли одна нелепее другой с бешеной скоростью проносились у нее в голове. Господи, ведь можно было лечь на софе. Это вчера мирно спящий Роб казался безобидным, словно невинный ягненок. А что сегодня? Этот вопрос интересовал ее больше всего, хотя, конечно, сейчас это уже не имело никакого значения.

Дана осторожно приоткрыла один глаз и увидела буквально в двух сантиметрах от своего носа подушку от софы. Ага, ну ладно. Пока Роб не проснулся, надо быстро проскользнуть в ванную. В комнате царила тишина. Закусив губу и стараясь не задеть подушки, Дана приподнялась на локтях и села. Она вовсе не хотела смотреть в его сторону, но все же не удержалась.

Она едва не ахнула от неожиданности, встретившись глазами с Робом. Он, удобно подложив ладонь под голову, с интересом наблюдал за ее бесполезными мерами предосторожности. В мягком свете утреннего солнца его голубые глаза казались ярче, чем обычно.

Обворожительно улыбнувшись, он окинул ее взглядом. Его глаза задержались на ее шее, плечах, а затем, скользнув вниз, застыли, словно наткнулись на какой-то барьер. Дана невольно опустила голову, чтобы посмотреть, что же притянуло его взгляд, и, к своему ужасу, обнаружила, что шелковая ночная рубашка соскочила с плеча, практически обнажив грудь.

Покраснев до корней волос, она раздраженно подумала, что у этого парня только одно на уме, и поспешно потянулась за простыней. Простыня лежала на полу. Мысленно посылая проклятия на голову Роба,

Дана резко поправила лямку, одернула рубашку, сбившуюся до бедер, и уже собралась вскочить, но Роб поймал ее за руку и повернул лицом к себе.

– Доброе утро, ваше высочество.

Прежде чем она успела сказать в ответ какую-нибудь гадость, он зажал ей ладонью губы, указывая глазами наверх. Там на стене был «жучок», прикрытый гобеленом.

– Доброе утро, – выдавила из себя Дана.

– Нам надо поговорить. – Роб выпрямился, прислонившись спиной к высокому изголовью. Его абсолютно не стесняло, что он сидит полуголый.

Дана же чувствовала себя неловко и старательно отводила глаза в сторону, но повсюду ее взгляд натыкался на его обнаженное тело. Особенно ее смущал бугорок, самым возмутительным образом вздыбивший мягкую ткань его трусов. Ее сексуальный опыт был невелик, но, разумеется, она имела некоторое представление о физиологии мужского организма в утренние часы. «Ни стыда, ни совести – неужели так трудно натянуть на себя простыню!» – негодовала она.

– Вчера вечером звонил Гарт. Он разговаривал с Ванессой, – подозрительно мягким голосом произнес Роб. – Просил передать тебе, что кресло в суде штата досталось Крейгу Ольсену.

– Правда? – едва ли не радостно воскликнула Дана. Теперь все стало на свои места, и она перестала злиться на сестру за ее вчерашний поздний визит. Естественно, Дана была огорчена, но не столь сильно, как ожидал Роб. Он даже немного опешил, когда она добавила: – Это не так уж и важно.

Роб нашел щель между подушками и, просунув руку на ее половину, нежно сжал в ладони ее пальцы. Ему показалось, что она просто храбрится, чтобы скрыть свое разочарование. Он боялся, что она сразу же отдернет свою руку, но этого не случилось. Дана интуитивно почувствовала, что Роб хочет лишь выразить свое сожаление.

– Насколько мне известно, человек, однажды попавший в список претендентов на эту должность, не выбывает из игры. Будем надеяться, что в следующий раз удача будет на твоей стороне, – утешил ее Роб.

Дана, сбитая с толку, смущенно молчала. В эти минуты он не был похож на того напористого авантюриста, которого она знала. Молчание затягивалось. Наконец она осторожно высвободила свою руку и, придав голосу как можно больше оптимизма, сказала:

– Поживем – увидим. Кстати, ты не забыл, что сегодня твоя очередь первым идти в душ?

Роб вскочил с кровати. Теперь он вновь стал таким, каким она привыкла его видеть: веселым, нахальным и беззаботным.

– Чтобы я забыл такое? И не надейся! Ты вчера на целый час оккупировала ванную. Я, бедный и несчастный, весь истомился, пока тебя ждал! Даже не заметил, как заснул.

Когда Роб закрыл за собой дверь ванной, Дана бросилась к шкафу и начала рыться в своей одежде. Надев белые шорты и темно-синюю блузку, она подошла к огромному зеркалу, висевшему на стене, и со всех сторон критически осмотрела себя. Ничего, сойдет. Роб сказал, что сегодня утром они поедут в город и там встретятся с его другом, который работает в полиции и может им помочь. Дана не возражала, хотя не видела абсолютно никакого смысла в этой поездке, считая ее пустой тратой времени.

Роб вышел из ванной, окутанный клубами горячего, влажного пара. Вокруг его бедер было небрежно обмотано полотенце, которое, казалось, вот-вот соскользнет на пол.

– Давай сходим сегодня на пляж? Заберемся куда-нибудь подальше от людских глаз. Приготовь полотенца и зонтик от солнца, хорошо?

– Ладно. – Дана обрадовалась возможности хоть на какое-то время избавиться от общества Роба. – Я займусь этим прямо сейчас. В кабинках у бассейна есть и полотенца, и зонтик.

Она словно на крыльях выпорхнула из коттеджа и, по каменным ступенькам сбежала вниз к бассейну. Только сейчас ей в голову внезапно пришло, что вчера Роб ничего не говорил ни о каком пляже. Он что, приготовил ей очередной «сюрприз»? Она фыркнула, подумав о том, что эти фокусы ей страшно надоели.

Вернувшись в коттедж, Дана застала Роба бреющимся в ванной. Он даже не потрудился закрыть дверь. Увидев, что он жестом поманил ее к себе, она бросила полотенца на кровать и неохотно направилась к нему. Когда Роб притворил за ней дверь, ее беспокойство возросло.

Но не успела она язвительно поинтересоваться, в чем, собственно, дело, как он произнес:

– Не проговорись, что сегодня мы встречаемся с моим другом. Будет лучше, если Большой Папа ничего не будет знать об этом.

– Я что, по-твоему, способна на такую глупость?!

– Пока ты этого не сказала, я был уверен, что нет. – Роб улыбнулся, не обратив внимания на то, что его слова привели Дану в бешенство.

Она распахнула дверь и пулей выскочила из ванной.

– Я не ожидал, что ты так быстро вернешься, и не успел побриться, извини! – весело закричал Роб ей вдогонку, не смущаясь мыльной пены, клочьями свисавшей с его подбородка и щек. – Если хочешь, можешь пока принять душ. Ты мне абсолютно не помешаешь.

«Дурак! – подумала Дана. – Уж лучше очутиться в одной клетке с тигром, чем с тобой в ванной! Посмотрел бы на себя – полотенце едва держится… И делает вид, что не замечает».

– Спасибо, я приняла душ в кабинке, – с досадой ответила она и захлопнула дверь.

С опаской поглядывая на дверь ванной, Дана быстро разделась и натянула на себя купальник, а поверх – вновь шорты и рубашку. «Ишь, известный плейбой – привык щеголять обнаженным перед женщинами, которых он меняет как перчатки, – подумала Дана, – но меня он абсолютно не интересует». Слава богу, что купальник, который она купила, не был вызывающе открытым. Чем больше на ней было одежды, тем в большей безопасности она себя чувствовала рядом с Робом.


Кахулуи – главный город Мауи, но туристы предпочитали сюда не заглядывать, считая его «задворками рая». Роб ехал по широкой улице и равнодушно поглядывал на обшарпанные стены домов. Городок, обеспечивающий жизнедеятельность туристических отелей, разбросанных по всему острову, удивительно напоминал промышленную зону Буффало пятидесятых годов, только здесь и в архитектуре построек, и в ярких, цветных вывесках, и в тропической зелени ощущался местный, гавайский колорит.

Большую часть населения Кахулуи составляли рабочие и служащие отелей, которым было не по карману купить себе дом или апартаменты на побережье.

Из трубы, словно вулкан возвышающейся над голубым приземистым зданием, со свистом вырвались клубы пара. Роб кинул взгляд на вывеску: «Чистилище», химчистка и прачечная, работаем круглосуточно». Да, это заведение уж точно не может пожаловаться на недостаток работы, подумал Роб, – суток не хватит, чтобы перестирать постельное белье, полотенца, форменную одежду и прочие тряпки, поступающие сюда из многочисленных отелей, разбросанных по всему побережью. Адская, должно быть, работенка! Он нажал на педаль газа, поблагодарив бога за то, что не он истекает потом в душном помещении, отстирывая какую-нибудь салфетку от губной помады, чтобы завтра эту же самую салфетку, но уже белоснежную, положили на столик в ресторане, а еще через день она в жирных или винных пятнах вновь оказалась в прачечной.

Свернув на Хана-роуд, основное шоссе, связывающее Хану с Кахулуи, Роб поехал в сторону центральной части города. Время от времени он украдкой бросал взгляды на свою молчаливую спутницу. За весь путь от ранчо до города Дана не произнесла и двух слов. Наверное, все-таки страшно расстроилась, услышав плохую новость. Не повезло ей, что тут еще скажешь. Дана по праву заслужила это место.

Роб сбавил скорость и поехал медленнее, разыскивая дорожный знак, указывающий путь к полицейскому участку. В зеркале заднего вида маячила голубая «Тойота», которая села им на хвост почти сразу же, как только они выехали с ранчо. Сейчас она слегка отстала. Но упорно продолжала следовать за ними.

– Дело еще в том, что здесь, на Гавайях, осели самые разные народы, перебравшиеся сюда из Азии и с островов Тихого океана, – неожиданно заявил Роб и резко свернул на узенькую улочку.

Дана с непонимающим видом посмотрела на него.

– К чему это ты?

– К тому, что на Гавайях не так уж много женщин, занимающих высокие должности. – Роб посмотрел в зеркало, «Тойота» не отставала. – Чем это можно объяснить? Не последнюю роль играет то, что издавна на Гавайях живут большие общины филиппинцев, японцев, китайцев – словом, выходцев с Востока. А их отношение к женщине хорошо известно: она должна заниматься хозяйством и воспитывать детей.

– Да, ты прав, – кивнула Дана. – Я никогда раньше не задумывалась над этим.

– На Гавайях произошло столкновение двух культур – западной и восточной, – продолжал излагать свои мысли Роб. – И существуют они здесь каждая сама по себе в отдельности. Одна – демократичная, другая – консервативная, в основе которой вековые традиции и предрассудки.

– Да-да, Гвен Сихида жаловалась мне, что предрассудки на островах до сих пор не изжиты. Это касается и отношения к женщине. Слабой половине рода человеческого здесь нелегко жить.

– Правильно. Но Гвен сама виновата, она воспользовалась связями отца, чтобы попасть в окружной суд. Лучше бы она добивалась всего своими силами. Так уж здесь повелось, что мужчинам многое прощается и сходит с рук. То, что можно им, предосудительно для женщины. Уж она-то должна была бы знать, что на Гавайях это в порядке вещей!

– Что-то не так? – спросила Дана, заметив наконец, что Роб то и дело смотрит в зеркало заднего вида.

Она хотела оглянуться, но Роб положил руку ей на плечо.

– Не оборачивайся. За нами следят. Пусть думают, что мы ничего не замечаем.

– Люди Кольтрана?

– Кто их знает, наверное, – пожал плечами Роб. – Пристроились за нами, как только начались плантации. Должно быть, выехали с грунтовой дороги, по которой вывозят сахарный тростник. Там же такие высокие заросли, что слона можно спрятать. Держись! – предупредил Роб. Мотор натужно взревел, и машина резко вильнула сначала вправо в переулок, затем, когда они его проскочили на бешеной скорости, – влево.

Дана вцепилась в подлокотник. Автомобиль вылетел на шоссе. Ее глаза расширились от ужаса, когда она поняла, что они мчатся по полосе встречного движения. Роб, лавируя между машинами, издающими пронзительные сигналы, вывел автомобиль на правую сторону дороги, и вскоре они слились со своим потоком.

Роб свернул на какую-то улицу и еще минут десять колесил по городу, желая убедиться в том, что они окончательно избавились от «хвоста». Притормозив у полицейского участка, он огляделся и припарковал машину за покорежившейся деревянной изгородью, увитой бугенвиллеей, ветви которой были усыпаны ярко-розовыми цветами. Преследователи на голубой «Тойоте», естественно, начнут прочесывать улицы, но вряд ли им придет в голову искать их на территории полицейского участка.

Здание полиции представляло собой нелепую конструкцию из бетонных блоков. Когда-то оно было выкрашено бежевой краской, но со временем приобрело какой-то неопределенный цвет – большей частью грязно-серый, а местами ржавый. Забетонированная площадка вокруг здания дала трещины, сквозь которые к солнцу тянулась зеленая трава. На Дану это место произвело гнетущее впечатление. Что и говорить, здешняя постройка не могла соперничать со зданием полицейского участка в Гонолулу ни по своей ухоженности, ни по оригинальности архитектурного решения. «Интересно, – подумала Дана, – что заставило полицейского Брюса Кена, бывшего напарника Роба, поменять Гонолулу на эту дыру?»

Роб выбрался из машины.

– Подожди меня здесь.

– Нет, я пойду с тобой.

– Исключено, – категорично заявил Роб. – Брюс предпочитает вести конфиденциальные разговоры без свидетелей.

Он решительно развернулся и направился к дверям участка, оставив Дану, кипевшую от негодования, выпускать пар в одиночестве.

Через двадцать минут он вышел.

– Наши друзья на «Тойоте» не объявились? – спросил он, подойдя к машине. Дана покачала головой:

– Нет. Что-нибудь выяснил? Роб, открыв дверцу, сел за руль.

– Ничего. – Он развел руками, но потом добавил: – Или почти ничего. Кольтраны не упоминаются даже в сводках дорожной полиции.

На Гавайях, где к туристам отношение более чем трепетное, полиция отпускает нарушителей правил дорожного движения с миром, не только не задерживая, но и даже не выписывая квитанцию о штрафе. Однако, вернувшись в участок, полицейский указывает имя нарушителя в отчете и дает подробное описание случившегося. Информация заносится в главную компьютерную сеть и хранится там годами. Так эти чертовы Кольтраны и правил дорожного движения не нарушали.

Роб повернул ключ в замке зажигания. Мотор начал чихать, но в конце концов завелся.

– Но кое-что узнать все же удалось. Кен сообщил, что Эрик хочет жениться на своей любовнице, но медлит с разводом, поскольку боится своего отца. Большого Папу едва не хватил удар, когда он узнал, что подружка его сына хапа-хаоле.

– Полукровка?

– Ну да.

– Хороший подарок от послушного сынка. Большой Папа, будь его воля, вообще бы запретил смешанные браки. Одно слово – расист!

– В глазах общественности Кольтран добропорядочный гражданин. Он даже смотрит сквозь пальцы на 10; что местные жители забираются в его владения, чтобы выращивать «травку».

– Марихуану?

– Ну, эта «травка» сильно отличается от той, что ты покуривала тайком на вечеринках в семидесятые. – роб покосился на Дану и понял, что ляпнул глупость. Похоже, она никогда не пробовала даже обычных сигарет, не говоря уже о конопле. – После лабораторной обработки получается прямо реактивное зелье – в голову бьет так, что мало не покажется. В Штатах оно стоит больших денег.

– А куда смотрит полиция?

– Гавайцы занимаются этим не от хорошей жизни. После того как цены на сахар упали и многие плантации пришли в упадок, многие остались без работы. Вот они и подались в горы, чтобы не умереть с голода. – Роб пожал плечами, словно хотел сказать, что не видит в этом серьезного преступления.

Дана понимала, как нелегко приходится коренным жителям. Туристические компании в своих красочных.проспектах уверяли, что Гавайи – земной рай. Действительно, девственная тропическая природа поражала даже самое смелое воображение. Однако жизнь на островах была трудна и в три, если не в четыре раза Дороже, чем в Штатах. Цены на продукты и жилье были немыслимо высоки. А о том, чтобы установить кондиционер у себя дома, гавайцы даже и мечтать не Могли.

– Да, – грустно вздохнула Дана, – этой информации явно недостаточно, чтобы загнать в угол большого Папу.

– Он создал о себе хорошее мнение и очень им дорожит. Имидж для него все. Ему хочется, чтобы перед Ним преклонялись как перед божеством. Кен говорит, что уже сейчас Большого Папу здесь готовы чествовать как национального героя. Ведь это он дал деньги на строительство больницы и медицинского центра.

– Понятно. Он боится, что пресса поднимет шумиху вокруг развода Эрика и Ванессы. А может, и не боится, раз у него все куплены. – Дана нахмурилась. – Он все равно найдет способ обвинить во всем Ванессу. Газетчики не дадут ей покоя.

– Ясно одно, – подвел итог Тагетт. – Кольтран опасный тип. Он просто одержим жаждой власти и искренне верит, что принадлежит к касте неприкасаемых. Если такому перейти дорожку, то жди удара в спину. Он злопамятен и когда-нибудь непременно отомстит. Помни об этом. Нам надо быть предельно осторожными.


12


Роб, привыкший к быстрой езде, начал чертыхаться, стоило им выехать на скоростную автомагистраль Хана-роуд. Из-за больших грузовиков, доверху груженных сахарным тростником, которые в самый неподходящий момент выезжали на дорогу с окрестных плантаций, ему приходилось постоянно притормаживать и какое-то время плестись за ними с черепашьей скоростью.

– Но все не так уж и плохо, – произнес вдруг Роб, обгоняя очередной грузовик. – Мы воспользуемся тем, что Большой Папа с маниакальной одержимостью печется о своей репутации. Как ты думаешь, придет ли он в восторг, если ему намекнуть: люди могут узнать о том, что он шпионит за своими гостями, а?

– Он пойдет на все, лишь бы это не предали огласке. – Дана улыбнулась, догадавшись, к чему клонит Роб.

– Вот на это-то я и рассчитываю.

– Но у нас нет доказательств!

– Об этом не беспокойся – они у нас будут. Уверен, в его комнатах я найду много интересного. Помолчав несколько секунд, Дана спросила:

– За нами есть «хвост»?

– А как же? – радостно воскликнул Роб. – Конечно, есть. Вот они – ребята на голубой «Тойоте». Как ни в чем не бывало пристроились за грузовиком, что идет за нами. Знаешь, что мы сделаем? Мы устроим пикник. Тут неподалеку есть одно местечко, где можно отдохнуть и перекусить на свежем воздухе. Когда мы туда доберемся, я пойду за продуктами, а ты останешься в машине и будешь наблюдать за «Тойотой». Договорились?

Въехав в Пайю, последний поселок на пути в Хану, Роб сбавил скорость и вскоре остановил машину у маленького кафе. Когда-то вокруг Пайи были большие плантации сахарного тростника. Сейчас поля пришли в запустение, и многие жители покинули поселок. Оставшиеся зарабатывали себе на жизнь обслуживанием туристов, направляющихся в Хану по живописной дороге. Она шустрой змейкой извивалась среди гор, покрытых влажными тропическими лесами и изобилующих сверкающими водопадами. В поселке еще продолжали работать кафе, продуктовая лавочка, один магазин, торгующий разнообразными товарами, и бензоколонка.

Послав Дане воздушный поцелуй, Роб скрылся в Дверях кафе. Через несколько минут он вышел, держа в одной руке взятую напрокат сумку-термос, в которой позвякивали бутылки с газированной водой, в Другой неся пакет с сандвичами и свежими фруктами.

– Они остановились на заправке, но бензин не покупали, – начала Дана докладывать обстановку. – Из машины никто не выходил. Просто сидят, поглядывают по сторонам и…

– И ждут, когда мы вновь тронемся в путь, – уложив покупки в багажник, Роб сел за руль. Затем он положил руку ей на плечо и неожиданно потребовал: – Поцелуй меня. Надо, чтобы все выглядело естественно. Мы же влюбленные! Приехали сюда полюбоваться на природу, отдохнуть, развлечься…

Пока Дана, охваченная непонятным волнением – пугающим, но приятным, соображала, какую бы колкость сказать ему в ответ, он быстро наклонился и запечатлел на ее губах легкий, невинный поцелуй. Дана в растерянности захлопала ресницами. Ей казалось, что поцелуй влюбленных непременно должен быть упоительным и страстным, а это что? Какое-то дружеское чмоканье. И поцелуем-то не назовешь.

Заметив промелькнувшее в глазах Даны разочарование, Роб, довольный, что провокация удалась, усмехнулся. «Не расстраивайся, милая. Это мы мигом исправим», – говорил его взгляд.

Дана закрыла глаза, когда Роб, нежно прикоснувшись пальцами к ее щеке, потянулся к ее полуоткрытым губам.

От долгого, чувственного поцелуя между ними пробежала легкая волна щекочущего возбуждения, заставившая их забыть обо всем. Дана затрепетала и обвила шею Роба руками, растворяясь в чувственном удовольствии.

Роб медленно перебирал ее длинные, мягкие волосы, ощущая пальцами их приятную тяжесть. Возбуждение нарастало. Роб почувствовал, как кровь застучала у него в висках. Его пронзило острое желание, и он уже был готов перейти от поцелуя к более решительным ласкам, но в этот момент за их машиной остановился автобус, из которого высыпали японские туристы.

Роб с сожалением выпустил Дану из объятий.

– Я думаю, что у нас получилось вполне правдоподобно. Эти болваны в «Тойоте» даже не подозревают, что мы их засекли. – Он хотел произнести это легко и беспечно, но у него не получилось. Он сам почувствовал, что фальшивит.

Дана вместо ответа принялась озабоченно копаться в сумочке и вскоре извлекла оттуда темные очки. Надев их, она с облегчением вздохнула и устремила вперед немигающий взгляд.

«Так, первый этап мы прошли довольно быстро, – размышлял Роб. – Я уж боялся, что мы никогда не сдвинемся с мертвой точки. Сейчас ей неловко, она смущена, но скоро все будет по-другому».

Не дождавшись ответа, он запустил двигатель и выехал со стоянки. «Тойота», взвизгнув шинами, резко рванула с места. Затем преследователи спохватились и, сбросив скорость, пристроились за ними.

– Дилетанты! – пренебрежительно усмехнулся Роб, бросив быстрый взгляд в зеркало. – Только слепой не заметит за собой такую слежку.

– Куда мы едем? – спросила Дана.

– На пляж. Мы будем купаться в океане, а эти ребята пусть попотеют в машине. Им это пойдет на пользу.

Выехав на основную магистраль, Роб направил автомобиль в сторону Ханы. «Тойота» немного отстала, но оставлять их в покое явно не собирались. Роб притормозил при виде дорожного указателя, возвещающего о приближении к Малико-Бэй. Это был уединенный, живописный уголок. Туристы здесь не останавливались, потому что цивилизация еще не добралась До этих мест. Тут не было ни стоянки, ни кафе и ни одной живой души на много миль вокруг. Возможность загорать на совершенно диком пляже мало кого прельщала. Да и спуск с крутого, скалистого обрыва к морю казался довольно рискованным предприятием.

Роб съехал на обочину и заглушил двигатель. Выйдя из машины, он огляделся.

– Теперь нашим друзьям придется спрятаться вон за тем поворотом, чтобы не выдать себя с головой.

– Я не собираюсь лазать по горным кручам. – Дана с опаской подошла к краю обрыва и, вытянув шею, посмотрела вниз. Едва заметная, узенькая тропинка, то теряющаяся среди камней, то вновь появляющаяся, вела к песчаной полосе, омываемой прозрачной морской водой. – Разве тут можно пройти?

– Конечно. Я уже много раз проделывал это.

Забрав из багажника все необходимое, они двинулись по тропинке вниз. Спуск к морю оказался гораздо легче, чем Дана предполагала, и вскоре они очутились на пляже, который теперь всецело принадлежал им одним. Обжигающее солнце, казалось, было готово испепелить своим жаром землю. Роб воткнул в раскаленный песок зонт, в тени которого они расстелили полотенца. Затем он, не мешкая, скинул с себя одежду и остался в одних плавках.

– А ты что же? Будешь купаться так? – рассмеялся Роб.

Она стянула с себя шорты. «У нее, оказывается, есть вкус – фасон купальника очень удачный», – мысленно похвалил он ее выбор. Высокий вырез на бедрах подчеркивал длину ее стройных ног. Когда она скинула рубашку, у Роба от неожиданности отвисла челюсть. Он надеялся, что купальный костюм выдержан в едином стиле и, значит, верхняя часть достаточно открыта, но его ожидания не оправдались. Он растерянно смотрел на Дану, облаченную в костюм, который полностью, едва ли не до самой шеи, закрывал ее грудь. «Боже, где она умудрилась откопать этот скафандр?» – с досадой подумал он.

– Давай наперегонки! – воскликнула Дана, побежав к воде. – Проигравший завтра приглашает на ленч, идет?

– Будь осторожна! – предупредил он. – Здесь сильное течение и очень глубоко. Тебя может утащить в открытый океан.

Роб, не сомневаясь в том, что выиграет этот заплыв, решил немного размяться. Но раскаленный песок так нестерпимо жег ноги, что ему пришлось перебраться в полосу прибоя. Он покрутил руками, несколько раз наклонился вперед и, выпрямившись, нашел глазами Дану, быстро удалявшуюся от берега. Решив, что пора вступить в соревнование, он с разбега нырнул под волну. Вскоре он поравнялся с Даной, а затем уверенно обогнал ее и с торжествующей улыбкой обернулся.

Дана, не желая мириться с поражением, все еще не оставляла попыток выйти вперед, но вскоре окончательно выдохлась. Они повернули к берегу и медленно поплыли рядом, мягко покачиваясь на ласковых волнах.

– Ленч за тобой, – напомнил Роб. – Завтра едем в «Казакову». Говорят, ни в каком другом ресторане на Мауи не готовят итальянские блюда так хорошо, как там.

– Не только на Мауи, но и вообще на Гавайях, – поправила его Дана.

Вскоре они уже видели, как на прибрежную полосу набегают пенистые волны, лениво откатываясь назад и оставляя за собой мокрый песок. Вода в бухте была настолько чистой, что сквозь ее толщу было видно, как со дна к поверхности тянутся, извиваясь, бурые водоросли и снуют стайки стремительных ярко-желтых рыбок. Яркие солнечные блики, играющие на лазурной поверхности воды, слепили глаза, а легкий ветерок приносил неповторимый аромат спелых ананасов.

Внезапно лицо Роба осветилось широкой улыбкой. Ему всегда нравилось на Мауи, но только сейчас он понял, почему этот остров притягивал его. Мауи дар пьянящее чувство свободы, околдовывал своей нетронутой природой.

Когда они доплыли до берега, Дана, не говоря ни слова, встала лицом к океану и, дождавшись приближения большой волны, нырнула в нее. Ее тело с удивительной грацией разрезало воду. Роб с улыбкой проследил за ее прыжком и размеренным брасом поплыл вдогонку.

Дана остановилась, дожидаясь его. Откинув со лба гладкие, мокрые волосы, отливающие золотом на солнце, она смотрела на Роба, сияя зелеными глазами, которые на фоне густой морской синевы приобрели изумрудный оттенок. Робу показалось, что Дана хорошеет с каждой секундой, становясь все более привлекательной и женственной. Он не сводил восхищенного взгляда с ее лица, которое неуловимо преобразилось, осветившись каким-то загадочным светом.

Поравнявшись с ней, Тагетт заметил, что капельки воды, сверкающие алмазным блеском, дрожали на кончиках ее длинных, загнутых кверху, ресниц и придавали лицу ту самую неземную одухотворенность, которая поразила его издалека. На губах Даны заиграла улыбка, от которой у Роба сладко защемило сердце.

– Я люблю море и могла бы плавать в нем часами, – со счастливым вздохом произнесла она. – В колледже я была в сборной по плаванию.

– И я тоже. – Роб хотел добавить, что у них вообще много общего, но передумал. Она может с этим не согласиться. И он с размаху шлепнул ладонью по воде, обдав Дану радужными брызгами.

– Сейчас же перестань! – в притворном возмущении воскликнула она и, радостно рассмеявшись, устремилась к берегу. Эхо, разбуженное ее громким смехом, отразившись несколько раз от скал, окружающих бухту, постепенно стало стихать и вскоре совсем исчезло, растворившись в монотонном, завораживающем шуме прибоя.

– Может, поищем раковины? Тут попадаются очень красивые, – предложил Роб, а сам подумал, что с большим удовольствием занялся бы с Даной чем-нибудь другим. «Интересно, заметила ли она, что ее белый купальник, намокнув, стал полупрозрачным? – усмехнулся Роб. – Костюмчик – то, что надо! Облегает фигуру так плотно, что виден малейший изгиб ее тела».

Внезапно улыбка исчезла с лица Даны.

– Не оборачивайся, – предупредила она Роба, – по дороге вдоль обрыва едет голубая «Тойота». Движется очень медленно. К сожалению, отсюда мне не разглядеть, что они делают.

– Наверное, рассматривают нас в бинокли. Надо сделать вид, будто мы так увлечены друг другом, что забыли обо всем на свете. – Он схватил ее за руку и притянул к себе, не обратив внимания на ее испуганный возглас. – Давай разыграем любовную сцену прямо здесь, в воде. Обними меня.

Она нахмурилась и плотно сжала побелевшие губы, но сделала так, как сказал Роб. Он слегка приподнял Дану за талию и прижал ее ноги к своим бедрам.

– Не бойся, я тебя не укушу. Обхвати меня ногами. Вот так!

Дана старалась не смотреть на него. Когда же Робу наконец удалось поймать ее взгляд, он увидел, что в ее зеленых глазах застыл страх. Для него это было как нож в сердце.

«В чем дело? Почему она панически боится прикасаться ко мне? – недоумевал он. – Может, разгадка кроется в ее прошлом?»

Роб не сомневался в том, что Дана скрыла от него какие-то ужасные подробности той злополучной ночи. Неужели грязный ублюдок изнасиловал ее? По словам Даны, этот подонок набросился на нее, а Ванесса пришла ей на помощь. Но успела ли она вовремя? По роковому стечению обстоятельств все могло уже произойти. Сейчас Роб мог только догадываться, как все было на самом деле, но эта версия казалась ему более правдоподобной, поскольку она объясняла страх, затаившийся в глазах Даны.

Она упорно не вдавалась в детали и очень скупо, буквально в двух словах изложила ему суть происшедшего, когда пришла к нему в качестве клиента. Но Роб воссоздал для себя мрачную картину случившегося: слабая, беззащитная девушка, забившаяся в угол темной кладовой, с отчаянием взывает о помощи, а на нее с отвратительной ухмылкой надвигается пьяный, здоровенный детина.

Вновь представив себе, какой кошмар довелось пережить Дане, Роб содрогнулся, и его охватило раскаяние.

«Ты вел себя просто по-свински! – заговорила в нем совесть. – Вместо того чтобы попытаться понять ее, проявить хоть каплю сдержанности, ты нахально домогался ее, пошло заигрывал с ней… Вот и доигрался – теперь она ненавидит тебя, и правильно делает! А ведь раньше ты таким не был!»

Сейчас он уже смутно помнил, каким был прежде, но этот упрек самому себе вдруг заставил его всерьез задуматься. Тактика, к которой он с некоторых пор прибегал в отношениях с женщинами, была проста, но необычайно эффективна. Обладая морем обаяния, он не тратил время на долгие ухаживания, а действовал стремительно и бесцеремонно. Но с Даной этот номер не прошел.

– Почему ты боишься меня? Я не сделаю тебе ничего дурного, – тихо прошептал Роб, хотя поблизости не было ни одной живой души – только чайки кружились над их головами. – Поверь мне.

– Непременно. Вот окажусь от тебя подальше я сразу же поверю. – Дана вроде бы пошутила, но ее голос прозвучал настолько уныло и безрадостно, что она сама поморщилась.

Роб обнял ее, подавив в себе чувственное вожделение, которое проснулось, стоило только ее упругой груди коснуться его тела.

– «Тойота» уже уехала, – отворачиваясь, пробормотала Дана.

Разжав руки, она соскользнула с него и, прежде чем он успел удержать ее, стремительно поплыла прочь.

«Так она тебе и поверила! – вздохнул Роб, проводив ее разочарованным взглядом, и вдруг разозлился: – Какого черта? Стоит ли вообще расстраиваться из-за нее?»

Набрав в грудь побольше воздуха, Роб нырнул и поплыл под водой над самым дном.

Он недоумевал, почему мысли о Дане не дают ему покоя? Десять лет назад, после одной злополучной ночи, Элен бросила его. Он поначалу страшно переживал, но время залечило душевную травму, и вскоре Роб прослыл в обществе заправским ловеласом. Его многочисленные любовные увлечения были мимолетны, и это вполне устраивало Роба: никаких обещаний – только секс. Возможно, он разбивал женские сердца, но это его мало заботило. Все это время Роб Жил в свое удовольствие, но сейчас, серьезно увлекшись Даной, он чувствовал себя странно и неуютно. Всколыхнулось забытое ощущение отверженности.

Он вынырнул и стал жадно хватать ртом воздух.

Черт побери, в кого же он превратился? И кто в этом виноват? Страдая от одиночества, он не заметил, Как ожесточился. Чуткость, забота, привязанность – все это вздор. Стоит ли баловать женщин проявлением Нежных чувств? Они их недостойны! Но раньше – десять лет назад, если уж быть совсем точным, – он так не считал.

Роб наконец отдышался и вновь ушел под воду. Увидев на своем пути какую-то красивую, яркую рыбку он захотел догнать ее. Рыбка метнулась в сторону и неторопливо поплыла к колонии кораллов, ветви которых, причудливо изгибаясь, поднимались со дна почти до самой поверхности воды.

Однажды он обнаружил, что женщины – создания коварные и вероломные. Его циничное отношение к ним было своего рода защитной реакцией, которая со временем переросла в стиль поведения.

Роб слишком поздно понял, что винить всех женщин в своих бедах было непростительной ошибкой. Жалость к самому себе изуродовала его – он стал самовлюбленным, бесчувственным болваном. Роб поежился, вспомнив о тех пошлостях, которые он, не задумываясь, произносит. Черт побери, да ведь он на редкость вульгарен. Фу! Постепенно, штрих за штрихом, он набросал такой автопортрет, от которого сам же и пришел в ужас. «Боже, ну и тип! И как это Дана решилась обратиться ко мне со своими проблемами?» Роб готов был впасть в уныние.

Десять лет назад он лишился всего: и карьеры, и семьи; особенно он переживал разлуку с сыном, по которому ужасно скучал. Но оказалось, что этим список его потерь не исчерпывается. Он не заметил, как растерял все свои лучшие качества. «Что же мне теперь, черт возьми, делать?» – озадаченно подумал он. Его легкие горели, требуя немедленного глотка живительного кислорода, но он продолжал упорно преследовать понравившуюся ему рыбу. Почувствовав, что ее настигают, она вильнула хвостом и молниеносно исчезла среди кораллов, служивших надежным убежищем от врагов.

Он с шумом вынырнул на поверхность и встряхнул головой, разбрасывая вокруг себя тысячи сверкающих брызг. Первые секунды из-за соленой воды, попавшей ему в глаза, Роб ничего не видел. Он быстро заморгал, чтобы избавиться от неприятной рези в глазах. Внезапно тишину разрезал пронзительный крик:

– Роб, помоги мне!

Он обернулся на голос и сразу же увидел Дану. Она беспомощно барахталась в воде метрах в пятидесяти от берега. Он бросился к ней со всей быстротой, на которую был способен. Но что же произошло? Наступила на ската? Маловероятно, скат – донная рыба, а там слишком глубоко. Обожглась о медузу? Скорее всего, в это время года медузы подходят близко к побережью.

В считанные мгновения он оказался около Даны, которая неестественно согнулась пополам, вцепившись одной рукой в ногу. Она уже успела изрядно наглотаться морской воды, и по судорожному дыханию, со свистом вырывающемуся у нее из груди, и ее испуганным глазам Роб понял, что подоспел вовремя.

– Мышцы свело, – с трудом пролепетала она.

Роб, быстро перебирая ногами в воде и удерживая тело в вертикальном положении, рывком поднял Дану себе на плечо и начал энергично растирать сведенные судорогой мышцы, которые, казалось, превратились в камень. Дана громко застонала от боли. Роб понимал, что сейчас она испытывает довольно неприятные ощущения, но более верного способа избавиться от судороги он не знал.

– Уже лучше? – спросил он.

– Немного. – Вздрагивая и всхлипывая, она прильнула к Робу, обхватив руками его шею, и доверчиво прижалась щекой к его груди.

– Все будет хорошо, ты только не волнуйся. – Он Прикоснулся губами к ее мокрым волосам, перевернулся на бок и, поддерживая Дану одной рукой и загребая воду другой, поплыл к берегу. Вскоре он достиг Мелководья и медленно побрел к песчаной полосе, Держа на руках Дану. Ее голова покоилась у него на плече, глаза были закрыты, и, если бы не мелкая дрожь, сотрясавшая время от времени ее тело, можно было бы подумать, что она сладко спит.

Выбравшись на берег, Роб осторожно положил Дану на полотенце и сел рядом на песок. Ее продолжал бить озноб. Роб приподнял Дану за плечи и притянул к себе. «Черт дернул меня гоняться за этой дурацкой рыбкой!» – выругался про себя Роб.

Ресницы Даны дрогнули, и она открыла глаза. Их губы находились в опасной близости друг от друга, их разделял какой-то ничтожный дюйм. Роб с трудом поборол в себе искушение поцеловать Дану.

– Извини. Я страшно перепугалась, – прошептала она. – Такое было странное ощущение. – Дана внезапно замолчала.

– О чем ты? Какое ощущение?

Дана смущенно улыбнулась, словно заранее извиняясь за все эти глупости, но все же заговорила:

– Есть такое предание о ночных воинах. Услышавшего их заунывную песню и тоскливые крики, которыми они сопровождают свое шествие к морю, ждет скорая кончина…

– Да, на островах в это верят.

– Лиллиан, моя соседка, последнее время постоянно твердит, что по ночам она слышит ночных воинов. – Дана нахмурилась. – Так вот, как ни глупо это звучит, но я тоже их слышала. Когда судорога свела мне ногу, я стала тонуть. Я чувствовала, как сильное течение подхватывает меня, уносит и затягивает на глубину. Мне казалось, что через секунду океан навсегда поглотит меня, и вот тогда-то и раздались их крики. Бр-р-р! – Она вздрогнула.

«Провалиться мне на этом месте! – Роб уставился на Дану. – Если бы все это рассказывал какой-нибудь потомок Камехамеха, я бы не удивился, но услышать такое из уст Даны Гамильтон, современной женщины, судьи?.. В голове не укладывается. Кто бы мог подумать, что она суеверна!»

– Дана, тебе это почудилось. Ну сама посуди, у тебя подскочило давление, кровь прилила к голове, в ушах поднялся звон, непонятный шум, который можно принять за бог знает что.

– Да, конечно, – кивнула Дана, – но, знаешь, в тот момент я действительно поверила. До сих пор перед глазами стоят эти воины и зовут.

Роб растерялся. Он никогда не верил в эту чепуху и привык всему непонятному находить логическое объяснение. Поразмыслив немного, он решил, что Дана очень впечатлительная натура, хотя и скрывает это от окружающих под маской хладнокровия и железного самообладания. Наверное, события последних дней изрядно нарушили ее душевное равновесие. Конечно, когда находишься в постоянном нервном напряжении, можно поверить и в духов.

– Поверь мне, все будет хорошо. Постарайся забыть об этом как о плохом сне.

Дана прижалась к нему и, закрыв глаза, положила голову ему на плечо. Роб затаил дыхание. Он немного выждал, опасаясь, что она опомнится и оттолкнет его, но этого не произошло. Он робко коснулся ее мокрых волос и нежно погладил по голове, утешая словно маленького ребенка. Дана прижалась к нему еще крепче, положив руку на его широкую грудь.

Это легкое прикосновение мгновенно разбудило в нем плотское желание. Ему стало неловко, когда он понял, что Дана не ищет физической близости. Ее объятия лишь проявление благодарности. В груди у Роба зародилось и постепенно начало разрастаться странное, щемящее чувство. Внезапно ему стало трудно дышать. Дана видела в нем своего спасителя и нуждалась лишь в утешении.

Трудно представить большую трагедию для ребенка, чем потеря родителей. Вся забота о Дане легла на плечи ее старшей сестры – Роб сразу же представил себе красавицу Ванессу, – которая, естественно, не могла полностью заменить ей мать. Должно быть, не только Дана горько сожалела о том, что рядом с ней нет матери, которая могла бы ее выслушать и утешить, так как этого не умеет никто. Робу в этом смысле повезло несравненно больше. Можно даже сказать, что он просто счастливчик, ведь он вырос окруженный и трогательной заботой, и нежной родительской любовью. Мама, отправляя его спать, всякий раз целовала, желала ему приятных снов, говорила ласковые слова. Позже, когда он стал подростком, эти знаки материнской любви выводили его из себя, поскольку он считал себя уже мужчиной, а не маменькиным сыночком.

С отцом Робу тоже повезло. Он был добрым, мягким человеком. Они часто проводили время вместе: ездили на рыбалку, занимались спортом, просто разговаривали. Отец не пропустил ни одного футбольного матча с участием сына. Перед игрой он сжимал Роба в объятиях и, похлопывая его по плечу, желал удачи.

Собственного сына Роб тоже баловал отцовской любовью. Он был готов часами играть с Заком. Мог его и обнять, и расцеловать. Элен же непременно делала ему замечание – вот другие отцы не сюсюкают с сыновьями!

Рука Даны свободно соскользнула вниз, а голова сползла с плеча ему на грудь. Роб прислушался к ее ровному и глубокому дыханию и понял, что она заснула. Прижимая Дану к себе, он осторожно, чтобы не потревожить ее сон, лег спиной на песок и свободной рукой поправил зонт, наклонив его в сторону переместившегося солнца.

Еще недавно он не преминул бы воспользоваться моментом, но сейчас он был счастлив от того, что просто держит Дану в своих объятиях и оберегает ее сон.

Прошел час, прежде чем Дана пошевельнулась и приподняла голову. На ее лице появилось недоуменное выражение, когда она обнаружила, что все это время спала у него на груди. Роб улыбнулся, всей душой надеясь на то, что в его улыбке нет ни капли двусмысленности.

– Мне кажется, нам пора перекусить. Что скажешь? – спросил он, нарушая воцарившееся неловкое молчание, и направился к сумке за продуктами.

Вернувшись, он обнаружил, что Дана задумчиво смотрит в море. Она сидела, но в какой позе! Роб почему-то принял это на свой счет и обиделся, про себя назвав ее позу «защитной стойкой перед схваткой». Дана подтянула ноги к груди, обхватив их руками и положив подбородок на колени. Однако вслух он ничего не сказал, чтобы не портить того удивительно приятного чувства доверительной близости, которое возникло между ними.

Опустившись на песок, он протянул Дане банку диетической колы. Она неосторожно потянула вверх крышку, и пенистый напиток со свистом вырвался наружу, обрызгав их обоих. Переглянувшись, они рассмеялись и с удовольствием принялись за сандвичи.

Во время еды они не проронили ни слова. Роб был абсолютно уверен, что Дана молчит неспроста, несомненно, она сосредоточенно что-то обдумывает и объектом ее мыслей является он сам. Ему было безумно интересно, о чем конкретно она размышляет, но он Молчал, продолжая уплетать сандвичи за обе щеки.

– Роб?.. – Недосказанный вопрос повис в воздухе, как чайка, неподвижно застывшая над ними высоко в небе. Его рука с банкой кока-колы застыла у губ. Он интуитивно почувствовал, что вопрос ему не понравится. Настроение у него сразу упало, однако внешне он остался абсолютно спокоен, и ни один мускул не дрогнул у него на лице, когда Дана устремила на него взгляд. – Скажи мне, почему ты ушел из полиции?


13


Роб тоскливо смотрел на прибрежную полосу, автоматически отмечая, что уровень воды поднимается дюйм за дюймом, постепенно наступая на берег. «Сегодня будет прилив, а в ночном небе засияет полная луна», – подумал он.

У него были серьезные причины, чтобы уйти из полиции, но он сомневался, стоит ли рассказывать об этом Дане. Но если он сейчас отделается шуткой или просто отмолчится, то, пожалуй, навсегда разрушит то доверительное отношение, пока еще очень зыбкое и неустойчивое, которое возникло между ними. Неужели он настолько разуверился в людях, что ни с кем не желает делиться своей болью? Ветер усилился. Волны с гулом разбивались о берег, оставляя на нем гирлянды белой пены, и бесшумно откатывались назад. Роб надеялся, что с Даной у него будет серьезный роман, а не мимолетное любовное приключение. Он решил рассказать ей все.

– Я служил в отделе уголовных преступлений. Вместе с Брюсом я занимался расследованием убийств. Работы у нас было не так уж и много – ты сама знаешь, что на островах убийства довольно редки, – и поэтому время от времени мы помогали ребятам из отдела по борьбе с наркотиками проводить рейды, участвовали в облавах. Однажды вечером мы выехали на очередную операцию. Помню, на нас были плотные черные куртки. У них еще на спине фосфоресцирующая надпись оранжевыми буквами: «Полиция Гонолулу». Должно быть, видела.

Дана кивнула:

– Конечно. Полицейские их надевают, чтобы в темноте случайно не перестрелять друг друга. Но в них, наверное, ужасно жарко?

– Как в кратере вулкана. После таких операций я чувствовал себя выжатым как лимон. – «Зачем я все это рассказываю? – вновь засомневался Роб. – Стоит ли ворошить прошлое?» Каждое слово давалось ему с трудом. Он словно наяву переживал события той долгой ночи, навсегда врезавшейся в его память. – Мы получили информацию о том, что Чанг, тот, что заправляет китайской мафией, получил большую партию наркотиков и спрятал их в тайнике в «Зеленом драконе». В общем, удобно – ночной клуб, и наркотики под рукой. Мы с Брюсом должны были проверить складское помещение, а обыск в клубе проводила наша основная группа.

Роб о чем-то задумался. Воспользовавшись возникшей паузой, Дана призналась:

– Ты знаешь, за все эти годы, что живу здесь, я побывала в Чайна-тауне только один раз.

– Туристы тоже предпочитают не заходить в китайский квартал. Когда туда попадаешь, возникает ощущение ужасной тесноты и неразберихи. Домики лепятся друг к другу; повсюду толкотня, шум, гам; маленькие магазинчики, узенькие улочки, скорее даже проходы между домами, завешанные бельем. – Он словно вновь очутился в китайском квартале. У него даже защекотало в носу от тяжелого и одуряющего запаха, которым там пропитано все, даже стены домов. В этом запахе смешались и аромат благовоний, и сладкий опиумный дым, тянущийся из курилен, и вонь от гниющей рыбы.

– Так вот, – продолжил Роб, – вдвоем с Брюсом. Мы незаметно поднялись по лестнице с черного хода на второй этаж. Думали, там нет никого, но услышали чьи-то голоса, хихиканье… Глянули в дверной «глазок» – две проститутки-китаянки обслуживают како, го-то японца. Я сказал Брюсу, что не стоит арестовывать их сейчас. Поднимется страшный шум, и вся операция сорвется. Мы тихо спустились по лестнице на первый этаж и там попали в настоящий лабиринт – нескончаемые коридоры, комнаты, перегородки, черт знает что! В какой-то момент нам даже показалось, что мы никогда оттуда не выберемся. Свет мы не включали, чтобы не привлекать внимания, и пользовались карманными фонарями. Проходя мимо какой-то из комнат, мы увидели, что она до потолка забита картонными коробками. Судя по надписям, здесь хранились какие-то снадобья из женьшеня. Я не знаю, что заставило меня проверить их содержимое.

Роб и сейчас не мог объяснить, почему ему показались подозрительными те коробки. Впоследствии он не раз горько жалел, что в тот вечер его профессиональное чутье оказалось на высоте. Если бы он не обратил внимания на эту комнату, он не потерял бы работу и не лишился бы семьи.

– Мы вскрыли одну, вторую, третью коробку – во всех оказался героин. Наркотик уже был расфасован в маленькие пакетики. Очевидно, в самое ближайшее время он должен был попасть на улицы. Я послал Брюса за основной группой.

– Не понимаю, почему вы не вызвали подкрепление по рации?

Роб покачал головой и, прикрыв глаза рукой, посмотрел на солнце, стоявшее в зените.

– Люди Чанга мгновенно засекли бы наши переговоры. Уже тогда у них были мощные средства обнаружения радиосигналов. Если бы Чанг узнал о том, что мы обнаружили наркотики, его ребята прикончили бы нас и вывезли героин со склада до появления полицейских.

– По-моему, вы нарушили инструкцию. Насколько я знаю, в такой ситуации Брюс не имел права оставлять тебя одного, ведь так?

– Правильно, но у нас не было выбора. Брюс ушел, а я остался на складе. Не успели стихнуть его шаги, как в углу комнаты раздался шум, затем кто-то выскочил из комнаты и побежал прочь. Я бросился вдогонку и сбил убегавшего с ног, навалившись на него всем телом.

Дойдя до кульминационного момента, Роб замолчал. Сейчас он уже жалел, что пустился в воспоминания. Он предпочел бы навсегда забыть об этом. Однако, встретив сочувствующий взгляд Даны, Роб продолжил:

– Поначалу я думал, что схватил одного из подручных Чанга, который охранял наркотики. Услышав наши шаги, он мог затаиться среди коробок, чтобы потом попытаться удрать и поднять тревогу. Но вскоре я понял, что выкручиваю руки женщине.

– Чанг доверил охрану наркотиков женщине?

– Нет, – покачал головой Роб. – Просто девчонка тайком пробралась на склад за наркотиками. Она вполне логично рассудила, что никто не заметит пропажу нескольких пакетиков среди такого огромного количества героина. – Роб вновь задумался.

Дана терпеливо ждала продолжения рассказа. Остановиться теперь было уж совсем глупо.

– Мне пришлось встряхнуть ее пару раз, чтобы она перестала лягаться, кусаться… – словом, чтобы вела себя поспокойнее. Позже выяснилось, что девчонку зовут Анжела Мортон. Выглядела она как куколка: блондинка, голубые глаза, точеная фигурка. Но как она ругалась, это надо было слышать! Я объявил ей, что она задержана, и зачитал права. Затем защелкнул на ней наручники и, взвалив на плечо, отнес в Комнату, где и оставил среди коробок.

– И что дальше? – нетерпеливо спросила Дана, когда Роб в очередной раз замолчал

– Не успел я отойти и на два шага, как эта дрянь злобно взвизгнула и, как змея, прошипела: «Эй, легавый, ты любишь свою работу? Так вот, можешь поставить на ней крест – ты облажался, засранец!» При этом на ее губах играла милая, сладкая улыбочка. Мне стало как-то не по себе: кожа покрылась мурашками, а сердце сжалось от плохого предчувствия. Интуиция мне подсказывала, что меня ждут большие неприятности.

– Она, наверное, могла бы стать хорошей актрисой.

– Это уж точно, – кивнул Роб, вспомнив, как легко и быстро Анжела преображалась, входя в новую роль. – Брюс, как назло, пропал, словно сквозь землю провалился. Не знаю, сколько времени прошло, мне показалось – вечность, но наконец-то он привел остальных наших ребят. Все были сильно взволнованны, радовались удаче. Ведь впервые на островах была задержана такая большая партия наркотиков! Тут и послышался тихий плач Анжелы, о которой я, честно говоря, и забыл к тому времени. Все бросились в дальний угол – туда, где я ее оставил. Хотя ее руки были скованы наручниками, она каким-то невероятным образом умудрилась стащить с себя трусики и отбросить их в сторону.

Роб бросил взгляд на Дану и продолжил:

– Когда я сбил ее с ног и она упала на пол, ее платье, естественно, испачкалось – на складе, похоже, не убирали сто лет, – а на щеке появилась большая ссадина. У нее был такой жалкий и запуганный вид, что она могла растрогать каменное изваяние. Короче, когда мы все обступили ее, она устроила форменную истерику, рыдая и вопя, что я ее изнасиловал.

Роб отвел глаза в сторону. Наступила тишина. Лениво шуршали волны. Дана, помолчав, спросила:

– Надеюсь, никто ей не поверил?

– Брюс не поверил. Он прекрасно знал меня, ведь мы проработали вместе не один год. А с остальными мы были едва знакомы, некоторых я видел вообще в первый раз. Анжела устроила настоящий спектакль., Я начал оправдываться. Рассказал, как было дело, а зря! – Роб с сожалением покачал головой. – «Я что, по-твоему, дура? Стану я рисковать своей головой из-за какой-то отравы!» – заорала Анжела, когда я предположил, что она обкрадывала своего босса. Это у нее получилось весьма убедительно. По ее словам, она просто хотела присоединиться к тепленькой компании, которая развлекалась на втором этаже. Теперь уже все, кроме Брюса, конечно, поверили ей. Кто, будучи в здравом уме, решится воровать товар у Чанга?

– Никто, – тихо произнесла Дана.

– Верно. Он собственноручно расправляется с теми, кто его обманывает. После этого случая в моей честности стали сомневаться, поползли слухи… – Роб внимательно посмотрел на Дану. А она ему поверила? «Похоже, моя исповедь оставила ее равнодушной, – огорченно подумал он, увидев бесстрастное выражение, застывшее на лице Даны. А потом в его душе поднялось возмущение: – В конце-то концов, могла бы и сказать что-нибудь, госпожа судья!»

– Что случилось потом? – голос Даны действительно звучал как-то отстранение.

– Потом? Потом стали проводить внутреннее расследование. Замять скандал без шума не удалось бы, Поскольку меня обвиняли в серьезном преступлении. А я бы и сам не согласился спустить все на тормозах. Пришлось бы всю жизнь ловить на себе косые взгляды своих же ребят. Мне была нужна полная реабилитация. Я согласился на все унизительные процедуры: у меня взяли на анализ сперму, волосы с лобка, комиссия замучила меня бесконечными вопросами. Сущий ад!

– А в каком аду живет женщина, подвергшаяся изнасилованию, трудно даже представить, – заметила Дана. – Пережив физическое насилие, она подвергается еще и моральному унижению, да не один раз. Бесцеремонные действия и вопросы следственной комиссии оставляют в ее душе не менее болезненную травму, чем действия насильника.

Роб вздрогнул как от пощечины. Она произнесла эти слова совершенно спокойным голосом, но ему все же показалось, что в них скрыт упрек. Он испытал страшное разочарование, поскольку в глубине души надеялся, что Дана поверит ему. Тем не менее Роб прекрасно понимал, что не так-то легко отмыться от грязи, в которой его изваляли, обвинив в изнасиловании. Его, конечно, оправдали, но еще не раз в глазах женщин, узнавших об этих злополучных событиях, он увидит промелькнувшую искру недоверия, а то и откровенный страх. А реакция Даны тем более понятна, если вспомнить, какая трагедия полностью изменила жизнь сестер, наполнив ее страхом. Стоит ли обижаться?

Кроме того, для Даны он абсолютно чужой человек. К тому же до нее, безусловно, дошли слухи, и, наверное, уже давно. Немудрено, что у нее сложилось о нем предвзятое мнение. Ну вот она и считает, что он виновен и ему просто удалось выйти сухим из воды. «Уж лучше бы я ничего не рассказывал». Роб был искренне огорчен.


Дана молчала. Она здорово смутилась, заметив, как после ее слов в глазах Роба промелькнула боль. «Зачем я это сказала?» – с запоздалым раскаянием подумала она.

Дана всегда избегала разговоров на личные темы, считая их обременительными. Если человек доверяет тебе свои тайны, делится с тобой своими переживаниями, это невольно к чему-то обязывает. Роб ждал от нее понимания, а она не смогла найти нужных слов, чтобы поддержать его.

«Чуткой меня не назовешь», – горько усмехнулась. Дана, не переставая сожалеть об опрометчивых словах

Она была бы рада исправить свою бестактность, но, как это сделать, не знала.

– Роб, я верю тебе, – произнесла Дана одними губами так тихо, что шум прибоя заглушил ее.

Роб или не расслышал ее слов, или не захотел поверить. Он растянулся на полотенце, повернувшись к ней спиной. Дана впала в еще большее отчаяние.

Однажды ее уже упрекали в бессердечии. Парень, с которым она встречалась, как-то сказал, что у нее в груди кусок льда, она просто бесчувственная. Тогда Дана была возмущена. Она заявила, что считает себя достаточно темпераментной натурой, а эмоции надо уметь сдерживать. Однако сейчас Дане показалось, что он был близок к истине.

Сегодня в ее душе зародились какие-то новые, волнующие чувства, которые завораживали и притягивали своей искренностью и глубиной. Они не были похожи на мимолетную увлеченность, которая лишь мягко касается твоего сердца, но не проникает в него. Не были они похожи и на нежную привязанность и любовь, которые она испытывала к Ванессе и маленькому Джейсону.

Внезапно Дана поймала себя на мысли, что и в отношениях с сестрой она тоже была весьма скупа на эмоции. Она не видела смысла в том, чтобы облекать очевидное в слова. Однако с Джейсоном все было по-другому. Он был ребенком, и с ним она не чувствовала себя скованной и не стеснялась проявлять свою любовь: она ласково тормошила его, обнимала и часто говорила, что любит его.

Дана посмотрела на Роба. Теплый ветер мягко шевелил его волосы, которые уже почти высохли. Они стали волнистыми, и ей захотелось провести по ним пальцами. На нее нахлынула волна нежности, но, вспомнив о своих необдуманных словах, она почувствовала жгучий стыд.

Он открылся ей, поделился своей болью. Когда она была в панике, Роб не стал смеяться над ее глупыми суеверными страхами.

На душе у Даны стало совсем скверно. Жаль, что нельзя взять свои слова обратно. Она робко протянула руку и коснулась его плеча.

– Роб, пожалуйста, не отворачивайся от меня. Я хочу тебе кое-что сказать.

Он повернулся на бок и устремил на Дану грустный взгляд, который, казалось, проник ей в самую душу. У нее сжалось сердце. В этих глазах жила затаившаяся боль одиночества. Она поняла, что он одинок в этом мире, как одинока и она сама.»

– Роб… я ни секунды не сомневалась в том, что ты говоришь правду, – запинаясь, начала Дана, а затем быстро, на одном дыхании произнесла: – Я верю, что ты ни в чем не виноват.

Роб смотрел на Дану и молчал. Эти мгновения показались Дане ужасно долгими. «Может, я снова сказала что-то не то?» – испугалась она. Наконец Роб произнес:

– Про меня болтают много разного. Я уверен, ты всякого наслушалась. Только не говори, что никогда не считала, будто я виноват, – поспешил закончить Роб, увидев, что Дана собирается перебить его.

– Конечно, о тебе много всяких нелепых, просто совершенно диких сплетен. Я старалась не придавать им никакого значения. Не хватало еще верить слухам.

Но ты сам посуди, расследование в отношении тебя было закрытым, и результаты не оглашались. Твой неожиданный уход из полиции, согласись, многим мог показаться странным и подозрительным. – Дана улыбнулась, но лицо Роба осталось непроницаемым. – Между прочим, – продолжила она, – если бы не Гарт Брэдфорд, я бы никогда не обратилась к тебе за помощью. Это он развеял мои сомнения.

– Дружище Гарт! Спасибо ему за это. По крайней мере, один друг у меня есть. Нет, двое. Брюс тоже никогда не подводил меня.

– А я? – Дана нерешительно улыбнулась. – Пусть у тебя будет трое друзей, хорошо? – Из ее груди вырвался легкий вздох, и она опустила глаза, подавив в себе желание обнять Тагетта.

Роб бросил на Дану странный взгляд.

– Нет, так не пойдет. Я рассчитываю на большее и мечтаю о совсем другом союзе. Думаю, ты со мной согласишься, а?

Дана растерянно посмотрела на него. Роб не сводил с нее глаз и терпеливо ждал ответа. Будучи человеком рассудительным, Дана редко принимала решения, следуя зову сердца. Обычно она тщательно все обдумывала, взвешивала, прежде чем отважиться на что-либо серьезное. Сейчас же ей хотелось махнуть на все рукой и кинуться в объятия Роба. Но что-то останавливало ее. Она вновь не могла найти нужных слов. Как сказать Робу, не обидев его, что он ей нравится, но есть в нем что-то такое, что настораживает ее. Не вполне ясно понимая, что, собственно, ее смущает, Дана уже решила мягко намекнуть ему, что он просто не совсем в ее вкусе, как вдруг услышала:

– Я понял – ты боишься, что из-за меня не сложится твоя карьера.

– Нет-нет, что ты? – воскликнула Дана, пораженная горечью, прозвучавшей в его голосе. – Просто я думаю, что ничего хорошего из этого не выйдет, потому что мы абсолютно разные.

– А почему бы нам не попробовать? Может, ты ошибаешься?

Огромная волна с силой ударилась о берег, подняв фонтан брызг, а налетевший порыв ветра осыпал ими парочку на пляже, прервав нелепый разговор. Дана засмотрелась на сверкающую большую каплю воды, медленно скатывающуюся вниз по груди Роба. Однако вскоре она предпочла отвести взгляд, поскольку путь капли лежал вниз, и та, соскользнув Робу на живот, неуклонно начала приближаться к его плавкам. Странно, но Дана просто, как неопытная девчонка, не могла спокойно смотреть на Роба, тем более на пляже. С другой стороны, ее глаза то и дело норовили найти «опасную зону» его тела.

– Как только я разыщу мерзавца-шантажиста, я потребую награды. Догадываешься, о какой награде я говорю?

Ее сердце учащенно забилось, а в голове промелькнули неясные, тревожные мысли. «Как бы потом не пришлось раскаиваться, – испуганно подумала она. – Надо быстро менять тему, иначе долго ли до греха».

– Ты еще не рассказал, чем закончилась вся эта ужасная история. Тебя оправдали?


14


Вопрос произвел желаемый эффект. Дане не приходилось видеть, чтобы у человека так быстро менялось выражение лица. Роб моментально помрачнел и ответил:

– Нет. Анализ спермы ничего не прояснил. В течение дня у той девицы были сексуальные контакты с несколькими мужчинами.

– Ты оказался в безвыходной ситуации, – прошептала Дана. – Без отрицательного результата анализа…

– Правильно, меня не могли оправдать, и я продолжал находиться под подозрением, – тяжело вздохнув, закончил Роб ее фразу. – Так начало сбываться пророчество этой гадины Анжелы. Следствие не доказало моей вины, но и снять обвинение тоже было нельзя. Постепенно дело получило широкую огласку. Телевидение посвящало ему лучшее эфирное время, газеты неистовствовали; можно подумать, что в стране ничего больше не происходило. Начальство в полиции тряслось от страха – все боялись за свои кресла. Время шло, а расследование не продвинулось вперед ни на шаг. Никто не хотел рисковать своей шкурой. Через неделю вся эта возня мне надоела. Я понял, что если я сам не помогу себе, то никто не поможет. Я позвонил в центр подготовки ФБР в Квантико. Там работает один полковник, который тренирует ребят для спецподразделений. В свое время я тоже учился у него. Он с радостью согласился помочь мне. Я попросил его проверить по компьютерной сети ФБР, есть ли что-нибудь на Анжелу Мортон.

– Отличная идея, – сказала Дана.

– Представь, мои подозрения подтвердились. Оказывается, Анжела действовала по отработанной схеме. Так, в Лос-Анджелесе, где ее задержали за проституцию, она подала в суд на местный полицейский участок, обвинив задержавшего ее полицейского в изнасиловании. Точно такая же история годом раньше произошла и в Сиэтле. В Лос-Анджелесе откупились, заплатив ей пятьсот долларов. Я доложил об этом своему шефу, он – своему, и они страшно запаниковали, сообразив, что дело может дойти до суда.

«И решили замять дело, принеся тебя в жертву», – подумала Дана.

– А сколько Анжела запросила на этот раз? спросила она вслух. – Видимо, ей срочно требовалась большая сумма, раз она пошла на кражу наркотиков у самого Чанга?

Роб пожал могучими плечами, покрытыми бронзовыми загаром.

– На этот раз она не стала требовать деньги и отрицала все, что касалось наркотиков.

– И как поступила полиция?

– А ты не догадываешься?

Дана в то время училась в юридическом колледже в Стэнфорде, поэтому подробностей этого дела не знала.

– Окружной прокурор посоветовал шефу полиции без шума замять это дело? – предположила она.

– Верно, именно это они и сделали. – Роб не скрывал своего раздражения. – Решили избавиться от Анжелы и освободили ее из-под стражи. Она не стала дожидаться, пока до нее доберется Чанг, а взяла билеты на ближайший рейс на материк, и больше ее никто не видел.

– С тебя сняли обвинение?

– Да, полиция прекратила внутреннее расследование. – По безрадостному голосу Роба Дана догадалась, что на этом его злоключения не закончились. – Мне вернули жетон, я снова начал работать, надеясь, что со временем все забудется, но ошибся. После этого случая вся моя жизнь пошла кувырком. Сплетни не прекращались. Элен ужасно переживала. Зак жаловался, что дети тычут в него пальцем…

Дана хотела, чтобы он рассказал побольше о жене и сыне, но, пока она собиралась с духом и решала, насколько тактично прозвучит столь личный вопрос, Роб стал рассказывать дальше:

– Официально следствия никто не проводил. Естественно, не было и никакого судебного разбирательства. Анжелу освободили тихо, не привлекая внимания общественности, – просто взяли и отпустили на все четыре стороны. Можешь представить, в каком ужасном положении я оказался.

– А газеты?! – недоуменно воскликнула Дана. – Их что, не заинтересовали похождения этой девицы в Лос-Анджелесе и в Сиэтле?

– Заинтересовали, – невесело усмехнулся Роб, – только не очень. Лишь одна газета опубликовала подлинную историю Анжелы Мортон, да и то поместила ее практически в самом конце, куда обыватель никогда и не заглядывает. Посуди сама: кому интересно писать правду о какой-то проститутке? Народ ждет сенсаций. Вот история о плохом полицейском и его несчастной жертве – это сенсация.

– А что твоя жена? – все-таки не удержалась Дана.

– Элен сильно изменилась, наши отношения стали натянутыми. Ее пригласили прочитать курс лекций на технических факультетах в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, и она согласилась. Мы решили, что ей надо поехать, а тем временем все утрясется. Элен не вернулась, – безо всяких интонаций произнес Роб, отрешенно глядя на разбивающиеся у берега волны. – Сказала, что очень сожалеет, но приехать на Гавайи не может, поскольку боится за свою карьеру. Вскоре она сообщила, что подает на развод.

«Как она могла так поступить? Карьера, видите ли, Для нее важнее, чем семья! О ребенке она даже и не подумала! – возмущалась в душе Дана. – Так вот почему Роб так уверен, что я тоже боюсь за свою карьеру».

– А твой сын? – тихо спросила она, нарушив тягостное молчание.

Роб нахмурился и стал внимательно изучать узоры на полотенце. Наконец он произнес:

– Я не хотел терять сына и обратился в суд, чтобы отстоять свои отцовские права. Я надеялся, что суд вынесет решение о совместном опекунстве ребенка обоими родителями. Однако рассудили иначе: Элен было разрешено остаться вместе с Заком в Калифорнии. А ведь у нее была прекрасная работа в университете Гонолулу.

Дана задумалась. Она заранее была уверена, что судья вынесет именно такое решение. Вопрос об опекунстве при разводе родителей почти всегда решался в пользу матери. Но в данном случае Дана была на стороне Роба. Она поверила ему, и его трагедия тронула ее до глубины души. Она видела, как Роб любит сына и искренне переживает разлуку с ним. Мальчику было бы лучше жить с отцом, чем с матерью.

– Ты часто видишь сына?

– Нет, к сожалению, мы встречаемся очень редко и мало знаем друг о друге. Я бы уже давно переехал в Лос-Анджелес, чтобы быть к нему поближе, но Элен все это время дурачила меня: говорила, что подумывает о возвращении на Гавайи. Поначалу я – святая простота! – верил ей. Прошла пара лет, прежде чем я прозрел и понял, что она водит меня за нос. Но к этому моменту я уже как-то свыкся с одиночеством, нашел новую работу, интересную и денежную.

– А где ты встречаешься с сыном? Время от времени берешь его к себе?

– Нет, я вижусь с ним только в Лос-Анджелесе. Но даже в мои редкие приезды Элен делает все, чтобы мы не особенно-то сближались. Она не оставляет нас ни на минуту одних, не дает спокойно поговорить… – Роб не пытался скрыть своего раздражения. – Можно подумать, Зак только ее сын!

Было совершенно очевидно, что Роб так и не простил Элен ее ухода. Воспоминания болью отзывались в его сердце, и Дана в очередной раз пожалела, что не может найти слов утешения. «Пора бы тебе обуздать свое любопытство, – сказала она себе. – Это жестоко: вынуждаешь его выкладывать все начистоту, но абсолютно не знаешь, как поддержать его в эту минуту».

– Наконец работа в полиции стала мне в тягость. Никакой радости, словно на каторге. Это были самые черные дни в моей жизни, – продолжил Роб. – Я спрашивал себя, зачем тебе надрываться, из кожи вон лезть, раз все избегают тебя, считают зазорным пожать тебе руку – короче, шарахаются в сторону как от прокаженного.

– Ты хочешь сказать, что все поверили Анжеле?

– Да, – протянул Роб. – Многие, во всяком случае. Классический пример того, сколь непредсказуемы капризы судьбы: только что я был одним из лучших полицейских в участке, но вот колесо фортуны повернулось, и я уже – коврик у двери, о который каждый может вытереть ноги. Да плевать, это все уже в прошлом! – Роб с равнодушным видом махнул рукой, но Дана поняла, что обида на своих коллег по работе до сих пор живет у него в сердце.

Ей стало стыдно за себя. «Ты же судья, так соблюдай заповедь – не виновен, раз не доказано обратное». Роба оклеветали, но яд сплетен, распускаемых о нем, все же проник в ее сердце, наполнив его глупыми страхами. «Чем невероятнее слухи, тем больше верится в то, что доля правды в них есть, и этим-то слухи страшны, – подумала Дана. – Но как она могла поверить во все эти небылицы?»

Дана чувствовала: последнее время с ней происходит что-то непонятное. Винить в этом Роба или благодарить его за это? С его появлением она стала чаще задумываться о себе, смотреть на себя как бы со стороны, словно он подводил ее к зеркалу и показывал ей, какая она есть на самом деле. И чем больше она смотрела на себя, тем меньше ей нравилась та женщина, которую она видела.

– Я вижу, ты меня жалеешь. Не стоит, – Роб нарушил молчание, бросив взгляд на Дану, погруженную в раздумья. – Все не так уж трагично, как ты думаешь. Я неплохо устроился. С моим-то опытом клиентов у меня хоть пруд пруди, а вместе с ними и денег. Золотая жила, да и только! У меня прекрасный дом на побережье. В полиции я бы еще лет сто вкалывал, но все равно такой бы не смог купить.

Внезапно его голос дрогнул.

– О чем я действительно жалею, так это о том, что меня разлучили с сыном. На своем личном, весьма грустном опыте я лишний раз убедился, что отцовство предполагает духовную связь и ежедневное общение с ребенком. Я скучаю по сыну и чувствую, что с каждым прожитым днем мне не хватает его все больше и больше.

Дана внимательно слушала Роба, не сводя с него сочувствующего взгляда. Ее необычайно взволновал его рассказ. Когда он говорил о сыне, ей хотелось броситься ему на грудь, обнимать его, говорить ласковые утешительные слова. Роб предстал перед ней в совершенно ином свете. Словно пелена спала с глаз. Она увидела его таким, каким он был на самом деле: нежным и ранимым, глубоко несчастным и одиноким.

– Ты только не подумай, что я устал говорить о себе, любимом, – произнес Роб посмеиваясь, – и пытаюсь перевести разговор на более интересную тему, но заметь, вновь объявились наши друзья на голубой «Тойоте».

Дана поборола в себе желание немедленно посмотреть на край обрыва. Она придвинулась к Робу и произнесла слова, которые подсказывало ей сердце:

– Роб, выслушай меня. Мне очень жаль, что все так вышло. О твоей жене у меня сложилось нелестное мнение. Она не должна была оставлять тебя в такую трудную минуту.

– Элен любила свою работу и надеялась вскоре получить повышение. Она просто испугалась. Вот и сбежала в Лос-Анджелес, – он усмехнулся, – подальше от неблагополучного мужа.

Дана, не отдавая себе отчета в том, что делает, взволнованно произнесла:

– Я бы никогда так не поступила, – и испуганно посмотрела на Роба. Не слишком ли вызывающе это прозвучало?

Он улыбнулся:

– Я верю тебе.

У Даны немного отлегло от сердца. Она неуверенно попыталась изобразить на лице ответную улыбку, но вышла какая-то нелепая гримаса. Дана окончательно растерялась и нахмурилась, чтобы скрыть это.

– Сию же минуту улыбнись! – потребовал Роб. Его смеющиеся глаза завораживали Дану. Она смотрела на него словно зачарованная, чувствуя, как на губах сама собой появляется улыбка.

– Ведь я тебе нравлюсь?

По правде говоря, у нее даже в мыслях не было признаваться в этом, но противостоять его гипнотизирующему взгляду, который, казалось, парализовал ее волю, она не могла. Ее губы дрогнули, и Роб потянулся к ней.

– Ведь нравлюсь, да? – повторил он внезапно севшим голосом.

– Да, – беззвучно прошептала Дана, сама удивившись сказанному. – Ты мне нравишься, очень. Твой рассказ… он многое изменил. Все теперь по-другому.

Роб немного отстранился и, проведя ладонью по ее щеке, кончиками пальцев прикоснулся к губам, заставив их трепетать. Эти легкие и невесомые, словно дуновение ветерка, нежные прикосновения наполняли тело сладкой, чувственной истомой, а мерный и приглушенный шум прибоя и далекие крики птиц убаюкивали сознание.

Дана была не в силах пошевелиться. Она словно запуталась в мягкой, обволакивающей паутине чувств. Где-то глубоко-глубоко в сознании промелькнула мысль, что следовало бы очнуться и напомнить Робу о голубой «Тойоте», пристроившейся на обочине. Но в конце концов, разве большой зонт не закрывает их надежно от любопытных глаз? Ах, черт, ведь пляж считается общественным местом, как бы их не обвинили в оскорблении нравственности?

Роб скользнул рукой вверх и стал перебирать мягкие, шелковистые локоны, зарываясь в них пальцами. Теперь его нежные прикосновения казались Дане расслабляющим массажем, приятным и успокаивающим, и вместе с этим невероятно эротическим.

Роб использовал хорошо отработанную тактику обольщения. Опытный искуситель, он умело вовлекал Дану в любовную игру, одурманивая ее сознание. С ее приоткрытых губ сорвался тихий стон.

– Я – тот, кто тебе нужен, – прошептал Роб, – и ты это знаешь.

Сломленная мощной атакой чувств, Дана не проронила ни слова. В эти мгновения ей нестерпимо хотелось, чтобы он, продолжая свои ласки, поцеловал ее. И пусть этот поцелуй непременно будет нежным и страстным – таким, чтобы в нем растворились последние капли сознания. Ах, оно только досаждало ей и мешало забыться в теплой волне наслаждения.

Роб безошибочно почувствовал, что нужный момент наступил и сопротивление сломлено. Слегка подтолкнув ее, чтобы она упала прямо на полотенце, Роб навис над ней и поцеловал Дану в шею.

– Тебе нужен я, только я, – шепотом внушал он Дане, обдавая горячим, щекочущим дыханием ее кожу.

«Что я? Ему ничего не стоит соблазнить монахиню из обители с самым строгим уставом». Дана закрыла глаза, чувствуя, как внизу живота разрастается теплый ком желания. Охваченная сладостным трепетом, она в нетерпении ждала его ласк.

Роб мягко сжал губами мочку ее уха, дразня нежную кожу легкими и упругими прикосновениями кончика языка. Эта ласка была воздушнее прикосновения перышка, но возбуждала сильнее самого изящного эротического шоу. Разве могла она оттолкнуть от себя Роба, как бы ни протестовал в эту минуту ее разум?

Роб обхватил ее талию и еще ближе притянул Дану к себе. Его губы скользнули по ее грациозно изогнутой шее, и он принялся осыпать ее легкими, тающими поцелуями, прокладывая дорожку к чувствительной ямочке у плеча.

Из ее груди вырвался громкий стон. «Еще не поздно, останови его», – подсказывал ей разум, но вместо этого Дана обняла Роба.

Даже тогда, когда он мягко раздвинул коленом ее ноги, она промолчала. Да и что она могла сказать, если в этот момент мысль о том, что его ласки могут внезапно прекратиться, казалась ей не только нелепой, но и пугающей. Ей хотелось, чтобы Роб не останавливался, чтобы его губы и руки продолжали дарить ее телу упоительный огонь блаженства. Сейчас она желала только одного, чтобы он взял ее прямо здесь, на пляже. Теперь уже эта мысль почему-то не казалась ей такой чудовищной, как прежде.

Ладонь Роба заскользила по ее груди, обтянутой тонким купальником. Но Дана могла поклясться, что она каждой клеточкой кожи ощущает его прикосновения. Ей казалось, что его руки ласкают ее обнаженное Тело, по которому танцующими языками пламени распространяется боль наслаждения. Кровь застучала у нее в висках, и этот шум вместе с мерными ударами волн о берег и тихим шуршанием песка слились в эротичную мелодию, создающую в ее душе неповторимую гармонию.

Роб сжал губами выступающий бугорок соска, заставив Дану изогнуться всем телом. Она запустила пальцы в его шевелюру, вздрагивая и предвкушая продолжение. Роб стал безжалостно дразнить и терзать затвердевший сосок, проклиная в душе натянутый на ее тело купальник.

Дана забыла о времени. Они лежали на пляже в тени зонта, наслаждаясь ласками под шум разбивающихся о берег волн. Изредка однообразный гул прибоя нарушали крики морских чаек. Внезапно Роб поднял голову. Взгляд его был полон страсти и неудовлетворенного желания.

– Только я, помни об этом, – сказал он и поцеловал ее.

Дана раскрыла губы, ощущая упругие толчки его языка. От упоительного поцелуя у нее закружилась голова, а в груди разлилась приятная тяжесть томления. На этот раз Роб был необычайно чуток и мягок. Куда делись его обычная стремительность и неистовость, его ласки стали чувственными и нежными.

Пронзительный крик чайки, пролетавшей над ними, прорезал тишину. Роб поднял голову и прислушался. Невдалеке явственно звучал радостный детский смех. По тропинке, ведущей к пляжу, спускались мальчик и девочка, за ними шла женщина, наверное, их мать, держа в руках игрушки и сумку-термос.

– У нас появились соседи, – рассмеялся Роб и вновь переставил зонт. Теперь они были укрыты не столько от обжигающих солнечных лучей, сколько от глаз семейства, устроившегося неподалеку.

Роб окинул жадным взглядом распростертую перед ним Дану. Его глаза медленно заскользили по ее стройным ногам, поднялись выше и остановились на часто вздымавшейся, возбужденной груди. Он придвинулся к ней и, накрыв ее своим разгоряченным телом, произнес:

– Ну что, я оказался прав? Теперь ты сама видишь, что тебе нужен только я.

Не дожидаясь ответа, он накрыл ее губы своими, и они слились в долгом поцелуе. Их сплетенные тела, охваченные страстью, все крепче прижимались друг к другу.

Роб поднял на Дану глаза, полные ощущения победы.

– Извини, но нам следует остановиться. Рядом дети… им ни к чему смотреть на то, чем мы тут занимаемся.

Дана села и попыталась привести в порядок растрепанные волосы. В голове стоял какой-то туман. Некоторое время она не могла собраться с мыслями. Откуда взялись дети? Кажется, где-то околачивались шпионы Большого Папы? Постепенно все стало проясняться. «Представляю, как мерзко хихикали эти ищейки, глядя на нас», – с отвращением подумала Дана.

– Пойдем отсюда. – Она быстро вскочила на ноги, недовольно поглядывая на Роба, с которым вдруг произошли разительные перемены. Он с самым равно-Душным видом собирал их вещи. «Почему он молчит? Хочет что-то доказать мне? – разозлилась Дана. – То изливал душу, а сейчас словно воды в рот набрал. Делает вид, что ничего не произошло».

Пока Дана раздумывала над странным поведением Роба, он успел собрать все вещи. Она посмотрела на горизонт, подернутый голубой дымкой. Должно быть, Мужчины не откровенничают просто так, без причины. Нужно быть наивной дурочкой, чтобы растаять от трогательной истории. Роб – искушенный обольститель и сердцеед. Неужели он без задней мысли пустился в вспоминания? Теперь Дана очень в этом сомневалась.

Поднимаясь по извилистой тропинке вверх по обрыву и глядя в спину Робу, Дана окончательно стряхнула с себя остатки сладостного наваждения. «Впредь думай только о деле. Ты должна выяснить, кто тебя шантажирует», – напомнила она себе.

Внезапно ей послышался какой-то неясный, постепенно нарастающий шум. Дана вздрогнула и замерла на месте. Вновь ночные воины? Черт, так недолго действительно стать суеверной! Дана отогнала от себя пустые страхи, решив, что просто перегрелась на солнце. При той одуряющей жаре, которая стоит с самого утра, чего только не почудится.


15


Гарт, ловко управляя коляской, въехал в приемную своего офиса и со вздохом облегчения подставил лицо под освежающую струю холодного воздуха, бьющую из кондиционера. Насладившись живительной прохладой, он ослабил узел галстука и стянул с себя пиджак. Рывком расстегнул верхнюю пуговицу тугого воротничка рубашки, еще сегодня утром безупречно отутюженной, но сейчас изрядно помятой и немного утратившей свою белизну.

Уилла, секретарша, проработавшая с Гартом много лет, молча наблюдала за его действиями, благоразумно не предлагая свою помощь.

– И угораздило же меня выбрать эту профессию! – недовольно проворчал он. – У нас на островах только в двух случаях мужчина непременно должен быть в костюме: в суде и на своих похоронах.

Уилла сдержанно улыбнулась. Из своего огромного арсенала улыбок она выбрала именно эту – дежурную. Она пользовалась ею в тех редких случаях, когда Гарт возвращался из зала суда в дурном расположении духа. Сегодня он блестяще выиграл сложное дело, но вернулся откровенно недовольный. Уилла была озадачена. Ее шеф не имел привычки расстраиваться по пустякам, а пустяками он считал все, что не относится к работе. Что же в таком случае испортило ему настроение?

Немного отдохнув, Гарт направился в просторный, светлый кабинет. Там он перебрался с коляски в кресло, изготовленное по специальному заказу. Из окна открывался чудесный вид на лазурный залив, который даже при самом небольшом ветре всегда был покрыт белыми бурунами. Гарт смотрел в окно, любуясь могучими волнами, упругие гребни которых блестели в 1учах солнца. Там, где было поспокойнее, по воде скользили желтые катамараны, оранжевые прогулочные лодки и неуклюжие водные велосипеды с изрядно обгоревшими на солнце туристами. Между ними в погоне за волной и попутным ветром бойко сновали доски с парусами кричащих цветов. С высоты пятнадцатого этажа они казались яркими тропическими бабочками. На отмели волны набирали силу и, закручиваясь в полую спираль, стремительно неслись к берегу. Здесь демонстрировали свое умение лихие загорелые серфингисты.

Но вид, открывающийся из противоположного окна, всегда действовал на хозяина кабинета угнетающе. Из него была видна база Перл-Харбор, а за ней вознесшийся в небо монумент, установленный в честь солдат, погибших в годы войны на Тихом океане. Гарту всегда становилось грустно при виде памятника людям, которые творили историю ценою своей жизни.

В кабинет вошла Уилла. Она выложила перед Гартом на стол большую кипу документов и начала просматривать свои записи о звонках, полученных во время отсутствия ее шефа.

– Звонила Ванесса Кольтран. Ты ее знаешь? Она не родственница тем самым Кольтранам? – затараторила Уилла и сразу же ответила на свой вопрос, как делала это обычно. – Да нет, наверное, просто однофамилица – богатые не звонят из телефона-автомата. Сказала, что перезвонит.

Эта новость необычайно заинтересовала Гарта. Устремив взгляд на океан, отливающий бирюзой, он задумался. Что такого могло стрястись на Мауи, из-за чего Ванесса вдруг решила позвонить ему? Может, что-то с Даной? Черт, он платит Робу немалые деньги за это расследование. Неплохо бы держать нанимателя в курсе дела. Но Роб позвонил лишь однажды и сказал, что хочет кое-что проверить. «Море информации», – язвительно подумал Гарт. Погруженный в созерцание чарующей красоты океана, в волнах которого он мог плавать теперь только в воображении, Гарт забыл о работе. Уилла, заглянув к нему в кабинет, вывела его из состояния приятной отрешенности.

– Это снова та женщина – Ванесса Кольтран. Он взял трубку.

– У телефона Гарт Брэдфорд. Слушаю вас. – Ему самому стало противно от своей непонятно откуда взявшейся официальности.

– Я рада, что застала вас в офисе. – Этот грудной голос, томный и волнующий, Гарт узнал бы среди тысячи других женских голосов.

– Как Дана? С ней все в порядке?

– Я попросила Роба поговорить с моей сестрой. Мне кажется, что она не слишком расстроилась. Сегодня утром они вдвоем отправились на какой-то пляж.

«В таком случае, дорогая Ванесса, зачем ты звонишь?» – подумал Гарт. Он вновь представил себе свою собеседницу в образе Даны, но с шикарными, длинными волосами, струящимися темными волнами по ее соблазнительным плечам. На этот раз его воображение дополнило общий портрет еще несколькими маленькими штрихами – у нее непременно должны быть красивые, ухоженные руки, изящные пальцы и длинные ногти, покрытые скорее всего темно-красным лаком.

– Я сейчас в Макавао, звоню вам из телефона-автомата. Подождите секундочку, я опущу сразу несколько монет, чтобы наш разговор не прерывался.

Во время возникшей паузы на Гарта нахлынули воспоминания. Он хорошо помнил этот небольшой, тихий городок, который становился шумным и оживленным, когда жители островов съезжались туда на родео, устраиваемое раз в году. В детстве он часто бывал в Макавао вместе с родителями. Построенный в начале прошлого века, Макавао по своей архитектуре ничем не отличался от многих городков, возникших в то время на Диком Западе. Со дня основания он почти не изменился. Там работали несколько мелких лавочек, большой магазин, кузница и салун, куда вечерами подтягивались ковбои с окрестных ранчо. Естественно, все они приезжали, как и положено, верхом. Гарт мечтал попасть туда снова. Но теперь, после всего, что с ним случилось, приходилось довольствоваться воспоминаниями.

Помнится, на главной улице находилось много модных дорогих магазинов, торгующих всякой всячиной, стилизованной под старину, и настоящими изделиями традиционных местных промыслов ручной работы.

Воображение рисовало Гарту Ванессу стоящей на Фоне шикарной витрины такого магазинчика, расположенного бок о бок с платной конюшней, оставшейся еще со старых времен. Затем он представил, как Ванесса, зажав в кулаке монетки, идет к деревянной Кабинке телефона-автомата, которая так удачно вписывалась в общую картину улицы с ее дощатыми тротуарами, что казалось, будто эту кабинку здесь поставили еще в первый день возникновения Макавао и что из нее не раз звонил сам Уайтт Эрп, легендарный стрелок и шериф.

«Однако Уилла права, – подумал Гарт, – богатые звонят по сотовым телефонам. Значит, Ванесса хочет чтобы никто не знал о ее звонке», – предположил он.

– Гарт, вчера вечером я расспросила Роба о вас, – раздался голос Ванессы в трубке. – Он сказал, что вы лучший адвокат на Гавайях.

– Правда? – Гарт растерялся. Он всегда чувствовал себя неловко, когда кто-то делал ему комплимент, а уж похвала, исходящая из уст такой красавицы, какой он представлял себе Ванессу, просто вогнала его в краску.

– Гарт, вы не возьметесь защищать мои интересы в суде?

Гарт задумался. Сначала к нему пришла Дана, теперь вот Ванесса хочет нанять его. Какие серьезные проблемы обрушились на сестер, что им практически одновременно потребовались услуги адвоката? Он вновь помянул недобрым словом Роба, по вине которого он не имел ни малейшего представления о том, что происходит на ранчо Кольтранов.

– Вы можете рассказать о вашем деле поподробнее.

– Я замужем за Эриком Кольтраном, – с тяжелым вздохом произнесла Ванесса. – Он сын Большого Папы, о котором, я полагаю, вы слышали?

– Да. – «О богатстве этого высокомерного типа на островах ходят легенды», – подумал Гарт. Сам он несколько раз видел Большого Папу на различных приемах и считал его напыщенным индюком,

– Я хочу развестись с Эриком, – продолжала Ванесса. – Вы поможете мне? Я знаю, что это не ваша область. Мне сказали, вы не занимаетесь семейными тяжбами, но это очень сложный случай. Развод… – ее голос дрогнул, – …может затянуться надолго. Кольтран со своими деньгами всесилен, и он найдет лучших адвокатов и заплатит им любые гонорары, лишь бы собрать у меня моего сына.

Последние слова Ванесса произнесла с таким отчаянием, что у Гарта сжалось сердце. Он даже представил, как в это мгновение она, стоя в душной кабинке телефона-автомата, смахивает с пушистых ресниц слезы. Он колебался, не зная, какое принять решение. Конечно, браться за это дело не стоило, однако на этот раз Гарт не прислушался к голосу разума.

– Хорошо, я согласен представлять ваши интересы, – сухо сказал он, помня о профессиональной заповеди, гласящей, что нельзя показывать клиенту свои эмоции. Сдерживая неожиданно охватившее его волнение, он поинтересовался: – Вы уже ушли от мужа?

– Еще нет. Если Кольтран-старший заподозрит, что я собираюсь уйти от Эрика, то он не позволит мне взять с собой Джейсона. Через два дня Большой Папа собирается отметить свой день рождения, разумеется, со всею возможною пышностью. Ожидают около сотни гостей. Когда веселье будет в разгаре, мы вместе с Даной незаметно ускользнем с ранчо. Если все удастся, как я рассчитываю, то нас хватятся только на следующий день. Первое время я с сыном поживу у Даны.

– Именно там вас и будет искать Кольтран. Нет, вам надо найти другое, более надежное место.

– Да, вы правы, – огорченно вздохнула Ванесса. – Об этом я не подумала. К сожалению, у меня нет друзей в Гонолулу. Мне не к кому обратиться за помощью. – Ее голос задрожал.

– Я что-нибудь придумаю. У нас еще два дня впереди. За это время мы найдем выход из положения – пообещал Гарт, хотя не имел ни малейшего представления о том, где спрятать Ванессу с Джейсоном так, чтобы Большой Папа не смог до них добраться.


Удушливый запах курящихся банановых листьев наполнял теплый вечерний воздух, который на этот раз был лишен благословенной свежести пассатов. В глубине острова всегда было прохладнее, чем на побережье, но только не сегодня. Этим вечером в разгоряченном воздухе почти физически ощущалось нависшее беспокойство и тревога.

Дана поглядывала на участок, который отгородили для предстоящего празднества, наблюдая за приготовлениями. В земле были вырыты огромные ямы, тщательно выложенные сухими банановыми листьями. По гавайскому обычаю поросят к какому-нибудь пиршеству готовили в банановых листьях. Их укладывали в ямы, а затем засыпали землей, и на этом месте раскладывали костры. Процесс готовки занимал два дня. Ковбои следили за кострами и одновременно жарили на вертелах молодых бычков. На ранчо Кау костры над ямами разложили как раз сегодня. Значит, через два дня все будет готово к заключительному пиршеству и в имение съедутся все приглашенные.

Дана не могла даже представить, где разместятся гости, если уже сегодня вся посадочная площадка была заполнена вертолетами. Они слетались сюда, как пчелы к улью. Многие обеспеченные люди на Гавайях владели вертолетами. Это был самый удобный и быстрый вид транспорта. На них летали с островов на материк и в такие отдаленные уголки, как ранчо Кольтранов. Большой Папа владел, естественно, самым быстрым из них – серебристым «Белл Рэйнджер».

Дана вообще-то не испытывала никакого благоговения перед богатыми друзьями Кольтранов, которые собрались сегодня на пирушку в духе вестернов. Погонщики надели лучшие воскресные ковбойские сапоги, начистив их до блеска и пристроив свежие цветочные гирлянды на полях шляп, расположились на стогах сена и наигрывали традиционные мелодии на гавайских гитарах.

Дана медленно пошла к конюшням, где Большой Папа держал своих арабских скакунов.

– Крошка, куда это ты направилась?

Дана обернулась и заставила себя улыбнуться спешившему к ней Робу. Последний раз, когда она его видела, он болтал с ее сестрой. Сейчас ей казалось, что все, что было между ними на пляже, случилось в ее воображении.

Когда Роб ее нагнал, они молча пошли к конюшням уже вдвоем. Дым от тлеющих банановых листьев добрался уже и сюда, начисто забив запах лошадей и свежего сена. Как и все на этом ранчо, конюшни были образцово-показательными. Каждая упряжь висела на полагающемся ей месте, кожаные седла были великолепны, лошади, вычищенные до умопомрачительного блеска, могли быть выведены на круг в любую минуту.

– Давай пройдемся? – предложил Роб и с многозначительным видом указал на выход.

– Думаешь, конюшни тоже нашпигованы «жучками»? – спросила она, когда они очутились под открытом небом.

Роб облокотился о перекладину деревянной стойки.

– Лучше поостеречься. Никто не знает, что здесь может произойти. – Он подмигнул ей. Дана была уверена, что уже выработала иммунитет против его штучек, но сейчас она в этом опять засомневалась.

– Я провел рекогносцировку местности и составил план.

Дана сложила руки на груди и посмотрела на свои новые ковбойские сапоги. Ей стало не по себе, когда она поняла, что Роб ничего не забыл и действительно собирается сегодня наведаться в покои Большого Папы.

– После ужина начнутся танцы под музыку кантри, – улыбнулся Роб. – Ха, вот будет развлечение для господ с материка! Они ведь считают, что гавайцы только и делают, что танцуют хулу.

– Большой Папа не мастер на выдумки. Каждый год он устраивает ночь «а-ля Гавайи». Все уже заранее знают, что их здесь ожидает. Завтрашняя ночь станет демонстрацией зажигательной хулы, пожирателей огня с островов Фиджи. Всю следующую ночь гостей будет развлекать какая-нибудь известная рок-группа с материка. – Дана иронизировала бы и дальше, но Роб прервал ее:

– Итак, к делу. Выпивку начнут разносить во время танцев. Думаю, что после первого же стаканчика местной огненной воды все будут немного под мухой.

– Еще бы.

Напиток, которым Большой Папа собирался потчевать своих гостей, был все тот же самый самогон, который она впервые попробовала в «Кокосовом Вилли» под названием «Секс на пляже». Роб запросто мог пить это зелье, она же твердо пообещала себе после того вечера, что больше к ней не притронется.

Роб задумчиво смотрел на пастбища. На нем была черная футболка и кроссовки. Дана забыла предупредить его, что прием будет в стиле кантри. Впрочем, он всегда выделялся из толпы, хотя, может быть, сегодня это было особенно заметно. Все остальные были в ковбойских костюмах, которые, правда, стоили значительно дороже тех, что десятками снашивали за свою жизнь обычные погонщики скота.

– Ты заметила охранников? – спросил он.

Дана отрицательно покачала головой. Ее мысли настолько были заняты Робом, что она не обращала внимания на гостей.

– Так присмотрись. Вон те парни, что стоят отдельными группками вокруг гостей с бокалами в руках, но не пьют. Они следят за каждым.

– Может, спросить у Ванессы, что за люди?

– Уже спрашивал. Она их впервые видит, хотя всех здешних охранников знает в лицо.

Сегодня Дана едва перекинулась с сестрой парой слов. Ванесса возвратилась из Макавао с горой свертков и пакетов. Дана помахала ей рукой, та махнула в ответ, но не остановилась и сразу же прошла в дом. На празднике Ванесса появилась поздно и сразу разговорилась с Робом.

«Не ревнуй», – одернула себя Дана. Выслушав его историю, она изменила свое мнение о Робе. Изменились и ее чувства к нему. Она не знала точно, как ей назвать эти новые, как их описать, но ей бы не хотелось соперничать с сестрой из-за Роба. Никогда ни один мужчина не встанет между ними. Слишком многое им пришлось испытать вместе.

– План таков, – сообщил ей Роб. – Когда начнутся танцы, мы присоединимся к танцующим и будем смотреть друг на друга влюбленными глазами, как подростки с разбушевавшимися гормонами. Никто не будет удивлен и не кинется нас искать, если мы уйдем вдвоем. Все подумают, что мы решили потрястись на тюфяке.

Какой-то шум привлек их внимание. Мимо лениво прошаркал ковбой, выходящий из барака. Роб подождал, пока он пройдет мимо, а потом продолжил:

– Я проберусь в покои Большого Папы и посмотрю, что он там прячет. Ты будешь наблюдать, чтобы Никто мне не помешал. В случае чего, предупредишь меня. Но я уверен, что Кольтран, как хороший хозяин, Пробудет с гостями до самого конца вечеринки. Ведь он считает себя радушным хозяином?

– Наверное, – пробормотала Дана. – А как же я смогу предупредить тебя?

– Ты что, забыла? У меня есть рации, я же говорил. Я закупил их для своего агентства. Рация размером с карточную коробку, и ты запросто можешь спрятать ее в кармане.

– Если меня спросят, почему я одна, как мне выкручиваться?

– Скажешь, что мы поссорились.

«Как ему легко – на все найдется ответ», – подумала Дана, но ей самой почему-то от этого легче не стало. Она предчувствовала, что какие-нибудь осложнения обязательно возникнут. Тем более всюду бродят охранники Большого Папы.

– Все время держи старого Кольтрана в поле зрения. Я думаю, что он может уйти с Минервой в ее бунгало. К себе он ее не пригласит, поскольку там, как я полагаю, все напичкано электроникой.

Роб через плечо бросил взгляд на танцплощадку.

– Прошу тебя, не своди глаз с Кольтрана. Ты должна успеть предупредить меня о его возвращении. Договорились?

Дана кивнула, молясь о том, чтобы не случилось ничего непредвиденного. Комнаты Большого Папы находились на втором этаже в западном крыле дома, и туда можно было попасть только через главный вход в особняк.


Роб усердно пытался следить за музыкой, но все время сбивался с такта и наступал ей на ноги. Вообще-то танцор из него был никудышный. Дана поняла это, как только он наступил ей на ногу первый раз. Распорядитель обучал новичков с материка ковбойскому танцу в гавайском стиле, но Роб предпочел собственную манеру – нечто совершенно стремительное и несуразное.

– Итак, дамы и господа, – выкрикнул распорядитель, – готовы ли вы попробовать сплясать туш-пуш?

Роб прижал Дану к себе, почти касаясь лицом ее благоухающих волос. Весь вечер его руки не отпускали ее. Этим он дал ясно понять всем и каждому, что они любовники и он считает Дану своей собственностью.

– Вот что, – рассмеялся Роб, – забудь про этот туш-пуш. Я не хочу, чтобы эти люди толкали меня своими задницами.

Дана изобразила что-то отдаленно похожее на улыбку. «Как странно», – подумал Роб. Почему она вновь стала замкнутой? Он-то считал, что сегодня здорово сбил ее с прежних позиций, проведя успешную атаку на пляже. Но вот поди ж ты, опять холодна, молчалива..

Это лишний раз доказывало, что все женщины – существа непредсказуемые и капризные. Все-таки он ни черта не смыслит в отношениях с ними. Роб не сомневался в том, что нравится Дане, хотя она всячески стремилась доказать обратное. Сегодня он понял, что она мечтает о ласковом, нежном и чутком человеке. Он готов был стать таким, но оказалось, что переделать себя в одночасье чертовски трудная задача. Роб привык идти напролом и добиваться благосклонности той, которую он хотел, быстро, не затрачивая на ухаживания много времени.

Он в очередной раз похвалил себя за то, что не рассказал ей всего. Конечно, он открыл ей достаточно много, чтобы как-то завязать отношения. Обо всем она узнает, когда он начнет по-настоящему доверять ей. Доверие? Это было ему так же незнакомо, как жизнь на Марсе. Но он чувствовал, что ему надо попытаться использовать свой шанс, и сейчас молился, чтобы история не повторилась.

Роб обнял Дану за плечи, и они покинули танцплощадку. Праздник проходил на открытом воздухе под куполом черного неба, на котором царствовала серебристая красавица-луна. Наконец-то подул ветерок и стало немного прохладнее.

– Похоже, веселье в полном разгаре. Вряд ли кто-нибудь захочет уйти. – Дана огляделась по сторонам. Они отошли уже достаточно далеко.

Вот только Ванесса исчезла куда-то полчаса назад, подумал Роб, но Дане ничего не сказал. Он не знал, что происходит между сестрами, и еще ему не нравилась улыбка Ванессы. Он слишком часто видел такую на лицах женщин, которые говорили «да» прежде, чем он успевал задать вопрос.

Они молча шли к небольшой рощице деревьев киви, служащих естественной границей между особняком и хозяйственными постройками. Роб взял Дану за руку, переплетя ее пальцы со своими. Она не ответила на его пожатие, но и не отняла руку.

– Вот здесь я спрятал передатчик. – Роб повозился в зарослях папоротника и, вытащив оттуда пластиковый пакет, протянул его Дане. – Ты впервые держишь в руках подобную штуку?

Она кивнула. В ярком лунном свете было видно, что ее красивое лицо побледнело.

– Нажимаешь эту кнопку, чтобы передать мне сообщение, отпускаешь – принимаешь ответ. Ты волнуешься? – он задал глупый вопрос. По ее лицу было ясно видно – она страшно нервничает.

– Успокойся, все не так страшно, как кажется. Если случится что-нибудь непредвиденное, действуй по своему усмотрению, хорошо?

– Я боюсь, что Большой Папа все-таки застанет тебя в своей комнате.

– Ну и что он сможет сделать? Убьет меня? – хмыкнул Роб, хотя и видел, что чувство юмора начисто покинуло Дану. – Если ты будешь стоять в тени вон того баньяна у загона для скота, ты обязательно увидишь, когда он будет уходить с площадки. Иди за ним, но не приближайся. Если он повернет к особняку, сразу де дай мне знать. Я успею выбраться из его спальни.

– Я сделаю все так, как ты сказал, – пообещала Дана. Увидев, что Роб собирается ее покинуть, она схватила его за руку и быстро поцеловала в щеку. – Желаю удачи.

Когда Роб взбегал по отлогому склону холма, на котором стоял особняк, он все еще улыбался. Ей-богу, он как ребенок радовался ее поцелую. Ему было приятно, что она за него волнуется. Все-таки она начинала оттаивать, ее чувства постепенно просыпались, и, возможно, его безумные надежды еще и осуществятся.

Сейчас же его тревожило лишь то, что в особняке всего одна лестница, по которой можно подняться к апартаментам Большого Папы. Увы, у него не оставалось запасного пути для отступления. Если его припрут к стенке, останется только надеяться на собственное везение. Гигантские папоротники, доходившие до третьего этажа, были недостаточно крепки, чтобы по ним спуститься вниз. Сообразительный малый, каким Роб себя считал, всегда должен иметь запасной план действий, но взять его на этот раз было неоткуда.

Через десять минут Роб с трудом переводил дух уже в комнатах Большого Папы. Ставни на окнах были плотно закрыты, и после яркого лунного света комната казалась ужасно темной, за исключением нескольких светящихся точек. Роб вытащил из заднего кармана переговорное устройство.

– Ква-ква, – проскрипел он в рацию, подражая звуку, издаваемому лягушкой-быком. Они обитали в Местных прудах в огромном количестве и по вечерам Устраивали настоящие концерты. Их кваканье разносилось далеко в округе, и к нему уже все привыкли. Роб условился с Даной, что произнесет это кодовое слово, когда будет на месте.

– Ква-ква, – отозвалась Дана. Это означало, что она на своем посту, а Кольтран на танцплощадке. Роб засунул передатчик в карман, вытащил карманный электрический фонарик и включил его. – Черт побери, вот это да!


16


Дана ответила Робу условным сигналом и облегченно вздохнула. Он был уже на месте, а Большой Папа танцевал с Минервой. Посмотрев на светящийся циферблат часов, Дана помолилась, чтобы удача не отвернулась от Роба. Она считала, что за несколько минут он должен управиться с делами и вернуться к ней.

Гряда облаков заслонила луну, и Дана, воспользовавшись темнотой, отошла немного в сторону от ствола дерева, чтобы лучше видеть, что происходит на танцплощадке. Роб знал, что делал, когда выбрал этот широколистный, со свисающими вертикально вниз ветвями баньян в качестве места для наблюдения. Дереву было более сотни лет, ствол его был громаден, а корни вытянулись по земле подобно щупальцам. Однажды Дана рассказывала об этом дереве Джейсону и сравнила гигантский баньян со спрутом. Это был действительно древесный спрут, его приствольные корни доходили ей до колен. Гирлянды мха обвивали ветви дерева. «Скорее всего здесь меня и в самом деле никто не заметит», – успокаивала себя Дана. Сказать, что она ужасно нервничала, будет слишком мягко, потому что сегодня Дана впервые чувствовала себя на грани истерики.

Музыка смолкла, и распорядитель объявил короткий перерыв в танцах. Гости начали парами разбредаться по своим коттеджам. Запутывая висячие гирлянды из мха, по деревьям прошелестел ветер, предвещающий дождь.

– Пожалуйста, только не надо дождя, – молилась Дана шепотом. Это будет всего лишь короткий тропический ливень, но он означал конец празднику. Будто в ответ на ее молитву, показался краешек луны, а затем, спустя несколько секунд, на небосклоне засияло во всей красе ночное светило.

Дана взглянула на часы и поняла, что Роб находится в апартаментах Большого Папы всего-то пять минут. А ей казалось, что прошла вечность. Она поднесла к уху переговорное устройство, чтобы не пропустить двойного «ква-ква» – сигнал о том, что Роб уже в безопасности. «Что он там копается?» – Дана была просто вне себя.

– О, черт! – громко воскликнула она, увидев, что Большой Папа тоже решил пройтись в сопровождении Минервы.

Дана подавила отчаянный приступ страха и взяла себя в руки. Она надеялась, что они направятся в бунгало Минервы, в дальний конец ранчо. Если так, то Роб успеет благополучно смыться.

Дана осторожно вышла из укрытия и крадучись последовала за ними. Когда она достигла деревьев киви, она остановилась и мысленно возблагодарила луну, играющую в пятнашки с облаками, и деревья, отбрасывающие на землю густую тень. Затем Дана проверила, не следуют ли за ней охранники. Позади нее брела лишь одна пара, видимо, крепко перебравшая. Самогон сегодня лился рекой. Они шли в обнимку, пошатываясь, и распевали во все горло «Дом у дороги».

Повертев в руках миниатюрную рацию и не найдя куда ее пристроить, Дана затолкала ее за лифчик. Приглядывая за идущими впереди, Дана попутно размышляла о том, как удобны ковбойские сапоги для всяких Подобных дел. Шедшие впереди Большой Папа и Ми-Нерва внезапно повернули не налево, а направо.

– Куда это они? – пробормотала Дана, гадая, надо ли ей произнести трижды условное «ква-ква» чтобы Роб немедленно уходил из покоев Большого Папы. Дана с ума сходила от страха, но все же она решила не поддаваться панике. Похоже, любовники направлялись не в бунгало Минервы, но и не в комнаты Большого Папы.

Дана несколько отстала от них, сообразив, что эта часть пути ярко освещена. Теперь лунный свет и ночная праздничная иллюминация работали против нее. Здесь повсюду были установлены фонари для подсветки скалистых утесов из красной лавы, окруженных кружевными папоротниками и зарослями орхидей, которые трепетали при малейшем дуновении ветерка. Кроны деревьев освещались небольшими прожекторами, лучи которых медленно скользили по ветвям, создавая искусную игру света и теней. Крошечные лампочки в виде тюльпанов, установленные среди цветов и едва заметные днем, вытягивали свои шейки вниз, освещая змейкой вьющуюся тропинку, идущую вдоль садов к коттеджам.

Роб отлично все спланировал. Он учел все, кроме освещения, а может, он просто забыл предупредить ее? Дана осмотрелась, но не нашла подходящего места, чтобы спрятаться. Она едва не заплакала от досады. Как теперь она будет следить за Большим Папой? Он и Минерва ушли по этой тропинке и уже скрылись за поворотом, а она все еще в нерешительности прячется за деревом и не имеет ни малейшего представления, куда они направились и где находятся сейчас.

– Что ты там так долго копаешься? – шептала она, будто Роб мог услышать ее через передатчик, спрятанный в бюстгальтере. Она уже собиралась нажать кнопку и послать тревожный сигнал, но почувствовала, что от разговора с самой собой немного успокоилась.

Наконец она решилась и, перебежав через освещенный участок пути, пошла по тропинке. Вдалеке промелькнули неясные фигуры. Вскоре Дана поняла, что идет по верному следу, потому что ее подопечные прошли под освещенным деревом и она разглядела седые волосы Большого Папы. Внезапно ее осенило. Она поняла, куда они направились. Дана не знала, плакать ей или смеяться. Большой Папа вел Минерву в грот. Несомненно, он подслушал их разговор с Робом и решил, что грот самое подходящее место для шалостей с рыжеволосой вдовушкой.

– Вот Роб повеселится, нет – он просто умрет со смеха, когда услышит об этом, – прошептала Дана.

Кольтран скрылся в зарослях папоротника, увлекая за собой богатую вдову. Дана быстро осмотрелась и решила устроиться у озерца в кресле, что стояло в тени. Оттуда она могла видеть вход в грот. Если кто-нибудь подойдет к ней и начнет задавать вопросы, она притворится, что напилась до потери сознания.

– А, черт! – выругалась она, заметив, что невдалеке резвились три обнаженные женщины вместе с полуголым мужчиной. Подумав, она махнула на них рукой. Эта компания так упилась самогоном, что вообще ничего не замечает вокруг.

Но все же лучше идти не по прямой, а в обход. Дана выбралась из своего укрытия и неторопливым шагом пошла по дорожке. Проделывая этот маневр, она не сводила глаз со входа в грот. Походка у нее была нетвердая, она брела пошатываясь, притворяясь, будто в стельку пьяна. Покачнувшись, она быстро посмотрела на часы. Роб находился в доме почти десять Минут. Может, его уже обнаружили и поймали? Может, он просто не успел послать ей сигнал?

Она прошла вдоль купальных кабинок и повернулась, услышав взрывы смеха и серию шумных всплесков. Это была все та же тепленькая компания, которая решила продолжить свое веселье в хрустально-чистой воде горного озера.

Внезапно листья папоротников у входа в грот раздвинулись, и показалась рыжая голова Минервы. Дана застыла на месте, надеясь, что в тени деревьев ее никто не заметит. Большой Папа вышел следом за вдовой. Они прошли мимо Даны, ни разу не взглянув в ее сторону. Было очевидно, что они направились к бунгало Минервы.

«Что-то уж очень быстро!» Дане захотелось выкрикнуть это вслух. Вот так Большой Папа! Какой из него, к черту, любовник? Может быть, шум и пьяные выкрики, доносившиеся из бассейна, отбили у них всю охоту к любовным играм? Наверное, они решили уединиться и заняться любовью в бунгало Минервы. Если ее предположение окажется верным, то у Роба будет в запасе достаточно времени.

Однако Дана ошиблась. Кольтран проводил Минерву до дверей, но внутрь не вошел. Он повернулся и быстро направился по дорожке в сторону Даны. Она нырнула в тень и торопливо пошла напрямик к пруду с рыбками кои, чтобы оказаться как можно дальше от Большого Папы, поскольку здесь пользоваться рацией было опасно.

«Не паникуй, – одернула она себя. – Ты прекрасно успеешь дойти до пруда и предупредить Роба не один, а целых двадцать раз».

И, подумав так, она споткнулась о стелющийся по земле крепкий и упругий стебель лианы. Ее швырнуло вперед, и, раскинув руки, она шлепнулась в заиленный ручей, впадающий в пруд. Раздался чавкающий звук, и ей показалось, что она что-то раздавила ногой. Боже, неужели она наступила на кои? Некоторым из них было около ста лет, и они были самыми дорогими рыбками на планете.

Дана взглянула вниз. Холодная вода вместе с вязким илом медленно наполняла ее новые ковбойские сапожки, за которые пришлось выложить баснословные деньги. Дана схватилась за юбку, подол стал совсем мокрым. Черт, надо выбираться!

– Идиотка, под ноги смотри! – проклинала она себя. – Сейчас сюда на шум сбегутся все охранники.

Хорошо хоть все рыбки уцелели. То, что она приняла за кои, оказалось лишь кочкой, поросшей влажным мхом. Она запустила руку за ворот блузки, чтобы достать рацию, но внезапно совсем рядом раздался голос:

– Что вы здесь делаете?

Дана вздрогнула, покачнулась и едва вновь не шлепнулась в ручей. К ней приближался один из охранников. Она посмотрела на него, бессмысленно улыбаясь и закатывая глаза. «Господи, ну, пожалуйста, пусть он поверит, что я мертвецки пьяна».

– Я? А тебе какое дела? Я пришла посмотреть на рыбок, но они уже все спят, – заплетающимся языком произнесла она.

Охранник подозрительно ощупывал ее взглядом. «Он должен поверить в эту чушь, – убеждала себя Дана, – он же видел, как я выбиралась из ручья».

– Посмотри, вот же они. – Для пущей убедительности она наклонилась и запустила руку в воду. Времени, чтобы предупредить Роба, практически не оставалось. – Видишь эту спящую кои? Да? Так вот ей сто лет, а может, все двести, триста… – Она наклонилась еще ниже, и рация, скользнув по груди, с тихим всплеском исчезла в воде. «Боже мой, что я наделала?!»

Выпрямившись, она разразилась громкими проклятиями в адрес охранника, который пристает к ней и пугает ее рыбок. Если Роба немедленно не предупредить, то Большой Папа непременно застукает его в своих покоях.

Охранник схватил ее за руку и вытащил из ручья.

– Будет лучше, если я провожу вас в вашу комнату, мисс.

– Меня? Со мной все в порядке. Мне хорошо. – Она фыркнула и, прежде чем охранник стал настаивать, бросилась вниз по дорожке и нырнула в заросли кустов. Она хорошо ориентировалась в имении, поскольку в свое время облазила здесь каждый уголок, и сейчас ей это пригодилось. Если обежать труд, то есть шанс перехватить Большого Папу у дверей дома. Что она будет делать, когда столкнется лицом к лицу с Кольтраном, она еще не знала. Дана бежала и чувствовала, как вода хлюпает у нее в сапогах. Вскоре она была у западного крыла дома. Слишком поздно: Кольтран опередил ее – он стоял на террасе.

– Большой Папа, стойте! – завопила во все горло Дана так, что ее, наверное, было слышно и в Гонолулу. «Господи, пусть и Роб меня услышит». – Нам надо поговорить.

Кольтран уже собрался войти в дом, но задержался, увидев Дану.

– Сейчас?

– А когда же еще? Конечно, сейчас! О моей сестре.

Его черные, немигающие глаза следили за ней, как акула следит за своей жертвой. Боже, удастся ли ей одурачить его? Он кивнул, чтобы она следовала за ним, и она стремительно бросилась вверх по ступенькам. Вода по-прежнему хлюпала у нее в сапогах, и этот звук почему-то нагонял на нее страх, лишая остатков мужества. Кольтран открыл дверь магнитной карточкой. «Интересно, а как сюда попал Роб?» – подумала она. Хотя, по правде говоря, куда важнее было то, чтобы он смог незамеченным уйти отсюда. Роб, должно быть, слышал ее истошный крик, но через парадную дверь он не выходил. От мысли о том, что Роб мог выпрыгнуть с третьего этажа, рискуя сломать себе шею, она занервничала еще сильнее. – Входи.

– Не могу, – она показала на воду, стекающую с ее сапог, – я все испачкаю.

– Что случилось?

– Я смотрела, как спят рыбки.

Эти слова озадачили его. Он недоуменно посмотрел на нее, словно у нее не все дома. Она вновь тупо уставилась на свои промокшие сапоги. Безусловно, Большой Папа решил, что она пьяна вдрызг.

– Я смотрела на кои, и тут лягушки завелись: «Ква-ква-ква». – Она почти прокричала условленный пароль на тот случай, если Роб еще в доме и не слышал ее истошного вопля, которым она остановила Большого Папу. – А вы хоть раз слышали, как они кричат «ква-ква-ква»? – глупо тараща глаза, спросила Дана, пошатываясь.

– Какое отношение это имеет к Ванессе?

Она притворилась, что у нее слипаются глаза, но даже сквозь прикрытые веки она видела, что Большой Папа вне себя от гнева. Его взгляд жег ее, как раскаленная лава.

– Прямое. О-о-ох, а это что такое? – Дана решила потянуть время и ткнула пальцем куда-то ему в плечо. Он раздраженно стряхнул кусочек мха, прилепившийся к рубахе в гроте.

– Давай поговорим утром.

– А нам много времени не надо – мы запросто управимся за пару минут. Эти «ква-ква-ква» подсказали мне одну идею. – Она выпалила это, не успев ничего как следует придумать. – Да-да, отличную идею. Ванесса очень любит детей. Ей надо открыть магазин игрушек. Пусть назовет его «Лягушонок в пруду».

– Это лягушки-быки подали тебе такую мысль?

– Они, они, – хихикнула она. Она посмотрела ему в лицо, но внезапно все поплыло у нее перед глазами, почему-то скрутило живот. – «Лягушонок в пруду» забавно звучит. Мне, например, нравится. Так ведь?

– Я думаю, что ты слишком много выпила. Мы поговорим завтра. – Она не успела и рта раскрыть, чтобы выдать ему очередную гениальную идею, как он закрыл за собой дверь.

В течение нескольких секунд Дана стояла, не двигаясь и закрыв глаза, чтобы немного успокоиться и перевести дух. Глубокий вдох помог ей восстановить дыхание. Успел ли Роб выбраться? Она сошла вниз по ступенькам – вода по-прежнему попискивала в сапогах – и побрела к густым зарослям папоротника у западного крыла дома. Здесь было темнее. Тут не было нужды устраивать дорогостоящую иллюминацию. Роба нигде не было видно.

То, что она не нашла Роба, распростертого на земле со сломанной ногой, немного утешило ее. Должно быть, он ждет ее в коттедже. Она еще раз отругала себя за то, что потеряла рацию. Сейчас она могла бы связаться с Робом и была бы спокойна.

Она возвратилась в Макаи-хаус. Еще издали она увидела, что дом погружен в темноту. Где Роб? Она остановилась на террасе и стала снимать сапоги. Поток воды, хлынувший из них, воспринимался как символ неудачи. Она быстро переоделась, натянула шорты и сменила футболку. Она хотела было надеть легкие туфли, но передумала и остановилась на кроссовках. Вот и все. Теперь пора на поиски Роба.

Шел третий час ночи, и вокруг стояла предрассветная тишина. Обнаженные купальщицы, резвившиеся в бассейне, покинули его. Вокруг не было ни души, даже люди из охраны куда-то исчезли.

Она боролась со страхом, комом стоявшим у нее в груди всю ночь. Теперь он начал проникать даже в самые отдаленные уголки ее души. Дана как могла подбадривала себя, ломая голову над тем, где сейчас роб? Может, его схватили охранники Кольтрана, когда он выпрыгнул из окна? Это в какой-то степени объясняло, почему сейчас никто из них и не патрулировал территорию. Где же может располагаться домик для охраны? Скорее всего где-нибудь среди хозяйственных построек, поближе к бараку ковбоев, там, куда гости не заглядывают. Помолившись богу и поблагодарив луну-помощницу, Дана направилась к конюшне.

В самом дальнем доме, что стоял там, где начинались пастбища, горел свет в окнах. Пробираясь среди деревьев, Дана подкралась к светящемуся окну, ставни которого были распахнуты настежь.

Когда она приблизилась, то услышала мужские голоса. Она решила сделать еще один шаг и заглянуть в окно, чтобы выяснить, там ли Роб. Холодный пот ручейком заструился у нее по спине.

– На, получи, – произнес кто-то с усмешкой.

Она подобралась поближе и, быстро заглянув в комнату, увидела четверых мужчин, играющих в покер.

Она притаилась у окна и, прислонившись спиной к стене, перевела дух.

– Да-а-а! – радостно воскликнул один из игравших. – Как я вас, а? Я вновь выиграл.

Роба в комнате не было. «Зря волновалась, – подумала Дана, – им никогда не схватить его». Но мысль, еще более ужасная, вдруг пришла ей в голову. Может, Большой Папа устроил западню в своих комнатах и Роб попался в нее? Дана поняла, что без помощи ей не обойтись. Она решила разбудить Ванессу и все ей рассказать, но только не в комнате, напичканной «жучками», а на свежем воздухе. Затем… А что затем? Пойти вдвоем к Большому Папе и сказать, что мы требуем Встречи с Робом, которого удерживает он у себя силой? Чушь какая-то! Прямо как в плохом кино. К сожалению, лучшего плана в этот момент у нее не было.

– Хорошо хоть Эрика нет дома, – пробормотала Дана, приближаясь к коттеджу Ванессы.

Она решила сначала осмотреться, а затем вызвать Ванессу. Обогнув дом, чтобы подойти к окнам спальни, она услышала голоса. На террасе стояли двое. Юркнув в кусты бугенвиллеи, Дана затаилась, а потом начала осторожно подкрадываться поближе.

Терраса была залита лунным светом, и теперь ей не составило труда разглядеть, что это Ванесса, облаченная в шелковый пеньюар, стоит рядом с Робом. Рука сестры покоилась на его плече, а голова слегка склонилась в той провоцирующей позе, которую Ванесса освоила еще в юные годы.

Дана задрожала, почувствовав, как в ее душе поднимается волна гнева, настолько мощная, что она сама испугалась. Проглотив ком в горле, она подумала, на кого, собственно, она злится: на Роба, который заставил ее переживать за него больше, чем какой-либо другой мужчина в ее жизни, или же на свою собственную сестру?

«Никогда, никогда больше я не буду волноваться из-за какого-то там мужчины», – поклялась Дана, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать это во всеуслышание. Все это время она, как дура, рыскала в темноте по имению, чтобы отыскать его, а он был с Ванессой. Все чувства, которые проснулись в ее душе сегодня на пляже после его рассказа, улетучились в один миг.

«Пусть он катится к черту, – подумала Дана, кусая губы, – а вот как быть с Ванессой?»

То, что ее предал Роб, это она переживет. Но Дана даже не подозревала, что ее может предать родная сестра.


17


Роб бросил взгляд на Ванессу.

– Нам надо поторопиться. У нас мало времени.

Она потянула его за собой. «Черт, что она задумала?» – выругался про себя Роб. Он сам напросился на неприятности, постучав к ней в окно в столь поздний час. Теперь ему предстояло неприятное объяснение.

– Я пришел не за этим. Ты что, не понимаешь, я схожу с ума по Дане? – Он снял ее руку со своего плеча. Лунный свет упал на лицо Ванессы, которая хитро улыбнулась.

– Да? Если ты от нее без ума, то зачем пришел ко мне?

– Я просто твой друг и хочу помочь тебе…

– В самом деле? – Она прервала его прежде, чем он смог объяснить свои истинные намерения.

Ее самонадеянность и уверенность в том, что ей должен принадлежать любой мужчина, которого она захотела, раздражала Роба, но он сдерживал себя, помня о том, что Ванесса сестра Даны и что им всем надо покинуть ранчо Кау как можно быстрее.

– Останемся друзьями ради Даны.

– Друзьями? – как эхо повторила она, будто это было какое-то иностранное слово.

– Да, я думаю… – Он запнулся, увидев, как в ее глазах вспыхнула ненависть. На секунду он даже забыл, зачем пришел. – Ты ненавидишь мужчин, не так ли?

– Мужчины охотно пользуются тобой. Если им это позволять, – горечь в ее голосе потрясла Роба. За этой холодной красотой скрывалась страстная, несчастная женщина. – Я люблю свою сестру и не хочу, Чтобы она мучилась из-за тебя.

– Отлично! Мне кажется, ты выбрала не лучший способ уберечь ее.

– Она поймет меня и простит, – передернула плечами Ванесса.

– Ну-ну, продолжай. Она, кстати, достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе.

– С большинством мужчин – да, но только не с такими, как ты.

– Как я? – Краем глаза он заметил какое-то движение в тени деревьев. Кто же это за ними подсматривает?

– Мне известна твоя репутация. Тебя уволили из полиции за изнасилование женщины. – Ванесса содрогнулась от отвращения.

О! Никогда еще он не был настолько взбешен. Ванесса Кольтран, как и все остальные, судила о нем по сплетням и слухам и считала, что он виновен. Ах ты, судья праведный! Когда-то ему было больно, но с годами он научился защищать себя, надев маску безразличия. Теперь же гнев, подавляемый так долго, вспыхнул с новой силой.

– Дана, иди сюда! – приказал он, вглядываясь в тень.

Дана вышла из темноты и присоединилась к ним.

– Послушай, я знаю, что случилось с вами в ту ночь в сарае, – начал он и увидел, как Ванесса бросила вопросительный взгляд на Дану.

– Я рассказала Робу, – призналась та. – Я должна была рассказать, потому что сегодня утром получила еще одно письмо с угрозами. На этот раз они требуют, чтобы я уехала с Гавайев.

– Почему ты ничего мне не сказала?

– Я не хотела волновать тебя.

– То, что случилось тогда ночью, до сих пор держит вас обеих в страхе. – Роб положил руку на плечо Даны. – Если вы не понимаете какого-нибудь мужчину, если он для вас представляет загадку, то вы боитесь его. Вам нравятся только те, кто прост и понятен, кого вы можете держать в узде.

– Может быть, – уклонилась от ответа Дана, – я как-то не думала об этом.

– Так подумай, а позднее мы поговорим.

Он хотел поговорить с Даной о многом, но время для этого еще не пришло.

– А как насчет меня? – с сарказмом спросила Ванесса.

– Ты ненавидишь мужчин. На самом деле ты смеешься в душе, считая, что они легкая добыча. Ты просто используешь свою внешность, чтобы манипулировать ими.

– Прекрасно, – язвительно заметила Ванесса, – перед нами тонкий психоаналитик.

– Разве я не прав? Вы обе – ты и Дана – боитесь мужчин, – продолжал Роб, обращаясь в первую очередь к Дане.

– Ты поднял меня с кровати поздно ночью, чтобы я выслушала ряд твоих психологических умозаключений?

– Нет. Я разбудил тебя, чтобы сказать, мы должны сегодня же ночью бежать с острова. Прямо сейчас.

– Что ты нашел в покоях Большого Папы? – быстро спросила Дана.

– Ты был у него в комнатах? – одновременно прозвучал вопрос Ванессы.

– Да. Я пытался выяснить, не он ли шантажирует Дану, – ответил он им обеим.

В глазах Ванессы промелькнула искорка уважения, но он был слишком зол, чтобы заметить это.

– Кольтран не только поставил повсюду «жучки», он еще установил камеры слежения в экраны телевизоров.

– Ты хочешь сказать, что он не только все слышит, но и видит? – воскликнула Дана.

– Неудивительно, что он так много знает, – пробормотала Ванесса.

Роб заметил, что она не очень-то удивилась его словам. У него немедленно возникло подозрение. Возможно, она знает, что еще он обнаружил там, но тратить время на разговоры было некогда.

– Большой Папа знает, что ты хочешь бежать с острова, – сказал Роб Ванессе. – Ты спрятала чемоданы в шкафу. Он все это видел. У него везде скрытые камеры наблюдения.

– Так вот почему он нагнал сюда столько охранников!

– Он не дурак. Он догадался, что мы попытаемся улизнуть во время главного праздника. Люди из охраны должны были без шума остановить нас, не нарушая общего веселья

– Он не сможет насильно держать нас здесь, – сказала Дана.

– Да, но вполне может не отдать нам Джейсона.

– И он это сделает, – заверила их Ванесса со слезами на глазах.

Роб мог бы, конечно, успокоить ее, но он смертельно обиделся на Ванессу.

– Я все устроил. Только уходить надо немедленно. Мы теряем драгоценное время.

– Аэропорт закрылся в одиннадцать часов, – напомнила Дана.

– Все предусмотрено. Я уже побывал на вертолетной площадке. Один из пилотов ждет нас, чтобы отвезти в Гонолулу. – Минуту Роб внимательно смотрел на Ванессу. То, что он обнаружил в покоях Кольтрана-старшего, шокировало его. Неужели Ванесса все-таки знает? – Если ты не передумала бежать, то иди буди Джейсона, и поспешим к вертолету.

– Нет, не передумала, – решительно произнесла Ванесса. Роб облегченно вздохнул. Скорее всего Ванесса не в курсе дела. Ничего себе! Вся ситуация была настолько абсурдной, что у Роба голова шла кругом.

– Я звонила Гарту Брэдфорду, и он согласился заниматься моим разводом, – сказала вдруг Ванесса.

– Неужели? – Роб не поверил, что Гарт согласился вести дело о разводе. Он вновь подумал о том, что Ванесса, может быть, и ненавидит мужчин, но манипулирует ими очень ловко.

Дана тоже удивилась, но поспешила поддержать сестру:

– Ты правильно сделала, Гарт отличный адвокат.

– Когда будешь будить Джейсона, говори поменьше и шепотом, «жучки» у вас старые, авось не среагируют, – предупредил Роб. – Да, и еще, не включай свет. Телевизионная камера внутри телевизора записывает все движения в комнате и включается после срабатывания фотодиода, реагирующего на свет.

– Взлетная площадка далеко отсюда, – сказала Дана. – На машине ехать нельзя – нас схватят, как только мы заведем двигатель. Не бери с собой много вещей, иначе мы доберемся туда только к утру.

– Я сейчас принесу Джейсона и соберу немного его вещей, а все свой платья я оставлю здесь. Ты мне одолжишь что-нибудь, пока все не утрясется.

Роб промолчал, но про себя отметил, что решение Ванессы делает ей честь. Он боялся, что она примется оплакивать свой шикарный гардероб, но Ванесса прежде всего подумала о сыне. Может, она не настолько плоха, как ему показалось поначалу? Впрочем, время покажет.

– Мы возьмем кое-что из своих вещей и сразу же вернемся за тобой, – сказал Роб.

– Как ты выбрался из комнат Большого Папы? – спросила Дана, пока они шли вниз по тропинке к коттеджу. Роб усмехнулся:

– Когда я услышал твои истошные крики, я… Кстати, а почему ты не воспользовалась рацией?

– Я упала в пруд, – призналась она и рассказала, как это случилось.

– Ты быстро сообразила, что делать, – одобрил Роб. – Я понял, что что-то произошло, и успел уйти тем же путем, что и вошел. Вылез в окно, потом на крышу и спустился на землю по водосточной трубе.

– Я тебя не видела за домом.

– И не могла, потому что я помчался со всех ног на вертолетную площадку, надеясь найти пилота, который не прочь немного подработать на стороне. Мне повезло.

– Я ужасно нервничала, – пожаловалась ему Дана, – и искала тебя повсюду. Совсем отчаялась, решила пойти к Ванессе и вдруг вижу вас вдвоем на террасе.

Роб внезапно остановил Дану за руку. Он скользнул пальцами по ее щеке и спросил:

– Ты действительно беспокоилась обо мне?

– Я решила, что Большой Папа заточил тебя в каком-нибудь подземелье, – сказала она. – Глупо, да?

Он опустил голову и нежно коснулся губами ее рта. Она беспокоилась – это значило для него очень много. И поцелуй был лишь невинным знаком признательности.

– Пойдем, – он вдруг заторопился, – у нас мало времени.

Роб ждал Дану, не входя в Макаи-хаус, и смотрел на полную луну, низко висящую над водой. Серебристый ее свет плыл по океану и колыхался вместе с волнами. Роб вздохнул. Вместо того чтобы сидеть сейчас на террасе и любоваться звездами, они должны были бежать отсюда, словно за ними гналась свора злых собак.

Дана выбежала на крыльцо с дорожной сумкой на плече.

– Я готова. – Она открыла сумку и вытащила маленький баллончик. – Вот зачем я возвращалась.

– Лак для волос? – недоуменно спросил он. И это в такой момент?! Ох уж эти женщины!

– Здесь просто другая наклейка. Но на самом деле это слезоточивый газ.

– Ого! Достаточно одной капли, чтобы вырубить человека.

– Сам понимаешь, пока Джек-Насильник на свободе, надо всегда быть начеку. – Дана бросила баллончик в сумку. – Пригодится, и если кто-нибудь попытается остановить нас сегодня ночью…

Роб не стал тратить время, объясняя Дане, что он обнаружил в комнатах Большого Папы. Это всегда успеется. Но как-то прояснить ситуацию было все же надо. Ванесса слишком воинственно настроена по отношению к мужчинам и могла не прислушаться к его советам – Дану же она послушает.

– Когда Большой Папа обнаружит, что Ванесса и Джейсон исчезли, он лопнет от злости. К тебе домой он явится мгновенно. Нам нужно спрятать их в другом месте.

– Хорошая мысль, но где?

– Я позвоню Гарту. Если уж он согласился взяться за это дело, я уверен, он разрешит Ванессе и Джейсону остановиться у него, пока я не встречусь с Кольтраном.

– Зачем тебе встречаться с ним?

– Я стащил у него несколько видеокассет. Они спрятаны около посадочной площадки. Когда он узнает, что у него похитили, я тебя уверяю, он станет более сговорчивым.

– Ты украл его кассеты? – испуганно спросила Дана. – Ты сделал это, чтобы раздобыть доказательства?

– Верно, ты попала в самую точку. Если бы я это не сделал, то самое большее, на что могла бы рассчитывать твоя сестра, – это совместное опекунство родителей. Но мне кажется, что Кольтран с помощью своих связей собирается просто лишить ее материнских прав.

– Да, он это сделает, если мы не припугнем его, – согласилась Дана.

– Но я уверен, что это не он угрожает тебе.

– Если не он, то кто же?

– Это очень странный шантажист. Убей меня бог, если я знаю, кто хочет испортить тебе жизнь.


Резкий звонок телефона разбудил Гарта. Тут же послышался тихий шелест крыльев Пуни, который тоже проснулся. Гарт потряс головой спросонья и сжал руками подлокотники коляски. Он был в беседке, а его любимый попугай сидел у него на плече. Очевидно, он задремал, пока любовался морем.

Он посмотрел на часы, которые показывали четыре часа утра. У любого, кто звонит в такое время, должны быть очень серьезные проблемы. Не иначе кому-то явилось привидение, и он решил срочно послать за адвокатом. Он въехал на коляске в дом и вдруг ощутил небывалый прилив энергии, мгновенно разогнавший его дремотное состояние. Ему почему-то показалось, что он не пожалеет о том, что его разбудили.

– Да? – произнес он в трубку, одновременно зажигая свет. Это была явная ошибка.

Свет подействовал на Пуни как красная тряпка на быка. Он воинственно распушил перья и, переминаясь с лапки на лапку, принялся выкрикивать угрозы:

– Тебе крышка, тебе крышка!

– Гарт? Это ты? – спросил Роб. Гарт прижал трубку плечом к уху, а рукой попытался накрыть голову Пуни, чтобы заткнуть ему глотку.

– Лучше не рыпайся! – орал разбушевавшийся попугай.

– Да. Где ты? Что это за шум? Такое ощущение, но ты в аэродинамической трубе.

– Почти угадал, – прокричал Роб. – Я в вертолете, лечу в Хикум-Филд. У меня к тебе куча просьб, и две из них срочные. Ты не против?

– Валяй, – разрешил Гарт, не обращая внимания на Пуни, клюющего ему пальцы.

– Ты можешь нас встретить? Мы приземлимся через двадцать минут.

– Я, конечно, приеду, но ты приземлишься раньше, чем я туда доберусь.

Хикум-Филд, военный аэродром, был расположен на другом конце города; там же находилась и вертолетная площадка.

– Что-нибудь еще нужно?

– Ты не мог бы приютить на эту ночь Ванессу Кольтран и ее сына? Дом Даны не слишком надежное убежище для них. Мы удираем от Большого Папы. Я думаю, что завтра он бросится их искать и уж к Дане заявится в первую очередь.

Гарт заколебался. Ванесса Кольтран – чувственный голос по телефону; темные шелковистые волосы и длинные тонкие пальцы с красивыми ногтями. Да, именно так он себе все представлял. Он почувствовал, что его против воли втягивают во все большие и большие неприятности.

– Конечно, в доме много комнат, – услышал Гарт свой голос.

Он все еще продолжал задавать себе вопрос, зачем он это сказал, когда подъезжал к терминалу аэродрома. Вместе с ним в машине был Пуни. Пока они ехали в темноте, Пуни клевал носом. Гарт боялся, что, как только они окажутся в освещенном месте, Пуни проснется и начнет изрыгать проклятия. Гарт остановил свой фургон у темного терминала и увидел Роба. Он убеждал себя, что ему наплевать, что подумает о нем Ванесса. Он намеренно не стал переодеваться и взял с собой Пуни.

– Спасибо, что приехал, – поблагодарил его Роб, открывая боковую дверцу фургона.

– Ерунда, – Гарт наблюдал за тем, как Роб помог Дане сесть на заднее сиденье и забросил туда же несколько сумок. Затем он открыл дверь переднего сиденья рядом с Гартом.

Фантастически красивая женщина – таких он еще не видел – проскользнула в фургон. У нее были совсем не темные волосы. Ванесса Кольтран была классической блондинкой с глазами небесной голубизны. На руках у нее спал маленький ребенок.

Гарт не удержался и посмотрел на ее пальцы – у нее были длинные тонкие пальцы с овальными ногтями темно-розового оттенка.

– Большое спасибо, что встретили нас, – сказала Ванесса. – Я…

– Лучше не рыпайся! – хрипло заорал Пуни, которого разбудил свет в фургоне. – Тебе крышка, тебе крышка!

Гарт поднял было руку, чтобы угомонить птицу, но было уже поздно – мальчик проснулся.

– Мама, где мы? – Он посмотрел на Гарта. Ванесса поцеловала малыша в макушку.

– Мы едем в гости к тете Дане, ты забыл? Глаза Джейсона широко раскрылись, и он уставился на Пуни.

– Как его зовут?

– Спроси его сам, – мягко сказал Гарт. У Джейсона были такие же голубые глаза, как у матери, те же светлые волосы, но широкие скулы и едва заметная ложбинка на подбородке, которая с возрастом станет глубокой ямочкой – от Кольтранов.

– Как тебя зовут? – спросил Джейсон Пуни. Попугай потоптался на плече Гарта, а затем проскрипел:

– Пуни, Пуни.

– Это означает «малыш», – объяснила Ванесса сыну, и Гарт не стал поправлять ее.

– Меня зовут Джейсон, – мальчик показал на себя. – Скажи: Джей-сон.

– Джей-сон, Джей-сон.

Джейсон захлопал в ладоши и засмеялся:

– Пуни.

– Джей-сон, Джей-сон. – Пуни взъерошил перья, вспыхнувшие яркими красками.

– А можно ему посидеть на моем плече? – спросил ребенок.

Гарт покачал головой. Пуни обладал тяжелым характером, ему нелегко было понравиться. Особенно он ненавидел женщину, которая делала у Гарта уборку. Он постоянно разбрасывал птичий корм по чисто вымытому полу, чтобы позлить ее.

– Он пуглив.

Джейсон придвинулся поближе:

– Пуни, не бойся. Я твой друг.

Гарт бросил взгляд на Ванессу: она с умилением наблюдала за сыном. Она улыбнулась, но глаза ее были печальны и тревожны.

– Гарт, ты нас очень выручил, спасибо, – поблагодарила его Дана.

Гарт оглянулся назад, он совершенно забыл о других пассажирах, сидевших на заднем сиденье.

– Можно я подержу его? – Джейсон не оставлял своих попыток завязать более близкое знакомство с Пуни.

– Хорошо, давай попробуем, – согласился Гарт, поняв, что отказать этому ребенку просто невозможно. – Вытяни руку и смотри, пойдет ли он по ней – от ладони к плечу.

Джейсон протянул руку попугаю, но Пуни не сдвинулся с места.

– Ну, Пуни, иди. Я твой друг. Иди, Пуни, иди.

Попугай нахохлился и посмотрел на Гарта, как бы спрашивая у него разрешения, а затем прыгнул на руку Джейсона и вразвалочку направился к его маленькому плечику.

– Джей-сон, Джей-сон.

– Молодец! – Глаза Гарта встретились с глазами Ванессы. Теперь она улыбалась ему. Сердце его застучало в бешеном ритме, но глаза не выдали его волнения и остались совершенно спокойными. Этому трюку он научился за долгие годы работы в суде.

– Мы сели, – сказал Роб Гарту с заднего сиденья, захлопывая дверь фургона, и в салоне сразу же стало темно.

Гарт включил зажигание – в машине специально было установлено ручное управление – и съехал с обочины.

– Пуни, – спросил Джейсон, – а что еще ты можешь сказать?

– Он не разговаривает, когда темно, – ответил Гарт, все еще удивляясь тому, что птица так легко пошла к мальчику. – Он думает, что пора спать.

– А-а. Ну, тогда мы поговорим завтра, – сказал Джейсон полусонным голосом и погладил Пуни.

Они молча ехали по пустынным улицам. Подъехав к перекрестку, Гарт бросил взгляд в сторону Ванессы, сделав вид, что его интересует встречное движение. Джейсон уснул, и его голова лежала на груди у матери. Пуни тоже спал на плече у мальчика, приткнувшись к щеке Джейсона, словно падающая Пизанская башня.

Гарт поднял глаза и увидел, что Ванесса смотрит на него. Он быстро отвернулся, целиком сосредоточившись на дороге. Что она увидела? Калеку в помятом костюме, от которого несет, как от спортивных носков. Только идиот мог разъезжать в автомобиле с попугаем на плече. Даже в лучшей обстановке он вряд ли походил на сильного и энергичного адвоката, а уж сейчас он и вовсе ощущал себя по-дурацки.

– Замечательный попугай, – произнесла Ванесса, но смотрела она не на Пуни. Она слегка наклонила голову, так что прядь светлых волос упала ей на щеку, и снова одарила Гарта своей сказочно теплой улыбкой. Он улыбнулся ей в ответ, и это просто невероятно, но ее улыбка стала еще шире.


18


– Роб, – сказала Дана, когда они уже стояли на тротуаре около ее дома и смотрели вслед отъезжавшему автомобилю Гарта, – скажи, ты не думаешь, что мы совершили ошибку, позвонив Гарту. Он кажется мне сегодня каким-то странным.

– Это твоя сестра так действует на мужчин. – Он улыбнулся и подмигнул ей. – Но у некоторых есть иммунитет.

Кровь бросилась Дане в лицо, ее щеки и шея мгновенно покраснели. Дана была рада, что ее лицо скрывает спасительная темнота. Ей стало стыдно за свою сегодняшнюю вспышку ревности. Сестра хотела только защитить ее, а Роб… Похоже, она действительно нравится ему.

В окнах соседских домов не было света. Кроме туевого света уличного фонаря, скрытого кокосовой пальмой, на улице больше не было ни огонька. Где-то Далеко тявкнула собака, но ее приглушенный лай быстро растворился в бархатной темноте тропической ночи. Легкий ветер донес до них сладкий запах красной мимозы. Они были здесь одни, абсолютно одни. Дана осознала это с каким-то странным внутренним возбуждением, которое почти пугало.

– Пока мы летели, я размышляла над твоими словами, – сказала Дана. Он обнял ее за талию, и они неторопливо направились к дому. – Ты считаешь, что я выбираю таких мужчин, которыми могу управлять, так, что ли?

– А ты сама как считаешь?

– Не знаю. По крайней мере, это не осознанное намерение.

Он остановился и притянул ее к себе.

– Когда человек переживает такой шок, как ты, мозг призывает на помощь все свои защитные механизмы. Подсознательно ты выбираешь только таких мужчин, которые не посягают на твою безопасность, то есть тех, которые беспрекословно тебя слушаются.

– Все это так сложно. Мне надо подумать.

Прошлое было настолько жутким, что Дана сознательно выбросила его из своих мыслей, но не так-то просто было избавиться от подобного потрясения. Оно не исчезло, оно было всегда с нею призраком, таясь в сумерках ее подсознания. И если она хочет иметь серьезный роман и героем его предполагается Роб, то в первую очередь следует разобраться со своими собственными демонами. О господи, что за чушь! Столько всего на них свалилось, а она тут вздумала копаться в глубинах подсознания. Ну курам на смех! Вот когда все кончится – тогда можно и о романе, и о Робе, и вообще что угодно. А сейчас хватит дурью маяться.

– Думаешь, Большой Папа сразу заявится ко мне? – спросила она. Уверенность Роба в том, что Кольтран не имеет никакого отношения к шантажу, как-то не передалась ей.

Роб нес в руках небольшую матерчатую сумку с видеокассетами, которые он нашел в покоях Кольтрана.

– Как только рассветет, я спрячу это. В них заключена безопасность Ванессы. Когда здесь появится Кольтран – а он появится, уверяю тебя, – он захочет вернуть Ванессу и Джейсона. Вот тут-то мы и предъявим свой козырь и сможем навязать ему наши условия.

– Ванесса? Он придет не за ней, а только за Джейсоном?

Роб вновь остановился. Его рука все еще лежала у нее на талии.

– Видишь ли, я обнаружил в его комнате специальный экран, через который он следит за гостями с помощью скрытых видеокамер. Кольтран болен, он просто одержим.

От его слов и непривычно сосредоточенного выражения лица где-то внутри у Даны стал зарождаться страх.

– Камеры установлены в центральном особняке и в некоторых коттеджах для гостей, но больше всего их в доме Ванессы. Он следит за каждым ее шагом.

– Господи, да он сумасшедший!

Ее сердце, казалось, остановилось. По телу пробежала дрожь, когда она представила себе, как Большой Папа следит из своей комнаты за всеми, как огромный паук. Следующая мысль вызвала у нее просто омерзение.

– И в ее ванной тоже есть камера?

– Да. У Большого Папы бесчисленное количество кассет с Ванессой, и большинство из них можно счесть Порнографическими.

– Она бы умерла, если бы узнала об этом, – прошептала Дана.

– Я думаю, она догадывалась, что Большой Папа психически болен.

– Может быть, – кивнула Дана. Когда-то они были близки с сестрой, но ее замужество и жизнь в имении Кольтранов воздвигли между ними невидимую стену Дана надеялась, что после развода они вновь сблизятся.

А ведь у нее самой ни с кем не было близких, доверительных отношений, только с Лиллиан. Ее соседка была намного старше ее, и между ними все же существовала некоторая дистанция, несмотря на ту нежность, которую они питали друг к другу. Дистанция! То же самое было и в ее отношениях с Гвен, которые ограничивались лишь общением на работе.

Дана поняла, что соблюдение дистанции стало для нее принципом общения. Чего она боялась? Завести подругу? По-настоящему влюбиться?

Она украдкой посмотрела на Роба. Мог бы он стать ее другом? Хотя он же сам сказал, что на роль друга он не согласен. Он хотел бы быть ее возлюбленным и другом. Эта мысль пугала и тревожила ее. Нужно было время, чтобы привыкнуть к тому, что это может случиться.

– О чем ты думаешь? – спросил Роб.

– Да так, обо всем и ни о чем, – ответила Дана. Ей не хотелось затевать обсуждение этой деликатной темы сейчас. – У Большого Папы на воротах при въезде на ранчо висит знак «капу». На древнем гавайском это значит «запрещено». Инцест, измена, кража были капу у предков нынешних гавайцев и карались немедленной смертью. Я всегда чувствовала, что старое значение слова больше подходит для символа на жилище Большого Папы.

– Ты не перестаешь меня удивлять, Дана. – Голос Роба звучал почему-то так низко и таинственно, что ее охватил непонятный трепет. – Я даже не предполагал, что ты интересуешься гавайскими преданиями. Однако я обещаю тебе: сегодня ты не услышишь криков ночных воинов.

Дана проигнорировала его намек.

– Кстати, о ночных воинах, вот дом Лиллиан Харчи. – Она указала на небольшой коттедж, стоявший рядом с подъездной дорожкой, ведущей к ее дому. – Вот кто хорошо знает гавайские предания. Смотри, какая-то машина стоит! Наверное, ее дочь приехала.

Роб промолчал, но вдруг посмотрел на нее таким горящим взглядом, что она вздрогнула от охватившего ее возбуждения. Они же договорились, что Роб проведет ночь у нее, чтобы быть рядом, когда нагрянет Большой Папа. После того что случилось на пляже, Дана догадывалась, с каким нетерпением Роб ждет сегодняшней ночи. Она сомневалась, что сумеет сказать ему «нет».

Дана остановилась у парадной двери и засунула руку в боковой карман сумки, где лежали ключи. Открыв замок, она распахнула дверь, и они вошли внутрь. Внезапно у нее перехватило дыхание. Что-то было не так. Она застыла на месте. Внутри у нее все дрожало, она чуяла опасность как зверь.

В темноте на нее налетел Роб.

– В чем дело?

– Лампочка в холле должна автоматически включиться с наступлением темноты, но она не горит…

– Перегорела, должно быть.

– Наверное, – согласилась она и медленно потянулась к выключателю. В доме было душно. Несмотря на объяснение Роба, неприятное чувство не покидало Дану. Она щелкнула выключателем: один раз, два – свет не включался.

– Может, замыкание? Где у тебя электрощит?

– На кухне… – Она запнулась. В лицо ей ударил луч света.

– Не двигаться, – прогудел мужской голос из гостиной комнаты, – или будем стрелять.

В отсвете слепящего луча Дана увидела двух мужчин, Каждый размером с книжный шкаф. Местные бандиты – моуке. На совести таких вот громил лежало множество преступлений в Гонолулу. Дана достаточно насмотрелась на них в суде. Лиц она разглядеть не могла, но видела блестящие стволы их револьверов. Рука Роба у нее на талии вздрогнула.

– Руки вверх! Живо!

– Делай, что он говорит. – Роб бросил на пол сумку с фотоаппаратом и с кассетами.

Дана подняла руки. Что им надо? Почему они не взяли телевизор или дорогую стереосистему и не исчезли через черный ход, заслышав их голоса? Значит, не грабители. Неужели Большой Папа успел… но это немыслимо!

– Проверь сумки, – приказал один из бандитов другому. Вот Дана и получила ответ на свой вопрос: им нужны были кассеты, компрометирующие Большого Папу. Надо же, покинули ранчо Кау всего чуть более двух часов назад, а Кольтран уже успел подослать к ней в дом этих головорезов.

Один из них подошел ближе и наклонился, светя фонарем, другой тем временем держал пару на мушке. Подошедший сразу начал рыться в сумке.

– Порядок, они здесь, – просипел бандит. Его дыхание было таким шумным, что его, как звук сирены, можно было бы услышать издалека.

Он вернулся к своему напарнику, который держал оружие. Дана взглянула на Роба. Она никогда не видела у него такого растерянного взгляда. Тип с пистолетом, похоже, был не вполне удовлетворен исследованием содержимого сумки:

– Проверь, они ничего не припрятали? Его приятель послушно занялся сумкой Даны, вытряхнув на пол ее содержимое.

– Ничего.

Потом он небрежно, видимо, просто для удовольствия грохнул об пол дорогую камеру «Никон». Стук прозвучал в тишине как выстрел.

– Вот и славно. – Бандит с оружием направил горящий фонарь Дане в лицо, а затем лучом света ощупал ее фигуру. – Братан, может, развлечемся немного?

Дана почувствовала вкус желчи во рту. Один из них медленно направился к ней. У нее все похолодело внутри. Ей показалось, что она вернулась в прошлое и на нее надвигается оживший кошмар той зловещей ночи. Тогда она была, как и сейчас, парализована страхом.

Роб бросился вперед.

– Не смей.

– Ух ты! Придется разобраться, – насмешливо бросил тот, что с оружием.

Его приятель ничего не успел ответить, поскольку Роб нанес ему мощнейший удар в живот. Глаза бандита неестественно закатились. Перед лицом Даны промелькнули лишь пустые белки, когда тот упал на колени, согнувшись почти пополам.

Ледяной страх сковал ее окончательно. Кулак Роба с хрустом вонзился в затылок упавшему. Похожий хруст раздается, когда расщепляешь сухое дерево. Брызнул фонтан крови, заливая пол. Второй бандит навел на Роба пистолет и со вкусом произнес:

– Еще раз ударишь его – и ты покойник.

Рука Роба, занесенная для удара, застыла в воздухе. Дана зажала себе рот ладонью, боясь закричать, боясь хоть чем-нибудь вывести из себя этого кретина. Нажмет на курок – и все.

– Идиот, надо же быть таким болваном, – орал тот, что с пистолетом, на чем свет кляня своего подельника, который все еще стоял на коленях. Кровь медленно стекала по его руке и капала на пол. – Держи пушку, чучело. Я сам с ним поговорю.

Кровь с еще большей силой застучала в ушах Даны. «Вот что слышат люди на самом деле, – подумала Дана, – не крики ночных воинов и бой барабанов, а голос собственного страха». Она была охвачена безумной паникой, Роб же, напротив, казался совершенно спокойным и даже несколько расслабленным. Однако Дана знала, что это не так. Она видела, что он напряжен, как пружина. В его глазах была холодная одержимость.

Его безрассудство нагнало на нее еще больше страха. Он сделает все, чтобы спасти ее, – даже ценой собственной жизни. Она не могла допустить, чтобы его убили.

«Сделай что-нибудь, сделай», – лихорадочно твердила она себе.

– Стой смирно, приятель, или он выстрелит, – прохрипел бандит.

– Ишь ты, собрался спокойно отметелить меня? – хмыкнул Роб. – Черта с два! Кроме того, у твоего приятеля руки трясутся. Мне кажется, что он скорее пристрелит тебя, чем меня.

Сжав кулаки, бандит бросился к Робу. Роб сделал выпад в его сторону и со всей силы заехал ему в солнечное сплетение. Тот резко повалился вперед, цепляясь за противника: оба упали на пол и начали кататься, вцепившись друг в друга.

– Не стреляй, – крикнула Дана тому, что сжимал в руке оружие, – ты убьешь обоих!

Бандит навел на дерущихся пистолет, но стрелять не решался. Дана медленно опустилась на пол и принялась ползать на коленях в поисках баллончика с газом.

Ей попадалось под руку все, что угодно: щетка для волос, кошелек, губная помада, бумажные салфетки, но только не то, что нужно.

– Да помоги же мне, дубина! – прохрипел мужчина, придавленный Робом.

Здоровенный детина, из носа которого все еще капала кровь, заткнул пистолет себе за пояс и положил фонарь. Луч его пересекал комнату так, что Дана оказалась в темноте. Из глотки громилы полился поток грязных ругательств, а затем раздался чей-то глубокий вздох.

От страха у Даны перехватило дыхание. Неудача, постигшая ее тогда, давно, лишала ее сил сегодня. Ей хотелось сесть и завыть, потому что все равно ничего-ничего не выйдет. Все кончено. Она в ужасе увидела, как мужчина прыжком перемахнул через комнату и с размаху навалился на Роба. Роб рухнул под тяжестью веса своего противника.

Она закричала, но никто не обратил на нее никакого внимания.

Ее сердце то поднималось к самому горлу, то ухало вниз, как на «американских горках». Да сделай же ты что-нибудь! Дана едва не плакала от своей беспомощности, ползая по полу в бесплодных поисках газового баллончика.

Баллончик оказался под диваном. Когда он очутился у нее в руках, она сорвала с него колпачок и, обернувшись, застыла на секунду. Один из бандитов скрутил Робу руки за спиной, а другой наносил страшные удары в живот.

Они, по счастью, совершенно забыли о ней. Подойдя поближе, она завопила во все горло:

– Стоять, или я стреляю!

Они мгновенно отпустили Роба, повернувшись к Ней. Она выпустила им в лицо сильную струю перцового газа. Оба с криками схватились за лица, начали плеваться, кашлять, чихать и осыпать ее проклятиями. Внезапно один из них бросился на нее. У Даны у самой слезились глаза, но она еще раз успела нажать на пульверизатор.

– А-аап-чхи! – чихнул он и рухнул на колени, задыхаясь и заливаясь слезами. – Дерьмо паршивое, – извивался он. – Я не вижу, ничего не вижу.

– Сваливаем отсюда. У нас уже есть то, за чем мы сюда пришли. – Напарник поднял его на ноги и подтолкнул к двери. На плече у него висела сумка, а в руке был зажат пистолет. – Говорю же тебе, смываемся!

С приступами кашля и надрывным чиханием, пошатываясь, они вышли через переднюю дверь. Облако чистейшего перца висело в комнате подобно ядовитому газу. Он, конечно, выводил человека из строя, но только на некоторое время. Слава богу, эти предпочли не связываться с ней. Нет легкой добычи, ну и не надо. У нее самой глаза настолько распухли от перца, что почти не открывались.

– Роб, дорогой. – Она приподняла рукой его голову. Горячая и липкая кровь из пореза на губе просочилась у нее между пальцами. Веки его вздрогнули, затем он чихнул, сел и начал протирать кулаками залитые слезами глаза.

– Спасибо, детка, – пробормотал он, – помоги мне подняться.

Ей понадобились все силы, чтобы приподнять его. Он встал на ноги, превозмогая боль, оперся на ее плечо и зашелся в приступе кашля.

– Пошли-ка на воздух, – сказал он и чихнул.

Шаг за шагом они медленно добрели до раздвижных стеклянных дверей, которые вели на веранду. Свежий воздух принес желанное облегчение горящим легким. Дана помогла Робу добраться до шезлонга. Он не проронил ни звука, но она видела его искаженное от боли лицо.

– Я вызову «Скорую помощь» и полицию.

Роб удержал ее за руку.

– Не надо, со мной все в порядке.

– Ну, конечно. Нужен врач… С таким упрямцем бесполезно спорить, подумала она.

– У меня всего лишь разбита губа, остальное пустяки. Принеси немного льда.

Вздохнув, она пошла в комнату, взяла карманный фонарик. Минутой позже она обнаружила, что бандиты просто отключили рубильник. Дрожащими руками Дана включила свет.

До этого момента силы ей давал адреналин, выброшенный в кровь в пылу потасовки. Но сейчас она вдруг почувствовала слабость и прислонилась к стене; ее тело обмякло, все или почти все было позади.

Ты помогла, ты действительно помогла. И не вздумай раскисать. Ты нужна Робу. Дана немного постояла, чтобы прийти в себя, потом набила пакет льдом. Когда она вернулась на веранду, Роб лежал и смотрел на вулкан Коко. Он взял из ее рук пакет и, не произнеся ни слова, приложил его к губе.

– Я вызову полицию, – повторила она, но тон ее был совершенно безнадежным.

– Не надо. Я сам разберусь с этими подонками.

– Ты не можешь стать законом.

– Побудь со мной.


19


Гарт завел фургон в гараж и бросил быстрый взгляд на Ванессу. Она уже проснулась. Джейсон посапывал у нее на руках, Пуни тоже дремал, сидя на плече у Мальчика. Они представляли собой такую трогательную картину, что Гарт всю дорогу с умилением поглядывал на них. Оба сладко спали, и не хотелось останавливаться, не хотелось открывать дверцу машины чтобы не разрушать очарования этого момента.

Роб успел рассказать ему о видеокассетах, которые он обнаружил в покоях Большого Папы. Уже сейчас Гарту было понятно, каким трудным будет дело о разводе. Ванесса держалась прекрасно, но ребенок был абсолютно беззащитен. Ради мальчика он обязан выиграть этот процесс.

Гаражная дверь с щелчком захлопнулась за въехавшей внутрь машиной, и это напомнило Гарту, что пора выходить. Эту процедуру он ненавидел. И именно по этой причине он не любил подвозить женщин. Не было ничего более унизительного, чем вытаскивать инвалидную коляску, которая располагалась за его сиденьем, открывать ее и вынимать свои мертвые ноги, чтобы пересесть из машины в кресло. И все это под взглядом прекрасных женских глаз.

– Могу я помочь вам? – спросила Ванесса, протягивая руку.

– Нет! – В его голосе прозвучало раздражение, от которого он уже и сам успел отвыкнуть. Он даже не оглянулся, не желая видеть сочувствующий взгляд Ванессы, не желая чувствовать себя от этого менее мужчиной.

Свет внутри автомобиля разбудил Пуни, который тотчас принялся ругаться:

– Тебе крышка! Всех урою!

– Пуни, – пробормотал Джейсон сонным голосом.

– Джей-сон, Джей-сон, Джей-сон.

Гарт в рекордно короткий срок оказался в своем кресле и уже через мгновение открывал дверь Ванессе. Он протянул руки, чтобы взять Джейсона. Мальчик почти ничего не весил. Джейсон был в восторге от попугая, медленно вышагивающего вниз по его руке. Он даже не заметил, что Гарт сидит в инвалидной коляске. Гарт вставил кодовую карточку в прорезь, и дверь из гаража в дом, щелкнув, распахнулась.

– Вот это да-а-а, – протянул Джейсон, – как Рейнджер-Молния.

Гарт не был знаком с последними телевизионными идолами детей, но знал, что в детских программах сейчас одни сплошные роботы, космические корабли и насилие.

– Ты хочешь уложить Пуни спать?

– Да, – ответил Джейсон.

Гарт слышал шаги Ванессы за своей спиной, и ему было ужасно интересно, о чем она сейчас думала.

Он въехал на кухню. Это была небольшая комната, обращенная к океану. Здесь стояла большая клетка Пуни, окруженная со всех сторон живыми папоротниками.

– Посади его на эту деревянную жердочку.

– Спокойной ночи, Пуни, – произнес Джейсон. Затем Гарт поднял его на руках и сказал:

– А теперь накрой клетку, а утром мы снимем это покрывало.

Сделав, как сказал Гарт, Джейсон соскочил с колен на пол и какое-то время молча изучал его. «Сейчас что-нибудь выдаст», – с замирающим сердцем подумал Гарт.

– Что с тобой случилось? – спросил Джейсон.

– Я попал в автомобильную аварию и теперь не могу ходить.

Джейсон кивнул. Ему было достаточно. Краем глаза Гарт заметил, как стало неловко Ванессе от этого простого вопроса. Но Гарт знал, что дети куда быстрее, чем взрослые, привыкают к его увечью и начинают воспринимать его совершенно естественно. Некоторым из их родителей это не удается никогда.

– Пора спать. – Ванесса взяла сына на руки. Гарт повел их вниз через холл в крыло для гостей.

– Джейсона, пожалуй, положим в этой комнате. А вы можете пройти в другую, места достаточно.

– Лучше я останусь с Джейсоном. Я не хочу, чтобы он проснулся среди ночи и испугался, не поняв, где он находится.

Гарт заметил, что Джейсон уже уснул; его белокурая головка удобно устроилась в чувственном изгибе шеи его матери. Гарт подождал, пока Ванесса откинула покрывало и осторожно положила Джейсона на кровать. В ее глазах была такая нежность и любовь, что Гарт отвел взгляд.

Его мать обычно смотрела на него с такой же любовью и привязанностью. Ему до сих пор не хватало родителей, погибших в той автомобильной катастрофе. Он скучал по ним, но больше всего он скучал по матери. Он думал, что со временем рана в душе заживет, но этого не произошло. Сейчас ему не хватало матери даже больше, чем когда-либо.

Есть ли на свете что-нибудь ценнее, чем материнская любовь? Увидев, как Ванесса дотрагивается губами до лба своего сына, он почувствовал такую непреодолимую тоску, что ему пришлось поспешно выехать из их комнаты, чтобы не выдать себя.

Сможет ли кто-нибудь однажды полюбить его, хотя бы вполовину меньше? Полюбит ли он сам кого-нибудь? Скорее всего нет. У него есть работа, карьера, и этого достаточно.

Он выехал из комнаты и направился в холл. Только очутившись там, он избавился от безысходного ощущения собственной ущербности.

– Черт, я забыл предупредить Ванессу, что буду в другом крыле. Ну и ладно, разберется – не маленькая.

Гарт пересек громадную гостиную, выключив на ходу свет. Почему он разозлился? Врожденное чувство гостеприимства сидело в нем так глубоко, что он сам поразился своей несдержанности. Хорошо хоть не ляпнул чего-нибудь вслух.

Правда, в последнее время ему случалось испытывать какое-то неясное чувство не то одиночества, не то смысл существования неумолимо ускользал от него. Он объяснял это затянувшейся паузой в работе, отсутствием интересных дел. Но сейчас он вдруг подумал, что причина кроется гораздо глубже. Он включил свет в своей комнате и остался там. «Хватит об этом», – приказал он себе.

– Гарт, – вдруг услышал он голос Ванессы.

Это было так неожиданно, что он вздрогнул и обернулся. Она стояла в дверях – тень в каскаде золотистых волос. Ее стройные ноги казались еще длиннее в белых коротких шортах.

– Извини за беспокойство, нельзя одолжить какую-нибудь футболку на ночь? Я успела захватить с собой только вещи сына.

– Конечно. – Он было направился к большому платяному шкафу, но Ванесса опередила его.

– Позволь, я сама.

Он остановился. Черт, неужели он выглядит таким жалким и настолько беспомощным, что всем кажется, будто он не в состоянии открыть обычный шкаф! Открыв шкаф, Ванесса с лучезарной улыбкой спросила:

– Какой ящик?

– Третий снизу. – Гарт попытался сдержать раздражение в голосе, но попытка не увенчалась успехом.

Гарт подкатил к застекленным створчатым дверям, выходившим к бассейну, и распахнул их. На веранде он перебрался из инвалидной коляски в диван-качалку, где часто сидел в часы бессонницы. Гарт устремил взгляд на море, надеясь, что это немножко успокоит его. По гавайским поверьям, в лунные ночи духи выходят из глубин океана, чтобы потанцевать на волнах. Волны, озаренные их сиянием, становятся серебристыми, вот как в эту ночь. Он услышал, как Ванесса подошла к двери, но не повернулся.

– Я сделала что-то не так? – спросила она.

Он редко лгал, но в этот раз ему захотелось что-нибудь соврать, чтобы побыстрее отвязаться от нее. Вместо этого он освободил для нее место на диване рядом с собой. Ванесса заколебалась, но потом все же присела, держа в руках его любимую футболку.

– Послушай. – Он готов был вот-вот взорваться. Гнев душил его. Гарт сделал глубокий вдох и сосчитал до трех и только потом продолжил: – Если мы собираемся вместе работать, то стоит уяснить себе с самого начала вот что. Я стал калекой, когда мне было восемнадцать лет. Я самостоятельно, без всякой помощи закончил колледж и юридический факультет. Каждый день я езжу на работу и прекрасно справляюсь. Меня унижает, когда люди бросаются мне помогать. Например, открывать дверь шкафа. Можно подумать, что я не в состоянии сделать это самостоятельно!

– Извини, – запинаясь пробормотала Ванесса, – я как-то не подумала.

Искренность, прозвучавшая в ее голосе, мгновенно погасила гнев, с которым он безуспешно сражался еще секунду назад.

– Я скажу, если мне понадобится помощь, – произнес он уже мягче. – Порой она действительно мне требуется, но это случается крайне редко.

– Расскажи, как это вышло? – тихо попросила она.

Он пожал плечами, не желая возвращаться к тяжелым воспоминаниям.

– На нас наехал пьяный водитель. Мои родители погибли сразу. А мне… – Он замолчал, чтобы не сказать, что ему повезло меньше.

С каких это пор он стал жалеть себя? Что это с ним сегодня? Перед его глазами встал образ маленького мальчика с попугаем. Он подумал о детях, о доме, о семье и понял, почему он сегодня сам не свой, раздражительный и желчный. Только сейчас он понял, что работа, карьера не самое главное в жизни. Конечно, в свое время чувство, что его карьера состоялась, помогло ему справиться с потерей родителей и смириться со своим увечьем. Выбранная профессия принесла ему чувство собственного достоинства и уважение коллег. Наконец, она дала ему финансовую независимость, но всего этого было недостаточно.

– Невероятно! Почти то же самое случилось с нами. Мне было шестнадцать, когда мой отец свернул в сторону, чтобы не столкнуться с пьяным водителем. В ту ночь Дана и я стали сиротами. Нас отдали в приют. Это было ужасно. Мы убежали и в конце концов оказались здесь.

Гарт понял, что услышал лишь часть всей истории. Он вел дела разных людей и прекрасно чувствовал, когда от него что-то утаивали.

– Я понимаю, глупо сравнивать твои страдания с нашими, – прошептала Ванесса. – Это несоизмеримо.

– Не жалей меня, – предупредил он, и гнев снова стал подниматься у него в груди. – Я ненавижу это, так же как и добрых самаритян с их трогательной заботой. Не все раны носят физический характер. Многие люди лелеют свои психические травмы, вместо того чтобы преодолевать их, вот им действительно можно посочувствовать. Я, по крайней мере, смог найти выход.

Воцарилось долгое молчание. Гарт почувствовал себя неуютно. О чем она думала? Может, на ее долю выпало гораздо больше несчастий и страданий, чем на его? Она казалась ему просто совершенством. До этого Момента он был уверен, что она не знала ни горя, ни Нужды, но рассказ о ее юности заставил его по-иному взглянуть на Ванессу. У них много общего, гораздо больше, чем он предполагал.

Теперь-то ясно, ей досталась нелегкая доля, даром что выглядит она как модная кинодива. Гарт часто вел дела беглецов из приютов, которые стали преступниками. С Ванессой этого не произошло, она оказалась везучей хоть в этом. Но он был абсолютно уверен, что все было не так просто. Такие дороги не бывают гладкими.

Гарт опустил глаза и увидел, что рука Ванессы пытается найти его руку. Ее пальцы сплелись с его, и она слегка сжала их. Он посмотрел на ее руку и не смог отвести взгляда от ее длинных красивых ногтей, которые едва касались его тонких пальцев. Растущее между ними притяжение ошеломило его.

– Я никогда не встречала никого, похожего на тебя, – сказала Ванесса.


Дана переоделась в халат и отправилась в ванную. Она умылась и мельком взглянула в зеркало, но своего отражения не увидела. Перед глазами у нее все время был Роб, лежащий в шезлонге с пакетом льда на скуле. Он не захотел вернуться в дом.

Она так сильно переживала из-за него, что все равно не смогла бы сейчас заснуть. Она всерьез опасалась, что эти костоломы что-нибудь повредили ему внутри, а он скрывает это из пустого молодечества. У нее сердце обливалось кровью, когда она вспоминала, как Роб отбивался от бандитов.

Дана пыталась бороться со своими чувствами, но с каждым прошедшим днем, с каждым часом она привязывалась к нему все сильнее. Рядом с Робом она впервые в жизни почувствовала себя в безопасности. Странно, но именно сегодня она поверила в то, что он не оставит ее в беде.

Она почувствовала укол совести, когда подумала о том, что оставила его одного, израненного, на террасе. Видите ли, он делает все по-своему! Иди, говорит, спать, а я посижу один. Однако, если он хочет, чтобы между ними что-то было, он должен научиться уступать.

Дана вернулась на террасу и нашла Роба все в том же шезлонге с пакетом льда на щеке.

– Ты знаешь, для этого вообще-то нужны двое, – заявила вдруг Дана.

Роб опустил пакет со льдом, и открылся кровоподтек, от вида которого она вздрогнула.

– Для чего? – оторопело спросил он.

– Для отношений. – Она села около него. – Я хочу знать, о чем ты думаешь. Ты же ни слова не сказал с тех пор, как ушли эти подонки.

– Что ты хочешь услышать? Что меня тошнит от самого себя?! – По его лицу, искаженному болью, она поняла, что во всем он обвиняет только себя. – Я должен был это предусмотреть, должен! А я даже не подумал о том, что Большой Папа может просто позвонить по телефону в Гонолулу и послать к нам здешних бандитов.

– Но кто же знал, что он обнаружит пропажу кассет так быстро.

– Мог бы догадаться. Я был у него, видел все эти электронные штучки. Должно быть, задел какое-то скрытое устройство, да не все ли равно. Опытный детектив, называется!

– По крайней мере, тебе удалось избавить от него Ванессу и Джейсона. Я очень рада этому. Ты просто герой!

– Прекрати! Ты спасла меня сегодня, – безрадостно произнес он. Его уныние Дана списала на мужскую гордость. – От меня же пока было мало прока. Я не нашел шантажиста. Кассеты, добытые с таким трудом, уплыли из моих рук. Хорош списочек побед!

– Твои победы впереди. Я в этом нисколько не сомневаюсь.

– Клянусь, больше я не подведу тебя.

– Ты и не подвел меня. – Она взглянула в его бездонные голубые глаза, и нужные слова нашлись сами собой. – Ты сделал меня счастливой.

Она забралась к нему на шезлонг и прижалась к его груди. Морщась от нестерпимой боли, он обнял ее. Глухие удары его сердца эхом отозвались глубоко внутри ее. Они проникли в ее душу, разбудив в ней чувства, о существовании которых она не подозревала. Дана всегда искала близости не только физической, но и духовной. Ей нужен был человек, с которым она могла бы разделить свою жизнь.

Она подняла глаза и встретилась с его внимательным взглядом. Ей казалось, что он видел ее насквозь. Роб улыбнулся, но из-за разбитой губы улыбка вышла кривая и какая-то ужасно смешная. Дана поняла, что окончательно пропала.

– Тебя могли убить, – прошептала она.

– Ну и что? Я бы все равно не позволил им прикоснуться к тебе. Никто больше не посмеет обидеть тебя…

– Больше? – Это слово прозвучало громче, чем она хотела. Оно эхом прокатилось в ночи подобно звону доспехов ночных воинов.

– Тот подонок, он получил по заслугам, напоровшись на нож. Этот мерзавец изнасиловал тебя.


20


– Как ты узнал? – Дана занервничала. Если Роб понял, что она ему солгала, то он не поверит и в то, что Хэнк Роулинз сам напоролся на нож.

Роб пожал плечами и сразу же поморщился от острой боли, пронзившей ключицу.

– Я уже говорил, что проходил подготовку в центре ФБР. Меня там многому научили, в частности, составлять психологический портрет преступника. Когда я работал в полиции, мне не так уж часто приходилось прибегать к этому методу, но, когда я стал репортером, эти знания очень пригодились. Все это время я наблюдал за тобой. – Он нежно сжал ее руку.

Его понимающий, участливый взгляд поразил Дану. Она не переставала удивляться тому, как плохо знает Роба. Он рисковал жизнью, защищая ее. А сейчас дал понять, что ее судьба волнует его. Право, не так уж он похож на разнузданного охотника за женщинами.

– Я хотел понять тебя, и это, кажется, мне удалось, – продолжил Роб. – Потом я разобрал по косточкам твой рассказ, кое-что переставил местами и понял, как все было на самом деле.

Дана молчала, не решаясь оспаривать его правоту. Какой смысл врать, когда тебя приперли к стенке?

– Даже Ванесса не знает об этом. Я не смогла ей признаться. – Она отвела взгляд в сторону. Ей было тяжело говорить на эту тему.

– Иногда становится легче, если выговоришься. Ей-богу, лучше с кем-то поделиться.

– Иногда – да, но чаще воспоминания причиняют тебе только боль, – уклончиво заметила Дана. – Я всегда старалась больше думать о будущем.

Роб несколько мгновений пристально смотрел на нее, словно собираясь возразить, но потом кивнул:

– Хорошо. В свое время ты расскажешь мне о том, что случилось. Я подожду. – Нежно притянув ее к себе, Роб почувствовал сильную боль в плече, но сдержал стон, уже готовый вырваться из груди.

Лунный свет посеребрил вершину старого вулкана и разбросал по темной воде бухты мерцающие блики.

Они сидели, обнявшись, в шезлонге на террасе и любовались ночным заливом. Тревоги прошедшего дня остались позади. Кроме шелеста сухих пальмовых листьев, ничто не нарушало тишины.

– Давай я все-таки отвезу тебя к врачу?

– Знаешь, что сейчас могло бы помочь лучше всех докторов на свете?

В глазах Роба вспыхнул огонек. Взгляд его медленно заскользил по ее телу и застыл на ее ногах, белеющих в темноте. Шелковая ночная рубашка Даны сбилась, соблазнительно обнажив ее округлые бедра.

– Ты сейчас не в том состоянии… – растерянно произнесла она.

Роб рассмеялся. От его звучного смеха, ласкающего слух, сердце ее затрепетало.

– Пожалуй, ты права. Я едва могу двигаться. А ведь твои нежные пальчики способны унять любую боль в моем теле. Один раз мне уже довелось испытать твое ласковое прикосновение. Помнишь, не так давно – всего несколько дней назад на ранчо Большого Папы?

– Ты о чем? – недоуменно спросила Дана и, сообразив, стремительно покраснела. – Ты же спал! – воскликнула она с таким неподдельным возмущением, что Роб расхохотался. – Я хотела… просто я… – Ну что она могла сказать?

– Понимаю, понимаю, тебе так нестерпимо захотелось прикоснуться ко мне, что ты не смогла устоять перед искушением. Согласись, все же я неотразим, правда?

Глядя в его смеющиеся глаза, Дана не смогла сдержать улыбки.

– На меня просто что-то нашло, и я не отдавала себе отчета в том, что делала.

– Должен признаться, мне это весьма понравилось. Своими прикосновениями ты довела меня до взрывоопасного состояния. Ты, конечно, поступила бессердечно, оставив меня одного умирать от желания, но я прощаю тебя.

– Перестань, сегодня нечего об этом и думать. Малейшее движение причиняет тебе боль.

– Ничего, потерплю.

Роб поцеловал ее в шею, мягко уколов небритой щекой нежную кожу. Дана решила, что всегда успеет остановиться, и через секунду уже осыпала его легкими поцелуями. Она ощутила тонкий запах его туалетной воды, который вместе со сладким, пьянящим ароматом жасмина, кусты которого образовали вокруг террасы настоящие заросли, дразнил ее чувства. Она нашла губами пульсирующую жилку на его шее и нежно поцеловала. Ее губы скользнули по его плечу. Сила, исходившая от Роба, слабый вкус соли, оставшейся на его коже от морской воды, приятно волновали.

– Ну вот, дорогая, теперь я чувствую себя не в пример лучше, – протяжно выговаривая слова, произнес Роб. Ей некстати пришла в голову мысль о том, что его техасский акцент слышен, когда он забывается, охваченный чувствами.

Внезапно Дана едва не рассмеялась, почувствовав, как ее оставляет наконец нервное напряжение, во власти которого она находилась все это время. Ей показалась невероятно нелепой вся эта ситуация: они целуются, ласкают друг друга, хотя совсем недавно были на волосок от смерти.

– Ты сегодня рисковал жизнью ради меня. Разве я смогу когда-нибудь отблагодарить тебя?

– Просто помни, что я тебе не чужой, что я работаю не над твоим делом, а над нашим.

Закрыв глаза, Дана умиротворенно вздохнула и положила голову ему на плечо. У нее появилась уверенность в том, что вдвоем они со всем справятся. А мысль, что теперь Роб будет заботиться о ней, ласкала сердце и была, пожалуй, самой приятной за последние двадцать лет.

Согреваемая ощущением безопасности, она задумалась о прекрасном и всепоглощающем чувстве любви. Она почему-то всегда представляла себя только в образе любимой, но не любящей. Сейчас она поняла, что желание и умение любить даруют человеку необыкновенную силу, единение двух сердец возможно только при взаимных чувствах.

Уютно прижавшись к Робу, она провела кончиками пальцев по его обнаженной мускулистой груди и почувствовала себя сказочно счастливой. Она нашла мужчину, которому может доверить свою жизнь. «Нельзя любить, если не доверяешь», – заключила она, удивившись тому, как такая очевидная мысль не приходила ей в голову раньше. Но проснувшийся внутренний голос, вечный зануда, немного остудил ее: тише едешь – дальше будешь. Сначала хорошенько разберись в своих чувствах. Пусть все идет своим чередом.

Дана осторожно погладила плечо Роба. Бог знает, где у него болит после этой ужасной драки. Его могучий торс с бугрящимися, рельефными мышцами, впечатлял и притягивал. Она не удержалась и стала покрывать поцелуями его грудь. Нежно скользя руками по телу Роба, она кончиком языка дразнила его кожу. Охватившее ее возбуждение дарило ей букет пьянящих ощущений, и она, упиваясь ими, была готова ласкать его вечно.

Она поймала губами сосок и защекотала его языком. Из груди Роба, плененного сладким томлением, вырвался приглушенный стон. Сердце Даны забилось в бешеном ритме.

– Признайся, – едва слышно прошептал Роб, – я тот, кто тебе нужен. Только я. Ты же ведь сама хочешь быть рядом со мной. Прислушайся к себе, не надо бояться своих чувств.

– Я не боюсь, – прерывающимся от страсти голосом прошептала в ответ Дана. Разбуженное в ней желание нарастало, превращаясь в огромную волну возбуждения, которое, растворив в себе ее прежние страхи, грозило захлестнуть сознание бурным потоком.

– Ну что же ты, – простонал Роб, перебирая ее шелковистые волосы. – Я хочу долго-долго наслаждаться ласками, которые ты даришь мне.

Не дослушав, она в бурном порыве прильнула к его груди и, видимо, случайно задела одну из многочисленных ссадин.

– О! – с улыбкой выдохнул Роб, но даже не поморщился.

Дана резко отстранилась.

– Извини, я не хотела.

– Ну что ты! Мне совсем не больно. Твои прикосновения залечивают раны лучше всяких лекарств. – Игриво подмигнув ей, он продолжил: – Надеюсь, ты не оставишь меня без помощи? Это было бы безжалостно с твоей стороны.

Дана вновь припала губами к его телу. В этот момент ей абсолютно не хотелось разбираться в том, правильно ли она поступает. Вспышка безудержного, острого желания пронзила ее, оставив тяжелую, щемящую истому, и вытеснила из головы все мысли, кроме одной – ей нужен Роб, только он один!

Дана, не пытаясь сопротивляться неистовому приливу чувств, которые захлестнули ее, всецело отдалась им. Ее руки медленно скользили по телу Роба. Иногда она, припадая к его груди, слушала учащенное биение его сердца.

– О боже! – глухо простонал Роб.

Она ощущала на шее его горячее дыхание, которое разливалось жидким огнем, наполняя желанием ее тело. Ее ноготки то нежно царапали, то слегка впивались в кожу Роба, заставляя его постанывать от этой медленной и изощренной пытки наслаждением.

Внезапно Дана почувствовала на бедрах теплую тяжесть его сильных рук. Они были уже под ночной рубашкой и гладили ее обнаженное тело. Его ладонь скользнула по округлому бедру, преодолела изгиб талии и, поднявшись выше, коснулась ее груди. Роб сжал ее и принялся дразнить пальцами быстро затвердевший сосок.

– Сними рубашку.

– Кто – я? – испуганно переспросила Дана.

– Конечно, ты, ведь, кроме нас, здесь больше никого нет. Сними. Я хочу видеть твое тело.

Дана медленно, изумляясь себе самой, стянула через голову рубашку и выпустила ее из рук. Шелковая ткань с шелестом заструилась на пол. Освещенная лунным светом, Дана стояла на коленях рядом с Робом, нисколько не стыдясь своей наготы.

– Боже, как ты прекрасна!

Его ласкающий взгляд, скользнув по ее призывно раскрытым губам, замер на груди. Почувствовав легкое смущение, Дана вздрогнула, и грудь ее мягко колыхнулась.

Роб опустил глаза ниже. Охваченная стремительно нарастающим возбуждением, Дана затрепетала под тягучим, обволакивающим взглядом Роба и внезапно обнаружила, что ей нравится быть объектом чувственного созерцания.

Она всей кожей ощущала, как его глаза скользят по ее бедрам вниз, туда, откуда брали начало горячие волны, заставляющие ее тело дрожать от желания. Она не сменила позу, не стала закрываться руками и даже не отвела взгляда, она лишь с улыбкой произнесла:

– Не могу поверить, что все это происходит со мной.

– Перестань, ты уже большая девочка. Кроме того, ты давно мечтаешь обо мне, а сейчас так просто сгораешь от страсти, я прав?

Дана улыбнулась. Зачем отрицать очевидное? Она вспомнила их первую встречу несколько лет назад. Сейчас-то она понимала, что те чувства и ощущения, которые мучили ее тогда, были не чем иным, как сексуальным желанием, которое Роб разбудил в ней.

– Вот я перед тобой. – Он театральным жестом развел руки в сторону и полным драматизма голосом продолжил: – Беспомощный и беззащитный. Я уповаю на твое милосердие.

– Так вот что ты понимаешь под милосердием.

Отбросив всякое смущение, она устроилась в том же шезлонге, обхватила коленями бедра Роба. Возбуждаясь еще больше от своей безрассудной смелости, она тихо застонала от нетерпения. Раньше Дана и не подозревала, что способна столь сильно хотеть интимной близости с мужчиной. Желание, отзывающееся сладостной болью в каждой клеточке тела, превратилось в неистовую страсть, поражающую своей необузданной, животной силой.

Дана подалась вперед и прильнула к губам Роба, но он не ответил на поцелуй, и тогда она принялась целовать его шею. Ее обнаженная грудь находилась настолько близко от груди Роба, что она чувствовала щекочущие прикосновения волосков на его коже, и это необычайно возбуждало ее.

В погоне за новыми ощущениями она принялась Медленно и ритмично двигаться так, чтобы ее соски мягко терлись о его грудь. Эффект не замедлил сказаться: ее чувства распалились еще больше, достигнув грани исступления.

– Что ты со мной, бедным, делаешь? – Роб взглянул на джинсы, под которыми томилось его мужское достоинство, грозившее вот-вот разорвать в клочья плотную ткань. Размеры возбужденной плоти, угадывающиеся под джинсами, манили, обещая наслаждение, и вместе с этим немного пугали.

Его рука скользнула вниз и принялась ласкать ее лоно. Дыхание Даны оборвалось на мгновение, потом она с шумом вздохнула и закрыла глаза, наслаждаясь нежными прикосновениями его пальцев, которые блестяще знали технику любовной игры.

– Дорогая, ты должна смотреть на меня. – Это прозвучало как приказ. Дана поняла, что он собирается взять на себя дальнейшую инициативу, и это ей не понравилось.

– Здесь командую я, – заявила Дана, борясь с желанием закричать. – Ты сегодня не в том состоянии, чтобы указывать мне.

– Вот это мне нравится. Должен тебе признаться, именно о такой женщине, как ты, я мечтал. Ты в моем вкусе.

– Сказки! Любая красотка в твоем вкусе!

– Да, ваша честь, есть за мной такой грех. С этим я даже не буду спорить.

Дана, пропустив мимо ушей его шутливое покаяние, принялась непослушными пальцами нетерпеливо расстегивать пряжку его ремня. Справившись, она дернула вниз «молнию» на его джинсах и увидела белые боксерские трусы со знакомой надписью «Всегда к твоим услугам!». Она погладила ткань. Возбужденная плоть требовала немедленного освобождения.

– Эй, отзовись! – рассмеялась она.

Роб что-то глухо промычал. Дана, не обратив внимание на издаваемые им звуки, запустила руку под пояс его трусов и провела ладонью по члену, набухшему и твердому, как камень. Лаская его рукой, Дана бросила быстрый взгляд на Роба. Черты его лица заострились, глаза были закрыты, казалось, что он испытывает нестерпимую сладостную муку. Она еще крепче сдавила рукой возбужденную плоть. Лишить себя такого приятного ощущения она просто не могла.

– Ради всего святого… – простонал Роб.

Ему не пришлось повторять дважды. Дана припала ртом к его члену, поразившись необычайной нежности кожи и пульсирующей силе, скрытой в нем. Она дразнила его языком, скользила по нему губами. Опьяненная возбуждением, она не помнила, как ей удалось стянуть с Роба одежду.

Жар, разрастающийся внутри ее влажного лона, требовал удовлетворения. Она шире раздвинула ноги, позволив его разгоряченной плоти проникнуть в нее, но не сразу, а осторожно и постепенно. Робу это не понравилось.

– Что за пытка?! – простонал он.

– Просто вы у нас оказались, прямо скажем, не маленькие.

– Какие уж есть. – Роб положил руки ей на бедра и с силой надавил на них, глубоко проникая в Дану.

Она откинулась назад, чувствуя, как плоть сливается с плотью. В какой-то момент ее пронзила сладкая, утонченная боль. Дана на мгновение застыла без движения, чтобы насладиться новыми ощущениями, а затем ее бедра начали медленно, ритмично двигаться. Подавшись вперед, она посмотрела на Роба, и ей понравилось то, что она увидела.

Роб сидел с закрытыми глазами; его грудь судорожно вздымалась; он закусил нижнюю губу, сдерживая рвущиеся из груди стоны. Дана ликовала. Это она дарила ему такое наслаждение. Упоительное ощущение власти над ним пьянило ее.

Внезапно ее настиг пик наслаждения. Ее тело забилось в конвульсивной дрожи. Волна оргазма была столь велика, что Дана резко выгнулась вперед, отчаянно хватая ртом воздух и мотая головой из стороны в сторону.

Через несколько секунд Роб, догоняя ее, судорожно сжал пальцами ее бедра и позволил излиться накопившемуся в нем возбуждению.

Сквозь ресницы Дана увидела в абсолютно черном небе мерцающие звезды, которые, казалось, весело подмигивали ей. Она осторожно выпрямилась, стараясь, чтобы их тела не разъединились, и встретилась взглядом с Робом. Он с благоговейным трепетом молча смотрел на нее.

Глядя в самую глубину расширившихся зрачков, в которых мерцали искры неземного пламени, она прошептала:

– Я та, о которой ты мечтал. Тебе нужна только я.


Утреннее солнце щедро залило ярким светом кухню. Дана вздохнула. Обычно, стоило лишь первому лучу проникнуть в ее дом, у нее сразу поднималось настроение. Сейчас же она довольно хмуро смотрела на солнечные блики, весело сверкающие на никелированной поверхности кухонной стойки. Ее тревожило состояние Роба. Вчера все было восхитительно. Спать они легли, когда на небе уже загорелись первые полосы зари, окрасившие в алый цвет черную вершину вулкана Коко.

Она проснулась внезапно и больше уже не смогла заснуть. Сон не шел к ней. В голове кружилась карусель ужасных мыслей. А что, если Роб серьезно пострадал во вчерашней схватке? Разве она может судить об этом? «Вместо того чтобы самозабвенно заниматься любовью, лучше бы употребила свой пыл на благое дело и заставила Роба показаться врачу», – рассердилась на себя Дана.

– Нет, это ж надо! – огорченно воскликнула она, обнаружив, что у нее почти не осталось кофе, впрочем, на чашку должно хватить, – половина Робу, половина ей.

– Доброе утро.

Она вздрогнула, испугавшись не столько неожиданного появления Роба на кухне, сколько его вида – один глаз заплыл, нижняя губа вся распухла, а на скуле фасовалась багровая ссадина.

– Как ты себя чувствуешь?

Роб осторожно, не делая резких движений, подошел к столу, выдвинул стул и только после этого ответил:

– Нормально. Как будто меня переехал грузовик. – И, подумав, уточнил: – Небольшой грузовик.

– Сейчас подам кофе, и сразу почувствуешь себя лучше.

«Дурацкий разговор, – подумала она, абсолютно не представляя, что бы еще сказать Робу. – Он еле на ногах стоит, весь разбит… Ему бы вчера отдохнуть, а тебе это даже в голову не пришло. Набросилась на него, как оголодавшая кошка!» – вновь принялась ругать себя Дана.

Она поставила чашку с ароматным кофе перед улыбающимся Робом, который в одних трусах развалился на стуле, совершенно ее не стесняясь. Глядя на него, можно было подумать, что они уже давно живут вместе и каждую ночь занимаются сексом.

– Пожалуй, мне стоит принять душ. – Отпив кофе, он поставил чашку на стол. – Надо привести себя в порядок к приходу Большого Папы. У тебя тут случайно не найдется какой-нибудь рубашки для меня? Моя превратилась в лохмотья, в ней теперь только ворон пугать.

– Сейчас посмотрю. По-моему, что-то осталось от одного моего знакомого. – Дана направилась в комнату для гостей. Она сомневалась, что рубашка ее бывшего приятеля подойдет Робу, но ничего другого предложить не могла.

Открыв шкаф и порывшись в одном из ящиков она нашла то, что искала. Роб с брезгливым выражением взял двумя пальцами яркую, кричащих цветов рубашку и потряс ею в воздухе.

– Боже, что за дикость! – воскликнул он и язвительно добавил: – Что это? Рубашка? Даже на Гавайях в таком безобразии нельзя появляться на улицах. Кстати, к ней случайно не прилагалось помело?

Дана никак не отреагировала на этот бурный выпад, хотя ей была приятна охватившая его вспышка ревности. Она пожала плечами и забрала рубашку. Конечно же, она не в его стиле.

– Хорошо, примерь вот эту майку.

По потемневшим глазам Роба она поняла, что он страшно злится. «Как, до меня у тебя был роман с каким-то недоноском?» – говорил его сердитый взгляд. «Да, был! – хотелось ей крикнуть в ответ. – Но все это осталось в прошлом. После вчерашней ночи мне нужен только ты».

Роб с недовольным видом выхватил у нее из рук футболку. Растянув ее в плечах, он придирчиво осмотрел ее со всех сторон и состроил гримасу отвращения. На спине были намалеваны красные и желтые цветы, а грудь украшена яркой оранжевой надписью: Великий шаман. Обреченно вздохнув, он стал ее натягивать на себя. Стоило ему расправить плечи, как нитки в швах жалобно затрещали.

– Все лучше, чем ничего, – решила ободрить его Дана.

– Да, конечно, – огрызнулся Роб. – Чувствую себя полным идиотом. – Он скрестил руки на груди и презрительно заметил: – Должно быть, ее хозяин был милейшим парнем? Интересно было бы взглянуть.

Дана уже достаточно хорошо изучила характер Роба и знала, что он начинает язвить и становится высокомерным, когда нарывается на ссору. Чтобы разрядить обстановку, она молча пожала плечами и вернулась на кухню.

– Надеюсь, ты уже отшила его? – Роб последовал за ней и ловко схватил у нее из-под носа чашку кофе.

– Зачем же? Я собираюсь встречаться с вами обоими: сегодня с тобой, завтра с ним, – неудачно пошутила она.

– Черта с два у тебя это получится. Сил не хватит! Кроме того, то, что случилось между нами вчера, наложило на нас кое-какие обязательства.

– Да ну?! Я что-то не припомню, чтобы мы о чем-нибудь договаривались. – Его самонадеянный тон начал действовать ей на нервы.

– Странно, что ты не обратила на это внимание. Я не пользовался презервативом, и тебя, похоже, это не смущало.

– Не знаю, что на меня нашло, – начала оправдываться Дана. – Я обо всем забыла, но я всегда…

Взгляд Роба мгновенно потеплел.

– Знаю, знаю. Мир охвачен страхом перед чумой двадцатого века. Безопасный секс и все такое прочее. Однако для меня ты сделала исключение.

«Какой кошмар! Как я могла забыть?» – в ужасе подумала Дана.

– Больше такого не повторится.

– Вот еще! Я не собираюсь пользоваться презервативами. Никакого удовольствия! Ты же ведь не принимаешь душ в плаще? – Он усмехнулся. – Я хочу настоящих, живых ощущений.

Дана никогда не обсуждала вопросы секса с мужчиной и сейчас почувствовала себя неловко. «Боже, Как я могу вот так, запросто, говорить об этом?»

– Но это же большой риск! Как-никак живем в девяностые годы, – неуверенно возразила она.

– Что касается меня, то мне никто не нужен, кроме тебя, ну а у тебя есть я. Зачем тебе еще кто-то? Ты согласна со мной? – Он с улыбкой заглянул ей в глаза и нежно добавил: – Выходит, отныне мы связаны обязательством, ведь так?

Дана кивнула, застигнутая врасплох его предложением, преподнесенным в весьма своеобразной форме. Она всю жизнь считала, что обещания такого рода произносятся торжественно, под звон бокалов шампанского, ну, на худой конец, с букетом роз в руках. Но сейчас, утром, за кухонным столом, с одной чашкой кофе на двоих, да еще за разговором о сексе?! А может, чем меньше громких слов, тем лучше? Во всяком случае, в таком подходе была своя прелесть: он подкупал искренностью, прямолинейностью и необычностью. Надо отдать должное Робу Тагетту, он был незаурядным человеком.

«Тебе нужен я, только я».

Вспомнив эти слова, Дана подумала, что вчера на пляже она поняла это.

Роб привлек ее к себе и потянулся к ее губам, но она легким, воздушным прикосновением пальца к разбитому его рту остановила этот порыв. Обвив руками его шею, она склонила голову ему на грудь и сладко вздохнула. Слушая ровные удары его сердца, Дана почувствовала, как ее душа наполняется покоем. Чувство умиротворенности и мысль о том, что она теперь не одинока, согревали ее сердце.

– Дана, с того самого вечера, когда мы впервые встретились, я думаю только о тебе и сейчас благодарю судьбу за то, что она вновь свела нас вместе.

Дана надеялась, что Роб продолжит, но он неожиданно замолчал.

Она растерялась. Почему он не сказал, что любит ее? Может, о любви говорить еще рано? Роб испытывает к ней нежные чувства. Говорят же, что иной раз поступки красноречивее всяких слов. Разве он вчера не рисковал своей жизнью ради нее? Это ли не проявление любви?

Погруженные в свои мысли, они стояли в объятиях друг друга. Дана мечтала о том, как бы поскорее избавиться от всего, мешающего ее счастью быть совсем уж безоблачным. Как жаль, что Роб вошел в ее жизнь только сейчас.

Роб первым нарушил затянувшееся молчание:

– Давай-ка я все-таки пойду в душ.

– Хорошо. А я навещу Лиллиан. Она обрадуется моему возвращению. Из окна ее дома видна наша улица. Как только покажется автомобиль Большого Папы, я мигом вернусь.

Роб скрылся в ванной. Оставшись одна, Дана подошла к зеркалу и с опаской посмотрела в него. Она боялась увидеть изменившееся под воздействием чувств, бушующих у нее в душе, лицо, но ничего особенного не обнаружила, разве что ее глаза светились от счастья.

Впрочем, она, кажется, собиралась навестить Лиллиан!

Дана быстро расчесала волосы и через кухню вышла из дома, отгоняя от себя мысли о Робе и пытаясь сосредоточиться на предстоящем разговоре с соседкой. Бедная Лиллиан панически боялась приезда своей дочери и почему-то считала, что та непременно упечет ее в дом для престарелых. «Наверное, ее страхи сильно преувеличены», – подумала Дана, нажимая на кнопку звонка. Дверь открыла женщина лет сорока с небольшим. По взгляду, которым она смерила Дану, можно было понять, что дама пребывала не в лучшем расположении духа.

– Здравствуйте, я Дана Гамильтон. Живу по соседству – вон в том доме, – Дана махнула рукой в сторону своего коттеджа. – А вы, если я не ошибаюсь, дочь Лиллиан?

– Да, я Фрэн Мартин. – У нее был неприятный скрипучий голос. – Так это вы та судья, что забивает голову моей матери сумасбродными идеями насчет дома для стариков? Ха! Давно хотела посмотреть на вас.

Дана опешила от такого недружелюбного приема. Ей захотелось поставить на место эту особу. Хороша дочь! Не звонила матери, ни разу ее не навестила! Сподобились наконец увидеть любящее чадо. И как ведет себя! Зачем она вообще заявилась сюда? Сердце Даны сжалось от дурного предчувствия, и ее худшие опасения не замедлили подтвердиться.

– Мать решила, что ей будет лучше в «Твин Пальме», – продолжала скрипеть Фрэн. – И я с ней согласна – там о ней всегда позаботятся.

– А вы уже ездили туда? Посмотрели, какие там условия, какое обслуживание? – Дана едва сдерживала свое раздражение. Если она сейчас разругается с Фрэн, то этим только навредит Лиллиан.

– Естественно, мы там были и нашли, что это чудесное местечко. Просто рай для стариков.

Или она там не была и нагло врет, или ей абсолютно наплевать на мать, заключила Дана. Она слышала, что среди подобных заведений «Твин Пальме» по качеству обслуживания занимало последнее место. Это был своего рода склад, куда принимали престарелых людей на временное хранение. Дана никогда не бывала внутри, но по облупленной краске и обвалившейся штукатурке фасада могла судить, в каком запущенном состоянии находится все здание. Даже если очень стараться, худшего приюта на островах не найти! Вот, значит, куда Фрэн собирается запихать мать, чтобы навсегда успокоиться на этот счет.

– Лиллиан дома? – Прежде чем высказать Фрэн в лицо все, что она о ней думает, Дана решила поговорить с Лиллиан.

– Она спит.

– Спит? Обычно в это время она уже копается в садике.

– Последнее время она себя неважно чувствует.

– А что говорит ее доктор?

– А мы не вызывали его – думали, и так все пройдет.

– Мне хотелось бы поговорить с вашей матерью. – Дана быстро проскользнула мимо Фрэн, которой явно не хотелось пускать ее в дом. – Лиллиан! – позвала она, очутившись в темной прихожей.

– Дана? – послышался слабый голос Лиллиан. – Это ты?

Она направилась в спальню. Плотно задернутые шторы не пропускали в комнату солнечный свет, из-за этого в ней царил полумрак, наводящий тоску и уныние. Лиллиан лежала в кровати. Сильно осунувшееся лицо было белее подушки, на которой покоилась ее голова.

– Тебя так долго не было. Неделя прошла, а тебя все нет и нет, вторая уже пошла… А сказала, что уедешь всего на несколько дней, – упрекнула ее Лиллиан.

Что-то Лиллиан потеряла счет времени. Вообще-то она и раньше страдала забывчивостью и вполне могла перепутать дни недели. И что же, это повод для того, чтобы упрятать человека в дом для престарелых?

– Извини, я задержалась. – Она присела на край кровати. – Ты немного приболела, да? Хочешь, я вызову доктора Уинстона?

– Нет-нет, я просто очень устала. – Лиллиан скосила глаза на дверь, проверяя, нет ли там дочери, а затем едва слышно зашептала: – Фрэн хочет отдать меня в «Твин Пальмс». Она уже возила меня туда чтобы показать место, где я буду жить.

В глазах Лиллиан заблестели слезы. Помолчав несколько секунд, она продолжила:

– Там стоит такой ужасный запах! Все сидят вдоль стен в холле, и каждого привязывают к спинке кресла, чтобы он случайно не упал. Я не хочу сидеть вместе с ними. – Она всхлипнула.

Дана сжала ее морщинистую, высохшую руку, покрытую синими венами.

– Скажи Фрэн, что не хочешь никуда уезжать. А насильно туда никого не отправляют. И не забывай, что я всегда рядом. Ты можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку.

Лиллиан приложила к глазам белый кружевной платочек.

– Ты просто не знаешь всего. Фрэн сказала, что не будет со мной разговаривать, если я не продам дом и не уеду в «Твин Пальмс».

– Бог с тобой, Лиллиан. Разве она часто звонила или навещала тебя раньше?

– Нет, – призналась Лиллиан, вытирая слезы, бегущие по щекам. – Но она пообещала стать хорошей дочерью. Сказала, что будет приезжать ко мне.

Дана скорее поверила бы обещанию Мика Джаггера постричься в монахи, чем этой Фрэн, но она промолчала, не желая еще сильнее расстраивать Лиллиан. Она была одинокой, пожилой женщиной и, как любые родители, страдающие от бессердечности своих детей, в душе лелеяла мечту о том, что однажды ее дочь может чудесным образом измениться и стать внимательной и чуткой.

– Кто будет распоряжаться деньгами, вырученными от продажи дома? – поинтересовалась Дана, впрочем, не сомневаясь в ответе.

– Фрэн, конечно. Она же будет оплачивать мое содержание в «Твин Пальмс».

Дана не сомневалась, что Фрэн забудет о матери сразу же, как только получит деньги. У нее сжалось сердце, стоило ей представить, какое ужасное будущее ждет Лиллиан. Обманутая дочерью и глубоко несчастная, она проведет последние дни в «Твин Пальме» в полном одиночестве.

– Я поговорю с Фрэн, и ты останешься здесь. – Дана была настроена воинственно, ее душил гнев, но в то же время она прекрасно понимала, что пронять бессердечную Фрэн – непосильная задача.

– Как бы я хотела иметь такую дочь, как ты! – воскликнула Лиллиан, сжав дрожащими пальцами ее руку. – Ты бы никогда не стала избавляться от меня, словно от стоптанной туфли.

В глазах Даны застыло отчаяние.

– Ты всегда можешь рассчитывать на меня, ведь мы верные подруги.

На лице пожилой женщины появилась слабая улыбка, когда она услышала, как Дана на местном сленге называет их верными подругами. Лиллиан любила всякие гавайские словечки и выражения, и особенно древние легенды. Именно от нее Дана впервые услышала предание о ночных воинах.

– Не позволяй Фрэн командовать тобой и помни, я в любой момент готова помочь тебе.

– Я знаю, милая, но увы…

«Почему?» – хотелось громко выкрикнуть Дане. Почему Лиллиан не может указать дочери на дверь, если та не любит и ни во что не ставит свою мать?

– …Это теперь не имеет никакого значения, – продолжила Лиллиан. – Я скоро умру. Последнее время я постоянно слышу ночных воинов. Они давно хотят забрать меня.

Дана улыбнулась, желая ее утешить.

– О чем ты говоришь? Вот увидишь, мы еще весело посмеемся над твоими страхами, – сказала она, а сама подумала: «Бедная Лиллиан, твоя неблагодарная дочь довела тебя до такого отчаяния. Из-за денег она готова свести тебя в могилу».

– Обещай мне, что заберешь Молли к себе, когда я умру. Я боюсь, что Фрэн отдаст Молли ветеринару, чтобы усыпить.

– Конечно, я позабочусь о ней.

Молли, персидская кошка палевого цвета, неизвестно какими судьбами однажды забрела в их квартал. Многие соседи пытались ее приласкать, но она никому не давалась в руки, а пошла только к Лиллиан. С тех пор, вот уже несколько лет, Молли жила у нее.

– Но я надеюсь, что она еще не один год будет радовать тебя своим обществом. Лиллиан покачала головой:

– Нет. Ночные воины приближаются – я ясно слышу их голоса. Мне хочется, чтобы моя любимица попала в хорошие руки.

На глаза у Даны навернулись слезы. Как это печально. Ведь Лиллиан сейчас, в сущности, прощается с ней. Вместе с этой мыслью пришло раскаяние. Она горько сожалела, что не каждый день находила время, чтобы навестить эту добрую, милую женщину.

Она нежно погладила Лиллиан по щеке.

– Я уверена, все будет в порядке. Насчет Фрэн не волнуйся, с ней мы все уладим. Но если что-нибудь случится, я обещаю, что заберу Молли к себе.

– Я хочу тебе кое-что сказать, – прошептала Лиллиан. – Спасибо тебе, ты скрасила мою одинокую жизнь. Я была просто счастлива, когда ты переехала сюда. Ты заменила мне дочь.

Дана едва сдерживала слезы. Она видела, что Лиллиан очень слаба: под ее глазами пролегли тени, а черты лица заострились.

– Я надеялась дожить до твоей свадьбы, – призналась Лиллиан, нежно посмотрев на Дану. – Но, видимо, мне это не суждено. Я не увижу тебя в белом подвенечном платье, не увижу твоих детей, которых я мечтала нянчить как своих внуков.

Дана проглотила комок в горле. Почему жизнь жестока? Судьба распорядилась несправедливо, наделив добрую Лиллиан жестокой дочерью.

– Обними меня и поцелуй на прощание, – попросила Лиллиан.

Заключив Лиллиан в объятия, Дана поняла, что та стала легкой, как перышко.

– Я не прощаюсь с тобой, потому что…

– Ничего, дорогая. Там, куда я попаду, мне будет гораздо лучше, чем в «Твин Пальмс». Вместе с ангелами я буду оберегать тебя.

Дана широко раскрыла глаза, не давая пролиться набежавшим слезам. Ее сердце разрывалось на части. Она не хотела мириться с мыслью о том, что Лиллиан скоро навсегда покинет ее.

– Эй, дорогуша! – раздался резкий голос Фрэн. – Только что напротив вашего дома остановился шикарный лимузин.

Дана совершенно забыла о Кольтране.

Она поднялась и встала у изголовья, печально глядя на Лиллиан. Сегодня надо непременно поговорить с Фрэн. Дана наклонилась, чтобы поцеловать больную.

– Обещай, что не забудешь меня. – Лиллиан сжала тонкими пальцами ее руку. – Мне будет спокойнее там, если я буду знать, что на земле есть кто-то, кто Помянет меня добрым словом. Видит бог, я никого не обижала, жила честно и старалась быть хорошей матерью.

– Я буду всегда помнить тебя, Лиллиан. Ты была Мне как мать – добрая, любящая мать!

– И еще, обещай, что будешь беречь себя, хорошо? – Она разжала пальцы, и ее рука бессильно упала на одеяло. – Ночные воины уже близко, – ее шепот был едва различим, – они могут прийти и за тобой. Я боюсь за тебя.


21


Дана выбежала на задний дворик и помчалась к дому. «Почему Лиллиан все время твердит о ночных воинах? Неужели у нее помутился рассудок? – размышляла она на бегу. – А может, Лиллиан действительно способна чувствовать приближение несчастья? Да нет, просто из-за болезни ей чудятся странные голоса. Однако…»

Дана не была склонна к мистике, но после того, что с ней случилось на пляже, она была готова поверить в древнюю легенду. Она вспомнила ту смутную, неясную тревогу, которая охватила ее. На секунду сердце сковал холодный страх, а потом все сразу же прошло. И ведь именно тогда Дану подхватило подводное течение и едва не утянуло в пучину. Она могла поклясться, что в тот момент слышала крики ночных воинов. Разумеется, давление, волнение и все такое прочее, но все же, все же…

Но был и еще такой же случай. Их призывы коснулись ее слуха в тот же день, когда она по тропинке поднималась в гору. «Интуитивное ощущение опасности вполне можно расценивать как предупреждение о близящейся беде», – подумала Дана.

Она миновала карликовую пальму, которую Лиллиан посадила в ее саду в начале этого лета, обогнула шезлонг, в котором прошлой ночью занималась любовью с Робом, и, задыхаясь от быстрого бега, вбежала на кухню.

Роб уже ждал ее.

– Пусть Кольтран первым начнет разговор. Надо выяснить, с чем он пожаловал. Я поставил автоответчик твоего телефона на запись, хотя, если честно, я не думаю, что Большой Папа настолько глуп, чтобы проговориться. Но на всякий случай нашу беседу лучше записать.

– Отличная мысль.

Дана выглянула в окно и увидела, что Большой Папа уже пересек газон перед домом. У нее участился пульс от мысли о том, что скоро она выяснит, имеет ли он отношение к угрозам. Когда раздался звонок в дверь, они вышли в гостиную.

Дана сразу же заметила, что Роб успел навести порядок в комнате. О вчерашней потасовке ничего не напоминало. Над своим лицом он тоже изрядно поработал. Если бы не разбитая губа, то вряд ли кто-нибудь заподозрил, что вчера он участвовал в ожесточенной драке. Видимо, он воспользовался ее косметикой, поскольку багровый синяк на скуле попросту исчез.

Роб расположился на диване. Дана одной рукой пригладила волосы, а другой распахнула дверь. «Жаль, что Роб запретил первой затевать склоку. Я бы сейчас высказала Кольтрану прямо в лицо все, что думаю о нем», – усмехнулась она.

Большой Папа пулей влетел в комнату, едва не сбив с ног Дану.

– Где Ванесса? – рявкнул он, не останавливаясь.

– Она в надежном месте. Вам ее не отыскать, только зря время потратите. – Роб говорил спокойно, Но в его голосе звучали металлические нотки.

Кольтран резко остановился, бросив в его сторону яростный взгляд. Роб сидел в непринужденной позе – одна нога была закинута на другую, рука покоилась на спинке дивана – и мрачно смотрел на непрошеного гостя. Дана впервые видела на его лице столь зловещее выражение. Постукивая пальцами по подлокотнику он всем своим видом, казалось, говорил: «Тебе лучше не злить меня».

Большой Папы понял намек и отвел взгляд в сторону. Обыскав глазами гостиную, он повернулся к Дане.

– Нам надо поговорить.

Не дожидаясь приглашения, он занял кресло. Дана присела на диван рядом с Робом. Кольтран не спешил начинать разговор. Он устремил на нее свои черные, мертвые глаза, резко контрастировавшие с шапкой его седых, абсолютно белых волос, и несколько секунд изучал ее. Выдержав паузу, он произнес:

– Я предлагаю вам одну небольшую сделку. У вас есть то, что нужно мне, а у меня – то, что нужно вам. «Вот все и выяснилось, – подумала Дана. – Раз он затеял торговлю, значит, он и есть шантажист».

– В следующем году состоятся выборы судей. Я могу помочь провести избирательную кампанию, обеспечу вас двумя инициативными группами – я говорю о двух японских клубах. Вы только представьте, сколько человек будет стоять на улицах с транспарантами, украшенными вашим именем и фотографией.

Дана опешила, поскольку не ожидала услышать ничего подобного. Действительно, в следующем году пройдут выборы судей, но она еще даже не задумывалась над тем, как и где искать сторонников. На Гавайях избирательная кампания проводится весьма специфично. Горячие приверженцы того или иного кандидата выходят на улицы и, размахивая плакатами с именем своего избранника, призывают людей отдать ему свои голоса.

Найти агитаторов, готовых часами стоять на раскаленных солнцем улицах, непросто, но именно от них, а точнее – от их числа, зависит успех кандидата на выборах. Клубы, которые упомянул Кольтран, принадлежали американцам японского происхождения, которые имели на островах большой политический вес. Для Даны их поддержка была бы настоящим подарком. Если в следующем году она провалится на местных выборах, то ее мечта получить место в верховном суде штата навсегда останется мечтой. Видимо, Большой Папа знал, что Дана может многим пожертвовать ради карьеры, раз сделал такое заманчивое предложение.

– Я гарантирую вам поддержку, – повторил он, а затем, помолчав, хитро улыбнулся. – Судья Дана Гамильтон станет на островах символом честности и беспристрастности. А вас я прошу лишь поговорить с Ванессой и убедить ее вернуться домой. Что скажете?

Дана медлила с ответом. Невероятно, Кольтран ни словом не обмолвился о смерти Хэнка Роулинза! Может, он считает, что время раскрывать все карты еще не пришло?

– Ванесса сама приняла решение, – наконец ответила она. – Я не собираюсь ради карьеры идти на сделку с совестью.

– Советую вам не спешить с ответом. Подумайте хорошенько. – Большой Папа поднялся с кресла. Он пересек комнату и, подойдя к телефону, выдернул шнур из автоответчика. – Я могу стереть тебя в порошок, если захочу.

– Эй, полегче! Угрозы оставьте при себе, – посоветовал Роб, с неприязнью глядя на Большого Папу. – Подумайте о том, что скажут люди, когда узнают, что вы страдаете, мягко говоря, нездоровым любопытством, к примеру, и подсматриваете за своими гостями.

– Черта с два ты сможешь это доказать!

– Верно. А я не буду даже пытаться. Слухи сами, знаете, обладают страшной разрушительной силой и распространяются как цепная реакция. Запустим информацию, а «добрые» люди подхватят и разнесут ее по всему белому свету. Как вам понравится, если, скажем, в «Сплетнях Вайкики» в разделе светской хроники появится статья, посвященная вам?

Это добило Кольтрана. Он застыл на месте, разинув рот и вытаращив глаза. Бульварная газета «Сплетни Вайкики» пользовалась скандальной репутацией на островах. Лучшие полосы посвящались историям о сексуальных пристрастиях именитых людей, причем редакция не утруждала себя проверкой фактов. Чем неправдоподобнее был материал, тем охотнее его печатали. Спроси любого жителя Гавайев, читает ли он «Сплетни Вайкики», в ответ непременно услышишь – «нет», однако тираж газеты неуклонно рос.

– Плевать я хотел на это, – отмахнулся от него Большой Папа, но было видно, что его проняло. – У меня найдутся свидетели, готовые под присягой заявить, что Ванесса – плохая мать, что она – шизофреничка. Да все, что угодно. – Затем он вновь обратился к Дане: – Джейсон останется с Эриком. Попомни мои слова.

Дану охватила ярость. Если бы не Роб, положивший руку ей на плечо, то она бы бросилась на Кольтрана с кулаками. «Подонок!» Большой Папа оскалился в дьявольской ухмылке. Внезапно Дана поняла: это был его последний козырь, припасенный на крайний случай.

В комнате повисла напряженная тишина. Казалось, воздух был пропитан парами взаимной ненависти, которую испытывали друг к другу обе стороны.

Дана вопросительно посмотрела на Роба. Он едва заметно покачал головой, подтвердив ее догадку о том; что их гость не тот, кого они разыскивают. За одну секунду у нее перед глазами промелькнули, сменяя друг друга, как в калейдоскопе, яркие, живые картинки, где главным действующим лицом был Большой Папа. Вот он стоит – довольная улыбка, брызги крови на одежде – после охоты на кабана. Вот он в маске радушного хозяина тепло приветствует прибывших к нему на ранчо гостей, за которыми будет шпионить. Вот он, лоснясь от самодовольства, вещает, как поймал акулу и одним ударом ножа вспорол ей брюхо.

Этот подлец, извращенец и просто омерзительный гип идеально подходил на роль шантажиста и непременно не упустил бы возможность испортить Дане жизнь, знай он о ее прошлом. Однако из разговора с ним стало ясно, что недавние угрозы в ее адрес не его рук дело.

Дана упала духом. Выходит, все это время они шли по ложному следу. Но если это не Большой Папа, то тогда кто? Она посмотрела на Роба в отчаянии, словно он был ее последней надеждой и мог ответить на все вопросы. Есть человек, который тебя ненавидит, а ты не знаешь, кто он. Ужасное чувство абсолютной беспомощности. А теперь еще выяснилось, что у нее два врага, готовых сжить ее со свету: неизвестный шантажист и Большой Папа. Последний сегодня объявил ей войну. Он не успокоится, пока не вернет Джейсона в свой дом.

Мысли о шантажисте отошли на второй план. Сейчас не имело смысла ломать голову над тем, кто он. Расследование зашло в тупик, и Робу потребуется не один день, чтобы выйти на верный путь. А вот угрозу, нависшую над ее сестрой, нужно устранять немедленно, не теряя ни минуты. Дана должна помочь ей избавиться от Кольтрана. Она почувствовала приступ тошноты, представив, как Большой Папа, ухмыляясь, ведет скрытое наблюдение за спальнями и ванными. Нельзя допустить, чтобы Джейсон попал в руки этого чудовища.

Дана решила, что сделает все от нее зависящее, чтобы Кольтран не выследил Ванессу. Ради сестры она была готова пожертвовать своей карьерой. Впрочем, если Большой Папа и впрямь начнет приводить свои угрозы в действие, она не сдастся без боя. Большой Папа кинул на Дану злой взгляд.

– Подумай над моим предложением. Не делай опрометчивых поступков, чтобы потом не раскаиваться.

– Как бы вам самому не пришлось потом раскаиваться, – заметил Роб. – Вчера вы подослали сюда пару головорезов… Так вот, сейчас они, наверное, жалеют, что связались с вами. Они пожалеют об этом еще больше. Это я вам обещаю. Помните, за все приходится расплачиваться. Если вы не остановитесь, то придет и ваш черед платить по счетам.


Гарта разбудили радостный смех Джейсона и крики Пуни, доносившиеся с кухни.

– Тебе крышка, тебе крышка! Лучше не рыпайся!

Одевшись, он перебрался в свое кресло и выехал из спальни. Картина, открывшаяся его глазам, умилила его. Джейсон сидел за столом, по его руке важно вышагивал Пуни, а Ванесса, готовя кофе, со счастливой улыбкой поглядывала на них.

– Доброе утро, – смущенно пробормотал Гарт. Сегодня ночью он и Ванесса засиделись на веранде до утра. Ее рука покоилась в его, и им абсолютно не хотелось спать. Они мало разговаривали. Окруженные тишиной, они смотрели, как один край неба сначала стал серым, а затем окрасился розовым цветом. Когда над морем показался пылающий алый диск солнца, проснулись птицы. Своим щебетом они возвестили о наступлении нового дня.

Гарт и Ванесса, пожелав друг другу приятных снов, разошлись по своим комнатам. Выспаться ему не удалось, но он абсолютно не чувствовал усталости. Мысли о Ванессе возбуждали его, как наркотик, прогоняли прочь утомление, накопившееся за прошедшую неделю.

Внезапно раздавшийся телефонный звонок избавил его от необходимости придумывать тему для разговора. Ванесса шикнула на Джейсона и Пуни, и они притихли. Гарт снял трубку и поздоровался, а затем, посмотрев на Ванессу, одними губами беззвучно произнес: «Роб». Говорил он мало, больше слушал. По нахмуренным бровям Гарта Ванесса поняла, что известия его встревожили.

– Что случилось? – спросила она, как только он повесил трубку. Гарт указал глазами на ребенка. – Джейсон, возьми Пуни и поиграй с ним на террасе или во дворике, – сказала Ванесса сыну.

– Хорошо. Пуни, пойдем со мной. – Джейсон попятился назад с попугаем, сидевшим на его руке, спиной открыв дверь на террасу.

Присматривая за сыном, который устроился вместе с Пуни в беседке, Ванесса с тревогой в голосе спросила:

– Что-то случилось?

Гарт, избегая кровавых подробностей, рассказал о вчерашней засаде, в которую угодили Роб и Дана, и о сегодняшнем визите Большого Папы.

– Бандиты забрали видеозаписи, – с сожалением произнес он. – А без них припереть к стенке этого выродка будет нелегко.

– Неужели нельзя ничего сделать? – Она без сил рухнула на диван и с мольбой посмотрела на Гарта. – Ведь ты найдешь выход из положения, правда?

Он положил руку ей на плечо.

– Я буду предельно откровенен. В этой ситуации мы можем надеяться лишь на то, что суд установит совместное опекунство над Джейсоном, – большего нам не добиться. Но если Большой Папа выполнит свою угрозу, ты лишишься материнских прав, и Эрик заберет сына к себе.

– Но я хорошая мать! – вскричала Ванесса. – Они не смогут…

– Со своими деньгами и связями Кольтран найдет десяток свидетелей, чтобы обвинить тебя в чем угодно. Его слуги на ранчо, сыновья все в один голос будут твердить, что ты чудовище.

Ванесса в отчаянии посмотрела в окно. Ничего не подозревающий Джейсон весело смеялся, играя с Пуни.

– Я найду выход, – взволнованно произнесла она, сжав пальцы в кулаки так, что ногти вонзились в ладони.

– Что ты хочешь сделать? – Он напугался, что она, охваченная паникой, может совершить какой-нибудь опрометчивый поступок, который усложнит и без того нелегкое положение, в котором она оказалась. Кроме того, он не хотел тешить ее ложными надеждами.

Ванесса пожала плечами.

– Скажи мне, что ты задумала? – Гарт нисколько не сомневался, что Ванесса скрывает от него какую-то тайну. Он подался вперед и взял ее руки в свои, заставив разжать кулаки. – Я должен знать правду, иначе я не смогу помочь тебе. Пожалуйста, расскажи мне все.

Она несколько секунд молчала, не решаясь открыть ему тайну, которой она не делилась даже со своей сестрой.

– Мне кажется, есть способ избавиться от Кольтранов. Джейсон будет со мной. – Она с любовью посмотрела на сына, а затем перевела взгляд на Гарта. – Если выяснится, что отец ребенка не Эрик, то он потеряет все права на Джейсона, ведь так?

«Она надеется на чудо и, как утопающий, готова ухватиться за соломинку», – подумал Гарт. Джейсон унаследовал ее голубые глаза и русые волосы, но чертами лица он пошел в Кольтранов – широкие скулы и резко выступающий вперед подбородок.

– Ничего не выйдет. Личный адвокат Кольтранов сразу же потребует проведения анализа крови для установления отцовства.

– А результатам такого анализа можно доверять?

– Если его проводить в хорошей лаборатории, то несомненно. В моей практике бывали подобные случаи, и всякий раз результаты оказывались стопроцентно надежными.

Ванесса с многозначительным видом усмехнулась.

– Хотелось бы, чтобы и на этот раз они оказались точны. Гарт, анализ покажет, что Эрик не отец Джейсона.


22


Роб закончил разговор с Гартом и, положив телефонную трубку, взглянул на Дану. Она сидела на диване, подтянув колени к груди, и грустно смотрела перед собой. Потеря видеокассет ее ужасно расстроила. Увы, Большой Папа вновь стал неуязвим.

Роб во всем винил себя. Каким же самонадеянным глупцом он себя показал! С его-то опытом работы в полиции он мог бы догадаться, что Большой Папа, узнав о побеге, в считанные минуты может послать за ними погоню. В разгар его самобичевания раздался телефонный звонок. Дана легко и грациозно соскочила с дивана и подошла к телефону.

– Гвен, привет. Да, я уже вернулась… Почему? Моя сестра разводится с мужем. Согласись, что ситуация не из приятных. Я должна быть рядом с ней.

Роб недовольно посмотрел на Дану. Зачем она посвящает в семейные проблемы Гвен? Они что, близкие подруги? Лично он не испытывал симпатии к Гвен.

Дана прижала трубку к уху, играя пальцами с телефонным шнуром.

– Правда? А как ты узнала об этом? – тревожные нотки в ее голосе насторожили Роба. – Роб Тагетт тоже там был… Да, я встречаюсь с ним.

Роб осторожно сел на диван, мечтая поскорее избавиться от ноющей боли в теле, и задумался. Слухи распространились невероятно быстро: в Гонолулу уже знают, что он вместе с Даной был на ранчо Кольтранов.

– Наверное, ты права, – невесело вздохнула Дана

Он усмехнулся, догадавшись, что Гвен прочитала Дане целую лекцию о том, кто такой Роб Тагетт, и что она на правах лучшей подруги советует ей позабыть о нем как можно скорее.

– Что ты говоришь? Какой кошмар! – воскликнула Дана. – Клементсу было всего-то сорок с небольшим. Что, сорок один год? Боже, в таком возрасте и сердечный приступ! У него ведь жена, ребенок… Боже мой, кто бы мог подумать.

Роб поднял брови. Тод Клементс умер от инфаркта? Да быть такого не может! Он был здоров как бык! Знать бы заранее, когда за тобой придет смерть. Жаль Клементса, однако ему уже ничем не поможешь. Теперь вновь разгорятся страсти вокруг вакансии в верховном суде штата. Похоже, что шансы Даны занять это место увеличиваются.

Прислушиваясь к разговору, он понял, что Гвен выражает свою радость по этому поводу. Вот это вряд ли. Босс Сихида, отец Гвен, влиятельный человек в политических кругах. Он непременно воспользуется своими связями, чтобы протолкнуть на освободившееся после смерти Тода Клементса место свою дочь. Гвен – главная конкурентка Даны. Так что радоваться ей нечего.

Дана повесила трубку.

– Тод Клементс скончался от инфаркта.

– Я понял. Очень жаль. Он был отличный парень.

– Гвен уверена, что его место займу я. Однако большой Папа не допустит этого – он пообещал испортить мне жизнь, и он это сделает. – Дана уселась на диван рядом с Робом.

– Безусловно, связи у Кольтрана большие, но наш губернатор не любит, когда на него оказывают давление. Он…

– Ужасно, – перебила его Дана. – Я даже не знаю, с какой стороны ждать удара! Допустим, губернатор не станет слушать Кольтрана, но он не оставит без внимания информацию о моем прошлом. Скажем, шантажист отправит ему письмо со сведениями о том деле, что тогда?

– Без доказательств анонимное письмо ничего не стоит. – Роб внимательно посмотрел на Дану. – Скажи мне, работа для тебя самое главное в жизни?

Дана несколько секунд обдумывала ответ.

– Наверное, да. Я всегда думала только о карьере, а о работе в верховном суде я вообще мечтаю со времен учебы на юридическом факультете. День, когда я получила место в муниципальном суде, был самым счастливым днем в моей жизни.

Роб молча кивнул. По случаю ее назначения городские власти в здании окружной прокуратуры устроили прием. Именно на нем он и познакомился с Даной. Она сияла от счастья и поразила его своей тактичностью в общении и целеустремленностью, а ее жизнерадостность просто пленила его. Ни одна из его знакомых не выдерживала сравнения с Даной. С того самого вечера он думал только о ней.

Тут он опять вспомнил о досадной неудаче с видеопленками. Черт побери, надо же было так вляпаться! Ну, даст бог, он еще найдет способ припереть Кольтранов к стенке.

– Да, твоя карьера, несомненно, под угрозой. Я просто не смогу спать спокойно, если в самое ближайшее время не выясню, кто тебе угрожает. Ясно, что это не Большой Папа. Давай-ка припомним, кто там у нас был еще на примете. По-моему, следующим в списке подозреваемых стоит Бинкли.

– О, этот и впрямь ненавидит меня. Бог его знает почему, – согласилась Дана. – Кстати, о процессе Тенаки. Бинкли намеренно подсунул мне это дельце. Я тогда еще и недели не проработала в суде.

Роб промолчал. В свое время именно из-за дела Тенаки он испортил отношения с Даной.

– И после этого случая он всегда подсовывал мне самые щекотливые дела… Надеялся, что я покажу свою некомпетентность.

– Однако ты утерла ему нос. Насколько я знаю, ты прекрасно справлялась и твои решения никогда не отменялись. Совершенно очевидно, что ты заслужила повышение.

– Бинкли абсолютно уверен, что в следующем году меня вышибут из муниципального суда. До меня дошли слухи, что он уже нашел мне замену среди сынков своих друзей. – Дана с задумчивым видом кивнула: – Да, Бинкли был бы просто счастлив, если бы я убралась с Гавайев. Именно это мне советуют сделать в одной из анонимных записок. Но я ума не приложу, каким образом он мог узнать о моем прошлом?

У Роба на этот счет тоже не было предположений.

– Кроме него, есть еще два-три типа в окружной прокуратуре, которые не питают ко мне любви.

– Профессиональная зависть, – заметил Роб. – Это мне тоже знакомо.

Стремительная карьера Даны вообще у многих вызывала зависть. Кое-кому она перешла дорожку. Из тех, кто годами ждал очередного повышения по службе, но так и не дождался из-за внезапного появления молодой и перспективной судьи Даны Гамильтон, роб, невесело усмехнувшись, подумал, что в его карьере полицейского тоже был быстрый взлет. Он получал одно повышение за другим, оставляя позади себя многих ветеранов. Но, как говорится, чем выше сидишь, тем больнее падать. Его головокружительная карьера в одночасье рухнула. Неужели подобное ждет и Дану?

– Ума не приложу, кто может знать хоть что-нибудь о моей ранней юности, – решительно заявила Дана. – На мое место метят многие, но ведь никто ничего не знает! Мистика какая-то. – И, подумав, добавила: – Остается только Слейд Картер, бывший приятель Ванессы. В тот вечер мы собирались на одну вечеринку. Вероятно, он ждал нас в баре и, потеряв терпение, отправился на поиски и наткнулся на безжизненное тело Хэнка. Он парень не дурак и, должно быть, обо всем догадался. Особенно узнав, что мы исчезли.

– Возможно, – допустил Роб, – остается только объяснить, почему он выживает тебя с Гавайев. Есть какие-нибудь предположения?

Дана развела руки в стороны.

– Не имею ни малейшего представления.

– Мне пришла в голову одна мысль. Где, ты сказала, это все произошло – в Техасе?

Дана ни словом не обмолвилась о том, где произошла трагедия, и Роб это знал, просто ему нестерпимо захотелось, чтобы Дана была с ним до конца откровенной. Он уже давно не испытывал такого всепоглощающего и трепетного чувства к женщине. Ему хотелось, чтобы она полностью доверилась ему и, найдя в нем утешителя и защитника, забыла о своем прошлом. Вчера ночью он этого добился.

После его вопроса в комнате повисла тишина. Дана молча смотрела на Роба. Наконец она решилась:

– Это было в Миссури, в богом забытом поселке, где едва наберется десяток домов. Он стоит почти на границе с Арканзасом, там, где дорога поворачивает на Гомпер. Гомпер-Бенд – вот как называется это проклятое место.

Роб улыбнулся, не обращая внимание на режущую боль в разбитой губе. Он, как ребенок, радовался, что Дана не стала отмалчиваться. После развода с Элен он редко радовался. Он страдал от одиночества, но не боялся серьезно увлечься какой-нибудь женщиной. Сейчас он чувствовал, что Дана все больше входит в его жизнь, но страх, въевшийся в его душу за это время, не приходил, и это было счастье.

– Дана, я без ума от тебя. Наверное, ты заметила? Я сделаю все, чтобы помочь тебе выпутаться из этой неприятной истории. Знаешь, может, стоит даже съездить в Миссури. На месте виднее, что к чему. Хотя времени-то прошло немало. Но я должен знать всю правду о том, что случилось.

На этот раз Дана не колебалась ни секунды.

– Хэнк был ужасен. Бездельник, подлец и пьяница. Иногда, впрочем, он охотился, видимо, чтобы не сдохнуть с голоду. Все остальное время он пил бог весть на какие деньги то пойло, которое в тех краях под видом виски продавали в придорожном баре. Когда мы бежали из приюта, мы задержались в этом поселке, будь он проклят, надеясь заработать. Ванесса устроилась в бар, а для меня подходящей работы не нашлось. Однажды Хэнк предложил мне разделать кролика, которого он добыл на охоте. Пообещал пять долларов. Естественно, я согласилась. – Голос Даны зазвенел, хотя внешне она осталась абсолютно спокойной. – Мы зашли в его сарай, а потом… потом…

Роб привлек ее к себе и нежно поцеловал в голову. В этот момент он досадовал, что Хэнк мертв и он не может свести с ним счеты.

Дана немного отодвинулась от Роба и сказала:

– Ванесса, проходя мимо, услышала мой плач. Сколько времени я провела в сарае, не помню. Мне показалось, очень долго. Окликая меня, Ванесса вошла внутрь, и в этот момент Хэнк навалился на нее.

Голос Даны дрогнул, но, проглотив ком в горле, она продолжила:

– Я, словно побитая собака, отползла от них подальше и забилась в темный угол. У меня не было сил шевелиться. Я могла только глотать слезы и с ужасом смотреть на все это.

Роб вновь притянул ее к своей груди, но Дана решительно высвободилась из его объятий. Он абсолютно не удивился, поскольку уже довольно хорошо изучил ее. Дана не любила показывать свою слабость. А сейчас она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

– Эта жуткая сцена до сих пор стоит у меня перед глазами. Я ненавижу себя за свою трусость! – выкрикнула она с яростью. – Этот подонок насиловал мою сестру, а я, сидя в углу, дрожала как осиновый лист и жалобно скулила. Господи, зачем я все это говорю! Ведь ничего, ничего уже нельзя исправить.

Ему вдруг на секунду показалось, что благоразумная Дана Гамильтон сейчас кинется на пол и начнет колотить по нему руками и ногами, такое отчаяние было написано на ее лице. Да, было время, и он выглядел не лучше. Что ж, нет худа без добра, по крайней мере, теперь ему легче понять ее.

– Не стоит винить себя. Страх и не таких делал бессильными. Это только в кино юная девушка ловко бьет бандита между ног и все ликуют, кроме бандита, конечно.

– Наверное. Но я все равно не могу простить себе. Если бы я вскочила на ноги и бросилась ей на помощь…

– Скорее всего он отшвырнул бы тебя обратно в угол, как мышонка. Я знаю это ощущение бессилия. Потом долго ворошишь все это. А если бы я то, а если бы я это. В этом заключено большое зло. Знаешь какое?

Дана удивленно уставилась на него. Такого странного разговора она явно не ожидала.

Он замолчал и обнял ее. Легко давать советы другим, подумал он, а сам-то ты простил себя?

– Какое? – все же спросила она.

– Видишь ли, пока ты оплакиваешь свои прошлые грехи и мучаешься тем, что ты не сделала, жизнь идет своим чередом. Потом ты спохватываешься и жалеешь о потерянном времени. А потом уже некому ни жалеть, ни плакать, ни считать тебя виноватым. Жизнь кончилась. Грустно, не правда ли? Я прошел через это, когда уволился. Считал себя трусом, потом неудачником и так далее. Какая же несправедливость! Прошло время, прежде чем я смог признаться самому себе в том, что ошибся. Мне нельзя было опускать руки и пассивно наблюдать за тем, как меня втаптывают в грязь. Я сказал самому себе правду и покончил с прошлым.

– Значит, ты хочешь знать правду… всю правду? – сказала она тихо. – Хорошо! Она проста и противна. Хэнк изнасиловал Ванессу, но не оставил ее в покое и через какое-то время вновь полез к ней. В этот момент я пришла в себя, схватила здоровенный разделочный нож, который лежал на столе… – Дана сделала паузу и посмотрела Робу в глаза. – Я убила его.


23


Дана, лежа в кровати, смотрела в окно. На фоне полной луны чернели пальмовые листья. Слабый ветер с моря покачивал раздвинутые шторы. По комнате плыл тонкий аромат цветов и сладкий, пряный запах прелой земли. Обычно в такие вечера Дану охватывало романтическое настроение. Она усаживалась в кресло на террасе и предавалась мечтам, любуясь таинственным очарованием ночи, сказочно преображающей залив и старый вулкан. Однако сегодня вид бухты, залитой лунным светом, не радовал ее.

Весь день она скучала по Робу. После того как она рассказала ему все, он решил немедленно отправиться в Гомпер-Бенд и заняться поисками Слейда Картера. Только он мог знать о том, что произошло двадцать лет назад. Перед отъездом Роб еще раз попросил Дану не винить себя в случившемся.

«Роулинз получил по заслугам, а ты была в безвыходном положении».

В тот момент Дана не сомневалась в справедливости этих слов, но стоило ей остаться одной, как ее вновь охватили мучительные раздумья. Как-никак, а она совершила преступление. Имеет ли она право занимать судейское кресло?

Дана не могла сомкнуть глаз. Пусть это была защита, но она все равно убийца. А раз так, она не имеет морального права выносить приговоры другим.

Воспоминания обрушились на нее с такой силой, что грозили вызвать нервный срыв. Она попыталась Думать о чем-нибудь другом, но с таким же успехом она могла бы попробовать воскресить Хэнка из мертвых.

Как и в ту страшную ночь, Дану сковал ужас, леденящий сердце и парализующий волю. Она сжалась в комочек и словно воочию увидела Хэнка, насилующего ее сестру в грязном, темном сарае. «Зачем я ревела, зачем звала на помощь? – упрекала она себя. – Ведь этот подонок уже был пьян и с упорством одержимого продолжал надираться виски, закрыв сарай на засов. Надо было молчать и ждать, пока он в беспамятстве не рухнет на пол. Ванесса пострадала из-за меня!»

Дана заткнула уши руками. Ей почудились душераздирающие крики Ванессы, от которых кровь стыла в жилах. Как в ночном кошмаре, в памяти всплывали слова Хэнка: «Вы, крошки, отсюда живыми не выберетесь. Я уж позабочусь о том, чтобы ни одна живая душа не узнала от вас о том, как я провел этот вечер». Он бы выполнил свою угрозу, если бы Дана не помешала ему.

«Мамочка, помоги мне!» Она навсегда запомнила этот жалобный крик Ванессы, который вскоре превратился в причитания. Как магическое заклинание, ее сестра вновь и вновь повторяла эти слова, взывая к покойной матери. В тот ужасный вечер Дана поняла, что Ванесса, хоть и заменила ей мать, только старалась казаться взрослой и сильной. На самом деле она сама была все еще ребенком, беззащитным и слабым.

А еще Дана поняла, что никто не отзовется на призывы о помощи. Только они сами могут спасти себя от смерти. В надежде найти хоть что-нибудь, что можно было бы использовать как оружие против Хэнка, она принялась обшаривать глазами сарай, и вскоре ее взгляд остановился на ноже.

Роб прав – у нее действительно не было выбора. Повторись все снова, она бы без колебаний убила Хэнка. Дана жалела лишь о том, что слишком долго собиралась с духом. Надо было действовать быстрее, как можно быстрее. «А как же правосудие?» – дал было о себе знать ее внутренний голос, но Дана приказала ему заткнуться. Иногда слово «правосудие» звучит как насмешка. Подонок заслужил смерть, сказал Роб, и Дана была согласна с ним. Однако и ей, и Ванессе до сих пор приходится расплачиваться за грехи Хэнка.

Роб угадал. Она и ее сестра боятся мужчин, поскольку в их душах все еще кровоточит рана, нанесенная Хэнком Роулинзом. Дана закрыла глаза, чтобы не видеть луны, заливающей комнату призрачным светом. Она до мельчайших подробностей вспомнила, как разворачивались события в ту роковую ночь. Она даже ощутила тяжесть ножа в своей руке и вновь почувствовала на своих пальцах теплую кровь Хэнка.

Пронзительный вой сирены помог Дане подавить подступившую к горлу тошноту. Она резко села в кровати и прислушалась к громким голосам, доносившимся с улицы. Она не могла разобрать, о чем идет речь. Все стихло. Она подбежала к окну, выходящему на улицу, и раздвинула шторы. При виде машины «Скорой помощи», стоящей у дома Лиллиан, у нее кольнуло сердце.

– Боже мой, Лиллиан плохо!

Она накинула на плечи халат и поспешно выскочила на улицу. К этому времени санитары уже появились в дверях дома Лиллиан с носилками в руках. Вспышки маячка машины «Скорой помощи» окрашивали белую простыню, которой было накрыто тело, лежащее на носилках, то в красный, то в белый цвет. Чуть поодаль стояли две полицейские машины.

– Не-ет! – отчаянно закричала Дана. Подбежав к санитарам, которые уже подошли к машине, она откинула край простыни. На лице Лиллиан застыло спокойное, умиротворенное выражение. Если бы не заострившиеся черты лица и высохшая, как пергамент, желтоватая кожа, то могло показаться, что она не умерла, а просто спит и видит приятный сон.

– О, Лиллиан, нет! – Глаза Даны наполнились тезами. Лиллиан призналась ей, что любила ее как свою дочь. Так почему же она так мало уделяла внимания этой доброй женщине? Дана тихо заплакала. Душа Лиллиан могла быть спокойна, есть кому оплакать ее этой земле.

Санитар накрыл Лиллиан простыней. Проводив взглядом носилки, исчезнувшие в машине «Скорой помощи», Дана прошептала последние, прощальные слова. Для нее смерть Лиллиан была огромной потерей. Больше она никогда не увидит ее, не поделится с ней новостями. Когда Дана рассказывала ей о том, как успешно прошло слушание какого-нибудь сложного дела, глаза Лиллиан светились любовью и гордостью. Она всегда хотела только одного – быть любящей матерью.

Сквозь слезы, застилавшие ей глаза, Дана увидела, что Фрэн внимательно следит за ней. Ей захотелось подойти, сказать ей что-нибудь хорошее, пожалеть, но в последнюю секунду она передумала. Вряд ли Фрэн была столь сильно огорчена смертью матери, что нуждалась в утешении. Дана повернулась к стоявшему рядом с ней доктору Уинстону.

– Как это произошло?

– Мне позвонила Фрэн. Сказала, что мать плохо себя чувствует. Я сразу же пошел сюда. У Лиллиан случился сильнейший сердечный приступ. Смерть наступила мгновенно, я был бессилен. Потом я спрашивал Фрэн о лекарствах, она ничего не знала. Коробка с таблетками, представь себе, стояла в ванной комнате. Она должна была принимать их ежедневно! Судя по оставшемуся количеству, она не принимала лекарство уже несколько дней подряд.

– Почему Фрэн не заставила ее…

– Полагаю, Лиллиан ничего не сказала дочери. – Проводив взглядом, отъехавшую машину «Скорой помощи», доктор пожал плечами. – Ума не приложу, почему она ни словом не обмолвилась о таблетках?

– Она хотела умереть, – отрешенно прошептала Дана. – Она хотела встретить свою смерть в доме, в котором прожила много лет со своим мужем и где была когда-то счастлива. Мысль о том, что она может провести последние дни в каком-нибудь приюте для престарелых, приводила ее в ужас.

«Я обещала помочь ей, но ничего не сделала». Горькие слезы раскаяния полились из глаз Даны. Она подвела Лиллиан, не смогла уберечь ее от смерти.

Дана долго смотрела вслед машине «Скорой помоги». Ее глаза были прикованы к повороту дороги, где та свернула, мигнув последний раз яркими огнями. Она не слышала, как уехали полицейские машины, как с ней попрощался доктор Уинстон, поскольку думала только о Лиллиан.

Убитая горем, Дана побрела к своему дому. Войдя в гостиную, она сразу заметила мигающую лампочку автоответчика. «Интересно, Роб, что ли, так поздно?» – подумала Дана. Часы показывали половину первого ночи. Он обещал позвонить на обратном пути. Вряд ли он уже управился с делами в Миссури. Она подошла к телефону и нажала на кнопку. Оказалось, что звонила Ванесса.

«Гарт встречается завтра с Кольтранами и их адвокатом в четыре часа, – радостно сообщила она. Дана удивилась резкой перемене, происшедшей с ее сестрой. Все последние дни она ходила сама не своя. – Гарт хочет уладить дело без лишнего шума. Ты не могла бы приехать в его офис, скажем, в половине четвертого? Я хочу тебе кое-что рассказать до того, как мы с Гартом начнем драку с Кольтранами. Договорились?»

Удивление Даны возросло, когда она услышала «Мы с Гартом». Это прозвучало так естественно, словно Ванесса и Гарт были давними знакомыми. «Ну что же, – печально подумала она, – по крайней мере, Ванесса не сдалась». Дана напрасно боялась, что после того, как исчезли видеозаписи, ее сестра не отважится на развод. Борьба со всемогущими Кольтранами – не шутка!

И все же жаль, что ее мечтам и надеждам на сближение с сестрой не суждено было сбыться. Она так хотела, чтобы у них с Ванессой все было как прежде Они уже давно отдалились друг от друга, и Дана надеялась, что в один прекрасный день Ванесса, разведясь с Эриком, вновь станет ее самой близкой подругой. Но сейчас ей казалось, что это произойдет не скоро, а то и вообще не произойдет. Но что мешало этому?

«Твоя карьера, – без сил упав на кровать, ответила сама себе Дана, – которой ты отдаешь все свое время и все свои силы».

Она горестно вздохнула, вспомнив о Лиллиан. Порой Дана была настолько загружена работой, что забывала навестить свою соседку, а бедной Лиллиан надо было от нее не так уж и много – всего лишь немного внимания и сочувствия.

Дана беззвучно заплакала, и вскоре подушка стала мокрой от слез. Выплакавшись, она погрузилась в беспокойный сон. Всю ночь ее мучили кошмары. Естественно, она опять не выспалась.

Постепенно проникающий в ее сознание неясный звук вывел Дану из дремотного забытья. Она приподняла голову и прислушалась. Теперь она совершенно ясно услышала какое-то тихое шуршание. Ночные воины идут по дороге. Ее сердце сжалось от страха. Но этого просто не может быть! В этот темный предрассветный час ей вспомнились слова Лиллиан о том, что ночные воины могут прийти и за Даной.

– По-моему, дорогая моя, ты сходишь с ума, – прошептала она, – осталось только увидеть призрак, а потом можно смело звонить в психушку.

Она встала с кровати и босиком бесшумно прокралась в гостиную, откуда доносился звук. Там она осторожно подошла к окну и осмотрела внутренний Дворик, по которому медленно двигались неясные тени, образованные лунным светом и колышущимися на ветру листьями пальм. Она принялась вглядываться в самые дальние углы садика, где царила непроницаемая тьма. Внезапно маленькая тень быстро промелькнула через двор, и кто-то заскребся в дверь кухни.

Кошка! Она бы посмеялась над своими глупыми ночными страхами, если бы это не была палевая пушистая кошка Лиллиан. Молли! Дана быстро распахнула дверь и позвала:

– Кис-кис-кис!

Молли бросилась к ней и начала тереться о ноги. Затем она пронзительно и жалобно мяукнула, словно жалуясь на то, что заботливая хозяйка покинула ее. У Даны невольно навернулись слезы на глазах. Она взяла кошку на руки и уткнулась в нее лицом. Впервые за все время Молли попросилась к ней в дом.

Проведя рукой по пушистому меху, Дана обнаружила, что у Молли нет ошейника с колокольчиком, который предупреждал птиц о ее приближении. Лиллиан никогда не выпускала без него кошку на улицу. Наверное, Фрэн сняла ошейник из-за бирки с адресом владельца. Дана почувствовала, как ее душит гнев. Дочь Лиллиан даже не потрудилась отдать кошку в общество защиты животных, а просто вышвырнула ее за дверь.

– Не можешь попасть домой? – ласково спросила она кошку. – Сейчас мы посмотрим, в чем там дело.

Прижимая Молли к себе, Дана вышла во дворик, через газон, залитый лунным светом, подошла к дому Лиллиан. Окна были темными, только в маленькой спальне мерцал голубой экран телевизора. Подойдя к задней двери, она присела и слегка нажала на дверцу, сделанную специально для Молли в нижнем углу, но она не открылась. Дана склонилась ниже и, нажав посильнее, поняла, что дверца наглухо заколочена гвоздями.

– Ничего, бог с ней, – прошептала она, утешая Молли. – Все равно Лиллиан хотела, чтобы ты жила у меня.

Дана вернулась домой. Сколько раз она проделывала этот путь, чтобы навестить Лиллиан, было известно одному только богу. Сейчас ей было горько от мысли что вот она прошла этой дорогой последний раз. Лиллиан больше нет, она умерла…

Ветер, прошелестевший в кронах пальм, казалось, принес с собой слова: «Вместе с ангелами я буду оберегать тебя».

– Тебе будет у меня хорошо, вот увидишь. – Дана запустила пальцы в густой мех Молли, пахнувший свежестью травы и жасмином. Кошка благодарно заурчала сначала тихо, а затем с каждым прикосновением пальцев все громче и громче. Дана не отличалась чрезмерной сентиментальностью, но сейчас она абсолютно не стыдилась своих слез, тихо катившихся по ее щекам, и даже не пыталась унять их.

Смерть Лиллиан потрясла ее, наполнив душу глубокой скорбью и горечью невосполнимой утраты. Она не могла смириться с мыслью, что больше никогда не увидит Лиллиан. Смерть хотя и естественный, но ужасно трагичный финал жизненного пути. Бедная Лиллиан никогда больше не увидит ярких звезд черной тропической ночью, не заглядится на лазурный океан, сверкающий радужными брызгами прибоя, не выйдет солнечным утром в свой сад, не приласкает Молли. Теперь для нее все эти маленькие радости жизни стали недоступными.


На следующее утро Дана отправилась на работу. Придя в офис, она предупредила секретаршу:

– Я жду звонка от Роба Тагетта. Как только он позвонит, сразу же соедини. Если я буду в зале суда, то позвони секретарю и скажи, что меня срочно просят к телефону.

– Сделаю, – лениво кивнула Анита, прикрывая рукой широкий зевок.

Дана задумчиво посмотрела на Аниту. Совершенно очевидно, что эта девица была бы рада избавиться от нее. Может, она и есть автор анонимных угроз?

Анита бесцельно перекладывала с места на место документы. Когда ей это надоело, она наконец-то начала подбирать их по темам. Делала она это со скоростью улитки. «Вот уж у кого стальные нервы», – с неприязнью подумала Дана.

Как и все гавайские женщины, Анита безумно любила золотые украшения, особенно браслеты. Они украшали ее руки от запястья до локтя и при малейшем движении мелодично позвякивали. Этот переливчатый звон напоминал звон рождественских колокольчиков. Других ярких цветов, кроме золотого, Анита не признавала и носила только черные платья, которые прекрасно гармонировали с ее шикарными черными волосами и черными, как уголь, глазами. Сейчас эти красивые глаза подозрительно изучали Дану.

– Ой, я совершенно забыла, совсем из головы выскочило – вам звонил мистер Бинкли. Просил зайти.

Дана развернулась и, стиснув зубы, чтобы не выругаться, прошла в свой кабинет, где с яростью грохнула о стол «дипломатом». Ей ужасно хотелось устроить нагоняй Аните, поскольку она больше уже не могла слышать это ежедневное «ой, забыла» из ее уст. Откровенный саботаж Аниты ей смертельно надоел. Ну что ж, к только появится свободная минута, Дана накатает нее очередную, уже третью по счету, жалобу. Может, хоть в этот раз повезет и ей дадут другую секретаршу?

Дана уселась в кресло за столом и взглянула на свой любимый батик, висевший на стене напротив. Она погрузилась в созерцание подводного мира. «Поверхность воды скрывает опасность, таящуюся в глубинах океана, – подумала Дана, – хотя внешне все выглядит красиво и мирно». Затем ее мысли вновь вернулись к Аните. Секретарша, конечно, ни во что ее не ставит, однако вряд ли осмелится пойти на шантаж. Кроме того, она ровным счетом ничего не знает о ее прошлом.

Все еще размышляя над тем, кто может стоять за угрозами, Дана вышла из офиса и пошла по коридору, намереваясь зайти к Бинкли.

– Дана! – окликнула ее из своего кабинета Гвен.

На Гвен был великолепно сидящий костюм – жакет и юбка светло-бежевого цвета. Черные как смоль волосы рассыпаны по плечам. Гвен, как всегда, встретила подругу приветливой улыбкой, и Дана улыбнулась в ответ.

– Тебе уже сказали? – спросила Гвен.

Дана удивилась. «Наверное, у нее есть какие-то новости о моем грядущем назначении», – подумала она.

– Я в полном неведении иду на растерзание в берлогу к Бинкли. Говорят, он хочет видеть меня.

– Он собирается взвалить на тебя составление общего графика слушаний дел в суде на ближайший месяц.

– Чтоб ему провалиться! Вот дерьмо-то!

Гвен рассмеялась, услышав, как Дана ругается. Составление такого графика считалось работой тяжелой и неблагодарной, потому что среди коллег обязательно найдется один, а то и больше недовольных.

– В этом году я делала этот чертов график уже раза. Пусть этим займется кто-нибудь еще. Я ему так и скажу!

– Бинкли знает, что ты скоро ускользнешь от него. Ему хочется досадить тебе напоследок. – Гвен внимательно посмотрела на Дану. Ее темные глаза сузились. – Поосторожнее с ним. Слушай, а зачем ты связалась с Тагеттом? Мой совет – держись от него подальше.

Дана не знала, как объяснить Гвен, что отношения зашли слишком далеко и просто приятельскими их уже не назовешь. Однажды у Гвен было свидание с Робом, после чего они немедленно расстались. Гвен вообще была уверена, что может раскусить человека с первого взгляда, а о Робе у нее сложилось самое дурное мнение. «Но она же абсолютно не знает его, – подумала Дана, – его вообще никто не знает… кроме меня». От этой мысли ей вдруг стало хорошо на душе.

Гвен, видимо, немного смутившись от собственной прямолинейности, сменила тему разговора:

– Слушай, мой брат просит тебя зайти к нему. Он беспокоится, хорошо ли заживает десна после удаления зуба. Он может принять тебя сегодня после полудня.

– Нет-нет, сегодня никак не могу. Сестра попросила приехать. Мы вместе пойдем на встречу с Кольтранами и их адвокатами. Это очень важно. – Не желая обидеть Гвен, Дана умолчала о том, что у нее нет абсолютно никакого желания вновь подвергаться безжалостной экзекуции в зубоврачебном кабинете ее брата. – Быть может, я забегу к нему в другой день. Ну, мне пора. – Дана махнула на прощание рукой. – Меня ждет кровожадный Бинкли.

Всякий раз, когда она приближалась к кабинету Бинкли, ее охватывало неодолимое желание завопить что есть мочи. Этот визит тоже не стал исключением.

Она вошла в приемную и попросила секретаршу Доложить о своем приходе. На стенах висели в ряд фотографии наиболее влиятельных и уважаемых лиц на Гавайях. По мнению Даны, портреты этих людей гораздо лучше смотрелись бы в полицейском архиве, где Им, собственно, и было место. Дану тошнило от подобострастности, с какой Бинкли заискивал перед сильными мира сего, добиваясь их расположения. Однако шли годы, а он по-прежнему занимал кресло председателя муниципального суда.

Дэвису Бинкли, под началом которого она работала, было около шестидесяти лет. Редкие седые волосы покрывали его блестящую, загорелую лысину, как скудная трава, растущая в опаленной солнцем пустыне. Известный мастер плести интриги, Бинкли окружил себя в суде своими протеже. Он с неприязнью относился к Дане и Гвен, считая, что женщина не может быть судьей только потому, что она женщина.

Дана вошла в его кабинет. Бинкли поднял на нее тяжелый взгляд и, даже не улыбнувшись и не предложив сесть, начал разговор:

– Я хочу, чтобы вы составили общий график слушаний.

– Как, опять я? – возмутилась Дана, хотя уже давно поняла, что спорить с ее начальником себе дороже.

– Вы сделали неудачный график, поставив подряд несколько разбирательств. Это может привести к переносу слушаний. График надо переделать, поскольку адвокаты выражают свое неудовольствие. Проблемы нам ни к чему. Вы поняли меня?

Дана едва сдерживала свой гнев. Даже секретарше ясно, что составить график, который устраивал бы всех, задача невыполнимая. Если случаются накладки, то слушание переносится на другой день. Это нормально. Она отводила больше времени под более серьезные дела. К этому тоже не придерешься. Однако любое слушание может затянуться, мало ли что случается.

Бинкли посмотрел ей в глаза и злорадно ухмыльнулся. У Даны сжалось сердце. Опять какая-нибудь гадость!

– Вы знаете, я не люблю сплетни, однако иногда и в них может оказаться зерно правды. Я тут кое-что узнал. – Он выдержал эффектную паузу, чтобы сполна насладиться испугом, промелькнувшим в глазах Даны. Она с ужасом подумала, что Бинкли стало известно о ее романе с Робом. – Я не собираюсь вмешиваться в вашу личную жизнь, хочу просто предупредить, что у вас могут возникнуть большие неприятности.

– Я вас не понимаю.

– Мне звонил адвокат Фрэн Мартин. Она собирается обжаловать завещание своей матери.

– Завещание Лиллиан? – изумленно воскликнула Дана. – Ее бедная мать умерла всего несколько часов назад… Она что, среди ночи звонила адвокату?

– Может быть. Меня это не касается. Ее адвокат сказал, что она подаст на вас в суд за то, что вы втерлись в доверие к ее покойной матери и злоупотребили своим влиянием на нее.

– Что за чушь! Мы жили по соседству и были близкими подругами. Вот и все. – Голос Даны звенел от гнева. Фрэн – просто чудовище!

– Фрэн Мартин обвиняет вас в том, что под вашим влиянием ее мать оставила родную дочь без наследства.

– Лиллиан никогда и ничего не говорила мне о завещании.

– Ну что ж. – Губы Бинкли расползлись в гаденькой ухмылке. – Если Фрэн Мартин подаст иск, то я буду обязан провести расследование. Надеюсь, это вы понимаете?

О, да! Дана прекрасно понимала, что ей не везет, просто катастрофически не везет. Ее шансы получить заветную должность таяли ежесекундно. Помимо шантажиста, ей теперь угрожала еще и Фрэн Мартин. Казалось, будто окружающие затеяли между собой соревнование с целью выяснить, кто из них первым положит конец ее карьере.

– Согласитесь, что выглядит весьма подозрительно, когда мать отказывает в наследстве дочери, а все свое состояние завещает соседке, – вернул ее к действительности голос Бинкли.

– Соседке? Вы хотите сказать, мне? – У Даны пропал голос. – Но почему?

– А вот это мы скоро выясним.


24


Новость, которую сообщил Бинкли, шокировала Дану, оставив в душе неприятный осадок. Хотя с того момента, как она вышла из его кабинета, прошло почти полдня, она все еще находилась не в лучшем состоянии.

Сейчас Дана ехала на своей старенькой «Тойоте» в офис Гарта. Вспомнив о Фрэн, она поморщилась. До чего же мерзкая личность! Мало того, что свела свою мать в могилу, так теперь еще и издевается над ее памятью. Дана тяжело вздохнула – как все неудачно складывается! Даже Роба сейчас не было рядом. Он бы, наверное, все разложил по полочкам, не оставив от заявления Фрэн камня на камне.

Но Робу сейчас не до ее проблем, у него своих хватает. Во время задержки рейса он встретился в аэропорту Лос-Анджелеса со своим сыном. Заку сейчас было чуть больше пятнадцати лет. Психологи называют такой возраст трудным. Роб надеялся, что его бывшая жена позволит ему забрать сына к себе в конце, лета. Он бы смог повлиять на сына и уберечь его от многих опасностей, подстерегающих подростков в таком возрасте.

Ванесса встретила Дану у главного входа в здание, где располагался офис Гарта. Сегодня, как и всегда, она выглядела эффектно. На ней было красивое голубое платье, ее белокурые волосы волнами струились по обнаженным плечам, голубые глаза отливали темной синевой неба.

Ванесса бросилась к Дане и обняла ее.

– Спасибо, что приехала. – Она ослепительно улыбнулась. Дане показалось, что она впервые видит сестру столь счастливой. – У тебя усталый вид. Неприятности на работе?

Дана удрученно кивнула. Ей не хотелось портить настроение Ванессе. Они расположились на скамейке в тени гигантского баньяна – подальше от людей, которые, как муравьи, сновали у главного входа взметнувшегося в небо высоченного здания из стекла и бетона.

– Я уже давно хотела поговорить с тобой, – начала Ванесса, – но никак не могла собраться с духом. Это очень деликатный вопрос, и я не знала, как ты к этому отнесешься.

– С каких это пор мы перестали доверять друг другу секреты? – Дана взяла в ладони руку Ванессы. – Родная, я люблю тебя. Как жаль, что мы так мало виделись последнее время!

В уголках глаз Ванессы заблестели слезы. Смахнув их, она в знак признательности нежно сжала Дане руку.

– Я всегда мечтала иметь семью, свой дом. Меня никогда не интересовала карьера. Ты ведь знаешь, мне не хватало честолюбия и устремленности. Познакомившись однажды с Эриком, я подумала, что он идеально подходит для осуществления моей мечты.

Волнение Ванессы нарастало по мере того, как она приближалась к главному моменту своего повествования.

– Я считала, что у нас все складывается просто прекрасно. Мы любили друг друга, проводили вместе много времени. Так продолжалось до тех пор, пока мы не решили завести ребенка. Тут выяснилось, что я не могу забеременеть. Мы обратились за помощью к врачу. Он вскоре выяснил, что у Эрика не все в порядке, а я совершенно здорова. Возможно искусственное оплодотворение. Для этого Эрик должен сдавать свою сперму.

– Я даже не представляла, что у вас были такие проблемы! – изумленно воскликнула Дана.

– Об этом до сих пор никто не знает, кроме меня, Эрика и его отца, – с горечью произнесла Ванесса. – Я хотела рассказать тебе, но Эрик так переживал. Он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о том, что он без медицинского вмешательства не способен стать отцом. Я не решилась. Ты же знаешь, как честолюбивы Кольтраны!

Дана кивнула.

– Через какое-то время после искусственного оплодотворения я забеременела, чему была несказанно рада. А после рождения Джейсона я вообще была на седьмом небе от счастья. Однако вскоре Эрик перестал ночевать дома. Сначала это случалось редко, а потом все чаще и чаще. Я устроила ему сцену, а он, нисколько не смутившись, заявил мне в лицо, что женился только для того, чтобы от него отвязался отец который мечтал о внуке. Теперь он подарил отцу наследника и считает себя вправе вернуться к своей бывшей любовнице.

У Даны сжалось сердце. Бедная Ванесса оказалась нужна Кольтранам только за тем, чтобы родить ребенка.

– Ты, наверное, ужасно страдала. Почему же ты не рассказала мне?

– Мне было стыдно. Я помню, как ты предупреждала меня насчет Кольтранов и как я смеялась над тобой. – Ванесса опустила глаза. – Меня утешало то, что у меня был Джейсон. Господи, как слепа я была! Я слишком поздно поняла, что Большой Папа своим воспитанием испортит моего сына. Этот выродок мечтает сделать из Джейсона самовлюбленного и бессердечного циника, то есть настоящего Кольтрана, как он сам говорит.

Мимо них прошли двое мужчин. Ванесса замолчала, не желая, чтобы ее даже случайно слышали чужие, уши.

– Когда Джейсону исполнилось три года, я решила родить второго ребенка. Эрик уже давно меня бросил, поэтому я сама отправилась в клинику, где был банк спермы, в надежде на то, что у них еще осталось его семя. – Голос Ванессы задрожал и превратился в свистящий шепот.

– И что же? – спросила Дана, нарушив затянувшееся молчание.

– В клинике работал новый врач. Ты ведь знаешь, какой убийственный эффект я могу произвести на любого мужчину. – Ванесса сделала слабую попытку улыбнуться. – Так вот, мы поговорили пару минут, и этот парень уже был готов расшибиться в лепешку ради того, чтобы мне угодить. Он кинулся поднимать архивные данные и вскоре радостно сообщил мне, что в клинике все еще хранится нужная сперма. Только это сперма не Эрика, а Большого Папы.

Кровь застучала у Даны в висках, а в горле пересохло. Судорожно вздохнув, она произнесла:

– Боже, ты хочешь сказать, что он – отец Джейсона? – На лице Даны появилась гримаса отвращения. – Это же чудовищно… гадко… просто омерзительно!

Ванесса молчала, не сводя с сестры тревожного взгляда. Затем она покачала головой и тихо произнесла:

– Этого-то я и боялась. Ты ненавидишь Кольтрана, а теперь будешь ненавидеть и Джейсона. Но разве важно, кто отец ребенка! Важно то, что у меня есть сын, которого я безумно люблю.

– О, Ванесса, прости, я не это имела в виду…

– Не извиняйся, я все понимаю. Теперь ты будешь видеть в Джейсоне Большого Папу, разве не так?

У Даны этого даже в мыслях не было. Она обожала Джейсона. Она вспомнила, как он, обвив ее маленькими ручонками, трогательно жаловался, что охотники убили Вильбур, называя так дикого кабана. Лицом мальчик пошел в Кольтранов, но характером, душою и сердцем в свою мать. Он был впечатлительный, добрый ребенок. Рассказ Ванессы потряс Дану, она этого не скрывала, но видеть в Джейсоне Большого Папу – какая чушь!

– Глупости. Прежде всего Джейсон – твой сын, для меня важно только это, поверь мне.

На ресницах Ванессы заблестели слезы. Дана обняла ее и принялась ласково утешать:

– Вот увидишь, все будет хорошо – Джейсон останется с тобой. Мы теперь снова вместе и с божьей помощью одолеем Кольтранов. – Дана действительно уповала на то, что бог не оставит их в беде. – Ну, пора в офис, – после непродолжительного молчания продолжила она. – Надо приготовиться к приходу этой ужасной семейки.

– Джейсон тянется к Гарту. Похоже, мальчик полюбил его. – Ванесса делилась с сестрой своими впечатлениями в кабине лифта, возносящего их на верхний этаж. – Сердце радуется, когда я смотрю на них. Эрику было абсолютно наплевать на Джейсона, Большой Папа, этот «закаливал» дух мальчика, стремясь в одночасье сделать из него мужчину, а Гарт, он просто дает мальчику возможность быть самим собой, то есть ребенком. Он отлично ладит с детьми.

– А как с Гартом у тебя?

– Я впервые повстречала такого человека. Помнишь, как нам было тяжело после смерти родителей? Ты просыпаешься утром и с ужасом понимаешь, что ты один на всем белом свете, что никому не нужен… Только Гарту было гораздо сложнее устроиться в жизни, чем нам. Другие на его месте уже давно сломались бы, опустились. Он, потеряв возможность ходить, сам всего добился в жизни. Нет, просто потрясающий человек.

– Да, он молодец, – согласилась Дана. – Гарт действительно достоин уважения, им все восхищаются.

– Знаешь, я испытываю к нему какое-то другое чувство. Наверное, сердечную признательность. Благодаря ему я поняла, что не все мужчины такие скоты, как Кольтраны или Хэнк. Мне всегда казалось, что они животные, которые думают только об одном…

Лифт плавно притормозил и остановился. Когда двери бесшумно открылись, сестры вышли и направились по коридору в кабинет Гарта. Дана не успела рассказать сестре о Робе и о том, что он знает всю правду о Хэнке. Все эти годы они не вспоминали о том, что с ними произошло, словно на эту тему было наложено табу. Роб прав: нельзя держать в себе свои страхи, иначе ты рискуешь прожить с ними всю жизнь. А чтобы от них избавиться, надо в них признаться.

– Я больше не вернусь на ранчо, – решительно заявила Ванесса.

– А если, не дай бог, конечно, Кольтраны заберут Джейсона?

– Гарт не позволит им. Вот увидишь.

– Ты сильно изменилась. Раньше ты не доверяла мужчинам.

Они стояли уже у дверей кабинета.

– Знаешь, я верю Гарту и чувствую себя невероятно счастливой.


Встреча с Кольтранами происходила за массивным столом в комнате для совещаний, примыкающей к рабочему кабинету Гарта. Хозяин офиса, Ванесса и Дана сидели по одну сторону стола, а Большой Папа, Эрик Кольтран и Винс Эдамс, их адвокат, – по другую. Эдамс, процветающий юрист, брался за любое, даже сомнительное, дело, если оно сулило большие деньги. Первым слово взял Эдамс. Гарт спокойно выслушал весь напыщенный вздор, который нес Эдамс, отрабатывая свой высокий гонорар. Он обвинил Ванессу во всех смертных грехах и всевозможных преступлениях, не упомянув почему-то лишь измену родине.

Большой Папа хранил гробовое молчание, уставившись на Гарта. Видимо, Эдамс по дороге сюда уговорил его проявлять сдержанность для пользы дела. Теперь Кольтран пытался вывести Гарта из себя убийственно холодными взглядами, способными превратить в лед огненную лаву, кипящую в жерле вулкана. На Гарта это, естественно, не произвело никакого впечатления. Он считал ниже своего достоинства реагировать на чудачества больного человека, которым, несомненно, являлся Кольтран-старший. Гарт не любил рассуждать о высоких нравственных принципах, о морали, но рядом с Большим Папой он чувствовал себя просто безгрешным ангелом.

Винс Эдамс закончил свою речь, изложив в цветистых выражениях последний довод, который он собирается представить в суде. Гарт украдкой бросил взгляд на Ванессу. Она сохраняла полное спокойствие и, видимо, нисколько не сомневалась в том, что Гарту удастся заткнуть рот Кольтранам. «О боже, помоги мне выиграть это дело и оправдать ее надежды!» – взмолился он.

– Приходится признать, что обвинения, который вы выдвигаете против Ванессы Кольтран и которые основаны на показаниях свидетелей, готовых подтвердить их под присягой, неопровержимы, – произнес Гарт, умолчав о том, что все свидетели подкуплены.

Эдамс опешил. Несколько секунд он таращил на Гарта свои маленькие глазки, словно отказывался верить своим ушам. Он не ожидал, что Гарт сдастся без боя и даже не попытается отработать гонорар. Большой Папа потирал руки, ликуя в предвкушении скорой победы. Однако, к его великой досаде, Ванесса почему-то никак не реагировала на его злорадные ухмылки и торжествующие взгляды. Она совершенно невозмутимо смотрела ему прямо в глаза, и это ему не нравилось.

Дана ерзала на стуле, но хранила молчание. Большой Папа не замечал ее, словно она вообще здесь не присутствовала. Все свое внимание он сосредоточил на Ванессе и Гарте. Эрик же сидел со скучающим видом и изредка позевывал. Происходящее нисколько не интересовало его. Казалось, разверзнись сейчас под ним земля, он и этого не заметит.

– Однако, – Гарт сделал паузу, – есть одна маленькая проблема.

– Что еще за проблема? – недовольно рявкнул Большой Папа.

– Вы можете доказать, что Ванесса плохая мать и что опекунство над ребенком должно быть передано его отцу. Хорошо. Однако хотелось бы знать, можете ли вы доказать, что Эрик – отец Джейсона?

– Что за ерунда? Конечно, мы это до… – Эдамс осекся на полуслове, сбитый с толку гробовым молчанием и выпученными глазами своих клиентов.

Если секунду назад Эрик сидел развалившись на стуле и у него слипались глаза, то сейчас он выпрямился и, устремив на Гарта испуганный взгляд, разинул рот. Большой Папа тоже повел себя странно: его лицо сначала покрылось красными пятнами, затем стало фиолетовым, а кустистые брови сошлись на переносице, и от этого он стал похож на Распутина. Гарт обратился к Эрику:

– Я договорился с лабораторией, чтобы провести анализ крови для установления отцовства. Результаты…

Большой Папа в бешенстве вскочил со стула.

– В Джейсоне течет кровь Кольтранов. Достаточно бросить на него один взгляд, чтобы это понять.

– Эрик не является отцом Джейсона, – категорично заявила Ванесса. – Анализ крови это подтвердит.

С помертвевшим лицом Кольтран-старший рухнул на стул.

– Теперь вы понимаете, почему я пригласил вас всех на эту встречу, – назидательно произнес Гарт. Такой тон он обычно использовал, чтобы убедить присяжных в невиновности своего клиента, и это неизменно срабатывало. – Думаю, я выражаю общее мнение сторон – мы не будем устраивать публичного скандала… ради Джейсона.

– Мы докажем, что она недееспособна. – Эдамс указал пальцем на Ванессу, пронзив ее холодным, немигающим взглядом грифа-стервятника. Навязчивый и напористый, словно продавец подержанных машин, он был полон решимости продолжить схватку, не желая мириться с тем, что денежки уплывают у него из рук. – Суд отберет у нее Джейсона в любом случае.

Гарт проигнорировал его болтовню. Он сделал свой ход в этой игре и теперь ждал – слово было за Большим Папой. Рискнет ли он бороться за Джейсона, учитывая громкий публичный скандал, в ходе которого станет известно о его извращенных наклонностях? Воцарившаяся тишина на противоположной стороне стола внушала Гарту надежду на то, что бог внял его отчаянным мольбам. Честолюбие и амбиции Большого Папы были огромны. В этом он превосходил всех известных Гарту живущих и когда-либо живших великих эгоистов. Гарт рассчитал правильно: ради того, чтобы скрыть свое истинную, отвратительную сущность, Кольтран готов пожертвовать чем угодно, даже Джейсоном, собственным сыном.

Испытав неимоверное облегчение, словно гора свалилась с его плеч, Гарт проглотил комок в горле. Он не сразу понял, что борется со слезами. Последний раз он глотал душившие его слезы на похоронах родителей. Известие же о том, что до конца жизни он будет прикован к инвалидному креслу, он уже воспринял с завидным хладнокровием. Однако сегодня эмоции отчего-то взяли над ним верх.

Гарт почувствовал, вернее, понял, что Ванесса положила руку ему на колено. Она тоже расслабилась и, видимо, радовалась победе, хотя на ее красивом лице не дрогнул ни один мускул.

Внезапно старший Кольтран вскочил на ноги и, брызгая слюной, завопил:

– Клянусь, ты еще горько пожалеешь об этом. – Его указательный палец был нацелен на Ванессу. – Ты будешь ползать у меня в ногах и молить о пощаде. Попомни мои слова.


Роб позвонил из телефона-автомата Дане. Он стоял, прислонившись плечом к открытой двери, и слушал длинные гудки, раздававшиеся в трубке. Его охватило нетерпение. В этот час Дана должна быть дома, почему же она не подходит? В Гонолулу уже наступила полночь, а в Миссури, откуда он звонил, было утро. Несмотря на ранний час, стояла одуряющая жара и духота. Его рубашка прилипла к спине, лоб покрылся испариной. Тяжесть в затылке и пульсирующая кровь в висках обещали страшную головную боль, страдания от которой могут сравниться лишь с адовыми муками.

Однако истинная причина надвигающегося недомогания была вовсе не в жаре. Его встреча с сыном в аэропорту Лос-Анджелеса – вот в чем дело. Он с тревогой думал о Заке. Какое будущее его ждет? Неужели он опоздал и не сможет повлиять на сына? Как Дана воспримет известие, которое он собирается сообщить ей?

Он уже был готов повесить трубку, но внезапно услышал голос Даны.

– Привет, где ты пропадаешь? – возмутился он.

– Роб, слава богу, наконец-то ты позвонил. – Этих слов было достаточно, чтобы он сразу же остыл и его губы расплылись в широкой улыбке. Ему было невероятно приятно слышать ее голос.

– Извини, я не успел позвонить из Лос-Анджелеса, поскольку едва не опоздал на самолет.

– Неприятности с Заком? Плохие новости?

– Хуже некуда. – Он набрал полную грудь воздуха и признался: – Элен нашла у него в карманах какие-то таблетки. Она боится, что он балуется наркотиками. Зак уперся и, естественно, отрицает…

– Боже, какой кошмар! Что ты собираешься делать?

– Элен хочет послать его в колледж. – В аэропорту Роб встретился с сыном и Элен. Они пошли в кафе и сели за столик, чтобы спокойно обо всем поговорить. Элен утверждала, что Заку надо учиться дальше. Однако Роб прекрасно понимал, что в колледже Зака подстерегают те же опасности и соблазны, что и на улице. Он заявил Элен, что заберет Зака к себе, иначе их сын ступит на скользкую дорожку и, вполне возможно, пропадет. Элен сделала вид, будто сильно расстроена, даже зарыдала. Она причитала, не переставая, однако Роб видел ее насквозь.

– Я решил, что будет лучше, если Зак поживет у меня, – сказал он Дане.

– А как он сам отнесся к этому?

Роб вытер ладонью испарину со лба.

– Честное слово, не знаю. Парень не произнес и двух слов за все время, что мы были в кафе. Он сидел и дулся на нас и на весь белый свет.

– Мне кажется, ты принял верное решение. Он сейчас в таком возрасте, когда за ним должен присматривать отец. У тебя ему будет лучше.

«Может быть, может быть», – подумал Роб, охваченный сомнениями. Дана даже не представляет, какой скверный характер стал у Зака. Как и большинство подростков, он стремился показать свою независимость, был раздражителен и груб. «Люблю тебя, папуля», – говорил маленький Зак, целуя отца, перед тем как отправиться спать. Сейчас он таких слов не скажет даже под пыткой, усмехнулся Роб. Предстояло решить невероятно сложную задачу: избавить Зака от юношеского нигилизма, вернее, перетерпеть, пока он пройдет сам.

– А как это восприняла Элен?

– А она согласилась. Она боится, что не справится с Заком. – Роб не стал распространяться о том, что его бывшая жена была только рада переложить всю ответственность за воспитание сына на него, хотя ругательства так и вертелись у него на языке. Все прошедшие годы Элен близко не подпускала Роба к Заку, а теперь явно замышляет, как бы обвинить его в том, что это он испортил их сына. Раньше он не замечал в ней такого коварства.

Что он вообще нашел в этой женщине? Почему был так слеп, когда женился на ней? Какие чувства к ней испытывал? Она же ужасно лицемерная особа. Но сейчас это уже не имело значения. Он любил своего сына и был обязан удержать его от ошибок.

– У меня появилась отличная идея. Ко мне не один раз обращались за советом родители трудных подростков, – сказала Дана. – Я направляла их к своему знакомому профессору Хо. Прекрасный специалист! Я помогу Заку попасть к нему на прием.

– Спасибо, – грустно вздохнул Роб. Он подозревал, что Дана до сих пор не поняла, как редко они будут встречаться. Ведь теперь ему придется проводить большую часть свободного времени с сыном, а не с ней.

– Не унывай! – ободрила его Дана. – Вот увидишь, все будет в порядке. Я с радостью помогу тебе. Мы вместе позаботимся о твоем сыне.

И хотя на душе у него было по-прежнему тревожно, он все же заставил себя улыбнуться.

– Я был уверен, что ты меня поймешь! А как твои дела?

Дана рассказала, как Гарт отыгрался на том, что Эрик не отец Джейсона, красочно описав сцену, разыгравшуюся в кабинете.

Роб присвистнул:

– Провалиться мне на этом месте, я впервые слышу такую невероятную историю! Хотя, если честно, чему удивляться? Этот чудовищный обман вполне в духе Большого Папы. Что можно ожидать от человека с больным воображением, который целыми днями подсматривает за своими гостями? Гнусный тип! Если этот подлец что-то задумал, то продаст душу дьяволу, но своего добьется.

– Вот я и боюсь, что он задумал что-то ужасное. Ты бы видел его! Он пришел в неописуемую ярость. Сначала побледнел, потом покраснел, глаза налились кровью. Говорить спокойно не мог, а только рычал, как зверь. Мне казалось, что его вот-вот хватит удар…

– Это было бы здорово, но от этого старого черта так просто не отделаешься.

Дана усмехнулась:

– Действительно. По правде говоря, я ужасно нервничаю. Что ни говори, у него огромная власть.

Робу ничего не оставалось другого, как согласиться:

– Верно, но он не будет действовать открыто, это не его стиль. Удар в спину, исподтишка – вот его излюбленный метод. Прошу тебя, будь осторожна.

– Обо мне не беспокойся – ему нужна Ванесса. Но у меня тоже проблем хватает. Вероятно, меня подвергнут судейской проверке.

– Что-что? Почему?

Роб с нарастающей тревогой слушал рассказ о смерти Лиллиан и о ее завещании. Он понял, что Дане грозят серьезные неприятности, но не стал распространяться на этот счет, чтобы не расстраивать ее.

– Послушай, это не так страшно, как кажется. Бинкли, конечно же, отъявленный мерзавец, но у него, кроме заявления Фрэн, ничего нет против тебя. Сейчас он просто готов ухватиться за любую мелочь, лишь бы ты не получила повышения.

– Боюсь, его старания увенчаются успехом, – грустно вздохнула Дана.

Проклиная свое бессилие, Роб в сотый раз пожалел о том, что он сейчас не рядом с нею.

– Не расстраивайся. Через пару часов я буду в Гомпер-Бенд. Там я постараюсь как можно быстрее все выяснить и сразу же домой.

– Позвони мне, как только что-нибудь узнаешь, хорошо?

– Непременно.

Роб повесил трубку. Интуиция подсказывала ему, что он совершил ошибку, забравшись в такую глушь в поисках шантажиста. Сейчас он почему-то был уверен, что разгадку надо искать не в далеком прошлом Даны, а в ее настоящем.


25


Утром Дана опоздала на работу. Молли удрала из дома на рассвете и куда-то запропастилась. Дана минут пятнадцать ходила по саду и звала ее, пока наконец не обнаружила беглянку в зарослях олеандра. Несомненно, Молли страшно обиделась на нее. Вчера Дана предложила ей на ужин лишь творог – единственное, что она смогла обнаружить в своем холодильнике. Привыкшая к более изысканному угощению кошка фыркнула и демонстративно отказалась есть

Поначалу Дана не хотела тратить время на ее поиски. Соседи знали Молли. Никто бы ее не обидел Фрэн, похоже, уехала. Вчера в доме Лиллиан было темно. Впрочем, кто ее знает, вдруг ей придет в голову вернуться и просто из вредности украсть Молли, а потом увезти подальше от дома и выбросить ее. Дана не простила бы себе, что не уберегла любимицу Лиллиан.

– Вы опоздали, – вместо приветствия сказала Анита, пряча усмешку и злорадно поглядывая на Дану, которая пулей промчалась мимо нее в свой кабинет.

– Позвони секретарю и скажи, что я уже иду. – Дана бросилась к столу и, схватив верхнюю папку, выбежала из офиса.

Через несколько минут она с деловым видом быстро вошла в зал заседаний, где собрались адвокаты и следователи для ознакомления с графиком слушаний в суде, и заняла свое кресло. После безумной гонки Дана уже успела немного отдышаться и надеялась, что все ее злоключения на сегодня закончились, но ошиблась. Она посмотрела на бумаги, которые принесла с собой, и у нее потемнело в глазах. Она обнаружила, что в спешке перепутала папки. В руках у нее было дело, закрытое несколько месяцев назад, не имеющее никакого отношения к сегодняшнему заседанию.

Видимо, собравшиеся заметили ее растерянность, потому что по залу пронесся недовольный гул голосов. Дана разозлилась. Черт побери, у нее, как и у всех, может выдаться неудачный день, – от этого никто не застрахован. Сделав каменное лицо и игнорируя ворчание адвокатов, она жестом подозвала к себе Гэса Махалу, который занимал должность судебного исполнителя. Пока тот вставал из-за стола и шел к ней, она успела мысленно послать на голову Аниты тысячи проклятий. Разумеется, Анита специально поменяла документы местами. Вчера, уходя из офиса, Дана положила нужную папку сверху, но сегодня ее там не оказалось.

Ей захотелось броситься к себе в кабинет и удавить секретаршу голыми руками. «Все, с меня хватит! Как только закончится заседание, первым делом зайду в отдел кадров и потребую, чтобы Аниту немедленно уволили», – решила Дана. Она не собиралась больше писать на нее жалобы и ждать, пока начальство их рассмотрит. Пустая трата времени. Ей не терпелось избавиться от нее сегодня же.

– Вы меня звали, ваша честь? – понизив голос, обратился к ней Гэс.

Это был добродушный, мирный человек, с лица которого не сходила милая, обаятельная улыбка. Дана не встречала людей с более кротким нравом. Хотя на его поясе висела кобура с огромным револьвером, Дана могла поклясться, что он даже не знал, как им пользоваться. Гэс мог по памяти перечислить имена своих предков и утверждал, что является прямым потомком короля Камехамеха. Заяви такое другой человек, Дана подняла бы его на смех, но Гэсу она верила. Он отличался исключительной порядочностью, никогда не лгал и сторонился всяческих интриг.

– Гэс, будь добр, сходи ко мне в кабинет и принеси папку «График заседаний», – попросила Дана, – моя секретарша по ошибке подсунула мне другую.

Вот такое неудачное утро выдалось у Даны. После него, естественно, весь день не заладился. Между защитой и обвинением по любому пустяку разгорались ожесточенные споры. Если одна сторона предлагала установить такую-то дату для проведения слушаний, то другая просто считала своим долгом не согласиться. Дане пришлось лично решать кое-какие проблемы по телефону. Не хватало залов для проведения слушаний. Одним словом, к обеду страсти раскалились до предела и все перессорились. Как только объявили перерыв, Дана поспешила в кафетерий в надежде встретить Гвен.

Она окинула взглядом переполненный зал и увидела за одним из столиков свою подругу и ее отца. Гвен сидела к ней спиной. Но, судя по злому лицу Босса Сихиды, в этот момент она получала от него нагоняй. Дана, рассудив здраво, решила не попадаться им на глаза. Она взяла поднос и пошла вдоль стойки, подозрительно поглядывая на предлагаемые блюда. В конце концов после мучительных раздумий она остановила свой выбор на салате из немного увядших листьев шпината.

Бросив украдкой взгляд на столик Гвен, она увидела, что там все еще идет война. Босс Сихида, как и большинство японцев, не отличался высоким ростом. У него были густые черные волосы, немного тронутые сединой, и цепкие черные глаза, которые буквально сверлили собеседника.

Судя по строгому черному костюму, который отлично сидел на его коренастой фигуре, он, возможно, собрался на похороны или вернулся с них. Впрочем, он всегда так одевался. У Даны уже давно сложилось впечатление, что он ежедневно провожает кого-то из своих друзей или знакомых в последний путь.

Босс Сихида был преуспевающим коммерсантом, разбогатевшим на торговле орешками. Китайские моряки из Шанхая завезли подсоленные орешки на Гавайи. Лакомство пришлось по вкусу местным жителям. Предприимчивый Босс Сихида сообразил, что торговля орешками может стать весьма прибыльным делом. Он придумал оригинальную упаковку, и вскоре ассорти из орешков, приправленное разнообразными специями, стало излюбленной закуской гавайцев. Сихида расширил свой бизнес, и сейчас его товар можно было встретить в любом супермаркете, даже на самых отдаленных островах.

Дана по непонятной причине не испытывала к нему большой симпатии. Они несколько раз встречалась на приемах, но, несмотря на его неизменную вежливость и тактичное обхождение, она всегда чувствовала себя скованно в его обществе. Тем не менее она все же решила попробовать выручить Гвен. Не станет же старик скандалить в присутствии знакомых. Приближаясь к их столику, Дана неожиданно поняла, что ей не нравилось в этом человеке. Отец Гвен был удивительно похож по своему характеру на Большого Папу. Такой же деспотичный, Босс Сихида безжалостно подавлял волю своих детей.

Гвен встретила Дану радостной улыбкой как свою долгожданную спасительницу. Ее отец поднялся со стула и поприветствовал ее на традиционный японский манер легким церемонным поклоном.

– Добрый день, Дана, – произнес он.

«Было бы неплохо иметь в союзниках Босса Сихиду, особенно сейчас, когда против меня ополчился сам Большой Папа», – подумала она и сердечно улыбнулась:

– Рада вас видеть.

Сихида внимательно посмотрел на нее.

– Был бы счастлив побыть с вами, но, к сожалению, меня ждут дела. – Он поклонился и ушел, даже не взглянув на дочь.

Дана смущенно покосилась на Гвен и села на свободный стул. Она чувствовала себя неловко оттого, что стала свидетельницей грубого обращения отца с дочерью. По правде говоря, отношение Босса Сихиды к Гвен не было для нее секретом. Однажды она была приглашена на обед в их дом и там поняла, что Босс Сихида ни в грош не ставит дочь, что он просто презирает ее. Сыновьям он также не давал спуску, но, по крайней мере, не тыкал их каждый раз лицом в грязь.

– У меня хорошие новости. – Глаза Гвен возбужденно засверкали. – Меня внесли в список на замещение вакантной должности, появившейся после смерти Клементса.

– Правда? – Дана хотела поговорить с Гвен о проверке, которую Бинкли собирается ей устроить, но теперь, выходит, они стали соперницами. Лучше не посвящать ее в свои проблемы. Дану охватила грусть. Гвен была ее единственной подругой, с которой она могла пооткровенничать, но теперь она потеряла и ее.

– Ты что, не рада за меня? – возмутилась Гвен. Ее красивые миндалевидные глаза сузились.

– О чем ты говоришь! – с жаром воскликнула Дана, скрывая свое смущение. – Конечно же, рада, очень рада. Поздравляю тебя. Просто мне жаль, что теперь мы стали соперницами.

– Такова жизнь, ничего не поделаешь, – с умным видом изрекла Гвен и наклонилась к Дане. – Кстати, как обстоят дела у твоей сестры с разводом?

– Она отстояла свои права. Джейсон останется с ней.

– Они так быстро пришли к соглашению? Просто невероятно! Поздравляю.

– Это заслуга Гарта Брэдфорда.

– Да, он знает свое дело. – В глазах Гвен появилось восхищение. – Если бы бог наделил меня его головой, то я бы уже давно сделала головокружительную карьеру.

Гвен, как и все члены ее семьи, была амбициозна. Круг ее интересов включал работу, и только работу. Успешная карьера была ее заветной мечтой. Еще недавно Дана жила теми же мыслями, но теперь у нее был Роб. Он стремительно вошел в ее жизнь и, разбудив в ней чувства, о существовании которых она не подозревала, заставил посмотреть на мир новыми глазами. Естественно, она будет огорчена, если не получит повышения, но убиваться из-за этого не станет, поскольку в жизни были вещи поважнее, чем работа.

Гвен зашептала:

– Я слышала, что полиция вышла на Джека-Насильника и скоро его арестует.

– Правда? Слава богу! Этот маньяк держит в страхе весь остров.

Гвен оглянулась и продолжила:

– Странно, что здесь нет Роба Тагетта. Хотя он, наверное, первый пронюхал про это и сейчас скорее всего сидит в полицейском участке и готовит сенсационную статью.

Дана уже открыла рот, чтобы рассказать ей о своем романе, но внезапно передумала. Вчера Ванесса была с ней так откровенна, что Дане показалось, она поступит нечестно по отношению к сестре, если расскажет свой секрет первой не ей, а подруге.

– Не оборачивайся, к нашему столику направляется секретарша Бинкли, – предупредила ее Гвен. Дана вздрогнула. О боже, что там еще?!

– Ваша честь, – подчеркнуто официальным тоном обратилась к ней секретарша, – мистер Бинкли вызывает вас к себе.

Не дожидаясь ответа, секретарша быстро развернулась и в ту же секунду растворилась в толпе посетителей, которых к этому часу в кафетерии заметно прибыло. Дана перевела дыхание. Зачем Бинкли вызывал ее? Неужели уже? Она уставилась в свою тарелку, к которой еще не успела даже притронуться, и, поковыряв вилкой в шпинате, отложила ее в сторону.

– У меня почему-то пропал аппетит. Пожалуй, не стоит откладывать. Пойду к Бинкли прямо сейчас. Надо успеть с ним поговорить до конца перерыва, иначе адвокаты, которые меня ждут, устроят бунт. – Она попрощалась с Гвен и быстро направилась к лифту.

Спустя пять минут Дана уже сидела в кресле напротив Бинкли, который вел какой-то скучный и бесконечно долгий разговор по телефону, и боролась q охватившим ее волнением.

Наконец Бинкли повесил трубку и устремил на Дану укоризненный взгляд, каким отец смотрит на расшалившегося ребенка. «Можно было бы обойтись без этих трогательных немых сцен», – с раздражением подумала она.

– У нас возникла маленькая проблема.

Это покровительственное «у нас» всегда ужасно раздражало Дану. Было совершенно очевидно, что председатель муниципального суда Бинкли чувствует себя если не королем, то, по крайней мере, владельцем небольшого феода. Сегодня Дана не выдержала и вспылила:

– Проблема не у нас, а у меня. Вы это хотели сказать, не так ли?

Бинкли задохнулся от возмущения.

– Мне стало известно, что много лет назад вы совершили убийство, – одним духом выпалил он, пронзив Дану сверкающим взглядом.

Хотя от его слов у Даны сердце ушло в пятки, а голова пошла кругом, она все же сумела изобразить из себя человека, оскорбленного до глубины души.

– Что вы такое говорите? – возмутилась она.

– Надеюсь, вам известно, что срок давности не распространяется на такое преступление, как убийство. Против вас будет выдвинуто обвинение и вас привлекут к суду.

– Так что же вы не вызываете полицию?!

Ее воинственный настрой несколько поубавил его пыл. Он замялся:

– Ну, пока у меня нет доказательств, так, только кое-какие слухи. Я надеялся на вашу откровенность. Мы могли бы сами, без шума во всем разобраться.

Он вновь вошел в образ отца семейства, увещевавшего блудную дочь. Дана мысленно послала его ко всем чертям. Этот прохиндей считает ее совершенно дурочкой. Вот сейчас, мол, она пустит слезу и все расскажет доброму дяде.

– Что вы хотите от меня? – Она решительно встала и направилась к двери: – Я даже не знаю, о чем идет речь.

Дана прекрасно помнила, что Бинкли приходит в ярость, когда кто-нибудь из подчиненных первым заканчивает разговор с ним. Он считает, что последнее слово всегда должно оставаться за ним.

– Сегодня вечером я получу доказательства, – бросил он ей в спину. Дана поблагодарила небеса за то, что Бинкли сейчас не видит ее испуганных глаз. – А завтра на три часа я пригласил комиссию из окружной прокуратуры, которая начнет заниматься проверкой фактов.

Дана растянула губы в улыбке и, повернувшись к нему лицом, произнесла:

– Прекрасно, завтра в три я буду у вас.

Она не помнила, как вернулась к себе в офис, где сразу же рухнула в кресло и бессильно уронила голову на руки. Итак, шантажист вышел на Бинкли до того, как Роб успел обезвредить его. «Теперь правду не утаишь», – подумала Дана, испытывая странное чувства смесь отчаяния и облегчения.

Когда все откроется и узнают, что она убила чело, века, этот кошмар закончится и она освободится от проклятого прошлого. Ей не придется больше притворяться, лгать самой себе и другим. Как ни тяжело это признавать, она действительно совершила убийство, и предстоящее завтра разоблачение станет ей наказанием.

Возможно, Гарту удастся убедить суд принять во внимание смягчающие вину обстоятельства и ее не посадят за решетку, но в отношении карьеры Дана не строила никаких иллюзий. Ее и близко не подпустят к судейскому креслу. Какое будущее ее ждет? Она избавится от одной проблемы, но тут же появится другая – не менее серьезная. Как она будет зарабатывать себе на жизнь? Что с ней будет?


– Пуни, что ты делаешь? – Из ванной донесся радостный смех Джейсона. Гарт оставил их на минуту одних, чтобы принести полотенце. Все утро Джейсон играл с Пуни в саду. Когда включилась поливальная установка, он вместе с попугаем принялся бегать под брызгами. И мальчику, и Пуни это занятие необычайно понравилось. В итоге – первый вымок до последней нитки, а второй стал похож на мокрую курицу. Потом Джейсон стал упрашивать Гарта показать, как надо купать Пуни. Мальчику захотелось научиться правильно ухаживать за своим пернатым другом. Гарт не смог отказать и отправил обоих в душ.

Никакой особой премудрости в купании Пуни не было. Надо было поливать его слабой струей теплой воды и следить за тем, чтобы капли не попадали ему на голову. К этому времени они уже сидели в ванне полчаса, в течение которых Джейсон заливался счастливым смехом, а Пуни что-то радостно верещал. Причем своенравная птица принимала самое активное участие в игре. Стоило Джейсону на секунду отвлечься, как коварный попугай, распушив мокрые перья, осыпал его лицо градом брызг. Гарт въехал в ванную.

– Все, ребята, на сегодня достаточно.

– Ну-у-у, – расстроился Джейсон, – мы еще не наигрались. Хочется еще, ну хотя бы совсем немного, а?

Попугай что-то недовольно проскрежетал, словно понял, что их веселье скоро закончится.

– Все-все. Тебе надо поспать днем. Ты не забыл, сегодня вечером мы устраиваем пикник. Я хочу, чтобы ты помог мне поджарить мясо на огне.

Эти слова возымели магическое действие. Джейсон выскочил из ванны, и вода ручьями потекла на пол. Гарт укутал его в огромное белое полотенце, и теперь он был похож на мальчика из воскресного церковного хора.

Пуни тоже решил просушить свои перья и обдал своего хозяина фонтаном брызг, залив ему лицо и рубашку. Гарт принялся заботливо вытирать Джейсона. Мальчик молча смотрел на него. Наконец, видимо, придя к какому-то решению, спросил:

– Теперь я буду жить здесь?

Ванесса еще утром объяснила сыну, что они не вернутся на ранчо Кау и переедут к тете Дане, как только в их комнатах поставят кровати. Малыш ужасно расстроился.

– Разве ты забыл, что будешь жить с мамой у твоей тети? Но мой дом всегда открыт для тебя. Ты будешь часто приезжать ко мне в гости, чтобы поиграть с Пуни, ведь так? – голос Гарта дрогнул. Он сказал совсем не то, что хотел. В глубине души он мечтал, что Ванесса и ее сын навсегда останутся с ним.

Джейсон проворно забрался к нему на колени и, сжавшись в комочек, доверчиво прижался к его груди. Гарт невольно улыбнулся. Оказывается, и его инвалидность может пригодиться. Малышу это на руку. Он в любой момент может без труда вскарабкаться к нему на колени и потребовать, чтобы он приласкал его или рассказал сказку. Джейсон тянулся к Гарту, он нуждался во внимании и заботе, то есть в том, в чем ему отказывали на ранчо Кольтранов. Человек, который считался его отцом, просто не замечал ребенка, а тот, кто действительно им был, воспитывал мальчика в спартанском духе, лишая его детских радостей.

Джейсон вскоре закрыл глаза и начал клевать носом. Его примеру последовал и Пуни, который перебрался на плечо своего хозяина и тоже задремал. Однако Гарту показалось, что перед этим попугай, не изменяя себе, тихо проскрипел:

– Лучше не рыпайся!

Гарт скосил глаза и посмотрел на Джейсона, который спал, тихо посапывая, у него на груди.

– Чудесный малыш, – пробормотал он себе под нос и нежно поцеловал ребенка в голову, вдыхая запах свежевымытых волос.

Растроганный беззащитностью и доверчивостью Джейсона, Гарт еще крепче прижал его к себе. Оберегая чуткий сон ребенка, он поднял голову и посмотрел в зеркало. Мирная, трогательная картина, которую он там увидел, наполнила его сердце щемящей грустью. Как жаль, что маленький мальчик, которого он прижимает к себе так, словно этот ребенок – самое дорогое, что есть у него на свете, не его сын.

Он заметил легкое движение за спиной и понял, что все это время Ванесса наблюдала за ним. Бесшумно ступая по мраморным плиткам, которыми был выложен пол, она приблизилась и положила руки ему на плечи.

– Уже заснул? Надо уложить его в кровать.

Джейсон мирно спал в своей кровати, Пуни отдыхал в клетке, накрытой платком, а Гарт и Ванесса cy- дели в беседке и разговаривали, вглядываясь в бесконечную голубую даль океана.

– У меня нет слов, чтобы выразить тебе мою признательность. Даже не знаю, как благодарить тебя, – сказала Ванесса.

– Не ломай голову, – посоветовал Гарт, поскольку ничего другого ему на ум не пришло. Ванесса уже второй день ежечасно благодарила его за помощь, а он лишь отмахивался. Не мог же он просить ее остаться с ним навсегда, то есть о том, о чем он втайне мечтал. Этого не делают из благодарности.

Ванесса подалась вперед и, заглянув ему в глаза, произнесла:

– Я тут подумала… мне кажется, Джейсону здесь нравится. Он прямо-таки светится от счастья. – Она смутилась и уставилась на свои руки, лежащие на коленях. – Ты хорошо ладишь с Джейсоном.

Сердце учащенно забилось у него в груди.

– Он просто чудо, – ответил Гарт, замирая от волнения и боясь спугнуть удачу. Неужели его мечты сбываются?

– А как насчет меня? Как ты относишься ко мне? – робко спросила Ванесса и бросила на него взгляд, в котором смешались надежда и тревога.

Гарт растерялся. Неужели Ванесса до сих пор не поняла? Он привык держать свои эмоции при себе и не любил откровенничать. Кроме того, несмотря на его кажущуюся уверенность в себе, он был человеком Робким, особенно с женщинами. Гарт видел, что красивая женщина, сидящая перед ним, лишь кажется сильной и независимой, на самом же деле она слаба и беззащитна.

– Ты просто потрясающая женщина. – Он помолчал, а затем добавил: – Я надеюсь, мы будем часто видеться после того, как вы переедете к Дане?

Ванесса накрыла ладонью его руку.

– Я бы хотела бывать у тебя и без Джейсона.

– Тогда оставайся здесь. – Гарту не верилось, что эти слова произнес он сам.

– Мы едва знаем друг друга. – Она придвинулась еще ближе и слегка сжала ему руку.

«Я, конечно же, глупец, – подумал Гарт. – Не стоило просить Ванессу оставаться. Она просто благодарна мне за то, что я сделал. Но ведь я-то испытываю к ней совершенно другие чувства».

– Я была бы рада остаться, – взволнованно произнесла Ванесса, глядя ему в глаза, – но боюсь, что разочарую тебя. Понимаешь, я… я хочу сказать, что была не слишком хорошей женой. Неудивительно, что Эрик сбежал от меня к своей прежней любовнице.

– Мне кажется, я понимаю, о чем ты говоришь.

– Видишь ли, я не испытываю от секса никакого удовольствия. Всякий раз во время близости у меня перед глазами… – Ванесса, немного помолчав, рассказала Гарту о том, что подверглась насилию и теперь ненавидит секс. – Что поделаешь? – вздохнула она виновато.

– Мы попробуем это исправить. Эти проблемы надо решать со специалистом. Я уверен, тебе помогут.

– Ты прав. – По губам Ванессы скользнула легкая улыбка. – Я все откладывала свой визит к врачу. Мне казалось, что это пройдет само собой. Я внушала себе, что все в порядке, но это не помогло.

Гарт бросил взгляд на океан, поверхность которого ослепительно сверкала в лучах послеполуденного солнца. Внезапно ему в голову пришла мысль, от которой он похолодел. Неужели инвалидное кресло и его беспомощный вид могли ввести Ванессу в заблуждение относительно его мужской силы? Это оскорбление посильнее, чем постоянное стремление оказать ему, увечному, помощь в делах по дому. Ванесса заметила, что он помрачнел, и занервничала.

– Что с тобой? Я сказала что-то не то?

Он с тревогой посмотрел на Ванессу, моля бога о том, чтобы его опасения оказались ложными. Гарт не верил в чудеса, а его союз с Ванессой представлялся ему именно чудом. Но сейчас ему отчаянно хотелось верить в то, что чудеса случаются не только в сказках.

– Извини, мне на секунду показалось, что ты считаешь меня абсолютно беспомощной развалиной. В смысле секса тоже.

– У меня этого даже в мыслях не было, – ответила Ванесса. – Наоборот, я боюсь, что это я разочарую тебя.

У него отлегло от сердца.

– Не переживай. Мне кажется, нам обоим потребуется время для того, чтобы привыкнуть друг к другу в кровати. Заниматься любовью с калекой – это не то, что… – Заметив, что Ванесса едва сдерживает смех, он запнулся и нахмурился.

Ванесса рассмеялась:

– Не обижайся, все нормально. Мы тут рассуждаем, рассуждаем, а сами еще даже ни разу не поцеловались.

– Это можно быстро исправить. – Он притянул Ванессу к себе и оставил на ее губах легкий поцелуй. Его страсть могла испугать Ванессу, и ему пришлось сдерживать свое возбуждение. Она закрыла глаза, и Гарт залюбовался ее невероятно длинными ресницами.

Внезапно она обвила его шею руками, и он почувствовал, как ее губы дрогнули и раскрылись. Они слились в жадном, жарком поцелуе, который сейчас был нужен им обоим. Сердце Гарта пело от счастья. Если раньше он мечтал о Ванессе и она казалась ему недостижимой женщиной из сказочных грез, то сейчас у него появилась надежда, что его фантастическая мечта может стать реальностью. Когда-то он безжалостно гнал от себя мысли о своей личной жизни, но теперь он мог строить заманчивые планы на будущее.

Ванесса произнесла его имя так тихо, что Гарту показалось, будто ветер прошелестел в листьях деревьев. Она положила голову ему на плечо, он почувствовал, как его шеи коснулись ее мягкие губы.

Забыв о времени, Ванесса и Гарт сидели в беседке, сжимая друг друга в объятиях и обмениваясь нежными поцелуями. Когда из глубины дома до них донесся какой-то шум, они насторожились и прислушались.

– Тебе крышка! Тебе крышка! Лучше не рыпайся! – выкрикивал попугай. Они расхохотались.

– Похоже, веселая парочка проснулась. – На полных губах Ванессы, разгоряченных поцелуями, играла радостная улыбка.


26


Молли, проведя весь день взаперти, встретила свою новую хозяйку протяжным мурлыканием. Изогнув спину, она в ожидании угощения принялась настойчиво тереться о ее ноги.

– Все готовы сжить меня со света, только ты одна мне и рада, – со вздохом произнесла Дана и, наклонившись, погладила кошку.

Вторая половина дня прошла ужасно. Совещание превратилось в пытку. Ловя на себе обвиняющие взгляды своих коллег, Дана то приходила в смущение и замешательство, то еле сдерживала раздражение и гнев. Ей казалось, что они никогда не покончат с графиком, который Бинкли поручил ей составить. Конец рабочего дня она восприняла как подарок свыше.

Слух о том, что завтра комиссия начнет проверку в отношении Даны Гамильтон, распространился по зданию суда с невероятной скоростью. Она знала, что пользуется славой несговорчивой, суровой служительницы Фемиды. Наверное, многие ее за это недолюбливают. Но она всегда была уверена, что есть и такие, которые ее уважают. Теперь же она в этом засомневалась. Присутствующие в зале пронзали ее взглядами, от которых ей становилось не по себе. Ей почему-то казалось, что все смотрят на нее с осуждением. Она убеждала себя, что ошибается, однако это не помогало. Теперь она поняла, через какой ад Робу пришлось пройти в свое время. Он тоже, наверное, ловил на себе многозначительные взгляды, слышал шепот за своей спиной и ежедневно сталкивался с открытым презрением.

После работы она заезжала к Гарту, чтобы повидать сестру, а заодно и рассказать им о новых неприятностях, свалившихся на нее. Гарт посоветовал не сдаваться и не принимать близко к сердцу случившееся. Он был уверен, что она сгущает краски. Она не стала с ним спорить. Если бы он был сегодня в суде, то сам бы увидел, как сильно изменилось отношение коллег к ней.

– К сожалению, Гарт сейчас не может трезво рассуждать, – печально сказала Дана, обращаясь к кошке, которая засеменила на кухню к своей миске, не дослушав ее. – Он привязался к Джейсону, а Ванесса просто очаровала его. Сейчас ему все видится в розовом свете.

Дана вздохнула. Ванесса и Гарт влюбились друг в Друга. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это понять. Не успела она войти в дверь, как Ванесса сообщила ей, что они с сыном остаются у Гарта. Джейсон, мол, уже привык к этому дому, а новый переезд и бесконечная перемена обстановки могут травмировать ребенка.

Дана не сомневалась, что сестра безумно любит своего сына, но, зная Ванессу лучше других и видя, как радостно блестят ее глаза, она поняла, что это лишь предлог, чтобы остаться с Гартом. Она не упрекала Ванессу, которая решила вновь попробовать устроить свою личную жизнь, и мысленно пожелала ей успеха.

Пройдя на кухню вслед за кошкой, которая кружила вокруг своей миски, Дана поставила на стол бумажный пакет и начала доставать продукты, купленные по дороге домой в супермаркете.

– Хотя, если честно, я за них рада, – продолжила она разговор с кошкой. – Чем быстрее они выяснят, подходят ли они друг другу, тем лучше.

Молли нетерпеливо мяукала, не обращая внимания на ее болтовню.

– Потерпи минуточку. – Дана достала из пакета и выставила в ряд банки с кормом для кошек. – Бедная, тебе больше не придется питаться залежалым творогом, я купила твою любимую еду. Сегодня будешь пировать. Так, посмотрим, что у нас есть. Начнем, пожалуй, вот с этого.

Дана открыла банку «Кошачьей радости», и в воздухе сразу же запахло рыбой. Она поморщилась, Молли же замяукала еще громче и требовательнее. Выложив содержимое банки в миску, Дана с улыбкой смотрела, как голодное животное жадно набросилось на еду. Внезапно вспомнив о том, какое испытание ждет ее завтра, она нахмурилась.

Гарт посоветовал ей ни в чем не признаваться, поменьше говорить и побольше слушать. «Держи язык за зубами и взвешивай каждое слово. Надо выяснить, какими фактами располагает Бинкли, – сказал он. –

Готов поспорить, что он блефует и пытается взять тебя на испуг».

Дана выбросила пустую банку в пакет для мусора и невесело усмехнулась:

– Завтра мы это узнаем.

Она едва держалась на ногах от усталости и чувствовала, что ее сил хватит только на то, чтобы добраться до кровати. Дана уже раздевалась в спальне, когда зазвонил телефон. На часах было начало двенадцатого. Значит, это Роб или Ванесса, больше некому.

Она взяла трубку и услышала голос Гвен.

– Извини, что звоню так поздно, – сказала ее подруга. – Я слышала, Бинкли завтра созывает комиссию. Что он хочет?

– Всего лишь при всех облить меня грязью. Он так сильно меня ненавидит, что не простит себе, если я получу повышение. Вот он и решил созвать комиссию, чтобы в очередной раз попытаться подорвать мою репутацию. Кстати, Гарт Брэдфорд сказал, что Бинкли блефует.

– Ты обратилась за помощью к Гарту? – удивилась Гвен. – Но он-то тут при чем? Ты же знаешь правила – на заседание комиссии личный адвокат не допускается. Ты должна быть там одна.

«Могла бы и не напоминать, – подумала Дана, – я и так ужасно нервничаю. В любом случае в качестве защитника я выбрала бы Роба».

– Нет, я не обращалась к нему за помощью. Просто сегодня вечером он пригласил меня на ужин. Ну я и спросила его, что он думает по этому поводу.

– О, понимаю и одобряю – ты сделала верный ход, – усмехнулась Гвен. – Кстати, Бинкли разослал всем, кто знает Дану Гамильтон по работе, письма с просьбой охарактеризовать ее. Он собирает все претензии, замечания. Между прочим, так делается всегда перед заседанием комиссии.

– Да-да, конечно, я помню. – Дана закусила губу и с тревогой подумала, как ее коллеги отозвались о ней?

– Впрочем, можешь не беспокоиться, – добавила Гвен. – Начало в три, к этому времени многие ответы еще не попадут к Бинкли.

Дана не стала возражать и высказывать свои опасения подруге, та ведь звонила, чтобы утешить и ободрить ее. Ну и зачем говорить ей, как неприятно ловить на себе недружелюбные взгляды людей, с которыми ты недавно была в приятельских отношениях. Оказывается, она успела нажить себе гораздо больше врагов, чем предполагала. Они непременно найдут время, чтобы сочинить о ней такие нелестные отзывы, с которыми и в тюрьму-то не примут.

– Не расстраивайся! – послышалось в трубке.

– Вот еще глупости! Я и не думала расстраиваться, – с напускной бодростью ответила Дана. – Просто весь этот глупый спектакль мне уже надоел. Хочется, чтобы он поскорее закончился.

– Уверяю тебя, все образуется… вот увидишь. – Голос Гвен подозрительно дрогнул. «Видно, она и сама не верит в то, что говорит», – подумала Дана.

– Я слышала, у тебя будет новая секретарша, да? – бодро осведомилась Гвен.

– Надеюсь. – Дана умолчала о том, какой скандал разразился сегодня в кабинете начальника кадров, который оказался на редкость твердолобым типом. – Видит бог, я долго терпела Аниту, но любому терпению приходит конец. Они не могут ее уволить, пока мою жалобу не рассмотрят и не утвердят на совете. Но я сказала, что не желаю больше ни дня работать с этой лентяйкой. Пообещали прислать завтра новую.

– Поздравляю с победой, – усмехнулась Гвен. – До завтра. Желаю тебе удачи. Когда все закончится, забеги ко мне в офис – расскажешь, как прошло заседание.

Дана положила трубку и без сил откинулась на кровать, пообещав себе, что через минуту встанет и наденет ночную рубашку. Она закрыла глаза и вспомнила, как каждое утро Лиллиан обходила свой садик, следя за тем, чтобы он не порос сорняками. Затем она увидела Джейсона, играющего с попугаем. Эти видения согрели ее сердце, и Бинкли со своей комиссией теперь не казался ей таким страшным, как раньше.

Она, наверное, все же задремала. Вдруг неясный шум привлек ее внимание. Она села и прислушалась, поглаживая Молли, которая пушистым комком свернулась сбоку. Звук, который разбудил Дану, повторился, отозвавшись звонким эхом в пустом доме. Кто-то звонил в дверь. Дана взглянула на часы, стоявшие на столике у кровати. Полночь. «Кто мог пожаловать ко мне посреди ночи? Кстати, удалось полиции арестовать Джека-Насильника или нет?» – промелькнули у нее тревожные мысли.

– Не бойся, – прошептала она, обращаясь к Молли, которая тоже проснулась. – Это не он. Джек-Насильник орудует на темных улицах. Скорее всего к нам заявился шантажист. Хотя тоже чушь! Зачем шантажисту приходить в дом к своей жертве?

С замирающим сердцем Дана на цыпочках выскользнула из спальни, горько сожалея о том, что у нее нет газового баллончика. Отправляясь спать, она забыла выключить свет в гостиной, но, к счастью, окна были закрыты шторами.

У нее закралось подозрение, что за дверью ее могли поджидать бандиты, которые однажды уже побывали в ее доме. Но разве они стали бы звонить?

Подойдя к двери, Дана с опаской посмотрела в «глазок» и сразу же испуганно отскочила назад.

– О господи! – выдохнула она. Только ненормальный мог бы открыть дверь парню, который стоял сейчас на пороге ее дома.

Здравый смысл подсказывал ей, что надо не мешкая вызывать полицию, однако ей почему-то захотелось еще разок взглянуть на необычного ночного визитера. Теперь она разглядела его получше. Парень, экстравагантный вид которого шокировал ее, оказался подростком лет пятнадцати. Он был долговязый, около шести футов, с совершенно невообразимой прической: его бритая голова была увенчана гребнем волос, окрашенных в фосфоресцирующий малиновый цвет. В одном ухе у него красовались в ряд несколько маленьких золотых булавок, но не в мочке, а прямо по краю уха сверху вниз, как у какой-нибудь звезды панк-рока.

Такое даже в страшном сне не привидится, усмехнулась Дана. Впрочем, она не бросилась к телефону, а задумалась. Что-то знакомое было в его чертах. Боже, да мальчишка же как две капли воды похож на Роба – вылитый отец! Если бы не его дурацкий внешний вид, она бы сразу же поняла, что на пороге ее дома стоит сын Роба. Интересно, а как он узнал ее адрес? Нет, откуда он вообще знает о ее существовании?

– Кто там? – спросила она.

– Зак Тагетт. Мне надо поговорить с вами.

Дана распахнула дверь настежь, сделав невозмутимое лицо, словно его чудовищный вид не произвел на нее абсолютно никакого впечатления. Зак поправил на плече рюкзак и уверенно прошагал в гостиную. Его пружинистая походка удивительно походила на отцовскую. Молли поздний гость не понравился. Шерсть у нее встала дыбом, она выгнула спину дугой и злобно зашипела.

– Наверное, мне не надо представляться. Раз ты пришел ко мне, то, очевидно, знаешь, кто я? – поинтересовалась Дана.

– Хм, – неприязненно усмехнулся Зак, – естественно.

Дана сразу же поняла, что юноша настроен враждебно. Ну почему ей так не везет? У нее и так проблем не счесть, а тут новый «подарок» – сын Роба ее невзлюбил с первого взгляда. Какой-то кошмар!

– По-моему, ты выбрал не самое подходящее время для прогулок по городу, тебе не кажется? – спросила Дана и сразу же прикусила язык. Черт, она отчитывает его как строгая мать!

– Пожалуй, действительно немного поздновато, – согласился он, а затем со всей откровенностью заявил: – Просто мне надоело весь день торчать в отеле. Как только матушка заснула, я удрал из номера. – Его обезоруживающая честность, видимо, унаследованная от отца, понравилась Дане. Глаза у него были синие, как у Роба. Переложив рюкзак с одного плеча на другое, Зак внимательно посмотрел на нее.

– Отвяжитесь от отца, оставьте его в покое. Я сюда вернулся с матерью. Они, похоже, собираются жить вместе.

Дана пришла в замешательство. Она абсолютно не представляла, что Зак о ней знает и почему ведет себя столь вызывающе.

– Хм, думаю, отец успел поговорить с тобой…

– Он только и делает, что разговаривает со мной, – перебил ее Зак, досадливо морщась. – Постоянно выговаривает, пилит меня, учит жить… – Он присел и протянул руку к Молли, но она, фыркнув, отошла в сторону.

– Как тебе удалось отыскать меня?

– Ну, отец говорил, что вы судья. Как только мы поселились в отеле, я первым делом позвонил в муниципальный суд. Секретарша сразу же дала мне ваш адрес.

Дана задохнулась от гнева. О, с каким наслаждением она бы сейчас выругалась вслух. Увы, нельзя. Зак мог принять это на свой счет и обидеться. Он-то ни в чем не виноват, но какова эта дрянь Анита. Она дала незнакомому человеку адрес Даны, прекрасно зная, что такая информация не подлежит разглашению. Просто повезло, что это оказался сын Роба. А если бы какой-нибудь уголовник поставил себе цель отомстить судье Дане Гамильтон за вынесенный ему суровый приговор, ей бы сейчас не поздоровилось.

Однако, подумав, она даже обрадовалась. Теперь все! За такое нарушение Аниту должны выгнать с работы, не принимая никаких оправданий.

– Зак, выслушай меня, – миролюбиво начала Дана. – Понимаешь, я не собираюсь мешать воссоединению твоих родителей. Я недавно познакомилась с твоим отцом, и у нас… у нас небольшой роман.

– Предки хотят помириться, – Зак упрямо стоял на своем.

«Совсем еще мальчишка – капризный и своенравный!» – подумала Дана и внезапно поняла, что Зак был ребенком, который просто обогнал своих сверстников в физическом развитии, вымахав под два метра ростом. Она подозревала, что Зак, говоря о родителях, выдает желаемое за действительное. Но бог его знает. Чужая душа – потемки. Роб не предупредил ее о приезде жены на Гавайи. Почему?

– Отец абсолютно равнодушен к вам. – Зак погладил кошку, которая, набравшись смелости, подошла поближе. – Вообще-то ему на всех наплевать.

Его поведение возмутило Дану, но она все же сдержалась, хотя ей ужасно хотелось отчитать нахального подростка.

– Твой отец звонил мне из Лос-Анджелеса сразу после разговора с тобой. Он волнуется за тебя. По-моему, у него есть для этого причины, – тихо заметила она.

– А, ерунда, – Зак недовольно отмахнулся. – Все из-за таблеток, что мне дали ребята. Матушка нашла их у меня в кармане и устроила скандал, вообразив себе бог знает что. Я просто так взял их. Буду я глотать такую гадость.

Дана знала, что таким заверениям грош цена. За годы работы в суде она не раз встречалась с такими подростками. Клянутся, что в первый раз видят таблетки, которые полиция у них обнаружила, а через какое-то время вновь попадаются с наркотиками.

– Это может плохо кончиться, но здесь ты можешь избавиться от этой дурной привычки.

– Ага, – не слушая ее, он пересек комнату и остановился перед книжным шкафом. Присмотревшись, взял с полки один из романов Стивена Кинга. – Это я читал. Круто!

Дана подошла к нему и, пробежав глазами по корешкам книг, сказала:

– А мне нравится другой – вот этот. – Она протянула Заку «Армагеддон». – Можешь захватить с собой.

Он взял из ее рук книгу и молча кивнул. Как же он все-таки похож на отца! Дана задумчиво смотрела на Зака. Роб тоже обычно отделывался легким кивком, если не знал что сказать.

– Когда прочтешь, скажешь, понравилось тебе или нет.

Она едва не рассмеялась, увидев, что он удивленно вытаращил глаза. Вероятно, взрослые никогда не интересовались его мнением о прочитанных книгах. Сделав это открытие, Дана задумалась. Заку, безусловно, нужно уделять больше внимания. Мать, видимо, никогда не спрашивала, как его дела, чем он увлекается.

– Как ты сюда добрался? – поинтересовалась она.

– На попутке.

Дана ахнула, всплеснув руками. Дети абсолютно ничего не боятся, у них нет чувства страха, которое приходит с возрастом.

– Я отвезу тебя в отель.

По дороге в Гонолулу Дана, не умолкая ни на секунду, рассказывала Заку о том, каким увлечениям отдают предпочтение его сверстники на островах. Из ее слов становилось понятно, что Гавайи – рай для подростков: можно заниматься серфингом, подводной охотой, парусным спортом и многим другим. Зак внимательно слушал, но говорил мало.

Он выбрался из машины, когда они добрались до набережной, где стоял отель, и невнятно пробормотал:

– Спасибо.

После его ухода Дана еще несколько секунд задумчиво смотрела на двери гостиницы. Сможет ли она найти общий язык с Заком? Как теперь сложатся ее отношения с Робом?

Она отъехала от отеля и, свернув на широкую улицу, на которой в этот час почти не было машин, не спеша поехала по ней. Время от времени она поднимала глаза на зеркало заднего вида и, не найдя за собой слежки, облегченно вздыхала.

Как только Дана переступила порог своего дома, зазвонил телефон. Она бросилась к нему и едва не наступила на Молли, которая спала, растянувшись на соломенном коврике у двери. Перескочив через нее, она схватила трубку и взволнованно произнесла:

– Да?

– Дана? – уточнил Роб. – У тебя странный голос.

Он еще что-то сказал, но Дана не расслышала его слов, поскольку в трубке внезапно раздался жуткий рев самолетных турбин.

– Ничего не слышно… Откуда ты звонишь?

– Я в аэропорту Сент-Луиса – возвращаюсь домой. Мне здесь больше нечего делать. – По интонациям в его голосе Дана поняла, что он улыбается.

– Тебе удалось что-нибудь узнать? – Она уселась на пол рядом с Молли.

– Я приехал в Гомпер-Бенд и сразу же стал искать Слейда Картера. Найти его оказалось проще простого. Он открыл в городке свой магазин. Не знаю, как он выглядел раньше, но сейчас он толстый, лысоватый, с огромным животом… Степенный такой, добродушный увалень. Неплохой, кстати, парень. Когда я спросил о тебе и Ванессе, он сразу же сказал, что хорошо вас помнит.

– А насчет той ночи он что-нибудь сказал?

– Да. Картер рассказал мне весьма занятную историю. Он заехал за Ванессой в бар, но ее там не оказалось. Выйдя во двор, он обнаружил у сарая распростертое тело Хэнка, но не мертвого, а мертвецки пьяного. Нож, скользнув по ребрам, оставил ему на память лишь пустяковую царапину. Ты не убила этого мерзавца и даже не нанесла ему серьезной раны.

От этих слов у нее закружилась голова, а сердце неистово забилось в груди. Она не верила своим ушам. Подхватив свободной рукой Молли, Дана прижала ее к груди.

– Боже, так он жив?!

– Да, любовь моя! Не могу выразить словами, как я рад, что все так удачно закончилось. Жаль, что я не могу прямо сейчас обнять тебя.

Почувствовав огромное облегчение, словно у нее гора с плеч свалилась, Дана закрыла глаза. Господь сжалился над ней. Он избавил ее от мучительного груза вины, тяготившего ее двадцать лет! Отныне ее не будут больше терзать угрызения совести, которые она испытывала всякий раз, входя в зал суда. Она не преступница, и никто не сможет упрекнуть ее в том, что она обманывала людей.

– Господи, я просто счастлива! Все эти годы я думала… – Внезапно вспомнив о полученных угрозах, Дана запнулась. – А Хэнк – где он сейчас? Здесь, на Гавайях?

– Нет, дорогая. Хэнк Роулинз сейчас за решеткой. Отбывает срок за изнасилование десятилетней девочки.

Дана похолодела. Она стиснула Молли так, что та жалобно мяукнула и выпустила когти.

– Почему, почему я сразу же не обратилась в полицию?! – в отчаянии закричала Дана. – Если бы этого подонка засадили в тюрьму тогда, то никто больше не пострадал бы.

– Перестань. Ты все время бросаешься в крайности. Прямо хоть не говори тебе ничего. Ну пошла бы ты полицию – и снова оказалась бы в детском доме.

– Верно. Но теперь я ничего не боюсь и хочу расквитаться с Хэнком. Если будет решаться вопрос о его досрочном освобождении, то я вместе с Ванессой дам показания против него.

– Неплохая мысль.

– Роб, огромное спасибо за все, что ты сделал для меня. Даже не знаю, как тебя благодарить… – Дана замолчала. Она хотела сказать, что любит его, но слова почему-то не шли с языка. Не по телефону же. Да и вообще, можно услышать в ответ не то, чего ожидаешь. Не будем искушать судьбу.

– А вот на этот счет у меня есть кое-какие соображения, – заявил Роб, посмеиваясь.

– Роб, я говорю совершенно серьезно. Все эти годы чувство вины давило, угнетало меня. Теперь я чувствую себя свободной.

– Рад, что смог помочь тебе. Но прошу тебя об одном – не делай из меня героя, о котором слагают саги. Я не совершил никакого подвига. Я лишь приехал в захудалый городишко и в считанные минуты без труда нашел Слейда – вот и все.

– Кстати, ты не выяснил, Слейд говорил кому-нибудь о случившемся? Насколько я понимаю, он порядочный малый и заниматься шантажом не будет, ведь так?

– Понимаешь, Слейд нашел Хэнка, но он же не знает, что там было в действительности. Он думает, что этого мерзавца пырнули ножом в драке.

– Правда? Значит, я и Ванесса рассчитали все верно. Мы в буквальном смысле слова заметали следы в надежде, что полиция, когда найдет бездыханное тело Хэнка, спишет все на пьяную потасовку. Согласись, для нашего возраста я и сестра оказались весьма сообразительными?

– Слейд – не Пинкертон. Если бы полиция действительно нашла труп, вполне возможно, все не было бы так гладко, – охладил Роб ее восторги. – Сам Хэнк, когда очухался, естественно, держал язык за зубами. Слейд решил, что Ванесса просто потеряла к нему интерес и подалась с тобой в Калифорнию.

– Получается, что никто ничего не знает, а угрозы между тем приходят. Бессмыслица какая-то!

И она, и Роб несколько секунд молчали. Дана услышала, как в зале аэропорта объявили о завершении регистрации билетов на рейс в Гонолулу.

– Ты, наверное, подумаешь, что я спятил, – начал Роб, – но это у меня пока единственное предположение, за которое я могу зацепиться. Ничего другого на ум не приходит. Скажи, ты или Ванесса когда-нибудь подвергались гипнозу? Находясь под гипнозом, человек может выболтать любой секрет.

– Я – никогда, а насчет Ванессы не знаю, но обязательно уточню.

– Вероятность практически равна нулю, но на всякий случай не будем сбрасывать со счетов эту версию. Но, к счастью, это сейчас уже не столь важно, поскольку убийства не было. Шантажист решил запугать тебя.

– Ошибаешься, он хочет разрушить мою карьеру, – возразила Дана. Она в двух словах поведала Робу о своем разговоре с Бинкли и о завтрашнем заседании комиссии.

– Да, положение скверное, но не безнадежное. Слушай меня внимательно, я не успею приехать к тебе на работу к трем часам. Но как только самолет приземлится в Гонолулу, я сразу же поеду к тебе в офис. Не мне объяснять, что обвинения в убийстве Хэнка беспочвенны. Ты без труда их опровергнешь. Меня тревожит другое: завещание Лиллиан. Вот с ним у тебя могут возникнуть большие неприятности. Кто-нибудь из соседей, тот, кто хорошо знал Лиллиан, может выступить в твою защиту? Пусть расскажет комиссии, почему Лиллиан относилась к тебе как к дочери. Тогда проблема перестанет быть проблемой.

– Как же я сразу не догадалась? – воскликнула Дана. – Доктор Уинстон! Он знал Лиллиан тридцать шесть лет. Я уверена, у нее не было от него секретов. У них были прекрасные отношения, поскольку он, как и Лиллиан, увлекался цветоводством. Она часто давала ему рассаду, семена, какие-то растения. Я могла бы попросить его…

– Дана, извини, мне надо бежать. Объявили, что посадка в мой самолет заканчивается. Увидимся завтра. Держись, а главное – не дай им загнать тебя в угол. Все будет в порядке, поверь мне.

Дана с тяжелым вздохом положила трубку, в которой уже раздавались короткие гудки. Она не успела поговорить с Робом о его сыне и расстроилась. У нее появилось странное, гнетущее ощущение, будто что-то очень важное было упущено.


27


Роб прошел между стойками металлодетектора, стоящими в здании суда при входе, и посмотрел на часы. Заседание комиссии началось. Он опоздал и сейчас уже ничем не мог помочь Дане. Осталось только набраться терпения и ждать, когда она выйдет из кабинета Бинкли. По собственному опыту он знал, что такие инквизиторские дознания быстро не заканчиваются. Времени у него теперь было в избытке, и он решил позвонить домой, чтобы прослушать сообщения, поступившие на автоответчик к этому часу. Вчера он узнал из немногословного послания, оставленного Элен, о том, что она и Зак прилетели в Гонолулу.

Элен в Гонолулу? Это было для него неожиданностью. Стоя в кабинке телефона-автомата, он выругался сквозь зубы: «Какого черта она-то сюда заявилась?» Роб думал об этом весь день и, помня о том, что Элен нельзя доверять, пришел к неутешительному выводу: его бывшая жена вновь задумала обвести его вокруг пальца. Зак должен был прилететь к нему лишь на следующей неделе один, без своей матери. Теперь же Роб сомневался, что Элен оставит ему сына. Она побудет с Заком пару дней в Гонолулу, а затем увезет сына в Лос-Анджелес, вновь оставив Роба в дураках. Однако на этот раз он не собирался сдаваться без боя.

Он набрал свой домашний номер и выяснил, что сегодня ему звонил Гарт. Гарт был встревожен и просил своего друга срочно связаться с ним. Прежде чем сделать это, Роб позвонил в отель сыну в надежде узнать у него о планах Элен, но Зака в номере не оказалось. В офисе Гарта ему ответила секретарша. Она сообщила, что шеф поехал на встречу с Даной Гамильтон и сейчас находится в ее кабинете. «Гарт знает, что делает», – думал Роб, поднимаясь в лифте на третий этаж. Он был уверен, что его друг приехал сюда с Ванессой поддержать Дану, которой сейчас приходится несладко. Интересно, успела ли она сегодня утром поговорить с сестрой о гипнозе? Когда вся эта кутерьма закончится, надо напомнить ей об этом.

Какой бы фантастической ни казалась эта версия, он решил ее проверить. Они зашли в какой-то тупик, значит, надо делать самые неожиданные ходы. Так его когда-то учили. Очевидно, что человек, который угрожает Дане, не знает истинного положения вещей. Он что-то где-то услышал, но не потрудился проверить попавшую к нему в руки информацию. Впрочем, он может быть уверен, что Дана сама не знает правды, или он просто идиот. С этой мыслью Роб вошел в офис Даны.

– Мне сказали, что здесь Гарт Брэдфорд, – обратился Роб к секретарше. Та головой указала на кабинет Даны. Роб постучал в дверь и услышал, как Гарт приглашает его войти.

– Что за… – начал он и осекся, пораженный неожиданной картиной, открывшейся его глазам: Джейсон сидел в поглотившем его огромном кресле за столом Даны, а попугай Гарта примостился у него на плече. Воспользовавшись его замешательством, веселая парочка хором приветствовала его:

– Тебе крышка! Тебе крышка! Лучше не рыпайся! – проверещали они в один голос. Это было потрясающе смешно, и Роб, забыв все свои проблемы, хохотал до слез чуть ли не полминуты.

Ванесса, сидевшая рядом с Гартом, удивила его еще больше. Она бросилась ему навстречу и сжала его в объятиях, по силе напоминающих захват борца сумо.

– Роб, Дана мне все рассказала! – воскликнула она. – Не знаю, как тебя благодарить за то, что ты сделал для нас.

Ванесса выглядела невероятно счастливой, и Робу даже стало как-то неловко. Он считал, что не сделал ничего особенного, но оказанный ему теплый, сердечный прием тронул его до глубины души.

– Могу подсказать – пригласите меня на ужин. – Он бросил взгляд на Гарта, который, нахмурив брови и нервно постукивая пальцами по подлокотнику кресла, мрачно смотрел на него. Похоже, его друга что-то тревожило.

Предположение Роба, к сожалению, подтвердилось, и очень скоро.

– Ванесса, возьми Джейсона, и идите прогуляйтесь. По-моему, нашему Пуни хочется в сад, – сказал Гарт.

Ванесса протянула руку Джейсону, который энергично замотал головой:

– Нет, Пуни не хочет. Он уже там был.

– Не упрямься, солнышко, пойдем, – ласково начала Ванесса. Джейсон обиженно надул губы.

– Это что такое? – укоризненно произнес Гарт. – Ты огорчаешь меня, Джейсон. Мне кажется, ты забыл о нашем уговоре.

– Нет, я помню. Сюда детей не пускают, но я пообещал вести себя хорошо и слушаться, и для меня сделали исключение.

Гарт одобрительно улыбнулся:

– Я надеюсь, ты сдержишь свое слово, да?

Джейсон моментально сполз с кресла и, схватив мать за руку, потащил за собой к дверям.

– Прикрой-ка двери поплотнее, – сказал Гарт Робу, у которого мороз пробежал по коже от тревожного голоса друга. Новые неприятности? Что на этот раз?

Роб уселся в кресло.

– Плохие новости?

– У меня есть сведения… – Помолчав с секунду, Гарт продолжил: – …о том, что полиция собирается арестовать тебя и обвинить в последних преступлениях, связанных с изнасилованием. Они считают, что ты – Джек-Насильник.

Роб вздрогнул, словно ему влепили пощечину. Холодный страх начал медленно сдавливать тисками его сердце.

– Но это же чушь! – воскликнул он. – Почему именно я?

От сочувственного взгляда, который бросил на него Гарт, у Роба внутри что-то оборвалось.

– Из шести предъявленных фотографий жертва указала на тебя, Роб.

Он откинулся на спинку кресла и взъерошил волосы. Положение отвратительное. В полиции существовала практика предъявлять для опознания шесть фотографий. На пяти – полицейские, на шестой – подозреваемый. Если жертва или свидетель преступления указывал на последнего, то от тюрьмы его могло спасти разве что чудо. Роб вскочил с кресла.

– Ничего не понимаю. Какого черта полиция взялась за меня?

– Они топчутся на месте и рады ухватиться за любую версию. Подняли архивы и отобрали ряд подозреваемых, которые раньше обвинялись в подобных преступлениях.

– Но с меня сняли все обвинения, меня оправдали! Они не имели никакого права показывать мою фото графию!

– Скажи мне, ты был в прошлый понедельник вечером в «Моряке Джеке»?

Роб уже собрался ответить отрицательно, но, вспомнив, что он действительно заходил в ночной клуб, кивнул:

– Да. Я там встречался с Чаком Махоулом. Он принес мне результаты экспертизы, которую провел по моей просьбе. Как раз накануне я передал ему записку и окровавленный нож, который прислали Дане. Если бы я предложил Чаку деньги за оказанную услугу, он бы просто послал меня куда подальше, а то и здороваться бы перестал. Пришлось угостить его выпивкой. – Роб потер ладонью лоб. – Черт, я и был-то там всего каких-то жалких тридцать минут.

Гарт, похлопав по сиденью кресла, предложил Робу не метаться по комнате, а успокоиться.

– Роб, я, естественно, ни секунды не сомневаюсь в тебе. Подозреваю, что это происки Большого Папы. Мне кажется, что от словесных угроз он перешел к действиям.

Гарт отвел глаза в сторону, и Роб похолодел, почувствовав, что самую неприятную новость его друг оставил напоследок.

– Мой человек сказал, что у полиции есть и другие улики против тебя. Какие конкретно, я пока не знаю, но в ближайшие день-два обязательно выясню. Они собираются арестовать тебя в конце недели.

У Роба перед глазами поплыли желтые круги, когда ужасный смысл сказанного дошел до его сознания, дыхание сбилось, словно кто-то нанес ему сокрушительный удар в солнечное сплетение. Он рассвирепел:

– Пусть только попробуют! Я не собираюсь повторять своих ошибок и сидеть сложа руки, как в прошлый раз, ожидая, когда меня втопчут в грязь.

– Ты всегда можешь рассчитывать на меня, не забывай, – напомнил ему Гарт. – Но надо признать, ты попал в серьезный переплет, дружище.

Роб поднялся с кресла и указал рукой на батик, висевший на стене:

– Чувствую себя как эта бедная рыбка, которую сейчас сожрет вон та огромная акула. – Он помолчал, а затем добавил: – Мой сын сейчас на перепутье, у него наступил переломный момент в жизни. Боже, как бы я хотел оградить его от всей этой грязи!

– А Дана? – тихо произнес Гарт.

– Дана? – переспросил Роб. – Из-за моих проблем она запросто может потерять работу. Ее карьера бесславно закончится, если узнают о нашей связи. Не говори ей ничего, я сам это сделаю.


Дана обвела взглядом членов судебной комиссии штата, сидевших за столом напротив, подолгу задерживаясь на каждом. Комиссию возглавлял Коллинз Хванг. Беспристрастный и неподкупный, он заслуженно пользовался славой человека с безупречной репутацией. Дана заметила, что Коллинз постарел и сильно сдал: у него прибавилось морщин, седых волос, он горбился, потеряв свою былую гордую осанку. Рядом с ним сидел молодой адвокат Эдам Пински. Этому, судя по взглядам, которые он бросал то на Дану, то на часы, не терпелось в бой. Третьим был Бинкли, который представлял сторону обвинения. Порядок заседания был такой: Бинкли зачитывает обвинения, затем слово дается Дане для защиты, после чего Хванг и Пински принимают решение о ее виновности или невиновности.

– Пожалуй, пора. Ждать больше не имеет смысла, – решительно заявил Хванг, в очередной раз сверившись с часами, которые показывали половину четвертого. По просьбе Бинкли начало заседания задержали на полчаса.

– Извините, – сконфуженно оправдывался он, – мне должны были предоставить… э… дополнительную информацию по одному из обвинений.

Дана невольно скривила губы в презрительной у мешке. Конечно, ей не стоило вести себя столь вызывающе, но, зная, что Бинкли никогда не получит дополнительной информации о смерти Хэнка Роулинза, она просто не могла скрыть своего торжества.

– Может быть, введете нас в курс дела? – раздраженно спросил Хванг. Его звучный голос отозвался гулким эхом в зале, стены которого были обшиты темными панелями из тикового дерева.

Бинкли откашлялся, прочистив горло.

– Да, не будем больше ждать, начнем работать. Я попросил секретаршу незамедлительно сообщить, если мне позвонят. – Бинкли вновь откашлялся. Слепо веря в то, что ему предоставят доказательства виновности Даны, он явно пребывал в нерешительности, не предусмотрев такого варианта развития событий. – Итак, начнем с первого иска, который поступил к нам от Фрэн Мартин. Эта леди обвиняет мисс Гамильтон в том, что она злоупотребила своим влиянием на ее мать, в результате чего последняя изменила завещание, оставив свою дочь без наследства.

Хванг внимательно прочитал документ, переданный ему Бинкли, и устремил безучастный взгляд на противоположную стену, увешанную призами, полученными нынешним хозяином кабинета в гольф-клубе. Пински читал заявление Фрэн так медленно, что Дане, томимой ожиданием, показалось, будто каждое предложение он перечитывает дважды. Она понимала, что именно этого иска ей следует бояться больше всего. Доказать, что она не преследовала злого умысла, поддерживая добрые, соседские отношения с Лиллиан Харли, будет весьма сложно.

Когда Пински отложил заявление в сторону, Бинкли торопливо проговорил:

– Мне нечего добавить, поскольку серьезность Данного обвинения очевидна.

Хванг слегка нахмурил лоб. У Даны создалось впечатление, что он не согласен со словами Бинкли.

– Что вы можете сказать нам по поводу выдвинутого против вас обвинения, судья Гамильтон? – обратился он к Дане.

– Я никогда не говорила с Лиллиан Харли о ее завещании. Мы жили по соседству, и между нами были прекрасные отношения. Мне и в голову не приходило, что Лиллиан в своем завещании…

Бинкли вмешался в разговор:

– Но ее дочь говорит, что вы…

– Я читал заявление, – Хванг раздраженно перебил его. – Вам давалось слово, и вы им воспользовались. Теперь мы слушаем другую сторону.

Дана облегченно вздохнула. Кажется, Хванг неприязненно относится к Бинкли. Это было ей только на руку. К сожалению, она не знала, как отнесся к делу Пински, который, перестав ерзать на стуле, принялся теперь буравить ее взглядом.

– Я попросила доктора Уинстона, личного врача Лиллиан Харли, прийти сюда. Он, должно быть, сейчас ждет в приемной, – сказала Дана, уповая на то, что доктор Уинстон успел приехать сюда к этому часу. – Он может рассказать о Лиллиан гораздо больше, чем я, поскольку был знаком с ней более тридцати лет.

– Это нарушение правил. Защитники приглашаются только в редких случаях, – возмутился Бинкли. – Если вы хотели заручиться его поддержкой, то вам бы следовало попросить доктора Уинстона дать показания в письменном виде. Если у вас такой бумаги нет, то…

– Почему же, она у меня есть. – Дана порылась в кейсе, мысленно благодаря Роба. Если бы не он, она ни за что не догадалась бы обратиться к доктору. – Обвинение настолько серьезное, что личное присутствие доктора Уинстона может оказаться гораздо полезнее, чем лист бумаги, подписанный им. Кроме того, а подумала, что у вас могут возникнуть вопросы к нему.

– Пригласите его сюда, – потребовал Хванг. Бинкли с кислой миной неохотно вызвал секретаршу и попросил ее проводить в зал доктора.

Когда в дверях появился доктор Уинстон, Дана почувствовала, что ее положение не столь безнадежно, как казалось поначалу. Доктор Уинстон был весьма представительным мужчиной. Его военная выправка и честный взгляд не оставляли сомнений в том, что перед вами человек, заслуживающий полного доверия. Лучшего свидетеля для такого процесса было просто не найти! Бинкли, видимо, поняв, что перед ним человек благородный, который не будет лгать даже под страхом смерти, обратился к нему вкрадчивым голосом:

– Доктор Уинстон, мы рады, что вы нашли время прийти сюда, и просим вас внести ясность в одно очень запутанное дело. Дело в том, что миссис Харли недавно изменила свое завещание. Она когда-нибудь говорила вам о завещании?

– Нет, никогда, – покачал головой доктор Уинстон. Бинкли торжествующе посмотрел на Хванга и развел руками, давая понять, что у обвинителя больше нет вопросов, но доктор Уинстон еще не закончил свое выступление: – Однако Лиллиан часто говорила о своей дочери. Она горько сетовала на нее всякий раз, когда мы встречались. У нее были причины для этого. Фрэн никогда не звонила матери и не навещала ее…

Он замолчал, выдерживая паузу, и Дана поняла, что почтенный джентльмен не лишен таланта драматического актера.

– Когда я говорю «никогда», я отнюдь не сгущаю краски, а лишь констатирую факт. Лиллиан ни разу не получила от нее даже открытки. Меня всегда поражала чудовищная бессердечность Фрэн. Бедная леди, между прочим, была уже в годах. Лиллиан не раз впадала в депрессию, из которой мне с трудом удавалось ее выводить, однако внезапно с ней произошли чудесные перемены. Это случилось после того, как ее соседкой стала Дана Гамильтон.

Далее доктор Уинстон объяснил, что Лиллиан страдала от повышенного кровяного давления и что она уже давным-давно влачила бы жалкое существование в каком-нибудь приюте для престарелых, если бы не внимание и забота, которыми ее окружила Дана. Он в разумных пределах уснащал свою речь медицинскими терминами, которые придавали его выступлению научную строгость. Доктор Уинстон безошибочно угадал, что судьбу Даны будет решать именно Хванг, и поэтому старался, чтобы его речь произвела на него впечатление. Однако лицо Хванга оставалось непроницаемым.

– Дана заменила Лиллиан дочь. Я могу это утверждать, потому что знаю, как сердечно, с какой любовью Лиллиан всегда отзывалась о ней. Если бы мне сказали, что она завещала свое состояние Фрэн, я бы этому не поверил. Миссис Мартин приехала к матери только тогда, когда ей потребовались деньги. Какой ценой она хотела их заполучить, я объяснять не буду. Это всем известно. – Этими словами доктор Уинстон закончил свою речь.

– Сэр, еще раз спасибо за то, что пришли, – сдавленным голосом произнес Бинкли. – Не смеем больше вас задерживать. – Доктор четко, по-военному развернулся и, проходя мимо Даны, с улыбкой кивнул ей.

– Данное обвинение абсолютно беспочвенно, – вынес свое заключение Хванг. Молодой адвокат, не скрывая своего восхищения, посмотрел на него и так энергично закивал, выражая свое согласие, что Дана испугалась, как бы у него не оторвалась голова.

– Не знаю, не знаю, – недовольно пробурчал Бинкли, – миссис Мартин упоминает также…

– Я читал ее исковое заявление, – Хванг повысил голос. – У нее много претензий к Дане Гамильтон, однако я уже вынес свое решение по этому делу. Что нам сообщил адвокат миссис Харли? – обратился он к Пински.

– Он сказал, что Лиллиан Харли вообще никогда не упоминала в завещании свою дочь. Год назад она действительно внесла некоторые изменения, но и в первоначальном варианте завещания миссис Мартин не фигурировала. Миссис Харли хотела, чтобы все ее скромное состояние перешло в Фонд защиты дикой природы Гавайев.

– Однако… – начал было Бинкли.

– Ваше возражение не принимается, – категорично отрезал Хванг. – Переходим ко второму обвинению?

Дана громко вздохнула, порадовавшись в душе своей маленькой победе над Бинкли. Она даже удивилась, что никто не посмотрел в ее сторону. Ей показалось, что ее счастливый вздох должны были слышать даже в ближайшем пригороде Гонолулу. Однако улыбка мгновенно исчезла с ее губ, как только она увидела, что Бинкли своими короткими, толстыми пальцами торопливо открывает другую папку. Затем усердный исполнитель воли Большого Папы – Дана не сомневалась, что это именно так, – состроив кислую мину, неуверенно произнес:

– Хм, сейчас я, к сожалению, не могу предоставить вам полную информацию по этому делу. Думаю, мы могли бы отложить слушание… э-э-э… перенести его на другой день, скажем, на…

– Наверное, не стоит, – перебила его Дана, мечтавшая сегодня же покончить со всеми обвинениями. Предложение Бинкли означало еще несколько дней тревожного, томительного ожидания. Это было выше ее сил. – Изложите комиссии суть обвинения. Надеюсь, я смогу дать вам исчерпывающие объяснения.

– Прекрасно, – поддержал ее Хванг. – Выслушаем обе стороны, а там посмотрим, есть ли необходимость откладывать решение вопроса на другой день. Итак!

– У меня есть сведениями о том, что мисс Гамильтон совершила убийство.

– У вас есть основания для подобного обвинения?! Я хотел бы взглянуть на документы, которыми вы располагаете. – Бинкли извлек из папки какой-то лист бумаги и, подержав его в руках несколько секунд, неохотно расстался с ним. Хванг быстро прочел написанное и в недоумении воскликнул: – Анонимное письмо? Вы что, действительно считаете анонимное послание достаточно серьезной причиной для созыва комиссии? Да это же просто смешно! Вокруг полно людей, которые горят желанием отомстить представителям правосудия, состряпав такую вот, – он брезгливо поднял двумя пальцами лист бумаги, – анонимку. Кстати, многие готовы оболгать их даже под присягой, лишь бы жизнь испортить.

– Я лично разговаривал по телефону с человеком, который прислал письмо, и считаю, что его информация заслуживает доверия. – Бинкли занервничал, его лицо и шея покрылись красными пятнами. – Как я уже говорил, я жду дополнительных сведений по этому делу.

– Должна вас огорчить, вы никогда не получите их, поскольку я никого не убивала, – заявила Дана. – Вас просто ввели в заблуждение. По всей вероятности, ваш анонимный информатор сам толком не знает о том, что случилось со мной, когда мне было четырнадцать лет.

В том, что она была изнасилована, нелегко было признаться даже Робу. Сейчас ей предстояло сделать это перед совершенно чужими людьми. Все ее существо протестовало против этого, но Дана поборола свое смущение и продолжила:

– Когда мне было четырнадцать лет, один подонок обманом завлек меня в сарай и изнасиловал. Мою сестру, которая пришла мне на помощь, ожидала та же участь. Нам обеим грозила смерть от рук этого мерзавца. Чтобы спастись, мне пришлось ударить его ножом, но я не убила его.

Дана подалась вперед, устремив взгляд на – Хванга:

– Хэнк Роулинз, так звали того негодяя, – закоренелый преступник. Сейчас он отбывает наказание в тюрьме в Миссури за изнасилование десятилетней девочки. Я бы многое отдала, чтобы избавить бедное дитя от того кошмара, который ей довелось пережить. К сожалению, эта травма останется в ее душе на всю жизнь.

– Господи! – на выдохе произнес Пински, удрученно покачав головой. – Я прекрасно вас понимаю. Несколько лет назад моя жена стала жертвой насилия. Она обратилась за помощью к психологу, но до сих пор по ночам ее мучают кошмары.

Хванг бросил сердитый взгляд на Бинкли и, взяв в руки свой кейс, недовольно заметил:

– Не понимаю, зачем вы созвали комиссию? Поскольку Бинкли не собирался отвечать на заданный ему вопрос, это пришлось сделать Дане.

– Я могу объяснить. Моя сестра разводится с сыном небезызвестного всем Торнтона Кольтрана, у которого есть причины помешать бракоразводному процессу. Сначала он угрожал мне и моей сестре, а теперь перешел от слов к делу. Сегодняшний процесс – его рук дело.

Хванг пронзил Бинкли убийственным взглядом:

– Кольтран звонил вам?

– Нет-нет, – слишком быстро ответил тот, и всем стало ясно, что Бинкли лжет.

– Не советую отпираться, ведь я могу проверить ваши слова. Если выяснится, что вы солгали, я сам созову комиссию и выступлю в качестве свидетеля. Итак, вы говорили с Кольтраном или нет? – Хванг забарабанил пальцами по крышке кейса в ожидании ответа.

– Да, – сознался Бинкли, а затем, изобразив на своем лице раскаяние, торопливо стал оправдываться: – Он позвонил мне, когда до него дошли слухи насчет завещания миссис Харли, и попросил созвать комиссию в ближайшее время. Он хотел, чтобы мы начали работать до того, как Дана получит повышение. Я бы никогда не пошел на этот шаг, если бы обвинения против мисс Гамильтон не показались мне заслуживающими…

– Вам следует называть ее судья Гамильтон, – суровым голосом поправил его Хванг, вставая со стула. – В своем отчете я укажу, что вы пытались ввести нас в заблуждение надуманными и необоснованными обвинениями.

Пински присоединился к Хвангу:

– Я полностью согласен с председателем комиссии и направлю письмо губернатору, в котором попрошу вынести вам взыскание. На первый раз вы отделаетесь, наверное, выговором, но впредь не советую вам лгать и изворачиваться. А теперь потрудитесь ответить, почему вы не упомянули о нашем письме?

– Что такое? – нахмурился Хванг. – Какое письмо?

– Забыл, просто забыл, – Бинкли хлопнул себя по лбу и засуетился. – Вот это письмо. Я получил его сегодня утром. – Он достал из папки конверт. – Это ответ на мой запрос, который я направил в коллегию адвокатов и в прокуратуру. Я просил прислать отзывы на мисс… э… прошу прощения, на судью Гамильтон.

Пински с улыбкой обратился к Дане:

– Поскольку все мы были единодушны в том, что вы заслуживаете только похвал, мы решили ответить на запрос общим письмом. Мне остается только поздравить вас…

– Не может быть! – прошептала Дана. Она была уверена, что большинство отзовется о ней весьма прохладно, если не враждебно. Значит, вчера она сама испортила себе всю вторую половину дня, думая о своих коллегах черт те что?

– Это я возьму с собой. – Хванг убрал письмо в кейс. – На днях собирается совет для утверждения членов верховного суда штата. Ваше имя, кстати, фигурирует в списках. – Он многозначительно посмотрел на Дану. – Я думаю, губернатору будет интересно взглянуть на эту бумагу.

– Спасибо, – едва слышно пролепетала Дана, ошеломленная головокружительной скоростью, с какой развивались события. Она привыкла к тому, что колеса бюрократического механизма крутятся так же медленно, как и колеса телеги, влекомой престарелой конягой.

– У вас усталый вид. Вы, должно быть, ужасно нервничали сегодня. Позвольте, я провожу вас до двери. – Пински любезно предложил ей руку и вывел из кабинета.

«Как глупо отождествлять всю сильную половину рода человеческого с мерзавцами, – подумала Дана. – Вот, пожалуйста: Гарт Брэдфорд, Эдам Пински, Коллинз Хванг – все они милые, честные люди, ну а Роб Тагетт – это вообще без вопросов».

Вернувшись к себе, Дана обнаружила за своим столом спящего Джейсона. На спинке кресла, в котором устроился его маленький друг, дремал Пуни. Гарт и Ванесса о чем-то беседовали. Все, кроме Пуни, осыпали ее радостными поздравлениями. Однако Роба в кабинете не было.

– А где Роб? – спросила Дана, задыхаясь в объятиях сестры. – Я думала, он будет здесь.

– Ему пришлось срочно уехать, – ответил Гарт, не вдаваясь в объяснения.

– Как? – разочарованно спросила Дана. – Но он же вернется, заедет за мной?

Гарт с мрачным выражением покачал головой, отведя глаза в сторону.

– Что случилось? – продолжала допытываться она. После секундного замешательства Гарт ответил:

– Он волнуется за сына.


28


Солнце, окрашивающее небо в закатный багрянец, коснулось линии горизонта и начало медленно погружаться в море; казалось, будто вода втягивает его в себя. Дана из окна машины любовалась яркими бликами солнечных лучей, играющих на гладких, крутых гребнях больших волн. Она ехала по шоссе вдоль берега на север. Там, в дальнем пригороде, на побережье у Роба был дом. Опустив стекло, она с наслаждением подставила лицо ветру. Воздух здесь был таким же теплым, как и в Гонолулу. Сильный ветер с моря приносил с собой микроскопические частицы воды, которые моментально оседали на коже и волосах. Дана провела языком по губам и сразу же ощутила вкус соли.

Она выехала поздно, хотя, вернувшись от Бинкли, быстро управилась с делами. Но внезапно один за другим к ней стали заходить сослуживцы, прослышавшие об исходе заседания комиссии. Они шли нескончаемым потоком и поздравляли ее.

Перед выходом Дана хотела позвонить Робу домой, но потом решила нагрянуть к нему без предупреждения. Она была уверена, что застанет его одного. Вчера Зак сказал ей, что сегодня его мать собирается вместе с ним поехать на Мауи к своим друзьям. Дане не хотелось упускать возможность побыть с Робом наедине, не опасаясь того, что кто-нибудь может нарушить их уединение. Ей почему-то казалось, что таких встреч может больше не случиться.

Она ехала к Робу с тяжелым сердцем. Почему он покинул офис, не дождавшись ее? Притворщик из Гарта был никудышный. Дана сразу же поняла по его глазам, что никаких срочных дел у Роба не было и его странное поведение объясняется какими-то другими причинами. Может, он не хочет с ней видеться из-за Элен? Зак так категорично заявил, что его родители собираются жить вместе. Дана следила за дорогой и, хмуря лоб, гадала, сказал ли он правду или ляпнул первое, что пришло в голову. Просто очень хотел, чтобы это было правдой. Она склонялась к мысли, что Зак все выдумал, однако сомнения продолжали ее мучить.

К тому времени, когда Дана добралась до дома Роба, у нее в голове роилось с дюжину различных предположений, и все они были пессимистичными. Она заглушила двигатель и, положив руки на руль, уныло уставилась на песчаный берег. «Хватит ломать голову, – решила она, – через минуту Роб сам мне все объяснит». Однако легче не стало. Теперь ей казалось, что она не вправе упрекать его, тем более предъявлять какие-либо претензии. Он бросил все, отправился в богом забытый Гомпер-Бенд, чтобы найти доказательства ее невиновности. Это она ему всем обязана! Роб сейчас в отчаянии. Он только и думает, как уберечь Зака от пагубного пристрастия к наркотикам. Она просто должна помочь ему спасти сына.

Избавившись таким образом от сомнений, Дана вышла из машины и решительным шагом направилась к дверям дома, фасад которого был обращен к морю. Она нашла Роба на открытой террасе. Он полулежал в шезлонге и держал в руке бутылку своего любимого пива «Примо». Роб смотрел на волны, окрашиваемые лучами солнца в золотистый цвет. Дане стало обидно. Он даже головы не повернул, когда она подошла к нему.

– Роб, ты что, подрался? – Она кивнула на свежую, огромную ссадину, красовавшуюся у него на скуле.

– Что? – переспросил он, не отрывая глаз от океана.

– Я спрашиваю, откуда у тебя этот синяк?

– А, не помню, – он небрежно отмахнулся. – Должно быть, наткнулся на что-то. – Он наклонился и поставил бутылку на пол.

Дана не поверила ему, но не стала больше приставать с вопросами, поскольку поняла, что он не в духе. Скорее всего он случайно встретил тех, кто устроил разгром в ее доме, и свел с ними счеты.

– Гарт уже сообщил мне новости. Прими мои поздравления, – не глядя на нее, равнодушно произнес Роб.

Дана насторожилась, почувствовав в его голосе странную отрешенность. Что стряслось? Он так изменился, стал каким-то чужим, холодным…

– Я хочу поблагодарить тебя. Ты даже представить не можешь, как я рада, что все утряслось. Мне самой никогда бы не пришло в голову отправиться в Гомпер-Бенд и навести справки. Ты снял с моей души тяжкий груз, Роб, теперь я могу жить спокойно.

– Слушай, давай не будем делать из мухи слона. Я не сделал ничего особенного. Разъезжать по стране, находить людей – обычная работа частного детектива. – Он кивнул на кресло, стоявшее рядом с ним, и с унылым вздохом предложил: – Присаживайся.

Дана села и сразу же почувствовала, как безумно она сегодня устала. Они молча смотрели на распростертый перед ними безбрежный океан. Впервые она видела Роба в таком подавленном настроении и просто не знала, с чего начать разговор.

– Ко мне заходил Зак, – нерешительно произнесла она.

– Да? – Он заметно оживился. – Когда?

– Вчера поздно вечером.

Роб усмехнулся:

– Готов поспорить, он приходил, чтобы составить о тебе собственное мнение. Как он говорит, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я рассказывал ему о тебе, но он никому не верит на слово. Весь в меня!

– Хочешь сказать, что в юности ты тоже старался выделиться среди сверстников своей прической? – Она попыталась хоть немного улучшить его настроение.

Роб поднял на Дану глаза, в которых на мгновение отразились блики последних лучей солнца.

– Нет, но я в его годы тоже интересовался хорошенькими женщинами.

Дана скептически хмыкнула, но не стала говорить ему, что его сын, похоже, не испытывает к ней симпатии.

– Кстати, Зак не сказал, чем будет заниматься сегодня? Я весь день нигде не могу его найти.

– Он сейчас на Мауи. Сказал, что мать хочет навестить свою старую подругу и берет его с собой.

– Могла бы и позвонить, сообщить о своих планах. Впрочем, что это я размечтался? – Роб невесело усмехнулся. – От нее, пожалуй, дождешься.

Дана промолчала. Она чувствовала, что в ее отношениях с Робом что-то изменилось. А раз так – о чем говорить?


Как только солнечный диск скрылся за горизонтом, небо и поверхность океана стали быстро темнеть. А все дело было в том, что Роб, не желая втягивать Дану в скандал, который грозил разразиться в самое ближайшее время, решил больше не встречаться с ней.

После столь блестящей ее победы Роб не сомневался, что вакантное место в верховном суде штата достанется именно ей. Как только губернатор увидит петицию, составленную коллегами Даны, он без колебаний поставит свою подпись под ее назначением.

Но вот ее имя появляется на страницах газет рядом с именем человека, которого подозревают в совершении ужасных злодеяний на островах. И что? Тут никакие письма не помогут. Нет, видит бог, Роб этого не хотел.

Поначалу Роб собирался рассказать Дане, какие беды свалились на его голову, но потом передумал. Она ни за что не оставит его одного в такую минуту. После некоторого размышления он избрал другую тактику. Он решил показать ей, что охладел и потерял к ней всякий интерес – словом, заставить ее разочароваться в нем. Однако, глядя сейчас на нее, он подозревал, что и это не сработает. Дана так изменилась. Из чопорной, холодной деловой леди она превратилась в страстную, пылкую женщину, которая ради любви готова пожертвовать карьерой, репутацией и еще бог знает чем.

Это открытие испугало его. Теперь он абсолютно не представлял, как оградить Дану от войны, которую ему объявил Большой Папа. Заваруха грозила быть нешуточной – не на жизнь, а на смерть. Он хотел бы участвовать в ней один. Благодарение небесам, что первая попытка Кольтрана сломать карьеру Даны провалилась. Однако искушать судьбу дважды было бы непростительной ошибкой.

Итак, Роб понял, что избрал неверную тактику. Он не мог просто отмалчиваться и игнорировать Дану. Чтобы порвать их отношения, он должен собрать свою волю в кулак и, как бы его сердце ни протестовало, разругаться с ней в пух и прах, оскорбив ее до глубины души. Хватит ли у него духу это сделать?

Он украдкой бросил взгляд на Дану. Порывистый ветер растрепал ее прическу, живописно спутав пряди волос; в ее красивых, чувственных глазах затаилась грусть. Она выглядела трогательно беззащитной и безумно желанной и в то же время ужасно встревоженной.

Роб прекрасно понимал, что своим молчанием только мучает ее. Сердце его разрывалось на части. Но он упрямо продолжал играть роль бесчувственного, каменного истукана, помня, что его задача защитить Дану от безжалостных нападок прессы, которая в скором времени набросится на него с жадностью акулы, почувствовавшей в воде запах свежей крови.

– Я позвонила доктору Хо и договорилась с ним о встрече, – нарушила молчание Дана. – Он будет ждать тебя и Зака в понедельник в два часа дня. Вас устраивает это время?

– Безусловно, – не моргнув глазом, солгал Роб, умолчав о том, что в понедельник он уже будет сидеть за решеткой.

В ближайшие дни он хотел серьезно поговорить с Заком и надеялся, что сын поймет его и вернется с матерью в Лос-Анджелес. Ему же оставалось только молиться, чтобы бог позаботился о его сыне.

– Мы поможем Заку. Я уверена, все будет хорошо. Не переживай, – Дана пыталась утешить его.

От ее нежного взгляда у Роба защемило сердце. Ему захотелось обнять Дану и, ничего не утаивая, рассказать ей о нависшей над ним опасности, однако он не мог позволить себе такой роскоши. Помня об этом, он лишь тяжело вздохнул и сжал пальцы в кулак.

– Пожалуй, я пойду, – неуверенно сказала Дана, вставая с кресла. – Мне теперь надо заботиться о Молли.

Оба чувствовали себя неловко.

– Сегодня у тебя был трудный день. Я рад, что все закончилось благополучно, – неожиданно для самого себя произнес Роб. – По-моему, это надо отметить. Давай сделаем так: ты покормишь кошку, а в половине девятого я заеду за тобой, и мы отправимся в какой-нибудь ресторан, хорошо?

Он почувствовал себя последним мерзавцем, увидев, что на лице Даны появилась счастливая улыбка, а в глазах засветилась надежда.

– Спасибо за приглашение, я буду ждать тебя.


Роб остановился напротив дома Даны и, заглушив двигатель, в сотый раз задался вопросом: «Зачем ты это делаешь?»

Ответ он, естественно, знал – ему не хотелось терять Дану, и он всячески оттягивал момент расставания с ней. Безусловно, часом раньше, часом позже, но ему придется это сделать сегодня. Роб пригласил Дану в ресторан, поскольку надеялся, что в окружении людей ему будет легче бороться с искушением. Если он прикоснется к Дане, обнимет и поцелует ее, то он просто не сможет расстаться с ней. Кроме того, ему почему-то казалось, что после ужина ему будет легче сказать Дане о том, что он ее бросает. Как он бросит ей в лицо такие слова, он просто не представлял, положившись на судьбу. Надо – значит, сделает!

– Ты просто жалкий трус, – злобно сказал он себе, посмотрев в зеркало, висевшее в салоне машины. – Зачем ты мучаешь себя и Дану? – С этим вопросом Роб вышел из автомобиля.

Дана открыла ему дверь сразу же после первого звонка. Он быстро пробормотал приветствие, чтобы скрыть свое замешательство, когда увидел, что она не готова к выходу из дома. На ней была голубая рубашка, нижние концы которой были завязаны в узел на поясе, и белые шорты. Волосы ее еще не высохли после душа.

– Я приготовила на ужин телячью вырезку, – смущенно начала оправдываться она. – Мне показалось, ты не будешь против, если мы останемся здесь и зажарим мясо на вертеле в саду. Пока оно будет готовиться, мы… поговорим о чем-нибудь.

Роб с растерянным видом молчал. Не мог же он ей признаться в том, что боится поддаться искушению, которое охватывает его всякий раз, стоит им остаться вдвоем. Дана за руку потащила его на кухню.

– Не стой в дверях, проходи. Открой бутылку вина, а я сейчас быстро приготовлю салат.

На кухне его встретили немигающие желтые глаза Молли, которая оторвалась от своей миски, чтобы взглянуть на незнакомца. Видимо, она не нашла в нем ничего интересного, поскольку через секунду вновь вернулась к своему ужину. Роб быстро схватил со стола бутылку красного вина и принялся открывать ее, радуясь, что ему не пришлось стоять без дела.

– Расскажи мне, как прошло заседание, – попросил он. – Только подробно, со всеми деталями.

Тема для разговора была вполне безобидная. Роб слушал внимательно, поражаясь самообладанию, с каким она держалась во время нелегкого испытания.

– Гарт, наверное, уже сообщил тебе, что Коллинз Хванг пообещал лично встретиться с губернатором и передать ему письмо, подписанное коллегией адвокатов и прокуратурой. Кстати, он абсолютно уверен, что вакантное кресло в верховном суде штата получу именно я. Вот, пожалуй, и все, – радостно закончила Дана.

– Готов поспорить, что Хванг окажется прав. Вместо ответа она одарила его благодарной улыбкой. Без слов было ясно, что она будет несказанно рада исполнению своей заветной мечты. Для Роба ее улыбка оказалась равносильна смертельному приговору. Теперь он был просто обязан расстаться с ней.

– Но знаешь, сейчас это повышение почему-то не кажется мне таким уж важным, – призналась Дана. – Я гораздо больше рада тому, что никто не может обвинить меня в убийстве. Я могу мечтать, строить планы на будущее. Теперь я не боюсь шантажиста с его угрозами.

Даже эти слова не заставили Роба понять, что он принял ошибочное решение. Разлив вино в бокалы, он заметил:

– Между прочим, Бинкли признался только в том, что Большой Папа попросил его побыстрее созвать следственную комиссию. А кто подсунул ему липовую информацию насчет Хэнка, он не сказал. Ведь так?

– Верно. Бинкли сказал, что кто-то позвонил ему по телефону и сообщил об убийстве. Да бог с ним, теперь это уже не имеет значения, – Дана беспечно взмахнула рукой с ножом, которым она резала овощи.

– Мне почему-то кажется, что Кольтран не причастен к шантажу.

– Ну и ладно. Главное – Роулинз жив. – Дана оставила салат и подошла к Робу. – Ванесса и Джейсон теперь в безопасности, мне тоже ничто больше не угрожает… О чем еще можно мечтать? Я просто счастлива!

Он кисло улыбнулся. Угроза ареста и ложное обвинение в преступлениях, которые он не совершал, мешали ему разделить ее радость. Он беспокоился не столько за себя, сколько за нее и за сына. Сегодня он звонил своим старым друзьям, пытаясь выяснить, какими доказательствами его виновности располагает полиция, однако так ничего и не узнал. Все как один твердили, что впервые слышат о готовящемся аресте.

– Извини, – с раскаянием произнесла Дана, остановившись перед Робом. – Я абсолютно забыла, что есть и другие проблемы. Я говорю о Заке. – Она с тревогой посмотрела на Роба. – Поверь, я тоже хочу, чтобы он был счастлив. Мы обязательно поможем ему.

– Да. – Его лицо стало мрачным. Он чувствовал себя беспомощным, как человек, который барахтается в воде, сопротивляясь течению, уносящему его в открытый океан. Осознаешь, что обречен на гибель, а все-таки трепыхаешься.

– Тебе тяжело об этом говорить? – Дана попыталась заглянуть ему в глаза. – Да?

Почувствовав острое желание излить душу, Роб заколебался, но ему удалось справиться с этой досадной слабостью. Сейчас он хотел только одного, – чтобы Дана получила повышение до того, как его арестуют. Если она узнает о том, что ему грозит, то непременно попытается помочь ему, воспользовавшись своими связями, а это навсегда подорвет ее репутацию.

Обвив руками его шею, она прильнула к нему. Когда их глаза встретились, Дана тихо и немного застенчиво произнесла:

– Я люблю тебя.

Роб застыл в изумлении, потеряв дар речи. Тепло ее нежного взгляда согрело ему сердце, наполнив его ликованием. На какую-то долю секунды Роб до боли в пальцах сжал руками выступающий край стойки, к которой он прислонился, а потом резко притянул Дану к себе.

Она тихо ахнула, очутившись в крепких объятиях, и глаза ее наполнились слезами счастья. Все это время она томилась от неопределенности и боялась, что Роб потерял к ней всякий интерес. Сейчас же она была несказанно рада, что ошиблась в своих предположениях. Стоило Робу обнять ее, как все страхи, сомнения и нерешительность мгновенно исчезли.

От страстных поцелуев и ласкающих прикосновений его рук Дана затрепетала, по ее телу пробежала мягкая дрожь охватившего ее желания. Ей нужен только Роб, она готова пожертвовать всем ради того, чтобы быть с ним вместе. Эта внезапно открывшаяся истина наполнила ее душу умиротворением. Сладко вздохнув, она положила голову ему на грудь.

Роб нашел ее губы и вновь надолго слился с ней в поцелуе. Его рука скользнула ей под блузку. Нащупав застежку на бюстгальтере, он попытался справиться с ней, но, потеряв терпение, просто сорвал его. Лаская ладонью ее грудь, он не переставал приглушенным голосом шептать:

– Ты прекрасна. Боже, как ты прекрасна!

Под его пальцами ее соски быстро затвердели. Дана выгнулась ему навстречу, прижавшись к Робу бедрами. Ее грудь налилась тяжелым, жарким томлением. Ей хотелось продолжения, ей хотелось большего. Он припал к ее соскам губами, дразнил их языком, мягко покусывал. Тело ее горело огнем желания.

У Даны закружилась голова и спутались все мысли, когда кровь пульсирующими толчками прилила к вискам. Она потеряла контроль над собой, полностью отдавшись чувствам. Ее затуманенное сознание отказывалось воспринимать реальность. Все было прекрасно. Только что она вроде бы стояла посреди кухни еще в одежде, и вот она уже лежит на полу обнаженная. Как и когда это произошло, она совершенно не помнила.

Роб потерял ощущение времени. Им обоим казалось, что они перешагнули какую-то невидимую черту и оказались по другую сторону реальности.

– Прошу тебя, продолжай, – задыхаясь прошептала она, мечтая лишь о том, чтобы время остановилось и чтобы эти сладостные, упоительные мгновения превратились в вечность.

Роб отстранился от ее губ и проложил дорожку из поцелуев, обжигающих нежную кожу ее шеи, к плечу.

Дана прижала его голову к себе, зарывшись пальцами в его шевелюру и вся дрожа от прикосновения жестких волосков, растущих у него на груди, к ее чувствительным соскам.

– Роб…

Она шептала его имя, мечтая полностью забыться в его ласках, раствориться в нем самом. Охваченная всепоглощающей страстью, она восторженно изумлялась тому, что эта мысль не приводит ее в ужас. Раньше Дана отказывалась верить, что мир ощущений может быть столь притягательным и желанным. О, как сладостно было убеждаться в своей ошибке.

Дане казалось, что Роб ни на секунду не прекращал своих ласк, его руки беспрестанно скользили по ее телу, поэтому упругое прикосновение его разгоряченной, возбужденной плоти к ее бедру было для нее неожиданностью. «Когда он успел раздеться?» – удивилась она. Но у нее тут же пропало всякое желание раздумывать над подобной чепухой, когда губы Роба медленно заскользили вниз по ее животу.

Она изогнулась и застонала.

Роб провел ладонями по ее гладким ягодицам и раздвинул ей ноги. Тугой узел желания, пульсирующий у нее внизу живота, разрастался, заполняя ее всю, превращая ее в сплошной источник неутоленной страсти.

Роб воспринял чувственные стоны Даны как призыв перейти к более интимным ласкам и склонился над ее влажным, разгоряченным лоном. Обжигающее Дыхание коснулось нежной кожи, и ее тело судорожно выгнулось. Почувствовав мягкие, упругие толчки его языка, она с силой впилась пальцами ему в шею.

Дана дрожала от возбуждения и мечтала об избавлении от сладостной пытки.

Он приподнялся на руках и стремительно вошел в Нее. Дана, приподняв бедра, обхватила Роба ногами.

Они слились в поцелуе, и их тела начали двигаться в ускоряющемся ритме.

Сознание вернулось к ней за несколько секунд до наступления оргазма. Ее легкие горели огнем, требуя хоть глотка воздуха, глаза застилала туманная пелена непрошеных слез. С каждым мгновением ее стоны становились громче, но внезапно Роб прекратил двигаться, и Дана подавила крик, уже готовый сорваться с ее губ.

Роб устремил на нее сверкающий взгляд.

– Помни, я тот, кто нужен тебе.

– Да, ты нужен мне, только ты, – прошептала она.

В эту минуту она хотела, чтобы сладостные, острые ощущения, граничащие с болью, длились бесконечно, но внезапно наступивший оргазм обрушился на нее лавиной неземного наслаждения. Ей показалось, будто миллионы иголочек пронзили ее тело и оно взорвалось, превратившись в звездную пыль. Через несколько секунд Роб навалился на нее всей тяжестью. Его тело сотрясалось в конвульсивной дрожи, а из груди рвались хриплые стоны. Она обняла его и прижала к себе, не желая расставаться с теми ощущениями, что он подарил ей.

Дана могла поклясться, что никогда не чувствовала себя более счастливой, чем сейчас. Она с улыбкой раскинула руки в стороны, не замечая, что угодила локтем прямо в миску с кошачьей едой, и умиротворенно вздохнула. Она любит Роба! От этой мысли ее душа наполнилась поющей, ликующей радостью.

Прошло еще несколько минут. Роб лежал рядом с ней на полу, его взгляд был устремлен в потолок.

Дана сказала:

– Давай переберемся в сад? По-моему, нам пора заняться ужином. – Она надеялась, что, пока будет готовиться мясо, Роб расскажет ей о причине своего беспокойства.

Роб повернулся на бок и, приподнявшись на локте, провел кончиками пальцев другой руки по крутому изгибу ее бедра.

– А не лучше ли перебраться в спальню и заняться более приятным делом? – Его рука медленно скользнула вниз по ее животу.

И они перешли в спальню, и занялись тем, чем предлагал Роб. Дана купалась в волнах наслаждения, позабыв обо всем на свете. Утолив свою страсть, он неторопливо осыпал ее тело нежными, утонченными ласками, от которых у нее замирало сердце и захватывало дух.


Дана проснулась, когда в небе пролегла алая полоса зари. Застывшая лава на склонах вулкана Коко ослепительно засверкала в первых лучах солнца.

Дана открыла один глаз, мучительно соображая, почему она не помнит, когда заснула. Ей казалось, что они занимались любовью всю ночь. Может, ей все приснилось? «Нет, таких шикарных эротических снов просто не бывает», – радостно подумала она и похлопала рукой по другой половине кровати, где, по ее мнению, должен был находиться Роб. Сон мгновенно слетел с нее, когда она обнаружила, что его нет. Единственным доказательством того, что сегодняшнюю ночь он провел с ней, была вмятина на подушке, оставленная его головой.

Дана почувствовала себя одинокой и глубоко несчастной. Похожее чувство тоскливой беспомощности она испытала много лет тому назад в день похорон отца и матери. Тогда она смотрела на два одинаковых гроба, в которых лежали их тела, и в ее голове билась Мысль – она никогда больше не увидит родителей.

Легкий сквозняк принес в спальню пряный аромат свежезаваренного кофе. Роб на кухне! Отругав себя за свою мнительность, Дана благоразумно решила никогда больше понапрасну не паниковать.

Она сладко потянулась и быстро соскочила с кровати, направившись в ванную. Там она натянула на себя халат и подошла к зеркалу.

– Боже, какой кошмар! – жалобно простонал она.

Однако через секунду она уже радостно улыбалась. Конечно, никого не украшают тени под глазами и сбившиеся, всклокоченные волосы, но она чувствовала себя невероятно счастливой, умиротворенной, ну просто на седьмом небе.

Роб вошел в спальню с кружкой кофе в руке в тот момент, когда Дана со слезами на глазах пыталась расчесать волосы.

– Не получается, да? – сочувственно поинтересовался он, протянув ей кружку. – Советую вообще не причесываться. Походишь какое-то время так, а потом, глядишь, и сама не захочешь менять прическу.

Дана рассмеялась:

– Нахал! Придется тебя примерно наказать!

Услышав о наказании, Роб мгновенно перестал улыбаться.

– Нам надо поговорить, – серьезно сказал он.

Дана с замирающим сердцем последовала за ним на кухню. Вспомнив об обещании больше не паниковать по любому поводу, она принялась убеждать себя в том, что верить в плохое предчувствие просто глупо, и примеров этому сколько хочешь.

Пока они шли на кухню, она успела вспомнить и слова Роба о том, что ей нужен только он.

Конечно, ей нужен только он. Она знала это и раньше, а после сегодняшней ночи мысль о том, что они могут расстаться, казалась ей просто абсурдной.

Роб повернулся к ней и окинул ее цепким, хищным взглядом репортера. Она поежилась. Ужасно неприятный взгляд! Точно так же он посмотрел на нее при первой их встрече в здании суда.

Он не стал мяться, отводить глаза в сторону, а сразу же перешел к делу:

– Поскольку я хочу быть абсолютно честным с тобой, я должен кое-что сказать…

От такого начала у Даны потемнело в глазах. Теперь она уже нисколько не сомневалась – плохое предчувствие не обмануло ее.

– Я больше не могу встречаться с тобой.

Его слова прозвучали как окончательный приговор, не подлежащий пересмотру. Дана безмолвно застыла на месте, отказываясь верить в услышанное. Она в изумлении смотрела на Роба и не узнавала его – его словно подменили. Страстный и нежный ночью, сейчас он внезапно стал холодным и жестоким. Что с ним случилось? Почему он произнес эти ужасные слова? Внезапно ее осенило.

– Ты беспокоишься за сына? Я прекрасно понимаю, у тебя будет немало забот, ты будешь проводить с ним много времени. Но если причина только в этом, то…

Роб покачал головой.

– Нет. Дело не только в моем сыне, дело в том, что я… что мне… – Роб замолчал, подыскивая нужные слова.

Она вдруг все поняла без его объяснений и сразу же почувствовала себя опустошенной. Зак сказал ей правду. Все, что между ними было, внезапно куда-то исчезло. Она не потеряла самообладания и внешне осталась абсолютно спокойной, но голос, когда она начала говорить, предательски дрогнул:

– Значит… значит, из-за Элен, да? Зак говорил, что вы хотите наладить семейную жизнь. Это правда?

Роб опустил голову и скользнул взглядом по Молли, которая, выгнув спину, терлась о его ноги.

– Да. Мы хотим начать все заново. Ребенок должен жить в полноценной семье, с матерью и с отцом.

– А как же я? – Дане стоило немало усилий сдержать душивший ее гнев. – Ничего не понимаю. Почему ты остался у меня прошлой ночью?! – Она едва не сорвалась на крик.


29


По дороге на работу Дане удалось немного успокоиться. Унялась хотя бы неприятная дрожь в руках, на внутри у нее по-прежнему все клокотало от возмущения и обиды.

Охваченная слепой яростью, она была готова броситься на Роба с кулаками. Как он посмел остаться у нее на ночь, а утром совершенно спокойно заявить, что не будет больше встречаться с ней? Она ругала себя за слепоту, за доверчивость, за наивность – за все то, что не уберегло ее от чар этого мерзавца. Сама, дура, виновата – не прислушалась к голосу разума.

– Ну ничего, ты получила хороший урок, впредь будешь умнее, – злорадно произнесла она, припарковав машину на стоянке перед зданием суда.

Она всю жизнь будет помнить его последние слова: «Почему я остался у тебя?» – равнодушно переспросил Роб, а затем, пожав плечами, заметил: «Я не напрашивался в гости, ты сама захотела, чтобы я остался у тебя на ночь».

Задохнувшись от гнева, она выставила его из дома и захлопнула дверь с такой силой, что стены затряслись, посуда на кухне зазвенела, а Молли, испуганно мяукнув, юркнула под диван.

– Ах, какой негодяй, – презрительно процедила сквозь зубы Дана, проходя мимо видеокамеры, через которую охрана наблюдала за входом в здание. – Просто исключительный негодяй! – Но, даже выругавшись, она не почувствовала облегчения.

Через вращающиеся стеклянные двери Дана вошла в холл. Хотя у нее было тяжело на сердце, она заставила себя улыбнуться охраннику, стоявшему за стойкой металлодетектора.

Вопреки ее ожиданиям мысли о Робе не оставляли ее ни на секунду. Когда она подошла к лифту, ей пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не разрыдаться на глазах у людей, сновавших в холле.

Ее раздирали противоречивые чувства. То ей казалось, что она безумно любит Роба, то – что страшно ненавидит. Разум подсказывал Дане единственный выход. Она сможет избавиться от сердечных мук, только наполнив свою душу ненавистью.

Дана решила работать отныне до полного изнеможения и вспоминать о романе с Робом как о кошмарном сне.

Очутившись у себя в кабинете, она мрачно покосилась на кипу документов, лежащих у нее на столе, и подошла к своей любимой картине. К счастью, вчера она успела просмотреть все материалы и до полудня у нее не было срочных дел. Дана стояла перед шелковым полотном, позабыв о времени, и скользила по нему отрешенным взглядом. Из оцепенения ее вывел негромкий стук в дверь.

– Привет. – Ванесса прошла в кабинет и села в кресло у ее стола. – Вчера я не могла дозвониться до тебя весь вечер. Что у тебя с телефоном, сломался?

Дана села в кресло напротив. Вчера Роб отключил телефон, чтобы никто не мешал им заниматься любовью, но зачем об этом знать ее сестре? После секундного колебания Дана все же решила поделиться с Ванессой своими горестями.

– Вчера у меня был Роб, – со вздохом призналась она. – Это он отключил телефон.

– А, все ясно, – рассмеялась Ванесса. – Я заметила, что Роб просто без ума от тебя.

– А по-моему, он просто спятил! – возмущенно воскликнула Дана. – Раньше он говорил, что мы навеки вместе, а вчера заявил, что возвращается к своей бывшей жене. Как тебе это нравится?! – Волна гнева вновь поднялась у нее в душе. – Он самый настоящий мерзавец!

– Он возвращается к жене? – удивилась Ванесса. – Это после стольких-то лет развода? Зачем?

– Его сын ступил на скользкую дорожку. Роб считает, что только воссоединение семьи может спасти Зака от беды.

– Невероятно!

– Да? Брось, мы-то знаем – все мужчины одинаковы. Ничего хорошего от них ждать не приходится!

Ванесса внимательно посмотрела на сестру и мягко упрекнула ее:

– Как ты можешь так говорить? Ты же сама убеждала меня в том, что нельзя на всех навешивать один и тот же ярлык, забыла?

– Ты права, – согласилась Дана. – Гарт – просто сокровище. Пински, Хванг – все они чудесные люди. Ах, мне просто не везет, – со вздохом призналась она.

– Мне кажется, тут что-то не так, – продолжила Ванесса. – Вчера я случайно услышала, как Гарт по телефону спрашивал у кого-то, какие есть улики против Роба. Я не поняла, о чем шла речь, и спросила Гарта. Он сказал, что это конфиденциальная информация и он не вправе ее разглашать. Мне кажется, Роб попал в беду.

– Мне наплевать, во что он там впутался… Он меня больше не интересует.

Ванесса нежно сжала ее руку.

– Дорогая, не говори так. Гарт однажды сказал, что не надо бояться смотреть правде в глаза. Если ты сейчас прислушаешься к этому совету, то сразу же почувствуешь себя лучше. Прими как неизбежное то, что Роб ушел к своей бывшей жене, но не обманывай себя и не говори, что тебе на него наплевать. Это не так.

Прошла минута, прежде чем Дана ответила:

– Да, это неправда – я все еще думаю о нем. И из-за этого я и злюсь. Ну как можно простить того, кто так чудовищно со мной обошелся?

– Ты любишь его?

– Да, – призналась Дана. Ей захотелось излить сестре душу, чтобы хоть как-то унять боль в сердце. – Да, я люблю его и мечтаю только о нем.

– Верь своим чувствам, – посоветовала Ванесса, – и надейся на лучшее. Вот увидишь, все будет хорошо. Сердце никогда не обманывает. – Она встала с кресла. – Ты не поужинаешь сегодня вместе с нами?

Дане не хотелось огорчать сестру, но сегодня она бы просто не смогла сидеть за одним столом со счастливыми влюбленными, весь вечер слушая их нежное воркование.

– К сожалению, не смогу. Сегодня вечером я хочу пойти на панихиду по Лиллиан. Кроме того, прошлой ночью я не выспалась, лягу сегодня пораньше.

Ванесса принялась уговаривать сестру, но, видя всю тщетность своих попыток, вздохнула:

– Хорошо, поступай как знаешь. Но обещай, что позвонишь мне, если что – я сразу же приеду. Да, и еще, постарайся все же узнать, какие проблемы у Роба, хорошо? Он оказал нам неоценимую услугу, и мне хотелось бы помочь ему. Пожалуйста, держи меня в курсе дела, ладно?

Как только Ванесса вышла из кабинета, Дана сразу же вызвала к себе Гэса. Судебный исполнитель всегда узнавал новости первым. Если Роб действительно попал в серьезную переделку, то Гэс, должно быть, уже прослышал об этом. Гэс нравился Дане за свой открытый, честный характер. Он был человек общительный, но сам никогда не сплетничал. Кроме того, благодаря его многочисленным родственникам, которые занимали самые различные должности во властной структуре островов, у него были огромные связи. Уж он точно мог бы без труда выяснить, что затевается против Роба.

Войдя в кабинет, Гэс одарил Дану ослепительной улыбкой:

– Вы хотели меня видеть?

Она знаками попросила его закрыть за собой дверь, поскольку секретарша могла подслушать их разговор, а затем предложила ему сесть.

– Гэс, у меня есть к тебе одна просьба, – начала она. – До меня дошли кое-какие разговоры. Как ты знаешь, я не верю слухам, но мне бы хотелось проверить кое-какую информацию. Надеюсь, ты мне поможешь. – Затаив дыхание, Дана взглянула на Гэса. Тот с готовностью кивнул. – Скажи, у Роба Тагетта действительно возникли серьезные проблемы с полицией или это все пустые разговоры?

– На днях я встречался с моим двоюродным братом Тео. После пары стаканчиков он разговорился. Только вы уж не ссылайтесь на него, иначе его вышибут из полиции, хорошо?

– Я никому не скажу ни слова, клянусь.

– Я не так уж много и знаю, но суть дела вот в чем: полиция собирается арестовать Роба Тагетта, поскольку там считают, что он и есть Джек-Насильник.

Мгновенно побледнев как полотно, Дана вскочила на ноги. Она могла предположить что угодно, но только не это.

– Полный абсурд! Они что, все с ума сошли? Для такого обвинения нужны веские доказательства!

– Безусловно. Какие-то улики у полиции есть, раз дело уже передано в окружную прокуратуру.

Дана как подкошенная рухнула в кресло. Полиция передавала дело окружному прокурору только в тех случаях, когда все версии преступления были уже отработаны и все доказательства собраны. Но каким образом в круг подозреваемых мог попасть Роб?


Роб с берега наблюдал за тем, как его сын в очередной раз не удержался на доске и плюхнулся в воду. Зак барахтался под парусом и в душе, наверное, проклинал ту минуту, когда хвастливо заявил отцу, что в Калифорнии он не терял времени и стал неплохим виндсерфингистом. Роб выбрал именно этот пляж на северном побережье. Он располагался неподалеку от его дома, и здесь всегда гулял сильный ветер.

Неуклюжие попытки Зака взобраться на скользкую доску могли развеселить кого угодно, но только не его отца. Роб сидел на песке мрачнее тучи, злясь на себя и на весь мир. Черт бы побрал сегодняшнее утро. Он ушел от Даны, чувствуя себя полным ничтожеством.

Вчера вечером она призналась ему в любви!

Ее доверчивый взгляд, голос, полный надежды, смущенная улыбка тронули его до глубины души. Роб не был романтиком и не любил фантазировать, но сейчас он был в отчаянии. Если бы можно было повернуть время вспять и изменить происшедшее.

– Откуда в тебе такая жестокость, такой цинизм? Неужели ты не мог расстаться с ней по-другому? – пробормотал Роб. – Ты подлец! Какой же ты подлец! – повторял он.

Сегодня утром он будничным голосом сообщил ей, что они расстаются, но у него не было ни одного мало-мальски логичного объяснения этому. Заявить ей после ночи любви, что она ему надоела, – просто абсурд. И если бы Дана не заговорила об Элен, то он бы вконец заврался. Ему никогда не пришло бы в голову сослаться на свою бывшую жену. Он подленько ухватился за случайную подсказку Даны и сумел выкрутиться.

Зак пошатываясь выбрался на берег, волоча за собой доску с парусом. На его лице было написано глубокое уныние. Рухнув на песок рядом с отцом, он пожаловался:

– Ничего не получается. Тут всегда такой шквальный ветер? Не волны, а какие-то дикие мустанги! Представляю, что тут творится, когда штормит.

Роб сочувственно посмотрел на сына, но не стал говорить, что местные спортсмены считают это побережье идеальным местом для виндсерфинга и что ему еще придется многому у них поучиться.

– Это с непривычки. Попробуй еще раз. – Заметив, что Зак потянулся к своему рюкзаку, он поинтересовался: – Или на сегодня ты уже достаточно наглотался морской воды?

– Точно, я лучше дочитаю книгу.

– Да? – удивился Роб. – И что же ты читаешь?

Зак показал ему «Армагеддон» Стивена Кинга.

– Если бы у меня не было ее с собой на Мауи, я бы там с тоски умер, – признался он. – Все подруги моей матери страшные зануды! А роман мне одолжила Дана, – сказал он и уткнулся носом в книгу.

Дана? Роб откинулся спиной на песок и стал смотреть на белоснежные облака, медленно ползущие по небу. Он расстался с Даной, потерял ее, она навсегда ушла из его жизни… Роб осознал это только тогда, когда она выставила его из дома. Дверь за ним захлопнулась с таким грохотом, что он вздрогнул. Ему показалось, будто у него над ухом выстрелили из пистолета.

– Что ты думаешь о Дане?

Зак, не отрываясь от книги, неохотно протянул:

– Ну… мне кажется, она ничего.

Роб некоторое время молча смотрел на сына. Ему не хотелось вытягивать из него слова клещами, все-таки он не удержался от следующего вопроса.

– Послушай, зачем ты сказал Дане, что я и твоя мать хотим снова жить вместе? Ты же ведь именно так ей сказал?

Зак несколько секунд раздумывал, стоит ли ему отпираться, а затем поднял голову. Роб быстрым движением сдвинул на лоб солнцезащитные очки и посмотрел сыну в глаза.

– Ну да. Я решил поставить ее на место.

– На какое место? Ты же ничего не знаешь про наши отношения!

– Да ладно тебе! Я сразу догадался, что ты не надышишься на нее. Я хочу, чтобы она не лезла не в свои дела. Пусть отвяжется от нас! – С этими словами он вновь уткнулся в книгу.

Такой ответ не устраивал Роба.

– А ну-ка перестань читать, когда с тобой разговаривают. Объясни мне, зачем ты обманул Дану? – Он отобрал у сына книгу, не сказав ни слова о том, что его ложь помогла ему выкрутиться из трудного положения.

Зак сел прямо. По его недовольной физиономии было нетрудно догадаться, что отец начинает его доставать.

– Зачем, зачем! Я знаю, чем все это закончится, – мы это уже проходили, приятель.

Приятель? Роб не знал, что ему делать – то ли урезонить маленького самоуверенного нахала, то ли сделать вид, что ничего не произошло. Если бы он разговаривал со своим отцом в таком тоне, тот бы устроил ему такую трепку, что мало бы не показалось.

– Объясни все по порядку – я ничего не понимаю.

Зак развел в сторону руками, словно хотел сказать: «Извини, старик, ничем не могу тебе помочь». Если бы он знал, что ему не скоро вновь доведется поговорить с отцом по душам, он, может быть, не вел себя так вызывающе. Поняв, что отец не оставит его в покое, пока не получит исчерпывающий ответ, Зак раздраженно произнес:

– Ну хорошо, раз ты так настаиваешь. Матушка встречается с одним типом, которого я просто ненавижу. Где она его только откопала, такого тупого и занудливого? Так вот, у этого хмыря есть две дочери. Девчонки – ужасные неженки, воображалы страшные… а, ладно, ты все равно не поймешь – их надо видеть. Что я ни скажу, что ни сделаю – все не так! Короче, все меня ругают, а их гладят по головке.

Роб знал, что у нового ухажера Элен есть две дочки, которые намного младше Зака. Естественно, его сын не мог найти с ними общий язык, поскольку их интересы не совпадали.

– Я знаю, о чем ты говоришь. Эти девочки еще маленькие. В таком возрасте они все капризные. Но я все равно не понимаю, при чем тут Дана?

Зак сердито посмотрел на отца и, возмущенный его непонятливостью, треснул кулаком о землю.

– Мать собирается замуж за этого типа. Ты рано или поздно женишься на своей Дане, у вас появятся дети, и что? – обиженно воскликнул он.

В его глазах застыл невысказанный вслух вопрос: «А обо мне кто-нибудь подумал?» Роб притянул к себе сына и, потрепав его по голове, со вздохом сказал:

– Ты еще совсем ребенок. Не беспокойся, я не собираюсь жениться на Дане и у нас не будет детей.

По правде говоря, в глубине души он хотел, чтобы у него с Даной были дети. Но теперь все изменилось. Он не мог позволить себе роскоши – строить планы на будущее. Мечты о нормальной семейной жизни

были не для человека, над которым нависла угроза оказаться за решеткой.

– Ты не собираешься на ней жениться? Но почему?! Дана мне понравилась. Поверь мне, она что надо!

Роб даже не улыбнулся, хотя непоследовательность сына позабавила его. Взрослому никогда не понять подростков и их противоречивую и запутанную логику. Души детей в этом возрасте блуждают в сумеречной зоне, не разделяя свет и тьму.

Дана, по собственному признанию Зака, понравилась ему, но он испугался, что она, родив ребенка, украдет у него отца. Если бы Зак рос в дружной, крепкой семье, окруженный любовью и заботой, он сейчас не переживал бы понапрасну, а радовался бы возможному появлению младшего брата или сестры.

Роб молчал, размышляя над тем, что ответить сыну. Обмануть его, выдумать какую-нибудь нелепую причину он не мог. Если Зак когда-нибудь узнает правду, он смертельно обидится на отца. В конце концов Роб решил быть до конца откровенным с сыном.

– У Даны безупречная репутация, она сделала блестящую карьеру. Я боюсь, что из-за меня она лишится всего, чего добилась своим упорным трудом. Я не тот человек, который ей нужен.

Зак бросил на него недоверчивый взгляд.

– Я что-то никак не въеду, ты это о чем?

– Ты знаешь, почему твоя мать ушла от меня? – Роб спросил, потому что не был уверен в том, что Элен объяснила сыну причину их переезда в Лос-Анджелес. Сам же он никогда не говорил с сыном на эту тему.

– Ну вроде ты изнасиловал какую-то женщину. Мать сказала, что все это ерунда и ты невиновен.

Роб мысленно поблагодарил Элен. Здесь, надо отдать ей должное, она не скрыла от Зака правду. – Сейчас у меня возникла та же самая проблема – меня вновь хотят обвинить в изнасиловании.

– Чушь собачья! Кому такая бредятина могла прийти в голову?

У Роба после такого бурного высказывания Зака отлегло от сердца. Ему захотелось рассказать сыну всю правду, ничего не утаивая, поскольку Зак, его любимый Зак, несмотря на свои чудачества и несуразную логику, был уже достаточно взрослым, чтобы понять, как тяжело сейчас его отцу. Зак не перебивал отца: он сидел притихший и внимательно слушал. Когда Роб закончил свой рассказ, Зак воскликнул:

– Здорово! Прямо как у Стивена Кинга в «Армагеддоне» – противостояние добра и зла! Ты же волею судьбы оказался втянут в их разборки и выступаешь на стороне добра

– Ты абсолютно прав. Я буду бороться с теми, кто пытается разрушить мою жизнь, но, пойми, тебе придется уехать отсюда обратно в Лос-Анджелес. Мне будет гораздо легче действовать, если я буду знать, что с тобой все в порядке, хорошо?

Зак вскочил на ноги как ужаленный.

– Черта с два я уеду! Тут намечается классная заварушка, а ты меня гонишь. Нет, я останусь и буду помогать тебе.

– Я не гоню тебя, просто…

В этот момент зазвонил сотовый телефон. Роб быстро схватил его, почему-то уверенный, что это звонит Гарт. Он не ошибся – звонил действительно Гарт.

– У меня для тебя есть хорошая новость: окружной прокурор отложил твой арест. Видимо, у него возникли какие-то сомнения. Насколько я знаю, за тобой придут в понедельник. Пока.

Роб попрощался и выключил телефон. Неожиданное известие его озадачило. Окружная прокуратура берется вести следствие не по каждому делу. Если уж прокурор берет под свой личный контроль какое-нибудь уголовное дело, то это означает, что в ходе следствия были тщательно отработаны и проверены все версии и что защита не сможет доказать невиновность подозреваемого.

Отсрочка его ареста вызвана, вероятно, тем, что кто-то из свиты прокурора усомнился в надежности сфабрикованных доказательств.

Роб понимал, что будет нелегко опровергнуть слова так называемых свидетелей, которых подкупил Большой Папа. Однако сейчас его занимал другой вопрос: какими еще уликами, кроме показаний свидетелей, располагает следствие?


30


Панихида по Лиллиан Харли проводилась не в церкви, а в цветущем парке Общества защиты природы Гавайев. Дана сразу же по достоинству оценила замысел организаторов поминальной службы. Место было выбрано удачно. Ведь Лиллиан работала в обществе в течение многих лет, самоотверженно и увлеченно.

Дана пробиралась между присутствующими, высматривая Фрэн Мартин. Выбравшись из толпы, она увидела в отдалении небольшую группу людей, которые стояли в тени большого дерева, спасаясь от палящих лучей солнца. Она направилась туда, однако и среди них дочери Лиллиан не оказалось. Может, это и к лучшему. Сегодня Дана была на взводе, и встреча с Фрэн могла закончиться скандалом.

От группы отделился доктор Уинстон и пошел ей навстречу.

– Дана, мы просим вас произнести несколько слов о Лиллиан. Сейчас выступит глава общества, а вы следом, хорошо?

Его просьба застала Дану врасплох. Она не подготовила никакой речи и пришла сюда просто попрощаться с прахом Лиллиан. Кроме того, она боялась, что не сумеет сдержать слез, которые были готовы брызнуть из ее глаз хоть сейчас. И много ли скажешь, рыдая?

– А разве дочь Лиллиан не собирается…

– Нет. Она распорядилась насчет кремации тела и сразу же куда-то уехала, даже не позаботившись о похоронах матери. Вы самая близкая подруга Лиллиан и знаете ее лучше других. Надеюсь, вы не откажете нам?

Дана поправила висевшую у нее на руке траурную цветочную гирлянду, которую она принесла, чтобы почтить память Лиллиан, и, не дрогнув, ответила:

– Безусловно.

Вскоре к подножию статуи короля Камехамеха, которая была уменьшенной копией того гигантского памятника, что стоял напротив здания муниципального суда, вышел президент общества.

Он начал свою речь с того, что объявил о грустном поводе, который их всех здесь собрал. Затем сказал о том, что Лиллиан Харли была одной из основательниц Общества защиты природы Гавайев.

– Сразу же после войны, – говорил он, – Лиллиан забила тревогу, осознав одной из первых, что тропическим лесам Гавайев с их уникальной флорой грозит полное уничтожение. Наше общество взяло на себя задачу спасти их от исчезновения с лица земли. В эту минуту я с гордостью говорю, что дикая природа благословенных, райских островов дойдет до наших потомков в первозданном виде, и в этом немалая заслуга Лиллиан Харли. Почтим же ее память.

С этими словами он повесил трехметровую гирлянду из белых орхидей редчайшей красоты и темно-красных цветков трахелиума на распростертую длань Камехамеха. Каждый год в июне жители Гавайев отмечали день рождения короля и, воздавая должное мудрому правителю, увешивали его величественные статуи цветочными гирляндами. Подобным образом чествовали и отдавали последнюю дань людям, которые радели о сохранении гавайской культуры и природных богатств островов.

– Перед тем как помолиться за упокой души почившей Лиллиан Харли, послушаем ее близкую подругу Дану Гамильтон, которая просила предоставить ей слово.

«Ничего я не просила», – подумала Дана, выходя вперед. От духоты и волнения ее лоб покрылся испариной. Она бы с большим удовольствием оставила при себе свои глубоко личные воспоминания о Лиллиан, но отказаться от слова не могла.

Она шла к статуе, внимательно следя за тем, чтобы не наступить на концы цветочной гирлянды, которую несла в руках, и старалась собраться с мыслями. Обежав взглядом лица собравшихся, Дана смутилась еще больше. Она скользнула глазами поверх их голов и заметила в дальнем конце парка фигуру мужчины, стоявшего в тени деревьев.

Роб? Нет, вероятно, она ошиблась. Солнце, повисшее низко над горизонтом, светило ей в глаза, мешая рассмотреть этого человека. Она прищурилась, но неизвестный, словно почувствовав на себе ее взгляд, спрятался поглубже в тень. «Роб не мог прийти сюда; ты слишком много о нем думаешь, вот и разыгралось воображение», – убеждала она себя.

Новость, которую сообщил Гэс, вывела ее из душевного равновесия. Роб, конечно же, предатель, негодяй высшей пробы, но даже он не заслуживает, чтобы его упекли за решетку по ложному обвинению. Кроме того, она была перед ним в долгу. Дана решила ему помочь и таким образом расплатиться с ним за работу, которую он выполнил для нее.

Внезапно она поняла, или скорее почувствовала, что знает, какие прощальные слова надо произнести.

– Лиллиан… – начала она. Она не задумывалась над словами, а говорила то, что ей подсказывало сердце. – Лиллиан, в эту минуту мы собрались здесь, чтобы почтить твою память. Я знаю, ты всегда мечтала о внуках. К сожалению, при жизни тебе не довелось их понянчить, однако многие дети будут с благодарностью вспоминать тебя. Тебе удалось спасти от уничтожения зеленый мир нашего прекрасного края.

Она встала на цыпочки и повесила на статую гирлянду из цветов лехуа – любимых цветов Лиллиан.

Повернувшись лицом к аудитории, Дана поняла, что у нее на сердце осталось еще много невысказанного.

– Незадолго до кончины Лиллиан поделилась со мной своими страхами. Она боялась, что после смерти никто не вспомнит о ней. «Кому будет дело до того, – говорила она, – что я жила на свете, любила жизнь и была хорошей матерью». Она ошибалась – мы все будем помнить ее.

«Хотя та, кто действительно должна помнить о ней, даже не пришла на эту прощальную церемонию», – со вздохом подумала Дана.

– Я предлагаю создать в этом парке уголок памяти Лиллиан Харли. Мы разведем здесь уникальные местные растения и цветы. Я готова перечислить обществу средства, достаточные для осуществления этого проекта.

Ее предложение было встречено аплодисментами. Дана вздрогнула от неожиданности. Странно, но в своей речи она обращалась не к присутствующим, о которых она как-то даже на время забыла, а к тому таинственному человеку, стоявшему в тени деревьев. Может, она чувствовала в нем родственную душу?

– Мы поставим при входе в парк мемориальную доску, – продолжала Дана – И каждый, кто придет сюда, прочтет строку из Честертона, которую Лиллиан любила цитировать: «Если что-то любишь, то люби так, словно завтра ты можешь это безвозвратно потерять». Затем президент попросил всех помолиться за Лиллиан. На ресницах Даны заблестели слезы, и все предметы сразу же приобрели расплывчатые очертания. Она склонила голову в молитве и украдкой посмотрела в сторону незнакомца. Сквозь пелену слез она увидела, как тот развернулся и исчез среди деревьев.


На следующее утро Дана приехала на работу измученная бессонницей. События прошедшего дня взволновали ее столь сильно, что ночью она не сомкнула глаз. Мучаясь от неизвестности, она задавалась вопросом, не привиделся ли ей тот таинственный человек. Кто он? Неужели это был Роб? А может, она просто выдает желаемое за действительное? Какой бы ответ она себе ни давала, сон все равно не шел.

«Ты постоянно думаешь о Робе, потому что чувствуешь себя виноватой перед ним», – сказала она себе. Роб помог ее сестре избавиться от Кольтранов, не потеряв при этом Джейсона; Роб съездил в Гомпер-Бенд и спас ее карьеру от провала. И все же – «Я не напрашивался в гости, ты сама захотела, чтобы я остался у тебя на ночь». Когда Дана вспоминала эти бессердечные слова, ее сразу же охватывал гнев, сменявшийся отчаянием и чувством невероятной безысходности.

Душа ее разрывалась. Может быть, единственный способ избавиться от этого неприятного, тягостного ощущения – это помочь Робу. Если ее план провалится и хоть кто-нибудь узнает о том, что она собирается сделать, ее репутация окажется подмоченной. Придется локти кусать от досады, что поставила под удар свою карьеру.

Она ежеминутно бросала взгляд на часы, подгоняя время. День казался ей невероятно долгим, просто бесконечным. В половине пятого она покинула свой кабинет и пошла к окружному прокурору в надежде что-нибудь выяснить. По дороге туда она молила бога только о том, чтобы ее никто не увидел.

По гавайским поверьям, в пятницу после полудня запрещалась всякая работа. Эта традиция прижилась в народе и соблюдалась неукоснительно. Хотя рабочий день официально заканчивался в четыре тридцать, все уходили с работы сразу после полудня, ссылаясь на то, что все уже сделали.

Очутившись в приемной Эла Хомуку, Дана с облегчением вздохнула. Секретарша уже ушла, а Эл, как она и надеялась, еще оставался у себя в кабинете. Она слышала, как он разговаривает с кем-то по телефону. Проработав несколько лет под его началом, Дана хорошо изучила его привычки. По гавайским меркам, Эл был страшным грешником, поскольку в пятницу нередко задерживался на работе допоздна.

Нервно кусая губы, она нетерпеливо мерила приемную шагами в ожидании, когда Эл закончит телефонный разговор. Наконец она услышала, как он повесил трубку, и робко постучала в дверь. Получив разрешение войти, Дана быстро проскользнула в кабинет.

Элу Хомуку было около пятидесяти лет. Он был смуглолиц и худощав. Его густые, черные как смоль волосы и агатовые глаза говорили о том, что в его жилах течет кровь исконных жителей Гавайев. Он всегда одевался с иголочки, отдавая предпочтение костюмам итальянских модельеров. Невзирая на жару, Эл приходил на работу одетый так, словно он собрался на официальный прием или светскую вечеринку: обязательно в костюме модного покроя и в рубашке с длинным рукавом и отложными манжетами.

Однако для всех, кто его знал, оставалось загадкой, почему Эл с его маниакальным пристрастием к модной одежде, которая стоит баснословно дорого, не раскошелится и не купит себе пару новых туфель? Когда он встал из-за стола и пошел ей навстречу, она едва не рассмеялась, заметив краем глаза, что на ногах у него все те же стоптанные черные туфли, которые он носил еще в те годы, когда она у него работала. Дана подозревала, что у бедняги Эла на все про все имеются лишь две пары туфель – черные и коричневые. Однако, несмотря на эти странности, он был человеком порядочным и никогда не шел на сделку с собственной совестью. Дана рассчитывала на это, а главное – хотела сыграть на его честолюбивом стремлении стать генеральным прокурором штата.

– Дана, какой сюрприз! Рад тебя видеть. Пожалуйста, садись.

Она села в кресло у стола и огляделась. Хотя прошли годы, с тех пор как Дана была здесь последний раз, никаких перемен в обстановке кабинета не произошло. Ей внезапно показалось, что она вновь помощница окружного прокурора и, как в старые, добрые времена, пришла к Элу для обсуждения очередного дела. Разница была в том, что сегодня она страшно нервничала.

Эл сел в свое кресло и улыбнулся:

– Полагаю, ты пришла поблагодарить меня. Честное слово, не стоит. Как только я получил письмо Бинкли, я сразу же понял, что он затеял какую-то грязную игру. Мне пришла в голову идея направить ему коллективный ответ. Я составил письмо, поставил свою подпись и передал его всем остальным. Как видишь, ничего особенного.

– Эл, я крайне признательна тебе за поддержку, спасибо. Ты оказал мне просто неоценимую услугу.

– Ну-ну, не преувеличивай, ты прирожденная служительница Фемиды.

– Если бы я могла отблагодарить тебя…

– Можешь. Ты же знаешь, я числюсь в списке кандидатов на должность генерального прокурора. Могу я рассчитывать на твой голос?

– О чем ты говоришь – безусловно! – воскликнула Дана и замолчала. После затянувшейся паузы она продолжила: – Я хотела бы задать тебе один очень деликатный вопрос, ты не против?

– Валяй, – улыбнулся Эл.

– У меня есть сведения о том, что окружная прокуратура собирается арестовать Роба Тагетта по подозрению в изнасиловании. Мне нужно знать, какие улики против него. Почему все так уверены, что именно он и есть Джек-Насильник?

Улыбка мгновенно исчезла с лица Эла. Он нахмурился и устремил на Дану недовольный взгляд, затем вышел из-за стола и, обойдя его, сел в свободное кресло напротив нее.

– Черт, я бы предпочел не слышать того, что ты сказала. Тебя ждет завидное будущее, ты сделала головокружительную карьеру, и ты же сама, собственными руками, все это разрушаешь. Ты же прекрасно знаешь, что вмешиваться в расследование просто неэтично. Если кто-нибудь узнает о нашем разговоре, то ты никогда не попадешь в верховный суд штата.

Дана посмотрела на обшарпанные туфли Эла, потом на его пальцы, которые нервно барабанили по подлокотнику кресла. Эл был явно расстроен.

– Я все взвесила. – Она взглянула ему прямо в глаза. – Поверь мне, я пришла к тебе только потому, что у меня не было другого выхода.

– Господи, и чем только очаровывает женщин этот Тагетт? Колдовским любовным зельем, что ли? Все вы просто без ума от него! Нет, и еще раз нет, – Эл раздраженно покачал головой. – Неужели ты не понимаешь, что из-за него потеряешь все, чего ты добилась в жизни, а?

Все так, все так. Она, как представитель правосудия, нарушила все гласные и негласные правила судопроизводства. Но бывают моменты, когда приходится закрывать глаза на установленные нормы и действовать так, как подсказывает сердце. Дана помнила, с какой болью Роб рассказывал о том, как ему пришлось расстаться со своим сыном из-за ложного обвинения, которое ему предъявили. Она не хотела, чтобы Робу пришлось вновь пережить эту трагедию.

Видя, что Эл непреклонен, Дана решила пойти на блеф.

– Я пришла сюда еще и потому, что хочу помочь тебе занять кресло генерального прокурора. – Эл недоверчиво уставился на нее. Не давая ему опомниться, она продолжила: – Успешное завершение дела о Джеке-Насильнике было бы тебе только на руку. Но ты подумал о том, какой скандал разразится, если в ходе процесса выяснится, что дело против Роба Тагетта сфабриковано по ложному обвинению?

– У нас есть веские улики, – немного растерянно пробормотал Эл.

– Роб Тагетт не имеет никакого отношения к преступлениям, совершенным Джеком-Насильником, – я в этом абсолютно уверена. Кстати, я могу предъявить доказательства его невиновности, – солгала Дана. – Если ты скажешь мне, что у вас есть на него, то я помогу тебе все замять. Если же ты выставишь меня за дверь, не сказав ни слова, ты совершишь большую ошибку, Эл.


31


– Помни, я люблю тебя. – Элен поцеловала сына и, обняв его, уткнулась ему головой в плечо.

По лицу Зака пробежала тень неудовольствия. Такие трогательные сцены прощания выводили его из себя.

– Ну все, пока, мам, – сказал он, высвобождаясь от объятий матери.

– Будь осторожен. Если потребуется моя помощь, сразу же звони, хорошо? – Она обратилась к сыну, но почему-то посмотрела на Роба, который стоял рядом с ними, но не в глаза, а куда-то поверх его головы.

– Мам, да все будет в порядке. Мы сами разберемся. Уже в понедельник отец ведет меня на консультацию к одному профессору. Не волнуйся.

Роб едва не расхохотался, услышав от Зака эти слова. Его сын, зная о проблемах отца, врал матери и даже не краснел. Роб хотел, чтобы Зак отправился вместе с Элен в Лос-Анджелес, но ребенок заупрямился и наотрез отказался уезжать. В их распоряжении было целых два дня, а что его ждет в понедельник, кто знает? Роб старался не думать об этом. Будущее казалось безрадостным и пугало своей неизвестностью.

– Ну, мне пора, – вздохнула Элен, когда объявили посадку на ее рейс. Она торопливо направилась к стойке, но затем обернулась и помахала им рукой. На ее щеках блестели слезы.

– А, черт! – с досадой произнес Зак. – Всегда у нее глаза на мокром месте. Постоянно плачет.

– Хм, – неопределенно хмыкнул Роб. Элен, прекрасная актриса, хорошо знала, в какой момент надо пустить слезу. Он не стал ничего говорить сыну в надежде, что тот и сам скоро все поймет.

Проводив взглядом Элен, скрывшуюся в толпе пассажиров, Роб задумался. А вообще-то, была ли у них любовь? Когда он женился на ней, он был уверен, что любит Элен. Сейчас он любил Дану и не мог представить себе на ее месте другую женщину.

– Ну что, прошвырнемся по городу или сходим на пляж? Что скажешь? – спросил Зак.

– Тебе выбирать. Решай сам, чем ты хочешь заняться сегодня.

– Раз так, то давай слетаем на Кауаи и навестим бабушку. Я ее не видел уже много лет. Она постоянно пишет мне письма, присылает всякие там открытки… Хотелось бы повидать ее. Съездим?

– Отличная мысль. Так и сделаем. Но лучше все-таки позвонить и предупредить ее о нашем приезде. Может случиться так, что ее не окажется дома и мы потеряем время впустую. Она запросто может провести весь день в компании подруг за бриджем.

Мать Роба была дома и была рада их звонку. Они купили билеты и вылетели ближайшим рейсом. Зак последний раз был на острове еще ребенком и, естественно, ничего не помнил. В аэропорту Кауаи он уговорил отца взять напрокат джип. Они заехали за матерью Роба и втроем отправились колесить по влажным тропическим лесам острова, в которых снимался фильм «Парк юрского периода». Заку за каждым поворотом дороги мерещился стоящий в густом папоротнике ти-раннозавр.

В Гонолулу они вернулись ночным рейсом с субботы на воскресенье. Войдя в дом, Роб сразу же обратил внимание, что на телефоне мигает красная лампочка. Кто-то звонил ему и оставил сообщение. Он не стал прослушивать запись при Заке. Скорее всего новости испортят им обоим настроение после чудесно проведенного дня. Он отправил сына спать и только потом подошел к телефону.

Первое сообщение было от главного редактора «Гонолулу сан», который интересовался, когда Роб принесет ему очередную статью. Другое послание ему оставил Гарт.

– Я просто подумал, что тебе это будет интересно, – сообщил Гарт. – Дана получила повышение. Завтра вечером мы устраиваем у меня вечеринку, чтобы отпраздновать это событие. Приезжай часам к шести и возьми с собой Зака.


– Не хочу я ни с кем знакомиться, – в третий раз сердито пробубнил Зак, когда они подъехали к дому Гарта, расположенному в бухте Золотой Берег, что в южном пригороде Гонолулу.

– Но почему? Эти люди мои друзья, – попробовал убедить его Роб, окинув удивленным взглядом длинную вереницу автомобилей, припаркованных на улице против дома его друга.

Пройдя через открытые ворота, они очутились во внутреннем дворе. В центре сада возвышался искусственный водопад. Сооружение было выполнено в стиле модерн и представляло собой источник, вода из которого собиралась в большой нише, а затем по мраморным желобам сверкающим потоком низвергалась на мшистые валуны и, растекаясь среди камней, орошала орхидеи, растущие у подножия.

– Ух ты! – воскликнул Зак. – Ты только посмотри на это!

– Да, красиво, – согласился Роб. – Здесь живет самый известный адвокат на Гавайях. Родители Гарта погибли в автомобильной катастрофе. Он остался один и без гроша в кармане. Ему было тогда восемнадцать лет. Все, что он сейчас имеет, он заработал собственным трудом.

Зак кивнул, но Роб сомневался, что его слова произвели на сына хоть какое-то впечатление. Он специально не стал говорить ему, что Гарт, получив тяжелые увечья, стал инвалидом. Ему хотелось, чтобы сын, увидев его друга, сам понял, что в жизни случается всякое и нельзя падать духом даже в самые тяжелые минуты.

Необычайно высокие двери дома, по своей архитектуре напоминающего японскую пагоду, были открыты. Зак запрокинул голову и присвистнул, окинув взглядом многоярусную крышу, покрытую небесно-голубой керамической черепицей на восточный манер. Изнутри доносился шум разговора и характерные звуки гавайских гитар, исполняющих какую-то фольклорную мелодию. Войдя в просторную гостиную, Роб осмотрелся и обнаружил, что почти все гости ему знакомы.

В дальнем углу Роб заметил Эла Хомуку, который стоял с бокалом в руке, не принимая участия в общем разговоре. Тот тоже увидел Роба. Они смерили друг друга неприязненными взглядами, как смертельные враги, и отвели глаза. Роб принялся высматривать Дану, но вскоре понял, что среди присутствующих ее нет.

– Пойдем, я покажу тебе еще одно чудо – бассейн, – сказал он Заку.

Пробираясь сквозь толпу гостей, они пересекли гостиную и вышли на заднюю террасу, откуда открывался изумительный вид на лазурную бухту.

По ступеням они спустились к бассейну, в черное дно которого было вмонтировано множество маленьких лампочек, мерцающих в темной глубине, словно далекие звезды в ночном небе. У дальнего конца бассейна, там, где начинался естественный узкий залив, располагался бар. Роб поборол искушение немедленно броситься туда и заказать себе убойной силы коктейль. Нет, нет – он здесь с сыном и, кроме того, за рулем. Он вздрогнул от неожиданности, когда кто-то вцепился ему в колени.

– Роб! Роб! – во все горло радостно вопил Джейсон и тянулся к нему, просясь на руки. У Роба защемило сердце. Он вспомнил, что маленький Зак точно так же тянул к нему ручонки, когда хотел, чтобы отец посадил его себе на плечи.

– Как дела, напарник? – Роб взял Джейсона на руки. – Познакомься, это мой сын – Зак.

Малыш заморгал глазами и от удивления открыл рот.

– Что случилось с твоими волосами? Почему они розовые?

– А мне так нравится, – заявил Зак и обиженно вздернул подбородок.

Не заметив его сарказма, Джейсон с воодушевлением воскликнул:

– Клево! Прямо как в комиксах.

Тут к ним подкатил Гарт, и Зак уставился на него во все глаза.

– Роб, привет. Рад, что ты смог выбраться. – Гарт подрулил к его сыну и протянул руку. – Я – Гарт, а ты, полагаю, Зак?

Зак закрыл рот и пожал ему руку.

– Э-э-э… здрасти.

– Гарт – мой калабасный друг, вот! – похвастался Джейсон.

– Какой, какой? – переспросил Зак.

– Это местное выражение. Джейсон хочет сказать, что он и Гарт – друзья не разлей вода. Калабаса – это такая тыква, которую с незапамятных времен здесь использовали как посуду. Когда садились за стол, все ели из одной такой тыквенной миски. А еду, естественно, делили только с близкими людьми или друзьями. Вот отсюда и пошло это выражение, – объяснил Роб сыну.

– Привет, – поздоровалась Ванесса, присоединившаяся к их компании. Роб заметил, как она нежно сжала плечо Гарта, и подумал, что эту пару связывает нечто гораздо большее, чем просто дружеские отношения.

Зак, увидев Ванессу, просто потерял дар речи. Роб подозревал, что такую красивую женщину его сын встретил впервые, и абсолютно не сомневался в том, что среди знакомых Зака не было людей, подобных Гарту.

– Хочешь, я тебе покажу своего попугая? – Джейсон, нисколько не смущенный дикой прической Зака, ткнул его в плечо, выводя из гипнотического оцепенения. – Он умеет говорить.

– А? Что? – вздрогнул Зак. – Да-да, конечно, хочу.

Роб поставил Джейсона на землю, и тот, схватив нового друга за руку, куда-то потащил его. Роб проводил их взглядом и только собрался спросить, где Дана, как вокруг Гарта столпились выпускники юридического колледжа, недавно пришедшие на работу в государственную коллегию адвокатов.

Разговоры на юридические темы всегда навевали на Роба смертельную тоску. Он развернулся и побрел вдоль бассейна к берегу моря. Там он уселся на песок и стал смотреть, как солнце, окруженное туманным ореолом, быстро уходит за горизонт, окрашивая небо и волны в закатные краски. Сумерки сгущались, и вскоре появились первые звезды, едва видимые сквозь мглистую дымку, поднявшуюся над океаном.

Доведется ли ему вновь увидеть вечерний закат или утреннюю зарю? Ему вдруг стало горько от мысли о том, что он, попав за решетку, будет надолго, если не навсегда, лишен возможности наблюдать с берега моря за восходом или заходом солнца и слушать шум прибоя.

Понимая, что он обречен, Роб злился от собственного бессилия. Что можно сделать, если ты не имеешь ни малейшего представления о том, какие сфабрикованные улики тебе будут предъявлены? Ничего!

– Роб, – раздался голос Ванессы. – Вот ты где, а я тебя повсюду ищу. Хочу еще раз поблагодарить тебя за то, что ты сделал для нас. Если бы я могла…

– Пустяки. Докопаться до правды оказалось невероятно просто.

– Не говори так. Только благодаря тебе мы с Даной избавились от ужасного прошлого, которое нас преследовало все эти годы. – Она положила руку ему на плечо. – Вчера вечером к нам приходил Большой Папа.

Роб внутренне напрягся. Он считал, что неприятностями, которые его постигли, он обязан Кольтрану. Сначала тот хотел разрушить карьеру Даны, а сейчас готовит западню ему самому.

– Представь себе, он был невероятно расстроен. Похоже, он говорил абсолютно искренне и не кривил душой. Сказал, что выполнит все наши условия, лишь бы ему разрешили навещать Джейсона. Гарт уже подготовил нужную бумагу для суда.

– Зря вы ему поверили. Он же отъявленный негодяй!

– Роб, мы не могли поступить иначе. Он ползал у нас в ногах, умоляя не лишать его отцовства… – Ванесса смутилась. – Понимаешь, отец Джейсона не Эрик, а он. Когда мальчик станет старше, мы, естественно, расскажем ему правду, и он сам решит, что ему делать. Кольтран не хочет терять сына и поклялся быть тише воды, ниже травы.

– Наверное, вы поступили правильно, – согласился Роб, хотя в душе был уверен, что Гарт был бы ребенку лучшим отцом.

Кто-то позвал Ванессу, и она, извинившись, покинула его. Оставшись один, Роб погрузился в мрачные раздумья. Если он правильно понял Ванессу, Кольтран отказался от мести. Выходит, не причастен к обвинению, которое окружная прокуратура собирается ему предъявить. В таком случае кто же виноват в его бедах?

Роб еще долго сидел на берегу, погруженный в свои мысли, созерцая притихший океан, прежде чем вернуться к гостям. С террасы он окинул взглядом всех находившихся в саду, но Даны среди них не было. Она не могла не прийти на вечеринку, которая была устроена в ее же честь. Может, что-нибудь случилось? Роб вошел в гостиную и вновь взялся за поиски. Внезапно его взгляд остановился на одной блондинке. Он не видел ее лица, поскольку она стояла к нему спиной, но ее точеная фигура показалась ему знакомой.

Дана? Роб нерешительно переминался с ноги на ногу. Когда же блондинка повернула голову в его сторону и он увидел ее профиль, то у него пропали всякие сомнения. Это действительно была Дана.

Она покрасила волосы, только и всего. Дана пришла на вечеринку в мягком, облегающем фигуру вечернем платье бледно-сиреневого цвета. Сегодня она подвела брови и оттенила веки, от этого ее зеленые глаза стали еще выразительнее. При взгляде на нее у Роба затрепетало сердце, и он, как во сне, направился к ней, но на полпути застыл на месте, только сейчас заметив, что вокруг нее увивается какой-то тип.

– Спокойно! – приказал он себе, хотя руки у него так и чесались, а в душе все кипело от гнева. А почему он, собственно, предъявляет на Дану какие-то права и сгорает от ревности? Она призналась ему в любви, а он в ответ сказал ей последнее «прости» и сделал ручкой. Что же ей теперь, затворницей стать? У нее море знакомых, она хороша собой.

– Боже, как она прекрасна! – прошептал он, не сводя с нее взгляда.

Дана была чарующе красива, но вместе с тем не похожа на Ванессу. Ванесса была роковой красавицей, а изумрудные глаза Даны с их мягким блеском и ее шелковистые волосы придавали лицу божественную одухотворенность и неземную утонченность, – словом, сейчас она казалась Робу просто ангелом.

Роб попятился назад, вспомнив о том, что не должен подходить к Дане. Разлука с ней причиняла ему неимоверные страдания. В день панихиды по Лиллиан его сердце не выдержало, и он тайно пришел в парк, зная, что обязательно увидит Дану. Он стоял за деревьями и следил за каждым ее движением, ловил каждое ее слово. Прощальная речь, которую она произнесла, наполнила его сердце болью.

– Роб, привет. Рада тебя видеть.

Он обернулся и, увидев улыбающееся лицо Гвен, едва не поморщился. Он помнил, какого труда ему в свое время стоило отвязаться от этой зануды так, чтобы не обидеть ее.

– У Даны сегодня праздник, – продолжила она.

– Целое событие, – ответил он как можно более жизнерадостно.

– Да… а как у тебя дела? – поинтересовалась Гвен.

Роб не имел ни малейшего желания разговаривать с ней. Он вежливо отшутился и, извинившись, оставил ее. Роб решил отправиться на поиски своего сына, поскольку видеть, как какой-то тип заигрывает с Даной, было выше его сил. Он с улыбкой пробирался сквозь толпу гостей, но ему казалось, что он идет по раскаленной лаве. Каждый раз, когда кто-то окликал его, он вздрагивал. В каждом знакомом ему теперь мерещился потенциальный враг.

Он обошел весь дом, но детей нигде не нашел. В конце концов он обнаружил их в беседке в саду за обучением попугая. Естественно, такие учителя могли пополнить лексикон бедной птицы исключительно бранными словами. Застав их за этим занятием, Роб воскликнул:

– А ну сейчас же прекратите! Лучше бы попробовали научить его чему-нибудь полезному, например: «Пуни хочет крекер».

Мальчишки начали давиться от смеха, а Пуни, недовольный прерванным уроком, воинственно распушил перья. Робу стало грустно, когда он понял, что не вписывается в эту компанию, что он здесь чужой.

– Ладно, я готов ехать домой. А как ты? – спросил он сына.

– Хорошо, только сначала мы уложим спать Пуни.

– Договорились. Отнесите его в клетку, и возвращайся. Я буду тебя ждать у фонтана.

Роб направился к дому с твердым намерением поскорее убраться отсюда. В гостиной он был вынужден спрятаться за одним из каких-то живых тропических растений, которых в комнате было в избытке. Иначе он непременно столкнулся бы с Даной и ее мерзким ухажером, который, держа в руке два пустых бокала, направился к бару. В эту секунду из кухни вышел Зак и окликнул Дану. «Час от часу не легче», – подумал Роб, испугавшись, что Зак скажет ей какую-нибудь гадость. Он вышел из своего укрытия, чтобы перехватить сына.

– Спасибо за книжку. «Армагеддон» – классная вещь!

– Я рада, что тебе понравилось. – Дана улыбнулась Заку и в этот момент увидела Роба.

– Мои поздравления, ваша честь, – Роб отвесил шутливый поклон.

Ее выразительные глаза передали всю сложную гамму чувств, которые она испытала в этот момент. Он вздрогнул, как от пощечины, увидев в них затаенную обиду, боль и любовь. Чувствуя себя последним мерзавцем, Роб стал убеждать себя в том, что он поступил правильно, расставшись с Даной, что у него не было выбора и что он желал ей только добра.

На несколько секунд воцарилось неловкое молчание. Роб понимал, надо что-то сказать, но растерял все слова. Наконец ему удалось выдавить из себя жалкое подобие улыбки:

– Я вижу, ты сменила прическу. С чего бы это?

– В моей жизни произошли большие перемены, – холодно ответила Дана, но голос ее сразу же потеплел, когда она обратилась к Заку: – Я собираюсь начать новую жизнь.

– Ты о повышении? Поздравляю тебя еще раз.

Он подошел к Дане, желая запечатлеть на ее щеке невинный поцелуй, но в ту же секунду с удивлением обнаружил, что целует ее в губы.

Не помня себя от безудержной, всепоглощающей страсти, он вдруг притянул ее к себе. От долгого, чувственного поцелуя его охватило возбуждение, и он, забыв обо всем, что было, пожалел, что не может сейчас же уединиться с Даной на каком-нибудь пустынном пляже и до самого утра заниматься с ней там любовью. Он чувствовал сейчас не отчаяние, что потерял ее навсегда, а просто легкую досаду от того, что они оба так заняты и нельзя немедленно уйти вместе.

Внезапно он понял, что теряет над собой контроль, что через секунду он уже не сможет остановиться. Похоже, он просто помешался. Теперь он уже все вспомнил, но по-прежнему не разжимал объятий.

Это их последняя встреча, больше они никогда не увидятся. Ему нестерпимо захотелось сказать ей, что он любит ее. Ведь он еще ни разу ей этого не говорил.

Дана уперлась руками ему в грудь. Зак, неловко переминаясь с ноги на ногу, потянул его за рукав и вернул в реальность. Роб с сожалением разжал руки. Он знал, что отныне обречен на страдания. Ему всегда будет ее не хватать, он будет мечтать о ее поцелуях, ее ласках и никогда больше не услышит ее переливчатого смеха. Отныне они чужие друг другу.

Отстранившись от Даны, Роб обнаружил, что ее кавалер уже вернулся и сейчас стоит рядом, изумленно тараща на них глаза. Смерив его высокомерным, вызывающим взглядом, словно намекнув на то, что тот может катиться ко всем чертям, Роб направился к дверям.

– Черт, пап, только скандала тебе не хватает, да? Неужели нельзя было обойтись без сцен?


32


Примерно через час с небольшим они вышли из кафетерия. Зак умял три биг-мака, две порции жареного картофеля и запил все это шоколадным коктейлем. Роб ничего не заказывал для себя.

Открыв дверь своего «Порше», он услышал телефонный звонок.

– Ты уехал не попрощавшись, – огорченно произнес Гарт. – Мы даже не поговорили.

– Да, извини, так получилось. – После того как он едва не устроил скандал в гостиной, он был рад поскорее убраться. Роб сел за руль и, протянув руку, открыл дверь Заку.

– У меня есть для тебя новости. – Роб догадался по голосу, что Гарт улыбается. – Окружная прокуратура закрыла твое дело.

Роб облегченно вздохнул. Боже, только бы это был не сон! Пожалуйста, пусть это будет правдой!

– За это ты должен благодарить Дану, – продолжил Гарт. – Она пошла к окружному прокурору и убедила его в том, что ты невиновен.

– От кого она узнала, что меня хотят арестовать? Я ничего не говорил ей.

– Не знаю, не знаю. Слухами земля полнится.

– Значит, это сделала Ванесса. Господи, Дана пошла просить за меня до своего назначения! Как она решилась на такой шаг?

– Представь себе, она страшно рисковала. Ее могли обвинить в том, что она чинит препятствия следствию.

Она любит его, она действительно любит его. У него в горле встал комок. Он сжал пальцами руль и на мгновение закрыл глаза. И из-за такого подлеца, каким он оказался, Дана могла всего лишиться. Он не заслуживает ее любви.

– Роб, ты меня слышишь?

– Да, – он бросил быстрый взгляд на Зака, который стал свидетелем его минутной слабости. – Раз они так быстро согласились закрыть дело, у них, видимо, просто не было никаких улик. Я прав?

– Ошибаешься. У них были железные доказательства твоей вины. Во-первых, по фотографии тебя опознала туристка, подвергшаяся нападению Джека-Насильника, во-вторых, тебя видели в ночном клубе и, наконец, у одной из жертв был обнаружен твой лобковый волос.

– Что? – воскликнул Роб. – Этого не может быть!

– Я говорю тебе абсолютную правду.

– Экспертиза проводилась? – упавшим голосом произнес он.

– Естественно. Помнишь, когда велось внутреннее расследование, у тебя брали на анализ волосы с лобка? Так вот, экспертиза установила, что обнаруженные волосы – твои.

– Как, черт побери, это могло случиться?

– Дана все выяснила. Она сразу предположила, что кто-то покопался в архивном отделе, где хранятся вещественные доказательства. Подозрение пало на одного из служащих. Сначала он отпирался, но потом признался, что его подкупили.

– Сукин сын! – взорвался Роб, покосившись на Зака, который с тревогой смотрел на него. – Я бы загремел на каторгу. Против таких улик не поспоришь! – Он едва сдерживал свою ярость. Если бы Роб сейчас встретил человека, который организовал это дело, то он бы убил его. – Кто подкупил служащего? Большой Папа?

– Нет. Я говорил с ним и уверен, что он не имеет к этому абсолютно никакого отношения. Большой Папа тих, как мышка. Он боится, что мы лишим его возможности встречаться с Джейсоном. Служащий сказал, что кто-то позвонил ему по телефону и попросил об этой услуге. Конверт с деньгами ему подложили под дверь. Окружная прокуратура ведет расследование, но им вряд ли чего удастся выяснить.

– Держи меня в курсе, договорились?

Положив трубку, Роб притянул к себе сына. К его удивлению, тот не стал вырываться из его объятий и протестовать против такого бурного проявления отцовской любви.

– Пап, что случилось?

Роб пересказал ему содержание разговора с Гартом.

– Теперь я в неоплатном долгу перед Даной.

– Видишь, она не сомневалась в тебе. Почему ты с самого начала не сказал ей правду?

– Из-за меня она могла погубить свою карьеру. Зак так энергично покачал головой, что красная прядь волос упала ему на глаза.

– Брось, ты испугался, что она не поверит тебе.

– Нет, – начал было Роб, а затем замолчал, признавая правоту сына. Он убеждал себя, что хочет Дане только добра, а на самом деле он просто струсил. Ему казалось, что она непременно бросит его, когда узнает, в чем его обвиняют.

– Поезжай к ней, – посоветовал Зак. – Скажи ей, что любишь ее. Вот увидишь, Дана простит тебя.

– Я думал, что она не понравилась тебе, а? Ты же не хотел, чтобы мы встречались?

Зак забарабанил пальцами по колену.

– Ну ладно, я ошибся. Пап, она все равно тебя любит. Неужели ты этого еще не понял?

Роб удивленно посмотрел на сына. Зак мог часами высматривать динозавров, веря в их существование, мог играть с попугаем, но временами поражал его какой-то не детской рассудительностью. Его ребенок подсказывал ему, что надо делать. Роб не сомневался в том, что Дана действительно его любит. Хотя она сказала это всего лишь один раз и не трещала об этом без умолку, как это, например, делала в свое время Элен, он поверил ей.

– Я уже и не помню, когда говорил, что люблю тебя, сын.

– А-а-а, перестань. – Состроив недовольную мину, Зак протянул руку и повернул ключ в замке зажигания. – Побереги эти слова для Даны. Едем к ней прямо сейчас.

– А вдруг она не одна, а с этим…

– С этим типом? Именно по этой причине я и советую тебе отправиться в путь немедленно.

Роб нажал на педаль газа, и мощная машина стремительно рванула с места. Следя за дорогой, он лихорадочно соображал, как ему теперь оправдываться перед Даной, которая, безусловно, захочет узнать, почему он скрыл от нее правду. Естественно, она обидится, когда узнает, что он побоялся это сделать, и будет права. Он же сам говорил, что надо уметь доверять человеку, которого любишь.

Он бы не стал винить Дану, даже если бы она приказала ему убираться и не пустила на порог. Он заслужил это теми циничными словами, что произнес при расставании с ней. Телефонный звонок отвлек его от мрачных мыслей. Это вновь звонил Гарт.

– Ванесса обнаружила нечто из ряда вон выходящее. Многие гости принесли цветы и поздравительные открытки. Среди конвертов она нашла один с сюрпризом.

– Правда? – Китайская традиция оставлять гостеприимным хозяевам красный конверт с небольшой суммой денег прижилась на Гавайях. Считалось, что это приносит удачу и счастье.

– В нем не оказалось ни денег, ни поздравительной открытки, – продолжил Гарт. – Вместо них мы обнаружили записку со словами: «Готовься, ночные воины пришли за тобой».

– Кто-то хочет убить Дану.

– Ванесса говорит то же самое. Мне, правда, кажется, что вы принимаете это слишком близко к сердцу. Ванесса почему-то считает, что шантажист хочет убить Дану прямо сегодня. Мы звоним ей домой, но она не подходит к телефону. Она уехала от нас с парнем, ну с тем, с которым пришла на вечеринку.

– Мы сейчас же едем к ней. Я позвоню тебе оттуда. – Роб отключил телефон и, вдавив педаль газа в пол, пошел на обгон. Водитель машины, оставшейся позади, возмущенно нажал на клаксон.

– Что случилось? – спросил Зак. Роб рассказал. Когда он закончил, Зак изумленно воскликнул:

– Ты действительно думаешь, что кто-то хочет убить ее?

Они были уже на улице, на которой жила Дана.

– Я надеюсь на лучшее. Но ведь до сих пор остается загадкой, кто ей угрожает. Мы должны ее предупредить, – сказал Роб, и душе молясь о том, чтобы они успели это сделать.

– Гляди, кто-то устраивает грандиозную вечеринку, – Зак кивнул на автомобили, стоящие по обе стороны улицы.

– Это не у нее, а в доме напротив. Кстати, Дана у себя. – Роб указал на блестящий черный «Лексус», припаркованный на подъездной дорожке у ее дома.

– Это машина того парня?

– Наверное. – Роб нашел свободное место только через три дома вниз по улице и поставил там свой «Порше». – Пойду выставлю припозднившегося гостя.

– Я с тобой, – заканючил Зак, но Роб удержал его за плечо.

– Сиди здесь и наблюдай. Я мигом.

– Хм, – Зак обиженно надул щеки.

Открыв дверь, Роб вышел из машины и глубоко вздохнул. Право, он шел не на праздник. Как-то еще его встретят. Он перешел улицу и только сейчас обратил внимание на то, что на крыльце дома Даны не горел фонарь. Окна гостиной были освещены, но такой тусклый свет мог давать только торшер. Роб пригнулся и начал красться к дверям.

Он уже оставил позади себя «Лексус», внезапный шум заставил его оглянуться. Он увидел за ветровым стеклом машины синий талон с золотой полосой – пропуск в подземный гараж здания суда. Кто же это пожаловал к Дане в гости? Гарт говорил, что парень, с которым она уехала, был бизнесменом.

Внезапно его осенило. От страшной догадки у него заныло сердце. Черт, как он сразу не понял?! Почему у него не возникло даже малейшего подозрения на этот счет?! Идиот безмозглый! Конечно, они вместе работают. Неужели все-таки Бинкли?!

Только бы не опоздать! Кто-то выключил свет в гостиной, и дом погрузился в кромешную темноту. Роб понял, что медлить нельзя. Он не успеет вызвать полицию. Придется действовать самому на свой страх и риск. Он крался вдоль дома и молился, чтобы с Даной ничего не случилось.

Роб хорошо различал очертания дома. Луна заливала таинственным светом всю округу. Пробираясь вдоль стены, он обогнул коттедж и заглянул в окно, но ничего не увидел. Задняя дверь, к счастью, была приоткрыта. Он медленно, стараясь не шуметь, проскользнул внутрь, вглядываясь в темноту.

– Роб, берегись! – услышал он крик Даны.

Боль вспышкой пронзила голову, перед глазами поплыли огненные круги. Пошатнувшись, он потянулся к Дане. «Ее жизнь в опасности», – промелькнуло в голове. Чтобы удержаться на ногах, Роб оперся рукой о холодную, покрытую кафелем стену, но второй удар, обрушившийся на него, завершил дело. Погружаясь в черную пучину, он лишь успел прошептать:

– Нет.


Сознание постепенно возвращалось к Робу. Он слышал, как стоявший над ним человек что-то говорил, но чей это голос? Он попробовал разлепить веки. Сильная пульсирующая боль, словно ему вворачивали в мозг раскаленную спираль, немедленно вернулась, и он вновь потерял сознание. Сколько времени он так лежал – несколько минут или, может, несколько часов, – он не знал.

Затем он почувствовал, что его куда-то волокут, и очнулся. Кошмар происходил не во сне, а наяву. Он в доме Даны. Роб опять слышал, как кто-то говорит, и даже мог разобрать отдельные слова, но общего смысла не улавливал.

Он вновь попробовал открыть глаза, но острая боль молнией пронзила голову. «Может быть, это и к лучшему, – подумал он, отказываясь от попыток рассмотреть врага. – Пусть думают, что я еще не пришел в себя».

– Положи его на кровать.

– Не могу. У меня не хватает сил поднять его.

Дана! Он едва не окликнул ее. Значит, это она тащит и пытается приподнять его обмякшее тело. Он незаметно помогал ей, отталкиваясь от пола ногами, но сил у нее хватило лишь на то, чтобы прислонить его спиной к кровати. Роб уронил голову на грудь и немного приоткрыл глаза. В таком положении сквозь туманную пелену, застилавшую ему глаза, он мог видеть только пряжку своего ремня.

– Не притворяйся, дорогуша. У тебя полно сил.

Теперь Роб наконец узнал этот робкий голос. Ах, черт, вот этого он даже не предполагал. Он и сейчас не совсем верил очевидному. Дурак, дурак – все это время он шел по ложному следу! И, уже догадавшись, что это кто-то из коллег, он выбрал Бинкли, трусоватого Бинкли. Да у него никогда не хватило бы духу на такое. Гвен Сихида! Все это сделала Гвен Сихида!

«Готовься, ночные воины пришли за тобой». Врешь, мы еще поборемся!

Теперь-то он ясно видел, у Гвен были причины ненавидеть Дану и его заодно. Он-то считал, что расстался с нею мирно. Ну, Гвен! Все-таки это не укладывалось в голове. Правильная Гвен, послушное дитя Босса Сихиды. Черт знает что! Может быть, она сошла с ума?

Он слышал, как Дана тяжело дышит, пытаясь за плечи втащить его на кровать. Наконец ей это удалось, и Роб безвольно откинулся на одеяле, помня о том, что он должен притворяться оглушенным.

Теперь ему надо было придумать, что делать дальше. Гвен, безусловно, была вооружена, иначе бы Дана не стала выполнять ее приказы.

Он почувствовал нежное прикосновение, когда Дана заботливо поправила ему руку, неудобно согнутую в локте. Затем ее пальцы коснулись раны у него на голове. Голос ее радостно дрогнул. Роб понял, она догадалась, что он пришел в себя.

– Робу нужен врач.

– Вот еще! – презрительно фыркнула Гвен. – Зачем ему врач, если он уже покойник. Вы оба покойники. Это будет преступление на бытовой почве. Меня никто не заподозрит.

Роб решил, что больше притворяться не имеет смысла. Он открыл глаза и, преодолевая приступ тошноты и боли, приподнялся на локтях. Его затуманенный взгляд скользнул по комнате, освещенной мягким светом ночной лампы, и остановился на револьвере в руке Гвен. Ближе к кровати стояла Дана. Она с тревогой посмотрела на него, но ничего не сказала.

– На это ты не рассчитывай. – Роб сам удивился тому, с какой спокойной уверенностью он произнес эти слова. Он даже усмехнулся, хотя голова все еще раскалывалась.

– Очухался. Очень мило!

Дана потянулась было к Робу, но Гвен направила револьвер на нее, и ей пришлось замереть на месте.

– Ты, конечно, можешь нас убить, но имей в виду, полицию тебе не одурачить. Они никогда не клюнут на твою версию о бытовом убийстве. – Роб сел и от сильного головокружения едва не рухнул на подушки. Ему пришлось обхватить колени руками, чтобы скрыть охватившую его слабость. – В доме нет отпечатков моих пальцев. По положению тел и десятку других признаков полиция поймет, что здесь произошло на самом деле.

– Подумай, на что ты себя обрекаешь, – произнесла Дана.

– А теперь уже все равно. Все, включая моего отца, считают, что я вообще ни на что не способна! – возмутилась Гвен. – Сегодня я докажу, всем докажу!

Ее глаза яростно засверкали, и, глядя на нее, Роб с ужасом понял, что она действительно безумна. В таком состоянии она способна на все. Он прикинул в уме, можно ли внезапно броситься на нее и попытаться выбить револьвер. С такого малого расстояния Гвен наверняка не промахнется и всадит в него пулю, а потом расправится с Даной. Не пойдет.

– Мой отец, всемогущий Босс Сихида, считает меня ничтожеством. Ведь повышение получила не я, а какая-то выскочка.

Дана, желая выиграть время, заговорила, обращаясь к Робу:

– Это Гвен меня шантажировала. В прошлом году она не прошла на выборах, хотя ее кандидатуру поддерживали многие политики. Она считает, что теперь, после того провала, у нее нет ни малейшего шанса получить кресло в суде штата, если я буду здесь.

– Я уверен, что твой отец… – начал было Роб, но Гвен его перебила:

– Я больше не могу просить его о помощи. Он сказал, что я неудачница. В прошлом году он сделал для меня все, но эти строптивые гавайцы не любят слишком энергичных женщин. – Она помолчала, а затем с горечью добавила: – А вот если бы я, как все, не торопила события, а спокойно дожидалась своей очереди, то меня бы выбрали.

Робу показалось, что у Гвен как-то неважно с логикой, но затевать с ней опасный спор не стал.

– Неужели ради судейского кресла можно пойти на убийство?

– А я пыталась обойтись без этого, – тоном обиженного ребенка напомнила Гвен. – Если бы Дана послушалась моего совета и уехала отсюда, то все было бы иначе.

Роб непроизвольно заметил:

– Дана не из пугливых. Гвен раздраженно хмыкнула:

– Она умудрилась выкрутиться даже тогда, когда я натравила на нее Бинкли. Подумать только, вышла победительницей, опровергнув все обвинения. После этого случая все, конечно, стали говорить только о ней! Ничего, ей устроят шикарные похороны. Жаль, что вы их не увидите, я же непременно приду, обещаю.

– Гвен, послушай, мы сможем все уладить. Позволь мне…

– Не надо. Что за снисходительный тон! Я сделаю то, что должна. Дело зашло слишком далеко, и отступать теперь уже поздно.

– Хорошо, ответь на последний вопрос, как ты собираешь скрыть следы своего преступления. – С каждой выигранной секундой силы возвращались к Робу. Он понял, что Гвен непреклонна. Безумие полностью овладело ею. И хотя бросаться на наставленное оружие было смертельно опасно, он решил рискнуть. Другого плана спасения у него не было.

– Полиция будет думать, что ты хотел изнасиловать Дану и между вами завязалась борьба. Лампа упала на пол, и после короткого замыкания начался пожар. Полиция даже не будет искать здесь отпечатки твоих пальцев, умник.

Роб решил сказать, что по ранам от пули полиция составит иную версию трагедии, но не успел. Ему помешал внезапно раздавшийся звонок в дверь. Гвен вздрогнула.

– Я никого не жду… – произнесла Дана, пытаясь ее успокоить.

– Это, должно быть, подвыпившие мальчишки из дома напротив. – Роб поспешил перебить Дану, которая могла спросить о Заке. – Выпили лишнего, и теперь им море по колено. Они постоят, постоят и уйдут.

Роб молил бога о том, чтобы это был не его сын. Видела ли Гвен Зака на вечеринке у Гарта? Он не выходил к гостям и весь вечер провел с Джейсоном в беседке, где они учили попугая ругаться. Если Гвен поймет, что на пороге стоит его сын, то она убьет и его.

В дверь вновь позвонили, а затем в комнате воцарилась мертвая тишина. Гвен ни на секунду не опускала руку с револьвером. Теперь Зак звонил беспрерывно, и звук этот казался Робу погребальным звоном колокола.


33


Звонки в дверь прекратились так же внезапно, как и начались. Наступила тишина, которая с каждой секундой становилась все более зловещей. Дана видела, что Гвен в панике и в любую секунду может нажать на курок. Сама она тряслась легкой дрожью с той самой секунды, когда Гвен, усадив ее в свою машину, чтобы подвезти до дома после вечеринки, внезапно наставила на нее револьвер. Однако сейчас рядом с ней был Роб, и от этого ей было не так страшно. Спокойствие, с которым он держался, вселило в нее уверенность в том, что они выпутаются из этой переделки. Они просто не могут умереть сейчас, когда впереди у них новая жизнь. Они должны перехитрить Гвен. Подумав, что можно попробовать как-то отвлечь Гвен, она сказала:

– Расскажи Робу, как ты узнала о том, что он обязательно приедет ко мне, и о том, как ты догадалась, что он уже приехал.

– А кто еще может приехать к тебе на серебристом «Порше»?

Дана прикусила язык, заметив, как встревожился Роб, когда услышал ее вопрос. Она вспомнила о его сыне, которого сейчас едва не выдала. Зак был вместе с ним на вечеринке, а потом они вместе уехали домой. За то время, что прошло с момента их ухода, Роб не успел бы отвезти сына домой и приехать к ней. Значит, Зак где-то здесь.

Догадается ли Зак, обеспокоенный исчезновением отца, позвонить в полицию? Или парень усядется просто поудобнее и включит на полную громкость приемник на своей любимой музыкальной волне?

– А почему у тебя была такая уверенность, что я непременно приеду? – спросил Роб.

– Да ты же без ума от нее! – Голос Гвен сорвался на крик. – Ты ведь сразу помчался ее спасать, так?! – Зло сверкая глазами, Гвен смотрела на них поверх дула револьвера. Она не скрывала своей ревности. – Ты сам подписал себе приговор, приехав сюда. Теперь, дорогие влюбленные, ваши души всегда будут вместе. – Она прицелилась в Дану.

– Подожди секунду! – воскликнул Роб. Дана уже простилась с жизнью и теперь почти ничего не слышала, в ушах звенело, в висках гулко стучала кровь. – Я знаю, что ты подкупила служащего в архиве, чтобы получить улики. Это было гениально. Но как тебе удалось узнать о Хэнке Роулинзе? – Гвен была польщена.

– Я бы с удовольствием отправила тебя на тот свет в полном неведении, но… – Гвен внезапно замолчала. Было ясно, что сейчас она просто упивалась своим могуществом, играя их жизнями. Ей хотелось говорить, чтобы наконец хоть кто-то признал ее несомненные таланты. Да, она убийца, но Роб только что сказал, что она гениальна.

– Мне кажется, что объяснение весьма простое…

– Нет, не простое! – голос Гвен зазвенел от обиды. – Это было так же гениально, как и подкуп канцелярской крысы в архиве. Ты бы никогда не докопался до правды!

– Ты даже не знала, что Хэнк Роулинз остался жив. Разве так делают серьезные дела?

Гвен с презрительным видом пожала плечами, проигнорировав его замечание.

– Мне срочно требовалось избавиться от соперницы. Когда Дана обратилась к моему брату с просьбой удалить ей зуб, он накачал ее каким-то наркотиком. В бреду она проговорилась о том, что двадцать лет назад убила этого – как его там? – Роулинза.

Дана в изумлении посмотрела на нее. Невероятно! Поначалу ей показалось, что у Гвен разыгралась фантазия. Ведь это полная чушь! Потом она вспомнила, как странно смотрел на нее брат Гвен, когда она пришла в себя после наркоза, и поняла, что та не выдумывает. Дантист с опаской косился на Дану, принимая ее за хладнокровную, безжалостную убийцу.

– Гвен проявила изрядную изобретательность, – похвалила ее Дана, уповая на то, что Зак уже вызвал полицию. – У нее был прекрасный план. Она подсунула сведения об убийстве Бинкли, но всю вину за непроверенную информацию свалила на Большого Папу. Потрясающе.

– А это было очень легко, – небрежно сообщила Гвен. – Как только я узнала о разводе твоей сестры, я позвонила Торнтону Кольтрану и подсказала ему, как он должен действовать, чтобы избавиться от тебя. А что случилось потом, вы знаете не хуже меня.

– Тебе пришлось сделать много анонимных звонков, и тебя никто не узнал. Ты хорошая актриса, – сказал Роб.

– Я просто умело сыграла на естественных страхах и алчности людей.

Роб с усмешкой развел руки в стороны.

– Гвен, я тебя недооценивал. Прими мои извинения.

В эту секунду в комнату с душераздирающим мяуканьем стремительно вбежала Молли и ткнулась в ноги Гвен. Следом за ней в спальню ворвался Зак.

Когда он неожиданно выскочил из темноты и Гвен увидела его бледное лицо и невообразимый, красный гребень волос на бритой голове, она истошно завопила, приняв его, должно быть, за злого болотного тролля.

Если бы Дана не была так напугана, она бы рассмеялась. Гвен же быстро сообразила, что перед ней обыкновенный мальчишка, который сам до смерти боится, хотя и сжимает в руке баллонный ключ. Гвен приставила револьвер к его груди.

– Дана, Зак, всем на пол! – скомандовал Роб, вскакивая с кровати.

У Даны не было даже секунды на то, чтобы подумать о своих действиях. Она бросилась на Гвен, которая вдруг резко развернулась, направив револьвер на нее. Дана уже протянула к ней руки, как внезапно раздался какой-то странный, сухой щелчок, словно под ногой сломалась ветка.

Что-то мягкое ударило ее в плечо, и вслед за ударом пришла острая боль. Дана покачнулась, споткнувшись о кровать, а затем боком повалилась на пол, прижимая руки к груди. Теряя сознание, она услышала глухой удар. Она еще успела увидеть, как Роб выбил у Гвен из рук оружие, а Зак огрел ее по голове баллонным ключом.

Гвен закатила глаза и с тихим стоном рухнула на пол. Дана отняла руку от груди и с удивлением посмотрела на окровавленные пальцы. Чья это кровь? Неужели Гвен все же успела выстрелить? Задохнувшись от боли, пронзившей ей грудь, Дана попробовала сесть, но все предметы в каком-то бешеном вихре закружились у нее перед глазами, и она потеряла сознание.

Роб с отчаянным криком бросился к Дане, когда увидел, что она уперлась рукой в кровать, а затем медленно соскользнула на пол.

– О боже, только не это! – Он быстро расстегнул блузку у нее на груди, чтобы осмотреть рану, и, с ужасом обнаружив кровь, зачем-то начал повторять ее имя. Это звучало как заклинание обезумевшего шамана.

– Я позвоню по «девять-одиннадцать»! – Зак помчался в гостиную.

Роб разорвал простыню и попытался остановить кровь, фонтаном бьющую из раны.

– Все будет хорошо, дорогая, все обойдется, поверь мне.

Ее веки дрогнули, она открыла глаза. Дана скользнула по Робу затуманенным взглядом и вряд ли узнала его.

– Холодно, – прошептала она бескровными губами. – Мне страшно холодно.

Сорвав одеяло с кровати, он укрыл им Дану.

– Сейчас тебе будет теплее.

– Я люблю тебя. Почему ты не поверил мне? – прошептала она, глаза ее закрылись, а голова бессильно откинулась назад.

Роб приподнял ее обмякшее тело и прижал к груди.

– Боже, не дай ей умереть, прошу тебя, – произнес он и, хотя она его уже не слышала, сказал: – Я люблю тебя, Дана.

Из оцепенения, в которое он погрузился, забыв о времени и реальности, его вывела пронзительная сирена машины «Скорой помощи». Он окинул взглядом комнату и увидел Зака, склонившегося над Гвен, которая все еще была без чувств. Через секунду в комнату вбежали полицейские и санитары.

– Надо срочно везти в больницу. – Это сказал санитар, осмотревший Дану. Роб поднял ее бесчувственное тело и пошел к дверям.

– Это я виноват в случившемся, – безжизненным голосом произнес Роб. Вместе с ним в больнице были Гарт и Ванесса. Они уже больше часа ждали, когда закончится операция. – Дана не пострадала бы, если бы сегодня я был рядом с ней.

– Перестань. Гвен выбрала бы другой день для того, чтобы нанести Дане предательский удар.

– Она же сумасшедшая. Она не остановилась бы, пока не отомстила бы Дане.

Роб ходил по холлу, нервно поглядывая на часы. Внезапно он остановился и бросил полный муки взгляд на двери операционной, моля бога о том, чтобы хирург поскорее вышел и сообщил им результаты. Но чуда не произошло, и он вновь принялся мерить коридор большими шагами. Ему даже показалось, что второй час, пошедший после начала операции, тянется гораздо медленнее, чем первый. Он остановился перед диванчиком, на котором заснули Зак и Джейсон, и в этот момент к ним вышел хирург.

– Дана потеряла много крови, но она непременно поправится. С ней все будет хорошо.

Роб присел на край дивана, не находя слов, чтобы выразить чувства, которые бушевали у него в душе.

– Мы можем взглянуть на нее?

– Наверное, не стоит – она все еще под наркозом.

Но они все равно настаивали. Им было нужно просто посмотреть на Дану, чтобы убедиться в том, что она жива. Через окно реанимационной палаты удалось разглядеть не так уж много. Дана лежала на койке вся облепленная проводами, которые тянулись к разным приборам. У нее было бледное лицо с бескровными губами, которые в сочетании с ее новым цветом волос казались белыми как мел.

– Я останусь на ночь в больнице. – Робу становилось страшно от мысли, что Дана даже на секунду может остаться одна.

Ванесса, которая тоже не собиралась уезжать, запротестовала, но Гарт ее остановил:

– Так будет лучше. Мы возьмем Зака с собой, он переночует у нас. И вернемся сюда утром.

Роб разбудил Зака, а Ванесса устроила спящего Джейсона у Гарта на коленях. Когда они пошли по коридору к лифту, Зак на минуту задержался с отцом.

– Что сказал врач? С Даной все будет в порядке? – Он сонно моргал воспаленными глазами.

– Да, она обязательно поправится. – Роб внимательно посмотрел на сына. – А ты держался молодцом. Ты спас нас.

Зак смущенно покраснел.

– Перестань. Это Дана нас спасла. Если бы она не бросилась на Гвен, то все могло бы закончиться по-другому.

– Да, ты прав. Она спасла меня от тюрьмы и от смерти.

Зак с тяжелым вздохом признался:

– Я чувствую себя настоящей свиньей! Мне теперь будет стыдно смотреть ей в глаза. Никогда не прощу себе, что пришел к ней и наврал с три короба.

– Не переживай. Вот увидишь, Дана тебя простит.

– Я бы на твоем месте женился на ней, – сказал Зак.

– Да я бы сам женился. Но мне кажется, она никогда не простит меня. Я вел себя с ней как отъявленный мерзавец.

– Не теряй надежду. Она выйдет за тебя, я уверен. – Зак ободрил его улыбкой. – Я даже не обижусь на вас, если вы заведете ребенка. Скажем, если у меня появится младший брат, такой же забавный, как Джейсон, то я буду просто рад.

– А если родится девочка? Хотя если она будет похожа на Дану, то это будет очаровательный ребенок. – Роб проглотил комок в горле и продолжил: – Тебя отняли у меня много лет назад, я ужасно скучал по тебе. Теперь мы всегда будем вместе.

Они обнялись, и Зак бросился догонять Гарта и Ванессу. Роб остался один в больничном коридоре.

Сознание постепенно, мягкими толчками возвращалось к Дане. Ей казалось, что она находится на Мауи и гуляет по склону холма, усеянного цветами. Она срывает какой-то цветок и с наслаждением вдыхает его пьянящий аромат, смотрит на облака, медленно скользящие в голубом небе. В отдалении вулкан Халеакала величественно вздымает в небо свою темную вершину.

Откуда-то издалека до нее доносится чей-то голос. Кто-то зовет ее. Она плавно летит, не касаясь земли, в сторону позвавшего ее человека и хочет ответить ему, но вместо слов с ее губ слетает стон. Сквозь неплотно закрытые веки она видит расплывчатый силуэт мужчины, ей удается произнести одно-единственное слово:

– Роб?

– Да, ангел мой, это я. – Он нежно сжал ей руку. – Ни о чем не беспокойся, все будет хорошо.

Приятное, плавное скольжение внезапно закончилось и сменилось резкой болью. Сознание полностью вернулось к ней.

– Где я нахожусь?

Роб рассказал, что ей сделали операцию, что она еще очень слаба, но Дана, не дослушав его, внезапно попросила:

– Не оставляй меня. – Ее слабый шепот был едва слышен. – Обещай, что не оставишь меня.

Второй раз Дана очнулась после полудня. Роб, не отходивший от нее ни на шаг, заметил, как дрогнули ее ресницы. Яркий солнечный свет, который заливал больничную палату, казалось, понемногу возвращал Дану к жизни. Ее щеки слегка порозовели, а губы больше не пугали Роба своим страшным, мертвенно-бледным оттенком.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, убрав у нее со лба прядку волос.

– Хорошо. Что говорят врачи?

– Они извлекли у тебя из плеча пулю, ты потеряла много крови, но твоя жизнь, слава богу, уже вне опасности.

– Что с Гвен?

– Лежит в тюремном госпитале. У нее сотрясение мозга.

Дана устремила на него какой-то странный взгляд.

– Ты не хочешь мне ничего рассказать?

– Знаешь, тебе идет быть блондинкой. Почему ты перекрасила волосы? – спросил вдруг Роб.

– Помнишь, как ты заметил, что я крашусь? Я просто решила перестать. Пусть все будет как есть.

– Мне нравится. – Он смущенно посмотрел на Дану, которая, конечно, ждала от него совсем других слов. Собравшись с духом, он наконец произнес: – Честное слово, я не знаю, как благодарить тебя за то, что ты сделала для меня. Если бы не ты, я бы окончил свою жизнь на каторге, вновь потерял сына и… тебя.

Он прикоснулся к ее щеке, смущенный тем, что не находит нужных слов для того, чтобы выразить все те чувства, которые переполняли его душу.

Дана пожала плечами и сразу же зажмурилась от боли, пронзившей ключицу. Она забыла, что плечо туго перетянуто бинтами, и должен пройти чуть ли не месяц, прежде чем она сможет свободно двигать рукой.

– Дана, я люблю тебя.

– Да? – Она не собиралась облегчать Робу признание в любви и удивленно заморгала, словно он сказал ей какую-то несусветную глупость. Роб сокрушенно вздохнул.

– Мне, конечно, нужно было рассказать тебе о том, что меня собираются арестовать, но… Я не хотел втягивать тебя в эту гадость и боялся, что…

– Как тебе не стыдно! Ты даже сейчас пытаешься обмануть меня. Ведь так, признайся? Ты просто испугался, что я брошу тебя, когда узнаю, в чем тебя обвиняют.

Роб беспомощно развел руки в стороны, признав свое поражение. Что он мог возразить?

– Ты права, – сокрушенно подтвердил он. – Я хотел сказать правду, но не смог. Я сделал большую ошибку, но прошлое не вернешь, и сейчас мне остается только просить у тебя прощения.

– Я уже давно простила тебя – еще тогда, когда решила пойти к окружному прокурору.

Роб, охваченный волной нежных чувств, смог лишь прошептать:

– Я люблю тебя.

– Я знаю. Когда ты поцеловал меня на вечеринке, я это сразу же поняла. Когда хотят просто поздравить, не целуют так страстно, как это сделал ты. Мне казалось, что это наш прощальный поцелуй.

– Зак сказал, что я устроил сцену, – усмехнулся Роб.

– Я с ним согласна. Но сцена удалась.

– Боюсь, что Гвен видела, как я поцеловал тебя, и пришла в бешенство. – Он покачал головой: – А я ведь даже не подозревал, что она может угрожать тебе.

– Кто же мог подумать, что она способна совершить убийство ради судейского кресла?

– Похоже, Босс Сихида запугал своих детей гораздо сильнее, чем Большой Папа своих.

– Да, он настоящий тиран. Гвен ненавидела его, но в то же время боялась как огня. – Дана нащупала руку Роба, и он сжал ее холодные пальцы в своей ладони. – Знаешь, когда Лиллиан умерла, я поняла, что карьера не самое главное в жизни. – Помолчав, Дана продолжила: – Главное – это любовь.

– Господи, каким же болваном я был, когда побоялся довериться тебе.

– Я счастлива, что ты это понял. – Дана улыбнулась, но затем внезапно нахмурилась, увидев повязку у него на голове. – Как ты себя чувствуешь? Я боялась, что Гвен размозжит тебе голову. Она была просто ослеплена безумием.

– Я заработал две громадные шишки и кошмарную головную боль. Ты могла бы избавить меня от нее поцелуем.

– Я по твоим глазам вижу, что ты что-то недоговариваешь, признавайся.

Роб взял ее руку в свою и поцеловал ее пальцы.

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

– А Зак? Ты уже говорил с ним?

– Да. Вчера после вечеринки он сказал мне, чтобы я не трусил, отправлялся к тебе и признался в любви.1 Вот я и приехал. Правда, все вышло несколько не так, как я рассчитывал. Гарт сообщил о той последней записке, когда я и Зак уже были на полпути к твоему дому.

– Зак – хороший сын. Своенравный, правда, как и все подростки, но я думаю, мы с ним поладим. Как ты считаешь? – В ее зеленых глазах зажегся озорной огонек.

Роб внимательно посмотрел на нее и произнес:

– Я люблю тебя. Мы справимся.