Седьмая луна Мариус Габриэль Она была богата, уверена в себе и красива… Она не верила – и не желала верить – в древнюю легенду о возвращении прошлого. Но теперь призраки прошлого грозят ей гибелью… Она поняла: надо просить помощи. Не у полиции, не у друзей, но – у мужчины, который любит ее так преданно и страстно, что готов во имя этой любви сделать все возможное и невозможное. Мариус Габриэль Седьмая луна Пролог 1970 год Гонконг Наступил пятнадцатый день седьмой луны. С берегов Китая надвигался сильный шторм. Она молча смотрела в окно лимузина и уже в который раз поражалась бесконечному людскому потоку, напоминающему безбрежную реку, мятущуюся в поисках пристанища и покоя. Каждая улица, каждая аллея и каждый дюйм свободного пространства были заполнены снующими взад и вперед и чем-то озабоченными людьми. Пятимиллионный город спешил на работу и торопливо вдыхал коричневый от выхлопных газов утренний воздух. Солнце уже поднялось над горизонтом, но все еще не освободилось от тягостных пут свинцово-серого тумана. Фрэнсин удобно расположилась на заднем сиденье роскошного «роллс-ройса» кремового цвета и изредка поглядывала на своего водителя по имени Ка Тай, который то и дело недовольно ворчал, нервно ерзал и тихи проклинал бестолковых водителей, которых по его мнению, и близко нельзя подпускать к машине. Вот и сейчас он вынужден был притормозить, так как какой-то идиот решил остановить машину, чтобы купить бумажную игрушку. На тротуаре сидел старик, разложивший перед собой целый набор традиционных бумажных изделий – домиков, лошадок, машин, мебели и всякой всячины. Ка Тай отчаянно сигналил, требуя, чтобы ему освободили дорогу, и в очередной раз зло выругался. – Прекрати, – недовольно поморщилась Фрэнсин. – К чему такая спешка? Пусть человек спокойно выберет и купит, что ему по душе. – Простите, мэм, – тихо извинился Ка Тай и демонстративно отвернулся в другую сторону. Фрэнсин в очередной раз удивилась тому, что подавляющее большинство ее наемных работников в этом регионе Юго-Восточной Азии до сих пор в разговоре с ней употребляют слово «мэм», не желая по какой-то причине называть ее настоящее имя. Правда, китайские газеты давно окрестили ее весьма лестным прозвищем «нухуанг», что значит «императрица», но все ее азиатские сотрудники по-прежнему называли ее «мэм», следуя, очевидно, давней колониальной традиции, когда Тихий океан был своеобразным озером, принадлежащим ведущим европейским державам, а не средоточием величайших богатств, как в наши дни. Как-то она спросила одного из своих менеджеров, почему все они называют ее столь формально, а тот загадочно усмехнулся и ответил, что благодаря безупречному поведению она чем-то напоминает самую настоящую британскую леди. Правда, она не могла не почувствовать в его словах легкую иронию, что, впрочем, наблюдалось практически всегда, когда азиаты начинали говорить о европейцах. В тот момент она поняла, что никогда и ни при каких обстоятельствах не станет для них своей и ей придется довольствоваться чужестранными прозвищами, которые вне зависимости от содержания – «гуэйло», «гаджиин» или «фаранг» – всегда будут означать одно и то же: «иностранный дьявол». На самом же деле она была англичанкой лишь наполовину и благодаря этому могла носить весьма благозвучное имя Фрэнсин Лоуренс, а вторая ее половина была китайской, и это подтверждалось ее китайским именем Юфэй. Впрочем, оно было не более чем ненужным довеском к ее биографии, но в то же время не позволяло ей забыть о далеком и печальном прошлом, которое невозможно было ни отбросить, ни использовать в своих целях. В свои почти пятьдесят лет Фрэнсин была стройной, подвижной и чрезвычайно энергичной. Ее темные волосы были настолько жесткими и непослушными, что из них невозможно было соорудить хоть какую-то прическу и они падали тяжелыми волнистыми прядями на лоб и уши, обрамляя точеное смуглое лицо овальной формы, истинным украшением которого были полные, чувственные губы и слегка затуманенные зеленые глаза. Когда-то мужчин привлекала ее красота, но в последние годы их стало притягивать ее богатство и влияние, хотя все они и теперь считали ее в высшей степени очаровательной женщиной. Что же касается человеческих качеств, то в ее жизни был лишь один человек, любивший ее за доброту, отзывчивость и душевную щедрость, но все эти свойства, к сожалению, она давным-давно растеряла в суматохе беспокойной жизни и ожесточенной борьбы за выживание. Именно поэтому она теперь ничего не могла предложить этому человеку, кроме сочувствия и дружеского участия. Детей у нее не было, так как все свободное время она потратила на возведение своей гигантской империи и намеревалась растянуть это увлекательное занятие еще лет на сорок, если не больше. Разумеется, иногда ее посещали грустные мысли о том, кому же в конце концов она оставит свои несметные богатства, состоящие из ценных бумаг, огромного количества денег, зданий, заводов, земельных участков, наемных работников и всего прочего, что в общей сложности тянуло на многие и многие миллионы долларов. Но она старалась не думать о печальном конце своей биографии, справедливо полагая, что свою империю она создает исключительно ради удовлетворения бездонного честолюбия и элементарного интереса к жизни. Она давно уже поняла, что совсем одинока в этом враждебном мире и может полагаться только на свои силы, свои способности и свою память, и все это в совокупности дает ей возможность заявить о собственной значимости и найти более или менее приемлемое убежище от жизненных невзгод. Иными словами, Фрэнсин кропотливым трудом сооружала себе прижизненный рукотворный памятник, а все остальное отбрасывала, как ничего не значащие мелочи жизни. Остановившийся перед ними водитель все еще выбирал бумажные игрушки, разглядывая их со всех сторон, цокал языком и без конца торговался с продавцом из-за цены. Глупый человек, ведь все это он покупает, чтобы привезти домой и сжечь во время традиционного ритуала ублажения злых изголодавшихся духов. Согласно древним китайским верованиям, в месяц седьмой луны врата подземного царства отворяются настежь и выпускают наружу множество духов тех людей, тела которых в свое время не были погребены надлежащим образом. Они вторгаются в жизнь живых, и избавиться от них можно, лишь сжигая бумажные копии домашних вещей. Удовлетворенные этими незамысловатыми жертвоприношениями, духи оставляют живых в покое до следующего месяца седьмой луны. Фрэнсин долго смотрела на этого человека, а потом прикоснулась к плечу шофера. – Купи мне несколько бумажных вещиц, – попросила она, с удивлением подумав, что раньше почему-то никогда не интересовалась ни теряющимися во мраке веков китайскими традициями дао, ни более понятными ей положениями Библии. Вероятно, годы берут свое и настало время вспомнить о старых обрядах. – Да, мэм, – ответил тот без тени удивления. – Может быть, желаете что-нибудь конкретное? – Да, самолет, лошадку, детские игрушки, еду и, пожалуй, какую-нибудь одежду. – Да, мэм, – ровным голосом повторил шофер и, проворно выскользнув из машины, поспешил к уличному торговцу. В этот момент в салоне мягко зазвонил встроенный в приборную панель телефон. Фрэнсин сняла трубку: – Да? – Доброе утро, мэм, – послышался вкрадчивый голос ее нью-йоркской секретарши. Фрэнсин машинально посмотрела на часы. Рабочий день в Гонконге только начинался, а в Нью-Йорке он уже практически закончился. – Добрый вечер, Сесилия. Почему ты еще в офисе? Что-нибудь случилось? – Да, мэм, – слегка замялась та. – В самом конце рабочего дня к нам пришла одна очень странная женщина… Секретарша тяжело вздохнула, собираясь с мыслями. Сесилия Тэн работала в офисе фирмы Фрэнсин уже более пятнадцати лет, и женщины давно научились понимать друг друга с полуслова. Более того, они доверяли друг другу так, как не доверяют даже самым близким друзьям, хотя и соблюдали при этом определенную дистанцию. – Так что же случилось, Сесилия? – нетерпеливо спросила Фрэнсин, с трудом сдерживая волнение. – Понимаете, – тихо заговорила секретарша, – пришла какая-то молодая женщина. С Борнео. – Что ты сказала? – Пришла молодая женщина и сказала, что хорошо знает вас. Сказала, что вы познакомились с ней на Борнео много лет назад. В Сараваке. Фрэнсин вдруг стало так холодно, что ей даже показалось в тот момент, что кондиционер принялся нагнетать в салон горячий воздух. – Она еще там? – Нет, мэм, она ушла сразу после того, как я сообщила ей, что вы сейчас в отъезде. – Но ты все-таки поговорила с ней? – Да, но всего несколько минут. – Как она выглядит? – допытывалась Фрэнсин. – Красивая молодая леди азиатского типа, – объяснила Сесилия. – Понятно. А ты не могла бы описать ее более подробно? – Очень симпатичная, с довольно изящной фигурой, в мини-юбке и блузке. Одежда у нее не очень дорогая, правда, по весьма элегантная. – А какие у нее глаза? Сесилия на мгновение задумалась. – Я не помню точно, извините. – В ее голосе послышалось некоторое напряжение. – Понимаете, мэм, она была у нас всего лишь несколько минут. – А как она представилась? – не унималась Фрэнсин. – Она сказала, что ее зовут Сакура Уэда. – Это японское имя. – Да, мэм, она сказала, что долгое время жила в Японии, по потом добавила, что до этого у нее было другое имя. – Какое именно? – сдавленным голосом прошептала Фрэнсин. – Она сказала, мэм, что назовет его вам при встрече. – А она оставила визитную карточку или что-нибудь в этом роде? Адрес, к примеру? – Нет, мэм, она сказала, что зайдет в офис, когда вы вернетесь в Нью-Йорк. Я сообщила ей, что вы вернетесь в следующий вторник. У Фрэнсин перехватило дыхание, а в груди зародилась какая-то странная щемящая боль. Боковым зрением она следила за суетливым движением машин по оживленной магистрали города, а перед глазами неожиданно возникла совсем другая дорога и совсем другое время. – Мэм? Вы меня слушаете? – вернул ее к действительности удивленный голос Сесилии. – Да, слушаю, – неохотно откликнулась Фрэнсин и невольно бросила взгляд на часы. – Я позвоню тебе сегодня вечером, когда вернусь домой. – Да, мэм, – услышала она в ответ, после чего зазвучал сигнал отбоя. Фрэнсин положила трубку дрожащей от волнения рукой и застыла в недоумении. Неужели это возможно? Неужели такое еще случается в современной жизни? Последние надежды она оставила много лет назад и с тех пор старалась не думать о прошлом. Именно поэтому боль от неожиданно нахлынувших воспоминаний была сейчас такой нестерпимой. Нет, она не стремилась к этому ужасному пробуждению, но вместе с тем понимала, что от реальности не уйдешь и не скроешься. Она – так долго шла по тернистой дороге жизни и так много потеряла на ней, что новые потери ее теперь не могли выбить из колеи. Однако ей еще предстояло испытать самую страшную пытку – пытку надеждой – и пройти через нее, не дав себя сломать, что с каждым годом становилось все труднее. – Мэм? – Она посмотрела на шофера потемневшими от неожиданно нахлынувших переживаний глазами. Тот уселся на свое место и озабоченно поглядывал на нее. – С вами все в порядке, мэм? – спросил он с тревогой. Фрэнсин прижала ладони к щекам, затем потерла глаза. – Все в порядке. – Я купил то, что вы просили. – Ка Тай положил на заднее сиденье большой пакет с бумажными игрушками. – Хорошо, – устало сказала она, посмотрев на пакет. – А сейчас, пожалуйста, поторопись. У меня мало времени. В течение дня Фрэнсин столько раз прокручивала в памяти недавний разговор с Сесилией, что он постепенно начал терять смысл. Порой ей казалось, что она невольно исказила его в угоду собственным надеждам и выстраданным годами ожиданиям. То есть вложила в него тот смысл, который подсознательно вынашивала все последние годы. «Молодая женщина сказала, что вы познакомились с ней на Борнео много лет назад. В Сараваке». За двадцать лет, в течение которых она с таким трудом создавала свой бизнес, многие люди пытались так или иначе обмануть ее, но такого еще не бывало. Тем более что сейчас почти не осталось людей, которые могли бы знать, где и как она провела военные годы. Она надежно похоронила эти воспоминания в своей памяти и никогда не делилась подобной информацией с кем бы то ни было. «Очень симпатичная, с довольно изящной фигурой, в мини-юбке и блузке. Одежда у нее не очень дорогая, правда, но весьма элегантная… Она сказала, что долгое время жила в Японии». Эти слова не выходили у нее из головы. Япония. Единственное место, которое она не исследовала и которое никогда не приходило ей в голову. Могло ли случиться так, что именно в этом кроется разгадка ее неудачи? «Она сказала, что раньше у нее было другое имя, но она назовет его вам при встрече… Она сказала, что зайдет в офис, когда вы вернетесь в Нью-Йорк». Когда-то ее завод находился в городе Тсимшатсуй, но безумный взлет цен на аренду земли вынудил ее в 1966 году перевести свое предприятие в городок Тайпо, а освободившееся место продать под отель за пять миллионов долларов, которые оказались весьма кстати для ее быстро расширяющегося бизнеса. Кроме того, она смогла купить вполне приличный дом в престижном районе на улице Виктория, где когда-то селились исключительно представители метрополии. Дом был действительно хорош, но больше всего ей нравился окружавший его природный ландшафт, где всегда можно было укрыться в бамбуковых зарослях, чтобы побыть наедине со своими не всегда веселыми мыслями. Правда, все это было давным-давно, а сейчас ее глаз уже не радует уединение и фальшивый постылый аристократизм. Вокруг ее дома появились новые постройки, а окружающих аристократами можно было назвать с большой натяжкой. Впрочем, все в этом мире меняется так быстро, что уследить за изменениями просто не успеваешь. Когда-то она была чуть ли не единственной женщиной в своем роде. Действительно, кто в те годы мог бы успешно конкурировать с мужчинами в сфере бизнеса? А сейчас? Сейчас их пруд пруди. Вполне возможно, что и эта молодая красивая женщина – из тех, кто стремится мгновенно сколотить состояние на мошенничестве, разыгрывая только ей известную крапленую карту. Конечно, она не сказала, что ее зовут Рут, но что из того? Почему она должна выкладывать все свои данные секретарше? Нет, она правильно сделала, что отложила этот драматический момент на самый конец спектакля. Что же до самой Рут, то она, к сожалению, мертва уже более тридцати лет. Безжалостный штык японского солдата прервал короткую жизнь дочурки, а ее истерзанное диким зверьем тело, скорее всего, поглотили джунгли. От нее не осталось ничего, даже самой маленькой фотографии. Фрэнсин почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. «Нет, этого не может быть, это невозможно». Вернувшись домой, она поднялась в кабинет и сразу набрала номер своего офиса в Нью-Йорке. Сесилия уже ждала ее звонка. Услышав голос Фрэнсин, она перешла на кантонский диалект и взволнованно затараторила: – После вашего звонка я постаралась вспомнить каждую мелочь и все записала. Если хотите, я могу… – Нет, – прервала ее Фрэнсин, – не надо. Я не хочу снова выслушивать этот бред. – Мэм? – растерянно пробормотала Сесилия. – Это самая обыкновенная мошенница. Голос Сесилии прозвучал непривычно твердо: – Нет, мэм, вы меня извините, но она не производит такого впечатления. В ее словах не было и тени лжи… – А ты думаешь, мошенница посмеет наведаться в офис известной фирмы и сразу заявить, что она лжет с целью выудить пару миллионов баксов? – сердито прервала ее Фрэнсин. – Ты сказала ей, что я вернусь в следующий вторник? – Да, мэм, именно так я ей и сказала. – И она пообещала, что появится в это время? – Да. – Вот и прекрасно, – хладнокровно произнесла Фрэнсин. – Это все, что от тебя требуется. Позвони в сыскную контору Клэя Манро и скажи, что я прошу его заняться этим делом. Я хочу, чтобы он проследил, откуда она и что собой представляет. И вообще, пусть выяснит все, что хоть как-то связано с ее неожиданным появлением. Короче говоря, мне нужно подробное досье, и притом непременно с фотографиями. – То есть вы хотите, чтобы за ней установили слежку? – Я хочу узнать о ней как можно больше, а уж как это будут делать профессионалы, мне наплевать. Кстати, было бы желательно, чтобы она ни о чем не догадывалась. Впрочем, последнее не так уж и важно. – Но, мэм, что я должна ей сказать? – дрогнувшим голосом спросила Сесилия. – Скажи, что у меня нет времени. – И все? – И все, – устало вздохнула Фрэнсин. – Скажи, что я занята и не смогу встретиться с ней в ближайшее время. – Она помолчала, а потом добавила более дружелюбным тоном: – Но прежде непременно поговори с ней и очень внимательно выслушай ее пожелания. – Да, мэм, но должна сказать, что вам все-таки следовало бы выслушать ее, а уж потом… – Нет, – отрезала Фрэнсин. – Но, мэм, почему бы вам не… – Сесилия, – бесцеремонно прервала ее Фрэнсин, – эта женщина не производит впечатления делового человека. Ведь она пока не заявила о своих намерениях. – Да, мэм, но о подобных вещах действительно говорят с глазу на глаз, и к тому же не в присутствии секретарши. – Сесилия, делай, что тебе говорят, и, пожалуйста, не вмешивайся в мою жизнь. Мне и без того тошно. – Последние слова она произнесла со свойственной ей деликатностью, но по всему было видно, что она готова отказаться от этой привычки. – Скажи Манро, что я свяжусь с ним на следующей неделе. – Да, мэм, – спокойно ответила секретарша. – Послушай, Сесилия, – смягчилась Фрэнсин, – я знаю, что делаю. Пока. Она положила трубку и встала из-за стола в полной уверенности, что поступила правильно и сделала наилучший выбор из возможных вариантов. Во всяком случае, ей так казалось в тот момент. Ее взгляд упал на большой пакет с бумажными игрушками, которые купил Ка Тай. Какое-то время она рассеянно смотрела на него, а потом швырнула в камин, после чего долго искала спички, чтобы разжечь огонь. Игрушки сгорели быстро, оставив после себя лишь небольшие комочки серого пепла. После этого она, изнемогая от усталости, направилась в спальню, включив по дороге электронную сигнализацию. Когда вся система защиты дома была задействована, она сладко зевнула и легла спать, надеясь в душе, что ее не будут во сне терзать кошмары. Часть первая С РЕБЕНКОМ НА РУКАХ 1941 год Ипо, Малайя Фрэнсин посмотрела на умиротворенное лицо безмятежно спящей Рут. Небо было безоблачным, но в сезон муссонных дождей на голову в каждую минуту могли обрушиться потоки воды. Ее тетушки сидели полукругом на бамбуковой циновке и обсуждали последние события, но она их не слушала, всецело поглощенная своим ребенком. Одно слово постоянно вертелось в ее голове и не давало покоя – Япония. Кантонский диалект был мягким и мелодичным, но это слово даже на нем звучало как-то уж слишком тревожно. Два дня назад японцы внезапно напали на американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе и почти полностью уничтожили Тихоокеанский флот США. И вот теперь американцы объявили войну Японии. А в это время японцы нанесли мощный удар по городам Малайского полуострова, причем один из них находился всего в ста пятидесяти милях отсюда. Официальные власти Великобритании заявили, что нападение на город Котабару было успешно отбито. Однако вместе с муссонными дождями оттуда пришли тревожные слухи, что на самом деле это не совсем так. – Не волнуйся, тетя, – сказала молодая женщина, сидящая в дальнем углу, – англичане сделают котлеты из этих гнусных япошек. – При этом она скорчила такую гримасу, что все присутствующие весело рассмеялись. Однако тетя Инхо, глава родового клана, пользующаяся непререкаемым авторитетом даже среди мужчин, слегка прокашлялась, встала и поплелась к двери. – Нет, дорогие мои, – буркнула она от порога, – на этот раз англичанам пришел конец. – Тетушка! – воскликнула другая женщина, в отчаянии всплеснув руками и растерянно посмотрев на сестер. Они все были «перанакане» – так называли людей, родившихся в районе Сингапурского пролива, получивших образование в Англии и сохранивших лояльность британской короне. Инхо остановилась и предупреждающе подняла вверх палец. – Японцы скоро будут здесь, Юфэй, – заявила она, называя Фрэнсин китайским именем. – Они будут новыми хозяевами Азии, и вам с мужем надо как можно быстрее уехать отсюда. Так и передай ему. Фрэнсин молча кивнула и посмотрела на ребенка. Тетушка Инхо была мудрой женщиной и никогда не говорила лишнего. Она всегда желала ей добра, хотя и не одобряла ее брак с англичанином. Мало того, что у Юфэй отец англичанин, так теперь еще и муж. Тетушка уже неоднократно предупреждала их о грозящей опасности, но Эйб всегда посмеивался над ее словами и пренебрежительно отзывался о неграмотных крестьянах, которые ничего не смыслят в политике. Однако Фрэнсин знала, что в их деревне живут умные люди и их предчувствиям следует доверять, особенно если они предвещают беду. Она уже не раз убеждалась в этом. Фрэнсин прикоснулась к щечке Рут и улыбнулась. Она вышла замуж за Эйба в семнадцать лет, и через девять месяцев у них родился этот прелестный ребенок, которому недавно исполнилось четыре годика. Рут была крещеной методисткой, но в самые ответственные моменты жизни Фрэнсин носила дочку в расположенный неподалеку буддийский храм, где монахи жгли ароматные свечи и прикрепляли к статуе Будды золотые листики. Эйб был далеко не в восторге от таких посещений и каждый раз недовольно хмурился, стоило ему учуять исходящий от ребенка специфический запах ароматических смол. – Мама? – шепнула девочка, широко открыв глаза. – Да, милая, я здесь, – нежно ответила Фрэнсин и погладила ее по темным густым волосам. Рут унаследовала материнский овал лица, пухлые губы и миндалевидные глаза. Правда, цвет их достался ей от отца, но это нисколько ее не портило. Как и мать, девочка не была копией ни китаянки, ни англичанки, а унаследовала все самое лучшее от обеих рас. Впрочем, Фрэнсин подозревала, что ее дочь навсегда останется чужой для каждой из этих культур и будет чувствовать себя вечным изгоем. Однако больше всего ее раздражали мрачные прогнозы тетушек, которые при каждом удобном случае говорили ей, что Эйб однажды непременно бросит ее и женится на своей соотечественнице, а она останется одна с ребенком на руках. Разумеется, Фрэнсин гнала от себя подобные мысли, но дурной пример отца, который именно так и поступил с ее матерью, не давал ей покоя. Она помнила его как доброго и щедрого человека, но, когда срок его контракта истек, он без колебаний уехал в свою Англию, и они больше никогда не видели его. А вспоминали о нем, лишь когда получали раз в месяц двадцать сингапурских долларов на жизнь. Вот потому-то ее тетушки и волновались из-за нее. После смерти ее матери они установили над ней опеку и на этом основании считали себя вправе предупреждать Фрэнсин о возможных последствиях. Услышав во дворе звук подъехавшей машины, она рассеянно взглянула на свои золотые швейцарские часики, которые Эйб подарил ей в день рождения дочери. Да, пора возвращаться домой. Она приезжала в Ипо на выходные, чтобы проведать тетушек, а возвращалась от них с большими корзинами фруктов и овощей, от которых просто не могла отказаться, не желая обижать родных. Все тетушки столпились на крыльце, оживленно болтая, но больше всех, естественно, говорила Чин Инхо. – Юфэй, обязательно скажи мужу, чтобы увез тебя подальше от этих мест, – еще раз напомнила она и ласково потрепала Рут по щечке. – Пусть укроет тебя вместе с ребенком в Англии, у родных. Хотя он, конечно же, постесняется это сделать. – Эйб ничего и никогда не стесняется, – резко ответила Фрэнсин, впервые употребив столь неделикатный тон. Тетя снисходительно хмыкнула. – В таком случае пусть отвезет тебя туда. Ты ведь знаешь, как поступают японцы с китайскими женщинами, которые имели неосторожность связать свою жизнь с белыми мужчинами? Тетушки загружали корзины в багажник такси, а Рут в это время прильнула к матери и настороженно посмотрела ей в глаза: – Мама, мы куда-то уезжаем? – Пока нет, доченька, – ответила Фрэнсин. – Твоим бабушкам за каждым кустом мерещатся плохие люди. – А что, японцы действительно плохие? – Не волнуйся, малышка, мама не даст тебя в обиду. Возможно, мы все вместе проведем наш отпуск в Англии, вот и все. Так ничего и не поняв, Рут умиротворенно улыбнулась и еще теснее прижалась к матери. В тот день Эйб пришел домой раньше обычного. Еда еще только готовилась на плите, стол не был накрыт, а слуги оживленно болтали на кухне. Как только он вышел из машины и направился к дому, Фрэнсин сразу поняла, что случилось что-то непоправимое. Она поспешила мужу навстречу. – Что стряслось, Эйб? – Плохие новости, дорогая, – сказал он, поцеловав жену, как обычно. Абрахам Лоуренс был высоким, статным мужчиной тридцати с лишним лет, но из-за своего загорелого лица, покрытого ранними морщинками, выглядел намного старше. На смуглом лице ярко сияли темно-голубые глаза с желтоватыми белками – результат хронической малярии. Впрочем, этим страдали практически все горные инженеры. Его обветренные губы, казалось, постоянно находились в каком-то странном напряжении, и впечатление это еще больше усиливалось из-за двух глубоких складок, пролегавших по обеим сторонам рта. – Что ты имеешь в виду? – с замиранием сердца допытывалась Фрэнсин. – Японцы потопили два наших судна – «Принца Уэльского» и «Возмездие». Фрэнсин оторопело уставилась на него и даже прикрыла побелевшие губы рукой. – Не может быть! – воскликнула она. – Должно быть, это японская пропаганда. – Боюсь, что нет, – грустно возразил Эйб. – Об этом уже объявили по радио. Включи и послушай. Фрэнсин последовала его совету, и через некоторое время послышался отягощенный местным акцентом голос диктора Малайской радиовещательной корпорации, который подтвердил слова мужа. – Папа, папочка! – бросилась к отцу Рут, протягивая к нему ручонки. – Папа, ты пришел пораньше, чтобы поиграть со мной? – Да, малышка, – радостно улыбнулся Эйб, крепко прижимая девочку к груди и целуя в обе щеки. А Фрэнсин все еще слушала радио, хотя и так все было понятно. Японцы уничтожили два крупнейших военных судна королевского военно-морского флота, которые призваны были обеспечить безопасность Малайи и всех британских владений вместе с проживающими на них подданными Британской империи. – Эйб, – обратилась она к мужу, с, трудом преодолев охватившую ее растерянность и страх, – мои тетушки сказали, что японцы скоро будут здесь. Это правда? – Да, – кивнул он, искоса посмотрев на жену. – К сожалению, это чистая правда. По радио сообщили, что нет никаких оснований для беспокойства, но до меня дошли совсем другие слухи. – Какие? – с трудом выдавила из себя Фрэнсин. – Говорят, они высадились на побережье и захватили очень важный плацдарм. – И это значит… – Что высадка японского десанта прошла успешно, – пояснил Эйб. – Теперь остается ожидать массированного наступления в глубь страны. Малайские слуги и повара прекратили болтать и оцепенели от неожиданности. На кухне повисла мертвая тишина. Сообразив, что допустил оплошность, Эйб взял жену под руку и отвел ее в сторону. – Знаешь, дорогая, нам придется что-то предпринять, – шепнул он ей на ухо. – Что именно? – спросила она сдавленным от страха голосом. – Вам с Рут придется уехать в Сингапур. Разумеется, со служанкой, которая поможет тебе устроиться на новом месте. – А ты? – Я останусь здесь. У меня тут много неотложных дел. – Каких еще дел, Эйб? – Я не могу просто так все бросить и уехать. – Почему? Ты можешь закрыть шахту, заплатить рабочим за пару недель и отпустить их по домам на какое-то время. В этом случае и ты, и твои рабочие будут в полной безопасности. – А что скажут владельцы шахты? – раздраженно выкрикнул Эйб. – Если все кончится так, как ты предполагаешь, то они все равно потеряют свою собственность, – резонно заметила Фрэнсин. – Я ничего подобного не говорил, – недовольно поморщился он. – Это что, твои тетушки тебе нашептали? Фрэнсин, я тебя давно предупреждал, чтобы ты не слушала выживших из ума деревенских старух. Ведь не секрет, что они ждут не дождутся, когда японцы вытурят англичан и установят здесь свои порядки. – Как ты можешь говорить такое, Эйб? – возмутилась она. – И это после всего, что они сделали с Китаем! – Как бы то ни было, – решительно заявил он, – я не могу поехать с тобой, и давай не будем больше возвращаться к этому вопросу. Обязанности перед владельцами – мой первейший долг. – Перед владельцами? – негодующе воскликнула Фрэнсин. – Перед этими жирными котами в Манчестере? – Фрэнсин, ты что, вступила в Гоминьдан? – шутливо спросил Эйб, хотя ему сейчас было не до шуток. – Ты говоришь сейчас как какая-нибудь заядлая коммунистка! Рут подняла глаза на отца и недовольно насупилась. – Папа, не кричи на маму! – А ты не кричи на меня. – Он потрепал дочку по щеке. – Я просто пытаюсь призвать маму к здравому смыслу, вот и все. – Мы не оставим тебя здесь, – тихо сказала Фрэнсин, упрямо поджав губы. – Не глупи, дорогая. – Он взял ее за подбородок и повернул к себе. – Я буду в полной безопасности, а вас отправлю в Сингапур, чтобы вы здесь не паниковали и не портили мне настроение. Там вам будет намного лучше и спокойнее. А как только все закончится, вы сразу вернетесь сюда. – А если не закончится? Эйб пристально посмотрел на жену: – В таком случае я, естественно, приеду к вам в Сингапур. Но думаю, до этого дело не дойдет. – Нет, Эйб, ты сам прекрасно понимаешь, что такое вполне может случиться, но потом будет уже поздно. – Фрэнсин была па грани истерики, на глазах ее появились слезы. – Мы должны ехать туда все вместе, Эйб, все втроем. – Давай без глупостей, дорогая, – повторил он, теряя терпение. – Ты нам нужен, Эйб, – взмолилась она, вцепившись в него обеими руками. – И шахте я нужен не меньше, – сказал он, сдержанно улыбаясь. – И моим работодателям. – Значит, мы не можем рассчитывать на большее, чем твоя шахта и ее ожиревшие владельцы? Он вскинул голову и строго посмотрел на жену: – Ты опять за свое? Помнишь стихотворение классика: «Я не мог бы любить тебя так сильно, если бы превыше всего не любил свою честь»? Помнишь? – Эйб, столь дорогое для тебя понятие чести не имеет к твоей шахте ни малейшего отношения, – продолжала упорствовать Фрэнсин. – Ты ведешь себя как глупец. Эйб напрягся и гневно сверкнул глазами. Он не привык, чтобы жена разговаривала с ним в таком тоне. Она пришла на шахту юной девочкой, проработала там совсем немного и совершенно не смыслит в подобных делах. А он, очарованный ее красотой и юностью, очень многим пожертвовал, чтобы завоевать ее расположение. Пожертвовал даже самыми близкими друзьями, которые считали и до сих пор считают, что он совершил большую глупость, связавшись с азиаткой, которая может стать главным препятствием для его профессиональной карьеры. – Если случится худшее, – тихо, но твердо произнес он, – мне придется вывести из строя всю технику, чтобы японцы не смогли захватить ее и использовать для своих целей. Ты же знаешь, что олово издавна считается стратегическим сырьем и широко используется в производстве оружия и боеприпасов. А посему… – Я знаю, что такое олово, – сердито прервала она мужа. – И знаю также, что ты не в состоянии разрушить машины до такой степени, чтобы японцы не могли восстановить их за очень короткое время. – Фрэнсин, – перешел он в наступление, – прости меня за откровенность, но я разбираюсь в таких вещах намного лучше, чем ты. И довольно об этом. Ты едешь в Сингапур с ребенком, а я присоединюсь к вам при первой же возможности. Да и то только тогда, когда в этом будет необходимость. – Необходимость? – вспылила она. – Значит, мы с Рут для тебя не являемся необходимостью? Значит, мы для тебя менее важны, чем твоя идиотская шахта? Он посмотрел на нее потемневшими от горечи глазами. – В сложившейся ситуации – да. Фрэнсин чуть не задохнулась от возмущения. Так и не отыскав нужных слов, она огляделась вокруг и зачем-то поправила обтягивающее ее стройную фигуру платье. – Мне нужно переодеться к обеду, – тихо проговорила она, резко повернулась и быстро направилась в свою комнату, с трудом сдерживаясь, чтобы не закатить скандал. Традиционное воспитание требовало от нее беспрекословного подчинения мужу, во всяком случае, формального, но сейчас она была абсолютно уверена в том, что он совершает непростительную ошибку. Через несколько минут она спустилась вниз и увидела, что Эйб лежит на полу и весело играет с Рут. – Ну и как пищит этот маленький поросенок? – Папа, – радостно визжала Рут, – не надо меня щекотать! Какое-то время она молча смотрела на них, стараясь держать себя в руках. – Они направлены совсем в другую сторону, – наконец сказала она дрожащими от волнения губами. – Что? – не понял Эйб. – Все пушки Сингапура направлены в сторону моря, Эйб. А японцы наступают с севера, то есть с суши. Он долго смотрел на нее, не зная, что ответить. – Фрэнсин, японцы потеряли в Китае очень много техники и живой силы, – наконец нашелся он. – Сейчас у них просто нет ресурсов, чтобы организовать наступление на Малайю. Они пока проводят разведку боем и скоро выдохнутся. Они никогда не доберутся до Сингапура. Это невозможно, Фрэнсин. – Эйб, ты же сам недавно сказал, что скоро они начнут массированное наступление, – возразила она дрожащим голосом. – Потише, пожалуйста! – прошипел он и кивнул в сторону кухни. – Наши слуги все прекрасно знают и понимают. Неужели ты думаешь, что для них это настолько большой секрет? – Фрэнсин, я никогда не видел тебя такой взвинченной, – угрожающе произнес он. – И мне это очень не нравится. Какой дьявол в тебя вселился? – Это не дьявол, Эйб, это вполне естественное желание сохранить семью в самый разгар войны. – Мохаммед отвезет тебя на «форде», – заявил ее муж как ни в чем не бывало. – Там ты остановишься в «Рафлзе» и подождешь до лучших времен. Помнишь то чудное место, где мы с тобой когда-то провели медовый месяц? Это прекрасный отель, в котором всегда доброжелательно относятся к посетителям независимо от их цвета кожи и религиозных убеждений. – Я не уеду без тебя! – И, пожалуйста, не волнуйся из-за отсутствия слуг. Надеюсь, ты отлично справишься с домашними заботами, – продолжил он, игнорируя ее отчаянное сопротивление. – Все остальное я возьму на себя, договорились? – Я не поеду! – Не спорь со мной! – прикрикнул он строго, как обычно поступал с нерадивыми работниками на шахте, когда хотел добиться от них безусловного подчинения. – Я лучше знаю, что делать! Ты можешь это вбить в свою тупую китайскую голову? Фрэнсин оторопело смотрела на мужа, не зная, как вести себя в подобной ситуации. Никогда прежде он не говорил с ней в таком тоне и так грубо. Она перевела взгляд на дочурку и подумала, что, в конце концов, безопасность этого беспомощного существа гораздо важнее, чем их собственная. – Хорошо, Эйб, – тяжело вздохнула она. – Я сделаю так, как ты говоришь. – Ну и слава Богу, – облегченно вздохнул он, хотя и продолжал еще недовольно коситься на нее. – А сейчас иди и собери все необходимые вещи. Всю дорогу Фрэнсин тихо всхлипывала. А Рут беспрестанно болтала, не понимая маминых огорчений. – Почему папа не поехал с нами? – спрашивала она в сотый раз, надеясь услышать что-то новое. – Потому что ему нужно остаться на работе. – Но ведь скоро здесь будут плохие люди! – Да, милая, скоро будут. – А что эти плохие люди могут сделать с папой? – не унималась Рут. – Они не причинят ему вреда, так как он убежит от них раньше, чем они придут. – А папа говорит, что он никогда и ни от кого не убегает, – гордо заявила девочка. – А еще он сказал, что эти японцы – очень глупые люди. Почему ты так боишься их, мама? Фрэнсин покачала головой, но ничего не ответила. Эйб никогда не относился серьезно к тому, что сделали японцы в Нанкине. Для него это просто жестокое столкновение одних диких азиатов с другими, не более того. Конечно, Эйб был не прав. Японцы добрались до Сингапура гораздо раньше Фрэнсин. По крайней мере их самолеты. Как только их машина свернула к проливу, они увидели густой дым над центральными кварталами города. Бомбардировка была настолько неожиданной и мощной, что рабочие еще долго убирали с улиц битое стекло и остатки разрушенных зданий. – Это сделали японцы? – удивилась Рут. – Да, милая. – Значит, они действительно плохие, – заключила девочка. Отель «Рафлз» был совсем не похож на то оживленное и веселое заведение, в котором они когда-то провели медовый месяц. В нем было тихо и как-то пугающе безлюдно, а старый индус-сикх в белом тюрбане явно хотел выставить за дверь эту азиатского типа женщину с английской фамилией. – Я надеюсь, здесь нет никакого недоразумения? – спросил дежурный администратор, окинув ее откровенно подозрительным взглядом. – Вы действительно миссис Лоуренс? – Если возникнут какие-то недоразумения, – заметила Фрэнсин дрожащим от возмущения голосом, – то вам придется иметь дело с моим мужем. Вот его номер телефона. Администратор посмотрел на визитку и побагровел, увидев на ней надпись «Главный управляющий». – Простите, миссис Лоуренс, – пробормотал он и побежал выяснять, не поддельная ли она. Фрэнсин рассеянно огляделась вокруг. В вестибюле не было ни души. В этот момент открылась дверь лифта и оттуда вышел высокий пожилой мужчина с седыми усами и в белом костюме. – И будет еще хуже, – громко сказал он сопровождающей его женщине средних лет в цветастом платье. – Намного хуже. Они подошли к стойке регистрации, и он нетерпеливо постучал по деревянной крышке, требуя к себе соответствующего внимания. – О, доброе утро, господин генерал, – услужливо подбежал к нему дежурный администратор. – Ключи, – недовольно буркнул тот и, вдруг заметив Рут, потрепал ее по голове. – Привет, юная леди, как дела? – Привет, мистер мужчина, – очень серьезно ответила. Рут, с любопытством посмотрев на него. – У вас очень красивая шляпа, – неожиданно добавила она. – Да, мне она тоже нравится. – Он улыбнулся и демонстративно проигнорировал суетливое движение своей спутницы, которая, кажется, хотела напомнить, что он имеет дело отнюдь не с европейцами. – Насколько я понимаю, вы приехали издалека? – обратился он к Фрэнсин. – Да, сэр, – ответила она, заметно смутившись под его пристальным взглядом. – Ну что ж, вы правильно поступили, – одобрительно кивнул он. – Всегда нужно бежать, почуяв беду, разве не так? – А я не испугалась и не боюсь японцев, – храбро заявила Рут, не сводя с него глаз. – Вот и молодец, – поддержал ее генерал. – Эти япошки – очень плохие и жестокие люди, но бояться их действительно не стоит. – Он снова посмотрел на Фрэнсин. – Не волнуйтесь, мадам, скоро мы покажем им, где раки зимуют, вот увидите. – С этими словами он строго взглянул на дежурного администратора. – Вы что, не видите, что женщина с ребенком очень устала с дороги? Совсем обленились! Немедленно выделите ей комнату, чтобы они могли отдохнуть! Да поживее! – Разумеется, господин генерал, – испуганно пролепетал администратор. – Черт знает, что тут творится! – недовольно проворчал тот, величественно направляясь к двери. – Вас сию же минуту проведут в номер, – отвесил поклон администратор. – Четвертый этаж, мадам. Надеюсь, вы останетесь довольны. Поднявшись в номер, Фрэнсин с удовлетворением отметила, что он стоил того, чтобы заплатить двадцать два сингапурских доллара за сутки. Огромная спальня с двумя двуспальными кроватями, просторная ванная и широкий балкон, куда она отправилась сразу же, как только вошла в номер. За густой пеленой едкого дыма тускло мерцала синяя полоска моря. – Мама, пойдем купаться, – неожиданно предложила Рут. – Не сейчас, дорогая, чуть позже. Она отвела дочку в спальню и уложила спать, а сама стала разбирать вещи, отложив в сторону все платья европейского покроя. Интересно, сколько времени ей суждено провести здесь в гордом одиночестве? Ровно в час дня они спустились в ресторан, чтобы пообедать. Огромный зал был почти пуст и поражал непривычной тишиной. Заказ приняли быстро и через несколько минут принесли несвежие и лишь слегка подогретые блюда. Аппетит у Фрэнсин сразу пропал. – Мне скучно, мама, – заныла Рут, тоскливо озираясь вокруг. – Здесь совсем нет детей. – Ничего, малышка, – попыталась успокоить ее Фрэнсин, – мы найдем тебе друзей, не волнуйся. Когда они уже допивали остывший кофе, в ресторан вошел знакомый генерал и остановился перед их столиком. – Как вы устроились? – заботливо поинтересовался он. – Все нормально? – Да, спасибо вам большое, сэр, – улыбнулась Фрэнсин. – Без вашей помощи это растянулось бы до самого вечера. – Да, мадам, боюсь, что нам всем сейчас придется испытать некоторые неудобства. Не исключено, что сегодня ночью будет еще один налет. Конечно, не стоит впадать в панику, но я все же считаю своим долгом предупредить вас. Хотя бы для того, чтобы не испугать девочку. – Я не боюсь японцев, – гордо ответила Рут. – Больше всего мне не нравится скука. Мне здесь не с кем поиграть. – О, скоро здесь будет много детишек твоего возраста, – успокоил ее генерал. – Вот увидишь. – Он улыбнулся и пристально посмотрел на Фрэнсин. – Надеюсь, у вас все в порядке с документами, миссис Лоуренс? Фрэнсин с удивлением отметила про себя, что он запомнил ее фамилию. – Да, все в порядке, сэр, спасибо. – Хорошо, – кивнул он. – А то тут на прошлой неделе один из наших парней пригласил на танец местную женщину – так оркестр перестал играть и молчал до тех пор, пока они не покинули ресторан. А потом оказалось, что она была индонезийской принцессой и находилась здесь с официальным визитом. Страшный вышел скандал. Я живу здесь уже больше сорока лет и никогда не мог смириться с подобными выходками своих соотечественников. Фрэнсин понимающе улыбнулась. – Нет, сэр, здесь все очень добры к нам. – Ну что ж, рад это слышать. Прошу прощения, но меня ждут дела. – Он прикоснулся рукой к шляпе и ушел так же быстро, как и появился. А Фрэнсин отметила про себя, что этот человек сделал все возможное, чтобы привлечь к себе внимание публики и тем самым обезопасить ее от возможных недоразумений. – Здесь что, действительно есть настоящая принцесса? – с неподдельным восторгом спросила Рут. – Да, похоже на то, – уклончиво ответила мать. – С короной на голове? – Вполне возможно. – Я бы хотела увидеть ее, – потребовала девочка. – Ну что ж, будем следить – может, нам повезет. – Фрэнсин улыбнулась дочери, но слова генерала о возможном ночном налете невольно породили в душе смутное беспокойство, постепенно перерастающее в тревогу. Администратор отеля помог ей подыскать няню для Рут. Пятидесятилетняя местная женщина сразу понравилась девочке и с удовольствием возилась с ней. Конечно, Фрэнсин вполне могла бы обойтись без няни, но она знала, что Эйб будет взбешен, узнав, что она сама присматривает за дочерью. Их семья издавна придерживалась определенных стандартов, которые ни в коем случае нельзя было нарушать. Эйб считал, что только так Фрэнсин может обрести европейские привычки и соответствующим образом воспитать дочь. Поздно вечером свет в отеле выключили, оставив лишь слабые огоньки в конце коридоров. Люди то и дело натыкались друг на друга, чертыхались и проклинали все на свете. Поужинав в ресторане, Фрэнсин с дочкой быстро поднялись на свой этаж, заперлись в номере и стали ждать возможного налета. Правда, ждала только Фрэнсин, да и то в перерывах между приятными воспоминаниями о том, как хорошо они с Эйбом провели здесь медовый месяц. Вскоре они уснули, и только под утро их разбудил жуткий вой сирен противовоздушной обороны. Постояльцы отеля бросились вниз, натыкаясь друг на друга и проклиная японцев, которые не дали им возможности нормально выспаться. Фрэнсин спустилась в бомбоубежище с Рут на руках, нашла там укромное местечко и села, прижав ребенка к груди. Здесь было много европейцев и азиатов, но теперь уже никто не обращал внимания на расовые различия. Люди прислушивались к тому, что происходило снаружи, и ожидали самого худшего. К счастью, на этот раз все закончилось благополучно. – Японцы уже здесь, мама? – шепотом спросила дочь. – Не знаю, но вполне возможно, – уклончиво ответила та. – А почему же я их не слышу? – резонно заметила девочка. Фрэнсин не стала объяснять ей причину такого недоразумения, потому что сама не знала толком, что происходит наверху. Через некоторое время прозвучал сигнал отбоя воздушной тревоги, и все поднялись в вестибюль отеля. Генерал Нейпир наводил там порядок и за что-то отчитывал помощника управляющего отелем. – Это же черт знает что! – грохотал он могучим басом. – Как можно выключить свет, оставив людей в полной темноте? На будущее имейте в виду, что свет нужно выключать только тогда, когда все люди спустятся в бомбоубежище. В противном случае вы погубите людей больше, чем японская авиация. В темноте они будут падать с лестницы, натыкаться друг на друга и ломать себе нога. Вы поняли меня? Помощник управляющего пробормотал что-то невнятное и убежал прочь. Перед лифтом собралась огромная толпа. Фрэнсин решила не ждать своей очереди, а подняться по лестнице, но ее руки настолько устали, что она опустила Рут на пол. Но не тут-то было. Девочка расплакалась и наотрез отказалась топать ножками. – Я устала! – хныкала она, протягивая ручонки к Фрэнсин. – Мама тоже устала. – Давайте я помогу вам, – послышался сзади чей-то голос. Фрэнсин повернулась и увидела девушку лет пятнадцати или шестнадцати, которая ласково улыбалась Рут. – Спасибо, я сама справлюсь, – ответила она, быстро подняв дочь. – До четвертого этажа еще далеко, – заметила девушка. – Мы с папой остановились на том же этаже, только в другом конце. Позвольте помочь вам. Мне это совсем не трудно. Фрэнсин передала дочь девушке и приветливо улыбнулась. – Благодарю вас. – Ты очень хорошая девочка, – продолжала незнакомка. – Ни разу не заплакала в бомбоубежище. – Да, я смелая, – откровенно призналась Рут. – Вот только ноги устали. – Меня зовут Эдвина Давенпорт, а тебя как? – Рут Лоуренс, – последовал ответ. – У тебя очень кудрявые волосы, – неожиданно добавила малышка. – Да, к сожалению, это так. – Почему к сожалению? – Потому что с ними очень трудно справиться. – Справиться? – не поняла Рут. – Да, придать им нормальный вид. Как у тебя, например. Ты очень симпатичная девочка, как и твоя мама. – Да, – согласилась Рут, – мы с мамой очень симпатичные. – А где же твой отец? – полюбопытствовала Фрэнсин, решив нарушить не очень приятное для нее течение разговора. – Он остался в номере, наотрез отказавшись спускаться в бомбоубежище. Похоже, что отец вашей дочки тоже решил не прятаться от японцев? – Нет, он работает управляющим на шахте и остался там, чтобы присмотреть за ней. Наконец они поднялись на свой этаж, и запыхавшаяся девушка передала девочку маме. – Она уже почти спит. – Ты очень добра, Эдвина, – благодарно улыбнулась Фрэнсин. – Не стоит благодарности. Я очень люблю детей и готова возиться с ними целыми днями. Так что обращайтесь ко мне, если в этом будет необходимость. – Еще раз спасибо и спокойной ночи. – Спокойной ночи, миссис Лоуренс. Уложив Рут, она легла рядом с ней и вдруг ощутила себя очень одинокой в этом большом городе. Как было бы хорошо, если бы рядом с ней был Эйб! Но он такой упрямый и ни за что на свете не оставит свою шахту. В субботу вечером она позвонила мужу и услышав его усталый голос, стала слезно упрашивать его бросить все и приехать к ним. – А что, собственно, случилось? – с недоумением спросил он. – Говорят, японцы продвигаются очень быстро и скоро захватят Малайю. В трубке воцарилось молчание. – Все эти паникерские разговоры никакой пользы… – Эйб, все говорят, что они уже в Куаантане, – прервала его Фрэнсин. – А это в нескольких милях от тебя! – Не волнуйся, дорогая, все будет в порядке. – Не волнуйся?! – закричала она в трубку. – А что мне остается делать? Что прикажешь делать? – Фрэнсин, я не могу оставить шахту без присмотра. Что скажут владельцы? – К черту твоих владельцев! – истерично завопила она. – И не надо распространять панические слухи, – как ни в чем не бывало продолжал Эйб. – Как там Рут? – Она соскучилась по тебе и каждый день спрашивает, когда ты приедешь. – Ничего, скоро мы снова будем вместе. Как вы устроились? – Прекрасно. – К тебе там хорошо относятся? – Да, Эйб, но сейчас меня больше волнует твоя судьба. – Ну и зря. Я просто выполняю свои непосредственные обязанности, а армия выполняет свои. Неужели ты думаешь, что я стану убегать от каких-то желтомордых обезьян? – На этом связь практически прервалась, и она услышала лишь обрывки фраз: – Должен бежать… трудное время… пустая трата денег… будь осторожна… – Эйб, пожалуйста, умоляю тебя, не задерживайся! – успела крикнуть она в трубку. Рут схватила трубку и стала кричать в нее, но оттуда слышался лишь громкий треск. – Извини, Рут, я не знала, что связь так быстро прервется. Поговоришь с папой в следующий раз, хорошо? В тот вечер их ужин был неожиданно прерван очередным налетом японской авиации, хотя никаких предупреждений но радио не поступало. На секунду все замерли, а потом начали суетливо громыхать стульями и быстро покидать ресторан. Только генерал сидел как ни в чем не бывало и спокойно доедал свой ужин. Отец Эдвины тоже остался на своем месте и не обращал никакого внимания на разрывы бомб, чего нельзя было сказать о его дочери. – Нам нужно поскорее покинуть это место, – сказала девушка, подбежав к ним. – Идемте, я помогу вам. – Мне страшно, мама, – прошептала Рут, увидев побледневшее лицо Эдвины. – Не бойся, малышка, – попыталась успокоить ее девушка. – Скоро мы будем в безопасности. – Это японцы? – испуганно спросила Рут. – Что они делают? – Бросают на город бомбы, – ответила Эдвина. – А если в домах остались люди? – последовал очередной вопрос. Эдвина немного подумала, а потом решила, что вряд ли стоит скрывать от ребенка правду. – Они могут погибнуть. Через несколько минут в бомбоубежище показалась крупная фигура бригадного генерала. – Этого следовало ожидать, – недовольно проворчал он. – Думаю, они будут бомбить нас всю неделю. Как бы в подтверждение его слов неподалеку разорвалось несколько бомб, от чего на головы постояльцев отеля посыпалась штукатурка. – А где же твоя мать, Эдвина? – поинтересовалась Фрэнсин, чтобы хоть как-то отвлечь себя от панического чувства страха. – Она умерла несколько месяцев назад, – дрогнувшим голосом ответила девушка и понуро опустила голову. – Боже мой, какое несчастье! Прости ради Бога. – Ничего, я уже привыкла, – ответила Эдвина. – Она долго болела, и врачи говорили, что этот климат ей не подходит. Конечно, папа должен был увезти ее отсюда, но так и не смог. Несколько лет назад мы переехали на Камеронскую возвышенность, но маме это уже не помогло. – Правда? – оживилась Фрэнсин. – Это почти рядом с тем местом, где я родилась. Ты знаешь городок Ипо? Эдвина радостно закивала головой: – Конечно. Там очень красивые места. Многие говорят, что они чем-то напоминают Шотландию, но мне так не кажется. Впрочем, это мое личное мнение. – А чем занимался твой отец? – Он был владельцем чайной плантации, но ее пришлось бросить, когда туда пришли японцы. Я тут поначалу чуть с тоски не померла. Хорошо, что встретила вас, – хоть какое-то общение. – А как же твоя школа? – До вторжения японцев я ходила в школу в Куала-Лумпуре, – грустно сказала она. – А теперь папа сам обучает меня школьным премудростям. – Он у тебя, должно быть, очень умный и образованный человек, – улыбнулась Фрэнсин. – О да, – с какой-то странной интонацией подтвердила Эдвина. – Очень умный и очень образованный. Бомбежка закончилась так же внезапно, как и началась. – Они уже ушли, мама? – прошептала Рут. Ответ матери потонул в громком крике радости, которым огласилось подвальное помещение отеля. Фрэнсин ощутила запоздалое и оттого еще более мерзкое чувство страха, а тело ее охватила щемящая слабость. Они вернулись в ресторан, но не стали доедать остывшие блюда, а просто сидели молча, оглядываясь по сторонам. Отец Эдвины сидел на прежнем месте и сосредоточенно смотрел на пустую тарелку. – Он у тебя очень храбрый человек, – сказала Фрэнсин Эдвине. – Ему сейчас просто все равно, останется он в живых или нет, – грустно пояснила девушка. – А тебе? – оторопела от неожиданного ответа Фрэнсин. – Разумеется, я не хочу умирать, – спокойно ответила рано повзрослевшая Эдвина. – Думаю, пора укладывать дочку спать, – тихо сказала Фрэнсин, вставая из-за стола. – Если хотите, я помогу вам, – предложила Эдвина. – В этом нет необходимости, – остановила ее Фрэнсин. – Лифт сейчас работает нормально, так что нам не придется подниматься по лестнице. – Давайте встретимся здесь завтра днем. Поговорим о домашних делах. – О домашних делах? – удивленно переспросила Фрэнсин, вспомнив, что под «домашними делами» англичане, как правило, понимают прежде всего Англию и все, что там происходит. – Да, о Пераке, – воодушевилась Эдвина. – Я родилась там и ужасно скучаю по дому. Я могу рассказать вам о нашей чайной плантации, а если вы найдете это скучным, мы можем поговорить о живописных местах, о прекрасных холмах, о тумане, который появляется каждое утро. – Хорошо, Эдвина, – охотно согласилась Фрэнсин, – непременно поговорим об этом. Уже выходя из ресторана, она невольно оглянулась. Эдвина молча сидела напротив погруженного в свои мысли отца, а генерал Нейпир все еще жевал, задумчиво уставившись куда-то вдаль. Помимо этих двух белых людей, больше никто не обращал на нее никакого внимания, словно ее не существовало в природе. По всему было видно, что их дом был очень далеко отсюда, и они не воспринимали происходящие события как нечто касающееся их лично. Фрэнсин не могла избавиться от мысли, что была чужой для них и останется такой навсегда. Чтобы хоть как-то заполнить гнетущую пустоту дней, Фрэнсин устроилась в местный центр Красного Креста, где вместе с другими женщинами по нескольку часов в день перевязывала раненых и оказывала первую медицинскую помощь пострадавшим от бомбардировок. Там работали люди самых разных возрастов, национальностей и рас, и между ними не возникало никаких конфликтов, что нравилось ей больше всего. По вечерам она возилась с Рут, гуляла с ней во дворе, а в редкие минуты отдыха увлеченно читала книгу Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» и постоянно думала о муже, судьба которого с каждым днем тревожила ее все сильнее. А между тем их отель становился все более шумным и многолюдным. Люди бросали дома, покидали родные места и перебирались в Сингапур, надеясь на защиту британских властей. Даже Рут нашла себе тут подружек, с которыми проводила почти все время, играя на лужайке или под крышей огромной веранды. А вечерами в ресторане теперь звучала музыка, и изредка появлялись беззаботно танцующие пары. За это время Фрэнсин еще пару раз разговаривала с Эйбом, но связь становилась все хуже, пока наконец вообще не прервалась. Она уже отчаялась получить весточку от мужа и своих тетушек, но однажды вечером, в самом конце декабря, ее остановил дежурный администратор: – Миссис Лоуренс! Миссис Лоуренс! Вам телеграмма! Она поспешила к столу регистрации и дрожащими пальцами развернула листок. Работу заканчиваю. Приеду 3 янв. Люблю. Эйб. – Слава Богу, – прошептала она и подхватила на руки Рут. – Наконец-то наш папочка приезжает, малышка! – Хорошие новости? – послышался рядом голос генерала Нейпира. – Да, сэр, мой муж приедет после Нового года. – Это действительно приятная новость, – согласился генерал. – Я тоже получил весточку от своего племянника Клайва. – Надеюсь, приятную? – И да, и нет, – уклончиво ответил он. – Хорошо, что он, в конце концов, возвращается домой, а плохо то, что он ранен. – Надеюсь, ничего страшного? – Так, небольшая рана на голове. – Он задумчиво погладил рукой подбородок. – Правда, пару дней находился без сознания, но сейчас вроде все в порядке. Знаете, миссис Лоуренс, у меня нет своих детей, поэтому я очень привязался к нему. Надеюсь, это ранение останется без последствий. – Мадам, – неожиданно наклонился к ней администратор, – мы очень рады, что ваш муж скоро будет здесь. Знаете, сейчас у нас много постояльцев, и мы уже хотели предложить вам меньший номер. Но теперь оставим вас в покое. – Мама, а папа привезет мне все мои игрушки? – поинтересовалась Рут. – Да, доченька, непременно! – радостно воскликнула Фрэнсин и нежно обняла дочку. Вместе с генералом они направились в ресторан. – Может мне кто-нибудь сказать, – послышался за их спиной возмущенный голос какой-то женщины, – почему эти чертовы азиаты занимают отдельные номера, а европейцы ютятся в каморках? Фрэнсин густо покраснела и хотела уже повернуться на голос, но генерал крепко сжал ее руку, давая понять, что она не должна реагировать на подобные заявления. – Кто эта тетя? – громко спросила Рут. – Глупая женщина, – тихо ответил генерал. – Не обращай на нее внимания, малышка. С глупыми людьми спорить не стоит. Фрэнсин проглотила обиду и стала расспрашивать его о племяннике. В конце концов, Эйб скоро будет с ними, а это сейчас самое главное. На следующий день она позволила Эдвине уговорить себя пойти в кино, но не на какую-то английскую комедию, а на выпуск последних новостей. Первый выпуск был посвящен нападению Японии на американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе. Нанесенный японцами ущерб производил ужасное впечатление – горящее судно «Аризона», разрушенный линкор «Калифорния», перевернутая вверх дном «Оклахома», пылающие остовы подбитых самолетов. Это так потрясло Фрэнсин, что она еще долго не могла прийти в себя и в очередной раз убедилась в военной мощи Японии. Затем им показали несколько выпусков, посвященных славному королевскому флоту и успешным операциям британских военно-воздушных сил. И на этом фоне звучал бодрый голос диктора, который заявлял, что все нападения японцев практически отбиты. Причем если первый выпуск производил гнетущее впечатление своей правдивостью, то последующие – столь же гнетущее своим откровенным враньем. По улице под проливным дождем двигалась большая группа беженцев европейского происхождения. Впервые за свою жизнь Фрэнсин увидела, что от былого расового превосходства и национального высокомерия этих людей не осталось и следа. Они выглядели жалкими, обескураженными, растерянными, то есть людьми, которые потерпели сокрушительное поражение и теперь не знали, как к этому относиться. Причем число беженцев постоянно возрастало с усилением интенсивности японских бомбардировок. А вместе с ними все чаще распространялись жуткие слухи о невероятных зверствах японцев на оккупированных территориях. Рассказывали, что они насиловали женщин, безжалостно расстреливали пленных, публично казнили китайских служащих и добивали штыками раненых. – Через два дня наступит Новый, 1942 год, – бодрым голосом объявила по дороге в отель Эдвина и посмотрела в мокрое от дождя окно такси. Мимо устало плелись толпы людей, а над городом нависли свинцовые тучи, из которых на землю непрерывно лил дождь. В последний вечер уходящего 1941 года отель «Рафлз» был переполнен. В ресторане звучала громкая музыка, а количество танцующих пар впервые приблизилось к довоенному времени. Поначалу Фрэнсин собиралась встретить Новый год в своем номере, но потом ей захотелось простого человеческого общения, и она решила наведаться в ресторан. – Простите, – послышался у нее над ухом чей-то голос, когда она тоскливо наблюдала за танцующими парами. Перед ней стоял молодой красивый мужчина в военной форме майора, с перевязанной головой, что делало его слегка похожим на морского пирата в исполнении знаменитого Эролла Флинна. – Нас не представили друг другу, – улыбаясь, продолжал он, – но мой дядя много рассказывал о вас. Я Клайв Нейпир, племянник бригадного генерала Нейпира. – Ах вот оно что! – приветливо заулыбалась Фрэнсин. – Рада познакомиться. Как поживаете, майор? – Отлично. Знаете, я сразу узнал вас в этой толпе. Вот моя визитная карточка, мадам. – А где же ваш дядя? – Лежит в своем номере. У него очередной приступ малярии. – Как жаль, – огорчилась Фрэнсин. – Он всегда был очень добр ко мне. – Мадам, могу я пригласить вас на танец? – спросил майор с уверенностью человека, не привыкшего к отказу. Они быстро закружились по залу в зажигательном вальсе. Он был сильным, крепким и уверенно вел ее за собой. – Не обращайте внимания на мой тюрбан, – пошутил он, поймав на себе ее любопытный взгляд. – К счастью, у меня остались все мозги, доставшиеся мне от рождения. – Вам больно? – поинтересовалась она. – Не очень. Японская граната. Мне повезло, а мой, лучший друг погиб. – Мне жаль, – пробормотала она, опустив глаза. – Не стоит сожалеть, – заметил он. – Самое неприятное для меня, что придется пропустить весь этот спектакль. Шесть недель вынужденного отдыха. – Его темные глаза пристально уставились на нее, а тонкие губы растянулись в добродушной улыбке. – Теперь я вижу, почему вы так понравились моему дяде. В этом огромном зале вы единственная красивая женщина. Точнее сказать, единственная во всем Сингапуре. Фрэнсин потупилась, не зная, что ответить. С одной стороны, она была смущена столь откровенным комплиментом, а с другой – ей было приятно, что она стала объектом внимания постороннего мужчины. – Вы любите клубнику? – неожиданно спросил он. – Я пробовала ее только один раз в жизни, а что? – В таком случае я принесу вам пару корзин, – пообещал он. – У меня есть приятель, который каждый день привозит сюда свежую клубнику из Австралии. – Очень экстравагантный способ доставки свежих фруктов, – засмеялась она. – Да, он привозит клубнику, виноград, яблоки и вообще всякую всячину. А здешние частные клубы с удовольствием скупают у него все. Забавно, не правда ли? Кроме того, мы успеем неплохо повеселиться, пока сюда не прибудет наш старый друг генерал Ямасита. Умнейший человек, скажу я вам, настоящий дьявол. С некоторых пор все называют его «малайским тигром». – Как вы думаете, – перебила его Фрэнсин, – Сингапур падет? – Надеюсь, что нет, хотя пока никто не может сказать ничего определенного, – пожал он плечами. – Если бы вы знали, какие огромные силы собраны здесь для защиты британских владений, то у вас не возникло бы никаких сомнений на этот счет. – Фрэнсин впервые обратила внимание на то, что он был заметно навеселе. – Даже если Ямасита перебьет всех британских солдат в Малайе, мы взорвем этих япошек к чертовой матери. – Не сомневаюсь, – тихо произнесла она, снедаемая сомнениями. – Одного мощного взрыва будет вполне достаточно, чтобы отправить на тот свет тысячи японцев, – продолжал объяснять ей майор. – Конечно, япошки – сумасшедшие люди. Я видел, как они высаживают десант. Это настоящие дьяволы. Они бросаются в воду и при этом даже форму не снимают. – Значит, Сингапур обречен, – высказала она догадку, пристально посмотрев майору в глаза. – Нет, мадам, у нашего командования есть грандиозный план операции под названием «Медуза». – «Медуза»? – удивленно переспросила Фрэнсин. – Да, но это абсолютно секретно, мадам, – понизил он голос. – Кстати, могу ли я называть вас просто Фрэнсин? – Как вам будет угодно. – Прекрасное имя, должен вам сказать. Как, впрочем, и вы сами. – Так что там насчет операции «Медуза»? – продолжала допытываться Фрэнсин. – О, это совершенно новая концепция ведения современных войн, – высокопарно начал майор. – Суть операции вкратце заключается в следующем. Генерал Ямасита высаживается в Сингапуре и, как обычно, отдает приказ прикрепить штыки для последней атаки. А мы при одном его виде начинаем мелко дрожать и скулить, делая вид, что ужасно испугались. Как это делают медузы в момент опасности. Причем кричим и дрожим так сильно, что Ямасита начинает нервничать, потом приходит в ужас, быстро поворачивается и мчится без оглядки в свой Токио. Блестящий план, не правда ли? – Вы смеетесь надо мной! – сердито остановила его Фрэнсин. – Ну что вы, сейчас не до шуток, – грустно произнес он. – Я хорошо знаю японцев, дорогая. Сначала они окружают деревню, потом выводят на площадь всех женщин и начинают их насиловать на глазах у мужей. Детей тоже, кстати сказать. И если после этого у них поднимается настроение, то они могут прикончить всех штыками, а если нет, то еще долго будут издеваться, но потом все равно убьют. – Он так крепко сжал ее пальцы, что она невольно вскрикнула. – Послушайте, Фрэнсин, не поймите меня превратно, но меня уже тошнит от этой музыки и этих веселых физиономий. Может, уйдем куда-нибудь? Я знаю местечко, где намного уютнее, чем в этом громадном морге. – Нет, майор, об этом не может быть и речи! – с возмущением заявила она. – Как вы могли такое подумать? – Почему бы и нет? – Хотя бы потому, что я замужняя женщина, а наверху меня ждет маленькая дочь. – Но ведь с ней там должна быть няня, разве не так? – Да, но я все равно не могу оставить ее в отеле. Полагаю, мне лучше находиться рядом с ней, майор Нейпир. Он не обратил ни малейшего внимания на ее отговорки и лишь теснее прижал к себе. – А где же ваш муж? Благополучно отсиживается в безопасном месте? – Он ехидно ухмыльнулся и посмотрел ей в глаза. – Я ничего не скажу ему, если хотите. – Он сейчас в городе Ипо, но в любую минуту может оказаться здесь! – сердито проворчала Фрэнсин. Черные брови майора удивленно поползли вверх. – Ипо? Дорогая, из этого города сейчас уже никто не может выбраться, поверьте мне. По крайней мере, целым и невредимым. Еще сегодня утром этот город оказался в нежных руках генерала Ямаситы. Лицо Фрэнсин стало мертвенно-бледным. – Не может быть! Почему же не было никаких официальных сообщений? – Не будьте столь наивны, мадам, – иронически усмехнулся майор. – Наши цензоры сейчас делают все возможное, чтобы вы не узнали, как славно мы защищаем свои владения. – Мой муж работает на шахте и никакого отношения к военным действиям не имеет, – отыскала она последний аргумент, прекрасно понимая его несостоятельность. – Через три дня он будет здесь. – Как вам будет угодно, но дело даже не в этом. Самое главное, что сейчас его здесь нет. А я рядом с вами. – Я хочу сесть, – простонала она, безуспешно пытаясь выскользнуть из его цепких, несмотря на тяжелое ранение, рук. – Знаете, Фрэнсин, вашему мужу здорово повезло с женой, – прошептал он. – И еще больше повезет, если он все-таки каким-то чудесным образом выберется из жестких лап генерала Ямаситы. – Я хочу сесть, – снова повторила она, с ужасом ощущая, как к горлу подбирается тошнота. – Неплохая идея, – неожиданно согласился он. – Мы закажем бутылку хорошего шампанского. Фрэнсин вырвалась из его рук и направилась к столику, за которым сидели Эдвина Давенпорт и ее угрюмый отец. Майор без колебаний последовал за ней. – Можно к вам? – спросила она, посмотрев на пожилого мужчину. Тот поднял на нее выцветшие глаза и медленно встал со стула. – Разумеется. Майор услужливо отодвинул для нее стул и щелкнул пальцами, подзывая официанта. Вскоре на их столе появилась огромная бутылка шампанского «Дом Периньон». Майор так галантно поцеловал руку Эдвины, знакомясь с ней, что девушка уже не могла оторвать от него глаз. А услышав некоторое время спустя название «Ипо», она потребовала объяснений. – Майор Нейпир говорит, что Ипо уже в руках японцев, – неохотно пояснила Фрэнсин. – Я не верю в это! – воскликнула Эдвина и в ужасе закрыла лицо руками. – Если это так, то, стало быть, и все чайные плантации отца тоже находятся в их руках. Майор равнодушно пожал плечами: – Мне кажется, в этом не может быть никаких сомнений. – Он осушил бокал одним глотком, а потом прижал руку к голове. – Боже мой, моя голова раскалывается от боли. – Не надо было так много пить, – ехидно заметила Фрэнсин. – Если верить врачам, то мне и с постели вставать не следует, – проворчал он и даже попытался подмигнуть ей. – Не лишайте меня последней радости, дорогая Фрэнсин, – тихо шепнул он ей. – А вам я советую не пропустить последний пароход, уходящий из Сингапура. – Она должна дождаться своего мужа, – резонно заметила Эдвина. – Разумеется, но вопрос в том, сможет ли он добраться сюда. Лично я не исключаю, что Ямасита уже готовит его для своего самурайского обряда отсечения головы. – Совсем не смешно, – упрекнула его девушка. – К тому же Фрэнсин получила от него весточку. Он в безопасности и уже направляется в Сингапур. – Ну что ж, в таком случае остается надеяться, что он будет продвигаться гораздо быстрее, чем генерал Ямасита. А ей все-таки не стоит дожидаться, пока японцы, войдут в город. – Почему вы все время говорите о поражении? – возмутилась Эдвина. – Наша армия сможет отбить наступление японцев. – У нас здесь нет армии, моя милая, это всего лишь полицейские отряды, изначально предназначенные для поддержания порядка. Они не обучены воевать с танками, самолетами и наземными вооруженными силами противника. – Он накрыл своей горячей ладонью руку Фрэнсин. – Вы когда-нибудь были в Англии? – Нет, – резко ответила она, пытаясь высвободить руку. – Я уверен, что вам там не понравится. – Майор Нейпир! – рассердилась она и, наконец, вырвала руку. Он снова налил себе полный бокал шампанского. – А Сингапур под властью японцев понравится вам еще меньше. Послушайте, Фрэнсин, я вполне серьезно говорил вам о клубнике, лобстерах и прочих деликатесах. Если понадобится моя помощь, буду рад помочь вам в любую минуту. В известном смысле я вообще очень полезный парень. К этому времени ресторан был уже заполнен до отказа, в основном европейцами, но изредка в зале мелькали смуглые лица коренных жителей, преимущественно малайцев и китайцев, которые пришли сюда, чтобы встретить Новый год. Причем местные женщины были украшены таким количеством драгоценностей, какое европейцам и не снилось. Неподалеку промелькнула фигура китайского фотографа, и майор тут же подозвал его к себе. – Сделайте нам фото на память. Нас двоих. – Он обнял Фрэнсин за плечи и мило улыбнулся. – Мы самая симпатичная пара в этом отеле. Не успел фотограф сделать свое дело, как здание содрогнулось от взрыва. – Операция «Медуза», – многозначительно подмигнул ей майор. – Я ведь говорил, что это рано или поздно случится. Фрэнсин вскочила и хотела было броситься в номер, чтобы увести Рут в бомбоубежище. – Сядьте, дорогая, – попытался успокоить ее Клайв Нейпир. – Не стоит волноваться. Тем более накануне Нового года, который мы должны провести вместе. Фрэнсин растерянно огляделась вокруг и с удивлением обнаружила, что никто не срывается с места и не бежит в убежище. По залу все так же сновали официанты, разнося шампанское, виски, бренди и другие крепкие напитки. Она невольно вспомнила, как обычно отмечали Новый год в ее семье, вспомнила конфеты, открытки и другие подарки. Впрочем, сейчас вряд ли кто-нибудь из ее родных и близких отмечает этот праздник. В этот момент к их столику подошла китайская пара среднего возраста в сопровождении метрдотеля. – Чиун, – представился невысокого роста полный мужчина и низко поклонился. – Член законодательного совета. А это моя жена Поппи. – Милости прошу, – радушно ответил Клайв и вскочил с места, приглашая собравшихся присоединиться к ним. – Эй, официант, еще шампанского и бокалы! Гости были увешаны драгоценными камнями, в особенности женщина, которая была похожа на новогоднюю елку. Да и ее спутник тоже мог похвастаться золотыми часами с бриллиантами и большими бриллиантами на каждом пальце, не говоря уже о бриллиантовых запонках, пуговицах и даже застежках на дорогих сандалиях. Фрэнсин давно знала, что в Сингапуре живут богачи, но такой демонстративной роскоши до сих пор не видела. Еще больше она удивилась, когда заметила на руке китайца татуировку, благодаря которой стало ясно, что он родился бедным, а нажил богатство, занимаясь торговлей каучуком, оловом и другими ценными металлами. При этом он был пьян еще больше, чем несчастный Клайв Нейпир, и вообще с трудом ворочал языком, повторяя все время одно и то же: «Член законодательного совета». Правда, изредка мелькали фразы относительно того, что оборона Сингапура крепка, что все население преданно идеалам свободы и готово; сражаться до последней капли крови. После этих бравурных речей он вдруг расплакался и сообщил, что во время бомбардировки погибла его любимая младшая жена. – Потише! – прикрикнула на него еще трезвая и далеко не младшая жена, оглядываясь по сторонам. – Что ты раскричался? – Это был прекрасный дом, – продолжал всхлипывать китаец. – Шелковые простыни, хрустальные люстры, дорогая мебель – и все это уничтожено одной бомбой! – Чиун! – повысила голос жена, уставившись на него черными глазами. – Веди себя прилично, здесь же иностранцы! – Она была прекрасной женщиной, – продолжал причитать тот, не обращая внимания на окрики старшей жены. – Она все время читала книги, была такой невинной, такой юной. Ну почему они убивают ни в чем не повинных людей?! – Это самая типичная модель современной войны, – со знанием дела пояснил Клайв, не считая нужным скрывать ехидную ухмылку. – Ей еще повезло, дорогой. Я могу рассказать вам, как поступают японцы с красивыми китайскими женщинами. У вас волосы дыбом встанут. Старый китаец протянул руку и положил крючковатые пальцы на руку Фрэнсин. – У вас очень доброе, милое лицо, дорогая. Откуда вы родом? – Из Перака, – сдержанно ответила она. – Там осталась ваша семья? – Да. – И муж? – воодушевился тот. – Да. – Вам нужно было находиться рядом с ним. Муж и жена всегда должны быть вместе. – Надеюсь, он приедет ко мне. – Да, доченька, сейчас настали страшные времена. – Эй, прекратите талдычить на китайском! – бесцеремонно вмешался Клайв. – Неужели вы не можете говорить по-английски? В этот момент снаружи разорвалась еще одна бомба, на этот раз примерно в миле от отеля. Публика веселилась. Фрэнсин посмотрела на часы – половина двенадцатого. Он поднялась с места: – Мне пора к дочери. Извините. Веселого Нового года. – Не уходите, – взмолился Клайв. – До начала 1942 года осталось меньше получаса. – Он тоже встал, но неожиданно покачнулся и непременно упал бы на пол, если бы Фрэнсин не подхватила его под руку. – Он пьян, – недовольно пробурчала старшая жена члена законодательного совета. – Простите, – едва слышно прошептал Клайв бескровными губами на ухо Фрэнсин. – Думаю, мне нужно срочно подышать свежим воздухом. Вы не могли бы помочь мне выйти во двор? Я немного посижу на веранде, и все пройдет. Китайцы не шелохнулись, а Эдвина вскочила, чтобы помочь Фрэнсин. Вместе они вытащили майора во двор и усадили на ступеньку крыльца. – Не расстраивайтесь из-за того, что он вам наплел. Он самый обычный паникер. К тому же еще набрался до чертиков. Странный тип. – Я, пожалуй, пойду к отцу, – сказала Эдвина. – Вы останетесь с ним? – Да, я должна быть уверена, что с ним все в порядке. А ты иди, Эдвина, спасибо за помощь. Тебе нужно быть с отцом в момент наступления Нового года. И не волнуйся насчет чайной плантации. Скоро ты вернешься туда и будешь преспокойненько пить свой любимый чай. – Хорошо бы, – грустно вздохнула Эдвина. – Ну ладно, с Новым годом. – Она медленно направилась в ресторан. – Ради всего святого извините меня, – прошептал Клайв, почти коснувшись губами ее щеки. – Слишком много шампанского на мою несчастную раздробленную голову. – У вас повреждение черепа? – с ужасом воскликнула Фрэнсин. – Так мне сказали врачи. – В таком случае вам нельзя покидать постель, не говоря уже о том, чтобы пить и танцевать. – Нет, это не по мне. – Вам нужно в госпиталь. – Нет, я предпочитаю быть здесь, в ваших объятиях. Фрэнсин ощутила на шее его горячий поцелуй. – Я сейчас позову швейцара. – Она отшатнулась от него. – Он вызовет такси. – Пожалуйста, не оставляйте меня! – взмолился Клайв. – Посмотрите на небо: какой фейерверк нам устроили японцы на Новый год! Бомбардировщики были уже далеко и сбрасывали свой смертоносный груз на порт, откуда доносились приглушенные взрывы и видны были яркие сполохи огня. Наблюдая за этой страшной картиной, Фрэнсин вспомнила мужа и тихо прошептала слова молитвы, чтобы оградить его от беды. А Клайв в это время лихорадочно шарил по карманам. – Куда же она запропастилась? – недоумевал он. – Ага, вот. – Он вынул из кармана небольшую плоскую фляжку, отвинтил крышку и протянул ей: – Сперва вы. Фрэнсин отпрянула, а потом вдруг подумала, что в этом аду чувство здравого смысла и общепринятые нормы фактически перестали действовать. Она взяла флягу и сделала несколько глотков. Виски было горьким и отдавало запахом греха. – Молодец, – похвалил ее Клайв, сверкнув в темноте глазами. – Вы особенная женщина. Я это понял еще тогда, когда мой дядя с таким восторгом рассказывал о вас. Кстати, знаете, почему вы так ему понравились? – Нет. – После смерти моей матери он женился на местной женщине и прожил с ней почти двадцать лет. Он была очень похожа на вас, и он безумно любил ее, хотя из-за этого брака так и не поднялся выше бригадного генерала. – А что с ней случилось? – Она умерла, а он так и не смог забыть ее. – Значит, он действительно любил ее, – задумчиво проговорила Фрэнсин. Клайв поднял голову и пристально посмотрел на нее. – Он любил ее до безумия, и эта любовь разрушила его жизнь. – Почему? – Потому что связь с азиаткой для генерала – самоубийство. Полагаю, мне не нужно говорить вам, какие мы, англичане, негодяи и подонки, когда речь заходит о нашем отношении к другим расам и народам. Он снова протянул ей флягу с виски. Фрэнсин машинально сделала несколько глотков. Жидкость обожгла ей горло, и она чуть было не задохнулась. – Мой муж… – начала она, но сразу замолчала, не зная, что сказать. – Вам ничего не надо объяснять, – сухо прервал ее Клайв. – Я и так все знаю. Его третируют. Не приглашают в приличные дома, а вашим детям не позволяют, играть с белыми детьми. Да, это нелегкое испытание для вашей семьи. Впрочем, я вполне допускаю, что он плевать хотел на все эти условности. Такая женщина стоит любых неудобств. Ему крупно повезло. Фрэнсин посмотрела в сторону порта, где разгоралось зарево пожара, и подумала, что Эйб, вероятно, придерживается такого же мнения об их браке. – Я, пожалуй, пойду к дочери, – грустно сказала она. – Подождите, – попросил он и, не давая ей опомниться, обнял обеими руками и поцеловал в губы. Фрэнсин пыталась сопротивляться, но силы в этот момент почему-то оставили ее. Единственным человеком в мире, который целовал ее в губы, был ее муж, да и то лишь после свадьбы. Она даже представить себе не могла, что нечто подобное может произойти у нее с посторонним мужчиной. Она попыталась взять себя в руки и выскользнуть из его объятий, но в нижней части живота что-то заныло, а ноги стали мягкими, словно были сделаны из ваты. Не отдавая отчета в возможных последствиях, она прильнула к нему и полностью отдалась во власть неожиданно вспыхнувшей страсти. Скорее всего, как ей показалось в тот момент, это была даже не страсть, а невыносимое чувство одиночества и страха перед будущим. – Фрэнсин, милая, я люблю тебя, – шептал Клайв. – Не отталкивай меня. – Отпусти… те меня, – из последних сил сопротивлялась Фрэнсин. Но Клайв уже лишил ее воли и теперь мог делать с ней все, что угодно. Он снова поцеловал ее в губы, а потом его язык скользнул в ее рот. Причем он все делал умело и быстро, и чем намного превосходил Эйба. Неожиданно его рука скользнула к ее груди, но не задержалась там, а опустилась ниже, на бедра. Фрэнсин предприняла последнюю попытку освободиться, но сил для борьбы уже не было. Она вспомнила строгое предупреждение матери, что многие женщины порой испытывают приступ страсти, который является результатом восставшей плоти и похотливого желания. Надо избегать провоцирующих моментов и ни в коем случае не поддаваться инстинкту. Но теперь уже поздно. Она почувствовала, что с ней творится что-то невообразимое, нечто такое, что обычно бывает при очень быстрой езде на разгоряченной лошади. В этот момент рука Клайва скользнула вниз и мгновенно оказалась у нее между ног. Фрэнсин сделала несколько глубоких вдохов, но уже не противилась ему. А он продолжал осыпать ее поцелуями и лихорадочно возился с непослушным бельем. Наконец ему удалось просунуть палец за плотную ткань трусиков и ощутить ее увлажненную от возбуждения и предательски бесстыдную плоть. Почувствовав, что сейчас случится непоправимое, Фрэнсин машинально сомкнула ноги, сжав ими его горячую руку. Воспользовавшись замешательством Клайва, она изо всех сил толкнула его в грудь. – Прекратите, – прошипела она ему на ухо, – иначе я закричу во весь голос! – Но сначала отпустите мою руку, – ехидно хмыкнул он. Она раздвинула ноги, вскочила и начала судорожно приводить себя в порядок. Ее лицо пылало от чувства стыда и вместе с тем невыразимого удовольствия, причем стыд быстро улетучился, а удовольствие еще продолжало греть ее душу. – Как вы смеете? – выдохнула она первое, что пришло ей в голову в этот момент, хотя прекрасно понимала, что этой фразой напоминает провинциальную актрису в какой-то идиотской мелодраме. Он улыбнулся, поднес пальцы к губам и сладострастно облизал их. Она удивленно смотрела на него, а потом вдруг осознала, что это значит, и хотела немедленно уйти, но ноги ее не слушались. – О Боже, это прекрасно, – прошептал он, жмурясь от удовольствия. – Как-нибудь в другой раз и в другом месте. – Вы не джентльмен. – Она понимала, что ведет себя глупо, но другого способа выразить свое возмущение придумать в тот момент не могла. – Согласен, но ничего не могу с собой поделать, – откровенно признался Клайв. – Ты мне безумно нравишься. И я очень рад, что мы вместе встречаем Новый год. Волнения последних минут оглушили ее, но сейчас она явственно слышала громкие крики посетителей ресторана и приглушенный колокольный звон, разносящийся по всему городу. – Боже мой, – прошептала она, закрыв лицо руками. – Только один-единственный поцелуй. – Клайв прижал ее к себе. – С Новым годом, дорогая. Фрэнсин растерянно посмотрела на него и уступила его желанию. – С Новым годом, – ответила она, преодолевая неловкость. – Что означает 1942 год по китайскому календарю? – неожиданно спросил Клайв. – Это год Лошади. – Значит, в этом году нас ждет дикая лошадь с огненными глазами и громовым дыханием, – грустно произнес он. – Послушай, Фрэнсин, я хочу тебе кое-что сказать… В этот момент с балконов донеслась громкая традиционная песенка, от которой у Фрэнсин даже мороз по коже пошел. Эта сентиментальная шотландская мелодия почти полностью совпадала с китайской похоронной музыкой, и она сразу вспомнила давно умершую мать. Фрэнсин почувствовала, что сейчас расплачется, развернулась и, не говоря ни слова, побежала в отель. А веселье там было в самом разгаре. Не обращая внимания на изрядно опьяневших людей, она поднялась на свой этаж и еще в коридоре услышала громкий плач Рут. Девочка проснулась от грохота взрывов и с тех пор никак не могла успокоиться, несмотря на все усилия няни. Испытывая острое чувство вины, Фрэнсин прижала дочку к груди и стала ласково покачивать. – Тише, милая, все хорошо, мама уже здесь. Спи, моя маленькая птичка. В этот момент ей показалось, что мир вокруг нее рушится, оставляя после себя грязные развалины. Все, что она усвоила для себя с детства, – порядок, достоинство, честь, совесть, – все это в одночасье превратилось в дымящиеся руины. А если они все правы и ее муж уже мертв? Что, если японцы действительно захватят Сингапур, сея смерть и разрушения на своем пути? Может, нужно было остаться с этим пьяным офицером и позволить ему повалить себя на траву? По крайней мере она получила бы хоть минуту удовольствия на фоне этого вселенского безумия и ужаса. А что еще можно ожидать от этой жизни? Что ждет ее в будущем? Ничего. Ровным счетом ничего. Проснувшись на следующее утро с мерзким чувством стыда и унижения, она решила, что вчерашний день был для нее позором и мир действительно катится в пропасть. Клайва Нейпира надо забыть – забыть немедленно и навсегда. Оставалась надежда лишь на третье января, когда должен был приехать Эйб, и, возможно, он спасет ее от дальнейшего падения в пропасть. Она ждала его с самого утра. Но к обеду он не появился. Рут тоже начала нервничать и не отходила от матери ни на шаг. Кончилось тем, что девочка нечаянно разбила бутылку с косметическим маслом для лица и Фрэнсин отшлепала ее, чего никогда не делала прежде. Весь вечер они просидели в номере, чутко прислушиваясь к каждому звуку. Фрэнсин часто подходила к окну и с ужасом смотрела на бесконечные колонны беженцев, заполонивших тихую улочку перед отелем. Куда они все идут? На что надеются? Ведь Сингапур уже давно не может вместить всех, кто добрался сюда в поисках надежного и безопасного укрытия. А что будет завтра, послезавтра и во все последующие дни? В тот день Эйб так и не появился, как, впрочем, и на следующий день. Она часами лежала на диване, тупо уставившись в потолок, стараясь найти хоть какое-то объяснение его задержке. В конце концов, она попыталась успокоить себя тем, что третьего января он планировал не приехать в Сингапур, а только выехать из Ипо. Она понимала, что это маловероятно, но ничего другого в голову ей не приходило. Проснулась она глубокой ночью от какого-то шума и громких голосов. Яркая луна мягко освещала комнату, отбрасывая на стены причудливые тени. Первая мысль была о том, что теперь-то уж она точно увидит Эйба. Громкий стук в дверь показался ей подтверждением ее пророческих снов. С трудом сдерживая волнение, Фрэнсин вскочила с дивана и бросилась к двери. Но на пороге она увидела не мужа, а дрожащую Эдвину, в одной ночной рубашке. – Эдвина, – потрясенно выдохнула она, – что случилось? – Отец… – едва слышно прошептала девушка побелевшими губами. – Прошу вас, пойдемте со мной… Фрэнсин посмотрела на спящую дочь, набросила халат и последовала за Эдвиной. Переступив порог их комнаты, она от ужаса чуть не рухнула на пол. Ее взору предстала кошмарная картина. Стены комнаты и даже потолок были забрызганы кровью, а на полу, скрючившись, лежал отец Эдвины. Голова его раскололась, а в мертвой руке был зажат револьвер. – Он мертв, – услышала она голос Эдвины. Девушка дрожала всем телом и с трудом держалась на слабеющих ногах. – Я думала, он хотел почистить револьвер, а он застрелился. Фрэнсин подошла к ней, обняла за плечи и вывела из комнаты. – Не смотри на него, – тихо сказала она. – Пойдем. Не надо ничего здесь трогать. – Мне показалось, что он хочет почистить оружие, – повторила Эдвина. – Он всегда чистил его поздно вечером. А я уже была в постели… – В этот момент она начала медленно оседать на пол, и Фрэнсин стоило немалых усилий ее удержать. В коридоре появились заспанные, в пижамах и ночных рубашках, постояльцы. – Это мистер Давенпорт, – размахивая руками, утверждал какой-то молодой парень. – Он застрелился, снес себе всю голову. – Прошу вас, вызовите врача, – обратилась Фрэнсин к окружившим ее людям. – Пожалуйста, позвоните в «Скорую помощь». На рассвете, после тяжелой, беспокойной ночи, их разбудил сигнал воздушной тревоги. На этот раз японские бомбы падали совсем рядом, и массивное здание отеля содрогалось, как бамбуковая хижина. Фрэнсин подхватила спящую Рут и бросилась вниз по лестнице в бомбоубежище, но там ее встретила плотная толпа обезумевших от страха людей. Она попыталась протиснуться в подвал, но кто-то грубо оттолкнул ее, не пуская дальше порога. – Здесь больше нет места, – прозвучал у нее за спиной мужской голос. Увидев перед собой перекошенные от злобы и ненависти лица, она поспешила в другой подвал, но и там все было забито до отказа. Тогда она поднялась наверх и устроилась под большой колонной в зале ресторана. А бомбы рвались все ближе и ближе. Казалось, еще минута – и от отеля не останется и следа. В этот момент к ней подошел Абдул, пожилой официант, которого белые постояльцы отеля по-прежнему называли просто «мальчик». – Будете завтракать, мэм? – спросил он, услужливо наклоняясь к ней. – Да, пару бутербродов и стакан молока для дочери. Кстати, Абдул, ты, случайно, не в курсе, где дочь мистера Давенпорта? – Ее отправили в госпиталь Королевы Александры, мэм. – Он пристально посмотрел на нее, огляделся вокруг, а потом наклонился и тихо сказал по-китайски: – Будьте осторожны, мэм. Она хотела было спросить, что это значит и почему она должна быть осторожной, но он быстро повернулся и исчез за дверью служебного помещения. Налет закончился так же внезапно, как и начался. Толпы людей из бомбоубежища высыпали наружу, мгновенно заполнили ресторан и теперь громко требовали официантов. Сообразив, что сейчас может начаться очередной скандал, Фрэнсин подхватила Рут на руки и поспешила из зала, уступая место белым. – От этих черномазых проходу нет, – услышала она за спиной чье-то злобное ворчанье. В вестибюле отеля ее встретил, как всегда, улыбающийся метрдотель мистер Мэнкин. – Миссис Лоуренс, можно вас на пару слов? Она послушно последовала за ним в кабинет. Он уселся в кресло, и на его лице появилась широкая и вместе с тем какая-то приклеенная улыбка. – Мадам, ваш муж уже приехал? – Нет еще. Мэнкин щелкнул языком и злорадно ухмыльнулся. – И никаких известий? – Никаких, – едва слышно произнесла Фрэнсин. – Связь с этим городом прервана. – Надеюсь, вы уже подумали о том, где будете жить дальше? – Что вы имеете в виду? – не поняла Фрэнсин. – Почему я должна думать об этом? Его улыбка стала еще шире. – Потому что вам придется съехать, мадам. Может быть, у вас есть здесь родственники или близкие друзья? Фрэнсин уставилась на него ничего не понимающим взглядом. – Почему я должна съехать? Я ведь исправно плачу вам за номер. – Да, мадам, но клиенты все время жалуются, что им приходится жить с местными, а им это не очень-то нравится. Кроме того, мадам, – его глаза налились кровью, – вы с дочерью занимаете большой номер, а многие белые ютятся в крохотных комнатушках. Миссис Лоуренс, – он сделал паузу и пристально посмотрел на нее, – мне не очень приятно говорить об этом, но если ваш муж не появится здесь до конца сегодняшнего дня, боюсь, мы не сможем оставить за вами ваш номер. – Куда же нам деться? – оторопело посмотрела на него Фрэнсин. – У меня ведь ребенок на руках. Сейчас в этом городе мы не сможем найти даже самую маленькую комнатку! – Всего доброго, миссис Лоуренс, – закончил разговор метрдотель и повернулся к ней спиной. Она вышла из кабинета, с трудом соображая, что происходит и что ей теперь делать. Повсюду она ловила открыто враждебные взгляды белых людей и злобные реплики в свой адрес. Что теперь делать? Как жить дальше? И как ее отыщет муж, если все-таки приедет сюда? А ехидный кантонский диалект назойливо показывал ей, что она и так слишком долго была госпожой для азиатов и вот теперь впервые в жизни столкнулась с жестокой реальностью. Однако врожденное чувство оптимизма поддерживало в ней надежду, что она сможет найти комнату в какой-нибудь другой гостинице. Оставив Рут на няню, она поспешила на улицу в поисках нового пристанища. Фрэнсин потратила весь день, чтобы открыть одну ужасную для себя истину: все гостиницы забиты, и никто не изъявил ни малейшего желания помочь ей. Никто даже не удосужился выслушать ее до конца. Следующая бомбардировка застала ее на улице вместе с тысячами других беженцев. Сначала она укрылась в ближайшем бомбоубежище на Кавенаг-роуд, а в полдень оказалась в другом конце города, где спряталась в подвале какого-то магазина и немного перекусила вместе с хозяевами. Город уже полыхал вовсю, и все меньше оставалось надежды найти хоть какую-нибудь крышу над головой. Вскоре разнесся слух, что японцы расположились всего в часе полета от Сингапура и теперь будут бомбить город по многу раз на дню. Но самое страшное заключалось в том, что они могли установить пушки и обстреливать город беспрерывно, после чего сюда войдут танки и начнется массовая резня. К концу дня Фрэнсин, обессиленная и угнетенная безвыходным положением, вернулась в отель, пообедала с дочерью и услышала последнюю ужасающую новость, что вся британская авиация разгромлена и не может оказать наступающим японцам абсолютно никакого сопротивления. Фрэнсин погрузилась в тягостные раздумья о своем будущем, но тут в дверь кто-то постучал. Надеясь встретить на пороге мужа, она распахнула дверь и увидела перед собой бледную как полотно и еле стоящую на ногах Эдвину. – Эдвина! – радостно воскликнула Фрэнсин. – Куда ты пропала? – Все в порядке, – равнодушно ответила девушка. – Ее выписали из больницы, – вмешалась стоявшая позади нее медсестра, – но ей пока еще требуется уход. Она сказала, что вы можете помочь ей перебраться в Англию или Австралию. Фрэнсин удивленно посмотрела на Эдвину, а потом на медсестру. – Мне самой придется завтра покинуть этот отель, – растерянно ответила она. – Мадам, – решительно заявила медсестра с явно австралийским акцентом, – возьмите ее с собой. Сейчас ей не важно, где находиться. Главное, чтобы рядом было плечо, на котором можно поплакать. – Боже мой, я сама еще не знаю, где буду завтра утром! – взмолилась Фрэнсин. Медсестра протянула ей лист бумаги: – Вот наш телефон. Попросите доктора Уилкса или сестру Картер. Они обычно всегда на рабочем месте. Сейчас у нас нелегкие дни. Они скажут вам, что нужно делать. Не успела Фрэнсин опомниться, как она вручила ей небольшую коробку. – Доктор прописал ей вот эти лекарства. Давайте ей по одной таблетке через каждые четыре часа. А снотворное поможет ей нормально спать. Один пакет порошка на стакан воды. Все понятно? – Она похлопала Эдвину по руке: – А ты постарайся не думать о случившемся. Ты в этом не виновата. Договорились? С этими словами медсестра приветливо помахала рукой и быстро зашагала прочь. – Мне очень жаль, Эдвина, – сказала Фрэнсин, повернувшись к девушке, – но мне в самом деле придется покинуть этот отель. – Почему? – Метрдотель сказал, что без мужа я не могу здесь больше оставаться. А от него нет ни слуху ни духу. Эдвина вытаращила глаза: – Значит, они просто-напросто выгоняют вас? – Да, завтра утром. – Но почему? – Вероятно, потому, что у меня не тот цвет кожи, – грустно призналась Фрэнсин. – Грязные свиньи! – Согласна, но их тоже можно понять. Им некуда селить семьи беженцев-европейцев. – А вы скажите им, что не уедете отсюда, – неожиданно предложила Эдвина. Фрэнсин ничего не ответила, сняла трубку и быстро набрала номер госпиталя. На другом конце откликнулся хриплый от усталости голос доктора Уилкса. – Эта девушка перенесла страшный шок, а ведь ей только пятнадцать лет. Ей нужны материнская забота и постоянный уход. – Все понятно, но беда в том, что мне самой придется уехать завтра утром. – Уехать? – удивился тот. – Из Сингапура? – Нет, из отеля. Но найти сейчас место в гостинице практически невозможно. – В таком случае вам придется взять ее с собой, – равнодушно ответил доктор. – А что дальше? – Дальше? – переспросил он. – Ее фамилию внесли в список лиц, подлежащих немедленной эвакуации, и должны отправить домой с первым же судном. Фрэнсин облегченно вздохнула. Впервые она услышала о существовании какого-то отдела по эвакуации. – И когда это будет? – Думаю, не раньше чем через пару недель. Здесь пока еще хватает проблем. Но предпочтение, разумеется, будут отдавать женщинам и детям. – У меня у самой есть маленький ребенок. – В таком случае советую как можно скорее внести себя в этот список. – А как же мой муж? Я дожидаюсь его уже несколько дней. – Послушайте, мадам, – потерял терпение доктор, – вы ждете мужа, а меня ждут мои пациенты. Разбирайтесь сами со своим мужем. И не забывайте давать ей таблетки. – Он сделал паузу, но не бросил трубку. – Да, еще одно. Вам придется заняться похоронами ее отца. – Что вы сказали? – опешила от неожиданности Фрэнсин. – Он в нашем морге, – продолжал доктор. – Мне даже пришлось делать вскрытие, как будто больше нет других забот. Свидетельство о его смерти я уже выписал, так что заберите его как можно скорее и похороните. Мы не можем держать его здесь вечно. – Последние слова он сказал очень быстро и сразу положил трубку. Фрэнсин посмотрела на Эдвину, которая, похоже, немного пришла в себя. – Ничего страшного, – сказала девушка, – я еду с вами. – Эдвина, – попыталась переубедить ее Фрэнсин, – это невозможно. – У меня здесь больше никого нет, – упрямо возразила та. – Кроме того, я должна забрать отсюда все деньги отца. И я буду помогать вам с Рут. Поверьте, вдвоем нам будет спокойнее. Фрэнсин поняла, что другого выхода сейчас просто нет. – Это еще не все, Эдвина. Надо похоронить твоего отца, а я понятия не имею, с чего начать. – А что, если спросить у генерала Нейпира? – предложила девушка. – Он болен и лежит в постели. – Тогда у его племянника. Он, конечно, жуткий тип, но в таких вещах, я думаю, разбирается. Фрэнсин вспомнила тот памятный новогодний вечер и принялась лихорадочно искать визитную карточку Клайва. Конечно, за все приходится платить, но другого выхода нет. – Клайв Нейпир, – раздался в трубке хриплый голос. – Это Фрэнсин Лоуренс, – с трудом выдавила она из себя. – Не знаю, помните ли вы… – Привет, малышка! – радостно воскликнул майор. – Какой приятный сюрприз! – Мне нужна ваша помощь, – сразу перешла к делу Фрэнсин. – У нас случилась трагедия. Мистер Давенпорт покончил с собой. – Давенпорт? – недоуменно переспросил майор. – Да. Он сидел с нами за одним столиком в тот вечер. – Тот самый угрюмый старик с розовощекой дочерью? – Да. – Застрелился, надо полагать? Фрэнсин очень удивилась, что он догадался о случившемся, и вместе с тем была рада, что теперь ей не придется объяснять детали в присутствии Эдвины. – Да. – Ну что ж, от него этого можно было ожидать, – хладнокровно заключил Клайв. – Ну и чем я могу помочь? Похоронить несчастного старика? – Да, – снова обрадовалась Фрэнсин такой догадливости. – Его дочь сейчас рядом со мной… – Не надо ничего объяснять, – прервал ее майор. – Где его тело? – В госпитале Королевы Александры. – Хорошо. Буддист, христианин, еврей? Фрэнсин растерянно посмотрела на Эдвину: – Кто твой отец по религиозным убеждениям? – Англиканская церковь, – ответила та. – Я сейчас же займусь этим делом, – пообещал Клайв. – Позвоните мне вечером. – Вы очень добры, Клайв, – смущенно поблагодарила Фрэнсин. – Пустяки. Я ведь сказал, что можете обращаться ко мне в любое время и по любому поводу. Клубника, лобстеры и все такое прочее. Всегда к вашим услугам, мадам. – Если вам нужны деньги для похорон… – Об этом поговорим позже, – сказал Клайв и положил трубку, оставив ее в полной растерянности. Фрэнсин посмотрела на Эдвину: – Он сказал, что все сделает. А мне сейчас нужно попытаться подыскать новое жилье. Эдвина с готовностью кивнула: – Я присмотрю за Рут, а няню вы можете отправить домой. Это была неплохая идея, так как теперь нужно было беречь деньги. Кто знает, что ждет их в будущем? – Где вы собираетесь искать? – спросила Эдвина. – Не знаю, – откровенно призналась Фрэнсин. – Скорее всего, в тех кварталах, где живут китайцы, индусы или малайцы. На лучшее нам сейчас рассчитывать не приходится. Эдвина грустно улыбнулась: – Лично у меня нет никаких расовых предрассудков. Главное – быть вместе с вами. Фрэнсин кивнула и стала собираться в дорогу. В тот вечер она видела смерть ближе, чем когда бы то ни было. Она поймала небольшое желтое такси, водитель которого пообещал отвезти ее в китайский квартал, где еще можно было снять комнату. Как только они пересекли границу квартала, водитель неожиданно затормозил, выскочил из машины и с криком «Спрячься под машину!» мгновенно исчез. Ошарашенная, Фрэнсин неохотно вылезла из машины. Шофер уже забрался под днище и елозил там в жуткой грязи. Она посмотрела на свое почти новое платье и решила немного подождать. А по улице уже мчались перепуганные насмерть люди. В это время над головой послышался жуткий грохот, и она увидела, что прямо над крышами домов летит японский самолет, поливая пулеметным огнем запруженную улицу. Последнее, что врезалось ей в память, перед тем как она бросилась бежать вдоль по улице, – это разорванное на куски тело женщины и оторванная рука бежавшего впереди нее мужчины. В какую-то минуту ей показалось, что смерть уже рядом, у нее над головой. Она громко закричала, но ее крик утонул в невероятном грохоте пролетевшего над домами самолета. Через мгновение серебристая чудовищная птица взмыла в небо и начала разворачиваться для нового захода. Решив не искушать судьбу, Фрэнсин быстро повернулась и помчалась по какой-то узкой улочке подальше от главной магистрали. Вскоре рядом с ней снова защелкали пули, поднимая фонтанчики пыли и мелких камней. Зацепившись ногой за какой-то выступ, Фрэнсин упала на землю и от ужаса закрыла голову руками. Она уже почти не сомневалась в том, что погибнет в этой грязи, и одна только мысль сверлила ей голову: кто присмотрит за Рут и как она выживет в таком аду? В следующую секунду какая-то страшная сила подбросила ее в воздух и швырнула на стену дома. Она ударилась головой, на какое-то мгновение потеряла сознание, а когда очнулась, то подумала, что ее разорвало на куски. В ушах стоял невероятный треск, а перед глазами мельтешили черные круги, освещаемые ярким пламенем. Она с трудом сообразила, что это горит крыша дома, где она лежала, и что нужно как можно быстрее отползти подальше, пока дом не рухнул на нее. Воздух был насыщен едкой гарью и тошнотворным запахом горящих овощей и фруктов. Осторожно приподняв голову, Фрэнсин чуть было не задохнулась от охватившего ее ужаса. Вся улица была залита кровью, повсюду корчились в предсмертных судорогах искалеченные и окровавленные тела стариков, женщин и детей. И на этом фоне откуда-то из полуразрушенного магазина нелепо звучала веселая китайская мелодия. – Пошли, пошли, – повторял кто-то над ее головой, пытаясь поставить ее на ноги. Она увидела над собой перекошенное от страха лицо шофера такси. – Пошли отсюда! К счастью, налет японской авиации закончился так же быстро, как и начался. Не чувствуя под собой ног, Фрэнсин поплелась за водителем туда, где они оставили машину. Старый желтый «форд» не пострадал и терпеливо дожидался их с открытыми настежь дверцами. Шофер бесцеремонно затолкал ее в машину, быстро уселся на свое место и рванул вперед. – Мы сейчас поедем на соседнюю улицу, – пояснил он, аккуратно объезжая лежавшие в пыли тела людей. – Что? – глупо вытаращила она глаза. Он махнул рукой куда-то вдаль. – Счетчик все еще работает, мэм. Мы будем искать квартиру или нет? Только сейчас она поняла, что водитель хочет помочь ей найти свободную комнату и при этом намерен выполнить свое обещание, даже несмотря на трагедию, разыгравшуюся у них на глазах. Она чуть не расплакалась от избытка чувств. – Да, конечно, мне нужна квартира. – Вот и хорошо, – закивал тот. – Вы не пострадали? – Нет, – неуверенно произнесла Фрэнсин, в который раз ощупывая нестерпимо ноющее от усталости и пережитого нервного потрясения тело. – Когда начинается налет, – назидательным тоном произнес водитель, – не надо бежать по улице сломя голову и панически размахивать руками. Нужно быстро найти укромное место, забиться туда и лежать до окончания налета. Через несколько минут такси притормозило у входа в четырехэтажный дом. – Вот мы и приехали, – облегченно вздохнул водитель. – Второй этаж. Спросите миссис Д’Оливейра. А я подожду вас здесь. Фрэнсин вышла из машины и растерянно огляделась вокруг. Только через некоторое время она сообразила, что эта улочка находится на самом краю китайского квартала и проходит параллельно набережной, вместе с которой образует небольшой тупиковый треугольник трущоб Боуткуэй. Сам же этот дом был вполне приличным, хотя и довольно старым, и претенциозно назывался Юнион-Мэншн. Поднимаясь вверх по лестнице, Фрэнсин посмотрела в зеркальце, вытерла носовым платком лицо, поправила волосы и отряхнула испачканное уличной пылью платье. Надо было во что бы то ни стало произвести благоприятное впечатление на хозяев, чтобы не рыскать больше по городу в поисках жилья. Из какой-то квартиры на втором этаже доносилась приятная мелодия Дюка Эллингтона под романтическим названием «Настроение индиго». Это немного успокоило ее. Такую музыку обычно слушают интеллигентные и образованные люди. Увидев перед собой Фрэнсин, хозяйка нервно переступила с ноги на ногу и потерла руки. – О, я ожидала увидеть европейскую женщину, – откровенно призналась она. – Знаете, у нас живут только европейцы. – Мадам, – вежливо начала Фрэнсин, – я жена британского инженера, который задержался по делам в Пераке и вскоре должен приехать ко мне. Кроме того, у меня есть дочь четырех лет. – И тоже восточного происхождения, разумеется? – Хозяйка пристально посмотрела на Фрэнсин. – Мой свекор был португальцем, и поэтому мы с давних пор предпочитаем иметь дело либо с европейцами, либо на худой конец с людьми евразийского происхождения. Фрэнсин провела рукой по своему платью. – Извините меня, – но мы только что попали под обстрел, и я испачкалась в грязи. – Бедняжка! – всплеснула руками миссис Д’Оливейра. – Если хотите, можете пройти в ванную и привести себя в порядок. Фрэнсин вошла в квартиру и первым делом внимательно огляделась. Всюду была чистота, вещи лежали на своих местах. В квартире было три спальни, гостиная, кабинет и небольшая, но весьма уютная кухня. Да и мебель была вполне сносная, хотя и не новая. – Здесь жил капитан Эдмондсон, – сказала хозяйка, показывая небольшую комнату, обставленную какими-то антикварными вещами, среди которых выделялись старый граммофон и огромная стопка пластинок. – Он погиб во время одного из налетов японской авиации, – объяснила она и смахнула непрошеную слезу. – Замечательный был человек, добрый, отзывчивый, к тому же холостой. Я очень скучаю по нему. – Она отвернулась, чтобы скрыть слезы. – Можете пользоваться его вещами. Десять долларов в неделю, и аванс за две недели вперед. Фрэнсин подошла к окну и раздвинула шторы. Под окном был расположен небольшой, но очень уютный садик с одним большим деревом. Неплохое место для Рут. Она посмотрела вдаль и поняла, почему хозяйка весьма неплохой квартиры и вполне приличного дома не могла в течение двух недель найти квартирантов. Неподалеку дымились крыши китайского квартала, горели мрачные здания морского порта и огромного форта. Значит, этот дом находится в опасной близости от излюбленных целей японских летчиков. Но все же это лучше, чем мыкаться по подвалам. – Вы можете обойти весь Сингапур, и нигде не найдете лучшей квартиры, – поспешила заверить хозяйка, словно прочитав ее мысли. – Полностью меблирована и очень удобна. К тому же, мадам, имейте в виду, что обычно мы сдаем ее только европейцам. – А где тут у вас ближайшее бомбоубежище? – поинтересовалась Фрэнсин. – О, миссис Лоуренс, можете не волноваться, – оживилась хозяйка. – В конце улицы есть прекрасное бомбоубежище, построенное мистером Кармоди. Можете посмотреть, если хотите. Фрэнсин решила, что лучшего места ей действительно не сыскать. – Хорошо, миссис Д’Оливейра, пять долларов в неделю. Десять – слишком много. – Ну ладно, восемь, – уступила та. – Нет, больше семи не могу. Это мое последнее слово. – Ну хорошо, хорошо, пусть будет семь. – Договорились. Мы въедем сюда завтра. – Фрэнсин вынула бумажник, отсчитала четырнадцать долларов и протянула их хозяйке… – Да, чуть не забыла: со мной будет еще девушка, которая недавно потеряла отца. Ей пятнадцать лет. – Европейского происхождения? – уточнила хозяйка, протягивая руку за деньгами. – Да, англичанка. – В таком случае нет никаких возражений. Добро пожаловать в наш дом. Надеюсь, вы не пожалеете о своем решении. Отца Эдвины похоронили на следующий день на протестантском кладбище, что на Монашеском холме. – Жаль, что ты раньше не рассказала мне об этой сволочи в отеле «Рафлз», – шепнул майор Нейпир, когда викарий начал читать молитву. – Я бы ему устроил такой скандал, что он запомнил бы его на всю жизнь. – Все уже позади, – успокоила его Фрэнсин. – Как чувствует себя генерал? – Не очень хорошо. Хотел присутствовать на этих похоронах, но еще очень слаб. – Передайте ему мои наилучшие пожелания. – Непременно. А как вам на новом месте? Все хорошо, надеюсь? Фрэнсин до сих пор не могла избавиться от смущения, вызванного тем памятным новогодним вечером. – Да, благодарю вас, все в порядке. Давно надо было найти такую квартиру, а не дожидаться, пока нас выгонят из отеля, как бродячих собак. – Да, но там вы будете гораздо ближе к району интенсивных бомбардировок, – предупредил Клайв. – Ничего, неподалеку есть хорошее бомбоубежище. Все как-нибудь образуется. – Я на днях заскочу к вам, – пообещал Клайв, – и принесу клубнику, лобстеров и еще что-нибудь. – В этом нет необходимости, – слишком поспешно возразила Фрэнсин, но он лишь хитро подмигнул ей. Потом Клайв начал упрекать викария за нарушение обряда погребения, на что тот ответил, что самоубийц нельзя отпевать по обычному обряду. Трудно сказать, сколько продолжался бы их спор, если бы не раздался зловещий вой сирены. Все мгновенно разбежались в разные стороны, не исключая и викария, а Клайв хитро посмотрел на Фрэнсин и даже не шелохнулся. – Как ты думаешь, японцы не пожалеют на нас парочку своих драгоценных бомб? Эта удивительная беззаботность тут же передалась и ей, и она, до сих пор напуганная вчерашним налетом, вдруг избавилась от страха и посмотрела на небо, где уже отчетливо виднелись японские самолеты. – Для тебя это большая честь, – шутливо сказал Клайв Эдвине, кивая, в сторону уходящих к центру города самолетов. – Похороны твоего отца будут проходить под звук потрясающего фейерверка. Эдвина вытерла слезы, взяла горсть земли и бросила ее на крышку гроба. Фрэнсин проделала то же самое, а потом ласково обняла девушку. Где-то неподалеку раздались первые взрывы бомб. Фрэнсин неплохо знала город и догадалась, что на сей раз японцы бомбили склады с горючим. Клайв посмотрел на небо, а потом погладил Эдвину по длинным волосам. – Ей повезло, что вы встретились. Скоро ее отправят домой, и ты вместе с дочерью поедешь с ней. – Как я могу уехать в Англию без мужа? – угрюмо пробурчала Фрэнсин. – Он приедет к тебе позже, – сказал Клайв. – Город долго не продержится. Впрочем, ты и сама это знаешь. – Он показал рукой на красное зарево над нефтехранилищем. – Думаю, ее надо отвезти домой, – вздохнула Фрэнсин, озабоченно поглядев на плачущую навзрыд Эдвину. Они молча направились по тропинке к тому месту, где их ожидал огромный черный лимузин, бог весть как добытый Клайвом по такому случаю. – Клайв, скажите, пожалуйста, во сколько нам все это обойдется? – тихо спросила его Фрэнсин. – Забудь об этом. – Что значит «забудь»? – не поняла она. – А то, что все уже позади. – Кто же оплатил все расходы? – недоумевала Фрэнсин. – Я, разумеется, – спокойно ответил Клайв. Фрэнсин даже остановилась от неожиданности. – Вы? Правда? Нет, это невозможно! У Эдвины есть деньги, да и я тоже могу помочь… – Не думаю, что мы должны позволить ребенку оплачивать похороны отца, – отмахнулся он. – А к тебе это вообще не имеет никакого отношения. – Да, но к тебе это тоже не имеет никакого отношения! – выпалила Фрэнсин, даже не заметив, что перешла на фамильярный тон. – Я бы ни за что на свете не обратилась к тебе, если бы знала, что ты потратишь на это свои деньги. – Забудь об этом, – снова повторил он. – В конце концов, я вполне состоятельный человек и могу позволить себе подобную щедрость. – Спасибо, майор, – смущенно произнесла Фрэнсин. – Меня зовут Клайв, и не надо этих формальностей. В этот момент они вышли на Орчард-роуд и вдруг увидели перед собой длинную колонну раненых солдат, устало бредущих по направлению к госпиталю. – Вернувшиеся из ада, – грустно сказал Клайв. – Думаю, им крупно повезло. Фрэнсин наконец-то поняла, почему раненые солдаты вызывали у нее такое странное чувство. Ведь это были те самые европейцы, которые привыкли считать себя всемогущими и непобедимыми. И это открытие поразило ее настолько, что даже дыхание перехватило. Если от японцев убегают европейцы, то что остается делать азиатам? На кого надеяться и от кого ждать спасения? Интересно, как бы Эйб отнесся к таким мыслям? Что он мог бы возразить на это? Впрочем, теперь уже не важно. В любом случае, ему придется смириться с этим неприятным обстоятельством. А его упорное нежелание отправиться сюда вместе с семьей вообще обесценило в ее глазах его интеллектуальные способности. Она больше не будет бездумно поклоняться пресловутому британскому превосходству, которое для нее всегда олицетворял муж. И пусть только попробует заикнуться насчет тупоголовых китайцев – она ему быстро напомнит о том, как английские солдаты удирали от узкоглазых азиатов! Когда они наконец добрались до нужной улицы, Фрэнсин сочла себя обязанной пригласить Клайва на чашку чая, на что тот согласился без всяких колебаний. – Это японцы сделали? – оживилась Рут, увидев на пороге дома красивого офицера в военной форме и с перевязанной головой. – Да, они, – добродушно улыбнулся Клайв. – А как они это сделали? Мечом? – Рут, не приставай к дяде, – попыталась унять ее мать. – Ничего страшного. – Клайв погладил девочку по голове. – Это просто небольшая царапина. – Он открыл офицерскую сумку и стал рыться в ней. – У меня для вас кое-что есть, юная леди. – Что? – вспыхнула от любопытства Рут. Клайв вынул небольшой пакет и протянул девочке. Та быстро развернула его и увидела деревянную модель британского истребителя. – Это же «спитфайер»! – воскликнула она с восторгом. – Совершенно верно. Он будет охранять тебя во время налетов японской авиации. Фрэнсин благодарно посмотрела на Клайва. У Рут здесь почти не было игрушек, и этот подарок пришелся как нельзя кстати. – Конечно, мне нужно было подарить ей какую-нибудь куклу, – сказал он, перехватив ее взгляд, – но в наши дни лучше дарить что-нибудь военное. – Вы очень добры, майор, спасибо. – Не стоит. Эдвина сослалась на недомогание и ушла в другую комнату, еще раз поблагодарив Клайва за участие и помощь. Фрэнсин приготовила чай, налила три чашки и одну из них отнесла Эдвине. Девушка рыдала, уткнувшись в подушку, и Фрэнсин понадобилось немало времени, чтобы ее успокоить. – Фрэнсин, – вдруг сказала Эдвина, вытерев слезы, – этот Клайв – очень милый человек, правда? Думаю, вам стоит держаться за него как можно крепче. Фрэнсин грустно улыбнулась и обняла ее. – А как же мой муж? Ведь мужчин не выбирают, как какой-то залежалый товар. – Думаю, ваш муж уже не вернется, – осторожно проговорила девушка, боясь посмотреть Фрэнсин в глаза. – В любом случае вам не стоит терять этого человека, – решила она и снова уткнулась лицом в подушку. А Рут в это время продолжала допрашивать Клайва. – Но почему же тогда Бог не накажет этих мерзких японцев? – Думаю, что Бог для того и сделал нас свободными, чтобы мы сами защищали себя, чтобы доказали ему, на что мы способны. – Чтобы показали, какие мы храбрые? – Именно так. – А что, если Бог ошибся и японцы разобьют нас? – не унималась Рут. – Это невозможно, – успокоил ее Клайв. Фрэнсин подала ему чашку и стала наливать чай дочери. – А у вас есть дети? – спросила она как бы между прочим. – Нет, я не женат, – грустно улыбнулся Клайв. – Как говорится, свободен как птица. В его глазах Фрэнсин увидела нечто такое, что заставило ее поправить платье на бедрах и густо покраснеть. – Ну что ж, время подходит к обеду, – засуетилась она. – Думаю, мне пора отправляться на кухню. Клайв понял ее прозрачный намек и поцеловал Рут. – Пока, Рути. В следующий раз я принесу тебе какой-нибудь другой подарок. – А когда вы придете? – спросила девочка. – Скоро, – ответил он, искоса поглядывая на Фрэнсин. У двери она протянула ему руку, но Клайв быстро прижал ее к себе и крепко поцеловал в губы. – Я в восторге от твоей дочери, Фрэнсин, – шепнул он. – Она вся в тебя. Ладно, скоро увидимся. – И он исчез за дверью, оставив ее на пороге с открытым ртом. Она плохо спала в ту ночь, все время думая о муже, о Клайве, о плачущей в соседней комнате Эдвине и о самом главном – что ей делать дальше. С начала года настроение многих сотрудников отдела гражданской защиты и эвакуации граждан заметно ухудшилось. Они стали раздражительными и уже не обременяли себя деликатным обращением с клиентами. – Вчера утром одно судно уже отправилось в Австралию, – сухо сообщила Фрэнсин одна из женщин. – И, как говорят, полупустое. – Но это ведь ужасно! – возмутилась Фрэнсин. – Могли бы хоть детей забрать. – Все дело в том, что многие жители Сингапура предпочитают отправиться в Англию. Женщины в зале мгновенно оживились, возмущенно зашумели и стали рассказывать жуткие истории о том, что делают японцы с захваченными в плен белыми женщинами. Впрочем, вскоре все согласились, что они насилуют не только белых, но и всех остальных, и с не меньшим азартом. Фрэнсин тоже была расстроена тем, что полупустое судно ушло в Австралию без Эдвины. Теперь только одному Богу известно, когда будет следующее, если вообще будет. А с другой стороны, она была довольна, что девушка осталась с ней. Эдвина охотно возилась с Рут, помогала готовить обед, ходила в магазин за продуктами и пыталась создать хоть какое-то подобие семейного уюта. Принявший Фрэнсин майор подтвердил слухи о том, что судно ушло полупустым, но тут же добавил, что они получили распоряжение не проводить принудительную эвакуацию граждан. – Но Эдвина Давенпорт еще ребенок, и ей обещали место на судне, чтобы она могла отплыть на родину, – возразила Фрэнсин. – Да, это непростительная ошибка с нашей стороны, – согласился майор, делая пометку в записной книжке. – Не волнуйтесь, мадам, ваша Эдвина будет отправлена при первом же удобном случае. Я сам позабочусь об этом. – Он посмотрел на нее темно-голубыми глазами и улыбнулся. – А у вас, мадам, какие планы относительно своего будущего? – Я жду своего мужа, – тихо ответила она. – Он скоро должен приехать сюда из Перака. – Из Перака? – Да, сэр, он главный менеджер компании «Империал тин майн». – Понятно, – сказал майор. – Он англичанин? – Да, но у нас есть маленькая дочь. Она сейчас со мной, в Сингапуре. – Скажу вам откровенно, миссис Лоуренс, все неевропейские члены семьи европейцев являются нашей приоритетной заботой. В качестве жены англичанина, мадам, вы можете претендовать на автоматическое получение британского паспорта. Советую вам поскорее оформить бумаги на эвакуацию с ребенком. – У меня уже есть британское гражданство, – улыбнулась Фрэнсин. – Прекрасно, в таком случае мы можем гарантировать вам место на самом лучшем пассажирском судне. – Да, сэр, но дело в том, что я не могу уехать отсюда без мужа или хотя бы без весточки от него. – Мадам, у нас есть строгое указание, в соответствии с которым мы сейчас отправляем в Европу только женщин и детей. Так что ваш муж, даже если он, в конце концов, отыщет вас, вынужден будет на какое-то время остаться здесь. Причем это касается не только гражданских лиц, но и военных. – Я не знала этого, – растерянно пробормотала Фрэнсин. – Конечно, ситуация может измениться в любую минуту, но сейчас порядок именно таков. – Он выжидающе посмотрел на нее. – Только имейте в виду, что ситуация может измениться и в худшую сторону. Не затягивайте с оформлением бумаг, а то можете остаться здесь навсегда. Что же до Эдвины, то мы ее скоро отправим, можете не сомневаться. На улицу Фрэнсин вышла в полной растерянности. Что теперь делать? Уезжать без Эйба или ждать его до последнего? А если японцы войдут в город и эвакуация станет невозможной? Что тогда? Черт бы его побрал с его идиотским чувством долга! Говорила же ему, что надо бросить все и ехать в Сингапур. Она даже расплакалась от обиды на бестолкового мужа, из-за которого приходится терпеть столько неприятностей. Вернувшись домой, она обнаружила там Клайва Нейпира, который растянулся на полу вместе с Рут и читал ей какую-то детскую книжку. Фрэнсин даже не удивилась его неожиданному визиту. – Мама, посмотри, что принес мне Клайв! – радостно встретила ее дочь. – Это книжка с картинками! – Большое спасибо, Клайв, – поблагодарила она, так как знала, что найти подобную книгу в Сингапуре сейчас практически невозможно. – Принимаю благодарность, но только прошу: на сей раз никакого чая. Я принес кое-что получше. – В этот момент Эдвина потащила ее на кухню, где ее глазам открылась удивительная и уже давно забытая картина – свежая клубника, сочные австралийские яблоки, бананы, свежее мясо и бутылка дорогого виски. – Похоже, он без ума от вас, – прошептала Эдвина. – Ну что ж, меня утешает, что хоть кто-то в этом городе может позволить себе подобную роскошь, – сухо ответила Фрэнсин. – Он что, хочет, чтобы мы приготовили ему обед? – Ну зачем вы так? – насупилась Эдвина. – Ничего он не хочет. Он собирается кого-то повести в ресторан. – Какую-нибудь расфуфыренную и напудренную мадам? – ехидно заметила Фрэнсин. – Вот теперь я вижу, что вы его ревнуете, – хмыкнула Эдвина. – Только этого еще недоставало! – отмахнулась Фрэнсин, но было уже поздно. Она поняла, что выдала себя с головой. – Нет, нет, – всплеснула руками Эдвина, – теперь уже совершенно ясно, что вы неравнодушны друг к другу. Фрэнсин не нашлась что ответить, взяла бутылку, вернулась в гостиную и налила рюмку Клайву. А тот был всецело поглощен чтением и не заметил этого. Она протянула ему виски и устроилась поблизости. – Есть какие-нибудь новости от мужа? – поинтересовался Клайв после первого глотка. – Нет, – почему-то равнодушие ответила она. Он хмыкнул и поднялся на ноги. – А ты не хочешь выпить? В этот момент в гостиную вошла Эдвина с большим подносом в руках. – Вот это сервис, скажу я вам! – обрадовался Клайв, – Кстати, юная леди, почему вы еще здесь? – вспомнил он. – Почему тебя до сих пор не отправили на родину? – Она внесена в список и уедет со следующим судном, – пояснила Фрэнсин. – Прекрасно, – улыбнулся Клайв и обнял Эдвину за плечи. – Не сомневаюсь, что дома ты разобьешь сердца многих ровесников. – Не тискайте меня, как какое-нибудь домашнее животное. – Смущенная девушка густо покраснела. – Ну что ты, как можно, – подмигнул ей Клайв. – Ты сейчас похожа на сочное яблоко в ухоженном английском саду. – Спасибо за продукты, – быстро прервала его Фрэнсин. – Мясо сейчас – большая редкость в Сингапуре. Не понимаю, откуда вы все это берете? – с легким подозрением спросила она. – Красиво жить не запретишь, – засмеялся Клайв. – Здесь сейчас немало людей, которые неплохо зарабатывают на поставках продовольствия. А вам всем нужно хотя бы изредка есть мясо. У Рут щечки совсем бледные. Фрэнсин опустила голову, так как знала, что он прав. – Ну что ж, – сказал он, допив виски, – к сожалению, мне пора бежать, а то опоздаю на свидание в ресторане. – Он пристально посмотрел на Фрэнсин и ухмыльнулся. – С расфуфыренной и напудренной мадам. – Желаю хорошо провести время, – буркнула Фрэнсин, проклиная себя за то, что так громко говорила на кухне. – Думаю, ничего хорошего меня там не ожидает, – грустно заметил Клайв. – Она из тех, кому нужно от меня только одно – продукты. А я решил, что есть люди, более достойные такого ценного подарка. Да, кстати, дорогая, ты не намерена пригласить меня на днях в какой-нибудь ресторан? – Разумеется, – охотно откликнулась Фрэнсин. – В любое удобное для тебя время. – Договорились. Как-нибудь заскочу. Пока, малышка, – потрепал он по голове Рут и поцеловал ее в щечку. – Вы еще придете к нам? – с искренней тревогой спросила девочка. – Конечно, – пообещал Клайв. – И принесете мне подарки? – Рут! – воскликнула Фрэнсин. – Не надо кричать на ребенка, – остановил ее Клайв. – Она правильно мыслит. Он подошел к Эдвине и поцеловал ее в губы. Фрэнсин недовольно отвернулась. Что-то он слишком часто целуется с этой девушкой. Мясо и фрукты они съели сами, а початую, но почти полную бутылку виски Фрэнсин обменяла на большой пакет риса. Вскоре начался очередной налет, и она получила еще одну возможность познакомиться с жильцами этого дома. Среди них выделялась большая группа проституток из северного района Шанхая, отличавшаяся от остальной публики внешним видом, веселым и зачастую весьма легкомысленным смехом, ярко накрашенными губами и дешевой бижутерией. Они были разных национальностей, и первая, с кем подружилась Фрэнсин, была Воинственная Берта. – Похоже, ты сегодня не выспалась? – участливо спросила Берта, встретившись с Фрэнсин в бомбоубежище. Она взяла девочку на руки и прижала к своей огромной груди. – У меня у самой четверо детишек, – призналась она. – Слава Богу, что я успела отослать их в Голландскую Восточную Индию. Советую вам сделать то же самое. Не ждите, когда здесь появятся япошки. – Мне некуда бежать, – тихо сказала Фрэнсин. – Они сперва изнасилуют вас, а потом хладнокровно убьют, – спокойно заявила Берта. – Отправляйтесь туда немедленно, пока дорога еще свободна. А где же ваш муж? – В Пераке. – Он что, остался там? – Да. – Зачем? – Дела заставили. – Глупый британский туан,[1 - Господин (кит.).] – хмыкнула Берта. – Да, глупый британский туан, – охотно согласилась с ней Фрэнсин. – Однако без мужа жизнь ужасна, даже без такого глупого. Бетонный потолок дрожал от падающих бомб, и им на голову сыпалась штукатурка. – А кто эта девушка? – поинтересовалась неугомонная Берта. – Дочь человека, погибшего во время бомбежки, – соврала Фрэнсин. – Что-то уж слишком много забот свалилось на ваши хрупкие плечи. – Да уж, – грустно улыбнулась Фрэнсин. – Послушайте меня, – наклонилась к ней Берта. – Вам нужно найти хорошего мужчину. Настоящего, сильного и реально существующего, а не держаться за воображаемого мужа. Только так вы сможете выбраться из этого ада. – В этот момент прозвучал сигнал отбоя. Все стали спешно покидать мрачное помещение, а Фрэнсин решила подождать, пока схлынет толпа. Рут крепко спала на мощной груди Берты. – Спасибо, – поблагодарила Фрэнсин, забирая ребенка. – Не стоит. Я уже порядком соскучилась по своим, и мне было приятно подержать ее на руках. – Неужели она в самом деле проститутка? – удивленно спросила Эдвина, глядя, как Берта, покачивая бедрами, уходит от них. – А ты думала, она школьная учительница? – хмыкнула Фрэнсин, направляясь к выходу. В ее ушах все еще звучал грубоватый, но вместе с тем толковый совет Берты найти хорошего, сильного мужчину. Она давно уже обнаружила, что все реже и реже вспоминает Эйба и даже ругать его почти перестала. Теперь надо было думать о том, как спасти ребенка и выбраться из этого ада. А сделать это было невозможно без помощи… сильного и честного мужчины. Рут очень тяжело переносила бомбардировки, что проявлялось в расстройстве желудка и постоянной рвоте. Кроме того, она стала терять в весе и вскоре превратилась в маленький скелетик, обтянутый прозрачной кожей. А когда выяснилось, что она потеряла почти десять фунтов, Фрэнсин обратилась к врачу, и тот поставил весьма неутешительный диагноз – дизентерия. К несчастью, у врача не оказалось нужных лекарств, и все его рекомендации свелись к одному – следует чаще мыть руки и тщательно кипятить посуду. Не успели они вернуться домой, как начался новый налет, и Фрэнсин снова пришлось тащить ослабевшую девочку в бомбоубежище. На этот раз бомбили как раз тот район, где они находились. Крыша содрогалась от взрывов, с потолка летела уже не только штукатурка, но целые куски бетона, стоял невероятный гул, и в довершение всего в дальнем конце бомбоубежища корчилась от боли и ужасно кричала какая-то женщина. Берта сообщила, что у нее преждевременные роды и надо хоть как-то помочь несчастной. Женщина родила перед самым концом бомбежки, когда казалось, еще секунда – и они уже никогда не выйдут из этого каменного мешка. Фрэнсин неожиданно заплакала, то ли от усталости, то ли от злости на мужа, который не смог бросить свою дурацкую работу и уехать вместе с семьей. Н тут она вспомнила, как он однажды процитировал ей слова поэта: «Я не мог бы любить тебя так сильно, если бы превыше всего не любил свою честь». Идиот! И слова эти идиотские, потому что совершенно пустые. Ради прибылей каких-то манчестерских бизнесменов он пожертвовал своей семьей, а может быть, и жизнью. Он бросил их на произвол судьбы, что равносильно предательству. Господи, какая же она была дура, что послушала его и не отправилась в Англию, когда еще это было возможно! Да, Берта, безусловно, права, когда называет таких мужиков сделанными из дыма. Ее муж относится именно к этой категории. Она никогда не простит ему такой глупости. «Я не могу ждать тебя вечно, – мысленно сказала она ему. – Если ты не приедешь, я попытаюсь устроить свою жизнь без тебя». Клайв Нейпир пришел к ним на следующий день. Услышав стук в дверь, Фрэнсин поспешила открыть ее и увидела перед собой весело улыбающегося и оттого еще более красивого майора. В одной руке он держал большой пакет, а другой поправлял свежую повязку на голове, которая стала заметно тоньше и уже за последнее время. – Привет, милая, – широко улыбнулся он. – Мне показалось, что настало время пообедать. Фрэнсин смущенно улыбнулась и пропустила его в квартиру. В прихожей он развернул пакет и протянул ей большую упаковку свежей клубники, как минимум три дюжины лобстеров и две бутылки французского шампанского. – Надеюсь, у тебя есть бокалы? – спросил он, показывая на шампанское. – Шампанское нужно раздавить до того, как налетят япошки и уничтожат этот божественный напиток. Фрэнсин подхватила продукты и поспешила на кухню, чтобы заняться приготовлением обеда. – Как поживает моя королева? – спросил он, входя в комнату. Рут радостно захлопала в ладоши и подбежала к нему: – Ты будешь мне читать сегодня книгу? – Для этого я и пришел, – признался он. – Но только после того, как твоя мама приготовит нам обед. – Он пристально посмотрел на Фрэнсин. – Вам нужно как можно скорее покинуть город, – тихо сказал он, чтобы девочка его не услышала. – Мы долго не продержимся. Она растерянно заморгала и опустила руки. – И когда это может случиться? – едва слышно спросила она. – Недели через две-три, в лучшем случае через месяц, – грустно ответил Клайв. Она оторопело смотрела на него, не зная, что сказать. – Так быстро? – наконец проговорила она, побледнев от страха. – Черчилль ни за что не сдаст японцам Сингапур, – вмешалась неожиданно появившаяся Эдвина. – Плевать ему на твой Сингапур, – повернулся к ней Клайв. – Откуда у вас такие пораженческие настроения? – недовольно проворчала девушка. – И зачем вы распространяете по городу панические сплетни? – Потому что я знаю, что здесь происходит, дитя мое. – Дитя? – возмущенно запротестовала Эдвина. – Мне уже скоро шестнадцать! – Ну что ж, Фрэнсин, по такому поводу налей-ка нам три бокала шампанского, – весело предложил Клайв, явно не желая продолжать тяжелый разговор. – У нас появился еще один взрослый человек. Так вот, Эдвина, раз уж ты хочешь быть взрослой, то запомни, что я не пораженец, а реалист, прекрасно осведомленный о положении дел в этом городе. За ваше здоровье, милые дамы. – Он поднял бокал, приглашая присутствующих присоединиться к нему. – Ваша последняя надежда, леди, – пассажирское судно «Уэйкфилд». Оно отправится отсюда на следующей неделе. Женщины молча переглянулись и пригубили шампанское. – Кстати, мой дядя тоже собирается покинуть этот город, но на другом судне. – Клайв допил шампанское и поставил бокал на стол. – Быть реалистом намного лучше, чем быть паникером. Правда, реалистам нужно больше алкоголя, чем всем остальным, но это еще не самое страшное. Давайте выпьем еще по одной. – Он взял бутылку и до краев наполнил бокалы. – Я никогда не пила так много вина, – смутилась Эдвина, осторожно пригубив искрящуюся жидкость. – В таком случае советую не спешить, – сказал Клайв. – А то ты тоже станешь реалисткой. – Думаю, Эдвине уже достаточно, – вмешалась Фрэнсин, глядя на девушку. – Я пойду приготовлю что-нибудь. – Прекрасно, а я займусь лобстерами. Они ушли на кухню и занялись приготовлением обеда. Вскоре квартира наполнилась необыкновенно аппетитными запахами. – Как вкусно пахнет, – заметила Эдвина, накрывая стол скатертью. – Вы любите китайскую кухню? – повернулась она к Клайву. – Обожаю, – равнодушно ответил тот. Они уселись вокруг стола и широко распахнули окно, впуская в комнату свежий вечерний воздух. Все было очень вкусно. Особенно лобстеры под томатным соусом с лимоном, которые исчезли в мгновение ока. После этого они принялись за жареную рыбу, и больше всех старалась Рут, энергично орудуя большой ложкой и даже закрыв глаза от удовольствия. А Клайв искоса поглядывал на Фрэнсин и самодовольно ухмылялся. – Твой муж тоже пользовался палочками? – спросил он. – Иногда, – ответила она. – Если я просила его об этом. Правда, у него плохо получалось, да и вообще китайскую кухню он не очень-то любил. – Глупый человек. – Он снисходительно хмыкнул. – Ты прекрасно готовишь. После ужина Клайв, как и обещал, почитал Рут книжку, а когда она ушла спать, помог Эдвине вымыть посуду. Укладывая дочь, Фрэнсин с замиранием сердца прислушивалась к доносившемуся из кухни веселому смеху. Впервые после смерти отца Эдвина смеялась так громко и беззаботно. Вернувшись в гостиную, Фрэнсин обнаружила, что они сидят на полу и увлеченно рассматривают оставленные капитаном Эдмондсоном пластинки. – Мы собираемся потанцевать, – радостно объявила девушка, повернув к ней раскрасневшееся и оттого похорошевшее лицо. – Хотите выбрать себе что-нибудь? К счастью, покойный капитан был большим любителем танцевальной музыки, и в его коллекции они обнаружили немало приятных мелодий. Правда, Эдвина умела танцевать только вальс, и Клайв решил обучить ее другим танцам. Первым из них стал старомодный фокстрот. Фрэнсин чуть было не расплакалась, глядя на них, Ей припомнилось то недавнее мирное время, когда она с мужем вот так же беззаботно танцевала и в ту пору даже представить себе не могла, что все это закончится столь трагически. – А теперь ваша очередь, – громогласно объявила Эдвина, – А я поищу еще что-нибудь интересное. Фрэнсин не хотелось танцевать, но она не могла отказать человеку, который так много сделал для них всех. Клайв был превосходным партнером, вел ее уверенно и нежно прижимал к себе. – Знаешь, что я тебе скажу? – прошептал он ей на ухо так, чтобы не слышала Эдвина. – Настало время для решительных действий. Японцы усиливают натиск и скоро могут ворваться в город. Наши суда пока еще уходят отсюда каждую неделю, но уже просочились слухи, что японцы начинают топить их при помощи мощных торпед. Ты понимаешь, что с каждым днем уехать отсюда будет все сложнее и сложнее? – Понимаю, – кивнула она, не поднимая на него глаз. – Надеюсь, ты также понимаешь и то, что твой муж скорее всего не вернется? – Нет, я даже думать об этом не хочу, – поджала губы Фрэнсин. – Ну и зря, – недовольно проворчал он. – Если хочешь знать, дорогая, вся Малайя уже находится в руках японцев. Если он жив, то наверняка находится в лагере для военнопленных, откуда никто живым еще не вышел. Но даже если представить самый лучший вариант, ты в любом случае увидишь своего мужа только после окончания войны, не раньше. – Я все равно буду ждать его, – упрямо заявила она. Клайв помрачнел и пристально посмотрел на нее: – И еще одно. Если вы не уедете отсюда в ближайшее время, то потом будет поздно, и вы окажетесь в руках японцев. Надеюсь, не надо объяснять, как японцы поступают с презренными предателями европейско-китайского происхождения? – Прекрати, – взмолилась Фрэнсин, чувствуя, что ноги ее подкашиваются от страха. – Ладно, – неохотно согласился он. – Мое дело – объяснить суть происходящего и предупредить о возможных последствиях. – Он посмотрел на Эдвину, которая опьянела до такой степени, что уснула прямо в кресле, поджав под себя ноги. – Наша малышка, похоже, слишком много выпила. – Да уж, не без твоей помощи, – едко заметила Фрэнсин. – Если хочешь, я могу отнести ее в кровать. Фрэнсин устало опустилась в кресло, пока Клайв возился с Эдвиной. – Завтра начнутся муссонные дожди, – сказал он, вернувшись к ней. – Откуда ты знаешь? – Я это чувствую. – Он налил в бокалы шампанское. – Спасибо за сегодняшний вечер, Клайв, – тихо произнесла Фрэнсин, пригубив вино. – Не стоит благодарности, – улыбнулся он и кивнул на пластинки. – Еще потанцуем? – Ну, если ты хочешь… – неуверенно начала она, неохотно поднимаясь с кресла. Они закружились в медленном танце. – Почему тебя назвали таким редким именем? – неожиданно спросил Клайв. – А что, оно тебе не нравится? – Нет, отчего же, прекрасное имя. И к тому же очень тебе идет. В нем есть что-то загадочное, таинственное. – Его выбрала моя мама. В честь Франции, которую она обожала. А мою двоюродную сестру назвали Сидни, в честь австралийского города. Есть еще Фрэнк, которого назвали в честь американского города Сан-Франциско. Он улыбнулся. – Правда? А Рут? Ее ты тоже назвала в честь какого-то города или страны? – Нет, ее назвал Эйб в честь своей матери. – А кто был твой отец? Англичанин, насколько я могу судить? – Да, он был выходцем из Уэльса. – Шампанское развязало ей язык, и она поймала себя на мысли, что слишком разоткровенничалась, – Кстати сказать, моя мать называла его своим мужем, но на самом деле он таковым не был. Правда, он часто повторял, что непременно женится на ней, но, как только закончился его контракт, он бросил нас и уехал домой. С тех пор я его больше не видела. – Да, судя по всему, это были нелегкие для вас времена, – посочувствовал Клайв. – Для матери это был страшный удар, – спокойно ответила Фрэнсин. – А потом она немного успокоилась. Такое нередко бывает, не правда ли, Клайв? – Она ехидно посмотрела на него, словно прочитав его мысли. – Выходцы из Европы довольно часто обманывают местных женщин. Собственно говоря, они для того и нужны, чтобы помогать белым скоротать время, получить некоторое удовольствие и выучить язык. Ведь не случайно же их называют «постельными словарями». А страдают от всего этого прежде всего дети. Правда, мой отец регулярно присылал нам по двадцать долларов в месяц, пока я не вышла замуж. Благородно с его стороны, как ты считаешь? Клайв долго молчал, крепко прижимая ее к себе. – Фрэнсин, я понимаю, на что ты намекаешь, но я не из таких. Я отношусь к тебе совсем по-другому. – Ну разумеется, – хмыкнула она. – Ты даже представить себе не можешь, как я люблю тебя, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Не думаю, что ты говоришь серьезно, – сказала она, снова ощутив слабость в ногах, но на этот раз уже совсем по другой причине. Она вспомнила тот памятный новогодний вечер, когда они уединились в саду перед отелем. – Я замужняя женщина, а ты холостой и к тому же красивый мужчина. Впрочем, я не совсем уверена, что ты не женат. Скорее всего у тебя где-то есть семья, но сейчас тебя вполне устраивает местная женщина, с которой можно слегка поразвлечься. – Фрэнсин посмотрела на него с насмешкой и хитро подмигнула. – Интересно, какие женщины тебе больше нравятся? Китаянки? Японки? Малайки? Клайв удивленно вскинул бровь. – Никогда не думал, что у тебя такие острые когти, – пошутил он. – Нет у меня никаких когтей, – грустно ответила она с тем неподражаемым акцентом, которым так часто пользовалась Берта. – Я мягкая, как поднимающаяся на вечернем небосклоне луна, почти девственница. Так что будь щедрым со мной! Клайв нахмурился: – Перестань, Фрэнсин. Не надо со мной так. Я действительно холост, и к тому же у меня нет здесь любовниц. – Значит, ты хочешь найти ее в этом доме? Улыбка мгновенно исчезла с его лица. – Прекрати, Фрэнсин! Не надо думать, что я решил воспользоваться твоими затруднениями в эгоистичных целях. – В таком случае ты просто глупец, – продолжала дразнить его Фрэнсин. – Это ты делаешь меня глупцом, – отбивался он. Какое-то время они танцевали молча, стараясь не смотреть друг другу в глаза. – У тебя должно быть два имени, – первым нарушил тишину Клайв. – Кроме европейского, у тебя должно быть еще и китайское. – Совершенно верно. – Ну и как же тебя зовут по-китайски? Она помолчала. – Юфэй. Ли Юфэй, – добавила она неохотно. – Ли – это фамилия моей матери. – Юфэй, – задумчиво повторил он. – Мне это имя нравится даже больше, чем первое. А что оно означает? – «Благоухающий бутон», – сказала она и покраснела от смущения. – Благоухающий бутон, вполне созревший для наслаждения, – прошептал он и, наклонившись, поцеловал ее в губы. Это было так неожиданно, что она не успела уклониться. – Фрэнсин, – охрипшим голосом произнес он, – ты так прекрасна, что я захотел тебя с первой минуты, как мы с тобой встретились. – Выбрось из головы дурные мысли, Клайв, – с горечью сказала она. – Ты такая нежная, такая чувствительная, такая приятная, – продолжал он. – По сравнению с тобой все другие женщины выглядят как буйволы. – Клайв, перестань! – Нет, я хочу повторять эти слова днем и ночью. – Он провел рукой по ее щеке. – Ты просто ангел неземной. – Интересно, ты всегда пользуешься этими избитыми фразами? – иронично спросила она. – Мне очень жаль, – улыбнулся он, прижимая ее к себе, – но сейчас мне в голову приходят только такие слова. Я настолько влюблен, что ничего другого, придумать просто не могу. Приятная музыка, шампанское, его слова – все это вскружило ей голову. Она даже не почувствовала, как он начал медленно расстегивать пуговицы на ее блузке. А когда осознала это, не стала сопротивляться, испытывая неистовое желание ощутить его руки на своем теле. Однако когда его пальцы коснулись ее сосков, она вздрогнула, как от удара электрического тока, и невольно отшатнулась от него. – Думаю, тебе уже пора, – прошептала она, судорожно застегивая блузку. – Я люблю тебя, Фрэнсин, – взмолился он, в глазах его светилась надежда. Она выключила музыку и посмотрела на него: – Больше никаких танцев и никакого шампанского! – Ладно, согласен, только не прогоняй меня. – Он подошел к ней и снова обнял. – Или хотя бы еще один поцелуй на прощание. Фрэнсин подставила ему щеку, но не тут-то было. Клайв взял в ладони ее лицо и поцеловал в губы. Его поцелуй был нежным и волнующим, и ей показалось, что он имел на него право. Умом она понимала, что должна оттолкнуть его, но сердце рвалось к нему, надеясь обрести защиту. Она медленно раскрыла губы, и его язык тотчас проник в теплую глубину. – Я влюбился в тебя в тот самый момент, когда впервые увидел в ресторане, – прошептал он, оторвавшись от ее губ. – Клайв… – застонала она, тая в его объятиях. – Фрэнсин, милая, здесь есть комната, в которой мы могли бы запереться? – Нет, – покачала она головой, еле держась на ногах от необыкновенного и давно забытого желания. – А куда мы можем пойти? – продолжал допытываться он. – Фрэнсин, ради всего святого, не терзай меня! – Я замужняя женщина, Клайв, – вновь напомнила она, чувствуя, что ведет себя глупо. – Фрэнсин, это не имеет никакого отношения к твоему мужу, – убеждал ее майор. – Это касается только нас двоих, и больше никого. – Я не должна этого делать, – из последних сил сопротивлялась она. – Фрэнсин, – не сдавался Клайв, – неужели ты еще не поняла, что мы нужны друг другу? Я люблю тебя и всегда буду заботиться о тебе и Рут. Я хочу быть для нее настоящим отцом. А твой муж… Она решительно оттолкнула его от себя. Только сейчас ей открылась простая истина: ждать мужа бессмысленно, надо прежде всего думать о дочери. К тому же теперь она не сомневалась, что действительно хочет этого майора. Тяжело вздохнув, она посмотрела ему в глаза. – Моя комната запирается на замок, – прошептала она и повела его за собой. Заперев дверь, она сбросила одежду и предстала перед ним обнаженной. – Господи, как ты прекрасна! – изумленно выдохнул Клайв. – Поцелуй меня, – попросила она, с трудом преодолевая смущение. – Поцелуй еще раз. – Она прижалась к нему всем телом, подставляя зацелованные губы. – Сейчас, милая. – Клайв, бледный от волнения, начал судорожно отстегивать портупею. – Быстрее, Клайв, – изнемогала от желания Фрэнсин, словно опасаясь, что он может передумать. Он сбросил с себя армейскую форму и прижался к ней обнаженным, истосковавшимся по женским ласкам телом. Фрэнсин потянула его на кровать и улеглась на спину, предусмотрительно расставив ноги. Он вошел в нее легко и быстро и начал ритмично двигаться, издавая приглушенные стоны. Его лицо превратилось в застывшую маску, на лбу выступила испарина. Наконец Фрэнсин выгнулась дугой, вскрикнула и застыла, крепко прижавшись к разгоряченному телу любовника. Они одновременно достигли пика наслаждения и после этого долго лежали неподвижно, пытаясь восстановить дыхание. – Я люблю тебя, – прошептал Клайв, немного отдышавшись. – Безумно люблю. Ты самая прекрасная женщина из всех, которых мне доводилось видеть. Фрэнсин, почему ты плачешь? – От счастья, – ответила она, всхлипывая. Однако истина заключалась в том, что это была далеко не единственная и не главная причина ее слез. Она вспомнила мужа, дочь, свои уходящие годы, неожиданно настигшую их войну и подумала, как ей повезло, что в этом кромешном аду сумела встретить свою любовь. В ту ночь они занимались любовью до самого утра, и с каждым разом их ласки становились все откровеннее. А когда стало светать, Фрэнсин напомнила ему, что он должен уйти до того, как проснутся Рут и Эдвина. Клайв не стал спорить, быстро собрался и направился к двери. – Я приду к тебе вечером, – прошептал он, нежно целуя ее. – Но на прощание мне бы хотелось еще раз услышать, что ты тоже меня любишь. Фрэнсин прошептала ему слова любви, проводила его до двери и охотно ответила на последний поцелуй. А когда он ушел, она прислонилась к косяку и закрыла глаза, стараясь справиться с нахлынувшими на нее противоречивыми чувствами. С одной стороны, она была счастлива и влюблена, это она поняла сегодня ночью, а с другой – ее продолжали терзать сомнения и душу тревожили смутные мысли о предательстве и супружеской неверности. – Черт побери! – в смятении воскликнула она, протирая руками глаза. – Что же я наделала! Как я могла! Немного успокоившись, она вернулась в спальню, быстро разделась и легла спать. Впервые за последнее время она спала спокойно и во сне ее не мучили кошмары. Ее разбудил шум проливного дождя. Вспомнив про открытое окно, Фрэнсин вскочила с постели, набросила халат и направилась в гостиную. Было еще темно, но она все же разглядела под окном большую лужу. Клайв был прав – начинался тягостный период муссонных дождей, который следовало как-то пережить. Подумав о Клайве, она покраснела от стыда – она вела себя постыдно, аморально, и отныне ее душу всегда будет терзать неистребимое чувство вины перед мужем и Рут. Как только дождь немного поутих, Фрэнсин вышла на улицу, чтобы купить еды, а заодно и газету «Трибюн», чтобы получить хоть какую-то информацию о положении в Малайе. К сожалению, никаких сколько-нибудь внятных, сообщений в газете не было, но она уже и так знала, что надеяться на возвращение Эйба бесполезно. Она никогда его больше не увидит. Фрэнсин хотела еще немного прогуляться на свежем воздухе, но очередная волна дождя заставила ее вернуться домой. К этому времени Эдвина уже возилась на кухне, готовя завтрак для Рут. – Доброе утро, – весело сказала она и лукаво посмотрела нa Фрэнсин. – Что там случилось прошлой ночью? – Ничего, – удивилась Фрэнсин. – Просто ты выпила слишком много шампанского и уснула в кресле. – Нет, я имею в виду совсем другое. – Она хитро подмигнула. – Что случилось с Клайвом? Вы что, тискались с ним? – Эдвина! – возмутилась Фрэнсин, бросив испуганный взгляд на Рут. Однако застывшее в ее глазах чувство вины выдало ее с головой. – Значит, это правда! – воскликнула Эдвина. – Вы действительно тискались! – А что такое «тискались»? – неожиданно вмешалась Рут, с любопытством поглядывая на них. – Ничего, птичка моя, – уклонилась от ответа Фрэнсин, чувствуя, как лицо ее заливает краска стыда. – Просто дядя Клайв поцеловал меня на прощание, вот и все. – А почему же я так долго слышала музыку и смех? – допытывалась Эдвина. – Это тебе приснилось после шампанского, – попыталась отшутиться Фрэнсин. – Нет, не приснилось, – мечтательно заметила девушка. – Он такой красивый, такой сильный. Если бы я была постарше, я бы обязательно затащила его к себе в постель. – Полагаю, у него и без тебя хватает поклонниц, – сухо заметила Фрэнсин. – Нет, нет, – быстро возразила Эдвина, – ему нужны только вы. К тому же он очень любит возиться с Рут и просто обожает ее. Нет, он не похож на донжуана. Кроме того, он прекрасно танцует и очень хорошо целуется. Я уже испытала это на себе. – Она смущенно захихикала. – Думаю, что и вы вчера занимались тем же самым. – А что, Клайв собирается стать моим новым папой? – с детской непосредственностью спросила Рут. Фрэнсин повернулась к ней и не сразу сообразила, как отреагировать на ее слова. – Твой папа сейчас в Ипо, – наконец произнесла она и тяжело вздохнула. – Нет, мой папа уже мертв, – без тени сомнения заявила девочка. – Его убили японцы. Если бы он был жив, то уже дивно бы вернулся к нам. Мама, я хочу, чтобы Клайв был моим новым папой. У Фрэнсин даже дух перехватило от таких слов. Она всегда считала дочь маленьким ребенком, но теперь, похоже, настало время говорить с ней откровенно. – Послушай меня внимательно, дорогая, – начала она, взяв малышку за руку. – Это очень важно. – Я слушаю, – с готовностью ответила девочка. – Вполне возможно, что твоего папы уже нет в живых. Но возможно также, что японцы просто захватили его и держат в каком-нибудь лагере для пленных. – В тюрьме для плохих людей? – решила уточнить Рут. – Нет, дорогая, это специальное место для тех, кого японцы считают своими врагами. Если это так, то не исключено, что в один прекрасный день мы снова увидим его. Но сейчас, пока мы ничего не знаем о нем, у тебя нет отца, а у меня нет мужа. – А как же Клайв? – не унималась Рут. – Клайв действительно хочет занять место отца в нашей семье. Другими словами, он хочет стать твоим новым отцом и моим новым мужем. – Ура-а! – радостно закричала девочка и громко захлопала в ладоши. Фрэнсин подумала, что дочь почему-то не очень хорошо относится к отцу, но не могла понять причину этого. Возможно, девочке просто захотелось вновь ощутить заботу и ласку отца. – Послушай, Рут, а что, если твой отец все-таки вернется к нам? – Не знаю, – подумав, ответила малышка, – Что же мы будем тогда делать? – Я тоже не знаю, – грустно вздохнула Фрэнсин. В этот момент в дверь постучали, и на пороге появилась миссис Д’Оливейра. – Вы слышали, что вчера японцы разбомбили публичный дом? У Фрэнсин сжалось сердце от предчувствия беды. Она сразу подумала о милой, добродушной Берте и той женщине, которая совсем недавно родила ребенка. – Эдвина, присмотри за Рут, а я пойду узнаю, можно ли хоть чем-то помочь. На Шанхайской улице воздух был пропитан гарью, дымом и пылью, На месте публичного дома была груда битого кирпича и обломки деревянных перекрытий. Похоже, здесь действительно был настоящий ад. На развалинах домов суетились солдаты, пытавшиеся отыскать оставшихся в живых обитателей разрушенного квартала. От заведения «Золотые туфельки» практически ничего не осталось. На земле лежало несколько окровавленных тел. Фрэнсин поспешила туда и с ужасом увидела, что среди погибших находилась и Берта. Она лежала на тротуаре, ее мертвые глаза смотрели в затянутое тучами небо. На бледных губах навсегда застыла улыбка. Фрэнсин огляделась и увидела неподалеку женщину, которая совсем недавно родила в бомбоубежище. Она лежала на боку, крепко прижимая к себе мертвого младенца. Постояв над телами несчастных жертв, Фрэнсин медленно поплелась домой. Этим людям уже ничем нельзя было помочь. Клайв пришел ровно в шесть. Судя по всему, он тоже попал под бомбежку. Его китель был разорван в нескольких местах, изрядно помят и покрыт толстым слоем пыли. – Извини, что так поздно, – сказал он, целуя ее. – Весь день вытаскивал людей из-под развалин. Сейчас это гораздо пояснее, чем бессмысленное сидение в отделе цензуры. Фрэнсин, скажи мне еще раз, что ты меня любишь. – Люблю, – тихо промолвила она, все еще не уверенная, что это на самом деле так. И тут из своей комнаты выбежала Рут и бросилась к нему с распростертыми объятиями. – Скоро ты будешь моим новым папой! – защебетала она. Личико ее раскраснелось от радости. – О, ты моя бесценная! – Он подхватил ее на руки и подбросил вверх. – Я сделаю все возможное, чтобы быть тебе хорошим отцом. Надеюсь, у меня это получится. – Ты будешь заботиться о нас? – Разумеется, я буду ухаживать за тобой и твоей мамой, можешь в этом не сомневаться. – Значит, я должна называть тебя папой? – А как бы ты хотела меня называть? – Клайвом. – Прекрасно! Значит, будешь звать меня просто Клайв. – Давай поиграем, а потом почитаем книжку, – деловито предложила малышка, хватая его за руку. – Не сейчас, Рут, – строго осадила ее Фрэнсин. – Клайву нужно переодеться, помыться и немного отдохнуть. – Она провела его в ванную, дала кусок мыла и чистое полотенце. После обеда они вышли на балкон, оставив Рут с Эдвиной. – Фрэнсин, скоро из порта отправятся два больших судна, – осторожно начал Клайв, искоса поглядывая на нее. – Правда, будут еще два военных корабля, но, конечно, не такие комфортабельные. А после них уже никто не может дать гарантию, что будут другие суда. Ты понимаешь, что я хочу этим сказать? – Да. – Фрэнсин повернулась и посмотрела ему в глаза. – Вам надо завтра же пойти оформить все нужные документы. – Хорошо. – Кстати, вам не придется оплачивать проезд. За все платит британское правительство. Правда, количество багажа будет строго ограничено, но я не думаю, что у тебя здесь слишком много вещей. Я приеду к вам на машине ровно в семь и помогу собрать все необходимое. Должен сразу предупредить, что там будет очередь. – А ты, Клайв? – Я должен остаться здесь, – ответил он спокойно. – Но мы скоро встретимся, не волнуйся. – Я не верю в это! – Тебе придется мне поверить. – Боже мой! – Из глаз Фрэнсин потекли слезы. Мысль том, что она потеряла мужа, а теперь может потерять и Клайва, лишала ее сил. – Я люблю тебя, Клайв, – плача, прошептала она, и на сей раз уже точно знала, что говорит правду. На следующий день они поехали в отдел по эвакуации беженцев, расположенный на Клани-Хилл. Дождь лил как из ведра, настроение было отвратительное, и поэтому все молчали, думая о предстоящей встрече с чиновниками. А у Рут к тому же началось жуткое расстройство желудка, и она ерзала на заднем сиденье между Эдвиной и Фрэнсин и машинально терла рукой бледное личико. Клайв сидел впереди и рассеянно поглядывал в залитое дождем окно. Чем ближе они подъезжали к нужному месту, тем больше на дороге становилось машин. – Матерь Божья, – пробормотал Клайв. – Мне кажется, сюда съехался весь Сингапур. – Да, похоже, что для нас не найдется места на этих судах, – уныло поддержала его Фрэнсин. – Нет, мы этого не допустим, – взбодрился Клайв. – Абу-Бакр, – обратился он к водителю, – попробуй обогнуть эту пробку и проехать боковыми улочками. Молодой малаец кивнул: – Хорошо, господин. Они свернули на узкую улицу, но и там все было запружено машинами. Вероятно, эта здравая мысль пришла в голову не только Клайву. – Ничего страшного, – попытался успокоить их Клайв, но в этот момент у них над головой послышался звук приближающихся японских самолетов. Все машины мгновенно остановились, и из них стали выскакивать насмерть перепуганные пассажиры. Где-то впереди поднялся в воздух огромный фонтан земли. Их водитель тоже открыл дверь и выскочил из машины. – Скорее в укрытие! – Пошли! – приказал Клайв. – Быстро! Фрэнсин посмотрела вверх, но ничего страшного не увидела. – Быстрее! – повторил Клайв и, подхватив Рут на руки, выскочил из машины. Фрэнсин тоже выбралась из машины и побежала к бетонной водосточной трубе, расположенной ярдах в десяти от нее. Но в этот момент над головой раздался невыносимо громкий визг пикирующего бомбардировщика. Она упала на землю и закрыла руками голову. И вдруг какая-то страшная сила оторвала ее от земли и швырнула в темноту. Сознание вернулось к ней вместе с жутким криком: – Рут! Рут! На самом деле это был не крик, а еле слышный стон. В следующую секунду она почувствовала на своем лице что-то влажное. – С Рут все в порядке, – раздался знакомый голос. Она открыла глаза и увидела Клайва. Но больше всего ее удивило даже не это, а то, что лежала она на белоснежной кровати, а голова ее покоилась на огромной подушке. – Где Рут? – едва слышно прошептала она. – С ней все в порядке, – повторил Клайв. – Она не пострадала. Ни единой царапины, Фрэнсин, успокойся. – Где она? – Я сейчас приведу ее. – Клайв вскочил со стула. – Нет! – Она схватила его за руку, но тут же потеряла сознание. – Мама, мама, я здесь, проснись! Фрэнсин открыла глаза и прижала к себе маленькое исхудавшее тельце дочери. Ей показалось, что она плачет, но на самом деле она была слишком слаба даже для этого. Через минуту она снова погрузилась в темноту и очнулась, лишь когда ощутила неприятный приступ тошноты. Чьи-то сильные руки помогли ей свеситься с кровати и наклониться над большим металлическим тазом с водой. Почти полчаса ее выворачивало наизнанку, затем ее уложили в постель, и она опять забылась в тревожном сне. Очнувшись в третий раз, она почувствовала себя намного лучше и снова очень удивилась, обнаружив, что лежит на кровати в какой-то комнате и к тому же на белоснежной подушке. Кроме нее, здесь было много других женщин, и среди них мелькали люди в белых халатах. Она, должно быть, издала какой-то звук, потому что в тот же момент над ней наклонился Клайв и тревожно посмотрел на нее. – Фрэнсин, слава Богу, ты пришла в себя! – заговорил он. – Как ты себя чувствуешь? Все в порядке? Она схватила его руку и прижала к себе. – Мне приснилось, что Рут подходила ко мне? – Нет, не приснилось, дорогая, – успокоил он ее. – С ней все хорошо. Она спит в дежурной комнате медсестер. – Я хочу ее видеть. – Тише. – Он приложил палец к ее губам. – Ты разбудишь других пострадавших. Сейчас всего пять часов утра. Фрэнсин крепче сжала руку Клайва. – А где Эдвина? – Ее нет с нами. Фрэнсин уставилась на него, чуть не задохнувшись от ужаса. – Не волнуйся, она жива, – погладил ее по щеке Клайв. – Я протащил ее на судно, и сейчас она на пути к Англии. Дай Бог, чтобы она туда доехала. – А как же мы? – прошептала Фрэнсин. Клайв нахмурился: – Последнее судно ушло вчера вечером. Она недоуменно уставилась на него: – Как ушло? Что ты хочешь этим сказать? – Судно ушло, Фрэнсин, по-другому и не скажешь. – А другие? – Других не будет, – грустно вздохнул Клайв. – Остается надеяться только на чудо. Только теперь она поняла, что пробыла здесь много времени, и от этой мысли ее бросило в холодный пот. – Клайв, сколько времени я уже здесь? – Неделю, Фрэнсин. Ты получила тяжелую контузию, и врачи вообще уже не надеялись, что ты придешь в себя. Она зажмурилась. – Неужели больше не будет судов? – обреченно спросила она через минуту. – Нет, Фрэнсин, не будет. По крайней мере, пассажирских судов. А все военные суда защищают город. Она подумала, что сейчас еще рано говорить о бегстве. Она слишком слаба для этого. – Мне нужно поспать, Клайв. – Да, милая, спи. Из темноты ее вырвал оглушительный звук взрыва. Он прозвучал где-то высоко в небе и поначалу показался ей грозовым раскатом. Она с ужасом посмотрела на Клайва, который тоже проснулся и потирал рукой заспанное лицо. – Пойду посмотрю, что там стряслось, – сказал он и исчез за дверью. В этот момент медсестра внесла в палату всхлипывающую Рут и положила ее на кровать рядом с матерью. Фрэнсин прижала ребенка к груди и вспомнила слова Клайва о том, что все суда уже ушли и теперь им из Сингапура не выбраться. – Наши взорвали дамбу, – бесстрастным голосом сообщил Клайв. – Это означает, что мы потеряли Малайю и теперь в наших руках остался лишь Сингапур. На следующий день Фрэнсин разрешили вернуться домой. Она была еще очень слаба и с трудом передвигалась без посторонней помощи, но держать ее в больнице больше не могли. – Клайв, нам нужно во что бы то ни стало выбраться из Сингапура, – сказала она, когда они вернулись домой. Тот пожал плечами: – Не знаю пока, как это можно сделать. – Неужели здесь не осталось никаких судов? – Они все реквизированы для военных целей. – А если поискать каких-нибудь частных владельцев? – предложила Фрэнсин. – Ведь у нас есть деньги. Неужели мы не сможем найти такого человека? – И куда ты хочешь уехать? – грустно улыбнулся Клайв. – На Яву или Цейлон. Клайв удивленно посмотрел на нее. – Ты знаешь, сколько туда нужно плыть? Несколько тысяч миль. Ни одно частное судно не выдержит такой нагрузки. – Клайв, – взмолилась она, – ты не уйдешь от нас? Не оставишь нас на произвол судьбы? Ты можешь все бросить и уехать с нами? – В строгом смысле слова я этого сделать не могу, – сухо ответил он. – Это будет расценено как дезертирство, со всеми вытекающими последствиями. – Почему же солдаты покидают Сингапур? – допытывалась она. – Да, солдаты уходят, – терпеливо пояснил он. – Уходят все, кто может передвигаться. Война для нас уже закончилась. – Так в чем же дело, Клайв? Ты нужен нам, понимаешь? Мы не сможем без тебя. Он пристально посмотрел на нее и улыбнулся: – Я знаю, на что ты намекаешь, но ты не права. Я не Эйб и ни за что на свете не оставлю вас одних. Она чуть не расплакалась от облегчения. – Но есть одна вещь, которую я не могу изменить, – продолжил Клайв. – Сейчас уже слишком поздно, дорогая. Надо было думать об этом раньше. – Но должен же быть хоть какой-то выход! – в панике воскликнула Фрэнсин. Клайв надолго задумался, отвернувшись к окну. – Клайв, я понимаю, что сама виновата в этом, но сейчас надо что-то придумать. Безвыходных положений не бывает. Он повернулся к ней и нежно поцеловал. – Ничего, все образуется, любовь моя. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Несколько дней они рыскали по городу, пытаясь найти хоть какое-нибудь судно, которое могло бы вывезти их из осажденного Сингапура. И все это время до них доходили слухи о том, что некоторые владельцы частных судов вывозят беженцев за большие деньги, но им так и не удалось их найти. А потом появились еще более страшные слухи о том, что почти все, суда, которые вышли из Сингапура в последние дни, были безжалостно потоплены японскими торпедами. Говорили также, что японцы не пропускали даже маленькие торговые суда, перевозящие женщин и детей. А обстановка в городе становилась все более угрожающей. Если раньше город бомбили только с самолетов, то теперь он стал подвергаться круглосуточному артиллерийскому обстрелу, в результате которого центральная часть города была почти полностью разрушена. Клайв находился на грани физического истощения, целыми днями вытаскивая людей из-под развалин, и приходил к ним исхудавший, грязный и измученный. Кроме того, он должен был разместить около тридцати тысяч солдат, которые прибыли в Сингапур в последние дни. Это были жалкие остатки британской армии, потерпевшей сокрушительное поражение в Малайе. Однажды Фрэнсин, вернувшись домой с пакетом риса, который с трудом раздобыла после двух часов поисков, обнаружила Клайва, весело улыбавшегося ей. – Говорят, что завтра утром из Сингапура уйдет небольшое китайское судно, – радостно сообщил он. – Оно направляется в Батавию[2 - Название столицы Индонезии Джакарты до 1949 г.] с группой гражданских лиц. Владелец берет с каждого по восемьсот сингапурских долларов. – Как зовут владельца? – воодушевилась Фрэнсин. – Не знаю, но его судно называется «Уампоа». Фрэнсин стала спешно собираться. – Я здесь единственный человек, который знает китайский. Нам надо сейчас же отправиться туда и выяснить, что к чему. – Фрэнсин, – предупредил ее Клайв, – порт разрушен и полыхает в огне. – А что, если он уйдет не завтра утром, а сегодня, вечером? – резонно заметила она. – Пойдем. А за Рут присмотрит миссис Д’Оливейра. К порту им пришлось добираться пешком, так как ни один таксист и даже рикша не согласились отправиться в этот ад. Почти у самого порта мимо медленно проехал заполненный пьяными солдатами грузовик. Они орали песни, а увидев Фрэнсин, стали отпускать в ее адрес грязные шутки и швырять бутылки. Вдруг машина остановилась, и из нее выпрыгнули несколько солдат. Фрэнсин прижалась к Клайву, а тот расстегнул кобуру и вытащил пистолет. Увидев перед собой офицера, солдаты затоптались на месте, а один из них подошел к ним с извинениями и протянул Клайву бутылку с джином. – Нет, благодарю, – пробурчал майор, помахивая пистолетом. Солдат посмотрел на Фрэнсин налитыми кровью глазами, отстегнул гранату и протянул ей: – В таком случае, мисс, возьмите вот это. Сейчас это лучшее, что может иметь при себе такая красивая леди. Если попадете в руки японцев, выдерните вот эту штучку, и вам не придется долго мучиться. Фрэнсин хотела выбросить гранату, но Клайв остановил ее: – Не надо, он прав. Кто знает, что может с нами случиться. Сейчас такая вещь действительно может пригодиться. На территории порта и прилегающей к нему верфи они не встретили ни одного человека. И только в самом дальнем конце стояла группа китайцев, настороженно оглядывающихся по сторонам. – Мне нужен владелец судна «Уампоа», – обратилась к ним Фрэнсин на кантонском диалекте. Один из них пристально посмотрел на нее и вынул изо рта сигарету. – Зачем? – Нам нужно три места на его судне, чтобы убраться отсюда ко всем чертям. Он долго смотрел на нее изучающим взглядом, а потом махнул рукой в сторону: – Вон мое судно. Все дружно засмеялись. Фрэнсин посмотрела в ту сторону и увидела небольшой речной катер, ярко полыхающий на водной глади моря. У нее все внутри оборвалось. Рухнула последняя надежда выбраться из этого ада. – Куда вы хотели отправиться, мисс? – спросил китаец, потирая рукой татуировку на груди. – Куда угодно, – равнодушно бросила она. – Лишь бы подальше отсюда. – Мэм, я могу доставить вас в Батавию, – предложил китаец и показал рукой туда, где у причала стоял небольшой катер с брезентовым верхом. – Я хорошо знаю маршрут и знаю, как обойти японцев. Но для этого каждый из вас должен заплатить по две тысячи долларов. – Пятьсот, – быстро ответила Фрэнсин. Все вокруг снова засмеялись. – Не говорите ерунды, мэм. Где вы найдете идиота, который будет рисковать жизнью за такие гроши? Готов сбросить по двести пятьдесят долларов с каждого. – Да за такие деньги я могу купить точно такой же катер, – продолжала торговаться Фрэнсин. – Покупайте, а потом сами плывите в Батавию, – усмехнулся китаец. – Что он говорит? – перебил ее переминавшийся с ноги на ногу Клайв. – Он готов отправить нас в Батавию за тысячу семьсот пятьдесят долларов с каждого, – пояснила она. Клайв удивленно вытаращил на него глаза: – Нам говорили, что здесь берут по восемьсот долларов. – За восемьсот долларов вы будете кормить в море акул, – незлобиво пошутил китаец, мгновенно перейдя на довольно сносный английский. – Могу предложить полторы тысячи с каждого, но это мое последнее слово. В конце концов, я рискую жизнью, а дома меня ждет большая семья. Фрэнсин вдруг осознала, что сейчас речь идет о спасении их жизней, но воспитание вынуждало ее придерживаться древних традиций. Если она согласится, эти люди будут считать ее полной идиоткой и в конце концов просто высадят их где-нибудь за пределами порта. – Тысяча двести, – решительно заявила она, – и ни центом больше. Китаец вскинул голову и посмотрел на Клайва. – Он ведь офицер, значит, вполне состоятельный человек, мадам. – Он был когда-то состоятельным человеком, а сейчас он просто офицер. Мы все теперь стали бедняками из-за этой войны, будь она проклята. Итак, тысяча двести – и по рукам. Как вас зовут? – Лай Чонг, – ответил тот. – А вас? – Юфэй. А это майор Клайв Нейпир. Китаец задумался, закурил новую сигарету, а потом раздраженно взмахнул рукой: – Ладно, по рукам. Тысяча двести с каждого – и вы в Батавии. Но еду берете свою, договорились? – А вы знаете проход между минными полями? – вмешался в разговор Клайв. – Разумеется, – засмеялся тот. – Мы бы хотели осмотреть ваше судно, – не отставал от него Клайв. – Пожалуйста, – равнодушно пожал плечами китаец. – Сколько угодно. Они направились к катеру с романтическим названием «Цветок лотоса», и Фрэнсин по дороге внимательно присматривалась к китайцу. Он был толстый, с огромным животом прожженного выпивохи, но при этом чувствовалось, что он человек физически сильный и, несомненно, опытный. На кантонском диалекте обычно говорили потомственные рыбаки, хорошо знающие окрестные моря. В маленькой каюте катера сидела сухопарая старушка. – Это моя тетя, – представил ее Лай. – Она будет готовить еду. – Покажите мне двигатель, – потребовал Клайв, когда они спустились на нижнюю палубу. – Ну что ж, он выглядит новым, – удовлетворенно отметил Клайв. – Еще бы, – гордо ответил китаец. – Этот американский дизель я купил меньше года назад. – А горючее? – не унимался Клайв. – Более чем достаточно. Когда отправляемся? – Завтра. – Когда? – не понял тот. – Завтра, – повторил Клайв. – Тогда о чем мы с вами толкуем? Я бы нашел немало других женщин, которые не хотят, чтобы их изнасиловали и убили японские солдаты. – Завтра, – твердо повторил Клайв. Они поднялись на причал и направились к выходу из порта. – Ну и что ты скажешь? – поинтересовалась Фрэнсин, увидев, что Клайв о чем-то сосредоточенно размышляет. – Что он отъявленный мошенник и контрабандист, но его катер вполне способен добраться до Батавии. Думаю, нам следует принять это предложение, причем как можно скорее. Другого выхода сейчас просто нет. – Ладно, уговорил, я согласна, – сказала она и тяжело вздохнула. На следующий день, в пятницу тринадцатого февраля, они собрали вещи, бросили последний взгляд на полуразрушенный Сингапур и отправились в порт. По настоянию капитана они должны были выйти в море после наступления темноты, чтобы к рассвету уйти от Сингапура как можно дальше и при этом не нарваться на японские военные патрули или самолеты. Фрэнсин надела традиционную китайскую одежду, а Клайв переоделся в гражданское платье. Когда они поднялись на борт катера, китаец выполнил какой-то странный, только ему понятный ритуал, и через минуту «Цветок лотоса» отправился в путь. Фрэнсин с тоской смотрела на горящий Сингапур. Она уже не плакала, все слезы были выплаканы в предыдущие дни. Она просто смотрела па потемневший от гари и пыли город и крепко прижимала к себе Рут. Она вспомнила про Эйба. Возможно, она встретит его в другой жизни и в другом мире, но теперь она принадлежит Клайву и будет держаться за него до конца. Сейчас ей во что бы то ни стало надо спасти дочь и себя. Прошлое осталось позади, а впереди только будущее. Каким оно будет для них? Лай умело лавировал между минными полями, виртуозно обходя расставленные японцами ловушки. По всему было видно, что он проделывал этот путь много раз, и это их успокаивало. На рассвете они были уже далеко от Сингапура, а впереди мелькали подернутые дымкой маленькие острова. Клайв поднялся на верхнюю палубу. – Лай говорит, что через пару дней мы будем в Бангкоке, – радостно сообщил он, целуя ее. – А после этого еще неделя до Батавии. – А далеко мы ушли от Сингапура? – поинтересовалась она. – Примерно на семьдесят миль. – Значит, самолеты нас уже не достанут? – Я бы не стал рассчитывать на это, – разочаровал ее Клайв. Она обняла его за исхудавшие плечи. – Клайв, я молю Бога, чтобы мы выбрались живыми из этого ада. – В таком случае я спокоен, – пошутил он. – Твоими молитвами мы непременно доберемся до Батавии. Фрэнсин поежилась от холода. Клайв набросил ей на плечи куртку и крепче прижал к себе. Так они сидели на палубе, пока не стало припекать быстро поднимающееся над горизонтом солнце. – Мне жарко, мама, – пожаловалась Рут. – Очень жарко. – Ничего, доченька, потерпи, – уговаривала ее Фрэнсин. – Скоро мы приедем на место и отдохнем. После обеда к ним заглянул Лай. – Надвигается шторм, – предупредил он. – Вы должны помочь мне. – Он жестом подозвал к себе Клайва. Они закрепили на палубе все предметы, убрали все лишнее и приготовились к надвигающемуся с Суматры шторму. Море потемнело, вокруг воцарилась такая тишина, что даже зазвенело в ушах. – Мне жарко, Клайв, – захныкала девочка. Он взял ее на руки и попытался успокоить: – Скоро жара кончится, малышка. Потерпи немного. После шторма всегда наступает спасительная прохлада. – Я задыхаюсь, – не выдержала Фрэнсин. – Клайв, надеюсь, все будет хорошо? Майор молча кивнул и посмотрел в иллюминатор. – Мне уже приходилось бывать в море во время шторма. Ничего страшного, дорогая. Конечно, нас немного покачает, но не более того. – Очень утешительно, ничего не скажешь, – буркнула Фрэнсин. В воздухе послышался слабый звук приближающегося самолета. – Это, должно быть, британский или голландский! – прокричал Клайв капитану, который тоже пристально вглядывался в небо. Тот повернулся к ним и махнул рукой: – Нет, господин майор, это японцы. Они забились в самый дальний угол каюты и прижались к стене. – Похоже, нас заметили, – прошептал Клайв. Фрэнсин сидела молча и беззвучно шевелила губами, читая молитву. Самолет тем временем сделал круг, а потом пошел на снижение, натужно ревя моторами. Вода вокруг катера вспенилась от пуль. Самолет развернулся и снова пошел на цель. На этот раз летчик был более точным. Плотная цепочка пуль прошила катер. Фрэнсин прикрыла телом Рут, а сама закрыла голову руками. Когда звук самолета, стих, она подняла голову и осмотрелась. Вокруг темнели большие пятна крови. Она посмотрела на дочку и с облегчением вздохнула. Рут была цела и невредима. А неподалеку от нее лежало мертвое тело старушки. Тетя капитана, была убита наповал и лежала, свернувшись калачиком, посреди каюты. А вокруг нее собиралась смешанная с кровью вода. Только сейчас Фрэнсин сообразила, что пули пробили тонкие стенки катера и в каюту поступает вода. Ее охватил панический страх. – Клайв, вставай! – закричала она громко. – Вставай, мы тонем! Он медленно встал на ноги и огляделся. Как и она, он был покрыт глубокими царапинами и бурыми пятнами крови. – Что с Рут? – спросил он, вытирая лицо. – Все в порядке, слава Богу. Они осторожно поднялись на верхнюю палубу и посмотрели на небо. Самолеты были уже далеко и почему-то кружили над горизонтом, словно не желая возвращаться на базу. – Кажется, они раздумывают, не слишком ли рано оставили нас в покое, – прокомментировала Фрэнсин. – Вряд ли, – возразил Клайв. – Скорее всего они пытаются обойти приближающийся шторм. А на нас им наплевать. Они уверены, что мы все равно потонем. – Ты считаешь, что мы потонем? – испуганно посмотрела на него Фрэнсин. – Не знаю. – Но у нас даже запасной лодки нет. Убедившись, что самолеты ушли, они стали искать владельца судна. Верхняя палуба была усыпана осколками стекла, кусками дерева, металлическими предметами и еще бог знает каким хламом. На капитанском мостике виднелась огромная лужа крови, но самого капитана там не было. – Что за черт, – недоумевал Клайв, – куда же он запропастился? Все поиски исчезнувшего китайца ни к чему не привели. Он словно сквозь землю провалился. – Что же нам теперь делать? – уныло спросила Фрэнсин, беспомощно глядя на Клайва. – Ты можешь завести мотор? – Нет, – нахмурился майор. – Он затоплен водой. Его нужно сначала высушить, на что уйдет несколько дней, а уж потом запускать. Фрэнсин растерянно огляделась. – У нас есть парус! – вдруг оживилась она. – Сейчас это наша последняя надежда. В этот момент высоко в небе загрохотали первые раскаты грома. – Да, ты права, – согласился Клайв, хотя и не разделял ее восторга относительно паруса. Под парусом они вообще не доберутся до Батавии. Да еще с пробитым корпусом, который заливает водой. Однако другого выхода у них сейчас просто не было. Целый час они приводили в порядок палубу, а потом Клайв с большим трудом закрепил парус. Правда, он был порван в нескольких местах, но при хорошем ветре вполне мог обеспечить им хоть какое-то движение вперед. А небо тем временем покрылось свинцовыми тучами, которые то и дело разрывали ослепительные стрелы молний. – Клайв, мне кажется, мы больше не погружаемся! – вдруг радостно воскликнула Фрэнсин. Майор кивнул: – Похоже, мы уже достигли критического уровня погружения. – Я спущусь вниз к Рут. – Ладно. Я приду к вам через пару минут. А девочка в это время сидела в каюте и круглыми от страха глазами смотрела на мертвое тело старушки. – Она умерла, мама? – спросила Рут тоненьким голоском. – Да, доченька. – Фрэнсин открыла дверь машинного отделения и посмотрела на затопленный водой двигатель. – Ничего, маленькая, все будет хорошо. Над головой раздался оглушительный раскат грома. Они прижались друг к другу и стали дожидаться Клайва. Первый порыв штормового ветра был настолько сильным, что их суденышко, казалось, вот-вот разлетится в щепки. Над морем повисла гнетущая темнота, озаряемая лишь частыми всполохами молний. Катер бросало с такой силой, что невозможно было удержаться на ногах. Их швыряло из стороны в сторону, и в конце концов Фрэнсин решила, что если они не поднимутся на палубу, то погибнут здесь от ударов о борт судна. Однако наверху было еще хуже. В непроглядной темноте и при угрожающе высоких волнах ей показалось, что наступил конец света. Если бы не сильные руки Клайва, их с Рут смыло бы за борт. – Почему вы не остались внизу? – закричал он, пытаясь пересилить невероятный грохот шторма. – Не могу, Клайв, там полно воды и к тому же страшно. – Это тайфун, Фрэнсин, – сказал он. – Он обычно бывает очень сильным, но длится, как правило, не так уж долго. Он исчез в темноте, а Фрэнсин из последних сил удерживала на руках дочь, чувствуя, что силы покидают ее. Стена воды обрушивалась на нее раз за разом и грозила смыть их обеих в темную пучину океана. И вдруг появился Клайв с веревкой в руке. – Держись за нее покрепче! – прокричал он. – Иначе вас снесет в море! А еще лучше обвяжись ею и укройся под капитанским мостиком! Очередная волна подтвердила его слова. Если бы не спасительная веревка, их точно смыло бы за борт. Тайфун продолжался чуть больше часа и наконец начал затихать. Фрэнсин спустилась в каюту и тут же уснула, крепко прижимая к себе Рут. Очнулась она оттого, что кто-то энергично теребил ее за плечо. – О, слава Богу, ты пришла в себя, – облегченно выдохнул Клайв. – А что случилось? – спросила она. – Мы тонем? – Нет-нет, не волнуйся, – успокоил он ее. Она ощупала свое покрытое царапинами и ссадинами тело и посмотрела на Клайва: – Который час? – Уже вечер, судя по всему. – Где мы сейчас? – Черт его знает, – развел он руками. – Думаю, что очень далеко от того места, откуда мы вышли. – А ты знаешь, что тайфун обычно идет по кругу? – проговорила Фрэнсин, с тревогой посмотрев на него. – Может оказаться, что мы сейчас приближаемся к Сингапуру. Не услышав от него ответа, она облизнула пересохшие губы. – У нас есть пресная вода? – Да, сейчас принесу. С водой у нас более или менее в порядке, а вот еды практически не осталось. Все припасы смыло за борт. Он напоил Фрэнсин и Рут, а потом пошел проверить двигатель. Неожиданно хлынул ливень, и Клайв, оставив мотор, выскочил – на палубу и стал собирать все емкости, чтобы наполнить их дождевой водой. Кто знает, сколько времени им придется болтаться в океане. Дождь лил всю ночь и прекратился лишь к рассвету. Ветер утих, а на небе появились первые обнадеживающие просветы между тучами. Фрэнсин вздохнула полной грудью, укрылась какой-то тряпкой и с удовлетворением подумала, что худшее осталось позади. – Земля, – прошептала Фрэнсин, всматриваясь в темнеющий клочок суши на горизонте. – Клайв, земля! – закричала она громко, оглядываясь по сторонам. Клайв открыл дверь каюты, высунул заспанное лицо и недоуменно уставился на нее: – Что стряслось? – Земля, Клайв! – Фрэнсин подпрыгивала от восторга, показывая рукой на горизонт. – Да, действительно, – растерянно ответил он. Она подбежала к нему и поцеловала в губы. – Поворачивай к острову! – Зачем? – оторопел Клайв. – Там наверняка есть люди, питьевая вода и пища! – затараторила она. – Фрэнсин, – вздохнул Клайв, – мы ничего не можем сделать. У нас нет руля, он сломался во время тайфуна. К тому же не забывай, что там могут оказаться японцы. Она подумала, что все теперь в руках Всевышнего. Если задует попутный ветер, их непременно вынесет к острову, а если нет – что ж, придется забыть о свежей воде и пище. А без того и другого им долго не продержаться. Фрэнсин свернулась калачиком рядом с дочерью и мгновенно погрузилась в какое-то странное полудремотное состояние. Очнулась она через несколько часов, услышав громкий крик Клайва: – Фрэнсин, посмотри! Она встала, медленно подошла к нему и посмотрела вдаль. На горизонте отчетливо вырисовывались покрытые дымкой очертания земли. – Нет, Клайв, – неуверенно сказала она, – это просто густые облака. – Ничего подобного! – торжествующе вскричал он и засмеялся. – Это земля! Более того, могу с уверенностью сказать, что это Ява. Мы спасены, Фрэнсин, мы добрались до земли! Целый час они стояли на верхней палубе и напряженно вглядывались в медленно приближающуюся полоску земли. Вскоре можно было различить слабые контуры горных вершин, покрытых зеленой стеной джунглей. – Ну, я же говорил тебе! – Клайв даже подпрыгнул от радости. – У нас получилось, мы спасены! – Он бросился к Фрэнсин и крепко обнял ее. Она с радостью ответила на его ласку. По мере приближения к земле морской бриз стал постепенно утихать, а на смену ему пришла жара. Катер покачивался на волнах, все больше и больше оседая под тяжестью скопившейся в трюме воды. Когда до берега оставалось не больше мили, катер погрузился настолько, что мог в любую минуту исчезнуть под водой. – Слишком далеко, чтобы добраться туда вплавь, – поделился Клайв своими наблюдениями. – Будем надеяться, что течение прибьет нас к берегу раньше, чем мы потонем. – Потонем? – оторопело переспросила Фрэнсин. – Да, дорогая, судно в таком состоянии, что это может произойти в любую минуту. Насос не работает, корпус катера старый, и заделать пробоины практически невозможно. Она устало опустилась на палубу и посмотрела на море. Утонуть сейчас, когда до земли рукой подать… Нет, это невозможно, это несправедливо! – А доплыть туда мы не сможем? – Мы-то сможем, а вот Рут нет, – резонно заметил Клайв. – Я буду держать ее на руках, – предложила она. – Нет, Фрэнсин, это пустая затея. Сейчас остается надеяться только на попутное течение. К тому же глупо прыгать в воду, пока катер еще держится на плаву. Будем ждать здесь: до конца, другого выхода нет. Нам еще повезло, что здесь нет коралловых рифов, а то мы бы уже давно были в воде. – Он развернул какой-то сверток и показал ей содержимое – несколько ножей, топор, веревки, немного посуды и еще какие-то мелочи, среди которых она увидела подаренную солдатом гранату. – Видишь, я уже подготовился к самому худшему. Если что, это может спасти нам жизнь. Еще через час они уже ощущали терпковатый запах земли, а взмывающие над головой чайки радостно извещали их о приближении спасительного берега. Однако их катер все глубже и глубже погружался в воду. Когда до берега оставалось не более трехсот ярдов, катер внезапно дернулся, заскрипел своим видавшим виды корпусом и неподвижно застыл. – Все, приплыли, – констатировал Клайв. – Отсюда нам придется добираться до берега вплавь. – Что случилось? – не поняла Фрэнсин. – Сели на мель. – Он уставился на берег, пытаясь обнаружить там хоть какие-то признаки живых существ. Но увидел лишь непроходимые джунгли, которые постепенно переходили в возвышающиеся на горизонте горные вершины. Они осторожно спустились в воду. Клайв держал на руках Рут, а Фрэнсин крепко прижимала к груди сверток с жизненно важными предметами. Вода была теплой, отчего-то коричневой, и, к счастью, здесь было не очень глубоко. Клайв посадил Рут на плечи и уверенно побрел вперед, размахивая для равновесия свободной рукой. Фрэнсин послушно следовала за ним, то и дело озираясь по сторонам. На полпути к берегу она посмотрела назад и увидела, что катер лежит на боку, почти полностью погрузившись в воду. – Его смоет во время очередного прилива, – бросил на ходу Клайв и продолжил свое продвижение к берегу. Вода сейчас была им по пояс, и продвигаться стало намного легче. Через несколько минут они с трудом выбрались на берег и устало опустились на мокрый песок. Слава Богу, все закончилось благополучно. Впрочем, еще не известно, что их ждало впереди. События последних дней приучили их не радоваться раньше времени. Весь берег этой неизвестной земли был покрыт лесом, состоявшим в основном из высоких кокосовых пальм. Оставив Фрэнсин с Рут на берегу, Клайв осмотрел окрестности и нашел несколько больших кокосовых орехов. Они с огромным удовольствием проглотили содержащуюся в них сладковатую жидкость, после чего Рут мгновенно уснула, а Фрэнсин принялась осматривать берег, сплошь покрытый кусками дерева, высохшими водорослями, гнилыми досками, ржавыми металлическими предметами и вообще всяким мусором, выброшенным на берег во время шторма. – Мы находимся неподалеку от устья реки, – уверенно заключила она. – Откуда ты знаешь? – удивился Клайв. – Я не раз бывала в таких местах, – сказала она, пожав плечами, – и знаю их достаточно хорошо. Клайв взял самый длинный нож и медленно побрел в сторону выступающих из моря скал, а Фрэнсин растянулась на теплом песке, чтобы дать отдохнуть измученному телу. Золотые часы, подаренные ей Эйбом на день рождения, куда-то исчезли, и она с грустью подумала, что вместе с ними ушли и последние воспоминания о муже и о прежней беззаботной жизни. Вскоре вернулся Клайв и подтвердил ее догадку. Неподалеку действительно протекала небольшая речушка, но толку от нее было мало. – Фрэнсин, здесь какие-то злые мухи, – нахмурился он, оглядев искусанные ноги крепко спящей девочки. – Надо накрыть ее. – Ничего страшного, – успокоила она его. – У нас есть хорошее средство от них – кокосовое молоко. Смажем им тело, и никакие мухи нам не страшны. – Я предлагаю немного отдохнуть, а потом отправиться вверх по реке, – произнес Клайв. – Во-первых, это сейчас единственный источник пресной воды, а во-вторых, там мы наверняка встретим местных жителей. Рыбаков, например. – А что, если бросить в воду гранату? – неожиданно осенило Фрэнсин. – Мы сможем добыть хоть немного рыбы и неплохо перекусить. – Прекрасная идея! – воодушевился Клайв, вынул чеку и с силой швырнул гранату в воду. В воздух взметнулся столб воды и дыма. Клайв побежал к месту взрыва и принес оттуда три небольшие рыбешки. – Немного, конечно, но все же лучше, чем ничего, – сказал он, грустно улыбаясь. – Но боюсь, что ее придется есть в сыром виде. Перекусив сырой и не очень приятной на вкус рыбой, они немного поспали, а вечером, когда солнце уже клонилось к закату, начали ломать голову над тем, где и как провести ночь. Стемнело так быстро, что они и опомниться не успели. Где-то в лесу раздавались странные звуки и замелькали зловещие тени. Рут испуганно озиралась на джунгли и крепко прижималась к матери. – Не бойся, малышка, – успокоил ее Клайв, – это всего-навсего безобидные обезьяны. Фрэнсин не стала с ним спорить, хотя ей казалось, что за ними из джунглей наблюдают десятки кровожадных и жестоких глаз. Конечно, без помощи местных жителей им здесь не выжить. Остается надеяться, что эта речушка приведет их к людям. Она проснулась рано утром от нестерпимой жары. Клайв тоже проснулся и улыбался, прижимая к себе крохотное, исхудавшее от болезни и невзгод тельце Рут. Не долго думая Фрэнсин подошла к воде, сбросила с себя грязную, пропахшую потом одежду и вошла в теплую воду. Хорошенько вымывшись, она осмотрела себя с ног до головы, с горечью подумав, что тоже похудела за последнее время, а потом принялась стирать потрепанное платье и нижнее белье. – Мама, – позвала ее Рут, – я буду жить с Клайвом в большом-пребольшом доме! – радостно сообщила она. – А мне ты разрешишь навещать тебя? – Конечно, мамочка, – пообещала та. – А еще у нас будет новая машина. – Какой марки? – поинтересовалась Фрэнсин. – Самой модной, – не задумываясь ответила Рут. – А Клайв будет моим папой. – Ну что ж, по-моему, это очень хорошее решение, – одобрила мать, подумав, что действительно было бы неплохо создать новую, счастливую семью. Она натянула на мокрое тело выстиранную одежду и подошла к ним. Катер уже исчез под водой, и волны постепенно подбирались к их временному Пристанищу, ласково омывая ступни ног. Через полчаса они – собрали свои немногочисленные пожитки и направились к речушке. Вода в ней была чуть выше колена, и можно было без труда переправиться на другой берег. Они быстро зашагали вверх по течению, поочередно неся девочку на руках. Густой туман скрывал от них ближайшие окрестности, и им оставалось лишь надеяться на удачу да на крепкие ноги. Клайв постоянно углублялся в джунгли, пытаясь обнаружить хоть что-нибудь съедобное. Через некоторое время вода в речке стала более прохладной, а часа через четыре они услышали шум водопада. – Думаю, нам не стоит останавливаться, – сказала Фрэнсин, с трудом переводя дыхание. Река здесь была настолько глубокой, что им пришлось выйти на берег. Возле водопада они сделали привал, перекусили кокосовыми орехами, а потом часа два лежали на берегу, давая отдых израненным ногам. Вскоре они снова отправились в путь. Сначала ей показалось, что это галлюцинация. В воздухе запахло дымом и еще чем-то таким, что позволило ей безошибочно определить присутствие человека. – Там люди! – вскрикнула она и остановилась. – Где? – встрепенулся Клайв. – Не знаю, но я их чувствую. Он устало улыбнулся, втянул в себя воздух и побрел дальше. – Не придумывай, Фрэнсин. Тебе показалось. – Нет, я не могла ошибиться, – упрямо возразила она. – Я отчетливо слышу запах костра и пищи. Через некоторое время идущий впереди Клайв остановился и с улыбкой посмотрел на нее: – Вот теперь и я чувствую этот запах. Похоже, ты была права. Еще через несколько минут из густого тумана выплыли верхушки бамбуковых строений, а возле берега покачивались на воде несколько легких каноэ. – Здесь есть кто-нибудь? – громко крикнула Фрэнсин на малайском языке. Ответом была напряженная и оттого еще более пугающая тишина. – Я посмотрю, что там такое, – предложил Клайв, но Фрэнсин остановила его. – Нет, я пойду первой. Ты не знаешь языка и можешь до смерти испугать их своим видом. Оставайся здесь вместе с Рут. Клайв неохотно согласился, но попросил, чтобы она подала знак, если случится что-нибудь непредвиденное. Фрэнсин осторожно пошла вперед, ориентируясь на запах костра и с трудом различая из-за густого тумана окружающие предметы. У ближайшей хижины она увидела мирно хрюкающего поросенка, а над ним смутно возвышалась человеческая фигура. Она подошла ближе и обомлела. На толстой ветке дерева висел человек. Фрэнсин пошла дальше и увидела других казненных. Она шла до тех пор, пока не наткнулась на обнаженное женское тело, распластавшееся в грязи перед одной из хижин. Только теперь она поняла, что живых здесь не осталось, и у нее не возникло вопроса, чьих рук это дело. Фрэнсин повернулась и бросилась бежать, не разбирая дороги и не обращая внимания на колючие ветки деревьев, царапающие ей руки. – Что случилось? – встревожился Клайв, увидев ее бледное лицо. – Здесь были японцы, – задыхаясь от усталости, страха и негодования, произнесла она. – Когда? – Не знаю, но думаю, что не так давно. Там еще тлеют хижины и висят казненные ими местные жители. Он обнял ее за плечи и прижал к себе: – Успокойся. А солдат там нет? Фрэнсин покачала головой. – Значит, мы попали не на Яву, а совсем в другое место, – сделал нерадостное заключение Клайв. – Возможно, нас отнесло к Суматре, – предположила Фрэнсин. – Что же нам теперь делать? Бежать отсюда? Но куда? Кто знает, где сейчас эти изверги… – Нет, полагаю, нам нужно остаться здесь, – сказал Клайв. – Во-первых, они уже тут были, значит, вряд ли появятся в ближайшее время. Во-вторых, здесь можно найти хоть какую-то еду, без которой уходить в глубь джунглей было бы слишком глупо. – Да, ты прав, – согласилась с ним Фрэнсин. – Я видела поросенка, а в хижинах может быть рис или что-нибудь в этом роде. – Хорошо, пойдем туда и все внимательно осмотрим, – предложил Клайв. – Клайв, я не хочу, чтобы Рут видела это. Придумай что-нибудь. – Ладно, ты оставайся здесь, а я позову тебя, – решительно сказал он и мгновенно исчез в тумане. – Мы останемся здесь, мама? – встревожилась Рут. – Да. – А куда пошел Клайв? – Чтобы все подготовить для нас. – А что он собирается там делать? – не унималась девочка. – Убрать все. – Что убрать? – допытывалась она. – Грязь и мусор. – А откуда мусор? – Помолчи немного, Рут. Дай мне собраться с мыслями. Девочка прижалась к матери и на какое-то время умолкла. – Мама, – неожиданно прошептала она, поднимая галопу. – Смотри, там какой-то человек. Фрэнсин посмотрела туда, куда показывала дочь, и действительно увидела одинокую человеческую фигуру. Мужчина стоял неподалеку, грязный, оборванный, с морщинистым, изможденным лицом, и молча смотрел на них, безвольно опустив руки вдоль туловища. – Это ваша земля? – спросила Фрэнсин по-малайски, собравшись с силами. Тот не ответил. – Это ваша деревня? – повторила она снова, прижимая дочь к груди. – Мы не причиним вам зла. Из-за спины человека появился еще один, пониже ростом. Они стали переговариваться на каком-то непонятном языке, после чего медленно направились к ним, то и дело опираясь по сторонам. Фрэнсин съежилась от страха и прижала к себе дочь. – Что там делает белый господин? – спросил первый мужчина по-малайски, вплотную приблизившись к ним. – Он пошел похоронить погибших, – тихо ответила она. – Зачем? – Я не хочу, чтобы ребенок видел весь этот ужас, – призналась Фрэнсин, облизывая пересохшие губы. – Мы хотим остаться здесь на какое-то время. Нас выбросило сюда штормом. Мужчина долго молча смотрел на нее. Его тело было покрыто какой-то причудливой татуировкой, а в глазах застыло неизбывное страдание. – От кого вы убегаете? – поинтересовался он равнодушно. – От японцев, – сказала она, с ужасом подумав, что, если ответ ему не понравится, он мгновенно выхватит длинный тесак и перережет ей горло. Незнакомец удовлетворенно кивнул. – Они наши враги. Меня зовут Нендак, – представился он и взмахнул рукой. – Пойдемте со мной. Фрэнсин с трудом поднялась на ноги и последовала за ним, держа на руках Рут. Вскоре они вышли на небольшую поляну, где Клайв копал длинную траншею. Неподалеку лежали пять трупов, среди них совсем маленький ребенок. Прервав работу, Клайв удивленно уставился на мужчин. – Что он делает? – спросил старший из них. – Копает могилу. – Это делается не так и не здесь, – сердито заявил Нендак. – Скажи ему, чтобы немедленно прекратил. – Клайв, они говорят, что хоронить нужно не здесь. Вылезай из ямы. Клайв положил лопату и выбрался на поверхность. – Они настроены враждебно? – тихо спросил он, искоса поглядывая на незнакомцев. – Не знаю, – пожала плечами Фрэнсин. Старший мужчина тем временем внимательно осмотрел трупы, потом подошел к женщине с ребенком, поднял их на руки и крепко прижал к себе. Второй человек громко зарыдал, закрыв руками лицо. Клайв и Фрэнсин молча наблюдали за этой сценой, думая о том, что по крайней мере теперь уже ясно, что враг у них один. – Ждите здесь, – строго приказал старший. – И никуда не ходите. – Он сказал, чтобы мы оставались на месте, – перевела Фрэнсин. – Спроси его насчет японцев, – попросил Клайв. – Спроси, где мы находимся. Но она не успела этого сделать. Мужчины начали переносить тела погибших в большой длинный дом, не обращая на них никакого внимания. Им ничего не оставалось делать, как присесть под деревом и ждать дальнейших событий. Вскоре к этим двоим присоединился третий. Он был гораздо старше первых двух, с угрюмым, покрытым глубокими морщинами лицом и седыми волосами, украшенными яркими перьями. Он пристально посмотрел на гостей, а потом взял огромный таз с водой и начал сосредоточенно обмывать тела несчастных жертв. Когда над головой поднялось солнце, Фрэнсин смогла наконец рассмотреть деревню туземцев. Хижины были сделаны из бамбука и покрыты толстым слоем широких листьев. Посреди деревни находилась небольшая площадь, одной стороной примыкавшая к огромному длинному сооружению, в котором, по всей вероятности, собирался совет старейшин племени. Никогда еще Фрэнсин не приходилось видеть такой убогой, отсталой деревни. Пока вождь обмывал тела погибших, стали прибывать остальные жители. Здесь были и старики, и дети, и женщины. Женщины несли на руках детей, дети крепко держали любимые игрушки, а старики тащили продукты, среди которых явное предпочтение отдавалось рису. Фрэнсин, Клайв и Рут сидели неподалеку и терпеливо ожидали, чем все это кончится. А люди громко галдели и настороженно посматривали в их сторону. Фрэнсин с трудом различала некоторые малайские слова, однако сам диалект был ей неизвестен. Правда, одно она уже выяснила – они высадились не на Яве и даже не на Суматре, а скорее всего на одном из тысяч островов, затерянных в Южно-Китайском море. – Мы все еще находимся в Малайском архипелаге, – тихо сказала она Клайву. – Откуда ты знаешь? – удивился тот. – В их языке немало малайских слов, а вон тот высокий человек вообще прекрасно говорит по-малайски. – А где мы сейчас? – Пока не знаю. Однако это не мусульманская часть Малайи, так как женщины ходят по пояс обнаженными. Вскоре женщины племени развели огромный костер и занялись приготовлением пищи. Фрэнсин с Клайвом почувствовали нестерпимый голод. Рут даже захныкала, жадно втягивая носом ароматный запах вареного риса. – Тише, милая, – успокоила девочку мать. – Они скоро дадут нам поесть. К счастью, она не обманулась в своих ожиданиях. Через полчаса Нендак пригласил их к костру и каждому дал по тарелке риса с мясом. Они набросились на еду, и вдруг Фрэнсин заметила, что никто из членов семьи Нендака не прикоснулся к еде. – Почему вы не едите? – спросила она старика. Тот сокрушенно покачал головой: – Нам нельзя. Убитая женщина была моей сестрой, а двое мужчин моими зятьями. Фрэнсин изобразила жест сожаления, а потом повернулась к Клайву и объяснила ему ситуацию. Тот покачал головой и отставил тарелку в сторону: – Значит, нам тоже не стоит этого делать. – Нет, нет! – взмахнул рукой Нендак. – У вас нет никаких причин горевать вместе с нами. – Знаете, я недавно потеряла мужа, – тихо сказала Фрэнсин. – Думаю, его убили японцы. – Значит, вы сейчас вдова? – уточнил Нендак. – Да. Он кивнул на Рут: – Ваша девочка? – Да. Он посмотрел на Клайва. – А этот господин? – Мой новый муж. – Он пытался похоронить погибших, и это характеризует его как хорошего человека. Правда, у нас это делают совсем по-другому, но он не мог этого знать. – С этими словами он подвинул тарелку к Клайву. – Ешьте, вы очень слабы, вам нужно подкрепиться. Ваше воздержание не принесет нам утешения. – Спроси у него, где мы находимся, – шепнул Клайв, с аппетитом уплетая рис. Еда была простой, но в этот момент казалась им божественно вкусной. – Скажите, как называется ваша земля? – обратилась она к старику. Тот удивленно посмотрел на них. – Это земля Нендака, – скромно ответил он. Фрэнсин поблагодарила его, но потом все-таки решила продолжить расспросы, так как самого главного они так и не узнали. – Понимаете, мы плыли в Батавию, но были застигнуты штормом, и нас выбросило на берег, поэтому мы понятия не имеем, где сейчас находимся. – В Сараваке. От этих слов ей стало плохо. Она и раньше подозревала об этом, но все же надеялась на лучшее. – А к какому народу вы относитесь? – Ибан, – коротко ответил вождь. – А кто ваш король? – Георг Шестой, – гордо заявил старик. – А меня зовут Юфэй, – представилась Фрэнсин. – А это моя дочь Рут и мой новый муж Клайв Нейпир. Старик молча кивнул и отвернулся. Она повернулась к Клайву: – Мы в Сараваке, на Борнео. А это племя ибан. Клайв застонал и схватился за голову: – Какой кошмар, нас отнесло в сторону на сотни миль! – Да, но утешает то, что они сохранили верность Британской короне. Во всяком случае, есть надежда, что они нас не съедят. – Фрэнсин, я ценю твое остроумие, но сейчас не до шуток, – пробурчал Клайв. Аборигены с любопытством наблюдали за ними и, судя по всему, комментировали каждое их движение. Нендак тоже пристально приглядывался к ним. – Откуда вы? – спросил он, наконец. – Из Сингапура, – ответила Фрэнсин. – Мы отправились на катере, чтобы укрыться от японцев на Яве, но потом нас атаковали японские самолеты. Владелец судна погиб, а нас выбросило на ваш берег. Старик кивнул: – Да, это был сильный шторм, но для нас он оказался спасительным. Японцы хотели сжечь нашу деревню, но дождь нарушил их планы. – А здесь что, идут бои с японцами? – решила уточнить Фрэнсин. – Да, очень много. Но японцы используют самолеты, с которыми мы не можем бороться. Все тюрьмы переполнены нашими людьми. – Они захватили весь Саравак? – опешила она. – Да. И Бруней тоже, – с горечью ответил вождь. – А еще Сабах и Борнео. И Сингапур, наверное, тоже? – спросил он. Фрэнсин кивнула: – Да. Именно поэтому мы решили бежать оттуда в Батавию. Вы не знаете, что там сейчас? Старик сокрушенно покачал головой: – Батавия тоже в их руках. Она пересказала Клайву эти печальные новости, а он спросил, почему японцы так жестоко поступили с его деревней. – Чтобы запугать нас! – гневно воскликнул вождь. – Они ведь прекрасно знают, что мы ненавидим их и сохраняем лояльность британскому правительству. – А сейчас японцы далеко отсюда? Он показал куда-то в сторону: – В городе. – Далеко до него? – День пути пешком. Фрэнсин понуро повесила голову. День пути означает, что на машинах они могут добраться сюда за считанные часы. – Как вы думаете, они могут вернуться сюда? – Да. Поэтому вам ни в коем случае нельзя здесь оставаться. Я покажу вам дорогу в глубь страны. – Куда именно? – На Борнео, – ответил старик. – Только там можно найти спасение. Это несколько дней пути через джунгли. Там мы найдем голландских миссионеров, которые смогут переправить вас на отдаленные острова, а уже оттуда вы сможете без труда добраться до Австралии. Скажите об этом вашему мужу, Юфэй. И побольше ешьте. Выслушав Фрэнсин, Клайв кивнул, соглашаясь. Похоже, другого выбора у нас просто нет. * * * Всю ночь шел проливной дождь, сопровождаемый громкими раскатами грома и вспышками молний. Они спали на веранде большого дома, укрытые шерстяным одеялом, и часто просыпались от шума дождя. А под утро их разбудило веселое хрюканье поросят, рывшихся поблизости в поисках пропитания. Вскоре к поросятам присоединились и деревенские собаки. Фрэнсин не хотелось вылезать из-под теплого одеяла, но Клайв сказал, что деревенские женщины приглашают ее пойти с ними. Она неохотно встала и увидела перед верандой приветливо улыбающуюся молодую женщину в яркой юбке. Подхватив Рут на руки, Фрэнсин побрела за ней по тропинке, и вскоре они вышли на берег реки, где уже собрались все женщины племени имеете с детьми. Воздух был прохладный, а от вчерашнего тумана не осталось и следа. Она поняла, что это обычный утренний ритуал женской части племени. Пока мужчины спят, женщины должны помыться в реке и привести в порядок себя и детей. Сперва Фрэнсин наотрез отказывалась залезать в холодную воду, но женщины так весело уговаривали ее, что в конце концов она сбросила одежду и вошла в реку. Все заахали и зацокали языком, увидев на ее теле огромные синяки и ссадины. После купания они предложили ей новую одежду, уверяя, что в рваном платье ходить нельзя. – Юфэй, – обратилась к ней молодая женщина по имени Сегура, – твоя дочь опасно больна. Это дизентерия. Ее надо немедленно лечить, а то все может кончиться плохо. – Знаю, – вздохнула Фрэнсин, – но у меня нет никаких лекарств. – Ее надо показать нашему деревенскому доктору, – предложила другая женщина. – Как его зовут? – спросила Фрэнсин. – Джах, – подсказала старуха. – Но одного лекарства будет недостаточно, – продолжала уговаривать ее Сегура. – Ей нужен хороший отдых, хорошее питание и полный покой. – Знаешь что, Юфэй, – сказала старая женщина, – тебе надо оставить ее здесь, иначе она умрет в дороге. Мы выходим гною дочку, а ты потом вернешься и заберешь ее. – Вы хотите оставить ее здесь до моего возвращения? – оторопела от неожиданности Фрэнсин. – Да, – подтвердила Сегура. – Ты не можешь остаться здесь, так как в любой момент сюда нагрянут японцы. А твоя дочь не выдержит дальней и очень трудной дороги. Фрэнсин прижала девочку к себе и потрясенно уставилась на женщин. – Она права, Юфэй, – поддержала старую женщину Сегура. – Если японцы найдут здесь вас, то вместе с вами уничтожат всю деревню. Нендак отведет вас в безопасное место. Он знает здесь все тропки и отведет вас к голландцам. А девочка останется с нами. Мы не дадим ее в обиду. А когда японцы уйдут из Саравака, ты вернешься и заберешь ее. Фрэнсин испуганно попятилась и обернулась, надеясь увидеть Клайва. Такой поворот был настолько неожидан, что она потеряла дар речи. – Клайв! – позвала она. На тропинке показалась группа мужчин. Увидев Клайва, Фрэнсин бросилась к нему. – Клайв, они хотят, чтобы я оставила здесь Рут! – Схватив его за руку, она быстро пересказала ему суть разговора. – Они правы, Фрэнсин, – угрюмо ответил тот, боясь посмотреть ей в глаза. – Я не хотел говорить тебе об этом, но другого выхода нет. Совершенно очевидно, что Рут не выдержит дороги. Мы можем потерять ее. – Нет, Клайв! – вскричала Фрэнсин, еще крепче прижимая дочь к груди. – Я ни за что на свете не оставлю ее здесь! – Посмотри на нее, дорогая, – ласково сказал он. – Ты же видишь, она уже на ногах не стоит. Она настолько ослабла, что не выдержит и двух миль. Ей нужен отдых, хорошая еда и покой. А нам пора уходить отсюда. – Нет, я не могу оставить ее, – упрямо повторила Фрэнсин. – И не уговаривай меня, Клайв. Я не могу этого сделать. Я не хочу поступать с ней так, как поступил с нами Эйб. – Фрэнсин, они могут спрятать здесь Рут, но ничем не смогут помочь нам с тобой. Если мы останемся, японцы непременно узнают об этом и пришлют карательный отряд. Причем они уничтожат не только нас, но и всю деревню. Подумай о людях, которые нас приютили. Она посмотрела на окруживших ее людей каким-то странным, рассеянным взглядом. Умом она понимала, что Клайв прав, но сердце отчаянно сопротивлялось такому решению. – У нас нет выбора, – хмуро произнес он, обнимая Фрэнсин за плечи. – Ты ведь знаешь, что я очень люблю Рут, но спасти ее можно только так. Иначе она умрет. – Но как же мы можем доверить ее совершенно незнакомым людям? – продолжала упорствовать Фрэнсин. – Нам придется это сделать, к тому же мы доверили им свою жизнь, когда пришли в их деревню. Неужели ты не понимаешь, что с первой минуты мы всецело находимся в руках Нендака? Они могли сделать с нами все, что угодно. Фрэнсин не дослушала его и, молча повернувшись, зашагала прочь. После завтрака все племя стало готовиться к какому-то торжественному событию. Сегура подошла к Фрэнсин и опустилась перед ней на колени. – Ты все еще грустишь? – участливо поинтересовалась она. – Еще бы. Я все понимаю, но не могу оставить дочь. – Фрэнсин посмотрела на нее полными слез глазами. – А как ты будешь смотреть на ее медленное угасание в дороге? Ты же не хочешь, чтобы она умерла у тебя на руках? – Сегура показала рукой на старика, который вчера обмывал тела погибших соплеменников. – Это наш доктор Джах. Фрэнсин посмотрела на раскрашенное татуировкой лицо старика, его грязные руки и недоверчиво хмыкнула: – Доктор? А почему он такой странный? – Да, он может показаться тебе странным, но сейчас это единственный человек, который способен помочь твоей дочери. – Ну ладно, я отведу Рут к нему, – согласилась Фрэнсин, вставая на ноги. – Нет, только не сейчас, – остановила ее Сегура. – Сейчас мы готовимся к празднику, а завтра он посмотрит ее. – Она взяла цветы и начала прикреплять их к волосам Фрэнсин. – А что это за праздник? – равнодушно спросила Фрэнсин. – Это торжество по случаю перехода умерших в дальний мир Сабайон. – А где находится этот Сабайон? Женщина снисходительно улыбнулась: – Это мир мертвых, Юфэй. Неужели ты не знаешь. – Нет, никогда ничего подобного не видела и не слышала, – откровенно призналась Фрэнсин. Торжества продолжались до захода солнца. В этот день женщины щеголяли в праздничных одеждах, а мужчины казались необыкновенно важными и на редкость сосредоточенными. Фрэнсин и Клайв с любопытством наблюдали за происходящим, но абсолютно ничего не понимали. Обряд казался им бессмысленным и по-детски наивным. Порадовало лишь то, что по такому случаю женщины приготовили много вкусной еды. После обеда на деревню снова обрушился проливной дождь, но это не остановило торжественную церемонию погребения погибших. Ближе к вечеру все было готово для последнего обряда. – Мы сейчас отправимся на кладбище, – сказала Сегура, – а вы останетесь здесь. Фрэнсин молча кивнула и долго смотрела на траурную процессию, медленно скрывающуюся в дебрях джунглей. А Рут в это время мирно спала на руках Клайва. – Конечно, для матери нет ничего ужаснее, чем оставить ребенка чужим людям, – произнес Клайв, поглядывая на спящую девочку. – Но обрекать ее на верную гибель было бы просто чудовищно. Ты никогда не простишь себе этого. Жители деревни, возвращаясь с похорон, по пути втыкали в землю небольшие веточки. Фрэнсин догадалась, что таким образом они отпугивают духов умерших, чтобы они больше никогда не посещали это место и не навлекали на живых беду. Нендак шел первым с угрюмым выражением лица, рядом с ним семенила Сегура. – Как вы себя чувствуете? – поинтересовался он, поравнявшись с Фрэнсин. – Хорошо, спасибо, – ответила она. – Выражаю вам свое соболезнование по поводу безвозвратной потери близких, – произнесла она ритуальную фразу. Вождь кивнул, принимая сочувствие, и пристально посмотрел ей в глаза: – Юфэй, должен сообщить вам, что сюда идут японцы. Она побледнела от страха. – Откуда вам это известно? – Мне сообщили, что они проверяют все деревни с целью обнаружения белых людей. Думаю, они будут здесь дня через дна или три. Переведите это своему мужу. Она повернула к Клайву мертвенно-бледное лицо и сбивчиво объяснила ситуацию. – Когда они могут добраться сюда? – переспросил он. – Они могут нагрянуть даже завтра утром, – пояснил старик. – Поэтому вы должны покинуть деревню сегодня вечером. Я покажу вам дорогу. – Ну что ж, дорогая, – грустно промолвил Клайв, обнимая Фрэнсин за плечи, – похоже, нам снова предстоит дальняя дорога. Она молча встала и поплелась прочь. Остановившись на краю деревни, она посмотрела на высокие вершины гор и горько заплакала. Сейчас они были похожи на райские холмы, к которым она никогда не сможет приблизиться. Выплакав все слезы, она вытерла лицо и вернулась в деревню. Надо было подготовиться к неизведанному пути в свой собственный Сабайон, тот самый мир мертвых, куда только что отправились некоторые жители этой несчастной, Богом забытой деревни. Часть вторая БЫЛИНКА, НА ВЕТРУ 1970 год Нью-Йорк Молодая женщина по имени Сакура Уэда пребывала в удрученном состоянии. Ее губы пересохли от волнения, и она с трудом выговорила слова благодарности таксисту. Расплатившись с ним, она вышла из такси и долго стояла перед входом в здание, нервно поправляя складки на юбке и думая о том, что она слишком короткая для такой важной встречи. Сакура выглядела весьма недурно для своих тридцати лет, и ее длинные, стройные ноги казались еще длиннее, однако сейчас ей бы следовало надеть более скромное платье. Но где его взять? У нее нет денег, чтобы купить что-нибудь более приличное. Что же до ее возраста, то она имела о нем довольно смутное представление и считала, что ей не более тридцати, только по субъективным ощущениям. Собственно говоря, она пришла сюда в том же наряде, что и во время своего первого визита. Правда, на этот раз она приехала на такси, потратив на него последние деньги, но другого выхода не было. Уж лучше пожертвовать деньгами и приехать на такси, чем выйти из городской подземки, демонстрируя тем самым собственное убожество. А в том, что за ней могут наблюдать, не было никаких сомнений. Она подняла голову и посмотрела на затемненные окна офиса Фрэнсин Лоуренс, фирма которой была известна всему деловому миру. Сакура знала, что хозяйка этой преуспевающей фирмы предпочитает обедать в китайском ресторане в районе Чайнатауна, что характеризовало ее как женщину, скромную в расходах, сдержанную в еде и не забывающую о своих китайских корнях. Сакура зажмурилась, глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Даже на шумной улице она слышала гулкое биение своего сердца. Много раз она прокручивала в уме мгновения предстоящей встречи, но все приготовленные заранее слова куда-то исчезли, а в голове стоял густой туман, застилающий прошлое и настоящее. В конце концов, она пришла к выводу, что лучше всего ей удавались импровизации, а не тщательно подготовленный и отрепетированный текст. А мимо нее сновали прохожие, оглядываясь на необыкновенно красивую женщину восточного типа, с черными блестящими волосами, прекрасно одетую. Глубоко вздохнув, она решительно качнула головой, вошла в здание, поднялась на лифте на третий этаж, прошла по коридору и остановилась перед сверкающей дверью с надписью «Лоуренс энтерпрайзиз». У нее даже ноги подкосились от одной мысли о том, что за этой дверью сейчас находится Фрэнсин Лоуренс. Но прежде ей придется пройти через ту самую секретаршу, с которой она так мило беседовала в прошлый раз. Сакура набралась храбрости, решительно распахнула дверь и остолбенела. В прошлый раз здесь никого не было, а сейчас приемная была до отказа забита людьми, что произвело на нее двоякое впечатление. С одной стороны, это свидетельствовало о том, что миссис Лоуренс была на месте, а с другой – трудно было даже представить себе, как можно прорваться сквозь эту плотную толпу посетителей. Некоторые из них сидели на стульях, другие беспокойно ходили взад и вперед, нетерпеливо дожидаясь своей очереди. – Добрый день, – едва слышно произнесла Сакура, склоняясь над столом секретарши. – А, это вы, – добродушно улыбнулась та. – Рада вас видеть. Мисс Уэда, если мне не изменяет память? – Да. – Сакура протянула ей небольшой букет цветов. – Есть ли у меня надежда встретиться сегодня с миссис Лоуренс? – Боюсь, это невозможно, – еще шире улыбнулась секретарша и пожала плечами. Сакура с недоумением посмотрела на нее и подумала, что ослышалась. – Простите, что вы сказали? – Миссис Лоуренс попросила меня передать вам, что вряд ли сможет встретиться с вами в ближайшее время, – отчетливо произнесла секретарша. – Не сможет? – эхом отозвалась Сакура. – А вы рассказали ей обо мне? Передали ей мои слова? – Разумеется, мисс. Именно после этого она и сказала, что не сможет встретиться с вами. Сакура облокотилась на стол. В глазах у нее потемнело, а по телу прошла дрожь. – Я не понимаю почему, – взволнованно произнесла она. – А тут и понимать нечего, – прозвучало в ответ. – Просто она не хочет вас видеть, вот и все. – Но почему? – Я не могу вам этого сказать. Сакура смотрела на секретаршу широко открытыми глазами и почувствовала, что задыхается. – Что же мне теперь делать? – Она растерянно оглянулась по сторонам. В глазах секретарши промелькнула жалость, но быстро исчезла. – Попробуйте еще раз через некоторое время, – вежливо ответила она. – Недели через две или три. Но я не могу вам ничего обещать. – К тому времени, будет слишком поздно, – уныло заметила Сакура. – Ну хорошо, если хотите, я могу передать миссис Лоуренс записку от вас. Сакура надолго задумалась. – Ладно, скажите ей, что… – Она сделала паузу, с трудом подбирая слова. – Скажите ей, что я никогда больше не стану беспокоить ее. Извините, что отняла у вас столько времени. Она повернулась и быстро вышла из офиса. Оказавшись на улице, она вдруг почувствовала, что весь мир вокруг нее пошатнулся и поплыл, увлекая ее за собой. Она не знала, что теперь делать и куда идти. Впрочем, сейчас ей было абсолютно все равно. Невыносимо горькое чувство поражения переполняло ее душу и лишало сил. Ей требовалось хоть какое-то время, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию и решить, что делать дальше. А это не так-то просто, учитывая, что денег у нее нет даже на самый скромный обед. Пытаясь справиться с паническим страхом, она направилась к ближайшей станции метро. Надо вернуться в исходную точку и хорошенько все обдумать. Открыв кошелек, она вынула несколько монет, купила жетон и села в поезд, предварительно изучив схему транспортных линий. В поезде она долго смотрела на свое отражение в темном окне и тщетно пыталась понять, почему Фрэнсин Лоуренс так жестоко отвергла ее. Даже если у нее возникли какие-то подозрения, она ведь могла хотя бы поговорить с ней и выяснить все до конца. Почему она этого не сделала? Неужели она приняла се за мошенницу, пытающуюся выманить у нее деньги? В вагоне стояла такая невыносимая жара, что Сакура мгновенно покрылась потом. Сняв жакет, она положила его на колени и – закрыла глаза. Как всегда в трудные минуты, она попомнила Японию и подумала, что в это время там цветет лишня. Это время года она любила больше всего, ведь даже ее имя, Сакура, означает «цветущая вишня». А назвали ее так потому, что привезли в эту страну, когда вишни покрылись первыми цветами. Увидев тогда длинные ряды розово-белых деревьев, она застыла и долго не могла оторвать от них глаз. С тех пор цветение вишни стало для нее символом возвращения к жизни и знаком коренных перемен. При этом она знала, что она не японка, что принадлежит к какой-то другой национальной группе, но какой именно, понятия не имела. Однако случилось так, что судьба связала ее с Японией, где она прожила много лет и получила имя Сакура, которое и носит до сих пор. Через несколько минут она вышла из поезда, перешла на другую платформу и снова вошла в полупустой вагон. Напротив нее сидел огромный чернокожий парень в темных очках и темной рубашке. Поначалу Сакура не обращала на него внимания, а потом вдруг почувствовала, что он за ней следит. Причем следит так пристально, что у нее даже мороз по коже идет. Ее охватило беспокойство, которое быстро переросло в панику, когда она дометила, что из черной сумки на его коленях на нее уставился объектив фотокамеры. Она лихорадочно огляделась вокруг, словно ища поддержки у других пассажиров. К счастью, их было немало и этом вагоне, но придут ли они ей на помощь, если этот тип начнет приставать к ней? Вряд ли. Не долго думая она встала и подошла к двери, приготовившись выйти на следующей остановке. Парень последовал за ней. Дверь отворилась, и Сакура быстро зашагала к выходу из метро. Парень не отставал от нее ни на шаг. Она шла вдоль платформы и, как только прозвучал сигнал к отправлению поезда и двери стали закрываться, быстро вскочила в поезд, с рудом раздвигая створки руками. – Ты что, спятила? – послышался над ее головой чей-то сердитый голос. Какой-то пожилой мужчина схватил ее за руку и втащил в вагон. Блузка затрещала по швам, туфля слетела с ноги, а сумка осталась за дверью. Сакура посмотрела через стекло двери и увидела, что она упала на платформу, а вместе с ней и последние имевшиеся у нее деньги. Чернокожий парень поначалу опешил от неожиданности, а потом рванулся к двери, но было поздно. Поезд начал быстро набирать скорость, и преследователь остался на платформе. Он стоял с перекошенным от злобы лицом и тупо смотрел вслед составу. Сакура видела, как он наклонился и поднял ее сумку. Поезд ворвался в темный тоннель и покатил к следующей станции. – Почему вы не нагнали ее на следующей станции? Выражение лица Клэя Манро было непроницаемым. – Мы поехали за ней на следующем поезде, но найти ее не смогли. – Она что, в воздухе растворилась, что ли? – Миссис Лоуренс, – вяло оправдывался тот, – в это время, в метро много людей, и не так-то просто отыскать нужного человека. – А как она догадалась, что за ней следят? – Думаю, она заметила объектив моей камеры, – высказал предположение чернокожий. – Я сидел напротив нее и снимал из сумки. – Напротив? – вспыхнула Фрэнсин. – Ты что, Клэй, считаешь себя невидимкой? Манро промолчал, теребя пальцами дужки черных очков. – Дело в том, мэм, что, когда миссис Тэн инструктировала меня, она сказала, что в принципе не важно, заметит эта женщина наружное наблюдение или нет. При этом она сослалась на ваши указания. – Да, но я не предполагала, что вы потеряете ее в первые же пять минут наблюдения, – едко заметила Фрэнсин. Глаза Манро потемнели от злости. Он, конечно, был не и восторге от такого позорного провала, но упреки миссис Лоуренс донимали его больше, чем сам факт непрофессионально выполненной работы. – Мне кажется, она уже не раз проделывала подобные вещи, – промямлил он. – Что ты хочешь этим сказать? – опешила Фрэнсин. – Что она оказалась гораздо умнее и хитрее, чем мы предполагали. Все ее поступки выдают в ней весьма опытного конспиратора. Иначе она не смогла бы проникнуть в вашу квартиру и оставить там букет цветов. Фрэнсин вернулась из Гонконга вчера утром и сразу узнала о том, что в ее квартире кто-то побывал. Все ее друзья и сотрудники прекрасно знали, что она ненавидит срезанные цветы, и никогда не дарили их ей. К тому же консьержка подробно описала девушку, не оставив никаких сомнений, что это была именно Сакура Уэда. Правда, из квартиры ничего не пропало, но столь наглое вторжение все равно оставило неприятный осадок в душе. – Да, думаю, ты прав, – сказала она после долгой паузы и пристально посмотрела на детектива. – Она действительно все делает профессионально. Поэтому не следует ее недооценивать. – Я сделаю все возможное, мадам. Клэй Манро работал на Фрэнсин уже больше двух лет и за нее это время ни разу не допустил ни малейшего промаха. Это была его первая и оттого еще более обидная неудача. Когда-то он воевал во Вьетнаме, но после ранения вернулся домой и вскоре открыл небольшое охранное агентство. А потом стал выполнять деликатные поручения Фрэнсин, и вплоть до этого дня у нее не было никаких оснований для недовольства. Ей нравилось даже то, что он был афроамериканцем и принадлежал к тому же маргинальному обществу, что и она сама. – И все же, мэм, я бы не стал утверждать, что она профессионал высокого класса, – выразил сомнение Клэй. – Этот Трюк с пересадкой в поезде говорит о том, что она действует интуитивно и не вполне профессионально. – Но она ведь обвела вас вокруг пальца, – усмехнулась Фрэнсин. – Да, но при этом потеряла туфлю, сумочку и вообще чуть было не угодила под поезд. Скорее всего она сделала это от отчаяния и страха, а не из холодного расчета. – Он покрутил в руках очки и отвернулся. – От отчаяния? – не поняла Фрэнсин. – Что ты имеешь в виду? – Она убегала от меня не так, как это обычно делают воры мни преступники. В ее движениях был страх за свою жизнь. Ее гложет какой-то жуткий страх, и он вынуждает ее действовать так, словно речь идет о жизни и смерти. Поверьте мне, мадам, я неплохо разбираюсь в таких вещах. – Еще бы ей не опасаться, – хмыкнула Фрэнсин, поворачиваясь в кресле. – И еще одна вещь, миссис Лоуренс, – продолжил Клэй. – Она не похожа на японку. Вот, посмотрите на фотографии. Клэй протянул ей толстую папку с фотографиями. Видно было, что он постарался на славу. Фотографий было много, и на всех была изображена молодая женщина с длинными, стройными ногами, горделивой осанкой и густой копной черных волос. – Она, конечно, смахивает на азиатку, – задумчиво проговорил Клэй, – но назвать ее чистокровной японкой было бы неправильно. Она высокая, стройная, смуглая, но разрез глаз явно не японский, хотя и азиатский. Фрэнсин перебирала фотографии, останавливаясь прежде всего на тех, где крупным планом было изображено лицо женщины. Последние снимки она смотрела с таким напряжением, что у нее даже заболели глаза. Она никак не могла избавиться от странного ощущения, что лицо этой женщины ей чем-то знакомо. А с другой стороны, разум подсказывал, что именно так и должно быть. Люди, которые ее послали, прекрасно знали, какую женщину следует выбрать для столь сложной работы. Разумеется, они искали такую, которая была бы похожа на ее Рут. – Самые лучшие фотографии в конце, – сказал Клэй. – Я снял ее в тот момент, когда она сидела передо мной в метро, то есть за несколько минут до того, как она от меня сбежала. Фрэнсин отыскала нужную фотографию и внимательно посмотрела на нее. Сакура Уэда сидела в вагоне без жакета, в блузке с короткими рукавами и смотрела в объектив широко раскрытыми от страха глазами. Красивое овальное лицо с оливкового цвета глазами, полные чувственные губы и короткий, чуть вздернутый нос. – Знаете, мадам, в этой фотографии есть нечто особенное, – продолжал Клэй. – Обратите внимание на ее левую руку. – Он протянул ей лупу. Фрэнсин взяла увеличительное стекло и пристально посмотрела на фотографию. Увидев татуировку на руке чуть пониже локтя, она замерла и едва не потеряла сознание. Теперь уже не было никаких сомнений. Три волнистые линии опоясывали изящную руку девушки, как браслет, а дополняли этот геометрический орнамент черные точки. – Я никогда не видел ничего подобного, мадам, – продолжал Клэй. – Женщины вообще очень редко наносят на тело татуировки, а тут такой замысловатый рисунок. Даже специалисты развели руками от удивления. Правда, они при этом добавили, что скорее всего это какой-то очень древний символ. – Да, несомненно, – согласилась с ним Фрэнсин и вытерла выступивший на лбу пот. – Вы уже видели такую татуировку, миссис Лоуренс? – воодушевился Клэй. Фрэнсин кивнула. – Да, на Борнео, – ответила она после небольшой паузы и вкратце изложила ему давнюю историю о маленькой дочери, которую вынуждена была оставить в какой-то далекой деревне. – Вы хотите сказать, что эта девушка может оказаться вашей дочерью? – оторопел сыщик. – Нет, пока я этого утверждать не могу, – вздохнула она, не отрывая глаз от фотографии. – Минутку, мадам, – ухватился за эту ниточку Манро. – У вашей дочери была татуировка, когда вы еще были вместе? – Нет, при мне ее не было. – Значит, ее могли сделать позже, когда она подросла? – не унимался Клэй. – Да, люди из того племени, у которого мы оказались после шторма, украшали себя подобными татуировками. Но дело в том, Клэй, что они были только у мужчин. Я много раз бывала в тех местах и никогда не видела такой татуировки у женщин, не говоря уже о девушках. – Значит, это ложная татуировка? – предположил детектив, разглядывая фотографию через лупу. – Нет, татуировка может быть настоящей, но это еще не значит, что она подлинная. – Она посмотрела на детектива. – Знающие люди вполне могут сделать копию татуировки племени ибан. Особенно если речь идет о больших деньгах. Впрочем, я допускаю сумасшедшую мысль, что она на самом деле подлинная. Клэй недоуменно уставился на нее: – Вы серьезно? На каком основании? Фрэнсин долго молчала, собираясь с мыслями. – Вскоре после того, как я покинула ту деревню, – начала она дрогнувшим голосом, – туда пришли японцы. Они убили всех жителей деревни, включая женщин и детей, а после этого сожгли все дома. В живых осталось лишь несколько человек, которые чудом успели укрыться в джунглях, Так вот, эти люди утверждали, что видели своими глазами, как какой-то японец убил Рут ударом штыка. Ее лицо стало мертвенно-бледным и застывшим, как маска, но глаза оставались сухими. Все слезы были уже давно выплаканы. Клэй постучал пальцем по фотографии: – Но вы все еще хотите поговорить с этой женщиной не так ли, мадам? – Да, Клэй, хочу, – призналась она тихим голосом. – Значит, вы хотите, чтобы я нашел ее и привел к вам? Она долго молчала, отвернувшись от него. – Да, Клэй, я хочу видеть ее. Найди ее любой ценой. Чего бы это ни стоило. – Хорошо, мадам, – сказал тот с азартным блеском в глазах. – Я непременно найду ее. Обещаю. – Я с самого начала знала, что это она, – заявила Сесилия Тэн охрипшим от волнения голосом. Они сидели в небольшом китайском ресторане в Чайнатауне и обсуждали события последних дней. – Не говори глупостей, Сесилия, – недовольно поморщилась Фрэнсин. – Ты ведь ее никогда не видела. – Ну и что? – не растерялась секретарша. – Я неплохо разбираюсь в людях и сразу поняла, что в ней есть что-то особенное. – Хорошо, повтори еще раз, что она сказала, – попросила Фрэнсин, оглядываясь на официанта. – Она сказала следующее, – начала Сесилия. – Сначала спросила, можно ли поговорить с вами, а я ответила, что вы не хотите видеть ее. Мои слова ее так поразили, что я подумала: она вот-вот упадет в обморок. Тогда я сказала, что она может попробовать еще раз через пару недель, но девушка ответила, что к тому времени будет слишком поздно. Фрэнсин насупилась. – А ты не спросила, почему может быть слишком поздно? – Нет, вы не давали мне указания расспрашивать ее. – Она поджала губы, вспомнив, что много раз советовала Фрэнсин поговорить с этой женщиной и вот теперь снова оказалась виноватой. – Должна вам сказать, она очень похожа на вас. – Похожа на меня? – встрепенулась Фрэнсин. – Да, вы были почти такой же, когда мы впервые встретились много лет назад. – И чем же именно она на меня похожа? – Она такая же робкая, скромная и… невинная. Фрэнсин грустно улыбнулась: – Ты хочешь сказать, что сейчас я утратила свою невинность? Сесилия бросила на нее быстрый взгляд: – Мы все с годами что-то теряем. – Да, когда-то я была совсем другой, – тяжело вздохнула Фрэнсин. – Я была мягкой, доброй, отзывчивой, напуганной и всегда делала то, что от меня требовали. Трудно поверить, но я преклонялась перед мужем и во всем подчинялась ему, так как была убеждена, что без его помощи и поддержки я просто ничто. Но потом началась война, и она меня изменила. Какое-то время они молчали, глядя друг на друга. Изображенные на шторах свирепые драконы отбрасывали легкую тень на их лица, и они казались более мудрыми и многозначительными. – Война научила меня никому не верить и полагаться исключительно на свои силы, – продолжала Фрэнсин. – Я научилась выживать в одиночку и не надеяться на других. – Она снова замолчала, а потом вспомнила, что отвлеклась от главной темы. – А что еще удивило тебя в этой женщине? – Ее какая-то странная восторженность. – Значит, она неплохо играла свою роль. Щеки Сесилии покрылись легким румянцем. – Фрэнсин, я слишком стара, чтобы поддаваться на такие дешевые трюки. Мне было жаль ее, потому что я видела, как она беззащитна и уязвима. – Может, она просто больна? – озабоченно посмотрела на секретаршу Фрэнсин. – Нет, не больна, но в ней было что-то странное, нездоровое. – Объясни, пожалуйста, – прищурилась Фрэнсин. – Не могу. Это трудно объяснить словами, но в ее облике было что-то трагическое. Фрэнсин с досадой взмахнула рукой: – Сесилия, ты уже тысячу раз повторила, что в ней есть нечто странное! Неужели ты не можешь выразить это более внятно? Сесилия наклонилась над тарелкой и долго молчала. – Вы просили меня изложить мои впечатления своими словами, разве не так? – Да, именно так, – раздраженно ответила Фрэнсин и обвела рассеянным взглядом ресторан. Как хорошо, что вокруг не слышно английской речи. Она всегда приходила сюда, чтобы немного отдохнуть от этого языка и от своей работы. – Значит, вы все еще не желаете верить, что это может быть ваша дочь? – допытывалась Сесилия. – Вера без доказательств – это уже не вера, а религия, – глубокомысленно изрекла Фрэнсин. – А я в религию больше не верю. – Но что заставляет вас думать, что она мошенница? – Сесилия, – терпеливо пояснила Фрэнсин, – я очень состоятельная женщина и к тому же быстро стареющая, к сожалению, А теперь представь себе, что может получить от меня какая-нибудь молодая женщина, которой удастся всех убедить, что она моя дочь! Она получит много миллионов долларов! – Фрэнсин даже покраснела от возмущения. – Неужели ты думаешь, что я не оставлю дочери свое состояние, если вдруг окажется, что это действительно моя дочь? Она будет жить как королева! Она получит все, что только пожелает! – А что, если эта женщина и есть ваша дочь? – Поживем – увидим, – осторожно ответила Фрэнсин, подняв вверх руки. Официант принес им ароматно пахнущую свинину, жареный картофель и зелень. – Сесилия, – попросила Фрэнсин, когда они остались одни, – постарайся припомнить еще что-нибудь существенное. – Она была хрупкой, взволнованной и чуть было не рухнула на пол от обиды, когда я сказала, что вы не примете ее, – тихо промолвила секретарша. – Я видела боль в ее глазах. В тот момент она была похожа на загнанного зверька, которого внезапно бросили на растерзание злобным и жестоким хищникам. – Сесилия помолчала. – А еще мне показалось, что она много страдала и у нее была очень нелегкая жизнь. Словом, она много вынесла в этой жизни, а теперь пришла к вам за помощью. – Ты это серьезно? – недоверчиво посмотрела на нее Фрэнсин и иронично улыбнулась. – Первый раз ты сказала только то, что она производит впечатление умной и сообразительной женщины. – Да, это было мое первое впечатление, – призналась секретарша. – А во второй раз я вдруг увидела ее душу, ее страдания и боль. Это было написано на ее лице и отразилось в глазах. Фрэнсин вздохнула, словно потеряла всякую надежду получить от секретарши информацию, лишенную эмоциональной окраски. – Сесилия, не забывай, что эта женщина незаконно проникла в мою квартиру. Ни один честный человек ничего подобного себе не позволит. – Да, но не забывайте, что она сделала это в день голодных духов. Фрэнсин не нашлась что ответить и молча пережевывала мясо. – Ну ладно, – сказала она через минуту, – теперь все равно нам придется подождать, когда Клэй Манро приведет ее ко мне. И вот тогда мы посмотрим, что представляет собой этот голодный дух. В то зимнее утро Клэй Манро проснулся ни свет ни заря и, усевшись перед окном, в который раз принялся просматривать фотографии Сакуры Узды и ее личные вещи, которые он вытряхнул из ее сумочки. Здесь не было ни одной вещи, по которой можно было бы определить, где искать эту девушку. Затем он взял туфлю и стал внимательно рассматривать ее. Она была старая, много раз чиненная и с новым каблуком. Словом, это была обувь небогатой женщины, которая тщательно следит за ней, так как позволить себе купить новую просто не в состоянии. Во всяком случае, на обувь матерой преступницы она была совершенно не похожа. Затем он пересчитал ее деньги. Пятнадцать долларов шестьдесят центов. Не густо. И никаких чековых книжек. Если это ее последние деньги, то сейчас ей не на что купить даже самую дешевую булочку. Он посмотрел на остальные вещи – почти пустая пачка сигарет, сложенная вчетверо карта Нью-Йорка и дешевая губная помада. Он развернул карту и стал внимательно ее изучать. К сожалению, кроме обведенного кружком офиса миссис Лоуренс, никаких других пометок на ней не было. Вдруг за его спиной послышался сонный голос его подруги: – Что ты делаешь? – Спи, – недовольно отмахнулся он, продолжая копаться в дамской сумочке. Девушка, лежа в постели, недоуменно захихикала. – Что за идиотские привычки? Может, ты и в моей сумочке пороешься? – Нет, твоя мне не нужна, – рассердился он. – В ней все равно ничего интересного не найдешь. – Ошибаешься, в моей гораздо больше интересных вещей, чем в этой, – проворковала девушка. – Черт возьми! – воскликнул Клэй и швырнул сумку на стул. Никаких признаков, никакого адреса или номера телефона и вообще ничего такого, что могло бы вывести на ее след. – Кто: она? – Это моя работа, – сухо ответил Клэй, не желая продолжать разговор. Девушка обиженно поджала губы. – Эй, парень, ты хочешь сказать, что со мной ты уже закончил работать? Иди сюда, я дам тебе полизать мою губную помаду. Клэй сердито сверкнул глазами и отвернулся. Накануне вечером в ресторане эта официанточка выглядела намного соблазнительнее, чем сейчас, в его постели. Вчера он наклюкался до такой степени, что привел к себе эту дамочку. – Я ухожу через полчаса, – строго предупредил он, даже не посмотрев в ее сторону. – Вставай и одевайся. – А как насчет позавтракать? – кокетливо протянула она, не желая так быстро сдаваться. – Я не завтракаю. Давай шевелись! Он встал и направился в ванную, опасаясь, что официантка займет ее часа на два. Он снимал эту квартиру уже много лет и никогда не приводил к себе женщин. А теперь лишний раз убедился, что был прав и допустил непростительную глупость, притащив к себе эту легкомысленную особу. Встав под горячую воду, он с интересом наблюдал, как быстро краснел огромный шрам, пересекающий его грудь. Память о Вьетнаме. Теперь уже все позади, а когда-то он пережил немало ужасных минут. Это произошло вскоре после того, как был убит президент Кеннеди. Сперва Клэй гордился, что стал одним из первых американцев, оказавшихся во Вьетнаме в разгар борьбы с коммунизмом, однако потом предпочел не упоминать об этих заслугах. Война стала настолько грязной, что гордиться было нечем. Благодаря своему ранению Клэй единственный из всей роты остался в живых. Кроме того, эта рана помогла ему пережить самые трудные годы, в течение которых многие его друзья по Вьетнаму либо спились, либо поубивали друг друга, либо умерли от передозировки наркотиков. Он выключил воду, тщательно вытерся огромным полотенцем, набросил халат и вышел из ванной, надеясь, что новая знакомая уже оделась и готова покинуть его квартиру. Но не тут-то было. Она, обмотавшись простыней, подкрашивала на кухне губы. – Яйца будешь? – предложила она. – Да, я их обожаю, – проворчал Клэй, мучительно вспоминая ее имя. А потом махнул рукой и пошел одеваться. – Мне нравится твоя квартира! – крикнула девушка, намекая на готовность к новой встрече. – А еще больше мне нравится твое умение заниматься любовью. Интересно, где ты обучался этому мастерству? – Во Вьетнаме, – грустно пошутил Манро. – Послушай, у меня мало времени. – Куда ты спешишь? – Она недоуменно посмотрела на него. – Ведь сейчас еще и семи нет. – Работа. Одевайся и пошли. Она обиженно поджала губы. – А яйца? – Мне сейчас не до них. – Но ты же сказал, что любишь их! – Да, Чентел, – он вспомнил, наконец, ее имя, – но еще я сказал, что никогда не завтракаю, – повысил он голос, с трудом сдерживая раздражение. – Меня зовут не Чентел, а Чиффон, – поморщилась она. – Какая разница! – в сердцах воскликнул Манро и посмотрел на часы. – Значит, эта ночь для тебя ничего не значит? – чуть не расплакалась она. – Ты что, смеешься надо мной? – Значит, все, что ты со мной делал, – это просто так, ради забавы? – не унималась она. – Это не забава, это секс, – отмахнулся он. – Нет, такие вещи делают только тогда, когда испытывают настоящие чувства! Он снова поморщился: – Боже мой, Чиффон! Что за бред! Пошли быстрее, я опаздываю! И не забудь снять мою рубашку, она стоит тридцать баксов! – Да пошел ты… – Она сняла рубашку и швырнула ему в лицо. – Сама пошла! – огрызнулся он. – Грубиян! – А ты шлюха! – Он схватил ее трусики и швырнул ей. – Одевайся! – Ты мерзавец! – А ты готовить не умеешь! – Он схватил яичницу и швырнул ее в помойное ведро. Оставшиеся несколько минут они провели в напряженном молчании. Она молча одевалась, а он нетерпеливо переминался с ноги на ногу у двери, наблюдая за ней. Ему вдруг стало жаль ее. – Послушай, как там тебя, мне действительно пора, – смягчившись, пробурчал Клэй. – Не принимай все так близко к сердцу. – Я тоже хороша, прости. – Сколько времени ты работаешь в этом ресторане? – Два месяца. – Послушай, дорогая, ты должна правильно оценивать ситуацию, – назидательным тоном произнес Клэй. – Подвыпившие парни всегда будут тащить тебя в постель, но из этого вовсе не следует, что они готовы жениться на тебе, понятно? Такова специфика твоей работы. – Я об этом и не мечтаю, – обиженно заявила она. – Хорошо бы, если б утром они помнили мое имя. – Прости, мы неплохо провели время, но я действительно вчера перебрал, – виновато улыбнулся Клэй. – Пошел ты!.. – Она прошла мимо него с высоко поднятой головой и скрылась за дверью. Манро облегченно вздохнул, тщательно запер дверь на два замка и бегом сбежал по лестнице. Девушка к тому времени уже исчезла из виду и из его жизни. Сакуру бил озноб, она чувствовала себя так плохо, что даже злость на какое-то время улетучилась. Она потеряла не только сумочку с последними долларами и сигаретами, но и последние туфли, без которых теперь просто не могла выйти на улицу. Она ощущала эту потерю так остро, как только может ощущать ее человек, в полной мере испытавший нищету и безысходность. Как можно жить без нормальной обуви, да еще зимой? Летом она могла бы обмотать ноги пластиковым пакетом и пойти в магазин, а зимой? Денег ей было не очень жалко, так как они все равно исчезли бы через два дня, а вот туфли она могла бы носить еще пару сезонов. «Ненавижу тебя, – с горечью думала она о матери. – Ты оставила меня в руках врагов». Она подошла к окну и обхватила плечи руками. Был еще один неприятный момент, о котором она старалась не думать. Ведь те люди, что следили за ней в метро, теперь могут без особого труда вычислить ее и задержать. Она не сомневалась, что это ее враги и от них можно ожидать только неприятностей. Впрочем, они ее плохо знают, если думают, что с ней будет просто справиться. Они и понятия не имеют, что она выросла в таких городах, по сравнению с которыми их вонючий Нью-Йорк – просто детский сад. Правда, и она со своей стороны недооценила миссис Лоуренс. Разумеется, она не ожидала, что та бросится к ней с распростертыми объятиями, но и такого откровенного предательства не могла себе представить. Она надеялась, что та хотя бы примет ее и выслушает. Сакура живо представила себе лицо того чернокожего парня в метро, и ее передернуло. Фрэнсин Лоуренс натравила на нее таких злобных собак, от которых, пожалуй, нелегко будет избавиться. Она вспомнила, как пронесла букет цветов в ее квартиру. Интересно, она догадалась, от кого они? И если да, то почему наотрез отказалась ее принять? Что она ей сделала, в чем провинилась? Сакура прислонилась к стеклу и задумалась. Теперь надо как можно быстрее достать немного денег и убираться из этого проклятого города, пока еще не поздно. Из окна ее комнаты на втором этаже, которую она сняла на несколько иней у какого-то бродячего уличного художника, албанца по происхождению по имени Стефан, был виден ряд таких же старых и облезлых зданий, а за ними виднелся мост Джорджа Вашингтона. Услышав в коридоре вкрадчивые шаги албанца, Сакура отпрянула от окна, привела себя в порядок, насколько это было возможно без косметики, и вышла в коридор. Хозяин уже скрылся в своей квартире. Она подошла к двери и тихонько постучала. – Кто это? – послышался изнутри приглушенный голос. Сакура всегда гордилась тем, что прекрасно говорит на английском. Ей вообще очень легко давались языки, но в этот момент она почему-то перешла на французский. – Это я, Сакура. Можно войти? – Да. Его квартира состояла из двух небольших комнат с огромными, во всю стену, окнами. Все свободное пространство было забито мольбертами, а воздух густо насыщен масляными красками и еще какими-то химическими растворами. Впервые она увидела художника на улице, где он рисовал портреты за небольшую плату, и остановилась, заметив перед ним табличку: «Сдаю комнату». Так она и оказалась в этом старом доме в самом бедном районе города. В квартире было так жарко, что Стефан возился у мольберта, сняв рубашку. Он был лет на двадцать старше ее, но при этом неплохо выглядел и был довольно симпатичным мужчиной. Кроме того, он был немногословен, что вполне ее устраивало. – Привет, – беззаботно произнесла Сакура, стараясь выдавить из себя милую улыбку. – Я уже вижу, что у тебя что-то случилось, – вместо приветствия сказал он. Улыбка мгновенно исчезла с ее лица. – Да, Стефан, случилось. Я потеряла сумочку, в которой были все мои деньги. – Ага, – протянул он и понимающе усмехнулся. – Я пришла сказать, что не смогу заплатить тебе за комнату. Я даже еды купить сейчас не могу. Может быть, мы договоримся как-нибудь? – О чем и как? – Ну, к примеру, я могла бы поработать на тебя или что-нибудь в этом роде. Приготовить обед, убрать квартиру. Думаю, здесь не убирали лет сто. Его лицо оставалось непроницаемым. – Если моя квартира кажется тебе такой грязной, то почему бы тебе не найти другую? – Мне некуда идти, и нет денег, – тихо ответила она, только сейчас сообразив, что обидела его своим замечанием. – Извини, Стефан, я не хотела тебя обидеть. Мне действительно повезло, что я встретила тебя. – Я не нуждаюсь ни в уборщице, ни в поварихе, – отмахнулся он. Она поняла, что надеяться ей не на что. – Ты зря так говоришь, я прекрасно готовлю. Я могу приготовить прекрасную еду из самых дешевых продуктов, причем неплохо знаю как западную, так и восточную кухню. – Меня не интересует еда, – повторил он равнодушно. – Но могу предложить тебе нечто другое. Сакура сглотнула и с опаской посмотрела на него: – Что именно? Он долго смотрел на полупустую чашку кофе. – Сними одежду. У нее потемнело в глазах. В ее жизни было много всяких неприятностей, ее даже изнасиловали однажды, но она все пережила, так как никогда не продавала свое тело. Она могла согласиться на что угодно, но только не на это. А с другой стороны, у нее нет сейчас никакой возможности заработать деньги. Ведь все равно рано или поздно придется продавать себя. – Я не имела в виду такой договор, – прошептала она испуганно, боясь посмотреть на него. – Что? – не расслышал тот. – Я сказала, что ни за что на свете не стану проституткой! – выпалила она, покраснев от стыда. Он удивленно вытаращил на нее глаза: – А я и не предлагал тебе ничего подобного. Напомни, как тебя зовут. – Сакура. – Так вот, Сакура, я имел в виду вовсе не секс. Мне нужна натурщица, чтобы писать картины, понятно? – Ты хочешь, чтобы я позировала? – догадалась она. – Именно так. Ты можешь раздеться? Она, конечно, доверяла ему не больше, чем любому другому человеку, но сейчас ей некуда было деваться. А если он вдруг начнет приставать к ней, на его рабочем столе достаточно острых предметов, чтобы она могла себя защитить. Сейчас главное – заработать хоть немного денег, поесть, купить новые туфли и как можно быстрее покинуть Нью-Йорк. С трудом преодолев последние сомнения, она отошла подальше от стола и нехотя сняла юбку. – Нижнее белье тоже, – велел Стефан, бросив на нее равнодушный взгляд. Она густо покраснела, судорожно сглотнула и сняла с себя остатки одежды онемевшими от стыда руками. – Надеюсь, это все? – спросила она нарочито спокойным голосом. – Повернись, – скомандовал Стефан. Она повернулась и уставилась на грязную дверь. – Хорошо, а теперь повернись ко мне лицом, – последовал новый приказ. – Подними руки. – Он смотрел на нее прищуренными глазами, словно оценивал, стоит ли вообще приступать к делу с таким материалом. – Ну ладно, – удовлетворенно хмыкнул он, – можешь одеваться. – Он отвернулся к мольберту и забыл про нее. Сакура молча оделась и вдруг ощутила какую-то странную обиду. Он произнес это «ладно, можешь одеваться» с таким возмутительным равнодушием, что у нее все оборвалось внутри. Что он хотел этим сказать? Униженная и разочарованная, она вопросительно посмотрела на него. – Ну и что теперь? Ты не будешь рисовать меня? – В ее голосе невольно прозвучали угрожающие нотки. Она вдруг осознала, что может лишиться последней возможности заработать так необходимые ей деньги. – Нет, отчего же? Я буду платить тебе четыре доллара за час позирования. Двенадцать долларов за один сеанс. Но имей в виду, что это не постоянная работа. – Он повернулся к ней и улыбнулся, увидев облегчение в ее глазах. – Работы здесь примерно на неделю. Я быстро теряю интерес к подобным вещам. А во время работы ты не будешь платить мне за комнату. Договорились? – Договорились, – сказала она дрожащим от облегчения голосом. Ее вполне устраивали такие условия. – А когда ты перестанешь интересовать меня как натурщица, – равнодушно продолжил художник, – ты либо начнешь платить мне за комнату, либо уберешься ко всем чертям. Согласна? – Да, – поспешила ответить Сакура. – Спасибо, Стефан. Он заварил кофе и протянул ей чашку: – Надеюсь, не откажешься? – Еще бы, – грустно улыбнулась она, благодарно принимая из его рук чашку с горячим напитком. Она вдруг подумала, что Стефан очень редко улыбается. Похоже, и ему досталось о этой жизни. Ведь она тоже научилась никогда не улыбаться в душе, хотя на лице иногда появлялось некое подобие дежурной улыбки. Фрэнсин внимательно рассматривала фотографии Сакуры Узды, снедаемая противоречивыми чувствами. С одной стороны, ей казалось, что в лице этой женщины действительно есть некоторое сходство с ее дочерью, а с другой – в нем было что-то чужое, непонятное для нее. Клэй Манро сказал, что можно без особого труда определить сходство человека кадетской фотографии и взрослой, но у нее, к сожалению, не осталось детских фотографий Рут. Все ее вещи поглотили джунгли и жестокий пожар войны. Даже от того дома, где она провела несколько счастливых лет с Эйбом, теперь ничего не осталось. Она долго рылась на пепелище, но так ничего и не нашла. И в результате у нее от прошлого не осталось ничего, кроме смутных воспоминаний. Правда, не все они были смутными. Некоторые картинки всплывали в памяти столь отчетливо, что до сих пор теребили ее душу, ежедневно доказывая свою неподвластность времени. Да, несомненно, в чертах этой женщины есть некоторое сходство с ее маленькой Рут. Но этого отнюдь не достаточно для каких-либо определенных выводов. Ведь сходства можно добиться и другими способами. Любой театральный гример изменит внешность человека за считанные минуты. И вообще надо узнать у этой Сакуры, нет ли у нее более ранних фотографий. Они могли бы помочь определить промежуточные стадии в жизни этой таинственной женщины. А потом можно будет провести и тест на анализ крови, но только после предварительной и тщательной работы по идентификации личности. Словом, нужны весомые и абсолютно достоверные доказательства идентичности этой девушки с ее дочерью. Фрэнсин встала из-за стола и налила себе чашку жасминового чая. После неожиданного вторжения Сакуры она решила завести себе собаку, которая сейчас прохлаждалась на балконе, изредка поглядывая на хозяйку. Это был небольшой щенок чау-чау, который, как убеждал ее старый китаец, может вырасти до огромных размеров и станет надежным охранником в ее квартире. Она вышла на балкон, потрепала щенка по загривку и посмотрела на оживленную улицу под окнами. – Хороший мальчик, – ласково сказала она, поглядывая на игриво перевернувшегося на спину щенка. – Хороший песик. Клэй Манро вошел в здание публичной библиотеки и сразу столкнулся с большой группой школьников. – Ну как дела? – спросил он, наклонившись к Вивиан. Его сестра подняла голову и радостно улыбнулась: – Привет, я нашла все, что ты заказывал. – Отлично. Вивиан была самой любимой его сестрой и в отличие от других родственников поддерживала с ним добрые отношения. – Правда, для этого мне пришлось обратиться в центральный фонд, но они не стали артачиться и выяснять, для чего мне нужны эти книги. Впрочем, сомневаюсь, что тебе все они понадобятся. Вот посмотри и выбери, что тебя интересует. Клэй посмотрел на огромную стопку книг по коренным племенам Борнео, и особенно по племени ибан. Неужели все это придется прочитать? – Спасибо, Вив, – поблагодарил он, забирая со стола книги. – Ты мой ангел-спаситель. – Еще бы, – не стала возражать девушка. – Как у тебя дела? – Все нормально, а у тебя? – Лучше не бывает. – Она мило улыбнулась, но в ее глазах Клэй заметил привычную грусть. Как ему хотелось, чтобы она наконец встретила хорошего парня и обзавелась семьей! Ну почему ей так не везет в личной жизни? – Клэй, ты встречаешься сейчас с кем-нибудь? – спросила она с подчеркнутым равнодушием. – Нет. – Ага, значит, ты по-прежнему предпочитаешь бессмысленный секс с какими-нибудь отвязными женщинами? – Да, это все, что мне сейчас доступно. – Очень плохо. – Да, мэм, я сгораю от стыда. – Клэй, неужели ты не понимаешь, что тратишь на этих девиц лучшие годы жизни? Ведь в таких связях нет и капли настоящей любви. А я абсолютно уверена, что ты можешь оделять счастливой любую женщину. Счастливой? А ему это нужно? Сейчас у него нет никаких проблем и главное – идиотских взаимных обязательств. Он выбрал наугад три книги и повернулся к сестре: – Я возьму эти, а остальные можешь отправить назад. – Манро послал сестре воздушный поцелуй и направился к двери. – Мне пора. Спасибо за книги. Его офис находился недалеко от библиотеки, и он решил пройтись пешком, а заодно обдумать сложившуюся ситуацию. Операция по поиску Сакуры Уэды становилась слишком дорогостоящей. Он даже вынужден был сформировать специальную бригаду детективов, но отыскать человека в Нью-Йорке труднее, чем иголку в стоге сена. Особенно такого, который превосходно умеет скрываться от преследователей. Он даже не был уверен, что она до сих пор еще в городе. Единственное, на что он мог надеяться, – это на свое чутье и огромный опыт сыскной работы. Да еще, пожалуй, на свои объявления в городских газетах: «САКУРА УЭДА, Если кто-нибудь знает о ее местонахождении, пожалуйста, свяжитесь с нами по указанному ниже телефону. Вознаграждение гарантируется». При этом он хотел поместить ее фотографию или рисунок татуировки, но потом решил, что столь подробная информация может загнать ее в глубокое подполье. Оставалось надеяться, что кто-то из тех, кто встречал ее в этом городе, позвонит и сообщит ценную информацию. Вернувшись в офис, он сел за свой стол и снова принялся изучать татуировку на ее руке, попутно сравнивая ее с теми рисунками, которые обнаружил в библиотечных книгах. Пролистав несколько страниц первой книги, он с удивлением заметил, что Борнео очень похож на Вьетнам, а племя ибан отличалось воинственностью и агрессивностью. Мужчины этого племени вплоть до тридцатых годов безжалостно отрезали головы своим врагам и съедали их печень, и продолжали это делать даже в последние годы войны, когда англичане мобилизовали их на борьбу с японцами. На книжных фотографиях были изображены высокие красивые люди в каких-то первобытных одеяниях, разукрашенные замысловатой татуировкой. Причем татуировка была только у мужчин. Вскоре он выяснил, что процедура нанесения наколок была настолько болезненной, что женщинам это делать строго-настрого запрещалось. И это еще раз доказывало, что Фрэнсин Лоуренс была абсолютно права, утверждая, что женщинам такие татуировки не наносились. Клэй положил рядом две фотографии и долго сравнивал их. Нет никаких сомнений, что обе женщины имеют некоторое сходство. Обе были красивыми, стройными, с лицом овальной формы, смуглой кожей и одинаковым разрезом глаз. Но было в них и нечто такое, что не позволяло с достаточной уверенностью утверждать о родстве. Тем более что за такое сходство, в чем миссис Лоуренс была, безусловно, права, мошенники могли бы получить не один миллион баксов. А ему очень не хотелось, чтобы это произошло. За два года работы на миссис Лоуренс он проникся к ней величайшим уважением и не желал терять такую клиентку. Она была мужественной, смелой, открытой и абсолютно честной. Он провел во Вьетнаме несколько трудных лет и научился ценить такие качества у местных жителей. Ему импонировало даже то, что она была наполовину китаянкой. Это заметно сближало их во всех отношениях, не говоря уже о чисто деловых. Сакура устала до изнеможения и еле держалась на ногах. Ее тело онемело, и она с трудом сохраняла ту позу, которую ей определил Стефан. К тому же в квартире художника стояла невыносимая жара, что делало ее положение еще более тяжелым. – Я могу перекурить? – взмолилась она осипшим голосом. – Чтобы потом полчаса кашлять? – спросил он, не отрываясь от полотна. Она облизнула пересохшие губы. – Мне нужен перерыв, Стефан. Я больше не могу. – Не сейчас, – буркнул он, меняя кисть. – Не двигай руками. – Стефан, ты ведь все равно ни разу не посмотрел на меня в течение получаса. – Не дергайся. – Мне нужно отдохнуть, – упрямо повторила она дрогнувшим от усталости голосом. К тому же ей вовсе не нравилось то, что появлялось на полотне из-под его кисти. Она была совсем не похожа на себя. Точнее сказать, это вообще ни на что не было похоже. Он разделил ее тело на несколько частей и разместил их в разных местах полотна. Бедра, к примеру, оказались вверху, а грудь – внизу. Она, конечно, догадывалась, что это какая-то модная манера живописи, но легче ей от этого не становилось. – Ладно, отдыхай, – раздраженно сказал он и швырнул кисти на стол. – Спасибо. – Она старалась вести себя как можно деликатнее, так как сейчас только он мог спасти ее от голода, холода и нищенского прозябания в этом идиотском городе. – Хочешь потрахаться? – неожиданно спросил он, бросив взгляд на ее упругие груди. Какое-то время Сакура оторопело смотрела на него, не зная, шутит он или говорит серьезно. – Я же сказала, что мы об этом не договаривались. – Да, но это помогло бы нам обоим немного расслабиться, – равнодушно проговорил он и отвернулся. – Нет, Стефан, я хочу сигарету, и больше ничего. Художник взял со стола пачку и подошел к ней. Сакура напряглась, испугавшись, что он начнет ее домогаться. А он в это время разглядывал ее обнаженное тело и думал, что она напоминает загнанного зверя, готового вцепиться ему в глотку. – Может, чашку кофе? – предложил он. Она знала, что он имеет в виду холодную темную жидкость, которую заварил еще утром, и решительно покачала головой: – Нет, благодарю. – Сколько времени тебе нужно для отдыха? – спросил он. – Пять минут. – Хорошо, но не больше. Он направился к столу, развернул газету и углубился в чтение, а она, набросив на плечи халат, подошла к окну и глубоко затянулась сигаретным дымом. – Сакура, у тебя какой-то странный французский. Где ты ему обучалась? – спросил он, перелистывая страницы. – Во Вьентьяне. – Во Вьентьяне? – переспросил он равнодушно. – Интересное место? – Да, – кивнула она. – Очень интересное. – Правда? А мне до сих пор почему-то казалось, что там нет ничего интересного. Ведь Лаос – это бедная и несчастная страна. Она не стала спорить с ним и продолжала торопливо затягиваться. – Да, это бедная страна, – ответила она наконец. – Значит, это там ты сделала себе столь экзотическую татуировку? – допытывался Стефан. – Нет, – последовал ответ. – Мне ее сделали, когда я была еще маленькой. – Очень странный рисунок, – задумчиво, протянул он. – Впрочем, меня татуировки не интересуют. Не люблю работать с кожей. Я предпочитаю живое тело, особенно такое красивое и мускулистое, как у тебя. Ты метиска, если не ошибаюсь? – Да. – Все ясно. Только у метисов могут быть такие красивые тела. Смешение рас всегда приводит к любопытным результатам. С таким телом, Сакура, ты могла бы очень многого добиться в жизни. – Например? – спросила она и громко закашлялась после очередной затяжки. – Чего угодно. – Он пристально посмотрел на нее поверх газеты. – Ты что, былинка на ветру? Сакура чуть не поперхнулась от злости. – Да, именно былинка на ветру. – Я так и думал, – кивнул он, снова уткнувшись в газету. – Впрочем, ничего постыдного в этом нет. Похоже, ты была зачата в любви и поэтому такая красивая. Ну ладно, ты готова к работе? – Нет, еще минутку. – Она потянулась к пачке и прикурила новую сигарету. Стефан что-то недовольно проворчал, отвернулся и снова углубился в чтение. Вдруг глаза его расширились от изумления… А Сакура снова смотрела в окно. Над домом то и дело пролетали натужно ревущие самолеты, направлявшиеся в аэропорт Ла-Гуардиа. Она закрыла глаза и представила, как садится в самолет и улетает из этого проклятого города. К сожалению, ее надежда встретиться с матерью закончилась провалом и унижением. Она потратила на эту поездку вес спои деньги, все физические и душевные силы и теперь вынуждена вернуться назад несолоно хлебавши. – Ты свободна. Она вздрогнула и резко повернулась к Стефану: – Что ты сказал? – Ты свободна, – повторил тот. – Можешь одеваться. – Но ты же еще не закончил! – Да, но я вспомнил, что мне нужно срочно уйти. Он встал со стула, аккуратно сложил газету, порылся в кармане и протянул ей двенадцать долларов. Сакура удивленно взяла деньги, хотя позировала не больше часа. – Ты будешь сегодня вечером здесь? – спокойно спросил он, стараясь не встречаться с ней взглядом. Она передернула плечами: – А где же еще мне быть? Стефан отсчитал еще десять долларов и протянул ей. – Ты говорила, что умеешь хорошо готовить. Сходи в магазин и сделай это для меня сегодня вечером. Она взяла деньги и настороженно посмотрела на него. Он как-то странно изменился буквально за одну минуту. – Ты хочешь, чтобы я приготовила тебе ужин? – переспросила она, не веря своим ушам. – Ты что, Сакура, плохо слышишь? – Ладно, я все сделаю, – согласилась она, недоверчиво поглядывая на него. – А что ты хочешь на ужин? Рыбу, мясо или курицу? – Мне все равно. – А свинину будешь есть? Она сейчас самая дешевая. – Мне все равно, – снова повторил он. – Нет, ты скажи, что тебе нравится, – настаивала Сакура, озадаченная столь быстрой переменой его настроения. – Мне все нравится, – с нескрываемым раздражением ответил он. – Я доверяю твоему вкусу. Поужинаем вместе. Сдачу можешь оставить себе. С этими словами Стефан распахнул перед ней дверь, всячески стараясь избегать ее взгляда. Она сразу поняла, что случилось что-то необычное, но никак не могла понять, что именно. – Ладно, но имей в виду, что приготовленный мной ужин еще ничего не означает, – предупредила она. – Это просто ужин, не более того. – Я очень спешу. – Он нервно подергал дверную ручку. – Пока. – Я тебя предупредила. – Буду ждать тебя ровно в шесть, – сказал он на прощание. – Я не люблю ужинать перед сном. – Хорошо, Стефан. Выходя из комнаты, она бросила последний взгляд на холст. Части ее тела были разбросаны по нему, как тушки разделанного искусным мясником цыпленка на прилавке базарного ряда. Клэй Манро позвонил в офис Фрэнсин. Выпроводив за дверь посетителей, она прижала к уху телефонную трубку и спросила, как идут дела. – Я только что вышел на ее след, – обрадовал ее Клэй. – Мне позвонил какой-то парень, судя по всему, грек или турок, по имени Стефан Георгиу, и сообщил, что Сакура Уэда снимает у него комнату. У Фрэнсин даже сердце замерло от неожиданности. – А он не врет? – Думаю, что нет, – ответил Клэй. – Он подробно описал ее внешность и в точности передал контуры татуировки, о которой я не сообщал в газетном объявлении. Более того, он утверждает, что видел другие рисунки на ее теле. В частности, звезду на каждом бедре. – Он что, спал с ней? – встрепенулась Фрэнсин. – Точно не знаю, но он говорит, что он художник и она позировала ему в течение часа. Фрэнсин недоверчиво хмыкнула. – А где он живет? – В Южном Бронксе. Он говорит, что Сакура Уэда уже две недели снимает у него комнату, и требует за эту информацию тысячу долларов. Однако я сторговался с ним за пятьсот. Надеюсь, вы не станете возражать против такой суммы? – Да, я принесу деньги. – Если пятьсот долларов – это все, что придется ей заплатить за правду, то можно считать, что она легко отделалась. – А она сейчас у него? – Он сказал, что она будет дома ровно в шесть вечера. Я непременно поеду и задержу ее. – Хорошо, Клэй, я поеду с тобой. Ты за мной заедешь? – Миссис Лоуренс, я бы не советовал вам туда ехать, – замялся Клэй. – В этом нет необходимости. – Почему? – Хотя бы потому, что эта женщина сейчас в отчаянном положении и неизвестно, на что она способна в такой ситуации. Более того, я намерен привлечь парочку свободных от службы полицейских. Просто на всякий случай. – Нет, никакой полиции! – решительно возразила Фрэнсин. – Ты и так наломал дров в прошлый раз. – Это почему же? – не понял Клэй. – Ты спугнул ее. Поэтому она и скрывается от нас. Нет, на сей раз надо действовать более осторожно и осмотрительно. – Осмотрительно? А если она упорхнет через открытое окно, миссис Лоуренс? – Надеюсь, на этот раз она не станет убегать. Я просто хочу поговорить с ней, не более того. Могу взять с собой Сесилию. – Значит, вы, я и Сесилия Тэн? – Да, Клэй, у нее не будет никаких оснований убегать от нас. А если и попытается, ты остановишь ее, разве не так? Фрэнсин положила трубку и потрепала собаку по загривку. – Ну, теперь посмотрим, что она собой представляет, – прошептала она собаке. – Мы узнаем наконец, правду она говорит или нет. Она нажала кнопку звонка и вызвала Сесилию. – Клэй нашел эту девушку. Сегодня вечером мы поедем к ней в гости, – сказала она секретарше, когда та появилась в дверях ее кабинета. Когда Клэй Манро подъехал к офису Фрэнсин, шел проливной дождь, а в небе сверкали молний и грохотал гром. Он вышел из машины, раскрыл зонт и побежал встречать Фрэнсин и Сесилию. – Еще не поздно обратиться за помощью к полиции, – предупредил он, открывая перед ними дверцу машины. – Об этом не может быть и речи, – отрезала Фрэнсин. – Ты уже поговорил с этим Георгиу? – Да, он живет в квартире на втором этаже, так что никаких проблем быть не должно. К тому же он сообщил, что ровно в шесть часов она будет готовить ему ужин, а он оставит дверь открытой. Нам остается лишь незаметно войти и закрыть за собой дверь. – Ну что ж, тогда поехали. Он поднял руку: – Еще одно, мадам. Надеюсь, вы не станете возражать, если я войду в квартиру первым? Не хочу подвергать вас риску. – Да не будет там никакого риска, – отмахнулась Фрэнсин, но, увидев его решительный взгляд, согласилась. – Ладно, Клэй, пусть будет по-твоему. Они выехали на шоссе и направились в сторону Бронкса. Сесилия заметно нервничала и с трудом сдерживала дрожь в руках. Они быстро отыскали указанный художником дом, и Клэй решил осмотреться, чтобы не допустить промашки еще раз. Убедившись в том, что девушка не сможет незаметно сбежать, они вошли в дом через черный ход, поднялись на второй этаж и остановились перед квартирой Стефана. Клэй посмотрел на женщин и, получив разрешение Фрэнсин, решительно открыл дверь и шагнул внутрь. В нос ударил острый запах масла, красок и еще бог знает чего. Вся квартира была уставлена картинами и эскизами. В комнате перед холстом стоял перепачканный с ног до головы хозяин квартиры, а на кухне, гремя посудой, суетилась какая-то женщина. – Я пойду первой, – неожиданно заявила Фрэнсин, схватив Клэя за руку. Не успел он и слова сказать, как она обогнула его и быстро зашагала в сторону кухни. – Сакура Уэда? – громко спросила она, приблизившись к женщине. Та резко обернулась, растерянно заморгала, а потом схватила чайник и швырнула в нее. Клэй Манро бросился к Фрэнсин и оттолкнул ее в сторону. Струя кипятка пролетела мимо и врезалась в противоположную стену, расплывшись на ней огромным мокрым пятном. Увидев, что промахнулась, Сакура, воспользовавшись минутным замешательством, круто повернулась и скрылась за дверью квартиры. Клэй, чертыхнувшись, бросился за ней, но в коридоре уже никого не было. Он спустился по лестнице, вбежал в прачечную и прислушался. В дальнем конце помещения хлопнула дверь. Значит, Сакура выскочила на лестничную площадку, откуда сможет беспрепятственно проникнуть во двор. Через секунду он выскочил на улицу и помчался за ней по тенистой аллее. Сакура бежала быстро, но большая сумка мешала ей, и вскоре она врезалась с разбегу в мешки с мусором. Он в два прыжка догнал ее и схватил за руку. – Эй, все нормально, не бойся! – запыхавшись, произнес он, вцепившись в ее запястье. – Тебе никто не причинит вреда. Она сверкнула на него огромными, полными гнева и страха глазами. Сейчас она показалась ему гораздо красивее, чем в метро. – Сакура, успокойся, тебе ничто не угрожает. Она вдруг закатила глаза и стала медленно оседать вниз, повисая на его сильных руках. Клэй подхватил ее и вдруг, почувствовав напряженные мышцы молодого тела, понял, что допустил непростительную ошибку. Сакура дернулась, вырвалась из его объятий и неожиданно выбросила вперед правую руку. Он увидел блеснувшее лезвие. – Боже мой! – воскликнул он, уклоняясь от удара. – Уймись, чего ты взбеленилась? Первая же попытка снова схватить ее за руки привела к неожиданным результатам. Сакура выгнулась дугой, подсекла его ноги, а потом применила прием карате. Клэй вскрикнул от боли и рухнул на землю, ударившись головой о бордюр тротуара. Все произошло так быстро, что он даже опомниться не успел. Откуда у нее такие познания в восточных единоборствах? Он даже улыбнулся при мысли, что она так легко смогла с ним справиться. Ведь она же Сакура Уэда все-таки, а не какая-нибудь городская шлюха. Застонав, он встал на четвереньки и осмотрелся по сторонам. К несчастью, в этот момент из дома выбежала Фрэнсин и помогла ему подняться на ноги. Такого позора он еще никогда не испытывал. – Где она? – спросила Фрэнсин, оглядев его с ног до головы, чтобы убедиться, что он не получил серьезных повреждений. – Убежала, – пробурчал Клэй. – Клэй, прости, – заговорила она. – Ради Бога, прости. Я должна была выполнять твои указания. – Да уж, – грустно улыбнулся он, потирая ушибленную голову. Они сидели в комнате Стефана и обсуждали случившееся. Фрэнсин понимала, что сама виновата в исчезновении Сакуры, но сейчас ее волновало другое. Девушка выбежала на улицу без денег, без верхней одежды, босиком и под проливным дождем. Положение казалось настолько отчаянным, что Фрэнсин уже не надеялась увидеть ее снова. Во всяком случае, в этой жизни. А Стефан требовал свои пятьсот долларов, доказывая, что он выполнил все условия договора. Сначала Фрэнсин отвергла его притязания, но потом подумала, что лучше не портить с ним отношения и узнать как можно больше о беглянке. Клэй держался молодцом, все время бодрился, но на душе у него было мерзко. Да и голова раскалывалась от боли. Досталось и Сесилии. Она склонилась над раковиной, то и дело смачивала носовой платок холодной водой и прикладывала его к обожженной щеке. Толстый свитер защитил ее тело, а лицо оказалось беззащитным и сейчас горело огнем. Фрэнсин вдруг подумала, что поведение Сакуры чем-то напоминало бегство загнанного и обезумевшего от страха дикого зверя. Еще отец рассказывал, как во время охоты на тигров загнанный в угол зверь вдруг бросался на охотников, разрывал их строй и исчезал в джунглях. В такие моменты обычно звери демонстрируют фантастическую смекалку и силу. Вот и Сакура в отчаянной попытке вырваться на свободу умудрилась расправиться с огромным и сильным мужчиной, и теперь он стонет от боли. И все же не понятно, почему она бросилась бежать. Ведь она сама напрашивалась на встречу, а теперь почему-то убегает от них. Фрэнсин посмотрела на Сесилию и подумала, что допустила грубую ошибку, когда не послушалась ее и не поговорила с этой девушкой. Она недооценила Сакуру и теперь расплачивается за свои ошибки. – Расскажите мне подробнее о татуировке на ее теле, – обратилась она к Стефану. – А еще лучше нарисуйте ее по памяти. Албанец взял со стола чистый лист бумаги и начал быстро наносить контур женского тела. – Во-первых, у нее татуировка в виде браслетов на обеих руках, – попутно объяснял он. – Во-вторых, крупные звездочки на каждом бедре. – А вы не поинтересовались, откуда у нее такая татуировка? – Я спросил, не во Вьентьяне ли она это сделала, но она ответила, что нет. – Вьентьян? – переспросила Фрэнсин. – Да, она сказала, что родилась там. Фрэнсин нахмурилась: – Она сказала, что родилась во Вьентьяне? Вы уверены в этом? Стефан равнодушно пожал плечами: – Не знаю, может быть, она сказала, что только жила там. – Он продолжал наносить краски на бумагу. – Она также сказала, что она «былинка на ветру». – Былинка на ветру? – отозвалась Сесилия. – Что это значит? Стефан ухмыльнулся, обнажив желтые зубы. – А вы что, не знаете? – Это французское выражение, часто употребляемое во Вьетнаме, – пояснил Клэй. – Так обычно называют детей, родившихся от белых мужчин и местных проституток. Фрэнсин подозрительно посмотрела на албанца. – Значит, она сказала, что эту татуировку ей сделали не в Лаосе? – Да, именно так. Она говорила, что ей сделали ее еще в детстве. – А она не сказала, где именно она провела свое детство? – продолжала допытываться Фрэнсин. – Ничего подобного она не говорила. – Чем она занималась все это время? – Уходила куда-то каждый день, а потом возвращалась. Я никогда не задавал ей вопросов и вообще старался не обращать на нее внимания. – Он отложил кисть и повернулся к ним. – А однажды она пришла ко мне и сказала, что потеряла все деньги, сумочку и туфли. И предложила свои услуги по уборке квартиры или на кухне. Я отказался и вместо этого предложил ей поработать натурщицей. Кстати сказать, у нее превосходное тело. – Она спала с вами? – напряглась Фрэнсин. – Что за вопрос? – возмутился тот, вперившись в нее черными, как угольки, глазами. – Она что, ваша дочь? – Нет, – машинально ответила Фрэнсин и отвернулась. – В таком случае вы не имеете права задавать мне подобные вопросы. – Он закончил рисовать и протянул ей лист. – Ну ладно, я все-таки отвечу. Она не спала со мной, хотя я бы не отказался, откровенно говоря. Но как натурщица она меня полностью устраивала. Фрэнсин долго смотрела на рисунок, а потом подняла голову: – Что еще? – Не понял? – Что еще она вам говорила? Стефан рассеянно оглядел заваленную картинами комнату, пытаясь вспомнить какие-нибудь важные подробности. – Она говорила, что хорошо готовит еду из дешевых продуктов, и у меня нет никаких оснований сомневаться в этом. А еще она много курила, и у нее часто были тяжелые приступы кашля. Похоже, она серьезно больна. – Серьезно больна? – эхом отозвалась Фрэнсин. Стефан пожал плечами: – Во всяком случае, мне так показалось. Фрэнсин уже знала, что ничего нового он ей не расскажет, но продолжала допрашивать его, надеясь, что он вспомнит что-нибудь интересное. Затем они прошли в комнату Сакуры, но не обнаружили там ничего такого, что могло бы привлечь их внимание. Похоже, что и здесь Сакура опередила их на шаг. По всему было видно, что она давно собрала вещи и готова была покинуть комнату в любую минуту. А когда они направились к двери, Стефан предложил Фрэнсин купить что-нибудь из его картин. – Нет, мне ничего не надо, – отмахнулась она. – Но если вы закончите ее портрет, я куплю его. А сейчас у вас просто отдельные части тела, не более того. – Портреты я делаю в парке, – улыбнулся он. – А здесь я пишу картины. Она пожала плечами: – Не уверена, что это произведение можно назвать картиной. Здесь, нет ни души человека, ни даже его лица – просто фрагменты обнаженного тела. – Да, но ее тело стоит того, чтобы быть увековеченным на холсте. – А ее душа разве этого не заслуживает? – Разумеется, в известном смысле… Знаете, смешение рас всегда было для меня объектом пристального внимания. – Он рассмеялся и придирчиво окинул Фрэнсин взглядом с ног до головы. – Должен сказать, что вы чем-то похожи. Желаю удачной погони. Они вышли во двор. Все напряженно молчали, только Сесилия тихо всхлипывала то ли от боли, то ли от обиды, что Фрэнсин не послушалась ее и вынудила девушку скрываться от них под проливным дождем. – Я ведь говорила вам, – укоризненно посмотрела она на Фрэнсин. – Почему вы не послушали меня? Почему вы такая жестокая и бессердечная? Фрэнсин не ответила. Да и, что она могла сказать, если ее секретарша была права? Затравленный взгляд Сакуры преследовал ее, не оставляя в покое ни на минуту. Неужели это бедное, до смерти напуганное существо и есть то, что получилось из ее милой, жизнерадостной Рут? – Что же нам теперь делать? – повернулась она к Клэю. Тот молча открыл дверцу машины, уселся, завел мотор и только после этого посмотрел на нее. – Это моя вина, миссис Лоуренс. Стало быть, я должен ее загладить. Не волнуйтесь, я найду ее во что бы то ни стало. Обещаю вам это. Обычно насыщенная до предела, жизнь Фрэнсин в одночасье стала пустой и бессмысленной. Все дела враз отошли на задний план, а из головы не выходила несчастная Сакура Уэда, неизвестно где скрывающаяся в этом огромном мегаполисе. А в то утро пришла еще одна неприятная новость. Ее менеджер Тай По сообщил, что рабочие ее главного предприятия на территории Азии по производству бытовой электроники уже второй день не выходят на работу, влившись в широкое движение протеста против политики колониальной администрации Гонконга. Причем ни для кого не было секретом, что все эти беспорядки были вызваны «культурной революцией» в соседнем Китае, которая быстро перекинулась почти на все восточноазиатские страны. Китай все еще предпочитал стоять спиной к Западу и всячески поощрял недовольство азиатских пародов политикой европейских держав. Разумеется, Фрэнсин, как и многие бизнесмены, терпела огромные убытки, так как вся экономическая и торговая жизнь и этом регионе была парализована. Она прекрасно понимала, что рано или поздно все войдет в прежнюю колею, а пока остается подсчитывать финансовые потери в ожидании лучших времен. Кроме того, через тридцать лет Гонконг должен перейти под юрисдикцию Китая, и это может нарушить все ее дальнейшие планы. Надо уже сейчас подумать о том, как спасти предприятия и перевести их в более спокойные страны. Ее западные партнеры обычно говорят в таких случаях, что им все равно, так как через тридцать лет их уже не будет в живых, а она, воспитанная на китайских традициях, так думать не могла. Она знала, что тридцать лет – это мгновение в жизни, и была абсолютно уверена, что доживет до 1997 года. Конечно, тогда она будет уже старушкой со сморщенным лицом, но все равно успеет увидеть, в чьих руках оказалась ее империя. И все же обидно, что какие-то оборванцы нарушают привычную жизнь того, что она создавала вот уже более тридцати лет. Не долго думая она сняла трубку и набрала номер гонконгского офиса. Ответил один из заместителей главного менеджера. – Здесь творится черт знает что, мадам, – взволнованно заговорил он. – Правда, мы уже привыкли к этому. Беспорядки начались здесь еще три года назад, но сейчас они обрели особенно широкий размах. Все охвачены идиотскими идеями великого Мао и намерены сокрушить этот несправедливый, как они считают, мир. Но вы не волнуйтесь, миссис Лоуренс, мы не оставим свою работу и будем ждать лучших времен. – А что говорят рабочие? – поинтересовалась она. – Рабочие? Они бунтуют, бездельничают и вообще занимаются чёрт знает чем. Половина из них, например, отправилась на баскетбольный матч. Они не поддерживают коммунистов, но страшно напуганы их действиями и опасаются, что те могут избить их. Они больше всего на свете боятся, что коммунисты захватят власть и тогда они останутся без работы. – Да, я знаю, – проворчала Фрэнсин. – Их надо поддержать и заверить, что все будет в порядке. – Она давно уже поняла, что так называемая «культурная революция» есть не что иное, как элементарная борьба за власть и попытка настроить людей против закона. Китай вдрызг рассорился с Россией и теперь пытается доказать свою независимость от Москвы. – Ничего страшного, Фредди, Мао уже старый, и как только он уйдет в мир иной, все вернется на круги своя. Им нужны наши руки, наши знания и наше умение делать хорошие товары, а следовательно, хорошие деньги. – Да, мэм, я все прекрасно понимаю, но было бы лучше, если бы вы приехали сюда, – грустно сказал Фредди. – Нет, Фредди, я не могу приехать прямо сейчас, но обязательно сделаю это, как только немного освобожусь. Скажи рабочим, что у меня здесь жизненно важные дела и что я непременно приеду к ним через некоторое время. – Да, мэм. – А насчет коммунистов, Фредди, запомни одну вещь: если они действительно захватят власть, то мы сможем зарабатывать даже больше денег, чем прежде. Ты понял меня? – Да, мэм. Она положила трубку и задумалась. Ничего страшного не случится. Тысячи людей работали над тем, чтобы превратить Гонконг в процветающий регион, и теперь даже коммунистический Китай не сможет отказаться от всего того, что создали там талантливые предприниматели, торговцы и банкиры. Фрэнсин улыбнулась. Почти целых пять минут она не думала о судьбе Сакуры Уэды. Это уже прогресс. Деньги все-таки самая удивительная вещь в этом жестоком и коварном мире. Они заставляют забыть обо всем на свете. Клэй Манро уснул в своем кресле, запрокинув голову, и проснулся от резкого телефонного звонка, вспомнив, что его люди уже несколько дней рыскают по всему Бронксу в поисках неуловимой и оттого еще более загадочной Сакуры Уэды. – Это Рэндолф, – послышался в трубке сиплый голос. – Есть что-нибудь новенькое? – поинтересовался Клэй, потягиваясь в кресле. – Похоже, что да, – уклончиво ответил тот. Клэй подался вперед и застонал. Сакура так грохнула его об асфальт, что все его тело до сих пор ныло от боли. – Ну что ты тянешь? – недовольно проворчал он. – Выкладывай, что удалось выяснить. Рэндолф явно тянул время, набивая себе цену. – А что я за это получу? – хихикнул он. – Сотню баксов, – не задумываясь ответил Клэй, теряя терпение. – Что? Сотню? Ты что, с ума сошел? За такую работу – и всего сотню баксов? Нет, старик, так дело не пойдет. Двести пятьдесят, и ни центом меньше. – Ну ладно, посмотрим, чего стоит твоя информация, – пошел на уступки Клэй. – Выкладывай. – Давай сперва уточним, – осторожно начал тот. – Ты хотел получить сведения о беглянке полукитайского происхождения, с татуировкой на руках и с дикими повадками? Я правильно тебя понял? – Да, – воодушевился Клэй, чувствуя, что на этот раз услышит что-то стоящее. – В таком случае ты знаешь, где меня найти. Я буду ждать тебя, – неожиданно заявил Рэндолф и положил трубку. Клэй чертыхнулся и уставился на фотокопию рисунка, который сделал албанец Стефан. Две яркие звезды красовались по обе стороны от треугольника кудрявых волос в нижней части живота, возбуждая не только воображение, но и сильное желание прикоснуться к ним. Он вспомнил мускулистое молодое тело и ловкие руки, которые швырнули его на землю и чуть было не сломали шею. Ничего, в следующий раз он будет осторожнее и не даст ей улизнуть. Манро открыл верхний ящик стола и долго смотрел на огромный револьвер 38-го калибра. Перед его глазами медленно вырисовывалась не очень-то приятная картинка – он вынимает оружие и нацеливает его на Сакуру, а та бесстрашно бросается на него. И тогда он окажется перед невероятно трудным выбором: либо стрелять в нее, либо отбросить револьвер в сторону. И то и другое могло бы привести к весьма неутешительным результатам. Он тяжело вздохнул и, закрыв ящик, быстро зашагал по коридору. – Когда вы вернетесь, мистер Манро? – успела крикнуть ему вдогонку секретарша. – Когда найду ее, – ответил сыщик, даже не повернув головы. Клэй Манро долго смотрел на огромный флаг Вьетконга, почти полностью закрывавший стену небольшого магазина. Вес в этом заведении было так или иначе связано с Индокитаем и вьетнамской войной. На витринах лежали плакаты с изображением Хо Ши Мина, вьетнамские флаги, карты этого региона, униформа американских солдат, многочисленные фотографии боевых действий, а также предметы личного обихода как вьетнамских, так и американских солдат. За небольшим столиком сидели несколько чернокожих пар ней; вместе с владельцем магазина Рэндолфом Прунедой они поглощали пиво и обменивались новостями. Клэй хорошо знал этих ребят еще по вьетнамской войне. С тех пор одни стали участниками антивоенного движения, другие занялись мелким бизнесом, а третьи просто просиживали часами в кафе и ресторанах, пропивая полученные от правительства пособия. Он сочувствовал последним, но вместе с тем испытывал к ним неприязнь, так как не любил слабаков, которые ломаются под тяжестью жизненных невзгод. – Привет, Рэндолф. – Он положил руку на плечо владельцу магазина. – А, это ты, – обрадовался тот, загремев костылями. – Да, собственной персоной. Рэндолф потерял во Вьетнаме ногу и с тех пор ходил на костылях, хотя правительство предоставило ему бесплатный протез. – Хочешь пива? – спросил он, кивая на товарищей. – Мы тут решили немного посидеть. Присоединяйся. Клэй решительно покачал головой: – Нет, нет, спасибо. – Если тебя не устраивает наша компания, можем подняться наверх и поговорить там. Неужели нам не о чем поговорить, Клэй? – У меня нет времени, Рэндолф. Давай ближе к делу. Хозяин магазина ухмыльнулся: – Сначала заплати. Манро вынул из бумажника двести пятьдесят долларов и протянул ему. – Понимаешь, у меня сейчас большие проблемы с наличными… – извиняющимся тоном пояснил Рэндолф. – Ну так что ты узнал? – прервал его Клэй. – Что за спешка? – Я на работе, Рэндолф. – Ты об этой девушке? – удивился тот. – Должно быть, дела твои не так хороши, если приходится платить наличными. – Что ты узнал, Рэндолф? – раздраженно повторил Клэй. Рэндолф посмотрел на него глазами с красными прожилками: – Если ты так охотно заплатил мне двести пятьдесят баксов, то, вероятно, заплатишь и все пятьсот, не так ли? Клэй побагровел от возмущения и сжал руку ветерана. – Эй, приятель, ты что, с ума сошел? – заорал тот, охнув от боли. Чернокожие повернулись к ним и настороженно притихли. Клэй не боялся этих парней, но все же не испытывал никакого желания связываться с ними прямо сейчас. – Рэндолф, последний раз спрашиваю: что ты можешь мне сообщить? – На границе Бронкса и Брукнера, – недовольно проворчал Рэндолф, – есть несколько домов, где обычно селятся выходцы из Индокитая. Мне сказали, что совсем недавно там появилась девушка с татуировкой на руке. Судя по всему, она от кого-то скрывается. Клэй извинился перед ветераном вьетнамской войны, дал ему еще пятьдесят долларов и похлопал по плечу: – Спасибо, Рэндолф. Он вышел из магазина так быстро, что даже не услышал, как хозяин магазина бросил ему вдогонку: – Пошел к черту! Клэй Манро не мог избавиться от унизительного чувства позорного поражения, которое нанесла ему эта хрупкая девушка. Он, ветеран войны, кавалер ордена «Пурпурное сердце», преуспевающий частный детектив, лежит на земле, а какая-то замухрышка с раскосыми глазенками бьет его пяткой в грудь. Однако со временем злость стала затихать, а ее место заняли жалость и сочувствие к этой красивой женщине с гневным взглядом. Ведь сейчас она оказалась на улице без денег и даже без надежды получить помощь от кого бы то ни было. Он остановил машину возле какого-то огромного склада, огляделся вокруг и пошел вверх по узкой пыльной улочке. Здесь стояли грязные запущенные развалюхи, невольно напомнившие ему о вьетнамской войне. Там смерть подстерегала его за каждым углом. В самом конце улицы он увидел несколько полуразвалившихся зданий без стекол и дверей. Миновав несколько покореженных автомобилей, он подошел к первому дому и посмотрел вверх. Конечно, она была умной женщиной и наверняка побеспокоилась о своей безопасности. Но другого выхода нет. Надо во что бы то ни стало найти ее. Он медленно обошел вокруг старого трехэтажного здания, изучил все входы и выходы, проверил пожарную лестницу, не обнаружив при этом никаких признаков жизни, за исключением, пожалуй, легкого запаха, который безошибочно привел его к одной из дверей. Как он и ожидал, она оказалась запертой. Клэй постоял, прислушался, а потом нажал плечом, и дверь, заскрипев старыми засовами, распахнулась. В нос ударил зловонный запах мочи, восточных приправ, алкоголя, табака и человеческого пота. Посреди квартиры стояла самодельная металлическая печь, в которой горел огонь, а вокруг нее лежали несколько грязных бездомных в лохмотьях. – Какого черта тебе здесь надо? – весьма недружелюбно прошипел один из них, с трудом оторвав голову от вонючего хлама, служившего ему, очевидно, подушкой. – Мне нужна Сакура Уэда, – спокойно объяснил Клэй. – Вы не знаете, где я могу найти ее? – Нет здесь никакой Сакуры, – недовольно проворчал оборванец хриплым голосом. Клэй медленно направился к дальней двери, стараясь не наступить ненароком на спящих. В самом конце комнаты он все же опрокинул какое-то ведро, и оно упало со страшным грохотом. Люди зашевелились, матерясь на чем свет стоит и проклиная непрошеного гостя. – Кто это выломал нашу дверь? – загнусавил один из них, протирая пьяные глаза. – Ты кто такой? Легавый? Чего тебе здесь надо, мать твою… Клэй схватил его за руку и дернул к себе. – Ну-ка быстро выкладывай, где здесь китайская девушка? – Нет здесь никаких девушек, – отшатнулся тот, испуганно вращая глазами. – И вообще, пошел ты… Клэй видел боковым зрением, что проснувшиеся бродяги поднялись со своих лежанок и начали окружать его, угрожающе вытянув вперед руки. – Зачем ты выломал нашу дверь? – раздались возмущенные голоса. – Какого дьявола тебе здесь надо? Мы здесь замерзнем, к чертовой матери, из-за тебя! Сообразив, что с этими оборванцами ему в одиночку не справиться, Клэй пошел на попятный. – Я ищу девушку с китайской внешностью. – А я сейчас перережу тебе горло! – прорычал кто-то. – Думаю, после этого тебе никакая девушка больше не понадобится. Манро не испугался психологической атаки, и бомжи, осознав это, отступили. Клэй открыл дверь и вошел в помещение, которое оказалось общественной кухней. Оттуда он проследовал до следующей двери, открыл ее и начал медленно подниматься по лестнице, прислушиваясь к каждому шороху. На втором этаже никого не было. Похоже, все спустились вниз, где можно было хоть немного согреться. – Убирайся прочь! – прогремел над его ухом чей-то хриплый голос. Клэй увидел перед собой безумные глаза какого-то старика. – Ты дьявол! – завопил тот, ткнув в него пальцем. – Черный дьявол! – Где китаянка? – рявкнул Клэй, не обращая внимания на его вопли. – Где она? – Пошел к черту! – еще громче завопил старик, размахивая руками. Клэй попятился, стараясь не поворачиваться спиной к сумасшедшему. – Не двигайся! – неожиданно прозвучал знакомый голос. Он повернул голову, но в темноте ничего не увидел. Голос был низким, хриплым, прокуренным и мог принадлежать только Сакуре Уэда. – Успокойся, Сакура! – крикнул Клэй, беспомощно оглядываясь по сторонам. – Все хорошо, не надо больше никуда убегать. Не заставляй, меня применять силу. – При этих словах он даже улыбнулся, подумав о том, как нелепо прозвучала эта угроза после того, как она одним ударом уложила его на землю рядом с домом албанца. Ответа не последовало. – Сакура, неужели ты не понимаешь, что тебе больше некуда бежать? – Стой на месте! – приказала она. Клэй поднял голову и увидел ее на верхней ступеньке лестницы. Ее волосы были распущены, а на щеках горел нездоровый румянец. – Не двигайся, или я убью тебя! – пригрозила она с отчетливым азиатским акцентом. – Нет, Сакура, ты не убьешь меня, – спокойно ответил Клэй. – В прошлый раз ты застала меня врасплох, но сейчас такие штучки не пройдут. Я знаю, что у тебя за спиной нож, так что ничего не получится. Сакура перестала прятать руку и шагнула вперед. В ее правой руке сверкнуло уже знакомое ему длинное лезвие. Причем она держала его так, что у Клэя не оставалось никаких сомнений в том, что она знает, как с ним обращаться. Он уже давно понял, что в жизни ей не раз приходилось себя защищать. – Неужели ты думаешь, что испугала меня? – улыбнулся он, внимательно глядя ей прямо в глаза. Выждав минуту, он шагнул к ней. Сакура сделала выпад и описала ножом круг. Клэй отскочил, но потом снова начал наступать. Конечно, он был достаточно силен – и ловок, чтобы применить прием, схватить ее за руку и отобрать нож, но она могла порезать ему руки, а ему не очень-то хотелось истекать кровью в этом грязном, вонючем бомжатнике. Сакура медленно отступала к стене, и наконец, прижалась к ней спиной и застыла, выставив перед собой руку с ножом. Только сейчас, на фоне окна, Клэй увидел, что на ней была та же одежда, в которой он видел ее в прошлый раз. Как только она выдерживает в легком платье на таком собачьем холоде? – Не подходи! – пригрозила она, помахивая, ножом и демонстрируя готовность в любую минуту нанести удар. – Сакура, ты можешь поцарапать меня, не более того, – уговаривал ее Клэй. – Не дури. Тебя никто не обидит. А если ты попытаешься ударить меня ножом, я могу запросто сломать тебе руку, а то и шею. Зачем тебе это надо? Опусти нож, и мы спокойно поговорим. Он не мог не отметить, что она была прекрасна в этот момент – сильная, отважная, дикая, готовая на все ради свободы, излучающая какую-то необъяснимую уверенность в своих силах. Словом, настоящий боец, готовый сражаться до последнего вздоха. – Сакура, ради всего святого, опусти нож, – взмолился Клэй, медленно приближаясь к ней. – Клянусь, я не причиню тебе зла. – Не ври, я знаю, кто ты такой. – Неужели? Как интересно! – Ты рэйбен. Тебя послал сюда Джей Хан. – Джей Хан? – переспросил Клэй и облегченно вздохнул. – Не знаю никакого Джей Хана. – Он отошел на несколько шагов назад, решив не загонять ее в угол. – Ты ошибаешься, Сакура, меня зовут Клэй Манро, и работаю я на Фрэнсин Лоуренс. Именно по ее инициативе мы пытались задержать тебя в квартире Стефана Георгиу. – Ты лжешь. – Я никогда не лгу, Сакура. – Он поднял руки в примирительном жесте. – Послушай, мы, конечно, поступили с тобой по-свински, но сейчас тебе некуда бежать. Поэтому предлагаю не осложнять и без того ужасное положение, в котором ты оказалась, и пойти со мной. Она даже глазом не моргнула. По всему было видно, что девушка приготовилась к последнему сражению и ни за что на свете не отступит от своих намерений. Сейчас можно было надеяться только на силу слова и доводы разума. – Послушай, почему бы нам не выйти из этой вонючей дыры? – предложил Манро. – Мы могли бы перекусить где-нибудь, выпить по чашке кофе и спокойно поговорить. А когда ты успокоишься, мы пойдем к миссис Лоуренс. – Я видела твой фотоаппарат, – процедила она сквозь зубы. – Не понял? – Я видела, как в метро ты фотографировал меня. – Ну и что? – искренне удивился Клэй. – Это моя работа. Как я могу отыскать в этом городе человека, если у меня нет даже его фотографии? – Он развел руками и снова принялся уговаривать ее: – Послушай, Сакура, ты устала, голодна и еле держишься на ногах. Ты ела что-нибудь за последние четыре дня? Вряд ли. – Я не позволю тебе отправить меня к ним, – прошипела, как дикая кошка, Сакура. – К кому? – вытаращил он глаза. – Послушай, я еще раз повторяю, что выполняю задание Фрэнсин Лоуренс и пришел сюда один, без оружия. Если хочешь знать, я был ранен во Вьетнаме, и у меня нет ни малейшего желания получить перо в бок в этой вонючей дыре. У меня рана до сих пор ноет, а ты пнула меня ногой прямо в грудь. Я не желаю тебе зла, Сакура, честное слово. Опусти нож, и пойдем отсюда. – Я могу убить тебя даже без ножа, – продолжала упорствовать она, но уже без прежней уверенности. – Боже мой, какие страсти! – простонал Клэй, закатив глаза. – Ты не сможешь убить меня даже из базуки, дорогая. Все, что ты можешь сделать, так это поцарапать мне руки и разодрать ногтями лицо. А я могу сделать с тобой все, что захочу. – Клэй сам удивился, что его слова прозвучали совсем не так уверенно, как он бы этого хотел. Убедившись в том, что она не собирается сдаваться без боя, он тяжело вздохнул, выставил вперед руки и двинулся к ней, внутренне приготовившись к самому худшему. И вдруг с ужасом обнаружил, что она ужасно грязная. Впрочем, ничего удивительного: в этой грязной халупе просто невозможно остаться чистой. В этот момент за спиной послышался какой-то шум. Клэй оглянулся и увидел внизу морщинистое лицо сумасшедшего старика, уставившегося на них безумными глазами. – Проваливай отсюда! – скомандовал Манро, вдруг осознав, что оказался между двумя сумасшедшими. – Это ты проваливай, мерзавец! – злобно прошипел старик, – Черному дьяволу место в аду, белому ангелу – в раю. – Он увидел нож в руках Сакуры и радостно завизжал: – Вот сейчас она тебе покажет, черный дьявол! Она проткнет твое черное пузо! Не долго думая Манро оторвал от стены кусок штукатурки и швырнул его в старика. Тот попятился, осыпая его проклятиями, и вскоре исчез из виду. Только сейчас Клэй понял, что Сакура могла броситься на него и всадить нож по самую рукоятку. Почему же она этого не сделала? – Твой сосед, кажется, немного того, – хмыкнул Манро, покрутив пальцем у виска. Сейчас он находился так близко от нее, что она без труда могла бы пырнуть его ножом. Ее длинные ресницы и смуглая кожа напомнили ему какой-то тропический цветок, который он часто видел в джунглях Вьетнама. Ему вдруг стало до боли жаль эту несчастную женщину, которая металась по городу, как загнанный зверь, а сейчас, оказавшись в ловушке, дрожала от ужаса, но не собиралась сдаваться. – Послушай, Сакура, – произнес он, всем своим видом показывая, что не намерен на нее нападать, – ты в западне. Если хочешь знать, я вполне мог бы выйти на улицу и позвать полицейских, но я этого не делаю. Хватит бегать по городу и пугать людей своим диким видом. – Уходи немедленно, – прохрипела она пересохшими губами и снова направила на него нож. Клэй подумал, что придется брать ее силой. – Послушай, – все еще продолжал он ее уговаривать, – я единственный человек, который в состоянии тебе помочь. Понимаешь? Единственный! У тебя нет ни цента в кармане, нет крыши над головой, нет друзей или знакомых, которые могли бы тебе помочь. Ты не сможешь долго прятаться в этих развалинах. Вечером сюда приедут бульдозеры и снесут все эти развалюхи к чертовой матери. Сакура, будь умницей, не дури. У тебя нет выбора, кроме одного – поверить мне и пойти со мной. Нож сверкнул в полумраке, чуть не уткнувшись ему в грудь. – Уходи! Он не стал с ней спорить, не стал угрожать, а просто сделал шаг назад и приготовился отразить нападение. – Сакура, последний раз прошу: пойдем со мной. Я хочу помочь тебе. – Он уже не просил, он умолял ее. Предчувствие его не обмануло. Она изогнулась дугой и молнией метнулась к нему, выбросив руку с ножом. И только въевшийся в подсознание инстинкт самосохранения позволил ему уклониться от удара, хотя лезвие ножа прошло на волосок от его уха. Наклонившись, он ухватил ее за ремень джинсов и поднял над полом, а потом отшвырнул в сторону. Она покатилась по ступенькам, так и не выпустив из руки нож. – Ну все, Сакура, – разозлился Клэй, – мое терпение лопнуло! Либо ты идешь со мной, либо остаешься здесь и подохнешь от воспаления легких. Мне надоело уговаривать тебя. Я предлагаю тебе нормальные условия, еду, тепло и лечение, а ты ведешь себя как дикое животное. Если ты не совсем еще сошла с ума, то должна согласиться со мной. По правде говоря, Сакура действительно была не совсем в своем уме. Лихорадка истощила ее силы, голод сковал сознание, а ощущение безысходности подорвало надежду на лучшее. А тут еще эти бездомные бродяги, от которых ее тошнило. Потрясения последних дней лишили ее способности здраво рассуждать и принимать трезвые решения. Вот и сейчас, лежа на полу, она искоса глянула на обидчика и вдруг увидела, как из-за его спины выглянул Роджер и хитро подмигнул ей. Она в ужасе закрыла глаза – ведь Роджера давно уже нет в живых. Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения, но оно не исчезло. Более того, крупная голова Роджера поднялась к потолку, растянулась на два ярда и прошептала ей на ухо: «Я твой, Сакура». Она попыталась отодвинуться от него, но он обхватил ее огромным толстым хвостом и крепко прижал к себе. «Я всегда буду твоим, Сакура». Она вздрогнула и открыла глаза. «Убей его, – шептал Роджер. – Убей тем самым ножом, который я тебе дал. Я позабочусь о тебе, Сакура, не волнуйся. Я всегда буду рядом с тобой». Ей вдруг показалось, что она сейчас не в Нью-Йорке, а в Лаосе, в Долине кувшинов, а над головой сияет солнце, которое в любую минуту могут закрыть огромные самолеты В-52. И тогда с неба на головы людей прольется дождь смерти, который уничтожит вокруг все живое, а земля вздыбится, перевернется и умрет навсегда. Ее охватил животный ужас. Она понимала, что не может, не должна оставаться здесь, в этой долине, но не могла сдвинуться с места. Куда она могла пойти сейчас, кому нужна, где найдет пристанище, где отыщет свою мать? – Ты рэйбен, – с трудом проговорила она. – Сакура, я не знаю, кто такой этот рэйбен, черт тебя подери, – огрызнулся черный дьявол, – но я знаю, что тебе лучше пойти со мной! Чего ты боишься? Она закрыла глаза и снова увидела перед собой Роджера. – Оставь меня в покое, – едва слышно простонала она. – Пожалуйста, Роджер, уйди. – Сакура, ты больна, – откуда-то издалека донесся голос Клэя. – Отдай мне нож. Она собралась с силами и ткнула ножом в черного дьявола, но сил осталось так мало, что удара не получилось. Он перехватил ее руку и отобрал нож. Она открыла глаза и увидела над собой перекошенное от злобы лицо Роджера, голова которого болталась на тонкой змеиной шее. Сакура вскрикнула и провалилась в темную бездонную пропасть. Клэй прикоснулся рукой к ее лбу и ужаснулся: – Господи Иисусе, у тебя жар! Придя в себя, Сакура посмотрела на него потемневшими от боли и жара глазами. Она не раз видела чернокожих людей, но никогда еще не сталкивалась с ними так близко. Она подняла руку и вцепилась в его плечо. – Ты рэйбен? – снова спросила она. – Нет, Сакура, – осторожно ответил тот, уже начиная догадываться о таинственном значении этого слова, – я бывший солдат и законопослушный гражданин. – Я очень боюсь. – Все хорошо, Сакура, тебе нечего бояться. – Он огляделся по сторонам. – Мы сейчас выберемся отсюда. Он попытался поднять ее, но ноги ее не держали, и она снова сползла на пол. Ее лицо перекосилось от боли, а во рту скопилась солоноватая теплая жидкость. Она уже знала, что это такое. Опустив голову, она выплюнула сгусток крови. Клэй вытаращил глаза от ужаса и молча смотрел, как из ее горла полилась кровь. Затем она обмякла и безжизненно повисла на его руках. Фрэнсин сидела в своей квартире и вспоминала прошлое. Клайву Нейпиру было тогда примерно столько же лет, что и Сакуре Уэда. Потеряв Рут и пережив нечеловеческие страдания в годы войны, она долго не могла прийти в себя и отгородилась от внешнего мира стеной подозрения и недоверия. Правда, какое-то время ее согревала любовь к Клайву, но и это чувство угасло в первые послевоенные годы. Оставалась лишь слабая, порой казавшаяся невероятной, надежда на то, что ее дочь жива и рано или поздно заявит о себе. В конце концов, она смирилась с мыслью, что Рут уже нет на этом свете, и тогда рухнула последняя надежда. В тот период у нее появились новые цели в жизни – деньги, бизнес и непререкаемый авторитет в обществе. Она навсегда утратила интерес к людям и даже собаку завела лишь для того, чтобы согревать заледеневшую душу общением с животным, а не с людьми. Именно по этой причине ее стали называть императрицей, подчеркивая тем самым, что ей нужно подчиняться, но любить не обязательно. Она вспомнила верования племени ибан, которые называли царство мертвых «Сабайон». Она жила в этом Сабайоне много лет и только сейчас вдруг ощутила потребность покинуть этот мир мертвых и взглянуть на окружающий ее мир живых. Сейчас ее не слишком волновало, действительно ли Сакура Уэда ее дочь, главное – она пробудила в ней интерес к жизни и заставила вспомнить давно забытые времена. Все эти годы на Фрэнсин давило неизбывное чувство вины перед Клайвом. Оставив приютившее их племя, они пешком отправились через всю территорию Борнео, а когда война закончилась, он решительно заявил, что хочет остаться с ней навсегда, но она отказала ему, что можно было расценить как предательство. Конечно, она злилась на него за то, что он уговорил ее оставить дочь среди чужих людей, но ведь он хотел как лучше. А она так и не смогла простить ему этого. Конечно, она любила его, но еще больше любила Рут. Впрочем, сейчас уже невозможно вспомнить, какие чувства она испытывала в тот момент. В дверь постучали. Она подняла голову и, увидев на пороге Клэя Манро, быстро встала. – Клэй? – Я нашел ее! – радостно воскликнул он. – Где она? – слабым голосом спросила Фрэнсин и вдруг увидела на его рубашке пятна крови. – Боже мой, что случилось, Клэй? Она жива? Ты ранен? – Нет, – успокоил ее детектив. – Я цел и невредим, а она очень больна. Боюсь, у нее туберкулез. Фрэнсин прижала руки к горлу. – Туберкулез? – Да, сначала она просто кашляла, а потом у нее пошла кровь горлом. Врачи сказали, что ее нужно немедленно госпитализировать, но я решил, что прежде вы должны с ней повидаться. Фрэнсин сделала несколько глубоких вдохов. – Где она? – Спит в моей квартире. Врач дал ей что-то жаропонижающее, и она мгновенно уснула. Сейчас за ней присматривает одна из моих сестер. – Он пристально посмотрел на хозяйку. – Что с вами, миссис Лоуренс? Вам плохо? – Нет, нет, – успокоила его Фрэнсин. – Ты можешь отвезти меня к ней? – едва слышно прошептала она. – Разумеется, для этого я и приехал. Пока они мчались по мокрым после дождя улицам, Фрэнсин молчала, собираясь с мыслями. Клэй вкратце пересказал ей историю поиска беглянки, подробно остановившись на описании того жуткого дома, в котором он обнаружил ее грязной, замерзшей, больной, но тем не менее готовой сражаться до конца. Он рассказал, как она угрожала ему ножом, как защищалась из последних сил и как рухнула на его руки, обливаясь хлынувшей из горла кровью. А потом, когда он вез ее к себе домой, она все время вспоминала в горячечном бреду Лаос, бомбы, американские самолеты, ядовитых змей, а чаще всего какого-то человека по имени Джей Хан, который хотел убить се и с этой целью послал за ней профессиональных убийц, которых она называла рэйбенами. А когда появился врач, она затихла и не чинила ему никаких препятствий при обследовании. Он сказал, что у нее тяжелая форма туберкулеза, запущенная и очень опасная. – Ты проделал огромную работу, Клэй, – рассеянно произнесла Фрэнсин. – Большое спасибо, я не забуду этого. Через несколько минут они уже были в квартире Манро. Дверь открыла чернокожая девушка. – Можете говорить спокойно, – сразу сказала она. – Доктор уверен, что она будет спать несколько часов. Они молча приблизились к кровати. Сакура Уэда лежала на спине и тяжело дышала во сне. Черные волосы рассыпались по подушке, а на бледном лице поблескивали крупные капли пота. Фрэнсин подошла ближе, наклонилась и стала внимательно разглядывать ее. Часть третья ДОЖДЬ 1954 год Саравак, Борнео Зимние муссонные дожди наступили в этом году рано. Год еще не закончился, а хляби небесные разверзлись над всей территорией Юго-Восточной Азии – от Индонезии до Филиппин. Сезон дождей будет продолжаться несколько недель. Клайв Нейпир укрылся под ржавой металлической крышей терминала аэропорта Кучинг и пристально наблюдал оттуда за взлетной полосой. А дождь в это время падал с неба сплошной стеной, сквозь которую разглядеть взлетную полосу было невозможно. Вода обрушивалась на крыши домов и растекалась грязными потоками во все стороны, унося с собой мусор и хлам, накопившийся здесь за последние месяцы. Клайв смотрел на смутно виднеющиеся сквозь дождь высокие деревья. Многие из них лишились своих веток – и к сорвало ветром, и теперь они неслись в грязном потоке неведомо куда. А перед взлетной полосой суетилась группа людей в униформе, безуспешно пытаясь очистить бетон от мусора. Вряд ли стоит надеяться, что в таких условиях здесь сможет приземлиться даже самый маленький самолет. И в этот момент, словно опровергая его грустные размышления, над джунглями показался силуэт небольшого частного самолета марки «бичкрафт». Он появился неожиданно и пролетел над лесом на высоте не более двухсот футов, помахивая крыльями и пытаясь сопротивляться натиску штормового ветра. Клайв с ужасом подумал, что еще минута – и он рухнет на землю, не выдержав очередного шквала. К счастью, этого не случилось. Самолет быстро развернулся и шлепнулся на мокрую от дождя взлетную полосу. Пробежав ее до конца, он остановился на покрытой травой земле и наклонился вперен, погрузившись колесами в размытую дождем почву. Фрэнсин сидела ни жива ни мертва, сжавшись в комочек и наблюдая, как ее вещи посыпались на пол, образовав огромную кучу перед креслом пилота. Вцепившись в подлокотники побелевшими от напряжения пальцами, она смотрела на пилота, который из последних сил старался остановить самолет и облегченно вздохнул, когда тот уткнулся в землю тупым рылом. Еще несколько секунд – и он бы врезался в темную стену джунглей. Смахнув со лба пот, летчик перевел дыхание, а потом осторожно вырулил на бетонную полосу и направил самолет к зданию терминала. Фрэнсин облегченно вздохнула и бросила быстрый взгляд на остальных пассажиров, которые заметно оживились, негромко заговорили и даже начали шутить по поводу столь необычного и крайне опасного полета. По всему было видно, что они уже и не надеялись на благополучное приземление. Фрэнсин часто летала на самолетах, облетела практически нею Азию, но такого жуткого полета у нее еще не было. С самого Сингапура их сопровождали вспышки молний, яркие сполохи слепили глаза и вызывали животный страх. Даже раскаты грома пугали ее гораздо меньше, чем огненные стрелы молний. Порой ей казалось, что эти огненные чудовища вот-вот вцепятся своими когтями в самолет и мгновенно превратят его в кучу пепла. Самолет болтало так, что вещи посыпались с верхних полок, а пассажиры сидели с мертвенно-бледными лицами, цепляясь за металлические подлокотники кресел. А когда у их старенького «бичкрафта» вдруг заглох один двигатель, она подумала, что он похож на израненную птицу, которая вот-вот рухнет на землю и похоронит под собой несчастных пассажиров. Самолет остановился в пятидесяти ярдах от терминала. Стюардесса открыла дверь и спустила металлический трап прямо на бетонку. Фрэнсин с трудом поднялась с сиденья и направилась к выходу на дрожащих от нервного напряжения ногах, отметив попутно, что пилот устало откинулся на спинку кресла и тупо смотрит на приборную доску, словно до сих пор не веря тому, что так удачно приземлился. Возле самолета автобуса не оказалось, и им пришлось добираться до терминала по колено в воде. Дождь был холодным, а ветер швырял водяные струи в лицо пассажирам с таким остервенением, что, казалось, решил не пускать их на порог терминала. Фрэнсин согнулась в три погибели и быстро шагала к зданию, не обращая внимания на огромные лужи. Перед самым входом она увидела, что к ней бежит человек с раскрытым зонтом. – Клайв! – радостно закричала она. Он налетел на нее, как хищная птица, в черном плаще и стал осыпать ее мокрое лицо поцелуями. – Слава Богу, с тобой все в порядке! Добро пожаловать на Борнео, дорогая! Они поспешили в здание терминала, прорываясь сквозь плотную пелену дождя, сопровождавшегося раскатами грома. В вестибюле они остановились. Прошло восемь месяцев с тех пор, как они расстались, и сейчас никак не могли насмотреться друг на друга. – Ты по-прежнему прекрасна, – шепнул ей Клайв хриплым от волнения голосом. – У меня есть еще один чемодан, – сказала она, делая вид, будто не расслышала его комплимента. Клайв направился в дальний угол терминала, где уже громоздилась огромная куча вещей, и без труда отыскал большой чемодан из плотной ткани. – В нем моя одежда, – продолжила она, с грустью оглядев свое промокшее насквозь платье. Клайв осмотрел чемодан. – Он выглядит неплохо, материя очень прочная и должна выдержать влагу. Ну ладно, пойдем, нас ждет такси. Дорога в Кучинг больше напоминала мелководную речку, чем покрытое асфальтом шоссе. Местные власти немало сделали для улучшения жизни населения, но с муссонными дождями пока не научились справляться. Клайв пытался завести разговор, но Фрэнсин упрямо молчала, не реагируя на его слова. – Фрэнсин, с тобой все в порядке? – наконец спросил он, обеспокоенный ее напряженным молчанием. Он прикоснулся к ее руке, чтобы придать своим словам большую убедительность. – Да, – невозмутимо ответила она. – Похоже, ты очень устала, – посочувствовал он, хотя и догадывался, что на самом деле причина совсем в другом. Фрэнсин молча кивнула и уставилась в запотевшее окно автомобиля. – Нам крупно не повезло с погодой, – продолжал говорить Клайв, глядя на нее. – Мне почему-то казалось, что до наступления муссонных дождей у нас еще остается как минимум две недели. Ее так измучил тяжелый перелет, что разговаривать просто не было сил. Присутствие Клайва нервировало ее, а возвращение на Борнео отнимало последние силы. И если бы не чрезвычайные обстоятельства, она ни за что на свете не вернулась бы сюда. – Кто эта женщина? – спросила она сдавленным голосом, даже не повернувшись к нему. – Ах да, женщина, – вспомнил Клайв. – Я тебе уже сообщал, что ее зовут Анна. Она живет в деревне Кайан, но сама принадлежит к племени ибан. Мне говорили, что она из рода Нендака и хорошо помнит, что там произошло. Говорят также, что ее проткнул штыком японский солдат, но она каким-то чудом выжила, притворившись мертвой. А когда японцы ушли, она поползла к ближайшей деревне, где ей оказали необходимую помощь. – Клайв, – устало произнесла Фрэнсин, медленно поворачивая к нему голову, – мы уже говорили со всеми людьми, которые выжили в этом аду. Нам уже тысячу раз повторяли, что никого в живых там не осталось. – Я знаю, но нельзя упускать ни малейшей возможности проверить эту информацию. Если эта женщина действительно была там, то не исключено, что она что-то видела или слышала. Во всяком случае, для нас это последний шанс найти Рут. Фрэнсин обхватила плечи руками, чтобы унять дрожь. Упоминание имени дочери всегда приводило ее в состояние крайнего отчаяния, но умом она понимала, что Клайв прав и надо использовать малейшую возможность узнать о ее судьбе. Даже если эта встреча ни к чему не приведет. В течение многих лет она чувствует себя рыбой, попавшей на крючок и выброшенной на берег. Ей было так больно, что у нее уже не было сил выносить эту боль. Да, действительно, надо использовать и эту возможность, хотя надежды практически не осталось, а слезы уже давно выплаканы. Несмотря на сезон муссонных дождей, жизнь в городке текла своим чередом. Люди спешили по своим делам, а на городском рынке вовсю шла торговля. Повсюду виднелись горы свежих, вымытых дождем фруктов и овощей, а продавцы, не, обращая внимания на проливной дождь, назойливо зазывали к себе покупателей. Сердце ее рвалось в Гонконг, где сейчас налаживалась ее личная жизнь и создавался ее бизнес. – Думаю, у нее есть какие-то родственники среди жителей той деревни, где она нашла убежище, – высказал предположение Клайв. – Ведь не случайно же она остановилась в этой деревне в самых глухих, дебрях джунглей. Именно поэтому никто до сих пор не знал о ее существовании. Фрэнсин, не хочу тебя обнадеживать, но это действительно может пролить свет на события того периода. – Обнадеживать? – с горечью переспросила она. – Во всяком случае, это будет полезная встреча, насколько я могу судить. «Сколько можно надеяться на чудо? – подумала она. – С меня достаточно всего того, что пришлось пережить. Хватит ворошить прошлое и раздирать душу тщетными надеждами Хватит, довольно, сколько можно!» – Я полагаю, твой бизнес развивается успешно? – спросил Клайв, искоса поглядывая на нее. – Судя по одежде, деле у тебя идут прекрасно. – Что? – не поняла она. – Ты прекрасно выглядишь, – улыбнулся Клайв. – Из этого я делаю вывод, что твои дела идут успешно. – Что ты хочешь этим сказать? – насторожилась Фрэнсин, бросив на него быстрый взгляд. – Ничего особенного, – ухмыльнулся он. – Не волнуйся, это просто любопытство человека, который тебя неплохо знает, не более того. Меня удивило, что даже в этих условиях не тебе модные итальянские туфли, французское платье и все такое прочее. – Он поправил спадающие на лоб черные волосы и пристально посмотрел на нее. – Кроме того, на тебе очень дорогие украшения, которых не было раньше. Это вообще, как мне кажется, не твой стиль. – А что ты знаешь о моем стиле? – рассердилась она. – Только то, что я всегда одевалась в какие-то лохмотья и соломенную шляпу? Он удивленно вскинул бровь: – Ты выглядишь превосходно, дорогая, только и всего. Не сердись, я не хотел тебя обидеть. – Меня возмущает твоя снисходительность, – продолжала злиться Фрэнсин. – Ты во всем стараешься быть выше окружающих и почему-то думаешь, что можешь говорить что угодно. Он не стал спорить, стараясь не обращать внимания на ее враждебный тон. – Ты просто устала, Фрэнсин. – Как бы там ни было, – не унималась она, – это именно тот стиль, к которому мне придется привыкать. Поверь, я его не выбирала. Он прикоснулся к ее руке. – Ты неподражаема, – сказал он тихим голосом. – И еще раз прости, если я чем-то тебя обидел. Фрэнсин демонстративно отвернулась к окну. Такси медленно пробивалось сквозь плотную массу машин к тому бунгало, которое они всегда снимали, когда приезжали сюда по делам. Это было тихое, спокойное место, расположенное на берегу реки, главной транспортной артерии в этом захолустье, что позволяло им без труда пробираться в самые потаенные уголки джунглей. Правда, с каждой такой поездкой Фрэнсин все больше убеждалась, что на самом деле они занимаются самоуничтожением. С 1945 года, когда война закончилась, и в этом регионе установился относительный порядок, она много раз возвращалась в Саравак, проводила здесь недели напролет и все время безуспешно пыталась отыскать хоть какие-нибудь следы пропавшей дочери. Она осмотрела все деревни, все дома, все закоулки в этих необъятных джунглях и везде встречала один и тот же ответ: все люди рода Нендака погибли, включая даже маленьких детей. Ей самым подробным образом объяснили, что японцы пришли в деревню рано утром, согнали всех жителей, расстреляли их, а потом методично добивали уцелевших штыками. В живых осталось лишь несколько человек, которые находились в тот момент за пределами деревни. Она переговорила со всеми из них, но ничего путного так и не услышала. Более того, они подтвердили, что дети стали самой легкой добычей японцев, так как были еще глупы, доверчивы и запуганы до такой степени, что им даже в голову не пришло убежать в джунгли. Какое-то время они еще ползали среди трупов своих родителей, но потом японцы и их тоже добили штыками. Теперь Фрэнсин оставалось надеяться только на то, что Рут умерла от дизентерии, не дождавшись того страшного момента, когда в деревне появились японцы. В первые послевоенные годы Клайв ничем не мог помочь Фрэнсин, и ей пришлось исследовать джунгли в одиночку. Разумеется, она часто нанимала специальных агентов, которые рыскали по всем окрестностям и выуживали все сведения, которые могли бы иметь хоть малейшее отношение к судьбе рода Нендака. Но и самой ей пришлось немало побродить по непроходимым джунглям в поисках ребенка. Причем она порой забиралась даже в те места, которые контролировали коммунисты. А в 1948 году в стране было введено чрезвычайное положение и свободно передвигаться по территории стало практически невозможно. Оставалось надеяться лишь на помощь Международного Красного Креста да еще на ряд организаций, занимавшихся поисками и регистрацией беженцев. Но вплоть до 1954 года никаких более или менее обнадеживающих сведений о Рут к ней не поступало. «Я никогда больше не увижу Рут, – подумала она. – Я не найду ее, и пора примириться с этим, иначе я просто сойду с ума». Вероятно, последние слова она произнесла вслух, так как Клайв быстро повернулся к ней и прикоснулся к руке. – Фрэнсин, с тобой все в порядке? Почему ты плачешь? – Он обнял ее и прижал к себе. – Успокойся, все будет хорошо. Во всем виноват этот ужасный рейс из Сингапура. – Я больше не могу выносить этого, – прошептала она, вытирая слёзы. – Клайв, ведь прошло уже больше десяти лет! – Ничего, будем надеяться, что на этот раз нам повезет, – пытался успокоить ее Клайв. – Не может быть, чтобы никто ничего не знал о судьбе девочки. Она решительно отодвинулась от него. – Клайв, не надо меня успокаивать. Нам уже говорили, что все жители деревни погибли, включая даже самых маленьких детей. Почему мы продолжаем как безумные рыскать по джунглям и допрашивать людей, которые ничем не могут нам помочь? Ради чего все это? – Я никогда не оставлял надежды ее найти. – Он пристально посмотрел на нее. – Ты же знаешь, надежда умирает последней. – Ты все еще надеешься увидеть ее живой?! – истерично выкрикнула она, сжав кулаки. – Надеешься, что она сбежала в джунгли, где ее вскормила какая-нибудь волчица? Думаешь, что в один прекрасный день она выйдет из леса с цветами в волосах и протянутыми к тебе руками? – Не надо, Фрэнсин, – поморщился Клайв. – Ты убиваешь в себе последнюю надежду, а тем самым убиваешь и себя. – Надежда – это нестерпимые муки ада, если хочешь знать! – Она снова отвернулась от него и погрузилась в невеселые мысли. – Ты никогда не поймешь этого, Клайв, – добавила она после продолжительной паузы. – Для тебя это просто забавное хобби, а для меня – настоящая пытка. – Не думаю, что слово «хобби» больше всего подходит в данный момент, – упрекнул ее Клайв и обиженно поджал губы. – С помощью этого трюка ты пытаешься поймать меня на крючок, – продолжала Фрэнсин. – На крючок? – Да, таким образом ты хочешь заставить меня остаться с тобой. Разве не так? – Она уставилась на него покрасневшими от слез глазами. – Ты делаешь все возможное, чтобы покрепче привязать меня к себе. При этом тебе наплевать, хочу я этого или нет. Но у тебя ничего не выйдет, Клайв, и ты это прекрасно знаешь. Прошлого не вернешь, как ни старайся. – Значит, ты считаешь, что я выдумал эту историю и специально вытащил тебя из теплого офиса? – подозрительно тихо спросил он. – Нет, я так не считаю, – смягчилась Фрэнсин, – но я по-прежнему думаю, что эти бесполезные и бессмысленные поиски надо прекратить. Всегда можно услышать какие-то обнадеживающие новости – слухи, сплетни, легенды, выдумки сумасшедших людей, догадки маразматических стариков, – но из этого вовсе не следует, что нужно бросать все дела и мчаться в джунгли сломя голову. Клайв, каждый год здесь появляются какие-то новые сплетни, а мы с тобой как сумасшедшие бросаемся в джунгли, хотя всем уже ясно, что ничего хорошего из этого не получится. А ты, между прочим, бессовестно пользуешься этим и всякий раз вызываешь меня, чтобы провести со мной хоть несколько дней. Я хочу раз и навсегда положить этому конец. Его лицо перекосилось от боли. – Фрэнсин, я никогда не думал, что в твоей голове могут появиться такие жуткие мысли. – Неужели? – Даю тебе честное слово, что до сих пор искренне надеюсь, что рано или поздно нам удастся выяснить всю правду о судьбе Рут. Я всегда считал, что ты думаешь точно так же. Фрэнсин отвернулась от него, и он схватил ее за руку. – Я люблю тебя, Фрэнсин, и всегда буду любить. Но ты ошибаешься, если думаешь, что я специально вытаскиваю тебя на Борнео, чтобы навязать свое общество и возродить былые отношения. Если ты не хочешь меня больше видеть… – Клайв, – нетерпеливо перебила она его, – неужели ты не понимаешь, что это единственное, что нас связывает? Это единственное место, где мы еще можем встретиться с тобой. Он молчал, вспоминая свой прошлогодний визит в Гонконг, когда целых полтора часа просидел в офисе, безуспешно пытаясь попасть к ней на прием. Тогда секретарша сказала ему, что Фрэнсин очень занята и, к сожалению, не сможет принять его в ближайшее время. А когда он позвонил ей домой, ему ответили, что она куда-то уехала и приедет не скоро… На следующий день в офисе ему деликатно объяснили, что она уехала по срочным делам в Бангкок и вернется лишь через несколько дней. Сполна испив горькую чашу унижения, Клайв вернулся в Австралию и с тех пор не предпринимал никаких попыток с ней связаться. – Ну что ж, горькая правда всегда лучше сладкой лжи, – грустно пробурчал он после продолжительной паузы. – Надо было давно сказать мне правду. Почему ты не сделала этого раньше? – Клайв, я говорю тебе это много лет подряд, но ты не слушаешь меня. Он тяжело вздохнул и отвернулся. – Мне было не до этого. Ты ведь видела, в каком состоянии я пребывал все это время. – А я? – не выдержала она, вытирая платком слезы. – Обо мне ты подумал? У меня такое чувство, что меня разорвали на две части, и я никак не могу соединить их в единое целое. И во многом это происходит из-за тебя. – Она внимательно посмотрела на него, словно желая понять, дошли до него ее слова или нет. – Вот мы и приехали, – сказал Клайв, глядя в окно. Дом был довольно живописным, хотя построили его еще в колониальные времена, когда здесь правили так называемые «белые раджи». Он стоял почти посреди площади и выходил окнами на небольшую пристань, возле которой на волнах колыхались грубо выделанные лодки туземцев. Внутри он выглядел неухоженным, и по всему было видно, что муссонные дожди не пощадили это строение. Облезлый потолок покрывала зеленоватая плесень, а в затхлом воздухе плавал едкий запах гниющей древесины и мокрой штукатурки. Войдя в помещение, Фрэнсин прикрыла рукой нос и вдруг вспомнила те давние времена, когда она волею судьбы оказалась в этих местах. Тряхнув головой, чтобы отогнать непрошеные воспоминания, она попыталась найти спальню. В последние годы она всегда спала отдельно от Клайва, и тот не предпринимал никаких попыток изменить положение вещей. Так получалось, что она устраивалась в лучшей комнате с видом на джунгли или реку, а Клайву доставалась самая неудобная. Впрочем, его это нисколько не расстраивало. Ему было на все наплевать. Распаковав вещи, она умылась, смыла косметику и надела легкое платье из тонкого хлопка. Жара была просто невообразимой, и уже через пару минут ее тело покрылось крупными каплями пота. Обед подали в большой столовой, в дальнем углу которой, несмотря на невероятную жару, в камине весело потрескивал огонь. – К счастью, ей совсем не хотелось есть, и она не стала терзать себя этой пыткой и вскоре покинула столовую. Все равно говорить с Клайвом ей было не о чем. Они ели молча, лишь изредка перебрасываясь короткими, ничего не значащими фразами. После обеда они встретились в гостиной, которая оказалась самым прохладным местом в этом огромном доме. Высокие окна из венецианского стекла надежно защищали помещение от нестерпимой жары, а украшенные старой лепниной потолки придавали интерьеру вид старинной декорации для съемок фильма в стиле ретро. – Как ты себя чувствуешь? – наконец нарушил затянувшееся молчание Клайв. Правда, по тону было видно, что он до сих пор не может забыть те обидные слова, которые его бывшая жена говорила ему в такси. – Спасибо, хорошо. – Она вяло откинулась на спинку видавшего виды дивана. Белое платье плотно облегало ее стройную фигуру, подчеркивая все прелести, до боли знакомые ему с давних лет. Фрэнсин потерла рукой лоб, а потом медленно повернулась к нему. – Как далеко отсюда до той деревни? – спросила она, заметив, что он пристально изучает разложенную на коленях карту. – Если я не ошибся, – задумчиво произнес он, – то мы сможем добраться до нужного места примерно за пару дней. Нам придется подняться вверх по реке, а там рукой подать до деревни, если, конечно, повезет с погодой и со всем прочим. Эта деревушка называется Румах-Булан. – А кто там живет? – Небольшое племя с таким же названием. Эти люди предпочитают не вступать в контакт с другими племенами, а тем более с белыми людьми. – А ты уверен, что мы туда доберемся? – продолжала допытываться Фрэнсин. – Ведь после таких дождей здешние реки становятся очень бурными. – Мне говорили, что большая часть пути вполне безопасна, – постарался успокоить ее Клайв, хотя сам не был уверен в этом. – Тебе не хочется туда ехать? – Да, не хочется, – призналась Фрэнсин и закрыла лицо руками. – Ты просто устала, – тихо сказал он, словно это был благовидный предлог для отказа. – Фрэнсин, мне кажется, ты слишком много работаешь. – Нет, нет, – отмахнулась она и легла на диван, уставившись в потолок. По старой штукатурке ползали какие-то крохотные экзотические букашки. Высоко в небе прогрохотал очередной раскат грома. – Знаешь, Фрэнсин, я был поражен сегодня, когда увидел тебя в аэропорту. Мне показалось, что я вижу совершенно незнакомую женщину. Ты очень изменилась в последнее время. – Я просто раскисла под этим жутким дождем, – нехотя проговорила она. – Нет, дело не в этом. Дело вовсе не в твоей мокрой одежде или усталом виде. Ты двигалась как-то не так, а на лице у тебя появилось какое-то странное выражение отчуждения, чего никогда не было раньше. Ты стала более целеустремленной, более жесткой и… более холодной. Словом, ты научилась смотреть сквозь людей и обращать внимание только на тех, кто по каким-то причинам тебе интересен. Ты стала чужой, Фрэнсин, – подытожил Клайв, искоса взглянув на нее. – Нет, Клайв, я смотрю не сквозь людей, а в будущее. Все мои помыслы сейчас обращены в будущее, потому что прошлое доставляет мне одни страдания. В прошлом, к сожалению, нет ничего, что могло бы порадовать истерзанную душу. – Понятно, – протянул он, не поворачивая к ней головы. – К сожалению, в твоем будущем для меня нет места, о чем ты так откровенно заявила сегодня утром. В его голосе было, нечто такое, что невольно вызвало у нее чувство жалости. – Нет, Клайв, ты навсегда останешься частью моей жизни. – Твоей прошлой жизни, – уточнил он. – Да, ты прав, – согласилась она, встретившись с ним взглядом. – Частью моей прошлой жизни. Фрэнсин вспомнились его слова о том, что она при встрече показалась ему чужим человеком, и она вдруг подумала, что сейчас он тоже кажется чужим и каким-то отстраненным, отрешенным от реальной жизни. Этот процесс отчуждения начался уже давно, продолжался все последние годы, а сегодня, похоже, подошел к логическому завершению. Он все еще считает ее неопытной, несмышленой, глупой девчонкой из городка Ипо, невежественной и необразованной, которой такое сложное дело не по зубам. Он не способен оценить те перемены, которые произошли в ней за послевоенные годы. Даже если она сейчас врежет ему кулаком по лицу, он, скорее всего, снисходительно ухмыльнется: ну что взять с азиатов! Клайв о чем-то напряженно размышлял, задумчиво глядя в окно. – Может быть, – наконец сказал он тихо, – я чего-то не понимаю. Но зато я совершенно точно знаю, что по-прежнему люблю тебя. Мне всегда почему-то казалось, что этого вполне достаточно для полного счастья. – Нет, Клайв, недостаточно. Он ничего не ответил и склонился над картой, а Фрэнсин, лежа на диване, запрокинула голову и даже не вздрогнула от очередного раската грома, поглощенная ужасным ощущением окружающей ее пустоты. После обеда они встретились с человеком по имени Бата, который должен был сопровождать их вверх по реке на небольшом катере. Это был невысокий мужчина лет пятидесяти из племени кайан, все тело которого было покрыто замысловатой татуировкой. Теперь успех их предприятия зависел только от него. Он обязался доставить их к той деревне, а по пути оберегать от всех напастей, провести сквозь водовороты и водопады, и к тому же на него возлагалась задача по обеспечению их пищей. Правда, они взяли с собой немного риса и соли, но этого было явно недостаточно, чтобы продержаться до конца пути. Разумеется, как и все туземцы, он был неисправимым оптимистом, доказывал, что ничего страшного в таком путешествии нет, что вода поднялась не настолько высоко, чтобы это было опасно для плавания, а уж еды в джунглях хватит на всех. А когда Клайв показал ему карту местности, абориген снисходительно хмыкнул, сказав, что знает эти места лучше всякого картографа. Всю вторую половину дня дождь лил как из ведра, поэтому им пришлось коротать время в доме. После ужина они разошлись по своим комнатам, чтобы подготовиться к завтрашнему, походу. После долгих раздумий Фрэнсин решила оставить все драгоценности и городскую одежду в гостинице, совершенно не опасаясь, что ее могут украсть. Воровство среди местных племен считалось неслыханным и просто невозможным поступком. В небольшую кожаную сумку она положила три хлопчатобумажных платья, нижнее белье, аптечку и еще несколько мелочей, которые могут пригодиться в пути. Когда сборы подходили к концу, в дверь постучали. – Войдите! – крикнула она и не удивилась, увидев на пороге Клайва с большим пакетом в руке. – Ты не забыла про хинин? – заботливо спросил он. – Про хинин? Конечно же, забыла. – Я принес его тебе. Возьми. Думаю, он не помешает. Кивнув в знак благодарности, она пошла в ванную, достала таблетку, проглотила ее, запив холодной водой. Тропическая малярия представляла собой самую грозную опасность в местных джунглях, но Фрэнсин всегда забывала принять нужную дозу хинина. Клайв подошел к ванной и посмотрел на нее через стеклянную дверь. – Не стоит отчаиваться, – тихо сказал он, не отрывая от нее глаз. – Человек не должен расставаться с надеждой, даже если она причиняет невыносимые страдания, как ты говоришь. – Его голос был мягким и нежным, словно он извинялся за какие-то старые грехи. – Это моя дочь, Клайв, – спокойно сказала она. – Ты никогда не поймешь те страдания, которые мне пришлось пережить. Впрочем, это вполне естественно. Во-первых, ты мужчина, а во-вторых, это не твоя дочь. – Нет, Фрэнсин, я любил ее не меньше, чем ты, – грустно вздохнул Клайв. – Для меня она такая же дочь, как и для тебя. Фрэнсин решительно покачала головой: – Для тебя это просто привычный оборот речи, не более того. – Нет, Фрэнсин! – почти закричал он. – Это не просто слова, я любил ее больше жизни, я готов был умереть ради нее. Умереть в любую минуту, ты понимаешь это? – Да, я знаю, – устало ответила она, закрывая глаза. – Я не подвергаю сомнению твои искренние чувства к Рут и ко мне – во время войны. Но сейчас совсем другое дело. Для тебя ее смерть – событие печальное, даже трагическое, но с тех пор у тебя была своя жизнь и свои заботы, а для меня это гораздо больше, чем просто трагедия. Это катастрофа, ежедневно убивающая меня своей безысходностью, лишающая меня покоя и не позволяющая смириться с тяжелой потерей. – Фрэнсин, ты могла бы иметь другую семью и других детей, – заметил Клайв. Она положила пакет с хинином в сумку. – Нет, Клайв, только не с тобой. Да и ни с кем другим. Эта часть моей жизни умерла, и возродить ее уже невозможно. – Значит, твоя жизнь в Гонконге – это всего лишь попытка убежать от самой себя и хоть в какой-то степени компенсировать потерю дочери? – Я просто пытаюсь построить новую жизнь, основанную на новых ценностях. – Большой шаг вперед, – иронично произнес Клайв. – Вместо того чтобы строить жизнь, ты строишь заводы и фабрики, делаешь деньги, создаешь финансовую империю и так далее и тому подобное. Неужели это заполняет ту пропасть, которая образовалась в твоей душе после утраты дочери? Она повернулась и посмотрела ему в глаза: – Просыпаясь каждое утро, я первым делом вспоминаю Рут и делаю это перед тем, как уснуть. Она приходит ко мне в снах, мерещится в мечтах, преследует по пятам каждый божий день. Нет, Клайв, эту пропасть никто не может заполнить. Он поднял руки: – Прости, я не хотел тебя обидеть. – Я смирилась с ее смертью, – продолжала Фрэнсин. – И это действительно огромный шаг вперед по сравнению с тем, что было со мной сразу после войны, Если бы я не смирилась с ее смертью, я бы просто-напросто погибла. Только теперь в моей жизни появилось нечто такое, что поглощает все мои силы и отодвигает в сторону горькие воспоминания. Ты не испытал на себе это ужасное, неразрешимое противоречие, которое разрывает тебя на части. Ты возвращаешься в свою Австралию и живешь привычной тебе жизнью, а я остаюсь наедине со своей болью. Именно поэтому ты не способен понять, что для меня возвращение в эти джунгли означает новую пытку, новые переживания, новые приступы боли. Мне кажется, что я в очередной раз теряю Рут без всякой надежды отыскать ее. Я не могу так, Клайв, не могу! Этот кошмар должен когда-нибудь прекратиться. – Понимаю, – тихо сказал он. – Очень надеюсь на это. Клайв кивнул и повернулся к двери. – Спокойной ночи, Фрэнсин. Она тоже кивнула, подошла к кровати и помолилась за то, чтобы через несколько дней, когда они вернутся в эту гостиницу, она наконец-то успокоилась и навсегда смирилась с мыслью, что дочери больше нет в живых. Рано утром Фрэнсин проснулась от сильного раската грома. Вскочив с постели, она накинула халат и отправилась на кухню. Клайв уже был там и возился у плиты. – Эти чертовы спички никак не зажигаются, – проворчал он, бросив быстрый взгляд на Фрэнсин. – Совсем отсырели. Она пошла к себе, отыскала в сумке сухие спички и принесла ему. – Однако для нашего путешествия погода вполне подходит, – сказал он, кивая на залитое дождем окно. – Да, пора, отправляться в путь, – ответила Фрэнсин. – Прямо сейчас? – удивился Клайв. – А чего ждать? Наш проводник уже готов. Клайв пожал плечами: – Ну ладно, пойдем. Фрэнсин знала, что он сердит на нее из-за вчерашнего разговора и сейчас, вероятно, переживает не самые приятные минуты в своей жизни, но утешить его она не могла. Сама же она испытывала совсем противоположные чувства, радуясь тому, что наконец-то между ними не будет больше никаких недомолвок и недоразумений. Он даже и не подозревает, каких трудов ей стоило произнести те самые слова, которые ему так не понравились. Ведь, несмотря на все, что ей пришлось пережить, она любит его всей душой. Даже слишком, как ей иногда казалось. Целых двенадцать лет она, Клайв и призрак погибшей Рут находились в каком-то странном состоянии взаимного тяготения и сопричастности, и смерть дочери навсегда связала их общим горем. Она нашла в себе силы вырваться из этих страшных оков и основать свое дело, отнимавшее теперь у нее все время. Теперь она свободна. А Клайв так и не сумел найти себе достойного занятия и освободиться от невыносимо тяжелого груза прошлого. Она обнаружила в себе истинный талант делать деньги и добиваться успеха в бизнесе, однако отдавала себе отчет в том, что это лишь побочный продукт ее внутреннего освобождения. На прошлой неделе она с удовлетворением наблюдала за тем, как мощный бульдозер срезал пласты желтой земли, готовя площадку для нового завода. Это была ее земля, и здесь скоро вырастут корпуса предприятия, а потом появятся люди, готовые отдать ей свои силы и знания, а она с такой же готовностью будет платить им зарплату, о которой в этих краях можно только мечтать. Благодаря этому и заживают потихоньку те раны, которые она получила в годы войны. – Знаешь что, Клайв, – решительно заявила она, – это в последний раз. Он удивленно уставился на нее: – В последний раз? Что ты имеешь в виду? – Мы встречаемся с тобой в последний раз, – терпеливо пояснила она, пряча глаза, – Больше никаких встреч между нами не будет, так и знай. Его глаза потемнели, лицо исказила боль. – Боже мой, Фрэнсин, иногда ты бываешь похожа на бессердечную стерву, готовую растерзать любого, кто попадется тебе под руку. Как ты можешь говорить мне это после стольких лет совместной жизни, и всего, что мы с тобой перенесли? – Клайв, пожалуйста, – попросила она тихо, но твердо, – не надо слов. Я прекрасно знаю, что мы с тобой пережили и через что прошли, но все это в прошлом, а сейчас настали совсем другие времена, И не надо больше говорить об этом. – Я знаю, в чем дело, Фрэнсин, – грустно улыбнулся он. – Тебя испортили большие деньги. Они разрушают твою психику и портят характер. Раньше ты никогда не была такой злой, беспощадной и жестокой. – Он резко отвернулся от нее и начал остервенело швырять в сумку первые попавшиеся под руку вещи. – Я знаю, кто я такая, – примирительным тоном сказала Фрэнсин, – но я не та, за кого ты меня принимаешь. – Значит, ты считаешь, что я тебя плохо знаю? – Он оторвал взгляд от сумки и посмотрел на нее потемневшими от ярости глазами. – Думаешь, я не понимаю тебя, не способен проникнуть в твою душу? Да если хочешь знать, я до сих пор помню каждую родинку на твоем теле. Фрэнсин, не обольщайся, я знаю тебя лучше, чем ты себя. – Каждую родинку? – ухмыльнулась она. – Еще бы. Ведь неспроста же ты так настойчиво домогался меня после первой встречи. Ты как клещ вцепился в бедную азиатскую женщину, которая оказалась в отчаянном положении, нуждалась в твоей помощи и всецело зависела от тебя. Именно поэтому ты и не хотел, чтобы я стала другой, более независимой и более самостоятельной. Именно поэтому ты так противился тому, чтобы я занималась собственным бизнесом. Одна мысль о том, что я могу встать на ноги и добиться самостоятельности, приводила тебя в бешенство. – Ошибаешься! – выпалил Клайв побелевшими от гнева губами. – Больше всего на свете меня бесило, что тебя перестала беспокоить судьба Рут, ты стала забывать ее. Меня бесят не твои успехи и даже не твои деньги, а то, что ты готова ради них забыть о святом долге матери перед несчастной дочерью. Ты предпочитаешь сидеть в своем Гонконге и делать деньги, а не искать Рут в джунглях. – Моя дочь мертва, – побледнев, проговорила дрогнувшим голосом Фрэнсин. – А ты все время вырываешь из могилы ее труп и терзаешь меня абсолютно бессмысленными и пустыми идеями. Ты ведешь себя, Клайв, как безмозглый, обезумевший пес, разрывающий зубами мертвое тело. А ведь если хорошенько вспомнить, то кто виноват во всем? Разве не ты убедил меня в том, что ее лучше оставить в деревне? Если бы я не послушала тебя тогда и взяла ее с собой, она сейчас была бы со мной, цела и невредима. Он отшатнулся, словно она влепила ему пощечину. – Нет, Фрэнсин, ты ведь прекрасно знаешь, что она умерла бы в течение нескольких дней! – Она умерла бы у меня на руках! – кричала, не в силах сдержаться, она. – И сейчас мы бы знали, где ее могила, и давно бы уже успокоились. – Она обвела руками вокруг себя. – Это же сущий ад, Клайв, неужели ты не понимаешь? Тот самый ад, откуда я пытаюсь выбраться, а ты все время тащишь меня назад. Но теперь все кончено. Больше я не позволю тебе измываться надо мной. Все кончено, Клайв, заруби это себе на носу! Я клянусь, что больше никогда не поддамся на твою провокацию. Через несколько часов пути Бата выключил мотор и поднял его над водой, чтобы не повредить винт. Река в этом месте была мелкая, а дно усыпано большими камнями, которые могли в считанные секунды разнести его в щепки. Бата и Клайв сели на весла и целый час гребли, напрягая силы, чтобы преодолеть сильное течение. А Фрэнсин сидела на корме и пристально вглядывалась в поросшие деревьями и кустарником берега. – Смотрите! – закричала она, увидев на берегу четверых мальчишек, весело раскачивающихся на лианах. Мужчины подняли весла и уставились на берег, откуда на них с любопытством смотрели четыре пары мальчишеских глаз. Мальчишки напряженно молчали, глядя на незнакомцев. Бата высоко поднял весло в знак приветствия и что-то прокричал им на местном наречии. Один мальчишка ответил ему писклявым голоском и показал рукой вверх по течению. После этого ребята весело засмеялись и мгновенно скрылись в чаще джунглей. – Они говорят, что нужная нам деревня находится чуть выше, сразу за очередным изгибом реки, – перевел он спутникам. Фрэнсин удовлетворенно кивнула и снова уставилась на берег, а Клайв и Бата, схватив весла, погнали катер вперед. С тех пор как они покинули гостиницу шесть дней назад, Клайв и Фрэнсин не обмолвились ни словом, а единственным звуковым сопровождением для них был шум дождя да крик диковинных птиц. К сожалению, их путешествие заняло больше времени, чем они ожидали. Во-первых, из-за дождей река несла свои воды с огромной скоростью, чего не ожидал их проводник, а во-вторых, им то и дело приходилось преодолевать многочисленные пороги и водопады, образовавшиеся в результате обильного, ни на минуту не прекращавшегося дождя, А иногда они даже вытаскивали лодку на берег и тащили ее по песку до следующего полноводного участка реки. При этом Бата внимательно следил за течением и наотрез отказывался спускать лодку на воду, если не был на сто процентов уверен, что река здесь вполне безопасна. Кроме того, много времени ушло на поиски еды, за которой их проводнику приходилось углубляться далеко в джунгли. На Фрэнсин были шорты и белая блузка, концы которой она завязала под грудью. Ее руки загорели на солнце, а лицо обветрилось и чем-то напоминало теперь лица местных жителей. Вот уж, наверное, удивились бы, увидев ее сейчас, банкиры из Гонконга и Шанхая, перед которыми она обычно показывалась в европейской одежде и с дорогой косметикой на лице. Она давно пользовалась репутацией светской львицы, образованной, изысканной, неприступной, а тут перед ними предстала бы полуобнаженная женщина с загорелым лицом и грязными руками. Да что там банкиры – она и сама вдруг ощутила себя совершенно другим человеком, оторванным от цивилизации и затерянным в джунглях Борнео. Весь ее имидж, на создание которого она потратила многие годы, казалось, был навсегда смыт непрекращающимся дождем и выгорел под палящим тропическим солнцем. Но самое странное заключалось в том, что ее ничуть не смущали эти перемены. Более того, она снова почувствовала себя маленькой девочкой, выросшей в глухой азиатской деревне и привыкшей к местным условиям. Они достигли изгиба реки, и их взорам неожиданно открылась примостившаяся на берегу деревня. Судя по всему, встретившие их мальчишки уже оповестили население, и сейчас на причале собралась небольшая толпа, разглядывающая непрошеных гостей. Бата развернул лодку и начал медленно приближаться к берегу. Фрэнсин успела заметить, что деревня находилась в глухом, труднодоступном месте, хорошо укрытом за многочисленными речными порогами и высокой стеной джунглей. Местные жители оказались приветливыми и добродушными людьми. Они тут же вытащили лодку на берег, оживленно переговариваясь на своем языке с их проводником. По всему было видно, что они не часто получают весточки из цивилизованного мира. – Она здесь, – сообщил им Бата, вдоволь наговорившись со своими земляками. – Женщина по имени Анна? – на всякий случай уточнил Клайв. Бата кивнул и показал на деревню: – Она живет вон там. А это ее деверь, – Он показал рукой па стоящего рядом с ними мужчину. – Его зовут Исмаил. Мужчина в набедренной повязке широко улыбнулся и закивал головой: – Да, да, Анна у себя в доме со своим ребенком. Я сейчас скажу ей, что вы приехали к ней. Фрэнсин почувствовала, как в груди что-то сжалось, и в сердце появилась тупая боль. Она посмотрела на Клайва, который порылся в сумке и предложил Исмаилу большую пачку табака. – Эта Анна родом из племени ибан, – перевел он Фрэнсин, – А во время войны с японцами она находилась в деревне вождя Нендака. Фрэнсин кивнула и облизала внезапно пересохшие губы. Только сейчас она поняла, что Клайв не обманывал ее. Он действительно отыскал человека, который может пролить свет на гибель ее дочери. Неужели через минуту она встретится с женщиной, которая что-то знает о Рут? Даже не верится, что это может произойти. Подчиняясь невольному порыву, она схватила Клайва за руку и прижалась к нему. – Она здесь, – прошептала она дрогнувшим от волнения голосом. Клайв кивнул: – Да, она здесь. – Пойдем к ней, – нетерпеливо попросила Фрэнсин, чувствуя, что ноги отказываются ей подчиняться. – Нет, погоди. Пусть сначала они сами поговорят с ней. Кроме того, нам следует нанести визит вежливости вождю племени. Таков обычай. Но это не отнимет у нас много времени. Фрэнсин с трудом подавила желание броситься по тропинке к тому дому, на который указал мужчина в набедренной повязке. – Да, ты прав, надо соблюсти приличия. Но давай побыстрей, Клайв, умоляю тебя! Только поздно вечером, когда дождь немного утих, им разрешили навестить женщину в ее ветхом бунгало. А до этого они несколько часов просидели в хижине вождя, пили рисовое пиво и рассказывали местным жителям обо всем, что произошло и происходит в больших городах. Фрэнсин старалась не показывать своего нетерпения, но не могла дождаться конца этой продолжительной беседы. Рассеянно отвечая на многочисленные вопросы хозяев, она всеми мыслями была в хижине Анны, которая сейчас, по всей видимости, осталась единственной живой свидетельницей той страшной трагедии. А они никак не хотели отпускать их, расспрашивая обо всем на свете, даже о ставшем знаменитым в эти годы Элвисе Пресли. В конце концов, престарелый вождь изрядно захмелел от крепкого рисового пива и задремал, свесив голову на плечо. Тогда Бата наклонился к ним и прошептал, что теперь они могут навестить ту самую женщину, ради которой проделали столь долгий и опасный путь. – Ее деверь проводит вас к ее дому, – добавил он и хитро подмигнул. Не успели они переступить порог ее хижины, как снова разразился ливень. Фрэнсин не сразу освоилась в полутемном помещении и беспрестанно протирала глаза от едкого дыма, который скапливался внутри хижины, не имея выхода наружу. Анна сидела перед очагом, одной рукой прижимая к себе крохотного младенца, а другой помешивая что-то в большом котле. Ребенок был еще совсем маленький, он жадно сосал материнскую грудь, причмокивая от удовольствия. Фрэнсин сложила перед собой руки в знак приветствия и уселась перед очагом, скрестив ноги. Клайв примостился рядом, но по-европейски, так как без тренировки сесть на скрещенные ноги практически невозможно. Женщина смущенно улыбнулась и приветливо кивнула. На вид ей было примерно лет двадцать пять, но Фрэнсин знала, как легко ошибиться в определении возраста туземцев. Она была довольно красивой, с густыми иссиня-черными волосами и живыми серьезными глазами, пытливо изучавшими незнакомцев. На ее овальном лице ярко выделялись толстые чувственные губы, их контур был подчеркнут необычной краской. Как у всех туземных женщин, шею ее украшало изрядное количество дешевых ожерелий, а на запястьях и щиколотках звенели металлические браслеты. Вскоре Фрэнсин поняла причину такого пристрастия Анны к ожерельям и бусам. От щеки и до самой груди через все горло тянулся багровый шрам, который лишь слегка прикрывали бусы и ожерелья. Судя по всему, эту женщину кто-то полоснул ножом, и она лишь чудом выжила после такой страшной раны. – У вас прекрасный ребенок, – прошептала Фрэнсин на малайском языке. – Как его зовут? – Кана, – тихо ответила Анна, нежно поглаживая маленькую головку. – Дай Бог, чтобы он вырос сильным, здоровым и стал настоящим мужчиной. Анна улыбнулась: – Благодарю вас, мы тоже молимся за это. – Мы привезли вам небольшие подарки, – спохватилась Фрэнсин, раскрывая дорожную сумку. Она извлекла из нее тарелки, чашки, блок сигарет, жевательные резинки и прочую мелочь. Глаза Анны засверкали от радости. Все подарки пришлись как нельзя более кстати. – Вы помните нас, Анна? – спросила Фрэнсин, затаив дыхание. Та посмотрела на нее, а потом перевела взгляд на Клайва. – Да, – последовал не совсем уверенный ответ. – Значит, вы знаете, кто мы такие? – продолжала допытываться она. Анна неуверенно кивнула. – Если не ошибаюсь, вы те самые белые люди, которые в годы войны пришли в нашу деревню вместе с Нендаком. Да-да, те самые, которые оставили девочку, а сами потом ушли в джунгли. Фрэнсин застыла с открытым ртом, боясь продолжить расспросы. У нее перехватило дыхание, а сердце пронзила боль. Все предыдущие свидетели, как правило, не могли вспомнить тот момент, когда они впервые появились в деревне Нендака. Правда, они были намного старше, а некоторые вообще уже впали в старческий маразм. А эта женщина была молодой и помнила не только их, но и Рут. – Вы помните маленькую девочку, которую мы оставили и деревне? – спросила она пересохшими губами. Анна крепче прижала к себе ребенка. – Да, я помню, как она плакала и кричала, когда вы оставили ее в деревне и ушли. Я также помню ваше лицо, залитое слезами и искаженное отчаянием. Такое забыть невозможно. – Вы помните это! – воскликнула Фрэнсин и подалась, вперед. Женщина грустно вздохнула и отвернулась. – Я помню, как нам пришлось догонять ее и возвращать в деревню. Она бежала за вами до самого леса. – Анна сделала паузу, а затем продолжила: – Кто-то из мужчин взял ее на руки и попытался успокоить, но не тут-то было. Она продолжала кричать, и ему пришлось закрыть ей рот рукой. Я до сих пор не могу забыть ее крик. Это было невыносимо. Она плакала еще несколько дней, а потом немножко успокоилась и только вытирала слезы. И все это время она порывалась в джунгли вслед за вами, но мы стерегли ее и быстро догоняли. Кроме того, она долго отказывалась от еды, и мы даже думали, что она решила умереть от голода. А потом в один прекрасный день она перестала всхлипывать, выпила немного воды и постепенно ожила. – Анна покачала ребенка и посмотрела куда-то в сторону. – Мне тогда было то ли тринадцать, то ли четырнадцать лет, и я прекрасно помню, как мне было жаль ее. Я была одной из тех, кто кормил ее и пытался хоть как-то утешить. После этих слов Фрэнсин уже не могла удержаться, и слезы ручьем полились по ее щекам. Она попыталась вытереть лицо, но руки ее не слушались. Она конвульсивно сглотнула и подалась вперед. – Послушайте, Анна, с тех пор я никогда больше не видела своего ребенка. Именно поэтому я и приехала к вам. Мне нужно знать, что случилось с ней потом. Глаза Анны расширились от удивления. – Вы ничего, не знаете? Фрэнсин покачала головой: – Ничего. Несмотря на все мои старания, я так и не смогла ничего узнать о ее судьбе. Анна молча отняла ребенка от груди, завернула его в пеленку и прижала к себе, нежно убаюкивая. Но малыш спать явно не собирался, он отчаянно сопротивлялся, колотил ее крохотными кулачками и беспрестанно дрыгал ножками. – Не понимаю, как вы можете не знать этого! – наконец воскликнула Анна, устав бороться с малышом. – Неужели вам никто не сказал? Такого просто не может быть! – Знаете, Анна, из всех жителей деревни уцелело лишь несколько человек, – пояснил ей Клайв, сгорая от нетерпения. – В большинстве своем это были старые люди, которых японцы пощадили из-за седых волос. Вы же знаете, они уважают стариков. Так вот, никто из них не мог ничего вспомнить о девочке, которую мы оставили в деревне. Они даже нас самих не могли вспомнить. – Не могу понять, – Анна задумчиво посмотрела на них, – почему вы не вернулись за ней? – Мы возвращались в вашу деревню много раз, – объяснил Клайв, – но так и не смогли ничего отыскать. Надеюсь, вы знаете, что от самой деревни не осталось и следа, а оставшиеся в живых люди рассеялись по окрестным селениям. Мы, конечно, пытались отыскать их всех, но, к сожалению, они ничем не смогли нам помочь. Что же касается вас, то ваше имя мы услышали всего несколько недель назад и сразу отправились к вам. Откровенно говоря, до сегодняшнего утра мы вообще сомневались, что вы существуете на свете. Поначалу нам казалось, что все это пустые слухи, не более того. Вы ведь знаете, что ваша деревня находится в таких дебрях, что белому человеку не так-то просто ее отыскать. Женщина провела рукой по глубокому – шраму на шее. – Я больше не желаю видеть внешний мир, – тихо проговорила она. – Именно поэтому я выбрала это отдаленное, Богом забытое место. – Она погладила ребенка по голове и надолго умолкла, стараясь не смотреть гостям в глаза. А они сидели, нетерпеливо поглядывая на нее, и ждали продолжения рассказа. – Это случилось вскоре после того, как вы оставили деревню, – тихо начала она через минуту или две. – Я точно не помню, но примерно через месяц или два. Они пришли к нам рано утром, высадившись из патрульного катера. Их было много, человек тридцать. Осмотрев деревню, они заставили всех жителей собраться на площади и ждать дальнейших распоряжений. Их командир долго кричал на нас по-японски, но мы ничего не понимали, а молодые парни стали смеяться над ним, кривляясь и передразнивая. Я пыталась их успокоить, так как хорошо понимала, зачем они пришли к нам, но это не помогло. – Она помолчала и смахнула слезу. – Разозлившись на глупых парней, командир приказал отделить их от группы и расстрелять. Они убили их в считанные минуты, а потом принялись за нас, но при этом решили не тратить патроны, а убивали всех штыками и длинными мечами. – Анна провела рукой по длинному шраму на шее, – Мы были бессильны что-либо сделать. В деревне к тому времени уже не осталось никого, кто мог бы нас защитить. Я своими глазами видела, как они убили мою мать и двоих сестер. После этого какой-то офицер полоснул меня мечом по горлу, но я успела отпрянуть, и удар получился не слишком сильный. Я упала на землю и притворилась мертвой, а они продолжали добивать остальных. Я понимала, что рана не слишком глубокая, но все равно не надеялась выжить, так как мне нечем было остановить кровь. Я была абсолютно уверена, что умру от потери крови. После расправы над жителями японцы подожгли наши дома и ушли из деревни, не дожидаясь, пока они сгорят дотла. Я с трудом выбралась из-под кучи трупов, наспех перевязала рану, а потом доползла до реки и поплыла вниз по течению. Примерно через полчаса меня заметили местные рыбаки и вытащили на берег. Вот так я и спасла свою жизнь. – А наш ребенок? – не выдержал Клайв. – Они убили ее, – едва слышно произнесла Анна. – Я видела это своими глазами. Какой-то солдат ударил ее штыком в грудь, и я видела, как лезвие вышло с другой стороны. Он проткнул ее насквозь. Она не могла выжить после такого удара. Фрэнсин опустила голову и тихо заплакала. Невыносимая боль сдавила ее грудь, перехватила дыхание и лишила сил. Она давно хотела узнать правду о дочери, но никогда не думала, что она окажется такой невыносимо страшной. Клайв обнял ее за плечи и прижал к себе, но она уже ничего не ощущала. Раньше ей казалось, что правда о гибели Рут принесет ей хоть какое-то облегчение, но оказалось, что прекратить многолетнюю агонию не так-то просто. Правда, облеченная в слова, нанесла ей такую рану, от которой она не сможет оправиться до конца жизни. Но самое ужасное заключалось в том, что эта трагедия произошла по ее вине. Нужно было прислушаться к доводам сердца, а не к равнодушным аргументам Клайва и других людей. Анна с сочувствием смотрела на убитую горем гостью и все сильнее прижимала к груди собственного ребенка. – Фрэнсин, дорогая, слезами горю не поможешь, успокойся, – нежно говорил Клайв. Но она уже не владела собой. Сердце бешено колотилось в груди, а из горла вырвался хриплый вой. Ее окутал мрак, а под ногами разверзлась страшная бездонная пропасть. Она падала в эту пропасть, и ей казалось, что жизнь покидает ее истерзанную страданиями душу. В последнее мгновение она вдруг увидела перед собой сияющее от радости лицо Рут. Девочка смеялась и звала маму к себе, протягивая к ней тоненькие ручонки. Фрэнсин рванулась к ней, но дочь исчезла так же внезапно, как и появилась. Несчастная мать издала громкий крик, схватилась руками за голову, и спасительная темнота накрыла ее. Клайв вынес ее на свежий воздух и положил на коврик у хижины. Тело Фрэнсин обмякло, и Клайв испуганно приложил ухо к ее груди, чтобы убедиться, что она жива. Пульс почти не прослушивался. Он начал тормошить ее, без конца повторяя ее имя. Собравшиеся вокруг них жители деревни с трудом оторвали его от Фрэнсин, объясняя, что человека в таком состоянии трогать нельзя. – Она будет спать всю ночь и весь следующий день, – сказала какая-то женщина. – Но тормошить ее ни в коем случае нельзя. В конце концов, они оттащили Клайва в сторону и усадили под деревом, откуда он с отсутствующим видом наблюдал, как женщины осторожно завернули Фрэнсин в шерстяное одеяло и отнесли в хижину. – Не волнуйтесь, господин, они присмотрят за ней, – успокоил его суетившийся поблизости Исмаил. – Они знают, что нужно делать в подобных случаях. – Я должен доставить ее в больницу, – пробормотал Клайв, прекрасно понимая, что в данных обстоятельствах его слова прозвучали очень глупо. – Она сейчас не сможет проделать обратный путь, – тихо сказал Бата и положил руку ему на плечо. – Они правы, она может умереть, если ее не оставить в покое на пару дней. – Для нее это страшный удар, – угрюмо произнес Клайв, чувствуя, что и сам может свалиться от такого потрясения. Странно, но его больше всего поразил не рассказ Анны об обстоятельствах смерти Рут, а реакция Фрэнсин. Ему казалось, что она отнесется к этому более спокойно, так как давно уже твердила, что ее дочь погибла и искать ее нет смысла. К тому же никогда прежде он не видел ее в таком состоянии. Фрэнсин всегда была твердой, волевой, прекрасно владела собой и никогда не проявляла слабость даже в самых отчаянных ситуациях. Исмаил свернул огромную сигару из табака, который подарили ему гости, и повернулся к Клайву: – Она немного поспит и придет в себя… А вам, господин, тоже не мешало бы отдохнуть. Мои люди накормят вас и отведут в дом, где вы сможете немного вздремнуть. А мы пока подготовимся к сегодняшнему празднику. Всю ночь мы будем танцевать, петь песни и пить домашнее пиво. Когда все ушли, Клайв прислонился к стволу дерева и долго, смотрел на темную стену джунглей. Как странно все-таки устроена жизнь. Он и Фрэнсин проделали нелегкий путь, чтобы узнать ужасные подробности о смерти дорогого им человека, но они и представить себе не могли, что Рут постигнет такая жуткая участь. Никто из них не надеялся услышать, что она жива, но информация, полученная от очевидца тех ужасных событий, оказалась настолько страшной, что они едва ли когда-нибудь смогут ее пережить. И тем не менее это известие должно положить конец их многолетним мучениям. Все-таки в тех злых словах, которые обрушила на него Фрэнсин накануне отъезда, была значительная доля правды. Судьба Рут и тщетные поиски ее следов в джунглях – это единственное, что объединяло их в последние годы. Рут была призраком, витавшим между ними и державшим в своих мертвых руках тонкую ниточку тех некогда прочных отношений, которые связывали их в военные годы. Он делал все возможное, чтобы эта ниточка не порвалась, не желая понимать, что она становится тоньше с каждым годом, и он никогда не сможет вернуть их прошлое. Да, как это ни печально, но он действительно терзал ее сердце бессмысленными поисками, лишь бы иметь возможность хоть изредка находиться рядом с ней. «Да, старик, – пробормотал он себе под нос, – тебе попались плохие карты, так что не стоит надеяться на победу в этой игре. Ты проиграл». Клайв посмотрел на грозовые тучи, готовые пролить на землю небесную влагу. Почему же так получилось, что он полностью сосредоточился на прошлом, на Рут и на их прежних отношениях, а Фрэнсин преодолела в себе это бремя и занялась строительством будущего? Уж не потому ли, что она больше не могла копаться в прошлом и терзать себя несбыточными надеждами? Так почему же он не смог перестроить себя? Скорее всего потому, что очень боялся потерять ее и знал, что если она уедет в Гонконг и займется там своим делом, отношения, связывающие их, порвутся навсегда. Так оно и вышло. Она перестала зависеть от него, разбогатела, занимаясь своим бизнесом, а он не может покончить с прошлым, потому что в его сознании оно навсегда связано с любимой женщиной. Более того, в глубине души он порой желал ей неудачи, провала, мечтая о том, как однажды она потеряет свой, капитал, и в конце концов вернется к нему. Разумеется, это были мерзкие, гадкие мысли, но он ничего не мог с собой поделать. «Пора в отставку», – колокольным звоном прозвучало в его голове. Если бы он сосредоточился не на прошлом Фрэнсин, а на ее будущем, то сейчас, вероятно, был бы рядом с ней. А когда она стала заниматься бизнесом, надо было не мешать ей, а помогать, и не только морально, но и материально. Но кто знал, что у этой маленькой женщины столько, силы воли, столько энергии и такой азарт? Ему и в голову не могло прийти, что она когда-нибудь добьется такого грандиозного успеха и станет вполне самостоятельным человеком, не нуждающимся в посторонней помощи. Над деревней сгущались сумерки. Высоко в небе прогремел гром, и в ту же секунду на землю обрушился очередной шквал дождя. Клайв Нейпир никогда еще не чувствовал себя таким одиноким и таким несчастным. Фрэнсин лежала на коврике в дальнем углу хижины. Сквозь круглое отверстие в потолке прямо над очагом в хижину пробивался слабый утренний свет. Женщины уже проснулись и были заняты приготовлением пищи, что-то помешивая палочкой в большом котле. Фрэнсин чувствовала себя очень слабой, перед глазами плыли темные круги, а в сознании эхом отдавались слова Анны о гибели дочери. Правда, к которой она стремилась все эти годы, оказалась слишком тяжким бременем для ее израненной души. Теперь в ней образовалась пустота – страшная и невыносимая, как не подлежащий обжалованию смертный приговор. Смертоносный, опустошительный ураган смел все на своем пути, оставив после себя лишь жалкие осколки ее прежней жизни. Она повернула голову и посмотрела на женщин. В тусклом свете они казались сказочными ведьмами, колдующими над волшебным зельем. Старшая из них была худощавой, с плоской, обвисшей грудью и испещренным глубокими морщинами лицом, а младшая была совсем юной девушкой со смуглой кожей и яркими, сверкающими, как угольки, черными глазами на подвижном личике. Именно она первой улыбнулась гостье и протянула ей тарелку с горячим рисом. Фрэнсин покачала головой, давая понять, что ей сейчас не до еды, но девочка подсела ближе и принялась кормить ее с ложки. Рис показался ей безвкусным, но она не знала, такой ли он на самом деле или она просто потеряла способность ощущать вкус. – Ты скоро поправишься, – утешила ее старая женщина, продолжая возиться у очага. – Но для этого нужно хорошо питаться. Самое страшное для тебя уже позади. – А где тот человек, который приехал со мной? – поинтересовалась она после третьей ложки риса. – В другом месте. – Он еще спит? – Спит? – удивленно воскликнула старушка. – Как бы не так! Твой мужчина – настоящий герой! Он выпил столько пива, что посрамил всех наших мужчин. Они в восторге от него. А сейчас он пьет и танцует с нашими женщинами. Фрэнсин отодвинула руку, протягивающую ей очередную порцию риса, и приподнялась с коврика. Ее тело дрожало от слабости и с трудом подчинялось ей. – А дождь уже прекратился? – Нет. Муссонные дожди прекращаются только с окончанием сезона дождей. – А вода в реке все еще поднимается? – продолжала допытываться Фрэнсин. – Со вчерашнего дня она поднялась на пару ладоней, но с тех пор остается на прежнем уровне. – И больше не поднимается? – с надеждой в голосе уточнила Фрэнсин. – Нет, – ответила старуха. Девушка попыталась сунуть ей в рот еще одну ложку риса, но Фрэнсин решительно покачала головой. – Я хочу выйти наружу. – Она собрала все силы и попыталась подняться на ноги. Надо отыскать Клайва и договориться с ним о времени отъезда. Здесь им больше делать нечего, а в Гонконге ее ждут срочные дела. К тому же она прекрасно понимала, что сейчас только работа сможет отвлечь ее от тяжелых мыслей. Она встала, сделала несколько шагов, покачнулась и чуть не упала в очаг. Девочка успела подхватить ее под руки и вывела из хижины под сплошную завесу дождя. Воздух был наполнен запахом гнили и сырости. Фрэнсин посмотрела на реку – уровень воды стал заметно выше, чем вчера. Коричневая от водорослей и тины река с огромной скоростью мчалась мимо деревни, монотонно шумя и взбивая белую пену. Обратный путь по такой реке чрезвычайно опасен, но через пару дней выбраться отсюда по воде будет невозможно. Она закрыла руками уши, чтобы не слышать слова Анны, чтобы не видеть перед собой то и дело возникающее лицо дочери. – Где мой спутник? – спросила она девушку, стремясь поскорее убраться отсюда. – Я отведу вас к нему, – сказала та и повела ее по узкой тропинке, заваленной мусором, ветками деревьев и огромными ошметками грязи. Вокруг главного деревенского дома шныряли свиньи, лаяли собаки, мяукали кошки, а изнутри доносились пьяные голоса мужчин. Девушка помогла Фрэнсин взобраться на крыльцо и повернулась к ней: – Он там. Фрэнсин вошла внутрь и прищурилась, стараясь привыкнуть к полумраку. Наконец она разглядела сидящего на циновке Клайва с большим кувшином между коленями. А вокруг него лежали обнаженные тела его мертвецки пьяных собутыльников. Один только Исмаил сидел, покачиваясь, рядом и таращил глаза на Клайва. – Клайв! – позвала она, возмущенно оглядывая это безобразие. Он открыл покрасневшие глаза и долго смотрел на нее, не понимая, что она от него хочет. – А, это ты. Заходи. – Клайв, как ты можешь! – рассердилась Фрэнсин. – А тебе какое дело? – огрызнулся он, с трудом удерживая равновесие. – Надеюсь, ты больше не будешь пить? – смягчилась она, понимая, что побудило его к этому. – Не буду, если ты не будешь больше реветь, – старательно выговаривая слова, ответил Клайв и заглянул в кувшин. – Пустой. Знаешь, у них получается неплохое рисовое пиво, но почему-то оно быстро заканчивается. Надо сделать выговор бармену. – Клайв, обещаю, я не буду больше плакать, – сказала Фрэнсин. – А ты пообещай, что не будешь больше пить. Нам нужно поскорее убраться отсюда, пока уровень воды в реке не достиг критической отметки. – К чему такая спешка, радость моя? – Клайв протянул руку и потрепал Исмаила по щеке: – Бармен, где пиво? Что за безобразие! Туземец посмотрел на него мутными глазами, тяжело вздохнул и беззвучно рухнул на пол. – Клайв, ты как хочешь, а я уезжаю, – решительно заявила Фрэнсин, поворачиваясь к двери. – А ты можешь оставаться здесь. до окончания периода дождей. Бата, разумеется, поедет со мной. Она вышла из хижины, Клайв прокричал что-то вслед, но она уже его не слышала. Дождь не прекращался ни на минуту, и Клайв растерянно смотрел на взлетно-посадочную полосу местного аэропорта, размышляя над тем, сможет ли хоть один самолет приземлиться или взлететь при такой погоде. Небольшой самолет марки «Бичкрафт» казался маленькой букашкой на фоне огромной взлетной полосы, и теперь оставалось надеяться лишь на мастерство пилота и на надежность двигателя. Через несколько минут самолет должен взлететь, а пока пилот прогревал двигатель и проверял работу механизмов. Клайв повернулся и посмотрел на Фрэнсин. Она говорила по телефону и, судя по всему, давала своим служащим в Гонконге какие-то указания. Несмотря на то что она говорила на тайском диалекте, он понял несколько слов: «завод», «график», «строительство», «архитектура». Фрэнсин похудела за эти две недели, а ее лицо стало еще более суровым и строгим, однако она по-прежнему излучала энергию и непоколебимую уверенность в своих силах. Закончив разговор, она положила в сумку записную книжку и быстро направилась к нему. – Все в порядке? – поинтересовался Клайв. – Да, все идет по графику, – улыбнулась она. Он смотрел на нее и просто не мог поверить, что перед ним та самая женщина, которая когда-то казалась ему беспомощной и по-детски наивной. – Ну что ж, я рад за тебя. – Ну ладно, Клайв. – Она пристально посмотрела ему в глаза. – Спасибо за помощь и вообще за все. – Она провела рукой по лбу. Под глазами у нее пролегли темные круги, которые ей не удалось спрятать даже за толстым слоем косметики. Последние дни она не наскакивала на него, ни в чем не упрекала, но он и без того знал, что между ними все кончено и теперь у него больше не будет повода для встречи с ней. – Фрэнсин, – осторожно начал он, тщательно подбирая слова, – я знаю, что это наша последняя встреча. – Он с трудом узнал собственный голос. – Отчего же? – с наигранным недоумением проговорила она. – Ты можешь в любой момент приехать ко мне в Гонконг, Я покажу тебе свой завод. Только позвони предварительно. – Знаешь, пока ты приходила в себя в той хижине, я еще раз поговорил с Анной. – Клайв посмотрел на нее с опаской, словно ожидая, что она прервет его и не даст договорить до конца. Она действительно подняла руку, чтобы его остановить, но потом передумала и напряженно ждала продолжения. – Фрэнсин, это последнее, что я хочу сказать тебе. Она видела, как солдат проткнул девочку штыком и как лезвие вышло с другой стороны. У нас нет оснований не доверять ей. Но она не видела лица этой девочки и не может дать гарантий, что это была именно Рут. Я сначала не поверил ей и специально переспросил, видела ли она лицо этой девочки, на что она ответила, что нет, не видела. Фрэнсин судорожно прижала руки к груди: – Клайв, ради всего святого… – Все, молчу, – поспешил он успокоить ее, затем наклонился и поцеловал в щеку. – Уходи, то есть улетай. Он еще надеялся, что она скажет ему хоть что-нибудь на прощание, но она молча повернулась и быстро зашагала к самолету, прикрываясь от дождя кожаной сумкой. Вслед за ней спешил туземец, который нес ее чемодан и даже успел раскрыть над ней зонт. А Клайв смотрел ей вслед до тех пор, пока она не исчезла за плотной пеленой дождя. Через минуту послышался натужный рев мотора, самолет прорезал стену дождя и исчез в покрытом грозовыми облаками небе. – Прощай, Фрэнсин, – прошептал Клайв и, опустив голову, побрел прочь. Часть четвертая САКУРА 1970 год Нью-Йорк – Когда я смогу поговорить с ней? Доктор Парсонс недовольно поморщился. Она уже сорок восемь часов задавала ему один и тот же вопрос, а он все это время пытался объяснить ей, что делать это сейчас не стоит. – Вы должны понять, миссис Лоуренс, что у нашей пациентки инфекционное заболевание, представляющее угрозу для окружающих. Сейчас она должна быть полностью изолирована от внешнего мира, и только через пару недель мы сможем допустить к ней посторонних. Современные антибиотики действуют очень быстро и достаточно эффективно. А после этого, когда мы убедимся, что с ней все в порядке, вы сможете… – Я не могу ждать две недели, – решительно прервала его Фрэнсин. – Меня интересует только один вопрос: достаточно ли она здорова, чтобы поговорить со мной прямо сейчас? Доктор Парсонс посмотрел в ее сверкающие зеленые глаза и подумал, что от этой дамы ему просто так не отделаться. Он был опытным специалистом, не раз выдерживал натиск сердобольных родственников, но эта миссис Лоуренс сведет его с ума. – Жар у нее немного спал, но эта болезнь накапливалась и развивалась в ней на протяжении нескольких лет. Ей нужны продолжительный отдых и эффективное лечение. – Она уже проснулась? – продолжала напирать на него Фрэнсин. – Да, миссис Лоуренс, но я должен объяснить вам некоторые особенности ее нынешнего состояния. – Послушайте, доктор, – нетерпеливо взмахнула она рукой, – мне очень не хочется быть невежливой, но не могли бы вы сделать это после того, как я с ней переговорю? Доктор Парсонс тяжело вздохнул и поднял вверх руки, показывая, что у него больше нет сил противиться ее натиску. – Ну ладно, уговорили. – Он посмотрел на часы. – Я даю вам четверть часа, но ни минутой больше. После этого я прикажу медсестрам выставить вас. Кроме того, непременным условием вашей встречи с этой женщиной являются хирургическая маска и ваше обещание ни при каких обстоятельствах к ней не прикасаться. – Спасибо, доктор, вы очень любезны. Мне незачем прикасаться к ней. Всего лишь несколько слов, не более. А сейчас проводите меня, пожалуйста. Хирургическая маска закрывала почти все лицо Фрэнсин, оставив только сверкающие от нетерпения глаза. Она быстро шагала по коридору вслед за доктором в инфекционное отделение, отделенное от остальной части больницы двойными дверями и неприступными медсестрами. Мощные вентиляторы нагнетали сюда воздух, не допуская его в другие помещения. В душе у нее боролись смешанные чувства нетерпеливого ожидания и вполне объяснимого страха, что результат беседы может ее разочаровать. Эта Сакура Уэда играла с ней в какую-то весьма хитрую игру, исход которой предрешить было невозможно. Правда, утешало то, что сбежать она не могла и поэтому ей придется ответить на многие неприятные для нее вопросы. Доктор открыл перед ней дверь, и Фрэнсин решительно вошла внутрь. Сакура сидела на постели, а медсестра измеряла ей кровяное давление. На ее оголенной левой руке ярко выделялась знакомая татуировка. Сакура затравленно посмотрела на гостью глазами зверька, которого только что поймали и, по его мнению, собираются немедленно освежевать. Никто из них не удосужился поприветствовать друг друга, что было вполне естественно. Сейчас они были врагами, и им было не до любезностей. – Вы не имеете права так поступать со мной, – злобно процедила сквозь зубы Сакура. – А как я с вами поступила? – невозмутимо спросила Фрэнсин. – Вы устроили охоту за мной, а сейчас держите в этой тюрьме, – последовал ответ. – В тюрьме? – поразилась Фрэнсин и мгновенно просчитала, во что ей обходится ежедневное содержание этой авантюристки в такой дорогой клинике. : – Да, они накачали меня наркотиками, кололи всякую гадость, а теперь хотят отрезать волосы. Вы не имеете на это права. Фрэнсин внимательно прислушивалась к тембру ее голоса. К сожалению, никаких знакомых интонаций она в нем не, обнаружила. Он был ровным и приятным, но когда она злилась, становился хриплым и надтреснутым. – Тебе не стоит волноваться, – спокойно сказала она, пытаясь вызвать у девушки доверие. – Эти люди просто хотят помочь тебе. Откровенно говоря, речь идет о твоей жизни. – Ничего страшного у меня нет, – отмахнулась та. – Я прожила с этим много лет и оказалась сильнее всех болячек. – Нет, – ровным голосом возразила Фрэнсин, – не совсем так. Это серьезная болезнь, которая может привести к печальному исходу. Ее надо лечить, и притом самым серьезным образом. Но сейчас речь не об этом. Мне нужно получить от тебя несколько вразумительных ответов. Скажу откровенно, я плачу за твое пребывание здесь и не оставлю тебя в покое до тех пор, пока ты не ответишь на мои вопросы. Лицо Сакуры, напряглось, на лбу появились глубокие морщины. – Вы не имеете права устраивать тут допрос. Отпустите меня! – Нет, дорогая, – Фрэнсин решительно взмахнула рукой, – скачала ты скажешь мне всю правду, а уж потом мы поговорим о твоем будущем. Обещаю, что после откровенного разговора со мной ты получишь свободу и сможешь идти помирать в какую-нибудь ночлежку. Это прозвучало настолько грубо, что медсестра, измерявшая Сакуре давление, укоризненно посмотрела на Фрэнсин и, быстро собрав инструменты, выскочила из палаты. – Я вернусь через некоторое время, чтобы еще раз измерить давление, – предупредила она, обращаясь скорее к Фрэнсин, чем к пациентке. Когда за ней закрылась дверь, Фрэнсин вынула из сумки небольшой портативный магнитофон и положила его на столик у изголовья Сакуры. После этого сняла с лица хирургическую маску, положила ее на стул и включила магнитофон. – Что вы делаете? – опешила от неожиданности Сакура. – Не думаю, что от этой повязки есть какой-то толк. – Странно, – ухмыльнулась девушка. – Ведь вы сами только что сказали, что моя болезнь очень опасна и к тому же заразна. Неужели вы не боитесь заразиться? – Не боюсь, – откровенно призналась Фрэнсин. – Я прожила такую жизнь, что теперь имею иммунитет почти от всех тропических болезней. Давай не будем терять время и перейдем к делу. Надеюсь, ты в состоянии ответить на мои вопросы? – Да, я чувствую себя хорошо, – сказала Сакура, хотя цвет лица и синие круги под глазами говорили об обратном. – Что вы хотите узнать? – Для начала расскажи о том, кто ты такая и почему добивалась встречи со мной. – Меня зовут Сакура Уэда. А вы кто такая? – Ты прекрасно знаешь, кто я, – раздраженно процедила Фрэнсин. – Мне известно, что ты долго следила за мной и знаешь, все подробности моей жизни. Зачем ты это делала? Сакура, молча смотрела на собеседницу, а та терпеливо дожидалась ответа, с тревогой наблюдая, как лицо девушки неожиданно начало бледнеть. . – Да, вы правы, я следила за вами… – медленно начала она, отвернувшись в сторону. – Следила в течение почти пяти лет. Фрэнсин вскинула, голову и торжествующе улыбнулась: – Значит, ты признаешь себя мошенницей и авантюристкой? – Я готова признать что угодно, если это доставит вам радость, – ехидно ответила Сакура. Ее насмешливый тон сперва обескуражил, а потом разозлил Фрэнсин. – Кто твои сообщники? – резко спросила она. – Нет у меня никаких сообщников, – отмахнулась Сакура и тоскливо посмотрела в окно. – Тогда кто же надоумил тебя на это дело? Кто руководил тобой все это время? – Никто, – последовал вялый ответ. – Просто я случайно наткнулась на газетный очерк в Гонконге, в котором рассказывалось о вашей успешной предпринимательском деятельности, вот и все. – И после этого ты задумала облапошить меня на несколько миллионов? – «Облапошить», «сообщники», – устало повторила Сакура. – Что за странный лексикон, миссис Лоуренс? Фрэнсин встала и подошла к окну. – Ты сказала моей секретарше, что провела детские годы в какой-то деревне на Борнео. Это правда? – Да, – подтвердила Сакура. – Опиши мне эту деревню. – А нечего описывать. – Сакура равнодушно пожала плечами. – Это была самая обычная деревня, которых сотни в тех краях. Дюжина хижин из бамбука, вдоль реки стоял большой дом для общественных собраний. Перед ним находилась небольшая площадь, где жители собирались во время праздников. Рядом с деревней были разбиты рисовые поля, а за ними сразу начинались джунгли. – Кто был вождем этого племени? – Не помню. Я вообще плохо помню тех людей, с которыми прожила несколько лет. – А кто привел тебя туда? – Не помню. – А как же ты можешь утверждать, что помнишь меня с детства? – резонно заметила Фрэнсин, вперившись в нее пронзительным взглядом. – А я никогда и не говорила об этом. А вы меня помните? Последний вопрос поставил Фрэнсин в тупик. Она растерянно посмотрела на девушку, но быстро взяла себя в руки и спокойно произнесла: – Нет. Если откровенно, то я не нахожу в тебе ни единой знакомой черты. Фрэнсин видела, как лицо Сакуры перекосилось – то ли от боли, то ли от досады. – А тебя это удивляет? – язвительно спросила она, не сводя глаз с собеседницы. – Ты думала, что я приму тебя с распростертыми объятиями и брошусь тебе на шею? – Ничего такого я не ожидала, – тихо ответила Сакура, опустив голову. – А ты помнишь своего отца? – продолжала допытываться Фрэнсин. – Нет, – еще тише ответила Сакура. – А зачем ты сделала себе татуировку? Чтобы придать больше правдоподобия своей стратегии мошенничества? – Какой еще стратегии? – недовольно поморщилась Сакура. – Не было у меня никакой стратегии. Татуировку мне сделали еще в детстве, и отнюдь не по моей просьбе. – Люди племени ибан не делают татуировок девочкам, – продолжала наступать Фрэнсин, пристально глядя ей в глаза. – Это сделали другие люди. – Кто именно? – Люди племени пенан, которые приютили меня и удочерили. – Что значит «удочерили»? – не поняла Фрэнсин. Сакура устало положила голову на подушку и закрыла глаза. – Однажды в нашу деревню пришли японцы и начали убивать всех подряд. Меня спасла супружеская пара из племени пенан. Их звали Ману и Уэй. – Ты говоришь, пришли японцы? – переспросила Фрэнсин. – Да, японские солдаты. Я помню, что они согнали всех жителей деревни на площадь и стали убивать их штыками. А я была самая маленькая и сумела проскочить у них под ногами. После этого я побежала в джунгли, а там меня нашли Ману и Уэй, и мы вместе побежали в глубь леса. Они бежали целый день, поочередно держа меня на руках. – Она остановилась и осторожно посмотрела на Фрэнсин. – Это все, что я могу вспомнить сейчас. Это было мое второе рождение. Лицо Фрэнсин оставалось непроницаемым, а в душе бушевала буря. Сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди. – Почему они спасли тебя? Сакура пожала плечами: – Почему люди спасают друг друга? У них не было своих детей, и, вероятно, поэтому они решили взять меня к себе. Взгляд Фрэнсин невольно упал на татуировку в виде черного браслета. – Они сделали это бамбуковой иглой, а потом присыпали сажей со дна котла, – пояснила Сакура, перехватив ее взгляд. – А как называлась та деревня, куда привели тебя эти люди? Сакура снисходительно хмыкнула и поджала губы. – Вы плохо знаете Борнео, миссис Лоуренс. У племени пенан нет и никогда не было никаких поселений. Они живут в джунглях, постоянно кочуют с места на место, никогда не оставляют после себя следов и говорят на языке птиц и диких зверей. А в джунглях их могут отыскать только соплеменники. – А как же ты попала в Японию? – Один японский офицер забрал меня у Ману и Уэй. – Почему он это сделал? – Он узнал, что я не принадлежу к местным жителям, и увез меня с собой, после чего я некоторое время жила у него в Кучинге. Там было еще несколько оставшихся без родителей детей. Он собирал всех детей войны и отправлял их в специальные лагеря. – Что это за лагеря? Сакура пожала плечами: – Специальные места, где за нами ухаживали, кормили и все такое прочее. Надеюсь, вы понимаете, что далеко не все японцы убивают беззащитных людей? – Это был своеобразный приют для бездомных детей? – решила уточнить Фрэнсин. – Да, что-то вроде того. – А как звали того человека? – Томодзуки Уэда. – Уэда? – с трудом выдавила из себя Фрэнсин. – Значит, ты взяла его фамилию? На ее лице отразилось такое изумление, что Сакура даже улыбнулась. – Он дал мне свою фамилию, а у меня не было другого выбора. Да и какая, в сущности, разница? Фрэнсин долго смотрела на Сакуру, словно пытаясь проникнуть в ее душу. – А почему этот Уэда взял тебя с собой? В чем был его интерес? – Он сказал, что я какая-то особенная, необычная. – Сакура понизила голос и снова закрыла глаза. – Он отослал, всех детей, а меня оставил у себя и через некоторое время отвез в Токио. Там он дал мне имя Сакура, так как мы вернулись туда ранней весной, когда все вишни покрылись красивыми цветами. – В каком году и каком месяце это было? – Я не знаю. – А ты помнишь, что произошло в Хиросиме и Нагасаки? – Да, еще бы! – встрепенулась Сакура. – В Японии напомнит атомную бомбардировку. – В таком случае постарайся припомнить, сколько времени прошло с момента вашего возвращения до атомных бомбежек? – Думаю, не больше года. – И где же сейчас этот Томодзуки Уэда? – Его нет в живых, – грустно сказала девушка. – После, окончания войны американцы арестовали его как военного преступника и приговорили к смертной казни. Это случилось в 1947 году. – Сколько тебе было лет? – Точно не помню, но не больше десяти. – А что ты делала после смерти Узды? – Работала. – Она снова пожала плечами и криво усмехнулась. – Убирала в домах, мыла посуду, готовила еду – словом, делала все, что позволяло мне хоть как-то прожить. Какое-то время семья Узды относилась ко мне хорошо и даже отправила меня в школу, но потом все изменилось. Все хотели поскорее забыть войну и всё, что случилось с Томодзуки. – Как долго ты прожила в Токио? – Я уехала из Японии, когда мне было то ли восемнадцать, то ли девятнадцать лет, и никогда больше не возвращалась туда. И сейчас меня ничто не связывает с этой страной. В коридоре послышались чьи-то шаги, и Фрэнсин поняла, что сейчас ее попросят покинуть палату. Надо было спешить, чтобы услышать ответ на главный вопрос, который она приготовила уже давно. – Сакура, скажи, пожалуйста, что ты помнишь о своей жизни до того, как японцы напали на вашу деревню? – Ничего. – Никаких имен, никаких названий, ничего? – Я же сказала вам, что моя настоящая жизнь началась с того дня, когда меня подобрали в джунглях. – Она устало закрыла глаза. – А все, что было до того момента, навсегда стерлось из моей памяти. Я не помню ни людей, ни названий, ни событий. Мою память отшибло в тот самый момент, когда японские солдаты убивали штыками мирных жителей. – Она сделала паузу и посмотрела в окно. – Я испробовала множество приемов активизации памяти – медитацию, гипноз, даже наркотики, – но все бесполезно. – Это очень удобная позиция, – ехидно заметала Фрэнсин. Сакура резко повернула голову и посмотрела ей в глаза: – Или очень неудобная. Все зависит от того, как на это посмотреть. – Ничего, мы постараемся восполнить этот пробел, – твердо заявила Фрэнсин. – Обещаю, что вскоре все обстоятельства твоей прежней жизни будут ясны как божий день. В этот момент дверь палаты отворилась и на пороге появились две медсестры, преисполненные решимости прервать их беседу. Фрэнсин молча кивнула, встала и быстро вышла из палаты. Огромные листы с рентгеновскими снимками грудной клетки Сакуры Уэды были приколоты к подсвеченному экрану, и доктор Парсонс стучал по ним длинным карандашом. – Вот здесь находятся зоны активного поражения, которые и вызвали отек легких. Кроме того, в верхней части можно легко обнаружить старые рубцы. Смотрите, они хорошо видны на снимке. Они тоже представляют серьезную опасность. Во всяком случае, до тех пор, пока ее легкие находятся в ослабленном состоянии. – Он тяжело плюхнулся на стул и посмотрел на Фрэнсин. – Все эти очаги поражения, миссис Лоуренс, должны быть самым тщательным образом залечены. В противном случае она умрет. – Понятно, – протянула Фрэнсин. – Правда, мы должны признать, что в последнее время наметилось некоторое улучшение. Мы каждый день вводим ей антибиотики, причем не только с помощью уколов, но также и в таблетках. Кроме того, я прописал ей кортикостероиды, чтобы предотвратить интоксикацию организма. Фрэнсин молча кивнула, соглашаясь с лечащим врачом. В бухгалтерии больницы она узнала, во что ей обойдется полный курс, лечения Сакуры Уэды. – Доктор, как вы думаете, сколько времени она еще здесь пролежит? – Если не будет слишком высокой температуры и если нам удастся справиться с отеком, то, полагаю, ее можно будет выписать через пару недель. Но должен сразу предупредить, что и после этого она должна находиться под постоянным наблюдением и продолжать лечение в домашних условиях. Эта женщина, судя по всему, испытала немало трудностей в жизни, и сейчас ее сознание отравлено злобой, недоверием и цинизмом. Кроме того, она замкнута на своем внутреннем мире и спряталась в крепкую скорлупу, разрушить которую мы пока не можем. Полагаю, вам следует подумать о хорошем психологе, поскольку без его помощи она вряд ли вернется к нормальной жизни. Нам совершенно ни к чему повторение Макао. – Макао? – удивилась Фрэнсин. – Да, она рассказала мне, что первое обильное кровотечение появилось у нее в Макао еще восемь лет назад. Она тогда работала в казино, где проводила по восемнадцать часов в прокуренном, пыльном помещении. И вот однажды утром у нее начался очередной приступ кашля, а потом горлом пошла кровь. Она испугалась и тут же уехала из Макао, не позаботившись пройти курс лечения. Разве вы не знали об этом? – Нет, – смущенно призналась Фрэнсин и соврала доктору, что Сакура является ее дальней родственницей, о которой она узнала совсем недавно. – Она рассказала мне, – продолжал доктор Парсонс, – что много лет провела в разных странах Азии и что судьба ее там не баловала, но никаких подробностей я, к сожалению, не знаю. Ясно одно – она очень сильная женщина, и это дает основание надеяться на лучшее. Однако без надлежащего лечения ей, конечно, не выкарабкаться. – Он помолчал, пристально глядя на Фрэнсин. – Знаете, миссис Лоуренс, между вами действительно просматривается весьма заметное родственное сходство. – Правда? – недоверчиво переспросила Фрэнсин. – Да-да, несомненно. Вы сказали, что не видели ее много лет? Фрэнсин поняла, что у него появились сомнения относительно ее рассказа о «дальней родственнице», и она решила добавить некоторые подробности. – Да, много лет. – Значит, вы не очень близки с ней? – продолжал допытываться доктор. – Да, мы едва знаем друг друга. Доктор Парсонс наклонился к ней и понизил голос: – Я спрашиваю об этом, миссис Лоуренс, потому что хочу поделиться с вами некоторыми соображениями. Ей придется в течение года принимать довольно сильные наркотические средства. И если у нее уже был опыт употребления наркотиков, то она может сорваться, вы понимаете меня? Сейчас ей нужен не только хороший уход, но и весьма благоприятное окружение. Ей нужен покой, свежий воздух, внимание окружающих, здоровая диета и так далее. Разумеется, и речи быть не может о какой бы то ни было работе. Как, впрочем, и о возвращении в Лаос или в какую-либо другую страну Азии. Идеальным вариантом был бы какой-нибудь приличный санаторий, но и хороший домашний уход тоже вполне приемлем. – Понятно, – сухо проронила Фрэнсин, стараясь не смотреть ему в глаза. – Разумеется, это потребует много денег. – Вы хотите узнать, готова ли я обеспечить ее всем необходимым? – Миссис Лоуренс, ее дальнейшая жизнь во многом будет зависеть от после лечебного ухода, – спокойно ответил он и посмотрел ей прямо в глаза. – Ведь кто-то же должен оплатить ее лечение, разве не так? Фрэнсин нахмурилась: – Доктор Парсонс, когда я сказала, что Сакура Уэда является моей дальней родственницей, я не совсем точно выразилась. Это она считает, что является моей родственницей а я еще не успела проверить, так ли это на самом деле, и пока я не получу дополнительных и бесспорных доказательств, мне бы не хотелось ввязываться в это дело. Разумеется, я оплачу ее лечение в больнице, но что произойдет с ней потом, во многом будет зависеть от результатов моей проверки. Доктор. Парсонс не выказал никакого удивления. – Хорошо, давайте обсудим детали. Если она не закончит полный курс лечения, то последствия для нее будут весьма неприятные. Пораженный туберкулезом организм будет оказывать сопротивление лекарствам вплоть до того момента, когда лекарства просто перестанут действовать. К сожалению, мне придется доложить об этом деле департаменту здравоохранения. А там с ней нянчиться не станут и немедленно вышлют в Лаос. – Он улыбнулся. – И у нее особого выбора не будет, кроме как вернуться в ночлежку и умереть. Фрэнсин густо покраснела. Медсестра уже, доложила доктору о ее разговоре с Сакурой. – Есть еще одна деталь, миссис Лоуренс. – Что еще? – встрепенулась она. – За дверью палаты, в которой сейчас находится Сакура, дежурят двое вооруженных мужчин. Мне сообщили, что это люди из охранного агентства мистера Манро. – Совершенно верно. – Я вынужден обратиться к вам с просьбой убрать их отсюда. – Почему? – Таковы порядки в нашей больнице. Мы уже давно запретили частным агентам находиться во внутренних помещениях. Особенно если у них при себе есть оружие. – Они охраняют Сакуру, – объяснила Фрэнсин. – Вы хотите сказать, что они стерегут ее, чтобы она не сбежала? – высказал догадку доктор. – Чтобы защитить ее. – От кого? – Я не знаю. – Миссис Лоуренс, у нас есть своя надежная охрана, – деликатно заметил он. – И нет никаких оснований ей не доверять. Они обеспечат надлежащую охрану нашей пациентке. Ваши люди должны покинуть больницу в течение часа, или я прикажу выпроводить их силой. – Доктор Парсонс посмотрел на часы. – Мне пора на операцию. Я жду вашего решения, миссис Лоуренс. И как можно скорее. Фрэнсин позвонила Клэю Манро, чтобы он забрал ее из больницы, и через несколько минут он уже ждал ее в вестибюле. – Клэй, – тихо сказала она, подходя к нему, – они хотят, чтобы ты убрал отсюда своих людей. – Почему? – удивился Манро, складывая газету. – Парсонс говорит, что это противоречит правилам внутреннего распорядка их больницы. – Миссис Лоуренс, надеюсь, вы понимаете, что если у меня не будет здесь как минимум двух агентов, то я не смогу дать вам никаких гарантий безопасности вашей клиентки. Она пожала плечами: – Боюсь, придется искать какой-нибудь другой выход. – Вы говорили с ней? – Да. – И что, удалось выяснить что-нибудь ценное? – Нет, ничего существенного. Мне кажется, она ведет со мной какую-то хитрую игру. – Фрэнсин задумчиво посмотрела в окно. – Она пытается давить на мою психику и вызвать сочувствие, что, впрочем, вполне естественно. – Но она сказала вам, откуда родом и где провела детство? – Да, но эта легенда, похоже, готова у нее давно, так что поймать ее на неточностях чрезвычайно трудно. В ее рассказе много неясностей и совершенно непонятных белых пятен. Впрочем, я вполне допускаю, что часть сведений соответствует действительности. Они вышли из здания больницы и направились к машине. – С вами все в порядке, мэм? – поинтересовался Манро, открывая ей дверцу. – Похоже, вы чем-то расстроены. – Нет, все в порядке. Просто я никак не могу сообразить, когда она врет, а когда говорит правду. Она очень старалась, чтобы я ей поверила, и это меня слегка смущает. – Может, мне стоит самому поговорить с ней? – неожиданно предложил Клэй. – Мы вместе поговорим с ней через пару дней. – Ладно, – согласился Клэй и, включив «дворники», вырулил на дорогу. Фрэнсин украдкой разглядывала его мощную фигуру и радовалась тому, что у нее есть такой надежный и верный друг. Возможно, в его присутствии Сакура Уэда будет вести себя по-другому и выложит все начистоту. Порывшись в сумке, она вынула оттуда магнитофонную кассету и протянула ему. – По правде говоря, ее рассказ построен довольно логично и на первый взгляд не вызывает каких-либо сомнений. Однако я заметила, что она старательно избегает мелких деталей, которые могли бы ее изобличить. – Она замолчала, глядя в окно. – Судя, по всему, она рассчитывает на то, что прошло уже более двадцати лет, и все мелкие события военной поры стерлись из памяти. При этом она совершенно уверена, что подтвердить или опровергнуть ее историю практически невозможно. Другими словами, она прекрасно понимает, какие факты правдивы, какие нет, а какие вообще невозможно проверить. Это все равно, что отыскать иголку в стоге сена. Так что, Клэй, нам предстоит большая работа. – Я сделаю все возможное, мэм. – Полагаю, нужно начать с проверки данных о том японском офицере, который вывез ее в Японию. В государственных органах должны сохраниться отчеты о судебном процессе и казни военных преступников. Хотя они могут чинить всяческие препятствия. – Ничего, мэм, я найду эти документы, – пообещал Клэй, пряча в карман кассету. Фрэнсин благодарно посмотрела на него и прикоснулась к его руке: – Только имей в виду, что ей известны многие факты из жизни Рут. И обо мне она тоже навела справки. Правда, она говорит, что впервые узнала обо мне пять лет назад из какой-то гонконгской газеты, но это надо еще проверить. Не исключено, что какой-то информацией она располагала задолго до этого. Короче говоря, Клэй, я хотела бы знать, кто она такая и как вышла на меня. И еще я хочу знать, кто стоит за этой историей. Сакура Уэда подождала, когда медсестры выйдут из палаты, и осторожно спустила ноги с постели. Она очень похудела за последние недели и сейчас чувствовала, как жизненные силы покидают ее слабое тело. И не только из-за болезни, к которой она уже привыкла, но и из-за того безвыходного положения, в котором она оказалась. Эта больница высасывала из нее больше сил, чем все болячки, вместе взятые. Она с детства привыкла к тому, что бороться за жизнь можно только стоя на ногах, а здесь ее приковали к постели и пичкают какими-то лекарствами, назначение которых понятно только этим людям в белых халатах. Но больше всего ее угнетало ощущение собственного бессилия, которое бывает у дикого зверя, загнанного в ловушку и тем самым обреченного на неминуемую гибель. Она всегда знала, что рано или поздно ей придется предстать перед недоверчивым взором Фрэнсин Лоуренс и что допрос, который ей устроит эта женщина, не доставит ей удовольствия. Но она никогда не думала, что в этой женщине может быть столько злости, подозрительности и недоверия к людям. Правда, она оказалась неожиданно элегантной и красивой, но ее агрессивность поразила Сакуру. Впрочем, что можно было ожидать от женщины, которая перенесла столько горя и всегда рассчитывала только на себя? Именно поэтому она вызывала у Сакуры, кроме страха, еще и определенное уважение. Она запрокинула голову, положила руки на колени ладонями вверх и попыталась выбросить из головы все, что так или иначе напоминало ей о недавнем разговоре с миссис Лоуренс. Ее дыхание стало ровным, медленным, а все силы были сосредоточены на внутренней энергии, которая только и могла спасти ее в этот момент. Она сидела в такой позе несколько минут, пока ее тело не начало медленно раскачиваться из стороны в сторону, а пальцы невольно сжиматься в кулаки. Наконец она напряглась, сжалась, как пружина, вот уже напряжение достигло невероятного накала, но стиснутые губы не давали возможности издать громкий крик. В следующую секунду внутри ее слабого тела что-то взорвалось с такой силой, что она затрепетала, а потом обессилено повалилась на постель и заплакала, содрогаясь в конвульсиях. Успокоившись, она уставилась в белоснежный потолок палаты, но не увидела ничего, кроме неясного туманного облака. Состояние глубокого транса прошло довольно быстро, а когда она очнулась и поняла, где находится, из груди ее вырвался глухой стон. Почувствовав, что сады покинули ее, она натянула до подбородка одеяло, зарылась лицом; в подушку и крепко заснула. Ее разбудила Фрэнсин Лоуренс, на сей раз заявившаяся к ней с тем самым черным дьяволом, который приволок ее сюда. Клэй Манро пристально смотрел на нее, и в его черных глазах она не заметила ничего, кроме неприязни. – Как ваши дела? – спросил он, присаживаясь перед ее койкой. Она пожала плечами и отвернулась. Она уже знала, почему Фрэнсин Лоуренс прихватила с собой этого парня. Вдвоем им будет намного легче загнать ее в тупик, поймать на мелких ошибках и неточностях и в конце концов обнаружить в ее словах такие пробелы, объяснить которые она просто не сможет. Он наклонился к ней, упершись руками в колени. В этот момент ей подумалось, что его свирепое лицо на самом деле могло испугать только ребенка, а она давно уже вышла из такого возраста. – Ты можешь сейчас говорить? – спросила ее Фрэнсин. – Да. – Сакура повернула к ней голову. – Чего вы хотите от меня на этот раз? – Есть некоторые детали, которые мы хотели бы уточнить, – уклончиво ответила та, незаметно включив спрятанный в сумке магнитофон. – Скажи мне, пожалуйста, Сакура, почему ты так долго ждала, прежде чем решилась выйти на меня? – Я не понимаю сути вашего вопроса, – тихо произнесла Сакура, опустив глаза. Фрэнсин прищурилась, вглядываясь в лицо девушки. – Почему ты не пришла ко мне сразу после того, как прочитала обо мне в газете? Ведь с тех пор прошло целых пять лет! – У вас все получается как-то уж слишком просто, – парировала Сакура. – В той статье сообщалось только то, что в годы войны вы потеряли ребенка на Борнео. Мне понадобилось немало времени, чтобы собраться с мыслями, сопоставить все обстоятельства и прийти к выводу, что я вполне могла быть той самой девочкой, которую, вы потеряли. А для этого нужно было вычислить мой возраст, место, где это произошло, и уточнить время, когда это все случилось. Вы даже представить себе не можете, как трудно было жить с мыслью, что я могла быть той девочкой. – Не понимаю почему, – прикинулась наивной Фрэнсин. – Прежде всего потому, что мы с вами находимся на разных ступеньках общественной лестницы: вы – на самом верху, а я – в самом низу. Вы можете представить, какие мысли появлялись у меня, когда я прокручивала в сознании картину нашей будущей встречи? К вам приходит неизвестная женщина и начинает доказывать, что она ваша дочь. – Да, но ты же все-таки пришла ко мне. Сакура надолго умолкла, не зная, что сказать. – Сакура, – первой нарушила гнетущую тишину Фрэнсин, – а ты можешь себе представить, сколько лет я искала свою дочь? Я прошла пешком весь Саравак, обошла всех оставшихся в живых, свидетелей той трагедии, посылала своих людей в самые отдаленные уголки, опросила сотни оставшихся без родителей детей. И продолжала поиски до тех пор, пока не поняла, что никакой надежды нет и быть не может. Я сердцем почувствовала, что моя дочь мертва. – Она замолчала и закрыла лицо руками. Сакура сидела молча, не отрывая взгляда от Фрэнсин и боясь пошевелиться. Неожиданно ей стало жаль эту несчастную женщину, но вместе с тем она сомневалась, что ее чувства достаточно искренни, чтобы им можно было поверить с первого взгляда. Ведь до этого момента она и представить себе не могла, что Фрэнсин Лоуренс способна на такие переживания. Она давно пришла к выводу, что они похожи на два одиноких острова, разделенных огромным, непреодолимым океаном. – Мне известно об этом, – тихо сказала она, не сводя глаз с миссис Лоуренс. – Сакура, мне трудно поверить, что ты можешь оставаться равнодушной к подобным вещам. – Фрэнсин старалась не смотреть ей в глаза. – К сожалению, я никогда не испытывала подобных чувств, – взволнованно ответила девушка. – Я так и не смогла вспомнить своих настоящих родителей и до сих пор помню только Ману и Уэй, Они спасли мне жизнь, всегда были добры ко мне и отдали много сил моему воспитанию. Но их я тоже потеряла. К сожалению, моя жизнь складывалась таким образом, что я всегда теряла тех людей, которых любила и которые любили меня. – Она опустила голову и какое-то время напряженно ждала, надеясь, что ее прервут. Но этого не произошло. – Когда я впервые прочитала о вас в газете, – продолжила она через несколько секунд, – в моем сознании зародилась какая-то странная фантазия, не более того. Это было похоже на волшебный сон, который тешил самолюбие, но не вселял никакой надежды. И только после продолжительных и мучительных раздумий я наконец пришла к выводу, что это вполне может быть правдой. А к тому времени я уже находилась в таком месте, из которого практически невозможно было вырваться. Поэтому вплоть до последнего времени встреча с вами оставалась для меня недостижимой мечтой. Если хотите знать, я никогда не думала о том, что смогу запросто подойти к вам, представиться и объяснить суть дела. – Что вы делали в Гонконге? – неожиданно вмешался Клэй. – Работала. – В качестве кого? – Мелкого клерка в судоходной компании. – Кроме того, нам известно, что вы работали в казино в Макао. Это так? Где еще вы побывали за эти годы? – Я работала в Токио, Сингапуре, Макао, Бангкоке, Сайгоне, Вьентьяне. Откровенно говоря, мне даже трудно припомнить все места, где я бывала и где работала. – Да уж, – ухмыльнулся Клэй. – Ладно, еще один вопрос: если те люди, которые спасли вам жизнь, умеют так искусно прятаться в джунглях, то как их нашел тот японский офицер, который увез вас с собой? – Он был не такой, как остальные японские военные. – Сакура грустно улыбнулась. – Большинство японцев ужасно боялись джунглей и старались держаться подальше от них. А Уэда, напротив, был очень смелым, любил бродить по джунглям и часто забирался в такие дебри, куда даже местные жители не решались заходить. Он обошел все джунгли и в конце концов наткнулся на меня. – И вы так просто ушли с ним? – недоверчиво спросил Манро. Сакура снисходительно посмотрела на него и улыбнулась: – К тому времени я уже привыкла следовать за тем, кто объявлял себя моим хозяином. Только так можно было выжить в тех условиях. Кроме того, не забывайте, что это был японский офицер с оружием в руках, и его доброта отнюдь не распространялась на взрослых. Если бы Ману и Уэй воспротивились, он просто-напросто убил бы их на месте. – Ты сказала, что Уэда спас много детей, – прервала ее Фрэнсин. – Ты встречала потом кого-нибудь из них? – Да. – На Борнео? – Да. В Сараваке было очень много бездомных детей. Но в живых, к сожалению, остались лишь единицы. – Они тоже находились на попечении Уэды? – Да, он был владельцем большой плантации, отгороженной от внешнего мира высоким забором и хорошей охраной. Там был огромный фруктовый сад, за которым мы ухаживали. Нас одевали, кормили, приучали к работе. Он часто беседовал с нами, играл, загадывал загадки и вообще делал все возможное, чтобы мы поскорее забыли ужасы военного времени. – Загадки? – Да, это были всевозможные головоломки, которые развивали память и ум. Он считал, что ум человека можно измерить только его способностью разгадывать загадки. – Значит, он любил детей? – решил уточнить Клэй. – Да. – И при этом особое внимание уделял почему-то вам? – спросил он, не сводя с нее глаз. – Похоже на то. – Значит, вы отличались какими-то особыми умственными способностями? – Да. – Настолько, что выделялись среди других детей? – Это он так говорил. – Она не стала объяснять, что благодаря ему она сумела выжить в последующие трудные годы. – А там были другие дети азиатского происхождения? – перехватила инициативу Фрэнсин. – Да, но не много. – Девочки твоего возраста? – Нет, детей моего возраста там не было. Фрэнсин пристально наблюдала за ней. – Ты уверена в этом? – Да. – То есть ты хочешь сказать, что там не было девочки по имени Рут Лоуренс? Той самой, которая могла рассказать тебе о своих родителях и обо всем, что с ней приключилось? – Нет, – твердо ответила Сакура и сжалась, как будто ожидая удара хлыстом. – А ты не помнишь девочку, которая, погибла от штыка японского солдата в деревне? – продолжала напирать Фрэнсин, понимая, что переходит все разумные пределы. – Ведь ты могла вспомнить о ней много лет спустя, когда тебе понадобились деньги. – Я понимаю, к чему вы клоните, миссис Лоуренс, но ничего такого не было. – Сакура обиженно поджала губы и отвернулась. – Если вы не шутите, мэм, то, должно быть, у вас серьезные проблемы с психикой. Как может нормальный человек придумать такую чушь? – Сакура, – в голосе Фрэнсин прозвучали металлические нотки, – у меня нет сомнений в том, что ты умная и чрезвычайно хитрая женщина. Но я тоже не дура и прекрасно разбираюсь в людях. Ты должна понять одну вещь: любая сказанная тобой ложь рано или поздно будет обнаружена. И за каждую ложь ты заплатишь. Я заставлю тебя расплатиться за нее. Сакура уже не могла сдержать накопившееся за последние дни напряжение. Она сжала кулаки, глаза ее налились слезами. – Вы заставите меня заплатить? Да что вы можете сделать со мной такого, чего еще не сделали? Может быть, вы считаете, что можете доставить мне больше страданий, чем уже доставили? Или испортить мне жизнь? Мне, человеку, у которого вообще никогда не было настоящей жизни? Вы знаете, как я жила все эти годы? Вы знаете, какие трудности мне пришлось испытать? Да вы и представить не можете то, что мне пришлось пережить, пока вы делали деньги и наслаждались жизнью! И после этого вы говорите, что заставите меня заплатить за все? Да я уже за все давно заплатила, Фрэнсин! Это еще вопрос, кто из нас должен платить! Застигнутая врасплох, ошарашенная неожиданным отпором, Фрэнсин какое-то время молчала, не находя нужных слов. – Не кипятись, Сакура, – наконец сказала она примирительным тоном. – Такая перепалка ни к чему хорошему не приведет. – Да пошла ты… – грязно выругалась Сакура, гневно сверкнув глазами. – Пошла ты вместе со своими гнусными угрозами и грязными подозрениями! В гробу я вас всех видела! Пошли вон! Клэй и Фрэнсин опешили и даже рты открыли от изумления. Первым опомнился Клэй Манро. – Следи за своими выражениями, сестра, – проговорил он. Так афроамериканцы обращаются к своим соплеменницам, выказывая этим уважительное отношение к собеседнице. – Да кто вы такие, черт бы вас побрал! – продолжала неистовствовать Сакура. – За кого вы меня принимаете? Даже если бы я была самым гнусным существом на земле, вы все равно не имеете права говорить со мной в подобном тоне! Фрэнсин посмотрела на магнитофон и с ужасом обнаружила, что стрелка уровня громкости стала зашкаливать, приближаясь к красной полосе. – Успокойся, Сакура, – она подняла руки, – не волнуйся, иначе мы ни до чего не договоримся. – Никогда не говорите мне больше, что заставите меня заплатить за все! – прошипела Сакура, побагровев от гнева. – И никогда больше не угрожайте мне, Фрэнсин! – Она зашлась в надрывном кашле и сразу ощутила на руке солоноватый вкус крови. Схватив с кровати полотенце, она прижала его к губам. Фрэнсин и Клэй с ужасом наблюдали за тем, как на белоснежной ткани начали быстро проступать алые пятна. В палату вбежала медсестра, наклонилась над пациенткой и обняла ее за плечи: – Тебе нужно сесть повыше, дорогая, так будет легче. А вас, господа, я попрошу немедленно покинуть палату! Ей нужен отдых. Фрэнсин поднялась со стула и выключила магнитофон. Лицо ее было мертвенно-бледным и неподвижным, словно маска. Они быстро вышли из палаты, оставив, как и в прошлый раз, последнее слово за Сакурой Уэда. Клэй Манро наблюдал за Сакурой сквозь особое зеркало, прозрачное с одной стороны. Она вряд ли догадается, что такое возможно, поэтому он чувствовал себя совершенно спокойно. Сакура нервно расхаживала по палате, как пантера в клетке, сложив перед собой руки и шепча какие-то слова, смысла которых он не мог понять. Внешне она напоминала сумасшедшую, потерявшую контроль над собой и призывавшую все кары небесные на головы своих врагов. Сакура часто останавливалась, поднимала голову вверх и долго смотрела в потолок, шевеля губами, а затем снова начинала кружить по комнате. Вскоре он заметил на ее глазах слезы и нахмурился. Только этого еще недоставало. Она была похожа на человека, отчаявшегося в своем неизбывном горе и не видящего никакого выхода из положения. Что же с ней, черт возьми, происходит? Что она скрывает от них? Почему так заламывает руки? А Сакура в это время вытерла лицо, сжала кулаки и посмотрела в окно, как будто приняла какое-то важное решение. Затем она подошла к раковине, вымыла руки и уставилась в зеркало. Он даже отпрянул от неожиданности, хотя и понимал, что она видит только свое отражение. Она стояла так близко, что он мог отчетливо разглядеть ее упругую грудь и даже темные соски под белоснежным больничным халатом. Она была прекрасна в этот момент – молодая, с точеной фигурой и красивой головой на тонкой шее. У нее было овальное смуглое лицо, красивые чувственные губы, а небольшой прямой нос говорил об аристократическом происхождении. Самое поразительное, что она была красива даже в этом больничном халате и тяжелая болезнь совсем не отразилась на ее внешности. Он вдруг почувствовал, что возбуждается, и даже выругался от злости, что женская красота не оставляет его равнодушным даже в такой неподходящий момент. Она провела рукой по исхудавшему лицу и грустно улыбнулась. Потом собрала волосы в кулак, наклонилась над раковиной и стала тщательно мыть голову. В этот момент в комнату вошла Фрэнсин. Клэй повернулся к ней, приложил палец к губам и вдруг ощутил себя извращенцем, который получает удовольствие от того, что подглядывает за взрослой женщиной. – Привет, – прошептала Фрэнсин, тихо прикрывая за собой дверь. – Есть какие-нибудь новости? – Томодзуки Уэда действительно существовал. Фрэнсин окинула его удивленным взглядом: – Ты уверен, Клэй? Вместо ответа он протянул ей пачку фотокопий с документов, которые ему удалось отыскать в государственном департаменте. В просмотровой комнате было темно, чтобы с другой стороны никто не догадался, что за ним следят, поэтому она не стала читать бумаги, доверившись своему агенту. – Значит, она не соврала, – задумчиво произнесла Фрэнсин, глядя на девушку сквозь стекло. – Да, такой человек действительно существовал, – повторил Клэй. – Более того, в годы войны он служил на Борнео, участвовал в жестоких расправах над мирным населением, а после войны был арестован, обвинен в многочисленных преступлениях и повешен по приговору военного трибунала. Он был одним из тех сумасшедших фанатиков, которые без зазрения совести расправлялись с невинными людьми. Правда, при этом он был еще и поэтом. – Клэй сделал паузу, а потом продолжил, не отрывая взгляда от Сакуры. – Он никогда не был женат, но очень любил детей и действительно исповедовал теорию обнаружения ранней одаренности. Так что Сакура и в этом не погрешила против истины, хотя, конечно, это были не пресловутые загадки, как она говорит, а достаточно сложная система умственного развития детей и определения их интеллектуальных способностей. Словом, он выработал нечто вроде первой в мире системы определения коэффициента умственного развития, прототипа нашей Ай-кью, правда, на основе расистских принципов. – Он что, был расистом? – поразилась Фрэнсин. – Да, он преклонялся перед расовой теорией нацистов, но при этом все же считал, что единственной сверхрасой являются не германцы, а азиаты. Кто знает, может быть, именно поэтому он обратил внимание на Сакуру и решил воспитать ее в соответствующем духе. – Да, вполне возможно, – задумчиво проговорила Фрэнсин. – О его жестокости ходили легенды, – продолжал Клэй. – К примеру, в лагере Кучинга он отобрал дюжину пленников, у которых были маленькие дети, отрубил им головы самурайским мечом, а потом увез с собой их детей, заявив, что воспитает из них настоящих людей. Кстати сказать, адвокат привел эти данные в его защиту и даже хотел вызвать в трибунал одного из свидетелей, но ему отказали, сославшись на законы военного времени и быстрое правосудие, которое тогда считали единственно справедливым. Впрочем, это действительно не имело отношения к его военным преступлениям. Сакура уже вымыла голову и теперь тщательно вытирала волосы полотенцем, изредка поглядывая на себя в зеркало. – Значит, она говорила правду, – тихо произнесла Фрэнсин, задумчиво потирая губы кончиками пальцев. – Да. Кроме того, я связался с одним японским агентством в Токио с целью выяснить, остался ли в живых кто-либо из членов его семьи, но это потребует определенного времени и немалых затрат. Придется дать объявления во все крупные газеты страны. Возможно, у них остались какие-то фотографии или что-нибудь в этом роде. – Правильно, – одобрила Фрэнсин. – Надо сделать все, что в наших силах. Сакура, в это время отошла от зеркала, повернулась к ним спиной и сняла халат. У нее была стройная, но довольно мускулистая спина, плавно переходящая в точеные бедра изумительной формы. Клэй смущенно потупился, покосившись на Фрэнсин, а Сакура надела трусики и повернулась к ним. Клэй не мог оторвать взгляда от упругих, прекрасной формы грудей с большими темными сосками, которые грациозно покачивались при каждом ее движении. – Клэй, ты находишь ее красивой? – тихо спросила Фрэнсин, словно прочитав его мысли. – Да, она прелестна, – сдержанно подтвердил он, подумав о том, что лучшим доказательством ее красоты и сексуальности была его рвущаяся наружу плоть. – Хорошо бы узнать, какая она на самом деле, – пробормотала Фрэнсин. – Это трудный вопрос, но сейчас она выглядит гораздо лучше, чем несколько дней назад. – К сожалению, Парсонс не позволит нам продолжить допрос еще несколько дней. Он говорит, что я оказываю на нее дурное влияние. – Думаю, нам надо быть с ней поосторожней, миссис Лоуренс. – Клэй оторвал взгляд от Сакуры и посмотрел на Фрэнсин. – Я вполне допускаю, что она обманывает вас, но ее болезнь не вызывает никаких сомнений. Она реальна и к тому же опасна. Хватит того, что мы уже заставили ее харкать кровью. Кстати, как долго она будет здесь находиться? – Пару недель, не больше. – А потом? – У нас еще есть время, – уклонилась от ответа Фрэнсин. – Думаю, что к моменту ее выписки мы докопаемся до сути этого дела. – А если она не поправится? – осторожно спросил Клэй. Фрэнсин бросила на него ледяной взгляд: – Это уже не наши проблемы, Клэй. – Значит, вы решили умыть, руки и навсегда избавиться от нее? – Разумеется, а что же еще? – Она ведь может умереть, – удивленно проговорил Клэй. – Она умрет в любом случае, – равнодушно ответила Фрэнсин. – Понятно, – проворчал он и плотно сжал зубы. – Чем ты недоволен, Клэй? – повернулась к нему Фрэнсин. – Ты тоже считаешь, что я должна потратить на нее кучу денег и отправить в какой-нибудь дорогой санаторий в Швейцарских Альпах? Он примирительно поднял руки: – Ничего подобного я не говорил, мэм. – С ней надо построже, Клэй, – назидательным тоном произнесла она. – Ну, миссис Лоуренс, меня вряд ли можно упрекнуть в мягкости, – ухмыльнулся он, сверкнув в полумраке великолепными зубами. – От ваших лекарств мне становится только хуже, – заявила Сакура, подозрительно посмотрев на доктора. – Это вам так кажется, – попытался успокоить ее Парсонс. – Я уверяю вас, что вы поправляетесь. А эти лекарства помогут вам избежать того, что случилось вчера. – Я не хотела этого. – Ваши легкие постепенно укрепляются, но любое нервное напряжение может снова вызвать обильное кровотечение. Никакого перенапряжения, никаких эмоций, никаких слез. В противном случае я запрещу вам общение с миссис Лоуренс. – Вы сделаете мне большое одолжение, доктор, – ехидно ухмыльнулась Сакура. Он пристально посмотрел на нее. – Вы ее дочь? – подчеркнуто равнодушно спросил он. Она вскинула на него глаза: – Я этого никогда не говорила. – Послушайте, Сакура, – он похлопал ее по руке, – это, конечно, не мое дело, но почему бы вам не сказать ей всю правду о себе? – Доктор Парсонс хотел что-то добавить, но передумал и быстро вышел из палаты. Как только за ним закрылась дверь, боль сдавила ее грудь, медленно подбираясь к горлу. Сакура уже давно поняла, что кровь у нее появляется в определенные моменты, что болезнь запущена и ее причина – в тех страданиях, которые она пережила в Лаосе. Поэтому вместе с кровью из тела выходила неизбывная боль, справляться с которой она больше не могла. Схватив полотенце, она прижала его ко рту. Медленно раскачиваясь взад и вперед, она вспомнила слова доктора. Может быть, действительно выложить им все начистоту? Впрочем, где гарантия, что они поверят? К тому же сейчас ей это уже не поможет. Она медленно встала с кровати и подошла к встроенному платяному шкафу. Все ее вещи, которые она взяла с собой в больницу, были тщательно выстираны и проглажены. У нее не было ни чемодана, ни сумки, поэтому она надела на себя три рубашки, двое джинсов, две пары носков и два комплекта нижнего белья. Напялив на себя все это, она сразу покрылась потом. Но это, пожалуй, было и к лучшему. Оставшуюся одежду она сложила в пиджак из грубой хлопчатобумажной ткани и крепко завязала рукава. После этого ловко отперла закрытый на замок шкафчик, выгребла оттуда всякие мелочи, распихала их по карманам и направилась к окну. Окно тоже запиралось на замок, но она уже давно приметила, куда медсестра прячет ключ. Открыв створку, Сакура вдохнула ледяной воздух, несколько секунд смотрела на покрытое тучами небо, а потом перекинула ногу через подоконник и стала осторожно спускаться вниз, придерживая одной рукой сверток с вещами. Клэй Манро вышел из здания, когда метель немного утихла, и сразу направился к своей машине, которую за несколько часов изрядно занесло снегом. Не успел он очистить ветровое стекло, как к нему подошел незнакомый мужчина: – Капитан Манро? Клэй удивленно посмотрел на пожилого незнакомца и подумал, что к нему уже давно не обращались по некогда привычному армейскому званию. – Да, а в чем дело? Мужчина полез в боковой карман и вынул оттуда пластиковую карточку, на которой значилось, что ее владелец, майор Макфадден, является сотрудником армейской разведки. – Нам нужно поговорить, капитан Манро. – О чем? – нарочито спокойным тоном спросил Клэй и в тот же момент ощутил присутствие за спиной еще одного человека. Резко повернувшись, он увидел перед собой низкорослую, коренастую фигуру с явно выраженными азиатскими чертами на смуглом лице. Человек прижал Клэя к машине и ловким движением обыскал его. Манро попытался оттолкнуть азиата, но тут же ему в грудь уперся ствол огромного «кольта». – Это мой коллега, – пояснил американец, – сержант Тхуонг. – Оружия у него нет, – сказал коротышка, завершив осмотр всех карманов и потайных мест. – Прекрасно. Ну что ж, капитан, следуйте за мной. Манро не сразу подчинился приказу, и азиат, ткнув ему в спину «кольтом», заставил сесть на заднее сиденье припаркованной поблизости машины. – Позвольте мне еще раз посмотреть на ваше удостоверение, – потребовал Клэй, пытаясь выиграть время и сообразить, что к чему. Азиат снова ткнул оружием ему в бок: – Вот наши документы. – Он все время жевал резинку, от чего выражение его лица было слегка глуповатым. Манро подумал, что скорее всего это вьетнамец. – Ты поаккуратней с этой штукой, – недовольно пробурчал Клэй, поглядывая на ствол «кольта». – Как там поживает наша Уэда? – спросил американец. – А какое вам до нее дело? – вопросом на вопрос ответил Клэй. – Послушай, капитан, – снисходительно ухмыльнулся тот, посмотрев на него в зеркало дальнего обзора, – мы только что прилетели из Лаоса и очень устали. Поэтому не вздумай водить нас за нос. Это первое предупреждение. Надеюсь, до следующего дело не дойдет. Вопросы задаем мы, а ты отвечаешь, понял? Так как там она? Жива-здорова, надо полагать? – Больна, – коротко ответил Клэй, не желая вдаваться в подробности. – А что с ней случилось? – Туберкулез. – Значит, помирает? – нервно заерзал вьетнамец. – Пока еще нет, но помрет, если не будет лечиться. Американец хмыкнул и покачал головой: – Интересно, во сколько обходится миссис Лоуренс ее лечение? – Понятия не имею, – буркнул Клэй. Они медленно пробирались по заполненной автомобилями Десятой авеню, а потом свернули направо, где движение оказалось еще более оживленным. – Насколько нам известно, Сакура Уэда утверждает, что она дочь Фрэнсин Лоуренс? Манро пожал плечами: – Мне ничего не известно об этом. Тхуонг больно ткнул его «кольтом» в бок. – Она действительно дочь Фрэнсин Лоуренс? – повторил вопрос белый, американец. – Не знаю, – упрямо повторил Клэй, не спуская глаз с оружия, – Боюсь, этого никто не знает. – Значит, миссис Лоуренс думает, что Сакура ее дочь? – продолжал настаивать Макфадден. – Я не знаю, что она думает, – упорствовал Клэй. – Перестань валять дурака, капитан! – Я не знаю, что она думает, – повторил он, с трудом сдерживая раздражение. – Ты что, глухой, грязный ниггер? – прошипел у него над ухом Тхуонг. Макфадден посмотрел на него в зеркало и злобно ухмыльнулся: – Мне очень жаль, капитан, но Тхуонг прав. Ты действительно похож на тупого грязного ниггера. Сейчас мы отвезем тебя в глухое место и начнем выдергивать твои ногти. Вот тогда ты заговоришь. А потом мы сделаем так, что ты потеряешь работу, свою гребаную лицензию и все то, что так или иначе дает тебе возможность нормально существовать. – Что вам от меня надо? – спокойно спросил Клэй, лихорадочно обдумывая сложившуюся ситуацию. – Мы хотим вернуть себе то, что украла у нас Сакура. – А что она у вас украла? – А почему, по-твоему, она решила наведаться к мадам Лоуренс? – брызгая слюной, прошипел Макфадден. – Скажи ей, капитан, что ее время истекло. Если она хочет увидеть его целым и невредимым, пусть поскорее вернет нам то, что украла. Ты можешь передать ей это? – А кого она должна увидеть целым и невредимым? – удивился Клэй. – Не твое дело. Просто передай ей наши слова, вот и все. Мы убьем его, а если и это не поможет, примемся за нее. И пусть запомнит, что у нас везде есть глаза и уши. Пусть не думает, что ей удастся пересидеть в каком-нибудь укромном местечке. Мы все равно найдем ее. Ты все понял? – Я постараюсь, – уклончиво ответил Манро. – Скажи ей, что мы ждем, но терпение наше не беспредельно. Клэй посмотрел в окно и с облегчением подумал, что они везут его по Второй авеню в сторону больницы. Может быть, на этот раз все обойдется, и они не пристрелят его в темном переулке. – Ладно, передам при встрече. Черный автомобиль остановился неподалеку от больничного корпуса. Макфадден протянул руку и что-то сунул в карман Манро. – Это моя визитная карточка. Позвони, как только передашь ей мои слова. А теперь убирайся вон. Тхуонг открыл дверцу, Клэй быстро вышел из машины, и через секунду ее и след простыл. Тяжело вздохнув, Клэй зашагал к больнице, обдумывая предстоящий разговор с Сакурой. Надо во что бы то ни стало вытряхнуть из нее все, что она от них скрывает. Поднявшись на нужный этаж, он открыл дверь палаты… Сакура исчезла. Он выскочил в коридор и схватил за руку первого попавшегося врача: – Где она? Куда она делась, черт возьми? – Кто, Сакура? – поначалу не сообразил врач и растерянно заморгал глазами. – Должна быть в палате. Она вообще не выходила сегодня утром. Манро бросился в конец коридора. – Где Сакура Уэда? Дежурные медсестры удивленно вытаращили на него глаза, а потом одновременно вскочили с места. – Разве ее нет в палате? – Нет. – Она не проходила мимо, мистер Манро. – Окно! Обуреваемый дурными предчувствиями, он бросился в палату и подбежал к окну. Так и есть! Окно было открыто и ничем не защищено. Даже решеток на нем не было! Он выглянул наружу: оказалось, что спуститься отсюда было не так уж трудно. Рядом с окном проходила пожарная лестница, по которой Сакура могла спуститься во двор, а потом затеряться в темных переулках, где искать ее было бесполезно. Внимательно приглядевшись, он облегченно вздохнул, когда увидел в самом низу лестницы крошечную фигурку, медленно спускавшуюся по перекладинам. – Сакура, – закричал он, – не дури! Ты разобьешься! Стой на месте и не двигайся! Она подняла голову, увидела над собой черное лицо, а потом посмотрела вниз, изготовившись к прыжку. – Нет! – закричал Клэй. – Не смей прыгать! Его отчаянный крик подстегнул ее, и она прыгнула вниз, закрыв глаза. Клэй видел, как она упала в небольшой сугроб, растеряла свои вещи, и даже больничные тапочки разлетелись в разные стороны. – Сакура! – закричал он. – Стой! Не уходи! Я сейчас спущусь! Она, подняв голову, снова посмотрела на него, собрала вещи и медленно поковыляла прочь, припадая на правую ногу. Ветер теребил ее длинные волосы, а снег слепил глаза и проникал за воротник рубашки. – Черт бы тебя побрал! – выругался Манро и, выбежав в коридор, помчался вниз. Выскочив из двери черного хода, он нос к носу столкнулся с ковыляющей по снегу Сакурой. Она затравленно посмотрела на него и процедила что-то на неизвестном языке. – Сумасшедшая! – заорал он, хватая ее за руку. – Убирайся прочь! – прошипела она, пытаясь освободиться. Наконец ей это удалось, но, поскольку путь в переулок был отрезан, она шмыгнула в дверь больницы и стала быстро подниматься по лестнице. – Сакура! – закричал в отчаянии Клэй и бросился вслед за ней, надеясь, что теперь она от него не уйдет. На втором этаже она вдруг повернулась и швырнула в него сверток с вещами. – Сакура, постой, мне нужно с тобой поговорить! – Оставь меня в покое! – рявкнула она, продолжая подниматься наверх. Он нагнал ее на последнем этаже и увидел, что она прижалась к стене и беззвучно плачет. Вдруг она подскочила к окну, рванула на себя створки и наклонилась вниз. – Сакура, не дури, отойди от окна! – Я прыгну, – пригрозила она, поглядывая вниз. – Послушай меня, – уговаривал он ее, медленно приближаясь к ней. – Отойди, не заставляй меня прыгать! – Сакура, послушай меня внимательно, – спокойным голосом сказал Клэй. – Сюда приехали твои знакомые из Вьентьяна. Они знают, что ты здесь, и требуют, чтобы ты им что-то вернула. Сакура оторопела от неожиданности и изумленно уставилась на него: – Что ты сказал? – Нам нужно поговорить. – Клэй подошел к ней и взял за руку. – Пойдем, я помогу тебе спуститься. – Он посмотрел вниз и обомлел. Если бы она выпрыгнула из окна, то от нее мокрого места бы не осталось. – Господи Иисусе! – воскликнул он, поворачиваясь к ней. – Ты действительно сумасшедшая. Она молча смотрела на него, а потом вдруг обмякла и стала сползать на пол. Он осторожно поднял ее на руки и вскоре уже входил в ее палату. Там он положил ее на кровать и укрыл теплым одеялом. Сакура даже не пыталась сопротивляться, когда медсестра стянула с нее всю одежду и сделала укол. – Окно было заперто на ключ, – оправдывалась перед кем-то сестра, ловко проводя привычные процедуры. – Значит, она смогла его найти, – прозвучал сердитый голос Клэя Манро. Он отряхнул с себя остатки снега и строго посмотрел на сестру. – Я хочу быть уверен в том, что больше такое не повторится. Делайте что хотите, хоть гвоздями его заколотите, но она не должна сбежать отсюда. Надеюсь, вам все понятно? – Да, сэр, я сейчас же позову мастера, и он все сделает. Манро лично наблюдал за тем, как мастер заколачивал окно и ставил надежные решетки. А потом пришел доктор Парсонс и, тщательно осмотрев больную, виновато потупился. Ведь он лично гарантировал безопасность пациентки. Но кто мог знать, что она решится на такое? После нескольких минут неловкого молчания он оставил их наедине, еще раз предупредив, что больной требуется покой и отдых! Клэй иронично хмыкнул, но ничего не ответил. Сакура открыла глаза, схватила со стола вазу и хотела было швырнуть ее в непрошеного гостя, но тот успел перехватить ее руку. – Послушай, дикая кошка, – прошипел он, – если ты еще раз попытаешься сбежать от меня, я пристрелю тебя на месте! – Пожалуйста, отпусти мою руку, – простонала она со слезами на глазах. – Мне больно. Он швырнул ее на постель и, прижав голову к подушке, намотал на руку ее волосы. Почувствовав себя беспомощной, она смирилась и закрыла глаза. Судя по всему, этот громила мог не только сломать ей руку, но и разорвать на куски. – Пожалуйста, не надо меня бить! – прошептала она, закатывая глаза. Клэй смягчился, а в его черных глазах появились проблески сочувствия. Он отпустил ее и уселся рядом, ни на секунду не спуская с нее глаз. – Надеюсь, ты понимаешь, что совсем спятила от своей дикой злобы? – Он перевел дыхание и посмотрел на свои грязные руки. – Интересно, куда ты собиралась бежать? – В Лаос, – вдруг быстро и спокойно ответила она. – В Лаос? – опешил он. – И на какие шиши, скажи-ка милость? Или ты вознамерилась спрятаться под сиденьем самолета? Сакура протянула руку, взяла свой пиджак и вынула из бокового кармана кучу всякой мелочи. – Матерь Божья! – изумленно воскликнул Клэй, вытаращив глаза. Перед ним лежала целая коллекция побрякушек: наручные часы, кольца, бусы, серьги и еще бог знает что. – И откуда у тебя эти сокровища? – Он ехидно посмотрел на нее. – Из запертого шкафчика медсестры, – охотно поделилась Сакура. – Из запертого? А как же ты его открыла? – недоуменно спросил он. – Булавкой, – пожала она плечами. – Нет ничего проще. – Правда? – Он посмотрел на шкафчик, прикидывая, как можно булавкой открыть замок. – Конечно, я понимаю, что это не очень хорошо, но другого выхода не было. Я оказалась в отчаянном положении. Скажи ей, что я сожалею об этом. – Теперь она в отместку написает тебе в суп и будет пичкать просроченными лекарствами, – пошутил Клэй, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. – Я бы, например, поступил именно так. Может быть, у тебя есть еще какие-нибудь хитрые задумки? Сакура тоскливо посмотрела на окно. Оно было не только забито гвоздями, но и укреплено металлической решеткой. Теперь ни сюда, ни отсюда. Сначала она называла Клэя Манро японским словом, которое означало тупого и медлительного увальня, который всем портит настроение и всегда творит зло. Теперь же она поняла, что это не так. Во-первых, он не тупой, а во-вторых, не такой уж и медлительный, если все-таки смог поймать ее и вернуть в палату. Оказалось, что его огромный рост вовсе не помеха при таких сложных операциях. – Ты сказал, что сюда прибыли какие-то люди из Вьентьяна, – напомнила ему Сакура. – Кого ты имел в виду? – Да, это были два мерзких типа, один из которых представился как майор Макфадден, а второй был явно азиатского происхождения и назвался Тхуонгом. Думаю, он родом из Вьетнама или Лаоса. Так вот, они утверждают, что ты украла у них что-то весьма ценное, и требуют возврата. В противном случае они угрожают убить человека, которого ты хорошо знаешь. Сакура неожиданно подалась вперед и напряглась всем телом, но не проронила ни слова. – Кто они такие? – быстро спросил Клэй. – Их прислал Джей Хан, – тихо сказала она, с трудом сдерживаясь, чтобы не разреветься. – Расскажи мне о них подробнее, – насторожился Клэй. – Это люди из организации «Рэйбен», – сказала она и пояснила; – В переводе с китайского это означает «запретные лучи». – «Рэйбен»? – переспросил Клэй. – Да, они себя так называют. Это очень жестокая банда, которая занимается практически всеми видами нелегального бизнеса и контролирует всю Юго-Восточную Азию. – А что ты украла у них? – Деньги. – Сколько? – Много. – А кто тот человек, которого они грозятся убить? Она судорожно сглотнула и посмотрела ему в глаза: – Мой сын. Манро долго смотрел на нее, не зная, что сказать и как вести себя дальше. Он встал и направился к двери. – Мне надо немедленно сообщить об этом миссис Лоуренс. Это очень важно. Оставайся здесь и никуда не уходи. Фрэнсин напряженно обдумывала сложившуюся ситуацию. В конце концов, она пришла к выводу, что здесь могут быть две взаимоисключающие версии. Либо это действительно правда и Сакуре угрожает опасность, либо это очередной виток заранее продуманного сценария, чтобы надуть ее на несколько миллионов долларов. – Давай начнем с самого начала, – предложила она спокойным голосом. Сакура устало повесила голову. – Я много лет работала на китайского бизнесмена во Вьентьяне по имени Ли Хуа. – Чем он занимался? – Торговлей с горными племенами. – Ты имеешь в виду торговлю опиумом? – вмешался Клэй. – Это не совсем то, что вы думаете. – А что же в таком случае? Чем еще можно торговать с горными племенами? – Это был вполне законный бизнес. – Но это все-таки был опиум, не так ли? – Да. Манро и Фрэнсин удовлетворенно переглянулись. – Ли Хуа был уважаемым человеком в тех краях, – продолжала Сакура. – Это был старый, добрый и очень вежливый человек, и он относился ко мне как к своей дочери. Мне было приятно работать у него. А в это время у меня появился любовник по имени Роджер Рикард. Он был пилотом и совершал чартерные рейсы с севера на юг. Потом у нас родился ребенок, которого мы назвали Луисом. Мне тогда казалось, что я наконец-то обрела надежную семью и отныне буду счастлива. Но вскоре это неожиданно закончилось. Началась война, пришли американские солдаты, а вместе с ними начались и все наши несчастья. Они требовали героин, и вскоре после этого Ли Хуа был убит. – Кто его убил? – спросила Фрэнсин, не спуская с нее глаз. – Солдаты Джей Хана. Он тогда был генералом и командовал правительственной армией, состоящей из мео. Это горное племя, отважное, сильное, издавна привыкшее наживаться на торговле наркотиками. Они ненавидели коммунистов и стали самыми непримиримыми противниками коммунистического правительства. Из их числа Джей Хан образовал армию, которая, помимо военных действий, продолжала доставлять американским солдатам наркотики. Вскоре Джей Хан установил полный контроль над поставками героина, а мне пришлось работать вместе с ним и на него. – А Макфадден? – спросил Клэй. – Он тоже занимается этим преступным бизнесом? – Макфадден – агент ЦРУ. Фрэнсин и Клэй снова переглянулись, а потом недоверчиво уставились на Сакуру. – ЦРУ? – на всякий случай переспросил Клэй. – Да. Он помогает Джей Хану осуществлять самые сложные операции по транспортировке наркотиков. Кроме того, он снабжает их оружием и обучает военному делу. К сожалению, война и наркотики соединились для них в одно общее и весьма прибыльное дело. – Что ты хочешь этим сказать? – не поняла Фрэнсин. – Что это приносит им легальные доходы? – Да. Макфадден обучает их военному делу и поставляет оружие, а женщины племени мео выращивают опиум и готовят из него сырец для героина. Потом прилетают американские самолеты, привозят им рис и оружие и забирают у них большие партии опиума-сырца. – А потом? – нетерпеливо спросил Клэй. – Потом из него делают героин. – Кто делает? Макфадден? – Нет, героин делают местная верхушка и гангстеры. Весь Лаос пропитан наркотиками, которые оттуда отправляют в Сайгон. А уже потом в США и другие страны. – И поэтому здесь появился этот Макфадден? – высказал догадку Клэй. – От имени наркокартеля? – Да, а этот Тхуонг – родственник Джей Хана и ближайший помощник. Это очень опасные люди, но их интересует не сам героин, а те деньги, которые он им приносит и на которые они закупают– оружие для своей армии. – Значит, когда ты говоришь об этой банде наркоторговцев, ты имеешь в виду агентов ЦРУ? – Да. – Сакура, – жестом остановила ее Фрэнсин, – никто не поверит, что американское правительство финансирует наркоторговлю в Лаосе. – Кто там был, тот поверит, – тихо произнес Клэй. – Сайгон до отказа забит героином. Нам в свое время давали указание задерживать всех наркоманов и помещать их в специальные лагеря, но выполнить эти указы оказалось невозможно, потому что нам пришлось бы изолировать весь город. Героин можно было купить на каждом перекрестке, в каждом доме, в каждой деревне. Его продавали и дети, и взрослые, и старики, и женщины, а нам говорили, что за всем этим стоят коммунисты. – Это не коммунисты; – прервала его Сакура. – На контролируемых коммунистами территориях выращивали рис, овощи и фрукты, а не опиум. Горные племена мео занимались этим делом много веков, но они никогда не перерабатывали опиум в героин. Все началось с появления там американских войск. – Сакура горько вздохнула. – Они называют это капиталистическим зельем. Готовый продукт частично идет американским солдатам, а большая его часть направляется в страны Европы и Северной Америки. Банды рэйбенов продают его корсиканцам, а те, в свою очередь, – наркодилерам. Фрэнсин долго смотрела на Сакуру и не могла поверить, что эта изможденная и повидавшая виды женщина может быть ее дочерью. – Ты знала, что занимаешься преступным бизнесом? – Да, конечно, но другого выхода у меня не было. – А почему ты не бросила все и не уехала в другой город или в другую страну? Лицо Сакуры перекосилось от боли. – Я бы уехала, но они удерживали моего мальчика. – Кто удерживал? – Сначала его забрал Роджер. – Ее глаза увлажнились. – А потом местная мафия разорила его и оставила без средств к существованию. Вот тогда-то я и узнала, кто он на самом деле. Он начал пить, стал агрессивным, избивал меня и ребенка. Но больше всего я ненавидела торговлю героином, хотела во что бы то ни стало уехать из Лаоса, найти где-нибудь тихое, спокойное место и начать новую жизнь. Я очень боялась, что война и героин уничтожат моего мальчика. – Сакура вытерла слезы. – Однажды я попыталась покинуть Вьентьян, но Роджер нашел меня, избил и отобрал Луиса, которому тогда было два годика. С тех пор он позволял мне видеться с сыном только в выходные, в его доме и под его присмотром. В это же время он придумал хитроумный План похищения денег у Джей Хана. Разумеется, с моей помощью. Я долго возражала, но он убеждал меня, что все будет в порядке, а потом пригрозил, что запретит мне видеться с сыном, и я согласилась. – И ты начала воровать деньги у Джей Хана? – удивленно спросил Клэй. Она кивнула, вытирая слезы: – Да. – Каким образом? – Я знала, как работает Джей Хан, – продолжила Сакура после небольшой паузы. – Все свои деньги он отсылал в один из крупных банков Таиланда, Мы сами часто отвозили мешок с деньгами в аэропорт, а там его загружали в самолет и отправляли в Бангкок. Однажды утром я сообщила Роджеру маршрут, а он подобрал людей, остановил машину в безлюдном месте и забрал сумки с деньгами. При этом никто не пострадал, но сам Джей Хан был вне себя от ярости. – Сколько там было денег? – небрежно поинтересовалась Фрэнсин. – Очень много. Намного больше, чем я могла себе, представить. Почти семьсот тысяч американских долларов. Фрэнсин даже поперхнулась от неожиданности: – Семьсот тысяч? Сакура кивнула, продолжая всхлипывать. – Точнее сказать, шестьсот восемьдесят тысяч. Но самое страшное заключалось в том, что Джей Хан что-то пронюхал и начал преследовать нас. Нам пришлось бросить всё и бежать куда глаза глядят. Нас искали повсюду. Причем охотились за нами не только бандиты Джей Хана, но и люди племени мео и даже полиция. Даже корсиканцы специально прилетели, чтобы найти нас и наказать. Они очень боялись, что это дело может погубить их бизнес в Лаосе. А я продолжала скитаться по всей Азии, но, к сожалению, без Луиса. Им удалось найти его и захватить в качестве заложника. А я какое-то время скрывалась в высокогорной пещере вместе с вьетконговцами, а потом пересекла границу Таиланда, где меня и застала ужасная новость, что Джей Хан пригрозил убить сына, если я не верну ему деньги. – Сакура закрыла лицо руками и разрыдалась. – Но у меня нет этих проклятых денег. Напарник Роджера успел вывезти их из страны и исчез вместе с ними. Фрэнсин и Клэй потрясенно смотрели на нее. – Именно поэтому ты решила разыскать меня? – первой нарушила гнетущую тишину Фрэнсин. – Да. – Ты думала, что я помогу тебе? – Я не исключала такой возможности. – А почему же ты в таком случае убегала от меня? – Когда я заметила слежку, то сразу подумала, что вы рассказали обо мне бандитам Джей Хана. – Она всхлипнула. – Они давно разыскивают меня, но дело здесь не только в деньгах. Они опасаются, что я могу встретиться с журналистами и рассказать им обо всем, что творится в Лаосе. За годы войны многие американские солдаты стали законченными наркоманами, и власти сейчас делают все возможное, чтобы общественность ничего не узнала об этом. Короче говоря, они хотят заткнуть мне рот, а заодно вернуть свои деньги. Фрэнсин встала и посмотрела на Сакуру сверху вниз: – Значит, ты пришла ко мне вовсе не потому, что хотела отыскать мать. Для тебя главное заключалось в том, чтобы я помогла тебе выбраться из того дерьма, в которое ты попала по собственной глупости? Сакура сглотнула, боясь посмотреть ей в глаза. – Просто у меня больше нет никого на этом свете, – прошептала она. – Но я пришла к вам не из-за денег. Я очень надеялась, что вы поможете спасти моего ребенка. Фрэнсин долго смотрела на Сакуру, собираясь с мыслями. Точнее сказать, она смотрела не на нее, а сквозь нее и видела перед собой другую реальность. В конце концов, так и не проронив ни слова, она повернулась и вышла из палаты. Фрэнсин договорилась встретиться с Клэем Манро в большом, безвкусно оформленном отеле, стоящем напротив больницы. Таксист остановил машину перед входом, и она быстро вошла в вестибюль через огромные вращающиеся двери. Внутри было тепло, а мягкий верхний свет, казалось, создавал дополнительный уют. Она направилась в бар и сразу увидела там поджидающего ее Клэя, который предусмотрительно держал для нее место у стойки бара. Впрочем, Фрэнсин давно заметила, что вокруг этого огромного парня всегда оставалось свободное пространство. То ли цвет его кожи отпугивал потенциальных соседей, то ли огромный рост, а может, жесткие черты лица, что заставляло посторонних относиться к нему с опаской. Вероятно, все это, вместе взятое, помогало ему занимать особое положение в общественных местах. – Что будете пить, мэм? – засуетился бармен, услужливо улыбаясь. – Виски. – Какое именно? – последовал вежливый вопрос. – Шотландское, ирландское, американское, с содовой или без? – Не имеет значения. – Сделай нам два с содовой и со льдом, – распорядился Клэй. Фрэнсин уселась рядом с ним, провела рукой по волосам и повернулась к нему: – Ну, что тебе удалось разузнать? – Мои люди исследовали все архивные материалы по Юго-Восточной Азии за последние десять лет. В нескольких документах упоминается имя Кристофера Макфаддена. – Он замолчал и передал ей пачку фотографий и копий газетных сообщений с помеченными фломастером местами. Фрэнсин углубилась в чтение и вскоре обнаружила, что Кристофер Макфадден упоминается там не как агент ЦРУ, что вполне естественно, а как ответственный сотрудник и ветеран финансируемой американским правительством благотворительной организации под названием «Международная добровольческая помощь» (МДП). Отзывы о нем были самые благожелательные. Он был представлен как один из опытнейших сотрудников, который многие годы занимался организацией профессионального обучения жителей сельской местности в странах Азии, в результате чего азиатские фермеры добились многократного увеличения урожая риса и других традиционных культур. «Такие люди, как Макфадден, – говорилось в одной газетной публикации, – своим кропотливым и бескорыстным трудом завоевали симпатии всех жителей Лаоса». Чуть ниже была помещена фотография крепкого мужчины средних лет, добродушно обнимающего за плечи низкорослого лаосского крестьянина в черной робе. – Это тот самый Макфадден, – подтвердил Клэй. – Но здесь говорится, что он оказывал помощь крестьянам. – Шпионы всегда кому-нибудь помогают, – ехидно заметил Клэй. – И это единственное, в чем можно не сомневаться. Все остальное покрыто мраком. – Он постучал пальцем по фотографии. – Думаю, Сакура точно определила характер его деятельности. Это действительно оперативный сотрудник ЦРУ, которому поручались самые деликатные операции под прикрытием его официального статуса. Это же подтверждают и другие данные. Так, например, начиная с 1957 года США выделяли Лаосу больше финансовой помощи, чем какой-либо другой стране этого региона. Но надеюсь, вы понимаете, что деньги тратились вовсе не на выращивание риса или каких-нибудь других сельскохозяйственных культур? Бармен поставил перед Фрэнсин стакан виски, она сделала большой глоток и ощутила, как холодная жидкость обожгла горло. Подняв голову, она посмотрела на свое отражение в зеркале позади бармена и увидела напряженное и даже посеревшее от усталости лицо. – Клэй, знаешь, о чем я сейчас думаю? – с горечью заметила она, поворачиваясь к собеседнику. – Я думаю, что сейчас для нее самое главное – это туберкулез. Она просто не может позволить себе столь дорогостоящее лечение и поэтому решила притвориться моей дочерью. Она хочет подлечиться за мой счет, ты понимаешь меня? Манро молча кивнул, не зная, что ответить. – Но на самом деле все гораздо сложнее, – неожиданно заявила Фрэнсин, удивляясь, собственной непоследовательности. – Да, – оживился Клэй, – все гораздо сложнее, и туберкулез здесь на последнем месте. – Если бы дело, было только в туберкулезе, – продолжала рассуждать Фрэнсин, – то эту проблему можно было бы как-то решить, но сейчас мы видим, что за всем этим стоят довольно мощные силы. – Вы все еще уверены, что она врет насчет своего прошлого? – осторожно спросил Клэй. – Клэй, я прожила чуточку больше, чем ты, и неплохо разбираюсь в людях. – Она сделала паузу и глубокомысленно посмотрела на собеседника. – Семьсот тысяч долларов – это огромная сумма. Моя мать когда-то обучила меня множеству старых китайских поговорок, которые я запомнила на всю жизнь. Так вот, в одной из них говорится: для того чтобы ложь воспринималась как правда, ее должны повторить по меньшей мере три человека. Сакура была первой. Теперь появился этот таинственный. Макфадден. Интересно, кто будет третьим? – Подобные вещи зачастую бывают слишком запутанными, чтобы быть похожими на заговор отдельных лиц, – грустно вздохнул Клэй. – Значит, ты все-таки считаешь, что она говорит правду? – Я думаю, что, во-первых, она полусумасшедшая, а во-вторых, ее истерзали жизненные проблемы. – Клэй немного подумал, а потом добавил: – Но ясно одно – ей угрожает серьезная опасность. И нам предстоит что-то предпринять, иначе они ее просто убьют. Причем могут сделать это даже на наших глазах. – Он щелкнул пальцами, подзывая бармена. – Еще парочку. – Я знакома с очень влиятельными людьми в Вашингтоне, – задумчиво проговорила Фрэнсин. – Надо будет встретиться с ними. Манро решительно покачал головой. – Почему? – Потому что никто в Вашингтоне не станет разговаривать с вами о делах, так или иначе касающихся ЦРУ. Во всяком случае, до тех пор, пока там идет война. И особенно о вовлеченности этой всесильной организации в международную наркоторговлю. – Но они ведь должны знать, что происходит в их стране? – Миссис Лоуренс, – снисходительно ухмыльнулся Клэй, – я целых десять лет служил в армии, и из них четыре года во Вьетнаме. Поверьте мне, никто в Америке понятия не имеет, что на самом деле происходит в тех краях. Включая, разумеется, членов сената и конгресса. Никто! – В таком случае мы можем связаться напрямую со штаб-квартирой ЦРУ в Лэнгли, – продолжала настаивать Фрэнсин. – Думаю, что и в Лэнгли об этом знают лишь немногие. Но они будут молчать. Увы, такова истина. Конечно, вы можете потратить на это несколько месяцев, но к тому времени будет уже поздно. Нет, миссис Лоуренс, не советую вам делиться этой информацией с кем бы то ни было. Бесполезно. И очень опасно. – Но Макфаддена должен же кто-то контролировать, разве не так? – Так, но вам вряд ли удастся выяснить, кто именно. Понимаете, дело в том, что по официальным каналам вам никто такую информацию не предоставит, вот и все. – Хорошо, но по каким же правилам мы должны в таком случае играть? – не унималась Фрэнсин, беспомощно глядя на собеседника. – Эти парни – я имею в виду племя мео – ведут себя примерно так же, как горные племена во Вьетнаме. Они коллекционируют уши побежденных врагов. Однажды нам сообщили, что мы должны привлечь их на свою сторону и использовать в борьбе против коммунистов. С этой целью им пообещали десять баксов за каждое отрезанное ухо противника. Мы думали, это активизирует их борьбу против коммунистических повстанцев, а они стали отрезать уши у своих жен, детей и других близких, чтобы заработать побольше денег. Поэтому нам пришлось прекратить эту практику, так как ничего хорошего она нам не дала. И именно с такими людьми мы имеем дело сейчас. Люди, готовые отрезать уши своим детям из-за каких-то десяти баксов, способны на все. И жизнь Сакуры, как, впрочем, и ваша, и моя в том числе, для них пустой звук. Фрэнсин посмотрела на его отражение в зеркале и грустно улыбнулась: – Спасибо за столь глубокий анализ ситуации, в которой мы оказались. – Всегда к вашим услугам, мадам, – шутливо ответил Манро, хотя на самом деле ему было не до шуток. – Но мои возможности, к сожалению, так же ограничены, как и ваши. Надо исходить из реальности и не строить воздушных замков. Она долго изучала строгие, жесткие черты лица этого доброго, но сильного человека и благодарила Бога, что он свел ее с ним. Что бы она делала без него? Его преданность и уверенность в себе, в своих силах вселяли уверенность, что рано или поздно они найдут выход из сложившейся ситуации. – Клэй, насколько мне известно, ты никогда не был женат, не правда ли? – Нет, а что? – И у тебя нет детей? На его лице появилась та редкая добродушная улыбка, видеть которую ей доводилось не так уж часто. – Нет. Во всяком случае, мне об этом не известно. Фрэнсин осушила стакан и поставила его на стойку. – Так вот, могу дать совет – никогда не заводи детей. А сейчас нам пора наведаться к Сакуре. Сакура ненадолго забылась в беспокойном сне, а проснулась от того, что почувствовала на себе чей-то взгляд. Резко подняв голову, она увидела перед собой озабоченное лицо Фрэнсин Лоуренс. Та стояла над ее кроватью и молча наблюдала за ней. Какое-то время они смотрели друг на друга, не решаясь нарушить неловкую тишину. – Ну что еще? – проворчала наконец Сакура. – Теперь вы знаете всю правду. – Нет, я знаю только то, что ты мне рассказала, а это не одно и то же. – Отправьте меня в Лаос, – взмолилась Сакура, чувствуя, что вот-вот расплачется. – Если они убьют меня, то, может быть, оставят в покое Луиса. – Именно поэтому ты решила сбежать отсюда через окно? – спросила Фрэнсин, не спуская с нее глаз. – Это была часть твоего плана? – Да, – ответила Сакура, стараясь не встречаться с ней взглядом. – А почему ты сразу не рассказала о своем сыне? Сакура пожала плечами: – Я знала, что это бесполезно. Это было видно по вашему отношению ко мне. Вы так допрашивали меня, что я сразу поняла: вы не верите ни одному моему слову. – Она умолкла и посмотрела в зарешеченное окно. – Я давно поняла, что мой визит к вам – это впустую потраченное время. Правда, у меня все равно не было выбора. А сейчас мне нужно поскорее вернуться в Лаос, и пусть они делают со мной что хотят. Главное для меня – любой ценой сохранить жизнь ребенку. – А если они начнут тебя пытать? – с каким-то болезненным любопытством допытывалась Фрэнсин. – В конце любой пытки наступает смерть, – надтреснутым голосом сказала Сакура. – А ты не подумала, что станет с твоим ребенком, если ты умрешь? – не отставала от нее Фрэнсин. – Ведь если они убьют тебя, то скорее всего покончат и с твоим сыном. – Может быть, так будет лучше, – сухо ответила Сакура. – Во всяком случае, это избавит меня от лишних страданий, а его – от несчастной судьбы наркомана и преступника. Фрэнсин подошла к окну и долго смотрела на падающий снег. – Я могла бы заплатить за тебя, Сакура, – наконец сказала она, когда пауза слишком затянулась. – Но ты так и не смогла доказать, что являешься моей дочерью, а я – твоей матерью. Кроме того, я до сих пор не уверена, что мои деньги могут спасти тебя или твоего сына. Сакура окинула ее испепеляющим взглядом мокрых от слез глаз: – Не понимаю, почему вы не оставили на ребенке хоть какой-то метки? – Метки? – изумленно переспросила Фрэнсин. – Что ты имеешь в виду? – Когда вы решили оставить дочь в той деревне, вы не могли не понимать, что отыскать ее после войны будет очень сложно. Почему вы не оставили на ее теле хоть какой-то метки, которая помогла бы вам в будущем найти дочь? Я бы на вашем месте так и сделала. Ведь это же так просто. Например, небольшой шрам под мышкой, на голове или в каком-нибудь другом месте. – Как метят домашний скот? – грустно улыбнулась Фрэнсин. – Нет, Сакура, боюсь, я не такая практичная, как ты. Мне даже в голову не пришло пометить ребенка каким-нибудь клеймом. Кстати, а ты сама пометила своего Луиса? – Нет, но передо мной тогда не стояла угроза навсегда потерять его. – Но ведь и я не думала, что могу потерять свою дочь. – Ну ладно, миссис Лоуренс, вы заплатите за меня? – перешла к делу Сакура. Фрэнсин пожала плечами. – Сакура, послушай меня, дорогая. Сейчас многие люди знают, что за последние годы я скопила большой капитал, и они пишут мне каждый божий день с просьбой оказать им финансовую помощь. Ежедневно я получаю письма со всех концов планеты. Пишут люди, у которых заболел ребенок и его не на что лечить, пишут бедные старики, которым не хватает пенсии, чтобы прожить, пишут инвалиды, многодетные матери и так далее и тому подобное. Пишут даже заключенные из тюрем и преступники, которые не могут рассчитаться со своими долгами. Причем я хорошо знаю, что многие из них действительно пишут правду и на самом деле нуждаются в помощи, но я просто не в состоянии помочь всем. – И вы никому не помогаете? – изумилась Сакура. – Помогаю, но не всем и не всегда. Сакура поджала губы и обиженно взглянула на Фрэнсин: – Так почему же вы не хотите помочь мне? – Прежде всего потому, что твоя манера просить о помощи показалась мне чересчур нахальной. Точнее сказать, она оставляет желать лучшего. – Вы это серьезно? – Сакура удивленно посмотрела на нее. – А вы что, хотели, чтобы я бухнулась перед вами на колени и слезно умоляла о помощи? – Нет, я хотела вовсе не этого, – поправила ее Фрэнсин. – Фрэнсин, я никогда не врала вам. Все, что я рассказала, – чистая правда. Конечно, я могла бы придумать, что помню ваше лицо, ваш голое или манеру поведения, я могла бы просто-напросто броситься вам на шею и с диким криком «Мамочка, наконец-то я отыскала тебя!» обслюнявить с головы до ног. Но я этого не сделала. – Почему же ты этого не сделала? – Понимаете, я многому научилась за свою нелегкую жизнь, но так и не научилась врать. – Даже ради спасения своего ребенка? – Я просто не умею этого делать, а когда пытаюсь, то все сразу обнаруживают, что я лгу. Конечно, я прекрасно понимаю, что вы считаете меня превосходной актрисой, великолепно играющей свою роль, чтобы заполучить ваши миллионы, но на самом деле это далеко не так. Я не могу притворяться и лгать. – Если бы ты пришла ко мне до того, как все это случилось, – задумчиво сказала Фрэнсин, – это было бы совсем другое дело. А ты пришла за деньгами. – Если бы этого не случилось, – так же задумчиво ответила Сакура, – я ни за что на свете не обратилась бы к вам за помощью. Фрэнсин хмыкнула: – Ну что ж, по крайней мере, откровенно. Вот сейчас я тебе верю. – Когда я впервые поняла, что вы можете быть моей матерью, – продолжала Сакура, – я наконец-то сообразила, почему моя жизнь пошла вкривь и вкось. Я поняла, почему меня воспитывали чужие люди, почему окружали одни волки и вообще вся моя жизнь развивалась по волчьим законам. Моя первая реакция была – возненавидеть вас, презирать до конца жизни и никогда не искать с вами встречи. Фрэнсин затаила дыхание и слушала собеседницу. – И ты еще надеешься, что после этих слов у меня появится желание помочь тебе? – изумленно спросила она. – Если вы поможете мне, я сделаю все, чтобы забыть прежние обиды и начать все с нуля. Кроме того, я обещаю, что познакомлю вас с Луисом. – Как это мило с твоей стороны, – сказала Фрэнсин с холодной иронией в голосе. Но Сакуру это нисколько не смутило. – Я еще раз повторяю, Фрэнсин, что никогда не врала вам и не собираюсь этого делать впредь. Вы сказали, что хотите знать правду, и я изложила вам ее. – Да, но это твоя правда, – ехидно усмехнулась Фрэнсин. – И ваша тоже. Я могу заглянуть в вашу душу, хотя и понимаю, что вы не в состоянии видеть мою. Вероятно, вы уже утратили эту способность. Я вижу, что уже много лет вы медленно губите себя душевными сомнениями. Семьсот тысяч долларов смогут вернуть вам прежнее спокойствие и уверенность в себе. Неужели это так дорого за бесценный дар душевного комфорта? Фрэнсин пристально посмотрела на Сакуру и хитро ухмыльнулась: – Не думала, что можно быть такой красноречивой, если хочешь добыть денег. – Так получилось, Фрэнсин, что ваша жизнь оказалась намного легче моей. – Сакура посмотрела на нее с чувством странного превосходства. – Мне с раннего детства приходилось совершать поступки, которые доставляли мне боль, которых я стыдилась, которые унижали меня, превращая в рабыню гнусных людей. В конце концов, они чуть было не погубили меня, но меня спасли природный оптимизм и божественное провидение. Но при этом я никогда не забывала, что вы бросили меня в джунглях прежде всего для того, чтобы спасти собственную жизнь. – Это не совсем так, Сакура, – глухо ответила Фрэнсин, стараясь не встречаться с ней взглядом, так как в словах Сакуры, как ни печально, была частица горькой правды. – Так вот, я не пришла к вам раньше потому, что в этом не было необходимости, а сейчас такая необходимость, к сожалению, возникла. – Сакура прокашлялась. – Мой ребенок ни в чем не виноват, и сейчас его жизнь в ваших руках. Только у вас есть реальная возможность спасти его. – А что, если в конце концов обнаружится, что ты не моя дочь? – Я верну вам ваши деньги, – без колебаний ответила Сакура. – Верну все до последнего цента. – Каким образом? – Буду работать не покладая рук. Буду делать все, что угодно. Вы не знаете меня, Фрэнсин, не знаете моих способностей. – Она сжала кулаки и ударила ими по коленям. – Я буду вашей рабыней, если захотите. На всю оставшуюся жизнь. – Я не занимаюсь работорговлей, – сухо ответила Фрэнсин. Сакура отбросила одеяло и, вскочив с постели, подошла к ней. – У меня в жизни есть только одно бесценное сокровище, – сказала она побелевшими от волнения губами, – а у вас их сколько угодно. Неужели для вас деньги дороже человеческой жизни? Жизни невинного ребенка? Ведь у вас сейчас столько денег, что вы не успеете потратить их до конца своих дней. Но внутри у вас пустота, Фрэнсин, я это прекрасно вижу. А что ждет вас впереди? Еще большая пустота, если хотите знать правду. А еще ужасное одиночество и сводящее с ума отчаяние. Вы полагаете, что ваше богатство окупит ваши грехи? Ошибаетесь, оно погубит вас, развратит вашу душу и лишит вашу жизнь смысла! – Таков печальный удел большинства живых существ на нашей грешной земле, – охрипшим голосом произнесла Фрэнсин. – Нет! – вскрикнула Сакура и схватила ее за руку горячими то ли от жара, то ли от волнения пальцами. – Вы все это время умело притворяетесь, что презираете меня, но на самом деле именно я даю вам возможность оживить свою душу и возродить надежду на будущее. К тому же для вас это единственная возможность спасти своего внука и свою дочь. Вы просто не имеете права отвернуться от меня в такой трудный момент. Ведь это равносильно самоубийству, так как, если вы бросите нас на произвол судьбы, вы не сможете спокойно жить, потому что никогда не простите себе своего малодушия. – Отпусти меня, – проворчала Фрэнсин, пытаясь освободить руку. – Значит, вы не хотите воспользоваться представившейся вам возможностью? – наседала Сакура, обжигая Фрэнсин горячими, как угольки, глазами. – Вы же прекрасно знаете, что без вашей помощи я просто сгину вместе со своим ребенком и вашим внуком. Вы никогда больше не увидите меня, и до конца жизни будете терзать себя мыслями о том, что ваша дочь неожиданно возродилась из пепла, а вы отправили ее обратно в ад. И о том, что вы по доброй воле отправили ее на верную гибель, а вместе с ней и своего внука. Вы сможете пережить это? Сможете с чистой совестью смотреть людям в глаза? Сможете после этого уважать себя? А что вы скажете на Страшном суде, когда вас спросят, почему вы дважды убили своего ребенка? Фрэнсин наконец вырвала руку из крепких пальцев Сакуры, но столь необходимое в этот момент самообладание ей сохранить, не удалось. – Ты зловредная сучка, – прошипела она, потирая руку. – Да, я сука, прожженная, истерзанная жизнью сука, но только потому, что вы бросили меня на произвол судьбы. Да, я мусор, отбросы, грязная тварь, шлюха, каких мир еще не видел, я ублюдочное и неприкаянное дитя ветра, которое носит по этой грязной земле и которое не может найти себе пристанище. А что бы вы хотели, Фрэнсин? Чтобы меня подобрал богатый принц и воспитал в лучших аристократических традициях? Нет, дорогая, подобное бывает только в сказках, а, реальная жизнь – это совсем другое. Я стала такой только потому, что иначе просто не смогла бы выжить. Вы даже представить себе не можете; что мне пришлось пережить и сколько раз я ощущала себя полным ничтожеством. Но я выжила, и считаю это своей главной победой. А сейчас круг моей порочной жизни замкнулся на вас, и только вы можете разорвать его. Сейчас вы невольно оказались в такой же ситуации, что и много лет назад, в тех самых джунглях, когда вы ушли, оставив, меня среди чужих людей. И как же вы поступите на этот раз? Снова тихо смоетесь, бросив меня на съедение волкам? – Ты ничего не понимаешь, – процедила Фрэнсин сквозь зубы. – Возможно, но все-таки скажу, что я понимаю, а что нет. – Сакура сделала многозначительную паузу и наклонилась к Фрэнсин. – Когда я смотрю вам в глаза, я понимаю, например, что унаследовала их от вас. И не только глаза. Еще я унаследовала ваше лицо, ваш характер, и когда я слышу ваш голос, я вновь убеждаюсь, что унаследовала от вас очень многое. И именно поэтому я ненавижу вас! Я вобрала в себя худшие ваши черты! Сакура так гневно сверкнула глазами, что Фрэнсин невольно отшатнулась и даже прикрыла лицо рукой, словно ожидая, звонкой пощечины. – Ненавидишь? – только и смогла произнести она. – Да, ненавижу, – зло повторила Сакура, отчетливо выделяя каждую букву. – Потому что моя ненависть – это единственное доказательство того, что вы действительно моя мать, которая бросила своего ребенка в джунглях много лет назад. Фрэнсин закрыла руками горящее от стыда лицо и, спотыкаясь, вышла из палаты. Сакура сидела на кровати, обхватив руками колени и склонив голову набок. Кто-то вошел в палату, и она, не поворачиваясь к двери, подумала, что это Клэй Манро. – Как дела? – спросил он бодрым тоном. Она не ответила. Он подвинул стул и сел, поставив локти на колени и стараясь заглянуть ей в глаза. Она даже не шевельнулась. – Сакура, чего ты ожидала от Фрэнсин Лоуренс? Что она сразу выложит тебе кучу денег? Ты что, действительно надеялась добиться своего подобным методом? Она продолжала сидеть неподвижно, делая вид, что его не слышит. – Думала, что достаточно тебе появиться здесь, наорать на нее, оскорбить, обвинить во всех смертных грехах – и ты получишь помощь? – Мне больше не нужна ее помощь, – тихо сказала Сакура. – Как-нибудь сама справлюсь. Сейчас мне надо как можно скорее вернуться в Лаос. – Чтобы они тебя там поймали и повесили на дереве? Это не спасет твоего сына. – Но и здесь его тоже никто не спасет. – Она спасет, но только надо рассказать ей правду. – Она не хочет ее слышать, – всхлипнула, вытирая слезы, Сакура. – Ей не нужна правда. Она думала, что избавилась от меня там, в джунглях, а я расстроила ее своим появлением. Сейчас она снова пытается избавиться от меня, вот и все. Ну что ж, пусть будет так, я обойдусь без нее. Клэй потряс ее за плечи. – Сакура, ты действительно ее дочь? Ты уверена в этом? – Да, – без колебаний ответила та. – Но ты ведь недавно говорила, что не уверена в этом. Чем ты можешь доказать это? – Только своей интуицией. Я просто чувствую это, вот и все. – Она прижала руки к груди. – Когда я рядом с ней, меня не покидает какое-то странное чувство, что мы с ней родные. Это всего лишь чувство, но оно меня не обманывает. – Почему ты не сказала ей об этом? – Я сказала ей все, но она не хочет мне верить. Она никак не может смириться с тем, что я презираю ее. – Ты сказала, что презираешь ее? – опешил Клэй. – Да. Он покачал головой: – Знаешь, Сакура, я даже представить себе не мог, что ты на такое способна! – Я ведь говорила, что не умею врать, – попыталась оправдаться она. – Я не врала ей все это время и не собираюсь лизать ей туфли. – Да, но при этом ты все-таки хочешь, чтобы она заплатила за тебя шестьсот восемьдесят тысяч долларов, разве не так? – Не за меня, а за ее внука! – закричала Сакура. – Проснись, Сакура! – грубо оборвал ее Клэй. – Спустись на грешную землю. Ты сидишь сейчас в больнице с туберкулезом, а твои бандиты идут по твоему следу и готовы убить твоего сына, если ты не отдашь им деньги. Если ты вернешься в Лаос, это ровным счетом ничего тебе не даст. В мире есть только один человек, который действительно способен помочь тебе, и ты плюнула ему в лицо. Как ты вообще можешь судить ее за прошлое? Какое ты имеешь право? Ведь она оставила дочь вовсе не из-за того, что хотела спасти свою шкуру. Напротив, она это сделала, чтобы спасти жизнь своему ребенку. Почему ты даже не пытаешься понять, как ей тяжело было это сделать? Ведь ты и сама поступила точно так же. – Я не бросала Луиса! – зло выпалила она. – Его у меня отобрали. – Какая разница, отобрали или ты его бросила! – не выдержал Клэй. – Большая! Я бы никогда не оставила своего ребенка по доброй воле! Я бы никогда не поступила так эгоистично! Я бы взяла его с собой, чего бы мне это ни стоило! Клэй тоже разозлился, чувствуя, что не может ее переубедить. – Ты знаешь, что ей довелось пережить? Она пересекла Борнео из конца в конец и прошла пешком почти триста миль по непроходимым джунглям! На это потребовалось больше четырех месяцев! А когда, в конце концов, она добралась до нужного места, то весила не больше семидесяти двух фунтов. Примерно столько весит скелет взрослого человека. Ни один ребенок не смог бы вынести такой нагрузки и выжить в джунглях. К тому же она оставила в деревне умирающего ребенка. У девочки была запущенная форма дизентерии, и она таяла на глазах. Если ты ее дочь, Сакура, то должна сейчас благодарить ее за то, что осталась жива. В противном случае твои косточки давно бы уже сгнили в дебрях Борнео. Сакура поджала губы и отвернулась. Клэй видел, как у нее на глазах заблестели слезы. – А теперь послушай меня внимательно, – продолжал он примирительным тоном. – Тебе предстоит очень быстро повзрослеть, если ты хочешь спасти себя и своего ребенка. Ты далеко не ангел и прекрасно понимаешь это. Ты оказалась по уши в дерьме, но исключительно по собственной глупости. Фрэнсин здесь ни при чем. Ты связалась с плохими людьми и теперь за это расплачиваешься. – Он встал и навис над ней, как огромная черная скала. – Сейчас тебе надо хорошенько обо всем подумать, Фрэнсин находится на грани нервного срыва. Если с ней что-нибудь случится, ты никакой помощи от нее не получишь. А ведь только она может спасти тебя и навсегда избавить от бандитов Макфаддена. Не дождавшись ответа, Клэй повернулся и направился к двери. – Думаешь, я не знаю этого? – прозвучал ее слабый голос, когда он уже взялся за дверную ручку. – Что именно? – Что я сама во всем виновата? Он долго смотрел в ее мокрые от слез глаза и не мог понять, что означает ее неожиданное признание. – В таком случае не надо винить во всем миссис Лоуренс. – Она причинила мне такую боль, что ты даже представить себе не можешь, – всхлипнула Сакура, а потом громко разрыдалась. Какое-то время Клэй молча стоял у двери и наконец подошел к ней и сел рядом на кровать.:. – Хочешь знать, что я думаю, Сакура? Фрэнсин непременно помогла бы тебе, если бы ты дала ей такую возможность. Но ты сделала все, чтобы оттолкнуть ее от себя. Потому что ты слишком глупа и слишком горда. Рыдания сотрясали тело Сакуры, и вдруг она обхватила его за шею и уткнулась лицом в широкую грудь. – Клэй, поговори с ней вместо меня, – прошептала она. – Это не входит в мои непосредственные обязанности, – холодно произнес он, пытаясь оторвать ее от себя и одновременно подавляя в себе желание сжать в объятиях ее сильное, мускулистое тело. У него промелькнула мысль, что занятие любовью с такой женщиной было бы высшим подарком судьбы. – Сама поговори, с ней, – буркнул он, бросив взгляд, на зеркало, за которым за ними наблюдала Фрэнсин. – И расскажи ей всю правду. Она подняла на него покрасневшие от слез глаза: – Ты тоже презираешь меня, Клэй? – Мои личные чувства здесь ни при чем, – уклончиво ответил он. – Я просто выполняю свою работу, а чувства я оставляю, вам с миссис Лоуренс. – Он наконец, оторвал от себя ее руки, встал и вышел из палаты. Фрэнсин ждала его в соседней комнате. – Вы слышали наш разговор? – поинтересовался он. – Я хочу поговорить с ним, – глухо произнесла Фрэнсин. – С кем? – не понял Клэй. – С Макфадденом. Если не ошибаюсь, он оставил тебе свою визитку. Клэй задумчиво потер подбородок. – Эти люди очень опасны, миссис Лоуренс. – Я знаю. – Что вы хотите ему сказать? – Хочу попробовать договориться с ними. – Сомневаюсь, что это у вас получится. Она упрямо поджала губы и посмотрела ему в глаза: – Сделай это для меня, Клэй. Манро хотел возразить, но передумал и махнул рукой. – Ладно, как вам будет угодно, мэм. В парке было темно и холодно. За голыми деревьями мерцали огни Пятой авеню, украшенной яркой рекламой и другими свидетельствами достижений частного предпринимательства. Фрэнсин, крепко держала за руку Клэя Манро, когда они медленно продвигались по узкой асфальтовой дорожке для любителей бега трусцой. Холодный ветер с озера разогнал почти всех бегунов, за исключением небольшой группы самых стойких и закаленных. Впрочем, и эта группа бежала по берегу вовсе не ради собственного удовольствия. Это были люди Клэя Манро, которых он вызвал на тот случай, если встреча с Макфадденом вдруг пойдет не по плану. – А вот и он, – прошептал Клэй, незаметно кивнув в сторону одиноко сидевшего на скамье человека. – К счастью, без Тхуонга. Фрэнсин крепче сжала его руку. Манро не знал, что она собиралась сказать этому мерзавцу, но тем не менее подчинился ее требованию и устроил эту встречу. Причем именно в парке, так как он знал, что Макфадден вряд ли посмеет явиться к нему в офис, а позволить Фрэнсин сесть в его машину Манро тоже не мог. Поэтому они и решили встретиться в парке, хотя погода оставляла желать лучшего. Манро тщательно проинструктировал своих людей и теперь был спокоен. Макфадден сидел, забросив ногу на ногу, и курил длинную сигару, выпуская в воздух клубы дыма. – Я получил немало удовольствия, наблюдая за твоими гориллами, – весело поприветствовал он Клэя и Фрэнсин. – Где ты их откопал, капитан? Отчаянные парни. Только самые верные псы могут бегать в такой холод в одном трико, да еще с привязанными к яйцам «пушками». – Ничего, они неплохо получают за свою работу, – недовольно поморщился Манро. – А где же твой верный пес Тхуонг? – Занят, – буркнул Макфадден. – Присаживайтесь. Они присели на край скамьи, а Макфадден повернулся к ним и вперился взглядом во Фрэнсин. – Миссис Лоуренс, я очень надеюсь, что вы порадуете меня хорошей новостью. А хорошей новостью для меня может быть только чек на требуемую сумму. – Нет, – коротко отрезала она. – Вы говорили с Сакурой? – насторожился Макфадден. – Да. – Значит, вам известна сумма. В чем же дело? – Сакура здесь ни при чем, – тихо, но твердо заявила Фрэнсин. – Ее вынудили сделать это. Муж отнял у нее ребенка и заставил; принять участие в похищении денег. У нее просто не было другого выхода. Всю операцию задумал этот француз, и он же завладел деньгами. Сакура понятия не имеет, где они сейчас находятся. Она их даже в глаза не видела. Так что бесполезно терзать ее и ребенка. Они все равно не помогут вам вернуть деньги. Макфадден выпустил очередную струю дыма и пристально посмотрел на Фрэнсин: – Вы меня не поняли. Деньги у вас прошу не я, а ваша дочь. – Она не моя дочь. – Неужели? А Рикарду она сказала, что является вашей дочерью. – Меня не интересуют ее заблуждения. Это ее дело. – Но в принципе это возможно, разве нет? – Нет. – В мире нет ничего невозможного, миссис Лоуренс, – глубокомысленно заметил Макфадден, пыхтя сигарой. – Вы могли бы сделать анализ крови. – Я его уже сделала, – неохотно призналась Фрэнсин. – Ну и каков результат? – У нее та же группа, что и у меня. Макфадден довольно захихикал: – Вот видите! Какие же еще вам нужны доказательства? – Дело в том, что это самая распространенная в мире группа крови, – спокойно пояснила она. – Так что она вовсе не доказывает наше родство. – Сакура должна помнить вас с детства, – продолжал напирать Макфадден. – Она ничего не помнит, – пожала плечами Фрэнсин. – Она не знает, кто она, откуда родом и кто ее родители. – Вполне допускаю, но сейчас разработаны весьма эффективные методики стимулирования памяти, – невозмутимо заметил Макфадден. – Если хотите, я помогу ей. – Она ничего не помнит, майор, потому что ей просто-напросто нечего вспоминать, – раздраженно заявила Фрэнсин. – Она не моя дочь, и давайте наконец оставим этот разговор! – Нет, миссис Лоуренс, мы не можем его оставить, – с угрозой в голосе сказал Макфадден. – Поверьте, это невозможно. Кстати, почему вы решили оплатить ее лечение в дорогой клинике? Почему наняли Манро, чтобы ее разыскать? Почему, наконец, вы так обеспокоены ее судьбой и опасаетесь, что мы можем причинить ей неприятности? Могу ответить сам: потому что вы знаете, что не можете бросить ее на произвол судьбы. А знаете вы это потому, что она ваша родная дочь! – Майор, я еще раз повторяю, что не признаю Сакуру своей дочерью, – устало пробормотала Фрэнсин. Макфадден покрутил сигару между пальцами и посмотрел на нее сквозь струйку дыма: – Вы все еще не оправились от шока, так? Еще бы, не очень приятно сознавать, что ваша давным-давно потерянная дочь оказалась замешанной в наркоторговле, украла чужие деньги, да еще и лжет на каждом шагу. Но тут уж ничего не поделаешь. Карма, как любят говорить азиаты. – Макфадден сунул сигару в рот и полез в карман. – Кстати, я тут кое-что принес для вашей малышки. Он протянул Фрэнсин черно-белую фотографию с обгоревшими краями, на которой было изображено тело маленького ребенка, обожженного напалмом и с обуглившимися конечностями. Фрэнсин оторопело посмотрела на нее, а потом вдруг ощутила, как к горлу подкатывает тошнота. – Ты что, спятил, мерзавец? – взбеленился Клэй. – О Боже мой, – ухмыльнулся Макфадден, – простите, я хотел показать совсем другую фотографию. – Он швырнул на колени Фрэнсин еще один снимок. Она осторожно взяла его и увидела симпатичного малыша е черными кудрями. Он сидел на земле и испуганно смотрел в объектив, а рядом с ним виднелись чьи-то нога в армейских ботинках и камуфляжных брюках. – Впрочем, бы можете показать ей обе фотографии, чтобы у нее немного прояснилось в мозгах, – самодовольно, хмыкнул Макфадден. – Малыш до и после, так сказать. Манро нервно заерзал на скамье и сжал кулаки. – Эти ботинки, на фото – твои, что ли? – пробасил он. – Да, мои, – охотно согласился Макфадден, бросив на Клэя насмешливый взгляд. Фрэнсин даже передернуло от омерзения. – Значит ли это, майор, что ЦРУ открыто занимается подобными делами? Или вы исключение из общего правила? – Она украла деньги у моих коллег, миссис Лоуренс, – процедил майор сквозь зубы. – А это уже преступление, за которое ей придется отвечать вместе с вами. – Со мной? – оторопела Фрэнсин. – Что вы хотите этим сказать? Макфадден вновь покрутил между пальцами сигару и хитро прищурился: – Ваша дочь украла деньги, которые американское правительство выделило для успешного завершения войны в Юго-Восточной Азии. Эти деньга предназначались для операции против коммунистических повстанцев. А это, мадам, сейчас расценивается как преступление. – Эй, Макфадден, – решительно вмешался Клэй, – оставь эту патриотическую чушь для своих дебилов. Майор вперился в него злобным немигающим взглядом: – Только такие, как ты, могут называть подобные вещи чушью. – Не валяй дурака, мы прекрасно знаем, что это были деньги, вырученные за продажу героина. – Ну и кретин же ты, Манро! – усмехнулся Макфадден. – Кого сейчас волнует, откуда берутся деньга? Всем на все наплевать. Деньги, как известно, не пахнут. – Макфадден кивнул в сторону медленно пробегавших мимо, них людей. – Вот эти парни, как и ты, недавно вернулись с войны, которую проиграли в самом начале. А знаешь, сколько туда вбухали денег? Миллиарды долларов! Весь народ кормил, поил, одевал и вооружал тысячи солдат, офицеров и генералов, а чем все кончилось? Позорным провалом. И вот теперь я делаю ту самую работу, которую не смогли сделать вы. Клэй кивнул. – Ты тоже проиграешь, Макфадден. Не надо обманывать ни себя, ни других. Исход твоей деятельности предрешен, а твой провал окажется более позорным, чем наш. Макфадден повернулся к Фрэнсин: – Верните мне деньги, миссис Лоуренс. Та, похоже, ожидала подобного требования и ничуть не удивилась. – Я тоже видела войну и смерть, майор, так что не стоит меня пугать. Я не ребенок, которого можно запросто обвести вокруг пальца. .. Макфадден наклонился вперед. – Послушайте меня, – с угрозой произнес он. – У Сакуры есть один-единственный шанс спасти себя и ребенка – если вы уплатите ее долг. А для вас это единственная возможность убедиться в том, является ли она вашей дочерью. Если мы перережем, ей глотку, вы ничего никогда не узнаете. – А вы никогда не получите обратно свои деньги, если с ней или, с ее ребенком что-нибудь случится, – невозмутимо ответила Фрэнсин. – Поэтому оставьте ваши угрозы при себе. Макфадден плюнул и злорадно ухмыльнулся: – Это не пустые угрозы, миссис Лоуренс. Вам не удастся уберечь ее. Во всяком случае, от меня. С озера подул холодный ветер. Манро стоял рядом с Макфадденом и пристально следил за каждым его движением. Едкая ухмылка майора насторожила его, и в следующую секунду он понял, что она означала. – Черт возьми! Сакура! Фрэнсин положила руку ему на плечо. – Что случилось? – выдохнула она, побледнев. – Нам нужно срочно вернуться в больницу. – Он схватил ее за руку и потащил прочь. Макфадден продолжал ехидно ухмыляться. – Мы еще поговорим с вами, миссис Лоуренс! Не пропадайте, ладно? Фрэнсин и Клэй побежали к выходу из парка, а люди Манро сделали все возможное, чтобы Макфадден не последовал за ними. Сакура сидела на кровати, свесив ноги и положив руки на колени. Она глубоко дышала, стараясь избавиться от боли и страха, которые парализовали ее волю и лишили возможности рассуждать хладнокровно. После сеанса медитации она успокоилась, закрыла глаза и представила себя идущей по узкой тропинке от леса к реке. Этому искусству обучил ее Томодзуки Уэда, когда ей было около шести лет. А потом у нее появился другой учитель, который показал, как должен медитировать взрослый человек. Этот воображаемый путь она совершала бесчисленное количество раз, но почему-то никогда не достигала конечного пункта. Она шла по темному лесу, натыкалась на острые сучья, а по сторонам мелькали темные и оттого еще более зловещие, фигурки людей. Они подходили к ней, прикасались к ее телу и исчезали в сумраке леса. Среди них были добрые люди, они ласково улыбались ей, а были злые, которые шипели ей на ухо страшные проклятия и старались причинить боль. Но была еще одна группа людей. Они стояли поодаль, а вокруг них горел яркий огонь. Ли Хуа поглаживал седую бороду, ласково улыбался и приветливо помахивал ей рукой. А позади него толпилась группа солдат, среди которых она всегда видела своего мужа Роджера. Он был красивым, радостным, то есть именно таким, каким она его запомнила с первых дней знакомства. А на руках он держал крохотного малыша, в котором она всегда узнавала Луиса. Сакуре хотелось крикнуть ему, что мама рядом и не даст его в обиду, но ее путь пролегал мимо них и она не могла повернуть назад. А впереди лежала длинная-предлинная дорога сквозь лесные дебри, вдоль которой стояли тысячи людей, с кем судьба сводила ее хоть раз в жизни. Иногда ей удавалось даже приблизиться к Томодзуки Уэде, который всегда стоял в воинственной позе самурая и злобно сверкал узкими глазами. Но она знала, что он злился не на нее, а на весь окружающий мир, который не захотел понять его сложной натуры. И он всегда указывал ей рукой в сторону реки и призывал не останавливаться на полпути. Река была где-то рядом. Она слышала журчание воды за деревьями, но ни разу не смогла добраться до нее. С этого места ее путь с каждым шагом становился все труднее и труднее, а потом она и вовсе лишалась сил и не могла идти дальше. Каждый ярд дороги причинял ей такие страдания, что она стонала от боли и падала на землю, чтобы хоть немного передохнуть. Ее тело было исцарапано и покрыто грязью, оно ныло от усталости и не желало починяться разуму, но впереди маячили фигуры Ману и Уэй, они махали ей руками, что-то кричали и счастливо улыбались. Вот и сейчас она дошла до них, радостно поприветствовала, но не остановилась, а пошла дальше, решив во что бы то ни стало завершить путь к реке. До нее оставалось совсем немного, но она уже знала, что увидит на берегу – немыслимый, сводящий с ума ужас. Ползком преодолев остаток пути, она вышла из лесу и начала медленно приближаться к реке. А там уже стояли солдаты, держа в руках оружие. А в воде совсем без одежды стояли люди из ее деревни. Они были напуганы и с ужасом взирали на солдат, прекрасно понимая, что сейчас их начнут убивать. Она сделала еще несколько шагов вперед, и в этот момент началось самое страшное. Солдаты бросились на беззащитных людей и кромсали их слабые тела длинными мечами, штыками или били прикладами винтовок. Вода в реке мгновенно окрасилась в красный цвет, а острые штыки все вонзались в тела, и кровь лилась рекой, и конца этому кошмару не было. Она заставила себя сделать еще несколько шагов, стараясь не смотреть на корчащиеся в предсмертной судороге тела. Ноги хлюпали в лужах крови, уши закладывало от душераздирающих криков несчастных– жертв. Наконец она вошла в реку. Вода была ледяной, и холод пробирал ее до костей. Сакура подняла голову и увидела на другом берегу умирающую деревню, но ее внимание было приковано к тем людям, которые стояли на песчаной отмели. Это были фигуры тех, кто привел ее сюда. Она попыталась приблизиться к ним, чтобы разглядеть лица, но в этот момент в ней что-то взорвалось и фигурки разлетелись на мелкие осколки, оставив после себя непроглядную темноту. Сакура подняла голову и медленно вышла из позы лотоса, которую она всегда принимала, когда занималась медитацией. На сей раз она добралась до реки, но так и не смогла разглядеть лица тех, людей, которые когда-то были для нее дороже всех на земле. Она услышала скрип открывающейся двери и медленно повернула голову. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы окончательно прийти в себя и осознать весь ужас своего положения. В коренастой зловещей фигуре непрошеного гостя она узнала Тхуонга. Его черные глаза недобро сверкали, а весь его вид не оставлял сомнений в его намерениях. Он плотно прикрыл за собой дверь и подошел к ней. – Как ты попал сюда? – вскрикнула она. – Ах ты, сука! – злобно прошипел Тхуонг. – Грязная шлюха, стерва! – Он еще долго осыпал ее отвратительными ругательствами, которые звучали еще отвратительнее оттого, что он произносил их на лаосском языке. – Ты, тварь, думала, что сможешь от нас скрыться? Сакура попятилась к окну, где находился колокольчик для вызова медсестры. Если ей удастся до него добраться, войдет сестра и спасет ее. – Что тебе надо от меня? – Ты прекрасно знаешь, что нам надо, – процедил Тхуонг, вынимая из кармана нож с длинным лезвием. Сакура поняла, что, если помощь не подоспеет, ей придется туго. – Почему эта сука не хочет рассчитаться с нами? – Она не верит, что я ее дочь, – тихо произнесла Сакура пересохшими, от страха губами. – А ты заставь ее поверить в это. – Она требует доказательств. – Ну так дай ей эти доказательства. – Их у меня нет, Тхуонг. Бандит встал между ней и колокольчиком. – Если она не заплатит нам, твое сучье отродье будет висеть на дереве. – Тхуонг, у меня нет доказательств, – пыталась объяснить ему Сакура. – Ты жива до сих пор только потому, что должна выколотить из нее деньги. В противном случае я бы давно уже порезал тебя на мелкие куски. Впрочем, все впереди. Я буду резать тебя медленно, с удовольствием. – Он ухватил ее за правое ухо и так сильно дернул, что у нее потемнели в глазах. Потом взмахнул ножом, и она почувствовала, как по шее потекла струйка крови. – Нет! – закричала Сакура и обхватила пальцами лезвие ножа. – Я отрежу тебе пальцы! – пригрозил тот, наклонившись к ней. – Смотри мне в глаза, шлюха долбаная! – Тхуонг резко дернул ее за волосы и размазал ножом кровь по ее щеке. Его изъеденное оспой лицо перекосила садистская ухмылка. Помахав перед ее носом ножом, он вытер лезвие о белоснежную простыню и снова приставил его к ее лицу. – Хочешь, я отрежу твой симпатичный носик? – Нет! – вскрикнула Сакура, чувствуя, что от страха может потерять сознание. Она была уверена в том, что он отрезал ей ухо и сейчас начнет кромсать лицо. – Не надо, умоляю тебя! – Вытряси из нее деньги! – приказал Тхуонг. – Я постараюсь, – выдохнула Сакура, не спуская глаз с приставленного к лицу лезвия. – Надо не; просто постараться, а сделать это! – брызгая слюной, прорычал бандит. – И помни, что твой сосунок в моих руках! – Дай мне хоть немного времени, – едва слышно прошептала Сакура. – Двадцать-четыре часа. Но после этого никаких отсрочек. Ты поняла меня, Сакура? Никаких! Она молча кивнула и зажала рукой раненое ухо. Кровь медленно сочилась между пальцами и капала на больничный халат. Тхуонг спрятал нож и тряхнул ее за плечо: – Мы найдем тебя хоть на краю света, так и знай! Причем в любое время и в любом месте. – Он наклонился и плюнул ей в лицо. Сакура опустила, голову, не сделав попытки утереться. Тхуонг быстро вышел из палаты, плотно прикрыв за собой дверь. У Сакуры подкосились нога, и она упала на пол. Полежав немного, она доползла до двери, приподнялась, повернула дверную ручку и вывалилась в коридор. Фрэнсин с ужасом смотрела на неподвижное тело Сакуры, лежащей на кровати с перевязанной головой. Врачи уже наложили ей тридцать швов на ухо и дали болеутоляющее, после которого она быстро заснула. Ее кожа была мертвенно-бледной и отливала синевой. – Это все из-за меня, – прошептала Фрэнсин, не сводя глаз с перевязанной головы Сакуры. – Нет, – попытался успокоить ее Клэй, – вы здесь ни при чем. Это я во всем виноват. – Она пришла ко мне за помощью, а я отфутболила ее. – Фрэнсин посмотрела на Манро, и он увидел в ее глазах слезы. – Я больше не могу, Клэй! У меня нет никаких аргументов против ножа. Они убьют ее и ребенка. Клэй благоразумно промолчал, вспомнив зловещую улыбку на лице Макфаддена. – Ему так просто не отделаться, – произнес он с угрозой, сжимая кулаки. – Нет, Клэй, мы не можем бороться с ЦРУ. Ты же сам прекрасно знаешь, что это нам не по силам. – Она погладила пальцы Сакуры. – Она слишком важна для меня, чтобы рисковать ее жизнью. У меня сейчас действительно нет никого, кроме нее. Она теперь навсегда станет частью моей жизни, вне зависимости от того, чем закончится эта история. Клэй тоже посмотрел на Сакуру. – Но ведь это может быть просто частью плана по вымогательству у вас денег. – Ты в самом деле так считаешь? – Нет, конечно, но допускаю такую возможность. – А я теперь допускаю возможность, что это действительно Рут. – Фрэнсин замолчала и посмотрела на Сакуру. Та неожиданно дернулась, не совсем внятно произнесла несколько слов на непонятном языке и затихла. – Причем не только допускаю, а почти уверена, – добавила Фрэнсин так тихо, что Клэй с трудом расслышал ее слова. – Я больше не могу делать вид, что ничего не слышу и ничего не вижу. Вероятно, надо собраться с силами и посмотреть правде в глаза. Клэй удивленно взглянул на Фрэнсин. Он и не подозревал, что женщина, которую он считал образцом силы и несгибаемой воли, может плакать. Она плакала, зажав рот рукой, и неумело вытирала слезы тыльной стороной ладони. А за пределами палаты царил переполох. Охранники громко выясняли, как мог проникнуть в охраняемое помещение посторонний человек, больничное начальство грозило уволить всех без разбору, а медсестры недоумевали, почему Сакура не вызвала их колокольчиком. Особенно неистовствовал доктор Парсонс, который совсем недавно заверял Фрэнсин и Клэя, что их больница надежно охраняется и ни один посторонний проникнуть сюда не сможет. В конце концов он посадил перед палатой Сакуры вооруженного охранника, а еще четверо накачанных силачей дежурили в разных концах коридора, подстраховывая главного охранника. – Теперь мы можем гарантировать ее безопасность, – подытожил он. – Но только внутри больницы. За ее пределами наша ответственность снимается. Фрэнсин согласилась с ним, хотя на душе у нее было мерзко. – Нам нужно подыскать ей более безопасное место, – заявил Клэй, когда доктор Парсонс вышел из палаты. – Причем сделать это нужно как можно скорее. Если хотите, я найду ей тихое местечко где-нибудь за пределами нашего штата. – Думаю, этого будет недостаточно, – возразила Фрэнсин. – Мне кажется, ее нужно отправить в Гонконг. – В Гонконг? – изумился Клэй. – Зачем? Они в два счета выяснят, что у вас там есть квартира, и нагрянут туда. Фрэнсин, поверьте мне, они найдут ее в течение двадцати четырех часов. – У меня в Гонконге есть не только квартира, но и другая собственность. – Она улыбнулась и хитро подмигнула ему. – У меня там есть такие места, о которых не знает ни одна живая душа. Только я знаю истинных владельцев этих заведений. По крайней мере, у нас будет время, чтобы обдумать ситуацию и выработать хоть какой-то план действий. Конечно, Клэй, столь далекое путешествие выходит за рамки ваших обязанностей, но я готова соответствующим образом оплатить ваш труд. Он пожал плечами: – Пусть вас это не волнует. Я уже сказал, что не оставлю вас наедине с этой проблемой. Фрэнсин долго смотрела на Манро, не зная, как его отблагодарить. Наконец она решилась, поднялась на цыпочки и поцеловала в щеку. – Спасибо, Клэй, ты замечательный парень, – растроганно сказала она. – Нет проблем, миссис Лоуренс. – Клэй так разволновался, что даже не заметил, как перешел на официальный тон. – Меня зовут Фрэнсин, – напомнила она, улыбнувшись. – Хорошо. В палату бесшумно вошла медсестра. – Миссис Лоуренс, полиция просит уделить ей несколько минут, – прошептала она. – Они хотят поговорить с вами и мистером Манро. – Что мы должны сказать им? – спросил Клэй. – Надо запудрить им мозги, – быстро сказала. Фрэнсин. – Завтра утром ее здесь уже не будет. Я хочу сделать это сегодня вечером. – Сегодня? – оторопел Клэй. – А как же лечение? – Рискованно оставлять ее. Не известно, что они еще придумают. Если мы вывезем ее быстро и без шума, это дает нам гарантию, что она будет в безопасности. Хотя бы на короткое время. Это единственное, чего они не ожидают от нас в данный момент. Клэй уставился на нее черными глазами, раздумывая над ее предложением. – Да, в, этом действительно что-то есть, – наконец согласился он. – Мы отправим ее на частном самолете. У меня есть на примете надежная авиакомпания, которая не разглашает секреты своих пассажиров. – Вы полагаете, Сакура выдержит такой продолжительный рейс? – Я думаю, она способна выдержать гораздо больше, чем мы с тобой. Он понял, что Фрэнсин взяла себя в руки и готова действовать, как всегда, быстро и решительно. – Вы возьмете с собой медсестру? – Нет, никаких посторонних лиц, – отвергла она его предложение. – Полетим только мы – ты, я и Сакура. Возьмем с собой запас лекарств и будем пичкать ее до тех пор, пока г. Гонконге ей не окажут медицинскую помощь. Я хочу обеспечить ей максимум безопасности, Клэй, и поэтому никто в этой больнице не должен знать, что мы улетаем. Никто не должен знать о наших планах. Мы отвезем ее в аэропорт, а там сразу сядем в самолет. Они вышли из палаты и направились по коридору к выходу. – А если Макфадден позвонит мне сегодня? – спросил Клэй. В глазах Фрэнсин появились веселые огоньки. – Скажи ему, что я свяжусь с ним в самое ближайшее время. Клэй Манро был рад, что проснулся. Ему приснился кошмарный сон. Он увидел Вьетнам, в котором потерял многих друзей, и, проснувшись, долго не мог избавиться от этого наваждения. Далеко на горизонте поднималось кроваво-красное зарево встающего солнца. Он отбросил плед и огляделся вокруг. Бумаги Фрэнсин и ее калькулятор лежали на месте, но самой ее поблизости не было. Он посмотрел в конец салона и улыбнулся. Она сидела около Сакуры, заботливо оберегая ее покой. Клэй налил из автомата пару чашек кофе и направился к ней. Стюардессы здесь не было, и все приходилось делать самим. Он впервые летел на частном самолете и решил, что отличие от пассажирского рейса заключалось только в отсутствии обслуживания. Во всем остальном все было как всегда. Этот самолет мог вместить двенадцать пассажиров, но сейчас их было только трое, остальные места пустовали. Фрэнсин настояла, чтобы пилот на этот рейс не брал других пассажиров, и, вероятно, была права. Во всяком случае, это избавляло их от любопытных глаз и ушей. – Она все еще спит? – спросил он, протягивая Фрэнсин чашку кофе. – Да, но, мне кажется, сейчас она выглядит намного лучше. Сакура приходила в себя лишь дважды за время полета, но так и не поняла толком, что происходит и где она находится. Фрэнсин пригубила кофе и благодарно посмотрела на Клэя: – Спасибо, это весьма кстати. – Вам нужно отдохнуть, Фрэнсин, – заботливо проговорил он. – Я посижу с ней. – Нет, я вообще очень мало сплю, а уж сейчас и подавно. Пыталась работать, но не смогла сосредоточиться. Я просто сижу с ней рядом и думаю о своем. Он сел в кресло напротив и пристально посмотрел ей в глаза. – О чем же вы думали, если не секрет? На ее лице появилось какое-то странное выражение. – О надежде. – О надежде? – Да, Клэй, надежда для меня всегда была сущей пыткой, вынести которую иногда просто не было сил. Много лет назад я убедила себя, что моя дочь погибла во время войны. Если бы я не сделала этого, то скорее всего сошла бы с ума. Я до сих пор бы рыскала по джунглям в надежде ее отыскать. Поэтому единственный выход для меня был в том, чтобы раз и навсегда покончить с этой надеждой и смириться с печальной мыслью о ее смерти. Именно поэтому я выжила в те трудные времена. Надеюсь, ты меня понимаешь. – Еще бы, – тихо произнес он. – А потом вдруг появляется женщина, которая пытается доказать, что она моя дочь, чудом оставшаяся в живых. – Она кивнула на спящую Сакуру. – Голодный дух. – Голодный дух? – удивленно вскинул он брови. Фрэнсин улыбнулась: – Сакура пришла ко мне как раз в «день голодных духов». По китайским поверьям, если человек умирает и похоронен без надлежащих церемоний, его дух остается голодным и уходит таким в царство мертвых. А в месяц седьмой луны он выходит из могилы и начинает охотиться за живыми людьми. Поэтому китайцы покупают бумажные игрушки, имитирующие предметы домашнего обихода, и сжигают их, чтобы утолить его голод. Вот и она, эта полудикая и почти полусумасшедшая женщина, приходит ко мне и говорит, что она моя дочь. А я очень не хотела вновь вспоминать прошлое и возвращаться к тому времени, когда произошла эта трагедия. А верить в чудеса я давно уже разучилась. А потом, когда все это началось… наркотики, война… коррупция… – Она посмотрела ему в глаза. – Клэй, я просто пытаюсь объяснить, почему была такой жестокой и бессердечной к ней. – Думаю, вам ничего не надо объяснять. – Нет, мне все равно рано или поздно придется объяснить свою глупость. – Значит, сейчас вы верите, что она ваша дочь? – Трудно сказать. – Она задумалась. – Есть, конечно, крохотная вероятность того, что она действительно Рут, но вероятность обратного намного больше. Пока они не напали на нее, я все время убеждала себя в правильности именно второго предположения. – А сейчас? – Сейчас я поняла, что должна вести себя так, словно она действительно моя дочь. Во всяком случае, до тех пор, пока не будет доказано обратное. – Значит, вы собираетесь заплатить за нее, – сказал он, стараясь говорить так, чтобы это не прозвучало как вопрос. – Да, я скорее отдам им эти проклятые деньги, чем буду жить с мыслью, что ее убили из-за меня. И уж тем более ее ребенка, который действительно ни в чем не виноват. – А у вас есть в наличии такие деньги? – Пока нет, но мне не составит большого труда достать их, если потребуется. – А это не нанесет вреда вашему бизнесу? – Разумеется, но я всегда надеюсь на лучшее. – А что, если она получит ваши деньги и мгновенно исчезнет, не оставив и следа? – В таком случае я разорюсь, но по крайней мере моя совесть будет чиста. Клэй перевел взгляд на Сакуру. – Если хотите знать мое мнение, то она действительно очень похожа на вас. – Правда? – воодушевилась Фрэнсин, словно ни разу не слышала об этом раньше. – Да, иногда это сходство становится более сильным, иногда – нет, но в любом случае можно с уверенностью сказать, что оно есть. Кстати, она похожа на вас и по другим признакам. – По каким же именно? – Она унаследовала вашу душевную силу, ваше упрямство, гордость, достоинство, неумение лгать. – Он сделал паузу, собираясь с мыслями. – И вообще она какая-то особенная, не такая, как все. – Да, она особенная, – охотно согласилась с ним Фрэнсин. – Она как будто горит изнутри, словно в сердце у нее находится какой-то мощный источник пламени. – Да, этот огонь часто бывает у тех, кто в детстве перенес тяжелые страдания. Как это говорится? «Я потерял всех, кого любил когда-то…» – Печальное стихотворение. Вы тоже потеряли тех, кого когда-то любили. Значит, в вашей душе тоже горит этот огонек. – Возможно, это единственная связь, которая сейчас существует между нами. – Возможно. Знаете, Фрэнсин, вас ждут тяжелые времена. Вы потеряли маленькую девочку, которая не могла, сделать свой выбор, а взамен получили взрослую женщину, натворившую немало бед. А Сакура потеряла любящую мать, которая была для нее всем, а вместо нее встретила яркую и к тому же недружелюбно настроенную женщину. Вообще-то подобные, вещи происходят достаточно часто, но в обычных условиях, этот процесс растянут во времени и не выглядит столь трагически. – Да, – согласилась с ним Фрэнсин и потерла глаза. – Я очень, устала. – Я посижу с ней, – предложил Клэй, – а вы отдохните. – Хорошо. Может быть, хоть теперь мне удастся вздремнуть. Сакура лежала среди незнакомых детских тел, а рядом копошились собаки, свиньи и другие домашние животные, которых было полно в их деревне. Дети рассказывали ей, о сокровищах племени, которые хранились в потаенной комнате в самом дальнем конце дома для собраний. Она давно хотела посмотреть на эти сокровища, но детям туда входить строго-настрого запрещалось. А сейчас, когда все в деревне спали мертвым сном, она решила удовлетворить свое любопытство. Ее сознание уже рисовало золотые короны, бусы, из драгоценных камней, бесценные украшения и все прочее, что обычно хранят богатые люди. Она вылезла из-под груды тел и поползла на четвереньках в ту часть дома, где находилась эта таинственная комната. У самой двери она остановилась и задумалась, но врожденное любопытство пересилило страх. Дверь комнаты была не заперта. Да и зачем ее запирать, если она охраняется не силой закона, а силой вековой традиции, которую никто из жителей, деревни не пытался нарушить под угрозой проклятия. Священные законы в таких племенах действовали сильнее всяких запоров. Она толкнула дверь и вошла в потаенную комнату. Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что в помещении стоят огромные кувшины, наполненные… семенами риса. Конечно, для жителей деревни это было богатство, без которого племя просто не сможет выжить, но она и представить себе не могла, что вместо сверкающих сокровищ увидит самый обычный рис. Она засунула руку в кувшин, надеясь, что сокровища спрятаны под слоем риса, но там был только рис. Она осмотрелась и увидела, высоко над головой какие-то большие мешки. Все ясно – в них они хранят свои сокровища и для этого подвесили их так высоко. Она взобралась на кувшин и открыла один мешок. Там был человеческий череп. Все остальные мешки были заполнены такими же почерневшими от времени черепами. Их было там не меньше сотни. Они взирали на нее зловещими пустыми глазницами и, казалось, осуждали за то, что она потревожила их покой. Она рассматривала их до тех пор, пока не наткнулась на голову, уставившуюся на нее еще не пустыми, но уже полусгнившими глазницами. Сакура в ужасе вскрикнула и свалилась наземь, больно ударившись головой о кувшин. Она проснулась и недоуменно уставилась в потолок. Над ее головой была натянута тонкая сетка от москитов. Что это? Насколько она помнила, в больнице не было ни москитов, ни тем более таких сеток. Она сорвала сетку и растерянно оглядела незнакомую комнату. Наконец к ней стала возвращаться память, и она вспомнила, как ее забрали из больницы и посадили в самолет. Сакура встала, отодвинула бамбуковую штору и вышла на террасу. Фрэнсин, сидя в шезлонге, читала газету. Увидев Сакуру, она встала и поспешила навстречу. – Сакура, ты проснулась? : День был невыносимо жаркий. Где-то рядом шумел большой город. Справа за домом возвышались сопки, покрытые густым лесом. Сакура бросила взгляд на многоэтажные здания, увидела надписи на китайском языке и наконец догадалась, где находится. Гонконг. Фрэнсин кивнула. – Да, Сакура, Гонконг. Точнее сказать, Каулун. Ты здесь в безопасности. Как ты себя чувствуешь? – Небольшая слабость, и голова кружится, – ответила она и потрогала рукой перевязанное ухо. – Где у вас зеркало? Фрэнсин отвела ее в ванную комнату, попутно знакомя с небольшой, чистой и как будто нежилой квартирой. – Сакура, никто в мире не знает, что у меня есть эта квартира, – пояснила она. – Они при всем желании не смогут тебя найти. С тобой будет Клэй Манро. Сейчас он вышел, чтобы купить еды, и вернется через полчаса. Сакура посмотрела на себя в зеркало. Под глазами были темные круги, а лицо посерело от усталости и потери крови. Она осторожно сняла бинты и увидела многочисленные швы, покрытые засохшей кровью. – Я просила врачей сделать швы поаккуратнее, – сказала Фрэнсин, – но шрамы все равно останутся. Тебе придется прикрывать ухо волосами. – Чем объяснить ваше доброе отношение ко мне? – поинтересовалась Сакура. – Ведь совсем недавно вы не испытывали ко мне никакого сочувствия. Неужели на вас так подействовал вид крови? – Кровь здесь ни при чем. – Почему вы, перевезли меня сюда? – Чтобы защитить от бандитов. – Вы не можете, меня защитить. – Ты не можешь судить, что я могу, а что нет, – проворчала Фрэнсин. Сакура посмотрела ей в глаза через зеркало. – Вы собираетесь помочь Луису? – спросила она и затаила дыхание в ожидании ответа. – Не знаю, поживем – увидим. Сакура нервно сглотнула. – Фрэнсин, вам вовсе не обязательно спасать меня, но вы можете спасти моего сына. Умоляю вас, помогите ему. – Я уже сказала, что подумаю. – Фрэнсин прикоснулась к плечу Сакуры. – Ты проспала без перерыва почти восемнадцать часов. Сакура плеснула себе в лицо холодной водой. – Знаете, мне приснился кошмарный сон, как будто я пыталась обнаружить сокровища жителей деревни, а в результате отыскала подвешенные к потолку черепа. – Чьи черепа? – не поняла Фрэнсин. – Эти люди были охотниками за головами врагов. Один из них, например, убил японского солдата, отрезал ему голову, положил в мешок и подвесил к потолку. Вот эти-то головы и были для них самым драгоценным сокровищем. Это были головы воинов вражеских племен, погибших в сражении. На лице Фрэнсин появилось удивление. – И ты помнишь все это? – Нет, я забыла эту историю, а вспомнила ее только во сне. – А как ты думаешь, почему тебе приснился именно этот сон, а не какой-нибудь другой? – Не знаю, – пожала плечами Сакура. – Возможно, это реакция организма на то лекарство, которое вы мне дали. Самое странное, что я вспомнила даже самые мелкие детали того дня. Я вспомнила даже собак, которые шныряли вокруг дома. – Она посмотрела на крохотную душевую и повернулась к Фрэнсин. – Я не мылась уже несколько дней. Могу я принять душ? – Разумеется, но прежде я должна сделать тебе укол. – Фрэнсин достала шприц и набрала в него лекарство. Сакура подняла рубашку и подставила ей исколотые ягодицы. – Сейчас я принесу тебе полотенце и какую-нибудь одежду. Правда, сомневаюсь, что она будет тебе впору. Когда ты поправишься, мы купим, тебе что-нибудь более подходящее. Сакура кивнула. – Спасибо, Фрэнсин, – проговорила она, сняла рубашку и забралась под душ. Когда она вышла из ванной, в ее комнате уже лежала приготовленная для нее одежда – белые брюки свободного покроя и хлопчатобумажная рубашка кремового цвета. Все подошло ей по размеру, а материал оказался самым подходящим для такого климата. Клэй Манро уже вернулся из магазина и выкладывал на стол продукты. – Проголодалась? – добродушно улыбнулся он. – Да, только вот голова раскалывается, и рана побаливает, – пожаловалась Сакура. – Я, пожалуй, съем немного фруктов. Они уселись за стол и принялись за еду. – Сакура, расскажи Клэю о своем странном сне, – попросила ее Фрэнсин. Девушка бросила быстрый взгляд на Клэя и в двух словах пересказала содержание сна. – Самое интересное, что я там даже нашла голову японского солдата, – добавила она, закончив рассказ. Клэй кивнул и посмотрел на Фрэнсин. – А что еще ты вспомнила? – Больше ничего. Во всяком случае, ничего интересного. – Сакура задумалась и посмотрела в окно. – Я вспомнила массу мелких деталей, о которых, казалось, давно уже забыла. – А ты часто видишь такие сны? – спросил Манро, не сводя с нее глаз. – Я имею в виду сны о том времени? – Нет, ничего подобного со мной прежде не случалось. – А почему это произошло именно сейчас? – допытывался Клэй. – Не знаю. Ты что, думаешь, я тебе вру? – Я этого не говорил. – Это написано на твоем лице, – недовольно буркнула Сакура. – Успокойся, никто не обвиняет тебя во лжи. – Сакура, – обратилась к ней Фрэнсин, – ты сказала, что не можешь, вспомнить ничего из того, что случилось с тобой до прихода японцев. – Девушка продолжала жевать, искоса поглядывая на нее. – Но то, что ты рассказала нам сейчас, относится как раз к тому промежутку времени. То есть периоду до начала резни. Сакура немного подумала и кивнула: – Да, это пришло ко мне из того мрака, о котором я ничего не помню. – Из того мрака? – переспросила Фрэнсин. – Что ты имеешь в виду? Сакура долго подбирала слова. – Ну, это похоже на абсолютно темную комнату, в которой неожиданно приоткрылось окно, и луч света выхватил какие-то детали. – Именно так ты воспринимаешь все, что произошло до японцев? – решила уточнить Фрэнсин. – Значит, в твоем сознании это просто темная комната? Сакура кивнула: – Да, что-то в этом роде. – Значит, если это окно открыть пошире, ты сможешь вспомнить и другие события? – Возможно. Однажды я уже обращалась за помощью к известному гипнотизеру, но он так и не смог мне помочь. А потом, много лет спустя, я встретила какого-то психолога, который пичкал меня таблетками ЛСД. Но даже это не помогло. – Этот психолог давал тебе наркотики? – возмутился Клэй. – Да, он говорил, что это поможет мне вернуть память. Но вместо этого я испытала лишь какие-то жуткие кошмары. Помнится, он сказал, что у меня случилась частичная амнезия на почве животного ужаса перед массовым убийством японцами жителей деревни. – Сакура, я, конечно, не психолог и не психоаналитик, – продолжал рассуждать Клэй, – но ты же прекрасно помнишь сам момент этой ужасной резни, разве не так? – Да. – Ты помнишь, как они пришли, собрали людей и стали убивать их мечами, штыками и так далее? Сакура погладила рукой израненное ухо. – Да. – Как же случилось, что ты помнишь это событие и не можешь вспомнить то, что произошло до прихода японцев? Если твой психоаналитик прав, то ты должна в первую очередь забыть именно факт расправы над жителями деревни. Сакура плотно сжала губы и закрыла глаза. – Я говорю вам правду. – Возможно, но это надо как-то объяснить, Сакура. Трудно поверить, что ты помнишь резню, но при этом напрочь забыла все, что произошло с тобой до этого. – Я говорю вам чистую правду, – упрямо повторила Сакура, обиженно сверкнув глазами. – Пошел ты к черту, Клэй! Чего ты пристал ко мне со своими идиотскими расспросами? – Я просто хочу прояснить некоторые детали, – улыбнулся он. – Я прекрасно знаю, чего ты добиваешься! – выкрикнула Сакура, отворачиваясь к окну. Молча слушавшая их разговор Фрэнсин положила вилку и тщательно вытерла губы. – Ну а теперь, когда Сакура вполне сносно себя чувствует, думаю, пора позвать доктора, чтобы он внимательно ее осмотрел. : Дом, где жила Фрэнсин, располагался в городе Каулун, неподалеку от гавани, в жилом районе, который нельзя было назвать ни бедным, ни богатым, но в котором практически не было посторонних людей, в частности туристов. Фрэнсин купила здесь квартиру много лет назад, но так и не удосужилась сюда переехать. Впрочем, в этом не было особой необходимости, так как жить она предпочитала либо в Гонконге, либо в Нью-Йорке. Для нее это было своеобразное вложение капитала, как и все остальное, что она приобрела за последние годы. Кроме того, эта квартира была зарегистрирована не на нее, а на одну из ее анонимных компаний, и это обстоятельство нравилось ей больше всего. Вряд ли кому-нибудь удастся отыскать следы квартиры или ее владельца. И тем не менее Фрэнсин проявляла известную осторожность, выводя Сакуру на прогулку. Доктор сказал, что ей требуется как можно чаще бывать на свежем воздухе, поэтому они решили пойти в магазин и купить ей подходящую одежду. Они отправились туда в полдень, когда на улицах города было много народу, и никто не обращал внимания на двух женщин азиатского типа и одного чернокожего мужчину. Сакура проявила к выбору одежды полное равнодушие, поэтому Фрэнсин пришлось самой покупать ей вещи, исходя из давно проверенного принципа удобства и практичности. Назад они возвращались пешком, сгибаясь под тяжестью огромных пластиковых пакетов. Дорога к их дому лежала через небольшой уютный парк, где играло множество детей. Сакура остановилась и стала наблюдать за ними. – Мы можем хоть немного здесь посидеть? – спросила она у Фрэнсин. – Я устала. – Мы уже почти дома, – возразил Манро. Сакура погладила рукой рану на голове. – Мне нужно отдохнуть! – Она сердито покосилась на Клэя, – Неужели это преступление? – Это не преступление, – спокойно объяснил он, – но я очень, не хочу, чтобы тебя тут заметили. – Кто тут может меня заметить? – Тебя, может быть, и не заменят, а вот на меня точно обратят внимание. – Клэй взял ее под руку. – Давай вернемся в квартиру, там и отдохнешь на террасе. Не вижу никакого смысла сидеть в этом парке и привлекать к себе внимание. Она вырвала руку и отвернулась. – Не хватай меня за руку! – Клэй, пусть она посидит здесь несколько минут, – решила Фрэнсин. – Свежий воздух пойдет ей на пользу. А я вернусь домой и приготовлю ужин. К тому же мне нужно позвонить в одно место. – Ладно, – неохотно согласился Клэй, искоса поглядывая на Сакуру. Они сели на скамью, глядя на удаляющуюся Фрэнсин. На детской площадке собралось много малышей. Они весело вскрикивали, громко смеялись, прыгали через бревна и гонялись друг за другом. За ними внимательно присматривали филиппинские няни, а чуть дальше чинно сидели их родители, бабушки и дедушки, обмениваясь последними сплетнями. Сакура пристально смотрела на детей, судорожно вцепившись в скамейку. Она очень соскучилась по сыну и с трудом переносила разлуку с ним. – Сколько лет твоему малышу? – как бы между прочим спросил Клэй. – Почти два с половиной года. – В таком возрасте дети, вероятно, очень много болтают? – Да, с той лишь разницей, что Луис свободно болтает на английском, французском и лаосском. Он… – Она запнулась и сглотнула горечь, внезапно подступившую к горлу. – Ты любишь его отца? – Да. – Но ты же говорила, что он плохой человек. – Это сейчас он плохой, а когда-то был очень добрый и хороший. – А потом он испортился? – Может быть, он всегда был плохим, но обнаружила я это слишком поздно, – Сакура повернулась к нему, словно хотела убедиться, что он правильно понял ее слова. – Я такое пережила, что почему-то решила, что никогда не смогу родить ребенка. Мне казалось, что ужасы войны навсегда лишили меня способности производить на свет детей. Именно поэтому я не предохранялась и, в конце концов, залетела. – Ты не хотела рожать Луиса? – Я просто не планировала его, вот и все. А когда он родился, я вдруг осознала, что это самая великая ценность в моей жизни. Я поняла, что он родился неспроста, а для какой-то великой цели. – Для какой именно? – не отставал от нее Клэй. – Не знаю, но он не должен быть таким, как все. Первые месяцы я не спускала его с рук, а в это время над головой у нас то и дело проносились ваши В-52. – В-52? – Да, мы никогда не слышали их звука и не знали, откуда они прилетают, но зато видели, как на наши головы падают бомбы. Они разрывали землю в клочья и повсюду сеяли разрушение и смерть. А потом они стали поливать нашу землю каким-то ужасным химикатом, от которого деревья становились голыми, вода – отравленной, а овощи и фрукты превращались в смертельный яд. После этого многие дети рождались уродами, а то и вовсе мертвыми. – Да, я видел такое во Вьетнаме, – грустно вздохнул Клэй. – Сакура, а как получилось, что ты осела во Вьентьяне, а не в каком-нибудь другом месте? Ведь ты же пересекла почти всю Юго-Восточную Азию? – Там поначалу было очень тихо и спокойно. После шумного Токио и многолюдного Сингапура Вьентьян казался мне настоящим раем. Мне даже почудилось, будто я вернулась в свое детство. – Что ты хочешь этим сказать? . – Мне иногда представляется, что мое детство, то есть до Саравака, я провела в каком-то тихом, уютном месте, отдаленно похожем на Вьентьян. – Ты говорила об этом Фрэнсин? – Нет. – Почему? – Она не любит моих догадок. Ей нужны только голые факты. А у меня их нет. Более того, у меня просто не хватает слов, чтобы описать мои смутные впечатления о детских годах. – Но мне ведь ты рассказываешь. Она посмотрела ему в глаза: – Ты не похож на нее, ты – совсем другое дело. – Меня наняли, чтобы помочь тебе. – Нет, Клэй, все дело в том, что я тебе доверяю. Клэй задумался, глядя на играющих детей. – Клэй, как ты думаешь, Фрэнсин согласится заплатить за меня? – нарушила тишину Сакура. Манро пожал плечами: – Не знаю, но, надеюсь, она что-нибудь придумает. – А она заплатит, если поверит, что а ее дочь? – Безусловно. – Но теперь она вряд ли поверит, – грустно сказала Сакура. – После всего, что я натворила, она ни за что на свете не поверит. Теперь все, что я ей скажу, лишь усилит ее подозрения. – Ты ошибаешься, Сакура, она понимает намного больше, чем ты думаешь. – А ты, Клэй? Ты веришь мне? Ты понимаешь меня? Он пристально посмотрел на нее: – Ну ладно, хватит мечтать, пошли домой. Сакура положила руку ему на плечо: – Клэй, я могла бы добиться большого успеха в жизни, могла бы стать нормальным человеком, но жизнь сложилась так, что шансов у меня практически не было. – Может быть, именно сейчас ты получаешь свой единственный шанс, – сказал он, дружелюбно улыбаясь. – Не упусти его. – Я постараюсь, Клэй, обещаю тебе. Манро кивнул и помог ей подняться. – Ладно, пойдем. С 1954 года Фрэнсин звонила Клайву Нейпиру не более трех раз. После долгих скитаний и попыток восстановить с ней прежние отношения он окончательно осел в Австралии и вскоре стал совладельцем огромной компании, деятельность которой распространялась на весь быстро развивающийся регион Юго-Восточной Азии. Фрэнсин делала все возможное, чтобы их пути никогда не пересекались, хотя повод для этого всегда можно было найти. Она не хотела бередить старые раны и всячески избегала встреч с ним. Но сейчас настал момент, когда нужно было во что бы то ни стало переговорить с Клайвом. Ей пришлось назвать свое имя, чтобы не объясняться с секретаршей, как это часто бывает в подобных случаях. – Фрэнсин, неужели это ты? – обрадовался Клайв. – Да, Клайв, привет. – Боже мой, какой сюрприз! Я счастлив слышать твой голос. Надеюсь, у тебя все в порядке? – Да, все хорошо, Клайв. А у тебя? – Лучше не бывает. – Надеюсь, я не помешала тебе? – Ничуть. Я сижу за своим рабочим столом и таращу глаза на гавань. Если хочешь знать, у меня на столе стоит твоя фотография, и я частенько вспоминаю тебя. – Моя фотография? – удивилась Фрэнсин, пытаясь вспомнить, когда ока могла подарить ему свою фотографию. – Пару месяцев назад газета «Стрейтс таймс» опубликовала большую статью о тебе и поместила твою фотографию. Ты выглядишь прекрасно, Фрэнсин. – Думаю, что меня сняли лет десять назад, не меньше. Он засмеялся: – Может быть. – Клайв, – решила перейти она к делу, – я звоню тебе потому, что недавно ко мне обратилась одна женщина, которая утверждает, что она моя дочь. На другом конце провода воцарилась тишина. – Что она утверждает? – наконец ошеломленно переспросил Клайв. – Что она моя дочь, Рут. – А кто она на самом деле? – Ее зовут Сакура Уэда. – Так это же японское имя! – удивленно воскликнул Клайв.. – Она азиатского происхождения с примесью европейской крови, ей около тридцати лет, и она заявляет, что не помнит, кто ее родители и как она попала в деревню, где жило племя ибан. Эта деревня, как ты знаешь, была почти полностью уничтожена японцами в годы войны. Так вот, она говорит, что сбежала от солдат, а в лесу ее подобрали какие-то люди, которые увели ее в глубь джунглей и воспитывали как свою дочь. Они же нанесли на ее тело татуировку. Ты слушаешь меня, Клайв? – Да, слушаю, – растерянно пробормотал он. – Продолжай. – А потом ее забрал с собой японский офицер и, вероятно, в 1944 году привез в Японию. А в 1947 году его казнили за военные преступления. После этого она была предоставлена сама себе и долго бродила по странам Юго-Восточной Азии, пока, наконец, не осела в Лаосе. А потом попала в весьма неприятную историю и в конце концов решила обратиться ко мне. – В какую неприятную историю? – Она связалась с наркоторговцами в Лаосе и какое-то время жила с мужчиной, от которого родила мальчика. Он втянул ее в свой бизнес и вместе с ней украл почти семьсот тысяч долларов у наркокартеля, который находится под крышей ЦРУ. Они продавали героин, а вырученные деньга переводили на счета антикоммунистического движения. Во главе этой организации стоит некто Джей Хан. И вот теперь они требуют от нее вернуть долг. С этой целью в Нью-Йорк приехали два головореза, один из которых – сотрудник ЦРУ. А ее ребенок оказался в их руках и сейчас находится во Вьентьяне. Они пригрозили, что убьют ее и ребенка, если она не вернет им деньги. – Насколько я понимаю, вернуть деньги должна ты, – задумчиво произнес Клайв. – Я заявила, что не буду иметь с ними дела, но это не выход из положения. Дело в том, что у нее туберкулез и мне пришлось положить ее в больницу. Но они и там нашли ее и чуть не отрезали ухо. – Господи Иисусе! – потрясенно выдохнул он. – Фрэнсин, где ты сейчас? – В Гонконге. Мне пришлось срочно вывезти ее из Нью-Йорка и спрятать в надежном месте. – С ней все в порядке? – Пока еще нет, но она справится, я не сомневаюсь. Клайв хмыкнул. – А что, она не может или не хочет рассказать тебе о том, что было с ней до Борнео? – Она говорит, что ничего не помнит, что массовая резня в деревне отшибла у нее память. – Значит, она хочет, чтобы ты заплатила за нее семьсот тысяч долларов на том основании, что она теоретически может быть твоей дочерью? И при этом не представляет никаких доказательств? – Клайв, пойми, она действительно в отчаянном положении и готова на все, чтобы спасти ребенка. – Люди в отчаянном положении способны на отчаянную ложь. – Да, я знаю, – устало проговорила Фрэнсин. – Но у меня сейчас нет времени для организации тщательного расследования и выяснения правды. – Что значит «нет времени»? Фрэнсин, я тебя не узнаю. Надеюсь, ты не собираешься отдать такие огромные деньги неизвестному человеку? – Нет, но что-то надо же делать, Клайв! – Фрэнсин, – решительно начал он, – почему ты считаешь, что это давление оказывают именно на тебя? Почему ты должна расплачиваться за чужие грехи? Именно поэтому у тебя нет времени. А на самом деле времени у тебя предостаточно. Просто не позволяй втягивать себя в эту историю, вот и все. – Да, Клайв, конечно, но что будет, если все это окажется правдой? – Господи, Фрэнсин, ну как это может, оказаться правдой? Ведь мы с тобой сами рыскали по джунглям, расспрашивали сотни свидетелей и в конце концов убедились, что Рут погибла. Ну ты сама подумай! – Я уже думала, – тихо ответила она. – И чем больше я думаю, тем больше сомневаюсь в своей правоте. Клайв, у нее та же группа крови, что и у Рут. – Ты уверена в этом? – Да, абсолютно. – Фрэнсин, а тебе известно, сколько людей на Земле имеют такую же, группу крови? Миллионы! А помнишь, сколько беспризорных детей осталось после войны? Она вполне может быть одной из них. Кстати сказать, она похожа на Рут? Хоть немного? – У нее глаза немного темнее, чем у Рут, и волосы другого цвета. Но Рут была маленькой девочкой, а Сакуре уже тридцать лет. Дети быстро меняются. А когда они напали на нее и порезали ухо, я сразу пришла к ней и вдруг поняла, что это Руг. Я чуть да обморок не упала. Но через полчаса я снова стала сомневаться в этом. И вот так каждый день. С ума сойти можно. – Я хочу немедленно повидать эту женщину, – решительно заявил Клайв. – Да, я тоже хочу, чтобы ты взглянул на нее. – Я буду у тебя через двадцать четыре часа. – А без тебя обойдутся за это время? – А что им остается делать? – В таком случае буду рада видеть тебя, Клайв. Мне очень хочется узнать твое мнение. – Ты ведь знаешь, Фрэнсин, что ради тебя я готов на все. Мы с тобой прошли огонь и воду, так что нам уже пора быть вместе. – Поговорим об этом позже, Клайв. Она положила трубку и устало провела рукой по лицу. На город опустилась ночь, и он сразу неуловимо изменился. Повсюду замерцали неоновые огни рекламы, а воздухе повеяло ароматными запахами ресторанной еды. – К нам прибывает гость, – неожиданно заявила Фрэнсин. – Кто? – насторожился Клэй. – Мой муж погиб во время войны в японском концлагере, – пояснила она. – А потом у меня появился другой мужчина, Клайв Нейпир, с которым я убежала из осажденного Сингапура. Он офицер, воевал с японцами, получил ранение в голову и после этого работал в британском отделе по эвакуации английских подданных. После войны он поселился в Австралии и теперь занимается там торговым бизнесом. – Он приедет, чтобы меня проверить? – спросила Сакура из дальнего угла террасы. Фрэнсин посмотрела куда-то вдаль. – Я очень ценю его мнение и надеюсь, что он сможет нам помочь. – Когда он приезжает? – вмешался в разговор Клэй. – Завтра. – Боже мой, значит, мне предстоит еще один безумный экзамен! – простонала Сакура, закрывая лицо руками. – Если ты действительно моя дочь, – повернулась к ней Фрэнсин, – то не исключено, что он припомнит какие-то детали, которые упустила я. К тому же он самый близкий тебе человек, кроме, разумеется, настоящего отца. – Самым близким для меня человеком был Томодзуки Уэда, – тихо произнесла Сакура. – Да, но его повесили, – бесцеремонно уточнил Клэй. – Нет, его не повесили, – сказала Сакура таким тихим голосом, что поначалу никто не расслышал ее реплику. – Не повесили? – удивленно переспросила Фрэнсин. – Нет. – Ты хочешь сказать, что он жив? – Нет, конечно. – Тогда что же с ним случилось? – не удержался Клэй, которого тоже разбирало любопытство. Сакура долго молчала, раздумывая, стоит ли вспоминать прошлое, а потом все-таки решила рассказать им эту историю. – Смертный приговор ему объявили поздно вечером, а казнить должны были на следующее утро. Его действительно приговорили к повешению, но для него это была самая позорная смерть. Ведь он был настоящим самураем, а для них форма смерти играет немаловажную роль. Надеюсь, вам об этом известно? – Да, – кивнула Фрэнсин, – известно. – Так вот, по древним законам приговоренному к смертной казни полагалось последнее свидание с родными и близкими. Сначала его навестили родственники, а я должна была войти к нему последней. Перед этим они спрятали у меня под платьем небольшой, но очень острый нож с бамбуковой рукояткой. Правда, тогда я не знала, для чего это нужно.. Фрэнсин напряженно слушала Сакуру. – А почему ты не спросила, зачем нужен этот нож? – Они сказали, что меня это не касается. Фрэнсин и Клэй переглянулись, но не стали прерывать ее. – К вашему сведению, самураи могут исполнить свой священный обряд сеппуку, или харакири, как его иногда называют, только двумя видами оружия – либо длинным самурайским мечом, либо небольшим ножом определенной формы. Конечно, я не могла пронести мимо охраны большой меч, поэтому было решено передать ему нож. Охранники, увидев маленькую девочку, не стали обыскивать меня, а ограничились проверкой карманов. Вот так я и пронесла ему в камеру нож. – Боже мой! – потрясение воскликнула Фрэнсин. – А когда я вошла в его камеру, он обнял меня, незаметно вытащил из-под моего платья нож, поблагодарил, а потом еще несколько минут напутствовал меня перед смертью. – Сакура улыбнулась, но это была такая странная улыбка, что Фрэнсин даже вздрогнула. – Он был очень необычным человеком, – продолжала Сакура. – Он обучил меня таким вещам, которые до сих пор помогают мне выжить в трудных ситуациях. А ведь мне тогда было то ли девять, то ли десять лет. Помимо всего прочего, он объяснил, почему не может согласиться на определенную ему судом казнь. Для самурая долг чести – уйти из жизни от меча или кинжала, а не умереть на виселице, где обычно казнят самых гнусных преступников. А когда я поняла, что к чему, и стала плакать, он успокоил меня, сказав, что позор и бесчестье хуже смерти. Кроме того, он пожелал, чтобы я прилежно училась и вообще была хорошей девочкой. После этого он еще раз обнял меня и выпроводил из камеры. Ночью он вспорол себе живот, и когда утром за ним пришли, чтобы отвести на виселицу, он был уже мертв. – Бедняжка, – прошептала Фрэнсин. – Как ты могла вынести такое! – Она вдруг поняла, что Сакуре действительно несладко пришлось в этой жизни. Теперь понятно, откуда у нее столько гордости и чувства собственного достоинства. Жаль, что она не знала об этом раньше. – Ну ладно, Сакура, пора тебе сделать укол и ложиться спать. Пойдем. Они ушли в комнату, оставив Клэя наедине с невеселыми мыслями. – Сакура, я оказалась не совсем такой, как ты себе представляла, правда? Девушка немного подумала, а потом посмотрела ей в глаза: – Да, я не ожидала, что встречу такой злобный отпор. Но больше всего меня поразили ваши холодные и жестокие глаза. – Но ведь в твоих глазах, Сакура, я вижу такой же ледяной холод, – парировала Фрэнсин. Сакура надолго задумалась. – Если бы у меня были хоть какие-то доказательства, я бы уже давно предоставила их вам. Причина моей злости заключается в бессилии что-либо доказать и убедить вас в том, что я не вру. Когда-то я мечтала о том, чтобы на моем теле был какой-нибудь таинственный знак, понятный только моим родителям. – Такое бывает только в сказках, – грустно улыбнулась Фрэнсин. – Мне не следовало говорить вам все это в Нью-Йорке, – признала она и нежно коснулась руки Фрэнсин. Сегодня она показалась ей не такой уж страшной, жестокой и непримиримой, как некоторое время назад. – Сначала я подумала, что вы обо всем рассказали агентам ЦРУ, и они хотят поймать меня и убить. Именно поэтому я хотела убежать от вас. Да еще эта болезнь, будь она неладна. Сейчас я понимаю, что тогда у меня начались галлюцинации и я не отдавала себе отчета в происходящем. – Сакура, тебе не нужно извиняться передо мной. – А еще… – Что еще? Сакура понуро опустила голову: – Мне было очень больно и обидно. – Мне тоже. Фрэнсин подошла к ней и неожиданно для себя поцеловала в макушку, после чего быстро вышла в другую комнату, чтобы Сакура не видела ее слез. Встречать Клайва в аэропорт Фрэнсин поехала одна. Самолет опаздывал, и она в ожидании невольно вспомнила их последнюю встречу в Сараваке. Вспомнила она и слова Анны о том, что после той массовой резни никого в живых не осталось. С тех пор Фрэнсин немного успокоилась, смирилась с мыслью, что дочь погибла, и наконец-то обрела некое подобие внутреннего покоя. А Клайв, в чем она нисколько не сомневалась, не поверил никому и до сих пор надеялся на чудо. Именно поэтому он так разволновался и немедленно вылетел в Гонконг. Может быть, он прав, а она ошибалась? Может быть, она снова оказалась на таком разломе своей жизни, после которого о нормальном существовании можно только мечтать? Самолет, приземлился, и через минуту она увидела высокую худощавую фигуру Клайва, торопливо шагавшего к зданию аэропорта. Он резко выделялся на фоне низкорослых пассажиров азиатского происхождения. Фрэнсин радостно помахала ему рукой: – Клайв! Он увидел ее и быстро направился к ней. Фрэнсин успела заметить, что он почти не изменился, лишь несколько глубоких морщин прочертили его лоб да появились седые волосы. Он остановился в шаге от нее, словно натолкнулся на невидимки барьер. – Привет, Клайв. – Фрэнсин, дорогая, как я соскучился по тебе! – Он подался вперед, но так и не смог перешагнуть тот барьер, который она воздвигла между ними. Фрэнсин схватила его за руку и крепко сжала. – Клайв, ты совершенно не изменился за эти годы! – Ты тоже. – Он все-таки нашел в себе сила и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. – Ну ладно, пойдем, – торопливо проговорила она нарочито деловым тоном. По всему было видно, что она тоже испытывает некоторую неловкость после стольких лет разлуки. – Я хочу поскорее познакомить тебя с ней. В такси Клайв подробно рассказывал ей, чем занимался все эти годы. – Ты прекрасно выглядишь, – наконец заключил он, искоса поглядывая на нее. – Чем ты питаешься? Каким таинственным снадобьем? – Китайским зеленым чаем, – весело отшутилась она, подумав, что уж его-то время действительно пощадило. Он был по-прежнему стройным, физически крепким и все таким же худощавым, каким она его запомнила. Австралийский климат, вероятно, пошел ему на пользу. Правда, волосы стали седыми, но при этом даже не поредели, не говоря уже о лысине. – Я очень рада, Клайв, что ты нашел для меня время. Без тебя мне очень трудно разгадать эту головоломку. – У меня не было выбора, – смущенно улыбнулся он. – Сакура знает обо мне что-нибудь? – Да, я объяснила ей, но без подробностей. – Зря ты это сделала, – нахмурился он. – Почему? – Это даст ей шанс хорошенько подготовиться к встрече. – Она не актриса, Клайв. – Разумеется, – усмехнулся он. – Клайв, ты еще не видел ее, а уже в чем-то подозреваешь. – Фрэнсин, давай с самого начала выясним одну деталь, – хитро ухмыльнулся он. – Я приехал сюда спасать тебя, а не Сакуру. – Спасать? – недоуменно переспросила она. – От кого? – Не от кого, а от чего, – поправил ее Клайв; – От чар полнолунного сумасшествия. – Меня не надо спасать, Клайв, – буркнула Фрэнсин. – Если ты прилетел сюда в качестве сказочного рыцаря в белом плаще, то можешь сразу возвращаться обратно. – Что? – Если ты хочешь помочь мне – помогай, но только не надо толкать меня в спину и упрекать бог знает в чем. Мне и без того тошно. Он поднял руки и засмеялся: – Ну ладно, ладно, успокойся. – Я успокоюсь, если мы договоримся с тобой о главном. – Да, все, договорились. А теперь расскажи мне о ней. Она призадумалась на мгновение, а потом начала свой рассказ. – Вся беда в том, что она серьезно больна, и эта болезнь и подтачивала ее здоровье годами. К тому же она вся в бинтах после нападения бандитов. Вместе с тем она достаточно сильна, предельно собранна и вполне владеет собой. Но самое главное – она какая-то не совсем обычная, что ли. Клайв пристально посмотрел на нее: – Необычная потому, что ты уже привязалась к ней, или потому, что выглядит необычной? – В ней есть что-то необычное, причем исходящее изнутри. Клайв, мне трудно объяснить, но это действительно так. Ты скоро сам увидишь. – Она умело втирается в доверие, я правильно тебя понял? – Нет, ничего подобного! Напротив, она настроена весьма агрессивно и не старается понравиться или втереться в доверие. У нее была нелегкая жизнь, и она возлагает всю вину на меня. Клайв удивленно вскинул бровь: – Правда? Интересно. Теперь мне понятна ее агрессивность. – Клайв, она с самого начала была очень враждебна ко мне и только сейчас стала постепенно открываться. А те истории, которые она рассказала нам в последнее время, просто сводят с ума. Я даже представить себе не могу, как все это можно выдержать и остаться человеком. – Истории? О своей несчастной жизни? – Да, очень несчастной, просто ужасной. – Понятно. Но меня интересует одна вещь. Чего от нее хотел этот японский офицер? – Если верить ей на слово, то он просто любил детей. – Каким образом? Фрэнсин пропустила мимо ушей его ехидный вопрос. – По ее словам, ничего особенного он для нее не сделал. Но он воспитывал ее, обучал восточным традициям и учил жить. Он собирал всех умных детей, а ее ценил больше всех и возлагал на нее большие надежды. А она помогла ему совершить ритуальное самоубийство перед казнью. – Это действительно драматическая история, – согласился с ней Клайв. – Причем настолько, что ее можно показывать по телевизору в программах для домохозяек. – Если ты услышишь ее рассказ, то тебе так не покажется. – А что, по ее словам, с ней случилось после смерти Узды? – Она работала служанкой, мыла посуду, стирала чужое белье, недолго училась в школе, но после смерти учителя его родственники стали постепенно тяготиться ее присутствием, и в конце концов она уехала из Японии. После этого она работала в Сингапуре, Макао, Бангкоке, Вьентьяне и еще бог знает где. Я думаю, что она даже не может вспомнить все места, где ей приходилось жить или работать. – А каким же образом ей удалось выйти на тебя? – Она говорит, что примерно пять лет назад совершенно случайно прочитала в газете обо мне и подумала, что вполне может быть моей дочерью. – Но пришла она к тебе только сейчас? – Да. – И до сих пор настаивает, что является твоей дочерью? – Не совсем. Она допускает мысль, что может ошибаться, но все же склоняется к тому, что я ее мать. Клайв угрюмо хмыкнул: – Значит, она оставляет тебе возможность самой домыслить недостающие звенья. Она что, действительно не помнит ничего, что произошло с ней до появления японцев? – Клайв, она такое пережила, что это вполне могло стереть из ее памяти все предшествующие события. Он сокрушенно покачал головой: – Это очень подозрительно. И к тому же удобно. Очень легко придумать подобную историю, которая в общих чертах будет совпадать с какими угодно фактами. – Я сама об этом думала, – огрызнулась Фрэнсин. – Фрэнсин, – осторожно начал он, бросив на нее быстрый взгляд, – как могло случиться, что ты не узнала ее с первого взгляда? Это настораживает меня и заставляет думать, что она лжет. Фрэнсин долго молчала, собираясь с мыслями. – Ты прав, у меня не было никаких мистических чувств, которые могли бы безоговорочно подсказать, что это моя дочь. А если бы я все-таки поддалась такому чувству, то меня с полным основанием можно было бы счесть сумасшедшей. Но когда я впервые увидела ее, то поняла, что в ней есть что-то такое… Не знаю, как это выразить, но у меня действительно иногда возникало чувство, что это Руг. И оно усиливается с каждым днем. – Боже мой, – тяжело вздохнул Клайв. – Клайв, вся эта история покрыта мраком, окутана таинственностью и совершенно неподвластна доводам разума. Но меня постоянно мучает мысль, что я могу ошибаться и она действительно моя дочь. Как я могу игнорировать такую возможность? – Да, ты не можешь игнорировать ее, но должна докопаться до сути, прежде чем принимать важное решение и уж тем более жертвовать своими деньгами. – У нас практически нет времени, Клайв. Они в любую минуту могут убить ее ребенка. Это маленький мальчик, Клайв, и он вполне может оказаться моим внуком. – А если его вообще не существует в природе? – А если существует? – Фрэнсин повысила голос, хотя и прилагала, немало усилий, чтобы не терять самообладания. – Как я буду жить потом, зная, что погубила не только дочь, но и внука? Причем дочь – уже во второй раз? – Лицо Клайва потемнело от напряжения. – Фрэнсин, если она задумала ограбить тебя, то лучше истории о бедном и несчастном внуке и придумать трудно. – Я знаю, Клайв, но ничего не могу сейчас поделать. Он тяжело вздохнул и посмотрел в окно на мелькающие мимо деревья и дома, за которыми возвышались высокие шпили небоскребов. – Ну ладно, будет лучше, если ты посвятишь меня во все детали этой невероятной истории. Они подъехали к многоэтажному дому, поднялись на лифте и постучали в квартиру. Им открыл Манро. – Это Клэй Манро, – представила хозяина Фрэнсин. – Мой консультант по вопросам безопасности. Клэй, это Клайв Нейпир. Мужчины молча пожали друг другу руки. – А где же Сакура? – поинтересовалась Фрэнсин, оглядываясь вокруг. – На террасе, – махнул Клэй рукой. – Думаю, она еще спит. Они проследовали на террасу и увидели сидящую в кресле женщину в солнцезащитных очках. Услышав шаги, она медленно повернула голову и поднялась навстречу гостям. –. Клайв, – тихо сказала Фрэнсин, – это Сакура Уэда. Сакура, познакомься, это Клайв Нейпир. Повисла гнетущая тишина. Сакура сняла очки и несколько секунд молча смотрела на Клайва. Фрэнсин увидела, как Сакура вдруг побледнела и лицо ее застыло от напряжения. Клайв тоже побледнел, хотя и старался держать себя в руках. – Привет, малышка, – нарочито спокойно сказал он и протянул к ней руки. Сакура вздрогнула и медленно подалась вперед, а потом повисла у него на шее, уткнувшись лицом в широкую грудь. Фрэнсин услышала тихое всхлипывание и увидела дрожащую руку Клайва, когда тот поглаживал ее по черным волосам. Они стояли обнявшись несколько долгих минут, а когда Клайв наконец отпустил ее, чтобы что-то сказать, она чуть не рухнула на бетонный пол террасы. Слава Богу, Манро оказался рядом и успел подхватить ее за талию, как срезанный под корень цветок. – Сегодня утром она испытывала легкое недомогание, – пояснил он, усаживая ее в кресло. – Да, мне действительно нездоровится, – призналась Сакура, закрывая рукой бледное, мокрое от слез лицо. – Извините. – Давайте уложим ее в постель, – предложила Фрэнсин, обеспокоено глядя на Сакуру. – А я вызову врача. Они отвели ее в спальню и уложили в постель, а Клайв сел на край кровати и осторожно убрал волосы с ее лба. – Боже мой, – потрясение шептал он, не веря своим глазам. Сакура села на кровати и пристально посмотрела ему в глаза. – Я знаю вас, – проговорила она. – Правда? – Вы были там. – Где? – В том большом деревенском доме. Вы ведь были там, правда? Клайв прикоснулся пальцами к ее щеке. – Да, я был там. – И задолго до этого. – Верно, – тихо подтвердил он, – и задолго до этого. – Я помню вас. – Она не отрываясь смотрела ему в глаза, а по ее щекам неудержимо текли крупные слезы. Потом ее начала сотрясать дрожь, и она отвернулась, закрыв глаза. – Клайв, – прошептала она дрожащими губами, – Клайв. Клайв посмотрел на Фрэнсин. – Вы не могли бы оставить нас наедине? – попросил он. – На несколько минут? Фрэнсин молча кивнула, и они с Клэем вышли из комнаты. – Сакура, – осторожно начал он, когда они остались одни, – ты действительно уверена, что знаешь меня? Она кивнула: – Да, но мне кажется, как будто это во сне. – А что именно ты помнишь обо мне? – Вы часто называли меня «малышкой» и «цыпленком». – А еще? Она была абсолютно уверена, что знает этого симпатичного мужчину средних лет, причем знает так хорошо, что даже оторопь берег. Но к сожалению, в памяти не осталось никаких конкретных деталей, которые могли бы подтвердить ее правоту. Словом, сердцем она чувствовала, что знает его, но сознание отказывалось привести хоть какие-то аргументы в ее пользу. – Сейчас вы напоминаете мне какого-то пирата из детской книжки, – тихо сказала она и потупилась. – Фрэнсин говорила, что лет восемь назад ты работала в небольшом казино в Макао. – Да! – А я часто бывал там по делам и всегда наведывался в местные казино. Ничего удивительного, если ты помнишь мое лицо. Ты могла обслуживать меня и запомнить с тех пор. Сакура решительно покачала головой: – Нет, я помню вас по более ранним временам. – Каким именно? – Еще по той деревне, в которой я оказалась в годы войны. Клайв прищурился и пристально посмотрел ей в глаза. Он знал, что под таким взглядом люди обычно смущаются и не смеют ему врать. – Фрэнсин говорила, что несколько дней назад тебе приснился этот деревенский дом. Сакура молча кивнула. – Расскажи мне об этом подробнее, – потребовал он. – Мне приснилось, что я нашла там целую кучу человеческих черепов в мешке. Клайв удовлетворенно кивнул и улыбнулся: – Вероятно, это был кошмарный сон. Ведь от одного их вида маленькая девочка могла с ума сойти, разве не так? – Нет, я, конечно, страшно испугалась, но о помешательстве и речи не было. – Она немного подумала, а потом добавила охрипшим голосом: – Тогда я понимала, что это что-то очень важное. – Важное? – переспросил он. – В каком смысле? – Помимо всего прочего, там был и череп какого-то японского солдата. – А почему ты решила, что для тебя это очень важно? – Потому что именно из-за этого черепа туда вернулись японцы, – выпалила она не задумываясь. – Что ты имеешь в виду? – Сначала японцы убили в той деревне несколько человек, – сказала она глухим голосом. – Не знаю, почему они это сделали, но молодые деревенские парни захотели отомстить им и убили часового возле их лагеря. А голову отрезали и принесли в деревню. – Откуда ты все это знаешь, Сакура? – Об этом тогда все говорили и даже гордились смельчаками. А потом пришли японцы, нашли голову своего соотечественника и расправились со всей деревней. Клайв продолжал испытующе смотреть на нее. – За исключением тебя. Она кивнула: – Да, за исключением меня. – Сакура посмотрела ему в глаза и неожиданно напряглась. – Вы любовник Фрэнсин? – Ну, не совсем так, – улыбнулся он. – Сегодня состоялась наша первая за многие годы встреча. Когда она поняла, что навсегда потеряла Рут, то поначалу вообще не хотела жить. Во всяком– случае, со мной. Вместе с Рут ушла и ее любовь ко мне. Между нами все кончилось, а все мои надежды возобновить отношения успеха не имели. – Он грустно посмотрел на Сакуру и, подумав, сказал: – Знаешь, я безумно любил Рут, и ее смерть тоже оставила в моей душе зияющую пустоту. Сакура вздрогнула и закрыла лицо руками, словно опасаясь, что может разрыдаться и снова броситься ему на грудь. – Вы знаете, кто я, – едва слышно прошептала она. – Надеюсь на это, – кивнул Клайв. – Ну и кто же я? – с замиранием сердца спросила она. Он долго думал, собираясь с мыслями и подыскивая нужные слова. – Что бы там ни случилось в годы войны, Рут все равно уже не вернешь. Она ушла вместе с тем ужасным временем и никогда больше не вернется назад. Но вместо нее появилась Сакура – прекрасная и умная женщина. И ты должна понять это, как, впрочем, и мы с Фрэнсин. – Но я не знаю, кто такая Сакура Уэда! – взмолилась она. Он провел пальцем по ее щеке. – Даже если я признаю, что ты та самая Рут Лоуренс, это ничего не изменит, не решит наших сегодняшних проблем. Твое беспамятство стало неотъемлемой частью твоей судьбы, всей твоей жизни. – Но я все равно хочу знать, кто я такая и что со мной случилось! – Знаешь, Сакура, даже тигр может спрятаться при ярком свете солнца, ~– глубокомысленно изрек Клайв. – Иногда мы просто не замечаем того, что так долго и напряженно искали всю жизнь, – Он наклонился над ней, нежно поцеловал в бровь и погладил по щеке. – Спи. Она хотела что-то сказать и даже открыла уже рот, но решила промолчать, грустно вздохнула и устало закрыла глаза. Через минуту ее дыхание стало ровным и размеренным. Клайв осторожно встал, укрыл ее одеялом и тихо вышел из комнаты, где сразу натолкнулся на нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу Фрэнсин. – Это она, Фрэнсин, – предупреждая ее вопрос, сказал Клайв. – В это невозможно поверить, но это так. Фрэнсин растерянно хлопала глазами. – Почему ты так уверен? – наконец прошептала она, ощутив резкую боль в сердце. Клайв грустно посмотрел на нее: – Фрэнсин, она сейчас выглядит точно так же, как и ты, когда я впервые тебя увидел и влюбился. Если помнишь, это было двадцать восемь лет назад. Фрэнсин озадаченно смотрела на него, не зная, как реагировать на эти слова. Она ждала от него чего угодно, но только не этого. И теперь испытала настоящий шок. – Ладно, не буду спорить. Пойдем выпьем чего-нибудь. Они сидели на террасе, обласканные последними лучами опускающегося за высокие крыши небоскребов солнца. – Я просто не могу в это поверять, – произнес Клайв, устремив взгляд в безоблачное небо. – Это какое-то чудо. Она так похожа на тебя, что дух захватывает. Кстати, взгляни, я не случайно прихватил с собой вот это. – Он протянул ей старую черно-белую фотографию, на которой они были изображены на фоне отеля «Рафлз». Она сразу вспомнила, тот повод, по которому они снялись тогда, – новогодний вечер 1941 года. Фрэнсин долго смотрела на себя, и вдруг ее охватило трепетное чувство – они и вправду были похожи! У Сакуры был такой же рисунок губ, такие же глаза, овал лица, и вообще трудно было отделаться от впечатления, что на фотографии изображена женщина, удивительно напоминающая опекаемую ими Сакуру. Она молча протянула фотографию Клэю. – Господи Иисусе! – воскликнул тот, пораженный увиденным. – Ты хранил ее все эти годы? – тихо спросила она Клайва, проглотив подступивший к горлу горький комок. – У меня есть и другие фотографии, но только на этой ты изображена в тот момент, когда я впервые тебя увидел. – Он пристально посмотрел на Фрэнсин. – И именно так выглядит сейчас Сакура. Фрэнсин, я с самого начала был настроен скептически, но сейчас ощущаю себя как апостол Павел по дороге в Дамаск. Она рассказала мне о своем сне, о тех жутких черепах и даже вспомнила, что один из них, принадлежащий японскому солдату, и стал причиной трагедии. Конечно, это не так уж много для четырехлетнего ребенка, но все, что она говорит, удивительным образом совпадает с тем, что мы уже знаем, что видели собственными глазами. – Клайв стал загибать пальцы, перечисляя совпадения. – Во-первых, японцы казнили несколько человек за какую-то провинность. Во-вторых, группа местных парней решила отомстить и убила японского солдата, а его голову они принесли в деревню в качестве военного трофея. В-третьих, японцы вернулись в деревню, учинили обыск, отыскали засушенную голову соотечественника и устроили резню. – Клайв замолчал и выжидающе посмотрел на Фрэнсин. – Ты сама видишь, что она правильно восстановила ход событий. Ты согласна со мной? – Да. – Помнишь, как мы впервые появились в деревне, когда затонуло наше суденышко? Помнишь, как мы ужаснулись, увидев там трупы? – Да, помню. – А вскоре после окончания войны мы вновь вернулись в ту деревню, и нам сообщили, что после нашего ухода туда пришли японцы и уничтожили всех жителей, потому что кто-то из них убил их часового. Это полностью соответствует тому, что рассказала нам Сакура. Фрэнсин, ведь это случилось вскоре после того, как мы ушли из деревни. Речь может идти о нескольких днях или неделях. Фрэнсин долго молчала, крепко сжав губы. – Клайв, а почему ты не допускаешь мысли, что она могла прочитать об этом в газетах? Или просто угадать последовательность событий? – задумчиво спросила она. – Нет, Фрэнсин, она не может знать деталей тех событий, – решительно покачал головой Клайв. – Разумеется, газеты сообщали о массовых казнях местных жителей в Сараваке, но никаких достоверных подробностей при этом не приводилось, Никто из журналистов, к примеру, не писал о смерти того японского солдата, из-за которого и устроили резню. Они писали только о том, что ты оставила девочку на попечение племени ибан, а потом их всех убили, вот и все. – Откуда тебе это известно? – удивилась Фрэнсин. – Я собирал все публикации о тебе, появлявшиеся после 1954 года. – Он внимательно посмотрел на нее. – Я до сих пор плачу тем агентствам, которые собирают для меня всю информацию, имеющую к тебе отношение. – Зачем ты это делаешь? – Потому что ты не желаешь общаться со мной и за все эти годы не написала ни одного письма. Вот я и решил следить за твоей жизнью с помощью информационных агентств и газетных публикаций. – Боже мой, Клайв, – потрясенно выдохнула Фрэнсин. – Так вот, – перебил он ее, – Сакура просто не могла узнать о таких подробностях. Думаю, у нее появляются некоторые проблески памяти. Неужели ты до сих пор сомневаешься, что это действительно Рут? – Я давно уже об этом догадывалась, но сомнения всегда брали верх, – откровенно призналась она. – А как же твое материнское чутье? – продолжал допытываться Клайв. – Неужели оно не подсказало тебе, что твоя дочь жива? Неужели ты все еще надеешься, что в один прекрасный день к тебе с небес спустится добрый ангел и шепнет в ухо слово истины? Ведь и так все ясно. У нее та же группа крови, тот же возраст, те же черты лица и фигура, тот же голос, даже твое несносное упрямство. Фрэнсин грустно улыбнулась и пожала ему руку. – Клайв, ты, вероятно, приехал сюда, чтобы открыть мне глаза, но в результате сам открыл для себя что-то новое. – Да, черт возьми! – воскликнул он. – Я действительно осознал одну простую истину: Сакуру надо спасать! Конечно, я не такой богатый человек, как ты, но тем не менее готов помочь тебе собрать нужную сумму. – Сумму? – удивленно переспросила она. – Нам нужно собрать шестьсот восемьдесят тысяч долларов, а это немалые деньги. – Эти деньги не имеют к тебе никакого отношения! – Она упрямо поджала губы. – Ошибаешься! – горячо возразил Клайв. – Я всегда любил Рут и готов был пожертвовать ради нее даже жизнью. А сейчас я в состоянии собрать по меньшей мере четыреста тысяч долларов наличными. – Это твоя пенсионная заначка на старость? – догадалась Фрэнсин. – Ничего страшного, – равнодушно пожал он плечами, – поработаю еще пару лет. – Дорогой Клайв, – сухо заметила Фрэнсин, – никто не требует от тебя такой жертвы. – Это не жертва, это просто желание помочь тебе. – Своей скромной пенсией? – Фрэнсин, мне уже за пятьдесят. Всю жизнь я любил одну-единственную женщину, которая выбросила меня из своей жизни, как использованную салфетку. Но я на нее не в обиде. Более того, всю жизнь я любил только одного ребенка, которого тоже потерял. Сейчас у меня нет никого, о ком можно было бы беспокоиться или заботиться. Если я уйду на пенсию, то еще пару десятков лет буду наблюдать за закатом солнца и бесцельно проживать отпущенные мне судьбой годы. Не очень-то захватывающая перспектива, должен тебе сказать. А тут вдруг произошло событие, которое, как комета, озарило мою нынешнюю жизнь. Это же настоящий подарок судьбы, о котором я мог только мечтать! По какой-то неизвестной для меня причине совершилось чудо, и я получил возможность исправить некоторые ошибки молодости. И при чем тут деньги, скажи на милость? Какое они имеют значение? Фрэнсин налила виски себе и мужчинам, а потом долго молча прислушивалась к отдаленному гулу, машин. – Нет, Клайв, – наконец нарушила она гнетущую тишину, – мне не нужны твои деньги, но я благодарна тебе за предложение. – Она посмотрела на Клэя, который внимательно слушал их разговор. – Клэй, как ты считаешь, я могу связаться напрямую с Джей Ханом? Манро нервно заерзал в кресле. – С Джей Ханом? Полагаю, это будет очень непросто. Такие люди никогда не вступают в переговоры с посторонними. – Ты хочешь сказать, что для этого придется приложить немало усилий? – Да, именно так, – кивнул Клэй. – Ничего, мне не привыкать, – улыбнулась Фрэнсин. – Когда Сакура проснется, я спрошу у нее, как можно поскорее это сделать. Фрэнсин присела на край кровати и приготовила шприц для укола. Он легко вошел в смуглую мускулистую ягодицу Сакуры, оставив после себя лишь маленькую красную точку. – Сакура, – осторожно начала Фрэнсин, вынув иглу, – мне нужно срочно связаться с Джей Ханом. Девушка резко повернула голову и испуганно уставилась на нее: – Зачем? – Я хочу вести переговоры непосредственно с ним и постараться выяснить, как выйти из создавшейся ситуации. – Вы решили заплатить за меня? – Голос Сакуры дрогнул от неожиданности. – Я этого не говорила, – спокойно ответила Фрэнсин. – Пока я просто хочу поговорить с ним об этом деле, вот и все. – Связаться с Джей Ханом не так-то просто, – предупредила ее Сакура. – В нашей жизни все непросто, – вздохнула Фрэнсин. – Ну так как мне с ним связаться? – Приезжая во Вьентьян, он всегда останавливается в отеле «Вьенг-Чанг». Правда, и там его непросто застать, но он то ли владелец, то ли совладелец отеля, и все желающие могут оставить ему записку. – Значит, я могу позвонить ему прямо туда. Фрэнсин встала, но Сакура схватила ее за руку. – Спасибо, Фрэнсин, – прошептала она побелевшими от волнения губами. – Я еще ничего для тебя не сделала. – Для меня главное – поскорее вернуть моего Луиса. Я не хочу, чтобы он умер в застенках бандитов. – Он не умрет, обещаю тебе, – улыбнулась Фрэнсин и погладила ее по голове. Сакура прильнула к ней, чего никогда не делала прежде. Ее тело содрогалось от рыданий. – Не волнуйся, все будет хорошо. Будь сильной и потерпи еще немного. Сакура посмотрела на нее снизу вверх: – Я очень хотела привезти его к вам сразу после рождения, но боялась, что вы мне не поверите. Я никогда не врала вам, Фрэнсин, честное слово! Вы верите мне? Я всегда знала, что рано или поздно мы обязательно встретимся, но не думала, что это будет при таких ужасных обстоятельствах. Фрэнсин молча кивнула. – Но они не отпустили его, – продолжала всхлипывать Сакура. – Роджер забрал его к себе, и я вынуждена была выполнять его указания. Я знаю, что была дурой, но ничего не могла поделать. Луис ни в чем не виноват, Фрэнсин, и если вы спасете его, я сделаю все, что вы захотите, выполню любое ваше желание. – Успокойся, Сакура, все будет хорошо. – Она поцеловала ее в щеку и направилась к телефону. Позвонить во Вьентьян оказалось не так-то просто, и только минут через пять на другом конце провода ей ответил сонный и хриплый женский голос. Фрэнсин попросила генерала Джей Хана, в трубке что-то щелкнуло, и через минуту послышался басовитый мужской голос: – Да? – Генерал Джей Хан? – Да. – Это Фрэнсин Лоуренс. – Фрэнсин Лоуренс! Почему вы покинули Нью-Йорк, Фрэнсин Лоуренс? – возмущенно спросил Джей Хан, – Вы ускользнули от нас, как привидение, и ничего не сообщили моим людям. Вы поставили их в идиотское положение, мадам. Они потеряли свое лицо и теперь очень сердиты на вас. – Генерал говорил на ломаном английском с китайскими интонациями. – Вы сейчас в Гонконге, если не ошибаюсь? Фрэнсин решила, что нет смысла отрицать очевидный факт. – Да, в Гонконге. – А Сакура с вами? – Да. – Я хотел бы поговорить с ней. – Сожалею, генерал, но она очень больна и ни с кем не разговаривает. – Настолько больна, что не может поговорить с генералом Джей Ханом? – удивился тот. – Сожалею, но это так. – Вероятно, ей очень стыдно за свое поведение? – ехидно спросил генерал. – Сакура оказалась плохой девочкой. Она действительно ваша дочь? Фрэнсин немного подумала. – Возможно. Он расхохотался: – Возможно? У меня тоже, «возможно», где-то есть дети. Даже, возможно, очень много. А вам известно, мадам, как она поступила со мной? Она украла у меня деньги. Большие деньги – шестьсот восемьдесят тысяч американских долларов. – В его голосе появились угрожающие нотки. – Я доверял ей как самому себе, а она предала меня в самый трудный момент. А теперь скажите, пожалуйста, как я должен наказать ее за это, а? – Лично я заинтересована в мирном решении этой проблемы, а не в наказании Сакуры, – чистосердечно призналась Фрэнсин, опасаясь, что может сорваться и нагрубить этому мерзавцу. – Вы готовы уплатить шестьсот восемьдесят тысяч долларов за женщину, которая лишь с некоторой степенью вероятности является вашей дочерью? – изумленно спросил генерал. – Да, но сейчас у меня нет таких денег. – Она услышала, как генерал громко отхлебнул какую-то жидкость. – Насколько я знаю, миссис Лоуренс, вы очень богаты, – заговорил он, помолчав. – Ваше имя известно всей Азии. Вы очень умны, сообразительны и всегда отличались способностью находить выход из самых затруднительных ситуаций. Причем настолько умны и сообразительны, что вряд ли стали бы выбрасывать такие деньги, если бы не были уверены на все сто процентов, что Сакура действительно ваша дочь. Так вот, мадам, у меня очень много детей, а у вас только одна дочь. Одна-единственная на всем белом свете. – Он сделал многозначительную паузу и бросил кому-то фразу на лаосском языке. Они откровенно насмехались над ней, а она не знала, что ответить на это вполне резонное замечание. – Послушайте, генерал, – наконец начала она, – все газетные сообщения о моем богатстве грешат чрезмерным преувеличением. – Так почему же вы звоните мне? Она решила идти ва-банк. – Я звоню вам с единственной просьбой – отпустите ребенка Сакуры. – Ребенка Сакуры? – насмешливо переспросил генерал. – Как же я могу это сделать? Моя семья заботится о нем, а мои жены души в нем не чают. – Вполне допускаю, но ребенок должен быть с матерью, генерал. – А вы что, думаете, генерал Джей Хан – какой-то дикий варвар? – Он засмеялся. – Вы полагаете, что генерал Джей Хан способен обидеть ребенка? Причинить ему боль? Сжечь на костре или отдать на съедение собакам? – Нет, я уверена, что генерал Джей Хан не способен на это, – как можно мягче ответила Фрэнсин, – Именно поэтому я и звоню вам сейчас. Если вы отпустите ребенка, мы сможем приступить к обсуждению нашей денежной проблемы. Джей Хан даже крякнул от ее наглости: – К обсуждению? – Мистер Джей Хан, – попыталась вразумить его Фрэнсин, – я деловая женщина и никогда не обманываю, своих партнеров. Но при этом я никогда не веду переговоры под давлением. Это против моих правил. – Вам не нравится давление? А если речь идет о жизни ребенка? – Он должен выйти за рамки наших переговоров, – твердо заявила она. – И не подвергаться опасности, разумеется. И не только он, но и Сакура. Жизнь и так уже наказала ее, генерал, если вы понимаете, что я имею в виду. Я знаю, что она разозлила вас, но сейчас она сожалеет об этом и раскаивается. Я предлагаю, вам начать переговоры при том непременном условии, что ваши люди навсегда оставят ее в покое. – Никаких условий и никаких переговоров! – рявкнул генерал. – Вы возвращаете мне всю сумму, всю до последнего цента. В противном случае я убью ее и ребенка. Вы поняли меня? – Генерал… – Зачем вы отнимаете у меня время? – взорвался Джей Хан. – Думаете, со мной можно торговаться? Вы ведете себя как женщина, миссис Лоуренс, а в данной ситуации следует вести себя по-мужски. Я спрашиваю вас в последний раз: вы возвращаете мне деньги или нет? В трубке воцарилась тишина, и только тихий лаосский говор доносился откуда-то издалека. – Да, возвращаю, – ответила она, не слыша собственного голоса. – Как и – когда? – Пришлите своих представителей в Таиланд. Вместе с ребенком. В Бангкоке есть ваш банк, а у меня там несколько предприятий. Как только я увижу ребенка живым и здоровым, я тут же отдам распоряжение перевести в ваш банк требуемую сумму. Ваши люди подтвердят получение денег, а вы отпустите ребенка на свободу. – Подождите, миссис Лоуренс, – быстро прервал ее генерал, положил трубку на стол и начал что-то оживленно обсуждать со своими людьми. Фрэнсин слышала их голоса и сознавала, что решилась на отчаянный шаг, пообещав выплатить сразу всю сумму. Правда, это был пока лишь телефонный разговор, но если она не выполнит свое обещание, то прольется кровь ни в чем не повинных людей. И кровь эта будет на ее совести. На другом конце провода послышался женский возглас, мужской смех и звук громко хлопнувшей двери. Фрэнсин представила себе номер дорогого отеля, в котором весело проводят время офицеры и местные проститутки. Вскоре в трубке снова послышался возбужденный голос генерала. – Я слушаю вас, – сказала она с замиранием сердца. – Банковский перевод нас не устраивает, – прохрипел Джей Хан. – Сакура украла наличные, и поэтому вам тоже придется вернуть долг наличными. У Фрэнсин засосало под ложечкой. – Этот вариант представляется мне более сложным и более опасным, – спокойно проговорила она. – Невозможным, вы хотите сказать? – с угрозой прорычал генерал. – Нет, отчего же, – поспешила успокоить его Фрэнсин. – Теоретически это возможно, но вы ведь понимаете, что доставить к месту назначения огромную сумму наличных денег будет весьма нелегко, и к тому же небезопасно. – Сумма должна быть выплачена в американских долларах, в купюрах достоинством не менее пятидесяти долларов. Вы возвращаете нам деньги, мы вам – ребенка. – Где? – Здесь, дорогая моя, во Вьентьяне, в отеле «Вьенг-Чанг». – Вы хотите, чтобы я приехала во Вьентьян с мешком денег? – оторопела Фрэнсин. – Да, и не только вы, но и Сакура. – Сакура? Я ведь сказала вам, генерал, что она больна. – Сакура должна лично принести мне свои извинения, – решительно заявил Джей Хан. – Я должен увидеть ее своими глазами и услышать своими ушами. И мои люди тоже, иначе они перестанут меня уважать. В противном случае она не увидит своего ребенка. Здесь много голодных бродячих собак, миссис Лоуренс, не забывайте об этом. Фрэнсин из последних сил сдерживалась, чтобы не наговорить ему грубостей. Теперь ей стало ясно, что ситуация вышла из-под ее контроля. – Генерал Джей Хан, мое предложение вполне разумно и выполнимо, а приезд в Лаос был бы для всех нас слишком большим риском. – Вы что, не доверяете генералу Джей Хану? – Я не доверяю той ситуации, в которой могу оказаться в столице Лаоса. Генерал недовольно хмыкнул: – Очень плохо, мадам, Я в свое время полностью доверял Сакуре, а она предала меня. Боюсь, теперь ваш черед довериться мне. – Но, генерал… – Довольно, мадам! – бесцеремонно оборвал он ее. – Вы приезжаете во Вьентьян с деньгами и с Сакурой! Сколько времени вам понадобится, чтобы добраться сюда? – Не знаю, – растерянно ответила Фрэнсин. – Мне нужно время, чтобы организовать… – Я очень занятой человек, миссис Лоуренс, – рявкнул он, – и не привык ждать! – Я постараюсь приехать как можно быстрее, – неуверенно пролепетала Фрэнсин. – Позвоните мне сюда завтра в это же время. Я жду от вас сообщения о том, что деньги готовы и что вы с Сакурой скоро приедете ко мне. Все понятно? Фрэнсин глубоко вздохнула. – Да, понятно. Я позвоню вам завтра. Он удовлетворенно хмыкнул и положил трубку. Фрэнсин повернулась к мужчинам: – Он настаивает на том, чтобы я привезла всю сумму наличными к нему во Вьентьян. Причем вместе с Сакурой. – Зачем? – Чтобы она принесла ему свои извинения в присутствии его людей. – А потом он вышибет ей мозги? – угрюмо предположил Клэй. Она долго смотрела на своих друзей. – Ну, что будем делать? – Позвольте мне самому отвезти деньги, – предложил Манро. – Он не отдаст ребенка, пока не увидит Сакуру, – обреченно вздохнула Фрэнсин. – А что он сказал насчет ребенка? – поинтересовался Клайв. – Что его многочисленные жены ухаживают за ним, но при этом высказал неприкрытые угрозы в его адрес и даже заявил, что бросит его на растерзание бродячим собакам, если я не выполню его условий. – Если он почувствует, что его пытаются обмануть, он начнет присылать нам отрезанные пальцы мальчика, – грустно уточнил Клэй. – Но, Клэй, как же я могу привезти в Лаос целый чемодан денег? – Может быть, он изменит свои требования насчет денег? – неуверенно предположил Манро. – Я вполне допускаю, что он хочет заграбастать всю эту огромную сумму. – Похоже, что для Джей Хана настали не лучшие времена, – послышался слабый голос Сакуры. Она стояла на пороге бледная и напряженная. Все мгновенно повернулись к ней и замолчали. – Ты хочешь сказать, что он терпит поражение в борьбе с коммунистами? – спросила Фрэнсин. – Не только это. Вьентьян был крупнейшим центром в нелегальной торговле золотом в Юго-Восточной Азии. Но успехи коммунистов в Лаосе и их победа во Вьетнаме нанесли удар по этому бизнесу. Сейчас центр постепенно перемещается в Сингапур, где более безопасно и прибыльно. Скоро Вьентьян падет, и бизнесменам там вообще нечего будет делать. Даже американцы вынуждены будут покинуть этот район. – Ты хочешь сказать, что он может разориться? – удивилась Фрэнсин. – Да. – В таком случае почему бы нам не перевести деньги в Швейцарию или Андорру? – Джей Хан ничего не знает о банках Швейцарии или Андорры, – спокойно ответила Сакура. – Он боевой генерал, но при этом до конца жизни останется членом дикого племени мео. – Она немного подумала, а потом решительно вскинула голову. – Я должна ехать к нему. Я обманула его и теперь должна извиниться перед ним и его людьми. Таков обычай. – А что, если он потребует чего-то большего? – встрепенулся Клайв. – Он всегда может взять то, что пожелает, – пожала плечами Сакура. – Даже твою жизнь? – Если я не поеду к нему, он никогда не отпустит моего сына. К сожалению, мне придется смириться с его требованиями. – А если ему вздумается тебя убить? – спросила Фрэнсин, бледнея от страха. – Все может быть. – А как он поступает с партизанами движения Патет-Лао? – вмешался Манро. Сакура нахмурилась: – Иногда он расстреливает их на месте, а иногда засовывает в бочки из-под бензина и закапывает живыми. – Вот-вот, – оживился Клэй. – Теперь представь, что может тебя ожидать. – Сакура, я не могу снова потерять тебя, – тихо сказала Фрэнсин. – Если понадобится, я заплачу ему даже больше, чем он требует. Сакура покачала головой: – Нет, он не возьмет лишних денег. Вы не знаете его дикой натуры. Если я не приеду к нему с извинениями, он убьет моего сына. – Нам всем придется ехать туда, – решил Манро. – Дело ведь не только в генерале, но также и в. Макфаддене и всей его шайке. Сакура слишком много знает и именно поэтому представляет для них опасность. Думаю, что убрать ее в присутствии трех иностранных граждан им будет намного сложнее. – Но ее осведомленность может оказаться и чрезвычайно эффективным оружием, – возразил Клайв. – Она ведь может сделать заявление для прессы, в котором подробно изложит «наркозависимость» между ЦРУ и Джей Ханом. А мы оставим это заявление у надежного адвоката и договоримся о том, что, если кто-либо из нас не вернется из Лаоса, адвокат передаст этот материал в прессу вместе с дополнительными подробностями об исчезновении людей. Полагаю, все это нужно доходчиво и заблаговременно объяснить генералу, чтобы у него была возможность подумать и принять правильное решение. В комнате наступила тишина. Фрэнсин, сидя с закрытыми глазами, думала над предложением Клайва. Неожиданно ей пришла в голову странная мысль, что всю последнюю неделю она жила в каком-то нереальном мире, словно в давно забытом фильме, где в качестве героев выступают наркоторговцы, бандиты, партизаны, агенты ЦРУ и еще черт знает кто. А они все оказались в роли жертв, которых сама судьба свела вместе и теперь требует от них разумных и решительных действий. – Ну ладно, – наконец нарушила она тишину, – пусть будет так. Мы поедем туда все вместе. Клэй Манро проснулся мгновенно, как дикий зверь, почуявший опасность. Он бесшумно подошел к балкону и увидел изящную фигуру Сакуры, склонившуюся над перилами. – Что ты здесь делаешь, черт возьми? – Смотрю на огни города, – спокойно ответила девушка, совсем не удивившись его внезапному появлению. Внизу зазвучала сирена машины «скорой помощи» и засверкали разноцветные огоньки мигалки. – Который час? – Пять. Почему ты не спишь? – Не могу уснуть. Они все еще говорят. – Фрэнсин и Клайв? – Да, они проговорили всю ночь. – Ничего удивительного, они старые друзья и старые любовники. Думаю, им есть что сказать друг другу. – У меня никогда не будет человека, с которым я могла бы проболтать всю ночь напролет, – вздохнула Сакура, глядя вниз. – Я даже десяти минут не смогла бы заполнить нормальным разговором. – Ты ошибаешься, Сакура, – постарался успокоить ее Клэй. – Ты прожила такую жизнь, что теперь целый год можешь рассказывать о ней, ни разу не повторяясь. Она покачала головой: – Нет, я не могу говорить о своей жизни так, как это делают другие женщины. Иногда мне хочется что-то рассказать о себе, но я не нахожу в себе сил сделать это. Манро взял ее за руку: – Отойди от перил, Сакура. – Почему? – Потому что они слишком низкие. – Ты боишься, что я прыгну вниз? – Она грустно улыбнулась. – Как тогда в больнице? – Но ведь ты действительно хотела прыгнуть, разве нет? – Возможно. – Именно поэтому и прощу тебя отойти от перил. – Он еще крепче сжал ее руку, а она накрыла ее ладонью другой руки. – Ты любишь Фрэнсин, Клэй? Тот ошарашено посмотрел на нее: – Ты что, спятила? – Я имею в виду не секс, а настоящее, глубокое чувство. – Она платит мне за мою работу, вот и все. – Нет, Клэй, ты любишь ее, и она знает об этом. Клэй надолго замолчал, глядя на огни города. – Ока особенная женщина. – Я тоже особенная, Клэй. – В этом нет никаких сомнений, – с улыбкой сказал он. – Значит, ты на моей стороне? – Я всегда был на твоей стороне. – Нет, Клэй, ты всегда поддерживал Фрэнсин. – Не рассчитывай на то, что я откажусь поддерживать Фрэнсин и перейду на твою сторону, – нахмурился он. – Но она хочет помочь тебе, и здесь я целиком на твоей стороне. – Ради нее? А я для тебя пустое место? Клэй нервно передернулся. – Чего ты добиваешься от меня, Сакура? – наконец сформулировал он вопрос, давно занимавший его мысли. – Хочу знать, испытываешь ли ты те же чувства, что и я. – Насчет чего? – спросил он, уже прекрасно зная ответ. – Иногда твои глаза становятся янтарными, как у льва, – прошептала Сакура, глядя на него. – А когда я встречаюсь с тобой взглядом, мне порой кажется, что ты готов меня проглотить. – Мне велено не спускать с тебя глаз, – уклончиво ответил он. – Тем более что я никогда не знаю, чего можно от тебя ожидать в следующую минуту. – А разве это плохо? – Она кокетливо посмотрела на него снизу вверх. Он с тоской подумал, что, если эта история закончится благополучно, Фрэнсин спрячет ее за непробиваемой стеной богатства и роскоши и он больше никогда ее не увидит. – Тебе следует вернуться в комнату и лечь в постель. – А ты не хочешь пойти со мной? – Нам всем не мешало бы вздремнуть пару часиков. – Он смутился и, чтобы скрыть это, посмотрел на часы. Сакура тихо засмеялась: – Ты боишься меня, Клэй! – С чего ты взяла? – удивился он. – Да-да, я знаю. Ты боишься меня с того самого момента, когда увидел меня с ножом в руке. – Ее глаза заблестели от гордости. – Ты сразу понял, что я не шучу и могу запросто ударить тебя. Конечно, ты был уверен, что так или иначе справишься со мной, но ни минуты не сомневался, что я буду сражаться до конца и наделаю в тебе много дырок. Или я ошибаюсь? Клэй улыбнулся: – Нет, так все и было. – А сейчас у меня нет ножа, но ты все равно боишься меня. Почему, Клэй? – Потому что ты можешь навредить себе. – Выпрыгнув с балкона? – И другими способами тоже. – Знаешь, я до сих пор помню, как покончил с собой Томодзуки, – тихо сказала она, продолжая наблюдать за ночной жизнью города. – Эта боль не отпускает меня ни на минуту, это мои черные слезы. С тех пор я часто думала о том, что пора свести счеты с жизнью, чтобы не видеть окружающую меня мерзость. – Нет, Сакура, ты должна преодолеть все трудности и жить. – Он прижал ее к себе. – Ты действительно так считаешь? – с надеждой спросила она, посмотрев ему в глаза. – Однажды в Сайгоне со мной случилось такое, что я чуть было не последовала примеру Томодзуки. – Почему же ты этого не сделала? – Я уже готова была это сделать, даже разговаривала с ним, когда оставалась одна, и уже попрощалась с ним, но потом что-то меня остановило. Думаю, это был самый банальный материнский инстинкт. Так что не волнуйся, Клэй, со мной ничего не случится. Сейчас мне нужно во что бы то ни стало спасти сына. – Мы спасем его, – заверил ее Клэй. – И для этого тебе не понадобится жертвовать жизнью. – Ты презираешь меня? – неожиданно спросила она. – За что мне тебя презирать? – удивился он. – Да, ты прав, – кивнула Сакура. – Мы с тобой очень похожи, Клэй. – Правда? – У тебя ведь тоже были крупные неприятности. Во Вьетнаме. – Во Вьетнаме у всех были крупные неприятности, – уклончиво ответил он. – Но мы сейчас говорим о тебе, Клэй. – Она прижалась к нему и положила руку на его широкую грудь. Ее ладонь жгла его, как раскаленное железо. – Вьетнам изменил твою жизнь, Клэй Манро, разве не так? – Откуда ты знаешь? – Я чувствую это. – Она нежно погладила его по груди. – Ты испытал там много зла от дурных людей и сам причинил немало зла невинным людям. – Все верно, – проронил он внезапно дрогнувшим голосом. – На то она и война. – И с тех пор ты никак не можешь – забыть об этом и будешь носить в себе эту боль до конца своих дней. Тебе нужно освободить себя от этой тяжести, Клэй. Как это сделала я. – Ты права, – кивнул Клэй, соглашаясь. – Благодарю за сочувствие и приятную беседу. – Он взял ее за руку и шагнул в сторону, но она успела просунуть свои пальцы сквозь его и сцепить их в замок. – Видишь, какая я сильная. Попробуй разомкнуть наши пальцы. Клэй дернул руку, потом еще раз, но Сакура так сильно держала его, что он понял всю бесполезность своих усилий. – Я очень любила играть в эту игру в Токио с другими детьми. Никто не мог победить меня! – гордо заявила она. Клэй раздраженно выдернул руку, но Сакура вновь завладела его пальцами. – Клэй, – вдруг сказала она– с ехидной ухмылкой, – ты помнишь то зеркало в больнице? Я ведь знала, что ты стоишь с другой стороны и разглядываешь меня. Клэй опешил от неожиданности. – Так помнишь или нет? – Помню, – промямлил он. – Оно действительно было прозрачным с одной стороны. – Значит, ты видел меня? – Да, но это была моя работа. – И ты видел, как я раздевалась? Он снова попытался выдернуть руку из ее захвата и снова потерпел неудачу. А причинять ей боль он не хотел. – Нет, не видел, – соврал он. – А ты видел меня голой? – Нет. Она хитро улыбнулась: – Ты видел мои груди? – Я не смотрел. – Ты врешь, Клэй, причем делаешь это так неумело, что даже ребенок тебе не поверит. Я ощущала на себе твои глаза, твой плотоядный взгляд. Тебе нравилось наблюдать за мной? – Чушь собачья! – А знаешь, что случилось со мной тогда в Сайгоне? – Расскажи, если хочешь, – ответил он, чтобы поскорее уйти от неприятной темы. Она долго молчала, а потом, собравшись с силами, начала свой рассказ. – Пятеро американских солдат приняли меня за местную шлюху, избили, а потом изнасиловали. Клэй перестал вырывать руку из ее цепких пальцев. – Я, конечно, могла бы справиться с одним или даже с двумя мужчинами, но с пятью ничего не могла поделать. Ты ведь знаешь, я неплохо знакома с дзюдо, карате и джиу-джитсу, но это мне не помогло. Я никогда не была проституткой, поэтому после всего случившегося у меня появилось такое ощущение, будто они вытряхнули из меня душу. Надеюсь, ты понимаешь меня? – Еще бы, – сочувственно заметил он, живо представив себе всю страшную картину случившегося. – Я пошла к реке и просидела на берегу всю ночь, глядя на мутную воду, в которой отражались огни – города. В тот момент мне хотелось прыгнуть в те огни и навсегда избавиться, от позора и унижения, но я этого не сделала. Я просто не могла позволить им торжествовать победу. – Она подняла голову и посмотрела Клэю в глаза. – Я расстроила тебя, Клэй? Именно поэтому я никогда не рассказываю о своей жизни. – Все в порядке, Сакура. – Он нежно погладил ее руку. – Я никому еще не рассказывала об этом. – Даже Роджеру? – Он бы посмеялся надо мной. Ты первый человек, которому мне вдруг захотелось рассказать об этом. – Я сожалею, что заставил тебя ворошить столь неприятные воспоминания. – На посторонних я произвожу впечатление сильной и волевой женщины, готовой в любую минуту постоять за себя. Но это только так кажется, а на самом деле у меня тонкая и нежная душа. – Она посмотрела куда-то вдаль, а Клэй представил себе хрупкую девушку на берегу реки; раздумывающую над тем, стоит ли жить дальше после такого позора. Сакура подняла руку и провела пальцами по его щеке. – Ты такой сильный, такой большой, – шепнула она, прижимаясь к нему всем телом. – Но я чувствую, что душа у тебя такая же нежная и хрупкая, как и у меня. Клэй всегда пользовался успехом у женщин, но после интимной близости интерес к ним у него пропадал, а Сакура возбуждала его с каждым днем все сильнее. Но вместе с тем она порождала в его душе какой-то безотчетный страх. Она напоминала ему необузданную, дикую стихию, сметающую всё на своем пути. И тот несчастный, который однажды окажется в эпицентре этой стихии, рискует навсегда оказаться в ее власти. – Сакура, мы не подходим друг другу, – тихо сказал он. – Нет, это не так, – возразила она, положив голову ему на плечо. – Мы должны принадлежать друг другу. Конечно, наше знакомство произошло не совсем так, как хотелось бы, но у тебя еще будет время узнать меня. Она сделала небольшую паузу, а потом посмотрела ему в глаза. – Ты хочешь меня, – шепнула она, ощутив бедром его напрягшуюся плоть. – Этого недостаточно, – резонно заметил он. Она обхватила его за шею и притянула к себе. Манро сначала сопротивлялся, а потом, махнув рукой на все условности, крепко поцеловал ее горячий рот. – Вот видишь, ничего страшного с тобой не произошло, – засмеялась она, облизывая влажные губы. Он погладил ее по волосам. Они были жесткими, тяжелыми и очень густыми. В больнице медсестры хотели обрезать их, ссылаясь на требования гигиены, но она наотрез отказалась, решив во что бы то ни стало спасти такую красоту. А он тогда еще подумал, что если бы ему пришлось заниматься с ней любовью, то он первым делом попросил бы ее накрыть его пеленой этих роскошных, благоухающих жасмином волос. – Я часто совершала дурные поступки, – призналась она, – но с тобой я буду совсем другой. Если ты дашь мне шанс. Он улыбнулся и снова погладил ее по волосам. – Нет, дорогая Сакура, на сей раз никаких опрометчивых обещаний, они ведь могут оказаться невыполнимыми. – Я всегда обещаю только то, что могу выполнить. На горизонте уже появилось красное зарево медленно восходящего солнца. Он посмотрел на светлеющее небо и глубоко вдохнул свежий воздух. – Сакура, я совсем из другого мира. Между нами огромная пропасть, и чтобы преодолеть ее, потребуется целая жизнь. – Кто же мешает нам посвятить этому всю жизнь? – Как я могу доверять тебе? Ведь ты же сумасшедшая. Она дернула головой, вспомнив нечто важное. – Кичигай, – тихо произнесла она. – Они всегда называли меня «кичигай». – Что это – значит? – Так японцы называют сумасшедших. Да, я действительно была сумасшедшей, но все это уже в прошлом. Сейчас я вполне нормальный человек. – И все равно у нас с тобой ничего не получится, – продолжал настаивать Клэй. – Если ты не умрешь от туберкулеза, то тебя могут убить люди Джей Хана или еще кто-нибудь из твоих бывших друзей. – А ты защитишь меня, – с покоряющей простотой заявила она. – Ты способен защитить меня от всех врагов и напастей! Он весело рассмеялся: – Именно поэтому ты и решила меня захомутать? – Нет, Клэй, не поэтому. Большинство людей, вырастая, остаются детьми и совершенно беспомощны в реальной жизни, а ты взрослый человек и умеешь постоять за себя. Именно поэтому я говорю с тобой так откровенно. Ты должен знать обо мне все, даже самые неприятные и мерзкие вещи, а потом ты начнешь доверять мне, когда увидишь, что я ничего от тебя не скрываю. – Она замолчала и прикоснулась руками к своей груди. – У меня давно накопилась здесь невыносимая боль, избавиться от которой мне до сих пор не удавалось. Но там не только боль, но и огромное сокровище, которое еще никто не познал и не видел. Поверь мне, Клэй, я могу сделать тебя счастливым. У меня есть многое такое, что недоступно простым людям. – Ты ведь кичигай, – шутливо напомнил он. – А ты бака! – весело засмеялась она. – Что это такое? – Это очень грубое японское слово, означающее «очень глупый человек». – Она повернулась к восходящему солнцу и стала закручивать волосы в пучок. Ее молодая грудь соблазнительно колыхалась под ночной рубашкой, словно пытаясь вырваться на свободу. Он смотрел на нее не отрываясь, не в силах отвести взгляд. – Я думаю, ты можешь полюбить меня, – проговорила она, догадываясь, что происходит сейчас в его душе. – Пора прервать наши глупые мечты, – отшутился он, поворачиваясь к двери. – Я приготовлю завтрак, а ты не задерживайся здесь. В ту же минуту он скрылся за дверью. * * * Клайв и Фрэнсин молча наблюдали за двумя силуэтами на террасе. – Что происходит между ними? – первым не выдержал Клайв. – Ничего особенного, – улыбнулась она. – Они просто разбивают друг другу сердце. – Да, он, пожалуй, оказался покрепче, чем я много лет назад. Когда я впервые встретил тебя, в тебе был какой-то крепкий стальной стержень. Конечно, ты была милой, красивой и даже во многом наивной девочкой из джунглей, но в тебе была какая-то необыкновенная внутренняя сила. Ты хорошо знала, чего хочешь от жизни и куда идешь по ее скользкой тропе. Я даже помню, как именно ты ушла от меня в Сараваке – ты шла с гордо поднятой головой и прямой, как стрела, спиной. – Мне жаль, что я причинила тебе тогда столько огорчений. Поверь, я не хотела этого. Я просто пыталась защитить себя. Он молчал, вспоминая прошлое. – Мы так много потеряли в этой жизни, – наконец тихо сказал он, глядя вдаль. – Мы много раз смотрели смерти в глаза и всегда, выходили сухими из воды. А помнишь, как мы танцевали в отеле под японскими бомбами? Это было чудесное время, хотя и страшное. Фрэнсин посмотрела на Клайва и улыбнулась. Она вспомнила, как они впервые оказались в постели, как самозабвенно занимались любовью в ту первую ночь и какое наслаждение дарили друг другу. Воспоминания наполнили теплом ее душу, и она порывисто прильнула к нему. – Я часто бываю в Сингапуре, – мечтательно продолжал Клайв. – Брожу по знакомым улочкам, вспоминаю наше прошлое и всегда испытываю сожаление, что все уже позади. Конечно, сейчас это совсем другой город, а от старого практически ничего не осталось. Фрэнсин тоже вспомнила старый Сингапур, своих друзей и знакомых и вдруг подумала, что Клайв – единственный человек, с которым она может откровенно поделиться своими мыслями. – Сейчас ты снова собираешься поступить со мной так же, как в том далеком 1942 году? – неожиданно спросил он. – Что ты имеешь в виду? – Тогда ты была, в состоянии сама позаботиться о себе и о Рут, но, когда японцы перешли в наступление, тебе понадобился защитник, верный и преданный друг, на которого всегда можно было положиться. Именно поэтому ты терпела меня, пока мы не добрались до Австралии. А потом все – изменилось, я перестал играть роль спасителя, и ты выбросила меня, как ненужную вещь. Фрэнсин была потрясена откровенностью его слов. – Как ты можешь говорить такое! – возмутилась она. На его губах появилось некое подобие улыбки. – Разве я не прав? – Ты прекрасно знаешь, что это не так! – выпалила она. – У меня и в мыслях не было, относиться к тебе как к полезной вещи. Ты обижаешь меня своими гнусными подозрениями. – Значит, ты действительно любила меня тогда, в Сингапуре? – Конечно, любила! Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Не грустно ли все это? Пятидесятилетний мужчина выбивает у пятидесятилетней женщины признание в любви, которая вспыхнула между ними двадцать восемь лет назад. – Мне не пятьдесят лет, а всего лишь сорок восемь! – огрызнулась Фрэнсин. – Впрочем, тебе тоже не пятьдесят, а пятьдесят два. – Ты необыкновенная женщина, – восхитился он, глядя на нее. – У тебя до сих пор сверкают молнии в глазах, когда ты злишься. – Возьми назад все слова, которые ты только что говорил обо мне! – потребовала она. – Не могу, дорогая, – улыбнулся Клайв. – Сейчас я окончательно убедился в том, что тогда, в Сингапуре, ты сыграла со мной дьявольскую шутку, пообещав, что мы всегда будем вместе, если я соглашусь помогать, тебе и Рут. А потом Рут пропала, и ты решила, что освободилась от своих обещаний. Фрэнсин молча смотрела на него, не зная, что сказать. – Может быть, именно поэтому ты так настойчиво доказываешь мне, что. Сакура и есть, наша Рут? Надеешься, что это поможет нам восстановить давно забытые отношения? – наконец проговорила она. – Во всяком-случае, сейчас мы с тобой снова оказались в том городе, который посетили в 1954 году. Это похоже на начало. – Начало чего? Он пожал плечами: – Сама догадайся. Я знаю одно, Фрэнсин. Некоторые мужчины любят несколько раз за свою жизнь, другие вообще не способны любить, а третьи любят только один раз и всегда остаются верны первому чувству. Я отношусь к последнему типу. У меня никогда не было и не будет такого глубокого чувства, которое я всегда испытывал к тебе. Она долго молчала, чувствуя, как раздражение постепенно сменяется теплом и сочувствием. – Ты никогда больше никого не любил? – Нет, Фрэнсин, я всегда любил и всегда буду любить только одну женщину на всем белом свете – тебя. Часть пятая ДЖЕЙ ХАН 1970 год Вьентьян, Лаос Из Бангкока самолет взял курс на северо-восточный Таиланд и вскоре уже летел над бескрайними лесистыми холмами и столь же бескрайними рисовыми полями. А когда он пересек границу с Лаосом, пассажиры прильнули к иллюминаторам, чтобы взглянуть на сверкающую гладь Меконга, змейкой извивающегося между скалистыми, кое-где покрытыми лесом сопками. Самолет ВС-40, выкрашенный в веселые тона, которые с трудом скрывали его весьма почтенный возраст, был до отказа заполнен азиатами-мужчинами в гражданской одежде. Изрядно накачавшись спиртным, они уснули сразу после взлета и проспали до самой посадки. Сделав круг над аэродромом, самолет мягко приземлился, и они сразу окунулись в невыносимую тропическую жару. Здание аэропорта было старым, неухоженным, с облезлыми надписями на французском и лаосском языках. Клэй Манро вышел первым и, кряхтя под тяжестью набитых огромным количеством денег чемоданов, медленно направился в сторону терминала. В здании аэропорта было пусто, и он облегченно вздохнул. Сакура заверила их, что с местной таможней не будет никаких проблем. За стойкой таможенного контроля мирно дремал чиновник, и они прошли мимо, стараясь не нарушить его покой. На стоянке перед аэропортом их поджидали два старых такси с облупившейся на боках краской. В первую машину сели Клэй Манро и Фрэнсин, а вторая досталась Клайву и Сакуре. – Отель «Дипломатию», – обратилась Фрэнсин к водителю. Тот дружелюбно улыбнулся, продемонстрировав золотые зубы, и тронулся в путь. Машины ехали медленно, так как дорога была до отказа забита велосипедами, тележками, мотоциклами и просто слоняющимися без дела пешеходами. Они проехали мимо небольшого буддийского храма – у дверей его толпились наголо обритые монахи в оранжевых одеяниях – и вскоре подъехали к отелю «Дипломатию», рекомендованному им Сакурой. Это был единственный четырехзвездочный отель в столице Лаоса; в нем часто останавливались зарубежные дипломаты, бизнесмены и прочие состоятельные люди. – У меня такое чувство, словно мы вернулись на четыреста лет назад, – поделился Клэй своими впечатлениями. Они вышли из такси и огляделись вокруг. Отель состоял из нескольких отдельных бунгало, окруженных высокими пальмами и тропическими кустарниками. Навстречу им уже семенила симпатичная молодая женщина, сложив руки в традиционном лаосском приветствии. Они заказали два сдвоенных номера в центральном бунгало, с окнами, выходящими на реку Меконг. Комнаты оказались чистыми, уютными, с современной мебелью и японскими телевизорами. – Думаю, нам следует отвезти деньги в банк, – высказал свое мнение Клэй. Сакура покачала головой: – Это очень опасно. В городе есть только один крупный банк, но его контролирует Джей Хан. Остальные вообще не заслуживают доверия. – Неужели здесь нет других надежных банков? – удивился он. – Есть несколько таиландских банков, но они расположены на другом берегу Меконга и к ним трудно добраться, а деньги должны находиться у нас под рукой. – Что же теперь делать с этими чемоданами? – недоуменно спросил Клэй. – Сидеть на них и оглядываться по сторонам, – усмехнулся Клайв. – А если придется выйти из отеля? – В этом отеле прочные двери й довольно надежная охрана, – сказала Сакура. – И вообще это самое безопасное место в Лаосе. Здесь часто останавливаются иностранные дипломаты, поэтому даже Джей Хан не посмеет силой ворваться сюда. Манро запихнул чемоданы под кровать и оглядел дверь, все еще сомневаясь в ее надежности. Фрэнсин и Клайв отправились в свою комнату, а Сакура пошла в ванную, чтобы освежиться с дороги. – Здесь можно где-нибудь купить пистолеты? – спросил Клэй, протягивая ей полотенце. – Зачем они тебе? – А как мы будем охранять чемоданы с деньгами? Как можно охранять такие деньги без оружия? Она вытерла лицо и посмотрела на него: – Все это можно купить на городском базаре. Кроме того, за зданием полиции часто толкутся торговцы оружием. – В стране, где запрещено оружие, его можно купить рядом со зданием полиции? – вытаращил глаза Манро. – Клэй, неужели ты не знаешь, что Вьентьян давно уже прославился как крупнейший центр нелегальной торговли оружием? Но тебе там лучше не показываться. Все сразу обратят внимание на иностранца, покупающего пистолеты, и мгновенно доложат Джей Хану. – Вот и хорошо, – обрадовался Клэй. – Я как раз и хочу дать им понять, что мы вооружены и не позволим себя ограбить. Она улыбнулась и прикоснулась пальцем к его щеке. – Это не Сайгон, Клэй. – Да, я уже успел заметить. – Здесь живут очень деликатные и вежливые люди, которым не нравится, когда им не доверяют. – А я грубый и плохо воспитанный парень, дорогая, и ничего не могу с этим поделать. – Он ухмыльнулся и вышел из комнаты. Сакура стояла у окна, глядя на Меконг. Уровень воды в реке понизился с тех пор, как она уехала отсюда, и сейчас ее воды омывали подножие скалистых берегов. Интересно, где сейчас Луис? Во Вьентьяне или все еще в Лонг-Чене? Джей Хан сказал, что его жены ухаживают за ним. Не исключено, что он находится в руках его головорезов на одной из тайных баз. Правда, у нее не было оснований не доверять Джей Хану. Конечно, он грубый, неотесанный, прославившийся своей жестокостью по отношению к пленным врагам, но при этом всегда держит слово и не утруждает себя враньем. А врать ей насчет ребенка ему не было никакого смысла, и она надеялась, что все будет в порядке. Однако грустные мысли не давали ей покоя. Если бы дело было только в Джей Хане, то все было бы просто, но он, к несчастью, окружил себя настоящими извергами, от которых всего можно ожидать. Особенно если речь идет о такой огромной сумме. В дверь постучали, и на пороге появилась Фрэнсин. – Клэй пошел на базар, чтобы купить пистолет, – сообщила ей Сакура. – Я пыталась отговорить его, но он меня не послушал. – Мужчины всегда стараются иметь при себе оружие, когда чего-нибудь боятся. На Фрэнсин было элегантное шелковое платье, украшенное изысканными драгоценностями. Сакура догадалась, что Фрэнсин оделась так для встречи с Джей Ханом, и мысленно одобрила ее. Эта женщина знала, как воздействовать на мужчин. Сакура неплохо разбиралась в местных обычаях и была уверена, что внешний вид Фрэнсин подействует на Джей Хана сильнее, чем все купленные Манро пистолеты. – Сакура, ты хочешь позвонить Джей Хану? Сакура кивнула, сделала глубокий вдох и направилась к телефону. На сей раз трубку сняли мгновенно. Фрэнсин внимательно прислушивалась к разговору. Сакура говорила на английском и быстро распрощалась. Положив трубку, она повернула к Фрэнсин побледневшее лицо: – Мы должны быть в отеле «Вьенг-Чанг» в пять часов вечера. – Ты говорила с самим Джей Ханом? – Нет. Это был какой-то американец по имени О’Брайен. – Ты знаешь его? – Я слышала о нем, но лично не знакома. Это один из близких помощников Джей Хана, как и Макфадден. – Он сказал, где сейчас находится Луис? – Нет. – Она виновато улыбнулась и опустила глаза. – А я не спросила его об этом. Когда они подъехали к отелю «Вьенг-Чанг», на Фрэнсин снова нахлынуло давно забытое чувство тропической летаргии. Нечто подобное она испытала еще в Сингапуре и с тех пор всегда погружалась в это дремотное состояние, Оказываясь в одной из стран Юго-Восточной Азии. Это была какая-то странная апатия ко всему, что ее окружало, как будто она попадала в заколдованный город, в котором все живое погружалось в сон. Отель стоял на берегу Меконга, возвышаясь над рекой, как потемневшая от времени скала. Они вышли из машины и, быстро подойдя к парадному входу, поднялись по бетонным ступенькам в холл. Фрэнсин крепко держала Сакуру за руку и молила Бога, чтобы все закончилось хорошо. В отеле стояла невыносимая жара и витал приторный запах дешевых духов, смешанных с восточными пряностями и опиумом. В ресторане звучала таиландская музыка, навевающая блаженную истому. – Генерал Джей Хан здесь? – обратилась Фрэнсин к портье на французском. – Вам назначена встреча? – лениво поинтересовалась толстая женщина. – Да, я Фрэнсин Лоуренс. – Пойдемте, госпожа, – просияла та и, схватив ее за руку, повела в ресторан. – Ваш столик уже готов. В ресторане царил полумрак, было накурено и грязно. Женщина подвела их к столу, заваленному пустыми бутылками и пепельницами с окурками. Крикнув что-то проходившей мимо официантке, она снова растянула рот в улыбке и быстро удалилась. Немногочисленные посетители таращили глаза на Клэя Манро и чуть ли не показывали на него пальцами. Когда глаза их привыкли к скудному освещению, они с удивлением обнаружили, что официантки были совершенно голыми, но при этом чувствовали себя весьма комфортно и деловито сновали между столиками, не обращая на них никакого внимания. Фрэнсин покраснела от гнева. Только сейчас она поняла, что Джей Хан специально пригласил их сюда, чтобы унизить и лишний раз напомнить, что все они полностью зависят от него. – Мне очень жаль, – смущенно пробормотала Сакура, будто прочитав ее мысли. – Ничего страшного, ты здесь ни при чем, – успокоила ее Фрэнсин. – Надеюсь, это скоро кончится. Одна из официанток подошла к ним, развязно ухмыльнулась и нагло уселась на стол напротив Клэя Манро. – Господи Иисусе, что здесь творится! – поморщился Клайв. – Где же этот Джей Хан, черт его побери! – Не знаю, – недовольно буркнула Фрэнсин, – потерпи немного. Официантка тем временем достала из-за уха сигарету и засунула ее себе между ног. Потом вынула зажигалку и поднесла к ней огонь. Все с изумлением наблюдали за этим трюком, не зная толком, как ка него реагировать. Однако дальше случилось вовсе невероятное. Официантка сделала несколько движений животом, сжала ноги, и из сигареты поплыли кольца дыма, как будто она курила ее, используя половые органы. Клэй Манро первым пришел в себя после минутного оцепенения. Он ухмыльнулся, вынул десятидолларовую бумажку и протянул официантке. – Большое спасибо, – сказал он по-французски. – Превосходный номер. Девушка взяла деньги, благодарно улыбнулась, вынула сигарету и сунула ему в рот. – Хочешь пива? Сейчас я принесу еду. Не дожидаясь ответа, она пошла прочь, а Клэй вынул изо рта сигарету и посмотрел ей вслед. – Это место напоминает мне Сайгон, только там намного чище. – Мы что, так и будем сидеть здесь, и смотреть на эту мерзость? – проворчал Клайв. – Да, уж чего-чего, а подобных трюков у них здесь хоть отбавляй, – грустно заметила Сакура. – Не стоит обращать внимания. Солдатам нравятся такие фокусы. – Ты знаешь кого-нибудь из этих людей? – повернулась к ней Фрэнсин. Сакура огляделась вокруг и покачала головой: – Сюда ходит столько народу, что всех и не упомнишь. Эти официантки знают свое дело, хорошо готовят их любимые блюда и стараются во всем угождать. – И всем этим заправляет Джей Хан? – изумилась Фрэнсин. – А я считала его неплохим бизнесменом. В этот момент вернулась официантка, неся в руках поднос с напитками и закусками. Она поставила перед каждым запотевшую бутылку с пивом и чистый стакан, а в центре стола разместила большое блюдо, от которого исходил запах гнилой рыбы. – Что это такое, черт возьми? – брезгливо поморщился Клэй. – Воняет каким-то гнильем. – Это разделанная рыба, – пояснила Сакура, – но вам не стоит ее есть – в ней полным-полно червей. Клэй поскорее отодвинул блюдо в сторону, взял бутылку с пивом, аккуратно вытер горлышко и сделал несколько глотков. Фрэнсин и Клайв не притронулись ни к рыбе, ни к пиву. А ресторан тем временем наполнялся новыми посетителями. Большей частью это были местные жители с обгоревшими на солнце лицами и в поношенной одежде. Самое удивительное заключалось в том, что к каждому из них тут же подлетала обнаженная официантка, она быстро и ловко обслуживала клиентов и угощала их сигаретами из промежности. – Привет, ребята! – прогремел у них над головой чей-то голос с американским акцентом. Над их столиком навис крупный мужчина лет тридцати, в джинсах, рубашке цвета хаки и с короткими, по-военному подстриженными волосами. – Безумно рад видеть вас здесь. Меня зовут О’Брайен. Я работаю с Китом Макфадденом. – Он говорил с акцентом, присущим жителям Луизианы. Выставив палец в форме пистолета, он стал медленно называть присутствующих: – Вы – миссис Лоуренс, вы – Сакура Уэда, вы, должно быть, Клэй Манро, а вот вас я не знаю. Кто это? – Клайв Нейпир, – представила его Фрэнсин. – Мой давний друг. – Ну ладно, друг так друг, – быстро согласился О’Брайен и уселся за их столик. – Как вам наша еда? А наши официанточки? – Нам сказали, что здесь мы сможем встретиться с генералом Джей Ханом, – спокойно ответил Клэй. – Где же он? – Давайте ближе к делу, – без обиняков заявил О’Брайен. – Где деньги? – Они с нами. – Где? – В таиландском банке на противоположном берегу Меконга, – соврала Фрэнсин, не желая раскрывать все карты. Эти мерзавцы могут ворваться даже в отель «Дипломатию». – Наличные? – Наличные. О’Брайен облегченно вздохнул. Только сейчас Фрэнсин заметила, что он небрит, судя по всему, давно не мылся и вообще производил впечатление изрядно потрепанного жизнью человека. – Дьем скоро будет здесь, – сухо сказал он, вытирая со лба пот. – Кто такой Дьем? – Дьем – это Дьем, – хитро подмигнул им О’Брайен. – Слушай, парень, ты будешь есть этот кулинарный шедевр? – повернулся он к Клэю, показывая на блюдо с отвратительным запахом. Тот подвинул его к О’Брайену: – Приятного аппетита, дружище. – Ты что, не любишь сырую рыбу? – удивился О’Брайен. – Меня предупредили, что в ней могут быть черви, – равнодушно ответил Клэй, с удивлением наблюдая, как их гость жадно уплетает рыбу. – Ничего страшного не произойдет, если запивать ее большим количеством виски, – спокойно ответил О’Брайен. – Так где же Джей Хан? – повторил Манро. – На севере, – последовал невозмутимый ответ. Фрэнсин нетерпеливо заерзала на стуле: – Он что, не собирался с нами встретиться? – Нет, миссис Лоуренс, он очень занят и не сможет оказать вам такую честь. В этот момент послышались тяжелые шаги и скрип половиц. К ним подошел мужчина средних лет в военной форме, его сопровождали два сержанта в начищенных до блеска армейских ботинках. Все солдаты в ресторане вскочили на ноги, и только О’Брайен не поднял головы от тарелки. – А вот и мой коллега полковник Дьем, – небрежно бросил он, с аппетитом поглощая сырую рыбу. Дьем виновато улыбнулся, словно извиняясь за то, что стал причиной такой суматохи. – Очень рад познакомиться с вами, – сказал он на ломаном английском и уселся рядом с ними. Сержанты пристроились за его стулом и замерли как истуканы. А О’Брайен тем временем уплетал рыбу, не обращая. никакого внимания на ее отвратительный запах. – Вам следует привыкнуть к лаосской еде, – посоветовал он. – Она спасает людей от голода даже тогда, когда все остальные кухни мира не в состоянии нас накормить. Они используют то, что мы обычно выбрасываем на помойку, и делают это превосходно. Вторая жена Джей Хана готовила для меня всю последнюю неделю, причем готовила одно и то же. Она варила свиные кишки, даже не потрудившись вытряхнуть оттуда дерьмо. И ничего, получалось вполне съедобное блюдо. Лаосцы просто балдеют от него. Правда, полковник? Дьем вяло улыбнулся: – Племя мео очень неприхотливо. Но именно оно является главной силой в борьбе с партизанами Патет-Лао. – Он только сейчас заметил, что все солдаты в ресторане все еще стоят по стойке «смирно». Он махнул рукой, все уселись на свои места, и в зале снова стало шумно и весело. – Почему Джей Хан не приехал к нам? – спросила Фрэнсин. – А вы что, считаете, у Джей Хана нет других забот? – хитро улыбнулся О’Брайен. Полковник Дьем закинул ногу на ногу. – Мадам, вы можете доверять нам, как самому Джей Хану. Мы самые близкие соратники генерала. Он сейчас улаживает военные вопросы на севере страны и поэтому поручил мне забрать у вас деньги и переправить ему в целости и сохранности. – Полковник Дьем, – вступил в разговор О’Брайен, – ответственный сотрудник генерального штаба, председатель государственного комитета по управлению банками и заместитель министра по сельскому хозяйству. – Он громко рыгнул. – Кроме того, он еще и принц крови. Верно, полковник? Дьем поклонился: – Совершенно верно. – Он кузен короля Лаоса. Дьем даже покраснел от удовольствия и закурил сигарету. – Я не могу отдать деньги никому, кроме самого Джей Хана, – отрезала Фрэнсин. – У вас нет выбора, мадам, – спокойно заявил О’Брайен, вытер рот ладонью и хитро посмотрел на Клайва и Клэя. – А вы, ковбои, думаете, что если купили два пистолета, то этим обеспечили сохранность денег? Как бы не так! Этот полковник может сделать с вами все, что угодно, причем в любое удобное для него время. – Я договаривалась с Джей Ханом, – упрямо вздернула подбородок Фрэнсин. О’Брайен потер глаза грязными пальцами. – Боже мои, я почти восемь часов не вылезал из вертолета, и у меня теперь раскалывается голова! – Он выпрямился и показал пальцем на Дьема, – Полковник представляет здесь лаосское правительство, а я – американское. Что вам еще нужно? – Вы имеете в виду ЦРУ? – высказал догадку Манро. – Какая разница? – Еще пару дней назад такая разница существовала. О’Брайен устало наклонил голову и пристально посмотрел на Клэя: – Полковник Дьем – самый близкий друг генерала Джей Хана и его боевой соратник, а я его официальный советник Ты понимаешь это, парень? Если вы украли деньги у Джей Хана, то это означает, что вы украли их у нас. – Где Луис? – не выдержала Сакура. О’Брайен посмотрел на нее мутным взглядом: – Вы со своим хахалем немало попортили нам нервов. Дьем наклонился вперед: – Рикард попытался улизнуть от нас в Саваннакхете, но ему это не удалось. – Он злорадно ухмыльнулся. – Когда мы вытащили его из машины, в его шкуре было двадцать шесть пулевых отверстий. И при этом он все еще был жив! Я собственноручно допрашивал его, но он вскоре отдал концы. Лицо Сакуры осталось неподвижным, только глаза потемнели. – Мой ребенок жив, полковник Дьем? – Разумеется, – пожал тот плечами. – Он в полном порядке, – вмешался О’Брайен, вытирая о рубашку жирные пальцы. – Правда, часто плачет и совсем извел жен Джей Хана. – Каким образом мы сможем получить Луиса? – решила уточнить Фрэнсин. – Поедете к нему и заберете, – невозмутимо ответил Дьем. – Но прежде мы должны получить деньги. Над их столом повисла напряженная тишина. – Вы хотите, чтобы деньги мы отдали вам здесь, а потом поехали на север и, забрали ребенка? – спросил Манро. – Можете не волноваться, – успокоил их Дьем, – вы будете в полной безопасности. Мои люди будут сопровождать вас туда и обратно. – А я предлагаю другой вариант: вы возвращаете нам мальчика, а после этого получаете деньги, – твердо заявила Фрэнсин. – Вы можете предлагать что угодно, мадам, но все равно сделаете так, как хотим мы. – О’Брайен ехидно ухмыльнулся. – Вы возвращаете нам деньги, а мы обеспечиваем вам надежную охрану в поездке на север страны. Помимо всего прочего, вам надлежит нанести визит вежливости Джей Хану. Он с нетерпением ждет вас у себя. И давайте не будем больше торговаться! Полковник Дьем что-то шепнул одному из сержантов, и тот мгновенно исчез. – С вашего позволения, друзья, я познакомлю вас с пилотом; – Он повернулся к Фрэнсин. – У вас прекрасный слуга, мадам. Ваши люди все такие большие и сильные? – поинтересовался он, глядя на Клэя. – Что значит «ваши люди», полковник? – не понял тот. – Ну, темнокожие, – пояснил Дьем, окидывая взглядом мощную фигуру. – Негры, другим словом. Они все такие огромные? – Нет, не все, – сухо ответил Манро. – Наши люди рождаются такими же, как и ваши. В это время в ресторане появился сержант с каким-то человеком, одетым в поношенную форму. – Пунсири Кронг, – представил его полковник. – Наш лучший пилот. С ним вы полетите на север страны, и за вполне приемлемую плату. Сколько это будет им стоить, Кронг? – Двести долларов, – произнес летчик сиплым голосом. – Вы таиландец? – догадался Клэй. Кронг молча кивнул. – Какие грузы вы перевозите? – Медицинские препараты. Манро повернулся к полковнику: – Он занимается перевозкой опиума. – Ну и что? – удивился тот. – Кронг – очень опытный пилот и прекрасно справляется со своей задачей. Он хорошо знает маршрут и к тому же говорит по-английски. Манро пристально посмотрел на пилота и заметил в его мутных глазах признаки давнего пристрастия к наркотикам. – Боже мой, – вздохнул он, – только этого нам недоставало. Лететь черт знает куда с летчиком-наркоманом. – Завтра мы должны отправить деньги Джей Хану, – продолжал полковник Дьем, посмотрев на них сквозь очки в золотой оправе. – А сразу после этого можете отправляться с Кронгом за ребенком. Я передам с вами записку для генерала. Все напряженно молчали. – Надеюсь, в отеле ваши деньги находятся в полной безопасности? – продолжал Дьем, лукаво улыбнувшись. – Я приеду за ними, скажем, в половине девятого утра. Прошу извинить меня за столь ранний визит, но вы, вероятно, захотите поскорее забрать ребенка. К тому же Кронг должен вернуться сюда до захода солнца. – Дьем вежливо улыбнулся, но это была дежурная улыбка человека, который знал, что держит под контролем все события и не допустит никаких отклонений от намеченного плана. – Надеюсь, это приемлемые для вас условия? – сказал полковник, медленно поднимаясь со стула. – Желаю приятно провести этот дивный вечер. До завтра. – Он вежливо поклонился и пошел к выходу, сопровождаемый охранниками и пилотом. О’Брайен долго смотрел ему вслед. – Они считают нас полными идиотами, – недовольно буркнул он. – А сами продают Бирме оружие, которое мы им поставляем, и перевозят на наших самолетах героин, убеждая нас в том, что это рис. И при этом требуют от нас кучу денег, которые потом разворовывают под предлогом выплаты жалованья солдатам. Как вы думаете, можно выиграть войну в таких условиях? – Он повернулся к Манро. – Как ты считаешь, Манро? – Нет. – Нет, – повторил вслед за ним О’Брайен. – Я тоже так думаю. – Можно ли доверять Дьему? – ровным голосом спросила Фрэнсин. – У вас просто нет сейчас выбора, – уклончиво ответил О’Брайен. – Не советую спорить е ними и ставить свои условия. На этот раз, я думаю, они проиграют. Сейчас только сильные дожди могут спасти их в горах. Партизаны Патет-Лао продолжают наступать и скоро надерут им задницу. А наши парни либо мертвы, либо смертельно устали от всего этого дерьма и разбегаются, как тараканы. В джунглях сейчас больше людей, чем в населенных пунктах. – Он снова посмотрел на Манро: – Сейчас нас бьют даже больше, чем в прошлом году. И все же очень приятно иногда поговорить с американцем. Кстати, капитан, ты умный парень и к тому же политически подкованный. Так вот, ты слышал когда-нибудь о принципе домино? – Еще бы, – спокойно ответил Клэй. – Я знал об этом еще во Вьетнаме. – Да, – промычал О’Брайен и посмотрел на обнаженную официантку, которая повторяла трюк с сигаретой за соседним столиком. – Мне ясно одно: судьба нашей цивилизации решается не здесь. Думаю, вся эта авантюра скоро закончится. – Когда именно? – Кто знает? Вполне возможно, что завтра. Послушайте, мадам, – повернулся он к Фрэнсин, – поскорее отдайте им эти долбаные деньги, заберите ребенка и валите отсюда, пока все не накрылось медным тазом. – Он залпом выпил свое виски. – Я понятно выражаюсь? И не забивайте себе голову ненужной ерундой. – Я не вижу другого выхода, – обреченно простонала Фрэнсин, когда они вернулись в отель. Полуденная жара начала постепенно спадать, и они вышли на террасу, чтобы обсудить результаты переговоров. – Если мы отдадим деньги Дьему, – сказала Сакура, – он просто заберет их себе, а Джей Хан не получит ни цента. – Она была по-прежнему бледна и в волнении заламывала руки. – Сакура, ты же слышала, что говорил О’Брайен, – попытался вразумить ее Клайв. – Дьем – представитель официальных властей. И мы, и Джей Хан вынуждены мириться с этим. – Он обманет Джей Хана, – упрямо твердила Сакура. – А когда Джей Хан узнает, что произошло, он без колебаний убьет Луиса. – Дьем предлагает нам самолет, – вмешался Клэй. – Как еще мы сможем добраться до Джей Хана и объяснить ему ситуацию? Не можем же мы и в самом деле отправиться туда на машине с двумя чемоданами денег? – Это было бы лучше, чем взять и отдать их Дьему. – Мы не можем этого сделать, Сакура, – возразила Фрэнсин. – Дьем прекрасно знает, что деньги находятся здесь. Уже слишком поздно перепрятывать их в другое место. Мы сейчас не можем даже перевезти их на другой берег, в таиландский банк. Он будет здесь завтра утром в половине девятого. У нас нет выбора. Фрэнсин уже успела переодеться и сейчас сидела в шезлонге в легком домашнем платье. Клэй обратил внимание, что у нее такие же миниатюрные ступни, как и у Сакуры. Она действительно была красива, и Сакура не ошиблась, когда утверждала, что он слегка в нее влюблен. Сакура ходила взад к вперед по террасе, нервно покусывая губы. – Ради всего святого, прислушайтесь к моим доводам! Я знаю, о чем говорю. – Что делать, Сакура, мы в его руках и можем надеяться только на чудо. – Мы должны найти другой выход, – продолжала настаивать Сакура. – Безвыходных положений не бывает. Все, что сказал нам Дьем, – абсолютная ложь. – Откуда ты знаешь? – Знаю! – Если мы – попытаемся обмануть его, – резонно заметил Манро, – он отнимет у нас деньги силой. Неужели ты думаешь, что его остановят охранники отеля или эти хлипкие двери? – Мы должны забрать деньги и немедленно уходить отсюда, – неожиданно предложила Сакура. – Мы должны без его помощи добраться до Джей Хана. – Ничего не получится, – развел руками Манро. – Они настигнут нас через полчаса, и тогда мы лишимся не только денег, но и головы. Сакура, закрыв лицо руками, заплакала. Все молча смотрели на нее, не зная, как утешить. – Может быть, нам стоит найти Макфаддена? – предложил Клайв. – Может быть, он ближе к Джей Хану, чем к полковнику Дьему? – Как мы его найдем? – покачал головой Манро. – Я видел таких людей, как Дьем, во Вьетнаме. Они всегда пренебрежительно относятся к тем, кто им помогает. Это его страна, и она всегда останется такой. И как только исчезает один Дьем, на его месте тут же появляется другой, с такой же наглой ухмылкой и золотой зажигалкой. Если мы не отдадим ему деньги, нам живыми отсюда не выбраться. Фрэнсин кивнула в знак согласия. – Ты прав. Мне приходилось иметь дело с такими людьми. – Она положила руку на плечо Сакуры. – На меня он произвел впечатление человека, с которым можно иметь дело. Нам придется ему уступить. – Нет, Фрэнсин, ему нельзя доверять. – Сакура умоляюще смотрела на нее. – Не согласна с тобой. – Фрэнсин поднялась со стула. – Я уже говорила – у нас нет выбора. Когда Фрэнсин и Клайв ушли в свой номер, Клэй повернулся к Сакуре. Она сидела на стуле, обхватив голову руками. – Ты действительно думаешь, что Дьем обманет Джей Хана? – Я уверена в этом, – простонала она. – Ты был прав, утверждая, что в этой стране на место одного Дьема всегда придет другой. Он мог пообещать Джей Хану золотые горы, но ведь он принадлежит к королевской семье, а Джей Хан – всего лишь представитель племени мео. Клэй, поверь, Джей Хан никогда не получит этих денег. – Может быть, Дьем все объяснит ему в той записке, которую собирается передать с нами? – Нет, генерал наверняка знает, чего стоят такие записки. – Сакура, но ведь Дьем непосредственно подчиняется Джей Хану, верно? Если это так, то я вообще не понимаю, что мы можем сделать в такой ситуации. – Он подошел к ней и погладил по плечу. – Постарайся успокоиться. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза: – Клэй, умоляю тебя, отвези меня домой. – Домой? – опешил он. – Что ты имеешь в виду? – В мой дом, здесь, во Вьентьяне. – А что, если тебя там уже ждут? – Нет, меня там никто не может ждать. Он покачал головой: – Нет, Сакура, я не имею права рисковать. Сакура разрыдалась. – Пожалуйста, Клэй, это очень важно для меня. – А для меня важна твоя безопасность. – Клэй, прошу тебя, отвези меня в мой дом. Пожалуйста, умоляю тебя! Клэй тяжело вздохнул и махнул рукой: – Ладно, поехали. * * * Манро ехал медленно, так как улицы города были забиты пешеходами, телегами и велосипедистами. Вечером Вьентьян показался Клэю более привлекательным, чем в утренние часы. Сакура все время выглядывала в окно и радовалась, узнавая знакомые места-. – Вот здесь я работала, – показала она на небольшое здание с железной крышей. – Потом хозяина убили, а новым владельцем стал Джей Хан. – А почему его убили? – Говорили, что он торговал с партизанами Патет-Лао. – А он и вправду торговал с ними? – Конечно. С партизанами все торгуют, потому что все хотят, чтобы они победили. Люди порядком устали от войны и от американцев. – Знакомая песня, – иронически улыбнулся Клэй. – И Джей Хан доверял тебе даже после того, как убил твоего босса? – Да. – Может быть он хотел сделать тебя третьей или четвертой женой? – У него уже есть три жены, и больше ему не нужно. – И все же он предпочитает не оставлять тебя в покое, – едко заметил он. – Его жены заботятся о твоем ребенке, а сам он жаждет встречи с тобой. Может быть, он хочет и горло тебе перерезать собственными руками? – Возможно, – очень серьезно ответила Сакура. – Откровенно говоря, он мне напоминает обиженного любовника, которого предала любимая женщина. – У меня не было с ним близких отношений, – огрызнулась Сакура и с интересом посмотрела на Клэя. – У тебя нет никаких оснований ревновать меня к нему. – Я и не ревную, – буркнул Манро, подумав, что она права. Ему даже стыдно стало оттого, что он дал волю подобным чувствам. Они остановились, пропуская группу юных монашков в оранжевых одеяниях. – Что они тут делают? – удивился Клэй. – Завтра они оставят монастырь и, вероятно, уйдут в горы, чтобы воевать на стороне Патет-Лао, – объяснила Сакура. Манро облокотился на рулевое колесо и терпеливо ждал, когда монахи наконец перейдут на другую сторону улицы. – Этот О’Брайен только что вернулся из зоны военных действий, – задумчиво проговорил он. – Я узнал об этом по его взгляду и запаху. Если все то, что он рассказал, правда, то Лаос распадается на части. – Да, страна действительно распадается, – согласилась Сакура. – А когда начнется сезон дождей? – Скоро. Весь ход военных действий подчиняется здесь сезонным дождям. Каждый сухой сезон коммунисты захватывают все новые территории, потом окапываются и держат оборону до следующего сухого сезона. – Правильно, все как и во Вьетнаме, – кивнул Клэй. – Но здесь дождя дожидаются правительственные войска, а не партизаны. – Коммунисты теснят правительственные войска, – сказала Сакура, не отрываясь от окна. – Я поняла это, как только вошла в самолет. Если ты заметил, пассажиры в нашем самолете были в основном мужчины с Филиппин и Китая. Это механики и специалисты по авиатехнике. Потом, когда мы ехали из аэропорта, я видела грузовик, в котором сидели бойцы Патет-Лао. Они даже не скрывают своего присутствия; Думаю, сейчас они находятся на расстоянии не более ста километров… Стоп, Клэй, вот и мой дом. Клэй остановил старенький «пежо» неподалеку от пальмы, за которой виднелся уютный домик, с широкой верандой, где разместился небольшой магазинчик по продаже риса. Он внимательно посмотрел вдоль улицы и облегченно вздохнул, увидев, что она безлюдна. Только в самом дальнем конце ее шли две старые женщины в национальных одеждах. – Мне нужно поговорить с хозяином магазина, – сказала Сакура, вылезая из машины. – Будь осторожна, – напутствовал ее Клэй. – Не волнуйся, здесь мне ничто не угрожает, – улыбнулась она. Клэй тоже вышел из машины и прошел за ней в плохо освещенное помещение, где они увидели невысокого человека с редкими седыми волосами. При виде Сакуры мужчина попятился и инстинктивно спрятался за мешки с рисом и сухой рыбой. Сакура сложила руки в традиционном приветствии и заговорила с ним на местном наречии. Старик что-то быстро залопотал, с опаской поглядывая на огромную фигуру Клэя Манро. – Он подумал, что ты из ЦРУ, – перевела Сакура. Манро улыбнулся и решительно покачал головой. – Нет, я не имею к этой организации никакого отношения. – Немного подумав, он снял черные очки и показал их старику. – Видите? Агенты ЦРУ не носят такие дешевые очки. Старик неуверенно улыбнулся, но немного успокоился, а потом что-то сказал Сакуре и мгновенно исчез за дверью. – Похоже, он не в восторге от твоего визита, – прокомментировал Клэй, оглядываясь вокруг. – Он мой старый друг и когда-то починил мне дверь. Сейчас он принесет мне ключи. – А заодно и позвонит в полицию, – предположил Клэй. – Нет, он этого не сделает. Старик появился так же внезапно, как и исчез. Он протянул ей ключи обеими руками, низко поклонился и снова с опаской посмотрел на Клэя. Они поднялись на второй этаж, но перед дверью Клэй придержал Сакуру:. – Позволь мне войти первому. – Там никого нет, – мягко улыбнулась она. По всему было видно, что его забота доставляет ей немалое удовольствие. Она открыла дверь и пропустила его вперед. – Боже мой! – изумленно воскликнул Клэй, входя в комнату. Все пространство было завалено вещами, мебель перевернута, а матрасы и подушки распороты. Даже самый жуткий ураган не оставил бы большего беспорядка, чем те, кто однажды наведался сюда. – Да, когда-то здесь было довольно уютно, – сказал Клэй, оглядываясь по сторонам. Сакура молча прошлась по комнате, отбрасывая ногами одежду. – Здесь действительно было неплохо. Похоже, они искали деньги. Только самые последние идиоты могли предположить, что я стану хранить такую сумму в своей комнате. Клэй с трудом пробрался к книжной полке, но все книги валялись на полу. Он поднял несколько книг – к сожалению, все они оказались на французском языке. Только на одной он сумел прочитать фамилию автора – Бодлер. Заметив на полях сделанные кем-то пометки, он спрятал книгу в карман и огляделся вокруг. Все было разбито, разорвано, и даже пластинки расколоты на мелкие кусочки. А Сакура тем временем отыскала старый чемодан и начала быстро набивать его уцелевшей одеждой и всякой мелочью. – И за этим барахлом ты и приехала сюда? – удивился Клэй. – Самое ценное они забрали, – грустно вздохнула Сакура, разбирая кучу тряпья. – Прихватили все мои драгоценности, дорогие платья, фотографии и; много других вещей. – Она подмяла голову и улыбнулась ему. – Ну что, все? – спросил он, поглядывая на часы. – Все. – Больше ничего не будешь брать? Она покачала головой. – Теперь остается только забыть обо всем, как о кошмарном сне. – Взяв чемодан, она направилась к двери. – Спасибо, Клэй, что привез меня сюда. Сама бы я не решилась. Клэй подошел к ней и неожиданно поцеловал в губы. Она обхватила его шею руками, притянула к себе и ответила таким глубоким и страстным поцелуем, что у него потемнело в глазах. Он всегда был одиноким человеком, а с женщинами встречался от случая к случаю, когда в этом была необходимость. Но сейчас он впервые подумал, что хорошо бы связать жизнь с этой странной пылкой женщиной, которая так привлекает его своей непредсказуемостью и страстным темпераментом. Она прижалась к нему всем телом и, почувствовав его возбуждение, отпрянула. – Клэй, давай поскорее вернемся в отель и займемся любовью, – прошептала она, пятясь к двери. Они быстро вышли из комнаты, и Сакура даже не оглянулась назад, словно решила навсегда покончить с ненавистным прошлым. Они вернулись в отель «Дипломатик», когда на город опустились сумерки. Навестив Фрэнсин и Клайва, Сакура повела Клэя в свой номер. Там она уселась на кровать и принялась разбирать вещи, которые прихватила с собой из разгромленной комнаты. – Так-так, сейчас посмотрим, без чего ты не мыслила своей дальнейшей жизни, – пошутил Клэй, подсаживаясь к ней. – Это мои личные вещи, – спохватилась она и быстро закрыла чемодан. – А кто говорил, что во всем и всегда может доверять мне? – Я и сейчас могу повторить свои слова. – Она улыбнулась, спихнула чемодан на пол и быстро стянула с себя майку. У Клэя даже дух захватило. Ее тело было смуглым, стройным, мускулистым, груди – упругими, с коричневыми затвердевшими сосками. – Ну, что скажешь? – игриво спросила она. – Стефан говорил, что у меня красивое тело. Надеюсь, ты не станешь этого отрицать? Ведь он все-таки художник и разбирается в таких вещах. – Я бы тоже писал с тебя картины, если бы был художником, – сказал Клэй и сам удивился, что ничего умнее не смог придумать. – Ты можешь писать меня своим телом, – прошептала она, выгнулась дугой и начала медленно снимать джинсы. Клэй растерянно смотрел на нее и не знал, что делать. Никогда еще он не испытывал такого смущения перед женщиной. Уставившись на ее обнаженные бедра, он вдруг увидел на каждом из них татуировку в форме звездочки. – Ты помнишь, когда тебе сделали эту татуировку? – спросил он, потрогав ее пальцами. – Нет, я только помню, что было очень больно и им пришлось держать меня. Такие татуировки делают только девочкам, чтобы мужчины потом обращали больше внимания вот на это. – Она прикоснулась пальцами к треугольнику черных волос в самом низу живота. – Понятно, – прошептал Клэй и облизнул пересохшие от волнения губы. – Это действительно привлекает внимание. – Это вульгарно? – Нет, я бы не сказал, – произнес он, не находя сил оторвать взгляд от ее тела. – Во всяком случае, тебе очень идет. – Правда? – обрадовалась она. – Как здорово! Клэй не удержался и прикоснулся пальцами к ее кудрявым волосам между ног. – Сакура, у меня нет слов, чтобы выразить восхищение твоей красотой, – проговорил он, проклиная себя за неспособность отыскать какие-нибудь более оригинальные слова. Она весело рассмеялась, а он решил сменить тему разговора. – Сакура, а почему у вьетнамских женщин между ног нет волос? – А ты что, переспал со всеми вьетнамскими женщинами? – совсем развеселилась она. – Не со всеми, конечно, но со многими, – гордо заявил он. – Они сбривают волосы, так как знают, что это нравится американцам. Причем делают это, как ты понимаешь, исключительно проститутки. – Да, я так и подумал. – Он провел рукой по ее плоскому животу, и она вздрогнула. – Вот видишь, – прошептала она, – ты уже начал рисовать меня. Клэй наклонился над ней и прикоснулся губами к ее соскам. Он понимал, что нужно встать и уйти, но ничего не мог с собой поделать. – Ты мой, Клэй, мой, – стонала она, закрыв глаза. Ее соски были солоноватыми на вкус, но он даже не представлял, что это может быть так приятно. Сакура стонала от наслаждения и выгибалась всем телом, приглашая его к дальнейшим действиям. Но Клэй решил не торопить события и насладиться каждым мигом блаженства. Ведь это их первый любовный опыт, а он всегда оставляет наиболее глубокие впечатления. – Сакура, – он посмотрел на нее потемневшими от страстного желания глазами, – тогда, в аллее, ты ударила меня прямо по ране. Она улыбнулась и закрыла глаза. – Да, я сразу почувствовала, что именно там находится твое самое слабое место. – Как тебе это удалось? – Не знаю. Интуиция, наверное. – Но ты ведь могла ударить меня в пах, поскольку именно это у мужчин самое слабое место. – Нет, дорогой, я знала, что у тебя это сильное место, – хитро улыбнулась она. – Правда, тогда я не знала, что у тебя есть еще одно слабое место – твое сердце. Клэй наклонился еще ниже и поцеловал темные звездочки на ее бедрах. Она медленно подняла нога и обхватила ими его голову. Клэй прижался к ее трепетной плоти и коснулся ее языком. Сакура застонала и подалась вперед, дрожа от охватившей ее страсти. Клэй просунул язык в ее теплую глубину и чуть не задохнулся от неописуемого восторга. – Что ты делаешь? – стонала Сакура, млея в его объятиях. Но он продолжал свою любовную игру, ощущая на языке горячую влагу. – Клэй, прекрати! – взмолилась она. – Если ты не перестанешь, все очень быстро закончится. – В таком случае начнем все с самого начала, – пообещал он. – Боже мой, никто еще не делал со мной такого, – выдавила она из себя, уставившись на него огромными влажными глазами. – А кто же мог тебе это сделать, если у тебя черный пояс по дзюдо? – пошутил он. – Да, к сожалению, по этой части я преуспела больше, чем в сексе. – Ну что ж, я рад, что хоть чему-то могу научить тебя. – Он снова наклонился к ее телу, осыпая его поцелуями, а потом, крепко обхватив руками бедра, стал такое выделывать языком, что Сакура визжала, стонала, изгибалась, как змея, и, наконец, вскрикнула и обмякла на постели, обессилев от глубокого, потрясающего по своей силе наслаждения. Через минуту она очнулась, притянула его к себе и поцеловала в губы. – Клэй, а ты позволишь мне проделать то же самое с тобой? – прошептала она. – Ты можешь делать со мной что хочешь. Она расстегнула его рубашку, погладила рукой широкую грудь и наткнулась на рубец от раны. – Я ударила тебя в это место. Бедняжка, я ведь могла тебя убить. – Угу, – промычал он. Она расстегнула молнию на его джинсах и выпустила наружу истосковавшуюся по женской ласке напряженную плоть. – Боже мой, какая прелесть! – воскликнула она, обхватывая ее обеими руками. – Даже подумать страшно, что я могла бы ударить тебя в это место. Хорошо, что интуиция меня не подвела. – Она наклонилась вниз и взяла в рот его набухший пенис. – Сакура, может быть, достаточно на первый раз? – взмолился Клэй. – Почему? Я делаю что-то не так? – Нет-нет, все прекрасно, но только я так хочу тебя, что могу в любую секунду взорваться, как перегруженная ракета. – В таком случае нам следует поторопиться, – с серьезным видом заявила она и, опрокинув его на постель, быстро уселась на него верхом. – Клэй, ты такой большой, – шепнула Сакура, направляя его плоть в себя, – что можешь причинить мне боль. – Не волнуйся, я не допущу этого, – успокоил он ее. Она осторожно опустилась на него и стала медленно двигаться вверх и вниз, упираясь руками в его мощные плечи. Клэй подстраивался под ее ритм, но делал это очень осторожно, чтобы не доставить ей неприятных ощущений. – У меня такое чувство, что ты достал до самого сердца, – хихикнула она. Наконец они приспособились друг к другу, нашли нужный ритм и почувствовали, что приближаются к развязке. Клэй старался сдерживать себя, но вскоре потерял над собой контроль, и толчки его стали такими мощными, что он чуть было не сбросил с себя Сакуру. Ничего подобного он еще никогда в жизни не испытывал, хотя и мог похвастаться весьма богатым опытом. Они одновременно испытали оргазм, слившись в единое целое, и потом долго лежали молча, наслаждаясь каждым мгновением неописуемого счастья. – Я люблю тебя, Сакура, – выдохнул Клэй, поглаживая ее шелковистую кожу. Она наклонилась над ним и провела пальцами по его губам. – Милый Клэй, я тоже тебя люблю и надеюсь, что наши чувства будут длиться вечно. Ты всегда будешь меня любить? – Да, всегда. – Независимо от моих поступков? – Да. – Но если ты вдруг разлюбишь меня… Он поцеловал ее в губы, чтобы не дать ей договорить. – Я всегда буду любить тебя, – уверенно повторил он. Она прижалась к нему, а он крепко обнял ее и подумал, что наконец-то нашел ту единственную в мире женщину, с которой готов не расставаться до конца своих дней. Поздно вечером Фрэнсин налила в ванну холодной воды, чтобы смыть с себя неприятные воспоминания прошедшего дня. Ванная комната была небольшой, но уютной и чистой, что бывает крайне редко в бедных странах. Фрэнсин медленно погрузилась в воду и с облегчением вздохнула. Прохладная вода освежила тело и сняла накопившуюся за день усталость. Фрэнсин взяла со столика зеркало и посмотрела на свое лицо. Оно выглядело молодым, но под глазами уже стали обозначаться неглубокие морщинки. В ее внешности удивительным образом сочетались грубоватые кельтские черты отца и мягкие кантонские черты матери. Это было редкое сочетание двух рас, наложившее отпечаток на ее внешность и наделившее ее необычной красотой. Но в этом смешении рас были и свои недостатки, которые затрудняли ее общение с другими людьми. Китайцы считали ее европейской женщиной, а европейцы – азиаткой. И в результате и те, и другие никогда не принимали ее за свою. Такая же судьба подстерегает и Сакуру. Она никогда, не будет своей ни в Европе, ни в Азии. «Мы особая смесь великих рас, – подумала она, – и поэтому обречены на гордое одиночество среди тех и других». И тем не менее Клайв до сих пор любит ее. Почему? За что? Не потому ли, что видит в ней все ту же невинную и по-детски наивную молодую женщину, которую встретил когда-то в Сингапуре? Она внимательно посмотрела на свое тело. Оно отливало бронзой в прозрачной воде и по-прежнему было упругим и молодым, и она не сумела разглядеть в нем никаких признаков старения и увядания. Да, внешне она все еще производит впечатление молодой и энергичной женщины, но внутри биологические часы неумолимо отсчитывают свое время. Они тикают и тикают, все чаще напоминая ей, что молодость уже позади, а впереди ее ожидают старость и медленное угасание. Она отбросила грустные мысли, быстро вымылась, вытерлась огромным махровым полотенцем, набросила на себя ночную рубашку и вышла из ванной. Клайв склонился над картой Лаоса и все еще ломал голову над тем, как добраться до северной части страны без помощи Дьема. Увидев Фрэнсин, он сложил карту и повернулся к ней. – Ты помнишь Сингапур? – неожиданно спросил он, впервые за долгие годы увидев ее в ночной рубашке. – Еще бы, – улыбнулась она и протянула к нему руки. Клайв прижал их к своим губам и вдруг обнаружил, что она не сопротивляется, не пятится назад и вообще стала какой-то мягкой и доброжелательной. – Это были самые счастливые дни в моей жизни, – прошептал он, целуя ее пальцы. – Будут еще счастливые дни, – многозначительно заметила она, прижимаясь к нему. – Только в том случае, если рядом со мной будешь ты. – Клайв посмотрел ей в глаза. – Фрэнсин, я не хочу, чтобы ты снова покинула меня. Не хочу больше тебя терять. – Его глаза неожиданно заблестели. – Если ты снова оставишь меня, я не смогу жить. Я слишком долго ждал, когда мы по-прежнему будем вместе. Слишком долго. Мне кажется, с тех пор прошла целая вечность. – Мужчины – очень странные существа, – проговорила она, ласково улыбнувшись. – Они могут часами смотреть на географическую карту в поисках неизвестно чего и при этом демонстрировать поразительное невежество, когда речь идет о географии человеческого сердца. Ты должен попытаться понять меня, Клайв. Ведь прошло много лет, и я стала совсем другим человеком. – Да, это трудно понять, но не труднее, чем разобраться в партитуре Баха. – Это не просто трудно, но болезненно и даже невозможно. – Нет, это не просто трудно, но интересно и даже заманчиво. Она засмеялась и покачала головой: – Неужели ты думаешь, что после стольких лет между нами осталось что-то общее? – Возможно, ты сама не хотела, чтобы между нами осталось что-то общее, – парировал он. – Клайв, все равно твои чувства ко мне не могли остаться такими, какими были раньше! Он улыбнулся. – Мы оба стали старше, но могу заверить тебя, что сейчас я люблю тебя еще больше, чем тогда. – Он прикоснулся губами к ее ладоням, и она вздрогнула от забытого чувства близости. – Клайв, я знаю, что обидела тебя тогда в Сараваке. – Давай не будем говорить об этом. – Нет, надо выяснить все до конца, – упрямо повторила она. – Ну ладно, – согласился он, видя ее непреклонную решимость довести разговор до конца. – Я. чуть не сошла с ума в те дни. Мне было ужасно плохо, и я почему-то во всем винила тебя. Да, ты был прав, когда сказал, что я хотела наказать тебя за ту трагедию, но сейчас я готова признать, что это было несправедливо с моей стороны. Более того, это была самая большая глупость, которую я совершила в своей жизни. – Ты сделала то, что считала нужным. – Нет, я не должна была отталкивать тебя. Знаешь, я никогда не отличалась способностью быстро находить нужные слова и даже сейчас не знаю, как, выразить свои чувства. Но могу сказать одно: я ужасно сожалею о случившемся и хочу, чтобы ты знал об этом. – Фрэнсин, послушай меня. В Сараваке ты преподнесла мне очень важный урок. Когда мы вошли в дом Анны, и она рассказала нам, что случилось в тот ужасный день, я впервые увидел тебя сломленной, разбитой и отчаявшейся. Тогда я понял, что тебе пришлось пережить за эти годы, как много страданий ты вынесла и какой горькой была для тебя эта утрата. А потом, когда мы уже окончательно, расстались, я увидел еще одну черту, которую никогда не обнаруживал в тебе раньше. Я увидел, что ты обрела прежнюю силу, в тебе вновь появился тот самый стальной стержень, который ты чуть не потеряла навсегда. Мне всегда казалось, что я неплохо тебя знаю, но я ошибался. Я так и не узнал тебя до конца. Я никогда не понимал по-настоящему ни твою силу, ни твою слабость. Словом, я не понимал тебя до тех пор, пока не осознал, что, ты, оставила меня навсегда. Но тогда, уже было слишком поздно. Его слова поразили ее до глубины души. Он никогда еще не был таким откровенным и самокритичным. – Мы потеряли столько лет, – сказала она дрогнувшим голосом. – И сейчас нам уже не вернуть их назад. Остается лишь, сожалеть об этом. – Это правда, – согласился Клайв, – но у нас есть еще немало лет впереди. И мы можем воспользоваться ими, если, конечно, у нас хватит для этого мудрости и желания. Глаза Фрэнсин увлажнились. – Я не уверена, что у меня хватит на это мудрости. Но могу с уверенностью сказать, что ты мне нужен, Клайв. Сейчас и всегда. – Тогда иди ко, мне. Фрэнсин прижалась к нему всем телом и ощутила давно забытое чувство близости. Не близости вообще, а близости с человеком, с которым когда-то провела лучшие годы жизни и прошла через невыносимые испытания. Она потянулась к нему и поцеловала в губы. – О, Фрэнсин, Боже мой, – простонал Клайв, осыпая ее лицо поцелуями. – Я. так долго ждал этого момента, так сильно хотел тебя, так долго терпел разлуку. Я так соскучился по тебе, что сил больше нет… – А я до сих пор помню, как мы спешили, как ты срывал с меня одежду, оставляя синяки на руках и ногах. Сейчас ты стал намного деликатнее и осторожнее. – Только потому, что я все еще не верю своим глазам и ужасно боюсь, что это просто сладкий сон. Боюсь, что проснусь и тебя снова не будет рядом. И я опять останусь один. – С вырезками из газет и журнальными фотографиями? – улыбнулась она и поцеловала его в плечо. – Ты до сих пор собираешь все газетные публикации обо мне? – Теперь в этом не будет необходимости. – А я все помню и без вырезок. – Она прижалась к нему и подумала, что теперь готова отдать ему все те чувства, которые накопились в ней за многие годы. Да и не только чувства. Ее тело все еще было готово к любви и по-прежнему жаждало ласки. Тем более что впереди им осталось не так уж много лет жизни. Они должны сейчас наверстать то, что было упущено по их собственной глупости. При этом она хотела сделать так, чтобы не было ощущения безвозвратно потерянного времени, чтобы не было боли от долгой и бессмысленной разлуки. – Пусть все будет как в самом начале, – шепнула она ему на ухо. – А завтра? – спросил он, глядя ей прямо в глаза. – Не спрашивай о завтрашнем дне, Клайв, – вздохнула она и прервала его дальнейшие расспросы нежным поцелуем. Они терпеливо ждали полковника Дьема в холле отеля. Утренний воздух был еще прохладным, но уже ощущалось приближение жары. Они сидели молча, лишь изредка обмениваясь ничего не значащими фразами. Манро сидел рядом с Сакурой и озабоченно поглядывал на нее. Он знал, что она не спала всю ночь, часто шептала себе под нос какие-то слова, но он так и не смог разобрать, что именно. По всему было видно, что она страшно переживает и уверена в том, что Дьем непременно обманет Джей Хана, чем поставит под угрозу жизнь ее маленького сына. Прошедшая ночь в корне изменила его отношение к Сакуре и вообще к жизни. Он впервые ощутил на себе неземные чары любви, и это породило в его душе паническое чувство страха. Страха не за себя, а за женщину, которую он любил всем сердцем, и которая рисковала жизнью, чтобы спасти своего ребенка. А она старалась не смотреть ему в глаза, полностью погруженная в свои невеселые мысли. – А вот и Дьем, – объявил Клайв. Полковник прибыл в открытом армейском джипе с уже знакомыми им двумя сержантами, но без О’Брайена. На этот раз на нем был не армейский мундир, а цивильный черный костюм европейского покроя. – Доброе утро, – вежливо; поприветствовал он Фрэнсин, не обращая никакого внимания на остальных. – Надеюсь, вы хорошо выспались в этом прекрасном отеле? – Да, благодарю вас, – сухо ответила она и сразу перешла к делу. – Поговорим о нашей сделке? – Я выйду во двор, – шепнула Сакура Клэю слабым голосом. – Мне нездоровится. – Что случилось? – встрепенулся тот, беря ее за руку. – Ничего, просто мне нужен свежий воздух. Все поднялись в номер, оставив Сакуру во дворе отеля. Увидев Дьема, метрдотель поклонился ему почти до земли и услужливо открыл им комнату для хранения ценных вещей. Фрэнсин показала Дьему на два больших чемодана. – Вот они, полковник, – сказала она неестественно ровным, почти равнодушным голосом. – Вы хотите получить их обратно? – вежливо уточнил Дьем. – Нет, благодарю вас, полковник. Мне они больше не нужны. – Но это ведь очень дорогие чемоданы, – с серьезным выражением лица сказал тот и наклонился, внимательно осматривая их. – «Халибертон Зероус», если не ошибаюсь. Они стоят кучу денег. Фрэнсин так и не научилась разбираться, когда азиатские чиновники шутят, а когда говорят серьезно, когда насмехаются, а когда демонстрируют искреннее радушие. Она выдавила из себя некое подобие улыбки Моны Лизы и махнула рукой: – В таком случае, полковник, примите их в качестве небольшого сувенира в знак нашего успешного сотрудничества. Дьем просиял от удовольствия и нежно погладил рукой сверкающую алюминиевую поверхность. – Я возьму их с собой, когда в очередной раз поеду в Париж, – произнес он. – Я должен быть там двадцать шестого, как раз к началу сезона скачек. Клэй Манро посмотрел на Клайва и презрительно ухмыльнулся, на что тот равнодушно пожал плечами. – Не желаете ли пересчитать деньги? – обратилась к полковнику Фрэнсин. Тот посмотрел на нее с удивлением: – Сколько здесь? – Шестьсот восемьдесят тысяч долларов. – Так зачем же их пересчитывать? – ухмыльнулся Дьем и кивнул сержантам. Те подхватили чемоданы и вышли из комнаты, громко стуча подкованными ботинками. Дьем посмотрел им вслед, а потом вынул из кармана лист бумаги с печатью, на которой красовались слоны под зонтиком. Фрэнсин взяла документ и убрала его в сумочку, так как не была знакома с лаосскими письменами. – Покажете это письмо генералу Джей Хану, – строго напутствовал ее Дьем. – А Кронг будет ждать вас на военном аэродроме. – Дьем взял ее под руку и повел к выходу мимо почтительно застывших работников отеля. – Сакура знает дорогу, а Кронг – наш лучший пилот. Не сомневаюсь, что вам понравится наш самолет с романтическим названием «Гелио-курьер». Причем наибольшее впечатление пассажиры обычно получают при взлете и посадке. – Эй, полковник, – остановил его Клэй Манро, – а нас там, случайно, не обстреляют с земли? Дьем вежливо улыбнулся: – Нет никаких оснований для беспокойства, уверяю вас. Что же до ребенка, то он содержится вдали от боевых действий и под неусыпным присмотром женщин. – Значит, они отдадут нам его без проблем? – уточнил Клэй. – Без проблем, – расплылся в улыбке Дьем. – Ну что ж, посмотрим, – недоверчиво проворчал Клэй. – А то у вас тоже могут появиться проблемы. Полковник насупился, обиженно поджал губы и быстро вышел из отеля. Все последовали за ним. Сакура стояла недалеко от входа, облокотившись на крыло джипа. Ее лицо было мертвенно-бледным, а глаза потемнели от гнева. – С тобой все в порядке? – подбежал к ней Клэй. Она молча кивнула, внимательно наблюдая, как сержанты Дьема загружают в джип чемоданы. А Манро помолился, чтобы за углом эту машину не встретил какой-нибудь новоявленный Роджер Рикард, который утащит деньги у них из-под носа. – Долина, над которой вам придется лететь, – сказал Дьем, дружелюбно, улыбаясь, – наша главная археологическая достопримечательность, миссис Лоуренс. Там много мегалитических монументов, каждый, из которых в рост человека. И вообще места там чрезвычайно живописные. Если у вас возникнет желание поближе познакомиться с ними, скажите Кронгу. Он может посадить самолет практически в любом месте. – Вы очень любезны, полковник, – спокойно ответила Фрэнсин. – Мы увидимся здесь после вашего возвращения, – пообещал Дьем. – Возможно, это случится уже завтра. Может быть, вы окажете мне честь и отобедаете со мной? – С этими словами он склонился над рукой Фрэнсин, коротко кивнул Клайву и небрежно – Сакуре и Клэю, после чего ловко запрыгнул в джип и помчался прочь, едва, успев прихватить с собой сержантов. – Похоже, он больше рад этим двум чемоданам, чем деньгам, – с нескрываемым раздражением заметил Клэй. Фрэнсин пожала плечами: – Деньги в любом случае останутся у него, а на эти чемоданы он явно не рассчитывал. – Она повернулась к Сакуре и улыбнулась: – Надеюсь, теперь все будет в порядке. – Нам нужно отправиться вслед за джипом, – сухо произнесла Сакура. – Зачем? – И чем скорее, тем лучше! – Она схватила Клэя за руку и потащила его к старому «пежо». – Пожалуйста, Клэй, быстрее, иначе будет поздно! Он остановил ее, повернул к себе и посмотрел в глаза: – Что ты хочешь этим сказать? Сакура, что ты сделала? Она подняла на него полные слез глаза, а ее бледные губы вытянулись в тонкую линию. – Прости меня, Клэй, – прошептала она. – Черт возьми! – выругался Манро, когда до него начал постепенно доходить смысл ее поведения. – Что случилось, Клэй? – встревожилась Фрэнсин, предчувствуя беду. – Что происходит? – Нам нужно срочно догнать Дьема! – выпалил Клэй и рванулся к машине. – Живее! Джип Дьема неторопливо ехал по грунтовой дороге, а за ним тянулось огромное облако пыли. – Что происходит, черт возьми? – недоумевал Клайв, в который раз пытаясь добиться ответа от Клэя. – Сакура что-то подложила в машину Дьема, – пояснил тот хриплым голосом, полностью сосредоточившись на идущей впереди машине. – Что подложила? – поперхнулась от неожиданности Фрэнсин. – Не знаю, бомбу, наверное, или что-нибудь в этом роде. Спросите у нее. Фрэнсин, побледнев, повернулась к Сакуре: – Это правда? Девушка не ответила, уставившись на окутанную пылью машину Дьема. – Именно поэтому она вышла во двор отеля, – продолжал Клэй. Клайв схватил Сакуру за руку: – Это правда? Что ты подложила ему в машину? – Немного пластика, – неохотно ответила Сакура. – Ты имеешь в виду пластиковую взрывчатку? Она кивнула. – Откуда ты ее взяла, черт бы тебя побрал?! – заорал Клайв. – Из своей квартиры, – спокойно пояснил Клэй. – Только теперь я понял, почему она так рвалась туда вчера вечером. – Он вспомнил, как она загадочно улыбалась, когда предложила ему поскорее, вернуться в отель. – Ты хранила взрывчатку дома? – вытаращил на нее глаза Клайв. – Ее принес Роджер, – тихо проговорила Сакура. – И показал мне, как ею пользоваться. У Фрэнсин голова пошла кругом. – Ты в своем уме? Мы проделали такой путь, привезли деньги, а ты хочешь все погубить? – Да, мы проделали такой путь, – эхом повторила Сакура, – но вовсе не для того, чтобы их отобрал этот мерзавец Дьем. Если Джей Хан узнает об этом, он убьет Луиса, меня и всех вас. – Почему ты так уверена? – Потому что я хорошо его знаю! – Она повернулась к Фрэнсин и гневно сверкнула глазами. – Жизнь моего ребенка – самая высокая ставка в этой идиотской игре, и я не хочу видеть, как он умрет по моей глупости! Я и так совершила слишком много глупых поступков! – Сакура, – обратился к ней Клэй, – ты говорила, что я могу всегда и во всем доверять тебе. – Он невольно вспомнил, как они провели прошлую ночь, и с горечью подумал, что она снова одурачила его. – Да, можешь! – выкрикнула она. – И должен. Ты должен верить мне, Клэй! Я сделала самое лучшее, что только возможно в такой ситуации! – Сколько, Сакура? – потребовал ответа Клэй. – Сколько взрывчатки ты подложила? И где? – Четверть килограмма, – ответила она, немного подумав. – На задней оси. – А какой детонатор? – Карандашного типа. – Какой длины? – Минут на десять. – Сколько еще осталось? Сакура посмотрела на часы и дрожащими руками поправила волосы. – Одна минута. Может, меньше. – Нажми на клаксон, Клэй! – скомандовала Фрэнсин и подалась вперед. – Останови их! Немедленно! – Слишком поздно, – как ни в чем не бывало ответил Манро и начал давить на тормоз, быстро увеличивая расстояние, отделяющее их от джипа Дьема. – Надеюсь, ты правильно установила детонатор, Сакура. Если взрыв произойдет в центре Вьентьяна, нам конец. – Они не доедут до города, – уверенно заявила Сакура. Фрэнсин показалось в эту минуту, что она видит какой-то кошмарный сон. Пассажиры на идущей впереди машине вели себя беззаботно и даже не удосужились посмотреть назад, на их старенький «пежо». Справа от дороги темнела полоса джунглей, а слева расстилались бескрайние рисовые поля. – Все наши деньги сгорят в огне, – услышала Фрэнсин собственный голос. – Нет, – возразила Сакура, – чемоданы очень прочные, и к тому же алюминиевые. Вдруг впереди сверкнуло пламя, поднялось облако дыма и джип Дьема взлетел на воздух. Вслед за этим раздался оглушительный взрыв. Фрэнсин пригнулась, прижав руки к ушам. – Боже мой, – шептала она, втянув голову в плечи, – Боже мой. Манро притормозил, а потом медленно подъехал к тому месту, где секунду назад находился джип. Он лежал вверх колесами, напоминая перевернутого на спину гигантского жука. Один сержант лежал на дороге лицом вниз, а сам Дьем и другой сержант распластались возле машины и не подавали признаков жизни. Они вышли из машины и осторожно приблизились к месту взрыва. Вокруг стояла мертвая тишина. Дорога была пустынной, а на поле, к счастью, не было ни души. Да и сам взрыв вряд ли можно было услышать в ближайших деревнях. – Ты должна была сказать мне об этом, – укоризненно заметил Клэй, обращаясь к Сакуре. – А ты сделал бы все возможное, чтобы остановить меня, – возразила она и принялась осматривать перевернутую машину. Через секунду она вытащила оттуда один из чемоданов и поволокла его к «пежо». – Что-то я не увидела там другого чемодана, – поделилась она с Фрэнсин. – Они все мертвы? – спросила та, тупо уставившись на лежащие тела. Клэй подошел к телу полковника Дьема и внимательно осмотрел его. – Никаких признаков жизни, – сказал он через секунду. – У меня был целый килограмм взрывчатки, – призналась Сакура, глядя на перевернутый джип. – Я могла бы подложить ее всю, но мне не хотелось, чтобы они погибли. В этот момент взорвался бензобак и в небо взметнулся столб пламени. Они отскочили от джипа, прикрывая лица руками. – А где же второй чемодан? – закричала Сакура, обращаясь к Клэю. – Где он? Манро подошел к горящему джипу и вынул из-под обгоревших обломков раскалившийся чемодан. Слава Богу, что он не сострадал в огне. – Этот сержант, по-моему, еще жив! – крикнул Клайв, осторожно приближаясь к лежавшему на дороге телу. Не долго думая он вынул из его кобуры пистолет и приставил к виску. – Нет, Клайв! – взмолилась Фрэнсин. – Не надо! Клайв посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на сержанта. – Думаю, нам не стоит оставлять живых свидетелей. – Клайв, умоляю, не надо! – упрашивала Фрэнсин, понимая, что он прав. Клайв немного подумал и забросил пистолет далеко в поле. А Манро тем временем складывал чемоданы в багажник «пежо». – Ну и что же нам теперь делать? – уныло спросила Фрэнсин. – По-моему, – спокойно ответил Клэй, – надо как можно быстрее добраться до аэродрома и сделать вид, что ничего не случилось. Вряд ли этот Кронг узнает о гибели Дьема до того, как мы отправимся к генералу. А дальше будем действовать по обстоятельствам. – Но это же огромный риск! – застонала Фрэнсин, глядя на черный столб дыма. – Выбора у нас нет, – поддержал Клэя Клайв. – Теперь нам остается лишь выполнять намеченный Сакурой план. Куда теперь, Сакура? :Сакура молча показала рукой в сторону аэродрома. – Ладно, поехали. Они быстро сели в машину и двинулись в том направлении, которое указала им Сакура. – Через десять минут здесь будет полно народу, – произнес Клэй, крепко вцепившись в руль. Сакура напряженно вглядывалась в заднее окно машины. – Ничего страшного, – сказала она. – Все подумают, что это дело рук партизан Патет-Лао. – Да, но нельзя исключать и того, что кто-нибудь – мог нас видеть, – возразил Клэй. – В этом городе все люди ненавидят полковника Дьема и его людей. Даже если нас кто-то видел, то все равно не сообщит об этом в полицию. – Дьем, вероятно, мертв. – Клайв напомнил ей о том, что о мертвых плохо не говорят. – Никто не станет сожалеть о нем, – отмахнулась она. – Я не понимаю тебя, Сакура, – вмешалась в разговор Фрэнсин. – Ты говоришь так, словно человеческая жизнь для тебя ничего не значит. – Этот мерзавец собирался украсть ваши деньги, Фрэнсин, – сердито заявила Сакура. – Он узнал, что мы везем деньги, и решил их присвоить. К тому же он погубил множество людей, с удовольствием наблюдая за их агонией. Так что не стоит сожалеть о нем. А о его верных псах-сержантах – тем более. – А что, если бы Дьем все-таки добрался до Вьентьяна? – спросил Клэй, посмотрев на нее через зеркало заднего обзора. – Если бы твоя бомба взорвалась в людном месте и погибли невинные люди? – Я все рассчитала, – спокойно ответила Сакура. – От отеля до города ровно двадцать минут езды. Я использовала запал на десять минут. – А если бы они задержались, чтобы полюбоваться, например, архитектурными изысками отеля «Дипломатию»? – Им было не до этого. – Полагаю, мы не должны сейчас появляться во Вьентьяне, – прервал их разговор Клайв. – А как только заберем ребенка, сразу отправимся в Таиланд. – Да, там много хороших мест для посадки самолета, – поддержала его Сакура. – Если нас не собьют таиландские зенитчики, – скептически произнес Клэй. Сакура сжала ему руку: – Сожалею, Клэй, но я не хотела обманывать тебя. Я просто знала, что ты не позволишь мне сделать то, что я задумала. А это был единственный выход из положения. Фрэнсин молча смотрела на нее, окончательно утратив дар речи. Наконец они добрались до местного аэродрома. Фрэнсин со страхом огляделась вокруг, ожидая увидеть вооруженных до зубов солдат и услышать грозный приказ арестовать террористов. Однако на заросшем травой поле было тихо, и только одинокая фигура Кронга маячила неподалеку от терминала. Они подошли к самолету, сдержанно поприветствовали Кронга и забрались в чрево небольшого самолета. Ничего не подозревавший пилот помог Клэю разместить оба чемодана между сиденьями, тщательно проверил приборы, включил единственный мотор и запросил разрешение на взлет. Фрэнсин не понимала лаосского языка, но ей почудилось, что им не позволят взлететь и пришлют полицейских, чтобы их арестовать. – Успокойся, Фрэнсин, – прошептал ей на ухо Клайв, – все будет хорошо. – Она сумасшедшая, – ответила та, искоса поглядывая на Сакуру. Клайв иронически улыбнулся и покачал головой: – Не согласен с тобой. Она, конечно, совершила отчаянный поступок, но не потому, что сумасшедшая, а в силу безвыходного положения. Манро охотно поддержал его: – Она действительно отчаянный человек. – У меня просто не было другого выхода, – упрямо повторила Сакура. – Может быть, ты и в постель меня затащила только для того, чтобы отвлечь внимание и усыпить бдительность? – спросил он, подозрительно глядя на нее. – Нет, Клэй, мы занимались любовью совсем по другой причине, – улыбнулась она и положила руку ему на плечо. – Не трогай меня, между нами все кончено! – Он сердито дернул плечом и отодвинулся от нее. Сакура прикусила губу, но промолчала. А Кронг тем временем курил, дожидаясь разрешения на взлет. Он все делал неторопливо, как и жители страны, которую называли Страной миллиона слонов и белого зонтика. – Господи, помоги нам выбраться отсюда, – беззвучно молилась Фрэнсин, из последних сил стараясь держать себя в руках. В наушниках Кронга что-то крякнуло, а потом послышался хриплый голос диспетчера. Все вздрогнули и приготовились к худшему. Но самолет завибрировал, натужно загудел и стал медленно выруливать на взлетную полосу. Все облегченно вздохнули и пристегнулись ремнями к жестким металлическим сиденьям. Пробежав ярдов тридцать, самолет оторвался от земли и взмыл в небо. Фрэнсин посмотрела на красные крыши домов, на огромные рисовые поля, на сверкающую на солнце излучину Меконга и поклялась себе никогда больше не возвращаться в эту страну. Через некоторое время самолет подлетел к высокой заснеженной горе и стал подниматься вверх, чтобы не врезаться в нее. Небо было в темных тучах, а ветер дул с такой силой, что, казалось, вот-вот швырнет их вниз, прямо на скалистую вершину. Клэй Манро наклонился к Кронгу. – У вас есть надежная радиосвязь с генералом Джей Ханом? – спросил он, перекрикивая шум мотора. – Очень плохая. Слишком высокие горы. – Я вижу, – обеспокоенно заерзал Клэй и достал из сумки теплую куртку. На такой высоте в салоне самолета сильно похолодало. Все остальные тоже стали натягивать теплую одежду. Через несколько минут самолет резко пошел вниз. Кронг повернулся к ним, загадочно улыбнулся и показал рукой куда-то в сторону. Они прилипли к иллюминаторам и увидели внизу огромную долину, окруженную высокими горами: На ее зеленой поверхности отчетливо просматривались какие-то серые круги. Все сразу догадались, что под ними та знаменитая долина, о которой им говорил полковник Дьем. Самолет опустился еще ниже, и они смогли без труда различить огромные каменные ступы и другие мегалитические сооружения, сохранившиеся здесь с древних времен. Никто толком не знал, когда они здесь появились и кто проделал этот колоссальный труд по возведению гигантских монументов. Дьем был прав, это действительно было самое интересное место в стране. Лаос всегда казался им страной загадочных традиций и непонятных обрядов, а эти мегалиты прибавили ему таинственного очарования. Клэй посмотрел на Сакуру, которая пристально вглядывалась в каменные сооружения. Теперь понятно, почему она выбрала для постоянного жительства именно Лаос, а не какую-нибудь другую страну Азии. Они чем-то похожи друг на друга. И Сакуру, и эту страну объединяла одна общая тайна. Они были прекрасными сиротами, не знающими своего прошлого и не имеющими будущего. Вдруг их внимание привлек черный столб густого дыма, поднимающийся со склона горы. Это горела деревня, точнее, то, что осталось от нее в результате военных действий. – Что это? – спросил Манро Сакуру. – Думаю, это одна из деревень Джей Хана! – крикнула она в ответ. Впереди появились другие струйки дыма. Стало ясно, что почти все поселения местных крестьян сожжены дотла, и сейчас развалины домов дымили, как старые паровозы, выбрасывая в небо огромные клубы едкого черного дыма. – Это просто кошмар! – прокричал Клэй. – Боюсь, что мы приближаемся к зоне активных боевых действий! Сакура напряженно вглядывалась в горящие деревни, а Кронг в это время искусно лавировал между столбами дыма, стараясь обойти их стороной. Клайв нервно заерзал и посмотрел на Клэя: – Мне это не нравится, дружище. – Мне тоже, но ничего не поделаешь, – ответил Манро. – Остается надеяться на то, что мы не задержимся здесь слишком долго. Я даже представить себе не мог, что здесь такое творится. – Да, – кивнул Клайв, – похоже, здесь идет самая настоящая широкомасштабная война. Вскоре они увидели дорогу, до отказа забитую медленно бредущими неизвестно куда беженцами. Их было так много, что не видно было ни начала, ни конца этой скорбной обездоленной толпы. Усталые быки тащили за собой старые телеги с домашним скарбом и маленькими детьми, а вслед за ними, понуро опустив головы, плелись старики и женщины. Судя по всему, они двигались в сторону Вьентьяна, так как только там еще можно было найти надежное укрытие от бомб и снарядов. – Черт возьми! – неожиданно воскликнул Клэй, обнаружив среди беженцев людей в униформе Оливкового цвета. – Это же солдаты! – Значит, О’Брайен не шутил, когда сказал, что это уже не война, а паническое бегство. Манро задумался и внимательно осмотрел небо. Если вдруг появится вражеский самолет или какая-нибудь зенитка, им несдобровать. В такой ситуации безопаснее лететь при плохой погоде, или штормовом ветре, лишь бы не оказаться хорошей мишенью для врага. Он повернулся к Сакуре и увидел, что та всматривалась в длинную колонну людей, с трудом сдерживая слезы. Забыв о своих обидах, он прижал ее к себе. А Фрэнсин тем временем исподтишка наблюдала за – ними и никак не могла понять, почему Сакура так поступила. У нее в голове не укладывалось, как эта хрупкая женщина могла совершить такой ужасный поступок. Разумеется, любая женщина готова на отчаянный шаг ради спасения своего ребенка, ко подложить пластиковую бомбу, в машину с людьми и тем самым подвергнуть страшному риску жизнь своих близких? Такое мог сделать только вконец испорченный и аморальный человек. «А я могла бы совершить нечто подобное для спасения Рут? – подумала она. – Может быть, если бы вела себя как Сакура, то не потеряла бы своего ребенка?» Клэй что-то шептал Сакуре на ухо, и по его лицу было видно, что он хочет хоть как-то ее успокоить. А она, похоже, уже простила его и теперь крепко прижималась к его плечу. «Да, это представители совсем другого поколения», – подумала Фрэнсин. Они выросли в другом мире, у них другие жизненные ценности и даже война совсем другая. Им не понять ужасы той войны, которую пережили они с Клайвом. У каждого поколения своя война и свои ужасы. Фрэнсин с удивлением осознала, что вынуждена признать правоту Сакуры. Конечно, она поступила жестоко, но ее действия были продиктованы тем жестоким миром, который ее окружает. Подложив бомбу в джип Дьема, она убила человека, который убил отца ее ребенка, и в этом есть своя жестокая справедливость. И еще в одном она была, безусловно, права: никто на этой выжженной земле не станет печалиться по поводу смерти полковника Дьема и ему подобных. Клайв переговорил о чем-то с пилотом и повернулся к ним с угрюмым выражением на лице: – Он говорит, что Джей Хан находится, сейчас в деревне Фоувьенг, это дальше на север. – Где именно? – спросил Клэй у Кронга. Тот неопределенно махнул рукой, что могло означать только одно – лететь им еще далеко. Манро развернул карту и попытался определить, где находится эта деревня. Карта была очень плохого качества, и он с большим трудом обнаружил в самой северной части долины небольшую точку с этим названием. «Нет проблем», – вспомнил он слова Дьема и его зловещую ухмылку. Теперь понятно, почему генерал Джей Хан не перевез Луиса во Вьентьян, да и сам не смог туда добраться. Он оказался на атакуемой коммунистами территории, откуда выбраться даже на самолете практически невозможно. Эта деревня обречена и очень скоро будет захвачена партизанами Патет-Лао. Манро понимал также и то, что хитрый Кронг вовсе не намерен рисковать жизнью и сажать свой самолет в самом центре военных действий. Как бы в подтверждение этой догадки самолет стал сбавлять скорость и терять высоту. Сейчас они пролетали над невысокими холмами, держа курс на небольшую поляну. Похоже, Кронг собирается высадить их там и бросить на произвол судьбы. А без него они никогда не найдут Джей Хана. Что же теперь делать? Первая мысль – приставить «кольт» к башке этого накачанного опиумом мерзавца и заставить его лететь к Джей Хану. А если их собьют партизаны Патет-Лао? Да, в хорошую передрягу они попали! Клэй все же проверил свой «кольт» и сунул его в боковой карман куртки. После этого наклонился над сумкой и стал выбрасывать из нее все лишнее. Надо приготовиться к худшему, так как посадка будет нелегкой, если они вообще смогут приземлиться. Когда самолет коснулся земли, Фрэнсин прижалась к сиденью, и закрыла руками голову. Взлетно-посадочная полоса была сооружена на склоне холма, и у Кронга почти не было возможности посадить самолет так, чтобы он не врезался в склон, горы. К счастью, ему это удалось. Самолет замер всего в нескольких ярдах от скалы, медленно развернулся и покатил к ряду невысоких домов. Они спустились на землю и огляделись. – Где ребенок? – спросила Фрэнсин у пилота. Он показал рукой на дома. – Садитесь в джип, а я подожду здесь. Манро подсунул ему карту: – Где мы сейчас находимся? Кронг ткнул в карту грязным пальцем: – В деревне Фоуфа. – А где же Фоувьенг? Тот снова ткнул пальцем в карту: – Здесь. – А почему мы сели здесь? – Где ребенок? – снова вмешалась Фрэнсин. Кронг опять ткнул пальцем в карту: – Мы здесь, в Фоуфа. Джей Хан и ребенок чуть дальше на север; в деревне Фоувьенг. – Это далеко отсюда? – хмуро спросил Клайв. – Если судить по карте, то не очень, – объяснил Клэй. – Но этой карте доверять нельзя. Здесь не проставлен масштаб. Фрэнсин сердито повернулась к пилоту-наркоману: – Полковник Дьем обещал, что вы доставите нас прямо к Джей Хану! – Слишком рискованно, – бесстрастно ответил пилот, облокотившись на крыло самолета. – Доберетесь туда на джипе. – Он прав, – согласился с ним Клэй и показал ей карту. – Партизаны Патет-Лао наступают отсюда, а мы сейчас находимся вот здесь. Так что единственный выход для нас – продолжать путь на джипе и постараться не встретить партизанский патруль. – Нет Патет-Лао на земле, – невозмутимо заявил Кронг, коверкая слова. – Солдаты Патет-Лао боятся подходить близко. Они стрелять ракеты только с гор. – Только ракеты? – недоверчиво переспросил Манро. – Ну что ж, это обнадеживает. Далеко до деревни Фоувьенг? Миль двадцать? – Может быть, пятнадцать. – Ничего не понимаю! – возмутилась Фрэнсин. – Почему вы не можете высадить нас в той деревне? Это отнимет у вас минут десять, не больше, а на джипе мы будем ехать несколько часов – при условии, что не заблудимся в джунглях или нас не убьют. Кронг покачал головой: – Полковник Дьем приказал высадить здесь. Фрэнсин огляделась вокруг. Окрестные холмы казались совершенно безлюдными, но вдалеке отчетливо слышались орудийные залпы, а горизонт был окрашен ярко-красным заревом. Тучи к этому времени сгустились, и начал накрапывать дождик. – Дьем солгал нам, – с грустью констатировала она. – Да, солгал, – подтвердил Клайв и улыбнулся. – Сейчас я начинаю совсем по-другому относиться к тому сюрпризу, который подложила ему Сакура. Где джип, Кронг? Тот махнул рукой в сторону одного из домиков: – Я показать. Джип был припаркован позади домика и накрыт ветками деревьев, чтобы его не было видно с воздуха. Они не обнаружили в деревне ни одного человека, и было похоже, что жители покинули ее, несколько, дней назад. Именно поэтому, вероятно, она и уцелела. Манро сбросил ветки на землю и удивленно уставился на машину. – Разве это джип? Это же черт знает что! – Это «ситроен-мехари», – спокойно объяснил Клайв. – У него четырехколесный привод? – с недоумением спросил Клэй, уставившись на старую, изрядно потрепанную машину. – Нет, но она намного сильнее, чем кажется на первый взгляд. – Господи Иисусе, – застонал Клэй, – только этого еще не хватало! Здесь же очень маленький бензобак! – Для этой машины вполне достаточно, – со знанием дела заявил Кронг. – Вы быстро доедете до нужного места. Манро пнул ногой тонкие шины «ситроена» и смачно выругался. Затем сел за руль и, включив двигатель, прислушался к работе мотора. – Ну, что скажешь? – обратился он к Клайву. – Думаю, миль пятьдесят она выдержит, – пожал тот плечами и повернулся к пилоту: – Сколько времени вы сможете нас здесь ждать? Кронг ничего не ответил. – Мы не должны оставлять его здесь, – . шепнула Сакура Клэю. – Ты хочешь взять его с собой? – спросил он Клайва. – У нас нет свободных мест, – возразил Клайв, бросив взгляд на «ситроен». – К тому же мы должны забрать с собой чемоданы… Ты можешь прикрыть меня? – неожиданно спросил он. – Нет проблем, – охотно согласился Клэй и вынул из кармана «кольт». Клайв подошел к самолету, открыл крышку мотора и стал в нем копаться. Кронг издал жуткий вопль и бросился к Клайву, размахивая руками. Но на его пути выросла огромная фигура Клэя с «кольтом» в руке. – Хочешь получить пулю в лоб? – спросил Манро, добродушно ухмыляясь. Кронг замер как вкопанный и высоко поднял руки. – Я говорить полковник Дьем! – прорычал он. – Вы будете умереть! – Обязательно расскажи ему об этом, когда мы вернемся назад, – посоветовал Клэй. Клайв в это время уже возвращался, к машине, держа, в руках какой-то предмет, тщательно завернутый в грязную тряпку. Затем он повесил себе на шею бинокль Кронга. После этого развернул тряпку и повернулся к пилоту: – Видишь эту штуку? У тебя есть запасная? Кронг покраснел от гнева и бессилия. – Ну что ж, судя по всему, запасной у тебя нет, – удовлетворенно отметил Клайв. – Мы возьмем ее с собой, а вернем только в том случае, если благополучно возвратимся из нашей поездки. Ты все еще уверен, что нам лучше ехать туда на этой развалюхе? Или ты посоветуешь нам что-нибудь другое? Кронг набычился и перевел взгляд с Манро на Клайва. – Лучше ехать на машине, – тихо сказал он. – И вернуться через три часа. Иначе вам не видеть самолета, не видеть Кронга, не видеть ничего. Все будут мертвы. Договорились? Фрэнсин первая села в машину. – Поехали! – приказала она и взмахнула рукой. Судя по карте, нужная деревня находилась сравнительно недалеко, но Клэя беспокоили концентрические круги, нарисованные вокруг Фоувьенга. Это говорило о том, что деревня окружена и может пасть в любую минуту. Он только сейчас понял, что допустил непростительную, оплошность, позволив полковнику Дьему так глупо обвести себя вокруг пальца. Правда, он с самого начала не доверял ему, но мог бы потребовать от него дополнительных мер безопасности – например, пуленепробиваемые жилеты, каски и стрелковое оружие. Ведь им предстоял нелегкий путь на машине, и запаса горючего хватит лишь на пятьдесят миль. Да еще два чемодана денег. По мере их продвижения вперед звуки доносившейся из-за гор артиллерийской канонады становились все громче. Неожиданно у Клэя возникли сомнения в правильности выбранного им пути, на котором их могли поджидать засады партизан и минные поля. Машина подскакивала на кочках, но Клэй не обращал на это никакого внимания. Другой дороги все равно не было. Когда они выехали на небольшую поляну, по которой стлался черный дым, он притормозил и огляделся вокруг. – Все в порядке, – успокоила его Сакура. – Это крестьяне жгут сухую траву, чтобы потом засеять поле рисом. – А это что? – спросил он, показывая рукой на какое-то странное сооружение на склоне холма. – Это ловушка для воробьев. Клэй удивленно посмотрел на нее: – Они едят воробьев? – Всякое бывает, – уклончиво ответила Сакура. Машина снова тронулась в путь по узкой проселочной дороге, вьющейся серпантином вокруг холма. Клэй вдруг подумал, что это самая дикая страна из всех, где ему приходилось бывать. Фрэнсин с ужасом вглядывалась в столбы дыма, поднимавшиеся к небу, и вспоминала страшные дни авиационных бомбардировок в Сингапуре. А Клайв отчаянно крутил руль, пытаясь не съехать с узкой каменистой дороги. Тонкие шины скрипели на поворотах, и во все стороны летели сухая земля и мелкие камешки. Наконец они выехали на пологую равнину, отгороженную от внешнего мира непроходимыми джунглями и высокими скалами. Похоже, темный дым валил из той деревушки, к которой они направлялись. Клайв остановил машину, и они долго смотрели на зарево пожара. Поселение было почти полностью уничтожено, и только отдельные хижины еще возвышались над грудой развалин и всякого мусора. – Мы можем въехать в деревню? – неуверенно спросила Фрэнсин, глядя на столбы дыма. – Ведь в любом случае нам нужно забрать ребенка. Клэй поднес к глазам бинокль. – Они обстреливают ее с северо-востока, – хмуро сказал он, передавая бинокль Клайву. – Причем довольно мощными ракетами. – Да, там, похоже, творится черт знает что, – вздохнул Клайв, опуская бинокль. – Но на дороге пока никого не видно, – нетерпеливо перебила его Сакура. – Поехали! Клайв направил машину в сторону деревни. Сакура смотрела на горевшие хижины и молила Бога, чтобы с ее Луисом ничего не случилось. Ведь он ни в чем не виноват и не должен так глупо умереть. В воздухе послышался рокочущий звук вертолета. Может быть, это Джей Хан покидает поле боя, спасая свою шкуру? Если так, то делать им здесь больше нечего. Клайв остановил машину и посмотрел на своих спутников, ожидая дальнейших указаний. – На том конце деревни проходят позиции партизан, – тихо произнес Клэй. – Саму деревню еще не захватили, но это дело считанных часов. Нам нужно как можно быстрее найти Джей Хана, вернуть ему деньги, забрать ребенка и уматывать отсюда к чертовой матери. Фрэнсин вышла из машины и огляделась вокруг. Ни души. Похоже, все жители давно уже покинули деревню и нашли себе безопасное пристанище. Справа виднелся небольшой дом, покрытый листовым железом и заметно накренившийся от прямого попадания. – Туда! – скомандовала она, и все побежали к дому. Дверь была распахнута, а на полу лежало несколько мертвых тел. Они направились к следующему дому, но он оказался пустым. Ярдов через сто прямо перед ними прогремела пулеметная очередь. Но они упорно продвигались вперед, осматривая каждый дом. – Убирайтесь отсюда к чертовой матери! – вдруг прозвучал чей-то хриплый голос. Клэй шел впереди и первым увидел в конце улицы человека в офицерской форме с автоматом в руках. Он угрожающе размахивал оружием и что-то кричал. Присмотревшись, Клэй узнал Макфаддена. Не дожидаясь следующего окрика, они свернули на обочину и укрылись под листьями бананового дерева. – Вы что, с неба свалились? – заорал на них Макфадден, внимательно оглядывая улицу. – Угадали, – усмехнулся Клэй. – Именно с неба. – В таком случае добро пожаловать в ад, – пошутил майор, узнав наконец неожиданных гостей. – Что вы здесь делаете, черт вас побери? – Мы прилетели на самолете, высадились в деревне Фоуфа, а оттуда приехали на машине, – спокойно объяснил Клэй. – Боже мой, вы, должно быть, сошли с ума! – Мы привезли деньги Джей Хану и намерены забрать у него ребенка, – решительно вмешалась в разговор Фрэнсин. – А вас никто не пытался облапошить во Вьентьяне? – прищурился Макфадден. Фрэнсин недоверчиво посмотрела на него. Неужели он уже все знает? Впрочем, по радио сообщения поступают очень быстро. – Мы общались только с полковником Дьемом, – осторожно ответила она. – С Дьемом? А с ним был еще кто-нибудь? – Какой-то американец по имени О’Брайен. Он заявил, что он ваш соратник и представитель генерала Джей Хана. Макфадден презрительно хмыкнул: – О’Брайен – мелкая сошка. А Дьем требовал от вас деньги, не так ли? – Да, – неуверенно сказала Фрэнсин, – но Сакура убедила его, что деньги следует передать непосредственно Джей Хану. – Убедила? – не поверил ей Макфадден и ухмыльнулся, обнажив желтые зубы. – Что с ним случилось? Мертв, надеюсь? – Нет, жив и здоров, – соврала Фрэнсин. – Нет, дорогая, если он выпустил из своих рук шестьсот восемьдесят тысяч долларов, то наверняка уже мертв. Сакура не выдержала и протиснулась вперед. – Джей Хан убил бы нас, если бы мы явились к нему с пустыми руками. – Вне всяких сомнений, – согласился с ней Макфадден. – Значит, мы правильно сделали, что обошли полковника Дьема? – спросил Клэй. – Да, но я все же хотел бы знать, как вам удалось это проделать. – Где-то неподалеку разорвался снаряд, и они инстинктивно пригнули головы. – Наши собственные Т-28 чуть было не прикончили нас сегодня утром, – проворчал Макфадден. – Конечно, это могло быть простым совпадением, но у меня создалось впечатление, что король Суванна Фума решил поставить на другую лошадь, устранив Джей Хана в угоду руководству Патет-Лао. – Он улыбнулся. – Вот сука, не правда ли? С другой стороны, вы могли бы уничтожить всех дьемов, и ничего ровным счетом не изменилось бы. Эта страна продержится не больше недели. – Он кивнул в ту сторону, где раздавались взрывы. – Эти парни будут во Вьентьяне еще до того, как начнутся муссонные дожди… – Так где же Джей Хан? – нетерпеливо перебил его Клэй. – Обедает, – невозмутимо ответил Макфадден. – Вам придется подождать. – У нас нет времени, майор, – заявил Клэй. – Нам еще предстоит вернуться к нашему самолету. Макфадден захихикал: – Вы думаете, он будет вас ждать? – Не сомневаюсь, – ухмыльнулся Клэй. – Мы вытащили из двигателя ротор. – А куда вы так спешите? – Где мой ребенок? – схватила его за руку Сакура. Макфадден показал рукой куда-то в сторону: – С третьей женой Джей Хана в одном из домов. – Я хочу его видеть! – Я же сказал тебе – он сейчас обедает. С ним лучше иметь дело после обеда, поверьте мне. – К сожалению, деревню могут атаковать, не дожидаясь, пока он закончит обедать, – резонно заметил Клэй. – Отведи нас к нему, Макфадден. Майор равнодушно пожал плечами: – Как хотите. Если спешите на собственные похороны, следуйте за мной. Они вышли из укрытия и, пройдя по улице, подошли к небольшому дому. Во дворе стоял большой стол, а за ним расположились четыре человека в камуфляжной форме, которых обслуживала старая женщина. Джей Хан сидел во главе стола и внимательно изучал разложенную на нем карту. Когда они подошли ближе, он поднял голову и окинул их презрительным взглядом. Затем грохнул кулаком по столу, но Фрэнсин так и не поняла, что это означало – радость, гнев, разочарование или досаду. Генерал встал из-за стола, отбросил карту в сторону и медленно направился к ним. Он был невысок, широкоплеч, с коротко, по-армейски подстриженными волосами. – Миссис Лоуренс, – пророкотал он, сверля Фрэнсин взглядом. – Генерал Джей Хан. – Она поклонилась, сложив руки перед грудью. – Вы привезли деньги? – Да, генерал, они в нашей машине. – А где ваша машина? – Здесь недалеко. Генерал что-то сказал солдатам, и те опрометью выскочили со двора. Джей Хан снова уставился на Фрэнсин: – Вы красивая женщина. Я думал, что вы уже старая и с седыми волосами. – Я уже далеко не молодая, генерал, – усмехнулась Фрэнсин. – Нет, молодая, – не согласился с ней Джей Хан. – Молодая и сильная. Может, вы останетесь со мной и будете сражаться с коммунистами, а? – Генералу требуется помощь женщин? – не преминула съязвить Фрэнсин. – Вам нравится Лаос? – Джей Хан быстро сменил тему разговора. – Да, это красивая страна, – вежливо ответила она. Генерал кивнул: – Очень красивая. – Фрэнсин заметила, что на его погонах были генеральские звездочки, но форма была как у рядового. – Лаос станет великой страной, когда мы разобьем коммунистов. В этот момент вернулись солдаты с чемоданами в руках. Он подал знак, и они стали возиться с замками, но открыть их не смогли. – Позвольте мне, – выступил вперед Манро и в считанные секунды открыл оба чемодана. Джей Хан посмотрел на толстые пачки денег и покачал коротко стриженной головой: – Все в порядке, миссис Лоуренс, вы умная женщина. – Он резко повернулся и грозно посмотрел на Сакуру. – А теперь я должен рассчитаться с ней. Поначалу Клэй Манро наблюдал за генералом даже с некоторым восхищением. Крепкий боевой генерал широко улыбался, не обращая внимания на тот печальный факт, что за холмом против него изготовилась почти половина армии Вьетконга. В нем чувствовалась необыкновенная сила воли и твердый характер, не говоря уже об исключительной храбрости и отваге. Манро видел, как генерал повернулся к Сакуре. Та молча стояла перед ним и смотрела ему прямо в глаза. Он понял, что сейчас что-то произойдет, и даже сжал рукоятку «кольта», но вдруг чьи-то пальцы обручем сдавили его руку. Это был Макфадден, который пристально следил за происходящим. – Не будь идиотом, – прошептал майор. – Вы проделали такой путь не для того, чтобы сложить здесь головы. Джей Хан размахнулся и ударил Сакуру по лицу. Она покачнулась, с трудом удержавшись на ногах, и посмотрела ему в глаза. – Сука! Шлюха! – заорал генерал и ударил ее по лицу. Сакура упала на землю, но быстро вскочила на ноги. Из раны на щеке струйкой потекла кровь. Клэй застыл и краем глаза увидел, как Фрэнсин двинулась к генералу, но Клайв схватил ее за руку и придержал. Трое солдат спокойно наблюдали за происходящим, готовые в случае опасности защищать генерала до последнего патрона. И только старая женщина как ни в чем не бывало продолжала раскладывать по тарелкам рис. Сакура вытерла кровь и снова посмотрела Джей Хану в глаза. Генерал размахнулся и так ударил Сакуру, что та, рухнув на землю, потеряла сознание. Ее волосы рассыпались по лицу, голова запрокинулась, а из носа струилась кровь, быстро растекаясь по белой блузке. Манро с ужасом наблюдал за этой сценой и молил Бога, чтобы она больше не вставала с земли. На пальце генерала было огромное золотое кольцо, которым он рассек ей бровь. Генерал не стал дожидаться, когда она поднимется, наклонился и снова ударил ее по лицу. Сакура дернулась, но вскоре начала с трудом подниматься на ноги. Когда она уже встала на колени, генерал схватил ее за волосы и рывком поднял с земли. – Я верил тебе, сука! Я верил тебе, как никому другому! А ты предала меня! – Мне очень жаль, – с трудом выдавила она окровавленными губами. – Простите меня. – Мне не нужны твои извинения! – в бешенстве прорычал генерал, размахивая пальцем у нее перед носом. – Ты должна заплатить за предательство, – Он вынул из ножен кривой нож и протянул руку о лезвием к лицу Сакуры. У Манро потемнело в глазах. Но в эту секунду Фрэнсин шагнула вперед и загородила собой Сакуру. – Нет, – твердо заявила она. Джей Хан злобно ухмыльнулся: – Я не собираюсь убивать ее, мадам. Вы получите свою дочь, но только после того, как я оставлю на ее смазливой роже свой автограф. – Нет, генерал, – упрямо повторила Фрэнсин, – вы и так уже достаточно наказали ее. Глаза, генерала засверкали от бешенства. – Прочь! – заорал он. – Уйди, Фрэнсин, – эхом прозвучал слабый голос Сакуры. – Пусть он делает все, что хочет. Я для этого сюда и приехала. – Ее извинений мне недостаточно! – продолжал неистовствовать генерал. – Я нацарапаю на ее лице свое имя, чтобы она всегда помнила обо мне. Каждый раз, когда она посмотрит в зеркало, она вспомнит свое гнусное предательство. – Я не позволю вам сделать это, – все так же спокойно произнесла Фрэнсин. – Никто здесь не смеет указывать мне, что делать! – прорычал он, брызгая слюной, и вдруг ударил Фрэнсин кулаком в живот. Она согнулась от боли и медленно осела на землю. Джей Хан переступил через нее и что-то рявкнул своим солдатам. Двое из них, весело хихикая, схватили Сакуру за руки. Джей Хан приблизил нож к лицу Сакуры. – Ты всегда будешь помнить меня, – повторил он. – Уж я об этом позабочусь! Сакура закрыла глаза, и покорно ждала исполнения ужасного приговора. Фрэнсин медленно поднялась на ноги и, ухватившись за ремень генерала, с силой дернула его на себя. Он потерял равновесие, пошатнулся, а в руке Фрэнсин сверкнул огромный «кольт» Клайва. Клэй не знал, как он попал к ней в руки, и насторожился, поняв, что события приобретают неожиданный оборот. А Фрэнсин быстро взвела курок и приставила револьвер к виску генерала. – Остановись – иначе я продырявлю тебе башку! – прошипела она таким тоном, что присутствующие сразу поняли: она это сделает. Джей Хан замер, опасливо поглядывая на револьвер: – Ну, мадам, теперь вы покойница. – Нет, это ты покойник, – спокойно ответила она, вдавливая ствол в его висок. – Брось нож, Джей Хан, а то я нажму на курок. Генерал немного подумал и неохотно разжал пальцы. Нож упал на землю. Солдаты оторопело переводили взгляд с генерала на упавший нож. – Скажи им, чтобы отпустили Сакуру, – приказала Фрэнсин. Макфадден предостерегающе поднял руку: – Миссис Лоуренс, я считал вас умной женщиной. Вы допускаете большую ошибку. – Пошел к черту! – закричала Фрэнсин. – Если ее не отпустят, я разнесу башку твоему любимому генералу! Макфадден что-то сказал солдатам по-лаосски, и они, отпустив Сакуру, отошли на несколько шагов. Клэй бросился к Сакуре и подхватил ее в тот момент, когда она уже оседала на землю. – Сакура совершила плохой поступок, Джей Хан! – гневно проговорила Фрэнсин. – Но это не ее вина. Ее заставили. У нее не было ни отца, ни матери, а теперь у нее есть мать, которая в состоянии ее защитить. Все напряженно молчали. Вдруг высоко в небе послышался гул самолета. Голова Джей Хана испуганно дернулась вверх, а в глазах появился страх. Макфадден тоже посмотрел вверх. Из-за густого дыма на горизонте вынырнули черные силуэты огромных самолетов, и тут же раздалась длинная пулеметная очередь. . – Т-24 возвращаются! – заорал Макфадден. – Спасайся кто может! Джей Хан оттолкнул от себя Фрэнсин и бросился бежать, прикрывая руками голову. Его солдаты без промедления последовали за ним. – Бежим! – крикнул Клэй и потащил за собой Сакуру. – Фрэнсин! – Клайв схватил ее за руку, и они помчались вслед за первой парой. Вокруг них метались фигуры обезумевших от страха солдат и оставшихся в деревне местных жителей. А самолеты были уже у них над головой, причем летели так низко, что чуть ли не задевали их своим брюхом. От грохота мощных моторов разрывалась голова, и казалось, им ни за что не спастись на этой открытой местности. Неужели они проделали такой далекий путь, чтобы так глупо погибнуть? Фрэнсин бежала, прикрывая руками голову, и видела, как несколько домов взлетели на воздух, когда с самолетов начали сбрасывать бомбы. Деревья ломались, как спички, а в воздухе запахло горелым человеческим мясом. Она не знала, где находятся Клэй и Сакура и куда подевался Клайв. Вокруг были только черный дым и взорванные хижины. Не успела она оглядеться, как в воздухе снова появились самолеты и сразу раздались новые взрывы. Одна из бомб угодила в стоявший неподалеку дом. В воздух взлетели доски и куски металла, а потом рядом с ней упало то, что секунду назад было человеком. Это был обрубок тела, без головы, без рук и без ног. Только кусок окровавленного туловища, из которого вываливались внутренности. Еще несколько бомб разорвалось на другом конце деревни, и наконец самолеты стали уходить за дымный горизонт. Фрэнсин с трудом поднялась на ноги, ища глазами Клайва, Сакуру и Манро. Сделав несколько шагов, она наткнулась на одного из солдат. Ему оторвало руку, и он стонал и корчился от боли. Она сняла с него ремень и крепко перетянула культю. Затем пошла дальше, пытаясь в дыму й пыли обнаружить хоть кого-то из своих. Вскоре она услышала приглушенный голос Клэя, который выкрикивал ее имя. – Я здесь, Клэй! – закричала она, озираясь по сторонам. Он вышел из-за полуразрушенного дома, грязный, мокрый, с безумными глазами. – Фрэнсин, вы в порядке? Она схватила его за руку: – Где Сакура? – С Клайвом. Мы думали, что вас накрыло бомбой, – сказал он, подталкивая ее вперед. – А ребенок? – вдруг опомнилась Фрэнсин. – Где ребенок? – Они уже ищут его. Пошли. Они медленно побрели вдоль улицы, на которой все дома были разрушены. Возле одного из них копошились солдаты. Они энергично разбирали завал, пытаясь спасти оставшихся в живых людей. Бетонный фундамент дома был разрушен, а бамбуковый каркас рухнул, накрыв собой всех, кто находился внутри, К счастью, дом не загорелся, и поэтому была надежда, что хоть кто-то мог остаться в живых. – Он здесь, – уверенно заявил Клэй, поворачивая к разрушенному дому. – Вместе с женами Джей Хана и его сестрами. Фрэнсин увидела Сакуру и Клайва, которые сосредоточенно копошились на развалинах, отбрасывая в сторону обломки. Она бросилась к ним и включилась в работу. Там же находился и Кристофер Макфадден, который старался больше всех. Вскоре они вытащили из-под обломков трех погибших женщин, а вслед за ними двоих подростков лет двенадцати в окровавленной одежде. Они тоже были мертвы. Разобрав одну из комнат, они перешли к другой, где обнаружили тело мужчины. Он лежал на животе и едва слышно стонал. – Это же Тхуонг! – закричал Макфадден. – Боже мой, поаккуратнее с ним! – Он наклонился, над телом и проверил пульс. Затем подозвал Клэя и Клайва, и они вместе попытались его поднять. Мужчина был тяжелым, и им с большим трудом удалось перевернуть его на спину. – Луис! – вскрикнула Сакура. Из-под широкой спины Тхуонга виднелась детская ручка. Тхуонг накрыл своим телом ребенка и тем самым спас ему жизнь. Сакура и Клэй осторожно подняли мальчика и отнесли в сторону. Он был весь в крови, а его глаза и рот широко открыты. Задыхаясь от рыданий, Сакура внимательно осмотрела его и, к счастью, не обнаружила на его теле никаких видимых повреждений. Вероятно, мальчик был залит кровью своего спасителя. Он смотрел на них наполненными ужасом глазами и беззвучно шевелил губами. Лишь через несколько минут он зашелся в громком плаче. Сакура крепко прижала его к себе и радостно посмотрела на Фрэнсин: – Он жив. А рядом с ними на траве лежало бездыханное тело Тхуонга. – Чем мы можем ему помочь? – спросила Фрэнсин, глядя в его широко открытые глаза. Макфадден беспомощно опустил руки: – Ничем. – Он грубо выругался и отошел в сторону. Для него это была большая потеря. Тхуонг был его лучшим другом и часто приходил ему на выручку. – Вы видели, мадам? Он прикрыл собой ребенка! – Да, видела, – подтвердила она. – Он всегда был готов помочь другим, – тихо произнес Макфадден, смахнув набежавшую слезу. – И меня спасал не раз. Надо найти Джей Хана и сообщить о смерти его жен и Тхуонга. А вам лучше убраться отсюда поскорее, мадам, а то он убьет вас, если еще раз увидит. Не попадайтесь ему на глаза. – А он не пошлет нам вдогонку своих людей? – подошел к нему Клэй. – А черт его знает! – раздраженно пробурчал майор. – Но чем раньше вы уйдете отсюда, тем лучше для вас. – Макфадден, – спросил Клэй, – у тебя, часом, не найдется лишней винтовки М-16? А то у нас только два револьвера, а с ними много не навоюешь. Майор молча поднял с земли винтовку какого-то солдата и протянул ее Клэю. – А теперь убирайтесь отсюда ко всем чертям! Да поживее! Фрэнсин кивнула, обняла Сакуру за плечи, и они быстро зашагали вниз по улице. Только сейчас Фрэнсин обнаружила, что во время бомбежки потеряла туфли и теперь идет босиком по усыпанной острыми камнями и осколками дороге. На одной ноге виднелась кровоточащая рана, которую нужно, было срочно продезинфицировать и перевязать. Клайв обнял ее, помогая идти. В ее ушах еще стоял грохот рвущихся снарядов, а перед глазами мелькали темные точки, но все это было сущей мелочью по сравнению с радостным чувством облегчения, что ребенок цел и невредим. Вдруг они услышали за собой топот, повернулись и увидели, бегущих к ним солдат с оружием наперевес. Их лица были перекошены от злости, и нетрудно было догадаться об их намерениях. Один из них подбежал к Фрэнсин и наставил на нее винтовку. Она остановилась и с недоумением посмотрела на него: – Что вам нужно? – Вы ходить к Джей Хану! – закричал он на ломаном английском. – Я уже расплатилась с ним, – спокойно ответила она. – Нам больше не о чем говорить. – Вы ходить за мной! – прошипел солдат, щелкнув затвором. – Немедленно! – Она никуда не пойдет, – вышел вперед Клайв. Второй солдат поднял винтовку и изо всей силы ударил его прикладом по затылку. Клайв со стоном упал на пыльную дорогу. Старший из солдат схватил Фрэнсин за руку и потащил в ту сторону, откуда они только что ушли. – Ходить за мной! – Ходить за мной! – не переставая кричал он, подталкивая ее прикладом винтовки. – Оставьте ее в покое! – крикнул Клэй и бросился на помощь. Уцелевшие солдаты направили на него оружие, и их пальцы впились в спусковые крючки. – Вы уходить! – прикрикнул на Сакуру и Клэя старший солдат. – Быстро уходить! А эта женщина ходить к Джей Хану! Они потащили ее по улице. Фрэнсин не сопротивлялась, но и не спешила выполнять их указания. – Идите к машине! – крикнула она им. – Не ждите меня! Возвращайтесь во Вьентьян. Встретимся там. И в этот момент она услышала страшный крик, который до этого слышала только один раз в жизни. Это был крик отчаяния, боли и ужаса. Так кричала Рут, когда они уходили с Клайвом из деревни, оставляя ее на попечение чужих людей. Она повернулась и увидела, что Сакура отдала ребенка Клэю и стремглав бежит к ней, заламывая руки и издавая жуткий, нечеловеческий крик. Сначала Фрэнсин не могла разобрать ни единого слова, а потом ее вдруг осенило. Именно эти слова кричала маленькая Рут, догоняя уходящих неизвестно куда родителей: «Мама, не бросай меня!» К тому времени Рут многое повидала за свою короткую жизнь, видела, смерть, разрушения, испытала страх, но сейчас происходящее было для нее страшнее смерти. Ее родная мама уходила от нее, оставляя у чужих людей. У Фрэнсин до сих пор звучал в ушах ее отчаянный крик. Он преследовал ее все послевоенные годы, и только с большим трудом ей удалось вытеснить из памяти тот страшный день. И вот сейчас она вновь услышала этот душераздирающий крик. Он был настолько пронзительным и тонким, что она остановилась как вкопанная, не обращая внимания на злобные крики лаосских солдат. Они пинали ее прикладами, толкали в спину и, кажется, готовы были пристрелить, если она не пойдет с ними. Причем сделали бы это без малейших колебаний, так как их собственная деревня была сожжена дотла, со стороны Китая наступали вражеские войска, а их король специально посылает сюда американские самолеты, чтобы они бомбили их деревни и убивали их женщин, стариков и детей. Что могла означать для них жизнь какой-то посторонней женщины? Фрэнсин медленно пошла навстречу Сакуре, каждую секунду ожидая пули в спину или удара штыком. Расстояние между ними быстро сокращалось, и вот они уже крепко обнимают друг друга – мать и дочь – после стольких лет разлуки и безрезультатных поисков. Они стояли и плакали, орошая красноватую пыль лаосской дороги жгучими, накопившимися за долгие годы слезами. Солдаты подняли винтовки и прицелились в женщин. И в этот момент Клайв медленно поднялся на ноги и встал между солдатами и женщинами. Он поднял вверх руки, словно пытаясь загородить их от пуль. Клэй стоял с ребенком на руках и с ужасом смотрел, как пальцы солдат легли на спусковые крючки. Сейчас у него оставался только один выход – лечь на землю и прикрыть собой ребенка. Что он и сделал без промедления, подумав при этом, что настало время для жатвы скорби. – Убирайтесь отсюда! – послышался осипший голос Макфаддена. Он был весь покрыт красноватой грязью. – Пошли вон отсюда! – еще раз повторил он, показывая солдатам на холмы, откуда доносились выстрелы. На другом конце деревни раздались громкие взрывы ракет. – Быстро на линию фронта! Все застыли от изумления, боясь пошевелиться. Старший из солдат что-то кричал Макфаддену на своем языке, а тот отвечал ему злобной руганью. – И вы тоже убирайтесь прочь! – повернулся он к пассажирам «ситроена». – Да поживее, а то останетесь здесь навсегда! Клэй Манро вскочил на ноги: – Пошли быстрее! Наконец опомнившись, все четверо бросились к «ситроену». Они все время ожидали выстрелов в спину, но, к счастью, солдатам было не до них. Макфадден все еще препирался с ними, а когда рядом разорвалась ракета, они пригнулись и побежали к холмам. Вскочив в машину, Клэй завел мотор, и они помчались прочь, подальше от этого ужаса. Фрэнсин и Сакура сидели рядом на заднем сиденье, крепко обнимая друг друга и примостившегося между ними Луиса. – Я все вспомнила, мама, – тихо сказала Сакура. – Вспомнила все, что случилось со мной в тот день. – Да, – кивнула Фрэнсин, – я тоже вспомнила. – Боже мой, мама, мы снова вместе! – Она положила голову на плечо Фрэнсин и заплакала. Ей много приходилось плакать за свою жизнь, но теперь это были совсем другие слезы – слезы радости, умиротворения и долгожданного счастья. А Фрэнсин плакать не могла. Она давно выплакала все слезы, а сейчас боялась даже пошевелиться, чтобы не проснуться в том старом мире, где она была совсем одна, потеряв всякую надежду отыскать дочь. И только теперь она почувствовала страх. Она боялась не за себя, не за свою жизнь – она боялась скова потерять только что обретенную Рут. Ведь солдаты могли убить их всех. И только чудо спасло им жизнь. Чудо в облике грубого и не всегда воздержанного на язык майора Кристофера Макфаддена. «Все, кто дорог мне в этой жизни, – подумала она, крепко прижимая к себе дочь и внука, – сейчас находятся в этой машине. И если мы нарвемся на мину или попадем под обстрел, то погибнем все вместе, и на этом закончится наша история». Справа от дороги на рисовом поле догорал какой-то самолет. Фрэнсин не видела опознавательных знаков и не могла сказать, кому он принадлежит, но сам вид догорающего металлического монстра напомнил ей о хрупкости человеческой жизни и о бессмысленности любой войны. Этот простой вывод вскоре нашел свое подтверждение. По раскисшей дороге медленно двигалась колонна беженцев. Жители окрестных деревень молча шли куда глаза глядят, толкая впереди себя повозки и держа за руки маленьких детей. Клэй умело лавировал между идущими людьми, стараясь не задеть кого-либо из них. – Черт возьми, мы так можем свалиться в канаву, – посетовал Манро, с трудом выруливая по скользкой от дождя дороге. – Не хватало еще застрять в этой проклятой глуши. – Как вы там все? – спросил он, поворачиваясь к ним. – Пока ничего не могу сказать, – ответила Фрэнсин, ласково посмотрев на дочь и внука. Клайв сидел рядом с Манро и время от времени ощупывал рану на голове. Его рубашка была залита кровью, а лицо покрыто красноватой грязью. – Ничего, скоро мы выберемся из, этой проклятой страны, – заверил Фрэнсин Клэй, объезжая очередную воронку. – Да, все мы очень надеемся, на это, – улыбнулась она, устало откинувшись на спинку сиденья. По крыше автомобиля громко застучали капли, дождя. Клэй упорно продвигался вперед, оставляя позади грязную извилистую колею. К самолету они вернулись, когда над деревней Фоуфа сгустились сумерки. Дождь все еще барабанил по крыше автомобиля, но дорога возле деревни была достаточно твердой. Самолет стоял на прежнем месте, но пилота поблизости не было. – Может, он сбежал? – обеспокоенно спросила Фрэнсин. – Нет, скорее всего обкурился опиумом и дрыхнет в каком-нибудь домике, – проворчал Клэй. Сложив руки рупором, он громко позвал Кронга, но в ответ услышал лишь эхо в горах. Они разбрелись по деревне в поисках пилота, проклиная дождь, самолет, Кронга и все на свете. Через несколько минут они услышали громкий крик Клайва, который остановился перед одним из домов и показывал куда-то рукой. – Что ты там делаешь, черт бы тебя побрал? – заорал на перепуганного до смерти пилота Клэй. – Я думал, это партизаны Патет-Лао, – промямлил тот, выходя из-за угла. Манро вынул из сумки ротор и швырнул ему: – Давай, командир, действуй! Надо поскорее выбираться отсюда. Они уселись в самолет и стали ждать взлета. Луис, который проспал несколько часов в машине, проснулся и захныкал на руках матери. Сакура была измучена до предела, и Фрэнсин взяла ребенка к себе, чтобы дать дочери возможность хоть немного отдохнуть. Малыш мгновенно перестал плакать и удивленно посмотрел на бабушку. Только сейчас Фрэнсин заметила, что он вылитая копия Сакуры. Клэй вынул «кольт» и подошел к Кронгу: – Послушай, приятель, в наших планах произошли некоторые изменения. Мы полетим не во Вьентьян, а в Таиланд. – В Таиланд? – вытаращил глаза пилот. Он хотел что-то возразить, но промолчал, увидев в руке Клэя револьвер. Манро пожал плечами: – Какая тебе, в сущности, разница? В этой стране для тебя все равно больше не будет работы. Кронг подумал, махнул рукой и, запустив двигатель, вырулил на взлетную полосу. Сакура прижалась к Фрэнсин и счастливо улыбнулась: – Мама, мамочка, как я рада, что мы снова вместе! Фрэнсин улыбнулась в ответ и хотела было назвать дочь тем именем, которое та носила в детстве, но потом подумала, что Рут ушла от нее много лет назад и нет смысла возвращаться в прошлое. Ее дочь зовут Сакура, и она всегда будет носить это имя. Ведь новую жизнь нужно начинать с новым именем и с новыми перспективами. Что же касается прошлого, то у них еще будет время подробно поговорить об этом, все вспомнить и все пережить заново, чтобы потом уже никогда больше не возвращаться к нему. А сейчас главное – благополучно вернуться домой и наладить нормальную жизнь. Долгий путь из прошлого в настоящее подходил к концу. А впечатлений хватит на вою оставшуюся счастливую жизнь. Кронг разогнал самолет, поднял его в воздух и направил, в темную пелену ночи в сторону Таиланда. Под крылом самолета пробегали рисовые поля, озаряемые яркими сполохами взрывов и обильно орошаемые муссонным дождем. Они навсегда покидали эту несчастную страну, унося в своей памяти все, что здесь потеряли и что обрели. notes Примечания 1 Господин (кит.). 2 Название столицы Индонезии Джакарты до 1949 г.