Дорога к новой жизни
Марик Лернер


Дорога без возврата #2






Жизнь продолжается, и мало прийти на новое место, необходимо еще сделать так, чтобы оно стало твоим. Требуется обеспечить выживание Клана, но обнаруживаются неприятные соседи, да и земля вовсе не такая безлюдная, как это представлялось раньше.

— Что-то маловато стреляют, — с подозрением заявляет Читатель. — И потом, опять орки, гномы, оборотни…

— Будут тебе приключения! — злорадно бурчит Автор, старательно стуча по клавиатуре. — И взрывать непременно будут, и из пулеметов палить. А мало покажется, так я и гаубицы вставлю.









Марик Лернер

ДОРОГА К НОВОЙ ЖИЗНИ











ПРОЛОГ


В детстве меня называли Мелкий, подрос — Не любящий мед. Сейчас официально именуют Живой, род Медведей, семейство Гризли, член Клана Пятипалых. Для людей, по документам, я — Ярослав Медведев. Почему для людей? Потому что я совсем не человек. Нестандартный оборотень, не влезающий ни в одну страшную сказку. Превращаюсь в медведя, и не только в полнолуние, а когда сам пожелаю. Серебра не боюсь, на прохожих не бросаюсь. Мозги при перекидывании остаются те же самые, так что излишней кровожадностью не страдаю.

Дело в том, что весь мой Народ, в количестве парочки миллионов, как раз и состоит из таких нестандартных оборотней: всего полтора десятка разнообразных видов хищников — и медведи только один из них. А ничего не поделаешь: вывели нас когда-то искусственно сильно умные человеки для использования в качестве солдат. Поэтому хоть мы и медведи (а также волки, рыси и еще много разных видов), но кто увидит нас в другом обличье, никогда потом с обычным зверем нашего вида не перепутает. Голова у нас больше, да и пропорции тела несколько отличаются от прототипа. Мы, кстати, своих предков не любим. Те, кто животные, — для нас конкуренты в добывании пищи, а те, что люди, умудрились погубить не только себя, но и половину планеты, устроив Большую Войну. Так что не за что нам их любить.

Вот тут и начинается самое интересное. Место нашего проживания вовсе не Земля. Откровенно говоря, планета даже не в Солнечной системе находится. Жили мы себе не тужили почти шестьсот лет после Катастрофы, размножаясь все больше и заселяя бескрайние равнины на манер земных индейцев. Регулярно выясняли отношения между собой и с соседями, такими же искусственно выведенными в прошлые времена разумными существами, но на нас ничуть не похожими, и не особо интересовались жизнью вдали от наших рощ, пока не грянул гром. Ну не в буквальном смысле, конечно.

Пришел в наши места как-то человек. Вообще-то их давно не существовало, даже старики слыхом не слыхивали, что еще водятся такие где-то. То есть иногда рождались в Народе не способные перекидываться, но это генетический брак и все-таки несколько другое дело. Про поселения людей мы и не подозревали. Слишком хорошо они когда-то сами себя уничтожили. Ко всему еще, тот человек на нашем Языке говорить не умел, но есть у нас свои оригинальные методы обучения за очень короткое время. Люди таких специалистов называют экстрасенсами или магами, а мы — пауками. За вечную привычку плести интриги. Вот тогда и выяснилась большая «радость». Завелись на нашей планете подозрительные эльфы, таскающие на постоянное жительство в наши земли из неизведанных космических далей людей с никому не известными подозрительными целями. Технически они оказались даже более продвинутыми, чем Народ, застрявший в своем развитии на стадии мечей со стрелами, что нехорошо пахло для нашего будущего.

А человек… Да почти нормальным он впоследствии оказался. В нашем, естественно, понимании. У пришельцев очень часто при переселении на нашу планету обнаруживались странные способности, совсем для них на родине не типичные. А этот еще и умудрился вляпаться в старинную, сохранившуюся от предков, лабораторию и стал практически одним из нас, обретя возможность перекидываться. Уж чего добивались предки — мне теперь не понять, но получили мы в результате Алексея Михайлова, Зверя, обладающего способностью принимать любой облик и открывающего порталы через огромные расстояния при наличии доступного источника энергии. Вот уж с последним у нас особых проблем не имеется. Осталось после Войны множество подходящих мест, нередко крайне опасных для жизни.

Когда появляется такой интересный тип, всегда вокруг множество событий происходит. Начинаются интриги, борьба разнообразных взглядов на нашу жизнь и будущее, а многие норовят еще и подтолкнуть незаметно в спину, направляя в выгодном для них направлении. Племена оборотней хоть и очень схожи между собой по воспитанию и поведению, но, как всегда и везде, существуют разные мнения. Слишком долго Народ был замкнут на себе, и излишне все устоялось. В таких случаях всегда появляются отдельные экземпляры, считающие, что пришла пора меняться и попробовать жить по-другому. Главное, что для всех теперь имеется очень серьезный новый вызов в виде людей. Рано или поздно придется с ними столкнуться, и уж от нас зависит, сумеем ли мы ужиться как равноправные партнеры, или начнется бесконечная война, в которой проиграют все.

Алексей нормальным парнем оказался, меня спас от смерти, и я теперь именуюсь Живой, потому что помереть должен был, а смерть обманул. У Народа с этим просто. Как случится знаменательное событие в жизни, так и новое имя. У каждого не меньше трех-четырех имен до старости бывает. И по нашим обычаям я теперь должен непременно спасти ему ответно жизнь, и другого выхода нет, как идти за ним, помогая убирать с дороги разнообразные камни.

А поскольку маг из Алексея аховый, то попутно с лечением он умудрился запихать мне в память еще и свои воспоминания. И стал я весьма странным типом. Немного оборотень, немного человек. Не в физическом смысле, конечно, а психологически. Массу всего, абсолютно не относящегося к жизни на равнинах, помню кусками. Счастье еще, что не наложилось все это на мою прошлую жизнь и остался я вполне нормальным (насколько нормальным может быть оборотень с опытом человеческой жизни в России!). Зато прекрасно теперь понимаю идеи Алексея и его желания.

Нас, странных типов, с любопытством относящихся к другой жизни и недовольных собственной, несколько сотен набралось. Мы даже выделились в отдельный Клан, а во главе его встал Зверь (как совершенно посторонний всем видам равнин, но при этом все-таки оборотнем являющийся). Осмотрелся Вожак Клана по сторонам, и оказалось, что жить нам негде. Все давно уже занято, и никто не собирается с нами делиться своей территорией. Начинать серьезную войну с соседями не при нашей численности. Значит, надо искать свою землю там, где никто еще не поселился или проживают люди.

И кого имеет смысл посылать налаживать контакт с людьми? Тут нужен такой, кто не станет на них смотреть как на зверей из зоопарка и способен при необходимости долго морочить голову пришельцам так, чтобы они не усомнились, что он один из них. Естественно, выбор пал на меня. Тут мне изрядно пригодились знания и память Алексея. Прекрасно помню и Рафика Безногого, его знакомого еще по прежней, земной жизни, и Лену, его жену, и всю их команду рейдеров. Здесь они занимались поиском разнообразных артефактов, оставшихся от прежних времен, и прекрасно подходили для наших целей. Были они из категории людей, ничему странному не удивляющихся, и при этом не любили сидеть на одном месте. Конечно, немного их таких, но нам много и не требуется. На первых порах желательно ограничить контакты с человеческим обществом. Новые идеи и товары, принесенные от них, вполне могут не только улучшить устоявшуюся жизнь Народа, но также и изрядно напакостить. Требуется внимательно смотреть, что полезно, а что лучше даже не трогать.

Так что именно я в компании человеческих разведчиков был направлен искать новое место жительства для Клана. Заодно мне предстояло познакомиться поближе с нюансами человеческой жизни, понять, что к чему. Задача была достаточна проста, тем более что и старые карты у нас сохранились, и примерное направление я прекрасно себе представлял. Вот только понял я, что люди ничем особенным от нас, оборотней, не отличаются. Точно так же вечно выясняют между собой отношения. Грызутся за землю, ресурсы, за власть. В одном месте воюют, в другом старательно свои делишки прокручивают.

Очень познавательное получилось путешествие. Ну да мне не привыкать. Навыки выживания у оборотней отточены столетиями в бесконечных стычках и войнах, а огнестрельное оружие для меня не в новинку — спасибо новообретенной мною Алексеевой памяти.

Правда, не один открывать новые земли отправился. В качестве довеска (она-то думала, что это я довесок!) в экспедиции участвовала еще и Черепаха. Вообще-то она младший паук рощи. И полностью ее имя звучит так: Черепаха, бегущая по предгорью. По документам же она — Мария Волкова. Как я Медведев, так она Волкова. Как положено пауку — гонора у нее выше крыши и вечно куча тайн, которыми она делиться не желает. Ну да жизнь вещь интересная, когда нас всего-то двое оборотней на тысячи километров и вокруг сплошные люди, невольно сближаешься, и начинаются вполне дружественные отношения.

В результате поисков вышли мы куда хотели. Земли сколько угодно, вода имеется — словом, место для Клана замечательное. Вот только там уже раньше поселились очень вредные жители, да еще и каннибалы. Как ни странно, мне дальние родственники. Крысы-оборотни. Ну, мы, Народ, ребята простые. Кто на нас лезет с гастрономическим интересом, того мы без душевных терзаний легко убьем. Закапывать и надписи надгробные писать не станем. Не принято у нас. Круговорот полезных веществ в природе должен сохраняться. Что из земли пришло, то в нее и уйдет.

Так что путешествовали мы с легкими приключениями, сопровождаемыми интенсивной стрельбой. Попутно я познакомился со своей будущей женой. Вы не знаете, как это бывает? Очень просто. Сначала, как положено, спасаешь симпатичную девушку от смертельной опасности, а потом она совершенно случайно оказывается пророчицей и сообщает, что тебя дожидаются двое детей. Нет, они еще не родились, но обязательно будут. От нее. Причем сообщает разные интересные подробности, которых знать не может по определению. И куда деваться бедному медведю? Знакомить с родственниками, а то сама пойдет — и будет изрядно хуже.




Глава 1

ДАША И КЛАН


У палатки в центре лагеря мы остановились. Почему до сих пор у меня в спине дырки от любопытных взглядов нет — это крайне интересный вопрос. Наверное, я не только пуленепробиваемую, но жаропрочную спину имею. И то, когда в последний раз среди Народа такое видели? Человеческая женщина с ножом медведя на поясе топает впереди меня по направлению к Вожаку. Такая явная заявка на желание произнести необходимые слова перед свидетелями. Да никогда такого не было!

Очень много знакомых лиц. И не просто из моей рощи, а в основном из семейства Указательный палец. Сплошные родственники. Хоть и не по крови, но ведем общее хозяйство, и я — в качестве главы семейства. Когда количество членов переваливает за сотни, всех уже не упомнишь, и придумка с обозначениями пальцами очень неплоха. Семейство Алексея — Средний палец, семейство Живого — Указательный палец. Встречаясь с незнакомцами, сразу видишь, с кем имеешь дело, по нашивке на одежде каждого: рука, сжатая в кулак, и только один из нужных пальцев поднят вверх. Так что не перепутаешь, членом какого семейства стоящий перед тобой является.

Скот пригнали, лошадей, большой отряд сразу к барже пошел. Я о таком не просил. Всего сотню бойцов для разведки, не больше. Похоже, возвращение не предусмотрено.

Почему, собственно, на равнинах человеческих женщин не бывает? Ведь мужики есть. Интересный вопрос… Стоило только слегка выйти из привычных рамок, и количество таких непонятных вещей все множится и увеличивается. Вот уж не думал вначале, во что это превратится. Пошел, посмотрел, маяк скинул — и дальше пусть Вожак выкручивается. Мое дело порядок поддерживать, а не задумываться о последствиях.

Зверь и сам толком не знает, чего хочет. Постоянного контакта с Зоной допускать на начальном этапе нельзя, это и плюгу понятно. А вот кто будет решать, что можно тащить в Клан? Он один? Так уже не пройдет. И я многое знаю, и Черепаха хорошо осмотрелась. Теперь и Даша собирается «влезть с ногами в нашу лужу и разбрызгивать во все стороны». Такие вещи удержать невозможно, дай винтовку одному и продемонстрируй ее преимущество, обязательно захотят и другие. Вот неприятна мне эта бензиновая тарахтелка на колесах из-за ее вони и необходимости вечно ковыряться во внутренностях, смазывая и заменяя детали, но ведь намного больший вес потянуть может, чем повозка с лошадьми. А там начинается: бензин, запчасти, механик — и конца этому нет. Комфортное существование такое дело — стоит попробовать, и отказаться уже нет сил. Можно прекрасно жить без ванны с горячей водой, но только до тех пор, пока у тебя в доме ее не поставят. После этого отсутствие нагретой воды уже не воспринимается как само собой разумеющееся.

С земли у входа лениво поднялась Старшая и уставилась на Дашу. Та молча начала складывать у ее ног свой «Вепрь», вынула из кобуры наган, потом достала из кармана куртки глок и положила его туда же. Я тоже поснимал с себя весь огнестрел и положил рядом мешок с трофеями. Раньше у входа в помещение, где сидит Вождь, складывали только мечи с копьями, но с появлением земного оружия пришлось расширить ассортимент неположенного к вносу. Тоже традиция — убить и обычным ножом можно, а его забирать не положено.

— Ну ты псих, — сообщила Старшая мыслеречью, с восхищением, и потерлась щекой о ладонь. — Мы спорили, что ты принесешь, но такого даже представить не могли. Тебя привели на веревочке. — Она булькнула от смеха.

Даша покосилась на меня, и я кивнул на вход.

— О! — радостно сказал Зверь, захлопывая книгу, которую он перед нашим приходом листал. — Пришел! А она здесь зачем?

В некоторых отношениях он по-прежнему простейших вещей не понимал.

Я, демонстрируя покорность, встал на колени. На шаг впереди Даша проделала то же и, глядя в пол, заученно выдала:

— Я Дарья, род Людей, семейство Форт, прошу твоего разрешения стать одной из Клана Пятипалых. Сталь против стали, клык или зуб против клыка и зуба, моя кровь — кровь Клана. Твое слово — для меня высшее.

— Ты что, обалдела? — изумился Зверь. — Ты вообще представляешь, о чем просишь и на что соглашаешься? А у тебя, — обращаясь ко мне, неприятным голосом осведомился он, — мозги полностью отсутствуют или просто моча в голову стукнула?

— Это не он виноват, — поспешно сообщила Даша. — Я сама решила взять его в мужья, со всем имуществом и полагающимися по закону правами.

Зверь схватился за голову и нечленораздельно замычал. Я разглядывал его с сочувствием, на всякий случай помалкивая.

— Собственно, — рассудительным тоном сообщила Даша, — у тебя и выбора особого нет.

— Да? — заинтересовался Зверь. — А как насчет дать тебе пинка, чтобы летела до самого Форта. Его, — он кивнул на меня, — отпущу, пусть выбирает, где жить.

— Взяв меня в Клан, ты не даешь мне возможности лишнее рассказывать. Мне совершенно неинтересно, чтобы это коснулось моего мужа, детей и вообще семьи. Тут дело даже не в том, что за вами могут начать гоняться с осиновыми кольями или по ночам поджигать дома. Просто начнут задавать лишние вопросы, а ты не хочешь привлекать внимание.

— Ты что, при ней перекидывался? — безнадежно спросил Зверь.

— Там другого выхода не было, — поспешно сказала Даша. — Крысы хотели боя в боевой форме, иначе бы просто убили. А так — время потянули, пока рейдеры не появились. Они ничего не видели, я точно знаю, спрашивала. Правда… — Она замялась.

— Ну, давай выкладывай, — поощряюще сказал Зверь.

— Я считаю, что такие вещи скрывать не стоит. Вожак должен знать, — подхалимским тоном пояснила Даша. — Доцент вопросы задавал, что-то он подозревает. А Безногий очень странно посматривал… Вам все равно нужен кто-то, кому можно доверять в контактах с Зоной. Я — самая подходящая кандидатура.

— Стоп, — сказал Зверь, — сними щит.

— А? — растерянно сказала Даша.

— Часы сними, — пояснил я.

Она торопливо расстегнула браслет и передала Зверю. Он покрутил в руках, удивленно посмотрел на меня и, не замахиваясь, кинул, норовя попасть мне в лоб. Я едва успел поймать.

— Слушаю, — сказал он, обращаясь к Даше.

— Всякую ерунду, — продолжила она прерванную речь через секунду, — мне объяснять не надо, расценки и с кем дело иметь, прекрасно знаю. Как я понимаю, ни русского, никакого другого земного языка большинство из Клана не знает и совершенно не ориентируется, что и кому говорить. Кроме того, ты получаешь дополнительную заинтересованность со стороны моего отца. Брать меня в заложники глупо — он только в ярость придет, а вот если я работаю на вашей стороне, вы имеете вхожего в Форт своего человека, которого он не обкрутит. Даже пробовать не будет.

— А может? — с интересом спросил Зверь.

— Э… ну сам понимаешь, некоторые заказы делаются «слева» и нигде не отражаются. Заводские получают артефакт лично в руки, потом отгружают товар без накладных. Можно даже в бумагах написать нормальную цифру, все равно не проверить. А можно, — она усмехнулась, — и схимичить. Тут главное не наглеть, чтобы покупатель не обиделся. Все так делают.

— Живой, скажи-ка Старшей, пусть позовет Койот с Охотницей, — кивнул на дверь Зверь.

— А она влезет? — с сомнением спросил я, глядя на тесное помещение.

— У входа посидит, — отмахнулся он.

Я вышел, старательно придерживая край занавески, загораживающей вход, и сознательно оставляя щель. Если палатка закрыта — оттуда не доносится ни слова, поскольку еще и включают «Глушитель». А вот так я могу спокойно подслушать. Он что думает, что мне неинтересно, когда мою судьбу обсуждают? Прислушиваясь к разговору, я просигналил радостно ухмыляющейся Старшей на боевом языке. Она кивнула и убежала. Я, изображая часового с бесстрастной мордой, постарался превратиться в большое ухо.

— Ты все правильно и хорошо сказала, — говорил тихо Зверь, — для Клана. А вот на фига тебе это лично нужно? Имей в виду, я тебя из Треугольника не выпущу. Не поняла? — переспросил он. — Треугольник — это территория от острова по рекам до маяков, и больше никуда. Дороги назад для тебя не существует. Клятва — это очень серьезно. Меня не будет, Живого не будет, а Клан останется. Его интересы важнее личных.

А они… они не люди. В чем-то лучше, в чем-то хуже, но не люди. Психология другая, воспитание совсем не земное, и… ты еще не видела, как травоядного в зверином облике валят. Это тебе не Волк из Форта с его вечными драками. Он просто развлекается, а они так живут. Ты вот знаешь, как Волк «работает» носом вместо детектора лжи? Так тут каждый может. Не так хорошо, как звери, но может.

— А часы? — сказала Даша. И, судя по звуку, оглянулась в мою сторону.

— Вот именно, — подтвердил Зверь, — и он, и все вокруг. Я не знаю, что он там намудрил с твоими часами, но теперь это сложнее, надо близко находиться. Носить тебе их до самой смерти не снимая, даже купаясь, если не хочешь, чтобы о твоих чувствах все вокруг знали. Слух у них тоже гораздо лучше. Ты очень мало знаешь и совершенно не представляешь, куда лезешь. Я тебе в последний раз предлагаю: уходи. Как нам обычно родители говорят: «Проверь чувства временем и расстоянием». Уж извини, первый парень — еще не значит лучший.

— Я всю жизнь прожила в окружении меченых, — так же тихо ответила Даша. — Среди них иногда попадаются крайне неприятные типы. Ничего, научилась не убегать с визгом. Меня уважают не только за то, что я дочь своего отца. На самом деле и меня вряд ли можно назвать нормальной… Ведь не всегда приятно знать будущее, и я очень рано поняла, что не стоит об этом рассказывать. Многие почему-то думают, что я не предупреждаю о беде, а, наоборот, ее накликиваю. Потом на улице от меня шарахаются. А гадать я не могу, по заказу не умею. На самом деле было у меня три варианта будущего. По какому пойдешь, тот и выйдет. Совсем не обязательно делать то, что приснилось. Просто не иди туда, где встреча произойдет, и все изменится. Нет судьбы. Мы сами ее создаем. Вот и захотела посмотреть на возможного мужа поближе. Не понравился бы, ничего этого бы не было. А что временами он медведь, так у каждого свои недостатки, по мне все лучше, чем алкаш. И потом, — она улыбнулась, — я ведь еще мужа и с имуществом беру, обязательно проверю, что у него там в карманах. Он из Зоны грузовик разного барахла притащил, наверняка и дома много чего есть. А на самом деле у меня есть большое преимущество перед тобой. Ты не знаешь, что будет завтра. А я точно знаю, что через три-четыре года я буду вполне довольна жизнью, и то, что ты все равно согласишься, — я тоже знаю.

— Ну, — после минутного молчания сказал Зверь, — я тебе, в конце концов, не мама с папой и отговаривать не нанимался. Твоя жизнь.

Я тихонько отпустил прижатую ногой занавеску и преданно вылупился на Койот с Охотницей, приближающихся в сопровождении Старшей.

Койот скользнула в палатку, а медведица радостно приветствовала меня облизыванием щеки.

— Я здесь лягу, — пробурчала она, сдвигая, в свою очередь, занавеску, — а ты иди…

— Ты хотела тоже знать русский? — обратился между тем Зверь к Койот, махнув рукой, чтобы я сел. — Вот тебе прекрасный клиент, — показывая на Дашу, сообщил он. — Она тебе русский, а ты ей наш Язык.

Даша глянула на меня, не понимая, о чем разговор. Я подмигнул, успокаивая.

— Сможешь? — продолжил Зверь, глядя на Койот.

Та рассерженно фыркнула и села напротив девушки, взяв ее пальцами за виски.

— Будет больно, — сказал Зверь Даше, — потерпи. Потом он повернул голову и посмотрел на меня взглядом, не обещающим ничего хорошего.

«Так, — сказал он на мыслеречи, — я всегда подозревал, что ты слегка придурковатый. Неясно только, до дуба тоже так было или это результат моих действий. Поэтому раньше я старался относиться к твоим выходкам спокойно. На сегодняшнем представлении под этим подводится черта. Прекрасно мог все рассказать по телефону, а не устраивать сюрпризы. Я все понимаю — личные впечатления, возможность посмотреть на реакцию, но ты меня поставил в дурацкое положение. Анекдот про ковбоя, молчаливую жену и три предупреждения знаешь?»

— Это где лошадь споткнулась и ковбой ее застрелил?

— Совершенно верно. Считай, что для тебя «раз» уже прозвучало.

— А я в качестве извинения принес тебе один интересный документ. При Койот отдавать не буду. Не всегда нужно жене знать о твоих делах. Особенно если она по совместительству паук. Сам прочитаешь и подумаешь. Я только в самое начало глянул, а там страниц триста понаписано предками. Вах, какой текст! Похоже, завещание от первого Вожака, который был человеком и, очень возможно, людоедом.

— Это те книги? — заинтересовался Леха.

— Одна из них. Две, похоже, записи о местных делах. Писалось для себя, и сложно разобраться. Я уже выписал десяток названий других семейств, но где они проживают — там не описано. Зачем себе сообщать то, что и так хорошо известно? А в одной я ничего не понял. Вообще-то совсем неплохие трофеи взяли. Даже не думал, что можно такие интересные Вещи найти. Страшно чешутся руки пошарить в других местах по крысиным тайникам.

— Крысы, крысы, — буркнул Зверь. — Даже Совет забегал как ошпаренный. Первый раз вижу, чтобы они так быстро среагировали. Я сам сказал Разрезающей плоть, — пояснил он. — Не хотелось все-таки без прикрытия уводить бойцов из рощ. Так Совет предложил сделку: всем официально запрещено нас трогать. Вплоть до самых страшных кар — лишения имени, имущества и права на ребенка. А мы взамен всех маленьких крысенышей отправляем на равнины. Там их будут передавать на усыновление в целях правильного воспитания. В перспективе даже выделить земли для отдельных семей собираются.

— Маленьких — это как?

— Ну… как там это… до тележной чеки. Просят не старше возраста перекидывания. После этого уже положено кормить человечиной, а раньше нет. Обряд, понимаешь. Откуда они сами могут знать такие вещи? Пятьсот с лишним лет крыс на равнинах нет. Хочу в архив Совета залезть, да кто ж пустит?

— А ножи?

— А вот за этим далеко ходить не надо. — И он забубнил однотонно нараспев: — «И когда стало ясно, что оборотни способны самостоятельно размножаться естественным путем, без применения специальных медицинских мер, было принято решение старшему в роду вручать нож…»

Закончив свой речитатив, Зверь сообщил нормальным голосом:

— Клинок сделан из хрен знает чего. Слово «прлад» тебе что-то говорит?

— Нет, — подумав, ответил я.

— И мне, и Стальному Молоту ничего, — пожал он плечами. И продолжил цитировать наизусть в том же монотонном стиле: — «Цвет клинка черный, рукоятка из кости животного исходного типа для оборотней. От дохлого волка берут кость для оборотня-волка, от тигра для оборотня-тигра».

— Понимаю, — отмахнулся я.

— А вот до меня не сразу дошло, — ответил Зверь и снова пошел цитировать наизусть: — «Ножи парные для мужчины и женщины. Мужской клинок — длина двадцать четыре сантиметра, ширина — четыре. Имеет дугообразный вогнутый скос обуха к острию. Основным достоинством данной формы клинка является то, что она позволяет получить нож, который одинаково хорошо режет и колет. Клинок в области острия резко сужается и имеет ромбовидное сечение. Острие расположено на оси рукояти, благодаря чему обеспечивается максимальное вложение силы в колющий удар. Вместе с тем кромка имеет достаточный изгиб, благодаря чему нож хорошо режет. Клинок из цельного куска металла, что обеспечивает простоту изготовления и прочность ножа, хотя и увеличивает расход материала. Костяные накладки рукояти и изображения крепятся при помощи заклепок».

Отнудив все на одной ноте, Зверь сообщил:

— Размеры женского ножа неизвестны. Можешь считать себя первооткрывателем. Дальше так: «Использовать как артефакт нельзя, представляет собой только историческую ценность. При обнаружении передать в Крепость». Список особо разыскиваемых Вещей, копия которого есть у каждого паука рощи, — объяснил он свои познания. — Обычным оборотням не показывают, чтоб не захотели слишком много за находку. — Оглянувшись на Койот, спросил меня: — А что ты, собственно, с открытым ртом сидишь?

— Это что, — переспросил я, — ножи Праотца и Праматери?

— Да, — согласился Зверь, — я тоже обратил внимание, что у Дашки в ножнах. Ты себе еще повесь и требуй кланяться.

— Ни в какую Крепость не отдам!

— Твое дело, только правильнее было бы подарить. Не сейчас, пожалуй, и не мне, — хихикнув, сказал он, — когда будут выделяться в отдельные семейства. Кстати, по этому поводу… Ты всерьез настроен осесть на острове?

— Очень всерьез. Там прекрасное место, чтобы перекрыть дорогу. Поставить что-то крупнокалиберное — и можно топить любого неподчинившегося. Место под склады, мастерские, вода имеется. Жить внизу никто не станет, разве что отсидеться в самом паршивом случае, но под рабочие помещения все уже приготовлено.

— Вот и хорошо, — согласился он. — Я почти всех твоих привел. Можешь отныне и навеки официально именоваться главой семейства Пост. Про семейство свое, Указательный палец, можешь временно забыть — будут пока на острове не только твои, но и мастера из других семейств. Если начнете покупать у людей что-то для себя, а вы непременно начнете, возьмешь телефон и позвонишь мне: кому, что и для чего. Хватит для меня сюрпризов.

Я демонстративно начал шарить по карманам.

— Подарки потом, — серьезно сказал Зверь. — И ерундой не отделаешься. Ты у нас первый на сегодняшний день наиболее многочисленный отряд имеешь. Не знаю, что делать, чем больше приходит новичков, тем сложнее проконтролировать. Я уже не справляюсь, раньше знал, что от каждого ждать, а теперь не всех даже и помню. Лицо знакомое, а чем занимается, не знаю. — Он махнул рукой. — И ведь не конец, теперь, наоборот, попрут толпой. Потому ты полторы сотни и большинство мастеров заберешь себе. А потом буду смотреть, кто еще способен свое семейство основать. Сейчас закончим, отправим бедную девушку отдыхать и все обсудим. Границы обозначить все равно надо. Два отряда пойдут по рекам. Первый поведет Пинающий Медведь, второй лучше всего доверить Старшей.

— А ты?

— А я вернусь на равнины и Койот с собой заберу. Не царское это дело — шашкой махать, и для нас там основной источник пополнения запасов и база. Нельзя бросать территорию и терять контакт с пауками. Нравятся они нам или не нравятся, все равно, — он глянул на собственную жену и вздохнул, — придется с ними дело иметь. Черепаху возьмешь к себе.

— Она из твоего семейства, — возмутился я. — Хватит с меня Длинного Зуба.

— Нет уж, паук должен быть независимым…

— Вот кто бы говорил… — пробурчал я.

— И, — невозмутимо продолжил Зверь, — подконтрольным мне, а не главе семейства. А кроме того, если вам заниматься контактами с Зоной, лучше иметь под рукой соображающего, что к чему. Вы с ней прекрасно сработались, вот в том же духе и продолжите. — Он глянул в сторону девушек. — А, вот и закончили!

Койот отодвинулась от Даши, разминая кисти рук.

— Голова болит? — спросил Зверь на Языке вслух.

— Да, — кивнула Даша.

— Это пройдет. Просто очень много сразу запихали в нее информации. Выспишься, постепенно все разложится по полочкам. А теперь повтори для всех.

— Я Дарья, — послушно сказала она, — род Людей, семейство Форт, прошу твоего разрешения стать одной из Клана Пятипалых. Сталь против стали, клык или зуб против клыка и зуба, моя кровь — кровь Клана. Твое слово — для меня высшее.

— Ты сама выбрала, — ответил Зверь. — Твоя кровь — кровь Клана, отныне ты одна из нас, другого пути для тебя нет. А теперь вторую часть…

— Что? — не поняла Даша. — А! Я беру Живого в мужья, со всем имуществом и полагающимися по Закону правами.

— Не возражаешь? — насмешливо спросил Зверь.

— Я согласен, — кивнул я.

— Вот и хорошо. Охотница, ты все слышала?

— У меня прекрасный слух, — недовольным тоном сообщила медведица. — Только что это за имя — Дарья? Не бывает таких имен. У себя там можете называть бессмысленными словами, а у нас положено давать нормальное имя. Тем более и повод имеется прекрасный.

— Дарья — это в переводе означает «победительница», — растерянно сказала Даша.

— И кого ты победила? — поинтересовалась Охотница. — Разве что одного мужика. Нет, так не пойдет… Это не подходит, — задумчиво сказала она. — Вот! Будешь Хозяйкой. Даже лучше Маленькой Хозяйкой, рост у тебя не очень.

У меня промелькнули разнообразнейшие чувства — от восхищения до ужаса. Одно предсказание уже сбылось без малейших усилий с моей стороны. Впереди меня ожидает что? Ага! Двое детей, дом-дерево и минимум пара лет, наполненных тасканием пулемета. Совсем неплохой вариант. Надо потом с Дашей поговорить, чтобы поменьше на тему своих сновидений со всеми подряд трепалась.

— Так, — явно веселясь, сказал Зверь. — Проводи ее до выхода, познакомь жену с родственницей, потом возьмешь, что принес, и возвращайся. Если будут вопросы, — обращаясь к Даше, сказал он, — я всегда готов помочь. А если я тебе по делу, а не по личным проблемам нужен, то я не Леха, а Вожак. Надеюсь, понятно?

Я помог Даше встать и поддержал ее. Ноги плохи держали. Не привыкла она сидеть в такой позе, подогнув ноги под себя, потом колени болят и кости хрустят. Автоматически надел ей на руку щит-браслет и повернулся в сторону выхода.

— Минутку! — сказала она, оборачиваясь к Зверю. — Тогда ответь на один вопрос.

— Слушаю внимательно.

— Вот они, — она обвела рукой вокруг стен палатки, объединяя весь лагерь, — оборотни. С какой стати они тебя слушаются?

— А кто тебе сказал, — удивился Зверь, — что я человек? Был да сплыл. Еще неизвестно, кто больший оборотень. Они имеют по два облика, а у меня их много. Только я тебя предупреждал: некоторыми знаниями лучше не интересоваться. Если раньше для тебя дверь из Треугольника просто захлопнулась, то теперь еще и на замок закрылась.




— Вот я и есть Охотница, — сообщила медведица и встала на задние лапы, демонстрируя свой более чем двухметровый рост. Похлопала себя лапой по животу и поинтересовалась: — Нравлюсь?

Шерсть у нее на теле была бурая.

— Живой сказал, что ты гризли, — удивленно ответила Даша. — Извини, но они побольше размером будут, да и морда у тебя какая-то другая.

— Нормально, — согласилась Охотница, становясь на четвереньки. — Кажется, с тобой можно иметь дело, реакции хорошие. Живому скажешь, что оборотня таким шитом, как твои часы, обмануть можно, но таких, как я, нет. У нас нюх гораздо лучше. Пусть подумает. Пойдем, отведу тебя к нашим. Мы только называемся гризли, черные, бурые, очковые, — объясняла она на ходу Даше. — На самом деле это просто разные названия семейств одного вида. Исходный тип один и тот же. Иногда окраской различаемся, но это не принципиально. Когда предки захотели засунуть человеческий мозг в череп зверя, им пришлось очень постараться. В результате получилась немного другая форма головы, короткая челюсть и мощная шея, чтобы это все держать. Вот Живой, когда перекидывается, копи у него не сильно меньше моих, а веса во мне раза в три больше. Кто увидит оборотня, никогда не перепутает с обычной животиной.

Загораживая им дорогу, стояла и глядела в упор на приближающихся девушка — мечта подростка: длинная, толстенная темная коса спускалась до попы. Из большого выреза богато вышитого платья выглядывали роскошные груди, явно стремящиеся вылезти наружу.

Даша невольно застеснялась своего вида. Не слишком чистой одежды, которую даже сменить возможности не было, и протертых на коленях брюк. Она вообще в первый раз увидела в лагере подобным образом одетую и с такой прической девушку. Мелькающие постоянно вокруг особы женского пола были, как правило, коротко стриженные, одетые в брюки и рубашки, раскрашенные в маскировочные цвета.

— Ты, — громко и неприязненно сказала незнакомка, — человечек. Что ты здесь делаешь? Не лезь к медведям и будешь долго жить. Не исчезнешь — порву пополам.

— Я не знаю, кто ты, — ответила Даша, — но мне это и неинтересно. Уйди с дороги.

— Ты, — прошипела девушка, приближая лицо почти вплотную к Дашиному, — не смей строить из себя начальство. Сможешь — сдвинь меня.

— Если придется, сдвину, — пообещала Даша. — Глянь вниз. — И вдавила ей в живот взведенный наган.

— Ты не посмеешь.

— А давай проверим… Мне не нужны медведи, — сообщила Даша, продолжая давить стволом в живот. — С меня вполне достаточно одного. Он мой, и делиться я ни с кем не собираюсь. Но вот драться я с тобой не буду, просто выстрелю. Я тебя не трогала, но в дальнейшем держись от меня подальше.

— Так, — сказала Охотница, стоявшая молча рядом. — Все хорошо в меру. Ты, Перо ворона, отошла с дороги. А ты, — после секундной паузы. — Хозяйка, убери наган.

Даша дождалась, пока девушка нехотя уступила дорогу, и сунула наган в кобуру. В следующее мгновение Перо замахнулась для удара, но Охотница небрежно смахнула ее лапой. Девушка отлетела и упала на спину. Платье задралось, оголяя красивые ноги.

— Ты мне надоела, — негромко сказала медведица. — Не в первый раз пытаешься нарушить приказ. Придется от тебя избавляться. Пойдем, — сказала она Даше и зашагала вперед.

Несколько зрителей, с интересом наблюдавших эту сцену, старательно сделали вид, что случайно мимо проходили, и поторопились удалиться, мол, у них масса срочных дел.

— Извини, — догнав Охотницу, сказала Даша. — Я не понимаю, откуда она могла знать про Живого, и еще я не понимаю, кто ты вообще такая. Должность у тебя есть?

— Так много вопросов, — грустно сказала Охотница, — и так мало знаний. Живого надо долго и старательно пороть. Притащить человека к Народу и простейших вещей не объяснить! Займусь я твоим воспитанием завтра с утра. Эта, — ядовитым тоном сообщила она, — на нашего парня виды очень конкретные имела. Ткачиха она хорошая, но со слишком большими амбициями. Подавай ей мужа из высших. Вечно из-за нее ссоры. Ходит, хвостом крутит и всем мужикам обещания дает. А сама очень тщательно выбирает. Живой, когда привел тебя в лагерь, сразу продемонстрировал, зачем. Поживешь среди нас — научишься понимать. Шел он на шаг позади тебя и чуть слева, а на поясе у тебя нож очень определенный. На вопросы не отвечал, даже не здоровался, и шли вы прямо к Вожаку. Потом меня в свидетели позвали. Традиции, — с неопределенной интонацией сказала она. — Все всё прекрасно поняли, и через десять минут в лагере каждый знал, что Живой выкинул. Не каждый день такое случается.

Вон фургон стоит, — садясь и ткнув передней лапой в сторону повозки, ничем не отличающейся от других, сообщила она. — Полезай туда и нормально выспись, все равно сейчас мало что соображаешь. Видела я уже такое. До вечера тебя трогать не будут, а потом я тебя подниму. Должности у меня нет, — явно усмехаясь, сообщила она уже на прощание. — Но есть у нас в семействе твердая иерархия. Главный — Живой, потом Близняшки и я. Так вот, я, — с угрозой в голосе заявила Охотница, — отвечаю за порядок. Кто останется в семье и кого выгнать стоит, во многом от меня зависит. Остальные, — она небрежно махнула лапой, — не по этой части.

Даша подошла к огромной телеге с металлическими ребрами по всей длине и покрытой сверху прочной тканью. Вся она была забита множеством ящиков, ящичков и мешков. «Имущества у меня, пожалуй, даже слишком много, — подумала она, — нормально не ляжешь».

Места было ровно столько, чтобы лечь и вытянуться, не распрямляя колени. Живому при его росте пришлось бы скрючиться. Тут же лежал свернутый спальный мешок, очень мягкий и излишне теплый для теперешней погоды. Она разделась и заползла внутрь. Голова действительно болела сильно, и Даша даже боялась, что заснуть не сможет.

Разбудил ее запах свежеиспеченного хлеба, настойчиво лезущий в нос. Он маняще перемешивался еще с одним запахом — жареного мяса. Моментально захотелось есть. Голова больше не болела, и по часам выходило, что она сладко проспала до шести вечера, пропустив обед. Сны — снами, а повернуться могло по-разному.

Ее комбинезон исчез в неизвестном направлении, на его месте была аккуратно сложена стопка одежды, сверху лежало ее оружие. Даша выползла из спального мешка, взяла вещи в руки и радостно засмеялась. Это был женский вариант той одежды, в которой ходил Живой и которую она видела утром на других. Та самая, из ее снов. Даже красная ладонь на плече присутствовала. Это ей Живой достаточно внятно объяснил — эмблема не для красоты, а чтобы всякий знал, что ты член Клана Пятипалых и в случае проблем у тебя за спиной встанет без вопросов куча родственников. Разбираться, кто прав или чья вина, они станут потом. За незаконное использование чужих опознавательных знаков умника ждут изрядные неприятности.

Поспешно одеваясь, она подивилась, когда могли успеть сделать все вещи под ее размер. Только брюки были слегка широки в талии, и пришлось их затянуть ремнем. Все остальное прекрасно подходило.

Осмотрев себя еще раз, она вздохнула и спрыгнула из телеги на землю. Солнце уже садилось, и кругом горело множество костров, возле которых сидели люди. Она мысленно себя поправила: оборотни. В нескольких шагах от фургона возлежала знакомая туша медведицы. Пятеро, расположившиеся там же, одновременно обернулись в ее сторону.

— Садись, — все тем же красивым женским голосом, совершенно не вязавшимся с ее видом, сказала Охотница и показала на маленькую скамейку у костра. — К этому придется привыкать, мы на стульях не сидим. Ешь, — сказала она, дождавшись, пока Даша удобно устроится, — на голодный желудок о делах тоже не принято говорить.

Молодой парень протянул Даше круглую лепешку, наполненную жареным мясом и зеленью.

— Когда она печется, — пояснила медведица, глядя, как Даша вгрызается в лепешку, — водяной пар собирается внутри и образуется пустота. Потом ножом режешь сбоку и можешь класть внутрь все что угодно. Зелень, мясо, сыр. Что захочешь, то и положишь. У некоторых пасть широкая, так они лепешку целиком запихивают внутрь.

Наблюдая, как Даша аккуратно ест, медведица пробурчала, ни к кому не обращаясь:

— В каком-то смысле это даже интересно. Много кого учила, но человеки раньше не попадались.

Дождавшись, пока Даша доест и запьет чем-то вроде кислого молока из фляжки, поданной все тем же молодым парнем, она продолжила:

— В семье обычно все друг другу родственники. Кто-то прямой, кто-то двоюродный, но все в родстве. Мы семья не совсем нормальная. Глава семейства у нас — Живой, он медведь. Вот это Близняшки — Старшая и Младшая.

Даша изумленно посмотрела на них. Меньше всего они походили на родственников и — тем более — близнецов. Старшую она уже видела утром. Она смуглая брюнетка, с каким-то странным цветом глаз и кошачьей грацией. Младшая же — и ниже ростом, и ко всему еще блондинка с вьющимися волосами.

— Не по крови, — пояснила Охотница, заметив Дашино изумление. — Просто имя у них такое. Десять лет вместе ходят как привязанные, вот и прозвали. А так, Старшая — тигрица и до сегодняшнего дня выполняла в Клане роль начальника Хищников, пока Живой прохлаждался неизвестно где. Теперь старая жизнь кончилась, и пойдет она командиром отряда по реке. Вот не знаю — это такое повышение или наоборот?

А Младшая у нас — медведица. Тоже по военной части. Вот он, — показала она на молодого парня. — Длинный Зуб. Ягуар. Ты про пауков уже знаешь? Это ни в коем случае не вид оборотня, это профессия. Среди них есть все виды. Вот его можно было бы назвать пауком, но он совершенно безалаберный тип. Многоликого летающего он сделал (парень при этих словах ехидно улыбнулся, продемонстрировав выступающий зуб) — так что с большим потенциалом, но при полном отсутствии мозгов. А вон Стальной Молот, — указала она на кряжистого мужика лет сорока. — Росомаха. Мастер на все руки, начальник производственной части. Очень не любит надзирать за кем-то, кроме собственных учеников, и норовит сбежать от ответственности за чужих. Вроде все. А куда Неждан подевался? — оглянулась она вокруг.

От соседнего костра поднялся мальчик лет двенадцати и присел рядом.

— Вот этот, — сообщила Охотница, — волк. Хотя пока еще волчонок. Он сын Зверя и приставлен к Стальному Молоту на обучение, а заодно и к тебе. Из нашей компании он единственный, кто говорит на твоем языке. Даже читает.

Даша решила пока не выяснять, откуда у Лехи мог взяться такой взрослый сын, если три года назад он еще в Москве проживал.

— Формальное представление можно считать законченным. Про тебя мы уже знаем. Теперь желающие могут задавать вопросы.

Она цапнула кусок мяса и со смаком принялась жевать.

— Этот остров… — сразу спросила Старшая, — …насколько вообще возможно перекрыть реку от неприятных гостей?

— Он стоит как раз на слиянии этих двух рек, — осторожно подбирая слова, ответила Даша. — Мы называли их Левая и Правая. — Тигрица кивнула. — Из-за того, что остров мешает, они растекаются вширь, и образовалось небольшое озеро, но расстояние до берегов не больше трехсот метров. Все в пределах обычного огнестрельного оружия, а если поставить что-то серьезное, то вообще проблем никаких. Проплыть никто не сможет, но это когда на большом судне, а высадиться где-то раньше и землей пройти, конечно, можно. Если надо перекрыть полностью, то придется постоянно патрулировать местность. Но пока мы следы людей только один раз видели. Там, похоже, крысы были, и их увезли. Так что на острове они бывают.

Сам остров большой, где-то двадцать квадратных километров площади, лесом зарос, и много животных. Кабаны есть, лоси, зайцы разные с перепелами. Мы там были не очень долго, но Живой сказал — хорошее место.

— А ты можешь достать что-то серьезное? Побольше крупнокалиберного пулемета? — спросила Старшая. Тут она подобрала камешек и резко кинула его в сторону соседей. Там кто-то ойкнул.

— Уж и послушать нельзя, — удивился чей-то голос.

— Жену свою слушай, — зло сказала Старшая и повернулась к Даше.

— Можно что угодно, — согласилась Даша, — только это такой вопрос, который с Лe… Зверем решить требуется. Чье оно будет. Если нашего, — подчеркнуто выделила она, — семейства, то мы и платить сами должны и отвечать за него. Опять же, кто именно платить будет. Семья или Живой. Клан или Зверь. Если там большой калибр установить — маловато кого-то одного для обслуживания будет, сменщики нужны.

— А что с подземельями? — негромко спросил Стальной.

— А там место на все есть. Совершенно пустые коридоры и десятки огромных помещений. Можно разместить склады, мастерские, даже пушки. И выращивать овощи, зелень на гидропонике. Там для всего место предусмотрено, включая переработку отходов. Я, — поколебавшись, добавила она, — много лет жила в подобном месте и очень хорошо представляю, где что разместить и поставить. Только там один комплекс был, а здесь мы видели три, и неизвестно еще, куда ходы идут. Земля сверху останется в первоначальном виде, ничего лишнего портить не надо, все выносится вниз. Работы очень много, но все постепенно. Электричество нужно…

— Будет тебе электричество, — хмыкнув, сказал Стальной и оглянулся на Длинного Зуба. Тот кивнул. — Потом выберешь время и пошаришь по ящикам у себя в фургоне. Там много чего есть. Люди просто не представляют, сколько разного бывает. Мы собираем артефакты от предков уже не одну сотню лет.

— А что, — расплывшись в улыбке, сказал Длинный Зуб, — планы у нее уже есть. Достать она может что угодно, надо только разобраться с собственностью. Зверь сказал, что личное оружие в Треугольнике разрешено. Я предлагаю тихо разойтись и начать составлять списки, кому что надо. Не знаю, о чем думал Живой, но нам такая Хозяйка очень полезна будет.

Но у нас, — повысив голос, заявил он, — возник очень важный вопрос. Как называется разумный, который живет в подземельях, работает там и вообще любит в разных скалах не пойми чем заниматься и других к тому же призывает? Очень подходящий повод подумать о его дальнейшем именовании.

Ехидно улыбнувшись и показав выступающий зуб, он спросил Дашу:

— Остров-то гранитный?

— Да, — не понимая, куда он клонит, ответила девушка.

Сначала прыснула Младшая, потом заржал Стальной, и через секунду смеялись уже все, кроме ничего не понимающей Даши.

— Отныне, — торжественно объявил Длинный Зуб, — и до следующего повода — нет больше Живого! Есть Гном!

Возражений не прозвучало. Он поднялся и сообщил:

— Иду радовать остальных.

Вежливо прощаясь, поднялись и остальные. У догорающего костра остались только Даша с Охотницей.

— А где Живой?

— Да со Зверем отправился с человеками из вашей экспедиции беседовать, — объяснила медведица. — Завтра вернутся, и тронемся. Нормально себя чувствуешь?

— Да.

— Вот и хорошо. Спать еще рано, приступаем к занятиям. Для начала придется выучить, как кого приветствовать, да и обязанности жены и хозяйки дома не только по названию, но и на деле. Тут может быть серьезный повод для обиды просто из-за незнания. Запоминай…




Глава 2

СОВЕЩАНИЕ


— Показывай, — сказала Койот, когда я вернулся.

Спорить с пауками, когда они не в настроении, себе дороже, так что я не стал указывать на присутствие в палатке Вожака и, просто притащив оставленные у входа свертки, развернул первый. Она достала одну из пластин и начала ее крутить, разглядывая с разных сторон и подставляя под свет, падающий из отверстия.

— Не знаю, — удивленно сказала Койот. — Ничего такого не слышала и не читала. Явно довоенное, очень старое. Нуждается в зарядке, но результат лучше проверять в защищенном помещении. И, кроме того, вот здесь идет очень тонкая линия, которую видно только под углом. — Она нажала на пластинку, и та распалась на два совершенно одинаковых треугольника.

— Это ты поломала или привела в рабочее состояние? — с интересом спросил я.

— Не поломала — это точно, — соединяя части по месту разлома и демонстрируя, что пластина снова целая, ответила Койот. Потом с усилием снова нажала и получила две половины. Обе части после разделения имели одинаковый рисунок. Она достала новую пластину, посмотрела. Потом проверила третью, и так до последней. — Точно, — озвучила результат, — все пластины парные. Явно делятся на треугольники и устанавливаются напротив друг друга. Что-то это должно означать, но не представляю что. Насколько я знаю, в Крепости есть масса Вещей, которые не умеют использовать. Будет еще одна непонятная. Спрячь, и пусть лежит. — Она засунула пластины в шкатулку. — Будет время, попробуем поэкспериментировать.

Ага, подумал я, погодим с подарками нашей любительнице древностей. Сама не просит, с чего это я буду навязываться? Тем более я и так уже утвержден большим начальством в должности. Нет, наивные мы еще, с людьми долго не сравнимся по части вымогания взяток. Впрочем, лучше и не надо.

— Дальше! — потребовала она.

Я послушно достал сверток с пузырьками и баночками.

— Ну, это понятно, — сразу сказала она, — проверив парочку. — Действительно, аптечка, только надо посидеть и вдумчиво разобраться. Вот это я не знаю, что такое, — продемонстрировала она очередной запаянный сосуд, — а вот это, — показывая пальцем на еще одну баночку, — очень полезно при ранениях. У нас такое не растет, только в лесах. Явно семена для посадки. Я заберу?

Зверь искоса глянул на меня.

— Конечно, — согласился я. — Мне без надобности. Если что полезное будет, я первый на очереди. Есть еще одна Вещь, которая тебе будет интересна. — Я вручил Койот напечатанную книгу. Она тут же выхватила ее и начала торопливо перелистывать.

— И как впечатление о здешних местах? — спросил меня Зверь, поняв, что она отключилась надолго.

— Сложно сказать. Междуречье совсем не похоже на наши равнины. Здесь не голая степь, как у нас, а скорее лесостепь. Очень много деревьев, буквально целые полосы. Мы далеко не заходили, но даже то, что видели, намекает, что будут большие сложности в освоении территории. Совсем другие условия. Даже автоматы в лесу не слишком помогут. Навалятся со всех сторон — пикнуть не успеешь. Мы поэтому и с зелеными больших войн никогда не устраивали — орки нас в лесу уделают, а мы их на равнинах.

Дальше к югу, со стороны Правой, вечнозеленые леса сменяет гористая местность, мы туда пока ходить даже не пытались. А с другой, со стороны реки Левой, начинаются тропические леса, и вроде бы к океану выйти можно. Самое странное, что почва там паршивая и полно болот. Нет никакого смысла вырубать деревья и сажать культурные растения. Животных разнообразных до фига, но даже крысы в те места не заходят. И потом, я не понимаю, как мы сможем проконтролировать все. Очень большой кусок при минимальном количестве Народа. Как бы не подавиться. За несколько суток похода мы встретили всего два незнакомых хищных вида, а также крыс. И обнаружили непонятно для чего предназначенную Иглу.

Меня так и подмывает выжечь крысиные логова, но надо думать на перспективу. Этот, у которого я в гостях был, очень ясно сказал, что землю они по доброте душевной не отдадут. Столкновение непременно будет, но надо попробовать не только пленных отловить, но и законтачить с каким-нибудь отдельным слабым семейством. Мы им поможем против соседей, а они с нами поделятся, что вообще вокруг происходит. Сравним рассказы, будет нормальная картинка.

— Мне эта мысль не нравится, — не отрываясь от книги, сказала Койот. — Пленные необходимы, а вот союзы раньше, чем начнем понимать общий расклад, совершенно лишнее. Сидеть за общим столом еще рано. Мало ли что на этот стол положат.

— С рейдерами что-то решать нужно, — продолжил я. — Самое лучшее, пусть в развалинах до осени копаются, и к нашим делам их не привлекать. Любопытство не порок, но Торопыга на украинскую безпеку, или как она там называется, раньше работал.

— А почему не на ФСБ? — удивился Зверь. — Бывший гражданин СССР должен работать на Россию. Сидит и морзянкой на Лубянку отстукивает!

— Зря смеешься. Поговори на эту тему с Дашкой. Руководство Заводского Клана в Славянске почти целиком из бывших эфэсбэшников и грушников состоит. Только производственниками разбавлено. В первое время их много сюда засылали в надежде что-то поиметь. Свой свояка видит издалека. Есть несколько таких группировок из спецслужб. На Землю они давно болт забили, но неизвестно еще, кто кому постукивает по старой памяти. Да ты лучше меня должен знать, как менты с особистами рэкетом по старому месту службы занимались. Здесь даже проще.

И еще, — решился я. — Нравится нам или нет, нужно или несколько молодых на обучение к Борису и в города пристроить, или приглашать специалистов. Электрик хороший нужен. Никакие закупленные станки невозможно поставить без специалиста. Две фазы, три фазы, двести двадцать вольт или сто десять — это должен понимающий возиться. То, что мы сделали для подзарядки аккумуляторов и включения компьютеров, идет через слепленный на коленке переходник и долго не протянет. Да и потери там большие. Нормальную сеть не сделаешь.

Еще бы нам фрезеровщика, — загибая пальцы, стал перечислять я, — автомеханика для починки машин, разбирающегося в двигателях, включая дизельные… Нужны и токарь-универсал, и мастер по ремонту электрооборудования, и крановщик. Вообще водители, слесарь по ремонту бытовой техники. Может, стоит иметь тракториста, бульдозериста, мастера по ремонту компьютерной техники, водителя автопогрузчика — ну вот эти не срочно. Это так, навскидку.

— Ну и запросы у тебя, — пробурчал Зверь.

— Совсем минимум, — насколько мог убедительным тоном сообщил я. — На самом деле одним человеком по каждой специальности не обойтись, и наверняка еще куча разных профессионалов понадобится. Лучший вариант — и то и другое. И к Борису своих отправить, и здесь, на месте, временный договор с нужным человеком заключить и приставить к нему на обучение сразу двоих-троих, собственные кадры воспитывать. Ну, — добавил после паузы, — или ничего не делать. Не моя это была идея — взять из Зоны полезное Явно перечитал ты про прогрессоров! Прекрасно жили до тебя, можем и дальше так же пожить. А чтобы не смотрелось так кисло, есть хорошая мысль, как Зону за глотку взять…

— Ну-ну, — заинтересовался Зверь.

— Я подробно изложил идею всеобщей телефонизации с попутной возможностью прослушки.

— А что, — захлопывая книгу, сказала Койот. — Вот это мне нравится. — Зверь вопросительно посмотрел на ее руки. — Нет, — с сожалением ответила она, — тут быстро не разобраться. Это, — она взвесила в руке том и кинула его на пол, — подробное изложение основных шагов, как сделать оборотня. Половину терминов я просто не понимаю, и особой пользы от нее нет. Гораздо проще нарожать. Исторический труд. Разрезающей плоть надо показать, только предварительно снять копию. Может, удастся продать в Крепость в обмен на что-то полезное. Я про то, — она кивнула на меня, — что Живой говорит. Во-первых, действительно, нужны свои специалисты, и обучение им придется проходить в Зоне. Это надо хорошо обдумать. В том числе и как засунуть Стального Молота на патронный завод. Зависеть в таких вопросах от людей не стоит. Во-вторых, совсем не обязательно приглашенных профессионалов пускать в Треугольник. Пусть сидят на острове и учат наших. С самого начала открыто сказать: «Мы — ребята меченые, и не надо удивляться некоторым странностям». Подробности им ни к чему. В-третьих, давно надо перестать заниматься всякой ерундой и пора выяснить подробно, кто в Зоне правит. С теми же заводскими стоит выйти на контакт. В Город все равно идти придется. Мы же до сих пор понятия не имеем, кто такие эльфы и надо ли их бояться. И насчет твоего Многоликого, — сказала она мне. — Он нас слышит?

— Да, — коротко ответила «Говорилка» у меня на шее.

— Вот именно, — недовольно отметила Койот. — Надо с тобой что-то решить. Что можно, а что нельзя. Не слишком приятно, если тебя постоянно подслушивают.

Зверь ухмыльнулся. Его жалобы на постоянный контроль со стороны жены у меня давно в печенках сидят.

— Сидеть в туалете и знать, что каждый звук записывается, — не обращая внимания на его гримасы, говорила паучиха, — дело малоприятное. Потом бывают ситуации, когда третий совершенно лишний.

— Очень мне надо присутствовать при вашем размножении, — обиделся Летчик.

— Ты меня понял. Об этих возможностях вообще не должен знать никто, кроме нас троих. — Она посмотрела на меня, явно сожалея, что нельзя избавиться от моего присутствия. — Давай так, Многоликий, — подумав, предложила Койот. — Ты себе составишь правила: что можно, что нельзя. Ну, приблизительно так… Вне Клана ты самостоятельно ни с кем говорить не будешь, на вопросы отвечать тоже. Внутри Клана у тебя будет список тех, с кем можно свободно говорить. С остальными можешь развлекаться сколько угодно, не демонстрируя это им. Вопросы нашего происхождения, перекидывания, места проживания, численности — при посторонних не обсуждаются. Если тебе кажется, что имеется что-то важное, сообщишь тем, кто в списке. Изменить правила можно только в присутствии нас троих. Если один погибнет, двое представят нового члена тройки. Подумай и, если считаешь необходимым что-то добавить или с чем-то не согласен, скажешь.

— Я уже не согласен, — заявил Летчик. — Это все мои обязанности. Как насчет прав?

— А что ты хочешь?

— Вот Живой знает. Я работаю на вас. Взамен вы делаете то, что я прошу. Часть дохода от продажи заранее откладывается на мои нужды.

— Что именно ты знаешь? — спросил Зверь, глядя на меня.

— Это он про желание иметь возможность передвигаться самостоятельно и заиметь хотя бы манипуляторы вместо рук, — объясняю слушателям.

— Это справедливо, — согласилась Койот, — хотя я не представляю, как это сделать. Думайте сами. А ты, Летчик, обмозгуешь формулировку договора и правила, потом сообщишь.

— И список тех, с кем говорить имею право, я сам составлю, — заявил Летчик. — Только в Клане, других не будет. И в будущем имею право дополнить.

— Считай, договорились, — глядя в потолок, сообщил Зверь. — А теперь перестань слушать.

— Уже ушел, — покладисто согласился Летчик.

— Ты кого сделал? — шепотом спросил Зверь.

— Все претензии к Длинному Зубу, — возмутился я, — его идея. Только если посмотреть внимательно, ничего особенного. Обычный разумный, — успокаивающим тоном сказал я. — С не известными никому параметрами и желаниями. Намного ли больше ты знаешь про рожденных матерями? Кажется, замечательный парень, а потом такое выкинет, что лучше бы его в детстве придушили. Про нашего, по крайней мере, точно известно, что походы в кабак, деньги и бабы ему без надобности. Замечательный может получиться начальник разведки. Поймать его невозможно, а сведения он со временем начнет поставлять в большом количестве. И главное — он не тупая машина. Сам сможет отбирать, что важно, и докладывать.

А шептать, Леха, не надо. Он пока еще не додумался, что можно врать, и, что такое личные тайны, прекрасно понимает. Попросили уйти — ушел. А если нет, все равно не узнаем. Собственно, пока мы не начнем изобретать, как отвинтить ему несуществующую голову, никаких проблем не предвидится. Взаимовыгодная сделка. Он заинтересован в нас, мы в нем.

Возле входа в палатку раздался шум, и, отодвинув занавеску, внутрь шагнула Черепаха.

— Ты Вожак, и я пришла по слову твоему, — сообщила она, становясь на колени. — Правда, зачем среди нас эти церемонии, — подмигивая Зверю, добавила она, — если ты с ними регулярно борешься. Куда б я делась?

Леха ухмыльнулся.

— Все-таки хорошо среди своих, — сообщила она, вставая и обнимаясь с Койот. — Не надо соображать, что можно сказать и кто что увидит. Я не стала твое добро забирать, — обернулась она ко мне, — все равно пойдете вместе с баржей к острову. Не вплавь же все имущество таскать?

Я пожал плечами.

— Все, — сказала Черепаха, заметив недовольное выражение лица Зверя. — Сейчас будет полный отчет о моем пребывании в Зоне. Извини, не думала, что придется докладывать сегодня в подробностях, записей нет. Я даже думаю, что они и не нужны, лишние глаза возможны. Времени было мало! — громко заявила она, глядя на Зверя. — За зиму только в одном поселке много не узнаешь. Сам запретил применять активные меры к анхам и слишком светиться.

Оба подопытных экземпляра относятся к категории уязвимых. Один за водку что хочешь расскажет, только как раз нужного и не помнит. Блок снять возможно, но слишком велик шанс у него помереть от моих действий. Тут требуется пара-тройка хороших пауков. Один работает с памятью, другой следит за состоянием здоровья. Это по минимуму. На сегодня их взять негде, но в перспективе не проблема: изъять — и на равнины через проход, никто концов не найдет. Единственное, что нам еще с Борисом работать в дальнейшем, а он на воровство своих подчиненных способен серьезно обидеться.

Второй анх каждый день связывается с головной конторой в Славянске. Докладывает о своих торговых успехах. Невыход на связь может сработать как сигнал тревоги. Этого даже трогать не стоит. Ты был прав, нашлась у него кнопка, надо только подумать хорошо, как его использовать. Если всерьез надавить — вполне может кое-что рассказать. Торопиться с этим не стоит, чтобы не задергался. Посадить бы ему на хвост кого-нибудь, чтобы выяснить контакты, так нет никого подходящего. Людям в этом вопросе доверять не стоит.

Семейка орков, что в Форте проживает, обычные дикие орки, к земным делам отношения не имеют. Я очень тщательно проверила. Никаких следов воздействия. Они даже говорят не так. Как Трифон лопочет с начальством, я имела удовольствие наблюдать. Можно про орков и анхов в Нахаловке смело забыть. Теперь люди… Я очень внимательно и старательно смотрела. Когда ухо Борису отрастила, ко мне многие заходить стали с проблемами, так что материал для изучения был. С оборотнями возможно совместное потомство. И велика вероятность, что ребенок будет оборотнем. Вот он, — она кивнула на меня, — скоро проверит на практике. Надо обязательно на Пастуха посмотреть. Раньше мы им не интересовались, а теперь интересно, какие у него дети могут быть. Все это очень странно, — пожаловалась Черепаха, — исходный тип для нас и людей общий. Как такое возможно — наука объяснить не в состоянии. С другой стороны, можно пускать погулять тех же Круглых щитов со временем в Нахаловку. Молчу, молчу, — закивала она, изображая поклон в сторону Зверя, — не сегодня, но лет через надцать, когда к нам привыкнут.

— Стоп! — резко сказал Зверь. — Что за ерунда получается, мне в свое время прямо сказали, что общих детей быть не может. А Пастух, извините, с девками спокойно гуляет, и никаких — ни человеческих, ни оборотневых — детей не бывает? А девки-то оборотни! И у них детей от человека нет. Это как понимать?

Паучихи переглянулись, и Койот закатила глаза, тем самым подчеркивая непроходимую глупость вопроса.

— А ты что, человек? — пожав плечами, удивилась Черепаха. — От тебя и не могло быть. А вот что касается людей, ты никогда не задумывался, почему дети могут быть только у замужних женщин? Приходят к пауку и просто-напросто перекрывают… Впрочем, тебе это без разницы — ты не врач. Здоровью не вредит, но ребенка гарантированно не будет. Потом легко вернуть все в первоначальное состояние. Гуляй сколько хочешь — последствий не будет. А вот человеческие дети, которые рождаются у оборотней, это брак. Именно так, — подтвердила она, увидев, как Зверь скривился. — Нас создали из людей и делали так, чтобы изменения были доминантны. Если виды очень далеки один от другого, они как бы гасят друг о друга общий эффект, и наружу вылезают человеческие гены. Я, понятно, упрощаю, — усмехаясь, пояснила Черепаха, — для тех, кто не специалист. Кое-что и в бракованном человеческом виде остается. Так что в браке оборотня с человеком ребенок будет оборотень, хотя возможны и сбои. Даже у двух оборотней такое бывает. Редко, но возможно. Что касается мечености… Вот когда тебя, Зверь, проверяли еще на Земле, что-то такое с тобой эльфка делала?

— Да, — согласился Зверь, — и ничего толком не помню, как будто выключился.

— Вот именно, — с нажимом сказала Черепаха, — остальные то же самое говорят. Воздействие планеты — ерунда, тогда мы бы давно заметили.

— Но ведь все прекрасно знают, что способностей в первом-втором поколении не было, — возразил он. — Может, и есть какое-то воздействие после Войны.

— Не учи паука, что получается в результате скрещивания, а что приходит от аномалий, — пренебрежительно отмахнулась Койот. — Я тебе в старой роще про всех скажу, кто что может и кто были его родители. Да и в Клане почти всех знаю. Наскоком и вдруг ничего не появляется.

— Есть два варианта, — продолжила Черепаха, почтительно выслушав начальственный обмен мнениями. — Уж не знаю, что лучше. Один — это то, что еще на Земле что-то с вами делают. Другой же — это то, что Живой говорит про переход. Ты, Алексей, когда делаешь дырку, там мембраны нет (может, от нее какое-то излучение идет), но тогда почему при возврате люди утрачивают некоторые способности? Интересно, что проявляется не сразу и у всех по-разному. Очень вероятны разбуженные латентные способности.

Мы слушали молча, только изредка переглядываясь с Алексеем.

— Теперь конкретно. Основные умения и, возможно, еще что-то дополнительное. Безногий видит сквозь землю. Второй раз, — Черепаха противно хихикнула, — на мину не наступит. Лена в похожем варианте. Только она видит не опасность, а, наоборот, где безопаснее пройти. Очень важно, — подчеркнула она, — что для нее безопаснее, а не для любого. Держись рядом — и тебя пронесет мимо любой твари совершенно спокойно, та будет сладко спать. Кузнец чует Вещи. Именно Вещи вообще, а не конкретный артефакт. Гарантии больших заработков не дает, там и ерунда может быть, но все лучше, чем копать наугад. Торопыга видит в темноте. Не глазами, а вроде как змея тепло. Борису под любым предлогом руку не пожимать. Он может считать информацию о прошлом собеседника. Насколько полную и в каком виде, картинки там или просто знания, сказать не могу. Очень странно, что он ни разу не протянул руку ни тебе, ни мне. Живой! Спроси Дашу об этом.

— А ведь мне пожал, — задумчиво сказал Зверь. — В первое посещение. Интересно все-таки, что Кулак мог увидеть?

Он посмотрел на меня.

— Не-а, — уверенно отвечаю. — Дашка тебе ясно сказала: наши тайны не уходят дальше нее, а что она такого знает о своей семье, тоже не скажет.

— Спрашивать надо уметь. Конечно, если в лоб, она промолчит… — Черепаха пожала плечами. — Возвращаясь к отчету. Есть еще несколько человек, с которыми я познакомилась, но картина схожая. Рафика, Безногого, с его женой Леной, ты все равно в наши дела втянул… Что касается Доцента… — она помялась, — пластичный, нормально примет, если на голову сразу подробности не вываливать. Он слегка зациклен на здешних чудесах, даже в городской научный центр статейки пописывает. С ним работать можно.

— А Волк? — заинтригованно спросил Алексей.

— И Волк, и Хвостатый, и Хамелеон, и еще несколько. Ходила и смотрела. Ничего не поняла. Изучать надо всерьез, а не наскоком. Если у них то же, что и у остальных, то возможны начальные проблемы в психике. Я им в голову лезть категорически отказываюсь. — Она решительно мотнула головой и продолжила: — Вообще Зона — это как бизон для нас. Чтобы завалить, необходимо затратить немало труда, но результат того стоит. Получаем кучу мяса, шкуру, жилы, сало и даже кости на удобрение. Как минимум надо расширять контакты и торговлю. Мы можем самостоятельно делать «Мясо», «Кость», «Ткань», «Пленку» и улучшать электродвигатели. Это все стоит приличных денег. Можем и лечить, используя отсутствующие там травы. От них мы получим оружие, металл и некоторые разработки.

Вот я нашла возможность применить «кольцо» не с пауками, — хищно улыбнувшись, сообщила она. — В обычной системе все отдают силу старшему, служащему фокусом. А у меня, после прочтения некоторых книг, все просто в постоянном контакте. Каждый знает, что видит другой, любой умеет пользоваться чужими навыками в бою. При выведении из строя одного боль испытывают все, но «кольцо» не распадается. Очень перспективная вещь — взаимодействие на уровне пальцев руки. Никаких обсуждений не требуется, все знают, что делать. И опять же, — поскучнев, сообщила Черепаха, — где и на ком мне было проверить? Ни времени, ни подходящих добровольцев.

Алексей понимающе кивнул.

— Проблема в Зоне только одна, — подытожила Черепаха, — но очень серьезная. Тяжело находиться длительное время в окружении большого количества людей — и запахи, и отсутствие возможности перекинуться. Впрочем, надо на Славянск вблизи посмотреть. Варшаву я так и не увидела толком, а Нахаловка недостаточно большая, чтобы делать выводы. А, — хлопнула она себя по лбу, — забыла. Попытки пообщаться с домовой Зоей не удались, как и с ее соплеменниками. В Нахаловке их под сотню. Профессор этот, — с презрением в голосе сказала Черепаха, — ничего толком не знает, кроме слухов. Единственное новое — есть два вида домовых. Второй мельче Зои и на глаза показываться не любит. Кажется, все, — чуть помолчав, сообщила она. — Доклад закончен.

— Ну, — приказным тоном сказал Зверь, — сейчас мы с Живым едем пообщаться с рейдерами. Ты, — обращаясь к Черепахе, — пойдешь с отрядом Пинающего Медведя, после возвращения останешься на острове. Там нужен паук. Со Старшей идет Игривая Олениха.

Черепаха презрительно фыркнула.

— А другой у меня нет, — сердито сказал Зверь. — У нас вообще проблема с пауками. Они в Клан не сильно рвутся, им и на своем месте хорошо, а у нас одна роща вообще без надзора, Длинный Зуб еще молод и доверия не вызывает. Просить Разрезающую плоть — у меня желания нет. Она не откажет, но куда докладывать рекомендованный ею кадр будет — еще большой вопрос. Выкручивайтесь, как можете. Разрешаю воспитать паука в своем коллективе. Каждому по ученику — и вперед. Ищите перспективного в Клане. Не обязательно сильного, главное, чтобы чувство ответственности было развито.

Обе паучихи сидели с недовольными лицами.

— Надо, — с нажимом сказал Зверь. — Мне тоже много чего делать не хочется, но надо.

— Круглых щитов звать на помощь, чтобы резать крыс, будем? — задумчиво морща лоб, спросил он.

— Нет! — хором ответили все.

— Потом их назад не выпихнешь, — категорически отвергла предложение Койот.

— Живой! — продолжил Зверь раздавать приказы. — Сидеть тихо, вести постоянную разведку. Самим драку с крысами не начинать, только ответные действия.

— Понятно, — не очень охотно соглашаюсь я.

А Зверь продолжает раздавать указания:

— Всех припахать, чтоб работали с утра до вечера. Выбери место для рощи, чтоб с пристани не было видно, сразу за холмами. Поищи выход на ту сторону из бункера. Расчистить участок.

— Ага, — киваю. — Будем сажать деревья-дома?

— Будем, — твердо сказал он, — иначе какой мы Народ? И учти, места на всех должно хватить, так что обычные дома, хозяйственные постройки и все прочее — тоже необходимы. Скот перевезти на остров. Пока и место есть, и сохранить от разных хищников и набегов проще.

Он пристально посмотрел на меня:

— Собственно, к чему тебе указания на эту тему? Коль сам не справишься — какой из тебя глава семейства? Гнать тебя в табунщики! Мое дело появиться в конце и указать на недостатки.

— Это… а как с удобрениями? Сажать деревья-дома на голую землю еще никто не пробовал.

— Я подумаю, что можно сделать, — пообещал Зверь. — Больше вопросов нет?

— Нет.

— Тогда пошли. — Он нехотя встал.




Глава 3

НЕПРИЯТНОСТИ


Ничего умнее обычной паромной переправы придумать было нельзя. Через реку от большой земли к острову протянули канат и прочно закрепили с двух сторон. Лучше, конечно, цепь, но где ж взять такой длины? Потом на нескольких сваленных деревьях обрубили ветки и вообще все лишнее, сделали плоты. На самом деле параллельно ходят два парома и еще в дополнение баржа.

Тянем-потянем, пока очередная порция разномастного добра или скотины не достигает острова. Там разгружаем, растаскиваем по принадлежности: животных на выпас, имущество мастерских в подземелье, а личное разбирается на скорую руку по поставленным палаткам.

И так много раз подряд — ведь нас больше двухсот разумных, со всевозможным имуществом, и у каждого разнообразная живность: всякие свинки, куры, лошади, коровы. Все это общество волнуется, мычит, ржет, кудахчет, норовит разбежаться и отказывается идти на ненадежные плоты.

Даже то, что является обычным инструментом и разными стройматериалами или мешками с продуктами, под конец дня, когда руки уже болят, а колени подгибаются, пытается «убежать» в реку или вывалиться по дороге.

А еще чуть ли не у каждого имеется свой фургон с разным барахлом. Это ведь поход в одну сторону. Что не взял, потом будешь долго искать. Я так просто пришел в ужас, когда выяснилось, сколько у меня всякого разного имеется. Еще пару лет назад все прекрасно перевозилось на паре коней. Прошли те времена. Я нахапал разных трофеев и в Большом Походе, и в славянской Зоне, а еще мне довольно часто дарили подарки. Все-таки не последний оборотень в Клане. Теперь уже имущество в один фургон не влезает, а надо еще обеспокоиться тем, что женушка будет носить, из чего стрелять и чем, наконец, хлебать из миски тоже. Дашины вещи в большинстве пропали после нападения крыс. Да и неприлично это, если она плохо выглядеть будет.

Зато мне большое облегчение вышло. Я только вскрыл вход в подземные галереи, а дальше Даша сама начала показывать мастерам, где и что можно там расположить, откуда и куда проход ведет, и прочую необходимую премудрость. Не сказать, что ее сразу зауважали, но демонстрация необходимости и большой полезности была явная — ведь знания, как наладить вентиляцию и где удобно кабель проложить, чтоб под ногами не путался, совсем не лишние.

Думаете, что перетащили всё на остров и на этом конец? Не тут-то было, все только и начинается: найти место для выпаса скотины, место для огородов, место для домов, место для теплиц, место, место, место… Вырубить, расчистить, убрать, сложить, приступить к строительству…

Все трудятся до кровавых мозолей. Охрану осуществляют младшие, а остальные работают, забыв про отдых. Патрулирование территории по нынешним временам не обязанность, а льгота. Все страшно хотят оказаться подальше от острова, поэтому, когда ко мне подошел Следак и просигналил, не говоря вслух, что есть дело на берегу, я почувствовал только радость. Какое ни паршивое дело, но все интереснее, чем гонять работников. Мне проще самому сделать, чем других заставлять, но нельзя — положение обязывает.

Следак был, даже по нашим понятиям, мужчиной изрядным. Два метра десять сантиметров роста и весит сто двадцать килограммов. Некоторые могли бы посчитать его толстым, но это было совсем не так. При необходимости он двигался очень быстро и постоянно совершенствовал умение обращаться с разными видами оружия. Огнестрельное вызвало у Следака большой энтузиазм. А должность у него была — начальник патрульных. Он и раньше сильно «радовал» меня вестями о появляющихся время от времени чужаках, но до прямых столкновений пока не доходило.

— В чем дело? — спросил я, когда мы отошли подальше от чужих ушей.

— Ты должен сам посмотреть, — помявшись, ответил он. — Ты вчера послал меня изучить место под поселок на берегу. Ну, мы вон туда и сплавали, — показывая на противоположный берег совсем недалеко от места, где мы столько дней грузили паром, пояснил он.

— И что? — нетерпеливо спрашиваю. — У меня полно работы!

— Посмотри, — настойчиво повторил он.

А посмотреть стоило. Рядом с облюбованным ранее нами местом был еще один поселок, где проживали крысы. Ничего удивительного. Прекрасное место. Рядом лесок, неплохое место для пастбища и прекрасный вид на реку. Издалека видно, кто плывет и зачем. Мы из тех же самых соображений мысок выбрали.

Вот только поселок именно был. Сейчас же мы наблюдали лишь следы разгрома: останки уничтоженных домов и явно сожженных амбаров. И ни следа ни двуногих, ни четвероногих.

— А вон там овраг, — показал Следак. — Весь забит костями. Туда трупы сваливали. На глаз, несколько сотен. — Он вытащил явно заранее спрятанную мешковину из ямы, возле которой я стоял и задумчиво разглядывал пейзаж после непонятного катаклизма, и развернул ее. Внутри был череп с круглой дыркой между глаз. — Не у всех, но несколько таких мы нашли, — сообщил он.

— Не копье, — уверенно сказал я. — Пуля.

— Вот именно, — подтвердил Следак. — Мы как нашли этот, стали специально искать. В нескольких местах следы на деревьях, на останках домов. Я специально прикинул, те, кто это сделал, должны были большим отрядом прийти. И ведь вчистую положили всех. Если бы кто уцелел, хоть какие-то следы бы остались. То есть сюда явно приходили, но гораздо позже. Вот веселая загадка. Если это люди, а у кого еще могло быть огнестрельное оружие, почему мы считаемся первыми попавшими сюда?

— Пришли и ушли по реке — это точно?

— Точно не сказать, много воды утекло, но похоже на то, — согласился он.

— А с чего ты взял, что они пришли с севера? Почему не с юга? — доставая телефон, спрашиваю. Предупредить наших надо, чтоб не влипли.




— Живой, иди сюда!

Я обреченно вздохнул. Попытка тихо смыться в палатку и там отдохнуть провалилась. Бдительная Охотница меня моментально засекла. А счастье было так близко!

— Ты послушай, — возбужденно сказала она, тыкая лапой в Дашу. — Дала я ей букварь, показала буквы, а она вдруг начала читать. Только вот как! Давай! — обращаясь к Даше, приказала медведица.

Даша, явно недоумевая, начала читать текст из простейших, для детей:

— «Мама ушла на охоту. Папа пасет лошадей. Я учусь правильно читать…»

— А еще, — заинтересованно сказал я. — Из середины.

Она перевернула половину страниц и исполнила с выражением:

— «Беременность у лошадей длится от трехсот тридцати пяти до трехсот сорока дней. Жеребенок рождается зрячим и через несколько минут может стоять и ходить. Обычно кобыла рожает одного, очень редко — двух жеребят. Жеребчики появляются на свет на два-семь дней позже, чем кобылки». Что, правда, мужчинки медленнее появляются? — удивленно спросила Даша.

— Ну, как тебе нравится? — спросила Охотница.

— Самое время начать выяснять, кто тебя подослал, — пояснил я Даше. — Жена, — изображая грозный тон и хватаясь за нож, — немедленно рассказывай, когда Ушедшие вернулись и на фига строить из себя каких-то славян?!

— Да в чем дело? — обиженно спросила она.

— А в том, что читаешь ты, как это делали до Войны, — объясняю серьезно. — Правила за это время сильно упростились. Собственно, мы как видим, так и читаем. А ты буквы знаешь правильно, а произносишь не так. Сама, что ли, на слух не слышишь? Раньше для обозначения некоторых звуков вместе писали две буквы и еще иногда точку сверху. Потом для облегчения жизни ввели дополнительные шесть букв, и ты на них регулярно спотыкаешься. Говоришь-то не так. Зато можешь прекрасно и очень правильно старые надписи читать. Так что вывод простой — кто-то тебя учил до нас.

Она молча уставилась себе под ноги.

— Давай, — повторил я. — Интересно же. Никто из рейдеров толком не понимает и даже названий букв не знает, а ты вон как чешешь.

— Меня учил Игорь, — пробормотала Даша еле слышно.

— Игорь — это хорошо, — согласился я. — А кто это такой?

— Подземник.

— В смысле? Первый раз слышу.

— В подземелье живет, — пояснила Даша. — Вроде домового. Очень редко с людьми встречается. Я, когда маленькая была, случайно заблудилась в коридорах внизу, и он меня к выходу вывел. А потом мы часто разговаривали.

— Он разговаривает? — изумился я. — Домовые ж молчат. И на каком языке?

— На русском. Домовые — они все больше по скотине разной. А Игорь за механизмами в Форте смотрит. Если что не в порядке, непременно исправит или скажет. Домовые с подземниками друг друга не любят. Не то чтоб дрались, но у каждого своя сфера жизни и деятельности, и чужим в нее вмешиваться не положено. У нас наверху тоже домовой есть, так он никогда вниз не спустится. Собственно, про подземника только в нашей семье и знают. Остальные даже не догадываются. Вот ты, чтобы зайти, люк взламывал, а у него все работает — и открывается, и закрывается.

Я вопросительно уставился на Охотницу.

— Нет, — неуверенно ответила она. — Домашних я знаю, а про подземников в первый раз слышу. Он что, все время с Войны там просидел? В одиночку?

— Ну, не совсем так, — покачала головой Даша. — Там карман есть, в котором время медленнее идет.

— Ну, это дело знакомое, — соображаю, — обычный «Замедлитель». Только этот тип явно себе на уме. Борис про артефакт ничего не знал, а должен был. Значит, не делится с хозяином некоторыми вещами.

— Он только иногда вылазил и профилактику делал, — продолжала Даша между тем. — А потом пришел отец, и они с ним договорились.

— Так, — говорю, — давай разберемся, правильно ли я все понял. Есть такой подземник, проживающий в Форте, который знает все входы и выходы и чем-то там заведует по механической части. Он у Бориса на договоре. Не сейчас, — отмахнулся от Даши, — потом выясним. Если его попросить, он покажет все, что есть, а заодно и поможет в эксплуатации находящегося внутри. Даже в земных механизмах соображает. Тип достаточно дружелюбный и нормально с тобой общается.

— Ну да, — подтверждает она. — Только там тонкость имеется. Признает по родству. Через отца к детям, а мать в упор не видит.

— И что ему надо предложить, — вкрадчиво спрашиваю, — чтобы он к нам переселился?

— Я не знаю, — ответила Даша. — Честно. Раньше вообще об этом не задумывалась, просто знала, что он мой приятель и может много интересного рассказать. Буквы-то просто ради интереса выучила, все равно говорили только по-русски. Так что полсотни слов из тех, что на надписях, знала, и все.

— Да на кровь он привязывается, — уверенно сказала Охотница. — Просто есть два варианта. Сразу много или постоянно по чуть-чуть. Поэтому и на детей реагирует. Все то же самое, что у предков. Теоретически ему без разницы должно быть, там или здесь, — род один. Вот только зачем менять обжитое место на новое? Он вообще один, размножаться может?

— Не знаю, — растерянно ответила Даша, — никогда об этом разговора не было. А здесь, — добавила она, — я смотрела специально, в том месте просто пустая комната. Только мы пока в центральном помещении работаем, а еще два закрыты. Если все до Войны вывезли, могли и здешнего подземника забрать.

— А какая, собственно, разница? — глубокомысленно изрек я. — Мы все равно собирались телефончики в Зону пустить. Один пошлем Борису. Вот с ним этот вопрос и обсудим напрямую. Хороший вариант. Не надо мучиться и лазить по этим дурацким галереям, проверяя, есть ли еще двери и куда они ведут. Пусть этим занимается настоящий специалист. Только одна проблема — временное отстранение моей жены от Зоны превращается в одно название. Она сможет сколько угодно трепаться и с отцом, и с матерью. — Даша улыбнулась и погладила меня по руке. — Я думаю, в обмен стоит. Он нам этого… Игоря, а мы ему возможность свободно общаться.

Я говорил и смотрел, как к нам быстро приближается Ручеек, держа при этом за ухо молодого волчонка. Судя по ее виду, в сильно расстроенных чувствах и страстно желающая оказаться как можно дальше от меня. Удерживала ее от разворота только группа поддержки, ожидающая на заднем плане. Там торчали две изрядно рассерженные мамаши. Если уж в это время они всей компанией заявились, значит, что-то серьезное случилось.

— У меня трое щенков исчезли, — с ходу выпалила она, подойдя поближе. — Семь, одиннадцать и тринадцать лет.

— Что значит исчезли?

Ручеек встряхнула пацана, так что у него зубы щелкнули.

— Мы поспорили, — нехотя сообщил он, — что они на землю сплавают и через поселок с патрульными вернутся. Еще утром.

— А приказ с острова не уходить вас, видимо, не касается? — спросил я многообещающе. — Давай, — скомандовал, не дожидаясь ответа, Даше, — бегом, верни Следака. Можешь его обрадовать, мы снова идем на тот берег. И всех, кто по графику дежурный, пусть поднимает.

Она вскочила и сорвалась с места бегом.

— А ты, — сказал я Ручейку, — узнай, кто это «мы», и всыпь как следует. И если хоть один из них сможет сидеть в течение десятидневки, тебя саму выпорю.

— Можно подумать, что ты в детстве лучше был, — тихо сказала Охотница, когда они отошли подальше. — Первого коня украл в тринадцать…

— В двенадцать, — не согласился я. — Я лучше знаю. Только мы в другой ситуации. Вчера на берегу опять чужие следы обнаружили, а гоняться за ними — ни патрульных не хватает, ни приказа не было. Есть как раз обратный: без веской причины гостей не трогать. Ничего Зверь умнее придумать не мог, как детей сюда спихнуть. Мало мне проблем.




— Ну вот и дождались, — хмуро сказал Следак, выпрямляясь и отходя в сторону от трех тел. В руках он держал короткую толстую стрелу с длинным металлическим наконечником. — Хорошо еще, что Ручеек вовремя проснулась, а то мы бы только послезавтра, не дождавшись возвращения, начали искать. Все следы бы остыли. Давно надо было что-то делать.

— А что ты хочешь, — буркнул я. — Если бы к нам пришли и нагло на землю сели, долго бы мы терпели? Была команда первыми не начинать. Вот мы и не лезли. Теперь все по закону. Они первые кровь пролили.

Следак хищно улыбнулся. Жалко, что крысы не видят, моментально бы разбежались.

— Тут кровь еще чужая, видимо, одного из нападавших унесли на руках, — доложил он результат обследования местности. — Далеко не уйдут. Ребята молодцы, хоть и дурные малолетки. Только, — он с сомнением глянул на отряд, — нас всего-то тридцать один. Если крысы не дураки, обязательно ждать будут. Устроят засаду — и из кустов стрелами. Ты видел, эти какие-то сильно умные. В отличие от твоих знакомых, арбалетами балуются.

— А мы тоже постараемся быть умными. Резво, но очень осмотрительно поскачем прямо по следу, напрашиваясь на неприятности. Гоняться за ними по этим рощам и буреломам по незнакомой местности не стоит, обязательно стрела прилетит. Пусть сами на нас выходят. К вечеру надо обязательно найти место, откуда на нас можно напасть незаметно. Вот там и подождем до утра. Если они хоть немного на нас похожи, обязательно на рассвете нагрянут. Тут у нас три пулемета вместе с моим, двенадцать калашей, десяток винтовок и как раз три ночных прицела для пулеметчиков. Если не справимся, можно смело уходить назад на равнины, все равно здесь спокойной жизни не будет.

— А? — удивленно переспросил он, оглядываясь в сторону острова.

— И остальных тоже обязательно позовем. Сейчас я Младшей посигналю, пусть берет кого сможет, и часов через шесть на берег. Я не я буду, если где-то на берегу наблюдатель не сидит. Пусть видит, что спешить надо, пока мы не соединились.

— Ты не забудь, — сказал Следак, — пусть минометы тащат.

— Да они по три раза всего и стреляли-то.

— Вот и потренируются, — радостно ответил он. — Что может быть лучше реальной цели? Одного-двух обязательно отловить надо, про поселок узнать. Если уж начали, надо довести это нужное дело до конца. Я пойду — своих подниму?

— Давай, давай, — вытаскивая телефон, отмахнулся я. — И осторожно. Нам надо демонстрировать глупость, а не на самом деле быть идиотами. Тщательно показать желание выдавить в степь из леса и ни в коем случае не догнать раньше времени. Ты, Следак, начальник разведки, вот и работай.




— Чем тебе этот овраг приглянулся? — недовольно прошептал Следак. — Даже раньше обычного остановились. Уже десяток похожих проехали. Второй день идем, толку никакого. Хоть бы одна тварь попалась.

— Тем, что я бы именно здесь подождал. Дорога прямо у спуска, все кругом кустарником заросло, а от деревьев мы все время подальше останавливаемся. Будем ждать.

Часовой лениво потянулся, показывая, как ему все надоело. Вот еще чуток подождать до смены и завалиться спать. Самое паршивое время — предутренние часы. Второй, сидящий чуть в стороне, негромко что-то спросил. Тут главное было не перемудрить, чтобы гости не вздумали подползти и тихонько снять охранника. И при этом не пугать. Второго сразу не достать, обязательно зашумит. Не спят, но потеря бдительности налицо.

— Слышь, — пихая меня в бок, спросил Следак, — у меня в пятерке разведчиков тигрица повадилась нарезать круги вокруг льва. Ходит, смотрит, а тот лыбится. Так и норовят при малейшей возможности в кустики отлучиться. Говорят, а в чем проблема? Вот Гном вообще человека приволок и на всех плюет. А его девка всех построила и указания дает. И не сказать, что глупые. Если вдруг родится человек, отдадим ей на обучение. А вдруг у них какой тигролев родится?

— Я тут при чем? Пусть к паукам идут. Или к Вожаку. Если не урод получится, пусть делают что хотят. Действительно, только мне мораль и читать. И вообще заткнулся бы ты.

Вдруг один из часовых начал быстро сигналить на боевом языке.

От оврага начали отделяться светящиеся зеленым в ночном прицеле фигурки. Я медленно, почти не шевелясь, приник к своему бельгийцу и приготовился. Фигурки превратились в плотную массу, которая целеустремленно потекла в нашу сторону. Часовой с криком упал на спину, из груди у него торчала арбалетная стрела. Некогда разбираться — помог ли бронежилет. Тишина кончилась.

Одновременно заработали все три пулемета, и в ночном прицеле было видно, как летят зеленые брызги от попадающих в тело пуль. Рядом застучали автоматы и захлопали выстрелы винтовок. Азартно вопя, Следак выпустил в набегающих всю обойму и торопливо стремился поменять магазин.

С противоположной стороны в лагерь влетело несколько крыс. Один из них страшным ударом топора раскроил голову бойцу и тут же упал, разрубленный пополам. Я продолжал стрелять без остановки длинными очередями. Промахнуться на таком расстоянии и по такой толпе было невозможно. Они падали, падали и падали. Еще один прыгнул сверху, и Следак, рыча, катался с ним в обнимку, стараясь достать ножом. Не слишком соображая, чисто на одном отработанном автоматизме я вставил новую, заранее приготовленную, ленту и скосил первых крыс, выскочивших к лагерю.

Тут они не выдержали и побежали назад. Один за другим они получали свою порцию свинца уже в спину. Пулеметчики продолжали безостановочно работать, не обращая внимания на свалку за их спинами. С самого начала у каждого, включая меня, было по трое охранников, на которых и была возложена обязанность прикрывать нас при любых обстоятельствах. Наша задача — не останавливаться до последнего патрона.

Один за другим стали выплевывать гранаты подствольники, закидывая овраг. Если кто и думал там спрятаться, то только нашел смерть. Потом настала тишина. За десяток минут мы расстреляли почти все, что имели, и на второй такой бой патронов бы не хватило.

Первый десяток поднялся по команде и, ступая по полю, где во множестве валялись трупы, двинулся вперед. Потом пошел второй десяток. Тяжелораненым стреляли сразу в голову, легкораненых связывали и оттаскивали в сторону. Таких было всего трое, проверять, насколько все остальные были живы, мне не слишком хотелось. У нас тоже погибло четверо, и трое получили серьезные ранения. В основном от рук подошедших с тыла. Слишком я увлекся своим замыслом. Не идиоты крысы, совсем не идиоты. Если бы не пулеметы, нас бы обязательно перерезали. Правда, если бы не пулеметы, я бы специально в ловушку не полез.

— Имя? — потребовал я, присаживаясь перед пленными на корточки и вертя в руке подобранный трофейный топор.

Один был уже пожилой, с седой головой и весь в старых шрамах. На ноге у него расплывалось кровавое пятно. Двое совсем молодые. Тот, что сидел слева, получил две пули — в плечо и в бок и явно ничего не соображал. Зато третий был самый многообещающий. Никаких ранений у него не наблюдалось, и поймали его прятавшимся среди трупов. Никто из троих не ответил, только у «целого» забегали глаза.

— Ну, как хотите, — равнодушно сказал я. — Быстроногая, найди мне хороший кусок дерева. Вроде колоды. Там дрова рубили для костра, должно было остаться.

Рысиха, стоящая за спинами крыс, недоумевающе посмотрела и, не дождавшись пояснений, пошла к лагерю. Я сидел и молча ждал. Потом подошел Следак и, почесывая порезанную ножом спину, доложил, что покойников более полутора сотен набралось. Наши же собирают трофеи. Я кивнул и послал его в лагерь на перевязку. Он потоптался и, оглядываясь, ушел.

— Мы вас не трогали, — сказал я, когда Быстроногая притащила колоду и свалила на землю. — Там, у реки, когда-то жили крысы, но сейчас поселок пуст. Тот, кто это сделал, ушел. Мне без разницы, кто и почему выгнал предыдущих хозяев. Территория была пуста, и мы вправе были поселиться. Вы начали первыми. По закону за кровь отвечают кровью. Я взял их жизни, — и показал на поле, усеянное трупами, — и возьму ваши. Или вы отвечаете и умрете быстро, или будет очень больно, но вы не умрете. Только это уже не жизнь будет. — И я опять спросил старшего: — Имя? Быстроногая, Расщепленный тополь, — не дождавшись ответа, я кивнул на колоду, — руку. — И показал на седого.

Она двинула ногой крыса сзади так, что он упал лицом вперед, и Расщепленный тополь прижал правую руку крыса к колоде. Я ударил, и кисть отлетела в сторону.

— Хороший топор, наточенный и сбалансированный, — ознакомил я окружающих с выводом. — Теперь левую.

Вторая кисть отлетела, брызнув кровью на колоду, и крыс завыл без слов.

— Можете его отпустить, пусть пока полежит. Сейчас, — тихо сказал я не раненому, — займемся тобой. Потом я вернусь к этому. Ты думаешь, это конец? Нет, потом отрублю по локоть, а затем и ногами займусь. По очереди, он — ты. Этого, — я показал рукой на третьего, — пока трогать не буду, он все равно ничего не соображает. Потом ты даже перекинуться не сможешь, массы тела не хватит. Только обрубок — тело с головой. Или мне заодно и другие детали отрезать? — задумчиво спросил я. — Уши, нос… они явно лишние.

От крыса неожиданно дурно пахнуло. Наверняка обделался. Расщепленный тополь поспешно шагнул назад. Я укоризненно посмотрел на него — на войне и не такое приходится терпеть.

— Меня зовут Ворон, род Крыс, семейство Кривой дуб, — поспешно сказал молодой.

— Он, — показав на продолжавшего стонать старшего, спросил я, — тоже из твоего семейства?

— Он, — искоса взглянув на того, так же быстро ответил крыс, — нет. Вот этот, — кивнув на третьего, — да. Попрыгунчик.

Быстроногая хихикнула.

— Я правду говорю, так его зовут, — обиженно заявил крыс.

— Верю. Сколько вас было и из каких семейств?

— Из семейств — Кривой дуб. Красный камень и Большая вода. Я — из первого.

Он раскололся до самой задницы. Говорил, говорил… Только чтобы оттянуть смерть. Хотя смерть еще не самое страшное. То, что я ему показал, на самом деле гораздо хуже. Жить только из милости, не будучи способным поднести ложку ко рту, ни даже расстегнуть штаны — тяжкий груз для любого. А при крысиных законах это еще и очень опасно. У меня все не было времени всерьез заняться шаманскими книгами, максимум, на что меня хватало, — это страница в день, и дело двигалось страшно туго. Однако я уже успел понять, что неспособных прокормить себя в тяжелое или голодное время соплеменники спокойно употребляли в качестве пищи.

Солнце давно уже встало, и мой отряд, собрав все полезное, снялся и ушел метров на пятьсот от места битвы, чтобы не дышать зловонным запахом и не мешать зверям, а я все задавал вопросы. Крыс старательно отвечал и рисовал на земле, пока я окончательно не иссяк. Подумав, я вопросительно оглянулся на Следака, который вернулся и внимательно все это время прислушивался к разговору, время от времени задавая уточняющие вопросы. Он пожал плечами. Я вынул пистолет из кобуры и выстрелил в зажмурившего глаза крыса.

— Пусть предки решают, чего ты достоин, — сказала Быстроногая.

Потом я застрелил двух оставшихся, никак не желавших до сих пор самостоятельно помирать, и мы пошли к новому лагерю.




К обеду в лагерь прибыла Младшая и привела сто восемьдесят бойцов. Мы собрали практически всех боеспособных, включая работающих в мастерской, так что стало нас больше двухсот. На острове остались только замужние женщины и дети с подростками да двое из оставшихся в живых раненых — один, к сожалению, таки умер.

— Смотрим внимательно, — сказал я, раскладывая самопальную карту перед своими командирами. Младшая, Следак, Стальной Молот и Черная смерть уставились туда, куда я ткнул пальцем. — Вот здесь наш остров. Прямо напротив него, где, собственно, и начинается Треугольник, находится пустой разрушенный поселок, который мы нашли. Его посетили с визитом неизвестные нам типы с другой стороны реки. Ничего внятного пленный про это сказать не мог, было это почти два года назад, и немногие уцелевшие рассказывали что-то странное про несколько видов нападавших. Не другие крысы — точно. Зато упоминалось «громовое оружие», вроде наших винтовок, убивающее с большого расстояния. Впрочем, они сами нарвались. Визит был ответный, и, похоже, они уже не в первый раз выясняют отношения. Нас это пока не касается. Все, что с той стороны реки, — интересует нас в последнюю очередь.

Стальной Молот хотел что-то спросить, но я вернулся к карте:

— Что мы имеем здесь… Поселки, с учетом пустующего, расположены в виде почти правильного ромба: два на реках, один практически посередине между обеими. Все семейства находятся в родстве и в союзных отношениях. Точной численности нет, но в общей сложности где-то около двух тысяч. Мы изрядно их проредили, но обольщаться не надо, есть еще кому в нас из арбалетов постреливать из зарослей.

Каждая крысиная стая занимает определенную территорию и охраняет ее от соседей. Тут неважно, родственники они или нет. Между территориями стай существуют буферные зоны, которые члены разных стай посещают, но долго там не задерживаются. Эти буферные нейтральные зоны служат естественным заповедником для жертв — различных животных. И охотятся они в этих «заповедниках» только в случае сильного голода, вызванного засухой, долгим снегопадом, в общем, в критических случаях.

У крыс очень большая привязанность к территории. При этом разные части этой территории имеют разную ценность и, следовательно, охраняются с разным упорством и вниманием. Наиболее ценной и хранимой является та часть, где выращивают щенков. Тем не менее и остальная территория постоянно патрулируется, хотя чем ближе к границе, тем реже она посещается.

Место, где мы осели, как бы не принадлежало после гибели четвертого семейства никому, но вот теперь они вознамерились совместно пощупать нас. Теперь уже точно не успокоятся, пока не выяснят, кто должен заплатить за кровь. Очень глупо ждать следующего нападения. Начинаем первыми. На всех сразу у нас просто не хватит сил. Будем последовательны. Мы сейчас ближе к Левой реке, и наверняка кто-то успел смыться и предупредит. Распылять в таких условиях силы по плохо знакомым местам не стоит. Для начала навестим семейство Большая вода. Вызовем туда и баржу для поддержки с реки. Два крупнокалиберных пулемета не будут лишними. Потом на очереди семейство Кривой дуб, затем выходим к Правой реке, где обитает семейство Красный камень.

Следак и Младшая о чем-то стали тихо переговариваться, но я их прервал:

— Никто не устраивает красивых подвигов с поединками. Мы идем делать очень неприятную работу, чтобы и другие семейства крыс (а они есть, и их много) очень хорошо усвоили, что трогать нас нельзя. Кроме того, не будет владельцев территории, некому будет в будущем предъявлять претензии. Потом обязательно поставим пограничные камни.

— А щенки? — нерешительно спросила Младшая. — Вожак сказал…

— Всех, — с нажимом ответил я. — Младшему из наших убитых было всего семь. Он просто хотел прогуляться. Каждый знает, что за свои поступки он должен отвечать. У крыс очень похожие законы, я спрашивал. Щенков трогать нельзя. А кто это сделал — ответит. Там были представители всех трех семейств. А потому — всех крысов до последнего!

Младшая молча виновато опустила глаза.

— Кстати, — вспомнил я, — передайте всем, если еще хоть один детеныш без разрешения покинет остров, пороть буду не щенка, а родителей. А перед Вожаком я отвечу сам. Готовьтесь к выходу…

Когда остальные ушли, Стальной, все так же спокойно сидевший, сказал:

— А ведь тебя корежит.

— Еще как, — согласился я. — Мне плевать, что подумают остальные. И даже что Зверь скажет. Как себя поставишь с самого начала с соседями — так и будет. Бесконечная война из засады нам совершенно не нужна. Слишком нас мало. Один раз выжечь все на корню — и живи себе спокойно. Пусть другие знают и боятся. Но щенки — это совсем другое дело. Я сам за такое раньше бы спокойно убил. Вот только это раньше было, когда я сам за себя и еще за парочку товарищей отвечал. А сегодня я должен думать про всех. В этом и разница между воином и вождем. Воин должен думать про честь, вождь — про выживание семьи. Для этого можно переступить через многое, и твои же товарищи непременно припомнят тебе это при случае. Я это доведу до конца, а после смерти пусть судят мои поступки. Только воспитание не выбьешь. Что с детства в голову вложили, там останется навсегда. Там, в Зоне, я увидел, как хотели изнасиловать девушку. Взбесился самым натуральным образом, только слюны, капающей с клыков, и не хватало. Завыл и всех пострелял. Люди меня потом боялись так, что от запаха страха нос закладывало. И это те, кто вроде бы на моей стороне был. А теперь собирайся и иди к своим. Я тебя вызвал не для разговоров.

— Да не бери в голову, — лениво ответил Стальной. — Стрелять мы, правда, не слишком умеем, но когда-нибудь надо начинать учиться всерьез. На каждый миномет по три боекомплекта. Вот какой дурак придумал часть мин класть по две в лотках, а часть по десять в ящик засунуть? — возмущенно воскликнул он. — Впрочем, неважно. Сделаем из них фарш очень быстро. Поставишь бойцов в оцепление, и мы начнем закидывать мины через ваши спины хоть с километра.

— А на голову нам не уронишь?

— Не, — заулыбался он, — мы очень постараемся. Может, точности особой и не будет, но по дальности мы тренировались. Противные эти человеки все-таки, — поднимаясь, пробурчал он. — Нет чтобы по-честному, грудь на грудь. Издалека кидают такие трехкилограммовые гранаты. Меня вот тоже, как тебя, корежит, а пользу применения дальнобойного оружия прекрасно понимаю. Простейшая ведь вещь. Гладкий ствол и плита. Сорок килограммов на три части разобрать и тащить. А каждому еще на спину по два снаряда. На лошадях так вообще никаких проблем. Пойдешь опять в Зону, принеси мне справочник серьезный по артиллерии и снарядам. Надо будет — заплачу.




Глава 4

«ДОБРОВОЛЬНОЕ» ПРИСОЕДИНЕНИЕ ЗЕМЛИ


— Долго еще? — устало спрашиваю, глядя, как Стальной топчется у миномета, что-то прикидывая и высчитывая.

— Немного терпения, — бодро ответил он. — Это только кажется, что ничего сложного нет. Сунул мину — и она полетела. Эти человеческие идиоты сделали винт подъемного механизма толщиной с указательный палец, спрятав его в никелированный кожух. На камне никаких проблем, но если поставить на рыхлую землю — плита после выстрела встанет под углом к оси миномета, и при следующем выстреле винт подъемного механизма согнется, а потом вертикально не наведешь. Все должно быть правильно. Еще пару минут, и начнем. При первой стрельбе, — веселым тоном рассказал он, — один умник задержал руку при подаче мины в трубу. Оперением два пальца отрезало. Стоит и смотрит на руку. Миномет в крови, камни тоже в крови. Потом месяц без пальцев ходил и Длинному Зубу до сих пор подарки таскает. Все должно быть правильно и по уму, — наставительно сообщил Стальной. Я потом специально через Вожака узнавал, оказывается, на этот случай люди придумали приспособление. На дульном срезе минометов на резьбе закрепляется устройство «предохранитель от двойного заряжания», так называемая лопатка, которая при наличии в стволе мины перекрывает его. Теперь и захочешь опустить вторую мину на первую — не сможешь.

Первый поселок мы взяли с ходу. Никаких особых укреплений там не было, и даже к нашему приходу никто не готовился. Тактика была обговорена заранее, и каждый знал, что ему делать. Немногих находившихся на улицах срубили моментально, потом, разбившись на пятерки, приступили к полной зачистке домов. Гранату в двери и дымоход, потом врываются внутрь, добивая жильцов. Даже при этом трое наших погибли, и было много раненых. Большинство легко, но парочка пострадала серьезно.

Кстати, в этом поселке были именно дома. Сверху над землянкой стояли бревенчатые стены, а не просто покрытие из ветвей и почвы. Еще не изба, но уже что-то похожее. Странно все это было. Мои знания явно нуждались в изрядной корректировке. И оружие у них совсем не из кремня, и арбалеты имеются, и дома не такие. Другая ветвь племени, что ли? Более продвинутая…

Потом еще сутки ловили успевших разбежаться из поселка. Там на реке целая артель рыболовецкая была. Баржа оказалась совсем не лишней, а то рыболовы непременно бы ушли. А так всех их посекли из пулеметов.

Загрузив своих раненых на баржу и отправив их домой лечиться, оставил двадцатку для контроля над окрестностями и охраны трофеев. Разбираться подробно, что имеется, было некогда, но уж продуктами мы себя обеспечили на всю зиму. Потом двинулись дальше в бодром темпе.

Поселение Кривой дуб стояло на высоком холме с искусственно усложненным подъемом. Дорога была одна и шла спиралью, постоянно находясь под обстрелом лучников и даже камнеметателей. Тут лихой наскок не прошел. Очень быстро нас засекли и стали готовиться к бою. Лезть в открытую было глупо, осажденных больше, чем осаждающих. Пришло время доказать, что наше преимущество именно в оружии.

Наконец Стальной решил, что все сделано правильно, и самолично опустил мину в ствол. Трое, усердно топтавшихся рядом и считавшихся минометчиками, отвернулись, зажимая уши. Мина вылетела с шуршащим звуком и плюхнулась на середине подъема. У меня за спиной разочарованно выругались.

— Как-то не впечатляет, — с сомнением сказал Следак, глядя на результат взрыва. Я молча пожал плечами. Минометчики что-то опять передвинули и снова выстрелили.

Вторая мина вообще перелетела через поселок и взорвалась на другой стороне холма. Сзади уже откровенно ржали, не хуже лошадей. Только пятая попала, куда требовалось, угодив в группу лучников, стоявших открыто. Выбить их снизу было бы очень сложно, а вот атакующие постоянно находились под прицелом. Тела полетели в разные стороны, и ветер донес крики. Теперь дело пошло веселее. Каждую минуту три мины из каждого ствола летели вверх и падали достаточно кучно. Я знал, что опытные люди могли бы все это проделать и быстрее, и точнее, но глупо требовать невозможного. Что там наводить и подкручивать, я представлял очень смутно и не лез с умными советами.

Через час крысы не выдержали обстрела и пошли в атаку. Только если нам подняться было непросто, то и спуститься им было нелегко. Следак рядом лежит и, радостно скалясь, стреляет на выбор. Выстрел — один упал. Выстрел — еще один. Кругом стрельба, крики, мины над головой летят — ему без разницы. Прицелился — нажал на курок. Очередной труп летит вниз. Мы расстреливали крыс как в тире — на выбор, и они не выдержали, отошли назад, оставив до сотни убитых.

Дважды мы поднимались и подступали к холму. Когда крысы высовывались из укрытий, снова и снова накрывали их из минометов. В третий раз только несколько особо упертых пытались стрелять. Потеряв еще двоих убитыми, мы вышли на вершину холма и приступили к последней части. Зрелище было жутковатое. Множество воронок, разбитые и горящие дома, десятки убитых и раненых, валяющиеся кругом. Запах пороха и крови в воздухе. Организованного сопротивления больше не было. Из развалин с визгом кинулась на меня толстая баба с топором. Следак моментально оказался впереди и снес ей голову саблей. Еще несколько раз повторялась попытка добраться до кого-нибудь из нас не особо соображающими уцелевшими. Бессмысленный бросок — и новый труп. Из двери летит арбалетная стрела — в ответ кидаю гранату. Дети, женщины, старики? Теперь уже какая разница? Или ты, или тебя!

В самый разгар боя у меня завибрировал телефон, я достал его из-под рубашки и нажал кнопку ответа.

— У тебя что-то срочное, Рафик? А то я сейчас немного занят, — спросил я, кидая вторую гранату в дверь. Двое бойцов синхронно кинулись внутрь — один расстреливая из автомата помещение, другой прикрывая его.

— Ого! — сказал Рафик. — Какие интересные звуки. Весело живете. Но я думаю, тебе лучше выслушать меня, а потом сам решать будешь, насколько это срочно. Отвлекись на минутку.

— Ладно, — согласился я и показал своим, мол, продолжайте без меня. Отошел в сторону и присел. — Ну все, можем беседовать. Тут совсем немного осталось, вполне без меня обойдутся.

— Копаемся мы тут, — завлекательным голосом сказителя сообщил Безногий, — вдруг видим, едет большая группа. Здесь не часто бывают посетители, всего пару раз вы с Лехой навещали. Даже Дашка ни разу не появилась. Присмотрелись мы внимательно — кто-то незнакомый. И лошади совсем другой породы. — Он сделал многозначительную паузу.

— Ну-ну, — заинтересовался я.

— Ну, мы приготовились и ждем. Смываться все равно поздно. Подъехали они поближе и остановились. Один отделился и топает в нашу сторону. Метрах в пятидесяти он остановился и так завлекательно машет рукой. Я взял твою кошку и пошел разговаривать.

— Стоп. Откуда взялась Мави?

— А с Лехой в последний раз пришла, да так и осталась. Ходит, смотрит, нам не мешает, зато лошадей охраняет. Мы не против, только она опять немую изображает, и что ей надо — не поймешь.

Я хмыкнул, припоминая норов Красотки. А Рафик продолжил:

— Так вот, крыс мне что-то сказать попытался, но я не понял. А потом Мави с ним поговорила минут пять, он развернулся и ушел. А она мне перевела, что мы можем спокойно продолжать раскапывать развалины — трогать нас не будут. Только хоть и не трогают, а мимо нас уже проехали не меньше трех сотен, и все в вашу сторону направляются.

— Красотка рядом с тобой? Дай мне ее.

— Слышу тебя, Гном, — хихикнув, сообщила Мави через минуту.

— Я тебя тоже. Может, объяснишь, что происходит?

— Нас посетил Великий Вождь, — снова хихикнув, сказала она, — непременно все слова с большой буквы. Разгоняющий тучи из рода Крыс, семейство Дальнесмотрящих. Он хотел встретиться с главным. Безногий ему без надобности, про тебя спрашивал. Он правит на острове. Что хочет, не сказал, но попросил встретить его у реки. Границу вроде обсудить желает, — серьезно сказала она. — Не знаю, что ты там вытворяешь, но он прекрасно знал, что происходит. Так и сказал: вон там, где излучина Правой, начинается моя территория, и очень прошу не заходить. А в подкрепление своих слов продемонстрировал своих бойцов. Тут еще не все побывали, у реки должны быть дополнительные отряды. Так что собирайся на встречу и будь готов ко всему. На тебя перестали не обращать внимания, начинаются дипломатические переговоры.

— А что с людьми?

Она опять захихикала:

— Он сказал, что место это, где Игла и развалины, нейтральное. Можно гулять и копаться сколько угодно, только если что и было — лет двести назад последнее достали. Ему не жалко, пусть дурью маются, лишь бы не ходили еще куда. Кстати, за то, что вы сделали с крысиным поселком в самом начале, он претензий не предъявляет. Они ему чужие, да еще и напали на вас на нейтральной территории.

— А сказать ты людям не могла, что бесполезно искать?

— Так весело же наблюдать, как зря ямы копают, и потом, тебе нужны человеки на острове? А так все делом заняты. Вождь крысиный сказал, что их не тронут, пусть дальше трудятся.

— Как ты думаешь, если я им все в подробностях расскажу, они тебя удавят сразу или сначала застрелят?

Мави уже откровенно засмеялась. Юмористка хренова, интересно ей посмотреть, как другие делают бессмысленную работу.

— И каков результат? — услышал я в трубке уже голос Рафика. — А то я ничего не понял. Почему Ленке можно учить ваш Язык, а мне дулю?

— Я, честно, не знаю, что ответить. Территория эта нейтральная, и, пока вы там кого-то не замочите, трогать действительно не будут. Только искать что-то в развалинах — особого смысла нет. Вождь крысиный дал понять, что давно уже без вас постарались. У нас тут маленькая войнушка, и не хотелось бы, чтобы вы случайно под раздачу попали. Сворачивайтесь и ждите, я отзвоню завтра-послезавтра, когда буду знать, что этот крыс хочет. А про Язык с Лехой говори, — отперся я от претензий, — и, ради вашего бога, не рассказывай остальным про Лену. Я отключаюсь.

Я засунул телефон под рубаху и заорал, подзывая командиров.

— И что делать будем? — спросила Младшая, выслушав новости.

— Все равно идем к Правой реке, — сказал Следак. — Сразу бросок к поселку, блокируем, а потом часть идет навстречу новым крысам.

— Часть туда, часть сюда, — пробурчала Младшая. — Знать бы, что он еще хочет, а то отрежут от дома, и поймаем мы как раз кучу стрел из засады. Может, плюнем пока на Красный камень? Хорошо еще, что кроме его патронов, — она кивнула на меня. — Вожак половину своего грузовика отдал. Такими темпами мы скоро можем начать пересчитывать патроны поштучно. Палят куда попало, как будто патроны на деревьях растут.

— Идем к поселку, — подвел итог я. — На месте осмотримся. Хотел бы этот… Разгоняющий тучи… напасть, вряд ли предупреждать бы стал. А вот воинов ведет для большей авторитетности. Запустить бы Многоликого, чтобы сверху посмотреть, что происходит, так хрен знает, где он находится.

— А где, кстати, они ходят? — заинтересовался Стальной.

— Старшая уже давно маяк поставила и по суше идет навстречу второму отряду, а Пинающий Медведь застрял. Там много крысиных поселков, приходится двигаться осторожно. Ладно, все это потом. У тебя, Стальной, двадцать пять бойцов, раненых тоже оставить. Соберете трофеи — и за нами. А мы быстро-быстро идем к третьему поселку.




Поселок был пуст. Прямо на улице валялись брошенные вещи, и ясный след вел вдоль реки. Крысы уже поняли, что мы делаем, и всем семейством стали уходить. То ли мы всех не отловили, и беглецы добрались сюда, то ли и у них был собственный вариант телефона, но сбежать они успели до нашего прихода. Все, что было тяжелым, включая еду, выбрасывали безжалостно, облегчая груз. Возле дороги оставили два тела зарезанных соплеменников. Один был явно уже стар, другой искалечен и не мог ходить.

Спрятать след они даже не пытались, делая ставку на скорость, но, меняя постоянно запасных коней и не отягощенные детьми и скотом, мы быстро догоняли. Когда ко мне подскакали двое разведчиков, я ожидал только рассказа о том, что они увидели хвост колонны беженцев. Жизнь оказалась еще интереснее. Все поле было усеяно трупами, поломанными телегами и бегающими без хозяев конями местной породы. По полю бродили группы крыс и занимались привычным делом — собирали трофеи. Их было на глаз не меньше двух сотен, и на небольшом холмике у всех на виду стояли плотной группой еще сколько-то. Там явно сидело начальство, даже вид у поставленной палатки был очень знакомый.

На противоположном от нас конце поля завыло что-то вроде дудки, и победители стали быстро отступать к своим, очищая заваленное мертвыми поле, настороженно оглядываясь и сжимая в руках оружие. Зашевелились и остальные.

Крысы разворачивались в огромную дугу, охватывающую поле. Сзади подходили все новые отряды. Какие там три сотни? Не меньше тысячи. Мы тоже готовились, спешиваясь и занимая позиции, но при сравнении мои неполные полторы сотни, даже при трех пулеметах, смотрелись бледно. При столкновении мы наверняка сможем устроить очень большую кровавую баню, но кто выйдет победителем — еще тот вопрос. Если крысы пойдут с флангов, окружая нас, и разменяют пятерых своих на одного нашего, они уже в выигрыше. Остров останется голым. Приходи и бери.

На той стороне опять завыла дудка, и сквозь раздвинувшиеся ряды воинов выехал невысокий крыс. Он неторопливо, шагом, ехал через поле и остановился точно посередине. Потом спрыгнул с коня и поднял руку, глядя в нашу сторону. Посмотрел и сел в классической позе Народа с поджатыми под себя ногами.

Я отдал пулемет Младшей и встал, подзывая коновода.

— Зовет. Наверное, это и есть наш Разгоняющий тучи. Пойду знакомиться.

Вблизи он выглядел очень неплохо. То, что рост небольшой, так и Ястреб не слишком высокий. Зато мускулы на теле так и бугрились, и парочка серьезных шрамов намекала на большой военный опыт и множество схваток, из которых он вышел победителем, как положено военному вождю, добывавшему славу в набегах. Глаза тоже были умные, и смотрел он с большим достоинством, хорошо зная себе цену. А оружие у него было из железа, качество — на первый взгляд — не очень, но в сравнении с первыми крысами большой прогресс.

Я сел напротив, и несколько мгновений мы разглядывали друг друга.

— Я — Разгоняющий тучи, из рода Крыс, семейство Дальнесмотрящих, Великий Вождь, — представился он.

— Я — Гном, Клан Пятипалых, род Медведя, семейство Пост. Глава семейства, — пояснил я для лучшего понимания.

— Гном? — с сомнением переспросил он. — Странный юмор у твоих сородичей. Анх из рода Медведей. — Он хмыкнул.

— Ну, не смешнее, чем Разгоняющий тучи. Народ любит посмеяться над уважаемыми разумными. Пусть лучше смеются в глаза, чем за спиной.

Мы вежливо поулыбались друг другу.

— Что вы ищете здесь. Клан Пятипалых? — резко спросил Разгоняющий тучи.

— Землю, — спокойно отвечаю, ожидая уже однажды виденной реакции, с криками и битьем себя пяткой в грудь.

Он поощряюще кивнул, не проявляя удивления и агрессии.

— Нас стало много, а территория, где мы раньше жили, давно поделена. Когда мы пришли сюда, то не нашли хозяев. Поселок был пуст, — поясняю ему, подумав при этом, что еще неизвестно, ушли бы мы, если бы он не был свободен от жильцов, или нет. Вслух я это озвучивать не стал. Старое правило на переговорах. Ты всегда невинная жертва обстоятельств и злых агрессивных соседей. Даже если твой оппонент прекрасно знает, что это не так, не надо самому давать ему аргументы.

— Мы не трогали соседей и не заходили на их земли, во всяком случае, сознательно и с целью взять чужих животных или еще что-либо, не принадлежащее нам. Десятидневку, — я посчитал на пальцах, чтобы он видел, — нет, одиннадцать дней назад они напали на патруль, обходящий границу территории нашего, — с нажимом сказал я. — Клана. Трое убитых, и из них один щенок семи лет. Закон Народа гласит: щенков и безоружных женщин не трогать! — Тут я вполне сознательно дал почувствовать ему свои эмоции. Не может быть, чтобы крысы не ощущали. — Мы взяли кровь за кровь, в той мере, что посчитали справедливым. Такие соседи нам не нужны. На местах их поселков теперь будет жить Клан.

Он помолчал, глядя куда-то в район моего подбородка и не пытаясь посмотреть в глаза. Такой прямой взгляд — это или вызов, или заявка на близкие отношения. Все-таки удобно с оборотнями дело иметь — реакции сразу видно, не то что с людьми, которые не понимают, как себя вести, и при этом сигналят всем вокруг про свои желания и страхи, делая все наоборот.

— Значит, — негромко заговорил он, демонстрируя в очередной раз правильное поведение (вождь не должен кричать, окружающие к нему и так прислушаются), — границы вы защищаете и за кровь спрашиваете многократно. — Каждое его слово падало увесистым камнем. — Хорошо. Я тоже лишь вторгшихся на мою землю покарал, — сообщил он, явно имея в виду трупы на поле.

«А почему бы не прибить слабых?» — мысленно продолжил я.

— Ты знаешь, где проходит граница между моими владениями и бывшим Красным камнем? — требовательно спросил Разгоняющий тучи.

— Там, где мы жили, — тщательно подбирая слова, говорю я, — между каждым родом и каждым семейством лежали межевые камни. Их специально привозили издалека, чтобы цветом отличались, и, если необходимо, заменяли старые. Ничего такого мы не видели, пока догоняли этих… бывших жителей Красного камня.

— Граница очень давно проходит по краю поля. — Он показал на первые деревья, у которых расположился мой отряд.

Провожая взглядом его руку, я быстро соображал. Он предлагает компромисс. Не знаю, накалывает он или нет, но территория за нашими спинами остается в Клане. Может, он под это дело себе тоже кусок отхватит, но сейчас мы разойдемся мирно. Поселки наши, и он это признает.

— О, конечно, — говорю, небрежно отмахиваясь, — в этом нет проблемы! Справедливость восторжествовала, негодяи наказаны. Трофеи, как положено, останутся у победителей. Мы свою задачу выполнили и не собираемся вторгаться в чужие земли. Не обязательно быть родственником, чтобы не мешать жить соседу. Но, — после многозначительной паузы продолжаю, — все-таки надо уточнить, где проходит граница. Зачем нам случайные столкновения и взаимные обвинения? Это несложно: ставится камень, на одной стороне наша эмблема — ладонь, на другой — твой знак. У тебя какой?

— Глаз, естественно. На то мы и Дальнесмотрящие.

— Ну вот. Если хочешь, выбери свободное время, встретимся здесь и пройдемся, отмечая нашу, — с упором, — территорию. Иначе, — вздохнув, сказал я, — возможны мелкие, — я показал пальцами, какие мелкие, — недоразумения. А это может кончиться очень большой кровью.

— Хе, — сказал он довольным тоном, — ты явно сумеешь выдернуть коня на скаку из-под всадника. Мы договорились. Соберем трофеи, и, чтобы не было этих самых маленьких недоразумений, — он повторил мой жест, показывая, каких маленьких, — я уведу своих воинов. Через две десятидневки сюда приедет мой сын, Стремящийся к свету, и с ним двадцать сопровождающих. Совсем молодой парень, — доверительным тоном сообщил он, — зато очень точно знает, где и что. Камней надо много, за такой короткий срок не доставить, но вы уж с ним обсудите более подробно, что и как.

— Извини, — сообразил я. — Не думал, что придется заключать договор, никакого стоящего подарка нет. Вот, — говорю, снимая с руки часы и протягивая ему, — это камень-родственник, если есть необходимость, всегда можешь вызвать меня. А еще он время показывает. — Я продемонстрировал, как его привязать к себе, что нажимать и в какой последовательности.

Память у Разгоняющего тучи тоже была прекрасная — запомнил легко и ценность подобной вещи сразу понял: вот так легко отдать одно из двух десятков максимум возможных устройств связи — дорогого стоит.

— Узи? — спросил он, явно имея в виду мой автомат.

— Узи, — подтверждаю, слегка обалдев от неожиданных познаний Великого Вождя.

— У меня тоже есть для тебя подарок, — он хмыкнул, — небольшой такой.

Разгоняющий тучи поднялся и помахал рукой, повернувшись лицом к строю крыс. Всадники опять раздвинулись, и в нашу сторону двинулся пешком, держа в поводу лошадь с каким-то мешком на спине, воин. От моих тоже отделился один боец и, соблюдая скорость и расстояние, стал приближаться. Дожидаясь, пока они доберутся до нас, я рассказал Великому Вождю старый анекдот про индейцев и имена. Очень в тему оказался, только совсем немного адаптировать к нашим реалиям пришлось.

«Приходит как-то к вождю оборотень и говорит: „Почему У нас такие странные имена? Вот у зеленых гораздо лучше: Скрепт, Арпект“. „Тебе не нравится мое имя — Великий гром?“ — с изумлением спрашивает вождь. — „Нравится“, — заверяет оборотень. „Может, тебе не нравится имя моей любимой дочери — Звездное небо?!“ — восклицает вождь с негодованием. — „Нравится“, — снова соглашается оборотень. „Тогда иди отсюда. Оленье дерьмо, и не мешай мне думать!“» — сказал вождь.

Он посмеялся и в свою очередь рассказал анекдот про тещу. Я тоже вежливо похихикал. Этот анекдот я неоднократно слышал и раньше, и в очень похожем виде, от землян. Некоторые сюжеты бессмертны — и даже звезды с вакуумом им не помеха.

Всадники подъехали вплотную и встали напротив друг друга. Крыс небрежно скинул мешок на землю.

Вождь вежливо попрощался и, легко вскочив в седло, повернул коня. Второй поскакал за ним.

— Зачем ты приехал? — доставая нож и направляясь к мешку, спросил я. — Молодых, что ли, мало?

— Хотел, чтобы ты меня увидел, — пробасил Стальной Молот. — Минометы в такой свалке лишними не будут, а тебе дополнительная уверенность.

— О, предки! — изумленно сказал он, разглядывая вытащенное из мешка тело.

Очень уж странный тип это был. Лежал на земле без сознания, вытянувшись во весь рост в голом виде, как будто специально для пристального разглядывания. Вид вроде как у человека или оборотня в соответствующей форме, но масса странных несущественных различий. Очень большие, хотя и человеческой формы, уши, странный темный цвет кожи с уклоном в легкую зелень, более легкое телосложение и полное отсутствие волос на теле. Тут он открыл глаза, и выяснилось, что у него в придачу огромный зрачок. Из глаз у него потекли слезы. Наверное, слишком долго просидел в темноте.

— Пришлось грузить его на коня, хоть и не в мешке, но поддерживать всю дорогу, чтобы не свалился.

— Это что за чудо? — первым делом спросили меня.

— Егерь, — не слишком уверенно отвечаю.

— Вот это егерь? — изумленно спросила Младшая.

— Маленький какой, — разочарованно сказал женский голос за спиной. Поглазеть на интересное зрелище собирались со всех сторон. Крысы разворачивались и уходили, догадаться, что боя не будет, было нетрудно. А раз такое дело, надо внимательно посмотреть вблизи, что происходит.

— Да не такой и маленький, метр семьдесят с лишним будет! — И очередная девка полезла вперед с явным намерением выяснить точный рост. Голый вид пришельца ее не смущал.

— Все заткнулись! — заорал я, мысленно прикидывая, когда наконец настанет такое время, что мне тоже можно будет говорить тихо и все будут внимательно выслушивать. — Не дома еще. Следак!

— Тута я, — сообщил он.

— Возьмешь своих… Да… — вспомнил я, — один погиб. Найди замену, и впятером останетесь здесь наблюдать. Вторая пятерка отдыхает. Один чтоб торчал все время на виду. Крысы должны видеть. Граница поля — это их территория, туда не соваться, пусть забирают, что там валяется. Через пару десятидневок я вернусь снова встречаться с этим Вождем. Тогда и смена будет. Остальные — уходим к оставленному поселку. Поход закончился. Теперь это наша земля, земля Клана!

Отряд торжествующе взвыл множеством голосов.




Глава 5

ЖИВОЙ И ДОГОВОР


— Как хорошо быть большим начальником, — пробурчал я, снимая потную майку, заваливаясь на койку и вытягивая ноги. — Занял единолично дом, и даже мусор вынесли без напоминания. Одна проблема — это хорошо, пока ничего не происходит, а мы все время куда-то бежим, бежим, бежим… — тяжело вздохнул я, и спросил: — Летчик, ты почему молчишь?

— Я ж не вижу ничего, только слушаю. Договаривались же, пока сам не позовешь, при других не разговаривать.

— Так я специально для тебя и сказал, что один. Не могу же я с собой таскать постоянно камеру.

— Обруч на голову с объективом…

— Это ты до Стругацких добрался? — с подозрением спрашиваю. — Хорошо же я буду выглядеть в таком виде. Ты еще «Ошейник» на шею предложи. И потом, где я тебе возьму объектив такого маленького размера? Вот в следующий раз обязательно посмотрю в магазине — торжественно обещаю. Что-нибудь такое шпионское. — Я изобразил некую суровость на лице. И перешел к интересующему меня вопросу: — Ты его слушаешь?

— Естественно, — удивленным тоном ответил Летчик. — Самому интересно. Пока ничего нового и интересного. Великий Вождь раздает указания и распределяет трофеи. Результатом сделки он доволен и попытается хапнуть кусок вашей земли, чисто из жадности и для поверки бдительности новых соседей. Так что хлебалом не хлопай и гони разведчиков проверять, где и кто ходит. Он раз упоминал в разговоре про межевые камни. Должны они быть — смотрите внимательно. Кстати, дарить телефон нужным людям под хорошим предлогом — неглупая мысль, — похвалил он меня, и неожиданно спросил: — А кто такой егерь?

— В смысле? — удивился я.

— Вы там говорили, «это егерь», — терпеливо пояснил он.

— Меньше надо фантастику читать и больше интересоваться историей Народа, — позлорадствовал я. — Обычно это ты мне рассказываешь новое, а выясняется, что простейших вещей не знаешь!

По угрюмому молчанию я понял, что Летчик как бы обиделся. Я счел нужным его посвятить:

— До Войны, — наставительно сообщаю, — где-то южнее места, где мы находимся, проходила граница с другим государством. Там жили егери — это тоже вроде нас, искусственно выращенные. В старые времена мы с ними вечно дрались. А после Войны никто их больше не видел. Мы сидели на равнинах и никуда не ходили, а про егерей только сказители байки рассказывали. Некоторые уже в них и не слишком верили. Что пощупать нельзя, то звучит как сказка. Детей еще пугают: «Не будешь слушаться — егерь заберет». Как там это… А! «Третий день бежал Волк. Из его двадцатки больше никого не осталось. Последний был застрелен в спину. Нельзя останавливаться! Командир должен знать про вторжение. Слишком дорого стоили добытые сведения, даже когда подруга осталась задержать преследователей, он не обернулся. Чтобы сберечь свою землю, стояли на краю леса заставы и бдительно следили воины за ворогом, но не удержатся они, если вовремя не предупредить. Прямо на дорогу перед ним с дерева спрыгнул егерь и, поигрывая длинным клинком, насмешливо улыбнулся. Остановился Волк и стал перекидываться в человеческий облик. „Что же ты, егерь, обманываешь? — молвил он, вставая на ноги. — На поединок вызываешь, а прямо за тобой стоит подмога?“ Оглянулся удивленно егерь назад, хотел посмотреть, кто там, кроме него, имеется, а Волк только этого и дожидался. Одним ударом проломил он висок врага, плюнул на тело и тяжело побежал дальше». — Я закончил свою сказку и посмотрел на Летчика.

— У вас же нет художественной литературы, — неуверенно сказал он.

— С чего ты взял, что это выдумка? — удивился я. — Легкое поэтическое приукрашивание настоящего донесения начальству. Там на самом деле еще масса подробностей, но за давностью лет только суть помню.

— А! — уверенно сказал Летчик. — Тогда я понял, что произошло. Крыс просто ошибся.

— Это как?

— Тебе что говорили? Пришли из-за реки некие разумные да еще нескольких видов. Погромили поселок у острова, применяя стреляющее оружие…

— Ха, а ведь интересная мысль. Спасибо, Летчик. Он решил, что они вернулись по новой и уже навсегда. А видов у нас много, еще и человеки бродят. Если следили, наверняка видели, что мы вместе работаем.

— Вот именно! А этот, скорее всего, из приходивших. Вот Вождь и вернул пленного в качестве жеста: мы с тобой не ссорились, наоборот, «потеряшку» возвращаем.

Я встал и, подойдя к двери, высунулся наружу. Младшая сидела снаружи, играя в гляделки с егерем.

— Давай его сюда, — сказал ей. — Будем разбираться.

Вид у него уже был не такой голодный, и имелись штаны, явно доставшиеся ему из трофеев от сбежавших крыс. Наши были слишком большого размера, да и расцветка немного другая. В полутемном помещении он не мигал так часто и сразу начал с интересом осматриваться. Я молча ждал. Он внимательно посмотрел на пулемет возле кровати, потом глянул на висящий на моей голой груди жизняк и, прищурившись, уставился куда-то в район солнечного сплетения. Выглядел он при этом очень удивленным.

— Думаешь, вторую тень пытается увидеть? — спросил я Младшую.

— Да, — уверенно сказала она. — Что мы не крысы, очень быстро понял. Сказители говорили — видят они и даже вид различают.

— Ну что, говорить будешь? — спросил я его.

Егерь развел руками и произнес классическую фразу: «Не понимай».

— Не, — сказала Младшая, — он действительно не понимает. — Мы уже пытались проверить.

— В смысле, над ухом орали и совещались за его спиной, каким способом убивать будете?

Она смущенно улыбнулась. Похоже, так и было.

— А может, по-русски понимаешь? — без особой надежды поинтересовался я. — А то я других языков все равно не знаю.

Тут егерь неожиданно оживился и спросил:

— Руси? Сыбыр? Калашникоф?

— Во дает, — восхитилась Младшая. — А Сыбыр — это что?

Еще пятнадцать минут я пытался вытянуть из него хоть что-то. Он, радостно улыбаясь, повторял про «моя твоя не понимай» и иногда разражался фразой, в которой неизменно присутствовали «Руси», «Сыбыр» и «Калашникоф» — иногда вместе, иногда раздельно, но что он хотел сказать, уже я «не понимай». Единственное, что выяснили — что он с другой стороны реки и пришел с юга.

— Так, — не выдержал я и показал жестом, чтобы он замолчал, — когда баржа придет?

— К вечеру должна быть, — ответила Младшая.

— Ты уже решила, кого здесь оставишь?

Она посмотрела на меня как на идиота.

— Сама останусь, со мной еще три десятка. Наше присутствие должно быть постоянным, и границы надо проверить, сам говорил.

— Здесь тридцать, и там, где обитают семейства Кривой дуб и Большая вода, еще по столько же. Разведчиков десяток. Мастеров надо на остров. Девять погибших, шестеро тяжело раненных. Кто работать-то будет? Там еще трудиться и трудиться. Я начинаю понимать Вожака, когда он стонет, что ничего не успевает. Уже осень, а у нас даже на острове треть работ не выполнена. Хорошо хоть, жратвы теперь навалом. Пустой поселок оставляем за собой, а эти три пусть другие заселяют. Подарок Клану, а?

— Так справедливо, — согласилась она. — Пусть они заселяют и сами охраняют.

— Вот и хорошо. Сейчас сплаваю за человеками, пора им уходить в Зону с нашими списками на покупки и добрыми пожеланиями. Здесь намного теплее и река льдом не покрывается — уже хорошо. Наводи порядок и не теряй бдительности, вполне мог кто-то сбежать, и любовью он к нам не пылает. Придет ночью и спалит вас вместе с продуктами. Надеюсь, понятно?

Она кивнула.

— А этого перевезу на ту сторону и отпущу.

— Э?

— Отпущу, — повторяю. — Если я правильно понимаю, он непременно вернется и приведет с собой переводчика. Дать ему Язык могут только Черепаха с Койот, а их тут нет. Длинному Зубу я такое не доверю. Впрочем, он все равно на острове остался. Вот и получается, никакого смысла в дальнейшем общении нет. Нам все равно то, что за рекой, пока без надобности, но поговорить стоит. Автоматам не удивляется и «Калашникоф» говорит. Занятный тип. Отведи его к трофеям и пусть выберет себе одежду, оружие и еды на дорогу из моей доли. А, вот что! Дай ему еще солнечные очки, что я тебе подарил. Обязательно достану еще лучше, — поспешно сказал я в ответ на ее обиженное выражение лица. — Ты ж видишь, у него явно проблемы с Солнцем. Или в яме сидел, или привык к ночному образу жизни. Знаешь что? Пистолет себе возьми взамен, из тех, что я привез.

— Я подумаю, что лучше, — сказала она, беря егеря за плечо и показывая ему на выход, — так просто не отделаешься.




Они торчали на уже знакомом месте, когда баржа выползла из-за очередного поворота. Все четверо, в компании с Мави, лежали, отгородившись фургоном от двух десятков крыс, расположившихся напротив метрах в двухстах, и были готовы при любом их движении открыть огонь. Крысы никак не реагировали на подобные действия, только иногда с интересом поглядывали в сторону рейдеров. Разожгли себе костер и спокойно завтракали. Правда, не слишком тянуло проверять, чем именно.

Баржа подвалила к берегу, мы спустили сходни, и люди стали торопливо заводить лошадей. Потом закрепили фургон, последней, не торопясь, поднялась кошка, и мы, помахав ручкой крысам на прощанье, пошли вниз по течению. Те, всё так же не проявляя враждебности, спокойно сидели. Двигатель в таких случаях старались не включать — и так последние капли бензина на дне баков остались. Хватит и течения, торопиться особо некуда.

— Поздравляю, — приветствовал я остатки доблестной экспедиции в неизведанные земли, — вы слышите, как для вас играет марш «Прощание славянки»?
		Наступает минута прощания…



		Ты глядишь мне тревожно в глаза…



		И ловлю я родное дыхание…



		А вдали уже дышит гроза…








— Издеваешься? — спросил Кузнец.

— Наоборот, радуюсь за вас. «Птички исчезли, и вянет трава, и пожелтела густая листва. Осень настала, а лето прошло. Радостей много оно унесло». Какие же глупости я помню, сам удивляюсь. Короче, вы хоть ничего и не нашли в развалинах, зато остались целыми. Мы тут посоветовались, — я сделал многозначительное лицо и потыкал пальцем в небо, — и решили, что пора вам домой. Если честно, последняя пара месяцев была совершенно лишней, просто нам это суденышко было нужно. Теперь можете спокойно ехать. Остановимся на острове, возьмете пару дисков для Бориса и письмо от Дашки для него же — и семь футов под килем! При всех говорю, три доли в камнях наши. Черепахи, Даши и, как договаривались с самого начала, одна доля — мохнатых. Это пока пойдет к Рафику на жизняк, мы с ним потом разберемся. Я бы и сам рад прокатиться, но не получается. Если есть какие претензии, пока не распрощались, готов выслушать.

— Вот как насчет коней? — ехидно поинтересовался Кузнец.

— А что кони? Договаривались про сорок лошадей, я же вам даже сорок две пригнал, чтобы поделить правильно. На четырех катаетесь, еще две в фургон запряжены, восемнадцать бьют копытами и дожидаются, пока вы их на баржу запихаете.

— И куда, — возмущенно спросил Кузнец, — ты предлагаешь их поставить?

— А это не мои проблемы. Хоть в трюм, хоть на палубу. Я сделал, что обещал. Все равно особого груза у вас нет, фургон оставьте, как-нибудь доедете. И вообще можете оставить здесь, обязуюсь при вашем появлении вручить сразу без напоминания. Или следующим рейсом отправить, все равно от Бориса на будущий год баржа пойдет, а назад порожняк. Зря ты, — укоризненно сказал я. — Договор есть договор, все без обмана.

— А помочь тебе не надо? — спросил Доцент.

— Нет. Мы с ними договорились. Теперь займемся демаркацией границы, и в ближайшее время, очень надеюсь, будет тишина.

— Оно и к лучшему, — буркнул Торопыга. — Вы как хотите, но мне это совершенно ни к чему. Такой фарт, как нам подвалил, один раз в жизни бывает. Что эльфы всегда за милую душу берут, так это натуральные камни. Нечего с этим тянуть, прямо в Варшаве завалимся в контору и поделим. А потом я фиг еще ногой за черту Славянска выйду. Сяду в собственном особняке на берегу реки и буду поплевывать на проплывающих мимо идиотов. Считайте это официальным заявлением об уходе.

— Глубокая мысль, — восхитился Кузнец, — но ведь скучно станет?

— А постараюсь вытерпеть. Нахлебался уже походной жизни вполне достаточно. За приключениями ходить никогда не хотел, а на обеспеченную жизнь теперь хватит, и еще останется. И тебе, — обращаясь к Кузнецу, сказал он, — того же желаю. Эти, — он махнул на остальных, — все равно не успокоятся, а ты вроде уже не мальчик. Спать пошел, — поднимаясь, сообщил он. — Обратно идя, сторожиться надо, а осталось нас немного, высплюсь перед походом.

— В чем-то он прав, — задумчиво сказал Кузнец. — Но мне долго на берегу сидеть не удастся. А вот, — оживляясь, продолжил он, — в том, что правильнее будет сдать камни очень быстро. Торопыга прав. Не хватает еще, чтоб кто-то узнал про такие вещи и навестил ночью. Пить, гулять буду, а дальше — как карта ляжет. Заходи при случае, — обращаясь ко мне, сказал он, — и сапоги мои не забудь. А то ведь прав наш лях в третий раз, совершенно мне не хочется ввязываться в ваши местные разборки. Вы хоть за землю друг в друга стреляете, а мне это на кой?

— Вот и разбежались, — грустно сказал Рафик, когда и он ушел. — Большие деньги до добра не доводят. Даже друзья и близкие родственники начинают коситься друг на друга и искать подвох. Странно, что еще не сорвались и не побежали, не дожидаясь баржи. А ты тоже отвалишь? — спросил он Доцента.

— Я бы сначала поговорил с Живым, — ответил тот.

— А, — пробурчал Рафик, — ну поговори, я тоже спать.

— Что, — поинтересовался я, — любопытство заело? А про любопытную Варвару, которой нос оторвали, давно не напоминали? Некоторые вещи лучше не трогать, а то пожалеть можно.

— Может, это мне решать? — спокойно спросил Доцент. — Вот Рафик про ваши дела явно больше знает, чем говорит, а мне что, нельзя? Слишком много вокруг странного. И самое странное — эта ваша развеселая компания. Я ведь только чуток и видел, но из всех (а с Лехой больше сотни приходило) — только у тебя и у Машки жизняки имеются. Леха не в счет, а вы неизвестно откуда появились. С оборотнями ты на одном языке говоришь, животные у вас разговаривают…

— Не надо говорить «животные», — попросил я. — Мави услышит — обидится. Она русский прекрасно понимает. Мы называем их — «разумные».

Он развел руками:

— Вот «мы» — это кто? Ты сам вообще кто?

— Понимаешь, Рафик не просто так знает больше. Он работает с нами в доле. Такая, хм… взаимная заинтересованность. И все равно знает ситуацию только в общих чертах, без подробностей. И Дашка тоже не просто так здесь остается. Она решила, что я ее вполне устраиваю в роли мужа, и согласилась на определенные условия, очень конкретные. Все, что она узнает, при ней и останется. Ни с папой, ни с мамой, ни тем более с газетами делиться не будет. А для гарантии — в ближайшее время Зоны не увидит. Может, пару лет, может, больше… А ты хочешь и рыбку съесть, и на это самое сесть. Ну, вернешься ты в Зону и расскажешь, положим, про болтливых волков или крыс-оборотней, — кто тебе поверит? Мало ли что выдумывают рейдеры. Одной байкой больше, одной меньше — никого это особо не волнует. Даже и хорошо. Услышат про таких каннибалов, лишний раз сюда не сунутся. А начну я отвечать на разные скользкие вопросы, еще неизвестно, до кого дойдет и как к этому отнесутся люди.

— Гарантии тебе нужны… И что я могу дать, кроме своего обещания помалкивать?

— Уже много. Не расписку же мне просить с тебя об обязательстве не работать на разведку Гондураса. Толку от этих писулек… Всегда будут перебежчики. Только мы к слову очень серьезно относимся, за мной не заржавеет — без всякого прикопаю или за борт уроню. Получишь ты удовлетворение своего любопытства при одном условии — молчать. А ведь будет у тебя в голове зудеть — не поделиться ли с научниками или приятелем, но низя. Вот и подумай — оно того стоит?

Мы сидели уже почти в полной темноте, только лицо Доцента было слабо видно в отсветах от воды, и запах от него доносился, как при игре в карты. Азарт. Хочется ему к тайнам приобщиться, а мне это тоже интересно. Свой человек в Зоне нам всегда пригодится.

— Если совместить с материальной заинтересованностью, — сказал он, — то вполне. Мне нравится мысль о доле у Рафика, хотя и неизвестно, в каком размере и в чем. Заплатить нам за этот поход в двойном размере и купить всякой разной амуниции с патронами за свой счет — ему вполне хватило. Я так понимаю, что пришло к нему это через знакомство с Лехой, а не за какие другие большие достоинства. Уж поверь, я здесь на семь лет больше и много чего такого знаю, что вслух не говорят. Так что давай поскорее выкладывай, что от меня надо, чем я могу быть полезен и где там расписаться кровью необходимо. А потом все-таки ответь на самый первый вопрос. Очень мне хочется знать, не ошибся ли я.

— Про кровь — это ты хорошо сказал, — согласился я. — Удачная шутка, в которой очень много от правды. Скажи мне еще одну вещь… Ты ведь из ментов будешь? А что ж к ним не пошел?

— А что, до сих пор заметно? — удивился Доцент. — Совсем небольшой чин, капитан я, из уголовки, сунувший нос куда не следует. Начальство моментально сдало, и выяснилось, что все разговоры про солидарность ментов хороши для сериалов. Пришлось аж сюда бежать, чтобы не посадили свои же. Совсем не хотелось проверять на себе подобные вещи еще и здесь. Там в Городе мафия покруче, чем в Москве девяностых, будет, а бежать уже дальше некуда. В Диком поле оно честнее, сразу видно, кто чего стоит.

К нам подошла Красотка и требовательно мявкнула.

— Что? Да скажи нормально, он все равно уже слышал, как волки говорят.

— Что-то странное на реке за нами плывет, — сообщила она по-русски. — По воде далеко слышно. Никак не пойму, ветер в другую сторону.

— А ну-ка, Быстроногая, давай за пулемет, — обернулся я к часовым. Девушка кивнула и приготовилась, всматриваясь назад и прислушиваясь. Еще двое из сидящих на палубе взялись за автоматы. — Сейчас из ракетницы выстрелю — и поглядим, что там такое.

— Эй-эй, — прозвучал встревоженный голос Летчика. — Ты смотри, куда стреляешь, так и в меня недолго попасть.

— Ты где?

— А я совсем рядом, только не сверху, чтобы сдуру не застрелили. Мы все рядом. Большой сюрприз!

Далеко позади над рекой взлетела осветительная ракета и повисла на парашюте. Стала видна большая темная масса, плывущая по воде.

— Плоты, — неуверенно сказала Быстроногая.

— Наши идут! — дурным голосом завопил еще кто-то.




— И что он тебе предложил? — негромко спросил, не оборачиваясь, Рафик. — Кроме удовлетворения твоего нездорового желания выяснить, кто самый главный жулик?

Дежурили они теперь постоянно по двое. Один стоял на руле, второй все время смотрел по сторонам. Еще не хватало влипнуть на обратной дороге. Даже к берегу на ночь не подходили, прямо на реке становились на якорь. Виртуальные миллионы жгли карман и действовали на нервы. На второй день пути появление людей было бы скорее чудом, но ближе к Зоне могли появиться и местные двуногие хищники.

— Процент от закупки, — ответил Доцент. — При таких объемах я могу смело считать себя заместителем Кулака по наличности. Надо только дотащить все эти тонны до места. Купить как раз не проблема, ничего супероригинального.

— Так это все на первое время, а потом?

— А что предложили потом тебе?

Рафик рассмеялся:

— Подколол. Как-то я раньше не задумывался, что там будет потом. Показали большой пряник, сразу рот и раскрыл пошире. А теперь вы вот в разные стороны разбежитесь, а я вроде как при наших приятелях останусь. Ай-ай, поймали меня на крючок, а срываться — желания и нет. Денег теперь сколько хочешь, но просто сидеть на своей вилле и плевать на головы — скучно. Они на нас надеются, а это приятно, когда в тебе заинтересованы. Нужным человеком себя чувствуешь. Просто ходить и искать неизвестно где и что тоже не слишком весело. Разве только, чтобы нормально жить и не думать, у кого до зарплаты занять, — так больше не требуется. А тут цель имеется, и если что, тебя не кинут. А адреналин в крови нам непременно обеспечат. И люди постараются, и местные экземпляры очень странного вида и поведения для этого в большом количестве имеются.

Рафик помолчал, а потом добавил:

— Ты при случае обязательно поговори с Лехой. Он там главный, и наш Живой, то есть Гном, против него не пойдет ни при каких условиях. Договор у тебя — это не со всеми, а с его семьей. Сделай морду кирпичом и спроси у Лехи: «А нет ли у вас, начальник, возражений?» Телефон он тебе вручил, вот и воспользуйся один раз. Злоупотреблять и лезть через голову Живого слишком часто не стоит. У них очень большое значение придается субординации — кто кому подчиняется. Не мог Живой такую вещь сам по себе проделать, но изобразить уважение стоит, хуже не будет. Как тебе вообще аборигены понравились? — сменил он тему.

— Девушки у них симпатичные, — мечтательно сказал Доцент. — И смотрят с большим интересом. Жаль, времени не было.

— О! Вот это просто. Научись просто различать, какие из них незамужние. Вот тех, что в брюках и с автоматами таскаются, можешь смело клеить. И брюнеточку эту смуглую, что за Живым ходила, тоже. Я видел — понравилась она тебе. Подарок красивый сделай. Что-нибудь вроде «Винтореза» или, если жаба душит, глок. Оружие их страшно заводит, а всякие цветочки-лютики интереса не вызывают, скорее недоумение. Если не подойдешь, они не постесняются, так прямо и скажут. Подарок при этом не вернут. А вот замужних трогать даже не думай. Лучше сразу повесься. Таких шуток мужья не понимают. На острове пока с этим раздолье, красоток без мужей — больше половины.

— А почему так?

— Так Живой правду говорил, — пояснил Рафик. — Отселяются они. А на новые земли всегда идут молодые, энергичные и борзые. Там у них практикуется ограничение рождаемости из-за перенаселенности, так что смотри в оба, теперь свободы много, а почти каждая ребенка хочет. Еще неизвестно, нужно ли тебе такое счастье, а ребеночек уже энергично агукает, и родственники смотрят неприязненным взглядом. Земли теперь много, скоро наступит пора свадеб. Потом еще натащат оружия, подгонят пару тысяч приятелей и выведут они соседей, к гадалке не ходи.

— Мне как-то этих людоедов не жалко, — спокойно ответил Доцент. — Не просто каннибалы, еще и оборотни в придачу.

— Э… — поперхнулся Рафик.

— В чем дело, Безногий? — резко спросил Доцент. — Начали говорить, давай договаривай.

— Ну, я даже не знаю… стоит ли. Может, прав Леха, когда некоторые темы старательно замалчивает.

— Да поздно уже назад отыгрывать. Удивляй.

— Ты что, сразу не въехал? — изумленно спросил Рафик. — Вспомни, как Живой сделал удивленные глаза и сказал: «Да ты что, какие еще крысы? Мы к ним отношения не имеем!» Так действительно не имеют. Ножи вспомни.

Доцент долго молчал, глядя в сторону берега.

— Хорошо меня купили, — сказал он наконец с усмешкой, — правильно говорят, положи то, что хочешь спрятать, на самом видном месте. Не только на тех черных ножах, что Живой притащил, а у каждого, кого мы видели, на ноже были рисунок и надпись. Я сейчас насчитал по памяти десять разных. А вот у Алексея рисунка нет, точно помню, а он у них за большую шишку. Это как?

— А я тоже не знаю, — поделился Рафик. — Что-то с ним сильно непонятно, а он не рассказывает. И надписи я читать не умею, но это как раз не заклинания. А что-то вроде паспортных данных: имя, фамилия, прописка. Чужой нож никогда не возьмут без разрешения. Да ты не бери в голову, — он повернулся к другу, — они действительно не крысы. — Слушай, а что это там? — показал он в сторону реки.

— Дерево вроде плывет, — прищурился Доцент.

— Еще не хватает напороться, — осторожно меняя курс, сказал Рафик. — Даже не классические вервольфы из киношки. Две полные Луны спокойно рядом на палубе просидели, а Черепаха у меня в доме всю зиму прожила. Если не видел — она с цепочкой серебряной на шее ходит. Люди как люди, с двумя серьезными прибабахами: немедленно и прямо на месте, без суда и адвокатов с прокурором, людоедов убивать и насильников тоже. По мне, так благое дело. А что касается оборотничества, так мы тоже меченые. Знаешь, что он моей Ленке сказал? «А с чего вы взяли, что являетесь людьми?» И ведь прав. Раньше один только по воде ходил аки посуху, а ты тоже в свое время умудрился. Меня изрядно впечатлило это зрелище. Так что нечего особо от других кривиться, если сами годимся только в цирке выступать. Ну, мне еще в саперы запросто. А ты подумай над этим серьезно, пока еще есть время отвалить в сторону. Ты им ничего не должен, скажешь: «Извините, ребята» — и живи как хочешь… Неволить не станут. Еще небось отговаривали.

Из люка вылезли на палубу двое. Торопыга сел, позевывая, у пулемета, Кузнец похлопал Рафика по плечу и встал на его место.

— Вахту принял, — бодро провозгласил он. — На горизонте ничего не наблюдается, окромя воды, и это радостно. — Потом посмотрел внимательно на Рафика и Доцента и спросил: — А чего у вас такие грустные рожи? Радоваться надо — домой идем. Все могло кончиться гораздо хуже. Я, честно, не слишком в эти сказки верил — про переселение и живущих в Диком поле. Мало, что ли, всякого разного болтают? А не врали наши напарнички. Пока вы решали глобальные проблемы с Живым, я прогулялся по поселку.

— И какие впечатления? — заинтересовано спросил Доцент.

— Масса. По-хорошему, с вас за информацию неплохо бы деньжат срубить, но я человек добрый, и, по старой памяти, пользуйтесь бесплатно.

Кузнец перехватил поудобнее штурвал и стал рассказывать:

— Во-первых, все они разбиты на пятерки и десятки. Те, что с острова, еще туда-сюда, Живой хоть какое понятие имеет, а остальные, те, что на плотах приплыли, — он задумался, подыскивая нужное слово, — бардак какой-то. Нет, с дисциплиной у них полный порядок, и стрелять вроде умеют, но именно что бардак. Чего только у них нет! Калибры лучше для всех одни и вооружение стандартное, а то ружья охотничьи и копья с луками таскают, да и тесаки эти здоровые с саблями. Может, и стоящее дело — с лошади на скаку рубать, но там кругом деревья понатыканы. Еще неплохо бы иметь взвод с тяжелыми минометами и пулеметный взвод. Два восьмидесятидвухмиллиметровых миномета я точно видел, только они их с плотов сгружали, а мины в полном отсутствии. Где-то, видать, по дороге изрядно повеселились.

Кстати, насчет веселья. Вы то, что Живой говорит, внимательно слушайте и поправку делайте. Он не врет, но всего не выкладывает. Как там он выразился — «договорились про границу». Ага! — саркастически сказал Кузнец. — Видел я, как они договорились. Там телеги подъезжали, заваленные оружием и всяким барахлом. Ясное дело, точно не посчитаешь, но покойников они навалили кучу. Очень, я бы сказал, большую кучу. Тут же толком не поймешь, сколько в домах раньше жило, но три-четыре сотни точно наберется. Теперь ни одного жильца не осталось. Так минимум еще один такой поселок они пограбили на совесть. Серьезные люди, лучше не связываться, — убедительно покачал он головой, задумчиво глядя вдаль и словно заново переживая увиденное. Потом как бы стряхнул видение и продолжил: — Во-вторых, зверюги эти по лагерю бродят. Ну, кошку с волками мы уже видели и убедились, на что они способны, но там была парочка очень больших экземпляров. Лев и медведь. Наши, земные, им в подметки не годятся. Те огромные, килограмм за триста весу в них будет, не меньше. И поменьше тоже были. Волков несколько, парочка леопардов и что-то страшно похожее на гориллу, только, — он помялся, — поизящнее, что ли. Зато когти на руках — мама не горюй, а за спиной рюкзак. Явно соображает, как жизнь себе облегчить. Не шимпанзе тебе какой…

Я теперь без вопросов верю и в жизнь в Диком поле, и в переселение. Они все явно жили севернее, по одежде видно. Этих на плотах прибыло не меньше двух сотен, и тех, что на острове, тоже три сотни наберется. Все молодые, больше привычные из луков стрелять. Очень характерная мускулатура. Стволы для них редкость и ценность. Дружелюбные — пожрать дали, к костру без вопросов пустили. Водку на каких-то травах пили, лучше городской, а с самогоном и не сравнить. У них там танцы с песнями были по поводу встречи. Сидел, прислушивался — ничего не понял. К братьям-славянам не имеют никакого отношения. По-английски тоже не говорят. Если выросли здесь, ничего удивительного — на фиг им американское наречие…

— А вывод? — спросил Рафик, не дождавшись продолжения.

— Вывод очень простой. Если в поселках есть еще такие камушки, тот, кто вовремя подсуетится и торговлю наладит с Зоной, очень обеспеченным человеком будет. Маяки они поставили, теперь все вокруг им принадлежит. Жаль, что я к купеческому делу совершенно не приспособлен. Зато, — после паузы добавил он, — я очень хорошо умею добывать Вещи. Только их еще надо уметь продать. Лучше бы вы пошли отдыхать, чтобы потом разбойничков не прощелкали. Очень обидно будет…




Глава 6

НОВЫЙ ДОМ


Я тихо вошел и, стараясь не бряцать железом, сложил оружие в угол. Даша, свернувшись калачиком на постели и высунув ногу из-под одеяла, спокойно спала. Положено при взгляде на нее чувствовать желание защищать нежное и слабое создание, именуемое женой. Физически она, может, и слабее нас, но вот, как выяснилось, когда Охотница пожелала проверить ее на владение холодным оружием, ножом орудует не хуже меня. Запросто порежет на куски большинство из моих знакомых. Учили ее всерьез, и учили не пугать, а сразу убивать, что она способна проделать совершенно непринужденно. А характер имеет железный и прекрасно знает, чего добивается. Если вначале ее именовали Хозяйкой все больше с иронией, то очень скоро начали принимать всерьез, и, без всяких выборов, она прочно уселась в кресло мирного вождя.

Дыхание жены еле заметно изменилось, и я поспешно сказал, пока она не полезла за наганом:

— Я это.

— Я — это кто? — садясь на кровати, спросила Даша.

— Я — это я и есть, — сообщаю я и плюхаюсь рядом.

— Холодный какой, — недовольно сказала она, залезая руками мне под майку, — давай под одеяло, греться будем. Нет, — прижимаясь ко мне, заявила она, — все-таки я не понимаю, кто ты такой. Ярославом называть глупо, Живым уже не положено. Гном — это какое-то издевательство. Вожак у нас один уже имеется, и поглавнее тебя будет. Муж — это излишне официально. — При этом она растирала мне плечи, постепенно спускаясь все ниже по спине. — Как вы вообще в записях разбираетесь? Один и тот же индивид может именоваться в разное время различными именами. Жора, он же Гоша, он же Игорь, он же Георгий, — с иронией процитировала она фразу из известного фильма, — годится только для полиции, а не в семейной жизни.

— Вот только не надо мне заливать, что тебя дома именовали исключительно Дарья Борисовна. Наверняка и доченькой, и Дашкой, и солнышком, и еще как-нибудь. При этом ты всегда прекрасно понимала, к кому обращаются и с каким настроением.

— Хорошая мысль, — сообщила она, — стоит называть тебя «пупсик», тогда ни с кем не перепутаешь. Ой! Ты что делаешь?

— А ты как думаешь?

— Я не могу думать, когда ты лезешь ко мне своими ручищами. Подожди! Мне надо обсудить с тобой важный вопрос. Ты появляешься только ночью и исчезаешь рано утром, никогда нет времени.

— Так не пойдет, сначала мы устроимся поудобнее, и ты меня впустишь… — лаская ее, сказал я. — Вот, — целуя ее, — так еще лучше. Можешь теперь рассказывать все что угодно.

— Так я не могу, у меня совсем другие мысли в голове. Ты уже не только руками лезешь. Ой!

— Никаких «ой». Единственное место, где жена может придумать мужу правильное имя, — это кровать. Глубоко задумываемся, хотя это очень сложно в такой ситуации, и приходим к выводу, что для тебя наиболее подходящее имя — Рыжик… Симпатичный, замечательно целующийся и очень энергичный. Нет, в таком положении я тоже разговаривать не способен…

Минут через двадцать, отдышавшись, она сказала:

— Ты все-таки настоящий хищник. Отловил жертву и издеваешься. Я тебя серьезно накажу. — Даша перелезла через меня и уселась сверху. Упершись руками в плечи, очень тихо прошептала: — Я сегодня с Черепахой говорила, все правильно — будет у нас еще один маленький медвежонок. А теперь, — склоняясь надо мной и целуя меня в губы, прошептала она, — ты меня очень долго и старательно будешь благодарить.




Мы стояли на огромной, расчищенной от деревьев площади, по которой протекал небольшой ручей. В центре была выкопана большая яма и по двум окружностям еще тридцать. Десять в малом и двадцать в большом круге. Ямы были не простые. Сначала они были гораздо глубже, но на дно уложили толстый слой удобрений, привезенных за несколько рейсов с равнин. Удобрения покупались, выменивались, получались в подарок и даже иногда воровались. Потом сверху уложили всю органику, оставшуюся от расчистки места. Срубленные и распиленные деревья, выкорчеванные кусты и даже старые листья.

Я с натугой подтащил мешок и вытащил из него зародыш.

— Это что, семечко? — потрясено спросила Даша.

Да уж, со стороны оно действительно смотрелось чудовищно. Килограммов шестьдесят веса и размером с хороший шкафчик. Сотни оборотней, стоявших вокруг, завороженно уставились на него. Последний раз посадку проводили лет триста назад. Каждое дерево-дом через столетие начинало отращивать такое семечко в корнях. Еще лет через пятьдесят его можно было брать, сажать отдельно и выращивать новый дом. Вот только уже очень давно никто их не использовал. Так они и лежали в корнях, увеличиваясь в размере до объема, предусмотренного создателями-предками, пока старое дерево не умирало от возраста или еще по какой причине. А это на памяти Народа было всего дважды. Считалось, что дерево-дом может прожить до тысячи лет, но проверить это еще не удавалось. Впереди было не менее четырехсот. Даже деревья, порубленные и сожженные в наших рощах в результате прихода зеленых, все еще пытались оживить. Уничтожить окончательно их не так просто. Корни за века уходили на огромную глубину, и даже если сам дом пострадал, то со временем, подпитываемый снизу и подкармливаемый жильцами, он способен был возродиться к жизни.

Опыт был для всех настолько новый, что на церемонию собрались не только все члены Клана, но напросились в большом количестве также лисы, росомахи, кошки и куча разных представителей других видов. Отказ мог быть воспринят как серьезная обида, и Зверь трудился, как пчелка, лаская их сюда. Впрочем, без их помощи с удобрениями мы бы так быстро все не приготовили. Можно было, конечно, и по частям высаживать, но у всех горят глаза, и каждый требует себе в первую очередь. Так — справедливо. Все одновременно.

Койот подставила сосуд, и мы с Дашей по очереди разрезали руки, сливая кровь туда. Это вам не телефончик, тут нужно с каждого пол-литра, не меньше. Семечко поставили в яму, и паучиха спрыгнула туда.

— Ты даешь нам кров и защиту, — негромко сказала она. — Мы даем тебе помощь и защиту. Мы навсегда с тобой. Твои заботы — наши заботы.

Она надрезала край семени, где кожица слегка оттопыривалась, и вылила туда нашу смешанную кровь. Потом я резко выдернул Койот за руку наверх. Еще мгновение ничего не происходило, затем семечко шевельнулось и лопнуло. Из него прямо на глазах полез вниз корень, а верхняя часть начала чудовищно расширяться. Мы невольно отступили назад. Больше всего это походило на ускоренную съемку роста растения, только ясно были видны крыша и вход. Если в первое мгновение он выглядел кукольным домиком, то очень быстро начал расти.

Толпа взвыла на разные голоса и, расколовшись на отдельные группы, ломанулась к своим ямам, с нетерпением дожидаясь, пока подойдет очередь. Участие паука тут совсем не обязательно, это просто дань уважения к происходящему. Так что хозяева дома сами проделали все необходимые процедуры, но в строго предусмотренном порядке.

Дом рос еще час, потом остановился и вроде даже вопросительно скрипнул. Я взял Дашу за ладошку и подвел к входу. Мы по очереди провели окровавленной рукой по дуплу, находящемуся на уровне земли. Кровь моментально впиталась в кору, и разрешение было беззвучно получено. Знакомство было закреплено, и других хозяев дом теперь признает только после сложной процедуры.

Я подхватил жену на руки и перенес внутрь.

— Кажется, — сказала она, рассматривая пустое помещение, — внос моего тела не был предусмотрен традицией.

— Ага, — соглашаюсь, — там на этот счет ничего не написано. А ловить Мави, чтобы запустить ее вперед, ищи другого.

— Маленький он какой-то, — с сомнением сказала Даша, меряя шагами пол. — Не дом, а сарайчик. Всего одна комната. — Потом погладила стену. — Это я просто в первый раз вижу, — пояснила она.

— Будет расти, — солидно поясняю. — Это тебе не подземелья, вырубленные из камня. Чем дольше живет, тем больше площадь становится, и этажи добавляются. Лет через двадцать будет больше, чем у Рафика, и второй этаж вырастет. Надо только дом подкармливать и смотреть за порядком. А сейчас он такой маленький, потому что ему всего-то несколько минут от роду.

— Поставишь кровать к стене, — задумчиво сказала она, — а утром свалишься в щель.

— Хе, — удивился я. — Необразованная ты у меня. Никто ничего ставить не будет. Попросим — само вырастет и будет всегда находиться в том месте, где нужно. То же со столом или стульями, если пожелаешь. Мне они ни к чему.

— Да, — вздохнув, ответила Даша. — Мне пригодятся. К посиделкам на голом полу привыкнуть трудно. Кровь явно катализатор, — гладя снова стену, сообщила она, — но вот как дом может быть живым? Я же чувствую…

— Ты еще лучше почувствуешь, когда поживешь внутри подольше. Они разные бывают. Одни жильцов уважают и стараются помочь, а другие совершенно равнодушны, и не допросишься простейших вещей. Может, от возраста зависит, а может, от крови первых хозяев. В любом случае стены ковырять ножом крайне не рекомендуется, зато очень полезно гладить, как ты это делаешь, и говорить в его адрес приятные слова. И не забудь добросовестно удобрять его. Где туалет будет — показать?

— Разберемся, — продолжая внимательно рассматривать стены, ответила Даша.

— Тук-тук, — сказал Зверь, входя. — С новосельем.

Он плюхнулся на пол, не забыв достать сначала из карманов фляжку и стаканы. Вид у начальства был совершенно измученный. В последние дни он только и делал, что носился на равнины и обратно.

— Я прямо и не знаю, чего вам пожелать, — разливая прозрачную жидкость на троих, сообщил он. — Все у вас есть, и даже завидовать тянет.

— Я не буду, — сказала Даша, — говорят, вредно, — смущенно улыбнувшись, добавила она.

— Вот, — поднимая стакан и чокаясь со мной, сказал Зверь, — и с этим у вас все в полном порядке. Обзавидуешься… В кино сходить не хочешь? — спросил он Дашу.

— Да мне некогда даже подумать, — удивилась она. — С утра до вечера кручусь. Надо все наладить, а ничего нет. Вот воду надо подвести в бассейн, а она наверх не идет, качать надо. Даже не представляю как.

— А мне хочется, — тоскливо сказал Зверь, — в кино, на танцульки и пивка. Даже напиться по-человечески не удается, — пожаловался он, наливая по второй. — Ладно, лирическая часть закончена. Рассказывай, — кивнул он мне, дождавшись, пока я выпью. — Закусывать все равно нечем, разве что позвать кого принести, но мне не хочется, пусть веселятся.

— О чем рассказывать? — не понял я. — Все время и так отзваниваюсь.

— Ты все кусками и вечно не вовремя. Давай общую картину по обстановке. Скажи спасибо, что доклад писать не заставляю.

— А, ты вообще! — обрадовался я. — Это легко. Ничего точного и конкретного. Все страшно приблизительно. Реки извиваются, холмы поднимаются, чем дальше, тем выше, и вообще там, за горизонтом, где истоки рек, явно горный хребет со следами вулканической деятельности.

— Ладно, ладно, не до такой степени утрируй, — махнув рукой, прервал меня Леха.

— Ну хорошо, слушай. Общая площадь Треугольника около пятидесяти тысяч квадратных километров. Благодаря большому количеству воды имеем не степь, как на равнинах, а лесостепь, с преобладанием диких лесов, лесочков и прочих перелесков. Климат скорее субтропический, с намеком на мягкие зимы. Это мы скоро очень хорошо проверим.

Нашли следы старых шахт по добыче бокситов, но это дело очень далекого будущего. Сверху и без нас постарались — ничего нет. Если соберемся руду добывать, придется лезть на изрядную глубину, а старые шахты завалены и залиты водой.

Леха слушал чуть рассеянно, все время кидая заинтересованный взгляд в сторону Даши.

— Есть дополнительно четыре перспективных места для перехода. Два в нашем районе, два там, где Старшая по земле от реки к реке шла. Это ты сам должен посмотреть, — сказал я.

При этих словах Зверь явно оживился: информация-то важная.

— Теперь о наших соседях. Есть где-то сотня семейств крыс, опять же со слов, и проверить сейчас невозможно. В каждом большом поселке не меньше четырех сотен жителей, бывает и больше. И плюс несколько родственных поселков помельче на той же территории. Поделены они на три больших союза, и это не просто формальное объединение, они отличаются друг от друга отношением к нововведениям.

Леха глянул на меня вопросительно.

Я постарался пояснить, как мог:

— Пришлось долго добывать из сына Великого Вождя. Разгоняющего тучи, информацию. Что-то для него само собой разумеется, и он не считает нужным говорить — мол, и так понятно, что-то специально не рассказывает.

— Ну и как тебе, трудно с ними общаться? — с интересом спросил Зверь.

— А знаешь, вполне нормально. В некоторых отношениях они на нас очень похожи. И образ жизни, и многие законы. Я его сразу предупредил про наше неприятие некоторых пищевых привычек, и он вполне с пониманием отнесся. Нормально сотрудничали. Короче, вот тут и начинается самое интересное.

Явно заинтригованный моими словами, Леха поторопил:

— Ну-ну, не тяни.

— Очень долго они развлекались, устраивая дальние походы в горы и по соседству, за реку. Особенно молодых касается — доказать доблесть и все такое. Но многие занимались этим вполне профессионально. Дело было опасное, но прибыльное. Там и зеленые, и анхи, и наши знакомые, егеря, проживали. Лет тридцать назад, он точной даты не знает, говорит, в прошлом поколении, стали появляться люди. Сначала были какие-то мягкотелые, которые даже особо и не сопротивлялись, и никакого удовольствия от боя. Потом появились кухды, дене, тсистсистасы и давиды. Я остальные названия вообще не запомнил, чуть об эти язык не сломал.

— Кто?!!

— Я вот тоже удивился. Несколько раз переспрашивал. Он настаивает — именно так правильно. Я думаю, может, дравиды? Смуглые, но точно люди. А кто такие остальные, я вообще не понимаю. Буры еще упоминались. Буром — это я точно знаю — называли винтовку Lee-Enfield. Не понимаю, какое отношение они могут иметь к названию племен. А эти поголовно вооружены калашами и очень любят ими пользоваться… Как раз буров у них нет. Сразу очередями по несчастным людоедам шпарят.

Сначала извели все охотничьи команды, а потом пришли в гости сюда. Было это два года назад. Спустились по Правой, выжигая всех крыс под корень. Поэтому мы так весело в первые дни и плыли. Раньше на реке много поселков было, теперь почти не осталось.

— Буры, насколько я припоминаю, — неожиданно перебил меня Зверь, — это африканеры, потомки переселенцев из Европы, несколько поколений прожившие в Южной Африке… Случилась такая Англо-бурская война в конце девятнадцатого — начале двадцатого века… Оттуда и понятие «буры» пошло…

— Не помню такого, — покопавшись в памяти, сознаюсь я. — Ну, хоть с одним названием прояснилось. — И продолжаю: — Крысы и раньше не слишком дружно жили, но тут после разгрома образовалась пустота и началась война всех против всех. Вот тогда они и поделились на три группы. Одна — самая маленькая и забитая — живет вдоль реки Правой и ближе к предгорьям. Их сильнее всего проредили, и они старательнее остальных держатся за традиции. Вот с ними мы первоначально и познакомились. Мой знакомый аргх, Убийца Приматов, оказался не только ревнителем старины, но и потомком в каком-то поколении самого первого вождя, приведшего их сюда. Поэтому у него и хранились все эти интересные вещички. У остальных в тайниках так много не найдешь. Мы хорошо искали, ничего особенного, кроме некоторого количества вещей явно промышленного производства, принесенных из набегов.

Вторая группа — это Великий Вождь, Разгоняющий тучи, собственной персоной. Он и раньше большим честолюбцем был, а в такой удачный момент подгреб под себя не меньше тридцати семейств. Здешний вариант Чингисхана. Размерчик поменьше, но тоже с соответствующими замашками. Нас опасается, но не прочь и дело иметь. Большой реформатор. Пересмотрел всю систему, и теперь только воин, самолично убивший врага, имеет право на тело. Женщинам, детям не положено.

Третья группа, самая большая, и столь радикальными идеями не впечатлилась, но у них нет общего лидера. Они, кроме всего прочего, и на той стороне за рекой живут, не только в междуречье. Поэтому война идет с переменным успехом, и Разгоняющий тучи не прочь воспользоваться нашими услугами. Я сделал вид, что намеков не понимаю. Нам бы уже занятую территорию переварить, а потом видно будет.

На сегодняшний день в центральном поселке на холме сотня стоит и еще в речных поселках по полсотни. Чтобы просто контролировать границу, надо народу в три раза больше, а чтобы еще и что-то делать, одновременно строя дома и копая огороды, — в пять раз. Ни к чему нам новые драки, пусть сами выясняют отношения. И потом… Где написано, что можно селиться только с одной стороны реки? Места сколько хочешь. Зерном и овощами мы себя за счет трофеев обеспечили вполне достаточно. На год с гарантией хватит и еще останется. Поля поддерживать в нормальном состоянии при нынешней нашей численности нельзя.

Спасибо Хозяйке, — я поклонился в Дашину сторону, и она мне улыбнулась, — благодаря ей мастерские удалось запихать на первый ярус подземелий. Запустили вентиляцию, подвели электричество, отходы пока собираем и не выбрасываем. Ткацкая мастерская, кузница, оружейная мастерская уже работают. Первую партию телефонов наштамповали. Мы тут совместно подумали и решили, что лучше всего в виде часов делать. И в глаза не бросается, и на теле постоянно. Никаких дополнительных функций пока не предусмотрено. Только циферблат, сам телефон с кнопками и с памятью, в которой забиты все номера. Пока две серии — для нас номера от десяти тысяч. Лично тебе готов вручить немедленно, как только притащу свои вещи из палатки, телефон за номером 10001 — как партбилет Ленина. Десять тысяч — это, понятное дело, на будущее. Пока имеется только сотня. Так что твой номер первый, как положено Вожаку. Каждому, начиная от патрульного десятника и заканчивая главами поселков, выдается исключительно в торжественной обстановке. Полсотни готов отгрузить для равнин. Очень удобная вещь — постоянная связь. Не надо даже мотаться с проверками.

Есть еще одна серия, начинающаяся с двадцати тысяч. Рафику, Лене, Доценту, Борису — 20001 и дальше. Еще двадцать дал на рекламу и ознакомление Клану Заводских, и Доценту предложил к полякам сходить, может, панам понравится, тогда и в Славянске захотят. Если купят, новые номера будут добавлены в память автоматически. Как настраивают на конкретного разумного, так запись в памяти появляется. Да, чуть не забыл! Номер 20100 принадлежит Разгоняющему тучи, а номер 20101 — его сыну, Стремящемуся к свету. Летчик их усердно слушает — опять же нам польза…

Я задумался, размышляя, не упустил ли чего важного. И спросил Зверя:

— Я ничего не забыл? А то я уже и не помню, что раньше рассказывал, а что нет. Вот списки покупок я с тобой точно согласовывал. Без отправки в Зону, хотя бы к Борису, на обучение пары десятков молодых — все эти грузовики и прочие трактора, тем более что-то более сложное, превращаются в мертвый груз. Мелочь всякую вроде ночных прицелов мне обещали сделать, а в машинах, кроме тебя, все равно никто не понимает. Разве что Дашка порулить может, но что там внутри, только поверхностно знает. Свечи заменить сумеет и масло поменять, а больше даже не стоит доверять. Вот сына своего, Неждана, отправь. Ему это дело нравится. Пока баржа плавала, он у нас главным специалистом по технике был. Я ему скачал инструкцию по эксплуатации ЗИЛов с твоих дисков, сидит и разбирается на примере моей трофейной газели. Хоть недаром тащил из Варшавы. На шоферов из фильмов про революцию стал похож. Весь из себя важный — будущий первый Мастер в новой специальности. За те бабки, что он тебе должен, Кулак просто обязан радостно принять наших на обучение и закрыть глаза на некоторые странности. А гнать коней незачем. У нас не скачки на скорость. Еще пару лет спокойно проживем и без роскоши в виде портового крана. Спины крепкие, тележки сделать не проблема. Ну вот, вроде обо всем сказал, — закончил я.

— Совершенно «случайно» кое-что все-таки забыл, — подмигивая, сказал Зверь. — Ты куда крысенышей девал?

— А никуда. Здесь они все. Когда по сторонам посмотрели, выяснилось, что все это огромное количество скота, оставшееся от прежних владельцев, пасти некому. Бросить без присмотра жалко. Отобрали самых лучших на племя, потом огромное количество лошадей, овец и коров порезали на мясо. Сушили, коптили, впрок заготовили столько, что на два года тысяче едоков хватит. Охоту устраивать на домашнюю скотину неинтересно. Вот и сменяли у Вождя вождей. Они все равно под нож бы пошли — пленники с прошлых набегов. Как ты и просил — три сотни щенков от года до четырех. Они еще маленькие, нормально приспособятся. Будешь уходить, можешь забрать с собой в подарок паукам, мне без надобности. А три десятка, — отвечая на его улыбочку, продолжаю после паузы, — раздал на усыновление своим. Хочешь дом-дерево — изволь соответствовать. А нам тоже лишние руки, когда подрастут, пригодятся. Себе я совсем мальцов взял, им год-два максимум. Я что-то скрывал? — возмущаюсь демонстративно в ответ на укоризненный взгляд Лехи. — Все прекрасно об этом знают.

— И себе взял? — удивленно спрашивает Зверь, глядя на Дашу.

— А что, — пожимает она плечами, — обычный ребенок. Совсем кроха. Вырастет, такой же член Клана будет. Сейчас мой добрый молодец перетаскает вещи в дом, ребенка и кучу родственников приведет, и места будет меньше, чем раньше в палатке. Там мы вдвоем жили, а здесь сразу десяток разместится. Будем как сельди в бочке.

Кстати, насчет рыбы! У нас еще и взрослая семья крыс имеется. Сам пришел и жену с двумя детьми привел. Зашиты попросил и клятву дал по законам Народа жить. Очень опасался, что прогонят, только муж мой заявил, что «с Дона выдачи нет». Ваши в рыбной ловле полные профаны, даже не умеют рыбу засолить, а этот — специалист, нам такие нужны. Баранина уже поперек горла. Приставили к нему пару семей на обучение…

— Извините, что перебиваю, — вежливо сказал Летчик, — но здесь насчет меня все знают, а мне кажется, вам стоит на причал сходить. К нам плывет лодка, а в ней двое. Так не скажешь, но один похож на человека, а другой явно егерь. Там, на пристани, сейчас в одиночестве сидит пьяный Белогривый, а он не лучшая встречающая делегация.

— А охрана где? — поднимаясь, спрашиваю.

— Так на месте, — пояснил Летчик. — Я их предупредил. Бдят, но высовываться не будут, не их дело.

— А мне можно? — спросила Даша.

— А, пойдем! — махнул рукой Зверь. — Неизвестно еще, как мы с этими кухдами объясняться будем. Если егерь понял, что русский нужен, то, может, хоть поляка притащил. Будешь нам переводить.

— Он у тебя что, все время летает? — поинтересовался Зверь, выходя в дверь.

— Нет, конечно. На холме поднимаем ночью на восемьдесят метров воздушный шар с камерой. И на той стороне, где паром, еще один. А летает Летчик теперь редко — последний самолет остался, жалко, если разобьется. Он вообще глубоко в последнее время задумался. Решает, как лучше именоваться. «Летчик» уже устарело.

— И «Многоликий» мне тоже не нравится, — сообщил Летчик.

— Многоликий — это скорее я, — серьезно ответил Зверь. — Греческие мифы читал?

— Нет. Зачем мне эти сказки? — заинтересованно сказал Летчик.

— Посмотри, кто такой Протей, может, понравится.




Веселье на улице было в самом разгаре. Я не пожалел и приказал вытащить все имеющиеся деликатесы и раздать продукты с запасом. Теперь площадь превратилась в скопище поддатых, приплясывающих и поющих оборотней. Среди них с кислыми мордами бродили мохнатые, а также десяток Младшей, назначенные следить за порядком. Мохнатые все равно не пьют, а остальным пришлось пообещать гулянку на другой день. Для нас всех это великое событие. Если раньше мы предъявили права на землю, то теперь она была наша. Там, где растут рощи деревьев-домов, Народ остается навсегда.

К нам подвалил Ястреб и долго многословно поздравлял, пытаясь шутить. Смеяться в подобных случаях можно только под изрядным градусом, но я еще «не догнал» в количестве. Впрочем, он хоть нормальный, без второго дна, как Большая Нога. Тот все больше ходил по острову, тщательно осматривая все что можно и что нельзя. Даже в Треугольник просился, пришлось отговариваться недостатком времени и подготовкой к празднику. И не пригласить почти союзника западло, и как-то не хочется с родом Лис сильно сближаться. Его предложение прислать в помощь пару сотен своих кадров мне крайне не понравилось. Только чужаков в таком количестве нам для полного счастья и не хватает.

По дороге нас еще несколько раз останавливали и уговаривали выпить. Зверь спокойно опрокидывал очередную кружку и, поблагодарив, шел дальше. Я смотрел на это зрелище все с большим изумлением. Что он способен выпить много — это проверено. Но мне бы уже надо было прилечь после таких доз, а он вроде в полном порядке. Невольно хочется проверить, сколько он способен употребить, только, увольте, не в моей компании — после такой порции голова очень болеть будет.

Я постелил на каменную тумбу, куда привязываем баржу, куртку, чтобы Даша не сидела на холодном камне, и пристроился у ее ног. Щит, он, конечно, запахи и эмоции глушит, но не когда мы сидим вплотную и моя голова у нее на коленях. Приятно чувствовать, когда на тебя изливается волна нежности, хотя и изрядно разбавленная собственническими инстинктами. А куда от этого денешься? Муж в какой-то степени собственность жены, как, впрочем, верно и обратное.

Хорошо так сидеть. Слабый прохладный ветерок дует, вода поблескивает в лунном свете, и время от времени плюхается рыба. Никто не ходит сзади с занудным мычанием про вполне реальные проблемы, которые я решить не могу, вроде увеличения количества патрулей, и с требованиями по поводу необходимости не только пахать на общество, но еще и для себя постараться. Огороды сами по себе не уберутся, и в склад овощи пока не научились самостоятельно заползать. А на охоту тоже отпускать надо. Пришлось даже запретить делать это на острове, так недолго и всю дичь повыбить. Теперь плавают в Треугольник по специальному графику.

Особенно напрягает постоянное паломничество желающих разжиться земным оружием. Вроде всем прекрасно известно, что раньше весны баржи не придут, но тащат и тащат артефакты на обмен. Дашка целую бухгалтерию завела: кто, кому, чего и за сколько. Десять процентов — вполне законная наша доля, но она постоянно норовит за всякие дополнительные примочки еще добавить, что, если честно, вполне справедливо. Мы ж не можем просто винтовку в собственность получить. Нет, нам подавай ложе из ореха, тыльник для приклада, резиновую накладку, специальную рукоятку с прицелами, и таким и сяким, хромированную, с лазерным указателем и светящейся мушкой, да еще чехол ружейный. И особо умные возжелали приспособления для изготовления собственных пуль плюс массу всякого разного. Что-что, а первое, что я сделал для общественной пользы, — это перевел каталог Борисова магазина. Не знаю, на кой хрен он раньше был нужен, но теперь пригодился. До дыр изучили.

На воде появился низкий силуэт лодки, направляющейся прямо к нам. С той стороны реки причал не виден, но направлялись они точно куда надо. Не наугад плывут. Двое, сидящих в ней, неторопливо подгребли к пристани и легко вытащили лодку на камни. Толком при таком освещении не разглядишь, но, похоже, сделана она из коры деревьев.

Оба были одеты в одинаковые куртки и брюки цвета хаки с нетипичным для Народа оттенком. Оно и понятно, в разных местностях лучше всего разные расцветки для маскировки использовать.

Егерь радостно улыбнулся при виде меня, приложил руку к груди и присел на корточки, аккуратно положив рядом с собой Узи с деревянным прикладом. Теперь хоть понятно, откуда взялся вопрос Разгоняющего тучи. Интересно знать, сколько у него патронов и стволов имеется.

Второй был пожилой, но на вид еще крепкий, наполовину седой мужик небольшого роста с обветренным морщинистым лицом. Этот имел при себе АКМ с откидным прикладом, который очень удобно прятать под курткой. Он так же демонстративно положил его на землю, показав нам пустые руки. Взгляд при этом скользнул за наши спины, где сидели пулеметчики, контролирующие пристань. Опыта у него явно поболее моего — сразу засек.

— Надеюсь, ты говоришь по-русски, — сказал Алексей, обращаясь к гостю. — Я Зверь. Он, — показывая в мою сторону. — Гном, а она Хозяйка. Мы представляем здесь власть и можем принимать решения, которые касаются всех.

— А Соколиного Глаза среди вас нет? — невозмутимо поинтересовался тот. Говорил он чисто, только иногда проскальзывал какой-то странный акцент. — Ну, мне не привыкать. Можете называть меня Медведь.

Даша хихикнула и постучала мне по макушке пальцем.

— Нет, — сказал пришелец, — не как он. Это просто имя. Я вполне человек, хотя вряд ли меня можно назвать нормальным. Нормальные на Земле сидят, а я по лесам неизвестной планеты все больше бегаю. На самом деле меня зовут Дов, а это просто прямой перевод.

— На самом деле меня зовут Алексей, а ее Даша, только мало кто об этом помнит. Выпьешь? — извлекая из куртки в очередной раз стаканы и фляжку, спросил Зверь.

— А почему нет? — солидно ответил Дов, моментально опрокидывая в рот протянутый ему стакан. Я бросил ему кусок хлеба, прихваченный у одного из костров, и он исчез там же. — Я представитель Федерации общин…

— Разведчик, — утвердительно сказал Зверь.

— Конечно, — спокойно согласился Дов. — Надо же посмотреть, стоит ли с вами дело иметь. В Федерацию входят егеря, — он оглянулся через плечо на своего спутника, — орки, гномы, оборотни и люди. У нас там много разных — и сектанты разных видов, и индейцы, и курды-езиды, не желающие с мусульманами проживать, белые из Африки, минитмены разные из США и израильтяне. Те, кто с самого начала в общую кучу не хотел.

— Кухды, — пробурчал Зверь. — А кто такие тсистсистас и дене?

— Шайены, — пояснил Дов. — Самоназвание. А дене — навахо. Там шайены, северные с южными, чуть не всем племенем прибыли. Восемь с лишним тысяч человек. Есть еще сиу, а также и из племени крик немного — все, желающие новой жизни. Моментально забыли все свои цивилизованные привычки и начали гоняться за здешними крысами. Единственное, что на лук и стрелы переходить не желают. Калашников лучше. И сортиры у них в домах теплые. В вигвамах, покрытых шкурами, проживать категорически не желают.

— И как на вашу Федерацию смотрят эльфы? — резко спросил Зверь.

— На то, что мы вместе живем? — переспросил Дов. — Да никак. Есть больница и магазин. Лечат и продают, что заказываем. В наши дела не вмешиваются абсолютно. Когда нас вначале крысы убивали и дома жгли — не обращали никакого внимания, теперь мы начали массово крыс убивать, — никакой реакции. Трое постоянно живут, а еще трое все время меняются. Годик пройдет, и усвистят в неизвестные края. Есть еще и гномы, но они с нашими не общаются и даже на разных языках говорят. Так что эльфы сами по себе, мы сами по себе. А что ты так удивляешься? Вот она, — он ткнул пальцем в Дашу, — человек. Он, — сказал Дов, показывая на меня, — явно оборотень, а ты вроде как человек, но не простой, не пойму толком.

— Видишь? — спрашиваю я.

— Легко, — согласился Дов, протягивая стакан за новой порцией. — Планета многих одарила разными непонятными способностями. Кто может одно, кто другое, а я вот сразу вижу, с кем дело имею. В моей работе жирный плюс. Обидно было бы перепутать человека с крысиным оборотнем, а по внешнему виду не всегда поймешь.

— Мы до сих пор не стремились особо с людьми общаться, — пояснил Зверь, выдавливая ему в стакан последние капли. — Очень немногие знают про это. А с эльфами вообще старались не пересекаться.

— Плевать им на нас, — убежденно сказал Дов. — Они зачешутся, только если их самих резать будут. Один мой приятель утверждает, что это вроде благотворительной деятельности. Если человечество себя на Земле грохнет или совсем вымрет, останемся мы, и начнут переселять наших потомков уже обратно. А что всякие трудности, так это человечество только закалить должно. И эта… толерантность насаждается. Хочешь не хочешь, привыкай к чужому образу жизни, поведению, обычаям, идеям, верованиям. Только, в отличие от Земли, особо неприятных соседей выведем.

— Или они нас, — усмехнулся Зверь.

— И так может быть, — согласился Дов. — Поначалу каждый за себя был, пока не поняли, что в одиночку не отбиться. Теперь крысы кровью умылись и думают, что на этом все кончится. Нет, обязательно повторим. Не хотят жить спокойно — пусть черпают полной ложкой.

— Оборотни среди вас какие живут? — спрашиваю.

— Обычные, — удивленно ответил Дов. — Рысь и собака на земле. В озере тюлень-леопард живет. Эти на сушу почти не выходят, под двести килограмм экземпляры бывают, им тяжело. До девяти лет ходят в зверином облике, потом начинают перекидываться. Рыси тоже.

— До скольких лет в звериной форме рыси? — чувствуя, как тихо едет крыша, переспрашиваю.

— До девяти, — удивленно ответил Дов. — А в чем проблема?

— Белогривый, — вставая, крикнул я. — Иди сюда! Хорош пить в одиночку.

— Знаю я тебя, — неторопливо приближаясь зигзагами, сообщил тот, — зря надеешься поживиться. Ты меня страшно обидел, смывшись в самом начале, и я все сам прекрасно выпил. — Он перевернул бутылку и радостно засмеялся, обнаружив, что в ней ничего нет. — Опоздал! — показывая мне и кидая ее в реку, сказал Белогривый.

— Праздник у нас, — извиняющимся тоном сказал Зверь, обращаясь к Дову.

— Перекинься, Белогривый, — попросил я. — Тут у нас маленький спор вышел. С меня бутылка.

— И кукуруза на посев, — быстро сказал он.

— Да она не вырастет на равнинах. Там климат холоднее.

— Вырастет — не вырастет, тебе какое дело? — почти трезво удивился он.

— Ладно, дам тебе на пробу пару мешков. Перекинься.

Недовольно бурча, Белогривый разделся, и через минуту перед нами стояла рысь. Вот кто говорит, что облики между собой различаются, — не верьте. Ему и в зверином удалось отрастить неплохое брюшко, и морда у зверя была страшно наглая. Рысь повернулась одним боком, потом другим и вопросительно уставилась на меня. Он явно интересовался: хватит или еще покрутиться?

Дов подошел и внимательно посмотрел.

— Ну, почти такой. Даже кисточки на ушах имеются. Окраска темнее и более рыжая. Наши намного меньше, килограмм пятьдесят-шестьдесят. — Он примерился поднять Белогривого, но тот, недовольно махнув коротким хвостом, вывернулся и, отбежав в сторону, перекинулся снова.

— Может, укусить стоило? — недовольно бурчал он, одеваясь. — Нашли себе развлечение, честных рысей поднимать.

— Утром заходи, — крикнул я ему в недовольную спину.

— И люди получаются намного меньше, — задумчиво сказал Дов, меряя его взглядом и потом внимательно рассматривая меня. — Они вообще в человеческом виде ходить не любят, только когда руки для работы требуются. Вот собаки как раз почти все время выглядят как люди. А вы еще больше их будете, и крыс, пожалуй…

— Вот и мне стало интересно, — соглашаюсь. — Какая-то другая порода. Надо посмотреть.

— Значит, так, — сказал Зверь. — Завтра с утра я всех лишних заберу и сам уеду. Ты, — обращаясь к Даше, приказал он, — поселишь наших гостей в свою старую палатку. Заберете вещи, и пусть располагаются. Кормить, поить и все показывать. Пусть разведывает. Дов, десятидневки тебе хватит? — спросил он.

— Хватит, — согласился тот.

— Все вопросы к нему, — показал Зверь на меня. — Если будет необходимость, он свяжется со мной. Пока остается за главного. Потом отправитесь домой, и с вами наша делегация. Они там посмотрят, что к чему. Надеюсь, договоримся. Даша, проводи их.

Дов обернулся и позвал егеря. Тот в очередной раз приложил руку к груди, и, прихватив свои рюкзаки из лодки, они двинулись следом за Дашей.

— Что сказать-то хотел? — спросил я Зверя.

— Правильно понял, — согласился он, — пока она не слышит, я тебе говорю — ты пойдешь с проверкой. Слова словами, а посмотреть надо.

— Почему я? — возмущаюсь. — Черепаху пошли, у меня дел по горло.

— И Черепаха тоже пойдет, — кивнул Зверь. — Все равно больше послать некого. Вы оба хоть что-то в людях понимаете, смотрите внимательно по сторонам. Что они могут нам дать и что мы можем спокойно продать. Если они такие любители оборотней с зелеными и не шарахаются в испуге, может, и специалистов там найдешь? Жизняк у тебя есть, сумму посерьезнее я тебе скину — пусти пыль в глаза. И аномалию ищи. Таскаться по горам с тяжелым грузом или прорубать дорогу по лесу — не при нашей численности. Впрочем, там дальше особо густых лесов вроде нет, и это тоже не мешает проверить. А Черепаху пусти на эльфов посмотреть, давно пора этим заняться. Я ей все объясню, но ты на подстраховке.

Я кивнул в ответ.

— Надо идти, — сказал он, внимательно посмотрев на меня, — это классный шанс, и мы получим союзника против соседей. А то, что они далеко, только к лучшему. Сам знаешь, кого больше, тот и продавит свои правила и обычаи. Дружить лучше через голову врага и жить раздельно. А они там так замечательно сосуществуют, пока общий враг имеется. Неизвестно еще, что будет, когда мы общими усилиями крыс замочим.




Глава 7

НОВАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ


Уже третью десятидневку мы ползем в горы. Сначала старательно обошли по большой дуге реку, чтобы лишний раз не напрашиваться на неприятности, затем, миновав район, в котором Пинающий Медведь поставил маяк, углубились в неизведанные территории. Для нас, в смысле Клана, они неизвестны. Проводники наши бодро направляли движение, прекрасно зная местность. Может, по реке и проще, но выше в горах все равно, по заверениям Дова, два больших водопада и на лодке не пройти. Объездных путей у водопадов не строили, ни к чему делать крысам легкую жизнь.

Я скоро буду большим специалистом по самым разным природным пейзажам. Всю жизнь прожил в степи, потом по рекам плавал, по лесам бегал, теперь в горы полез. Между прочим, горы здесь явно вулканического происхождения. Постоянно камни, почва паршивая, не для сельского хозяйства. Сначала шли преимущественно смешанные и хвойные леса, потом появились низкорослые дубовые. Чем выше, тем меньше воды и холоднее. Зимой со снегом нас напутать сложно, но внизу жить гораздо приятнее. Даже звезды здесь другие, как будто гораздо ближе и ярче.

Мы — это могучая делегация с большими полномочиями неизвестно на что и с очень приличными деньгами. Тринадцать любителей дальних путешествий, добровольно-принудительно отобранных Вожаком. Человеческие суеверия нам под хвост, а вместе с проводниками нас все равно пятнадцать. У каждого по две запасных лошади. Одна нагруженная необходимыми в дороге вещичками, другая сменная. Кто не знает — отправляясь в поход, берешь с собой кучу вещей. Не кровать с телевизором, но тоже мало не будет.

Первым делом — винтовку с патронами. Принадлежности для чистки, оружейное масло и тряпки. В моем случае еще и пулемет с запасными лентами, сменные стволы и масса разных причиндалов к нему. Само собой, пистолет с патронами и верный Узи. Бинокль, чтобы осматривать зорким взором окрестности.

Поскольку в дороге неплохо разнообразить пищу, а патроны лишний раз тратить не стоит, значит, берешь дополнительно лук со стрелами. Опять же меч. Неизвестно толком зачем, но пригодится. Ходить по незнакомым местам без оружия совершенно несвойственно моей нежной натуре. А к огнестрельному я привык разумом, но без своего обычного набора мне неуютно. Так что и пара коротких копий, и топорик для метания тоже непременно нужны.

Зимние вещи, включая перчатки, необходимы, еще теплая куртка (вместо куртки можно что-то другое, но тоже теплое, вроде полушубка) и шапка. Сменная одежда. Спальный мешок.

Палатка, кружка, ложка, котелок, топор, пила, иголки с нитками, зубная щетка, мыло, полотенце — словом, всё, без чего обойтись сложно. Вот бритва не требуется — спасибо предкам, борода у нас не растет. Усы, впрочем, тоже.

Продукты, на случай, если дичи не будет или придется обходиться без охоты. Тоже дополнительные килограммы. Чисто из запасливости. Не было еще такого, чтобы мы остались без свежей еды. Есть можно все, что не хищник и не питается человечиной. Живность здесь хоть и пуганая, но подстрелить оленя или зайца с какой птицей — это без особых проблем. Можно, на крайний случай, употребить в пищу даже ежей, лягушек и ворон. Просто ворону варить дольше нужно. Молодые лягушки жареные вкуснее, а вот змей лучше варить. И, когда ловишь, надо смотреть все-таки, что руками хватаешь. Одно дело ужи, совсем другое — гадюка. Из нее сначала яд стоит добыть, прежде чем кушать. Не потому что опасно, просто в лекарства идет.

Рюкзак опять же пригодится, чтобы тащить все это на себе (если придется бросить лошадей), а также веревка и всякая мелочь вроде спичек и «Чистильщика», чтобы не пить воду прямо из лужи.

Обязательно в дополнение ноутбук — приличному оборотню без него в последнее время уже прямо и обойтись нельзя. Человеки множество полезной информации держат на дисках. Видеокамера, телефоны для показа и продажи, еще парочка артефактов. Материалы для работы с самолетами. Если уж идем, то надо попробовать разжиться чем-то полезным и на обмен кое-что иметь по мелочи.

Никто не хочет тащить все это пешком? Я так точно — нет. Мы, Народ с равнин, — всадники. Потому что ленивы и не желаем таскать на себе большие грузы без необходимости. На то существует лошадь, даже две лошади…

Так, я уже сказал, что всего нас тринадцать. Я, Черепаха, Следак, пять рысей и пять волков. Зверь решил, что не только с тамошними рысями, но и с собаками необходимо познакомиться поближе, а волки для этого подходят лучше всего. Следак ни к тем, ни к другим отношения не имеет, являясь приматом, но с чего-то Зверю в голову стукнуло, что мне нужен заместитель — командовать рядовыми. Не такая уж и плохая идея: можно свалить мелкие заботы на него.

Дов долго бесился, узнав, в каком количестве мы собрались путешествовать. Он привык быть тихим и незаметным в походе. Два-три члена в группе вполне достаточно. Ничего, смирился. У большого отряда тоже есть свои преимущества. Можно постоянно сменяться в переднем дозоре и по ночам в карауле. У нас система давно отработана. Один сторожит с оружием, а другой в зверином облике кругами ходит и вынюхивает. А в набеги большими отрядами не ходят, если что, отобьемся.

Из Черепахи явно хороший паук для рощи не выйдет. Она, в отличие от меня, сразу с готовностью закричала: «Хочу!» Понравилось ей путешествовать, и еще больше нравится возможность что-то новое узнать. Правильный паук должен сидеть в роще безвылазно, а эта только и ищет возможность сбежать от трудов праведных по хозяйственной части. Там, на острове, сотня свадеб ожидается, а тут такой прекрасный предлог смыться от занудных проверок на болезни и совместимость. Хорошо тем, кто сотню лет в одной роще проживает, там всем давно заранее про каждого все подробности известны, но у нас-то кого только нет. А на весь Клан только Койот сильнее Черепахи как паук, Длинный Зуб берет не силой, а тонкой работой. Вот и выходит, что из трех наших пауков два плевать хотели на свои прямые обязанности, а Койот практически безвылазно сидит на равнинах. Очень надеюсь, что по возвращении меня не порадуют каким-нибудь родившимся жутким уродом.

Зато лично мне масса пользы от присутствия Черепахи. Я теперь, после ее сеанса, великий полиглот. Знаю еще один язык, который вызывает у меня большие подозрения. Огромное количество слов явно заимствовано из английского, и присутствуют еще минимум два больших включения. Всякие лесные тонкости — из одного языка, а что касается местных странностей — из другого. Черепаха утверждает, что многие слова похожи на язык анхов. Дов легко согласился и сказал, что это такой общепринятый язык для всех членов их Федерации. Чистого языка через тридцать лет уже не осталось, и теперь такой межобщинный, понятный всем. Слишком много разных людей с несхожими языками, и потому очень быстро выработался один общий. За основу взят язык тех, кого больше всего, а дополнения — как получилось невольно. В школах именно так и учат, причем у всех.

— Там огромная котловина вокруг горы высотой до пяти тысяч метров с ледниками на вершинах. С вашей стороны очень больших высот нет, а на юг ведут всего два нормальных перевала, по которым могут идти лошади или ослы с грузом. Внизу три огромных озера, — рассказывал Дов.

Мы с Черепахой внимательно слушали, остальные занимались своими делами. Они все равно ничего не понимали. Черепаха отказалась давать каждому новый Язык, сказала: «Из одной головы часто тянуть нельзя, может плохо кончиться для донора». Поэтому себе она оставила егеря, а мне человека. Исходный тип у ушастого все равно такой же, нас одинаково искусственно создавали из людей, особых проблем не было.

— Озера в основном питаются горными стоками и ручьями и еще со старых времен соединены между собой каналами, — продолжал Дов. — Каналы частично пришлось восстанавливать и чистить для создания постоянного сообщения. Вытекает только одна река, которую вы называете Правой. Самое большое озеро — Первое, его назвали так, потому что оно было первым, которое увидели при переходе, — образовалось на разломе гор. Оно больше двухсот километров в длину и около тридцати шести километров в ширину. Глубину промерить еще никому не удалось. Второе озеро — Шайен, оно поменьше, всего-то треть от объема Первого будет. И третье — Малое, не слишком отличающееся в длину от Шайен, зато берега у него очень странные, со множеством изгибов.

Выше есть еще одно примечательное озеро — оно образовалось в кратере потухшего вулкана. Площадь его около пяти гектар, глубина — более сорока метров, температура воды летом достигает тридцати четырех градусов, а зимой всего около двадцати шести. Источник горячей минеральной воды расположен в придонной подводной пещере. Вода озера лечебная и обладает слабой радиоактивностью, дно его покрыто целебной грязью. Называется оно — Курорт. Земля вокруг плодородная, воды пресной много. Сейчас даже берега озер не полностью заселены. Два-три урожая в год легко берем. Птицы разных видов, рыбы полно, часть берегов озер заболочена, и там полно всякой живности водится. В таких местах еще до людей приспособились: в почву вбивали сваи, затем соединяли их плетнем. Внутрь участков засыпался метровый слой земли, а затем органические удобрения или ил. Это позволяет поддерживать плодородие почвы на высоком уровне. Тоже несколько урожаев можно в год снимать. Да и крысы в болота лезть не любят.

А еще мы добываем медь, свинец, цинк и серебро. Из серебра чеканим собственные монеты для мелких расчетов. Природный газ имеется в большом количестве, и нефти немного. Только немного это по земным понятиям, а нам уже разведанных месторождений еще на двести лет хватит. Хорошее место, — убежденно сказал он. — Трясет, правда, часто. Балла два-три каждый месяц. Раз в год и пять-шесть баллов может быть.

— А старые города? — спросила Черепаха.

— Есть развалины, но там прямо на древних фундаментах гномы свои поселки поставили очень давно. Там целая система подземелий имеется с запасными выходами. То ли старая канализация, то ли метро какое, но они всегда имеют возможность смыться по тайным ходам. Совсем не гномы из сказок, киркой махать не любят. Поля возделывают, овечек пасут. Металл плавят. Целый заводской комплекс имеется. У нас с ними договор. Люди не копаются в развалинах, гномы не лезут на наши поля. Ничего похожего на рейдерство, как вы рассказывали, нет. Все проще.

Когда идут не по одиночке, а большими группами и целыми племенами, можно тащить не ваши сорок килограмм груза, а намного больше. Чем больше группа, тем больше вес. Когда наше, — он скривился, — очередное правительство решило по новой выселять поселенцев, целое движение появилось — «Новый исход». Лучше хрен знает куда, но вместе. Те, кто больше всего плакал про тяжелое материальное положение, как раз и не захотели уходить. Лучше сидеть и ждать пособия. Особо религиозные тоже. Крайне правые с левыми остались друг друга грызть дальше. Пошли только желающие работать без старых политиков с бюрократами — новые первопроходцы. Почти семьдесят тысяч. Вот под это дело и притащили оборудования на все случаи жизни. Стоят заводики, промышленную продукцию гонят, а артефакты нам и так на обмен принесут. Нам хорошо — и гномы довольны. И буры из Африки в похожей ситуации оказались. Их поменьше было, но они еще и по англоязычным странам разбегались, так что приехали небольшой такой компанией — тысяч под сорок. Тоже со своим оружием и станками.

— А почему тогда АКМ? — заинтересовался я.

— А у нас их — как грязи, — ответил Дов. — И стоят как грязь. Россия Венесуэле сто тысяч поставила. Оно им нужно в таком количестве на их опереточную армию? Две трети через ЭГО к нам приехало. Уго Чавес наварился, и русские тоже. Все страшно официально — поставки государству, борющемуся с империализмом. По дороге перегружается и всплывает на другой планете. Россия еще и производство наладить в Венесуэле пообещала. Как только у них что-то запускают, как-то странно оказывается, что к нам прибывает. Скоро вообще раздавать начнем. Вот и американский кольт сорок пятого калибра, который долго на вооружении армии США был, тоже легко приобрести задешево.

Раньше на Земле как было? Хочешь купить партию оружия — для начала представляешь официальный сертификат, дающий право на торговлю оружием. Прийти с улицы на предприятие, производящее что-то стреляющее, и получить это «что-то» за пачку наличных только в кино можно. То есть купить с рук пару автоматов — невеликая проблема, но я говорю о больших партиях оружия и техники военного назначения. Что-то серьезное, вроде вертолетов-самолетов, вообще на строгом учете, и прекрасно известно, куда продается. Жаль, — вздохнул он, — что здесь все равно использовать нельзя. Кучу проблем решили бы.

Так вот, чтобы приобрести большую партию, показываешь бумагу из официальных инстанций другого государства, на фирменном бланке с печатями и подписями, о необходимости приобретения того-то и того-то. Причем в этой бумаге непременно содержится строчка о запрете перепродажи в третьи руки. Все это перепроверяется, и только потом можно размещать заказ. Но это еще не все. Министерство финансов должно подтвердить факт оплаты, непременно в твердой валюте и через определенный банк. Министерство иностранных дел должно подтвердить, что страна-покупатель не является враждебной к стране-продавцу. Министерство обороны подтверждает, что в списке покупаемого нет секретных и запрещенных к вывозу образцов. Еще могут вмешаться страны-союзники, которым не нравится факт поставки оружия их врагам, и надавить, мешая сделке. Куча проблем и согласований.

А сейчас сплошная красота. Все заинтересованные лица прекрасно знают, что закупки через концерн ЭГО не всплывают на Земле, а платят они сразу. Есть работа для заводов, производящих самые разнообразные вещи, нет проблем с экспортом и таможней, можно сплавить старые запасы. Ничего супернового не заказывается. Да еще можно не все отражать в официальной статистике, часть денег тихо уходит на никому не известные цели, все больше в частные карманы. Все довольны. С израильских складов тоннами отправляются старые запасы, захваченные у арабов чуть ли не в шестидесятые-восьмидесятые годы. За копейки, но приятнее, чем оно бессмысленно будет лежать.

— Идет, — сказала лениво Черепаха. — Двадцать минут смотрел, теперь решил познакомиться поближе.

Из кустов вышел, старательно топая ногами, чтобы показать, что он не подкрадывается, человек. Руки пустые, за спиной винтовка. Одежда была явно американского армейского образца, но совершенно другой расцветки, чтобы быть незаметным на фоне здешних скал. Лет сорока на вид, с обветренным смуглым лицом, коротко стриженные волосы очень темные. Невысокий и жилистый.

— Я приветствую вас на ничейной земле, — сказал он. — Меня зовут Джон Торп, и мы возвращаемся домой. Если возражений нет, хотели бы присоединиться к вашему отряду. У нас раненый. Тут недалеко.

— Конечно, — ответил я. — Вместе веселее, и врач у нас имеется.

Черепаха молча поднялась.

— Следак, — позвал я. Он обернулся. — Возьми пару бойцов и проводи. А ты здесь подожди, — сказал я Черепахе, — еще десять минут потерпит.

— Это неправильный индеец, — с возмущением сказал я Дову, когда Следак и его команда, сопровождая Джона, ушли. — Где раскраска, перья, томагавк, скальпы у пояса? В конце концов, стандартное «Хоу, я сказал». Что за имя — Джон?

— Ты, наверное, пересмотрел фильмов, — спокойно возразил Дов. — Перья положено вручать за заслуги. По одному перу за дело, и ходят в таком виде только на праздниках. Скальпы вожди запретили снимать. «Это навязанный белыми обычай, нам это чуждо», — заявили старики, и поэтому доблестные воины теперь только уши отрезают. Некоторые целые связки имеют. А что касается «Хоу», — наморщив лоб, сообщил он, — это что-то из русского кино. Никогда не слышал. Большинство молодых по-английски прекрасно разговаривают. И имена у них давно американизированные. Это вы гораздо чаше по части «Длинной руки» и прочих подобных имен извращаетесь. Хотя многих детей сейчас принято опять на старый лад называть.

— Кони идут, — сообщил егерь. Он так и не представился. Какой-то странный обычай, когда имен не называют посторонним. Пока он один — проблем нет, а вот что делать, когда таких десяток?

Неплохо сходили, разглядывая, как мимо проезжает второй десяток лошадей, подумал я. Их всего трое, двое совсем мальчишки, а лошадей той породы, на которой ездят крысы, — больше двадцати точно. Явные конкуренты по конокрадству в будущем. Ведь не поленились сходить далеко.

Доставленного раненого сгрузили с коня, и Черепаха пошла разбираться.

— Хорошие у тебя воины, — одобрительно сказал старший индеец, присаживаясь рядом и поглядывая на своего товарища, которому Черепаха сдирала повязку на плече. Третий торчал у нее за спиной, наблюдая. На поясе у молодого индейца действительно висело три пары ушей. Две пары человеческих и одни крысиные. Или боевая форма, или младший — разумный. Оказывается, не юмор — отрезают. Веселые ребята.

— Очень быстро меня заметили, — продолжил индеец. — Я все понять не мог, кто вы такие, потом вот его, — он кивнул на Дова, — увидел. Знакомое лицо. Нас на озерах мало, многие если не знакомы, так виделись.

— Я Гном, род Медведей, Клан Пятипалых. Мы пришли с севера и хотим познакомиться с вами поближе.

— А скажи мне, происходящий из рода Медведей, много там таких, как ты? — поинтересовался он. — Я, конечно, не шаман, но кое-что могу. Но вот превращаться в медведя — это за гранью, этого я не понимаю. Как никто не понимает, как эти в крыс превращаются. Или наши странные соседи в рысей и собак.

— Этому не научишься, — отвечаю. — Только от рождения дается способность перекидываться. Мы разные, и в Клане нас несколько видов. Правда, говорят, что если будут общие дети с людьми, то они смогут.

Дов взглянул на меня с интересом.

— Без разницы, от отца или матери? — спросил Джон.

— Может быть и так, и так. Только про это надо не со мной, а с нашими шаманами говорить. Вон, — кивнул на возвращающуюся Черепаху, — не смотри, что молодая, очень хорошо в таких вещах понимает.

— Жить будет, — сообщила та, садясь рядом. — Рану нужно лучше чистить, — наставительно сказала она. — Там остался обломок кремня, и от него нагноение было. Вовремя нас встретили, мог и помереть. Можно? — спросила Черепаха, показывая на винтовку. Индеец молча протянул.

— Ремингтон-700,— пояснил он, глядя, как она разглядывает оружие, — ствол из нержавеющей стали и ложе из полимеров. Максимальная эффективная дальность стрельбы — восемьсот метров. Еще имеется магазин съемный, обычно они делаются несъемными. На дистанции в триста метров расстояние между попаданиями не больше семидесяти пяти миллиметров! Больше и не требуется, тем более что я не снайпер. Мастер-сержант Первой кавалерийской дивизии, эксплуатация и ремонт автомобильной техники многоцелевого назначения. Бывший, естественно.

— Так ты ценный человек. Очень мало патронов в обойме, всего четыре, — с сожалением возвращая винтовку, сказала Черепаха. — Нам специалисты требуются. Надеюсь, ты не все время коней угоняешь? Это мы и сами прекрасно можем. Вот этот, — тыкая пальцем вокруг себя во всех подряд, — и вот тот, и еще вот эта тоже. Одна я этим не занималась, мне и так приводили в подарок. Как дырку во время подвигов заработают, так и приходят…

Черепаха явно начала похваляться, а потому я прервал ее и спросил Джона:

— Как насчет того, чтобы друг другу помочь? Мы тебе лошадок, а ты поковыряешься в механизмах. Подумай. А если надо, — добавляю, — мы можем и твоим старейшинам хороших коней подарить. У нас много есть.

— Старейшинам не надо, — усмехнулся он, — я сам Вождь. Мы не шайены, мы дене-навахо. Сами по себе. А за приглашение спасибо, подумаю.




На второй день мы вышли к перевалу. Дальше уже начинался спуск в котловину. Прямо на том, что в документах должно было именоваться не иначе как дорога, а на самом деле было тропой, по которой можно было подниматься только по одному, сидел на табуретке человек с автоматом на коленях и задумчиво смотрел на нас. Выше, на скалах, слева и справа были оборудованы пулеметные точки, обложенные мешками, набитыми песком, и прикрытые камнями. На возвышенности, которую огибала дорога, за спиной у встречающего стоял еще один. Явно наблюдатель. Любой идущий снизу обязательно получил бы веселый свинцовый привет из нескольких стволов, если бы чем-то не понравился часовым.

Сидящий встал и приветствовал Дова совершенно непонятными словами. Тот ответил на том же языке. Очередной знакомец. Какая-то сильно популярная личность наш проводник.

Очевидно, это и есть таинственные курды. С виду вполне обычные люди. Смуглые и горбоносые, в полувоенной одежде, по расцветке очень похожей на форму наших индейцев. Мы один за другим проехали мимо под внимательными взглядами. За поворотом стало ясно, что места здесь уже обжитые. На склонах паслись овцы, а еще минут через двадцать стали видны и дома, сложенные из местного камня. Из-за заборов выглядывали женщины и с радостными воплями выскакивали дети. Видать, не часто их балуют посещениями.

Место вообще-то явно отвратительное. Сплошные склоны, когда наступит весна и растает снег, то дома и все другие постройки моментально окажутся затопленными, а дороги превратятся в сплошную грязь. Только мазохисты могут чувствовать себя прекрасно в таких условиях. Хотя, скорее всего, они бы нас посчитали извращенцами. Живем, понимаешь, столетиями в местах, где ни одной горы и даже деревья редкость. И камней-то почти нет. Непорядок.

Деревня была совсем маленькая, всего десяток домов, и, следуя за проводниками, мы просто проехали мимо. Дети, наверное, расстроились, оставшись без развлечения. Зато я не сильно огорчился — от деревни воняет так, что чувствуется даже не слишком чутким носом. Очень воняет. Может, они замечательные люди, но про уборку мусора и правильное расположение туалетов имеют смутное представление. К вечеру мы доехали до более крупного поселка. Тут уже были зачатки цивилизации. Мусора на улицах гораздо меньше, овцы не прямо возле дома, а отдельно, и керосиновые лампы. Самое поразительное, обнаружился дом, в котором стоит самый настоящий, хотя и примитивный, телетайп. Дов моментально отправился сообщать о прибытии, а я был схвачен и затащен в гостеприимные объятия местного старосты и его взрослого сына, удивительно хорошо объясняющегося на общем для всех жаргоне. Праздновали не только с семьей старосты, но и с другими солидными людьми из деревни. Мужчины, естественно. Женщины хоть и без паранджи, но за одним столом с мужиками не сидят.

На стол была выставлена баранина в разнообразном виде, овечья брынза, какие-то жухлые лепестки салата, свежие лепешки и вино. Интересно — сколько ни ехали, виноградников не наблюдали, а вино есть.

Чтобы не ударить лицом в местную вонючую грязь, пришлось покопаться в сумках и выставить на стол копченую рыбу и банку растворимого кофе. И то и другое они громко хвалили, желая доставить мне удовольствие, но большого интереса не проявили. Воистину баранина всему голова!

Напиться с вина непросто, но им это вполне удалось. Через пару часов они забыли о причине встречи и продолжали регулярно поднимать глиняные чаши с добрыми пожеланиями друг другу. Так что общался я в основном с сыном старосты и выяснил массу интересного.

Он рассказал, что в данном селе восемьдесят пять домов и почти семьсот жителей, тогда как в обычном курдском селе не более сорока-пятидесяти домов. Это село считается богатым, но, кроме того, сюда переселилось некоторое количество семей из других сел, пострадавших от нападений. В этом месте невозмутимость пропадала и речь становилась несколько неразборчивой, но я понял, что кровная месть курдам прекрасно знакома и практикуется.

Их род, «тарва», означает общность всех близких родственников по мужской и женской линии, но не далее второго, самое большое — третьего поколения. Они хасананлы, населяют восемь сел, считая и это. Здесь очень патриархальные нравы, правят старики, но еще очень сильно развита взаимовыручка. Всего езидов до тридцати пяти тысяч. Езиды — это, естественно, не просто так, а самая правильная вера. Они поклоняются Солнцу и огню уже много тысячелетий.

— Они приходили все время, — рассказывал сын старосты негромко. — Маленькими отрядами. Ерунда, что огнестрельное оружие лучше лука. Пока дробовик перезарядишь, из тебя ежика успеют сделать. А прятаться они прекрасно умеют. Залягут в засаду возле овчарни и ждут. Вот и еще пара погибших. А потом пришли в большом количестве. Даже не сотни — тысячи. И у некоторых даже наше оружие было, не в первый раз в набег ходили. Нас зажали, и многие уже думали, что конец пришел. Я помню, как прибежали и кричат: «Помощь пришла!» И сразу стало ясно — мы не одни и есть кому держать оружие. Что мы могли одни сделать? Только умереть с честью, постаравшись взять побольше жизней врагов. А так из города снизу на подмогу пришли, и ущелье стало ущельем смерти. Там кости тысяч крыс лежат. Их окружили и согнали вниз, а потом убивали, убивали и убивали. Горожане сделали правильное дело. И оружие нам дали, и теперь тоже дают. Я знаю, некоторые говорят, что это из корысти. Мы закрываем озера своими спинами. Пусть так, но без их помощи и их оружия нас бы просто не было. Никого бы не осталось. Эти никого не щадили и в плен брали, только чтобы мучить и убивать. Даже трупы оскверняли. Для нас мертвые не совсем мертвые. Они нас постоянно навещают, и мы ходим к ним в гости на кладбище с едой и выпивкой. А крысы ели погибших — такое не прощают.

Сын старосты прервался ненадолго, чуть пригубил вина и продолжил:

— На следующий год мы сами к ним отправились. Шли по берегу реки и убивали всех. Теперь крысы боятся, потому что мы показали, что такое месть. Плечом к плечу встали курды, исры, буры, даже местные и индейцы. Вот, — сказал он, показав на сидящих неподалеку индейцев, — «ухорезы» сидят. Тоже прекрасные воины, но им нет дела ни до кого. Я в школе внизу учился, там рассказывают про историю индейских племен. Только это было не здесь, а там. А они, как мне кажется, не живут, а играют. Вроде как свою прошлую непрожитую жизнь переигрывают. Сходить к соседям и обязательно прикончить парочку. Как будто больше заняться нечем. Когда сюда попали, эльфы всех индейцев от алкоголизма вылечили и запрет психологический поставили. Они теперь даже вино не выносят, сразу выворачивает наизнанку, а все равно с мозгами непорядок. Нет, кто к нам придет и гадость сделает, тем мы обязательно ответим, но самим дурью маяться… — Он пожал плечами. — Настоящий мужчина должен работать и семью содержать.

— Я послал сообщение, — присаживаясь рядом, сказал Дов. — Поход почти закончился. Здесь в каждое большое селение телеграфные линии протянуты, а в некоторые и электричество.

Курда окликнули, и он, извинившись, отошел.

— Он тебе случайно не сказал, — серьезно спросил Дов, — что у курдов несколько отличающиеся от нас понятия? Вот когда к вам гость приезжает, вы долго говорите про разные посторонние дела, проявляя уважение, и только потом спрашиваете, что ему, собственно, надо? Не горит ли случайно дом, может, помощь нужна?

— Кто тебе ерунду такую сказал? — удивился я.

— Э, — погрозив мне пальцем, ответил Дов, — многие говорят. Было время пообщаться с твоими соплеменниками. Это только ты такой быстрый. Многие уверены, что тебя испортили люди. Но я о курдах сказать хотел. Если в будущем будешь иметь с ними дело, помни — они прекрасные и очень гостеприимные люди. Трудолюбивые, честные, насколько это возможно с чужаком. Но если тебе говорят: «подожди минуту» — это непременно превратится в два или три дня. А уж если скажут: «завтра», то это значит никогда, и никак иначе. Еще очень бойся, когда на вопрос «как проехать?» или любой другой тебе ответят: «никаких проблем» — жди, впереди ожидает масса больших и маленьких препятствий. Если честно, то это вообще такой восточный образ мысли. У нас тоже многие этим страдают, и, приглашая на восемь часов, не ожидай гостей раньше девяти. Это вполне нормально, и никто не удивится. Как раз странно будет, если придешь вовремя.

Тут у меня зазвонил телефон.

— Доцент, — спрашиваю, нажимая кнопку вибрирующего телефона, — а почему ты, собственно, Доцент, а не Профессор?

— Ты что там, перепил? — озабоченно спросил тот.

— Да, — честно сознаюсь. — Согласно восточному гостеприимству. Но я в фокусе, могу разговаривать и все понимаю. Что за звонок в неурочное время, есть сложности?

— Ты там говорить свободно можешь?

— Ну, рядом со мной находится один внимательно прислушивающийся шпион, — подмигивая Дову, говорю, — так что думай, что говоришь. Однако сама демонстрация разговора уже замечательная реклама возможностей техники собственного производства. По прямой за тысячу километров будет, и горы вдобавок. Потом непременно дикие деньги запрошу. Но если надо, то я могу его расстрелять и спокойно беседовать дальше.

— Да не думаю, что это такая секретность. Сам решай. Скажу чего лишнее, можешь просто уйти от своего слухача, — ответил Доцент.

— Пошел я согласно инструкции к начальнику промышленной полиции Зоны. Тадеуш тебя хорошо помнит. Показал ему твои телефоны. Не сказать, что кинулся меня в объятиях душить, но договорились. Латковский открыл для тебя закрома Новой Варшавы, а конкретно склад конфиската, где хранится оружие, оставшееся после мятежа, и вообще все, что там полиция отбирает по разным причинам вроде неуплаты налогов и долгов. При этом мягко намекал на обещание поставить беспилотные самолеты. Конкретные цены я тебе говорить не буду — я с Дашкой обсуждал, она сказала, что нормально, только послала к тебе получить окончательное разрешение. Да и слушатель рядом с тобой…

— На кой ему БПЛА в городе? Совершенно бесполезная вещь.

— А тебе не все равно, куда он беспилотник засунет? Пусть делает с ним что хочет.

— А ты думаешь, их легко достать? Самому пригодятся. Ладно, оставим пока эту тему. Вот про остальное интересно.

— И что у нас в закромах полезного?

— Записывай, — сказал Доцент. — Нам отдают две стандартные баржи по типу «Рязани». Пять ЗИЛов-131 в армейском варианте. Шесть УАЗ-469 с прицепами к каждому. Двести сорок один «Вепрь-308», половина с оптикой, половина без. У инквизиторов это было штатное оружие. Все, что не успели спереть ополченцы. Пистолеты разобрали по карманам, есть только два глока-18. Сотня болгарских АКМ, оставшихся от французов, тоже под калибр 7,62 мм. Четыре полюбившихся тебе бельгийских пулемета FN Minimi того же калибра. Ну, естественно, гранаты, патроны в большом количестве. Станковых гранатометов АГС-17 две штуки. Собственная мини-артиллерия и два стандартных «подноса» — минометы восьмидесятидвухмиллиметровые и к каждому по пятьсот штук мин. Больше нет.

Тебе нужна стандартизация, поэтому я остальное оружие даже не стал смотреть. Зато выяснил две интересные вещи. Брать у ляхов калаши невыгодно, лучше в Славянске и у Бориса посмотреть. Зато инквизиторы расширяться собирались и заказали для себя дополнительно еще три сотни «Вепрей-308» и в том же количестве глок-18, а получить не успели. У тебя такой есть, можно магазин, рассчитанный на тридцать один патрон, вставить и стрелять очередями.

— Заплати и бери, — сразу сказал я. — И узнай, как заказать еще полсотни пулеметов у французов. И что вообще интересного у них есть.

— Э, — недовольно сказал Доцент, — ты не дослушал до конца. Там заказ гораздо обширнее. Восемь колесных бронетранспортеров SKOT польского производства.

— Доцент, — спрашиваю, — ты в своем уме? У меня полтора водителя — Дашка с Нежданом — и ни одного техника, разбирающегося во всех этих премудростях. Бензина тоже нет. Я уже молчу про ЗИЛы и УАЗы, но это уже идиотизм. Что мне делать с этой кучей железа? Ты тоже перечитал про попаданцев в Средневековье? Пиф-паф, все разбегаются? А ездить они по асфальтированным дорогам будут? Так я не в курсе, где ближайший строительный дорожный трест находится.

— Ты ничего не понимаешь, — тоном папы, у которого дебил-ребенок спрашивает про пестики и тычинки, сказал умник. — Сегодня нет, кому обслуживать, завтра обязательно будет. Технологии — дело такое, моментально начинают расползаться. А желающих продать за огромные деньги врагам всегда найдется более чем достаточно. Ты что, надеешься, что твои соседи не догадаются про преимущество огнестрельного оружия? Тот же калаш у тебя рано или поздно обязательно украдут и пальнут из кустов. Конструкция простейшая, разобраться и бибизяна сможет. Хочешь быть самой большой шишкой в вашем Треугольнике — бери, пока дешево. Постоят немного под землей. Я тебе обещал десяток нормальных ребят, способных научить твоих орлов обращаться с техникой? Будут.

А теперь смотри. У нас получается три вида транспорта на все случаи жизни. Уазик позволяет перевозить семь пассажиров и 100 кг багажа или двух седоков и 600 кг груза. Даже в условиях бездорожья автомобиль способен буксировать прицеп полной массой 850 кг. Система зажигания мотора экранированная, а в качестве топлива используется бензин А-72 или А-76. В наших условиях, когда качество бензина не лучшее, — это преимущество. Двигатель армейский, форсированный, и, в отличие от гражданской модели, имеются еще и пониженные передачи. Опять же при полном отсутствии дорог — достоинство. Запас хода на одной заправке от шестисот до семисот километров, и есть возможность установить пулемет. И по перевозимому весу, и по количеству пассажиров, и по скорости — намного лучше, чем гнать целый караван лошадей с охраной.

Вторая категория — ЗИЛы грузоподъемностью пять тонн, допустим, без дороги, три с половиной тонны. Запас хода те же семьсот километров по бездорожью. На сегодняшний день это даже больше, чем тебе нужно. Могут буксировать прицепы полной массой до 4200 кг. Двигатель доработан уже здесь и работает на различных видах топлива. И третье. Эти самые бронетранспортеры польского производства. Запас хода те же 700 километров, на случай разных проблем. Два человека экипаж, до восемнадцати человек десанта. Может плыть по воде, переползать двухметровый ров. Два переоборудованы под ремонтно-эвакуационную машину, установлен кран грузоподъемностью 800 кг. Тебе без него все равно не обойтись, пока нормальный не найдешь. Остальные шесть вооружены 14,5 мм крупнокалиберным пулеметом КПВТ и 7,62-мм пулеметом ПКТ, для КПВТ 500 патронов запас, для ПКТ — 2000. Толщина брони передней части корпуса 10 мм, башни — 14 мм. Их поляки выпускали до конца 80-х, даже на экспорт шли, а теперь не знают, как избавиться. Практически за копейки отдают. Российские БТР заказывать гораздо дороже, а многие узлы все равно одинаковые.

— Уговорил, — соглашаюсь. — Есть старое правило — покупать лучшее из того, что можно купить за предложенную цену, независимо от того, кто продает. Только при одном условии. Если через год они все еще будут бессмысленно стоять, я тебе их лично продам за те же смешные деньги. И не вздумай отказываться.

— Я для тебя стараюсь, — обиженно сказал Доцент, — можно еще и буксир-толкач легко взять. Против течения пригодится.

— Это тот, на котором семь человек экипажа и трое суток автономного хода, при том, что до нас от Зоны месяц по минимуму плыть? — возмутился я. — Если понадобится, так дешевле на один поход зафрахтовать. Сгинь, искуситель и растратчик денег!

Он отключился.

Дов удивленно посмотрел на меня и спросил:

— У тебя такие большие средства имеются? Захотел — буксир купил, захотел — танк?

— Это не у меня, — делая грустное лицо, сообщаю. — Это у моей жены. Она делает вид, что бедная, и интересуется моим мнением, а сама сначала разрешение дала. Вечно карманы проверяет. Слышал, про цену он с ней консультировался? А считается моим доверенным человеком, — никому верить нельзя.

Слезу выдавить не удалось, не настолько я пьян.

— Тебе, кстати, никого не надо в славянской Зоне найти? Или купить что? Информация бесплатно, Вещи с обычной десятипроцентной накруткой.

— Я подумаю, — серьезно ответил он.

— Ну, тогда пошли к нашим, завтра снова в путь.




Глава 8

СЛАВЯНСКАЯ ЗОНА И ПОИСК СПЕЦИАЛИСТОВ


«И почему у меня до сих пор нет черного „мерседеса“, при моих-то новых возможностях? — подумал Доцент, внимательно рассматривая бескрайнюю грязную лужу, привольно раскинувшуюся посреди дороги. — Наверное, потому, что он запросто утонет на наших дорогах. Планета другая, а проблемы те же, приличного покрытия даже в городе не бывает. За тридцать лет могли бы хоть щебенки насыпать, — ступая в липкую грязь, пожаловался он сам себе. — Чуть раньше обычного снег тает, и, пожалуйста, по прямой не пройти. Во избежание глубинного ныряния лучше пробираться осторожненько вдоль забора по протоптанной тропке».

Ворота были прикрыты так, чтобы можно было протиснуться боком в оставленную щель, поднырнув под ржавую цепь, скрепляющую створки. За ними лежала утрамбованная множеством колес и ног до бетонной твердости площадка, на которой в былые времена стояли несколько грузовиков и суетились люди. Теперь об этом напоминали только самодельный странный агрегат на огромных колесах и вывеска на длинном приземистом здании — кооператив «Транспорт».

Он обошел вокруг подозрительного автомобиля, внимательно его изучая. Даже непрофессиональным взглядом было видно, что собран грузовик из деталей от разных машин, на таких только по здешним дорогам кататься. Он попытался заглянуть в кабину, но стекла были залеплены снегом, толком ничего не видно.

— И как тебе? — спросил мужской голос за спиной.

— А много груза потянет? — спросил Доцент, оборачиваясь.

— Четыреста кило, — с гордостью сказал низкорослый мужик с кустистыми бровями и лохматой шевелюрой, в распахнутой телогрейке поверх костюма. У его ног стояла раздувшаяся, как удав, наглотавшийся кроликов, сумка.

— Сам кузов из дюралюминия, сто тридцать кило весит, но двигатель, колеса — всего под тонну будет.

— Здравствуй, гуляка, — обнимая Доцента и хлопая его по спине крепкой рукой, сказал он растроганно. — Давно не виделись. Очень вовремя ты появился. Еще неделька — и не нашел бы ничего и никого по старому адресу, а теперь можно на совесть выпить.

— А то тебе не с кем? — удивился тот. — Иван Федоров, сирота несчастная.

— Ну не с сыновьями же, малы еще. Со старым приятелем всегда лучше. Пьют с горя и с радости, — наставительно пояснял Иван, направляя Доцента твердой рукой в сторону здания, — а мне пришло самое время пить по-черному. Прижали Заводские совсем, дышать невозможно. Со всех сторон флажки повесили и уже готовы стрелять. Потом шкуру снимут и повесят на стену рядом с другими охотничьими трофеями. Жена! — заорал он с порога, затаскивая Доцента в конторку. — Смотри, какой гость к нам заявился без предупреждения.

В тесном помещении обнаружилась его жена Люба, роскошная блондинка с округлыми формами, лет за сорок, но еще очень ничего на вид.

— Люба, — с изумлением спросил Доцент, уставившись на ее живот, — ты опять беременна?

— Так всего восьмой, — безмятежно сообщила она. — Как наберется футбольная команда, буду думать. Двойню на этот раз обещают, — положив руку на живот, добавила она.

Когда-то у Любы были большие проблемы по этой части, и единственный выход они с мужем видели только в лечении у эльфов. Пришлось уехать за небеса, но помогло. Теперь каждые два-три года она исправно рожала, и одних мальчиков.

Старший сын Сергей, которому пошел уже шестнадцатый, солидно пожал руку Доценту, именуя его при этом дядей Петей, и вопросительно посмотрел на отца.

— Без толку все, — сообщил тот. — Отказали. Зря костюмчик надевал для приличного вида. И в валенках с семейными трусами результат был бы тот же. Заранее известно. Все они, гады, повязаны. Зато, — оживленно сказал Иван, доставая из сумки, поставленной на стол, разные деликатесы в банках и свертках, — терять нам особо уже и нечего, напоследок будем вкусно и много кушать. А также пить. — Он поставил на середину стола литровую бутыль с прозрачным напитком.

Еще один товарищ, с нетерпением разглядывающий стол, на котором размещалось все это добро, моментально оживился. Посторонний легко мог принять его за спившегося бомжа и был бы недалек от истины, запои с ним случались не реже двух раз в год со страшной пунктуальностью, но близко знакомые с ним люди готовы были носить его на руках. Несмотря на свой вид, Павел был незаменимым специалистом. Он и на Земле был прекрасным механиком, а угодив в здешние края, обзавелся кличкой Техник. Небрежно осмотрев любой механизм, он точно сообщал причины поломки и плохой работы. Проверять не требовалось, еще не было случая, когда он ошибся. В трезвые периоды он прекрасно соображал и имел золотые руки.

Когда-то, до того как Доцент прочно прописался в команде Рафика, он в промежутках между походами работал в этом кооперативе, даже ночевал в пристройке. До сих пор, оказавшись в городе, непременно заходил.

Совсем немного было в Славянске мест, где можно было починить машину качественно и не слишком дорого. Машин вообще было не так чтобы слишком много, а Завод с самого начала работал почти исключительно на себя. Собственно, Завод только назывался в единственном числе — было их не меньше трех десятков разного профиля да еще больше сотни предприятий, связанных так или иначе с группой, с самого начала контролирующей концерн. Там окопались «веселые» ребята, не только способные продукцию производить, но и имеющие специальное подразделение, способное вбить в землю по самые уши недовольных. Если на первых порах это было даже хорошо (требовалось превратить Зону в пригодное для жизни место, а не растаскивать ее на куски или выбивать из соседей деньги, как некоторые пытались делать вначале по старым привычкам), вот тогда самосозданная Заводская полиция была очень к месту (хоть ясно, куда бежать и кому жаловаться), — то со временем, встав на ноги, Заводской Клан внимательно осмотрелся вокруг себя.

Выяснилось, что есть еще много сладких мест, где можно неплохо поживиться. Дальше все пошло четко по заветам классиков марксизма-ленинизма. Имея монополию на производство множества необходимых для жизни вещей, они начали уверенно подгребать под себя мелких частников, где специально снижая цены и убивая на корню весь бизнес посторонних, где предлагая «выбор», от которого нельзя было отказаться. На этой почве вышел большой конфликт, не хуже гангстерских войн. К этому времени в Зоне было еще два Клана. Один занимался речными перевозками и объединял всех, имеющих собственные суда, работающих на них или кормящихся с воды, другой специализировался на сельском хозяйстве, производстве и переработке пищевой продукции. По отдельности они бы не потянули, но, объединившись, бодро ответили автоматным огнем на наглые поползновения противника. Почти год шли лихие перестрелки и на кладбище пачками свозили покойников.

Добрые эльфы исправно продавали всем подряд оружие и прочие мелочи, необходимые для подкладывания фугаса на дороге. Баржи тонули, мелкие предприятия горели, город напоминал временами фронтовой, где регулярно звучали взрывы и стреляли из автоматического оружия. Во многом из тех времен выросло благосостояние Бориса. Отец Даши изрядно развернулся, находясь в достаточном удалении от центра местной цивилизации, куда еще не дотянулись жадные руки, и строил себе потихоньку собственный мирок, создавая как предприятия, так и пригрев множество разнообразных сомнительных людей и меченых. Он скупал по дешевке оборудование, от которого мечтали избавиться хозяева в надежде, что после этого они никому не будут интересны.

Когда один из цехов в Славянске, производящий разную химию, взорвался и только удача предотвратила появление облака хлора на улицах, Кланы наконец собрались и выработали конкретные границы своего влияния. Вот только разным мелким мастерским лучше не стало. Хочешь жить — присоединяйся. Нет, убивать перестали, но вот спалить ночью или предложить клиентам более низкую цену — это в порядке вещей. Вот только после вхождения очередной семейной фабрички в Клан цена на услуги для населения неминуемо повышалась, ведь надо же было возместить понесенные убытки.

Иван твердой рукой скрутил крышку с бутылки и начал разливать по стаканам, заботливо поставленным на стол Техником. При виде посудины в руках у сына он на мгновение замешкался, но, пробурчав себе под нос, «взрослый уже», налил и ему тоже.

— Ну, — держа в руке стакан, объявил он, — чтоб нам было хорошо, а этим гадам плохо, — и опрокинул в рот.

— Закусывай, — пододвигая к Доценту тарелку с нарезанной ветчиной, посоветовал он. — Пока все не выпьем, не успокоюсь.

— Суки паршивые, — громко сказал Сергей.

Мать посмотрела на него укоризненно, но возражать не стала.

— Ты понимаешь, — возмущенно рассказывал Иван, наливая вторую, — всем открыто говорят: будешь на стороне, а не у нас починку или техобслуживание делать, останешься без груза. Завели себе книжку и отмечают там, когда был и что делал. Обнаружат замененную деталь — выгоняют. Один на трассе сам себе глушитель паял, так чуть не на коленях просил простить. Что толку дешевле ремонт сделать, если потом груз тебе не достанется? Сразу в черный список, и привет. Многие со мной теперь и здороваться боятся. А в банке сидят такие же. Кланы им на паях владеют. Сегодня мне в ссуде откажут, как мешающему Заводу, завтра еще кому-нибудь по принципу обмен услугами. Не под тех, так под этих ложиться. Разве что совсем уходить, в Славянске жизни не будет. Десять лет отдал, — глядя через окно на пустое помещение мастерской, с тоской сказал он. — Все с полного ноля, а теперь все с самого начала.

— Так продай этим козлам, — подсовывая стакан за очередной порцией, сказал Техник.

— А никогда, — твердо ответил Иван. — Лучше своими руками все переломаю. Я буду работать, а они прибыль считать? Пусть бы лучше качество давали, слова бы не сказал. А так… — Он безнадежно махнул рукой.

— Стоп, — сказал Доцент, — забирая бутылку. — Мне вы нужны трезвыми, для серьезного разговора. Потом выпьем, если захотите. Я, — убедившись, что добился внимания, продолжил он, — имею к вам очень интересное предложение. Вариантов, собственно, два. Первый — очень простой. Сколько тебе надо, чтобы остаться на плаву?

— А у тебя сильно много в карманах завалялось? — насмешливо спросил Иван. Посмотрел внимательно и переспросил: — Что, настолько много?

— Очень много, — серьезно ответил Доцент. — Такое бывает один раз в жизни. Мы даже резко разбежались. Двое не хотят больше рисковать, будут загорать на пляже в дальнейшем. Совершенно не отрывая от себя кусок и не снимая последнюю рубаху, могу помочь вам несколько лет нормально жить. Я считаю — это нормально. Если помогать, то тем, кто тебе когда-то помог. Всех не обогреешь и каждому мозги не вставишь, да и желания нет. Вы — другое дело. Я всегда знал, что мне здесь рады, и не было ни тебе, Иван, ни тебе, Люба, никакой корысти подбирать меня на улице больного после моего первого выхода в Дикое поле, лечить, откармливать и помогать в дальнейшем. То, что я могу для вас сделать, — я сделаю.

— Это не выход, — грустно сказала Люба. — Спасибо за предложение, но не стоит. Ничего не изменится за год или два, разве что хуже станет. Это тупик. Если бы давили только нас, можно было бы надеяться на что-то, но это касается всех. Поэтому давай свое второе интересное предложение.

— Собственно, — показывая на Ивана, объяснил Доцент, — он уже сам сказал. Уходить из Славянска. У меня есть для вас прекрасное место, где дожидаются с распростертыми объятиями. Там в таких специалистах нуждаются, и можно даже изобретать свои условия. Хотите — дом построят, хотите — выкупят все оборудование, эти ваши подъемники и все остальное, что в голову взбредет, по нормальной цене. Хотите — можете потребовать купить все новое и красиво покрашенное. Зарплату тоже положат не меньше, чем в лучшие годы, можно на год контракт подписать, если захотите — можно и больше. Обо всем этом легко договориться. Взамен две задачи. Обучение молодых пацанов и девчонок всему, что знаете, включая вождение и умение ремонтировать любую технику. Буквально приставят к каждому по паре учеников, которые будут делать, что скажете, и в конце пройдут экзамен на умение.

Иван усмехнулся:

— Если своих оболтусов научил, то как-нибудь.

— Вот именно, — согласился Доцент. — Они будут очень стараться. Там население пока под тысячу, не больше. Совсем маленький поселок, и никаких особых проблем на первых порах. Вторая задача — надо будет учить взрослых тому же, и там ко всему прочему имеются бронетранспортеры, которые должны быть на ходу и с обученными сменными экипажами. И не только бронетранспортеры. Есть ЗИЛы, уазики. Все должно работать как часы. Если необходимо, привезут любую вещь, правда, зимой лед на Дунае и эльфов там нет с магазином, но это уже твои проблемы. Составишь список оборудования и запчастей заранее. Там даже шоферов нормальных нет, не то что обученных работать с техникой и чинить машины, собирая куски на свалке. Ты, Иван, будешь самая главная шишка на ровном месте, но и отвечать будешь за все сразу. Нормально зацепишься — станешь незаменимым.

— Трудиться с утра до вечера, но, кроме результата, с меня никто ничего не спрашивает? Необходимое привозят, как только закажешь? Первый год не продохнем, а потом только покрикивай на помощников. А сделал раньше — отдыхай, и ученик машет опахалом, создавая ветерок, — пробурчал Техник. — Мне такое нравится.

— А теперь внятно объясни, — спокойно сказал Иван, — где такое место в Зоне имеется? Уж больно заманчиво выглядит. Прямо как сыр в мышеловке. Не будем даже про то, что втроем мы не потянем. Если надо будет, мы еще четверых найдем легко. Наши ребята из мастерской не слишком и уходить хотели, просто жить на что-то надо. Правда, у них семьи, но я верю — ты договоришься и про это. Хотелось бы подробностей. Кто, что, где.

— Мы, — подумав, ответил Доцент, — говорим, что Америку открыл Колумб в 1492 году. Только все забывают, что до него в ней прекрасно жила масса народа.

— Это ты к чему? — с недоумением спросил Техник.

— Это не Зона, — пояснил Доцент, — и не славяне. Даже не люди.

— Вы нашли аборигенов? — с горящими глазами воскликнул Сергей. — И какие они?

— Те, к которым я вас зову, вполне могут именоваться мечеными людьми. С виду все как у нас — руки, ноги, голова. Борисова дочка успела за одного выйти замуж и вполне довольна. Ну, есть у них заскоки, но вас никто не заставляет выяснять, какие именно. Если уж договоримся, я поподробнее расскажу, а пока не стоит.

До цивилизации, в нашем понятии, они еще не додумались, поэтому с техникой у них проблемы. Зато с пулеметами и прочими благами технологии вроде минометов они уже знакомы и научились применять. Там по соседству есть другое племя, которое балуется людоедством, вот на нем и опробовали. Остались очень довольны результатом и желают приобщаться к остальным интересным вещам. Отсюда и бронетранспортеры.

Как у нормальных нецивилизованных людей, у них ценится слово. Это с университетским образованием надо звать адвоката, и он обязательно запутает все на свете. Они ребята простые — договор есть договор. Ты выдвигаешь требования — они соглашаются. После этого будь любезен выполнить свое, что добровольно обязался. На это дается год и один день. Не понравились друг другу — разбежались. Захочешь продолжить сотрудничество — обращайся ко второй стороне. Прервать договор раньше — очень неприличное поведение.

— А твой интерес? — спросила Люба.

— Э, ребята… Вы как будто не понимаете… Мы тридцать лет ковырялись в развалинах и тащили оттуда не пойми что. За десять минут мне объяснили назначение кое-каких Вещей и еще за десять научили их Языку. Кому знать об особенностях местной жизни, как не аборигенам? У них там куча всего имеется, о чем многие только мечтать могут. Книги, неизвестно с каких времен, артефакты, со знанием, как их использовать. Им нужен посредник — я готов поработать. В обмен на знания. А они мне еще и платят. Ну да. Наверняка не всё скажут и не всё покажут. Некоторые вещи я просто делать не смогу, там у них есть маги не хуже эльфов, так такому годами учатся, и не каждый из них самих способен. Наверняка, как обычно, сунул нос, а голова обратно уже не вылезает. Все равно такое бывает раз в жизни! Я тоже хочу быть Колумбом, открывая новое и интересное. Никуда они не денутся, долго такое не скроешь. Чем дальше, тем больше контактов и людей, которые в курсе ситуации, но я первый и уже буду своим для них. Ладно, еще одна вещь. На юге есть еще одна Зона, где кроме людей живут гномы и орки. Меня так вежливо предупредили. Если не притащу специалистов весной, сами прекрасно обойдутся. Вот тогда уже другие условия будут.

— Допустим, мы согласились, — пробурчал Иван. — Сядем, подумаем, что именно нам надо и в какие сроки. Все равно, пока на место не попадем, всего не предусмотришь. Что такого странного там есть, о чем ты нам поведать можешь?

Доцент достал из кармана видеокамеру.

— Кабель к вашему компьютеру найдется?

— У нас все имеется, — уверенно заявил Техник, копаясь в ящике у стены. — Вот, должен подойти.

Он воткнул штекер в разъем. Все сдвинули стулья, чтобы видеть невеликий экран.

На нем помелькал снег, потом появилась палуба баржи, на которой сидели две молодые девчонки, играющие в непонятную игру камешками. Одеты они были только в майки и брюки в камуфляжных пятнах, и одна из них азартно пристукивала ногой в сапожке до колена. Рядом у каждой лежал АКМ, а на поясе висел нож с кобурой.

— Вот это, собственно, и есть аборигены, — прокомментировал Доцент изображение. Камера, дергаясь, повернулась и показала молодого темноволосого парня, сидящего с поджатыми под себя ногами и что-то объясняющего собеседнику, находящемуся спиной к снимающему. — Вот это, — пояснил Доцент, — тамошнее начальство. — А теперь сюрприз.

Камера наехала на огромную пятнистую кошку с разукрашенным «Ошейником». Та подняла голову на камеру, прищурилась и, встав, начала поворачиваться во все стороны, задрав хвост. Явно напрашивалась на похвалу.

«А теперь скажи что-нибудь», — раздался голос Доцента за кадром.

Кошка вопросительно муркнула.

«Нормально скажи…»

«А не пошел бы ты…» — внятно ответила зверюга, не открывая рта.

«А еще?» — довольно сказал Доцент.

Она прищурилась, почти по-человечески улыбнулась и выдана длинную фразу.

«Мави, где ты этой гадости набралась?!» — возмущенно спросил неизвестный персонаж за кадром.

«Нормальный малый петровский загиб, — удивленно ответила кошка, — эти люди еще пять или шесть вариантов имеют, сами не знают, какой правильный. Первое, — снисходительно пояснила она, — чему научат русские, появляясь среди местных жителей, это правильно употреблять свои любимые выражения».

«Вот пусть они и употребляют, — недовольно произнес тот же закадровый персонаж. — Скажешь кому-то не тому, непременно огребешь по дурной голове… А ты камеру выключи, нашел, что хранить для потомков».

Изображение исчезло, и снова замелькал снег.

— Это как? — ошеломленно спросила Люба.

— Живут среди них такие, — пожимая плечами, ответил Доцент. — Это не цирк, нормально разговаривают. Мы еще волков видели, а Кузнец медведя со львом, и вроде есть еще другие. Большинство, естественно, не по-русски говорят, но считаются членами Клана наравне с людьми. Живут по тем же законам, и отвечать за обиду, нанесенную им, будешь как за человека. Даже имущество свое собственное имеют. Так что если кто боится больших зверей с когтями и зубами, способных при желании одним ударом корову прикончить, лучше не рисковать. Во время мятежа в Варшаве она несколько человек прикончила.

— Я хочу ехать! — уверенно сказал Сергей.

Иван повернулся всем телом и уставился на него.

— А где еще такое увидишь? — с вызовом спросил его сын.

— Это тебе не домашняя кошка, — с нажимом ответил отец. — Ее за хвост дернешь — без руки останешься. А нам придется жить среди них.

— Я пойду, — вставая, сказал Доцент, — поздороваюсь с ребятами. Заодно и проверю, насколько увеличилось количество мальчиков с прошлого раза. Идем, Серый, проводишь. Пусть они сами здесь думают.




Глава 9

ПРИЗРАК В НОВОМ КАЧЕСТВЕ


Призрак свалил очередной мешок со спины в общую кучу и мысленно пообещал себе больше подобной дурью не маяться. Хорошо, что уже закончили. Не то чтобы это было тяжело. Прототип, благополучно померший своей смертью триста с лишним лет назад, был крепкий парень, да и нарастить себе дополнительную мускулатуру — тоже не великая проблема, но затраты энергии совершенно не соответствовали полученному результату. За работу в бригаде грузчиков платили сущую мелочь. Просто очень хотелось поближе посмотреть на происходящее, а посторонних на причал не пускали.

Обнаглел Зверь вконец. Тоннами оборудование тащит и людей приглашает к себе, размышлял он, посматривая на ругающихся. Один из них, размахивая руками не хуже ветряной мельницы и поминутно поминая чью-то маму, категорически не желал менять размещение груза. Он уже полчаса заливал про равномерное распределение веса и опасность переворота баржи при волнении воды. Что это огромное корыто в принципе способно накрениться и перевернуться — не верил не только Призрак, но и второй человек, громогласно требующий разместить на палубе дополнительно несуразный автомобиль на огромных колесах.

Совсем не соображает, какие могут быть последствия, с негодованием подумал Призрак. Один-два человека — еще куда ни шло, но тут одних детей набилось на баржу больше десятка. Да еще и мамки с папками. Через год о возможностях оборотней будут знать все, и неизвестно, какая еще реакция от землян последует. Судя по идиотскому человеческому кино, они способны с одинаковой легкостью разбежаться в панике или устроить крестовый поход, убивая всех подряд. Нет, я пойду другим путем. Дорог много, и не обязательно идти по стандартной.

А что, интересно, люди смогут сделать, если кроме меня в Зоне появится не один такой умник? По виду нас не отличишь, серебро и махание крестом — нам под хвост. А люди — это ж стадо коров, протягивая жизняк за оплатой бригадиру, размышлял Призрак. Такие же глупые и не подозревающие, зачем они вообще нужны и почему их сладко кормят. Доить их не передоить. Вот конкуренции мне не требуется, пусть оборотни сидят всей компанией на юге. Хоть не бродят целым стадом по Зоне, а то начнут еще люди устраивать всякие дурацкие проверки.

— Ну что, деревня, — хлопая его по плечу, радостно воскликнул Славик, могучий простодушный детина возрастом давно за тридцать, но с умом пятнадцатилетнего. Поэтому только так его все и называли — Славик, хотя по возрасту давно должен быть с отчеством. — Пойдем отметим первую получку?

А «деревня» — это был он, Призрак. Попытка поименовать его Придурком была пресечена самым жестоким образом. После показательного перелома парочки костей и одной челюсти его зауважали. А что поделаешь, если он и в самом деле некоторых простейших вещей не знал, да и сейчас нередко прокалывался?

— Конечно, — ответил он, улыбнувшись. — Пойдем погуляем.

Выпить после работы — первейшее дело для этих недоразумных. А там, где выпивка, имеются и разные сопутствующие вещи. Жаль, что большинство местных любителей переброситься в картишки и почистить карманы работяг уже в курсе появления нового перспективного игрока и старательно обходят его стороной. Первый опыт был совершенно случайным. Карты он видел первый раз в жизни, но понять, как играют в секу, большого ума не требуется. Самое главное в этой игре — это умение торговаться, а здесь нет ничего лучше старого доброго нюха, а тем более его умения понимать, что стоит за живозапахом. Можно сколько угодно делать грустное лицо — специалиста с шестисотлетним опытом не обманешь.

Постояв два часа за спиной у Славика, которого энергично раздевали два начинающих шулера, Призрак попросил разрешить попробовать — и неприятно удивил противников. А вернув Славику его честно заработанные гроши, за которые его подруга, изрядная мегера, непременно устроила бы страшный скандал, заслужил его искреннюю благодарность, получил место, где можно спать, и человека, охотно отвечающего на разные вопросы. Славик считал, что деревенская жизнь в жестких объятиях религиозных родителей страдала сильной однобокостью в сторону сельского хозяйства, и в городской жизни его новый приятель не слишком много понимает, что было недалеко от правды. Гордый своей ролью наставника, он покровительствовал молодому парню.

А в карты они теперь ходили играть по разным сомнительным заведениям на пару. Призрак играл, а могучий Славик осуществлял охрану, на случай появления недовольных проигрышем. Пока проносило, не слишком уж и большие выигрыши, чтобы рисковать жизнью. Один только раз пришлось что-то делать, но проделано это было со смыслом, и желающих возникать больше не появлялось.

Попав в Зону, Призрак для начала заменил огромную пастушью собаку. Разумных без веской причины он старался не убивать, но эта противная скотина моментально заподозрила какие-то недобрые намерения и кинулась в атаку. Вот не собирался он красть теленка, просто присматривался, каким образом некоторое время пожить рядом с людьми и чтоб внимания к себе не привлекать. Другие места, другие нравы, совсем другой язык — зачем обращать на себя внимание?

Ничего не поделаешь, пришлось свернуть собачьему дураку шею и перекинуться. Получилось не совсем точно, все-таки пес поменьше был, но, если специально не смотреть, внешне не отличить. Поначалу тяжело было, попробуй с ходу уяснить, что от тебя хотят, если слов не понимаешь. Ничего, приспособился. Люди — они идиоты. Не только словами «говорят», еще и жестами, всем телом и запахом. Эмоции так и бурлят. А уж увернуться от пинка или, наоборот, вовремя кусок поймать — вообще никаких проблем. Если честно, не только люди такие. Все прочие, с которыми он дело имел раньше, — и зеленые, и анхи, и оборотни, — тоже выдавали себя очень часто, но люди вообще не подозревают, как скрывать такие вещи. Шестьсот лет тренировки на более сложных объектах дают прекрасную фору при общении.

Люди очень вовремя подвернулись. Постепенно и незаметно оборотни стали на пару десятков сантиметров выше и, соответственно, тяжелее. Стало трудно найти себе замену, низкий рост обращал на себя внимание. А здесь хватит всех видов и форм на самый изысканный вкус.

Очень удивлялись хозяева пса: с какой стати он вдруг постоянно оказывался рядом и внимательно слушал их разговоры? Хозяйка даже решила, что постарел бедняга, и, вместо того чтобы бегать за очередным непослушным теленком, предпочитает лежать в тепле. Жалела и подкармливала. Хорошая женщина. Хозяин, тот скотина изрядная был, вечно гнал на улицу, а там холодно. И, сука, еще каждый раз попрекал куском. Может, пес и не понимал, но Призрак-то знал, что положенную работу он выполняет честно, и упреки абсолютно незаслуженны.

Выучив пару тысяч слов (вполне достаточно для простого разговора), что при его памяти не составляло особого труда. Призрак решил, что уже готов к следующей стадии, и в один прекрасный день просто ушел. Наверное, хозяева долго искали пропавшего пса, но уж как-нибудь обойдутся. Достал закопанный в лесу мешок с разными ценными вещичками и одеждой, украденной в поселке, и бодро побежал в сторону города. Проситься на баржу — это означает оставить за собой след, пусть и простейший. Народу в Нахаловке немного, все друг друга знают, и появление незнакомца обязательно обратит на себя внимание. Таких вещей он научился тщательно избегать очень давно. Лучше уж ножками, не так уж и далеко.

Конечно, проще всего было закопать кого-то из хозяев или даже одинокого прохожего и ходить в его виде, но у них есть знакомые, родственники, а изображать отсутствие памяти совершенно не тянуло. А просто забрать жизняк и идти в город было не слишком удачной идеей. Неизвестно, насколько контролируются переводы. Два одинаковых жизняка (а ограбленный непременно обратился бы, чтобы его восстановить) могли навести на разные не очень приятные мысли.

Он поступил проще. Если уж оборотни получили свои жизняки без больших проблем, то перевертышу не попробовать было просто глупо.

В контору эльфов в Славянске явился бедный несчастный деревенский вьюноша, сбежавший от своих злобных баптистских родственников, не позволяющих ему приобщаться к благам цивилизации. На всякий случай у него при себе было несколько острых предметов и мелочь — в виде парочки «Льдинок». Такого добра у Призрака было много. И колюще-режущего, и в виде артефактов. Длительная жизнь с оглядкой очень способствует умению обращаться с ножом и регулярно делать заначки, которые отследить до предыдущего хозяина невозможно.

Гном, выдавший ему жизняк на имя Силина Антона Васильевича, так и не узнал, что легко мог остаться без головы, если бы повел себя неправильно, но ему было неинтересно копаться в подробностях. Одним человеком больше, одним меньше — время было специально выбрано так, чтобы анх уже собирался закрывать контору. Фамилия и отчество, кстати, были настоящие. Действительно, имелся такой баптист, который ушел с прочими на север. Даже в обычных разговорах людей можно поймать крохи ценной информации. А есть у него дети или нет — кому, собственно, какое дело, если содержать не просят?

— Водки нам! — заорал Славик, взгромоздившись на мощный табурет возле столика и обращаясь к официанту. Женщин в такой роли в кабаках не водилось. Вот в ресторане высокого класса вполне могли быть. С женщинами в Зоне вообще была проблема — их было раза в три меньше, чем мужчин, поэтому даже дурнушки были страшно разборчивы и на паршивую работу идти не желали.

— И побольше, — радостно воскликнул Никита, взбираясь на соседний табурет. Это был еще один представитель могучего племени грузчиков с не слишком большими мозгами, но с внушительными кулаками, и плохо понимающий, что такое слово «опасно». Призрак его старательно прикармливал, просто на всякий случай, — старая привычка иметь между собой и будущими неприятностями парочку слушающихся дуболомов.

— И закуски сообрази на четверых, — сказал Призрак подошедшему халдею. — Ну там рыбки копченой, пирожки, картошки… сам знаешь.

Парень удивленно глянул на их компанию.

— Артем Дмитриевич, — крикнул Призрак, — к нам прошу.

Из темного угла поднялся и старческой походкой зашаркал к ним пожилой дедуля. Официант понял и испарился.

Вот к чему привыкнуть было сложно, так это к старым людям. Страшно хотелось Призраку подойти и произнести напутственные слова перед смертью, пожелать нового удачного рождения. Нормальный оборотень, имеющий такой вид, максимум через месяц-другой должен был упокоиться навечно. Только люди, несмотря на свой умирающий вид, продолжали жаловаться на здоровье, скрипеть, стонать, кашлять и жили как ни в чем не бывало.

Впрочем, Артем Дмитриевич вовсе не был таким уж дряхлым. Даже возраст, вполне возможно, у него был намного меньше, чем казалось на вид, а уж живозапах исправно докладывал о вполне приличном здоровье. Он больше изображал старость, чем был стариком, и это было интересно. Тем более что он много знал и не прочь был поделиться своими знаниями. Непонятный был человек. Целыми днями сидел в темном углу и вроде бы ничего не делал, но на жизнь хватало. Зато в качестве судьи в спорах кабацкие завсегдатаи приглашали непременно его, и всеобщее мнение считало Митрича беспристрастным и справедливым арбитром. А некоторые проблемы рассудить было действительно сложно. Вот как поделить украденное честно, если это Вещи? Оценивать можно по-разному и продать тоже.

— Что отмечаем? — поздоровавшись и присев, спросил дедуля, меньше всего похожий на местного постоянного посетителя. И одежда на нем была очень приличного качества — ботинки рыжие, хорошо начищенные, брюки — не местная подделка под джинсы, а из хорошего магазина, и куртка тоже рыжая, под цвет ботинкам, с большими карманами. А седые виски при сохранившейся темной шевелюре и породистый нос намекали на аристократическое происхождение. — Для очередного карточного выигрыша вроде рано… — констатировал он.

— Первый трудовой день у нашего работника, — сообщил Никита, принимая графин с водкой у официанта и точными движениями разливая ее по стаканам. — За такое дело необходимо проставиться.

— И как? — выпив, спросил Артем Дмитриевич.

— Если бы я хотел так работать, — сообщил Призрак, обгладывая рыбку, — не стоило уходить с фермы. Там тоже мешков хватало, но хоть кормили нормально. Нам на эти деньги даже один раз прилично не посидеть.

— А, — согласился тот, — теперь опять в библиотеку пойдешь?

— Читатель! — захлебнулся от восторга Никита, не забывая наливать по новой.

— Чтобы жить среди… — Призрак чуть не сказал «разумных», но вовремя поправился, — …чужих, надо знать правила, по которым они существуют. Есть разные возможности делать большие деньги, не нарушая закона. Только надо очень хорошо разбираться в этом.

Он знал, что говорил, лет сорок прожив среди гномов и тридцать с лишним среди орков, выдавая себя за своего, а это не слишком простое дело — у каждого народа и племени свои обычаи. Даже у разных видов оборотней могут быть разные закидоны, и соплеменник, не знакомый с тонкостями общения, вызовет изрядное удивление. Зато осталось у него от тех времен несколько интересных вещичек и кое-какие знания, которыми с посторонними и тем более с другими видами не делятся.

— А тебе, Митрич, спасибо, — серьезно сказал он. — Очень интересные книги посоветовал. Теперь я точно знаю, что делать.

— А я уж подумал, что ты в порт собрался — посмотреть, что плохо лежит, — хихикнул дедуля. Веселья, впрочем, у него в живозапахе не наблюдалось. Скорее настороженный интерес.

— Нельзя воровать у Речников, — встревоженно сказал, обернувшись, Славик. — Они за такие вещи в Дунай очень быстро отправляют. Был человек — и нет больше. Только иногда всплывают раздувшиеся.

— Так никто и не собирается, — равнодушно отмахнулся Призрак. — Мало украсть, надо еще Вещь продать, а тут необходимо иметь кому, и чтобы не сдал. Еще не хватает действительно с камнем на шее под воду. Хотя, — со знанием предмета сообщил он, — проще живот разрезать, тогда не всплывет. Ты пей и вот Никите налей.

Моментально успокоившийся Славик начал разливать очередную порцию по стаканам.

— И как именно ты, Антон, собираешься получить много-много денег? — поинтересовался Митрич, заглотнув очередную порцию и деликатно беря с тарелки закуску.

— Люди, — вполголоса сказал Призрак, отсекая от разговора грузчиков, — рождаются, живут и помирают. Каждое это действие необходимо обеспечить. Выращивать еду, производить инструменты, необходимые для этого. Делать оружие, чтобы не отобрали разные лихие парни. Много очень всякого, связанного с этими тремя основными вещами. Лечить, продавать, перевозить. Все это давно поделено, и лезть в устоявшиеся отношения не имеет никакого смысла. Можно прожить, но не разбогатеешь. Только не одной едой живет человек. Как набьет брюхо, так и требует чего-нибудь этакого, зрелищ, к примеру.

— Так это ж не Россия, — удивился Митрич. — Даже не Москва. Населения на паршивый Улан-Удэ не наберется. Даже тот несчастный театр, что существует, еле жив. Ну раз сходили, ну два — большинству это вовсе ни к чему, а кушать и артисты любят. Думаешь, кроме тебя, таких умных раньше не было? Устроить большой игорный дом — так опять слишком мало желающих. Все больше такие, — он показал на посетителей, — особо и нечего спустить. Они прекрасно своей компанией обойдутся. Единственная радость — хорошо выпить и подраться.

— Вот именно! — подтвердил Призрак. — Эти ваши киношки с танцульками и кабаки — мизер. Нормальный человек нуждается в зрелище, способном пощекотать нервы. Так, чтобы азарт из глаз брызгал, кровь на арену лилась и спорили до драки. Так, чтобы ставки делали. Соревнования надо организовывать с призами, скачки — здесь сотни владельцев лошадей, которым тоже будет интересно. Все допускаются, при этом по разным категориям — верхом, через барьер, с коляской. А еще бокс, борьба, бои без правил для разного веса. Стрелковые соревнования, для разных видов оружия, для разных возрастов. Причем все должно быть честно, без подставы, и на этом должен работать тотализатор. Все это не постоянно, чтобы не надоело, а по очереди. Сегодня скачки, завтра бокс, послезавтра стрельба из лука. Тут же в помещении можно и организовать столы для игры. Те же карты, бильярд, не великая проблема сделать эти рычажные автоматы. Жрачку для посетителей продавать, выпивку. И все это в одном большом здании. Шоу-бизнес по-славянски. Понятно, не сразу. И приучать придется людей ходить и деньги тратить, и вполне официально все оформить, чтобы разные подражатели жить не мешали.

— Деньги, — задумчиво сказал Митрич. — На первых порах надо очень много вложить. Еще и платить придется и городским властям, и с кем-то из Кланов договариваться, чтобы «крышу» иметь.

— Допустим, деньги на первое время я смогу достать. И нечего так смотреть, — насмешливо сказал Призрак. — Пока есть Дикое поле, всегда будут бесхозные артефакты. А я пришел именно оттуда. Только начинать надо понемногу. Ни к чему привлекать к себе сразу большое внимание. Другое дело, что для ипподрома нужен приличный кусок земли. А вот насчет «крыши» нужно очень серьезно подумать. Имеет ли смысл, если да, то с кем говорить и за сколько.

— Сколько тебе лет? — неожиданно спросил Митрич. — Ты всего пару месяцев в Городе. Не может молодой парень так говорить, и денег у него таких быть не может. Да и видел я на днях, как те два шулера хотели с тобой посчитаться.

«Ну, да, — подумал Призрак, припоминая тот случай. — Это тоже было показательное выступление. Совсем не обязательно было устраивать это у всех на глазах. Зато больше никаких вопросов у разных недоумков не возникнет. Убей одного — и не придется в будущем убивать сотни. Надо было просто спровоцировать его на первый удар, чтобы все видели. Даже полиция никаких претензий не предъявляла».




Парень был широкоплечий и на вид совсем не хилый.

— Еще раз играем, — угрожающим тоном сказал он.

Второй, сложением похлипче, моментально начал играть с ножом, показывая свою крутость.

— В долг не играю, — грубо ответил Призрак, вставая из-за стола. — Проиграл — утрись. Рассчитываться будешь, или все и так в курсе, что ты кидала и, кроме разговоров и самомнения, ничего за душой не имеется?

Крепыш вскочил, замахиваясь. Призрак отклонился, с таким расчетом, чтобы удар только слегка задел его, и быстро ударил в солнечное сплетение. Парень с грохотом упал, но второй уже стоял на ногах, не заметив, что Призрак вытащил нож и держал его в левой руке, опушенным клинком вниз. Нож шулера полоснул по боку, и Призрак ударил снизу в горло. Раненый только булькнул, попытался зажать бьющую из-под пальцев струю крови и сел сверху на напарника. Жил он после этого совсем недолго, ровно столько, чтобы Призрак успел тщательно вытереть нож об его рубаху. Чистая самооборона. Кровавый порез на боку, который залечивается за считаные минуты, но продемонстрирован всем с побледневшим лицом и измазанной в крови рукой. Масса народа, желающего поделиться увиденным с полицаями. Даже в каталажке сидеть не пришлось. Очень ему хотелось и второго дорезать, но полного счастья в жизни не бывает. Больше идиотов, желающих потребовать проигранные деньги назад, с тех пор не появлялось.




— И что? — спросил он Митрича.

— Я видел, как ты двигался, — пояснил тот. — При желании мог просто отдубасить обоих, не доводя до морга. А по виду и не скажешь. Парень ты сильный, но это не просто мускулы, тут был точный расчет. Не первый это твой покойник, — уверенно заявил он. — И ты гораздо крепче, чем выглядишь. И изрядно умнее, чем должен быть, судя по твоему воспитанию. И карты считаешь не хуже математика. Всегда точно знаешь, что сброшено, а что на руках, и ведь не передергиваешь, я в этом разбираюсь. Вот я и спрашиваю — кто ты?

— Представь себе, — усмехаясь, сказал Призрак, — удивительную вещь. Я — меченый. Одним Дикое поле дает хвосты и умение находить Вещи, а мне подарило правильно работающие мозги и замечательное здоровье. Вот только вдобавок полностью отсутствует желание физически трудиться. Это уже не таинственные воздействия, просто я хочу жить долго, одеваться красиво, кушать вкусно и, как бы это ни удивительно звучало, иметь много красивых баб. А там с этим большие проблемы. Зато в Славянске всего навалом, надо только постараться. И если для этого придется через кого-то переступить или даже убить, у меня особых проблем с душевным здоровьем не будет. Вот такой мой ответ, — закончил он решительно.

И, дерзко глянув на старика, спросил:

— А вот ты кто такой? Все видишь, обо всем судишь, в курсе всего, не пойми чем занимаешься. Пойми меня правильно, ты мне много интересного подсказал, и мне как раз нужен человек, который сможет дать правильный совет, куда пойти и с кем говорить. И при этом не будет удивляться странным вопросам. Все-таки я многого о здешней жизни не знаю и способен попасть в глупую ситуацию без всякой причины. А выглядеть смешным я не могу себе позволить, если хочу добиться того, о чем только что говорил. Хочешь — будем работать вместе, нет — разбежимся. Вот только сюрпризы мне не нужны. Я жду ответа. Славик, — обернувшись к приятелю, сказал он, — по-моему, пора Никиту проводить до дома, а то он уже готов. И водка, — кивая на графин, — уже кончилась.

— Хто? Я готов? — обиженно воскликнул Никита и сделал попытку встать. Движение осталось незаконченным, только табуретка сильно шатнулась. — Мы еще за твое здоровье, Антоха, не выпили!

Славик послушно поднял Никиту и, ласково уговаривая, повел его в сторону двери.

— Да никакая не тайна, — проводив их взглядом, ответил Митрич. — Я из первого поколения переселенцев и в свое время держал продовольственный рынок. Тот, что сейчас Малым называют. Вот как передел начался, прижали меня вместе с моей бандой всерьез. Хотя назвать это бандитизмом, — он усмехнулся, — сложно. Я сам средним полицейским начальником был, и ребята мои почти все тоже, и за рынком мы следили вполне официально, даже делиться с более высокими чинами не забывали. Вот только подул ветер перемен, и началось перераспределение собственности. Был выбор — героически погибнуть или отойти в сторону. Помирать как-то не захотелось, вот и договорился. Ребята все больше по другим группировкам поразбежались, и многие не пережили лихие времена, а я вот сижу — никому не интересен. Кое-что от старых накоплений сохранилось, так что жить можно. Но в новую компанию уже не пускают. Вот по старой памяти могу запросто зайти к некоторым знакомым, имеющим серьезный вес, и они делятся со мной разными слухами и интересными историями. А на самом деле — тоска. Кто высоко сидел, больнее падать. Назад хочется, но уже не можешь.

Он посмотрел Призраку в глаза.

— Есть в тебе что-то такое, — он побарабанил пальцами по столу, — убеждающее. Заинтересовал ты меня. Почему не попробовать проверить выпавший шанс, все лучше, чем дожидаться смерти, сидя на стуле. Давай-ка прогуляемся до моего дома. Незачем в этой обстановке балаболить.

Это уже было серьезным предложением. Где он жил, никто толком не знал, местных завсегдатаев Митрич домой не приглашал.

— Надо ведь серьезно обсудить не просто идею, а конкретное воплощение. Вполне официально зарегистрировать подобную фирму в городском совете. И где мое место в ней — тоже не мешает договориться.

— Конечно, — поднимаясь, согласился Призрак. — Есть у меня для начала очень подходящий участок, и неплохо было бы узнать, каким образом не переплатить…




Глава 10

ЖИТЕЙСКИЕ ЗАБОТЫ ПРИЗРАКА


Силин Антон Васильевич стоял, задумчиво ковыряя землю каблуком. Вот именно так, а не по подозрительной кличке он теперь именовался всеми, хотя по отчеству пока еще никто его не называл, кроме подчиненных. Всему свое время, хотя сам Призрак считал, что обычай этот странный. Должно быть не отчество, а матчество. Отец сегодня есть, а завтра неизвестно где. Мать всегда остается матерью, и неизвестно, от конкретного ли мужа родила или всю жизнь морочила мужику голову. Может, у оборотней с такими вещами сложнее, но люди абсолютные идиоты. И это не его мнение. Изучая кой-какие материалы по человеческой психологии, в библиотеке наткнулся он на интересную заметку. В Америке в конце семидесятых проводили анонимный опрос. Двадцать пять процентов женщин сказали, что ребенок не от мужа. Попало это исследование в газеты, и мужики потащили детей на генетический анализ. И что оказалось? Чистая правда. Четверть детей, по статистике, не от мужа.




«Неплохо, — размышлял он, — если учесть, что снег сошел совсем недавно. Время еще есть — почва подсохнет, да и падать мягче будет с лошади…»

Солнце только вставало, плохо различимое за облаками, и весеннее утро было страшно холодное, да еще и с противным сырым ветром. Пока все шло прекрасно.

Идея скачек, подкрепленная обещанием призов, страшно заинтересовала местное общество. Уже десятки владельцев верховых лошадей поспешили зарегистрироваться, и поток желающих не останавливался. Он еще не знал каждую лошадь в округе, способную участвовать, но скоро будет знать.

Многим и деньги были не нужны, но хотелось себя показать. С каждого брался небольшой взнос за участие, и человек предупреждался, что, если лошадь заявлена в качестве участника скачки, в течение последнего часа перед стартом снять ее с соревнований может только ветеринар. Еще не хватало, чтобы, обнаружив лучшую лошадь, заявленную на тот же заезд, владелец дал задний ход и забрал деньги.

А проблем пока было много. Если дистанцию забега или категории лошадей можно было взять из справочника, то все остальное на глазок, подсказать некому. Ставить рядом надо было не только однолеток, но еще и срежиссировать так, чтобы было именно зрелище. Какой интерес, если сразу видно, кто победит? А это в первый раз, людям должно понравиться ходить сюда.

Хорошо еще, что Призраку не требовалось больших усилий определить, на что именно способны скакуны. Чтобы житель равнин с его опытом не понимал в лошадях? Такого просто не бывает!

Он умел точно оценить любую лошадь с первого взгляда, но никогда не ограничивался этим. Тщательный осмотр все равно необходим не меньше, чем когда покупаешь. Точные знания о возможностях лошади или хитрости хозяина, а может, его глупости, пригодятся. При этом Призрак никогда не хаял чужих лошадок и мог небрежно дать полезный совет.

Это ведь только кажется, что жеребец с красивой шеей, гордо поднятой головой, хорошо откормленный и с блестящим от ухаживания крупом, всех обставит влегкую. Он явно проторчал всю зиму в теплой конюшне, где за ним замечательно ухаживали и вкусно кормили овсом в большом количестве. Он слишком мало бегал и набрал лишний вес. Результат будет паршивый.

Зато выглядевший как костлявая скотина, которой пора на бойню, и вдобавок со странными лохматыми ушами, создающими комическое впечатление, конь, приведенный местным фермером, был очень обещающим. Вот на таких противопоставлениях и стоит работать. Первый раз только приз победителю с большим шумом, но, если дело пойдет, непременно стоит устроить тотализатор. Договоренность с городским начальством уже имелась.

Пока что деньги только утекали, и в большом количестве. Не пытаясь самолично отнести все, что имелось в мешке, на продажу, Призрак тем не менее получил всего достаточно на первое время. Пришлось подключить к этому делу Митрича, не слишком хотелось, чтобы окружающие знали, сколько и чего у него имеется. А кроме того, это был очередной буфер между жадными до чужого добра людишками и Призраком. «Не мои это деньги и артефакты, — сигналил он. — Это вот все Митрич, а я просто идейный вдохновитель». Впрочем, документы на участок и все покупки были оформлены именно на Призрака.

Это называется сильно красивым словом «инвестиции», и обычно все прекрасно знают, как потратить чужие. К сожалению, экономить, покупая доски второго сорта или еще как выкручиваясь, никакого смысла не было. Еще не хватает, чтобы от веса публики трибуны обвалились. Да и нельзя себя так вести. Репутация — великая вещь. Каждый должен знать про лучшее качество и чистую игру. В таком не слишком большом обществе моментально станет известно, что именно ты делаешь. Это как клеймо, потом, как ни старайся, не смоешь. Позволить себе не считаться с окружающими можно только при очень большом финансовом весе, или когда тебя боятся.

— У нас проблемы, — сказал, подходя, Митрич. Он в последнее время изрядно оживился, вроде даже помолодел. Когда разумный занимается делом, он и про возраст забывает.

— Проблема в том, — хмуро сказал Призрак, — что ты мне обещал нормального бухгалтера, а я вынужден сам всякой ерундой заниматься, постоянно отвлекаясь от главного.

— Уже есть, — успокаивающим тоном ответил тот. — Привел я бабу. Страшная, как смерть, старая вобла, но работу знает прекрасно. И воровать никогда не станет. Тем более что ты обещал зарплату увеличивать автоматически в зависимости от доходов. Не так просто сманить ее было.

— И где она? — оживившись, спросил Призрак.

— Там, в твоей конторке дожидается. Я хотел сначала с тобой поговорить. Заявился ко мне представитель местной банды с претензиями и требованием поделиться.

— Так, — неприятным тоном ответил Призрак, — до сих пор во всех этих делах я шел за тобой и послушно следовал подсказкам. Кто мне сказал, что со всеми перетерто и заплачено? Моими не бесконечными деньгами, между прочим.

— Допустим, там и мои десять процентов есть, — возразил Митрич.

— Есть, — согласился Призрак, — но кто сказал, что, если включить в состав учредителей, кроме меня и тебя, еще и этого козла Смирнова из Заводских, больше требований поделиться не будет? Что, десяти процентов от прибыли, ничего не делая, им мало? Ты думаешь, я не понимаю, что они сами способны разобраться с этим отмороженным дебилом… Как его, кстати, зовут?

— Китаец, — буркнул Митрич.

— Китаец… Китаец… Ага, помню. Это из тех, которые залетные и при случае используются всеми за гонорар. Он вроде бурят или калмык на самом деле. Буддист хренов. Подстилка под большими, шестерка. Не удивлюсь, если сам Смирнов и нанял. Мы его просим разобраться, а он всего-навсего желает еще процентик. Очень сложно убедить никому не подчиняющихся бандитов, — с сарказмом добавил он. — И так семнадцать раз подряд. Желающие откусить горбушку, ничего не делая, всегда найдутся.

— Вряд ли, — усомнился Митрич. — Вот когда видно будет, что результат есть и прибыль большая, тогда возможно, а пока собственная самодеятельность.

— Митрич, — сказал Призрак, помолчав. — Мне не надо «вряд ли» или «возможно». Мне требуется точно. Когда и куда он прийти за ответом должен?

— Завтра в семь ко мне домой.

— И дом знает, — подозрительно сказал Призрак. — Откуда?

Митрич молча пожал плечами.

— Скажешь ему, — проинструктировал Призрак, — что мы посовещались, и я, рыдая, сказал, что таких денег прямо сейчас отдать не можем. Да мне без разницы, сколько просят, — отмахнулся он на движение собеседника. — Поторгуйся и отсрочку в любом виде проси. Чем дольше, тем лучше. Вот обязательно заплатим, но меньше и не сейчас. Как уйдет, вали в кабак и сиди хоть до утра, чтобы свидетели видели. Это понятно?

— Ты что, хочешь его…

— Проследить, — с досадой ответил Призрак. — Для начала — с кем встретится, потом — и где они проживают. И чтоб Славик с Никитой ночью ходили постоянно дозором по территории. Можешь еще кого подогнать на помощь. Патрульных полицейских попроси. Мало ли что не их район и они здесь не ходят. За дополнительную, не облагаемую налогом плату. Или потом пустим на скачки бесплатно. Сам соображай, что лучше. Могут ведь попытаться нам что-нибудь сделать, для демонстрации серьезности намерений. Да, и все, что ты знаешь про это Китайца и его парней, чтобы уже после обеда, часа в три, у меня в руках было, написанное разборчивым почерком. Волну не подымай, просто поинтересуйся. Справки наводить в таких случаях — дело нормальное. Чего, собственно, стоишь? — удивился Призрак. — Давай трудись. Это твоя сфера деятельности. С бабой я сам разбираться буду. Как ее зовут?

— Василиса Геннадьевна, — ответил Митрич, уже удаляясь в сторону выхода.

— Геннадьевна, — пробурчал Призрак, оставшись в одиночестве. — И чего только не выдумают…




Призрак сидел напротив дома Митрича, под забором в тени, и терпеливо дожидался, пока посетитель выйдет. Человек, торчащий под забором, непременно обратил бы на себя внимание, а так немногочисленные прохожие сторонились большой собаки с «ошейником», на котором висел маленький мешочек. Карманов у собак природой не предусмотрено, а кое-что необходимо при себе иметь.

Трогать зверюгу такого размера себе дороже, неизвестно еще, как отреагирует, пасть такая, что моментально без пальцев останешься, а просить она ничего не просит.

Он сидел и вспоминал свою первую человеческую женщину. Все-таки Призрак давно отвык от столь длительного воздержания и не воспринимал это как само собой разумеющееся. Уже не одно столетие никаких проблем с женским полом не было, и никто ему не отказывал. Пришлось перестраиваться на ходу — это был новый и интересный вызов его возможностям.

Невысокая, с длинными светлыми волосами, которые в рабочее время закручивались в простой узел на затылке и замечательно смотрелись, падая на плечи и спину тяжелой волной в личное, свободное от работы, время. А еще имелись чувственные полные губы и прекрасное тело с длинными ногами. Грудь была невелика, но зато совершенно не нуждалась в разных людских приспособлениях вроде бюстгальтеров, чтобы вызывающе стоять. Призрак наткнулся на Свету в приемной Смирнова, куда пришел с Митричем подписывать бумаги. Она работала у того личной секретаршей, и при виде женщины Призрак моментально сделал стойку. Попала она сюда, в Зону, в девятнадцать лет после диагноза «рак крови» и уже восемь лет отбарабанила за лечение.

Может, когда-то начальник и интересовался столь замечательным женским экземпляром, недаром принял на работу, но уже не первый год не был способен на подобные подвиги. Слишком стар и жирен. На уме у него были только деньги и еще раз деньги. Расслаблялся он, по национальному обычаю изрядно принимая на грудь, по выходным под присмотром законной супруги. Да если бы и было между ними что-то, так ничего не ново в этой жизни. Приходилось неоднократно иметь дело и с замужними дамами, чтобы там ни думали на равнинах. Ни Призрак, ни его любовницы об этом не распространялись, и мало кто об этом подозревал. А ревновать? Нет, конечно. Если женщина сама хочет, значит, ей чего-то не хватает. Такого мужа стоит пожалеть.

Пришлось устроить классическую осаду. Множество красивых слов, дорогие подарки, от которых она поначалу отказывалась, но со временем сдалась и стала принимать. Походы в приличные рестораны, прогулки с чтением стихов, которые пришлось срочно выучить, просто цветы по поводу и без повода. Тоже идиотский человеческий обычай. Срывать растения, чтобы они бессмысленно завяли в горшке. Лучше уж скотине скормить, но надо соответствовать образу. И все это не забывая про основную работу. Конечно, у такой красивой женщины и раньше имелись поклонники, а Призрак выглядел моложе ее лет на пять, но опыт никуда не делся. Не прошло и месяца, как она сдалась и впустила его к себе в дом, а потом и в постель.

Совсем не в том удовольствие, чтобы завалить еще одну, лениво думал Призрак. Наверное, когда Смирнов еще что-то мог и пыхтел на ней, тряся своими телесами, Света просто терпеливо ждала, пока все это кончится. Нет, залезть на женщину интерес минимальный. А вот почувствовать, как она улетает от твоих ласк и, перестав себя контролировать, хрипло стонет и вцепляется тебе в спину, расцарапывая до крови, совсем другое дело. Дать ей немного отдохнуть и снова довести до оргазма и крика в полный голос. А если ты способен проделать это несколько раз подряд — это полное покорение с оккупацией. Капитуляцию подписывать нет необходимости, она и так довольна.

Ко всему еще неожиданно выяснилось, что Света очень давно не имела нормального мужика. Тут действительно лучше родиться счастливой, чем красивой. Люди с невысоким положением откровенно боялись ее начальника и обходили девушку десятой дорогой. А тот, кто мог себе позволить ухаживать, давно сам был женат, и дальше ни к чему не приводящего одноразового перепихона дело бы не пошло. Да и все они были уже в изрядном возрасте и больше, как говорится, «делали ветер», чем действительно ее добивались. Какой начальник, такие у него и товарищи.

Так что обнаружилось, что Света еще и малообразованна в этом смысле. Поза снизу, потом парочка «кульбитов» (не иначе как от начальника, раскладывающего на столе в перерыве и нагибающего к тому же столу на пару минут), и все. Ничего лучше себе в подобной ситуации и представить невозможно. Призрак приступил к углубленному обучению, с удовольствием передавая ей весь свой огромный опыт. Поначалу она зажималась, но очень скоро с немалым темпераментом и большим энтузиазмом приступила к самостоятельным экспериментам, поощряемым своим новым мужчиной. И теперь не было ни малейшей необходимости уговаривать ее на что-то новое, сама к этому стремилась, обнаружив новый и интересный мир удовольствия. Мгновенно подхватывала ритм, а потом и сама начинала диктовать темп и позу. На мгновение замрет, тело обмякнет, а еще через секунду снова начинает двигаться, поощряя его.

Тут Призрак почувствовал, что от воспоминаний он неуместно возбудился, и привычно вернулся к обычному состоянию, регулируя реакции организма. Сейчас важнее продолжать прислушиваться и принюхиваться, а это подождет до возвращения.

Он в очередной раз перетащил вещи, теперь уже от Митрича к ней на квартиру, и к его возвращению всегда был готов и ужин, и радостная улыбка, да и постель, что немаловажно. Если бы потребовалось, Света всегда бы подтвердила, что он провел всю ночь с ней.

Поначалу у него была еще и вторая мысль: получить собственного шпиона в кабинете Смирнова, но Призрак до сегодняшнего дня даже не пытался задавать вопросы. Сначала опасался спугнуть, а потом вроде уже и не нужно стало. Он был уверен, что, если для него появится опасность, Света сама расскажет. Тут не только его богатый опыт работал, живозапах много чего подсказать понимающему может.

Он насторожился, услышав шаги. Калитка отворилась, и со двора вышел кругленький толстенький человечек с раскосыми глазами и раскатанными в тонкий блин бесформенными ушами. Не то бывший борец, не то еще какой боксер, неоднократно принимавший удары по башке. Если бы кто-то сейчас заглянул в морду лежащему псу, наверняка бы испугался. Зрачок у него был кошачий, и глаза светились в темноте. А что делать? В темноте смотреть таким образом предпочтительней.

Пес неторопливо встал, потянулся и потрусил за Китайцем. Хорош бы я был, подумал он на ходу, если бы пытался следить за ним на этих совершенно пустых улицах. А так даже нет необходимости видеть клиента. Запах такой, что ни с чем не спутаешь. Мало того что нажрался недавно шашлыков, так еще и умудрился наступить в машинное масло. Где, интересно, оно так запросто в лужах бывает? Все-таки ценность, даже по городским понятиям.

Китаец уверенно шел по каким-то переулкам, не утруждая себя хитрыми маневрами типа завязывания шнурков, с целью узнать, нет ли слежки. Тем более что был он в сапогах… В большие витрины не смотрел за полным их отсутствием в Славянске вообще и в подобных местах в частности. Даже не пробовал резко завернуть за угол и встретить там преследователя кирпичом по лбу. Судя по поведению, он был вполне доволен результатами встречи и не ожидал неприятностей.

Между прочим, даже без обыскивания были заметны нож за голенищем, что-то тяжелое в кармане (не иначе как кастет) и пистолет, заткнутый за пояс на спине. Понять, какой именно, сложно, только иногда, натянувшись, куртка давала силуэт оружия. В любом случае человек опасный, и потому мне надо быть осторожным.

Дом, куда в конце концов пришел Китаец, стоял метрах в ста от ближайшего соседнего и выглядел страшно запущенным. В хозяйственных пристройках не было скотины, а в перекосившемся заборе наблюдались немаленькие дырки.

Призрак сел и задумчиво почесался задней лапой, мимоходом удивившись, где он мог подцепить блох.

Проблема. Он надеялся, что Китаец пойдет на встречу с заказчиком и можно будет вплотную заняться тем. А Китаец даже не пытался позвонить. Несколько телефонов-автоматов ближе к центру города имелось, но пришел он к себе домой. Когда дверь на стук отворилась, стало ясно, что это его логово. Митрич оказался на высоте. Досье и даже фотографии всех пятерых членов банды умудрился принести. Один из них, по кличке Карл, и приветствовал главаря.

Конечно, можно продолжить слежку еще день-два, и все станет ясно, но некогда. Есть масса дел, которые необходимо закончить, и требуется личное присутствие. Осталась всего неделя до призовых скачек. А поручить это ответственное дело некому. Да и опасно. Засекут — возникнет куча проблем, и вообще свалить из этого дома могут.

Придется переходить ко второму варианту. Не было у Призрака желания, но деваться некуда. Всю эту историю желательно прикрыть как можно скорее.

Он с трудом пролез в одну из дыр в заборе и уже возле стены дома, отрастив пальцы на лапе, снял «Ошейник» и перекинулся в примата. В предстоящем деле руки были важнее зубов. «Ошейник» застегнул на запястье. При необходимости он мог сужаться, расширяться и даже превращался в лезвие с удобной ручкой. Тоже артефакт, оставшийся от предков и неизвестный людям. Осторожно присел у окна, принюхиваясь и прислушиваясь. Ничего умного и полезного слышно не было, но зато убедился, что все пятеро на месте.

Почти полчаса он терпеливо дожидался, пока хоть кто-то проверит двор. Никак не мог поверить, что никакой охраны не имеется. Люди удобно расположились на кухне, выпивали, старательно закусывали и заранее делили еще не снятую шкуру. Призрак не выдержал и кинул камнем в забор, стараясь поднять как можно больше шума. Подождал без пользы десяток минут и проделал это еще раз, уже в окно. В доме замолчали, потом на крыльцо вывалился голый по пояс парень лет двадцати с карабином в руке. Сидевший на корточках возле двери Призрак мгновенно полоснул его когтями по горлу и бережно придержал тело, не дав ему с шумом упасть.

«Жаль, что не пистолет, из этого я стрелять так и не научился, а пробовать именно сейчас не стоит», — подумал он, даже не сделав попытки взять карабин, и бесшумно скользнул в коридор.

— Что там? — спросил недовольный голос изнутри, и навстречу Призраку шагнул еще один, подслеповато щурясь после яркой лампы в кухне.

«Как удачно», — довольно подумал перевертыш, одним быстрым движением отправляя к предкам второго и доставая у него из кобуры ПМ.

Он шагнул через порог кухни и сразу выстрелил дважды. Два бандита упали, сшибая стулья и опрокидывая стол. Вообще-то парни были не промах. С его появлением они мгновенно вскочили и уже держали в руках ножи. Вот только слегка растерялись, уж больно зрелище было неожиданное. Вошел не человек, а кто-то страшно похожий на обезьяну с ненормально длинными руками. Совершенно голый, и при этом в правой руке держал пистолет.

Китаец, издав дикий вопль, попытался провести удар не то из карате, не то еще из какого айкидо. В таких тонкостях Призрак не разбирался. В тесном помещении, заваленном телами и предметами мебели, прыжок с ударом ногой не удался. Призрак поймал его за стопу и резко дернул ее вверх. Тело попрыгунчика полетело на пол, и голова со звучным стуком ударилась о кухонный шкафчик.

Призрак присел, озабоченно проверив, не свернул ли себе бандит шею, и с облегчением убедился, что пульс имеется. Потом осмотрел двух остальных. Один уже был мертв, второй, скорчившись и зажимая рану, стекленеющими глазами следил за перемещениями Призрака по комнате. Мимолетно глянув, перевертыш убедился, что выстрел был удачный. Кровь, натекшая на пол, темного цвета — сразу понятно, что из почек. Верный признак, что не долго осталось мучиться.

Призрак никогда не заставлял страдать разумных без веской причины. Вот и сейчас он одним движением острых когтей разорвал горло раненому, слизал кровь с пальцев и, сняв с шеи жизняк, положил его на стол, подняв тот и утвердив на ножках. Никогда не знаешь, пригодится еще один облик или нет, но запас иметь стоит. Он посидел, прислушиваясь к ощущениям, и удивленно хмыкнул. Покойничек оказался меченым. Пользы от его умения было немного. Простейшая система вроде детектора лжи, причем очень грубая. На прямую ложь срабатывал сигнал красного цвета, на сомнительное утверждение — желтого, на правду — зеленого. Обойти такое ничего не стоит, надо только искренне верить, что говоришь правду. Очень много на свете людей, которые верят в разные глупости, и на них сработает зеленый сигнал. А есть и такие, которым просто наврали… А те думают, что услышали правду, и потому уверенно ее дальше распространяют.

Потом он подумал и забрал жизняки у остальных, чтобы не возникали удивленные вопросы. Попутно обшарил карманы и, достав у одного из покойников капроновую веревку, связал все еще не пришедшего в себя Китайца старым проверенным способом — так, чтобы ноги и руки, заведенные назад, сдавливали горло при малейшем движении.

Все это время он внимательно прислушивался, но никакого шума у соседей не было. Никто не заинтересовался происходящим, и даже выстрелы остались незамеченными. Он затащил труп первого бандита в дом и начал осматривать все подряд. Две комнаты справа от коридора, две слева, кладовка. Удобства во дворе.

Тщательный обыск дома ничего особенного не дал. В стандартной стойке для оружия покоились два карабина, два новеньких АКС-74, и имелось одно пустое место, видимо оставшееся от карабина первого убиенного. Брать не имело смысла. Что такое баллистическая экспертиза и зачем необходим номер, выбитый на металле. Призрак прекрасно знал. Неизвестно еще, где стволы стреляли и в кого. Пусть лежат. Парочку «Льдинок» и «Мясо» из кармана Китайца тоже кинул в кучку к жизнякам. Хоть и мелочь, но пригодится.

Из холодильного ящика он выгреб все, что там было, и принялся жадно жевать, не обращая внимания на разгром и лужи крови на полу. Организм требовал вернуть потраченную энергию.

— Будешь еще притворяться? — спросил он Китайца через десять минут, насытившись. — Ресницы дрожат, дыхание изменилось, и хоть голова должна бо-бо, но соображать можешь. Что, собственно, уже и доказал, придуриваясь.

— Ты кто? — прохрипел Китаец.

— Горилла без пальто, — невежливо ответил Призрак. — Какая разница? Я тот, кто хочет задать несколько вопросов и услышать правдивые ответы. Или у тебя еще имеются сомнения в серьезности моих намерений? Четырех трупов мало?

— В первый раз меня собирается допрашивать обезьяна. Обычно происходило наоборот. Только спрашивать их бесполезно, страшно тупые.

— Это была попытка оскорбить? — с любопытством спросил Призрак. — Глупо. Сидел бы я привязанный, то еще можно чувствовать себя великим юмористом и героем. А так… — Он пожал плечами. — Отвечать будешь или продолжишь упражняться в остроумии?

— И что ты хочешь знать? — пытаясь устроиться поудобнее, спросил Китаец. Получалось плохо. Такое положение само по себе пытка, и достаточно неприятная.

— Вас кто послал к Митричу? — ласково спросил Призрак, проводя когтем по столу, отчего за пальцем потянулась длинная стружка.

— Сами захотели облегчить карманы барыгам, — быстро ответил Китаец. — Если с таким размахом строятся, значит, есть откуда, от них не убудет.

— Не хочешь по-хорошему, — задумчиво сказал Призрак. — Понимаешь, я не уйду, пока ответ не получу. А врешь ты или правду рассказываешь, определяю сразу. Вот сейчас ты секунду колебался и потом сочинять начал. Подумал что-то вроде — все равно же убьет, не нужны такому типу свидетели. Убью, — спокойно сообщил он. — Только можно сделать это по-разному. Быстро и чисто или долго и больно. Не люблю пытать, — доверительным тоном сообщил он, — но если надо, что ж поделаешь? Вон там, во дворе, есть бочка, куда собирается дождевая вода. Могу засунуть головой вниз и топить, иногда вынимая, пока не начнешь колоться. Или просто и обыденно отрезать куски. Самые сильные рано или поздно ломаются. Но, возможно, ты страшно крутой знаток восточных методик отключения боли. Проверим? До рассвета времени много, да и не думаю, что к вам гости заходят. Днем тоже можем, мне особо торопиться некуда. Засунуть тряпку в рот, чтоб не орал, и стругать острым ножиком. Вот швабру еще могу слегка заострить и посадить тебя жопой на нее. Много чего могу…

— Да сами мы, — не слишком убедительно ответил Китаец, попытавшись отрицательно помотать головой. Веревка врезалась в горло, и он невольно охнул.

— Надеешься все-таки? Что-то дернулся, когда я сказал, что торопиться некуда. Хотелось бы знать, на что в такой ситуации еще надеться можно. Тогда приступим, — сказал Призрак и, рывком приподняв связанного, зажал его голову между своими коленями. — Давненько я такого не делал, пора освежить опыт. — Он жестко сдавил пальцами виски Китайца и, повернув его голову, уставился в глаза.

Через десять минут он брезгливо оттолкнул безвольное тело.

— Дурак, — пробурчал Призрак, порезав когтем руку бандиту и старательно слизав кровь. Потом разрезал веревку. Китаец судорожно задергался и пополз в угол, тихонько подвывая. Из перекошенного рта тянулась клейкая струйка слюны. — Был человек, а стал репка. Ни мозгов, ни даже нормальных рефлексов. Будешь теперь срать под себя. Лучше бы умер. И ведь противно как, — пожаловался он сам себе. — Убивать и то легче, чем ковыряться в мозгах подобным образом. Хорошо, что я не паук, просто иногда пользуюсь чужими методами. Всего три последних дня посмотрел, а мозги пациента в кашу. Не буду я тебе помогать теперь просто умереть, надо было соглашаться на справедливую сделку. Вот и живи в таком виде.

«Не Смирнов, что удивительно, — размышлял он, обращаясь в копию Китайца. — Речники. Олег Азаров. Почему не помню? Я этих клановиков с положением специально учил. Не зря он надеялся на помощь, требуется непременно встретить у ворот лично, иначе забеспокоятся, а если бы еще застали меня во дворе окунающим Китайца в бочку, могли бы нервно отреагировать.

Ну, подожду и радушно встречу. Надеюсь, их будет не слишком много. Редко Азарова сопровождали двое охранников, обычно достаточно одного. Тоже не хочет лишней известности. По уму потом неплохо бы к нему домой наведаться, пошарить, что интересного есть, но рисковать пока не стоит. Проще спросить, где заначка лежит, никогда не поверю, что такие ребята исключительно через жизняк свои бабки получают…»




Глава 11

ПРИЗРАК И ЕГО НОВЫЕ ИДЕИ


Он открыл дверь своим ключом и тихо вошел. Не дождавшись его возвращения. Света заснула в кресле, положив голову на стол рядом с включенной настольной лампой, в маленькой комнате, упорно именуемой ею «салоном». Призрак посмотрел на тонкую шею, на неудобно изогнувшуюся спину и почувствовал странное смущение. Уж после такого количества баб, как он имел, можно было спокойнее ко всему этому относиться. Не получалось. Зеленые глаза, практически не встречающиеся среди Народа, возбуждали чрезвычайно. И вообще она как будто специально подгонялась старыми, давно забытыми богами под его желания. Совершенно не требовались мелкие ухищрения с организмом. Стоило ей легонько прижаться или даже совершенно случайно повернуться кокетливо, как он готов был наброситься на нее снова и снова. Приходилось даже иногда сдерживать себя, все-таки всему есть границы и человеческое тело намного слабее физически.

Нечто подобное с ним случилось только один раз за его длинную жизнь. Когда женщина умерла от старости, он в первый и последний раз сорвался. Ушел тогда жить к оркам. Уж очень хотелось оказаться подальше и не видеть больше оборотней. Глупость, конечно, время все лечит, но очень уж неприятно привязываться к партнерам и знать, что они умрут, а ты будешь жить и прекрасно все помнить.

Он осторожно погладил Свету по голове.

— Ты здесь, Антон, — сонно пробормотала она.

— Конечно. Где ж мне еще быть, — согласился Призрак, поднимая ее на руки и направляясь в спальню.

— Кто ж тебя знает, — уткнувшись ему в шею, прошептала Света. — Может, уже нашел себе другую. — От девушки резко пахнуло ревностью.

— Дура, — сердито сказал он, — я работаю. Думаешь, просто на себе такой воз тянуть?

— Ну, дура, — успокаиваясь, подтвердила она, — но все равно подозрительно. Давно уже ночь.

— Так, — сообщил Призрак, осторожно укладывая ее на постель. — Я требую на будущее твердо усвоить три необходимые вещи. Можешь, как специалист, законспектировать, застенографировать, заучить и повторять регулярно. Я, без сомнения, изрядный бабник. Не могу равнодушно видеть, как мимо проходит такая вся из себя раскрасавица, но это еще не значит, что я тут же побегу за ней следом. Во-первых, я страшно занят и не верю, что это кончится, даже если все пойдет дальше прекрасно. Чтобы оставаться на уровне, надо постоянно работать. Я вовсе не трудоголик, просто очень люблю деньги. Вернее, не именно деньги, а то, что за них можно получить. Достигнув определенного уровня, а это еще произойдет очень нескоро, я непременно начну интересоваться другими женщинами. А пока у меня просто нет времени, чтобы окучивать незнакомку. Обидно, но такова жизнь. — Во время своего монолога он расстегивал пуговицы на ее домашнем халатике, затем снял его и в завершение ловко сдернул с нее трусики.

— А во-вторых? — заинтересованно спросила Света.

— А во-вторых, — расстегивая ремень на штанах и давая им упасть на пол, ответил Призрак, — посмотри внимательно.

— Ну, интересный вид, — улыбаясь, ответила она. — Полная боевая готовность.

— Вот именно, — залезая на кровать и уверенной рукой раздвигая девушке ноги, заявил Призрак. — Опять же, без всяких сомнений, я сексуальный гигант местного масштаба, но даже мне не удастся прибежать из одной постели в другую в подобном виде. Весь свой пыл я неминуемо утрачу там. Поэтому алиби у меня имеется. Хотя мне оно особо и не требуется. Вот сейчас я осторожно вхожу в тебя, — тихо говорил он, — потом очень медленно выхожу и чувствую интересный отклик твоего тела. И мне это нравится. Я смотрю на тебя, — приподнявшись над ней на руках, сказал он, — на красивое тело, торчащую от возбуждения грудь и широко раскрытые замечательные зеленые глаза, и балдею. Не нужны мне другие женщины, я уже имею все, что хочу. Я буду стараться, чтобы и тебе было хорошо. Вот так, например. — Он встал на колени, взял ее ноги, поднял вверх и закинул их к себе на плечи.

«Вот интересно, — думал Призрак, ощущая, как Света заводится и начинает двигаться встречными движениями, — почему мне, особенно после убийств, всегда хочется? Стресс, что ли, таким образом скидываю? Так я и в другое время не прочь. Тоже интересный метод — прикончил парочку и в постель — доказывать Светке, как я ее люблю».

Хотя возбужденная его сущность и отвечала на Светину страсть, мысли его все-таки были там, откуда он только что вернулся.

«Грязно все-таки вышло, — думал он. — Шесть человек отправил к праотцам, если Китайца считать живым, как бы шум не поднялся. Давно уже такого количества сразу не было. Всегда убирал только опасного для себя, а шестерки интереса не вызывали. Надо всерьез подумать о том, чтобы завести парочку неболтливых помощников с соответствующим опытом. Напрягу завтра Митрича — это, в конце концов, его сфера деятельности. Если бы было кому проследить, не пришлось бы убивать всех. Пришел заказчик, как я и думал. Хотя и так неплохо вышло. Наведаюсь завтра с утра в банк, заберу кубышку Олежки из абонентского ящика. Пусть потом думают, когда именно ему дополнительный рот на шее сделали».

Мысли мешали, отвлекая от остроты ощущений момента.

«Кровать, сволочь, — недовольно подумал он, — скрипит. Непременно выкину и новую куплю. Нет уж, я не дам тебе меня отвлекать. Я хочу слушать, как моя женщина стонет от удовольствия. Вот так! Еще!»

— Ой, мама, — закричала Света во весь голос. Еще несколько секунд, и Призрак почувствовал, как его тоже захлестывает волна наслаждения.

Он прилег рядом, поцеловав ее губы.

— Ты живая? — спросил Призрак, устраиваясь удобнее и обнимая девушку.

— И даже очень, — не открывая глаз, ответила она. — Почему ты раньше не появился? Где ты был столько лет?

— Очень далеко, — серьезно сказал Призрак, накрывая ее одеялом. — Как возможность появилась, сразу примчался.

— А возьми меня к себе на работу, — поворачиваясь на бок и прижимаясь, попросила Света.

— Я-то как раз не против, мне очень нужен человек, который освободит меня от мелких хозяйственных дел. Вот только даже не обращая внимания на то, что я не смогу столько платить, сколько ты сегодня получаешь…

— Какая ерунда, — перебила она, — знал бы ты, как мне надоело выслушивать упреки, что это не сделано и то тоже, хотя начальничек сам про это слова не сказал. А напомнишь — непременно взбесится и начнет орать, что не мое дело.

— Вот! — подхватил Призрак. — Это именно то, что я хотел сказать. Не бывает совместной работы без ругани по делу и без дела, иногда обидной и несправедливой. А потом это невольно переносится в личные отношения и выплескивается дома, — «А еще, — не озвучивая вслух, подумал он. — Светка уже не просто ждать будет, а еще и постоянно контролировать мои встречи. В некоторых случаях незнание благо…»

— Не хочу я у моего жирного борова больше работать, — с тоской сказала она.

«А вот это — уже серьезная заявка, — подумал Призрак, — опять, что ли, вздумал приставать? А вариант все равно прекрасный, за эти годы на Заводе она знает всех и вся, и ее знают. Всегда со знакомыми проще договориться, чем приходить с улицы».

— Ладно, — ответил он, — секретарша мне без надобности, но если первый блин не выйдет комом, обещаю место заместителя по хозяйственной части. Мне нужен кто-то, кто займется доведением до ума игорного дома. Посмотрим, на что ты годишься.

Тут он удостоился радостного поцелуя.

— Вот только не надо рассчитывать на снисходительное отношение. Я тебя предупреждал. Спи, часа через три уже вставать.

— Антон, — через минуту спросила она. — А в-третьих что?

— Какое еще «в-третьих»? — с досадой переспросил Призрак.

— Ты сам сказал — «запомни три вещи».

— А, — вспомнил он, — в-третьих, если я найду себе другую, я не стану врать. Так и скажу. Я не самый честный человек на свете, но, что касается тебя, — обманывать не буду. Спи давай…




— Можно? — спросил Митрич, заглядывая в дверь.

— Заходи, — махнул ему Призрак. — Ты сегодня какой-то сильно стеснительный. Обычно входишь без церемоний, уверенный, что твое присутствие крайне необходимо. Ну что, — сообщил Призрак, дождавшись, пока тот усядется, — мы тут с Василисой Геннадьевной посовещались, переворачивая бумажки и заглядывая в конечную цифру, и пришли к приятному выводу. Собственно, на сегодняшний день мы прочно по нулям.

— Это хорошо? — недоверчиво переспросил Митрич.

— Это прекрасно, — уверенно сказал Призрак. — Мы свои деньги, вложенные в строительство и участок, уже вернули. Основные затраты закончились. Конечно, расходы еще предстоят немалые, но начинаем выходить в плюс с этого месяца. Проблема была не вылететь в трубу первые полгода. Большинство фирм заканчивают свою деятельность еще до окончания первого года. Еще треть гибнет не позже конца третьего года, когда больше не могут держаться на плаву. Это естественно, даже если их не гнобят конкуренты. Нам с этим легче, второй ипподром страшное излишество по здешнему населению. Скачки себя оправдали, тотализатор работает и приносит стабильную прибыль. У меня прекрасный нюх на лошадей, а к тому же и замечательный бухгалтер. При этом никакая сволочь не посмеет сказать, что я подыгрываю кому-то. Кроме меня, как организатора и судьи, есть еще и фотофиниш. Честность, — наставительно сказал он, — лучшая политика. Вполне хватает процента от ставок, платы за вход и лошадей, а что выигрыши со временем упадут, так ничего не поделаешь. Это сейчас можно дурить, пользуясь возможностью предварительно познакомиться с лошадьми, скоро лучших скакунов каждый знать будет. Миллионерами нам не стать, но жить будем неплохо.

Вот останавливаться на этом нельзя. У меня большие планы по выкачиванию лишних денег из карманов наивных соотечественников. Не просто на выигрыш ставки, а еще на два первых в разных заездах, на тройку лидеров, и еще масса вариантов. Надо найти хорошего компьютерщика, чтобы программку для тотализатора слепил. Еще не хватает прогореть на выплатах. Выигравшие много тоже должны быть, и надо, чтобы об этом все знали, но и про себя забывать не стоит. Что там с казино?

— Все готово. Открытие в воскресенье.

— И как впечатление?

Митрич замялся.

— Можешь не стесняться, — разрешил Призрак. — Как есть, так и говори.

— Ну, я все равно при своем мнении остаюсь. Не будет от этого проку. Скорее, наоборот, — проблемы на шею поимеем. И шулеры непременно заявятся, и проигравшие начнут права качать. Лучше бы подумал, как бои без правил организовать.

— Ничего не бывает без правил. Где их нет, там начинается злоупотребление положением. Вот раскрутимся с этим и начнем перестройку помещения. Я уже здание подходящее присмотрел под ринг. Не отвлекайся.

— Ну, если так, я только в твою сторону должен кланяться, — сказал Митрич. — Идея поставить Светлану Петровну, — он хмыкнул на отчестве, — на это дело неожиданно себя прекрасно оправдала. И расходы оказались намного меньше, чем мы думали, и вид очень симпатичный у зала. Она даже умудрилась откопать несколько настоящих профессионалов по карточным играм и пристроить их к делу. У нее в голове самый настоящий компьютер — всех знает. Будет отличная управляющая. И удобно, — усмехаясь, добавил он, — девчонка при деле, вечно занята, и некогда ей задумываться, как ты время проводишь и с кем. Для этого иногда вполне достаточно обеденного перерыва.

— А вот это, — сердито ответил Призрак, — не твое дело.

«И все-то он знает, — подумал с одобрением. — Не ошибся, беря его на работу. Так и надо, начальник по безопасности должен все знать и все видеть».

Когда с размазанной под глазами тушью прибежала молоденькая симпатичная кассирша с тотализатора и с рыданиями начала виниться в недостаче, кто угодно купился бы моментально, кроме перевертыша. Ей бы в актрисы идти. Слезы, покрасневший нос, чуть ли не сопли текут от расстройства нежных чувств. Но живозапах выдавал расчетливость умной стервы. Еще и одета соответственно. Вроде не легкомысленно, но с определенным намеком. Сарафан, не скрывающий ног, отсутствие лифчика и продуманно растрепанная прическа. Тут минут двадцать надо было стараться, чтобы все выглядело соответствующим образом.

А потом она, не прекращая всхлипывать, неожиданно бухнулась на колени и, прежде чем Призрак успел сообразить, что происходит, расстегнула молнию ему на брюках. Хорошее, кстати, изобретение, на равнинах до такого не додумались. Сопротивляться было глупо, не привык он отталкивать женщин. А стервочка оказалась страшно умелой… Потом и говорить ничего не пришлось. Сама быстро и непринужденно сняла сарафан через голову. Осталось только развернуть к себе спиной и нагнуть к столу.

Растрату ей прощать он все равно не собирается, но вот гнать не станет. И в кассе долго держать не будет. С такими талантами ей самое место работать на другом поприще. Подсунуть нужному человеку — и она из того веревки вить будет. Сумеет хорошо себя показать — непременно получит, что хочет, — и большие деньги, и обеспеченного мужа. Правда, придется постараться.

— Настоящий мужчина никогда не признается, кого он имел на стороне, — с возмущением отчитывал Призрак между тем Митрича. Тот покорно кивал и, похоже, не особо слушал. — И только дура будет об этом трепаться сама на всех углах. Повторного раза больше не дождется.

«А девочка совсем не дура, — подумал Призрак, не озвучивая мысль для собеседника. — Что я ей объяснил про возможный шанс и работу лично на меня, очень хорошо поняла. Постель тут дело десятое».

А вслух продолжил:

— Видишь недостатки в работе или подозрительное что, я всегда готов тебя выслушать, а в мои личные дела не лезь своими грязными ботинками. Сам как-нибудь разберусь, без непрошеных советников. И кто там вздумает зубоскалить или намеки строить за моей спиной про продвижение по служебной лестнице через постель, пожалеют. Не справится Светка — уберу. Только уже видно, что справится. Она училась на практике думать, планировать и принимать решения. Начальник без знающей секретарши, способной принимать правильные решения, только думает, что он что-то может. Умная женщина, да еще желающая доказать окружающим, что она не на одни «подай-принеси» способна, — страшное дело. Всех за пояс заткнет. А казино — это нужное дело.

Во-первых, — по привычке подняв руку для привлечения внимания, заявил Призрак, — ничего, лучше казино, еще никто не придумал для отмывания черных денег. Не все можно через жизняк проводить. Будут у нас левые доходы непременно. Я уже кое с кем на эту тему говорил. Свой маленький кусок масла, не облагаемый налогом, мы непременно отщипнем от чужого бутерброда.

Во-вторых, минимальный, но постоянный доход казино нам обеспечит. А вот создать там порядок — это твоя задача. Ты у меня заместитель по безопасности. Дополнительных людей мы согласовали, найди человека для казино и не нуди в дальнейшем про проблемы и трудности. У каждого своя работа. Моя — обеспечить бесперебойный поток денег, твоя — следить, чтобы их не украли. Работников это тоже касается. Очень желательно поймать в самом начале кого-нибудь из тех, у кого к рукам прилипнет, и показательно наказать.

Митрич согласно покивал.

— Слушай, — задумчиво добавил Призрак после паузы, — а что у нас с мечеными?

— В каком это смысле?

— В прямом, — нетерпеливо ответил Призрак. — Бывают чувствующие опасность, бывают лекари или техники, видящие машину насквозь. Как насчет определяющих с первого взгляда шулера или агрессивного идиота? Поставить парочку таких в зал или на вход, и половина твоих вопросов сразу снимается. Вот что. Ты пошустри среди своих полицейских, они таких людей могут знать, и дай объявление в газету. Ну, что-то типа: «На хорошо оплачиваемую работу по обеспечению безопасности требуются люди с нестандартными возможностями. Анонимность для меченых сохраняется». Уродов всяких, — подчеркнул он интонацией, — не гнать.

— Э? — спросил Митрич заинтересованно.

— Если у него вместо человеческой головы на плечах волчья, то и нюх должен быть как у волка, — пояснил Призрак. — Такому только взрывчатку с наркотой искать. Чтоб там даже и не пахло такими вещами! Впрочем, — пробурчал он, — это я тебе уже раз десять говорил.

— И где такие есть?

— Не знаю как в Славянске, а вот в Нахаловке видел. Откуда я знаю, может, у кого нос нормальный, а чует за десять верст? За такое не жалко и заплатить. Расспросить меченых, — продолжил он, — что могут, потом бумагу мне — и на собеседование, я проверю.

«А не зря я про Нахаловку брякнул? — подумал Призрак. — Считается, что я совсем с другой стороны приехал. Да ладно, пусть копает, если хочет. Там меня никто не видел».

— Водка у тебя есть, Антон? — неожиданно спросил Митрич.

— В сейфе возьми, — удивленно ответил Призрак. — Ты чего это вдруг?

— На, почитай, — вынимая из кармана толстый конверт, ответил тот.

Призрак пожал плечами и вытряхнул на стол несколько вырезок из газеты и копии протоколов. Митрич достал полную бутылку из железного ящика, стоящего у стены, недоуменно покачал головой при виде нетронутой пробки. Одним движением свернул ее и налил себе в стакан.

— Будешь? — спросил он.

Призрак отмахнулся, изучая бумаги.

— Как хочешь. — И Митрич, крякнув, выпил полный стакан.

— Закусить нечем, — не поднимая головы, сообщил Призрак, — и в твоем возрасте такие порции уже называются большими.

— Один раз можно, — бодро ответил Митрич, наливая снова, и с интересом уставился на начальство.

— Ну и что? — быстро пролистав и отодвинув в сторону документы, спросил Призрак. — С чего это тебя так понесло? И стакан поставь, — повысив голос, сказал он. — Будешь уходить — выжрешь на прощанье, а теперь изволь объяснить свое странное поведение.

— Я из первого поколения, — усаживаясь на стул, сказал Митрич. — Не из самых первых, но в первые годы. Знаешь, что это значит?

— Все знают. Первое поколение эльфы выкинули на пустое место. Вручили оборудование и пайки на полгода — и крутитесь как можете.

— Это вы головой знаете, — со злобой сказал Митрич, — а представить, как это выглядело, кишка тонка. Как после атомной войны. Власти никакой, жить негде, все сбиваются в стаи, за паршивые ботинки зарежут и глазом не моргнут. Баб ловили и толпой насиловали. Еще и воспитание наше волчье — моментально вспомнили, как оно в 90-е было, когда жизнь ничего не стоила и у кого нож с пистолетом, тот и прав. Только там можно было гнать за бугор остатки советской роскоши за зеленые бумажки, а здесь то же самое эльфам за автомат с патронами. У кого оружие в руках — тот король, пахан и начинает свои условия диктовать. Вот только в отличие от бывшего СССР, надо налаживать производство, если жить хотим. Эльфы, суки, разборчивые. Свое добро обратно не принимали. И то, — подумав, добавил он, — если бы покупали, так немногие уцелевшие сейчас ковырялись бы в земле палками-копалками, как бибизяны. За первый год тысяч двадцать погибло. Кого убили, кто с голоду. И вот были такие Захаров с Рублевым…

— Это те, в честь которых «завод Захарова» и «кладбище Рублева»?

— Те самые. Рублев был обычным инженером, но с мозгами и руками. Как получил возможность нормально работать, не опасаясь, что продукцию из глотки вынут вместе с зубами, поставил практически всю промышленность, что сегодня существует. У него была своя команда производственников, и в остальные дела он не лез. А вот Захаров был, сто процентов, контуженный на голову бывший офицер вэвэшник. По разным Чечням с прочими Дагестанами так наследил, что непременно заработал бы пожизненное, но очень вовремя подсуетился и отбыл сюда. Прокуратура с милицией, надо думать, до сих пор с нетерпением ждут его возвращения. Тот еще волчара был. Кличка у него была среди своих же товарищей соответствующая — Людоед.

Когда в стране или вот как здесь бардак, такие оказываются востребованными. Ровно до тех пор, пока порядок не наведут. А потом их самих к стенке. Собственно, так и случилось. Взорвали Захарова, и не удивлюсь, если его же соратники. Под конец он всех достал. Зато завод теперь его имени стоит, и есть почему. Наверное, в то время по-другому и нельзя было. Только так — расстреливать на месте пойманных на любой противоправной мелочи, вешать публично убийц и сажать на кол насильников. Страшное дело, как кричат люди, когда их на кол сажают, — покачал он головой, — уже видели и знают, как долго можно мучиться. Были такие специалисты у него в команде. Не то в Афгане научились, не то еще где.

А еще устраивали селекцию по профессии и заставляли работать — кого за станком, а кого на земле, не спрашивая мнения. На заводе за опоздания или невыполнение нормы отправляли на стройки народного хозяйства без оплаты и с половинной пайкой. Как всегда в таких ситуациях, и доносы расцвели пышным цветом. Лет за пять настала тишь и благодать. Право на беззаконие и безнаказанность осталось только у его личной гвардии. Уже были и городские структуры, вроде полиции и коммунальных служб, но власть была только у одного человека. Что там произошло, никто толком не знает, а если знает, так помалкивает. То ли ему в голову моча стукнула, то ли время пришло избавляться от соратников и остаться единственным Светочем Лучшей Жизни и первым заместителем Бога, но вторая составляющая власти — Рублев, обеспечивающий бесперебойную работу заводов и фабрик, — неожиданно скончался, причем открыто говорили про дырку в голове от пули. А потом обнаружился заговор против Захарова. Парочка его ближайших друзей загремела в тюрьму с нехорошими перспективами.

Митрич остановился и демонстративно выхлебал второй стакан водки. Призрак, заинтересованный неожиданным монологом, промолчал. В первый раз он слышал подобный рассказ. То есть в разговорах иногда что-то мелькало, но без подробностей — люди не любили об этом говорить. Сегодняшняя жизнь всех устраивала, а прошлого вроде и не существовало.

— Весь интерес, — продолжил Митрич, — что в таких случаях и не понять постороннему, был сначала заговор или он появился, когда стало понятно, что и за ближайший круг соратников не сегодня, так завтра возьмутся. Мемуаров такие ребята не оставляют, а даже и найдутся, пойди проверь, где он там привирает. Каждому хочется выглядеть покрасивше перед читателями. Оправдать себя непреодолимыми обстоятельствами: «Да вообще-то я лично стрелял в затылок, но по приказу, и чувствовал при этом негодование перед неправильной политикой на этом этапе», — с сарказмом пояснил Митрич. — Хотя через абзац выяснится, что в маузере патронов не было и он гордо прямо в лицо говорил зарвавшемуся тирану гневные слова. Другие, правда, этого не слышали, но у них с памятью от возраста проблема приключилась.

— А ты? — заинтересованно спросил Призрак.

— А что я? — переспросил Митрич. — А я не лучше других. Отслужил в армии свой срок обычным вованом…

— Чего?

— Внутренние войска. Обеспечение порядка внутри страны. В теории никакого отношения не имеет к вооруженным силам, а на практике и артиллерия с авиацией имеется, и в разные горячие точки сунуть могут. И посылали. Нормально так отслужил, вернулся домой и загудел с приятелями по полной программе. Вот по пьяни, как водится, и залетел. Пошли еще добавить вечером в ближайший магазин, встретили другую веселую компанию прямо у собственного подъезда. Слово за слово — драка. Раз — и покойник. Вокруг куча свидетелей, приятели моментально испарились, и остается только ждать, пока придут и под белы рученьки кинут в черный воронок. Вот батя и сказал: «Уноси ноги. Теперь есть куда — в другие миры. Все лучше, чем сидеть».

Вот и прибыл сюда, как раз к началу местных разборок. Понравился чем-то Захарову, он меня к себе взял. В жизни так часто бывает: «Где родился? Где служил? А, да мы практически земляки! От моего блокпоста до твоего всего полсотни километров было. Я вэвэшник и ты вэвэшник — это уже почти родственник». Сначала у его заместителя личным шофером был. Ну, — взглянув на Призрака, пояснил Митрич, — ты все равно его не знаешь, пару лет назад скончался от естественных причин. Старость. И при начальстве, и нет необходимости с автоматом по разным опасным местам бегать. Потом у Смирнова во взводе служил, откуда и знакомы. Тоже бывший гвардеец Захарова. Сейчас и не скажешь, что вытворял. Остепенился, брюхо отрастил и про законы рассуждает. А тогда — самолично табуретки из-под ног висельникам вышибал. Или, допустим, выстрелили по нам из дома — в ответ «Шмелем», прямо в окно, не разбираясь, есть ли там посторонние. Какие заложники? С нами такие дела не проходили, не демократы долбаные. Потом не то что живых, и дома-то никакого не было, одни обгорелые останки.

Через пару лет кинули меня на усиление в полицию, как в свое время коммунистов посылали в разные милиции и КГБ. Да так удачно, что самое опасное время, пока они там выясняли, как дальше жить и кто править будет, в стороне отсиделся.

А потом, как у славян принято, была и перестройка с оттепелью, и Зона с человеческим лицом, когда вожжи отпустили. Завод все равно не мог контролировать все и вся. Стало больше разных возможностей, и страх пропал. Тут я со своим отделом и принялся крышевать рынок. Сильно не наглели, еще хорошо помнили, чем это кончиться может. Сегодня у нас демократия, да Кланы никуда не делись. Даже Захарову их искоренить полностью не удалось. А со временем начался и второй передел, когда мне предложили уйти по собственному желанию. Оно ведь как? Знакомых с обеих сторон много, и хороших знакомых. В полиции тоже полно моих бывших товарищей, лучше спокойно договориться. Лишние проблемы никому не нужны. Я и сейчас могу к старым товарищам спокойно зайти и попросить об одолжении.

— И к чему ты все это? — спросил Призрак.

— А к тому, — наваливаясь локтями на стол и наклоняясь вперед, пояснил Митрич, — что все мы дерьмом мазанные, а крови на мне столько, что по колено запачкался. Из-за большинства покойников я душой не страдаю, было за что в ад их отправлять, но вот это… — Он ткнул пальцем в протокол.

— И что такого? Не понимаю такой странной реакции. Я внимательно прочитал. Два трупа с огнестрельными ранениями, еще четверо зарезаны острым предметом, предположительно ножом странной формы. Одного подстрелили, потом дорезали. Еще один свихнувшийся, показаний дать не способен. Ничего удивительного, если он присутствовал, когда из охранника этого… — Призрак заглянул в протокол, — …Васильева обрубок делали. Садист какой-то, пальцы отрезал на руках и нос с ушами. Почему глаза оставил, не понять. А еще странные следы босых ног. — Призрак хихикнул. — Похоже, убийца снял ботинки, чтобы не запачкать, или у него оказался грибок между пальцами и зудело. Вон, даже экспертизу пытались делать, но ничего не поняли. Этот деятель так и пишет: «У человека таких ног быть не может». Хреновые тут криминологи. Пусть сходят сапоги с бибизян снимут, если найдут, а то они все босые. Проверят на соответствие стандарту. Говорят, ступни у всех индивидуальные, не только отпечатки пальцев. Зато нашли во дворе собачью шерсть темного цвета. Непременно надо проверить, не болонка ли там оставила. Лучшие силы уголовной полиции и глубокие умы в недоумении. Срочно беги в газеты, мол, сенсация! Новое в Зоне! Бибизяны научились снимать предохранитель и передергивать затвор! Их тупость сильно преувеличена. Все на борьбу с сильно умными человекообразными, таскающими с собой черных собак!

Что перхоти тоже не обнаружено, еще понять можно, но преступник не оставил отпечатков пальцев, и это ужасно подозрительно. Да, полицейская ищейка след брать отказалась. Ничего удивительного, через два или три дня-то. А, вот еще забыл… В доме явно что-то искали, но огнестрельное оружие не взяли. Точно бибизяна. Продукты сожрала, а ценности даже не подумала в карман положить. Вот жизняки взяла, теперь надо отслеживать, когда расплачиваться придет.

Ты что думаешь, — саркастически спросил он, — я не понял, к чему ты мне эти писульки притащил? Это полицаям невдомек, куда сунуться, а ты сразу решил, что просек фишку. Вот, — поднимая ноги на стол, издевательским тоном поинтересовался Призрак, — мне надо обувку снять, или ты еще не забыл, как мы в баньку вместе ходили? Вполне нормальные ноги. Плевать мне на то, кто и за что замочил этих ублюдков. Даже наоборот, пусть заходит, я его с большим удовольствием на хорошую должность возьму. Такой спец пригодится. Не каждый способен семь человек с оружием и длинным списком разных преступлений за спиной так легко положить. Я ведь проследил тогда за Китайцем и прекрасно знаю, о каком домике речь идет.

Я, — сделав паузу, добавил он, — его в лицо видел и послушал под окном тоже. Вот подходить с приветственными криками не стал, ни к чему мне нервная реакция. Тебе, — отвечая на движение, — не скажу. Пригодится еще. Он свои дела решал и нам очень удачно помог. Ни сдавать, ни использовать его не буду и тебе не дам. Может быть, при необходимости, смогу договориться, где его искать, я теперь знаю. Вот этот, — Призрак постучал по протоколу, — гражданин Азаров и есть наниматель. Я тогда грешил на Смирнова — зря. Ошибся. Только хрен редьки не слаще, тоже хотел поживиться. За него теперь никто не впишется, он свои делишки отдельно от Речников обтяпывал.

Я ведь не сомневаюсь, ты в свое время, да, может, и сейчас, — подумав, добавил Призрак, — про меня пытался узнать все, что можно. Не стоят за мной большие дяди с мохнатыми лапами, но трогать меня не стоит. Я вырос в таком месте, где на удар кулаком непременно отвечают ударом ножа. А тебе скажу одну вещь. Ты меня заподозрил, и в каком-то смысле правильно. Если прижмет, я тоже убить могу. И очень просто. У меня за спиной, — он усмехнулся, — много покойников, но я никогда не нападаю первым.

Ничего не имею против всяких бизнесменов, работяг и даже мошенников. Каждый зарабатывает, как может. Но кто захочет с меня получить лишнее, особенно угрожая, заработает не деньги, а большие неприятности. Не появился бы такой удачный товарищ с преступными намерениями, занялся бы бандитами позже. Поодиночке. Как со мной, так и я. С джентльменами я джентльмен, с волками — волк. Поверь на слово и не пытайся проверить — кидать меня опасно. Надеюсь, я ясно высказался. Если в будущем возникнут какие подозрения, прямо говори. Не обещаю всю правду рассказать, но вполне может оказаться, что незачем хитро выглядывать из-за угла. Иди, проспись от своего возлияния и займись делом. Увижу еще такое в рабочее время, найду, как стукнуть побольнее. Лучше всего по карману. Напоминать про то, что мы говорили, не надо? Про меченых и дополнительный набор? Про проверку, чтобы не заслали кого?

— Помню я, — буркнул Митрич.

— И жучок этот, как его там… Что возле конюшни терся и вопросы задавал.

— Усатов?

— Ага. Пошли Славика с Никитой его навестить. Если ему ногу или там руку сломать, никто не огорчится. Еще не хватает, чтобы отраву какую лошадкам подсунули. Свободен.

«И вечно такая проблема, — подумал Призрак, задумчиво разглядывая закрывшуюся за его заместителем по безопасности дверь. — Умные рано или поздно начинают задумываться о вещах, которые им совсем ни к чему, глупым доверять нельзя, а исполнительные теряются, когда ситуация становится нестандартной и четкого приказа нет. Надо в очередной раз создавать еще одну отдельную группу. И самому не потребуется бегать с пистолетом, и присматривать друг за другом будут. Здоровая конкуренция всегда на пользу дела. Меченые — это хорошая мысль, тем более что мне лапшу на уши не повесят, оценивать способности я могу профессионально. Не Старика, конечно, но всяких Койотов с Черепахами прожую и выплюну без особого напряжения.

Охранника резал просто для наглядности, чтоб пациента размягчить. Тут тремя последними днями не обойдешься, надо было хорошо копать на предмет соратников, и сопротивление при прощупывании мне было ни к чему. Это сколько времени с первого приличного скопированного мною паука прошло? Да уж за четыреста лет. А меченые в некоторых смыслах не хуже пауков, тоже многое умеют, а вот способности врожденные можно будет взять и у них. Очень жаль, что так у паука опыт перенять нельзя, а то я бы не прятался, а давно вместо Бога сидел на горе и только подношения принимал».

Он сам себе усмехнулся. И хорошо, что этого сделать нельзя. Это ж скука страшная. Если были на свете боги, они давно свихнулись бы от ничегонеделания. Все знать, все уметь, все мочь — и даже поговорить не с кем. Не будешь же душу изливать муравью или там бобру, а человек для таких по развитию не выше. У животных твои проблемы интереса не вызовут. Разумный должен быть постоянно занят делом, даже если его дело — просто скрываться. Кто ничего не делает и не учится — деградирует. Как больной, который долго в кровати лежал, потом нормально ходить не может, потому что мышцы атрофировались, так и мозги постоянно работать должны.




Глава 12

СМЕШАННАЯ ЗОНА


Чем ниже мы спускались, тем все теплее становилось, напоминая, что мы не слишком далеко от экватора. До равнин намного дальше добираться.

Все чаще стали попадаться деревни и обрабатываемые поля. В основном все-таки пасли скот, здесь все больше мелкий рогатый выращивали и овец для шерсти. Возле домов всегда деревья, а по соседству с селами даже небольшие рощицы. На вид совсем молодые и искусственно посаженные.

— Кто срубит дерево, обязан посадить два, — пояснил Дов. — И в тени жить приятнее — летом здесь жарко, и ветра дуют сильные. Со временем рассчитывают лесополосы создать, чтобы вода меньше испарялась и пыльных бурь не было. Даже землю стараемся сильно не рыхлить. Безотвальный способ вспашки называется. Уж специалистов по сельскому хозяйству много приехало.

— А это что? — тыкая пальцем в столб с проводами, мимо которого мы проезжали, спросил Следак.

— Линия электропередачи, — удивленно взглянув на него, ответил Дов. — Тянем потихоньку все дальше. Есть две электростанции на местных артефактах и маленькая на мазуте. Тоже заработок неплохой, но далеко не все могут себе позволить. Тут хозяйство все больше натуральное — сами себя обеспечивают необходимым. Если поступает заявка, тогда приезжает рабочая команда.

Потом на дороге попалось подряд несколько селений зеленых. Они явно отличались от знакомых нам на севере. Никаких длинных деревянных бараков, такие же дома, как у людей, — кирпичные, с плоской крышей, на которую можно вылезти вечером и даже спать там в жару, и электрический свет в окнах. Тут уж Черепаха не утерпела и потребовала заехать в гости. Я не возражал, самому любопытно было.

Сами зеленые тоже ходили в человеческой одежде, не собственноручно сделанной, а фабричной, и неплохо объяснялись на людском языке. У некоторых в домах были неизменные калаши и американские гладкостволки разных фирм и разных видов: винчестеры, мосберги, ремингтоны. Самое удивительное, что практически у всех взрослых были жизняки. А какая торговля с людьми без них?

Князь у них тоже был, с дружиной. Только передвигались они не на лошадях в деревянных доспехах, а на местном варианте джипа Abir, где в люке на крыше или на месте переднего пассажира размещалась турель с крупнокалиберным пулеметом. Остальные дружинники тоже были увешаны всевозможным огнестрельным оружием и в бронежилетах. При ближайшем рассмотрении принципиально жизнь не улучшилась. Все так же собирались налоги, пахалась земля, пасся скот, единственное, что многие сбегали в город к людям на заработки, а кое-кто уже и не возвращался, неплохо устроившись там.

Индейцы в один прекрасный день сделали ручкой и уехали. Раненый вполне поправился и мог уже нормально сидеть в седле. А мы так и ехали не спеша, своей тесной компанией, глядя по сторонам и прикидывая, что к чему, пока не прибыли к цели.

На улицах, застроенных одноэтажными и двухэтажными кирпичными домами, попадалась масса всевозможных разумных самого различного вида и в разнообразной одежде. Люди, анхи, зеленые, егеря спешили по своим делам, не обращая на нас внимания. Многие с огнестрельным оружием, но были всевозможные луки, копья, арбалеты. Причем арбалеты, очень похоже, заводского производства. Один раз мимо прошел явно леший. Про таких только в справочниках и можно было раньше прочесть. Все человеческое — руки, ноги, голова. Только лицо как у ящерицы, за человека разве что со спины принять можно. Говорят, что они маги сильные, но из леса практически не вылезают.

На очередном повороте выехали на берег озера, на котором у специального причала в несколько рядов стояло множество плоскодонок и прямо с борта торговали продуктами. Причем людей среди продавцов как раз очень мало было. Выбор продуктов был огромный: золотистые початки кукурузы, перец, тыква, лук, рис, фасоль, помидоры, картошка, зерно, крупы, мука, битая птица и несколько видов рыбы. Даже вино и что-то явно более крепкое в бутылях продавалось. Блеяли привязанные тут же овцы, в клетках сидели кролики и курицы. Даже лошади продавались, но местной породы, больше на пони похожие. Сыры, брынза, всевозможные колбасы и окорока. От голода здесь явно не страдают, и предложить нам в этом смысле особо и нечего, разве что новые породы коней и коров.

Свернув еще в один переулок, Дов показал на двухэтажный дом с вывеской непонятными закорючками.

— Вот здесь остановитесь, — сказал он, спрыгивая с коня. — Гостиница «Потерянное колено». Хозяин по-русски говорит. Одну минуту, — и исчез в глубине двора.

За забором, как оказалось, была большая конюшня и еще какие-то хозяйственные постройки. Возле одной из них, не обращая на нас внимания, старательно рубил дрова здоровенный орк.

— Коней в конюшню, — переглянувшись с Черепахой, приказал я, — а мы пойдем выяснять, что тут насчет обеда и ночевки.

Из дверей выскочил наш исчезнувший Сусанин и доложил, что места для нас на втором этаже, еда в зале, за все уплачено за счет городских властей, а он срочно убегает доложить о возвращении. Вечером придет и отведет нас к начальству. А комнаты нам покажет девушка, которая вот прямо сейчас и появится. Егерь тоже попрощался и, торжественно пожав руки всем подряд, ушел по своим неведомым егерским делам.

Подождав неизвестную девушку четверть часа, мы всей толпой поперлись на второй этаж. Здесь она и оказалась. Квадратная особа полтора метра в длину и ширину, с совсем не маленькими черными усиками и крайне недовольным видом. На этаже всего восемь комнат, сообщила она. Семь из них ваши — распределяйтесь как хотите. Постель приготовлена, жрать внизу.

— Ездят и ездят, — бурчала она, удаляясь, достаточно громко, чтобы мог услышать каждый желающий, — дома им не сидится.

Комнаты были стандартные. Две койки, два стула, тумбочка, вешалки для вещей и стойка для оружия. На кровати лежали свернутый матрац и стопкой простыни с подушкой. Не знаю, как живут в других гостиницах, в первый раз сподобился, но все лучше, чем в палатке и спальном мешке.

Скинув обувку у входа и шлепая босыми ногами, прошел Следак и первым делом высунулся в окно. Восхищенно выругался и сообщил:

— Воротит меня от такого количества воды. Ни конца, ни края. И горы эти торчат на горизонте. Насколько у нас лучше… — Потом раскатал матрац и завалился на кровать. — А Черепаха будет одна жить, — наябедничал он. — Непорядок. Главный у нас ты, значит, ты и должен жить один.

— Выгнать тебя, что ли? — спрашиваю. — Моментально останусь один, и наступит тишина.

Следак надулся и замолчал. Вот всем хорош, но только пока в походе. В спокойной обстановке открывается рот и начинается выплескивание не сказанного за всё предыдущее время.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошла Черепаха.

— Пойдем посмотрим, где кормить будут, — сказала она мне.

Я нехотя поднялся и посмотрел на вещи.

— Вы идите, — сказал Следак, — а я дверь закрою и спать буду.

Столовая находилась на первом этаже и меньше всего напоминала единственный удостоенный моего посещения кабак в Зоне. Никаких полутемных помещений и привинченных к полу во избежание кидания в оппонента табуреток. Большие стеклянные окна, тоже, кстати, интересно, наверняка собственное производство стекла имеется. В славянской Зоне стекла — дорогое удовольствие. Пластиковые столы со стульями и стойка, где выставлены блюда. Можешь подходить с подносом и набирать разных салатиков и закусок. Что-то серьезное варится-жарится за дверью на заказ. В конце стойки сидит кассир, увлеченно протирающий грязной тряпкой разобранный пистолет. Прежде чем уйти не расплатившись, подумай, нет ли у него еще одного под рукой. А так больше всего похоже на обычную заводскую столовую, только всего пара посетителей имеется.

— Устроились? — спросил по-русски кассир, продолжая протирание деталей. — Особых удобств нет, но обычно и не требуется. Туалет с душем в конце коридора один на всех. Умывальники тоже там. Тут живут те, кому домой добираться далеко, а в казарме оставаться нет желания. Город оплачивает три дня. Зимой обычно пустота, на перевалах стоят заставы, а всех временных распускают. Меня Нисим зовут, и я здесь хозяин, — пояснил он.

— А как можно «потерять колено»? — с недоумением спросила Черепаха.

Нисим побагровел и с хохотом скрючился на стуле.

— Ой, извини, — сказал он, отсмеявшись. — Сразу видно пришедших издалека и ничего не понимающих в наших легендах. Даже местные давно в курсе. Колено, в смысле поколение, это только по-русски одинаково звучит. Мы и есть потерянное для Земли поколение.

Вещи можете спокойно оставлять, у нас не воруют. Прямо при гостинице живет семейка домовых. Муж, жена и двое малолеток — следят за этим.

— Так много? — удивленно спрашиваю.

— Дом большой, работы много. Всем есть чем заняться. Вечером наползут, будет и гулянка, и выпивка. Здесь часто мероприятия организовывают, цены невысокие. Если не хотите в толпе, можете сейчас своих товарищей позвать и поесть. На всякий случай и вышибала имеется. Вы должны были видеть во дворе — орк. С дубинкой обращается просто загляденье, — намекающее сообщил он. — Еще ни одного трупа не было. На вопросы отвечаю, пока никого нет. — Он вышел из-за стойки и уселся напротив нас, поставив на стол две пол-литровые кружки с пивом. — Угощайтесь. Вы первые, кто пришел из другого района, где люди проживают. Самому интересно, не платили бы от Города, поселил бы бесплатно. Обменяемся информацией?

— Нам бы не хотелось, чтобы это стало широко известно, — попросил я. — Пока, во всяком случае.

— Что у вас с больницей? — одновременно спросила Черепаха.

— Что вы пришли с севера, все равно скоро многие узнают, — ответил Нисим. — Не так уж нас и много, чтобы в подобном деле тайны имелись. Непременно расскажет не один, так другой. Не Дов, так официант. Но если не хотите, никому не скажу. — Он улыбнулся. — Пока. А про больницу… С самого начала развернут полевой госпиталь, мы его с Земли притащили. Может принимать до пятисот пациентов в день, но это по максимуму, до сих пор столько не требовалось. До ста коек для лежачих больных и полсотни для реанимации. Если уж совсем паршиво — к эльфам, но это очень и очень дорого. Есть операционные, реаниматорская, изолятор, родильное отделение, детская палата, рентген и аптека. Там половина средств из местных растений от леших. Они на этом специализируются. Регулярные поставки из леса. Больше им предложить нечего, кроме древесины, но егеря рубить деревья не позволяют. Бзик у них на этой почве. Вполне понятный, впрочем. Все кругом свели, кроме ихнего леса, только теперь люди начали сажать и других заставляют. Поэтому и дружба у нас такая замечательная.

Антибиотики свои производим и мак опиумный выращиваем и как обезболивающее, и как наркоз. Работает в больнице примерно двести пятьдесят человек, включая сорок врачей и специалистов, двадцать медсестер и несколько фельдшеров. В свое время притащили много тонн разного медицинского оборудования, но многое быстро сдохло, пока разобрались, что к чему. Здесь в долине три места, где постоянно импульсы электромагнитные выдают. Чем дальше от озер, тем сложнее. Все моментально перестает работать. Спасибо оборотням-собакам — научили экраны ставить, но это годится только для стационарного оборудования. Комнату или двигатель закрыть можно, но все это проблематично. Проще вырубать по графику. — Он вопросительно посмотрел на нас.

— А, — ответила Черепаха, — на реках та же история. Пятьдесят километров в любую сторону от реки — и электроника не работает. Или работает, но до первой аномалии, или плохо работает, или прекрасно работает — никогда не угадаешь. И в Нахаловке ничего такого нет. Обычная операционная с двумя хирургами, пяток медсестер. С лекарствами большая проблема. Завозить с Земли очень дорого, а свое производство — в основном самые широкоупотребительные лекарства. Аспирин там, пенициллин, болеутоляющие… В Славянске больница побольше, но тоже не ах. Зато есть несколько человек меченых, они прекрасно вместо рентгена работают, а один вообще операции делает как этот… хилер. Без всяких инструментов. Я с ним работала и хотела бы взглянуть на здешних врачей. Может быть, поработать в больнице. Мы все равно раньше весны назад не пойдем.

— Это без проблем, — отмахнулся Нисим, — если действительно можешь, сведу тебя с кем нужно. Ценное умение.

— Что за временные служат в армии? — спрашиваю.

— Так постоянно держать под ружьем армию слишком дорогое удовольствие. Есть несколько небольших кадровых частей — горнострелковые роты, минометчики, горная артиллерия, разведка и снабжение. В восемнадцать лет приходит повестка, и два года служишь. Женский пол добровольно. Все остальные мужчины с шестнадцати лет и до шестидесяти считаются военнообязанными и призываются по графику или в случае каких-нибудь осложнений. Таким платят минимум, чтобы на сигареты хватало. То же самое и для местных, входящих в Федерацию. У них имеются собственные ополчения, но кто хочет, служат в совместных подразделениях. Добровольцам огнестрельное оружие выдают пока в армии. Многих привлекает. Индейцы — те сами по себе. В мирное время мы к ним не лезем, они тоже в своем районе живут. В военное — общее командование. Вначале все больше каждый за себя был, но, как вырезали крысы несколько отдельных поселков, пришлось договариваться. У нас тут амиши были и «Новый светлый путь» — секты такие, вторая из разряда «давайте всех обнимем». Всех перебили. Доброе слово хорошо, когда у меня есть пулемет, а у соседа нет. Вот так и живем. У каждого дома оружие, и постоянно стычки. Так что регулярно служим, а в случае набега поднимают всех. А вот и представитель кадровой армии, — сказал он, указывая в сторону двери. — Полковник Кремер Давид собственной персоной, начальник того отдела, что заменяет нам министерство обороны и именуется ударными кадровыми силами. Я думаю, по твою душу.

— Что ты, собственно, так стесняешься? — удивился я, выслушав полковника уже у себя в комнате, предварительно выставив недовольного Следака за дверь. — Ничего странного. Наши пять сотен, да еще страшно далеко, никак не могут ни повлиять на ваши дела, ни помочь в случае проблем. Еще одна небольшая община. Нам Дов золотых гор и не обещал. Мы пришли посмотреть на вас и выяснить, что хорошего можно получить. Не бесплатно. Это я подчеркиваю. Гуманитарная помощь и ваши солдаты нам без надобности, знаем мы, чем кончаются такие добрые дела. Начнете нас воспитывать в совершенно правильном духе и указания давать. Как-нибудь сами перебьемся. От вашего правительства мне ничего не надо, но с вашими военными мы с удовольствием в некоторых вопросах дело иметь готовы. Все остальное прекрасно купим, включая умные головы.

Мы очень удачно расположились в таком месте, что имеем контакт с вашей и славянской Зоной. Вот давайте и обсудим, что можно получить оттуда вам полезного и в свою очередь отправить туда. Чем мы можем быть друг другу интересны. Уж поверь, лучше с нами как посредниками дело иметь, чем самим отправляться в дальнее путешествие. И еще очень нас интересует, как вы уживаетесь с местными представителями разумных. Не думаю, что такую информацию от тебя Дов скрыл. Среди нас большинство вовсе не с Земли приехало. У нас смешанная группа, в которой несколько разных видов оборотней и люди. Если существует рецепт замечательной жизни, позволяющей избежать трений при общении, с удовольствием усвоим опыт. Так что желательно иметь свободу передвижения, подробную карту и, если необходимо, рекомендации или пропуск от тебя. Можете даже приставить сопровождающего, никаких особых тайн. Будем ходить, смотреть, вопросы задавать. Считаю предварительные переговоры на этом законченными, и переходим прямо к делу.

Совсем молодой был полковник. Не старше тридцати, у людей это проще определяется, и, что для меня удивительно, блондин. Восточные люди должны быть брюнеты. Так я считал раньше, и теперь надо некоторые Лехины убеждения срочно пересматривать. Зато понятно стало, откуда взялось это странное слово «давиды». Люди Давида. Привычка командовать так и лезла из него, хоть он старательно изображал демократа.

— Давай так, — продолжаю я, — у нас есть возможность обеспечить постоянную связь. Никакие аномалии, помехи, горы и прочее на работу не влияют. Связь устойчива на очень больших расстояниях. Я специально Дову демонстрировал разговор со славянской Зоной. Для армейских операций бесценное дело. Прямо сейчас я вручу десять приборов, оформленных под часы. Если потребуется, можно сделать и в другом виде, согласно пожеланию заказчика. Они работают только для конкретного человека, как настраивать, я потом поясню. Внутрь лазить не советую. И руки оторвет, и мы об этом узнаем сразу, а значит, дальнейшего сотрудничества не будет. Взамен мои десять, — мысленно усмехаясь, — человек пройдут у вас обучение. Курс снайперов, саперов, командиров взводов, вождения транспорта, включая БТР, починки транспорта, курсы командира минометного взвода и взвода тяжелых пулеметов, вроде у вас есть и горные пушки, безоткатки — тоже неплохо. Один на каждую специальность. В дальнейшем можно и в ваш военный колледж отправить, если все нормально будет. Если можно совместить.

— В какие сроки? — быстро спросил он.

— В идеале до весны. Зиму мы точно просидим здесь. Можно из них хоть прессом масло давить, они все ребята и девчата тертые, стрелять умеют, крови не боятся и сами кой-чему научить могут по части выживания и первой помощи при ранениях. Но мы все больше по части лошадей и одиночной стрельбы. С техникой и в составе подразделения работать не умеем. Единственное, чтобы проблем для всех не было, надо Язык дать. Есть у нас способ.

— Я знаю, — согласился полковник.

— Тоже, между прочим, неплохая вещь. Наша Мастер может и научить, не за просто так, естественно, и не каждого. Тут способности нужны.

— Только Язык? — быстро спросил полковник.

— Можно и другие вещи выяснить, но нам ваши военные тайны — где стоит пулемет и кто командир третьей заставы — без надобности. Мы работаем на договоре и всегда его соблюдаем. Доброволец должен согласиться поделиться Языком. Там ведь не только слова, а и то, как строить фразы, и правильное произношение. Другое дело экспресс-допрос. Тут разрешения не спрашивают, но донор запросто может стать идиотом, некогда и неинтересно осторожность проявлять. И Черепаха больше одного в день все равно не сможет. Что касается моих людей, то они получат базовые знания по специальности от донора, но это знания теоретические. Все равно как выучить наизусть справочник. Для закрепления знаний необходима практика, иначе смысла нет. Для этого и нужны соответствующие курсы. Проще всего прикрепить каждого к добровольцу, поделившемуся опытом. Не требуется объяснять простейшие вещи и базовые знания одинаковые. Если не получится за эти месяцы, то нужно объяснить причины, по каждому участнику отдельно. Может, просто времени не хватило, тогда могу и оставить для дальнейшего обучения. Ну а если не способен научиться — другой разговор. Буду искать замену. Число окончательно обученных десять. Один прибор — один человек. В дальнейшем возможно получение партии телефонов, — я мысленно прикинул: слишком много продавать нельзя, это мы с Вожаком обсуждали, — до тысячи штук. Понятно, не сразу, по частям и в длительные сроки. О цене тогда и поговорим. Я вообще не уверен, что, с ходу предлагая такой вариант, не продешевил. Армия, горы, — задумчиво протянул я, — постоянная устойчивая связь. Вот, собственно, мое предложение. Не устраивает — спокойно разойдемся. Просто гулять по здешним местам, насколько я понимаю, закон не запрещает. Мне кажется, что сделка взаимовыгодна. Связь в горах во время боевых действий и при полном отсутствии вертолетов — очень серьезное дело.

— А как насчет МАЗЛАТа?

— Насчет чего? — удивился я.

— Беспилотный самолет, — пояснил Дов. — Это сокращение по первым буквам «Матос Заир лелё Тайас» — малогабаритный беспилотный самолет.

— А! Тут надо проверить. Мы их не делаем, только модернизируем, приспосабливая под местные условия. Полной гарантии нет, был у нас случай, когда, несмотря на все предосторожности, в районе неизвестной аномалии он просто упал. Так что прежде чем обещать, я должен посмотреть, что можно приобрести в вашем магазине. Если там можно взять уже знакомую модель, то особых проблем нет. Штуку в месяц я могу сделать легко, инструменты и требующиеся для работы Вещи с собой. С самого начала для себя брать хотели, так что все необходимое имеется. Естественно, оплата заказа и переделка за ваш счет. Но я смогу сказать что-то конкретное, только посмотрев, что имеется.

В дверь сунулся Следак и кротко поинтересовался:

— Можно тебя на минуту?

— Извините, — сказал я собеседникам, — вы пообсуждайте без меня, что-то случилось.

— Там пришла какая-то, — быстро сказал Следак, как только дверь закрылась, — и прямо к Черепахе. Она точно оборотень. Сидят, молчат, смотрят друг на друга, в воздухе напряжение — скоро убивать начнут.

— Где?

— Внизу.

— Останься здесь, если вылезут из комнаты, извинись, скажешь, что срочные дела.

Прыгая через ступеньки, понесся на первый этаж, пытаясь понять, кого там принесло и не пора ли оружие доставать. Вроде пока неудобно — мы в чужом доме и сам я ничего не видел. Криков и выстрелов нет.

Они сидели друг напротив друга за столом, прямо глядя в глаза. Обе, если не заглядывать в лица, очень похожи — рост, фигуры, даже цвет волос такой же. И у обеих группа поддержки за спиной. Наших почти весь десяток и пятеро крепышей с ее стороны. Вроде ничего особенного не происходило, но даже хозяин недвусмысленно вытащил пистолет, а остальные были готовы сорваться с места в любую минуту.

Я уселся на стул между ними и пробарабанил официальную формулу:

— Я Гном, Клан Пятипалых, род Медведя, семейство Пост, — и сделал паузу, давая возможность ответить.

— Я Клыкастая, род Собаки, семейство Большое озеро, — переведя взгляд на меня, ответила незнакомка. — Ты старший?

— Мы работаем вместе, — дипломатически отвечаю. — Там, где мы живем, есть военный вождь, мирный вождь и паук, который маг. У каждого своя область вопросов. Серьезные дела мы решаем вместе.

Я повернулся к Черепахе.

— Я Черепаха, Бегущая по предгорью, Клан Пятипалых, род Волка, — нехотя сказала она.

— О! — удивленно сказала Клыкастая. — Я приношу извинения. Произошла ошибка. Мне сказали, что здесь сидит одна из моего рода. Очень неприличное поведение — прибыть в Город на озере и не выказать уважение мне. Я глава семейства. Еще раз извините, — сказала она, но и по виду, и по запаху смущением совершенно не пахло. — Волки — это совсем другое. Мы знаем, что где-то на севере они есть, но никогда не видели. Очень любопытно, — промурлыкала она, глядя на меня и подчеркнуто не замечая Черепаху. — И такое странное сочетание. Медведь, волк, еще и рыси. — Она встала. — Обязательно заходи к нам. Здесь каждый знает, как найти мой дом. Мне кажется, нам есть что обсудить. Хорошей тебе охоты, — явно прощаясь, хотя и незнакомыми словами, сказала она и, не оборачиваясь, пошла к двери. Четверо крепышей дружно затопали следом, а один мгновенно скользнул вперед. Телохранители — никаких сомнений. За Вожаком тоже ходят двое, сам когда-то отбирал. В дверях посторонился, пропуская их, Дов, в сопровождении двух недостающих для комплекта моих бойцов и Следака.

— Это ты так налаживаешь отношения с собаками? — спрашиваю Черепаху.

— Она даже ничего не спросила, — ответила та злобно, — подошла и с ходу попыталась сломать. Очень сильный паук. Не знаю, как там принято среди собак, но врет она, прекрасно знала, что я не из местных. Хотела проверить.

— Можно? — спросил Дов, берясь за спинку свободного стула.

— Всегда пожалуйста, — вежливо отвечаю. — Жаль, что договорить не успели.

— Собственно, полковник сказал, что условия приняты, — усаживаясь, сообщил Дов. — Ничего сложного. Он пошел договариваться о добровольцах, готовых подвергнуться этой процедуре дарения Языка и навыков. Я его заверил еще раз, что никаких потерь у себя не замечаю и проблем тоже. Не говоря уже о том, что вряд ли вы дали бы мне знание вашего Языка, подвергая риску своего товарища. Между прочим, тебя лично. Начальство положено беречь от разных случайностей, а ты у нас обладаешь большими правами решать, что можно и что нельзя, включая возможность заключать договоры от имени Клана. Практически второй после вашего Вожака. Он сказал, что в таком случае я и буду вашим сопровождающим. Карту он даст, пропуска тоже не проблема, а вот договариваться с разными общинами тебе придется самому. Как я вижу, — усмехаясь, сказал он, — с главой Собак вы уже имели счастье познакомиться. Это, — пояснил он, — наша собственная почти мафия. Вы знаете, что это значит?

Я кивнул.

— Почти полный набор, — продолжил он. — Незаконная торговля, скупка у мелких торговцев продукции, алкоголь, табак, просто воровство. До крайних форм вроде рэкета или убийств никогда не доходят, тут можно и по ушам получить, но все более-менее незаконное без разрешения Клыкастой долго не просуществует. А что существует, будет отстегивать ей долю. Есть и много легальных предприятий, вроде производства консервированной еды и строительства. Врачи у них сильные, но в больнице не работают. Есть своя отдельная. Меньше эльфов берут, но больше, чем у людей. Результат обычно хороший. Племенные дела почти всегда сами решают, не впутывая людей, там чужому места нет и круговая порука. В армии исправно служат, в этом их не обвинить. Те немногие, которые выскочить из общины хотят, чтобы не зависеть от своих вождей, как раз в кадровых частях служат. Разведка, технические части.

Черепаха пихнула меня в бок.

— И много их всего, собак этих, живет в здешних местах? — спрашиваю.

— Не знаю, — пожимая плечами, ответил Дов. — Статистика не по моей части. Есть целый район на окраине, где собаки живут, и еще с десяток мелких поселков. Тысяч пятнадцать-семнадцать точно будет. Вообще-то это отдельное племя, на юге их намного больше, а те, что у нас живут, что-то не поделили с родственниками и ушли. Бывает, и ходят на ту сторону в гости и жениться. Ну, — сказал Дов, — поскольку мне все равно положено быть вашим гидом…

— И подсматривать, — в тон ему добавил я.

— И это тоже, — согласился он, — что желаете увидеть?

Мы переглянулись.

— Они, — сказала Черепаха, показывая на остальных, поглощающих еду и делящихся впечатлениями, — желают потом пойти выспаться. Ты ведь их уже успел продать? — утвердительно спросила она меня. — Вот и прекрасно, — прокомментировала она согласие. — С завтрашнего дня для бедолаг начнется тяжелая жизнь. А мы, — она хищно улыбнулась, — желаем посетить здешний филиал оружейного магазина. С упором на заказ у эльфов.

— Я готов немедленно вас сопроводить, — вскакивая и щелкая отсутствующими каблуками, воскликнул проводник.




Глава 13

МАГАЗИН ЭЛЬФОВ


— Одну минуту, — сказал гном, выслушав меня.

Он снял трубку телефона, стоящего на столе, и начал набирать номер. Мне все это сильно не понравилось. Можешь доставить заказанную вещь — скажи, сколько стоит и когда забирать. Не можешь или не хочешь — до свидания. А эти подозрительные согласования совершенно не вписывались в обычный стиль общения.

Магазин находился в отдельном квартале, огороженном каменной стеной, и представлял собой несколько больших одноэтажных зданий и парочку отдельных забетонированных пустырей. Там стояло много гражданского и военного транспорта, включая разного вида грузовики и столь любезные сердцу Летчика «хаммеры» разных модификаций. Еще было несколько специализированных машин. Трактора, бульдозер, тягач, кран на грузовике, автопогрузчик. Все в единственном экземпляре — как образец. Желающие получить что-либо другое проходили внутрь и получали в руки брошюру, а особо умные, прекрасно знающие заранее, что им надо, или, наоборот — не представляющие, что конкретно им требуется, удостаивались беседы с продавцом-гномом.

В здания мы не заходили, достаточно было посмотреть на вывески. Оборудование деревообрабатывающее, медицинское, нефтяное и газовое, химическое, двигатели и насосы, и дальше еще множество вариантов. Все это хорошо, но нам туда не надо. Мы протопали прямой дорогой в наиболее посещаемый длинный барак, где можно было приобрести оружие всех видов и запчасти с боеприпасами к нему. Первый же встречный моментально сплавил нас к начальству, подобные просьбы явно не были обычными. А вот теперь гном названивал еще куда повыше.

Вообще все попадавшиеся нам в этом так называемом магазине были гномы, и все в похожей одежде с какими-то нашивками на рукаве. Может, им эти эмблемы что-то и говорили, нам пока что нет. Орки торчали только на воротах, в качестве охраны, но особой бдительности не проявляли, поинтересовались, надолго ли мы, и вяло помахали рукой на прощанье. Время было уже позднее, и наплыва покупателей не наблюдалось. Собственно, мы были единственные, и нам не столько радовались, сколько мечтали избавиться от нас поскорее — и вдруг такое оригинальное продолжение.

Гном положил телефонную трубку и предложил выпить кофе или чая. Одна минута, и наш вопрос решится. Он еще немного поморочил голову, непрерывно выбивая дробь на клавиатуре и посматривая на экран. Потом дверь открылась и вошел эльф. Первый из увиденных мной. Ничего особенного, с виду обычный человек, если не обращать внимания на непривычные черты лица. До сих пор нам попадались все больше европейцы, и даже индейцы на него были мало похожи. Ничего так, симпатичный на морду, с раскосыми глазами. Вот только это все было, если смотреть обычным взглядом. От него несло запахом очень сильного паука. Черепаха сидела тихо, как мышь, даже не пытаясь что-то сказать мыслеречью. Настораживающий признак.

Эльф очень вежливо попросил повторить, что именно требуется. Я послушно рассказал все по новой и показал записи, продиктованные Летчиком. Лучшего специалиста по самолетам у нас все равно пока нет, а он точно знает, что хочет.

Пару минут эльф молча смотрел на меня, слушая, потом сказал:

— Очень любопытно. Вы нашли возможность соединить местные разработки с земными механизмами. И еще и используете дырки в здешних правилах. — Хорошо, — обращаясь к гному, сказал он, — покажи им заодно и более поздние версии. Пока платят — получают.

Потом он сказал фразу на неизвестном мне языке. Я глянул на Дова. Он еле заметно отрицательно покачал головой. Эльф встал, с явным намерением выйти, и я, окончательно обнаглев, спросил:

— А вертолет можно заказать? Маленький такой. «Хьюи», к примеру.

— Как только двигатели научитесь делать самостоятельно, — явно насмехаясь, заявил эльф.

— Так тогда нам и заказывать ни к чему!

— Вот именно, — сказал он и, не прощаясь, вышел.

— Я думаю, — сказал гном, когда дверь захлопнулась, — что девушке будет гораздо интереснее посмотреть, что у нас имеется в свободной продаже. — При этом он посмотрел на кобуру у нее на поясе. — Там много разного стреляющего добра имеется. Вот и проводят ее, — глядя на Дова, сообщил он. — А мы займемся делом, — сказал он мне, как только за ними закрылась дверь. — Для начала маленький профессиональный совет.

— Я внимательно слушаю, — согласился я.

— Ты собираешься покупать и использовать, а потом и продавать, достаточно большие объемы различной техники, и деньги будут крутиться тоже не мизерные. И почти наверняка ты занимаешься этим не в одиночку. Вот, — он кивнул на дверь, — и девушка имеет к этой истории отношение. Так что платить из собственного кармана, а потом получать туда же — хорошо, если желаешь сознательно запутать окружающих. Где твое, где общее — задним числом разобраться сложно. Если прибыль делить — это страшно неудобно.

— И что делать? — заинтересованно спрашиваю.

— Давно система отработана. Ты официально просишь выдать отдельный жизняк для расчетов по фирме… — Он посмотрел вопросительно.

— «Треугольник», — подсказал я.

— Ну, к примеру, — согласился гном. — Если право заключать сделки имеют несколько человек, каждому выдаются дубликаты жизняка фирмы, в которых указываются имя, фамилия, номер личного жизняка и лимит суммы, который дает право заключать сделки.

— И как это сделать юридически правильно?

— Ну, скажешь мне, что требуется, через десять минут получишь в руки. Внутренние расчеты — ваше личное дело.

— Э… — копаясь в карманах в поисках блокнота с продиктованными заранее требованиями Зверя, сказал я, — ага! Вот оно. Записывай. Учредители фирмы «Треугольник» Алексей Михайлов, Ярослав Медведев и Мария Волкова. — Я продиктовал номера. Хорошо иметь предусмотрительное начальство, которое не стесняется спросить у твоей жены некоторые подробности, а то действительно потом разборки начнутся — мой это пулемет или общественный. Не надо путать общественное мясо с собственными котлетами. — Мой номер, — вытащил свой жизняк из-под рубашки и озвучил цифры. — Мы равноправные партнеры, — пояснил я на вопросительно поднятые брови гнома, — если кто-то что-то приобретает или продает с этого счета, значит, можно без лимита.

— А снять все и сбежать? — подмигивая, прошептал он.

— Далеко не убежишь, — грустно отвечаю. — Зона маленькая. А остальные сильно обидятся.

— Ну ладно, — отослав запрос через компьютер, сказал гном. — Теперь вернемся к нашим делам. То, что ты просишь, — это стандартный комплекс, с некоторыми улучшениями. Три беспилотника и одна наземная станция управления. Тактический разведчик. Вы как-то научились обходить помехи. Собственно, у меня есть три возможных варианта, но это, в конце концов, не наше дело.

«Угу, — подумал я. — Неплохо теперь и за небом посматривать, я так знаю только один».

— Смотри, — продолжил он. — Сейчас собираются выпускать улучшенный вариант. То есть такой же набор, но на самолет ставится более мощная силовая установка, позволяющая увеличить радиус действия до двадцати пяти километров и время полета до двух часов. Повышенная мощность электросистемы позволяет использовать видеокамеру и в ночном, и в дневном варианте одновременно с РЛС, которая может устанавливаться в подфюзеляжном обтекателе. Если мы размещаем твой заказ, то надо не меньше тридцати, иначе фирме на Земле возиться неинтересно. Цена у них достаточно низкая, оптовая покупка, — он подумал, — ну еще процентов десять скидка… это будет, — он постучал на компьютере, — в общей сложности сорок тысяч за штуку. Практически ерунда. Породистый конь с родословной стоит раз в пять больше.

— Я, конечно, могу себе много позволить, — осторожно отвечаю, — но уж очень дорого, если говорить именно о партии.

— Это минимум, — тут же сказал гном. И только, — ткнув в дверь, добавил он, — потому, что начальство разрешило. На самом деле, — подмигивая мне, таинственным шепотом сказал гном, — я прекрасно знаю, кто такой Дов. Если он пришел с тобой, значит, армия заплатит.

«Теперь надо поинтересоваться, кто такой Дов, — „догадался“ я. — Только не у этого всезнайки».

— Если брать твой старый вариант, — продолжал вещать гном, — или заказывать меньшее количество, ты только проиграешь в цене. Так им и скажи. Теперь есть еще варианты. Микро-БПЛ Mosquito. Аппарат, изготовленный из композиционных материалов на основе углерода, имеет массу около 250 граммов или 500, в зависимости от аппаратуры при размахе крыла 30 сантиметров. Летные испытания показали, что он может транслировать изображение от портативной видеокамеры на расстояние до одного километра при продолжительности полета 30–40 минут. После завершения наблюдательной миссии он может приземлиться на полозья. Есть еще БПЛ BIRDY с массой 1,3 килограмма, может обслуживаться одним военнослужащим, которому для управления самолетом необходимо задавать координаты через портативный компьютер. Радиус действия аппарата составляет пять километров. Spy There весит немного меньше, обслуживается двумя операторами и может преодолевать до 10 километров. Максимальное время нахождения в воздухе у обеих машин составляет один час. У любого варианта есть свои достоинства и недостатки. Зависит от места, где его используют. Запускать трехсотграммовые аппараты в поле при ветре точно не стоит — сдует. Чем меньше человек работает с самолетом, тем лучше. Так что твой первоначальный аппарат вполне стоящая вещь. Эти мелкие разве что в городе стоит запускать.

Я согласно покивал.

— Еще один чисто деловой совет, — сказал гном, — взять для ознакомления по паре экземпляров. Сейчас я скачаю полные данные, инструкции, цены. — Он опять постучал по клавиатуре и, подождав пару секунд, вытащил оттуда диск. — Потом посмотришь и посоветуешься с кем необходимо. Первая партия поступит через месяц с момента оплаты. Плюс-минус пару дней. И дополнительно, — многозначительно сказал гном. — Если заинтересует, я скачал на диск информацию о радиоуправляемом автомобиле. Сделан на базе четырехколесного «багги», обеспечивающего высокую проходимость по бездорожью. При движении по заданному маршруту на дороге скорость 64 км/ч. При движении по пересеченной местности развивает скорость 32 км/ч днем и 16 км/ч ночью. Может обнаруживать людей на расстоянии до 2 километров. Ну, так написано, — не проверял. Радиоуправление работает до 10 километров от оператора. На Земле, естественно. Дополнительно ставится крупнокалиберный пулемет. Это многоцелевой военный автомобиль. Способен самостоятельно двигаться рядом с пехотой и перевозить амуницию и оборудование массой до полутора тонн. И цена не слишком большая.

— Э… прости, как тебя зовут?

— Ну, Фома можно, — после заминки поделился гном. — Наши имена вам все равно не произнести.

— Скажи, Фома, а как тут начальство относится к благодарности клиентов по отношению к хорошим продавцам? — заинтересованно спрашиваю.

— В смысле, взятку предлагаешь? — радостно спросил Фома.

— Взятка — это когда дают до работы. А если я сделаю подарок после получения товара и оплаты — это именно благодарность.

— Хорошее определение, — одобрил гном. — Но ты ведь не просто так намеки делаешь?

— Понимаешь, вот это, — я показал диск, — наверняка информация от производителя. И вы заинтересованы больше продать. А мне неплохо бы знать и о недостатках. Может, стоит заплатить больше, но не иметь проблем потом. Я закажу сотню, а уже первый грохнется.

— Если проблема в самолете, деньги вернут, — немедленно возразил Фома.

— Первый мой упал так, что собирать пришлось кусочки. Доказать, в чем причина, — большая проблема, сам должен понимать. Это одно. Могут затянуться сроки, или, наоборот, чтобы соблюдать договор, начнут гнать халтуру. Мне нужен, — я посмотрел ему в глаза, — заинтересованный контролер. Потом это не последний мой визит, и если за продажи вы получаете процент… — Он промолчал. — Значит, мне лучше и приятнее иметь дело со знакомым. Вот этот ваш эльф, — повторяя его жест и показывая на дверь, — он разрешил продать, но явно же не контролирует каждую сделку. Ты уже имеешь право решать и получаешь конкретную информацию, о которой мне ничего не известно.




Фу, с облегчением подумал я, закрыв за собой дверь и засунув фирменные жизняки, принесенные не то курьером, не то просто другим продавцом, в карман поглубже. Не умею я торговаться. Три процента — это много или мало? Фиг его знает. Если в сумме, так много, но заветы Вожака должны постоянно проводиться в жизнь. Во-первых, гном действительно заинтересован теперь хорошо поработать, а не просто скинуть и забыть. Сам проявится, если что интересное будет. Надо и про Летчика помнить с его желаниями, а радиоуправляемый автомобиль — хороший первый шаг.

А во-вторых, это уже второй гном, охотно идущий на контакт. Они все такие или это мне так везет? В этом замечательном деле надо идти по пути наименьшего сопротивления. Незачем подкупать всех подряд или мелкую сошку. Платить, и хорошо платить, надо начальнику, а он уже сам и проконтролирует поведение подчиненных, и отодвинет слишком любопытных. Это уже будут не мои, а его проблемы.

Я побрел мимо стоек с разнообразным оружием и дополнительными приспособлениями, больше ориентируясь на звук. Где-то там впереди бубнило несколько голосов. Слов не разобрать, но хоть можно спросить, куда мои соратники подевались. Оружие, вокруг оружие и, что интересно, никого живого. Или все под незаметным наблюдением, или сигнализация предусмотрена.

Длинными рядами АК с соответствующими пояснениями, чтобы не перепутать. Просто АК с деревянным прикладом, АКМС с откидным, АКМ с подствольником, 7,62 мм. АКМ с деревянным, пластиковым, металлическим складным, опять с подствольным гранатометом 5,45 мм. АКС укороченный (в нескольких видах), АК-101 под натовский патрон 5,65 мм в нескольких вариантах, АК-103 калибра 7,62 мм. Те самые венесуэльские, которыми Зверь нас вооружал. Или не латиноамериканские, а африканские. Мне без разницы, один хрен — экспортный вариант. Лучше дороже, но более новые, а то неизвестно еще, как гэдээровские использовались до попадания на другую планету. Когда советские военные части выводили из Германии, то много разного, и не только стреляющего, приехало на нашу планету. Патроны тоже завезли в немалом количестве. До сих пор пара тонн у Бориса на складе хранится. В цинках они и лет сорок пролежат, никаких проблем. В этом деле главное, чтобы у всех одинаковые калаши были, и не пришлось с недоумением во время боя выяснять, что у соседа патрон не той системы. Калаши все хоть под лупой рассматривай, кроме калибра, внешнего оформления и разной мелочи разницы никакой.

АКМ неожиданно кончились, и пошли израильские Galil. Этих автоматов тоже три вида, 5,56 мм, и каждый то с прикладом, то без, то с коротким стволом, то с длинным, и на закуску неизменный 7,62 мм, правда, под натовский патрон. Ненормальные все-таки эти земляне, наштамповали столько, что десятками тысяч продается в неизвестность, и никто не задумывается, зачем это надо. Или задумываются? Те, кому положено. А мне не все равно?

Тут появился перекресток между стойками, и я заметил знакомую куртку. Черепаха стояла у очередной стойки и что-то там выясняла. Уже не обращая внимания на бесконечные виды всевозможного оружия, я направился быстрым шагом туда.

Вот кто торговаться умел, так это она. Гном сыпал всевозможными техническими характеристиками, а Черепаха, небрежно отмахиваясь, напирала на количество приобретенного и требовала на скидку сделать еще одну скидку. Тут они стали подсчитывать общее количество покупаемых вещей, и я поспешно схватил ее за плечо.

— Ты что, с ума сошла, — зашипел на ухо, — где мы это хранить будем?

— Не беспокойтесь, — тут же сообщил гном-продавец, — все оформленное и оплаченное временно и совершенно бесплатно полежит на складе. Будет выдано по первому требованию с предъявлением документа о покупке.

— Не мешай, — стряхивая мою руку с плеча, сказала Черепаха. — Все входит в стоимость, — и с новой силой кинулась обсуждать количество и ассортимент.

У меня глаза полезли на лоб. В числе заказанного Черепахой были бинокли, ночные прицелы, лазерные дальномеры, американские очки ночного видения. Не просто так, а целыми коробками по нескольку десятков штук. Зарядные устройства, комплекты для ночного наблюдения и съемки, мини-фото- и видеокамеры, ноутбуки, приборы для подслушивания разговоров с помощью микрофонов направленного действия. Вот зачем ей это, если и так, при желании, подслушать может без особых проблем? Куча запасных аккумуляторов для приборов. Каждое наименование не меньше чем в десятке экземпляров.

— Я у выхода подожду, — предупреждаю я и тихо испаряюсь, понимая, что мое присутствие совершенно лишнее.

— А, — радостно сказал Дов, увидев меня, — ты тоже не выдержал. Моя бывшая жена вот так по магазинам ходила, но она совсем другие вещи покупала. Одежду, цацки разные. Почему-то меня совершенно не удивит зрелище выходящей из этих дверей с гранатометом наперевес симпатичной девушки. Денег у нее хоть хватит?

— Хватит. Она не из бедных, и большинство вещичек не для себя приобретает, еще и наварится, — говорю я и спрашиваю: — А когда я смогу поговорить с полковником?

— Завтра утром сходим на базу. А что, есть проблемы?

— Тут вопрос, сколько ему надо самолетов и в какие сроки. Десять он получит по бартеру, когда я получу заказ от эльфов. А вот потом внимательно осмотрю ваши арсеналы, и дальше надо обсудить. Это будет, — я накинул двойную стоимость за труды и использование артефактов, которые сами по себе удовольствие не из дешевых, — где-то 200 тысяч за единицу, включая работу. Насколько вы способны такое потянуть?

— Хе, — сказал он, — шесть хороших коней за подобную интересную вещь не великая цена, а дело стоящее. Армия не любит скупиться в подобных случаях. Тем более не сразу, ты ведь все равно на первый раз только десяток и сделаешь. Даже на самом деле три. Сам сказал — один в месяц, и весной уйдете. Заодно и проверим. Не думаю, что откажутся. Закурим? — предлагает с улыбочкой.

— Нет, — с содроганием отвечаю, — ни в коем случае, и даже не дыши в мою сторону. Это вредно и, самое главное, противно воняет. Что за шутки дурацкие, знаешь прекрасно, мы этим не балуемся.

— Да ничего особенного, — удивился Дов, пряча в карман коробку с табаком. — Здесь многие курят. И орки, и егеря, и гномы. Нормальное дело, табак еще до людей выращивали.

Он повернулся спиной и прикурил, старательно выдыхая дым в другую сторону.

— Спросить чего-то хочешь? — не оборачиваясь, поинтересовался.

— Ага, — соглашаюсь, — интересно мне. Ты уже не мальчик и вон моментально до полковника дошел. Явно вес имеешь, а все бегаешь по лесам. Это как?

— Такая у меня жизнь случилась, — спокойно ответил он. — Двадцать с лишним лет назад служил я в разведке, — заговорил он после паузы. — Военной. Дома проблемы, с женой развод. Не потому что она плохая или я не хороший, просто вечно отсутствовал из-за работы, а ей ждать надоело. И тут вызывает меня начальство и предлагает ради Родины свершить подвиг. Отправиться в небеса, посмотреть, что там происходит. Шансов вернуться с информацией мизер, но вдруг? До сих пор помню контактные телефоны. Так что посмотрел я вокруг и понял, что ничего меня не держит, а пойду не в одиночку, а с хорошими знакомыми. Как раз «Новый исход» собирался, а среди них у меня много друзей было. А здесь как-то так получилось, что первым открыл аборигенов. Пару лет среди егерей прожил, вроде посла. И стали меня гонять по подобным поручениям регулярно. То к оркам в гости, то гномы обнаружились. Мы ж в первое время вообще не представляли, что вокруг происходит, а меня коль один раз не прикончили, значит, можно надеяться, что и в дальнейшем пронесет. Тем более что неплохо выучился на местных наречиях объясняться и получил от планеты в подарок эмпатию. Уж как ко мне кто относится, прекрасно чувствую и спиной к опасным типам не повернусь. Я по телодвижениям больше понимаю, чем другой два часа говорить будет. Так что я попал в военно-дипломатический отдел, практически по специальности. Что-то подсмотреть, о чем-то договориться. А то ты сам не догадываешься. Числюсь в кадровых и звание майорское имею. У нас с большими звездами единицы ходят, вся армия при мобилизации — полторы-две дивизии, так что совсем не маленький чин.

Он докурил и бросил на землю бычок, придавив его ногой. Вонь при этом еще больше усилилась.

— Слушают меня внимательно, если новую информацию в клюве принесу, но настолько привык сам себе хозяином быть, что даже страшно залезть на высокий стул и начать указания раздавать. Просто интересно что-то новое открывать, чувствую себя героем из времен великих открытий. В наш учебник истории уже попал — дважды упоминаюсь. Глядишь, за таких, как вы, интересных экземпляров еще и в третий раз удостоюсь. А если отправят кого знакомиться со славянами, так непременно меня. И язык знаю, и половину дороги уже прошел. Пока ноги держат, буду бегать дальше, а в старости мемуары напишу.

— Ты постарайся выглядеть в них покрасивее, чтобы внуки потом за тебя не краснели, читая, — с иронией сказал я.

В дверях появилась Черепаха, держа в руках кобуру.

— Подарок, — объявила она, — за те огромные деньги, что я потратила здесь. Хотели сначала подсунуть кольт или Desert Eagle. Я решила, что Baby Eagle лучше. Тот же стандартный 9-мм патрон от парабеллума, что и у глока, и 15 штук в обойме. А на эти опять другие патроны. Пора уже на Земле задуматься над общим стандартом и не морочить нам голову. Сойдет, — вешая на плечо ремень с кобурой, заявила она. — На сегодня с меня впечатлений хватит, пойдем в «Пропавшие колени» отсыпаться.

— Очень неприятно было, — шагая рядом, рассказывала она на мыслеречи. — Этот паскудный эльф, если бы захотел, вывернул бы наизнанку не только тебя, но и меня. У него даже не щит — броня была, и не мне пробовать ее на удар, прощупывать вообще бесполезно. Завалить можно, даже просто ножом пырнуть не особая проблема, вот только не уверена, что он даст к себе подойти с подобными намерениями. Издалека — может быть, и получится. Что интересно, с виду вроде человек, но есть явные отличия. Не уверена, что общие дети могут быть. Уж насколько мы с людьми отличаемся, а никаких проблем, а этого надо долго проверять, и результат очень сомнительный.

Если очень упрощать, на планете до Катастрофы было три варианта разумных. Один — человек, другой — искусственно выведенный из человека или животного. У них много общего на генетическом уровне, несмотря на внешние различия. А были еще люди, которые изменяли себя. Многие доизменялись до такого, что и людьми их назвать было нельзя. Даже пауки толком не знают, как это выглядело, но некоторые считают, что мозгляки именно такие. У них уже не только внутри, но и внешне ничего похожего. Да и психология нелюдя. Кровососы и то лучше, с теми хоть разговаривать иногда можно. А вообще странно это. Ты заметил, местные жители и люди, и оборотни тоже по типу лица, что называется, европеоиды. А у него как будто примесь китайская.

Я взглянул удивленно.

— Ну, фильмы видела и картинки тоже, — объяснила Черепаха. — Интересно же, кто такие азиаты и негры. У нас такие не водятся. Если верить земным учебникам, мы относимся к смешанному средиземноморскому типу, где большинство брюнеты, но есть и немалое количество блондинов и рыжих. Совсем другой вид. Они нас не трогают, — решительно добавила она, — вот и нам не надо лезть к ним.




Глава 14

ОБОРОТНИ. РОД — СОБАКИ


Черепаха шла по больничному коридору, здороваясь со встречными. При первых передачах языка и навыков присутствовал человеческий врач. Доверие доверием, но рисковать полковник не желал, да еще и вдруг подсмотреть что удастся, тоже неплохо. Доктор был слабеньким экстрасенсом, неплохо ставящим диагнозы врачом и очень впечатлился увиденным. Выяснив, что это вовсе не предел, а на самом деле она специализируется на лечении, сразу предложил поработать в коллективе. Даже зарплату неплохую предложили. Не пришлось демонстрировать справку из Нахаловки — неизвестно еще, смогли бы ее прочитать. Не так уж и много здесь было понимающих русский язык.

На самом деле врачи не столько надеялись использовать ее знания, сколько сами хотели научиться чему-нибудь. С этим было туго. Была только одна молоденькая девочка-медсестра с хорошими задатками, хотя и совершенно неразвитыми. Остальным Черепаха регулярно читала лекции про первую помощь и самолечение. Большинство так и не продвинулось ни на шаг. У взрослых врачей и медсестер, получивших образование на Земле, в мозгах был психологический блок, мешающий использовать новые нестандартные возможности, даже при том, что они не первый год наблюдали вокруг. Далеко не каждый был способен откалывать фокусы сразу по прибытии. Чем старше, тем меньше вероятность появления специфических возможностей. Молодые усваивали ее уроки легче, но за месяц особо и не продвинешься. За год, впрочем, тоже.

Пока что она все больше работала в хирургии, постоянно напрашиваясь на самые разные операции. Сегодня ей обещали запущенный случай рака. Что делают на начальной стадии, она прекрасно знала, но в таком виде это был очень новый опыт. На равнинах до такого никогда не доходило. Для того и существуют пауки, чтобы их подопечные были здоровы. Или сразу умирали — это она тоже прекрасно умела.

— Мария, — окликнула ее секретарша, — зайди к главврачу.

Она подошла к двери и постучала.

— Войдите, — прозвучало оттуда.

Внутри находились главврач и еще один малознакомый тип из родильного отделения.

— Видишь ли, Мария, — поздоровавшись, сказал главврач с идиотским именем Арье (что означало «лев»), пытаясь пригладить вечно торчащие седые волосы. На самом деле он страшно походил на пухлого жирного зайца, но чего только на свете не бывает. — Э… — замялся он, глядя в окно. Черепаха глянула ему через плечо. Ничего особенно интересного. Опять стену напротив подпирают два пса-оборотня, вечно таскающихся за ней сзади. Не цепляются, но и не помогают, такое навязчивое напоминание, кто в городе командует из оборотней. Они уже превратились в деталь пейзажа, не цепляющую взгляд. — Нам бы хотелось, чтобы ты посмотрела одну больную. Э… очень интересный случай, — продолжил Арье. Пахло от него смущением, хотя ничего странного в этом предложении не было. Ее часто использовали для постановки диагноза в сомнительных случаях. — Она… э… беременна, — продолжал он блеять. — Очень тяжелая форма токсикоза и странные реакции. Впадает в агрессию, иногда даже на людей кидается без причины.

— А в чем подвох? — спросила Черепаха, глядя на незнакомого врача. Явно это была его идея. — Почему именно я?

— У нее муж оборотень, — ответил тот гулким басом. — Таких случаев было всего два, и оба не у нас в больнице. Собаки к нам лечиться не ходят. Мы опасаемся, что можем что-то пропустить. А потом, — он неожиданно шмыгнул носом, вызвав у Черепахи улыбку, — будут осложнения. Очень не хотелось бы. А ты, — жалобно глядя на нее, сообщил главврач, — должна в этом разбираться.

«Интересное кино, — подумала Черепаха, соглашаясь. — А почему все упорно твердят, что собаки только на своих женятся? Поймать бы в тихом месте одного из моих дополнительных хвостиков и тщательно выпотрошить».

Женщина лежала в отдельной палате, и у ее постели торчал столбом парень чуть повыше Черепахи, явный оборотень. Собак легко отличать от людей, у большинства волосы странного серого цвета. Очень редко попадаются другие. А на морду вполне ничего, красавец-волк. То есть собака, поправила она себя.

Черепаха небрежно отодвинула его в сторону и стала разглядывать будущую роженицу под пояснения лечащего врача. Совсем молодая и некрасивая. Брюнетка с очень белой кожей, худая и нервная. Абсолютно не пара такому приятному мужику. А, тут не угадаешь. Самая неприятная часть работы паука — это когда нужно сказать двум молодым, что они друг другу не подходят. Многие просто не желают понимать. Воистину правильно русские говорят: «Любовь зла — полюбишь и козла». Хотя здесь обратный вариант про козу, особенно если вспомнить про запрет на женитьбу на людях. Или бывают исключения? Тогда бы сюда не пришли, у них пауки неплохие, но вроде очень специализированные. Толком все равно никто объяснить не может про то, что делается внутри собачьей общины, а встречаться с ними в домашней обстановке после неприятного знакомства как-то не хотелось. Пусть Гном этим занимается… Действительно, нарушение обмена веществ. Срок уже за седьмой месяц, ага, вот и это.

— Я поняла, — нетерпеливо сказала Черепаха врачу, — сейчас посмотрю. Вышли бы вы, — сказала она через несколько минут. — Оба. Этого тоже забери, — показывая на мужа.

Тот возмущенно дернулся.

— Выйди, — попросила девушка.

Он насупился и затопал в коридор.

— Мне нужна твоя кровь, — сказала Черепаха, доставая иглу.

Больная тут же протянула руку и, оглянувшись на дверь, тихо спросила:

— А это правда, что ты тоже оборотень, только не из здешних?

— Правда, — рассеянно сказала Черепаха, принюхиваясь. — Лучше не смотри, вы, люди, нервные, тебе может не понравиться, — и слизнула кровь, собранную в ложку. — Я не собака, а волчица, но в этих делах прекрасно понимаю. Всю жизнь такими вещами занимаюсь, а недавно имела схожий случай — человеческую женщину в качестве пациента. Еще одна идиотка, нашла себе медведя, будто своих мало.

Ну что тебе сказать, — задумчиво пробурчала она. — Ничего страшного не происходит. Обмен веществ мы тебе поправим, лежи спокойно. Вот так, — проводя руками, сказала она. И прикрикнула: — Я сказала, лежать спокойно! Будешь двигаться, придется все сначала начинать. Это просто от неправильного питания, — продолжила Черепаха еще через полчаса. — Что надо и в каком количестве, я потом продиктую медсестре, и будешь делать, как написано. Проблема твоя на самом деле в том, что ребенок будет оборотень, а ты человек. У него несколько другие реакции даже в таком виде, и это действует на тебя. Организм подстраивается, приспосабливаясь под его, а не под твое удобство. Беременность всегда стресс для тела, а у тебя она нестандартная. В кровь идет выброс разной химии, к которой ты просто не привыкла. Подробности тебе ни к чему, но дело это легкопоправимое. Будешь следовать моим рекомендациям точно, — не захочется кидаться на медсестер. И вообще будет гораздо лучше. Ребенку тоже.

— Стой, — хватая Черепаху за руку, сказала девушка, поняв, что врач собирается уходить. — Ты вот сейчас говорила про других, у которых мужья оборотни. Правду говорят, что вы пришли из-за гор с севера и там все не так?

— Что всё? — удивилась Черепаха. — Солнце светит, трава растет, девки беременеют. Везде одно и то же.

— Нет, — настойчиво переспросила девушка, — там оборотни нормально относятся к людям и даже могут спокойно с ними жить?

— А тебе кто не дает?

— Тед! — заорала беременная.

Дверь распахнулась, трахнув о стену, и в дверь вбежал давешний пес, обшаривая палату взглядом на предмет злоумышленников.

— Тед, — быстро сказала девушка, — она говорит — это правда. Там можно спокойно жить.

Он посмотрел на Черепаху странным взглядом, в котором мешалась надежда с недоверчивостью, не то прикидывая, как бы ей ноги поцеловать, не то — как бы выкинуть за дверь.

В открытую дверь заглянул главврач и вопросительно посмотрел.

— Все в порядке, — заверила его Черепаха, и он тихо закрыл дверь. — Так, — сказала она, — сейчас ты сядешь и спокойно расскажешь, в чем проблема. Мы действительно здесь появились недавно и не слишком в курсе происходящего.

Пес уселся на кровать и взял за руку беременную.

— Он, — сказала та, — оборотень-собака. Я человек.

— Очень новая информация, — пробурчала Черепаха. — Как тебя, — она припомнила, что там врач говорил. — Таня. Просто и понятно, в чем проблема?

— Дело в том, — продолжила девушка, — что у них запрещены такие браки. Тед пошел против родни, а они ему жить спокойно не дают. С работы выгнали, а на другую никто брать не хочет — боятся Клыкастой. И ребенка нашего никогда своим не признают. Да я и не хочу такого признания, сквозь зубы, всегда будет второй сорт.

— Это они так за чистоту крови борются? — спросила Черепаха парня. — Так не совсем глупость. Если дети у разных видов оборотней рождаются, могут быть серьезные проблемы. А могут и не быть, — задумчиво сказала она. — Смотреть хорошо надо. Знаете, что может произойти, когда матери говорят, что ребенок не жилец? Сообщая такую новость, лучше держать под рукой дубинку и пару больших мужиков, и то не всегда помогает. А почему мне говорили, что были другие случаи? — обернувшись к Теду, спросила Черепаха.

— Это, — подал наконец голос парень, — случайность была. У проституток. Два раза за тридцать лет, и никто не знает, что с детьми сделали. Матерям заплатили хорошо, чтобы они помалкивали.

— То есть вы не прочь смыться куда угодно, только бы подальше отсюда? — уточнила Черепаха.

Таня быстро закивала, подтверждая мысль.

— Вы что думаете, там, где мы живем, так замечательно? Мы пришли туда только летом. Ничего нет, все работают без конца, в соседях крысы, и, самое главное, людей-то у нас всего ничего. А оборотни далеко не все ангелы, в этом смысле мы не слишком от местных типов отличаемся. Кто старше, кто младше, кто сильнее и слабее — это все прекрасно знают. Все время новые приходят, и приходится часто выяснять отношения. Мы Кланом живем, а не семьей, и слово старшего — закон. А вы, ребята, один раз уже против закона пошли.

— Значит, новых кандидатов со стороны вы принимаете? — с нажимом сказал Тед.

— Ты, собственно, кто? — спросила Черепаха. — Профессия, — поняв, что до него не дошло, пояснила она.

— Слесарь, — удивленно ответил тот. — А что?

— Умеешь-то что?

— Да все, что положено: разметка, рубка металла, опиловка металла, сверление, зенкование, зенкерование, нарезание резьбы, притирка, шабрение, сборочные работы и другое.

— Зенкерование — это чего? — удивленно спросила Черепаха.

— Металл режут с помощью специальных инструментов для получения отверстий разного диаметра и глубины.

— А я в бухгалтерии работала, — поспешно сказала Таня.

— Очень интересно, — пробурчала Черепаха и задумалась. — Значит, так, — озвучила она результат раздумий. — Для начала усвойте одну простую вещь. Во-первых, мы не принимаем просто так, сначала испытательный срок в учениках год и один день. Насколько от вас возможна польза и как сумеете себя поставить, от этого многое зависит. Во-вторых, сама я такой вопрос не решаю. Помолчи! — повелительно сказала она Тане, открывшей рот. — Сейчас обсудим с одним парнем, может быть, придется и с другим.

Она набрала номер.

— Гномик, — ласковым тоном сказала Черепаха и продолжила на Языке. — А ты знаешь, какой у меня тут интересный вариант нарисовался?

Она рассказывала несколько минут, потом выслушала ответ и спросила, обернувшись:

— А где Клыкастую найти можно?

— В ресторане «Серый Пес», — ответил Тед.

— Придется подождать, — сказала Черепаха после еще одного разговора. — У нашего медведя прорезались дипломатические наклонности, он желает договориться…




Ресторанчик был оформлен под ковбойский стиль. Кругом сплошные ковбои, что у славян, что здесь. Полутемное помещение, деревянные столы со стульями без спинок, на которых страшно неудобно сидеть из-за того, что ноги не достают до пола, и высокая стойка бара, где за спиной у симпатичной молоденькой барменши стояло множество видов бутылок, бутылочек и глиняных кувшинов. Здесь, в Городе, вообще почти везде была посуда глиняная — дешево и практично. Я велел Следаку оставаться у двери и пошел к бару.

В зале сидело несколько человек. Это если не смотреть на них внимательно. На деле человек там был только один, остальные оборотни. Низенький блондинчик с таким честным лицом, что непременно стоило проверить карманы, даже просто проходя мимо. Он оживленно рассказывал что-то сидящим с ним за столиком двоим посетителям. Эти были мощными парнями, с распирающими одинаковые кожаные куртки накачанными плечами и большими кулаками. Проходя мимо, я заметил у одного сбитые до крови костяшки. И на поясе у каждого висел непременный кольт. Тут не надо было быть особо умным, чтобы отнести их к категории боевиков.

Еще парочка похожих по виду сидела за другим столиком. Униформа, что ли, у них такая — в кожу одеваться? Все дружно проводили меня взглядами и даже прервали свой интересный разговор. Ну, вот он я, можете рассматривать. Весь из себя красивый, в меру упитанный и даже без оружия, нож — это не оружие, просто часть одежды. Пачкаю пол грязными сапогами в вашем интересном заведении, где вечно обслуживание только для своих. Вот сейчас и проверим, насколько вы, ребята, отличаетесь от нормальных оборотней с равнин. Судя по разговорам, не должны, типичные стайные хищники. Первое посещение вашей территории, раньше я от контактов старательно уклонялся, имея дело исключительно с людьми. Устраивать битье посуды с криками «Меня обидели!» было совершенно не к месту. Тем более и не меня, а паука. Это территория псов, и они имеют полное право проверить, кто к ним заявился, но вот идти после этого на контакт — значит показать заинтересованность и более низкое положение в иерархии. Прекрасно знают, куда хожу и что хочу, они даже не пытались прятаться, демонстративно устроив слежку. Не надо быть очень умным, чтобы сообразить: мне что-то надо. Если я пришел с просьбой, непременно начнут выяснять отношения.

— Что закажешь? — мило улыбаясь и продолжая при этом протирать кружку, спросила девушка.

Тоже оборотень, даже присматриваться не надо. Узнала она меня, морда невозмутимая, но слишком собаки привыкли дело с людьми иметь, расслабились. Следить надо за такими вещами, как изменения в запахе. Впрочем, я не слишком удивлюсь, если они меня все знают. Вон как дружно среагировали. Можно гордиться, я если не самая популярная личность в здешних местах, то разговоров по-любому много, удивительно, что не икаю с утра до вечера. Интересно, в здешнем киоске моя фотография продается или бесплатно раздают? Если платить не надо — обидно, я себя весьма ценю.

— Мне сказали, — улыбнувшись в ответ, сообщаю достаточно громко, чтобы слышали все, — что здесь можно встретиться с Клыкастой.

— А кто это? — удивленно спрашивает она, глядя мне через плечо.

Детский сад какой-то, будут делать вид, что понятия не имеют, когда весь город в курсе. Стоило спросить у того же Дова, и стало понятно, где решаются деловые вопросы и про отсутствие в Городе разумных, которые бы об этом не подозревали. Значит, требуется немного грубости, без стычки не обойдется, зачем время зря терять.

Один из «кожаных» поднялся со стула и неторопливо двинулся ко мне. Руки у него почти доставали до колен, как будто он не собака, а примат.

— А это одна такая собака, которая утверждает, что она глава семейства, — отвечаю я. — Если ты, оборотень, ее не знаешь, может, она слегка преувеличила свою значимость?

— Ты, — подходя вплотную и тыкая меня пальцем в плечо, заявил бандюган, — какое ты имеешь право так фамильярно называть даму? Имя у нее для членов стаи, а все прочие обязаны называть ее Хозяйка, и никак иначе.

— Совершенно верно, — соглашаюсь и поворачиваюсь к нему. — Я не член вашей стаи и даже на это не претендую. Поэтому будь любезен не тыкать в меня пальцем. Это неприличное поведение. Иерархию выясняй среди своих, а мне ваши дела неинтересны. Я просто вежливо попросил о встрече.

— Значит, признаешь себя младшим? — радостно осклабился он.

— А на такие подначки я последний раз ловился в детстве. Какой смысл с тобой драться? Если придется, я просто убью.

Он неприятно скривился и выхватил пистолет, приставив его к моей голове.

— Теперь тоже будешь демонстрировать, какой ты из себя грозный?

— Хозяйка у меня только одна, и она ждет меня дома, — объяснил я.

Потом слегка сдвинулся, смещаясь с линии выстрела, и присел, одновременно делая подсечку и поймав руку на излом. Он упал с грохотом на колени. Нормальный разумный в такой ситуации сразу перестает дергаться, это так и называется — болевой прием. Этот был не слишком нормальным и совершенно неразумным. Он попытался встать. Хруст кости и последовавший за ним вой услышали все. Когда я распрямился, держа за шиворот клиента, впавшего в бессознательное состояние от боли, на меня уже смотрело дуло дробовика, который держала в крепких ручках барменша.

— Ай-ай, — укоризненно сказал я ей, прикрываясь тушей подранка от выстрела, — так нехорошо. Он первый начал. А вот эти, — кивая в сторону зала, где остальные уже стояли на ногах с пистолетами в руках, один только человеческий блондинчик попытался максимально съежиться и тихо сполз под стол, — тоже очень странно реагируют на мое дружественное поведение и вполне нормальную реакцию на угрозу. Проверять, как много у него ума и дружелюбия, когда он держит пистолет у моей головы, я не собираюсь. Мой товарищ, — говорю, имея в виду Следака, стоящего в стойке стрелка с Узи в руках, — тоже нервный и моментально начнет стрелять, как только мне захотят причинить неудобство. Так что если ты не опустишь дробовик, я его сейчас ткну ножом, — показывая ей клинок в левой руке, — в печень и быстро присяду. Тебе будет очень неудобно стрелять, стойка слишком высокая, зато в зале появится много покойников. И всего-то надо было ответить на простой вопрос.

Вот интересно, подумал я, на выстрелы полиция прибегает быстро или кровь смыть успеют? Жаль, поспорить не с кем, не будут стрелять и даже не собирались, иначе бы сразу не дали Следаку встать. Вот лицо мое попортить фингалом — это нормально. Подраться, выясняя, кто сильнее, типичное поведение, но слишком это пахнет заготовкой. Это ж не бандитский притон, а охрана Клыкастой, должны мозги иметь. Какого первопредка он пистолет вынул?

— Оставьте его, — негромко сказал женский голос. У малозаметной двери в противоположном конце ресторанчика стояла Клыкастая, внимательно рассматривая меня.

«Кожаные» моментально уселись на стулья, дробовик из рук барменши отправился под стойку. Я отпустил тушу, постаравшись, чтобы он упал лицом вниз, демонстративно подобрав пистолет с пола, сунул его в сумку на плече, убедившись, что он на предохранителе, и придурок только пугал. Очередная проверка на вшивость. Потом спрятал нож и постарался передать всем видом недоумение и обиду.

— Заходи, — сказала она и, оставив дверь открытой, ушла из зала. Я показал Следаку, чтобы он тоже сел, и отправился за новыми проблемами.

Кабинет был обставлен в деловом стиле. Все имеет свою функцию и для чего-то предназначено. Стол и два стула. Один для хозяйки помещения и один для посетителя, на него я тут же уселся. Полки у стены, заставленные папками с деловыми бумагами. На столе отчет с колонками цифр и открытый ноутбук. Ничего лишнего, все для дела. Даже ручки стояли в специальной подставке в строгом порядке. И большой экран над дверью, на котором можно видеть происходящее в зале.

— Когда мы приходим на чужую территорию, — сказал я, доставая из кармана коробочку и выкладывая на стол, — то в знак уважения приносим подарок главе семейства.

Она открыла и повертела в руке серьги с брильянтами. Потом положила назад.

— Долго же ты собирался, — небрежно смахивая коробку в ящик стола, ответила Клыкастая. Вблизи стали заметнее мелкие морщинки. Уже в возрасте тетка, причем немалом.

— Дела, — пожимая плечами, ответил я. — Весь в трудах и разъездах. Очень много разного, нуждающегося в проверке и контроле. Так уж получилось. Как освободился, тут же пришел. А мне, похоже, не слишком рады. Там, где мы живем, меня уже давно не проверяют таким глупым способом. И вызов не пытаются бросить. Я не пытался вторгнуться на твою территорию или мешать делам собак, не вижу необходимости в подобном проявлении агрессии.

— Очень странно вы себя ведете, — наклонив голову слегка набок и разглядывая меня, ответила Клыкастая. — Допустим, ты страшно занят, но твоя волчица…

— Она не моя, — автоматически возражаю. — Она сама по себе.

— Пусть не твоя, — соглашается, насмешливо улыбаясь, — она пошла работать в больницу к людям. Зачем? Мы могли бы прекрасно сотрудничать.

— Может, ей тоже не очень понравилась попытка проверить ее на прочность? В нашем понимании, с теми, которые ведут себя невежливо, лучше не общаться. Не думаю, что в этом отношении мы сильно различаемся. Некоторые реакции у нас остались от прототипов, но даже хищник не старается сразу кровь пустить. А вот мы считаем обязательным. Взялся за оружие — бей. На угрозу мы отвечаем угрозой, на удар — ударом. И при этом желательно довести дело до конца. Покойники обычно не пытаются отомстить, и все остальные хорошо понимают преподанный урок. Ты можешь позволить себе пугать, а нас не знают. Значит, реакция будет очень жесткая, чтоб боялись в будущем. Зачем доводить до столкновения? И уж понимать ты это прекрасно должна была. Значит, сделала специально.

— Но что-то тебе надо, иначе бы не пришел?

Я попытался сесть удобнее на стуле, но жесткое сиденье для этого было не приспособлено. Насколько все-таки лучше просто земля, на которой сидят, нормально поджав ноги!

— Далеко на севере, — медленно заговорил я, — где нет ваших паршивых гор, закрывающих горизонт, а есть только огромная равнина, на которой пасутся стада копытных, живут наши племена. Мы не уходили оттуда уже много столетий. Законы для всех одинаковые, и они устраивают почти всех. Только очень немногие пытались заглянуть за очерченные раз и навсегда границы. А потом пришли люди и принесли новые идеи, более совершенное оружие и другие изменения. Большинство не очень всем этим заинтересовалось, но мы — мы другие. Пройдут годы, и изменения в жизни обязательно коснутся всех. Нам не хочется превращаться в индейцев, чтобы потом потомки бледнолицых пускали слезу над нашей судьбой — над убитыми и загнанными в резервации на голодную смерть.

Есть два варианта. Один — бесконечная война с сомнительным исходом. Другой — вписаться в их общество, оставаясь самими собой. Взять у людей полезное и стать одной из групп, которые пусть и отличаются от них, но необходимы, и спокойно живут рядом. Больше того, смешиваясь с людьми, в большинстве случаев мы получим детей-оборотней, а не людей. Вымирание нам не грозит.

Есть только одна, но большая проблема. Люди боятся таких, как мы. Это вбито в них с детства их дурацкими фильмами и сказками. Поэтому, узнав о том, что здесь оборотни спокойно живут бок о бок с людьми, мы очень сильно заинтересовались. Уж извини, но твой вариант полууголовного сосуществования хорош до определенного предела. Рано или поздно отгороженность от людей исключительно по видовому признаку и незаконная деятельность доведет до большой крови. Очень легко будет натравить на собак всех сразу. Нас такое не устраивает.

Она вопросительно подняла брови.

— А пришел я потому, что хочу договориться. Мы — Клан Пятипалых, и для своих племен — возмутители спокойствия. Мы принимаем всех не по виду, а по желанию создать новую жизнь. Не каждый останется для того, чтобы стать членом Клана, он должен прожить среди нас год и один день, и потом только будет принято решение. Есть талантливые разумные, замечательные воины и неплохие маги, но с другими они ужиться не способны. К нам приходят все, кого не устраивает старая жизнь, кто думает, что сможет много добиться. Кто, в конце концов, хочет увидеть что-то интересное и, главное, выйти из-под жесткого контроля навсегда закаменевших в старых традициях стариков. Нашим старейшинам иногда даже приятно избавиться от таких беспокойных типов. С глаз долой — и для обеих сторон это взаимовыгодная сделка.

— Угу, — согласно кивая, сказала Клыкастая. — Вот что-то такое я и ожидала.

— Только умный может быть главой семейства, — соглашаюсь.

— Льстец, — без улыбки ответила Клыкастая. — Одного такого, готового разбить лоб о препятствие чисто из упрямства, тебе подсказала волчица.

— Да. Я говорю с тобой открыто и не собираюсь обманывать. Проще всего было бы прихватить их просто на обратном пути. Но тут получается конфликт интересов. На будущий год я вернусь, а он наверняка не один такой, и появятся еще желающие. А там уже недолго и до силовых методов. Ты пошлешь кого-нибудь, — я кивнул на дверь, — из своих обормотов выстрелить в окно. Я обязательно выстрелю из гранатомета в ответ. Люди заинтересуются. Зачем? Все проблемы можно решить тихо и не впутывая посторонних. Он должен роду? Я выплачу его долг, и с этого момента он вместе со своей семьей принадлежит мне. Избавиться от возмутителя спокойствия — хороший вариант для семьи.

— А ты знаешь, что Тед мой внук? — прищурившись, спросила Клыкастая.

— Нет, — сознаюсь и мысленно себе обещаю вставить хоть немного ума Черепахе по возращении, — какая разница? Его ребенок полукровка и никогда не займет положенного ему места в роду.

— А у тебя станет Вождем? — насмешливо спросила она.

— У меня жена человек, и она уже через полгода заставила себя уважать и слушаться. Люди иногда честнее и страшнее любого оборотня. Они привыкли жить по другим правилам. Сила не всегда главное, даже сила мага. Умелый мастер стоит намного больше. А уж мой сын в последних в стае ходить не будет. Постарайся все-таки понять. Мы принимаем всех! — с нажимом повторяю. — Какая разница, кем ты был до прихода в Клан и кем родился, все долги остаются за порогом. «Сталь против стали, клык или зуб против клыка и зуба, моя кровь — кровь Клана». И это не слова.

Она долго молчала, откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза. Потом села прямо и посмотрела мне в глаза.

— Когда-то мы тоже были возмутителями спокойствия в племени и ушли с юга, — сказала Клыкастая. — Там и кровь была, и братоубийство. Может, и из-за этого мы всегда внимательно следили за настроениями в роду и старались не допускать вольнодумства. Всё должно быть с разрешения старших. Сами сделали то, против чего когда-то боролись. И чтобы избежать междоусобицы, всегда бежали впереди общих настроений. Не так уж и просто было, — она усмехнулась, — вписаться в людское общество, в некоторых отношениях они очень неприятные типы, хотя в других откровенно наивны. Но наши дети все равно думают, что они умнее родителей. А некоторые — откровенные идиоты, не понимающие, куда и зачем лезут. Даже в этом случае они наша кровь, и торговать ими я не буду. Пусть тот, кто хочет, уходит с тобой, препятствовать не буду. Но, — она подняла руку, призывая к вниманию, — если они не приживутся у вас, то должны иметь право вернуться назад. И не просто право, туда ты их отведешь, значит, и назад проводишь.

Я согласно кивнул.

— Это не вопрос, — утвердительно сказала она. — Ты получил, что хотел. Теперь и мне хотелось бы услышать, в каких областях возможно в дальнейшем наше сотрудничество, и у меня есть еще кое-какие вопросы. Ты знаешь, какая между нами разница?

— Так нет вроде, — осторожно отвечаю. — Вот рысей здешних я еще не видел, а с вами у нас разницы нет.

— Дело в том, — наставительно сказала Клыкастая, — что первыми сделали оборотней как раз здесь — на юге. Собак. Ваши, — она насмешливо улыбнулась, — разведчики просто нагло украли разработки и слегка разнообразили другими животными.

— Слегка, — обиделся я, — это еще два десятка видов?

— Ерунда, — отмахнулась она. — Принцип один. Зато глупости много. Никому не нужны кошачьи в таком разнообразии. Вот плюги и гномы с орками — чисто разработка ваших предков. Информацию, как выводить анхов и зеленых, наши предки ответно украли у вас. А плюги вообще самый первый опыт — неудачный, слишком тупые. Вас, кстати, сколько разных видов в Клане? — небрежно спросила она.

— Пятнадцать, — отвечаю, не видя причин скрывать.

— Угу, — ответила она, явно подсчитывая что-то в уме. — Водных, я так понимаю, нет, а кто еще отсутствует?

— Гиены… И не спрашивай почему, никто не знает. Не может быть, чтобы все вымерли.

Она опять посчитала и удивленно посмотрела на меня.

— Вы что, и крыс принимаете? Ну не мне вас судить… Расскажу тебе, раз такое дело, интересную вещь.

Она несколько секунд молчала. Потом негромко сообщила:

— Там, дальше на юг, начинаются джунгли. Огромная территория, покрытая лесами. И есть могучая река, текущая через огромные пространства земли и впадающая в океан. Мы, собаки, заселили там все. Есть совсем дикие племена, вроде крыс, есть неплохо развитые государства и города. Вот чего нет, так это других видов разумных, кроме морских и речных. Здешние оборотни-леопарды из озер — дальние родственники морских видов. Даже если появится желание прогуляться в ту сторону, не надо этого делать — плохо кончится. Там тоже появлялись люди. Чернокожие. Несколько раз, но вот теперь их нет. — Она развела руками. — Совсем нет. Так что делай выводы. Тебя, — с любопытством спросила она, — подобные вещи нервничать не заставляют? Все-таки наши предки, да и мы сами, были врагами очень много времени.

— Какая мне разница, что там было шестьсот лет назад? — удивился я. — С вами мы никогда не дрались, и крови между нами нет. А предки… У нас к ним очень двойственное отношение. Мы прекрасно знаем, что выводили оборотней искусственно. Вроде бы благодарны должны быть за то, что существуем. Но их дорога закончилась после Войны, а мы живем своим умом. Их счета остались в могилах. А мы с тобой оба оборотни и вынуждены приспосабливаться к людям. Или приучать их к себе. Люди похожи на наших предков, но ими не являются. Так что проблем не вижу.

— Ну, оно и к лучшему, — сказала сама себе Клыкастая. — А теперь переходим к нашим ближайшим делам. Ты можешь заставить свою волчицу прийти и поделиться опытом? — резким тоном спросила Клыкастая. — Обещаю, все будет очень вежливо и красиво.

— Нет! — испуганно отвечаю. Немножко переигрываю, но сойдет, не настолько мы хорошо знакомы. Ни в коем случае не вставлять Черепаху в торг, она должна решать сама. Лишняя возможность полавировать, да и незачем посторонним знать наши внутренние расклады. — Я не могу заставить паука. По положению она мне равна, я могу ее только просить, и в этом нет смысла. Если ты хочешь хороших отношений, то нужно не требовать, а по-настоящему вежливо предложить обменяться знаниями. Ты мне — я тебе, это справедливо. Оба выигрывают.

Я глянул на нее и, старательно подбирая слова, продолжил:

— Мы тоже придаем большое значение иерархии стаи. То, что ты сделала вначале, было самым настоящим оскорблением. Теперь она вовсе не заинтересована в сотрудничестве.

— И что же устроит волчицу?

— Может, — с надеждой спрашиваю, — искренние извинения?

Она рассмеялась.

— Да, — навалившись локтями на стол и улыбаясь, ответила Клыкастая, — вы пришли очень издалека и плохо знакомы с моей репутацией. В искренность моих извинений никто не поверит, даже если я просто случайно наступлю прохожему на ногу.

Зря она так. Уж про Клыкастую за три десятидневки я наслушался по самое не могу. Слишком многие ее откровенно боялись. А назойливое внимание собак в городе трудно было не заметить. Они, практически не скрываясь, ходили следом и проверяли все наши контакты. Я даже запретил своим выходить с военной базы, во избежание разных осложнений. И это идиотское выяснение отношений в зале точно с ее подачи. Кажется, пришла к выводу, что ссориться не стоит, можно больше получить в результате нормальных отношений. Вопрос из вопросов: откуда она все знала в первый же день? Не успели приехать, а уже появилась, и не шестерку послала проверить, сама пришла. И то, не каждый день оборотни новых видов появляются, интересно проверить, что они из себя представляют. Очень ей хотелось понять, можно ли нас скушать. С маслом или без, или требуется изображать политес. Единственный вариант — сообщение от Дова с телетайпа. Очень интересно, кто ж сразу побежал не к прямому начальству, а к собакам. И на будущее помнить, что все, сказанное военным, моментально может стать известно Клыкастой.

Она прищурилась.

— Тогда давай попробуем по-другому. Допустим, это будет приглашение не от меня, но от имеющего большой вес в роду?




Глава 15

ЕЩЕ ОДНО ЗНАКОМСТВО


Я вышел из комнаты, осторожно прикрыв дверь, чтобы случайно не хлопнуть. Расти мне еще и расти до таких высот. Клыкастая пропустила меня через мясорубку, внимательно рассмотрела фарш, отделяя разные виды мяса друг от друга, и… выдавила из меня обещание поставки «Ткани» и демонстрации разных новых образцов. Самое умное — это дать тебе то, от чего давно хочешь избавиться, с видом благодетеля, не назначая цену. Воспитанный проситель чувствует себя обязанным.

Формального договора заключено не было, но соглашение о сотрудничестве теперь имелось. Еще одна забота на мою голову — это не люди, с артефактами тоже обращаться прекрасно умеют. Внимательно надо смотреть, что показываем или продаем. Копировщики нам не нужны, попробуй потом доказать, что тут налицо наглое воровство идеи.

Отобрав у Следака пиво, которым он старательно накачивался все это время, и выпив кружку, вежливо попрощался с барменшей, и мы удалились. Пиво, кстати, так себе. У нас лучше делают. А кольт, отнятый у придурка, я возвращать не стал. Не из жадности, а пусть в другой раз думает, куда тычет. Вполне законный трофей. Надо подарить кому-нибудь, не покупать же специально патроны, а одной обоймы на всю жизнь не хватит.

— Возвращаемся, — спросил Следак на улице, — или в больницу?

— Пойдем знакомиться с новыми кандидатами, — ответил я.

— Вот интересно, — глубокомысленно изрек Следак, бдительно озирая встречных прохожих в поисках врагов, — а как насчет скрещивания у собак с волками?

— Нормально будет, — рассеянно отвечаю, пытаясь понять, что такого интересного увидел только что, — в самом начале, когда только-только Большая Война окончилась, были и такие, прекрасно с волками жили. Наши волки на самом деле скорее волкособаки, только от псов там очень мало. Теперь непременно будет вливание свежей крови. И нам это интересно, и им тоже.

Когда-то точки выброса эльфы отобрали так, чтобы поселков в тех местах не было. Но земля в котловине давно поделена была, другое дело, что не всегда контролировалась. Части людей сильно не повезло — попали на территорию орков, а те и между собой-то никогда дружно не жили. На первых порах люди еще и не стремились договариваться с соседями, рассчитывая на превосходство в оружии. Но и понять ничего не успели, как получили моментально объединенный фронт оркских князей. Лет пять там беспрерывно стреляли, пока жалкие остатки недобитых людей не ушли к озеру.

С нашей стороны, с севера, часто крысы приходили, здесь старались не селиться. Новый Город попал как раз в дырку между бывшими владениями собак и большим лесом, где живут егеря с рысями. Здешнее начальство очень быстро поняло преимущество сотрудничества. Собаки знали местные условия, а у людей было оружие — вот и объединились. А когда все более-менее утряслось, Клыкастая начала целенаправленно встраиваться в людскую жизнь. Оборотней намного меньше, преимущества людской жизни (хотя бы в технологиях и комфортном существовании) прекрасно видны. Отгородиться все равно не удастся, так лучше взять процесс объединения в свои руки и не пускать на самотек, решила Клыкастая.

Раньше местные племена все больше отбивались от набегов. Не только крысы и орки не прочь были пограбить. Вечно все были готовы к отражению атаки и только в редкие минуты затишья землю пахали и рыбку ловили. Если зайти подальше в район оборотней, там еще местами рвы сохранились и дома совсем по-другому построены, сплошные стены с бойницами. Очень большие проблемы раньше были — население уменьшалось. В последние годы перед приходом людей уже заметно стало. Здесь поселок погиб, там еще пару лет — и не удержаться. Даже обсуждали, не уходить ли на юг.

А собаки-оборотни в новых условиях прекрасно устроились. Они теперь ближайший и самый весомый союзник Нового Города. Четверть кадрового состава армии — оборотни, они имеют доступ ко всей технике и поставкам оружия. Все проходят через призыв — и мужчины, и женщины. Люди могут сачковать — собаки нет. Вот единственное, что никогда на сторону не уйдет через них, — оружие. Прекрасно знают, чем это кончиться может. Зато у каждого дома есть частный ствол, и не один, а еще несколько складов на всякий случай. Собаки вообще очень отрицательно относятся к продаже оружия оркам и гномам, но эльфы никого не спрашивают.

Голосовать им без надобности — в своем квартале сами себе власть, а общегородские улучшения — вроде проводки электричества или постройки канализации — им положены, как и всем. В их район людская полиция не лезет, все проблемы решаются без выноса сора наружу. Всё на грани закона, никогда не заходя за грань. Когда орки с гномами продукцию продать хотят в Городе, они налог платят в специальном подразделении вроде таможни. А собаки ездят по дальним районам и скупают все, что спросом пользуется, но на таможне не платят — считается, что все это они на собственных фермах производят, и с них берут только общегородские налоги. Ферм у оборотней-то на самом деле практически не осталось, несколько дальних поселков — и всё. Почти все оборотни в город перебрались, а землю людям в аренду сдают. Сдавать — сдают, а продавать ни в коем разе. Все документы правильно оформлены и заверены в городском совете.

Об этом знает даже ребенок, но люди предпочитают, чтобы возле них поменьше крутилось разных неприятных типов. Пусть лучше в специальный район идут. Кстати, там никогда не грабят и не убивают. Есть специальная команда, которая моментально отлавливает позволяющих себе лишнее. Иногда их в полицию сдают, иногда сами разбираются, на глазах у посетителей квартала. И никогда никаких свидетелей не бывает.

— Стоп! Ты вывеску видел?

— Какую еще вывеску? — удивленно спросил Следак. — Ты что, незаметно от меня научился читать здешние письмена?

— Рисунок там был, — поворачивая назад и разглядывая стены, отвечаю. — Рысь странного цвета и колба стеклянная со змеей.

— Вот эта, что ли? — показывая на щит над дверью, спросил Следак. — Колба, — он издевательски хмыкнул, — больше на рюмку похожа, а пиявка пьяная.

— Она! — обрадовался я. — Сейчас нанесем визит.

— В больницу уже не идем? — обреченно спросил Следак.

— Ничего, как с собаками общаться, так я должен, других желающих не наблюдается. Немного подождут. Интересно теперь побеседовать с рысями. Очень они до сих пор старательно прятались.

Дверь мелодично звякнула, предупреждая о посетителях. Специально для этого к ней был сверху приделан металлический язычок. Открываешь, он цепляет маленький колокольчик, и — бац — появляется услужливый хозяин. Ну, это в теории. Вместо радостно встречающего обнаружилась типичная аптека. Собственно, надо было догадаться сразу, по рисунку, но я оказался недостаточно умным. Продавец, мельком взглянув на нас, продолжил общаться с пожилой, плохо одетой женщиной.

Большое помещение, увешанное крайне неаппетитными плакатами с человеками в разрезе. На одних были изображены связки кишок ярко-красного цвета, на других — огромного размера челюсть с подозрительно большими клыками, и, как венец всему, плакат с радостно улыбающимися при виде шприца детьми. Не иначе как там внутри героин. Следак с видом знатока приступил к изучению особенно отвратительной картины желудочного тракта, причмокивая от удовольствия. Таких картинок он сам запросто много нарисует и точно укажет, где проходят вены да и разные нервы. Он большой знаток — куда ткнуть пленного, чтобы без внешних следов очень сильно болело.

Женщина наконец получила желанный пузырек и, расплатившись, удалилась. Последние минут пять я внимательно разглядывал этого самого мужчинку-продавца. Не гном, сто процентов, но тоже метр с кепкой. И сколько я ни пытался разглядеть вторую тень — не увидел. Вернее, было что-то, но больше всего это напоминало Вожака, совершенно без формы. Что-то есть, а не ухватить. Очень странно, обычно я без проблем вижу, с кем имею дело. Это ведь не глазами смотришь, это скорее внутренняя сущность проявляется.

— Вы что-то хотели? — вежливо спросил продавец, которого, судя по табличке, нацепленной спереди, звали Аплатон. Специально для меня старался, аглицкими буквами нарисовано, а не местными закорючками.

— Мне бы хотелось задать вопрос, — поясняю, чувствуя, как сзади подошел Следак. Можно даже не оборачиваться для проверки, он уставился на продавца, сделав суровую морду. В его понимании. Обычно люди не пугались, а принимали его в этом виде за мыслителя, глубоко задумавшегося, где находится ближайший туалет. Совсем другое дело, когда он не пытается что-то изображать. Когда Следак в ярости — лучше с ним не сталкиваться. — Скажите, вы действительно рысь-оборотень?

— Да, — невозмутимо ответил тот, опуская правую руку под прилавок, — есть проблема?

— Дело в том, — поясняю насколько возможно вежливым тоном, чтобы не спровоцировать появление очередного пистолета, — что мне бы хотелось встретиться с главой вашей общины. Мы, — я ткнул назад, отодвигая Следака, — тоже оборотни. Вот я — медведь, а он — примат, есть и рыси. Мы впервые сюда попали, и, сколько ни спрашиваем, никто не может сказать, к кому обратиться.

— А что вы, собственно, хотите? — все так же вежливо и не проявляя интереса, спросил он.

— Ну, — в замешательстве отвечаю, — пообщаться, обсудить, чем мы можем быть полезными друг другу. Все-таки родственники, хоть и дальние.

Звякнул колокольчик, и в помещение вошла очередная мадам. На этот раз молодая и холеная.

— Где вы остановились? — спросил Аплатон.

— В гостинице «Потерянное колено».

— Я передам, — сообщил он и повернулся к посетительнице.

Еще секунду я стоял в некотором недоумении, потом повернулся и пошел к дверям.

— И это все? — изумленно спросил меня на улице Следак.

— Нет, — раздраженно отвечаю, — я должен был с ходу дать ему в глаз и переломать мебель, — это крайне помогло бы в налаживании отношений.

— Ну, кто бы кому дал, еще неизвестно, — глубокомысленно сообщил он, — я немного сбоку стоял и видел. Под прилавком у него такая интересная штучка была… Рукоятка деревянная, от нее трос стальной идет, и на конце кубик металлический. Можно прямо с места хлестнуть по башке. Интересная конструкция, — помолчав, добавил он, — никогда не переломится, а если хорошо врезать — в голове дырка непременно будет. Только с ней обращаться надо уметь, а то недолго и себя зацепить. Но все же стоило проявить немного больше настойчивости.

— Ты вообще кто? — спрашиваю.

— Охранник, — гордо отвечает Следак, — приставлен к тебе по специальному распоряжению Вожака.

— Вот и охраняй! А в высокие дипломатические переговоры не лезь.

— Да ладно, — обиделся он. — Уж и сказать ничего нельзя.




Месяца жизни в Новом Городе, как он вполне официально именовался, или Городе на озере, как говорили неофициально, чтобы отличать от всех прочих городов орков и гномов, для всестороннего понимания происходящего было явно недостаточно, но картина была не вполне идиллическая. Полного и всеобщего счастья, как и следовало ожидать, не наблюдалось. Кроме самого Города была еще целая сеть поселков, больших и малых. Жители их выращивали сельскохозяйственную продукцию, разводили скот. Еще имелись отдельно стоящие фермы.

Сам Новый Город (а название так и напрашивалось переиначить в Новгород, вот только это по-русски звучит хорошо, а не на местных наречиях) вытянулся вдоль берега, где еще со старых докатастрофных времен сохранились останки широких пристаней. Вот вдоль них и стоял основной пояс зданий, возведенных в первые годы. Стандартные двухэтажные коробки из кирпича (тут вообще дома выше двух этажей не строили), поделенные так, чтобы выходы всех четырех квартир не пересекались и у каждого был свой маленький садик за забором. На плоских крышах стоят баки, обеспечивая теплую воду жильцам. Постройки совершенно не различаются ни по виду, ни по окраске, надо внимательно смотреть на номера домов и улиц, чтобы не перепутать. Улицы тоже названий не имели, только номера.

Второй, более узкий, пояс домов строился позже для тех, кто неплохо устроился и мог себе позволить выделяться из общей массы. Такие дома строились по индивидуальному проекту, на большом участке, за высоким забором, и тут уж хозяева старались превзойти друг друга в выдумке. У кого-то прямо средневековый замок, правда, минимального размера, у кого-то копия Белого дома или еще какой достопримечательности Земли. Некоторые смотрелись красиво, а некоторые были построены, явно чтобы показать богатство их владельцев.

Дальше шли общественные здания — школы, учреждения, больница и все прочее. За ними была, по сути, промышленная зона, где стояли фабрички, заводики, заводы — всё, что производило продукцию, на чем и жил Город, торгуя с соседями.

А вот за промышленной зоной находился еще один жилой пояс. Там проживали те, кто снимал комнаты, не желая жить с родителями, не имеющие по каким-то причинам возможности купить собственное жилье в более респектабельных районах. Были еще отдельные кварталы, в которых проживали нелюди, а также лица, не имеющие гражданства.

Вот здесь и начиналось самое интересное. Новый Город жил точно по законам Древнего Рима. Граждане имели право на множество вещей, не доступных негражданам: медицинское обслуживание по сниженным расценкам, помощь больным и инвалидам, бесплатное начальное образование и прочее, включая возможность голосовать. Правительство было выборным, избранным на четыре года. Стать гражданином было очень просто — надо было родиться в семье граждан либо отслужить в армии или полиции десять лет. Проблема была в чем? Для того чтобы попасть в кадровые части (а другой возможности прослужить десять лет в армейских частях не существовало), надо было хорошо разбираться в технике и прекрасно говорить и писать на человеческом языке. Полиция ведь тоже не резиновая, и там требовалось доскональное знание городских законов. Странным бы было ожидать от зеленых и гномов подобных умений.

Вот егеря и собаки-оборотни, жившие в единственном большом здешнем лесу и, соответственно, в отдельном городском квартале, проходили с самого начала по статусу союзников и гражданство имели, но без права голосовать на выборах. Все остальное было на общих основаниях с людьми. Впрочем, было несколько групп людей, как раз и не имеющих гражданства.

Индейцам это было неинтересно, курды жили слишком далеко. Было еще несколько категорий — представители разных сект, например, коих никто за своих не держал и к которым относились не самым дружелюбным образом.

Кроме того, в армии негласно был распространен принцип квот по приему добровольцев. Процент принятых на службу разумных других видов не должен был превышать процента граждан-нелюдей того же вида. Хорошо это или плохо — интересный вопрос. С одной стороны, создавалась конкуренция и происходил отбор лучших, с другой, вполне естественно, была масса недовольных.

Был еще один вариант — двадцать лет отработать на государственной службе, но это давало только личное гражданство, не распространяясь на потомков. Вариантов такой службы было много. Существовали государственные предприятия, на которых можно было работать, кто-то должен был пахать на карьере, добывая щебень и песок для строек, чистить оросительные каналы, строить дороги и мусор тоже убирать. За это платили невысокую по местным понятиям, но очень приличную по понятиям тех мест, откуда приходили работники, зарплату.

В результате со временем сложились целые Кланы из местных разумных, занятые определенными видами деятельности. На тяжелых физических работах трудились орки, приспособленные самой природой и предками под такие занятия, а на заводах, где так или иначе необходимы были знания, умение и точность, в основном подрабатывали гномы. А среди непристроенных нередко появлялись собственные банды, занимающиеся грабежами и рэкетом. Долго они, правда, не жили. Город пока был небольшой, с общей численностью жителей под полтораста тысяч, контролировался легко, и полиция с такими вещами боролась крайне жесткими мерами. Известное дело, законы уважают, пока за их неисполнение убивают. Так что нередко доставалось очень больно даже соседям правонарушителей, вплоть до изгнания. Поэтому бандитов очень быстро сдавали кому следует.

А жить в Новом Городе было хорошо. Даже по меркам славянской Зоны он был богатым. Промышленная продукция, производимая на местных заводиках, была дешевле самопальной и качеством лучше. Хорошие специалисты из округи всегда имели больше шансов неплохо устроиться. Простейшие вещи вроде керосиновых ламп и, соответственно, керосина, полученного на городских предприятиях из нефти, добываемой на принадлежащих Городу скважинах, шли на ура у всех племен и видов, населяющих котловину. А на газовых плитках и газовых баллонах, развозимых по всей котловине еще одной городской компанией, с удовольствием готовили пищу все. С деревом для отопления и приготовления пищи были большие сложности, и местные раньше употребляли для этого высушенное козье дерьмо.

Был еще один интересный источник богатства Города. Огнестрельное оружие было действительно дешево, даже очень дешево. А вот патроны к нему — совсем наоборот. Как бы ни в три раза дороже, чем у русских. Патронный завод бойко штамповал гильзы из местного сырья и даже имел собственные хлопковые плантации, сырье которых использовали для производства пороха. Все необходимое производилось на месте, но цены принципиально держали не намного ниже поставляемых эльфами. Так, чтобы огнестрел оставался дорогим удовольствием для большинства. При этом его все равно покупали и князья орков, и общины гномов, и простые разумные, прекрасно понимая выгоду таких вещей.




От продавца, торговавшего едой прямо с тележки возле здания больницы, отошел молодой парень. От стены отделились четверо мужчин, подпиравших ее в целях, видимо, недопущения выпадения кирпичей, и встали у него на дороге полукругом. Один держал деревянную дубинку, у второго с руки свисала цепь.

— Как здесь интересно жить, — радостно воскликнул Следак, — не то что у нас в роще, где ничего никогда не происходит! — и, не дожидаясь моего согласия, направился через дорогу.

Не будь на улице столько свидетелей, проще всего было застрелить кого-то из них, но в здешних законах я не слишком разбирался, и рисковать не хотелось. Потом будешь долго оправдываться, сидя за решеткой, или вообще на здешнюю каторгу отправят. Совсем ведь невинные мальчики, просто развлечься захотели.

Слов мы не слышали, но парня толкнули, отчего пакет с едой полетел на тротуар, и он — без перехода — резко двинул в челюсть одного из весельчаков. Человек с дубинкой вполне умело ударил его сбоку. Парень прикрылся локтем, но после таких ударов рука уже не слишком работает.

— Только без смертей, — громко сказал я Следаку в целеустремленную спину.

— И вечно ты все удовольствие обламываешь, — недовольно ответил он, снося ударом ножищи в спину того, что с цепью.

Еще один зарычал не хуже зверя и, развернувшись, кинулся на меня, расставив руки. Может, захотел задушить в радостных объятиях, но у меня для этих целей есть жена, и в мужских нежностях я вовсе не нуждаюсь. На чистом автоматизме я отодвинулся и ударил его ногой по колену, так что он моментально свалился. Нога была выгнута в обратную сторону. Сегодня был день поломанных костей. Собирать разбитую коленную чашечку — большая проблема, надеюсь, денег на эльфов у него не хватит, и он будет хромать всю оставшуюся жизнь, а в будущем хорошо думать, что делает. Я подумал, не ударить ли еще раз, для профилактики, но в этом уже не было необходимости.

Тот, что был с дубинкой, неподвижно лежал, успокоенный Следаком, а мой так называемый охранник стоял и с интересом наблюдал, как парень, из-за которого все и началось, лупил ногами последнего, старательно пытаясь заехать ему между ног. Тот свернулся в позу зародыша и только дергался от очередного удара.

— Ну кто ж так бьет? — укоризненно сказал Следак, отодвигая парня в сторону. — Чего им вообще было надо?

— Борцы за чистоту крови, — тяжело дыша, ответил тот. — Оборотни им не нравятся. — Рукой, по которой пришелся удар дубинки, он старался не двигать, да и лицо у него было в крови.

— Это вот эти? — неприятным голосом переспросил Следак и пнул ногой лежащего так, что его приподняло над землей и отнесло в сторону.

— Хватит, — сказал я. — Вот посмотри, как на тебя этот с тележкой смотрит.

Следак повернулся всем телом и уставился на продавца.

— Да я ничего не видел, — поспешно сказал тот.

— Город очень плохо влияет на зрение, — наставительно сообщил Следак. — То ли дело в лесу или степи. Там надо хорошо смотреть по сторонам, чтобы тебя не скушали. А в городе должны собираться люди, которые ничего не видят, ничего не слышат и ничего никому не говорят.

Продавец послушно закивал.

— Мы потом пройдем мимо, — добавил Следак, — непременно купим твои пирожки, — он шумно принюхался, — с бараньим мясом. Я большой и аппетит имею соответствующий. Очень бы не хотелось при этом знакомиться с любопытными должностными лицами. Если нам что-то не понравится, мы ведь можем и не только этих обработать.

На лице продавца читалось страстное желание оказаться как можно дальше от нас. Стоит уйти — и он тоже испарится.

Парень внимательно посмотрел на Следака, потом перевел взгляд на меня и неожиданно встал по стойке «смирно».

— А, — дошло до меня, — ты этот самый Тед? Ну-ка пойдем, покажи, где тут Черепаха сидит.

— Кто? — не понял он.

— Мария, — пояснил Следак, направляясь за нами и оглядываясь на прощанье на лоточника. Тот поспешно поклонился, показывая всем своим видом, как он нас любит, в отличие от этих, валяющихся без признаков жизни.

В палату к жене Теда мы сразу не пошли. Сначала нашли ближайший умывальник, и я заставил его привести себя в порядок. Еще не хватает обморока беременной жены при виде побитого супруга.

— Ну, есть такие, — объяснял он, вытираясь полотенцем. — Все больше из бывших американских минитменов. Выживальщики хреновы, с Библией в одной руке и ружьем в другой. Дома их не понимали, и они собрались здесь строить свое самое правильное государство на основе заповедей, где написано про образ и подобие. Вместо государства получили очень больно от орков и прибежали с поджатым хвостом в Город. А у нас, оборотней, вроде как вообще души нет, и мы ниже людей, а я тут еще лезу к человеческой женщине. А в семействе наоборот, — с тоской в голосе сказал он. — Люди ниже нас, а вывод тот же — нечего связываться с человеческой женщиной. Большинство этих минитменов сразу, как сюда попали, полезли в драку. Сначала их орки ополовинили, потом крысы постарались. Они все больше мелкими группами жили и даже со своими договориться толком не могли, потому плохо кончили. Некоторые остались, вот по старой памяти и цепляются. Обычно они собак трогать боятся, но я уж очень глаза мозолю.

— Свои не принимают, — задумчиво сказал я, — чужие лезут. А что в армию не пошел?

— Так там нормально с женой можно жить, если офицер. А пока рядовой — куда деваться? На зарплату не прокормишься, и жилья нет.

— Я не знаю, как принято у собак, но хочу тебе объяснить, о чем ты просишь, что значит быть членом Клана.

Тед положил полотенце и настороженно уставился мне в лицо.

— Мы принимаем всех, но это одновременно создает массу проблем. Приходят к нам все больше молодые, которым хочется нового, или разумные с амбициями, которые по каким-то причинам не добились того, на что, как они считают, имеют право рассчитывать. Иногда это правда, и причина вовсе не в них, но очень часто они слишком много о себе думают, и таких приходится воспитывать. По-разному, физически тоже. Мы — хищники, все виды, и собак это должно касаться в полной мере. Что такое иерархия стаи, ты должен прекрасно понимать.

Он непроизвольно кивнул.

— Чтобы не допускать бесконечных свар и драк, тем более чтобы не дать возможность лезть в дела Клана и глав семейств, проситель не принимается автоматически. Каждый дает клятву подчиненного на год и один день, и нас совершенно не интересует, насколько он великий мастер, воин или просто насколько важны его умения. В данном случае это означает, что этот год вы принадлежите мне. В прямом смысле принадлежите. Я могу послать тебя на смерть, если посчитаю нужным, или сам убью и отчитываться за свои действия буду только перед Вожаком. Могу приказать тебе кого-то убить, и ты обязан подчиниться, не задавая вопросов. Надо мной только Вожак, и свои претензии ты выскажешь ему, если он захочет выслушать, но исключительно потом, после выполнения приказа.

Я помолчал, давая возможность подумать.

— Когда год пройдет, решать буду не только я, но и моя семья. Это несколько другое, чем ты думаешь. Туда входят все, кто живет в моем доме. Но это не значит, что ты или твоя жена должны лизать всем задницы. Мы — хищники. Как себя поставишь, так и будет. Сильных уважают. Не только физически, но характером сильных. Иногда срок можно продлить еще на год, иногда тебя отказываются принять и выгоняют.

— С другой стороны, — откровенно ухмыляясь, перебил меня Следак, — он тебя обязан поить и кормить, лечить и отвечать на идиотские вопросы в течение всего срока испытания.

Тед не слишком приятно усмехнулся разбитым ртом.

— Мы уже все решили. Врач сказал, что ее все равно выпишут, еще месяц до родов, нечего зря занимать место, если нет особых проблем. А нас и из дома поперли. Как себя покажешь, так? — набычившись, повторил он.

— Каждый проживает свою жизнь и выбор делает сам, — ответил я. — Пойдешь, объяснишь все еще раз жене. Согласится — скажете, что положено, и будем перебираться. В гостинице и для вас место есть, наши все равно на военной базе сидят безвылазно. — На, — протягивая ему кольт, сказал я, — будет теперь твой. В собак не пали, с Клыкастой я договорился, больше цепляться, пока вы здесь, не будут.




— Тут тебя спрашивал какой-то Фома, — дружески хлопнул меня по плечу здешний вышибала. — В общем зале сидит, дожидается.

Кто бы мне лет пять назад сказал, что зеленые меня трогать будут и я им руки после этого не отрежу, непременно бы в глаза плюнул такому вруну. А сейчас нормально воспринимаю. Фигня, что у него вместо лица морда и цвет кожи ненормально зеленый, никаких счетов к ним я не имею. С этими я никогда не дрался и, сколько ни спрашивал, никто понятия не имеет про деревья-убийцы. Наверное, это специфическая особенность тех племен. Вот и про деревья-дома тоже никто не слышал.

— Следак, покажи им, где разместиться, и расскажи, что и как, — показывая на свое новое приобретение в виде человеко-собачьей семьи, сказал я. — Кажется, отдых кончился, начинается работа.

— Отдых! — возмущенно воскликнул тот. — Мне надоело мотаться по окрестностям. Я теперь спокойно высплюсь.

— Нет, — уверенно возражаю, — вот теперь ты и начнешь ездить. Причем самостоятельно, я буду очень занят самолетами. Давай, давай. Иди, покажи им комнату.

Фома сидел в гордом одиночестве, и даже кружка с пивом у него была одна. Не любящие алкогольные напитки, пиво гномы тоже не слишком употребляли, наверное, не знали, что им положено регулярно напиваться согласно представлениям землян и разносить кабак острыми секирами. Топоров у них тоже не наблюдалось. Были только такие маленькие топорики с длинной рукояткой, но не у них, а как раз у оборотней, мы ими ловко кидались, проламывая чужие головы.

— Стаканчик пива вполне можно, — поделился Фома, правильно поняв мой взгляд. — Иногда и расслабиться нужно. А вот бутылка для меня все равно что тебе поллитровка водки.

Интересно, если гному водки в пиво долить, язык у него развяжется? Впрочем, разведшколу с обучением незаметно доливать, подсыпать и обменивать кружки я не кончал, так что и пробовать не стоит.

— Пришел твой заказ, — сообщил он мне ожидаемое известие и вытащил из кармана распечатанный список. — Все как договаривались. А вот это, — кладя на стол еще одну отпечатанную рекламную брошюру, — список возможных улучшений. Это на будущее. Есть, например, вариант одновременного управления из единого центра тремя радиоуправляемыми автомобилями. Потом посмотришь.

Я проверил цифру, перевел ему причитающийся процент и с сомнением посмотрел на остаток. Пока этим военным не покажешь интересный результат, они и не подумают оплатить мои эксперименты. А идей много, и не все из них дешевые. Надо обязательно отложить посторонние проблемы и организовать скорейшую переделку и проведение демонстрационного полета.

Подошла официантка и принесла пиво мне. За месяц мы уже успели примелькаться. Обе официантки прекрасно выучили наши вкусы, уже не спрашивали, что желаем, а сразу тащили. А еще они регулярно стремились усесться Следаку на колени. Меня почему-то игнорировали. Зато пару раз появлялись накачанные парни, очень интересующиеся — нельзя ли дать в морду. Есть такая категория придурков — как видят кого-то с большими кулаками, так сразу очень хотят выяснить, кто круче. Так эти направлялись прямо ко мне без разговоров. Таких даже сломанная челюсть не успокаивает, каждый думает, что он самый большой обезьян в здешнем зверинце и с ним этот номер не пройдет.

— Это тоже за мой счет, — показывая на пиво гнома, говорю официантке.

Фома одобрительно закивал.

— Послушай, — говорю ему, — если это не секрет… Вот они гномы, — я показал на двух посетителей в зале, — ты гном, а там, где мы жили, есть еще и другие. Одни ходят в костюмчиках и общаются с эльфами, другие чуть ли не в каменном веке живут. В чем между вами разница?

— Принципиальной — нет, — отхлебывая из кружки, сказал Фома, — на генетическом уровне одно и то же. Но ведь ты тоже отличаешься от собак. Я поначалу думал, что ты вообще человек, Ярослав. — Он фыркнул. — Имя — это не главное, здешние оборотни тоже всякие Биллы и Эдварды с Нисимами бывают. Это просто мода, и ничего другого. Разница, и очень существенная, в том, в каких условиях мы жили до появления эльфов и кто в соседях оказался. Вот ты явно неплохо устроился, хотя что-то мне подсказывает, что людям свой второй облик показывать не любишь. А я вот имел удовольствие повстречать эльфов. Знаешь, что такое цирк? Все мы клоуны, — с неожиданной злобой сказал он, не дожидаясь ответа. — Только вы кувыркаетесь на арене, а мы декорации расставляем. Я у себя на острове известный мастер был, а тут поманили хорошей жизнью и новыми знаниями. Конечно, интересно. Ничего не скажешь, не обманули. И жизнь легче и слаще, и узнал много нового. Вот только в глубине души чувствуешь себя обманутым. Там я был о-го-го! А здесь помощник среднего уровня. Иногда лучше быть первым парнем на деревне, чем десятым в городе. Только, — взглянув на меня, добавил он, — если хочешь предложить что-то сильно умное — вроде поработать агентом или к тебе жить перебраться — это не по адресу. К комфорту привыкаешь быстро, и отказываться от него не хочется. Совершенно не тянет опять сидеть на голой скале и питаться гнилой рыбой, когда очередной сезон штормов. Вот так иногда расслабишься — и вперед, с новыми силами втюхивать всяким лохам очередную партию оборудования.

Он горестно ухмыльнулся.

— Эльфов очень мало, — отхлебнув из кружки, продолжил он, — и они просто вынуждены нанимать таких, как я. Подвернулся удачно, понравился — имеешь возможность хорошо жить. Вот только домой потом уже не вернуться. Не потому что как людям память сотрут, дело в том, что, кто попробовал другой жизни, назад в грязь не захочет. Мы — и гномы, и орки, работающие на эльфов, — все на контракте. Там очень неплохие условия. Дело даже не в деньгах, хотя они никогда лишними не бывают… Впрочем, это я уже лишнее болтаю, — после паузы сказал Фома.

Он поднялся, заметно качнувшись.

— Удачи тебе. — Он попытался подмигнуть, отчего перекосился. — Заходи еще, приятно иметь с тобой дело, — и, развернувшись по широкой дуге, пошел к выходу.

Я заглянул в недопитую кружку. Это даже не чукчи с эскимосами, он граммов двести пива выпил, а развезло по-страшному. Острова, говоришь…

Неудивительно, что язык другой. Помню я старые карты, у наших предков никаких заселенных островов не было, мелочь какая-то возле берегов. Но нам это все пока мало интересно. Со своими бы делами разобраться, а кто в море водится — дело десятое.




Глава 16

ИСПЫТАНИЕ


— Открыто! — крикнул я на осторожный стук в дверь.

Дверь отворилась, и вошли Тед с Таней.

— Нам сказал Следак, что ты нас зовешь, — сказала Таня.

— Ага, — продолжая ползать по полу и пристраивая фотографии на карте, сказал я. — Проходите вдоль стенки и садитесь. Можно на койку. Тут у нас появилась маленькая проблема, — объясняю им. — Завтра я перебираюсь на военную базу и Теда заберу с собой. Мне нужен помощник для работы. У Следака руки не под это дело приспособлены, и он все время отсутствовать будет. Там требуется много точной работы, а слесарь — это лучше, чем ничего. Отсюда возник вопрос. Ты тоже, если хочешь, можешь ехать с нами, но Тед будет все равно занят целый день, или можешь остаться здесь. И до больницы близко, и Черепаха под боком.

— Мы лучше вместе, — ответила Таня, — там ведь дом нам дадут.

— А почему такое странное имя — Черепаха, — наконец поинтересовался Тед, — ее ведь врач называл Марией? А тебя вообще Гномом все зовут.

— Имя у нее такое — Черепаха, бегущая по предгорью, — разглядывая фотографии, задумчиво отвечаю. — А Мария — это исключительно для документов. А я Ярослав только по жизняку. Большинство моих собственных родственников и подчиненных об этом даже не подозревают. Привыкайте. Мы все с такими именами. Вы тоже догуливаете последние дни с собственными, непременно кличку приклеят, и хорошо, если приятно звучащую. Ну, вместе так вместе, — вставая, говорю. — Домик вам выделят. Как пожелаете, так и будет, но про «скорую помощь» в здешних местах я не слышал. Как прижмет, поздно думать будет.

— А что ты ищешь? — спросил Тед, глядя на карту.

— Самую обычную аномалию, но с необходимыми условиями. Вернее, две аномалии. Одна требуется по соседству с Городом, и чтобы рядом была очень точная примета для привязки — скала там полосатая или парочка кривых деревьев. Не слишком далеко, но в безлюдном районе, и желательно иметь возможность подъехать туда с фургоном, а не спускаться в пропасть на веревках. Вторая аномалия должна находиться за перевалом. Не очень сложно?

— Так ямы есть, — удивленно сказал он. — И искать не надо.

— Ямы — это что? — уставился я на него.

— Ну, там, — он махнул рукой вдоль берега, — прямо на окраине начинается четкая цепочка. Двадцать одна воронка. Первая прямо, где дома кончаются, круглая воронка два метра в диаметре и три в глубину. Потом по прямой остальные, через, если я правильно помню, тысячу триста тридцать один метр. Каждая следующая больше предыдущей. Как будто бомбы сбрасывали. Стенки спеклись в гладкий камень, а внутри не то плазма, не то еще какая гадость, но все сгорает, а вверх горячий воздух идет. Так приспособились, и на первом десятке поставили трубы и насос. Вода греется и подается в Город. Очень удобно. А на дальних люди обычно не бывают. И приметы хорошие — прекрасно видно соседние ямы, и проехать можно.

— А почему у меня на карте ничего не обозначено? — со злостью спрашиваю. — Военные хреновы, такие вещи пропускают.

— Так все знают, — ответила Таня. — А в военном смысле никакого интереса. Разве что мусор жечь, так у нас все в переработку идет.

— Вот я не знаю! Переезд переносится на вечер. Завтра с утра и поедем смотреть. Потом к эльфам и только затем на базу.

«А все ли на этих картах обозначено, — подумал невольно я, — или это карта исключительно для меня?»

— Да! Послушай, — обращаясь к Тане, спрашиваю, — вот с Тедом все понятно, а у тебя что, родственников нет?

— Нет и не было, — с неожиданной злобой ответила Таня.

— Ну, ладно. Идите пока.

«Вот еще проблема на мою голову, — подумал, глядя им в спину. — Надо узнать, кто она все-таки такая. Хорошо говорить, что с вступлением в Клан долги остались за спиной, но некоторые таких вещей не понимают».




— Байкал, — задумчиво сказал Зверь, глядя на темную воду озера далеко внизу.

— Можно подумать, ты его видел. И по размеру не подходит, разве что все три озера вместе.

— Не видел, — согласился он. — Только очень похоже. Огромный разлом земной коры, пресная вода и неизвестно какая глубина.

Мы сидели на упавшем дереве и дожидались, пока Тед прочухается. Очередной обмен языком. От Теда к Зверю — и обратно. Русский здесь, к сожалению, не в ходу, а егеря, проживающие в лесу, куда наш Вожак намылился, прекрасно на городском жаргоне объясняются. Скоро весь Народ станет полиглотом, если будем продолжать такими темпами. Вот только в этот раз случай был нестандартный. Леха очень хотел посмотреть на местных рысей-оборотней, имея в кармане такой козырь, как книга, отобранная у крыс. Рыси, по всем отзывам, были как бы промежуточным звеном между людьми и нами. Указания, как сделать оборотня, вполне могли им пригодиться.

В мое отсутствие на равнинах Зверь возомнил себя великим пауком. Большей дурости придумать было нельзя: он вознамерился самостоятельно провести необходимую процедуру передачи языка. Попытки отговорить были пропущены мимо ушей. Что он давно при малейшей возможности (что в его понимании означает без свидетелей) пытается осваивать разные паучьи приемы — для меня не секрет. Вот только я не считаю нормальным, когда он экспериментирует на разумных. Требуется кто-то для контроля, на случай, если что пойдет не так. Теду что? Он же не понимает толком, ни о чем его просят, ни кто этим занимается, а мне потом объясняться с его женой, если у парня вместо мозгов получится хрустящая корочка, или если он, как я в свое время, бодро начнет вспоминать несуществующую сестру на Земле. То есть она существует, но вовсе не моя сестра, хотя я до сих пор уверен в родственных связях. Не умом, конечно. На уровне эмоций. Ах, у Теда жена Таня! Прямо как мою сестру зовут. Тьфу! По поводу Лехиных родителей у меня почему-то таких чувств не бывает. Это исключительно его родственники. А вот по отношению к сестре…

На удивление, кажется, все успешно прошло. Голова у Теда стандартно побаливает, а так нормально все. Амулеты у собак на наши похожи, и никакой тревоги не наблюдается. Ума у нашего Вожака, к сожалению, не как у академика, но силы немерено. Тоже странное дело. Ничего раньше такого за ним не водилось. Ну, я догадываюсь, что можно не только внешне меняться, но и внутренне, но как это может на практике выглядеть и чем паук отличается от обычного оборотня? С виду органы такие же. Видел я в свое время прекрасно. Как кишки на прощанье пауку выпустил, очень хорошо рассмотрел и понюхал. Лишних или дополнительных внутренних органов, отвечающих за разные выкрутасы, не бывает. Всегда считалось, что это от мозга идет. У кого более развитый от рождения мозг, у кого менее. От природы зависит. Мозг Зверь менять не может — сам говорил. Если не врал. Тоже интересная мысль.

— Так и не вышли на контакт? — лениво спросил Зверь.

— Никто не появлялся, и готов спорить на что угодно — не будет толка от твоей поездки.

Рыси так и не захотели навестить нас в гостинице, зато у меня теперь было целых два местных консультанта — в лице семейства Теда, — не считающих нужным скрывать разные интересные подробности.

Егеря с самого начала людям помогали в обмен на оружие. Сколько их на самом деле — никто толком не знал. Они жили маленькими группами по всему лесу еще со времен Большой Войны. Туда соваться с недобрыми намерениями — это практически гарантия невозвращения. Зато и они из лесу почти не выходят, даже в Городе редко бывают. Только в случае военных действий выползают. А напарник Дова относится к редкой породе проживающих в Городе постоянно. Не из любви к камням, а по каким-то личным соображениям.

А рыси-оборотни вместе с егерями в лесу живут. Только они не как мы. Говорят, чуть ли не первый и неудачный опыт. Плюги вот всеми признаются тоже неудачным экспериментом. Тупые очень. Рыси почти все время пребывают в зверином облике и не любят общаться даже с другими оборотнями. Вообще слухи ходят, что они потихоньку деградируют — и с рождением проблемы, и с общением. Почти как звери живут. Среди них маги вообще не встречаются.

Есть только маленькая группа, занимающаяся продажей лекарств природного происхождения — ну, травы разные, причем некоторые очень любопытные. Эти сами по себе и совершенно не желают идти на контакт.

Вот и рвался Зверь посмотреть вблизи на этих странных родственников. Кроме нас, оборотней и младших разумных, обнаружился промежуточный тип. Все равно в одиночку и наскоком он ничего не решит и не сделает, но хоть контакт попробует наладить.

Котловина вообще имела массу сюрпризов. Леопарды-оборотни нормально общались, но особого интереса к нам не проявляли. Они из воды почти не вылезают — там туша за двести килограммов, и хорошо они себя чувствуют только в воде. Строят такие плавучие острова из бревен, сверху насыпают слой земли и выращивают множество разных овощей, используя в качестве удобрений подкормку из водорослей. Сами все больше рыбой питаются и местным вариантом пресноводных тюленей. В зверином облике больше ничего им и не надо. От Города им требуются только инструменты, иногда деревья для их островов, и чтобы в воду всякие отходы не сливали. Из-за этого понастроили возле заводов очистных сооружений, и канализация через «Чистильщика» идет. Они сами притащили, показали, как пользоваться, и поставили. Сами фильтры меняют, людям не доверяют.

Своя очень отдельная водная цивилизация. В старые времена их и достать непросто было: отбуксируют свой плавучий остров подальше и без проблем утопят лодку назойливого гостя. Теперь совместно с людьми выработали свод правил, что можно и что нельзя. Отходы вот в воду сливать категорически нельзя, рыбу можно ловить сетями, где только определенного размера ячейки, чтобы мальков сохранить. В районы, где леопарды охраняют лежбища тюленей, заходить категорически нельзя. Тюленей они сами кушать будут без других любителей вкусного мяса. Много разных правил. Зато и добрую половину еды, включая рыбу, в Город они поставляют. Рыбу здесь, кроме них, практически никто не ловит. Дешевле купить у речных леопардов.

Нержавеющие орудия труда с людских заводов и некоторые продукты им вполне нравятся, а еще говорят, что для непрошеных посетителей теперь приготовлено кое-что не меньше пятидесятого калибра. Ручищи у них большие, отдачи не боятся. Проверять желающих пока не нашлось.

— Может, обойдешься без этого? — грустно спросил я, рассматривая его. — Очень неприятное зрелище. Ходи себе в нормальном виде.

— Чем это ты сам себе не нравишься? — ехидно удивился Зверь.

— Себе я очень нравлюсь, очень красивый, в меру воспитанный и хорошо вооруженный, но вот со стороны смотреть — очень неприятная ухмылка. Неужели я так лицом делаю? И вообще, ты ниже меня, и странное впечатление получается. И голос не похож.

— Голос как раз правильный, — уверенно отвечает он. — Ты себя послушай через диктофон. А с ростом ничего сделать не могу, откуда лишнюю массу взять? Плохо, что лопухнуться легко, встретишь знакомого, а как звать, — и не в курсе. Ничего, — бодро добавляет, — вне Города шансов мало, даже если попадется кто-то, будем надеяться, что вряд ли поймет. Цивилизация хренова, додумались каждому выдавать карточку с фотографией.

— Лучше бы ты Койот с собой взял или Разрезающую плоть.

— Ага. Сам говоришь — проверяют на дорогах. Где взять-то документ на еще одно лицо?

— Попросить у Клыкастой. Она мне два десятка на стол выложила, когда поинтересовался. Сплошные должники, пока долг не вернут, карточку отбирают, а без нее ни в одно городское учреждение можно даже не соваться, осталось только подобрать удачную. Даже не спросила зачем, если надо будет, всегда найдется левый пропуск. Что морды не очень похожи — мелочи жизни. Возраст, очки и прочее в таком роде. Мы ж пока не собираемся красть Самую Важную Военную Тайну? А Клыкастая потом обязательно счет предъявит за услуги. Лошадь вот пришлось одолжить, наши все на базе, и я не могу вернуться без нее. Мог бы и с собой взять.

— Заплатишь, — отмахнулся он. — А порода здесь не та, только внимание ненужное на себя обращать. Ты мне и так массу всего должен, не вспоминая, кто из нас начальник. Я вам, между прочим, не извозчик, чтобы бегать туда-сюда, когда Дашка рожать начнет, и носить посылки. И проще всего не мучиться в будущем дурью, а каждого в дальнейшем официально в Городе регистрировать и вручать пластик с фотографией.

— Тогда и жизняк?

— А вот выпускать из рук контроль над торговлей опасно. Или тебя монополия не устраивает?

— Все равно вечно так продолжаться не может.

— Вечно нет, — согласился Зверь. — Лет пять, пока к людям не привыкнут. Пока не разберутся, что продать можно не только Вещь, но и себя с потрохами. Остановить это невозможно, но про честь и слово забывать нельзя.

Зверь повернулся в сторону Теда и спросил:

— Ну как?

— Да вроде нормально, — ответил тот, морщась и держась одной рукой за голову. — О чем говорите, понимаю.

— Вот, — сказал Зверь, обращаясь ко мне, — мы с тобой много не предназначенного для его ушей болтали?

— Да вроде ничего такого, — напрягся я.

— Тогда ладно. Сам с ним разбирайся, а я пошел.

Он, рисуясь, щелкнул пальцами и шагнул в появившуюся черную дыру. Через десяток секунд проход исчез. На той стороне Леха вышел к лесу.

— А что это было? — оторопело спросил Тед.

— При чтении особо секретных документов, — доверительным тоном сообщаю, — сверху ставится гриф Х-00-99, где цифры 00 заменяются на продолжительность ознакомления, а 99 — на максимальное количество лиц, имеющих в каждый конкретный момент допуск к этому грифу. То есть если написано Х-01-2, значит, читать можно только в течение минуты и двум посвященным. Все остальные, даже случайно увидевшие документ, расстреливаются на месте. Это именно тот случай.

Тед уставился на меня, открыв рот. Неужели на такие подначки здесь ловятся? Наивный парень.

— Это шутка, — на всякий случай пояснил я. — На одном интернет-форуме люди развлекались, вот я и запомнил. Но болтать об этом не надо. Ты только что познакомился с главой Клана. — Я на мгновение задумался, как бы пояснить. — Он парень очень не стандартный и… в славянской Зоне это называется «меченые» — то есть обладающие странными способностями. Собственно, для этого мне и нужна была аномалия. Можно пересекать границы незаметно, но вот если об этом станет известно кому-то помимо нас, могут быть проблемы. Это понятно?

— Да, — моментально ответил Тед.

— Вот и помалкивай. Не стал бы я это раньше времени демонстрировать, но ему нужен местный язык. Жене тоже обо всем рассказывать пока не надо. Ходили смотреть на яму вместе, потому что требовался проводник. Все. Подробности ни к чему.

— А ты думаешь, она не заметит, что я вдруг начал понимать ваш Язык? — насмешливо спросил Тед.

— А ты скажи, что первый шаг к превращению из чужих в своих сделан, когда клятву дали, теперь второй — дали авансом Язык. Придет и ее очередь, но со здоровьем лучше не шутить, так что после родов. Третий, и последний, будет, когда попадем в Треугольник. А там уже от вас зависит. Специально поясняю еще раз — постарайся говорить на Языке как можно больше по поводу и без повода, даже сам с собой разговаривай, что сказать хочешь, сначала на Языке мысленно произнеси, а не то из головы выветрится все, что туда вложено. А по поводу прочего — вернемся домой, там и вопросы задавать будешь. Пока еще рано. Пошли назад на базу…




— А теперь еще один круг, — сказал полковник.

— Принято, — ответил Летчик, и самолет начал разворачиваться. — Задолбали, — грустно сказал он мне в наушник.

Совместными усилиями мы все умнели и умнели. Теперь наши разговоры подслушать было гораздо проблематичнее. Вставляешь в ухо микронаушник, и даже оборотень рядом не услышит. Спасибо земной промышленности за идею. Приемной комиссии я сказал, что отслеживаю состояние самолета. И говорил он для меня отдельно, люди ничего не слышали из своих «Говорилок».

— Сколько можно? — пожаловался он мне. — И так понятно, что лучшего приобретения просто не может быть. Где они еще возьмут хоть что-то отдаленно похожее? Нигде. А когда вернемся, — добавил он специально для меня, — посмотри покрытие на левом крыле. Надо что-то делать с обледенением. К подобным температурам я не готов. Можно нагревать, но очень много энергии теряется.

В моем наушнике послышался шорох, а затем Летчик неожиданно сказал для всех:

— Тут что-то странное. При выборе района исходили из отсутствия больших групп людей, а эти находятся прямо за горой.

Полковник лихорадочно увеличивал картинку, еще двое влезли чуть ли не в экран. На нем была видна большая группа двуногих и животных.

— Ближе, — попросил Кремер Летчика, — подойди ближе. Орки, — уверенно заявил он через минуту, — и груз перегружают. Эти кто?

— Уверенно опознать нельзя, — сообщил Летчик. — Или люди или… хм… крысы. О, — удивленно сказал он, — а они в меня стреляют… Чуть не попали. Ухожу в сторону. — Было видно, как поворачиваются наблюдаемые, стреляя из самого разнообразного оружия. — В будущем, — спокойно сказал Летчик, — необходимо предусмотреть маскировочную окраску. Если бы они среагировали сразу, могло бы кончиться гораздо хуже.

— Караван, — яростно выругавшись, сказал единственный из присутствующих пес с капитанскими погонами. — А я вам говорил!

— Значит, очень удачно вышло, — пробормотал себе под нос полковник. — Что ты такое сделал, что он не просто команды выполняет? Можно считать, что свои обещания ты даже перевыполнил. Хочу еще сотню… Там выход только один? — спросил он в «Говорилку».

— Насколько я успел осмотреть — один, — уклончиво ответил Летчик. — Перекроете долину, никуда они не денутся. Там, — он на мгновение задумался, — сто восемьдесят два ослика, сорок два орка и тридцать восемь возможных крыс. Может, они вовсе люди. Шанс есть.

— Шанс! — вскакивая, сказал Кремер. — Десять перекрывают выход из ущелья назад. Мики, — обращаясь к капитану, — бери остальных и вверх. Вы… — Он посмотрел на меня. Следак уже стоял рядом, радостно скалясь. Я кивнул. — Взять патронов и гранат, сколько способны унести. Вперед!

Бегом, бегом, бегом. Все время вверх изо всех сил. Кто первый успеет, тот и победил. Если они первые — на подходе расстреляют. Думать некогда, сердце уже в горле стоит, груз давит на спину, и дышать невозможно. Все вверх, бегом и бегом. Большой рост и вес в такой ситуации только минус. В горах хорошо быть маленьким и легким. Неумение бегать в горах — еще один большой минус. Камни выскакивают из-под ног и летят вниз. Кто-то падает. Сил уже нет, но надо и без сил, через «не могу». На третьем, на десятом дыхании. Показать, что не потянул? Сесть и плюнуть, все равно это нас не касается? Никогда! Мы не люди, мы можем больше. Вверх, вверх, быстрее, быстрее. Глаза уже ничего не видят, ноги переставляются на чистом автоматизме, только вверх и вверх.

Мы успели. Только выскочили на гребень — навстречу оскаленные зеленые хари. Я трясущимися руками открыл огонь из пулемета. Никуда не попал, но они шарахнулись за камни. Теперь есть время. Я устраиваюсь поудобнее, пытаясь привести дыхание в норму. Остальные за моей спиной торопливо выкладывают из камней хоть какое-то подобие бруствера.

С вершины по каравану — очередь, очередь, еще очередь. Неважно, кого зацепишь, людей или животных, пока не кончилась лента. Наша задача зажать их и не выпустить. Их интерес — увести ослов с грузом. Поодиночке могут и уйти, но груз останется здесь. Бьются на земле раненые ослики, дико вопя, мечутся в свалке, пытаясь вытащить уцелевших, двуногие фигурки. Прямо у выхода из ущелья я навалил кучу трупов. Тед торопливо сует новую ленту (совершенно не помню его бегущего рядом), щелчок — и опять очередь за очередью по скоплению бегающих внизу фигур. Некоторые пытаются стрелять, но снизу вверх прицелиться непросто. Сплошная слепая стрельба, попасть в цель можно только случайно. Потом один встал на колено, держа на плече трубу гранатомета. С особым удовольствием прошелся по нему свинцом. Выстрелил он, уже падая, и снаряд полетел куда-то в небо, безвредно разорвавшись на склоне.

За спиной постоянно стреляют, несколько раз рванули гранаты, и с ревом пошли в атаку зеленые. Они уже проиграли, шум мы подняли такой, что скоро непременно прибегут в большом количестве и местные курды, и наш сопровождающий отряд, оставшийся в селе. Теперь для них главное — сбить нас с высоты и прорваться. На краю сознания слышу, как орет Следак. Боевой клич приматов. Пулемет плюнул в последний раз и замолк. Третья лента кончилась.

— Все, — кричит Тед и показывает пустые руки. Ну, еще не совсем все. Узи на таком расстоянии бесполезен, но эсвэдэшка при мне. — Спину прикрой, — ору ему, показывая на автомат. Не догадался раньше у армейцев оружием разжиться, вот пришлось свой ему отдать.

Выстрел, еще выстрел. В оптику прекрасно видно, как еще один пытается проскочить. Кажется, что можно рассмотреть даже выражение лица. Что такое, интересно, на этих ослах, что стоит подставляться, пытаясь их протащить? Выстрел, еще, еще. Вроде никто больше не пытается подняться. Если кто и остался, сейчас резво бежит к противоположному концу, где их должны в нетерпении поджидать. Сел и с удивлением уставился на собственную ногу. Ничего в запале не почувствовал, даже боли, а оказывается, посекло осколками гранаты, вся штанина в крови.

А картина вокруг — прямо как из приснившегося кошмара. Полтора десятка убитых орков. Трое мертвых людей. Следак, у которого пробит бок, ранены плечо и нога, хрипит, изо рта у него струится кровь. Вид у него, между прочим, совсем странный: в боевом облике, абсолютно голый, и руки, что называется, по локоть в крови. Самым настоящим образом, а не красиво выражаясь. И то, когти у него в таком виде не хуже моих, парочке нападавших обязательно живот вспорол. Наверняка перекидывался прямо в одежде, а она для этого не приспособлена. Еще двое тяжело раненных, один из которых оборотень-капитан. И легкораненый боец, торопливо ползающий от одного раненого к другому и пытающийся наложить повязку.

— Помоги, — неожиданно хриплым голосом говорю Теду, показывая на санитара.

Тед единственный, кто совершенно удивительным образом не пострадал. Удача — великое дело, один в первом бою погибнет, сколько ни учи, другого раны обходят. Только это бывает еще хуже. Карма у разумных такая. Нет, нет, нет, а потом сразу за все отыграется. Вместо трех легких ранений сразу без головы останешься.

— А ничего, — говорю я Следаку после беглого осмотра и втыкаю иголку шприца ему в руку. — Выживешь. Поправляться долго придется, но ничего особо страшного.

Он попытался улыбнуться, отчего весь перекосился.

— Оружие, — хрипит.

Я оглянулся на трупы внизу.

— И что с того?

— Крысы, дебил, — говорит он внятно.

— Думаешь, орки им продают?

Он закатил глаза, показывая, что думает о моих умственных способностях.

— А не надо быть идиотом, — наставительно говорю, вгоняя еще одну дозу. — Что ты мне так яростно подмигивал? Лезешь во все дырки, без нас бы прекрасно обошлись. Какое нам, собственно, дело до человеческих разборок? Одна польза, теперь сможем проверить на практике, насколько подобные лекарства для нас полезны. Черепаха говорит, поможет. Очень скоро будешь снова прыгать. Ты мне веришь?

— Я был готов умереть, прикрывая тебе спину, — хрипит Следак, — что бы и не поверить.

И вот что на такое ответишь?

«Я благодарен»? Так у каждого своя роль была в нашем бою. Мне стрелять, ему прикрывать. Для того его и отобрали, чтобы он мне спину закрывал.

«Я тебя люблю»? Так я не девочка, и ему моя любовь без надобности.

— Ладно, — говорю, неловко похлопав по плечу, — ты полежи, а я посмотрю, что с остальными. Да и покойников почистить надо.

Пока я возился с ним, один из тяжелораненых умер. Остался только оборотень-капитан. Мы покрепче будем, так просто не успокоить. Вид, впрочем, и у него был паршивый. Очередь в упор, три дырки в груди и цвет крови нехороший. Такое бывает, когда легкое задето. Последний уцелевший человек сидел рядом со мной, и его бил отходняк. При этом он время от времени бросал странные взгляды на Следака и постарался сесть подальше от него.

— Чего это он? — спросил я у Теда, подбирая оружие погибших и выворачивая карманы зеленым. (В каждого лежащего мы предварительно стреляли, еще не хватает, чтобы он живым оказался.)

— А, — оглядываясь на солдата, отвечает, — ты ж не видел. То еще зрелище было, когда он выскочил оркам навстречу. Вон смотри, один лежит, кишки наружу, — это когтями, а вот тот подальше, заработав удар по голове, остался без нее. Может, мне с перепугу показалось, но она оторвалась и, как мячик, улетела. Не привыкли люди к таким зрелищам. Мы, собаки, в боевой форме охранники хорошие, но грызть зубами решаемся только в крайнем случае. Будет теперь разговоров на весь Город. Кончилась ваша конспирация, больше за людей принимать не будут.

Одно из тел шевельнулось, и, не дожидаясь контрольного выстрела, зеленый попытался отползти на руках, ноги у него не двигались.

— А этого, — сообщил Тед, поднимая пистолет, — он приложил спиной о камень. Похоже, позвоночник сломал.

— Не стреляй, — останавливаю его. — Надо же допросить, из какого они племени и кто послал с грузом.

— Тоже верно, — согласился он, наступая орку на спину. — Теперь колесо закрутится. Будет большая карательная экспедиция. Давно о таком разговоры ходили, но за руку до сих пор не ловили. Мало нам крыс, так теперь появятся крысы с автоматами. Очень кому-то кисло будет, вплоть до виселицы.




— Этот груз, — веско сообщает полковник, — захвачен в результате действий армии.

Мы сидели в задней комнате помещения здешнего центра цивилизации. Телеграф, он же почта, он же место пребывания местной власти и постоянный пост охраны. Обычный деревянный стол, табуретки. Никаких стандартных для горцев ковров на стенах и прочих украшений. Место для деловых встреч. На стене достаточно точная карта района. Есть еще одна комната, где стояли две кровати, но сейчас их вынесли, и прямо на полу, подстелив какое-то тряпье, положили четырех раненых. Двое наших с горы и двое из заслона. Ходячие находятся в домах, а здесь устроили что-то вроде госпиталя на скорую руку.

Электричества не было, для этого надо было запустить движок, а это удовольствие дорогое. «Лампочку Ильича» прекрасно заменяла сделанная гномами лампа, работающая на керосине. Корпус был сделан из никелированной меди, а освещение давала собранная из длинных стеклянных пластин верхняя часть. Стандартные керосиновые лампы ей в подметки не годились, света дает раз в пять больше. Явно творческое развитие местными умельцами.

— Это, — в тон ему повторяю, — попало вам в руки, потому что я успел перекрыть выход, а мои спецсредства вовремя доложили о скоплении неизвестных лиц. Ваша армейская разведка, если она существует, полностью проморгала все, что возможно.

Так не пойдет, — демонстрируя дулю, продолжаю я. — Мы вам не подчиненные, самолет не оплачен, без нас вообще караван бы ушел. Телефон, по которому ты поднял на ноги все округу, тоже мой, и окончательной оплаты еще не произведено. Все должно быть пополам. Мы их застукали в момент сделки. Значит, или артефакты наши, или груз. Можно пятьдесят на пятьдесят — так даже лучше. На все не претендую.

Мы посидели, меряясь взглядами, потом он вздохнул и спросил:

— И когда ты сможешь передать остальные самолеты?

— Значит, договорились?

— Сам будешь тащить оружие вниз, а то осликов тоже сам пострелял?

— Три самолета до весны, — насмешливо отвечаю, — если мне не придется бегать по округе, собирая животных для перевозки. Остальные вы сами получать будете по нашему местожительству или будем нормально договариваться? Я надеюсь, что спорить из-за такой ерунды не стоит. Два оператора уже имеются.

— Один, — мрачно ответил полковник.

— Что, убили в ущелье? Не знал. Он погиб в бою, и стыдиться нечего. Надеюсь, долгов за ним не осталось… Значит, так. Я только что услышал принципиальное согласие на дальнейшее сотрудничество. Да?

— Передаешь уже готовый образец, получаешь оплату. Садишься делать остальные, — озвучил Кремер. — Оплата каждый раз по получении нового экземпляра. Получишь свою половину груза от каравана на базе, жлоб. Будешь пересчитывать поштучно патроны?

— Уж настолько я тебе доверяю. Вот только давай проясним один маленький вопрос. С Кланом надо работать честно. Как вы к нам, так и мы к вам. Память у нас хорошая, а взаимовыгодное сотрудничество бывает при условии, что обе стороны заинтересованы в контактах. Я все время имею дело лично с тобой. Ну, или с вашей армией в лице тебя и людей, тебе подчиненных. Однако ты не последняя инстанция, и есть люди повыше. Я не претендую на дружбу с вашими политиками, на фиг она мне сдалась, но не хотелось бы угодить под ваши внутренние разборки. Телефон у тебя теперь есть, как набрать номер, учить тебя не надо. Если будут проблемы, желательно сказать сразу и напрямую. Извини, мне лучше иметь дело с людьми в некоторых вопросах, но запрета на общение с прочими народами не существует, и лучше не пытаться ставить нам палки в колеса. Не купите вы, купят гномы или собаки. Так что прежде чем что-то сделать по отношению к нам, хорошо подумайте.

— Тогда давай будем честны до конца, — усмехаясь, сказал он. — Ты тащишь второй беспилотник все это время в багаже, но летает только один. А почему?

— Летают они по очереди, зачем потом еще раз морочить себе голову? Заодно и проверяю готовность, поэтому и заметили, глазастый мой. Вам нужна демонстрация, вы ее получили. Причем даже излишне конкретную. Можешь оплатить сразу два — оба и получишь.

— Вот эту тему мне бы и хотелось обсудить, — заявил Давид. — Мы теперь знаем, кто именно продавал оружие. Двоих из дружины точно опознали. Одного из ближайшего круга поймали, и ваш, с перебитым хребтом, много чего сказал. Допрашивать мы умеем. — Полковник оскалился не хуже волка, показывая острые клыки. — Спускать такое мы не можем, и это будет показательная порка, так, чтобы навсегда запомнили. Уже сейчас пошел призыв резервистов, и начали разворачиваться подразделения. В этой ситуации совершенно нелишними будут два летающих разведчика. Нормально подготовленный оператор остался только один. Я не теми задачами занят буду. Мне нужен второй, а лучше два. — Он уставился на меня, не мигая.

— Хе. Намеки строишь. Тут только два варианта. Или я, или Тед. Он тоже учился, ничего особо сложного, мелкий ремонт и обслуживание уже делать может, но гнать его на войнушку не стоит. Будет сидеть и думать про жену и ребенка. Кроме того, некоторые вещи он пока не освоил. Остаюсь я. Но, во-первых, тогда все сроки летят под хвост. Простейшие улучшения он освоил, но доводку проводить могу только я, и, как это делается, я никому показывать не собираюсь. Во-вторых, у меня совершенно нет желания подставляться под пули за чужие интересы из простого интереса. Так что я внимательно слушаю, что, собственно, ты можешь мне предложить.

— Денег во! — показывая мне ту же дулю, хладнокровно сообщает он. — Ты имеешь сразу две возможности. Возможность посмотреть на большую армейскую операцию, получить необходимый опыт и мое доброе отношение в будущем. Сроки — это да, неприятно, но будем разбираться с проблемами по мере поступления. Торговля торговлей, а личные контакты великая вещь.

— Ну, смотри, — приятно улыбаясь и почесывая зудящую ногу, говорю я, — сам сказал про любовь и дружбу. Думаешь, я не знаю, что некоторые Вещи из Города не уходят? Вроде и продавать разрешено, но почему-то за границы Зоны не попадают. Вот прямо сейчас и обсудим.




Глава 17

МЕЛКАЯ АРМЕЙСКАЯ ОПЕРАЦИЯ


Длинная колонна машин поднималась в горы по извивающейся дороге. В таких местах она прямо не проходит. Наиболее удобный путь далеко не прямо в горы, а вокруг них, и поэтому случается, что голова колонны прекрасно видит свой хвост, находящийся ярусом ниже. Есть старое мудрое правило: легче всего прокладывать дорогу там, где давно протоптали путь животные и люди. Что разумные, что неразумные, одинаково мудро идут по пути наименьшего сопротивления, не пытаясь лезть в горы, перебираться через пропасть или передвигаться по пустыне, старательно обходя места, где имеется вода.

Ущелье, на которое мы нацелились, выходило двумя рукавами на дорогу, соединяющую Новый Город, в котором жили люди, и несколько скученных поселений гномов. На той стороне ущелья совсем недавно обнаружили месторождение газа и сейчас старательно бурили скважины. Объехать ущелье было практически невозможно — дорога зажата между гор и в старые времена замечательно служила для собирания дани с окружающих. Изрядно разбогатевший на подобных мероприятиях князь с труднопроизносимым именем Дьулустан вознамерился найти новый источник дохода. Теперь он занимался тем же самым, регулярно взимая пошлину еще и с людей. Неизвестно, был ли перехваченный караван первым, но второго допустить не собирались. Ущелье, в котором он проживал, необходимо было плотно закупорить, навести порядок и сделать из мероприятия пример для окружающих.

Сводный полк, в котором я временно числился, состоял из нескольких подразделений. Основная часть — первый горнострелковый батальон с веселым неофициальным названием «Зубастики» насчитывал около трехсот пятидесяти разумных и состоял из штабного отряда и трех рот по девяносто бойцов. В роте кроме штаба было по шесть взводов, насчитывающих от двенадцати до пятнадцати разумных, которые в свою очередь делились на отделения по шесть-семь бойцов. Дело в том, что больше половины из них были собаки при минимальном количестве егерей. У этих было свое отдельное подразделение, подчиняющееся общине, и с людьми они служили нечасто.

Батальон был кадровый, и служили в нем сверхсрочники, прошедшие не один бой, способные действовать на больших расстояниях от обычных подразделений и вести разведку. Учили их и снайпингу, и диверсионным действиям, и оказанию медицинской помощи. На самом деле это была одна из двух пехотных частей, находящихся в постоянной готовности.

На вооружении у них были автоматы АК-47, АКМ и АКМС, а также снайперские винтовки М-24 и винтовки М40А1 — все калибра 7,62-мм, девятимиллиметровые пистолеты-пулеметы Узи, 5,56-мм пулеметы FN Minimi/M249 и 7,62-мм пулеметы FN MAG/M240, американские пулеметы Browning М2НВ и M2HQCB калибра 12,7 мм, 40-мм подствольные гранатометы, минометы L-16/M252 калибра 81 мм, приборы и прицелы ночного видения производства стран НАТО, у большинства армейские кольты и различные западные пистолеты с приборами бесшумной стрельбы. Такая сборная солянка самого разного производства. В здешнем озерном краю эльфы патриотизм привить не пытались, люди были из нескольких стран, включая Америку, и при желании купить можно было все что угодно. Сейчас выгодно было покупать оружие, сделанное в ЮАР. Там в армии творился бардак не хуже российского в девяностые годы, и армейские склады растаскивали. Да и промышленности надо было жить.

А передвигались мы на разных вариантах джипов и пятитонных грузовиках в сопровождении бронетранспортеров и интересной штуки на танковом шасси со счетверенной двадцатитрехмиллиметровой пушкой советского производства. Очень хочется такую (один раз на себе проверил, каково попадать под обстрел), а тут сразу четыре ствола.

Тебя везут — и никаких проблем, все необходимое снабжение: еда, вода и боеприпасы — тут же в колонне. Комфорт! Если не обращать внимания на мелкую пыль, постоянно висящую в воздухе, летящую в лицо из-под колес предыдущей машины и настырно лезущей в рот, нос и малейшую щель. Теперь я хоть понял, зачем у всех местных военных имелся большой платок на шее. Не для красоты, а лицо завязывать.

Я даже специально слазил и проверил, что такое эта железная банка на колесах. Привезет Доцент такую штуку, так надо перед остальными выглядеть сильно умным и авторитетным. Ерунда, мол, какая, каждый оборотень, имеющий хоть каплю мозгов, способен разобраться в управлении. Как ни странно, почти так и оказалось. Руль, педали, рычаги, тумблеры, кнопки — просто замечательно, если имеешь представление, что нажимать и в какую сторону крутить. Но для особо умных вроде меня была заботливо приготовлена книжка под названием «Инструкция по эксплуатации». Разбирать здешние буквы я так и не научился, но особо и не требовалось. Это был самый настоящий комикс, в расчете на таких специалистов, как я. Картинка, стрелочка-пояснение. Нажмите кнопку № 1, и вы услышите звук заработавшего нагнетателя. Понятия не имею, что это такое, но звук прекрасно слышен. А теперь нажмите кнопку № 2 и услышите звук работающего двигателя.

Три-четыре слова под картинкой мне переводил специально приставленный для охраны моего нежного тела пес с лейтенантскими погонами по имени Брэндон. У всех оборотней были человеческие имена, второе употреблялось только среди своих, и сообщали его людям очень редко. Это только Клыкастая была исключительно Клыкастой, и никак иначе. Не то уважение, не то старая закалка, не испорченная еще людским влиянием.

Второй мой охранник был человек — Сэм, он прекрасно понимал по-русски. В БТР он не полез — такие глупости не для него, насмотрелся уже давно и, как истинный солдат, предпочитал спать в любое время, в любом месте. Сэм был, скорее всего, Семен, но сознаваться в этом не желал. Ничего удивительного, еще один в батальоне прекрасно говорящий по-русски тщательно следил за правильным произношением своего имени — Сердж. Сергей звучало для нерусского слуха страшно неприлично: Сэр-гей.

Собственно, охранники — это была их вторая функция, хотя и важная. Мне полагалось их учить обращаться с беспилотником. Ничего особо сложного в этом не было. Следить за его состоянием, при необходимости проводить мелкую починку. Обычно деталь просто заменялась на стандартную. Главное было — правильно вести себя с Летчиком. Одного кандидата он моментально забраковал, недовольный его поведением. «Технику надо не только уметь чинить, но беречь и любить», — с возмущением заявил Летчик. Я не стал указывать, что сам он как-то поведением не очень похож на очередную машину (и так бедняге непросто), приходится изображать говорящий компьютер, скрывая эмоции.

Я еще и слегка поездил на БТР — ничего сложного, главное, не вмазаться в хвост другой железной банки впереди. Скорость минимальная — всего километров десять в час из-за плохой видимости. Пыль не давала толком разглядеть ничего дальше тридцати метров. Спина, правда, потом была вся мокрая от напряжения, но это вопрос привычки. И это освоим. Удобная вещь, если отвлечься от того, сколько она стоит, сколько жрет разного масла с бензином и как мало от нее пользы в мирное время.

Второй горнострелковый батальон именовался «Горцами» и набирался практически в том же виде, что и первый. «Горцы» должны был перекрыть ущелье с противоположной стороны, и сейчас батальон резво продвигался по другой дороге. Блокада ущелья должна была начаться одновременно. В обычное время батальоны по очереди отдыхали, уходя в отпуска и увольнения, в то время как товарищи готовы были выступить в случае осложнений в любую минуту.

Был еще и третий горнострелковый батальон, без заслуженного имени и в зачаточном состоянии. Он пока только формировался и имел только штаб и полсотни инструкторов. Там проходили начальную подготовку обычные призывники, количество которых изрядно увеличилось в последние годы. Подросло новое поколение. Город тоже рос и начал демонстрировать увеличившиеся мышцы.

Еще в нашей колонне шли две роты призванных на военные действия пехотинцев, тяжелая минометная батарея, две инженерные роты с могучими бульдозерами и грузовиком взрывчатки и ремонтный взвод. На ночь бронетранспортеры ставили в круг, прикрывая лагерь от обстрела, и на соседние холмы выставляли охранение. Это пока были не горы — метров 500–700 до вершины. Процедура была отработана до полного автоматизма, как и утренний выход из лагеря. Четко трогались по очереди. Кто первый встал — первым и отваливает.

Чем дальше и выше, тем ближе мы становились к нормальной планетной цивилизации, не имеющей понятия о людях. Сначала резко оборвалась хорошая дорога и пошли сплошные кочки и ямы. Потом изменения стали заметны и в поселках, мимо которых мы проезжали.

То, что пропало электричество, это вроде нормально, но исчезли и вообще любые признаки человеческого присутствия. Даже огнестрельное оружие очень быстро уступило место старым привычным лукам и коротким копьям, с выкованным в ближайшей кузнице наконечником. Впрочем, если вылезти из-под брони, то и от такого простейшего инструмента можно легко заработать дырку, не совместимую с жизнью.

Была еще одна примета. К нам по дороге присоединялись все новые отряды. Три местных оркских князя были совсем не прочь поучаствовать в переделе земельных границ. Младшие сыновья, хотя и с неплохой папиной поддержкой дружинниками, звали лихой народец на подвиги и готовы были повоевать с большой охотой. Даже у них огнестрельное оружие было не чаще, чем у одного из десяти. Дьулустана с его семейством ждали очень большие неприятности. Если здешние орки не сильно отличаются по привычкам от знакомых мне, весь род обязательно перережут, чтобы обеспечить себе законность новых владений. А потом бодро начнут выяснять отношения между собой, пока не останется один князь, который и загребет под себя всю долину. На троих там места мало. Не по земле — по амбициям, но и нормальной пахотной земли не слишком много.

К обеду начались владения неприятеля. Понять это было сложно, пейзаж ни капли не изменился. Все такие же голые скалы, без малейшего признака деревьев, все тот же холодный ветер с вершин, но атмосфера в колонне изменилась. Бойцы сбросили сонливость и полезли проверять оружие. Появился первый населенный пункт, уже принадлежащий противнику. Поселок сразу окружили, и колонна встала. Вперед пошли доказывать свою полезность зеленые. Никаких трудностей и не возникло. Население даже не пыталось сопротивляться и покорно ждало, пока его ограбят. Брать-то особо и нечего было. Убогое зрелище.

Кругом грязь, дома из глины и камней с земляным полом. Окошки очень маленькие и сделаны под потолком. Летом такое расположение должно помогать от жары, зимой от холода. Деревьев в окрестностях практически нет, и похоже, что дома не отапливают. То, что называется кроватью, представляет собой грубо сколоченные нары, где навалена куча разнообразного тряпья, которым и положено укрываться ночью. Туалет и глупости вроде места для умывания полностью отсутствуют. Для этих не слишком важных процедур по соседству имеется небольшой страшно холодный ручей, текущий с гор. Совсем мелкий, но видно, что весной становится широким из-за тающего на вершинах снега.

Зато имеются овцы, козы, свиньи, проживающие в отдельных пристройках. Неплохие запасы продуктов и сена. Практически все остальное сделано из глины. Пристройки к жилым и хозяйственным помещениям, миски, бусы, даже игрушки. Дерево и металл отсутствуют полностью. И оружия у здешних жильцов не имеется. Вроде князь запрещает, но, скорее всего, успели попрятать. Такие вещи должны быть очень дорогими.

— А, — хмуро сказал командир батальона, обнаружив меня поблизости (самое лучшее место всегда рядом с начальством, там и кормят лучше, и работы меньше, но только пока тебя не увидят и не пошлют крайне далеко, совершать подвиг), — пришло твое время.

— Хватит, покатались, — сообщил комбат. — Мы уходим в горы. Первая рота занимает высоты с правой стороны, вторая с левой стороны входа в долину. Задача — перекрыть все возможные дороги. Третья рота пока в резерве. Второй батальон делает то же самое с другой стороны ущелья. Пехота подтянется в ближайшие дни, а пока будем сами выкручиваться. Хорошо еще, что зима и перевалы закрыты снегом, а то при нашем количестве все равно бы удрали.

— Не понял, — сказал я своим охранникам, а по совместительству и ученикам, и экскурсоводам, — вон же она, дорога. Почему остановились? Надо быстро вперед, пока орки не узнали про наше присутствие.

— Дальше нельзя, — пояснил Сэм, невысокий жилистый парнишка, как будто специально выращенный бегать по здешним горам. Впрочем, при том количестве тренировок, через которые их прогоняли, он мог растерять все лишнее еще до знакомства со мной. Большинство служивших в батальоне — неважно, оборотень, человек или егерь — так и выглядели. Не было сильно высоких и отсутствовали маленькие. Надо было умудряться тащить на себе минимум килограммов сорок на очень большие расстояния. — Там, за поворотом, две большие скалы. Как техника идет, они выдают сильный электромагнитный импульс. Машина тихо останавливается, и надо менять всю электропроводку. Не было еще случая, чтобы не закоротило. Люди, животные спокойно ходят, а на машину моментальная реакция. И что интересно, с другой стороны ущелья точно такие же в пару. Так что мы перекрываем со стороны гор, а пока подойдут резервисты, инженерные части будут строить объездную дорогу. Торопиться особо некуда, других выходов из ущелья нет, одна проблема — замерзнем дожидаться.

— Ну и что? — не понял я. — Берешь, выключаешь двигатель, привязываешь к машине ослов или вообще ручками толкаешь.

— Ага, — подтвердил он. — И ручками в гору по всей длине аномалии — два с лишним километра. Мы зачем в горы идем? Всегда можно пройти не только по дороге. Есть тропинки, по которым ходят разные горные бараны и прочие козы. Местные жители их прекрасно знают. Значит, надо их перекрыть вдоль всей долины. Высоко в горы орки не уйдут — снег и следы. Летом нам было бы все не перекрыть. А так в подходящих местах будут сидеть засады. То есть они вдоль всего хребта, но начальство с основным отрядом на самом перспективном направлении. Закрыть долину, чтобы все остались внизу и сбежать не могли, задача для нас первоочередная. Тут торопиться не надо, нам, главное, не ордена получить, доложив о больших потерях и взятом в героической атаке Городе, а выполнить дело. Так что можно и дополнительную дорогу на будущее проложить, пока остальные подтянутся.

«Два самолета на такой район слишком мало, не удастся показать себя во всей красе», — прикидывал я, глядя, как готовятся бойцы. Ботинки тщательно смазывают жиром из специальной банки, чтобы ноги не промокли. Потом натягивают на себя кучу вещей, включая две-три майки и шерстяной свитер на форму. Мерзнуть никому не хочется. Кроме оружия, боеприпасов (а патронов много не бывает), гранат, воды и сухпайка, всякой мелочи вроде спального мешка и разных иголок, ножиков и прочего необходимого в походе, еще и парочка минометных мин по четыре с лишним килограмма. Такие вещи лишними не бывают. Все вместе весит столько, что непонятно, как вообще ходить можно. Общий вес, не считая оружия, переваливал порой за пятьдесят килограммов. Дополнительно пулеметчик нес на себе пулемет, а радист — радиостанцию. Еще у каждого шприц с обезболивающим, бинты, антисептические пластыри и специальная местная примочка вроде гипсовой повязки. Мягкая, как пластилин, она при соприкосновении с телом принимает его форму и застывает. У нас такого делать не умеют, а вещь полезная.

На роту всего два миномета, можно взять и больше, но тогда стрелять будет нечем. Всего четыре нагруженных по самое не могу лошадки. В этом недостаток поездки на машинах. В горы они просто не потянут, а вот ехали бы на лошадях, имелось бы куда грузить дополнительную амуницию. С конями здесь вообще большой напряг. Их мало, и они дороги, хорошая ситуация для торговли, уж это Клан вполне может обеспечить. Для перевозки грузов используют все больше ослов.

А количество двуногих несунов ограниченно. Собственно, то, что мы грузим на себя, — это мизер, потом обещают согнать со всего района местную живность в лице ослов и подневольных орков из местного населения и пригнать нам с дополнительными минами. Это только кажется, что толку от ослов немного. Каждый маленький ослик может унести больше сотни килограммов груза и пройти там, где лошадь не потянет, а недостающее количество восполняется за счет солдат. Солдаты — это, известное дело, прекрасные заменители ослов.

«А карты у них очень подробные, — подумал я уже вечером, валясь без ног, как только услышал команду на отдых. — По прямой здесь не больше тридцати пяти — сорока километров, но в горах прямых дорог нет. Путь-дорога легко превращается и в шестьдесят, и даже больше. А они, как по компасу, выходят на нужные точки. Кто-то здесь изрядно походил заранее и, вполне возможно, по всей котловине тоже — предусмотрительные парни служат в местной разведке».

Взвод, в отличие от меня, деловито долбил каменистую землю и обкладывал огневые точки камнями. Сгрузив притащенные на хребте мины, они изрядно повеселели в надежде, что назад нести не придется.

Минометчики за их спинами готовили себе отдельную позицию. Сейчас ребята спешно монтировали свою трубу.

Рядом забулькала рация. Я с интересом прислушался.

— Зуб, я первая рота!

— Хр, хр, хр, — один треск в ответ.

— Я — первая рота, вышел на место. Прием!

— Хр, хр, хр…

Снова старается.

— Я — первая рота, вышел на место. Прием!

— Хр, хр, хр…

— Ничего не слышу, — неожиданно внятно отвечает рация. — Сплошной треск, как всегда.

— Я — первая рога, вышел на место, — радостно орет связист. — Прием!

— Хр, хр, хр…

— С каким удовольствием я бы тебя оттрахал по возвращении за то, что заставил эту бесполезную вещь тащить, — со злостью говорит связист. — Теперь слышишь?

— Хр, хр, хр, — отвечает батальон.

На самом деле радист сказал гораздо грубее, но половину слов я просто не понял, несмотря на выученный язык. В армии очень часто использовали массу сокращений и профессиональных жаргонизмов. А с ругательствами у меня вообще были напряженные отношения. Почему-то страшно модным было ругаться на африкаанс, языке буров, который в мои познания не входил.

— Капитан, — позвал я командира роты. — Сюда иди!

Он, не переспрашивая, поднялся и подошел. Еще один пес, по имени Габриэль, сокращаемый подчиненными для удобства до Габи. Спортивный, атлетически сложенный парень моего возраста, с точными движениями хорошего убийцы. Странное дело, знакомы мы с ним всего ничего, но воспринимаю его как старого и проверенного в деле приятеля. Бывает такое. Редко, но бывает. Все равно как встретились девушка с парнем. Бац! — и любовь первого взгляда. И объяснить невозможно. Все сразу сходится. И интуиция кричит: он это, и запах приятный. То есть на самом деле воняет точно так же, как от всех прочих мужиков, оружием и потом, но для девушки запах единственный и неповторимый. Я не девушка, но подсознание упорно сигналит — свой. И дело даже не в том, что оборотень. Вокруг их столько, хоть в штабеля складывай, да и не считаю я местных собак своими соплеменникам. Какие мне, на фиг, псы родственники?

— Тебе что, не сказали, что я могу связаться с полком? — спрашиваю, доставая телефон.

— Армия… — выматерившись, отвечает он. — Все спланировано до мелочей, но самое важное довести до сведения забыли. Ни один нормальный план еще не выполнился полностью, как только доходит до реальных действий. Всегда что-то не предусмотрели, но, главное, противник совершенно не желает действовать так, как ты запланировал.

Я пожал плечами и стал набирать номер.

— И как много у тебя таких штучек? — терпеливо дождавшись, пока я доложу, и внимательно наблюдая за действием, спрашивает он. — Совсем не лишняя вещь в нашем деле. Хотя, — добавляет задумчиво, — иногда в отсутствии устойчивой связи есть свои преимущества. Можешь сам на месте решать, как правильно поступить, и никто не сидит у тебя на шее с указаниями. Только это хорошо для тех, кто готов брать на себя ответственность. Для лейтенантов с капитанами, а полковники инициативу проявлять не любят. За неудачу могут и наказать, ни к чему это. Вот будет резолюция вышестоящего, тогда совсем другое дело.

— Насчет приборчиков — это к начальству, — отвечаю ему. — На сегодняшний день я вашим армейцам продал только десять. До рот дойдет еще очень нескоро, но в будущем почему нет? Платить только надо. Ты дави на начальство, докладные пиши, и всем будет замечательно. Мне — куча денег, вам — нормальная связь. И страшную тайну открою. Через самолет можно говорить с другим, тем, что у второй роты на противоположном гребне. Будут дополнительные в каждой роте, совсем прекрасная жизнь настанет. Разговор почти как по телефону. Понятное дело, самолет должен работать, а не в мешке разобранным лежать. Сейчас, — показывая на лейтенантов, — они соберут, запустят, и можешь узнать, как дела на той стороне.

— А вы ребята хваткие, — с неопределенной интонацией говорит Габи.

— Мы — да! Только так и можно — брать земную технику и совершенствовать с помощью своих умений, применяя оставшиеся от предков Вещи. Соревноваться в строительстве заводов, производящих технику, не стоит. Все равно обставят. У людей опыта больше, и они знают, что с Земли тащить. Так что надо умело работать на стыке. Берешь электродвигатель и повышаешь время его работы и КПД. Потом продаешь в два раза дороже. Нормальный бизнес.

Он презрительно поморщился. А я сказал:

— А вы что — нет? Много я про собак слышал… Клыкастая то, Клыкастая сё… Странно, что многие оборотни на людей работают.

— Э, — скривился он, — да что ты понимаешь. Два месяца поболтался в Зоне и думаешь, что все знаешь. Со стороны кажется, что оборотни — монолит, стена, а на самом деле все совсем не так просто. Мы лет двести, с момента прихода в котловину с юга, беспрерывно воевали со всеми окружающими. Не только с крысами, но и с зелеными, и с гномами резались постоянно. Лишь с егерями жили почти дружно. Ну, бывали иногда недоразумения, но мы в лес почти не совались, а они к озеру. Нечего делить. Начиналось-то совсем не так, как сегодня выглядит, — усаживаясь поудобнее, наставительно сказал Габи. — Все делились на семьи, группа семей составляла род. У таких обычно один общий предок был. Во главе рода стоял выборный Старейшина. Рода объединялись в племя. Каждый род свои дела решал вполне независимо. И только касающиеся всего племени, вроде ведения военных действий, решались на общем собрании всех Старейшин родов. И выборность — это были не просто слова, если вождь проштрафился, его Совет старейшин вполне мог сместить и назначить другого.

А чем больше воевали, тем выше становилась роль военного вождя. Он не обязательно ходил в поход, зато должен был все правильно организовать и собрать бойцов вовремя и в необходимом месте. Обеспечить снабжение, совместные действия разных родов и семей. Фактически он со временем стал верховным главой племени, хозяйственные дела превратились во второстепенные, а совет уже выполнял только совещательные функции. Потом и вовсе стали передавать по наследству должность. Семейство Клыкастой заняло главенствующее положение. И место, где они жили, было более удачное, практически в середине наших владений, и бойцов у них много было. Клыкастая из Клыкастых. Имя в квадрате, подчеркивает сущность. — Он насмешливо улыбнулся. — А я вот из семьи Пятнистых. Тоже уважаемой среди оборотней, но сейчас речь не об этом.

— Запускаем? — обратился ко мне Сэм.

— Работай, — отмахнулся я от него.

— Запуск!

— Пошел!

— Полет нормальный, системы наблюдения в норме, — сообщил Летчик, — экран не забудь поставить на максимальную контрастность. Второй тоже в воздухе, рота на другой стороне ущелья вышла на позиции. — И мне в ухо по отдельной связи: — Не отпускай его, пусть говорит.

— Сейчас самое время, — говорю Габи. — Уже стемнело, зависнет на фоне горы и будет тепловизором проверять окрестности. Никто спокойно не подойдет.

— Посмотрим, — с сомнением ответил пес. — Не привыкли мы доверять земной технике. Автоматы еще туда-сюда, а что сложнее — непременно откажет в самый неподходящий момент. Посмотрим, что там за модернизация а-ля местные умения. Да, — перестав смотреть в небо и повернувшись ко мне, продолжил он, — когда первые люди появились, Клыкастая уже была вождем. Намного старше, чем выглядит, но ничего в упрек не скажешь — мозги работают. Нам вообще с ней повезло, не стала впадать в истерику от появления нового вида разумных, высаживающихся толпами у озера, и гнать нас на пулеметы. Наоборот, моментально отправила делегацию к людям, а потом и сама посетила. Они тогда вообще не слишком соображали, что к чему, и можно было легко любой лапши на уши навешать и на соседей натравить. Клыкастая сказала — «нет». Когда всплывет, что был обман, начнутся большие проблемы. Зачем? Обычный равноправный союз гораздо лучше.

Не так это просто было. Люди — они тоже разные. Минитмены разные были, амиши, идиоты всякие. Сектанты, горящие желанием спалить на костре своих же товарищей, вдруг чего-то отколовших. Говорят, на Земле это редкость, а тут среди людей в порядке вещей неожиданно проявившиеся способности. Последнее время к нам эльфы присылают бывших наркоманов в большом количестве. Физической зависимости у них нет после лечения, но психологическая-то осталась. Таких словами не воспитаешь. Тут надо было разбираться, кто и что, а не сгребать в одну кучу. Вот мы и стали иметь дело с самой большой группой, да еще на нашу удачу поселившейся совсем рядом. Вежливо так спрашивали: «А ничего, если вот этих придурков, со взором горящим и лозунгами типа „не оставляй в живых ворожею и оборотня“, мы перевешаем?» Очень редко договориться не удавалось по поводу совсем ненормальных. Город тоже хотел жить спокойно и часто еще своих солдат в помощь давал.

Дальше — больше. Самое легкое — взять у соседей оружие и жить себе как прежде. Только это и самое опасное. Мало того что людей больше, так еще им есть что предложить. И по образу жизни, и по новым идеям, и, самое неприятное, то, что мы самостоятельно сделать не можем. Купить — запросто, как раз в первое время у нас было чем заплатить, в большом количестве. Масса разных, не особо ценных для нас вещичек от старых времен осталась, но ведь сколько ни имей, а все равно когда-нибудь кончатся, и надо уметь самим обращаться с техникой и чинить ее. А лезть в бесконечные покупки — это ставить себя в подчиненное положение.

О! Мы моментально напросились на ниву образования, намекая на глубокое преклонение перед мудростью пришельцев, слегка польстить — никогда лишним не будет. И людям приятно, и нам хорошо, и начали энергично грызть гранит науки. Сначала посылали в городскую школу, специально отбирая лучших щенков, потом вообще открыли школы в каждом поселке и к себе учителей позвали. Теперь уже и свои в большом количестве имеются, но многие люди продолжают жить среди нас. Как первые обученные оборотни подросли, то желающих учиться дальше отправляли за счет общины в городской университет. Кто без особых способностей — в ремесленные училища. У нас есть целая сеть собственных и общих с людьми. На такое дело ничего не жалели.

Нормальной была ситуация, когда обычный фермер имел несколько сыновей. Отец работал с утра до вечера на поле, не разгибая спины, только изредка, в качестве отдыха, отправлялся бороться с очередными набегами крыс. Отдых отдыхом, но не всегда после этого возвращаются. Мать везла товар на рынок, а со временем организовали собственный кооператив, собирающий продукцию и централизованно продающий ее людям. И цены друг другу не перебиваем, и с при возом-отвозом — проще и легче в куче работать. Некоторые свои магазины понаоткрывали. Но вот старались при этом работать так, что младшие сыновья помогали родителям для того, чтобы старший сын мог учиться в институте. Когда он заканчивает обучение, начинает платить за обучение в институте второго брата. Потом они вместе платят за обучение третьего, четвертого или сколько их есть. Не только мужчины, но и женщины тоже учились. Фермер так и оставался фермером, но имеющим пятерых образованных сыновей. Теперь они в аренду свой кусок земли сдают, а сами в городе работают. Причем продать землю нельзя, она общине принадлежит. Мы свое из рук выпускать не собираемся.

Деревенские в каждом поселке собирались вместе, чтобы построить в своей деревне здание, — но не центр отдыха и не контору для начальства, а школу. У деревни, в которой есть школа, есть престиж. У деревни, в которой есть образованные, есть и деньги, и к кому обратиться в случае проблем. Своих забывать не принято. Если твой родственник сидит на хорошей должности и даже сам помочь не может, то обязательно подскажет, к кому идти, чтоб не накололи и с законами проблем не получилось.

Мы совершили очень точный прыжок из недоразвитого феодализма в недоделанный государственный капитализм. В Городе очень многое принадлежит не людям, а самому Городу, и управляется с учетом общих потребностей. Но принимали новое мы не по указке людей, а вполне самостоятельно. Что хотели — брали, что не нравилось — не обращали внимания. Не без проблем, конечно… Были и недовольные, желающие жить, как в старину заповедано, были и ошибки, но когда надо не миллионы загонять железной рукой в светлое будущее, а пару десятков тысяч — это гораздо проще и легче. Каждый на виду, и известно, кто чем дышит.

Сдается мне, — усмехаясь, сказал он, — что ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, и даже феодализм с капитализмом не ставят тебя в тупик.

— Очень хорошо понимаю, — заверил его. — Мы, как обнаружили людей, тоже об этом серьезно задумались. Только у нас всего третий год с момента контакта.

— Значит, все еще впереди… Можно и на нашем примере учиться. Некоторые шишки совсем не обязательно набивать самостоятельно. Клыкастая — баба очень умная, но и неприятная тоже. Наметит дорогу и прет, как танк, давя попавших под гусеницы в кашу. Многим это не слишком приятно, но вот племени с ней очень повезло. Она своего добилась. Встроилась в систему так, что без нас теперь не обойтись. Мы с Новым Городом срослись за двадцать с лишним лет как сиамские близнецы.

На пятерых граждан-людей — только один оборотень, но в армии каждый второй офицер-оборотень и один из трех солдат непременно. Если женщин считать, так еще больше. Наши непременно служить идут. Генералов у нас — всего один на всю армию, и он человек, но из пяти полковников уже два оборотня имеются. Ну, это у нас в крови. Столетия войны так просто не выбьешь, да и мира пока не видно. Тут скорее мы научим, чем нас. Так оборотни еще и почти половина полиции. Запах при розыске не спрячешь, и сила при аресте тоже не лишняя.

Но это ладно. Оборотни всю пищевую и перерабатывающую промышленность контролируют. Вот ты сейчас армейский паек наворачивал, так все делается на наших предприятиях… В сфере торговли, строительства и транспорта тоже неплохой кусок отхватили. А выпускники университета уже и в промышленность пошли.

Мы все-таки не люди. Завидовать в роду не принято. Кто добьется успеха, тем восхищаются, его уважают и стремятся ему подражать. Когда старший в семье умирает, его престиж и власть хоронят вместе с ним. Дети будут добиваться уважения сами, ничем в этом смысле не отличаясь от прочих. Собственность в нашем понимании — это общая собственность семьи, и надо суметь доказать, что ты лучше других, а не получил что-то в наследство, не прилагая усилий.

— Ну не слишком мы в этом смысле и отличаемся, — пробурчал я, — только слышится мне очень большое «но».

— Есть, — подтвердил он. — Даже два. Одно «но» — кое-кто из людей с положением всерьез испугался или хочет себе сделать имя на запугивании не слишком умных. «Оборотни ищут выгоду и агрессивны», — утверждают такие. «Это наемники, которые любят деньги, — говорят они. — Преследуют только свои интересы». Наверное, мы должны заботиться обо всех окружающих, — ехидно сказал Габи. — Налоги платим, а дальше их распределяет Городской совет. Вытирать носы каждому мы не обязаны. Вот почему у оборотней не бывает сирот? Потому что их всегда заберут родственники. Если нет ближних — дальние. Почему у инвалида всегда есть работа? Потому что нам не плевать на своих, даже если польза минимальная. И дальше обычный набор: кругом мохнатая рука, встанем грудью на защиту человеческих ценностей и все такое. Опять всплывают разные борцы за единственно правильную расу и чистоту крови. Не всех в свое время перевешали.

— А то я не видел и у вас такое.

— Это ты про Теда? — не удивился он. — Там все намного сложнее. Это уже наша собственная внутренняя борьба за власть. Мы тоже не одинаковые. В самом начале были два семейства, попытавшиеся крутить свою отдельную политику. Одно не слишком хотело набираться разных гадостей от людей и требовало ограничиться военным союзом. Другое, наше, Пятнистых, наоборот, хотело сблизиться еще больше. Мой дядька, — спокойно сообщил Габи, — человек с Земли. Подбирали когда-то одиночек, особенно с полезной специальностью, и принимали в племя. По-разному выходило, кое-кто не прижился и ушел, но большинство неплохо устроилось. Собственный заводик имеем в роду, на котором большинство родственников работает. Стекло производят оконное всех видов, бутылки, мебель из стекла и даже бронированное. Все, что душа пожелает. Сейчас думают на оптику переходить, оконными стеклами уже всех обеспечили.

У меня восемь племянников и племянниц, и все оборотни. И, кроме моего дядьки, есть еще пара десятков таких, не считая двух приемных грудничков уже в последние годы. На полторы с лишним сотни их детей или детей их детей семеро не могут перекидываться. Так что мы точно знаем, ассимиляция нам не грозит, скорее уж люди в нас превратятся.

— Так в чем тогда проблема с Тедом? — удивился я.

— А мы не городские, — пояснил Габи. — Наше племя намного южнее живет, и не все об этом знают даже из оборотней. На первых порах сами не хотели рекламу делать, тогда на людей еще многие косо смотрели, а потом уже поздно стало, Клыкастая подсуетилась. Слишком большое врастание в общество людей ее не устраивало, потому что тогда и должность Клыкастой становится ненужной. Вот когда про наследственность выяснилось, она и продавила этот закон, чтобы людей раньше времени не пугать. А под этим соусом и потомки таких браков не могут занимать должности в племени. Тогда это пугало — сейчас нет. Мне и в армии неплохо.

— А контачить-то с Клыкастой не забываете, — ехидно сказал я, — мы еще и приехать не успели, а она уже прекрасно знала разные интересные подробности, включая и количество прибывших, и то, что можно у них взять.

— И ничего странного, — невозмутимо ответил Габи. — Мы Федерация общин. Подчеркиваю, общин. Пока еще Новый Город и собаки не одно и то же. Интересы могут очень сильно отличаться. Есть в Федерации так называемое информационное бюро, на самом деле армейская разведка, которая занимается не только выяснением, какая у кого численность, какое вооружение и какие мысли бродят в голове у разных оркских князей и гномских старейшин, но и отслеживает настроения жителей разных общин. А есть еще и личная разведка Клыкастой. Союзники союзниками, а присматривать за соседями не помешает. Не шпионаж в классическом виде. Против Города не работаем, и тем более никто не получает денег у Клыкастой, находясь на службе у людей. Но в некоторых случаях непременно поставят в известность общину. Думаешь, егерь своим соплеменникам в лесу не рассказал о новом интересном факте? Он туда первым делом забежал. Просто лес обычно волнует только лес, они просыпаются, только когда угроза уже явная или в случае просьбы о помощи.

Появившиеся неизвестно откуда оборотни других видов представляют очень большой интерес для всех. Особенно волки. Тем более что с волками мы способны скрещиваться. Не великая тайна, — сказал он, поняв мой взгляд. — Малая численность ведет со временем к проблемам с наследственностью. Иногда даже приводим невесте юга, а там нас сильно по старой памяти не любят. Многие скорее пойдут на сближение с вами, все-таки общие корни и схожее происхождение. Волки если и отличаются, то это скорее воспитание, генетически там разницу в микроскоп не разглядеть. У нас по этому поводу, — усмехнувшись, пояснил он, — оживленное обсуждение было. Народ бурлит, вокруг твоих бойцов хороводы ходят, всем интересно посмотреть вблизи.

На тот момент, когда вернулся с сообщением егерь, толком было не понятно, что вы хотите и на что способны. Даже численность ваша была неизвестна, когда мы впервые о вас узнали. Большое нашествие (да еще и вооруженных огнестрельным оружием) было бы очень неприятно для всех. Однако дополнительные оборотни, признающие власть Клыкастой, совсем не лишнее дело. Чем нас больше, тем лучше, так что, как стали известны подробности, мы первые за новостями в очереди стояли. Подожди, непременно заявится делегация к вам домой, познакомиться поближе. С другой стороны, для людей вы могли сработать противовесом нам, собакам. Конкуренция. И слишком гладить по шерсти не стоит, желательно обозначить сразу, кто в котловине главный, и отталкивать не рекомендуется. Так что цени, я тебе достаточно много порассказал интересного. Можешь слегка скорректировать поведение.

— Я ценю, — соглашаюсь, — кое о чем мы и сами догадались, но вот так, в открытую, в первый раз.

— А я, — пояснил Габи, — думаю, что нам повезло, и поэтому говорю честно. Очень удачно наши интересы совпали. Появление нового оригинального вызова в вашем лице может толкнуть нас с людьми на конфликт, а может, и, наоборот, на ускоренное сближение. Превратившись в одну слившуюся вместе общину, мы, собаки-оборотни, выиграем очень много, а в то, что вы сумеете занять наше место, поверить сложно. Да и не получится. Слишком разные у нас весовые категории, пять сотен растворятся в тысячах, а не наоборот. Немного конкуренции нам на пользу. Слишком в последнее время успокоились, и требуется порастрясти жирок.

Кстати, здесь у нас всплывает второе большое «но». Выросло третье поколение оборотней, которое уже не помнит прежней жизни, оно настолько сблизилось с людьми, что не слишком понимает, зачем и почему существует отдельный район, в котором живет большинство собак, или почему нельзя на общих основаниях голосовать на выборах. Иметь своего кандидата гораздо лучше, чем дожидаться, когда оформится партия людей, призывающая бороться с нелюдями. Пока эти озабоченные специализируются на гномах и орках, но придет время, и к нам в дверь постучатся. А тем более многие не понимают причин запрета на связь с людьми. Тед — это просто самый заметный пример. Таких много есть, но стараются не светиться. Особенно много гуляк в армии и полиции. Живем в человеческих районах, в людском окружении — и при этом не заводить никаких отношений?!

Ты до Нового Города не доехал после каравана, а то бы имел удовольствие видеть у себя в приемной нескольких кандидатов на переселение подальше от этого закона. Магиню твою постесняются напрямую просить. У нас с этим проблема — сильных магов очень мало, и каждый моментально на службу в общину рекрутируется. Они себя очень высоко ставят. Тоже важная причина неприязни к общим детям. У людей намного чаще встречаются способности и по наследству передаются. Мы вторую форму, а они — свои умения. Совсем неплохое сочетание. Если всерьез задуматься, то со временем будет совсем другой вид, не похожий ни на нас, ни на людей.

Последние годы под крышкой в горшке, в который превратилась наша община, варится очень новое блюдо. Если ее вовремя не приподнять — взорвется со страшным грохотом. Только нашего Вождя так просто не объедешь. Спускать давление она уже лет сорок с лишним умеет профессионально. Первый шаг Клыкастая уже сделала, показав смутьянам в твою сторону. Будет и второй, и третий. Медленно и постепенно. Снимут запрет, — убежденно сказал Габи, — так что лови своих добровольцев, пока есть возможность.

— Э? — показав на него, я изобразил руками женскую фигуру.

— Правильно понимаешь, — согласился он. — Жениться пока не собираюсь, но прятаться по углам тоже надоело. Вопросы будут? А то я уже не помню, с чего все началось.

— Будут, — обрадовано говорю. — Много. И вопрос первый: а как вас нормально зовут и почему у всех человеческие клички?

— А чтоб общаться легче было, тоже врастание в людское общество. Меня на самом деле зовут Акинтолган. А если на конце «О», то имя женское — Адегбенро, например. Только это имена семейные, в документах не отражаются. Попробуй быстро сказать Адемолегун, — с сарказмом ответил он. — Не каждый с первого раза правильно произнесет. Ты вот тоже по документам Ярослав.

— А почему я не вижу младших?

— А чего им здесь делать? — удивился Габи. — Есть пограничная рота «Укус», базируется на возможных местах прорыва крыс через горы. Там не меньше трех сотен, и у каждого собственный напарник из наших. Людям трудно понять их сигналы, а мы с детства приучены.

— В каком смысле, трудно понять? Они что, не разговаривают?

— Как это возможно? — не понял он. — Глотка не приспособлена.

— У нас могут, — поясняю. — Есть такой специальный «Ошейник», вместо динамика работает. Там стоит переводчик, который расшифровывает движения мускулов гортани и языка и преобразовывает в человеческую речь.

Он резко наклонился вперед и уставился мне в глаза.

— Когда можешь показать образец, как сделать и сколько стоит? — тщательно выговаривая слова и разделяя их так, что, казалось, падают увесистые камни, спросил Габи.

— У нас гости, — сообщил негромко Сэм.

— Договоримся, — поднимаясь посмотреть, сказал я, обращаясь к капитану. — Не думаю, что это неподъемное дело.




Орки особо и не прятались. Ночь была безлунной, очень плохо видно, но здешние места зеленые должны были прекрасно знать. Шли уверенно и с приличной скоростью. На экране четыре десятка черно-зеленых силуэтов были совершенно одинаковы и различались только оружием. У этих было огнестрельное, и ко всему еще они тащили крупнокалиберный пулемет.

— Мало, — сказал Габи. — Пусть проверит по тропе дальше. Не мог князь с таким малым количеством дружинников идти на прорыв. Или эти нас отвлекают, или авангард другого отряда.

Картинка плавно сдвинулась, и самолет пошел дальше, не дожидаясь команды. «Говорили, обсуждали, — недовольно подумал я, — все равно лезет со своей самостоятельностью. Зачем лишнее внимание привлекать? Дождись прямого обращения, а потом уже работай».

Офицеры роты, сгрудившись вокруг нас, напряженно уставились в экран, рассматривая местность. Скалы и камни, скалы и камни…

— Есть! — сказал Сэм, тыкая пальцем.

Длинная темная гусеница из множества двуногих и четвероногих растянулась по тропе, целеустремленно сокращаясь и растягиваясь на узкой тропинке. Звука не было, но очень хорошо можно представить и тяжелое дыхание зеленых, и стук копыт вьючных животных. Самолет медленно шел по кругу, показывая все новых орков, направляющихся следом за передовым отрядом разведчиков.

— Вот теперь другое дело, — довольно сказал капитан. — Куда им еще идти, кроме нашего перевала и соседнего. Поворот уже прошли, значит, к нам направляются. Ждем до последнего момента, пока разведка в нас не упрется. Сразу после этого, — он показал на минометчика, тот, соглашаясь, кивнул, — по задним, чтобы не ушли и просто вынуждены были идти на нас, вывалишь все, что есть. Заодно и поучимся корректировке через самолет.

Ну что, парни, — обращаясь уже к собравшимся офицерам, сказал он, — задача ясна? Тогда по местам. Полчаса, я думаю, у нас еще есть. Проверить всех. А ты, — повернувшись ко мне, приказал, — сидишь здесь и никуда не суешься. Ты мне стал неожиданно страшно дорог, — пробурчал он уже на ходу.

Когда разведка зеленых подошла метров на пятьдесят-шестьдесят, одновременно заработали оба пулемета, кося в упор орков. Рядом дружно стреляли экономными очередями из автоматов. Немногие уцелевшие залегли, отстреливаясь. Шансов на почти открытой местности у них не было никаких. Попытки подняться, чтобы одним броском уйти из зоны огня и спрятаться за валунами, неизбежно кончались очередью и еще одним трупом. Очередное тело, брызгая кровью, катилось вниз. Особенно страшно выглядело, когда свинцовая строчка из пулемета калибра 12,7 мм накрывала очередного беглеца. При попадании двух-трех пуль его буквально разрывало на куски, так что ноги-руки и туловище летели в разные стороны.

Через секунду после открытия огня заработали минометы, посылая мины вниз с противным визгом. Стрельба шла почти на предельной дальности с конвейерной скоростью и размерностью. Минометчик сначала положил две пристрелочные мины и проконтролировал попадание через самолет, а затем перешел на подавление. Внизу был самый настоящий ад: на узкую полоску тропы беспрерывно падали мины, разбрасывая вокруг осколки. Орки и животные падали, пытались спрятаться в малейших ямках и залезть повыше, надеясь избежать неминуемой смерти, но кто бы там ни командовал, среагировал он точно и, вместо того чтобы бессмысленно идти вперед, отдал команду на отход. Большая часть отряда, неся потери, сумела уйти вниз, и достать их уже не получалось.

Минометчик, иногда отдавая команды, заглядывал в блокнот. На мой заинтересованный взгляд он с усмешкой пояснил, что таблицы стрельбы по размеру не меньше тома «Истории Второй мировой войны», и таскать с собой такую дополнительную тяжесть он не желает. Поэтому то, что может понадобиться, выписывает себе в блокнотик. Гораздо легче и удобнее. Компьютер еще удобнее, но бывали случаи, когда они неожиданно отказывались работать, и особенно часто это случалось в горах, несмотря на любую защиту, так что лучше уж по старинке от руки написать, чем потом, в самый ответственный момент, за голову хвататься.

Вся стрельба продолжалась не больше десяти-пятнадцати минут. Потом мины просто кончились. Вернее, по десятку на каждый миномет оставили на непредвиденный тяжелый случай, но никто после подобного уже не ожидал нападения. Из сорока орков, первыми угодивших в засаду, одиннадцать с разными ранениями сдались. Никаких ужасов с расстрелами и прочими пытками не последовало. Их перевязали, а тяжелораненым даже руки связывать не стали. Тут работала какая-то совсем другая психология, чем в наших войнах с зелеными на равнинах. Дружинники выполняли присягу, данную своему князю, и вины за ними никакой нет. Даже если в бою погибает один из наших, последствий для пленных не будет никаких. Война — это война. Сумел убить врага — молодец и достоин уважения. Случайно пострадали посторонние — не слишком хорошо, но все бывает. В зоне боевых действий всякое случается.

Другое дело, если без военной необходимости убивали гражданских лиц, женщин, детей, сжигали дома… Ограбить — это в порядке вещей, но для любых действий имеются достаточно четкие границы. Пересек — и вот тут кончался малейший гуманизм.

Горнострелки, а за ними и вся остальная армия, исповедовали закон кровной мести и брали за одну такую жизнь десять вражеских. И неважно, что сам не участвовал. Не остановил такого убийцу — непременно ответишь. И ты, и твой товарищ, и все присутствующие при подобных действиях. И обязательно заплатит жизнью отдавший приказ. Именно поэтому Дьулустана будут ловить долго и упорно, не останавливаясь ни перед чем. Продавать огнестрельное оружие вне котловины было запрещено для всех. Тем не менее оно уходило родственникам и союзникам, и на это смотрели сквозь пальцы, как и на нас. Мы не представляли угрозы ни сейчас, ни даже в далеком будущем. А вот продавать крысам — значит непременно получить очень тяжелые последствия, они общих правил не придерживаются.

Утром подошла на смену нам рота пехотинцев, мы снялись и, оставив резервистов на позициях, пошли вниз. Задача была — начать прочесывание местности и стягивать окружение, загоняя всех в мешок в долину. Ниже нас должен был встретить батальон егерей, а к созданному совместно плотному заслону позже уже присоединится пехота.

Разгромленный отряд моя рота обшарила не хуже, чем это делаю я. С чувством глубокой ответственности, не упуская из виду никаких мелочей, выгребли из карманов и сумок все, что могло найтись интересного и ценного. Тяжелые вещи оставили в отдельной куче и приставили охрану, но, в отличие от меня, еще и похоронили покойников, навалив приметную кучу камней, и, если были жизняки или какие другие документы, собрали для передачи родственникам после окончания боевых действий. Тут продолжали действовать малопонятные для меня, но вполне нормальные для местных жителей и исполняющиеся по мере возможности правила, что можно, а что нельзя и как себя правильно вести. Бросить трупы непогребенными считается очень неприличным поведением. Это правило соблюдается обеими сторонами, а потому пропавшие без вести бывают крайне редко.

Между прочим, трофеи в таких ситуациях считаются собственностью армии, и в случае нахождения чего-то ценного добытчики могут даже рассчитывать на неплохое вознаграждение. Это совершенно не мешает моей роте прихватывать в качестве трофеев оружие и всякую мелочь. Армия — это армия, но в ней существуют отдельные подразделения. Командиры старательно делают вид, что ничего не замечают. Тащить придется на своем горбу, дополнительно к обычному грузу. Транспорт появится еще не скоро, поэтому все равно дважды подумаешь, что брать и имеет ли смысл.

Они еще и потому так тщательно искали по вьюкам и мешкам, оставшимся на земле или возле погибших животных, что князь непременно должен был тащить казну с собой. Кроме виртуальных денег с жизняка должны были быть золотые и серебряные вещи, артефакты разные. Дьулустан считался богатым, не первый десяток лет брал налоги с купцов, проезжающих через долину. Как ни странно, ничего стоящего не обнаружили и с кислыми мордами пошли дальше, оставив трофейную команду для сбора разбросанных вещей и оружия.

Я не стал дожидаться, пока все остальные соберутся, и, в полной уверенности, что орками в округе уже не пахнет, кроме убитых, пошел вперед и очень удивился, когда меня сшибли с тропы пинком в зад. Было очень больно. Падать на камни никому не пожелаю. Хорошо еще, руки успел выставить вперед.

— Смотри, — сказал солдат с нашивками сержанта, показывая вперед. Я внимательно пригляделся. Тонкая проволока тянулась через дорогу и исчезала в кустах. — Растяжка, — пояснил он покровительственно, — научились уже на нашу голову. — Он нырнул в чахлую зелень у обочины и появился через минуту с гранатой в руке. — Под ноги внимательно смотри, нюхай тоже — вы можете. Наверняка на тропе еще будут. Специально для нас ставили, на случай, если в погоню бросимся.

— С меня бутылка, — благодарно сказал я, — ты что пьешь?

— Это правильно, — одобрил сержант, — хоть и деревня, но понимаешь. Лишние дырки в шкуре никому не нужны. Если нарвешься, услышишь щелчок. Сразу прыгай в противоположную сторону и падай. Обычно пара секунд еще имеется, не будешь стоять, как баран, — есть шанс уцелеть.

Я подумал, что торопиться мне, собственно, некуда, могу и подождать, пока вперед организованно пойдем, и уселся на камень, наблюдая, как уходят по тропе с проверкой специалисты своего дела. То-то я еще удивлялся, зачем саперы нам нужны. Оказывается, совсем не лишние.

Ближе к долине нас неожиданно обстреляли из стрелкового оружия со стороны небольшого поселка. Тут и пригодились последние мины. После первых же разрывов огонь моментально прекратился. Рота поднялась и пошла к домам. Навстречу вылез еще один зеленый с перевязанной головой и послушно встал на колени, демонстрируя сдачу. В поселке был еще десяток таких же раненых после вчерашнего обстрела на дороге, оставленных здесь, чтобы не замедляли движение уцелевших. Долг они свой выполнили, героически постреляв в нашу сторону и предупредив хозяина о преследователях, а умирать совсем не хотели, слишком неравные силы, вот и сдались моментально. Заодно они и поведали заинтересованным слушателям, что казна была, но ее вовремя утащили от наших загребущих ручек. Почти полсотни уцелевших дружинников ушли в единственный город в долине, под названием Кыыдаан, где собираются обороняться. Дружинники остались отборные и сопротивляться непременно будут.




Начались похожие друг на друга, как близнецы, дни. Мы медленно, никуда не торопясь, стягивали кольцо обороны, передвигаясь все ближе и ближе к городу в контакте со все новыми подразделениями, постоянно подходящими на помощь и смену. Люди взялись за вразумление орков всерьез. Через десятидневку пробили на скорую руку объездную дорогу, и подошла техника.

Само ущелье, длиной около двадцати километров, — единственный путь из равнинной части котловины к горам, по которому могут передвигаться колонны автомобилей и военной техники. По моим прикидкам, уже собралось не меньше пятнадцати тысяч человек и оборотней, а были еще и отряды орков, и батальон егерей. Немногие не желающие сдаваться из окрестных сел ушли в город. В большинстве случаев особых проблем не было. Пейзанам без разницы, кто у них князь, лишь бы налоги не слишком драли. Это начальство волнует, нередко связанное родственными узами и старыми отношениями.

Вся эта беспрерывная сложнейшая перегруппировка сил и стягивание мешка, в котором оказался окруженный противник, была проведена настолько четко, организованно, что удалось перекрыть запланированный график. Вместо трех дней затратили на передислокацию всего двое суток. Вокруг ущелья был обеспечен необходимый режим изоляции, исключающий возможность прорыва.

Еще одна попытка вытащить князя сорвалась. Дружина смогла на узком участке даже прорваться в прилегающую к селу лесополосу. Но их вовремя обнаружили и накрыли минометным огнем. Тут я и увидел своими глазами, что такое горнострелки и насколько лучше с ними не связываться. Часть дружинников засела на горе и, имея на вооружении пулеметы и автоматы, надеялась прикрыть своих отступающих товарищей.

На штурм горнострелки отправились группой в двадцать бойцов. Вершину горы одновременно обстреляли из трех минометов и под прикрытием их огня поднялись по склону. Одновременно с соседней высоты несколько снайперов не давали поднять голову оркам, которые пытались под падающими минами вести наблюдение. Как только закончился минометный обстрел, атакующие бойцы вынырнули уже под самым носом обороняющихся и открыли сплошной автоматно-пулеметный огонь почти в упор.

Сорок минут боя — и никакое огнестрельное оружие, даже в связке с высоким воинским духом, не помогло. Тридцать шесть убитых орков, восемь раненых пленных. Вражеский отряд полностью уничтожен меньшим по численности, но гораздо лучше подготовленным отрядом горнострелков.




Подразделения блокировали пригороды города с невразумительным для моего уха названием Кыыдаан. Артиллерия начала обстреливать отдельные районы, где собралось около двух тысяч вооруженных орков, при собственном населении тысяч в тридцать.

Не то чтобы город сильно впечатлял своими размерами, но стоял он на холме, поднимаясь несколькими уступами, а на вершине имелась мощная крепость, строившаяся и перестраивавшаяся несколько столетий.

Кольцо замкнули полностью, и все оставшиеся за нашими спинами поселки тщательно прочесывались дружественными орками при поддержке людей. Если вначале спать приходилось только урывками, постоянно отслеживая передвижения чужаков в нашем районе, то чем дальше, тем больше я все это перегружал на своих учеников. Сложного в обучении ничего не было, большинство необходимых действий прекрасно выполнял Летчик, надо было только давать координаты района поиска и пояснять некоторые ранее ему не известные вещи. Работы у меня было все меньше. Самолет мог нормально летать только по ночам, днем он был совершенно беспомощен при обстреле. Слишком малая высота и низкая скорость. А никакой особой разведки, кроме корректировки огня, в нашем положении уже и не требовалось. Высоты вокруг города были заняты, и все прекрасно просматривалось в обычный бинокль.

Выглядел Кыыдаан достаточно странно. Дома были все больше двухэтажные — первый сложен из больших каменных блоков, плотно подогнанных друг к другу, второй из местного кирпича, а попросту говоря, обожженной глины. Это еще ничего, они хоть прочные, в мелких деревеньках строили из глины, просто высушенной на жарком солнце. А жили в таких домах нередко несколько поколений близких родственников.

Здания стояли очень близко, так, что при необходимости можно было перелезть на соседнюю крышу. А вот заглянуть в окно было невозможно. На улицу выходили глухие стены, и выглянуть можно было только во дворик внутри каждого дома. У богатых в таких двориках даже росли деревья, в тени которых можно отдохнуть.

В целом такой дом представлял собой настоящий блокгауз, рассчитанный на длительную осаду, куда ворваться непрошеному гостю было очень непросто. С плоской крыши, где в подобных случаях находились стрелки, врага обстреливали еще на подступах, и соседи тоже не остались бы в стороне от развлечения. Войти можно было только через единственные ворота во двор, где агрессор опять попадал под выстрелы из окон. Совсем другая архитектура, чем в деревнях, но там и взять особо нечего, не то что в городе. Все было продумано до мелочей и не одно столетие проходило экспериментальную проверку. К тому же большинство подвалов в домах соединялись ходами сообщений, что давало возможность перебрасывать в нужное место подкрепления под землей, не показываясь противнику.

Одна проблема — такая оборона была хороша, пока не появились люди. Они вовсе не собирались разбивать лоб о каменные стены домов или красться по узким кривым улочкам, где непременно получили бы массу раненых и убитых. Тут хватило бы и одних камней, запущенных с крыши. Поэтому, особо не торопясь, люди подтащили тяжелое вооружение и начали демонстрировать, как не надо с ними враждовать. Сначала всем желающим было предложено выйти из города вместе с имуществом. Таких оказалось немного, видно, плохо орки представляли, что их ждет. Хотя хвастаться особо нечем. Я тоже в первый раз видел это зрелище.

Десять гаубиц со скорострельностью четыре-пять выстрелов в минуту с совершенно безопасного расстояния в несколько километров начали методично и последовательно разрушать дом за домом, «пробивая» в кварталах коридоры для действий пехоты. Расчеты орудий работали как на тренировках.

Зрелище было страшным. То, что орудия сделали на местном заводе еще по образцам времен Второй мировой, на результат не влияло никак. При попадании снаряда дом рушился, выбрасывая столб пыли и дыма. Если и были в нем защитники, искать их после этого не стоило. В пригороде начались пожары, и уже к обеду над множеством зданий вывесили белые флаги. Подобные вещи орки прекрасно выучили раньше. У нас, у анхов и у зеленых белый цвет означает приглашение к переговорам, а вовсе не сдачу. Таким образом подчеркивается чистота намерений. И здесь человеческие понятия без приглашения вторгаются в старую жизнь. Хочешь жить — учись общаться на понятном для сильного соседа языке.

Сдавшимся повезло меньше, чем первым сбежавшим из города. Их загоняли всех в огромный фильтрационный лагерь. Прямо на поле, огороженном колючей проволокой, они, предварительно проверенные на предмет оружия и нередко с облегченными карманами, сидели в ожидании конца происходящего. Там шло тщательное изучение личностей, чтобы под шумок из города не смылись ответственные лица.

Не все сдались, кое-кто из тех, кто много терял при перемене власти, пытался еще сопротивляться. Но огневые точки блокировались, и очаг сопротивления просто взрывался.

В Кыыдаан вошли оба горнострелковых батальона, разбитые на штурмовые группы, с дополнительными инженерными и саперными подразделениями. Первыми вдоль улиц продвигались тройки со стрелками, вооруженными автоматами и пулеметом, за ними тройки с гранатометами или огнеметами. При обнаружении сопротивления они вели огонь по противоположным сторонам улицы — тройки, движущиеся по левой стороне улицы, стреляли по зданиям на правой стороне и, соответственно, наоборот.

Следом шли саперы, которые проверяли захваченные здания на наличие в них мин, проделывали проломы в домах. Орки нередко устанавливали в дверных проемах и на растяжке гранаты, прикрепляя к ним тротиловые шашки. Откроешь дверь — и получишь взрыв. Заметить тонкую нить при штурме здания было непросто, а в ночное время практически невозможно. Нюх тут не помогал, слишком все провоняло запахами железа, сгоревшего пороха и крови. Поэтому в двери даже не совались, шли сквозь стены.

И в довершение всего — еще не меньше пяти-шести снайперских пар с пулеметчиком, занимающих позиции на флангах, и неизменный бронетранспортер, готовый в любой момент прикрыть броней бойцов или открыть огонь из крупнокалиберного пулемета для поддержки. Вперед их не пускали, у орков, как оказалось, были и гранатометы, а на узких улицах это гарантированная смерть. Поэтому имелся еще и огромный бронированный бульдозер, сносивший все подряд и расчищавший дорогу от обломков уничтоженных артиллерийским огнем домов.

К сожалению, полностью избежать потерь в бою и тем более в городских застройках, где противник знает все входы и выходы, еще никому не удавалось.

В этом мне пришлось убедиться на собственном опыте. Я по-прежнему таскался за командиром первой роты Габи в малопонятной роли прикомандированного специалиста. Мои попытки уклониться от этой чести и спокойно посидеть в уже обшаренных кварталах были им вежливо и твердо проигнорированы. Вроде как я могу еще потребоваться.

Оба моих заместителя прекрасно научились общаться с Летчиком, и в принципе в моих услугах уже никто не нуждался. Тем более что ночью война прекращалась. Вырваться из плотного кольца окружения попыток больше не было. Со злобой обреченных последние защитники города, еще не отступившие в мощную крепость, стоящую на холме, изредка пытались устраивать засады на проводящих зачистки домов солдат, передвигаясь по подземным переходам в уже проверенные дома и выходя в тыл наступающим.

Вот так я и шел, как привязанный, за начальством, когда совершенно неожиданно раздалась длинная автоматная очередь. Впереди рухнул, широко раскинув руки, невысокий солдат. Из дыры в животе выплескивалась кровь, и сам он судорожно скреб землю, явно в последних судорогах агонии. Еще один, неприятно брызнув мне в лицо кровью от попавшей в правую сторону шеи пули, свалился рядом. После таких ранений не выживают. Остальные, стреляя на ходу и издавая невразумительное рычание, мгновенно кинулись к дому, откуда стреляли. Навстречу нам с не менее кровожадным ревом выскочило несколько орков.

Здесь, на улице, мы и сшиблись с зелеными. К счастью, автомат был только у одного, и первой же очередью он высадил весь магазин. Стрелять тоже надо уметь. Драться штыком автомата меня никто не учил, да и не было у меня штыка, так что, привычно уклоняясь от удара длинного тесака, больше похожего на короткий меч, я воткнул одному из них нож в живот. Такие вещи мне гораздо привычнее, чем стрельба с дальнего расстояния.

Рядом с хрипом и руганью дрались остальные. Стрелять из пистолета ума большого не надо, но при том, что практически все орки были на вид здоровее и сильнее маленьких горнострелков, тех явно учили не только стрелять, но и орудовать любым попавшим под руку предметом. Попасть с разбега стволом в горло — я бы так не сумел. И отмахиваться прикладом от копья в общей свалке так, чтобы не зацепить ни одного своего товарища, а умудриться завалить копейщика, учившегося всю жизнь орудовать своим оружием, дело тоже не простое.

Все это продолжалось считанные секунды — от первого выстрела до момента, когда зеленые превратились в трупы. Зажимая нехорошую рану на бедре, сидел мой лейтенант Брэндон и ругался непослушными губами. Его успел полоснуть клинком один из орков. Вид у него был отвратительный. Явно потерял много крови и был страшно бледен. Пришлось накладывать жгут, сделать еще что-нибудь в этих условиях было нельзя.

Потом мы затащили его и еще одного раненого в дом и стали дожидаться врача. Рация, на удивление, работала прилично, в ущелье с этим гораздо меньше проблем, чем в горах, и он прибыл быстро.

Дом, в котором мы остановились, и примыкающие к нему соседние были превращены во временный рубеж обороны. С крыш уже были видны многотонные камни, из которых построена крепость. Толстые стены надежно защищали гарнизон от навесного огня, прилегающая к форту территория простреливалась винтовками и пулеметами. Там засели снайперы, а возле специально пробитых дыр в стенах находились наблюдатели.

Наши солдаты и офицеры вперемешку валялись во внутренних помещениях занятого дома. Часть моментально заснула, часть лениво трепалась, кое-кто бродил, без особого любопытства рассматривая обстановку и немногое сохранившееся имущество. Все ценное отсюда вынесли еще до нас, и, скорее всего, хозяева.

— Вставай, — пихнул меня ласково ногой капитан. — Идем со мной. Прощальный вечер. Начальство сказало, что ты отныне свободен.

Прямо на полу был расстелен ковер, где в глиняных мисках был выставлен нехитрый закусон из консервных банок и притащенных из местных подвалов овощей и фруктов. Выпивки не было, только что-то вроде кваса в многолитровом кувшине, тоже добытого в чьей-то кладовой. Вокруг ковра сидели все офицеры роты, сапер и минометчик.

— Садись, — показывая на свернутое в комок одеяло, пригласил Габи. — Любая часть, — сказал он минут через десять, когда первый голод был утолен, — всегда считает только себя лучшей из лучших. Это и правильно, надо гордиться своей семьей и стараться сделать ее еще лучше и престижней для окружающих. А воинское подразделение в широком смысле и есть семья. Гораздо надежнее, когда плечом к плечу стоят те, кому ты доверяешь. Не просто сослуживцы, но друзья. Это не твоя война, но ты провел с нами достаточно много времени, чтобы мы составили о тебе впечатление. В целом положительное, — сделав паузу, закончил он. — Можно с тобой дело иметь. К нам я бы тебя не взял, — поделился он. — Бегать по горам не потянешь. Сейчас шел в облегченном виде, половину груза за тебя тащили, и то еле дышал. А вот в пехоту — вполне. Поднатаскать тебя слегка, и смело можешь проситься на командира взвода, — сообщил он под ухмылки остальных.

— Да я вроде и не рвался… Мне и в моей роли совсем неплохо. Это я, по вашим меркам, не меньше командира батальона. Вокруг, — мечтательно сказал я, — бегает масса подчиненных, некоторые даже делают вид, что интересуются моим мнением, правда, потом делают все наоборот, ведь они лучше знают. А я им не мешаю. Тоже делаю вид, что не знаю, чем они занимаются. Может, действительно, больше моего понимают. Но! — восклицаю, поднимая руку для усиления эффекта. — Как только мне не нравится результат их действий, моментально просыпаюсь и начинаю раздавать наказания. Все дрожат и боятся. Нам, оборотням, с этим проще. Я только начинаю рычать, а у них уже полные штаны.

— А можно вопрос? — подал голос Сэм.

— Если не интимный, о моих отношениях с женой, то можно, — соглашаюсь.

— Говорят, что вас много разных видов. А уживаетесь как?

— Да нормально. Почти как собаки с людьми. Где-то проблемы, а где-то взаимопонимание. Полного счастья для всех в природе не бывает. Там, на севере, откуда мы пришли, тоже живут отдельными племенами по видам. Иногда дружат, иногда враждуют, только нет одной большой силы, которая всем руководит. Вот и приходится находить общий язык. Воспитание у нас всех схожее, поведение тоже. Как там это правильно называется? А! Общее культурное пространство, не вызывающее отторжения. Вступление в Клан — дело совершенно добровольное, выход тоже. И, заранее отвечая на следующий вопрос, скажу, что жить здесь мне бы не хотелось.

— Это почему? — спросил Габи.

— Как все происходящее выглядит для вас, мне сказать трудно, но со стороны заметна очень серьезная заявка на руководящую роль во всем районе. Теперь вы решаете, кто имеет право на то или другое действие. Не верю, что удержитесь и не начнете диктовать условия другим. Одним — как править, другим — как налоги собирать. Неудобных князей с вождями будете скидывать, пока все не станут послушными. Потом сядете задницей на всей котловине и перестанете работать. Для этого будут использоваться гномы с орками за маленькую зарплату. Рецепт в принципе давно известный и опробованный. Вот одна проблема — орки и гномы с вами смешиваться не могут. Значит, всегда будут отдельно. И придет время, еще не скоро, но обязательно наступит, когда они потребуют равные права. Короче, все это кисло смотрится. Лучше мы сами по себе, чем еще одной мелкой группой в тени города…

— Есть другое предложение? — спросил Габи.

— Вообще-то есть, даже несколько, но не мне вам советовать. Слишком мало я здесь находился, и, вполне возможно, то, что мне кажется замечательным решением, по каким-то неизвестным мне причинам абсолютно не подходит к ситуации, даже вредно, и будет изрядно хуже. Не стоит давать советы со стороны, когда условий местной жизни не знаешь, разные тонкости взаимоотношений неизвестны.

Над крышей с противным воем пролетел тяжелый снаряд и взорвался в замке.

— Это ерунда, — уверенно сказал я. — Там такие блоки многотонные еще со старых времен, что даже это не поможет. Видел я такое раньше. Залезут поглубже, и ничем их не выковыряешь.

— Ничего, — ответил Габи. — На такой случай имеются огнеметы с гранатометами. Начнем садить по бойницам, пока все не попрячутся, потом подорвем в двух-трех местах.

Дело действительно не скорое, но мы особо и не торопимся. А вот тебя страстно желают видеть в мастерской. Время идет, а десятка обещанных самолетов не наблюдается.

— Так я соберу вещички и удаляюсь?

— До выхода из долины дам сопровождающего, чтобы не тормозили на каждом посту, а потом по дороге. Наверняка сейчас ходят машины и караваны туда-сюда. Попросишься на попутный транспорт.

— Ага, — соглашаюсь, — только в дороге всякое случиться может, — и показываю свой подсумок, где лежат четыре больших магазина для СВД.

— Мало? — удивленно спросил Габи. — У нас винтовок Драгунова не имеется, так обойдешься. Запомни, что в моей роте происходит, я прекрасно знаю. В заднем кармане твоего бронежилета, который ты нагло не собираешься возвращать, лежит ночной прицел, выпрошенный на время. Считай, что это премия за удачную наводку на караван, и больше по сторонам глазками не шарь. Не обломится. И не забудь, что ты обещал, — сказал негромко Габи, провожая меня к дверям.

— Это не проблема, капитан. Не понимаю, почему у вас такого не делают. Посмотрите, как «Ошейник» работает, сами начнете клепать в любом количестве. Принцип достаточно простой, но раз уж такое дело, я буду продавать именно патент, а не Вещь. Адрес, — я похлопал по карману, — твоего старейшины есть. А там уж как получится. Не договоримся — я прекрасно знаю, где Клыкастая сидит. В любом случае появятся, и очень скоро.




Я спрыгнул с грузовика и похлопал по двери кабины, сообщая, что уже на земле. Машина испустила струю вонючего дыма и укатила. Не знаю, уж чего водила подумал, но вопросов задавать не стал. Нравится такому дураку, как я, слезать в нескольких километрах от Города и топать пешком — мое личное дело. Что в здешних краях хорошо и приятно, так это то, что фигура в форме и с оружием вызывает не страх, а уважение и готовность подвезти бесплатно. Некоторые специально крюк делают, чтобы подбросить. Любой мужчина может быть призван, так что это еще и тебя лично касается. Сегодня подвезешь другого, завтра сам вполне можешь оказаться на дороге с поднятой рукой.

Минут через пятнадцать неспешной ходьбы вышел к знакомой круглой яме. Внимательно осмотрел окрестности, чтобы лишних любопытных случайно не оказалось, и торопливо застучал по кнопкам, набирая заветный номер. Проход появился моментально, и я с облегчением шагнул домой.




Глава 18

ЛЕС С ЕГЕРЯМИ


Алексей шагнул вперед, сквозь черноту дыры, и остановился. Руки привычно сжимали винтовку, взгляд настороженно шарил по сторонам. Место перехода было выбрано удачно, уж то, что ему надо для работы, Гном хорошо усвоил. На этот раз вполне можно было обойтись без явной аномалии. Горячий гейзер под боком, откуда можно совершенно спокойно взять энергию без проблем для окружающего мира, прекрасно подходил. Ну, будет потом на полградуса-градус вода холоднее, никто и не заметит.

Сзади подошел и толкнул его конь, шумно вздохнув в ухо. Алексей, не реагируя, продолжал рассматривать новое интересное зрелище. Метрах в двухстах от него начиналась граница. Тут сомнений не было никаких. На одинаковом расстоянии друг от друга, насколько видел глаз, до самого конца холма, уходя вниз и поднимаясь на соседний, торчали шесты, увенчанные черепами. Не надо даже проверять, наверняка они и дальше тянулись, там, где не видно.

Некоторые уже побелели от времени, другие выглядели вполне свежими. Больше всего было крысиных или похожих на человеческие, но тоже принадлежащих крысам в человеческом облике. У этих чуть-чуть больше размер дырок, где раньше были глаза. Это было общее для всех оборотней, насмотрелся в свое время и насравнивался, копаясь в памяти и пытаясь понять, в чем разница. Это было скорее впечатление — люди тоже разные бывают, так что, может, и не было особой разницы вообще. Были и другие черепа — орков, гномов, опять же людские, парочка совершенно непонятных тоже присутствовала. Впрочем, он не мог с уверенностью утверждать, что все черепа оборотней раньше принадлежали только крысам. Вполне могли быть и собачьи, в человеческом виде их легко спутать. Никто ему про это зрелище не поведал, но смысл был ясен и без долгих монологов. Граница была не просто на замке, пересечение ее без разрешения каралось водружением твоей личной черепной коробки на очередной шест. Под одним из них он хорошо рассмотрел кучу старых обломков. Замена отслуживших свое на новые, надо думать, производилась регулярно.

Это как раз понятно, гораздо интереснее был пейзаж. Прямо за спиной была голая каменистая равнина, поросшая карликовым кустарником и травой, зато спереди, меньше чем в ста метрах от границы, начинался самый настоящий дремучий лес. Он поднимался уступами все выше вверх и тяжелой тенью нависал над равниной. Интереснейшее зрелище. Даже на Кавказе такого нет. Неизвестно, бывает ли вообще на Земле.

Даже при полном отсутствии соответствующего образования догадаться, что все окружающее — результат деятельности вулканов, было совсем не трудно. Несколько мощных застывших потоков, изливающихся вниз в котловину и застывших потом в несколько уровней. А гейзеры и теплая, изрядно воняющая вода откровенно намекали, что повторение возможно. Гном говорил, что в этих местах трясет постоянно, но слабо. Последнее большое землетрясение, от которого пошли серьезные оползни и даже речку в горах перегородило, отчего появилось озеро, было более ста лет назад, но никто не обещал, что оно не повторится в еще больших масштабах.

Он повесил винтовку на плечо, сел в седло и неторопливо поехал в сторону леса, пытаясь прикинуть, сколько стоит в здешних местах такое количество дерева. Цифра даже приблизительно получалась невообразимо огромная. Неудивительны в такой ситуации и черепа, и доблестная стража. Как только он пересек границу, буквально через пару минут почувствовал очень неприятный пристальный взгляд. Там точно имелась какая-то сигнализация, но Алексей ничего не заметил, как ни старался. Все его умения были пока завязаны на прямую работу с большим количеством энергии. В тонкой работе он не слишком разбирался, разве что с умным видом мог сказать: «А, читал я про это!» Одной теории было мало, нужна была постоянная практика, но этим заниматься очень часто было некогда, а иногда и прямо не хотелось под пристальным наблюдением. Чем меньше о нем разных интересных подробностей знают окружающие, тем лучше. Пауки тоже далеко не обо всем рассказывают, а он себя уже давно чувствовал суперпауком. Опыт — дело наживное, впереди минимум пара столетий. Задумываться об этом не хотелось.

Проще было заниматься собственным организмом. В этом он все равно ни с кем советоваться не мог, зато имел огромное количество материала для сравнивания. Старательно проверяя каждого новичка на предмет различных умений и возможностей и потом изучая разницу в организме. Идея ударить, слегка поцарапав при этом очередного оборотня, выдержавшего испытательный срок, с патетическим возгласом: «Больше ни от кого не принимай обиды и защищай свою и Клана честь!» — просто напрашивалась. Никаких неприятных процедур или драк… Интересное зрелище, и образец крови каждого имеется. Можно даже выбирать, кого стоит отложить про запас в склад памяти, а кого нет, помыв после процедуры руки. Тут Летчик совсем не лишним оказался, всегда готов справку предоставить. Еще хорошо, что в собственной голове имелось что-то вроде замечательного математика и аналитика, способного выявлять закономерности. Плохо, что разбираться в таком количестве всякого разного тоже требовалось время, и немалое. Тут в башне отшельником спокойно не посидишь, каждый день что-то новое происходит.

Деревья становились все гуще и выше, постепенно даже начали закрывать небо, отчего стало значительно темнее. Постоянно слышалось жужжание пчел, мух и прочих насекомых, крики птиц. Сильный травяной запах, насыщенный испарениями. Скорее даже лиственный. Сплошная благодать, но слишком уж резкий контраст с каменистыми склонами перед границей. Лес должен или разрастаться, или за ним должны тщательно следить… ну, вырубки там всякие… Ничего похожего. Даже тропы нормальной не наблюдалось, зато вполне ощутимым был взгляд в спину.

Минут через двадцать путь ему пересекло большое стадо оленей. Так и тянуло назвать их благородными. Раза в два больше бегающих по Треугольнику, с большими рогами и изрядным достоинством во взоре, косящие взглядом в сторону одинокого всадника, в полной готовности защищать своих подруг и малолетних детенышей. Самки с детенышами чувствовали себя спокойно и никуда не торопились. Конь всхрапнул возмущенно. Алексей погладил его по шее, успокаивая. Еще не хватает, чтобы потом выяснилось, как на равнинах, что охота в здешних местах разрешена только местным жителям и нарушителям наматывают кишки на шею.

Долго ехать, куда хочется, ему не дали. На оленьей тропе появился невысокий жилистый парень, с очень характерными ушами-лопухами, в хорошо знакомой форме Федерации, но без знаков различия, и, жестом остановив Алексея, потребовал пропуск. На поясе у него висел большой тесак, а за спиной лук и колчан со стрелами. Еще кто-то ощущался за ним, но на том месте, где Алексей чувствовал его присутствие, была только куча валежника. Прямо над головой, на ветке, висел еще и третий, но точно не человек. Животное. Скорее всего, рысь-оборотень.

— Арослав, — прочитал егерь и с недоумением спросил: — Ты что, собака?

«Зачем вам подорожная, вы ж неграмотные?» — моментально вспомнилось Алексею, но вслух он вежливо сказал:

— Ярослав. Через «Я».

— Что ты мне голову морочишь, — сердито сказал тот. — Нет такой буквы «Я». Пишут «ЙА» и тогда читают «Я», а здесь нет «Й».

«И кто здесь безграмотный? — подумал Алексей. — Там действительно одно „А“. Писарь напортачил, не иначе. Не Гном же сам себе пропуск рисовал».

— Все-таки Ярослав, — миролюбиво сказал он, — не я же себе выписывал.

— Да в канцелярии автоматически написали имя как у любого оборотня, — сообщил, вставая из кучи валежника, второй. В отличие от старшего, он был в костюмчике а-ля леший и держал в руках винтовку. Сплошные веточки, бахрома и прочие прибамбасы, нашитые на ткань. Встанет неподвижно, и не заметишь — настолько сливается с местностью. — Это из тех… с севера. Оборотень. Вот и ошиблись.

Первый что-то резко сказал на непонятном языке.

— Он меня все равно заметил, — спокойно сказал напарник, — да и не будет здесь номеров выкидывать. Не будешь? — спросил он непосредственно Алексея.

— Не, — послушно ответил тот, — я приехал поговорить с начальством. Кто у вас там… Старейшины, Вожди… Зачем мне на честных егерей кидаться и показывать, кто тут сильнее? Ну, разве что захотят с дерева прыгнуть на спину и когтями поцарапать. Так это будет чистая самозащита.

— Будет тебе начальство, — сказал старший, перебросившись несколькими словами с напарником, — только дальше пойдем пешком.

— А коня куда? — спросил Алексей, спрыгивая на землю.

— Не волнуйся, получишь потом назад. Он тоже довольным останется. Травка у нас хорошая. «Леший» хохотнул и взял повод.

— Ты поосторожнее, — предупредил Алексей, снимая сумки и вешая на плечо, — он чужих не любит.

«Леший» пренебрежительно хмыкнул и похлопал жеребца по шее. Тот не отреагировал, вполне спокойно принимая подобное панибратство.

— Ну, — внимательно посмотрев на Алексея, сказал старший, — пошли.

С места в карьер он сразу зашагал с очень приличной скоростью напрямик, без всякой дороги, и, убедившись, что Алексей не отстает, начал наращивать темп, не хуже козла скача через поваленные деревья и огибая ветки. При этом он умудрялся ступать так, что шума практически не производил. Ни под ногой ничего не треснет, ни ветка не сломается. Алексей, сжав зубы и стараясь ступать след в след, упрямо пер сзади. Так хорошо не получалось, но оторваться у егеря не получалось. Ничего особо оригинального не происходило. Очередной умник, стремящийся его загнать и показать превосходство перед чужаком. Даже несколько лет назад он бы сдох, но не сдался, теперь, при желании, мог сам кого угодно спокойно загнать до смерти.

— Привал, — сказал под вечер егерь, выскочив на ничем не примечательную полянку. — Заночуем здесь, завтра уже на месте будем.

Когда все расположились, он уважительно сказал:

— Могёшь, — и развалился прямо на траве, наблюдая, как Алексей достает спальный мешок. — Ходить по лесу не умеешь, но здоровья, как у быка. Ты кто, собственно, будешь? Какой вид? — догадавшись, что его не поняли, уточнил он.

— Медведь, — доставая из сумки еду, поведал Алексей. — А разогреть как?

— Костер разожги, — не двигаясь с места, посоветовал егерь. И прямо-таки затрясся от хохота.

— Не понял, что смешного, — настороженно сказал Алексей.

— Ты своего лица не видел, — пояснил егерь. — Люди — они шизанутые, на сказках росли, но от нормального оборотня я такого не ожидал. Успел наслушаться в Городе глупостей. За неимением ушастых эльфов люди все свои представления о жителях леса на нас перенесли: ну там, забота о деревьях вплоть до того, чтобы не рубить или не жечь даже при необходимости… Прибегающие на зов звери… Магические песнопения и тысячелетняя мудрость…

Он смачно сплюнул.

— Я, когда в армии служил, сам такую чушь с удовольствием рассказывал в широко открытые уши тоннами, — с удовольствием сообщил егерь.

— И что, всё неправда?

— Почему? Забота о лесе имеется. Только не в том виде, что люди понимают. Если за ним не смотреть правильно, будут большие проблемы. Скажем, пожары, — с удовольствием приступил егерь к просвещению наивного, — вроде плохое дело. А вот и нет, — воскликнул он, — если они возникают естественным путем, от молнии, а таких случаев десяток каждый год, они очень редко серьезно распространяются. Выжгут небольшой участок, земля получит удобрение, и на следующий год еще лучше молодые деревья растут. Вот если много лет не давать гореть, то потом полыхнет! Большие проблемы будут. А так, немного, даже полезно. Ты чего сидишь? — удивился он и почти приказал: — Неси сушняк для костра.

Вот за костром надо следить, — тщательно проверив, чтобы угли прогорели, пояснил он позже. — Самое опасное как раз, когда в лесу всякие разные без надзора огонь поджигают. А под наблюдением, бывает, и специально отдельные участки выжигаем. Так что все дело в нормальном отношении…

Лес — это система, — продолжал он вещать, устраиваясь на ночлег. — Все связано между собой. Влияние на растения животных, особенно наносящих вред, обычно сразу бросается в глаза. Но это только одна сторона. Растения сами могут влиять друг на друга. Бывают деревья, которые не любят другие виды растений, и даже, бывает, собственный, и старательно мешают им жить. Вплоть до намеренного удушения. Листья выделяют летучие ароматические вещества или те, которые во время дождя попадают в почву. Корни также выделяют в почву большое количество водорастворимых органических соединений, среди которых немало стимуляторов или, наоборот, ингибиторов. Они поглощаются корнями расположенных рядом растений и оказывают на них определенное влияние. За всем этим надо внимательно следить. Потому что предки наши, первыми пришедшие в эти места, передали нам все это навеки. Это они дали названия всему — холмам, скалам, гейзерам и речкам. И мы это сохранили. Мы живем лесом и должны следить за его благополучием. Если не стараться равномерно распределять нагрузку на природную среду, исчезнет и вся дичь, и деревья. А пропадет растительность — непременно начнутся оползни и прочая гадость. Здесь горы, и наш лес поднимается очень высоко, и совсем другие, чем внизу, плоды растут и звери водятся. Вот только тронь всерьез в одном месте, непременно отразится и в другом.

«И где я совсем недавно слушал похожие речи? — мысленно спросил себя Алексей. — Известно где, только там равнина с полконтинента и места сколько хочешь, а здесь не такой уж большой кусок и соседи наведываются регулярно совсем не с дружественными целями».

— Все должно быть в постоянном равновесии, — продолжал тем временем пояснять егерь внимательному слушателю. — Убил животное или собрал урожай с огорода — это не страшно, если на благо общества. Жизненная сила просто переходит к другим жителям леса. Одиночке этим заниматься нельзя, он не имеет права использовать энергию без ее восстановления. Поэтому чужим у нас делать нечего… И, — неожиданно закончил он, — зря ты сюда приперся.

— Это почему?

— Мы, — очень серьезно сказал егерь, — прекрасно знаем всю систему. Сезонные изменения, распространение и поведение животных и растений. Как ведут себя рыбы, насекомые и птицы в лесу. Даже приспособились паразитировать на некоторых видах, одомашнив их. Это уже даже скорее симбиоз. Мы им обеспечиваем комфортную жизнь, они с нами делятся. Вот только в одном абсолютно нет необходимости. В более эффективных методах хозяйствования. Лишний товар — лишние проблемы. Нарушение давно устоявшегося равновесия. Так что, чтобы ты там ни предложил, пошлют тебя очень вежливо, на этом все и кончится.

— И как тогда это совмещается со службой в армии Федерации, — помолчав, спросил Алексей, — и с использованием человеческого оружия?

— Нормально, — пробурчал егерь, — мы его не покупаем и не вымениваем. Кое-что выдается людьми, кое-что трофейное. Ничего отсюда в уплату на сторону не ушло, а встретить врага на дальних подступах даже лучше, чем просто дожидаться дома. Сотрудничество, при условии, что в наши дела не лезут, не самый плохой вариант. Во всем есть свое хорошее и плохое. Бывает, что и не возвращаются назад, попробовав другой жизни, но таких очень мало. Лес — это жизнь, а других общин егерей не существует. Ушел — назад не примут, и никогда тебе пары не найдется и детей не будет. Женщины из леса не выходят. А в общем, спи, завтра снова пробежимся, и там, на месте, тебе уже подробно сообщат, куда идти с твоими интересными предложениями о торговле. Направлений много, сторон на свете восемь.

— Но ведь там, за горами, есть леса, — не выдержав, сказал Алексей, — почему бы не посмотреть, не попробовать?

— Долго объяснять, да и не мое это дело. Будешь говорить с Мудрыми, поинтересуйся.




Алексей сидел на краю маленького пруда, опустив ноги в теплую воду, и бездумно рассматривал окружающую местность. Бег по пересеченной местности закончился в узкой долине с редкими деревьями и небольшими гейзерами. Их было несколько десятков с разной температурой, разделенных на две группы. В нижней части долины в таких гейзерах купались и даже стирали, в верхнюю никого не пускали. Часть гейзеров выбрасывали воду и пар с завидной периодичностью, хоть часы сверяй, часть срабатывали без всякой системы.

Стены каньона густо заросли зеленью, на небольших террасах, откуда можно было спуститься вниз по крутым лестницам, вырубленным прямо в камне, стояло несколько легких деревянных домиков специально для посетителей. Таковых было всего два: один — это был сам Алексей, а второй — подозрительный орк, постоянно шныряющий вокруг с непонятными целями…

Чем дальше, тем лучше Алексей понимал, что толку от этого похода не будет никакого. С ним очень благожелательно беседовали, легко отвечали на вопросы и при этом бесконечно читали лекции об экологическом равновесии. Он такого еще на равнинах наслушался и ничего качественно нового не получил. А вот идея обмена товарами и даже знаниями егерей совершенно не затронула. Они не интересовались ничем, выходящим за рамки привычной жизни — совсем не сказочной, а достаточно тяжелой. Даже те, кто побывал вне леса, ничего не принесли оттуда, кроме огнестрельного оружия. Этим они научились пользоваться в совершенстве, но только для убоя разумных, с разными нехорошими целями наведывающихся в лес. Охотились по-прежнему при помощи лука со стрелами и копьями.

Даже к предложению получить в полное свое распоряжение большой лес они отнеслись совершенно равнодушно. Численность населения была четко регламентирована с учетом возможностей леса его прокормить, и лишних не было. Но проблема, как стало скоро понятно, была еще сложнее. В здешних брачных обычаях без помощи мощного компьютера было вообще не разобраться. Как бедняги сами не путались, для Алексея было изрядной загадкой.

Всего здесь проживало семнадцать групп, каждая из которых делилась еще на подгруппы — числом от двух до четырех, брак внутри которых запрещался. Невесту тщательно выбирали для мужчины старики, и нередко с крайне юного возраста он уже знал, на ком женится лет через десять. В случае гибели одной половины у будущих мужей и жен возникали большие проблемы. Причина такой запутанности была прозрачна: не допустить браков между ближайшими родственниками, поскольку это могло бы привести к вырождению племени. А ближайшими родственниками тут были практически все. Начиналась когда-то община с небольшой группы, но несколько семейных ветвей были потеряны в столкновениях с соседями, что и сейчас вспоминали с тяжкими вздохами.

Случаи, когда влюбленные наперекор старикам сбегали, были крайне редки. Наказанием за такой проступок была смерть для обоих, а вне леса идти было некуда. Кстати, и украсть невесту было нельзя. Никто не разбирался в степени виновности, и казнили обоих. Только в последнее время появились люди, которые относились к егерям терпимо и брали их на службу, но возврата не было и для их детей. Разделиться — означало потерять часть племени и еще больше сузить разнообразие в и так не сильно большом генетическом материале.

Шумно вздыхая и энергично почесываясь, так что не заметить издалека его было нельзя, подошел и сел рядом тот самый странный орк. Некоторые нервные люди при виде его страшной рожи и острых клыков непременно заработали бы инфаркт.

— Надо было вон тама пристроиться, — сказал он, указав рукой вверх склона, — тама в прудике проживают такие малюсенькие интересные рыбешки. Частички мертвой кожи за лакомство считают. Зубов у них нет, деликатно присасываются и заодно массаж делают. Без привычки щекотно, но крайне пользительно.

Говорил он вполне понятно, иногда употребляя то, что можно назвать простонародными выражениями, но с гортанным акцентом, страшно напоминающим Алексею кавказцев.

— Бронко меня зовут, — сообщил он. — Из Шахтеров буду.

— Я Гном, — с еле заметной заминкой сообщил Алексей. — Клан Пятипалых, род Медведя, семейство Пост. (Мысленно он себя обматерил — чуть было не сказал «Зверь».)

— Гном, — хмыкнул Бронко и извлек из кармана своих необъятных шаровар, отдаленно напоминающих штаны запорожцев, смятый лист бумаги. Развернул его и бегло, с чувством, прочитал: — «Скажите, это правда, что с севера пришли представители новой, до сих пор неизвестной общины оборотней, находящиеся в натянутых отношениях с крысами?» — Орк сделал паузу и продолжил: — «Без комментариев».

«А правда, что некоторые из них направлены на военную базу для обучения?» — «Без комментариев». Газета «Городские новости», — пояснил орк на недоуменный взгляд Алексея, пряча бумагу назад в карман. — Иногда можно любопытнейшие вещи прочитать. Медведь, значица. Не врут…

Алексей мысленно позавидовал. Читать на наречиях смешанной Зоны он не умел и про существование печатных изданий услышал в первый раз. Мог бы и раньше догадаться, что рано или поздно по всем горам распространятся разговоры. Оказывается, и печатное слово гуляет. Цивилизация во всей красе.

— Правильно догадался, — согласился он, — но я и не скрываю. С севера мы пришли, посмотреть, что здесь хорошего. А вот про Шахтеров впервые слышу. Кто такие-то?

— Наши недоделанные предки были изрядными… — Тут он произнес слово, которого Алексей не знал. — Сильно озабоченные сохранением природы, доходящим до скопидомства, — разжевал для понятливости орк. — Прибабахнутые на голову. Сколько столетий уже прошло, а потомки все не могут избавиться от этого навязанного древними образа жизни. Тебе еще здешние Мудрые дырку в голове не сделали, с мыслишкой — не брать от природы больше, чем возвращать?

— И что в этом плохого? — осторожно спросил Алексей.

— Ниче, — охотно согласился орк, — если не считать, что развитие отсутствует. Как проживали двести лет назад, так и дальше проживать навострились. И шестьсот годов назад такусенько жили. Может, и хорошо, но вот пришли люди и моментально всех в стойло загнали. Не сумели среагировать вовремя на новую угрозу. Здесь в стародавние года был… — опять ввернул орк непонятное словцо. Алексей дернулся переспросить, но Бронко, видимо, сам понял, что не дошло, и пояснил: — Место, где звери ходят спокойно, и охотиться можно только аристократам.

«Заповедник, что ли?» — подумал Алексей.

— Вот все и было в совершенно естественных условиях. Вся котловина — сплошное место культурного отдыха, где землю портить — ни-ни. — «Культурного» он явно произнес издевательским тоном. — Нет, я ничего плохого сказать не хочу, — поспешно поправился орк, косясь на Алексея. Такое впечатление, что непочтительные отзывы о предках вполне могли кончиться для него увесистой плюхой. — Но времена изменились… Егеря постоянно про систему говорят: лес — это замкнутая система. Причем очень сбалансированная. Тута целая цепочка. Все друг с дружкой связаны. Симбионты, — с нехорошей усмешкой пояснил он. — Выбей одного, и сразу десяток на край гибели придет. Здесь очень много, — он помялся, подыскивая слова, — таких, в другом месте не бывает. Вот тама, выше, есть мелкие озерца, куда затекает водичка из гейзеров. Тама проживают какие-то особые виды сложных органических соединений, — это он произнес совершенно спокойно, не запинаясь и резко выпадая из образа дикого горца, — используемые как очень качественные лекарства после соответствующей обработки. Никогошеньки не пускают даже посмотреть. Много интересного есть тама. Черви особенно, самых разных видов. Прямо в рану засовывают, они там копошатся и нездоровые части поедают. Отвратительнейшее зрелище, — с чувством сказал орк, — зато никаких воспалений и заражений. Пиявки еще, высасывающие яды из тела и восстанавливающие правильный состав крови. Помогают, но при этом сами у больного как паразиты какие-то необходимые вещества берут. Потом откармливаться надо специальной диетой. Но лучше уж так, чем сдохнуть.

И все бы замечательно, но лет двести назад большая землетряска была, речку выше по течению перегородило камнями с гор, и получилась запруда. Не в первый раз. Ежели ударит сильно, все перекорежит, вода потоком вниз пойдет, и начнут дохнуть симбионты толпами. Звери не могут без нормальной воды и растительности, егеря без зверей, рыси без егерей, и еще куча всякого. Запас должен быть. Думать надо про будущее. Совсем закрытая система от малейшего толчка извне завалиться может. Она на такое не рассчитана.

Он радостно оскалился, глядя на Алексея.

— Уже почти добрался до орков и Шахтеров… Вот когда все передохли, наши предки, те, что прапрапра, а не люди, с изумлением посмотрели по сторонам. Жить-то хоцца, а как? Те, кто здесь постоянно жил, они все больше обслугой были. Домашние. Ну, — подумав, уточнил он, — акромя егерей. Те всегда в лесу обретались. Только их мало было, и они наружу не высовывались. Перво-наперво на старых запасах жили, а потом умные задумались, а что дальше?

Орк задумчиво почесал затылок и продолжил:

— Тута много миллионолетий назад две континентальные плиты столкнулись. Поэтому и горы, поэтому и разломы с озерами бездонными, и землетряски, потому что до сей поры трутся между собой те плиты. Так что есть юг с дремучими лесами, а есть север с каменистыми землями, но горы молодые, и много разного найти можно. — Он в очередной раз почесался и продолжил: — Наше племя добычей занимается с тех далеких времен. Железо, свинец, серебро… соль еще добываем и цинка чуток. До нефти бурить не додумались, — с сожалением сказал он, — собирали просто, что наружу выходило, есть пара таких мест. Кто ж знал, что можно так развернуться? М-да… Так что есть места, где прямо на поверхности можно киркой помахать, а есть такие, как серебряные шахты. Там подпорки требуются, дерево разное для креплений. Вот и торгуем полегоньку. Не бывает закрытых полностью систем. Ежели бы они, — он скривился, — егеря, только за счет леса жили, вместо железных наконечников для стрел имели бы костяные. Жить захочешь — никуда не денешься и про обмен вспомнишь. За древесиной и разным добром сюда всю жизнь лезли. Мы ведь не только руду добываем, еще и металл плавим. Шахтеров в котловине все знают! — с гордостью сказал он.

Алексей хотел было что-то спросить, но орк не дал сказать ему ни слова и продолжил:

— Конечно, раньше столько, как люди используют, и не требовалось, но качество у нас ничуть не хуже. А работники мы всем нужные, даже сейчас, когда заводы появились. Туда тоже руда и сырье требуются. Поселки-то наши далеко разбросаны, но трогать нас ни-ни. Мы всем нужны, и никто не спустит, чтобы один владел и управлял. Мы любому продаем без обмана… Кроме крыс, конечно… Эти, — он махнул рукой, — они только силу понимают.

— Ну, раз такой интересный разговор, — с любопытством сказал Алексей, не дождавшись продолжения, — мне, если честно, егеря особо и не нужны. А вот с рысями хотелось бы пообщаться. Они оборотни, мы тоже. Только они какие-то другие. Интересно. Вдруг есть чем друг другу помочь. Вот только впечатление создается, что они прячутся. Даже если навстречу кто идет, моментально вспоминает про дело какое-нибудь и разворачивается назад.

— А не трогал бы ты их, паря, — серьезно сказал Бронко. — Симбионты — это не просто слова красивые. Тама что-то очень сложно завязано, простым разумным не понять, а посвящать нас не собираются. У каждого рыся есть напарник того же пола, и общаются они между собой мысленно. Что-то они получают друг от друга кроме общения. Когда один погибает, второму страшно плохо, и никогда вторично напарника не будет. Их только шаманы в нормальный вид привести и могут. Здесь шаманы — самые главные. Они все решают, но типы эти разговаривают с чужими исключительно через Мудрых. Сами они, — он опять замялся, подыскивая слова, — не от мира сего. Сумасшедшие. По-настоящему психи. С ними и говорить бесполезно. Это, — он оглянулся через плечо, — из тех вещей, о которых не только знать не положено, но даже и догадываться. Они еще и почему из леса уходить не любят, — понижая голос и снова оглядываясь, тихо сказал Бронко. — Устраивают иногда такие… танцы с песнопениями. Когда вопросы серьезные решают. Не ерундистика какая про урожай, а про новый вид растений и как его к собственным нуждам приспособить, или как жить дальше, если люди появились. Не часто бывает…

Сразу весь поселок в транс входит и на шамана замыкается. Говорят, все егеря в лесу тоже сразу могут, но это я уж не знаю, — с сомнением сказал он. — Ну, навродя, общий разум получается. Вот тебе хотелось бы, чтобы все… Все, — явно забывшись, воскликнул он, — каждую мысль твою знали? Что ты сделал, что хочешь… На какую бабу посмотрел с интересом и кусок лишний съел? А тут не скроешь. И все это к шаману сгружается. Как мозги всмятку не получаются, я не знаю. Никто не знает, но шаман точняк ненормален. Зато для всех необходим до зарезу. Он в себе все знания поселка носит и лучше знает, как правильно.

Так что нам их не понять, — нормальным голосом закончил Бронко. — Вроде разумные как разумные. И поговорить способны, и подраться, а иногда, как переклинит, ничего, кроме заученного с детства, не воспринимают. Это не просто обычай — это невозможность жить по-другому. Они даже с нами, Шахтерами, не торгуют, хотя очень даже есть чем. Просто ставят в известность. В этом году для пользы леса можно столько-то вырубить. Больше не проси — не получишь. Один разок за все годы было по-другому, когда люди пришли. Через себя переступили, но дерева и разных… — он осекся и сделал вид, что ничего не было сказано, — очень много получили. Запасы оружия делали. Хотелось бы мне знать, что там шаманы усмотрели в будущем такого интересненького, что они на союз пошли и своих из леса воевать пускают на стороне Федерации. Никогда такого не было… Ну, мы намек хорошо поняли, — растягивая рот в широкой усмешке и показывая клыки, сказал орк, — мы с людьми не ссоримся, хотя они нам цены и сбили. Ниче, вполне можно договориться при желании. Они-то прекрасно знают, что такое торговля.

Он сделал длительную паузу. Алексей поболтал ногами в теплой воде и послушно спросил:

— Есть что предложить?

— А как же! — радостно воскликнул Бронко. — Есть хорошая мысля. Для вас очень даже приятно будет, да и нам тоже. Землю у крыс отняли, а что в той земле имеется? Может, масса руды или золото какое? Вы ж пирит за золото примете запросто! Тут специалисты нужны.

— Вот такие, как ты?

— Не, — уверенно ответил орк, — я поисками не занимаюсь, но есть умельцы. Не первое столетие в породе копаемся. Все внимательно посмотрят, если что обнаружат, доложат. А там уже как сами захотите. Или наши работать будут самостоятельно, или сами копайтесь. Только это уметь надо. Без опыта и умения или шахта завалится, или половина добытой руды в шлак уйдет. Так что лучше всего на паях. Пока все равно говорить особо не о чем. Может, и вовсе ничегошеньки нет. Смотреть надо.

— Я передам нашему Вожаку, — дипломатично пообещал Алексей.

Сразу соглашаться вроде бы на заманчивое предложение было глупо. Не мешало проверить у других подробности поведения Шахтеров да и расценки на подобные услуги. Неизвестно еще, сколько они захотят, и нельзя ли получить то же самое у людей или собак. В любом случае сравнить предложения. За поиск полезных ископаемых платить непременно придется, а вот дальше есть варианты. А мысль хорошая. Как-то до сих пор не приходило в голову всерьез покопаться в окрестностях в поисках полезного. Раньше все больше про выживание Клана думал, но пришло время и устраиваться всерьез. Замахиваться на металлургический комбинат пока даже не смешно, на все про все нужен мизер, но пусть посмотрят…

— Вот и славненько, — вставая и в очередной раз шумно почесываясь, сказал Бронко. — Меня нетрудно будет найти. Даже в Городе на озере имеется контора. Заходите, пообщаемся.




Алексей вскочил от громкого стука в дверь. Рука невольно ухватилась за пистолет, но он очень быстро понял, что на него никто не покушается.

— Подъем! — орал знакомый голос. Алексей подошел к двери, которая все равно не закрывалась на замок, и, открыв ее, высунулся наружу.

— В чем дело? — спросил он, настороженно разглядывая своего проводника в долину.

— Домой пора, — бодро ответил егерь. — Собирайся в обратную дорогу.

— То есть как?

— А вот так. Тебя выслушали, обсудили и пришли к выводу, что ничего особо ценного предложено не было, — пояснил тот, входя и усаживаясь на корточки у входа. — Бери свои вещички, и пошли.

— И что, нельзя это было нормально сказать?

— Ты просто не знаешь, как это бывает, когда посетитель раздражает. А так… Это изрядная вежливость. Дали возможность высказаться и на вопросы вежливо отвечали… Некоторые… Я предупреждал, заинтересовать непросто. В последний раз это было, когда люди появились. Вот тогда — да! Очень много шума и очень много вариантов. С приходом людей наша жизнь слегка изменилась. Кто бы мог подумать, что будем не только лес охранять, но и очень далеко ходить в походы с другими общинами в общем строю. Такие союзы очень редко бывают стабильными, у каждого свои интересы. Наши удачно совпали. Люди тоже деревья сажают и в качестве залога отдали навсегда немаленький кусок территории. Теперь лес растет. Ты не видел, это с другой стороны. Граница сдвинулась в нашу пользу. За это можно и послать своих бойцов на помощь. А то привыкли — «нам нужна древесина», «нам нужно то и сё». Мало ли что кому нужно. Сами себе выращивайте, а к нам нечего лезть.

— А могли и голову снять? — заинтересовался Алексей, запихивая свои вещи в мешок. — Если бы предложения не понравились?

— Вот это нет. В первый раз всегда выслушают. Мы ж разумные. Всегда есть вероятность услышать что-то оригинальное. Вот второй раз с повторением приходить не рекомендуется. И если все-таки придешь, не лезь сразу в лес. Есть специальная дорога. В котловине об этом все знают. На ней не тронут, а вот лезть прямо — напрашиваться на неприятности. Повезло, что на мой патруль нарвался. Не все будут разговаривать. Застрелят, и все. Собрался? Тогда пошли, — вставая, сказал егерь. — Твой конь тебя заждался, а меня — мои обязанности, помимо твоего просвещения.

— Одну минуту, — попросил Алексей. — Почему я не могу поговорить с рысями?

— Значит, они не хотят. Никто им ничего не запрещает, просто не хотят.

«Не нужен им берег турецкий и Африка им не нужна… — догадался Алексей. — Их и так неплохо кормят».

— И это… — уже на улице сказал егерь, — не мое это дело, но ты с Бронко поосторожнее. Не такие уж они безобидные — Шахтеры.

«И вроде свидетелей разговора не было», — подумал Алексей.

— До сих пор рабы на них работают под землей. Раньше сами ловили, теперь многие продают им пленных. Работа тяжелая, а чем меньше за нее платить, тем дешевле руда и сталь. Рабам можно, кроме кормежки, вообще ничего не давать, но они не такие глупые. Кто хорошо работает, гораздо лучше живет и имеет шанс со временем освободиться. Маленький такой, но все-таки шанс. Зря люди думают, что орки туповаты. Когда им надо, все прекрасно соображают и выгоду прекрасно видят. И если уж договор заключают, надо внимательно смотреть, чтоб не обманули… Вот только есть большая разница в поведении после этого, как и до. Когда им от тебя что-то надо, они очень вежливые и улыбчивые. Вот когда тебе нужно, совсем другое дело.




Глава 19

БЕСКОНЕЧНЫЕ ТРУДЫ НА БЛАГО КЛАНА


Алексей с тоской посмотрел на собственные выкладки, поверх которых лежали многостраничное сочинение Гнома и парочка докладов от ближайших помощников. Особенно постарался Белогривый. Его запросы не имели ни границ, ни совести. Уж он точно усвоил первое правило чиновника: «Если тебе нужен миллион, проси десять, после торговли соглашайся на три и всем рассказывай, что сделал великое одолжение». Причем куда девать два лишних миллиона — не вопрос. Непременно потратит и освоит, чтобы в следующий раз просить еще больше.

Работать за зарплату или выступать в роли главы военно-промышленно-сельскохозяйственной корпорации — очень разные вещи. На зарплате от тебя максимум зависит одна собственная семья, а тут надо думать, как обеспечить сотни и, возможно, тысячи в будущем.

Он покопался в памяти и выудил оттуда неизвестно как попавшую цитату из Джона Гэлбрейта: «Обеспечить исключительно высокий уровень жизни элите — задача элементарная. Обеспечить высокий жизненный стандарт большинству населения — гораздо труднее. Создать приемлемые условия жизни для всех — практически невыполнимая задача». И вроде никогда не читал разных сборников афоризмов, а уж тем более философских трудов, но при необходимости всегда находил подходящую фразу. Кто такой этот Гэлбрейт, Алексей не имел понятия, но звучало хорошо.

Итак, думал он, имеем простейшую задачу — умудриться не просто выжить (с этим уже все, слава богу), но еще и сделать, чтобы всем в Клане было хорошо. Практически невыполнимое условие. Ну хотя бы большинству. В малой численности Народа было свое преимущество. Гораздо проще держать все под контролем и быть в курсе происходящего. Тут проблема, что неизвестно, на сколько увеличится Клан в ближайшие годы и как можно планировать вообще хоть что-то, если имеешь смутное представление об экономике, ресурсах и населении. Полезные ископаемые еще найти надо, а кроме как хорошо себя кормить, желательно найти нишу, куда встроиться. Конкурировать с большими заводами в обеих ближайших Зонах не стоило. Изначально проигрышный путь.

Зато имеется многократно обкатанный рецепт развития. Всякие там малые азиатские драконы, естественно, с поправкой на местные условия. Промышленное развитие, ориентированное на экспорт. Низкий уровень промышленности, а вернее, ее практически полное отсутствие компенсируется возможностью сразу брать за образец новейшие модели, а не перестраивать и изменять старое и устаревшее в изменившейся жизни. Большая подмога — культурная однородность Народа, а также традиция, придающая огромное значение трудолюбию, образованию, жизненному успеху и преданности Клану.

Совсем не последнее дело, что не надо срочно бежать выпрашивать оборотные средства у соседей. Начальный капитал имеется, хорошие перспективы в модернизации образцов земной техники — тоже. Плюс еще полное самообеспечение сельхозпродукцией и продукцией животноводства. Даже можно продавать излишки.

Теперь два основных направления, без которых не обойтись. Приоритетно создание курсов по обучению новым методам работы и использованию техники и станков. Непременно нужны дороги в своем районе, да и корабли крайне необходимы для торговли. Поощрение крупномасштабных общеклановых проектов, даже за свой счет. Пусть самостоятельно ищут новые формы хозяйствования и, если хреновней желают заниматься, давить на корню.

Должны быть приоритеты — собственные оружейные мастерские, машиностроение, электроника, химическая и текстильная промышленность. Замахиваться на большие проекты вроде металлургии и судостроительного завода сейчас не по силам, проще купить готовое.

И постоянно привлекать специалистов и покупать новейшие технологии и станки. Откуда у него такая уверенность — не понять, но если и Гном, и Стальной Молот без сомнений говорят про удачное копирование, поставить одной из основных задач. Права на использование технологических процессов или патенты здесь пока не изобрели, так что прекрасно можно наплевать на разные юридические тонкости. Даже если на первых порах это выйдет дороже. И опыта наберутся, и со временем появится возможность продавать людям. Это все только планово, надо хоть приблизительно прикинуть потребности. Собственно, на это у Клана Летчик имеется. Пусть доказывает свою полезность.

Второе — это создание системы взаимозаменяемости работников. Чтоб не засиживались на одном месте и знали все виды станков и операций, необходимых в цеху. Вообще все мастерские перевести на автономное существование. Больше прибыль — больше распределяется среди рабочих. Словом, такое… акционерное общество организовать. Заодно пусть личные средства вкладывают. Дележка согласно паю. А пай — не только вложенный труд, но и денежные средства. Увеличение потребления и расширение ассортимента услуг и товаров — тоже хороший стимул пахать как Папа Карло. Тем более производительность у нас будет изрядно выше. Десятидневка вместо нормальной недели совсем не обязательна. Раньше от сезона зависело, теперь надо поручить кому-то написать стандартный коллективный трудовой договор, но на неделю, сто пудов, переходить не будем…

«О! — обрадовано мысленно воскликнул Алексей. — Какая удачная идея прибежала! Всех заставить в обязательном порядке обмениваться новыми технологиями. Купил сам у людей — покажи другому. Научи пользоваться, объясни, как улучшить».

Еще один ужас, обреченно подумал он, теперь придется регулярно устраивать совещания с проверками — кто и что заказал самостоятельно. Взваливать на себя еще и централизованный контроль над закупками даже не собираюсь. Какая тут будет заинтересованность, если они все будут бегать ко мне за разрешением и выделением очередной денежной порции с жизняка. Пусть сами крутятся. Необходимые отрасли поддержу, даже если убыточны, но работают по конкретным заданиям и под строгим контролем, а остальное — только за свой счет. И так мне от Гнома поступил очередной список покупок на тысячу с лишним наименований. Хорошо еще, что не требует полностью оплатить за счет Клана, но плохо, что семейство Пост уже заняло место основного производственного района. Все завязано на остров, а остальные вроде как придаток. Через пару лет Гном вообще будет диктовать мне, что хорошо, а что нет. Несчастные люди диктаторы. Удавить умного и перспективного, много делающего для развития, из опасения, что он может занять мое место, — такая мысль просто напрашивается. И кто тогда работать будет? Интересно, ему в голову подобные мысли тоже приходят? Наверное, да. Слишком мы одинаково думаем.

Э… как там это… Великий и Непогрешимый Зверь и верный его Сокол Гном, создающие светлое будущее. Потомки будут спорить о правильности решений. Им в будущем виднее.

Впереди лет пятнадцать плодотворной совместной работы, а потом меня угостят ядом на Ближней даче. Смешно… Долго мучиться будут, дожидаясь кровоизлияния в левое полушарие головного мозга на почве артериальной гипертонии и атеросклероза.

Кстати, надо выкроить время и внимательно изучить дополнения к Кодексу, пригодится. Мне проще, я могу подключиться к другому источнику энергии, причем, как идет преобразование в совершенно другой вид энергии, до сих пор не понимаю, и никто объяснить не может. Я ведь теперь даже в аномалиях не нуждаюсь, могу прямо от электрической розетки подзарядиться. Тут, главное, меру знать, чтобы не закоротило. Мне-то по фигу, а предохранители выбьет. Подумать только, Леха Михайлов — цирковой артист, питающийся посредством проводов! Раньше бы сам не поверил.

Сам Кодекс все пауки наизусть заучивают, а вот объяснения только для избранных. Гадость, конечно, недаром пауки не показывают никому, но хоть в единичных экземплярах по рукам-то ходит. У Старика было. Почему-то я совершенно уверен, что и Разрезающая плоть с этим прекрасно знакома. Ну, про пытки понятно, но там ведь не только про это. Если задуматься, так очень зыбкая грань в таких случаях, каждый решает в меру собственной испорченности. Мать хочет вылечить родного ребенка и готова пожертвовать собственной жизненной силой. Это ее право, но менять жизнь на жизнь запрещено. Вот только у взрослого энергии намного больше, так что есть шанс оставить в живых обоих. Это в расчет не принимается. Нельзя за счет одного давать жизнь другому. Нельзя забирать у пленного и даже добровольца для передачи. Как будто пауки не используют для лечения собственную силу! Такой неприятный и страшно скользкий вопрос…

Ничуть не лучшее основного антилюдоедского закона. Человека есть нельзя — это наказуемо, причем и вся семья пострадает. Очень хорошо и правильно. Вот только оборотень не человек. Четверть… ну, пятую часть жизни он проводит в зверином облике. При этом спокойно жрет животных, но и не только. Бывают случаи, когда кусает и людей. В бою или на Суде чести никто не станет отплевываться и изображать отвращение к крови или мясу врага. Собственно, через это проходит любой. Ситуация зверя, и подразумевается, что ты можешь делать с проигравшим все что угодно. Если не едят, то не потому, что Закон запрещает, а потому, что моветон. Неприлично. Кусать, вырывая куски, нормально, а есть демонстративно или украдкой — нельзя. Поэтому и неразумных хищников никто не станет кушать, разве что с голодухи. Слишком внешне похожи. Это все давно обросло массой традиций и толкований, вполне возможно осторожное лавирование в правилах. Все зависит от ситуации, но обвинить в прямом нарушении Закона очень сложно. Люди в этом смысле очень в выигрышном положении. У них одна-единственная форма, не допускающая подобных вольностей.

Он с тяжелым вздохом придвинул к себе очередной доклад. Для разнообразия — о пользе торговли. Перебираясь из степи в лесостепь и даже в места, где лесные массивы и речные ландшафты были нормальным явлением, Клан вынужден был обратить самое пристальное внимание на то, что мог дать лес, но не имелось на бескрайних равнинах. То, что можно было получить у орков. Торговля с князем Скрептом оказалась достаточно выгодной. Уже немолодой и грузный, но по-прежнему очень похожий на готового кинуться хищника, он проявил недюжинную сообразительность, отыскивая разнообразнейшие источники дохода, который тратил на все растущую дружину.

Обычная древесина, страшно дорого стоящая на равнинах даже в виде стружки, и еще масса всякого полезного, к примеру, пчелы, гуси, утки, индейки и голуби на развод, — все пригодится. Еще бы несколько видов ценных деревьев: и плодовые, и те, из которых делают доспехи. Правда, неизвестно еще, как они приживутся гораздо южнее. В основе стандартного метода хозяйствования оборотней лежало стремление обеспечить устойчивость к разнообразным неблагоприятным условиям. Тут важно — никакой химии, только естественные удобрения. Приспосабливать полученные растения к новым условиям — дело совсем не простое. Например, четко следили за тем, чтобы никогда не оставлять землю без растительности, поскольку это и удобрение, обогащающее почву перегноем и азотом, и рыхление почвы корнями одновременно. Еще применяли препараты, опять же исключительно на естественной основе, для опрыскивания листьев, корней и добавления в компост. Они делали растения более устойчивыми к болезням и вредителям, активировали их рост, а также стимулировали жизнедеятельность микроорганизмов в почве. Насколько это все подойдет для Треугольника, можно проверить только на практике, но глупо было бы не попытаться найти новые возможности. Хотя бы чтобы разнообразить питание. Не выйдет — останется на равнинах.

Еще несколько овощей, почему-то неизвестных или малоупотребляемых в здешних рощах. Вот свеклой, например, кормили все больше скот. Гном осмотрел ее в глубокой задумчивости и потребовал выдать рецепт производства сахара. К собственному удивлению, Алексей обнаружил в памяти основные шаги. Не так уж и сложно. Зелень остается прямо на поле в качестве удобрения. Помыть плод для начала, естественно. Порезать мелко — и в горячую воду, при этом выделяется сахарный сок. Очистка, фильтрация, кипячение. Пропустить через центрифугу, выделяя кристаллы. Высушить. Понятное дело, все это в общих чертах, но найти общую схему с разъяснениями удалось достаточно быстро, на это у них был еще и Летчик, выуживающий информацию в кратчайшие сроки. Так что неожиданно обнаружилось еще одно перспективное направление.

Было еще в товарах орков некое растение с множеством полезных свойств, подозрительно напоминающее женьшень, хотя и другого цвета. Во всяком случае, оно совершенно не напоминало по внешнему виду картинки. К посадочному материалу прилагались подробные инструкции по выращиванию и обработке. Это растение очень серьезно истощало почву, поэтому сажали его только в специальных теплицах. На естественной почве урожай можно снимать только через четыре года, и потом десять лет там ничего нельзя выращивать. Это растение еще и солнце не любит, и надо накрывать его плантации специальными навесами. Со стороны Скрепта это было очень серьезное одолжение. Раньше, если добывали в очередном набеге, с посадками были большие проблемы, поскольку растение долго не хранится — пока довезешь, пока посадишь… Предпочитали прямо использовать по назначению. Оно обладало кучей всяких полезных свойств — способствовало повышению иммунитета, усиливало умственную и физическую работоспособность процентов на тридцать. И еще стимулировало много чего, даже включая половую потенцию.

Ну, если честно, сотрудничество было приятным и для князя. Он тоже получил подробные инструкции и материалы для постройки нескольких металлургических станов, производящих высококачественную сталь. Небольшие такие, с производительностью не больше ста тонн, но, имея легирующие добавки от Клана, Скрепт сумел поставить свою дружину на новый уровень. Он серьезно поднялся среди окружающих племен, одно за другим заставляя подчиниться и включая в свою державу. Зато с Кланом он старательно дружил. Никаких проблем и стычек. Все было замечательно, и для подтверждения и уточнения разных спорных вопросов они регулярно встречались в теплой обстановке, откровенно обсуждая разные дела. Орка вполне устраивало, что основная база у Клана и главные интересы совсем в другой стороне. Столкновений можно было не опасаться и в будущем. Зато у него появился новый крайне интересный источник дохода.

В бесконечных походах требовались большие отряды профессиональных воинов, которые не будут в дальнейшем требовать своего куска земли с пахотными работниками. Один раз расплатиться — и все довольны. Заодно и дружину можно сберечь. Да и конница иногда совсем не лишняя. Именно Скрепт проявил изрядную мудрость, предложив нанимать в походы оборотней, рассчитываясь добычей. Причем щедро рассчитываясь. Землю они все равно унести с собой не могли, зато с большим удовольствием при первой возможности резали жрецов, с которыми Скрепт давно враждовал.

Алексей от такого предложения вежливо уклонился, своих проблем хватало, но с удовольствием передал приглашение Круглым щитам. Всегда выгоднее иметь на подхвате дополнительные группы воинов, получающие выгоды от твоих действий. Один большой поход по найму и несколько мелких стычек очень положительно сказались на благосостоянии буйного женского коллектива, и достаточно большие отряды постоянно теперь ошивались вдоль границы Клана, с готовностью помогая в патрулировании и дожидаясь очередного громкого клича «Вперед!».

Алексей теперь еще и посредником работал в переговорах, получая долю в фонд Клана. Напрямую общаться оркам с оборотнями было не всегда удобно, а так он отрабатывал гарантии правильного поведения с обеих сторон. Даже специальный представитель Клана в таких случаях присутствовал в ставке князя и при командире Круглых щитов, чтобы разруливать недоразумения и контролировать честное соблюдение соглашения. Уже и договор стандартный выработали с правами и обязанностями нанимателя и наемников, и звучали намеки о длительном найме, а не на один набег.

Как на это ни смотреть, но ситуация была очень непростая. Никогда раньше не было сотрудничества в подобных делах. Недаром он своих представителей вставил в договор. Это ведь известное дело, когда, чтобы не платить, подставляют под клинки противника наемников. Потом крайним окажется он. Наблюдатель не помешает, а для постоянной связи выдавались еще найденные в подземелье «Переговорники». Доверять постороннему в таком деле все равно было сложно, а так среди клановцев было достаточно много бывших Круглых щитов, чтобы спокойно выбирать представителя при Скрепте. Уж они не станут закрывать глаза на неправильное поведение. Пока все шло неплохо.




Без вежливого вопроса о разрешении даже без предупредительного покашливания вошла Койот. Она жестом собственника мимоходом погладила Алексея по голове и привычно уселась на пол, поджав под себя ноги. Стульев Койот упорно не желала признавать и единственная из всего Клана не считала нужным соблюдать политес не только наедине, но и при посторонних. Даже Гном, прежде чем войти, сначала спрашивал разрешения и не помешает ли он глубоким раздумьям.

Тоже интересная ситуация. Страшно запутанная и при этом устраивающая их обоих. По статусу Зверь был старшим, и это не оспаривалось, последнее слово было за Алексеем. При этом Койот официально была его женой, со всеми имущественными правами, и хотя обычно не встревала в денежные расчеты, имела на это полное право, чем изредка и пользовалась в личных интересах. А еще она была сильнейшим в Клане пауком и очень часто лезла в дела, которые ее теоретически не касались. Зато полулегально продолжала поддерживать контакты со многими чужими пауками, получая информацию помимо единственного надежного канала. Разрезающую плоть тоже не мешало иногда проверить на полноту и точность информации. Два источника всегда лучше, чем один.

С кем-то Койот вместе училась, с кем-то дружила и регулярно ездила к ним в гости, но точных данных на знакомых не давала. С этим вообще было туго. Если прямо не спросить (а не всегда догадаешься, что именно), никто не спешил с докладом, и все подряд: Гном, Пинающий Медведь, Старшая, Койот, даже Длинный Зуб со Стальным Молотом и Белогривым — норовили не рассказывать разные интересные подробности.

— Что происходит, Зверь?

— А где же «как здоровье дочки»? Или там, к примеру, мое?

— Тебя я видела утром, — нетерпеливо сказала Койот, — не думаю, что у тебя вообще возможны проблемы по медицинской части. На самом деле, — мечтательно сказала она, — я надеюсь когда-нибудь освободиться от множества мелких обязанностей и вплотную заняться изучением самого интересного случая в моей практике. Другим, — наставительным тоном поведала она, — не положено. Доступ к телу исключительно мой.

Она довольно улыбнулась на его реакцию.

— Вижу, все вижу, — нараспев сказала она и уже нормальным тоном добавила: — Сколько тебе объяснять, что, несмотря на свои возможности, знаний у тебя совсем немного и держать себя под щитом ты до сих пор толком не умеешь. На обычного оборотня хватит, а на мастера-паука нет. А вот если вместе посмотреть, можно и что новое обнаружить и выучить. Книг для этого мало. Учиться надо постоянно, и желателен контроль со стороны.

— И вот что мне пользы, — скептически сказал Алексей, — если ни один паук не может работать напрямую с такими энергиями?

— Научишься работать с малыми, тогда и легче с большими будет… Не всегда надо озеро вскипятить, иногда важнее одну кружку для утоления жажды. И не требуется загонять в раненого энергии больше, чем ему нужно для залечивания раны. Слишком хорошо — тоже плохо. Или очередь выстроится до самого горизонта, и всем не поможешь, даже с практически бесплатным источником энергии, или появятся обиженные и недовольные. Медицинскую помощь обязаны ценить, а не считать само собой разумеющейся. Я всегда считала, что я много чего могу. И это правда, — с гордостью сказала Койот. — Лучше меня немногие умеют, у большинства специализация, а вот я универсал. Я могу вот так, — Алексей почувствовал, как невидимые пальцы щелкнули его по носу. — Или вот так. — На этот раз его чувствительно хлопнули по лбу.

— Так стукнуть я тоже умею, — возразил он.

— Только голова при этом у приятеля оторвется, — с насмешкой сказала Койот. — Чем сильнее паук, тем дольше он может работать с пациентом. Но ведь время не главное. И сила не самое важное. Можно вычистить опухоль или уничтожить инфекцию. Можно залечить рану или подстегнуть иммунитет. Даже залезть прямо в работающий орган, не мешая ему. Хоть в сердце, хоть в почки. Сжать камешек и, не повредив ничего, вывести наружу. Кости, мышцы, кровь восстановить. Только сила здесь не важна. Она дает возможность продолжительное время работать с пациентом — только и всего. То же самое можно сделать в несколько сеансов. Тут необходимы точность и знание, как отразятся твои действия на других органах и функциях организма. Если просто выдрать нарост с толстой кишки, который не особо мешал, можно получить внутреннее кровотечение и неминуемую смерть пациента. Все это надо знать прекрасно — от строения тела до его реакции на внешнее воздействие. Это приходит только с опытом. Чем больше работаешь, тем лучше результат.

Я не боюсь учиться и тренироваться. Это на всю жизнь. Остановишься — обгонят. Для того и у Разрезающей плоть была, а она тоже человеческим врачам совершенно не стесняется вопросы задавать. Нельзя знать все, но в своей специальности надо постоянно изучать новое. Я ведь тоже неоднократно брала уроки у других, хотя, совсем честно, никто не будет учить тебя всему, что знает, если он не Учитель на клятве. Учителя тоже не любят, когда ученики превосходят их. Нормально давать в обмен: ты учишь тому, что знаешь, они учат тебя незнакомому в ответ. Поэтому просить кого попало не стоит. Жену — можно. Вместе мы не просто альфа-самец и альфа-самка — мы гораздо больше. И это стоит некоторых уступок в личной жизни.

При этих словах Алексей хмыкнул.

— Так что все-таки происходит? — без перехода спросила Койот. — Что тут делают все эти посторонние типы? Всю дорогу до нашей рощи костры. Уже несколько сотен собралось. Орки к этому отношения не имеют, я бы знала.

— Собираются в поход в Междуречье, — пожав плечами, сказал Алексей. — Крыс гонять и облегчать им карманы. Долю обещал обычную. Здесь долго не задержатся. Как соберутся все приглашенные, так и отправимся. Желающих больше чем достаточно. Понравилось Народу чужое добро угонять не отдельными табунами, а сразу очень много. Выгодное дело и нам, и им. Мы порядок наведем, а они неплохо прибарахлятся.

— Вот так уедешь на пару десятидневок по делам, и оказывается, что многого не знаешь, — пробурчала Койот. — А ты меня еще хотел в Крепость отправить… Наверное, и сам не понимаешь, что страшнее Зверя на равнинах никого нет. Не будут со мной разговаривать. Вот поодиночке — другое дело. А на глазах у всех? Никогда!

— Да чем я так страшен? — изумился Алексей. — Никого не трогаю, ничего не нарушаю. Всех новеньких отправляю отсюда моментально. Даже оружия не продаю, самим мало.

— Вот это и плохо смотрится, — снисходительно пояснила Койот. — Вроде ничего не делаешь специально, а давно налаженную жизнь ломаешь мимоходом. Даже не собираясь, просто случайно. Торговля-то уже идет на границе совершенно стихийно, купцы самопроизвольно завелись, как плесень, причем и орки, и наши. И от кошек ездят, и от росомах, и даже совсем из дальних мест. Платят за место и торгуют. Не с нами же обмениваются, ничего не нарушают. А что нам платят десятину, так это и не торговля вовсе, а просто подарок за то, что не выгоняем. Кто хозяин на земле — всем прекрасно известно, и что порядок будет наводиться самыми жесткими мерами — тоже. Идея вешать за оскорбления представителей вида после двух случаев не дает разгуляться страстям. Посмотрят на тела — и сразу вежливые аж до безобразия. Ты, когда место подбирал для базара, специально стык границ с росомахами взял?

— Я просто старался втянуть их в это дело. Да и проще через них дела прокручивать, для остальных существует запрет на торговлю с нами.

— Вот именно. Зверь прошел, совершенно не строя коварных планов, и создал очередную напряженную ситуацию, даже того не желая. Собственно, планы были, но без особой глубины. Так, для облегчения жизни.

— И это плохо?

— Это… необычно. Нарушение старого налаженного быта. И раньше тоже торговали, но редко, и только особо ценными Вещами. Остальное проще угонять было. А здесь получается такая… даже не знаю, как сказать…

— Зона свободной торговли.

— Ну какая она свободная, — с сомнением сказала Койот. — Законы есть, налог платят, и чьи Хищники порядок поддерживают — тоже известно. Такие Зоны всегда плохо кончали. Приходили соседи и предлагали делиться, махая саблями. Воевать всегда проще, чем товар перевозить, охранять, платить по дороге. Вот только раньше не было этого интересного нововведения — наемных воинов. Больше получил от торговцев — больше можешь нанять охранников, и конца этому нет. Самый богатый — самый сильный.

— До тех пор, пока наемники не решат, что прекрасно без хозяина обойдутся, — уточнил Алексей. — Это бывает, когда их становится не меньше, чем своих. Баланс должен соблюдаться. Поэтому только отдельными мелкими отрядами и обязательно разные виды, чтобы не сговорились.

— И не было раньше такого, не менее интересного, соглашения про снятие с общих границ с союзниками патрулей, — кивнула Койот на его слова, соглашаясь. — Это очень большое доверие.

— Может, я и не очень коварный интриган, — разводя руками, сказал Алексей, — с недостатком опыта, но трудно только первые сто лет. Союзы хороши до тех пор, пока стороны видят выгоду. Племя стало жить лучше? Значит, имеет смысл. Здесь не жалко и поделиться прибылью. Лучше будут свои, а значит, и наши интересы соблюдать. Другой такой удачи для них не будет, договор у Скрепта со мной лично, а завидовать особо нечему, чтобы попытаться напасть. Все в равной доле. Наоборот, будут совершенно случайный, но очень жирный кусок тщательно оберегать. Наши шесть поселков продолжают свободно общаться и даже имеют общие отряды для наведения порядка с теми же желающими торговать. А заодно можем и на территорию других семей росомах без пристального контроля проехать и с кошками через союзников общаться. Кое-что, что мы продавать не можем, через них уйдет. Скот или продукты везде одинаковые, особо не проверишь.

— Да, да, — нетерпеливо сказала Койот, — а через них нам много чего можно получить. Я прекрасно знаю. Гном через Ястреба уже пару очень больших мешков с артефактами скупил на равнинах. Вот зачем Гному «Сундуки»? Никакой пользы!

«Черепаха что, не поделилась с лучшей подругой? — с недоумением подумал Алексей, — сама тащит, другим не рассказывает. Еще одна интриганка на мою голову».

— Они думают, что никто не видит? — возмущалась между тем Койот. — Прекрасно знают об этой их деятельности, доиграются, что на всех Совет наложит запрет.

— Может, оно и к лучшему? — миролюбиво спросил Алексей. — Вот тогда уж точно недовольных будет огромное количество и нас поддержат.

— Нет, — твердо сказала Койот, — не сейчас. Лет через пять, когда достаточно окрепнем. Ты это дело прекращай. Не нужно раздражать пауков до поры до времени.

— Ладно, — легко согласился Алексей, — все равно цена подниматься стала, как поняли, что «Сундуки» и прочие Вещи кому-то нужны. Незачем торопиться. Подождем. Что-то интересное узнала?

— Про наши дела так, ничего особенного. Присматриваются и ждут. А вот севернее упали с неба какие-то обломки. Тоже новость, за неимением других.

— Откуда?!!

— Оттуда, — ткнула она в потолок рукой, — не в первый раз. Бывает такое время от времени. Иногда большие куски, иногда маленькие, но понять толком ничего нельзя. Даже видно такие штуки по ночам, когда падают и куски отваливаются. Толку абсолютно никакого. Все сплавленное в перемешанную массу и разломанное от удара. Использовать нельзя. Разве что как диковинку. Да спроси у Стального Молота, у него должно быть. Не такая уж страшная редкость, притом совершенно бесполезная.

— Эльфы? — насторожился Алексей.

— Да хоть кто, — отмахнулась она. — Не самолет — это точно. Ничего похожего даже в разбитом виде, и материал очень странный. Больше похоже на какие-то штучки от предков.

— Шестьсот лет летает? — не поверил Алексей.

— А то у нас мало такого, что до сих пор работает? Максимум подзарядка нужна, так откуда нам знать, что там за пленка на обшивке, которая солнечные лучи перерабатывает. Вот нашелся бы целый, стоило бы посмотреть. Предки делали качественно, не то что эти твои человеческие механизмы. Попробуй найди в артефакте шестеренки, которые могут заржаветь, или подшипник. Очень многое и тогда делали на сложнейшем оборудовании и на биотехнологиях. Вот читала я как-то про искусственные руки и ноги. Съемные, но ни на вид, ни на ощупь не отличались. Совершенно нормально работали и от тела подзаряжались. Страшно сложно в производстве и дорого, но на всю жизнь, и калекой никто такого работника не считал: все при тебе и не хуже родных. Много разного было, что теперь как выдумки звучит. Если верить книгам, кристаллы для энергетического оружия и материалы для особо тонких производств выращивали именно там, в таких летающих металлических коробках. Там совсем другие условия. Воздуха нет, разные космические энергии, и меньше помех от окружающей среды при выращивании. Так что если за атмосферой, то и тормозить эту летающую банку нечему. Они до сих пор висеть могут.

— И падать, — задумчиво сказал Алексей.

— Ты лучше на соседей смотри, а не в небо. От него ни пользы, ни вреда, а соседи разные бывают.

Койот встала и гибко потянулась. И тут же, без перехода, томно сказала:

— А вот что касается ребенка, мне кажется, что можно подумать и о втором. Ходят слухи, — усаживаясь к нему на колени и обнимая за шею, — что ты слегка застоялся. Так нельзя. Взгляды еще туда-сюда, но вот руки у тебя должны действовать только в одном направлении.

«Какая сволочь успела заложить?» — подумал Алексей, обнимая хорошо знакомое тело.

— Сейчас проверим, не разучился ли ты, — промурлыкала Койот не хуже кошки, одновременно расстегивая его рубашку. — А сучкам этим, — пообещала она, — я еще покажу, кто тут старший.




Глава 20

СЕМЕЙНЫЕ ЗАБОТЫ


— Езжай, — сказал Зверь, как только захлопнул переход. — Галопом. Заждались тебя там, прямо сейчас и рожает Даша. На паром, и вперед, папаша.

— А?..

— А я посижу спокойно, от вас отдохну, вечером возвращайся, немножко повоюем.

«Ага, — подумал я, — посылая коня вперед, — отдохнет он. А то я не понял, чем этот придурок занимается. Дерево перекошенное появилось на том месте, где его отроду не было. Сначала вырастить, потом высушить. Нельзя такими вещами заниматься в одиночку, на это существуют другие пауки. Зря, что ли, всегда учитель проверяет, что вытворяет ученик? Лет через пять-десять, от силы, будешь самостоятельно работать, и то не на живых разумных. Тренироваться надо не на основе теории, спертой у жены из-под подушки. Ну не хочешь Койот звать — Длинного Зуба попроси, все лучше. Он не самый лучший учитель, но в своем деле соображает. Хоть не угробишься без причины. Нашелся тоже великий специалист по обращению с энергиями. Один раз не удержит — и будет кучка пепла. Вот что мы будем делать без проходов на равнины? Половина там останется, половина здесь. А попробуй скажи, все равно не сознается. Воспитывать прямое начальство — дело неблагодарное. Пробовал уже! И посылался за это во всем известное место, куда любят русские посылать».




— Кто? — спросил я, спрыгивая на причал острова.

— Мальчик, — ухмыляясь, ответила Старшая. — А ты как будто сомневался. Эй, — крикнула она мне в спину, — не туда. К нам иди.

— А чего это не у меня дома? — притормаживая, с подозрением спросил я.

— А ей там приспичило, — пояснила, подойдя. Старшая. — Зашла поболтать, вдруг говорит «ой!» и села, а потом и легла. Длинный Зуб сказал не трогать, пусть лежит. Выскочил пацан, как пробка из бутылки, — хлопая меня по плечу, рассказывала она. — Раз — и готово! Нормальный, здоровый, и вторая тень имеется.

— Ты мне лучше скажи, почему Зверь в одиночку бродит и дурью мается, занимаясь непонятно чем?

— И вовсе он не один, — обиделась Старшая. — Там по соседству сидят всегда парочкой. Один со снайперкой, другой с биноклем. Если ты не заметил, так им только плюс.

— Да мне не до того было.

— Есть охрана. Всегда есть. А что делать, если он всех от себя в таких случаях гоняет? Изучает, понимаешь, — с сарказмом сказала она, — свои возможности. Все-таки он в глубине души так и не стал одним из нас. Ведет себя как человек. Ничего нет неприятного в учителе-наставнике. Все через это проходят, а ему все кажется, что непременно за спиной обсуждать неудачи будут. Ты как будто не пытался ему объяснить. А я даже пробовать не буду, бесполезно. Проще приставить незаметно пару бойцов — и пусть радуется свободе.

— А может, мне стоит заложить его Койот? — спросил я. — Пусть присмотрит.

— Только без меня, — поспешно ответила Старшая, — сам с ним потом объясняйся.




Я шагнул в дверь, нетерпеливо отодвинув с дороги Длинного Зуба, показывающего жестом, что все в порядке, и присел у кровати.

Дашка, гордо улыбнувшись, требовательно протянула мне ребенка. Она скоро лучше меня будет знать, как положено себя вести. Старательно зубрит под руководством Охотницы мельчайшие детали. Давно уже все это никем во внимание не берется, на моей памяти даже разговоров об отказе от отцовства не было ни разу, но традиция остается традицией. Беря из рук матери ребенка, автоматически признаешь его своим. Еще бы знать, как правильно его держать, раньше у меня такого опыта не было.

— Извини, — виновато прошептала она, — я знаю, что рожать в своем доме положено, но так уж вышло.

Вроде бы мне при виде сына положено ощущать неземное счастье и умиление. Как-то не получается, меня больше волнует, как сама Дашка. Амулет работает, сигнализируя об отсутствии проблем со здоровьем. Слабость? Ну, это нормально. Вроде кровопотеря имеется, но небольшая. Тоже все как у всех. Хорошее питание, побольше отдыха — и будет все в лучшем виде.

А ребенок пока похож на маленькую сморщенную обезьянку, завернутую в одеяльце. Красное личико и жутко маленькие пальцы. Как ногти обрезать, когда отрастут, абсолютно не представляю. На голове какой-то непонятный пушок. Обычно рождаются с голой головой. Нет, я детей и раньше видел, но то были чужие. Ты родителям сообщаешь: мол, нос и уши страшно похожи на папины, подбородок на мамин, а глаза на знаменитого предка, — и можешь смело считать, что угодил. Теперь непременно мне о том же расскажут. Ничего похожего не вижу, ну, если не считать, что медведь будет. Волосы с возрастом темнеют, глаза тоже цвет поменять могут, но тут и не поймешь — спит. А уши и нос у него вполне обычные. Я не егерь, чтобы сразу было видно сходство.

Хе, у меня есть сын. Мысль приятная, но изрядно тревожная. От жены сбежать можно всегда, от ребенка — нет.

— Пойдем домой? — спрашиваю. — Тебе помочь?

Дашка вскидывает голову, стряхивая челку.

— Ни за что, — с расстановкой отвечает она. — Показать слабость? Пусть все задавятся, сама дойду.

Я все-таки поддержал ее, помогая встать, и довел до двери. На улице мы оба старательно делали вид, что это все фигня и после родов она вполне способна весело сбегать на другой конец острова. На самом деле роды действительно прошли удивительно легко. При ее телосложении я ожидал намного больше проблем, бывает, женщины мучаются сутками. Так им всем, болтунам. Моя человеческая женщина по всем показателям способна обставить оборотня.

Те двести с лишним метров, что мы прошли до собственного дома-дерева, она гордо шла впереди, я с ребенком на руках сзади. К нам беспрерывно подходили с поздравлениями и добрыми пожеланиями. Такое впечатление, что больше народу заняться нечем, только в очередь выстраиваться, чтобы посмотреть на интересное зрелище. В каком-то смысле так и есть. Первый случай. И не только на острове и в Клане, на равнинах тоже. Черепаха нехотя рассказала, почему человеческих женщин на равнинах не бывает, взяв с меня слово не трепаться. Легкое вмешательство со стороны пауков — и неожиданный выкидыш. Вслух о таком не говорят, но если к мужчинам-необоротням относились в каком-то смысле снисходительно, то женщины могли размножаться. Как Народ не допускает проживания рядом с собой неразумных хищников своего вида, так и людям раньше было по соседству не место. Конкуренция.

А половина подходивших с поздравлениями были бабы с уже заметным животом. Некоторые явно успели забеременеть до свадеб, которые я пропустил, сидя в горах. Ничего страшного — у меня была достойная заместительница, не забывавшая посетить церемонию с подарком. Где-то это даже лучше, пусть привыкают к ее постоянному присутствию.

Зайдя в дом и лишившись зрителей, я моментально перестал изображать отстраненность и помог Дашке дойти до кровати. Все-таки самостоятельность ей далась нелегко — устала.

— А куда подевались все остальные жильцы? — спрашиваю ее. — Почему пусто?

— Это они из деликатности, — пояснила Даша. — Дают возможность пообщаться наедине, вечером появятся.

Помог ей дойти до кровати и осторожно усадил. Моментально раздалось возмущенное вяканье.

Вручив Даше ребенка, я извлек из-под задницы жены недовольного. Он висел, схваченный за загривок, болтая растопыренными ногами, и мужественно молчал, высунув красный язычок.

— Это кто? — с удивлением спрашиваю. — Не успел муж уехать в командировку, как в постели жены обнаруживается… — я повернул и заглянул между ног, — …посторонний мужик с явно недвусмысленными намерениями.

— Это Шустрик, — пояснила Даша, — щенок Мави. Третий месяц всего, но предпочитает спать в тепле.

— В смысле, в моей кровати? Под боком у моей женщины?! — грозно вопрошаю, поднимая его и заглядывая в глаза.

Кошак попытался извернуться и облизать мне руку.

— Такими извинениями, — встряхивая его, сообщил я, — ты не отделаешься. Это моя постель, мое одеяло, моя жена — и нечего тебе тут ловить.

От двери раздалось горловое рычание. Красотка стояла, уставившись на меня своими желтыми глазищами и предупреждающе помахивая хвостом. Это еще не угроза, пока просто предупреждение.

— Очень симпатичный парнишка, — льстивым тоном сообщил я, осторожно ставя его на пол, — пятнистый, шкурка симпатичного оттенка, с переходом в черный, и клыки уже многообещающие… Вырастет — такой красавец будет! Папаша у него кто? Это ж не Пастуха работа, я бы знал.

Мави молча оскалилась, показывая внушительные клыки.

— Ну не хочешь говорить, как хочешь, — покладисто согласился я. — Нашла симпатичного кота, пользуйся на здоровье.

Шустрик, смешно переваливаясь, подошел к матери и лизнул ее в нос. Она тоже облизала его мордочку, потом придавила лапой и старательно обработала языком всего. Он дождался окончания процедуры, протиснулся между ее задних лап и вцепился в сосок. Мави тут же плюхнулась набок, предоставляя детенышу возможность удобно поесть. Он жадно вцепился и принялся сосать.

— Э… тебе не кажется, — спросил я, — что наглость должна иметь границы? Когда ты сообщила, что ожидаешь прибавления семейства, я специально постарался и сделал тебе теплый домик, вон там, — я показал в сторону двери, — прямо у входа. Хотя ты совершенно не имеешь отношения к моей семье и даже роще. Жить тебе положено под боком у Зверя, раз уж сама к нему в семью напросилась. Дружба обязывает, но она ведь вещь обоюдная. Впереться в дом и вот так расположиться — согласись, это уже слегка переходит границы приличия. Я желаю общаться с женой, а не рассматривать твое брюхо.

Она презрительно фыркнула и, встав, ухватила Шустрика пастью за складку на шкирке. Потом повернулась и, всем телом излучая негодование и обиду, молча вышла за дверь.

— У нас из-за Мави большие проблемы, — тихо сказала Даша. — Я не хотела зря морочить голову по телефону, но раз уж ты здесь…

— Что, она тоже желает спать в моей кровати?

— Она на пару с нашим глубокоуважаемым Вожаком устроила бунт на равнинах. Только он вроде ни при чем, а она даже гордится. Точно, он ей идею подкинул, за все время, что она в Клане, ни разу с соплеменниками общаться не пыталась. Сначала заявилась в кошачий прайд и показала личный телефон, потом рассказала о своих трофеях и о том, как мы ее замечательно балуем: мол, что захочет, то и получит, и что здесь не жизнь, а сплошная малина, территория огромная, жратвы — сколько хочешь, дом специальный для нее построили, и, если пожелает, будут носить на руках. На закуску продемонстрировала большой живот и советовала обращаться к Пастуху за искусственным оплодотворением. И последовательно посетила еще несколько стай, не только кошачьих.

— Врет, — уверенно сказал я, — спрашивал, она без ветеринарного вмешательства обошлась.

— Это ты такой умный, — ответила Даша, — а младшим тоже хочется разных приятностей. Совет запретил с нами торговать, так они заявили, что всю жизнь делали что хотят и им пауки не указ. Большая свара была, а потом стали целыми группами в Клан приходить. Каждому подавай свой личный телефон и Пастуха. Тут уже дело принципа: у некоторых и мужья есть, но раз запрещают — вперед. Самцы прямо воют от негодования.

— Ну и что? — не понял я. — Утрясется. Каждый волен идти, куда хочет, и жить, с кем желает. А через некоторое время все войдет в нормальное русло. С мужиком, — ухмыляясь, пояснил ей, — гораздо интереснее и приятнее, чем когда в тебя лезут разными холодными инструментами.

— Ага, — порадовала она меня, — только их уже почти две тысячи одиннадцать видов. И все идут… Какой-то стадный инстинкт или из вредности — назло паукам. Такими темпами скоро на равнинах ни одного младшего не останется, все в Треугольник переселятся. Между прочим, рук у них нет, чтобы заставить отрабатывать кормежку, а послать их подальше и сказать, чтоб жили, как хотят, никто не посмеет.

— Зато, — серьезно сказал я, — у нас больше не будет проблем с границей. Пограничная стража будет в лучшем виде. При наличии постоянной связи и нескольких патрульных групп с автоматическим оружием территория будет не просто на замке, но полностью закрыта от нарушителей. Завтра с утра со Старшей поговорю, пусть все это ставит на постоянный график. Кто не работает, тот не ест. И чтоб мне собакомедведей не обижали, я к ним испытываю странные чувства, вроде как люди к собакам. Такие смышленые животные. Они под общий стандарт выбивания хищников не попадают, все-таки не тупые, и договор у нас.

— Это ты пока еще не понял, что происходит, — возразила Даша. — Как выйдешь, обнаружишь под дверью Умника косматого с челобитной.

— Это еще что за тип? — заинтересовался я. — Знакомое что-то, но не помню…

— Это примат, — пояснила она. — Я вообще не очень понимаю, почему они у вас проходят по рангу младших. По-моему, вполне могут быть совершенно отдельным видом, получше бибизян. Все имеется: руки, ноги, голова с мозгами… Единственное, говорят через «Ошейник», но не великая проблема, на языке жестов прекрасно могут объясняться при желании. Оружием пользуются, на лошадях ездят. Что когти длинные — так приспособились подрезать при необходимости для работы, а так пальцы вполне человеческие. Многие на правой руке укорачивают, а на левой оставляют, чтобы как оружие работало. Женщины приматов, — просветила она меня, — еще лаком когти красят и рисунки сверху делают. Очень красивые. Даже штаны носят, даром что все шерстью покрыты. У них еще и собственный вождь имеется.

— А! — обрадовался я. — Теперь вспомнил. Умник водил на войну с соседями собственный полк приматов на триста голов, лет десять назад про него много говорили. Не какие-нибудь разведчики, отдельное войско. Как свистнет, появляются сразу пара сотен приматов, вооруженных по последнему слову. Сабли с луками под свою руку делали. И неплохой навар имели.

— Ага, — согласилась Даша, — тот самый революционер. С какой, говорит, стати мы должны жить, как нам указывают? Желаем быть не хуже всяких разных оборотней. А уж разные мохнатые без рук нам и в подметки не годятся. Привел шестьсот приматов…

— Сколько? — переспросил я изумленно.

— Шестьсот восемь, — уточнила Даша.

— Умник он и есть Умник — просто так имя не дают. Он нашего Леху сделал только так. Младшие большими группами не живут. Десяток в роще, не больше. Вот никто и не ожидал, что приматы выкинут. Они вдруг решили, что неплохо бы им иметь отдельный поселок на самообеспечении, чтобы не сидеть на шее у остальных. Вроде как сигнализируют: «Мы у вас ничего не просим». Впрочем, запрета селиться вместе одному виду никогда не было, просто лучше было с самого начала кучей держаться. А теперь нас не три сотни, и даже не пять. Опа! Приматы первыми сообразили — и при этом у них железная отговорка. Они не оборотни и не люди, в чем проблема, если отдельно поселятся? Каждый выбирает сам, где ему больше по душе проживать и с кем в одной команде работать.

— А я тогда при чем? — удивляюсь.

— А Умник — хитрый примат, посообразительнее некоторых оборотней будет. Он все просчитал. Придраться не к чему, выгнать тоже. У Лехи после этих дел вырос лично на него большой зуб, размером с бивень слона. А что? — спросила она на мой скептический взгляд, — я на картинке видела. Да ты сам, — возмущенно заявила Даша, — никаких слонов в жизни не встречал, зато я знаю, как Леха злился. Ему всю замечательную идею про общую жизнь ломают, и не придерешься, а завтра остальные начнут, как на равнинах, по видам селиться, глядя на это.

Я уж не знаю. Умник это заранее планировал или на месте придумал, но он из тебя зонтик хочет сделать. Он даже согласен лично тебя признать старшим. Не нас, замечу, как остров или семью Пост, а именно тебя. И разрешение будет просить именно у тебя, сделает вид, что не понимает. Гном — глава семейства, блин. Его слово закон. Решение всех остальных его интересует в последнюю очередь. Желает он селиться не где попало, а по соседству с островом, а лучше даже прямо на острове. У него имеется масса желающих трудиться на благо Клана в мастерских, на разгрузке-погрузке и охране стад. Стараться точно будут, приматам совсем не интересно, чтобы Вожак прицепился и после испытательного срока выгнал. И взамен сущая мелочь — огнестрельное оружие под свои лапы. В мастерских могут, я спрашивала, нужна лишь небольшая переделка.

— И что там без меня решили семейным комитетом на эту занимательную тему?

— А мы его наколем, не хуже чем он Леху, — не обращая внимания на мои тонкие намеки, сказала Даша. А то она не знает, что я знаю, что стратегия развития семейства разрабатывается тесным женским коллективом в составе Дашки, Старшей и Охотницы. Мнения Длинного Зуба вообще не спрашивают, а Стальному Молоту надо только вовремя подсунуть очередную идею, что сделать с особо интересной железкой, и он просто отключается от окружающего мира.

— Стоп, — сказал я поспешно. — Ты у меня неповторимая, бесценная, умная и бывалая, но вот помолчи минутку, прежде чем осчастливить меня идеей, после которой зуб вырастет не у Лехи, а у этого Умника на меня… Что-то ты там говорила… Ага! Про отдельный вид. Мне это нравится гораздо больше. Если всерьез задуматься, то люди с оборотнями не относятся к разным видам. Если потомство нормальное и жизнеспособное, значит, мы не дальше друг от друга, чем русские от китайцев. Разные мелочи в поведении — это именно мелочи, как с детства приучить, так и будет. А вот примата в постель не потащишь, несмотря на его гуманоидный тип. Да и пользы от этого не будет — общих детей не получится. Вообще… зоофилия какая-то. Мы не по этой части. Они, впрочем, тоже. Значит, что?

— Что? — послушно повторила Даша.

— А надо бы нам признать вполне официально младших отдельными видами, входящими в Клан. Собственно, это и удивления никакого не вызовет. Так оно всю жизнь и считалось, просто принято было жить с оборотнями своего вида. Это не закон, просто традиция и родственные связи. Если кошачьи живут своими отдельными прайдами, и волки стаями, и все остальные ничуть не хуже, то почему не может существовать поселок приматов? Только из-за количества. Стая волков или кошек в таком количестве просто не сможет прокормить себя. Если законы Клана одинаковы для всех, то, будем честными, они относятся ко всем. И тут есть еще маленький нюанс. Теоретически можно будет принять кого угодно. Хоть эльфа с бибизяной, если от них польза существенная имеется. Какая мне разница, какого цвета у него морда и размер клыков, если он работает, платит Клану, что положено, и служит в охране?

А вот на остров я их пускать не собираюсь. Пусть селятся дальше, где раньше крысы жили. И если их такой вариант устроит, они будут нам платить за землю. Она четко записана за семейством Пост. Работать совместно — это сколько угодно, а отдавать свою территорию не будем. Это сегодня ее много, а как бы лет через двадцать не пришлось думать, куда отселяться. Проще, конечно, крыс пострелять, но это уже не от меня зависит, на это Вожак имеется. Давай, жена моя, лучше спокойно полежим рядом, пока еще время есть. Второго кошака там нет? — заглядывая под одеяло, на всякий случай поинтересовался я.

— Второй нет, — спокойно ответила Даша. — Соня предпочитает спать у матери под боком. А этот ко мне приклеился и норовит бегать как хвостик. Силенок еще маловато, поэтому пока только по дому. Уже большой, чтобы в логове не сидеть, но еще маленький, чтобы самостоятельно гулять.

— Так он действительно имеет на тебя виды? — «вознегодовал» я. — Подрастет и насчет приставать!

Даша хихикнула.

— На самом деле, — серьезно сказал я, — ничего смешного. Скорее, наоборот — очень хорошо. Иногда такое случается, что младшие выбирают себе Старшего с детства — и преданнее такого друга не бывает. Будет охранять всю жизнь и помогать, чем сможет. Нам проще, мы иногда и вместе бегать можем на охоту, но это он уже сам разберется со временем — что можно и что нельзя. Только пускать такое на самотек нельзя. Будешь позволять ему все, он начнет считать себя Старшим. В постель больше не пускать, первым не кормить. Он обязан знать порядок — кто за кем ходит, и постоянно с ним разговаривать. Это тебе не дворняжка с помойки, у него свое мнение имеется, и воспитывать надо именно со щенячьего возраста, потом будет поздно.

Ты должна иметь право забрать в любой момент у него игрушку или даже еду, причем Шустрик не должен на тебя рычать и вообще проявлять агрессию. Берешь в таких случаях за шиворот и встряхиваешь, поясняя словами, почему последовало наказание. Никогда не корми со стола. Вожак стаи, а ты в данном случае вожак, всегда ест первым и берет себе лучшие куски еды. Это нормально. А у него имеется свое специальное место, куда нельзя забывать принести вкусный кусок. И в дверь всегда первой проходишь ты. Не наоборот. Даже если опасность имеется. Старший встает на защиту младшего всегда — это его обязанность. И не вздумай с ним драться, доказывая свое превосходство. Рискуешь. Не отдает игрушку — забери, когда она ему надоест, спрячь и не отдавай никогда. Это так, вкратце. Щенки всегда милые, забавные и пушистые, так и хочется погладить. Вот только если не объяснить все правильно, пока он маленький, будут большие проблемы, когда вырастет. Я вмешиваться в ваши дела не буду, но если что, всегда подскажу.

— Занимательная лекция, — сообщил противный булькающий голос. — Надо будет присмотреться к оборотням, кто кого в дверь пропускает и кто кого за шкирку встряхивает.

Я резко повернулся и уставился на источник, оценивающий мои поучительные речи. На столе у кровати я обнаружил очень странный предмет, больше всего по размеру и форме смахивающий на шарик для пинг-понга, только черного цвета и поставленный на танковые гусеницы, которые не крепились к вещи, а как бы вырастали из нее. Голос шел явно от него.

— Я смотрю, тебя одну оставлять нельзя, обязательно притащишь домой очередную проблему. Мало нам этого Шустрика, так еще и говорящее яйцо, — сказал я Даше, тыкая пальцем в шар. На ощупь он был твердый и комнатной температуры. Запах отсутствовал, и вообще на живое существо он был похож меньше всего. — Это что за подозрительный колобок? Я его явно не выпекал и по сусекам не сгребал, чтобы он обсуждал мои действия и слова.

Даша, не сдерживаясь, засмеялась в голос.

— Что смешного-то? Подозрительные неизвестные артефакты приносить домой не рекомендуется. Сейчас выкину за дверь.

— Нельзя, — все так же булькая, сообщил шар.

Теперь я точно слышал, голос шел не изо рта, а со всей поверхности.

— Ты меня все-таки испек, хотя на стол и не ставил. Папа, — после многозначительной паузы добавил он.

— Ты что, Летчик? — падая назад, на кровать, спрашиваю.

— А что, не нравлюсь? Посмотри, какой я! — Он развернулся на гусеницах, показывая спину. Она ничем не отличалась от передней части.

— И в чем смысл вот этого? — показывая на него рукой, спросил я. — Голос еще страшно противный.

— Эксперимент! — гордо отвечает. — А с голосом… ну, сейчас исправлю.

Дальше слова пошли из моего телефона привычным тембром.

— Я тут подумал, — пояснил он, — что все, чем мы до сих пор занимались в отношении меня, на самом деле ерунда.

— Ну, спасибо тебе!

— Да нет, — снисходительно отвечает Летчик, — я к тебе претензий никаких не имею. Недостаток информации, зашоренное мышление и отсутствие времени подумать. Вечно бегаешь, кушаешь, стреляешь и… — он запнулся, — при даме не будем уточнять.

— Нет уж, — заявила дама, — желаю знать, с кем и когда.

— Это называется личная тайна, — наставительно сказал Летчик, — и не разглашается. Но могу по секрету сказать — во время отсутствия на острове ни с кем. Даже странно. Молодой, здоровый. Придется уточнить некоторые вещи по поводу ваших реакций дополнительно. С психологией я постоянно обламываюсь. Вроде прекрасно знаю, как себя разумные разных видов вести должны, а они выкинут что-нибудь эдакое… Неважно…

— А почему Зверь в последнее время такой злой — это не тайна? — заинтересовалась Даша.

— Может, и тайна, — задумчиво ответил Летчик, — но не личная. Ладно, скажу, только не выдавайте меня. Послали его рыси на все восемь сторон. Он думал, что сильно умный, а им все, что за лесом, неинтересно. Прекрасно жили без новаций и дальше собираются продолжать в том же духе. Одного появления людей им хватит для разговоров и обсуждения последствий еще на столетие. Так что если вы перебивать не будете, я наконец изложу мысль. Я хочу сказать, что у меня гораздо больше времени на разные размышления, чем у вас, отягощенных материальными проблемами. Важная составляющая жизни вроде запора или укусившей лошади не отвлекает. Привлекательный изгиб женской фигуры тоже.

— Ты давай ближе к делу, а то уже голова пухнет от этих отступлений.

— Тут главное, чтобы мозги из ушей не полезли, — глубокомысленно сообщил Летчик. — Это я так шучу, — пояснил он. — Все дело в том, что я захотел иметь свободу действий и передвижений. Вполне естественное желание для разумного существа. Можно купить машину и управлять ей, а можно вылепить собственное тело. Я ведь не обязан сидеть в стандартной капсуле, подсоединенный к управлению. Можно вот так. — Из яйца вытянулось щупальце и прямо на глазах превратилось в маленькую руку с ладонью и пальцами. Потом гусеницы завращались, и он подъехал к ножу, лежащему на столе, и поднял его. Нож был изрядно длиннее и явно тяжелее самого Летчика, но он справился. — Или там страницы переворачивать в книге, — пояснил Летчик. — Гораздо удобнее. Я все равно способен расти — это изначально заложено, требуется только подкормка чистыми металлами и еще… ну, сам знаешь. Так что попросил я Дашу, и она поговорила со Стальным Молотом, чтобы он поделился запасами. На самом деле до этого размера не слишком много требуется, так что и проблем особых не было.

— А сколько лет Стальному? — неожиданно спросила Даша.

— Не знаю, — подумав, отвечаю. — Где-то между сорока и пятьюдесятью. Это надо у нашего собственного паука рощи. Длинного Зуба, спросить. Такие вещи, как рождение, у него регистрируются, а нам это ни к чему. Я вот тоже точно свой возраст не помню. «Родился в год, когда были большие дожди», — говорила мне мать. Разница в год-два в компании щенков роли не играет. В детстве намного важнее, кто сильнее и умнее, а не возраст. Пенсии нам никто до сих пор не платил, так что не особо и волновало. А что?

— Я вот подумала, вы лет в тридцать максимум останавливаетесь и так выглядите до смерти, а я буду стареть. Не слишком приятное будет зрелище — молодой парень и седая старуха рядом.

— Не волнуйся, — погладив ее по спине, ответил я, — тебе это не грозит. Если не заболеешь серьезно или не будет тяжелого ранения, твоя консервация наступит лет через пять. Точнее сказать не могу. Слишком много факторов. Отсутствие морщин, болей в костях и прочего гарантирую. Вот про сроки жизни сказать ничего не могу. Это от рождения заложено. Смерть никто отменить пока не смог.

— Это. — Она посмотрела на часы.

— Вот именно. Специально для себя старался. Зачем мне, молодому парню, маразматическая старуха рядом? Ой, — хватаясь за бок, в который Дашка меня чувствительно ударила, простонал я. — Какие претензии, я в очередной раз сделал лучше, чем хотел.

Кстати! Изумительная мысль. Как я раньше не подумал. Тоже ведь способ неплохо заработать. Сколько, интересно, можно с бабы слупить за молодость? За прекрасный внешний вид? Я без всяких «Молний» способен получить все что угодно. Любую цену. Открыть лавочку по омолаживанию… Ладно, остановил я сам себя, это потом обдумаю. Давай вернемся к Летчику.

— Я тебя понял, — обращаясь к нему, подтвердил я, — но моментально возникает куча вопросов. Что мне организовали такой интересный сюрприз — это мелочь, переживу. Объясни, как ты можешь видеть и слышать в таком виде?

— Ну, — снисходительным тоном пояснил Летчик, — сейчас я с тобой говорю через телефон и слушаю тоже. Вижу через камеру. — Он ткнул малюсенькой ручкой в потолок.

Я послушно поднял голову и обнаружил приклеенную к дереву шпионскую камеру, которую по просьбе Даши передал неизвестно зачем Зверю при последней встрече. Оказывается, очень даже имелась причина.

— А вот когда нужно обходиться без них, использую подобие сонара. Постоянные звуки получаются при перемещении отдельных внутренних пластов. К сожалению, пока не очень хорошо выходит. То есть я-то нормально вижу, а вот у кого хороший слух, те нервно реагируют. Животные просто стараются уйти подальше. Самое простое — подсоединить сюда. — Он ткнул отращенным пальцем себе в то, что можно было с трудом назвать грудью. — Ничего не поделаешь, первый результат всегда приходится переделывать и доделывать. Только на практике можно понять, в чем недостаток. Пока что я могу вот так. — Он подъехал к краю стола, вытянул щупальце к спинке кровати и переместился по ней, как по канату. — Теперь, — цепляясь за ножку и съезжая вниз, прокомментировал он свои действия, — на пол. И могу ехать, куда хочу. К любому оборудованию, к любой человеческой технике просто подключаюсь, отращивая щупальце. Необходимость отпала — отсоединился. Засовывать меня внутрь больше не требуется. Если, конечно, в своем кругу, а не на сторону продаете очередной сюрприз. — Он подъехал и ткнулся мне в ногу. Я нагнулся и, взяв в руки, поставил его снова на стол. Не слишком тяжелый, где-то около килограмма приблизительно.

— Почему не ноги, а гусеницы?

— Устойчивость больше, — пояснил Летчик. — Но надо еще хорошо обдумать систему передвижения. Без практики нет опыта. Может, стоит вообще из одной сплошной ленты состоять, на манер змеи. Форма для меня значения не имеет.

— А почему тогда не в виде человека?

— Ну, ты прямо скажешь, — саркастически воскликнул Летчик. — Во-первых, ничего глупее ходьбы на двух ногах придумать невозможно. Лучше уж на четырех — упасть сложнее. Во-вторых, выдать себя за обычного человека мне все равно не удастся. Даже если я изображу все, что положено, будет что-то вроде статуи с пустыми гляделками или объективом на месте глаза. Смысла в этом никакого. Так я могу отрастить любое количество необходимых рук и подключиться, а при виде человека с кабелями из задницы у свидетеля непременно начнется рвота.

— А будешь ты отныне называться Клоун, — перебиваю его. — Щупальца из задницы — это мне нравится. По-другому и не назовешь, тем более ты явно успокаиваться не собираешься и продолжишь видоизменяться. Летчик вроде сам по себе, а ты сам по себе, — ничего общего не имеете.

— Не очень хорошо звучит, — с сомнением сказал Летчик, — но мысль удачная. Не надо прятаться, и все странности списываются на общение с тобой.

«Подкалывает, сволочь. Пусть так…» — мелькнула у меня мысль.

— Насчет продолжения моей речи… Есть еще и в-третьих. Мой вес намного больше при том же объеме. Все-таки я не биологический объект. А вес имеет очень большой смысл. Ты там случаем не забыл, что я не могу увеличиваться свыше определенного объема? То есть могу, но чем больше я, тем меньше вам пользы. Три раза пересчитывал с учетом новых данных, разница минимальная. Так что цени, что я помню не только про свои удобства!

— Я ценю, — серьезно соглашаюсь, — но мы договорились, половина на твои нужды.

— Папа, — так же серьезно ответил он. — Я знаю, что тебе такое обращение не слишком нравится, но извини, что есть, то есть. Мы с тобой одной крови! — Он хихикнул. — Хорошая сказка, крайне актуальная для Клана. Дикие говорящие звери и человеческий детеныш. Ну не называть же вас домашними, — возмутился Летчик, явно что-то уловив у меня в лице.

— Спасибо тебе, но я пока и сам не знаю, что будет в будущем. Появится необходимость или новая идея, тогда и поговорим. Я собираюсь много и со вкусом экспериментировать. Если честно, меня пугала до сих пор идея чистого разума. Завтра про тебя забудут, и зависай вечно в каком-нибудь компьютере… Без общения нельзя существовать, так и свихнуться недолго. А кроме тебя вот с ней, все остальные относятся ко мне исключительно потребительски.

— Ты еще заплачь, — сказала насмешливо Даша. — А то я очень опасаюсь, что перестанешь требовать: сделай то, принеси это, договорись вон с тем… Будешь теперь сам ползать до мастерских и договариваться.

— А сами виноваты, — злорадно сказал Летчик. — Поставили мне условия, с кем можно говорить, а с кем нет. Вот я честно и выполнял. Теперь совсем другое дело! Я Клоун и вовсе не имею отношения к вашим телефонам и самолетам. Хочу — говорю, захочу что-нибудь сделать — могу и потребовать оплатить мои нужды. Есть чем… Кроме того, с вами мне гораздо интереснее общаться, чем с разными другими. Стальному сразу подавай математический расчет сплава и необходимые присадки для очередного чуда оружейной мысли. Даже денег не хочет. А говорить с ним вообще не о чем, кроме его любимых железок. Я сам в каком-то смысле железка, но интересы имею совсем другие. А раз такое дело, пусть теперь за расчеты платит.

— Так что, — задумчиво спросил я, — идея радиоуправляемого автомобиля с крупнокалиберным пулеметом уже не актуальна? Надо отказаться от заказа?

— Почему? — удивился Летчик. — Пара-тройка пригодятся. Я ведь в таком виде не могу быть везде. По острову буду кататься в патруле, чтобы чужаки не приставали к берегу в неположенном месте. Но массово покупать не стоит, тем более продавать на сторону. Я думаю, что удивить тебя мне удалось, а это не часто бывает. Теперь вам пора кормить ребенка, он точно скоро проснется, ворочаться начал. Да и рассчитывали вы не со мной обниматься. Так что Шахерезада временно прекращает дозволенные речи, я отворачиваюсь. — Он повернулся другим боком и подъехал к ноутбуку. — Буду немного считать, в разных вариантах. Договор надо выполнять, хотя Стальной Молот явный жулик. У него материалы для моего роста валялись без смысла, исключительно про запас. Не обращайте на меня внимания, пока не позовете, я отключился.

— Ага, — сказала шепотом Даша, — камера работает, телефон тоже, а он вроде как ничего не слышит и не видит.

— Придется поверить на слово, — ответил я, обнимая ее. — Ему проще: канал отрубил, и ничего вокруг нет. А на будущее, пусть засунет себе объектив в это самое, что у него вместо лица, а с потолка убери. Пусть привыкает к самостоятельным действиям с видом спереди. А мы сейчас посидим спокойно, а потом я опять отправлюсь наводить порядок на вверенной мне территории.

— Тогда, — прислонившись ко мне, потребовала Даша, — я желаю выслушивать комплименты. Начало было хорошее, потом нас отвлекли.

— Это запросто! Ты у меня — естественно-рыжая, приятно пахнущая, красивая, идеальная, удивительная, соблазнительная, рассудительная, верная, темпераментная, не похожая на других, деловая, энергичная и все прекрасно понимающая, на пользу себе и семейству любую муть оборачивающая.

— Не останавливайся, — сонно прошептала Даша. — Интересно, на сколько тебя хватит.

— Страшно практичная, — послушно продолжаю, поглаживая ее по голове, — любвеобильная, темпераментная…

— Повторяешься, — недовольно сказала Даша.

— Э… тогда возбуждающая, заботливая, сообразительная, планетой одаренная даром Сновидца и всем нам страшно нужная…




Глава 21

О ПОЛЬЗЕ СВОЕВРЕМЕННОГО ПОДСЛУШИВАНИЯ


— Это еще что? — с изумлением воскликнул я, обнаружив среди встречавших радостно ухмыляющиеся знакомые лица. Оборотни вставали с земли, приветствуя меня на пару со Зверем.

— Это наш засадный полк, — пояснил Леха вполголоса, — полторы с лишним тысячи добровольцев ни на что не претендующих, кроме доли в добыче. Очень им понравились результаты прошлого похода. Я обещал им неплохой приз, и моментально набежала огромная толпа. Я Вожак, и они пойдут по моему слову куда угодно. А будут возникать, — добавил он совсем тихо, — можешь прикончить парочку для примера, я разрешаю. Это твое войско и твое право.

— Вижу тебя, Гном, — радостно сообщил Большой Заяц, причем тон был крайне уважительный.

Мне всегда казалось, что он гораздо умнее, чем изображает. Один за другим подходили и другие. Некоторых я помнил, другие были незнакомы, но все почтительно приветствовали. Я уж решил, что Зверь заранее провел среди них разъяснительную работу, но потом обнаружил на заднем плане Старшую с Охотницей. У них воспитание поставлено на очень хорошем уровне.

— Итак, — сказал Зверь, когда все уселись снова и приготовились слушать. — У нас есть очень вредный сосед, не понятно с чего решивший, что Народ можно безнаказанно ограбить. Ладно бы еще вознамерился пару табунов угнать, — большинство присутствующих с пониманием закивало, — породистые кони нужны всем, но ему подавай все, и живых после себя он оставлять не собирается. Даже нанял в помощь несколько больших отрядов воинов из других родов. Точной цифры я не знаю, но от трех до пяти тысяч бойцов не раньше сегодняшней ночи и не позже послезавтра высадятся на нашей территории. Очень хитрые, — пояснил он с одобрением. — Придут с той стороны реки, откуда мы их не должны ждать. Меньшая отборная часть полезет на остров, большая — на вот этот поселок, у которого мы собрались. Собираются вырезать здесь всех, а потом заняться и остальными. Возможно, небольшая группа высадится в районе паромной переправы, чтобы отрезать остров и помешать оказать помощь.

Задача у нас крайне простая — всех убить. К сожалению, я не могу разорваться на две части и поэтому вернусь на остров со своими бойцами. Вы, — обвел он взглядом командиров отрядов, — пойдете под его командой. — Он положил руку на мое плечо. — Все знают Гнома? Вот и хорошо, — дождавшись подтверждения, продолжил он. — Его приказы — это мой голос, а вы клялись, приказы выполняются сразу. Глава поселка — Пинающий Медведь — тоже ему подчиняется. Обсуждение будет после боя. Недовольных я выслушаю лично. Сделаем все чисто, пойдем с ответным визитом. Там воинов будет не слишком много, все сюда отправились, зато добра самого разного сколько угодно. Должны же мы себя вознаградить за труд по обороне своих земель и наказать врага? — Вот это заявление вызвало радостное оживление. — Я надеюсь, не надо напоминать, — с нажимом сказал Зверь, — что мы — Народ? С женщинами и детьми не воюем. Продовольствие и скот полностью не забираем. До весны они должны дожить.

— Гы, — громко сказал Большой Заяц и изобразил всем видом глубокое понимание. Подобное указание можно было выполнять очень по-разному, зима уже кончалась. По календарю осталось всего шесть дней.

— Дележка трофеев потом, — продолжил разъяснение Зверь, — сразу после боя бросок через границу, надо их подловить, пока они в поселках не поняли, что к чему, и ценности не попрятали. Места, где крысы проживают, мы прекрасно знаем, будем последовательно очищать от излишнего имущества. Незачем особо торопиться, но и дать им время объединиться нельзя.

И еще, — сделав паузу, сказал он. — Тут в Треугольнике собралось почти две тысячи младших. Они тоже участвуют. Сейчас приматы у острова, остальные стоят у границы и пересекут ее только по моему сигналу. Все сообщения крысиных поселков между собой должны быть прерваны.

— Мы готовы, — сообщила Охотница. — К каждой колонне уже присоединились группы из Клана с автоматическим оружием. Только оба поселка, на которые мы не ждем нападений, остались практически голыми. Риск. Откуда нам знать, что нет других отрядов?

— Значит, рискнем, — ответил Зверь. — Ну да, даже если среди своих мало кто знает, как старательно мы прослушиваем Разгоняющего тучи и отслеживаем его планы, то при посторонних он тем более не станет рассказывать. Многие и задуматься могут, а такое ли хорошее приобретение этот наш телефон. Пусть лучше подозревают купленных крыс. Не без этого, за интересную информацию стабильно платим. Все, — подвел Леха между тем итог. — Расходимся и сидим тихо, чтоб ни одна травинка не шевельнулась. Если они обнаружат засаду и изменят планы, вместо трофеев получим множество погонь и стычек. Пусть идут спокойно. Сколько нас в Клане, они прекрасно знают. И не особенно боятся, так что не спугните.




— И чем ты так сильно недоволен? — спросил Зверь меня, когда остальные разошлись.

— Ты что, решил из меня идиота сделать? — возмущенно спрашиваю. — Какой из меня командир в такой ситуации? Крысы уже утром придут, а я понятия не имею, где кто стоит и что делать должен. Если уж так, то лучше мне на острове остаться, я там все знаю, и доты сам проектировал. Полная схема на случай атаки в голове. А здесь — мой уровень пулеметчика и не больше.

— Не нужно тебе ничего знать, — спокойно пояснил он. — Все роли давно расписаны, и даже это совещание было ни к чему, я хотел просто показать тебя и подчеркнуть должностное положение. Пинающий Медведь все прекрасно приготовил. Не вмешивайся, посиди сзади. Все дело в том, что мне нужен кто-то, кто будет держать все это сборище в кулаке потом. Если все пойдет, как задумано, требуется посадить сына Разгоняющего тучи на место Великого Вождя. В идеале — завалить папашу, но не верю, что он нам такой подарок сделает, подставившись под пулю. В первых рядах в атаку не побежит. Придется потом отлавливать, но избавиться от него требуется непременно. Такие хитрожопые нам под боком без надобности, и все прекрасно должны знать, что бывает за нарушение официального договора. Если придется, будешь гонять хоть до самых равнин и требовать выдачи у укрывателей. Можешь даже им послабление сделать, но чтобы Разгоняющего тучи в живом виде не было.

Это не наш район, и вырезать всех не удастся. Удержать территорию при нашей численности тоже. Значит, требуется ослабить их по максимуму, и пусть потом выясняют отношения с другими крысами и между собой. Нельзя толкать их друг другу в объятия, устраивая большой геноцид. Почистить карманы — совсем другое дело. Так что никаких эксцессов. Пришли, проверили на наличие огнестрельного оружия и ценностей. Половину продуктов и скота забрать. Семенное зерно и овощи из общественных запасов вообще не трогать. Если пленных в бою возьмете, выяснить — из какого рода и повесить на глазах семейства. Кто сдается сразу — облегченный вариант грабежа, чтобы знали заранее и не брыкались. Все понятно?

— Приказ ясен, — согласился я. — Все боевые действия на первом этапе пустить на самотек и не допускать мародерства на той стороне границы. Только это месяц, не меньше, а как я потом объясню свое отсутствие в Федерации?

— Совершенно не обязан никому ничего объяснять. А очень доставать будут, смущаясь, скажешь, что очень симпатичная попалась собака-оборотень. Но поскольку замужняя, имя ее не разгласишь даже под пыткой.

— Я не умею в таких случаях смущаться, — пробурчал я, — а потом непременно слух до Дашки дойдет.

— Короче, не морочь голову. Сам придумаешь отмазку, — вставая, ответил Зверь. — Договор заключен на один поход, и чем больше утащат, тем больше их доля будет. Уж они постараются… Не могу я пустить этих Больших Зайцев без пригляда, нагадят, а отдуваться потом нам. Партизанской войны с кровной местью нам не выдержать. Один удар, чтобы при нашем виде в будущем моментально уходили с дороги, и на этом все.

А вся моя команда, кого не пошлют моментально в такой ситуации, когда добро прямо просится в карман, — пусть будет твое семейство, правда, за исключением Пинающего Медведя. Мне еще с ним трения не нужны, когда вы в очередной раз начнете иерархию стаи выяснять. Поэтому, когда я уйду на равнины, а его начальником в Треугольнике оставлю, своих забирай в помощь. Чем больше у тебя за спиной будет преданных лично тебе бойцов, готовых поддержать в любой сомнительной ситуации, не задавая вопросов, тем лучше. Заодно и приматы помогут, как дорежут тех, что на остров в гости придут. Умнику сейчас нужно налаживать с тобой отношения, так что поддержит. Лишних пара-тройка сотен пригодятся.

— А пауки? Как ты только бойцов вообще смог сюда притащить, да еще в таком количестве? Нам же запретили торговлю.

— А при чем тут торговля? — искренне удивился Зверь. — Военный поход. Если не обратил внимания, никто из вождей не присутствует. Ни Ястреб, ни Четырехрукий, ни Большая Нога. Племена и рода в наше подчинение не поступили, исключительно некоторые буйные по личной инициативе собрались потрясти богатеньких буратин. Существует негласная устная договоренность — в случае неприятностей, причиненных им пауками, принять их в наши стройные ряды на общих правах и ни в коем случае не отрядом. Только индивидуальные просьбы. Еще мне не хватает кланов в Клане.

— Второй раз такое не пройдет!

— Придумаем что-нибудь, — не согласился он. — Круглых щитов позовем погулять, хотя очень надеюсь, что после второго наглядного урока крысы глубоко задумаются. Не пришла бы от тебя информация о продаже оружия Великому Вождю, я бы не стал такого делать, но мы не знаем, чем они располагают сегодня. Может, это и не первый караван, что бы там пленные ни говорили. Могли быть большие проблемы. А так, — он махнул рукой в сторону реки, — будет кому воевать даже в самом паршивом случае.




— Все будет в лучшем виде, — убежденно сказал мне Пинающий Медведь.

Мы вдвоем сидели в комнате с открытой дверью, чтобы видеть улицу. Остальные расположились у выхода. Старшая с двумя подружками и с пулеметом и двое его охранников с таким же «Печенегом». Кроме отрядов с равнин Зверь выгреб из Кулака чуть ли не все его запасы патронов и большое количество пулеметов, привозя буквально тоннами боеприпасы на грузовиках. Оружие — вещь необходимая, но куда я потом дену заказанное Доценту? Хотя ерунда. Численность наша растет, найдутся желающие. Кроме того, все это добро от Клана, а я от него зависеть полностью не желаю. Свой арсенал тоже нужен.

— Боеспособных осталось всего ничего, но у каждого третьего пулемет, — пояснил Пинающий Медведь, заметив, как я рассматриваю их оружие. — Всех щенков, мамаш и беременных отправили на остров и вечером загонят в подземелье. Туда по-любому не вломятся, стены такой толщины, что взрывчаткой недели ломать надо. Больше сотни ночных прицелов привез Зверь от Черепахи из Федерации, всех пулеметчиков обеспечили. Нам даже выгодно, чтобы они начали именно сейчас. Если Разгоняющий тучи что-то учует, то затаится, и придется постоянно быть настороже. Или еще хуже — пойдут мелкими отрядами, большие проблемы начнутся.

Самолет и обе камеры висят в воздухе постоянно. Нормальных мест, чтобы пристать, на острове всего три, предки хорошо постарались — сплошные обрывы, без подготовки и снаряжения не получится. Залезть, конечно, можно, тем более что в горах крысы бывали, но это не внезапный прорыв. Пока будут подниматься по веревкам и скалам да пока соберется серьезное количество, их заметят. Слушай, что я тебя уговариваю как маленького? Сам рисовал систему патрулирования и строил пулеметные точки. Хорошая идея — фланкирующий огонь. Никаких мертвых зон при обстреле. Порежут на куски при высадке, сколько бы их ни было. А на острове еще две сотни с автоматами и винтовками имеется. Плохо может быть, только если часть уйдет в Треугольник — лови их потом. Это ты у Зверя набрался про доты или сам додумался? — с любопытством спросил он.

— Не волнуйся, — порадовал я его, — скоро остальные вернутся с гор, там не только мое семейство, твоих бойцов тоже пятеро, будет много разных интересных идей, как угробить разумных. Насмотрелся я на это: прилетает с расстояния в несколько километров такая здоровая железная банка, набитая взрывчаткой, раз в пять по размеру больше, чем у наших минометов, и — бум! Каменного дома больше нет, только пыль летит.

— Да? — заинтересовался Пинающий Медведь. — Ты мне потом подробно расскажешь про эти штучки. Вообще это несправедливо. Я военный вождь, а в такое замечательное место, где обучают специалисты методом прогрессивного убоя, почему-то посылают тебя. Твое дело, — вкладывая в слова как можно больше насмешки, заявил он, — торговать. Я тебе список — ты мне оружие. Не по правилам ты работаешь, нарушаешь мои права.

— Спорим, не подеремся? — спрашиваю.

— Один раз стоит, — не согласился он. — Так, для интереса. Выясним все-таки, кто лучше. И потом — что за манера вечно таскаться с моей подругой? У тебя жена есть.

— У нас чисто деловые отношения, — не согласился я. — Все претензии к Зверю — это он ее ко мне на остров засунул, я не удивлюсь, если она ему еще и докладывает про мои дела. И потом, что за намеки? Черепаха тебе не жена, с нее станется найти другого мужика-волка. Приведет еще с гор оборотня-пса, сама сказала… никаких противопоказаний, родственный вид. Чего ты тянешь, давно пора напрямую поговорить.

— Точка семь, Лис, — сказал телефон Пинающего Медведя, включенный на прием, — идут. Много, очень много. На реке туман, ничего не видно, но уши пока имеются. Уходим.

— Вот и началось, — довольно сказал Пинающий Медведь, — сегодня будет много крови.

Я уловил в его голосе нотки возбуждения в предвкушении битвы. Но он тем не менее ответил на мой вопрос про Черепаху:

— А ты как будто не понимаешь, Черепаха говорит — торопиться некуда, и так все прекрасно, и что я могу сделать?

— Найти более покладистую, — предложил я.

— Дурак, — ответил Пинающий Медведь, — мог бы — давно нашел. Любовь — это такое дело… Видишь объект, моментально в кровь начинает поступать разная химия, и балдеешь. Почему именно вот эта — никто объяснить не может. Другие не хуже, но тебя совершенно не волнуют. Могут ходить вокруг стаями и прямо намекать, но не то. Совершенно не то.

— Точка одиннадцать, Тигр, слышу лодки — веслами гребут, — ожил телефон, — точка три, Волк. Плывут. Много их.

— Это что, младшие?

— Они самые, — подтвердил Пинающий Медведь. — Если есть телефоны, значит, должна быть польза. Цены им теперь не будет в качестве охраны. При их слухе и нюхе еще и моментальная связь с основным отрядом. Приспособились. Цепляют на «Ошейник»… Морду повернул и носом кнопку нажал… — пояснил он. И тут же вернулся к обстановке: — С двух сторон крысы подходят, отрезать хотят. Столько предосторожностей, что начинаю уважать Разгоняющего тучи. Опытный, гад.

Он еще некоторое время слушал доклады с разных мест, пару раз отдал распоряжения.

— Пошли, — сказал мне Пинающий Медведь, — сейчас начнется.




Мы всей командой удобно устроились в заранее отрытом окопе на верхушке холма, прямо у первых домов. Над поселком одновременно взлетели несколько осветительных ракет, и в колеблющемся свете стало видно, как из множества лодок, стоящих у берега, выпрыгивали на берег воины и разворачивались в боевые линии…

Мы дружно уставились в бинокли. Прямо у нас на глазах из небольшого овражка выскочили два волка и стремительно побежали в нашу сторону. Поняв, что обнаружены, крысы взвыли и пошли в атаку. От трех до четырех тысяч. И не только с копьями, но попадались и вооруженные ружьями и автоматами. Увлекаемые боевым азартом и уверенностью в победе, они бежали тремя линиями, охватывая холм с поселком на вершине. Очень красиво, страшно доблестно, но неимоверно глупо. Чистое самоубийство. Почему они не попытались высадиться прямо у причалов?

— А они знают, что там заминировано, — сказал Пинающий Медведь. Я понял, что последнюю фразу сказал вслух. — Правильно я говорил, тебе не в военных вождях ходить, а исключительно по торговой части. Знаешь больше меня, а возможности использовать не умеешь. Я специально показывал Разгоняющему тучи, что такое противопехотные мины, — пояснил он, не отрываясь от бинокля. — А где минные поля, он и сам догадался разведчиков послать посмотреть. И сигнальные ракеты стоят, и на самом видном месте дот бетонный построили, так, чтобы понятно было — у поселка высаживаться глупо, моментально обнаружим. Там больше видимость минного поля, чем на самом деле, да и потом мороки будет страшное дело, все убрать нужно. Не хватает еще самим случайно подорваться, но дело того стоило. Оставить нас за спиной они не могли, а атаковать можно только оттуда. Думали, что большой толпой просто задавят. Если бы мы заранее не приготовились, так бы и было. В самое паршивое время, когда всего пару часовых носом клюют, одновременно с двух сторон навалиться — и конец поселку. Что толку, если часовые успеют положить даже сотню? Остальных без штанов ловят прямо у дверей. Против такого количества ничего бы не помогло. А вот теперь, — злорадно сказал он, — совсем другое дело.




Десять пулеметов, заботливо приготовленных к встрече, открыли огонь. Потом добавились наши два с холма. Даже если каждая конкретная цель почти неразличима, по такой массе народа на небольшом поле промахнуться невозможно. Это было даже хуже, чем Большая бойня на равнине. Там была одна атака, здесь они несколько раз откатывались и снова шли вперед. Смелые воины, но глупые. Против пулеметов, укрытых в окопах, в полный рост на открытой местности и без артиллерийской поддержки никакая героическая пехота ничего не сделает, атаки просто тонули в крови.

Потом крысы все-таки не выдержали и, расколовшись на два больших отряда, стали отступать. Часть к реке, в надежде переправиться обратно, часть к лесу. Утренний туман постепенно рассеивался, и до самой реки уже ничего не мешало смотреть. Дул прохладный ветерок, снося остатки тумана и открывая реку. Навстречу отступающим к лесу из-за деревьев выезжали наши союзники и, четко развернувшись, с молодецкими криками пошли в кавалерийскую атаку.

Земля загудела под тысячами копыт. Даже если бы атака началась сразу, шанс смять ничего не ожидающих крыс был очень велик. Теперь же, когда все поле было завалено телами, единое командование было явно утеряно, в армии крыс царила полная растерянность, и безрассудная храбрость, с которой они первоначально бежали на пулеметы, испарилась как утренний туман, крысы не выдержали и побежали, пытаясь спастись.

Немногие пытавшиеся защищаться были смяты своими же бегущими в панике товарищами. Не слишком приятное зрелище, когда на тебя на бешеной скорости выскакивает с громким воплем враг, замахиваясь окровавленной саблей. Теперь всадники скакали уже среди бегущих, не давая свернуть в сторону и подгоняя к берегу реки. Кто не получал по спине, тому доставалось на ходу, небрежно, удар назад — прямо в лицо. Даже если потом выживешь, что в нашей ситуации очень сомнительное дело, шрам будет ужасный. У лодок сгрудились огромной неуправляемой толпой сотни беглецов, топтавшие своих же упавших и раненых товарищей.

Кольцо окружения постепенно сжималось, беспрерывно работая клинками. Часть зажатых в толпе даже и сопротивляться была не способна. Крысы, бросая оружие, прыгали в реку, пытаясь спастись вплавь. Помогало не слишком. За первым кольцом конницы, работающей саблями, встало второе и принялось расстреливать из луков беглецов. Пять сотен лучников, непрерывно выпускающих стрелы, под конец превратили это в состязание в стрельбе на выбор. Кто точнее пристрелит очередного пловца.

— И назвали реку Красной, — сказал довольно Пинающий Медведь, опуская бинокль, — от крови, окрасившей воду. Или нет, лучше звучит «рекой Утопленников». Сегодня их будет много. Пора заводить собственного сказителя для описания подвигов.

— Подлый враг в огромном количестве попытался глубокой ночью напасть на наши мирно спящие поселки, — согласился я. — Только небольшая группа копавших картошку и так уставших от тяжелой работы, что заснула прямо-таки в ямах из-под клубней, успела взяться за лопаты. Картошка в те времена была совершенно умопомрачительных размеров, не то что во время рассказа. Запросто можно было в ямке переночевать. Некоторое время огородники отбивались, но тут совершенно случайно мимо проезжало полторы тысячи пастухов. Нет, — поправился я, — гораздо лучше звучит полтора десятка. Имена командиров отрядов упомянуть для потомков, не рассказывая, сколько у них в подчинении было бойцов. Слушая про подвиги предков, они будут восхищаться и брать с нас пример.

— Ты думаешь, — с сомнением спросил Пинающий Медведь, — все остальные рассказы по тому же принципу написаны и рассказаны?

— Если нет, — бодро ответил я, — пора творчески отнестись к делу. Перенимать у людей надо не только оружие и технику, но и методы вранья. Вот увидишь, лет через сто никто и сомневаться не будет в правдивости, спорить будут только о количестве нападавших. Ревизионисты будут утверждать, что их было немного. Так что непременно надо зафиксировать количество трофеев. И это… тебе пора сажать дома-деревья, прекрасное удобрение в огромном количестве пропадает. Не бросать же их трупы на берегу — вонять будут и воду портить, а так польза будет. Давай звони на остров, порадуй их победой, а я поеду, придержу этих ретивых соратников. Если сдаются, убивать не надо, мало ли что случается, попадет кто из наших в плен, так не надо давать повод его казнить. Честный и благородный выкуп в таких случаях полезное дело. Тем более мы внакладе не останемся, у нас пленников гораздо больше. Да и ямы для трупов кто-то копать должен.

Это постепенно превращалось в рутину. Если в первые дни еще приходилось гонять отдельные группки уцелевших крыс, которые еще отстреливались, то постепенно всякое сопротивление прекратилось. Несмотря на то что в районе острова, где им даже высадиться не дали, почти тысяча отборных бойцов Разгоняющего тучи попыталась оправдать переименование реки своими плывущими по течению трупами, всех сразу перебить не удалось.

Часть отряда, не меньше трех сотен, намеревавшаяся захватить паромную переправу, шустро удалилась в лес, воспользовавшись темнотой и опозданием приматов, занимавшихся ловлей беглецов на берегу. Тут Умник и постарался показать, что пользы от него много. Конные сотни приматов догнали отступавших и вырезали почти всех. Здесь произошел первый в нашей истории кавалерийский бой, когда оставшиеся крысы пошли на прорыв. Шансов у них не было, приматов было еще до начала боя почти в два раза больше, а теперь и вовсе пять к одному.

Как нехотя рассказывал сам Умник, догнавший мою колонну на марше: «Умеют они драться, только у меня тоже десять лет конных схваток за спиной. Попытался он мне ударом с разворота раскроить голову, но я скрылся за коня, оставаясь на одном стремени. Сабля только воздух разрезала. Поднимаю коня на дыбы, разворачиваюсь вслед, и плеть уже накинута на шею, один-два поворота рукоятки, стягивая все туже, и противник с вывалившимся языком валится с коня». Хвастаться Умник не любил, для него это были не героические подвиги, а нормальная работа. Профессионал конных рейдов по чужим землям.

Пара сотен сообразительных успели уйти на другой, не наш, берег и, уклоняясь от любых стычек, отошли на свою территорию. Немногими не успевшими смыться занялись приматы, отлавливая уцелевших под прикрытием пулеметчиков. Что я, зря кино смотрел? Теперь у нас собственные тачанки имелись. Машин когда еще будет достаточное количество, а такие вещи мы легко делаем сами.

Теперь мы шли тремя колоннами от поселка к поселку. Нормальный переход — сутки, не больше. Впереди младшие, перекрывающие все подходы и отсекающие всякое сообщение с соседями, потом подходила основная часть, беспрерывно рассылая вокруг себя разведывательные отряды. У ворот селений предъявлялся ультиматум. Выдача огнестрельного оружия полностью, запасов еды и скота наполовину и предъявление артефактов предков в качестве контрибуции. Совсем дурных не нашлось, в позу «лучше убейте» никто не встал.

Обычно сценарий был стандартный. Старейшины подобострастно кланялись, обещали все что угодно. Выносилось что похуже качеством и поменьше количеством. Потом следовали угрозы, недоуменное пожимание плечами, вход большого отряда в поселок с минимальным битьем посуды, так, чтобы поняли, что сопротивления мы не потерпим, но и резать всех подряд не будем, и полный обыск. В наказание найденные ценности отбирали уже не в половинном размере, а полностью. Обнаружив огнестрельное оружие, вешали всех мужчин в доме. Обычное холодное оружие и луки с арбалетами мы не отбирали, а то завтра придут на это место другие крысы, и придется снова наводить порядок. Зачем? Пусть живут и боятся. До сегодняшнего дня группа семейств Разгоняющего тучи была самая сильная в междуречье. Теперь всем стало понятно, что власть изменилась.

Самый первый гений, сообразивший, как лучше всего выскочить из-под удара и пробежать между каплями дождя, не намокнув, появился уже во втором поселке. Время пошевелить мозгами у него было. Сначала всю округу наводнили наши младшие, угоняя стада, нападая на одиночек и загоняя всех в поселок. Потом подошла основная колонна. Мы еще не успели продемонстрировать, насколько серьезно настроены грабить, как с белым знаменем в руке пришел Старейшина.

Дядя был хорошо знакомый и очень себе на уме. Как только граница с Разгоняющим тучи была четко обозначена, выяснилось, что поселения на реке Левой и часть земли, примыкающая к нашей территории, ему подчиняются на очень зыбких основаниях. Напрямую они в коалицию не входили и старались не слишком сближаться. Просто другого выхода, кроме как подчиняться требованиям, у них не было. При желании Великий Вождь мог бы уничтожить такие поселения, не слишком напрягаясь, слишком неравные силы. Так что они давали воинов на очередной поход и старательно кланялись, держа за пазухой нож. Разгоняющий тучи об этом прекрасно знал и во все опасные места совал бойцов именно из таких наполовину вольных поселков. Меньше останется в живых, меньше угрозы для него.

У меня на каждый пограничный и на несколько дальних поселков есть не слишком толстое досье. Много данных не имеется, но кое-что собрать успели. Пришлось в свое время объяснять подробно своим ребятам и девчатам, что любая подробность интересна, чтобы смотрели и слушали внимательно. У каждой семьи свои тараканы в голове, свои счеты с соседями, которые надо непременно знать, и, кроме точных границ, неплохо бы точно выяснить, что именно можно ожидать от соседей. Одни сами боятся нас раздражать, другие не прочь и спереть кой-чего, а у третьих имеется совершенно отмороженный тип, которого неплохо бы подловить и аккуратно прикопать.

На равнинах такие вещи все прекрасно знают, уж сколько времени рядом проживают — так что редко ошибочка выходит. Здесь пришлось информацию с самого начала добывать, мы даже специально ходили знакомиться и с прочими местными крысами, не только с коалицией Разгоняющего тучи. Такие визиты вежливости, косясь на всякий случай на то, чем угощают, и тщательно принюхиваясь. Теперь уже я эти дела на Пинающего Медведя свалил, моя ответственность — остров, но копии всего интересного мне регулярно приносят по старой памяти и настоятельной просьбе. Надо быть в курсе происходящего.

— Мы не могли отказаться, — сказал Старейшина после всех положенных слов приветствий и выражения глубокого уважения. Звали его Стреляным, и недаром. Ходил он, заметно прихрамывая, но, по слухам, очень опасный противник в рукопашной и на коне неплох. Свою якобы ущербность специально для дураков подчеркивает. Кто покупался, плохо кончал. — Нас бы просто уничтожили. А теперь сотня наших мужчин уже не вернется. — Он глянул на меня, ожидая подтверждения. Мало ли, вдруг успели смыться.

— Семеро у меня в плену, — любезно сообщаю.

— Это мы выяснили первым делом — кто из уцелевших к какому поселку, роду и семье относится и сколько их было первоначально. Наказывать надо за дело, приходя точно по адресу, а не лупя по всем подряд. Коли за твоим родом вина имеется, совсем по-другому звучит требование заплатить виру, чем если требуют ни за что.

— Имена после нашего разговора получишь — это не тайна. Как закончим наши дела с компенсацией за понесенный Кланом ущерб, присылай договариваться о выкупе. Те, кто ничем не успел себя против Закона и традиций замарать и сдался, будут отпущены спокойно. Вот если бы они, как собирались, наши семьи тронули, я бы их всех на ваших глазах вешал. Знаешь, есть такой особо интересный способ, когда до пола от ног чуть-чуть. Тянется, все достать пытается, бьется, мучается, а не получается. Никогда не пробовал, но, говорят, очень неприятная казнь. Когда-нибудь надо начинать, чтобы запомнили дурные соседи. Хорошего отношения вы не понимаете, договоры нарушаете. Почему бы мне этого не сделать?

— Мы, — с достоинством возразил Стреляный, — как раз ничего не нарушили. Как раз наоборот. Согласно клятве пошли, куда повел Разгоняющий тучи. Ответственность на нем. Вот если бы они что-то сделали по своей инициативе, — поясняет с хитринкой в голосе, — тогда да. Ты вправе и повесить каким угодно способом. Да. Если сил хватит.

— Кто сильнее, тот и прав? — заинтересовался я.

— Не так. Хорошо сказано, но не так. Если у меня кровная месть, то плевать на то, сильнее враг или нет. Да. Только я не воин, я должен думать, как не дать сгинуть роду. Тут иногда надо и плюнуть на месть. Выживание рода важнее. Поэтому подчинились мы Разгоняющему тучи. Знал я, что может плохо кончиться, но клятву, данную, нарушать нельзя. Клятву за всех. Что положено, выполнили, теперь вот перед тобой сижу, но отвечать за его действия не обязан. Твои воины если не сами пошли, а по приказу, тоже вины за собой чувствовать не должны. Ты отвечаешь за их действия — твой приказ. Не так?

— Так, — согласился я. — Если они не проявляют дурной инициативы. И приказу убивать всех подряд вполне воспротивиться могут без последствий. И что теперь?

— А теперь, — спокойно сказал Стреляный, — возьми нас под свою руку. Слабому племени между двумя силами не выжить, как не выжить зерну между жерновами. Смелют в муку. Я выполнил свои обязательства перед Разгоняющим тучи, выполню и перед тобой.

Меня давно уже мучили мысли по поводу возможности обложить крыс ежегодной данью на имущество и продовольствие. Таким интересным образом мы получим возможность в будущем не уделять столько времени побочным промыслам и переключиться исключительно на поставки товаров в Зону.

— И как ты себе это представляешь? — поинтересовался я. — Защита от нас, а что Клан получает взамен?

— То же, что и Разгоняющий тучи. Вполне справедливо. Десять процентов скота, родившегося с момента клятвы, каждый десятый мешок овощей и зерна, выращенный на наших полях. Каждый десятый мужчина по приказу идет в поход против ваших врагов.

— Как-то не очень справедливо, — подумав, ответил я. — Или ты недоговариваешь. Во-первых, ваших целая сотня ушла с Разгоняющим тучи. Никак столько не наберется, чтобы один из десяти. Тысячи мужчин у вас никогда не было.

— Не только здесь живет мой род, — кивнув на холм, ответил Старейшина, — но ты прав. Он нарушил договор и заставил дать вдвое больше бойцов. Еще и поэтому я считаю возможным отказаться соблюдать клятву. Она должна выполняться обеими сторонами.

— Значит, — посчитал я, — было пятьсот мужчин, в подходящем возрасте. Осталось четыре сотни, ты по доброте душевной согласен дать мне только сорок. Обидно как-то звучит. И потом, ты приносишь клятву, и я уже не могу забрать то, что с самого начала собирался взять как виру за бесчестный поступок? — Сказать: «Не принимай меня за лоха педального» — я постеснялся. Он таких слов пока не знает. Придет время — еще выучит и не только такие. — Кроме того, есть еще нехорошая точка, на чем мы никак не можем сойтись. Я не стану защищать никого, кто ест разумных. Этого я не смогу приказать, мои воины не послушаются и правы будут. А умный командир не станет против общей воли воинов идти. Для нас это поведение бешеных зверей, а не разумных двуногих. А зверей не защищают от других зверей. Для них вполне естественно жрать друг друга, но это будет там, с той стороны границы. На нашей территории мы просто убьем бешеного зверя. Неизвестно, что от него ждать, в любой момент кинется.

Он помолчал, потом непроизвольно выпрямил спину и посмотрел мне в глаза, впервые оторвав взгляд от земли.

— То, что сделал Разгоняющий тучи, вводя новый закон, он сделал не из отвращения к мясу. И даже не потому, что ему жалко было поделиться. Несколько раз едоки заражались от людей с гор. Очень неприятные были болезни, даже со смертельным исходом, и лечить мы их не умели. Съешь одного, а помрет половина рода. Умным стало понятно, что опасно этим заниматься. Воин, убитый в бою, все-таки больше шансов, что здоров, иначе бы не бегал по горам. Притащить домой слабого, больного и накормить собственных детей — это может плохо кончиться. Он просто оформил то, что и так стали делать многие, не говоря об этом вслух. Вернее, не делать. Не есть людей. А чтобы не выглядело слабостью, разрешил только отличившимся. Как награду. Не захотят — не станут.

Я не могу заставить совсем отказаться от старых обычаев, но Разгоняющий тучи уже запретил есть мясо убитых женщинам и детям. Только воины имеют право, убившие в бою. Сделай следующий шаг. Прямо запрети воинам есть всех, кроме крыс-оборотней. Это многим не понравится, но еще поколение назад про людей никто и не слышал, и прекрасно обходились, — привыкнут. Все стоит делать постепенно. Шаг за шагом. Не трогай воинов, не задевай их гордость. А вот дети — совсем другое дело. Лет через десять, когда они подрастут, можно и подумать о полном запрете. Вы же не станете считать равноправными каннибалов? — Он тонко улыбнулся. — Слишком многие прекрасно знают про семьи, которые живут под твоей рукой. И про то, как они живут, тоже. Если выбор стоит между лучшей жизнью при условии четкого запрета, многие не станут возражать.

— Открыто, — сказал я. — А потихоньку будут продолжать прежнее. Я ведь не могу заставить замолчать всех стариков, считающих, что это правильно, и объясняющих это детям.

— Наверное, — пожал он равнодушно плечами, — но это уже будет нарушение Закона. Таким не гордятся, а прячут от своих же товарищей, и если всплывет…

— Стреляный, — перебил я его, — мы в таких случаях убиваем всех ближайших родственников.

— Значит, так и будет, — согласился он.

— Но не для тебя.

— Вот именно. Я уже стар, выгоду для рода прекрасно понимаю, но ломать себя не хочется. Да ты и не поверишь, если я вдруг начну со всем соглашаться.

У меня завибрировал телефон. Номер не обозначился. Это означать могло только одно.

— Слушаю, Летчик, — сказал я, нажимая кнопку исключительно для зрителя.

— Я думаю, — сообщил он по-русски, — что на такой случай у нас имеется Вожак. Первое правило подчиненного — свалить ответственность за принятие решения на начальство. Слишком скользкий вопрос.

— Соедини, — согласился я. — Сейчас я поговорю с Вожаком, — пояснил Старейшине.

Стреляный терпеливо дождался конца разговора, который он не понимал, и вопросительно поднял брови, заметив, что я выключил телефон.

— Через десять лет полный запрет, а сейчас на всех, кроме крыс? — переспросил я. — Хорошо. Ты понимаешь, что соглашаешься на статус не союзника, а подчиненного?

Он все так же молча ждал продолжения.

— Значит, наши условия. Первое. Виру мы возьмем точно в том же размере, что и с остальных — половина скота и продовольствия. Общественные амбары трогать не будем, но частные обязательно, и не надо срочно перетаскивать с места на место прямо сейчас. Для контроля наверх поднимутся мои бойцы. Даже если не согласишься на остальные требования, свое мы обязательно возьмем. Кроме того, выдача всего огнестрельного оружия.

Второе. Десять процентов будете платить, начиная со следующего урожая. — Он довольно кивнул. — Вам тоже жить надо.

Третье. Мы не будем защищать вас от ответных набегов. Не стоит прятаться за наши спины, если сами виноваты. Вот если кто всерьез вознамерится отнять вашу землю — другое дело. С Разгоняющим тучи я в любом случае договорюсь. Или ему все равно станет не до мелкого рода.

Четвертое. Десять процентов мужчин в помощь по требованию. Питание на дорогу берут с собой, оружие тоже свое. На месте мы кормим и лечим их на общих основаниях со своими. Доля в добыче как у всех.

Пятое. На вашей земле встанет застава. Место потом обговорим, но выселять никого не будем. В точно том же количестве, что и вы даете нам по договору. Большинство будет из младших, но и двуногие тоже. Они следят за границей, и уж извини, чтобы договор не нарушали. В ваши дела мы вмешиваться не будем, но, если есть прямое нарушение, — я сделал паузу, — не надо потом обижаться. Кормится охрана за ваш счет. В случае злоупотреблений и наглых выходок с их стороны жалобы принимает либо военный вождь, либо ко мне. Не устраивает решение — можно обратиться прямо к Вожаку. Право на это у тебя будет.

Шестое. Один ребенок, не старше возраста перекидывания, из каждой семьи поселится у нас. Это нормально, у меня постоянно живут родственники. — Стреляный понимающе кивнул снова. — Он или она смогут видеться с родными регулярно, но воспитывать их будет Клан. Через пять лет этот питомец возвращается назад домой и приезжает новый из той же семьи.

«А вот последний пункт мне не слишком нравится, — подумал я. — Из таких вырастают или лучшие союзники, или страшные враги. Нас они уже знают изнутри, все наши возможности, слабости и реакции. Только Вожак так решил — и придется делать по слову его. Никто мне не запрещал напрячь и Старшую, и всех прочих, чтобы внимательно приглядывали за поведением заложников».

— Пока все. Обсуди это со своими родичами. Если не согласны или есть уточнения и предложения, возвращайся до рассвета. Когда взойдет Солнце, мы начнем действовать, не спрашивая согласия.

— Не будет проблем, — сообщил Старейшина, — прямо сейчас говорю. Нормальные условия, и мое слово для всех высшее. Если я соглашусь, то так и будет, но есть еще одна вещь. — Он помялся и, решившись, продолжил: — Надо бы сделку окончательно скрепить, по-родственному.

— Это как?

— Ну, для того чтобы общая стая была, необходим близкий контакт. Тогда уже вы не чужаки будете, а свои.

— Ничего не понял, — сознался я.

— Как сложно объяснить простейшие вещи, которые все и так знают, — пробурчал Стреляный. — Ну, бабу поиметь надо, — помогая себе руками и делая всем понятные жесты для моего просвещения, пояснил он, — семя в ней оставить. Общий ребенок — вообще замечательное дело. Ну, это уж как получится.

— Ты что, спятил? — изумился я. — Я медведь, вы крысы! Какие еще могут быть общие дети! Да вы ж первые его прибьете!

— Надо же когда-то начинать относиться к соседям не как к врагам, — глубокомысленно сообщил он. — Будет крыса-оборотень — останется в роду, и это уже и твоя кровь будет. Хочешь не хочешь, про наши нужды не забудешь. А медведя или там человека заберешь к себе, вполне справедливо. Да. Все равно связь с нами сохранится. Очень прогрессивно, да.

— Зарезать тебя, что ли, за такую продвинутость в сексуальных вопросах? — задумчиво спросил я. — Извращенец.

— А жить с человеческой женщиной нормально? — срезал он меня. — Ничего, не тошнит. Даже доволен.

— И откуда ты все знаешь?

Он молча пожал плечами. Действительно, великая тайна, все об этом знают. И вот как я это потом жене объяснять буду?

Опять завибрировал телефон. Я с тоской посмотрел на него. Щас Леха сильно умное скажет, он тоже страшно прогрессивный, догадался я, нажимая кнопку.

— Надо, — проникновенным голосом Зверя сказал телефон. — Хороший шанс, и на будущее полезно. Я очень заинтересован создать полосу безопасности вдоль границы из крысиных родов, готовых сотрудничать. А заодно младших можно сплавить вполне официально и на почетную должность — охранять границу и следить за подчиненными родами. И работа им будет, и кормежка за чужой счет.

— А сам не желаешь постараться на благо Клана? Ничего проще. Приезжай и хоть всех крысиных самок обрюхать. У тебя получится. Потом объясняйся с Койот, она все прекрасно поймет. Производственная необходимость.

— Не успею, — усмехаясь, сказал он, — вам идти дальше, задерживаться не стоит. Сейчас главное — время. Дашку я беру на себя, — пообещал Леха. — Ты не хотел, это я тебя заставил. — Я непроизвольно хихикнул, представляя эту сцену, как он меня держал и принуждал. — Уболтаю, — пообещал он, — ну ты ж не идиот, которому в первый раз предлагают развлечься, постарайся без нежелательных последствий в виде ребенка обойтись. А вот про производственную необходимость… — Он впал в задумчивость. — Само собой, это должно быть чисто добровольное дело, без приказа и нажима со стороны этого умника, и попробуй выбить из него еще несколько баб.

— Мне одной будет мало? Приятно слышать такую оценку моих сексуальных возможностей.

— Нет, — пояснил он, — просто ты будешь не один. В общей куче как-то и жене сложнее претензии предъявлять. Еще десяток от нас хотя бы, и бабы должны быть из тех, у кого мужья погибли. Типа компенсации от Клана, а?

— У тебя изумительные представления о подарках в виде ребенка, которого еще и кормить надо, после того как мы их ограбили и мужиков лишили.

— Зато какая роскошная возможность привязать к себе навсегда! И вполне попадает в вашу традицию отмыть кровь через женщину после боя. Ничего, прекрасно знаю, как даже на равнинах разные виды в кустики бегали, только чтобы без беременностей. Ничего страшного.

Я хотел было возразить…

— Какая разница, — не дожидаясь возражений, зачеркнул их заранее Леха, — ничем они не хуже на вид в человеческом облике. Вполне симпатичные бывают. Все, — подчеркнул он, — это практически приказ. Заставить я тебя не могу, но это важно для всех, сам понимаешь, и не настолько уж неприятно. Иди ищи остальных желающих добровольцев, и чтоб все из Клана были, тех, что с равнин, не привлекай. Я верю, найдутся любители экзотики. И обязательно у каждой бабы спросить согласие, не обращая внимания на слова этого перца. Еще не хватает, чтобы пошли разговоры про изнасилование. Не просто надо получить «я согласна», а поговорить сначала для уверенности. Могут и заставить из самых лучших побуждений, а нам обиженные ни к чему. Чтоб тебе обидно не было, в следующий раз я самолично исполню половой долг.

— И не вздумай надеяться, что отвертишься, — обрадовано сказал я. — Слово есть слово. Никто за язык не тянул, а я непременно найду еще поселок желающих интимно пообщаться в ближайшее время.

— Раз хочешь, — вздохнул Леха, — надо. Требуешь от других, будь готов сделать сам. И потом, я все-таки стараюсь облегчить тебе проблемы. Всегда показывай в мою сторону, особенно жене.

— Есть еще один вопрос, — сказал я, пояснив Старейшине, о чем разговор. Он моментально расплылся в довольной ухмылке и засобирался к себе, кликать доброволок на постельные подвиги, заверив, что в желающих отбоя не будет. Скрепление связи подобным делом вполне в традициях, и всем, безусловно, будет интересно выяснить, нет ли у нас каких интересных умений на этом поприще. А вдруг сумеем научить чему-нибудь эдакому.

— Да? — переспросил Стреляный, вставая.

— Что, действительно не стал бы мстить кровнику? — с любопытством поинтересовался я.

— Одного воина отпущу сделать, что положено, и потом от него совершенно спокойно отрекусь. Ты должен понимать — сам не просто воин, а уважаемый вождь.

— Ну, я так и думал, — пробурчал сам себе под нос я. — Тебе палец в рот не клади, непременно откусишь.

Три поселка в день, по одному на каждую колонну, отправление в Треугольник конфискованного имущества, еще один переход — и новый поселок с тем же ультиматумом. Только один раз, на второй день похода, пришлось ставить на место особо ретивых собирателей чужого добра, работая плеткой, потом все поняли, что лучше меньше количеством, да качеством получше. Еще три рода согласились на положение подчиненного по примеру Стреляного.

Его гонцов к соседям с сообщением об условиях, на которых он собирается жить в дальнейшем, пропускали беспрепятственно. Мне страшно хотелось заставить Леху проделать то, что потребовал от меня. Вообще-то все было обставлено в самом лучшем виде. Никакого недовольства или смущения местные раскрасавицы не высказывали. Наоборот, когда мы поднялись наверх на холм, к домам, и Стреляный кинул клич, призывая ко всеобщему единению, вдовы чуть не передрались за право первой ночи. Осталось только отобрать кого поприличней на вид.

Нас, смелых экспериментаторов, оказалось всего девять, я десятый. Отбор проходил исключительно по желанию среди холостых (не все еще спокойно относились к межвидовому сексу), так что о приказах речи не было. Но слухи наверняка пойдут гулять очень быстро и в страшно преувеличенном размере. На самом деле в «празднике тела» участвовали только девять оставшихся без мужей женщин, за мной уже была заранее закреплена вдова старшего сына Стреляного. Совсем молодая и фигуристая девка. Старейшина тоже прекрасно знал, чего хочет, и пускать это дело на самотек не собирался. Жизнь женщины без мужа достаточно тяжела, а тут такой интересный способ повысить статус, и совсем не глупая надежда, что потом чистить амбары меньше будут. Утром так и оказалось, вроде как неудобно было моим героям-любовникам отбирать добро.

Да уж. Дикая ночь была. Все мои сомнения в давлении со стороны Стреляного моментально испарились, как только мы остались наедине, за закрытой дверью. Мгновенно исчез застенчивый вид, потупленный взор, и, когда я попытался обнять ее, она начала уверенно расстегивать мою рубашку и целовать лицо, шею, грудь.

Она хотела меня и очень хорошо знала, как этого добиться, — это уж я теперь точно знаю. Всю ночь она прижимала меня к себе, ласкала, с шутками оставила по всему телу синяки от страстных поцелуев, с которыми лучше жене на глаза не показываться, и только под утро угомонилась.

— Мой муж, — отвечая на вопрос, сказала она с непередаваемым ехидством, — был великий воин. Лез в самые опасные места и доказывал свою силу, храбрость и огромное мужество. И все потому, что совершенно беспомощный был по нашему бабьему делу. Даже ребенка сделать не смог. Раз-два, сунул-вынул — и на этом конец. Почувствовать ничего не успеешь. Не то что ты… Кстати, заезжай еще, — поворачиваясь на бок и целуя меня, попросила она, — я всегда буду рада.

Сам за собой это знал, — продолжила она, — про свою мужскую слабость, вот и рвался из дома, туда, где никто не усомнится в его мужской состоятельности. Руки, скотина, еще и распускал постоянно. А уйти нельзя, наша семья из захудалых будет, им важно, чтобы я при случае за них слово замолвила. Вот и жила без всякого удовольствия, недотраханная. Ничего, — уверенно сказала она, — теперь я свободна и с имуществом. Все ведь не заберете? — вроде между прочим поинтересовалась. — Захочу, найду себе хорошего работящего мужика, да и по бабьей части своего не упущу. Я теперь вдова — имею полное право. И совсем недурна на вид, — усаживаясь на меня верхом, заявила безутешная вдова.

— Очень даже, — подтвердил я, с удовольствием лаская упругую грудь, — на ощупь тоже.

— Вот именно, — подтверждает, — сейчас ты не будешь шевелиться, я все сделаю сама. Ноги у меня сильные, сейчас поскачем облегченной рысью, потом рысью и даже галопом.




Так что я с большим удовольствием отзвонился Лехе и потребовал выполнить обещание, когда второй поселок попросился в данники. Один раз еще куда ни шло, но все имеет свои границы. Вот когда никто не в курсе, совсем по-другому, а так — утром обязательно начинают с интересом вопросы задавать, и пойдет обо всей этой истории непременный звон, с описанием полусотни самок, за которыми я бегал без отрыва от военных действий. Пусть теперь начальство покажет, на что оно способно.

Зверь прибыл довольно быстро (явно готов был к мероприятию и не с равнин добирался) и честно выполнил долг. Свечку я над ним не держал, но девка выглядела утром вполне довольной, да и сам он не слишком расстроенным. После этого количество желающих поближе познакомиться с темпераментными девушками заметно выросло. Замечательная вещь — исполнение служебных обязанностей, когда они идут в таком приятном виде. Вряд ли нас поймут вторые половины, но нельзя же отказаться? Не одобрят подчиненные, лишенные примера командира. Нам, главам семейств и разным вождям, положено кричать не «Вперед!», а «За мной!».

Я очень смутно себе представлял, как мы вообще все это захваченное имущество делить будем. Одних лошадей, с коровами и овцами, уже угнали сто с лишним тысяч. А были еще телеги со множеством мешков с продуктами и разным попутным имуществом. Дорогу до наших поселков можно было, наверное, теперь прекрасно видеть из космоса, если там было кому смотреть. Все трава была съедена, земля вытоптана, колеи от тележных колес после дождей точно превратятся в бесконечные канавы. Да еще и вдоль дорог валялись трупы павших животных. Младшие себя в этом смысле не слишком ограничивали. Нет, конфискованное они почти не трогали, все-таки трофеи: больше съешь, меньше потом делить, а что такое собственное имущество — они прекрасно понимали, зато остатки крысиных стад, не особо стесняясь, резали. Питаться им надо?

Пока что мы обеспечили себя едой не на один год. Меньше времени займет работа на полях, да и крысы теперь нас будут снабжать дополнительными продуктами каждый год. Есть возможность отвлечь свои кадры на другие задачи. Мы способны заниматься самыми разнообразными вещами. Жизнь невольно воспитывает из Народа универсалов. В маленькой общине, обеспечивающей саму себя всем необходимым, иначе нельзя.

К сожалению, перейти к индустриальному обществу мы еще не успели. Лет через десять-пятнадцать, как дети подрастут, которые уже прежней жизни помнить не будут, надеюсь, ситуация изменится. А пока что условия жизни таковы, что мы излишне универсальны. Жизнь заставляет не только сидеть, клепая дорогую продукцию, но еще и заниматься множеством не особо интересных вещей.

Основная часть Народа даже в Клане по-прежнему мерила богатство количеством принадлежащей скотины. В последнее время еще и собственностью на стреляющие железки. Мой отряд прямо с утра заводил разговоры про то, что скоро прибудут баржи, и обсуждал, что там привезут. Те, что с равнин, смотрели обиженными глазами и завидовали. Если лошадей с прочим добром они могли забрать с собой, то за винтовки им грозили большие неприятности. Не слишком много, но иногда находили их в очищаемых поселках. Такой нюх, как у младших, не обманешь, как ни прячь. Расставались наши союзники с такими вещами чуть ли не со слезами на глазах. Между прочим, если бы они больше понимали, то не слишком бы и жалели. Чего только там не было. От автоматов Калашникова во вполне приличном состоянии до старых проржавевших дробовиков, из которых и стрелять-то опасно. А патронов почти не было, магазина пока эльфы в здешнем районе поставить, на наше счастье, не додумались. Пауки на равнинах наложили твердый запрет на огнестрельное оружие, а как это приятно — владеть подобными вещами — многие прекрасно поняли по происходящему у них на глазах.

Два грузовика с крупнокалиберными пулеметами, закрепленными в кузове, выехавшие прямо на причал, доты, расстрелявшие лодки с десантом, а также минометный обстрел другого берега, где собрались беглецы, похвально быстро среагировавшие на происходящее и поплывшие в противоположную сторону от разгромленного войска, произвели самое приятное впечатление. Наглядный пример всегда убеждает лучше всех теоретических разговоров. Многие уже непринужденно заводили беседы, спрашивая про вступление в Клан. Если Зверь это планировал, то не слишком ошибся — будет нам пополнение.

Время узких специалистов придет, когда определенный уровень жизни будет достигнут. Как бы к этому ни относиться, но то, что мы производим на продажу — вроде «Ткани», амулетов для заживления ран, модернизированных электродвигателей, породистых лошадей и телефонов, — это явно пока предметы роскоши. Оно и хорошо, и плохо. Стоимость высокая, да и производство себя оправдывает. Вот только рано или поздно произойдет насыщение рынка, и за те деньги, что мы просим, уже не продашь. Надо заранее думать, в какую сторону идти, и иметь в кармане пару дополнительных идей про запас.

Впереди засуетились, мешая моим раздумьям, и в нашу сторону помчался гонец.

— Встречают, — сообщил он. — Странное что-то. Почти сотня бойцов на хороших конях, судя по одежде — не из занюханных, а поселка-то рядом нет.

Я послал коня вперед и спустя несколько минут увидел, кто нас ждет. Мой старый знакомый, сын Вождя Вождей, Стремящийся к свету стоял посреди тропы в гордой позе. За спиной у него расположилась охрана, готовая к бою. Это нашим добровольцам простительно не понимать. Я-то такие вещи заучивал специально. Значок глаза на фоне сжатого кулака — эмблема личной гвардии Великого Вождя. Это вам не простые ребята. Там отбор чудовищный, мало уметь на скаку попасть стрелой в кольцо, надо еще и иметь за спиной не меньше полусотни убитых воинов, с реальным доказательством. К примеру, свидетели или нож принести, снятый с тела. Тут не наколешь, подобные вещи при поступлении в отряд проверяются. Каждый из таких бойцов стоит не меньше пяти нормальных воинов…

Сейчас они стояли, окруженные со всех сторон и готовые мгновенно кинуться в безнадежную атаку.

— Вижу тебя. Стремящийся к свету, — сказал я, подъезжая и спрыгивая с коня. Все остальное, про род, семью, сознательно пропускаю, подчеркивая превосходство.

— Вижу тебя, Гном, Клан Пятипалых, род Медведя, семейство Пост, — вежливо отвечает он, делая вид, что не понял.

Все он прекрасно сообразил. Если бы не эти их совершенно неприличные привычки в еде, ничем бы они от нас не отличались. Даже странно, не так уж и много времени после Войны, уничтожившей предков, совместно жили, но так поведение похоже…

— Чего ты добиваешься? — спросил он после паузы.

— Так вполне естественной вещи, — пояснил я, — наказания для нарушивших мирный договор. Не было к этому никаких причин.

— Великого Вождя? — подчеркнуто спросил он.

— Его в первую очередь, — согласился я, — но в Походе участвовало много семейств, и не все они принадлежат к его коалиции. Поэтому придется потрудиться, чтобы другим неповадно было нарушать слово. Немножко почистим поселки от имущества, которое явно лишнее, слегка поубиваем не понимающих, что с нами ссориться нельзя. Кто рот на чужое добро открыл, тому не мешает зубы выбить, чтобы хорошо помнил, что можно, а что нельзя, и самого имущества лишить.

Он нагнулся и из мешка, стоявшего у ног, вытащил за волосы отрезанную голову Разгоняющего тучи.

— Имущество его тоже здесь, доставили в качестве извинения. Я теперь Великий Вождь, — любезно проинформировал Стремящийся к свету меня.

Замечательный родственник, прикончил папашу после непродолжительного раздумья о судьбах вверенного ему населения, порадовался я в душе. Хороший ход. Претензии теперь не по адресу, с ним мы не ссорились. А Летчик облажался. Сколько раз я спрашивал, где их обоих искать, ничего толком ответить не мог. Мечется, мол, Разгоняющий тучи по междуречью от поселка к поселку, пытается поднять остальных для отпора, а конкретного ничего. Я уж думал, мы теперь долго искать его будем.

— А остальные сыновья, — садясь на землю и показывая тем самым, что готов к переговорам, спрашиваю, — с этим согласятся?

— Больше никто не возражает, — спокойно отвечает он, садясь напротив. То ли всех поубивал, то ли это мы успели раньше. В данном случае не слишком волнует.

— Ты понимаешь, — спросил я, — что, подтвердив договор, ты этим не отделаешься? Нехорошо получится. У некоторых мы взяли добычу, другие останутся в стороне. Особенно твои родственные семьи и поселки, до них мы еще не добрались. Несправедливо. Тяжесть содеянного должны ощутить все в равной пропорции.

— Сколько? — небрежно поинтересовался Великий Вождь. Он уже понял, что его расчет был верным, убивать готового к уступкам нет смысла, теперь начиналась торговля.

«А вот сейчас, — злорадно подумал я, — постараюсь выдоить из него регулярную дань, нечего было договор нарушать. Пусть восполняет ее набегами на остальных».




Глава 22

БОЛЬШИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ


— Заходи, — сказал полковник Кремер, обнаружив в приемной Дова. — Ты когда в последний раз с Ярославом общался?

— Так он же с горнострелками находится, а меня здесь держат, — удивился тот.

— Он уже давно как оттуда благополучно уехал, но здесь не появился. Где пребывает, никому не известно. Вчера вечером звоню, чтобы напомнить про недоделанный самолет и узнать, когда он приступит, а наш специалист мне говорит: «Я в дороге». Спрашиваю: «Где?», отвечает: «Фиг его знает, никаких указателей — на дороге. Пыльная такая. Как в городе появлюсь, сразу сообщу».

— Ну и что?

— А то, что я точно выяснил, в Анкарау он был уже больше десяти дней назад, побеседовал с тамошним Старейшиной оборотней из племени Пятнистых без свидетелей и сел в машину, идущую в город. Где-то по дороге растворился в пространстве. Сколько оттуда до нас при самой медленной езде? Часов восемь-десять?

— Ну, где-то так. Так ведь отвечает на звонки… Никто не прибил, хотя такого, пожалуй, подловить трудно. Сам кого хочешь ограбит и в землю закопает. Он тут ходил в глубокой задумчивости вокруг бульдозера, так я не понял зачем. Взять десяток таких бугаев, как его Следак, запросто выкопают что угодно, и быстрее, чем машина. Совершенно не вижу, с чего такое волнение. Мало ли что, заехал не туда или погулять захотел по бабам, чтоб никто не знал. Лежит сейчас в теплой постельке, а ты не пойми что разводишь.

— Меня, — серьезно сказал полковник, — не столько даже интересует, где он шляется, сколько что ему вообще надо и как он смог исчезнуть. Само по себе это не слишком важно, но есть еще одно интересное донесение. На, — толкая папку через стол, приказал он, — читай. Вслух.

Дов достал бумагу и с недоумением прочитал:

— «Патруль в составе…»

— Дальше, — нетерпеливо сказал полковник. — С пятого абзаца.

— «Предъявил обычный пропуск гостя города на имя Ярослава Медведева. Фотография соответствует, подписи на месте, материал оригинальный — пластик. На вопрос: „Что он делает возле леса?“ — ответил: мол, где хочет, там и ходит. Запрета на поездки пока еще не придумали, а наши секретные объекты ему под хвост. Если куда нельзя, так и надо сказать, — он законопослушно объедет это место. Он прекрасно знает, что такое патруль, но если будем цепляться без причины — так и пожаловаться начальству недолго. Назвал имена…» — ну это понятно, пробурчал Дов, и мое, и твое, и даже Клыкастую не забыл.

«Впрочем, — продолжил он чтение, — для разнообразия может и просто морду набить, он, Ярослав, сегодня злой и с большим удовольствием проверит, чем псы-оборотни отличаются от волков-оборотней. Волкам он уже клыки обламывал, не слишком затрудняясь. Почему бы и на псах не потренироваться. Мы не стали реагировать на подначки и отпустили его. Он сел на лошадь и уехал в сторону города».

— И что в этом странного? — спросил Дов.

— На дату посмотри.

— М-да, — удивился Дов, заглянув в подчеркнутый заголовок. — Ошибки нет? В это время он как раз устраивал первый полет беспилотника в горах на наших глазах. Там еще было, — он наморщил лоб, — одиннадцать человек, если я кого не забыл. Куча свидетелей. Если тот, второй Ярослав, кого и зарезал, то у нашего прекрасное алиби.

— А ведь не смешно, — поморщился полковник. — То их двое, то ни одного. Непорядок.

— Давид, — качая головой, сказал Дов, — мы с тобой не первый год знакомы. Уж так меня не обмануть. Я имел достаточно времени, чтобы убедиться, что брата-близнеца у него нет. И за нами от реки до гор тоже никто не шел незаметно. Уже спустя несколько дней на перевалах был снег, и пройти было практически невозможно.

Оборотень вполне классический, хорошо нам знакомый, та же порода, что и наши собаки, только вид другой. В невидимок превращаться не умеют, на все сто отвечаю, а по-другому через перевалы не пройдешь — засекут. Даже животных смотрят внимательно, после крыс любые большие следы подозрительны. Да и невидимка непременно следы на снегу оставит. Вот пропуска я у него точно давно не видел, была одна ситуация, когда надо было достать, так он сказал, что дома оставил. Вполне мог отдать кому. Тут мы имеем два интересных варианта. Кто-то ходит с его документом, о чем он прекрасно знает, и этого таинственного типа Ярослав покрывает. Нет, — подумав, сказал Дов, — нет среди их компании ни одного настолько похожего, чтобы перепутать, и все остальные на базе торчали, кроме имеющего совсем другие габариты его телохранителя. С утра до вечера в трудах и заботах. Просил он максимально в сжатые сроки дать им необходимые навыки, так мы так и поступили. Беднягам и спать-то некогда было. А теперь в полном составе участвуют в боевых действиях, приобретая практический опыт. Так что все постоянно на глазах.

— Кроме Марии.

— А! — согласно кивнул Дов. — Ты тоже об этом подумал. Вариант два. Что мы на самом деле знаем о ее возможностях? Только то, что они рассказали добровольно. Может, ей внушить патрульному видение мужика вместо бабы легко и просто? Графика работы у Марии нет, вечно где-то пропадает. Считается, что с собаками общается, но никто, кроме них, этого не видел, а тут они вполне могут тереть какие-то свои вопросы, нас не касающиеся. Про лес — это как раз понятно. С самого начала Ярослава рыси сильно интересовали, только там с ними и можно встретиться. Значит что? Придется осторожно поспрашивать у егерей и у собак. Это даже интересно. Загадка Бермудского треугольника. Извини, — усмехнулся он, — я ведь забыл, тебе что Бермуды с исчезающими кораблями, что Сейшелы с исчезающими в офшорах деньгами неизвестны. А для твоих детей и Земля будет пустой звук, — грустно добавил он. — Так я пойду интересный кроссворд про вторую подозрительную личность разгадывать, — поднимаясь со стула, сказал он и, не дожидаясь разрешения, вышел за дверь.




— Ничего не знаю, — ответил мне часовой на воротах на просьбу пропустить. Пожилой дядечка с изрядным пивным брюхом. Очередной призванный резервист, заменяющий молодых, пока они бегают по горам, отлавливая подозрительных орков. — Тебя в первый раз вижу, пропуска не имеешь. Иди отсюда, пока стрелять не начал.

За спиной у него возвышались стройными рядами клонированные кирпичные здания, ничем, кроме номеров на дверях, не отличающиеся, в одном из которых положено было мне проживать. Хорошее место, особенно после двух с лишним десятидневок похода, практически не слезая с лошади и очень редко нормально отдыхая. На обратной дороге я даже домой не заехал — и времени нет, и лишний раз с Дашкой опасно встречаться. Пусть сначала остынет.

Внутри такого стандартного дома в любую жару прохладно, есть душ и всякие мелкие удобства. Это вам не российские казармы, здесь на военной базе в комнате максимум по четверо живут даже обычные солдаты. Сержанты в гордом одиночестве, а офицеры, начиная с обычного лейтенанта, даже отдельный коттедж имеют, где семья проживает со всеми удобствами.

— Позови разводящего, — устало повторил я. — Или позвони по телефону начальству. Оно мне надо — лезть на вашу базу с преступными намерениями через проходную, когда через сто метров колючая проволока давно кем-то из ваших перерезана, и прекрасно можно через забор перелезть? Знал бы про подобную бдительность, просто обошел бы твой пост стороной.

— Отойди! Здесь находиться запрещено! — нервно воскликнул часовой, стаскивая с плеча автомат с явным намерением ухватиться за затвор.

Я плюнул, постаравшись попасть рядом с ботинком, но не на него. Еще не хватает, чтобы он действительно стрельбу открыл. Попасть в меня у него все равно не получится, но не убивать же идиота, выучившего устав и не имеющего мозгов. Теперь придется тащить на себе все вещи в город, а коня взять было нельзя. Непременно спросят, где достал, тем более порода не местная. Надеюсь, места в гостинице «Потерянное колено» на меня хватит. А засиживаться я все равно не собираюсь. Весна уже давно пришла, перевалы должны открыться, подзадержался я. Десятидневка-другая, и будем уходить домой всей компанией.

Дел еще куча. Закончить с собаками, желательно не сталкивая между собой разные племена. Клыкастая сама по себе, племя Пятнистых само по себе. Надо показать, как делать «Ошейники», и непременно долю дополнительную обговорить окончательно. Пока у меня только предварительное согласие имеется. Массу всего можно попытаться из глотки настолько заинтересованных выдрать. Лошадей и ослов под груз необходимо достать. Потом интересный вопрос — собираются ли нам сопровождение дать. Можно не переться через всю котловину и дальше, а отправиться всей командой домой от ямы. Или не стоит рисковать? На перевале проверят, кто прошел. Лишние недоуменные вопросы возникнут. А если нам по доброте душевной каких послов дадут, так точно придется обойтись без переходов и ехать по старому маршруту.

Надо наконец с Довом серьезно поговорить. На реке водопады. А нельзя ли проехать на этих странных амфибийных уродцах, что Старейшина на обмен предлагал? Он-то говорит — можно, но неплохо бы проконсультироваться у знатока. LARC-5 (Lighter, Amphibious Resupply, Cargo, 5 ton). Легкий, амфибийный, грузовой, пятитонник. Способен вылезти на берег, если не круто в горку, и ехать по земле. Четыре штуки как раз под нас. Коней, на которых приехали, придется оставить, зато с комфортом домой отправимся. Да и потом пригодятся. Баржи еще когда придут, а по реке грузы возить проще.

Следака надо навестить, а то сколько времени прошло, даже и не вспоминал. Что там с моими бойцами — надо выяснить. А то последнее, что слышал, отправили их в общем строю орков гонять. Может, оно и к лучшему, реальный боевой опыт в составе подразделения получат, но если уходить, так надо озаботиться возвращением всех. На это тоже время нужно. Проверить, нет ли кандидатов среди псов, желающих в Клан вступить. Габи зря не скажет, должны появиться.

И пару самолетов надо доделать, Тед предварительную работу без меня вполне способен сам закончить, но знать про капсулы с куском Летчика и взрывчаткой ему рано. Доводить до ума придется самому. Со складов все закупленное забрать и насчет каравана напомнить полковнику. Не забыть у эльфов всю эту необходимую Летчику трихомудию проверить. Чтоб я еще знал, как это называется. Основное требование одно — объектив с микрофоном размером поменьше, качеством получше, стоимость роли не играет. Нашей доблестной разведке за ее своевременное предупреждение о нападении ничего не жалко. Хорошо бы смотрелось, если бы мы вернулись, а дома одни развалины, и крысы бродят.

За поворотом показалась знакомая вывеска, и прямо у входа в дом торчали двое, что-то мирно обсуждая между собой. Один — старый знакомый орк, совмещающий должность вышибалы с прочими необходимыми услугами, вроде выноса через задний вход бутылки, крайне необходимой для постояльца, не запасшегося заранее.

Второй уставился на меня и, расплывшись в радостной улыбке, быстрым шагом двинулся навстречу. Он дружески облапил меня железными руками. С чего это люди говорят про медвежьи объятия? У приматов вроде Следака вполне хватит сил переломить любого пополам от полноты чувств. Я совсем не пушинка, да еще нагружен мешком с вещами и оружием, но был небрежно оторван от земли и притиснут к могучей груди.

Он слегка похудел, но выглядел и пах вполне как здоровый. Легко такие ранения не проходят, раз Следак так себя ведет, значит, к лечению приложила руку Черепаха или еще кто с возможностями не меньше.

— Рад тебя видеть в целости и сохранности, — сообщил он, с такой силой хлопая меня по плечу, словно хотел вбить в землю по уши, — и, хоть ты и изрядная сволочь, не удосужившаяся позвонить нашей паучихе и поинтересоваться моим драгоценным здоровьем, я готов служить тебе по-прежнему. Куда мне деваться из собственного семейства?

— Я звонил, — невольно потирая отбитое плечо, возражаю, — сразу. Что ты живой и до города нормально довезли, знаю, а потом все некогда было.

— Я хорошо обдумаю это заявление, — заявил Следак, забирая у меня мешок с вещами. — Некогда ему было! Такое поведение требует серьезной компенсации. Я тут, пока тебя не было, плотно пообщался с бурами и присмотрел интересную вещь. Гранатомет ручной Milkor MGL-140 револьверного типа. Шестизарядный, прицел коллиматорный…

«Какие слова он знает! — невольно восхитился я. — А посмотришь невнимательно — тупой, как угол дома. Вот интересно, он действительно не догадался, что такое линия электропередачи, или придуривался?»

— …установлен на регулируемом основании, — продолжал зачитывать мне наизусть тактико-технические данные присмотренной им стреляющей железки Следак, — имеет шкалу для ввода поправок на дальность стрельбы. На сто пятьдесят метров можно палить по конкретным целям. До четырехсот метров по площади. Весит всего шесть кг, и если жадность замучает, то точную копию и гранаты делают в Хорватии. В славянской Зоне можно купить.

— Вот пойди и купи!

— А вот, — показал он мне фигу, — не могу. Это у тебя и Черепахи эти ваши жизняки имеются. Остальные вынуждены через официальную компанию «Треугольник» перебиваться. А на ее счете уселась всей тушей Черепаха и никому ничего не дает. Она считает, что я прекрасно обойдусь без этой замечательной штучки. Нечего было под пули соваться, и я еще благодарить должен за вовремя оказанное лечение. И ей тоже. — Он снова продемонстрировал фигу.

— А, — злорадно сказал я, — с тебя тоже подарок. У меня сын родился. Так что твой подарок на мой — в результате будет ноль.

— Поздравляю, — гулко хлопая меня по спине, порадовался он. — Ребенок — это замечательно. Сын еще лучше. Только я ему подарю, а не тебе. Что-то имеющее смысл для ребенка, — парировал он. — А ты не отвертишься, не столько гранатомет нужен, сколько официальное признание моих заслуг. Пусть все видят! Ты наш вождь, — тоном сказителя нараспев сказал Следак, — и это будет очень правильно и красиво, если ты подаришь мне полюбившийся предмет за все, что я для тебя сделал. Практически грудью закрыл, не думая о возможном ущербе для здоровья. Между прочим, — добавил он уже нормальным голосом, — та доля из каравана, что нам полагается, будет куда весомее, чем то, что ты притащил из Зоны. Там очень много всего, очень, — подчеркнуто повторил он. — Оружие, патроны, гранаты. Только патронов свыше двух тонн. Для Города ерунда, а нам на троих делить. Ты, я и Тед. Черепаха трофейный груз тоже хотела под себя подгрести, пока тебя не было, но я не позволил. Пусть лучше на военном складе лежит. Что ей положено за работу по исцелению — из своей доли отдам, а пасть нечего раскрывать на чужое добро.

«Ну да, — подумал я. — Про то, что Тед еще свою долю не заработал (официально Зверь с ним не встречался и клятву не принимал), ему и в голову прийти не могло. Закон добычи — свят. Мы не люди, цивилизация с их жульничеством пока нас не коснулась. И это прекрасно, будет Теду на первое время на что жить, не залезая в долги и не за мой счет».

— А еще, — с удовольствием доложил Следак, — должны выделить нашу долю артефактов. Я толком не видел, но одних «Замедлителей» не меньше двух десятков. Можно завалить склады продовольствием, так что на годы хватит. Всегда готов поучаствовать своей долей в улучшении благосостояния нашего семейства, не забывая себя лично.

— Твои красивые слова растопили мое падкое до лести сердце, — говорю вслух. — Куплю я тебе гранатомет, при первой возможности, только вот чисто из вредности обойдешься пока двенадцатью зарядами на первый случай. Остальное будем искать у славян и за твой счет. Там боеприпасы дешевле. Посмотрим потом, за что именно героически бились, и прикинем, сколько стоит наша доля в караване.

Он согласно кивнул.

А я спросил:

— Таня уже родила?

— Да, — подтвердил он. — Мы продолжаем расти в количестве, и это хорошо. Больше рук — крепче семейство и Клан. Им-то я как раз подарок сделал. Всякие там пеленки, простынки. Зашел в магазин и из того серебра, что ты оставил, оплатил. И от тебя, и от себя. Совсем ничего у ребят не было. И про родителей ее поспрашивал, как ты просил. Ничего особенного, поперли ее из дома, когда выяснилось, кого она себе в муженьки приглядела. Родители-то сильно верующие, из тех, кто считает, что у оборотня души быть не может, как у зверей. По мне, так у них самих души нет. Додумались — дочку выгнать на улицу. Некуда ей возвращаться, да и не станет она, даже если на них что найдет и они попросят.

Я направился к двери.

— Подожди, — сказал Следак, беря меня за плечо и не давая войти в дверь. — Там сейчас Черепаха, а я бы хотел кое-что сказать без нее.

— Ну и? — заинтересованно спрашиваю.

— Тут ко мне, пока тебя не было, несколько раз подходили собаки, расспрашивали, как попасть в Клан и что там за жизнь. Трое очень серьезно настроены, у них бабы из человеков, как у Теда. Еще восемь сильно думают на похожую тему. Две из этих восьми женщины, они, наоборот, приятелей из людей имеют мужского пола. Тебе сегодня-завтра надо посидеть в комнате, обязательно появятся. Сам поговоришь и посмотришь. Кое-кто нам вполне пригодится на острове. Специальность подходящая. Только я вроде в это вмешиваться не должен…

Я кивнул поощряюще.

— Смотри внимательно, — сказал он, — может, даже с паучихой… А то сам должен понимать: скрыть, что Зверь ходит налево, будет практически невозможно. А не приживутся, что тогда делать? Уже Дов «совершенно случайно» задавал разные вопросы — куда ты девался, и не имеется ли у тебя родного, очень похожего, брата. Что-то они почуяли, наверняка Зверь попался на глаза. И про Черепаху спрашивал. Что может, что нет…

— Надеюсь, ты сказал, что всё? Даже по небу ходить.

— Перестань, — с досадой ответил он, — я на сильно умного не претендую, но одно дело, когда тебя прямо спрашивают, и совсем другое, когда вроде бы случайно и не только меня. Сунут они к нам своего подгляда непременно.

— Посмотрим. Не в первый раз. Есть еще что интересное?

— Ей, — он ткнул пальцем в потолок, явно имея в виду Черепаху, — что-то от тебя сильно надо. Третий день ходит, хвостом машет и поминутно вздыхает, скоро на стенку полезет. Не знаю что, но смотри внимательно. Клан отдельно, семейство наше отдельно, а Черепаха сама по себе. Пауки всегда лучше всех знают, что полезно, что вредно. Одна проблема — наши мысли могут очень не совпадать с их мнением.

Я толкнул дверь плечом и вошел в комнату. Черепаха лежала на моей кровати, заложив руки за голову, и разглядывала потолок. Кроме плохо положенной на основу краски, отчего местами были полосы, ничего интересного там не было. Я-то знаю, сам изучал пару раз. Ничего нет лучше для успокоения нервов, чем гладкая белая поверхность. Хорошо хоть ботинки сняла. С нее станется — в грязных сапогах на чужое одеяло. Вроде бы случайно получается, но на свое собственное так никогда не ляжет.

— Вижу тебя, — привычно пробубнил я, — о великий паук маленького Клана Пятипалых, лучше которого нет, если не считать, — я старательно загнул пальцы, — один, два и, под большим сомнением, три. Четвертое место крайне почетно. У нас их всего три, если не считать Зверя.

— Ты подозрительно доволен, — сказала она, садясь. — Что Хозяйка родила нормального медвежонка, я уже в курсе, но с чего столько счастья? И потом, — подозрительно добавила она, — где твой пулемет, который ты таскаешь с собой постоянно? Жену вот можешь оставить, а пулемет до сих пор не забывал ни разу.

— Пулемет я вручил Следаку, — вешая вещи на крючок и пихая вещмешок под кровать ногой, — поясняю ей. — Вместе с коробкой и приготовленными к стрельбе лентами. Пусть тоже порадуется, пока гранатомета еще нет. Надоело таскать на себе все это железо. Воевать тоже надоело. Здесь стреляют, там стреляют. Одна радость — можно карманы набить, но у меня уже не помещается, все занято.

После длительных раздумий я пришел к выводу, что засяду в комнате и буду выходить только пожрать, пока не соберемся домой. Надо сдать еще пару самолетов заказчикам, собрать всех и ехать. Первоначальный осмотр города и разведку на тему «чем поживиться» можно считать прошедшими успешно. Особых проблем в ближайшее время не вижу, контакты можно продолжать. Возить разные вещички отсюда ближе и легче, чем от славян. В будущем, может, стоит иметь здесь постоянную точку. Домик купить или еще как.

Я бросил укоризненный взгляд на Черепаху и спросил язвительно:

— Ты собираешься очистить мое ложе от своей персоны? Не супружеское, но именно я за него платил все время.

— Заметим, — ехидно ответила Черепаха, — не из своих личных денег, а из клановых.

— Там очень долго придется разбираться, где кончаются деньги Зверя, а где начинаются мои. Я на это дело посадил Таню, посмотрим, что из нее за бухгалтер. Я-то точно никакой.

Видя, что она не шелохнулась, я, со словами: «Ну, не хочешь вставать — как хочешь», — плюхнулся на кровать рядом.

— Меня такими вещами не смутить, я тебе не человек, старательно держащий дистанцию с противоположным полом. Мне, — обнимая ее, продолжаю, — самое милое дело пообжиматься, волосы подруге порасчесывать. Я слишком рано женился и очень многое упустил. С пауком это даже интересно. Похоже на извращение. Да еще и другой вид. Я чувствую себя страшным развратником.

Она чувствительно пихнула меня локтем в бок, но отодвигаться не стала.

— Вот видишь, — заявил я, погладив ее по спине, — вы только притворяетесь сильно умными и с глубокими знаниями, а на самом деле ничем не отличаетесь. Надо тебе пар спустить и перекинуться. Побегаешь на свободе, зайцем закусишь, сразу напряжение скинешь. Как люди без этого обходятся, я понять не могу. Ты заметила, что оборотни не сходят с ума?

— Это, — возразила она, — как раз не совсем так. От рождения не бывает, потому что мы, глупые пауки, за этим очень внимательно следим. А так — психи бывают. Дадут по башке — его и переклинит. Только такие редко заживаются.

— Это не считается. Физическое воздействие, от которого никто не застрахован. Другое дело психика. У нас как раз имеется прекрасный клапан, чтобы выпустить агрессивность. Да и вообще я подозреваю, что, перекидываясь, мы много от чего лишнего избавляемся. Недаром так долго сохраняем бодрость и ясность мысли. Маразматиков я вообще не помню, даже среди померших своей смертью.

— Все-таки с чего ты вдруг так веселишься?

— Так много причин. Дома побывал, сына потаскал на руках, на войну сходил, набрав трофеев на десять лет вперед. Зайца вот слопал, подловив на лежке, и сбежал от самого противного. Сейчас начнут делить трофеи, без скандалов и претензий не обойдется, потом выберут скотину получше и начнут массово резать остальную. Потрошить, коптить, вялить и солить — вонь будет страшная. И для всех масса работы, а я пока спокойно отдохну на кровати. И, самое главное, выяснил, что запросто могу стать миллионером. Всех куплю-продам, и еще останется на мелкие расходы.

— Это как? — повернулась она ко мне настороженно.

— А не скажу, — подмигивая, сказал я. — Ты вот тоже не делишься своими открытиями. Чего это я должен?

— Сколько мы знакомы? — спросила она задумчиво.

— Да вроде уже третий год пошел. Еще с тех пор, как в Большой Поход ходили.

— И работаем мы на пару не первый раз. Претензий ко мне не имеется?

— Масса, — вскричал я, с удовольствием наблюдая, как она обиделась, — но не к тебе лично, — поясняю. — К вашей гадской паучьей привычке зажимать интересную информацию. Не верю, что ты и Зверю все рассказываешь.

— Можно подумать, ты весь из себя честный!

— Ого! Я тут вычислил классную возможность подработать на «Ошейниках» для младших. Оказывается, собаки не умеют их делать. Честно обо всем доложил, теперь вся прибыль Клану будет принадлежать, а могла мне. А ты говоришь, — укоризненно качаю головой. — И вот сейчас явно хочешь меня наколоть, играя на моих исключительно дружественных чувствах. Не знаю, в чем, но узнаю. «Если раньше я тебя не обманывала, значит, и сейчас не стану» — это для себя оставь. Обязательно станешь, все зависит от цены вопроса. Ты жадная!

— Свинья, — буркнула Черепаха.

— Я медведь! А тебе, паук, явно что-то надо, и это от меня зависит. Была бы возможность, позвонила бы Лехе, а он бы мне просто приказал. Нет, ты что-то свое, отдельно от Клана, крутить хочешь.

Она усмехнулась:

— Я не особо и надеялась, но почему не попробовать. Учти, как делиться и что делить, я и сама пока не знаю, но будем договариваться по справедливости. Половина тебе, половина мне. У тебя, хм, есть то, что мне надо, — сообщила она, не желая точно называть, о чем речь, — а без меня ты все равно понятия не имеешь, что с ним делать и как привести в рабочее состояние. И, — многозначительно добавила она, — скорее всего и не узнаешь.

— Стоп, — сказал я и начал быстро мысленно проверять, что там у меня есть. — Ты про эти разделяющиеся на части квадратики из коробки? — переспрашиваю, тщательно обшарив закоулки памяти. — Больше ничего таинственного нет.

Черепаха снисходительно улыбнулась:

— Догадался. И что дальше? Без меня все равно толку никакого. Будет лежать бессмысленно в ящике, пока ты не помрешь. А я куплю потом у твоих внуков. Хочешь — назови цену, поторгуемся.

— Когда родился первый паук, зарыдали и евреи, и армяне. Им осталось только удавиться, — поморщился я.

— Кто такие «армяне»? — удивленно спросила Черепаха.

— Есть такой народ. Неважно. Это земной фольклор. Самых больших жуликов и торговцев из людского племени обмануть сумеет только паук из оборотней.

— Нет, — уверенно сказала она. — Обман — это когда я говорю: «Это бизонье дерьмо», — зная прекрасно, что это лекарство, которое лечит смертельную болезнь. А я тебе честно сообщаю то, что и сам прекрасно знаешь, — это артефакт предков, от которого может быть польза, и большая, но ты им можешь разве что вместо пресса для квашеной капусты пользоваться. Ну что, договоримся?

— Пусть будет так. Пополам. Раскрой таинственный секрет, что такое узнала и где.

— Когда мне предложили обмен знаниями с собаками, — сказала она очень тихо, так что даже пришлось напрячь слух, — я думала, что это потеря времени. Утром хожу в человеческую больницу, так там хоть чего-то узнать можно, а после обеда иду к оборотням.

— Угу, — согласился я. — Знаю.

— Я не самый сильный паук, — так же тихо продолжила она, — но даже Клыкастая не лучше. Остальные гораздо слабее. Они специализируются или на лечении (а ничего особо интересного и нового я пока не видела), или на специфических военных штучках вроде подсматривания и подслушивания. Конечно, смотреть глазами ястреба или слушать ушами мыши удобно, но микрофоны с твоим самолетом вполне способны на схожие действия. Направленный микрофон, позволяющий слышать разговоры, или лазерный микрофон, считывающий колебания со стекла, вообще вне конкуренции. — Она аж причмокнула от удовольствия.

Точно, баловалась подслушкой. Интересно, кого? Меня не требуется, серьезные вещи мы вместе делаем, прикрывая друг друга.

— Так что ничего особенного, — продолжала Черепаха. — Кое-что лучше нашего, кое-что хуже, но ничего принципиально нового. В основном они слабее, и намного. Наши оборотни — каждый хоть немного способностей имеет, а у них редкий случай. Так я себе выговорила возможность покопаться в библиотеке, вдруг чего интересного попадется. Все больше мусор, про старые времена, они сами-то не слишком часто открывают эти книги, так что без напряга позволили.

— Минутку, — удивился я. — Ты можешь читать на их языке? Говорить — я понимаю, еще один язык на обмен, но читать?

— Мой бедный необразованный соратник, — снисходительно сказала Черепаха, — каждый паук на определенной стадии обучения учит афикпо.

— Что учит?

— Язык бывшего врага. Вроде особо ни к чему, пользы минимум, но это все равно как русские врачи пишут свои идиотские рецепты на латыни. Мертвый язык, который используется, когда пауки не хотят, чтобы всякие умники совали свой любопытный нос в не предназначенные для них записи. Есть еще и книги на нем из старых, включая медицинские. Сейчас все меньше этой дурью маются, но в давние времена очень много писали, и, если хочешь соответствовать определенному уровню знаний, трудись. Афикпо в старые довоенные времена еще и как дипломатический язык использовался, так что аристократы из разных стран прекрасно разговаривали на нем с детства. Оказалось, совсем не мертвый язык. Егеря и собаки между собой именно на афикпо объясняются. Ничего странного, если они потомки наших врагов.

— Очень удобно, — согласился я, — слушать, как при тебе разные, не предназначенные для твоего слуха, вещи обсуждают. Много интересного можно выяснить, если сидеть с каменным выражением лица. А раньше рассказать не могла?

— А какая тебе польза? — отмахнулась Черепаха. — У тебя свои дела, и решать свои вопросы с людьми ты вполне можешь на их языке. С псами тоже. Короче, не отвлекай, а то никогда не закончу рассказ.

Я молча кивнул.

— Может, есть у них и что-то более полезное, но на прямой вопрос они только пожимают плечами и говорят: «Это все, что мы сохранили от старых времен». Там, в книжном хранилище, от одной пыли можно три часа чихать без остановки. Сижу, листаю, на полку ставлю. Мои знания изрядно заржавели от малого использования, но ничего, хорошо учили. Напряглась — вспомнила. Пользы от этой старой писанины особо никакой. Описание земель, обычаев, прочего давно исчезнувшего. Технической документации нет. Так это и понятно: что имеется и работает — то у специалистов, а чего нет, наверняка давно выбросили. Или просто мне не показывают.

Как выяснилось, даже в куче дерьма можно найти жемчужину. Такая детская книжка про то, как их предки нашим предкам в предпоследней Большой Войне наваляли по шее и отняли очередной кусок территории. Последняя-то известно чем кончилась. Слава великим полководцам, и все в таком роде. Правое крыло затаилось в лесу и неожиданно напало на беспечного врага. И вот там картинка с пояснением…

Она замолчала и принялась разглядывать ногти.

— Я могу и нетерпеливо спросить, — послушно согласился я, — а могу и лечь отдохнуть, пока тебя снова не пробьет на красноречие. Торопиться некуда, до дома, где коробка лежит, месяц добираться.

Черепаха тяжко вздохнула:

— Ладно, уж очень самой хочется выложить. В лес они попали при помощи точно таких же треугольников, как у тебя. Они делают переходы, вроде как люди рассказывают про эльфов. И мембрана имеется, в отличие от того портала, что Зверь умеет ставить. Поэтому и удар был неожиданным, все прекрасно знали, что в лесу никого и ничего нет.

— Ну-ну, — заинтересованно говорю.

— Ты знаешь, сколько я мучилась, пока разобралась? — возмущенно спросила она. — Книжка детская, толком ничего нет. Спрашивать у собак нельзя, только внимание привлекать. Картинка малюсенькая такая, на полстраницы. Пояснений никаких. А тебе сразу подавай полный расклад.

— То есть, — сразу спросил я, — это одни предположения?

— Уж не подробная инструкция по применению, — с сарказмом ответила Черепаха. — Нам что, в первый раз работать с такими вещами? Ты специалист в своем деле, я тоже вполне соображаю. Даже если займет время, а надо много чего проверить, чтобы осечек не было, — сам соображай, какие перспективы открываются. Независимый переносной портал практически любого размера в нескольких экземплярах. Хочешь — на себе груз тащи, хочешь — грузовиком. Вся проблема в энергии. Ломают пластину посередине на два треугольника. Одинаковые ставят на вход и выход. И так — все четыре угла. Длинная сторона внутрь. Вход и выход должны точно совпадать по размеру, иначе не сработает. Поставить в твоем подземелье. Протащил, что хотел, убираешь треугольники, — и никаких следов.

— Значит, на второй стороне останется второй комплект, и, если пропадет, можно сразу выкидывать и первый?

— Чего это, сразу пропадет? Вот ты же здесь домик собрался покупать? Таскай себе домой все что угодно, или вторую пару в Зоне прямо к Безногому в сарай положи. Без надобности нам баржи и река. На одних транспортных расходах разбогатеем.

— Грустно мне тебя слушать, хитрый паук, — пробормотал я. — Сразу вижу три проблемы. Первая. Очень быстро кто-то заинтересуется, куда все из сарая девается. Ладно еще появляется, но пропадает? Заехал во двор грузовик, а обратно не выехал. Да знаю, грузовик может и обратно вернуться, но груза-то нет. В данном случае легко можно обойти подобное любопытство, работая из Форта. Там не проверишь, что завезли-вывезли. Только я бы поостерегся Бориса посвящать в подобные вещи. Он не из Клана.

Вот тут у нас вторая проблема. Такая Вещь — не просто транспорт, это оружие. Зайти в соседний кабинет к Совету пауков, поставить и — вылезти целой армией. Кого пострелять, кого допросить. А можно пошуровать в тамошней библиотеке. Ты съездишь в гости к подружке, и мы весело вынесем из хранилища все, что там есть ценного.

Черепаха хищно оскалилась.

— Я и сама подумывала, — созналась она. — Если сделать все чисто, никто долго не заметит, и меня точно не обвинят. А там много чего есть.

Она впала в задумчивость, прикидывая, что стоит украсть.

— Еще и третья проблема, — ткнул ее пальцем в плечо, привлекая внимание. — Что на том конце — нам не видно, там может с таким же успехом оказаться армия, намеревающаяся нас ограбить. Мало ли, подсмотрели, или тот, кто должен был установить парные, попался. Это проще. Они должны срабатывать только после проверки. На это у нас имеются телефоны. Необходим сменяемый пароль для каждого случая и график работы. После каждого перехода убирать с обеих сторон, так, чтобы посторонний воспользоваться не мог.

— Одну минуту, — сказала она, доставая свой мобильник и нажимая кнопку ответа. — Да. Все в порядке, — сказала она, выслушав кого-то на том конце. — Вот он сидит напротив меня, страшно измученный дорогой, сняв сапоги, дает отдохнуть ногам и воняет своими потными носками.

— Да ничего особо и не воняет, — с возмущением сказал я, — у меня нюх не хуже твоего.

— Помолчи, — отмахнувшись, отрезала Черепаха. — Да, конечно.

Она отключила телефон и повернулась ко мне:

— Полковник просит посетить его с визитом, — пояснила она, — как сам прекрасно слышал. Надо что-то придумать, чтобы все окружающие разговоров не слышали. Громкая связь не всегда благо. Заждался, бедняга, так что отдых отменяется. И я не я буду, если ему не стукнули, как только ты на пороге гостиницы оказался. Следят за нами. Мягко и ненавязчиво, но следят.

— А как насчет подслушки?

Черепаха фыркнула:

— Совсем меня за дуру держишь? Прежде чем говорить о подобных вещах, я хорошо проверила. Мало ли что мы на Языке разговариваем, у них уже с десяток понимающих имеется. Сами себе хотели жизнь облегчить, а надо было не мудрить. У них брать, а обратно не давать. Может, потому сразу и не звонил, надеялся сначала что-то узнать про твои прогулки. Я ему один приборчик, якобы случайно забытый, уже спалила чисто из вредности. Можно было выключить и в карман положить, но пусть знает и не балуется в будущем. Ты вообще слушаешь? — возмутилась Черепаха. — Уставился в пространство и отсутствуешь. Собирайся, Кремер заждался.

— А какое расстояние?

— Расстояние чего? — не поняла она.

— На каком расстоянии работает портал? — нетерпеливо поясняю.

— Откуда я знаю, — удивилась Черепаха. — От количества затраченной энергии зависеть должно. Мы сначала оживить его должны, потом и займемся проверкой.

— А до Земли? — задумчиво спросил я.

— С меня, — после паузы сказала Черепаха, — одно бесплатное лечение для твоего семейства. До такого я сама не додумалась. Надо срочно тащить новую партию травки тому анху в Нахаловку. Пусть не забудет нас уведомить, когда на Землю отправится. Или хотя бы познакомит с таким, регулярно посещающим. Надо хорошо обдумать, как заставить пронести второй комплект на ту сторону… Пусть плачут те самые армяне, — радостно сказала она, — мы придем к ним домой и вычистим их карманы!




ЭПИЛОГ


Я сидел у себя в кабинете и внимательно слушал маленького пожилого китайца. А может, он просто морщинистый, но по виду ему давно пора внуков нянчить. По-русски он, хоть и с заметным акцентом, говорил не хуже меня, так что проблем в общении не было. Слышал я и раньше про таких деятелей неоднократно, но сталкиваться не доводилось. В наших краях «Охотники за головами» не водятся. Мы сами кого хочешь поймаем и в землю закопаем. А вот в Зонах такие люди бывают очень необходимы.

Существует и неоднократно повторяется простая ситуация, когда преступник бежит с места, где он жил, в дальние края. Планета большая, есть где прятаться. Конечно, никто не гарантирует, что в чужой Зоне тебя самого не ограбят или не прибьют, но тут уж смотря, что умудрился натворить. Никто не будет тебя разыскивать за банальную кражу. Вернее, искать, может, и будут, но самостоятельно и не слишком далеко. Если уж встретят, не стоит обижаться — сам виноват. Другое дело, когда кража имеет астрономические размеры, или преступление связано с убийством, или еще какое осложнение. Если в городах обычно имеется что-то вроде полиции, то в Диком поле законов нет в принципе. Те же грабители рейдеров нередко убивают, а они, в свою очередь, не стесняются в ответных мерах.

Вот и имеется такая очень неформальная организация. Все прекрасно знают, к кому и куда обратиться в случае необходимости, и примерно представляют, сколько такая работа стоит. От кражи вполне божеский процент — от трети до половины стоимости. За человека платят совсем другие деньги. Обычно приносят доказательство. Жизняк или голову. А лучше и то и другое. В наших условиях это достаточно просто: суешь во «Флягу», и прекрасно сохраняется для опознания.

Фокус в том, что охотники получают по факту. Принес — заработал. Авансов не дают, а отловить беглеца иногда не так уж просто, и занимает изрядно времени. Поэтому расценки огромные, и людей, специализирующихся на подобных делах, не так уж и много. У них свой, достаточно узкий круг, и репутация каждого зависит от поведения и выполнения контракта. Незнакомцу и без рекомендации никто не поверит. Честно говоря, работы обычно у них не много, просто потому что самых оголтелых выводят в расход на раннем этапе переселения. Человека в новых условиях прекрасно видно. Кто трудолюбив, а кто привык за чужой счет жить. Только жизнь — она полосатая. От иного вроде и не ожидали, а он выкинет что-нибудь крайне неприятное. Так что совсем без работы охотники не остаются никогда. А большие гонорары помогают пережить пустой период.

Этот недавно разыскал одного странного типа с повадками маньяка из фильма ужасов. Ко всему еще был меченый и очень неприятные способности имел. Я про такое в первый раз услышал. Куда там гипнотизерам из цирка! Внушить целой семье, что он их отец, порубив на фарш реального, — это высокий класс. Не думаю, что привирает старик. Хорошего впечатления на меня производить не надо, он давно уже сам по себе живая легенда. А что, собственно, ему надо, я так и не понял. Посмотреть на Клан решил, что ли? Нет ли здесь для него потенциальных клиентов, причем в обоих смыслах. Так мне не жалко, пусть себе смотрит. Заодно и поделимся мудростью выживания. Он мне свои байки, я ему свои. Все лучше, чем решать очередной хозяйственный вопрос.

«Телефон» завибрировал, и я машинально нажал «прием», не глядя на номер.

— Есть, — раздался довольный голос Летчика. — Собирайся, тебя ждут великие дела.

Где-то в желудке неприятно ёкнуло. Третий месяц ждем результата, а до этого два года пережевывали разнообразные варианты, казалось бы, ко всему готов, но все равно страшно. Врата на Землю открылись, и что там нас ждет — неизвестно.

— Рафику я тоже сказал, — сообщил Летчик. — Он уже топает. Встречай.

— Дела, — понимающе кивнул китаец.

— Ага, — подтверждаю. — Срочные.

— Удачи, — пожелал он мне, вставая и пожимая руку.

«Вот это пожелание прямо в тему, — благодарно подумал я. — Она нам точно понадобится…»