Дорогой враг Максин Барри Молодая аристократка Кейра Уэсткомб выходит замуж за Лукаса Харвуда, человека, который годится ей в деды. На этот шаг она решается из сострадания к Лукасу, которого любит, как отца. Но не только из сострадания. По договоренности с Лукасом она получает от него часть земли, необходимую для созданного ею природного заповедника, значение которого трудно переоценить. Нечего и говорить, что отношения между супругами носят чисто платонический характер. На свадьбу приезжает сын Лукаса Фейн, восемь лет не видевшийся с отцом и имеющий свой процветающий бизнес. Увидев Кейру, Фейн понимает, что это женщина, которую он искал всю жизнь. Но ведь она жена его отца! Ситуация, казалось бы, неразрешимая… Максин Барри Дорогой враг Об авторе Максин Барри хорошо известна нашим читателям. «Лед и пламень», «Драгоценная паутина», «Судьбы», «Долгожданная развязка», «Карибское пламя» — один из этих романов почти наверняка не миновал никого из тех, кто интересуется серией «Скарлет». И все же кратко напомним читателям основные сведения об этой замечательной английской писательнице, последние годы уединенно живущей в небольшой оксфордширской деревушке вместе с родителями-инвалидами и котом по кличке Китс. Пять лет она проработала в качестве помощника секретаря Сомервиллского колледжа в Оксфорде, где все свободное время проводила в огромной библиотеке, славящейся богатейшим собранием книг. А потом пришел час, и Максин всерьез занялась литературным трудом. Уже первый роман «Похищенный огонь» принес М. Барри известность не только в Англии, но и в США, Австралии, Новой Зеландии. Поддерживать популярность писателю подчас труднее, чем ее добиться. Но ни одно из последующих произведений М.Барри не разочаровало даже самых требовательных читателей и строгих литературных критиков. ГЛАВА 1 Кейра Уэсткомб осторожно вытащила одну белую гардению из большого букета, десять минут назад доставленного из цветочного магазина. Она поднесла ее к губам и с наслаждением вдохнула пьянящий аромат. Рука Кейры чуть заметно задрожала, а сердце учащенно забилось. Почему-то этот белый цветок заставил ее трезво оценить складывающуюся ситуацию. Момент, которого она так боялась, неожиданно наступил. Кейру охватил самый настоящий страх. Поняв это, она презрительно скривила губы, но справиться с собой не смогла. Хотя, может быть, этого и следовало ожидать. Говорят, что в такие минуты у кого угодно сердце уходит в пятки. Если бы Джейн сейчас была рядом, то непременно прочитала бы своей бывшей однокласснице и лучшей подруге лекцию. Но она недавно вышла замуж и уехала жить к мужу в ЮАР. Будучи на восьмом месяце беременности, Джейн побоялась перелететь через океан, чтобы присутствовать на свадьбе подруги. Кейра очень жалела об этом. Хотя она знала, что Джейн ни в коем случае не одобрила бы ее решение, все же присутствие близкого человека ободрило бы Кейру. Она закрыла глаза и провела прохладными лепестками гардении по щеке. В ушах, как наяву, звучал раздраженный и обеспокоенный голос Джейн: «Я же всегда говорила, что твое дурацкое чувство долга и эта идиотская наивность когда-нибудь обернутся большими неприятностями, если не несчастьем. Так и случилось». Кейра тряхнула головой, прогоняя неприятные мысли, и открыла свои бездонные темно-зеленые глаза, в которых отразилось бесповоротно принятое решение. Отступать поздно! Слишком многое поставлено на карту. Не только ее собственное благополучие, но и судьба заповедника вместе с его обитателями, будущее жителей деревни, во всем полагающихся на молодую хозяйку. Поддавшись несколько мгновений назад чувству страха, она проявила мерзкий эгоизм. Что бы там ни думала и ни говорила Джейн, у нее, Кейры Уэсткомб, есть чувство ответственности. И, черт возьми, долга! Возможно, все это может показаться Джейн старомодным. И даже не ей одной. Но ведь никому из них не пришлось взвалить на себя всю тяжесть титула «леди Пенда» со всеми вытекающими отсюда обязанностями! Кейра выпрямилась и гордо подняла подбородок. Она поступает правильно! Так она считала две недели назад и в этом уверена сейчас! Но уверена ли? Плечи Кейры на мгновение поникли. Но тут же вновь распрямились. Она встала во весь рост перед висевшим на стене длинным зеркалом и, продолжая теребить в руках цветок, придирчиво осмотрела себя со всех сторон. Длинное, до полу, подвенечное платье выглядело великолепно. Отороченное сверху белоснежными оборками с кружевами, оно элегантно контрастировало со смуглой от загара кожей. Лето было жарким и долгим. Даже сегодня, в последний день августа, солнце светило так же ярко, как в середине июля. Кейре всегда нравилось работать на свежем воздухе. Поэтому все ее свободное от одежды тело было темно-медового цвета. Привыкшая к джинсам или теплым тяжелым юбкам, Кейра чувствовала себя какой-то затерявшейся в этом роскошном наряде. Как будто кто-то сначала раздел ее догола, а затем завернул в белую шелковую материю. Она улыбнулась подобным мыслям и подошла поближе к зеркалу. Шелковые нижние юбки, касаясь ног, затянутых в тонкие чулки, холодили ноги, и Кейра невольно съежилась, едва не выронив цветок из дрожащих пальцев. Нет, не такими представляла она свои чувства в день свадьбы! Кейра состроила кислую мину, но тут же подумала, что ей все-таки повезло. Ведь она могла и вообще не выйти замуж! Большинство из тех немногих мужчин, с которыми ей приходилось иметь дело, обычно долго приглядывались к мисс Уэсткомб как к возможной невесте и неизменно приходили к выводу, что вешать себе на шею подобную обузу не стоит. Кейра еще раз задумчиво посмотрела на цветок. Ее отец, любивший все ароматные садовые растения, особое пристрастие питал именно к гардениям. Он даже отвел для них специальную оранжерею. Правда, теперь из практических соображений в ней выращивались фрукты и овощи. Хотя Кейра и проплакала всю ночь в подушку, приказав садовнику выдернуть все гардении, но, будучи трезвомыслящим человеком, посчитала, что поступила правильно. Ибо не могла себе позволить бездумно тратить деньги. Даже на цветы… Но сегодня она все же заказала букет гардений, чтобы выбрать из него один цветок для волос. Именно его Кейра и вертела сейчас в руках, чувствуя, как на глаза навертываются слезы. Она отчаянно жалела, что отец не дожил до этого события. Его смерть до сих пор незаживающей раной кровоточила в душе девушки, хотя с тех пор прошло уже более трех лет. Ее старались утешить, внушая, что все это естественный ход событий. Матери Кейра не помнила. Та умерла, когда девочке не было еще и года. От отца же она, его единственная дочь, унаследовала не только титул, имущество, дом и поместье, содержание которого требовало неустанного труда, но и доброту, мудрость и любовь ко всему живому. Сейчас отца ей не хватало больше, чем когда бы то ни было. Единственное, чего бы она не хотела, так это шествовать рядом с ним к алтарю под руку с мужчиной, которого она… Здесь мысли Кейры резко обрывались. Ибо она могла во всех подробностях представить, чем бы это закончилось. Отец непременно хотел выдать дочь замуж за человека, которого бы она любила. А к Лукасу, с которым Кейра сейчас собиралась идти под венец, она никакой любви не чувствовала… Хватит обо всем этом думать! — раздраженно приказала себе Кейра и принялась прилаживать цветок к замысловатой прическе из своих роскошных иссиня-черных волос. Парикмахер сотворил чудо из ее волос. Это оказалось делом очень даже не легким. Волосы Кейры обычно были собраны и заколоты на затылке, образуя некое подобие хвоста породистого пони. Она никогда их не стригла. И вообще ни разу в жизни не удосужилась посетить простую парикмахерскую, не говоря уже о салонах красоты. Джейн по этому поводу шутила, что вкусы ее подруги застыли на восьмидесятых-девяностых годах прошлого века. Обычно это вызывало у Кейры приступ хохота. Сейчас же подобная шутка больше не казалась ей смешной… Приглашенный Кейрой утром незадолго до свадебной церемонии парикмахер бросил взгляд на ее только что вымытые волосы, спускавшиеся ниже талии, и в восхищении всплеснул руками. Тут же на свет появились щипцы для завивки и еще какие-то совершенно загадочные инструменты из набора хорошего провинциального цирюльника. Все это сопровождалось восторженными причитаниями на тему, как замечательно будет выглядеть Кейра с прической, которую он сейчас ей соорудит. Глядя в зеркало на образовавшиеся на ее голове после усердного труда парикмахера бесчисленные локоны и искусственные волны, она почувствовало нечто похожее на шок. Хотя не могла не признать, что вся эта фантазия из черных как смоль волос выглядела очень даже эффектно на фоне белоснежного подвенечного платья. Кейра вздохнула и с грустью подумала, что за столь великолепным нарядом целомудренной невесты скрывается земная и очень практичная женщина. И в этом факте есть что-то почти непристойное. Как будто она предлагает Лукасу некую подделку вместо себя… И самое интересное, что он отнюдь не возражает против подобной бутафории. Потому что тоже не любит Кейру Уэсткомб… — Ладно, делай свое дело, мерзкая девица, — сказала она зеркалу, в котором, помимо всего прочего, отражались и висевшие на противоположной стене часы. Бросив взгляд на стрелки, Кейра увидела, что в ее распоряжении осталось всего несколько минут. Сейчас подъедет шофер Силли на «роллс-ройсе» и они направятся в деревенскую церковь. Правда, туда вполне можно дойти пешком. Но все кругом считают, что невеста должна подкатить в роскошном лимузине. Причем самой владелице крупного поместья сидеть за рулем не полагается, тем более в день своего бракосочетания. Больше не мешкая, Кейра воткнула белый цветок в один из пышных локонов, чуть выше левого уха. Еще раз критически осмотрев себя, она решила, что выглядит просто сногсшибательно. Эх, Лукас, думала она, уже почти готовая отменить все свадебные торжества. Ведь ты отлично понимаешь, что твоя молодая невеста выходит замуж не по любви, а из-за денег. Впрочем, у него самого имеются вполне земные причины желать этого брака… Весьма далекие от всякого рода сантиментов. Что я делаю? — с ужасом подумала девушка. Бежать!.. Бежать отсюда без оглядки. Подальше от Херонри, от этой деревни, от заповедника… Заповедник… Глаза Кейры сразу же потемнели, сделавшись серыми, подобно морской воде в штормовую погоду. Нет, она никуда не убежит! Лукас рассчитывает на нее. Уже не говоря о его просто хорошем и добром отношении к ней. Ведь, решившись на такой шаг, он смело пошел против собственной семьи, которая очень этого не хотела. И вот теперь она выступает в роли некоей примадонны в низкопробной трагической опере. Кейра мрачно покачала головой, обращаясь к собственному отражению в зеркале, и медленно пошла к двери на ватных ногах, втиснутых в туфли на неестественно высоких каблуках… Через длинную широкую галерею она прошла мимо апартаментов, увешанных картинами Тернера, Гейнсборо и Стаббса, к каменной лестнице, спускавшейся в большой холл. В Херонри Кейра прожила всю свою жизнь. Она родилась в спальне матери. Как, впрочем, и все дети семьи Уэсткомбов за последние три столетия. Сам дом носил на себе печать архитектуры елизаветинских времен. Но внутри был полностью модернизирован незадолго до ее рождения. В отце, историке по образованию, неуемный интерес к прошедшим эпохам каким-то образом уживался с практичностью. Он создал в доме систему центрального отопления, укрепил перекрытия в расчете на то, что в нем будет жить и вполне комфортно себя чувствовать еще не одно поколение семьи. Но пока дом лишь с алчностью дикого зверя пожирал деньги… Причем во все возрастающем количестве. Кейра постояла несколько мгновений на верхней площадке лестницы и, придерживаясь правой рукой за каменные перила, спустилась в холл. Прямо над ее головой висел огромный канделябр, отбрасывавший желтый свет на стены, пол и потолок. Этот мягкий, хрустальный свет нравился Кейре еще с раннего детства. Особенно в те вечера, когда отец устраивал в доме какие-нибудь празднества или давал бал. Сейчас канделябр служил простым украшением и зажигался очень редко. Она быстро пересекла холл, открыла парадную дверь и вышла на улицу. Широкая, посыпанная гравием дорожка вела к огромным двустворчатым воротам из сварочной стали, укрепленным между двумя огромными каменными столбами. На верхушке каждого столба были установлены большие гранитные шары. Существовала легенда, будто по ночам эти шары меняются местами. В детстве Кейра верила этому. Иногда по ночам она тайно убегала из дому и пряталась в кустах недалеко от ворот. Ей было очень страшно, но до боли хотелось посмотреть, как шары покидают свои места. А еще ей хотелось увидеть и самих ведьм, которые заставляют их двигаться. Отец, узнав о ночных вылазках дочери, объяснил ей, что шары на столбах очень умные. А потому никогда не допустят, чтобы кто-нибудь подсмотрел их игры. После этого девочка перестала думать о ведьмах и стала спать спокойно… Из задумчивости Кейру вывел голос Сида Джонса, непременного шафера на всех происходивших в округе свадебных церемониях. — Вы готовы, миледи? — Что? — встрепенулась от неожиданности Кейра. — А, это вы, Сид! Джонс заметно постарел. Спина его стала сутулой, а волосы — седыми и редкими. Но порядком подержанный «роллс-ройс» был вычищен и отполирован до блеска, сияя под лучами утреннего солнца. Когда Силли услужливо распахнул перед Кейрой дверь, изнутри приятно пахнуло свежей кожей. Она вновь улыбнулась ему и шаферу, после чего села на заднее сиденье, предоставив Сиду возможность занять переднее. Силли включил зажигание и нажал на акселератор. Машина миролюбиво заворчала и медленно покатилась по гравиевой дорожке. Импульсивно Кейра обернулась и посмотрела на свой дом, как будто прощалась с ним навсегда. В мягком свете позднелетнего солнца его древние стены казались почти пунцовыми. Лучи отражались в стеклах многочисленных окон. Карабкающиеся по стенам ползучие растения утратили свой привычно зеленый цвет и выглядели так, будто были искусственными, сделанными из меди или бронзы. Но на клумбах перед парадным входом пышно расцвели розовые, красные, желтые и белые розы. Прием по случаю бракосочетания должен был состояться в Грин-акре — огромном, современной архитектуры, доме Лукаса в соседней деревушке Таннер-лей. Поскольку Лукас согласился переехать в Херонри и они решили обвенчаться в деревенской церкви, Кейра посчитала этот дом вполне подходящим местом для свадебного торжества. Большая часть находившихся раньше в Грин-акре вещей Лукаса была уже перевезена в западное крыло елизаветинского дома Кейры. Комнаты же самой хозяйки дома располагались в восточном. Кейра заметила, что Сид старается поймать ее взгляд в маленьком зеркальце над ветровым стеклом машины. Интересно, о чем он думает в эту минуту? В детстве Сид учил ее ездить верхом на отцовских лошадях. Он показывал ей яблони с самыми сладкими плодами, которые надо было есть сразу, пока они не переспели. Бесси, жена Сида, официально числилась в их доме экономкой. Но фактически была любимой теткой. Она научила Кейру готовить разные блюда из ревеня и делать гирлянды для рождественских елок. — Мистер Харвуд сделает меня счастливой, Сид, — сказала Кейра, далеко не уверенная, что это действительно будет так. — Не сомневаюсь, миледи! — согласился Сид. Но Кейра про себя отметила, что голос его звучит далеко не оптимистично. Автомобиль беззвучно выехал за ворота. На обочине стояла старая миссис Седжвик и махала белым платком. Тронутая подобным вниманием, Кейра высунулась в окно машины и помахала в ответ. Впереди лежала деревня Верхний Раушем, принадлежавшая Уэсткомбам с первого дня их появления в здешней округе. Почти одновременно с началом строительства Херонри хозяева принялись за создание отдельных коттеджей для работников своей фермы. Из них потом и выросла сама деревня. Появилась и церковь, на строительстве которой настоял далекий пращур Кейры, трактир «Цапля и камень», деревенская школа, мельница, фруктово-овощная и мясная лавки, булочная. Все это было создано на средства Уэсткомбов. После смерти отца Кейры огромное хозяйство целиком легло на ее плечи. Надо было ремонтировать дом, следить за состоянием дорог, за сохранением дешевой ренты для престарелых. Все это требовало неустанного труда, уймы времени и немалых денег. Когда машина спустилась с горки, ее встретили шестеро Йорков — владельцев уютных коттеджей под соломенными крышами. Они выстроились вдоль дороги и приветствовали молодую хозяйку поднятием шляп. Снова Кейра помахала в окно рукой. Старший из Йорков приветственно поднял вверх трость. Она откинулась на спинку сиденья и, опустив похолодевшие руки на колени, стала смотреть вперед. По обе стороны дороги простирались распаханные поля. Посредине одного из них упряжка лошадей тащила за собой тяжелый плуг. Высокий, и по-видимому очень сильный, человек шел за ними, крепко держа в руках вожжи. Казалось, ничто не могло вывести его из состояния олимпийского спокойствия. Только когда «роллс-ройс» поравнялся с ним, он поднял голову и чуть заметно кивнул хозяйке. Хотя пахарь даже не махнул рукой, Кейра приветливо ему улыбнулась. Эйдан Шоу вот уже три года служил у нее конюхом. Но, помимо ухода за лошадьми, он выполнял и всякую другую работу. Включая обязанности пахаря. Кейра давно думала о том, чтобы превратить свою домашнюю ферму в своеобразный конный завод. И когда в одной из информационных программ местного радио прозвучало сообщение о том, что в графстве насчитывается более тридцати бездомных лошадей, она тотчас же приказала отловить их и собрать под крышей своей конюшни. Естественно, последнюю пришлось значительно расширить и перестроить. После чего потребовался опытный конюх и пахарь, который мог бы выполнять также обязанности управляющего фермой. Кейра поместила объявление в местной газете, хотя и не очень надеялась на успех. Однако в один прекрасный день к ней явился человек из графства Йоркшир с прекрасными рекомендациями и предложил свои услуги. Очень скоро оказалось, что новый конюх-управляющий не только великолепно справляется со своими прямыми обязанностями, но и сумел добиться резкого повышения доходов от всей фермы. Кейра была очень довольна и сказала Эйдану Шоу, что он может оставаться на ферме и работать, сколько захочет. Правда, иногда ей казалось, что долго здесь он не задержится. Эйдан был очень спокойным, немногословным человеком. Но Кейра не могла отделаться от ощущения, что этот человек вынашивает какой-то замысел. Все же она очень не хотела, чтобы Шоу ушел. Ибо никто лучше него не понимал лошадей и не знал всех тонкостей старинного фермерства. Возможно, кому-то он казался несколько странным. Однако среди местных мужчин только его одного Кейра и считала своим другом. Во всяком случае, она была уверена, что Эйдан Шоу ее не станет осуждать… Машина быстро проехала мимо пахаря с его лошадьми и направилась дальше. Впереди уже виднелись очертания Камней Пенды. Историки утверждали, что эти Камни ведут свое начало из глубокой древности. По своей структуре и минералогическому составу они были сродни голубым камням Южного Уэльса. В Оксфордшире они считались едва ли не единственным памятником седой старины. Будучи окруженными атмосферой таинственности, Камни Пенды стали источником всякого рода легенд и страшных историй. Кейра выросла рядом с Камнями, и они казались ей близкими, почти родными. Впрочем, иначе не могло и быть: ведь сам ее титул — «леди Пенда» — происходит от их названия. Легенда гласит, что в 575 году король Пенда, властвовавший тогда над этой частью Англии, дал здесь сражение, которое с блеском выиграл. На стороне короля особенно отличился рыцарь по имени Уэсткомб. В знак благодарности Пенда подарил ему право вечного владения этой землей и присвоил титул лорда. Он же дал название и самой местности, где произошла битва, — «Камни Пенды». Легенда была, конечно, красивой. Но Кейра отлично знала, что в действительности все происходило далеко не так. Однако отец, понимая, что дочь станет единственной наследницей его родового имения, постоянно внушал ей, что надо верить не только историческим фактам, но и легендам. Кейра сделала вид, что согласилась с этим. Между тем, будучи еще десятилетней девочкой, Кейра уже отлично знала, что Камни были воздвигнуты здесь значительно раньше — в период между 2600 и 1600 годами до нашей эры. Еще когда никакого короля Пенды не было и в помине. Отец Кейры, призывая дочь верить в правдоподобность легенды, тем не менее признавал, что король Пенда вряд ли когда-нибудь доезжал до Оксфордшира. Но все же настаивал, чтобы Кейра наследовала фамильный титул и завещала его своим потомкам. А те, в свою очередь, должны будут свято хранить семейное предание, передавая его из поколения в поколение. Правда, официально этот титул нигде не был зарегистрирован. Но все соседи называли Кейру леди Пендой, нисколько не интересуясь юридическими деталями. Сама же Кейра, будучи начисто лишенной снобизма, не придавала титулу вовсе никакого значения. Но, так или иначе, титул «леди Пенда» накладывал на Кейру определенные обязательства перед жителями деревни Верхний Раушем. Отец об этом ей постоянно напоминал. А перед смертью взял с дочери обещание беречь наследство, содержать в идеальном порядке имение, в том числе и деревню. Кейра, не задумываясь ни на минуту, дала такое обещание, хотя отлично понимала, что выполнить его будет трудно. Большинство ее арендаторов были старыми сельчанами, жившими на пенсию и практически не платившими ренты. Даже, несмотря на то что ее поля раскинулись на многие мили и часть из них сдавалась в аренду, расходы на содержание хозяйства повергали Кейру в ужас. Чего стоила одна церковь! Она пришла в совершеннейшую негодность. Чтобы возобновить в ней службы, требовалось оштукатурить стены, вставить новые стекла, починить часы над входом. И все это лежало на ней. Поэтому Кейру вовсе не удивило то волнение, которое вызвало среди жителей деревни известие о ее предстоящей свадьбе. И когда автомобиль появился на дороге, чуть ли не все население высыпало на улицу. Это не было выражением подобострастия. Молодую хозяйку имения по-настоящему любили за все то, что она сделала для деревни. А это была не только очень низкая арендная плата для стариков и пенсионеров, живших в самой деревне. Теми же льготами пользовалось преклонное население и всей остальной округи. Поэтому у Кейры здесь было очень много друзей. Деревня располагалась в живописной долине, окруженной холмами, склоны которых отличались на редкость плодородной почвой. Продав Верхний Раушем, Кейра могла бы составить себе целое состояние. Но при этом бросила бы на произвол судьбы жителей. Она поступила по-иному. Деревенская таверна — или паб, как чаще ее называли местные жители, — была сдана в аренду человеку, который умел варить настоящее пиво. С тех пор в этом питейном заведении с утра до вечера толпился народ. Мельницу Кейра перестроила по последнему слову техники и сдала внаем некоему энтузиасту, который заставил ее работать и приносить немалые доходы. Зерно для помола покупалось у самой Кейры, а полученная высококачественная мука продавалась по всему графству за очень приличную цену. В результате довольны были все: и хозяйка, и арендатор, и местные хлебопеки. После этого все пошло само собой. О преуспевающей деревне прослышал владелец соседней мясной фермы, славившийся искусным приготовлением колбас и сосисок. Он приехал к Кейре и попросил сдать ему под мясную лавку один из пустовавших коттеджей. Кейра отказала, поскольку уже обещала этот домик художнице, которая намеревалась открыть в нем свою мастерскую и картинную галерею. Мяснику же был предложен дом на краю деревни. Он поскреб в затылке, но в конце концов согласился… «Роллс-ройс» вынырнул из-под тени деревьев и подкатил к деревянному крыльцу маленькой церквушки. Кейра вышла из машины, вздохнула полной грудью и поднялась по ступеням к настежь открытой церковной двери. Изнутри доносились звуки органа. Кейра не сомневалась, что Бесси позаботилась о цветах, а потому внутри миниатюрный храм будет выглядеть очень нарядно. И, конечно, на церемонию придет много народу. У входа Кейра на несколько мгновений остановилась, бросила взгляд на шедшего рядом Сида и устало оперлась на его руку. Фейн Харвуд посмотрел на стрелку спидометра своего «ягуара», застывшую на цифре «100», потом — на часы и выругался про себя. Они показывали три. Это значило, что вовремя ему приехать не удастся. Если бы он не забрался так далеко внутрь Колумбии, письмо отца, возможно, и дошло бы заблаговременно. Но он получил его слишком поздно. Кроме того, содержавшееся в нем известие оказалось для Фейна полной неожиданностью. Но все же он был доволен, что получил его… Прошло целых восемь лет с тех пор, как он в последний раз виделся с отцом. За это время они еще больше отдалились друг от друга, став почти совсем чужими. А потому Фейн с удовлетворением принял оливковую ветвь от своего родителя. Пусть даже в форме полуофициального уведомления о его женитьбе. Фейн свернул к заправочной станции и наполнил доверху бензиновый бак. Потом вынул карту и долго ползал по ней пальцем, отыскивая деревню Верхний Раушем. Таковой нигде не значилось. Он раздраженно свернул карту и засунул под сиденье. Свадебная церемония должна вот-вот начаться. А он еще… Да где же он, черт возьми, находится?! Повертев головой, Фейн неожиданно увидел у края дороги указатель: «До Верхнего Раушема — две мили». Так. Значит, это совсем близко! Действительно, две мили «ягуар» сожрал с жадностью голодного тигра. Настроение Фейна резко поднялось. Хищная улыбка расплылась по его красивому лицу. Он до упора выжал акселератор, и машина прыгнула вперед, подобно пантере, увидевшей добычу… Кейра стояла перед алтарем, и все ее тело сотрясала мелкая дрожь. Поначалу она подумала, что это от холода. Действительно, во всех англиканских церквах, как правило, внутри очень холодно. Даже в самые жаркие летние месяцы. До слуха Кейры, как откуда-то из небытия, донесся свадебный марш Мендельсона. И она почувствовала, как вместе с этой бравурной музыкой что-то неимоверно тяжелое ложится ей на плечи. И еще крепче оперлась на руку Сида… Мистер Дарлинг был прекрасным музыкантом. И под сводами старой церкви плыли величественные и торжественные звуки, которые он извлекал из органа. Сидевшие на первой скамье стали осторожно оглядываться, желая увидеть невесту. Конечно, Кейра хорошо знала их всех. А многих — чуть ли не со дня своего рождения. Но между ними были и новые лица, которые она видела впервые. Судя по всему, родственники и друзья Лукаса. Интересно, что они о ней думают? Черт побери, какое ей дело до этого? Пусть думают, что хотят! Кейра снова заставила себя улыбнуться. Но ей это плохо удалось. В глубине души она чувствовала себя в чем-то виноватой. И не могла отделаться от ощущения, что все происходящее сплошной обман. Но разве она хотела кого-нибудь обмануть? Во всяком случае, не Лукаса, который относится к их бракосочетанию как к чисто деловой сделке. Может быть, она обманывает саму себя? Кейра попыталась сразу же подавить этот слабый внутренний голос протеста. Но тщетно… Она подумала, что рядом стоит Сид, у которого в кармане лежат ключи от ее «роллс-ройса». В конце концов, стоит только попросить… Кейра отогнала эти мысли, глубоко вздохнула и медленно пошла к алтарю. Головы мужчин тут же повернулись к ней. В глазах каждого горело восхищение. Женщины же смотрели на невесту с затаенной завистью, восторгом и некоторой озадаченностью. Кроме одной… Она сидела в заднем ряду, одетая в голубое шелковое платье. Ее руки в белых перчатках судорожно сжимали сумочку, а карие глаза, не отрывавшиеся от спины невесты, источали смертельный яд. Но уже в следующее мгновение она скривила ярко накрашенные губы, подумав, что услуги отцовского адвоката, видимо, ей скоро понадобятся. Кейра Уэсткомб может сколько угодно думать о том, как ей повезло в жизни. Но пройдет немного времени, и она горько пожалеет, что стояла в этой церкви перед алтарем в подвенечном наряде! Рядом с женщиной в голубом сидел ее муж. Он все время дергался, беспомощно озирался по сторонам и, казалось, хотел бы в эту минуту очутиться где угодно, только не здесь. Преподобный Мартин Джонс, в свое время крестивший маленькую девочку и давший ей имя Кейра, с некоторым удивлением смотрел на взрослую женщину, направлявшуюся к нему в свадебном уборе. Наверное, он должен был радоваться этому. Но святой отец почти не пытался скрыть чувства, далеко не лестные для новобрачных. Кейра подошла к алтарю. Да, она приняла решение и считает его правильным. Если Лукас все же решил на ней жениться, она проявит не меньшую смелость. Шафер сделал шаг вперед и стал рядом с женихом. Священник произнес несколько слов. Свадебная церемония началась… Фейн свернул с автострады и, не снижая скорости, поехал по проселочной дороге. Сбоку тянулось широкое поле. Промелькнула фигура одинокого пахаря с тащившими плуг двумя лошадьми. Фейн невольно удивился столь старомодному способу обработки земли. Проехав еще с полмили, он увидел впереди огромные каменные валуны, цепью примыкавшие с двух сторон к дороге. Что-то в этом кольце было от язычества. Камни выглядели очень древними, даже царственными. Фейн невольно подумал, какими загадочными и суровыми они станут зимой, припорошенные инеем или покрытые пышными снежными шапками. А кружащиеся вокруг вороны будут создавать атмосферу какой-нибудь старинной легенды. За поворотом сразу возникла церковь. Звуки органа далеко разносились по окрестности, проникая даже сквозь закрытые окна машины и шум мотора. Фейн понял, что опоздал… Шафер на золотом блюдце поднес новобрачным кольца. Кейра взглянула в лицо семидесятидвухлетнего старика, который очень скоро должен стать ее мужем, и почувствовала холодное прикосновение надеваемого на палец обручального кольца. Пока Лукас произносил положенные клятвы в вечной любви и верности, она впервые заметила, как дрожит его голос. Он напоминал потрескивание сухих осенних листьев. Сердце Кейры вдруг наполнилось нежностью к этому человеку, и она сжала его руку. Лукас поднял голову и с удивлением посмотрел на невесту. Кейра в ответ робко улыбнулась. В этот момент она поняла, что все-таки любит его. Почти так же, как любила отца… С легким вздохом она тоже взяла с блюдца кольцо и надела его на распухший от артрита палец Лукаса. Потом ровным, твердым голосом поклялась в вечной любви и верности. — Этим кольцом обручаю вас… — донеслись до ее ушей слова священника. В церкви сразу же стало тихо. — …и объявляю… Кейра услышала, как за спиной открылась и закрылась входная дверь. В тишине раздались чьи-то гулкие шаги по каменному полу. Интересно, кто этот опоздавший, мелькнуло у Кейры в голове. — …вас мужем и женой, — продолжал священник. — Теперь жениху разрешается поцеловать невесту. Войдя в церковь, Харвуд прошел внутрь и резко остановился, наклонившись всем телом вперед, чтобы сохранить равновесие. Слава Богу, он успел увидеть хотя бы то, как его отец целует молодую жену. Рассмотреть ее из глубины церкви было трудно. Но Лукас писал сыну, что женится на женщине, которая на несколько лет моложе его. Читая письмо отца, извещавшее его о предстоящей женитьбе, Фейн, несмотря на зной колумбийского лета, почувствовал озноб. Обычно он не думал ни о ком очень уж плохо. Но из короткого телефонного разговора с сестрой понял, что Дженнифер старается по мере возможности унизить эту Кейру Уэсткомб. Ибо была уверена, что отец непременно оставит жене значительную часть своего состояния. Если вообще не все. Поэтому большой радости в связи с его вторым браком Дженнифер, естественно, не испытывала. Но злость, с которой она говорила о Кейре, переходила все границы приличия. Дженнифер поведала брату о том, что эта Уэсткомб — девица без гроша в кармане, искавшая богатого жениха… Слава Богу, на этом телефонная связь с Южной Америкой прервалась. Фейн понимал, что после восьмилетней разлуки с отцом не имеет права осуждать его. А тем более невесту, которую он вообще никогда не видел. Сам Фейн был когда-то помолвлен с одной женщиной, позарившейся на его банковские счета и возможность вести роскошную жизнь. Но это отнюдь не означало, что Лукас окажется так же слеп и позволит обвести себя вокруг пальца. Ибо он принадлежал к породе скептиков. Тем не менее самочувствие отца явно ухудшалось, а в подобном состоянии можно было ожидать чего угодно. Кейра и Лукас расписались в регистрационной книге. Рука последнего при этом заметно дрожала. Он с нежностью посмотрел на молодую жену и приписал свою фамилию к ее имени. Под звуки торжественного марша, старательно исполняемого органистом, они вышли из церкви уже как мистер и миссис Харвуд. Проходя мимо, Кейра мельком посмотрела на незнакомого молодого мужчину. Их взгляды встретились. И она вдруг почувствовала себя мотыльком, крылышко которого опалило пламя свечи. Окружавшие ее лица сразу же растворились в каком-то тумане. Цветы превратились в расплывчатые разноцветные облака. А муж на какое-то время перестал существовать… Кейра отметила, что незнакомец высокого роста. Даже очень высокого. Его густые волосы, прямые и черные, выглядели так, будто их только что пригладили пятерней. Худое с ястребиным носом лицо казалось угрюмым, губы — жесткими. Но Кейра каким-то особым женским чутьем догадалась, что в определенной ситуации они могли бы стать очень мягкими и теплыми… Но ее поразила не только внешность незнакомца. Что-то в нем было еще. Сердце Кейры на мгновение замерло. Пульс почти пропал. А взгляд не мог оторваться от его зеленовато-карих глаз, казавшихся бездонными. Фейн в свою очередь почувствовал, что начинает терять контроль над собой. Нет, не такой ожидал увидеть он свою будущую мачеху. Она просто ослепила его! Фейну показалось, что он тонет в окружающей ее ауре, и у него перехватило дыхание. Здесь, в маленькой деревенской церквушке, Фейн неожиданно нашел женщину, которую искал всю жизнь. Он чувствовал это! Так подсказывал ему безошибочный инстинкт, который до сих пор никогда его не подводил. И эта женщина — его мачеха!.. Он выскочил из церкви и постарался затеряться в расходившейся толпе… ГЛАВА 2 Шесть лет назад, выйдя в отставку, Лукас Харвуд купил Грин-акр — большой дом в стиле модерн на окраине соседней деревни. Еще где-то в середине пятидесятых годов он унаследовал от отца «Дейнлинк» — скромную строительную компанию, которую сумел сделать преуспевающей и авторитетной. Со временем Лукас намеревался передать ее своим сыновьям. Но жизнь распорядилась иначе… Огромный «роллс-ройс» возглавлял свадебный кортеж от самой деревни до широкой, покрытой гравием дороги. Лукас сидел у окна машины и думал о своей неудачно сложившейся жизни. О том, почему все так произошло. Он честно признавал, что во многом был виноват сам. Когда Фейн стал взрослым и уже вышел из-под контроля отца, Лукас уверял себя, что сын непременно должен простить ему все ошибки. В том числе главную… Но прошел год, затем второй. И Лукас начал убеждаться в том, что разрыв между ними, вопреки его надеждам, носит отнюдь не временный характер. Когда Фейн уехал в Колумбию, он продолжал издали следить за успехами сына и как всякий отец гордился им. Но Фейн об этом не знал. За истекшие восемь лет Лукас не раз писал ему письма. Но никогда не отправлял их. Не решался… Может быть, причиной тому было чувство вины перед сыном. Однако с тех пор прошло уже много времени. Сегодняшнее неожиданное появление Фейна в церкви показалось Лукасу хорошим знаком и наполнило его усталое сердце радостью, затмившей все остальные чувства. Ему очень хотелось обменяться с ним несколькими словами, но фотограф уже собрал всех в группы, дабы запечатлеть на память. Лукас посмотрел на одну группу. Затем — на другую. Однако Фейна среди них не было. Он словно испарился. Лукас подумал, что теперь это не имеет большого значения. Главное, что сын приехал. Поговорить с ним он всегда успеет! А как быть со старшим сыном? Старик вздохнул и задумался. Он очень боялся совсем потерять его. Элис, его первая жена, была непреклонна в своем требовании к Лукасу: он никогда более не должен встречаться ни с ней, ни с сыном. Но теперь, при новых обстоятельствах… Да, ему просто необходимо попытаться найти дорогу к сердцу старшего сына. В конце концов, что он теряет? Обе его предыдущие жены были невысокого мнения о Лукасе как о муже. И исправлять его теперь уже не имеет смысла. Кто-то тронул его за руку. Лукас обернулся и встретился взглядом с той, которая час назад была его невестой, а сейчас стала женой. Третьей женой Лукаса Харвуда… Ей не придется на него жаловаться! В этом Лукас был уверен. Кейра улыбнулась ему. Ее явно удивляло мрачное выражение лица супруга. Он это понял и ответил жене такой же улыбкой. Кейра же повернулась к окну и оценивающим взглядом посмотрела на расстилавшиеся кругом зеленые луга и возделанные поля. После продажи «Дейнлинка» примерно двадцать лет назад, во время колоссально возросшего спроса на землю, Лукас стал обладателем кругленькой суммы. Когда же временный земельный бум закончился, он смог потратить значительную часть этих денег на весьма ощутимое расширение своих угодий. Как и большинство бизнесменов, он понимал толк во владении земельной недвижимостью. Бизнес может процветать и рушиться, облигации и акции — подниматься и падать в цене, но земля… Земля — вечная категория. Подобными же соображениями объяснялась и преданность Кейры своим угодьям. То, что она уже успела сделать на этом поприще, производило большое впечатление. Кроме того, именно ей был обязан своим созданием Национальный заповедник. Отойдя от дел, Лукас поначалу просто сдал землю фермерам и спокойно следил за их работой. Сам же предпочитал отдыхать и наслаждаться непривычным бездельем. Но так продолжалось до знакомства с Кейрой Уэсткомб, которой шел тогда двадцать второй год. Ее отец Майкл пригласил Лукаса на один из своих традиционных танцевальных вечеров, и с первого взгляда леди Пенда завоевала его сердце. Майкл с озорным блеском в глазах их познакомил. Очень скоро он обнаружил, что Кейра разбирается в вопросах управления имением куда лучше большинства работников Лукаса. Это обстоятельство послужило одной из главных причин его решения передать и часть своих земель Национальному заповеднику. — Вы хорошо себя чувствуете, Лукас? — донесся до него мягкий голос. Он стряхнул с себя воспоминания и заключил руку Кейры в свою. Реакция на этот его жест была настолько холодной, что Лукас нахмурился и бросил быстрый взгляд на жену. — Я вполне здоров, дорогая, — ответил он, удивившись дрожанию и слабости собственного голоса. — А как ты себя чувствуешь? Мне кажется, тебе нехорошо… Кейра гордо подняла голову и твердо сказала: — Со мной все в порядке. А что? — Я подумал, что эти дни могли стать серьезным испытанием для молодой девушки. Вот и все. Кейра кисло улыбнулась. — Я все же женщина, Лукас. А что касается принятых в день свадьбы волнений, то… разве это относится к нам? Последние слова прозвучали так напряженно, что добрая улыбка тут же сползла с лица Лукаса. — Ты права, Кейра, — согласился он, подавив вздох. — Но, надеюсь, ты не думаешь, что сейчас, когда мы уже женаты, я немедленно превращусь в алчного нетерпеливого зверя и стану думать только о деловой стороне нашего альянса? — Превратитесь в алчного зверя? — повторила Кейра одними губами, чуть выгнув правую бровь. — Разве мы с вами не были уже долгое время близкими друзьями? Как я могу вас подозревать в чем-то подобном? И это было правдой. С того дня, как Лукас переехал в эти места, он стал частым гостем в Херонри. Сначала ездил только ради встреч с Майклом. А после его внезапной смерти от сердечного приступа — чтобы утешить оставшуюся совсем одинокой дочь. Кейра хорошо запомнила их встречу на танцевальном вечере в доме ее отца, когда она довольно туманно описала свое отношение к его планам ликвидировать все заборы и изгороди. И сейчас, невольно подумав об этом, рассмеялась. — Разве теперь вы не рады тому, что тогда не сделали этого? Она игриво пробежалась пальцами по руке Лукаса, надеясь, что тот не рассердится на ее слова. Лукас улыбнулся. Ему приятно было слышать столь трезвые рассуждения молодой супруги. — Но ведь ты и так знаешь, что можешь мне вполне доверять, не правда ли? — ответил он. Эта простая фраза неожиданно смутила Кейру. Ей сделалось стыдно. Лукас намекнул, что намерен уважать их соглашение о чисто формальном характере их свадьбы и что Кейра никогда не посягнет на его землю… Она бросила быстрый взгляд на мужа. — Я знаю. Извините. Это все от нервов. У меня и в мыслях не было обидеть вас… Вернее нас, за все то, что мы сейчас делаем. — Думаешь, я этого не понимаю? Равно как и того, что никто из нас не сделает попытки нарушить сделку… Он невольно пожал плечами. Действительно, едва ли подобный разговор с невестой в день свадьбы можно было назвать романтическим. Но для Кейры его слова прозвучали музыкой. Она чуть слышно засмеялась и снова похлопала ладонью по руке мужа. — Именно так, сэр! — Умная чертовка, — снисходительно пробормотал Лукас. Если бы Дженнифер была хоть немного на нее похожа! — подумал он. При одном только воспоминании о единственной дочери лицо его омрачилось. Лукас посмотрел на жену и со вздохом произнес: — Я хотел бы, чтобы Дженнифер сегодня здесь не было. Нет, не сочти меня бессердечным. Все же это моя дочь… Но в данный момент она очень озлоблена. И вообще, получилось, что я невольно в той или иной степени восстановил против себя всех своих детей. — Это не ваша вина, Лукас, — поспешила прервать его излияния Кейра. — Кроме того, она все равно заглянет сюда, хоть ненадолго. Не надо волноваться. В конце концов Дженнифер смирится и все снова будет хорошо. Кейра очень убежденно произносила то, в чем сама отнюдь не была уверена. Ибо знала, что именно алчные претензии Дженнифер заставили Лукаса форсировать их свадьбу. Когда около месяца назад Лукас нанес очередной визит в Херонри, то с болью поведал Кейре обо всем, что сделала его дочь. Он считал своим долгом сказать девушке всю правду, прежде чем сделать предложение. Среди многого другого Кейра узнала, что Дженнифер пыталась склонить отца сделать заявление, будто он более не способен управлять имением и вести собственные дела. Она привезла докторов и обратилась в суд за разрешением заставить Лукаса согласиться на медицинское освидетельствование. Все это объяснялось тем, что Лукас сообщил дочери о своем намерении передать Национальному заповеднику часть своих земель. Дженнифер была потрясена, ибо не могла спокойно смотреть на растранжиривание принадлежавшего ей, как она полагала, отцовского имущества. — Ей нужны только мои деньги, — сказал Лукас Кейре, объясняя ситуацию. Голос его заметно дрожал. Кейра знала, что Дженнифер не привыкла себе в чем-либо отказывать. И жалованья Патрика, ее мужа, служившего преподавателем в Оксфордском университете, ей казалось мало. Хотя, согласно принятым в стране стандартам, оно вполне обеспечивало безбедное существование для небольшой семьи. Но Дженнифер нужны были бриллианты, ожерелья, дорогие меха и частый отдых за границей. Как дочь миллионера она считала себя вправе вести подобную жизнь, а потому была вне себя от ярости, когда отец сказал ей, что после женитьбы прекращает выплачивать ей ежемесячную сумму. — Я испортил дочь, — с грустью признался Лукас. — Мне казалось, что она изменится, выйдя замуж. Но… И все же он согласился на медицинское освидетельствование, которое, естественно, легко прошел. Ибо был психически совершенно здоров. Но жестокость и двуличие дочери потрясли его. И заставили задуматься. Лукас хотел еще при жизни передать Национальному заповеднику землю и большую сумму денег. Но боялся, что Дженнифер использует это в своих интересах и вновь попытается возбудить дело о его недееспособности. Лукас знал, что вторично пройти через подобное унижение не сможет. Он считал единственным выходом из положения завещать землю Кейре. Но и в этом случае он не был уверен, что Дженнифер не добьется своего через суд. Тем более что в наше время судьи редко принимают во внимание мнение медиков. А потому у Дженнифер существовала реальная возможность выиграть процесс. Взвесив все, он решил сделать предложение Кейре Уэсткомб. Сначала Кейра подумала, что ее старый друг просто слишком потрясен предательством дочери. Но практические выгоды от этого брака и серьезность предлагаемого Лукасом соглашения постепенно убедили ее. Лукас, чувствовавший себя старым и одиноким, хотел прожить остаток жизни в Херонри. В атмосфере дружелюбия и радости, в доме, где никогда не утихают смех и жаркие споры. Кейру Лукас постоянно уверял, что не думает ни о какой физической близости с ней. Он знал, сколько смелости, самоотверженности и дополнительных обязанностей уже потребовалось от нее, чтобы превратить Уэсткомб в официальный заповедник. И поэтому искренне хотел помочь ей расширить эту территорию за счет передачи части своей земли. Женившись на Кейре, он получал полное право не только на передачу земли, но и на солидную помощь заповеднику, владелицей которого являлась официально его жена. Остальную же часть своего имущества Лукас решил поровну разделить между детьми. В таком случае ни один суд не мог бы подвергнуть сомнению правомерность владения Кейрой землей, завещанной ей мужем. Тем более что в завещании Лукас собирался совершенно справедливо определить раздел имущества между вдовой и всеми остальными членами своей семьи… Сид открыл дверцу машины и помог Кейре выйти. Лукас вылез следом, стараясь скрыть дрожь в коленях и боль в животе, которая тут же остро отдалась где-то между ребрами. Прямо у машины их встретила Бесси, пожалуй самый близкий Кейре человек после покойного отца. Сегодня она была особенно рада ее видеть. — Что ж, прошу, — сказал Лукас с легким поклоном, приглашая всех в дом. Как и приличествовало жилищу миллионера, Грин-акр был просторным домом с большим холлом, высокими потолками, несколькими гостиными и огромной, в старинном стиле, столовой. Настежь открытые французские окна выходили в уютный внутренний дворик, в глубине которого на небольшом помосте разместился оркестр, игравший вальсы Штрауса. По столовой и примыкающим к ней залам бегали официанты с подносами, разнося легкую закуску и напитки. Гости тут же разделились на группы по принципу родства или дружбы, начались оживленные разговоры, веселый смех, взаимное подтрунивание. Этому способствовало великолепное шампанское, разнообразные пирожные, орешки в сахаре и экзотические фрукты. Странно, но Кейра чувствовала себя забытой и одинокой среди общего веселья. Лукас разговаривал со своими старыми друзьями, приехавшими из столицы. Те поздравляли его со столь красивой и молодой женой. Кейра скривила губы, представляя себе, что каждый из них в эту минуту думает. А впрочем, разве можно было ожидать чего-либо другого? Мысли Кейры в последнее время были заняты тем, как после присоединения земель Лукаса к заповеднику расширить реку и слегка изменить ее русло. Это позволило бы заняться разведением такого редкого зверька, как выдра. Конечно, потребуются деньги, и немалые. Надо будет найти надежную компанию, которая… Мысли Кейры вдруг оборвались. Она смотрела в одну точку, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок. Он был здесь… Он стоял спиной к ней, чуть левее группы женщин, оживленно обсуждавших последние телесериалы или что-то в этом роде. Кейра почувствовала, как ее сердце начинает лихорадочно биться. На лбу выступили капельки пота. Она судорожно сглотнула. Когда Кейра впервые увидела Фейна в церкви, то едва не потеряла сознание. Ей показалось, что этот человек единственная реальность, которая для нее существует на свете. Несколько мгновений спустя это состояние прошло. Очевидно, виной всему были взвинченные до предела нервы. Однако после церемонии Кейра поймала себя на том, что подсознательно ищет глазами незнакомца. Но его нигде не было. И Кейра понемногу стала убеждать себя, что все это ей только показалось. И никакого мужчины, произведшего на нее такое впечатление, на самом деле на свете не существует. Таинственное же появление его в церкви можно было объяснить разве что бытующей легендой о неких духах, похищавших невест из рода Уэйсткомбов во время венчания. И вдруг он появился вновь. На этот раз в их с Лукасом доме. Причем выглядел он вполне земным. Из плоти и крови. На нем был темно-синий костюм. Небрежным движением он потянулся к подносу, взял бокал шампанского и отпил глоток. Кейра неожиданно почувствовала, что между ней и незнакомцем возникла какая-то невидимая связь. Ей показалось даже, что она ощущает на своих губах вкус шампанского, которое он пьет. Во всем этом была какая-то странность. И Кейре она не нравилась… Ее охватило по-детски нестерпимое желание поскорее найти Лукаса и в очередной раз уверить его, что она не считает все происходящее ошибкой. И даже не будет возражать, если Дженнифер незаметно подсядет к ней и попытается влить в ухо яд. Во всяком случае, это выглядело бы вполне естественным. О том, что такое случается, Кейра знала. А потому могла побороться за себя… Фейн Хардвуд не спеша допил шампанское и поставил бокал на стол. Затем медленно повернулся и оглядел зал. С того дня, как его нога в последний раз ступала в дом отца, прошло слишком много времени. Поэтому все здесь казалось ему незнакомым. Стены, оклеенные обоями с пасторальным рисунком. Темно-зеленые ковры. Ломящиеся от блюд с яствами огромные столы. Заставленные вазами с цветами подоконники. И кругом — шум, толпа народа, блеск драгоценностей. Но его внимание всецело приковала к себе женщина в белом. Она резко выделялась на общем фоне. Не только потому, что была в подвенечном наряде. И даже не из-за своей редкой красоты. В ней было что-то от роскошного цветка, неожиданно расцветшего среди поля, поросшего клевером и полынью. Их глаза встретились… И еще раз… Кейра почувствовала, как ее сердце на долю секунды замерло… И еще на долю секунды… На лице Фейна появилось злобное выражение. Затем исчезло… И появилось вновь… Кейра, несколько удивленная, неосознанно покачала головой. Но незнакомец заметил этот жест, который неожиданно показался ему эхбм его собственных мыслей. Но нет… Этого не может быть! Невозможно, чтобы они оба одновременно подумали об одном и том же… Просто показалось… Нервы… Черт побери! Его губы скривились в мрачной улыбке. Он вспомнил свою реакцию на эту женщину в церкви. Фейн был неглупым человеком. Даже склонным к философии. И позволить себе снова стать жертвой чьей-то погони за богатством просто не мог. А эта красотка в белом свадебном платье, несомненно, относится именно к подобной категории хищниц. Она молода, красива. И вдруг выходит замуж за старика! Его отца!.. Но все же… Все же ему хотелось найти этому какое-нибудь иное объяснение. Чувствуя, как его щеки зарделись от смущения, Фейн, тем не менее, стал постепенно, но очень решительно пробираться к виновнице сегодняшнего торжества. Кейра заметила это и почувствовала, как сразу же напряглись ее нервы. Инстинктивно она сделала шаг назад. Внутренний голос твердил ей, что надо поскорее бежать отсюда. Но… Но было уже поздно… Фейн сам не знал, что намерен делать. Пока его рука не обняла Кейру за талию. — Потанцуем? — сказал он низким, густым басом, пронизавшим ее до самых костей. — Что? — изумленно спросила она голосом, ставшим сразу же неимоверно тонким, почти на грани визга. Кейра не умела танцевать вальс. Но, почувствовав, как правая рука нежданного партнера, лежащая на ее талии, слегка расслабилась, стала автоматически повторять движения его ног и тела. Казалось, что звуки музыки, от которой сладко щемило сердце, проникали в каждую ее клеточку. Фейн ощущал холодные прикосновения шелковой одежды партнерши. Но под белым нарядом он чувствовал пылающее жаром тело. Его сердце бешено запрыгало. Ноздри расширились от дразнящего запаха гардении. Инстинктивно Фейн крепче прижал Кейру к себе и взял обе ее руки в свои. Он заметил, как округлились ее глаза, а брови удивленно поползли вверх. От ее пальцев через все его тело пробежала электрическая искра. Фейн почувствовал жгучий прилив радости: уж если ему суждено страдать, то не одному! Бесспорно, Кейра чувствует то же самое… Он наклонился к самому ее уху и сказал: — Полагаю, я смогу воспользоваться привилегией гостя, чтобы поцеловать невесту? — Не знаю… Ведь мы с вами незнакомы. Фейн еще сильнее прижал к себе Кейру и ощутил девичью упругость высокой груди. На этот раз его самым настоящим образом затрясло. Нечто подобное он испытал во время землетрясения в Японии, когда строил там мост через пролив. И сейчас ему казалось, что земля заходила под ногами. Но на этот раз дрожала не земля, а все его тело. Бунтовала душа. Бешено колотилось сердце. Такого Фейн еще не испытывал никогда. Кейра заметила, как сурово и даже угрожающе сжались его губы. И представила себе, как они целуют ее. Губы были довольно тонкими и выглядели твердыми. Сильными… — Наверное, уже пора познакомиться, — неожиданно сказал он. — Разрешите представиться: меня зовут Фейн. От удивления брови Кейры изогнулись в две темные дуги. Фейн! Ведь так зовут сына Лукаса. Он говорил ей, что послал ему приглашение на свадьбу. — Фейн? — переспросила она. — Сын Лукаса? — Он самый. Так что, если я не имею права поцеловать вас, то кто же имеет? Кейра почувствовала, что ее начинает охватывать чувство, похожее на панику. И тут же заметила, что вокруг все почему-то сразу же замолчали. Конечно, то, что происходит с ней, никого не касается. Но на эту вдруг возникшую и давящую тишину она должна как-то реагировать. Что случилось? И тут ее осенило. Ведь она танцует свой первый танец. Танец невесты. Право на него имеет только законный муж. Этого требует традиция. Кейра споткнулась и попыталась отойти в сторону. Но Фейн, отлично понимавший причину всеобщего недоумения и осуждения, не обратил на это никакого внимания. Пусть их смотрят и брюзжат! — Извините, — прошептала Кейра. — Я не должна была танцевать с вами этот вальс… В этом шепоте звучали явно панические нотки. Фейн посмотрел в широко раскрытые глаза Кейры и прочел в них… Что же? Боже, неужели стыд?! Он вздрогнул от этой мысли, как от удара. Ему так уютно с этой женщиной. Он с наслаждением держит ее в объятиях. И не хочет доставлять ей никаких неприятностей. Или даже простого неудобства. — Я не думаю, чтобы отец был против, — смешавшись, сказал он. — В конце концов, вы теперь моя мачеха. Кейра закрыла глаза, почувствовав нестерпимое головокружение. — Вам плохо? — с тревогой спросил Фейн. В его голосе прозвучало всего лишь удивление. Но Кейра боялась открыть глаза и увидеть жесткие глаза и презрительно искривленные губы. Тем более что она чувствовала: под маской удивления Фейна скрывается растущее раздражение. — Отпустите меня, — тихо, но на этот раз твердо сказала она. — Почему? Вы ведь не хотите этого. Кейра и сама знала, что не хочет расставаться с ним. То, что Фейн сказал, правда! И она должна с этим согласиться. Но ее тело дрожало как в лихорадке. Такого еще никогда с ней не было! Кейра беспомощно смотрела по сторонам, словно моля о помощи. — Я хочу танцевать со своим мужем, — солгала она, стараясь говорить как можно спокойнее и холоднее. — И проявляете это желание очень даже забавно, — усмехнулся Фейн. Глаза его сразу же стали узкими и колючими. Лицо Кейры вспыхнуло, как будто она была в чем-то виноватой перед этим человеком. — Надеюсь, отец по-прежнему здоров? — переменил тему разговора Фейн, продолжая кружить Кейру в вальсе, как бесчувственную деревянную куклу. — Возможно, Лукас говорил вам, что мы долгое время не поддерживали друг с другом никаких отношений. Но я никогда не поверю, чтобы после официального отхода от дел отец перестал делать деньги. Тем более что в игре на бирже ему всегда везло. — Если вы думаете, что я выхожу замуж за вашего отца только из-за денег, то… Она не закончила фразы и почувствовала, что побледнела. Ведь Фейн прав! Разве она не вышла замуж по расчету? Кейра едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Этот человек с первой же минуты заставил ее взглянуть в лицо правде, которую она вот уже месяц старалась скрыть даже от себя самой. Фейн не мог не заметить вдруг покрывшей лицо Кейры бледности и на мгновение испытал торжество победы. Но только на мгновение. Черт с ней, в конце концов! — решил он. Эта дамочка может притворяться любящей невестой, женщиной, не понятой циничным и жестоким миром! Пусть! Кейра же смотрела на Фейна глазами раненой лани. Ему вдруг захотелось встряхнуть ее. Поцеловать… — Вас не касается, почему я вышла замуж за Лукаса, — сказала наконец Кейра. Она исчерпала все аргументы своей защиты. Оставалось только говорить дерзости. Фейн споткнулся и чуть не наступил партнерше на ногу. Не его дело! Самоуверенная потаскуха! Да как она смеет это говорить! — Ладно, я отношу ваши слова на счет нервов. Кроме того, отец всегда был человеком, которого трудно обвести вокруг пальца. И если он берет вас в жены, значит, вы действительно того заслуживаете. Хотя молодой красивой женщине нелегко притворяться, будто ей приятно прикосновение старика. Или же вы хотите подождать с годик, чтобы затем получить весьма выгодный развод? У Кейры все внутри похолодело от этих его слов. То, что Фейн только что сказал, в высшей степени омерзительно! Она еле сдержалась, чтобы не отвесить своему партнеру хорошую пощечину. В то же время ее непреодолимо тянуло уронить голову на его плечо и разрыдаться. Ибо, если посмотреть правде в глаза, разве она может винить Фейна за подобные мысли. — Если вы сию же минуту меня не отпустите, — задыхаясь прошептала Кейра, — то я… — То вы — что?.. — усмехнулся Фейн. — Закричите? Он еще крепче обнял ее за талию и стремительно развернул в очередном такте вальса. — Я отпущу вас не раньше чем кончится музыка. Кейра знала, что проиграла сражение. Но одновременно почувствовала неожиданный прилив сил. Тех самых, которые присущи взрослой женщине и о существовании которых в себе самой она даже не подозревала. Она вдруг поняла, что может уязвить этого мужчину так же легко, как и он ее. Но стоит ли? Ведь надо подумать и о спокойствии Лукаса. С другой стороны, Кейра просто не имеет права позволить сыну думать плохо об отце! Однако ей придется рассказать Фейну правду о Дженнифер. Впрочем, это должен сделать сам Лукас. — Да будет вам известно, Фейн, — сказала она, медленно и четко произнося каждое слово, — я уже сейчас забочусь о Лукасе так, как никто до меня! — Но ведь вы не любите его! Фейн бросил на Кейру взгляд, по которому можно было без труда понять, как ему хочется вынудить свою молодую мачеху признаться в равнодушии к отцу. Глаза Кейры потемнели. — Если хотите знать, то я люблю его! Она чуть было не сказала, что любит Лукаса, но не так, как… Да, Кейра теперь уже с уверенностью могла сказать, что любит мужа не так, как могла бы любить человека, с которым сейчас разговаривает. Боже, если бы… Фейн глубоко вздохнул. Хотя он и не поверил Кейре, но все же ее слова больно ударили по сердцу молодого Харвуда. Он заставил себя рассмеяться. — Только не пытайтесь меня уверить, что свиньи могут летать, а злые духи прячутся где-то в этом саду. И уж конечно вы имели полное право надеть это подвенечное платье! Кейра вдруг почувствовала страшную усталость. Глаза ее налились слезами. Она автоматически попыталась вырвать руку из ладони Фейна, но он только еще крепче сжал ее запястье. Посмотрев Кейре в глаза, Фейн неожиданно почувствовал себя в роли пасынка, желающего вытрясти деньги из своей мачехи. Что ж, если эта дамочка может играть на сердечных струнах отца так же искусно, как на его собственных, то решению Лукаса на ней жениться нечего удивляться. — Почему вы такой… злой? — наконец спросила Кейра. — Я ведь не сделала вам ничего дурного. Этого Фейн не мог выдержать. Он откинул назад голову и громко рассмеялся. Она, видите ли, не сделала ему ничего дурного! Музыка закончилась, и это обстоятельство положило конец их препирательству. Кейра сделала шаг назад, и Фейн отпустил ее. Правда, крайне неохотно. Она повернулась и заметила, что гости как по команде отвели глаза и принялись смотреть по сторонам. Зал наполнился поспешными, бестолковыми и неестественно громкими разговорами. Дрожащей рукой Кейра взяла бокал шампанского и отпила глоток. Фейн следил за ней, бросая злобные, дерзкие и одновременно озадаченные взгляды. Слезы новоиспеченной мачехи поставили его в тупик. Он никак не ожидал, что она окажется столь легко ранимой… А может, талантливой актрисой? Ведь она не ожидала, что он обрушит на нее обвинение в корысти. Хотя сам Фейн был в этом глубоко уверен. Но ее возмущение выглядело настолько естественным, что Фейн невольно задумался. Какое-то беспокойство закралось в его душу. Тем временем Лукас, демонстрировавший гостям экзотические цветы в своем саду, вернулся в гостиную. Увидев невесту, танцующую вальс не с ним, он бросил на нее удивленный взгляд. Но, узнав ее партнера, радостно улыбнулся. Лукас боялся, что Фейн не придет на прием. А между тем им надо о многом поговорить. Он подошел к своей молодой супруге, сиротливо подпиравшей стену. Увидев его, Кейра с облегчением вздохнула. Хотя она все это время стояла спиной к Фейну, но чувствовала его присутствие. Не то чтобы Кейра ожидала от него какой-нибудь совершенно неприличной выходки. Но все же проснувшийся женский инстинкт подсказывал ей, что Фейн не из тех, кто соблюдает условности. Более того, она уже догадывалась, что под безупречной внешностью молодого Харвуда скрывается настоящий дикарь. — Лукас! — Она бросилась к мужу и, как утопающий хватается за соломинку, вцепилась ему в руку. Лукас с удивлением посмотрел на нее. Но в тот же миг из-за его спины раздался густой бас: — Здравствуй, отец! — А, Фейн! — воскликнул Лукас, поворачиваясь к сыну. — Я не ожидал тебя здесь увидеть! Кейра знала, как отчаянно Лукас хочет помириться с сыном, и от всей души желала по мере сил помочь ему в этом. С болью в сердце она заметила, как настороженно Лукас улыбнулся Фейну, хотя с трудом сдерживался, чтобы не заключить его в объятия. Но не решался. Лукас обернулся и с волнением посмотрел на напряженное бледное лицо супруги. — Вижу, ты уже успела познакомиться с моим сыном, дорогая. Он перевел взгляд на Фейна и понял, что между ним и Кейрой что-то уже успело произойти. Лукас всегда гордился сыном, несмотря на то что многие годы не имел с ним никакой связи. Фейн был сильным, умным и чертовски красивым. Но на Кейру смотрел, как ястреб на голубку… Лукас почувствовал, как что-то больно кольнуло его в грудь. Фейн и Кейра… Что произошло? Но после первого шока, вызванного их понурым и раздраженным видом, он взял себя в руки и рассмеялся. В конце концов, все нормально! Этих двоих он любит больше всего на свете… Почему бы им и не быть рядом? Не стать друзьями? Он переводил взгляд с сына на жену и с жены на сына. Потом взял Кейру за руку. — Пойдем, дорогая. Уже пора делить наш свадебный торт. — И тихо сказал сыну: — Я хотел бы поговорить с тобой, Фейн. Но чуточку позже. В его глазах была такая мольба, что Фейн утвердительно кивнул головой. Кроме того, отеи выглядел значительно старше, нежели он ожидал. И был явно болен, причем серьезно. Кейра почувствовала такое облегчение оттого, что может освободиться от магнетизма глаз Фейна и прийти в себя, что улыбнулась мужу очаровательной, благодарной улыбкой, озарившей волшебным блеском, казалось, всю огромную гостиную. Фейн же горестно вздохнул, причем из его груди вырвался какой-то странный звук, напоминавший свист. И беспомощно посмотрел вслед отцу, уводящему Кейру. — Насколько я понимаю, Фейн, как обычно, производит большое впечатление на молодых женщин, — сказал Лукас, взяв жену под руку, чтобы посадить возле себя во главе стола. — Не знаю, как насчет впечатления, — уныло ответила Кейра, — но его присутствие постоянно дает о себе знать. Они сели за стол, после чего молодой жене была предоставлена честь разрезать огромный свадебный торт. Процедура была запечатлена местным фотографом. Это несколько развлекло Кейру, как и последующее пиршество. Но все попытки выкинуть из головы мысли о Фейне оказались тщетными. Прошло несколько часов. Кейра заметила, что Лукас незаметно взял сына под руку и удалился вместе с ним в свой кабинет. Ей оставалось заставить себя есть, пить, танцевать по очереди чуть ли не со всеми гостями, болтать и вообще вести себя так, будто она наслаждается жизнью. После десяти часов вечера гости стали понемногу расходиться. Кейра и Лукас решили отказаться от традиционного медового месяца, всегда предполагавшего длительные поездки. Особенно радовался этому Лукас. Он был просто не в состоянии путешествовать и мечтал лишь о том, как бы скорее переехать в Херонри. Попрощавшись с гостями, они вышли на крыльцо, где уже дожидался Сид, сидевший за рулем новенького «мерседеса». Перед тем как сесть в машину, Кейра на несколько минут спустилась в сад. Она жадно дышала свежим воздухом, наслаждалась волшебными ароматами цветов и, прислонившись спиной к поросшей плющом стене, смотрела в небо. Наконец-то этот кошмарный день закончился! — Вы выглядите совсем изможденной, — раздался голос из-за росшего рядом розового куста. Кейра тихонько вскрикнула, тут же узнав его. Ее плечи распрямились, а все тело автоматически застыло в оборонительной позе, как на боксерском ринге. — Ну что вы! — усмехнулся Фейн. — Я же не кусаюсь. Отец просил меня приехать к нему завтра утром. Вот я и решил предупредить вас, чтобы избавить от шока при своем появлении в доме. — Просто удивительно, — в тон ему ответила Кейра. — Мне казалось, что вы, напротив, обожаете преподносить неожиданные сюрпризы. — Что ж, я заслужил подобное отношение. Но мы с отцом сегодня кое о чем говорили. И он рассказал мне все о Херонри. А также… о той земле, которой вы владеете. — Значит, вы не возражаете против женитьбы своего отца на женщине, гоняющейся за богатством. Так? Улыбка угасла на лице Фейна. Он сделал паузу и сердито проворчал: — Я не это имел в виду. — Не это? Простите меня, но из ваших слов можно было сделать только такой вывод. — Вы никогда не уклоняетесь от удара противника, чтобы со всей силой нанести ответный? — Я что-то не заметила, чтобы для бокса со мной вы сегодня надели лишь детские перчатки. — Что ж, это правда. — В таком случае мне лучше уйти. Кейра повернулась и сделала шаг в сторону садовой калитки. — Понимаю. В первый раз не стоит опаздывать на брачное ложе. Вы, вероятно, просто сгораете от нетерпения? — Грязный ублюдок! — воскликнула Кейра и отвесила Фейну пощечину. Он отшатнулся, но смолчал, понимая, что и впрямь ведет себя отвратительно. Кейра права. Фейн подошел к ней вплотную и мягко сказал: — Скажите мне еще раз, что любите его. Так, как должна любить жена. Но Кейра не могла солгать. И они оба это знали… ГЛАВА 3 Блейз Клейтон открыла холодильник, вынула баночку с кошачьей едой и с доброй улыбкой посмотрела на маленькое существо, мяукавшее у ее ног и обвивавшее серым пушистым хвостом икры. — Имей терпение, Китс. Брысь! Она открыла банку и выложила две ложки корма в миску. Мяуканье кота достигло высшей точки и стало нестерпимо жалобным. Впрочем, как еще могут мяукать голодные кошки и коты при виде еды? Блейз поставила миску на пол. Мяуканье тут же прекратилось. Удовлетворенно вздохнув, она присела к столу и принялась маленькой ложечкой размешивать уже налитый в чашку кофе. Блейз всего лишь третий день ухаживала за этим капризным симпатичным зверьком, попавшим в приют для бездомных животных неделю назад. Забота о живом существе, оказавшемся волею судеб лишенным привычной вольной жизни, доставляла ей огромное удовольствие. Она нагнулась и погладила котика по спинке. Тот блаженно потянулся и поднял хвост трубой от удовольствия. — Интересно, кто тебе дал имя Китс? — усмехнулась Блейз. — И почему? Кот посмотрел на нее своими зелеными глазами, потом поудобнее устроился около миски и вновь принялся за еду. Блейз решила, что и ей самой неплохо бы позавтракать. Теперь по утрам она обычно ела поджаренную гречневую кашу или фруктовое пюре. Раньше завтраки готовила мать. Делала она это очень серьезно и ответственно, а потому таковые получались обильными и сытными. Но матушка вот уже три месяца как покинула этот мир. Блейз глубоко вздохнула, вновь почувствовав всю тяжесть невозвратимой утраты. Ее рука машинально потянулась к чайнику. Она встала, налила в него воды и поставила на плиту. Хватит воспоминаний! Матери уже нет. Дом продан. А сама Блейз переехала в другое место, чтобы начать новую жизнь. Хотя пока только теоретически… Блейз всю жизнь прожила в родительском доме на окраине Бирмингема. Ее отец купил его еще в шестидесятых годах. Когда он умер, поддержание дома в надлежащем состоянии, его страховка стали съедать львиную часть семейного бюджета и мать с дочерью еле-еле сводили концы с концами. На беду, примерно через год после смерти отца Мэри Клейтон сразила тяжелая болезнь. Это лишило Блейз возможности пойти работать. Она осталась дома, заботилась о матери и… рисовала. Способности к рисованию обнаружились у Блейз еще в раннем детстве. Но только теперь, в силу вынужденного сидения дома, она стала посвящать карандашу и кисти практически все свободное время. Понемногу стала и продавать свои рисунки. Поначалу платили за них мало. Но Блейз продолжала настойчиво работать и совершенствовать свое искусство. Прошел год. Другой… И вот натюрморты Блейз Клейтон, морские и сельские пейзажи, написанные по памяти или срисованные с фотографий, стали находить спрос. Вначале, правда, основными покупателями были родственники и их друзья, которые просто хотели поддержать начинающую художницу. Но, увидев некоторые ее серьезные работы, они стали относиться к автору с уважением, без какого-то налета благотворительности. Еще через несколько лет Блейз удалось уговорить местную картинную галерею выставить несколько ее работ. Ими заинтересовался сначала один занимающийся продажей картин художественный салон, затем другой… Вскоре Блейз уже неплохо зарабатывала и смогла открыть собственный счет в банке. Впервые в жизни она стала откладывать деньги. Это, однако, не значило, что она могла многое себе позволить. Например, получить водительские права. Обучение стоило денег. И немалых. Кроме того, уроки вождения потребовали бы уйму времени и непременных отлучек из дому. А Мэри нуждалась в постоянном присмотре и уходе. У нее уже начались приступы удушья. Но на то, чтобы нанять сиделку или медсестру, денег не хватало. На всякого рода праздники и торжества Блейз также старалась тратиться как можно меньше. Будучи еще совсем маленькой девочкой, в выходные дни она с их помощью строила песочные домики и лепила пирожные в железных формочках. Все это Блейз очень нравилось, а потому субботы и воскресенья были для нее настоящими праздниками. Кроме того, родители устраивали по разным случаям торжественные домашние обеды. И непременно усаживали маленькую Блейз за стол вместе со взрослыми. Даже повзрослев, она никогда в праздничные дни не уходила из дому. Но доступные другим поездки за границу для Блейз были равносильны тому, чтобы сорвать банк в крупной карточной игре. Окружающие жалели ее, хотя Блейз этого не понимала, считая свою жизнь вполне нормальной и даже счастливой. Когда умер отец, и Блейз осталась вдвоем с больной матерью, ей вполне хватало их взаимной любви. Большего она просто не хотела. Матери же дочь была нужна еще и потому, что только от нее прикованная к постели Мэри могла ожидать помощи и заботы. Хотя очень страдала, что невольно превратила дочь в сиделку. Блейз продолжала рисовать и писать картины. Все-таки у нее имелась крыша над головой. А поскольку никогда в жизни у нее не было ни возлюбленного, ни украшений, столь необходимых каждой женщине, она и не чувствовала какой-либо потребности ни в первом, ни во втором. Правда, сейчас она бы не возражала заиметь их. Но все же предпочитала не торопиться. Смерть матери явилась для Блейз тяжелым ударом. Хотя внутренне она была давно готова к этому. Доктора уже несколько месяцев назад предупредили, что дни Мэри сочтены. Три дня после ее смерти Блейз провела в полном одиночестве. После похорон она поняла, что жить в родительском доме, наполненном дорогими воспоминаниями, больше не сможет. Было очень трудно сделать первый шаг: связаться с торговым агентом и объявить о продаже своего жилища. Когда же около парадной двери дома появился деревянный щит с надписью «Продается», Блейз спустилась в сад и тяжело рухнула на скамейку: ее охватил панический страх… Но добрые соседи поддержали ее. Именно они и уговорили Блейз попытаться начать новую жизнь. Она была молода. Вся дышала здоровьем и энергией. И просто-таки должна была послушаться мудрого совета. Кроме того, Блейз отлично понимала, что женщине негоже долго оставаться несчастной и одинокой. Попросту говоря — без мужчины. Нужно создавать свой очаг, собственную семью. Первое, за что принялась Блейз, были попытки как можно скорее найти себе дом. Надо было где-то жить. Поначалу, после того как она провела немало долгих бессонных ночей над картой Великобритании, задача показалась Блейз чудовищно трудной. И даже страшной. Но постепенно в ее голове созрел план. Надо сказать, что Бог наделил Блейз не только красивой внешностью, но и еще умением мыслить. Городская жизнь ей не нравилась. Бирмингем же начал безжалостно наступать на свои окрестности. Гибли деревья и скверы. На их месте возникали новые дома. Блейз же хотелось дышать свежим воздухом, жить на природе, среди зелени и цветов. А для этого надо было поселиться в небольшом городке или даже в деревне. Кроме того, Блейз хотела рисовать не только вазы с цветами и корзины с фруктами. Ее манили холмистые пейзажи и необъятные панорамы живой природы. Может быть, переехать на озеро Дистрикт? Нет, там очень холодно! И далеко от всего, к чему она так привыкла! Что-нибудь чуть более… уютное. Более надежное… Защищенное… Блейз улыбнулась про себя. Она слишком хорошо знала, что не принадлежит к числу любителей приключений. Друзья называли ее одежду богемной. Блейз действительно, ввиду ограниченности средств, все покупала на распродажах. Яркие наряды огромных размеров, которые никто не хотел брать. Шаровары невозможных, с точки зрения здравого смысла, расцветок. Безобразные шарфы, в которых, однако, было тепло… В результате общественное мнение объявило Блейз типичной художницей — воинствующей, богемной, даже дикой. Однако то, во что она хотела теперь превратить свою жизнь, разве не было самой настоящей авантюрой? Оставить родной дом, все, что прежде любила?.. Но куда же податься? В Котсуолд? Почему бы и нет? Блейз представила себе выстроившиеся вдоль длинной стены полотна с изображением сенокоса, журчащего ручья, лесных колокольчиков… Абстрактная живопись ее никак не привлекала. Кроме того, она без ложной скромности считала себя большим мастером в изображении природы и патриархальной жизни. А если кое-кто из критиков считает ее работы лубочными, что ж с того? Это их личное дело! Значит, решено: в Котсуолд! Но поскольку еще неизвестно, останется ли она там навсегда, то следует не покупать себе жилище, а снять его. Тем более что с деньгами, полученными от продажи родительского дома, Блейз чувствовала себя защищенной и уверенной. О деревне с необычным названием «Верхний Раушем» она узнала чисто случайно, из разговора хозяйки местного продуктового магазина с поставщиком фасоли. Они восхищались булочками, выпеченными из изумительной муки с мельницы, расположенной в деревне Верхний Раушем. Увидев входившую в магазинчик Блейз, оба повернулись к ней и спросили, слышала ли она, их постоянная покупательница, о такой деревне? Блейз, естественно, не слышала. Чуть позже Блейз ненароком подслушала разговор двух женщин, которые восторгались деревушкой в Оксфордшире, где свято чтут древние традиции. И опять же назвали Верхний Раушем. Блейз тут же ввязалась в разговор и через несколько минут знала, что в этой деревне уже на протяжении нескольких столетий не строят новых домов, а зерно выращивают без всяких пестицидов и прочих химических удобрений. Кроме того, мелют это зерно на старой мельнице с настоящими каменными жерновами! Чем больше Блейз слышала о необыкновенной деревне, тем сильнее ее туда тянуло. Наконец она схватила карту и после долгих «путешествий» по ней обнаружила на северо-западе Оксфордшира крошечную точку, около которой значилось «д. Верхний Раушем». На следующее утро она отправилась в библиотеку, затребовала все географические справочники по Оксфордширу и вычитала, что означенная деревня находится в единоличном владении некой Кейры Уэсткомб. Интерес Блейз достиг апогея, когда она узнала, что эта самая Уэсткомб превратила свои угодья в Национальный заповедник для диких животных. И что особенно захватило воображение художницы, так это упоминание о существовании в деревне какой-то древней каменной стены или цепи скал. У нее даже учащенно заколотилось сердце. Теперь перед ее мысленным взором представали уже картины древней старины. Для этого потребуется не один холст! На подобном фоне отлично будет смотреться зимний пейзаж — снежные сугробы, оголенные деревья, обломки скал, окруженные позеленевшими от времени огромными каменными стенами. И опускающееся за горизонт солнце (почему бы и нет?!). На огненном фоне заката камни будут выглядеть величественными обелисками. Одним словом, в ней разыгралась неуемная творческая фантазия. В тот же день Блейз написала письмо Кейре Уэсткомб о том, что, будучи довольно известной художницей (что не совсем соответствовало действительности!), она хотела бы пожить в сельской местности и написать несколько картин. Для этого ей нужен небольшой домик в самом живописном уголке. Предпочтительно коттедж, который можно было бы на какое-то время снять. На успех Блейз не особенно рассчитывала. Здравый смысл подсказывал ей, что такая уникальная деревушка, как Верхний Раушем, обязательно привлекает к себе всеобщее внимание. А потому для нее шансы получить там внаем коттедж практически равны нулю. Особенно если принять во внимание, что большинство сельских коттеджей, как явствовало из проспектов, обычно сдаются местным семьям и полевым рабочим. Но на этот раз Блейз Клейтон неожиданно повезло. Такое случилось впервые в жизни. У Кейры Уэсткомб нашелся свободный коттедж, на который никто из местных не претендовал. Ей понравилась сама идея сдать его Блейз и тем самым заполучить художника, который бы своими картинами способствовал популярности Национального заповедника. И вот Блейз держала в руках ответ, в котором леди Пенда просила ее приехать для переговоров. Блейз была одновременно обрадована и несколько испугана. Отправляя письмо в Верхний Раушем, она не знала, что хозяйка деревни и всех тамошних угодий титулованная особа. И теперь мучилась вопросом, что надеть и в каком виде предстать перед столь важной особой. А главное — как с ней говорить? Опыта подобного рода переговоров у Блейз никогда в жизни не было. По случаю всякого рода торжеств она обычно надевала свой лучший выходной костюм. Правда, «лучший» сильно сказано, но другого у Блейз просто не было. Так она поступила и на этот раз. Блейз села в поезд и очень скоро добралась до цели. От маленькой деревеньки, где располагалась железнодорожная станция, до Херонри было полторы мили. Погода стояла великолепная, и Блейз с удовольствием прошлась пешком. Но по пути она так часто и подолгу останавливалась, наблюдая за огромными птицами, оказавшимися простыми болотными цаплями, свившими гнезда на деревьях, что опоздала к условленному часу. Приятная пухленькая женщина, вероятно экономка, провела Блейз в уютный кабинет, где навстречу ей поднялась очень красивая молодая дама. Блейз смутилась и принялась бормотать извинения за опоздание. Она ожидала увидеть высокую седовласую женщину. Причем непременно полную и очень строгую. Кейра же по своему возрасту, удивительно красивому лицу и стройной фигуре вполне могла бы претендовать на роль модели в самом модном салоне Лондона. Кейра бегло взглянула на вошедшую блондинку и стала терпеливо слушать ее довольно бессвязное описание того, как великолепно будут выглядеть на холсте, к примеру, длинноногие цапли на фоне весеннего пейзажа. В результате Кейра согласилась сдать молодой художнице коттедж где-нибудь неподалеку. Чуть ли не целый день две женщины провели за столом, наслаждаясь ароматным чаем и рассказывая друг другу о себе. Блейз узнала также много интересного о Национальном заповеднике, о том, сколько труда положила Кейра на его организацию и поддержание нормального существования животных. Чуть позже к ним присоединилась Бесси. Слушая исповедь Блейз о ее жизни в Бирмингеме, смерти матери и решении уехать оттуда, добрая компаньонка несколько раз смахивала катившиеся по щекам слезы. Ближе к вечеру они вышли на улицу, чтобы выбрать коттедж. Искать пришлось недолго. Прямо в центре деревни стоял симпатичный и очень уютный домик, смотревший окнами с одной стороны на зеленые крутые холмы, с другой — на молодую рощицу, а с передней — на грунтовую дорогу, за которой возвышалась небольшая сельская церквушка. Вдоль дороги тянулись большие клумбы. А у каждого деревенского дома был разбит сад, благоухавший запахами, казалось, всех цветов, которые только существовали на свете. С первого взгляда Блейз влюбилась в этот волшебный уголок, не имевший ничего общего с окрестностями Бирмингема, заполненного шумом проезжающего транспорта, грязью, бродягами и ворами. Через месяц Блейз переехала в Верхний Раушем. Едва успев распаковаться, она направилась в работавший при заповеднике приют для бездомных животных, чтобы взять какого-нибудь четвероногого друга. Клейтоны традиционно держали в доме собак. Но в последние годы разносившаяся от них шерсть стала вызывать аллергию у больной матери. Поэтому старого пса взяли к себе родственники. Сейчас Блейз снова хотела взять собаку. Но, посмотрев в зеленые глаза Китса, передумала. Большой пушистый кот мяукнул, спрыгнул на пол со своей мягкой подогретой постельки и подняв трубой хвост, начал тереться о ноги Блейз. Это решило дело, и Китс воцарился в коттедже… Ранним утром Блейз с холстами под мышкой, раскладным стульчиком в одной руке и мольбертом в другой вышла из дому и направилась вдоль дороги туда, где чернели старинные валуны. По пути она прошла мимо всегда открытых дверей мясной лавки, овощного магазинчика и булочной. На булочную она сначала не обратила внимания. Ибо, в отличие от мясной и овощной лавок, над ее дверьми не было ни рекламного щита, ни даже элементарной вывески. Блейз первоначально приняла ее за обычный жилой дом. Но, увидев толпившуюся у входа очередь, поняла, что ошиблась. Булочник не только торговал, но здесь же и жил. В правой части первого этажа уже была оборудована пекарня. От торгового помещения ее отделял новенький деревянный прилавок, за которым восседали с видом короля и королевы булочник вместе со своей супругой. Особенным успехом пользовались здесь очень вкусные фирменные пончики под названием «От мистера Каули», теплые батоны и тесто для приготовления сандвичей. От божественного запаха свежеиспеченного хлеба у Блейз потекли слюнки. Она подошла к прилавку и купила несколько рогаликов к завтраку, полдюжины пончиков и огромный батон. К батонам Блейз привыкла еще в детства. И теперь хотела взять сразу пару — на субботу и воскресенье. Но булочник с супругой убедили ее не делать этого. — Зачем есть черствый хлеб, если можно в тот же день купить мягкий, горячий, прямо из печи? Блейз согласилась с их доводами и отложила покупку второго батона на субботу. Выйдя из булочной, она перешла дорогу и остановилась перед церковью, явно старинной. Опытным глазом Блейз сразу же определила, что некоторые ее элементы относятся к тринадцатому столетию. А возможно, и к более раннему периоду. Церквушка прямо-таки просилась на холст. Блейз решила обязательно заняться ею, как только позволит время. Кроме того, ей хотелось запечатлеть на холсте некоторые жанровые сцены деревенской жизни. Херонри и деревушку, где она поселилась… Старую плотину и мельницу с каменными жерновами… В общем, список оказался бесконечным! Но сегодня Блейз решила первым делом осмотреть Камни Пенды. Кейра объяснила ей, что именно так называется то, что в проспекте было обозначено как «Древняя каменная стена». Она уже повернулась, чтобы направиться туда, когда почувствовала на щеке прикосновение чего-то холодного. Схватившись рукой за странный предмет, Блейз поймала его и обнаружила, что это маленький клочок розовой бумаги, вырезанный в форме головы лошади и принесенный откуда-то свежим осенним ветерком. Она посмотрела на него и улыбнулась: конфетти! Конечно! Ведь в прошлую субботу в деревне была свадьба! Блейз еще раз посмотрела на церквушку. Ей и в голову не могло прийти, что в тот самый день, когда она переезжала в Верхний Раушем, здесь происходило бракосочетание Кейры Уэсткомб с соседним лендлордом Лукасом Харвудом. Правда, Блейз слышала перезвон колоколов и даже отметила их необычайно красивое звучание. Но о том, что это означало свадьбу, узнала только в продуктовой лавке, куда пришла вечером закупить запасы съестного. Об этом говорили очень серьезно. Без всяких сплетен и злословия. В деревнях вообще не принято сплетничать… На следующее утро Блейз узнала, что леди Пенда вышла замуж за человека, которому было семьдесят с лишним лет. Ей сказали, что дочь новоиспеченного супруга не одобряет этого брака. И что сам Лукас Харвуд навсегда переезжает в Херонри. Но будет жить не вместе с молодой женой, а в отдельном флигеле. Кроме того, поговаривали о каком-то таинственном незнакомце, объявившемся на днях. От него ожидали всяких неприятностей для новобрачных. Блейз вернулась домой, совершенно ошеломленная подобными новостями. Они казались ей забавными, но и тревожными. Кейра Уэсткомб понравилась ей с первого взгляда. Конечно, брак со стариком ее личное дело. Но все же у Блейз в душе остался неприятный осадок. В то же время она подумала, что надо черкнуть Кейре несколько поздравительных строк… Незаметно она дошла до конца дороги, где начиналась узенькая тропинка, видимо протоптанная овцами и ведущая через поле. Жена булочника сказала Блейз, что по ней можно скорее всего добраться до Камней Пенды. Эти древние валуны она уже видела издали, подъезжая к Верхнему Раушему. Они возвышались на поле за деревней, у самого спуска с небольшого холма. Уже тогда Блейз почувствовала, как учащенно забилось ее сердце. Она пошла по заросшей травой тропинке, миновала маленькую березовую рощу и вышла на полянку, примыкавшую к широкому полю. И остановилась… Две сильные лошади тащили через поле огромный плуг. Это было так похоже на картину в Британском музее, что в первый момент Блейз просто не поверила своим глазам. Ей показалось, что это галлюцинация, навеянная окружающей сельской природой. Но вот до нее донеслось ржанье и храп лошадей. И Блейз поняла, что видит все это наяву. С ветвей берез сорвалась стая больших черных ворон и с карканьем полетела прочь. Лошади, не обращая никакого внимания на птиц, продолжали тянуть плуг дальше. Пахарь, не спеша, шел за ними. Блейз, почти не думая о том, что делает, быстро поставила на землю мольберт, натянула на него холст и вытащила из сумки кисти и карандаши. Через несколько минут на холсте уже появился карандашный набросок лошадей и пахаря на фоне виднеющейся за полем рощи. Блейз почувствовала в этой сельской идиллии что-то очень трогательное и спешила поймать мгновение. Пахарь высокого роста, с сильной рельефной мускулатурой был плоть от плоти той земли, которую пахал. Видно было, что лошади ему доверяют и слушаются его. Закончив набросок, Блейз присела на раскладной стульчик и стала наблюдать за крестьянином. Ей казалось, что сердца двух послушных животных и человека бьются в такт друг с другом. Между всеми тремя чувствовалась абсолютная гармония, создаваемая общим трудом. Эйдан Шоу (а это был он!) смотрел одним глазом на плуг, а другим вдаль, на еще не вспаханную землю. Он прошелся плугом вдоль всего поля. Потом развернул лошадей, двинулся обратно и только тогда увидел сидевшую перед мольбертом Блейз, прикрывшуюся от начинавшего накрапывать дождя серым плащом. Эйдан отвел взгляд и сделал вид, что видит только плуг, лошадей и нераспаханное впереди поле. Это была прекрасная земля — чуть красноватая и плодородная. Такая есть только в Оксфордшире. Правда, сам Шоу больше привык к твердой йоркширской почве. Но он никогда не выказывал никакого неудовольствия происшедшей в его жизни переменой. Он был счастлив тем, что получил работу, на которую даже не рассчитывал, приехав на юг страны в поисках ответов на мучившие его вопросы. И долго не мог поверить в удачу, когда впервые встретился с Кейрой Уэсткомб, предложившей ему место конюха на своей ферме, самой большой в округе. С тех пор прошло три года. А Эйдан даже и не приблизился к цели, ради которой оказался здесь. Или уже не хотел найти ее… Размеренным шагом он дошел до конца межи. Блейз продолжала сидеть у кромки поля, склонившись над мольбертом. Она была так увлечена работой, что Эйдан невольно задержал взгляд на незнакомке. Найдя ее достаточно пухленькой, он сразу же проникся к ней симпатией. Ибо терпеть не мог дамочек, доводивших себя до голодных обмороков в погоне за тонкой талией. Издали Эйдану показалось, что неизвестная художница не пользуется и косметикой, хотя ее лицо заметно разрумянилось от холодного осеннего ветра. Руки девушки уверенно и быстро летали по холсту, а голова то и дело поднималась над мольбертом. Тогда Эйдан отворачивался и долго смотрел в сторону. Он снова взялся за плуг, тронул лошадей и пошел вдоль межи в обратном направлении, подсознательно ища глазами незнакомку. Убедившись, что она сидит все на том же месте, Эйдан неожиданно почувствовал в душе непонятную радость. Прошел час. Когда Эйдан в третий раз проходил с плугом мимо Блейз, то остановился, вынул из кармана гаечный и ключ и наклонился, делая вид, будто поправляет лемех. Потом выпрямился и взглянул на часы. Настало время поить лошадей. Блейз посмотрела поверх мольберта в его сторону, и на лице ее появилось удивленное выражение. Она не могла понять, почему пахарь, оставив в поле плуг и понуривших головы лошадей, куда-то направился. А Эйдан дошел до дальней кромки поля, где над травой возвышался цилиндрический пластиковый контейнер, взял два громадных ведра и наполнил их водой. Вернувшись, он поставил ведра перед лошадьми, отступил на несколько шагов и стал наблюдать, как они пьют. Эйдан Шоу любил лошадей. Ему было всего шесть лет, когда они с матерью переехали жить на ферму в Йоркшир. Владелец фермы принципиально не пользовался тракторами, предпочитая пахать землю плугом, запряженным лошадьми. Этому же искусству он стал обучать и маленького Эйдана. Тот был на седьмом небе от счастья. Ибо ненавидел спецшколу, в которую его заставляли ходить. Не любил вообще города как такового. Он предпочитал жить на ферме рядом с животными, которые не демонстрировали ему лицемерной любви, но и не осуждали. Именно такую жизнь Эйдан считал идеальной… Он, уже не таясь, посмотрел на женщину с мольбертом. Но вместо, казалось бы естественного, чувства превосходства сильного мужчины над слабым и несколько странным созданием он вдруг ощутил непреодолимое любопытство. Ему захотелось знать, кто она и почему расселась здесь, на кромке поля, с мольбертом, на холсте которого уже обозначились контуры его самого, пашни и тащивших плуг лошадей. Сознавая, как это все может глупо выглядеть, Эйдан, тем не менее, оставил плуг и направился к незнакомке. По мере того как он подходил, Блейз начала озираться по сторонам и ерзать на стуле. Она совершенно неожиданно поняла, что осталась наедине с мужчиной, о котором не имеет никакого представления. Деревня находилась на расстоянии почти полумили. Пахарь был огромным, сильным, ростом под два метра. Из-под падавших на лоб прядей длинных черных волос блестели темно-карие глаза… Подойдя совсем близко, он начал робко улыбаться. Еще раз взглянув ему в глаза, Блейз заметила, что они, пожалуй, не карие, а темно-зеленые или… — Здравствуйте, — прервал Эйдан ее размышления. — Видимо, вы та самая художница, которая недавно приехала в Верхний Раушем? Блейз утвердительно кивнула. — Да, я Блейз Клейтон. Она протянула ему руку. Он как-то неловко взял ее и потряс, отметив совершенную форму ладони и неожиданную для женщины крепость ответного пожатия. Увидев, что непроизвольно продолжает задерживать ее ладонь в своей, Эйдан резко отдернул руку. Блейз нахмурилась, несколько удивленная этим жестом. Но сразу же снова улыбнулась. — Насколько я поняла, беспроволочный телеграф в деревне работает исправно. Эйдан внимательно следил за движениями ее губ, по которым можно было все понять. Потом утвердительно кивнул головой и тоже улыбнулся. — Боюсь, что вы правы. Но у здешних жителей никогда не бывает дурных намерений. Даже когда они сплетничают. Эйдан знал что говорит. Когда он приехал сюда и начал работать на ферме, то очень опасался, что его врожденная глухота будет всеми замечена и станет предметом насмешек. Но такого, к счастью, не произошло. И если у кого и появилось подозрение на сей счет, то он держал это при себе. — Наверное, так оно и есть, — рассмеялась Блейз. — Пока я нахожу самое доброе отношение и желание помочь. Например, сосед напротив вчера обещал помочь мне посадить ревень. Я не знаю, как это делать. Эйдан тихонько хихикнул, издав какой-то дребезжащий, неуверенный звук, который, тем не менее, понравился Блейз. И даже очень… — Уж не хотите ли вы сказать, что привыкли к городской жизни? — спросил Эйдан, сам удивившийся своему вопросу. Он вдруг почувствовал необычайную легкость в разговоре с этой женщиной. Такого с ним никогда еще не случалось. Не было и тени неудобства или желания бежать прочь. И это ему нравилось… Первоначально, поравнявшись с Блейз, Эйдан хотел поскорее пройти мимо. Ибо не сомневался, что незнакомка захочет, чтобы он представился и рассыпался в комплиментах по поводу ее рисунка. Хотя бы из чувства приличия… Но Эйдан вовсе не хотел привлекать к себе внимание. Во всяком случае, пока… До тех пор пока он не решит, что намерен делать в будущем. Конечно, свадьба Кейры выбила его из колеи. Эйдан толком не знал, как теперь себя вести. Инстинкт подсказывал ему, что надо терпеливо наблюдать, ждать и сохранять спокойствие. Теперь же он почувствовал интерес к незнакомке. Она была не такой молодой, как ему вначале показалось. Эйдану понравилось, что она не отводила взгляда, а прямо смотрела ему в глаза. — Боюсь, что это и впрямь так: я привыкла к городской жизни! — со смехом ответила Блейз. Эйдан, казалось, не расслышал ее слов. Он кивнул в сторону мольберта и спросил: — Можно посмотреть? Он где-то читал, что некоторые художники не любят показывать незаконченные работы. Однако Блейз утвердительно кивнула. — Пожалуйста. Но это всего лишь черновой набросок. Так что не судите строго и не спешите разочаровываться. Эйдан сделал шаг вперед, слегка нагнулся и посмотрел на рисунок. На холсте, как и сказала Блейз, он увидел контуры ландшафта, двух лошадей и себя самого. Рисунок был сделан вполне профессионально и Эйдану понравился. Все пропорции были тщательно соблюдены, фигуры человека и животных аккуратно выписаны и, что самое главное, выглядели живыми. Эйдан, прекрасно знавший лошадей, различал на рисунке каждый мускул и каждое сухожилие. — Вы давно здесь трудитесь? — спросила Блейз. И видя, что он молчит, продолжая внимательно изучать рисунок, добавила: — Я хочу довести эту работу до конца в красках. Должна получиться неплохая картина. Блейз никогда не думала, что заинтересуется извечной для многих художников темой сельского труда. Но, наблюдая в течение часа за работой пахаря, ощущая запах вспаханной земли, прислушиваясь к фырканью двух великолепных сильных лошадей, она вдруг почувствовала острое желание, которое никогда не возникало у нее при просмотре старых черно-белых фотографий, перенести все это на холст. Эйдан наконец оторвался от рисунка и посмотрел на автора. — Это хорошо. Лошади получились совсем живыми. Пока он молчал, Блейз чувствовала, как у нее в душе стало расти раздражение. Но после этих слов тут же простила пахаря. Она не получила никакого специального образования и никогда не училась ни в одной художественной школе. Поэтому чувство излишней самоуверенности у нее отсутствовало. Блейз подчас было просто необходимо, чтобы кто-нибудь вслух похвалил ее работу. Добрые слова незнакомого пахаря стали для нее настоящим бальзамом. Она тут же с удовлетворением решила, что не даром потратила сегодняшний день. — Спасибо, — просто ответила она и улыбнулась Эйдану счастливой улыбкой. — Я бы хотела продолжить эту работу. Завтра вы будете здесь? Эйдан закрыл глаза, стараясь не смотреть на очаровательное улыбающееся женское лицо, и подумал, что неплохо было бы вернуться к лошадям. — Чтобы закончить это поле, понадобится целый день, — ответил он. — А затем я перейду на соседнее. Потом — на следующее… И он ответил на радостную улыбку Блейз своей — робкой и застенчивой. — Я очень рада, — рассмеялась Блейз. — Значит, вы не возражаете быть увековеченным на холсте неизвестной художницы? Эйдан оглянулся на поле и несмело сказал: — Сейчас мне лучше вернуться туда. Лошади уже начинают беспокоиться и сердятся на то, что я так долго здесь задержался. Блейз молча кивнула. Видимо, ее новый знакомый не принадлежал к тем, кто охотно отвечает на вопросы. Только когда пахарь отошел к лошадям, а затем продолжил свой путь вдоль межи, она вспомнила, что даже не спросила его имени. И вдруг ей ужасно захотелось узнать, как зовут этого человека. И всегда ли он жил в Верхнем Раушеме? Женат ли? — Я еще побуду здесь! — крикнула Блейз вслед Эйдану. — Может быть, чуть попозже мы перекусим вместе? Он продолжал молча идти за плугом и даже не обернулся. Блейз нахмурилась, не поняв, что обидного этот человек мог найти в ее искренних словах. Может быть, он женат и просто тактично сделал вид, что не слышал? Так или иначе, но у нее сразу же испортилось настроение… ГЛАВА 4 Колин Рэттиген вышел из машины и окинул взглядом большой, солидный дом. На верхушку одного из росших перед окнами деревьев опустилась одинокая цапля. Причем сделала это аккуратно, даже изящно, чего трудно было ожидать от столь, казалось бы, неуклюжей птицы. На душе у Колина было тяжело. Он отлично понимал причины, по которым вынужден был сюда приехать. И при одной этой мысли у него на лбу и верхней губе выступили капельки пота. Но он уже ничего не мог изменить. Адвокат Колин Рэттиген вот уже почти десять лет представлял интересы Лукаса Харвуда. А потому должен был явиться по первому его зову. Единственное, что как-то успокаивало Колина, так это надежда на то, что при разговоре не будет ее… То есть Дженнифер Гоулдер… Этой чертовой кошки. В последнее время она постоянно ссорится со своим отцом, а потому есть надежда, что он будет избавлен от ее присутствия. Колин почувствовал неприятное бурчание в желудке и уже в который раз проклял тот день, когда стал адвокатом. Он поднялся на крыльцо и дернул за шнурок старомодного звонка. Раздался дребезжащий звук колокольчика, от которого Рэттиген съежился больше, чем от первого за эту осень утреннего морозца, и машинально поднял воротник пальто. Рэттиген терпеливо ждал, пока его хорошенько не разглядят посредством несомненно спрятанной за обвивавшим стену плющом видеокамеры. Попутно он размышлял о том, какой еще системой безопасности пользуются хозяева этого дома. Наконец щелкнул замок и дверь открыла полная розовощекая дама, внешность которой прямо-таки просилась на рекламу какого-нибудь напитка, вроде яблочного сидра. Догадавшись, что перед ним экономка, Колин назвал свое имя, которое, видимо, мало что ей говорило. Тогда Рэттиген, уже начиная нервничать, сказал, что у него назначена встреча с мистером Лукасом. Его тут же проводили в уютную комнату, по стенам которой тянулись полки с книгами, а в камине весело плясал огонь. Опустившись на мягкий кожаный диван, Колин огляделся и начал понимать, почему его клиент на старости лет решил переехать к своей молодой жене. Дом был очень красивым, комфортабельным и каким-то по-особому теплым. Чего всегда не хватало Грин-акру, несмотря на всю современность конструкции последнего. — Колин, рад вас видеть! Простите, что не пригласил на свадьбу. Но она была очень скромной и неформальной. Не правда ли, дорогая? Услышав суховатый голос Лукаса, Колин вскочил с дивана, чуть было не опрокинув стоявший рядом кофейный столик с роскошными хризантемами в хрустальной вазе. Рядом с Лукасом стояла его молодая супруга. Колин уже слышал о том, что Кейра Уэсткомб считается первой красавицей в округе. Но все же не ожидал увидеть столь очаровательную женщину. Ее гибкая фигура, волосы цвета темного шоколада, смугловатая кожа, легкий румянец на лице сразили адвоката наповал. У Рэттигена даже перехватило дыхание. Кейра посмотрела на него и улыбнулась своей неотразимой улыбкой… Бесси вошла в столовую, когда Лукас с женой заканчивали завтракать, и доложила о приходе Колина Рэттигена. Лукас тут же объяснил Кейре, кто это и зачем явился. С того дня, как Кейра стала миссис Харвуд, она уже встречалась со многими друзьями своего мужа и завела немало новых знакомств. Сегодня Лукас хотел, чтобы его жена присутствовала при разговоре с его адвокатом, которому он собирался дать ряд дополнительных указаний. Хотя самой Кейре эта встреча не сулила каких-либо интересных открытий. Как только Колин встал, она протестующе подняла руку и слегка кивнула в сторону дивана. — Сидите, ради Бога, мистер Рэттиген. Кейра опустилась в кресло напротив и с любопытством посмотрела на адвоката. Что-то в нем показалось ей странным. Он выглядел каким-то… испуганным. — Спасибо, — поблагодарил ее Колин, снова опускаясь на диван и нехотя переводя взгляд с красавицы-хозяйки на своего старого клиента. — Благодарю вас, Колин, что нашли время приехать, — непринужденно сказал Лукас и сел в кресло-качалку рядом с женой. — Как вам известно, Кейра и я недавно поженились. А потому, сами понимаете, я намерен составить новое завещание. Хотя Колин и ожидал, что речь пойдет именно об этом, но все же почувствовал некоторый холодок под сердцем. Однако взял себя в руки, изобразил на лице приветливую улыбку и, раскрыв свой дипломат, начал в нем рыться. Итак, ему все же придется сегодня позвонить этой стерве Дженнифер. Отвертеться не удастся. Если сия дамочка узнает, что он участвовал в составлении нового завещания отца и даже не позвонил ей, то… Страшно даже подумать, что она может сделать! — Конечно, Лукас, — ответил он. — Но сначала разрешите вас поздравить! Колин прислушался к своему голосу и нашел, что он звучит вполне прилично. Но все же облизнул почему-то сразу же высохшие губы. Затем открыл большой фирменный блокнот и при этом с удовлетворением отметил, что его руки не дрожат. Или дрожат, но почти незаметно. Подняв голову, Колин выжидательно посмотрел на мужа и жену. Кейра с каждой минутой чувствовала себя все более и более не в своей тарелке. Она знала, что Лукас всегда держит слово. И его желание составить новое завещание было вполне понятным. Однако сейчас Кейра с некоторым беспокойством размышляла о том, что может в эту минуту думать адвокат. Скорее всего, что она гонится за богатством старика-супруга. Если так, то это ужасно. Все же Кейра постаралась уверить себя, что у нее нет никаких оснований чувствовать себя в чем-то виноватой. Но тут же перед ее мысленным взором возникло холодное обвиняющее лицо Фейна Харвуда. Она не сомневалась, что именно такими глазами смотрел бы на нее сын Лукаса, если бы присутствовал при разговоре. Лукас вкратце и предельно доходчиво объяснил адвокату, как они с Кейрой определили размер земельных угодий, которые после его смерти должны перейти к ней. Кроме того, он передавал значительную денежную сумму на содержание и расширение Национального заповедника. При этом остальная часть наследства Лукаса должна быть поровну разделена между его детьми. — Может быть, в недалеком будущем я сделаю приписку к завещанию в пользу еще одного наследника. Хотя пока в этом не уверен. Кейра сгорала от желания узнать, кого он имеет в виду. Но скорее умерла бы, чем задала ему такой вопрос. Лукаса все знали как человека слова и чести. Если же у него были причины держать что-то в секрете, Кейра относилась к этому с пониманием и уважением. Колин посмотрел на Лукаса и, стараясь придать своему голосу уверенность и спокойствие, сказал: — Это замечательно… Но… когда вы прикажете принести на подпись новый текст завещания? Ведь нам понадобятся независимые свидетели… — Как только он будет готов. Колин уныло кивнул. Он не мог даже представить себе, что эта тварь Дженнифер может сделать, когда узнает о новом завещании отца. Но не сомневался, что самому ему придется не сладко. Только бы она не узнала о его карточных долгах! Или — что еще хуже — не скупила бы его долговых расписок у этих мерзавцев, содержащих казино… — Независимыми свидетелями могут стать Бесси и Сид, — сказал Лукас, медленно вставая. Колина подобный оборот дела очень устраивал. Он легко поднялся с дивана, неестественно долго тряс Лукасу руку и, подарив Кейре вымученную, почти болезненную улыбку, быстро направился к выходу. Кейра вышла проводить его. Лукас насмешливо посмотрел вслед адвокату и вдруг почувствовал острую боль в груди. Он медленно опустился в кресло и несколько минут сидел неподвижно. Постепенно ему стало лучше. Лукас вспомнил, что на следующее утро у него назначена встреча с доктором. И кто знает, чем она кончится? Так что надо поскорее уладить все формальности в отношении старшего сына. Вошла Кейра, на лице которой можно было прочесть растерянность пополам со смущением. Она посмотрела на мужа и неуверенно заметила: — У этого адвоката, кажется, до предела натянуты нервы. Вы не находите? — Но он знает свое дело, — ответил Лукас. Колин Рэттиген действительно был очень опытным и даже талантливым адвокатом. Поэтому приходилось сожалеть, что в первую очередь он заботился об интересах Дженнифер, а не своего старого клиента… Фейн Харвуд съехал на гравиевую дорожку, пропуская несшийся навстречу с бешеной скоростью «мерседес». Он не знал, кто сидит за рулем, но почему-то вдруг подумал, что это любовник Кейры. Однако уже в следующую минуту подобная мысль показалась ему дикой. Ведь в доме Кейры на правах мужа сейчас живет его отец. Кроме того, и сама Кейра вряд ли стала бы поощрять столь демонстративное ухаживание за собой какого-либо мужчины. Фейн припарковал свой «ягуар» у больших деревянных дверей, выскочил из машины и, взбежав по ступенькам к парадному входу, дернул за шнурок звонка. Лукас и Кейра все еще сидели в гостиной, делясь впечатлениями от визита адвоката. Дверь приоткрылась, и в комнату просунулась голова Бесси. — Еще один гость, Кейра, — доложила она, хитро улыбнувшись. Конечно, во время свадебного торжества именно Бесси раньше кого-либо еще обратила внимание на сцену, разьправшуюся вокруг первого танца невесты. Но хотя, учитывая ее старомодность, она и не могла одобрять происшедшее, все же отнеслась к этому спокойно. Ибо Фейн, в конце концов, был родным сыном Лукаса. Сейчас, увидев его на пороге дома, Бесси не очень удивилась. И все же не удержалась от некоторого ехидства во взгляде, брошенном на молодую хозяйку. Фейн услышал донесшийся из гостиной смех Кейры, и все его существо охватил давно забытый трепет. В следующую секунду он сорвался с места и настежь распахнул дверь в комнату. Кейра сидела на кожаном диване рядом с его отцом. На ней была замшевая юбка горчичного цвета и жакет поверх кремовой блузки, заколотой у воротника роскошной камеей. Темные волосы были собраны в небрежный пучок на затылке. На лице — никакого грима. Впрочем, он ей и не требовался. Кожа Кейры была безупречной, а глаза сияли, как два драгоценных камня. Она казалась счастливой, спокойной и с нежностью смотрела на Лукаса. Нет, он пришел сюда не для того, чтобы наблюдать подобную идиллию! — А, Фейн! — воскликнул Лукас, увидев сына. — Иди сюда, не стесняйся! Он сделал попытку встать, но передумал. Фейн подошел к ним и присел на краешек дивана. — Я не слишком рано? — спросил Фейн с почти змеиной вежливостью. Он старался не смотреть на Кейру, хотя это ему плохо удавалось. Она же при появлении Фейна тотчас же пересела с дивана на стул. — О чем ты говоришь? — рассмеялся Лукас. — Двери этого дома открыты для тебя в любое время дня и ночи. Ведь так, дорогая? И Лукас доверчиво посмотрел на Кейру. На лице его расплылась добрая улыбка. Он не сомневался, что жена непременно с ним согласится. Эта улыбка была столь многозначительной, что Фейну показалось, будто его ударили. Он понимал, что отец имеет полное право чувствовать себя вполне уверенно. Кейра принадлежит ему… Она его жена… Чувствуя, что должна что-то ответить, Кейра еле заметно улыбнулась и сказала: — Конечно, ваши дети, Лукас, всегда будут желанными гостями в этом доме, — пробормотала она, рассматривая обручальное кольцо на своем пальце. Она должна вести себя очень умно. Ведь Фейн — сын Лукаса, ее мужа. Запретить ему бывать в этом доме — верх сумасшествия! Но в то же время именно его посещений Кейра сейчас больше всего и боялась. Что-то говорило ей, что Фейн опасный человек. Опасный для мира и спокойствия в ее новой семье… В былые времена предки Уэсткомбов защищали свой дом от нежелательных посетителей мечами и стрелами. Подчас даже выливали на их головы бочонки с кипящим маслом. Сейчас, глядя в горевшие сексуальным вызовом глаза Фейна, Кейра подумала, что с превеликим удовольствием сделала бы то же самое по отношению к нему. Но, вместо этого, она предоставила Фейну право распоряжаться в ее доме, как в его собственном. Он же смотрел на нее глазами голодного волка. В ответ Кейра только краснела и отводила взгляд, боясь, что Фейн каким-нибудь образом прочтет ее тайные мысли. Она растерянно посмотрела на Фейна и сказала, чуть запинаясь: — Не хотите ли… чаю или кофе, мистер… И вдруг почувствовала, что голос ей не подчиняется. Кейре было трудно назвать сына Лукаса мистером Харвудом. Она бы с большим удовольствием произнесла его имя — Фейн. Такое приятное, красивое, легкое… Губы Фейна скривились в насмешливой улыбке. Он с удовлетворением наблюдал за ее смущением и растерянностью. Сделав довольно длинную паузу, он произнес: — Меня зовут Фейн. Думаю, что это имя не так уж сложно произнести. И если вы чуть постараетесь, то сможете его выговорить. Лукас почувствовал, как между Кейрой и его сыном пробежал электрический разряд. И сразу не мог решить, радоваться этому или огорчаться. Кейра нервно вздохнула и с трудом выговорила: — Фейн. — И этот самый Фейн хотел бы выпить чашечку кофе, — усмехнулся младший Харвуд. — Боже, какая же красивая у вас гостиная! Его шутливый тон Кейре не понравился. Она недовольно скривила губы. — Да, гостиная действительно хороша. Она подошла к камину и пошевелила догоравшие поленья. Фейн мрачно улыбнулся. Видимо, эта дама и впрямь намерена разыгрывать из себя знатную леди. Он хотел было что-то сказать, но Лукас опередил его. — Итак, сынок, расскажи нам, как идут дела у тебя на фирме. — «Харвуд констракшн»? — Совершенно верно. Фейн удивленно воззрился на отца. Он не предполагал, что тот знает о существовании фирмы. И уже во второй раз с болью в сердце отметил, что Лукас сильно постарел. — Как идут дела? Да, право же, рассказывать почти нечего. Ты знаешь, что я начал дело с организации маленькой фирмы, занимавшейся строительством сельских домиков. Время пробежало быстро. Один из солидных банков, по достоинству оценивший качество наших построек, предоставил заем. Мы перешли к строительству больших зданий. Фирма расширилась, приобрела многочисленную клиентуру. Я нанял хорошего архитектора. После чего можно было уже думать о возведении высотных зданий и строительстве мостов. Удалось открыть несколько филиалов за рубежом… — Фейн пожал плечами. — Одним словом, отец, у меня все в порядке! — Не скромничай, сын. Насколько мне известно, твоя фирма проникла аж в Южную Африку. На лице Фейна появилась натянутая улыбка. — Вот уж не знал, что ты так внимательно следишь за моими делами! — А почему бы и нет? Ты ведь мой сын. Хотя порой может показаться, что я о тебе совсем забыл. Поверь, это далеко не так! Лукас посмотрел на сына, и в этот момент острая боль заставила его сжать зубы. Фейн заметил это. — Отец, тебе плохо? Кейра тоже посмотрела на мужа, на его резко побледневшее лицо. Ей стало безумно жаль этого старого больного человека. Видимо, свадебные волнения так повлияли на него. Кейра почувствовала себя виноватой. Лукас устало улыбнулся. — Со мной все в порядке. Просто слишком переволновался в последние дни. Отцу было очень неприятно, что сын заметил его недомогание. Так же как, впрочем, и жена… Фейн открыл рот, желая что-то сказать, но вдруг закрыл его, громко лязгнув при этом зубами. Он повернулся к Кейре, и она увидела, что глаза его мечут молнии и он с трудом сдерживает рвущуюся наружу ярость. Кейра невольно отступила на шаг. Действительно, Фейн смотрел на нее такими глазами, словно хотел убить на месте. Он весь как-то сжался, стиснул челюсти и стал похож на ощетинившегося и готового к прыжку волка. В первую секунду Кейра не могла понять, чем вызвана такая реакция. Фейн же повернулся к Лукасу и прошипел: — Успокойся, отец. В твои годы… Я, конечно, понимаю, что у вас медовый месяц и все такое… Но все же надо быть осторожнее. И не перенапрягаться. Только тут Кейра поняла, о чем он думает. Фейн считает, что его отец слишком… слишком усердствует… по ночам! А она мучает его в постели своим молодым, неукротимым темпераментом! Лицо Кейры сделалось сначала пунцово-красным. Потом — белым как снег. Но, несмотря на это кошмарное унижение, она сумела взять себя в руки. Гордо подняв голову, Кейра бросила презрительный взгляд на Фейна и сказала мужу: — Лукас, дорогой, не принимайте сегодня ничего близко к сердцу. В конце концов, ведь мы не хотим портить себе медовый месяц. Ведь так? И она протянула руку, чтобы дружески пожать ладонь Лукаса. Одновременно Кейра заметила, как пальцы рук Фейна, лежавшие у него на коленях, сжались в кулаки. Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. — Ваш отец, Фейн, необыкновенный человек… Фейн невольно подался всем телом вперед. Ему вдруг захотелось положить руки на плечи Кейры. В тусклом свете, проникавшем в гостиную через узкое окошко, ее волосы выглядели иссиня-черными. Лицо еще более побледнело. Губы поджались. И все же Фейн вдруг почувствовал непреодолимое желание прильнуть к ним. Ему хотелось без конца слушать этот тихий голос и ласкать своими ладонями ее прекрасное тело. Он желал лишить эту женщину той власти, которую она совершенно неожиданно обрела над ним, и… — Вы звонили, Кейра? — раздался голос Бесси. Она стояла на пороге, поочередно оглядывая всех присутствующих в гостиной. Старую экономку, несомненно, удивил звон колокольчика, ибо ни Кейра, ни кто другой никогда не прибегали к этому способу вызова слуг. — Да, Бесси, — виновато ответила Кейра. — Если у вас есть время, то не могли бы вы сварить нам кофе? Мистер Харвуд… сын… выразил желание выпить кофе. И если можно, Бесси, то вашего вкуснейшего фруктового торта… Бесси, знавшая Кейру, как родную дочь, моментально все поняла. — Конечно, миледи. Может быть, молодому хозяину принести несколько сладких бисквитов? Фейн так заскрежетал зубами, что все находившиеся в гостиной это услышали и с удивлением на него посмотрели. Кейре ужасно хотелось расхохотаться и обнять Бесси. Но она не сделала ни того ни другого, а с олимпийским спокойствием, вопросительно выгнув дугой бровь, посмотрела на Фейна. — Вы не возражаете против фруктового торта и бисквитов, Фейн? — Возражаю, — процедил Фейн сквозь зубы. — Ваш молодой хозяин, Бесси, не любит сладкое. — Тогда принесите просто кофе, Бесси. Бесси многозначительно кивнула и молча вышла. Лукас был готов аплодировать своей экономке. Это было поистине великолепное представление. Но в душе он чувствовал какое-то напряжение. Ибо видел, что отношения между Фейном и Кейрой легко могут выйти из-под контроля. Оба они слишком молоды, темпераментны и решительны. При этом каждый считает себя до конца правым. Хотя Лукас не сомневался, что сумеет быстро решить все их проблемы, какими бы сложными они ни оказались. Пока Кейра опускалась в кресло, Фейн смотрел на нее, как ястреб на горлицу. Теперь они сидели ближе друг к другу, чем ей бы хотелось. Но в присутствии Лукаса Кейра чувствовала себя в безопасности. По крайней мере, на какое-то время. — Итак, сын мой, каковы твои дальнейшие планы? — дипломатично спросил Лукас, желая переменить тему разговора. Фейн нервно вздохнул и попытался вновь взять себя в руки. Это оказалось не так легко. Он заставил себя откинуться на спинку дивана и машинально погрузил пятерню в свои густые растрепанные волосы. — В настоящий момент я занимаюсь строительством «Рандолфа», — ответил Фейн, скосив глаза на Кейру: этот отель должен был стать самым престижным в Оксфорде, что не могло оставить равнодушной его молодую мачеху. — Но сегодня я устроил себе небольшой перерыв. Надо посмотреть квартиру в Вудстоке, которую я собираюсь снять месяца на три. При этом известии лицо Лукаса просияло, а Кейра, наоборот, сделалась мрачнее тучи. Значит, этот тип намерен остаться здесь еще на три месяца… — У меня не было ни одного выходного дня с момента основания фирмы, — пояснил Фейн, голос которого стал как-то сразу бесцветным и усталым. — Да, мне довелось посмотреть мир. Не так давно я побывал в Южной Америке. Но, согласитесь, трудно назвать отдыхом строительство отеля среди колумбийских джунглей. Мне удалось нанять одну из самых квалифицированных строительных бригад. Я им там совсем не нужен, поскольку они отлично справляются сами. Уже построен фундамент гостиницы. Все расчеты произведены. У меня есть отличный прораб, который тщательно следит за ходом строительства. Я доверяю ему, как самому себе. Теперь мне можно чуть-чуть расслабиться и отдохнуть. Про себя же Фейн подумал, что никакого отдыха не получится, если рядом постоянно будет порхать эта Кейра Уэсткомб… Нет, Кейра Харвуд! Ведь она теперь стала членом их семейства! Он угрюмо улыбнулся. Лукас заметил эту улыбку, которая его несколько озадачила. Но был слишком счастлив, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Он продолжал поддерживать связи в строительном мире и знал, что здание в Колумбии возводится по заказу одного из самых богатых губернаторов страны. Этот человек объявил беспощадную войну наркобизнесу, а потому и распорядился выстроить себе дом-крепость где-нибудь посреди джунглей. В том, что фирма Фейна построит именно то, что требовалось, Лукас не сомневался. Но был несказанно рад приезду сына. Ибо, несмотря на солидную охрану, предоставленную строителям военными, ситуация там была отнюдь не безопасная. — Думаю, что это прекрасная идея, сынок, — поддержал Фейна Лукас. — Тебе действительно надо отдохнуть. Иначе очень легко может случиться, что работа поглотит всю твою жизнь. Ты будешь думать о том, как построить еще одно здание и заработать очередной миллион. Это станет для тебя самым важным в жизни и заслонит собой все остальное. Даже то, что по-настоящему важно и необходимо человеку. Не дай Бог тебе попасться в эту ужасную ловушку, мой мальчик! Поверь, я знаю, что говорю. Фейн как-то странно посмотрел на отца. — Да, видимо, ты прошел через все это. А мама знала? Лукас кивнул. И Кейра заметила, как его глаза наполняются слезами. Она инстинктивно наклонилась к нему, не зная, что делать. Но Фейн предостерегающе поднял руку. — Да, твоя мать, — почти прошептал Лукас. — Ты не можешь себе представить, как я кляну себя за все то, что сделал ей! Мне еще тогда следовало бы тебе рассказать, но… — Но я уехал. Знаю. Тогда я был настолько зол, что не мог поступить иначе. Кейра прикусила губу. У нее появилось неприятное чувство, что она здесь лишняя. Надо ли ей слушать все эти сугубо семейные разговоры отца с сыном? — Я пойду посмотрю, что делает Бесси, — сказала она, поднимаясь с кресла. Но Лукас заморгал и рукой усадил жену на место. — Нет, дорогая. Останься. У нас все в порядке. Просто Фейн имеет причины злиться на меня. Я никогда тебе об этом не говорил, но… Эмили… Мать Фейна… покончила жизнь самоубийством… Кейра почувствовала, как мертвенная бледность покрыла ее лицо. Она судорожно вздохнула. — Извините меня… Я не… Она не знала, что сказать. Лукас очень мало рассказывал ей о своей семейной жизни. О своих двух женитьбах… Равно как и о том, почему они надолго разошлись с сыном. Дженнифер, конечно, знала все, кроме последнего откровения Лукаса… Это объясняло многое. Лукас повернулся к Фейну, который продолжал внимательно вглядываться в лицо Кейры. — Не стану отрицать: виноват в этом несчастье я. Потому что знал о том, что Эмили нездорова. И все же просидел у себя в офисе над очередным вариантом проекта реконструкции города. А должен был быть рядом с ней… Фейн энергично покачал головой. — Да, ты должен был находиться рядом с матерью. Но ведь и меня тогда не было. Я слушал лекции о новых течениях в архитектуре. А Дженнифер преспокойно веселилась на какой-то вечеринке. Мы оставили ее одну. Потому и случилось несчастье. Лукас глубоко вздохнул. — Фейн, я не говорил тебе… Но Эмили уже давно была серьезно больна… Еще тогда, когда вы с Дженни были совсем детьми, она провела некоторое время в… больнице. Лукас прикусил нижнюю губу, думая о том, стоило ли сейчас открывать сыну эту семейную тайну. Фейн смотрел на отца с удивлением и болью. — Нет, нет! Я этого не помню! — проговорил он. Лукас снова вздохнул. — Знаю, что это не оправдание. Я, конечно, должен был внимательно следить за ней. В ту ночь Эмили приняла много каких-то таблеток. А я даже не заметил никаких странностей в ее поведении. А они, несомненно, были… — Думаю, что теперь нам надо оставить все это в прошлом, отец, — задумчиво ответил Фейн. — В прошлом. И постараться пореже к нему возвращаться. Нам еще многое предстоит. Кроме того, мама никогда бы не смирилась с тем, что мы с тобой столько лет провели в разлуке друг с другом. — Я понимаю, мой мальчик. И очень рад, что ты наконец вернулся. Теперь… — он взял руку Кейры, не удивляясь, насколько холодной она оказалась, — нам надо устраивать… Фейн с трудом заставил себя отвести взгляд от их пальцев, сцепившихся в теплом рукопожатии. Нет, сейчас не время посыпать солью старые раны! Наоборот, надо сделать все возможное, чтобы не дать разгореться новым ссорам. Вместе с тем… Вместе с тем нельзя, черт побери, допустить, чтобы отец совершил новую страшную ошибку в своей жизни. Но как это сделать? Он бросил взгляд на Кейру, стараясь заставить сердце биться спокойно, и, выругавшись про себя, заметил, что она тоже смотрит на него. Эти глаза цвета морской волны, в которых можно утонуть… — Я рад, что у тебя все прекрасно устроилось, — солгал Фейн. — И надеюсь, что вы с Кейрой будете счастливы… Эти слова прозвучали настолько неискренне, что Лукас с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. Он, конечно, отлично понимал, о чем на самом деле думает сын. Фейн был глубоко уверен, что его отец стал жертвой хищницы, искавшей богатого наследства. — Ты очень вовремя пришел, Фейн, — сказал Лукас, стараясь выглядеть спокойным. — Я пригласил своего адвоката. — Подъезжая к дому, я, похоже, встретил его автомобиль. — Видишь ли, я просил его составить новое завещание, — продолжал Лукас. Фейн бросил молниеносный взгляд на Кейру, которая упорно смотрела на свои пальцы, все еще сжимаемые ладонью мужа. — Конечно, ты должен это сделать, — отозвался Фейн. Его ледяной тусклый голос показался Кейре самым большим оскорблением, которое она когда-либо слышала в своей жизни. Лукас посмотрел сначала на сына, потом на жену и мрачно сказал: — Как ты понимаешь, Фейн, я оставлю некоторое количество своих земельных владений и денег жене. Остальное же, что составляет большую часть наследства, поровну разделю между моими детьми. Последние слова он произнес неуверенно, думая о том, стоит ли после всех уже сделанных им откровений раскрыть и этот семейный секрет. Но Фейн не дал ему времени для раздумий. — Не знаю, зачем ты нам все это говоришь. Меня лично подобные проблемы не должны касаться. Его голос был холоден как лед, а глаза сверкали металлическим блеском. — Нет, Фейн, это тебя очень даже касается, — столь же холодно ответил Лукас. — Ибо тебе я завещаю немалую часть своего состояния. При этих словах мужа Кейра попыталась согнать со своего лица выражение страха. Но ей это не удалось. Она и понятия не имела о том, что Фейн занимается строительным бизнесом. И сейчас, узнав об этом, в ужасе подумала, что он будет возводить новые здания совсем рядом с ее детищем — Национальным заповедником для диких животных. Кейра понимала, что это глупо, даже эгоистично, но не могла справиться с охватившим ее чувством глубокого беспокойства и страха. Мысль о том, что по соседству с заповедником будет жить столько народу, казалась ей совершеннейшим кошмаром. Домашние кошки, которые есть сейчас чуть ли не в каждой семье, тут же уничтожат всех певчих птиц. Уже не говоря о полевых мышах и кротах. В опасности окажутся молодые совы, для которых было построено специальное жилище на ветвях деревьев. Одним словом, архитекторские опыты Фейна грозят катастрофой всему тому, на что Кейра потратила столько лет упорного и самоотверженного труда! Фейн заметил болезненное выражение на лице Кейры и неожиданно сам почувствовал себя неуютно. В душе его нарастало раздражение. Чего, собственно, Кейра ожидала? Что Лукас завещает ей одной всю свою недвижимость и деньги? Какой же жадной и бессердечной для этого надо быть! Но почему, разгадав ее намерения, он не почувствовал ни малейшего удовлетворения? Почему не запрыгал от радости, поняв, что отец вовсе не собирается осчастливить наследством только свою молодую жену, а намерен поступить по справедливости? Фейн вдруг обратил внимание на то, что в комнате воцарилось неловкое, даже зловещее молчание. Он встрепенулся, усилием воли заставил себя вынырнуть из манящих зеленых глаз Кейры и сказал: — Спасибо, отец. Я понял все! Однако никакого торжества и ликования в его голосе не было. Впрочем, ему вряд ли так уж было нужно наследство Лукаса. Фирма «Харвуд констракшн» стоит многих миллионов. И принадлежит ему одному. Это намного больше, чем то, что он получит по завещанию. Кроме того, прибыли фирмы с каждым годом стремительно растут. Так что несколько тысяч акров земли в зеленом поясе ему мало что могут прибавить. Разве что под его властью оказалась бы Кейра Уэст… Черт побери, Кейра Харвуд! Лукас посмотрел на Кейру и поразился ее внезапной бледности. Что-то ее явно расстроило. Однако, что именно, он не знал. — Ты что-то хочешь сказать, Кейра? — спросил он, стараясь понять происходящее. — Не стесняйся! Кейра слышала бой дедовских часов, тяжелое, злобное дыхание Фейна и стук собственного сердца. Долгое время она сидела молча, раздумывая, стоит ли прямо спросить молодого Харвуда, что он собирается делать с получаемой в наследство землей? Она знала, что имеет полное право позаботиться о защите заповедника. Ведь если сами люди не возьмут его под охрану, то здесь очень скоро не останется ничего живого. Все дикие животные погибнут. А округа надолго превратится в безжизненную пустыню. Этого Кейра допустить не может. До настоящего времени, будучи всесильной леди Пендой, она считала себя ответственной не только за деревню и ее жителей, но и за окружающую природу. За живых существ, которые должны свободно и безопасно существовать. И никто в этом смысле не смеет ей перечить. Даже человек, завладевший всеми ее чувствами и мыслями. То есть Фейн Харвуд… Дверь открылась, и в гостиную неспешной походкой вошла Бесси с нагруженным подносом. Она взглянула на Кейру и чуть было не споткнулась, увидев ее белое как снег лицо. Быстро поставив поднос на стол, Бесси сделала шаг к молодой хозяйке. Та выразительно посмотрела ей в глаза. — Спасибо, Бесси. Бесси все поняла и молча кивнула. После чего повернулась и пошла к двери. Но, выходя из гостиной, бросила негодующий взгляд на Фейна. Фейн же продолжал смотреть на Кейру, явно ожидая от нее какого-нибудь вызывающего поступка или фразы. Продолжая сидеть на диване, он чуть подался вперед. Солнечный луч упал ему на лицо, высветив ястребиный контур носа и гладкие, чисто выбритые щеки. — Кофе с молоком и с сахаром? — спросила Кейра, потянувшись к подносу. Фейн с какой-то особой злостью посмотрел на нее. — Не нужно ни молока, ни сахара. Она налила кофе в чашку и передала Фейну. Тот взял чашку, встал с дивана и подошел к окну. Над рекой кружили вороны. По веткам росших на берегу деревьев прыгали белки. Издали сердито смотрели Камни Пенды. Фейн вдруг ощутил себя совершенно инородным телом во всем этом сказочном великолепии. Несколько мгновений он смотрел в окно, борясь с желанием оставить весь этот рай Кейре, а самому бежать отсюда, чтобы никогда уже не возвращаться. Но эта мысль тут же сменилась другой, прямо противоположной. Нет, здесь посторонний отнюдь не он. Это она вмешивается в чужую жизнь. Она вышла замуж за человека, годящегося ей в деды. И все для того, чтобы завладеть чужой землей и чужими деньгами! В тот же момент и Кейра почувствовала в Фейне достойного противника. Когда Фейн отвернулся от окна, Кейра все еще продолжала задумчиво смотреть на Лукаса. Она думала о том, не имеет ли смысл спросить у мужа о планах Фейна на будущее. Но достигнутое между отцом и сыном с таким трудом перемирие было настолько хрупким, что вмешательство показалось ей кощунственным. Кроме того, Кейра привыкла бороться за все исключительно своими силами. Она знала также, что создание и поддержание заповедника в глазах многих выглядело настоящим безумием. Но для нее это теперь стало делом жизни. И она будет защищать его до последней капли крови. Смотря в лицо Кейры, Фейн видел, как с каждым мгновением оно становится все холоднее, неприступнее и… увереннее. У него появилось странное ощущение, что если бы он только мог прочесть мысли этой женщины, то нашел бы в них нечто совершенно для себя новое и… необычное. Он поставил чашку на стол и сказал бесцветным голосом: — Мне пора. Но Кейра поняла, что Фейн скоро вернется. Невысказанные слова висели в воздухе, как некая угроза. Или обещание… — Я провожу вас, — сказала Кейра, вставая со стула. Она пошла вперед, чувствуя, как глаза Фейна буравят ее спину. У самого выхода Кейра обернулась. Их взгляды встретились. — Вы, возможно, думаете, что сейчас одержали победу? — усмехнулся Фейн. — Не спешите. У нас впереди еще очень длинный путь. Кейра молча повернула железную ручку двери. Если Фейн ждет, что она станет дрожать от страха или же глупо и заискивающе улыбаться, то он ошибается. Кейра была истинной дочерью своего народа. Леди-кремень. Она наблюдала охоту на горностаев и зайцев. Видела, как в паутине запутываются и погибают бабочки. Ей известны суровые законы природы. А еще Кейра знала, что всегда надо настраиваться на победу. И ты непременно победишь! Она заставила себя стоять неподвижно, пока Фейн не подошел вплотную. Усилием воли Кейра подавила готовую охватить все тело дрожь и прямо посмотрела ему в глаза. — Итак, судя по всему, вы правы: у нас впереди еще длинный путь. Фейн посмотрел на нее с удивлением и раздражением. Она так не похожа на всех женщин, с которыми его до сих пор сводила судьба. После своей несчастной женитьбы он как с цепи сорвался. Заводил романы со многими красивыми женщинами — топ-моделями, киноактрисами, телеведущими. Но ни одна из них не произвела на него такого впечатления, как Кейра. И он знал почему. Эта женщина обладала какой-то невероятной силой. От нее веяло древними легендами, а потому титул «леди Пенда» выглядел вполне естественным. Кроме того, один взгляд ее зеленых глаз заставлял Фейна терять самообладание. В эти мгновения он чувствовал, что Кейра может делать с ним все, что только захочет… Но хочет ли она его? В этом Фейн был далеко не уверен. Где-то подсознательно он поверил в это, встретившись с ней глазами тогда в церкви после венчания. Однако хочет ли сам Фейн Кейру до такой степени, что внушил себе глупую мысль, будто это желание непременно сбудется? Эта мысль неожиданно завладела им. Фейну нужно было во что бы то ни стало немедленно, сейчас же получить ответ на заданный самому себе вопрос. Кейра не успела даже сообразить, что происходит, как Фейн крепко обхватил ее за талию и прижал к себе, его зрачки оказались на уровне ее зеленых глаз, а губы встретились. Она почувствовала жар его тела, упругие мышцы живота, ногу, пытающуюся раздвинуть ей колени. Кейре показалось, что каждый ее нерв запрыгал и отдался на волю бешеной, клокочущей страсти. Одновременно она с ужасом поняла, что ее холодный рассудок начинает ей изменять и уже готов последовать за охваченной безумным желанием плотью. Спина Кейры изогнулась, заставив все тело прижаться к его бедрам, животу, груди, плечам. Ее губы прильнули к его губам. Его теплый, влажный язык проник к ней в рот за ровный ряд ее жемчужных зубов. Из груди Фейна вырвался страстный стон. Кейра почувствовала, как загорается жгучим пламенем низ ее живота, а промежность влажнеет. Он поднял ее на руки. Кейра погрузила пальцы в его густые волосы. Он расстегнул одной рукой ей блузку и покрыл поцелуями ее груди, соски которых сразу же стали твердыми и острыми. Фейн снова застонал. Этот стон напоминал крик раненого животного. И вдруг он опомнился и оттолкнул Кейру с такой силой, что она ударилась спиной о мраморную, холодную стену и на долю секунды потеряла всякую способность соображать… Глубоко вздохнув, она посмотрела на него своими огромными изумрудными глазами. Фейн не отводил от нее взгляда, радуясь своей победе. Теперь он знал, что Кейра так же страстно стремится к нему, как и он к ней. Хотя где-то в глубине души он чувствовал смущение. И даже стыд… Но все же теперь он узнал то, что хотел. — Да, — прошептал Фейн, отдышавшись и открывая левой рукой дверь, — у нас впереди еще очень длинный путь. Мы должны пройти его вместе, вы и я. Он снова посмотрел на Кейру, и в его глазах невольно засветилась нежность. В этот момент она была похожа на помятый цветок. Но он знал, что за внешней беспомощностью скрывается железная воля. И это нельзя сбрасывать со счетов… На лице Фейна появилась уже знакомая Кейре волчья улыбка. Он еще раз посмотрел на нее и усмехнувшись сказал: — Да, путь предстоит длинный. Но что касается меня, то я с большим удовольствием готов пройти его до конца… ГЛАВА 5 Лукас дружелюбно улыбнулся секретарше, поднявшейся, чтобы поприветствовать его. Кабинет известного профессора Лесли Колдхита ничем не отличался от сотен других кабинетов медицинских светил разной величины, расположившихся на Харли-стрит. Вдоль отделанных деревянными панелями стен тянулись длинные полки со всякого рода медицинской литературой, красивыми атласами, энциклопедиями. Напротив солидного рабочего стола стоял небольшой диван-канапе. Увидев входящего Лукаса, доктор Лесли встал из-за стола и поспешил к нему навстречу. Это был солидный человек, высокого роста, уже немолодой, но пышущий здоровьем. На большинство его пациентов, страдающих ипохондрией, последнее обстоятельство действовало угнетающе. Но к Лукасу это не относилось ни в какой степени. Он знал Лесли уже более тридцати лет. Для него Колдхит сейчас был не в меньшей степени другом, чем врачом. И когда несколько месяцев назад Лукас почувствовал сильное недомогание, то обратился именно к нему. Хотя гораздо удобнее было бы воспользоваться услугами местного доктора, жившего рядом. Раньше все ограничивалось жалобами на какие-то боли, которые Лесли тут же очень легко устранял. На этот раз, видимо, дело было серьезнее. — Итак, Лукас, что с вами? — спросил Лесли, обменявшись с другом рукопожатием. — Я почему-то больше стал уставать, — ответил Лукас. — Кроме того, усилились боли в груди и желудке. Лесли понимающе кивнул. Рука Лукаса выглядела дряблой и очень старой. Очевидно, артрит продолжает прогрессировать. Кроме того, Лесли сразу же определил ухудшение состояния легких и заметил резкое похудание своего пациента. А также необычный, какой-то серый цвет лица. Всего этого уже давно можно было ожидать. — Я слышал, что поток поздравлений вам не иссякает, — сказал Лесли, стараясь быть как можно дипломатичнее. Лукас опустился в кресло и громко рассмеялся. — Я знаю, о чем вы думаете, друг мой. Но, право же, вы ошибаетесь! Открылась дверь, и на пороге появилась секретарша с подносом, на котором стояли две чашки чая, тарелочка с бисквитами, вазочка с сахаром и небольшой кувшинчик с молоком. Поставив поднос на стол, секретарша с легким поклоном вышла. Лукас налил себе в чашку молока и положил ложечку сахара. Он полагал, что на этой стадии игр с доктором можно было не слишком себя ограничивать. Лесли же, видимо, придерживался другого мнения. Он кисло улыбнулся и сказал: — А теперь, умоляю вас, друг мой! Угадайте, о чем я сейчас думаю? Лукас отпил глоток чая и фыркнул в ответ. — Нет ничего легче. Вы слышали, что моя жена очень молода, красива и сексуальна. И полагаете, что я переусердствовал кое в чем. Или же бездумно вздумал вернуть утраченную юность. Или что-нибудь в таком же духе. Вроде того, что я будто бы сокращаю свою жизнь дикими оргиями, которым предаюсь по ночам с молодой супругой. Разве не так? Лесли развел руками. — Положим, что так. Но ведь виноградное вино, к тому же шипучее, не очень полезно в таком возрасте. Или я не прав? — Правы. Но, видите ли, я женился на Кейре исключительно по… деловым соображениям. Ни о каком сексе нет и речи. Да и не могло быть! Кейра не знает о моей болезни, и я не намерен ей об этом рассказывать. Однако, если бы мы стали… «безумствовать» по ночам, то она бы сразу заметила, что со мной не все в порядке. А вообще-то говоря, эта женитьба не что иное, как деловое соглашение. Лесли задумчиво посмотрел на Лукаса. — Все это как-то связано с Дженнифер, не так ли? — очень тихо спросил он. Когда несколько месяцев тому назад Дженнифер задумала объявить Лукаса умственно неполноценным, то попыталась сделать это именно через Лесли как семейного врача, долгое время наблюдавшего за здоровьем отца. Но у нее ничего не получилось. Лукас грустно улыбнулся и ответил: — В какой-то степени так оно и есть. Но Дженнифер вела себя подобным образом из мести или даже из гордости. Вы же знаете, Лесли, что я уже давно ее простил. Я сам испортил свою дочь, а потому виноват в той же мере, что и она. Что же касается земли, то я хочу не передать ее кому-то из своей семьи, а спасти совершенно другим способом. Вы когда-либо слышали о Национальном заповеднике Уэсткомбов? Лесли отрицательно покачал головой. — Эх вы, городские невежды! — вздохнул Лукас. — Кейра Уэсткомб, а теперь Кейра Харвуд, владеет домом елизаветинских времен и лежащей рядом с ним деревней Верхний Раушем. Это примерно в миле от Грин-акра. Ей также принадлежат несколько ферм и большие земельные угодья. Несколько лет назад она официально превратила всю свою землю в заповедник. Поймите меня правильно, она отнюдь не фанатик из числа «зеленых». Фактически она создала новый вид бизнеса. И всю эту ношу взвалила на собственные плечи. Кейра относится к числу женщин, которые, взявшись за какое-то дело, должны непременно довести его до конца. Итак, несколько лет тому назад она запретила применять на своей территории любые пестициды и химические удобрения. После чего наняла человека из Йоркшира, который обучал крестьян и наблюдал за тем, чтобы полевые работы осуществлялись без применения тракторов или машин! Только лошади! После смерти отца она запретила на полученных от него в наследство землях охоту на лис и зайцев. Если бы вы знали, какие баталии разгорались между ней и руководством местного охотничьего клуба! Она как-то говорила мне, что в настоящее время в городах водится больше лис, чем в лесной местности. И затеяла тяжбу с клубом, доказывая, что его члены специально выращивают лис, чтобы тут же их убивать. Должен сказать вам, Лесли, что это действительно необыкновенная женщина. Вы не представляете себе, что она уже успела сделать! Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так много и самоотверженно работал! Когда я впервые приехал в Грин-акр, в округе почти не было диких животных. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, здесь появились зайцы, лисы, лоси. Я был поражен, увидев как-то раз великолепного молодого оленя, пришедшего к крыльцу дома Кейры, чтобы позавтракать. В последние годы… Тут Лукас закашлялся. Сухой, металлический звук, вырвавшийся из его горла, заставил Лесли нахмуриться. Лукас заметил это, пожал плечами и, вытерев губы платком, продолжал: — В последние годы Кейре удалось значительно увеличить число сов. Примерно на двадцать процентов. Сохранив для них старые жилища, она построила несколько новых сараев, в которых эти птицы охотно гнездятся, и симпатичных деревянных домиков на ветвях деревьев. Отказ от пестицидов привел к появлению на полях множества мышей, которые как раз и служат пищей для сов. Совсем недавно местное Общество охраны животных сделало Кейру своим почетным членом. Это еще более вдохновило ее. Сейчас ей удалось добиться увеличения в заповеднике количества барсуков и летучих мышей. — Летучих мышей? — удивленно переспросил Лесли. — Я почему-то считал, что… — Знаю, — перебил его Лукас. — Вы без всякого почтения относитесь к этим животным. А между тем они просто прекрасны! Приходите сегодня к ужину. Кейра вам расскажет о них много интересного. — Я вижу, вы просто очарованы женой! — рассмеялся Лесли. Доктор был не на шутку встревожен известием о женитьбе своего старого друга на молодой женщине. Но сейчас, увидев, какая радость светится в глазах Лукаса, подумал, что жена, к тому же по-видимому заботливая, сможет заменить собой любые лекарства. — Насколько я понял, у вас с Кейрой полное взаимопонимание? — спросил он. Хорошо зная своего пациента, Лесли был уверен, что подчинить его не так-то легко. Даже будь это очень красивая и очень умная женщина. — Я знаю, о чем вы думаете, Лесли, — усмехнулся Лукас. — И ошибаетесь. Кейра отнюдь не витающий в облаках идеалист. При всей своей любви к животным она старается извлекать из своего предприятия доходы. И ей это удается. Ее планы перестройки деревни тоже вполне практичны и включают меры по охране природы. Она мечтает о процветании Верхнего Раушема, но без ущерба заповеднику. Более того, она разработала схему дальнейшего озеленения угодий, создания нескольких водоемов и превращения некогда осушенного болота снова в таковое. Тем самым она хочет сохранить всякую живность, живущую в заболоченных местах. Сейчас мы ожидаем приезда ботаников чуть ли не со всего света, которые заинтересовались новыми видами орхидей и других цветов, уже выведенных Кейрой. Лукас снова сделал паузу, чтобы прокашляться. — Отдохните несколько минут, друг мой, — с тревогой в голосе сказал Лесли. — Ничего, это пройдет, — отмахнулся Лукас. — Словом, когда все дела с Дженнифер будут улажены… Впрочем, вы сами понимаете, почему я хочу передать часть своей земли Кейре. Она этого заслуживает, черт побери! — Я очень рад, что все может так хорошо устроиться, — улыбнулся Лесли. — Вы уже рассказали о своем плане Кейре? — Нет. Я пока не хочу, чтобы она знала. — А ваш сын собирается вернуться? — Он уже здесь. И мы успели с ним… поговорить. В общем, отношения между нами налаживаются. Это меня радует. Однако разговор между Фейном и Кейрой вчера был достаточно бурным и острым, что внушает мне некоторую тревогу. Лесли смотрел на друга с грустью. Тот был, видимо, более тяжело болен, что изначально предполагал доктор. И сейчас Лесли уже не был уверен, что Лукас сказал Фейну всю правду до конца. Через двадцать минут, после дотошного осмотра, Лесли явно помрачнел. Эта перемена настроения не укрылась от Лукаса. — Мои дела стали еще хуже? — спросил он тихим бесцветным голосом. Лесли повернулся к нему спиной и принялся старательно мыть под краном руки. — Лесли, вы слышали мой вопрос? — еще тише повторил Лукас. Лесли снял с крюка полотенце, вытер руки и только тогда ответил: — Мы же всегда знали, что болезнь будет прогрессировать. И говорили с вами об этом еще несколько месяцев назад. Сейчас вам необходимо сделать ряд анализов. Лукас кивнул в знак согласия. — Но все же процесс идет, видимо, быстрее, чем вы предполагали? — с твердой настойчивостью спросил он. — Разве не так? Лесли повесил полотенце и медленно повернулся к Лукасу. Как и любой врач, он понимал, что пациенту далеко не всегда следует все знать о своей болезни. Но… Здесь не тот случай. — Да, Лукас, боюсь, что так оно и есть. Поэтому сейчас вам надо сделать две вещи. Во-первых, срочно лечь в больницу. А во-вторых, регулярно принимать кое-какие очень сильные лекарства. Не исключено, что придется пройти также курс лучевой терапии. Это займет, возможно, около двух месяцев или даже больше. Но вам необходима больница и терапия. Я понимаю, что все это не очень-то приятно. Но другого выхода, похоже, просто нет. Лукас облизнул сразу высохшие губы и, почувствовав слабость в коленях, медленно опустился на стул. — А есть ли еще какой-нибудь вариант? — спросил он. Лесли тяжело вздохнул и пожал плечами. — Другой вариант? Я могу нагрузить вас таблетками и пузырьками с самыми сильными лекарствами и отпустить домой. Тогда… — Тогда? — Тогда… — Говорите смело: сколько в таком случае я протяну? Лесли еще раз скорбно вздохнул и ответил, глядя в сторону: — Несколько месяцев. Не думаю, что больше… Лукас грустно посмотрел на друга и сокрушенно покачал головой. — Недолго же будет длиться моя новая семейная жизнь! Он чуть нахмурился. Такая мысль впервые пришла ему в голову. Каково же будет Кейре, если она овдовеет так быстро?.. Блейз спускалась к дальнему полю, как назвал эту пашню Эйдан, нагруженная всем необходимым для пикника. До переезда в Верхний Раушем она нередко устраивала пикники, но обычно не совмещала их с работой, а полностью отдавалась отдыху. Сейчас все обстояло совсем по-другому. Предполагалось, что на этот раз пикник не станет каким-то торжественным событием. В корзине Блейз лежало свернутое теплое одеяло и синтетическая пленка. Ибо стояла осень, трава была сырой и требовалось что-то подстелить, чтобы не промокнуть и не простудиться. Остальная часть корзины была заполнена всякого рода продуктами. Она уже четыре дня рисовала Эйдана с его лошадьми и плугом. Сегодня же решила пообедать вместе с ним. Домой его приглашать было не совсем удобно: ведь они еще почти не знали друг друга. С другой стороны, Блейз постоянно вспоминала старую притчу о Магомете и горе. Выходило, что роль горы в данном случае играла она. Спустившись к нижнему полю, Блейз вновь увидела ставшую уже привычной группу: одинокого пахаря и двух тащивших тяжелый плуг лошадей. Установив мольберт и натянув на него холст, половина которого уже была занята эскизом будущей картины, Блейз посмотрела на небо. Видимо, она уже привыкла к здешнему климату, потому что почти безошибочно научилась предсказывать погоду. Накануне Блейз решила, что день обещает быть ясным и солнечным. Так и оказалось. Только где-то далеко на горизонте собирались тучки, которые, похоже, не сулили никаких неприятностей. По крайней мере, в ближайшие часы. Эйдан время от времени бросал нетерпеливые взгляды в сторону, откуда обычно появлялась художница. Когда же увидел Блейз, то поднял вверх левую руку, продолжая правой направлять плуг вдоль борозды. Но на сердце у него сразу же стало легко и радостно. Он уже успел признаться себе, что ждет эту женщину. И грустно подумал о том, что очень скоро картина будет закончена. Тогда… Но Эйдан не стал утруждать себя дальнейшими размышлениями о том, что будет тогда. Он вел одинокую жизнь и не жалел об этом. Во всяком случае, до сих пор… Однако, вопреки ожиданиям, к одиннадцати часам тучки на горизонте очень быстро сбились в одну, поплывшую прямо в сторону поля. Блейз в очередной раз посмотрела на небо, с сожалением вздохнула и опустила кисти. Она не привыкла к капризам природы и воспринимала их болезненно. Тем более что раньше рисовала и писала свои картины в основном дома. Но теперь приходилось работать на открытом воздухе. Это сулило художнице немало новых и интересных открытий. Однако, наверное, пойдет дождь. Может быть, даже разразится гроза. А значит, все планы на сегодня останутся неосуществленными. Включая пикник… Блейз посмотрела на холст. И почувствовала удовлетворение. Ей все-таки удалось схватить изменения в цвете осенней природы, на что она даже не надеялась. Кроме того, ей очень нравились лошади. Они получились, как живые, и, казалось, вот-вот двинутся с места. Но центральным элементом картины была фигура пахаря. Из-под кисти Блейз она вышла очень суровой. Лицо выглядело красивым и мужественным. В широких плечах чувствовалась богатырская сила. Но вместе с тем во всей фигуре ощущались достоинство и гордость человека, связанного и сроднившегося с землей, на которой он работает. Блейз подумала, что эта картина после ее завершения станет лучшей из всех ее работ. — Добрый день, — донесся до нее уже ставший знакомым голос. — У вас такой счастливый вид! Блейз подняла голову и увидела совсем близко от себя Эйдана с его плугом и лошадьми, мирно пившими воду из двух больших ведер. — Можете посмотреть и тогда сами поймете причину. Эйдан, внимательно следивший за движением губ Блейз, перевел взгляд на мольберт. Затем оставил плуг и, встав за спиной художницы, принялся внимательно изучать полотно. По его лицу было заметно, что картина ему нравится. — Не удивительно, что у вас на лице такая довольная улыбка, — наконец сказал он, с особым вниманием рассматривая свою собственную фигуру на холсте. На картине Эйдан выглядел гораздо выше и гораздо красивее, чем он был на самом деле. Он еще раз взглянул на холст, потом на Блейз, отчего та неожиданно для самой себя покраснела. — Что ж, хорошо! — сказала она и рассмеялась. — Я в душе романтик. Но хотела бы написать мужской портрет, скажем, немного в стиле Гейнсборо. Эйдан, снова внимательно следивший за движением губ Блейз, споткнулся на слове «Гейнсборо», но все же улыбнулся в ответ. — Дайте мне слово, что сделаете это! Блейз расстелила пленку, на ней — одеяло и разложила хлеб, масло, сыр и яблоки. Затем из корзины был извлечен термос с чаем. Закончив с «сервировкой стола», она посмотрела на Эйдана. — Вы не против того, чтобы перекусить со мной? Эйдан сделал паузу, переводя фразу Блейз с языка губ, после чего смущенно посмотрел на нее. Если он согласится, то очень скоро его секрет будет раскрыт. С другой стороны, сыр, свежий хлеб, масло выглядели такими соблазнительными, а из открытого термоса поднимался душистый пар от первосортного чая. Кроме того, ему безумно хотелось подольше посмотреть в эти смеющиеся зеленые глаза. А впрочем, почему бы и не согласиться? Эйдан согнулся вдвое и осторожно опустился на траву, подальше от одеяла, чтобы не испачкать его грязными от глины сапогами. Блейз отрезала кусок хлеба, намазала его маслом и положила сверху толстый кусок сыра. Затем, переложив бутерброд на тарелку, передала ее Эйдану. Тот взял тарелку, поблагодарил Блейз, и оба с жадностью, не произнося ни слова, набросились на еду. Краем глаза Эйдан наблюдал за Блейз. Когда же она подняла голову, то повернулся и посмотрел ей прямо в лицо. Она улыбнулась. — Вы знаете, я всегда думала, что сельский пейзаж можно рисовать только летом. Но многие коттеджи осенью выглядят гораздо более красочными, чем даже в августе, когда я приехала к леди Уэсткомб договариваться об аренде жилища. Эйдан слизнул кусочек масла с пальцев, не подумав о том, что этот жест может шокировать Блейз. Она поспешно отвела глаза в сторону. — Эту яркость придают георгины, — поспешно сказал Эйдан. — У меня в саду их полно. Они любят бабье лето и особенно красивы именно теперь. А еще мамзы. — Что? — Мамзы. — Что это такое? — Их еще называют очень сложно: три… кри… зам… — Хризантемы? — догадалась Блейз. — Да, именно они. Эйдан не осмелился повторить столь сложное для него слово. Блейз, заметив это, решила, что его частое смущение объясняется косноязычием, которого он стеснялся. Она еще подумала, не постоянные ли насмешки, на которые так падки дети, заставили Эйдана переехать сюда и заняться лошадьми? — Хорошо, — сказала Блейз, решив делать вид, что не замечает дефектов его речи. — Я сначала посажу их на своем домашнем участке. Правда, не знаю, что из этого получится: ведь я не садовник. И спокойно могу выбросить стебель цветка, приняв его за сорняк! Эйдан улыбнулся. Ему нравилось, как Блейз смеется. У нее это получалось легко и естественно. При этом глаза становились почти голубыми, как незабудки. — В это время года, — назидательно сказал Эйдан, — очень легко отличить цветочные стебли от сорняков. Сейчас цветок либо уже совсем расцвел, либо его головка показалась из-под земли. А сорняки только еще начинают прорастать. Если хотите, я могу прийти к вам и все показать. Эйдан смутился и замолчал. Уже в который раз он сначала говорит, а потом думает! Он откусил кусочек соленого огурца и посмотрел в сторону поля. Лошади уже напились и спокойно дремали, повесив головы. По листьям деревьев зашелестел легкий ветерок. Блейз поежилась и посмотрела на небо. — Надо спрятать холст и сложить мольберт. Того и гляди, пойдет дождь. Эйдан, казалось, не слышал ее слов и продолжал наблюдать за лошадьми. Блейз пожала плечами и занялась мольбертом. Он повернул к ней голову и, казалось, только теперь увидел, что она начала складывать вещи. Блейз же насмешливо скривила губу. Она знала, что не принадлежит к числу ярких и интересных собеседников. Ибо на протяжении многих лет не имела возможности разговаривать ни с кем, кроме своей больной матери. Постоянное дежурство у ее постели сделало Блейз достаточно скучным человеком. Но… Но все равно: Эйдан мог бы быть более учтивым и уделять ей чуточку больше внимания! Она аккуратно сложила холст и положила в сумку. Когда же обернулась, то увидела, что Эйдан занят тем, что тщательно стряхивает со своего комбинезона хлебные крошки. — Спасибо за ланч, — сказал он, чувствуя себя еще более неловко. Теперь он понимал, что сделал ошибку, приняв предложение Блейз перекусить вместе. — О чем вы говорите! — разочарованным тоном ответила Блейз. Ей очень хотелось, чтобы Эйдан остался рядом еще на некоторое время. С развевавшимися на ветру густыми длинными волосами он показался ей просто-таки прекрасным. Эйдан стоял совсем рядом и смотрел на нее. Его кожа, казалось, была выдублена из шкуры, и Блейз вдруг очень захотелось ее потрогать. А заодно исследовать морщинки, лучившиеся в уголках глаз и углублявшиеся, когда Эйдан улыбался. Хотя, как уже успела заметить Блейз, такое с ним случалось довольно редко. — Хотите еще чаю? — предложила Блейз, потянувшись за термосом. Эйдан слегка прищурился. Он знал, что правильно прочел по губам Блейз ее слова. Но кроме слов, было и нечто еще. Что-то настойчиво твердило ему: она хочет, чтобы ты остался! Эйдан старался не верить своему внутреннему голосу. Но в глубине души понимал, что не ошибается. Эта женщина действительно не желает, чтобы он, Эйдан Шоу, уходил! Он почувствовал, как на его глаза навертываются слезы. Ведь за всю жизнь никто не искал его общества или дружбы. За исключением матери, которая умерла много лет назад. Неожиданно Эйдан почувствовал страх. Нет, не потому, что чего-то испугался. Просто ему показалось, что в его жизни происходит нечто очень важное. Что жизнь может вот-вот измениться. И он не был уверен, что хочет этого. — Я… не могу остаться, — чуть слышно проговорил Эйдан. В этот момент он очень хотел слышать свой собственный голос. Ему нужно было убедиться, что все идет нормально. — Мне надо посмотреть, что делают лошади, — добавил он. Хорошенькое личико Блейз как-то сразу поникло. Она растерянно посмотрела на Эйдана и готовым сорваться голосом проговорила: — Да-да, конечно! Вы должны присмотреть за лошадьми. И вновь наклонилась над корзиной и сумкой, продолжая упаковывать вещи. Чувствуя, что Эйдан еще стоит рядом, она подняла голову и посмотрела на него. — Может быть, нам сходить в паб и немного выпить? Если, конечно, у вас нет других планов. — Нет, у меня нет никаких планов, — ответил Эйдан, от неожиданности отступив на шаг. Лицо Блейз просияло. — Тогда пойдемте сегодня? Эйдан изо всех сил боролся с охватившей его паникой. Ему на ум пришли слова старого учителя: «Если есть сомнения, то спрашивай. Постарайся все выяснить до конца»… Спрашивай… Учителю легко было так говорить… — Хорошо. — Эйдан согласился на что-то такое, чего еще сам толком не понимал. Ибо ни в одном пабе за всю жизнь ни разу не был. — Но куда? — все же спросил он. Блейз часто заморгала, озадаченно посмотрела на Эйдана и пожала плечами. — Я не знаю другого паба, кроме «Камня и цапли». Там и встретимся. Думаю, это заведение не настолько велико, чтобы не найти друг друга. В паб, подумал Эйдан. Конечно! А где еще здесь можно посидеть и выпить? И он кивнул. — Хорошо. Сегодня вечером встречаемся в пабе. В котором часу? В восемь? На лице Блейз появилась счастливая улыбка. — Пусть так. В восемь часов. Только когда Эйдан повернулся и направился к своим лошадям, Блейз вдруг подумала, что еще ни разу не была в пабе «Камень и цапля». А Эйдан тем временем размышлял о том, что случится, если в пабе к ним подсядут другие посетители и все разом начнут говорить. Ведь он не сможет одновременно читать по губам каждого. Тогда… Эйдан пожал плечами. Если так произойдет, то это будет означать для него не только конец отношений с Блейз, но и вообще крушение мира… Фейн припарковал машину в центре деревни и долго смотрел на большой дом, где живет Кейра. Нет, сегодня он не пойдет к этой Уэсткомб! Именно Уэсткомб, а не Харвуд! Она не имеет никакого права носить их родовую фамилию! И все же спустя почти сутки с того момента, как он потерпел фиаско в попытке установить интимные отношения с этой женщиной, Фейн все еще ощущал тепло ее губ. Но уже было очевидно, что для победы над ней надо все детально продумать, изучить и попытаться произвести разведку. То есть действовать по принципу: «узнай своего врага». Этим Фейн и решил сразу же заняться. Он снял висевший в салоне автомобиля легкий пиджак и надел его. Затем закрыл машину и направился к большим железным воротам, рядом с которыми висела доска с выбитым на ней большими белыми буквами предупреждением: НАЦИОНАЛЬНЫЙ ЗАПОВЕДНИК УЭСТКОМБ Посетителей просят ходить только по пешеходным тропинкам О том, что Кейра превратила свои земельный угодья в заповедник для диких животных, Фейн, конечно, уже знал. Он только терялся в догадках, зачем ей это понадобилось. Безусловно, можно было договориться с инспекцией о том, чтобы заповедник облагался льготным налогом или вовсе не облагался. Но ведь, помимо этого, должна же у этой женщины быть и какая-то финансовая заинтересованность в затеянном предприятии! Какая? Этого Фейн никак не мог понять. Хотя был твердо уверен, что таковая, несомненно, существует. Может быть, Кейра нашла спонсоров? Или добилась государственных субсидий? В последние годы правительство все чаще финансирует фермеров, желающих приобрести пустующие земли. Под этим соусом можно протащить что угодно. В том числе и заповедник… За воротами тянулась небольшая аллея, обсаженная ореховыми деревьями. Несколько созревших орехов валялось на тропинке. Фейн пожал плечами, нагнулся, подобрал их и разложил по карманам. И вдруг среди ветвей мелькнула какая-то рыжая тень. Фейн вздрогнул от неожиданности, но, взглянув вверх, увидел у себя над головой белку. То, что ее шерсть была черно-рыжего цвета, его порядком удивило: раньше в округе водились лишь серые, с серебристым отливом, зверьки. Фейн вынул из кармана орех и посмотрел на белку. Та, видимо испугавшись его взгляда, перепрыгнула на соседнее дерево. — Ну, не бойся же! — сказал ей Фейн и тихо рассмеялся. — Я же не знал, что это твоя тропинка! Он бросил орех на землю и отошел на несколько шагов. Белка тут же спрыгнула вниз, подобрала орех и через долю секунды уже сидела высоко на дереве. Фейн подмигнул ей и пошел дальше. На душе у него сразу же стало легко и радостно, хотя с востока на стоявшее уже высоко солнце неумолимо наползали темно-серые тучи. Штаб-квартира фирмы «Харвуд констракшн» располагалась в Лондоне. Фейн выехал оттуда рано утром. Шум и загазованность огромного города остались позади. И сейчас он с наслаждением вдыхал свежий ароматный воздух, вслушивался в лесную тишину и время от времени наклонял голову, пробираясь под низко нависшими ветвями развесистых деревьев. Взобравшись на поросшую густой травой вершину невысокого холма, Фейн огляделся по сторонам. Справа виднелись огромные валуны Камней Пенды. Он невольно задержал на них взгляд. Дженнифер говорила ему, что Кейра получила свой не такой уж высокий титул именно благодаря этой местности, которой издавна владели Уэсткомбы. Фейн еще раз посмотрел на седые валуны. И вдруг почувствовал, как непонятная сила тянет его подойти к ним. Камни словно обещали рассказать ему что-то важное… Он постоял еще несколько мгновений на вершине холма, борясь с этим неведомо откуда взявшимся наваждением. Потом спустился к подножию, но пошел все-таки не к валунам, а к большому заброшенному сараю. Если бы это готовое развалиться строение принадлежало ему, он быстро бы привел его в порядок и превратил в уютный загородный домик. Но, видимо, у хозяина слишком много других забот или же он просто махнул рукой на сарай. Фейн с трудом протиснулся через полуразвалившуюся дверь, которая при этом громко треснула, а подпиравшие сарай столбы заходили ходуном. Внутри было совсем темно. Прошло не менее минуты, прежде чем его глаза начали различать находящиеся там предметы. Прямо перед ним, на уровне верхней рамы входной двери, располагались то ли полки, то ли антресоли. Вдали у задней стены виднелось подобие каменного очага. Под крышей гулял ветер. Стоя посередине сарая, Фейн стал почти машинально подсчитывать, за сколько можно было бы его продать. Но тут из темноты прямо ему навстречу взлетело нечто похожее на привидение. Оно не издало ни одного звука, и Фейн почувствовал, как волосы у него на голове поднимаются дыбом. Он инстинктивно пригнулся. Привидение все так же бесшумно пронеслось над ним и вылетело в полуоткрытую дверь. Только тогда Фейн понял, что это была обыкновенная ночная сова. Видимо, ее напугал свет из раскрывшейся двери и возникшая на пороге человеческая фигура. Фейн с продолжавшим колотиться сердцем смотрел вслед улетевшей птице. Наконец, успокоившись, подумал о том, что сова почему-то летела совершенно бесшумно. Не было даже слышно шелеста крыльев. Фейн еще раз облегченно вздохнул и сказал почему-то вслух: — Что за чертовщина! Ведь я не слышал даже шороха крыльев! — И не услышите, — раздался где-то рядом бесстрастный голос, заставивший его подпрыгнуть от неожиданности. Но даже еще не повернувшись, он уже знал, кто стоит рядом. Ничей другой голос не смог бы мгновенно заставить закипеть кровь в его жилах. — Зачем же так подкрадываться! — огрызнулся Фейн. Кейра с доброй улыбкой посмотрела на его жесткое, полное негодования лицо. — Извините. Я вовсе не собиралась этого делать. Поймав его скептический взгляд, она глубоко вздохнула. — Насколько я понимаю, вы хотели получить удовольствие от общения с природой? Но надо ли было для этого ломать дверь и раскачивать сарай? И вообще, чтобы познакомиться с жизнью и повадками диких животных, вовсе не следует вести себя, подобно разъяренному слону. Не хватало еще, чтобы вы трубили, подняв хобот! Я, например, провела не один год, мирно прогуливаясь по лесу. Звери не боятся меня. Потому что знают, что я не причиню им никакого вреда. — Но почему все-таки я не слышал шелеста крыльев при полете совы? — тупо спросил Фейн. — Это особенность амбарных сов. Они охотятся по ночам на полевых мышей и сусликов. Шорох крыльев мог бы их спугнуть. И совы умерли бы с голоду. Вот природа и наделила их очень мягкими крыльями, не производящими никакого шума. Глаза Фейна подозрительно сузились и сделались колючими: — Вы очень эрудированны, — усмехнулся он. — Я занимаюсь заповедником уже не первый год. Пора стать эрудированной. Фейн печально улыбнулся. — Да, вы правы. Заповедник требует много труда. И лично вашего, и той армии управляющих, которую, по-видимому, вам приходится содержать. — У меня нет управляющих, — со вздохом ответила Кейра. — Есть всего три лесника, которые помогают следить за порядком в заповеднике. Время от времени я нанимаю специалистов для проверки состояния деревьев. Если требуются эксперты в каких-то специфических областях, то я всегда могу таковых найти, используя многочисленные знакомства и деловые контакты. Но заповедник содержу я сама. Из моего семейного бюджета получают зарплату лесники. На мои же средства существует ветеринарная лечебница. Фейн продолжал смотреть Кейре в глаза, тщетно пытаясь поймать ее на лжи. Она поняла это и невесело рассмеялась. — В чем дело, Фейн? Или вы думаете, что Национальный заповедник только бумажная империя? А я просто пользуюсь своим именем и титулом, разыгрывая из себя благотворительницу? Фейн молчал, ибо Кейра точно угадала его мысли. У него в голове не укладывалось, что такая красивая и элегантная женщина пачкает себе руки подобного рода работой. Глядя на ее вымазанные глиной высокие сапоги, ему захотелось задушить эту женщину… Или поцеловать… Вернее, сначала поцеловать, а потом задушить… Кейра тяжело вздохнула, подумав, что убедить этого человека в том, что он не прав, невозможно. Фейн явно продолжал приписывать ей самое худшее. — Я действительно разрешила использовать свое имя и титул нескольким благотворительным организациям, — устало сказала она. — Кроме того, руковожу деятельностью основателей фонда в Херонри. И присутствую на их собраниях. В ближайшую субботу откроется осенняя ярмарка, традиционный деревенский праздник. Семейство Уэсткомб устраивало его на протяжении столетий. А Херонри всегда был местом его проведения. Что же касается заповедника, то он целиком принадлежит мне. И идея его создания, и ответственность за всех обитающих в нем живых существ. Может быть, хотите осмотреть его? Я с удовольствием стала бы вашим гидом. — Спасибо. Как-нибудь я обязательно воспользуюсь вашим любезным приглашением. Наверное, содержание такого огромного хозяйства требует больших денег, — сказал Фейн, внимательно глядя на Кейру. Она ответила ему долгим печальным взглядом. — Вы стараетесь усмотреть какие-то внутренние мотивы во всем, что я говорю или делаю, не так ли? — спросила Кейра все тем же усталым голосом. — Но я никакая не ведьма, а обыкновенная женщина. И, как все другие, могу ошибаться, подчас совершать поступки, о которых впоследствии жалею. — Как, например, брак с моим отцом? — Пожалуй, речь скорее может идти о других мужчинах, в которых я ошибалась. — Других мужчинах? И много их было, этих мужчин? Кейра рассмеялась каким-то грубым, почти неприличным смехом, заставившим Фейна на несколько минут потерять дар речи. — Вот я и попала в местные потаскухи! — сказала она. — Должна вас разочаровать, Фейн, но до вас — простите, до вашего отца — у меня был всего лишь один мужчина. Он обещал на мне жениться и всячески заботиться. В общем, лгал мне, как все мужчины лгут женщинам. Но скоро убедился, что содержание Херонри будет ему очень дорого стоить. Уже не говоря о том, что в поместье придется вложить немало труда. После этого он передумал. И все же я благодарна ему: он ушел вовремя. Но все это в прошлом. Сейчас я очень счастлива с вашим отцом. Голос Кейры дрогнул, и в нем послышались злые нотки. Фейн смотрел на ее бледное и ставшее сразу каким-то жалким лицо. И вдруг почувствовал себя одиноким и потерянным. Что он мог сказать? Мог ли признаться, что еще не встречал столь красивой и умной женщины, которой так не повезло в жизни. И впервые подумал, что неправильно ведет себя с ней. — Простите, — чуть слышно прошептал Фейн. — Я не хотел быть любопытным. Все это меня не касается. — Безусловно, — проговорила Кейра, выпрямившись и глядя в глаза Фейну. — Так что оставим этот разговор. Давайте лучше вернемся к моему обещанию показать вам заповедник. Почувствовав холодные нотки в ее голосе, Фейн пожалел, что позволил Кейре вовлечь себя в разговор, касавшийся ее прошлого. В конце концов, ему нет до этого никакого дела! — Хорошо, — ответил он совершенно равнодушным тоном. — Но не думайте, что вам удалось в чем-то меня убедить. Простите, но я не из тех, кому читают лекции! Кейра почувствовала, как в ней нарастает раздражение. — Поверьте, у меня не было никакого намерения читать вам лекции. При этом она сделала особый акцент на слове «вам». Глаза Фейна блеснули злобой. — Кто вы такая, упрямая мерзкая тварь?! — вскричал он, протягивая руку к Кейре, чтобы… Он еще и сам не знал, что хотел сделать. Но на этот раз она оказалась проворнее. Как испуганный олень, Кейра молниеносно отступила на шаг и отклонилась в сторону. — Думаю, что я не такая, — хладнокровно ответила она. — И не надо больше произносить подобных слов. Фейн опустил руку и посмотрел в лицо молодой женщине. Она казалась античной богиней, королевой, несмотря на то что была в узких джинсах и старом черном свитере с протертыми локтями. — Вы правы, — холодно согласился Фейн. — И уже доказали это. Кейра грустно улыбнулась. Неужели он воображал, что так легко возьмет верх в споре с ней? Что ж, сегодня она доказала, что в джунглях жизни умеет царапаться не только Фейн Харвуд. — Да, доказала. Причем к нашему обоюдному удовлетворению, — сказала она, глядя на сжимающиеся в кулаки руки Фейна. Он понял, что Кейра заметила, как напряглась его мужская плоть. Чего Фейн ни в коем случае не хотел. — Вы очень самонадеянная дама, не правда ли? — прошептал Фейн, стараясь при этом не выдать громкого стука своего сердца. В душе он был рад, что Кейра наконец-то хоть о чем-то стала говорить с ним серьезно. Даже если предметом их разговора был всего лишь участок земли. Он понял, что в Кейре есть внутренний огонь, запрятанный очень глубоко. И хотя Фейн по идее должен был негодовать по поводу того, что эта женщина просто искательница чужого богатства, он не чувствовал в душе гнева. Ему стало легче. Несмотря на свой показной смех, Кейра не была в себе до конца уверена. Фейн Харвуд терроризировал ее. Заставлял содрогаться. Возбуждал. Но не внушал уверенности и не делал ее самонадеянной… — Правильней было бы сказать, — произнесла она мягко, — что я знаю, как защитить все то, что мне принадлежит. И если вы полагаете, что я дам вам построить бетонные джунгли рядом со своим поместьем, то глубоко ошибаетесь. Советую еще не раз серьезно подумать, прежде чем решиться на подобный шаг. Фейн нервно вздохнул, чувствуя, как все его тело охватывает нестерпимый жар. Он почти не слышал последних фраз Кейры. В его воображении возник образ разъяренной тигрицы, защищающей свое жилище. — Я могу научить вас охранять все то, что вы считаете своим, — усмехнулся он. И неожиданно ощутил непреодолимое желание услышать, что она считает и его самого своей принадлежностью… ГЛАВА 6 Поминутно вздыхая, Блейз перебирала свой скудный гардероб, уже в который раз давая себе обещание в ближайшее время непременно проехаться по магазином и приодеться. Для подобной цели лучше всего подходил лежавший неподалеку небольшой городок Байсестер, славившийся рынками и всевозможными лавками. Там, как уверяли, можно купить буквально все. Она достала из шкафа свою самую хорошую юбку лилового цвета, темно-розовую блузку и, надев их, критически осмотрела себя. Оставшись собой довольной, она направилась в кухню покормить кота. Китс встретил ее требовательным мяуканьем и, пока ему готовилась еда, нетерпеливо крутился возле ног. Затем сел около плошки и принялся за трапезу. Блейз чуть ли не в сотый раз взглянула на часы. Боже, она нервничает, словно вчерашняя гимназистка! Нельзя же быть такой нетерпеливой! Просто смешно! Подумаешь, событие: пойти в паб с человеком, портрет которого пишешь. И немного выпить. Но в душе Блейз чувствовала, что все это далеко не так… Еще только половина восьмого. А чтобы дойти до паба «Камень и цапля», ей потребуется не более двух минут. Блейз еще ни разу в жизни не была в пабе. Но поскольку «Камень и цапля», судя по всему, был своеобразным клубом Верхнего Раушема, она решила, что все разно когда-нибудь ей придется познакомиться с этим заведением. Ибо дни одиночества, по-видимому, должны остаться в прошлом. Она вышла на улицу, махнула на прошание сидевшему у окна коту, провожавшему ее грустным взглядом, и через несколько минут была уже у дверей паба. Несмотря на сравнительно ранний час, паб «Камень и цапля» не мог пожаловаться на недостаток посетителей. Блейз в нерешительности остановилась на пороге и огляделась. Ей уже рассказали, что хотя здесь можно было выпить хорошего вина и даже виски, но все же основными посетителями были любители пива. Действительно, почитатели этого пенистого напитка сидели вокруг столов, прикладывались к кружкам, закусывали вяленой рыбой и раками, а заодно обсуждали всякие проблемы. Блейз невольно подумала о том, сколько же ячменя уходит на такое количество пива! Может быть, и Эйдан работает только для того, чтобы старый бармен в дальнем углу с веселой улыбкой подставлял кружку за кружкой под бьющую из крана бочки пенистую струю… Но это были веселые мысли. Переступив наконец порог, Блейз, к своему немалому удивлению, не услышала хриплых пьяных голосов и грубых перебранок между посетителями. Она сделала еще один шаг и снова огляделась. На этот раз более внимательно. Помещение было довольно старое, с деревянными вспученными стенами, вдоль которых тянулся ряд тускло освещавших его бра, и низким темным потолком. У дальней стены стояло пианино, за которым сидел мужчина и наигрывал какую-то очень знакомую красивую мелодию. Что это была за музыка? Блейз никак не могла вспомнить, хотя не раз слышала. Ах да! «Странник на берегу». Милая песенка, бывшая когда-то в большой моде и которую еще в молодости очень любила ее мать. Подойдя к стойке, Блейз с улыбкой посмотрела на Мишелл, жену хозяина, колдовавшую над каким-то коктейлем. Та сразу же узнала ее и с улыбкой подала ей меню. Оно состояло в основном из названий различных сортов пива. Но внизу, под жирной чертой, значились и имевшиеся в продаже вина. Блейз внимательно просмотрела список и попросила бокал старого выдержанного шампанского. — Теперь нам уже нельзя называть это вино шампанским, — с сожалением сказала Мишелл, наполняя бокал Блейз золотистым напитком. — Французские виноделы активно протестуют против этого. Но между собой мы продолжаем считать его шампанским. Причем самого высшего качества. Кстати, так повелось с давних времен. Блейз пригубила бокал, и лицо ее просияло от удовольствия. — Это просто чудесно! Мишелл улыбнулась в ответ и кивнула. — Я налью вам еще, ладно? Наверное, платить будет мужчина, которого вы, очевидно, ждете? Блейз не особенно удивилась подобной проницательности хозяйки. Догадаться, что за молодую красивую женщину заплатит кавалер, ей-Богу, было не так уж трудно. Впрочем, она и не думала что-либо скрывать. И утвердительно кивнула. — У меня здесь назначена встреча с Эйданом. — Вы имеете в виду конюха? Блейз озадаченно посмотрела на хозяйку. Неужели, проработав в деревне более пяти лет, Эйдан так и не заслужил, чтобы в пабе его знали по имени? — Вы согласны, что он не совсем обычный человек? — кислым тоном спросила она у хозяйки. Та неожиданно рассмеялась. — Он ни разу нас не посетил со дня своего приезда. Правда, говорят, что его ноги не было также и ни в одном другом местном баре. Может быть, он трезвенник? Я слышала, что среди йоркширцев таких немало. Впрочем, ничего удивительного. Ведь они живут в горах, где нет ни ресторанов, ни баров, ни просто пабов. Поэтому там даже не знают вкуса настоящего вина. Думаю, что он как раз из них. Блейз покраснела. Хозяйка заметила это, и ее круглые глаза сразу же сделались мягкими и добрыми. — Я была бы рада, если бы вам удалось обучить его хорошим манерам, Блейз, — игриво подмигнула ей Мишелл. Блейз взяла свой бокал и села за столик в дальнем углу. В свете висевшего прямо над головой бра шампанское казалось золотистым. Блейз сделала еще один глоток и задумалась. Почему Эйдан не сошелся поближе с местными жителями? Ведь вот, например, она — всего месяц как появилась в деревне, а супруга бармена уже зовет ее просто по имени. Может быть, он чересчур сдержан и нелюдим? А здешние доброжелательные, хлебосольные жители принимают это за высокомерие и чванство? Все это выглядело таинственным и загадочным. Но Блейз любила разгадывать загадки… Тем временем Эйдан, не подозревавший о мыслях, терзавших Блейз, спокойно шел по улице, направляясь в сторону паба. Он уже виднелся впереди, освещенный несколькими фонарями. Над входом красовалась недурно нарисованная цапля, стоящая на одном из камней Пенды. Эйдан на мгновение остановился. Для большинства, если не для всех мужчин в деревне, этот паб был привычным местом встреч и споров. Но Эйдан к ним не принадлежал… Не принадлежал никогда… Он вздохнул и грустно улыбнулся самому себе. Затем пошел дальше и через несколько минут оказался у бокового входа в паб. Дернув дверь за железную ручку, вошел. Кивнув двум сидевшим за крайним столом работникам местной фермы, потом еще нескольким, Эйдан направился прямо к стойке, чем несказанно удивил всех присутствующих. Никому раньше и в голову не приходило, что нелюдимый Эйдан Шоу может прийти в паб и заказать вина, виски или даже просто пива. Фермерские работники хорошо относились к Эйдану. Когда они впервые услышали, что леди Пенда отказывается от использования на полевых работах техники в пользу лошадей, это вызвало всеобщую тревогу. Многие стали опасаться потерять работу. Появление же в качестве управляющего человека из Йоркшира еще более усилило волнение среди работников. Но все уладилось само собой, тихо и спокойно. Оказалось, что лошади требовали даже большего внимания, нежели техника. Это привело к увеличению числа рабочих мест. Спрос на органические удобрения не только не упал, как предсказывали скептики, но, наоборот, вырос. Одновременно увеличились и заработки. Эйдан же очень скоро зарекомендовал себя терпеливым и опытным наставником молодежи в работе с лошадьми. Животные его понимали и охотно слушались. Внимательное и уважительное отношение к детям и подросткам снискало ему не только любовь их самих, но и родителей. Последние охотно отпускали своих чад с Эйда-ном, куда бы он ни пошел. Прошло несколько лет, и реформы леди Пенды начали давать результаты. Выросшая за это время в деревне молодежь смогла увидеть и понять многое, чего нельзя было постигнуть, работая на тракторе. Горностаи и ласки в лесах и рощах. Гнезда жаворонков в полях, которые никогда не распахивались, пока не выводились птенцы. Совы и ястребы. Лисы и фазаны. И, как само собой разумеющееся, никакой охоты на территории заповедника. Тем не менее Эйдан не знал о дружеских чувствах, питаемых к нему селянами, провожавшими сейчас его добрыми, но полными любопытства взглядами. Подойдя к стойке, он замер на месте, чувствуя себя почему-то очень сконфуженным. — Привет, пришелец, — приветствовала его Мишелл. — Что изволите заказать? — А что бы вы посоветовали? Мишелл рассмеялась и положила перед Эйданом меню. Тот беспомощно пробежал глазами длинный список, после чего страдальчески посмотрел на хозяйку. Мишелл сразу же поняла значение этого взгляда и, чтобы не усложнять жизнь человеку, только что покинувшему свою скорлупу, и не отпугивать его, молча налила ему кружку отменного местного пива. Она на секунду отвернулась, чтобы закрыть кран в бочке, но тут же вновь повернулась к Эйдану, чтобы тот мог по ее губам прочесть цену пива. О глухоте Эйдана Шоу Мишелл впервые узнала от своего друга Мейвиса. Хотя догадывалась об этом и раньше. Так или иначе, но сейчас об этом знала уже вся деревня. Но все тактично молчали. Видимо, считали, что если человек сам не хочет говорить на эту тему, то не надо лезть в чужую душу. Увидев Эйдана в пабе, Мишелл порадовалась за него, решив, что это, возможно, означает конец его затворничеству. Для нее теперь не являлось секретом и то, что этим Эйдан обязан Блейз. Он вынул из кармана бумажник и протянул хозяйке пятифунтовую купюру. Мишелл взяла ее, улыбнулась и кивнула в сторону сидевшей в углу Блейз. — Она уже ждет вас. Эйдан оглянулся и, увидев Блейз, взял свою кружку с пивом и направился к ней. Блейз смотрела на него и чувствовала, как у нее часто начинает биться сердце, а по всему телу разливается приятная истома. Эйдан был просто, но очень аккуратно одет — в чистые джинсы и темно-зеленый джемпер. На этом фоне его волосы казались еще более темными, а карие глаза позеленели. Он шел между столов, как огромный сильный лось — важно, но очень грациозно. Сев на затрещавшую под ним скамью, он посмотрел на Блейз так, как будто видел ее впервые. Она почувствовала, что начинает нервничать. Почему? Этого Блейз не могла понять. Так же, как и неведомо откуда взявшейся застенчивости. Может быть, причиной тому была очень приятная внешность конюха-управляющего. Или романтика того труда, которым он занимался в поле. Или же спокойствие, заставлявшее невольно думать, что этот человек уже достиг всего в жизни… Но тогда почему он так трудно сходится с людьми? Некоторые дефекты речи? Это не может быть причиной. Тогда что же? Блейз смотрела на него и все больше убеждалась, что Эйдан что-то от нее скрывает. А может быть, и не только от нее… От всей деревни… Кстати, почему он уехал из Йоркшира? Ей отчаянно захотелось немедленно получить ответы на все эти вопросы. Докопаться до истины. И не только из любопытства. Блейз чувствовала, что Эйдан Шоу начинает занимать важное место в ее жизни. О, она отлично понимала, что будут говорить скептики! Они начнут язвить, что эта пока еще сравнительно молодая художница настолько боится остаться старой девой, что кидается на первого мужика, встретившегося ей после долгого добровольного заточения. И в глубине души Блейз не могла не согласиться, что в этом есть доля правды. Она очень активно стремилась завязывать новые знакомства. Ей хотелось любви. Хотелось создать семью — короче, всего того, что так необходимо женщине для счастья. Блейз кожей чувствовала, что Эйдан — это серьезно. Хотя он первый мужчина, которого она встретила после смерти матери. Он, несомненно, сложная натура, загадочный человек. Не подпускающий к себе слишком близко. И если бы Блейз был просто нужен партнер для постели, то она постаралась бы найти такового в ближайшем деревенском окружении. Наверное, для этого ей не пришлось бы прилагать слишком больших усилий. Ибо Блейз знала, что имеет привлекательную внешность, на которую здесь многие бы клюнули… Что же касается Эйдана, то… Блейз улыбнулась ему. Она была очень рада, что тот не умел читать чужие мысли. Иначе бы, наверное, испугался! — Мне здесь нравится, — просто сказала она, обведя взглядом паб. — Кроме того, говорят, что Мишелл умеет готовить замечательные коктейли. А меня она угостила чудесным вином. Эйдан молча кивнул и сделал большой глоток пива, которое оказалось очень вкусным. — У нее отменное пиво, — сказал он, подняв кружку и внимательно рассматривая ее на свет. Блейз не смогла удержаться и усмехнулась. Ситуация напоминала процесс удаления зуба. Она подняла глаза на Эйдана, который в этот момент не следил за ее губами и не знал, что с ним разговаривают. Он успел увидеть лишь улыбку, которая показалась ему настолько заразительной, что он не выдержал и засмеялся. — А чего, собственно, мы с вами нашли здесь уж такого смешного? — Ничего, — отрицательно покачала головой Блейз. — Просто смеемся над собой. — А над чем конкретно? — Право, не знаю, — призналась Блейз, и голубые глаза ее потемнели. Эйдан так внимательно посмотрел на нее, что Блейз испугалась, не перестаралась ли она с косметикой. Но он медленно откинулся на спинку скамьи и с трудом произнес: — Блейз… Больше он ничего не мог сказать. Нет, только не сейчас… И вообще, наверное, никогда… Блейз вся напряглась. Она наклонилась над столом и положила свою ладонь на его, поняв, что Эйдан хочет сказать что-то очень важное. А инстинкт подсказывал, что ей непременно нужно это услышать. Непременно… Блейз даже самой себе не могла объяснить, почему ей так необходимо выслушать его до конца. Но Эйдан тряхнул головой и смущенно сказал: — Да так… Ничего… Я… Лучше скажите, что привело вас в нашу деревню? Только ли красота местности? Улыбка сползла с лица Блейз. Она стала длинно и довольно занудно рассказывать ему о себе. О жизни в родительском доме, о болезни и смерти матери. О том, как впервые начала рисовать. И как потом решила сделать живопись своей профессией. Когда Блейз кончила говорить, то обнаружила, что допивает уже третий бокал шампанского. Во время этой исповеди Эйдан с напряженным вниманием следил за ее артикуляцией, чтобы не пропустить ни слова. Теперь же он старался собраться с духом и рассказать ей все о себе. Но как он мог это сделать? Тогда пришлось бы открыть и то, что… Эйдан поднял взгляд на Блейз и увидел, что она внимательно смотрит на него своими мягкими голубыми глазами. — Вы вдруг стали таким серьезным, — сказала Блейз и улыбнулась ему. — Извините, я вовсе не хотела за вами подсматривать. Наверное, шампанское Мишелл действует сильнее, чем мне казалось. Эйдан ухватился за эти слова, как тонущий за соломинку. Он посмотрел на часы, которые показывали уже половину одиннадцатого. За рассказом Блейз о себе время пролетело незаметно. Эйдан медленно встал из-за стола и угрюмо сказал: — Пора домой. И протянул Блейз руку. Она подала ему свою, почувствовав крепкое пожатие широкой ладони. Потом встала и чуть было не упала, зацепившись за ножку стола. — Осторожно, — улыбнулся Эйдан, поддержав Блейз за локоть. Она взглядом поблагодарила его и пошла к выходу. Мишелл улыбнулась обоим на прощание, велела слуге вытереть стол и убрать оставленные Блейз и Эйданом бокал и пивную кружку. Тем временем к стойке подошел Берт, муж Мишелл, и тихонько сказал ей на ухо: — Вот никогда бы не подумал, что увижу его здесь! — Они еще придут, — с усмешкой ответила Мишелл. — И не раз! Она посмотрела на закрывшуюся дверь и глубоко вздохнула. Какое это счастье — молодость и любовь! А впрочем, любовь хороша и в пожилом возрасте… И Мишелл игриво шлепнула мужа по мягкому месту. Снаружи похолодало. Блейз сразу же съежилась от холода. Эйдан посмотрел на нее и нахмурился. — Почему вы не надели пальто? И прежде чем Блейз сообразила, что ответить, он стянул с себя теплый свитер, накинул его ей на плечи, завязав спереди рукава узлом. Свитер еще сохранял тепло тела Эйдана. Блейз чувствовала запах крема для бритья, которым тот, видимо, воспользовался, выходя из дому. — Но ведь вы остались в одной рубашке! — воскликнула Блейз, посмотрев на Эйдана. — Так можно и простудиться! Она помедлила несколько мгновений и вдруг предложила: — Хотите согреться? Можно зайти ко мне домой и выпить чего-нибудь горячего: чаю, кофе или шоколада. Эйдан шел позади, а потому не мог видеть ее губ. И, естественно, ничего не ответил. Блейз, не замедляя шага, повернула на тропинку, ведущую к ее коттеджу, до которого оставалось каких-нибудь сто с небольшим метров. Подойдя к двери, она молча открыла ее и обернулась к Эйдану. Тот стоял у калитки, не зная, что делать. — Пойдемте, — мягко сказала Блейз. На этот раз Эйдан видел движения ее губ и понял. Он сделал шаг вперед. Его сердце бешено билось. А голову сверлила мысль, что он готов сделать непростительную глупость, играя с огнем. Все же он поднялся по ступенькам и вошел в дом. Блейз быстро закрыла за его спиной дверь и заперла на ключ. Теперь у Эйдана не было иного выхода, кроме как послушно следовать за хозяйкой. Пройдя внутрь, он тут же убедился, что коттедж Блейз ничем не отличается от его собственного. Так же крепко сбит. С низкими потолками. Очень уютный. Блейз провела Эйдана на кухню, где было довольно прохладно. — У вас нет камина? — озадаченно спросил он. Блейз поставила на плиту чайник и смущенно посмотрела на холодную каминную решетку. — Я не знаю, как им пользоваться. В спальне у меня электрический обогреватель. Стоит только повернуть ручку, и все в порядке. А здесь… Гарри, мой сосед, все же советует пользоваться камином. Он говорит, что это обойдется мне гораздо дешевле, нежели электропечь. И даже обещал наколоть дров. Но я не знаю, как их разжечь. А хотелось бы, чтобы очаг горел. Это придало бы тепла и уюта всему дому. То, что все это простая болтовня, Блейз отлично понимала, а потому покраснела, словно чувствуя себя в чем-то виноватой. Эйдан, не спускавший глаз с ее губ, наверное, подумал, что она просто сумасшедшая. Блейз, повернувшись спиной к кухонному шкафу, вынула оттуда две чашки и налила в них горячий шоколад. Эйдан, следивший за каждым ее движением, робко сказал: — Я мог бы научить вас разжигать камин и долго поддерживать в нем огонь. Для этого требуется всего-навсего газета, несколько лучинок, пара поленьев и немного угля. Как только огонь разгорится, вам надо будет время от времени подбрасывать в него поленья. У Кейры, у самой границы ее угодий, есть специально выделенный для рубки леса участок. Зимой два раза в неделю оттуда привозят в деревню дрова и продают жителям. Причем по вполне доступной цене… Блейз участливо посмотрела на своего гостя. Ей было приятно, что не она одна занимается болтовней. Их глаза встретились. И Эйдан подумал, что еще никогда не видел такой очаровательной женщины. Чему в немалой степени способствовал накинутый на плечи Блейз зеленый джемпер с завязанными на груди рукавами. Когда Блейз подошла к нему вплотную и обняла за шею, он покорно склонил голову ей на грудь. Она поцеловала его. Хотя толком и не знала, как это делается. Ведь за всю жизнь она еще не целовалась по-настоящему с мужчиной. Но, после того как ее губы прикоснулись к его, это уже не имело никакого значения. За долю секунды до этого она подумала о том, что их носы упрутся друг в друга и не дадут губам возможности сблизиться. Однако подобного препятствия не возникло… Теперь дальнейшее развитие событий уже целиком зависело от Эйдана. Блейз почувствовала, как дрожь пробежала по всему его телу, когда их губы слились. Затем его ладони прижались к ее спине. Она ощущала их тепло через одежду. И это было очень приятно. Удивительно приятно… Блейз, почти не понимая что делает, сама прижалась к Эйдану всем телом. Ее губы широко раскрылись, и Эйдан, закрыв глаза, снова прильнул к ним. Он почувствовал их влажную и нежную теплоту, и голова у него закружилась. Из груди Эйдана вырвался стон, которого он не мог слышать. Но Блейз слышала, и звук этот вызвал у нее дрожь во всем теле. Неохотно, очень медленно она отстранилась от Эйдана и посмотрела ему в глаза. И прочла в них глубокое изумление. Ее собственные же глаза стали темно-синими, как сапфиры. Эйдан тяжело и лихорадочно дышал. Никогда он еще не целовал так страстно и безумно женщину. Но что-то перевернулось у него в душе, и он понял, что подобный душевный переворот произошел только потому, что он поцеловал именно эту женщину! Открытую, честную, красивую, добрую, мягкосердечную Блейз! Которая заслуживает самого лучшего мужчины. Он недостоин ее. Блейз увидела холодность в его глазах, когда Эйдан на мгновение отстранился от нее. Она была готова разрыдаться, вновь прильнуть к нему, пусть даже насильно. Ибо вдруг поняла, что он готов уйти от нее навсегда, а не просто из кухни в арендованном ею коттедже. — Эйдан! — сказала Блейз. Но он уже повернулся и не видел ее губ. Резким движением она сорвала с плеч его джемпер. — Возьмите свой свитер. Вы можете простудиться. Но он не обернулся. Блейз бросилась за ним и догнала у самой двери. Однако Эйдан и сам вроде бы раздумал уходить. Он остановился и почему-то упорно смотрел себе под ноги. Блейз проследила за его взглядом и увидела кота Китса, уютно расположившегося на снятом ботинке гостя. Он жмурил свои желтые глаза и громко мурлыкал. Эйдан нагнулся, взял кота на руки и большим пальцем почесал ему за ушком. Китс замурлыкал еще громче. Блейз была готова расцеловать животное! Кот явно заслужил кусок осетрины на ужин! — Эйдан, да вы нашли себе друга в этом доме! — рассмеялась она. — Китс явно вам симпатизирует. А я-то думала, что коты неприветливы! Эйдан с трудом заставил себя улыбнуться. Ему безумно захотелось опустить кота на пол, а на руки взять его хозяйку. Но он сдержался и только улыбнулся. — Животные меня любят. И я умею с ними обращаться. Он дал коту влезть себе на голову, что тот с великим удовольствием и сделал. Блейз наконец протянула Эйдану свитер. Только тогда он осторожно поставил кота на пол. Китс выразил свой протест громким мяуканьем. Эйдан же взял свитер, но надевать не стал. — Итак, мы встретимся завтра утром? — неестественным голосом спросила Блейз. Но, заметив мелькнувшее в глазах Эйдана удивление, поспешно добавила: — Я имею в виду, в поле. Надо закончить картину… Эйдан глубоко вздохнул, помедлил несколько мгновений и нехотя ответил: — Да, конечно. Вы правы. Надеюсь, вам немного осталось? — А что? — Блейз озадаченно на него посмотрела. — Дело в том, что я уже почти вспахал все поле. — Так быстро? — Кроме меня там отныне будут работать еще трое. Вместе мы управимся за день или два. Не больше. Потухшие было глаза Блейз снова радостно вспыхнули. Значит, они определенно будут вместе еще пару дней! А за это время многое может измениться. Особенно если этого желает молодая и красивая женщина. — Прекрасно, — сказала она. — Значит, завтра утром. Да? Эйдан помолчал еще несколько мгновений и кивнул. — Хорошо. Завтра. Он повернулся и вышел. Кот последовал за ним. Блейз долго не закрывала дверь и смотрела обоим вслед. Интересно, думала она, будет ли Китс всю ночь спать на кровати вместе с Эйданом? Счастливый кот!.. Колин Рэттиген уже в который раз перечел новое завещание Лукаса и глубоко вздохнул. Он сам отпечатал документ на машинке. Инстинкт самосохранения подсказал адвокату, что секретарша не должна знать о существовании этой бумаги. И хотя пока еще есть возможность отрицать свои какие-то противоправные поступки, он понимал: так долго продолжаться не может. Еще раз вздохнув, он положил все юридические документы в портфель и тщательно запер его на ключ. Адвокат жил в большом современном доме в городке Вудсток. Дом, однако, был заложен и перезаложен для уплаты карточных долгов. Дженнифер Гоулдер, скупившая все долговые расписки Колина, могла выселить его отсюда в любой момент. Фактически от этой женщины зависит все. В том числе его репутация солидного и неподкупного адвоката. А Дженнифер явно строит какие-то планы, в любом случае ничего хорошего Колину Рэттигену не сулящие. Но он ничего не может поделать. Колин налил себе большой стакан виски с содовой и дрожащей рукой снял телефонную трубку. С другого конца провода после пятого гудка до него донесся холодный женский голос. — Слушаю. — Это адвокат Рэттиген. Вы просили сообщить, как только Лукас изменит завещание. И вот… — Он попросил вас переписать документ? — Да. — У вас есть копия? Колин виновато посмотрел на свой портфель. — Да. Дженнифер на другом конце провода прищурила глаза и задумалась. — Понятно. Значит, вы еще ничего не успели сделать? Я имею в виду, официально? — Нет, миссис Гоулдер. Пока еще ничего. Левой рукой он взял стакан и допил оставшееся виски. — Хорошо, — послышалось из трубки. — Вы можете потянуть еще несколько дней? — Потянуть? В каком смысле? — Неужели непонятно? Надо сохранить документ, не делая с него никаких копий. А если отец потеряет терпение и потребует его, скажите, что вам нужно еще немного времени, чтобы доработать его до конца. Понятно? — Понятно. — Хорошо. Через несколько дней я к вам заеду и скажу, что делать дальше. Дженнифер положила трубку, а Колин еще несколько мгновений продолжал тупо смотреть на телефонный аппарат. Потом со злостью бросил трубку на рычаг, налил еще стакан виски и залпом осушил его. Запустив пальцы в растрепанную шевелюру, он задумался. Затем вынул из портфеля завещание, подошел к стене, где за зеркалом был спрятан сейф, и положил документ в его самый дальний угол… ГЛАВА 7 Кейра уже не помнила, когда родилась в этих местах традиция проведения ежегодных осенних ярмарок. В отличие от июньских, всегда экспромтом проходивших в первый день лета, эти были хорошо организованы. Все лучшие парки округи были бесплатно открыты для жителей деревни. А для приезжих входная плата снижалась наполовину. Посреди деревни разбивался огромный шатер на случай дождя, столь частого в октябре на Британских островах. Однако, когда в это утро Кейра отдернула портьеру и выглянула в окно, ярко сияло солнце. Обычно леди Пенда вставала с рассветом. Но на этот раз Кейра перепоручила традиционный обход заповедника одному из своих помощников. При этом предупредила его об опасности со стороны вороватых сорок, которые весной становятся особенно агрессивными и таскают птенцов из гнезд. Кейра обвела взглядом деревню, где уже было полно народу. С одного из подъехавших грузовиков снимали разноцветный шатер, чтобы установить его на площади. К борту другого был прибит рекламный щит одной из известнейших в графстве компаний по торговле продуктами. Конечно, сами жители деревни тоже подготовились к празднику и уже тащили из домов торты и пирожные собственного изготовления, житные и ячменные лепешки, яблоки и всякие другие фрукты. Булочник выкатил на улицу большую тележку с кренделями, рожками, свежим сдобным хлебом. Одним словом, еды было приготовлено много. Кейра задернула занавеску и, лениво потянувшись, встала под душ. Затем облачилась в теплый костюм кремового цвета, который прекрасно гармонировал с ее черными волосами и смуглой от загара кожей. Когда она вошла в гостиную, Лукас уже сидел за столом, потягивая чай и просматривая свежие газеты. Он поглядел на жену теплым взглядом и улыбнулся. Она действительно была очень хороша в своем костюме, с собранными на затылке волосами, золотыми серьгами и жемчужным ожерельем в прорези оранжевой блузки. Ее зеленые глаза радостно блестели. — Итак, в каком наряде мы будем на маскараде? — спросил Лукас, решивший ни в коем случае не выдавать тревоги, охватившей его после вчерашнего визита к доктору. В программе ярмарки маскарад был обязательным номером. Так повторялось из года в год. Раньше Лукас присутствовал на этих представлениях в качестве официального гостя Уэсткомбов. На этот же раз намеревался и сам принять в нем участие. Поэтому просил совета, как лучше одеться. — Это не имеет ровно никакого значения, — со смехом ответила Кейра. — Например, в прошлом году двое молодых людей оделись средневековыми рыцарями и устроили между собой потешный турнир. Кстати, то же самое они сделали годом раньше. Оба раза «турниры» заканчивались поцарапанными лицами участников, сломанными заборами расположенных рядом садов и вытоптанной травой, за что садовники проклинали того и другого на чем свет стоит. Но вам, Лукас, наверное, не стоит следовать их примеру. Оденьтесь попроще. Например, в робу сборщика мусора. Или еще во что-нибудь бесхитростное. И встаньте около входа в шатер. Если пойдет дождь, что вполне вероятно, зайдите внутрь. Не дай вам Бог промокнуть и получить воспаление легких! Итак, переодевайтесь. Только побыстрее! От дверей донесся чей-то искусственный кашель. Кейра и Лукас обернулись и увидели стоявшую на пороге Бесси. — Пришел полицейский, — сказала она, делая испуганное лицо. Лукас вздрогнул от неожиданности. Кейра же рассмеялась. Она знала актерские способности старой экономки и отдала должное ее мимике. Но Лукаса все же надо было успокоить, ибо волноваться в его возрасте весьма опасно. И она дружески положила руку ему на плечо. — Не беспокойтесь, дорогой. Это всего-навсего местный констебль. Он хочет узнать, собираемся ли мы устроить, как и в прошлом году, автостоянку на поле у оврага. И станем ли договариваться с дорожной полицией. Скажите ему, Бесси, что все будет как раньше. Бесси вышла, пряча самодовольную улыбку и провожаемая хмурым взглядом Лукаса. — Думаю, нам неплохо было бы хорошенько позавтракать, — сказал он, обернувшись к жене и подцепив на вилку кусок яичницы с колбасой. — Я предчувствую, что с проворностью Бесси и перед нашествием целого полчища гостей нам это очень даже не повредит. Кейра с доброй улыбкой наблюдала, как Лукас расправляется с яичницей. Но сама ограничилась лишь чашкой кофе. — Слава Богу, сегодня, кажется, хорошая погода, — удовлетворенно сказал Лукас, посмотрев в окно. — Помню, что, когда я впервые попал на этот праздник, дождь лил как из ведра. И все же у всех было отличное настроение. — А я устроила соревнование под названием «Лучшая из утонувших крыс». — Которое как раз я и выиграл! Оба посмотрели друг на друга и рассмеялись… Фейн пристроился в хвост длинного ряда автомашин, направлявшихся в деревню. Его поразило количество народа, приехавшего на праздник. Такой популярности осенней ярмарки в Верхнем Раушеме он никак не ожидал. Особенно сейчас, в октябре, когда кругом все дышало даже не осенью, а приближающейся зимой с ее суровыми холодами. В последние дни Фейн был занят обследованием местности и теперь хорошо представлял себе ее возможности. Земля, принадлежавшая его отцу, была расположена просто идеально. Недалеко от Оксфорда и в пределах досягаемости. До Лондона на машине всего час езды. Но для использования этой земли в целях строительства необходимо было получить разрешение. Фейн проверил плотность почвы и остался доволен. Конечно, все здесь выглядит слишком провинциально. И трудно ожидать, что появление тут и там больших удобных зданий привлечет в округу поток богатых столичных любителей отдыха на природе. У Фейна уже были назначены застольные встречи с местными советниками, помощь которых в получении разрешения на строительство в скором времени могла понадобиться. Некоторые детали своего плана он обсуждал также и с отцом, стараясь его заинтересовать. Правда, отношение Лукаса ко всему этому Фейну не нравилось. Отец выглядел очень усталым, пассивным и неохотно отзывался на всякого рода готовившиеся нововведения. Поэтому Фейн обсуждал с ним планы строительства небольших домиков, что никак не должно было повредить Национальному заповеднику и вызвать недовольство его молодой мачехи. Беседы же эти давали дополнительную возможность отцу и сыну снова сблизиться после долгой разлуки. Стоявший у въезда в деревню полицейский показывал автомобилистам место парковки. Фейн остановил свой «ягуар» под старым развесистым дубом. Выйдя из машины и взглянув на часы, он убедился, что времени еще только половина второго, и пешком направился в сторону деревни. На Фейне были вельветовые брюки цвета морской волны, плотно облегавшие его мускулистые бедра, и толстый вязаный свитер в белую и синюю полоску. В этом наряде Фейн выглядел просто неотразимым. И не удивительно, что, пока он шел полем, его сопровождали восхищенные взгляды женщин, приехавших на ярмарку и тоже направлявшихся в Верхний Раушем. Подойдя к церкви, Фейн остановился и в продолжение нескольких минут задумчиво смотрел на нее. Он вспомнил, как впервые вошел туда и встретил там… ведьму. Прекрасную, очаровательную, умную ведьму… Брр! От одного этого воспоминания у него кожа покрылась пупырышками, как у гуся. Его размышление прервало цоканье копыт, донесшееся со стороны въезда в деревню. Фейн оглянулся. По дороге, ведущей к центральной площади, гордо шагал Эйдан Шоу и вел под уздцы двух огромных черных жеребцов редкой красоты. У обоих ноги ниже колен были белыми, а покрывавшая их шерсть, которую обычно называют перьями, — чисто вымыта и аккуратно расчесана. Отполированные и начищенные до блеска копыта сверкали на солнце. Гривы были собраны в несколько косичек с вплетенными в них красными лентами. На лошадях была полная сбруя, отделанная медными бляхами наподобие тех, которыми порой украшают стены провинциальных таверн. Каждая из лошадей поражала своим великолепием. Не подлежало сомнению, что Эйдан вел их на ярмарку, чтобы с гордостью продемонстрировать перед собравшейся огромной толпой. Конечно, животные принадлежат Кейре. И, конечно, отнюдь не сама молодая хозяйка превратила их в столь удивительных красавцев. Фейн с трудом оторвал взгляд от лошадей и посмотрел на человека, ведущего их под уздцы. Тот двигался в такт с животными, ступая тяжелой, но уверенной походкой, опустив голову и время от времени покачивая ею по-лошадиному. Почувствовав на себе чей-то внимательный взгляд, Эйдан быстро поднял голову. Его глаза сузились, и все тело напряглось, как перед прыжком. Он увидел Фейна. Хотя они никогда не встречались, инстинкт подсказал Эйдану, что это сын Лукаса. Фейн, заметив, как взгляд карих глаз конюха обшаривает его с головы до ног, тоже выпрямился. Но в этом не было никакого антагонизма. Он никак не стал реагировать на явный вызов, молчаливо брошенный конюхом. Одновременно у Фейна возникло странное ощущение, что когда-то и где-то он уже видел этого человека. Его мысль напряженно заработала, устремившись в прошлое. Нет, они никогда не встречались, решил Фейн. И все же чувство чего-то знакомого при виде этого человека с лошадьми не покидало Фейна. Тем временем Эйдан подошел совсем близко и просто сказал: — Хороший день. — Похоже, что так, — кивнул ему в ответ Фейн. — Этим двоим здорово повезло. И он показал рукой на лошадей, безразлично смотревших на незнакомца. — О, они отлично себя чувствуют и под дождем, — усмехнулся Эйдан. Фейн прищурился и внимательно посмотрел на конюха. Что-то странное было в его произношении. По тому, как нечетко этот человек выговаривал слова, можно было даже заподозрить, что он немного выпивши. Но, вглядевшись в его ясные глаза, Фейн тут же отогнал от себя эту мысль. Кроме того, не было и намека на запах алкоголя. — Что это за лошади? — спросил Фейн, хотя его куда больше интересовал сам конюх. По крайней мере, он хотел бы узнать имя хозяина. — Клайдесдальские тяжеловозы, — добродушно ответил Эйдан. Фейн промолчал, никак не отреагировав на это заявление. Он просто не разбирался в породах лошадей. Прикидываться же знатоком не хотел. И уже в следующий момент понял, что поступил правильно. Ибо Эйдан начал с горящим от восторга взором рассказывать ему, какие породы лошадей разводятся в Йоркшире, Оксфорде, Кембридже и даже в других странах. Потом начал объяснять, почему на Востоке разводят одни породы, а на Западе — совсем другие. Иногда он замолкал и внимательно смотрел на своего слушателя, не заскучал ли тот. Но Фейн слушал очень внимательно. И Эйдан продолжал. Фейн все же понемногу начал переступать с ноги на ногу. Не потому, чтобы он устал слушать конюха: все, что тот говорил, было очень интересно. Но Фейна все более и более озадачивало совершенно необъяснимое чувство растущей симпатии к этому человеку. — А вы какую породу предпочитаете? — спросил он Эйдана с откровенным интересом. Эйдан улыбнулся. — На ферме леди Пенды разводятся четыре породы. Я работаю со всеми, а потому очень к ним привязался. — Насколько я понимаю, она это делает для забавы, — небрежно сказал Фейн и заметил, что его собеседника слегка передернуло. — Для забавы? Нет, дорогой сэр, о забаве здесь речи быть не может. Чтобы обработать сто акров, требуется не менее четырех лошадей. А земли только на домашней ферме леди Пенды занимают площадь в двадцать раз большую. Если же говорить об округе в целом, находящейся под патронажем леди Пенды, то эта цифра вырастет еще в десятки раз. Для работы на полях, перевозок, экипажей, верховой езды нужна своя порода лошадей. Так что никакая это не забава. Фейн понимающе кивнул и тихо сказал: — Я сын Лукаса Харвуда. Он ни в коей мере не собирался поставить конюха в неловкое положение. Просто хотел, чтобы тот знал, кто он такой. Но, к его удивлению, Эйдан просто кивнул и сказал совершенно обычным тоном: — Я это знаю. — Разве мы когда-нибудь встречались? — Нет. Эйдан улыбнулся. Что-то промелькнуло ироническое в его улыбке. — Пожалуй, — согласился Фейн. — И все же… За их спинами раздался нетерпеливый автомобильный сигнал. Одна из лошадей дернулась и отступила на шаг в сторону. Эйдан схватил ее за узду, и она застыла на месте. — Спокойно, спокойно, Мандрагора, — сказал Эйдан низким басом, похлопывая лошадь по гладкой шее. Лошадь посмотрела на него и, казалось, совсем успокоилась. Эйдан отвел животных к краю дороги и презрительно махнул рукой в сторону удалявшейся машины. — Вот идиот! — пробормотал Фейн. — Скажите, вы еще не устали от человеческого невежества и глупости? Эйдан промолчал, продолжая похлопывать по шее то одну, то другую лошадь. Фейн некоторое время хмуро наблюдал за ним, не совсем понимая, почему этот человек держится с ним так напряженно. Потом спросил, кивнув на лошадей: — Они вам доверяют? — Да, — односложно ответил Эйдан. Фейн улыбнулся, вспомнив, что главный конюх Кейры приехал из Йоркшира. Тот тем временем снова взял под уздцы лошадей и двинулся дальше. Пройдя несколько шагов, он обернулся и внимательно посмотрел на Фейна. Что ж, сын Лукаса красивый молодой человек. Сильный… Богатый… Он понравился Эйдану. Хотя и внушал непонятное беспокойство. Несомненно, приезд Фейна в деревню каким-то образом связан с Кейрой. Но каким? Эйдану очень бы хотелось это узнать. А также решить для себя: что теперь делать? Если вообще надо что-то делать… С небольшого деревянного помоста Кейра обвела взглядом собравшуюся толпу. Солнце хотя уже и не такое теплое, как летом, заливало все кругом радостным светом. Маскарад был в самом разгаре. Помост окружали веселые ведьмы, люди с головами ящериц и черепах, вампиры и уроды, наряженные в женские платья, хотя на самом деле были мужчинами. Кейра спустилась вниз, держа в руках небольшую серебряную чашечку, и подарила ее десятилетней девчушке, одетой цаплей. Та лишилась дара речи от радости, затем покраснела и бросилась показать подарок своей маме. Фейн, прислонившись к дереву вишни, наблюдал за сияющим лицом молодой женщины и добродушно посмеивался. Столпившаяся вокруг нее толпа в диковинных одеждах и масках, хлопая в ладоши и громко гогоча, стала постепенно редеть. Он продолжал следить за Кейрой, как кот за мышью. Но тут прямо на Фейна выскочила молодая женщина, одетая поселянкой в соломенной шляпе, и крикнула кому-то через его плечо: — А как насчет конкурса лодыжек? Или его не будет? Фейн обернулся и увидел, что вопрос адресуется другой женщине, сидевшей за прилавком в разрисованной по-восточному палатке под вывеской «Белый слон». — Почему не будет, Фло? — отозвалась та. — А что случилось с Эрни? — Он проследовал прямехонько в пивной павильон. — Серьезно? Ну погоди же! Сесил все узнает! — Но как же быть? Ведь именно он всегда устраивает конкурсы лодыжек? Фейн почувствовал, что больше не может оставаться в стороне. Он театрально закашлялся, чтобы привлечь к себе внимание. Обе женщины уставились на него. — Извините меня, уважаемые дамы, но, может быть, я смогу вам помочь? — неожиданно для себя предложил он. — Как? — спросила Фло у женщины из палатки «Белый слон». — Не знаю, — пожала плечами та. Фейн поклонился сначала одной, затем другой и скромно потупил взор. — Видите ли, уважаемые дамы, я мог бы, наверное, стать судьей женских лодыжек не хуже господина, пьющего сейчас пиво в павильоне напротив. Женщина из «Белого слона» критически осмотрела Фейна с головы до ног. То, что он скромно, но со вкусом одет, ей понравилось. Но главное — у него на ногах были ботинки самого высокого качества. А ее маменька, бывало, постоянно твердила дочери, что о мужчине надо судить в первую очередь по его ботинкам. — Почему бы и нет? — донеслось из «Белого слона». Подруга тоже внимательно осмотрела Фейна и уверенно сказала: — Подойдет. И махнула кому-то платком. — Мы думали вместо того пьяницы сделать судьей священника. Но он дрожит от страха. Я дала ему отмашку. Так что, приступайте к своим обязанностям рефери. Неведомо откуда появилась низенькая скамейка, которую тут же окружили марлевым тентом с узким отверстием, достаточным лишь для того, чтобы сквозь него просунуть ногу. Таким образом, лицо и фигуру обладательницы этой ноги рефери видеть не мог. Тем временем Фло раздавала всем желающим принять участие в конкурсе бирки с номерами, которые они натягивали на икры. Фейн вошел в матерчатую коробку, сел на скамейку и громко объявил о начале конкурса. Тут же выстроилась очередь. Впереди оказались три явно немолодые женщины. Их возраст выдавали не столько ноги в толстых плотных носках, сколько туфли со шнурками, каких сейчас никто не носит. Однако, к удивлению самого рефери и многочисленных зрителей, лодыжки у них оказались очень красивыми и изящными. За ними последовало еще несколько дам в туфлях на высоких каблуках. У каждой Фейн внимательно осмотрел лодыжку, ласково погладив ногу чуть выше разрешенного места. Почувствовав недоверчивый ропот зрителей, он выпрямился и сказал: — Конечно, я не священник и могу ошибаться. Но заподозрить меня в какой-то необъективности было бы несправедливо: ведь я не здешний житель и ни с кем из вас никогда раньше не встречался. К тому же буду видеть только ваши ноги. Стоявшая в толпе Кейра на мгновение закрыла глаза, моля Бога дать ей возможность ошибиться. Но Всевышний не внял ее мольбе. Уже в следующую секунду Кейра поняла, что этот голос, как и мускулистые руки, с усердием обследовавшие женские ножки, принадлежат Фейну Харвуду. Она уже открыла было рот, чтобы предупредить самозваного рефери против излишних вольностей при оценке лодыжек и вообще женских ног, но тут же спохватилась. Ведь Фейн мог узнать ее голос, как она узнала его. А Кейра совсем не хотела, чтобы он раньше времени увидел ее в длинном ряду претенденток на звание обладательницы лучших лодыжек. Между тем очередь двигалась быстро. До Кейры оставалось всего три-четыре человека. Она стиснула зубы и почувствовала, как громко стучит ее сердце. А тут еще подвергавшаяся осмотру женщина, мамаша четверых с замиранием сердца глазевших на эту процедуру девочек, усмехнувшись, сказала: — Какие же у вас гладкие и нежные пальцы, мистер рефери! Это замечание вызвало взрыв всеобщего хохота и заставило Фейна слегка покраснеть. Но он добросовестно продолжал свое дело. По достоинству оценив красивые кожаные туфельки с высокими каблуками на ножке очередной дамы, он подумал, что они очень бы подошли Кейре. Но тут же взял себя в руки и постарался прогнать подобные, не совсем безопасные мысли. Следующая очередь была Кейры. Она осторожно продела ногу сквозь материю и тут же почувствовала обволакивающую теплоту пальцев Фейна. Трепет пробежал по ее бедрам, а потом и по всему телу. Кейра оглянулась и прижала палец к губам, призывая всех молчать. Иначе кто-нибудь мог ненароком назвать ее по имени и тем самым выдать. В очереди этот призыв к конспирации восприняли однозначно: если рефери узнает, что перед ним сама хозяйка поместья, то он непременно отдаст ей пальму первенства. А это будет несправедливо… Если бы они знали настоящую причину! Кейра чуть наклонилась над марлевым потолком коробки, в которой сидел Фейн, и представила себе его густые черные волосы. Вот он опустился на колени. Опустился перед ней, Кейрой, не зная, что это она… Кейра внутренне торжествовала. Она подняла голову и стала смотреть перед собой, стиснув зубы, в то время как ладони Фейна гладили ее стопу, лодыжку и пятку. — Гм, — донеслось из коробки, — очень интересная разновидность женской лодыжки. Слой под кожей очень плотный. Скорее всего, от излишнего массажа. В очереди засмеялись. — Вы слышите, он намекает на то, что ваша лодыжка покрылась жиром и стала от этого не такой красивой! Кейра еще крепче сжала зубы и с трудом заставила себя улыбнуться. Фейн же, обративший внимание на то, что разговоры в очереди стихли, пробормотал: — Я сейчас проверю лодыжку на другой ноге. Она должна точно соответствовать первой. Кейра переменила ногу и едва не вскрикнула, почувствовав, как ладонь Фейна стала поглаживать ее. Его указательный палец очертил контур стопы, пятки, лодыжки. Потом несмело поднялся к икре. Кейра плотно сжала колени и затаила дыхание. — Гм, — вновь промычал Фейн и предложил следующей стоявшей в очереди даме продеть ногу через отверстие. Кейра с непередаваемой неохотой уступила свое место. Ее икра еще сохраняла тепло от прикосновения рук Фейна, а в лодыжке она ощущала легкое покалывание от нажима его пальцев. После того как через руки Фейна прошли все остальные участницы конкурса, он встал со скамейки, вышел из марлевой коробки и выстроил конкурсанток в ряд. — Уважаемые дамы! — сказал Фейн. — Мне было очень трудно принять решение и при этом не ошибиться. — Он помедлил несколько мгновений, потом тряхнул головой и продолжал: — Но я думаю, что… будет справедливым отдать пальму первенства двадцать третьему номеру. Сильвия Мэттьюз, обладательница этого номера, радостно вскрикнула и торжественно выступила вперед. Фейн огляделся по сторонам и с удовлетворением увидел уклонившегося от роли рефери священника, направлявшегося к победительнице с цветочным горшком в руках. В горшке росла одна роскошная роза. Фейн еще раз посмотрел на шеренгу и с некоторым удовлетворением убедился, что Кейры среди претенденток на приз нет. В этот момент по громкоговорителю объявили о начале пантомимы. Место вокруг Фейна моментально опустело. Это дало ему возможность еще раз, теперь уже более внимательно, осмотреться. Его взгляд искал Кейру. Но не находил. Хотя он был убежден, что она где-то здесь… И тут глаза его остановились на марлевой коробке, где он только что оценивал лодыжки деревенских красоток. Фейн подошел и откинул сбоку марлю… На скамейке сидела Кейра. Она устало, но без какого-либо удивления посмотрела на Фейна. — Ах вот где вы прячетесь! — воскликнул он и, остановившись прямо перед Кейрой, скрестил руки на груди. — Я очень люблю играть в прятки, — усмехнулась она. Фейн рассмеялся, но тут же вновь стал серьезным. — Я просто хотел, чтобы вы знали: все это было просто игрой! — И он кивнул в сторону проделанного в марле отверстия для ног участниц конкурса на самую красивую лодыжку, коего был судьей. — Всего лишь игрой, — повторил Фейн. — И ничем больше. И у меня не было никакого желания выходить за ее границы. Голос его звучал довольно напряженно, и Кейра озадаченно посмотрела на Фейна. Но тут же поняла в чем дело. — Можете не беспокоиться, Фейн, — сказала она, презрительно скривив губу. — Я вовсе не собираюсь в слезах бежать к Лукасу и жаловаться, что вы начали ко мне приставать. — Боже мой, как вы великодушны! — с негодованием в голосе огрызнулся Фейн. — Разве могло бы мне даже в голову прийти, что такая женщина, как вы, может отказаться от возможности вызвать ревность своего супруга? Особенно если при этом представляется случай опорочить его сына. — Такая женщина, как я? — переспросила Кейра, угрожающе взглянув на Фейна сузившимися от негодования глазами. Неужели он и вправду думает, что она будет пытаться настроить Лукаса против сына? Фейн вдруг громко рассмеялся. — О, только не подумайте, миледи, что я знаю уже все о женщинах, подобных вам! Мне еще многое неизвестно! А обручен я был только с одной… Кейра почувствовала, как к горлу подкатывает болезненный комок. Она сделала нервный глоток и тихо сказала: — Я пока еще ни разу не слышала, чтобы вы о ком-нибудь серьезно говорили. — Наверное, именно тогда я был серьезен, — угрюмо ответил Фейн. — Или же считал себя серьезным. По-настоящему же серьезной оказалась женщина, с которой я был обручен. Правда, только в одном смысле: она уверенно шла к своей цели — выйти замуж за богатого человека. Дама эта была столь же красива, как и вы. К тому же обладала редким артистическим талантом. — Так это она навеки разбила ваше сердце? — Да, черт побери! И как только я раскусил ее, то велел упаковывать вещи и убираться. Хотя не думаю, чтобы это ее уж очень задело. Кругом было немало других богатых и легковерных дураков. Глаза Кейры сразу же сделались узкими и колючими. — Вы имеете в виду подобных Лукасу? — Вы сами это сказали, не я… Очень приятно наконец услышать подобное признание. Но по лицу Фейна было заметно, что он сказал это без всякого злорадства. И без всякого удовольствия… — Никакого такого признания я не делала, — огрызнулась Кейра. — А потом, разве вы, Фейн, хорошо знаете своего отца? Нечего закрывать на это глаза! Сказать вам кое-что еще? — Скажите. — Знайте же, что я ни секунды не жалею о том, что вышла замуж за Лукаса. И никогда не пожалею! — Будто? — с усмешкой переспросил Фейн. Он говорил тихо, но в его голосе звучало что-то напоминавшее угрозу. — Вы уверены, что никогда не откажетесь от этих слов? Кейра откинулась на деревянную спинку скамейки, и ее волосы на фоне белоснежной марли показались Фейну черными как смоль, а глаза изумрудными. У него перехватило дыхание. — Я никогда не откажусь от своих слов, — твердо, с металлом в голосе ответила Кейра. Однако в глубине души она не была так уж в этом уверена. И уныло подумала, что Фейн, возможно, прав. — По-моему, вам полезно получить сегодня урок. — Фейн мрачно улыбнулся. — От вас? — огрызнулась Кейра. — Не думаю. Она скорее умрет, чем позволит Фейну догадаться о тех чувствах, которые он уже успел ей внушить. Фейн же отступил на шаг, уперся сжатыми кулаками в бока и проговорил нараспев: — Что, черт возьми, случилось? Или дело в том, что я не присудил первую премию вашей лодыжке? Итак, он узнал ее. Но каким образом? И, прежде чем Кейра успела опомниться, Фейн быстро нагнулся, схватил ее за ногу и, стащив туфлю, приставил стопой к своим бедрам. От неожиданности всю ногу Кейры свела судорога. Она вскрикнула и принялась неистово массировать икру. Фейн рассмеялся. Кейра оказалась все же не бездушной и холодной сверхведьмой, как он полагал раньше. Это ему понравилось. Она же, заметив появившееся в его взгляде доверие, вдруг почувствовала, как забурлила кровь в жилах. Словом, игроки явно стоили друг друга! — Вы попали прямо в точку, дорогой! — с легкой усмешкой воскликнула Кейра. — Дело действительно в лодыжке. Правда, трудно было ожидать тонкого вкуса от столь большого мужчины! И она, крепко сжав все пальцы на ноге, большим что было силы ударила Фейна в бедро. Он с изумлением посмотрел на нее и громко щелкнул челюстями. Брови его сошлись, а в глазах засверкали молнии. Это уже опасно! Пора остановиться! — подумала Кейра. Но было уже поздно. Она сама перебросила мяч на поле соперника, который, конечно, не останется в долгу. Что ж, теперь придется только ждать… Ждать долго не пришлось. Своими длинными пальцами Фейн обхватил другую ногу Кейры чуть повыше щиколотки и потянул на себя. Почувствовав, что вот-вот свалится со скамейки, она уцепилась обеими руками за ее край. Фейн же плотно прижал обе ноги Кейры к своим бедрам. Она заметила, как под джинсами быстро твердеет его мужская плоть. Губы ее сразу же высохли. Дыхание сделалось лихорадочным. Кейра с отчаянием посмотрела в глаза Фейна и увидела в них беспросветную скорбь. На какую-то долю секунды ей даже показалось, что он хочет ее убить. Нет, она ждала не такого взгляда! Уж лучше бы он вообще на нее не смотрел… Из груди Кейры вырвался страстный стон, а сердце готово было выпрыгнуть наружу. Нет, она не должна позволить Фейну вести игру по его правилам. Иначе конец! Боже, что же делать?.. — Леди Пенда! — вдруг раздался из-за марлевой стенки голос миссис Джонс — жены священника. — Вы нам нужны для вручения призов победителям конкурса на лучшее подражание певчим птицам. Кейра мгновенно вскочила со скамейки, сунула ноги в туфли и выбежала наружу. На секунду она остановилась, чтобы глотнуть свежего воздуха и прийти в себя. И тут же бросилась догонять миссис Джонс. Фейн остался сидеть в марлевой коробке, тупо глядя на опустевшую скамейку напротив. Вид у него был совершенно измученный. Все тело нестерпимо болело. Он высунул голову наружу и стал жадно вдыхать в себя осеннюю прохладу. И вдруг Фейна одолел смех. Отчаянный, перешедший в безудержный хохот. Так смеется человек, желавший сыграть с кем-то шутку, а вместо этого сам попавший впросак… ГЛАВА 8 Колин Рэттиген поднял голову, услышав осторожный стук своей секретарши в дверь его кабинета. В солидных офисах старых юридических фирм не слишком доверяли телефонам или селекторам. Большинство их клиентов по старинке предпочитали личные встречи. Хотя Колин не возражал бы против того, чтобы веяния технического прогресса в конце концов коснулись и их. Но приходилось считаться и со вкусами любителей старины. — Да, Фрэнсис, слушаю вас, — пробурчал Колин, с неохотой отрываясь от дела о разделе собственности, которое он вел по просьбе одного из своих клиентов. Глаза Рэттигена слипались после почти бессонной ночи. — Вас желает видеть дама, сэр, — столь же недовольным голосом ответила Фрэнсис. Она работала на фирме уже двадцать лет, и это чувствовалось. — Я знаю, что вы не назначали ей встречу, сэр, — продолжала секретарша, — но она уверяет, что вы ее непременно примете. К вечному неудовольствию Фрэнсис, клиенты адвоката сплошь и рядом являлись неожиданно, без всякой предварительной записи. И каждый объяснял это неотложностью своего дела. Она также была глубоко уверена в том, что достойные адвокаты не должны заниматься уголовниками. Нет, это отнюдь не означало, что пришедшая сейчас на прием к Рэтти-гену высокомерная дама должна была непременно быть преступницей. Но в наше время всякое возможно. Заметив неудовольствие на лице секретарши, Колин кисло улыбнулся. Фрэнсис терпеть не могла никаких нарушений в раз и навсегда заведенном порядке течения офисной жизни. — Понятно, — нараспев протянул Колин. — У этой дамы есть имя? — Есть. — И какое же? — Ее зовут миссис Гоулдер. Лицо Рэттигена приняло такое страдальческое выражение, что у Фрэнсис от жалости защемило сердце. Он тяжело вздохнул и сказал на казавшемся бесконечным выдохе: — Пригласите ее сюда, Фрэнсис. А если клиент, которому назначено на одиннадцать часов появится, то попросите его немного подождать. Скажите, что у меня неожиданно возникли чрез вычайные обстоятельства. Если же он не согласится, то назначьте ему встречу на какой-нибудь из ближайших дней. Фрэнсис молча кивнула и вышла в приемную. — Мистер Рэттиген сейчас примет вас, мадам, — донесся ее голос из-за двери. Изобразив на лице дежурную улыбку, Дженнифер прошла в кабинет адвоката. — Здравствуйте, мистер Рэттиген, — вполголоса сказала она, хорошо зная привычку всех секретарш подслушивать под дверью. — Садитесь, пожалуйста, — засуетился Рэттиген, по тем же причинам намеренно не называя гостью по имени. Подойдя к двери, он плотно закрыл ее, задернул портьеру и раздраженно сказал: — Вы не думаете, что нам следовало бы вести себя поосторожнее и встречаться где-нибудь в другом месте? Дженнифер скрестила руки на груди поверх осеннего кашемирового пальто и спокойно ответила: — Я просто хотела посмотреть кабинет, в котором вы работаете, мистер Рэттиген. И до конца уяснить себе, чего вы так настойчиво стремитесь лишиться? В первое мгновение смысл этих слов не дошел до Колина. Затем его лицо стало пунцово-красным. Дженнифер посмотрела на адвоката и усмехнулась. — Так-то лучше. Ну а теперь к делу. Где завещание отца? — У меня в домашнем сейфе. — Но вы, конечно, помните его текст наизусть? Не так ли? Тогда слушайте внимательно. Мне необходимо точно знать, куда пойдет каждый цент отцовского наследства. Кому, вплоть до последнего слуги, и сколько завещано. Кроме того, я должна быть в курсе всех деталей того, как Лукас распорядился землей. Колину действительно ничего не стоило наизусть зачитать завещание Лукаса. Ибо каждая строка врезалась в его память еще с момента работы над черновиком этого проклятого документа. Но, прежде чем сделать это, Рэттиген хотел выторговать кое-что и для себя. — Вам известно, что речь может идти лишь о земле, находящейся в фермерском владении Лукаса? — спросил он, желая выудить у Дженнифер как можно больше информации. Ибо до сих пор он блуждал в темноте. — Большая часть территории входит в так называемый зеленый пояс. Это означает, что даже если Лукас или ваш брат получат разрешение на строительство в порядке исключения какого-то, не нарушающего общий ландшафт дома, то на плановую застройку власти вряд ли согласятся. Территория расположена в сельской местности с очень низким уровнем занятости, а потому… — Знаю, — прервала адвоката Дженнифер, которую абсолютно не интересовали глобальные проблемы. — Тем не менее, из всего этого можно получить немалую прибыль. Но, по правде говоря, целью Дженнифер данный момент была не столько прибыль, сколько стремление не дать Кейре Уэсткомб даже прикоснуться к наследству Лукаса. Ну и, конечно, в итоге воспользоваться им самой. — Поверьте мне, Колин, что чувство удовлетворения порой бывает дороже денег. Это как раз тот самый случай. Я очень хотела бы посмотри на мисс Уэсткомб, когда она узнает, что, выйдя замуж за старика Лукаса, не получит ничего. Лицо Дженнифер исказилось злобной улыбкой. Колин посмотрел на свою посетительницу и все понял. Значит, вот оно что! Просто ненависть и жажда мести! Неприятный холодок пробежал по его спине. Все это выглядело очень неприглядным. Женщина, подобная Дженнифер, вполне может стать источником многих неприятностей и беспокойств. Для всех, и не в последнюю очередь для него самого. Колин уныло начал перечислять все пункты завещания Лукаса. Дженнифер слушала с поминутно возраставшим интересом. Итак, в конце концов, отец полностью не лишал ее наследства. Она с облегчением вздохнула и мысленно поблагодарила родителя. Однако, когда Колин, заметно нервничая, назвал денежную сумму и размер земельных угодий, причитающихся, согласно завещанию, Кейре Уэсткомб, пальцы Дженнифер забарабанили по сумочке из крокодиловой кожи, которую она держала в руках. — Эта женщина не должна получить ни цента из принадлежавшего мне наследства отца, — прошипела она. Колин нервно кашлянул в ладонь. — При всем уважении к вам, миссис Гоулдер, я не вижу возможности, как это можно сделать. Дженнифер постаралась отогнать от себя на время мстительные мысли и, выгнув дугой верхнюю бровь, холодно улыбнулась. — Скажите мне, мистер Рэттиген, что конкретно произойдет, после того как Лукас подпишет новое завещание? — спросила она ледяным тоном. Колин вновь почувствовал мурашки у себя на спине. С тех пор как Дженнифер сказала, что выкупит его карточные долги, он знал, что этот момент в конце концов настанет. Его руки задрожали. Заметив это, Колин тут же убрал их со стола и положил себе на колени. — Что ж, — пробормотал адвокат, стараясь справиться с охватившей его паникой, — новое завещание сделает недействительными все составленные ранее. — Да, я это понимаю. Но меня интересует практический вопрос: что произойдет? Вы, насколько я понимаю, должны передать экземпляр документа отцу. Не так ли? — Конечно. — А другой будете хранить здесь, в офисе? — Естественно. Дженнифер внутренне сжалась, подобно пружине. Слишком многое зависело теперь от следующего ответа адвоката. Она нервно глотнула воздух и спросила: — А существует ли еще один экземпляр, который должен будет храниться у какого-нибудь другого официального лица, помимо вас? — Нет, — улыбнулся Колин, — теперь завещания больше нигде не хранятся. Разве что, если клиент специально попросит об этом. Но в таком случае он должен заплатить определенную сумму… — Мой отец не обращался с такой просьбой? — Нет, — ответил Колин, чувствуя непонятную резь в животе. Дженнифер же облегченно вздохнула и, наконец, естественно улыбнулась. — Другими словами, на настоящий момент существует единственный экземпляр последнего завещания Лукаса, который находится у вас? Рэттиген утвердительно кивнул. — Значит, теперь моему отцу надо только подписать его в присутствии двух свидетелей? — Конечно. Но при этом он должен будет подписать два экземпляра: свой и мой. — Замечательно. Вы легко сможете уничтожить ваш экземпляр. А экземпляр Лукаса я беру на себя. — Но это противозаконно, — пробормотал Колин почти автоматически, но с чувством совершеннейшей безнадежности. Ему стало уже совершенно ясно, чего от него хочет эта женщина. Она будет настаивать на том, чтобы в силе осталось только старое завещание, а новое должно быть уничтожено. Колин знал, что женитьба Лукаса делает его молодую жену наследницей половины его имения. Но он не решался сказать это. Потому что уже начинал куда больше бояться Дженнифер, чем даже самой полиции! Она пропустила мимо ушей его реплику о противозаконности. Дженнифер не волновала юридическая квалификация ее действий. — Перед тем как везти завещание в Херонри на подпись к Лукасу, позвоните мне. Я найду здесь двух человек, которые поедут вместе с вами. Лукасу же скажите, что эти люди юристы, которых вы предлагаете в качестве свидетелей. Колин побледнел и тут же начал протестовать. — Но почему, черт возьми, я должен это делать? В Херонри полно людей, которые вполне могут стать свидетелями при подписании завещания Лукасом. И он сам это отлично знает. Ваш вариант не может не вызвать у него подозрений. Дженнифер пробуравила его пронзительным взглядом и с презрением сказала: — Нельзя же быть таким слабохарактерным, сэр! Объясните Лукасу, что если бы он захотел завещать что-нибудь одному из слуг, а тот оказался бы свидетелем, то по закону не получил бы ничего. Поэтому нужны совершенно посторонние люди. Вы поняли? Колин утвердительно кивнул. — Тогда самое большое, — продолжала Дженнифер, — в чем Лукас сможет вас обвинить, так это просто в излишнем усердии. Это не так уж страшно, не правда ли, Колин? Если вообще у него возникнут какие-либо подозрения. Густо покраснев, адвокат про себя решил не говорить Дженнифер о том, что Лукас действительно упомянул в разговоре с ним о возможной приписке к своему завещанию. Зачем добровольно давать информацию этой бессердечной ведьме? И он решил использовать другую тактику. — Если ваши люди, подписывая документ, поставят чужие имена, то… — Они этого не сделают. — Но как вы не понимаете?! Если кто-нибудь усомнится в действительности предыдущего завещания Лукаса — а таковой в первую очередь будет, несомненно, леди Пенда, — эти люди должны будут под присягой подтвердить, чтс они выступали свидетелями при подписании… — Кто сможет их отыскать? Если бы свидетелями стали, скажем, садовники Лукаса, леди Пенда тут же привлекла бы их к ответу. Но это будут совершенно анонимные клерки-юристы. — Вы должны понять, миссис Дженнифер, что полиция проверит всю нашу документацию. И убедится, что здесь просто не существует клерков-юристов с именами, поставленными под завещанием Лукаса. И меня тут же лишат права заниматься адвокатской деятельностью… — Эх, Колин, Колин! — раздраженно прервала его Дженнифер. — Ну пораскиньте мозгами. Ваш экземпляр мы сожжем. А если затем похитим и уничтожим экземпляр Лукаса, то кто сможет доказать, что он вообще составил новое завещание? А вы это подтвердите, сказав, что в последний момент у Лукаса возникли серьезные сомнения в правильности подобного шага. Колин рассмеялся, несмотря на всю серьезность момента. — И вы действительно думаете, что они этому поверят? Тут уже расхохоталась Дженнифер. — Какое имеет значение, поверят они или нет? Вам как юристу больше, нежели кому-либо другому, надлежит знать, что важно не то, верят вам власти или нет. Главное, сумеют ли они доказать обоснованность своих сомнений. — Но кругом станут говорить об этом! — в отчаянии воскликнул Колин. — Пойдут слухи. И они убьют меня наповал. Если люди перестанут мне доверять, то… — А что подумают эти люди, если узнают о вашей неспособности вести собственные финансовые дела? Как будет выглядеть ваша репутация, честного юриста, когда они поймут, что вручают свои личные и финансовые проблемы человеку, замешанному в нечестной карточной игре? Колин широко открыл рот, а затем закрыл его, громко щелкнув челюстями. Дженнифер удовлетворенно кивнула и медленно поднялась со стула. — Мне было очень приятно нанести вам визит, Колин, — ухмыльнулась она и пошла к двери. — И не забудьте позвонить мне за час до того, как повезете завещание к отцу на подпись. Рэттиген молча проводил ее взглядом, затем вздохнул так тяжело, как будто хотел разрыдаться. В течение целого часа с момента отъезда Дженнифер Колин ходил из угла в угол по своему кабинету. Конечно, он и Дженнифер могут уничтожить новое завещание Лукаса. Но леди Пенда все равно без особого труда восстановит справедливость через суд. И тогда… Рэттиген почувствовал, как его затрясло от ужаса при одной мысли о том, что тогда может сделать Дженнифер. Нет, он должен как-то отмежеваться от ее безумного заговора и махинаций. Тогда, почувствовав, что он занимает твердую позицию в этом вопросе, Дженнифер, может быть, оставит его в покое… Это была очень слабая надежда. Но утопающий всегда хватается за соломинку. И с тяжелым сердцем Колин взял телефонную трубку и набрал номер Лукаса Харвуда. Лукас сидел в своем кабинете, который Кейра превратила в веселую уютную комнату. Когда на столе зазвонил телефон, он взял трубку и заметил, как сразу же задрожала рука. Лукас все еще хмурился на свою непокорную конечность, когда узнал на другом конце провода голос своего адвоката, сообщившего, что все готово для подписания завещания. — Прекрасно, — сказал Лукас, поворачиваясь в кресле, чтобы иметь возможность смотреть через окно в сад. — Значит, через пару недель можно будет покончить с этим. Я прав? — Совершенно верно, — каким-то задушенным голосом ответил Колин. — Так что ровно через две недели, начиная с завтрашнего дня, я ожидаю вас у себя с этим документом. — Лукас вежливо попрощался с адвокатом и повесил трубку. Его глаза сузились от нахлынувших мыслей. Хотя георгины, хризантемы и астры расцветили ярким сочным цветом видневшуюся из окна небольшую часть сада, он совсем не замечал это буйство красок. Звонок адвоката заставил Лукаса задуматься кое о чем более важном, чем цветы. Он уже сказал Рэттигену, что, возможно, сделает приписку к своему завещанию. И сейчас понял, что откладывать больше нельзя. Пока еще есть силы, надо срочно отыскать старшего сына… Ибо, если Лукас покинет этот мир, то… Он вздохнул, сразу почувствовав себя лет на десять старше и настолько больным, что смерти, казалось, мало что осталось сделать. Взяв телефонную книгу, Лукас принялся внимательно просматривать список частных детективов. Ему нужен хороший профессионал, умеющий держать язык за зубами. Если он хочет по справедливости разделить между детьми свое наследство, то времени для этого остается очень мало. После долгих раздумий над телефонной книгой Лукас решился наконец позвонить и запустить машину на полный ход. Потом он позволил себе откинуться на спинку кресла и расслабиться. Его старший сын… Он не видел его с шестилетнего возраста. Когда Элис увезла от него ребенка… Блейз осторожно открыла холст на мольберте и внимательно проверила, хорошо ли он высох. Оказалось — хорошо. Она отступила на шаг и критически посмотрела на картину. Потом — еще на шаг. Затем — еще на полшага. Посмотрела на результат своего творчества уже с более дальнего расстояния. Картина получилась хорошей. По-настоящему хорошей… Блейз почувствовала, как ее охватывает трепет, а душу наполняет гордость. Наконец-то ей удалось создать нечто действительно стоящее! Теперь, закончив картину, она уже с полным правом может считать себя не любителем, возомнившим, что он художник, а действительно профессионалом. Это было пьянящее ощущение. Одно из тех редких мгновений, которые никогда не забываются. В картине ей удалось показать абсолютно все, что она хотела. И первые краски приближающейся осени, почти неуловимые, но прекрасные. И завораживающих своей богатырской силой коней. Но главное, ей удалось отобразить на холсте психологию отношений между человеком и животными. Пахарем, идущим за плугом, и лошадьми, тянущими его вдоль межи. За спиной пахаря вились птицы. Целая стая голодных и до наглости настойчивых птиц. А над головой — темное грозовое небо. И Эйдан выглядел на холсте, как… как Эйдан. Привлекательным, хотя и не очень красивым. Фигура пахаря связывала воедино все другие элементы картины. Это было настоящее торжество единения человека и природы. Нет, она должна тотчас же показать творение рук своих Эйдану! Блейз осторожно закрыла холст тонкой материей и вышла из дому. Она очень скоро определила коттедж, где должен был жить Эйдан. Впрочем, найти в Верхнем Раушеме чей-либо дом было несложно. Труднее — застать на месте хозяина. По мере того как Блейз подходила все ближе к коттеджу пахаря, ее шаги замедлялись, а глаза становились круглыми от изумления. Ибо из всех очень милых коттеджей деревни этот выделялся не только красотой, но и добротностью постройки. Правда, стоило хоть раз взглянуть на сильные руки Эйдана с длинными пальцами плотника или резчика по дереву, чтобы перестать удивляться. Блейз подумала, что все живое на этой земле должно с благодарностью реагировать на прикосновение этих пальцев. Коттедж Эйдана был похож на тот, где жила она. Но у него было большое деревянное крыльцо с дубовыми перилами, обвитыми жимолостью с двумя-тремя еще нетронутыми утренним морозцем цветками. Листья же уже напоминали лимонные дольки. Сад продолжал оставаться не по сезону красочным, несмотря на наступившее первое ноября. Львиный зев. Розы, георгины, хризантемы. С выстроившихся вдоль садовой стены кустов свешивались… Нет, Блейз не верила своим глазам… Но это были самые настоящие ягоды. Какие-то разноцветные ползучие растения опутывали стены из мягкого белого камня, взбираясь на самый верх. В дальнем углу росла, отливая серебром, высокая береза. Блейз подошла к коттеджу и в нерешительности остановилась под аркой ворот. Эйдан заметил ее чуть раньше, когда она проходила мимо его окон, и бросился к двери. Выглянув на улицу и увидев, что Блейз уже стоит под аркой, он поначалу не поверил своим глазам. Пульс его забился с невероятной скоростью. Нет, этого не может быть! Она просто идет в магазин… Или в церковь… Но внутренний голос твердил Эйдану, что Блейз пришла к нему… И вот он уже стоит на крыльце, смотрит в ее круглые как плошки глаза и улыбается. — Нравится? Он протянул ей руку, и Блейз в два прыжка очутилась на верхней ступеньке крыльца. Эйдан невольно отступил на два шага к самой двери. — Очень даже нравится! — засмеялась Блейз. — Мне почему-то всегда казалось, что писать сельские пейзажи надо летом. Но я все больше убеждаюсь, что… осенняя природа… Ну… в ней больше простора… — Это потому, что опадают листья. — Знаю. — Блейз утвердительно кивнула, делая шаг вперед, все ближе и ближе подходя к Эйдану. — И это новый и неиссякаемый источник вдохновения для художника. Изморозь, покрывающая по утрам землю, мягкий ковер из опавших листьев. В это время уже чувствуется приближение зимы как некоего духа, пока еще прячущегося под землей. Тем не менее цветы продолжают распускаться. Как будто они неподвластны времени. О, Эйдан! Я должна написать все это. Но смогу ли? Эйдан не мог сдержать улыбки. Хотя причиной тому был отнюдь не горячий энтузиазм Блейз, а его собственные чувства. Радость, оттого что она пришла. Старательный поиск предлога для оправдания своего желания ее увидеть… Он не пытался себя обманывать. Он отлично знал, что картина была закончена. И больно чувствовал отсутствие Блейз у кромки поля. Ему не хватало ее. Он хотел снова видеть, как ветер играет ее и без того растрепанными волосами… И не только это… Эйдан вдруг почувствовал, что без этой женщины останется все тем же человеком без имени, каким был прежде. Блейз принесла с собой четкое определение того, что он, Эйдан, на самом деле представляет собой. Внесла нечто совершенно новое в его образ жизни. Это новое волновало его. И пугало… — Конечно, вы сможете все это изобразить на холсте, — после минутного молчания ответил Эйдан, внутренне пытаясь смирить бешено прыгавшее сердце. — Но надо выбрать погожий день. Если действительно ударят сильные морозы, то… Блейз сделала еще шаг и остановилась прямо перед Эйданом. — Мне потребуется совсем немного времени. Я хотела бы сделать как можно больше фотографий. Вы не позволите прийти завтра утром с фотоаппаратом? Эйдан утвердительно кивнул. — Конечно. А сейчас, подождите немного. Я приготовлю что-нибудь поесть. Он замялся, подумав, что сказал что-то не то. Но Блейз только благодарно улыбнулась. — Ой, спасибо! Я с удовольствием отведаю ваших яств. Блейз спохватилась, что слишком быстро согласилась и Эйдан может расценить это как невоспитанность. Она отвела глаза и виновато покраснела. Глядя на нежную мягкость ее разрумянившихся щек, Эйдан вдруг почувствовал, что ему становится трудно дышать. Он стал отчаянно смотреть по сторонам, пытаясь остановить взгляд на чем-нибудь более безопасном. Эта женщина слишком хороша. Увидев у нее в руках свернутый холст, он обрадованно спросил: — Это та самая картина? Уже готова? Блейз утвердительно кивнула, только теперь заметив, как странно Эйдан произносит некоторые слова. Она уже начинала привыкать к звучанию его голоса, как, впрочем, и к лицу. Которое ей все больше нравилось. — Да. Я обещала вам показать эту работу, как только закончу. И вот — принесла. Эйдан проводил Блейз в комнату и усадил в кресло у пылающего камина. Она оглядела жилище пахаря и нашла его очень уютным. Мебель была простой, но очень милой. На полу лежал плетеный соломенный ковер. А на окнах висели легкие занавески, совсем простые и очень чистые. Блейз развернула холст и прикрепила его кнопками к стене над столом. — Вот так-то, — улыбнулась она, в тысячный раз с беспокойством разглядывая свое детище, опасаясь, не упустила ли чего. Последовало долгое молчание. Наконец Блейз оглянулась через плечо на Эйдана, чуть нахмурив брови в нервном ожидании. Но беспокойство оказалось напрасным. Он внимательно рассматривал полотно, и даже на его обычно непроницаемом лице можно было прочитать удовлетворение. Подняв взгляд на художницу, он улыбнулся ей и, помолчав еще несколько мгновений, сказал: — Вам удалось точно схватить… абсолютно все. Хотя Эйдан за свою жизнь видел немало хорошей живописи, эта картина по-настоящему его захватила. Он просто не ожидал, что она окажется настолько сильной и впечатляющей. — Я очень рада, что вам понравилось, — ответила Блейз, слегка зардевшись от смущения. — Завтра хочу отвезти ее на выставку в одну из главных художественных галерей в Вудстоке. — Так быстро? Блейз невесело рассмеялась. — Так надо. Если она еще немного пробудет здесь, мне трудно будет с ней расстаться. Кроме того, мне надо зарабатывать себе на жизнь. Эйдан долго смотрел на картину, на автора, после чего сказал: — Я покупаю ее. Блейз удивленно воззрилась на него. Наморщив лоб, ответила, медленно растягивая слова и чуть запинаясь: — Я не думаю… То есть… Не могу ее вам продать, Эйдан. Поймите, я должна создавать себе имя как художник. Для этого надо показывай свои картины на официальных выставках. Чтобы о них знали… И покупали. Я не могу продавать их только друзьям и родственникам. — Что ж, вы правы, — сразу же согласился Эйдан. — Только скажите, в какой галерее вь собираетесь выставить эту работу, и я тут же куплю ее там. — Но галереи назначают цены на картины только после их одобрения экспертами. Кроме того, они берут какой-то комиссионный процент… Блейз вновь обернулась к картине. Эйдан сделал шаг вперед и стал рядом. Ему вдруг очень захотелось посмотреть на нее в профиль. — Что ж, — робко проговорила она. — Эта картина может стать довольно дорогой. Мне кажется она по-настоящему удалась. Хотя и принадлежит кисти такого неизвестного автора, как я… — Вы считаете, что ее дорого оценят в галерее? — спросил Эйдан. Она грустно кивнула. — Да. Эйдан протянул руку и поднял за подбородок ее поникшую голову. — Это не имеет никакого значения. Картина мне нравится. У меня есть кое-какие сбережения. Достаточные, чтобы купить это полотно, какую бы цену за него там ни запросили. Я уверен, что не пройдет и двух лет, как вы станете известной художницей, Блейз Клейтон. И если сейчас я не приобрету оригинал вашей картины, то в будущем вряд ли смогу себе это позволить. Так что это полотно принадлежит мне. И он медленно наклонил голову к самому лицу Блейз. Ее глаза закрылись, а их губы робко соприкоснулись. Эйдан ощутил вкус этих чувственных губ, сердце его бешено забилось, а руки сошлись за спиной Блейз. Он прижал ее к себе, и ее тело как будто стало частью его самого. Но он хотел большего… Правда, его йоркширский здравый смысл твердил, что это невозможно. Но сердце говорило совсем обратное… Он любит ее. Хотя еще месяц назад даже не знал о ее существовании. Да и за этот недолгий срок у них был лишь скромный пикник у кромки поля, да час с небольшим, проведенный в пабе. Правда, до встречи с Блейз у Эйдана не было даже такого скромного опыта отношений с женщинами. Он считал это невозможным. Эйдан еще крепче прижал к себе Блейз. Но при этом старался быть очень осторожным, чтобы своими сильными руками не сделать ей больно. Губами он почувствовал влажный кончик ее языка. Дрожь пробежала по всему его телу. Запах ее духов щекотал ноздри Эйдана. Этот аромат был таким, как и сама Блейз, — свежим и удивительно приятным. — Блейз, — прошептал он, ощутив, как необычно звучит у него на губах это имя. — Блейз, — снова повторил Эйдан, чувствуя при этом неземное блаженство. Никогда и никто раньше так не произносил ее имя. Она приоткрыла веки, все еще ощущая прикосновение его губ. Его глаза, казалось, потонули в ее зрачках. Блейз чувствовала тепло его тела и боялась пошевелиться, чтобы не рассеять наваждения. — Не отпущу, — прошептала она, заметив, что объятия Эйдана начинают ослабевать. Она сама прижалась к нему и обвила руками шею. Эйдан был уже не в силах сопротивляться. Он наклонился и снова поцеловал Блейз в губы. Какое это блаженство — держать ее в объятиях! Какой теплотой наполнилась вся его душа! И какой скучной и пустой была его жизнь до сегодняшнего дня! Только теперь Эйдан это понял… — Блейз… — повторил он опять. — О, Блейз… ГЛАВА 9 Кейра сидела в крохотной уютной комнатке своего офиса в ветеринарной лечебнице заповедника и изучала документы. Открыв очередную страницу, она онемела от изумления. Цветная фотография бабочки с раздвоенным хвостом захватывала просто неописуемой красотой. От нее даже рябило в глазах. В старину, когда в сельской местности еще применялись допотопные методы обработки земли, на полях не гудели моторы тракторов, а вдоль селений не тянулись асфальтовые дороги, эта разновидность бабочек была очень распространена в Англии. Особенно в местностях близ Норфолка. Но с появлением современной техники первые красавицы среди насекомых стали быстро вымирать. И теперь их осталось совсем немного в отдаленных уголках страны. Кейра встала из-за стола, подошла к огромной, во всю стену, карте своих угодий и долго ее рассматривала. Ей пришла в голову мысль, что если найти на этой территории утолки, где можно было бы начать разводить таких прекрасных бабочек с раздвоенными хвостами, то почему бы этим и не заняться? Создать собственную колонию экзотических насекомых!.. Тем временем неподалеку от лечебницы припарковал свою машину Фейн. Он запер дверцу и пошел по гравиевой дорожке к главному входу, размышляя о том, что пришло время посмотреть владения его мачехи. Для чего, собственно, он сюда и приехал. Кроме того, после той сцены на деревенском празднике ему хотелось хоть в какой-то степени восстановить отношения с Кейрой. Фейн открыл дверь и вошел. В довольно просторной приемной стояла тишина, как и во всех медицинских учреждениях. Он двинулся по коридору, читая висевшие на дверях таблички. Пройдя мимо хирургического и рентгенологического отделений, сестринской, различных лабораторий, он уперся в дверь в самом конце коридора. Это был кабинет Кейры. Хозяйка кабинета была поглощена идеей разведения экзотических насекомых. И в первую очередь — роскошных бабочек, обреченных техническим прогрессом на вымирание. С расширением заповедника, после передачи ему земель Лукаса, шансы на успех подобного начинания значительно возрастали. Оставалось подыскать подходящего партнера. Причем только из числа своих друзей и знакомых. Но к кому обратиться, Кейра пока еще толком не знала. На столе зазвонил телефон. Продолжая думать о своем, Кейра рассеянно сняла трубку. — Алло? Как раз в этот момент по другую сторону двери Фейн уже хотел было повернуть ручку и войти в кабинет. Но, услышав знакомый голос, застыл на месте. — Да, это леди Пен… Господи, Билли! — узнала наконец Кейра тихий шепоток на другом конце телефонного провода. И сразу все мысли об экзотических бабочках вылетели у нее из головы. Фейн все еще колебался, войти или нет. Потом все-таки решился и, изобразив на лице улыбку, нажал было на ручку, но вдруг вновь остановился. Тон, которым Кейра произнесла имя Билли, показался ему интимным. Он почувствовал, как его сердце ревниво забилось. Кто такой, этот Билли? Кейра тем временем продолжала внимательно слушать шепоток, звучащий в трубке: — Да. Извините, но я сейчас не могу долго разговаривать. Они выезжают верхом завтра рано утром. Голос стал таким тихим, что Кейра с трудом разбирала слова. Вильгельмина Мортон, которую все звали просто Билли, была дочерью аристократа, возглавлявшего местную команду охотников за лисами. И работала у него секретарем. Кейра познакомилась с ней несколько лет назад, очень скоро поняв, что Билли, девушка с тонкой и нежной душой, не одобряет охоту на несчастных лис, ставшую чуть ли не профессией ее отца. Она сама, без всяких просьб Кейры, настояла на передаче из семейного бюджета значительной денежной суммы в благотворительный фонд Национального заповедника. Естественно, отец возражал против этого. Но тщетно. Наконец, Билли добровольно начала шпионить за собственным отцом, пытавшимся обходным путем продолжать охоту на лис. Не то чтобы Кейра нуждалась в такой шпионке. Она не принадлежала к числу фанатиков, которые рассматривают охоту как тяжкое преступление. К тому же многие здешние охотники были очень милыми и честными людьми. Тем не менее ей всегда было необходимо знать, когда охота вторгается на территорию заповедника. Отец Кейры позволял членам охотничьего клуба промышлять на своих землях только в силу давно установившейся традиции. Сам же он никогда не охотился. Его отношения с лордом Мортоном носили поверхностный характер. Но когда Майкл умер, и Кейра объявила Мортону о запрете охоты на территории заповедника, тот воспринял это болезненно. Поначалу он попытался уладить дело полюбовно. Кейра с содроганием вспоминала день, когда Мортон явился к ней с соболезнованиями по поводу смерти ее отца и тут же стал упрашивать снять запрет на охоту в своих владениях. Мортон, худой узколицый человек, казалось, был не способен улыбаться. Тем более искренне. В ушах Кейры еще долго звучали его слова: — Видите ли, дорогая моя, я знаю, как все это вас шокирует. Но вы же сами знаете, что Майкл не одобрил бы такого решения. Я абсолютно уверен в этом. Почему вам не подумать обо всем этом еще раз и без эмоций? Мортон замолчал, вопросительно посмотрел на Кейру и похлопал ее по колену. Но не улыбнулся. Улыбнулась в ответ на этот жест сама Кейра… Когда она все-таки совершенно определенно дала ему понять, что не отступится от своего решения, он больше не пытался ее обхаживать. Мортон разозлился, и тут весь его мерзкий нрав вылез наружу. На Кейру посыпались оскорбления и угрозы. Он громогласно заявил, что все члены охотничьего клуба готовы объединиться и выступить общим фронтом против молодой хозяйки. И тогда, пригрозил Мортон, у Кейры будут большие неприятности. Начиная с того, что здешние поставщики удобрений объявят ей полный бойкот. А члены местного совета, ходившие у Мортона в друзьях, могут воспротивиться возведению на территории заповедника каких-то весьма странных построек, с просьбой о разрешении на постройку которых Кейра собиралась обратиться к властям. Тогда Кейра очень мягко постаралась объяснить ему, что с переводом ее фермы на органические удобрения она отказалась от услуг прежних поставщиков, на которых мистер Мортон имел влияние. Кроме того, Кейра сказала строптивому лорду, что члены местного совета отнюдь не последняя инстанция и на них нетрудно найти управу. При этом не преминула упомянуть достаточно известные фамилии высших чиновников, у которых с Уэсткомбами были очень тесные дружеские отношения. Она сама не знала, как сумела тогда сдержаться. Но внутренний голос твердил, что Мортон хочет заставить ее вести себя как истеричная визгливая бабенка. И Кейра не дала вырваться наружу своему темпераменту. Мортон ушел в страшном гневе и с тех пор с ней не разговаривал. Но поскольку им приходилось нередко встречаться на всякого рода местных светских тусовках, Кейра находила подобное поведение взрослого мужчины, носящего к тому же титул лорда, довольно забавным. Хотя и неприятным. И не потому, что почитала за честь разговаривать с мистером Мортоном. Но все это поставило Билли в довольно неудобное положение, а потому Кейре приходилось частенько, почти против воли, подолгу склоняться над телефоном и терпеливо выслушивать очередные донесения. О телефонных предупреждениях Билли никто не знал. Сама Билли хотела, чтобы так же продолжалось и дальше. И в ужасе думала о том, какой поток презрения обрушится на ее голову со стороны отца, если только он узнает о подобном предательстве со стороны родной дочери. — Вы уверены, что нас никто не подслушивает? — тихо, но слегка нервничая, спросила Кейра в телефонную трубку. Стоявший за дверью Фейн заскрипел зубами. Итак, эта дама секретничает с каким-то Билли по телефону! Но все-таки кто такой, этот Билли? — Уверена, — прошептала в трубку Билли. — Я, собственно, что хочу сказать… Они собираются открыть новый охотничий сезон на территории мистера Харди. Кейра вздрогнула и еще плотнее прижала трубку к уху. Харди был ее восточным соседом. Но еще в большей степени — соседом Лукаса. Вернее, был таковым до того момента, пока тот не передал эти земли заповеднику. Теперь Харди стал уже ее главным соседом с той стороны. — Понятно, — задумчиво протянула Кейра в трубку. — Но ведь они не собираются вторгаться на земли мистера Харвуда? — Вы имеете в виду вашего мужа? — чуть раздраженно переспросила Билли, отчего Кейру передернуло. — Во всяком случае, пока у них нет таких планов. Под словом «пока» Билли явно подразумевала «пока Лукас жив, а вы его жена». Кейра представила себе удрученное лицо Мортона, когда Лукас говорил ему о том, что впредь не позволит охотиться на его земле. Вначале Лукас откровенно заигрывал с местным охотничьим клубом, члены которого продолжали отстреливать лис и других мелких зверюшек на его земле. Кейре потребовался целый год, чтобы убедить его в жестокости, которой он, сам того не понимая, потакает и которую нельзя оправдать никакими традициями. Конечно, Мортон отлично понял, кому обязан запрещением… — Хорошо, я все поняла, — сказала Кейра. На другом конце провода Билли тоже понимала все. — Ведь тогда они должны выехать сегодня в ночь, правда? — спросила она с намеком, который Кейра сразу же поняла. — Да, конечно, — ответила она, шумно вздохнув. Фейн за дверью услышал этот вздох и истолковал его по-своему. — Да, ночью. Этой ночью, — печально повторила еще раз Кейра. Фейн резко повернулся и быстро пошел к выходу. Счастье, что в этот час в лечебнице было пусто и никто его не видел. Сам же он уже не мог более за себя ручаться. Подслушав телефонный разговор Кейры, назначившей ночное свидание какому-то несомненно женатому Билли, Фейн боялся потерять контроль над собой при встрече с Кейрой. Он даже боялся, что может ее задушить… Тем временем Кейра поблагодарила Билли за сообщение, повесила трубку и снова подошла к карте. Она подумала, что надо сделать новую, включив в нее земли Лукаса. Потом вернулась к столу, вытащила из бокового ящика лист чистой бумаги и, усевшись в кресло, набросала грубый план земель Харди. Причем особенно подробно — тех участков, которые граничили с заповедником. Дойдя до его северо-восточной части, Кейра нахмурилась. Разве не там находится самое большое количество лисьих нор? В них и укрываются эти красивые зверьки. Поэтому некоторые уже совсем потерявшие совесть охотники и решили выехать ночью, чтобы перекрыть лисам все пути к бегству. Интересно, знают ли об этом остальные члены клуба? И если знают, то как к этому относятся? Может быть, имеет смысл ей самой пойти на место предстоящей охоты, сделать несколько фотографий и представить их на суд совета охотничьего клуба? Это стало бы отличным доказательством браконьерства некоторых его членов. Но существует ли настолько чувствительная фотопленка? И где ее сейчас достать? Подумав еще немного, Кейра решила отложить свой поход на будущее и снова углубилась в изучение карты своего поместья. Лисьи норы располагались очень близко к границам соседа. Фактически их разделяло одно небольшое поле. Хватит ли у Мортона наглости пренебречь предупреждением, начертанным на стоящем у границы щите: «Вход воспрещен!»? Соблазн слишком велик! Тем более что его охотничьи собаки прекрасно натасканы на лисью охоту. Они тут же почуют запах и начнут рваться на территорию заповедника. Конечно, Мортон не устоит! Кругом пустынно: на много миль вокруг нет ни деревни, ни проезжей дороги. Да, он может рискнуть! Но что же в этом случае делать? Есть ли хоть какая-нибудь возможность спасти несчастных лис? Конечно, эти маленькие зверьки очень хитры. И, как никакое другое животное, умеют запутывать следы и уводить врага подальше от своих нор. Кейра знала это очень хорошо. Во всяком случае, куда лучше, нежели лорд Мортон со всей его охотничьей командой. Решив все же отложить решение проблемы защиты лис до утра, Кейра вновь занялась бабочками… Сидя в машине и со злостью сжимая баранку, Фейн выехал из деревни и по проселочной дороге спустился к протекавшей совсем неподалеку речке. Он от всей души надеялся, что оставил Кейру в прекрасном настроении, предвкушающей нежное ночное свидание с любовником. Ничего, он им устроит свидание! Тогда ей будет не до улыбок! И у него самого на лице появилась хищная усмешка. Но в сердце что-то продолжало больно колоть… Вечером Кейра пожелала Лукасу спокойной ночи и, поцеловав его, поднялась к себе. Раздеваться она не стала, а долго ходила по комнате, пока в доме все не затихло. Потом села за стол и принялась внимательно изучать последний доклад о причастности фермеров к загрязнению окружающей среды. Особенно рек и водоемов, которые страдают от них даже больше, чем от сливающих туда свои отходы промышленных предприятий. Ровно в два часа ночи Кейра встала из-за стола, крадучись спустилась в холл, надела высокие сапоги, старое отцовское пальто, доходившее ей почти до щиколоток, и вышла из дому. Яркая луна освещала дорожки. Но, чтобы не разбудить Лукаса и остальных домашних, Кейра пошла по скрадывавшей шаги мягкой траве. В последнее время Лукас выглядел все более и более измученным, и это внушало ей беспокойство. Но старый упрямец наотрез отказывался показываться докторам. Кейра уже начинала подумывать о том, чтобы пожаловаться на него Фейну. Та самая луна, которая помогала идти Кейре, оказывала подобную же услугу молодому Харвуду. Он припарковал свою машину у берега реки, откуда хорошо просматривался дом, и стал ждать. Ему показалось, что прошел не один час. Впрочем, посмотрев на часы, Фейн убедился, что так оно и есть. Наконец дверь дома бесшумно открылась, и чья-то тень скользнула по ступенькам крыльца. Он присмотрелся и не сразу узнал Кейру, запахнувшуюся в длинное темное пальто. Фейн осторожно вылез из машины и постарался как можно тише закрыть дверцу. Это удалось ему только наполовину: замок все же щелкнул. Выждав еще несколько секунд и поняв, что остался незамеченным, он тенью последовал за Кейрой. Трудно было определить, чего было в его душе больше — ярости, ревности или любопытства. Кем бы ни был этот самый Билли, но он, несомненно, жил в соседней деревне. Фейн невольно усмехнулся: Национальный заповедник Уэсткомбов, за которым необходим постоянный присмотр, — какое великолепное алиби для хозяйки! Ведь всегда можно оправдать свои ночные прогулки подсчетом, скажем, летучих мышей, которых, как известно, можно обнаружить только в темноте. Да мало ли причин найдется для всякого рода ночных отлучек! Кейра быстро и все так же бесшумно пересекла поле. Она изо всех сил старалась отгонять мысли о Фейне. Черт бы побрал этого типа! Почему она все время думает о нем?! Причем в самое неподходящее для этого время! Например, вчера она наблюдала за хирургической операцией местного ветеринара Стивена Ферта, которую он делал попавшему под машину барсуку. По счастью, местные жители уже знали о ветлечебнице и несли туда всех диких животных, которым нужна была медицинская помощь. И вот в самый ответственный момент операции в ее воображении неожиданно возникло красивое ехидно улыбающееся лицо Фейна. Ей даже показалось, что она слышит его голос: — Как трогательно! Глядя на пальцы этого хирурга, получаешь такое же наслаждение, как от соловьиных трелей в саду миссис Тиггиуинкл! Кейра вдруг вспомнила об этом и невольно воскликнула: — Миссис Тиггиуинкл самая настоящая ежиха! Не может ужиться ни с кем! Кравшийся за Кейрой в каких-нибудь двадцати метрах от нее Фейн застыл на месте. Ему показалось, что она с кем-то разговаривает. Во всяком случае, он совершенно отчетливо услышал ее голос, прозвучавший в ночной тишине. Но с кем она могла говорить? Кругом никого. Фейн тряхнул головой, стараясь отогнать от себя галлюцинации. Он еще не знал, что ему предстоит пройти не меньше трех миль. Что же касается Кейры, то она, не подозревая о крадущейся вслед за ней тени, ничего не имела против хорошей ночной прогулки. Справа от нее шелестел листьями деревьев густой лес. Где-то ухала вылетевшая на охоту сова. Что-то шуршало в кустах — барсук или же какая-то ночная птица. Кейра еще некоторое время шла вдоль речки, темной лентой извивающейся среди полей, затем свернула в сторону и через полчаса оказалась у северо-восточной границы земель Лукаса. Этот маневр сбил Фейна с толку. Он на несколько минут потерял Кейру из виду, бросился напролом вперед и вдруг выскочил на тропинку в каких-нибудь пяти метрах позади нее. Пригнувшись, Фейн быстро осмотрелся, ожидая увидеть где-то поблизости мужскую фигуру. Но не заметил никого, кроме двух-трех лошадей, мирно пасшихся у кромки поля. Кейра тем временем на секунду остановилась, затем резко повернулась и быстро пошла через находившийся справа зеленый лужок. Фейн посмотрел в том направлении и на этот раз действительно увидел неподалеку мужчину, копавшегося в земле. Однако на нетерпеливо ждущего возлюбленную любовника он был мало похож. Фейн укрылся за ближайшим кустом и стал наблюдать… Еще до того, как Кейра увидела незнакомую мужскую фигуру, она уже услышала глухой звук лопаты, врезавшейся в землю, и чье-то тяжелое дыхание. Она пригнулась к земле за невысоким бугорком и принялась следить за действиями незваного гостя. Уже через несколько минут стало понятно, что «землекоп» пытается уничтожить лисью нору. Он засунул туда несколько поленьев, затем засыпал землей и стал утрамбовывать сапогами. Фейн все видел из-за своего куста. Подождав несколько минут, он пригнулся к земле и медленно начал красться вслед за Кейрой. Сделав несколько шагов, он уже хотел встать и дать знать этому Билли, что тот здесь не один. Его лихорадило от злости, сердце тревожно колотилось. Однако, взглянув еще раз сначала на Кейру, а затем на копошившегося в земле человека, он решил повременить с разоблачением. Ибо у него закралось подозрение, что Кейра и этот незнакомец пришли сюда отнюдь не для любовных утех. Более того, похоже, они даже и не знакомы друг с другом. А потом, что этот самый Билли роет? Пока Фейн гадал о том, что, черт возьми, происходит, Кейра, отлично все понявшая, лихорадочно думала, как поступить. Конечно, можно прямо подойти к незнакомцу и потребовать, чтобы он убирался с ее территории. A утром сообщить в полицию. Она ни минуты не сомневалась, что с кулаками этот тип на нее н набросится. Тем более Кейра узнала его. Это некто Джим Крейг — агент по делам недвижимости из Оксфорда, с которым она несколько раз встречалась по своим делам. Одновременно он состоял членом местного охотничьего клуба. Тем временем Джим, засыпав одну нору, перешел к другой. Утерев со лба пот после не привычного для него труда, он оперся на лопату и в течение нескольких минут пытался отдышаться. Конечно, Крейгу и в голову не приходило, что за ним внимательно следят две пары глаз. Фейн пребывал в полном замешательстве. Oн никак не мог понять, что делает этот человек на чужом поле и зачем роет землю. И терялся в догадках, зачем сюда пришла Кейра. Хотя было совершенно очевидно, что она внимательно следит за человеком с лопатой. Одно ясно: того что он ожидал увидеть и чего одновременно страшился, не произошло. И, видимо, не должно было произойти. Никакой романтикой в этой ситуации и не пахло. Кроме большой норы, которую Джим Крейг засыпал первой, было еще много маленьких. Так что, когда он разделался с последней, часы показывали уже четыре часа утра. Весь прошлый год Кейра с одним из своих лесников заботливо растили четырех лисят. Каждого из них приучили жить в своей норе, где они и чувствовали себя в полнейшей безопасности. Теперь они при малейшем подозрительном шорохе тут же туда прятались. Поэтому то, что сделал сейчас Джим Крейг, означало для них верную гибель. Впрочем, так же, как и для взрослых лис, которым теперь негде укрыться от преследования охотников. Джим выпрямился, удовлетворенно хрюкнул и с чувством исполненного долга бросил лопату в стоявшую рядом тачку. Кейра подождала еще четверть часа и, убедившись, что Крейг ушел, подошла к засыпанным норам. Джим сделал свое дело на славу. Кейра тут же подсчитала, что на восстановление нор надо будет потратить весь остаток ночи. А может быть, и больше. Досадливо сжав губы, она принялась копать. И вдруг ее начал душить смех. Кейра подумала о том, как бы отнесся Фейн к ее занятию, если бы увидел все это. В этот момент Фейн, покинувший свое убежище, осторожно подошел к ней сзади. Кейра так увлеклась работой, что не слышала его шагов. — Черт побери, что вы здесь делаете? — услышала она знакомый голос у самого уха. От неожиданности Кейра негромко вскрикнула и резко обернулась. Поскольку она продолжала держать в руке лопату, Фейн предусмотрительно отступил на шаг, опасаясь за целостность своих ребер и даже головы. Кейра в изумлении рассматривала его четко очерченный лунным светом силуэт, чувствуя, как бешенно колотится сердце. — О Боже, вы меня перепугали насмерть! — воскликнула она, приходя в себя. — А что, смею спросить, вам здесь понадобилось? Ее глаза, ставшие узкими, как две щелки, подозрительно смотрели на Фейна. — Я просто преследовал вас, разве непонятно? Он сказал это с таким простецким видом, что у Кейры на долю секунды мелькнула мысль, не имеет ли она дело с круглым идиотом. Но лицо у Фейна сразу стало серьезным, и он кивнул на утоптанную Джимом землю. — Вы можете мне объяснить, что все это значит? — Что? Просто… этот человек — член охотничьего клуба. На утро у них намечен лисий гон. Вот он и засыпал норы, чтобы лисам негде было спрятаться. Луна продолжала ярко светить. Достаточно ярко, чтобы Кейра смогла прочесть выражение негодования на лице Фейна. От этого или еще отчего, но на душе у нее вдруг стало легко и радостно. Фейн же бросил на Кейру странный взгляд и спросил: — Значит, вы пришли, чтобы вновь отрыть эти норы? — Совершенно верно. — Она озадаченно посмотрела на Фейна. — Как вы думаете, чем я еще могла бы заниматься здесь в ночную пору? Фейн протянул руку к лопате. Кейра какую-то долю секунды колебалась, но все же отдала ее. Он нагнулся и принялся откапывать нору. Кейра заметила, что Фейн действует лопатой куда увереннее, чем она. Она с восхищением наблюдала за его ритмичными движениями, надувающимися бицепсами и, к своему удивлению, заметила, что дыхание Фейна остается ровным, несмотря на тяжелую физическую нагрузку. И Кейра вдруг подумала, что могла бы смотреть на него всю ночь… Она тут же постаралась выкинуть из головы эти мысли и нагнулась над раскапываемой Фейном норой. Работа у него двигалась быстро. Но предстояло раскопать еще несколько нор. А ночь уже была на исходе. — Кто такой Билли? — спросил Фейн, распрямляясь и переводя дыхание. Кейра с удивлением посмотрела на него. — Билли? — переспросила она. И вдруг рассмеялась. — Ее полное имя Вильгельмина Мортон. Она дочь мистера Мортона и работает у него секретарем. А еще моим шпионом в охотничьем клубе, загодя предупреждающим о времени начала охоты на лис. Кейра вытащила из норы последнее полено и испытующе посмотрела на Фейна. — Вам хотелось это знать? Зачем? Но Фейн решил не открывать ей действительную причину. Он посмотрел куда-то вдаль и неопределенно ответил: — Да так… Ни за чем. Фейн проснулся в своей вудстокской квартире и, посмотрев на люминированный круглый циферблат часов, понял, что сумел поспать какой-нибудь час. Не больше. Спустив ноги на пол, совершенно голый и босой, Фейн добежал до ванной и встал под холодный душ. Затем набросил на себя банный халат, быстро побрился и вычистил зубы. В кухне он мигом приготовил себе омлет из двух яиц с помидорами и принялся за завтрак, попутно вспоминая все события минувшей ночи. Итак, Фейн вынужден был признать, что никакого тайного любовника у Кейры нет. Равно как и то, что она заботится о своем заповеднике куда более преданно, чем ему показалось раньше. И все же факт остается фактом: Кейра вышла замуж за его отца исключительно ради денег. А потому он должен внимательно следить, чтобы эта дама не причинила какого-нибудь вреда больному старику. Были у него в голове и другие мысли. Пусть сейчас он находится на отдыхе, но он все равно бизнесмен. Каким всю жизнь был и сам Лукас. Казалось, что отец никогда не отойдет от дел. В последний раз, когда Фейн видел его, заезжая за бензином, тот показался ему чем-то очень удрученным. Они говорили о новых проектах Фейна, хотя Кейре подобные беседы были явно неприятны. Фейн обмолвился, что намерен внести местным властям предложение о строительстве нескольких домов на этой территории. Для чего предварительно надо бы привлечь на свою сторону пару-другую здешних высокопоставленных чиновников. Фейн отодвинул в сторону тарелку с недоеденным омлетом, вернулся к себе в комнату и открыл платяной шкаф. Сняв с вешалки купленный накануне костюм, он критически осмотрел его. Костюм был несколько старомодным, а сам Фейн в нем выглядел совсем смешным. Он повесил его обратно в шкаф и выбрал разноцветную пару для верховой езды. Посмотревшись в зеркало, пожал плечами. Черт с ним, пусть так! Сойдет за спортсмена. Эх, вот тогда в Риме… После ночных трудов Фейн хотел убедиться в их небесполезности. Он вышел из дому, радуясь, что еще очень рано и любопытные соседи, скорее всего, продолжают нежиться в постелях. Иначе его яркая одежда непременно стала бы предметом всеобщего внимания и пересудов. Кроме того, на дорогах еще не было ни одной машины, а потому уже через четверть часа его «ягуар» остановился у ворот огромного дома лорда Мортона. На сегодня намечалось открытие охотничьего сезона. Хотя Фейн когда-то учился в лондонской школе верховой езды, а потому вполне прилично сидел в седле, его опыт в основном ограничивался спокойными прогулками по паркам. Это заставляло его немного нервничать. Кроме того, он всерьез опасался за свой слишком уж яркий спортивный наряд. Однако, войдя во двор, Фейн тут же успокоился. Ибо все собравшиеся на охоту мужчины и даже женщины были одеты примерно в такие же светло-коричневые бриджи и красные жакеты, как и он сам. Правда, Фейн забыл дома свой стек. Лорд Мортон, стоявший перед большой чалой лошадью, бросил на Фейна какой-то загадочный взгляд. В определенной степени Мортон любил денежки. А потому был не прочь продать часть земли молодому предпринимателю, при условии что удастся обойти законы о сохранении зеленого пояса. Совесть спокойно бы промолчала, принадлежи этот самый предприниматель к категории нужных и полезных людей. Поэтому участие в охоте Фейна Мортону очень даже импонировало. Кроме того, этот славный парень сможет построить ему добротный и вполне приличный дом. Причем обойдется это, судя по всему, не очень дорого. — Очень рад, что вы пришли, мистер Харвуд, — приветствовал он Фейна. — Разрешите вас представить… Следующие десять минут прошли в многочисленных представлениях и рукопожатиях. Ибо, будучи миллионером, Фейн тут же оказался в центре всеобщего внимания. Родословные большинства членов охотничьего клуба вели свое начало из глубокой старины. Но сегодня карманы у многих оказались пустыми. Поэтому немало надежд возлагалось на то, что лорд Мортон выудит какую-нибудь золотую рыбку, от которой перепадет всем. И когда Фейн с легкостью вскочил в седло рослого красивого коня, предназначенного для лорда, многие многозначительно переглянулись. К тому же Мортон пригласил его на чай, который собирался устроить после охоты. Это еще более укрепило общие надежды на более близкое знакомство с молодым миллионером. Когда охотники наконец выехали со двора, у ворот их громким лаем встретила огромная свора собак, числом не менее сорока. Фейн про себя удивился их количеству. Он слегка пришпорил лошадь, которая послушно отозвалась на этот жест, прижала уши и резво побежала вперед. Рядом с ним оказалась миссис Кэмпбелл-Смит — член местного совета, — с которой у Фейна тут же завязалась легкая кокетливая беседа о красоте осенней природы. Интересно, что бы сказала Кейра, увидев его в подобной компании, подумал Фейн. В ту ночь Кейре так и не довелось поспать. Когда она вернулась домой после ночных приключений, Лукас уже ждал жену к завтраку. Кейра тотчас же прошла к нему в гостиную, желая показать, что все идет нормально. Она принялась весело болтать, заставила мужа съесть яйцо, выказала серьезное беспокойство его плохим аппетитом и втянула в дискуссию по поводу двухвостых бабочек. О ночном же преследовании со стороны Фейна предпочла умолчать. Но Лукас, тем не менее, выглядел чем-то встревоженным и расстроенным. Покончив с завтраком, он встал из-за стола и, сказав, что ждет важного звонка, удалился к себе в кабинет. Кейра с беспокойством посмотрела ему вслед. Вернувшись к себе, она взяла двойной бинокль и после некоторого раздумья открыла потайной шкаф, где ее отец в свое время хранил оружие. Взяв со стойки дробовик и сняв с крюка патронташ, Кейра спустилась в холл и вновь накинула на себя старое длинное пальто. После чего выскочила на улицу и побежала к местному ветеринару Стивену Ферту. Стивену Ферту недавно исполнилось тридцать лет. Это был красивый высокий блондин с пронизывающим взглядом светло-голубых глаз. Когда он принял предложение Кейры основать частную ветеринарную лечебницу для Национального заповедника, чуть ли не все женское население округи потеряло голову и долго не могло прийти в себя. А поскольку Стивен был все еще холост, то мамаши юных девиц стали смотреть на него как на очень перспективного зятя. Кейра позвонила, и Стивен сам открыл дверь. Увидев хозяйку заповедника в странном одеянии и с дробовиком в руках, Ферт изумленно воззрился на нее. — Стивен, — поспешно сказала Кейра, — говорят, вы меня искали. Что-нибудь случилось? — Ничего страшного. Просто к нам принесли канюка с подраненным крылом. — Самца или самку? — Самку. — Чем она ранена? — Видимо, дробинкой. — Наверное, лесник стрелял дробью по ястребам, охотящимся за птенцами, и случайно попал в нее. — Боюсь, что так оно и было. Но думаю, что рана скоро заживет. — Будем надеяться. И все же я не уверена, что нам следует снова выпускать ее в заповеднике. Этим птицам нужна открытая местность для охоты на всякого рода жучков и вредных насекомых. А кругом — одни леса… Если нельзя будет оставить ее здесь, то… Дайте мне день или два, чтобы найти кого-нибудь, кто мог бы взять птицу… Хотя, конечно, лучше всего было бы сохранить ее для заповедника. Глядишь, мы сумели бы найти ей самца… С другой стороны, подумала Кейра, сможет ли птица вывести здоровых птенцов в столь неблагоприятных условиях? Ведь это графство всегда считалось едва ли не самым трудным для фермерства во всей Англии. Кейра заметила, что взгляд Стивена снова упал на ее дробовик, а брови вопросительно выгнулись дугой. — Ой, не обращайте на это внимания, — успокаивающе сказала она. — Ружье просто мера предосторожности. Больше Кейра ничего не сказала Стивену. То, что Джим Крейг засыпал лисьи норы, отнюдь не означало, что охотники непременно вторгнутся на ее территорию. Теперь все зависело от лис. А потому Кейра не хотела говорить Стивену ничего такого, что могло бы его расстроить. По крайней мере, до тех пор, пока еще есть надежда избежать вторжения. В конце концов, им обоим придется жить с этими людьми. Зачем же заранее портить отношения? Она повернулась и пошла к воротам. Стивен смотрел вслед Кейре восхищенным взглядом. И только когда она завернула за угол, глубоко вздохнул и закрыл за собой дверь в лечебницу. Собаки подняли лай около половины одиннадцатого утра, почуяв лисий запах и взяв след. — Чарли! — услышал Фейн голос за спиной. Он обернулся и увидел, что Мортон и еще несколько охотников показывают пальцами куда-то в сторону поля. Фейн посмотрел туда и вдруг увидел рыжий хвост, взметнувшийся из глубокой межи и тут же исчезнувший. Он так и не успел понять, что это было. Но местность показалась Фейну очень знакомой… В следующий момент вся кавалькада сорвалась с места и поскакала в том направлении. Собаки с громким лаем бросились вперед и через мгновение исчезли за холмом. Все остальное произошло очень быстро. Громкий, трескучий звук, огласивший окрестности, заставил замереть на месте не только охотников, но даже собак, неохотно поднявших морды от взятого следа. Конечно, охотники тут же узнали выстрел дробовика. В этом уголке Англии вряд ли можно было найти жителя, который не угадал бы его безошибочно. Фейн круто повернул лошадь, желая узнать, кто стрелял. И увидел Кейру… Она была одета так же, как минувшей ночью. Волосы были собраны на затылке и хвостом ниспадали на спину. В руках Кейра держала еще дымившийся дробовик. Фейн ошарашено смотрел на нее. Больше всего на него подействовало это ружье. Ведь прошлой ночью Кейра ни словом не обмолвилась о том, что собирается днем появиться с подобным оружием. Кейра поймала его взгляд. Она смотрела на него в течение нескольких секунд. Затем ее глаза потемнели, как морская вода в штормовую погоду. Они обвиняли его в предательстве, обмане, горели жгучим презрением и ненавистью… О-о-о! Ведь целую ночь они работали здесь вместе, бок о бок! И все это время он знал, что наутро примкнет к этой шайке браконьеров. Знал, но не сказал ей об этом! Был момент, когда Кейра почти решилась броситься на Фейна и… Но все же одумалась. Чему, в сущности, она удивляется? Тому, что ее предали? Да, предали… Кейра заставила себя улыбнуться. Вышло очень натянуто и угрюмо. Но, наверное, это больше всего и резануло по сердцу Фейна… — Я должна была предвидеть, что увижу вас здесь, — мрачно сказала Кейра. Она вынула из патронташа два патрона и перезарядила дробовик. Затем, вместо того чтобы вскинуть ружье на плечо, взяла его наизготовку. Это заставило Мортона побледнеть и предостерегающе поднять руку. — Осторожнее с ружьем! — крикнул он. — Оно заряжено! — Да, — спокойно ответила Кейра, — ружье действительно заряжено. Фейн почувствовал, что его сердце начинает неистово биться. Боже, какой же сексуальной и желанной казалась ему сейчас эта женщина! Он лихорадочно вздохнул, стараясь скрыть волнение. Кейра же, не догадываясь, какую бурю она подняла в душе молодого Харвуда, сурово посмотрела на лорда Мортона. — Даю вам минуту на то, чтобы убрать собак. Иначе я их перестреляю. Голос Кейры звучал твердо, и по тону чувствовалось, что она готова исполнить свою угрозу. Фейн посмотрел на собак, окруживших разрытую ночью им и Кейрой лисью нору. Часть из них остервенело лаяли на нору. Другие разгребали лапами выросшую рядом кучу земли. Председатель охотничьего клуба, маленький человек с красным лицом, развернул лошадь боком к Кейре и злобно крикнул: — Вы не посмеете этого сделать! Кейра и сама знала, что никогда не выстрелит в собаку. Как и в любое другое живое существо. Кроме того, разве виноваты собаки в том, что их изо дня в день натаскивают для охоты на лис? И все же она посмотрела прямо в глаза краснолицему председателю и ледяным тоном сказала: — Я посмею это сделать. И сделаю! У вас осталось меньше минуты, чтобы убрать отсюда всю эту свору. Фейн с восхищением смотрел на Кейру, хотя его так и подмывало залепить ей пощечину за жестокие слова, в искренность которых он, впрочем, не верил. Потом перевел взгляд на Мортона. — Зачем понадобилось забивать лисьи норы? — холодно спросил он среди общего молчания. Голос его был резким, как удар хлыста. Мортон беспомощно заморгал и, обернувшись к своим самым знатным гостям, беспомощно пробормотал: — А? Что? Фейн кивком головы указал на кучу земли около норы. — Я думал, разговоры о том, будто бы охотники засыпают лисьи норы, чтобы бедным зверькам некуда было деваться, сплошной вымысел. Оказалось, что нет. Одна из женщин густо покраснела и отвернулась. Видимо, она думала так же. Кейра снова кивнула в сторону собак. — Осталось тридцать секунд, лорд Мортон. И она направила на копошившуюся вокруг норы свору свой дробовик. — Я вас арестую! — воскликнул краснолицый председатель клуба. — Вы этого не сделаете, — спокойно ответила Кейра. На лбу у нее выступили капельки пота. Наступил решительный момент. Если председатель сейчас же не отзовет собак, то дело будет проиграно. Ведь она никогда бы не привела в исполнение свою угрозу! Даже в противоборстве с лордом Мортоном. Кейра посмотрела на него. — Вы знаете, лорд, что эта земля принадлежит мне. И как землевладелец я имею право пристрелить любого пса, который причинит вред моему стаду. — Лисы не имеют со стадом ничего общего, — зарычал Мортон, стараясь как-то затушевать заявление Кейры о вторжении охоты на ее территорию. Но она никак не реагировала на эту реплику и тем же ледяным тоном сказала: — Осталось десять секунд. Председатель клуба с неохотой поднес к губам рог и протрубил. Собаки тут же отпрыгнули от норы и сгрудились вокруг его лошади. — Обратите внимание, Харвуд, земля, на которой сейчас стоит эта дама, принадлежит вашему отцу. Заставьте ее покинуть чужую территорию. Фейн посмотрел на Кейру. На его лице появилась еле заметная, растерянная улыбка. — Посудите сами, лорд, как я смогу это сделать, когда у нее в руках заряженный дробовик? В том, что она не задумываясь разрядит в меня оба ствола, я ни секунды не сомневаюсь. Мортон покраснел. Затем побледнел. Кейра посмотрела сначала на него, потом на Фейна. — Если вы все тотчас же не уйдете с моей территории, я подам в суд. Право собственности у нас в стране пока никто не отменял. Подумайте, что тогда вас ожидает. Слушания в суде. Скандал на страницах газет с публикацией фотографий… Упоминание о прессе заставило некоторых охотников с ужасом посмотреть на Кейру. После долгой паузы один из них, местный судья в отставке, неуверенно проговорил: — Я хотел бы сказать… гм… леди Пенда… Мы не знали, что находимся на вашей земле. Мне казалось, что эта территория принадлежит мистеру Харди… Кейра подумала, что, возможно, в этих словах была доля правды. Поэтому несколько смягчилась и примирительно сказала: — Вы ошиблись, господа. Это не земля Харди, а территория моего заповедника. Так что я очень бы попросила всех вас покинуть ее. Больше половины охотников отъехали назад, развернули лошадей и поскакали прочь, благодаря судьбу, что легко отделались. Председатель клуба и несколько его друзей собрали всех собак в одну свору и также последовали за ними. За пограничной чертой остались помимо самой хозяйки только лорд Мортон и Фейн. Они стояли, переминаясь с ноги на ногу и избегая смотреть друг на друга. Наконец Мортон поднял глаза на Кейру и сказал с угрозой в голосе: — Я этого вам не забуду. — Равно, как и я вам, — спокойно ответила Кейра. Мортон развернул лошадь. — Вы едете, Харвуд? — Сейчас, — кисло улыбнулся в ответ Фейн. — Мне надо сказать несколько слов миссис… леди Пенде. Кейра улыбнулась про себя, заметив, как он запнулся, прежде чем произнести ее фамилию. Фейн все никак не мог привыкнуть величать свою новоявленную мачеху миссис Харвуд. Она не преминула этим воспользоваться. — Надеюсь, мой пасынок хочет принести извинения за это недоразумение. Не так ли? Фейн вздрогнул, как от удара хлыстом, глаза его стали узкими и засветились неподдельной яростью. Пасынок! Черт побери! Какая наглость! Мортон ехидно хрюкнул и ускакал. Фейн медленно слез с лошади и подошел к норе. Кейра вдруг почувствовала, как сразу напряглось все ее тело. Харвуд стоял совсем рядом. Она слышала его неровное дыхание и ощущала, как у нее самой громко бьется сердце. Фейн наклонился над норой. — Лиса там, да? — Там. Это очень молодой лисенок. Почти детеныш. Скорее всего, самочка. — Значит, все наши ночные труды не пропали даром? Кейра насмешливо фыркнула. — Нет. Хотя я никак не могу понять логики вашего поведения. — А именно? — Как вы оказались в одной компании со всей этой охотничьей бандой? — Ведь мы живем в свободной стране, Кейра. Он протянул руку и положил ладонь на плечо Кейры. Та попыталась сбросить ее, но безуспешно. Фейн крепко держал ее за плечо. — Что вы делаете? — вскрикнула Кейра, пытаясь все же освободиться от его железной хватки. — У вас исключительно сильные плечи, — прошептал Фейн, ощупывая ее каждый мускул. Кейра как-то сразу обмякла и закрыла глаза. Ей вдруг стало очень хорошо… Но она не могла себе позволить подобной роскоши. Надо постоянно помнить, с кем имеешь дело! Кейра сделала над собой усилие и, уже не пытаясь сбросить ладонь Фейна, со своего плеча, сказала самым холодным тоном, на какой только была способна: — Полагаю, Вы от этого что-то будете иметь? Я имею в виду раболепство перед лордом Мортоном и всей его бандой. — Мортон попросил меня поехать с ними. — Фейн пожал плечами. — Только и всего! Но угрожать перестрелять всех собак! Это уж слишком! И вдруг Фейн резко прижал Кейру к себе. Она не успела опомниться, как его губы прильнули к ее губам. Жесткие, но такие теплые… Изголодавшиеся и все же нежные… Кейра чувствовала аромат дорогого мыла и крема после бритья. И еще какой-то специфически мужской запах, исходящий от его сильного тела и заставляющий бурлить кровь в ее жилах. Тело Фейна все плотнее прижималось к ней. Его руки обхватили ее спину. И Кейра почувствовала, как задрожали ее колени. Она хочет его… И все же в следующее мгновение Кейра стала бешено сопротивляться. Она не может… Не может сдаться. Ибо Фейн явно желает разрушить все, что она с таким трудом создавала. Ведь существует Лукас… Пусть их брак только формальность, но все же он ее муж. Господи, конечно, все это так! Но сердце говорит совершенно другое, не подчиняясь никаким аргументам. Оно не хочет ничего знать… Фейн вновь прильнул к ее губам. Поцелуй длился долго. Насколько у обоих хватило дыхания. Наконец Фейн отстранился и оттолкнул Кейру, словно испугавшись, что она выпьет всю его душу. Но тут же почувствовал, что хочет целовать ее снова и снова. Кейра же предостерегающе прижала тыльную сторону своей ладони к губам. Она знала, что, если Фейн снова сожмет ее в объятиях, у нее уже не будет сил сопротивляться. Надо как-то оттолкнуть его от себя. Но как? Его глаза уже горели радостью предстоящей победы, в которой он, похоже, не сомневался. И тут в голову Кейре пришло как раз то, что требовалось. — Вы не находите, Фейн, что так целовать свою мать не годится? Даже, если мать не родная? Это было сказано таким насмешливым тоном, что Фейн отскочил на шаг, как от удара. — Сука! — яростно крикнул он. Он сорвался с места, бросился к стоявшей в нескольких шагах от них лошади и вскочил в седло. Кейра грустно посмотрела на него. Если бы Фейн только знал, как был близок к осуществлению своего желания! Ведь еще несколько мгновений, и она бы сдалась… — Почему бы вам не прийти к нам пообедать в ближайшее воскресенье? Мы были бы рады. И я, и ваш отец, — с игривой интонацией в голосе предложила она. Фейн очень долго смотрел на Кейру. Потом улыбнулся и ответил: — Спасибо, матушка. Я охотно приду. Слово «матушка» в устах Фейна шокировало Кейру. Ее лицо покрылось матовой бледностью. Фейн же расхохотался; смех его был груб, жесток… На мгновение Кейре страстно захотелось броситься к лошади, напугать ее, заставив скинуть Фейна на землю, сорвать с него одежды, покрыть поцелуями все тело и… Но она только грустно посмотрела ему вслед, шепча сквозь слезы: — О, Фейн… Как нам теперь быть? Что делать?.. ГЛАВА 10 Лукас подождал, пока жена закончит пить чай, и спросил: — Итак, что у нас сегодня в программе? — Думаю, что канюки. Почему бы вам не пойти со мной в ветеринарную лечебницу? Вы бы посмотрели, какую очаровательную канюка-самочку нам принесли. Ну просто прелесть! Лукас улыбнулся, понимая, что Кейра беспокоится за него. И это его не удивляло. Взглянув утром во время бритья в зеркало, он сам вздрогнул, увидев свое отражение. — Я с удовольствием пошел бы, дорогая, — мягко ответил Лукас. — Но как-нибудь в следующий раз. Сегодня должен подъехать Рэт с текстом моего нового завещания. Я должен буду его подписать. — Рэт? — удивленно переспросила Кейра. — Неужели нет другого имени для вашего адвоката, кроме как «крыса»? — Уж так я привык его называть, дорогая, — хихикнул Лукас. — Ведь любой адвокат непременно носит какую-нибудь кличку. Но это не мешает Рэттигену быть хорошим юристом… Тем более что он сам меня просил так его называть. Мне кажется, это ему льстит. Кейра, внешне удовлетворившись объяснением мужа, переменила тему разговора и принялась излагать ему свою идею в отношении двухвостых бабочек. Она знала, что это ему интересно. Лукас тут же с удовольствием клюнул на предлагаемую приманку и с интересом слушал рассуждения жены по поводу постройки небольшого домика для редких живых насекомых. Затем Кейра с большим юмором описала ему свою баталию с охотниками в защиту лис. Завтрак получился очень веселый, и, когда Кейра ушла по своим делам, Лукас долго еще оставался в отличнейшем настроении. У него появилась надежда, что сегодня у жены будет значительно меньше причин беспокоиться о его здоровье. Действительно, было бы несправедливо по отношению к Кейре умереть через несколько месяцев после свадьбы. Эта мысль постоянно мучила его в последние дни, заставляя чувствовать себя виноватым перед молодой женой. Вспомнив об этом, Лукас тяжело вздохнул, вышел из столовой и направился в свой кабинет. Он устало подошел к рабочему столу и опустился в кресло. Благодушное возбуждение, в котором он пребывал за завтраком, улетучилось. Осталась одна усталость. Причем такая, что больше всего на свете хотелось лечь в кровать и весь день не подниматься. Да, Кейра умела вселить в него радость и поднять настроение. Как она сделала только что. Поэтому Лукас ни на миг не жалел о том, что женился на этой доброй, жизнерадостной девушке с нежной и отзывчивой душой. К тому же еще и красавице! Ему самому бы стать лет на тридцать моложе! О, тогда… Впрочем, к чему думать о невозможном? Сейчас главное, чтобы Кейра и Фейн как-нибудь поладили между собой, а не смотрели друг на друга волчьими глазами… Лукас посмотрел в окно и увидел Кейру, садившуюся в машину, чтобы отправиться на собрание по транспортным проблемам графства. После того как автобусы в стране были приватизированы, глубинка стала невыгодной для транспортных компаний. В число таких обделенных мест попала и деревня Верхний Раушем. Кейра частично решила эту проблему, купив на свои деньги большой автобус и наняв опытного водителя. Автобус совершал регулярные рейсы в Оксфорд, Банбери, Байсестер, Кидлингтон и Вудсток. При этом пенсионеры и престарелые оплачивали всего половину стоимости билета. Лукас знал, что Кейра хочет посоветоваться со своим конюхом Эйданом Шоу о возможности использовать гужевой транспорт для связи с соседними городами. А также для обслуживания туристов, желающих совершить экзотическое путешествие в коляске или в карете, чтобы познакомиться с жизнью Верхнего Раушема и полюбоваться здешней природой. В Лукасе все еще продолжал жить бизнесмен. И он рассчитывал, что обожающие всякую экзотику туристы потоком хлынут в Херонри. Тогда, если Кейра согласится установить солидную входную плату, страховой фонд Национального заповедника значительно возрастет. Обычно по утрам он с нетерпением ожидал завтрака, дабы поскорее увидеть за столом улыбающееся лицо жены и обсудить с ней проблемы управления ее огромной лесной империей. Но сегодня Лукас был рад ее быстрому уходу. Адвокат должен заявиться с минуты на минуту. И Лукас не мог чувствовать себя спокойным, пока важнейший для него вопрос с новым завещанием не будет окончательно решен. Резкий телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Он схватил трубку. — Да, слушаю! — Лукас? — донесся с другого конца провода голос Лесли Колдхита. — Я не вовремя? — Как всегда, — недовольно проворчал Лукас доктору и своему старинному другу. Лесли колебался. У него были очень мрачные новости, и он хотел осторожно и постепенно к ним подойти. — Скажите, Лукас, я мог бы к вам зайти? Желательно в самое ближайшее время. Хотя доктор говорил очень мягко, даже вкрадчиво, у Лукаса от волнения затряслись руки. Он откинулся на спинку кресла и нервно вздохнул. — В первый раз слышу, что вы напрашиваетесь ко мне в гости. Причем добровольно. Что произошло? Лесли прокашлялся и мрачно сказал: — Я получил результаты ваших последних анализов. Будучи великолепным диагностом, Лесли не часто назначал своим пациентам анализы. Но в случае с Лукасом Лесли старался постоянно держать руку на пульсе и внимательно следить за динамикой развития болезни. Он знал, что для лечения тяжелых — а Лукас, без сомнения, к ним принадлежал — пациентов постоянно требуется точная картина состояния здоровья. Да и сам Лукас стал требовать от Лесли все большей откровенности, когда почувствовал, что времени остается в обрез. Последние анализы внушали большую тревогу, ибо свидетельствовали о резком ухудшении состояния больного. Еще вчера Лесли втайне надеялся, что его друг протянет еще несколько месяцев. Но теперь… Лесли снова прокашлялся и, стараясь придать своему голосу максимум мягкости, сказал: — Как вы помните, в последний раз мы взяли у вас анализы крови, мочи, а также полный… — Не надо подслащать пилюлю, — резко перебил его Лукас. И, тяжело вздохнув, добавил: — Насколько я понимаю, мне уже не выкарабкаться, Лес. — Дела плохи, Лукас, — вздохнул в свою очередь доктор. — Думаю, вам необходимо срочно лечь в больницу. Лучше — в клинику св. Бернадетты. Там совершенная аппаратура и замечательные врачи. Я гарантирую вам отдельную палату с прекрасным видом на природу. Всего на несколько дней. В тоне Лесли чувствовалась фальшь. Лукас тут же понял это. А фраза «всего на несколько дней» заставила его улыбнуться. — Вряд ли это следует делать, Лес, — спокойно ответил он. Он отлично понимал, что если ляжет в больницу, то уже никогда оттуда не выйдет. Лесли помолчал несколько мгновений, потом сказал: — Видите ли, Лукас, я думаю, что… — Лес, прошу вас, не надо думать за меня. Ладно? — Теперь, когда первый шок от грозного известия прошел, его голос звучал тверже и увереннее. — Я хочу остаться дома, Лес. Лукас обвел взглядом свой кабинет с книжными стеллажами вдоль стен и обитыми поношенной кожей стульями. В камине потрескивали дрова. Как странно: он прожил в Грин-акре много лет и все же никогда не чувствовал там себя дома. А после всего лишь двух с половиной месяцев, проведенных в Херонри, ему казалось, будто именно здесь и прошла вся его жизнь. Машинально Лукас провел ладонью по своему большому столу. Это было его первое приобретение для офиса, когда он только начинал работать над проектом «Дейнлинк». Отойдя от дел, Лукас перевез этот стол к себе домой. Они прожили вместе много лет… — Хорошо, — донесся из телефонной трубки голос Лесли. — Но в таком случае я должен прописать вам кое-какие новые пилюли. Вы будете принимать их через каждые четыре часа. Обещайте мне это! — Попробую, Лес. Спасибо! Лукас медленно положил трубку. Итак, вот оно! Они оба — доктор и пациент — отлично знают, что все кончено и надежды нет никакой. Смешно, но теперь, когда времени уже почти не осталось… — К вам мистер Рэттиген, Лукас, — донесся из полуоткрытой двери голос Бесси. — Что? А, вот и прекрасно! Просите его, Бесси! Колин вошел в кабинет с широкой улыбкой на лице и со щемящей болью в сердце. Лукас кивнул Бесси, которая тут же исчезла, плотно закрыв за собой дверь. Затем жестом указал адвокату на кресло напротив. — Я привел кое-кого из своих младших клерков, — неуверенно заговорил Колин, опускаясь в кресло. — Ведь не исключено, что вы захотите что-нибудь оставить кому-либо из слуг. Тогда этот человек лишается права выступать в качестве свидетеля при подписании вами нового завещания. Таким образом… Ну, вы сможете спокойно сделать любую дополнительную приписку к документу. Кроме того, те двое, которых я привез с собой, профессиональные юристы. А подписи свидетелей подобного рода особенно важны в таком деле, как ваше. Они очень обеспеченные люди и потому неподкупные. Колин понимал, что бормочет что-то несуразное, но уже не мог остановиться. Как не мог избавиться от пота, обильно стекавшего по его лицу. В этот момент единственное, о чем он молил Бога, так это сделать так, чтобы Лукас ничего не заметил. — Когда имеешь дело с мультимиллионами, всегда следует вовремя поставить все точки над «i» — добавил он с бессмысленной улыбкой и вынул из портфеля целую кипу документов. Только после этого Колин решился взглянуть на своего клиента. Лукас же находился под впечатлением разговора с Лесли. И все же заметил, что его стряпчий ведет себя очень нервно, а его лицо покрывают крупные капли пота. — Вы себя хорошо чувствуете? — спросил Лукас. — У меня впечатление, что вы чем-то обеспокоены. Или я ошибаюсь? Колин глотнул воздух. — Гм, — промычал он. — Ах вот вы о чем! Видите ли, я подхватил какую-то инфекцию. Скорее всего, грипп. — Увидев, что Лукас нахмурился, Колин поспешно прибавил: — Но не беспокойтесь: заразная стадия у меня уже прошла. Лукас подумал, что боязнь заразиться гриппом сейчас у него не главная забота. И слегка улыбнулся. Но Колин не заметил в улыбке своего клиента насмешки и облегченно вздохнул. Вроде бы пока все шло хорошо. — Итак, мистер Харвуд, — торжественно начал поверенный, положив перед Лукасом два экземпляра завещания, — если вы соизволите прочитать внимательно один экземпляр, то можете не сомневаться: второй — в полном порядке… Колин старался говорить спокойным и бесстрастным тоном. Видимо, это ему удалось, ибо Лукас подвинул к себе экземпляр, лежавший сверху, вытащил из бокового ящика стола очки и нацепил их на нос. Подставленных же Дженнифер Гоулдер двух молодых людей оставил дожидаться в холле. Впрочем, оба они выглядели весьма представительно и вполне могли сойти за клерков из юридической конторы. Пока Лукас внимательно читал текст завещания, Колин все более отчетливо начал понимать, что ему надо еще очень серьезно подумать, прежде чем сделать следующий шаг. Завещание столь богатого человека обычно бывает очень длинным и запутанным. А это означает, что Колину предстоит потратить немало времени, чтобы во всем разобраться и принять единственно верное решение. Он больше не должен по-страусиному зарывать голову в песок. Надо смотреть в лицо фактам. Дженнифер намеревается уничтожить всякое упоминание о новом завещании, наивно думая, что тем самым предыдущее завещание Лукаса автоматически войдет в силу. То самое, где ни слова не говорится о Кейре Уэсткомб, а Дженнифер передается львиная доля всего отцовского состояния. Как опытный юрист Колин отлично знал, что ничего подобного не произойдет. Начать с того, что женитьба Лукаса автоматически перечеркивает все ранее сделанные завещания. В том числе и то, на которое по незнанию так уповала Дженнифер. Конечно, муж дочери Лукаса — преподаватель и даже член ученого совета колледжа в Оксфорде. Но отнюдь не профессор права! Кроме того, хоть это и странно, но теперешние академики, не говоря уж об их женах, сплошь и рядом куда меньше разбираются в каждодневной жизни, чем даже самая средняя секретарша… Сейчас вопрос заключается в том, как во всей этой ситуации должен вести себя он, Колин Рэттиген? Допустим, он скажет ей, что если она уничтожит последнее завещание Лукаса, то тот будет официально считаться умершим вообще без завещания. А все имущество человека, не оставившего после своей смерти завещания, автоматически переходит к его вдове. Или же вдова получает львиную долю, а остальная часть наследства распределяется между детьми либо остальными членами семьи. Подобный оборот дела Дженнифер никак не устроит. И она во всем обвинит его, Колина. Тогда его ожидают куда более серьезные неприятности. Если только он не сохранит втайне от нее все эти юридические тонкости и не прикинется, будто бы сам ничего о них не знал. Надо принимать какое-то решение. Но у Колина пока есть некоторый запас времени. Ведь Дженнифер не может начать действовать до смерти Лукаса. Последний же, судя по всему, отнюдь не намеревается переселяться в лучший из миров. По крайней мере, в ближайшее время… Так думал Колин, углубившись в себя. Но, взглянув на изможденного старика, читающего свое завещание, он вдруг понял, что жить Лукасу осталось совсем немного. Более того, Колин как будто увидел занесенную над головой своего клиента секиру Смерти… Сердце Колина сжалось от страха. Надо бежать! Срочно уехать куда-нибудь за границу. В страну, у которой с Англией нет соглашения о взаимной выдаче уголовных преступников. На случай, если Дженнифер или леди Пенда возбудят против него дело. Но ведь у него нет денег… Кроме того, он навсегда потеряет право заниматься адвокатской деятельностью. Да, все этот так. Но тюрьма куда хуже! Значительно хуже! Если только… Тем временем Лукас дочитал последнюю страницу, откинулся на спинку кресла и, погрузившись в глубокую задумчивость, стал вертеть в руках перо. Колин снова почувствовал, как у него на лбу выступает пот. Он прокашлялся и робко спросил: — Надеюсь, там все… в порядке? Лукас на мгновение закрыл глаза и медленно протянул: — Гм… Да-да… Все так, как мы и говорили. Колин излишне быстро вскочил со стула. — Тогда я сейчас приглашу свидетелей! Но Лукас отрицательно покачал головой. — Подождите. Не надо спешить. Сначала я хотел бы с вами кое-что обсудить. Колин покорно снова сел в кресло. В ушах у него уже звенел ключ от тюремной камеры. Лукас же внимательно посмотрел на своего поверенного и слегка нахмурился. Ему вновь показалось, что Колин плохо выглядит. — Извините, Колин, что я заставляю вас ждать, но мне хотелось бы получить от вас один совет. Он касается возможного дополнения к завещанию. Как это лучше сделать? — Позвоните мне, — засуетился Колин, — скажите, что вы хотите добавить. Я сделаю это и принесу документ вам на подпись. Лукас вздохнул, думая о том, сколько времени займет подобная процедура. А он не может себе позволить зря потратить ни одной минуты. Часы неумолимо отсчитывают время, вместе с которым утекает и его жизнь. — Но ведь я могу сделать это и сам, — сказал он после продолжительного молчания. — Просто написать своей рукой то, что я хочу, и подписать. Разве это противозаконно? Колин с тревогой посмотрел на Лукаса. — Я бы не советовал вам этого делать. Впоследствии может возникнуть множество проблем… Например, мы не сумеем разобрать ваш почерк. — Я могу напечатать все на машинке и подписать два экземпляра. — Это должно быть засвидетельствовано. — Никаких проблем. Я всегда смогу найти двух свидетелей. Колин жадно глотнул воздух и растерянно посмотрел на Лукаса. — Могу я узнать, если, конечно, вы не возражаете… Какое именно добавление к завещанию вы имеете в виду? Лукас удивленно посмотрел на Рэттигена. — Это глубоко личное дело. Кроме того, я, возможно, и не буду вносить в текст никаких изменений. Во всяком случае, пока я еще не решил ничего определенного. Лукас подумал, что окончательное решение зависит от результатов того частного расследования, для которого он нанял нескольких очень опытных детективов. Колин неохотно замолчал. Потом сказал, заикаясь: — О, я понимаю… Что ж, в таком случае… — Переведя дух, он заговорил чуть спокойнее: — Видите ли, я совершенно серьезно предлагаю вам позвонить мне, если вы найдете нужным внести какие-то изменения в текст завещания. Закон может быть очень… очень суровым к тем, кто точно не следует его букве. Если вы сами будете писать добавление к завещанию, то можете ненамеренно сделать какую-нибудь ошибку. Даже чисто грамматическую. В результате может получиться так, что ваша воля не будет исполнена согласно вашему желанию. Лукас безнадежно махнул рукой. Поведение Колина начинало казаться ему более чем странным. Он был похож на кота, очутившегося на раскаленной крыше. Грипп, видимо, причинил ему больше неприятностей, чем показалось Лукасу с первого взгляда. — Я уверен, что сумею сформулировать добавление к завещанию, как того требует закон. Ясно и кратко. Так что не беспокойтесь, Колин. Лукас склонился над завещанием, а Колин, поняв, что ему больше нечего сказать, приоткрыл дверь и поманил пальцем двух «клерков-юристов», дожидавшихся в холле. Те мигом вскочили и, войдя в кабинет, остановились у двери. С каменными лицами они смотрели на то, как Лукас подписывает оригинал, и, подойдя по знаку Колина к столу, поставили под документом свои подписи. — И второй экземпляр, — сказал Колин, показывая Лукасу на фотокопию завещания. Тот широким росчерком пера подписал и ее. Свидетели, по-прежнему не произнося ни слова, сделали то же самое. — Можете идти, — сказал Лукас, вручая поверенному фотокопию завещания. — У вас остается копия, а у меня оригинал. Так? Колин кивнул свидетелям, которые молча удалились. Он с удовлетворением заметил, что Лукас даже не взглянул на них. И вообще, об их существовании, похоже, знала только открывшая двери экономка. Бросив взгляд на фотокопию, которую ему протягивал Лукас, Колин сказал изменившимся голосом: — Если вы не имеете ничего против, то я могу хранить у себя оба экземпляра. Часто так бывает безопаснее… Но Лукас уже держал оригинал в руках, намереваясь спрятать, и кивнул адвокату на прощание. Дженнифер велела Колину постараться взять оба экземпляра. Но если это окажется невозможным, то проследить, куда отец положит документ. Рэттиген предпочел последнее и не стал более настаивать. Лукас вынул ключик из маленького ящичка стола и нагнулся, чтобы отпереть нижний. Выдвинув его, он положил на дно завещание, после чего снова задвинул и запер. Ключик же убрал в верхний ящичек с секретом, которые имелись практически во всех старых кабинетных столах. Колин на всякий случай отметил все это про себя, хотя был уверен, что Дженнифер отлично знает все тайны отцовского стола, как и вообще всего кабинета. — Хорошо, теперь, полагаю, все в порядке, — сказал Лукас и удовлетворенно вздохнул. Колин сложил вдвое фотокопию и убрал к себе в портфель, одновременно размышляя о том, в какую страну лучше всего убежать, если что… Довольно рассеянно простившись со своим клиентом, он вышел из кабинета. Лукас посмотрел вслед адвокату со смешанным чувством симпатии и озадаченности, пробурчав себе под нос: «Рэта очевидно что-то гложет». Затем устало откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно. Услышав шум мотора отъезжавшей машины адвоката, он хотел было встать, но не смог и только тяжко вздохнул. Возможно, Лес прав. Надо подумать о том, чтобы лечь в больницу. Хотя куда лучше умереть дома. Но скольких хлопот и нервов это будет стоить Кейре! Ей придется ухаживать за ним и даже просто нянчить. Это пугало Лукаса. Тем более что сейчас он не в состоянии даже налить себе чашку чая и поднести ко рту… Он улыбнулся про себя и твердо решил не быть мучителем своей жены. А пока надо держаться и воспринимать все спокойно. Для начала же нужно добиться ровного дыхания… Прошло некоторое время, и Лукас заснул прямо в кресле. Но уже через час его разбудил телефонный звонок. Он поднял трубку, с удовлетворением отметив, что еще в состоянии это сделать. — Алло? — Здравствуйте. Могу я поговорить с мистером Лукасом Харвудом? — донесся из трубки вежливый мужской голос. Лукас прокашлялся и постарался сосредоточиться. — С-слушаю, — запинаясь ответил он в трубку. — Лукас Харвуд… у телефона. — Мистер Харвуд, это говорит Крис Хьюит из компании частных расследований «Хьюит и Палмер». — Слушаю вас, мистер Хьюит. Есть какие-нибудь новости? — Есть новости, мистер Харвуд. Мы получили исчерпывающие сведения о вашей первой жене, проследив всю ее жизнь после развода. К сожалению, вынуждены сообщить вам, что она умерла восемь лет назад в маленькой деревушке Западного Йоркшира. У нее случился инфаркт. Лукас горестно вздохнул. Это было тяжелое известие. Итак, Элис с ее каштановыми волосами и чуть раскосыми глазами больше нет… Правда, после развода она не хотела иметь с ним ничего общего. Но все же… Он часто вспоминал о ней с теплым чувством и сожалением. После развода Элис сказала ему, что они больше никогда не увидятся. Она сдержала свое слово. Лукас тогда долго спорил с ней, пытаясь выговорить себе право хотя бы иногда навещать сына. Но Элис в то время была до того озлоблена, что даже слышать об этом не хотела. А у него не хватило воли и сил довести дело до конца. Повторись эта ситуация сейчас, Лукас ни за что бы не позволил ей отнять у него сына! Но прошлого не воротить… Сын остался с матерью. Он же, его отец, был обречен терзаться чувством собственной вины перед ним за то, что не проявил твердости. Хотя где-то в глубине души Лукас признавался себе, что Элис была не так уж не права, утверждая, будто бы он совсем не любит своего сына… Да, возможно, она знала его лучше, чем он сам себя. Но в те годы он был сравнительно молодым, набиравшим силу и известность предпринимателем. Лукас тогда надеялся, что их первенец станет его гордостью и достойным наследником всей огромной империи Харвудов. Мальчик же не оправдал его надежд. И главная вина в этом лежала на отце. Сейчас Лукас думал обо всем этом с болью в сердце, не имевшей никакого отношения к его болезни. Он говорил себе, что не имел морального права удерживать жену, когда она объявила о намерении от него уйти и забрать с собой сына. Да, у него было о чем сожалеть! Сейчас уже поздно об этом говорить. Но… Лукас посмотрел на запертый маленький ящичек и подумал о лежащем на его дне завещании. Может быть, не поздно кое-что сделать для старшего сына? — Мистер Харвуд, — донеслось из телефонной трубки. — Вы слышали, что я сказал? — Да, — поспешно ответил Лукас. — Элис… умерла. А что с мальчиком? Моим сыном? — Трубка некоторое время молчала. — Алло! Вы меня слышите? — почти крикнул Лукас. — Да, сэр. Я вас хорошо слышу. Простите, но вы сами не можете предположить, где сейчас живет ваш сын? Лукас нахмурился. — Если бы я это знал, то, наверное, не стал бы обращаться к вам за помощью, не так ли, мистер Хьюит? — гаркнул он в трубку. — Я уже сказал вам, что моя первая жена порвала со мной всякие отношения много лет назад. А я… Тут Лукас замолчал, вспомнив, что ни разу не попытался сделать первый шаг, чтобы их восстановить. Но говорить об этом детективу не стал. Ибо тем самым признался бы в трусости. Хьюит кратко, но исчерпывающе рассказал Лукасу все, что удалось узнать о его сыне с тех пор, как Элис увезла мальчика, когда тому было всего шесть лет. О том, что сын Лукаса учился в специальной школе, потом пошел работать и где трудился до недавнего времени. Все, кроме того, где он живет в настоящий момент. Но Лукас уже почти не слушал его. Ибо все это давно знал и сам. Он неподвижным взглядом смотрел на блокнот, лежавший на краю стола, и чувствовал, как глухо и болезненно бьется сердце в груди. Наконец, когда деловой голос на другом конце провода закончил пересказывать все известные ему детали, Лукас снова откинулся на спинку кресла и некоторое время полулежал, не двигаясь. В глазах его плавали темные пятна, а дыхание застыло в груди. — Мистер Харвуд? — вновь донеслось из трубки. — Где вы? Вам плохо? Лукас плотно прижал трубку к уху и с трудом произнес: — Да… Нет… Со мной все… в порядке. Вы уверены в… достоверности этой… информации? — Целиком. Если хотите, то мы вышлем вам все документы. — Нет. Лучше пришлите мне счет за оказанные услуги. Детектив поблагодарил Лукаса, пообещал непременно прислать счет и повесил трубку. Лукас дрожащими руками медленно опустил на рычаг свою… Нет, все это не имело никакого смысла. Он ожидал, что детектив расскажет ему о некоем молодом человеке, его старшем сыне, счастливо живущем со своей семьей в какой-то другой части страны… Одним словом, это должен был быть рассказ о совершенно чужом ему человеке. Но получалось, что… — Нет, все это не имело никакого смысла, — повторил Лукас уже вслух. Голос его прозвучал глухо и устало, больше напоминая шепот. Он не сомневался в достоверности информации детектива. Но… — Почему? — вновь с болью прошептал он. — Почему ты сделал это, мой мальчик?.. ГЛАВА 11 Блейз еще раз посмотрелась в зеркало на кухне и осталась собой очень довольна. На ней была лучшая ежедневная одежда — широкая вельветовая юбка на теплой подкладке, отделанная лентами лимонного цвета, кокетливо касавшимися ног и бедер при ходьбе; свободный бежевый блузон из флиса, прекрасно сочетающийся с юбкой и очень ей идущий. На ногах — мягкие кожаные сапожки, купленные два года назад во время одного из ярмарочных обходов. Блейз выглядела как истинная художница. Она пригладила одной рукой локоны густых волос, которые тут же снова превратились в беспорядочную копну, и кисло улыбнулась. Роковая женщина из нее не получилась. Но чувствовала она себя именно таковой. Ибо сегодня намеревалась окончательно соблазнить Эйдана Шоу! В последние пять дней Блейз рисовала коттедж и сад Эйдана. Она боялась, что нагрянут морозы, а потому хотела успеть в первую очередь запечатлеть на холсте сад. Это ей удалось, хотя работать пришлось с невероятной быстротой с самого утра до вечера. Когда же Блейз отступила на несколько шагов от мольберта, то сама удивилась своему творению. Итак, оставалось только изобразить коттедж. После чего можно будет немного отдохнуть и расслабиться… А еще… Еще попытаться завлечь в свои сети этого… мужика. — Что ж, я, пожалуй, не так уж дурна, — весело сказала она своему отражению в зеркале. Появившийся в этот момент в кухне кот промяукал, что полностью согласен с подобной оценкой. После чего начал тереться о ноги хозяйки. Блейз нагнулась и погладила кота, ласково проведя ладонью от носа до кончика хвоста. Кухня тут же наполнилась громким мурлыканьем. — Вот бы мне научиться так мурлыкать! — с сожалением сказала она коту. Интересно, хватит ли у Эйдана сил сопротивляться, если она сумеет вот так промурлыкать ему над самым ухом? И засмеялась при этой мысли. Наверное, дело здесь в другом. Она подумала несколько мгновений и, обращаясь все к тому же коту, сказала, поглаживая его по мягкой спинке: — Будем надеяться, что Эйдан хочет, чтобы я его соблазнила! Блейз надела свое единственное и совсем не украшавшее ее пальто, взяла мольберт, кисти, краски и вышла на улицу. На середине проезжей части дороги она машинально бросила взгляд в сторону возвышавшихся вдали Камней Пенды. И с удивлением подумала, что сих пор не сделала ни одной попытки их нарисовать. Правда, она хотела сделать это в первый же день своего приезда в деревню. Но, как назло, на ее дороге возник Эйдан Шоу со своим плугом и лошадьми! После чего идея увековечения на холсте суровых валунов куда-то улетучилась. Блейз замедлила шаг, потом вовсе остановилась и долго смотрела на камни. Когда будет завершена картина коттеджа с садом, уже наступит зима. Разве это не лучшее время для того, чтобы написать древний памятник? На фоне заснеженных полей, сбросившей листву рощи, кроваво-красного солнца, невысоко поднявшегося над горизонтом? Ей непременно надо сделать такую попытку, как только наступит зима! Ведь эти камни повествуют о глубокой старине. Они не подвластны времени в той степени, как живые существа, жизнь которых в этом мире очень коротка. Камни Пенды стоят здесь много столетий. И столько же простоят, если не дольше. В них заключена какая-то магическая сила… Блейз еще долго стояла посреди дороги, слегка поеживаясь. Скорее не от холода, а от каких-то непонятных предчувствий, навеваемых возвышавшимися за деревней суровыми серыми валунами. Наконец она улыбнулась и оглянулась по сторонам, чтобы проверить, нет ли кого поблизости. В этот момент размечтавшаяся прямо на дороге Блейз действительно напоминала наркоманку. Но никакого внимания к себе Блейз не заметила. У входа в булочную, как и всегда, выстроилась очередь. На остановке несколько степенных дам нетерпеливо поджидали автобуса, то и дело поглядывая в том направлении, откуда он должен был появиться. Одна из них заметила Блейз и помахала ей рукой. Потом то же сделали еще трое. Блейз махнула им в ответ. Ибо узнала всех. На прошлой неделе она устроила дома открытую выставку своих работ, прежде чем передать их в художественную галерею. В честь этого события Блейз заказала булочнику несколько корзин пирожков. От идеи самой испечь что-нибудь с фруктово-ягодной начинкой она сразу же отказалась, поскольку была очень невысокого мнения о своих кулинарных способностях. Она устроила чаепитие, во время которого люди делились впечатлениями и много спорили… Блейз с улыбкой вспомнила это милое застолье и горячее обсуждение достоинств картин. При этом ни в самой деревне, ни в округе не было никакой рекламы. Она просто была не нужна. Стоило Блейз накануне сказать одному из соседей о готовящейся в ее доме художественной выставке, как на следующий же день к ней в гости пожаловали едва ли не все жители деревни и окружавших ее хуторов. Молодая художница была на седьмом небе от счастья. А первые ценители одобрительно отзывались об ее полотнах, особенно о картине, изображавшей пахаря с плугом и лошадьми. Все сразу же узнали в нем Эйдана Шоу. Старые фермеры, понимавшие толк в лошадях, удивлялись, как Блейз удалось так верно схватить не только фигуры, но и самую душу этих замечательных животных. Другие восхищались точностью передачи деталей вспаханной земли, контуров межей и зеленой рощи, подступающей к самому полю. Женщины же большей частью говорили о самом пахаре, не понимая, как до сих пор не замечали, что живший у них в деревне Эйдан такой красавец. Блейз, слушая все эти разговоры, периодически краснела от смущения, но сердце ее переполняла радость. Правда, она очень не хотела, чтобы отпускаемые в адрес пахаря комплименты услышал сам Эйдан. Постояв еще несколько секунд на дороге, Блейз направилась к его коттеджу. Остановившись в нескольких шагах от ворот, она поставила мольберт, разложила на парусине кисти с красками и, натянув холст, принялась за работу. Тотчас же дверь коттеджа отворилась. Блейз оторвала взгляд от холста, ожидая увидеть на пороге Эйдана с уже ставшей традиционной чашкой горячего чая в руках и приветливой улыбкой на лице. Последние пять дней для Блейз прошли великолепно. Хотя после их первого поцелуя Эйдан и держался несколько отчужденно, но все же всегда с радостью встречал ее. И в его искренности Блейз была уверена. Он, несомненно, ждал ее прихода. При ее появлении глаза Эйдана становились теплыми и радостными. Каждый раз он выносил ей чашку горячего чая и поджаренный в тостере ломтик хлеба. Показывал ей в саду всякого рода мелочи, которые при написании картины она могла бы и упустить. Например, паука, соткавшего роскошную паутину. Или гнездо ласточки, свитое в водосточном желобе у самой крыши. Затем он оставлял Блейз одну и уезжал на ферму. Дверь Эйдан никогда не запирал. Впрочем, как и большинство жителей деревни. Поэтому Блейз пользовалась его коттеджем, как своим. Там она обычно готовила себе чай и легкую закуску. Когда становилось прохладно, то грелась. Накануне Блейз даже позволила себе приготовить овощную запеканку с мясом, которой и угостила хозяина дома, когда он вернулся с работы усталый, промерзший, но всеже пышущий здоровьем. Поведя носом, Эйдан посмотрел на стол с разложенной по тарелкам едой и довольно улыбнулся. До этого Блейз весь день волновалась, как он воспримет подобную заботу о себе. Боялась, что будет возмущен ее вторжением или, наоборот, отдалится от нее и станет холодным, неприветливым. Ведь она как-никак нарушила мирное течение его жизни. Поэтому все утро Блейз чистила картошку, резала тонкими дольками овощи, опасаясь при этом, что Эйдан придет домой и прочитает ей занудную лекцию, которую она должна будет воспринять как нечто само собой разумеющееся. Опасения Блейз оказались напрасными. Эйдан пришел в отличном расположении духа, заметил, что в доме очень вкусно пахнет, и раскупорил к ужину бутылку хорошего шампанского. Блейз и сейчас помнила, как он сел за стол, повернулся к серванту и вытащил оттуда бутылку. Наверное, купил ее недавно и специально для нее. Собственно, именно шампанское и сыграло роль катализатора в принятом наутро Блейз твердом решении предпринять серьезную атаку на Эйдана Шоу. Правда, она думала об этом и раньше, но трусила. Увидев же, что этот человек специально для нее купил шампанское, достаточно осмелела, чтобы заняться его обольщением. Итак, взглянув на открывшуюся дверь, Блейз вся расплылась в обворожительной улыбке. Но уже в следующее мгновение радостное выражение на ее лице уступило место недоумению и разочарованию. Ибо по ступенькам крыльца из коттеджа выходил отнюдь не Эйдан. Блейз выпрямилась, руки опустились, а глаза остановились на вышедшем из дома старом человеке, державшемся за стену, чтобы не упасть. У него было серое усталое лицо, сгорбленная спина, безвольно опустившиеся плечи и совершенно седые волосы. Казалось, что этот человек еле держится на ногах и не сможет сделать ни шагу. Блейз уже выскочила из-за мольберта, желая броситься к несчастному старику и помочь ему. Но тут же остановилась, подумав, что, может быть, ему будет неприятна ее помощь. Она колебалась и смотрела на старика, гадая, кем бы он мог быть. Насколько Блейз знала, за все время ее пребывания в деревне это был первый посетитель дома Эйдана. Разумеется, не считая саму Блейз. Подобное открытие привело ее в некоторое замешательство. До сих пор она считала Эйдана добровольным отшельником. И воспринимала это как само собой разумеющееся. Кроме того, ей было очень приятно сознавать за собой какие-то пусть призрачные, но права на него. Тем временем за спиной старика возникла фигура Эйдана, полного здоровья и сил. Контраст между этими двумя мужчинами заставил Блейз вздрогнуть. Ей в голову сразу же пришла мысль, что этот старец, возможно, отец Эйдана Шоу. Такое вполне могло быть, коль скоро Блейз совсем не знала биографии Эйдана и даже сомневалась, есть ли вообще у него родственники. Ей было известно, что мать Эйдана умерла. Он сам сказал ей об этом. Но сколько Блейз ни напрягала память, она не могла припомнить, чтобы Эйдан говорил с ней о своем отце. И даже о том, жив ли он… Старик отделился от дома и медленно, с трудом переступая ногами, пошел вдоль дорожки по аккуратно подстриженной траве. Эйдан же остался стоять на крыльце, глядя ему вслед. Видимо, первый порыв Блейз не прошел незамеченным для старика, потому что он неожиданно поднял голову и посмотрел прямо на нее своими бледно-голубыми глазами. Блейз улыбнулась ему, не зная, как поступить. Старый джентльмен тоже улыбнулся ей в ответ и на долю мгновения закрыл глаза. Открыв их, он продолжал идти прямо на Блейз, едва поднимая ноги. Поравнявшись с мольбертом, старик посмотрел на холст и перевел взгляд на Блейз. — Доброе утро, — сказал он дряблым, как осенние листья, голосом. — Здравствуйте, — ответила Блейз. — Сегодня чудесный день. — В самый раз писать пейзажи. Так ведь? — Совершенно верно. Их взгляды встретились, и Блейз поняла, что этот совершенно чужой ей старик сразу же распознал в ней страсть к искусству. И уже почти не сомневалась: он знает, что в этот холодный ноябрьский день ее привел сюда порыв схватить и изобразить на холсте красоту увядающего сада. Старик снова улыбнулся ей улыбкой, значащей гораздо больше, чем обычная улыбка вежливости. В ней светилось нечто до странности… счастливое. Как будто она только что сказала или сделала ему что-то очень приятное. Старый джентльмен пошел дальше, открыл калитку и повернулся, чтобы закрыть ее с другой стороны. Блейз молча наблюдала за ним. А он неожиданно поднял голову и некоторое время смотрел на человека, все еще стоявшего на верхней ступеньке крыльца. Затем кивнул ему. Блейз повернулась, чтобы посмотреть на выражение лица Эйдана как раз в тот момент, когда он ответил на прощальный кивок своего старого гостя. Это был очень мрачный жест. И она поняла, что между ними произошло нечто очень важное. Она еще раз обернулась на старика. Тот медленной неуверенной походкой шел к окраине деревни. Блейз услышала шаги Эйдана за своей спиной и, не оборачиваясь, сказала: — Неужели никто не подвезет его на машине? В голосе ее звучала откровенная боль. Блейз повернулась к Эйдану и увидела, что тот озадаченно на нее смотрит. — Что? — спросил он, глядя на губы Блейз. — Я спросила, неужели никто не может подвезти его на машине? Он ведь еле идет! Эйдан отрицательно покачал головой. — Очень сомневаюсь, чтобы он от кого-либо принял помощь. К тому же Херонри недалеко отсюда. — Я не знала, что Кейра принимает гостей. Эйдан несколько секунд смотрел на Блейз. Потом сказал, улыбнувшись: — Это никакой не гость. А мистер Харвуд. Лукас Харвуд. У Блейз от изумления глаза полезли на лоб. — Харвуд? Ты хочешь сказать, что это муж Кейры?! Эйдан молча кивнул. Блейз закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Понятно. Эйдан недобро посмотрел на нее. — Тебе понятно? Я, признаться, очень в этом сомневаюсь. Блейз подняла на него глаза, услышав в этих словах почти неприкрытый упрек. — Теперь ясно, почему его дочь добровольно превратилась в такую суку, — ответила она с негодованием в голосе. — Об этом говорит вся деревня. И я могу понять, почему ходят такие слухи о сыне этого старика, мистере Харвуде. Его, кажется, зовут Фейн. Так? Про него говорят, будто он всеми правдами и неправдами хочет заполучить землю отца после его смерти. Кроме того, как рассказывают, он старается поддерживать самые лучшие отношения с людьми, от которых во многом зависит разрешение на плановое строительство в графстве. — Это ты серьезно? — нахмурился Эйдан. — Во всяком случае, так говорят в деревне. — А что говорят в деревне о выборе Кейрой себе мужа? — Всякое. Некоторые считают это ее ошибкой. Ты ведь понимаешь — молодая интересная женщина и вдруг выходит замуж за человека настолько старше себя. Другие полагают, что это брак по расчету. Что Кейра просто исполняет свой долг леди Пенды, приобретая как можно больше земли для заповедника и поддерживая процветание деревни. Эйдан бросил на Блейз пронизывающий взгляд. — А ты сама-то как считаешь? Блейз посмотрела в сторону, где скрылся Лукас. Эйдан сделал шаг вперед, чтобы иметь возможность следить за ее губами. — Не знаю, чем бы я руководствовалась на ее месте. Не могу претендовать на то, что хорошо знаю леди Кейру. Но у меня есть глаза и я кое в чем научилась разбираться. Ибо стала профессиональной художницей. Кейра взвалила себе на плечи невероятную тяжесть — имение, огромные угодья, заповедник, которые надо содержать, чтобы превратить в прибыльное дело. Она получила в наследство от отца истощенные земли и превратила их в богатые, плодородные поля, дающие великолепные урожаи и уже приносящие немалые доходы. Кейра сохранила деревню, где местные жители теперь безбедно живут. Все это говорит о том, что Кейра умная, талантливая и принципиальная женщина с открытой для благотворительности душой. И если она вышла замуж за Лукаса Харвуда, то из каких-то своих, может быть достойных, соображений, которые меня абсолютно не касаются. Равно, как и любого другого. Высказав все это, Блейз почувствовала, как будто гора свалилась у нее с плеч. Теперь она выжидательно смотрела на Эйдана, еще не зная, что он ответит. А главное, она не могла решить, что он хотел услышать? Кроме того, Блейз не знала, почему Лукас Харвуд наносит визиты Эйдану и какие у них могут быть общие дела? Блейз видела, что глаза Эйдана ищут ее взгляд. И в тот самый момент, когда уже думала, что навеки его потеряла, вдруг отчетливо почувствовала, что только что сковывавшее его напряжение прошло. Эйдан улыбнулся ей такой доброй и теплой улыбкой, какой она еще никогда не видела на его лице. — Вот эта речь! — рассмеялся он. — Что ж, самое время выпить по чашке чая. Не возражаешь? Блейз тоже рассмеялась. — С удовольствием! Они вошли в дом. Эйдан поставил чайник на плиту, а Блейз притащила из гостиной еще один стул. И вдруг заметила лежавший на столе коричневый конверт. На нем не было ни марки, ни адреса. Эйдан, подошедший в этот момент к столу с двумя чашками в руках, тоже взглянул на конверт. Он побледнел, быстро поставил чашки и, схватив конверт, бросился с ним в другую комнату. Блейз хотела было спросить его о чем-то совершенно другом и несущественном, но слова застряли у нее в горле. Когда Эйдан вернулся, на лице его была обычная улыбка. — Ты не хочешь рискнуть и съесть с чаем пару бисквитов? — спросил он как ни в чем не бывало. — Ты же знаешь меня, Эйдан, — усмехнулась в ответ Блейз. — Я никогда не боюсь рисковать. Однако она продолжала думать о коричневом конверте. Что могло в нем быть? Почему Эйдан моментально схватил его со стола и унес? Все это выглядело довольно странным. Блейз почувствовала, что у нее начинается нервная дрожь. Но может быть, все это чепуха? А если нет? Лукас закрыл за собой дверь большого холла и устало прислонился к ней. Он посмотрел на лестницу и с ужасом подумал, что по ней придется подниматься на второй этаж. Постояв еще несколько минут, он отдышался и медленно побрел к перилам. Ему было очень плохо. Наверное, следовало выпить чуть побольше тех пилюль, что прислал Лес. С огромным трудом Лукас все же добрался до спальни, с усилием скинув ботинки, упал на кровать и закрылся теплым одеялом. Его бил озноб. Чуть согревшись, он неохотно дотянулся до шнурка и позвонил. Как и Кейра, Лукас не любил этого старомодного приспособления для вызова слуг… Через минуту Бесси уже стояла на пороге. Она внимательно посмотрела в бледное лицо хозяина. Когда же он попросил ее принести бутылку горячей воды, брови Бесси тревожно сдвинулись, образовав почти прямую линию. Она поспешила на кухню, приготовила вместо одной две бутылки и, увидев в огороде садовника, постучала в окно. Тот поднял голову и вопросительно посмотрел на экономку. — Ты не знаешь, где Кейра? — спросила Бесси, открыв окно. — Думаю, в лечебнице. Стивен Ферт позвал ее присутствовать при первом вылете той раненой птицы. Она вроде бы поправилась. Бесси кивнула садовнику, захлопнула окно и бросилась к телефону. Номер лечебницы она знала наизусть… Вернувшись в комнату Лукаса, она подсунула бутылки с горячей водой ему под спину. Взглянув ему в лицо, Бесси поджала губы. Ей не понравился взгляд хозяина. И она не ошиблась… Лукас был благодарен Бесси за то, что она ни слова не сказала, увидев его лежащим в постели почти полностью одетым. Бутылки с горячей водой согрели его. Озноб прекратился. Он медленно поднял правую руку и еле слышно проговорил: — Спасибо, Бесси. Итак, последнее из оставшихся дел было сегодня завершено. Лукас мог чувствовать себя умиротворенным. Добавление к завещанию сделано его собственной рукой, аккуратным, легко читаемым почерком, и подписано. В роли свидетелей выступили два садовника. Оставалось сообщить Колину о новом пункте завещания. Но его экземпляр завещания со всеми добавлениями теперь хранится в надежном месте… Итак, он все сделал! Сделал справедливо и правильно! Лукас глубоко вздохнул и заснул… Блейз проследила за тем, как Эйдан подбросил в камин полено, и откинулась на спинку стула. Он сел напротив нее в свое любимое кресло и посмотрел на часы. — Время обеда уже почти прошло, — сказал он, усаживаясь поудобнее в кресле. Видно было, что вставать с него первым хозяин дома не собирался. — А я думала, что зимой у вас, фермеров, мало работы, — потянувшись сказала Блейз. — Разве не так? — Не так, — улыбнулся Эйдан. — Работы нам хватает и зимой. Блейз понимающе кивнула и изящно положила ногу на ногу. При этом край юбки чуть задрался, обнажив колено и нижнюю часть бедра. Бросив искоса взгляд на Эйдана, Блейз с удовлетворением отметила, что он жадно смотрит на ее видневшиеся из-под юбки ноги и просто не может от них оторваться. Она почувствовала, как внутри нее разгорается пламя. — Ты не будешь возражать, если я сниму эти проклятые сапоги? — невинным голосом спросила Блейз. — Иначе я замерзну, когда выйду на улицу. — Гм… О, конечно! Снимай! — Эйдан облизал почему-то сразу пересохшие губы и добавил: — Не стесняйся… Блейз подняла левую ногу и попыталась стянуть с себя узкий сапог. Сапог не повиновался. Она сделала еще одну попытку, и снова — тот же результат. — Черт побери, — беззлобно выругалась Блейз. — Эйдан, ты не мог бы мне помочь? Эйдан встал, бросил на нее томный взгляд и, опустившись на колени, взялся за сапог. Но при этом ухитрился смотреть в глаза гостьи, ибо его лицо теперь находилось на уровне ее губ. Она затаила дыхание, стараясь как-нибудь утихомирить громко стучавшее сердце. Соски ее высокой груди затвердели. Где-то пониже живота, казалось, разлилось что-то теплое… Ладонь Эйдана коснулась икры ее ноги. Он потянул сапог на себя. Тот легко соскользнул. Блейз облизала пересохшие губы и, переменив положение, вытянула к Эйдану правую ногу. При этом юбка задралась чуть ли не до талии, демонстрируя новые короткие панталончики, отороченные кружевами. Глаза Эйдана потемнели, он отвел взгляд и принялся стягивать второй сапог. Тот упал к его ногам так же быстро, как и первый. Сапоги были на меху, а потому кожа ног Блейз была соблазнительно теплой. Эйдан посмотрел на свою широкую загорелую ладонь с грубоватыми пальцами, на которых еще осталась не до конца смытая грязь, и смущенно улыбнулся. Конечно, при его работе сохранить идеальную чистоту просто невозможно. Блейз проследила за взглядом Эйдана, задержавшись на его сильных руках, и вздрогнула от неожиданно охватившего ее жгучего желания. Эти руки говорили о тяжелом упорном труде на земле. Они разбрасывали семена по полевым межам, чтобы потом кормить людей. Они направляли лошадей и ласкали их, давая животным корм и воду. Они держали ручки плуга, поднимавшего целину. Именно так Блейз отобразила их на своей картине. Она еще дальше вытянула ногу и осторожно дотронулась большим пальцем до его ладони. От этого прикосновения по всему телу Блейз разлилась нежная истома. Она даже чуть слышно застонала от удовольствия. Эйдан не слышал этого стона, но почувствовал электрическую искру, пробежавшую от ее ноги к его руке. Он поднял голову и удивленно посмотрел на Блейз своими светло-голубыми глазами. — Блейз, — прошептал он и вдруг наклонился вперед, прижав палец к губам. Блейз не знала того, что он не решается сказать, но инстинктивно почувствовала, что не хочет этого слышать. В его глазах она увидела чуть пробивавшийся и очень знакомый ей огонек отчуждения. Его надо было срочно загасить. А то будет поздно… Она никак не могла понять, почему Эйдан так упорно сопротивляется и не хочет признать того, что уже зародилось между ними. Но знала, что сейчас должна оказаться сильнее его. Впоследствии будет по-другому. И должно стать. Так положено. Но не сейчас… Осторожно, дрожащими пальцами Блейз расстегнула верхнюю пуговицу своего блузона. Затем нежно провела ладонью по щеке Эйдана. Она была теплой и гладкой. Ее пальцы пробежали по его вискам и утонули в густых волосах, чистых и прохладных. Она притянула голову Эйдана к себе, почувствовав его губы у своей шеи. Из груди Блейз вырвался стон. И снова Эйдан его не услышал, но почувствовал пробежавший по всему телу Блейз трепет. Она мягко отстранила его голову и расстегнула следующую пуговицу на блузоне. Бюстгальтера Блейз не носила. И, продолжая смотреть в глаза Эйдану, прижала его голову к своей оголившейся груди. Он прильнул губами сначала к впадине между двумя прелестными полушариями, а затем коснулся твердых, как кораллы, сосков. Блейз закрыла глаза и вновь страстно застонала. Затем расстегнула последнюю пуговицу и одним движением оголила правое плечо. Эйдан, подобно послушному рабу, припал к нему губами. Он нежно целовал эту гладкую, нежную кожу, по вкусу напоминавшую клубнику, спускаясь все ниже к совсем уже обнаженной груди и соскам. Потом поднял Блейз на руки и посадил на диван. Она откинулась на подушки и развела ноги. Эйдан упал перед ней на колени, потом привстал, очутившись между ее ног, и вновь покрыл поцелуями плечи и грудь. Затем приподнялся еще немного и зажал между губами мочку уха Блейз. В ответ раздался страстный крик, которого Эйдан все равно не услышал. Конвульсивным движением Блейз отбросила в сторону блузон и, зажав голову Эйдана между ладонями, отклонила ее чуть назад и прильнула губами к его волосатой груди. Эйдан в изнеможении закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел прямо перед собой изумрудные глаза Блейз, не отрываясь смотревшие на него. Она вновь медленно притянула его голову к ставшим уже совсем каменными соскам своей груди. Ей хотелось, чтобы он до боли сжал их зубами. Причинил ей сладкую, томительную боль… Которую она бы запомнила навсегда… Но в этот момент Блейз почувствовала, что голова Эйдана сопротивляется и упорно не желает наклоняться ниже. Ее закрывшиеся было от наслаждения глаза сразу широко открылись. Она с удивлением посмотрела на него и прошептала: — Эйдан… Он не отрываясь смотрел на нее. С румянцем, покрывшим лицо, горящими глазами Блейз была прекрасна. Эйдан подумал, что она, возможно, действительно любит его. Но любит, совсем не зная. И как она отреагирует на его признание, что он еще никогда не знал женщины? И вдруг неожиданно для себя он понял, что все это не имеет никакого значения. Ни для нее, ни для него самого… Его губы сами нашли соски ее груди, а язык с силой прижался к ним. Он почувствовал, как пульсирует ее кровь. Блейз громко вскрикнула. Ее тело инстинктивно выгнулось ему навстречу. Эйдан принялся сосать ее грудь. Блейз в ответ по-детски захныкала, бессильно опустив руки. А Эйдан, на мгновение оторвавшись от одной груди, столь же жадно прильнул к другой. Спина Блейз напряглась. Глаза закрылись. Эйдан осторожно расстегнул поясок на ее юбке, которая в следующий миг уже оказалась на полу. Он присел на корточки, и его пальцы пробежались от ступней к бедрам. Когда же Эйдан тихонько приподнял одну ее ногу, Блейз спиной упала на диван, наполовину утонув в мягких подушках. А он еще выше приподнял ее ногу и нежно поцеловал под коленом. Нога дернулась, а из груди Блейз вновь вырвался стон, который, как и прежде, не произвел на Эйдана никакого впечатления. Ибо он не мог его слышать. Внимательно наблюдая за выражением ее лица, Эйдан опустил ногу Блейз на ковер, прижавшись к ней бедром, приподнял другую и тоже поцеловал под коленом. Блейз снова застонала и закрыла глаза. Мелкая дрожь желания пробежала по всему ее телу. Блейз почувствовала, как низ ее живота запылал огнем, а промежность стала влажной. Блейз чувствовала, что вот-вот соскользнет с дивана на пол. Но Эйдан удержал ее и прижался губами к интимному месту, прикрытому шелком панталончиков. Не в силах терпеть, Блейз на мгновение откинулась на спину и сбросила с себя панталончики и всю остальную одежду. Эйдан как зачарованный смотрел на красоту этого совершенного тела. В ту же минуту Блейз со страстным криком скатилась с дивана, обвила руками его шею и повалила спиной на пол. Она упала ему на грудь и впилась в его соски зубами. Эйдан застонал. Укус Блейз был несильным. Даже нежным. И все же ее зубы твердо сжали соски. Он задрожал всем телом. А она, разжав зубы, отпустила соски и принялась ласкать их кончиком языка. Потом отодвинулась, прижав к полу ягодицами его колени, как будто боялась, что Эйдан вскочит и убежит. Нет, она его не отпустит! Во всяком случае, сейчас! Ее глаза художника жадно изучали каждый сантиметр этого сильного, мускулистого тела. А руки старались расстегнуть пояс. Эйдан закрыл глаза и сразу открыл их, опасаясь пропустить хоть слово, если Блейз начнет говорить. Но она была так занята раздеванием своего возлюбленного, что даже не думала об этом. И вот наконец она раздела его полностью. Эйдан лежал под ней совсем обнаженный, сильный и божественно красивый. Блейз, продолжая прижимать его ноги к полу, еще немного отодвинулась назад, молча глядя ему прямо в глаза. Затем она чуть приподнялась, раздвинула свои ноги так, чтобы его бедра остались между ними, и наклонилась над Эйданом. Он широко открыл глаза и прошептал: — Блейз, умоляю тебя! Она приложила палец к его губам и заставила замолчать. Потом легла на него и, закинув голову назад, издала что-то похожее на победный клич. Блейз почувствовала, как его мужская плоть глубоко проникла в нее. Она принялась двигаться вперед и назад вдоль тела Эйдана, и с каждым мгновением в обоих все жарче и жарче разгоралось пламя страсти. Через некоторое время Эйдан понял, что не может больше выдерживать подобный темп, и у него наступил пик. Он вскрикнул, выгнулся всем телом навстречу Блейз и затих… Блейз чуть позже поняла, что пламя ее страсти также начало угасать. Сердце забилось спокойнее, дыхание понемногу вернулось в свой обычный ритм. Она удовлетворенно вздохнула, нежно тронула языком сосок на груди Эйдана и, почувствовав, как он вздрогнул, улыбнулась. Теперь Эйдан уже мог сказать ей все, что хотел. Вплоть до любой ерунды… Но это уже не имело бы никакого значения… ГЛАВА 12 Кейра пододвинулась ближе к камину, пламя которого обещало тепло и уют, и протянула к огню свои замерзшие руки. Открылась дверь, и вошла Бесси с подносом в руках. Поставив кипящий чайник на стол, она с тревогой посмотрела на хозяйку. — Не хотите ли добавить в чай немножко коньяку, Кейра? Та отрицательно покачала головой, продолжая смотреть на огонь. Бесси налила чашку чая и поставила перед Кейрой на камин. Но Кейра даже не пошевелилась, чтобы ее взять. — Мне надо позвонить Фейну, — сказала она скучным, бесцветным тоном. — А также Дженнифер. Бесси прикусила нижнюю губу и твердым голосом сказала: — Я сама позвоню миссис Гоулдер. Бесси не хотела, чтобы Кейра разговаривала с этой хищной кошкой прямо сейчас. Ибо сразу же почувствует себя виноватой. Ведь Дженнифер дочь Лукаса. — Я буду говорить с ней как можно вежливее, — объяснила Бесси. Но Кейра молчала. Бесси пожала плечами, вышла из комнаты и, спустившись в холл, села за телефонный столик. После того как дверь за Бесси закрылась, Кейра повернулась вместе с креслом и, оторвав взгляд от плясавшего в камине огня, посмотрела на телефон. Потом встала и, с трудом передвигая онемевшие ноги, подошла к аппарату. Не сразу подняла трубку. Руки ее дрожали. Прошло еще не менее минуты, прежде чем она вспомнила номер телефона Фейна. Набрав его, Кейра долго вслушивалась в протяжные гудки и уже хотела было положить трубку, когда на том конце провода раздался знакомый голос: — Алло! До Кейры не сразу дошло, что нужно отвечать. — Алло, алло! — неслось из трубки. — Фейн Харвуд слушает вас! — Фейн, — наконец произнесла Кейра каким-то совершенно отрешенным голосом. Фейн же в своей квартире сидел в кресле и мучился от боли в спине. — Кейра? — спросил он, узнав знакомый голос. — Вы как-то странно говорите. Что-нибудь случилось? — Фейн. Я хотела бы, чтобы вы приехали. И как можно скорее! — Что такое? — встревоженно спросил Фейн, крепко сжимая телефонную трубку. В его голосе прозвучали жесткость и подозрительность. Кейра сразу же это почувствовала. Сердце у нее сжалось от боли. Она с трудом подавила рвущиеся из груди рыдания и до крови прикусила губу. Ей очень хотелось, чтобы Фейн этого не понял. Но он понял. — Кейра, Кейра, что произошло? Вы плачете? Говорите же! Если что-нибудь случилось с ней, то он… — Лукас, Фейн, ваш отец… Надо, чтобы вы сейчас же приехали! Фейн у себя в квартире в изнеможении закрыл глаза. В последний раз он видел отца два дня назад. Они сыграли партию в шахматы, которую Фейн неожиданно выиграл. Лукас был очень сильным игроком, но в тот день голова его была, похоже, занята чем-то другим. Фейн постарался было увлечь отца своими строительными проектами. Но Лукас выглядел слишком усталым. Даже когда Фейн спросил, не хотел бы отец поработать в фирме «Харвуд конст-ракшн» в качестве консультанта, тот не выразил особого желания. И сейчас снова вспомнил, каким больным выглядел его отец. — Что случилось? — еще раз повторил Фейн в телефонную трубку. Кейра не хотела говорить ему по телефону, хотя слышала тревогу в голосе Фейна. — Кейра! — надрывалась у нее над ухом телефонная трубка. — Извините, Фейн, — ответила Кейра. — Но Лукас… — И она запнулась, не в силах произнести страшное слово «умер». Вместо этого она глотнула воздух и прошептала: — Фейн, его больше нет с нами… Несколько секунд трубка молчала. Слышно было только частое, лихорадочное дыхание Фейна на другом конце провода. Затем он холодно сказал: — Я выезжаю. — И повесил трубку. Кейра осталась стоять около стола с телефонной трубкой в руках. Потом медленно положила ее на рычаг и отошла к камину. Она не помнила, как долго старалась согреть свои онемевшие пальцы. Но они так и остались холодными… Наверху, у постели покойника, сидел Макс Фелпс — семейный доктор Уэсткомбов. Он грустно смотрел на сразу вытянувшееся тело Лукаса и думал о том, что сказать Кейре. О том, что Лукас обречен, давно знали все. Еще до его женитьбы на Кейре. Но знала ли об этом она сама? Макс вздохнул, натянул простыню на голову умершего и вышел. Кейра сидела в гостиной с высоким интересным блондином, только что заварившим ей чашку свежего чая. Макс некоторое время озадаченно смотрел на него. Но, узнав в нем здешнего ветеринара, приветливо улыбнулся. Весть о смерти Лукаса мгновенно разнеслась по деревне. Поэтому Макс не сомневался, что в ближайшие дни практически все население Верхнего Раушема непременно явится отдать должное памяти покойного, которого здесь глубоко уважали. Как Кейра сумеет со всем этим управиться, Макс не мог себе представить. Сейчас она сидела за столом напротив него бледная и безжизненная… Когда машина Фейна подкатила к главному входу, на верхней ступеньке крыльца его уже ожидала Бесси. — Он лежит у себя в кабинете наверху, Фейн, — просто сказала она. — Пойдемте, я вас провожу. Фейн молча кивнул и так же молча стал подниматься по лестнице вслед за старой экономкой. Она открыла перед ним дверь кабинета Лукаса, а сама спустилась в кухню. Сид сидел за столом, зажав в руке стакан чая, но не прикасаясь к нему. — Как она? — спросил он. Бесси сокрушенно покачала головой и горестно вздохнула… Фейн вошел в кабинет, плотно закрыл за собой дверь и откинул с лица отца простыню. Он давно заметил, что Лукас очень тяжело болен. Причем болезнь неуклонно и быстро прогрессировала. Почему он не настоял, чтобы отец обратился к врачам? Фейн вспоминал последнюю игру с ним в шахматы. Тогда Лукас показался ему не только больным, но и потерянным. Бедный отец! А он, его сын, даже не подумал поддержать его! Ведь так? Только и делал, что ссорился с Кейрой. И демонстрировал Лукасу свое отрицательное отношение к его женитьбе. Что, несомненно, заставляло отца еще больше страдать. Не удивительно, что в последнее время он выглядел таким больным и усталым! — Прости меня, отец, — прошептал Фейн, глядя в мертвое лицо Лукаса и горестно качая головой. Он медленно спустился на первый этаж. Бросив рассеянный взгляд на огромный холл, он повернулся и решительно направился в гостиную, откуда доносились чьи-то голоса. Открыв дверь, Фейн увидел Кейру, сидящую за столом рядом с каким-то седым благообразным господином. Напротив них сидел высокий блондин, смотревший на хозяйку дома нежными и в то же время жадными глазами. Седой господин кивнул Фейну, молча указал на стул и пододвинул ему чашку полуостывшего чая. Тот посмотрел по очереди на каждого из присутствующих, и, когда дошел до высокого блондина, глаза его загорелись самым настоящим бешенством. Фейн шагнул в гостиную, громко хлопнув дверью. Все трое вскочили из-за стола и с удивлением воззрились на странного гостя. А Фейн, казалось, только сейчас по-настоящему разглядел Кейру. Ее большие глаза потемнели от горя и страдания. Лицо было белым, как жидкость молочного цвета в стакане, который она держала в руках. Кейра отодвинула стул и, подойдя к камину, опустилась в кресло. Фейн, взяв себя в руки, холодно кивнул обоим мужчинам и последовал за ней. Ему тоже вдруг стало холодно. Он сел на стул напротив Кейры и принялся, не отрываясь, смотреть на огонь. — Фейн, — прошептала Кейра, — я в отчаянии! Какое горе! Он никак не реагировал. И даже не посмотрел на нее. Ибо не мог заставить себя это сделать. Фейн думал и даже хотел увидеть жестокосердную тварь, разыгрывавшую из себя безутешную вдову. Хотел прочитать в ее глазах скрытую радость оттого, что она наконец получила все, что только хотела. А вместо этого увидел несчастную женщину, горе которой не могло не быть искренним. Он продолжал молча смотреть на огонь. — Макс, это Фейн Харвуд, сын Лукаса, — тихо сказала Кейра доктору. Фейн посмотрел на седого господина и, еще раз кивнув ему, отрывисто спросил: — Как это случилось? Макс бросил неуверенный взгляд на Кейру. Фейн перехватил его и сжался как пружина, поняв, что во всем этом деле есть нечто, чего он не знает. Он повернулся лицом к Максу и односложно бросил: — Доктор?.. Врач вздохнул и как можно деликатнее принялся рассказывать о состоянии здоровья Лукаса в последние дни. Правда, все это говорилось со слов Лесли Колдхита. Когда Макс закончил, Фейн и Кейра посмотрели на него с недоверием. — Вы говорите, что он знал? — спросил Фейн после некоторого молчания. — И ничего нам не сказал, — добавила Кейра. — Боже мой, Лукас! Почему ты так поступил?! Макс заметил, что она продолжает сжимать в руке стакан, не выпив из него ни капли. — Выпейте, Кейра, — мягко, но настойчиво сказал он. — Это хорошее лекарство. Оно успокоит вас. Кейра рассеянно посмотрела на стакан. Сидевший у ближнего к ней угла стола Стивен Ферт нервно заерзал на стуле. — Вы должны это выпить, Кейра! — воскликнул он, умоляюще глядя на нее. — Доктор прав. Вам надо успокоиться и отдохнуть! — Оставьте ее в покое, — зарычал на него Фейн. Стивен, не ожидавший подобной грубости, удивленно посмотрел на Фейна. Но Макс, вероятно привычный к подобным эксцессам в горестные минуты, предостерегающим взглядом остановил готового взорваться ветеринара. — Кто вы, собственно, такой? — тем же грубым тоном продолжал Фейн. Он отлично понимал, что ведет себя, как последний идиот. Но этот красивый молодой человек, несомненно влюбленный в Кейру, действовал на него, как красная тряпка на быка. Фейн с трудом сдерживался, чтобы не схватить его за шиворот и не выбросить за дверь. — Это Стивен Ферт, — поспешно представила молодого человека Кейра. — Ветеринар, возглавляющий лечебницу для диких животных. Она повернулась к Ферту. — Стивен, не беспокойтесь, я себя нормально чувствую. Вы можете вернуться в лечебницу. Стивен посмотрел на нее, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Потом перевел взгляд на Фейна, вспомнил, что этот человек только что потерял отца, и спокойно кивнул ему. — Хорошо. Я вернусь к своим пациентам. — Стивен встал из-за стола и вышел, не сказав более ни слова. Когда дверь за ним закрылась, Макс настойчиво повторил: — Выпейте это, Кейра. Она в три глотка выпила лекарство. Макс удовлетворенно кивнул и, взяв у нее из рук пустой стакан, поставил его на стол. — Я должен заняться оформлением документов, — сказал он. — Надеюсь, Бесси поможет вам в остальном. — Спасибо, я прослежу за всем, — резко ответил Фейн. Макс поклонился и, видимо, довольный, что в доме появился еще один человек, который сможет при необходимости помочь Кейре, вышел. Здесь ему больше нечего делать. Кейра и Фейн остались вдвоем в большой гостиной. На несколько минут в комнате воцарилась неловкая тишина. Ее нарушил глубокий горестный вздох Кейры. Фейн отодвинулся от камина и удобнее устроился в кресле. Вид у него был очень усталый. Волосы растрепались, как будто он уже несколько дней не причесывался. Впрочем, возможно, так оно и есть… Он поднял голову и мрачно посмотрел на Кейру. — Вы действительно любили его? В голосе Фейна чувствовалось облегчение. И еще нечто такое, отчего Кейра непроизвольно выпрямилась в кресле… Да, она любила Лукаса. Как самого близкого друга и союзника. Как второго отца. Любимого дядю, который всегда ее поддерживал. Но как сказать обо всем этом сейчас, не показавшись при этом жестокой и бессердечной? Фейн по полным слез глазам Кейры следил за происходившей в ее душе борьбой. И вдруг почувствовал, как какая-то страшная тяжесть легла на его плечи. Да, эта женщина действительно заботилась о Лукасе. Любила его… Но Кейра не могла так просто солгать. Она знала, понимала всем сердцем, о чем Фейн ее спрашивает. — Нет, — сказала она, помолчав и выдержав его обвиняющий взгляд. — Говорите все, — спокойно и тихо сказал он, желая выслушать Кейру, прежде чем безоговорочно ее осудить. — Вернее, я любила Лукаса, но не в том смысле, который вы, видимо, подразумеваете. Не так, как жена должна любить мужа. Это была любовь, которая… устраивала нас обоих. Лукас был самым лучшим другом в моей жизни. Фейн почувствовал, что непомерный груз понемногу сваливается с его плеч. Но одновременно возникло и ощущение вины. — Ваш отец и я, — нервным голосом продолжала Кейра, — заключили соглашение. Лукас восхищался тем, что я делала в своем поместье. Он был одиноким. Совсем одиноким… И я сочла за честь для себя выйти за него замуж. Но… Фейн почувствовал, как все тело его напряглось. Он подался вперед и хриплым голосом переспросил: — Но? И что же дальше? Кейра опустила взгляд на свои все еще зябнущие руки. — Ваш отец всегда спал в другом крыле дома… Больше она не сказала ничего. Но этого было достаточно, чтобы Фейн почувствовал, как где-то в глубине его души начинает оттаивать лед. Но… Черт побери! Что за ерунда! Ведь теперь Кейра вдова его отца! Фейн устало поднял руку и протер глаза. Он физически почувствовал разделявшую их пропасть. И это больно резануло его. В этот момент больше всего на свете ему хотелось заключить эту женщину в объятия и не отпускать. Конечно, после ее признания кое-что прояснилось. Однако все же между ними оставалось еще столько преград… Но разве обязательно так будет всегда? — Я предлагаю заключить перемирие, — сказал он после паузы и, увидев ее утвердительный кивок, устало улыбнулся. — Вы согласны? И на каких условиях? Кейра долго смотрела на Фейна. В душе ее продолжалась борьба. Он выглядел совершенно разбитым и потерянным. Но все же — очень сильным. И ей теперь хотелось гораздо большего, нежели просто перемирия… Однако это означало бы взвалить на себя такую ношу, которая сейчас была бы ей не по силам. И не оставила бы времени ни на что другое… — Хорошо, — нехотя согласилась она. — Пусть будет перемирие. Эйдан повязал черный галстук, который ужасно жал ему горло. Но другого для такого печального события, как похороны, у него не было. Выйдя на улицу, он посмотрел на небо. Оно было серым и мрачным, в полном соответствии с его настроением. Эйдан вышел на дорогу и побрел в направлении деревенской церкви. Туда же понемногу стекались все жители деревни. При этом женщины были в таких старомодных шляпах, что приходилось только удивляться, из каких сундуков они их вытащили. Скорее всего, они держат эти древние предметы туалета специально на случай похорон. На колокольне уныло звонил одинокий колокол, звук которого далеко разносился по окрестностям. В церкви было холодно, хотя все отопительные системы работали на полный ход. На одной из последних скамеек сидела Блейз. Эйдан тотчас же увидел ее и поспешил пристроиться рядом. Он накрыл ее руку обеими ладонями и постарался согреть. Блейз ответила нежным пожатием и улыбнулась. Помещение было небольшое, а потому церковь очень скоро наполнилась до отказа. Священник со скорбным выражением на лице поднялся на кафедру. Всего несколько недель тому назад он стоял здесь, благословляя Кейру Уэсткомб на брак с Лукасом Харвудом. Сегодня же ему приходилось подыскивать слова утешения для совсем еще молодой вдовы. Сидевшая в первом ряду Кейра выглядела очень одинокой, хотя место справа от нее занимала Бесси, а слева — Сид. Она была в простом, доверху закрытом черном платье, такого же цвета сапогах и теплом пальто. Собранные на затылке темные волосы оттеняли матовую бледность лица. При звуках первого псалма все присутствующие в церкви дружно встали… Эйдан посчитал своим долгом проститься с Лукасом Харвудом на кладбище. Но присутствовать на поминках в его опустевшем доме не хотел. Несмотря на то, что ему сказал перед смертью Лукас, Эйдан все же чувствовал себя там лишним… Через час в большой библиотечной комнате Бесси молча разносила чай, предлагала коньяк и другие напитки небольшой группе собравшихся. Кейра сидела в глубоком кресле перед широким дубовым столом и смотрела не на адвоката, приготовившегося, как можно было полагать, читать завещание Лукаса, а на свои опущенные на колени руки. Ее мысли почему-то кружились вокруг не Бог весть какого значимого сейчас вопроса: согреются ли наконец ее ладони или нет? Она видела, как отрылась дверь и вошел Фейн. Оглядевшись, он сел на стул у камина. Кейра почувствовала, что рада его видеть. Само присутствие Фейна, казалось, придавало ей силы. Она посмотрела на него и встретила его жесткий взгляд. Она улыбнулась ему, но как-то очень неуверенно и устало. Сейчас оборвется последняя нить между ними, и тогда… Что тогда? Сидевшая в углу Дженнифер перехватила обмен взглядами между братом и вдовой своего отца. В душе ее нарастало раздражение, готовое вот-вот вырваться наружу. Интересно, почему Фейн так себя ведет? Почему в нем не чувствуется злобы на виновницу смерти отца? Такой, какую испытывает она сама? А ведь Кейра и есть настоящая виновница смерти Лукаса! — думала Дженнифер. Ее ровесница, вышедшая замуж за больного старика. И то, что она довела его до гроба, ясно, наверное, каждому. Причем сделала это с не меньшим успехом, чем если бы прострелила ему голову из ружья… Колин Рэттиген положил на стол свой портфель, нервно закашлялся и тяжело опустился на стул. Он выглядел очень слабым и больным. Дженнифер с презрением посмотрела на его трясущиеся руки, и на лице у нее появилась довольная улыбка наевшейся сметаны кошки. — Так, теперь дело начинает приобретать интересный оборот, — пробормотала она себе под нос. Потом повернулась к сидевшему рядом мужу и, встав со стула, тихо сказала ему: — Я выйду на минутку, милый. Действительно, все кругом были так заняты происходящим, что незаметно проскользнуть в дверь не составляло никакой проблемы. Патрик бросил взгляд вслед жене, бесшумно закрывшей за собой дверь. Он не сомневался, что Дженнифер очень переживает смерть отца. Гораздо сильнее, чем это может показаться стороннему наблюдателю, отчасти знакомому с некоторыми бурными событиями в жизни их семьи. Но его поразила та злоба, с которой жена смотрела на Кейру Уэсткомб… Нет, Кейру Харвуд. И ему вдруг стало страшно… Патрик нахмурился. Интересно, куда Дженнифер направилась? Может быть, в ванную, чтобы чуть освежиться? Или же просто в туалет? Скорее всего, так оно и есть. Но почему тогда он почувствовал себя так неуютно? Патрик хорошо знал свою супругу. Она была не из тех женщин, которые смиряются с поражениями на пути к поставленной цели. А женитьба отца на молоденькой женщине создавала для Дженнифер немалую проблему в будущем получении наследства. Хорошо зная свою супругу, Патрик понимал, что именно это ее сейчас больше всего волновало. Он боялся за нее. Потому что по недомыслию она способна на… Боже, Дженнифер всегда сначала делает, а потом, значительно позже, начинает понимать тяжелые последствия своего поступка. Спустившись в холл, Дженнифер быстро огляделась по сторонам. Как она и думала, кругом никого не было. И, видимо, наверху ее отсутствия пока не заметят. Кейра же будет вести себя очень смирно, поскольку для вдовы считается неприличным торопиться узнать, какое наследство оставил ей покойный муж. Так что она будет молча сидеть, опустив голову. Как сидела несколько минут назад. Дженнифер пересекла холл и пошла вдоль коридора, заглядывая по пути во все комнаты. Наконец остановилась перед дверью, за которой находился кабинет Лукаса. Она вошла, осторожно закрыла за собой дверь и, убедившись, что в комнате никого нет, облегченно вздохнула. Она отлично понимала, что ведет азартную и очень опасную игру. Сердце ее учащенно билось. Ведь если счастливая вдова уже нашла последнее завещание Лукаса, то все пропало. Но вряд ли она нашла. Ибо Кейра не знала о секретном отделении в верхнем ящике стола, где хранился ключ от нижнего, в котором и должно было лежать завещание. Онa быстро подошла к столу Лукаса, выдвинула верхний ящик и, нажав на потайную пружинку, о существовании которой знала, открыла секретное отделение и вытащила ключ. Этим ключом надо было отпереть нижний ящик стола, где и должно было храниться завещание. Повернув ключ в замке, она выдвинула нижний ящик… Он был пуст. Дженнифер почувствовала, что вот-вот разрыдается. Это означало страшное поражение! Всхлипывания сменились рвавшейся наружу яростью. Она резким движением задвинула ящик, заперла его и быстро положила ключ на место. Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-нибудь догадался о ее поисках в столе. Особенно сейчас, когда Фейн стал вести себя в высшей степени странно. Тихонько приоткрыв дверь и убедившись, что в холле по-прежнему никого нет, она поднялась назад в библиотеку. На всю операцию у нее ушло всего несколько минут, и она с радостью констатировала, что никто не заметил ее отсутствия. Снова сев рядом с мужем, она посмотрела на Кейру. Та отвела взгляд. Дженнифер еле заметно усмехнулась: видимо, безутешная вдова чувствовала себя в чем-то виноватой. Но ведь она получила наконец все то, чего с таким старанием добивалась! Если только… Не в правилах Дженнифер было сразу сдаваться. Она стала потихоньку пробираться к адвокату, для отвода глаз перебросившись несколькими фразами с двумя или тремя деревенскими жителями, сидевшими рядом. И только Патрик, хорошо знавший свою жену, заметил ее напряженный взгляд. — Колин, — тихо проговорила Дженнифер, добравшись до адвоката, который тут же подпрыгнул на стуле и в ужасе уставился на нее, как кролик на удава. — Миссис Гоулдер! — произнес он полушепотом, нервно облизывая губы. — Я хотела бы, чтобы вы спросили сейчас у вдовы, знает ли она, где хранится оригинал завещания ее покойного мужа? Колин побледнел. — Вы имеете в виду, что на месте его не оказалось? Он был уверен, что завещание продолжает лежать там, где его оставил Лукас. И знал, что однажды Дженнифер выкрадет его. Несколько минут назад он единственный заметил, как Дженнифер выскользнула из библиотеки, и тут же понял зачем. Но теперь… Теперь все представало совершенно в ином свете. — Там его нет, — проговорила Дженнифер сквозь зубы. — Так что подойдите к Кейре и спросите, не она ли взяла документ. Колин терялся в догадках. Кто еще, кроме Дженнифер, мог выкрасть завещание? Но то, что она здесь ни при чем, было видно по ее сжатым от злости челюстям и бешеному взгляду. Тем не менее дочь Лукаса так затерроризировала несчастного поверенного, что он послушно встал из-за стола и начал пробираться к вдове. Кейра в этот момент сидела у окна и разговаривала со священником. Тот первым увидел направлявшегося к ним адвоката и тактично отошел в сторону. Колин тут же занял его место около хозяйки дома. — Добрый день, миссис Харвуд, — приветствовал ее Рэттиген, с некоторой фамильярностью пожимая ей руку. — Вы готовы начать? — с совершенно безразличным видом спросила Кейра. Колин закашлялся и, пряча глаза, произнес неуверенно: — Скажите, оригинал последнего завещания Лукаса у вас? Кейра нахмурилась и отрицательно покачала головой. — Нет. Я думала, что он мне не понадобится. Наверное, надо поискать где-нибудь в его кабинете. Вы хотите, чтобы я это сделала? Колин, ожидавший прямо противоположного ответа, уставился на Кейру, как окунь на крючок рыболова. Но в ее широко открытых глазах не было ничего фальшивого или внушающего подозрение… Впрочем, почему она непременно должна лгать? Но если у вдовы нет оригинала документа, а Дженнифер, знавшая, где таковой должен был лежать, его не нашла, то… То куда эта бумага, черт ее побери, могла запропаститься? — Мистер Рэттиген, что с вами? — участливо спросила Кейра, обеспокоенная его усталым и даже больным видом. Сидевший у камина и потягивавший из стакана виски Фейн, тем не менее, уловил стальные нотки в голосе Кейры и бросил на нее удивленный взгляд. Колина он не узнал. Однако, заинтересовавшись разговором, также подошел поближе к окну. То же самое сделала Дженнифер, боясь что-нибудь упустить. — Добрый день, Кейра, — тихо сказал Фейн. Его голос успокоительным бальзамом вылился на ее натянутые нервы. Она обернулась и сказала со слабой улыбкой: — Фейн, познакомьтесь, пожалуйста, с мистером Колином Рэттигеном, адвокатом Лукаса. За спиной Рэттигена Фейн неожиданно увидел свою сестру. Несомненно, она старалась не пропустить ни единого слова из разговора. Фейн взглянул на нее через плечо Колина и недобро усмехнулся. Иллюзий в отношении Дженнифер он не питал. Это была женщина с очень сложным характером, язвительная и темпераментная. Доверять ей Фейн ни за что бы не стал. Он чуть кивнул адвокату и спросил: — Вы хотите сейчас начать? — Через пару минут. Адвокат неловко поклонился Фейну и отошел в глубину комнаты. Дженнифер последовала за ним. Фейн нахмурился и некоторое время смотрел обоим вслед. Потом спросил Кейру: — Что тут происходит? Кейра недоуменно повела плечом. — Сама толком не знаю. Он спросил, нет ли у меня оригинала завещания Лукаса. Фейн посмотрел на Кейру с нескрываемым удивлением. — У вас действительно его нет? — Нет. Равно, как нет ни малейшего представления, где он может быть. Откровенно говоря, я о нем никогда не думала. Фейн бросил еще один взгляд на адвоката, который теперь что-то горячо обсуждал с его сестрой, и пожал плечами. — Ну что ж. Не думаю, чтобы это имело уж такое большое значение. Ведь у адвоката, конечно, есть копия. Но что-то в этом человеке вызывало в Фейне беспокойство. Он был бледен как полотно. И вообще, казался совершенно больным. Время от времени по лицу его пробегал нервный тик. К тому же сам факт, что он так долго и заинтересованно обсуждает что-то с его сестрой, заставил Фейна почувствовать неладное. Колина же тем временем охватил приступ самой настоящей паники. — Но я не могу утверждать, что завещание не было подписано! — воскликнул он с ужасом в голосе, в то время как глаза Дженнифер светились торжеством. Она все еще не могла поверить в свою удачу, после того как услышала, что Кейра не брала завещания. И хотя понимала, что все может рухнуть, если дом по желанию вдовы будет подвергнут самому тщательному обыску и документ найдут, тем не менее решила продолжить игру. Ибо ее отец был очень хитрым человеком. Он мог положить документ в какой-нибудь из незанятых депозитных боксов. Или даже отправить по почте другому адвокату. Так или иначе, но любая проволочка — это палка в колеса Кейре Уэсткомб. И если Дженнифер хочет попортить ей нервы, то имеет для этого все возможности. Которыми и не преминет воспользоваться. — А почему бы и нет? — спросила она, с вызовом и презрением посмотрев на адвоката. — Ведь никто не видел, как ваши «свидетели» подписывали завещание. Разве не так? — Видите ли, я думаю, что вы не совсем понимаете, что… Дженнифер выпрямилась и бросила на Рэттигена предостерегающий взгляд. Тот осекся на полуслове и, оглянувшись, увидел, что к нему подходят Кейра и Фейн. — Мистер Рэттиген, — громко и твердо сказал Фейн, — думаю, пришло время огласить завещание моего отца. Очевидно, эти игры надоели молодому Харвуду и он решил положить им конец. Колин бросил на него отчаянный взгляд. Но, прежде чем адвокат успел что-либо сказать, раздался громкий торжествующий голос Дженнифер: — Я считаю это невозможным. Поскольку оригинал завещания пропал. В первое мгновение Кейре показалось, что она ослышалась. Фейн мгновенно перевел взгляд на адвоката, выглядевшего хуже некуда, а затем посмотрел сузившимися глазами на Кейру. Но та, похоже, сама была в состоянии шока. Прошло несколько секунд, прежде чем она подняла голову и тихо переспросила: — Извините? Что вы сказали? Или я не так поняла? Колин мучился, стараясь предугадать очередную выходку Дженнифер. Что таковая последует, он не сомневался. В глазах Фейна он прочел жесткость и неукротимое бешенство. Рэттиген почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Как бы ему хотелось сейчас быть подальше от этого дома! А еще лучше — подняться на борт первого попавшегося самолета и улететь из этой страны. Неважно куда. Даже по своему внутреннему паспорту. Но главное — бежать отсюда, из этого дома, от этой сумасшедшей семьи! Однако вначале надо было пройти через тягостные испытания… Колин облизал пересохшие губы и уже в который раз прокашлялся. — Простите, миссис Харвуд, но вы не ослышались. Боюсь, что сказанное Дженнифер правда. — Но разве у вас нет копии завещания? — Похоже, что нет. — Но ведь всегда практиковалась процедура, при которой после подписания клиентом завещания копия непременно остается у адвоката? — спросил Фейн. Все четверо говорили очень тихо. Совсем рядом священник продолжал службу перед небольшой группой женщин и мужчин, разместившихся на стульях в углу библиотеки. Бесси молча циркулировала по комнате, разнося напитки. И только четыре человека у окна оставались глухими ко всему окружающему. — Конечно, обычно так и поступают, — ответил Колин, стараясь выдержать подозрительный взгляд Фейна. — Но ваш отец настаивал, чтобы все экземпляры хранились у него. Я не раз старался его убедить, что это неразумно. Но он продолжал стоять на своем… Думаю, он хотел сделать добавление. Скосив глаз на Дженнифер, он увидел, что она вот-вот взорвется от ярости. — Но это не… — хотел что-то сказать Фейн, но Дженнифер его перебила: — Я бы не удивилась, узнав, что отец даже не подписал это так называемое новое завещание. — Она незаметно толкнула Колина локтем. — В таком случае остается в силе то, которое он подписал ранее. И Дженнифер со злобной улыбкой посмотрела на Кейру. Та смертельно побледнела. Ведь если так, то земля, которая предназначалась для заповедника, будет навеки потеряна… — Но мистер Харвуд составил новое завещание! — неожиданно твердо сказал Колин, хотя и почувствовал испепеляющий взгляд Дженнифер. Он решил, что уж слишком опасно продолжать затеянные ею глупые игры. — А тогда где же оно? — мрачно спросил Фейн. Кейра поняла, что вопрос относится к ней. Она посмотрела на молодого Харвуда и прочла в его глазах негодование. — Не знаю, — снова откровенно призналась Кейра. — Лукас не сказал мне, куда он собирается положить оригинал завещания. Может быть, он сообщил об этом вам, Фейн? — Нет. Мне он ничего не говорил. И Фейн отрицательно покачал головой. Дженнифер едва сдерживала свое торжество. Все шло даже лучше, чем она ожидала. Ведь если Лукас действительно так спрятал завещание, что его нельзя найти, то она станет богатой! Фейн пристально смотрел на Кейру, стараясь прочитать ее мысли, разгадать, что скрывается за этим прелестным и невинным личиком. Ему казалось, что она хочет растерзать его на части. Но на лице у Кейры было лишь выражение удивления и озадаченности, как у всех остальных. — Я думаю, — сказал Колин, — что нужно тщательно обыскать весь дом. Буквально сантиметр за сантиметром. Может быть, нам и удастся найти завещание. — Вы хотите, чтобы я обыскала дом? — спросила Кейра. — Полагаю, что не только вы, но и мы все должны принять в этом участие, — возразил Фейн. Ему не хотелось даже в мыслях подозревать Кейру, но, с другой стороны, кто еще мог бы додуматься до подобного дьявольского плана? Кейра была озадачена. Главным образом тем, какими глазами на нее смотрел Фейн. В них был ледяной холод и… ярость одновременно. Но почему? Что такого она сделала? — Хорошо, — сказала она, стараясь не выдать своего смущения, — мы обыщем весь дом. — Но в первую очередь надо освободиться от лишних свидетелей, — сказал Фейн и, подойдя к священнику, шепнул ему на ухо, что члены семьи намерены сейчас же приступить к чтению завещания, а потому было бы желательно, чтобы остальные покинули помещение библиотеки. Кейра поблагодарила всех за оказанное внимание к памяти покойного. После чего в библиотеке остались лишь члены семьи и адвокат. Кейра никак не могла понять, почему Лукас хранил все экземпляры завещания у себя. Не в его правилах была подобная небрежность в обращении с важными документами. Он должен был понимать, что это крайне опасно на случай, скажем, пожара. Да и не только пожара… Как бы там ни было, но если его предыдущее завещание вновь обретет законную силу, это будет означать… Это будет означать потерю огромной территории для заповедника. Нет. Прочь подобные мысли! Они найдут новое завещание Лукаса! Должны найти! Кейра выпрямилась. В ее лице появилась решимость. При этом она не заметила, что Фейн следит за каждым ее взглядом и движением. Отражавшаяся в ее глазах душевная буря лишь подтверждала его самые мрачные подозрения. Тем временем Дженнифер схватила за локоть Колина, утащила в самый дальний угол библиотеки и прошипела ему прямо в лицо: — Почему вы, трусливое ничтожество, не сказали, что мой отец, возможно, и не подписывал нового завещания? Ведь в этом случае я получила бы все, что он завещал мне в предыдущем! Нет, вы мне за это заплатите! Я вас просто раздавлю! Колин собрал всю свою природную силу и храбрость. Ибо теперь ему уже предстояло бороться за свою жизнь. — Почему вы не сообщили мне о своем плане? — с негодованием ответил он на змеиное шипение Дженнифер, которая сразу же замолчала, ибо никак не ожидала подобной атаки. — Я ведь не фокусник, читающий чужие мысли! Если бы вы сказали мне, что намерены реанимировать старое завещание Лукаса, я бы сразу ответил, что это невозможно! — Невозможно? Почему? — почти с испугом прошептала Дженнифер. — Потому что, когда человек женится, это в тот же час перечеркивает любое ранее составленное завещание. Дженнифер долго молча смотрела на адвоката. Ее глаза были готовы выпрыгнуть из орбит от бешенства. Когда же Кейра и Фейн вышли проводить гостей, она набросилась на Колина как разъяренная тигрица: — Почему вы не сказали мне этого раньше?! Она даже не заметила, что рядом в кресле сидит ее муж и вслушивается в каждое слово. — Потому что я был уверен, что вы это знаете! — уверенно ответил ей Колин. — Мне казалось, что вы задумали что-то совсем другое. Например, просто законно оспорить последнее завещание, что автоматически повлекло бы за собой арест всех банковских счетов Лукаса. Причем не на один год. А за это время многое могло бы произойти… Еще раз повторяю: я не ясновидец! Рука Дженнифер поднялась, чтобы ударить по этому глупому жалкому лицу, но тут же опустилась. Ибо надо сохранять хладнокровие. Тем более что Фейн и Кейра должны вот-вот вернуться. — Что же теперь будет? — спросила Дженнифер зловещим тоном. — Если новое завещание так и не найдется, то в соответствии с законом ваш отец будет считаться умершим вообще без завещания. — И это будет означать?.. — Это будет означать, что вдова Лукаса получит куда больше, нежели Лукас намеревался ей завещать. Иногда бывает и так, что вдова становится собственницей вообще всего движимого и недвижимого имущества покойного мужа и всех его денежных вкладов. — Всего?! — взвизгнула Дженнифер, теряя самообладание. Колин, понимая, что его жизнь все еще находится в руках этой стервы, предостерегающе поднял вверх руку: он услышал за дверью шаги возвращающихся Кейры и Фейна. И быстро прошептал: — В данном случае, возможно, вдова получит половину всего наследства, а остальное будет разделено между вами и Фейном. — Половину?! — чуть тише прорычала Дженнифер. — Никогда! Прежде я ее затаскаю по судам! Увидев входящего в библиотеку брата, она резко отвернулась. Надо думать! Черт побери, надо думать! — Что ж, — раздался холодный голос Фейна, — давайте распределимся. Бесси, выйдите во двор и позовите сюда, пожалуйста, всех слуг. Бесси озадаченно посмотрела на Кейру. Та помолчала несколько мгновений и утвердительно кивнула головой. Посмотрев еще раз на Фейна, экономка вышла. Фейн по-прежнему внимательно наблюдал за выражением лица Кейры, как кружащий над добычей ястреб. В его глазах светилось негодование. Почему? Конечно, он был глубоко уязвлен и раздражен всем происходящим. Кейра это отлично понимала. Но в чем состоит ее вина? Оба они знают все пункты последнего завещания, которое им показал сам Лукас. Причем детально разъяснив каждый. Сейчас оказалось, что подписанный им оригинал завещания куда-то исчез. Так что же? Разве нельзя восстановить его по памяти? Причем в точности соблюсти волю Лукаса. Но почему же все-таки Фейн смотрит на нее так, будто хочет убить? В холле собрались слуги, садовники, приходящие работницы. Всю эту группу возглавляла, естественно, Бесси. Фейн с Кейрой также спустились вниз. Молодой Харвуд, не тратя времени даром, объяснил ситуацию: — Пропало последнее завещание моего отца. Поэтому мы должны обыскать весь дом сверху донизу и постараться найти этот документ. Я хотел бы, чтобы вы работали парами. Каждая пара берет на себя по комнате и обыскивает ее сантиметр за сантиметром. Завещание представляет собой напечатанный на машинке документ, под которым стоят подписи моего отца и двух свидетелей. Фейн посмотрел на Кейру, как будто ожидая от нее возражений. Но она взглянула на него грустными усталыми глазами и утвердительно кивнула. — Хорошо, — сказал Фейн. — Лучше всего начать с чердака и постепенно спускаться вниз. Домочадцы тут же разбились на пары и поднялись наверх, перешептываясь между собой. — Вряд ли это благоразумно, — сказал Колин, когда Кейра и Фейн вернулись в библиотеку. — Пойдут разговоры. — Они так или иначе пойдут. — Фейн пожал плечами, не спуская глаз с Кейры. Он хотел услышать, что она скажет. Что угодно… Но Кейра молчала. — Я со своей стороны займусь юридическим расследованием, — вновь заговорил Колин. — Видите ли, ваш отец имел дело с некоторыми другими юридическими фирмами. Не исключено, что он мог переслать завещание одной из них. — И свяжитесь с банками, — приказал Фейн. — Надо все проверить и по этой линии. Отец мог передать документ им на хранение. Колин кивнул, взглянул на Дженнифер и быстро отвел взгляд. Чем скорее он выберется отсюда, тем лучше! Но он даст задание одному из своих клерков, чтобы тот постоянно был в курсе того, как идут поиски. Они могут продлиться не один день. Ведь Фейн явно принадлежит к категории людей, которые тщательно следят за выполнением своих поручений. Так что он потребует докладывать ему о результатах ежедневно. И будет все досконально проверять. А за это время он, Колин Рэттиген, найдет удобный момент, чтобы улизнуть… — Хорошо. Тогда я начну действовать немедленно. А вы сообщите мне, если что-нибудь обнаружится. С этими словами Колин встал из-за стола и вышел. Фейн рассеянно посмотрел ему вслед и вздохнул. Он не ожидал никаких результатов от этих поисков. Потому что был почти уверен, что завещания в доме нет. Пройдет семь часов. Все действительно будет перевернуто вверх дном. Сдвинута мебель. Поднят каждый ковер. Обследованы все столы, шкафы и буфеты. Но так ничего и не будет найдено. Фейн окажется прав… Но это выяснится позднее. А пока, проводив глазами Рэттигена, Кейра совершенно измученная и разбитая опустилась в кресло рядом с Патриком. Патрик посмотрел в лихорадочно блестевшие глаза сидевшей по другую его руку жены и молча встал со стула. Тихо сказав несколько слов на прощание Кейре, он оглядел с головы до ног Дженнифер и твердым голосом произнес: — Думаю, нам пора идти. Патрик знал, что Дженнифер сейчас больше всего на свете хочет остаться и узнать результаты поисков. Но с него довольно! На этот раз жена зашла слишком далеко. Более того, он уже не сомневался в том, что она вступила в какой-то преступный сговор с адвокатом. Фейн подошел к сестре и поцеловал ее в щеку. — Я позвоню тебе попозже. Хорошо? Он понимал, что подобная неопределенность, возможно, очень мучительна для Дженнифер, придававшей огромное значение деньгам и своему статусу. Дженнифер мрачно кивнула. — Ладно. Но это отнюдь не означало, что она собирается уступить. Кейра проводила их с Патриком до двери и, вернувшись к столу, налила себе рюмку коньяка. Это была уже третья. Но она чувствовала, что коньяк ей необходим. Просто отчаянно необходим… Обернувшись и все еще держа рюмку у губ, Кейра поймала на себе пытливый взгляд Фейна. — Хотите коньяку? — Нет. Нам с вами надо поговорить наедине. Фейн подошел к ней вплотную, и Кейра почувствовала, что ее сердце начинает биться с сумасшедшей скоростью. Ей стало стыдно. Ведь это был день похорон ее мужа… — Кейра, вы должны мне сказать всю правду об этом завещании, будь оно проклято! — сказал Фейн, пытаясь взять ее за руку. Но Кейра тут же отступила на шаг. — Нет. Не дотрагивайтесь до меня! Она закусила губу. Фейн отшатнулся и посмотрел на нее сначала удивленно, а затем с мрачным пониманием. — Я знаю, — сказал он, подойдя к окну и глядя на улицу, где начался сильный дождь. Серый, холодный, промозглый… — Или вы думаете, черт побери, что я не чувствую за собой никакой вины? Я захотел вас с первого взгляда. Еще когда вы стояли в подвенечном платье, выходя замуж за моего отца. Выходя за него из сострадания. Разве не так? Кейра глубоко вздохнула. — Мне очень жаль, что все так произошло. Жаль, что Лукас сделал мне предложение, а я ответила согласием. Жаль, что он, будучи тяжело больным, ничего мне об этом не сказал. Жаль, что меня ненавидит Дженнифер. Жаль, что я… что я люблю вас… Вот это и произошло. Слова были сказаны. Кейра не хотела их произносить. Но теперь не жалела об этом. Фейн вздрогнул. В его глазах вспыхнуло откровенное недоверие. Но тут же погасло. Его сменила совершенно противоположная мысль: почему его так удивляет, что эта женщина любит его, когда он уже давно знает, что сам любит ее? Он просто не хотел этого признавать. Но какое это имеет значение теперь? Теперь, когда она срежиссировала пропажу завещания? — Ничего хорошего нам это не принесет, — ответил Фейн после длительной паузы. Кейра допила коньяк и горько рассмеялась. — Я знаю. Фейн посмотрел на нее долгим взглядом. Как же она прекрасна! Очаровательна! Восхитительна! Но он не мог сейчас об этом думать. Не мог думать об их любви, которая казалась ему столь безнадежной. И столь нежеланной. Это чувство может просто разорвать его на части… — Но вы ни о чем больше не жалеете? — спросил он. Кейра с удивлением подняла голову. О чем он говорит? Она смотрела на Фейна, хотела его, нуждалась в нем… Покачав головой, она сказала: — Нет, почему же? Я жалею о том, что потеряла землю. — Насколько я понимаю, вы пошли бы на все ради своего столь любимого Национального заповедника? Кейра вздохнула. — В заповеднике заключена, возможно, самая важная часть моей жизни, — просто ответила она. Полюби меня. Полюби мои мечты, молила она в душе. Но Фейн не мог дать волю чувству. Если она думает, что сумела обмануть Лукаса и при этом выйти сухой из воды, то заблуждается. Ее ожидает сюрприз. И его приготовит Кейре он, Фейн Харвуд. У него просто нет выбора… Пусть это разорвет в клочья его сердце. Они долго смотрели друг на друга. Наконец Фейн горько и болезненно улыбнулся. — Итак, в действительности ничего не изменилось? Наверное, так оно и есть. Кейра с головой увязла во всем этом деле с исчезнувшим завещанием. Причем открыто признает это. Черт бы побрал ее большие глаза! Когда же настанет конец ее предательству? Кейра пожала плечами. — Вроде бы ничего не изменилось. Но оба они отлично понимали, что изменилось все. Кейра и Фейн просто не знали, как теперь быть. Что будут делать в сложившейся ситуации… ГЛАВА 13 Прошло около недели. Подъезжая на своем «ягуаре» к Верхнему Раушему, Фейн включил сначала вторую скорость, а повернув на главную улицу деревни — первую. Не проехав и ста метров, он увидел у кромки дороги Кейру. Она шла вдоль проезжей части, чуть покачивая бедрами и изящно переступая стройными ногами. Услышав за спиной шум мотора, Кейра, не оборачиваясь, по звуку определила, что это спортивный автомобиль, и догадалась, кому он принадлежит. Оглянувшись, она убедилась, что не ошиблась. Их глаза встретились. Фейн распахнул перед ней дверцу. — Садитесь! Кейра несколько мгновений колебалась. Потом неохотно подошла к дверце, наклонилась и дрожавшей рукой оперлась о край автомобильной крыши. Посмотрев на свои испачканные глиной сапоги, она покраснела и сказала извиняющимся тоном: — Я сейчас была на болотах и вся грязная. — Это ваши слова, не мои, — ответил Фейн. Голос его звучал совершенно бесстрастно, а на лице не дрогнул ни один мускул. Это покоробило Кейру. Она бросила на него быстрый взгляд и почувствовала, как дыхание останавливается в груди. Где-то пониже живота возникло и начало стремительно расти незнакомое ей томление. Еще раз взглянув в непроницаемые глаза Фейна, Кейра поняла: что-то случилось. И очень неприятное. Она судорожно глотнула воздух, подумав, что если ей снова предстоит бороться с этим человеком, то лучше отложить борьбу до приезда домой. Кейра выпрямилась и, отступив на шаг от открытой дверцы машины, холодно сказала: — У меня много работы и нет времени для прогулок. Фейн скривил губы. — Особенно в такой воняющей бензином машине, как моя? — мрачно спросил он. — Это ваши слова, не мои! — процитировала она в отместку его слова и тут же пожалела об этом. Действительно, ведь она не какой-то узколобый фанатик, требующий уничтожить все автомобили. Просто она считала, что владельцы машин сами должны понимать, какой вред приносят природе автомашины, почти отслужившие свой век. Фейн захлопнул дверцу и включил скорость. Но только для того, чтобы съехать с дороги на покрытую травой обочину. Выйдя из машины, он направился к Кейре. Он замечательно смотрелся в темно-синих джинсах и теплом свитере такого же цвета. Легкий ветерок шевелил черные как смоль волосы. В общем, Фейн выглядел… Выглядел так, что Кейра поспешно повернулась и направилась к деревянному забору, поставленному еще Лукасом вдоль границы территории, переданной им заповеднику. Кейра подумала, что здесь еще надо было бы взять пробу земли и воды. Но от этих прагматических мыслей ее отвлекали шаги Фейна, идущего следом за ней. — Вы обещали мне показать заповедник, — сказал Фейн. Он догнал ее и пошел рядом. — Тем самым мы могли бы убить сразу двух зайцев. — Хорошо, — согласилась Кейра, повернув в сторону от забора, где начинались поля. Она старалась думать о том, что следовало бы поставить вдоль границ частокол. Подняв голову, Кейра заметила на кронах некоторых деревьев покинутые птицами гнезда… Почему они улетели? Но даже на этом она не могла сосредоточиться. Черт бы побрал этого молодого Харвуда! Но все же, повернувшись к нему, Кейра спокойно спросила: — А что конкретно вы хотели бы увидеть? Фейн взглянул в ее упрямое волевое лицо и улыбнулся одними губами. — Вы обыскали все надворные постройки? Кейра нахмурилась. Меньше всего она ожидала от Фейна подобного вопроса! — Надворные постройки? Зачем? — Как зачем? В поисках завещания Лукаса, конечно! Фейна просто ошарашил ее вопрос. Быстро же она все забыла! — Ах да! — как бы только что вспомнила Кейра. — Я занималась этим весь день после… после похорон. — Ну и что? — Пока найти не удалось. Кейре начало надоедать все это. По тону Фейна можно было понять, будто именно она, вдова Лукаса, похитила завещание своего покойного супруга и где-то спрятала. — Вас, видимо, это не очень интересует, — сказал Фейн, перепрыгивая вслед за Кейрой через очередную канаву. Нет, сегодня он ее просто так не отпустит! — Вы, конечно, уже встречались со своим адвокатом? — продолжал допытываться он. — Хотя бы для того, чтобы выяснить свои законные права на наследство? Та манера, с которой Фейн задавал вопросы, переходила всякие границы приличия. Кейра замедлила шаг и с любопытством посмотрела на него. Что, черт побери, произошло с этим человеком? Его руки периодически сжимались в кулаки, походка была какой-то прыгающей. Все выдавало сильнейшее нервное напряжение. Это уже выглядело небезопасным… — Я ждала известий от мистера Рэттигена, — сказала Кейра, и это была чистая правда. — Может быть, он уже что-то выяснил. — Не стоит возлагать на это большие надежды, — холодно предупредил Фейн. — Почему? — Потому что сам мистер Рэттиген куда-то исчез. Согласитесь, очень удобно получилось. Не правда ли? — Исчез? Что вы имеете в виду? Как так — исчез? Глаза Фейна сузились. На лице же Кейры было написано сильнейшее изумление. — Какая прекрасная маска! — воскликнул Фейн. — Печаль, удивление, боль — все вместе! Вы талантливая актриса, Кейра! Зубы Кейры громко щелкнули, а лицо побелело от негодования. — Неужели? — отрывисто ответила она. — Я что-то не понимаю ваших намеков… Резко повернувшись, Кейра быстрым шагом пошла вперед. Ее мысль быстро заработала. Значит, Рэттиген скрылся. Почему? Где? И какое это имеет отношение к потерянному завещанию Лукаса? Вроде бы получается сущая бессмыслица! Несколько мгновений Фейн смотрел вслед своей молодой мачехе и был уже готов оставить ее в покое. Пусть ее идет своей дорогой! А он вернется в Лондон на свою фирму и навсегда забудет эту встречу. Но… но его жизнь без нее будет пустой и никчемной. Кроме того, отец надеялся на него как на гаранта справедливого раздела наследства. Лукас никогда не собирался делать Кейру наследницей половины своего состояния. И теперь Фейн не должен допустить, чтобы эта ведьма вопреки воле отца ее заполучила. — Если бы мы находились в театре, — бросил он Кейре вслед, — то я бы аплодировал вам как сумасшедший. Но тут же поспешил догнать ее. При этом заметил, что Кейра ни на йоту не прибавила шагу. Такая холодная смелость восхищала его, хотя он сам и спровоцировал ее на это. — Здесь начинается что-то уж очень мне знакомое, — сказал он, оглядываясь по сторонам. — Наверное, так и должно быть. Ведь это те самые земли, которые ваш отец оставил мне. Я хотела проверить, как здесь обстоят дела. Кейра слабо вскрикнула от неожиданности, почувствовав, как сильная рука Фейна схватила ее за локоть и развернула к себе. Она уперлась в его широкую, могучую грудь. И сразу почувствовала, что это ей очень даже приятно… Но тут же ее глаза потемнели от негодования. — Что вы делаете, черт побери?! — воскликнула она, стараясь вырвать локоть. — Отпустите меня сейчас же! Слышите! Последние слова прозвучали жалобно, почти умоляюще. Но Фейн больше не был настроен на игры. Он смотрел на Кейру глазами, полными откровенной ярости. — Сколько же в вас наглости! — прошипел он ей в лицо. — Вы собираетесь проверить, как обстоят дела на этой земле. И даже не чувствуете за собой никакой вины! — Вины? — со злостью переспросила Кейра. — А в чем я виновата? Разве не сам Лукас по доброй воле передал мне вот эту землю? — Да. Но только эту землю. А никак не половину состояния! Кейра уставилась на Фейна как на полоумного. — О чем вы говорите? О какой такой половине? Лукас ничего подобного не имел в виду. Вы ведь отлично знаете, какую сумму он хотел передать Национальному заповеднику. Нам обоим Лукас подробно рассказал о том, что намерен включить в завещание. И не делайте вид, будто ничего об этом не знаете. Вы же были рядом со мной и все слышали! Фейн до боли сжал руку Кейры. — Да, это так. Я был при том разговоре. А потому не надейтесь так легко вывернуться. — Вывернуться? Это в каком же смысле? — воскликнула Кейра, раздражение которой уже дошло до предела. Глаза Фейна превратились в две узкие щелки. Он смотрел на Кейру и не мог оторваться от этого чуть смугловатого лица, мечущих молнии глаз и вздымающейся от лихорадочного дыхания груди. Фейн вдруг почувствовал жгучее презрение к себе за эту слабость. Разжав ладонь, он грубо отбросил ее руку. Ужасная мысль, что Фейну стало просто противно прикасаться к ней, иглой кольнула сердце Кейры. — О, вы очень умны и расчетливы! — с горечью воскликнул Фейн. — Вам хорошо известно, что завещание моего отца не передавалось ни в его банк, ни каким-либо другим адвокатам, ни друзьям. Оно исчезло. И мы оба отлично знаем, что найти его никому и никогда не удастся. Разве не так? Кейра почувствовала, как у нее останавливается дыхание. Всю эту неделю она жила одной надеждой, что Лукас отослал по меньшей мере один экземпляр завещания в банк или какому-нибудь другому адвокату. Это, в конце концов, было бы разумно. Но теперь… — Это все не так, Фейн, — тихо сказала Кейра. — Лукас был не из тех людей, которые позволяют себе небрежность в важных делах. Он должен был положить завещание в надежное место. В какой-нибудь сейф. Кстати, вы проверили сейф в Грин-акре? Фейн повернулся спиной, и Кейра заметила, как горестно поникли его плечи. — Перестаньте, — прорычал он, оглянувшись на нее. — Это уже начинает плохо пахнуть. Кейра растерянно посмотрела на его профиль, глубоко вздохнула и сказала, приготовившись услышать самое худшее: — Фейн, не будете ли вы так добры объяснить наконец, о чем идет речь? И в чем я провинилась? Фейн вновь повернулся к ней лицом и со злобой посмотрел в глаза. — Вы отлично сами знаете, в чем провинились. Я не представляю, как вам удалось убедить моего отца не отдавать Рэттигену ни оригинала завещания, ни его копии… — Глаза Фейна вдруг блеснули каким-то новым огнем и он добавил, понизив голос: — Но, может быть, Рэттиген все же получил копию? А вы уговорили его эту копию уничтожить, а затем самому исчезнуть? Неплохо придумано, а? Кейра похолодела. Казалось, что в лице у нее не осталось ни кровинки. — Вы думаете, что я… организовала исчезновение завещания? — сдавленным голосом спросила она. — Вот оно что! Кейра повернулась и пошла в сторону видневшегося неподалеку лесочка. Итак, человек, которого она полюбила, ее ненавидит! Что ж, придется это пережить. У нее, в конце концов, есть работа. Причем любимая. Во всяком случае, Национальный заповедник никогда не предаст ее, не разорвет в клочки сердце и не станет упиваться кровью! Через несколько минут она уже стояла на лесной полянке, граничившей ранее с заповедником. Кейра огляделась по сторонам. Лукас все рассчитал правильно. Территория длиной более шести миль, тянувшаяся до реки Черуэлл, была действительно крайне необходима для лесных обитателей. Теперь всем им хватит еды, питья, места для нор и вообще пространства для привольной жизни. Не прошло и двух минут, как на окраине полянки появился Фейн. — Не думайте, что вам удастся меня провести, — сказал он, подходя к Кейре вплотную. — Я не собираюсь вам проигрывать. О, не сомневаюсь, что это будет не так легко! Несколько адвокатов, с которыми я обсуждал эту проблему, сказали то же самое. Но я все же намерен пытаться. И не выпущу вас из рук, пока все не станет ясно. — Фейн! — воскликнула Кейра. — Скажите мне наконец, что такого ужасного я сделала? — Что вы сделали? Во-первых, обманули своего мужа, то есть моего отца. А еще… — тут его голос стал угрожающим, — обманули меня! — Нет! — крикнула Кейра, и это был настоящий вопль, вырвавшийся из глубины души. — Я не обманывала ни его, ни вас! Почему вы так упорно пытаетесь мне это доказать? — Потому что завещание исчезло. Это означает, что Лукас умер, вообще не оставив никакого завещания. А в таких случаях вдова наследует львиную долю имущества покойного мужа. Движимого, недвижимого и денежного. Включая и эту чертову землю! И Фейн показал рукой на окрестности. Он испытывал удовольствие от ее мучений, от своей любви к ней, от ее слез… Если бы она только знала, что он готов купить ей все, что бы она ни пожелала! Включая землю. В любом количестве. Ей надо только попросить об этом. Полюбить его… Выйти за него замуж… — Я могу дать вам все, что вы только могли бы пожелать, — сказал он, даже еще не до конца понимая, что говорит вслух. — Если только вы доверитесь мне. Будучи владельцем компании «Харвуд констракшн», я в состоянии это обещать. Кейра почувствовала, что ее плечи начинают сгибаться под тяжестью услышанного. Но главное — он любит ее! По-настоящему любит! И предлагает отдать ей все. Но ей ничего не нужно. Кроме него самого… Но в следующий момент как холодный душ на нее нахлынули другие мысли. Если будет признано, что Лукас умер, не оставив завещания, она получит гораздо больше… Он думает, что она сама организовала пропажу последнего завещания? Пусть… Господи, ведь это только его догадки. Она не имеет к исчезновению документа никакого отношения. И знает это лучше кого бы то ни было! — Фейн, — умоляющим голосом сказала Кейра, пытаясь дотянуться до него рукой. Но Фейн резко отстранился. На его лице отражалось сразу несколько чувств — боль, любовь, ненависть и… отчаяние. И все это в одно мгновение сменилось выражением твердой решимости. — Вам не удастся завершить задуманное, Кейра, — сказал он. — Я затаскаю вас по всем самым авторитетным здешним судам. Если этого окажется недостаточно, то по всем судам Европы… Истрачу все свои деньги до последнего миллиона, чтобы только добиться правды. Все авуары моего отца будут заморожены на годы. На многие годы! Я заставлю голодать вас самих и разорю Национальный заповедник! Фейн повернулся и быстрым шагом пошел прочь, скрежеща зубами от злобы и боли, пронизывавшей, казалось, все его существо. Но ее убитое горем лицо продолжало маячить перед его глазами, как привидение. Конечно, он знал причину вдруг охватившего его мстительного чувства. Он любит эту женщину. Причем любит безумно… Кейра, долго смотревшая ему вслед, тоже понимала эту причину. Ее сердце сжималось от боли. — Фейн, я люблю тебя! — крикнула она, как ей показалось, на ветер. Но он услышал этот крик. Крик, который забил еще один маленький гвоздь в его исстрадавшееся сердце… Блейз нанесла последний мазок на холст и отступив на шаг, долго смотрела на свое законченное творение. Да. Картина, несомненно, получилась. Она отошла еще дальше и посмотрела снова. В отличие от ее первой работы, которую она назвала «Плуг и человек» и которая отображала красоту природы, эта картина навевала совершенно другие чувства. В первой картине Блейз удалось создать ощущение неразрывной связи человека с землей. Здесь же все говорило об уютной домашней жизни, семейных радостях и заботах. Коттедж вышел солидным и крепко выстроенным. Сад, даже в канун наступления зимы, невольно напоминал о заботливости и трудолюбии его хозяина. А если на минуту закрыть глаза, то можно легко представить, каким красочным и цветущим он будет весной. Так, по крайней мере, думала Блейз… На полотне труба коттеджа курилась синеватым дымком, спиралью уходящим в небо. А через полгода никакого дыма уже не будет, на ветвях деревьев распустятся зеленые листочки, а вокруг дома зацветет черешня. Блейз охватило чувство безмятежного счастья. Закончена еще одна большая работа. Совершенно отличная от картины «Плуг и человек». И все же отображающая часть все того же мира. Теперь надо подумать над названием. Что, если «Дом и человек»? Это могло бы дать начало целой серии. Например, «Мельница летом», «Человек за обедом», «Древние камни зимой». Можно написать целый ряд жанровых сценок, изображающих посетителей таверны с пенистыми кружками в руках, семейный вечер у камина… Да мало ли что еще! Как знать, может быть, в конечном счете все это выльется в большую серию под названием… Ну, над названием можно будет подумать позже. Почему бы и нет? — Привет, — раздался голос у нее за спиной. — Ты сейчас похожа на кота, поймавшего канарейку. Блейз обернулась и с улыбкой посмотрела на Эйдана, который только что осторожно открыл калитку и бесшумными шагами подошел к ней. Блейз показала рукой на картину. — Все. Работа закончена. Что скажешь? Эйдан долго изучал изображенные на полотне коттедж и сад, потом поднял глаза на автора. — Как тебе это удалось? — Что? — Сделать такую замечательную фотографию со всего этого… Но главное в другом: она дышит! — Он стушевался и смущенно потупил взор. — Я сказал глупость? Блейз обняла его за шею и засмеялась. — Это самая лучшая оценка моей работы из всех, которые я когда-либо слышала. Причем в ней сокрыт глубочайший смысл. Эйдан усмехнулся. Потом посмотрел на небо, по которому низко плыли тучи. — Надо бы перенести картину в дом. Вот-вот начнется дождь. Блейз ахнула и, свернув в рулон драгоценное полотно, бросилась к дому. Эйдан смотрел ей вслед и весело смеялся. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким счастливым. Он поднялся на крыльцо, открыл захлопнувшуюся за Блейз дверь и вошел в дом. В гостиной догорал камин. Эйдан поднял полено, внимательно осмотрел его со всех сторон и бросил в огонь. Полено моментально вспыхнуло ярким пламенем. Взяв совок, он добавил в камин угля из стоявшего рядом ведра. Через несколько минут в гостиной стало тепло и необыкновенно уютно. — Как насчет того чтобы перекусить? — игриво спросила она, когда Эйдан повернулся к ней лицом. И вдруг впервые подумала: почему каждый раз, желая заговорить с ним, она ждет, когда он на нее посмотрит? Иначе он вроде бы делает вид, что все ею сказанное его не касается. Какая-то тревога холодом пробежала по спине Блейз при этой мысли… Уже прошло несколько недель со дня их первой встречи. И все это время Блейз чувствовала какую-то недосказанность в отношениях с Эйданом. Ей казалось, что он чем-то отличается от окружающих. Конечно, любовь сделала этого человека исключительным, не похожим на всех других мужчин. Действительно, он как-то по-особенному любит животных, землю, на которой работает; он очень сильный не только телом, но и духом. Однако есть и нечто еще, чего Блейз никак не могла понять… — Перекусить? — переспросил Эйдан. — Что ж, хорошая мысль! Хочешь гренков с сыром? — Чудесно! Я сейчас настрою тостер, а ты тем временем порежь сыр. — Идет! Они перешли на кухню. Блейз уселась за стол, пододвинула к себе тостер и, включив его, перевела рычажок регулятора. Затем нарезала ровными ломтиками хлеб и положила внутрь. Закрыв тостер, она подперла ладонями подбородок и задумалась. Перед ее мысленным взором возникла такая же кухня. Здесь или в ее доме — неважно! За столом, болтая маленькими ножками и жадно смотря на готовящиеся яства, сидит их дочка или сын… Рождество… Они только что вместе нарядили елку. Сейчас Эйдан сядет во главе стола и начнет делить уже поджарившуюся индейку. — Тосты еще не готовы? — прервал ее мечты голос Эйдана. — Что так долго? Медленно работаете, синьора! Блейз вскочила, приоткрыла тостер и захлопнула вновь. — Имейте хоть немного терпения, синьор! Эйдан ухмыльнулся и поставил на стол тарелочку с тонко нарезанными ломтиками сыра. — Хочешь чаю? — спросил он. — А я думала, что ты так и не догадаешься мне его предложить! — рассмеялась Блейз. Эйдан повернулся к плите и поставил на конфорку чайник. Блейз же открыла тостер, выложила на блюдо несколько ломтиков аппетитно поджаренного хлеба и прикрыла каждый из них кусочком сыра. — Я хочу в следующий раз заняться Камнями Пенды, — сказала Блейз в спину Эйдану и сделала паузу, ожидая его реакции. Не дождавшись, добавила: — Мне кажется, что зимой они выглядят более загадочными и драматичными, чем летом. Как ты думаешь? Ответа снова не последовало. Она удивленно посмотрела на Эйдана, который в этот момент доставал из шкафчика сахарницу. — Эйдан! — вновь позвала его Блейз. Снова молчание… Блейз почувствовала холодок под ложечкой и уже почти крикнула: — Эйдан! Почему ты не отвечаешь? Но и это не возымело никакого действия. И тут Блейз осенило. Она побледнела и уставилась в спину Эйдана. Он глухой! Совсем глухой! Не слышит ничего! Как же она раньше не догадалась?! Надо же оказаться такой идиоткой! А он, наверное, и считает ее таковой. О Боже! Она судорожно старалась вспомнить все происшедшее за последние дни. Когда они были в пабе, не сделала ли она чего-нибудь для него неприятного или обидного? Как все-таки она могла быть такой эгоистичной! Как можно всей душой любить человека и не догадаться о его физическом недостатке?! — Хочешь лимон? — спросил Эйдан, наконец повернувшись к Блейз лицом. — Я вчера заходил в лавку к Маргарите и купил свежие. Ей доставили целую телегу лимонов, и она никак не могла их распродать… Но, Блейз, что с тобой? Она покачала головой и посмотрела на него широко открытыми глазами. Потом с виноватым видом прошептала: — Извини меня, Эйдан! Я не знала… И ничем никогда не хотела тебя обидеть или сделать больно… Эйдан нахмурил брови. — Черт побери, о чем ты говоришь? У Блейз из глаз хлынули слезы. Вот человек, которого она любит всем сердцем, телом и душой, даже не подозревая о его тайне! Но почему он сам молчал? Почему не открылся ей? И что теперь делать? Сейчас для Блейз уже не было ничего более серьезного, чем полные боли мысли о том, что она не сделала ничего, чтобы как-то помочь Эйдану в трудную для него минуту. Найти какие-то слова утешения, когда он в них нуждался. Облегчить ему жизнь. Конечно, она ничего не знала. Но разве трудно было догадаться? Ведь требовалось только чуточку больше внимания! — О, Эйдан, почему ты мне ничего не сказал? — спросила Блейз. И тут же поняла, что он не слышит ее слов. И не может их понять, поскольку задумчиво смотрит в окно. А ее голоса он никогда не слышал! Лицо Блейз стало белее снега. — Эйдан… Она встала из-за стола и взяла его за руку. Он вздрогнул, вырвал руку и отступил на шаг. — Итак, ты обо всем догадалась? — спросил он непривычно грубым тоном. Эйдан знал, что для большинства жителей деревни его глухота уже давно не тайна. Но это его ничуть не беспокоило. Нет, он не делал секрета из своего физического недостатка. Просто не говорил о нем вслух. Но теперь о нем догадалась Блейз… И это уже совсем другое… Эйдан вдруг почувствовал себя уязвленным. В чем-то виноватым… Опозоренным… Злым… Смущенным… — О том, что ты глухой, — запинаясь начала Блейз, — я узнала только что. Боже, почему ты раньше мне этого не сказал? Я бы… Она хотела сказать, что любила бы его еще больше. Но Эйдан прервал ее: — Ты бы — что? Больше бы меня жалела? Кудахтала бы вокруг меня, как наседка над цыпленком? Нет уж, не надо! Покорнейше благодарю! — Но Эйдан… — Не нужна мне твоя жалость, понятно! Он схватил ее за руку и потащил через кухню к выходу. — Но Эйдан, — рыдала Блейз, — я ничего не знала об этом! Эйдан молча распахнул дверь и вытолкнул ее на крыльцо. — Эйдан, не надо! Пожалуйста, не гони меня. Но Эйдан повернулся, скрылся в прихожей, не закрывая двери, и вернулся с ее картиной. Блейз залилась слезами и горестно запричитала: — Я же не хотела тебя обидеть или как-то навредить! За что же?.. Но, посмотрев в его широко раскрытые и полные ярости глаза, она замолчала. Мышцы его лица напряглись, потом расслабились. Неожиданно Эйдан улыбнулся и жестко сказал: — Женщина, ты не в силах мне навредить! После чего дверь с громким стуком захлопнулась… ГЛАВА 14 На столе секретарши тихо загудел сигнал внутренней связи. Кейра встала и подошла ближе. Миловидная девушка кому-то ответила в трубку и подняла глаза на посетительницу. — Мистер Найтон ждет вас, леди Пенда. Секретарша поднялась, открыла дверь в офис шефа и легким кивком пригласила Кейру войти. За большим столом полуовального кабинета сидел пожилой человек с чуть тронутыми сединой волосами и голубыми глазами. Это был Мартин Найтон — официальный адвокат Уэсткомбов. Кейра помнила его еще по тем временам, когда он вел дела ее отца. Теперь он автоматически стал ее адвокатом. Найтон встал и указал Кейре на кресло для посетителей. — Прошу вас, леди Пенда, садитесь. Кейра поблагодарила его и опустилась в кресло. Только сейчас она почувствовала, что от долгой беготни у нее начинают ныть ноги. Мартин вопросительно посмотрел на гостью и доброжелательно улыбнулся. Кейра несколько раз вздохнула и принялась рассказывать свою историю с самого начала. От предложения, сделанного Лукасом, свадьбы, первых недель супружеской жизни и вплоть до смерти мужа. Затем перешла к приезду Фейна, появлению Дженнифер, их враждебному к ней отношению и закончила таинственным исчезновением завещания. Мартин внимательно слушал, делая по ходу ее рассказа пометки в своем блокноте. Наконец Кейра выдохлась и замолчала. Мартин откинулся на спинку кресла. На лице его было выжидательное, даже настороженное выражение. — Вы говорите, что мистер Лукас Харвуд ознакомил вас и вашего пасынка с пунктами своего последнего завещания? — Да. Он хотел завещать мне некоторую денежную сумму и часть своей земли. Кейра назвала величину суммы и проследила, чтобы адвокат записал ее в блокнот. Когда же она стала объяснять, какие земли должны отойти к ней по завещанию Лукаса, то брови Найтона поползли вверх. Кейра это заметила и слегка покраснела. — Мы точно установили, — сказала Кейра, словно оправдываясь, — какая часть земли Лукаса отойдет к Национальному заповеднику. Поэтому я все так хорошо запомнила. Мартин кивнул, продолжая что-то с деловым видом писать в блокноте. — Да-да, я понимаю, — сказал он, подняв голову и глядя на Кейру своими светло-голубыми глазами. — Но скажите, кроме вас и Фейна Харвуда не было больше свидетелей этого разговора? Кейра отрицательно покачала головой. — А за день до своей смерти ваш муж определенно сказал, что исчезнувший ныне адвокат… Как его?.. — Он заглянул в блокнот. — Колин Рэттиген… должен был привезти ему на подпись новое завещание? — Да. Совершенно верно. — Вы знаете фамилии свидетелей, присутствовавших при подписании? Кейра на мгновение закрыла глаза, стараясь вспомнить. Ей еще ни разу не приходило в голову, что это может понадобиться. Сейчас в ее душе неожиданно затеплилась надежда. — Да, я вспомню этих людей, — со вздохом облегчения ответила она. — Лукас попросил кого-то из домашних быть свидетелями. Возможно, Бесси… Кейра замолчала и вновь задумалась. Нет, Бесси бы непременно уже что-нибудь рассказала. Но в доме всегда находились садовники. И Лукасу ничего не стоило пригласить их. Большинство молодых людей, ежедневно работавших у Лукаса, жили в соседних деревнях. Среди них уже распространился слух об исчезнувшем завещании. И даже если они не проявят большого желания поделиться кое-какой информацией по столь пикантному делу, все же можно у них выяснить — скорее всего, с помощью Сида — фамилии садовников, присутствовавших при подписании последнего завещания Лукаса. — Думаю, я смогу разыскать свидетелей, — наконец сказала Кейра. — Это может помочь делу, не правда ли? Мартин кивнул и неуверенно произнес: — Будем надеяться. Хотя выглядит все это весьма странно и тревожно. Вот уже больше недели прошло со дня обнаружения пропажи завещания, а до сих пор никаких следов документа так и не обнаружено. — Пока ничего не нашли, — печально подтвердила Кейра. — Мы обыскали весь дом. Только что не отдирали обои. Никаких результатов не принесли и поиски в Херонри. Я на сто процентов уверена, что его там нет. — Вы сказали, что молодой Харвуд запросил все возможные агентства? — Совершенно верно. Там документа тоже нет. Иначе Фейн непременно бы его обнаружил. — Понятно. То, что он сказал вам о существующих законах дележа наследства лиц, не оставивших завещания, абсолютно верно. Если суд после всех поисков придет к выводу, что мистер Лукас Харвуд перед смертью не составлял завещания, то вы как первая наследница покойного должны будете получить львиную долю всего наследства. Точный денежный эквивалент его может быть оспорен. Не имей ваш муж поныне здравствующих детей или других близких родственников, вы бы получили все целиком. Но я могу сказать вам по секрету, что даже в нынешней ситуации вам присудят по меньшей мере половину состояния покойного мужа, ибо… Кейра подняла руку, не дав ему договорить. — Вы меня не поняли. Я хочу, чтобы была исполнена воля Лукаса, выраженная в его последнем завещании. И претендую только на завещанную мне сумму. Ни на что больше. Несколько мгновений Мартин Найтон почти со страхом смотрел на свою клиентку. Потом машинально взял карандаш и принялся вертеть его в руках. — Вы понимаете, леди Пенда, — начал он, переборов удивление, — что юридически имеете право на гораздо большее? — Юридически — возможно. Но морально — нет. Я глубоко уважала своего покойного супруга. Он всегда был справедлив по отношению ко мне и полностью мне доверял. И я не имею права не оправдать его доверия ко мне. Поэтому я и пришла к вам просить сделать все возможное, чтобы последняя воля моего мужа была в точности исполнена. Мартин Найтон был отличным психологом. А потому безошибочно знал, когда можно уговаривать клиента, а когда — нет. Он чуть наклонил голову и мягко сказал: — Хорошо. Но это, видимо, займет какое-то время. Если же дети Лукаса начнут официально оспаривать наши действия, то мы можем на многие годы замотать дело о наследстве Лукаса в суде. — Я бы хотела избежать этого любой ценой, — решительно возразила Кейра. — Может быть, нам организовать встречу всех заинтересованных сторон в Херонри? Для того чтобы спокойно поговорить и попытаться найти выход из создавшегося положения. Я уверена, что Дженнифер и Фейн согласятся на подобное предложение, чтобы каждый без проволочек в конце концов получил бы свою долю. Мартин критически скривил губу. Из собственного опыта он знал, что, когда речь идет о столь громадных денежных суммах, люди сплошь и рядом становятся невменяемыми и теряют всякую способность трезво рассуждать. Но все же он утвердительно кивнул. — Возможно, вы правы. Тогда дайте мне, пожалуйста, координаты всех заинтересованных в этом деле лиц. Я напишу им и попрошу собраться у вас дома, скажем… утром какого-нибудь из первых дней следующего месяца. Это даст мне время сделать кое-какие предварительные наброски, найти ответы на некоторые достаточно сложные юридические вопросы и подумать о том, как быстрее сдвинуть дело с мертвой точки. Кейра почувствовала, что у нее с плеч постепенно начинает сползать тяжелый груз. Она улыбнулась адвокату и протянула ему руку. — Вот и прекрасно. Наверное, это будет лучше всего. Мартин поднялся и проводил гостью до двери. Потом снова сел за стол, думая о том, какая интересная женщина эта леди Пенда. Она выглядит на удивление благородно, как ни старомодно звучит сегодня это слово… Блейз машинально почесывала за ушком у кота Китса, сидевшего у нее на коленях и мурлыкавшего на всю кухню. Но мысли ее были далеко. Естественно, Блейз думала об Эйдане Шоу. Когда она, ошеломленная и подавленная случившимся, спотыкаясь шла от его коттеджа к себе, то казавшийся совершенно бесценным несколько часов холст с изображением коттеджа и сада Эйдана уже более не представлялся ей чем-то значительным. Пройдя какую-нибудь сотню метров, разделявшую их коттеджи, Блейз почувствовала себя совсем разбитой. Хорошо еще, что она по пути не встретила никого из местных жителей! И сейчас, сидя у себя на кухне, она ощущала душевную пустоту и одиночество. Что-то было сделано не так. Неправильно… Впрочем, она знала свою ошибку. И понимала, что в результате произошло. Главное же заключается в том, что Эйдан не доверяет ей. Блейз внутренне содрогнулась, вспомнив, с какой силой он сжал ее руку. А эти пылавшие яростью глаза! И как он выставил ее за дверь своего дома! Эйдан, этот сильный нежный Эйдан, вдруг оказался по отношению к ней неслыханно грубым! Каким она его не только никогда не видела, но даже не могла себе представить! Но слабый внутренний голос все же твердил, что он не причинил ей никакого вреда. По крайней мере, физически. След от его каменного пожатия на ее руке не в счет… Итак, она изгнана из его дома и из его жизни. И это причиняло ей такую душевную боль, о которой раньше она не имела и представления. Блейз тяжело вздохнула, заставив продолжавшего сидеть у нее на коленях кота удивленно поднять голову с широко открытыми изумрудными глазами. Она взглянула в окно, на стекле которого мелькнула чья-то тень. Присмотревшись, она узнала жену булочника, направляющуюся в сторону церкви и несущую какое-то хитросплетение из еловых веток. Блейз вспомнила, что приближается Рождество. Раньше на рождественскую ночь она всегда оставалась дома с матерью. Мэри Клейтон, несмотря на тяжелую болезнь, любила полакомиться сладкими пирогами, полюбоваться праздничным украшением своего жилища и послушать рождественские гимны. Благо, что радиоприемник был установлен на маленьком столике прямо у изголовья ее постели. Блейз пекла пироги, развешивала по дому затейливые рисунки, красочные портьеры, украшала елку. До вчерашнего дня Блейз была уверена, что проведет рождественские праздники вместе с Эйданом. Хотя они не так давно познакомились, ей это казалось совершенно естественным. Ибо вся будущая жизнь уже не мыслилась иначе как совместная. Блейз просто не сомневалась, что они с Эйданом созданы друг для друга. И не случайно она приехала в Верхний Раушем, где встретила человека из своих грез, самой судьбой ей предназначенного и терпеливо ждущего ее, даже не ведая о том. Блейз и сейчас так думала. Вдруг ее что-то кольнуло в сердце. Рука сама собой перестала гладить мурлыкающего кота. Глаза устремились куда-то в угол. А что, собственно, изменилось? — подумала она. Разве ее любовь — к Эйдану умерла? Да, черт возьми, умерла! Она больше не хочет его? Эйдан перестал быть ей нужен? Блейз вдруг горько рассмеялась. Да нет же! Любовь не умерла, а Эйдан нужен ей не меньше, чем оазис блуждающему по пустыне путнику! Продолжавший сидеть у нее на коленях кот фыркнул, спрятал свой влажный нос под хвост и задремал. Блейз продолжала рассеянно смотреть в окно, предаваясь грустным размышлениям. Для нее действительно ничего не изменилось. Ничего… Просто она стала больше знать об этом человеке. И главное, что он глухой. О чем раньше даже не догадывалась. А теперь Эйдан решил, что из-за его глухоты между ними все кончено. Блейз нахмурилась. Она теперь понимала, почему Эйдан добровольно избрал для себя удел затворника. Почему всегда выглядит таким застенчивым и немногословным. В конце концов, последнее делает его еще более привлекательным… Но Блейз никак не могла понять, почему теперь, когда она узнала его тайну, все между ними должно быть кончено. Разве врожденная глухота Эйдана может изменить ее отношение к нему? Она не знала ответа на этот вопрос. Он, видимо, знал… От усталости Блейз закрыла глаза. С момента их ссоры она ничего не ела и ни на минуту не могла заснуть. Все время думала. Думала о том, что привело его в такую бешеную ярость? Вновь и вновь она вспоминала разыгравшуюся в доме Эйдана сцену. Это тоже было нелегко. Фактически Блейз снова переживала те страшные минуты. Но постепенно многое ей становилось ясным. В первую очередь, то, что Эйдан не терпит жалости к себе. Тем более от нее. Но разве она испытывала когда-нибудь к нему чувство жалости? Нет, никогда! Она помнила только одно: свою безграничную любовь к этому человеку. За его отвагу и храбрость. За ту стойкость, с которой он встречает невзгоды. Сейчас она знала, что самой большой из них была тщательно скрываемая Эйданом глухота. Она всегда гордилась им. Но вот жалость? Чувства жалости к Эйдану у Блейз не было никогда! И как можно его жалеть? Жалеть человека, представляющего собой живое могучее олицетворение самой Природы! Но тогда в чем же дело? И что за проблема вдруг возникла между ними? Блейз почувствовала, как в ней постепенно начинает расти раздражение. И вспомнила еще кое-что. Страх в его глазах! Страх! Эйдан боялся, что она расскажет о его тайном недуге всей деревне! Боже, неужели он мог так подумать?! Блейз чуть не зарычала от негодования при одной этой мысли. Она вскочила со стула, сбросив с колен спавшего кота, который посмотрел на нее удивленными и обиженными глазами, и в течение нескольких минут взволнованно ходила из угла в угол по кухне. Нет, только не это! Эйдан не может так думать о ней! Возможно, она и не самая яркая звезда на здешнем женском небосклоне, но Эйдан всегда уважал ее. Блейз в этом ни минуты не сомневалась. Никогда… Кроме того, в глубине души она считала, что он все же любит ее… Но что означал этот страх в его глазах? Конечно, многие жители деревни давно догадались о его глухоте. Какое-то время, наверное, шушукались между собой. Но ведь все эти сплетни и разговоры всегда довольно быстро умирают. Причем Блейз уже успела убедиться, что жители Верхнего Раушема в своем подавляющем большинстве добрые и великодушные люди. Нет, Эйдана тревожило не это. Он не терпел жалости. И боялся, что Блейз просто сочувствует его несчастью, жалеет его. Интересно, о чем Эйдан думал, когда схватил ее за руку и просто выволок из своего дома? Неожиданно как будто пелена спала с глаз Блейз. Она поняла, что ей надо сейчас делать. Распахнув дверь, Блейз выскочила на улицу, даже забыв накинуть висевшее в прихожей пальто. Ее сразу обдало зимним холодом. Не обращая на это внимания, она быстро пошла вдоль дома по вымощенной плитками дорожке, где вскоре столкнулась с миссис Гриммет. Старая женщина пробиралась сквозь холодный туман ей навстречу, придерживаясь одной рукой за стену коттеджа. — Здравствуйте, милая, — приветствовала она Блейз. — Добрый день, миссис Гриммет, — проговорила в ответ Блейз сквозь зубы и постаралась поскорее нырнуть в густое молоко тумана. Миссис Гриммет проводила ее взглядом, успев при этом заметить напряженное выражение на лице молодой соседки, и усмехнулась. Конечно, Блейз направилась поболтать к Эйдану Шоу. Только зачем так смущаться? Ведь в этом нет ничего дурного. Эйдану уже давно нужна женщина, которая взяла бы его в руки. Миссис Гриммет, как и большинство других жительниц деревни, наблюдала за разворачивающимся на глазах всей деревни романом и одобряла его. Она еще раз посмотрела в сторону, куда скрылась Блейз, размышляя, не надо ли рассказать художнице о том, что Эйдан Шоу глухой? Но, подумав, решила, что не стоит. В конце концов, это их дело. И нечего в него впутываться. Блейз взбежала по ступенькам крыльца коттеджа Эйдана и остановилась перед дверью. Как поступить? Вежливо постучать или?.. И тут долго сдерживаемая ярость вырвалась наружу. Черт побери, надо ли церемонится? Она ударила в дверь ногой. Та с грохотом распахнулась и захлопнулась за ее спиной с не меньшим стуком. Блейз решительно вошла в прихожую и громко рассмеялась. Правда, смех получился не очень веселым, ибо Блейз вспомнила, что Эйдан все равно ничего не слышит. Что ж, придется заявить о своем приходе другим способом. Она с шумом распахнула кухонную дверь. На кухне никого не было. Блейз вышла в коридор и уже не так решительно направилась в комнату Эйдана. Постояв перед дверью несколько мгновений, она открыла ее настежь. Эйдан лежал на кровати лицом к стене. Наверное, потянувший из коридора легкий ветерок долетел до него. Во всяком случае, он нехотя повернул голову, увидел Блейз и прорычал: — Черт побери, чего еще тебе здесь надо? Блейз резким движением захлопнула за собой дверь. Такое поведение входило в ее план. Эйдан со зверским выражением лица глядел на нее. Блейз прокашлялась и посмотрела ему в глаза. Зеленовато-карие… Они были прекрасны. Она почувствовала, как соски ее груди начинают твердеть. Нет, пока еще не время! Сначала — дело! Блейз подошла к кровати, отвела левую руку за спину и, резко выбросив ее вперед, ударила Эйдана ладонью по шеке. — Та-ак! — крикнула она, почувствовав, как от сильного удара ее ладонь онемела, как будто на нее вылили стакан ледяной воды. Голова Эйдана откинулась назад. Он обалдело уставился на Блейз. На его щеке остался опечаток ее ладони. Что, дьявол тебя побери, больно? — продолжала кричать Блейз. Эйдан на мгновение закрыл глаза и ответил тоном обиженного ребенка: — Больно! — И схватился рукой за щеку. — Надеюсь, зубы целы? — рычала Блейз. Эйдан беспомощно захлопал глазами. — Целы… Вроде бы… — Жаль. В следующий раз буду бить кулаком! Эйдан продолжал беспомощно на нее смотреть. Потом изумление на его лице сменилось негодованием, тут же перешедшим в самое настоящее бешенство. — Черт побери, что здесь, в конце концов, происходит? — заорал он, вскакивая с кровати. — Какой бес в тебя вселился?! — Какой бес в меня вселился? И он еще спрашивает! Да знаешь ли, кто ты такой? Ты глупое, грубое существо со свинячьими мозгами! Нет, я тебе сейчас… Она уперлась Эйдану в грудь обеими руками и что было силы толкнула его. Не ожидавший такой бешеной атаки, он потерял равновесие и свалился обратно на кровать. Но сразу же перевернулся на спину и улыбнулся Блейз, предвкушая, что дальнейшее развитие событий пойдет уже совсем в другом направлении. Блейз же стояла перед ним, уперев руки в бока. Из ее очаровательного ротика несся нескончаемый поток ругани. Правда, не выходящей за грани приличий. — Я приехала в эту деревню, — кричала она, — еще нося траур по своей несчастной матери. Приехала совсем одна. Здесь у меня не было ни друзей, ни просто знакомых. Но я встретила человека, которого искала всю жизнь, даже не отдавая себе в этом отчета. Человека доброго. Великодушного. Ласкового. Красивого. Человека, который вдохновлял меня как художника. С которым я готова была разделить жизнь. Который дотрагивается до лошадей с такой же нежностью и благоговением, с какой я до холста на мольберте. Человека, который уже нашел для себя нишу в жизни и был готов создать такую же для меня. Одно прикосновение которого наполняло меня всю непередаваемым счастьем. Наконец, человека, которым я гордилась. И что же? Блейз на мгновение остановилась, чтобы перевести дыхание. А может быть, и потому, что заметила в глазах Эйдана неожиданно появившееся выражение надежды… И любви… Но, вместо того чтобы обезоружить, это дало ей новый толчок ярости. — И что же? — уже почти рычала она. — Что произошло? Произошло то, что этот человек оказался глухим, и я разгадала его секрет. Но что же он сделал, когда я узнала тайну, которую он так тщательно скрывал от меня? Доверился ли он мне, поверил ли, что я буду все так же любить его и даже больше? Нет, он не удостоил меня подобной чести! Он вообразил, что больше мне не нужен. Решил, что я тут же разлюблю его. Посчитал меня за мелкую легкомысленную мещаночку и вытолкал взашей из своего дома! — Подожди, Блейз, — попытался вставить слово Эйдан, но она не дала ему говорить, продолжая кричать и размахивать руками. — И ты со столь типичным для мужчин слабоумием подумал: «Хорошо. Прежде чем ты бросишь меня, я постараюсь сам отделаться от тебя». Чисто мужская логика! Чтобы сохранить свое достоинство, надо унизить другого! Как это умно, Эйдан! Конечно, тебе нет никакого дела до того, что я стану всеобщим посмешищем! Эйдан попытался встать с кровати, но Блейз так сильно толкнула его в грудь, что он вновь повалился на спину. Но при этом успел схватить Блейз за руку и потащить за собой. И когда Эйдан приподнялся, оказалось, что она сидит на нем, упершись коленями в живот. Увидев, что его душит смех, Блейз схватила Эйдана обеими руками за плечи и повалила на спину. Ее лицо оказалось в нескольких сантиметрах от его лица. Она почувствовала смешанный запах мыла, кожи, конского пота и свеже-вспаханной земли. Запах, присущий только ему, Эйдану. — Что ж, Эйдан Шоу, — задыхаясь проговорила она. — Я должна тебе кое-что сказать. Если ты думал, что, оскорбив, навсегда отделался от меня, то жестоко ошибался. И советую тебе еще раз хорошенько подумать. Ты еще меня плохо знаешь. Тебе не удастся спровадить меня, предварительно оскорбив. Ты думал, что я покорно уползу прочь, поджав хвост как побитая собака? Ошибся, мистер Шоу! Видимо, пришло время кое-чему тебя научить! Пальцы Блейз, ощутив через рубашку тепло здорового мужского тела, сами начали расстегивать пуговицы. Ох, как она ненавидела эти пуговицы в тот момент. Равно как и пальцы, которые разделывались с ними слишком медленно. — Блейз, дорогая, — застонал Эйдан, — я вовсе не хотел… — Заткнись! — прикрикнула на него Блейз, но в глазах ее уже играли веселые чертики. Расстегнув наконец рубашку, Блейз наклонилась над поросшей волосами грудью Эйдана и, приникнув к его левому соску, сильно укусила. Эйдан вскрикнул от боли и прижал Блейз к себе. Она застонала и разжала зубы. — Блейз… — Заткнись! И она принялась за его правый сосок. Но на этот раз она ласкала его кончиком языка. Эйдан застонал еще громче. На этот раз — только от наслаждения и непреодолимого желания, охватившего его. Блейз приподняла голову и нежно поцеловала его резко выделяющееся адамово яблоко. Потом начала покрывать поцелуями его тело, спускаясь все ниже и ниже. Пока не дошла до пояса. Расстегнув его, она пробежалась кончиками пальцев по бедрам Эйдана, коснувшись тыльной стороной ладони его восставшей мужской плоти. — Блейз, ты сведешь меня с ума… — Заткнись! — Позволь, по крайней мере, тебе помочь! Он слегка приподнялся на кровати и стянул с себя брюки. — Спасибо, — пробурчала Блейз. — А теперь молчи! Она сняла с него домашние туфли, потом — трусы и сжала пальцами его возбужденную мужскую плоть. Эйдан выгнулся навстречу ей и вскрикнул. Блейз же, не обращая на это никакого внимания, наклонилась, покрыла поцелуями его бедра и, положив руки ему на колени, властно развела в стороны ноги. Он громко застонал, изогнувшись всем телом, а она осторожно взяла в рот его затвердевшую плоть, кожа которой показалась ей нежной как шелк. Из груди Блейз вырвался стон. Несколько минут в комнате было слышно лишь чмокание ее губ и тяжелое дыхание Эйдана. Блейз оторвалась от тела Эйдана, встала и быстро сбросила с себя всю одежду. Он как зачарованный смотрел на ее роскошное тело, казавшееся совершенно нереальным на фоне огня камина, и не мог оторваться. Ее кожа была белой как молоко. Волосы на голове и лобке — золотистыми. Казалось, они излучают тепло. — Блейз, ты прекрасна, — прошептал Эйдан. — Заткнись! Впрочем, нет. Лучше повтори то, что сейчас сказал. — Ты прекрасна, Блейз. Я люблю тебя. Прости меня… Блейз глотнула воздух и облизала от волнения пересохшие губы. Она встала коленями на кровать, нагнулась над Эйданом и прошептала: — Конечно, я прощаю тебя, большой глупый ребенок! — Я так люблю тебя, Блейз! — Эйдан, я знаю это. И тоже очень люблю тебя. Поверь мне. И никогда больше в этом не сомневайся! — Никогда! Клянусь! Блейз почувствовала, что по ее щекам текут слезы. Она наклонилась еще ниже и прильнула к его губам. Его сильные руки сомкнулись за ее спиной. Когда Блейз на мгновение чуть отстранилась, Эйдан прошептал: — Извини меня, Блейз. Я не хотел доводить тебя до слез. — Заткнись же! — фыркнула снова Кейра. И опять прильнула к его губам. Дыхание Эйдана прервалось, а сердце громко застучало. Наконец, выпив, казалось, его до дна, Блейз подняла голову. Но Эйдан тут же прижал ее лицо к своей груди. — О, Эйдан, — только и смогла прошептать она, чувствуя, как горит и трепещет все ее тело. — Заткнись! — прошептал уже Эйдан, заключая Блейз в объятия. Он поднял ее на руки, положил на ковер напротив камина и осторожно лег сверху. Одним властным движением он глубоко проник в нее. Глубоко… Очень глубоко. Блейз почувствовала неземное блаженство от его тяжелого, но непреодолимо влекущего к себе тела. В экстазе она стонала, скрежетала зубами, кричала. И это еще больше распаляло Эйдана. Ее ноги обвили его талию и сомкнулись за спиной. Он почувствовал себя счастливым пленником. Но и Блейз в тот момент не могла даже представить, что сможет когда-нибудь отпустить его. Когда Эйдан все же отстранился, она крепко вцепилась пальцами обеих рук в его сильные плечи. И вновь заставила проникнуть глубоко в свою плоть. Снова в такт двигались их тела, а страстные стоны одновременно вырывались из груди обоих. Она смотрела в его прекрасные глаза, становившиеся зеленовато-карими, когда он проникал внутрь нее, и блеклыми, когда отстранялся. Блейз казалось, что она видит в них отражение своей души. Этот человек принадлежит ей. Ей одной. — Эйдан, — тихо позвала Блейз только для того, чтобы самой услышать его имя. Произнести его своими губами. А Эйдану уже не надо было отводить взгляд от ее глаз, чтобы понять по губам, какое слово она в этот момент произносит. Он читал его в этих бездонных глазах. Чувствовал сердцем… Они лежали, упиваясь счастьем, усталые, изможденные силой взаимной любви. И молчали. Голова Эйдана покоилась на плече Блейз. Волосы упали на ее щеку и опутали подбородок. Молчание. Тишина. Через окно они видели, как морозный туман на улице постепенно поднимается все выше и выше. В комнату проникли лучи солнца, бросив мягкий свет на лежащих на ковре обнаженных любовников. На стене мерно тикали часы. Блейз неохотно пошевелилась. Эйдан приподнялся на локтях и долго смотрел на нее. Она вдруг показалась ему такой хрупкой и воздушной по сравнению с ним самим, что он осторожно отодвинулся, словно боясь разбить или как-нибудь повредить это совершенное создание Природы. Но руки Блейз тут же обхватили его за плечи и крепко прижали к себе. — Нет, Эйдан, не уходи! — Я не уйду. Никогда больше не уйду от тебя! — Только попробуй! Я тебя так изукрашу кулаками, что забудешь свое имя! Эйдан почесал щеку, как бы подтверждая, что уже имеет некоторый опыт. Потом улыбнулся и полушутя-полусерьезно сказал: — Но тогда не лучше ли будет тебе выйти за меня замуж? Мне очень бы не хотелось когда-нибудь снова довести тебя чуть ли не до невменяемого состояния. — Увидев, что Блейз изумленно смотрит на него, Эйдан поспешно добавил: — Кроме того, теперь, после того как ты натерпелась от меня, не пришел ли черед попытаться сделать из Эйдана Шоу по-настоящему честного человека? Уж не говоря о том, что наши любовные утехи явно становятся привычкой, от которой трудно избавиться. Блейз рассмеялась и долго не могла успокоиться. Значит, из этого милого увальня нужно еще сделать честного человека? Как будто он и без того не воплощение честности и порядочности… Она взяла лицо Эйдана в ладони и, глядя ему в глаза, сказала: — Полагаю, что мне надо попытаться это сделать. В конце концов, какая-нибудь несчастная женщина может взять тебя… Господи, что за чушь я болтаю! Это все шутки, Эйдан. Не слушай меня. ГЛАВА 15 — Итак, каковы наши очередные фермерские задачи? — весело спросила Блейз, глядя на распаханные плодородные поля. Стоявший рядом Эйдан вдохнул всей грудью морозный свежий воздух и, жмурясь от еще по-зимнему бледных солнечный лучей, задумчиво сказал: — Нашей очередной фермерской задачей будет боронование. — Боронование? — Блейз удивленно выгнула дугой бровь. В теплом пальто и меховых сапожках она совсем не ощущала холода. Кроме того, ее не покидала счастливая улыбка. А сердце пело… И вообще, в жизни все начало складываться как надо… — Гм, — промычал Эйдан, поняв, что термин «боронование» Блейз неизвестен. — Видишь ли, зимой земля трескается от морозов. Но этого недостаточно. Ей надо помочь. Вот наступит март, и если будет достаточно сухо, то я впрягу в борону пару лошадей и пройдусь с ней по полям. Это значительно легче, чем пахать плугом. Но борона довольно глубоко проникает своими шипами в землю, хорошо разрыхляет ее, после чего можно начинать сеять. — Лошади не будут против? Эйдан весело рассмеялся. — Лошади никогда не бывают против любой работы, милая. Если, конечно, за ними ухаживать, содержать в сытости, тепле и постоянном рабочем состоянии. — Рабочем состоянии? Это как? Блейз наслаждалась новой для себя терминологией. Ведь после свадьбы, которая состоится в мае, они навсегда останутся в деревне и уже вдвоем будут заниматься фермерством. Так они решили. Поэтому Блейз хотела изучить все связанное с будущей жизнью, в том числе и фермерскую терминологию. В свою очередь Блейз решила начать обучать Эйдана искусству живописи. — Гм, — снова замычал Эйдан. — Под поддержанием рабочего состояния лошадей я имею в виду в первую очередь здоровую гладкую шкуру животного. Чтобы при потении сбруя не наносила лошадям ран или глубоких царапин. Это примерно то же самое, что у людей, постоянно занятых ручным трудом. Их ладони грубеют и меньше подвержены травмам. — Вот никогда не думала, что лошади и люди в этом отношении могут быть похожими! — Тем не менее. — Это так странно и непривычно звучит для меня. Эйдан понимающе улыбнулся. Он любил наблюдать за лицом Блейз, когда она начинала говорить. Ловил движение каждого мускула. — Не беспокойся. Это не так сложно, как кажется на первый взгляд. В фермерском деле все подчинено здравому смыслу. Например, когда лошади начинают потеть, они должны много пить, чтобы восстановить водный баланс в организме. Поэтому, как ты, вероятно, заметила, когда я работаю в поле, то обязательно держу где-нибудь неподалеку бочку с водой и несколько ведер. — Да, я видела, как ты носил им ведра. — Правильно. Это элементарная логика фермерского дела. И так во всем. Блейз поднялась на цыпочки и крепко поцеловала своего жениха. Эйдан обнял ее и долго не отпускал, стараясь по возможности затянуть поцелуй. Когда же Блейз все же чуть отстранилась и посмотрела ему в лицо, в ее глазах светились восторг и удовлетворение. — А теперь, может быть, я расскажу тебе кое-что о живописи? — предложила она. — Некоторые считают, что техника живописи ограничивается простым нанесением красок на холст. Но это далеко не все. Чтобы освоить ее, надо… Патрик Гоулдер упаковывал чемодан, когда дверь спальни чуть слышно отворилась и на пороге появилась его жена. — Пат, — сказала Дженнифер, продолжая держаться за ручку двери, — я и не знала, что ты собрался путешествовать. Это куда же? — Я не собираюсь ни в какое путешествие. Я просто ухожу от тебя. Дженнифер даже закашлялась от такого неожиданного заявления. Нервно облизав сразу же высохшие губы, она растерянно протянула: — По-нят-но… — И, помолчав несколько мгновений, спросила: — Может быть, ты скажешь мне почему? Патрик посмотрел на жену своими белесыми глазами, в которых на этот раз светилось откровенное изумление. — Извини, Джен, неужели тебе надо это объяснять? Дженнифер все еще сжимала дверную ручку, не решаясь войти в спальню. Потом открыла было рот, чтобы произнести какие-то слова. Но тут же снова закрыла. Патрик пожал плечами и продолжал упаковывать чемодан. Дженнифер растерянно моргала глазами, совершенно пораженная происходящим. Для нее это было полнейшей неожиданностью. С мужем она познакомилась девять лет назад, когда председательствовала на очередной сессии Оксфордского благотворительного комитета. Он показался Дженнифер идеальным кандидатом в мужья — старше ее, но не намного, всеми уважаемый и очень умный. Ее отец, конечно, одобрил этот выбор. Друзья тоже. Кроме того, Патрик и внешне неплохо выглядел. Имел прекрасные перспективы на будущее. Дженнифер привлекала, кроме всего прочего, и доброта Патрика, его мягкость в обращении. Всего этого ей всегда не хватало. Одним словом, ее замужество можно было считать удачным. И даже счастливым. Хотя пока у них не было детей, но впереди еще оставался некоторый запас времени. И вот оказалось, что этого самого времени нет совсем… — Патрик, — тихо сказала Дженнифер. — Я не хочу, чтобы ты уходил. Муж вновь поднял на нее взгляд. На этот раз в его глазах отразилось не удивление, а откровенное любопытство. Он оторвался от чемодана и сказал монотонным голосом: — Я знаю, что ты этого не хочешь. Он повернулся к полочке под зеркалом и начал собирать свои туалетные и бритвенные принадлежности. — Пат, — вновь повторила Дженнифер, но уже с мольбой в голосе. — Может быть, ты все-таки объяснишь мне, что все это значит? Патрик глубоко вздохнул и ответил не оборачиваясь: — Ты отлично сама знаешь. Как и то, что все это связано с деньгами. А если говорить точнее — с деньгами твоего отца. Я уж не говорю об этой странной, чуть ли не генетической, ненависти к Кейре Харвуд. — Не смей ее так называть! — взорвалась Дженнифер. — Фейн всегда величает эту даму Кейрой Уэсткомб. Как и я. Ты же знаешь, что она вышла замуж за моего отца только из-за денег. И никогда по-настоящему не была его женой! Патрик быстро выпрямился. — Твой отец женился на ней, потому что не видел другого выхода, — сказал он таким грубым тоном, что Дженнифер содрогнулась. — Если бы ты не так откровенно спешила со своим мерзким планом получить доверенность на его имущество, Лукас бы не сделал предложения Кейре. Но что самое главное — так это желание Лукаса передать Кейре часть его земли. Он одобрительно относился к основанному ею Национальному заповеднику. Как, впрочем, и я. Дженнифер смотрела на мужа округлившимися от изумления глазами. — Ты мне никогда ничего об этом не говорил! — задыхаясь проговорила она обвинительным тоном. Патрик насмешливо улыбнулся. — Ты же меня никогда и не спрашивала, Джен. В голосе Патрика звучал еле заметный упрек. Но Дженнифер различила эти нотки и вдруг с удивлением почувствовала, как тревожно забилось ее сердце. Ничего подобного с ней раньше не случалось. — Итак, ты на ее стороне? — требовательным тоном спросила Дженнифер. — Отвечай! В течение каких-то долей секунды она покраснела и сразу же побледнела. Неизменными остались лишь глаза и огромные синяки под ними. Тем временем Патрик уложил в чемодан спортивный костюм и потянулся к столику, на котором лежала связка носков. — Я не на ее стороне, — сказал он, не поворачивая головы. — И не на твоей. Впервые в жизни я на своей стороне. Дженнифер продолжала ошарашено смотреть на мужа, все еще не понимая, что происходит. Во всяком случае, Патрика таким она еще никогда не видела. — Что ты имеешь в виду? — упавшим голосом спросила она, не будучи уверенной, что хочет это знать. Патрик уложил в чемодан последнюю вещицу, надавил на крышку коленом и защелкнул замок. Потом выпрямился и обернулся к жене. — Я имею в виду то, что чертовски устал от сознания своей ненужности тебе, Джен. Я всего лишь преподаватель, а ты хочешь видеть меня деканом. Я недостаточно богат для тебя. Ты хочешь иметь все, в том числе то большое имение, которое тебе придется отобрать у мачехи, то бишь у вдовы твоего отца. Одним словом, я устал от всего этого. Устал от твоей навязчивой идеи захапать деньги своего отца и лишить законного наследства его вдову. А твое последнее деяние и вовсе переполнило чашу моего терпения. Думаешь, я не знаю о вашем заговоре с этим мерзким типом Рэттигеном? Но у него, по крайней мере, хватило ума вовремя сбежать. Неужели ты не понимаешь, что можешь зайти так далеко, что назад уже пути не будет, Дженнифер? Что уже стоишь на пороге преступления. Еще шаг — и тобой займется прокуратура. Ты потеряла всякое чувство реальности. Я не хочу больше оставаться здесь, рядом с тобой. Я ухожу. И вернусь только тогда, когда ты опомнишься. Если сможешь… Мне нужна жена, партнер, друг, любовница. А не озлобленная, завистливая, вечно всем недовольная сожительница! Патрик встал, взял чемодан и, боком пройдя мимо продолжавшей стоять в дверях Дженнифер, вышел, даже не взглянув на нее. Впереди возвышались Камни Пенды. Блейз и Эйдан поднимались по покатому распаханному склону, с вершины которого начинался спуск к гранитному монументу. Блейз бросила быстрый взгляд в сторону видневшейся справа небольшой рощицы. Эйдан тотчас же перехватил его. — Что там? — Мне послышался какой-то странный звук. Она быстро подняла глаза на Эйдана, опасаясь, что ее фраза о звуке может причинить ему страдание. И он понял ее мысль. — Не будь такой психопаткой, Блейз. Тебе дано слышать. Я лишен такого дара. Но это отнюдь не означает, что в моем присутствии нельзя говорить о звуках. Я хочу знать, что все звучащее значит для тебя. Как ты его воспринимаешь. Как вообще хочу знать все о тебе… — Скажи, ты стал конюхом и пахарем потому, что для этого вовсе не обязательно что-нибудь слышать? — спросила она. Эйдан рассмеялся. — Есть много видов деятельности, для которых слух вовсе не обязателен. Нет, я не потому избрал фермерство делом своей жизни. Когда мне было что-то около шести лет, мы с матерью переехали на ферму в Йоркшир, где она устроилась работать экономкой и одновременно поварихой. Хозяин же был заядлым консерватором. Он упорно не хотел признавать трактор и вообще любую современную технику. Только лошадей. Его сыновья тоже любили лошадей и знали о них все. И они приобщили к этому делу меня. Я полюбил лошадей. Полюбил фермерскую жизнь. И даже в холодные зимние месяцы вставал спозаранку, кормил лошадей, расчесывал им хвосты и гривы, собирал накопившийся за ночь навоз. — Удивительно, что ты сумел снова найти работу с лошадьми, — задумчиво сказала вслух Блейз. — Ведь в наше время очень немногие фермеры продолжают вести хозяйство дедовскими методами. Разве у тебя не было возможности остаться в Йоркшире после окончания школы? Почему ты уехал оттуда? Впервые за время их знакомства Эйдан отвернулся и стал смотреть в сторону. Хотя и знал, что Блейз намерена говорить дальше, а он не сможет знать, о чем пойдет речь. Этот жест встревожил Блейз, и она нахмурила брови. И тут она опять услышала тот же самый звук. Он прозвучал громко и явственно. Блейз вздрогнула, поняв, что это плач. В том, что плакала женщина, сомневаться не приходилось. Она тронула Эйдана за руку. Тот повернулся и открыл было рот, чтобы сказать нечто важное, но Блейз жестом остановила его. — Эйдан, мне кажется, что где-то поблизости кто-то попал в беду. Я слышу плач в роще. Эйдан нахмурился и быстро взбежал на вершину холма. Понимая, что она могла ошибиться, Блейз бросилась вслед за ним. И уже почти догнала Эйдана, когда он неожиданно остановился как вкопанный. Блейз, чтобы не упасть, с разбегу уперлась обеими руками ему в спину. Оглядевшись, она увидела то, что заставило Эйдана застыть на месте… На мокрой холодной траве, прислонившись спиной к дереву, сидела Кейра и рыдала. Навзрыд… Все ее лицо было в слезах. Она вряд ли могла что-нибудь видеть. И уже совсем была не состоянии говорить. Эйдан беспомощно посмотрел на Блейз. Та в ответ многозначительно ему кивнула. Он понял этот жест и остался стоять на месте. Блейз же осторожно подошла к Кейре и наклонилась над ней. Видя, что Кейра не замечает ее, Блейз тихонько обняла ее за плечи. Кейра подняла голову и, тщетно попытавшись вытереть носовым платком градом катившиеся слезы, молча уронила ее на грудь Блейз. Прошло несколько минут, прежде чем Кейра стала понемногу успокаиваться. Затем она прислонилась спиной к дереву, вытерла платком слезы и улыбнулась Блейз слабой вымученной улыбкой. — Извините меня. Я не хотела прерывать вашу прогулку. — Вы не прервали ее. Я просто услышала, как вы плакали, и подошла. Мы не могли издали понять, что случилось. Может быть, нам самим надо было тактично остаться в стороне? Кейра вздохнула и расправила плечи. — Нет. Все в порядке. Мне, наверное, надо было выплакаться. Что я и сделала. Теперь стало легче. Кейра встала и сделала несколько неуверенных шагов. Лицо ее оставалось бледным и заплаканным. Но подошедший Эйдан тут же заметил, что выражения глубокого отчаяния в глазах хозяйки уже не было. За все время работы у Кейры он никогда не видел ее в таком состоянии. А их отношения с самого начала строились на взаимном уважении и доверии. И постепенно переросли в настоящую дружбу. Эйдана всегда восхищали энергия Кейры и ее умение добиться процветания своего поместья, хороших денежных доходов. Он уважал ее за преданность любимому делу и одобрял цели, которые она ставила перед собой. И кроме того, эта женщина просто-напросто ему нравилась. Она не была похожа на провинциальных землевладельцев. Не выставляла напоказ своего превосходства. И глубоко прятала свое доброе отзывчивое сердце. Но Эйдан очень скоро разгадал это… — Я заметил, что вы часто сюда приходите, — сказал он, кивнув в сторону Камней Пенды. Кейра улыбнулась. — Это все от отца. Он рассказывал мне столько интересных историй и легенд об этом месте. Когда я была маленькая, то часто приводила сюда своих школьных подруг и пересказывала им то, что слышала от отца. А потом мы играли в рыцарей и средневековых дам. Бились на турнирах самодельными деревянными мечами. Девочки театрально рыдали, когда их приговаривали к принесению в жертву драконам. А сейчас эти камни успокаивают меня. Иногда мне даже чудится, будто они разговаривают со мной. Утешают меня. Советуют, как жить дальше… — Голос Кейры вдруг задрожал. Она помолчала немного, боясь снова разрыдаться, и просто сказала: — Вот и сегодня утром я пришла к ним за советом и утешением. Блейз и Эйдан молча переглянулись. Меньше всего им хотелось вторгаться в чужую жизнь. Но Кейре нужно было с кем-то поговорить… Блейз только накануне услышала ходившие по деревне разговоры о пропаже завещания мужа Кейры. Жители деревни уже знали, что в поисках документа был перевернут вверх дном весь большой дом. Но найти завещание так и не удалось. Так можно ли удивляться, найдя вдову покойного в таком состоянии?.. Кейра перехватила сочувствующие взгляды, которыми обменялись Блейз и Эйдан. Ей стало легче, и она благодарно улыбнулась обоим. — Извините меня еще раз. Я оказалась плаксой. Но на меня сразу свалилось столько несчастий, что вряд ли нашлась бы женщина, которая спокойно смогла бы их вынести. Она подняла глаза на своего конюха и вдруг поняла, что ведет себя эгоистично. Кейра встала прямо перед Эйданом и медленно повторила все только что сказанное. Он внимательно следил за ее губами и сочувственно качал головой. Блейз стало ясно, что Кейра знает о его глухоте. И знает давно. Возможно даже, с первого дня пребывания Эйдана на ферме. Ведь Эйдан, конечно, все рассказал своей будущей хозяйке, нанимаясь на работу. При его честности иначе просто не могло быть. А Кейра не придала этому большого значения и не только взяла его на работу, но и назначила старшим конюхом. Блейз почувствовала, что с этого момента ее уважение к Кейре начинает перерастать в чувство глубокой дружбы. — Все это… в связи с землей Лукаса, — сказала Кейра, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо и спокойно. — Вы помните, как некоторое время тому назад я рассказывала, что Лукас хочет передать часть своей земли Национальному заповеднику? Эйдан заинтересованно посмотрел на Кейру. Он, естественно, не мог слышать разговоров о скандале в большом доме, которые уже дошли до ушей Блейз. Тем временем Кейра продолжала: — Я знаю вашу идею произвести здесь эксперимент по возрождению староанглийского метода фермерства. У меня тоже было немало мыслей на этот счет. Кроме того, почему бы не создать в заповеднике специальный небольшой павильон для экзотических бабочек? — Тех самых двухвостых красавиц… Кейра на долю секунды закрыла глаза и покачала головой. — Но все это, видимо, придется отложить. И надолго. Ибо сначала мне предстоит заняться кое-какими… юридическими проблемами. Блейз заметила, что Эйдан очень внимательно следит за тем, что говорит Кейра. Куда внимательнее, чем за ее губами… — Можно мне поинтересоваться, что это за проблемы? — тихо спросил Эйдан. Кейра рассмеялась странным горьким смехом. — Конечно. Лукас в своем завещании оставил мне землю. Вернее, не мне, а Национальному заповеднику. Но до сих пор никто не может найти оригинал этого завещания. Адвокат, который составлял завещание, куда-то неожиданно исчез. Назавтра я попросила собраться всех заинтересованных лиц с тем, чтобы попытаться восстановить текст его последнего завещания по памяти. Фейн и Дженнифер, которым, как и мне, содержание документа известно от самого Лукаса, уже дали согласие присутствовать. Но я отнюдь не уверена, что нам удастся его воссоздать точно и за короткий срок. Ибо Дженнифер решительно настроена на то, чтобы я ничего не получила. Что же касается Фейна, то… — Голос Кейры неожиданно задрожал и сорвался. Она постаралась тут же смахнуть скатившуюся по щеке слезу и глубоко вздохнула. — Не знаю почему, но… Но у меня такое ощущение, что нам придется безвылазно проводить ближайшие годы в судах. Если бы Лукас сказал мне, где он хранит завещание, ничего подобного бы не случилось. Я просто не понимаю его. — Кейра сделала небольшую паузу и с горечью добавила: — Что же касается Фейна, то он считает именно меня похитительницей завещания… — А что говорит адвокат? — спросил Эйдан. Голос его звучал естественно и спокойно. Но Блейз заметила, что он смотрит на Кейру каким-то странным тревожным взглядом. Кейра объяснила все последствия возможного признания, что Лукас умер, не оставив завещания. — Но у меня нет никакого намерения пытаться получить половину всего его состояния, — сказала она. — Пусть мне отдадут только то, что муж завещал. Но Дженнифер считает, что и этого для меня слишком много. Она собирается судиться со мной до скончания века. А Фейн… Кейра замолчала, чувствуя, что не в силах больше говорить на эту тему. Блейз подумала, что уже сейчас, еще до суда, Кейра выглядит совершенно разбитой. Причиной тому явно был Фейн. — Не надо волноваться, Кейра, — сказал Эйдан таким уверенным тоном, что обе женщины посмотрели на него с удивлением. Заметив это, он было снова открыл рот, чтобы сказать нечто очень важное, но явно передумал и промолчал. После довольно продолжительной паузы он спросил, растягивая слова: — Та встреча, о которой вы говорили, Кейра, назначена на завтра? — Плечи его слегка опустились, как бывало каждый раз, когда Эйдан принимал какое-то совершенно неожиданное решение. Блейз, успевшая уже хорошо изучить своего жениха, не могла понять, что происходит. Кейра же, бросив на Эйдана несколько озадаченный взгляд, односложно ответила: — Да. В два тридцать в Херонри. Эйдан утвердительно кивнул. — Хорошо. Ни о чем больше не беспокойтесь. Увидите, что все будет в порядке. — Может быть, вы и правы, — задумчиво ответила Кейра, слегка пожав плечами. — Но сейчас мне ясно одно: хватит сидеть здесь под деревом и проливать слезы. Тем более что надо сегодня обязательно пересчитать всех цапель. Я и так уже сильно опоздала с ежегодной переписью. Она улыбнулась Эйдану и Блейз, после чего повернулась и пошла в сторону Херонри. Блейз некоторое время смотрела ей вслед. Потом вздохнула и сказала как бы про себя: — Дай Бог, чтобы у нее все устроилось! Но Эйдан в этот момент не смотрел на нее. Он думал о чем-то еще. А точнее, о Лукасе Харвуде… Колин Рэттиген стоял на балконе своего номера в гостинице на Багамах и потягивал из высокого стакана приятный напиток под названием «Закат». Последние лучи заходящего солнца ласково щекотали теплом его обнаженные плечи. С балкона открывался великолепный вид на море. Все это было прекрасно. Но у Колина в кармане не осталось почти ни цента. А кроме того, Рэттиген уже начал тосковать по Англии и по своему пыльному офису с его старомодной мебелью. Он дрожал от страха при виде любого местного полицейского. Но при этом знал, что пути назад нет. Колин Рэттиген обречен на вечную ссылку. Во время обхода в ветеринарной лечебнице настроение Кейры заметно улучшилось. Она заботливо наклонилась над раненым ежиком, который, если бы находился в лесу, уже должен был давно погрузиться в зимнюю спячку. Затем подошла к висевшей на стене большой карте, на которую ежедневно наносились места, где были найдены раненые или больные животные. Кейра с удовлетворением отметила, что в последнее время их стало гораздо меньше. В кабинете главного врача ее ждал Стивен. — Ну как с переписью, Кейра? — улыбнувшись спросил он. — Пока мы зарегистрировали пять цапель. Две парочки и еще один молодой самец. Видимо, весной он будет искать себе подругу. Если дело пойдет так и дальше, то через несколько лет у нас будет самое большое число цапель в стране. — Очень рад это слышать. Кстати, мы установили наблюдение за сороками. — Он поднял голову и, внимательно посмотрев в глаза Кейре, спросил: — Что-нибудь случилось? Кейра пожала плечами, несколько удивленная его вниманием к своей особе, и безразличным тоном ответила: — Нет, все в порядке. — Помедлив несколько мгновений, добавила: — Разве что мы можем потерять землю, переданную Лукасом заповеднику. Вот и все. У Стивена вытянулось лицо. — Как же так? Нам без этой земли никак нельзя! Я только что получил сведения о том, что как раз там и поселилась эта самочка канюка, которую мы на днях вылечили и отпустили на волю. Она очень даже успешно охотится там на кроликов. Значит, эти земли могут стать местом реабилитации и других раненых животных, прошедших здесь лечение. — Будем надеяться, что все устроится после нашей завтрашней встречи. Стивен нахмурился, уловив в тоне Кейры тот же пессимизм, который чуть раньше поразил Блейз. Он взял ее за руку и мягко сказал: — Видите ли, если я могу вам чем-то помочь, то… — То она всегда имеет возможность обратиться ко мне, — раздался голос, заставивший обоих вздрогнуть и обернуться в сторону двери. На пороге стоял Фейн и внимательно смотрел на них. Его взгляд скользнул по руке Стивена, державшей за локоть Кейру. Ветеринар вспыхнул и отступил на полшага. Но быстро взял себя в руки. — Не думаю, чтобы миссис Харвуд воспользовалась такой возможностью, — отпарировал он с негодованием. — Ведь ни кто иной, как вы сами, создали те проблемы, которые леди Пенде сейчас приходится решать. Фейн изо всех сил хлопнул дверью и одним прыжком оказался прямо перед сразу же ощетинившимся и принявшим оборонительную позу Стивеном. Кейра поняла, что дальнейшего развития событий в подобном направлении ее нервы уже не выдержат. — Довольно! — резко сказала она и с негодованием посмотрела на обоих мужчин. Фейн застыл на месте. Не удостоив его взглядом, Кейра обратилась к ветеринару: — Стивен, я не допущу, чтобы кто-нибудь за меня вступался. Предпочитаю бороться сама. Господи, почему взрослые мужчины порой начинают вести себя, как школьники. Ветеринар бросил на нее досадливый взгляд и пожал плечами. Фейн же, не обращая больше никакого внимания на своего противника, посмотрел в глаза Кейре и тихо, но твердо сказал: — Мне надо поговорить с вами. — Вы опоздали, Фейн, — холодно ответила Кейра. — Я уже получила сообщение, из которого многое становится ясным. — Я пойду… проверю, как чувствует себя барсук, — пробормотал Стивен и с большой неохотой вышел. Они долго стояли молча и смотрели друг на друга. В глазах Кейры Фейн читал ненависть. Но он знал, что на самом деле это не так. Просто Кейра не привыкла признавать своих поражений. Но этот взгляд, полный отчаяния и ненависти, вывел его из себя. Фейн был готов ответить на любой ее гневный вызов. Но это… Остановившись в двух шагах от Кейры, он угрюмо сказал: — Я хочу, чтобы вы поняли, почему я не могу оставить вас в покое с этим делом о пропавшем завещании. Не знаю, какие юридические трюки вы намерены предпринять на завтрашней встрече. Но сегодня я хочу четко прояснить свою позицию по всем этим вопросам. Прежде чем мы начнем говорить официально… — Серьезно? — Кейра усмехнулась, скрестив руки на груди. — Ну так просветите меня! Это будет очень даже любопытно! Только прошу вас, не пытайтесь потчевать меня заявлениями о своей принципиальности и стремлении к справедливости. Это все демагогия, Фейн. Единственное, чего вы хотите добиться, так это разрешения начать на принадлежавшей Лукасу территории строительство сооружений, никому не нужных и вызывающих протесты местных жителей. Вы желаете получать деньги. А на экологические последствия подобного строительства вам в высшей степени наплевать! Почему бы честно это не признать? — Так вот что так тревожит вас в последнее время? — вздохнул Фейн, скривив губу. — Я должен был предвидеть, что в отношении меня вы поверите любой гадости! Так знайте, что у меня нет никаких планов отсуживать себе половину отцовского наследства. И я никогда всерьез не думал о застройке здешних земель. Кейра почувствовала, как ее сердце сначала остановилось, а потом вдруг начало биться в отчаянном ритме. Ей так хотелось поверить Фейну. Нет, это невозможно, решила Кейра, и на лице у нее появилось презрительное выражение. — Бросьте, Фейн, — усмехнулась она уголками губ. — Неужели вы думаете, что Лукас не посвятил меня в ваши строительные планы и я не знаю, как вы пытались заинтересовать его будущей выгодой от их осуществления? — Да, не отрицаю, — резко ответил Фейн. — Я всячески пытался остановить его на краю пропасти, в которую, как мне казалось, он был готов броситься. Но я не знал, что Лукас умирает! Мне казалось, что интерес к строительству оживит его, вольет свежую кровь ему в жилы. При этом я планировал построить всего лишь несколько зданий в разных местах территории. Ваш заповедник тут ни при чем. Я на него ни в коей мере не покушался. А здания могли бы привлечь туристов и дать значительный доход. У Кейры перехватило дыхание. Неужели все это серьезно? И она понапрасну обвиняла Фейна? Он внимательно следил за выражением ее лица. Но Кейра не знала, что сказать. Она могла и ошибаться, подозревая его в жадности. И все же факт оставался фактом: Фейн все еще был уверен в том, что она вышла замуж за Лукаса из чисто меркантильных соображений. — Уходите, Фейн, — сказала Кейра усталым голосом. Глаза Фейна вспыхнули негодованием. Он помедлил несколько секунд и зловещим тоном проговорил сквозь зубы: — Думаете, что вам удастся так просто от меня отделаться? Его мускулы напряглись, а сам Фейн сжался в комок, как будто изготовился к прыжку. Но что он мог сделать? О, он мог заключить эту женщину в объятия, покрыть ее тело поцелуями, пробудив в ней огонь страсти. А затем она будет торжествовать победу. В подобном состоянии с ним можно будет сделать что угодно. И, конечно, Кейра легко обведет его вокруг пальца. Будьте уверены! — Мы катимся в никуда, — холодно добавил Фейн. Что ж, возможно, здесь кроется какая-то ошибка. Но он не может держаться в стороне. Даже зная, что эта женщина сделала и каким дураком он сам оказался. Потому что он любит ее. И сделал бы все, чтобы обладать ею всю оставшуюся жизнь. Неважно, достигнет ли он этого шантажом, угрозами или деньгами… Пока они вместе, Фейн Харвуд будет жить. Разлука же для него означает смерть. Медленную, на протяжении многих лет, но смерть… Кейра вдруг рассмеялась. — Вы говорите, что мы катимся в никуда? Так я это и сама отлично знаю. Она любит Фейна больше жизни. Но какое это имеет значение, если он почти не думает о ней? Его равнодушие убивает ее. Но если бы он только знал… Впрочем, это дало бы Фейну слишком большую власть над ней. Нет, лучше сохранить существующие между ними барьеры! — Вы хотите получить землю, — холодно сказала она. — Я тоже хочу получить землю. В этом споре один из нас выиграет, а другой проиграет. Все так просто. — Допустим, — ответил Фейн, подходя почти вплотную к Кейре, по телу которой сразу же пробежал огонь. — Но что в таком случае нам делать? — Он протянул руки, осторожно заключил ее в объятия и тихо повторил: — Что? Кейра не сопротивлялась и молча смотрела на него своими изумрудными глазами. Ее губы медленно разомкнулись. Фейн наклонился и впился в них. Это был глубокий, длительный и многообещающий поцелуй. Когда же наконец Фейн оторвался от губ Кейры и поднял голову, то увидел в ее глазах признание поражения. Она знала это. И уже не протестовала. — Теперь уже недолго, — пообещал он со вздохом. — Скоро… Очень скоро все разделяющие нас преграды рухнут. И тогда… Он наклонился и снова поцеловал Кейру. И тогда… — мысленно повторила она за ним, сдерживая рвущийся из груди страстный стон. И тогда… ГЛАВА 16 Фейн метался по постели. За окном темная ночь постепенно отступала, неохотно давая путь первым лучам серого декабрьского рассвета. Его исхудавшее тело вздрагивало. А в ушах звучал чей-то голос — глубокий, надтреснутый, нечеловеческий… Фейну снилось, что он идет через огромное поле, которому нет конца. Вдруг над головой послышалось зловещее хлопанье крыльев. Он инстинктивно пригнулся, а затем бросился плашмя на самую середину блестевшего утренней росой луга… Прямо над ним кружила пара цапель. Их черные с белым крылья широко простерлись над лугом. А длинные изящные шеи серого цвета, плавно переходящего в белый, поблескивали в слабых солнечных лучах. Фейн чуть приподнял голову и начал следить за ними. Цапли сделали еще несколько кругов над лугом и полетели к дереву, росшему возле мрачного средневекового замка. Вновь он услышал странный звук. Нет, это был не человеческий голос. Фейн в недоумении огляделся по сторонам. Он не мог понять, где находится, но все вокруг выглядело знакомым. Солнце все упорнее пробивалось сквозь голые ветви деревьев, съедая затаившуюся внизу темноту. Но теплее от этого не становилось. Фейн чувствовал, как утренняя изморось охватывает все его тело. А промокшие на холодной росе ноги совсем обледенели. Опять послышался все тот же непонятный звук. Фейн посмотрел вверх. Потом — направо. Затем — налево. Определив наконец направление, в котором следовало искать источник странного звука, Фейн посмотрел туда и увидел кольцо Камней Пенды. Звук несся прямо оттуда… Он поднялся и пошел. Кругом продолжали тянуться запорошенные инеем луга и пашни. Фейн шел и шел. Странно, но Камни при этом не приближались, а, наоборот, уходили все дальше и дальше. Он бросил взгляд на свои замерзшие ноги. Потом уже в который раз осмотрелся по сторонам. И понял, что, несмотря на уже одолевавшую все тело усталость от долгой ходьбы, он так и не сдвинулся с места… Ненадолго очнувшись, Фейн вновь стал метаться по постели. Потом затих… И снова вдали замаячили Камни Пенды. Они звали его к себе. Звук, который Фейн слышал раньше, оказался их голосом. Но сейчас он звучал громко, почти требовательно. Он лечил его душу, тело, сознание. Стало как-то очень тепло и легко. Ноги перестали ныть. Фейн шел вперед, к валунам, которые на этот раз не убегали от него, а, напротив, двигались навстречу. И вдруг Фейн понял, что эти камни — женщины. Его сердце сильно забилось, все тело подобралось и выпрямилось. Фейн провел ладонью по лбу и нисколько не удивился выступившим на нем крупным капелькам пота. Соски на груди затвердели и больно царапались о шерстяной свитер. Он снова посмотрел на валуны, почти уверенный, что сейчас увидит исходящий от них неясный свет. Ибо теперь знал, кем они стали, эти Камни Пенды. Они превратились в Камни Кейры. Фейн пошел дальше. Теперь идти стало намного легче, ибо в спину ему дул сильный ветер. Кроме того, Фейн уже чувствовал, как сами камни притягивают его к себе какой-то магической силой. Камни приближались и поэтому становились все больше. Древний нечеловеческий голос уже напоминал близкие раскаты грома. И вдруг превратился в оглушительный вой урагана. Но, к своему удивлению, Фейн почувствовал, что сам ветер стих. Более того, воздух казался совсем неподвижным. А вой камней все продолжался… Наконец Фейн поравнялся с первым камнем. Серая пятиметровая скала поросла лишайником. Он смотрел на нее и чувствовал дыхание седой старины… Вечности… У Фейна начала кружиться голова. Но Камни звали его… Они хотели его, эти древние окаменевшие женщины… Не помня себя, Фейн сел в кровати, держась обеими руками за ее железные края. Ему показалось, что наступил смертный час. Прошло несколько минут, прежде чем он пришел в себя. Фейн несколько раз закрыл и открыл в темноте глаза. Затем почесал веки тыльной стороной ладони. У него было ощущение, будто кто-то бросил в лицо горсть песка… На маленьком ночном столике зеленым светом горел светящийся циферблат будильника. Часы показывали двадцать минут седьмого. За окном все еще было темно, но мгла уже стала сереть в преддверии рассвета. Решив, что можно еще немного поспать, Фейн откинулся спиной на подушки. Но внутренний голос твердил, что нужно немедленно встать и одеться. Перед глазами Фейна снова возникли картины только что виденного сна. Голос камней эхом отдавался во всем его усталом теле. Фейн вздохнул и попытался рассмеяться при воспоминании о странном, диком сне. Но это ему не удалось. К своему величайшему удивлению, он вдруг почувствовал, что продолжает жить в тех непонятных, болезненных грезах. Наконец он встал, надел серые вельветовые брюки, белую рубашку, черный свитер и босиком прошел на кухню. Взглянув мимоходом в зеркало, Фейн вдруг обнаружил, что одет в цвета тех самых цапель, которые являлись ему во сне, — черный, белый и серый. Тряхнув головой, Фейн постарался отогнать от себя ночные видения. Сейчас надо думать о другом. Собираясь на назначенную Кейрой встречу, он должен быть уверенным, что все будет сделано по справедливости. Никакого плутовства со стороны Кейры или ее личного адвоката он просто не допустит. И опять ему показалось, что он слышит голос камней. Но ведь этого не может быть! Ведь он находится дома, в своей собственной благоустроенной квартире. За окном с шумом проехал грузовик. Голос камней тут же пропал. Фейн улыбнулся, почувствовав, что какая-то страшная тяжесть свалилась с его плеч. Открыв тостер, он вынул два ломтика поджаренного белого хлеба, намазал его маслом и, положив сверху кусочек мармелада, отправил в рот. И все же видения минувшей ночи не оставляли его. Чтобы объяснить их, не надо было быть психоаналитиком. Фейн не сомневался, что Камни Пенды — это олицетворение Кейры Уэсткомб. Она хочет его, а он — ее. Поэтому их обоих и тянет туда как магнитом. Но вместе с тем Кейра стремится одержать над ним победу в борьбе за отцовское наследство. Отсюда его ощущение беспомощности и отчаяния. Но как только проблема с исчезнувшим завещанием будет разрешена, он сможет наконец сказать свое последнее «прости» отцу, а затем… Затем… Кейра. Что-то кольнуло ему в сердце. Где-то глубоко в душе он вновь ощутил зов Камней Пенды. Причем настолько властный, что Фейн подумал, что грезит наяву. Но нет. Ничего подобного. Он находится в ясном уме и твердой памяти. Фейн выругался про себя, взял с плиты уже готовый завтрак и поставил на стол. Потом сел, поднес ко рту первый ломтик поджаренного хлеба, но затем медленно положил обратно на тарелку. Он вспомнил, как впервые увидел Камни Пенды. Тогда он решил попозже осмотреть их более внимательно и уехал. В тот день Фейн инстинктивно почувствовал, что время для знакомства с камнями еще не пришло. Камни еще не хотели его. Он раздраженно тряхнул головой, желая освободиться от ночных видений. Подошел к окну и отдернул занавески. На улице все было уже окрашено унылым серым цветом. Шеренга оранжевых уличных фонарей неясно просвечивала через туман наступающего дня. Фейн задернул занавески и присел на подоконник. Неожиданно он почувствовал острое желание выйти на улицу. В душе обзывая себя дураком, он спустился в холл, натянул на ноги теплые сапоги, надел зимнее пальто и через несколько секунд уже был за дверьми своего дома. Открыв ворота гаража, он выкатил свой «ягуар» и сел за руль. Фейна не очень удивило, что он почти машинально направил машину в сторону Верхнего Раушема. Сначала он нахмурился, вновь проклиная себя за слабость, но затем от всей души рассмеялся. В своей жизни он, наверное, делал и куда большие глупости, нежели эта поездка в семь часов утра через густой туман на услышанный во сне таинственный зов. И все же это отдавало каким-то безумием!.. Кейра задержала дыхание, пытаясь не чихнуть. Она стояла в аллее ореховой рощи и смотрел; издали на Камни Пенды. И ее не в меру чувствительный нос остро реагировал на свежий воздух. Постояв еще несколько минут, она вышла из рощи на поле. Было около половины восьмого утра. Рассвет уже наступил. Но день обещал быть пасмурным. Впрочем, как раз это Кейре сейчас и требовалось. Все ее мысли были заняты предстоящими судебными тяжбами. А потому настроение оставляло желать лучшего. И даже если бы сквозь низкие облака проглянуло солнце, понадобилось бы много времени, чтобы вернуть ей хорошее расположение духа. Кейра направилась прямо через поле, желая пройти цепь камней и посмотреть на них с другой стороны. Кроме того, надо было взять пробу воды в реке. Соответствующий прибор для подобной операции лежал у нее в кармане. Как раз в это время Фейн, припарковав машину на окраине деревни, стал подниматься по склону холма, откуда начиналась узенькая тропа к Камням Пенды. Чувствовал он себя довольно странно. Его пробирала непонятная дрожь. И хотя он уверял себя, что виной тому утренняя изморось и холодный туман, он лукавил. Причина заключалась совсем в другом. С той минуты, как Фейн проснулся, его не покидало ощущение чего-то… неизбежного. Он думал о том, что жизнь фактически уже наполовину прожита и пора начать подводить первые итоги. Да, он много работал, заработал столько денег, сколько большинству людей и не снилось. Одним словом, Фейн Харвуд добился успеха. Он любил женщин, а они любили его. Многие из них гордились тем, что могут назвать его своим другом. Фейн для себя решил, что неудачный брак с одной женщиной не должен озлобить его на всю жизнь. И преуспел в этом. Даже когда его отец женился на женщине, годившейся ему во внучки, он на первых порах воспринял это довольно спокойно, несмотря на сомнения. Нет, ему не в чем было себя упрекнуть. Он сумел устроить себе хорошую жизнь и верил, что подкрепил ее разумной философией. Все это продолжалось до того дня, когда Фейн Харвуд вошел в церковь и стал свидетелем бракосочетания своего отца. И вот сегодня странный сон, в который он до сих пор не мог поверить, заставил его примчаться ни свет ни заря, несмотря на холод, на это мрачное поле. Фейн быстро взобрался на холм, откуда открывался вид на Камни Пенды. Он остановился на минуту, почему-то не решаясь идти дальше. Но тут же вспомнил о таинственном голосе, которым с ним во сне разговаривали камни, и направился по узкой тропинке прямо к ним. Однако чем ближе Фейн подходил к угрюмым валунам, тем сильнее у него от волнения кололо под ложечкой. Это ощущение не было неприятным. Или пугающим. Просто… он шел к ним. Казалось, камни приветствовали Фейна. Приглашали к знакомству. Он подошел к первому валуну и остановился. Камень оказался высотой с него. На нем не было лишайника, который видел Фейн во сне. Эта разница между сновидением и реальностью заставила его улыбнуться. Фейн протянул руку и дотронулся до камня. Он был шершавый и холодный. — Ну, здравствуй, — сказал Фейн. Сделав еще один шаг вперед, он очутился в центре каменного кольца в густом как сметана тумане… Кейра подошла к древним валунам с другой стороны. Там возвышался самый большой из камней. Его высота была никак не меньше семи с половиной метров. А подножие окутывал плотный туман. Она замедлила шаги. Мрачный седой великан навевал на нее необъяснимое волнение. Неожиданно Кейра увидела совсем близко от себя очертание человеческой фигуры. Человек был высокого роста и явно могучего телосложения. Кейра определила это даже сквозь завесу тумана. Сердце ее ушло в пятки. Пенда! — мелькнула в голове страшная мысль. Но она тут же опомнилась и рассмеялась: откуда здесь было взяться умершему несколько столетий назад королю?! В духов же и привидения Кейра не верила. И все же в двух шагах от нее четко вырисовывалась чья-то фигура… Фейн! — мелькнуло в голове у Кейры. Сердце ее готово было выскочить наружу. Кейра сделала шаг назад. Но было поздно. Слишком поздно… Он схватил Кейру за запястья. Ей показалось, что пальцы Фейна горят, как раскаленные стальные пластинки… В этот момент солнце пробило завесу тумана и осветило их обоих. — Что вы здесь делаете? — спросила Кейра, переведя дыхание. — Камни велели мне прийти сюда, — просто ответил он. Итак, они встретились, влекомые, видимо, одной и той же магической силой. Хотя и пришли сюда с разных сторон. Фейн испытывал что-то похожее на шок. — Я вам не верю, — беспомощно прошептала она. Он грубо сжал ее руку. Кейра вскрикнула от боли и попыталась вырваться. Но Фейн крепко держал ее. — Нет, вы верите мне. Камни больше не принадлежат только вам. Они наши общие! Медленно разжав руку, он отпустил Кейру. Она почувствовала свободу и поняла, что может тотчас же убежать отсюда. Подальше от этих таинственных камней. Подальше от этого человека… Но она не двигалась с места. Просто не могла. Она, конечно, уйдет… Но не сейчас. Уйдет, когда так распорядится Судьба… Глаза Фейна горели неестественным черным пламенем. Он несколько секунд смотрел прямо в лицо Кейры, потом сбросил с себя плащ и расстелил на траве. Она открыла было рот, чтобы произнести какие-то слова, которые могли бы спасти ее, но Фейн уже держал ее в объятиях и в следующее мгновение приник к губам. Кейра чувствовала тепло и вкус его губ, ощущала стальную силу объятий, запах хищного зверя, вырывающийся из ноздрей. Ее ноги подогнулись. Фейн мягко опустил Кейру на лежавший у ног плащ и встал перед ней на колени. Его руки нетерпеливо расстегивали пуговицы на ее пальто. Потом проникли под мягкий шерстяной свитер, подаренный еще ее отцом, и больно сжали обе груди. Кейра громко застонала. Фейн расстегнул молнию ее джинсов. Проведя ладонью от живота до уже увлажнившейся промежности ног, он прошептал: — Я так долго ждал! Он лег сверху и коленями раздвинул ноп Кейры. Она чувствовала его твердую и неумолимо проникавшую в нее мужскую плоть. А Фейн проникал все глубже и глубже. Он чувствовал, что должен познать ее до конца или умереть. И вот это произошло. Фейн ощущал судорожные страстные движения ее горячей, жаждущей плоти. Теперь оба конвульсивно двигались в такт дру другу. Безумные стоны вырывались из груди обоих и летели куда-то вверх, сквозь туман, к острым вершинам Камней Пенды. Кейра вдруг громко вскрикнула и, с силой прижавшись к Фейну, затихла. В тот же момент Фейн застонал и медленно сполз на плащ. В течение нескольких минут Камни Пенды слышали только тяжелое дыхание мужчины и женщины, лежавших в объятиях друг друга у их подножия. Фейн приподнялся на локтях и долго вглядывался в раскрасневшееся лицо Кейры. Она тоже открыла глаза. Теперь они смотрели друг на друга… Минуту. Другую. Третью. Руки Кейры дотянулись до плеч Фейна и застыли на них. Он принадлежит ей. Ей одной… — Фейн, — еле слышно прошептала она задыхающимся страждущим голосом. Именно так произнесенное его имя он мечтал услышать из ее уст. Чтобы забыть все. Все прошлое. И то, как Кейра шла в подвенечном платье к алтарю с его отцом… Всего этого уже не существовало. Она здесь… С ним… Она принадлежит ему. Ему одному… — Кейра, — так же тихо произнес ее имя Фейн. Она тоже услышала этот шепот. И крепко обняв Фейна, перевернулась вместе с ним на спину. Он снова проник в нее. И снова раздался ее страстный крик, а затем — его стон… Фейн открыл усталые глаза. Его тело блаженствовало. Грудь вздымалась, переполненная наслаждением. Кейра лежала рядом, устремив счастливый взгляд вверх. Туда, где на фоне ставшего вдруг совсем голубым неба вырисовывались вершины древних валунов. Камней Пенды. ГЛАВА 17 «Ягуар» изящно проскользнул через узенькие каменные ворота и покатил в сторону Херонри. Фейн скосил взгляд на сидевшую рядом с ним на переднем сиденье сестру. — Что-то ты сегодня очень тихая, Джен, — усмехнулся он. Действительно, было чему удивиться. Предложив забрать Дженнифер у ее дома в Оксфорде, Фейн с ужасом думал, что всю дорогу до Херонри будет обречен выслушивать нытье и всякие мерзости. Но она сидела спокойно. Только лицо ее было бледным и напряженным. Фейн еще раз взглянул на сестру и сокрушенно вздохнул… Они с Дженнифер никогда не испытывали симпатии друг к другу, хотя были братом и сестрой. Больше всего это сознавал Фейн. С тех пор как он оставил родительский дом и занялся созданием фирмы «Харвуд корпорейшн», он считанные разы говорил с ней по телефону. И вообще: как ни печально это сознавать, но семейство Харвуд никогда не отличалось сплоченностью и его членов никогда не связывало чувство взаимной симпатии. Сейчас уже трудно обвинить в этом кого-то конкретно. Но Фейн подозревал, что руки к этому приложили все без исключения. Что касается Дженнифер, то, еще будучи почти ребенком, она считала главным в своей жизни материальный достаток и благополучие. Маленькая Джен всегда требовала у родителей покупать ей самые дорогие и красивые вещи. В двенадцать лет ей купили пони. В семнадцать — автомобиль. Причем не подержанный, а самый что ни на есть новый. Фейн помнил, как отец давал дочери свою кредитную карточку и она возвращалась домой, нагруженная коробками с дорогими нарядами, браслетами и ожерельями. Уже не говоря о косметике и парфюмерии. Сейчас она с безразличным видом смотрела на элегантный, красивый дом, в котором еще совсем недавно жил ее отец. Фейн, несколько встревоженный упорным молчанием сестры, остановил машину у парадного подъезда и озадаченно сказал: — Джен, если тебе тяжело, то можешь не ходить. Я сильно сомневаюсь, что эта встреча принесет что-то новое. Возможно, Кейра привезет своего адвоката, который будет стараться нас уверить, что отец умер, не оставив завещания. Я с этим не соглашусь. Тем все и закончится. На лице Дженнифер наконец появилось некое подобие улыбки. — Что ж, — вздохнула она, — думаю, что мы сумеем это преодолеть. Она выглядела усталой. Косметики на лице было больше, чем, обычно. И все же через грим проглядывали черные круги под глазами. — Меня не очень интересует, что эта дама может еще выдумать, — добавила она. — Есть немало других проблем. Куда важнее… — При этих словах Фейн остолбенел от изумления. Дженнифер взглянула на него и усмехнулась. — Ты ведь тоже считаешь меня ничтожеством, не так ли? Чтож, если собственный муж заявляет, что я жалкая тварь, гоняющаяся за чужими деньгами, то что остается думать младшему брату? Она неожиданно всхлипнула. На глазах показались слезы. Фейн, никогда еще не видевший сестру плачущей, обежал вокруг машины и взял ее за руку. Он хотел что-то сказать, но не нашел слов. Так они простояли несколько минут, после чего Дженнифер стало легче. Буря улеглась. Она спрятала в сумочку скомканный носовой платок и улыбнулась Фейну. Правда, улыбка получилась невеселой. Скорее несчастной. — Патрик меня бросил… — с трудом выдавила Дженнифер. Фейн несколько секунд молчал, потом отвел глаза в сторону. — Сожалею… Мне казалось, что у вас все порядке. — Мне тоже так казалось. — Но ты ведь любишь его? — Похоже на то. — Тогда почему сидишь сложа руки? Надо срочно что-то предпринять и постараться его вернуть. — Что именно? Я даже не знаю, куда он yexaл. Фейн отрицательно завертел головой. — Не говори ерунды. Никогда не поверю, что такая женщина, как ты, не сможет отыскать сбежавшего мужа! Да тебе потребуется всего несколько секунд, чтобы вычислить, где он сейчас! — Знаю. Но я почти боюсь его найти. Наверное, просто не хватает мужества. Что, если он откажется вернуться? Оба на несколько мгновений замолчали. Дженнифер не привыкла к поражениям. Хотя в последнее время ей катастрофически не везет. Сначала провалился план объявить психически неполноценным собственного отца. Затем его же обдурила эта Уэсткомб, несмотря на то, что Дженнифер старалась всячески воспрепятствовать их браку. Теперь не удалось восстановить законность предыдущего завещания Лукаса. Наконец, сбежал муж… Дженнифер все же надеялась, что Лукас не рассказал Фейну о ее попытке объявить отца ненормальным и на этом основании получить право самой распоряжаться его имуществом. Теперь только брат оставался ее единственным другом. И Дженнифер очень не хотела с ним ссориться. — Если мне удастся вернуть Патрика, — задумчиво сказала она, — я должна буду пообещать ему, что стану совсем другой. Причем без всякой лжи. Патрик не тот человек, которого можно водить за нос. Поэтому мне придется действительно многое пересмотреть в своей жизни. Фейн через силу улыбнулся. — Что ж, желаю тебе удачи. Эйдан еще раз посмотрелся в зеркало. Его единственный темный костюм выглядел неплохо. Но чувствовал он себя в нем не очень комфортно. Повязав галстук, Эйдан подошел к столу, взял конверт, который видела Блейз в день визита к нему Лукаса, и задумался. Возможно, ему и не стоило этого делать. Нужно просто идти своим путем. Жить своей жизнью, как это было с момента переезда в Верхний Раушем. Но ведь Кейра попала в беду. И в этой ситуации можно ли сидеть сложа руки? Он никогда бы себе этого не простил… Эйдан сунул конверт за пазуху, вышел на улицу и решительным шагом направился в сторону Херонри. — Фейн и Дженнифер приехали, — многозначительным тоном доложила Бесси, появившись на пороге библиотеки. — Но они стоят у дверей, о чем-то толкуют и входить, похоже, не собираются. Может, мне спуститься и самой открыть дверь? При этом Бесси испытующе посмотрела на Мартина Найтона, сидевшего за столом и перебиравшего какие-то бумаги. — Нет, Бесси, — ответила Кейра. — Пусть поговорят. Когда им понадобится, они сами позвонят в дверь. — Брат и сестра, видимо, обсуждают общую стратегию, — усмехнулся Мартин. — У вас еще есть время передумать, Кейра. Ведь последнее завещание вашего мужа еще не найдено. — Но я знаю, что он таковое составил и хотел, чтобы его волю свято исполнили, — возразила Кейра. — Я уже нашла двоих садовников, которые признались, что Лукас просил их быть свидетелями при подписании добавления к документу. Разговор происходил в день его смерти. Мартин хотел еще что-то сказать, но в это момент раздался звонок в дверь. Бесси спустилась вниз и вскоре вернулась в сопровождении Дженнифер и Фейна. Кейра бросила быстрый взгляд на Фейна и сразу отвела глаза. Она хотела забыть все, что произошло утром. И одновременно желала сохранить в памяти до конца жизни… Она посмотрела на Дженнифер, ожидая увидеть исходящую ядом фурию. Но лицо сестры Фейна было бледным, усталым и заплаканным. Кейра невольно почувствовала угрызения совести. Но тут же подумала: через несколько минут Дженнифер узнает, что получит сполна все, завещанное ей Лукасом. И тогда уже не будет серьезных причин для слез. — Мартин Найтон, мой адвокат, — представила она своего юриста. — А это мистер Фейн Харвуд и миссис Дженнифер Гоулдер — сын и дочь моего покойного супруга. Мартин встал и учтиво поклонился обоим. Фейн с некоторым удивлением посмотрел на него, потом на Кейру. Как, только один официальный эксперт? Он ожидал, что Кейра пригласит не менее полудюжины законников разных рангов. — Прошу рассаживаться, — пригласила Кейра. Дженнифер села напротив Мартина и вызывающе на него посмотрела. Фейн заметил этот взгляд и облегченно вздохнул: сестра вновь становится такой, какой он привык ее видеть. А это означает, что все ее дальнейшее поведение вполне предсказуемо и не таит в себе никаких сюрпризов. Мартин снова встал и официально открыл встречу. — Мистер Харвуд и миссис Гоулдер! Как вам известно, я просил вас прийти по просьбе своей клиентки миссис Кейры Харвуд… Речь адвоката прервал звонок в дверь. Кейра недоуменно пожала плечами, поскольку никого больше не ждала. Слуги же, как правило, дергали за шнур очень осторожно и только один раз, терпеливо ожидая, когда им откроют. Сейчас же звонок над дверью просто надрывался. — Бесси, узнайте, пожалуйста, кто это, — попросила Кейра экономку. Через минуту Бесси вернулась. За ее спиной вырисовывалась могучая фигура Эйдана Шоу. — Эйдан? — Кейра удивленно выгнула бровь. Особенно ее поразило, что Эйдан был в темном костюме и при галстуке. В первый момент она с тревогой подумала, не произошло ли чего-нибудь трагического на ферме. Эйдан же медленно обвел взглядом всех сидящих за столом. Когда очередь дошла до Фейна, то в его глазах мелькнуло что-то похожее на улыбку. А тот поймал себя на мысли, что появление здесь Эйдана не показалось ему чем-то совершенно неожиданным. Но все же, зачем этот человек пришел? — Кейра, — сказал Эйдан извиняющимся тоном, — вы не будете возражать против моего присутствия на этой встрече? На лице Дженнифер появилось выражение тупого недоумения. Она никак не могла понять, что нужно конюху Кейры на их сугубо семейном совете. Кейра также в первый момент не могла сдержать недоумения. Но затем вспомнила вчерашнюю встречу с ним возле Камней Пенды. Ведь тогда Эйдан уверял ее, что сегодня все окончится хорошо.. Она обвела присутствующих вопрошающим взглядом и неуверенно сказала: — Я не знаю… Не знаю, имею ли право… Но Эйдан жестом остановил ее. — Мне кажется, что я мог бы быть здесь очень полезным. Найтон удивленно поднял правую бровь. Воцарилось неловкое молчание. Первым его нарушил Фейн. — Я не имею ничего против присутствия здесь Эйдана Шоу, — твердо сказал он. Эйдан бросил на Фейна благодарный и одновременно задумчивый взгляд. Кейра вздохнула и устало махнула рукой. — Если так, то я попрошу вас, мистер Шоу, присесть к столу. Эйдан молча кивнул и сел. Мартин сделал паузу, после чего продолжил свою вступительную речь: — Итак, как я уже сказал… — Он откашлялся, вытер платком губы и извинился. — Как я уже сказал, леди Пенда по памяти восстановила все, что смогла вспомнить из завещания своего покойного супруга, с которым он ознакомил предварительно не только ее, но и своего сына, мистера Фейна Харвуда. Конечно, завещание представляет собой сложный документ, а потому миссис Харвуд не помнит многих деталей. Но… Мартин передал документ Фейну. Тот без особой охоты взял его и быстро пробежал глазами, иногда хмуря брови. Подняв голову, он обвел взглядом всех присутствующих. — Здесь примерно то же, что помню и я. Кроме того, отец хотел завещать сто тысяч фунтов Армии Спасения. — Да-да! — откликнулась Кейра. — Я знала, что Лукас завещал некоторую часть своего денежного состояния на благотворительные нужды. Но просто не могла вспомнить, кому конкретно. Мартин молча сделал пометку в своем блокноте. Затем отложил карандаш и сказал ровным, лишенным всяких эмоций голосом: — Леди Пенда информировала меня о своем решении лично проконтролировать точное исполнение посмертного волеизъявления Лукаса Харвуда. Дженнифер глотнула воздух и закрыла глаза. У Фейна перехватило дыхание. И лишь один Эйдан остался совершенно невозмутимым. — Поскольку оригинал завещания утерян или пока не найден, — продолжал Мартин, — самым разумным и легким решением вопроса, на мой взгляд, стало бы обращение в суд с просьбой признать Лукаса Харвуда умершим без завещания. Тогда леди Пенда могла бы выделить из причитающегося ей в этом случае всего наследства покойного соответствующую часть господину Фейну Харвуду и его сестре Дженнифер. — Я не согласен, — с усталой улыбкой возразил Фейн. — В этом случае Кейра может оставить себе девяносто процентов всего наследства, на которые она и так уже наложила руку. На лице Эйдана, внимательно следившего за губами Фейна, появилось выражение крайнего удивления. Это вывело из себя молодого Харвуда. Если этот Эйдан так доверяет своей хозяйке, то он, Фейн, далеко не столь наивен! Кейру охватило чувство глубокой горечи. Правда, трудно было ожидать от этой встречи чего-либо другого. Ведь эти двое считают, что она вышла замуж за их отца, позарившись на его огромное богатство. А если так, то можно ли ей доверять? — Послушайте, мистер Харвуд, — мрачно отозвался Мартин. — Если мы на этой встрече будем и дальше отказывать друг другу в элементарном доверии, то… — Он театрально развел руками. Дженнифер скривила губы и процедила сквозь зубы: — О каком взаимном доверии может идти речь, когда на карту поставлены десятки миллионов фунтов? Она вдруг замолчала, вспомнив, что ее муж Патрик верил Кейре и всегда благоволил к ней. Какое омерзение вызвала бы у него вся эта сцена, будь он здесь. Фейн и Мартин переглянулись и что-то уже собирались сказать, когда с другого конца стола раздался мягкий бас Эйдана: — А что произойдет, если завещание Лукаса найдется? Адвокат с удивлением воззрился на него. — Что произойдет? Завещание будет подвергнуто экспертизе и при положительном решении вступит в силу. И все проблемы разом будут решены. Эйдан удовлетворенно кивнул. Теперь ему стало ясно, против чего все это время протестовала Кейра. Ведь если все останется как есть, то Фейн и Дженнифер затаскают ее по судам. Все авуары Лукаса будут заморожены. И пройдет не один год, прежде чем дело будет закончено в пользу той или иной стороны. А за это время многое может произойти. Эйдан окинул взором сидевших за столом, вынул из-за пазухи коричневый конверт и вскрыл его. — Вот оригинал завещания Лукаса, — сказал он, развертывая лежавшую там бумагу. Наступило всеобщее молчание. Кейра долго смотрела на Эйдана изумленными глазами. — Оно было у вас? — срывающимся голосом спросила она. Эйдан молча кивнул. Фейн же резко подался вперед на стуле. — Как оно, черт возьми, к вам попало? Все заметили, что в голосе молодого Харвуда звучало не столько недоверие к словам Эйдана, сколько благодарность. — Его дал мне сам Лукас. — На хранение? — спросила Кейра. Она все еще была поражена. Почему Лукас дал столь важный документ на хранение конюху, а не кому-либо еще? Тем не менее, лицо ее озарилось радостной улыбкой. — Значит, теперь все в порядке! Фейн и Дженнифер в изумлении переглянулись. — Вы имеете в виду, что мы тоже получим свои доли? Вы не будете их оспаривать? — спросила Дженнифер. — Да нет же! — сияя ответила Кейра. — Я с самого начала именно этого и хотела! — С самого начала?! — воскликнула Дженнифер. — Вы с самого начала думали о нас? — Конечно! Дженнифер бессильно откинулась на спинку стула. Значит, Патрик был прав! А она всегда думала об этой женщине самое плохое! То, что она окрутила Лукаса и наложила лапы на его наследство! Боже, как же можно было дойти до подобных мыслей? А впрочем, чего же в этом удивительного? Ведь разве она сама с младых ногтей не считала, что деньги единственно стоящая вещь в жизни? Считала! Мало того — была уверена, что и все остальные думают точно так же. В том числе и эта милая, честная, добрая Кейра! Как же она виновата перед этой женщиной! А главное — разве за деньги можно купить счастье? Вот только что она стала богатой. Но сумеет ли она вернуть своего мужа? Фейн же думал о том, каким все это время был идиотом. И сможет ли Кейра его простить? Не поздно ли он прозрел? Тем временем Мартин дочитал завещание до конца и, сделав паузу, сказал: — К завещанию есть добавление. Но при этом посмотрел не на Дженнифер, Фейна или Кейру. Удивленные родственники покойного проследили за его взглядом. Мартин смотрел на Эйдана Шоу. — В добавлении говорится о мистере Эйдане Шоу, — пояснил Мартин. — Это вы? Эйдан утвердительно кивнул. — У вас, конечно, есть документы, удостоверяющие, что это действительно так? — Да. Вот мое свидетельство о рождении. Дженнифер смотрела на Эйдана широко раскрытыми глазами. Над столом повисла гробовая тишина. Ее нарушила Дженнифер: — Но кто же вы? И какое отношение имеете к нашей семье? На этот раз в голосе Дженнифер не прозвучало никакого другого чувства, кроме любопытства. Мартин улыбнулся и обратился к ней. — Ваш отец, миссис Гоулдер, в своем добавлении к завещанию указал, что доля его вдовы остается неизменной. Но оставшаяся часть наследства делится поровну между его тремя детьми. У Дженнифер отвисла челюсть, а Фейн всем телом подался вперед и воскликнул: — Это какая-то бессмыслица. У отца нас было только двое! Откуда взялся третий? — В соответствии с документами, — бесстрастно продолжал Мартин, — у мистера Лукаса Харвуда была первая жена. От которой у него остался сын, воспитывавшийся той женщиной. Это ваш старший брат. И он указал на Эйдана. — Вы? — с удивлением спросил Фейн. Дженнифер чуть не упала со стула, но в ее глазах был тот же немой вопрос. Эйдан посмотрел сначала на Дженнифер, потом на Фейна и просто ответил: — Да, это я. — Но почему же Лукас мне никогда о вас ничего не говорил? — включилась в разговор Кейра. — Думаю, он просто не знал этого, — вздохнул Эйдан. — Не знал, что его первый сын — это я. Ведь когда мы с матерью переехали в Йоркшир, я потерял с отцом всякую связь. После смерти матери выяснилось, что на ферме, где она была экономкой, а я конюхом, оказалось слишком много мужчин. Тогда я и решил радикально изменить жизнь, переехав в другое место. Одновременно стал думать и о том, как найти своего отца. Очень скоро выяснилось, что он живет здесь. Представьте себе мою радость, когда я прочел в газете объявление Кейры о том, что ей требуется конюх-управляющий! Ведь Кейра жила совсем рядом с моим отцом. Приехав, я сначала хотел прямо ей все объяснить. Но не решился. А потом до того увлекся работой и прекрасными лошадьми, что почувствовал себя полностью счастливым. И подумал, что если Лукас узнает, кто я, то моментально заберет меня с фермы. Хотя бы потому, что сын известного в стране лендлорда не может работать конюхом. Для меня это было равносильно смерти. Поэтому я решил «не будить спящую собаку». Но вскоре случилось так, что он женился на Кейре и стал думать над будущим завещанием. Ибо был уже очень старым и больным. При этом Лукас не хотел обделить и меня. Она нанял детективов, которые обшарили чуть ли не полстраны. Наверное, не без успеха. Потому что утром в день своей смерти Лукас пришел ко мне. И передал мне… вот это. Эйдан кивнул в сторону лежавшего на столе завещания. — В то утро отец рассказал мне, что очень виновен перед моей матерью Элис. И передо мною. Признал, что наделал в своей жизни много ошибок. Я тоже извинился за то, что жил рядом уже довольно давно, но так и не назвал себя. — Эйдан сделал паузу, облизал пересохшие от волнения губы и продолжил: — Лукас показал мне этот документ, прежде чем положить в конверт и заклеить. Из него я узнал, что получаю в наследство землю, которую отец считал лучшей в своем поместье. А также солидную сумму денег. Думаю, он хотел дать понять, что всегда думал обо мне. И видимо, это было действительно так. Потому что Лукас завещал мне именно то, что я больше всего хотел иметь. Вот и все. Ну а теперь позвольте мне вас покинуть. Мне надо возвращаться к своим лошадям. — Вы уходите? — изумленно спросил Мартин. — Но ведь… — Разве вы не получили от меня всего, что требовалось? Мартин молча кивнул. Эйдан повернулся к Фейну и Дженнифер. — Ну, теперь вы всем довольны? Фейн тоже утвердительно кивнул. Но решил в самое ближайшее время навестить своего старшего брата. Ему очень хотелось с ним поговорить. Дженнифер же улыбнулась, стараясь заглушить терзавшие душу муки совести и вины перед Кейрой. Эйдан поклонился всем и пошел к двери. Кейра догнала его. — Я вас провожу. В холле она схватила его за руку и сочувственно посмотрела в глаза. — Эйдан, мне так больно, что вы соединились с отцом только в день его смерти! Подумать только, ведь вы в последнее время жили совсем рядом! — Это моя вина. Мне надо было самому проявить инициативу. Но в то утро… В то утро мы о многом поговорили… Кейра понимающе кивнула. Но теперь, с радостью подумала она, сердца братьев наконец открыты друг для друга. И Кейра радостно улыбнулась. Но тут же спохватилась. — Вы получили землю и, насколько я в курсе дела, скоро женитесь на вашей милой Блейз и станете семейным человеком. Во всяком случае, сможете жить совершенно независимо. Значит, я потеряю своего лучшего конюха? К тому же вы и Блейз теперь богаты… Кстати, прошу вас не чувствовать себя чем-то мне обязанным! Эйдан улыбнулся: — Что касается работы на вашей ферме, то я ее не оставлю. А на своей земле, там, где сохранилось небольшое болото, я вырою котлован, заполню его водой, и получится великолепное озеро. Разве плохо? — Это замечательно! Ну, а теперь идите к Блейз и сообщите ей радостную весть. Эйдан вышел. Но когда Кейра обернулась, то увидела перед собой Дженнифер. — Мне тоже пора идти, — сказала она, потупив глаза в пол. Потом подняла голову и взглянула в лицо Кейры. Та ласково ей улыбалась. Дженнифер сжала ее руку и прошептала: — Я не надеюсь, что мы когда-нибудь станем близкими друзьями. Но и врагами оставаться не надо. Вы согласны? — Согласна, — ответила Кейра, отвечая на пожатие. Как раз в этот момент в холле появился Фейн. Увидев двух женщин, державшихся за руки и улыбавшихся друг другу, он остановился, не желая мешать. Но Дженнифер заметила его. — Я подвезу тебя на своей машине, Фейн, — предложила она. — Спасибо, Джен. Я сам доберусь. Поезжай. Дженнифер понимающе посмотрела сначала на брата, потом на Кейру и вышла. — Ну вот, — сказал Фейн Кейре, когда они остались одни. — У всех вроде бы все уладилось. Эйдан счастлив с Блейз. Лукас тоже, наверное, доволен исходом дела там, у себя. — Фейн выразительно посмотрел вверх. — Даже моя сестра оттаяла. А что остается делать нам? Кейра пожала плечами. — А что ты предлагаешь? — Что ж, коль скоро сегодня день признаний и примирения, то я хотел бы тоже внести свою скромную лепту. Я люблю тебя бесконечно и не представляю нашу дальнейшую жизнь врозь. Эта мысль пришла мне в голову не сейчас. Я окончательно понял это, когда мы были вместе у Камней Пенды. Кейра почувствовала, как по ее щекам потекли слезы. Это были слезы счастья. Она ощущала, как тает, освобождается ото льда ее сердце. — О, Фейн! — прошептала она. — Сможешь ли ты простить мне то зло, что я тебе сделал? — тоже шепотом спросил Фейн. — Я так же во всем виновата, как и ты. Мне нечего тебе прощать. Они замолчали и долго смотрели друг на друга. Затем Кейра подошла к нему и прижалась щекой к его лицу. Фейн обнял ее и крепко прижал к себе. Да, они прошли через все бури жизни. И теперь вместе. Навсегда. Оба знали, что ничто не сможет их теперь разлучить… Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст, Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.