Мы все худели понемногу
Люся Лютикова


Следствие ведет Люся Лютикова






Журналистке Люсе Лютиковой приходится примерить на себя роль детектива. Мало того что ее лучшая подруга стала жертвой квартирных аферистов, так ее еще подозревают в убийстве! Люся не верит в виновность подруги и приступает к собственному расследованию. Первым шагом в этом направлении стало ее устройство на работу в агентство недвижимости…

* * *

Подруга журналистки Люси Лютиковой нашла прекрасное, как ей казалось, решение жилищной проблемы. За небольшие деньги она приобрела хорошую квартиру. Правда, есть маленькое неудобство — Алле придется содержать хозяйку дома, пенсионерку, дни которой сочтены. Случайно Люся узнает, что подруга попалась на удочку ловких мошенников, из-за которых осталась не только без денег и квартиры, но и обвиняется в убийстве. Лютикова начинает собственное расследование…







Люся Лютикова

Мы все худели понемногу


Посвящается всем, кто когда-либо сидел на диете или кому это удовольствие только предстоит. С глубоким сочувствием и пониманием.




Все события, описанные в данной книге, являются вымышленными. Любое совпадение с реальными лицами и организациями случайно.









Глава 1


Каждый раз, выходя из парикмахерской, я задаюсь одним и тем же вопросом: «А зачем меня спрашивали, как стричь?» Результат настолько далек от моих пожеланий, что платить должны мне.

Вот и сейчас я уныло разглядывала в зеркало свою прическу. Вообще-то у меня густые волосы, и главное, что требуется от парикмахера, — как следует их «проредить» (забыла, как называется эта операция на профессиональном жаргоне). Но женщина, в кресло которой я сегодня села, наверное, невзлюбила меня с первого взгляда. Полчаса в ее неумелых руках превратили мою голову в… Хм, на что же это похоже? Пожалуй, на тыкву. Или на горшок, в котором булькает и переливается через край гречневая каша.

Знаю-знаю, что вы мне скажете. Реалии жизни в нашей стране таковы, что ради собственной безопасности необходимо иметь «своего» парикмахера, стоматолога, гинеколога и туроператора. А в идеале в записной книжке должен быть указан телефон «своего» представителя каждой профессии. Включая альпиниста и пиротехника. Кругом слишком много недоучек, чья халтурная работа может стоить тебе хорошего настроения, здоровья или даже жизни.

Но во-первых, «свой» парикмахер у меня есть — Алла. Но она по совместительству еще и моя подруга, вследствие чего решительно отказывается брать с меня деньги за стрижку. А я знаю, что у нее каждый клиент и каждая вырученная с него трудовая копеечка на счету. Подруга долго и безуспешно пытается накопить на отдельную квартиру.

Алла, ее десятилетний сын Егор, отец и мать живут в однокомнатной квартире. Вы представляете себе эту радость бытия? На тридцатичетырехметровом пространстве общей площади расписан каждый сантиметр. По утрам в ванной установлена строгая очередность. Алка спит на шестиметровой кухне, при этом ее ноги находятся под столом, — иначе раскладушка просто не помещается. К семи часам утра подруга должна сложить свое спальное место и убрать на антресоли, — только в этом случае семья сможет позавтракать. В общем, мрак и ужас.

А на отдельную квартиру подруге еще копить и копить. Если бы Алла работала в элитном салоне, где за стрижку с клиентов сдирают по сотне баксов, то она, возможно, продвигалась бы к мечте более быстрыми темпами. Но к сожалению, подруга вкалывает в обычной парикмахерской, расположенной в Кузьминках. В престижные салоны нелегко пробиться даже такому крепкому профессионалу, как Алла: необходимы связи. Вот и приходится подруге экономить буквально каждый рубль, отказывая себе во всем. Так неужели же я, зная про ее бедственное положение, приду к ней бесплатно стричься? Пусть лучше Алла потратит это время на настоящего клиента, который заплатит за работу и, возможно, даже оставит небольшие чаевые.

Впрочем, не буду лукавить. Сегодня мной двигала не одна только дружба. Признаться, я вообще не собиралась менять прическу. Просто вышла из дому в надежде, что небольшая прогулка уймет дикое чувство голода. На пути попалась парикмахерская, и я, опять-таки из желания хоть немного уменьшить роскошные гастрономические видения, решила скоротать время в кресле. Вот только мало того что меня изуродовали, так вдобавок вымыли голову фруктовым шампунем, и запах персиков еще больше бередит старые раны.

Спешу вас успокоить: я голодаю вовсе не потому, что меня уволили с работы, в кошельке бренчат медные копейки, а впереди маячит призрак мучительной смерти от дистрофии. Я по-прежнему тружусь журналистом в газете «Работа». Несмотря на то, что это коммерческое предприятие, там все организовано, как при старом добром социализме. Заработок небольшой, но верный. Два раза в месяц бухгалтерия исправно начисляет мне на кредитную карточку аванс и зарплату. Заболевших не ждет немедленное увольнение, — наоборот, им оплачивают больничные листы. Казалось бы, пустяк — простое соблюдение норм трудового законодательства. Но смею вас уверить, что этого лишена, наверное, треть населения Москвы.

Я это знаю потому, что веду в газете рубрику «Спасайся, кто может!». Еженедельно к нам обращаются десятки людей, которых обманули нечистоплотные работодатели. В большинстве своем обманщики пользуются правовой безграмотностью россиян: не составляют трудовой контракт или не указывают в нем реальный размер заработной платы. В таких случаях очень сложно добиться справедливости в суде. Но встречаются и мошенники, которые придумывают поистине виртуозные комбинации отъема денег у безработного населения. Чего стоит хотя бы прохиндей Арнольд Борисович Краснянский, который в течение года проворачивал в столице мошенничество с банковскими карточками. Впрочем, выяснилось, что изначально эта идея принадлежала женщине — как и многие гениальные идеи в этом мире[1 - Подробнее об описываемых событиях можно прочитать в романе Люси Лютиковой «Все хорошие девочки попадают в рай».].

Итак, голодаю я не от плохой жизни. Скорее, от хорошей. Слишком долго я поглощала в немереных количествах торты, пирожные, вафли, шоколад и прочие изделия кондитерской промышленности. Есть счастливицы, которые могут объедаться сутками напролет и при этом обладают плоским животом и выпирающими ребрами. Я не принадлежу к их числу: каждая съеденная калория, каждый грамм кондитерского жира отложились на моем теле в виде тридцати килограммов лишнего веса. А уж пересчитать мои ребра — задача не для слабонервного эскулапа.

Когда-то это надо было остановить. Этот момент наступил, когда я влюбилась. И как мне кажется, по-настоящему. Но вот беда: следователь Руслан Супроткин воспринимает меня лишь как друга. Ну не может он разглядеть за жировыми складками ту обворожительную принцессу, девушку его мечты, которой я на самом деле являюсь! Вывод напрашивался сам собой: пора сделать прекрасным не только душу, но и тело. Пора садиться на диету.

В Интернете я откопала потрясающую диету — можно сбросить пять килограммов за неделю! Анонимная посетительница сайта утверждала, что проверила ее на личном опыте. Итак:

Первый день: вареный несоленый рис, стакан.

Второй день: семь штук средних вареных картофелин.

Третий день: яблоки, много.

Четвертый день: килограмм творога.

Пятый день: сок или минеральная вода.

Чтобы после этой диеты вновь не набрать сброшенные килограммы, нужно в течение двух-четырех дней есть побольше овощей, фруктов, и ничего жареного — все вареное или тушеное.

Первый день дался мне легко. Еще бы: накануне, готовясь к диете, я подъела из шкафа все запасы печенья. Организм, нашпигованный жиром под завязку, благодарно отреагировал на рис. Но на второй день начались сложности. Хотя я и растягивала, как могла, семь средних вареных картофелин, они закончились уже к трем часам дня. Учитывая, что встаю я около полудня, а ложусь спать с первыми петухами, остальное время мне пришлось провести впроголодь.

Особую надежду я возлагала на яблоки. По крайней мере, их можно съесть много. Но на следующий день я убедилась, что яблок много не съешь. Я, по крайней мере, не смогла. После двух килограммов этих фруктов одна только мысль о новом яблоке вызывала тошноту. Возможно, я выбрала не тот сорт.

Сегодня четвертый день диеты. К нему я подошла с умом и разделила килограмм творога на пять частей. Буду есть по одной через каждые три часа, решила я. Тут со мной начали происходить странности. Раньше творог казался мне ужасно невкусным, теперь же я с трудом удержалась, чтобы не проглотить всю дневную норму зараз. Но самое неприятное, что у меня начались видения всяких вкусностей: пирожки с мясом, булочки с маком и тушеные овощи сменяли друг друга в невообразимом хороводе. Чтобы отвлечься, я решила прогуляться. И вот итог — голова, похожая на тыкву. Хм, даже ассоциации у меня гастрономические…

Зазвонил телефон, и я радостно кинулась к нему. Болтовня с подругой должна облегчить мои страдания — как же я раньше до этого не додумалась? На проводе оказалась Алла — легка на помине!

— Я больше не могу так жить! Ну почему все так плохо, почему? — услышала я сквозь всхлипывания.

Как и следовало ожидать, до истерики подругу довел все тот же квартирный вопрос. Сегодня Алла купила газету по недвижимости и ужаснулась: после Нового года цены на квартиры взлетели до небес. Один квадратный метр хрущевки на окраине Москвы стоит столько же, сколько подержанные, но еще на хорошем ходу «Жигули». А накопления бедной парикмахерши, и так небольшие, таяли с каждым днем. Сначала отцу потребовалось сделать две сложные операции. И хотя медицина в нашей стране как бы бесплатная, на деле Алле пришлось выложить около тысячи долларов врачам и медсестрам самой обычной районной больницы. Потом ее сын Егор отправился гулять и забыл выключить воду в ванной. В течение четырех часов вода заливала нижнюю квартиру. Соседу был нанесен огромный ущерб: пришли в негодность не только гипсокартонные потолок и стены, но и вздулся паркет в комнате. Алла заплатила ему за ремонт две с половиной тысячи долларов — и еще радовалась, что дешево отделалась.

— Кстати, Люсь, я ведь к тебе за советом. — Внезапно Алла прекратила жаловаться на жизнь и посерьезнела. — Как ты считаешь, может быть, мне купить квартиру с отсрочкой заселения? В газете очень много таких предложений.

— Отсрочкой заселения? — автоматически переспросила я, в то время как перед глазами у меня стояла тарелка с отварным молодым картофелем, дымящимся, посыпанным зеленью. А рядом — маринованные белые грибы. Нет, надо гнать от себя эти видения и настраиваться на двести граммов творога. Их я могу съесть через — я посмотрела на часы — ура, уже через одиннадцать минут!

— Ну да. Ты покупаешь квартиру лишь за четверть ее реальной стоимости. Допустим, вместо сорока тысяч долларов платишь лишь десять. Но и сразу вселиться в нее ты не можешь. Дело в том, что в квартире проживает пенсионер. И ты должна выплачивать ему ежемесячное содержание до самой его смерти. А пенсионер оставляет тебе дарственную на квартиру.

— Мне кажется, этот вариант не решит твоих проблем, — заметила я. — Многие пенсионеры чрезвычайно живучи: следят за своим здоровьем, правильно питаются, гуляют в парке. А если они еще будут получать каждый месяц твои денежки, то у них появится дополнительный стимул цепляться за жизнь. Не исключено, что тебе придется ждать пятнадцать — двадцать лет. За это время ты, даст Бог, накопишь на две квартиры.

— Если повезет, то можно найти совсем древнюю старушку, — упорствовала Алла. — Главное, не нарваться на аферистов. Ты что мне посоветуешь?

— Честно говоря, я ничего не понимаю в недвижимости, — ответила я. — Может быть, тебе у специалиста проконсультироваться?

— Но ведь ты журналист, пишешь про мошенников! Разве не так?

— Точно. Только я имею дело, главным образом, с мошенниками от трудоустройства. А здесь могут быть свои подводные камни. Вот что я тебе советую: обратись в надежное агентство по недвижимости.

— А ты какое посоветуешь?

— Ну, я лично знаю агентство «Метраж», когда-то была у них на интервью, писала статью о риелторских курсах. Мне показалось, что там работают профессионалы. Не исключено, что риелторы вообще порекомендуют тебе совершенно другой вариант.

— Спасибо за совет, сделаю, как ты сказала. А то ведь, сама понимаешь, лишаться последних накоплений совсем не хочется. Кругом столько прохиндеев: не успеешь оглянуться, как запустят длинные руки в мой карман. И потом ищи-свищи свои денежки…

Последние слова Аллы вызвали у меня галлюцинацию в виде тарелки щей: «И-щи-сви-щи…» Густые такие, наваристые щи, с мясцом и сметанкой — м-м-м! Отогнав назойливое видение, я принялась за творог. И просто поразилась его божественному, неземному вкусу. Правильно говорят: самый простой и дешевый способ обеспечить себе вкусный ужин — отказаться от обеда.




Глава 2


Алла вновь позвонила мне на следующий день. К этому времени я уже настолько оголодала, что начала с интересом присматриваться к сухому корму моей кошки Пайсы.

Мои знакомые удивляются, откуда у животного такое имя — Пайса. Все объясняется просто: я подобрала на улице замерзающий комочек в то время, когда сидела без работы и отчаянно нуждалась в деньгах. А слово «пайса» в языках многих юго-восточных стран как раз обозначает деньги. Назвав таким образом кошку, я надеялась, что это поправит мое финансовое положение. Шансы на обогащение повышало то обстоятельство, что у животного трехцветный окрас. К сожалению, разжиться миллионами мне так и не удалось, но работу я нашла и даже, как видите, растолстела до невозможности.

— Ты сегодня свободна? Сможешь пойти со мной посмотреть квартиру? — спросила меня Алла.

— Уже? Неужели так быстро подобрали вариант? — поразилась я.

— Ты понимаешь, мне крупно повезло. В этом агентстве, которое ты мне порекомендовала, работают очень милые люди. Я рассказала одному из риелторов про свои жилищные проблемы, и он проникся. Тут же предложил мне отличный вариант на «Войковской». В принципе нашлось бы много желающих купить с отсрочкой заселения эту квартиру, но он, из сочувствия к моим обстоятельствам, пока придержит ее для меня. Только надо поспешить с оформлением документов. Мы договорились, что сегодня я приеду смотреть жилплощадь и знакомиться с хозяйкой. Составишь мне компанию?

Конечно, я согласилась.

От метро до нужного нам дома, расположенного на улице Клары Цеткин, можно было доехать на трамвае. Но Алла решила пройтись пешком.

— Хочу посмотреть, что это за район, — заявила подруга.

Район оказался неплохим. Обилие магазинов и разных ремонтных мастерских приятно радовало глаз. По дороге нам попались даже прачечная и химчистка. Прохожие, спешившие с работы домой, выглядели весьма прилично, бомжи не валялись на тротуаре, а нищие не выпрашивали подаяние. В общем, вполне подходящее для проживания место.

— По документам квартира проходит как однокомнатная, — возбужденно тараторила Алла. — Комната — двадцать метров, кухня — десять. Но там есть небольшое помещение с окошком, которое считается кладовой. Ты представляешь — шесть метров под кладовую! Конечно, я поставлю туда кровать, и у меня наконец-то будет своя спальня. Естественно, такая квартира стоит дороже, чем я рассчитывала. Своих денег мне не хватает. Я уже договорилась на работе, что займу пару тысяч баксов. Господи, да я просто не могу поверить своему счастью! Отдельная квартира! Моя!

— А кто там сейчас проживает? — попыталась я вернуть подругу с неба на землю.

— Одинокая пожилая женщина, у которой большие проблемы со здоровьем. Риелтор дал мне понять, что максимум через полгода квартира освободится. Представляешь? — Мне показалось, что в голосе Аллы звучат радостные нотки.

Вообще это какая-то дикость. У меня просто в голове не укладывается, как старики, владельцы квартир, решаются продавать недвижимость с отсрочкой заселения. Своим поступком они вводят людей в сильнейшее искушение.

Не то чтобы покупатель строил коварные планы ускорить смерть пенсионера, подсыпав ему стрихнинчику в кефир, — это, конечно, крайность. Но ведь ясно, что квартиры по этому механизму покупают люди скромного достатка и доведенные жилищными трудностями до отчаяния. Они выложили за недвижимость свои деньги, порой все, что им удалось скопить за долгие годы, и у них появляется естественное желание отпраздновать наконец новоселье. А тут старушка. Цветет и пахнет. Ежемесячно получает от покупателя немалую прибавку к пенсии и умирать не собирается. Наоборот: планирует сделать пластическую операцию и поехать на отдых к морю. Чтобы поправить здоровье. Разве можно удивляться тому, что однажды у покупателя мелькнет подлая мыслишка: «Что-то зажилась наша бабка, пора бы и на погост…» Конечно, он тут же этого устыдится, сам себя одернет и пожелает долгих лет Аглае Тимофеевне. Но мыслишка вскоре появится вновь и уже не будет встречена с таким ужасом. А через пару лет она, глядишь, превратится в стойкое убеждение: «Старуха зажилась!»

А каково это — жить, зная, что есть люди, которые с нетерпением поджидают твоей смерти? Разве похоже это на счастливую старость? Нет, это скорее смахивает на инфаркт миокарда, гипертонический криз и другие варианты скоропостижной и безвременной кончины.

Занятая подобными размышлениями, я не заметила, как мы добрались до места. Дом, в котором Алла собиралась приобрести жилье, оказался добротной сталинской постройкой из светлого кирпича. Подруга набрала на домофоне номер квартиры, и нам тут же открыли дверь, не спрашивая, кто там.

В лифте Алла нажала на кнопку с цифрой «8».

— Последний этаж, — с легким сожалением сказала она. — Но это лучше, чем первый.

На звонок дверь открыл высокий и очень худой мужчина. Он был одет в черный костюм и черную же водолазку и выглядел на все пятьдесят лет.

— Это Люся, моя подруга, — представила меня Алла.

— Аркадий Васильевич Бабиченко, риелтор, — церемонно поклонился мужчина, продемонстрировав проплешины на макушке. — Проходите, пожалуйста, мы вас ждем.

В прихожей Аркадий Васильевич помог нам снять пальто и проводил в комнату. В ней царил полумрак. Лишь неярким светом горела лампа около кровати, отбрасывая причудливые тени на стены и потолок. Сначала мне показалось, что незастеленная кровать пуста. Но тут же я заметила в высоких подушках бледное лицо с заострившимся носом. Лицо зашевелилось, из-под пухового одеяла появилась тонкая рука, и стало понятно, что в кровати лежит пожилая женщина. Она была далеко не в лучшей форме: руки мелко дрожат, лицо осунулось, под глазами черные круги, седые пряди в беспорядке разметались по белой подушке.

— А вот и наша Виолетта Владленовна! — преувеличенно бодро воскликнул Аркадий Васильевич, делая широкий жест в сторону кровати. Таким тоном врач говорит у постели пациента, дни которого сочтены.

Мы с Аллой назвали себя, после чего повисло неловкое молчание. Взглянув на оробевшую подругу, я поняла, что от ее недавней эйфории не осталось и следа. Я тоже чувствовала себя не в своей тарелке. Зато старушка неожиданно оживилась и обратилась к Алке:

— Аркадий Васильевич сказал мне, что у вас сын?

Подруга кивнула.

— Как это, должно быть, хорошо — иметь детей. Без них нет настоящей семьи. А мне, знаете ли, не довелось. Сначала училась, потом работала, думала — успею еще. А потом неожиданно стукнуло сорок лет, и о потомстве пришлось забыть. Навсегда.

Виолетта Владленовна попыталась приподняться повыше, но закашлялась и опять сползла вниз. Из-под одеяла ее голос раздавался немного глухо:

— Уж извините, что встречаю вас в таком виде, я приболела. Ничего серьезного, небольшая простуда. Но доктор все равно советует отлежаться. В моем возрасте, знаете ли, рисковать не стоит.

Мы с Аллой синхронно кивнули: конечно, не стоит.

Сзади раздалось слабое дребезжание. В комнату вошла карлица со скорбным лицом. На своих маленьких ручках она несла поднос с двумя гранеными стаканами, в которых плескалась бледно-коричневая жидкость. Стаканы тихо подрагивали в такт ее шагам.

— Пожалуйте чаю, — торжественно сказала карлица высоким детским голоском.

Мы с подругой так же одновременно замотали головами, отказываясь от угощения.

— Поставь ко мне, Ангелина, — проворчала Виолетта Владленовна. — В последнее время у меня появились сильные приступы жажды. Врач посоветовал мне лечение на средиземноморском курорте. Я, собственно, потому и решила продать квартиру, чтобы поехать на три месяца в Италию. На это нужны дикие тысячи! Да не рублей, а долларов. Конечно, это огромный риск — продавать квартиру с отсрочкой заселения. Но я вижу, что вы люди порядочные, не обманете старуху…

Виолетта Владленовна замолкла, из-под одеяла раздалось негромкое ритмичное посапывание. Видимо, бабулька утомилась и заснула.

Риелтор, до этого молчаливой тенью стоявший около стены, зашептал:

— Ну, не будем больше беспокоить хозяйку. Я предлагаю осмотреть квартиру и еще раз обсудить все детали договора.

Мы втроем на цыпочках вышли из комнаты. Карлица осталась сидеть около спящей.

Сначала Аркадий Васильевич показал нам кладовую, затем туалет с ванной, а закончил экскурсию кухней. Несмотря на плохое состояние и настоятельную необходимость ремонта, квартира, несомненно, была лакомым кусочком. Высокие потолки, широкий коридор и особенно дополнительная комната произвели впечатление даже на меня, а что уж говорить об Алле. В глазах подруги опять загорелась надежда.

Риелтор плотнее прикрыл дверь кухни, предложил нам сесть на шаткие табуретки и скорбно произнес:

— Ни в какую Италию Виолетта Владленовна не поедет. От нее скрывают правду, она даже не подозревает, насколько серьезно больна. У нее осложненная пневмония, которая на фоне других хронических болячек просто не дает никаких шансов на выздоровление. Врач по секрету сообщил мне, что ее ждет постепенное угасание. Но у старушки нельзя отнимать надежду. Возможно, она только и живет этой мыслью о Средиземноморье. Естественно, все окружающие поддерживают ее иллюзию.

— Кстати, а кто эта карлица? — спросила я.

— Ее зовут Ангелина, она помогает Виолетте Владленовне по хозяйству. Ангелина уже давно здесь живет, лет десять, ночует в кладовке, на топчане.

— А куда она потом пойдет, после… ну, когда все закончится? — Я боялась произнести слово «смерть», но риелтор меня отлично понял:

— Должно быть, пристроится в другую семью. Недорогая и старательная прислуга нужна многим.

У меня защипало в носу. Умирающая старуха, худой Аркадий Васильевич, весь в черном, как ангел смерти, и карлица, ищущая нового пристанища, — все это было так тяжело, так печально. Алла глубоко вздохнула. Аркадий Васильевич посмотрел на подругу понимающим взглядом и дотронулся до ее руки своими костлявыми пальцами:

— Вы ни в чем не виноваты. У каждого свой срок. Это судьба. Так почему бы не воспользоваться подвернувшимся шансом? Тем более, что старушка сама хочет продать квартиру, даже настаивает на этом… Впрочем, если вы откажетесь, я не обижусь. У меня есть в запасе другие покупатели.

— Нет-нет, — поспешно ответила Алла, — я согласна.

В результате они договорились, что в ближайшие дни Алла соберет по знакомым недостающие деньги, после чего подпишет договор пожизненного содержания с иждивением.

Обратно до метро мы ехали на трамвае. Когда пустой вагон весело зазвенел на повороте, Алла сказала:

— Ты знаешь, я предложу Ангелине пожить в квартире до тех пор, пока она не найдет новое место. Я не зверь какой-нибудь, чтобы выгонять человека на улицу. О, идея! Я сама найду ей работу! Спрошу у своих клиентов, среди них попадаются обеспеченные люди. Тебе, кстати, прислуга не нужна?

Я с изумлением уставилась на подругу. Вероятно, сегодняшние события так сильно подействовали на Алку, что у нее начисто отшибло память. Она забыла, в каком «дворце» я обитаю: одиннадцать квадратных метров на комнату, пять — на кухню, совмещенную с прихожей, полтора метра — на туалет, совмещенный с сидячей ванной. Квартира-«пенал» типовой серии «Живи и ни в чем себе не отказывай». Для полного счастья мне как раз не хватает горничной, кухарки и дворецкого. И чтобы все — с проживанием.




Глава 3


Жизнь — это то, что происходит, пока мы строим планы. Горько сознавать, но мои планы похудения закончились полным провалом. На шестой день диеты, встав на весы, я с ужасом обнаружила, что прибавила три килограмма. И это вместо того, чтобы, как было обещано, сбросить пять! А ведь я честно соблюдала все условия диеты и оголодала до такой степени, что меня замучили гастрономические галлюцинации. Ради чего были все эти жертвы?!

Полная праведного негодования, я тут же отправилась в магазин и накупила кучу разных вкусностей: курицу-гриль, вафельный торт, замороженную пиццу с салями, готовый салат «Огненная рапсодия» с креветками и апельсинами. Вернувшись домой, я устроила себе настоящий пир. И плевать, если после подобного чревоугодия стрелка весов еще больше отклонится вправо. Нельзя отказывать себе в невинных радостях жизни.

К тому же я поняла, что голодание абсолютно противопоказано людям творческих профессий. Во время диеты я не смогла написать ни строчки: садилась за компьютер, создавала новый документ и лишь тупо смотрела на экран. Почему-то без шоколада и пирожных вдохновение отказывалось меня посещать. Мне даже пришлось позвонить на работу и соврать, что у меня сломался ноутбук и поэтому я не смогу сдать вовремя статью. Редактор согласилась внести изменения в план, но тон ее голоса явственно свидетельствовал: еще одна такая выходка может стоить мне работы. И тогда уже мое голодание пойдет естественным путем.

Вновь поступившие калории придали силы моему организму, и я принялась раздумывать о новой статье про мошенников. Дело в том, что как раз сейчас в нашей газете публикуется одно рекламное объявление, которое меня очень настораживает. Вот оно: «Требуются девушки крупной комплекции для рекламы одежды в журналах и каталогах. Оплата очень высокая. Телефон…»

Объявление повторяется уже месяц, и это вызывает у меня подозрения. Неужели до сих пор никто не подошел на вакансию? Так ли уж много выходит в Москве каталогов одежды для полных женщин? Ведь журналы «Burda Plus» и «Diana» печатаются за границей. Ох, чует мое сердце, что здесь дело не чисто.

Решено — сегодня же выясню, у кого хватает наглости наживаться на полных дамах. Я набрала номер телефона, указанный в объявлении, и мне ответил мелодичный женский голос:

— Агентство «Шарм».

— Я по поводу съемки для каталогов и журналов. Какой размер одежды должны носить претендентки?

— А у вас какой? — быстро спросила девушка.

— Пятьдесят четвертый, — зачем-то соврала я. На самом деле у меня пятьдесят шестой.

— Вы идеально подходите, как раз ваш размер у нас в дефиците.

— А как насчет заработка?

— Оплата высокая, от тысячи долларов в месяц. Многие наши кандидатки даже бросили основное место работы, теперь только снимаются. Чтобы получить заказы на съемку, вам необходимо внести свою кандидатуру в банк данных нашего агентства. Приезжайте прямо сейчас, наш адрес: метро «Октябрьское Поле»…

Наскоро собравшись, я отправилась в путь.

* * *


Через час я была в агентстве. Меня радушно встретила менеджер Ольга — та самая, что разговаривала со мной по телефону. В офисе повсюду были разложены журналы мод для полных: «Burda Plus», «Diana» и «Шик».

— Вы сотрудничаете со всеми этими изданиями? — выдавила я из себя восхищенный возглас. — А я как раз по ним шью себе одежду!

Ольга рассмеялась:

— Если все сложится удачно, вы тоже появитесь на их страницах. А для этого, как я уже говорила, надо попасть в банк данных нашего агентства. Это стоит двести рублей. Также необходимы ваши фотографии размером десять на пятнадцать сантиметров, в полный рост, в одежде, четыре штуки. Конечно, они должны быть выполнены профессионалом по подготовке порт-фолио. У вас есть такие знакомые?

— Нет… — притворно огорчилась я.

— Не беда. Наш фотограф сделает вам отличные снимки всего за четыреста пятьдесят рублей. Но самое главное — у вас должен быть видеоролик. Только в этом случае гарантируется высокооплачиваемая работа по демонстрации одежды на подиуме. Имейте в виду: другие агентства дерут за ролик двести баксов, мы же никого не обманываем и просим всего сто долларов. Это чрезвычайно дорогая съемка, которая требует высокого профессионализма. Зато результат налицо. — И Ольга кивнула в сторону журналов мод.

Все ясно. Подобьем общий итог: шестьсот пятьдесят рублей плюс сто баксов за то, что я никогда не увижу свою физиономию на страницах «Бурды». Интересно, обезопасили ли себя мошенники с правовой точки зрения?

— Простите, а вы подписываете договор?

— Конечно! — расплылась в улыбке Ольга.

— А можно его посмотреть?

В глазах девушки мелькнула настороженность.

— А вы что, уже решили платить?

— Сначала мне бы хотелось почитать договор.

Ольга явно не горела желанием давать мне документ, но она все-таки протянула листы бумаги. Я принялась вчитываться в заковыристые юридические фразы, напечатанные мелким шрифтом, и окончательно поняла, что пришла к мошенникам. Согласно договору, у клиента было только одно право: выложить свои денежки. В обязанности же агентства входило предоставление фотографий или видео, а также внесение в банк данных. Трудоустройство не гарантировалось. Собственно, о работе не было сказано ни слова.

— Скажите, а если никакой журнал не заинтересуется моей кандидатурой, могу я получить обратно свои деньги?

— Конечно нет, — возмутилась Ольга. — По-вашему, мы должны оказывать свои услуги бесплатно?

— Еще вопрос: могу я заплатить часть денег потом, уже по факту съемки для каталога?

У собеседницы вытянулось лицо.

— Вы что, с луны свалились? Так никто не работает!

Конечно, мошенники так не работают. Они берут все деньги сразу, ничего не отдавая лоху взамен. Старая история. Все ясно, пора откланиваться. Механизм жульничества этой фирмы мне уже в общих чертах понятен, об остальном можно догадаться. Ну, не выкладывать же в самом деле такую кучу денег только для того, чтобы узнать кое-какие мелочи.

Неожиданно в офис ворвалась темноволосая девушка приблизительно моей комплекции.

— Я пришла за своими фотографиями и видеороликом. Я вам вчера звонила, — резко бросила она Ольге.

— Да-да, я вас помню, — засуетилась Ольга, — кажется, ваша фамилия Горная.

— Именно, — усмехнулась клиентка. Извинившись, Ольга вышла в соседнюю комнату, чем не преминула воспользоваться Горная.

— Ни в коем случае не имей дело с этой фирмой, это самые настоящие аферисты, — зашептала она мне. — Я заплатила им больше месяца назад, и до сих пор мне не предложили ни одну работу. Вот, пришла посмотреть на свои фотографии и видеоролик, если, конечно, они вообще существуют.

Но они существовали. Ольга вернулась, держа в руках несколько фотографий и кассету. При взгляде на фотографии даже я пришла в ужас — представляю, какие эмоции возникли в душе у Горной. Создавалось впечатление, что они выполнены «мыльницей» десятилетним ребенком — такие же нечеткие и дилетантские. К тому же фотографии явно не держал в руках ни один работодатель: они были напечатаны не далее как вчера.

— А кассету вы можете посмотреть дома, — сказала Ольга.

Но клиентка настояла, чтобы менеджер показала ее сейчас. Демонстративно вздохнув, Ольга вставила кассету в видеомагнитофон. Видеоролик тоже оказался кошмарным: на зрителя медленно надвигалась гора жира, в которой я с трудом узнала Горную. Все-таки в жизни девушка была не такой толстой и намного симпатичней. Потом гора села на стул, застонавший под ее тяжестью, и камера в течение минуты снимала подошву правой туфли.

— И эта съемка стоила сто долларов? Да я бы заплатила в три раза больше, лишь бы ни один работодатель ее не увидел! — в сердцах воскликнула клиентка. — Я забираю с собой и фотки, и видео.

— Имейте в виду, что тем самым вы исключаетесь из банка данных! — торжественно объявила Ольга.

— А был ли он вообще, этот банк? — вздохнула Горная, когда мы вместе с ней вышли на улицу. — Я уверена, что меня обвели вокруг пальца. Кстати, меня Ксенией зовут, а тебя?

— Люся.

Мы неторопливо двинулись в сторону метро.

— Как хорошо, что ты не успела отдать деньги мошенникам, — сказала Ксения. — Тоже, наверное, сидишь без работы?

— Нет, я журналист, веду рубрику «Спасайся, кто может!» в газете «Работа».

Ксения остановилась и уставилась на меня:

— Постой-ка, ты что, Люся Лютикова?

— Да, — удивилась я. — А откуда ты меня знаешь?

— Как это «откуда»? Я регулярно покупаю вашу газету и отлично помню твои статьи. Здорово пишешь!

— Спасибо. — Доброе слово и кошке приятно, а я, признаться, не избалована славой. Редкий читатель смотрит на фамилию автора, даже если ему и понравилась статья в газете, а уж запоминают ее и вовсе единицы. — Только получается, что мои советы о том, как распознать мошенников, тебе не помогли.

— Да я сама виновата, — махнула рукой Ксюша. — Вообще-то у меня сразу возникло какое-то нехорошее предчувствие, но уж очень нужна была работа. Я ведь уже три месяца сижу без заработка.

— Почему так долго? — ахнула я. — Ты кто по специальности?

— Ну, я претендую на должность секретаря-референта или личного помощника руководителя.

— Господи, да ведь таких вакансий сотни! Может быть, у тебя неправильно составлено резюме? Чего тебе не хватает: образования, опыта, навыков?

— Силы воли, — улыбнулась Ксения. — Мне не хватает силы воли, чтобы похудеть.




Глава 4


До трех лет Ксения росла худым и болезненным ребенком. Обеспокоенные родственники забили тревогу. Пищевые добавки, особый режим кормления, переливания маминой крови вскоре принесли свои плоды: болезни отступили, а Ксюша превратилась в совершенно очаровательного ребенка, с пухлыми ножками и румянцем на щечках. Поэтому неудивительно, что в дальнейшем потеря у девочки даже килограмма веса воспринималась всей семьей как катастрофа.

Ситуация усугублялась тем, что бабушка Ксюши была отличным хирургом, просто чудеса творила. В ответ благодарные пациенты дарили традиционные подарки — конфеты и спиртное. И если последнее никакого интереса для внучки не представляло, то шоколадные наборы она уплетала с удовольствием и без ограничений.

Среди ровесников в детском саду, во дворе и в школе Ксения была самой полной девочкой. Наконец, когда дочери исполнилось двенадцать лет, мама решила проконсультироваться с врачом. Так Ксюша очутилась у доктора с загадочной надписью на двери кабинета — эндокринолог. Врачиха обнаружила у Ксюши шестнадцать килограммов лишнего веса, обругала ее, выдала кучу направлений на анализы и, не дожидаясь результатов, велела сесть на диету № 3 (или, кажется, № 4).

Два месяца Ксения под бдительным маминым оком следовала всем диетическим предписаниям, похудела на три килограмма, а потом грохнулась в обморок на уроке физкультуры. Участковый терапевт, добрая близорукая старушка, выявила у нее дистрофию. Диета ведь была предназначена для больничных условий, а Ксюша ходила в две школы: обычную и музыкальную. Следующие месяцы лечения возвратили ей три потерянных килограмма и добавили еще четыре. Так впервые в своей жизни она столкнулась с Главным Законом Диеты: сброшенные килограммы всегда возвращаются с избытком.

Бабушка-врач, тряхнув своими связями, записала внучку в группу ЛФК (лечебной физкультуры) при детской поликлинике. Вместе с детьми, больными сколиозом и рахитом, Ксения три раза в неделю делала несложные упражнения. Над группой наблюдала докторша, которая при каждом удобном случае указывала на Ксюшу и поясняла всем присутствующим: «Эту девочку мы лечим от ожирения, пока еще первой степени».

Ксюша начала ненавидеть и себя, и свое тело. И в этой ненависти, в желании сделать всем назло, она бросалась к холодильнику и как следует наедалась. Приятное тепло разливалось по телу, и становилось легче. Правда, ненадолго — до следующего приступа самобичевания.

В старших классах Ксению перевели в элитную школу, и данное обстоятельство весьма благотворно повлияло на ее фигуру. Во-первых, в новом классе приходилось самоутверждаться и завоевывать авторитет. Ксюшины отличные отметки и эрудиция не очень-то ценились, тем более что нашлись ребята не глупее ее. Одноклассницы предпочитали выделяться одеждой, и одна потрясающе безвкусная, но ужасно модная тогда юбка стала для Ксении пределом мечтаний. Но вот беда: на толстенькой попе пятидесятого размера такая юбка смотрелась смешно и нелепо. Так у девушки появился стимул для занятий спортом. Ксюша записалась в класс аэробики и три раза в неделю, не зная жалости к себе, прыгала, гнулась, танцевала. Итог — сорок шестой размер одежды и вожделенная юбка, сшитая у одного из лучших портных города.

Но мало кто знал, что главную роль в столь значительном похудении сыграл одноклассник Вася — спортсмен, комсомолец и просто красавец. В надежде, что он обратит на нее внимание, Ксюша наступила на горло собственной лени, — но, увы! Взор Васи был обращен в сторону глуповатой, вечно хихикающей Кирочки, дочери какого-то ответственного министерского работника. Кирочка была обладательницей не только ярких иностранных шмоток, которые ей привозил из-за границы отец, но также осиной талии и узких, почти мальчишеских бедер. Ксюша была вынуждена с горечью признать, что ей самой никогда, даже в самых радужных мечтах, не стать такой худой. По мере того как росло нежное чувство Васи к Кирочке, спортивный энтузиазм Ксюши сходил на нет. Вскоре она опять с упоением поглощала плюшки и шоколадные вафли, забросив костюм для аэробики в дальний угол шкафа. В результате на выпускном вечере Ксения Горная была в бежевом платье пятьдесят второго размера, в которое она втиснула свои уже семьдесят три килограмма живого веса.

Волнение и стресс на вступительных экзаменах в Институт иностранных языков как-то незаметно сожгли восемь килограммов, но первые же месяцы учебы так же ненавязчиво вернули их обратно и добавили еще четыре. И пока подруги влюблялись, выходили замуж и рожали детей, Ксения корпела над книгами. Она искренне считала себя самой толстой, самой отвратительной, самой никчемной из всех и упорно отбрыкивалась от потенциальных кавалеров.

Через пять лет, после защиты диплома, Ксения весила уже восемьдесят шесть мировых эквивалентов. К тому времени распределение молодых специалистов отменили, и Ксюша самостоятельно устроилась на работу в обычную школу учительницей английского языка. А на что еще могла претендовать такая неудачница?

Четыре года Ксения вдалбливала в головы учеников английские неправильные глаголы. Отсутствие критического мужского взгляда и ежедневные чаепития с тортом сделали свое черное дело: вес девушки приближался к центнеру. Ксения продолжала считать себя уродиной, заедала горе очередным пирожком, еще больше толстела и окончательно убеждалась в мысли, что жизнь не удалась.

И тут произошло событие, в корне изменившее ее отношение к себе. Лучшая институтская подруга, которая вышла замуж за американца, пригласила Ксюшу в гости. Два месяца в Лос-Анджелесе показались ей сказкой. Прежде всего потому, что новые американские знакомые, обеспеченные и интересные мужчины, активно обращали на Ксюшу внимание и считали ее настоящей красавицей!

Сначала девушка робела от их восхищенных взглядов. А потом научилась на комплимент: «Ты такая красивая» — с достоинством отвечать: «Спасибо, я знаю» — и одаривать собеседника лучезарной улыбкой.

Справедливости ради надо признать, что Ксюша действительно выгодно отличалась от американок: во-первых, своей славянской миловидностью, а во-вторых, как ни странно, хорошей фигурой. Большинство американских женщин выросли на генетически измененных продуктах. Результат плачевен: их тела похожи на тесто — такие же разбухшие и бесформенные. Прибавьте к этому их агрессивность и страстное желание во всем превзойти мужчин, и вы поймете, почему невеста из России — это мечта любого американского холостяка в возрасте от сорока до семидесяти лет.

Ксения вернулась в Москву другим человеком. Приобретенное за океаном самоуважение требовало должного оформления. Прежде всего девушке необходимо было найти другую работу. Ксения отдавала себе отчет, что на синхронного переводчика она уже не тянет. За письменный перевод художественных произведений скупые издательства платят не так уж много. Оставалась вакансия секретаря-референта. Если устроиться в солидную фирму, то можно получать приличные деньги. Отучившись на краткосрочных секретарских курсах, Ксюша энергично принялась за поиски работы.

На этапе резюме ее кандидатура проходила на ура: двадцать семь лет, дипломированный переводчик, окончила курсы секретарей-референтов, владеет компьютером и еще кучей полезных навыков.

Но как только девушка приходила на собеседование, все работодатели, словно сговорившись, указывали ей на дверь. Один бог знает, что эти мужчины вкладывали в понятие «презентабельная внешность», но они явно не имели в виду пятьдесят четвертый размер одежды. Один потенциальный руководитель сказал Ксюше прямо: «Когда похудеете — приходите, возьму».

Неожиданно Ксении повезло. В одной фирме отбор соискательниц на вакансию личного секретаря директора проводила нервная дама с подозрительным взглядом. Решительно отказав тощим претенденткам с ногами от ушей, дама остановила свой выбор на Ксюше. Оказалось, что это жена того самого директора, с которым девушке придется работать.

Но — увы! — на новом месте Ксения продержалась недолго. Через два месяца директор отдал ей трудовую книжку со словами: «У меня к твоей работе претензий нет. Но ты пойми — мне нужна отдушина!» Под «отдушиной» неисправимый сластолюбец подразумевал девочку для сексуальных утех прямо на письменном столе из мореного дуба. По его мнению, на эту роль Ксения не годилась. Впрочем, она бы на нее и сама не согласилась.

Совершенно случайным образом она вышла замуж. Знакомство с женихом длилось две недели, а сам брак не протянул и полугода. Муж Ксении был молодым ученым, кандидатом наук и преподавал социологию в вузе. Однажды, вернувшись домой, Ксюша застукала его в компании каких-то двух девиц. Девицы выглядели как драные мартовские кошки и были представлены аспирантками с кафедры. И хотя в квартире не наблюдалось никаких следов оргии или приготовления к ней, Ксения впала в тоску. В ней разом всплыли застарелые комплексы. Она припомнила все: как муж на улице выворачивает голову, пытаясь получше рассмотреть стройную женскую фигурку; как он мягко, но настойчиво советует ей худеть; что медового месяца у них фактически не было, потому что он укатил в Екатеринбург якобы делать социологическое исследование; и что вообще муж — не москвич. Вывод напрашивался сам собой: он женился на ней по расчету, чтобы зацепиться в столице. Оскорбленный таким обвинением, муж собрал свои вещи и съехал в неизвестном направлении. Должно быть, к одной из тех аспиранток, мрачно думала Ксения, в одиночестве уписывая перед телевизором свой любимый торт «Птичье молоко».

Вообще, очередную неудачу Ксюша по привычке заедала чем-нибудь вкусным и ужасно калорийным. Поэтому нет ничего удивительного в том, что вскоре ее вес плавно перевалил за сто килограммов. И когда Ксения клюнула на объявление агентства «Шарм», она носила уже пятьдесят шестой размер одежды…

* * *


— А у меня тоже пятьдесят шестой, — вздохнула я. — И мне тоже надо похудеть. Ну просто позарез!

— Что, и журналисту лишний вес мешает в работе? — удивилась Ксения.

— Вовсе нет. Хотя…

Тут я вспомнила, как несколько раз приносила свои статьи в глянцевые женские журналы, их охотно печатали, но когда я заикалась о том, чтобы устроиться туда в штат, мне всегда отказывали под какими-то несерьезными предлогами. И только сейчас до меня дошло: да по-другому и быть не могло! Весь мой облик рыхлой клуши кардинально противоречит стилю глянцевых журналов. В таких изданиях могут работать только стройные, как тростинки, девушки, которые встают в шесть утра, ежедневно посещают тренажерный зал и смотрят на мир голодными волчьими глазами. Все ясно: если я хочу сделать карьеру, придется худеть.

— Ну, вообще-то мне надо добиться внимания одного мужчины… — смущенно пробормотала я.

— Понятно, — протянула Ксюша. — Слушай, а у меня идея: давай худеть вместе! А то меня никто не понимает. Подруги если и садятся на диету, то только для того, чтобы сбросить пару килограммов. А для меня они, сама понимаешь, погоды не сделают. Тут нужны радикальные и долгосрочные меры. А мы будем делиться друг с другом своими успехами.

Я обрадовалась. Если честно, этого мне всегда недоставало: дружеской поддержки в таком деликатном вопросе, как лишние килограммы. Почти все мои приятельницы от природы худосочны. А те, у кого проглядывает жирок, почему-то с легкостью избавляются от него по первому же желанию. Одна я, словно проклятая, постоянно набираю вес.

— Конечно, давай худеть на пару! Вот только насчет успехов я очень сомневаюсь…

И я поведала Ксюше про свою недавнюю диету. Почти ничего не съев, я парадоксальным образом прибавила три кило.

Реакция новой подруги была на удивление бурной.

— О боже! Всех, кто предлагает подобные диеты, надо просто судить! Естественно, что ты прибавила в весе. Ученые установили, что у многих женщин именно такая реакция на поглощение однотипных продуктов питания. Так называемые «разгрузочные» дни — это блеф. Если они и дают результат, то единицам. Большинство женщин от этого только еще больше жиреют! — Ксюша перевела дух и продолжила: — У меня самой, наверное, килограммов двадцать прибавилось после таких диет. Сидела, как дура, на одних яблоках, потом — на двух литрах кефира в день, а еще — неделю на отварной рыбе. Бр-р-р, мерзость какая, даже вспоминать страшно. Нет, это уже пройденный этап. Мы пойдем другим путем!




Глава 5


Самый страшный зверь на свете — это жаба, она задушила почти все население земного шара. И я не стала исключением.

Все началось с того, что я решила заняться хоть каким-нибудь спортом. Ведь избавиться от лишних килограммов можно двумя способами: меньше лопать и больше тратить энергии. Первый вариант мы с Ксюшей уже проходили, и безрезультатно. Пришло время опробовать второй. Членство в элитном спортивном клубе мне было не по карману, но абонемент в обычный бассейн я вполне могла себе позволить.

С некоторой опаской я заглянула в свою районную поликлинику. Прошлым летом я пыталась получить здесь справку для бассейна, но потерпела неудачу. Врач-дерматолог занималась откровенным мошенничеством, заставляя пациентов покупать дорогущее лекарство от несуществующих болячек. Теперь же на ее месте сидел молоденький доктор, по виду недавний выпускник вуза, который безропотно выписал мне нужную бумажку.

С огромным трудом, обежав несколько спортивных магазинов, мне удалось раздобыть купальник пятьдесят шестого размера. Расцветки он был потрясающей: на черном фоне нарисованы здоровенные красные арбузные ломти. Если раньше у меня еще теплилась надежда, что мои телеса останутся в бассейне незамеченными, то теперь можно было не сомневаться: я произведу фурор.

Так оно и оказалось.

Днем бассейн посещают в основном граждане трех категорий: старички, старушки и мужчины средних лет. Старички, те приходят с единственной целью — поглазеть на представительниц прекрасного пола. Естественно, появление такой роскошной дамы, как я, не осталось незамеченным. У старушек другие намерения: они бултыхаются в воде в надежде поправить здоровье. Увидев арбузы на моем купальнике, они жадно впились в них глазами. Возможно, в этот момент бабульки прикидывали, сколько витаминов содержится в каждой арбузной дольке и какую пользу они могли бы принести организму. И даже мужчины средних лет, которые плывут, уткнувшись в воду и сметая все на своем пути, в редкие секунды передышки перед очередным заплывом окидывали меня заинтересованным взглядом. В общем, говоря без ложной скромности, сегодня именно мне большинством голосов досталось почетное звание «мисс Бассейн».

Я плавала медленно, но вскоре выбилась из сил и начала задыхаться. Через полчаса я уже с нетерпением поглядывала на огромные электронные часы: когда же выйдет мое время?

Наконец по громкоговорителю прозвучало объявление:

«Посетителей сеанса с 14.00 до 14.45 просим покинуть бассейн».

Отдельные купающиеся стали вылезать из воды, но большинство даже ухом не повело. Например, вон та старушка в розовом чепчике как плыла себе неторопливо на спине, так и продолжает плыть. Или вон тот старикан с пенопластом: да я абсолютно уверена, что он здесь уже третий сеанс барахтается! Ага, тут же смекнула я, время каждого посетителя не учитывается. За те же деньги можно плавать дольше!

И вот тут меня стала душить жаба.

«Ну, давай не упусти возможность урвать у них лишний кусок», — принялась нашептывать она.

«Какое «урвать»? — тут же возмутился мой внутренний голос. — Да ты еле жива! Еще пять минут в воде, и пойдешь ко дну! Помнишь про жадность, которая фраера сгубила?»

«Отстань! — отвечала ему жаба. — На халяву ведь».

Победила жаба. Изнемогая от усталости, я еще в течение получаса болталась туда-сюда по дорожке. Тут, к счастью, в бассейн привели группу детей, и тренерша, немолодая энергичная женщина в спортивном костюме, попросила купающихся освободить для них место. Я стала вылезать из воды и, неловко поскользнувшись на мокром кафеле, ухватилась за тренершу.

— Извините, пожалуйста, — пробормотала я.

Реакция женщины была странной. Взглянув на меня, она изменилась в лице и, резко повернувшись, поспешила на другую сторону бассейна. Хм, я, конечно, согласна, что Афродитой меня не назовешь и целлюлит на моих бедрах, наверное, слишком бросается в глаза, а красные арбузы потрясают воображение, — но не до такой же степени!

Из двери для персонала выглянула хорошенькая девушка в белом халате.

— Виолетта Владленовна! Копейкина! Вас к телефону, срочно! — прокричала она тренерше.

Женщина встрепенулась.

— Саша, присмотри за моими детьми, я скоро, — попросила она своего коллегу и стремительно вышла.

Виолетта Владленовна. Достаточно редкое сочетание имени и отчества. Где-то я его уже слышала, причем совсем недавно… Ага, вспомнила: умирающую старушку, у которой Алла покупает квартиру, тоже так зовут. Надо же, какое забавное совпадение. Ведь эта тренерша тоже совсем не молода, зато здоровье у нее, вероятно, отменное. Подтянутая, спортивная, с прямой спиной. Как она резво от меня убегала-то! И главное — с чего бы это?

Все то время, пока я смывала с себя хлорку в душе, а затем наскоро одевалась около железного шкафчика, меня не покидало смутное беспокойство. Я себя знаю: от неизвестности это беспокойство разрастется, как снежный ком, и превратится в самую настоящую навязчивую идею. Чтобы восстановить умиротворенное состояние духа, мне необходимо расставить все точки над «i». Поэтому, увидев в холле бассейна телефон-автомат, я тут же позвонила Алле на работу.

— Как фамилия Виолетты Владленовны, которая продает тебе квартиру? — спросила я у нее.

— Копейкина, — мгновенно ответила подруга. — А что такое?

— Ничего, просто так. — И я бросила трубку.

Вот так сюрприз! Неужели гражданка Копейкина так быстро исцелилась? А ведь еще несколько дней назад она дышала на ладан! Нет, это, конечно, хорошо, что старушка поправилась, но не слишком ли чудодейственным образом? Вот что значит магическая сила денег. Едва впереди замаячил призрак обеспеченной старости, все хворобы Виолетты Владленовны как рукой сняло. Я была права: договор пожизненного содержания дает пенсионерам потрясающий стимул для долголетия. Боюсь только, что теперь Алле придется искать другую квартиру для покупки…

— Что, хотите отдать ребенка в секцию плавания? — раздался голос у меня за спиной.

Я обернулась и увидела молодую симпатичную женщину. В ее глазах горело маниакальное любопытство бездельницы со стажем. Есть дамы, которые перманентно ищут общения. Как правило, они нигде не работают. С утра они пристают со своей болтовней к домработнице. Днем их рассказы вынуждена терпеть маникюрша из салона красоты. Вечером в жертву приносится муж. А в перерывах достается знакомым, водителям такси и таким ни в чем не повинным людям, как я. Вот и сейчас дама горела желанием поделиться со мной своими бесценными мыслями.

— В секцию плавания? — недоуменно переспросила я.

— Ну да. — Дама кивнула на расписание занятий детских групп, около которого я стояла уже битых десять минут. — Вот что я вам скажу: плавание — лучший вид спорта для ребенка. Равномерно развивается мускулатура, увеличивается объем легких, повышается жизненный тонус организма…

По всей видимости, она только что прочитала статью в журнале «Здоровье» и спешила донести до окружающих ее содержание. Надо было как-то отделаться от болтушки, но я не могла придумать никакого достойного предлога.

— Виолетта Владленовна рекомендует начинать плавать в шесть лет, — неслась дальше собеседница.

— Постойте, какая Виолетта Владленовна? — очнулась я.

— Копейкина. Она мастер спорта, тренирует детские группы. Вы даже не представляете себе, какой это замечательный педагог, с огромным опытом работы. Мы ходим к ней уже три года, и результат потрясающий…

Когда в нескончаемом потоке возникла пауза, мне удалось встрять:

— Но ведь она женщина уже немолодая и наверняка часто болеет…

— Да что вы! У Виолетты Владленовны просто железное здоровье. За три года она даже ни разу не простудилась. Да это и естественно: она ведь ведет здоровый образ жизни. Вот кто часто болеет, так это учителя музыки. Я вожу сына на скрипку, и каждый раз переживаю: вдруг Эмма Соломоновна сегодня отменит занятие? Ни одна эпидемия гриппа в Москве не обходится без ее участия. Я уже не говорю о радикулите и астме — это всегда пожалуйста, в любое время года.

К счастью, в этот момент болтливая мамаша заметила в толпе свою приятельницу и устремилась к ней. А я в раздумьях побрела домой.

Выходит, что милая старушка Виолетта Владленовна обвела нас всех вокруг пальца: Аллу, риелтора Аркадия Васильевича и меня. Она вовсе не умирающий лебедь, а, наоборот, полный сил и коварных замыслов гадкий утенок. Бабуся нацелилась на немалые денежки, которые может принести продажа квартиры с отсрочкой заселения. А чтобы скорее их получить, мадам Копейкина разыграла целый спектакль. Она все правильно рассчитала: с немощной старухой, которой осталось жить пару месяцев, покупатели охотнее заключат договор, чем с энергичным тренером по плаванию. У меня похолодело сердце: а вдруг Алла уже купила у нее жилплощадь? Тогда с мечтой съехать от родителей в отдельную квартиру придется расстаться минимум на двадцать лет. Только бы подруга не успела оформить все бумаги! Надо во что бы то ни стало остановить сделку!

Подстегиваемая этой мыслью, я помчалась к родному подъезду. В последний раз я столь же стремительно бегала на уроке физкультуры в выпускном классе. Правда, к финишу я тогда все равно пришла последней.

Сначала телефон в парикмахерской Аллы был занят, потом никто долго не брал трубку. И только когда я уже решила сама ехать в Кузьминки, мне ответили.

— Будьте добры Аллу Переверзеву! — закричала я.

— У нее клиент, позвоните позже, — сухо проронил женский голос.

— Ну пожалуйста! Это очень, очень срочно!

— Хорошо, попытаюсь, — смягчился голос.

Потянулись минуты томительного ожидания. В трубке я слышала шаги, чей-то приглушенный разговор и звяканье посуды. Наконец, раздался голос подруги:

— Алло, я вас слушаю.

— Привет, это снова Люся.

— Что с тобой сегодня? — напустилась на меня Алла. — Зачем тебе фамилия Виолетты Владленовны? Предупреждаю: если ты хочешь сама купить эту квартиру, то уже поздно. Я вчера подписала договор.

— И деньги уже отдала?

— Конечно, это же беспроигрышный вариант!

У меня упало сердце. Неужели я опоздала?

— А как ты думаешь, можно ли вернуть все назад? Отказаться от квартиры?

— Ну, не знаю… — оторопела подруга. — А зачем? По-твоему, я сумасшедшая, чтобы отказываться от своего счастья?

Я не представляла, как сообщить Алке дурную новость. Решила начать издалека:

— Алла, ты только не волнуйся. Может быть, все еще обойдется. В конце концов, возможно, в Москве живет не одна Виолетта Владленовна Копейкина, а две. Или даже три! И тогда получается, что она вовсе не обманщица, а действительно умирает.

— О чем это ты? Говори яснее! — потребовала подруга.

Пришлось рассказать все по порядку: про бассейн, про энергичную тренершу Виолетту Владленовну Копейкину, которая бросилась бежать от меня как черт от ладана и которая, оказывается, здорова как бык.

Пока я говорила, Алла не проронила ни слова, а лишь тяжело дышала в трубку. Я заволновалась: а вдруг от расстройства подругу хватит удар?

— Но ведь наверняка еще не все потеряно! — преувеличенно бодро воскликнула я. — Например, можно пригрозить мадам Копейкиной, что ты подашь на нее в суд за мошенничество и оспоришь договор. В конце концов, есть свидетели: я, риелтор, карлица Ангелина. А еще можно поговорить со старушкой по-хорошему, поплакаться ей в жилетку, рассказать о жизненных трудностях. Авось она пожалеет тебя и добровольно расторгнет ваше соглашение. Надо действовать, пока не поздно!

— Да, ты права, надо действовать, — откликнулась Алла. — Пригрозить — это хороший вариант.

— Хочешь, я поеду с тобой на «Войковскую»?

— Нет, я сама. Уверена, что у меня найдутся веские аргументы для старухи.

Я оторопела. В первый раз слышу в голосе подруги такую откровенную угрозу.




Глава 6


Весь следующий день я гнала от себя мысли об Алле. Если быть честной, то во всем случившемся с ней виновата я. Ну почему я не удосужилась разузнать как можно больше про покупку квартир с отсрочкой заселения? И почему я не заподозрила в умирающей старухе аферистку — ведь я уже давно имею дело с разного рода мошенниками?! Где была моя хваленая интуиция? И вот теперь подруга, возможно, лишится всех своих накоплений. О, позор мне!

Я знала, что должна позвонить Алле и узнать, как у нее дела. Но я всеми способами оттягивала этот момент. С утра принялась убирать комнату, затем поехала в редакцию и просидела там до конца рабочего дня, а вечером совершила пробежку по окрестным магазинам в поисках низкокалорийного кефира и морковки. Умом я понимала, что разговор с подругой неизбежен, но боялась услышать горькую правду.

Чтобы растянуть время, уже в подъезде я принялась разглядывать рекламные листовки на почтовых ящиках. Сразу же бросилось в глаза: «ПОХУДЕТЬ НАВСЕГДА! НЕ ДОРОЖЕ ЗДОРОВЬЯ!» — и дальше текст про китайский препарат, формулу которого запасливые китайцы якобы донесли до нас из глубины веков.

Да это просто смешно! Никому в древности не пришло бы в голову разрабатывать средство для похудения! В те далекие времена люди дохли от голода, словно мухи. Худой человек считался больным, бедным и несчастным. А вот полный — здоровым, богатым и счастливым. Мошенникам следовало более тщательно продумать легенду. Написать, допустим, что это новейшая формула, разработанная в лабораториях ЦРУ специально для американских киноактрис, погрязших в роскоши и чревоугодии. Глядишь, какая-нибудь полная дама из России и клюнула бы на эту уловку.

Внизу на листовке мелкими буквами стояла приписочка: «Если вам это неинтересно, передайте рекламу тому, кто, по вашему мнению, в ней нуждается». Хитро улыбнувшись, я сунула бумажку в почтовый ящик соседки Кристины. Уж больно эта девица тоща, прямо кожа да кости. И к тому же у нее есть омерзительная привычка. Завидев меня, она сразу же начинает притворно вздыхать, оглаживать свои костистые бока и жаловаться, что поправилась на килограмм. И теперь, мол, похожа на ужасную жирную свинью. Естественно, что ничего, кроме ненависти, Кристина у меня не вызывает. Вот и пусть теперь нахалка получит по заслугам!

Свершив маленькую месть, я открыла свой ящик — и под ноги мне выпал целый ворох таких листовок. Я пересчитала — одиннадцать штук. Добрые у меня соседи, ничего не скажешь…

Едва войдя в квартиру, я сразу же бросилась к телефону. Дома у Аллы никто не отвечал. Я взглянула на часы: полвосьмого. Странно, там же проживает куча народу, хотя бы сын-школьник должен снять трубку. Я набрала номер подруги еще раз, но с тем же результатом. Зато неожиданно раздался звонок в мою дверь.

На пороге стоял он — мужчина моей мечты. В руках следователь Руслан Супроткин держал до боли знакомую коробку. В такие упаковывают пирожные в ближайшей булочной.

— Это тебе, — протянул подарок капитан.

Я вспомнила про рекламу похудения, подброшенную мне в почтовый ящик, и мрачно кивнула:

— Спасибо.

Озадаченный такой реакцией, капитан нерешительно мялся в прихожей. Взгляд его упал на бутылку обезжиренного кефира и сетку с морковкой.

— Что это?! — поразился он так, будто увидел, как минимум, детали от автомата Калашникова.

— Я худею, — столь же мрачно ответствовала я.

— Тогда понятно, откуда такое убийственное настроение, — развеселился Руслан. — Ну, значит, пирожные мне одному достанутся.

Следующие полчаса я цедила кефирчик и с завистью смотрела, как капитан методично уничтожает эклеры с заварным кремом. Разговор шел ни о том ни о сем, но внезапно мне в голову пришла дельная идея.

— Слушай, я хочу с тобой посоветоваться. У тебя все-таки юридическое образование.

— Все-таки, — насмешливо отозвался Руслан. — Юрфак МГУ.

— Ладно, не придирайся к словам. Так вот, есть у меня подруга, Алка Переверзева. Она заключила с одной старушкой договор пожизненного содержания в обмен на квартиру. Но эта старушка оказалась мошенницей. Она притворилась больной и разыграла перед нами целый спектакль. Я лично была уверена, что она уже завтра отдаст концы. А на самом деле старуха проживет еще лет сто. Можно ли Алке как-то разорвать этот договор? Или в суд подать? Что ты посоветуешь как юрист?

Руслан посерьезнел:

— Вот уж не знал, что Алла Геннадьевна Переверзева была твоей подругой.

— Почему это «была»? — обомлела я.

— Ну, практика показывает, что, когда человека сажают в тюрьму за убийство, дружбе обычно наступает конец.

— Это не мой случай! Я не предаю друзей! — оскорбилась я до глубины души, и только потом до меня дошел жуткий смысл фразы. — За какое еще убийство?

— Твоя подруга арестована по подозрению в убийстве Виолетты Владленовны Копейкиной. Следствие ведет наш отдел. Впрочем, ее вина почти не вызывает сомнений.

Я оцепенела. Не может этого быть! Чтобы Алла пошла на убийство? Ни за что не поверю!

— А как это произошло?

— Пенсионерке нанесли многочисленные ножевые ранения в живот, одно из которых пришлось в аорту. Смерть наступила почти сразу же, убитая даже не успела доползти до телефона.

— Но это же глупо! — закричала я. — Зачем Алке убивать, если всем ясно, что она — первая подозреваемая? Ведь именно ей в случае смерти Копейкиной отходит квартира!

— А ты думаешь, что все преступления совершаются от большого ума? — ухмыльнулся Руслан, отправляя в рот последнее пирожное. — Конечно, глупо, если Переверзева умудрилась оставить на месте преступления свой договор пожизненного содержания. Естественно, что подозрения тут же пали на нее, — откуда еще нам было знать про продажу квартиры? А еще выяснилось, что там везде полно ее отпечатков пальцев.

— И на ноже?

— На ноже — нет, — помрачнел капитан. — Но это ничего не меняет. Версия такая: сейчас ранняя весна, Переверзева была одета в пальто и кожаные перчатки. Она не отрицает, что пришла к Копейкиной потому, что узнала про ее мошенничество. Алла сразу же, с порога, предложила расторгнуть договор, но старуха не согласилась. Разговор проходил на повышенных тонах, и, вероятно, Переверзева, находясь в состоянии аффекта, схватила лежащий на столе нож и несколько раз ударила им Копейкину. Увидев, что старуха умерла, Алла испугалась и убежала. По дороге она сняла и выкинула перчатки, — наверное, на них брызнула кровь, и твоя подруга благоразумно решила избавиться от улики. Правда, сама Переверзева утверждает, что не убивала пенсионерку, а лишь пригрозила ей разоблачением. Когда она уходила, Копейкина была жива. Что же касается перчаток, то она их якобы потеряла, где — не помнит.

— Но ведь Алла не отрицает, что приходила к старухе. Может быть, и все остальное, что она говорит, — правда? — пыталась я защитить подругу.

— Ну, она же не дурочка, чтобы отрицать очевидные факты. По заключению судмедэкспертизы, Копейкину убили с 16.30 до 17.00. И как раз без четверти пять соседи видели, как Переверзева выходила из подъезда. Сначала Алла нос к носу столкнулась с девушкой у лифта на первом этаже. Потом во дворе дома ее хорошо запомнил другой жилец, выгуливающий собаку. Оба свидетеля отметили, что женщина была в странном состоянии: плакала, разговаривала сама с собой. Конечно, от свидетельских показаний Алла не может отмахнуться. А вот насчет убийства она ушла в глухую несознанку.

Я подавленно молчала. Ну точно, все сходится: в начале четвертого я позвонила Алке на работу, она тут же рванула на «Войковскую» и, как я ей и советовала, устроила Виолетте Владленовне скандал. Но слова на мошенницу не подействовали, и тогда подруга прирезала старушку.

А виновата во всем я.




Глава 7


Так плохо я себя давно не чувствовала. Есть же люди, которые, причинив кучу неприятностей всем вокруг, совершенно спокойно спят по ночам! Сейчас я завидовала им черной завистью. Потому что меня саму уже несколько дней терзало чувство вины. Теперь на моей совести не только потеря чужих денег, но и арест подруги. Если бы я разобралась в ситуации и разоблачила мошенницу, ничего бы не случилось. Но мне было не до того — меня больше занимала проблема собственного веса. И вот результат: я боюсь позвонить безутешным родителям Аллы.

Ну что я скажу Ирине Ильиничне и Геннадию Михайловичу? «Здравствуйте, я та самая подруга Люся, которая вечно лезла со своими идиотскими советами, в результате чего ваша единственная дочь убила человека»? Да они просто плюнут в трубку — и правильно, между прочим, сделают. Гнать таких подруг надо. Поганой метлой.

Неизвестно, насколько далеко завел бы меня приступ самобичевания, но тут раздался телефонный звонок.

— Люсенька, это Ирина Ильинична, мама Аллы Переверзевой. У нас случилась беда, — сказал безжизненный голос.

Ты слышишь, как звонит колокол? Он звонит по тебе.

Но Ирина Ильинична вовсе не собиралась предавать меня анафеме. Сначала она рассказала то, что я и так уже знала от Руслана. Женщина особенно подчеркнула, что обвинение в убийстве абсолютно безосновательно, Алла ни за что не признает свою вину. А потом Ирина Ильинична попросила меня об услуге:

— Ты не могла бы узнать у риелтора, кому сейчас фактически принадлежит эта квартира на «Войковской», будь она неладна? Ты же знаешь, Алла вложила в нее все сбережения. Теперь мы хотели бы нанять для нее хорошего адвоката, но он заломил жуткую цену. Таких денег у нас нет. Вот мы и подумали: а вдруг можно продать эту злополучную «однушку»? Срочно, за любые деньги, лишь бы наскрести необходимую сумму на защитника. Может быть, агентство по недвижимости на нее польстится? В принципе для них это была бы выгодная сделка.

— Если, конечно, квартира по закону принадлежит Алле, — заметила я. Что-то я такое слышала, будто убийцы не наследуют имущество своих жертв. Впрочем, я решила не говорить об этом Ирине Ильиничне, а ограничилась расплывчатой ремаркой: — Мало ли какие существуют бюрократические формальности…

— Да-да, — подхватила мама Аллы, — вот их-то и надо узнать. А у нас за это совсем некому взяться. Геннадий Михайлович слег с давлением, я мотаюсь между следственным изолятором и домом. Да и, честно говоря, законы для меня — темный лес. А ты ведь давно в курсе этого дела. Аллочка очень на тебя надеется, ты уж не отворачивайся от нее… — Ирина Ильинична тихо заплакала.

Я горячо заверила несчастную женщину, что сегодня же постараюсь все разузнать. В моей душе затеплилась надежда: возможно, после этого муки совести хоть немного поумерят свой пыл.

* * *


Порывшись в справочнике, я нашла координаты агентства недвижимости «Метраж».

— Соедините с Аркадием Васильевичем Бабиченко, пожалуйста, — сказала я секретарю.

— Его сейчас нет. Давайте я переключу вас на другого риелтора.

— Нет, мне нужен именно Бабиченко. А когда он будет?

— Ну… я не знаю… по всей видимости, не скоро… — промямлила девушка.

— А нельзя ли конкретней? Он занимается моей квартирой! — Пока не соврешь, правды ни от кого не добьешься.

— Могу одно вам сказать: вашей квартирой он больше не занимается. Обращайтесь к другому риелтору. Так вас соединить с кем-нибудь?

— Нет, спасибо. — И я положила трубку.

Безобразие! Что это за секреты? И куда мог пропасть Бабиченко? Разве что в загул уйти. Его мрачная болезненная худоба хорошо гармонирует с подобным хобби. Придется ехать в агентство и добывать информацию на месте.

Через час, изрядно помятая в общественном транспорте, я прибыла в «Метраж».

— Как пройти к Аркадию Васильевичу? — остановила я первую попавшуюся сотрудницу.

— А вы по какому вопросу? Если насчет квартиры, то лучше обращайтесь ко мне, — быстро откликнулась девушка.

Вот он, волчий оскал капитализма. Менеджеры не упускают ни одной возможности украсть клиента у своего запойного коллеги. Значит, опять надо врать.

— Дело в том, что он оказал мне услугу, и теперь я хотела бы его поблагодарить.

— А-а-а… — разочарованно протянула девица. — Вы опоздали, Бабиченко умер.

На несколько секунд я превратилась в изваяние с выпученными глазами и отвисшей челюстью.

— Вообще-то нас просили не сообщать клиентам, что он умер, — продолжала девушка. — Знаете, рынок недвижимости и так многие считают криминальным. Если клиенты узнают о смерти нашего сотрудника, то об агентстве пойдут неприятные слухи. А репутацию фирмы надо поддерживать. Но раз вы не клиентка, то…

Ну что за люди эти риелторы! Даже с кончины коллеги они пытаются снять дивиденды.

— Давно он умер? — только и смогла вымолвить я.

— Вчера, кажется, — пожала плечами девушка и удалилась.

Конечно, то обстоятельство, что риелтор умер именно сейчас, может быть простым совпадением. Но чует мое сердце: эта смерть каким-то образом связана с убийством старухи Копейкиной. А вдруг Бабиченко тоже убили, причем сделал это тот самый человек, который прикончил Виолетту Владленовну? Тогда получается, что Алла здесь ни при чем: ведь вчера она сидела в следственном изоляторе.

А это дело, оказывается, вовсе не такое простое, как мне пытался представить Руслан Супроткин. Милиция нашла козла отпущения — мою подругу. Но, думаю, что если я сама возьмусь за расследование, то справедливое возмездие падет на голову настоящего преступника. Опять же мне надо выяснить судьбу квартиры, которую купила Алла. В общем, с какой стороны ни посмотри, а мне необходимо задержаться в «Метраже» на некоторое время. Как это лучше сделать? Конечно же устроиться сюда на работу!

— Хочу работать у вас риелтором. С кем мне поговорить по этому поводу? — обратилась я к секретарю.

— С Еленой Жилиной, руководителем отдела.

Елена Жилина оказалась совсем еще молоденькой девушкой со странной внешностью. Вроде бы и глаза у нее были большие, и овал лица миловидный, и явных физических недостатков не наблюдалось, — но общее впечатление она производила отталкивающее. Этакий маленький крокодильчик: чуть зазеваешься — и он оттяпает у тебя руку. При условии, правда, что ты держишь в ней кошелек.

Услышав, что я хочу продавать квартиры с отсрочкой заселения и что я согласна работать только за проценты от сделки, Елена хищно осклабилась и стала еще больше похожа на вышеуказанную рептилию.

— А почему именно у нас? И почему именно квартиры с отсрочкой заселения? — поинтересовалась она, буравя меня подозрительным взглядом.

— Ну, у вас такая замечательная фирма, — принялась я петь дифирамбы «Метражу», — одна из лучших на рынке недвижимости. А что касается квартир с отсрочкой заселения, то я считаю, что сегодня это очень перспективное направление.

— Вот именно! — воскликнула Жилина. — Я столько раз твердила этому Бабиченко: работайте усерднее, вы же сидите на бочке с золотом! Куда там! Он вечно нудил: нет вариантов, нет вариантов… Да я сама привела к нему двух стариков, которые хотели продать квартиру таким образом! А он, вообрази, так и не нашел для них покупателей. Честно говоря, если бы он не умер, я бы его уволила. Надеюсь, что ты будешь работать лучше.

Я обещала приложить все усилия.

Начальница подвела меня к столу, который находился у самого входа в комнату:

— Здесь сидел тот самый Бабиченко, который вел это направление до тебя. Теперь это твое рабочее место.

Я осмотрела стол. Никаких бумаг на нем не было — только видавший виды компьютер. Интересно, а где же документы на квартиры, в частности на ту «однушку» на «Войковской», которую приобрела Алла?

— Мне, наверное, надо принять дела, которые он не успел закончить? — спросила я.

— Да ты что! Я же тебе говорю: не было у Бабиченко никаких дел. За последние три месяца он не заключил ни одной сделки. Я даже удивляюсь, на что он жил.

Как это — не заключил ни одной сделки? А квартира Виолетты Владленовны? Значит, документы на покупку не были оформлены? Следовательно, квартира не принадлежит Алке, и у моей подруги не было повода убивать Копейкину? По крайней мере, именно так грамотный адвокат может представить дело в суде и добиться оправдательного приговора. Хм, теперь родителям Аллы остается самая малость: найти деньги на такого грамотного адвоката. Но если Бабиченко не успел оформить документы на квартиру, значит, он и не передал пенсионерке деньги. Те самые тысячи долларов, которые подруга собирала долгие годы и занимала по знакомым, все еще находятся у него! Мне обязательно надо переговорить с домашними риелтора, если таковые имеются.

— Кстати, а когда его хоронят? — спросила я у Елены.

Она остолбенела:

— Понятия не имею. А что?

— Ну, кто-то же от агентства должен прийти проводить его в последний путь. А то неудобно получится.

Было видно, что сама Жилина не горит этим желанием. На ее лице вдруг мелькнуло озарение.

— Может быть, ты сходишь? Точно — сходи ты! У нас у всех, знаешь ли, большая нагрузка, а ты пока только входишь в курс дела. Я тебе дам телефон Бабиченко, позвони, узнай, когда и где похороны. А мы все на венок скинемся.

Я притворно вздохнула:

— Ну, раз больше некому…




Глава 8


Занять свое место в жизни не сложно. Сложнее привыкнуть к мысли, что это место тебя достойно.

Да, в «Метраже» явно не очень-то ценили Аркадия Васильевича, раз посадили у самого входа. На собственном опыте я убедилась, что здесь просто невозможно нормально работать. Переступив порог, все посетители первым делом натыкались на мой стол и начинали донимать меня своими вопросами. Я уже, наверное, раз сто ответила, что отдел новостроек находится в соседней комнате, что обменом квартир с доплатой занимается Артур Аганезов, который сидит у окна, и что я не располагаю сведениями, какие пятиэтажки будут снесены в Москве в ближайшую пятилетку.

За день я методично пересмотрела немногочисленные папки, которые лежали в ящиках стола Бабиченко, все файлы в компьютере, — но безрезультатно. Мне не удалось найти даже намека на то обстоятельство, что Алла Геннадьевна Переверзева покупала квартиру с отсрочкой заселения. Ну просто ни одного документа, подтверждающего сделку! А ведь я сама помню, как Аркадий Васильевич обещал Алле подготовить договор. Мистика какая-то.

— Простите, вы не могли бы мне помочь?

Я подняла глаза и увидела женщину абсолютно несчастного вида. Она нервно теребила в руках сумку из кожзаменителя. Я уже собиралась шепнуть ей, что туалет — в конце коридора, как женщина продолжила:

— Вы нам давали телефоны квартир…

— Я давала? — поразилась я.

— Ну, не вы лично, а одна из сотрудниц вашего агентства. Так вот, все эти телефоны почему-то неправильные. Наверное, это какая-то ошибка…

— Может быть, вам выяснить это у той сотрудницы, с которой вы уже имели дело? — предложила я. — Как ее имя?

— Елена Жилина. Но мне сказали, что она уехала показывать квартиру клиенту. Поэтому я обращаюсь к вам.

Я огляделась вокруг. Действительно, начальница куда-то пропала.

— Ну хорошо, постараюсь вам помочь. Только расскажите подробно, что случилось.

Женщина присела на стул, тяжело вздохнула и поведала свою историю.

* * *


Наталья Митрохина приехала в Москву из небольшого алтайского городка. И не одна, а вместе с мужем Павлом и двумя дочками-школьницами — Аней и Катей. На этот шаг семья никогда бы не решилась, если бы не чрезвычайные обстоятельства. Наташа, преподаватель русского языка и литературы в школе, уже несколько лет получает на родине гроши. А Павлу, который работает инженером на заводе, вообще не платят зарплату. То есть абсолютно. «Ждите лучших времен, — говорит владелец завода своему персоналу. — А если не хотите, то проваливайте на все четыре стороны». А куда пойдешь, если вокруг в радиусе пятисот километров одни леса и нет никакой другой работы?

Дело дошло до того, что однажды Митрохиным не удалось собрать дочек к Первому сентября: денег не было ни на тетрадки, ни на ручки, не говоря уже о новых платьицах. И родители приняли решение: надо перебираться в столицу. Ведь, судя по телевизионным новостям, только там сегодня можно заработать. А Наташа с Пашей не гордые, они согласны хоть кем трудиться: дворником, уборщицей, маляром. Хотя лучше, конечно, по специальности.

Полгода ушло на то, чтобы продать двухкомнатную квартиру. Ну кто может купить жилье в безработной провинции? В итоге за нее удалось выручить совсем скромную сумму. Но Митрохины и этому были рады. Они строили радужные планы: вот приедем в Москву, снимем небольшую квартирку, найдем работу — и жизнь потихоньку наладится.

До Москвы добрались в плацкартном вагоне. На несколько дней остановились у родственников в Наро-Фоминске — родня была настолько дальняя, что не сразу вспомнила Митрохиных. Сразу же принялись искать жилье. Павел увидел на улице рекламу агентства недвижимости «Метраж» и обратился туда.

Бойкая риелторша Елена просветила клиента: аренда самой дешевой однокомнатной квартиры на окраине Москвы будет стоить триста долларов.

— В год? — обрадовался провинциал.

— Вы что, смеетесь? В месяц!

Попутно выяснилось, что такую же сумму придется заплатить агентству за посреднические услуги. Павел аж присвистнул: шестьсот «зеленых» — это же почти четверть их сбережений! Ну и цены в Первопрестольной!

— Дороговато для нас получается. А можно найти квартиру самому? Чтобы не платить вашей фирме комиссионные? — простодушно поинтересовался он.

— Да, есть такой вариант, — охотно отозвалась Елена. — Мы даем вам список телефонов хозяев, которые хотят сдавать свои квартиры. Вы их обзваниваете и самостоятельно договариваетесь об аренде. Конечно, эти телефоны вы получаете не бесплатно, но за сущие копейки — всего за пятьдесят долларов.

Павел задумчиво почесал затылок. Он не назвал бы эти деньги копейками, но все-таки это уже не триста баксов, которые нужно выложить агентству. Может быть, мелькнула у провинциала надежда, если он будет договариваться с хозяевами напрямую, ему даже удастся снизить арендную плату?

Скрепя сердце Павел протянул Елене зеленую бумажку, а взамен получил заветный список. Мужчина быстро пробежал его глазами: десять телефонных номеров.

— Можно сразу от вас позвонить? — спросил он.

— Нет-нет, — замахала руками девушка. — От нас нельзя, звоните из автомата.

Битых два часа Павел простоял на улице, обзванивая из телефона-автомата хозяев. Но ему не везло: одни номера все время были заняты, по другим никто не брал трубку.

— Что за чертовщина! — недоумевал провинциал. — Ладно, позвоню позже.

Но и вечером, и на следующий день утром Митрохину так и не удалось дозвониться ни до одного москвича. Злой, как черт, Павел отправился на поиски работы, а Наталья сменила его на посту около телефона-автомата. Не прошло и часа, как ей посчастливилось: ответила одна владелица недвижимости.

— Алло! Алло! — закричала Наталья. — Я по поводу квартиры! Мы хотим ее снять!

— Вы опоздали, ее уже сняли, — отозвался нахальный девичий голос.

— Но вчера нам сказали, что она свободна, — растерялась Наталья.

— Ее сняли как раз вчера вечером, — насмешливо протянула девица, и трубка запищала противными частыми гудками.

Наталья вычеркнула этот номер и продолжила названивать по остальным. Но с тем же нулевым результатом: к телефонам, которые молчали вчера, и сегодня никто не подходил. Следующие два дня были похожи на кошмар: Наталья часами стояла у автомата и бесконечно набирала одни и те же номера. Небольшой отдых на лавочке — и опять тот же ряд цифр…

— Должно быть, это какая-то ошибка, — наконец пришла к заключению женщина. — Надо пойти в агентство и взять там правильные телефоны.

* * *


И вот теперь Наталья сидела передо мной и ждала, что я, как фокусник, достану из рукава другой, правильный список и вручу ей.

Но правда заключалась в том, что у меня не было такого списка. Как, впрочем, ни у кого в этом агентстве. Доверчивые провинциалы Митрохины стали жертвой мошенничества. Список телефонов, который вручается лоху, не содержит ни одного реального номера. В смысле, такие номера существуют, вот только они не принадлежат людям, желающим сдавать свое жилье. Хозяева этих телефонов находятся в сговоре с мошенниками-риелторами. Они либо отключают свои аппараты, либо на весь день снимают трубки, так что звонящему кажется, что там постоянно занято, либо отвечают: «Квартиру уже сдали, буквально пять минут назад». Митрохиным еще, можно сказать, повезло. За липовые телефонные номера мошенники требуют от пятидесяти до двухсот долларов, — так что провинциалы отделались малой кровью.

Доказать, что тебя обманули, практически невозможно. Разве только сравнить списки телефонов сдаваемых одно-, двух- и трехкомнатных квартир: они будут абсолютно одинаковыми.

Подобными жульничествами занимаются, как правило, небольшие и никому не известные риелторские фирмы. Вот уж не думала, что такое солидное агентство, как «Метраж», тоже не брезгует наживаться этим способом. А я еще имела глупость рекомендовать его Алле как надежное!

Я уже открыла рот, чтобы поведать Наталье всю горькую правду, как неожиданно перед нами материализовалась Елена Жилина.

— Какие-то проблемы? — расплылась она в притворной улыбке.

Наталья Митрохина всхлипнула.

— Ты продала мужу этой женщины список квартир, которые сдаются внаем. Но ни по одному номеру она не смогла дозвониться, — хмуро ответила я.

— Милая дама! — Улыбка у Жилиной стала еще шире. — А вы думали, это легко — найти квартиру? Ваш муж не захотел пользоваться нашими услугами, а решил все сделать сам. Хотя я его и предупреждала, что это будет трудно. По мнению обывателей, риелторы за здорово живешь огребают огромные бабки. А вы знаете, какой каторжный у нас труд? Вот вы только два дня обзванивали владельцев квартир, а мы это делаем каждый день! И то занято, то передумали сдавать, то уже кому-то сдали. Держишь в голове сотни вариантов, помнишь метраж каждой квартиры, есть ли в ней телевизор и на какую сторону выходят окна… Поиском квартир должны заниматься профессионалы! Мой вам совет: заплатите комиссионные агенту, и уже завтра вы будете спокойно спать в арендованной квартире.

Наталья подавленно молчала. Жилина ловко обвела их вокруг пальца. Провинциалка уже поняла, что других телефонов ей не дадут, пятьдесят долларов выброшены на ветер и иного выхода, кроме как выложить огромную сумму посредникам, у нее нет.

— Ну что, будем смотреть варианты? — искушала Елена. — Как раз сейчас у меня в запасе есть несколько хороших квартир.

— Нет, — вздохнула женщина, — мы еще подумаем.

Наталья развернулась и медленно побрела к выходу. Ее маленькая фигурка в старом пальто особенно жалко смотрелась на фоне хорошо одетой и уверенной в себе офисной молодежи.

Риелторша проводила ее презрительным взглядом.

— Ишь, понаехали тут! Москва — для богатых. Если нет денег, то и сиди в своем Мухосранске, а не тащись в столицу, — зашипела она мне в ухо.

Едва начальница отошла от моего стола, я бросилась вслед за Митрохиной:

— Наталья, подождите! Запишите мой домашний телефон. Я спрошу у своей подруги, вроде бы она сдавала квартиру в Химках. Это почти столица, с московским телефоном, да и не так дорого, как в пределах МКАД.

Женщина вытащила записную книжку. Я заметила, как издалека за нами пристально наблюдает Жилина, а потому постаралась быстрей закончить разговор. Но все-таки я успела шепнуть провинциалке:

— Больше не покупайте списки телефонов, это обман. И держитесь от «Метража» подальше. Что-то мне здесь атмосфера не нравится.

Наталья изумленно на меня взглянула. А я с самым невозмутимым видом вернулась на свое рабочее место.




Глава 9


Вечером я зашла в супермаркет. Очень хотелось купить чего-нибудь вкусненького к чаю. Но я вовремя вспомнила, что худею. Значит, придется ограничиться совершенно безвкусными хлебцами из отрубей. Зато они ужасно полезны. Утешая себя этой мыслью, я бродила между рядов. Где они тут хоть продаются-то? Честно говоря, ни разу не покупала. Наконец хлебцы нашлись, да еще нескольких видов. Я взяла первую попавшуюся пачку и направилась к кассе. Но по дороге не удержалась и все-таки заглянула в кондитерский отдел.

Я просто посмотрю, говорила я себе. Что тут такого криминального? От разглядывания тортов еще никто не набрал вес.

А посмотреть было на что. Пирожные манили шоколадом, кремовыми розочками и орехами. Я прильнула к витрине. Вон «Ева», мои любимые. Может, взять две штуки? Черт, я же худею!

Около витрины остановился немолодой мужчина в дорогом кожаном пальто. В его корзинке уже лежали бутылка шампанского, банка черной икры и пачка презервативов. Ага, понятно, джентльменский набор для свидания с прекрасной дамой. Не хватает только сладкого.

— Скажите, какие пирожные самые вкусные? — обратился мужчина к продавщице.

— Не знаю, они все хорошие, — ответила худющая, как жердь, девица.

Покупатель продолжал нерешительно мяться у прилавка.

— Возьмите «Поцелуй фортуны», — посоветовала я, — они со взбитыми сливками. Можно «Ночь Клеопатры», с шоколадной начинкой. А еще «Ева», с очень нежным сливочным кремом. Это мои любимые…

По мере перечисления мой голос становился все грустнее. Мне казалось, что я навсегда прощаюсь со старыми друзьями, с которыми провела столько приятных минут. Еще неизвестно, какая у меня будет жизнь с этими хлебцами. Вернее, могу догадаться: такая же сухая и безрадостная.

Продавщица быстро положила мужчине заказ в коробочку и переключилась на меня:

— А вам, девушка?

— Мне — ничего… — сказала я уже совсем несчастным голосом, продолжая жадно глазеть на пирожные.

Повисла неловкая пауза. Мужчина и продавщица переглянулись.

— Я хочу вам помочь, — сочувственно произнес мужчина. — Выбирайте, я оплачу покупку.

Я улыбнулась. Надо же, он подумал, что у меня нет денег. А все равно — такое участие приятно.

— Нет, спасибо. Просто я на диете.

Мужчина окинул меня оценивающим взглядом.

— Не вижу необходимости, — галантно ответил он и удалился.

Мое сердце радостно затрепетало. А может быть, действительно, бог с ними, с тридцатью лишними килограммами? Взять да и побаловать себя пирожными! Думаю, что я бы так немедленно и поступила, если бы мой взгляд не упал на другую покупательницу.

Около отдела, продающего кофе, стояла девушка. Лица ее я не видела, но и ракурса со спины было достаточно. Девушка обладала потрясающей фигурой и знала об этом. Иначе бы она не вырядилась в такую холодную погоду в легкую норковую курточку, мини-юбку и колготки со «стрелками». Интересно, прикидывала я, если навсегда отказаться от пирожных, будет ли этого достаточно, чтобы мои ноги стали такими же обалденными? Если да — то я готова питаться одними хлебцами до пенсии.

Девушка забрасывала продавщицу вопросами:

— «Арабика» у вас есть? Растворимый? Нет? А какой? В зернах? Ой, а у вас есть «Маккона»?

Измученная продавщица в ответ лишь отрицательно покачала головой.

— Ох, как жаль, что у вас нет «Макконы»… — протянула покупательница.

И в этот самый момент около нее проходил молодой человек — типичный представитель «поколения Пи». Услышав последнюю фразу, он мигом выдал продолжение рекламы:

— «Маккона» есть у меня дома!

Девушка обернулась и… Не хочется никого обижать, но девушке повезло с фигурой не просто так. Господь Бог, увидев, какую оплошность он допустил с ее лицом, решил в утешение наградить бедняжку прекрасным телом. Чтобы в совокупности прийти к среднестатистическим показателям.

Молодой человек несколько секунд изучал уродливое личико, а потом выдохнул:

— Нет, столько кофе я не выпью!

От хохота продавщица чуть не рухнула на прилавок. Хотя тоже не очень-то походила на участницу конкурса красоты. Другие покупатели, ставшие свидетелями этой сцены, тихонько хихикали. Девушка, мгновенно сделавшаяся пунцовой, забыла про кофе и бросилась к выходу.

А меня охватил ужас. Я-то ведь тоже не красавица. Но сейчас, по крайней мере, от подобных оскорблений меня защищают мои пышные формы. Никаким острякам и в голову не придет заигрывать с девушкой, вес которой приближается к центнеру. А стань я стройной? Да всякая пьянь мне проходу давать не будет! Естественно, не получив в ответ должного внимания, хамы будут срывать на мне зло. А оно мне надо? У меня и так самооценка ниже некуда. Получается, что намного спокойней оставаться такой, какая я есть.

Я повернулась к продавщице и сказала:

— Мне «Еву», две штуки. Нет, давайте лучше четыре.

* * *


Около своего подъезда я встретила Ксению Горную.

— Ты где ходишь? Я уже десять минут тебя жду! — накинулась она на меня.

Я мгновенно все вспомнила. Точно, мы же с ней решили худеть на пару и делиться друг с другом секретами успеха. Сегодня как раз день «подведения итогов». Очень удачно я купила пирожные, будет чем угостить подругу по несчастью. Не хлебцами же гостей потчевать, право слово!

За чаем я принялась рассказывать о своих достижениях. Правда, особо похвастаться мне было нечем. Вес застыл на той же отметке — девяносто пять килограммов. Я поведала, что один раз сходила в бассейн. Но к сожалению, под натиском неотложных дел плавание отошло на задний план. Вот освобожусь чуть-чуть и продолжу ставить спортивные рекорды…

У Ксюши дела шли не лучше. Чтобы похудеть, она решила пройти курс иглоукалывания. Специалисты, практикующие данный способ врачевания, утверждают, что на ушах человека есть особые точки, которые отвечают за чувство голода. Воздействуя на эти точки, можно подавлять аппетит. А иногда и отбивать его напрочь. Ксения решила, что именно это ей нужно, чтобы начать путь к стройной фигуре.

Подруга обратилась в китайскую клинику, расположенную в тихом переулке в центре Москвы. Вопреки ее ожиданиям, медицинский персонал там оказался самый что ни на есть русский. Ксения засомневалась: владеют ли они секретами древнего китайского мастерства?

Девушка-регистратор ее успокоила: все врачи прошли стажировку в Китае и получили соответствующие сертификаты.

— После курса лечения вы станете есть заметно меньше и при этом не будете испытывать никакого дискомфорта, — заверила она Ксюшу. — Правда, для достижения нужного эффекта необходимо сделать не менее восьми процедур.

Ксения прикинула: если один сеанс стоит пятьсот рублей, то весь курс выльется в достаточно приличную сумму. Но с другой стороны, примерно половину этого она тратит в месяц на конфеты, торты и прочие сладости. Если иглоукалывание отобьет к ним охоту, то получается очень выгодная сделка!

Ксюша ощутила эффект от иглоукалывания после первого же сеанса. Правда, он оказался довольно необычным: организм настойчиво требовал… чипсов. Причем раньше подруга не испытывала к ним особой любви. Ксюша решила, что это какое-то побочное действие процедуры и оно скоро пройдет. Не прошло. Каждая клеточка организма словно взбунтовалась и кричала: «Хочу чипсов! Хочу чипсов!»

Ксюша была озадачена: вообще-то эскулапы обещали обратный эффект. Но голод не тетка: девушка зашла в магазин и купила большой пакет «Эстреллы». И съела его прямо на улице. Потом вернулась в магазин и купила уже три пакета, два из которых ей удалось донести до дома.

Через полчаса, когда закончился последний кусочек хрустящего картофеля, Ксюша почувствовала, что приступ дикого голода отступил. Она подвела итог дня: потрачено пятьсот рублей и приобретено две тысячи калорий. Что эквивалентно тонкому золотому браслету (по стоимости) и килограммовому торту с целой россыпью сливочных розочек (по калорийности). Есть ли во всем этом смысл?

После второго сеанса иглоукалывания Ксюша опасливо прислушивалась к собственным ощущениям. Вроде бы ничего, никаких особенных гастрономических желаний. И даже есть совсем не хочется. Неужели победа?

Но она рано радовалась. Острый приступ голода возник, когда подруга проходила мимо «Макдоналдса». Опять же раньше она не замечала за собой пристрастия к фаст-фуду.

«Неужели я хочу гамбургер? Эту отвратительную холестериновую котлету?» — с изумлением спросила себя Ксюша.

«Ага! — с готовностью откликнулся организм. — А еще двойной чизбургер и филе-о-фиш!»

Заказав все это, Ксюша устроилась за шатким столиком и принялась жадно пожирать котлеты. Она расправлялась с едой так стремительно, что молодая пара, сидевшая рядом с ней, опасливо подвинула к себе свои подносы.

«Боже, до чего я дошла! — ужасалась Ксюша. — Что же будет дальше?»

«А дальше — два биг-мака и большую кока-колу!» — отозвался организм.

Придя в клинику на третий сеанс, она рассказала медсестре о своих приступах обжорства. Та равнодушно ответила:

— Ну, может быть, промахнулись немного, не в то место укололи. Ничего, сейчас кольнем по-другому.

И кольнули. Сразу же после процедуры Ксения почувствовала приступ чесотки в левой пятке. С каждой минутой он усиливался, становясь почти болезненным. В метро Ксюша не вытерпела, сняла с левой ноги сапог и с наслаждением почесалась. А поскольку зуд не проходил, девушка так и осталась сидеть в одном сапоге, периодически почесывая пятку. Сначала пассажиры настороженно следили за ее действиями, потом начали переходить в другие вагоны. И то верно: у сумасшедших бесплатный проезд в общественном транспорте, так что нарваться на больного шизофренией в метро — пара пустяков. А уж что ему в голову придет: свою пятку почесать или вцепиться в горло соседа — это как кому повезет.

Пятка перестала чесаться лишь к утру. Когда забрезжил рассвет, измученная Ксюша наконец провалилась в тяжелый сон. А проснувшись, приняла решение: больше никакого иглоукалывания. Еще неизвестно, куда эскулапы в следующий раз «промахнутся».

Таким образом, результат иглотерапии: два прибавленных килограмма.

— Наверное, лучше вообще ничего не делать. По крайней мере, потолстеешь бесплатно, — заключила Ксения.

— Нет, мы должны бороться! — с непонятно откуда взявшимся энтузиазмом заспорила я. — Будем пробовать разные способы и найдем действительно эффективный!

Подруга скептически хмыкнула и стала собираться домой. Я пошла провожать ее до метро. По дороге Ксюша неожиданно остановилась и сказала:

— Я знаю, почему мы не можем похудеть. У нас нет настоящего стимула. На самом деле нас устраивает, что мы такие толстые. Нам это выгодно.

— Как это — выгодно? — поразилась я. — И в чем же, например, моя выгода?

— Насчет твоей не знаю. А про себя я уже думала. Мне кажется, что полнота служит мне оправданием. Причем сразу нескольких вещей. Во-первых, поиск работы. Сейчас мне кажется, что я не могу найти приличное место, потому что я толстая. А вдруг на самом деле причина в другом? Может быть, я плохой специалист, не умею общаться с людьми и вообще тупая…

— Никакая ты не тупая, — запротестовала я.

— Аналогично в отношениях с мужчинами, — продолжала подруга. — Я убеждаю себя, что они меня в упор не видят, потому что я не соответствую модному идеалу. А вдруг я отталкиваю их своим скверным характером, занудством и еще бог знает чем? Ведь, согласись, мне было бы гораздо тяжелее признать, что я не интересна мужчинам как человек. Тогда мне пришлось бы слишком много в себе менять. А так — я же еще выгляжу белой и пушистой. Типа: «Ну что вы хотите от этих кобелей, которые падки только на соблазнительную попку?»

Слова Ксении поразили меня в самое сердце. Господи, да ведь только что в супермаркете я сама себе доказывала, почему в этом жестоком мире проще и спокойнее оставаться толстой! Как же я раньше не поняла, что мой лишний вес — это очень удобный повод не смотреть правде в глаза? Особенно в отношении Руслана Супроткина. Мне-то казалось, что капитан милиции, так похожий на актера Шона Коннери, до сих пор не воспылал ко мне страстью исключительно из-за моих габаритов. А вдруг?.. Нет, об этом даже страшно подумать!

— И что же нам тогда делать? — в ужасе спросила я. — Получается, что мы обречены?

— Не знаю, — хмуро ответила Ксюша.

Жизнь — полосатая штука. Вот только некоторым почему-то всегда достаются только темные полосы. Сначала я втравила Алку Переверзеву в кучу неприятностей. А теперь еще выясняется, что я никогда не похудею. Борьба с лишним весом бессмысленна, потому что придется сражаться с самой собой. А у человека нет более сильного противника.




Глава 10


Йес-с-с!

Все-таки я гениальный сыщик. Теперь я знаю о Бабиченко все. Нет, каков жулик! А я-то, наивная, еще жалела его и обвиняла мадам Копейкину во всех смертных грехах. А на самом деле именно Аркадий Васильевич, такой милый и понимающий, был мозговым центром этого квартирного мошенничества.

Узнать правду мне помог случай. Но ведь нужно было оказаться в нужное время в нужном месте! Я сидела за своим столом в «Метраже» и пыталась незаметно для окружающих набрать статью на компьютере. В конце концов, никто пока еще не снимал с меня журналистских обязанностей. Но мне пришлось отвлечься: по мою душу пришла клиентка. Ею оказалась элегантная дама пенсионного возраста в горжетке из цельной лисы.

— Я хочу продать квартиру с отсрочкой заселения, — сказала она. — А где Аркадий Васильевич? Я с ним уже беседовала по этому поводу.

— Теперь я за него, — хмуро ответила я. Честно говоря, в мои планы не входило надолго задерживаться в агентстве. А тем более — продавать кому-либо квартиры. Но конспирация есть конспирация.

Дама отчего-то занервничала, окинула меня изучающим взглядом и перешла на шепот:

— Ну, тогда, я думаю, вы в курсе всех нюансов сделки?

— Конечно, в курсе, — тоже прошептала я ей. В конце концов, чем меньше людей будут знать, что у меня есть потенциальная клиентка, тем проще будет скрыть ее наличие. Возможно, еще удастся сплавить даму в другое агентство недвижимости.

Так мы с ней и шептались, как две школьницы на скучном уроке.

— Мое имя — Изабелла Юрьевна Милявская, — представилась дама.

— А я Люся Лютикова.

— Скажу честно: сначала я не согласилась на это предложение, — продолжала клиентка. — Можно даже сказать, с негодованием его отвергла. Знаете, мы были так воспитаны — все обществу, ничего себе. Но сейчас настали другие времена. Неспокойно стало жить. Куда исчезают бюджетные деньги? Что будет с моей пенсией через несколько лет? Она и сегодня-то крошечная. В сложившихся обстоятельствах я не вижу другого выхода. Я должна защищать свое благосостояние.

Дама быстро зыркнула на меня, проверяя мою реакцию.

— Да-да, я вас понимаю, — скорбно закивала я. Я бы тоже, наверное, защищала свое благосостояние, будь оно у меня. А жить в Москве действительно неспокойно, кто бы спорил. Каждый день мирные граждане рискуют стать жертвами убийства, грабежа или мошенничества.

— Скажите, а медицинскую справку вы мне сами сделаете? А то у меня есть знакомый психиатр, он мог бы помочь…

Я с опаской уставилась на клиентку. При чем тут психиатр? Она что, душевнобольная?

— Мне кажется, лучше все-таки обращаться к знакомым, — посоветовала я. — Сами знаете, какие у нас врачи.

— Да-да, — горячо подхватила дама, — не будем выносить сор из избы. Дело все-таки не совсем… обычное, что ли. Но вы ведь гарантируете, что меня не привлекут к уголовной ответственности? И что квартира при любых обстоятельствах останется моей?

Тут в моей голове что-то щелкнуло. До меня наконец-то стали доходить все эти намеки. Матерь Божья! Да ведь мы сейчас обсуждаем план какой-то квартирной аферы! Вот только детали ее мне, увы, неизвестны. А интересно было бы узнать! Я напустила на себя самый проникновенный вид и вкрадчиво произнесла:

— Изабелла Юрьевна, не могли бы вы рассказать мне вашу ситуацию? Честно говоря, Аркадий Васильевич не дал мне никаких подробностей. А в нашем деле любая мелочь важна.

— Ну конечно, дорогая. Надеюсь, вы разрешите мне вас так называть?

* * *


Умная женщина, расставаясь с мужчиной, обирает его до нитки. У Изабеллы Юрьевны Милявской судьба сложилась иначе: каждый муж при разводе оттяпывал у нее свой кусок пирога. Первый, виолончелист весьма средних способностей, отсудил себе двухэтажную дачу под Зеленоградом. Второму, математику, изучавшему вероятностные модели, отошел автомобиль «Волга» белого цвета. Третий муж, молодой повеса без определенных занятий, получил в качестве отступного за развод половину квартиры.

О потере дачи Изабелла Юрьевна не очень-то жалела: она не любила жить на природе. Машина ее и вовсе не интересовала, с ней было столько хлопот: мыть, ремонтировать, проходить техосмотр. А вот о бывшей квартире женщина вспоминала часто и, случалось, со слезами на глазах. Из добротной кирпичной «двушки» на Новослободской улице ей пришлось перебраться в однокомнатное панельное чудовище, расположенное в пятнадцати минутах ходьбы от метро «Медведково».

Изабелла Юрьевна все бы отдала, лишь бы вернуться в центр столицы, где рукой подать до театров и кипит настоящая жизнь. Но проблема заключалась в том, что отдать ей было нечего. Все, что у нее осталось, — это пенсия. Достаточно большая, если смотреть по стране в целом, но совершенно мизерная, если попытаться прожить на нее в Москве. Особенно если учесть, что Изабелла Юрьевна привыкла жить на широкую ногу.

Когда-то Изабелла Юрьевна была певицей, играла в Театре оперетты. Правда, до ведущих партий она так и не доросла, довольствовалась третьесортными ролями: «Кушать подано», зато в вокальном исполнении. Однако данное обстоятельство никак не мешало ей зарабатывать на стороне. Изабелла Юрьевна регулярно отправлялась с гастролями по стране.

Конечно, в турне не значились такие крупные города, как Ленинград, Киев или Куйбышев. В ее списке фигурировали, главным образом, Мелитополь, Жмеринка и поселок городского типа «Вперед, к заре коммунизма!». И концерты были не сольные, а состояли из нескольких выступающих. Обычно Изабелла Юрьевна шла между фокусником и чревовещателем. Душераздирающим голосом, больше похожим на блеяние бешеной козы, она пела арии из оперетт. Те немногочисленные слушатели, которые имели хоть какое-то отношение к музыке, приходили в легкое замешательство. Большинству же все было по барабану. Билеты на концерт бесплатно выдавал профком, в буфете продавали коньяк и бутерброды с колбасой (жуткий дефицит по тем временам), — в общем, народу было не до завываний столичной дамы.

Нельзя сказать, чтобы эти турне приносили артистам славу. Но денежки капали. И дача, и машина, и румынская мягкая мебель в гостиной, и польский спальный гарнитур — все было приобретено на «гастрольные» рубли. Надо отдать должное Изабелле Юрьевне: она не была скупа. Легко расставаясь с мужьями, женщина так же беззаботно отдавала им движимое и недвижимое имущество. И только сейчас, оказавшись на задворках Москвы, она призадумалась: ведь у нее нет никаких сбережений! Если не считать нескольких золотых украшений, которые можно продать в случае экстренной нужды, то пенсия — это ее единственный источник дохода. Бывшая актриса была убеждена: старость уродлива сама по себе. Но в совокупности с нищетой этот отрезок жизни становится вообще невыносимым. Изабелле Юрьевне стало по-настоящему страшно. И она решила действовать.

Женщина заглянула в агентство недвижимости «Метраж», чтобы выяснить, какие у нее перспективы. Молоденький риелтор, чем-то смахивающий на ее третьего мужа, предложил ей такой вариант. Можно продать квартиру в Москве, купить в провинции и получить доплату. Чем дальше в глубь необъятной страны она уедет, тем больше будет доплата. Перед глазами актрисы призраком из прошлого замаячила Жмеринка. Изабелла Юрьевна вздрогнула и категорически отказалась покидать столицу.

Риелтор потерял к ней интерес и скучным голосом посоветовал:

— Ну, тогда обратитесь к Аркадию Васильевичу. Он объяснит вам, как можно продать квартиру с отсрочкой заселения.

Аркадий Васильевич Бабиченко внимательно выслушал бывшую актрису и сделал вывод:

— Я так понимаю, что вы не планируете уезжать из Москвы. Более того, вам бы хотелось перебраться в центр. Но у вас нет на это средств. Я прав?

Изабелла Юрьевна замерла с открытым ртом. Для нее, патологически не умеющей слушать других людей, подобное проникновение в чужие мысли казалось чудом.

— У меня есть одно предложение, которое должно вас заинтересовать. Но сначала мне надо взглянуть на вашу квартиру, — сказал Аркадий Васильевич.

Они отправились в Медведково, где риелтор осмотрел типовушку и вынес вердикт:

— Конечно, не бог весть что, но продать можно.

— Как это — «продать»? — испугалась Изабелла Юрьевна. — Я продавать не хочу.

— Не бойтесь, квартира останется у вас. И прибыль тоже. Тут вот какое дело…

По мере того как риелтор излагал суть своего предложения, в душе у пенсионерки боролись две силы. С одной стороны, ей хотелось гордо вскинуть голову и царственным тоном приказать: «Пошел вон! Я — порядочная женщина и в мошенничестве не участвую!» Но наряду с праведным негодованием зрело другое, гораздо более сильное чувство — жадность. Изабелла Юрьевна поняла, что теперь ей станет доступна былая роскошь: меха, рестораны, такси, копченая осетрина, духи «Opium», изящное белье и другие мелочи, дорогие сердцу и кошельку. Глупо отказываться от такого шанса. Тем более, что это оказался тот самый хрестоматийный случай: «чтобы у тебя все было, а тебе за это ничего не было».

Идея была проста. От продажи квартиры с отсрочкой заселения пенсионер получает не так уж много. А если продавать не одному покупателю, а сразу нескольким? Естественно, каждый из них должен находиться в блаженном неведении относительно существования остальных. В этом случае можно получить весьма неплохую прибыль!

— Деньги — пополам, — тут же не преминул уточнить Аркадий Васильевич.

— А если обман раскроется? — терзалась сомнениями Изабелла Юрьевна.

— Каким образом? Это же не продажа квартиры, когда покупатель сразу в нее вселяется. Тогда, конечно, вышел бы конфуз: на лестничной площадке лицом к лицу сталкиваются сразу несколько законных владельцев. Но здесь заселение отложено на неопределенный срок. Покупатели терпеливо ждут месяцы и годы, а мы за это время успеваем продать квартиру еще десятку человек.

— А как же документы на квартиру? — не унималась пенсионерка.

— Это я беру на себя, — отрезал риелтор. — В любом случае вы можете быть спокойны: официально ваша квартира никому не перейдет. Впрочем, вы можете подстраховаться справкой о психической невменяемости. Тогда вы считаетесь недееспособной, и любая подписанная вами бумага не имеет юридической силы. В случае возникновения проблем мы просто аннулируем договор пожизненного содержания. Естественно, назад свои деньги клиенты не получат. Откуда такие бешеные тысячи у пенсионерки?

Тут у Изабеллы Юрьевны, регулярно смотревшей по телевизору криминальную хронику, возникло несколько ярких видений. Один обманутый покупатель угрожает ей расправой. Второй — безо всяких словесных предисловий применяет к ней физическую силу. Третий лох покупает на рынке пистолет и приставляет его холодное дуло ко лбу пенсионерки. А то и вовсе: соберутся они все вместе, да и скинутся на киллера. Много ли он, убивец, возьмет за старушку?

Она поделилась этими сомнениями с Аркадием Васильевичем. Тот ее успокоил:

— Мы же не дураки какие-нибудь. Надо смотреть, с кем имеешь дело. Наш контингент — робкие интеллигенты, одинокие женщины с детьми, иногородние, у которых в Москве ни знакомых, ни связей. Ну откуда у них деньги на киллера? Они на квартиру-то еле наскребли. Да и не будут они мстить. Ну, может, поскандалят немного. Но мы их быстро урезоним: мол, если что с пенсионеркой случится — вы первые под подозрением. Еще будут пылинки с вас сдувать!

Изабелла Юрьевна, все еще раздумывающая об опасности данного предприятия, пропустила последнюю шутку мимо ушей. Риелтор между тем продолжал ее убеждать:

— От вас требуется только одно — изображать больную старуху. Такую, знаете ли, которой до смерти четыре шага. Думаю, что вы, как актриса, замечательно справитесь.

— Зачем старуху? Почему старуху? — в ужасе залепетала Изабелла Юрьевна. Ведь она, по большому счету, шла на этот обман с единственной целью — замедлить неумолимый ход времени. Хотя бы на немного. А тут — старуха!

— Так с вами быстрей заключат договор, — охотно объяснил Бабиченко. — Кому же охота ждать новоселья десятки лет? А если хозяйка умирает, есть надежда, что можно вселяться уже через месяц. Да и стоит такая квартира намного дороже. Даже за вашу халупу можно потребовать не меньше пятнадцати тысяч долларов. Ну что, согласны?

Изабелла Юрьевна отрицательно замотала головой. Она знала, что причина ее отказа выглядит глупо, но ничего не могла с собой поделать. Вот если бы ей надо было являться перед покупателями в образе соблазнительной молодой цветочницы… Но старуха — это ужасно! Нет и еще раз нет!

Аркадий Васильевич не настаивал. Он оставил пенсионерке свою визитную карточку с пожеланием хорошенько обдумать это предложение.

Изабелла Юрьевна размышляла два месяца. Все это время владельцы бутиков, словно сговорившись, выставляли в своих витринах шубы потрясающей красоты. А в ближайший ювелирный магазин, как назло, поступила новая коллекция украшений из белого золота с бриллиантами. А из ресторанов доносились такие восхитительные запахи, что у пенсионерки, сидевшей на кефире и геркулесовой каше, обильно выделялась слюна, как у собаки Павлова. Не выдержав подобных мучений, женщина сдалась. Она отправилась в агентство «Метраж» с твердым намерением стать богатой и счастливой.

* * *


После рассказа Изабеллы Юрьевны я долго не могла прийти в себя. Я молчала, тупо разглядывая лисью мордочку на груди бывшей актрисы. Зверек поблескивал зелеными пластмассовыми глазками и выглядел совсем как живой. Пауза неприлично затягивалась.

— Ну так что, — не выдержала Милявская, — вам ясна моя ситуация?

— О да! — преувеличенно бодро откликнулась я. — Не беспокойтесь, я найду покупателей на вашу квартиру в кратчайшие сроки. Ждите моего звонка.

Дама покинула агентство несколько разочарованная. Не исключено, что она рассчитывала уже сегодня получить небольшой аванс в счет первого лоха. Интересно, практиковал ли Бабиченко авансы или оплачивал работу пенсионеров-мошенников исключительно по факту ее выполнения?

Значит, в спектакле, который был разыгран на улице Клары Цеткин, были замешаны все: и риелтор, и бодрая тренерша на пенсии, и даже карлица Ангелина. Только сейчас я понимаю, насколько слаженно они работали, как четко и к месту каждый подавал свою реплику.

Теперь Аркадий Васильевич мертв, а Виолетта Владленовна убита. Нет сомнения, что эти две смерти связаны между собой. И окончательно ясно, что моя подруга Алла не имеет к ним никакого отношения. Убийцу, по моему мнению, надо искать среди других обманутых покупателей. Наверняка аферисты успели продать «однушку» на «Войковской» не только Алле. Ведь эта квартира — весьма лакомый кусочек, на который польстились бы многие. Тем более при «умирающей» хозяйке. Возможно, кто-то из покупателей понял, что его провели, не смог вернуть свои деньги и решил получить хотя бы «моральное удовлетворение» — собственноручно наказать преступников. Если бы у меня был список тех, кто подписал с Копейкиной договор ренты, я бы нашла убийцу. Вот только где его взять?

Меня терзал еще один вопрос. Я не могла понять, каким образом Аркадий Васильевич документально оформлял свои аферы.

Дело в том, что в «Метраже» меня уже успели научить азам маклерского дела. Каждая сделка с недвижимостью, и покупка квартиры с отсрочкой заселения в том числе, обязательно подлежит государственной регистрации. В столице ее осуществляет Московский комитет по регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Коротко — Москомрегистрация. Эта организация ни за что не допустит, чтобы на одну и ту же квартиру одновременно оформлялось несколько договоров пожизненного содержания с иждивением. Обман должен был раскрыться уже на втором покупателе. Но, судя по словам Изабеллы Юрьевны, Бабиченко чувствовал себя абсолютно неуязвимым. Так какую же уловку ему удалось придумать?

Я ломала голову несколько часов, пока меня наконец не осенило. Все просто: надо обратиться в Москомрегистрацию и выяснить, какие документы оформлены на квартиру гражданки Копейкиной. Возможно, эти сведения выведут меня на след убийцы.

— Лизок, не подскажешь телефончик Москомрегистрации Северного округа? — обратилась я за помощью к своей коллеге.

Лиза Волосова трудилась в «Метраже» уже второй год. Она сидела за соседним столом, и мы с ней сразу подружились. В тот день, когда я неожиданно для себя устроилась на работу в агентство, Лиза одолжила мне кружку с нарисованной на ней рыбкой, поделилась кофе и сахаром. Пустячок, а приятно. Особенно если учесть, как неприветливо встречают новичков в большинстве частных фирм.

— Зачем тебе Москомрегистрация? — поинтересовалась Лиза.

— Хочу проверить, на кого оформлена одна квартира. Хозяйка что-то темнит, — быстро придумала я.

— Давай я сама позвоню, — предложила девушка. — Они тебе все равно ничего не скажут, а у меня там знакомая работает.

Лиза сняла трубку и долго беседовала со своей приятельницей. Наверное, они перемыли косточки половине мужского населения Москвы.

— А помнишь Сашку, ну, того, лысого, который еще водку на меня пролил и пытался ее слизать? Теперь в налоговой полиции работает… А знаешь, что Петьку жена из дома голышом выгнала? Вместе с любовницей, когда застала их в самый интересный момент. Так они и шли по улице, завернутые в одну простыню, пока какой-то водила их не подобрал. Тоже, наверное, любитель сходить налево… Кто, Женька? Нет, с этим идиотом я больше не общаюсь…

Наконец Лиза приступила к моему делу:

— Катюш, я чего звоню-то. Будь добра, посмотри одну квартирку, кто прописан.

— И вообще, были ли зарегистрированы любые сделки… — шепотом подсказала я.

Лиза назвала адрес, и уже через пять минут неведомая Катя дала ответ. Лиза внимательно его выслушала и пересказала мне:

— Квартира «чистая». Никаких сделок не было. На сегодняшний момент по этому адресу зарегистрирована одна женщина — Копейкина Виолетта Владленовна. Раньше еще проживали ее мать и дочь. Мать умерла, а дочь выписалась в Калужскую область.

Дочь? Все-таки покойная Виолетта Владленовна была потрясающей врушкой! Как ловко она придумала себе образ: несчастная больная женщина, лишенная даже радости материнства. А все для того, чтобы еще больше разжалобить доверчивых лохов. И вдруг выясняется, что у нее есть дочь. И между прочим, ее наличие в корне меняет все это дело. Дочь вполне может быть убийцей. Ведь в первую очередь подозрение всегда падает на родственников убитого. Особенно если они являются прямыми наследниками и могут претендовать на недвижимое имущество.

В моей голове тут же родилась версия. По доброй воле из Москвы редко кто выписывается. Значит, отношения у матери с дочерью были натянутые. А в Калужской области сейчас, поди, не сахар. Вот и захотела дочурка перебраться в столицу. Но сначала надо было устранить родительницу. Зачем же она укокошила еще и Бабиченко? А очень просто: судя по всему, предприимчивости Аркадию Васильевичу было не занимать. Возможно, он догадался, кто убийца Копейкиной, и решил шантажировать дочурку. За что и поплатился собственной жизнью.

По-моему, отличная версия и отличная подозреваемая. Надо только окончательно доказать ее вину — и Аллу отпустят.

— Как зовут дочь? — закричала я так громко, что даже Катя услышала на том конце провода.

— Копейкина Ангелина Анатольевна, 1957 года рождения, — последовал ответ.

Карлица!




Глава 11


По дороге на «Войковскую» я прокручивала в голове возможный сценарий того злополучного дня. Я звоню Алле и рассказываю ей об обмане Виолетты Владленовны. Подруга вне себя едет к старушке и устраивает ей скандал. Карлица Ангелина сидит в своей комнатке-чулане и подслушивает разговор. Едва за Аллой закрывается дверь, она берет кухонный нож и хладнокровно наносит удар. И спокойно наблюдает за тем, как мать пытается доползти до телефона. А потом берет хозяйственную сумку и отправляется в магазин за покупками, чтобы обеспечить себе алиби.

Правда, меня немного смущала такая хладнокровная, непонятно откуда взявшаяся жестокость. Но в конце концов, мало ли какие скелеты лежали в шкафу у семьи Копейкиных. Если уж Ангелина убила свою мать, — значит, на то была весомая причина. Сейчас и выясню какая.

Я какое-то время поболталась около подъезда, дожидаясь, когда выйдет кто-нибудь из жильцов. Вышла молодая женщина с коляской. Я придержала ей дверь, а потом скользнула внутрь. Лифт поднял меня на последний этаж. Вот она, знакомая обивка из светло-коричневого дерматина.

Я несколько раз нажала на звонок. Наконец дверь приоткрылась, и показалось заплаканное лицо Ангелины. Интересно, это в ней проснулось раскаяние или она просто лук только что резала?

Карлица мгновенно меня узнала и забормотала:

— Вы к кому? Хозяйку убили. Говорят, это сделала ваша подруга.

Уверенным движением я распахнула дверь и вошла, оттеснив убийцу в глубь коридора.

— Копейкина Ангелина Анатольевна? Тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года рождения? Русская? — Последнее было моим предположением, и, очевидно, верным, потому что слова произвели на карлицу поразительное впечатление.

— Откуда вы знаете? — испугалась она.

— Я расскажу вам. Но сначала вы скажете, почему убили свою мать, Копейкину Виолетту Владленовну.

— Вы что?! Я не убивала! — Она вжалась в стену и смотрела на меня большими, полными ужаса глазами.

— Не надо морочить мне голову, — отрезала я. — Я знаю, что у вас была причина ее ненавидеть.

— Да не было у меня никаких причин! Я любила маму, — слабо протестовала Ангелина.

— Ага, и, очевидно, из-за любви к ней вы участвовали в квартирном мошенничестве. И не стыдно было отбирать у людей последние сбережения, а? Неужели вы думаете, что после всего этого кто-нибудь поверит в вашу невиновность? Собирайтесь, поедем на Петровку. У меня там знакомый работает, он быстро вытрясет из вас правду.

Вообще-то не думаю, что капитан Супроткин обрадуется, когда я втащу к нему в кабинет упирающуюся карлицу. Но попугать убийцу знакомством с «органами» не помешает. А то еще прыгнет на меня с холодным оружием.

Но Ангелина не прыгнула, а совершенно беззвучно осела на пол.

— Эй, что это вы там вытворяете? А ну-ка немедленно поднимайтесь!

Карлица никак не прореагировала на мои слова, так что мне пришлось приблизиться и, низко наклонившись, заглянуть ей в лицо. Ангелина была бледна и, казалось, даже не дышала. Я запаниковала. Не хватало еще, чтобы с ней случился сердечный приступ или что-то вроде этого! Что делать-то в таких случаях? Наверное, надо хотя бы перетащить ее в более удобное место.

Неловко подхватив Ангелину под шею и коленки, я понесла ее в комнату, по дороге с удивлением отметив, что она очень легкая. Или это я такая мощная девушка? На широкой кровати, где в прошлый раз лежала Виолетта Владленовна, карлица казалась совсем маленькой и хрупкой. Я приложила ухо к ее груди: стучит сердце или не стучит? Ничего не услышала, от ужаса покрылась испариной и заметалась по квартире в поисках аптечки. Никаких лекарств не нашла, вернулась к Ангелине, обнаружила ее в таком же бессознательном состоянии и бросилась к телефону. «Скорая» не отвечала.

«Может быть, она действительно не убивала свою мать?» — мелькнула у меня мысль. Уж больно она слаба. Таким не до убийств, самим бы выжить.

— Алло, — откликнулась наконец «03».

— «Скорая»? Срочно! Человек умирает! Сердечный приступ! — заголосила я.

— Опишите симптомы, — равнодушно ответил женский голос.

— Какие еще симптомы? — возмутилась я. — Лежит и умирает! Быстрей приезжайте!

— Не надо… — прошептала Ангелина, — не надо врача.

Я бросила трубку и скакнула к кровати. Ну, слава богу, очнулась!

— Что принести? Воды? Таблетку?

Ангелина едва заметно покачала головой:

— Ничего. Сейчас пройдет. У меня это часто бывает. Сосуды.

Я участливо держала ее за руку. Лицо карлицы постепенно розовело.

— Ну зачем же, голубушка, так реагировать? — ласково завела я. — Разве я желаю вам зла? Мою подругу обвиняют в убийстве. А я просто хочу узнать правду, вот и все.

— Правду… — эхом откликнулась Ангелина. — Какую правду? У каждого она своя.

* * *


Если подойти к профессиональному спорту с логической точки зрения, то это, без сомнения, бессмысленное занятие. Взять, допустим, тяжелоатлета. Ну, поднимает он штангу весом в двести килограммов, ну, в триста. А зачем рвать жилы, если любой подъемный кран легко оторвет от земли целую тонну? Годы тренировок и пыхтения потрачены на занятие, заранее обреченное на поражение. Ведь ясно же, что кран — вне конкуренции.

В чем смысл спорта? В здоровье, скажете вы. И попадете пальцем в небо. Среди профессиональных спортсменов здоровые люди встречаются не часто. Травмы, вывихи, переломы, растяжения, проблемы с сердечно-сосудистой системой, губительные для организма последствия употребления допингов — вот что вы найдете в медицинской карте любого спортсмена. Так не лучше ли время, потраченное на изнуряющие тренировки и соревнования, провести на мягком диване с хорошей книгой в руках? Я искренне убеждена: здоровым спорт не нужен, а больным — вреден.

Но Виолетта Копейкина в молодости придерживалась иного мнения. Юная пловчиха всеми силами стремилась к одному — к золотой олимпийской медали. На эту цель было брошено все — бешеная работоспособность, недюжинная сила воли и великолепные природные данные. Будучи юниором, Копейкина выигрывала одно соревнование за другим. Тренер Виолетты, который сам остановился на «бронзе» в чемпионате РСФСР по плаванию, прочил своей подопечной большое будущее.

Однако судьба распорядилась по-другому. В восемнадцать лет юная Виолетта влюбилась. Ее избранником стал девятнадцатилетний Толя Григоров, блондин и весельчак. Толик занимался конькобежным спортом и тоже подавал большие надежды. Виолетта окунулась в любовь, как в омут, и потеряла счет минутам и дням. Очнулась девушка только на третьем месяце беременности. Все мечты о спортивных свершениях мгновенно потеряли свой блеск, теперь Виолетта хотела только любить и быть любимой. Ну и, конечно, законно оформить отношения.

Но создание крепкой ячейки общества и воспитание детей шли вразрез с честолюбивыми планами Анатолия. Не для того он вырывался из глухой сибирской деревушки, чтобы повторить судьбу миллионов неудачников, которых засосала семейная рутина. Известие Виолетты о том, что у них будет малыш, Григоров воспринял как предательство. Он попытался уговорить ее избавиться от ребенка, но Копейкина была непреклонна. Спортсмен пришел в бешенство: Виолетта пошла на поводу у своих животных инстинктов самки и наплевала на его высокие устремления. В общем, Анатолий, не колеблясь, порвал с ней.

Это сегодня женщина, решившаяся родить ребенка вне брака, стала почти привычным явлением. А тогда, в середине прошлого века, она превращалась в парию. Все, начиная от врачей в женской консультации и заканчивая начальниками отделов кадров, получали моральное право осуждать ее, презрительно кривить губы и намекать на принадлежность к древнейшей профессии. Прибавьте сюда то обстоятельство, что в нашей стране и так каждому гражданину ежедневно достается своя доля хамства со стороны тех, кто облечен какой-либо властью, и вы поймете, насколько тяжело приходилось матерям-одиночкам.

Положение Виолетты усугублялось тем, что она не нашла поддержки у друзей и родственников. Инфантильные подружки не понимали ее страданий. Тренер Копейкиной тут же забыл о ней, переключив свое внимание на более перспективных учеников. А мать Виолетты, Антонина Ивановна, узнав о грядущем прибавлении семейства, принялась искать врача, который согласился бы сделать дочери аборт на столь большом сроке.

Антонина Ивановна Копейкина работала в школе учителем физики, а также занимала почетную должность завуча по идейно-воспитательной работе. Совмещение обязанностей давало неплохую прибавку к жалованью, и это было большим подспорьем для Антонины Ивановны, которая поднимала дочь в одиночку. Отец Виолетты во время Второй мировой войны отказался от «брони», ушел добровольцем на фронт и погиб в битве под Сталинградом.

Естественно, что появление незаконнорожденной внучки у дамы, ответственной за моральное воспитание советской молодежи, не шло ни в какие ворота. Антонине Ивановне пришлось расстаться с должностью завуча, что немедленно отразилось на семейном бюджете. Бывали дни, когда семья сидела на «пустой» вареной картошке, без масла или сметаны. Так что едва Ангелине исполнилось полгода, Виолетта отдала дочь в ясли, а сама поступила на работу на завод и продолжила занятия плаванием в составе команды «Трудовые резервы».

Антонина Ивановна недолюбливала внучку, называла ее «лишним ртом». Но не только материальные траты приводили бабку в бешенство. Ангелина олицетворяла собой нравственное падение ее дочери и ставила крест на попытках выдать Виолетту замуж. У женщины с «довеском» практически не было шансов устроить свою личную жизнь. Выход, по мнению «любящей» бабушки, напрашивался сам собой: надо было скрыть наличие внучки. Антонина Ивановна так долго пилила Виолетту, что та в конце концов сдалась и отвезла ребенка в Калужскую область к дальним родственникам, пожилой бездетной паре.

— Пускай поживет немного в деревне, окрепнет на свежем воздухе и коровьем молоке, — увещевала дочь бывшая завуч. — А потом, когда ты найдешь себе достойного мужа, мы ее заберем.

Время шло, а муж все не находился. Одни женихи были, по мнению Антонины Ивановны, недостаточно хороши, другие ухажеры, увидев будущую тещу, сами забывали дорогу к Виолетте. Виолетта старалась как можно чаще навещать Ангелину в деревне, но с каждым годом делать это становилось все труднее. Антонина Ивановна внезапно заболела тяжелой формой сахарного диабета, и уход за ней лег на плечи дочери. Виолетта ушла с завода и устроилась тренером по плаванию в детскую группу. Она втридорога покупала у спекулянтов лекарства, спешила с работы домой, чтобы сделать матери укол, готовила ей еду по специальной диете. Куда тут еще следить за маленькой девочкой?

Вскоре Антонина Ивановна ослепла. У Виолетты не было денег на сиделку, так что все свое свободное время она сама выполняла патронажные обязанности. А бывшая учительница капризничала, требовала читать ей вслух и вменяла дочери в вину, что та, пользуясь слепотой матери, спускает всю ее пенсию на модные тряпки. На самом деле у Виолетты было всего три платья, затертые до дыр, и она ужасно стеснялась своего жалкого гардероба.

Тем временем Ангелина пошла в первый класс деревенской школы. Однажды Виолетта приехала навестить дочь и обратила внимание на то, что за последние полгода семилетняя девчушка совсем не подросла.

— Чтобы расти, надо больше кушать, — ласково укорила она Ангелину.

— А я вырасту такой же большой, как ты? — спросил счастливый ребенок, прижимаясь к матери всем телом.

— Ну конечно вырастешь!

Но рост Ангелины застрял на отметке 1 метр 10 сантиметров. Когда забившая тревогу Виолетта привела дочь к врачу, тот констатировал нарушение работы гипофиза, который вырабатывает так называемый гормон роста.

Сегодня карликовость иногда поддается лечению, если успеть перехватить заболевание в самом начале. А в то время это был приговор. Виолетта прорыдала в подушку неделю, прежде чем решилась сказать страшную новость Антонине Ивановне.

Старуха отреагировала спокойно:

— Сдай ее в приют. Должны же быть специальные заведения для уродов.

— Ты что такое говоришь! Это же твоя кровь! — закричала Виолетта.

— Тебе не следовало рожать, и ты это знаешь, — отрезала бабка. — Возможно, это расплата за своеволие.

Виолетта отправила Ангелину в специнтернат. Конечно, она поступила так не по указке матери. Тому были другие причины. Во-первых, из обычной школы девочка каждый день возвращалась в слезах. Она уже значительно отставала в физическом развитии от своих сверстников, и жестокие дети над ней издевались. А во-вторых, у Антонины Ивановны началась гангрена правой стопы, ее пришлось ампутировать, и старуха стала совсем невыносима. О том, чтобы забрать девочку домой, не могло быть и речи: бабуля окончательно затравила бы внучку.

Так они и жили: Антонина Ивановна медленно умирала, осыпая весь мир проклятиями, Ангелина влачила безрадостное существование в интернате, а Виолетта разрывалась между ними обеими. Наконец старшая Копейкина скончалась. Проводив ее в последний путь, Виолетта тут же выписала дочь из казенного заведения. К этому времени Ангелине уже исполнилось шестнадцать лет, и она получила среднее специальное образование по профессии «продавец-кассир».

Долгое время две женщины тихо жили в своей квартире на «Войковской» и не помышляли ни о какой криминальной деятельности. Виолетта Владленовна учила малышей плавать, Ангелина работала кассиром в ближайшей булочной. Мать старалась загладить вину перед дочерью, компенсировать ей безрадостные детские годы: шила красивую одежду, покупала сладости. И продолжалась эта идиллия до тех пор, пока в стране не зацвел буйным цветом капитализм.

Новая жизнь оказалась с волчьим оскалом. Булочную, в которой работала Ангелина, приватизировал какой-то странный человек по имени Мансур. Он решил переделать помещение под бутик, где продавалось бы дорогущее французское белье. Старый персонал (три продавщицы, перешагнувшие сорокалетний рубеж, уборщица-пенсионерка и Ангелина) был уволен, а взамен набрали длинноногих расфуфыренных девиц. Карлица осталась без работы с копеечной пенсией по инвалидности на руках.

Угроза увольнения замаячила и перед Виолеттой Владленовной. Новое начальство спортивного комплекса косо посматривало на работников-пенсионеров, тоже предпочитая брать на службу смазливые молодые мордашки. Копейкину пока спасало только то обстоятельство, что на ее место не находилось других претендентов: зарплата маленькая, а ответственность огромная.

Прекрасно осознавая, что в любую минуту дамоклов меч может обрушиться ей на голову, Виолетта Владленовна стала искать выход. Ей хотелось обеспечить будущее себе и дочери-инвалиду. Но как это сделать? Все, чем они располагают, — однокомнатная квартира. Но ее продавать нельзя, не оставаться же на улице. Краем уха услышав про продажу квартир с отсрочкой заселения, Копейкина позвонила в агентство недвижимости «Метраж». Может быть, этот вариант станет для них спасением?..

А дальше появился риелтор Бабиченко, маг и волшебник. Он посулил тренерше золотые горы, которые она получит за невинное представление. Все сложности, связанные с подбором лохов и документальным оформлением мошенничества, Аркадий Васильевич, естественно, брал на себя.

— Но сначала, — сказал риелтор, — необходимо выписать из квартиры Ангелину.

— Это еще зачем? — заподозрила неладное Виолетта Владленовна.

— Покупатели разные попадаются, — делился своим опытом Бабиченко. — Иные осторожничают, справляются в домоуправлении, кто прописан на жилплощади. Если узнают, что, кроме пенсионера, в квартире проживают другие родственники, ни за что не отдадут свои денежки. Так что лучше перестраховаться. Тем более, что вы-то уж точно ничем не рискуете.

Копейкины действительно не рисковали: Виолетта Владленовна оформила у нотариуса завещание, согласно которому квартира отходила дочери. Так что Ангелина почти без колебаний выписалась из Москвы в ту самую деревню в Калужской области, где прошло ее детство. К этому времени пожилые родственники уже умерли, оставив ей дом. И афера завертелась…

* * *


Выложив все начистоту, Ангелина тяжело вздохнула. Рассказ дался ей нелегко, худенькое личико еще больше осунулось. Нет, она явно не убийца. Все-таки преступника надо искать среди обманутых покупателей квартиры.

— Дайте мне, пожалуйста, копии договоров пожизненного содержания, которые заключала ваша мать, — попросила я.

— У меня нет никаких бумаг, — растерялась Ангелина. — Аркадий Васильевич забрал все документы себе.

— Ну хоть кого-нибудь из покупателей вы запомнили?

— Я знаю только, что всего было пять человек. Первая — девушка с Украины, студентка. Потом интересный такой молодой человек, вроде бы ученый. Третья — пожилая женщина, она покупала квартиру для внука, что называется, «на вырост». Четвертый — какой-то шахтер из Кузбасса. Ваша подруга — последняя. Но я, к сожалению, помню только лица, а не фамилии. Спросите у Бабиченко, он должен знать.

— Аркадий Васильевич умер, — сказала я и после паузы добавила: — Неизвестно еще, кто будет следующей жертвой.

Огромные глаза Ангелины от страха стали еще больше.

— Вы думаете, что ею могу стать я?

— Возможно.

— Что же мне делать? Я не могу обратиться в милицию, потому что тогда придется рассказать о том, что я участвовала в афере! Меня ведь могут за это посадить?

Я кивнула:

— Запросто.

— Но клянусь вам, что в убийствах я не замешана! Что же мне делать? Я не хочу умирать! — И Ангелина тихо заплакала.

Я погладила ее по белокурой голове.

— Мне кажется, что вам надо на время скрыться. Уезжайте из Москвы туда, где вас никто не найдет. Хотя бы в Калужскую область. И не высовывайтесь оттуда до тех пор, пока настоящего убийцу не посадят за решетку.

— Как вы думаете, это долго продлится?

В ответ я лишь развела руками.




Глава 12


На следующий день будильник зазвенел в девять утра. И кто только поставил его на такую рань? — недоумевала я, глубже зарываясь под одеяло. Совсем не хочется вставать, пожалуй, подремлю еще немного. Но тут же я вспомнила: ведь сегодня похороны Аркадия Васильевича! Вскочив с постели, я заметалась по квартире. Надо успеть вымыть голову, одеться и прибыть к одиннадцати часам в церковь на Юго-Западе, где состоится отпевание риелтора.

Я немного припозднилась к началу службы. А все из-за цветов. Естественно, руководство агентства забыло купить венок для бывшего сотрудника, так что мне пришлось раскошелиться на небольшой букет. Розы я не люблю, на каллы у меня денег не хватило, поэтому ограничилась десятью гвоздиками.

В церкви я тихо присоединилась к группе скорбящих. Их оказалось на удивление много, большинство составляли мужчины. Вот уж не думала, что у мошенника было столько друзей!

Вскоре началась процедура прощания. Сначала к гробу подошла блондинка в черном платке. Даже в горе, с опухшим от слез лицом, она была настоящей красавицей.

— Кто это? — шепотом спросила я у соседа, сорокалетнего мужчины в драповом пальто.

— Танечка, вдова, — ответил он.

Вот это да! У старого сморчка была такая красавица жена! Не иначе как молодка клюнула на денежки Бабиченко, добытые нечестным путем.

Женщина медленно поцеловала покойника в губы, а потом подвела к гробу двоих детей. Мальчику можно было дать лет семь, а девочка выглядела на все пятнадцать. Дочь с рыданиями припала к отцовской груди, а сын, тоже утирая слезы, ограничился поцелуем в лоб. Наконец, дети отошли от покойника, и к нему потянулась цепочка, состоящая из родственников и друзей. В числе последних скромно подошла и я. В гробу Аркадий Васильевич выглядел, пожалуй, даже лучше, чем при жизни. По крайней мере, бальзамировщик нанес ему на щеки румянец, который раньше отсутствовал. Я положила свой букет на грудь усопшему и отошла.

После отпевания многие из присутствующих откланялись, выразив свои соболезнования вдове. Оно и понятно: самый разгар рабочего дня, и людям надо вернуться на службу. Оставшаяся компания погрузилась в автобус и отправилась в крематорий. А после того, как гроб медленно уплыл в печь, мы почти в полном составе поехали в квартиру Бабиченко на поминки. Я, естественно, ухватилась за эту возможность, чтобы как можно больше разведать о мошеннике.

Квартира, в которой жил Аркадий Васильевич, произвела на меня сильное впечатление. Я ожидала увидеть роскошь, приобретенную на нетрудовые доходы, а меня встретила нищета. Тесная «трешка» на последнем этаже панельной хрущевки, без лифта и мусоропровода. Квартира, в которой все окна выходят на одну сторону, микроскопическая кухня, две смежные комнаты и одна малюсенькая изолированная каморка.

Обстановка тоже не радовала глаз богатством. Вся мебель старая и потертая, в последний раз ремонт делали при царе Горохе. Ничего не понимаю. Куда Аркадий Васильевич девал награбленное? Неужели, как Деточкин, переводил в сиротские дома?

Стол был накрыт просто, по-домашнему: блины, кутья, незамысловатые салаты и нарезка. Слева от меня посадили того самого мужчину, с которым я разговорилась в церкви. Теперь он был не в пальто, а в черном, под стать случаю, костюме. Мужчина усиленно налегал на водочку, тем более что поводов было предостаточно: присутствующие по очереди поднимались, чтобы сказать несколько слов о Бабиченко.

На поминках редко всплывает неприглядная правда о покойнике (хотя, казалось бы, когда еще, если не сейчас?). В современных людях еще чрезвычайно живы первобытные суеверия: в частности, что обиженный дух умершего будет им мстить. Поэтому я молча уплетала салат с крабовыми палочками и не ожидала никаких сенсационных разоблачений. Но из этих речей вырисовывался совсем уж идеальный портрет Аркадия Васильевича. Примерный семьянин, замечательный отец, талантливый инженер и скромный гражданин с большим добрым сердцем, — страна никогда не восполнит эту потерю. Если бы я собственными ушами не слышала рассказы Изабеллы Юрьевны и Ангелины, я бы, пожалуй, решила, что подозревать Бабиченко в квартирных мошенничествах может только сумасшедший.

Мой сосед, казалось, уже дошел до нужной кондиции, когда язык развязывает любое, даже самое невинное замечание. Я тут же ринулась в бой:

— В церковь пришло довольно много людей, да и сюда тоже. Наверное, Аркадий Васильевич был хорошим другом?

Мужчина окинул меня мутноватым взглядом:

— Кешка-то? Не смешите меня. Слишком он был правильный, на всех скуку наводил. Это все, — он сделал широкий жест в сторону присутствующих мужчин, — не его друзья, а бывшие Танькины поклонники.

Я посмотрела на печальную вдову, сидевшую во главе стола. Ее окружали заботливые мужчины: один подливал брусничную наливку, второй накладывал на тарелку салатик.

— Ну, у Панкратова-то нет никаких шансов, — прокомментировал эту картинку сосед. — У него ребенок, а Танька никогда не согласится разрушить семью. А вот на месте Тирищука я бы попробовал. Разведен, детей нет, заместитель директора компании. К тому же мне кажется, что он всегда был Таньке симпатичен.

— Откуда вы их всех знаете? — поразилась я.

— Да мы же однокурсники, вместе учились в физтехе. И Кешка тоже, упокой Господь его душу.

С этими словами мужик залпом осушил очередную рюмку и потянулся за маринованным огурцом.

— Извините, но я что-то не очень понимаю. Вы говорите, что вы однокурсники. Значит, должны быть одногодками. Но ведь Аркадий Васильевич выглядел намного вас старше!

— А мы и есть одногодки, — отозвался сосед, хрустя огурцом. — Кешке в этом году должно было исполниться всего лишь сорок лет. Это жизнь его так побила. Он был для нее слишком принципиален.

Бабиченко — и принципиален? Я недоверчиво хмыкнула. Мужчина заметил иронию, обиженно засопел и перешел на шепот:

— А вот слушайте!

* * *


В институте Аркадия Бабиченко считали чуть ли не гением. Он быстрее всех сокурсников схватывал суть материала, задавал преподавателю самые оригинальные вопросы и лучше всех делал лабораторные работы. Преподаватели прочили молодому человеку блестящую научную карьеру: аспирантура, защита кандидатской диссертации, а вскоре и получение докторской степени.

Кеше везло не только в учебе. Девушек на технических факультетах было немного, и каждая ценилась на вес золота. За Татьяну Макееву, первую красавицу на курсе, парни были готовы даже драться. Но обошлось без кровопролития: барышня сама сделала выбор, причем неожиданный для всех. Однажды, после затянувшегося до темноты практикума, она попросила Аркадия проводить ее домой. С этого дня они стали неразлучны, а на четвертом курсе сыграли скромную студенческую свадьбу. Ничем не примечательный внешне, Кешка обладал потрясающими душевными качествами, которые и оценила Татьяна, — добротой, верностью и принципиальностью.

Как раз последнее его и погубило. Непосредственно перед защитой диплома до Аркадия дошли слухи, будто его научный руководитель когда-то активно «стучал» в КГБ на своих коллег и студентов, да и сейчас не гнушается этим занятием. Молодой человек прямо спросил седовласого доктора наук, правда ли это. Тот, нимало не смущаясь, подтвердил и даже предложил, если Кешу это интересует, подыскать ему тепленькое местечко в «органах», где у старика остались связи. В ответ возмущенный Аркадий бросил профессору несколько резких слов, возможно не совсем цензурных. Отношения между ними были порваны. Бабиченко даже обратился на кафедру с просьбой поменять ему научного руководителя, но за неделю до защиты сделать это, естественно, не позволили.

И вот настал день защиты диплома. После того как Аркадий рассказал о своей работе, слово взял научный руководитель. «Работа совсем сырая, много недочетов, в том числе в практической части», — с изумлением услышала комиссия.

Научный руководитель настаивал на том, чтобы поставить студенту Бабиченко «удовлетворительно». На дворе стояла середина 80-х, КГБ был еще достаточно влиятелен, и члены кафедры резонно опасались мести «стукача». В тюрьму, возможно, и не посадят, а вот за границу точно не выпустят. Поэтому преподаватели дружно проголосовали «за» и сломали Аркадию судьбу.

«Тройки» за диплом было достаточно, чтобы на ближайшие годы забыть об аспирантуре. Бывший баловень судьбы, а ныне лейтенант срочной службы отправился в войсковую часть, расположенную под Мурманском. Москвичу, да еще «ботанику», пришлось там несладко. Конечно, такой суровой «дедовщины», какая выпадает на долю солдата, Аркадию испытать не довелось. Но и того, что он пережил, оказалось достаточно, чтобы лишить его главного, что люди выносят из юношеских лет, — уверенности в собственных силах.

Отслужив два года и вернувшись домой, Аркадий долго не мог найти работу. Были ли это происки бывшего научного руководителя, или же причина заключалась в отсутствии у молодого человека связей, но в хорошие места Бабиченко не брали. В итоге ему удалось устроиться в заштатный проектный институт обычным инженером с окладом сто десять рублей. Скучная, рутинная работа не вызывала у Бабиченко ни капли энтузиазма. Но он терпел: Татьяна ждала ребенка, и Аркадию надо было кормить семью.

Вскоре у Бабиченко родилась дочь. Аркадий обожал малышку, однако продемонстрировал свою полную неспособность приносить в клювике материальные блага. В то время на дворе стоял так называемый «развитой социализм». Чтобы получить садовый участок или квартиру, путевки в санаторий или пионерский лагерь, талон на покупку машины или спального гарнитура, надо было, что называется, поддерживать отношения с нужными людьми. Проще говоря, лизать задницу администрации и председателю профкома. Аркадий этого делать не умел, да и не хотел. В результате молодая семья ютилась вместе с родителями в хрущевке, отдыхать на Черное море ездила «дикарем» и так и не обзавелась польской «стенкой». Из-за своей чистоплотности Бабиченко не продвинулся по службе: он никого не подсиживал и в интригах не участвовал. Перестройку мужчина встретил на той же скромной инженерской должности и практически с той же грошовой зарплатой.

Во время «Большого Хапка» многие инженеры подсуетились и сделали себе состояния, организовав кооперативы и добившись государственных заказов на свою продукцию. А Бабиченко так и продолжал честно сидеть в конторе, пока она окончательно не развалилась. Аркадий Васильевич оказался на бирже труда, где ему смогли предложить лишь низкооплачиваемые бюджетные вакансии.

В любой развитой западной стране рождение второго ребенка в семье — событие радостное. Отпрыски в количестве до пяти человек никогда не разорят родителей. При условии, конечно, что родители являются достойными членами общества и занимаются квалифицированным трудом. Для большинства же российских семей появление второго ребенка — это экономический шок. Достойные члены общества — бюджетные учителя, врачи и инженеры — на свои доходы способны прокормить разве что кошку, да и то не слишком прожорливую.

— Милый, я, кажется, беременна, — в один прекрасный день сказала Татьяна своему безработному мужу.

Речь о том, чтобы избавиться от ребенка, даже не шла. Аркадий, махнув рукой на работу по специальности, подался в страховые агенты. Целыми днями мотался он по различным организациям, агитируя людей застраховать свою жизнь и имущество. Но поскольку Бабиченко не обманывал клиентов, то зарабатывал не намного больше, чем раньше. А когда узнал, что компания, придумывая всевозможные уловки, не выплачивает страховку потерпевшим, немедленно уволился.

Так и менял Бабиченко одно место агента за другим, пока наконец не прибился к недвижимости. Но и здесь он не достиг материальных и карьерных высот. Принципиальность мешала ему ловчить в сделках с клиентами. Если по соседству с продаваемой квартирой жили запойные алкоголики, имевшие привычку горланить песни всю ночь напролет, Аркадий обязательно сообщал об этом покупателю. Конечно, такая недвижимость не вызывала ажиотажного спроса. Также Бабиченко не скрывал от клиента то обстоятельство, что, согласно генплану города, вскоре под окнами дома начнется строительство Третьего транспортного кольца. Естественно, от квартиры тут же отказывались, а риелтор не получал своих комиссионных. В профессии, девиз которой — «Не обманешь — не продашь», очень трудно преуспеть человеку с высокими моральными принципами.

* * *


Сосед замолк и, утомленный долгим рассказом, принялся восстанавливать силы с помощью живительной влаги и салата «Столичный». А я предалась размышлениям. Правда, мысли мои метались, как птицы в клетке, и никак не хотели выстраиваться в стройную логическую цепочку.

Изабелла Юрьевна — старая истеричка, подверженная приступам безудержного вранья. С актрисами на пенсии такое, должно быть, часто случается. Хотя я могу дать руку на отсечение: она была искренне заинтересована в сделке с квартирой. К тому же вряд ли бы ей ни с того ни с сего пришла в голову эта хитрая комбинация. Значит, без участия риелтора Бабиченко не обошлось. Да и карлица Ангелина слово в слово повторила историю мадам Милявской.

С другой стороны, с какой стати соседу врать? Что, ему за это платят, что ли? Думаю, что любой сидящий за столом расскажет про Бабиченко примерно то же самое. Тогда получается, что при жизни Аркадий Васильевич был самим ангелом во плоти. И его участие в квартирном мошенничестве — это нонсенс.

Так что же у меня в итоге выходит? Полный бред. Ведь не может же человек мгновенно изменить свою систему ценностей, формировавшуюся годами? Сорок лет был белым и пушистым и вдруг — словно с цепи сорвался?

— Этому идеалисту крупно повезло с женой, — опять разговорился сосед, и в его голосе явственно слышались завистливые нотки. — Столько лет безропотно считать копейки, которые Кешка приносил домой, и не послать его ко всем чертям — это могла только Танюха. А моя первая жена сбежала к любовнику, как только я оказался на мели. А у нынешней любимое слово «дай!». По-моему, она даже оргазм испытывает при виде пачки денег. И сын, обалдуй, в нее пошел. Хоть бы учился, спиногрыз, как все нормальные дети. А то в дневнике одни тройки, и только слышишь: «Пап, купи то! Пап, купи это!» Повезло Кешке, ей-богу, повезло!

На этом месте женщина, сидевшая справа от меня и напряженно прислушивавшаяся к нашему разговору, не выдержала.

— Все вы мужики одинаковы! Кобели! — темпераментно воскликнула она.

Окружающие тут же оторвались от своих тарелок и с интересом на нее воззрились. Женщина сделала вид, что это вовсе не она кричала, и, когда внимание гостей опять переключилось на еду, перешла на свистящий шепот:

— Мечтаете о преданной жене, а как попадется такая, вы от нее норовите налево гульнуть. Да еще выберете в любовницы какую-нибудь страхолюдину. В отместку жене-красавице, что ли?

— Вы это о ком, простите? — спросила я.

— Да о вашем святом Аркадии, о ком же еще! Променял Татьяну на какую-то рыжую профурсетку! Тьфу, срамотища!

Мы с соседом недоуменно переглянулись. Мужик подмигнул мне и выразительно щелкнул по горлу: мол, дама перебрала лишнего, вот и несет всякий вздор.

Женщина заметила его жест и возмущенно зашипела:

— Да я собственными глазами видела!

— Что, свечку держали? — поинтересовался сосед.

— Да нет, там и так светло было, — не уловила сарказма дама. — Где-то месяц назад пришла я в магазин «Фарфор — Хрусталь», что около метро «Академическая», мне надо было сервиз подруге в подарок купить. Стою у полок, разглядываю ассортимент. И вдруг вижу — Кешка Бабиченко. Я уже собралась его окликнуть, а он подходит прямиком к продавщице хрусталя, целует ее в щечку, и она отдает ему ключи от квартиры. «Жди меня, — говорит, — через полчаса смена заканчивается. Если голодный, в холодильнике есть йогурт». Представляете? Я прям обалдела. Ведь ясно же, что они там в квартире не книжки читать будут!

Женщина удовлетворенно взглянула на наши с соседом вытянувшиеся физиономии и продолжила:

— И самое главное, что меня возмутило. Такая эта девица была страшненькая, ну просто сил нет! А цвет волос совсем дикий, одно слово — взбесившийся апельсин. Правда, девка молодая, лет двадцати пяти, не больше. И я тогда подумала: вот ведь кобель! Дома ждет жена, умница и красавица, а он к уродливой любовнице таскается. Не знаю, видимо, Бог мужикам совсем никакого ума не дал.

Ага, вот и начались долгожданные разоблачения. Неверный муж — эта характеристика немного портит идеальный портрет человека и гражданина Бабиченко. А если еще я выступлю с речью на тему «Аркадий Васильевич как идейный вдохновитель и организатор квартирных афер», нимб над головой покойного окончательно потускнеет.

Но я этого делать не стала. Напротив, я подошла к энергичной дородной женщине, видимо подруге вдовы, которая занималась организацией поминок, и скорбно произнесла:

— Я работала вместе с Аркадием Васильевичем. Агентство выражает свои соболезнования. Нам всем будет его не хватать.

Та в ответ с достоинством кивнула. Я продолжила:

— Сейчас мы взяли на его место молодого сотрудника, и он не может найти кое-какие документы. Возможно, Аркадий Васильевич оставил их дома. Речь идет о продаже квартир с отсрочкой заселения. Сами понимаете, мне неудобно беспокоить по таким пустякам вдову, у нее огромное горе. Но и без этих бумаг я тоже не могу вернуться. Прямо не представляю, что делать… — Я глубоко вздохнула.

— Ну что же, — откликнулась женщина, — я все понимаю: служба есть служба. Попытаюсь вам помочь.

Женщина подошла к Татьяне и принялась ей что-то говорить, кивая в мою сторону. Вдова вышла в другую комнату и через минуту вернулась, держа в руках папку для бумаг. Женщина принесла папку мне:

— Здесь все документы, которые Кеша хранил дома. Надеюсь, это вам поможет.

Я взяла в руки тоненькую папку.

— А компьютер? В нем сохранились какие-нибудь записи?

— Да здесь и компьютера-то нет, — развела руками женщина. — Сами видите, люди не роскошествуют, живут на одну зарплату.

Я еще раз окинула взглядом бедную обстановку. Действительно, с трудом верится, что Бабиченко взял у моей подруги Аллы сумму, эквивалентную семи навороченным ноутбукам со встроенным модемом, видеокартой и прочими чудесами прогресса.

В юности людей интересует, откуда берутся дети. Потом они начинают задавать себе вопрос, куда деваются деньги. Я разглядывала старенькие, выцветшие обои на стенах и тоже очень хотела узнать ответ.




Глава 13


На часах было только половина четвертого, и я решила поехать в родную редакцию. Наверняка кто-то из безработных стал жертвой очередного лохотрона, и мой священный долг — предупредить об этом других соискателей.

В грохочущем вагоне метро мне удалось сесть между женщиной с ребенком и старичком, одетым в не по погоде теплый тулуп. Я не удержалась и заглянула в папку. К сожалению, никаких документов, имеющих отношение к квартире на «Войковской», там не оказалось. Зато было кое-что другое, заслуживающее внимания.

Целая стопка бумаг о покупке и продаже квартир была оформлена на некую Жозефину Леопольдовну Табуреткину, а также на… Владимира Владимировича Путина! Прочитав последнее имя, я внутренне затрепетала. Неужели Бабиченко удалось обмануть даже нашего президента? А вдруг у меня в руках — ключ от государственного заговора? Может быть, меня даже наградят, и, надеюсь, не посмертно. А что, медали раздают направо и налево, — чем я хуже?

Надо сказать, что меня совсем не насторожило то обстоятельство, что, согласно одному из документов, президент нашей страны покупал комнату в коммунальной квартире (общая площадь — 117 кв. м, жилая — 14). А что, может быть, он вкладывает лишние деньги в недвижимость? Между прочим, лучшее вложение капитала!

В грезах о будущей медали я и не заметила, как поезд проехал несколько остановок. Опомнилась я только тогда, когда сидевший рядом малыш, глядя на меня во все глаза, дотронулся до моей руки. Я с удивлением воззрилась на пятилетнего мальчугана. Ребенок обернулся к маме и радостно заявил:

— Мам, смотри, какая тетя красивая! Я хочу на ней жениться!

Мать, тощая женщина с изможденным лицом, злобно на меня покосилась и, очевидно, думая, что я глухонемая, громко сказала:

— Ну, сынок, когда ты вырастешь, тетя станет старая и некрасивая.

— Как ты, да, мам? — простодушно спросил ребенок.

Я победно взглянула на злобную худышку. Вот так! Устами младенца глаголет истина. Отныне никаких диет и никаких похуданий! Я и так — само совершенство!

В радостном настроении я влетела в редакцию и тут же кинулась к телефону. Надо проверить, насколько достоверны бумаги, составленные Бабиченко. Звонить президенту по телефону 987-65-43 я не решилась. Лучше начать с Жозефины. Я набрала номер 222-22-22.

— Слушаю! — грозно рявкнул мужской голос.

Я собралась с духом и пискнула:

— Можно позвать Жозефину Табуреткину?

— Ты чё, думаешь, самая умная? — завопил в ответ голос. — Захотелось выпендриться? Не хочешь говорить, как все?

— А что все говорят? — Я почувствовала себя шкодливой ученицей.

— Что у них палец в диске застрял на цифре «2», просят «скорую» вызвать, — ехидно откликнулся мужик.

Несколько секунд я обдумывала эту информацию, а потом уточнила:

— Так, значит, у вас все-таки нет Жозефины? Я имею в виду Жозефину Леопольдовну.

Неведомый собеседник какое-то время приходил в себя от подобной наглости, а потом выдал:

— Между прочим, у меня стоит определитель номера. Еще раз сюда позвонишь — будешь иметь дело с милицией! Хулиганка! — И он бросил трубку.

Я еще раз внимательно рассмотрела бумаги, и только сейчас обратила внимание, что никаких печатей на них нет. Я вздохнула: ну вот, это всего лишь образцы документов. Однако же Аркадий Васильевич обладал весьма своеобразным чувством юмора! И потрясающей скрытностью: ни на работе, ни дома он не хранил копии своих сделок. Но ведь где-то же они должны быть! Неужели мошенник не вел счет своим аферам?

— Люсь, тебя к телефону, — позвала меня секретарь.

Я радостно кинулась к трубке. Наверняка это очередной обманутый соискатель. Ура, есть тема для новой статьи!

Но это оказалась Ксюша Горная.

— Я знаю, как нам похудеть, — сразу же заявила она. — Я проконсультировалась с одним психологом. Нам нужно создать себе правильную мотивацию.

— И как же ее создают? — заинтересовалась я.

— Есть два пути. Первый — это мотивация достижения. Ты должна представлять себе что-то хорошее, что в итоге получишь, когда похудеешь. Ну, например, толпы мужиков, которые упадут к твоим стройным ногам. И всякий раз, как только появится желание съесть пирожное, ты должна рисовать воображаемую картинку: ты, весящая пятьдесят килограммов, сидишь в роскошной машине совершенно шикарного мужчины, которого подцепила благодаря своей фигуре. Соответственно, если ты съешь пирожное, то ничего у тебя не будет — ни машины, ни ухажера, одни только лишние килограммы.

Я задумалась. Хм, а в этом что-то есть. По крайней мере, звучит вполне логично. Вот только меня настораживает одно обстоятельство.

— Но разве мы так не делали? Разве мы не представляли себе всякие блага: ты — новую работу, я — мужчину своей мечты? И где результат? Мне кажется, этот способ для нас не очень подходит.

— Правильно! — почему-то обрадовалась Ксюша. — В этом-то все и дело! Мне и психолог так сказал: у меня сильнее развита не мотивация достижения, а мотивация избегания неудач.

— А это еще что такое?

— Это когда человек острее реагирует на неприятности, которые с ним могут произойти, если он и дальше будет придерживаться определенной жизненной стратегии. Ну, например, многие курильщики бросают свою пагубную привычку не потому, что хотят стать здоровыми, а когда они осознают, что рак легких не за горами. Соответственно, мы, сладкоежки, можем перестать обжираться, если представим себе все те заболевания, которые нас ждут: сахарный диабет, гипертония, нарушение гормонального баланса, проблемы с сердцем.

— А еще одинокая старость, без детей и внуков! — подхватила я. — Прямо мороз по коже от таких картинок! Пожалуй, сегодня мне кусок шоколада в горло не полезет.

— Вот видишь! — победно воскликнула подруга. — Я же говорила, что нашла эффективный способ! Но это еще не все. Я предлагаю соревнование. Чтобы мы худели не просто так, а на спор.

— А на что будем спорить? На деньги? Так ведь ни у тебя, ни у меня они не водятся.

— Есть вещи поубедительнее денег. Та из нас, которая меньше похудеет или не похудеет совсем, будет считаться проигравшей. И ей придется сделать то, чего она никогда на свете не совершила бы добровольно. Так у нас появится сильная мотивация избегания неудач, понимаешь? Например, что у тебя вызывает наибольшее омерзение? Только по-честному.

— Собаки, — мгновенно отозвалась я. — Больше всего в жизни не хочу заводить собаку.

Ксения оторопела:

— А ты не врешь? Собаки — чудесные существа.

— Чудесные? Возможно. Но только до тех пор, пока сидят в квартирах. Как только они выходят на улицы — это убийцы!

Последнее замечание привлекло внимание моих коллег, и они, оторвавшись от работы, стали прислушиваться к разговору. Но я уже оседлала своего любимого конька, так что остановиться было весьма непросто:

— Ты в курсе, что ежегодно в Москве регистрируется более сорока тысяч нападений собак на людей? Причем большинство животных вовсе не бездомные, а самые что ни на есть домашние. Я убеждена: зачастую хозяева специально науськивают, своих псин на прохожих.

— Зачем? — не удержалась от вопроса Марина, наш художник и страстная собачница. У нее дома шарпей, такое складчатое существо с короткой шерстью.

— Для самоутверждения, — ответила я, обращаясь одновременно ко всем. — Сейчас у населения огромный спрос на бойцовых собак. Заводчики старательно отбраковывают добрых щенков, оставляя в помете настоящих зверюг. А у породистых собак и так с умом не густо. Ведь, когда выводят новую породу, на протяжении десятилетий и даже сотен лет скрещивают родственников. Естественно, собаки вырождаются. Фактически это дауны в собачьем мире, только чрезвычайно злобные и сильные. Вот и бросается на людей такая тварь, весом под центнер. А владелец собаки либо не может с ней справиться, потому что не приучил к командам, либо сам недалеко ушел от нее в развитии. Любой кинолог подтвердит, что тупее ротвейлера может быть только его хозяин.

Олеся, наш редактор, активно меня поддержала:

— Абсолютно верно! Вот вчера, например, иду я к знакомой. И около подъезда ко мне подбегает огромная овчарка, кладет передние лапы мне на плечи и дышит в лицо. Представляете? От ужаса я просто окаменела, сердце — в пятки, чуть не описалась. А рядом стоит хозяин этой собачки Баскервилей и спокойно так смотрит на всю картину. И по-моему, даже тащится от осознания собственной власти. Я очнулась и как заору: «Уберите собаку!» Он так брезгливо: «Фу, Диана!» Это я-то — «фу»? Да он сам — фу! Отстреливать таких надо!

Ксюша глубоко вздохнула в трубке:

— Да, тяжелый случай… Ладно, я поняла твое отношение к породистым собакам. Ну а бездомные дворняжки в чем провинились? Согласись, что они несчастные и совсем не тупые.

— Они гадят, — хмуро ответила я. — Невозможно пройти по улице, не вляпавшись в собачье дерьмо. Приходится постоянно смотреть под ноги, иначе наступишь в вонючие коричневые комочки. Впрочем, этим грешат и домашние собаки. Не хочу иметь псину и участвовать в засирании города! Не хочу! Мне противно!

Подруга засмеялась:

— Думаю, для тебя это действительно прекрасный стимул для похудения. Значит, договорились: если проиграешь, заводишь собаку.

— А если проиграешь ты?

— Тогда я вернусь к мужу, — ответила Ксюша. — Фактически мы еще не разведены.

Мне показалось, что она меня разыгрывает.

— Что же в этом ужасного?

— Ты даже не представляешь, как я с ним намучилась! — воскликнула подруга. — Эти его постоянные подколки и унижения: «Сколько ты прибавила за эту неделю? Уже годишься для борьбы сумо?» Я себя чувствовала жирным бегемотом! И естественно, от отвращения к себе еще больше наедалась. Как вспомню о нем, так просто передергивает! Нет, ни за что на свете не хочу с ним жить! Даже если он и стал мультимиллионером, в чем я глубоко сомневаюсь.

— Ну ладно. И на какой срок заключаем пари?

— Мне кажется, что на срок меньше трех месяцев не имеет смысла. За это время только-только первый жирок сойдет.

— Значит, три месяца, — уточнила я.

Пожалуй, столько времени я продержусь. И обязательно похудею. Особенно если учесть, что альтернатива — подбирать на улице собачьи какашки.

Договор с Ксенией неожиданно настроил меня на бодрый лад. И благотворно подействовал на мои мыслительные способности. Я поняла, где надо искать документы Аркадия Васильевича. Риелтор мог оставить их только в одном месте — у своей любовницы. Надо успеть побеседовать с ней до конца рабочего дня.




Глава 14


Такая продавщица в магазине «Фарфор — Хрусталь» оказалась одна. Я заметила ее ярко-рыжие волосы еще с порога и устремилась на этот костер.

Подойдя ближе, я обнаружила, что продавщица совсем не так уродлива, как ее описала моя соседка на поминках. Обыкновенная дурнушка, только и всего. Бывают девушки, которые уже в юности выглядят как старушки: скорбно опущенные уголки губ, дряблая кожа, блеклые глаза и какие-то затушеванные черты лица. Виктория Акулова (а именно это имя значилось у продавщицы на форменном халате) принадлежала к их числу. Наверное, поэтому бедняжка и красилась в столь вызывающий цвет — чтобы хотя бы таким способом подчеркнуть свою принадлежность к молодому поколению.

Я была единственным покупателем в отделе хрусталя, поэтому Вика тут же кинулась ко мне:

— Вам помочь? Что вас интересует: вазы, бокалы, рюмки, салатницы?

— Меня интересует, какие отношения связывали вас с Аркадием Васильевичем Бабиченко, — отчеканила я.

На щеках у продавщицы сразу же выступили бордовые пятна, которые образовали веселенькое сочетание с морковным цветом волос.

— А вы его жена? — прошептала Вика.

Вот это хамство! Принять меня за сорокалетнюю женщину, мать двоих детей! Да мне всего двадцать девять! Ну, погоди у меня!

Я напустила на себя суровый вид и отчеканила:

— По факту смерти Бабиченко возбуждено уголовное дело. Вы являетесь главной подозреваемой. Могу я задать вам несколько вопросов?

Акулова тихо ойкнула, побледнела, снова покраснела, и, наконец, лицо ее обрело свой натуральный, землистый цвет.

— Но при чем тут я? — залепетала она. — Ведь Кеша умер естественной смертью.

Естественной? Я запоздало вспомнила, что так и не удосужилась выяснить на похоронах причину смерти риелтора. У меня лично сложилось твердое убеждение, что без насильственного кровопролития, как в случае с Виолеттой Копейкиной, не обошлось. Однако теперь меня начали одолевать сомнения. Но показывать наглой девице свое смятение я не стала.

— Неужели? Следствие пришло к другому выводу. Вы были любовницей Бабиченко и пытались увести его из семьи. Аркадий Васильевич отказался бросать жену и детей, и тогда вы убили его.

Вика смотрела на меня во все глаза, а я, довольная произведенным эффектом, продолжила:

— На вашем месте я бы рассказала все: как он пользовался вашей молодостью, обещал жениться, а потом коварно обманул. Вы знаете, эти подробности могут смягчить судью и присяжных заседателей. Есть надежда, что вам дадут меньший срок.

— Но Кеша никогда не обещал на мне жениться! — неожиданно темпераментно воскликнула продавщица.

Какая-то старушка, забредшая в отдел хрусталя, заинтересованно взглянула на нас обеих и, для отвода глаз взяв в руки вазочку, стала напряженно прислушиваться к нашему разговору.

— Милочка, не надо упорствовать, — понизила я голос. — В ваших же интересах рассказать правду.

— Но это и есть правда! Мы даже любовниками не были! — опять неосмотрительно громко ответила Акулова.

Теперь настала моя очередь поражаться.

— А что же тогда Бабиченко делал у вас дома? Телевизор смотрел? Шоу «Кто хочет стать миллионером?»?

Ухо любопытной пенсионерки увеличивалось прямо на глазах. Вика тоже заметила, что нас подслушивают, и сказала:

— Здесь не место для подобных разговоров. Если подождете, пока я сдам кассу, можем поговорить у меня дома. Я живу прямо через дорогу.

Уже через пятнадцать минут мы с Викторией входили в дверь тесной однокомнатной квартирки, расположенной на первом этаже панельной башни.

— Пальто можете повесить туда. — Акулова указала на вешалку, загроможденную одеждой. — А это на ноги. — Девушка протянула мне стоптанные войлочные тапки никак не меньше сорок третьего размера. Не исключено, что раньше их надевал покойный Аркадий Васильевич. От этой догадки мне почему-то стало не по себе.

— Спасибо, но я, пожалуй, останусь в носках.

— Как хотите, — чуть обиженно отозвалась Вика.

Мы прошли на маленькую кухню, чуть-чуть больше моей.

— Чай? Кофе? А может, чего покрепче? — И Акулова вытащила из шкафа бутылку виски «Белая лошадь».

Я предпочла кофе и получила кружку какой-то растворимой бурды. Себе же Вика налила стаканчик виски, пригубила спиртное и блаженно вытянула ноги под шатким столом.

— Так о чем вы хотели меня спросить?

— Какие отношения у вас были с Аркадием Бабиченко?

Акулова залпом осушила стакан, закусила какой-то печенюшкой и надменно ответила:

— Вам все равно не понять.

Не бывает некрасивых женщин, бывает мало выпивки. В случае Виктории Акуловой это была чистая правда. Парадоксальным образом спиртное весьма благотворно подействовало на внешность продавщицы. Глазки заблестели, на щеках заиграл румянец, — она стала чуть ли не хорошенькой.

— А вы все-таки попытайтесь объяснить, — настаивала я.

Вика налила себе еще один стаканчик и вздохнула:

— Ладно уж, слушайте.

* * *


Сколько Вика Акулова себя помнила, у нее было мало друзей. Если говорить точнее, то ни одной близкой подруги у нее отродясь не водилось. Зато в выпускном классе школы девушка неожиданно стала пользоваться вниманием. Одноклассницы наперебой приглашали ее то прогуляться по набережной, то в кино, а то и на день рождения к знакомым. Вика радовалась, думая, что сверстницы наконец-то оценили ее доброе сердце и веселый нрав. Узнав же наконец правду, она целые сутки проплакала в подушку. Хитренькие девушки стремились появляться в обществе Акуловой, чтобы она своей невзрачностью оттеняла их внешние данные. На фоне такой дурнушки любая девушка по контрасту выглядела голливудской красоткой, и внимание противоположного пола ей было обеспечено.

В итоге Виктория окончательно замкнулась в себе, не пришла на выпускной вечер и, хотя у нее были способности, решила в институт не поступать, а отправилась в торговый техникум. Девушка хотела устроиться на работу в магазин мужской одежды и найти там свое счастье. Акулова рассуждала здраво: женатым мужчинам одежду покупают благоверные, а холостяки сами ходят вдоль прилавков. Вот такой-то свободный экземпляр она и схватит за жабры.

Сначала у Акуловой все шло как по маслу. Ей удалось получить место продавца в мужском отделе универмага. Целыми днями Вика высматривала себе добычу, пока не остановилась на одном гражданине. Это был немолодой уже мужчина, немного обрюзгший, с золотыми коронками во рту и с заметной лысиной. С периодичностью раз в месяц он приходил в универмаг, чтобы запастись бельем и носками, а раз в квартал приобретал новую рубашку. Виктория решила, что это как раз то, что ей нужно. Гражданин явно не страдал от избытка женского внимания, поэтому должен был носить молодую Вику на руках.

Когда мужчина в очередной раз зашел за покупкой, Акулова принялась с ним заигрывать и практически навязалась в гости. Интуиция не подвела девушку: ее избранник, сорокатрехлетний сотрудник торговой фирмы Александр Савчин, жил один. Женат он никогда не был, однако домашний уют ценил. Холостяцкая квартира была обставлена просто, но с некоторой претензией на мещанскую домовитость. Вику особенно умилили фарфоровые слоники, ровной вереницей выставленные в буфете, и вязаные салфеточки на столе. «Остались от мамы», — объяснил Александр.

«Маму любит, — сделала вывод Вика, внимательно отслеживавшая каждый жест и слово Савчина. — Он, конечно, далеко не подарок судьбы, но мне не до жиру. Надо брать».

Акулова переселилась к Александру, и они зажили гражданским браком. Отстояв рабочий день за прилавком, Вика приходила домой и приступала ко «второй смене»: обстирывала своего сожителя, готовила ему еду, а по ночам ублажала в постели. Савчин принимал все как само собой разумеющееся. Жили они спокойно, без ссор и упреков, выходные дни проводили перед телевизором. Так продолжалось около полугода. Наконец Вика заикнулась о том, чтобы расписаться и завести ребенка.

Реакция Александра оказалась непредсказуемой.

— Ты что, рехнулась?! Если я решу завести семью, то найду себе жену покрасивее. Вот моя мама была красавица! Я, кстати, в нее пошел.

Девушка плюнула в его невыразительное личико с поросячьими глазками и тут же принялась собирать свои вещи. И хотя она держалась гордо, с высоко поднятой головой, на душе у нее скребли кошки. Уж если этот старый пень отнесся к ней с таким презрением, то чего же ожидать от остальных? Нет, видимо, женское счастье — это не про нее. И Виктория перешла на работу в магазин посуды, который был расположен совсем рядом с домом.

Поэтому неудивительно, что, когда полгода назад высокий худой мужчина появился в ее отделе, Вика была далека от матримониальных целей. Мужчина — тоже: на его руке поблескивало обручальное кольцо. Однако он выглядел таким несчастным и неприкаянным, что у Виктории от жалости защемило сердце. Неожиданно для самой себя девушка заговорила с ним, пригласила его домой, и он безропотно побрел за ней, как телок на заклание.

Полчаса спустя мужчина сидел на диване в единственной комнате Акуловой и рыдал, словно ребенок, у нее на груди. Вика ласково гладила его по голове и слушала монолог, прорывавшийся сквозь всхлипывания. Аркадий Васильевич Бабиченко — а именно так звали ее нового знакомого — сообщил ей страшную вещь: он только что узнал от врача, что неизлечимо болен.

— Рак желудка… А я-то думал, что у меня обычная язва… Боялся идти к врачу, боялся операции. Господи, какой же я был дурак!.. А главное — боль была вполне терпимой, понимаете? После таблеток проходила. Правда, приходилось принимать их постоянно. Но я уже привык… Работа у меня нервная, я риелтор, у всех наших проблемы с желудком… Если бы я знал… Мне ведь всего сорок лет!

Вика поразилась: выглядел мужчина старше.

— Но ведь сейчас можно сделать операцию? — участливо спросила она.

Аркадий Васильевич поднял на нее заплаканные глаза:

— Врач предложил мне, но предупредил, что операция лишь ненадолго отсрочит конец. Уже пошли метастазы.

Добрая Вика восприняла несчастье этого, по сути, чужого ей человека как свое собственное.

— А… сколько еще? — спросила она.

— Максимум шесть месяцев. Полгода! — выкрикнул Аркадий Васильевич и опять зашелся в рыданиях на ее коленях.

Девушка недоумевала: почему же он не идет домой, к близким? Почему сообщает эту жуткую новость первой встречной женщине? И вскоре получила ответ на эти вопросы.

— Вы, наверное, спрашиваете себя, почему я первым делом не бросился домой, к жене? — Мужчина оторвался от ее колен. — Моя жена — прекрасный человек, такая же добрая, как вы. Она бы, конечно, успокаивала меня, ухаживала за мной до самого конца, держалась молодцом и все такое. Но проблема в том, что я просто не могу ей это сказать, понимаете? Не могу! Я и так испортил ей всю жизнь. Я — жалкий неудачник, и ничего хорошего со мной она не видела, одну только беспросветную нищету. А ведь она красавица, могла выбрать любого! Но выбрала меня. Мне повезло только в одном: я обладал женщиной, которой не был достоин. И вот теперь я оставляю ее с двумя детьми, совершенно без средств, в раздолбанной квартире. Господи, за что ты послал мне такие муки?!

Выговорившись и наплакавшись вволю, Аркадий Васильевич свернулся на диване калачиком и заснул. Вика с жалостью смотрела в его изможденное лицо. Ей казалось, что у нее с Бабиченко много общего. Ну, к кому бы она пошла, случись у нее такое несчастье? К друзьям? Их у нее нет. К родственникам? У тех своих проблем навалом, лишний умирающий рот им не нужен. Несмотря на наличие жены, Аркадий Васильевич был так же одинок на всем белом свете, как и Вика.

Вскоре Бабиченко проснулся и, смущаясь, засобирался домой.

— Извините, что я вывалил на вас свои проблемы, — бормотал он, зашнуровывая ботинки, — обычно я так не поступаю. Что-то на меня нашло. Я ведь заглянул в ваш магазин, чтобы купить подарок жене, у нее завтра день рождения. И видите, совсем расклеился, обо всем забыл. Ну, ничего, куплю завтра. Вообще-то мне сейчас, сами понимаете, не до праздников. Не представляю, как мне удастся скрыть от Танюши свою болезнь. Она у меня такая нежная, такая ранимая…

— Но завтра воскресенье, магазин закрыт, — заметила Вика, которую уже начало слегка раздражать его восторженное отношение к супруге. Акулова всегда подозревала, что женщины, которые выглядят нежными и ранимыми, на самом деле крепкие и выносливые, словно солдатские кирзовые сапоги.

— Да? Действительно, а я и забыл. Ничего, тогда куплю что-нибудь на рынке. Извините еще раз. — И Аркадий Васильевич стал суетливо приглаживать остатки волос на макушке.

Тут Вику осенило:

— Подождите, у меня для вас кое-что есть.

Акулова полезла в сервант и вытащила оттуда вазу потрясающей красоты. Она купила ее в своем отделе, думала при случае подарить кому-нибудь, и теперь этот случай настал.

— Вот, она еще в упаковке, подарите своей жене. Берите-берите, мне не жалко.

Так началась их странная дружба. Смертельно больной мужчина и молодая дурнушка. Ни намека на страсть, одни только бесконечные разговоры, душевные излияния и сожаления по поводу бесцельно проживаемой (и доживаемой) жизни. Каждый доверял другому секреты, которые он больше никому не мог поведать. Вика уже смирилась с мыслью, что их отношения до самого конца будут носить оттенок мрачной болезненности. Но однажды Аркадий Васильевич явился к ней в приподнятом настроении.

— Я все понял! — закричал он с порога. — Я жил неправильно. Честность — последнее прибежище неудачников. Червям все равно, кого кушать на обед: святошу или афериста. Но аферисту жить интереснее. Да и деткам кое-что останется. У меня еще есть время все исправить.

Бабиченко придумал план («гениальный, Викуля, гениальный!»). Как риелтор со стажем, он знал, что за покупкой квартиры с отсрочкой заселения во многих случаях стоит мошенничество. Стандартная схема выглядит так. Старушка заключает договор ренты с покупателем, который выкладывает ей солидную сумму в долларах за ее квартиру. Также покупатель исправно платит божьему одуванчику ежемесячную «прибавку к пенсии» в рублях и, если это отражено в договоре, покупает продукты и лекарства. Где-нибудь через полгода пенсионерка заявляет, что красная икра, коей покупатель ее потчевал, была несвежей, и расторгает договор. Или невесть откуда возникает племянница старушки, которая, потрясая справкой о невменяемости бабули, требует аннулировать сделку с квартирой. В любом случае покупатель навсегда прощается со своими деньгами: старушонка уже успела их хорошенько припрятать. Покупатель обращается в суд, и тот обязует старушку выплачивать из своей пенсии дикие тысячи долларов. Как раз за ближайшие двести лет набежит искомая сумма.

— Но здесь же нет никакого размаха! — Аркадий Васильевич возбужденно мерил шагами Викину кухню. — Каждый договор должен пройти государственную регистрацию. Значит, одна старушка может продать свою квартиру только одному покупателю. И лишь потом, разорвав с ним договор, найти нового лоха. Это слишком долго и муторно. Я придумал, как поставить мошенничество на конвейер: надо просто не регистрировать договор ренты в Москомрегистрации. Тогда одна старушка может продавать свою квартиру десятку покупателей одновременно! Деньги рекой потекут!

— Да, но ведь это рискованно, — возразила Акулова. — Кто-нибудь из покупателей наверняка раскроет обман. Обратится в Москомрегистрацию и выяснит, что эта сделка там не проходила.

— Викуля, ты слишком хорошо думаешь про наш народ, — усмехнулся Бабиченко. — А россиян отличает потрясающая правовая безграмотность. Я тебе гарантирую, что даже люди с высшим образованием без лишних вопросов выложат свои денежки. Никто и словом не заикнется о государственной регистрации сделки. — Неожиданно взгляд Аркадия Васильевича затуманился. — Впрочем, не спорю: когда-нибудь правда выплывет наружу. Но к тому времени вся эта история будет мне глубоко безразлична…

* * *


К концу рассказа Вика окончательно окосела. Вероятно, после смерти своего единственного друга бедняжка накачивалась по вечерам.

— Так что, действительно никто из покупателей не поинтересовался, зарегистрирован ли договор в Москомрегистрации? — спросила я.

— Не-а, — мотнула головой девушка. — Был, правда, один умник, вроде научный работник. Так ему Кеша на цветном принтере такую потрясающую бумагу сделал — лучше настоящей. Ну, тот и успокоился.

— Надеюсь, гражданин Бабиченко вел учет своим аферам?

Акулова неопределенно кивнула.

— Меня интересуют все сделки с квартирой на улице Клары Цеткин, которая принадлежала Виолетте Владленовне Копейкиной.

— Щас посмотрю, — пробормотала Вика и нетвердой походкой отправилась в комнату.

Я последовала за ней. Девушка выдвинула один из ящиков письменного стола, и перед моим взором предстал аккуратный ряд разноцветных папок. Акулова принялась их вытаскивать одну за другой.

— Нет, это не то… Опять не то… Вот она! — Девушка протянула мне неприметную коричневую папку с черными тесемками.

Я вчиталась в бумаги. Так, Переверзева Алла Геннадьевна, проживающая по адресу… покупает квартиру у Копейкиной Виолетты Владленовны на условиях пожизненного содержания… И еще четыре таких же договора, оформленные на других покупателей. Похоже, это действительно то, что мне надо! Наконец-то!

— Это я забираю с собой, если не возражаете, — сказала я, решительно убирая папку в свою сумку.

Виктория не возражала. Попробовала бы она мне помешать! Сейчас, когда я так близка к тому, чтобы найти настоящего убийцу старухи Копейкиной, меня никто не остановит! А тем более пьяная женщина, нетвердо стоящая на ногах.

Я поспешно направилась к выходу. И, уже надевая сапоги, не удержалась от вопроса:

— И последнее. Что Аркадий Васильевич делал с деньгами, добытыми нечестным путем?

— А разве и так не ясно? — Акулова смотрела на меня, как на полную идиотку. — Конечно же откладывал на будущее своих детей! В банковской ячейке одного надежного банка лежит кругленькая сумма. А у меня есть ключ от этой ячейки. Кеша взял с меня слово, что после его смерти я передам деньги его семье. Но я вам не скажу, что это за банк. Можете меня арестовывать! — И Вика театрально вытянула вперед руки, ожидая, что я надену на нее наручники.

Я усмехнулась:

— Советую поторопиться с передачей денег наследникам. Иначе милиция может добраться до них раньше.

— Погодите, а вы сами разве не из милиции? — запоздало поинтересовалась Вика.

— Ну что вы! — Я крепче вцепилась в сумку с документами. — Я представляю прессу.

Акулова поняла, что совершила оплошность, выболтав всю подноготную о жизни своего друга совершенно посторонней гражданке, да еще в придачу отдала ей вещественные доказательства.

— Какую еще прессу? — кинулась она ко мне, но спьяну наткнулась на вешалку и запуталась в одежде.

— Свободную и независимую, — бросила я на ходу и шмыгнула в дверь.




Глава 15


На улице было темно и ужасно холодно. Я подняла воротник пальто и мелкой рысью понеслась к метро. Ну и дела… Теперь понятно, почему принципиальный и правильный до зубовного скрежета Бабиченко ни с того ни с сего стал мошенником. Наверное, перед лицом неминуемой смерти это было вполне закономерное превращение.

Странно, что подобные метаморфозы случаются с людьми лишь тогда, когда врачи выносят свой вердикт: «Осталось полгода». И никто не задумывается о том, что постоянно, каждую секунду ходит под Богом. И речь даже не о пресловутом кирпиче, который в любой момент может свалиться тебе на голову. Намного чаще и с гораздо более ужасными последствиями случается, например, разрыв сосуда головного мозга. Причем для этого даже выходить из дому не надо. Вот где простор для пересмотра жизненных ценностей!

Значит, Бабиченко умер естественной смертью… И все-таки это обстоятельство почти ничего не меняет в моей версии убийства Виолетты Копейкиной. Я по-прежнему убеждена, что это сделал кто-то из обманутых покупателей ее квартиры. Убийцей двигала либо месть, либо желание поскорее завладеть жилплощадью. Теперь список подозреваемых у меня в кармане и можно продолжить расследование. Алле осталось томиться в следственном изоляторе совсем недолго. Гениальный сыщик Люся Лютикова на верном пути и скоро найдет настоящего убийцу!

Обязательно найдет, если только не загнется от голода. Выйдя на своей станции метро, я заметила, что палатка с выпечкой еще работает, и устремилась на ее манящий аромат. Так, что тут у нас в ассортименте?

Несмотря на позднее время, у палатки стояло несколько человек. Прямо передо мной нетерпеливо переминался с ноги на ногу интеллигентного вида мужчина, в очках с тонкой оправой и в шляпе. Наконец очередь дошла до него.

— У вас кольца с творогом свежие? — спросил он у продавщицы.

Та высунулась из своего окошка и дружелюбно посоветовала:

— Возьмите лучше что-нибудь другое. Кольца позавчерашние, боюсь, уже испортились, я их списывать собралась. А вот ватрушки свежие.

Уставшее лицо мужчины неожиданно оживилось, на губах заиграла улыбка.

— Сколько у вас колец осталось? Шесть? Давайте все. Я для тещи покупаю, она их просто обожает.

На челе продавщицы отразилась недолгая борьба между человеколюбием и материальной выгодой. Победила алчность, и продавщица протянула мужчине пакет с творожными кольцами.

— Просто обожает… — повторил тот, отсчитывая деньги.

Схватив пакет, мужчина удалился, весело насвистывая от нечаянной радости. Я ему даже позавидовала: как, оказывается, мало надо любящему зятю для счастья — всего лишь отравить мать своей дражайшей половины.

— Вам? — спросила меня продавщица.

— Сосиску в тесте.

Едва я вонзила зубы в хрустящее тесто, как передо мной материализовалась маленькая бездомная собачонка. Дворняжка преданно заглядывала мне в глаза и виляла хвостом. Отчего-то мне стало жалко бедняжку. Всегда на холоде и голоде, гонимая торговцами и домашними собаками — не позавидуешь такой судьбе. Словно почувствовав мое настроение, черная псина подползла еще ближе и отчаянно заскулила. Ничего не оставалось, как кинуть ей надкушенную сосиску. В конце концов, я не обеднею. Тем более, что я решила худеть, а в этой выпечке наверняка много вредных для фигуры жиров.

Избавившись таким образом от возможных лишних граммов на своем теле, я заспешила к дому. И около подъезда столкнулась с худой, словно жердь, соседкой Кристиной. Засунув в карман гордость, я решила поинтересоваться у нее секретом стройной фигуры. Все-таки теперь, когда я худею с Ксюшей на спор, мне совсем не хочется проиграть и продемонстрировать подруге собственное безволие. Сила воли у меня есть, просто ее необходимо направить в нужное русло!

— Привет! — лучезарно улыбнулась я Кристине.

— Привет, — настороженно ответила она, не избалованная моим добрым расположением.

— Я вот давно смотрю на тебя, — завела я, — и восхищаюсь. Нет, правда, как тебе удается поддерживать такую потрясающую физическую форму? — «И это при том, что мозгов у тебя не больше, чем у курицы», — хотела добавить я, но сдержалась. — Может, поделишься секретом?

Кристина расцвела прямо на глазах. Кокетливо оправив воротник своей роскошной шубки из платиновой норки, она сказала:

— Почему не поделиться? Правда, не знаю, будет ли толк…

«Вот стерва», — подумала я. Однако внешне я по-прежнему была сама обходительность.

— Отчего же?

— Дело в том, что мой способ требует больших материальных вложений. Твоих или твоего кавалера.

Ага, наверняка речь идет о каком-нибудь супернавороченном спортивном клубе. Ну, действительно, для этого большого ума не требуется, были бы деньги.

— Видишь шубу? — продолжила соседка. — Она — одно из звеньев моего успеха.

— Хм, интересно… — Я пощупала мягкий мех.

— Еще бы! Наверное, живи я в Америке, я бы могла продать патент на изобретение и обеспечить себе безбедное существование. Но раз мы обитаем в России, приходится рассказывать всем бесплатно.

Я уже была донельзя заинтригована. Поэтому, когда мы вошли в квартирку Кристины — такой же «пенал» общей площадью 17,5 квадратного метра, — я сразу же поудобнее устроилась на диване и приказала:

— Рассказывай!

* * *


Апофеоз диеты: вес тела становится равен его температуре. Кристина до такого результата не дошла, но, признаться, очень к нему стремилась.

Сейчас это невозможно представить, но раньше Кристя была пампушечкой. В детстве прохожие оборачивались на нее и, приговаривая: «Ах, какая хорошенькая девочка!», щипали ее за пухлую щечку. Встречные бабульки одаривали ее шоколадными конфетами, а незнакомые дяди с маниакально горящими глазами и суетливыми движениями приглашали сниматься в кино. И хотя последними явно двигали не лучшие побуждения, Кристина четко усвоила: в жизни надо быть полной. Только тогда ты интересна окружающим, на тебя обращают внимание и считают красавицей.

Однако в юности ее полнота неожиданно перестала приносить свои плоды. Нет, бабушки по-прежнему хвалили Кристю за румянец во всю пухлую щеку. Но вот юноши даже не смотрели в ее сторону, они предпочитали приглашать в кино или на дискотеку бледнолицых худеньких сверстниц. Кристина впала в депрессию. Это была депрессия с обжорством: девушка лежала на диване и в немереных количествах поглощала те самые шоколадные конфеты, которыми ее баловали в детстве. В результате она еще больше отдалилась от идеала 90–60—90. И попутно завалила вступительные экзамены в институт.

Пришлось Кристе устроиться курьером в одно крупное издательство. Как ни странно, беготня по городу ничуть не уменьшила ее габаритов. Напротив: вечерами у Кристины жутко болели ноги, девушка чувствовала себя абсолютно несчастной и по привычке заедала горе «мишками на севере».

Это продолжалось до тех пор, пока однажды она не попалась на глаза владельцу издательства. Главный босс оказался энергичным мужчиной в летах, с копной кучерявых, без единой сединки волос и коллекцией потрясающе ярких галстуков. Кристина не успела заметить, как он взял ее в оборот, пригласил в ресторан и чуть ли не на первом же свидании сделал предложение.

«Вот он, мой удел. Видимо, я с моей фигурой интересна только таким вот дядечкам за сорок», — невесело размышляла Кристина.

И ошиблась. «Дядечка за сорок», как выяснилось, тоже любил худеньких девушек. О чем сразу же после штампа и поведал своей законной супруге:

— Я сделаю из тебя человека, Кристя. Ты похудеешь и станешь настоящей красавицей. Или я не буду Неоном Буслаевым.

Да, такое у него было имечко — Неон Тарасович Буслаев. Начал Неон с того, что посадил жену дома, велел кухарке готовить для нее только низкокалорийные блюда и купил ей дорогущий абонемент в фитнес-клуб. И если с нелюбимой работой Кристина рассталась с радостью, то два последних нововведения приняла в штыки. Подумать только: вместо шоколада она теперь ела на десерт какое-то противное суфле из тыквы! А в фитнес-клубе занимались одни расфуфыренные худышки, на фоне которых Кристя выглядела настоящим слоном. Нет, решила девушка, так не пойдет. И она по дешевке продала свой годовой абонемент подруге. Теперь, уходя каждый день из дома якобы заниматься фитнесом, она отправлялась в кафе, где съедала пару-тройку восхитительных пирожных. И, возвращаясь обратно, уже могла без внутреннего содрогания есть овощной салат и солянку с грибами.

Через два месяца Неон Тарасович поставил Кристину на весы. Результат — она прибавила килограмм. Буслаев учинил жене допрос с пристрастием и добился от нее правды вперемежку с рыданиями. Тогда Неон сделал ход конем. Он повел Кристю в один из самых дорогих бутиков Москвы.

— Что тебе здесь нравится, киска моя? — спросил он.

Кристина радостно принялась сметать с вешалок платья, юбки и кофточки.

— А как насчет шубки? — тоном профессионального искусителя поинтересовался муж, подведя жену к роскошному полушубку из платиновой норки.

— Хочу! — выдохнула Кристя.

— Великолепно, — констатировал Неон Тарасович и подозвал продавщицу: — Дайте нам все это, только… — Он окинул взглядом фигуру жены: — Какой у тебя размер, дорогая?

— Пятьдесят второй, — начала подозревать недоброе Кристина.

— …только сорок шестого размера, — закончил Буслаев и протянул кассиру свою золотую кредитную карточку.

Услышав такое, Кристина чуть в обморок не упала.

— Как же я буду носить эти вещи? Они мне не налезут! — завопила она.

— Похудеешь, и все прекрасно налезет, — спокойно ответил муж.

Затем они направились в ювелирный салон. Тут Кристя воспрянула духом: цепочки, серьги и браслеты, слава богу, не имеют размеров. Ну, сейчас она отомстит муженьку!

— Что тебе здесь нравится, радость моя? — опять ласково поинтересовался Неон Тарасович.

Девушка принялась тыкать пальчиком в украшения, выбирая при этом самые дорогие.

— Не хочешь ли примерить, душенька? — предложил муж.

Кристина с удовольствием стала примерять изящные вещицы. Неон Тарасович внимательно наблюдал за этим действом и высказывал свои комментарии:

— Ах, как тебе идут эти изумруды! Как раз под цвет твоих глаз. А эти платиновые сережки так великолепно подошли бы к твоей норковой шубке! И бриллианты тоже восхитительны!

Наконец, когда Буслаев убедился, что все украшения очень нравятся его жене, он направился к выходу.

— Куда же ты? А платить? — кинулась за ним Кристя.

— Мы это не покупаем. Во всяком случае, пока.

Возмущенная Кристина набросилась на Неона с кулаками:

— Ты что, издеваться надо мной вздумал?

Муж невинно взглянул на нее:

— Вовсе нет, моя птичка. Я просто помогаю тебе похудеть. За каждые сброшенные пять килограммов ты будешь получать по одному такому украшению. У тебя сколько лишнего веса? Тридцать кило? Или все-таки сорок? Вот и считай сама…

До Кристины наконец-то дошел его коварный замысел. То, что другие любящие мужья запросто покупают своим женам, она сможет получить лишь в результате изнурительного похудения! Да это же садизм в чистом виде!

— О нет! — Девушка умоляюще сложила руки. Ей даже удалось пустить слезу из левого глаза. — Пожалуйста, купи мне тот кулончик с изумрудом прямо сейчас, ну, пожалуйста! Я просто не могу уйти отсюда без него! Он мне безумно понравился!

— Хорошо, уговорила, — улыбнулся Неон, и у Кристи радостно екнуло сердце. Хоть что-то она сегодня получит! — Так и быть: этот кулончик я подарю тебе первым. Пять килограммов долой — и он твой.

Черт побери! В машине Кристина закатила истерику, но муж был непреклонен. Казалось, все это его только забавляло. Приехав домой, девушка сначала наплакалась вволю, а потом принялась развешивать бесполезные вещи в гардеробной. По Неону психушка плачет, это точно! Это ж надо: не пожалеть диких денег на шмотки, которые никто никогда не будет носить! Кристина еще раз с сожалением рассмотрела обновки. По сравнению с ними то, что надето на ней сейчас, выглядит половой тряпкой. А может быть, все-таки попробовать похудеть? Опять же кулончик… И для начала всего-то надо сбросить пять килограммов!

Так впервые в своей жизни Кристина встала на путь, ведущий к стройной фигуре. Прежде всего девушка переворошила кучу литературы по диетологии и поняла, что главный принцип большинства диет звучит так: «Надо меньше жрать!» Именно этот лозунг стал ее ежедневным девизом. При этом Кристя реально смотрела на вещи: она не будет полностью отказываться ни от каких продуктов, иначе очень скоро опять сорвется в обжорство. Просто вместо плитки шоколада она будет съедать лишь три «окошка», вместо упаковки чипсов — несколько картофельных ломтиков, а вместо стандартной стограммовой пачки мороженого закажет в кафе один маленький «шарик». Ну и придется, конечно, полюбить овсяную кашу по утрам, капустный салат на обед и тушеные овощи на ужин…

Первые пять кило сошли за месяц. Неон Тарасович сдержал свое слово: в тот же день, когда происходило торжественное взвешивание Кристины, он лично поехал в магазин и купил обещанный кулончик с изумрудом.

Дальше было сложнее. Порой Кристе в течение месяца не удавалось сбросить ни одного килограмма. Случалось, она срывалась и начинала жадно поглощать содержимое холодильника. И только вешалки с новехонькой одеждой сорок шестого размера да еще мысль о неисчерпаемых недрах ювелирных магазинов возвращали блудную дочь в стан диеты.

Типичное меню Кристины выглядело так: с утра — стакан сока, чашка чаю и овсянка. В обед Кристя ела большую порцию капустного салата, примерно сто граммов чего-нибудь белкового (рыба, курица или отварное нежирное мясо) и ломтик черного хлеба с тонким кусочком сыра. В полдник она позволяла себе выпить чашку кофе с одной шоколадной конфетой. А ужинала девушка кашей, печеной картошкой или макаронами, приправленными тертым сыром. И в перерывах она в неограниченном количестве поглощала фрукты (кроме бананов).

В итоге к годовщине свадьбы Кристине удалось-таки влезть в вожделенные костюмы. За это время ее шкатулка с драгоценностями пополнилась семью роскошными украшениями. И неожиданно для нее самой ей захотелось заниматься физкультурой. Девушка начала делать зарядку, а потом и купила абонемент в тот самый фитнес-центр. Кристина чувствовала себя легкой и стремительной, как ветер. Жизнь была прекрасна!

Однажды после ужина Неон Тарасович позвал жену в свой кабинет.

— Ну вот, Кристя, — сказал он, любовно оглядывая ее стройную фигуру, — моя миссия закончена. Нам пришло время расстаться.

* * *


— Как это — «расстаться»? — воскликнула я. — Ведь ты похудела, как он и хотел!

— Это не он хотел, это я сама хотела, — отозвалась Кристина. — Просто у меня не было сил это осуществить. А Неон сделал так, чтобы мое желание сбросить лишние килограммы пересилило мою лень. Ну а когда я достигла цели, я стала ему неинтересна. Нечего было исправлять.

Кристина глотнула минеральной воды и улыбнулась. Вообще, было видно, что возвращение к этой истории не вызывает у соседки негативных эмоций. Наоборот, она вспоминает о ней как об одной из самых удачных сделок в своей жизни.

— Мы расстались с Неоном добрыми друзьями, правда! Он купил мне эту квартирку, дал денег на учебу в коммерческом институте, снабдил небольшими средствами на жизнь, чем-то вроде алиментов. Кстати, вот умора! При разводе совершенно случайно выяснилось, что этот брак был у Неона тринадцатым. Представляешь? Судьба первых одиннадцати жен мне неизвестна. А вот про последнюю мне кое-что удалось узнать. Слышала про Амалию Бредихину?

— Молодая писательница, которая пишет детективы? — усмехнулась я. — Содержание ее книг полностью оправдывает ее фамилию.

— Ну, не знаю, мне нравятся… — протянула Кристя. — Так вот, Амалия Бредихина печаталась в издательстве моего мужа. Но она работала слишком медленно. Одну книгу дамочка писала по девять месяцев, словно ребенка вынашивала. Она очень хотела писать быстрее, но ей мешали какие-то психологические проблемы. И что ты думаешь? Вскоре после брака с Буслаевым девица застрочила как пулемет и стала раз в два месяца выдавать на-гора по роману. Представляешь?

— И долго продержался их брак?

— Не очень. Как только детективы Амалии очутились в верхних строчках книжных рейтингов, Неон ее бросил. Вероятно, так он поступал с каждой из своих жен: решал ее проблему, а потом искал новый объект для совершенствования. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить, — торжественно закончила Кристя.

Расстались мы с Кристей чуть ли не подругами. Правда, душа моя была полна белой зависти. Кристина с мужем разошлась, но привычка к здоровому образу жизни у нее осталась. Ну и, конечно, заработанные честным трудом украшения по-прежнему принадлежат ей. Как и восхитительная шубка из платиновой норки. Замечательная история. Вот только, к сожалению, мне будет весьма проблематично похудеть таким же способом. Ибо Пигмалионы с бездонным кошельком на улице не валяются.




Глава 16


Утром я проснулась в прекрасном настроении и в сотый раз раскрыла драгоценную папку. Вот они, голубчики подозреваемые: Евгений Николаевич Привалов, Виктор Алексеевич Кагиров, Калерия Семеновна Пыкова и Анна Сергеевна Люли-Малина. Двое мужчин среднего возраста, пенсионерка и девушка. Среди них лишь один убийца, остальные — обычные лохи.

Почему-то мне казалось, что начать стоит с мужчин. Но к телефонам, указанным в их договорах, никто не подходил, а ехать к ним домой без предварительной договоренности было бы пустым занятием. Зато пенсионерка мгновенно подняла трубку.

— Вас беспокоят из агентства недвижимости «Метраж», — сказала я. — У нас возникли кое-какие вопросы в связи с вашим договором о покупке квартиры с отсрочкой заселения. У вас найдется время для разговора с нашим агентом?

— Конечно, — оторопела Калерия Семеновна Пыкова. — Мне надо подъехать в агентство?

— Нет-нет, не беспокойтесь, наш агент может сам к вам приехать.

— Хорошо, жду.

И она назвала мне адрес, который в точности совпадал с указанным в договоре.

Едва я вышла из подъезда, как мне под ноги с радостным лаем кинулась вчерашняя дворняжка. Хитрая тварь выследила доброго человека и теперь принялась вымогать у него угощение.

Я потрепала собаку по загривку:

— Слушай, но я ведь не могу поставить тебя на довольствие. У меня и так денег в обрез. А еще у меня есть кошка Пайса. Понимаешь? Эй, как там тебя? Жучка? Шарик? Каштанка?

Судя по хвосту, который выписывал замысловатые кренделя, собака была согласна на любую кличку, лишь бы ее кормили.

— А-а-а, я знаю, как тебя зовут. Ты — Хитрюга, ведь так?

Псина завиляла хвостом с удвоенной силой. Ну ладно, что с тобой поделаешь! Пришлось вернуться домой и вытащить из холодильника кусок докторской колбасы. В принципе это даже мне на пользу. В вареной колбасе сорок процентов жира, и для человека, пытающегося похудеть, это не самая подходящая еда.

Хитрюга мгновенно смяла колбасу и выжидательно подняла морду.

— Все, больше ничего нет, — развела я руками. — Потом, возможно, будет. Жди.

По пути в Коньково, где проживала Калерия Семеновна, я заскочила в «Метраж». Теперь у меня нет необходимости ходить сюда на работу: координаты покупателей квартиры на «Войковской» я уже раздобыла. Но надо забрать из агентства свои нехитрые пожитки. И пока я складывала в сумку чашку с блюдцем и коробку чая, Елена Жилина из своего угла сверлила меня гневным взглядом. Однако задержать меня начальница не могла: трудовой договор я не подписывала, работала на птичьих правах. Мошеннице, наживающейся на доверчивых провинциалах, оставалось только в бессильной злобе кусать локти.

— Уходишь? — оторвалась от компьютера Лиза. — А куда?

— В рекламу, — солгала я. Впрочем, это не совсем ложь, газета «Работа» действительно печатает рекламные объявления.

— Да-а-а… — завистливо протянула девушка. — Я бы тоже ушла, но жду счастливого случая. По щучьему веленью, по моему хотенью…

— Все в сказки веришь? — улыбнулась я.

— Между прочим, в нашем агентстве сказку сделали былью. Вон, видишь ту девушку? — Лиза кивнула на сотрудницу в другом конце комнаты. — Это Надя Щукина. Она профессиональный рантье. Сейчас от аренды своих квартир она имеет 5 тысяч долларов в месяц! Чистого дохода!

Я внимательно взглянула на Надю. Ничем не примечательная внешность, обычный деловой костюм, скромное поведение. Сидит себе тихонечко и работает. Что-то не похожа она на рантье. Ну какой нормальный человек, получающий такие сумасшедшие деньги на халяву, будет ежедневно пылиться в конторе? Да еще не в своей собственной.

Видимо, на моем лице отразилось недоверие.

— Я тоже сначала сомневалась, — сказала Лиза. — Но Щукина не делает секрета из своего бизнеса. Давайте, говорит, тоже пробуйте. Но тут надо иметь талант. И коммерческое чутье. Иначе можно попасть на крупные бабки.

* * *


Многие люди всю жизнь ищут свою вторую половину, но так и не находят. Наденьке Щукиной повезло: она встретила своего Сенечку сразу после школы, когда пришла подавать документы в Авиационный институт. А выпускник этого вуза Семен Лившиц зашел в учебную часть, чтобы забрать свой диплом. Молодые люди столкнулись около лифта на первом этаже, посмотрели друг другу в глаза — и мгновенно забыли обо всех делах. Только вечером, вернувшись домой после длительной прогулки с Семеном по Москве, Надя вспомнила, что так и не отдала документы в приемную комиссию.

Честно говоря, авиация не очень привлекала девушку, просто здание института находилось в пяти минутах ходьбу от ее дома. Видимо, поэтому Надя провалила вступительные экзамены, хотя и была хорошо подготовлена. По крайней мере, именно так решили ее родители. На самом же деле причина заключалась в другом: вместо формул на экзаменационном билете Надя видела улыбающееся лицо Сени. У математики и физики просто не было никаких шансов выдержать такую конкуренцию.

Шли месяцы. Семен устроился на работу в коммерческий банк, Надя отправилась за прилавок в овощной магазин. Молодые люди продолжали встречаться и окончательно поняли: они не могут жить друг без друга. Они решили, что пора поставить в известность родителей.

— Мама, я женюсь! — объявил дома Сеня.

— Ну наконец-то! — обрадовалась Наталья Борисовна. — Что же ты Софочку с собой не привел? Радость-то какая!

Софочка Ойстачер была полной и флегматичной особой с черными усиками над верхней губой. В детстве она вместе с Семеном ходила в художественную школу. Теперь Софочка заканчивала психологический факультет пединститута и была во всех отношениях положительной девушкой. Мама Семена уже давно прочила Софочку себе в невестки.

— При чем тут Софья? — удивился Сеня. — Я женюсь на Надюше Щукиной. Она работает продавцом в магазине, недобрала баллов в институт. Мы любим друг друга и хотим жить вместе.

— Ой, мне плохо! — Наталья Борисовна схватилась за сердце. — Умираю! Миша, ты только послушай, что говорит твой сын! Да оторвись ты, наконец, от своих книг!

Михаил Семенович, врач-гинеколог, прибежал из кабинета на зов жены. Узнав, в чем дело, он робко сказал:

— Натуся, наш мальчик уже вырос. Ему самому решать, с кем идти под венец.

— Идиот! — набросилась на него Наталья Борисовна. — Неужели ты не понимаешь, что она не ровня нашему мальчику? Сенечке надо встать на ноги, сделать карьеру, увидеть мир! А эта девчонка испортит ему жизнь! Нет, свадьба состоится только через мой труп!

Однако Семен, до этого времени всегда трепетно относившийся к мнению своей мамы, неожиданно проявил упрямство: женюсь — и точка!

В семье Щукиных известие о предстоящем браке было встречено менее бурно, но тоже настороженно. Отец Николай Петрович заметил дочери:

— Конечно, сейчас другие времена, и «пятый пункт» уже не стоит в паспорте… Но все-таки нам с матерью было бы спокойней, если бы ты нашла более подходящую кандидатуру. Вот, например, Славка Иванов из двенадцатой квартиры — чем не жених? Помнишь, как он за тобой в школе ухаживал? Однажды так портфелем треснул, что чуть ключицу тебе не сломал. Вот это, я понимаю, чувства…

— И чем же вам Сеня не угодил? — бросилась Надя на защиту любимого.

Мама Лариса Владимировна умоляюще сложила руки на груди:

— Доченька, ты у нас одна. А вдруг, не дай бог, Сеня решит на историческую родину податься? Ведь он же с собой в Израиль и тебя заберет, и внуков. А мы с отцом останемся на старости лет одни-одинешеньки.

Надя рассмеялась:

— Мам, пап, вы живете вчерашним днем! Ну какой Израиль? Сеня такой же русский человек, как и я. Что он там делать-то будет? У него все планы связаны только с Москвой. Кстати, мы уже подыскали себе съемную квартирку в Царицыне. Далековато от метро, зато недорого.

Надя с Сеней зарегистрировали брак и зажили счастливой семьей. При этом молодые старались поменьше общаться со своими родителями, чтобы лишний раз не будить спящих собак. Тем более, что вскоре у них и времени-то свободного почти не осталось: родились близнецы, Ванечка и Васенька. Сеня, выросший из простого операциониста в начальника отдела, целыми днями вкалывал в банке. Надежда крутилась по дому с детьми. Оба сильно уставали, но в их квартире всегда было весело и уютно. Порой Надя даже удивлялась: ну за что, за что ей выпало такое счастье — любящий и заботливый муж, здоровые дети? Чем она заслужила? Ведь она — обычная девчонка, весьма средних способностей. В институт Надя, естественно, больше не поступала: куда уж тут, с двумя-то детьми? Да и зачем? Видимо, так уж ей на роду написано — быть просто матерью и женой.

Беду никто не зовет, она приходит сама. Однажды вечером раздался телефонный звонок. Усталый мужской голос произнес:

— Надежда Николаевна Щукина? Вам Семен Михайлович Лившиц кем приходится? Мужем? Приезжайте в морг на опознание.

У Нади потемнело в глазах. Она бы грохнулась в обморок, если бы в тот момент не держала на руках двухлетнего Ваньку. Действуя, словно в дурном сне, она попросила соседку присмотреть за детьми и поехала по указанному адресу.

Ее проводили к столу, на котором лежал голый Сенечка. Лицо у него было спокойное и чужое. Надя стала сползать на пол, но врач подхватил ее и поднес к носу нашатырь.

— Это он? — спросил милиционер, хотя и так все было ясно.

Бедняжка кивнула.

— Ему было больно? — только и смогла выговорить она.

— Смерть наступила почти мгновенно, — ответил врач, — от перелома второго шейного позвонка.

Надя горько заплакала. А милиционер, отведя глаза, рассказал, что Сенечку сбила машина. Внедорожник, за рулем которого находился пьяный водитель, выехал на тротуар и на огромной скорости врезался в пешеходов. Основной удар пришелся на Семена. Другой пострадавший «счастливо» отделался ушибами разной степени тяжести и переломами конечностей. Водителя, конечно, будут судить…

Так Надя осталась вдовой. Она переехала к родителям и какое-то время жила на небольшие сбережения, которые Семен, словно предчувствуя свою кончину, положил на ее имя на специальный счет. Но деньги испарялись стремительнее, чем снег на раскаленной сковородке. Надежде надо было искать работу.

А куда можно устроиться без высшего образования и с двумя малолетними детьми на руках? Только в агенты — страховые, рекламные, по недвижимости. За несколько лет Надя успела поработать в каждой из этих областей. Дохода — процентов со сделки — едва хватало на неприхотливую еду, ни о каких излишествах не могло быть и речи. Щукины жили скромно, поднимали близнецов и мечтали о простых человеческих радостях: новый холодильник взамен старенького дребезжащего «ЗИЛа», трехколесный велосипед для мальчишек, недельный отдых всей семьей в Ялте. Но мечты оставались мечтами. По крайней мере, до тех пор, пока Ваня с Васькой немного не подросли и Надя не устроилась в агентство недвижимости на полный рабочий день.

Теперь, когда Надя все силы отдавала работе, она зарабатывала больше. Правда, денежки доставались ей каторжным трудом: расселение коммуналок в историческом центре Москвы — занятие весьма нелегкое. Сначала надо найти перспективную квартиру, которая бы приглянулась новому русскому. Потом — уговорить всех проживающих в ней на переезд. Далее — самое сложное: подыскать каждому жильцу вариант, полностью его устраивающий и в то же время не выходящий за рамки сметы. Ну и наконец, должным образом оформить все бумаги, чтобы, например, в квартире у толстосума не остался прописан человек, находящийся в местах лишения свободы. А то вернется бедолага из тюряги, а его и на порог не пустят. Так и умрет под забором.

Перед глазами у Нади проходили десятки выгодных вариантов. Порой пенсионеры, проживающие в коммуналке, были согласны на переезд в Подмосковье, так что роскошную квартиру можно было купить за половину ее стоимости. Надя мечтала: эх, были бы у нее средства на покупку такой недвижимости! Уж она бы извлекла из этой сделки максимальную выгоду! И обеспечила бы своей семье стабильный доход на всю жизнь. Но где взять такие жуткие тысячи долларов, когда в кошельке бренчат последние рубли?

Помощь пришла оттуда, откуда ее никто не ждал. После смерти Семена его родители окончательно отдалились от Надежды. Бабушка с дедушкой ни разу не приехали навестить внуков. Сама Надя тоже не навязывалась. Поэтому можете себе представить, как удивилась девушка, когда Наталья Борисовна неожиданно позвонила ей и предложила переписать на нее свою квартиру.

— В последнее время мне часто снится Сенечка, — сказала свекровь. — Он укоряет меня, что я не забочусь о близнецах. Я решила отдать им нашу квартиру. Тем более, что скоро мы всей семьей уезжаем на ПМЖ в Америку, к моей родной сестре.

Надя горячо поблагодарила за столь щедрый подарок.

— Мы больше не сможем помогать внукам, — сказала свекровь на прощание. — Продай квартиру и постарайся сделать так, чтобы этих денег им хватило до совершеннолетия.

Но Надя решила поступить с «трешкой» на «Планерной» по-другому. Под ее залог она взяла в банке солидный кредит и вложила деньги в покупку небольшой двухкомнатной квартиры на Кутузовском проспекте. После хорошего ремонта квартира выглядела шикарно, и Надя легко нашла иностранного студента, которому сдала ее в аренду за тысячу двести долларов в месяц. Правда, три последующих года вся арендная плата уходила на погашение банковского кредита и набежавших процентов. Зато по истечении этого срока в собственности Надежды оказались уже две квартиры. Она опять проделала тот же фокус с кредитом под залог недвижимости — и приобрела бывшую трехкомнатную коммуналку на «Маяковской». «Трешку» Надя сдала шумному итальянскому семейству уже за две с половиной тысячи в месяц…

В общем, механизм понятен. Надя имела актуальную информацию о продаже квартир из первых рук, а также прекрасно разбиралась в том, какая недвижимость имеет спрос на рынке аренды элитного жилья. На банковский кредит предпринимательница покупала квартиру, ремонтировала ее и сдавала «по-крупному». После того как погашался кредит, доход от квартиры полностью принадлежал ей.

Надя стала рантье: человеком, который живет, сдавая в аренду свою недвижимость. При этом девушка была настоящим виртуозом, она умудрялась извлечь выгоду даже из таких вариантов, которые другим рантье показались бы абсолютно бесперспективными.

Например, в течение полугода Надя, продолжавшая работать маклером в агентстве, искренне пыталась продать хоть кому-нибудь «трешку», расположенную в пяти минутах ходьбы от станции метро «Павелецкая». Но тщетно: покупателей отпугивал вид из окон, которые выходили на складские помещения суконной фабрики. И вдруг Надю осенило: надо сделать в квартире соответствующий интерьер, и она превратится в лакомый кусочек! Девушка сама купила недвижимость и воплотила в ней свои фантазии. В результате квартира, красная цена аренды которой — три тысячи долларов в месяц, сегодня сдается в полтора раза дороже. Но и за пять тысяч она больше двух недель не застаивается, от арендаторов нет отбоя! В чем же причина? Необычный дизайн — квартира оформлена мусором. Под стеклом, которым закрыты стены, размещены жестяные банки, газеты, окурки и прочие отходы. Мебель подобрана соответствующая. В результате хозпостройки за окном «подыгрывают» интерьеру, только усиливая общую идею.

Сегодня чистый доход Надежды составляет около пяти тысяч долларов в месяц. И это при том, что половина средств от аренды уходит на выплату кредитов. То есть через пару лет заработок Щукиной без каких-либо усилий с ее стороны увеличится вдвое. Поистине аренда элитного жилья в Москве — это золотая жила для человека с головой на плечах!

* * *


Последнюю фразу Лиза сказала так гордо, как будто это лично она, а не Надежда Щукина обеспечила будущее своих детей.

Но я все еще не могла понять:

— Что же Надя делает в «Метраже»? С такими-то деньгами!

— Ищет новые варианты! Денег никогда не бывает много.

Я вздохнула. В ударном деле накопления денежных знаков самое главное — вовремя остановиться. Потому что иначе не совсем понятно, кто кем владеет: ты деньгами или деньги тобой.

— Пример Щукиной меня очень вдохновляет, — доверительно сообщила Лиза. — Правда, мне банк кредит не даст, мне нечего оставить под залог. Свою единственную хрущобу как-то боязно закладывать — вдруг вообще окажусь на улице? Но я все равно присматриваюсь к разным вариантам. У нас многие присматриваются…

Я хмыкнула. Ну, кое-кто в «Метраже» не только присматривается, а уже огребает нетрудовую копеечку лопатой. Жилина наживается на афере с липовыми телефонами. Бабиченко впаривал одну и ту же квартиру десятку покупателей. Чем больше я узнаю риелторов, тем меньше верю в людей.




Глава 17


Калерия Семеновна Пыкова, 1942 года рождения, оказалась маленькой и кругленькой пенсионеркой, с ласковой улыбкой на румяном личике. Такая, знаете, уютная бабушка Красной Шапочки, точь-в-точь какую художники рисуют на страницах детских книжек.

— Проходите в гостиную и садитесь, — пропела она мне на ходу, — а я пока чай заварю.

Я вошла в единственную комнату и поморщилась. Пенсионерка явно не страдала патологической аккуратностью. Вещи, среди которых находились немыслимые для городской квартиры, в художественном беспорядке валялись по всему пространству. В кресле, например, лежала изъеденная ржавчиной брезентовая палатка, на полу около окна я заметила горку разноцветной керамической плитки, у стены стояла одинокая лыжная палка, а на журнальном столике пылилась целая кипа старых журналов. «Юность, № 4, 1979 год», — прочитала я на том, что лежал сверху.

Признаюсь, что я сама не идеальная хозяйка. И в моей микроскопической квартирке полно предметов, по которым давно плачет помойка. Вот только в своем беспорядке я чувствую себя комфортно, а смотреть на чужой бардак мне почему-то не нравится. Поэтому я сразу же нацелилась на диван — отдаленный оазис порядка в этой захламленной комнате (розовый махровый халат и две засаленные диванные подушки, в далеком прошлом бежевого цвета, не в счет). Однако передо мной возникло препятствие: свернувшись клубком, на диване лежала белая мохнатая собачонка.

Она была из породы тех мелких и вечно дрожащих тварей, которые на улице громко облаивают всех, кто встречается им на пути. Едва я приблизилась, собачонка тут же продемонстрировала свои голосовые способности.

— Кыш! Пошла вон с дивана! — замахала я руками на моську.

Даже не сдвинувшись с места, в ответ собака еще сильнее зашлась в визгливом лае.

Калерия Семеновна что-то прокричала мне с кухни, но за всем этим шумом я ее не расслышала. Во мне начало вскипать раздражение. Да что же это такое творится, люди добрые? Имеет право усталый человек, набегавшийся по мегаполису, присесть на мягкий диван и вытянуть ноги? Или эта радость бытия доступна только маленькой визгливой шавке? Кто из нас двоих царь природы, в конце-то концов?

Я взяла лыжную палку и как следует стукнула ею по дивану рядом с собачонкой. Поднялось облачко пыли, но животное по-прежнему нагло восседало на своем месте и облаивало меня на чем свет стоит. Второй удар — скорее символический — я нанесла уже по визгливой твари. Сначала моська подпрыгнула чуть ли не до потолка, а потом опрометью кинулась на кухню. Оттуда немедленно раздались причитания Калерии Семеновны. Ну вот, сейчас меня съедят с потрохами: я замахнулась на святое.

Уже через мгновение в комнату влетела пенсионерка с собакой на руках.

— Мулечка пошла! — закричала она. — Девочка моя! Радость-то какая! Боже мой, как же вам это удалось?

И она принялась вертеть собаку из стороны в сторону и целовать ее в мохнатую слюнявую морду.

— Доченька, спасибо большое! Дайте я вас расцелую! — Теперь Пыкова кинулась ко мне.

— Не стоит беспокоиться. — Я резво прыгнула на другой конец комнаты. — А что, собственно, произошло?

Захлебываясь от радости, Калерия Семеновна рассказала мне следующее. Оказывается, уже больше двух лет Муля не ходила. У собаки внезапно отказали задние ноги. Пенсионерка истратила целое состояние на визиты к ветеринарам, но все впустую. В результате Муля днями напролет валялась на диване. Хозяйка относила ее кушать на кухню к мисочкам с едой, а справлять малую и большую нужду — на улицу. И вот когда надежда на выздоровление псины совсем угасла, пришла я и чудодейственным образом ее излечила. Ну разве это не восхитительно?

Я взглянула на нахальную собачью морду. По всей видимости, у Мули была болезнь под названием «воспаление хитрости». Многие животные периодически ею страдают. У одной моей подруги была овчарка. Однажды она сломала лапу, и ей наложили гипс. Псина выглядела совершенно несчастной, когда понуро волочила раненую ногу. Жалея ее, хозяева стали позволять своему питомцу то, что раньше категорически запрещали: клянчить еду около обеденного стола, лежать в кресле, поглощать в немереных количествах сдобное печенье. Лапа у овчарки долго не проходила. Когда сняли гипс, животное еще продолжало хромать. Подруга сбилась с ног, выясняя у ветеринаров причину. Кость, что ли, неправильно срослась? Эскулапы в ответ лишь разводили руками: рентген показывает, что лапа в норме. Собаку опять жалели и опять закармливали разными вкусностями.

Так бы псина заработала себе ожирение, если бы в один прекрасный день подруга не стала свидетельницей забавной сцены. Овчарка гуляла во дворе и, увидев кошку, во весь опор понеслась за ней. Ничуть не прихрамывая. Кошка взобралась на дерево, собака резво поскакала назад — и тут заметила, что хозяйка за ней наблюдает. Псина тут же напустила на себя несчастный вид и стала припадать на «больную» ногу. И даже жалобно поскуливала: вот, мол, как я страдаю! Но напрасно: ее уже раскусили и перестали делать поблажки. Вскоре хромота у овчарки благополучно сошла на нет: что толку притворяться, если за это не угощают сдобными булочками?

— Так о чем вы хотели со мной поговорить? — поинтересовалась Калерия Семеновна, появившаяся в дверном проеме.

— Видите ли, в чем дело… — начала я, но внезапно обнаружила, что моя фантазия истощилась. Ну просто совершенно ничего не приходит в голову! Впрочем, неудивительно: много ли вранья выдержит такой патологически честный человек, как я?

Ладно, главное — ввязаться, а там посмотрим.

— Дело в том, что я новый сотрудник агентства «Метраж», заменяю Аркадия Васильевича Бабиченко…

— Надеюсь, с ним ничего не случилось? — участливо отозвалась Пыкова.

— Просто он больше у нас не работает, — уклончиво сказала я. Тут меня осенило. — Так вот, а в агентстве, представляете себе, живет собака. Ну, бездомная. Мы ее подкармливаем. И однажды приходим мы на работу и видим, как псина догрызает папку с документами.

— Вероятно, это щенок, — заметила пенсионерка, — у меня была собака, так она в детстве тоже всю обувь у меня перегрызла.

— Да, точно, щенок. И вот какая досада: ваш договор о покупке квартиры с отсрочкой заселения был уничтожен.

— И что же теперь делать? — забеспокоилась Калерия Семеновна. — Это имеет какое-то значение? Может быть, надо составить новый?

И тут меня осенило во второй раз, вероятно, сегодня у меня по гороскопу какой-то небывалый всплеск умственной активности. Мне надо предоставить пенсионерке альтернативу: либо составлять договор заново, либо его расторгнуть (и, соответственно, получить назад свои деньги). Если старушка не захочет больше иметь никакого дела с квартирой на «Войковской», вывод прост: она уже знает про мошенничество. И следовательно, именно она убила Виолетту Владленовну Копейкину. Или, по крайней мере, явилась заказчицей этого убийства.

Окрыленная этой идеей, я принялась тут же на ходу выдумывать:

— Я пришла вам сказать, что вы имеете право расторгнуть договор о покупке квартиры. Потому что Положение правительства Москвы № 29765 от 27 мая 2001 года «О деятельности организаций, вовлеченных в сделки с недвижимостью» дает вам возможность выбора: либо восстановить условия договора, либо расторгнуть договор и получить обратно свои деньги. Естественно, за вычетом тех сумм, которые ушли на ежемесячную ренту гражданке Копейкиной. Так какое решение вы принимаете? Вы по-прежнему хотите купить эту однокомнатную квартиру?

Калерия Семеновна в замешательстве уставилась на меня:

— Подождите, я что-то никак не пойму, вы так мудрено говорите. Я могу вернуть свои деньги, так?

Я кивнула.

— Но потеряю квартиру на «Войковской»?

Я еще раз кивнула.

— И также потеряю те деньги, которые я раз в месяц переводила на счет Виолетты Владленовны?

Третий кивок.

— Между прочим, там не такая уж маленькая сумма, уже почти три тысячи рублей набежало, — недовольно заметила пенсионерка. — А ведь Аркадий Васильевич обещал мне, что совсем скоро… — Она осеклась и виновато шмыгнула носом. — Впрочем, это к делу не относится. Но что же я буду делать с долларами?

— Вы можете опять вложить их в недвижимость, — предложила я. — Но уже в другую.

— А в чем смысл? — возмущенно воскликнула Пыкова. — Нет, девушка, вы мне предлагаете какую-то ерунду. Покупать то одну квартиру, то другую. Я уже остановилась на жилплощади на улице Клары Цеткин, и она меня вполне устраивает. Так что давайте лучше составим новую бумагу взамен той, что съела ваша собака, и пусть все будет как раньше.

Я облегченно перевела дух. Значит, убийца не Калерия Семеновна. Даже представить себе не могу, как бы смотрелась такая бабушка Красной Шапочки на тюремных нарах!

— Хорошо, будь по-вашему. Я сегодня же займусь составлением договора, — сказала я и устремилась к выходу. Но напоследок не удержалась от вопроса: — Если не секрет, вы для кого квартиру купили? У вас самой ведь есть жилье…

— Да для внучка, — расплылась в улыбке Калерия Семеновна, — для Ванюши. Ему пока только седьмой годик пошел. Но дети так быстро растут, это я по своей дочери знаю. Не успеешь оглянуться, как закончит школу, поступит в институт — и захочет жить отдельно. А жилплощадь-то вот она, бабушка позаботилась! Глядишь, и не забудет старушку.

Я всегда подозревала, что у наших пенсионеров дела идут совсем не так плохо, как они это любят представлять. Пенсия, мол, копеечная, на кефир не хватает, — а сами выкладывают десять тысяч долларов на квартиру для малолетнего внука. И даже не удосуживаются проверить, правильно ли составлены документы.

— Вы не думайте, у меня самой таких денег отродясь не водилось, — словно прочитав мои мысли, поспешно сказала Пыкова. — Это все случайность, можно сказать, громадное везение.

— Какое, если не секрет?

Почуяв во мне благодарную слушательницу, пенсионерка улыбнулась:

— Как насчет чашечки чаю?




Глава 18


Калерия Семеновна всегда была страстной и увлекающейся натурой. Она то неожиданно для всех окружающих начинала рисовать маслом, то училась составлять мозаичные полотна из керамической плитки, а то и вовсе записывалась в клуб любителей пеших прогулок. Но почти никогда женщина не доводила начатое до конца. Картины так и оставались недописанными, битая итальянская плитка, приобретенная за бесценок в фирменном магазине, пылилась в углу, а пешие прогулки дальше Битцевского лесопарка не продвинулись.

Поскольку такая непоследовательность затрагивала все сферы жизнедеятельности гражданки Пыковой, то никаких сбережений к своей пенсии она не сделала. Наоборот — постоянно оказывалась должна зятю (который, впрочем, всегда великодушно прощал ей долги). И вот однажды у Калерии Семеновны появилось новое хобби — моделирование одежды. Да не простой, а исторической. Спектр интересов пенсионерки был достаточно широк: крестьянские сарафаны конца XVIII века, бальные платья начала прошлого столетия, женские костюмы времен нэпа. И тут Калерия Семеновна вспомнила, что на дачном чердаке пылится сундук с каким-то старым тряпьем, доставшимся ей еще от бабушки. Там же может оказаться что-нибудь интересное! На дворе стояла поздняя осень, но холод и проливной дождь не остановили пенсионерку — она немедленно отправилась на дачу.

Кованый сундук, заваленный гниющими досками, обнаружился в самом темном углу. При свете двух толстых свечей Калерия Семеновна принялась его разбирать. На свет божий появились вещи, которые ее бабушка носила в последние годы своей жизни: платья простого фасона, сшитые на располневшую женскую фигуру. К сожалению, ничего пригодного для своей коллекции пенсионерка не нашла. Разочарованная, она решила внимательнее присмотреться к сундуку: вдруг хотя бы он представляет собой художественную ценность?

Затейливый узор на крышке выглядел достаточно старинным, и Калерия Семеновна воспрянула духом — не зря ехала! Пошарив рукой по дну сундука, женщина наткнулась на два маленьких колечка. Что бы это могло быть? Она потянула за них — и подняла пластину, которая оказалась фальшивым дном. Под ним обнаружилась плоская жестяная коробочка. Калерия Семеновна схватила ее дрожащими руками.

«Сокровища! Бриллианты! Золотые монеты!» — мелькали у пенсионерки догадки, пока она пыталась ногтями открыть коробочку. Но жестянка не поддавалась. Сгорая от любопытства, Калерия Семеновна спустилась вниз, нашла на кухне нож и поддела им тугую крышку.

Первой ее реакцией было разочарование. Какие-то бумаги, исписанные отрывистым почерком, строчки уходят вниз. Она развернула верхний листок и прочла:




«Милый мой Толя! Как рад я, что ты не со мной здесь в Америке, не в этом отвратительнейшем Нью-Йорке. Было бы так плохо, что хоть повеситься».




Нью-Йорк, Америка — а письмо-то, по всей видимости, не такое уж и древнее. Ведь у россиян совсем недавно появилась возможность ездить в Новый Свет (да и в Старый тоже, были бы деньги). А что листки такие пожелтевшие — так это, наверное, от хранения на чердаке. Значит, эта писанина никакой ценности не представляет. И кто только ее сюда засунул? И Калерия Семеновна, окончательно разочарованная, взглянула на подпись: «Твой Сергей».

Сергей, Сергей… Нет, среди ее знакомых такого нет. Может, кто из друзей дочки оставил? Может, пошутить хотел? Сейчас у молодых такие странные забавы.

В коробочке оказалось еще два письма, за той же подписью. Глаза пенсионерки легко разбирали крупный почерк и автоматически выхватывали из писем строчки:




«Сегодня в американской газете видел очень большую статью с фотографией о Камерном театре, но что там написано, не знаю. Кроме русского, никакого другого языка не признаю и держу себя так, что ежели кому-нибудь любопытно со мной говорить, то пусть учится по-русски».




А вот это правильно! — согласилась Калерия Семеновна, прекрасно помнившая то время, когда русский язык был языком межнационального общения. По крайней мере, для «пятнадцати республик, пятнадцати сестер» и остального социалистического человечества.




«Со стороны внешних впечатлений после нашей разрухи в Европе все прибрано и выглажено под утюг. На первых порах особенно твоему взору это понравилось бы, а потом, думаю, и ты бы стал хлопать себя по колену и скулить, как собака. Боже мой, такая гадость, однообразие, такая духовная нищета, что блевать хочется. Сплошное кладбище. Все эти люди, которые снуют быстрей ящериц, не люди — а могильные черви, дома их гробы, а материк — склеп. Кто здесь жил, тот давно умер, и помним его только мы. Ибо черви помнить не могут.

В голове у меня одна Москва и Москва. Даже стыдно, что так по-чеховски».




И опять Калерия Семеновна, обожавшая столицу нашей Родины, была солидарна с автором.




«И правда, на кой черт людям нужна эта душа, которую у нас в России на пуды меряют. Совершенно лишняя штука эта душа, всегда в валенках и с грязными волосами. С грустью, с испугом, но я уж начинаю учиться говорить себе: застегни, Есенин, свою душу, это так же неприятно, как расстегнутые брюки».




Есенин? Сергей?

Калерия Семеновна замерла с открытым ртом. Потом логика взяла вверх над эмоциями: ну откуда письмам великого поэта взяться на ее даче? Это абсурд. Или литературная мистификация. В общем, этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Тут пенсионерка заметила на дне коробки еще какую-то бумагу. Это оказался чистый листок, в который была завернута фотокарточка. С карточки на Калерию Семеновну смотрел человек, изображение которого висело на стенах доброй половины квартир Советского Союза.

Простой рязанский парень. Голубоглазый и светловолосый красавец. Самый русский поэт. Сергей Есенин.

На обороте фотографии — четверостишие:




До свиданья, друг мой, до свиданья.

Милый мой, ты у меня в груди.

Предназначенное расставанье

Обещает встречу впереди.




Калерия Семеновна смутно помнила, что дальше должно быть продолжение. Однако на этом текст обрывался. Стояла только дата — 1922 год.

Пенсионерка больше не думала о том, каким образом жестяная коробочка оказалась на ее чердаке. Она решала другую проблему. Что делать с находкой? Если документы подлинные, то они, несомненно, являются народным достоянием. И их надо народу отдать. Вот только куда нести письма с фотографией: в музей Сергея Есенина в селе Константиново? В Государственный литературный музей? А может, просто отдать в милицию — и пусть сами разбираются?

Тут Калерия Семеновна вспомнила, что соседская девочка Маша учится на филологическом факультете МГУ. Пенсионерка решила отдать находку ей, чтобы та уже передала бумаги специалистам.

Но Маши дома не оказалось. Три дня назад ее забрали в больницу с подозрением на аппендицит, благополучно прооперировали, и домой девушка должна вернуться минимум через неделю.

Екатерина Николаевна, мама Маши, выслушала соседку и предложила:

— А ты сама сходи в университет. Зайди на кафедру русской литературы, они тебе подскажут, к кому обратиться.

Никаких особых дел у Калерии Семеновны не было, и она поехала в обитель знаний. С трудом прорвавшись через охранников на входе, с помощью студентов она нашла кафедру. Хорошенькая лаборантка объяснила ей, что творчеством Сергея Есенина у них занимается Юрий Львович Помидоркин, профессор и доктор наук. Но сейчас он взял творческий отпуск на весь семестр, потому что пишет новую книгу о Есенине, так что в университете будет лишь в феврале.

Калерия Семеновна чрезвычайно расстроилась. Ну вот, она хотела внести свою лепту в развитие русской науки, но ничего не вышло. От обиды у пенсионерки даже слезы на глазах выступили.

— А вы, собственно, по какому вопросу? — участливо спросила лаборантка.

Пыкова объяснила, что нашла письма, которые, возможно, написаны рукой самого Есенина. Пенсионерка показала заинтригованной девушке и письма, и фотографию, а также во всех красках описала, как лазила на чердак и копалась в сундуке.

— Надо позвонить Помидоркину, — решительно сказала лаборантка, накручивая диск телефона. — Правда, он не любит, когда его беспокоят дома, но дело не терпит отлагательств.

И она протянула Калерии Семеновне трубку.

— Слушаю! — раздался сухой и резкий голос.

Во второй раз женщина изложила историю своей находки.

— Зачитайте-ка мне какой-нибудь абзац, — потребовал профессор.

Калерия Семеновна прочитала то, что ей больше всего понравилось, — про разлагающийся Запад и его духовную нищету.

— Стиль Есенина… — задумчиво проговорил Помидоркин. — Ну ладно, везите бумаги ко мне домой. Так и быть, выделю вам пятнадцать минут. Хотя, конечно, вряд ли это настоящие письма. Лаборантка объяснит, как до меня добраться.

И, не прощаясь, профессор повесил трубку.

Калерия Семеновна возмутилась. «Везите бумаги»! Она же не курьер какой-нибудь, чтобы целыми днями мотаться по всей Москве! Но все-таки пенсионерка отправилась в путь, решив, что это будет ее последняя жертва во имя науки.

На звонок дверь открыла сухонькая старушка в клетчатом переднике. Она смотрела на Калерию Семеновну строго, как на студентку, прогулявшую экзамен.

— Я привезла письма Есенина, — произнесла заробевшая пенсионерка.

— Хозяин вас ждет, — с достоинством ответила та и впустила гостью в квартиру.

«Ишь, прислугу держит, — удивлялась Пыкова, шествуя за старушкой по длинному коридору. — А все толкуют, что российская наука в кризисе».

Внешний вид Юрия Львовича Помидоркина убедительно свидетельствовал: до кризиса далеко. Профессор оказался энергичным мужчиной в еще приличной физической форме, хотя и с аккуратным брюшком. Калерия Семеновна автоматически отметила, что он, должно быть, как и она, недавно справил шестидесятилетие. Однако выглядел Юрий Львович как типичный ходок по дамам, чей возраст не превышает студенческий. Максимум, на что бы он согласился, — молоденькая аспирантка, с благоговением взирающая на доктора наук.

— Ну-с, давайте сюда вашу находку, — без предисловий сказал Помидоркин и требовательно протянул руку.

В очередной раз поразившись его невоспитанности, Калерия Семеновна отдала бумаги. Профессор впился в них взглядом. Затем взял со стола лупу и принялся внимательно изучать строчки. Через полчаса та же участь постигла фотокарточку. Калерия Семеновна, так и не дождавшись приглашения, осторожно присела в вольтеровское кресло. Наконец, Помидоркин понюхал бумагу, странно хрюкнул и поднял на пенсионерку глаза. Пыкова заметила в них какой-то адский отблеск и поспешно отвела взгляд.

— Конечно, для окончательного вывода необходима графологическая экспертиза, — медленно сказал профессор, — но я на девяносто процентов уверен, что это подлинник. Знаете, сколько их прошло через мои руки? Да, скорей всего, письма настоящие.

Калерия Семеновна вскочила с места:

— Господи, радость-то какая!

Помидоркин посмотрел на нее тем же диким взглядом:

— Вы так думаете?

— Ну конечно! Еще одни факты из жизни великого поэта. Возможно, даже удастся сделать какое-нибудь открытие!

— А нужны ли они, эти открытия? — промолвил Юрий Львович и возбужденно зашагал из угла в угол комнаты. Он остановился около окна, откашлялся и хорошо поставленным голосом произнес: — Знаете ли вы, что принесли сюда бомбу?

Пыкова вздрогнула.

— Да-да, именно бомбу, которая взорвет все современное есениноведение. Вот это, — профессор потряс в воздухе бумагой, — неизвестные науке письма Есенина к поэту Анатолию Мариенгофу, его другу. А на фотографии, вероятно подаренной ему же, — четверостишие, датированное 1922 годом. Но до сих пор считалось, что это предсмертные стихи, которые Есенин, разрезав себе руку, написал кровью за день до своего самоубийства в гостинице «Англетер». И случилось это 27 декабря 1925 года. Правда, там было продолжение. — И Юрий Львович, закатив глаза к потолку, с чувством продекламировал:




До свиданья, друг мой, без руки и слова,

Не грусти и не печаль бровей, — 

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.




Однако Калерии Семеновне не были понятны опасения профессора. Пенсионерка считала, что в голове у поэтов постоянно роятся разные строчки и целые четверостишия, которые могут годами ждать своего часа, чтобы вылиться в целое произведение. Подумаешь: начало написано в 1922 году, а окончание в 1925-м. Что же тут такого взрывоопасного? Примерно в этом духе она и высказалась.

— Вы не правы, — стал объяснять профессор. — В данном случае речь идет о предсмертном послании. Его человек обычно адресует тому, кто был ему особенно дорог при жизни. Раньше у литературоведов не было единого мнения относительно того, к кому обращался Сергей Есенин. Теперь, после вашей находки, становится ясно: он писал Анатолию Мариенгофу.

— Но ведь вы сами говорите, что он был его другом, возможно, лучшим. Кому же еще писать перед смертью? Это ведь естественно.

— Да? А вот это, по-вашему, естественно? — И Помидоркин зачитал отрывок из письма:




«Милый мой Рыжий!

Скучаю по тебе, и ты даже не представляешь как. Изадора прекраснейшая женщина, но даже она не может соперничать с тобой в нежности и любви. Как бы я хотел вырваться отсюда, мой Толенок, сесть с тобой рядышком, как это раньше бывало, и забыть обо всем остальном мире. Я знаю, что мои письма просматривают, поэтому ограничиваюсь лишь этими сухими строками, ни в малой мере не передающими всю мою тоску по тебе и нашим с тобой блаженным дням».




Похоже это на «сухие строки», обращенные к другу? — воскликнул профессор.

Даже Калерия Семеновна, не искушенная в человеческих страстях, заподозрила, что дело здесь не чисто. Юрий Львович подтвердил ее догадку:

— Уже после смерти Есенина Анатолий Мариенгоф в своей книге «Роман без вранья» недвусмысленно намекал на то, что их связывали любовные отношения, которые не прерывались в течение всей жизни. Естественно, все исследователи отмахивались от его признаний, бросающих тень на великого русского поэта. Но тогда это было просто сделать: не существовало других подтверждений, уже со стороны самого Есенина. Теперь, — профессор взмахнул письмом, — они есть. И не забывайте о том, что предсмертное послание поэта было адресовано Мариенгофу.

Помидоркин выдержал эффектную паузу и продолжил:

— Если эти сведения станут достоянием общественности, светлый образ Есенина будет запятнан. Обыватели не в состоянии отделить зерна от плевел и понять, что к поэтам надо подходить с особенной меркой. Вы представляете, какую мерзость из всего этого раздует желтая пресса? Истеричный наркоман и алкоголик, не сумевший пережить разрыв с любовником, кончает с собой в гостиничном номере, предварительно написав предмету своей страсти прощальное стихотворение. Репертуар всех «голубых» представителей нашей эстрады мгновенно пополнится песнями на стихи Есенина. Вы хотите, чтобы Боря Елисеев пел «Клен ты мой опавший»?

Уж насколько Калерия Семеновна была далека от современного шоу-бизнеса, но Борю Елисеева она знала. Старое морщинистое существо, предпочитающее выступать в шелковом женском белье. Пенсионерка представила, как из его порочного рта вылетают есенинские строки, и от ужаса у нее потемнело в глазах.

— Что же делать? Может быть, уничтожить находку? — в отчаянии предложила женщина.

— Потомки нам этого не простят, — назидательно сказал Помидоркин. — У меня есть другое решение.

У поэта, месяц не дожившего до тридцатилетия, родилось двое законнорожденных детей. Однако у Есенина были и побочные дети. Одного из таких сыновей судьба забросила в Америку. Там он обосновался в штате Иллинойс, женился и сам обзавелся потомством. Вот так и получилось, что в США проживает внук Есенина Питер, который владеет заводом по производству собачьих кормов и сказочно богат.

В Америке все граждане гордятся своими корнями. Питер Есенин знает, что его дед — известный русский поэт. Но сам Питер, американец до мозга костей, почти не говорит по-русски и, признаться, не любит приезжать в Россию. Зато ему очень хочется иметь дома какую-нибудь память о деде. Питер, зная Юрия Львовича Помидоркина как главного специалиста по Есенину, лет пятнадцать назад обращался к нему с просьбой найти что-нибудь, принадлежавшее предку. Но где? К сожалению, почти все исторические документы, имеющие отношение к Сергею Есенину, уже описаны и хранятся в музеях. Да и не очень-то профессору удалось бы при социализме скрыть наличие новой находки. Его, пожалуй, даже посадили бы за шпионаж или контрабанду.

Теперь, слава богу, времена другие. Граждане имеют право самостоятельно распоряжаться собственностью, найденной на чердаке. У Калерии Семеновны есть выбор: бесплатно отдать находку музею, чем вызвать смуту и переполох в обществе, — или продать ее внуку поэта. Решать ей. Но только пусть учтет, что Помидоркин поддерживает контакт с Питером Есениным, даже побывал в Америке за его счет, так что профессор уже сегодня может по электронной почте выслать наследнику письмо с радостным известием…

— А это правда, что собачьи корма в Америке делают из бездомных животных? — задала Калерия Семеновна вопрос, уже давно терзавший ее добрую душу.

— Не знаю, — растерялся профессор. — Но думаю, что это неправда. Общественность тут же подняла бы вой о правах братьев наших меньших. Да и нет там бездомных собак, уже давно всех отловили. Скорей всего, корма делают из генетически модифицированного мяса и разных искусственных наполнителей.

Этот ответ решил все. Действительно, пусть лучше документы вернутся в семью, рассуждала Калерия Семеновна, скандал вокруг имени великого поэта ни к чему. О размере вознаграждения пенсионерка тогда даже не думала. Честно говоря, ей казалось, что благодарный внук вышлет ей что-нибудь типа коробочки конфет или сувенир в виде миниатюрной статуи Свободы. Исключительно в знак симпатии. В конце концов, наживаться на национальном достоянии даже как-то неприлично…

Однако уже через неделю Помидоркин вручил Калерии Семеновне конверт с долларами.

— Я отправил Питеру письма и фотографию международной курьерской почтой, а он перевел деньги на банковский счет, — довольно потирая холеные руки, сказал профессор. — Здесь вся сумма за вычетом процентов, которые взял банк.

Пыкова засмущалась, конверт жег ей руку. Но не отказываться же от заслуженной платы? Чтобы скрыть неловкость, пенсионерка принялась разглядывать профессорский кабинет. На полу она заметила раскрытый чемодан.

— Уезжаете? — спросила она.

— Да, — неохотно подтвердил Помидоркин, — решил поехать в Италию и дописать там книгу в спокойной обстановке. Ну, не смею вас больше задерживать. Если найдете еще что-нибудь есенинское — сразу ко мне.

Вернувшись домой, Калерия Семеновна первым делом пересчитала деньги. Их оказалось ровно десять тысяч долларов. Она тут же вызвала к себе дочь с зятем и вручила им конверт:

— Берите, это вам. Вы давно мечтаете о новой иномарке, теперь сможете себе позволить.

— Откуда у тебя доллары? — поразилась дочь.

Калерия Семеновна рассказала.

— А профессор-то, не будь дурак, поправил свое материальное положение, — присвистнул зять. — Он ведь как минимум половину денег этого американского Есенина оттяпал! Чтобы после вычета банковского процента за перевод денег осталась такая круглая сумма — такого просто не бывает!

— Ну что же, — смиренно отозвалась теща, — ведь именно он все это организовал. Иначе у меня вообще бы ничего не было. Ну, берите же!

Дочь с зятем переглянулись.

— Мама, мы не возьмем, — сказала дочь. — Это твои деньги. Потрать, как твоей душеньке угодно. Хочешь поехать в путешествие, а? Или на курорт? Тебе надо поправить здоровье, сама же говорила, что суставы болят.

В общем, дети уперлись: не возьмем ни за что. Так впервые в жизни у Калерии Семеновны оказалась на руках огромная сумма. И впервые в жизни она решила не профукать денежки, как обычно, а потратить их с умом.

Пенсионерка принялась читать газеты и журналы и, с трудом продираясь сквозь экономическую терминологию, поняла: сейчас сбережения выгоднее всего вкладывать в недвижимость. Калерия Семеновна отправилась в агентство «Метраж», чтобы узнать, на что она может рассчитывать с десятью тысячами «зеленых». И риелтор Аркадий Васильевич Бабиченко предложил ей отличный вариант покупки квартиры с отсрочкой заселения. Пыкова была счастлива: на свое совершеннолетие внук Ванечка получит отдельную жилплощадь. Вот и она смогла сделать для своих детей что-то полезное…




Глава 19


Когда я вышла от Калерии Семеновны, на улице пригревало солнышко. Ура, скоро начнется настоящая весна, и можно будет снять надоевшее пальто и сапоги.

Значит, кандидатура пенсионерки отпадает. По-моему, я с блеском провела допрос подозреваемой. А, оказывается, не так уж сложно выуживать из людей нужную информацию. И заметьте, что сейчас я не облечена никакой законодательной властью. А будь у меня милицейские «корочки», гражданка Пыкова вообще запела бы соловьем!

Так, куда бы сейчас отправиться? Я взглянула на часы — десять минут третьего. В газете «Работа» в самом разгаре обед. Признаюсь, что порой я приезжаю на службу исключительно ради того, чтобы там пообедать. До редакции мне добираться полчаса, а сколько уйдет времени на то, чтобы самой приготовить дома обед из трех блюд? А потом ведь еще придется мыть посуду. По всем законам арифметики выходит, что в нашей столовой питаться быстрее и дешевле. И к тому же гарантированно вкуснее, поскольку кулинар из меня неважный.

Недолго думая, я отправилась в газету и вскоре уже шла по редакционному коридору. Навстречу мне попалась наша собачница Марина. Очень удачно: теперь, когда я подкармливаю Хитрюгу, мне надо столько узнать про псов…

— Слушай, а что едят собаки? — спросила я у Марины.

— А зачем это тебе? — подозрительно отреагировала Марина.

— Да, представляешь, теперь у меня псина как бы на содержании. Ну, можно сказать, я завела собаку.

— Ты? Завела собаку? Не смеши меня! — залилась Марина веселым смехом и пошла дальше.

Я даже обиделась. А что тут такого? Да, доброта вынуждает меня идти наперекор своим принципам. Но не могу же я держать животное на пирожках и докторской колбасе! Это, в конце концов, негуманно.

В столовой я первым делом принялась накладывать себе салат: свежую морковь и отварную свеклу. Идеальная еда для тех, кто хочет похудеть.

— Тебе борща побольше? — спросила меня повар Агриппина Андреевна, которую все запросто зовут тетей Груней.

— Нет, совсем немного. И мяса не надо, только чуть-чуть гречки.

— Чего это вдруг? — поразилась тетя Груня, поскольку привыкла к тому, что обычно я не привередничаю, а сметаю все подчистую.

— Я худею, — прошептала я, стараясь не привлекать внимание обедающих коллег.

— Что? Худеешь? — громогласно переспросила повариха.

В мою сторону сразу же обратилось несколько пар оценивающих глаз, в том числе и мужских. Я покраснела и стала напоминать свеклу на своем подносе.

— Я тоже недавно худела, — продолжала во все горло тетя Груня. — Видишь, как меня в последнее время-то разнесло? — И она похлопала по своим необъятным бедрам.

Я кивнула. Из деликатности я не стала говорить, что обедаю в этой столовой уже добрых три года и все это время тетя Груня выглядела точно так же.

— И намного удалось похудеть? — полюбопытствовала я.

— Да ни на сколько, даже поправилась, — махнула рукой повариха. — Диету мне назначили по анализу крови. Забыла, как это называется.

— Гемокоддиагностика, — подсказала я.

— Вот-вот. Мне дочка все уши прожужжала: «Мама, это последнее достижение науки, сейчас все политики и эстрадные звезды так худеют». Ну и привела меня в клинику. А процедура-то, между прочим, полтыщи долларов стоит! Я говорю Зинке: «Ты, доча, совсем с ума сошла!» Но ты же знаешь мою Зинку, если ей что-нибудь в голову втемяшится, ни за что не отступит.

Я знала. Дочь тети Груни, милая и отзывчивая девушка, когда-то работала у нас наборщицей. А потом ей повезло: она вышла замуж за еще бодрого вдовца, который занимал немалый пост на таможне. Естественно, Зинаида тут же бросила грошовую работу и переключилась на более приятные занятия, как то: отдых за границей, визиты в косметический салон, обустройство квартиры и конечно же шопинг. Благо нетрудовые доходы мужа с лихвой перекрывали самые смелые запросы Зинули.

Но дочка не забыла маму. Неоднократно Зина предлагала тете Груне бросить к чертям кастрюли и сковородки и предаться сладкому ничегонеделанию на шее зятя. Однако тетя Груня оказалась трудоголиком: без любимой работы она не представляла своей жизни. К тому же она недолюбливала зятя, несмотря на все его миллионы, и не желала быть у него в долгу. Тогда Зина принялась заваливать мамулю подарками: шуба, посудомоечная машина, мини-трактор на дачные шесть соток и даже новенькая «девятка». И вот теперь очередным презентом стал визит в клинику похудения.

— Ну так что, тетя Груня, не понравилось вам там? — Я пришла в столовую последней, очереди за мной нет, так что можно спокойно поболтать с поварихой.

— Нет, очень даже понравилось. Персонал вежливый, все в белых халатах. Но ведь дурят они там народ, ох и дурят!

В моих глазах загорелся огонек профессионального интереса.

— Правда? И в чем конкретно дурят?

— В главном. Там ведь как: сначала у тебя берут кровь из вены, потом смешивают ее по капле с вытяжками из разных продуктов и смотрят результат. Если продукт действует на кровь отрицательно, его заносят в красный список, если благотворно — в зеленый. В итоге тебе выдают два списка: то, что можно есть и чего есть нельзя. У меня получилось так: якобы мне очень хорошо подходят бананы, а лосось — ну просто ни под каким видом! — Тетя Груня многозначительно поджала губы и уставилась на меня.

— Ну и что?

— А то, что лосось я всегда обожала, а с бананов меня воротит! А в зеленом списке, кроме бананов да фейхоа, никаких других фруктов нет. Вот и пришлось мне, словно макаке, бананами питаться, потому что фейхоа это стоит сумасшедшие деньги. Тут еще Зинка меня контролирует: «Давай, мама, соблюдай предписания, сбросишь двадцать килограммов». Прямо измучилась вся.

— Сбросили килограммы?

— Куда там! Еще два набрала. Наверное, от стресса. Хорошо хоть потом на хитрость догадалась пойти.

— На какую?

— Сил моих больше не было без лосося обходиться! Я же сотню блюд могу из него приготовить: и салаты, и супы, и под соусами разными. А я вместо этого бананы трескаю. Ну, я и сказала Зинке: «Мне кажется, что с лососем и бананами врачи что-то напутали. Ведь они у меня кровь брали, когда я едва от гриппа оправилась. Наверное, это как-то отразилось на результатах теста». Думала, дочь отстанет от меня с этой затеей. Но Зинка потащила меня на второй анализ. В ту же самую клинику.

Тетя Груня замолчала и принялась выскребать остатки борща со дна огромной кастрюли.

— И что? — поторопила я ее.

Повариха оторвалась от кастрюли:

— А то, что второй тест дал совершенно противоположный результат. Не совпал ни один продукт: то, что в первый раз запрещали, теперь разрешали, и наоборот. Представляешь?

Понятно. Гемокоддиагностика оказалась обычным мошенничеством. К такому же выводу пришла и тетя Груня:

— Жулье, одним словом. После этого Зинка решила еще раз себя проверить. И у нее тоже результат получился другой. Только один продукт у нее совпал — лук-порей в запрещенном списке. Теперь не ест его, на всякий случай.

— Ну а как же тогда политики и артисты похудели? — спросила я. — Они ведь утверждают, что от гемокода?

— Откуда же я знаю, я за ними не слежу! — в сердцах ответила повариха. — Может, им анализ этот провели как надо, по всей технологии. А нам, простым смертным, просто на глазок раскидали продукты на два списка. Чего, мол, лохов баловать! Пусть отдают свои денежки и катятся на все четыре стороны!

Тетя Груня воинственно тряхнула белым колпаком и стала собирать чистые тарелки.

— Я еще одного понять не могу, — задумчиво проговорила она. — При чем тут кровь, если пища в желудке переваривается? Там же никакой крови нет. Ох и дурят они нашего брата! — И тетя Груня удалилась в глубь кухни, громыхая тарелками.

Я уныло прожевала свой обед, однако чувство приятной сытости так и не наступило. Для моего роскошного организма этого определенно мало. Но придется ходить голодной, ведь я обязательно должна выиграть соревнование у Ксюши.

Едва я успела войти в редакцию и сесть за свой компьютер, как секретарша Любочка тут же полюбопытствовала:

— Я слышала, ты худеешь? И как успехи?

Я оторопела. Вот уж не думала, что слухи в нашей организации разносятся так молниеносно. Пришлось пробурчать в ответ нечто невразумительное.

— Как я тебя понимаю, бедняжка! — сочувственно воскликнула секретарша.

Сама Любочка постоянно сидит на диете, которая состоит, по-моему, из одного только кофе. Парадоксальным образом девушка остается пышной, словно взбитые сливки. По-моему, такая младенческая пухлость ей очень идет. Но сама Любочка так не считает:

— У меня тоже проблема: думаю, не сделать ли липосакцию?

— Что сделать? — переспросила пенсионерка Майя Степановна, которая подрабатывает у нас корректором.

— Липосакцию. Ну, это когда с помощью тонкой трубки отсасывают жир.

— О господи! — только и смогла вымолвить старушка.

— Да уж, приятного мало, — отозвалась секретарша. — И самое главное, неизвестно, что может в итоге получиться. Одна моя подруга сделала липосакцию бедер, так после этого весь купальный сезон не могла на пляж выйти. Ей хирург сделал левое бедро на три сантиметра шире правого! Представляете, какой кошмар?

Я не представляла. Подумаешь — каких-то паршивых три сантиметра! На моих бедрах разница во все десять не была бы заметна.

От подобных разговоров трудовой энтузиазм у коллег заметно поубавился, все активно включились в обсуждение животрепещущей темы.

— А я вот недавно тоже испробовала один способ, — завела редактор Олеся, — называется гидроколонотерапия.

— Клизма, — ехидно вставила Любочка.

— Ну да, только очень большая. За сорок минут через мой кишечник прокачали двадцать литров воды. К концу сеанса я чувствовала себя воздушным шариком: таким, знаете, звонким и пустым.

— Похудела? — спросила я.

— Сначала — да, эффект был потрясающий. Пришлось даже юбки на размер ушить. Но через несколько дней жирок стал постепенно нарастать. Да и желудок начал побаливать, изжога какая-то появилась. В общем, гастроэнтеролог потом мне сказал, что глубокая клизма вымывает из кишечника полезные бактерии. Так что этот способ тоже не без изъяна.

— Ой, а что без побочных эффектов? — горячо воскликнула Любочка. — Если и есть какой-то безвредный способ, то он неэффективный. Например, однажды я полгода пила гомеопатический препарат для похудения. Он содержал вытяжку из водорослей, которые, как говорят, ускоряют обмен веществ и подавляют аппетит. Толку — чуть, зато и вреда никакого.

Поддавшись всеобщему настроению, я рискнула высказать свою мечту:

— Хочу пойти на гипноз. Закодироваться от сладкого, как алкоголиков кодируют от спиртного. Чтобы если съела пирожное — все, смерть. Мне кажется, что для меня только это может быть по-настоящему эффективно. Но есть сложность: очень трудно найти хорошего гипнотизера. Ведь большинство из них — шарлатаны…

— А я был у такого гипнотизера, — неожиданно раздался мужской голос.

Мы разом повернули головы и увидели Вадима, начальника производственного отдела. Оказывается, он уже несколько минут стоял около нашей двери и с интересом прислушивался к женской болтовне.

— Вернее, он называл себя экстрасенсом, — продолжил Вадим, — но хрен редьки не слаще. Я тогда был моложе и весил — вы не поверите — полтора центнера. А сейчас — сами видите.

Худосочным Вадима никто бы не назвал, но и толстяком — лично у меня бы язык не повернулся. Так, легкий жирок, который только выгодно подчеркивает могучее телосложение.

Мужчина поудобнее уселся на свободный стул и начал свой рассказ:

— Давно это было, девочки, еще до перестройки…

* * *


В конце 80-х годов прошлого столетия в России разразилась настоящая эпидемия нетрадиционной медицины. Сотни народных целителей, знахарей и просто потомственных психотерапевтов ездили по городам и весям, скопом лечили доверчивых граждан от всех болячек одновременно и ощутимо поправляли свое материальное положение. Но среди них выделялся один доктор — Анатолий К., — который практиковал не в каких-нибудь провинциальных домах культуры, а прямо на центральном телевидении.

Раз в неделю миллионы страждущих жителей СССР прикладывали к голубым экранам свои больные места: руки, ноги, головы, а также задние части тела. В результате у них рассасывались швы от аппендицита, исчезал геморрой, проходил энурез и все остальные заболевания, перечисленные в «Кратком справочнике фельдшера». По крайней мере, так утверждалось в письмах и телеграммах, которые благодарные пациенты присылали на телевидение, а оно немедленно делало их достоянием широкой общественности.

Естественно, доктор Анатолий К. пользовался огромной популярностью. Тысячи людей приезжали в Москву, чтобы записаться к нему на индивидуальный прием и уже окончательно излечиться от всех недугов. Среди них были Вадим и его жена Зоя.

Вообще-то со здоровьем у Вадима и Зои все было в порядке. Можно сказать, отменное было здоровье. И аппетит тоже прекрасный. Утром на завтрак семья ела оладушки, в обед потребляла свинину с жареной картошкой, а вечером лакомилась блинами со сметаной. Неудивительно, что вес каждого из супругов уже давно перевалил за центнер. А поскольку никакие диеты и физические упражнения им не помогали или давали кратковременный эффект, Вадим и Зоя решили избавиться от лишнего веса с помощью чудо-доктора Анатолия К.

Но попасть к нему на прием тоже было равносильно чуду. Нужно было выстоять дикую очередь, растянувшуюся на месяцы. Каждый день Вадим мотался на электричке из подмосковного Красноармейска в столицу на «перекличку»: секретарь доктора сверяла списки пациентов. Тот, кто не успел подъехать к девяти утра, безжалостно вычеркивался, никакие слезы, мольбы и взятки не помогали. Наконец настал великий день: супруги оказались перед дверью заветного кабинета.

Робко постучав, Вадим и Зоя приоткрыли дверь и, ошарашенные важностью предстоящей встречи, стали одновременно протискиваться внутрь. Муж неожиданно вспомнил правила этикета и дернулся назад, намереваясь пропустить жену. И как-то так получилось, что они оба намертво застряли в дверях. Супруги принялись тыркаться туда-сюда, но не могли освободиться. Слышалось кряхтенье, сопение и звук рвущейся ткани: это рубашка Вадима лишилась рукава.

Доктор Анатолий К. оторвал свой взгляд от бумаг, лежащих перед ним на столе, и несколько секунд смотрел на двоих толстяков, барахтающихся в дверях. А потом целитель истошно завопил:

— Вон! Вон отсюда!! Жрать меньше надо!!! Вон!!!

Испуганные супруги мигом разлепились и пулей вылетели из приемной. Они не решились войти в кабинет второй раз, несмотря на то что плату за визит с них взяли вперед. Домой они ехали молча, раз за разом прокручивая в памяти краткую реплику великого человека и сожалея о напрасно потраченных деньгах и времени.

Однако результат оказался потрясающим! Супруги потеряли аппетит. Бифштексы и отбивные не вызывали у них былой радости, блины со сгущенкой набивали оскомину, и от оладушек тоже с души воротило. В течение полугода после визита к целителю Вадим и Зоя питались мало и нерегулярно, так что их организмы были вынуждены пустить в ход жировые отложения. В результате супруги потеряли десятки килограммов лишнего веса и обрели отличную физическую форму. Вот так иногда банальная истина, сказанная нужным человеком в простой и доходчивой форме, способна изменить жизнь. Впрочем, Зоя до сих пор убеждена, что без гипноза тогда не обошлось…

* * *


Едва Вадим закончил свой рассказ, как к нам в редакцию ворвалась растрепанная и задыхающаяся Елена Иваницкая, начальница рекламного отдела. Увидев меня, она закричала:

— Лютикова! Срочно! Нужна статья!

Если честно, слово «срочно» вызывает у меня мандраж. Я люблю работать неторопливо, зная, что в запасе у меня минимум неделя. Хотя, конечно, все равно пишу материал в последний день.

— Рекламный модуль уже оплачен, — продолжала тараторить Елена, — а журналист заболел. Я договорилась, что ты сейчас приедешь.

Сейчас? Но мне некогда! У меня же расследование, надо проверить еще троих подозреваемых.

— Но почему именно я? — слабо запротестовала я. — Может, кто другой сможет? У меня и так дел невпроворот…

— Да ты что?! — накинулась на меня Елена. — Это же интервью с самим Андреем Салтыковым, тренером по НЛП! Знаешь, как к нему сложно попасть? Он просто волшебник, творит чудеса!

— А какое отношение имеет нейролингвистическое программирование к трудоустройству? — недоумевала я.

— Прямое. С его помощью можно не только похудеть или бросить курить, но и найти отличную работу и вообще сделать карьеру. Ты меня поражаешь: не знать таких элементарных вещей!

— Похудеть? — А вот это уже интересно.

— Конечно! Говорят, звезды эстрады периодически обращаются к помощи Салтыкова. Он действует гипнозом или чем-то в этом духе. Ну что, согласна?

Я кивнула. Гипноз — это же как раз то, о чем я мечтала! На ловца и зверь бежит.

— Вот тебе адрес. — Елена сунула мне в руки бумажку и умчалась.

А я отправилась в центр психологической помощи «Новая личность», как было написано на бумажке.

Центр «Новая личность» занимал весь этаж бывшего НИИ. Тренер Андрей Салтыков оказался чрезвычайно похож на Карлсона: такой же маленький, толстенький и рыжий. Я не смогла точно определить его возраст: где-то между тридцатью и сорока. Энергия в нем просто кипела и переливалась через край. Сначала Салтыков долго и с чувством тряс мне руку, потом поскакал расставлять стулья в комнате, потом разговаривал по телефону, заливаясь хохотом через каждые десять секунд, и, наконец, опять подбежал ко мне:

— Не хотите поприсутствовать на моем тренинге? Сейчас как раз будет первое занятие группы по похудению.

— Очень хочу! — воскликнула я.

— Все свои программы я первым делом испытываю на себе, — сказал Андрей, раздуваясь от гордости. — Так вот, после этого тренинга я похудел на двадцать килограммов!

«Вообще-то тебе не помешало бы сбросить еще полсотни кило», — подумала я, а вслух сказала:

— Да? Здорово! Мне бы так!

— Уверен, что и у вас получится. Занимайте место в первом ряду, встретимся после тренинга. — И он опять исчез, как призрак.

Я уселась прямо в центре, и скоро небольшая комната стала заполняться людьми. В основном это были женщины роскошных форм и не менее роскошных одеяний. Где-то в задних рядах виднелись полные мужчины в дорогих костюмах. Так, понятно: Салтыков окучивает элитарные слои населения.

Ровно в семь появился Салтыков. Он радостно потер руки и хорошо поставленным голосом обратился к публике:

— Приветствую вас! Сегодня у нас первое занятие. Конечно, пока я не буду раскрывать все секреты моего тренинга. Моя цель — сделать так, чтобы вы поверили в собственные силы и твердо сказали себе: «Да, я буду худеть!»

В зале раздались нестройные аплодисменты. Тренер нажал какую-то кнопку на столе, свет в комнате стал менее ярким, и в полумраке зазвучала успокаивающая музыка. Салтыков начал говорить тихо и проникновенно:

— Сядьте поудобнее и расслабьтесь. Подумайте о приятном. Представьте себе закат солнца на диком морском берегу, на котором нет ни души. Волны ритмично накатывают на песок, дует легкий ветерок, вам хорошо и приятно. Вы чувствуете, как тяжелеют ваши руки и ноги, как горячее тепло разливается в груди. Вы умиротворены, вам хочется спать…

Дамы, сидевшие рядом со мной, заклевали носом, а откуда-то сзади слышался раскатистый мужской храп. А у меня в душе почему-то родилось раздражение: что это еще за тихий час? Где обещанная уверенность в собственных силах? Спать я и дома могу, бессонницей, в отличие от полноты, никогда не страдала.

Еще некоторое время Салтыков говорил в подобном умиротворяющем духе, пока не убедился, что почти все присутствующие пребывают в объятиях Морфея. Тут его голос неожиданно стал громче и выше:

— Представьте себе, что вы — пантера. Вы сильное и гибкое животное, которому по плечу любые испытания. Вас невозможно остановить, вы всегда добьетесь своего. Вы уверенно двигаетесь к своей цели, никто и ничто не может вам помешать.

«Почему это никто и ничто? — тут же подумала я. — А охотник с ружьем?»

А тренер продолжал вещать:

— Теперь, когда перед вами возникнет искушение съесть что-нибудь калорийное, говорите себе: «Я — пантера. У меня гибкое и сильное тело. Мне не нужны вредные сладости, я ем только фрукты и овощи. У меня есть сила воли питаться только полезными продуктами».

Позвольте. Какая же пантера ест фрукты и овощи? Она ведь не червяк какой-нибудь! Меня так и раздирало поведать об этом логическом противоречии всей группе, но было неудобно прерывать представление. А Салтыков еще минут десять упорно вбивал в головы присутствующих мысль о пантере, после чего вывел их из сонного состояния и включил свет.

— Восхитительно! Великолепно! Браво! — послышались вокруг возгласы.

— Я чувствую, что сбросила несколько килограммов! — истерично выкрикнула блондинка справа.

— И я, и я тоже! — подхватила брюнетка слева.

Я же чувствовала, что образ пантеры в качестве примера для подражания меня не устраивает. Если пантера Салтыкова может есть фрукты и овощи, то моя пантера хочет есть торты. И ради них она готова пустить в дело всю свою недюжинную силу воли. Нет, мне определенно нужен какой-то другой образ для самоограничения! Тут требуется индивидуальная консультация такого опытного психолога, как Салтыков.

Когда вся группа разошлась, я принялась разыскивать Андрея, который куда-то запропастился. Послонявшись по этажу, я обнаружила тренерa в буфете. Он сидел за столом, заставленным тарелками со всевозможными сладостями: пирожными, шоколадным рулетом, булочками с маком, халвой и разноцветным зефиром. Тренер так жадно поглощал все это, что аж за ушами хрустело.

— Присоединяйтесь! — широким жестом пригласил меня Салтыков.

— А как же пантера? — только и смогла выговорить я.

— Ничто человеческое пантере не чуждо, — проговорил тренер с набитым ртом.

Увы, еще одна надежда на похудение пошла прахом. Уж если сам НЛП-тренер не может держать себя в руках, то что же говорить про нас, простых смертных? Не в силах побороть искушение, я села за столик, откусила кусочек шоколадного рулета — и жизнь сразу заиграла всеми цветами радуги…




Глава 20


Не откладывай на завтра то, что уже отложил вчера на сегодня. Памятуя об этой народной мудрости, я сразу же, как только проснулась, принялась названивать покупателям квартиры Виолетты Копейкиной. Мужчины опять не отвечали, и тогда я набрала номер Анны Сергеевны Люли-Малины, 1983 года рождения. Какая, однако, смешная фамилия у девушки! Должно быть, это и есть та самая студентка с Украины, про которую говорила карлица Ангелина. К счастью, адрес регистрации у нее оказался московский: Пролетарский проспект, дом номер 18. Вот только номер квартиры она забыла указать. Зато был телефон.

После нескольких длинных гудков трубку сняли, и женский голос пробурчал что-то неразборчивое.

— Будьте добры Анну Люли-Малину, — сказала я.

— Какая комната? — недовольно потребовала женщина. — Назовите номер комнаты!

— Я не знаю… — растерялась я.

Неведомая собеседница бросила трубку. Я еще раз набрала цифры.

— Общежитие, — удалось мне разобрать на этот раз. Теперь понятно, почему в договоре отсутствует номер квартиры.

— Мне нужна Анна Люли-Малина.

— Я же вас спрашиваю, в какой комнате она живет, — рявкнула тетка.

— Вообще-то именно это мне и хотелось узнать.

— Справок не даем, — огрызнулась трубка и опять отсоединилась.

Ну что тут будешь делать? Я отправилась на Пролетарский проспект, предварительно выяснив по карте, что он находится не рядом с метро «Пролетарская», как я сначала подумала, а возле станции «Кантемировская».

Выйдя из своей квартиры, я наткнулась на соседку Марианну Сидоровну, бодрую еще пенсионерку, перешагнувшую семидесятилетний рубеж. Несмотря на разницу в возрасте, нас с ней объединяет любовь к кошкам и, мягко говоря, прохладное отношение к собакам, которое у Марианны Сидоровны в последнее время только усилилось. Дело в том, что у нее есть кот — роскошный белый Пушок. Несмотря на милое имя, Пушок раньше отличался столь суровым характером, что гонял всех окрестных собак. Но однажды пенсионерке надоело, что животное постоянно метит территорию ее небольшой квартиры, и ей пришла в голову идея кастрировать кота. И вот после этой процедуры возникла совершенно непредвиденная проблема: кот сменил сексуальную ориентацию.

Каждый день Пушок орет, как мартовская кошка, и требует кота. При поглаживании по спине он припадает к полу и отводит в сторону хвост. Марианна Сидоровна уже даже согласна как-то удовлетворить эту новую потребность своего любимца, вот только непонятно, каким образом это можно сделать: ведь другие коты на Пушка не реагируют. Доведенная до отчаяния непрекращающимися криками Пушка, пенсионерка вынуждена макать его задом в холодную воду. Это помогает, но не более чем на полчаса. Потом стенания животного возобновляются вновь. Но самое неприятное для Марианны Сидоровны — не крики Пушка, а его моральное падение в отношении собак. Раньше он не давал спуску ни одной дворняге, а теперь «голубой» кот стремится подставить свой зад даже псам. А собаки пользуются его слабостью, но не в том смысле, как надеется Пушок, а чтобы задрать кота. Ему уже порвали ухо, поранили бок и чуть не откусили хвост. Естественно, что от этого пенсионерка еще больше недолюбливает псов.

Сегодня Марианна Сидоровна была в боевом настроении.

— Представляешь, утром какая-то собака околачивалась на нашем этаже и лаяла на Пушка, — возмущенно сказала она мне. — Еле прогнала эту беспородную тварь. И ведь находятся же люди, которые их подкармливают! Я миску видела, уже пустую. Мы, владельцы кошек, не должны этого допускать!

Я горячо поддержала соседку:

— Ни в коем случае! Кошки — превыше всего!

И только потом сообразила, что ведь это же я вчера вечером кормила Хитрюгу. Когда я вернулась домой, псина все так же сидела около подъезда, как будто прождала меня весь день. Конечно, у меня не хватило духу разрушить собачьи ожидания, поэтому я быстренько сварила ей геркулесовую кашу с тушенкой. И хотя каша немного подгорела, Хитрюга смела ее за секунду. А теперь выходит, что я предала идеалы кошатников. Стараясь не встречаться с Марианной Сидоровной взглядом, я сделала вид, будто меня душит кашель, и заспешила на улицу.

Нужный мне дом на Пролетарском проспекте я нашла без проблем. «Общежитие строительного училища» — гласила надпись на подъезде. Я вошла внутрь и сразу же наткнулась на весьма сурового вида старуху.

— К кому? — грозно спросила она, и я узнала ее голос.

— Вы консьержка? — обратилась я к ней с льстивой улыбкой.

— Я дежурная! — оскорбилась старуха. — Чего надо?

— Я ищу Анну Люли-Малину.

— Она здесь больше не проживает.

— Почему же вы сразу не сказали этого по телефону? — возмутилась я.

— А с какой стати? — взъерепенилась в ответ старуха. — Целыми днями звонят и звонят, звонят и звонят! Голова раскалывается от ваших звонков!

Я все понимаю: нищенская пенсия, куча болезней и мизерная зарплата за скучный труд. Возможно, неблагодарные дети, непослушные внуки и зря прожитая жизнь. Но кому сейчас легко? В конце концов, я не дам гарантий, что у меня все сложится по-другому. В этой стране мы все в одной лодке.

Однако старуха явно не считала, что у нас есть что-то общее.

— И нечего тут стоять, — отрезала она. — Сказано же: Люли-Малины здесь больше нет.

— А вы знаете, где ее можно найти?

— Не знаю и знать не хочу. Сгинула где-то, вот и все. Прутся в Москву, думают, что им брильянты на каждом углу раздавать будут… А жизнь-то в столице не сахар! Работать никто не привык, хотят получать все на дармовщину. Вот в наше время…

Под это бодрое брюзжание я вышла на улицу. Солнце немилосердно светило в глаза, в воздухе чувствовалось грядущее потепление. Я села на лавочку и пригорюнилась.

Как мне узнать о судьбе Анны? Единственная ниточка — поговорить с ее соседками по общежитию. Возможно, с кем-то из них девушка делилась своими планами, а с кем-то — поддерживает отношения до сих пор. Но как проникнуть внутрь здания, если двери охраняет такой цербер?

— Эй, чего сидишь? Топай сюда! — раздался голос у меня за спиной.

Я обернулась и увидела, как из крайнего окна на первом этаже мне машет рукой какой-то парень.

— Ты меня? — Я привстала со скамейки.

— Тебя, кого же еще! — прокричал парнишка.

Я подошла к окну и задрала голову.

— Ну что, хочешь пройти, а Жучка не пускает? — поинтересовался молодой человек.

Я догадалась, что Жучкой здесь кличут вахтершу, и кивнула.

— Гони пять рублей.

— За что? — поразилась я.

— Полезешь в мое окно.

Оконный карниз находился на уровне моих глаз. Ниже — совершенно гладкая стена, без единого выступа.

— Да ты что, я не смогу!

— Сможешь, я стремянку дам.

Порывшись в карманах, я нашла пять рублей и протянула парнишке. В ответ он спустил сверху железную стремянку. С опаской передвигаясь по шатким ступенькам, я вскарабкалась на подоконник, а с него уже спрыгнула на пол. Парнишка умелым движением втянул стремянку в комнату.

— А как же я выйду из общежития? — поинтересовалась я.

— Тоже через мое окно. Только выход стоит десять рублей.

Я подивилась изобретательности паренька. Вот что значит с детства привить человеку рыночные отношения! А я, выросшая при развитом социализме, даже торговаться на базаре не умею, не говоря уже о том, чтобы придумать новый способ получения доходов, не облагаемых налогом.

Я вышла в длинный коридор и оказалась в окружении одинаковых дверей. Куда же идти? Тут мне навстречу попалась девушка с полотенцем на голове, не иначе как только что из душа.

— Не подскажешь, в какой комнате жила Анна Люли-Малина? — спросила я у нее.

— Точно не знаю, но, кажется, на третьем этаже.

Я поднялась по лестнице на третий этаж и уже у другой девушки выяснила, что Анна обитала в комнате 313. Я постучала в дверь, но никто мне не ответил. Я взглянула на часы: сейчас одиннадцать утра, а иногородние студентки наверняка либо учатся, либо где-то подрабатывают. Так что ждать мне придется до вечера. Уже ни на что не надеясь, я от досады пнула дверь ногой. Неожиданно она распахнулась, и на пороге возникло заспанное девичье лицо:

— Ну, чего шумите? Если не открывают, значит, никого нет. Или не хотят открывать.

— Прости, пожалуйста. Я тебя, наверное, разбудила…

Мой голос звучал абсолютно искренне. Дело в том, что меня саму чужие звонки и визиты нередко вырывают из сладких объятий Морфея. Правила приличия таковы: человеку можно звонить не раньше восьми утра и не позже одиннадцати вечера. А если человек, то есть я, ложится на рассвете и просыпается лишь к полудню? Вы думаете, хоть кто-нибудь из звонящих в девять утра испытывает раскаяние, узнав, что меня разбудил? Ничего подобного! Все только радостно надо мной подтрунивают и гордятся тем, что вернули лежебоку к активной жизни. А какая может быть активность, если ты спала лишь четыре часа?

— Да чего уж там, — махнула рукой девушка, — мне все равно через час на работу собираться. А что вам надо-то?

— Я ищу Анну Люли-Малину, я ее родственница.

Девушка поглядела на меня насмешливо и протянула:

— Поздновато же вы спохватились, родственница…

— Да мы с ней совсем дальняя родня, седьмая вода на киселе, — принялась оправдываться я. — Я только вчера узнала, что она в Москве. Вот, приехала повидаться, узнать, нужна ли помощь.

— Помощь-то была нужна, да только сейчас, боюсь, уже поздно.

— А что случилось? — не на шутку испугалась я. Неужели убийство среди покупателей квартиры на «Войковской»? Только этого не хватало!

— Заходите, — распахнула дверь девушка. — Чувствую, что разговор будет долгим.

Я вошла в небольшую комнату. Обстановка была спартанская: вдоль стен стоят три кровати с железными спинками, посередине комнаты — три стула и квадратный стол, некогда полированный, а теперь весь в трещинах и зарубках, в углу — такой же древний двустворчатый шкаф. Казалось бы, мебели немного, но теснота такая, что яблоку некуда упасть.

Я принялась снимать сапоги, но девушка меня остановила:

— Не надо, все равно сегодня Иркина очередь мыть полы.

Тогда я ограничилась тем, что тщательно вытерла ноги о дверной коврик, и прошла в комнату.

— Садитесь. — Девушка придвинула мне стул. — Меня, кстати, Ларисой зовут.

— Люся, — представилась я. — Так что же все-таки произошло с Аней?

Лариса тяжело вздохнула и загадочно промолвила:

— Самое худшее, что только могло случиться с девушкой…

— И что же? — поторопила я ее, полная самых дурных предчувствий.

— Она забеременела. И решила рожать ребенка.

Я немного оторопела. Согласитесь, что если альтернатива — насильственная смерть, то рождение ребенка — не такой уж плохой вариант.

— О господи, а я-то уж подумала, что случилось что-то действительно страшное! — облегченно выдохнула я. — Впрочем, я понимаю, наверное, Ане приходилось тяжело материально?

— Вы ничего не понимаете, ни-че-го! — отчеканила Лариса. — Это и есть самое страшное. Да вы хоть в курсе, как мы тут живем? Нет, видимо, вы действительно слишком дальняя родственница, потому что ничего не знаете о жизни Ани.

— Так расскажите, — попросила я ее.

Лариса достала сигарету, с наслаждением затянулась и, выпустив кольцо дыма, приступила к рассказу.




Глава 21


Аня Люли-Малина приехала в Москву из маленького украинского хутора. В ответ на удивленные вопросы окружающих, откуда у нее такая оригинальная фамилия, девушка лишь пожимала плечами. Мама Ани умерла от рака груди, когда дочери исполнилось пятнадцать лет. Почти сразу же отец женился на другой женщине. У тети Оксаны, как Аня называла мачеху, тоже была дочь, ровесница Ани. Аня надеялась, что они с Ингой станут подружками, но этого так и не случилось.

Тетя Оксана с первого дня дала понять: девочки не ровня. Инга — умница, красавица и после школы должна поступить в Киевский университет, а Аня — невзрачная глупышка, место которой на скотном дворе. Так они и жили: отец целыми днями пропадал на работе, мачеха шила себе и дочери наряды по «Бурде», Инга готовилась к вступительным экзаменам, а Аня, возвращаясь из школы, следила за огромным хозяйством. Девушка доила корову, ухаживала за двумя десятками кур, кормила поросят, окучивала картошку, собирала грецкие орехи, поливала огород и готовила еду на всю семью. И так тоненькая, как тростиночка, она таяла день ото дня.

— Что-то ты похудела, дочка, — замечал, бывало, отец. — Уж не заболела ли?

— Сидит на новомодной диете, — тут же встревала мачеха. — Уж сколько я ни уговариваю ее покушать, все бесполезно! Упрямая, как сто ослов.

Миролюбивая Аня никогда не жаловалась отцу на свою тяжелую жизнь. Все равно ведь должен же кто-то вести в доме хозяйство. Папа был счастлив с тетей Оксаной, а это главное. Они одна семья, и ссоры ни к чему.

Вскоре девушки закончили школу: Инга — с медалью, Аня просто получила аттестат зрелости. Одна только тетя Оксана знала, сколько ради этой медали было принесено в жертву кур и поросят и какая внушительная сумма денег перекочевала в учительские карманы. Инга отправилась поступать в университет, но завалила первый же экзамен. На хутор она больше не вернулась: сняла квартиру в Киеве и подала документы на подготовительное отделение. Аня тоже пыталась заикнуться о том, чтобы поехать в райцентр и получить какую-нибудь специальность. Мачеха возмутилась: жизнь в столице дорогая, Инге надо высылать деньги, так что теперь Аня должна трудиться усерднее.

— А ты подумала о том, кто будет продавать на рынке урожай? — укоризненно спросила тетя Оксана. — Учеба подождет до следующего года.

Но и через год, и через два Аню на учебу не отпустили. Фактически девушка превратилась в батрачку, работающую за стол и кров. Денег ей не давали, всю выручку от продажи на рынке продуктов и птицы забирала мачеха. Да еще укоряла падчерицу:

— Не забывай, чей хлеб ешь.

Аня чувствовала, что еще немного — и она не выдержит. Она стала жаловаться отцу на усталость, но тот в ответ лишь разводил руками:

— Мы все работаем, дочка, такая жизнь.

Ему вторила мачеха:

— Ну что за лентяйка, одни танцульки у нее на уме!

Аня поняла, что ей необходимо во что бы то ни стало вырваться из этого рабства. Она начала потихоньку утаивать часть выручки. И вот однажды, отправившись на рынок продавать «синенькие», Аня домой не вернулась. Накопленных средств вкупе с последним доходом ей хватило на билет до Киева. Там девушка рассчитывала найти работу и поступить в техникум. Жить Аня решила вместе с Ингой. Но та пустила ее лишь переночевать, а утром выпроводила за порог:

— Я целыми днями занимаюсь, посторонние люди мне мешают.

Уходя, Аня наткнулась на пустые бутылки из-под пива, стройными рядами выставленные на лестничной площадке. Девушка догадалась, что сводная сестрица днями напролет кутила на денежки, которые получала из дома. Каким — а главное чьим — трудом они доставались семье, она даже не интересовалась.

Помыкавшись сутки на вокзале, Аня нашла работу в магазине. Магазин держал Остап Банько, пожилой хмурый человек с длинными усами. Взяв на работу трудолюбивую Аню, он здорово сэкономил: девушка совмещала должности продавца, кассира и уборщицы, а также два раза в неделю приходила домой к Банько убирать его трехкомнатную квартиру. И все это — за пятьдесят долларов в месяц.

У Банько Аня трудилась полгода, до тех пор, пока из Москвы не приехал его сын Никита. Никита, молодой бизнесмен, владел несколькими торговыми палатками в Черемушках и постоянно расширял свое дело. Ему чрезвычайно понравилась кроткая Аня, приятно контрастировавшая с нахальными московскими девицами. Он решил завоевать ее расположение. Впрочем, особых усилий прикладывать не пришлось: Аня и так влюбилась в него с первого взгляда. Было все: прогулки по Крещатику, первые робкие поцелуи и, наконец, ночь, проведенная вместе. Никита предложил Ане поехать с ним в Москву, и девушка радостно согласилась. Она была уверена, что ее зовут под венец.

В столице Никита поселил Аню в своей двухкомнатной квартире. Аня рвалась на работу, но он отмахнулся:

— Зачем? Денег нам и так хватает.

Аня привычно взяла в свои руки хозяйство, и холостяцкая берлога засверкала чистотой. О браке она не решалась заговорить, думая, что любимый должен сам сделать официальное предложение. Предложение последовало спустя несколько месяцев, но отнюдь не руки и сердца. Никита, избегая смотреть девушке в глаза, сказал:

— Ты знаешь, мы, наверное, не сошлись характерами. Нам надо расстаться.

Слезами и мольбами Аня вырвала у него правду. Оказывается, кредитор, ссудивший Никите крупную сумму денег на развитие бизнеса, давно и безуспешно пытается выдать замуж свою единственную дочь. Мало того что старая дева некрасива, так у нее еще и вздорный характер, и ревнива она чрезвычайно. Никакие папочкины деньги не в состоянии приманить ни одного приличного жениха. Отчаявшийся отец сделал Никите такое предложение: если молодой человек женится на его дочери, он забудет о кредите, как будто его и не было. Фактически речь шла о покупке будущего зятя. После недолгих раздумий Никита согласился.

— Такой шанс выпадает один раз на миллион! — втолковывал он заплаканной Ане.

— Но как же ты будешь жить с нелюбимой женщиной? — не могла понять девушка.

— А, разведусь через несколько лет, — махнул рукой Никита. — Главное, что мой бизнес наконец-то выйдет на другой уровень! Я уже давно мечтаю бросить к чертовой матери свои палатки и заняться торговлей иномарками. Теперь у меня будет такая возможность. Кстати, это тебе.

И молодой человек протянул Ане пятьсот долларов. Оскорбленная девушка с негодованием их отвергла: он что, решил расплатиться с ней, как с проституткой? Однако, покупая на вокзале бутылку воды, Аня обнаружила эти деньги в своем кошельке. Вероятно, Никита решил таким образом успокоить свою совесть.

У Ани было два пути: вернуться на Украину и опять батрачить на своих родных или попробовать построить свою жизнь в Москве. Она выбрала второе. И столкнулась с кучей неразрешимых проблем. Нет денег, нет знакомых, нет работы, отсутствует не только московская регистрация, но даже российское гражданство. На что может рассчитывать такой человек в гостеприимной столице? В лучшем случае — на голодную смерть под забором, а о худшем даже подумать страшно.

Но к Ане Первопрестольная оказалась более благосклонна. Счастливая звезда привела ее к дверям строительного училища, где как раз шел набор абитуриентов.

— Хочу у вас учиться, — сказала Аня женщине, принимавшей документы.

Та взглянула на ее бумаги:

— Но у тебя же нет российского гражданства! А мы иностранцев не берем.

Всевозможные отказы уже так измучили девушку, что она горько разрыдалась. Женщина принялась ее успокаивать, и неожиданно для себя Аня выложила ей свою историю.

— Я согласна на любые условия, только бы учиться и получить жилье. Я очень трудолюбивая, поверьте мне! — всхлипывала Аня на плече у женщины.

— Ладно, посиди тут, я узнаю, что можно для тебя сделать, — сказала та и куда-то вышла.

Через полчаса женщина вернулась.

— Я обсудила твою кандидатуру с директором училища, и вот что он предлагает. У нас в общежитии постоянно вакантны три ставки уборщиц. Оклад там маленький, всего шестьсот рублей, а работы много. Студентки предпочитают подрабатывать на стройках по своей специальности: плиточники и маляры-штукатуры получают вполне прилично. Так вот, если ты согласна работать на этих трех ставках, мы временно закроем глаза на то, что ты с Украины, и примем тебя в училище. Но тебе все равно надо срочно оформлять российское гражданство. Ну как, согласна?

— Конечно согласна! Не знаю даже, как вас и благодарить! — воскликнула счастливая Аня.

— Подожди благодарить, еще проклинать будешь, — улыбнулась женщина. — Работы там непочатый край. Честно говоря, ничем не лучше твоего батрачества на Украине.

— Лучше, лучше! — твердила Аня, заливаясь слезами теперь уже от радости.

Анну Сергеевну Люли-Малину зачислили на первый курс училища по специальности «маляр-штукатур», оформили на работу, а также выделили койку в общежитии. Выдавая ордер на временную московскую регистрацию, администратор общежития строго окинула взглядом Аню:

— Смотри только ребенка не вздумай завести! Мигом вылетишь и с работы, и из общежития.

— Ну что вы, у меня и в мыслях нет, — заверила девушка.

— Подпиши бумагу соответствующую! — потребовала администратор.

— Да что вы, зачем?

— А затем, что все больно хитрые стали. Ведь знают же, что регистрация в Москве временная, а все равно рожают детей и пытаются выбить квартиру из строительного комбината. Нанимают адвокатов, судятся годами. И откуда только деньги берут? В столицу-то приезжают нищие, словно церковные мыши. — И администратор многозначительно покосилась на скромную одежду девушки.

Аня поставила свою подпись на казенном бланке и тут же забыла об этом инциденте. А вспомнила через четыре месяца, когда у нее в животе зашевелился ребенок…

* * *


Лариса сделала последнюю затяжку и погасила окурок в блюдце.

— Как же она пропустила все сроки? — удивилась я.

— А так. Попробуйте сами учиться и работать на трех ставках — собственную фамилию забудете, не то что крестиком в календаре «красные дни» отмечать. Анька каждый день в одиночку все общежитие драила, приползала за полночь в комнату и падала на кровать как подкошенная. И откуда только силы брались? Худющая она была, даже косточки просвечивали. Хорошо хоть потом, уже к концу беременности, немного поправилась.

— А от кого был ребенок?

— От Никиты, от кого же еще. Я ей сразу сказала: «Иди к нему, пусть он тебя содержит. Может, еще женится, если совесть осталась». А она уперлась: «Не хочу ему жизнь портить, сама выращу малыша». А как сама-то? Ее ведь до родов из милости в общежитии оставили. Но после рождения ребенка — все, на улицу.

Лара пригорюнилась и принялась задумчиво водить наманикюренным пальчиком по столу.

— Когда Аньку в роддом увезли, мы с девчонками собрались и решили ей помочь. Договорились, что каждая возьмет себе по полставки уборщицы, это получается по одному этажу, а по документам на работе по-прежнему будет числиться Аня. Ну и зарплату, соответственно, будут ей платить. Уже даже получили согласие администратора. Оставалось только директора уломать, чтобы он ее не отчислял. А Анька взяла и пропала.

— Пропала? — поразилась я.

— Да, ни слуху ни духу. Ну, куда ей еще было после родов идти, кроме как в общежитие? Некуда! Здесь у нее одежда, подруги — да все. А она не вернулась. Сгинула.

— А ты пробовала ее искать?

— Конечно. Сначала позвонила в роддом, а мне говорят: «Выписалась». Я не поверила и сама приехала в приемное отделение. Они подтвердили: точно выписалась. А дома-то Анька не появлялась, ни одна, ни с ребенком! Ну, я пошла в милицию и написала заявление о пропаже человека, вернее, двух людей. Они сначала не хотели его брать, но я пригрозила им, что напишу президенту. Тогда только взяли.

— И что?

— А ничего хорошего. Меня потом участковый вызвал и говорит: «Факт пропажи человека не подтвердился», — спите, мол, спокойно. Я возмутилась: «А где же она тогда, если не пропала?» А он наклоняется ко мне и ласково так говорит: «Не лезь ты в это дело, если жизнь дорога. Забудь про Люли-Малину, как будто ее и не было вовсе». У меня аж мурашки по коже пробежали. Я почему-то сразу поняла, что Аньки уже нет в живых.

— Что же с ней могло в роддоме случиться?

Лариса снисходительно взглянула на меня:

— Вы что, только вчера родились? Да что угодно! Например, могли распотрошить на донорские органы и Аньку, и ее ребенка. Видят, что лимита общаговская, родственников нет, и никто ее не хватится, ну и пустили под нож. Сегодня такое сплошь и рядом. Это же мафия!

Я в сомнении покачала головой. Не исключено, что девушка насмотрелась фильмов ужасов (или начиталась российских газет, что почти одно и то же). Разве возможно, чтобы в московском роддоме бесследно пропала женщина с ребенком? Да нет, это какой-то бред!

Я вытащила Анин договор пожизненного содержания пенсионера и посмотрела, какое там стоит число. Получалось, что он составлен спустя пять месяцев после того, как Аню увезли в роддом. Значит, есть надежда, что она жива-здорова и даже разбогатела, раз смогла заплатить старухе Копейкиной тысячи долларов за квартиру. Или же договор от имени Анны Сергеевны Люли-Малины подписал кто-то другой?

Как бы то ни было, прояснить ситуацию я смогу, только если отправлюсь по следу девушки.

— А где находится роддом? — спросила я Лару.

— Кантемировская улица, дом 10, отсюда три остановки на троллейбусе. Аня лежала во втором отделении.




Глава 22


Приемное отделение родильного дома встречало будущих мам и их провожатых резким запахом краски. И в чью только голову пришла счастливая мысль делать ремонт в конце марта?

В регистратуре сидела необъятных размеров тетка, своим злобным видом живо напомнившая мне Жучку из общежития. Я поняла, что без подкупа не обойтись.

Я просунула в окошко пятьдесят рублей и спросила:

— Как мне пройти во второе отделение? Здесь недавно рожала моя подруга, она забыла одну вещь и просила меня ее забрать.

Тетка ухватила купюру и резонно заметила:

— Только если вещь была ценная, ее могут не отдать.

— Нет, не ценная, просто дорога подруге как память.

— Тогда поднимайтесь на четвертый этаж и спросите тетю Машу, сестру-хозяйку. — Тетка высунулась из окна и крикнула: — Нин, пропусти женщину!

Десять минут я плутала по четвертому этажу, пока сзади меня не окликнули:

— Чего ищете, женщина?

Я обернулась и увидела перед собой невысокую пожилую женщину в белом халате.

— Мне нужна тетя Маша, сестра-хозяйка.

— Ну я тетя Маша. — Выцветшие голубые глаза оценивающе смотрели на меня.

Ни для кого не секрет, что в «бесплатных» московских больницах на каждую услугу уже давно установлена своя такса. Нужна несложная операция вроде удаления аппендикса? Пожалуйте двести долларов врачу. Не можете заснуть под оглушающий храп соседа по палате? Будьте добры пятьдесят рублей медсестре, и она в лучшем виде сделает вам укольчик димедрола. Вас привезли в больницу на «скорой» прямо с работы и не во что переодеться? Десятка сестре-хозяйке — и она выдаст вам казенный халат и тапочки. Заметьте, что при определенной настойчивости все это можно получить и бесплатно. Но тогда будьте готовы к тому, что в неравной борьбе с медперсоналом вы окончательно подорвете свое здоровье. Дешевле все-таки заплатить.

Поскольку у меня нет детей, в роддоме мне раньше бывать не приходилось. Но, судя по голодному взгляду тети Маши, мздоимство здесь тоже цвело пышным цветом. Поэтому первым делом я вытащила из сумки кошелек, демонстративно зажала его в руке, а уже потом приступила к расспросам.

— Мне нужна информация об одной женщине, которая рожала у вас пять месяцев назад. Возможно, вы ее запомнили, у нее фамилия уж очень оригинальная — Люли-Малина. Имя-отчество — Анна Сергеевна.

Тетя Маша с трудом оторвала взгляд от моего кошелька и притворно радушно воскликнула:

— Что же мы стоим в коридоре? Давайте пройдем в спокойное место, я с радостью расскажу все, что вспомню.

Спокойным местом оказалась комната с табличкой «Процедурная» на двери. Сестра-хозяйка села на единственный стул, а я устроилась на кушетке, покрытой оранжевой клеенкой.

— Так что вас интересует? — спросила тетя Маша, по-прежнему косясь на кошелек.

Я попыталась прикинуть, сколько могли бы стоить сведения о девушке. Если Лариса права и Аню с ребенком действительно убили в роддоме, то скупиться не следует. Для начала я вытащила две бумажки по сто рублей. По всей видимости, я уже переплатила, потому что лицо сестры-хозяйки помимо ее воли расплылось в довольной улыбке.

— Помните ли вы роженицу по фамилии Люли-Малина? — повторила я, пододвигая к ней деньги.

— Да ежели бы ее даже звали Наташа Иванова, я бы все равно не забыла, — ответила тетя Маша, пряча купюры в карман халата. — Я уже тридцать лет в этом роддоме работаю, а такое впервые видела. Похлеще любого мексиканского сериала будет!

* * *


Аню Люли-Малину привезли в два часа ночи в субботу. Худшее время для родов и придумать невозможно. Все приличные врачи разъехались по домам, в роддоме остались одни практиканты, да и те глушат с медсестрами водку. Аню, у которой уже отошли воды, бросили в палате с двумя кричащими в схватках женщинами.

В родильную палату ее повезли только тогда, когда показалась головка ребенка. Ребенок выходил тяжело, Аня кричала и умоляла врачей помочь.

— Тужься! — твердила пьяная медсестра. — Никто за тебя рожать не будет.

Мальчик родился живой, Аня слышала его крик. Ребенка тут же унесли, практикант зашил Ане разорванные ткани, и она забылась в тяжелом сне.

А утром ей сказали, что ее сын умер. У мальчика оказался порок сердца, несовместимый с жизнью, он прожил только полчаса. Спасти не удалось. Впрочем, его вряд ли спасали.

Аня впала в депрессию. Она не плакала, ни на что не реагировала, а просто лежала, уставившись в потолок. Тетя Маша прониклась к Ане симпатией, несмотря на то что с той нечего было взять.

— Ничего, Бог дал, Бог взял, — шептала она девушке, ласково гладя ее по руке. — Какие твои годы, нарожаешь еще.

А за день до этого печального события в отдельной палате роддома рожала Луиза, жена то ли депутата, то ли бандита. Дама отличалась сволочным характером и хамскими манерами. Своего мужа Луиза называла не иначе как «папик». Папик был небедный и вовремя спонсировал весь персонал. Поэтому у его жены роды прошли блестяще. Над ней стояло трое врачей-акушеров, все — с кандидатской степенью. Ребенок — тоже мальчик — родился крепким и здоровеньким.

Сразу же после родов Луиза начала курить и квасить водку. И объявила главврачу, что отказывается кормить ребенка грудью. И вообще от него отказывается.

— Ребенок получился случайно, мы его не планировали, — заявила она.

— А что думает ваш муж? — спросил обалдевший главврач.

— Папик со мной полностью согласен. Мы с ним еще до родов обо всем договорились. Аборт делать мне не хотелось, от этого рак матки бывает…

А у Ани тем временем появилось молоко. Чтобы добро не пропадало даром, тетя Маша принесла ей отказного ребенка Луизы. Аня взяла маленький пищащий комочек и робко приложила к груди. Малыш жадно впился в сосок. Впервые после родов Аня разрыдалась. Ей стали приносить маленького каждые три часа, с шестичасовым ночным перерывом. Девушка нашептывала ему ласковые слова, а он, насосавшись молока, крепко засыпал. На третий день Аня начала робко интересоваться процедурой усыновления.

— Хочу забрать мальчика себе, раз уж все от него отказались, — сказала она главврачу.

Тетя Маша, которая уже была в курсе обстоятельств ее судьбы, аж руками всплеснула:

— Дурочка, да ты сама в этой жизни на птичьих правах! Куда тебе еще ребенка?

— Как-нибудь проживем, — гнула свое Аня. — Со мной ему все лучше будет, чем в доме малютки.

А в это время папик приехал проведать свою жену. Он послушал истеричные вопли Луизы, посмотрел, как Аня кормит ребенка, поговорил с главврачом — и опять укатил.

Настал день выписки. Папик привез роскошный букет красных роз, коробки дорогих конфет, а также конверт с дензнаками. Конверт перекочевал в карман главврача, нянечкам и медсестрам достались конфеты, а букет папик вручил Ане.

— Собирай ребенка, — сказал он ей, — ты едешь со мной.

Луиза мигом взвилась, как будто ее оса укусила в зад:

— Как же так? Ты же сам хотел отказаться от ребенка!

Папик ей ответил:

— Ты знаешь, я подумал, возраст у меня не юношеский — пятьдесят лет, да и профессия опасная. Может быть, другого наследника у меня уже не будет. Так что ребенка я забираю.

— А девку зачем берешь? — вопила жена.

— Пусть пока сына нянчит, а там посмотрим.

— А я?! Я сама нянчить могу! Я ведь мать!

Папик смачно выругался.

— Да какая ты мать! Зачем мне нужна баба, которая отказалась кормить моего ребенка? Нет, отправляйся к маме.

— Ну, ты еще пожалеешь! — зашипела Луиза.

Папик спокойно взглянул на нее:

— А будешь угрожать и предъявлять права на ребенка — просто пришибу, и все.

У тети Маши, ставшей свидетельницей этой сцены, от ужаса даже мурашки по коже пробежали, — настолько папик был убедителен. Дрожащими руками она завернула мальчика в одеяльце и отдала его Анюте. Та, ни жива ни мертва, вышла во двор. Папик усадил ее с маленьким на заднее сиденье джипа и уехал.

Сначала Луиза закатила грандиозный скандал главврачу, потом устроила истерику медперсоналу. К счастью, через несколько часов приехала ее мама и забрала дочурку. А сотрудники роддома и молодые мамаши еще долго шушукались по коридорам и палатам о судьбе ребенка, папика и Ани и высказывали прогнозы относительно дальнейшего развития событий.

* * *


Когда сестра-хозяйка закончила свой рассказ, я поймала себя на том, что сижу раскрыв рот. Тетя Маша, довольная произведенным эффектом, победно на меня взглянула: свой гонорар она отработала сполна.

— Так где же теперь Аня? Где живет папик? — вспомнила я о цели своего визита.

Тетя Маша пожала плечами:

— А шут его знает. Я вам даже фамилию его не скажу, не то что адрес. Главврач, наверное, в курсе.

Но идти к главному врачу мне совсем не хотелось. В кошельке болталась последняя купюра в пятьсот рублей, а до зарплаты еще целая неделя. Да и не польстится эскулап на такие гроши, он привык совсем к другим бумажкам, приятного зеленого цвета.

— От Луизы остались какие-нибудь вещи?

— Да, но… — Выражение лица сестры-хозяйки явственно свидетельствовало о том, что расставаться с ними она не намерена. По крайней мере, без дополнительной платы.

— Я только посмотрю, — успокоила я ее.

Тетя Маша вышла и через несколько минут вернулась с полиэтиленовым пакетом в руках. Тяжело вздохнув, она вывалила содержимое пакета на кушетку. Я принялась разгребать кучу.

Шелковая ночная сорочка ярко-красного цвета без каких-либо дополнительных меток, кроме лейбла производителя, ничем не могла мне помочь. Два начатых тюбика губной помады, весьма дорогих марок, тоже ничего не сообщали о своей владелице, кроме того, что она является блондинкой (или красит волосы в светлые тона). Четыре дамских журнала, один из которых до сих пор в целлофановой оболочке, бутылка массажного масла, пачка ароматизированных салфеток, новые трусики в упаковке — все это не информативно. Зато на самом дне кучи я обнаружила нечто интересное — пластиковую карточку постоянного покупателя магазина «Стокманн».

В процедурную заглянула хорошенькая медсестра в чепчике:

— Тетя Маша, вот ты где, а я обыскалась! Тебя завотделением срочно требует.

Сестра-хозяйка на мгновение отвернулась от меня, и я, воспользовавшись ситуацией, сунула карточку в карман. И тут же стала прощаться:

— Ну, тетя Маша, не буду вас задерживать! Спасибо за информацию.

Выйдя на улицу, я прочитала имя, выбитое на золотистом пластике латинскими буквами: Апестина Луиза.




Глава 23


Есть у меня подруга Юлька, которая, как и я, работает журналистом в небольшой газете. Юлька зарабатывает по московским меркам не так уж много, но меня всегда удивляет тем, как стильно она выглядит. Однажды я не выдержала и поинтересовалась у нее источником ее дохода. В ответ Юлька рассмеялась:

— Просто всю одежду я покупаю только в фирменных магазинах. Впрочем, технику, посуду и постельное белье — тоже.

— Вот я и спрашиваю, откуда у тебя такие баснословные деньги! — обозлилась я. — Отвечай по-человечески!

— Ты не понимаешь, — терпеливо принялась втолковывать подруга. — Никаких баснословных денег у меня нет. Один миллионер, кажется Рокфеллер, сказал: «Я не так богат, чтобы покупать дешевые вещи». Дорогие вещи служат намного дольше, чем дешевые, так что в итоге получается существенная экономия. К тому же сегодня в московских фирменных магазинах цены ниже, чем на рынках.

— Не верю! — воскликнула я.

— Хочешь, сходим и вместе проверим? — предложила Юлька. — Мне как раз надо купить себе фен и набор полотенец для подарка.

И мы отправились в «Стокманн». У Юльки была карточка постоянного покупателя этого магазина, которая позволяет приобретать некоторые вещи со скидкой. Первым делом подруга выяснила, на что в этом месяце снижена цена, и чуть не завизжала от радости: в числе прочих как раз фен и полотенца!

Свой фен я купила в каком-то тесном закутке на Тушинском рынке и пребывала в полнейшей уверенности, что он достался мне по дешевке. Как сейчас помню, продавец курил особо вонючие сигареты, и коробка с феном еще долго и противно отдавала табаком. Здесь же, в центре Москвы, в просторном и светлом магазине, в окружении улыбчивых продавщиц, точно такой же фен стоил на целых двадцать долларов дешевле! Правда, с учетом скидки. Я долго не могла прийти в себя, потрясенная этим открытием.

Юля между тем подвела меня к полотенцам. Мягкие, пушистые, отличного финского качества, — и цена действительно ничуть не выше, чем на вещевом рынке.

— Хочу купить эту красоту! — тут же воскликнула я.

Для начала пришлось обзавестись фирменной карточкой магазина. Для этого надо было заполнить анкету и указать в ней телефон и домашний адрес.

— Зачем вам мой адрес? — поинтересовалась я у миловидной продавщицы.

— Будете получать по почте наши бесплатные каталоги.

Так я стала обладательницей карточки «Стокманн». И теперь, когда у меня в руках оказалась такая же карточка Луизы, я знала, как ее можно использовать.

Прямо из роддома я поехала в универмаг на Смоленской площади. И первым делом нашла отдел сервисного обслуживания клиентов. Разъяренной фурией я налетела на молоденькую брюнетку за стойкой:

— Объясните мне, почему вы так отвратительно работаете? Между прочим, я ваш постоянный покупатель со дня открытия магазина! Позовите ваше начальство! И дайте жалобную книгу!

— Может быть, попробуем сначала сами разобраться? — предложила девушка. — Чем вы недовольны?

— Как это — «чем»? — Я смотрела на служащую так, будто быть в курсе всех нюансов моей жизни — ее прямая обязанность. — Вы не высылаете мне каталоги! Уже второй месяц подряд! Мое терпение не безгранично, я буду жаловаться!

От собственного визгливого крика даже у меня самой заложило в ушах. Девушка поняла, что эта скандалистка просто так от нее не отстанет. Подавив тяжелый вздох вежливой улыбкой, она попросила у меня карточку.

— Вот. — Я протянула карточку Луизы.

Девушка ввела ее номер в компьютер.

— Апестина Луиза Ивановна, правильно?

Я кивнула.

— Телефон… — И девушка назвала ряд цифр, которые я была не в состоянии запомнить. Максимум, на что я способна, — удержать в голове адрес. А вот наконец и он: — Улица Ельнинская, дом 17, корпус 3, квартира 40? — Брюнетка вопросительно подняла на меня глаза.

— Угу, — отозвалась я, прокручивая в голове адрес.

— Все правильно, никакой ошибки. Не знаю, почему каталог не доходит. Возможно, его крадут из почтового ящика. Но я доложу курьерам, чтобы вашему адресу они уделили особое внимание.

— Спасибо, — сказала я и поспешила покинуть помещение, чтобы записать заветные цифры.

Удивленным взглядом девушка проводила скандальную покупательницу, в одно мгновение ставшую кроткой, словно лань.

А я решила отправиться на Ельнинскую улицу. Если там раньше проживала Луиза, то теперь, должно быть, обитает Аня Люли-Малина с младенцем. Мне обязательно надо выяснить, не могла ли несчастная Аня убить не менее несчастную Виолетту Копейкину.

* * *


До станции метро «Молодежная», около которой расположена Ельнинская улица, я добиралась битый час. Этот район считается одним из самых престижных в Москве, цены на недвижимость здесь порой выше, чем в центре. Однако не представляю, как отсюда можно каждый день ездить на работу: поезда метро переполнены, а Рублевское шоссе часто перекрывают из-за движения правительственных машин. Вот кому здесь хорошо, так это пенсионерам, да и то, пожалуй, лишь персональным, дослужившимся до большой пенсии. Потому что цены на продукты в этом элитном районе тоже кусаются.

Нужный мне дом оказался роскошной высоткой из красного кирпича и белого бетона. Жить в такой красоте необыкновенной могли только очень богатые люди. Словно в подтверждение этой догадки на моих глазах в подземный гараж одна за другой въехали три новехонькие иномарки. Я вошла в единственный подъезд и остолбенела: убранство помещения могло соперничать с царской палатой. Глядя на мраморные колонны, бронзовые люстры и потолочную роспись, я оробела и в своей скромной одежде сразу почувствовала себя маргиналом.

Ко мне подошел вышколенный охранник в безукоризненном костюме-тройке. Не удивлюсь, если он мгновенно вычислил размер моего дохода с точностью до рубля. Мужчина разговаривал со мной вежливо, но по его настороженному взгляду чувствовалось, что с подобными людьми он не склонен особо миндальничать.

— Вы к кому?

— Я в сороковую квартиру, к Анне Люли-Малине.

— У вас с ней договоренность?

Ура, значит, девушка все-таки живет здесь!

— Нет. Я менеджер агентства недвижимости «Метраж», у меня к Анне срочное дело относительно ее сделки с квартирой. Вы можете с ней связаться?

Охранник вытащил мобильный телефон и набрал номер:

— К вам менеджер агентства недвижимости «Метраж». Пропустить?

Мужчина выслушал ответ и обратился ко мне:

— Ваша фамилия?

— Бабиченко, — с самым искренним видом сказала я.

Охранник повторил фамилию для Ани и убрал мобильник.

— Поднимайтесь на четырнадцатый этаж, лифт слева.

Лифт был под стать вестибюлю: отделан дубовыми панелями и с зеркалом во всю стену. И конечно же никаких обожженных кнопок и надписей из трех букв.

Едва я вышла из лифта, как отворилась одна из дверей на лестничной площадке. В дверном проеме стояла худенькая девушка в белом переднике, темноволосая и смуглая, весьма смахивающая на Пушкина, только, естественно, без бакенбардов. Ага, подумала я, Аня уже успела обзавестись служанкой. Быстро же люди привыкают к бездонному карману! Я подошла к прислуге, однако та недоуменно смотрела на меня и вовсе не собиралась пускать внутрь квартиры.

— Я к Анне Люли-Малине, — пояснила я медлительной девушке.

— Вы кто? А где же Аркадий Васильевич? — встревоженно спросила она, и я поняла, что это и есть Аня.

— Позвольте представиться: Люся Лютикова. Я работаю риелтором в «Метраже» вместо Бабиченко. Я хотела бы поговорить с вами по поводу квартиры, которую вы купили по договору ренты. Можно пройти?

— Проходите. — Аня распахнула пошире дверь.

На европейский манер в квартире не было прихожей. Гости сразу же попадали в гостиную. Прямо сказать, ужасную: всю в розовых тонах, каких-то завитушках и позолоте. Стиль Людовика XIV или что-то в этом роде. Я бы в такой комнате не выдержала и недели. Ане гостиная тоже, по всей видимости, не нравилась, потому что она предпочла разговаривать со мной на кухне.

Заварив хороший английский чай, она придвинула ко мне чашку из тонкого фарфора:

— Пожалуйста. Берите сахар, мармелад или печенье.

Я жадно набросилась на угощение. Еще бы: в последний раз я ела утром, а денек сегодня выдался тяжелый. Аня заметила, с каким аппетитом я поглощаю печенье, и сказала:

— Может быть, не откажетесь со мной поужинать? У меня есть курица в пивном соусе, только что приготовила.

— Курица в пивном соусе? — Я изобразила на лице сомнение, хотя уже от одного названия у меня слюнки потекли. — Даже не знаю… Ну, если вам не жалко… Разве что только попробовать, маленький кусочек…

— Давай на «ты», — предложила Аня, щедро накладывая мне на тарелку еду.

Аромат у курицы оказался просто божественный: так в знойный летний день на лугу пахнет травами, клевером и хмелем. Я вонзилась зубами в нежное мясо и забыла обо всем на свете. О, наслаждение!

— Божественно! — не удержалась я от возгласа между первым и вторым куском.

Аня улыбнулась:

— Это было мамино любимое блюдо. А готовить, между прочим, совсем просто. Берешь утятницу…

Ну вот, начинается. И почему это некоторые женщины, стоит только похвалить их угощение, сразу же принимаются рассказывать рецепт? Им даже в голову не приходит, что гость тут же будет воспринимать целостное блюдо как набор отдельных ингредиентов. Это все равно что предлагать посетителям консерватории вместо симфонии выслушивать партию каждого музыкального инструмента и представлять, как бы они звучали все вместе.

— Сроду у меня не было никакой утятницы, — недовольно встряла я.

— Ну, тогда можно просто кастрюлю с толстыми стенками и тяжелой крышкой, — покладисто ответила Аня, не понимая намека. — Так вот, берешь, значит, утятницу и кладешь туда кусочки курицы, предварительно натертые разными специями, какие ты любишь. Лучше использовать именно курицу, а не окорочка, потому что мясо получается нежнее. Затем берешь пиво, не важно, светлое или темное, и заливаешь им курицу. Ставишь на маленький огонь и тушишь.

— А масло? — неожиданно для самой себя заинтересовалась я.

— Никакого масла. Курица тушится только в пиве. Где-то минут через десять после того, как поставила курицу на огонь, берешь луковицу, режешь ее кружочками, обжариваешь на небольшом количестве подсолнечного масла до золотистого цвета — и бросаешь лук в утятницу. Как правило, максимум еще через пятнадцать минут блюдо готово. Лишнее пиво можно слить, а можно использовать как соус.

После сытного ужина и еще одной чашки чая я смогла наконец вернуться к своему расследованию. Еда придала мне силы, и я принялась ловко врать:

— Аня, я к тебе вот по какому делу. В офисе нашего агентства случился пожар, и некоторые документы сгорели. В том числе и твой договор пожизненного содержания с Виолеттой Владленовной Копейкиной.

Как и пенсионерке Пыковой, я сказала девушке, что законодательство предоставляет ей выбор: либо аннулировать договор и получить обратно свои деньги, либо составить новый документ на тех же условиях.

— Так что ты выбираешь? — задала я самый важный вопрос.

Я внимательно следила за лицом девушки. Ведь от того, как Люли-Малина отреагирует на это известие, будет ясно: замешана она в убийстве тренерши Копейкиной или нет.

Аня не спешила с ответом. Она нахмурила лоб и долго о чем-то размышляла. В мою душу начали закрадываться сомнения: неужели я нашла убийцу? Но тут девушка тряхнула головой и решительно произнесла:

— Нет, пусть все остается по-прежнему. Мало ли что еще в жизни может случиться. А нам с Костиком нужен тыл.

— С Костиком?

— Ну да, — расплылась в улыбке Аня. — Это мой сын.

— В смысле, сын Луизы? — не удержалась я от вопроса.

Люли-Малина мгновенно спала с лица.

— Откуда ты знаешь? — прошептала она побелевшими губами.

— Я была в роддоме, разговаривала с тетей Машей. Не бойся, я никому ничего не скажу.

— Костик мой сын, — твердо сказала Аня. — Вернее, один из двух сыновей. Другой умер, не прожив и суток. Петр Кузьмич организовал его похороны на Троекуровском кладбище.

— Петр Кузьмич?

— Да, мой муж.

Неужели Аня вышла замуж за папика? Прямо какая-то современная сказка про Золушку из Малороссии!

— Так он бандит или депутат?

— Я и сама не знаю, — ответила Аня. — Да разве сегодня одно исключает другое? В конце концов, это не так уж важно. Главное, чтобы он хорошо относился ко мне и к Костику. Пока что — тьфу, тьфу, тьфу — нам не на что жаловаться.

— А что, есть опасения, что в будущем будет по-другому?

Наверное, Аня увидела мои глаза, горящие огнем любопытства, и поняла, что я не успокоюсь, пока до конца не узнаю всю эту историю. А может быть, ей самой, днями напролет сидящей в своей золотой клетке, хотелось хоть с кем-нибудь поговорить. Как бы то ни было, она налила нам обеим еще чаю и принялась рассказывать.




Глава 24


Едва Аня села к папику в машину, как тут же пожалела об этом. Мыслимое ли дело: мужчина, о котором она не знает ничего, даже имени-отчества, куда-то увозит ее! А вдруг это уголовник или сексуальный маньяк? Девушка наверняка бы выпрыгнула около светофора из джипа, если бы не младенец, которого она прижимала к груди. Аня уже не представляла своей жизни без этого маленького существа, а по закону он все-таки считался сыном папика. Значит, придется ради ребенка мириться с присутствием мужчины.

Машина остановилась около красной высотки. Мужчина вышел из машины и открыл дверь Ане.

— Кстати, тебя как зовут-то? — спросил он.

— Аня, — пролепетала девушка.

— А меня — Петр Кузьмич. Вот и познакомились.

Щелкнув брелоком сигнализации, мужчина направился к подъезду, Аня с ребенком на руках едва поспевала за ним. Охранник в вестибюле вежливо и бесстрастно поздоровался с ними. Петр Кузьмич увозил в роддом дородную блондинку Луизу, а вернулся с младенцем и худенькой темноволосой Аней. Если охранника и поразило данное обстоятельство, то он никак этого не продемонстрировал.

В лифте ехали молча. Аня боялась поднять глаза и встретиться с мужчиной взглядом. Петр Кузьмич замешкался около двери квартиры, ища по карманам ключи. Аня в это время украдкой разглядывала огромную лестничную площадку, по размеру равную четырем комнатам в общежитии. Такой красивой напольной плитки девушка сроду не видела. Но настоящий сюрприз ожидал ее в квартире. Петр Кузьмич провел Аню по всем пяти комнатам — гостиная, столовая, спальня и две гостевые, — показал кухню, две ванные комнаты и гардеробную. От роскоши у девушки зарябило в глазах. Мыслимо ли, чтобы люди жили в такой красоте?

— Здесь, — Петр Кузьмич указал на одну из гостевых, — я оборудую детскую. А твоя комната будет рядом.

После этого Петр Кузьмич бросил: «У меня дела» — и уехал. Аня покормила ребенка и прилегла поспать. Ее разбудила какая-то возня в коридоре. Девушка вышла из своей комнаты и увидела молодого человека, который распоряжался несколькими грузчиками. Парень приветливо ей улыбнулся:

— Здравствуйте! Я помощник Петра Кузьмича. Вот, привез кроватку для малыша, а также ползунки, распашонки, памперсы, искусственное питание и все, что полагается. Да, Петр Кузьмич также велел мне узнать ваши размеры одежды и обуви.

Аня назвала, и через час тот же молодой человек доставил ей несколько коробок, в которых находился полный гардероб: от колготок до шубы из цветного мутона.

Аня не сомневалась, что ее взяли сюда не только в качестве кормилицы для ребенка, но и по совместительству домработницей. Поэтому девушка вымыла за грузчиками полы в коридоре, пропылесосила палас в гостиной и отправилась на кухню готовить ужин. И несказанно удивилась, когда вскоре пришла женщина, назвавшаяся кухаркой Лидой. Лида мягко, но настойчиво отобрала у Ани половник и отправила ее в комнату к ребенку. Значит, она здесь только ради малыша, поняла девушка. И у нее сжалось сердце: надолго ли?

А еще Аня переживала за своего родного сына. Ей очень хотелось похоронить несчастного младенца по-человечески. Вечером она робко поинтересовалась у Петра Кузьмича, как это можно организовать. Тот сделал несколько звонков, и на следующий день шофер отвез Аню в церковь. Там ее уже ждал маленький гробик. Батюшка, закрыв глаза на то, что младенец умер некрещеным, совершил необходимые обряды. О месте на кладбище тоже позаботился Петр Кузьмич. Позже он заказал на могилу надгробный памятник в виде белого ангела.

Аня всю свою материнскую любовь направила на маленького Константина — именно так назвал своего сына Петр Кузьмич. Ане это имя тоже нравилось, впрочем, ее мнения мужчина даже не спрашивал. Петр Кузьмич неожиданно для девушки оказался сумасшедшим отцом. Но его вклад в дело воспитания ребенка носил скорее материальный характер. Вернувшись поздно вечером домой и увидев младенца, мирно посапывающего в кроватке, он пускал пьяную слезу умиления, вытаскивал тугой кошелек и бросал его содержимое Ане:

— На, все бери! Для наследника мне ничего не жалко!

На следующее утро Аня пыталась отдать Петру Кузьмичу деньги, однако тот наотрез отказывался их брать:

— Ты что, дура! Это же я для ребенка! Покупай для него только самое лучшее, мой сын не должен ни в чем нуждаться!

А Костик и так ни в чем не нуждался. У него было все: любящая мама, богатый папа и куча ярких игрушек.

Аня не тратила деньги, которые ей давал Петр Кузьмич, а складывала их в круглую коробку из-под датского печенья. Через пять месяцев у нее накопилась очень приличная сумма. Наученная жизнью, девушка стала задумываться над тем, как обеспечить будущее себе и сыну.

«Это сейчас Петр Кузьмич любит Костика и готов ради него на любые траты, — рассуждала она. — А ведь совсем недавно он мог хладнокровно от него отказаться! Опять же Луизу, свою жену, в одну минуту выгнал из дома. Разве же нормальный мужчина поступает так с женщиной, с которой прожил годы и зачал ребенка? А вдруг однажды мы с Костиком тоже ему наскучим? Ну и выгонит он нас. А куда нам пойти? В том-то и дело, что некуда…»

И Аня решила подготовить плацдарм для отступления — купить хоть какую-нибудь жилплощадь. Увидев рекламу в газете, она обратилась в агентство недвижимости «Метраж». Обходительный риелтор Аркадий Васильевич Бабиченко предложил ей прекрасный вариант — покупка квартиры с отсрочкой заселения. Старушка, хозяйка квартиры, мол, так плоха, что максимум через год «однушка» на «Войковской» уже будет принадлежать девушке. Аня подписала договор, накопленных денег ей хватило впритык.

Не прошло и месяца после этого события, как Петр Кузьмич неожиданно сказал девушке:

— Вижу, что ты, Анюта, любишь моего сына и не бросишь его, ежели что со мной случится. Поэтому хочу, чтобы ты стала ему законной матерью. Завтра у нас с тобой регистрация. С Луизой я уже развелся.

— Какая регистрация? — не поняла Аня.

— Регистрация брака. А потом ты усыновишь Костика.

— Ой, а у меня ни платья свадебного нет, ни праздничных туфель, — сказала девушка. А про себя подумала, что вообще-то не очень хочет выходить замуж за Петра Кузьмича, который на десять лет старше ее отца. Человек он, конечно, хороший и Костика любит, но сердцу не прикажешь.

Мужчина удивленно взглянул на нее:

— Ты что? Какие туфли? Наш брак — это обычная формальность. Мы даже в ЗАГС не пойдем, только передадим кому надо документы. Наша жизнь останется прежней: я — свободный человек, ты — при Костике.

Аня обрадовалась: фиктивный брак в ее положении будет, пожалуй, лучшим выходом. Перебираться в спальню к Петру Кузьмичу ей совсем не хотелось. Ну а что касается любви… Костик на законном основании станет ее сыном, а что еще нужно матери для счастья?

* * *


— Пусть эта квартира пока останется за мной. Мало ли что может в жизни случиться, — еще раз повторила Аня.

Значит, Люли-Малина ничего не знает о мошенничестве Бабиченко и Копейкиной. В противном случае ничто не помешало бы Ане сказать, что квартира ей больше не нужна, поскольку теперь у нее есть богатый муж, и забрать назад свои денежки.




Глава 25


Итак, две женщины из моего списка отпадают. Они до сих пор даже не поняли, что попались на удочку мошенникам. Интересно, почему люди так легко отдают свои деньги аферистам? Наверное, потому, что не заработали их тяжелым трудом. То, что легко досталось, легко и уходит.

Значит, теперь мне осталось проверить двоих мужчин. Уверена, что один из них — уж точно преступник. Вот только который? Виктор Алексеевич Кагиров, проживающий на Рязанском проспекте, или Евгений Николаевич Привалов со Звездного бульвара?

Сегодня суббота, и, возможно, мне удастся застать обоих дома. Однако у Кагирова телефон опять не отвечал. Зато по мобильнику Привалова сразу же откликнулся мужской голос.

— Евгений Николаевич? — спросила я.

На том конце провода возникла небольшая заминка.

— Нет… Женя умер. С вами говорит его брат.

Умер? Час от часу не легче! Значит, еще один подозреваемый отпадает. Впрочем, почему отпадает? Вдруг он сначала успел прирезать старушку, а уже потом сам почил в бозе?

— Простите, а когда умер Евгений Николаевич?

— Четыре дня назад. Вчера были похороны.

— Приношу свои соболезнования, — на автомате сказала я. А сама прикинула: вполне мог убить, судя по срокам. — Еще раз простите, а какова причина смерти?

— Несчастный случай, — все так же терпеливо отвечал мужчина.

Ну, точно. Рассчитывал побыстрее получить квартирку, а вместо этого угодил к праотцам.

— С кем имею честь говорить? — не выдержал собеседник.

— Простите, забыла представиться: Люся Лютикова, риелтор из агентства «Метраж». Ваш брат купил через нас квартиру с отсрочкой заселения, и теперь нужно переоформить документы, потому что… — Я собиралась рассказать байку про внезапный прорыв канализации на верхнем этаже, но мужчина неожиданно меня перебил:

— Впервые слышу о вашем агентстве и о какой-то квартире. И вообще, честно говоря, не очень хорошо понимаю, о чем вы говорите: до сих пор не могу прийти в себя от потери брата. Не хотели бы вы обсудить все это при личной встрече?

— Конечно, — обрадовалась я, — я могу к вам подъехать. Когда вам удобно?

— Прямо сейчас.

— Годится. Буду у вас через час. Адрес, надеюсь, прежний?

— Звездный бульвар, дом 12, квартира 7.

Евгений Привалов проживал недалеко от станции метро «ВДНХ». И хотя серый панельный дом оставлял желать лучшего, двор был зеленый и тихий. Дверь открыл молодой мужчина в спортивном костюме, который довольно забавно смотрелся на его полной фигуре.

— Здравствуйте, меня зовут Сергей, — приятно улыбнулся он. — А вы, кажется, Люся?

— Да, Люся Лютикова, — вновь представилась я и переступила порог.

Первое, что я заметила, войдя в квартиру, — белый чешский телефон с диском, стоящий на комоде в прихожей.

— Хм, в квартире же есть телефон. Почему же ваш брат указал в договоре номер мобильника? — поинтересовалась я.

— Дело в том, что это не Женькина квартира, он ее снимал, — объяснил Сергей. Он вообще довольно часто менял жилье, хозяева пользовались его интеллигентностью и постоянно повышали арендную плату.

— Понятно, — протянула я. Заглянув в единственную комнату, я увидела мрачную картину: убожество немногочисленной мебели, которую хозяевам было не жалко оставить для жильца, разбросанные как попало вещи и в довершение всего — клочья пыли на полу.

— В комнате беспорядок, — тут же отреагировал мужчина. — Давайте лучше поговорим на кухне.

Мы прошли на маленькую кухоньку, казавшуюся более просторной из-за белого кафеля на стенах. Сергей включил электрический чайник, а когда вода вскипела, молча сделал нам обоим по чашке растворимого кофе. Я отпила глоток и удивилась: кофе оказался довольно вкусным.

— Итак, вы говорите, что брат ничего не рассказывал вам о покупке однокомнатной квартиры около метро «Войковская»? — бодро начала я.

Сергей кивнул:

— Ни слова. Вы знаете, мы с ним вообще мало общались. Мы ведь сводные братья, у нас одна мать и разные отцы. И соответственно, разные фамилии: я — Хомяк, а Женька — Привалов. Я родился от первого брака и потом, когда мама второй раз вышла замуж, воспитывался у бабушки. Мы с братом почти не виделись в детстве, к тому же у нас была разница в четыре года, огромная для детей!

Я быстро прикинула: Евгений Привалов 1976 года рождения, значит, Сергею Хомяку сейчас чуть больше тридцати. И еще я отметила, что ему чрезвычайно подходит его фамилия: такие же пухлые, как у хомяка, щеки и округлые формы, к которым обычно приводит чревоугодие.

— Так что по-настоящему мы познакомились в юности, когда я вместе с Женькой и его отцом отдыхал на Черном море, — продолжал мужчина. — К тому времени мама уже умерла. И знаете ли, мы совсем не понравились друг другу. Выяснилось, что у нас с Женькой нет ничего общего: на пляже он любил читать заумные книжки, а я — играть в домино, вечерами он опять-таки не расставался с учебниками, а я бродил по набережным. В общем, по обоюдному желанию мы с ним почти не встречались. И только позже, когда его отец-геолог погиб в тайге от энцефалита, мы стали поддерживать отношения. Все-таки единственные близкие люди на этой земле. Женька звонил мне в Брянск, я иногда приезжал к нему в Москву.

— Так вы из Брянска?

— Точно, — обаятельно улыбнулся Сергей, — у меня там ресторан. Правда, небольшой: я и за повара, и за директора. Из наемных работников — только официант, он же кассир, и посудомойка, она же уборщица. Это вообще мечта моего детства — чтобы люди вкусно ели. Мы с бабушкой жили тяжело, кормились с одного огорода. Это я сейчас такой толстый, — Хомяк похлопал себя по пузу, — а в детстве знаете какой тощий был? Можно сказать, сбылась мечта идиота: всегда быть при вкусных продуктах.

— А сейчас вас в Москву вызвали на похороны?

На лицо мужчины набежала тень.

— Нет. Кто бы меня вызвал? Ведь, кроме Женьки, у меня других родственников не имеется. Я приехал в Москву по делам, фритюрницу хорошую надо купить. Звоню в квартиру брата — никто не открывает. Что за черт, думаю, ведь звонил же ему предварительно, предупреждал о своем приезде! Ну, тогда я решил отправиться к нему на работу.

— А где Евгений работал?

— Вообще-то в нескольких местах. Он ведь был преподавателем, кандидатом наук. Но я знал, что Социальный университет имени Дейла Карнеги — его основное место работы, там он появлялся чаще всего. Да и к тому же этот вуз находится всего в десяти минутах ходьбы от его дома. Ну, вхожу я в вестибюль, — а прямо напротив двери висит Женькин портрет в черной рамке. И написано: «Деканат с прискорбием сообщает о смерти старшего преподавателя, кандидата наук Евгения Николаевича Привалова, трагически погибшего 17 марта сего года. Отпевание состоится 20 марта в 11 часов в храме Св. Варвары. Выражаем соболезнования родным и близким покойного».

Сергей глотнул остывший кофе и продолжил свой рассказ:

— У меня прямо ноги подкосились. Еле доковылял до деканата и говорю: «Это же я — родной и близкий покойного! Это же мой брат вчера умер!» Ну, тут сразу суета поднялась, какие-то женщины забегали, вызвали казенную машину и доставили меня на ней в морг. А там — Женька, в совершенно жутком виде — не лицо, а сплошное месиво. Ну, я дал денег кому надо, и к отпеванию его загримировали, хоть не страшно было смотреть. Потом мне в морге выдали его вещи: окровавленную одежду, ботинки. Я, как все это увидел, — зарыдал. Только тогда окончательно понял, что нет у меня больше брата. Вот так вот…

Глаза у Сергея заблестели, и, чтобы скрыть набежавшие слезы, он поднялся и стал мыть чашки. А поскольку теперь он стоял ко мне спиной, его голос звучал немного глухо:

— Знаете, у нас в провинции про Москву идет нехорошая слава. Мол, тут одно жулье, на каждом шагу аферисты норовят обобрать тебя как липку. Поэтому я очень удивился, когда мне в морге отдали не только одежду брата, но и его мобильник, кошелек и ключи от этой квартиры. В кошельке даже деньги какие-то лежали, правда, маленькая сумма, но думаю, что у Женьки больше и не водилось.

— А почему он умер?

Сергей снова сел напротив меня.

— Несчастный случай. Когда брат проходил мимо ремонтирующегося здания, над ним обвалились строительные леса. Следователь мне потом сказал, что, если бы это были только деревянные доски, Женька бы выжил. Но на него еще упала какая-то очень тяжелая железяка, так что шансов у него практически не было. Еще одна девушка пострадала, правда, она отделалась ушибами.

— А кто виноват? Следствие ведется?

Хомяк вздохнул:

— Следствие-то ведется, а что толку? Хозяева здания ради экономии наняли для ремонта молдаван, которые, наверное, малярные кисти первый раз в жизни видели. Естественно, ни о какой технике безопасности там даже не задумывались. Эксперт выяснил, что доски, из которых строили леса, были подгнившие да еще к тому же неправильно скреплены. В общем, сплошные нарушения.

— Надо на хозяина здания в суд подать. Пускай хотя бы выплатит компенсацию, — предложила я.

— Брата все равно не вернуть, — резонно заметил Сергей. — Да и не по-русски это как-то — наживаться на смерти своих родных. Вот для каких-нибудь американцев это — святое дело, а для нас… не по-человечески, и все тут…

Я согласно кивнула. Да, для американцев весьма характерно трепетное отношение к почившим родственникам. Помню, однажды по телевизору показывали сериал про американскую старушку, которая проживала одна в огромном доме из одиннадцати спален. Так вот, когда ее племяннику случалось заезжать к ней в гости, первым делом любящая тетушка задавала ему вопрос: «В какой гостинице ты остановился?» А когда этот самый племянник разбился в самолете, дама мигом побежала отсуживать у авиакомпании свою долю.

— Я вообще, знаете ли, верю в судьбу, — неожиданно сказал Хомяк. — Верю, что жизнь каждого из нас заранее прописана на небесах. Ведь надо же было такому случиться, чтобы Женька проходил под этими лесами именно в тот момент, когда они стали рушиться! Что это, если не судьба, а? Значит, так ему и суждено было…

Когда умирают близкие люди, да еще в цветущем возрасте, единственным утешением порой являются подобные теории. Однако мне не следует забывать, что Евгений Привалов вполне мог сам быть убийцей. Жилищный вопрос у него стоял весьма остро, так что квартира гражданки Копейкиной — достаточно убедительный повод для того, чтобы прервать жизнь старушки. Возможно, Виолетту Владленовну подвели актерские способности: Евгению показалось, что она умирает не такими уж быстрыми темпами.

Конечно, маловероятно, чтобы Сергей был посвящен в подробности жизни своего брата, но попытка не пытка. Попробую-ка я узнать, что покойник делал в день убийства пенсионерки.

— А вы, случайно, не знаете, где Евгений был двенадцатого марта?

— Случайно, знаю. В Тюмени.

— В Тюмени? А что он там делал?

— Лекции вроде бы читал. Я когда Женьке звонил, еще до женского праздника, он мне сказал: «Не приезжай с десятого по пятнадцатое, я всю неделю буду в тюменском филиале университета». А вам зачем знать?

Действительно, зачем? Попробуй отгадать с трех раз. Уверена, что правильный ответ ни за что не придет тебе в голову.

— Так, ерунда, не обращайте внимания, — беззаботно махнула я рукой.

Я принялась прощаться с Сергеем. Какой он все-таки милый, провинциально застенчивый человек! В столице такие уже не водятся, у нас больше в ходу хамоватая напористость.

В прихожей Сергей некоторое время мялся, не решаясь мне что-то сказать, и, наконец, собрался с духом:

— Простите, я, конечно, понимаю, что сейчас не время, но… Мне неожиданно пришло в голову. Раз Женька умер, то эта квартира, ну, на «Войковской», наверное, теперь принадлежит мне?

— Почему это вам? — поразилась я.

— Так ведь больше родственников у него не было…

Хм, провинциал, конечно, застенчивый, но практицизма ему тоже не занимать. Я решила не разочаровывать человека, у которого и так случилось большое горе. Возможно, надежда на жилплощадь в Москве поможет Сергею пережить потерю. Не буду говорить ему ни про мошенничество, ни про то, что у квартиры есть законная владелица — Ангелина Копейкина.

— Я вообще-то не юрист и жилищного законодательства не знаю, — сказала я. — Попробуйте проконсультироваться со специалистом. Возможно, вы имеете право на эту квартиру. Всего доброго!

Получается, что у Евгения Привалова алиби. Пришить старушку около метро «Войковская», будучи в Тюмени, весьма затруднительно. Теперь у меня остается последний кандидат на роль убийцы. И уж если он окажется чист, как слеза младенца, тогда… Впрочем, не будем о грустном.

С уличного автомата я опять набрала номер Кагирова. Неожиданно мне повезло.

— Слушаю, — ответил нервный женский голос.

— Позовите, пожалуйста, Виктора Кагирова.

— Он здесь не проживает, — хмуро отозвалась женщина. — А вы по какому вопросу?

«Если он здесь не проживает, то какое твое, собственно говоря, дело?» — хотелось мне спросить, но вместо этого я принялась терпеливо объяснять:

— Я из агентства «Метраж». Виктор Алексеевич купил через нас квартиру с отсрочкой заселения. И теперь так получилось, что…

— Квартира? — живо перебила меня женщина. — Так вы насчет квартиры? Той самой, на «Войковской»?

— Да… — настала моя очередь удивляться. — А вы что, в курсе?

— Еще бы мне не быть в курсе! — темпераментно воскликнула собеседница.

— Вы его жена? — догадалась я.

— Боже упаси, что вы такое говорите! Нет, конечно же нет. Но я думаю, что имею право на эту квартиру.

Хм, интересно. Она, видите ли, имеет право на квартиру. Количество претендентов на эту жилплощадь растет не по дням, а по часам. Сначала Сергей Хомяк, теперь вот эта женщина. Пол-Москвы не прочь поживиться за чужой счет.

— Вы можете подъехать прямо сейчас? — требовательно поинтересовалась дама.

И я отправилась на Рязанский проспект.




Глава 26


Панельная пятиэтажка встретила меня резким запахом кошачьей мочи. И пока я поднималась на последний этаж, по лаконичным надписям на стенах успела познакомиться с интимными подробностями жизни всего подъезда. Дверь открыла худая женщина в халате.

— Вонь чувствуете? — вместо приветствия, нервно завопила она. — Это все старуха с третьего этажа, прикармливает кошек с улицы. Весь подъезд уже провонял! Когда-нибудь я на них собаку спущу, помяните мое слово! — Чтобы прокричать последнюю фразу, дама даже вышла из квартиры и перегнулась через перила лестницы.

Я тут же отпрянула от ее двери:

— А у вас что же, собака есть?

— Да какая собака выдержит в такой квартире, — махнула рукой женщина. — Это только люди могут так жить — вчетвером на шестнадцати метрах. Проходите, не бойтесь. Вы ведь из агентства по недвижимости?

— Да, меня зовут Люся Лютикова.

— А я — Раиса Белых, будем знакомы.

Почти всю прихожую, и без того тесную, занимал старый полированный шкаф. Втянув живот, я протиснулась мимо него в комнату. Там было не лучше: пространство оказалось буквально забито мебелью. Детская двухъярусная кровать у стены, письменный стол у окна, старенький диван и четыре шкафа от «стенки», каким-то чудом втиснутые между всем этим.

— Видели? — раздался сзади голос хозяйки. Она внесла в комнату поднос с чашками. — Друг у друга на головах сидим! Дети по очереди делают уроки, потому что один письменный стол. Конечно, ни о какой личной жизни речь не идет. И вот вместо того, чтобы подумать о своей семье, этот идиот помогает другим улучшить жилищные условия. Убила бы собственными руками!

Я присела на краешек дивана.

— Это вы о ком?

— Да о муже, о ком же еще! Вот ведь дурень стоеросовый, чтоб ему пусто было! Как узнала о его выходке, до сих пор опомниться не могу!

Ну вот, теперь мне предстоит выслушать историю о том, как мерзавец муж испортил лучшие годы ее жизни. И почему это окружающие всегда вываливают на меня свои проблемы? Мне что, собственных мало? А еще я заметила, что на улице именно у меня приезжие спрашивают, как куда-нибудь пройти. Наверное, это крест всех полных людей с добрым выражением лица. Нет, пора заканчивать с этим бесплатным телефоном доверия.

— Простите, но меня интересует Виктор Кагиров, — прервала я женщину. — Вы знаете, где его можно найти?

Хозяйка оскорбленно замолкла, но, вероятно, эта тема для нее была не менее интересна, чем предыдущая, потому что она тут же скорчила таинственную мину и многообещающе заявила:

— Не могу точно утверждать, но в аду ему было бы самое место…

— В аду? — не поняла я.

— Ну да. Кагиров умер. Я просто вздохнула с облегчением, когда об этом узнала! Собаке — собачья смерть!

Я даже не знала, как реагировать на эти слова. Только молча разглядывала лицо собеседницы. С близкого расстояния было заметно, что у нее дряблая кожа, много мелких морщин, а по контуру губ остались следы губной помады. Обычная российская женщина от тридцати пяти до сорока лет, уставшая от безденежья, тесной квартиры и тяжелого быта.

Хозяйка по-своему интерпретировала мое молчание:

— Осуждаете? Да это же было настоящее чудовище! Мы от него столько натерпелись, что впору памятник ставить! Вы только представьте себе…

* * *


Раиса Белых, ее муж Николай и двое сыновей-погодков ютились на шестнадцати жилых метрах. Больше десяти лет назад, сразу же после рождения первого ребенка, они встали в очередь на улучшение жилищных условий, но просторную квартиру так и не получили. И уже, видимо, не получат: с каждым годом количество счастливчиков, которым государство дает бесплатное жилье, стремительно уменьшается. Надежда, что их хрущобу будут сносить, не оправдалась. Согласно генплану развития города, этот рабочий район в ближайшие пятнадцать лет не ждали особые изменения. Раиса с Николаем поняли: им придется рассчитывать только на собственные силы.

Раиса, химик-технолог по образованию, сменила работу и стала администратором в гостинице. Постояльцы в московских гостиницах нынче не те, что прежде. Раньше люди были счастливы, что вообще получили хоть какое-то койко-место. Теперь же они без зазрения совести требуют, чтобы в номере и чистые полотенца были, и кран не протекал, и из окна не дуло. По сменному графику «сутки через трое» Рая носилась по этажам в поисках то сантехника, то плотника, улаживала конфликты и бдительно следила за тем, чтобы приезжие не разворовали гостиничное имущество. Потому что знала: экономное начальство вычтет недостачу из ее зарплаты.

Муж тоже не сидел сиднем. Николай трудился токарем на одном из медленно, но верно загибающихся московских заводов. Директор завода ездил на «вольво», а рабочие едва могли прокормить свои семьи. Впрочем, иногда рабочим перепадали левые заказы, которые не проходили через бухгалтерию и оплачивались живыми деньгами.

Вся жизнь семьи Белых была подчинена строжайшей экономии. Уже давно Рая и Коля проводили свой отпуск в вагончике на подмосковных шести сотках. И несмотря на то что на кухне барахлил холодильник, а стиральная машина вообще вышла из строя, за последние годы они не сделали ни одной крупной покупки. Трудовая копеечка складывалась в чулок, чулок — под матрац, а на матраце спали с мечтой о квартире. Пусть маленькой, в плохом районе, но хотя бы двухкомнатной.

Раиса прикинула, что еще пара тысяч долларов — и они смогут наконец искать варианты для обмена. Господи, быстрей бы! Ради дополнительных денег женщина перевелась в гостинице на полторы ставки. Теперь она еще реже бывала дома. И пропустила момент, когда в их семью втерся Виктор Кагиров.

Только Раиса стала замечать, что муж все чаще повторяет «мы с Витьком», а дети кидаются на звонок в дверь с криком «дядя Витя!». В доме появились чужие вещи и запах постороннего мужчины.

— Да кто он такой вообще, этот Виктор? — недовольно поинтересовалась Рая.

— Вот такой парень! — показал большой палец муж. — Мой однополчанин. Мы с ним вместе в армии служили, от «дедов» отбивались. У Витьки сейчас проблемы с жильем, он ищет съемную квартиру, ну и перекантовывается иногда у нас, когда тебя дома нет. Я не могу ему отказать, армейская дружба, сама понимаешь…

Но Раиса ничего не понимала. Виктор Кагиров приехал в Москву из Кузбасса и говорил всем, что работал там шахтером. Однако он не очень-то был похож на человека, который каждый день спускается в шахту. Щуплый, с резкими, нервными движениями и кривой усмешкой на наглом лице — на Раю он производил отталкивающее впечатление. А когда муж случайно обмолвился, что несколько лет назад Кагиров находился под следствием, но сумел уйти от правосудия, дав следователю на лапу, она стала называть его про себя не иначе как «уголовник».

Рая всеми силами старалась отвадить «уголовника» от своего дома. Но безуспешно. Вскоре Коля огорошил ее известием: Виктор ищет работу в Москве, ему необходима столичная регистрация, поэтому они должны временно прописать его в квартире.

— Кто он тебе? — в ярости шипела жена. — Кум? Брат? Сват? Ты бы лучше о детях так беспокоился, как об этом проходимце!

Но Николай неожиданно уперся, как бык:

— Виктор мне друг, и я буду ему помогать, чем смогу. Он мне в армии, может, жизнь спас!

— Это Витька тебе жизнь спас? С его-то тощими бицепсами? — насмешливо протянула Рая. — Да кто тебе поверит!

— В драке не только сила играет роль, — тихо ответил муж. — Иногда очень важно вовремя вытащить нож…

«Господи! — обомлела Раиса. — Ну точно, уголовник!» Она молила Бога, чтобы Виктор побыстрей снял квартиру и перестал видеться с Николаем. И вскоре Кагиров действительно снял угол у какого-то старика. Однако дорогу в их дом не забыл. Наоборот, наведывался в гости чуть ли не каждый день. Работу он так и не нашел, времени у него было хоть завались. Вечерами Виктор с Николаем сидели на маленькой кухне, попивали водочку и обсуждали какие-то дела. До Раисы доносились слова «вложить деньги», «ссуда под залог», «набегают проценты» и «можно забашлять по-крупному». Она пришла в ужас: мало того что этот уголовник спаивает ее мужа, так еще и подбивает участвовать в каких-то сомнительных финансовых операциях!

— Ты смотри, не ввязывайся ни в какие пирамиды! — приказала она Коле. — Нам каждая копеечка потом и кровью досталась! Помни, что мы на квартиру копим, на глупости денег нет!

— Да что я, не понимаю, что ли… — пробасил муж. — Спокойно, Рая! Это же мы обсуждаем, как Витьку квартиру в Москве купить. Есть разные варианты…

— Да откуда у него деньги-то на квартиру? Гол как сокол! — воскликнула Раиса.

— Вот мы и кумекаем, где их взять, — покладисто ответил Николай.

Заверения мужа Раису не успокоили, женщина не находила себе места. Вот напасть-то! И за какие только грехи им послали этого Кагирова? А тут еще новое приключение: незнакомые люди стали звонить к ним домой и требовать Виктора.

— Почему он дает своим приятелям наш телефон? — возмущалась Рая.

Коля смущенно отводил глаза:

— Да у старика, у которого он живет, нет телефона. Тебе жалко, что ли?

— Жалко! У меня и так голова на работе раскалывается! Хоть дома я могу спокойно отдохнуть?

— Ну потерпи немного, — успокаивал жену Коля. — Скоро Витька купит квартиру, и все наладится. Совсем немного осталось ждать.

Однако шло время, а ничего не налаживалось. Однажды зазвонил телефон, и взволнованный девичий голос попросил Виктора.

— Он здесь не живет! Не звоните сюда больше! — отрезала взвинченная донельзя Рая.

— Простите, а как я могу его найти? — робко поинтересовалась девушка и неожиданно разрыдалась в трубку.

Сначала Рая растерялась, а потом принялась успокаивать неведомую собеседницу. Слово за слово, и она узнала еще один факт из жизни Кагирова, тоже характеризовавший его не лучшим образом. Девушка, назвавшаяся Ритой, рассказала, что Виктор некоторое время встречался с ней, обещал жениться, но, узнав про ее беременность, немедленно испарился. С огромным трудом, через едва знакомых людей, Рите удалось достать этот телефон.

— И что же вы хотите от Виктора? — сочувственно поинтересовалась Раиса.

— Не знаю… — опешила Рита. — Поддержки, помощи, любви. Или хотя бы денег на аборт. У меня самой ни копейки, я из Молдовы, ищу сейчас работу маляра. Вам, кстати, ничего не нужно покрасить?

Раисе пришлось разочаровать девушку: красить ей ничего не надо, да и где можно найти Кагирова, она не знает. Но пообещала, что, как только его увидит, сразу же попросит связаться с Ритой. Виктор зашел к ним через несколько дней. Рая во всех подробностях пересказала ему этот разговор.

— А, Ритка… — лениво протянул Кагиров. — А она уверена, что ребенок от меня? Мне кажется, она спала со всем общежитием. Нет, денег я не дам. Еще чего, пусть сама выкручивается, я ее силком в постель не тянул.

Это стало последней каплей в чаше терпения Раисы. Женщина всерьез подумывала о том, чтобы развестись с Николаем и выставить мужа вместе с его драгоценным Кагировым за дверь. Она бы, наверное, так и поступила, если бы не попала в больницу с почечными коликами.

Неделю спустя, благополучно избежав операции, Рая вернулась домой. К ее неописуемой радости, Кагирова в квартире не оказалось. Не заглядывал он и в течение всего следующего месяца. Боясь спугнуть удачу, женщина не спрашивала мужа, где «уголовник». Наверное, присосался к другой семье, решила она. Однажды вечером Рая полезла в «чулок», чтобы положить туда очередные сто долларов. Денег на месте не оказалось.

— Коля! Быстрей сюда! — не своим голосом закричала Раиса.

Из кухни прибежал муж с вилкой в руках:

— Что такое?

На Рае лица не было.

— Нас ограбили! Взяли все деньги!

— Тьфу ты! — сплюнул муж. — Я-то думал, что-то страшное случилось. Никто нас не грабил. Я одолжил деньги Виктору. Видишь ли, ему повезло: продавали отличную квартиру, и задешево, так он не упустил случай. Правда, жилплощадь ему пока не принадлежит, потому что куплена с отсрочкой заселения. Но хозяйка на ладан дышит, буквально через полгода квартира будет его. Витька ее продаст, купит жилье подешевле, а нам вернет деньги с процентами. Ну, разве это не выгодно?

Вторую половину его речи Раиса не услышала, все поплыло у нее перед глазами. «Я вышла замуж за слабоумного», — успела подумать она и грохнулась в обморок.

Едва Рая пришла в себя, она разрыдалась, а потом устроила мужу скандал.

— Неужели ты не понимаешь, что мы никогда больше не увидим наши сбережения? — кричала она. — Мы до пенсии будем жить в этой клетушке!

— Витька не такой, он отдаст долг, — упорствовал Николай.

— Да? А куда же он тогда запропастился? Раньше каждый день у нас на кухне штаны просиживал, а теперь целый месяц носа не кажет!

— Наверное, у него дела, — хмуро ответил муж. До него наконец-то стало доходить, что служба в одном полку, пусть даже и скрепленная кровью, — еще не повод безоговорочно доверять человеку.

Однако Кагиров вскоре опять возник на пороге их квартиры. Дело было днем, и звонок в дверь разбудил Раису, отсыпавшуюся после очередных рабочих суток. Едва она увидела Виктора, как тут же схватила его за грудки и потребовала:

— Отдавай долг!

— У меня сейчас нет денег, — ухмыльнулся мужчина, высвобождая свою куртку из ее рук.

— А мне плевать! Займи у кого-нибудь или продай свою почку! Мне нужны мои сбережения! — сорвалась на крик женщина.

— Какие сбережения, какой долг? — наигранно удивился Кагиров. — Разве я подписывал какие-нибудь обязательства? Была лишь устная договоренность. Поняла, женщина? Так что будь со мной поласковей. — Он выразительно взглянул в вырез ее халата, в котором проглядывала комбинация. — Иначе никаких денег вы не увидите.

Раиса поплотнее закуталась в халат и отрезала:

— Даже не мечтай об этом.

А про себя подумала, что теперь придется привечать Кагирова как дорогого гостя, иначе он действительно может просто раствориться в городе и не отдать им деньги. Вот убила бы, собственными руками убила!

Виктор стал захаживать к ним как ни в чем не бывало. Рая плевалась, видя его хитрую рожу на своей кухне, но ничего не могла поделать. И продолжалось это до тех пор, пока однажды вечером она не обнаружила на лестничной клетке труп Кагирова.

* * *


— Известно, кто его убил? — спросила я.

— А его не убили. Вернее, не в тот раз. Ему выстрелили в спину, попали в ключицу. Я пришла, как выяснилось, почти сразу же после нападения. Вызывая «скорую», я испытывала, прямо сказать, противоречивые чувства. В больнице Витька оклемался, на нем все зажило, как на собаке. Он еще и хорохорился: мол, руки у его обидчиков коротки, он еще их всех похоронит!

— Значит, Кагиров догадывался, кто на него покушался?

— Может, и догадывался, да только следователю ничего не сказал. Ведь врачи «скорой» вызвали милицию, сначала оперативник допросил меня, потом Витьку в палате.

Раиса говорила просто и спокойно, чувствовалось, что судьба Кагирова ее абсолютно не волнует.

— Знаете, я почему-то совсем не удивилась, когда увидела Виктора в луже крови. Испугалась — да, но не удивилась. Если он и с другими людьми поступал так же, как с нами, то, думаю, поводов для убийства было предостаточно. Через два месяца была вторая попытка, на этот раз удачная.

— И что это было?

— Наезд. Едва Кагиров выписался из больницы, его сбила машина. Это был грузовик, мужика раздавило буквально в лепешку. Его похоронили в закрытом гробу. За наш, между прочим, счет.

— Получается, что он не успел вернуть вам долг… — уточнила я.

— Не успел, — кивнула Рая. — Вообще-то мне кажется, что Кагиров в любом случае не собирался его возвращать. А опять появился у нас потому, что надеялся еще чем-нибудь поживиться. Сначала квартиру купил за наш счет, а потом, глядишь, и машину бы справил. Кстати, насчет квартиры… — В глазах у женщины загорелся огонек. — Как вы думаете, мы можем на нее претендовать? Возможно ли переоформить на нас договор? Ведь фактически старушка получила наши деньги!

Мне не хотелось расстраивать женщину, но пришлось.

— Боюсь, что это невозможно. Да и потом, квартира уже принадлежит наследникам. Дело в том, что старушка убита. Милиция ведет следствие, и Виктор Кагиров был одним из подозреваемых.

— Убита, значит, — констатировала Рая, ничуть не удивившись этому известию. — Ну тогда, точно, это Витька сделал, больше некому.

У меня часто-часто заколотилось сердце.

— Почему вы так думаете?!

— Я однажды слышала, как он, выпив, стал рассуждать: мол, надо помочь старушке отправиться на тот свет. И предложил моему мужу: «Давай ты, Колян, пришей старушку! Тебя никто не заподозрит, ты лицо незаинтересованное. А мы потом продадим хату и поделим бабло». Я сначала подумала, что Виктор так шутит. А потом посмотрела в его глаза и ужаснулась: да он же говорит всерьез!

Я приободрилась. Этот отъявленный мерзавец действительно подходит на роль убийцы. Вот только надо согласовать даты.

— Когда, вы говорите, его убили?

— Первое нападение было двадцать седьмого ноября, как сейчас помню. Ну, а хоронили мы его первого февраля.

Черт побери! Кагиров умер за полтора месяца до убийства Виолетты Копейкиной! Увы, он никак не может быть убийцей. А жаль. Как бы все здорово вышло: Аллу отпустили бы из тюрьмы, а следствие закрыли в связи со смертью основного подозреваемого. Теперь же все ужасно. Получается, что никто из покупателей квартиры на «Войковской», у которых я побывала, не виновен в смерти Виолетты Владленовны. Мое расследование только подтвердило версию милиции: об обмане пенсионерки Копейкиной знала только Алла, и именно у нее были основания убить старушку. А ведь я затевала всю эту беготню по городу с совершенно обратной целью — чтобы помочь подруге! И что же, спрашивается, мне теперь делать? Люся Лютикова, великий сыщик всех времен и народов, села в огромную лужу…

Тут я очнулась от размышлений, осознав, что Раиса что-то бубнит мне в самое ухо. Все-таки женщина не упустила случая пожаловаться на жизнь.

— Надо уважать любого человека, независимо от того, бедный он или богатый! Потому что иной раз простой человек может помочь тебе куда больше какого-нибудь олигарха. Правильно я говорю?

— Конечно, — кивнула я. Теперь моя миссия будет состоять только в том, чтобы время от времени произносить «угу», кивать и поддерживать на лице сочувственную мину.

Ободренная такой реакцией, Рая принялась втолковывать дальше:

— Вот этот следователь отнесся ко мне как к какому-то быдлу, цедил слова сквозь зубы и нос воротил. И что в результате? Небось за нераскрытое дело начальство по головке не погладило. А прояви он ко мне уважение да спроси вежливо: «А что, Раиса Алексеевна, не заметили ли вы чего необычного на лестнице?» — разве ж стала бы я утаивать от органов?

— А вы что-то заметили? — заинтересовалась я.

Раиса одарила меня улыбкой, которая по своей загадочности могла дать сто очков вперед Моне Лизе.

— Заметила. И даже подняла эту вещь и схоронила в надежном месте.

Своими намеками Рая разожгла мое любопытство. Я вообще жутко любопытный человек. Поэтому я немедленно закинула удочку:

— Наверняка это что-то безумно интересное…

Женщина только этого и ждала.

— Хотите посмотреть? — предложила она.

— Очень!

Рая выдвинула один из ящиков шкафа, порылась в его недрах и протянула мне какой-то прямоугольник:

— Вот.

На моей ладони лежал бейджик. Это такая карточка, которую прикалывают на груди продавцы, менеджеры, а также участники различных официальных мероприятий. На бейджике пишут имя и фамилию человека, а иногда и помещают его фотографию. В данном случае никакой фотографии не было, только имя — Galina Kolyvanova. А сверху мелкими буквами было написано — «18th International Symposium on Astronomy, November 22–26, Moscow». Значит, некая Галина Колыванова принимала участие в восемнадцатом международном симпозиуме по астрономии, который проходил в Москве с 22 по 26 ноября. Ну и что тут такого? Подумаешь, кто-то из жильцов обронил бейджик. При чем здесь убийство Кагирова? Очевидно, на моем лице отразилось разочарование, потому что Раиса стала поспешно объяснять:

— У нас в подъезде нет никакой Галины Колывановой, понимаете? И в гости человек с таким именем ни к кому не ходит, я интересовалась. А я нашла эту вещь…

— Бейджик, — встряла я. — Это называется бейджик.

— Да? Буду знать. Так вот, я нашла этот бейджик на лестничной клетке нашего этажа, буквально в трех метрах от раненого Витьки.

— Обычная случайность, — сказала я.

— Ничего случайного не бывает, когда речь идет об убийстве, — отрезала Рая. — Я уверена, что Витьку пыталась убить именно эта девушка, Галина. И вторая попытка ей удалась.

— А кто она такая, эта Галина?

— Кто же ее знает… — протянула Раиса. — Но должно быть, у нее была весомая причина. Может быть, Кагиров ее так же обманул, как ту молдавскую Риту. А может, занял денег, как у нас, и не вернул. Мало ли что могло случиться. Жизнь — непредсказуемая штука.

Это уж точно. От тюрьмы и сумы не зарекайся. Даже лучшие друзья не смогут помочь тебе выбраться из-за решетки. Если, конечно, у них случайно не завалялась крупная сумма в иностранной валюте на подкуп Фемиды. Такие грустные мысли роились у меня в голове, пока я ехала в битком набитом вагоне метро. Сограждане плотными рядами возвращались с работы, и их хмурые лица как нельзя лучше соответствовали моему настроению.

Едва я вошла в квартиру, как раздался телефонный звонок. Я обреченно взяла трубку.

— Люся? Это Ирина Ильинична. Уже несколько дней не могу до тебя дозвониться. Ну как, удалось тебе что-нибудь узнать про квартиру на «Войковской»? Можем мы ее продать?

Мама Аллы. Бедная женщина пытается спасти дочь от тюрьмы. А я ничем не могу ее обнадежить. В древности гонцам, приносившим дурные вести, отрубали голову. Но никто, кроме меня, не скажет ей горькую правду.

— Увы, Ирина Ильинична, вынуждена вас огорчить. Я тут предприняла небольшое расследование, и вот что мне удалось узнать…

И я рассказала маме Аллы все: как Аркадий Васильевич Бабиченко вместе с пенсионеркой Копейкиной провернули мошенничество с квартирой; что законной владелицей жилплощади является Ангелина; что было еще четверо доверчивых покупателей, но ни один из них так и не догадался, что его обманули… Мой подробный рассказ про всех подозреваемых занял не меньше получаса. Ирина Ильинична слушала меня затаив дыхание.

— Как ни крути, а получается, что только у Аллы был мотив для убийства, — сделала я вывод. — Мне очень жаль.

— Но Алла не могла этого сделать! Ты же ее знаешь! — горячо воскликнула Ирина Ильинична.

— И тем не менее… — Я глубоко вздохнула.

— Подожди, дай мне прийти в себя, — прошептала женщина. — Но ведь ты говорила, что тот последний мужчина, как его там…

— Виктор Кагиров.

— Да, Кагиров, что он замышлял убить старушку!

— Да, замышлял, но его самого убили еще в конце января. А убийство Копейкиной произошло совсем недавно, 12 марта. Так что он никак не мог.

— А вдруг все-таки ниточки ведут к нему, а? Кто эта Галина Колыванова? Вдруг это его жена? Вдруг она претендует на общее имущество?

Я прекрасно понимала, что несчастная мама Аллы была готова вообразить любую ситуацию, лишь бы спасти свою дочь. Как утопающий, она хваталась за соломинку, а я не могла сказать ей: «Это все ерунда! Смиритесь с неизбежным!»

— Вообще-то я даже не знаю, был ли Кагиров женат… — осторожно произнесла я.

— Вот видишь, ты не знаешь! — торжествующе воскликнула Ирина Ильинична. — Значит, есть вероятность, что был.

— Допустим. Но бейджик Галины Колывановой здесь ни при чем. Когда убивают человека, то обычно не оставляют на месте преступления свое имя и фамилию.

Женщина ничего мне не ответила. Я тоже не знала, что еще можно сказать. Наконец я услышала тихий голос Ирины Ильиничны:

— Люся, послушай меня. Я тебя прошу, я умоляю — попытайся сделать хоть что-нибудь! Если есть хоть малейшая надежда, надо бороться! Пока Алле не вынесли приговор… — Ее последние слова потонули в рыданиях.

Ну что мне еще оставалось? Конечно, я обещала сделать все, что в моих силах. Расследование продолжается, даже если от него нет никакого толку. Детектив Люся Лютикова: для тех, кому больше нравится процесс, а не результат.




Глава 27


Думаю, все со мной согласятся, что воскресенье — самый приятный день недели. Впрочем, по-разному бывает. Однажды я прочитала в журнале статью о самоубийствах в развитых западных странах. Так вот, статистика свидетельствует, что подавляющее большинство тамошних самоубийц решает наложить на себя руки именно в уик-энд. Психологи даже придумали специальный термин для этого явления — синдром выходного дня. Они объясняют его так: человек выпадает из привычной рабочей атмосферы, где его обязанности четко прописаны, и не знает, чем себя занять. В результате он чувствует душевное опустошение, которое и приводит его к трагическому шагу.

Ну, не знаю… Недаром говорят: что русскому хорошо, то немцу — смерть. Русский человек ни из какой рабочей атмосферы не выпадает. Он скорее покончит с собой в понедельник: от мысли, что надо тащиться на опостылевшую службу. А уж что касается того, чем занять себя в выходные дни, то на этот счет у русского человека никаких сомнений не возникает. Я сейчас, например, займусь своим любимым делом: буду валяться в постели и смотреть по видео мелодрамы.

Какое все-таки счастье, что у меня нет ни мужа, ни детей! А то бы сейчас началась эксплуатация по полной программе: встать раньше всех, приготовить завтрак, накормить домочадцев, вымыть посуду, постирать гору белья, обнаружить на мужней рубашке чужую губную помаду, устроить скандал, разнять дерущихся детей, приготовить обед — ну и так далее до глубокой ночи, когда можно будет наконец забыться тяжелым тревожным сном. Нет, какое это все-таки счастье — принадлежать только себе!

Неожиданно зазвонил телефон.

Ну, почти только себе.

Я боязливо взяла трубку. В последнее время это чудо техники передает мне исключительно плохие новости.

— Люся, привет! — Это была Ксюша. — Смотрела сейчас по телевизору «Криминальный отчет»? Ну, про ту девицу, что киллера хотела нанять? Так это же моя бывшая однокурсница, Полька Коломиец! Представляешь?

Я не представляла. Потому что телевидения у меня нет в принципе. Мой телевизор отключен от антенны и работает только с видеомагнитофоном. Принять такое решение оказалось невероятно трудно, но у меня была на то причина.

В общем, она проста: смотреть телевизор стало невыносимо. Даже если среди мордобоя и стрельбы вдруг покажут какой-нибудь хороший фильм, то все равно родная действительность вклинится в просмотр и все испортит. Через каждые пять минут — реклама с дебильными рожами. Переключишь в это время на другой канал — а там новости с полей: обезображенные трупы, война, нищета, рубль скачет, мафиози от Думы передрались, вот-вот грянет очередной экономический кризис и тому подобные веселые картинки. Сидишь и думаешь: есть ли вообще в нашей жизни что-нибудь хорошее?

Но последней каплей в чаше моего терпения стало поразительное хамство телевизионщиков. По-другому это и не назовешь. Дело было так. Однажды в субботу, уже далеко за полночь, я уютно устроилась в пижаме на кровати, попивала чай с медом и смотрела фильм про любовь. И вдруг в самый интересный момент внизу экрана появилась бегущая строка: «Уважаемые телезрители! Смотрите продолжение фильма после экстренного выпуска новостей».

Скажу честно: я испугалась. Ну что это может быть за сообщение, ради которого ночью прерывают фильм? Первая мысль: еще один жилой дом взорван террористами. А может быть, началась война с Америкой? Другие версии случившегося тоже не отличались оптимизмом. Бегущая строка повторилась еще пару раз, и вот когда мои нервы уже были взвинчены до предела, на экране наконец-то возник диктор. После первых же его слов мне захотелось запустить в телевизор чем-нибудь тяжелым. И только мысль о том, что денег на новый аппарат нет и не предвидится, удержала меня от разрушительных действий.

Вообразите, новость была такой: чуть ли не на сотом году жизни скончалась английская королева-мать. Заметьте, не та, которая облечена реальной политической властью и обязанностями, а самая старшая представительница рода, мирная старушка с кудельками, давно отошедшая от государственных дел.

Разве это событие настолько в корне меняет геополитическую ситуацию (выражение, которое любят употреблять в этом идиотском телевизоре), что нужно прерывать показ фильма и доводить до нервного срыва и без того зашуганный народ? Не спорю, жалко ее величество, но, видит Бог, я с чистым сердцем пожелала бы любому россиянину такой же долгой и в общем-то безоблачной жизни, какую она прожила.

После этого случая мне стало окончательно ясно: в погоне за сенсациями телевизионщики не погнушаются вогнать в ступор половину населения страны. И я решила не принадлежать к этой половине. Тем более, что мое существование и без телевизора не назовешь легким и безоблачным. И я дала себе зарок — не смотреть больше «ящик». Принять решение оказалось легче, чем ему следовать. Телевизор искушал — фильмами, ток-шоу и всякой абсолютно пустой мишурой, которая тем не менее обладает какой-то дьявольской притягательностью. Я стала обманывать саму себя («Я посмотрю только десять минут, а потом выключу…») и периодически срывалась на многочасовые просиживания перед «ящиком». И тогда я пришла к выводу: лучший вариант — вообще лишить себя возможности смотреть все каналы. В результате телевизионный мастер, едва веря в собственное счастье, унес под мышкой десять метров подаренного мной кабеля, а я подарила сама себе часы, дни и месяцы спокойной жизни. Чего и всем желаю.

— Ну так что? Ты видела передачу? — продолжала донимать меня вопросами Ксюша.

— Нет, я спала.

— Ах ты соня! — засмеялась подруга. — Ну ладно, сейчас перескажу, в чем там дело. Это безумно интересно!

Ну конечно. Что может быть интереснее, чем с утра пораньше узнавать про людское коварство и жестокость. Но мне ничего не оставалось, кроме как обратиться в слух.

* * *


Полине Коломиец всегда нравилось учиться. Девушка окончила факультет иностранных языков пединститута, потом — МГИМО по специальности «регионоведение». В результате к двадцати пяти годам Полина великолепно владела английским, испанским и французским языками, хорошо разбиралась в компьютерах и современной Литературе. Да и собой Коломиец была весьма недурна: стройная, высокая, с огромными голубыми глазами и длинными русыми волосами.

Три года назад Полина искала работу. Она узнала, что в одной процветающей фирме открыта вакансия «личный помощник руководителя», и пришла на собеседование. Собеседование проводил сам генеральный директор Геннадий Стрельцов. Полина влюбилась в этого сорокадвухлетнего красавца с первого взгляда и очень хотела работать рядом с ним. Однако Геннадий поступил более дальновидно: он отказал Полине в должности, зато предложил ей место любовницы, пока тоже вакантное. Девушка согласилась. Сразу же после собеседования новоявленные любовники отправились на квартиру к Полине, где и предались безудержной страсти.

Отношения Полины с Геннадием продолжались три года. Однако предприниматель не собирался переводить их на официальную основу. У мужчины были жена и сын-подросток, и развод не входил в его планы.

— Котенок, я тебя очень люблю, — не раз втолковывал он Полине, — но ты должна понять: моя жена тяжело больна, известие о разводе ее просто убьет.

— Но почему? — удивлялась девушка. — Твоя жена и сын ни в чем не будут нуждаться, ты по-прежнему будешь поддерживать их материально. Тысячи женщин прекрасно живут после развода!

— Но только не Ада. У моей жены очень слабое сердце, оно не выдержит этого потрясения, — скорбно отвечал любовник. — Не будем ничего менять. Мы любим друг друга — и это главное.

Полина верила байке про больную жену и даже не подозревала, скольким девушкам этот ловелас ее уже рассказывал. На самом деле Геннадий вовсе не собирался разводиться: мужчину прекрасно устраивала Ада, которая обеспечивала ему домашний уют и сквозь пальцы смотрела на его любовные похождения.

Однако вскоре в душу Полины начали закрадываться сомнения. Геннадий случайно обмолвился, что зимой его жена обычно катается на горных лыжах в Швейцарии, а летом отправляется на Гавайи, где занимается виндсерфингом на берегу океана. И вообще Ада большая любительница экстрима.

«Разве у людей с больным сердцем может быть такое опасное хобби? — думала Полина. — Подозреваю, что коварная Ада обманывает своего мужа, чтобы держать его на привязи и не давать развод».

Полина отправилась к гадалке, чтобы узнать всю подноготную о своей сопернице. С первых слов Полины мошенница-гадалка поняла, что именно клиентка хочет услышать, и оправдала ее ожидания.

— Вижу очень хитрую женщину, — сказала гадалка, таинственно поводя руками над картами в полумраке. — Она старше тебя и хочет тебе навредить. Она привораживает твоего мужчину, а на тебя насылает порчу.

— Тоже нашлите на нее порчу! — приказала Полина.

— Хорошо, но с одного раза я не справлюсь, — ответила гадалка. — У нее сильный эгрегор, который питает ее черную энергетику. Потребуется несколько сеансов.

Полина достала кошелек и вытряхнула из него все деньги:

— Вот, берите. Сделайте так, чтобы она исчезла из жизни Гены. Нет, лучше — чтобы ее вообще не было на свете!

Полгода Коломиец ходила к гадалке и в обмен на доллары пыталась добиться смерти своей конкурентки. Однако ей это не удалось: Ада чувствовала себя прекрасно и даже отправилась с друзьями в турпоход на байдарках по озерам Карелии.

Тогда любовница решила действовать более надежным способом — нанять киллера. Вот только как его найти? Полина, к этому времени уже работавшая руководителем направления в туристической фирме, попросила совета у своего начальника Игоря. Коломиец чувствовала, что нравится Игорю, и думала, что он подыщет для нее нужного человека.

Сначала Игорь решил, что просьба обаятельной и женственной Полины найти киллера — неудачная шутка. Однако девушка заводила разговор об этом снова и снова. Тогда Игорь попросил ее рассказать более подробно, кого надо убить, — от этого, мол, зависит кандидатура киллера и стоимость его услуг.

— Да одну бабу, жену моего любовника. С ней любой справится, всего делов-то! — сказала Полина.

Игорь стал следить за Полиной, вышел на Геннадия и рассказал потенциальному вдовцу о планах его любовницы. Мужчины вместе обратились в милицию. И чтобы поймать Полину с поличным, один из оперативников решил выдать себя за киллера.

Встреча с наемником состоялась около метро «Теплый Стан». В машине киллера Полина отдала ему пятьсот долларов в качестве предоплаты, а в дальнейшем по факту выполнения заказа обещала еще пять тысяч долларов. Потом девушка стала предлагать способы, которыми можно было бы убить Аду. Например, инсценировать уличное ограбление со смертельным исходом или сбить ее машиной. Для сбора информации о жертве и ознакомления с ее маршрутами Коломиец дала наемнику неделю.

— Впрочем, я не возражаю, если вы разделаетесь с ней раньше, — добавила Полина.

Естественно, разговор записывался на пленку. Едва Полина вышла из машины, как ее арестовали.

За приготовление к покушению на убийство по найму суд приговорил Полину Коломиец к шести годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. Вот и вся любовь.

* * *


— Ты знаешь, я же встретила Полину на улице, незадолго до ареста, — сказала Ксюша. — Она была такая радостная, наверное, уже в мечтах о замужестве со своим любовником. Мы поговорили о том о сем, она обещала устроить меня на работу, если будут вакансии. Теперь уже не устроит…

— Да уж, — вздохнула я, — теперь у девушки вся жизнь насмарку. И все из-за какого-то лживого козла. Интересно, и зачем только показали этот сюжет?

— Предостеречь других любовниц, которые мечтают избавиться от законных жен, — хихикнула подруга.

— По-моему, в таких случаях надо избавляться от мужей. Вот ведь сволочь этот Геннадий: морочил голову обеим женщинам, а сам вышел сухим из воды!

— Не знаю… — отозвалась Ксения. — Уж на что я ненавижу своего мужа, но убивать — это слишком. Пусть живет, но только в другом городе, в другой стране, а еще лучше — в другом полушарии. Кстати, я чего звоню-то: ты похудела?

У меня мгновенно испортилось настроение.

— Нет, — хмуро ответила я. — А ты?

— Пока не очень. Но я купила один препарат, «Сжигатель жира» называется. Мне обещают потрясающий результат: двадцать килограммов за месяц! Пью его уже несколько дней.

— Ты поосторожней с этой химией, — предостерегла я подругу. — Еще неизвестно, какой там состав и как препарат подействует на внутренние органы. Лучше налегай на капусту.

— Я знаю, что делаю, — чуть обиженно отозвалась Ксюша. — Ладно, увидимся через три месяца. Ну пока.

— Пока.

Вся эта история с подставным киллером тут же заставила меня вспомнить о своем обещании, данном Ирине Ильиничне. Мне надо найти убийцу Виктора Кагирова. Придется забыть о мелодрамах и погрузиться в суровую реальность.

Что там было написано на бейджике Галины Колывановой? Если мне не изменяет память, речь шла о восемнадцатом международном симпозиуме по астрономии, который проходил в Москве в конце ноября. Думаю, что знаю, где мне могут помочь.




Глава 28


Московский государственный университет имени Михаила Васильевича Ломоносова (известный всем просто как МГУ) — это такое место, в котором можно найти ученого любой специальности. Именно сюда я отправилась в это солнечное мартовское воскресенье. Я была почти уверена, что в выходной день на физическом факультете нет ни студентов, ни преподавателей. Но не сидеть же мне сложа руки, когда решается судьба Аллы! По крайней мере, разведаю обстановку.

Однако здание факультета оказалось открыто — наверное, для слушателей подготовительного отделения. Охранник на входе говорил по телефону, а я в это время проскочила мимо него, состроив серьезную и отрешенную физиономию, какую полагается иметь физику.

Меня интересовало отделение астрономии. Поплутав по этажам, я наконец обнаружила табличку с такой надписью и толкнула дверь, обитую дерматином. Она оказалась не заперта. В узкой и длинной комнате за компьютером сидел молодой человек с прыщавым лицом. Он был очень похож на аспиранта первого курса, который уверен, что по сравнению с ним Кеплер, Галилей и Джордано Бруно — просто горстка жалких неудачников. Особенно если учесть, как кончил последний.

Я мгновенно сообразила, как надо действовать.

— Сынок, это вот тут астрономией-то занимаются? — спросила я, старательно «окая».

Он был мне такой же сынок, как я ему внучатая племянница. Но ничего не поделаешь: только такая недалекая тетка из деревни, в образ которой я вошла, способна разжалобить сердце прыщавого зазнайки.

Парень ухмыльнулся:

— Здесь. А что вам надо?

— Родственницу я свою ищу, Галину Колыванову. Не слыхал про такую?

— А вы думаете, что в Москве все друг друга знают? — снисходительно поинтересовался аспирант. — Это вам не деревня.

— Да нешто я не понимаю? — запричитала я. — Вот только беда у меня: адрес потеряла! А Галя говорила, что астрономом работает, на звезды смотрит. Ну, я и спросила у прохожих: «Где у вас в столице астрономы?» Они и подсказали сюда обратиться. Так уж ты, будь любезен, не откажи. Я ведь трое суток в поезде провела, в общем вагоне, еле на ногах стою. У вас тут в Москве даже скамеек нет для приезжих людей. Все куда-то бегут, бегут…

— Не знаю я никакой Галины Колывановой, — развел руками парень.

— Да как же не знаешь, если она и в разных съездах участвует! — возмутилась я. — Вот, например, в ноябре был какой-то слет астрономов, так она там была, я точно знаю!

— Это вы про восемнадцатый международный симпозиум по астрономии, что ли?

— Откуда же я знаю, восемнадцатый или девятнадцатый. Это ты на то и ученый, чтобы все знать. А мы народ простой, нам не положено… — И я плаксиво скуксилась.

Молодой человек на минуту призадумался. Потом он резво бросился к скоросшивателям на стеллаже и начал листать документы.

— Вот, нашел! — Он торжествующе вытащил бумагу. — Список участников восемнадцатого симпозиума с контактной информацией. Галина Колыванова?

— Да-да, — мелко закивала я, — она самая, Галочка.

Парень пробежал глазами список фамилий:

— Нет такой.

О боже! А удача была так близка…

— Дай-ка сюда! — Я выхватила бумагу из его рук и внимательно ее просмотрела. — Да вот же она, Колыванова!

Просто Галина почему-то была записана не по алфавиту, а в самом конце списка. Ага, есть телефон, а также электронный адрес, заведенный у одного из ведущих российских провайдеров.

Аспирант удивленно на меня взглянул. Вероятно, я проявила недюжинные умственные способности, которых он от меня никак не ожидал. Надо было срочно исправлять положение:

— Ой, а что это, вроде буковки какие-то, вроде не по-нашему написано? — придурковато спросила я.

К парню тут же вернулся самодовольный вид.

— Это электронная почта. Слышали про такую?

— Почта-то? Как не слышать, почта у нас есть. Вот только письма не доходят, да и денежные переводы иногда пропадают. Так что я лучше Гале позвоню.

— Можете прямо отсюда. — Молодой человек придвинул ко мне аппарат.

Ну кто просил тебя соваться? Лезет со своей помощью, словно у нас на дворе не капитализм, где человек человеку волк, а самая что ни на есть любовь и дружба между народами. Как я могу звонить отсюда Галине Колывановой? Ясно же, что никакую родственницу она во мне не признает. Пришлось опять корчить из себя деревенщину:

— Ой, телефон у вас какой-то странный, с кнопками. Я таким даже пользоваться не умею. Боюсь, сломаю еще, а он, поди, дорогой. Я лучше с улицы, с автомата…

— Давайте я сам наберу номер. — Паренек шустро нажал кнопки и протянул мне трубку.

Ну все, я пропала. Обреченно слушая гудки, я надеялась, что никого нет дома. Но мне не повезло.

— Алло, — раздался мужской голос.

От страха у меня так пересохло в горле, что я не могла выдавить из себя ничего членораздельного.

— Это… ну… вот…

— Алло! Кто это? — стал нервничать голос.

— Родственница я, Галчонка приехала проведать, — удалось прошамкать мне.

— Баба Луша? — недоверчиво спросил мужчина.

— Правильно, баба Луша! — обрадовалась я. — Признал, значит, касатик. А ты кто же такой будешь?

— Я Сева, муж Галины.

— Ну как же — Сева, помню… А где сама Галина?

— На рынок пошла, скоро будет.

— Сева, скажи мне ваш адрес, я забыла.

— Улица Строителей, дом 12, квартира 27. Да вы сами не найдете, баба Луша. Давайте я сейчас заеду за вами. Вы где, на вокзале?

— Да.

— Сидите в зале ожидания, никуда не уходите, — приказал мужчина. — Я буду через сорок пять минут.

— Жду.

Я положила трубку и наткнулась на вытянутое лицо аспиранта.

— Баба Луша? — уточнил он.

Я попятилась к двери.

— У нас в тайге вообще все женщины очень хорошо сохраняются. У нас там свежий воздух и эти, как их… травы. Мы делаем настойки из трав, крема разные… Нет-нет, большое спасибо, провожать меня не надо, я сама найду выход.

Так, все складывается просто прекрасно. Улица Строителей — буквально в двух шагах от метро «Университет». И сейчас, когда Сева поехал встречать бабу Лушу, у меня есть шанс застать Галину в одиночестве и поинтересоваться, почему бейджик с ее именем оказался на месте преступления. Воодушевленная этой мыслью, я понеслась к метро.

Около первого подъезда дома номер 12 по улице Строителей стояла молодая женщина. В руках она держала несколько пакетов, которые мешали ей открыть тяжелую металлическую дверь с кодовым замком. Я почему-то сразу подумала, что это и есть Галина Колыванова.

— Давайте я вам помогу, — предложила я. — Вы набирайте код, а я буду тянуть дверь.

Совместными усилиями мы благополучно вошли в подъезд.

— Вам какой этаж? — спросила меня в лифте женщина.

— Нажимайте свой, — ответила я.

В глазах у женщины мелькнула настороженность, но она нажала кнопку с цифрой «7». Двери с лязганьем захлопнулись, и лифт потащился вверх.

— Вы ведь Галина Колыванова? — спросила я, доброжелательно улыбаясь.

Женщина среагировала неадекватно. Сначала она уронила мне на ногу пакет с картошкой, а потом стала нажимать сразу на все кнопки, истошно вопя:

— Помогите! Убивают! Насилуют! Пожар!

В результате лифт встал как вкопанный. И почти сразу же потемнело. Я забилась в угол и в свете тусклой лампочки с ужасом смотрела на женщину.

— Вы что, сумасшедшая? — тоже закричала я. — Лечиться надо!

— Сама сумасшедшая! — огрызнулась она в ответ, заметно успокоившись. — Зачем так пугать человека?

— Да кто пугал-то? Я только спросила, вы ли Галина Колыванова!

— Ну, я Колыванова, а дальше что?

— Я хотела с вами поговорить.

— О чем? — заинтересовалась Галя.

— Подождите, давайте сначала выберемся отсюда.

Я стала нажимать на красную кнопку, в надежде вызвать диспетчера, а Галина в это время подбирала рассыпавшиеся картофелины.

— Вы уж простите меня, — попросила Колыванова смиренно. — Вы понимаете, у меня сегодня по гороскопу смертельная опасность, связанная с движущимися механизмами. Я улицу полчаса переходила, следила, чтобы за километр машин не было. И вот этот лифт — последний движущийся механизм на моем пути. Поэтому я так испугалась, когда вы неожиданно ко мне обратились.

Диспетчер не отвечал, и я приуныла. Галина тяжело вздохнула и кисло промолвила:

— Теперь мы здесь задохнемся. Вот и сбылось пророчество.

— Подождите, — запротестовала я, — у меня большие планы на эту жизнь. И вообще пророчество касается только вас. Вы кто по знаку зодиака?

— Рыбы.

— Ну вот. А я — Лев. Так что задохнетесь только вы. Но я бы на вашем месте не верила слепо всем этим гороскопам. Их же пишут от балды!

Галина оживилась:

— Если говорить о гороскопах в газетах и журналах, то — безусловно. Но я сама себе составляю индивидуальный астральный прогноз. На каждый день, на неделю, на месяц…

— И что, сбываются? — Я старалась сдержать иронию.

— Конечно!

Неожиданно лифт дернулся и поехал вниз. Когда дверцы раскрылись, я увидела вереницу почтовых ящиков. Мы вернулись на первый этаж.

— Вы как хотите, а я пойду пешком. — Галина решительно вышла из лифта.

Я последовала за ней. И пока мы с ней поднимались по лестнице на седьмой этаж, я успела рассказать, зачем пришла. Собственно, это была история моего расследования, — если честно, уже порядком набившая мне оскомину. Мою подругу Аллу, купившую квартиру у старушки, обвиняют в убийстве этой самой пенсионерки. Я выяснила, что старушка была мошенницей и успела продать свою квартиру нескольким покупателям. Я обошла всех покупателей и узнала, что один из них, Виктор Кагиров, планировал укокошить бабульку. Вот только незадача: его самого вскоре убили. Получается, что сам он не успел осуществить коварные намерения, это сделал кто-то другой. Но кто? Вдруг что-то связывает его убийцу и убийцу старушки, а? Ведь это единственный шанс спасти Аллу от несправедливого приговора! Потому что подруга невиновна!

— Но при чем здесь я? — резонно поинтересовалась Галина между пятым и шестым этажами.

— Так ведь рядом с трупом Кагирова найден ваш бейджик!

— Что?! — Колыванова так резко остановилась, что я едва не налетела на нее.

— Ну да, ваш бейджик с восемнадцатого симпозиума по астрономии. Поэтому я здесь.

— И вы думаете, это я его убила? — напустилась на меня Галя. — Да я даже не знаю, кто это такой!

— Да ничего подобного я не думаю! — устало отозвалась я. — Я даже не уверена, есть ли связь между этими двумя убийствами. Просто я пытаюсь выяснить хоть что-нибудь, что могло бы помочь моей подруге…

Мы дошли до квартиры номер 27. Галина молча сунула мне в руки сумки и, открыв два замка, распахнула дверь:

— Проходите, поговорим у меня дома.

Она зажгла свет, и при виде обстановки у меня вырвался восхищенный вздох:

— Ничего себе!

Евроремонт с перепланировкой — вот что представляла собой квартира Галины. Обычное дело для любого мало-мальски обеспеченного европейца, а в Москве явление нечастое. Оплатить дизайнерский проект в состоянии очень немногие люди. А в квартире Колывановой чувствовалась рука опытного архитектора. Интерьер был оформлен с намеком на астрономию. В частности, подвесной потолок в просторном холле чрезвычайно походил на звездное небо тихой украинской ночью.

— Ну точно, вы же астроном… — шепотом протянула я.

Вот уж не думала, что это такое выгодное занятие — смотреть в телескоп. Впрочем, не исключено, что главным добытчиком в семье является муж Сева, в данный момент, наверное, бегающий с выпученными глазами по вокзалу.

Галина смутилась:

— Вообще-то теперь я больше астролог, занимаюсь частной практикой, составляю людям гороскопы. Серьезная наука, знаете ли, не кормит, пришлось переквалифицироваться. Но только умоляю: никому не проговоритесь! Иначе меня перестанут приглашать переводчиком на конференции. А это у меня единственная отдушина в жизни!

Я ничего не ответила, а лишь молча таращилась на восхитительный светильник, выполненный в виде созвездия Большой Медведицы, — ну, того, которое смахивает на гигантский ковш.

— Вы знаете, — продолжала Галя, — я поняла, что материальная обеспеченность совершенно не гарантирует душевного спокойствия.

Конечно, не гарантирует. Однако когда у тебя много денег, как-то не очень ощущается, что не в них счастье.

— Я вижу, вы мне не верите, — заметила мою улыбку Галина. — А ведь я говорю правду.

* * *


Галочка Колыванова была поздним и единственным ребенком в семье физика, профессора МИФИ. Гале легко давались иностранные языки, она окончила английскую спецшколу. Но когда перед школьными выпускными экзаменами она сказала отцу, что хочет поступать на филологический факультет, разразился жуткий семейный скандал.

— Ты — моя дочь и должна идти по моим стопам! — кричал отец. — У тебя способности к точным наукам! Я не позволю разменять нашу фамилию на какую-то легкомысленную болтовню!

Но Гале совсем не хотелось заниматься кондовой инженерной физикой. Она начала торговаться с родителями, и астрономия стала своеобразным компромиссом. С одной стороны, это физический факультет, и в учебную программу входят физика с математикой, а с другой — это красиво и романтично. Легко поступив в МГУ, Галя так же без проблем училась там и вышла из стен alma mater с дипломом по специальности «астрономия» в кармане.

Что делать дальше? Где работать астроному? Однокурсники мигом разбежались по разным фирмам: кто программистом, кто системным администратором, кто обычным менеджером. А Галя уже успела втянуться в науку. Ей очень хотелось заниматься внегалактической астрономией: изучать центральные области других галактик. Был у нее и любимый объект исследования — туманность Андромеды. В результате, не поступив в аспирантуру Института астрономии РАН, она устроилась туда лаборанткой, на смешные деньги. Зато вот она, наука: хочешь — читай научные журналы, хочешь — ходи на конференции или просто разговаривай с умными людьми.

Однако долго такой жизни Колыванова не выдержала. Астрономия — это прекрасно, но ведь надо еще что-то кушать. К тому времени Галя вышла замуж за инженера, который тоже получал кот наплакал, зарплата папы-профессора едва достигала двухсот долларов в месяц, мама была на пенсии. В общем, к двадцати пяти годам Колыванова задумалась о презренном металле.

Галина вспомнила, что неплохо владеет английским языком, и решила сделать хобби своей профессией. Сначала Галина письменно переводила различные технические тексты, потом стала работать на «синхроне». В частности, ее стали приглашать для синхронного перевода научных конференций по физике, математике и астрономии. Колыванова была счастлива: и к науке близко, и небольшие денежки капают.

Однажды знакомая попросила Галю составить ей гороскоп.

Галя улыбнулась:

— Ты путаешь две вещи: астрономия — это серьезная наука, а астрология — так, пустая забава вроде гадания на картах или на кофейной гуще. Я училась на астронома.

— Значит, ты не сможешь разобраться в планетах и созвездиях? — разочарованно протянула знакомая.

— Конечно смогу! — взыграла в Колывановой профессиональная гордость. — У меня же университет за плечами!

Галина накупила литературы по астрологии и взялась за ее изучение. Через неделю она составила натальную карту своей приятельницы: гороскоп, построенный на момент ее рождения. Знакомая пришла в такой восторг от точности карты, что принялась рекламировать астролога Колыванову направо и налево. К Галине потянулись клиенты. Сначала это были экзальтированные домохозяйки, потом появились деловые женщины, интересующиеся судьбой своего бизнеса, а за ними стали приходить и мужчины.

Неожиданно для самой Галины астрология ее увлекла. Колыванова придумала себе псевдоним для занятия этой деятельностью: Злата Лунная. Поначалу она отказывалась брать деньги с клиентов, но вскоре, уже не стесняясь, называла таксу. А учитывая, что гороскопы Златы Лунной отличались потрясающей точностью, цена была немаленькая.

Так Галя впервые в своей жизни ощутила, что значит выражение «Денег — куры не клюют». Она даже не могла точно сказать, сколько у нее сбережений. Шкатулка, в которую она складывала плату за гороскопы, постоянно переполнялась. Во всех ее карманах были небрежно рассованы крупные купюры, за каждую из которых Галя раньше работала в институте целый месяц. Галина с мужем купили себе отдельную квартиру, сделали в ней роскошный ремонт, а денежный поток по-прежнему не иссякал.

Колыванова забросила синхронные переводы на конференциях. Да и вообще про свою основную специальность она теперь вспоминала все реже и реже. Зачем нужна наука, если она не приносит доход? Молодая женщина была уверена: деньги — главное в жизни, они дают опору и уверенность в завтрашнем дне.

Но богатство не сделало ее счастливой. Наоборот, всегда сдержанная и корректная, Галя стала раздражительной, по любому пустяку кричала на мужа и устраивала ему истерики. Она чувствовала себя разбитой, у нее появились частые головные боли, бессонница, развилась астма. Галина потеряла звездное небо над головой, а вместе с ним из ее жизни ушло, как оказалось, самое ценное.

Одумавшись, Колыванова стала потихоньку возвращаться в науку. Она ходила на все астрономические «междусобойчики», предлагала свои услуги в качестве бесплатного переводчика и вскоре опять вошла в узкий научный круг. Правда, ни под каким видом Галя не призналась бы коллегам, что занимается составлением гороскопов: те немедленно предали бы ее анафеме…

* * *


— Значит, на том симпозиуме вы тоже переводили? — сделала я вывод.

Мы сидели в удобных креслах с подлокотниками, я пила кофе, а Галина курила тонкую пахучую сигарету. Она раздавила окурок в пепельнице и кивнула:

— Да, очень напряженная была работа. Я потеряла целых четыре килограмма, хотя обычно худею на два.

— Потеряли килограммы? — живо отреагировала я. — Вообще-то эта тема меня тоже интересует, да еще как!

— Ну да, все синхронисты худеют на работе, — охотно объяснила Галя. — Я столкнулась с этим необычным эффектом еще лет пять назад, когда только начинала синхронить. После нескольких дней конференции с меня буквально спадали юбки и брюки. То есть худели не щеки или грудь, как это обычно бывает, когда сходит первый жирок, а именно уходили сантиметры в талии. Потрясающе, как при массаже!

— Вы там что, двигаетесь много? — не могла понять я причину похудения.

Колыванова улыбнулась:

— Да нет, совсем не двигаюсь, только языком работаю. Дело в том, что, как бы легко ни давалась мне моя работа, она все равно ужасно нервная и напряженная. В день синхрона я не ем, потому что после еды ухудшается голос. Да и есть совершенно не хочется: то ли от волнения, то ли от напряжения у меня начисто пропадает аппетит. Ведь постоянно чего-то боишься: неправильно перевести, не расслышать, закашляться… Ну вот, а еще я во время работы пью очень много воды — не меньше трех литров каждый день. И, неловко говорить, — ужасно потею. Это вообще удел всех синхронистов. В конце дня мое белье просто мокрое от пота, я сразу же переодеваюсь в сухое.

— А как же банкет? Ведь после конференции обычно бывает бесплатное угощение. Вот уже где все наедаются на халяву!

— Нет, на банкете я не ем, только пью соки. Ведь на нем я тоже перевожу. Правда, там беседа уже неофициальная, и мне легче работать, но я все равно не могу расслабиться.

— Понятно. А килограммы исчезают навсегда?

— Если плотно ем в течение следующих дней, то опять их набираю. Если же ограничиваю себя, особенно в мучном, то жир уходит навсегда.

Здорово! Но не менять же мне, право, профессию только для того, чтобы похудеть. К тому же синхронный перевод — это высший пилотаж владения иностранным языком, а я двух слов по-английски связать не могу. Ничего не поделаешь, языковой барьер: стоит мне открыть рот, как все правила английской грамматики сразу же вылетают из головы, учащается сердцебиение, и я начинаю безбожно заикаться.

Однако пора вернуться к главному вопросу.

— Галя, вы носили бейджик в течение всего симпозиума? — спросила я.

— Ну да, наверное, — пожала плечами Колыванова.

— А куда он делся потом? Ведь каким-то же образом он оказался на месте преступления?

Галина призадумалась, а потом, странно дернув ногой, ответила:

— Даже не знаю.

Я почувствовала, что она лжет, поэтому умоляюще сложила руки:

— Если вы что-то знаете, то, пожалуйста, не скрывайте. Ведь невинный человек может сесть в тюрьму!

Галина вскочила и нервно зашагала по гостиной.

— Я понимаю, вы беспокоитесь о своей подруге. Но ведь у меня тоже есть друзья, и их судьба мне небезразлична!

— Значит, вы отдали бейджик кому-то из друзей? — догадалась я.

— Да, — с неохотой подтвердила Колыванова. — Но я уверена, что Надя здесь ни при чем! Вообще, вся эта история с убийством притянута за уши. Мы приличные люди, и у нас нет связей в криминальном мире!

— Конечно, — успокоила я ее. — Но ведь Надя тоже могла кому-нибудь одолжить на время карточку. Или ее могли украсть, ведь правда? А кстати, зачем вы отдали подруге свой бейджик?

Галина опять села напротив меня и закурила новую сигарету.

— Я хотела, чтобы она прошла на фуршет. Меня охрана уже знала в лицо, а ее без документов могли не пропустить. Но я зря беспокоилась: всем было наплевать на участников симпозиума, я могла привести с собой хоть медведя. Ну и, по всей видимости, Надя забыла отдать мне бейджик. Мне он был, в сущности, уже не нужен, и я его не хватилась.

Провести подругу на фуршет. Как интересно. Дамочка заколачивает нехилые бабки на астрологических прогнозах, а предпочитает водить знакомых на халявное угощение за счет организаторов конференции. Неужели жаба душит потратиться на пару бутербродов и бутылку шампанского?

Галина, вероятно, обладала даром читать чужие мысли. Или же просто сказывался ее большой опыт в общении с людьми. А может, это у меня мимика такая живая. Как бы там ни было, Колыванова оскорбленно поджала губы:

— Конечно, я привела подругу вовсе не наедаться! Я хотела, чтобы она нашла себе мужа. Естественно, среди иностранных докладчиков: из Канады, Англии, Америки.

— А что, они все не женаты? — поразилась я. — Сколько же им лет?

— В самом соку: от тридцати до пятидесяти. И большинство — холостяки.

— С ними что-то не так?

Чем черт не шутит: возможно, чрезмерное увлечение наукой губительно действует на психику.

— Не так? — переспросила Галя. — Да нет, они нормальные люди, умные, с чувством юмора. Вот только бедные. Зарабатывают в месяц не более двух-трех тысяч долларов.

— Это называется «бедные»? — удивилась я. Ну и запросы у астролога Златы Лунной!

— По западным меркам — это на грани нищеты, даже до среднего класса не дотягивает, — снисходительно объяснила Галина. — Вообще, на Западе на науку, как и у нас, выделяется очень мало бюджетных средств, — если, конечно, речь идет не о разработке оружия. Посудите сами: зачем рядовому налогоплательщику нужно, чтобы кто-то там удовлетворял свое научное любопытство за его счет? Ну и, естественно, тамошние невесты не очень охотно выходят замуж за низкооплачиваемых ученых. Тем более за астрономов, потому что они вообще живут, как правило, в какой-нибудь глуши, в сельской местности: ведь в Нью-Йорке звезд не увидишь, слишком яркое небо и много фонарей.

— И вы решили выступить в роли свахи… — догадалась я.

— Ну, не то чтобы свахи, но все-таки хотелось помочь подруге. Если бы вы видели, каким дурнушкам удается сделать выгодную партию! Ни рожи ни кожи, зато девушка вхожа в научный мир и отлично знает, что мужа-иностранца надо ловить на конференции. Вот я и решила пригласить Надю на фуршет. Она девушка видная, на нее обязательно должны были клюнуть.

— И клюнули?

— Вообще-то пока рано делать выводы, но Надя определенно пользовалась успехом.

— Дайте ее адрес, — попросила я.

— Зачем? — встревожилась Галина.

— Хочу поговорить с ней насчет вашего бейджика.

Тяжело вздохнув, Колыванова достала блокнот и ручку.

— Я точного адреса не помню, просто нарисую вам схему, как до нее добраться. Вы поедете на машине или на метро?

— Общественным транспортом.

Галина кивнула и принялась чертить схему, попутно объясняя мне условные обозначения. Через минуту она вручила мне листок бумаги со словами:

— Еще раз повторю, что вы зря тратите время. Мы с подругой не имеем никакого отношения к этому Кагирову.

Тут в квартире зазвонил телефон. Извинившись, Колыванова сняла трубку:

— Сева? Ты где? Что ты там делаешь? Не можешь найти бабу Лушу? Ничего не понимаю! А разве она должна была приехать?

— Скажите мужу, чтобы отправлялся домой, — посоветовала я. — Предсказатель из меня неважный, но в данном случае можете мне поверить: баба Луша сейчас сидит в своей деревне и спокойно вяжет носки.

Астрология — точная наука, и все сказанное в гороскопах обязательно сбывается. Вот только неизвестно когда, с кем и что конкретно.




Глава 29


Всю дорогу до метро «Фрунзенская», где обитала девушка на выданье Надежда, я торжествовала. Прийти к незнакомому человеку и выудить из него нужную информацию — разве это не удача? Возможно даже, я обладаю врожденными способностями к работе следователя. Эх, надо было после школы идти на юридический! Сейчас бы опрашивала свидетельницу Галину Колыванову на совершенно законных основаниях. Но тогда, десяток лет назад, меня испугал дикий конкурс на место и активно муссировавшиеся среди абитуриентов слухи о том, что без взяток поступить невозможно.

Подойдя к дому номер 11 по Оболенскому переулку, я еще раз сверилась со схемой. Вроде бы это именно тот дом, который Колыванова обозначила как «крайний, белый, 14-эт.». Жаль, что я не знаю фамилию Нади, и номер ее телефона Галина тоже почему-то не указала. Зато есть код от подъездного замка — «567 одновременно».

Поднявшись на шестой этаж, я позвонила в крайнюю левую дверь. В квартире послышался перестук женских каблуков.

— Кто там?

— Я к Надежде, — ответила я.

Если я ошиблась и никакой Нади здесь нет, то невелика беда: извинюсь и пойду искать по новой.

Дверь открылась. Из темной лестничной площадки я могла рассмотреть лишь худенький женский силуэт.

— Да, я вас слушаю, — сказала женщина.

Хм, довольно странно обращаться к человеку, лица которого не видишь. Однако благодаря свету в прихожей меня женщина должна была видеть прекрасно, поэтому я напустила на себя самый проникновенный вид.

— Надя, мне ваш адрес дала Галина Колыванова. Я бы хотела с вами поговорить.

— Проходите, пожалуйста, — отозвалась собеседница и пропустила меня в холл. Закрыв за мной дверь, Надежда пригласила меня на кухню. — В гостиной дети отмечают день рождения, так что не будем им мешать…

Я поняла намек и сказала вслед удаляющейся спине:

— Извините, что отвлекаю в такой важный день, я вас долго не задержу.

На роскошной кухне я села на предложенный мне стул, наконец-то пристально вгляделась в лицо собеседницы — и ахнула. Это была Надежда Щукина, риелтор из агентства «Метраж»! Скромница-рантье, получающая солидный капитал от аренды элитных квартир. Вот это сюрприз!

Хотя, если разобраться, не так уж эта встреча неожиданна. Видимо, я с самого начала пошла по ложному следу. Я подозревала других покупателей квартиры на «Войковской», а мне следовало подумать о том, остался ли у Бабиченко в агентстве сообщник. Не исключено, что вся эта байка про элитную аренду и баснословный доход от нее — лишь прикрытие. На самом деле шустрая Наденька делила с Бабиченко деньги, полученные обманным путем. И пенсионерку Копейкину тоже могла убить она. Возможно, старуха заупрямилась и потребовала слишком большую долю. Ну а про убийство Кагирова и думать нечего: его совершила Щукина. И в самом ближайшем будущем я выясню — зачем.

— Так о чем вы хотели поговорить? — Надя, не подозревающая о моем открытии, вежливо смотрела на меня. — Проконсультироваться насчет квартиры?

— Да, насчет квартиры, — развязно сказала я. — «Однушка» на улице Клары Цеткин, владелица — Виолетта Владленовна Копейкина. Это вам ни о чем не говорит?

Если Надежду и поразил мой наглый тон, то она никак это не продемонстрировала.

— Нет, — все так же вежливо ответила она, — такой квартиры не припомню. А вы ее продаете или покупаете?

Тут я не выдержала. Ведь вот она, убийца, сидит передо мной — и совершенно уверена в собственной безнаказанности! Я обвела кухню-столовую ненавидящим взглядом: метров двадцать, не меньше, отличный ремонт, дорогие отделочные материалы, всевозможные технические приспособления, облегчающие жизнь хозяйке. И вообще, насколько я могу судить по коридору, в квартире куча комнат. Честная труженица Алла томится в СИЗО, а мошенница и убийца Щукина живет в свое удовольствие! Ну, скоро я эту лавочку прикрою!

Я вскочила со стула и завопила, гневно потрясая руками:

— Я знаю, что это вы убили Кагирова! Но меня интересует один вопрос: зачем? Он что, мешал вам обтяпывать грязные делишки? Или грозил разоблачением?

Надежда побледнела и схватилась за горло, словно удерживая рвущийся наружу крик. Такая реакция только подтвердила мои предположения, и я с воодушевлением продолжила:

— А Копейкина? За что вы убили старушку? Не хотели делиться с хозяйкой квартиры? И часто вы так поступали со своими подельниками? Может быть, на вашей совести еще несколько убийств, а?

Щукина продолжала таращиться на меня во все глаза.

— А я вас узнала, — вдруг как-то заторможенно проговорила она. — Вы приходили устраиваться к нам в агентство на работу. Я сразу поняла, что вы не риелтор. Человек, которого не интересуют комиссионные.

В ее устах эти слова прозвучали как приговор.

— Да, меня не интересуют деньги, — гордо ответила я, хотя это и не совсем соответствовало действительности. — Я — за справедливость! И обещаю, что вы понесете суровое наказание. Убийца будет сидеть в тюрьме!

Надя неуверенно поднялась и двинулась в сторону одного из шкафов. «Сейчас достанет нож и перережет мне горло», — мелькнула у меня мысль. Но хозяйка вытащила пузырек с валерьянкой и накапала мутную жидкость в стакан с водой. Ее руки мелко дрожали, и вообще Щукину колотило, словно в лихорадке. Надежда залпом опорожнила стакан и повернулась ко мне:

— Но вот насчет этой старушки…

— Копейкиной, — подсказала я.

— Так вот, насчет старушки Копейкиной вы пришли не по адресу. Я не Раскольников, чтобы убивать процентщиц.

— Значит, признаете, что убийство Кагирова — на вашей совести? — ухватилась я за соломинку.

Щукина неопределенно взмахнула рукой, и этот жест меня почему-то дико взбесил. Я лихорадочно перебирала в уме возможные варианты дальнейших действий. Вызвать сюда капитана Супроткина? А если его не окажется на месте? Или он, по своему обыкновению, начнет подтрунивать над моими сыскными способностями? Да и не поверит он мне, слишком многое придется объяснять. Что же делать? Так и не придя ни к какому определенному решению, я посчитала, что в любом случае пригрозить хитрой убийце не помешает.

— Мне некогда с вами миндальничать! — сурово отчеканила я. — На Петровке из вас выбьют правду! Так что готовьтесь к весьма неприятному разговору. Сейчас вызову за вами машину. Где у вас тут телефон?

Надежда не успела ответить, потому что дверь приоткрылась и на кухню просунулся мальчик лет восьми:

— Мам, а можно мы включим видик и посмотрим «Волшебник Изумрудного города»?

Щукина притянула ребенка к себе и поцеловала его в макушку:

— Можно, зайчик.

Дверь скрипнула еще раз, и на кухню заглянул второй мальчишка, как две капли воды похожий на предыдущего:

— Мам, а можно мы посмотрим «Синдбада-морехода»?

— Можно, солнышко.

— Мы будем смотреть «Волшебника»! — завопил первый.

— Нет, «Синдбада»! — уперся второй.

— «Волшебника»!

— «Синдбада»!

От этих криков у меня сразу же разболелась голова. А Надя даже бровью не повела. В кухню вбежала девушка, примерно одного со Щукиной возраста.

— Надежда Николаевна, — подобострастно засуетилась она, — сейчас я уведу детей.

Я догадалась, что это няня. Ишь, как Щукина ее вымуштровала! Ну правильно, прислуга должна знать свое место.

— Да, Вера, мне надо поговорить с человеком. Пусть дети посмотрят видео, поставьте им какой-нибудь мультфильм.

— «Волшебника»! — воспользовался случаем один из мальчишек.

— «Синдбада»! — не отставал от него другой.

Крича и отпихивая друг друга локтями, дети ушли. А у меня мелькнула неприятная мысль, что в результате моего расследования они останутся сиротами. Но разве моя в том вина? Надежда сама сделала свой выбор.

Наверное, Щукина тоже подумала о своих отпрысках, потому что глаза ее увлажнились, затем брызнули слезы, и вскоре она уже рыдала в три ручья. Я растерялась. Оторвав кусок бумажного полотенца, я протянула его Надежде:

— Успокойтесь, ничего страшного, ну, подумаешь, убили пару человек, с кем не бывает…

К счастью, Щукина, всецело поглощенная своей истерикой, меня не слышала.

— А-а-а, — по-детски ныла она, — вы даже не представляете, через что мне пришлось пройти.

— А вы расскажите, вам сразу легче станет, — предложила я, признаться, ничуть не надеясь на откровенность.

— Рассказать? — подняла она заплаканные глаза. — А вы мне правда поверите?

— Правда, — проникновенно ответила я.

Щукина вытерла лицо, тщательно высморкалась и приступила к рассказу.

* * *


Хорошо, когда судьбой много дано, но еще лучше — когда мало отобрано.

Со смертью мужа Надя Щукина как будто потеряла половину себя. Возможно, потому она так много и вкалывала, что хотела забыться в работе. Материальное благополучие, вопреки мнению окружающих, давалось Щукиной нелегко. Один бог знает, сколько седых волос прибавляла у нее каждая квартирная сделка. И вот теперь, когда будущее близнецов было обеспечено, боль утраты начала потихоньку проходить. Надя даже позволяла своей подруге Галине Колывановой заводить разговоры об иностранных женихах — конечно, в шутливой форме и чисто гипотетически. Но девушка понимала: жизнь продолжается, она еще молода, и можно попытаться устроить свою судьбу.

И вот в ноябре прошлого года случилось событие, которое разбередило уже затянувшиеся раны. Щукина сидела в «Метраже» и занималась рутинной бумажной работой. В контору приехал ее коллега Бабиченко, и секретарша прокричала ему через всю комнату:

— Аркадий Васильевич, вам звонил Виктор Кагиров, просил с ним связаться по телефону… — И она назвала номер.

Надежда вздрогнула. Виктор Кагиров. Это имя навсегда врезалось ей в память. Так звали пьяного водителя, который сбил ее мужа Сенечку. Надя была уверена, что Кагиров до сих пор сидит в тюрьме. Следователь уверял, что ему светит пятнадцать лет. Господи, неужели его уже амнистировали? И пяти лет не прошло! Милый, славный Сеня покоится на кладбище, никогда не увидит своих подросших сыновей и жену, а убийца разгуливает на свободе, ему вновь доступны все радости жизни. Разве это справедливо?

Да нет, этого не может быть. Должно быть, он всего лишь однофамилец, успокаивала себя Надя. Но как бы невзначай подошла к столу секретарши и незаметно стянула бумажку, на которой был записан телефон Кагирова.

Как узнать: он это или не он? Не позвонишь же и не спросишь прямо: «Это вы убили моего мужа?» Он ответит: «Нет». Или: «Да». А дальше что? Как узнать всю правду?

Надя решила обратиться к помощи частного детектива. Через хорошего знакомого она вышла на такого человека. Им оказался вовсе не супермен, похожий на Сталлоне или Шварценеггера, а самый обычный, даже неприметный с виду мужчина.

— Я хочу узнать об этом человеке все: где живет, чем занимается, был ли под следствием, особенно за наезд на человека, — сказала ему Щукина, вручая солидный задаток и бумажку с именем и телефоном Кагирова. — Да, и еще мне нужна его фотография.

Детектив провел расследование, поднял старые связи в Министерстве внутренних дел и вскоре принес Надежде досье на Кагирова.

В досье было написано, что Кагиров Виктор Алексеевич, 1965 года рождения, неоднократно имел конфликты с законом. В семнадцать лет он избил и ограбил прохожего, однако родители не допустили, чтобы дело дошло до суда, заплатив пострадавшему значительную денежную компенсацию. Через год Кагиров опять оказался замешан в преступлении — в групповой драке, в которой погиб человек. Но и на этот раз ему удалось выкрутиться: Виктор проходил по делу лишь в качестве свидетеля.

После армии Кагиров вступил на путь исправления и устроился работать шахтером в родном Темиртау. Но очень скоро Виктор понял, что не создан для ежедневного физического труда, и отправился искать лучшей доли к родственникам в Саранск. Просидев несколько лет на шее у двоюродного брата, он женился и перешел на иждивение своей супруги. Это была энергичная женщина с двумя детьми, которая торговала на рынке мясом. Через какое-то время терпению торговки пришел конец, и она выгнала его взашей. Кагиров поехал покорять Москву. Он надеялся на собственную неотразимость и верил, что обязательно найдется женщина, которая его накормит, напоит и спать уложит.

В столице халява ему не обломилась. Москвички оказались достаточно разумны и расчетливы, чтобы отказаться содержать такого бездельника. Кагиров устроился разнорабочим в одно из СМУ и получил койку в общежитии. Впрочем, работой Виктор себя не утруждал: это, как он полагал, была лишь временная уступка жестокой действительности. Едва закончив смену, он мигом собирал свои вещички и отправлялся на поиски более подходящего занятия. И однажды в пивной Кагиров завязал знакомство с группой таких же парней, ищущих легкой жизни. Вместе они сколотили небольшую бригаду, которая занималась всем понемногу: угон автомобилей, вымогательство и разбой в темных московских переулках. Банда разрасталась, стала чувствовать себя уверенней и постепенно расширяла сферу своей деятельности.

Виктор ощутил в своих карманах приятный шелест долларов и потерял всякую осторожность. Он обзавелся боевым пистолетом и ездил на угнанном внедорожнике «судзуки», на котором лишь сменил номера. Однажды Кагиров сел за руль в состоянии настолько сильного алкогольного опьянения, что было непонятно, как он вообще смог воткнуть ключ зажигания. Впрочем, далеко ему уехать не удалось. На первом же повороте его занесло на тротуар, и он врезался в толпу пешеходов. В результате один человек погиб, а второй получил серьезные травмы. Приехавшая по вызову опергруппа обнаружила виновника аварии лежащим на заднем сиденье машины без единой царапины, но в абсолютно невменяемом состоянии. Там его и повязали, не забыв предварительно обыскать машину и вытащить оружие из бардачка.

По совокупности совершенных преступлений получалось, что Кагиров должен был провести в местах не столь отдаленных ближайшие пятнадцать лет. Однако уже через три месяца он вышел из следственного изолятора свободным человеком. А старший следователь Пасько, который вел дело Кагирова, приблизительно в это же время купил себе новый автомобиль «опель-вектра» цвета белый металлик. И два этих обстоятельства были отнюдь не простым совпадением.

Престарелые родители Кагирова продали свое имущество и квартиру, переселились к родственникам в деревню, но все-таки раздобыли солидную сумму в долларах, чтобы дать столичному следователю на лапу. В результате все заключения экспертизы и свидетельские показания кардинально поменяли свое содержание. Уголовное дело теперь выглядело так. Виктор Кагиров, трезвый, как стеклышко, ехал на автомобиле, тщательно соблюдая скоростной режим. Неожиданно на проезжую часть выскочил пьяный гражданин Семен Лившиц. Водитель попытался сделать все от него зависящее, чтобы избежать трагедии, но пьянчужка, как назло, заметался по мостовой, и ситуация окончательно вышла из-под контроля водителя. Пешеход погиб исключительно по собственной вине. Что же касается еще одного пострадавшего, то приятели Кагирова убедительно предложили ему придерживаться версии «упал, очнулся — гипс». Иначе однажды на него опять наедет машина, и пусть он не сомневается: в этот раз у него не будет шансов остаться в живых. В общем, дело закрыли за отсутствием состава преступления…

Дальше Надежда листала досье Кагирова как в тумане: опять какие-то сомнительные махинации и мелкое мошенничество. С бьющимся сердцем Щукина закрыла папку. Она узнала главное: убийца ее мужа вышел сухим из воды. Но пусть не надеется, что ему удастся избежать справедливого возмездия! Если правоохранительные органы насквозь продажны, то она сама превратится в ангела мщения.

Надя собиралась убить Кагирова: быстро, надежно и без лишнего шума. Она решила, что пистолет с глушителем подойдет для этой цели как нельзя лучше. Приобрести его оказалось хоть и сложно, но вполне реально. В магазине, где продавалось газовое оружие, Щукина отвела продавца в сторону и сунула ему в руку пятьдесят долларов:

— Мне нужен настоящий пистолет с глушителем, срочно.

Тот стал отнекиваться: мол, ничего не знаю, мы торгуем только газовыми пистолетами, весь ассортимент на витрине.

— Я говорю серьезно, не пожалею никаких денег, — настаивала Надежда и прибавила еще такую же купюру.

— Можно спросить: зачем вам оружие? — полюбопытствовал продавец.

— Хочу пристрелить соседскую собаку, она покусала моего ребенка, — неубедительно ответила Щукина, и мужчина сделал вид, будто ей поверил.

С огромными предосторожностями мужчина свел Надю с человеком, который продал ей пистолет за тысячу долларов. Мстительница подозревала, что переплатила, но это ее не беспокоило. Счастье не в деньгах, как она уже успела убедиться на собственном опыте, а в тех неограниченных возможностях, которые деньги дают. В том числе в возможности вершить правосудие.

Надежда была уверена: в смерти Кагирова ее заподозрят одной из последних. Врагов у этого мерзавца предостаточно, с его-то прошлым и настоящим! Самое главное — чтобы ее не застукали на месте преступления. Но Наде чертовски, просто сказочно везло. Если бы она верила в загробную жизнь, то решила бы, что это сам Сенечка ей помогает.

Продавец показал ей, как пользоваться оружием, и Щукина приступила к намеченному плану. Из досье детектива Надежда знала, что чаще всего Кагирова можно застать по двум адресам: в Капотне, где он снимал комнату у пенсионера, и на Рязанском проспекте, где жили его друзья. Щукина приготовилась к тому, что минимум неделю будет колесить между этими местами и терпеливо ждать, когда мерзавец окажется в одиночестве и можно будет пристрелить его без свидетелей.

Но все случилось в первый же день. Надя приехала на Рязанский проспект, поставила машину у соседнего дома и пешком добралась до нужного подъезда. Она поднялась на пятый этаж и прильнула ухом к двери квартиры. Через хлипкую деревяшку не доносилось ни звука. В квартире явно никого не было. Надежда решила подождать и стала спускаться по лестнице. И остолбенела: навстречу ей поднимался сам Кагиров. Щукина мгновенно узнала его по фотографии.

Виктор прошел мимо девушки, окинув ее равнодушным взглядом. Они были совершенно одни на лестничной площадке. Дрожащими руками Надя полезла в сумку, вытащила пистолет и, почти не целясь, выстрелила в спину Кагирову. Раздался тихий хлопок, а затем тяжелый удар рухнувшего тела. Мерзавец упал лицом вниз, и Надя увидела, как по грязному кафелю растекается кровь. Девушка спрятала оружие и заспешила на улицу.

Щукина ни капли не жалела о содеянном. Ее била дрожь, но это было приятное возбуждение. Точь-в-точь как после удачной сделки с квартирой. Она просто выполнила свою работу, только и всего.

* * *


— Вот тогда-то ты и выронила бейджик Галины Колывановой, — сказала я, почему-то переходя на «ты». — Наверное, когда вытаскивала пистолет, он выпал из твоей сумки.

— Что? — встрепенулась Надя. — Бейджик Галки? Да, возможно. Она ведь накануне затащила меня на свою конференцию, сватала иностранным женихам. Конечно, мне было не до них, но я не могла отказать подруге.

Я недоумевала: почему же Надя решила убить Кагирова собственными руками? Неужели она не могла нанять киллера? С ее-то деньгами и связями. Профессиональный убийца провел бы операцию с хирургической чистотой, не оставив на месте преступления никаких улик. И все было бы шито-крыто. Примерно так я и высказалась Щукиной.

— Да где бы я нашла киллера? В газете частных объявлений? — невесело усмехнулась Надя. — Это огромное заблуждение, будто в Москве плюнешь и обязательно попадешь в человека, готового убить за деньги. Вернее, может быть, таких людей действительно много. Но вот как найти среди них надежного? Такого, который не попадется в руки милиции, не выдаст тебя на следствии и не станет, в конце концов, потом тебя шантажировать?

— Ну а на что же деловые партнеры? — не могла понять я. — Ведь недвижимость — это криминальный бизнес. Ни за что не поверю, чтобы владелец вашего агентства никогда не прибегал к помощи бандитов! Надо было поговорить с ним по душам, и он бы порекомендовал тебе кого-нибудь.

Щукина посмотрела на меня как на малое дитятко:

— Бизнес в России делают мужчины. Все деловые вопросы решаются в бане. Женщинам туда вход заказан. Я, конечно, говорю о бизнес-леди, а не о проститутках. А знаешь, что делают с женщинами, которые пытаются играть по мужским правилам? Их наказывают, и весьма сурово. Слышала про Полину Коломиец?

Полина Коломиец? Что-то знакомое. Ну конечно, это же бывшая однокурсница Ксюши, не далее как сегодня она мне про нее рассказывала.

— Девушка, которая хотела нанять киллера для жены своего любовника, — кивнула я.

— Точно, — отозвалась Надежда. — И она обратилась с этой просьбой к своему деловому партнеру. А тот, как Павлик Морозов, побежал докладывать и любовнику, и в милицию. Потому что мужская солидарность. Вот если бы это любовник захотел избавиться от жены, — то нет проблем, обращайся в любое время суток.

Все-таки Россия — патриархальная страна. Даже в таком вопросе, как наем киллера, у нас неравноправие полов.

— Но ведь за рулем грузовика ты сидела не сама? Значит, все-таки пришлось воспользоваться чьей-то помощью?

— Какого еще грузовика? — удивилась Щукина.

— Ну, того, который насмерть задавил Кагирова.

Девушка смотрела на меня широко раскрытыми глазами:

— Но ведь я же его убила?!

— Нет, только ранила. Через два месяца, когда Виктор вышел из больницы, его сбила машина. Ты что, не в курсе?

Надежда изменилась в лице:

— А ты не врешь? Нет, правда, я его лишь ранила?

Я кивнула.

— Господи, какое счастье!

И Щукина, опять заливаясь слезами, принялась сбивчиво рассказывать.

Надежда оказалась вовсе не железной леди. Буквально на следующее же утро после «убийства» она проснулась в холодном поту. Ее мучил один бесконечно повторяющийся кошмар: она опять стреляла в этого мерзавца. Только вместо того, чтобы упасть, Кагиров медленно поворачивался к ней лицом, и оказывалось, что это вовсе не он, а Сенечка.

Девушка жалела о содеянном, ее терзало раскаяние. И еще она ужасно боялась, что ее арестуют. Вздрагивала от каждого звонка в дверь, а звук милицейской сирены на улице ее просто парализовал. Если бы можно было все вернуть! Она бы простила Кагирова, правда! Но поздно, уже ничего не исправишь. Ей оставалось лишь глотать горстями успокаивающие таблетки и ждать неминуемого разоблачения.

Но теперь выходило, что на ней нет греха. По крайней мере, не она убила Виктора. Но кто же тогда?

Я пожала плечами:

— До сих пор неизвестно. Если некоторых людей смешать с дерьмом, то получится однородная масса. Судя по всему, Кагиров был из их числа, так что многие желали ему смерти. Но, может быть, этот наезд — просто случайность?

— Его наказало провидение, — серьезно отозвалась Щукина. — Раньше черные поступки человека проклятием ложились на весь его род, дети и даже внуки должны были искупать грехи предка. А сегодня, мне кажется, человек сам успевает получить от жизни по заслугам. Причем не дряхлым стариком, а буквально через несколько лет. К нему бумерангом возвращается в точности то, что он совершил. У Бога тоже есть своеобразное чувство юмора.

Я молча обдумывала эту теорию.

— Сколько мне светит за покушение на убийство? — неожиданно поинтересовалась собеседница.

Я пожала плечами.

— Но ты же должна знать, ты ведь из милиции! — допытывалась Надя.

Я молчала.

— Значит, нет? — догадалась Щукина.

Я поднялась и сказала Наде на прощание:

— Можешь быть спокойна: милиция на тебя не выйдет. Если она не раскрыла дело по горячим следам, то теперь — дохлый номер. Я тоже буду держать рот на замке. Уверена, что совесть меня не замучает.

Мораль всей этой истории: не рой другому яму. Все равно он попадет в ту, которую вырыл для тебя.




Глава 30


Ну вот и все. Теперь я знаю, кто застрелил Виктора Кагирова, но Алле этим не поможешь. Что делать дальше, ума не приложу. Кажется, все возможные ниточки, которые могли бы вести к убийце Виолетты Копейкиной, проверены. Впрочем, не мешает еще раз посмотреть, не упустила ли я что-нибудь.

Квартиру у Копейкиной купили пять человек: пенсионерка Пыкова, золушка Люли-Малина, преподаватель вуза Привалов, мерзавец Кагиров и моя подруга.

Если принять за аксиому, что Алла невиновна, то под подозрением оказываются четверо. Но Пыкова и Люли-Малина отпадают: женщины до сих пор не догадались, что их обманули, и настаивали, чтобы квартира осталась за ними. Кагиров тоже физически не мог зарезать Виолетту Владленовну, поскольку к тому времени уже сам отдал Богу душу. И Привалов тоже, получается, ни при чем: в день убийства он находился в Тюмени, как сказал мне его брат Сергей.

Стоп. Сказал брат. Да мало ли что он может сказать! Наивный провинциал! Ему лапшу на уши навесили, а он и рад всему верить. Если строго придерживаться фактов, то у меня нет доказательств, что Евгений Привалов невиновен. Где он был в момент убийства Копейкиной, точно неизвестно. Так что теоретически он вполне может оказаться преступником.

Чем больше я думала о Привалове, тем сильнее укреплялась в этой мысли. Преподаватель вуза — это тебе не пенсионерка и не батрачка с Украины. Он человек грамотный. И если сначала риелтору Бабиченко вместе с хозяйкой квартиры удалось его обмануть, то потом, возможно, Привалов просек, что к чему. Он понял, что квартиры ему не видать как своих ушей, денег — тоже, и решил отомстить. Но мужчина недолго наслаждался триумфом: помешал несчастный случай. Очень логичная версия. Мне остается только найти ей подтверждение, и тогда наконец-то настанет всеобщее счастье. Алла выйдет на свободу, я буду мирно лежать на диване и культурно отдыхать, а милиция раскроет убийство. Ну разве это будет не чудесно?

Итак, все упирается в вопрос: где был Привалов 12 марта? В Тюмени или в Москве? И ответить мне могут, наверное, только в вузе, где преподавал Евгений. Вот туда-то я завтра с утречка и отправлюсь.

Чтобы попасть в Социальный университет имени Дейла Карнеги, я сначала доехала до метро «ВДНХ», а потом села в маршрутное такси. Я заняла место у окна, и водитель, подождав, пока машина заполнится, тронулся в путь. Последним в маршрутку влез молодой мужчина с большой сумкой. Мужчина тяжело отдувался и вытирал со лба пот. Через несколько мгновений его пожилая соседка громко к нему обратилась:

— Завидую я вашей жене, мужчина…

Все пассажиры мигом проснулись и стали заинтересованно прислушиваться к разговору. Дама между тем продолжала:

— Обычно женщины с сумками таскаются… А вы вот жене помогаете, такую тяжесть волочете!

Польщенный мужчина смущенно забормотал:

— Ну что вы… Она объемная просто, сумка-то, не тяжелая…

— Да тяжелая, тяжелая! — перебила его женщина. — Килограммов тридцать. Я же чувствую, вы ее мне на ногу поставили!

Весь салон грохнул от смеха. Мужчина покраснел, засуетился, передвинул сумку, а потом, когда пассажиры успокоились, доверительно сказал соседке:

— Знаете, у меня теща такая же. Вроде бы ласково со мной разговаривает, хвалит даже, а я себя постоянно дерьмом ощущаю. Наверное, у вас тоже зять есть?

Пассажиры засмеялись еще раз, и под этот бодрый смех я вышла на остановке. День начинается весело. Хорошо бы и дальше все прошло как по маслу.

Вуз занимал здание бывшей школы. Взмахнув журналистским удостоверением, я легко прошла через охрану и прямиком отправилась на поиски руководства. Перед дверью с табличкой «Курыжкина Тамара Александровна, заместитель декана» я остановилась. Вот именно то, что мне нужно. Я постучала, не дождалась ответа и решила заглянуть в кабинет.

За массивным столом сидела подтянутая дама предпенсионного возраста. Строгий серый костюм, белоснежная блузка и очки в модной оправе чрезвычайно ей шли. Замдекана беседовала по телефону, поэтому я не стала проходить дальше, а застыла в дверях, чутко прислушиваясь к каждому ее слову.

Женщина покосилась на меня и, понизив голос, сказала в трубку:

— Евгений Николаевич умер, а все контакты были у него. Я постараюсь выйти на нужного человека. Перезвоню позже, ко мне пришли. — Она положила трубку и строго посмотрела на меня: — Чем могу помочь?

Я состроила самую радушную физиономию и весело воскликнула:

— На ловца и зверь бежит! Я к вам как раз насчет господина Привалова. Мне нужно уточнить кое-какую информацию.

Реакция Тамары Александровны была странной. Она побледнела и принялась судорожно перебирать на столе бумаги.

— А по какому праву вы спрашиваете? Вы из милиции? — Женщина пыталась держаться уверенно, но у нее это плохо получалось.

Хм, что-то в стенах этого учебного заведения нечисто, если каждого посетителя принимают за стража порядка. Поэтому я решила подыграть замдекану:

— Разрешите представиться: майор Лютикова, отдел борьбы с экономическими преступлениями.

И почему у меня вырвалось именно это название? Я же хотела сказать — «убойный отдел»? А еще я с удивлением отметила, что присвоила себе звание выше, чем у Руслана Супроткина, который всего лишь капитан. И правильно! Уж если бы я попала в органы, то наверняка сделала бы там прекрасную карьеру. Успех моего расследования убийства Кагирова тому подтверждение.

Тамара Александровна задрожала как осиновый листок и принялась причитать:

— Я так и знала, что однажды все выплывет наружу. Но только я вас уверяю, что я здесь совершенно ни при чем! Это все придумал Евгений Николаевич! Я лишь рядовой исполнитель!

Похоже, сегодня меня ждет хороший улов. Правда, ни капельки не догадываюсь, какая рыбка попала в мою сеть. Но не отмахиваться же от добровольного признания, честное слово!

Поэтому я мигом перешла на официальный тон и сухо произнесла:

— Давайте-ка закроем дверь, отключим телефон, чтобы нам никто не мешал, и я выслушаю ваши показания.

Тамара Александровна безропотно изолировала свой кабинет от внешнего мира и снова села за стол, нервно потирая руки.

— С чего рассказывать?

— Как вам удобно.

— Тогда, если не возражаете, с самого начала.

* * *


Первый закон генетики: все плохое ребенок наследует от другого родителя.

Тамара Александровна была убеждена: в упрямстве и эгоизме ее сына Мити виноват только бывший муж. Тот был классическим эгоистом: требовал завтрак в постель, ежедневно менял рубашки, а сам даже не подозревал, как включается стиральная машина. Это сейчас со стиркой нет никаких проблем: нажал кнопку — и автомат выстирает и высушит тебе белье в лучшем виде. А тогда, двадцать лет назад, нужно было полдня потратить на стирку, полоскание и отжимание. Эх, да что теперь говорить! Слава богу, она быстро сообразила развестись с ленивцем. И не испугали ее ни бытовые трудности, ни отсутствие денег, ни судьба матери-одиночки. Она была молода, красива и вынослива, как лошадь. Многие мужчины предлагали ей руку и сердце, но Тамара опасалась: не будет ли Митеньке хуже? Вдруг отчим невзлюбит пасынка? Так и осталась одна. Жила ради сына. И вот результат: папашины гены дали о себе знать.

В свои двадцать лет Митя воспринимал как должное, что мать одна тащит на себе хозяйство. Никакую домашнюю работу он не делал, поужинав, даже не удосуживался убрать за собой грязную посуду в мойку.

— Ничего, пусть сынок учится, — оправдывала его Тамара Александровна. — Вон сколько кругом лоботрясов, а мой получает высшее образование.

Она забывала, скольких нервов ей стоило пропихнуть Митю в институт. Фактически это был бартер: один преподаватель из Инженерно-строительного института надавил на приемную комиссию, чтобы Дмитрий Курыжкин попал в число студентов, а она в благодарность протащила его сына-балбеса в свой вуз. Конечно, не обошлось без денежных вливаний. Теперь, к счастью, все позади, армия сыночку не светит, и можно, казалось бы, жить спокойно.

Но не тут-то было. Год назад Митя привел в дом девицу. Наглая, нахрапистая, из-под Уфы. И где только подцепил такую? Говорит, работала в студенческом буфете. А у самой постоянно грязь под ногтями. Вся какая-то нечесаная, неумытая, словно только что встала с постели.

— Мама, мы расписались, у нас будет ребенок, — скороговоркой сказал сын, представляя ее матери.

Тамаре Александровне потребовалось все ее самообладание, чтобы не грохнуться в обморок прямо в коридоре. Девицу звали Динара, но она предпочитала откликаться на имя Нарка. Нарка деловито оглядела их уютную двухкомнатную квартиру и указала на большую комнату:

— Мы будем жить здесь, нас трое. А вы, мама, отлично разместитесь в маленькой.

Тамару Александровну аж передернуло, когда она услышала такое обращение.

— Сыночек, к чему спешить, сначала надо все обдумать, — спокойно сказала она, игнорируя девицу. — Ведь у девушки есть какое-то жилье? И потом: на каком она сроке? У меня есть знакомый врач, который может помочь…

Дмитрий растерянно переводил взгляд с одной женщины на другую.

— Митя, собирай вещи, мы едем в общежитие, — приказала Нарка, упирая руки в бока.

Сын послушно пошел за чемоданом.

— Не надо в общежитие, — испугалась Тамара Александровна. — Конечно, у нас всем места хватит.

Под бдительным взглядом Нарки Митя быстро перетащил вещи матери в маленькую комнату. Телевизор решили поставить на кухню, которая превратилась в нейтральную территорию. Всю ночь Тамара Александровна не сомкнула глаз. За стеной шушукались и смеялись. Ее Митя, ее маленький мальчик, такой тихий и ласковый, привел в дом эту чувырлу! В это было невозможно поверить.

Первую битву женщина проиграла. Она надеялась упрочить свои позиции в дальнейшем. Но с каждым днем ее жизнь становилась все невыносимей.

Нарка ушла с работы — «Это вредно для малыша!» — и теперь на шее Тамары Александровны оказалось двое здоровых, с хорошим аппетитом молодых людей. И хотя женщина занимала должность замдекана в коммерческом вузе, ее зарплата, как и везде в образовании, оставляла желать лучшего. И уж никак не была рассчитана на то, чтобы удовлетворять запросы Нарки.

— Врач сказал, что у меня низкий гемоглобин. Надо есть черную икру!

И ведь ела, буквально столовыми ложками уплетала!

— Хочу новые туфли, в этих у меня ноги отекают, — говорила Нарка, и Митя послушно шел с ней в магазин, не забыв предварительно стрельнуть у матери деньги.

Тамара Александровна мечтала об одном: спровадить молодых в отдельную квартиру. Конечно, не собственную, а арендованную. А там хоть трава не расти. И никакой внук от Нарки ей не нужен, с такой-то наследственностью. Что же касается Мити, то сын сам скоро к ней вернется. Когда поймет, что никаких вкусных обедов, постиранных носков и денег ему с Наркой не светит. И все будет по-прежнему.

Вот только где взять средства на аренду? Самая паршивая «однушка» в месяц стоит, как турецкая дубленка. Пришлось Тамаре Александровне вспомнить о репетиторстве, которым она лет десять назад подрабатывала. Она готовила абитуриентов к экзаменам по сочинению, литературе, русскому языку и к диктанту. И в отличие от уроков многих других репетиторов, ее занятия не были завуалированной взяткой. Женщина честно пыталась вбить в головы учеников знания. Конечно, это ей не всегда удавалось, порой ее абитуриенты проваливали экзамен. И тогда разгневанные родители обвиняли Тамару Александровну во всех смертных грехах.

Возможно, по этой причине сейчас женщине не хотелось давать частные уроки. Да и школьная программа по литературе за последние годы значительно изменилась. Хорошо бы работать репетитором под прикрытием какого-нибудь учебного центра, где разработана своя методика преподавания и где администрация несет всю ответственность за результат. Конечно, она будет получать меньше, чем преподаватель-индивидуал, но за спокойствие надо платить.

И надо же было такому случиться, что в это самое время Евгений Привалов, ее подчиненный, обратился к ней с предложением о работе. Мол, он решил заняться репетиторством и приглашает Тамару Александровну к нему присоединиться.

— Это будет учебный центр? — спросила замдекана.

— Не совсем, — замялся Привалов, — скорее, неформальное объединение. Но я гарантирую, что даже самый тупой абитуриент поступит в любой вуз Москвы.

— В любой вуз? Это за взятки, что ли? Нет, дружочек, я в этом не участвую, — замахала руками Тамара Александровна. — Не хватало еще мне в тюрьму сесть, для полного-то счастья!

— Никаких взяток! — твердо сказал Евгений Николаевич. — Я и сам не горю желанием оказаться на нарах. Я придумал такое ноу-хау, которое еще никто не использовал. Все очень просто и без нарушения закона. Ну, разве что какие-то статьи административного кодекса.

— Да объясни же, в чем суть! — потребовала Тамара Александровна.

Привалов объяснил. Ни для кого не секрет, что подготовка к вступительным экзаменам — дело муторное. Как для самих абитуриентов, так и для их репетиторов. Есть такие люди, которым — ну хоть ты тресни! — не дано писать сочинения. А ведь его надо сдавать почти в каждом вузе, в том числе технических. Вот и мучаются химики с биологами, выдавливают из себя литературные штампы и получают двойку по непрофилирующему предмету. А сколько элементарных тупиц хотят поступить в вуз! Но они скорее доведут репетитора до белого каления, чем смогут решить систему уравнений с двумя неизвестными!

В принципе для таких тупоголовых абитуриентов уже существует механизм поступления. Он называется взятка. Но это дорого или безумно дорого, если речь идет о престижных учебных заведениях. На эту тему даже сложено множество анекдотов, например: «Какой проходной балл был в этом году в МГИМО? — Тридцать тысяч долларов».

А Евгению Привалову пришла в голову гениальная в своей простоте мысль. С одной стороны, существует множество тупых абитуриентов, готовых выложить разумные деньги за поступление. С другой стороны, существует множество умных, но бедных студентов, победителей олимпиад, готовых сдать за кого угодно любой вступительный экзамен. Проекция одного множества на другое — это они, посредники. Таким образом, задача сводится к тому, чтобы найти каждому абитуриенту замену и получить за это достойное вознаграждение.

— Нужно крутиться быстрей, пока единый государственный экзамен не ввели повсеместно и не стали принимать в вузы по его результатам. Там уже другие возможности для жульничества, нам, к сожалению, не доступные, — озабоченно сказал Привалов. — Я буду иметь дело с родителями абитуриентов, а вы — подбирать студентов. У вас, насколько я знаю, есть связи в разных вузах?

Это была правда. Когда-то Тамара Александровна работала в Министерстве образования, и у нее сохранились теплые отношения с преподавателями многих вузов. К тому же ее родная сестра служила в Комитете по делам школы и могла поднять данные о победителях городских олимпиад. Тамара Александровна без труда нашла бы нужных молодых людей. Но она никак не могла понять механизм жульничества.

— Как можно сдать экзамен за постороннего человека? Ведь экзаменаторы требуют паспорт, сверяют фотографию!

— Так мы отберем похожего человека! — рассмеялся Евгений. — Поэтому-то нам нужно, чтобы по каждому предмету в запасе было минимум двадцать студентов. Ну что, будем работать вместе?

— Попробуем, — осторожно ответила женщина. Она была готова пойти на любые махинации, лишь бы это позволило выселить из квартиры невестку.

* * *


— И как долго вы занимались преступной деятельностью? — тоном заправского следователя спросила я.

— Господи, да всего лишь один сезон, в прошлом году! Недавно трагически погиб Евгений, так что все, даю слово, больше — никогда! — Для убедительности Тамара Александровна подняла руку, словно была в американском суде и клялась на Библии.

— А каковы были расценки?

— В среднем триста долларов за экзамен. Сто долларов получал студент, сто — Привалов, и еще сто доставалось мне. Это совсем недорого за пятерку!

— А что, меньше пятерки ваши клиенты не получали? — ехидно поинтересовалась я.

— Обижаете! На нас работали лучшие студенты Москвы, можно сказать, цвет нации!

— Много у вас было клиентов?

— Точно не помню, учет вел Женя. Но минимум тридцать человек нашими услугами точно воспользовались. Женя утверждал, что в этом году их будет на порядок больше: должно сработать сарафанное радио.

— И все поступили в вузы?

— Да, почти все. Просто некоторые абитуриенты заказывали нам только один экзамен, остальные сдавали самостоятельно — на них и завалились. К качеству нашей работы ни у кого претензий не было.

— Еще один вопрос: где находился Евгений Николаевич 12 марта? Следствие располагает информацией, что он был в командировке в тюменском филиале университета. Это соответствует действительности?

— Да, он был в Тюмени, — кивнула Тамара Александровна. — Но не в филиале, а в университете-побратиме. Наш ректор зачем-то поддерживает связь с этим городом, подписал бумагу об обмене преподавателями. Мы все, конечно, не в восторге — кому охота тащиться на край света? Но приходится мириться с этой своеобразной трудовой повинностью. В этом семестре она выпала Жене. Он там в течение недели читал лекции.

— Вы уверены, что Привалов точно туда уехал? Он ведь мог сказать, что отправляется в Тюмень, а сам остался в Москве…

— Это абсолютно исключено! Я тогда как раз звонила в Тюмень, поздравляла тамошнего декана с днем рождения, ну и заодно поговорила с Женей. Он точно был там.

Очень жаль. Лопнула такая хорошая, интересная версия! Ну что же, надо потихоньку переводить разговор на нейтральные рельсы и откланиваться.

— Скажите, а Евгений Николаевич делился с вами своими планами на жизнь?

Замдекана недоуменно на меня воззрилась.

— Ну, например, не заговаривал ли он о том, что купил квартиру, на каких условиях…

— Нет. Мы, знаете ли, не были настолько откровенны друг с другом. Наше общение носило исключительно деловой характер. Вам лучше поговорить с его невестой.

— Невестой?

— Да, с Кирой Вельмезовой. Она заканчивает в нашем университете аспирантуру. Я даже думаю: не успели ли они с Женей расписаться? Потому что отношения у них были очень серьезные, все шло к свадьбе.

У меня просто челюсть отвисла. Вот так вот, совершенно случайно, я узнаю важную новость: возможно, у Привалова есть жена. Так это же в корне меняет всю ситуацию! Ведь почему меня тогда заинтересовала Галина Колыванова? Потому что было подозрение, что она может оказаться женой Кагирова и охотиться за его наследством — квартирой на «Войковской». А что мешает этой Кире действовать точно таким же образом? Сначала она убивает пенсионерку Копейкину, потом умирает муж, и готово: отдельная жилплощадь в престижном районе столицы!

Тем более, что девушку зовут Кира. Не знаю, как вы, а я верю в то, что имя влияет на характер человека. Знавала я одну Киру, так она была чрезвычайно энергичной и предприимчивой особой. Если эта такая же, то я уверена: она, не колеблясь, устранит любого, кто встанет у нее на пути!

— Дайте адрес Киры Вельмезовой, — потребовала я.

— Одну минуту.

Замдекана позвонила в отдел кадров и попросила принести личное дело аспирантки. И пока мы ждали кадровика, Тамара Александровна разразилась такой темпераментной речью, словно давно хотела поделиться наболевшим:

— Я поражаюсь родителям, которые платят за то, чтобы их дети поступили в вуз! Ну почему они не понимают, что делают своему ребенку только хуже? Он же привык получать все на блюдечке, не вложив ни капли труда! А разве в этом счастье?

— А в чем? — заинтересовалась я.

— Счастье, — учительским тоном завела Тамара Александровна, — это когда ты ставишь перед собой цель и претворяешь ее в жизнь. На чужом горбу в рай не въедешь! Только путем кропотливого труда человек обретает себя.

Абсолютно согласна с этим утверждением. Только вот что странно: сыночек моей собеседницы палец о палец не ударил, чтобы попасть в институт. И почему это все разумные женщины становятся просто слепыми и одержимыми, когда речь заходит об их собственных детях?




Глава 31


Мне удалось раздобыть не только адрес Киры Вельмезовой, но и ее телефон. На улице я остановилась у первого же автомата и позвонила девушке.

— Кирочки нет, — ответил дребезжащий старушечий голосок, — она будет через час. Что ей передать?

— Ничего, я перезвоню.

Пусть мой визит будет для аспирантки сюрпризом.

— Как пожелаете, — обиженно засопела бабулька, ей явно хотелось быть в курсе всех событий.

Я еще раз взглянула на адрес: Уссурийская улица. Матерь Божья, это же метро «Щелковская», и от него еще чапать и чапать! Дай бог, если через час я туда доберусь. Не медля, я двинулась в путь.

И действительно, через час с лишком я стояла перед дверью в квартиру. На стене висело два звонка: «Кира» — было написано на одном и «Алевтина Марковна» — на другом. Хм, а квартирка-то коммунальная. Данное обстоятельство только укрепило мои подозрения относительно аспирантки. Ну точно: отдельного жилья у нее нет, надоело жить бок о бок с любопытной старухой, вот и нашла оборотистая девушка выход — прикончила Копейкину. Возможно, ее муж Женя Привалов об этом даже и не догадывался. Хотела любящая женушка сделать ему подарок. Но судьба сама приготовила ей сюрприз: умирает муж, и теперь Кира уверена, что является единоличной владелицей квартиры на улицы Клары Цеткин. Представляю, как вытянется ее лицо, когда она узнает горькую правду!

Я нажала на кнопку звонка Киры. Не прошло и двух секунд, как дверь мне открыла дородная пенсионерка в байковом халате.

— А Кирочки нет дома, — сказала она, окидывая меня взглядом с ног до головы. — Если хотите, можете подождать ее на кухне.

Я же говорю: старуха не в меру назойлива и может достать даже святого. Возможно, суд учтет это при вынесении приговора Вельмезовой.

— А вы, должно быть, Алевтина Марковна? — Я постаралась выдавить из себя радостную улыбку.

Старуха невероятно удивилась:

— Откуда вы знаете?

Я указала на звонок с ее именем. И тут же поняла, какой я безумно счастливый человек. Пусть у меня и микроскопическая квартирка, но по крайней мере на пятиметровой кухне, совмещенной с прихожей, я не сталкиваюсь нос к носу с такой вот любопытной и недалекой мегерой. Возможно, пообщавшись с Алевтиной Марковной, я даже смогу посочувствовать убийце Вельмезовой.

— Проходите, проходите! — Пенсионерка распахнула шире дверь.

Под конвоем старухи я прошла на тесную кухню.

— Может быть, чаю? — предложила Алевтина Марковна.

Я в сомнениях посмотрела на пыльные чашки на столе, грязную мойку и таракана, пробежавшего по холодильнику. Решив, что благоразумнее будет отказаться, я нашла достойный предлог:

— Нет, спасибо, у меня специальная диета, ем и пью по часам.

Собеседница оживилась:

— Если вы действительно хотите похудеть, то спросите у Киры про Нелю.

— Нелю?

— Да, это ее лучшая подруга. Когда я в последний раз видела Нелю, она была точь-в-точь такой, как вы. Жировые складки — повсюду, тусклые волосы и вообще ужасный внешний вид.

Я оторопела. Ничего себе заявление! Да у меня прекрасные волосы! И жировые складки вовсе не повсюду: на носу, например, их нет. Но старуха, не замечая своей бестактности, болтала дальше:

— А потом, где-то через год, Кира показала мне ее фотографию — и я глазам своим не поверила! Стройная, подтянутая, загорелая — ну настоящая красавица! Я, правда, не вдавалась в подробности, как ей это удалось, но Кира должна знать. Вы у нее спросите, вам будет полезно.

Да, теперь я определенно понимаю и сочувствую Вельмезовой. Я бы тоже пошла на что угодно, лишь бы съехать от Алевтины Марковны на другой конец города. Я ожидала, что старуха начнет терзать меня вопросами о моей личной жизни и о том, кем я прихожусь ее соседке, но пенсионерка неожиданно разговорилась сама:

— В следующем году наш дом сносят, а жильцам дают новые квартиры. Вот я теперь и волнуюсь: кто мне в соседи попадется? Мы-то тут с Кирочкой живем душа в душу, а вдруг на новом месте каких алкоголиков или, упаси боже, наркоманов подселят?

— Подождите, а вам разве опять комнату дадут? — Я охотно поддержала безопасный для себя разговор.

— Конечно нет — однокомнатную квартиру! Но все равно, надо же по-соседски общаться: сахар одолжить, «скорую» вызвать, — да мало ли что! А если пожар? Вся площадка ведь выгорит! Вон, во втором подъезде Толубеев завалился спать пьяный с сигаретой в зубах, так три семьи погорельцами остались.

Я призадумалась над новой информацией. Если собраться с силами, сжать волю в кулак и пропадать на работе сутками, то еще год Алевтину Марковну вытерпеть можно. Я в том смысле, что Кира едва ли пошла бы на убийство из-за квартиры, если знала, что скоро у нее будет отдельная жилплощадь.

— А где дают новостройку? В этом же районе?

— Вы, я вижу, совсем жизни не знаете, — укорила меня старуха. — Чтобы остаться в своем районе, надо собрать дикое количество справок и угробить последнее здоровье в очередях к чиновникам. Или взятку дать. А откуда же у нас с Кирой деньги? Я живу на пенсию, она — на зарплату преподавателя. Не очень-то долларов накопишь.

— Значит, в Южное Бутово поедете? Конечно, это за тридевять земель, зато экология хорошая, инфраструктура развитая, люди приличные…

— Бутово нам тоже не светит! — в сердцах воскликнула Алевтина Марковна. — Рылом не вышли! Уже есть решение, что нас отправляют в Братеево. Я в ужасе: там кошмарная экологическая обстановка, люди мрут, словно мухи. Настоящий могильник! Мне-то что осталось, я как-нибудь протяну, а вот молодым как там жить? Как детей рожать?

Я присвистнула. Да, я тоже немало плохого слышала об этом районе. Подруга с двумя детьми снимала в Братееве квартиру, так отпрыски, до этого обладавшие отменным здоровьем, просто не вылезали из простуд, гриппа и отита. И лишь когда семья переселилась в Гагаринский район, все болячки как рукой сняло. Какой-то в Братееве очень неудачный рельеф местности, так что вредные вещества в воздухе скапливаются над жилыми массивами — не уносит их ветром! Да еще в почве идут брожения, сероводород выделяется… В общем, по доброй воле в Братееве ни один здравомыслящий человек не поселится. Так что у аспирантки Киры все-таки была причина завладеть квартирой в более приличном районе…

В коридоре послышалось лязганье ключей, и Алевтина Марковна поспешно вскочила:

— Кирочка пришла! — и доверительно сообщила мне в самое ухо: — Вы уж ее не расстраивайте, у нее горе!

Я приготовилась увидеть определенный типаж: женщину-вамп с ярко-красными губами, блондинку с роскошными формами, надменную светскую львицу. Каково же было мое изумление, когда в кухню вошла маленькая худенькая девушка, почти девочка, невероятно тихая и печальная.

— Здравствуйте, — прошелестела она, едва взглянув в мою сторону, и принялась вытаскивать из сумки продукты.

— Кирочка, к тебе пришли, — ласково сказала пенсионерка.

— Так вы ко мне? — Девушка удивленно подняла огромные карие глаза.

— Да, и мне бы хотелось поговорить наедине, — ответила я.

Алевтина Марковна бросила на меня уничтожающий взгляд.

— Пойдемте в мою комнату, — сказала Кира. — Алевтина Марковна, я вечером вам борщ сварю, хорошо?

— Ну что ты, детка, к чему такое беспокойство? — притворно заботливо отозвалась соседка, однако я поняла, что она уже настроилась уплетать угощение за обе щеки.

Мы вошли в небольшую комнату, и Кира плотно прикрыла за собой дверь. Я мгновенно прикинула: это помещение чуть больше моей собственной комнаты, значит, здесь от силы тринадцать квадратных метров. Обстановка скромная, без затей, зато во всю стену стоит книжный стеллаж. И на полках не какая-нибудь ерунда в ярких обложках, а серьезные тома по психологии, философии и истории.

Я готовилась нападать, уличать, обвинять, но теперь, в свете последних событий, даже не знала, как вести себя с Кирой. Прямо скажем, на убийцу она смахивает в последнюю очередь. Наверное, для начала следует просто посочувствовать девушке.

— Выражаю свои соболезнования. Очень жаль, что с Женей случилась такая трагедия. Он был неординарным человеком.

Еще бы, придумать мошенничество с подменой абитуриентов — такое посредственности не по плечу!

— Спасибо, — слабо отозвалась Кира. — А вы разве его знали?

— Я его родственница, из Брянска, — сказала я первое пришедшее мне в голову. — Меня зовут Люся.

— Женя мне говорил, что в Брянске у него живет только брат.

— А я родня брата, через жену. Так что получается совсем дальнее, некровное родство.

— Не знала, что Сергей женат… — протянула Кира.

— Ну, вы ведь тоже держали ваши с Женей отношения в тайне, — нашлась я.

— Да говорить-то особо было некому, — отозвалась девушка. — Женя успел меня представить только Сергею, буквально за несколько дней до своей нелепой смерти…

Последняя ее фраза потонула в рыданиях. Я обняла Киру за худенькие плечи и сочувственно сказала:

— Крепитесь, Женя не хотел бы видеть вас несчастной.

— Да, я понимаю, поэтому держусь. — Кира вытерла слезы и спросила: — А вы пришли просто поговорить о Жене? Или у вас какое-то конкретное дело? Вы извините, что я спрашиваю, но я сейчас плохо соображаю, голова как в тумане, так что лучше говорите прямо.

— Нет-нет, я пришла просто пообщаться, — успокоила я девушку. И чтобы хоть немного отвлечь ее от грустных мыслей, предложила: — Знаете что, расскажите-ка мне про Нелю. Алевтина Марковна сказала, что ваша подруга как-то удачно и стремительно похудела…

— А, Нелька… — слабо улыбнулась Кира. — Да, действительно, она всегда была довольно-таки полной, как…

Девушка оценивающе взглянула на мою фигуру, но из деликатности решила не делать такое же сравнение, как ее соседка.

— В общем, полной, — закончила Кира фразу. — И буквально за полгода она сбросила… не помню точно, но минимум пятьдесят кило! Была пятьдесят шестого размера, а стала сорок шестого.

Я почувствовала дикую зависть. Тоже так хочу! За полгода и, по возможности, без особых усилий.

— А знаете, каким способом она похудела?

— Знаю.

— Поделитесь секретом! — взмолилась я.

Кира помолчала, а потом неожиданно спросила:

— Можно пару нескромных вопросов?

— Пожалуйста.

— Скажите, у вас есть сбережения? Большая квартира? Вы можете позволить себе не работать несколько лет и при этом жить в свое удовольствие? Делать то, что нравится, и не опасаться, что закончатся деньги на банковском счете? Вы вообще уверены в завтрашнем дне?

Признаюсь, эти вопросы привели меня в жуткое душевное смятение. Ни сбережений, ни собственной квартиры у меня нет. Даже «пенал», в котором я сейчас живу, и тот мне не принадлежит. Это квартира моего дяди Юры, который выиграл в американскую лотерею «Грин кард» и уехал с семьей на ПМЖ в США. А меня временно пустил пожить в освободившуюся квартиру. Если он вдруг надумает продать жилье, я окажусь на улице. И если я завтра лишусь работы, то протяну ровно столько, сколько позволяет содержимое кошелька. И смею вас уверить: в моем бумажнике так мало денег, что, пожалуй, даже не всякий карманник на него польстится. В общем, куда ни кинь, везде у меня нищета и разруха…

— Ну, насколько вообще в нашей стране можно быть в чем-то уверенным… — попыталась я увильнуть от прямого ответа, но он Кире и не требовался. Девушка и так все поняла по моей озадаченной физиономии.

— Вот именно. Вы произнесли ключевую фразу — «в нашей стране». Потому что в России никто не может похвастаться спокойной жизнью: ни тот, кто едет на джипе, ни владелец «Жигулей», ни самый последний бомж, который передвигается пешком. Нет уверенности в завтрашнем дне: каким оно будет, завтрашнее дно?

— А Неля, значит, уехала за границу… — догадалась я.

Кира кивнула:

— Неле повезло. Давняя подруга пригласила ее поработать во Францию…

* * *


В семью потомков русских эмигрантов первой волны, еще тех, которые уехали в Европу сразу после Октябрьской революции, требовалась няня. Прабабушка, девяностодевятилетняя старушка, настаивала на том, чтобы на работу взяли именно русскую девушку: дети должны знать язык предков! По знакомству вызвали из России Нелю. Детям Неля сразу понравилась: полная, уютная, к ней так приятно было прижиматься. И мама отпрысков была спокойна: такая толстуха не будет затевать интрижку с ее мужем.

А надо сказать, что в обязанности няни входило водить детей в церковь. И однажды около церкви к Неле подошел какой-то трухлявый пень и начал с ней заигрывать. Вел себя ужасно: даже ущипнул девушку за роскошную попу. Ну, Неля и дала ему пощечину да еще прибавила пару крепких русских выражений, потому как французским языком тогда владела весьма приблизительно. Еще не хватало ехать во Францию, чтобы хороводиться с каким-то старым развратником! Такого добра и в России — завались.

Вечером дети рассказали о произошедшем матери, а та обомлела:

— Неужели сам месье Бишо на тебя глаз положил?

— Не знаю никакого месье Бишо, — ответила Неля.

— Месье Бишо — это самый богатый мужчина в нашем районе, миллионер, владелец всех бензоколонок! — с благоговением отозвалась мать семейства. — Между прочим, вдовец. И большой охотник до женщин. У нас здесь все с ним очень милы, потакают его маленьким слабостям.

— Мне все равно, — равнодушно сказала Неля, — я с ним детей крестить не собираюсь.

На следующее воскресенье старик опять подошел к Неле. Но на этот раз он вел себя прилично, извинился и преподнес букет роз. Неля милостиво приняла букет, но после службы забыла его на церковной скамье. Умышленно. Надо проучить толстосума! Маленькие слабости у него, видите ли! Пусть знает, что у советских собственная гордость!

Еще через неделю старикан вежливо раскланялся с Нелей и подарил ей коробочку дорогущего бельгийского шоколада. Учитывая природную скупость французов, такой подарок эквивалентен норковой шубе у нас. Девушка небрежно распечатала коробку и скормила весь шоколад своим маленьким подопечным.

В общем, миллионера зацепило. Местные незамужние дамы, в надежде добраться до огромного состояния, были готовы выполнить любую прихоть месье Бишо, а эта русская плевать на него хотела с церковной колокольни.

Старик как с цепи сорвался и стал заваливать Нелю подарками: косметические наборы ведущих фирм, мягкие игрушки, книги и кассеты для изучающих французский язык и еще куча всякой мелочи. Неля принимала все это и с оттенком легкого превосходства посматривала на месье Бишо. Но когда миллионер прислал ей с посыльным жемчужное колье, она немедленно отправила его обратно.

— Но почему? — возопил сластолюбец.

— Такой подарок я могу принять только от будущего мужа, — серьезно ответила Неля.

С точки зрения психологии Неля действовала очень грамотно и основательно подцепила мужчину на крючок. Но на самом деле она ничего не рассчитывала, ею двигала лишь осторожность. Неле просто не хотелось, чтобы когда-нибудь миллионер предъявил ей счет. Ведь известно же: кто девушку ужинает, тот ее и танцует.

В общем, вскоре городок облетела новость: месье Бишо предложил «этой русской» руку и сердце. И она еще раздумывает, принять ли предложение! Неля действительно раздумывала, и не одна, а с адвокатами. Она составляла выгодный брачный контракт. Такой, чтобы в момент свадьбы стать богатой женщиной, а после возможного развода не потерять ни франка. Обезопасить себя и своих детей. Потому что миллионер оказался вовсе не так уж стар, всего-то пятьдесят семь лет, и от него вполне могло быть потомство.

В общем, в один прекрасный день Неля проснулась счастливой. Во-первых, месье Бишо оказался неплох в постели. Во-вторых, ей не надо идти на работу. Не надо задумываться, где взять хлеб насущный. У нее есть свой собственный, отдельный от мужа банковский счет, на котором буквально ежедневно прибавляется солидная сумма. Также муж переписал на ее имя один из домов. Жизнь прекрасна. Наконец-то можно расслабиться.

И Неля стала сбрасывать вес. Она ничего не делала для этого. Напротив: каждый день они с мужем ходили по ресторанам, с удовольствием дегустировали кухню разных народов, — и тем не менее она худела! Обеспокоенный месье Бишо заставил ее сделать полное медицинское обследование: не заболела ли его красавица? Но организм жены работал как часы. Просто ее жировая оболочка была своеобразной защитой от жестокого внешнего мира. Когда мир повернулся к Неле своей лучшей стороной, «броня» стала не нужна.

* * *


— Я не утверждаю, что всем российским женщинам за границей живется чудесно, — сразу оговорилась Кира. — Чаще бывает обратная ситуация: иностранцы используют жен из стран «третьего мира» как бесплатную рабочую силу. Порой русские девушки и женщины попадают в финансовую зависимость от сумасшедших или половых извращенцев. Но Неле действительно повезло. Я вам как психолог гарантирую: когда у вас будет счастливая, обеспеченная жизнь, вы сами собой похудеете. Безо всяких диет и упражнений.

Ну, спасибо, утешила. Боюсь, что такое мне светит только в следующем земном воплощении. Ладно, вернусь-ка я лучше к своему расследованию.

— Кира, наверное, тяжело вам с Женей приходилось без отдельной квартиры? — завела я.

На лицо девушки опять набежала тень.

— Незадолго до своей смерти Женя купил квартиру. Правда, там был хитрый механизм собственности: сначала надо было дождаться, пока умрет ее владелец. Но Женя строил радужные планы, мы с ним с удовольствием ходили по мебельным магазинам, присматривали будущую обстановку.

— Наверное, теперь вы можете претендовать на наследство? — закинула я крючок.

— Я? А при чем тут я? У Жени есть родной брат. И потом, он еще не развелся с женой.

Меня будто током ударило.

— Не развелся? Так он был женат? А кем же ему доводились вы? Я думала…

— Я — невеста, — гордо вскинула голову Кира. — А жена у него — настоящая ведьма! Женя всегда вспоминал про нее с содроганием. Они уже давно не живут вместе, просто формально остаются в браке. Он потому и оттягивал развод, чтобы лишний раз с ней не встречаться. Бывают же такие ужасные женщины!

— А чем она уж такая ужасная?

— Ну, я не знаю, Женя в подробности не вдавался. Но он однажды сказал: «Если бы меня опять заставили с ней жить — застрелился бы!»

Вот это номер! Все мои подозрения насчет жены Привалова, возможно, и справедливы, вот только ищу я ее совсем не там, где следовало. И не исключено, что Евгений Николаевич все-таки поддерживал отношения с дражайшей половиной, хотя и скрывал это от своей новой пассии.

— А вы уверены, что они не перезванивались? Подумайте хорошенько: эта женщина могла каким-то образом узнать про квартиру на «Войковской»?

— Не могу твердо сказать, — растерялась Кира, — просто не знаю…

— А как ее зовут? Где живет?

Кира развела руками:

— Как зовут, не знаю. Женя никогда ее по имени не называл, странно даже. Наверное, настолько ее ненавидел. А где живет… Могу только на пальцах объяснить. Дело в том, что однажды мы с Женей шли в районе Шаболовки, а он поднял голову и говорит: «Видишь то окно, на четырнадцатом этаже, с красным абажуром? Здесь живет моя бывшая». И все.

— Ну ладно, объясняйте хотя бы на пальцах, — вздохнула я.




Глава 32


Сорок пять минут спустя я стояла около многоэтажки по улице Лестева и пыталась разглядеть красный абажур. По словам Киры, он должен находиться на четырнадцатом этаже, во втором окне слева. Довольно бессмысленное занятие, если учесть, что сейчас середина дня и никто из жильцов еще не включил свет.

Наверное, лучше сразу подняться наверх. Вот только никак не соображу: в какую квартиру мне звонить? Придется воспользоваться помощью общественных дежурных, которые всегда на боевом посту. Я имею в виду бабулек на лавочке.

— Добрый день! — обратилась я к стайке пенсионерок. — Не подскажете, вон то второе окно на четырнадцатом этаже — это какая квартира?

— А зачем тебе? — проявила бдительность старушка в коричневом пальто.

— В суд на них подавать буду! — зло ответила я. У пенсионерок сразу загорелись глаза, и они окружили меня плотным кольцом. — Вчера из этого окна на моего мужа выкинули какую-то железяку, он теперь в больнице с проломленным черепом лежит.

Старушка в коричневом пальто сочувственно защелкала языком, однако бдительность не потеряла:

— Это когда же было?

— Ночью, — догадалась я ответить, — во дворе никого не было.

— Да в той квартире одинокая женщина живет, вроде порядочная, — заспорила пенсионерка в зеленом пуховике.

— Не знаю, какая она порядочная, — сварливо отозвалась я. — Пусть компенсирует ущерб! Так какая квартира?

— Девяносто шестая, — в один голос сказали старушки.

А пенсионерка в коричневом пальто даже проводила меня до подъезда и набрала код на домофоне. Наверное, она была у них главная.

Я позвонила в дверь номер 96. Господи, быстрей бы все это закончилось! Я устала как собака, надоело мне шастать по всему городу, я хочу домой, хочу ничего не делать, хочу пирожное…

Дверь распахнулась, на пороге стояла… Ксения Горная.

— Ты что здесь делаешь? — оторопела она.

— А ты?

— Вообще-то я здесь живу.

Та-а-ак… Час от часу не легче. Надеюсь, что это какая-то ошибка.

— Пройти можно? — спросила я.

— Ой, проходи, конечно! Просто я так удивилась, когда тебя увидела. Ты ведь у меня впервые? Раздевайся, вот тебе тапочки. Сумку положи сюда…

Под радостное Ксюшино воркование я прошла в комнату и сразу же приступила к делу:

— Ты знаешь Евгения Привалова?

— Конечно знаю! — воскликнула подруга. — Это мой муж. Ну, в смысле формальный муж. Я же тебе говорила, мы еще не разведены. А что такое?

Я оставила ее вопрос без ответа. И ты, Брут! Как я могла быть такой слепой! Пригрела на груди змею! А с другой стороны, что я знала про Ксению? Знакомство наше было абсолютно случайным. Согласитесь: то обстоятельство, что у Ксюши тоже проблемы с весом, не делает ее порядочным человеком автоматически.

— Ага, значит, это тебя он вспоминал с содроганием? — насмешливо поинтересовалась я.

— С содроганием? Это он сам так сказал? — мгновенно взвилась Ксюша.

— Ага. А еще говорил, что если бы ему предложили опять с тобой жить, то он предпочел бы застрелиться.

— Вот гад! Неблагодарный! Я столько для него сделала! Отдала ему лучшие годы своей жизни!

— Годы? — ехидно уточнила я.

— Ну, месяцы, какая разница! Да я его…

— Убью? — подсказала я. — Ты ведь именно это хотела сказать?

Ксюша удивленно на меня взглянула:

— Слушай, да что с тобой сегодня? Ты как будто хочешь подловить меня на чем-то. Вот только не пойму на чем.

Я опять предпочла не отвечать. Я прошлась по комнате, посмотрела фотографии на стеллажах, повертела в руках какую-то безделушку и остановилась у окна.

— И конечно, ты будешь утверждать, что ничего не знаешь про квартиру на «Войковской», — прокурорским тоном сказала я Ксюше.

— Какую еще квартиру?

— Ту, голубушка, которую купил твой муж.

— Женька? Ну и прекрасно, я рада за него. А я-то тут при чем?

— Ты рада? Замечательно. А знаешь ли ты, что его убили?

— Кого?

Она и в самом деле не понимает или так плохо притворяется?

— Ну, кого же еще — Привалова.

— Женю? — опять тупо спросила Горная, чем окончательно вывела меня из себя.

— Хватит сто раз переспрашивать! Ты будешь, наконец, говорить правду? Из-за тебя, между прочим, в тюрьме оказался совершенно невинный человек! Моя подруга! Моя настоящаяподруга! Отвечай как на духу: ты убила Виолетту Владленовну Копейкину и своего мужа, Евгения Привалова?

Ксюша испуганно замолкла, а потом сказала неожиданно ласковым, совершенно неуместным в данной ситуации голосом:

— Подожди-ка минутку. У меня на кухне пирог остался в духовке, боюсь, подгорит. Я вернусь, и будем пить чай. — И она выскользнула в коридор.

Я была настолько ошарашена ее внезапным перевоплощением, что несколько секунд смотрела как очарованная на закрытую дверь. Но потом спохватилась и выбежала вслед за хозяйкой.

Ксюша была на кухне и говорила по телефону.

Я силой вырвала у нее трубку:

— Кому звонишь? Своим сообщникам?

— Ты сошла с ума! — сорвалась на крик Ксюша. — А я звоню в психушку! Чтобы они приехали и забрали тебя! Ненормальная!

Ксюша плюхнулась на табуретку и разревелась.

— Сначала говоришь, что Женьку убили, потом ведешь себя как сумасшедшая… — сквозь слезы бубнила она.

Я поняла, что, наверное, перегнула палку. Надо объяснить человеку все с самого начала. Я села рядом с Ксюшей и принялась рассказывать:

— Слушай, дело было так. Моя подруга Алла купила квартиру…

К концу моего рассказа Ксюша перестала плакать и смотрела на меня уже без испуга.

— Понимаешь теперь, каким образом я вышла на тебя? — подвела я итог. — Ведь я раньше не знала твоего адреса. Я думала, что ты, ну, то есть жена Привалова, вполне могла бы быть убийцей.

Ксения молчала, о чем-то напряженно размышляя, а потом произнесла:

— Ты знаешь, а ведь действительно происходит что-то странное! В последнее время мне кажется, что за мной следят. Я просто чувствую на себе чей-то взгляд, очень недобрый. Недавно ко мне в квартиру ломился странный тип, назвался слесарем. Я его не пустила, потому что отлично знаю нашего слесаря, он мне все краны менял. А вчера в метро меня пытались столкнуть под поезд!

Ну вот, начинается. Я, конечно, не надеялась, что Горная хлопнется оземь, назовет себя подлой самкой койота и покается в совершенном убийстве. Но мне очень хотелось, чтобы хоть что-то прояснилось в этой мешанине, чтобы забрезжил свет в конце тоннеля…

— Нет, правда! — Ксюша порывисто схватила меня за рукав. — Теперь я абсолютно точно убеждена, что это не было простой случайностью! Меня хотели убить!

— Ну, хватит врать! — сердито сказала я. — Ты готова придумать невесть какую небылицу, лишь бы выкрутиться.

Но Горная уже вцепилась в мою руку мертвой хваткой:

— Ты должна мне верить! Ты думаешь, это как-то связано с Женей? С тем, что он купил квартиру?

В общем, дальше наш с Ксюшей разговор крутился по кругу, как заезженная пластинка. Я ей про Фому, она мне — про Ерему. Я взывала к ее совести и гражданской сознательности, а она требовала от меня понимания и сочувствия. Так и не придя ни к какому консенсусу, мы расстались, страшно недовольные друг другом.

Дома я улеглась на диван и принялась обдумывать слова Ксении. Ну, то, что ее пытались убить, — это, конечно, вздор. Кому она нужна? Но подруга говорила так искренне, она действительно боялась за свою жизнь… Значит, всему должно быть разумное объяснение. Скорей всего, у Ксюши начались галлюцинации. И возможно, мания преследования. Вот что я скажу: надо было меньше лопать «Сжигатель жира»! Там же сплошная химия, и наверняка чрезвычайно вредная для здоровья. Вот и вдарило ей по мозгам…

Хватит, пора заканчивать с сыскной деятельностью. Ну сколько можно? Ни сна, ни отдыха измученной душе. Все равно вытащить Аллу из тюрьмы мне не удалось. Наверняка милиция права, и подруга действительно совершила преступление. Ведь не может же ошибаться целый сыскной отдел…

В общем, надо сложить лапки и плыть по течению. Никакой инициативы и игр в детектива. Завтра пойду в родную редакцию и просижу там весь день. Возможно, найду вторую работу и начну наконец откладывать деньги. Кира абсолютно права: мне в жизни необходима стабильность и определенность. Чем черт не шутит: вдруг у меня даже получится накопить на собственную квартиру? Ведь кому-то же это удается, Москва строится дикими темпами. Хотя, как показало мое расследование, из пяти покупателей только Алла честно складывала трудовые грошики в чулок. Остальным деньги на недвижимость достались халявным, а то и мошенническим, как Привалову, путем.

В мечтах о том, какой я стану правильной и целеустремленной, я незаметно заснула. Разбудил меня резкий телефонный звонок. Я неохотно потянулась за трубкой:

— Слушаю.

Это оказалась Ксюша. Она несла какую-то нелепицу. Мол, ей только что позвонил незнакомый мужчина, назвался доброжелателем и сказал, что смерть ее мужа — не несчастный случай, его убили. И он знает, кто именно. Доброжелатель готов рассказать ей все подробности «для восстановления справедливости» — это его выражение. Он назначил вдове встречу на заброшенной чулочной фабрике и просил никому не говорить. Это якобы необходимо для конспирации, за ним следят.

— Никуда не ходи, — сразу сказала я. — А еще лучше — позвони в милицию.

— Да я только что туда звонила, — ответила Ксюша. — Когда я начала все объяснять: мол, умер муж, теперь раздался звонок, и незнакомец сказал, что его убили, — дежурный просто решил, что со мной истерический припадок, и посоветовал вызвать «скорую».

— Все равно не ходи на встречу. Может, это маньяк?

Ксения замялась:

— Понимаешь, я тебе не рассказывала… В общем, я очень виновата перед Женей. Стыдно признаться, но я была настоящим чудовищем и превратила его жизнь в ад. Может, у меня такой характер, и совместная жизнь мне противопоказана. Но сейчас мне кажется, что я должна хотя бы посмертно сделать для Женьки что-нибудь полезное. Вдруг его и правда убили? Тогда с помощью этой информации убийца будет наказан.

— Это дело милиции, не вмешивайся, — стояла я на своем.

— Нет, я все-таки пойду, — уперлась Ксюша. — И я хотела попросить тебя пойти вместе со мной. А то одной мне страшно.

Что?! Я даже вскочила с дивана. Ну уж нет, дудки! Я мирный обыватель, и лишние проблемы мне ни к чему. Теперь я буду заботиться только о том, как набить собственный карман, а на других мне наплевать! Ксюша почувствовала мое настроение и поэтому затараторила с ужасной скоростью:

— Фабрика находится совсем рядом с твоим домом, всего-то пройти два квартала. Мы будем предельно осторожны. Ну, пожалуйста! И потом, ты узнаешь, кто убийца Женьки. Вдруг этот же самый человек виновен в смерти старушки? Тогда с твоей подруги Аллы снимут обвинения…

— Ох, лиса! Ну ладно, так и быть. Но только учти: я занимаюсь этим делом в последний раз!

— Отлично! — обрадовалась Ксюша. — Значит, встречаемся через полчаса около фабрики. — И она повесила трубку, предварительно объяснив, как туда пройти.

А я осталась наедине со своими сомнениями. С одной стороны, мне хотелось надеяться, что Ксюша — моя подруга и на преступление она не способна. С другой стороны, я уже не верила никому. Убийцей может оказаться любой, буквально любой человек, который повстречался мне во время расследования. Вдруг Горная хочет выманить меня из дома в безлюдное место, чтобы навсегда избавиться от слишком сообразительной приятельницы? Ничего нельзя сказать наверняка…

В итоге я решила обратиться к капитану Супроткину и заручиться его поддержкой. В конце концов, я распутывала дело, которое вел его отдел. Так что пусть в благодарность посидит в засаде около фабрики. Если Ксюша начнет меня убивать, он меня спасет. И как я сразу о нем не подумала?

Я немедленно позвонила на службу Руслану. Мне повезло: он был на месте.

— Привет, ты сейчас свободен?

— Собираюсь домой, — ответил мужчина моей мечты.

— Вот удача! Слушай, приходи срочно ко мне. У меня совершенно безвыходная ситуация, ты должен помочь. Дело в том…

Но капитан меня перебил:

— Сейчас никак не могу. Бегу домой, начинается Кубок кубков.

— Каких еще кубков? — не поняла я.

— Чемпионат мира по футболу. Сегодня как раз играет сборная России. Так что давай встретимся через неделю.

— Нет, дело не терпит отлагательства. Речь идет о моей жизни! Или моей смерти, если ты не придешь!

— Вечно ты преувеличиваешь, — отозвался Руслан тоном, каким говорят с капризными детьми. — Ну, имей же совесть. Я ждал этой игры, можно сказать, целый год. Между прочим, в стране даже преступность снижается, когда по телевизору показывают футбол. Так что можешь быть спокойна за свою драгоценную жизнь.

У меня лопнуло терпение.

— Слушай, если ты сейчас же не приедешь, ты мне больше не друг! Выбирай: или я, или футбол!

Руслан рассмеялся:

— Когда женщина говорит «или я, или футбол», она не оставляет себе ни единого шанса.

Я в сердцах бросила трубку. Вот всегда так! Как лакомиться у меня пирожными, так у него время есть. А когда мне требуется помощь, так, видите ли, начинается какой-то дурацкий футбол!

Вообще не понимаю, в чем смысл этой игры. Толпа мужиков гоняет по полю мяч, безбожно ругаясь и отпихивая друг друга. Еще бывает пенальти: когда игроки выстраиваются в ряд, трогательно прикрыв руками причинное место. Ну и все. Очень весело и познавательно.

Ладно, обойдусь без Руслана. На всякий случай я положила в сумку кухонный нож и отправилась на встречу с Ксюшей. Фабрика действительно оказалась недалеко. Только идти пришлось какими-то безлюдными закоулками, через вереницу бетонных заборов и заброшенную железнодорожную ветку. Даже удивительно, что в Москве еще остались такие глухие уголки. Наконец, я вышла на пустырь, где одиноко стояло полуразвалившееся трехэтажное здание. От нехорошего предчувствия у меня сжалось сердце: если хочешь убить человека, лучшего места не придумаешь.

С другой стороны пустыря подошла Ксюша, заметила меня и радостно ко мне кинулась:

— Вот спасибо, что пришла! Я боялась, что ты передумаешь!

Лучше бы я передумала. Но теперь уже поздно отступать. Я осмотрелась вокруг:

— Ну и где же твой доброжелатель?

— Не знаю. — Глаза у Ксении лихорадочно блестели, от нее исходил слабый запах алкоголя. Она что, выпила для храбрости?

— Слушай, а может, это была шутка? — с надеждой спросила я. — Давай так: ждем пять минут и уходим.

К сожалению, это было всерьез. В окне второго этажа фабрики появилась чья-то фигура. Фигура театрально махала белым платком, пытаясь привлечь наше внимание. Лицо человека скрывал глубоко надвинутый капюшон.

— Это он! — воскликнула Ксюша. — Видишь, он боится сюда идти. Надо к нему подняться.

— Не ходи! — вцепилась я в нее.

— Спокойно, у меня с собой газовый баллончик, — сказала подруга таким тоном, как будто речь шла, как минимум, о боеголовке.

Ксения двинулась к зданию, а мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

Внутри царил жуткий разгром. Наше появление вспугнуло несколько бурых крыс, они лихорадочно забегали по полу, и меня передернуло от отвращения.

— Надо подняться наверх, — сказал Ксюша и потащила меня на лестницу.

Лестница явно представляла собой угрозу для жизни. Без перил, с обвалившимися ступенями, она, казалось, лишь чудом висела в воздухе. Под нашими ногами лестница заходила ходуном. Наверное, такая весовая нагрузка была для нее предельной. Все-таки зря мы с подругой не похудели, определенно зря.

На втором этаже Ксюша растерянно огляделась. Перед нами зияло множество пустых дверных проемов.

— Ты не помнишь, откуда он нам махал? Может быть, отсюда? — Ксюша стремительно вошла в одну из комнат, и я — вслед за ней.

— Нет, ты же видишь, здесь решетка на окне, а там не было никакой решетки, — сказала я.

— Точно. — Подруга двинулась к выходу.

И тут неожиданно закрылась дверь. Железная дверь, абсолютно неуместная среди этой разрухи, почти бесшумно притворилась, и с той стороны лязгнула задвижка.

Мы кинулись на гулкую железяку, но она не поддавалась. И что самое интересное, с нашей стороны на двери вообще не было никакой ручки. Хм, и кому на фабрике могло понадобиться такое помещение? Чтобы впустить работников и не выпускать? Наверное, сотрудники здесь имели дело с какими-то ценностями, и после смены их ждал тщательный обыск.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила Ксюша.

— Понимаю. Мы угодили в западню. Мне кажется, что только для этого тебя сюда и пригласили. По-моему, это единственная комната с железной дверью и решеткой на окне. И именно сюда нас угораздило зайти.

— Окно! — крикнула Ксюша. — Мы выпрыгнем в окно!

Мы метнулись к окну и прикинули расстояние. Чисто теоретически, наверное, можно было выпрыгнуть: до земли не больше трех метров. Но на практике все осложнялось наличием решетки.

— Мы сломаем решетку! — преисполнилась энтузиазма подруга.

И мы ринулись на штурм. Но все было бесполезно. Две мощные девушки, а толку никакого. Не в коня корм.

— Ну, давай поднажми! Ведь здание старое, решетка должна еле держаться! — подбадривала Ксюша.

Но она сидела в оконном проеме как влитая.

Тут меня осенило.

— Да надо просто позвонить и вызвать спасателей!

— Точно, — обрадовалась Ксюша. — Доставай мобильник!

— У меня нет телефона, — растерялась я, — до сих пор не обзавелась. Я думала, у тебя есть.

— А меня отключили за неуплату, — в тон ответила подруга. — Значит, будем ждать.

— Чего?

— Пока кто-нибудь пройдет мимо. Тогда мы позовем на помощь.

— Что-то здесь не очень многолюдно, — заметила я. — Разве что алкоголики какие забредут, пропустить стаканчик вдали от семьи. Но сегодня Кубок кубков, и даже маргиналы сидят на диване у телевизоров.

Какое-то время мы с Ксюшей болтались около окна, пристально вглядываясь в даль, но потом устали и уселись прямо на пол.

Тут на улице раздался лай. Я выглянула в окно и увидела черную дворняжку.

— Хитрюга! — обрадовалась я. — Беги за помощью, зови людей!

Ксюша воспрянула духом, но, когда поняла, что я говорю с собакой, разочарованно протянула:

— Как же, понимает она тебя!

Хитрюга растерянно повертелась на месте, поскулила, а потом убежала восвояси. Вот так. Нет у меня пирожка, так и не нужна стала. А еще говорят о собачьей преданности!

На улице стремительно темнело. Интересно, сколько мы тут сидим: час, два, три?

— А часы у тебя есть? — поинтересовалась я. Ксюша отрицательно мотнула головой. — Вот и у меня нет.

— Мы счастливые, — сделала вывод подруга.

— Да уж, повезло так повезло, ничего не скажешь.

Еще какое-то время прошло в молчании.

— Пить хочется, — пожаловалась Ксюша.

— Когда Че Гевара партизанил в Боливии и попал в окружение, он с друзьями был вынужден пить собственную мочу, — почему-то вспомнилось мне.

— И что, он от этого умер? — заинтересовалась подруга.

— Нет, выжил. Правда, его потом все-таки убили. И отрезали кисти рук.

— Ужас.

Я надеялась, что нас ждет более легкая смерть. Да нет, о смерти говорить смешно и нелепо! Нас спасут! Мы же в черте города, в столице нашей Родины, в Москве! Здесь только коренного населения пять миллионов человек. И еще столько же приезжих и гастарбайтеров. Ну, куда, куда все запропастились? Люди, ау!




На улице опять залаяла собака. Ксюша продолжала сидеть, безучастно уставившись в одну точку, а я подскочила к окну. В темноте едва можно было разглядеть черную псину, и вместе с ней к фабрике приближался какой-то мужчина.

Кто это может быть? Погодите-ка… Неужели? Я узнала размашистую походку Руслана Супроткина, и мое сердце учащенно забилось. Славный капитан забыл про футбол и пришел мне на помощь! Но хотела бы я знать, как он догадался, что я здесь? Не иначе как он умеет читать мысли на расстоянии.

— Ура! Мы спасены! — воскликнула я.

Ксюша мигом очнулась и подлетела ко мне. Мы вдвоем просунули руки сквозь решетку и принялись размахивать ими и кричать:

— Сюда! Мы здесь! Нас заперли! Сюда!

Руслан в ответ тоже помахал нам рукой и прибавил шаг. Собака зашлась в радостном лае.

И тут наперерез Руслану кинулась тень. Судя по куртке с капюшоном, это был тот самый тип, который заманил нас в ловушку и обрек на верную смерть. Завязалась драка. Мужчины сцепились на земле не на жизнь, а на смерть. Псина бегала вокруг них и лаяла как ненормальная.

Ксения с ужасом следила за происходящим. Я же испытывала двоякое ощущение. С одной стороны, я понимала всю серьезность положения и опасалась за жизнь друга. Да и за свою собственную: если капитан не сможет нам помочь, то, возможно, не поможет никто. С другой стороны, я чувствовала небывалый подъем и… Наверное, это называется «потешить женское тщеславие». Приятно ощущать себя сказочной принцессой, которую Змей Горыныч запер в башне, и вот прискакал рыцарь на белом коне, чтобы сразиться с неприятелем и меня спасти. Ведь ясно же, что Руслан спасает именно меня, а не Ксюшу, с которой он даже не знаком.

Я гнала от себя мысль, что, возможно, Супроткиным движет просто инстинкт самосохранения. Согласитесь, это совсем не романтично.

Вообще-то драка — не самое эстетичное зрелище. И хорошо, что она вскоре закончилась. Хитрюга вцепилась типу в капюшоне в ногу, от боли он завыл диким голосом, чем и воспользовался бравый капитан. Одним ударом Руслан обезвредил противника. А потом вытащил из кармана наручники, защелкнул их на запястьях поверженного и вызвал опергруппу. У следователя, в отличие от нас с Ксюшей, был с собой сотовый. Подозреваю, что служебный.

И уже потом Супроткин освободил нас. Сначала мы долго охали, ахали и от радости то кидались на шею Руслану, то обнимали Хитрюгу. Наконец, когда наш восторг немного утих, я спросила:

— Как же ты здесь оказался?

Руслан кивнул на Хитрюгу:

— Меня привела собака.

Выяснилось, что разговор со мной не давал капитану покоя. Он решил все-таки выполнить мою просьбу и по дороге домой заглянул ко мне («Иначе потом ты бы меня съела с потрохами», — цитирую Супроткина). Но меня в квартире не оказалось. Зато около двери сидела черная псина («Выражение морды у нее было напряженное и взволнованное», — опять цитата). Как ей удалось прошмыгнуть в подъезд, неизвестно. Едва собака поняла, что капитан пришел к Люсе Лютиковой, она принялась призывно лаять и бегать от квартиры к лестнице и обратно («Умоляла идти за ней»). Удивленный Руслан последовал за Хитрюгой, и она привела его на пустырь. Что произошло дальше, вы знаете.

— Из-за меня ты пропустил футбол, — с благоговением сказала я.

— Почему пропустил? — удивился Руслан. — Просто попросил приятеля записать игру на видео, завтра посмотрю.

А ведь мог бы и соврать… Сделать женщину счастливой легко: главное — не разрушать ее иллюзий.




Глава 33


Три дня спустя мы с Ксюшей приехали на Петровку. Руслан Супроткин пригласил нас для дачи свидетельских показаний. Сергей Хомяк обвинялся в убийстве двух человек: Виолетты Владленовны Копейкиной и Евгения Николаевича Привалова, а также в покушении на наши с подругой жизни.

— Вы можете быть свободны, — официальным тоном сказал Руслан, когда все бумаги были подписаны.

— Подожди, — запротестовала я. — А объяснить? Почему он убил? Зачем? Как?

— Уж тебе-то это должно быть известно, — усмехнулся капитан. — Кто претендовал на лавры детектива, а?

— Ты прекрасно знаешь, что не от хорошей жизни! — окрысилась я. — Если бы ваши орлы не арестовали Аллу, стала бы я вмешиваться. Давай рассказывай, как было дело!

— Ну, пожалуйста, Русик, расскажи! — попросила Ксюша елейным голоском.

Русик? Она сказала «Русик»? Вот оно, женское коварство! Я делилась с ней опытом похудения, ходила на встречу с убийцей, рисковала своей жизнью, а она… Господи, да я не успею оглянуться, как Ксюша уведет у меня из-под носа жениха! Правда, пока потенциального.

— Ладно, — смягчился Супроткин. — Учитывая, что вы оказались в самой гуще событий, думаю, можно немного отступить от тайны следствия. Итак, жили-были два сводных брата…

* * *


Первые годы своей жизни Сергей Хомяк помнил плохо. Зато разлука с матерью навсегда врезалась ему в память. Когда мальчику было пять лет, его отправили в деревню к бабке. Мама второй раз вышла замуж, в семье родился еще один ребенок, и именно из-за этого маленького засранца вся жизнь Сережи пошла наперекосяк. Мальчик был уверен: Женька занял его место, мама теперь любит младшего сына, а он, Сережа, никому не нужен.

Теперь уже никто не скажет, почему мать так поступила. Может быть, отчим невзлюбил ребенка от первого брака. А возможно, это был вынужденный шаг. Мать и отчим Сергея работали геологами, постоянно ездили в экспедиции и были вынуждены подбрасывать детей бабушкам и дедушкам.

Житье у бабы Глаши было суровым. Деревня на Брянщине затерялась у черта на куличках. Местные жители питались тем, что им удавалось вырастить на собственных огородах. С малых лет Сережа выдергивал сорняки, окучивал картошку и собирал колорадского жука. Продуктовая лавка приезжала в деревню раз в неделю, и никаких сладостей она не привозила, лишь хлеб, крупы и подсолнечное масло.

В десятилетнем возрасте Сережа впервые приехал к матери в Орел и попробовал там шоколадное масло. Это было самое вкусное, что мальчик ел в своей жизни! Уже потом, став взрослым, Сергей покупал в магазине шоколадное масло в надежде вновь испытать восхитительные ощущения. Но вкус был совсем другой. А тогда Сережа ел и не мог остановиться. Ненависть к сводному брату приобрела более конкретную форму: мерзкий Женька имел возможность лакомиться маслом ежедневно.

Потом нашлись и другие причины для обиды: младший брат ездил отдыхать в летние лагеря, ходил в шахматную секцию, ему купили велосипед и морскую свинку. А он, Сергей, влачил безрадостное существование в деревне. После школы Женя поступил в институт, а Сергея забрали в армию.

Отслужив, Хомяк вернулся в деревню. Он сменил несколько мест работы: был пастухом, трактористом, механизатором. Но все это ему не нравилось. Наконец молодой человек пристроился в районную столовую и прошел путь от помощника на кухне до повара. Это дело было ему по душе — видимо, сказывалось постоянное чувство голода, которое он испытывал в детстве. Потом баба Глаша умерла. Внук продал дом, переехал в Брянск и на вырученные деньги открыл небольшое кафе.

Сначала дела у Сергея шли хорошо. Правда, кафе было маленьким, а наемных работников — всего двое. И Хомяк решил расширять бизнес и выходить на другой уровень. Он занял денег у местных криминальных структур, надеясь со временем стать полноправным членом брянской мафии.

Образования у Сергея не было никакого, предпринимательского чутья — тоже, поэтому неудивительно, что вскоре он прогорел. Продажа кафе не покрыла долга, и бандиты стали угрожать ему расправой. Молодой человек вымолил у мафии отсрочку. Бандиты согласились, но предупредили:

— Только не пытайся от нас скрыться. Если не вернешь долг с процентами, убьем твою девку. Она, кажется, учителкой работает?

Зоя, невеста Сергея, действительно работала в школе. Хомяк не сомневался: бандиты выполнят свое обещание. А потом обязательно найдут его. Связи в криминальном мире поставлены на гораздо более высокий уровень, чем в правоохранительных органах. Так что ему обязательно надо найти деньги.

К этому времени мать и отчим Сергея уже покоились в могиле. Хомяк решил обратиться за помощью к своему единственному родственнику, к Женьке. Сводные братья поддерживали отношения, хотя и довольно прохладные. Женька давно перебрался в Москву, снимал в столице квартиру и порой сообщал Сергею новый адрес для писем.

В начале марта Хомяк приехал в Первопрестольную. И сразу огорошил Евгения просьбой: ему нужны деньги, много денег.

— Выручай, брательник! Я должен мафии крупную сумму. Если не отдам, они убьют меня и мою невесту. Умоляю, помоги!

— У меня ничего нет, — развел руками Женя. — Все свои сбережения я вложил в покупку квартиры.

— Продай квартиру! — взмолился брат. — Я тебе потом другую куплю, клянусь!

— Да не могу я ее продать, она мне еще не принадлежит, — ответил Привалов и рассказал о договоре пожизненного содержания.

Сергей схватился за голову: он так надеялся на помощь брата! Что же теперь делать?

— Попытайся устроиться на работу, — предложил Женя. — Будешь отдавать долг с зарплаты, по частям. Первое время можешь жить у меня.

Сергей сходил по нескольким вакансиям и понял: работа — это не выход. Зарплата у поваров в Москве хоть и больше, чем у него на родине, но ее все равно не хватит, чтобы расплатиться с бандитами. Да и не будет мафия ждать, она привыкла получать все сразу.

А тут еще Хомяк позвонил Зое в Брянск, и та, заливаясь слезами, рассказала, что к ней домой приходил какой-то страшный человек, угрожал ей ножом и велел передать привет Сергею.

— Что происходит, Сережа? Я ничего не понимаю, — рыдала Зоя в трубку. — Меня что, убьют?

Хомяк, как мог, ее успокоил. И понял: надо действовать быстро.

И тогда он вспомнил о квартире, которую купил Привалов. Сергей уяснил главное: она перейдет в собственность Женьки только после смерти хозяйки. А уж потом он уговорит брата продать ее и одолжить ему денег. В отсутствие родственника Хомяк порылся в его бумагах и нашел договор на квартиру. Из него он узнал имя и адрес владелицы недвижимости.

Сергей приехал на улицу Клары Цеткин. Он стоял под дверью квартиры Копейкиной и слышал, как ругаются две женщины. Слов он не разобрал, но бурная ссора была ему на руку. Возможно, убийство удастся свалить на кого-то другого. Вскоре из квартиры стремительно выбежала женщина. Подождав несколько минут, Хомяк позвонил в дверь.

— Кто там? — спросила старушка.

Сергей заорал в ответ:

— Спишь, что ли, бабка? Всю квартиру нам уже залила! Вовек не расплатишься. Открывай давай!

Испуганная Виолетта Владленовна открыла дверь.

— Ничего у меня не течет!

Мужчина ввалился в квартиру.

— В ванной надо смотреть.

Они прошли в ванную, воды там не было.

— Значит, на кухне, — сказал Сергей.

Когда они оказались на кухне, Хомяк увидел на столе нож и решил воспользоваться им. Пока хозяйка лезла под раковину, чтобы посмотреть трубы, он взял кухонное полотенце, обернул им рукоятку ножа и приготовился. Едва Виолетта Владленовна повернулась к нему лицом, он нанес ей удары ножом. Бил в живот, потому что знал: это будет наверняка. Старуха беззвучно упала. Хомяк убедился, что она мертва, и покинул квартиру.

Оставалось только при случае намекнуть брату, что пора проведать пенсионерку. Тогда-то и станет известно, что квартиру уже можно продавать.

Но тут случилось непредвиденное: Привалов познакомил Сергея с Кирой, своей невестой.

— Мы поженимся, как только у меня будет своя жилплощадь, — сказал он брату. — Кира уже устала ждать, да и я тоже мечтаю о семейном гнездышке. Быстрей бы!

У Хомяка мелькнула мысль, что Женя, возможно, не согласится продать квартиру на «Войковской». И даже наверняка ее продавать не станет. Ведь ясно же, что на другую недвижимость в Москве Сергей сможет накопить минимум через десять лет. Брат не будет ждать так долго, ему не терпится жениться и обзавестись потомством.

И Хомяк задался вопросом: если его брат умрет, кому достанется квартира? Сергей отправился в юридическую консультацию и описал юристу такую ситуацию:

— Мой брат купил квартиру с отсрочкой заселения. Старушка, владелица квартиры, умерла. Но брат не успел переоформить бумаги на недвижимость на себя, потому что погиб в результате несчастного случая. Скажите, я могу претендовать на наследство в виде этой квартиры? Других родственников у нас с братом нет.

— Интересный случай, — задумчиво погладил бороду юрист, — такого в моей практике еще не было. В принципе да, квартира принадлежит вам, хотя адвокату и придется много побегать, чтобы это доказать.

Хомяк обрадовался: он все-таки нашел выход! Недвижимость в столице дорогая, и продажа квартиры с лихвой окупит долг. Остается только убрать брата с пути. Ему было ничуть не жаль Привалова: по глубокому убеждению Сергея, тот и так всю жизнь получал слишком много и, пожалуй, за чужой счет. Чем черт не шутит: возможно даже, что эта квартира на «Войковской» принадлежала бы сейчас самому Хомяку, если бы брата вообще никогда не существовало на свете!

Но Сергей слушал юриста невнимательно. Он пропустил мимо ушей то обстоятельство, что вступление в наследство происходит по истечении полугода со дня смерти родственника. Так что все равно бы ему не удалось быстро получить деньги за квартиру. Но мужчина уже нацелился любой ценой завладеть квадратными метрами.

Сергей решил инсценировать несчастный случай. Он знал, по какой дороге ходит его брат: однажды Хомяк прогулялся с ним до университета. И в его голове созрел план: надо использовать строительные леса, под которыми обязательно окажется Евгений. Он подошел к прорабу, который вел капитальный ремонт здания, и за бесценок нанялся к нему на работу. Естественно, никаких документов на нового работника не оформляли. Несколько дней Хомяк исправно шпаклевал стены и при этом прикидывал, как лучше организовать обвал досок. В результате перед самым приходом брата он подпилил опору, так что в нужный момент оставалось лишь немного нажать на нее, да еще сбросил на голову родственника куски железной трубы. Расчет оказался правильным: Привалов умер в больнице, не приходя в сознание.

Ну вот, теперь можно вздохнуть спокойно. Но тут появляется новая проблема: Сергей роется в вещах покойного брата и натыкается на его… свидетельство о браке. Хомяк в недоумении: откуда взялась жена Ксения, если совсем недавно Евгений представлял ему невесту Киру? Убийцу пронзает ужас: ведь жена — это наследница первой очереди, именно ей отойдет квартира. Конечно же баба не будет с ним делиться…

Сергей понял, что обратного пути нет. Если он смог совершить два убийства, то не остановится и перед третьим. Иначе все, что он сделал, бессмысленно.

По справочной Хомяк узнает адрес и телефон Ксении Горной. Он отправляется к ней домой и под видом сантехника пытается проникнуть в квартиру. Но бдительная хозяйка ему не открывает. Тогда Сергей начинает за ней следить и пытается столкнуть ее в метро под движущийся поезд. Ксюшу спасает случайность: какой-то пассажир успевает поймать ее в последний момент.

Хомяк нервничает, ему надо быстрей продать квартиру, у него нет времени дожидаться подходящего момента, чтобы инсценировать еще один несчастный случай. Он не находит ничего лучше, как вызвать Ксюшу на заброшенную чулочную фабрику.

На этот пустырь провинциал Хомяк наткнулся, когда две недели назад шел в ресторан на собеседование по поводу работы. Тогда он заблудился и полчаса проплутал в безлюдном месте, прежде чем вышел на оживленную улицу. И теперь Сергей собирался напасть там на Ксению.

На встречу пришла не одна девушка, а две. Однако Хомяк был уверен, что легко расправится с ними поодиночке. Главное — заманить девиц в здание. Но дурочки сами роют себе яму и случайно заходят в комнату, которая может стать отличной ловушкой. Преступник ловко пользуется этим обстоятельством. А когда Сергей услышал, что у них нет с собой мобильных телефонов, то окончательно успокоился. Через несколько дней жертвы наверняка умрут от голода и жажды. Дождавшись темноты, он уходит. У него еще столько дел: продать квартиру, получить деньги и уехать домой…

* * *


Да, индюк тоже думал, что плавает. Пока вода не закипела…

Теперь все события выстроились в логическую цепочку. И почему я сама обо всем не догадалась? Ведь у меня были смутные предчувствия. Когда Кира сказала, что успела познакомиться с Сергеем перед самой смертью своего жениха, я почувствовала неладное. Сам-то Хомяк утверждал, что приехал как раз к похоронам брата! Но потом девушка сообщила, что у Привалова была законная супруга, и это известие увело меня в сторону. Возможно, мне не хватило всего лишь суток, чтобы раскрыть преступление.

— Эх, мне следовало сразу рассказать Хомяку про мошенничество с квартирой на «Войковской», — вздохнула я. — Тогда бы ему не было смысла убивать Ксюшу, а заодно с ней и меня. Но я не захотела его расстраивать, он мне показался таким милым, застенчивым человеком…

— Если бы не эпизод на фабрике, Сергея, возможно, никогда бы не нашли, — отозвалась Ксюша. — А здесь его застукали на месте преступления. Насколько я понимаю, первые два убийства ему удалось провернуть почти виртуозно.

— Неправильно понимаешь, — сурово сказал капитан. — Хомяк работал любительски, на троечку с минусом. Взять хотя бы убийство Копейкиной. На ноже нет его отпечатков пальцев, но на кнопке звонка они остались. Потом, соседка по лестничной площадке видела Сергея в дверной глазок. Ее сын задерживался из школы, поэтому на каждый шум открывающегося лифта женщина кидалась к двери. Соседка слышала, как мужчина сказал, будто его заливает, и удивилась: такого жильца она раньше не встречала. Также Хомяка опознал бригадир строительной фирмы, куда он устроился на работу. А другой рабочий видел, как он волок трубы… В общем, свидетели преступления есть всегда. Задача оперативника — найти их и грамотно опросить. Чем ваш покорный слуга и занимался. Результат, как видите, налицо.

От такого самодовольного заявления я подскочила как ужаленная:

— Да? Почему же тогда Алла так долго была основной подозреваемой? Ты же мне сам говорил, — я состроила надменную физиономию, передразнивая Руслана, — «Ее вина не вызывает сомнений»!

Следователь насупился:

— У нас не хватает людей, машин, бензина. Я бы посмотрел, как бы ты работала в таких условиях! Хочешь получать зарплату, несовместимую с жизнью?

О нет, покорно благодарю. В жизни всегда есть место подвигу. Но я предпочитаю держаться от этого места подальше.




Эпилог


Не все коту Масленица, будет ему и День вьетнамской кухни.

За совершенные преступления Сергей Хомяк получил пожизненный срок. Правда, на следствии он пытался косить под сумасшедшего, но специалисты из Института Сербского быстро вывели его на чистую воду. В колонии строгого режима в Ульяновской области стало одним заключенным больше. Невеста Хомяка Зоя спешно покинула Брянск. Теперь она живет на Дальнем Востоке и пока никаких угроз от бандитов не получала.

Дело об убийстве Виктора Кагирова закрыли, это оказался классический «глухарь». Я сдержала обещание, данное Надежде Щукиной, и не проговорилась Руслану. Хотя, должна признаться, это было непросто: уж очень мне хотелось похвастаться своими сыскными способностями.

А сама Надя с детьми вскоре уехала в Канаду. Верная подруга Галина Колыванова вытащила ее на очередную конференцию, на этот раз посвященную проблемам высшей математики. И там Щукина встретила Рональда, простого преподавателя университета Торонто. С первого взгляда Надю поразило его лицо: наверное, именно так выглядел бы Сеня, проживи он еще лет двадцать. Рональд оказался вдовцом, и Надя ему тоже чрезвычайно понравилась. После скоропалительного ухаживания канадец сделал ей предложение. Но окончательное решение выйти за него замуж Надежда приняла только тогда, когда увидела, что Рональд относится к ее детям как к своим собственным. После скромной свадебной церемонии молодожены отбыли в Страну кленового сиропа. Надя родила третьего ребенка, ведет дом, подрабатывает риелтором и безумно, просто до неприличия счастлива.

Алла Переверзева купила себе и сыну двухкомнатную квартиру в Северном Бутове. Как ей это удалось? Получилось совсем по поговорке: «Что ни случается — все к лучшему». В следственном изоляторе подруга сидела в одной камере с женщиной, которая обвинялась в убийстве мужа. У меня лично сложилось впечатление, что это обвинение имело под собой веские основания. Ее муж был из тех котов, которым и в декабре — март, и в один прекрасный день законной жене надоело мириться с бесконечной вереницей любовниц. Однако даме удалось выйти сухой из воды, и не последнюю роль в этом сыграли приятно шуршащие зеленые бумажки. После смерти мужа осталось наследство: два салона красоты и несколько сигаретных киосков. Киоски вдова за ненадобностью продала, а руководить салонами взялась с удовольствием. И пригласила Аллу сначала парикмахером, а потом и вовсе сделала ее своей правой рукой. Ведь ничто так не способствует крепкой дружбе, как тюремная баланда из общего котла. Начальница одолжила Алле денег на квартиру, и совсем скоро подруга вернет ей долг. Благо заработок у нее теперь такой, что позволяет строить самые радужные планы на будущее.

Аня Люли-Малина теперь живет с сыном в Киеве. То ли депутат, то ли бандит Петр Кузьмич не зря предчувствовал недоброе: вскоре его нашли около подъезда с простреленной головой. Папик оставил законной жене Ане неплохое состояние, преимущественно на валютных счетах. Учитывая курс гривны к доллару, этих денег ей с Костиком хватит на несколько жизней.

Карлица Ангелина уехала жить в деревню. Свою квартиру на «Войковской», из-за которой заварилась вся эта история, она сдает интеллигентной московской семье. В столице Ангелина старается бывать пореже, но в каждый свой приезд обязательно навещает могилку матери на Митинском кладбище.

Однажды я зашла в магазин «Фарфор — Хрусталь» и наткнулась на Вику Акулову. Она по-прежнему работает там продавщицей, но на правой руке у нее поблескивает тонкое обручальное колечко, а на бейджике значится другая фамилия. Теперь Виктория красит волосы в более естественный цвет и выглядит вполне довольной жизнью.

А Ксюша похудела. Все началось с того, что после нашего счастливого избавления она взяла себе Хитрюгу.

— Пусть собака живет у меня, — сказала она. — Ты не против?

Естественно, я не возражала. Хитрюга тоже отнеслась к этому обстоятельству с энтузиазмом. И вдруг в доме у Ксюши сломался лифт. День его ремонтируют, два, неделю — и все без толку. Жильцы, отпуская проклятия в адрес коммунальных служб, тащатся пешком по лестнице. А живет подруга, между прочим, на четырнадцатом этаже! И Хитрюгу надо выводить гулять минимум три раза в день. Вниз-то стопятикилограммовая Ксюша спускалась без особых проблем, хотя и долго. А вот первый подъем дался ей, наверное, как восхождение первооткрывателя на Эверест. Ксения останавливалась отдыхать на каждом этаже, ей казалось, что она либо задохнется, либо сердце выпрыгнет из грудной клетки. Подруга подсчитала, что подъем занял у нее ни много ни мало 34 минуты.

— Все, больше я из дома ни ногой! — стонала Ксюша, лежа на ковре, потому что доползти до дивана у нее уже не осталось сил.

Но разве это возможно? Через несколько часов Хитрюга опять запросился на улицу, да и Ксюша вспомнила, что ей надо купить молока и хлеба. В общем, опять пришлось преодолевать лестничные марши. На этот раз ей удалось подняться за 31 минуту.

«Интересно, это случайность или прогресс?» — размышляла подруга. И решила проверить экспериментальным путем. Тем более, что ничего другого ей не оставалось: в пятницу вечером ремонтники ушли домой, лифт стоял как вкопанный, а это означало, что выходные дни весь подъезд опять будет передвигаться исключительно по лестнице.

К утру понедельника Ксюша зафиксировала личный рекорд: чтобы подняться на четырнадцатый этаж, ей понадобилась двадцать одна минута. Получается по полторы минуты на этаж. Неплохо. И еще подруга с удивлением отметила, что стала чувствовать себя лучше. В теле появилась какая-то легкость, что ли. А может быть, это была просто уверенность в собственных силах?

В общем, когда лифт опять пустили, он Ксюше не понадобился. Она решила отныне передвигаться исключительно по лестнице. И не важно: устала, сумки в руках, начинается любимый сериал — заворачиваешь за угол лифтовой шахты и — полный вперед!

Через неделю подруга встала на весы и ахнула: минус три килограмма! Просто так, безо всяких ограничений в еде, от одной только лестницы! Ксюша решила продолжить эксперимент.

Но Хитрюга принесла пользу не только тем, что ее надо было выводить на улицу. Сами прогулки быстрым шагом — а дворняга в своей прошлой жизни привыкла передвигаться весьма стремительно — постоянно держали Ксению в тонусе. Гуляя вечерами с собакой, подруга как-то сама собой забывала о пирожных и булочках, а когда приходила домой, то у нее оставались силы лишь вымыть животному лапы и лечь спать.

К тому же недавно на собачьей площадке Ксюша познакомилась с молодым мужчиной, владельцем хаски. Уж на что я сдержанно отношусь к собакам, но и на меня голубоглазая псина произвела впечатление. Впрочем, мужчина тоже оказался с кучей достоинств: высокий, симпатичный, обеспеченный и — внимание, девушки! — не женатый. Я даже заподозрила неладное: с таким-то счастьем — и на свободе? Возможно, с ним что-то не так, предостерегла я подругу. Но Ксения меня успокоила: просто программисты — сложные люди, не умеют общаться с противоположным полом, и к ним нужен особый подход. По всей видимости, подруга успела понять, какой именно. Пока рано говорить об их совместном будущем, но в настоящем они вдвоем чувствуют себя прекрасно. И хотя программисту Ксюша приглянулась в весьма роскошном виде, подруга села на диету. За последние четыре месяца она сбросила двадцать восемь килограммов и останавливаться на этом не собирается.

Собственно, это не совсем диета, не кратковременный шок для сброса килограммов. Это скорее образ жизни, рассчитанный на долгие годы. Суть такова: есть можно все, но при этом нельзя выходить за рамки определенного количества калорий. Очень скоро организм сам запросит низкокалорийной здоровой пищи и откажется от вредных вкусностей, в которых просто заложена энергетическая бомба.

И не надо забывать, что у каждого человека своя норма в питании. Наибольшее количество энергии идет на метаболизм — поддержание нашего организма в живом состоянии: сердечная, нервная, гормональная деятельность, дыхание и другие функции. Ниже этой цифры опускаться нельзя. Иначе произойдет замедление метаболизма, и тело в целях самосохранения начнет не сжигать жир, а, наоборот, накапливать его на «черный день». Собственно, так и происходит при всех диетах и голодовках — я лично неоднократно в этом убеждалась.

Движимая самыми лучшими побуждениями, Ксюша поделилась со мной магической формулой. А я расскажу вам, потому что это действительно работает без ущерба для здоровья.

Значит, так. Минимум калорий, который необходим именно вам, чтобы поддерживать обмен веществ, рассчитывается следующим образом:

Вес тела в килограммах умножить на 2,24, затем результат умножить на 11–12 Ккал.

Возьмем, к примеру, меня. Я вешу девяносто четыре килограмма. Получается, что для того, чтобы сбросить вес, мне надо ежедневно потреблять (94х2,24)х11=2316 Ккал. Не меньше!

(Кстати, для тех счастливиц, у кого противоположная проблема и кому зачем-то надо поправиться. Используйте эту же формулу, но только умножайте на 18–19 Ккал.)

Но на этом подсчеты не заканчиваются. Чтобы расходовался жир, а мышцы уплотнялись, далеко не все равно, из чего эти калории будут состоять. Классическое соотношение питательных веществ в пище для тех, кто хочет постепенно снизить уровень жира в организме: 10 % жир, 30 % белок, 60 % углеводы.

У меня получается:

Жир:10 % от 2316 Ккал = 231 Ккал.

Белок:30 % от 2316 Ккал = 695 Ккал.

Углеводы:60 % от 2316 Ккал = 1390 Ккал.

Теперь, чтобы определить свой рацион, килокалории нужно перевести в граммы. Это сделать очень просто, если знать, что:

1 грамм жира = 9 Ккал,

1 грамм белка = 4 Ккал,

1 грамм углеводов = 4 Ккал.

Значит, у меня меню будет состоять из:

Жиров:231 Ккал: 9 Ккал = 25,6 грамма.

Белка:695 Ккал: 4 Ккал = 173,7 грамма.

Углеводов:1390 Ккал: 4 Ккал = 347,5 грамма.

Уф, основные расчеты мы сделали. И дальше начинается самое интересное. Теперь, отправляясь в магазин, обязательно берите с собой ваш счетчик калорий. Читайте информацию на упаковках, сравнивайте калории, считайте, сколько граммов данного продукта вы можете себе позволить.

Ксюша сказала, что сначала она везде ходила с калькулятором. Со временем все стало запоминаться само собой, определился основной набор продуктов, и необходимость считать отпала.

Я же пока нахожусь на самом первом этапе, когда голова постоянно забита цифрами. Вот и сейчас я взялась готовить курицу в пивном соусе, рецепт которой мне рассказала Аня Люли-Малина, а сама пытаюсь вспомнить, что же я сегодня ела, и подсчитать калории. Но вот беда: питалась я сегодня на работе, и никаких этикеток от продуктов у меня нет. Поэтому приходится сверяться с таблицей калорийности, выдранной из какого-то женского журнала. Правда, таблица какая-то странная: приведены продукты исключительно западных марок. Ну да ладно, наверное, это не так уж и важно.

Вот, например, шоколад. Я точно помню, что съела на работе плитку молочного шоколада с лесными орехами. Шоколад был наш, отечественный, стограммовый. В таблице же мне предлагают выбрать между «Твиксом», «Сникерсом» и «Милки Веем». Можно ли приравнять два батончика «Сникерса» к одной плитке российского шоколада? Может, да. А с другой стороны, не очень. Что-то такая задачка для меня слишком сложна…

Ладно, возьмем что попроще. На обед сегодня был рис. В таблице сказано, что семьдесят пять граммов риса «Анкл Бенс» — это три грамма белка и тридцать пять граммов углеводов. Прекрасно, уже какая-то определенность. А у нас в столовой порции по сто граммов, это я знаю точно, потому что смотрела меню. Значит, я сегодня съела углеводов… Что-то никак не соображу. Для начала надо составить пропорцию, как в школе…

В общем, я подсчитывала трижды, но каждый раз у меня получался абсолютно другой результат. Мистика какая-то. А что это за странный запах? Черт, курица подгорела!

Тут раздался звонок в дверь. На пороге стоял Руслан Супроткин, мужчина моей мечты, которому я, собственно, и хотела продемонстрировать свой кулинарный талант.

Руслан поднял крышку кастрюли, грустно посмотрел на обугленные куриные грудки, заметил таблицу калорийности и ехидно протянул:

— Не понимаю, зачем тебе худеть? Ты лучше готовить научись…

Я оторопела. Хм, под таким углом я еще не смотрела на эту проблему. Действительно, и чего я прицепилась к своему телу? Есть два способа подчеркнуть талию: убрать живот или отрастить попу. Никогда не понимала, почему некоторые люди сами создают себе трудности. Пойти вторым путем будет значительно легче. И уж определенно быстрее.


notes



Примечания





1


Подробнее об описываемых событиях можно прочитать в романе Люси Лютиковой «Все хорошие девочки попадают в рай».