Печать Тамирайны Людмила Власова Еще вчера Вера была просто студенткой, не верящей ни в мистику, ни в богов... Теперь она — единственная, от кого зависит исход Войны богов — Властителя Тьмы Ширкута и Хранительницы Света Тамирайны. Долгие годы дремавший в обычной девушке дар контролировать Печать Тамирайны — камень, разграничивающий Свет и Тьму, — наконец пробудился... но пробудился поздно. Потому что Печать Тамирайны уже сломана — и вновь запечатать ее будет трудно и опасно!.. Людмила ВЛАСОВА ПЕЧАТЬ ТАМИРАЙНЫ Все персонажи и события вымышлены, любое совпадение их с реальными людьми и событиями случайно и ничем не обусловлено. ПРОЛОГ Я — не ведьма. И имя у меня для ведьмы неподходящее — Вера. А фамилия — Цветкова. Да и откуда взяться ведьме на четвертом курсе филологического факультета провинциального университета? Разве что доведет до сдвига педагогическая практика в школе… А что, одна из моих сокурсниц после месяца учительства всерьез вознамерилась отыскать средство, превращающее детей в рыб — немых и спокойных. С потусторонними силами определенно была связана моя прабабка (или прапрапрабабка). Об этом в совсем недалеком прошлом частенько шептались на кухне мама с тетей Ирой. Увы, в наследство от нашей родовой ведьмы мне не досталось ни магических способностей (а как кстати пришлась бы левитация при нынешних ценах на авиабилеты!), ни волшебных предметов, ни самого обычного домашнего беса в виде говорящего кота. От прабабки я унаследовала разве что скверный характер да странный сон… И в этот раз, засыпая, я надеялась, что мне ничего не приснится. Но надежда растаяла в тот самый миг, когда я разглядела до отвращения знакомую мне картину: ночь, полная луна, низко висевшая над деревьями, узенькая тропка, ведущая к болоту, и мелькающие вокруг меня черные тени. А в следующее мгновение я пробиралась сквозь хитросплетения еловых ветвей, рассчитывая, что мой преследователь не полезет в это гиблое место. Острые иглы царапали лицо и руки, прижимавшие к груди теплый комочек, завернутый в старую шаль. Ветки цеплялись за подол юбки, словно пытаясь удержать меня, заставить вернуться. Я упорно шла вперед. В эту ночь, ночь июльского полнолуния, меня никто и ничто не сможет остановить. В эту ночь Владыка Бездны даст мне то, о чем я мечтала долгие годы. «Ведьма», — уже давно шептали мне вслед деревенские бабы. Они бы с радостью расправились со мной, как когда-то с моей матерью, обвиненной в колдовстве, но пока им нужна была моя помощь, я могла ничего не бояться. А уж после сегодняшней ночи я отомщу всем. И за все! Но это будет утром, а ночь еще только началась, и ее надо пережить. В этот момент я вышла наконец из ее тела и наблюдала за ней со стороны. Наши личности разделились, но еще какое-то время мысли ведьмы читались отчетливо. Испепеляющая ненависть, жажда власти, желание отомстить победили в ней страх перед потерей души. В эту ночь она готова была заплатить любую цену, затребованную Повелителем Бездны. Если демон из камня не сумеет завладеть ее душой, то тогда котенок, мирно спавший у нее на груди, станет первой жертвой. А вторая будет человеческой. Так рассказывала ей в детстве мать. Ельник кончился. Она вышла на заветную поляну и остановилась, пораженная открывшимся зрелищем. Июльская луна до неузнаваемости преобразила и полянку, заросшую клевером, и возвышавшийся в центре Алатырь-камень. Вокруг подножия камня плескался туман, сам же алтарь, облитый лунным светом, казался огромным слитком серебра. Лицо ведьмы прояснилось: она была в безопасности. Эту поляну издавна защищала вся нечисть местных лесов, и никто из православных не решился бы приблизиться к проклятому месту. Женщина медленно развязала узелок, который принесла с собой, и, отложив в сторону котенка, взяла остро отточенный нож и кусок чистой белой тряпки. Следующий момент почему-то всегда виделся мне необыкновенно отчетливо. С ножом и тряпкой в руке она подошла к камню и опустилась перед ним на колени. Камень был едва ли в полметра высотой, на поверхности его поблескивали полустертые временем символы. Никто в деревне не помнил, с каких пор знали люди о существовании Камня. Он был всегда. И всегда под страхом смерти запрещалось даже приближаться к нему. Только древние предания рассказывали о жуткой участи человека, осмелившегося воззвать к Бездне. Но ведьма была убеждена, что сумеет справиться с порождением Тьмы, таящимся в Камне. Благоговейный восторг отразился на ее лице, когда она расстелила тряпку на поверхности Камня, простерла над ней руку, провела лезвием ножа по ладони, и первые алые капли упали на белоснежную ткань. Камень, согретый живой кровью, наполнялся изнутри малиновым светом, а где-то в неизмеримых глубинах Бездны удивленно всколыхнулось сознание существа, уже давно потерявшего всякую надежду. Окровавленная тряпка исчезла, и ведьма поняла, что Владыка Бездны откликнулся на ее зов. Она поспешно схватила котенка и положила его туда, где только что лежало ее первое приношение. Потом, обхватив Камень Руками, зажмурилась и изо всех сил взмолилась Повелителю Бездны, усилием воли расчищая для его посланца путь на землю. Камень дрожал, что-то пыталось прорваться сквозь удерживающие его путы. Ведьма чувствовала, как пробивается на волю существо, с которым ей предстояло сразиться. Если победит она, то Бездна будет выполнять ее желания, потребовав взамен страшную жертву. А если верх одержит Безымянный… Ну что ж, все равно она уже не увидит того ужаса, который принесет в мир демон, воплотившийся в ее тело. Сгустком зеленоватого пламени из Камня вырвался демон, и ведьма, глухо охнув, попыталась уклониться, но руки словно вросли в каменную глыбу… Я со стороны наблюдала, как зеленое пламя охватило ее тело и стало медленно проникать сквозь кожу. Лицо ведьмы мучительно исказилось, из закушенной губы потекла кровь, голова бессильно откинулась. Не знаю, что переживала она в эти минуты, как боролась с существом, пытавшимся поработить ее, но постепенно зеленое сияние становилось ярче, отделяясь от тела женщины, и наконец мерцающий силуэт демона завис в воздухе, покорно ожидая приказаний. Ведьма, изнуренная невидимой битвой, что-то тихо прошептала. Демон юркнул в тело котенка. Торжество промелькнуло на усталом лице женщины: в этой схватке она одержала победу. А потом они долго торговались. Я не совсем уяснила некоторые детали, но поняла суть. Ведьма обещала дать человеческое тело демону, если Бездна ей за это заплатит. Плату, судя по возмущению кота, запросила немалую. Они долго торговались. Я слышала, как кот уговаривал женщину и даже угрожал. Ведьма возражала. Лишь к исходу ночи нашли они вариант, который устраивал их обоих. — Поклянись в этом отданной нам кровью, — проскрипел кот. — Клянусь… — повторила ведьма. — Ты получишь то, о чем просила, женщина. Но не вздумай обмануть повелителя. От долга крови тебе не уйти. — Я исполню клятву, — устало пообещала ведьма. Кот недоверчиво покосился на женщину. — Я вынужден тебе поверить. А теперь отправь меня назад, в Бездну. Но запомни: я буду ждать. Ведьма кивнула головой и взяла в руки нож. Ужас мелькнул в почти человеческих глазах кота, когда лезвие вонзилось в его сердце. — Я буду ждать… — проскрипел он еще раз, и зеленое сияние осветило глубины Камня. Демон вернулся в Бездну. Ведьма осталась у Камня. Бездна должна была выполнить свою часть договора. Женщина дрожала мелкой дрожью то ли от пережитого ужаса, то ли от сырости и зябко куталась в старую шаль, пытаясь согреться. Ночная тьма уступила место серым предутренним сумеркам, когда алтарь вновь ожил. На поверхности наполнившегося малиновым светом Камня появился увесистый мешок и меч в богато украшенных ножнах. Ведьма поспешно стащила свою добычу на землю, развязала мешок и жадно облизнула губы. Кажется, свою часть сделки Бездна выполнила. Меч интересовал женщину куда меньше содержимого мешка. Она знала, что оружие предназначено для того, кого она приведет в этот мир в следующее полнолуние. Но Бездна исполнила ее желание, а она выполнит свою часть договора. И скоро мир снова будет лежать у ее ног. Снова? Это интересно! Разве такое когда-нибудь уже было? Раньше у нее (или у меня?) таких мыслей не возникало. От удивления я даже проснулась, не досмотрев свою порцию кошмаров до конца. Оставался совсем небольшой кусочек сна. Правда, действие его происходило совсем в другом месте. Да и времени, судя по всему, прошло немало. Ведьма умирала в страшных мучениях. И ничего, совсем ничего не могла сделать. Она знала, что ее болезнь — кара за то, что не сдержала данного слова. И уже не сдержит. Но это ее проблемы. Хотя меня почему-то не покидало ощущение, что рано или поздно ее проблемы станут моими. Этот сон, с различными вариациями, снился мне с тех пор, как я себя помню. Законченной тупицей меня не назовешь, да и голливудских ужастиков я насмотрелась предостаточно, а потому давно уже не льстила себя надеждой на то, что добротное сюжетное сновидение — всего лишь проявление бессознательного. Понимала, что если один и тот же кошмар повторяется с незавидной регулярностью (завидовать тут действительно нечему), то это кому-нибудь и зачем-нибудь нужно. Марина, моя лучшая подруга, а по совместительству высокооплачиваемый экстрасенс, как-то по дружбе сообщила, что мне снится мой неоплаченный кармический долг. И, следовательно, надо его оплатить. Особой сентиментальностью она не отличалась, а потому сразу же предложила найти эту каменюку и прирезать на ней кота — авось чего-нибудь и прояснится. Нет, за жестокое обращение с животными у нас пока не сажают, но все же сама мысль об убийстве ни в чем не повинного существа мне не нравилась. Да и перспектива разыскивать этот камень на необъятных просторах России… Бр-р-р! Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек. А уж леса, подходящие под тот, из сна, вообще занимают весь север нашей бескрайней родины! Марина, которой я предложила помочь мне в поисках, как-то сразу сникла и начала мямлить, что это, мол, твой крест, тебе по дебрям и лазить. Так и погубила она свою же идею в самом зародыше. Пока сон мне не мешал. Снится — и пусть снится. Как говорится, есть не просит. Сейчас голова у меня болела о другом: шла летняя сессия, и мне оставалось сдать последний экзамен — по языкознанию. Ох, сдавать мне его и пересдавать. Я зевнула, потянулась и нехотя встала с кровати. Страж мрачно пил кофе. Напротив него страдальчески кривился всевидящий Аргус — птица, принадлежавшая когда-то самой богине Тамир. То ли предвидел какую катастрофу, то ли ночью опять налакался пива. Страж заглянул в холодильник. Так и есть: «полторашка» пива исчезла! Должно быть, птичка по обыкновению швырнула опустевшую тару в форточку. Да еще наверняка и каркал какую-нибудь нецензурь в окно. Ох, и когда же ремонт у Натальи Петровны закончится! Вообще-то Аргус жил в ее квартире. Но на время ремонта жрица богини Тамир отдала его Стражу. Птичка, видите ли, совершенно не выносила запаха краски. И, честно говоря, в приступе старческого маразма могла наболтать чего-нибудь лишнего рабочим. Да и те попросту были бы шокированы говорящей птицей. А уж Аргус, найдя новых слушателей, молчать бы не стал. Когда-то, должно быть, во времена совершенно незапамятные, Аргус, божий дар, был прекрасен. Сейчас он, постаревший, больше напоминал ощипанного павлина. Да и пророчества его уже не сбывались. Вернее, предрекал-то он все правильно, но вот только с каким-нибудь подвохом, который сводил на нет все предсказание. Конечно, двадцать пять лет назад, когда родился Страж, Аргус был помоложе. Только поэтому парень все еще верил в предсказание, сделанное всевидящей птичкой сразу после его рождения. По словам, произнесенным Аргусом, именно этот мальчишка с Земли, сын Стража Врат, должен был поймать демона из Бездны, спасти богиню Тамир и занять место у ее трона. Вот только пока никаких надежд на исполнение предсказания не было. Страж родился на Земле, жил в самой обычной (на первый взгляд) семье. Носил вполне обычное для России двадцатого века имя, имел непримечательную фамилию да и внешне ничем не отличался от тысяч сверстников. Обладал заурядной биографией и каждое утро отправлялся на работу (изрядно ему осточертевшую за три года). Официальное его занятие было хорошо лишь тем, что оставляло ему уйму свободного времени и позволяло часто мотаться по командировкам. Неофициальным его занятием была охота на ведьм. Много сотен лет назад богиня Тамир запечатала в Бездне ужасных подручных демона Ширкута, посланных уничтожить род человеческий. Покидая Землю, она оставила в пограничном мире отряд верных ей людей, которым приказала сторожить Врата и предотвратить возможное проникновение посланцев Бездны в наш мир. А заодно Стражи Врат должны были уничтожить и всю земную нечисть, мечтавшую о пришествии демона. С земной нечистью было покончено быстро. Стражи при поддержке простых смертных легко уничтожили драконов, оборотней, гномов, вампиров, водяных и леших. Те, кто чудом уцелел, затаились в необитаемой глуши, не решаясь являться на свет. Ни один демон в пограничный мир не проник. Хотя одна попытка была. Сто двадцать лет назад деревенская ведьма как-то сумела разыскать Врата и вступить в контакт с Бездной. Аргус указал на нее жрице богини Тамир, и в день, когда ведьма готовилась принести человеческую жертву, отряд Стражей вторгся в запретный лес. Битва была страшной. Вокруг поляны с Камнем собралась вся оставшаяся на Земле нечисть. Жалкие твари пытались помочь ведьме. В тот день полегло много людей и нелюдей, но ведьме к Камню прорваться не удалось. Среди мертвых ее не нашли. Похоже, испугавшись свершившегося, женщина сбежала и сгинула. Много лет охраняли Стражи лес, но ведьма не вернулась. С тех пор все стихло. По всей вероятности, о Камне и его древнем проклятии люди просто забыли. Несмотря на видимость безопасности, рядом с Вратами продолжали жить Стражи. Богиня Тамир их не забывала, одаривая деньгами и титулами. Правда, в этом мире титулы не значили ничего, но, честно отслужив тридцать лет, можно было уйти в другой мир и зажить в свое удовольствие. В один из соседних миров ушли и родители Стража. Ему еще предстояло заслужить эту честь. Именно ему, потому что только он один и представлял когда-то многочисленную Стражу богини Тамир на Земле. Была еще Ольга, дочь Натальи Петровны, на которой ему предстояло жениться… Весомый довод в пользу того, чтобы навсегда покинуть этот мир. К двадцати пяти годам прославиться подвигами во славу богини Тамир Стражу все еще не удавалось. Нечисти в округе не осталось вовсе, ведьмы и колдуны как-то измельчали. В большинстве своем это были шарлатаны. В некоторых, впрочем, Стражу чудились проблески дара. Таких он убивал без жалости. И лишь недавно понял, что поступал неправильно. Не потому, что у него вдруг пробудились угрызения совести, а потому, что действовать надо было по-другому. Ведь не собирался же он прозябать еще двадцать пять лет в этом мире! Ему хотелось всего и сразу. Аргус ему это пообещал. Вот только стоило ли верить словам выжившей из ума птицы? — Голова болит, — простонал Аргус. — Пить надо меньше! — откликнулся Страж и решил не приносить в квартиру спиртного, пока не сплавит надоедливого алкаша к Наталье Петровне. То ли намерение это уж очень ясно отпечаталось на его лице, то ли Аргус все же был телепатом, но в тот же миг птица заныла: — Ах, вот ты как! Последнего счастья лишаешь! Ая… я… Да я ж тебя с пеленок воспитывал, взрастил, вскормил, а ты. Иуда! Павлик Морозов! — Молчи уж, благодетель, а то в клетку засуну. Аргус обиженно нахохлился и, всей спиной выражая независимость, проковылял в свою комнату. А Страж отправился на работу — предстоял еще один нудный трудовой день. Птица проводила хозяина квартиры ехидным взглядом и, когда дверь за ним закрылась, торжествующе прокаркала: — Вот хотел ведь предсказать, что ЭТО случится сегодня, но раз ты так… Ни фига не скажу! Сделав заявление, Аргус полез в шкаф, где под грудой барахла у него хранились бутылка с остатками пива… — Вера, ты не поверишь, он был в отчаянии. Клялся, что убьет сначала меня, потом себя, умолял не бросать его, на колени бухался, — в сто сорок восьмой раз за этот вечер повествовала Марина. Языку нее уже слегка заплетался. Правда, похоже не от усталости, а от количества выпитого. И рассказ о ее расставании с Серегой с каждым разом обрастал все более душераздирающими подробностями. В первоначальном варианте она уличила его в измене, и расстались они после бурной ссоры вечными врагами. Во всяком случае, именно так Марина излагала историю по телефону, приглашая меня отметить ее разрыв с этим «козлом, уродом, дебилом, и где мои глаза были, когда я с ним связалась?». Вообще-то на этот вечер у меня были другие планы: забраться в кресло перед телевизором, прихватить тарелку с пирожными и попытаться подсластить свою жизнь. Сегодня судьба меня не баловала. Ну как можно назвать день, за который я успела сломать ноготь, порвать колготки, завалить экзамен по языкознанию и облить растительным маслом новые джинсы? Правильно, назвать его можно только нецензурно. В общем, не мой выдался денек. Но звонок Марины изменил намерения. Не могла же я бросить ее в беде? К тому же, когда тебе плохо, нет ничего лучше, чем утешать подругу, которой еще хуже. Я пришла к ней около девяти вечера и столкнулась в дверях с ее последней клиенткой. Марина пыталась выставить из салона тучную старушенцию, а та все норовила броситься ей на шею и облобызать, причитая: «Мариночка, вы были правы. Сашуля наконец-то женился!» Мое присутствие несколько охладило пыл ценительницы экстрасенсорных талантов Марины, и бабулька удалилась. Салон моя подруга открыла в своей собственной квартире, что давало ей сразу два преимущества: она не тратила время на дорогу до работы и обратно и деньги на оплату аренды помещения. Поэтому отмечать освобождение от Сергея мы начали, что называется, не отходя от кассы — в гостиной, которую Марина заставила тем, что казалось ей подходящим антуражем для обиталища современного мага. В центре комнате находился стол, покрытый черной скатертью, на нем средних размеров магический кристалл (купленный за триста рублей в магазине бижутерии) и череп (приобретенный за бутылку у знакомого учителя биологии). Рядом валялись колода карт, картинно рассыпанные руны и толстенная потрепанная книга каких-то магических рецептов. Марина ими никогда не пользовалась, но впечатление фолиант производил самое нужное. Так же как темные занавеси, зеркала и зажженные свечи (единственный источник света в комнате). Впрочем, привести гостиную в порядок было делом нескольких минут. Пока хозяйка возилась на кухне, я включила электрический свет, убрала со стола магические причиндалы и скатерть. Потом включила телевизор, спрятанный за одной из занавесок. Попадая в эту комнату, я снова и снова удивлялась безграничной наивности жителей нашего города и окрестных районов. К Марине они валили толпами, несмотря на то что все ее «магические» выкрутасы за версту отдавали чистейшей воды шарлатанством, а точность предсказаний не дотягивала до одного процента из ста. Объяснялось это, видимо, только одним: устроены так люди, желают знать, что будет. А рынок магических услуг у нас все еще находится в зачаточном состоянии. Выбор невелик. Пожалуй, на весь город практикующих магов-экстрасенсов с лицензией и наберется-то всего двое: Марина и Аскольд (в миру Генка Филашкин). Если Марина ударилась в магию от категорического отвращения к любой работе и врожденной способности врать не краснея, то Генка просто впал в детство. Великовозрастный толкиенист, первоначально он изображал Гендальфа в ролевых играх, а потом искренне уверовал в то, что обладает какими-то сверхъестественными способностями, и занялся предсказаниями. Но сочинял он менее успешно, чем Марина, а потому и не пользовался особой популярностью. Однако моя подруга все равно терпеть не могла своего конкурента. Он платил ей взаимностью. Если себя Аскольд считал посланцем света, то Марина соответственно была для него исчадием ада. И при каждом удобном и неудобном случае Генка напоминал ей об этом, грозя карами небесными. Но пока Марина преуспевала. Даже разрыв с Серегой (известным в городе криминальным авторитетом), казалось, не сильно ее расстроил. Во всяком случае, следов слез и бессонной ночи на ее лице я не заметила. Наоборот, вся она как будто сияла. Причину ее счастья я поняла после того, как закончилась вторая бутылка. Озираясь по сторонам, Марина шепотом поведала мне, что к ней за помощью обратился сам губернатор нашего края. Кресло под ним уже заметно шаталось, приближались очередные выборы, и господину Воротову позарез, любой ценой надо было удержаться у власти на второй срок. Иначе он рисковал получить другой срок по вполне конкретным статьям Уголовного кодекса — за все, что наделал за последние три с половиной года. Поэтому губернатор не брезговал даже услугами экстрасенсов. К тому же он слыл местным Казановой, а после недавней трагической гибели жены считался самым завидным женихом края. И Марина уже видела если не себя первой леди края, то уж наверняка свой салон отдельной строкой в краевом бюджете. Серега был отвергнут без сожалений. Хотя историю об их расставании она пересказывала с пьяной одержимостью. Я тоже чувствовала себя далеко не трезвой, но молчала. Мне и рассказывать-то было нечего. Никто не обещал из ревности убить сначала себя, а потом меня. Или наоборот?.. Кажется, я собралась всплакнуть от жалости к себе. И, чтобы скрыть навернувшиеся слезы, поднялась, подошла к окну и открыла форточку. Пахнуло сыростью. Наверно, недавно прошел дождь. — Ой, Верка, смотри, луна-то какая! — Марина подошла к окну и повисла у меня на плече. — Круглая-круглая, как пять копеек. Мамочки мои родные! Впервые такое вижу: луна же смеется! Сперва ее заявление показалось мне пьяным бредом. Потом я пригляделась и поняла, что Марина права: вечно грустное «лицо» Луны улыбалось. Да нет же! Смеялось во весь рот! Хуже того, я готова была поклясться, что луна лукаво мне подмигнула! — Вера, сегодня же полнолуние! Самое время гадать… — уверенно произнесла Марина. — Зачем? — не поняла я. — Да не зачем, — капризно протянула моя подруга, — а на что. Конечно же на ряженого-суженого. — Ага, в ноябре контуженного, — машинально добавила я. — Какие гадания, если у меня в глазах двоится? — Ну не будь ты такой занудой, — надулась Марина. — Это даже хорошо, что в глазах двоится. Значит, увидеть можно больше. Будь я потрезвее, ни за что бы не купилась на ее уговоры. Но все же три бутылки вина на двоих, заразительный энтузиазм Марины, и нахально-издевательская морда луны, которая уже внаглую показывала мне язык… Короче, я согласилась. Марина сдвинула посуду к одному краю стола, а на втором установила большое зеркало. Перед ним поставила две зажженные свечи. Села на стул, взяла в руки зеркало поменьше и пояснила: — Сейчас появится коридор, а в нем суженый. Выруби свет и телик и садись рядом. Я не очень поняла, откуда возьмется в коридоре суженый, если в квартире, кроме нас, никого нет и дверь закрыта. Но свет потушила, телик вырубила и устроилась на стуле за спиной Марины. Подруга держала маленькое зеркало напротив большого. Две свечи, стоящие между зеркалами, отражались в большом двумя светящимися полосами, которые сходились где-то на уровне призрачного зазеркального горизонта. — Это и есть коридор, — кивнула Марина на полосы света в Зазеркалье. — В конце его появится суженый. Смотри в оба, если что заметишь, сразу скажи. Я так хочу, чтобы у нас получилось! — Кто хочет, тот нарвется, — мрачно откликнулась я. Затея эта мне почему-то все больше и больше не нравилась. Мы изо всех сил вглядывались в зеркало. Там ничего не менялось, зато глаза от напряжения начали слезиться. Да и вообще хотелось спать и протрезветь. И тут… — Воротов! Лопни глаза мои, Воротов! — Я не узнала собственного голоса. От ужаса перехватило дыхание, и эту фразу я буквально прохрипела. — Где? Где? — заволновалась Марина. — Да в зеркале же! Сначала я не обращала внимания на мутное пятно, появившееся в зеркале. Но мгновение назад оно вдруг превратилось в мужчину. Он медленно брел по зазеркальному коридору прямо к нам. — Точно, — ахнула Марина. — Вылитый Воротов. И борода его. Вот только волосы почему-то слишком длинные. У Воротова короткая стрижка. — Ага, — подтвердила я. — И одежды обычно побольше. Призрачный суженый был практически голым. Только бедра обматывало смутное подобие полотенца. — Может, он из бани, — сдавленным шепотом предположила Марина. — А вы в бане с губернатором венчаться собираетесь? — не без ехидства спросила я. Когда суженый, ряженый в полотенце, подошел поближе, стало ясно, что это не Воротов. В лице призрака, может, и было что-то общее с главой края, но фигурой он больше походил на губернатора штата Калифорния. То бишь на Шварценеггера. Во всех местах, которые не прикрывало узенькое полотенце, бугрились мускулы, бицепсы и трицепсы. На плечах он волок что-то тяжелое, похожее на огромный, туго набитый мешок. — Если в мешке деньги, то я уже согласна на все. Даже на венчание в бане. — Слушай, это определенно не Воротов, — откликнулась я, — но мне этот мужик кажется знакомым. По-моему, я его уже где-то видела. Вот только не вспомню где… Суженый Марины исчез так же внезапно, как и появился. В зеркале вновь была чернота, прорезанная светящимися линиями. — Ну, значит, мне на сегодня хватит, — заявила Марина. — Теперь твоя очередь. Мы поменялись местами, и я судорожно вцепилась в зеркало, пытаясь унять дрожь в руках. Время шло, никаких изменений не намечалось. Марина за спиной откровенно зевала. Я уже собиралась покончить с этим гиблым делом, как вдруг в зеркале появилось изображение. Никаких мутных пятен, недосказанностей и неясностей. Я увидела комнату, уставленную странной, похоже, антикварной мебелью, кресло, а в нем парня. Кажется, он спал. Но, словно почувствовав мой взгляд, вскинул голову и глянул мне прямо в глаза. Улыбнулся. Нехорошо так улыбнулся, от этой улыбки у меня мурашки по коже побежали. Парень в зеркале поднялся и направился прямо на меня. На секунду остановился. Оглянулся, словно ждал чего-то или боялся. Потом махнул рукой и… Меняющееся очертание искаженного болью лица ринулось на меня из Зазеркалья. Сзади послышался крик Марины. Со страху я уронила зеркало, которое держала в руках. Оно разбилось. Порыв ледяного ветра пронесся по комнате, потушив свечи. Когда Марина включила свет, мы увидели, что большое зеркало, стоявшее на столе, покрыто сетью мелких трещин. Меня начал бить озноб. — Марина, что это было? — поинтересовалась я, как только зубы перестали клацать. — Сама такое впервые видела, — призналась подруга. Больше разговаривать не хотелось, и обсуждение ряженых-суженых мы отложили до утра. Ночевать я осталась у Марины, на диване. Идти домой не было сил. Думала, что со страху не засну, но впервые за долгие годы спала спокойно, без снов. — Проснись, Нео! Ты попал… В смысле, ты увяз! Ой, нет, попал — это точнее. Да вставай же ты, тут попадаловка полная! Страж проснулся от возмущенного карканья Аргуса и поклялся когда-нибудь свернуть шею проклятущей птице. — Ты че орешь в первом часу ночи? — поинтересовался он, как только обрел способность соображать. — Не время спать! — завопил Аргус. — Родина в опасности! После этого птица закатила глаза, забилась в истерике и упала на пол, не подавая ни малейших признаков жизни. Страж почесал в затылке и решил переложить реанимацию Всевидящего на жрицу богини Тамир. Наталья Петровна прибыла ровно через пять минут после его звонка (благо, жила в соседнем подъезде). Вместе с ней приперлась и Ольга. Пока женщины встревоженно кудахтали над телом птицы, Страж сгонял в круглосуточный магазин за пивом — уж теперь-то, когда пернатый валяется при смерти, можно позволить себе маленькие радости жизни. Банку открывал на кухне, тихо-тихо. Но лишь сделал первый глоток, раздался знакомый шелест крыльев. Внезапно оживший Аргус вихрем ворвался в кухню, выхватил банку, взлетел с ней на кухонный шкаф и возвестил: — Ведьма вызвала посланца Ширкута! Он близок к Земле! На этот раз замертво упала Ольга. Наталья Петровна покачнулась, побледнела, но удержалась на ногах и спросила: — Как это стало возможным? Ведь доступа к Камню больше нет. Аргус, потягивая пиво, ответил: — Она не пользовалась Камнем. Она воспользовалась зеркалом. — Но этого не может быть! Посланца из Бездны можно привести на Землю только через Камень! — возразила жрица. — Я не сказал, что он пришел на Землю, — холодно подчеркнул Аргус. — Он близок к Земле. Слуга Ширкута пожертвовал своим телом. Сейчас его душа в Срединном промежутке. Вызов не завершен, но ведьма сможет завершить его в следующее полнолуние, если найдет Камень. — Ты знаешь, где сейчас ведьма? — спросила жрица. — Улица Коммунистическая, дом №17, квартира №4, — отрапортовал Аргус. — Ты слышал? — обратилась жрица к Стражу. — Она не должна завершить вызов. Ты пойдешь туда и убьешь ее. Прямо сейчас. — Не стоит торопиться, — вмешался Аргус. — У нас еще есть время до следующего полнолуния. ГЛАВА ПЕРВАЯ Но облик мой — невинно розов, — Что ни скажи! — Я виртуоз из виртуозов В искусстве лжи.      Марина Цветаева «Ба-бац! Открываешь глаза-а-а-а…» За стенкой надрывался «Мумий Тролль». Открыть глаза, если честно, удалось не сразу. Так же как и осознать, почему я проснулась в квартире Марины. Сначала в голове была пустота. Воспоминания навалились потом. Зато все и сразу. Странно, все то, что ночью казалось страшным, при свете дня выглядело скорее смешным: Воротов в полотенце, жутко скривленная рожа моего «суженого». Да по сравнению с этим Квазимордой даже Фредди Крюгер красавцем покажется. Милейшим таким, добрейшей души человеком. Если то, что я видела в зеркале, — моя вторая половина, то, как говорится, хочется, чтобы судьба моя оказалась быстрой, безболезненной и по возможности не моей судьбой. Я натянула джинсы и огляделась в поисках футболки. Ну так и есть! Валяется под стулом безнадежно смятая. Ладно, пока сойдет, потом поглажу. На ходу натягивая футболку, я направилась на кухню. Там уже сидела Марина, бледная и непривычно молчаливая. Рядом с ней стояла открытая пачка сока. — Доброе утро, — без особого энтузиазма произнесла я. — Не такое уж оно и доброе, — откликнулась Марина. — Кстати, выпей соку, полегчает. Я последовала ее совету. В это время раздался звонок в дверь. — Нет дома никого, — прошипела в адрес нежданного визитера Марина. Мы замерли, надеясь, что гость уйдет. Но через несколько секунд раздался еще один звонок, потом еще и еще. Кажется, визитер был уверен, что Марина дома. — Серега! — предположила я. — Точно, — прошептала Марина. — Приперся разборку устраивать. — Слушай, ты бы с ним поосторожнее, — заметила я. — Авторитет все-таки, криминальный. — Да какой он к лешему авторитет! — возмутилась Марина. — Ну, привлекался лет пятнадцать назад по малолетке за кражу мотоцикла. Вот и весь его криминал. А то, что убить обещал… Так я его сама, если надо, убью. Просто замочу в сортире. В подтверждение своих слов Марина почему-то вооружилась веником и пошла открывать дверь. Я отправилась вслед за ней. Помаячу за спиной. Мало ли что Сереге в голову взбредет. Пусть знает, что Марина дома не одна. Она распахнула дверь да так и застыла с веником наперевес. Глянув в дверной проем, застыла и я. В коридоре стоял ТАКОЙ парень… Высокий брюнет с глазами цвета горького шоколада, он был необычайно красив. Нет, не красив. Красота применительно к мужчине сейчас ассоциируется с образами лощеных мальчиков из рекламных роликов. Он был проста необычайно привлекателен. Чем-то похож на молодого Алена Делона. Такого нельзя не заметить в толпе. А еще в нем было то, что, казалось, уже напрочь утратили мужчины в нашем городе. По-моему, это называется элегантностью. Во всяком случае, никто не смотрелся так эффектно в обычных черных брюках и белой рубашке с черными полосками. Его густые волосы цвета воронова крыла были тщательно уложены, что тоже выгодно отличало его от прочих представителей сильного пола нашего города. Они, в большинстве своем, предпочитали стричься «под ежик». Не по-северному загорелой кожей, влажным блеском огромных темных глаз незнакомец напоминал латиноамериканца. Но образу классического мачо абсолютно не соответствовало выражение лица — холодное, отстраненное и надменное. Должно быть, мы с Мариной изобразили нечто похожее на немую сцену из «Ревизора». Она так и не догадалась опустить веник, а я позабыла закрыть рот. Незнакомец, видимо, не удивился такому приему. Он лишь насмешливо вздернул бровь и произнес: — Добрый день! Я — Роман Коваленко, корреспондент газеты «КРАЙняя мера». В подтверждение своих слов парень помахал красной «корочкой» и спросил: — Могу ли я увидеть экстрасенса Марину Новикову? — Это я! — отозвалась Марина. А я просто потеряла дар речи. Парень был не просто невероятно привлекателен, но еще умен и талантлив. Один из самых… нет, самый талантливый журналист нашего края. На его материалах наши преподаватели учили нас, как не надо писать. Нет, сами по себе материалы были безукоризненны. Просто темами его публикаций были насилие, алкоголь, секс и сплетни, то есть то, что читается широкими массами и категорически не приемлется университетскими моралистами. Впервые публикации за подписью Романа Коваленко появились в «КРАЙней мере» несколько лет назад. И за эти годы «КРАЙняя мера» из заштатной бульварной газетенки превратилась в самую раскупаемую газету края. Кто-то ругал Романа Коваленко за выбор тем, кто-то осуждал за методы, которые он использовал, кто-то восхищался. Но читали его все. Кстати, я отношусь к поклонникам его творчества… Между тем Марина уже опомнилась и вовсю кокетничала с гостем. Он извинялся за то, что пришел без предварительного звонка, а она, хихикая, уверяла его: — Ничего, ничего. Мы гостям всегда рады. Вот только тут уборочку небольшую затеяли, — в доказательство Марина помахала веником, — но уборку всегда можно отложить. Проходите, Роман… Простите, а по отчеству? Гость улыбнулся: — Если можно, просто Роман. Ая вас, если не возражаете, буду называть Мариной. — Конечно, конечно. Марина отступила, пропуская журналиста, наткнулась на меня и, кажется, только теперь вспомнила о моем существовании. Почему-то мне показалось, что мое присутствие ее совсем не обрадовало, и представила она меня с большой неохотой: — А-а-а, это моя подруга — Вера Цветкова. — Очень приятно, — улыбнулся Роман. — Мне тоже, — честно ответила я. Мы провели Романа на кухню (ну а куда еще, если в гостиной остатки вчерашнего погрома, а в двух других комнатах неубранные постели?). Пока Марина ставила чайник, гость описал ей проблему, которая привела его к экстрасенсу. — Видите ли, Марина, каждую неделю мы проводим опрос среди известных людей нашего края. Вы, наверное, видели его в нашей газете. Марина утвердительно закивала. Вот, между прочим, врет и глазом не моргнет. По-моему, она за всю свою жизнь газеты в руках не держала. Уж тем более местной газеты. — На этой неделе опрос готовлю я (не повезло, знаете ли). И тему редактор предложил странную, но против начальства не попрешь, — продолжал Роман. — У школьников начались летние каникулы. Группа педагогов… м-м-м… ну, скажем, энтузиастов, организовала в окрестностях города лагерь отдыха для детей и подростков под названием «Ходдогс». Нетрудно заметить аналогию со школой Хогвардс — альма-матер небезызвестного Гарри Поттера. И жизнь в лагере будет строиться по книгам о мальчике-волшебнике (от распорядка дня до обучения магии). В конце сезона будет устроен большой бал, на котором выберут пару года — Гарри и Гермиону. Вот как вы, маг и экстрасенс, относитесь к такой идее, и согласились бы вы преподавать магию в таком лагере? Я заметила, что Роман как-то странно смотрит на меня. Очевидно, что-то со мной не так. Марина после минутного раздумья ответила: — Я отношусь к этому отрицательно, потому что… Воспользовавшись тем, что она отвлекла внимание Романа, я выскользнула из кухни и прошла в гостиную. Там все оставалось так, как мы бросили прошлой ночью. Повсюду валялись осколки зеркала. «Битое зеркало — это к несчастью, — машинально отметила я. — Надо было вчера сразу все убрать». В комнате нашлось еще одно зеркало. Я внимательно всмотрелась в свое отражение и охнула. Ну как обычно! Футболка надета на левую сторону (есть у меня нехорошая привычка спросонья натягивать одежду шиворот-навыворот). Прическа в стиле «я упала с сеновала, тормозила чем попало». Цвет лица… лучше не видеть. А на кухне такой мужчина! Все, никогда больше пить не буду! Футболку переодела, волосы причесала, припудрилась, подкрасила губы. В общем, стала выглядеть как человек. На все это ушло не более десяти минут, но когда я вернулась на кухню, Роман уже собирался уходить и благодарил Марину: — Спасибо за содержательный ответ, вашу фотографию я верну. Скажем, во вторник. Но, конечно же, предварительно позвоню. Роман попрощался с нами и ушел. — Ну, чего было в мое отсутствие? — поинтересовалась я, стараясь, чтобы откровенная ревность не сильно звучала в голосе. — Да ничего особенного, — тоном довольной кошки промурлыкала Марина. — Рома записал мой ответ, попросил для газеты фотографию, на которой я себе больше всего нравлюсь, и ушел. Но фотку обещал вернуть. Значит, еще зайдет. Та-а-ак, уже Рома. И это лучшая подруга, которая почти замужем за главой края! Нет, нельзя сказать, что я ревновала! Да кто такой этот бульварный писака? Никогда ни один мужик не встанет между нами! Но в этот день надолго у Марины я не задержалась. Быстренько помогла ей прибраться и отправилась домой. Я стояла на остановке, когда рядом затормозила вишневая «десятка». «Сейчас клеить будут», — подумала я и демонстративно отвернулась. Но вместо традиционного: «Дэвушка, поехали кататься!» раздался голос Романа: — Вера, очень рад видеть вас снова. Вас подвезти? Минуты две я делала вид, что думаю, и, конечно же, согласилась. А по дороге домой поняла, что влюбилась, как сопливая шестиклассница — с первого взгляда. По дороге мы плавно перешли на «ты». Роман подвез меня до дома, проводил до дверей квартиры и… попрощался. Даже не напросился, зараза, на чашку чая! Правда, напоследок сказал: — Надеюсь, скоро увидимся! Я тоже на это надеялась. Потому что мысль о том, что я его больше никогда не увижу, была просто невыносима. Вечером я по обыкновению позвонила Марине. Она была для меня самым близким человеком с тех пор, как мои родители отправились на заработки в Гусинск — нефтяную столицу края. Дела у них там шли хорошо, поэтому домой они заезжали на пару дней в году. Однако регулярно давали о себе знать междугородними переговорами и денежными переводами. Марине я доверяла даже те тайны, которые никогда не доверила бы никому другому. Нам с ней всегда было о чем поговорить, но в этот вечер разговор не клеился. Вяло обсудили события прошлой ночи, решив, что все это могло привидеться только на очень нетрезвую голову. О Романе Коваленко не упоминали ни она, ни я. Вскоре разговор сошел на нет, и мы попрощались. Лечь спать сегодня я решила пораньше: завтра надо было пересдавать экзамен. И, только забравшись под одеяло, поняла, чем отличается этот день от всех остальных. Впервые мне не хотелось спать! Абсолютно! Ну вот ни чуточки! Я даже догадалась почему. Вспомнила, что в предыдущую ночь меня не мучили кошмары. Я давно не спала так крепко, спокойно, без снов. Пожалуй, с тех самых пор, как лет пятнадцать назад родители переехали в этот город и решили здесь осесть. Тогда-то мне и начали сниться кошмары. На первых порах я жаловалась родителям, но врачи, таблетки, уколы и, наконец, месяц в больнице с очень-очень странными детьми убедили меня в том, что есть вещи, о которых взрослым лучше не рассказывать. Воистину, слово — серебро, а молчание — золото. Из-за кошмаров я каждое утро просыпалась разбитой и усталой и весь день искала возможность поспать хоть чуть-чуть. А сейчас не хочу — и все тут. Промаявшись до трех часов ночи и просмотрев все самые ночные программы по телевидению, решила, что поспать было бы нелишне. Иначе ведь задам храпака завтра… пардон! уже сегодня на экзамене. Я перерыла все ящики кухонного стола, но нашла-таки упаковку снотворного. Купила я ее год назад, надеясь, что хоть снотворное поможет мне спать без снов. Не помогло. Но зато засыпала я от него на счет «десять». На этот раз заснула, едва успев досчитать до восьми. Естественно, надеялась, что мне ничего не приснится. И, естественно, ошиблась. На фоне темного-темного звездного неба возникла физиономия давешнего Квазиморды из зеркала. Теперь я могла разглядеть его отчетливо. Самой примечательной деталью его лица, без сомнения, был нос — огромный, загнутый крючком. Из-за носа выглядывали глаза, горящие явно нездоровым зеленым светом. Уши с заостренными верхними краями, больше напоминавшие пару недовыросших рогов, едва-едва пробивались сквозь копну золотых кудряшек, покрывавших его голову. Короче, на роль возмужавшего Буратино парень годился без грима. Буратино несколько секунд, не мигая, смотрел на меня, а потом возгласил: — Ты вызвала меня из Замка над Бездной. Я — Гиад из рода де Монов. Ты должна исполнить свой долг перед Бездной. Весело! Значит, Буратино — гад из рода демонов, и я вызвала его из Бездны. Мое больное подсознание прогрессирует. Теперь мне снится не односерийный ужастик, а целый сериал — «Кошмары на улице Морозова». В динамике, так сказать, и развитии. Я должна была вызвать демона, я и вызвала. А он, стало быть, так и пришел. Прям-таки прибежал по первому зову. Логично. — Приятно познакомиться, — с неприкрытым сарказмом откликнулась я (ну как можно не ехидствовать, беседуя с собственным подсознанием?). — Вера из рода Цветковых, студентка филфака. Кому должна я — я всем прощаю. Буратино, не обращая на мой сарказм ни малейшего внимания, продолжил: — Твоя прабабка заключила договор с Бездной. Она поклялась дать тело, в котором посланец бога Ширкута смог бы жить в вашем мире. Но она обманула нас и сбежала, не сдержав слова… «Ох и стерва была моя прабабушка, царствие ей небесное!» — мысленно хихикнула я, вспомнив бессмертного булгаковского Шарика. А Буратино меж тем вещал: — Ее долг выполнишь ты. Ты дашь мне новое тело. После того как я найду и убью лжебогиню Тамирайну, ты будешь свободна. — И что же такого эта Тамирайна сделала, что ее надо убить? — поинтересовалась я. Определенно, не стоит на ночь смотреть детективы. Вот, уже киллеры сниться начали. Буратино, снисходя к моей глупости, пояснил: — Она обманула бога Ширкута, посмеялась над ним, украла у него священную птицу и половину Вселенной, в которую теперь у него нет доступа. Тамирайна приговорена к смерти… — Ну, это ты загнул. У нас мораторий на смертную казнь. Да и преступление плевое, — вслух размышляла я. — Хотя… птица и пол-Вселенной. Это уже хищение в особо крупных размерах получается. Но, увы, вынуждена огорчить: по нашему Уголовному кодексу кража пол-Вселенной потянет максимум лет на восемь. А при хороших характеристиках из школы, умном адвокате и примерном поведении ваша Тамирайна освободится лет через пять. Попадет под амнистию — вообще через два года выйдет. Так что, гражданин демон, простите и забудьте, убивать мы никого не будем, у нас демократия и соблюдение прав человека… Вот уж спасибо дяденьке-юристу, преподававшему у нас основы государства и права! Он нас заставил прочитать Уголовный кодекс. Я-то думала, что это мне никогда в жизни не потребуется, а глянь-ко — тема для беседы с демоном. А ведь как слушает-то! Аж уши развесил. Но мое почти юридическое красноречие ненадолго сразило Буратино. Он опомнился и пуще прежнего заорал: — Не тебе с уголовным кодексом решать судьбу Тамирайны! Ее судьбу решил Ширкут. А ты все равно исполнишь свой долг и дашь мне тело! — Да без проблем! Долг исполню, тело дам… — Я решила играть по его правилам и согласиться с этим психом. Голова от его воплей уже начинала побаливать даже во сне. А мне сегодня экзамен по языкознанию сдавать злодею Муслимову. Вот тот-то пострашней любого демона будет… Мое согласие, как и предполагалось, успокоило разбушевавшегося Буратино. Он уже намного тише продолжил: — Сейчас я нахожусь в Срединном промежутке, куда попадают души умерших. Единственный выход отсюда в ваш мир — Камень. Ты выберешь жертву и в следующее полнолуние приведешь к Камню мужчину — молодого, сильного и здорового. Потом позовешь меня. Ты знаешь, как это сделать. Ты не раз видела это во сне… Да уж, видела. И не раз, и не два, а многое множество раз. Хоть сейчас весь ритуал повторить могу. Но меня очень интересовали некоторые нюансы предстоящей операции. — Гражданин демон, разрешите пару вопросов! — попросила я. Буратино благосклонно кивнул. — Во-первых, это, простите, тело-то какое должно быть? Мертвое? Потому как нормальный живой мужик со мной среди ночи в лес не попрется. Хотя нет, попрется, но, пардон, совсем с другой целью. А уж так далеко точно не пойдет. Да если честно, криминальная обстановка сейчас настолько ухудшилась, что даже маньяка ночью дальше ближайших кустов не заманишь. Буратино задумался на пару секунд и сообщил: — Мужчина должен быть жив и здоров. Мертвое тело я оживить не сумею. Смогу только выкинуть душу из живого и занять ее место. Как ты доставишь жертву к Камню — это уж твои проблемы. Он может быть без сознания… «Как бы не так! — мысленно возмутилась я. — Бессознательного мужика я на себе через весь лес не поволоку!» И тут же обругала себя — не стоит так серьезно воспринимать то, что происходит во сне. Буратино словно прочитал мои мысли и гадко, плотоядно ухмыльнулся: — Ну а если тебе не удастся привести жертву к Камню, я возьму твое тело. Мне не очень хочется провести остаток жизни в теле женщины, но если этот выход будет единственным… Даже на это я готов ради того, чтобы исполнить волю Ширкута. — А я, значится, где жить буду? — Мой голос прозвучал как-то не очень уверенно. Буратино ухмыльнулся еще гаже: — В Срединном промежутке до следующего воплощения. Таков закон: одно тело на одну душу. Если не хочешь расстаться со своим телом, найди мужчину, который пойдет за тобой не то что в лес — на край света. Обмани его, придумай какую-нибудь историю. Вы, женщины, это умеете. — А этот край света, в смысле Камень, где он находится? До следующего полнолуния я не успею обшарить все леса нашей страны. Глаза демона от удивления полезли на лоб: — Разве нет поблизости проклятого места? Места, к которому запрещено приближаться под страхом смерти? Буратино воззрился на меня, ожидая ответа. Я пожала плечами: — Да есть, конечно. В соседнем дворе. Старая трансформаторная будка. На ней так и написано: «Не влезай! Убьет!» Буратино не оценил моего юмора и обрадовался: — Ну вот. А в будке Камень? И говори после этого с таким дундуком! Я тоскливо вздохнула: — В будке нет никакого Камня. У нас об этом Камне никто и не слышал. Я даже примерно не знаю, где он может находиться. Буратино задумчиво потер лоб и пробормотал: — Это хуже. Я и не подозревал, что люди этого мира настолько дики и необразованны! Оставить в полнейшем забвении место, которое изменило историю Вселенной! И которое может изменить ее вновь! В конце концов он освоился с этой мыслью и начал рассуждать: — Если я мог посылать тебе сон о Камне, значит, сам Камень поблизости. Буратино пошевелил губами, что-то подсчитывая про себя, и радостно возвестил: — Камень находится примерно в дне пути от тебя! — Слабенькое утешение, гражданин демон! Да за день при желании всю нашу планету можно облететь. Буратино насупился: — Путь до Камня можно за день пройти пешком. — Вот это уже другое дело! — похвалила его я. — Вот это уже конкретика. Значит, двадцать четыре часа времени умножаем на пять километров средней скорости пешехода. Ага, сто двадцать километров получается. Выходит, до следующего полнолуния мне надо носом пропахать кружок радиусом в сто двадцать километров. Нет уж, гражданин демон, увольте. При всем моем желании помочь вам не смогу. Вы требуете от меня невозможного! Адиос, амиго! Демон скривился: — Рано прощаешься, ведьмино отродье! Я сегодня же найду место, где находится Камень, и пошлю тебя туда. Ой, а куда я его пошлю, он еще и не догадывается! Правда, приличные девушки в такие места никого даже во сне не посылают. А кто сказал, что я — приличная девушка? Но я не успела перебрать адреса, по которым отправляют собеседников в таких случаях, как Буратино решил, что наша беседа завершена. На прощание он добавил: — Не вздумай обмануть меня, ведьмино отродье, иначе я сделаю твою жизнь невыносимой. А вот теперь адиос, амиго! Я вернусь! Последняя фраза явно из «Терминатора». Надо меньше смотреть телевизор и попить транквилизаторов. С этой мыслью я провалилась в долгожданный глубокий сон без сновидений, и вернул меня в реальность только звонок будильника. В корпусе филологического факультета было непривычно многолюдно. Но количество студентов никого не удивляло — наступил самый разгар летней сессии. А во время сессии в корпусе появлялись даже те, о чьем существовании забыли не только преподаватели, но и однокурсники. Я относилась именно к этой категории. Интересовали меня не столько знания, сколько подпись преподавателя в зачетке. Если судить по студенческой столовой, охотников за литографами на филфаке было во много раз больше, чем Добросовестных зубрил. В обычное время в нашем храме общепита хмуро жевали салатики две-три закоренелые отличницы. Сейчас же голодная и злая толпа чуть не сносила кассу. Большинство лиц в этой толпе были мне совершенно незнакомы. Удивительно, среди вышедших из подполья филологов попадались даже особи мужского пола. Поскольку знакомые обнаружились лишь в конце очереди, я распростилась с идеей перекусить перед экзаменом и поднялась на третий этаж. Нужный кабинет нашла сразу: рядом с ним на стульях у стеночки уже заняли боевые позиции наши отличницы. Обложившись книгами и тетрадями, они сели в кружок и что-то мерно хором читали вслух. В стороне от них сидела только Машка Протопопова — наше светило, подающее очень большие филологические надежды. В руках у Марии застыла тетрадь с конспектами, на лице — лозунг «Пятерка или смерть!». Рядом с Машкой был свободный стул. Усевшись, я попыталась разведать обстановку: — А что, какое сегодня настроение у Муслимова? Заваливать не будет? Мария механически повернулась на звук, посмотрела сквозь меня и звенящим от напряжения голосом произнесла: — Экстенсификация компаративистики есть способ преодоления незавершенности ее парадигмы… Выговорив эту абракадабру, она вновь впала в прострацию, а я поняла, что не время сейчас для светских бесед. Учить эту самую компаративистику ужас как не хотелось. Да и зачем? Перед смертью не надышишься. Я окинула взглядом коридор, осмотрела потолок, перевела взгляд на противоположную стену и… Ну елы-палы! Если бы не сидела, точно упала бы. Прямо передо мной как лист перед травой стоял Маринкин ряженый-суженый, мешком контуженный. Вернее, не стоял, а висел. На том самом месте, где совсем недавно находился портрет дедушки Ленина, теперь красовалось грубо намалеванное изображение волосатого и бородатого качка, скупо одетого в набедренную повязку. Культурист, подняв руки вверх, держал на них какую-то грязно-серую массу, занимавшую всю верхнюю часть полотна. — Маша, Машенька-а-а, — как можно ласковее промурлыкала я. — Слушай, а чего это за картинку повесили? Да еще на чисто женском факультете. Стриптиз ведь практически! Разврат и непорядок. На этот раз мне удалось достучаться до разума Протопоповой. Мария вышла из транса, глянула на меня с неприкрытым презрением и заявила: — Культуру и мифологию изучать надо было. Это же классический сюжет — атлант держит небо. — А-а-атлант? — Я не поверила своим ушам. — Всегда атлантов несколько иными представляла. А какой же ж-ж-живописец такое изобразил? — Талантливый самобытный национальный художник Степан Изъюров! — с восторгом в голосе пояснила Машка, считавшая себя великим знатоком культуры нашего края. Потом разоткровенничалась: — Знаешь, однажды я даже побывала в его мастерской. Видела, как он работает. Трудно ведь не с натуры рисовать. А где у нас мужчину с подходящей для атланта фигурой найдешь? Поэтому тело Степан срисовывал с плаката Шварценеггера, а это умное интеллигентное лицо с такими пронзительными глазами… Ну ты не поверишь — с фотографии Воротова, нашего губернатора. А… — А небо, наверно, с мешка картошки, — предположила я. Для меня все было ясно: внезапное появление картины перед выборами — очередной черный пиар Воротова. Плохо прикрытая (то бишь почти голая) за него агитация. Машка оскорбленно фыркнула и уткнулась в конспекты. Но вдруг вновь обратилась ко мне: — Кстати, тебя сегодня какой-то парень разыскивал… — Высокий брюнет с черными глазами? — почему-то предположила я. — Нет, — довольно осклабилась Протопопова. — Высокий блондин с голубыми. Кто, спрашивает, на вашем курсе Вера Цветкова? Я и сказала, что ты скоро подойдешь. Вон он, у картины стоит. Она пальцем указала на тощего долговязого парня, отиравшегося у противоположной стенки. Блондин был одет во все черное: черные джинсы, черная водолазка под горлышко. От этого он казался еще более длинным. Ему едва ли исполнилось восемнадцать. Должно быть, салага, первокурсник. «Слишком юный, незнакомый», — про себя хмыкнула я, оценив парнишку с высоты своего четвертого курса. В одном я уверена точно — наши с блондином пути никогда не пересекались. Но парень буквально прожигал меня взглядом исподлобья. Черт побери, ему-то я что должна? Если окажется, что за мной еще один должок, я просто не выдержу. На мой век и одного долгового обязательства дорогой прабабки хватит. Выяснить отношения с блондином я решила сразу, но в этот момент кто-то позвал его: «Макар, пошли!» И, увидев, что я направилась в его сторону, парень дернул вверх по лестнице. Определенно, моя жизнь становилась все загадочнее и загадочнее. Большинству происходящих событий я при всем желании не могла отыскать объяснений. Ладно, Буратино из рода демонов я вызвала из Бездны, поэтому он появился в зеркале. Это еще можно понять. А как Марина вызвала в зеркале такую топорную пародию на атланта? И при чем тут вообще атлант? Как говорил классик, нет ответа. Пришел Муслимов. Его явно мучило похмелье, поэтому он окинул наше чисто дамское собрание страдальческим взглядом и сообщил, что те, кто согласен на тройку, могут давать зачетки. Трояки он поставит автоматом. Если Муслимов надеялся таким трюком облегчить себе участь, то он сильно ошибся. Зачетку ему подала только я. Остальные наши дамы обиженно поджали губы и потянулись за билетами. Последнее, что я видела, закрывая дверь аудитории, — полные непередаваемого трагизма глаза Муслимова, выслушивавшего Протопопову, которая решила отвечать без подготовки… Ну и ладно, ну и тройка! Зато сессия сдана, и я свободна! Свободна! Ох, нет, надо еще пройти летнюю практику. Ирина Викторовна, заведующая кафедрой журналистики, похоже, вздохнула с облегчением, когда я появилась на пороге. — Что ж, Вера, спасибо, что заглянули, — съехидствовла она. — Все ваши однокурсницы уже выбрали средства массовой информации, в которых они будут проходить практику. Никто не изъявил желания работать на радио, в районной газете «Наше дело» и в бульварной «КРАЙней мере». Так что выбор у вас невелик. Кажется, восторг, отразившийся на моем лице, заставил Ирину Викторовну усомниться в моем душевном здоровье. Просияв как новая монета, я выбрала «КРАЙнюю меру». Судя по взгляду Ирины Викторовны, такой выбор только укрепил ее в сомнениях по поводу моего состояния. — Вера, а вы знаете, какой там главный редактор? — Нет, а что? — удивилась я. — Он просто зверь, — шепотом сообщила Ирина Викторовна. — В прошлом году он Машу Протопопову довел До нервного срыва. Может, все же в «Наше дело» пойдете? Я настояла на «КРАЙней мере». Пробормотав «Умываю руки», Ирина Викторовна выдала мне направление. Счастливая оттого, что в ближайшее время буду работать вместе с неотразимым Романом Коваленко, я вылетела из корпуса и на крыльце столкнулась с тем самым блондином, Макаром. Он морщился и зажимал левой рукой правую, с которой капала кровь. — Простите, — обратился он ко мне. — У вас не найдется чего-нибудь, чтобы перевязать рану? — А что произошло? — поинтересовалась я. — Порезался, — скривился от боли Макар. — Если срочно не перевязать, истеку кровью. К стыду своему, я вспомнила, что носового платка у меня с собой нет. Бинта, естественно, тоже. Я предложила парню единственный подходящий предмет гардероба — легкий шелковый шарфик, который я утром повязала на шею, чтобы немного оживить довольно унылую блузку. Макар с восторгом ухватился за шарфик и пообещал всенепременно вернуть его. Пришлось дать блондину свой адрес. В припадке милосердия и человеколюбия я даже вознамерилась помочь ему перевязать руку. Но от моих услуг Макар отказался и куда-то побежал. Ждать возвращения демона долго не пришлось. Он явился мне в тот же день. Дома я решила подновить макияж. Уже докрашивала ресницы, когда мое отражение в зеркале стало мутнеть и на его месте появилась знакомая морда Буратино. Я как-то не особо удивилась. Кажется, общение с потусторонним типом вошло в привычку. Только заметила: — Что-то вы бледно выглядите, гражданин демон. Он выглядел не то что бледно — прозрачно. Напоминал обрывок утреннего тумана: дунешь — рассеется. Каюсь, украдкой даже подула — не рассеялся. — Я сделал то, что обещал, — устало, но гордо возгласил демон. — Я нашел Камень. Я нашел тех, кто проводит тебя к Камню. Следуй за серым волком. И не вздумай обмануть меня, иначе я сделаю твою жизнь невыносимой. Демон стал медленно таять, но напоследок еще раз повторил: — Следуй за серым волком… — А почему не за белым кроликом? — усмехнулась я и показала зеркалу язык. Хотя мне было совсем не весело. Если Буратино начнет выскакивать каждый раз, когда я буду смотреться в зеркало, то жизнь моя действительно станет невыносимой. Это ж не умыться, не накраситься, волосы не уложить — кошмар просто. Грустные размышления прервал звонок в дверь. Я на всякий случай прихватила на кухне нож, готовясь встретить кого угодно — хоть серого волка. Но совсем не подготовилась к тому, что произошло: на пороге стоял Роман Коваленко. Он с опаской глянул на нож в моей руке и тоном, каким говорят, успокаивая маленьких детей, произнес: — Верочка, дорогая моя, я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но того, что случилось, не исправишь. Я не враг тебе. Можно войти? Я решила, что и Роман умом тронулся. Жалко, красивый ведь парень, талантливый. Был. Но проводила его в гостиную и на всякий случай поинтересовалась: — А что, собственно, случилось? — Как, ты еще ничего не знаешь? — подскочил в кресле Роман. — И к тебе никто не приходил? — Никто, — теряя терпение, прошипела я. — Да что произошло-то, в конце концов? — У тебя валерьянка есть? — нервно спросил Роман. — Есть. — Принеси. И стакан воды. Что ж, не может человек быть идеалом. Красив, талантлив, но истерик. У всех свои недостатки. Я вернулась с водой и валерьянкой. Роман, казалось, принял какое-то серьезное решение. Он усадил меня в кресло и попросил: — Вера, выслушай меня, не перебивая. Мне не по себе оттого, что именно я сообщу тебе об этом, но… Кто-то должен. Вчера ночью Марина Новикова была убита. Смысл сказанного не сразу дошел до меня. — Труп Марины обнаружила сегодня днем одна из ее клиенток. Пришла, а дверь не заперта. А хозяйка квартиры мертва. У меня свои связи в правоохранительных органах, поэтому я узнал о случившемся. Приехал на место преступления. Осмотрелся. Потом поговорил с сыщиками и решил поехать к тебе. Не думал, что успею раньше милиции. Я залпом выпила воду с валерьянкой. Теперь я поняла, для чего Роман просил ее принести. Снова раздался звонок в дверь. — Вера, если ты не возражаешь, я пойду открою, — и Роман кинулся к двери. Вернулся он со стриженным под «ежик» типом совершенно бандитского вида. Гость представился: — Табаков Николай Сергеевич, начальник уголовного розыска ГУВД… Потом была милиция, какие-то люди в форме и в штатском. Всех интересовало только одно: не было ли у Марины врагов? Не угрожал ли ей кто-нибудь? Из врагов я вспомнила только Генку Филашкина. Но убить? Нет, убить он не мог. А вот Серега мог. И даже обещал… История о бурных взаимоотношениях Марины с бойфрендом, их разрыве и об обещании Сереги убить бывшую подружку вызвала у Николая Сергеевича бурю восторга: — Ну все, преступление раскрыто. Осталось только задержать Сергея Туркина, известного в криминальных кругах под кличкой Турок. — А вдруг не он ее убил? — вяло поинтересовалась я. — Конечно, он. Больше некому, — убежденно произнес Табаков. — А вдруг он не признается? — Признается, — пообещал Николай Сергеевич. — У нас все признаются… А уж с таким-то мотивом, таким-то прошлым и таким-то характером, как у Турка. Ой, да мы ж его лет на пятнадцать закроем! Когда меня наконец отпустили, был уже поздний вечер. К моему удивлению, у кабинета начальника уголовного розыска меня ждал Роман Коваленко. Странно, сейчас не хотелось видеть даже его. Никого не хотелось видеть. Он, кажется, понял это. Мы вместе вышли на улицу, и только тогда Роман заговорил: — Вера, поверь мне, я понимаю, что значит потерять близкого человека. Тебе сейчас нельзя оставаться одной. Надо с кем-то поговорить. Если не возражаешь, я подвезу тебя до дома. Я отказалась, сообщив, что пойду пешком. Но Роман не отстал и после этого. Он поплелся за мной, бросив машину у здания милиции. Мы свернули с центральной улицы во дворы и шагали молча. Роман не делал попыток завязать беседу, и я была ему за это благодарна. Мне надо было собраться с мыслями, поверить в реальность происходящего. До сих пор меня не покидало ощущение, что смерть Марины — глупый розыгрыш. Или очередной кошмарный сон. Марина… Застрелена отвергнутым любовником… Это похоже на сцену из глупого сериала. Я никогда бы не подумала, что Серега способен на такую страсть. Он всегда был таким спокойным, таким невозмутимым. И казалось, не испытывал к Марине особых чувств. Внезапно я вспомнила наш с ней вчерашний телефонный разговор, и почувствовала, как защемило сердце. Вчера я в последний раз слышала ее голос. Больше ее не будет. Никогда. От этой мысли из глаз покатились слезы. Я утирала их ребром ладони, пока Роман не протянул мне платок. — Вера, — произнес мой спутник, — сейчас любые слова и утешения будут бессмысленны. Но нельзя себя так изводить. Марина умерла. Значит, надо забыть об этом, представить, что она где-то далеко-далеко. Там, куда не доехать, не написать и не позвонить. И помнить о ней только хорошее… Господи, спасибо, что Роман Коваленко есть на свете. Он нес какую-то несусветную чушь, но я вдруг поняла, что важны не слова, а сам его голос. Бархатный, с легкой хрипотцой, он успокаивал и как будто обволакивал. Мне стало так хорошо и тепло на душе! Хотелось только одного — чтобы дорога домой никогда не заканчивалась и мы с Ромой могли бы идти и идти. Но, увы, до моего дома оставалось не больше километра, поэтому мы шли все медленнее и медленнее. Мой спутник о чем-то говорил, не умолкая. — Роман, — я перебила его, вспомнив вдруг, что не узнала в милиции самого главного, — а как была убита Марина? — Разве Табаков не сказал тебе? — удивился Роман. Потом спохватился: — Ах да. Они же пуганые. На молоке обжегшись, теперь и на водку дуют. Я тут по своим каналам кое-что узнал. Подробности этого дела и милиция, и прокуратура тщательно скрывают, потому что подозревают политическую окраску убийства. К жертве, говорят, частенько захаживал Воротов. Более того, он появлялся в ее подъезде вчера вечером. Возможно, он предпоследним видел ее живой. А может, и причастен к се смерти… Сама понимаешь, такой скандал перед выборами никому не выгоден. Уж тем более нашим милиции и прокуратуре. Марина была застрелена. Как я предполагаю, из пистолета с глушителем. Две пули в грудь, одна в голову. Это не бытовая разборка, тут действовал человек, который умеет обращаться с оружием. Так что дело скользкое, вот наши доблестные правоохранители и молчат. Кстати, если речь зашла об этом… Ты не знаешь, сыщики кого-нибудь уже подозревают в убийстве? — Серегу Туркина они подозревают, — призналась я и пересказала Роме все то, что сообщила Табакову. — Да, Турок теперь не отвертится, — выслушав меня, задумчиво произнес Роман. — Хотя… За ним столько темных дел числится, что его давно надо было бы посадить. Да, как обычно, доказать ничего не могли. Вернее, не хотели. Сейчас докажут. Всем выгодно посадить Турка за убийство Марины. Последние несколько минут меня не покидало чувство, что за мной кто-то следит. Сзади раздавалось отчетливое «топ, топ, топ», а спиной я чувствовала взгляд преследователя. Но обернуться было страшно — вдруг сзади никого не окажется. Тогда объяснение страхам останется только одно — паранойя. Мои сомнения разрешил Роман. Он уверенно сказал: — За нами кто-то идет. Остановившись, мы стали ждать преследователя. Он появился буквально через несколько секунд — огромный серый пес с горящими в темноте голодными глазами. Он явно шел по нашему следу, но, заметив, что мы его поджидаем, свернул к ближайшей мусорке и начал демонстративно заинтересованно копаться в отходах, время от времени искоса поглядывая на нас. — Собака Баскервилей какая-то, — схватив Романа за руку, с ужасом прошептала я. — Не бойся. — Роман обнял меня и повел к дому, объясняя, что встреченное нами чудовище — обычный голодный бродячий пес, каких немало развелось за последнее время в городе. Однако сам он невольно ускорил шаг и до моего подъезда продолжал оглядываться назад. Но собаку, видимо, всерьез заинтересовало содержимое мусорного контейнера, и за нами она не пошла. Рома снова, как и вчера, довел меня до двери моей квартиры. Здесь мы остановились и неловко замолчали. Сказать хотелось очень много, но… не после двух дней знакомства. Кажется, Роман тоже чувствовал, что сейчас объяснения были бы лишними. Он просто необыкновенно ласково смотрел на меня своими бездонными карими глазами. Потом взял мою руку в свои, нежно погладил ее, поднес к губам и поцеловал, прошептав: — Вера, мне кажется, именно тебя я ждал всю жизнь. Жар от его поцелуя прокатился по всему телу. От слов закружилась голова и как-то предательски ослабели ноги. Руки тоже ослабели, и у меня не сразу хватило сил достать из кармана ключи. Я открыла дверь и на пороге попрощалась с Романом, надеясь, что голос звучит решительно. Рома с тоской посмотрел на меня и попросил разрешения завтра позвонить. Естественно, разрешение ему было дано. Вместе с номером телефона. После этого я, собрав всю волю в кулак, юркнула в квартиру и закрыла дверь на все замки. На ходу раздеваясь, я направилась в свою комнату, оглядела ее и чертыхнулась. Чтобы завтра пригласить Романа в гости, придется делать генеральную уборку. Если в гостиной, где он побывал сегодня, я еще поддерживала хоть какой-то порядок, то в двух других комнатах царил полный хаос. Везде валялась одежда разной степени использованности, на полу, коврах и мебели лежал сантиметровый слой пыли. На кухне в раковине возвышалась гора немытой посуды. А еще неплохо было бы помыть зеркало в ванной и почистить унитаз в туалете. Нет, врожденная нелюбовь к ведению домашнего хозяйства не станет препятствием к общению с мужчиной моей мечты! К завтрашнему дню вся квартира будет вылизана до блеска! Я наскоро приготовила свой фирменный ужин — яичницу и салат из помидоров, перекусила, и, несмотря на поздний час, взялась за уборку. Мыла, стирала, чистила, отважилась даже чуть-чуть пропылесосить, хотя соседи, недовольные всплеском моего хозяйственного рвения, стучали по батареям. Заодно избавилась и от кучи ненужных вещей. Просто уму непостижимо, сколько хлама может скопиться, например, в одной отдельно взятой тумбочке. Тумбочка эта испокон веков стояла в кладовке, и в ней хранилась вся никуда не годная, но такая дорогая женскому сердцу мелочевка — баночки и бутылочки с недоиспользованными кремами, тюбики с помадой, почему-то вдруг не понравившейся по цвету, вышедшая из моды бижутерия и так далее. В самом дальнем углу обнаружился даже своеобразный раритет — аэрозольный дезодорант, сохранившийся с диких времен всеобщего дефицита. Я, хоть и была тогда еще совсем ребенком, очень хорошо запомнила день, когда папа торжественно вручил маме пять добытых чуть ли не с боем одинаковых синих флакончиков с красными цветочками и надписями «De belle». Дезодоранты претендовали на чисто французское происхождение, хотя в названии проскальзывал откровенно русский подтекст. Опробовав изделие якобы заграничных парфюмеров, мама закатила отцу скандал. Она утверждала, что от запаха «французского» парфюма сдох случайно пробегавший мимо таракан. А вообще, мол, «De belle» можно использовать в качестве химического оружия. Так что, если потенциальный противник войдет в наш город, семья Цветковых встретит его достойно — средств индивидуального нападения хватит не только на всех членов семьи, но еще и двоим соседям останется. В общем, тогда мама с папой не разговаривали неделю. Неизвестно, как один из синих флаконов сохранился в нашем доме до настоящего времени. Конечно же, черт меня дернул опробовать раритетный парфюм. Я щедро прыснула «De belle» на ладонь и поняла, что со временем крепчают не только хорошие вина, но и плохие дезодоранты. В лицо мне ударила волна жуткой вони — похоже, пахло смесью тухлой рыбы и чесночного салата. От запаха затошнило, глаза начали слезиться, на несколько мгновений я потеряла ориентацию. Потом побежала на балкон, открыла раму и стала жадно хватать ртом прохладный ночной воздух. Отдышавшись, затолкала синий флакон в и без того доверху забитое помойное ведро и отправилась выносить мусор. Ну в самом деле, не оставлять же всю эту дрянь дома до утра! А заодно и подышу свежим воздухом — от запаха «Дебеля» до сих пор судорогой сводило нос и перехватывало горло. * * * К ближайшей мусорке идти я не решилась. А вдруг там до сих пор пасется эта тварь с горящими глазами? Тем более что неподалеку, на пустыре, находилась еще одна помойка. Ночью вся наша улица скупо освещалась двумя фонарями: отцы города экономили электричество на спальных районах столицы. На пустыре фонарей вообще не полагалось. Единственным источником света здесь был костер, разожженный неизвестными, скорее всего малолетними, хулиганами в одном из мусорных контейнеров. Я пошла, ориентируясь на огонь. Ступала осторожно, стараясь не угодить в какую-нибудь канаву и не споткнуться о трубу. Но все-таки у самой помойки поскользнулась и упала, опрокинув на себя ведро с мусором. О поле, поле, кто тебя усеял кожурой банана?! Падение спасло мне жизнь. Как только я растянулась на земле, над моей головой пролетело чье-то огромное тело и с разлета шмякнулось прямо в горящий контейнер. Мусорный бак загудел, зашатался, опрокинулся и оттуда выскочил мой четвероногий преследователь. Теперь у него горели не только глаза, но и бока. Чудовище шагнуло ко мне, но остановилось и стало хвостом сбивать огонь. При этом пес пялился на меня и кровожадно скалил клыки. «Не беги! Только не беги!» — уговаривала я себя. Если побегу, собака непременно бросится следом. Обогнать такую тварь на пересеченной местности у меня нет ни малейшего шанса: умение быстро бегать никогда не относилось к числу моих достоинств. А вот если замереть, может, хороший песик меня и не загрызет. Я неподвижно растянулась, вжавшись в землю и кося под ветошь. При этом не сводила глаз с собаки, а рукой осторожно шарила вокруг, нащупывая что-нибудь, чем можно было бы огреть клыкастую шавку, если вдруг она все же решит мною отужинать. Зализав последние язычки пламени, пес встряхнулся и бросился на меня. Но я успела увернуться, и страшные зубы щелкнули в сантиметре от горла. Собака вновь распахнула пасть. Огромные клыки грозили с одного укуса покончить с моей шеей, но я, изловчившись, схватила пса за нос и стала толкать голову чудовища от себя. Этот способ оказался на удивление действенным. Тварь отпрянула от моей ладони и жалобно заскулила. Но жалость в этот момент была мне совершенно не свойственна — я вновь ухватила пса за нос и, нащупав второй рукой на земле какой-то продолговатый предмет, ударила им прямо в горящий глаз живоглота. Раздалось шипение. Из знакомого синего баллончика «Дебелля» (а именно им я заехала твари в глаз) вырвалась мощная струя дезодоранта. Жуткий вой пса, должно быть, разбудил всех жильцов окрестных домов. Собака, забыв про меня, начала кататься по земле, с хрипом хватать пастью воздух и тереть лапами морду. Не зная, как долго продлится сногсшибательное действие «Дебелля», я не стала наслаждаться своей победой, а, намертво зажав в руках спасительный флакон, припустила по направлению к дому так, как никогда не бегала. Если бы мой учитель физкультуры видел меня в тот момент, он бы понял, что не зря прожил свою жизнь. Ветер свистел в ушах, ноги почти не касались земли, все препятствия преодолевались с профессионализмом скаковой лошади. Остановиться и перевести дух я решилась только тогда, когда захлопнула за своей спиной железную дверь подъезда. В квартиру попала не сразу. Руки дрожали так, что несколько минут ключ никак не хотел засовываться в скважину замка. Когда же я все-таки вошла в квартиру и закрылась на все замки, пережитое буквально свалило меня с ног. Я сидела на полу в коридоре, тряслась мелкой дрожью и плакала от ужаса. Немного опомнилась и поняла, что всё лицо мокрое от слез. По обыкновению попыталась вытереть их ладонью, но тут же закашлялась и почувствовала подкатившую к горлу тошноту. От ладони все еще воняло «Дебеллем», которым я щедро прыснула на нее перед выходом из дома. Аромат тухлой рыбы и чесночного салата, похоже, намертво впитался в кожу. Представляю, что испытывала тварь, когда этой самой ладонью я зажала ее нос! Так этой лохматой гадине и надо! На всякий случай я позвонила в милицию и сообщила о нападении собаки-людоеда. Полусонный мужской голос поинтересовался: «Часто ли вы, девушка, так напиваетесь?» Пришлось устроить скандал, чтобы дежурный пообещал выслать в наш район патрульную машину. Почему-то я не очень поверила этому обещанию. Во сне мне опять явился демон. Он начинал уже откровенно раздражать. Особенно сейчас, когда после пережитого мною кошмара Буратино, образно говоря, с порога начал качать права: — Почему ты не пошла за волком-оборотнем? Ты опять играешь со мной в какие-то игры? — За каким, на фиг, волком, если я сегодня чуть не сдохла… — начала я, и тут меня осенило: — Так эта серая тварь с горящими глазами и есть тот волк, да еще и оборотень, за которым я должна была идти?! Ты, демон, видать в своем Срединном промежутке совсем свихнулся! За этим оборотнем можно пойти только на тот свет — он напал на меня и чуть глотку мне не перегрыз. — Ты врешь! — возмутился демон. — Оборотню велено было только показать тебе путь к Камню. Я приказал, чтобы ни один волос не упал с твоей головы. — А его интересовала не моя прическа, а моя шея, так что все волосы остались бы целы, — огрызнулась я. Демон ошарашенно покачал головой: — Теперь я уже ничего не понимаю. Вся ваша так называемая нечисть заинтересована в том, чтобы ты привела меня на Землю. И оборотень, и хозяин оборотня — не исключение. Сам хозяин не может покинуть лес и Камень, поэтому он послал оборотня… — Но не выдал ему командировочных, и оголодавшая тварь решила меня сожрать, — предположила я. — Ты уж, будь добр, разберись со своими подельниками, прежде чем они меня прикончат. А то вдвоем в Срединном промежутке будем куковать. — Я выясню, что случилось, и разберусь с виновными, — пообещал демон. — Будь готова, сегодня днем я за тобой пришлю. — Слушай, отвали! — тоном, не предвещающим ничего хорошего, предложила я. — Мне твои посланцы осточертели. Если первым был оборотень, то вторым кто будет? Граф Дракула? Ничего, у меня и для него дезик с чесночным душком найдется! — Я пытался отыскать графа или кого-то из его клана, но не смог, — честно признался демон и оптимистично заверил: — Обещаю, сегодня к тебе придет человек. Ну, почти человек. — Нужен он мне сегодня, как дырка в голову, как зайцу стоп-сигнал, как ежику горчичник! — взорвалась я. — Может, у меня встреча сегодня важная, может, проблемы личные… Да может… Может… У меня подругу лучшую убили, а ты тут со своей носатой мордой мне в душу лезешь! До следующего полнолуния еще времени — вагон и маленькая тележка. Дай мне хоть в себя прийти. И вообще, чего я сегодня к Камню попрусь, если до сих пор жертву не выбрала. Тебе ж мужик нужен? Ой, здорово, в кои-то веки раз мужик жертвой будет! А то как в жертву — так все девственниц и девственниц. Блин, и тут мужской шовинизм! Ну ничего, бабоньки, я за всех за нас отомщу! Кажется, на этом месте я опять разрыдалась. Демон смотрел на меня так, как будто никогда плачущей девушки не видел. Наконец он как-то тихо и даже не в своей обычной хамской манере спросил: — Вера, ну ты чего? Ты права, я слишком тороплюсь, время еще есть. Но спешу-то я лишь затем, чтобы ты нашла Камень прежде, чем я окончательно ослабею. Луна убывает, а с ней убывает и моя сила. Так что чем быстрее я сведу тебя с теми, кто будет тебе помогать, тем лучше. — Скажи им, чтобы раньше чем через неделю не сошлись, — поплакав, попросила я. — Я за это время как раз жертву найду. И на похороны Марины схожу. — А потом ты дашь мне тело, — категорично заявил демон. — Дам, только сейчас отвали… — Отлично! — обрадовался демон. — Бог Ширкут вознаградит тебя. Буратино уже собрался исчезнуть, когда до меня дошел смысл сказанного. — Стоп, носатенький, — тормознула демона я. — Это чем же меня Ширкут вознаградит? — Когда я найду и убью Тамирайну, — охотно пояснил Буратино, — дверь в Замок над Бездной, закрытая ее печатью, откроется. И вторая половина Вселенной вновь перейдет под власть Ширкута. Тогда он вознаградит нас, его верных слуг. — А он может оживить человека, если тот умер? — спросила я. — Он может оживить мертвеца. Но душа не живет в мертвом теле, поэтому любой оживший мертвец — зомби. Зато Ширкут может создать для души новое тело — красивее и здоровее потерянного. И душа будет жить в этом новом теле. — Значит, так, альтруизм и бескорыстие мне отродясь не свойственны. — Я решительно перешла в наступление. — Если у вас были какие-то дела с моей прабабкой — так с нее и должок получайте. Я бесплатно пахать на вас с Ширкутом не собираюсь. Хотите, чтобы я на вас работала, — платите. К тому же материальная заинтересованность стимулирует производительность труда — это всей историей нашего человечества доказано. — Чего ты хочешь? — поинтересовался Буратино. — Новое тело, в котором могла бы жить душа моей убитой подруги Марины Новиковой. И… и сундук золота для меня. — Хорошо, твои условия приняты. Волею бога Ширкута клянусь, что они будут исполнены. Но ты заключила сделку с Бездной, а сделка всегда скрепляется печатью. — Буратино мерзко ухмыльнулся и продолжил: — Я поставлю на твоем плече первую букву имени бога. А могу ведь и на лице… Представь это, если вздумаешь меня обмануть. Мой посланец найдет тебя через неделю… С этими словами Буратино вытянул в мою сторону указательный палец с длинным серебряным ногтем. Из ногтя вырвался луч света и ударил меня в плечо. От боли я проснулась. На левом плече набухал шрам от ожога. Лучом демон выжег на моем теле клеймо — непонятную закорючку, напоминавшую то ли латинскую букву S, то ли плохо пропечатавшийся знак бесконечности. Тьфу, чертовщина какая-то! Прямо как у миледи Винтер. А платье с плеч ползет само… А на плече горит клеймо… Не только горит, но и болит, и ломит, и кажется, что кожа на месте ожога сейчас лопнет. Я пошла на кухню и помазала плечо растительным маслом. Боль немного утихла. До самого рассвета я лежала в постели с открытыми глазами не в силах заснуть. В голове крутились совершенно дикие мысли. Появление серого волка, предсказанное Буратино, и клеймо, которое жгло мое плечо, — вполне вещественные доказательства того, что вся эта история с вызовом гада из рода демонов вовсе не плод моего больного подсознания, а самая что ни на есть реальная реальность. Другого объяснения у меня не было. А значит, я должна выбрать мужчину в жертву, для того чтобы вернуть жизнь Марине. Как ни странно, угрызения совести меня не мучили. Мучил только вопрос: кого? Над этой проблемой я размышляла довольно долго. Определенно, в жертву следовало бы выбрать кого-нибудь совершенно ненужного и бесполезного, а лучше даже вредного для общества. В общем, мужчину, без которого мир станет чуточку лучше. Например, Серегу Туркина. Это было бы даже справедливо: его жизнь — в обмен на жизнь Марины. Но, здраво поразмыслив, я пришла к выводу, что из-за решетки он теперь выйдет лет через десять, не раньше. К тому же смерть — слишком легкое для него наказание. Пусть отмотает свой срок в колонии. Тогда-то ему точно мало не покажется. Следующего кандидата я увидела на экране телевизора. Маленький плешивенький суетливый мужичонка возрастом «глубоко за…» о чем-то беседовал с экзальтированной дамочкой. Известный в нашем крае искусствовед Самуил Петров на досуге подрабатывал ведущим какой-то культурной программы на местном телеканале. Правда, чаще всего обсуждался в этой программе лишь один факт из биографии Петрова, на котором когда-то он и построил всю свою карьеру шоумена. В далеком прошлом Самуил Петров спал с популярным ныне певцом Вовой Евсеевым в одной комнате (они вместе оканчивали какое-то строительное ПТУ и жили в одной общаге). Этого в нашей глубокой провинции оказалось достаточно, чтобы прославиться. О факте знакомства с поп-звездой Самуил Мамедович упоминал при каждом удобном и неудобном случае, поэтому все его телевизионные беседы в конце концов сводились к его же монологу на тему «А вот когда мы с Вовой…». С рассказами о совместной жизни с Евсеевым Петров выступал во всех средствах массовой информации края как минимум раз двенадцать в год, припоминая все более и более интимные подробности их сосуществования. Правду ведь сказал кто-то из классиков: беда известных людей в том, что они обременены бывшими сокурсниками, одноклассниками, возлюбленными и теми, кто с ними на одном горшке в детсаде сидел. Петров эксплуатировал факт знакомства с Евсеевым, не жалея ни себя, ни популярного певца, ни слушателей. Это раздражало. Очень раздражало. Хотелось убрать Самуила Мамедовича с телеэкрана раз и навсегда. Останавливали два аргумента. Во-первых, я не была уверена, что друг Вовы Евсеева вследствие своеобразной, сугубо творческой, ориентации клюнет на женщину и потащится за ней в лес. Во-вторых, я беспокоилась за демона — ну как воплотится он в Самуила Мамедовича и глянет на себя в зеркало… Повесится ведь от отчаяния. И кто меня тогда с Ширкутом познакомит? Пожалуй, этот вариант отпадает. Что ж, пройдемся по знакомым. Там всегда можно подыскать кого-нибудь в жертву демону. Юрка Смирнов, мерная любовь. Как сейчас помню наше первое и последнее романтическое свидание. Мне было восемнадцать, ему двадцать. Мы сидели в летнем кафе, пили пиво. Он нажрался до зеленых чертиков, стал принародно приставать, потом плюнул на это дело и пошел бить витрины круглосуточных магазинов. Я попыталась его урезонить, но в это время подъехала милицейская машина, и на остаток вечера нас с Юркой заперли в «обезьяннике». После этого мы со Смирновым не встречались. Вот сейчас можно было бы восстановить отношения. Воспоминаний о перенесенном когда-то унижении хватило бы, чтобы бестрепетно возложить Юрку на алтарь. Но, уточнив через общих знакомых местонахождение Смирнова, я выяснила, что он уже давным-давно и безуспешно лечится от белой горячки в очень закрытом медицинском учреждении. Кто еще причинял мне неприятности? Преподов исключаем — работа у них такая. О, школьный учитель физкультуры Ладанов! Зве-е-е-ерь, садюга, практикующий эсэсовец! Сорок минут бега по залу без остановки… Лазание по канату под бдительным оком учительской овчарки, норовившей тяпнуть все, что низко висит… Спуск на лыжах с горки… вверх тормашками лицом через кусты и прямо в затянувшийся тонким ледком ручей… Так, это вариант. Если я избавлю от него учеников школы №25, то они скинутся и поставят мне памятник. Демон, надеюсь, так над детьми издеваться не будет. О судьбе садиста Ладанова мне поведала одна из пятикурсниц, в прошлом году проходившая практику в школе №25. По официальной версии он женился на американке и переехал в Штаты, где взял имя Бенджамин — и тут же угодил в ФБР (ну не понравилось тамошним спецслужбам сочетание Бен Ладанов). Неофициальные источники настаивали, что Ладанов отправился в одно из исламских государств тренировать террористов-камикадзе. Злые языки из среды школьников утверждали, что после его тренировок те особенно охотно расстаются с жизнью. Да, один — страшен, другой — помешан, а третий попросту сбежал. Сильный пол, мужчины, где вы? Что ж, пойдем плясать от печки. Мне нужен мужчина молодой, сильный и здоровый. Желательно нормальный психически и симпатичный внешне. Я полистала записную книжку с телефонами и поняла, что под это описание подходит лишь один из моих знакомых. Роман Коваленко. Ха-ха! Это даже не смешно. Да я скорее отдам демону свое тело, чем подвергну Ромочку малейшей опасности. Благодаря Роману дни после смерти Марины не только не стали самыми ужасными в моей жизни, но даже были чудесны и незабываемы. Мы с ним встречались каждый вечер, и я понимала, что влюбляюсь в Романа все больше и больше. По-моему, он отвечал мне взаимностью. Наверно, я плохая подруга, но иногда я совершенно забывала о гибели Марины. А когда Роман обнимал меня и можно было сколько угодно купаться в нежном, ласкающем взгляде его бездонных черных глаз, я забывала вообще обо всем на свете. Омрачало мое безграничное счастье только одно — целый день, а иногда и часть вечера Рома проводил на работе. Но скоро я тоже начну работать в «КРАЙней мере»… Я не пошла на похороны Марины. Не потому, что не любила ее, а потому, что не хотела встречаться с ее несчастными родителями, говорить пустые и никому не нужные слова соболезнований, а самое главное — не хотела видеть ее мертвой. Если я увижу Марину в гробу, то вряд ли сумею поверить в возможность ее воскрешения. В день похорон моей подруги стояла необыкновенная для начала июля жара. Я решила не сидеть дома, а погулять по городу. Заглянула в кафе, где мы часто бывали с Мариной. Наш любимый столик был свободен. Я взяла мороженое и стакан молочного коктейля. Марина обычно садилась лицом к окну — ей нравилось наблюдать за прохожими на улице. Я по привычке села к окну спиной и тут же раскаялась. Пустой стул напротив лишний раз напоминал о смерти подруги. Впрочем, пустым стул оставался недолго. С восклицанием «Ух ты, ну и жарища!» на Маринкин стул бухнулся Генка Филашкин, он же маг и волшебник Аскольд. — Здравствуй, Верочка! — медоточиво произнес он, потягивая пиво из бутылки. — Здравствуй, Гена, — пытаясь соблюсти вежливость, ответила я. Вообще-то Генку я знала давно, еще со школы. Но почему-то сегодня он не нравился мне еще больше, чем обычно. Может, виной тому были его давно не мытые рыжеватые волосы, которые сальными прядками цвета ржавчины свисали до плеч. Может, близко посаженные бегающие глазки. Или просто та бесцеремонность, с которой он лез ко мне именно тогда, когда я хотела побыть одна. — Слышал, слышал! — Генка расплылся в счастливой улыбке. — Читал, читал! С этими словами он кинул на стол номер «КРАЙней меры», в котором была напечатана статья Романа о жизни и смерти Марины, почти полностью написанная с моих слов. — Ишь как расписали-то, — продолжал между тем скалиться Генка. — Я бы этому Роману Коваленко с удовольствием морду набил. Брешет ведь как сивый мерин. Тоже мне, великомученицу он из нее сделал! Людям она помогала! Только вредила она людям! С каких это пор ведьмы людям помогают! Это ведь люди не к ней ходили, это ведь они к дьяволу ходили, которому она и служила… Я сжала кулаки, почувствовав, как в висках пульсируют вены и от сдерживаемого бешенства начинают кровью наливаться глаза. Какой ответ будет адекватным? Что сделать с этим подонком, который осмелился осквернить память Марины? Смешать его с грязью вербально или банально дать по морде? — Надо бы и квартиру ее очистить от зла, — между тем продолжал Генка. — Там наверняка есть магические предметы, которые в добрых руках могут действительно принести пользу людям. Верочка, ты мне подскажешь, какие вещи стоит выкупить у ее родителей? «Так вот в чем дело! — догадалась я. — Мародер! Этот идиот действительно верит, что Марина владела какой-то магией, и хочет разжиться ее магическими причиндалами! Да я сейчас ему как… помогу — век помнить будет! Заодно решу и свою проблемку». План созрел мгновенно. Буквально высветился в мозгу молниеносной вспышкой. Из-под полуопущенных ресниц я оглядела Генку Филашкина. Что ж, росту он среднего, внешности непримечательной, но и не сильно отталкивающей, особенно если ему голову помыть. Со здоровьем проблем особых у него быть не может. Хотя бы в силу возраста. Генка окончил школу года на четыре раньше меня, значит, сейчас ему около двадцати пяти. С психикой определенно не все в порядке, но как раз это для меня и выгодно. Все эти размышления промелькнули у меня в голове за долю секунды. — Гена, я бы с удовольствием помогла тебе, — улыбаясь сквозь зубы, произнесла я. — Но у Марины не было ничего стоящего — самые обычные вещи из самых обычных магазинов. Вся ее сила заключалась в амулете — куске камня, отбитом от древнего алтаря. Генка жадно облизнулся и, старательно симулируя равнодушие, спросил: — Ну и где теперь этот амулет? — Не знаю, — пожала плечами я. — Да и какая разница? Амулет помогает только хозяину — тому, кто в полнолуние отбил камень от алтаря. Я помню, как Марина его добывала, мы ж вместе по лесу лазили. Представляешь, ночь, полная луна, комары, а она долотом по древнему алтарю бьет. Я чуть с ума от страха не сошла. Она и мне предлагала кусочек камня отстучать, да я чего-то испугалась. Потом так жалела! Впрочем, в следующее полнолуние я еще раз съезжу к алтарю — возьму кусочек для себя. Камень, говорят, еще и заветные желания исполняет. А у меня как раз есть одно… — Верочка, можно мне с тобой? — жалобно заскулил Генка. — Вдвоем и страшно не так будет! — Оно конечно, с мужчиной не так страшно, — криво ухмыльнулась я. Обмануть Генку было так просто! Он сам умолял взять его к Камню в полнолуние. Возьму, голубчик, возьму! Уж будь уверен! Осчастливленный моим согласием Аскольд оставил мне свои координаты — все, какие мог припомнить. А также координаты всех своих друзей и родственников, чтобы я в любом случае нашла его, когда подойдет срок. Что ж, с одной проблемой я справилась — жертву нашла. Генку к Камню даже тащить не придется — сам побежит. Вот только после нашего разговора с Филашкиным на душе было как-то тяжко и муторно. Неужто у меня проснулась совесть? О нет, такой роскоши я не могу себе позволить. Возвратившись домой, я в очередной раз задумалась о событиях той роковой ночи, с которой и начались все мои неприятности. Непонятно одно: Марина видела в зеркале мужчину (своего суженого?), но замуж выйти не успела. Она даже не успела с ним встретиться. Или успела? Почему-то мне необыкновенно важным казалось узнать, к чему же привиделся атлант в зеркале. Ответ я решила искать в собственных конспектах по устному народному творчеству (в кои-то веки раз пригодилось мое почти высшее образование!). Точно ведь помню, что на какой-то из лекций речь шла именно о гадании на зеркалах. После долгих поисков я все же отыскала в пухлой тетради нужную запись. С трудом разобрала свои же каракули: «…Бывает, что гадающая видит в зеркале не своего суженого, а свою смерть (в том случае, если девушка умрет, не успев выйти замуж). Так, например, в Вологодской губернии рассказывают историю о девушке, которая увидела в зеркале не суженого, а стаю собак. Через полгода в лесу ее разодрали волки». Да, от такого объяснения ситуевина понятнее не сделалась. Допустим, Марина увидела в зеркале свою смерть. Но Серега никаким местом на атланта не похож. Но, может, ее не Серега убил, а человек с лицом атланта — Воротов? Ага, или с фигурой атланта — Шварценеггер… Бред! Скорее всего атлант — просто символ несчастья. Ну, как черная кошка, например. Марина увидела атланта в зеркале — и умерла. Я наткнулась на изображение атланта — и в тот же день меня чуть не сожрал оборотень. Похоже, атлант определенно предвещает смерть. Так, от картины самобытного национального художника Степана Изъюрова надо держаться подальше… Главный редактор «КРАЙней меры» действительно был зверем. Узнав, что я собираюсь проходить практику в его газете, он продемонстрировал такой злобный оскал, какому позавидовал бы и мой знакомец — оборотень. Его рыжие усы задергались, глаза сузились, а рот отполз куда-то за ухо. Оттуда (то есть из-за уха) и донеслось сдавленное шипение Евгения Ильича: — Девушка, а вы хоть падежи знаете? — Естественно. А почему вас это беспокоит? — поинтересовалась я. — Потому что студентки филфака в большинстве своем знают только один падеж — дательный. Да и то неправильно трактуют его значение. А сколько падежей знаете вы? — Все шесть. — Я уверенно посмотрела в глаза этому хаму и перечислила: — Именительный, родительный, дательный, винительный, творительный и предложный. К счастью, падежи я на всю жизнь заучила еще в школе. Кажется, редактор был сражен моими познаниями, но, быстро взяв себя в руки, с ехидством продолжил допрос: — А падежные окончания вспомните?.. Короче, на спряжениях глаголов я завалилась. Это, похоже, Евгения Ильича порадовало. Он даже вернул рот из-за уха на положенное ему место и удовлетворенно заметил: — Что ж, вы не глупее среднестатистической студентки филфака. Уже это хорошо. Писать вы наверняка не умеете, да от вас этого и не потребуется. Наоборот, чем меньше вы будете писать, тем лучше. Отсидите здесь месяц, я подпишу вашу бумажку, и мы тихо расстанемся. Надеюсь, навсегда. Вы кого-нибудь знаете в нашей газете? — Да, — по-моему, я слегка покраснела, — Романа Коваленко. — Романа, — усатый зверь мерзко захихикал, — Коваленко, значит. Вот к нему мы вас и отправим, чтоб Роману жизнь малиной не казалась. Пусть приучается работать с молодежью. Ему, как редактору отдела журналистских расследований, по статусу положено. Идите в кабинет номер двадцать семь, Романа я предупрежу. И за все, что вы накропаете, Коваленко ответит своей за… Зарплатой своей ответит, в общем. Когда я, постучавшись, вошла в кабинет №27, Роман, печатавший что-то на компьютере, повернулся ко мне с гримасой, смутно напоминающей редакторскую. Но, узнав меня, радостно улыбнулся: — Так это ты будешь у нас практику проходить? Садись, чувствуй себя как дома. Уф-ф-ф, я боялся, что главный мне назло какую-нибудь дуру подошлет… Я уселась на свободный стул и передернула плечами: — Вы здесь все так к женщинам относитесь? А я думала, только у вашего главного редактора сдвиг по фазе. — К женщинам мы нормально относимся, — надулся Роман. — Только студентки филфака достали. Вот в прошлом году работала у нас летом одна из ваших — Мария… Протоколова? Проколова? Не помню, да и не важно. Так из-за нее меня премии лишили, а редактор два дня в истерике бился. Представляешь, ваша Маша в информации написала: «Норвежцы приехали оценить потенцию наших лесов». Ну не знает она разницы между потенцией и потенциалом! Ая тогда по номеру дежурил, и этот бред пропустил. Корректоры тоже не заметили… Такой скандал был! С тех пор редактор на студенток филфака реагирует, как бык на красную тряпку. Да и я их как-то опасаюсь. — Я знаю разницу между потенцией и потенциалом. И лот разговор меня раздражает. Мне нужен стол и стул… Если ты не возражаешь, конечно. Роман не возражал. Он помог мне устроиться за соседним столом. Оказалось, что в кабинете мы с ним будем только вдвоём. До моего появления Рома вообще сидел один. Небольшая комнатка выглядела очень неуютной — не было даже занавесок на окнах. Два обшарпанных стола, несколько потрепанных стульев, пара полуразвалившихся тумбочек и шкаф — вот и все убранство. Ничего лишнего, ничего, что говорило бы о личности человека, который здесь работает. Никаких плакатов на стенах, фотографий на столе, никаких статуэток, дипломов. На столе Романа стоял компьютер, телефон и валялись две записные книжки. Кажется, мужчина моей мечты не придавал особого значения уюту и комфорту. С Романом я не разговаривала. Беседа о глупости и необразованности студенток-филологов как-то больно резнула меня по сердцу. Встречаются у нас, конечно, и глупые, и необразованные, но чего всех под одну гребенку? После нескольких бесплодных попыток завязать раз-гонор Роман куда-то ушел. Я уже тоже собиралась уйти (все равно делать было нечего), когда вдруг зазвонил телефон. После недолгих колебаний я подняла трубку. Какая-то девушка попросила позвать Романа. Ее ледяной капризный голос мне очень не понравился. Я ответила, что Роман вышел. Моя собеседница на секунду задумалась, а потом попросила: — Пожалуйста, передайте ему, что звонила Ольга. Мы с мамой доехали нормально, у нас все хорошо. Пусть Рома не забывает кормить птичку и три раза в день менять ей воду. И пусть сегодня вечером будет дома — ему собирается позвонить моя мама. Передадите? — Обязательно передам! — с энтузиазмом пообещала я, и девушка повесила трубку. Так, значит, у этого бульварного писаки уже есть какая-то Ольга. Надо было думать, что при его внешности он не обделен женским вниманием. И, вполне возможно, давно нашел себе если не невесту, то хотя бы подружку. А уж если он знаком с ее мамой, значит, это точно не случайная связь. При этом он мне зубы заговаривал, лапшу на уши вешал, ручки целовал, а я, идиотка, верила. Конечно же, я ничего Роману не передала. Потому что не стала его дожидаться — видеть морду этого лицемера показалось мне невыносимым. Просто оставила ему записку с изложением просьбы неведомой Ольги и ушла. Надо ли говорить, что следующие два дня настроение у меня было препоганое? Роман, с которым приходилось каждый день встречаться в редакции, никак не мог понять, что же произошло. Общения с ним в нерабочее время я упорно избегала. Интуиция подсказывала мне, что лучше завершить наши отношения, иначе дело вполне может обернуться разбитым сердцем. Зачем вы, девушки, красивых любите, на них и до вас охотницы были… Да, глупо предполагать, что до двадцати пяти годов Роман сидел и ждал, когда же появится в его жизни Верочка Цветкова. Мои служебные обязанности в «КРАЙней мере» оказались на редкость необременительны. Каждое утро я звонила в пресс-службу пожарной части и интересовалась, не было ли какого-нибудь эпохального пожара на территории нашего края. Если что-нибудь стоящее горело, добрая тетенька мне об этом рассказывала, а в мою задачу входило этот рассказ записать и передать редактору. Подписав своей фамилией, естественно. После этого я с чистой совестью и осознанием выполненного долга отравлялась домой — чтобы ненароком не помириться с лицемерным красавчиком Коваленко. Вчера мне даже довелось наткнуться на сенсацию — небывалое нашествие на город зайцев. Многие жители столицы сообщали, что зайцы с неизменно деловым видом удин за другим шпарят по направлению к микрорайону Орбита. Тусовка у них там, что ли? Узнав о нашествии, Роман задумчиво глянул на меня и сказал, что сам этой темой займется. Из-под носа сенсацию увел! Ну и ладно, пусть сам за зайцами гоняется… Утром меня преследовало ощущение, что сегодня что-то случится. В моей жизни уже давненько не происходило никаких из ряда вон выходящих событий. На меня не нападали оборотни, не снились по ночам кошмары, даже Буратино из зеркала рожи не корчил. Такое затишье бывает только перед бурей. И продолжается оно уже неделю… Неделю? Значит, сегодня меня должен найти посланец демона, который покажет, где находится Камень. Будем надеяться, что посланец действительно окажется почти человеком. На сборы в это утро я потратила чуть больше времени, чем обычно. В конце концов, встреча с посланцем для меня очень важна. Если он придет, то вся эта история с демоном чистейшей воды правда-истина. Если посланец не появится, то мне стоит появиться у хорошего психиатра. Клеймо? Клеймо — не доказательство. А вдруг я сама в лунатическом состоянии его раскаленной вилкойi выжгла? К тому же посланец будет живым существом, с которым можно поговорить о происходящем, пожаловаться. Поэтому надо произвести на него хорошее впечатление. Я застыла перед огромным зеркалом в коридоре, оглядывая себя перед выходом на улицу. Все перенесенные за последнее время испытания не оставили следа на моей внешности. Разве что я еще больше похудела, и одежда моего обычного 46-го размера висела на мне мешком. Да, вот манекенщицы на диетах сидят, до нервного истощения себя доводят… Они бы от оборотней побегали — враз бы похудели! У меня так, например, как-то уж очень жалостно торчали ключицы и выдавались скулы. Если еще чуть-чуть похудеть, смогу выступать на конкурсе красоты среди скелетов. Хотя чем модные ныне манекенщицы от скелетов отличаются? Тем, что кожей обтянуты? Мои волосы после последней стрижки еще не дотягивались до плеч. Вообще-то я могла ими гордиться — волосы естественного золотого цвета еще и вились от природы. Вот только в последний раз недоглядела, и парикмахерша вопреки всем пожеланиям обкорнала меня «под горшок». Сейчас мою голову окружал непокорный нимб из золотых кудряшек. Кстати, по капризу той же природы брови и ресницы у меня были темными, так что их даже не приходилось подкрашивать, чтобы не выглядеть молью бледной. Глаза… Так, сегодня голубые. Я никогда не могла точно сказать, какого цвета у меня глаза. Из голубых они мгновенно становились зелеными в моменты гнева или ярости. Ну а поскольку миролюбие, терпимость, человеколюбие и всепрощение в моем характере отсутствовали, глаза зеленели часто. Я решила, что в целом выгляжу неплохо, и вышла на улицу. Не успела отойти и ста метров от собственного подъезда, как меня остановил парень кавказской национальности, до самых глаз заросший пятидневной щетиной. — Взра Цвэткова? — с ярко выраженным акцентом спросил кавказец. От мысли, что он и есть посланец демона, мне стало как-то не по себе. Ну, Буратино, не мог, что ли, кого-нибудь славянской национальности выбрать? Ох, перевоплотится он в Генку Филашкина, я ему морду за все его выходки начищу. — Да, я — Вера Цветкова, — ответила я посланцу и с тайной надеждой на отрицательный ответ задала вопрос: — А вы за мной приехали? — Да-а-а, — удивился кавказец. — Мы сейчас за город поедем? — продолжила допрос я. — Эй, откуда знаешь? — не понял мой собеседник. — Работа такая, — ответила я и, тоскливо оглядевшись по сторонам, добавила: — Чтоб за город ехать, машина нужна. — Есть машина, — обрадовался кавказец и потащил меня к видавшей виды темно-зеленой «шестерке» с заляпанными грязью номерами. Глядя на раздолбанное средство передвижения, я засомневалась, но посланец буквально силой втолкнул меня на заднее сиденье. Сам бухнулся рядом и с облегчением скомандовал наголо бритому типу, сидевшему за Рулем: — Поехали! Когда родной дом скрылся за поворотом, кавказец повернулся ко мне с улыбкой, разом напомнившей и оборотня, и Евгения Ильича. Потом обратился к водителю: — Эй, Колян, какая глупая телка, а! Даже не сопротивлялась, сама в машину полезла! Колян, подозрительного вида шкафообразный мужик со шрамом через весь лысый череп, довольно заржал: — Во, бля, идиотка! Гиви, я ж говорил, что с этой бабой проблем не будет! Происходящее начинало выводить меня из равновесия. Пусть демон катится куда подальше и со своим Камнем, и со своими хамами-помощничками. — Остановите машину, я выйду! В ответ на мое требование два хама заржали еще громче. — Никуда ты тэпэр нэ выйдешь! — радостно заявил кавказец. — Точняк, — подхватил Колян, — с нами останешься, повеселимся. — Вы, козлы, у меня повеселитесь… с Табаковым в милиции, — пригрозила я и дернула за ручку, пытаясь открыть дверцу, чтобы выпрыгнуть на ходу. Смертельный номер казался мне безопаснее компании двух психов. Но ручка не поддавалась. Кавказец одной рукой схватил меня за шею, а вторую с ножом поднес к моим глазам. — Слышь, ты, бля, за козлов ответишь. Ехать еще долго, сиди и не дергайся, — лениво процедил Колян. — А дернэшься, я тебя под халву рас пишу, — добавил Гиви, поигрывая перед моим носом ножом. — Сколько раз тебе говорить, не под халву, а под хохлому, — недовольно заметил Колян. — И ты там с ножом не очень-то. Нам ее кровь в машине не нужна, иначе точно придется разбираться с Табаковым. На месте и под хохлому распишем, и замочим. Будет знать, как наших людей ментам сдавать. Что-то в этой ситуации мне было явно непонятно. — А вы вообще кто такие и чего вам от меня надо? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — А ты, бля, не догадываешься? — вопросом на вопрос ответил Колян. — Ты кореша нашего, Турка, ментам заложила? Заложила! На твоей брехне у мусоров все и построено. Так что сейчас мы тебя за город в лесочек отвезем да и замочим. Нет человека — нет проблемы. Мне такая перспектива удовольствия не доставила. Судя по многочисленным фильмам о наших бандюганах, они только с виду злые и грубые, а на самом деле душевные и интеллигентные. Только нож, упиравшийся в мое горло, красноречиво подчеркивал фатальную разницу между кино и жизнью. Этих двух амбалов на жалость пробить не удастся. Может, чистосердечным раскаянием пройму? — Ребята, — я постаралась, чтобы в голосе звучали слезы (честное слово, это было нетрудно), — слушайте, а давайте я в милицию пойду, скажу, что все про Турка наврала и ничего мне Марина не говорила. — Поздняк метаться, — ответил Колян. — Нечего было язык распускать. Сейчас ментам уже наплевать, они землю роют. Ты им мотив дала, так теперь хоть сто раз от своих слов откажись, все равно они Турка на нары отправить попытаются. Ниче, Турка мы вытащим, а тебя замочим, чтобы другим неповадно было ментам стучать. Я глянула в окно. Мы уже выехали из города, машина летела по пустынной трассе. Надеяться было не на кого. Разве что на себя. Но что я сделаю с двумя изначально настроенными на криминал амбалами? Да и при любой попытке пошевелиться кавказец с садистским удовольствием вдавливал нож в мое горло. Хотя есть же еще Демон… Шанс был. Слабый и эфемерный, но все-таки шанс. Я сосредоточилась на мысли, что моей жизни угрожает опасность. Потом добавила экспрессии: я через несколько минут умру! Тогда бай-бай, переход в наш мир, Камень и Тамирайна. Демон должен был услышать меня и понять, где бы он ни находился. Кавказец ослабил бдительность, и я сумела повернуть голову так, чтобы видеть свое отражение в зеркальце водителя. Показалось мне или в зеркале действительно мелькнуло туманное облачко? И я внушила себе от большого желания или действительно услышала едва различимый шепот: «Помогу. Тяни время»? Легко сказать: «Тяни время». А как тянуть-то? Анекдоты рассказывать или о литературе беседовать? В этот момент острая боль пронзила плечо. Казалось, что клеймо начало пульсировать и нагреваться. Боль становилась все сильнее и сильнее. Если помощь демона заключалась в этом, то мог бы и не напрягаться. Тут я почувствовала, что одна рука кавказца соскользнула с моего горла вниз и уже шарила где-то в районе груди. Это натолкнуло меня на хорошую мысль. Времени оставалось немного. Мы уже свернули с трассы и ехали по неприметной дорожке все глубже и глубже в лес. Минут через пять машина остановилась. Амбалы заставили меня вылезти и поволокли к реке, объяснив, что утопят — дабы руки в крови не марать. На берегу реки я попыталась оценить ситуацию. Обстоятельства сложились не в мою пользу. Плечо по-прежнему болело, помощи от демона не наблюдалось. Ладно, буду тянуть время. — Ребята, — промурлыкала я, когда кавказец поволок меня к воде, — а последнее желание исполните? — Какое? — хмыкнул Гиви, остановившись… — Одно, но семь раз, — фразой из анекдота ответила я. — Предлагаю заняться сексом. Напоследок… Гиви воспринял предложение с энтузиазмом и сразу начал задирать мне юбку, но Колян решительно запретил ему контакт, от которого могли остаться следы. Горячий кавказец полез в драку. Правда, грандиозного мордобоя, на который я рассчитывала, не получилось. Колян всунул Гиви один раз кулаком в зубы, тот упал, зажимая лицо руками. Я в это время попыталась скрыться в кустах, но Колян догнал меня и опять потащил к воде. Я упиралась, царапалась и визжала, поняв, что надеяться больше не на что. В это время очухался Гиви и с ножом кинулся на Коляна — мстить. Нет, не за меня — за свою задетую кавказскую гордость. Пока амбалы мутузили друг друга, я в очередной раз поползла в кусты. Потом обернулась и увидела… Из воды показалась голова огромной змеи. Затем — туловище, закрывшее полнеба. Зеленое в золотых пятнах чудовище быстро приближалось к берегу. Дерущиеся амбалы заметили его и попытались было убежать, но под взглядом змеи не смогли сдвинуться с места. Не могла ползти и я, ноги как будто приросли к земле. Я поняла, что ошиблась, с перепугу приняв чудовище за змею. Оно больше походило на дракона. Не на нашего Змея Горыныча и не на западноевропейского, а на китайского. Шею чудовища украшал гребень, за спиной разворачивались кожистые крылья. Длинными седыми усами и чубом дракон напоминал меланхоличного казака. Рот его был растянут в довольной ухмылке. Чудовище заметило меня и, как мне показалось, приветственно кивнуло. Потом сосредоточилось на бандюганах. Коляна оно ласково лизнуло в лицо метровым языком. Этого хватило, чтобы амбал упал в обморок. Тело Коляна дракон схватил зубами, поднял в воздух, с самым задумчивым видом осмотрел и, раскрутив, зашвырнул в лесок на другом берегу реки. Где и в каком состоянии приземлился амбал, я боялась даже представить. Затем чудовище взялось за Гиви. Визжащий от ужаса кавказец тоже оказался в воздухе. Дракон подкинул его и, врезав по его телу хвостом, отправил Гиви в полет в противоположную сторону. В прямом смысле слова раскидав амбалов, змей приблизился ко мне. Странно, я совсем его не боялась, в глубине души уверенная, что это и есть обещанная демоном помощь. Кстати, с его появлением боль в плече прошла так же внезапно, как и возникла. Дракон глянул на меня ласковыми черными глазами, потерся мордой о мою голову, смущенно похлопал огромными густыми ресницами и… пропал. Вернее, в первый момент мне показалось, что он пропал. На самом деле он просто уменьшился в размерах. Очень сильно уменьшился. Перед моим лицом, забавно хлопая крылышками, парил очаровательный зелено-золотой драконник длиной около пятнадцати сантиметров. — Ой, какая ты прелесть и лапочка! — не удержавшись, я погладила малютку пальцем. Дракончик восторженно потерся о мою ладонь, обвился вокруг запястья, схватил свой хвост зубами и окаменел. Если бы я не видела его бодрым живым существом всего несколько секунд назад, решила бы, что это всего лишь браслет, до того искусно выполненный, что при желании можно разглядеть каждую драконью чешуйку. На ощупь браслет был твердым и отдавал холодом металла. И снова полушепот-полумысль: «Он будет охранять тебя».. Ну, демонок, вот за это спасибо! При сложившихся обстоятельствах дракон-телохранитель совсем не лишний. Мне потребовалась пара часов, чтобы выбраться из леса на дорогу, поймать попутку и добраться до города. Я направилась прямиком домой, и, только захлопнув за собой дверь собственной квартиры, подумала, что мафия в столице многочисленна, друзей у Турка много и вместо Коляна и Гиви по мою жизнь могут прийти другие. С драконом на запястье я не так боялась всяких ублюдков, но прекрасно понимала, что от снайперской пули в голову или очереди в упор из автомата Калашникова меня не спасет ни одна боевая рептилия. Первым делом я задернула шторы на всех окнах. Потом, вооружившись верным кухонным ножом, забилась и угол и сидела тихо-тихо, вздрагивая от каждого шума в подъезде. Нет, одной мне с мафией не справиться! Нужен мужчина, которому можно доверять. В голову пришло только одно имя. Роман приехал через пятнадцать минут после моего звонка. Он внимательно выслушал историю о том, что произошло утром (сцену своего чудесного спасения я сильно подкорректировала, заменив реликтовую рептилию на самых обычных гаишников). — Ситуация намного серьезнее, чем ты даже можешь себе представить, — после нескольких минут размышлений произнес мужчина моей мечты. — Мне кое-чем обязан смотрящий по городу, так что я с ним переговорю. Но такие вопросы за один день не решаются. А дома тебе оставаться нельзя. Я удивлен, что за тобой до сих пор не пришли. Роман подумал еще минуту, а затем решительно сказал: — Вера, ты должна на какое-то время уехать из города. Или хотя бы пожить в другой квартире, пока я не разрулю ситуацию. У тебя есть где жить? — Моя единственная близкая подруга мертва, — пожала плечами я. — Можно, конечно, напроситься к кому-нибудь из знакомых… — Знакомые исключаются, — отрезал Роман. — Начнут задавать ненужные вопросы, трепать языками. Поживешь несколько дней у меня. Я усмехнулась, хоть мне было совсем не весело: — Непристойное предложение! А что скажет Ольга? — Какая Ольга? — судя по всему, искренне не понял Роман. Потом догадался: — Ах, Ольга… Так вот в чем дело! Она всего лишь моя двоюродная сестра. Ее мать, моя тетка, очень много сделала для меня, когда я остался без родителей. Сейчас они уехали в Италию отдыхать, а мне доверили свою птицу. Они переживают за нее, регулярно звонят, чтобы узнать, как он себя чувствует. Ну, в смысле птица. Квартира у меня трехкомнатная, так что у каждого будет своя комната. Ты сможешь даже выбирать: хочешь, живи в моей комнате, хочешь — в гостиной. В третьей комнате угнездилась птица, туда лучше не лезть. Короче, собирай вещи, времени у нас немного. Я ему поверила. Двоюродная сестра так двоюродная сестра, а дальше посмотрим. По крайней мере их чисто родственные отношения устраняли множество моральных проблем. Роман по-прежнему был ничьим и, значит, мог стать моим. Чемодан уже стоял в коридоре, я заканчивала упаковывать сумку, когда раздался звонок в дверь. — Кажется, уйти без проблем мы не успеем, — произнес Роман и, подойдя к двери, спросил: — Кто там? — Здесь живет Вера Цветкова? — глухо откликнулся голос из-за двери. — Я принес ее шарф. Роман глянул в глазок и прошептал: — Там стоит высокий белобрысый парень. Молодой очень, лет восемнадцати. Ты его знаешь? Из-за двери донеслось: — Это я, Макар. Я принес шарф. Наконец-то я вспомнила нелепого долговязого парня с порезанной рукой. Сейчас мне только его и не хватало! Пусть валит туда, откуда пришел! — Мне этот шарф не нужен! — крикнула я. — Уходи! — Зато мне нужна ты, — отозвался Макар. — Кажется, я должен проводить тебя к моему деду, в лес. Сама просила прийти через неделю. Открой дверь, если не хочешь, чтобы о наших делах знал весь подъезд. И тут до меня дошло, что Макар и есть посланец демона. Опасливо покосившись на Романа, я открыла дверь. Макар недобро взглянул на меня и, зайдя в квартиру, произнес: — Ну, привет! Потом заметил Романа и развязно добавил: — А парень тоже в деле? Или случайно влип? — Я в деле! — заявил Роман, сжав кулаки и примериваясь дать гостю в глаз. Черт возьми, глупее положения не придумаешь! Мне вовсе не хотелось, чтобы мужчина моей мечты знал о моих проблемах с потусторонним миром. — Рома, речь о совсем другом деле. Нам с Макаром надо серьезно поговорить, — тоном смиренной овечки проблеяла я. — Ты не подождешь в большой комнате, пока мы побеседуем? Роман передернул плечами и пошел в гостиную. Я схватила Макара за руку и потащила в свою комнату. Гость сразу почувствовал себя как дома, плюхнулся на диван и сообщил: — Деда меня достал: что ни день, то зайцев с посланиями шлет, тебя требует. Должно быть, все косые из леса в город прибежали и под моими окнами пасутся. Подавай, видишь ли, деду правнучку ведьмы, которая посланцу бога Ширкута путь на Землю откроет. Причем прибыть мы должны завтра, у дедули какие-то свои планы в отношении тебя и дня Ивана Купалы. Ты, как я понимаю, в деле тоже заинтересована, так что готовься, завтра утром выезжаем. — Куда? — наконец-то смогла вставить слово я. Макар задумчиво подергал шейный платок (пижон, в такую жару с платком на шее шляться!) и пояснил: — Ну, самый ближайший населенный пункт там — деревня Устинка. На автобусе часа два. А уж оттуда пешочком все в лес и в лес. Сама ни в жизнь дорогу не найдешь, я тебя поведу и на руки дедуле сдам. — А дедуля твой кто? Хранитель Камня? Макар сморщился и опять схватился за шею: — Ты как хочешь деда назови… Камень тоже он охраняет. Хотя это не главное его занятие. Бообще-то он — леший. — Настоящий? — не поверила я. — Настоящий, — пискляво передразнил меня Макар. — Самый что ни на есть доподлинный. — И ты получается, лешему внук? — Генеалогия пацана меня очень заинтересовала. — Правнук, — уточнил Макар. — А чего ты тогда на филфаке делаешь? — не поняла я. — Учуся, — фыркнул Макар. — Не всем же лешим зайцев по лесу гонять! Вот папа у меня, к примеру, профессор, в универе преподает. А тоже из леших. Мама, она из русалочьего роду, певица известная. Слыхала небось Анастасию Дубровскую? — Как же, слышала, известная дама. Значит, мы с тобой, Макар Дубровский, завтра едем к Камню. Раньше сказать не мог? Макар закатил глаза к потолку и прошипел: — Дел у меня других нет, как за тобой бегать! Я, между прочим, тоже сессию сдавал. Сама ведь знаешь, каково это — летняя сессия первого курса! О, еще бы! И по прошествии трех лет я помнила месяц сплошного кошмара. Мне стало даже жалко бедного ребенка. Теперь понятно, почему Макар, несмотря на все свое напускное нахальство, выглядит таким усталым и несчастным. — Как сдал-то? — сочувственно поинтересовалась я. — Так себе, — махнул рукой блондин. — Еще зачет по латыни осенью пересдавать. Все лето готовиться надо, а тут еще ты. И какого черта ты к демону привязалась? Макар посмотрел на меня с плохо скрытой ненавистью. — Да это он ко мне привязался, как банный лист пониже спины, — парировала я. — Так на чем мы поедем? — На самом народном транспорте — автобусе. Жду тебя завтра в половине десятого утра на автовокзале. Не вздумай не прийти! — Куда я денусь с подводной лодки? — обреченно произнесла я и быстренько выпроводила Макара, а то Рома, кажется, ревновал. Во всяком случае, за дверью раздавалось его явственно различимое яростное сопение. Когда я сказала, что завтра уезжаю из города, Роман был в ярости и порывался ехать со мной. — Ну как ты поедешь невесть куда и невесть с кем? — бушевал он. — А вдруг этот твой Макар подослан. Чтобы выманить тебя в глухой лес и… — Рома, перестань, — устало произнесла я, а потом, вдохновившись, начала бесстыже врать: — Макар мне не чужой, все же дальний родственник. Дедуля наш с ним на ладан дышит, старенький уже, хочет наследников повидать. Да и ты сам говорил, что мне из города лучше уехать. Против такого аргумента Роману возразить было нечего. Он только махнул рукой: — Поступай как знаешь. Прости, что разорался, я тебе, в конце концов, никто, но… Верочка, ты даже представить себе не можешь, как ты мне дорога и как я за тебя волнуюсь. Ведь ты из тех, кто вечно вляпывается в какие-нибудь неприятности… За меня никто давно уже не переживал. Обычно со всеми неприятностями приходилось справляться самой. Как же здорово, когда рядом настоящий мужчина! Я почувствовала, что на глазах наворачиваются слезы. Роман это заметил, по привычке достал из кармана чистый носовой платок, протянул мне, решительно поднял чемодан и сумку и сказал: — Все, с сантиментами покончено. Рыдать и прощаться будем у меня. Гарантирую самый романтический ужин со свечами и цветами. Роман искренне старался. Он героически отказался от моего предложения помочь с приготовлением ужина. Не очень, надо признать, настойчивого предложения, потому что от волнения я вряд ли смогла бы соорудить даже яичницу. Рома закрылся на кухне и энергично гремел посудой. Судя по всему, готовилось что-то грандиозное. Мне надоело пялиться в телевизор, и я решила осмотреть обиталище мужчины моей мечты. В его комнату я не пошла — неудобно как-то. Вторая была закрыта. Должно быть, именно в ней и угнездилась та самая птица неведомой Ольги. Странно, мне показалось, что дверь закрыта изнутри. Я вернулась в зал. Интерьер здесь был самый заурядный: стенка, диван, два кресла, столик, телевизор, видик, музыкальный центр. Некоторую индивидуальность комнате придавал электрокамин с баром. Но в целом все предметы в комнате производили впечатление случайности и непродуманности. Похоже, и к интерьеру дома Роман предъявлял не больше требований, чем к рабочей обстановке. По-прежнему я не могла найти ничего, что говорило бы о каких-то пристрастиях или увлечениях Романа Коваленко. Видеокассеты со стандартным набором модных фильмов — как современных, так и классических. Компакт-диски — тоже бессистемный набор хитовых мелодий. Классической музыки, к счастью, не наблюдалось, что, с моей точки зрения, говорило в пользу Романа. Наконец за стеклянной дверцей одного из шкафов стенки я заметила нечто особенное — статуэтку. Подошла, чтобы рассмотреть ее поближе, и почувствовала, как но телу прокатилась холодная волна озноба. За стеклом стоял атлант. Выполненный куда более искусно, чем самобытное творение Степана Изъюрова, он был вполне узнаваем. Земной шар под его ногами не оставлял никаких сомнений. На постаменте статуэтки красовалась табличка с надписью: «Роману Коваленко, пресс-секретарю историко-археологического общества „Атлант“, за выдающиеся достижения в сохранении культуры и изучении истории родного края». — Чур меня, чур, — суеверно произнесла я и три раза плюнула через левое плечо, надеясь, что это нейтрализует черную магию атлантов. — Ка-а-ак? — раздался за моей спиной хриплый голос. Я оглянулась. Сзади стояла птица, которую можно было бы счесть гусем, если бы не разноцветное оперение и пара длинных перьев, торчащих из хвоста. Оперение, правда, изрядно подвыцвело (очевидно, птичка преклонного возраста), но все равно в пернатом угадывался какой-то дальний родственник павлина. Птица обиженно терла крылом хохолок, видимо, плюнула я все-таки чересчур энергично. — Ка-а-акр? — еще раз возмутился пернатый. — Ну извини, не ожидала, что так получится! — искренне повинилась я и скромно примостилась на диване — смотреть телевизор. Павлин тяжело вздохнул, подпрыгнул, захлопал крыльями и, полувзлетев-полувскарабкавшись, тоже плюхнулся на диван. Кажется, птица хотела познакомиться поближе. Пернатый залез ко мне на колени, принюхался, вытянул шею и начал тереться головой о мою щеку. — Да-да, ты мне тоже очень понравился, — в подтверждение своих слов я почесала его шею. Павлин блаженно прикрыл один глаз и свернулся клубком у меня на коленях. Я гладила его, а он лежал, что-то тихо воркуя, и изучал меня незакрытым глазом. Странные у него были глаза, какие-то совсем не птичьи, а вполне человеческие — серо-голубые, сияющие, как алмазы. Всегда питала слабость к красивым серо-голубым глазам. Роман вошел в комнату с двумя тарелками салата и чуть не выронил их, увидев нашу идиллию. — Он тут давно? — сквозь зубы процедил Рома, осторожно поставив тарелки на столик. — Минут пятнадцать, — ответила я. — Кстати, как зовут эту прелесть? «Эта прелесть» встрепенулась, приосанилась, гордо вскинула голову и как-то странно каркнула: — Ар… — Гус, — торопливо ответил Роман. — Гусь? — удивилась я. — Точно, Гусь. Так его и зовут, — криво улыбнулся Рома, а птица возмущенно каркнула: «Ар!» — Иди сюда, пернатый! — позвал Роман, протягивая руки к птице. Павлин отрицательно покачал головой, спрыгнул на пол и шустро засеменил под стол. Рома кинулся за ним, из-под стола раздались вопли Гуся, минуты три продолжалась какая-то возня, но силы явно были неравны. Роман вылез, в одной руке сжимая птицу, второй прикрывая глаз. — Сейчас я избавлюсь от него и вернусь, — злобно прошипел мужчина моей мечты. — Рома, что ты собираешься с ним делать? — испуганно спросила я. — Ничего, верну в гнездо. — С этими словами Роман поволок отбивающегося павлина в соседнюю комнату. Пока мужчина моей мечты возился с птицей, я решила накрыть на стол. Поскольку Роман уже все приготовил, много времени это не заняло. Роковой брюнет тоже не отличался особыми кулинарными дарованиями: курица у него слегка подгорела, картошка недожарилась, салаты были пересолены. Безупречными оказались только фрукты и конфеты. Но я решила, что критиковать его не буду. Во-первых, он искренне старался, а во-вторых — сама бы сделала не лучше. Роман вернулся, все еще прикрывая глаз, в который его клюнул Гусь, зажег свечи, достал два бокала, открыл бутылку вина и выключил свет. Как только мы чокнулись, собираясь выпить за мою Удачную поездку и избавление от всех проблем, за стенкой кто-то дурным голосом хрипло заорал: «Сижу за решеткой в темнице сырой, вскормленный в неволе орел Молодой…» От романтики свидания тет-а-тет не осталось и следа. Роман поперхнулся, отставил бокал в сторону и закусил губу. — Рома, у вас тут такая слышимость, — заметила я, выслушивая рулады невидимого певца. — А, не обращай внимания, — махнул рукой изменившийся в лице Роман. — Сосед-алкоголик глотку дерет. — Странно, впечатление такое, как будто поют в соседней комнате, — удивилась я. В это время певец, видимо, запамятовав текст про молодого орла, плюнул и завопил: «Смело, товарищи, все по местам! Последний наш час наступает! Врагу не сдается наш гордый „Варяг“, пощады никто не жела-а-ает!» — Вера, извини, пойду проверю, как там птица. Его всегда пугают песни нашего соседа, — пояснил Рома и вышел, пробормотав: «Врагу не сдается наш гордый маньяк». Песня стихла. Минут через пятнадцать крайне недовольный Роман вернулся с павлином на руках. — Прости, придется потерпеть его присутствие. Он слишком сильно переволновался сегодня. В его возрасте это вредно. Старческий маразм, знаешь ли, — пояснил мужчина моей мечты. Да я, в общем-то, и не возражала, но самого Романа присутствие пернатого изрядно смущало. Он то и дело косился на павлина, который без особого аппетита клевал подгоревшую курицу с салатом, и подливал в его стакан вино. Сам же Гусь весь вечер задумчиво изучал меня, казалось, решая какую-то важную задачу. Его невероятные глаза излучали серо-голубое сияние. Временами я не могла оторвать от них взгляд. Мы с Романом трепались о разных пустяках. Он рассказывал о своем обучении на историческом факультете, о работе в «КРАЙней мере». При этом он ни разу не упомянул о родителях. Да я и не спрашивала. Если он остался сиротой, то зачем бередить рану? Зато поинтересовалась историко-археологическим обществом «Атлант». Мне показалось, что Роман испугался. — Откуда ты о нем знаешь? — напрягшись, спросил он. Я показала ему статуэтку атланта. Рома несколько успокоился и объяснил: — Это своего рода очень закрытый клуб, существующий уже… довольно долго. Нас называют историками-фанатиками. Ты просто не представляешь себе, какой огромный исторический пласт выпал из истории нашего края. И как много о местном фольклоре не знают ваши фольклористы. — Например? — Я уже начинала пьянеть, и очередной наезд на филологов, пусть и фольклористов, меня покоробил. — Ну, например… Знаешь, что находится в районе деревни Устинка, куда ты завтра направляешься? Если верить преданиям, обнаруженным членами нашего общества, в тамошних лесах затеряна могила, в которой запечатан сам дьявол, владыка Бездны. Над могилой стоит Камень. Говорят, что еще в конце позапрошлого века люди видели зеленоватое сияние над Камнем и скитающихся вокруг него ужасных чудовищ. Мы несколько раз организовывали экспедиции, искали Камень, но он как сквозь землю провалился. — А-а-а, гм, очень интересно и познавательно, — растерялась я. Кажется, Гусь заговорщицки мне подмигнул. Или мне просто нельзя больше пить? Вдруг глаза Романа загорелись: — Слушай, ты бы у своего деда поспрашивала… Вдруг он знает, где этот Камень находится? Это было бы настоящей сенсацией! Представляешь, какой материал на эту тему можно написать?! — Да-да, всенепременно спрошу, — пообещала я, думая, как бы перевести разговор на другую тему. Помог Гусь. Он смачно втянул клювом последние капли вина из своего стакана, уронил голову в тарелку с остатками салата и через несколько секунд захрапел. — Уложу его и вернусь, — радостно пообещал Рома. Я и ждала, и боялась его возвращения. До сих пор он" не скрывал, что я ему нравлюсь, но не делал никаких попыток к сближению. Это иногда огорчало меня. Практически все мои однокурсницы и знакомые оказывались в постели с парнем в первый же вечер знакомства: как они объясняли, чтобы проверить, стоит ли это знакомство продолжать. Я не никогда не понимала их в этом, но сейчас не понимала Романа. Наше знакомство с ним продолжалось уже вторую неделю. Если ничего не произойдет и сегодня, значит, я его не привлекаю вовсе. А если произойдет? Произошло… Я оставалась девственницей (какое глупое слово, совсем не из нашей реальности!) до двадцати одного года отнюдь не от врожденной скромности или допотопного целомудрия (ни тем, ни другим не страдаю!). Просто все потенциальные ухажеры умудрялись взбесить меня задолго до того, как дело теоретически могло дойти до постели. Про Юрку Смирнова я уже вспоминала. Остальные были еще хуже, поэтому опыт близкого общения с мужчинами у меня отсутствовал напрочь. Мои отношения с Романом побили все рекорды длительности. За две недели я не только не разочаровалась в нем, но, кажется, влюбилась окончательно и бесповоротно. И решила, что пришло время стать взрослой женщиной. Поэтому позволила Роману отнести меня в спальню… Ну почему я в свое время не расспросила у Марины поподробнее, как себя вести в такой ситуации? Конечно, она мне говорила, что первый раз не очень приятен. Но почему не сказала, что он неприятен настолько? Я сильно сомневалась в том, что когда-нибудь захочу заняться сексом еще раз. Зато была твердо уверена, что свой первый опыт хочу забыть как можно скорее. Да и о чем вспоминать-то? Больно и бессмысленно. Когда я вернулась из ванной, Роман уже спал. Примостившись рядом, я смотрела на мужчину моей мечты и понимала, что все равно люблю его. Но уже, кажется, намного меньше… О это северное лето — карикатура южных зим! Если вчера весь город умирал от жары, то сегодня температура упала чуть ли не до нуля. Утром я натянула ветровку поверх футболки. Но высунула нос на улицу и решила поддеть под ветровку еще и свитер. Роман подвез меня до автовокзала. Набивался отвезти нас с Макаром до самой деревни, но я категорически воспротивилась: мне хотелось избавиться от него как можно скорее. Он служил уж слишком ярким напоминанием о прошедшей ночи. На прощание Рома надел мне на шею цепочку с маленькой металлической коробочкой, сказал, что это талисман и потребовал пообещать, что я ее не сниму. Пообещала, мне что, жалко, что ли? Да, на плече — клеймо, на запястье — дракон, на шее — ладанка.. Если дело так и дальше пойдет, в самом ближайшем времени я стану похожа на изукрашенного татуировками и увешанного амулетами вождя племени мумба-юмба. Как только автобус тронулся, Макар достал из сумки учебник по латыни и демонстративно погрузился в чтение. Если он думал, что меня это расстроит, — сильно ошибся. Я мрачно смотрела в окно, считая пролетающие мимо елки. Старенький автобус подпрыгивал на каждом ухабе, трещал и скрипел, грозя вот-вот рассыпаться. В салоне жутко воняло бензином. Под ухом Макар ожесточенно бубнил что-то типа: «дицеро, тацеро, кондуцеро». Усилием воли я заставила себя заснуть. Макар растолкал меня, когда автобус остановился у какого-то столба. Мы вылезли и направились в лес. Не знаю, по каким приметам ориентировался мой проводник, но шел он абсолютно уверенно. Для меня же все елки-палки, сосны и березы были на одно лицо. Через полчаса плутания по лесу я уже даже под страхом смерти не смогла бы определить, в какой стороне находится дорога. А через час, усталая и искусанная мерзкими комарами, заканючила: — Макар, давай остановимся и отдохнем! Я больше не могу! — Давай отдохнем, — неожиданно согласился Макар. — Метров через пятьсот подходящая полянка будет. Там и устроим привал. Полянка действительно оказалась подходящей. На ней была пара поваленных деревьев и широкий пенек. Мое внимание привлекла странная береза. Вернее, две березы. Они росли из одного корня в форме латинской буквы V, кроны их причудливо извивались. Я собралась осмотреть дерево поближе, но тут заканючил Макар: — Ну мы есть-то будем или нет? Когда мы утолили голод, мой спутник достал пачку сигарет, закурил и тоном заправского проповедника произнес: — Вера, опомнись! У тебя еще есть шанс остановить эту войну! — Какую войну? — не поняла я. Макар закатил глаза к небу: — Между мирами, естественно! Или ты думала, что Тамирайна без боя сдастся? — Если честно, о Тамирайне я пока вообще не думала, — призналась я. — Кстати, а где ее искать? — Скорее всего в Замке над Бездной. Во второй его половине, — пояснил Макар и присвистнул: — Ничего себе! Да ты, похоже, не знаешь самого элементарного! А как ты тогда во всю эту историю с демоном вляпалась? Я коротко описала Макару мое трудное детство, страшные сны, гадание у Марины и выходку моей прабабки. Блондин меня внимательно выслушал и тяжело вздохнул: — Что ж, мы в одной лодке: грехи отцов падут на детей их. Значит, ты тоже за грехи предков отдуваешься. Ты — за прабабку, я — за прадеда. Тогда самое время тебе выйти из игры… — Не могу, — решительно остановила я Макара. — Демон обещал, что Ширкут даст новое тело моей лучшей подруге, Марине. Она недавно умерла. Блондин скорчил жалобную гримасу и проскулил: — Нет, я никогда не пойму этих женщин! Ради одной жизни они готовы сгубить все человечество! — Да не собираюсь я губить человечество! — Вопли паникера меня искренне возмутили. — И помрут-то максимум два человека: жертва и Тамирайна. — Ага, а что будет после того, как сюда заявится демон? — поинтересовался Макар. — Ну-у-у, он убьет Тамирайну. Наверно… — Как же! Тамирайна — богиня, не забывай. Я уже думал над этим: возможны три варианта развития событий. Вариант первый: демон не находит Тамирайну и до конца своей жизни бессмысленно шарит по Земле. Этот вариант самый предпочтительный. Но учти, покоя ни тебе, ни мне не будет: демон не остановится, он будет искать Тамирайну, и мы будем искать вместе с ним. Жизнь, полная вечных странствий, скитаний и лишений… Привлекательно, правда? — Не очень, — призадумалась я. — А что с другими вариантами? Огласите весь список, пожалуйста! — Поверь, остальные варианты еще хуже. Допустим, происходит чудо, и мы с демоном находим Тамирайну. Трое человек против богини… Да она нас прихлопнет как комаров. Такой вариант тебе более по нраву? — Но ведь у демона же должны быть какие-то особые способности, с помощью которых он Тамирайну и победит, — не очень уверенно предположила я. — Как бы не так! — злобно прошипел Макар. — Это в Срединном промежутке у демона какие-то способности есть, да и то пока луна полная. А здесь он будет располагать только возможностями своего тела. Пересели его в тело калеки — и он из инвалидной коляски не вылезет. Против Тамирайны у нас нет шансов… — Надежда умирает последней, — прервала я пораженческие излияния Макара. — А первой умирает Вера, — с откровенным намеком гнусно осклабился он. — Кажется, был еще третий вариант? — спросила я, делая вид, что не замечаю его издевательств. — О да! — улыбнулся Макар. — Предположим, чудеса происходят одно за другим: мы находим Тамирайну, после череды долгих ожесточенных сражений или в результате нелепой счастливой случайности убиваем ее. Дальше что? — Хеппи энд! — Ты действительно дура или притворяешься? — поинтересовался Макар и, не дожидаясь ответа, пояснил: — Пока Тамирайна жива, жива и ее кровь, скрепляющая печать, которая закрывает Ширкуту вход в наш мир и во все миры, расположенные за нашим. Если Тамирайна умрет, в наш мир припожалует сам Ширкут. И вот тогда наступит полный… конец света! — последние слова Макар произнес с апокалиптической интонацией Радзинского. — А конец света тут при чем? — не поняла я. Макар в очередной раз закатил глаза к небу и сам ответил на заданный им же чуть раньше вопрос: — Да, она — дура. — Слушай, ты, умник… — начала было я, но блондин прервал меня: — Объясняю для особо одаренных. Как ты думаешь, почему даже по утверждениям большинства наших фантастов во все мирах, параллельных нашему, в лучшем случае царит средневековье, а в худшем — первобытнообщинный строй? Почему нет технически развитых цивилизаций? — Это-то как раз вполне объяснимо и очень просто, — осознавая собственное превосходство, пояснила я. — Романтика, колорит, магия-шмагия, всякие крэкс-пэкс-фэкс плюс рыцари и прекрасные принцессы в вечерних платьях и шикарных набалдашниках. Еще неизменная пара драконов, несколько сотен упырей и вурдалаков, чтобы главному герою жизнь малиной не казалась. А также восторженные пейзане с кольями, готовые за героем в огонь, воду и на штурм замка главного злодея. Вот и весь стандартный фантастический роман. В каком технически развитом обществе все это возможно? Макар прихлопнул комара на щеке и тяжело вздохнул: — Ты, видать, еще и на филфаке училась плохо. Любая литература, даже фантастическая, имеет в основе своей реальность, хоть и искаженную. Технически развитых Цивилизаций нет потому, что одной половиной Вселенной правит Ширкут, а второй — Тамирайна. Они — боги, и развитые люди им не нужны. Неразвитыми легче управлять. Да и зачем какое-то развитие, если от людей требуется только плодиться, размножаться и поклоняться богу (богине). Как только обитатели какого-нибудь мира высовываются из средневековья, бог (богиня) вмешивается и в это же средневековье их носом тыкает. Способы бывают разные: от жестокой казни особо продвинутых до череды природных катаклизмов и полного уничтожения цивилизации. Наш мир получил уникальный шанс: Ширкуту сюда не добраться, а Тамирайна сюда соваться боится — слишком близко к ее смертельному врагу. У нас появилась возможность стать такими, какими мы стали. Плохими или хорошими — это уже другой вопрос. Но свой путь мы выбрали сами, и с него уже не свернем. Не знаю, как ты, а я не хочу, чтобы наш мир скатился в средневековье. — Ух, тебе бы лекции в универе читать, — зевнула я. — Аж спать захотелось. С чего ты взял, что Ширкуту понадобится катить нас в средневековье? — А кто ему у нас поклоняться будет? — вопросом на вопрос ответил Макар. — Прикинь: возвращается бог после долгого отсутствия в украденную у него вотчину. Но место его уже занято другими богами, божками и новомодными теориями. Что сделает Ширкут? Попытается убедить заблудшую паству. Сначала устно. Как ты думаешь, что скажут в ответ на его убеждения все религиозные деятели и правительства Земли? — Пошлют в… какое-нибудь ОБСЕ, — после секундной заминки ответила я. — Или еще дальше, — подхватил Макар. — Ширкут обидится — и пиши пропало. — Да что он нам при нашем развитии сделать-то может? — усмехнулась я. — Наш Путин этого Ширкута в сортире его же Замка замочит. Про Буша я уж и не говорю — тот вообще безбашенный. Штатовские морские пехотинцы этот Замок по камушку разнесут. — Вашему бы теляти да нашего волка съести, — издевательски скривился Макар. — Всю Россию чеченские террористы достают, американцев горстка иракцев в пустыне мочит по полной программе. А мы еще на бога замахиваемся! У нас что, давно континенты под воду не уходили? Помнишь, было такое с Атлантидой? Прогневали тамошние жители Ширкута. И где теперь та Атлантида? А ведь тогда Ширкут в зале Замка над Бездной только вентиль открутил. Прикинь, что будет, если он свет выключит… — Слушай, — задумчиво произнесла я, — а ваш Ширкут часом нашему Чубайсу не родня? — С чего ты взяла? — не понял Макар. — Манера поведения у них уж очень схожая — оба, чуть что, за рубильник хватаются. Блондин достал пачку сигарет и спички, закурил, пытаясь унять дрожь в руках, затянулся и зловеще произнес: — Шутишь? А между прочим, не до шуток! Надеюсь, что Тамирайну мы не убьем. Во всяком случае, сделаю все, чтобы этого не произошло. Я спасу наш мир, хотя и пацифист по натуре. Я даже на филфак поступил, чтобы откосить от армии, но если Родина скажет «Надо!»… Кажется, Макар собирался заплакать, и мне неожиданно стало его жалко — на самом деле ведь переживает парень. — Ладно, — смилостивилась я, — возможно, я и не принесу жертву демону. Тогда он не перейдет на Землю и всех этих ужасов не произойдет. — Если ты не принесешь жертву демону, — тихо, но веско заявил Макар, — в следующее полнолуние он вселится в твое тело. — То есть? — не поняла я. — А то и есть, — глубокомысленно затянувшись и выпустив струйку дыма, с наслаждением произнес Макар, — Вы с демоном теперь связаны неразрывно, куда ты — туда и он. Так что в твое тело он может вселиться, как только у него появятся силы — в полнолуние. Если ты не предоставишь ему другое… Сама понимаешь… — Может, мне уехать куда-нибудь? — заволновалась я. — Ну, там, на юг, например. Или даже за границу… — Она еще глупее, чем я предполагал, — опять закатил глаза к небу Макар. — Сказано же тебе: куда ты — туда и он. В Срединном промежутке нет расстояний! Демон возникнет там, где находится человек, который его вызвал. Хамящий недоросль меня уже порядком раздражал, но он был единственным источником сведений. Ценных сведений. Поэтому я не высказала пока все, что о нем думаю, а скромно заметила: — Но должен же ведь быть какой-то выход? — Есть выход, — обрадовался Макар. — Ты можешь покончить жизнь самоубийством. — Ну спасибо! Только после тебя! — Я задохнулась от возмущения, прикидывая, как бы потуже затянуть шарфик на тощей шее блондина. Шарфик? И тут до меня дошло… — Слушай, Макар! А зачем тебе мой шарфик нужен был? Это ведь ты натравил на меня оборотня? Блондин закашлялся, отвел глаза в сторону, но честно признался: — Да, я. А что тут такого? За ради спасения человечества я на все пойду. И медленно-медленно, задом, Макар стал продвигаться к кривой раздвоенной березе. Я сперва не обратила на его маневры ни малейшего внимания. Мне очень не нравилась сложившаяся ситуация: я одна в чаще совершенно незнакомого леса с маньяком, который уже пытался меня убить. И вполне способен повторить свою попытку — ради благой цели. Ибо, по мнению Макара, только я мешала полному благоденствию человечества. За моим спутником нужен глаз да глаз… А спутника-то никакого и не было. Оглядевшись, я поняла, что осталась совсем одна. Ни малейших намеков на Макара. Только струйка сигаретного дыма, медленно таявшая в воздухе. Мое сердце ухнуло в пятки. — Макар, — шепотом позвала я, потом чуть громче добавила: — Макар, это не смешно! Блондин не откликался. Все понятно: он меня бросил. Надеется, что я никогда не выберусь из этого леса. А ведь и не выберусь! Потому что даже предположить не могу, в какую сторону идти. Стоп! Только не паниковать! Может, парень в кустики отошел по неотложной надобности. Что ж его сразу в дезертиры записывать? — Макар! Макарушка! — В поисках блондина я обшарила все кусты вокруг раздвоенной березы. Никаких следов — зловредный недоросль буквально растворился в воздухе. Интуиция упорно подсказывала мне, что он не вернется. Я минут пять посидела на месте, отказываясь верить в происходящее. Потом провела ревизию оставшихся припасов: почти кружка чая в термосе и недоеденный бутерброд с колбасой. На этом долго не протянешь. Почему я не взяла с собой еды побольше? Лень было бутербродов нарезать! Ну, теперь сожалениями делу не поможешь. Макара искать бессмысленно, надо надеяться на себя. В лесу люди как-то ориентируются по солнцу. Ага, если б оно еще было. Наоборот, все небо затянуто темными тучами, того и гляди ливанет дождь. Со снегом. Надо куда-то двигаться, на одном месте ничего не высидишь. Меня ведь даже искать никто не будет! Никто и не знает, куда меня понесло. Даже Роман лишь примерно предполагает, куда мы с Макаром отправились. Глянув себе под ноги, я увидела муравьев, которые озабоченно волокли куда-то кусок батона, найденный, видимо, на месте нашего привала. Должно быть, насекомые торопились успеть до дождя домой. Меня осенило обрывком школьных познаний в природоведении: если найти муравейник, можно определить стороны света. Пришли мы с запада, значит, туда и надо двигать — рано или поздно выйду на дорогу. Я подхватила сумку и, не сводя глаз с насекомых, двинулась за ними следом. Естественно, не сделав и трех шагов, споткнулась о какую-то корягу и растянулась во весь рост. Упала очень неудачно — прямо между двух стволов растреклятой березы. И так ударилась, что аж ребра затрещали. Минут десять я не видела ничего, кроме сплошной черноты и звездочек. Когда зрение вернулось, прямо перед носом разглядела тщательно затушенный окурок Макара. Странно, готова поклясться, что раньше его на этом месте не было. Но раньше и место было другое! Вокруг кривой березы еще десять минут назад росли лишь хилые елки и не менее хилые кустики. Сейчас передо мной возвышались огромные, в три обхвата, деревья, между которыми петляла хорошо заметная тропинка. В дорожной пыли отчетливо отпечатывались следы кроссовок Макара. Чертовщина какая-то! Превозмогая боль в ребрах, я с трудом встала на ноги и увидела все те же хилые елки и хилые кустики. А у березы в помине не было никакой тропинки. Я обошла дерево кругом, потом еще и еще раз. Намотав кругов десять, поняла, что это бессмысленно: тропинка пропала вместе с деревьями-великанами. От отчаяния мне пришла в голову мысль провести эксперимент. Отступив на два шага, я со всего размаху шлепнулась между стволами березы и… Вот он, окурочек! Вот она, тропиночка! Тихо-тихо, медленно-медленно, чтобы не спугнуть удачу, я проползла между стволами кривого дерева и очутилась в совсем другом лесу. Здесь не пищали комары, не пробирал до костей пронизывающий ледяной ветер. Весело свистели какие-то птицы, в траве скакали непуганые зайцы и, кажется, даже светило солнце. Во всяком случае, в новом лесу было настолько жарко, что я сняла куртку и подумывала уже снять свитер. Похоже, здесь Макар не опасался преследования. Идти по его следам не составило никакого труда. Недоросль опережал меня примерно на полчаса, но я и не собиралась его догонять: мало ли какой еще способ «спасти человечество» этот маньяк мог выдумать! Зато по его следам можно дойти туда, куда идет он. А он наверняка идет к деду. Надеюсь, его дед к спасителям человечества не относится. Иначе они вдвоем замочат меня в ближайшем болоте. И вдруг следы пропали, должно быть, Макар сошел с тропинки на траву. Ну и куда теперь идти? Стало невыносимо душно. Я присела на траву, сняла свитер и обмахивалась веткой, отломленной от ближайшего дерева. Буквально пару минут отдохну и двину дальше… куда-нибудь. Где-то успокаивающе журчала вода, под убаюкивающие звуки хотелось заснуть. Вдруг за спиной раздалось женское хихиканье: — Ой, девоньки, смотрите — парень. Давненько их у нас не бывало! Эй, красавец, обернись! Я обернулась глянуть, не Макара ли увидели невесть откуда взявшиеся «девоньки», и обомлела. На меня откровенно пялились три девушки неопределенного возраста в одинаковых голубых купальниках. Объемам девиц позавидовала бы сама Памела Андерсон. Незнакомки были практически неотличимы одна от другой: одинаково смазливые личики, длинные распущенные волосы совершенно зеленого цвета. Либо дамы переборщили с бытовой химией, либо передо мной стояли типичные русалки. «Девоньки» пристально разглядывали меня. После долгого изучения одна из них разочарованно протянула: — Ой, да это же не красавец… — Хм, ну и не красавица, — съехидствовала вторая. — Девка… в штанах, — догадалась третья. — Подруги, что же мы с ней делать-то будем? На лицах, не обезображенных интеллектом, появилось странное выражение, обозначавшее, видимо, глубокую задумчивость. Наконец одна девушка неуверенно произнесла: — А что у тебя в руках — полынь или петрушка? — Прекрати, — оборвала ее вторая, — видишь же, что в руках у нее ветка березы! — Чего с девкой делать-то? — чуть не плача, спросила третья. — Ведь не отпускать же? К нам так редко люди заходят! — Надо ее защекотать и на дно уволочь, будет нам товаркой! — откликнулась вторая. — А оно нам надо? — поинтересовалась первая. — И так водяной один на всех остался, нам бы парня, а ты предлагаешь еще одну девку! — Надо — не надо, а традиции изволь блюсти! — назидательно произнесла вторая. Русалки, профессионально рассредоточившись, взяли меня в кольцо и начали приближаться, с нездоровым хихиканьем протягивая ко мне руки. Я лихорадочно пыталась сообразить, чего же боятся русалки, и поняла, что ничего. Дело принимало совсем плохой оборот. «Девоньки» накинулись на меня с трех сторон, пытаясь защекотать, и вдруг отпрянули, жалобно запричитав: — Она злая, злая! Она жжется, она кусается! Несчастные наши ручки! Она злая! Она одежду навыворот надела, чтобы мучить бедных русалок! Чего разорались? Я оглядела себя: ну утром в очередной раз натянула футболку спросонья шиворот-навыворот — так не смертельно же! А русалки, собравшись в кружок, дули на руки, в глазах у них стояли слезы. — Прошу прощения, — отважилась наконец заговорить я, — мне бы здешнего лешего повидать по очень срочному и очень важному делу. Дорогу не покажете? — Не покажем, — не переставая причитать, хором откликнулись русалки, — а то ты и дядю Архипа мучить будешь! — Да не собираюсь я его мучить! И футболку случайно навыворот надела. — Не верим, не верим, не верим, не верим! — заголосили русалки. Я призадумалась: если мне не изменяет память, русалки чуть ли не больше, чем утопленников, любят подарки. Злата-серебра, рубинов-изумрудов у меня не водилось, но одна явно незаменимая для земноводных девиц вещь была. — Девоньки, покажете мне дорогу, подарю вам тушь для ресниц. — Я достала из сумки тюбик и показала его русалкам. Они перестали голосить, призадумались, а потом передернули плечами: — А зачем нам твоя тушь? У нас еще своя не закончилась. Одна из девиц вытащила из лифчика флакон дорогущей импортной водостойкой туши и продемонстрировала его мне. Кто ж знал, что русалки такие продвинутые стали? Девица заодно и пожаловалась: — Врут они все, что тушь водостойкая. Всего чуть-чуть под водой поплаваешь, а под глазами круги черные от туши этой. — Ой, и не говорите, — махнула рукой я, — а эта так называемая устойчивая помада? Русалки заголосили снова, но на этот раз предметом их негодования были производители импортной косметики. Через полчаса я поняла, что земноводные — девки хоть и недалекие, зато свои в доску. Они тоже прониклись ко мне доверием и повели к дому лешего короткой дорогой. По пути я сообщила им, что к лешему приехал внучок — Макар. Это известие вызвало у русалок приступ игривости. К дому лешего мы шли с песнями и плясками. Как выяснилось, леший Архип жил в самом центре зачарованного леса. Его типично русский двухэтажный терем с банькой и хозпостройками стоял на огромной поляне. Подойдя к самому терему, русалки самыми соблазнительными голосами изо всех сил заорали: — Макарка, пошли в озере плавать! Макарушка, выходи! Мы соскучились! — Дедуля, так я пойду? С русалками поздороваюсь… — раздался в тереме лицемерный голос зловредного недоросля. — Сидеть, — решительно отрезал дедуля. — Никаких тебе гулянок, раз ведьму упустил! Да и вообще латынь за тебя водяной учить будет? А с этими мокрохвостыми я сейчас разберусь! Дверь терема распахнулась, на пороге возник мужчина средних лет в зеленом пиджаке с золотыми пуговицами, черных брюках и домашних тапочках. Даже несведущий легко заметил бы его сходство с Макаром: та же долговязая фигура, те же густые светлые, почти белые, волосы, те же пронзительные голубые глаза. Только его излишне длинные уши с заостренными краями казались какими-то не очень человеческими. — А ну цыц, бесстыдницы! — Мужчина пригрозил русалкам кулаком. — Нашли, кого на озеро звать! Дите еще несовершеннолетнее, у него едва-едва жабры прорезались и не затянулись еще, а они его в воду тянут. Еще раз на пороге появитесь — до следующей весны ивами плакучими у озера стоять будете! Услышав угрозы лешего, русалки испуганно пискнули и кинулись врассыпную. Я осталась стоять перед теремом. Его хозяин критически оглядел меня с головы до ног и спросил: — Ну а ты кто будешь? — Вера Цветкова, — отрекомендовалась я. — Кажется, вы за мной вашего недоросля посылали. Мужчина явно растерялся, но быстро взял себя в руки и раскланялся: — Архип из рода Мак Аров, местный леший. Рад видеть у себя правнучку моей близкой подруги. Прошу в дом. Из сеней я, прячась за широкой спиной Архипа, прошла в обычную древнерусскую горницу, заставленную древнерусской же мебелью: стол, несколько лавок, штук шесть сундуков. На лавке в дальнем углу комнаты сидел Макар. Он чесал спину моего давнего знакомца — оборотня. Правда, теперь у клыкастой твари вся морда была забинтована. Повязки красовались и на обожженных боках. Сладкая парочка смотрела примощенный на одном из сундуков телевизор, который каким-то чудом работал в этом медвежьем углу. Оборотень заметил меня первым и, заскулив, проворно пополз под лавку. Макар, увидев меня, просто открыл рот и не смог его закрыть. — Ну, здрасьте всей честной компании! — С этими словами я плюхнулась за стол. — Ты почто же, девица, животину забидела, — нараспев, в лучших руссконародных традициях произнес Архип Макаров, указав на оборотня, который мелкой дрожью трясся под лавкой, прикрывая морду лапами. — А внучок ваш, между прочим, трус и род ваш позорит! — сразу же настучала я. — Он оборотня на меня натравил, чтобы тот меня сожрал и я никогда не перевела бы демона в наш мир. Архип испытующе посмотрел на Макара. Тот покраснел, отвел глаза, но запротестовал: — Врет она, деда! Как есть врет! Неужто ты родному правнуку меньше веришь, чем какой-то ведьме? — Я ни тебе, ни ей пока не верю, — ответил леший. — Оба вы мне странные истории рассказываете. Архип задумчиво потер подбородок и обратился к волку: — А ну-ка, Вульфыч, скажи, какую команду тебе Макар дал, когда за ведьмой посылал? Оборотень нерешительно высунулся из-под лавки и тявкнул: — Фас! — Ага, вот, значит, как! — нахмурился Архип, зловеще глядя на Макара. — И это еще не все, — подлила масла в огонь я. — Он меня бросил в лесу у кривой березы и один к вам ушел. Надеялся, что я заблужусь и помру с голоду. — Как же ты тогда вход в наше царство нашла? Обычному человеку через кривую березу путь заказан, — из своего угла вякнул Макар. Архип внимательно присмотрелся ко мне и довольно улыбнулся: — Ай, хитра, девка! Вся в свою прабабку! Не тебе, Макар, с нею тягаться. Она тебя, как малька русалочьего, вкруг пальца обвела. Одежду на границе нашего царства вывернула— и вроде как царству людей уже не принадлежала, потому и сквозь березу заговоренную прошла. Древний способ, испытанный. Немногие о нем помнят. Мало того что теперь она в нашем царстве свободно перемещаться может, так еще и ни одна нечисть вреда ей причинить не в состоянии. Я не стала убеждать его в том, что футболку шиворот-навыворот надела случайно. Пусть считают меня крутой! А Архип продолжал: — Не держи зла на Макара. Он дитя еще, малое, неразумное. Всего-то ему восемнадцать весен от роду, только-только жабры режутся. И мать у него из роду русалочьего. А они хоть красивы и поют — заслушаешься, а все одно — неумные. Вот и Макарка разумом-то по материнской линии пошел… — У меня от матери одно — талант грандиозный! — не выдержал Макар. — Голос, как у соловья. — Разве что у Соловья-разбойника! — с неприкрытой издевкой произнес леший. — Как взвоет, так все птицы окрест замертво падают. — Слушайте, а Витас вам не родня? — заинтересовалась я. — У того тоже, говорят, и жабры были, и голосина — что у сирены. Милицейской. — Да кто ж его знает? — вздохнул Архип. — Пути крови неисповедимы. Как теперь узнать, кто кому какой родней приходится? Веков-то сколько минуло! Вот и мы с тобой, Вера, может, не чужие. Прабабка-то твоя, Настасья, так и не сказала, от кого ребенка ждала. А на младенца я глянуть не успел… — Так вы с моей прабабкой?!. — охнула я. — Так ты с ее прабабкой?!. — поддержал меня Макар. — Ну, я говорю — близкая была подруга, — смутился леший. От непредсказуемости поворотов голова шла кругом. Почему я никогда не интересовалась своей родословной? Осталось только выяснить, что в моем роду дубовые лешие были. Стыд и позор! Кажется, последнюю фразу я произнесла вслух, потому что Архип отреагировал мгновенно: — А нечего тут стыдиться! Это мы в России дубовыми лешими числимся. А в Западной Европе нас, лесных хозяев, эльфами называли. Там родство с эльфами почетно. Да и я не из захудалого какого рода, а из великого клана Мак Аров. Вот ты даже прабабку свою не помнишь, а я свою родословную на тысячи веков назад перечислить могу. И каждый сын нашего рода своим происхождением гордится, и в имени его есть родовая частичка — Ар. Наш род когда-то правил целым миром, а может, правит и теперь. Сребролистые леса Элериара! Эх, увидеть бы хоть раз мир, в котором родились мои родители! Они до самой смерти своей мечтали туда вернуться и мне эту мечту завещали… — Стоп, стоп, стоп, — прервала я излияния лешего. — Так вы, получается, не из нашего мира? — В том-то и беда, — вздохнул леший. — Ну да это долгая история, а ты с дороги голодная небось. Макарка, собери на стол. Нет, лучше я сам, а то ты от большого ума нашу гостью толчеными мухоморами попотчуешь. На лице Макара отразилось живейшее разочарование. Кажется, именно это он и собирался сделать. Архип быстро накрыл на стол. Меню лешего не поражало какими-то кулинарными изысками. На первое полагался грибной суп, на второе картошка с грибами, жареная курица, салат из капусты. Были еще блины и чай. У леших, видимо, не соблюдался принцип: когда я ем — я глух и нем, поэтому свою историю Архип начал рассказывать за столом: — Давным-давно, в далекой-далекой галактике… — Деда, — зловеще прошипел Макар, — это из «Звездных войн». — Не перебивай старших, — возмутился Архип, звонко стукнув Макара ложкой по лбу, и продолжил: — Давным-давно, так что уже и не упомнишь когда, был создан Замок над Бездной. Неизвестно точно, кто был его создателем. Говорят, что бог Ширкут, но есть основания в этом сомневаться. Замок над Бездной объединил все параллельные миры и сделал необыкновенно легким переход из одного мира в другой. Если раньше, чтобы перейти, скажем, из Элериара на соседнюю Церварию, требовались сложные и долгие ритуалы, то с появлением Замка стало достаточно перейти в соседнюю комнату и выйти через боковую дверь. Весь Замок состоял из бесконечной анфилады комнат, каждая из которых находилась в своем параллельном мире. Переходишь из комнаты в комнату — путешествуешь из мира в мир. Правил Замком бог Ширкут. Он, как бы так сказать, иногда любил поиграть в демократичного правителя. И как-то в порыве гордыни наш дальний родственник, правитель Церварии, пригласил бога на свадьбу своей дочери. Красавица Тамирайна выходила замуж за своего кузена, с которым они были помолвлены еще с детства. Ширкут не устоял перед обаянием Тамирайны, забрал ее со свадебного ложа, унес в Замок над Бездной и сделал ее равной себе — бессмертной богиней. С этого и начались все беды Вселенной. Века текли за веками, путешествия между мирами становились все более популярны среди широких масс населения. Кто-то искал в соседних мирах знаний, кто-то наживы, кто-то путешествовал из любопытства, кто-то охотился. Каждое мгновение в каждом из миров можно было застать тысячи гостей из миров других. Мои родители, едва поженившись, отправились в свадебное путешествие по параллельным мирам. Это считалось неотъемлемой частью воспитания знатной молодежи Элериара. Если бы мой дед знал, что наследный принц и принцесса никогда из этого путешествия не вернутся! Отец и мать в сопровождении многочисленной свиты попали на Землю. Этот мир находится примерно посередине Вселенной, поэтому путешественники часто делали здесь остановку — отдыхали. Сколько в те времена на Земле можно было встретить ужасных и чудесных существ из других миров! Эльфы, сирены, феи, гномы, драконы, оборотни, вампиры… Всех не перечислишь, да всех я и не знаю. До тех времен, когда я родился, дожили немногие. В первую же ночь своего пребывания на Земле мои родители поняли, что случилось нечто ужасное. Они попытались вернуться домой, но не смогли: на том месте, где находилась дверь в Замок над Бездной, стоял Камень — печать Тамирайны. Богиня сбежала из Замка и намертво запечатала дверь, чтобы Ширкут ее не догнал. Те, кто волею злосчастного рока оказался в ту ночь на Земле, вынуждены были здесь остаться. Навсегда. Вот так в вашем мире и появились те существа, которых вы называете нечистью. Они, как ни старались, не могли попасть в Замок над Бездной, а значит, не могли выбраться с Земли и вернуться домой. Оказалось, что печать Тамирайны не в силах сломать сам Ширкут. У него осталась одна половина Вселенной, доступ в другую ему закрыла Тамирайна. Снять заклятие, наложенное кровью Тамирайны, могла только смерть богини. И все застрявшие в этом мире искали Тамирайну. Они знали, что какое-то время она пробудет здесь. Даже для богини непросто попасть в другой мир, если дверь в Замок закрыта. О, как они ее искали! Они не знали, как она будет выглядеть — блондинка, брюнетка, рыжая. Но точно знали одно: какой бы ни выглядела Тамирайна, она непременно будет молода и прекрасна. Сколько молодых и прекрасных девушек были принесены в жертву на Камне! Вся нечисть рыскала по Земле в поисках Тамирайны. Красавиц похищали вампиры, требовали в жертву драконы. Но все усилия были напрасны. Тамирайна ускользнула. А люди устроили на нечисть настоящую охоту. О том, как с переменным успехом много веков шла борьба между людьми и нелюдьми, ты, наверное, и сама знаешь. В конце концов чаша весов склонилась в пользу людей. Последняя горстка нечисти поселилась в здешних лесах, поближе к Камню, надеясь, что в один прекрасный день дверь в Замок распахнется так же внезапно, как и закрылась. Среди нас не было тех, кто начал жизнь в иных мирах. Все они уже давно умерли. Но мы, их дети, родившиеся на Земле, дали клятву сделать все возможное, чтобы найти Тамирайну и открыть дверь в Замок. — Зачем?! — не выдержав, встрял в монолог деда Макар. — Зачем?! Ты здесь родился, деда! Ты же русский, так же как и я. Зачем нам какая-то прародина, которой мы никогда не видели. Жить надо здесь и сейчас! — Молчи, русалкин сын! — грозно приказал Архип и продолжил: — Тамирайна все же ушла в другой мир, проникла оттуда в Замок над Бездной и правит теперь половиной Вселенной. А на Земле она оставила стражу — тлантов, которые должны не допустить проникновения на Землю посланца бога Ширкута. — А… — Макар опять хотел что-то сказать, но умолк под грозным взглядом деда. — Тланты перебили много нечисти, — горестно вздохнул Архип. — Но настоящая резня началась в то лето, когда твоя, Вера, прабабка вызвала демона. Тланты откуда-то узнали об этом, выследили Настасью. Она привела их прямо к Камню, где в ожидании демона собрались все оставшиеся в живых нелюди. Тогда нас было много, мы едва-едва умещались на поляне. Была готова жертва. Но внезапно на поляну налетел отряд тлантов. И с их стороны, и с нашей погибли многие. Настасья сбежала и больше не появилась в лесу. Но я верил, что рано или поздно долг приведет к нам наследницу ведьмы. И вот недавно в зеркале мне явился демон из самого Замка над Бездной. Он велел привести тебя, Вера, к Камню. Сам я лес покинуть не могу, пока я здесь, действует и мое заклятие, которое наше царство охраняет. Стоит мне лес покинуть, и в царство наше доступ любому откроется. Сперва я Макару позвонил, думал, его за тобой послать, но он все отнекивался — мол, некогда ему, сессию сдавать надо. Тогда я в город оборотня отправил, но бедный зверь вернулся один, да еще и искалеченный… Ну да ладно, как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон. — А кто забудет, тому оба, — прошипел Макар. — В дуб превращу! — пригрозил недорослю дед, а я почему-то подумала, что для этого не сильно и колдовать придется — у Макара были все задатки классического дуба. — Наконец-то ты, Верочка, здесь! — торжественно возвестил Архип. — Темные времена закончились! С твоей помощью демон перейдет на Землю, убьет Тамирайну, и я смогу вернуться на родину предков и увидеть серебряные леса Элериара! Макар безнадежно обхватил голову руками и начал раскачиваться из стороны в сторону. Мне-то была ясна причина его отчаяния — пацан просто трусил. — Ну, я польщена, что на меня возлагают такие надежды. Однако я никогда не думала, что чем-то отличаюсь от остальных девушек и смогу перевести демона на Землю, — притворно смутилась я. — Сейчас и не сможешь, — ласково улыбнулся Архип. — И Настасья ведь не просто так к Камню полезла. Сначала тебе придется пройти небольшое испытание. — Это какое же? — спросила я, чувствуя, как внутри У меня все холодеет. — Ничего страшного, — еще ласковее произнес Архип, — просто сегодня ночью ты должна найти разрыв-траву. Услышав это, Макар радостно заржал. — А ты чего рыгогочешь? — прервал ликование внука леший. — С ней ночью на луг пойдешь. И траву косить поможешь. Макар скривился, ненавидяще посмотрел на меня, но перечить деду не осмелился. — Извиняюсь, чего косить? — не поняла я. — Траву, — оскалился Макар. — Помнишь, как в песне: «Косят дурни траву, трын-траву на поляне, и от страха все сильнее песенку поют…» — Стоп, не так быстро, — попросила я. — Вы мне объясните по-человечески, что это за трава такая и зачем она мне нужна. — Листы разрыв-травы имеют форму крестиков, а цвет ее подобен огню, — пояснил Архип. — Распускается цвет в ночь на Ивана Купалу и держится не более пяти минут. Найти ее очень трудно, но если кто найдет, тому никакие замки не страшны. Воры, когда им удается добыть эту траву, разрезают себе палец, вставляют ее внутрь и потом заживляют рану. От одного прикосновения такого пальца любые замки отпираются. И замок Тамирайны тоже приотворится. Ненадолго, правда, но этого времени хватит, чтобы душа демона переселилась в тело жертвы… Кстати, ты жертву уже выбрала? — Конечно, — отрезала я. — Но сейчас меня больше волнует трава. А без нее ничего не получится? — Не знаю, — честно признался Архип, — но лучше не рисковать. С ней у Настасьи точно получилось. А вот если без нее попробуем, да ничего не выйдет, так еще год придется ждать до следующей ночи на Ивана Купалу. А демон может и не захотеть ждать так долго. Сама понимаешь… — Понимаю, — вздрогнула я, глянув на Макара, который, выразительно чиркая себя ребром ладони по горлу, шептал: «Полный… финал». — Чтобы достать разрыв-траву, — продолжил вещать Архип, — надо в полночь накануне Иванова дня забраться в дикое место и косить траву до тех пор, пока не переломится железная коса. Это и послужит знаком, что коса ударилась о разрыв-траву. В том месте, где коса переломилась, разрыв траву и искать надо. Как найдете, ждите рассвета и бегите ко мне. До рассвета с поляны ни шагу — в ночь на Ивана Купалу в лесу столько чертовщины объявляется, что даже мне не всегда безопасно за полночь гулять. Во всем этом меня беспокоило только одно обстоятельство — я не умела косить траву. Не просто не умела, а даже не подозревала, с какого края за косу браться. Леший, подумав, сообщил, что ничего страшного в этом нет — поможет Макар. — Помогу, помогу, не переживай! — убеждал меня Макар, исподтишка крутя фиги обеими руками. — А зачем именно разрыв-траву искать? — возмутилась я. — Может, лучше цветок папоротника найти? Там и косить не придется! — Ишь ты, умная какая! — фыркнул Макар. — Да весь цветущий папоротник уж давно подчистую выбрали. Такие ж вот, как ты, на халяву охотнички. — Да, действительно, — подтвердил Архип, — цветущего папоротника вот уж лет двести никто в нашем лесу не видел. Разрыв-трава менее известна, значит, ее и найти проще. Сейчас, Верочка, я провожу тебя в комнату, где, бывало, жила твоя прабабка. Ты поспишь, а ближе к полуночи я тебя разбужу. И ты, Макарушка, тоже поспи. Вам с Верой всю ночь траву косить, глаз не смыкая. От этой веселой перспективы меня передернуло, а Макара аж перекосило. Кажется, выражение наших лиц позабавило даже оборотня. Во всяком случае, впервые за весь обед он показал клыки в некоем подобии ухмылки. — Странный у вас какой-то оборотень, — заметила я. — Все волк и волк. А когда он человеком бывает? Оборотень прикрыл морду лапами, как будто услышал что-то неприличное. А Архип со снисходительной Улыбкой пояснил: — Ну это же истинный оборотень. Ваши полукровки, которые уже больше люди, чем звери, раз в месяц, в полнолуние, волком оборачиваются. А истинный оборотень, напротив, целый месяц волком бегает, а раз в месяц, в полнолуние, человеком становится. Наш Вульфыч — чистокровный оборотень, возможно, последний на Земле. Свой парень, надежный, да вот только если тланты в это полнолуние опять объявятся, от Вульфыча в человечьем обличье толку мало будет. — Деда, ну сколько раз я повторял: атланты, а не тланты! При упоминании зловещего символа я вздрогнула: — Так стражи Тамирайны атлантами называются? — Да, — подтвердил Архип. — Атланты же небо держали, чтобы оно на Землю не упало, то есть спасали человечество от катастрофы. Эти тоже типа человечество от катастрофы спасают. Сейчас они атлантами называются. А сначала-то просто тланты были. Потом уж буква «а» добавилась. Не знаю, остались ли они еще, но, думаю, Тамирайна эти места без присмотра не бросит. Мне как демон сообщил, что ты его вызвала, так я за тебя страсть как перепугался. У тлантов способ какой-то есть определять, где вызов был совершен. Если бы они нашли тебя, точно убили бы — с ведьмами тланты расправляются безжалостно. Но, к счастью, все обошлось… У меня как-то нехорошо екнуло сердце. Похоже, одна загадка проясняется. — А если бы атланты определили квартиру, где был совершен вызов, то что бы они сделали с ее хозяйкой? — Да пришибли бы просто! — любезно пояснил Макар. — Точно, пришибли бы, — подтвердил Архип. — Потому я за тебя и боялся очень. Тебя убить могли в любой момент. — Убили не меня, — тихо произнесла я, — убили мою подругу, в квартире которой мы, сами того не желая, вызвали демона. А перед смертью она в зеркале видела свое будущее — атланта. — Свезло тебе, — скрипнул зубами Макар. — Убить-то должны были тебя. — А убили Марину. И если ее убили эти ваши тланты, и если убили из-за меня… То они могут прощаться со своей богиней. Да и с жизнью заодно. Найду и убью, — мрачно заметила я. — Найди, найди, — по-доброму пообещал зловредный недоросль. — А если я их найду, то подскажу, где тебя искать. — Будешь выеживаться — и ты получишь, — пообещала я Макару. — Дети, дети, идите спать, — вмешался Архип. — Подумайте, вам ведь траву косить с полуночи. Так что спать вам осталось совсем немного. Пойдем, Верочка, я тебя провожу. Мы с Архипом по лестнице поднялись на второй этаж. Леший провел меня по коридору, открыл одну из изукрашенных резьбой дверей и пояснил: — Вот здесь и жила когда-то твоя прабабка. Она в лес совсем ребенком попала. Тогда люди подожгли их дом, потому что ее мать считали ведьмой. Настасья с матерью вдвоем выбрались из дома, но односельчане погнались за ними. Мать осталась, чтобы задержать их, а дочь отправила в лес. Девочка плутала несколько дней. Я нашел ее в болоте почти умирающую. Принес сюда, выходил. Мать ее погибла той ночью, другой родни у девочки не было, так что она здесь и осталась. Русалки помогли мне ее вырастить, воспитать, всем женским премудростям научили: краситься, прически вертеть. Я вошла в комнату и осмотрелась по сторонам. Кровать, неизменные сундуки, лавка, шкаф с зеркалом и огромный портрет красавицы блондинки на стене. Совсем юная девушка, почти ребенок, в длинном белом платье. Неуловимо прелестная, и так же неуловимо опасная. В лице ее уже проглядывала властность и жестокость. Именно она, только куда более взрослая, столько лет являлась мне во сне. Я подошла к портрету и, погладив рукой позолоченную раму, спросила: — Это моя прабабка? — Да. — Архип закрыл дверь и подошел ко мне. — Я написал этот портрет, когда ей исполнилось пятнадцать лет. Она была… Она была невероятной: красивая, умная (редко такие умные девушки бывают), но очень коварная и жестокая. Вернее, коварство и жестокость у нее только по отношению к людям проявлялись. В том возрасте не было для нее лучшего развлечения, чем заманить кого-нибудь из своих бывших односельчан в болото и утопить. Русалочье воспитание в ней сказывалось. Она мечтала только об одном — отомстить. И уговаривала меня помочь ей. Но я не хотел, чтобы она во все это ввязывалась. Тогда Настасья ушла к людям, вышла замуж. Я тосковал по ней, а она вновь объявилась в лесу через несколько лет и пообещала вернуться, если отведу ее к Камню и помогу вызвать демона. Ну я и помог… Архип вздохнул, покачал головой и собрался уже уйти, но я остановила его вопросом: — А ребенок у нее действительно был от тебя? Не помню, перешли ли мы с лешим на «ты», но обращаться на «вы» к своему потенциальному прадеду язык не поворачивался. — Не знаю, моего ли ребенка носила Настасья, — пожал плечами Архип, — но очень хотел бы надеяться. Но вот моя ли ты правнучка, выяснить могу. Согласна? — Согласна, — кивнула я. Архип усадил меня на лавку и вышел из комнаты. Все же интересно узнать, эльфийский принц мне прадед или нет? Глядишь, снимем мы печать Тамирайны, вернется Архип в свой Элефант, займет трон, принадлежащий ему, как я поняла, по праву рождения, так может, и мне что-нибудь достанется. Стоимость своего полцарства согласна взять в свободно конвертируемой валюте! Ждать долго мне не пришлось: леший вернулся через несколько минут, неся в руках какой-то пузырек, миску, нож, бинт и пучок травы. — Запомни, Верочка, — вразумлял меня Архип, раскладывая все это на лавке рядом со мной, — глаза — это зеркало души. Мне отец рассказывал, что настоящего эльфа из древнего рода всегда можно узнать по глазам. Они не такие, как у людей. Они ярче, они светятся, они сияют и переливаются. У Мак Аров глаза серо-голубые, у де Монов — зеленые, род Ра отличается двухцветными глазами, у ван Элов они вообще красные. Правда, как это выглядит на практике, я не знаю — никаких эльфов, кроме Мак Аров, я в жизни своей не видел. Архип на мгновение замолчал, пристально вгляделся в мое лицо и продолжил: — Глаза у тебя красивые. Могу сказать точно, что кто-то из эльфов в твоем роду был. А вот я ли — сейчас проверим. Архип взял меня за руку и резко провел ножом по пальцу. Я зашипела от боли. Леший сжал мой палец, и струйка крови потекла в миску. Затем Архип капнул туда же немного жидкости из пузырька и сообщил: — Теперь надо несколько минут подождать. Тогда и выяснится, правнучка ли ты мне. Пока я держала миску, леший положил мне на ранку лист травы и перебинтовал палец. — Кстати, о детях, — заметила я. — Почему бы демону, коль уж ему так хочется попасть на Землю, просто не родиться здесь, в какой-нибудь приличной семье. Ведь это же можно сделать, ведь души приходят на Землю, как я понимаю, именно из Срединного промежутка. Ну, подождать бы, конечно, пришлось лет двадцать, пока он вырастет, так ведь вы и больше ждали. Зато я бы никого в жертву не приносила. А то мне как-то не по себе. — В момент рождения человек забывает свою прошлую жизнь, — ответил Архип. — Так что если демон родится здесь, он забудет и про Ширкута, и про Тамирайну, и про свое предназначение. — А мы ему напомним. Прямо с рождения будем внушать, что его задача — убить Тамирайну, — предложила я. Архип отрицательно покачал головой: — Мы можем даже не найти его, потому что никто не в состоянии предсказать, где он родится. Место рождения и родителей ребенка выбирает его величество Случай. Да и зачем огород городить, если ты просто принесешь жертву — и все? Жидкость в миске поменяла цвет. В общем бледно-розовом фоне прорезались голубые и зеленые прожилки. Архип прижал палец к губам, призывая меня помолчать, и стал пристально вглядываться в разноцветные разводы. Через некоторое время он со вздохом произнес: — В твоем роду был эльф. Но не я. Похоже, это была женщина. Очень-очень давно. Однако след невероятно сильный. Да, в этом мире кровь так причудливо перемешалась, что никогда не угадаешь, кто кому кем приходится. Ну что ж, по крайней мере ясно, что мы не родня. А теперь спи. Архип провел у меня перед лицом рукой и вышел. Я почувствовала, что глаза слипаются. Только и успела подумать, что дело с наследством дедушки не выгорело — придется искать другой путь быстрого обогащения. Может, продать демона Тамирайне (если мы ее найдем) за новое тело для Марины и миллион долларов для меня? С этой мыслью я заснула. Проснулась я около десяти часов вечера и только тогда поняла, как устала за день. Вылезать из кровати не хотелось, поэтому я провалялась под одеялом еще с полчаса, пытаясь заснуть снова. Но чувство долга оказалось сильнее. Пришлось вылезти и тащиться на первый этаж, где меня уже поджидала вся компания: Архип, Макар, Вульфыч и одна из русалок. Впрочем, земноводную девицу меньше всего привлекала моя персона. Русалка неотрывно пялилась в экран телевизора, где популярный шоумен донимал вопросами очередного участника какой-то викторины. — Ну, Верочка, собирайся, — предложил Архип, — сейчас я отведу вас с Макаром на поляну. — А может, сначала чаю попьем? — мрачно предложила я, изо всех сил пытаясь оттянуть тот светлый миг, когда придется косить траву. — Точно, точно, давайте попьем чаю! — поддержал меня Макар. Похоже, ему тоже не улыбалось провести ночь с косой в руках. — Нет уж, пойдемте, нечего тут время терять, — мгновенно изменил а свое решение я, чтобы хоть чуть-чуть досадить зловредному недорослю. Архип пожал плечами: — Слово женщины — закон. А еды на ночь я вам собрал, так что не оголодаете. Леший подошел ко мне и, протянув пузырек с какой-то мазью, попросил: — Намажься. Вспомнив «Мастера и Маргариту», я решила, что мне предлагают волшебное зелье, с благоговением приняла пузырек и вылила на руку несколько капель мази. От зелья исходил странно знакомый неприятный запах. — А эта мазь волшебная? — на всякий случай поинтересовалась я. — А чего от нее будет? — Мазь — самая что ни на есть волшебная, — ухмыльнулся Макар. — «Комарья смерть» называется. Шестнадцать рублей пятьдесят копеек в ближайшей районной аптеке стоит. Воняет страшно, зато ни один комар и на километр не подлетит. Мошка тоже. — Не ерничай, а то дезодорантом обрызгаю. Век не отмоешься! — пригрозила я Макару, намазывая вонючим месивом лицо и руки. Не знаю, какое действие производила мазь на комаров, но моему окаменевшему дракону от нее точно поплохело. Он ожил, отлетел на безопасное расстояние и начал безудержно чихать, мотая головой и вздрагивая всем телом. — Полкаша, здравствуй! — обрадовался Архип, увидев рептилию. — Так вы знакомы? — догадалась я. — Конечно, — ответил Архип. — Это ведь я его к тебе на помощь послал, когда ты в беду попала. Демон мне сообщил, и я понял, что только Полкан вовремя к месту поспеет. У драконов много особых способностей. Полкан в нашем лесу давно живет. Он тоже последний в своем роду. Прилетел к нам из Китая, когда все его сородичи там повымерли. У него даже имя на самом-то деле китайское — Пол Кан. Ну а по-нашему Полкаша. Ласковый он очень, дружелюбный. Дракон прочихался, чуть увеличился в размерах и, словно подтверждая слова лешего, кинулся к нему и начал тереться носом о щеку Архипа. Леший поймал рептилию, почесал под крыльями и понес в сени. Вернулся он один, без Полкана. — Я его полетать да поохотиться выпустил. Ему ведь тоже и есть, и пить надо. Утром вернется. Ты, Вера, его на ночь выпускай, а то он долго камнем не протянет. — Да запросто, — согласилась я. — Только как его оживить? А то ведь он как окаменел у меня на запястье, так и не подавал никаких признаков жизни. — Достаточно просто почесать его по голове, он и поймет, что ты его отпускаешь. Если опасность возникнет — за хвост его ущипни. Легонько. Тогда он сразу к бою подготовится и оживет уже во всеоружии. — Ну мы идем или лекции читать будет? — встрял в беседу Макар. — Идем, идем, — откликнулся леший. Я тоскливо поплелась за Архипом в сени. Русалка, не обращая ни малейшего внимания на наши сборы, все так же упоенно пялилась в телевизор. — А она что, с нами не пойдет? — уныло спросила я, думая, что лишняя пара рук при косьбе была бы не лишней. — Ундина-то? — удивился Архип. — Нет, конечно. А чего ей с вами делать? Мы ее телевизор смотреть оставим. Она у меня каждый вечер телевизор смотрит, уж очень ей всякие сериалы нравятся. Когда я пошла надевать кроссовки, леший обратился к русалке: — Дина, если вдруг помехи пойдут, изображение хуже станет, сама ничего не дергай и на кнопки не тыкай. Дождись меня, я скоро вернусь. Вот так и бывает: кто-то телик смотрит, а кто-то пашет (в смысле косит) как вол. Я ожесточенно втиснула ногу в кроссовку и услышала треск — подошва отвалилась напрочь. — Маде ин Чина! — ехидно констатировал Макар. Да, сегодняшние блуждания по лесу не прошли даром для кроссовок, рассчитанных в лучшем случае на короткую пробежку по стадиону. Что ж, нет худа без добра! Изобразив на лице глубокое уныние, я предположила: — Тогда я, наверно, тут останусь. Не босиком же мне идти? — А косить кто будет?! — возмущенно завопил Макар. — Тихо, дети, тихо. Сейчас что-нибудь придумаем, — пообещал Архип и ушел в комнату. Вернулся он с какими-то невероятно растоптанными башмаками и предложил мне их примерить. В обувке лешего я показалась себе похожей на Чарли Чаплина. Ноги я еле-еле передвигала, потому что они все время норовили выскочить из этих калош. Попыталась было возмутиться, но Архип с Макаром слушать меня не пожелали и потащили в лес. Да и деваться некуда — до ближайшего обувного магазина… больше сотни километров. Макар нес сумку с едой и две косы, Архип практически тащил на себе меня. Дорога показалась мне бесконечной, хотя шли мы не более получаса. Мужчины освещали дорогу электрическими фонариками, но я все равно умудрялась спотыкаться обо все попадавшиеся на пути кочки. Наконец мы вышли на поляну. Леший озабоченно глянул на часы и дал нам с Макаром последние наставления: — Значит, так! Верочка, косить — это несложно, Макар тебя обучит. Повторяю самое важное: пока утро не наступит, с поляны — ни шагу. Даже если разрыв-траву найдете. На поляне вам никакая опасность не грозит, а вот за пределами ее небезопасно. Даже если самые дорогие вам люди вас выманивать будут — не выходите в лес. Можете распрощаться с жизнью. Во всяком случае, ты, Вера. Макара, я думаю, не тронут. А вот человека… В общем, Вера, будь осторожна. Я побежал, мне тоже до полуночи домой успеть надо. Прежде чем я успела сказать хоть слово, леший исчез. Только кусты затрещали. Мы с Макаром остались вашем на поляне. Недоросль бросил свою поклажу на трапу, уселся, прислонившись к дереву и демонстрируя полнейшее нежелание что-либо делать. Усевшись рядом, я поинтересовалась: — Эй, а деду твоему зачем к полуночи домой надо? Неужто и ему ночью в лесу опасность грозит? — Сумасшедший дом ему грозит, — хмыкнул Макар. — Ежу понятно, зачем деду домой надо — по телику в полночь крутой боевик начнется. А потом он до утра в Интернете зависнет, со своими заграничными приятелями трепаться будет. Все лучше, чем здесь траву косить. — Кстати, а косить-то мы начнем? — начала нервничать я. — Начнем. Через пятнадцать минут. Ровно в полночь. Да ты не торопись, успеешь накоситься, еще отдыха запросишь. — Может, ты меня в эти пятнадцать минут косить поучишь? — А чему тут учить? — удивился недоросль. — Бери да маши косой из стороны в сторону. И… как это у классика? Раззудись плечо, размахнись рука, ты пахни в лицо, ветер с полночи… Ровно в полночь Макар поднялся, взял косу и пошел на другой край поляны. Оттуда он мне крикнул: — Я кошу с этого конца, ты — с того. Так у нас быстрее получится. Недоросль без видимых усилий замахал косой. Я несколько минут понаблюдала за ним. Что ж, с виду все достаточно просто. Столько раз в кино это видела! Как сейчас помню сенокос из какого-то советского фильма. Да это ж просто праздник какой-то! Я взяла свою косу и сделала несколько пробных взмахов. Ничего, нормально. Какую-то траву даже удалось скосить. Продолжим. Вжик, вжик, вжик — уноси готовенькую! Примерно так я себя чувствовала через десять минут. Кто сказал, что сенокос — это песня? Если и песня, то определенно погребальная! После пяти взмахов руки налились свинцом. Когда я сделала еще пять, почувствовала, что руки вот-вот отвалятся. Еще через пять взмахов мускулы, не привыкшие к такой нагрузке, собрались треснуть. Я остановилась, опершись на косу, вытерла пот со лба и оглянулась на проделанную работу. Трава позади меня стояла практически нетронутой стеной. Разве что кое-где мелькали небольшие проплешины. Но в основном мне удалось скосить лишь головки немногочисленных ромашек, вытянувшихся выше общего уровня. Отдышавшись, я вернулась на исходную позицию и начала косить заново, стараясь, чтобы коса резала траву под корешок. На третьем взмахе коса с разлету врезалась в какой-то бугор. Я вытащила ее, пучком травы оттерла землю и продолжила это изначально гиблое дело. Судя по часам, с начала ночного сенокоса прошло всего двадцать минут. А судя по моему состоянию — двести лет. Тело (от пояса и выше) грозило рассыпаться на мелкие кусочки. Оно же (от пояса и ниже) просто онемело, передвинуть ноги в ботинках лешего было невозможно. При каждом шаге ступни выскакивали из ботинок. Приходилось возвращаться и снова натягивать обувь. Еще несколько раз коса врезалась в землю. Перед глазами кружились какие-то черные точки. В конце концов я просто упала на землю, обняла косу и поняла, что не двинусь с места даже под страхом смерти. Пот стекал с меня ручьями. Подошел Макар. Спокойный, как удав. Не то что не вспотел — даже не запыхался. — Тяжело приходится? — участливо поинтересовался он. — Нормально, — сквозь зубы проскрипела я. — А ты чего не косишь? Уже умаялся? — У меня коса сломалась, — с нехорошей улыбкой заявил Макар. — Как? Уже? — Я из последних сил приподнялась. — Уже сломалось лезвие? Ты нашел эту проклятую траву? — Увы, нет, — лицемерно вздохнул Макар и продемонстрировал сломанную ручку косы. Сломалась она как раз в том месте, где к ручке крепилось само лезвие косы. Не знаю почему, но мне вдруг показалось, что ручка была заранее подпилена зловредным недорослем. Похоже, он не собирался махать косой всю ночь. — Раз твоя коса сломалась, возьми мою, — предложила я. — Все равно орудуешь ты ею куда лучше, чем я. — Ну уж нет! — запротестовал Макар. — Каждому — своё. He буду мешать тебе выполнять твою миссию. Вся поляна в твоем распоряжении… Зловредный недоросль отошел к сумке, достал из нее термос с чаем, пакет с бутербродами и одеяло. Создавалось ощущение, что Макар приготовился к пикнику. Он, значит, будет баклуши бить, а я вкалывать? Как бы не так! Я бросила косу, из последних сил доковыляла до одеяла и буквально упала на него. Макар широким жестом предложил мне бутерброд. От усталости есть не хотелось. Хотелось только лечь и лежать. Совершенно неподвижно, потому что любое движение отзывалось болью во всем теле. Я лежала на спине, понимая, что для счастья в жизни надо совсем немного — никогда больше не косить траву. Над головой висела молодая луна. А почему так кружатся звезды? Я закрыла глаза, чтобы унять эту вселенскую свистопляску, от которой у меня начиналось головокружение и желудок подкатывал к горлу. Отдохну полчасика, а потом опять начну косить. Я должна найти эту чертову траву. Потому что если не найду — не смогу переселить демона в тело жертвы. Чем это обернется для меня, даже подумать страшно… Глаза открыть не удавалось, свинцом налились не только мускулы, но и веки. Я повернулась к Макару спиной, чтобы зловредный недоросль не видел, как мне плохо, и пальцами разжала веки. В центре поляны происходила какая-то чертовщина. Там две девушки лет восемнадцати в длинных белых платьях играли в ладушки. Третья как-то ненатурально, медленно-медленно, танцевала вокруг них, подпрыгивая и на секунду зависая в воздухе. Сначала тихо, а потом все громче и громче до меня стала доноситься считалка, которую хором проговаривали девушки: Эй, слуга, подай карету! Мы поедем в темный лес. В том лесу есть черный крест, Под крестом моя могила, Ты — Руслан, а я — Людмила. Интересно, видит ли это Макар? Я повернулась к нему, но зловредный недоросль куда-то делся. В это время чья-то огромная черная тень закрыла луну, а девушки прекратили свое занятие, замолчали, повернулись ко мне, и все трое одновременно вытянули в мою сторону правые руки, словно указывая на меня кому-то… Я очнулась в холодном поту и поняла, что все это мне только снилось. Естественно, никаких девушек на поляне и в помине не было. Общим между сном и реальностью оказалось только одно — отсутствие Макара. Зловредного недоросля на поляне не наблюдалось. Правда, издалека доносился громкий заливистый русалочий смех. Кажется, на озере веселье шло вовсю. Вполне возможно, Макар наслаждался жизнью вместе со своими подругами-русалками. Им вся эта крысиная возня с вызовом демона и охотой на Тамирайну до фонаря. И я их понимала. Насколько проще была бы моя жизнь, если бы не вся эта потусторонщина! Почему именно мне суждено было вляпаться в этот ужас? Жила бы как все люди, вышла замуж за Романа. Роман… Если не вспоминать о сексе, во всем остальном наши отношения были идеальными. Я представила классически красивое лицо Ромы, безупречную прическу, глубокие черные глаза и словно наяву увидела мужчину моей мечты в кустах у самого края поляны. Он призывно махал мне рукой. Это либо очередной сон, либо бред. Роману тут неоткуда взяться. Я закрыла глаза. Потом медленно открыла их. Рома не пропал. Он стоял все в тех же кустах. Лицо его выражало живейшее нетерпение. Подождав еще несколько секунд, мужчина моей мечты красноречиво постучал пальцем по запястью, намекая, что у него немного времени. И все же откуда он здесь взялся? Я решила спросить об этом у него самого. Встала с трудом: мускулы повиновались еще хуже, чем во время пресловутого сенокоса. Еле-еле волоча ботинки лешего, направилась к мужчине моей мечты. Но как только я приблизилась к Роману, он повернулся и пошел в чащу леса. Идти за ним было сплошным мучением. Боль в каждой мышце, ботинки не по размеру, в которые забивалась листва и мелкий сор, а еще кусты, цеплявшиеся за одежду, и ветки деревьев, хлеставшие по лицу, — эти факторы делали погоню за Ромой невыносимой. На просьбы остановиться и подождать меня Роман реагировал странно: останавливался, поворачивался, вновь призывно махал рукой и продолжал путь. Сам он, казалось, не испытывал никаких неудобств. Как будто летел над замлей, все ускоряя темп. Не сводя глаз с любимой спины, я бежала за Романом по лесу. Наконец он остановился, обернулся ко мне и распахнул объятия. Сейчас, так и кинулась! Что за дешевый мелодраматизм? Уж если приспичило, обняться мы могли б и на поляне! Я остановилась на холмике, заросшем папоротником, непонимающе поглядела на Романа, отдышалась, сделала шаг вперед и закричала от ужаса. Никакого Романа не было. Вместо мужчины моей мечты мне распахивал объятия мертвец, покрытый клочьями гниющей плоти. Голый череп скалился в омерзительной и чересчур зубастой ухмылке. Тварь стояла на краю огромной могилы, откуда тянулись костлявые гниющие руки других охотничков до человеческой крови и плоти. Услышав мой крик, мертвец вздрогнул от неожиданности. Не ожидал? Думал, что я действительно в его объятия кинусь. Дуру нашел! Кстати, а куда этот мертвяк дел Романа? Если эта кодла собралась его сожрать… Кол в горле встанет! В самом прямом смысле. Вот только найти бы что-нибудь похожее на кол. Я стала медленно отступать под защиту деревьев. Мертвец заметил это, злобно оскалился, встал на четвереньки и прыгнул. Приземлился он примерно в метре от меня. Выпрямился и хищно ухмыльнулся. Я огласила лес очередным оглушительным воплем и ударила тварь ногой в самое чувствительное у живых мужчин место. Должно быть, мертвые от живых в этом отношении не сильно отличаются. Мертвяк с шипением согнулся пополам и пополз к могиле. Вероятно, за подмогой. Воспользовавшись отступлением своего врага, я бросилась бежать. Меня никто не преследовал. Странно, если верить нашим фильмам ужасов, мертвяки так просто не сдаются. Стоит только расслабиться, как они тут же появятся. Поэтому я не расслаблялась и не останавливалась. Очень мешали бежать ботинки и не раз возникала мысль бросить их, но как в диком лесу босой остаться? Пяти метров не пробежишь. Поэтому приходилось тянуть за собой и эти вериги. Наконец-то показалась поляна. Но, увидев в центре ее Камень, я поняла, что это вовсе не та поляна, на которой я косила траву. Совсем другая, но тем не менее очень знакомая по снам. Именно здесь когда-то моя прабабка заключила договор с Бездной. Я подошла поближе к Камню. Почти белый в моих снах, сейчас он казался грязно-серым. Руны просматривались еще менее отчетливо. Я прикоснулась к Камню Рукой. Показалось или Камень действительно откликнулся, потеплел? Нет, минутная иллюзия. Под рукой ощущался мертвый холодный Камень. За спиной я скорее почувствовала, чем услышала какое-то движение. Обернулась, готовясь встретить компашку мертвяков. Но увидела, как с неба на поляну спустился Полкан. У него на спине сидел Архип. Как только лапы дракона коснулись земли, леший спрыгнул и кинулся ко мне. — Вера, ты цела? Почему кричала? Не дожидаясь ответа, Архип прижал меня к груди, погладил по голове и прошептал: — Я так за тебя волновался. И уже громче и строже спросил: — Ты зачем ночью с поляны ушла? — Хорошо, что вы появились, — не обращая внимания на его вопросы, взволнованно пробормотала я. — Надо спасать Романа… если успеем. — Какого Романа? Что с тобой случилось? — не понял Архип. Я буквально в нескольких словах изложила лешему историю появления Романа в лесу, погони и схватки у могилы. В середине повествования Архип нахмурился, но на кульминационном ударе пониже пояса откровенно рассмеялся. — Не было здесь никакого Романа, — дождавшись завершения истории, заявил леший. — Ты попалась на удочку Полуночного Жениха. Вот уж не думал, что он до сих пор по лесу шастает. Это неупокоенный живой мертвец. Обычно он разыскивает впечатлительную девицу, тоскующую по жениху или возлюбленному, является в его облике и заманивает девушку в свою могилу. А уж там высасывает из нее жизнь и делает одной из своих полумертвых Невест. Тварь, конечно, мерзкая, но довольно безобидная. Вдали от могилы он — всего лишь призрак, фантом, и вреда живым не причинит, если не идти за ним. Ты зачем за пределы поляны вышла?! Делала бы, что тебе говорят, никаких бы проблем не было! — Значит, Романа эти твари не съели? — дошло до меня. — Еще раз повторяю: никакого Романа здесь не было, — тяжело вздохнул леший. — Просто Полуночный Жених явился тебе в образе того, кого ты очень хотела видеть. Ну ничего, сейчас мы с этим бродягой покончим раз и навсегда. Впечатлительные девицы у нас в лесу уж сколько веков не появлялись, потому и про Жениха не слышно было. Зря он сегодня из своей могилы вылез. Архип подошел к Полкану и прошептал ему на ухо несколько слов. Дракон кивнул и взмыл в воздух. — Сейчас Полкан могилу Жениха со всем его гаремом выжжет и вернется, чтобы отвезти нас домой, — объяснил мне леший. Я снова подошла к Камню. Столько раз видела его во сне — и вот он, наяву. Не сон, не бред, не плод больного воображения, не выкрутасы подсознания. — Архип, а ты знаешь, что на Камне написано? — спросила я. — Конечно, знаю! — с обидой ответил леший. — Это же наш язык, эльфийский. — Переведи, пожалуйста! — Ну, — Архип как-то странно замялся, — начертала эти руны Тамирайна в минуту великого гнева. Смысл в них глубокий заключен, который человеку и не понять. Непереводимо, в общем! — А если попробовать? Я должна знать, что здесь написано. Может, указания какие ценные даны по эксплуатации Камня или еще чего. — Да нет здесь никаких указаний! — недовольно скривился леший. — Если переводить на современный русский, то на Камне три фразы написаны: «Здесь была Тамирайна», «Пошел Ширкут в… такую даль» и «Все мужики — козлы». — Похоже, Тамирайна — очень мудрая женщина, — задумчиво произнесла я. — Значит, она первой изрекла эти вечные фразы. На поляну приземлился довольный Полкан и что-то проворковал Архипу, отчитываясь о выполнении задания. Леший сообщил мне: — Могилы Жениха больше нет. Его самого — тоже. Супротив огня никто не устоит. Даже такая тварь с множеством ли… Архип сам себя оборвал на полуслове и впился в меня пристальным взглядом. Потом подозрительно спросил; — А как ты поняла, что это не Роман? — Увидела, — пожала плечами я. — Уж совершенно чужого мертвяка от почти родного Романа я как-нибудь отличу. — Угу, — почесал в затылке леший. — То есть сначала ты его Романом видела, а у могилы — мертвяком. Не бывает такого! Раз уж у тебя хватило дури за ним до могилы дойти, то и там ты его должна была Женихом видеть! Ну-ка вспомни, что ты делала перед тем, как его мертвецом увидела. — Да тут и вспоминать нечего, — огрызнулась я. — Еле сквозь заросли папоротника продралась и чуть с пригорка прямо к мертвяку в лапы не загремела. — Ух ты! Да неужто?! — на одном выдохе произнес леший, вытер со лба капельки пота и добавил: — Раздевайся! — Это в каком смысле? — оскорбилась я. — Холодновато тут стриптиз устраивать, да и настроение у меня неподходящее. — От бабы — дуры! — заявил Архип. — Нужон кому-то твой стриптиз! Куртку снимай, карманы выворачивай. Ботинки давай сюда. Ну и жадина этот леший! Уж чего-чего, а его обувку верну с удовольствием! Ничего более неудобного в жизни не носила. Я сняла ботинки и с гордым видом отдала их лешему. Он схватил обувь, вытряхнул весь мусор, набившийся в них за вечер, и начал лихорадочно рыться в кучке сора. Наконец нашел и с гордостью продемонстрировал мне маленький невзрачный красный цветочек. Я недоуменно пожала плечами: цветок не поражал красотой, но, похоже, для Архипа ничего более прекрасного и не было. Леший благоговейно поднес чуть ли не к моему носу вяленький цветочек и сообщил: — Ты даже не знаешь, что сделала! Ты нашла цветок папоротника! Дуракам и новичкам всегда везет. Никто не искал цветущий папоротник у могилы Жениха. Ну а кто искал, тот там и остался. А когда ты по зарослям папоротника шаталась, созревший цветок упал тебе в башмак и. Поэтому ты и увидела истинный облик Жениха. Немедленно домой! Я вновь натянула злосчастные калоши. Архип забрался на спину Полкана и помог мне залезть на дракона. Ощущение было то еще! Я ведь даже на лошади никогда не каталась. Леший как-то удерживался на покрытой твердыми чешуйками спине рептилии, а я вцепилась в него и зажмурила глаза. Щадя пассажиров (а вернее, пассажирку), Полкан летел невысоко, едва-едва не касаясь верхушек деревьев. Через несколько мгновений мы приземлились у терема Архипа. Как пояснил леший, мне предстояла операция. Причем делать ее он собирался сам. Обещал, что будет не больно. Обманул, конечно же! Архип посадил меня за стол, положил мою руку на полотенце, взял нож, пробормотал какое-то заклинание и одним резким движением вспорол мне запястье. В первую секунду боли действительно не было, она нагрянула потом вместе с безграничным возмущением: уж от лешего я такого предательства не ожидала — да он мне вены решил вскрыть! Не слушая моих воплей и не обращая внимания на мои попытки вырваться, Архип хладнокровно засунул в рану увядший красный цветок и предупредил: — Я сейчас зашью рану, так что не дергайся, а то шов получится некрасивый. — Ты с ума спятил? — сидя абсолютно неподвижно, вопила я, пока леший накладывал шов. — Руку разрезал, засунул в рану какой-то абсолютно негигиеничный гербарий, который черт знает на какой свалке вырос, не говоря уж о том, что полночи в старых башмаках валялся! Знаешь, чего после этого бывает? Гангрена! А потом руку отчекрыжат! Все это я выпалила на одном дыхании, а замолкнув, поняла, что боли не было — на месте разреза осталось только ощущение тепла и легкого покалывания. Архип сделал последний узелок, обрезал нитки и пояснил: — Ну вот, когда цветок папоротника растворится в крови, ты, если верить легендам, сможешь прикосновением руки открывать любые замки, понимать язык зверей и птиц, находить клады, видеть истинное лицо людей и нелюдей. Только тебе придется пожить у нас дня три, пока я тебе шов не сниму. В вашу человеческую больницу с ним вряд ли стоит показываться. — Да, я останусь, — задумчиво произнесла я. — Мне еще надо кое-что сделать здесь. — Дедуля, — донесся из сеней счастливый голос Макара, — операция «Сенокос» провалилась полностью! Вера сбежала, я искал ее в лесу, но не на… Зловредный недоросль показался на пороге да так и застыл, заметив меня. Кажется, папоротник уже начинал действовать. Я посмотрела на Макара и отчетливо увидела его истинное лицо — лицемер и веролом. Кстати, последнее слово никак не связано с моим именем… Вместо трех дней я провела у Архипа десять. За это время у меня сложились приятельские отношения с самим лешим, неплохие — с русалками и уж совсем теплые — с Полканом, который даже помог мне провернуть небольшую мистификацию неподалеку от одной из ближайших деревушек. Дракон просто показался двум тамошним рыбакам. А тут поблизости оказалась внештатный корреспондент газеты «КРАЙняя мера» Верочка Цветкова. За бутылкой водки рыбаки с удовольствием рассказали о том, как из реки выплыл огромный змей и попытался их сожрать. Этот рассказ вкупе со смутной фотографией, запечатлевшей то ли плывущую корягу, то ли гребень дракона, должен был просто сразить Евгения Ильича и оправдать мое долгое отсутствие в «КРАЙней мерс». Мы подружились и с оборотнем, который практически полностью оправился от ожогов и запаха «Дебеля». Теперь Вульфыч, уморительно похожий на счастливого щенка, носился по поляне за бабочками и играл в прятки со мной и русалками. Обычно, как я поняла, его в такие игры не брали, потому что он мог отыскать кого угодно по запаху. Но пока нюх оборотня восстановился не полностью и Вульфыч познавал прелесть жизни без запахов. Архип оказался прекрасным собеседником, настоящим кладезем познаний в истории, культуре и мифологии. История человечества открывалась для меня заново — с точки зрения нечеловека, который участвовал во многих эпохальных событиях, а то и организовывал их. Куда там бессмертному Горцу! Вообще удивительно, насколько быстро я, совершенно урбанизированная девушка, привыкла к жизни в глухом лесу. Хотя, надо отдать должное лешему, в его тереме были почти все блага цивилизации — от электричества до ванны, в которой холодная вода нагревалась до любой необходимой температуры. Из непременных атрибутов цивилизации в лесу отсутствовали только автомобили и городской шум, но почему-то по ним я не очень тосковала. У лешего был даже мобильник. Но с многочисленными друзьями и знакомыми он предпочитал общаться по Интернету. По Интернету же вел дела. Как я поняла, за не короткую жизнь Архип сколотил немалый капитал, который позволил ему открыть несколько предприятий как в России, так и за границей. Такой вот олигарх из леса. Десять дней в лесу, пожалуй, были самым счастливым и самым спокойным периодом в моей жизни. Портил идиллию только Макар. Недоросль мрачно слонялся по терему с самым зловещим видом, задумывая очередные гадости. Я понимала, что не могу ему доверять ни на грош. Да он и сам этого не скрывал. Но именно Макара и Вульфыча Архип определил мне в помощники. Предполагалось, что я подготовлю жертву, а они доставят ее к Камню, где и совершится ритуал. Разработку плана операции леший доверил мне. Архип сообщил, что ни на секунду не сомневается в моей разумности и способности выбрать оптимальный вариант. Хотя на самом деле мне казалось, что рассчитывает он не столько на мой ум, сколько на аксиому «дуракам всегда везет». Я разработала план. На мой взгляд, гениальный. Однако не стала никого посвящать в подробности, чтобы зловредный недоросль не нашел возможности его сорвать. Все хорошее заканчивается, к сожалению, очень быстро. Шов на руке затянулся, оставив едва заметный шрам. Особых способностей, которые дает цветок папоротника, пока не чувствовалось, но, может, все еще впереди? План был отточен до мельчайших деталей. Я отдохнула, отоспалась и чувствовала себя превосходно. Пришла пора возвращаться в город. До следующего полнолуния оставалась всего неделя. Я зашла в свою квартиру и сразу же услышала, как в гостиной разрывается телефон. Звонил Генка Филашкин, которому не терпелось стать жертвой. Маг и чародей был на грани истерики и отнял у меня полчаса времени, повествуя о том, как волновался из-за моего отсутствия. Я объяснила Филашкину, что помню о своем обещании и всенепременно его выполню. Еще бы! Другой жертвы у меня не было. Генка, кажется, поверил в мою искренность, и мы распрощались, договорившись встретиться у меня ровно через шесть дней в семь часов вечера. Я распаковала сумку. На дне ее обнаружился талисман, который на автовокзале подарил мне Роман. Помнится, безделушка мешала мне спать, врезаясь в кожу, и я сняла ее в первый же день в тереме Архипа, засунула в сумку да так и забыла. А вот самого Романа не забыла. Но никак не могла разобраться в своем отношении к нему, Что я о нем знала? Красивый, умный, талантливый парень, который не умеет готовить и не любит домашних животных. Ах да! Еще одна мелочь! Я его любила. Любил ли он меня? Не знаю. Только сейчас мне пришло в голову, что он ни разу не признался мне в любви. Разговоры все время вертелись вокруг да около, вроде бы это само собой подразумевалось, но… Разборки с Романом я решила оставить на потом. Сейчас встречаться и общаться с ним было бы рискованно. Все мои мысли крутились вокруг рокового жертвоприношения. Вдруг проговорюсь случайно?! Как бы я ни относилась к Роману, мне не хотелось, чтобы он, вполне нормальный современный парень, подумал, что у меня поехала крыша. — Нет, ну а как еще он может расценить страстное желание принести в жертву демону Генку Филашкина, то бишь мага и чародея Аскольда? — спросила я у талисмана. Безделушка, как и предполагалось, не ответила. Хотя если бы ответила, то в свете событий последних недель меня бы это не удивило. Я спрятала талисман в ящик стола — до лучших времен. Моя встреча с Евгением Ильичом прошла феноменально. Он просмотрел мою статью про дракона в реке Лузме, сообщил, что впервые читает подобный бред, и швырнул рукопись в мусорное ведро. Затем подписал мое направление и выразил желание никогда больше не видеть меня на пороге «КРАЙней меры». Ну ничего! Придет наше с Ширкутом время! Став правой рукой бога, я потребую голову Евгения Ильича. Интересно, кровожадность мне тоже в наследство от прабабки досталась? С Романом я поговорила по телефону. Он сообщил, что теперь мне можно чувствовать себя спокойно, все проблемы с мафией он решил. Да и проблем-то никаких не было: Турок по-прежнему сидел в следственном изоляторе, а двое его дружков, жаждавших моей крови, просто пропали без вести. Видимо, дракон зашвырнул их очень далеко. Своими догадками о судьбе похищавших меня бандюганов я с Романом делиться не стала. Рома попытался назначить свидание, но мне удалось отвертеться от встречи, сказавшись больной. Его предложение изобразить доброго самарянина и развлечь меня я отвергла с ходу. По-моему, он обиделся. На следующий день Роман не позвонил. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Я не понимала сама себя: если это любовь, то почему мне так трудно с Романом? По большому счету, с ним было даже неинтересно. А, ладно! Подумаю об этом потом, когда будет время. Сейчас же я думала только о своем плане, прокручивала его в голове снова и снова. План был прост, как все гениальное. Приходит ко мне Генка Филашкин, я пою его чаем со снотворным. Генка засыпает, тут появляются Макар и Вульфыч, превратившийся в человека (кстати, интересно, как выглядит очеловечившийся оборотень?). Присутствие Вульфыча потребовалось не только потому, что Макар не дотащил бы один жертву до машины, но и для того, чтобы недоросль не выкинул какой-нибудь фортель. Значит, Макар с Вульфычем грузят спящего Филашкина в машину, мы все едем в лес. Генку Доносят до Камня и… А дальше я выхожу на сцену. Так сказать, Верочка Цветкова соло. Наступил день полнолуния. С утра отзвонился Генка Филашкин, еще раз согласовал наши планы. Потом был контрольный звонок Макару. Оказалось, что Вульфыч еще рано утром превратился в человека и отправился в парикмахерскую — приводить в порядок прическу. Недоросль клялся, что они не опоздают. К семи часам у меня все было готово. Свое снотворное я растолкла в порошок и посыпала им дно кружки, приготовленной для Генки. Осталось только налить ему чаю и все: баю-баюшки-баю. Конечно, усыплять его вовсе не обязательно, но… Даже такой недалекий тип не ляжет добровольно на Камень и не даст мне возможности принести его в жертву. А драться с ним я не хотела. Ровно семь часов вечера. Половина восьмого. Ни один из телефонов, данных мне Генкой (в том числе и его мобильник), не отвечал. Филашкин как в воду канул. Не было и Макара с Вульфычем. Мой план не мог сорваться. Но он срывался! Я тупо пялилась в телевизор, пытаясь понять, что же пошло не так. В это время начались местные новости. Первым в выпуске было сообщение о пожаре в офисе мага и чародея Аскольда. Женский голос за кадром сообщил, что неизвестные подожгли офис Филашкина вместе с самим магом. К счастью, вовремя прибыли пожарные, вызванные каким-то неведомым доброхотом, и справились с пламенем. Генка сильно отравился угарным газом. Его доставили в больницу без сознания. Генка не придет. Я с трудом это осознала. И что теперь делать? Искать новую жертву? Где? Как? Кого? Времени до полуночи — четыре с половиной часа. Как минимум два с половиной уйдут на дорогу. Значит, на поиски новой жертвы остается два часа. И как ее доставить к Камню без Макара и Вульфыча? Нет, я больше не могу, я устала, мне надоело это все. Лягу на диван и буду лежать. А в полночь посмотрим, сможет ли демон вселиться в мое тело! В это время раздался звонок в дверь. Неужели Макар с оборотнем? Я открыла дверь и, не подумав, произнесла: — Ну почему ты так не вовремя? — Хорошенькое приветствие! — усмехнулся Роман. — Здравствуй, Верочка! Ты одна? Можно войти? Не дожидаясь приглашения, Роман вошел в квартиру, направился прямо в гостиную и сел в кресло. Я уныло поплелась вслед за ним и примостилась на краешке дивана. Мало мне на сегодня неприятностей, так еще и нате вам. Мир рушится, а тут любовник припожаловал отношения выяснять. То, что Роман пришел выяснять отношения, было ясно по его лицу. Такого мрачного, жестокого и даже зловеще торжествующего выражения лица я не видела у него за весь период нашею знакомства. — Ну что? — ехидно улыбнулся Роман. — Полный облом по всем статьям? Аскольд к тебе сегодня не придет. Новую жертву уже выбрала? — А ты откуда знаешь про Аскольда и жертву? — оторопела я. — Еще бы мне не знать! Тот талисман, который я тебе подарил, — своеобразный «жучок». Он позволял в любой момент определять твое местонахождение и слышать всё, что ты говоришь. Жаль, ты быстро от него избавилась, но все, что надо было, мы узнали. Либо Роман сошел с ума, либо он не тот, за кого себя выдавал. — Кто ты на самом деле? — подозревая, что знаю ответ, спросила я. — Член историко-археологического общества «Атлант», — засмеялся Роман. — Атлант? — с невольным ужасом в голосе повторила и. — Страж Тамирайны? — Богини Тамир, — жестко поправил меня Роман и Добавил: — Сиди и не дергайся! В руках у него появился пистолет с глушителем. Кажется, к сегодняшнему вечеру он подготовился основательно. — Ты не случайно пришел в то утро к Марине… — поняла я. — Надо же! Догадалась! — засмеялся Роман. — А вы мне тогда поверили… Впрочем, неудивительно. Мне все женщины верят. Еще ни одна не устояла перед моим скромным очарованием. Вот урод! Ну и самомнение! Господи, кого ж я любила! В этот момент Роман был отвратителен. С этими его черными бархатными глазками, с этими длинными густыми ресничками, с этими капризно надутыми губками он не вызывал у меня ничего, кроме тошноты. Даже тщательно уложенная прическа была противна. Эдакий мерзкий женоподобный красавчик, от которого должно тошнить любую нормальную девушку. Хм, значит, я довольно долго была ненормальной… Пожалуй, я высказала бы этой пародии на мужчину все, что о нем думаю, если бы мне в лицо не смотрело дуло пистолета. Да Роман еще больший маньяк, чем Макар. Если тот все больше откалывал какие-то почти детские шутки, то этот был настроен серьезно. Пистолет с глушителем не берут ради того, чтобы попугать. Пистолет с глушителем? Из такого же была застрелена моя лучшая подруга, которая тоже, помнится, с нетерпением ждала встречи с Романом Коваленко. — Это ты убил Марину? — почему-то шепотом спросила я. — Конечно, я, дорогуша, — улыбнулся Роман. — Я так долго и так виртуозно водил тебя за нос. Разве тебя это не забавляет? Фу, у тебя совершенно нет чувства юмора. Да уж, смеяться не над чем! Я встречалась с убийцей моей лучшей подруги. Который, по большому счету, должен был убить меня, да ошибся адресом. Надо ему об этом сообщить, может, хоть это известие сотрет мерзкую ухмылку с его морды. — Роман, а тебя не мучает совесть? Ведь на самом деле ты должен был убить меня, потому что я вызвала демона. А Марина совершенно ни в чем не виновата. Она всего лишь лила в той квартире. Так что ошибочка у тебя вышла! Моя тирада совершенно не смутила этого подлеца Коваленко. Он только еще гаже улыбнулся: — В таких вещах я не ошибаюсь, дорогуша. Аргус, которого ты очень метко Гусем окрестила, сообщил о вызове демона в ту же секунду, когда он был совершен. Да нот очень неудачно сообщил — при этом жрица богини Тамир присутствовала. Она велела мне убить ведьму. Но такой вариант меня не устраивал. Это ей нужна была мертвая ведьма. Мне ты требовалась живой. Однако против жрицы не попрешь… На следующее утро я пришел по адресу, который указал Аргус. Вроде, все сходилось: в квартире жила ведьма. Но вместо одной женщины в квартире оказалось две. Судьба давала мне шанс: если я убью одну (ту, которая ни при чем), выдав ее за виновницу вызова демона, то вторую, ведьму, смогу оставить в живых и дождаться, пока посланцу Бездны придет время воплотиться. Я взял у твоей подруги фотографию, на которой вы пыли с ней вдвоем, уточнил у Аргуса, которая из вас вызвала демона. Ответ его меня удивил, я-то предполагал, что с Бездной связана Марина. Пришлось поменять свои планы: ее убить, а тебя соблазнить. Жрица богини Тамир, узнав о смерти женщины, которая, как я объяснил, вызвала демона, уехала в долгое путешествие за границу. Нервы лечить. Переволновалась она, блин. Всю грязную работу сделал я, а она переволновалась! Роман замолчал, лицо его исказила ненависть. Кажется, он не очень любил эту самую жрицу. Картина начинала проясняться. — Значит, Турок Марину не убивал… — начала вслух размышлять я, чтобы подтолкнуть Романа к дальнейшим словоизлияниям. — Эта твоя идиотская история с ревнивым Турком пришлась очень кстати, — оживился мой собеседник. — Ну до чего же глупость-то, а? Турок взревновал! Ха-ха! Да у него таких шлюшек по городу штук пятнадцать наберется! А он вдруг ревновать стал да мочить эту Марину из пистолета! Табаков тебе поверил только потому, что хотел поверить. Его эта версия устраивала. Он шаг в сторону боялся сделать, чтобы кого-нибудь другого не заподозрить. Потому как если не Турок ее убил, то наипервейший подозреваемый — Воротов. На скромного редактора отдела журналистских расследований и тени подозрения бы не пало. И мотива у меня нет. На первый взгляд… Чем дальше, тем большее отвращение я к себе чувствовала. Связаться с таким подонком! Не разглядеть такую дрянь! Вот уж правду говорят: любовь слепа. Любовь? Кажется, про любовь еще говорят, что от нее до ненависти один шаг. Вот мы и проверим! У меня созревал новый план… — Слушай, а зачем тебе я? Убить ты меня мог в любой момент, но, видимо, делать этого не собирался. Так чего сейчас с пистолетом приперся? — Мне не ты нужна, а демон, — помрачнел Роман. — Этот мир меня уже порядком достал. Кто я здесь? Никто, ничто и звать никак. Моя жизнь была расписана с рождения и до смерти. Где учиться, где работать, на ком жениться… Надоело! Я решил привлечь внимание богини Тамир к своей персоне. То бишь совершить что-нибудь такое, чего никто до меня не делал. — Ну например? — заинтересовалась я. — Например, пленить живого демона, — пояснил Роман. — И где ты его собираешься взять? — ехидно хмыкнула я. — А разве не ты должна дать новое тело демону? — ласково улыбнулся Роман. Вот наивняк! Сейчас я его огорошу: — Не будет нового тела! Генка Филашкин, в тело которого должен был вселиться демон, в реанимации без сознания валяется! — Знаю, — спокойно ответил Роман. — Образно говоря, я его сам туда и отправил. И офис его поджег, и пожарных вызвал, и фотографии с места пожара сделал. И даже информацию о происшествии успел написать. В завтрашнем номере «КРАЙней меры» выйдет. — Зачем ты это сделал? Нужен тебе живой демон, так принесла бы я в жертву Генку — и бери его готовенького. — Ну нет. — Похоже, Роман искренне возмутился. — Не могу же я позволить, чтоб ни в чем не повинного человека в жертву демону принесли! Я его просто изолировал, чтобы он под ногами не вертелся. Сейчас мы с тобой вдвоем, милый такой тет-а-тет. Третий нам был бы лишним. Вот гуманист хренов! Значит, в жертву демону ни в чем не повинного человека нельзя, а сжечь живьем можно. Ну, мурло журналистское, подожди! Демон ему понадобился! Устрою я тебе демона! Получишь прямо в руки! Кстати… — Кстати, — это я произнесла уже вслух, — а кого ты тогда собрался в жертву приносить? — Удивляюсь я твоей недогадливости, — вздохнул Роман. — Тебя, конечно же! — Ме-ме-ме-ня-я-я?! — Вот такого поворота событий я точно не ожидала. — Естественно, — пожал плечами Роман. — Это оптимальный выход. Одним ударом убью двух зайцев. Во-первых, избавлю мир от ведьмы, во-вторых, заполучу демона. В-третьих, и напрягаться особо не надо, достаточно полуночи подождать. А то тащись к какому-то Камню, жертвы приноси. Я просто прикую тебя наручниками к батарее и подожду, пока демон сам в тебя вселится. Несколько минут мы просидели в полном молчании. Роман, видимо, размышлял о своем грядущем величии, а я пыталась осмыслить сказанное им. Что ж, тем лучше. Теперь-то уж точно любовь переродилась в ненависть. Роман одной рукой держал пистолет, другой — дистанционку и бессмысленно переключал каналы. По РТР начались новости. Значит, ровно восемь часов. — Слушай, — обратилась я к Роману, — до полуночи еще четыре часа. Мне что, так и просидеть все это время на диване? — Рановато я, конечно, пришел, — согласился Роман. — Но что поделаешь? Запоздай я, так мало ли куда ты могла уйти! Придется подождать. — Тебе хорошо говорить! — звенящим от возмущения голосом почти выкрикнула я. — Для тебя еще будет завтрашний день. А для меня это последние четыре часа жизни. Чуешь разницу? — И чего ты от меня хочешь? — подозрительно прищурился Роман. — Да чего от тебя можно хотеть-то после всего, что ты мне тут наговорил? Выполнения моего последнего желания, разумеется. — Сексом заниматься не будем, водку пить тоже, — отрезал Роман. — Знаю я вас, баб! Только на секунду ослабь бдительность, тут же какую-нибудь гадость сделаешь. — От напугал! Сексом он заниматься не будет, — вполне искренне развеселилась я. — Да не очень-то и хотелось! Пошли хоть чаю попьем. У меня и торт есть. — Чаю, наверно, можно, — согласился Роман. На кухне он все же положил свой пистолет в карман пиджака. Зато взялся за нож и не выпускал его из рук даже тогда, когда уже нарезал торт. «Что ж он меня так боится-то?» — размышляла я, разливая по чашкам чай. Роману — в пол-литровую чашку, предназначавшуюся для Генки Филашкина. Свою чашку я опрокинула, пробормотав в сторону Романа: «Прости, руки дрожат». Нарочито медленно вытирала пролитый чай, наливала новый. В общем, по моим подсчетам прошло достаточно времени, чтобы снотворное растворилось. Для верности я еще бухнула Роману в кружку четыре ложки сахара и тщательно перемешала. Мой гость сделал глоток приготовленного месива и скривился: — Это что за гадость? — Чай. С травками. Для здоровья очень полезно, — как можно более убедительно произнесла я, отхлебывая из своей кружки. — С травками, говоришь? — Роман сделал еще глоток и принюхался. — А почему аптекой воняет? — Нет, — тут уж вполне искренне возмутилась я, — а откуда, по-твоему, травка? Из аптеки, вестимо. — Какой только дряни бабы в чай не насуют! — Роман отхлебнул еще раз, скорчил недовольную мину, заел тортом и отодвинул чашку. — Еще чайку? — предупредительно поинтересовалась я. — Нет, спасибо, у меня еще есть, — вежливо ответил Коваленко. При других обстоятельствах сложившаяся ситуация меня бы позабавила: убийца и предполагаемая жертва мирно пьют чай и обмениваются любезностями. Но сейчас мне было не до смеха. Роман доел торт, через силу глотнул еще чаю и выжидающе посмотрел на меня. Я без энтузиазма поковыряла свою порцию, прикидывая, достаточно ли снотворного проглотил мой гость. Хотя… больше пить он все равно не собирался. Мы вернулись в комнату — смотреть телевизор. Я исподтишка следила за Романом, но сна у него не было ни в одном глазу. Только через полчаса он зевнул и признался: — Что-то устал я сегодня. Просто глаза слипаются. До полуночи еще часа три, так я и поспать успею. — Точно-точно, — обрадовалась я, — поспи, Ромочка. — Ага, — ухмыльнулся он, — вечным сном. Ну уж нет, дорогуша. Я приму меры предосторожности. С этими словами Роман подтащил меня к батарее и, не успела я оглянуться, как на моих запястьях защелкнулись наручники. Я оказалась прикованной к трубе. Мой «гость» спросил: — Тебе кляп в рот засунуть или будешь сидеть молча? Я хотела плюнуть ему в морду, но пересилила себя и улыбнулась: — Конечно, помолчу. Разговаривать-то все равно не с кем. Роман кивнул, доплелся до дивана, буквально упал на него и заснул. Ну и чего я добилась? Мой враг спит, но мне от этого не легче. Даже если он проспит до утра, какой от этого прок? В полночь в мое тело вселится демон. Кажется, я сама загнала себя в ловушку. Помощи ждать было неоткуда. Спасти меня могло только чудо. Чудо, чудо, чудо-юдо. Чудо-юдо, рыба-кит. В смысле, дракон! Как я раньше о нем не подумала. Полкан был на месте, то есть на запястье. Я почесала его по голове. Дракон ожил и приземлился рядом со мной, приходя в себя после долгой спячки. — Эй, Полкан, ты русский язык понимаешь? — шепотом спросила я. Дракон утвердительно кивнул. — Тогда слушай: я попала в беду. Мне надо избавиться от наручников. Лети, найди Макара и притащи его сюда. Слышишь? Найди Макара! — Я старалась говорить медленно, четко проговаривая слова, но, похоже, до рептилии все равно не дошло, что от нее требуется. Дракон не двинулся с места. Наоборот, он уселся поудобнее, скептически оглядел меня, потом перевел взгляд на Романа, затем с самым задумчивым видом уставился в потолок. — Ну лети же! Лети! — отчаянно умоляла его я. Наконец-то дракон внял моим просьбам и полетел. Но не к открытой форточке, а к дивану. Там он приземлился прямо на спящего Романа, с профессионализмом опытного щипача обшарил носом все его карманы и с торжествующим видом принес мне ключ от наручников. Да, я недооценивала интеллект рептилий. А почему такое решение проблемы не пришло мне в голову? Через минуту я была свободна, а через пять Минут закованным в наручники оказался мой спящий красавец. Раздался звонок в дверь. Что-то ко мне сегодня зачастили гости! Прихватив пистолет Романа, я открыла дверь и увидела блудного Макара. Он поддерживал какого-то Здорового парня, от которого за версту разило спиртным. — Какого черта? — взорвалась я. — Где тебя носит? Что это за пьяницу ты приволок? Пьяница приподнял голову, окинул меня мутным взглядом и радостно заявил: — Вера!.. — потом заговорщицки подмигнул и прохрипел: — Все секреты по карманам, я гуляю с доберманом… Ам! — Это я гуляю с доберманом. Как дурак, — прошипел Макар, затаскивая своего спутника в комнату. Увидев, что диван занят, недоросль бухнул выпивоху в кресло и тяжело вздохнул. Я еще раз осмотрела незваного гостя, который мне напоминал кого-то очень знакомого, и уже намного спокойнее поинтересовалась: — Это кто такой? — По паспорту — Антон Сергеевич Вульф, — сообщил Макар. — По происхождению — оборотень. Уж его-то ты должна бы помнить! — А почему он в таком состоянии? — Он у нас оказался большим любителем ночной жизни. Из парикмахерской сразу зафинтилил по кабакам. Еле его разыскал. Поверь, вытащить его из ночного клуба, когда веселье только начиналось, было очень нелегко. — Понятно, — отрезала я. — На треп нет времени. Ты на машине? — Да, — ответил Макар и, указав на Романа, добавил: — Ну ты сильна! Никогда бы не подумал, что он будет жертвой. Мне казалось, что у вас другие отношения. — Не твое дело. Понесли его в машину. Мы с Макаром стянули Романа на пол, но на том наши силы и иссякли. Однако тут в дело включился оборотень. Он встал с кресла без малейших признаков опьянения, вскинул тело жертвы на плечо и понес его к дверям. Макар побежал за ним. Я задержалась, припоминая, что мне понадобится для проведения ритуала. Зашла на кухню за ножом и увидела Полкана. Вернее, его хвост, который торчал из торта. Вытащив рептилию, я отмыла его от крема и вернула на свое запястье. Сытый Полкан окаменел с таким блаженным выражением на морде, что я ему даже позавидовала. Как мало дракону надо для счастья! Я захватила с собой нож и пистолет (так, на всякий случай) и выбежала на улицу. Недоросль с Вульфычем уже погрузили Романа на заднее сиденье «ауди», которую любезно предоставил на эту ночь отец Макара. До полуночи оставалось чуть больше двух часов… Макар гнал машину изо всех сил, но дорога до столба все рано заняла около двух часов. Недоросль остановил машину и сообщил: — Дальше только пешком. А пешком за полчаса да еще с телом мы не успеем. Я оглянулась. На заднем сиденье Вульфыч спал в обнимку с Романом. Даже если нам удастся растолкать оборотня, сможет ли он за полчаса пронести Романа через лес? От нас с Макаром, как показала практика, толку мало. А времени — всего полчаса. Решение напрашивалось само собой… Мы с Макаром вынесли Романа из машины, а потом я разбудила Полкана и объяснила ему, что от него требуется. Он кивнул головой, увеличился в размерах, позволил мне вскарабкаться ему на спину, схватил в лапы тело Романа и взлетел. Я изо всех сил вцепилась в казацкие Усы дракона и успела крикнуть Макару: — Догоняйте! Вниз я старалась не смотреть, поэтому не сводила глаз с летящей навстречу круглой луны. И тем не менее к горлу подкатывала тошнота. То ли от сумасшедшего полета, то ли от того, что мне предстояло сделать. Легко ли принести в жертву демону мужчину, которого еще вчера любила? Мне предстоит это выяснить. Дракон домчал нас к Камню даже чуть раньше, чем требовалось. Минут десять в запасе оставалось. Я уложила Романа на Камень и стала вспоминать, что надо делать. В этот момент за моей спиной раздался голос Архипа: — Я буду с тобой. Интересно зачем? Поддерживать морально или следить, чтоб не отколола какую-нибудь шутку? Нет, в эту ночь мне не до шуток! — Без двух минут полночь, — напомнил леший. — Поехали! — скомандовала я и без колебаний провела по руке ножом. Капли крови упали на Камень. В первые несколько минут ничего не произошло, но затем Камень стал наливаться малиновым светом и нагреваться. Я положила на него руки, и они словно вросли в поверхность. А потом начались толчки — как будто из Камня что-то пробивалось наружу. В этот момент Роман распахнул глаза и, кажется, понял, где находится. Он попытался кинуться па меня, но было уже поздно. Из Камня вырвалось зеленое облако и вошло в его тело. Потом из тела, переплетаясь, вылетели две тени — зеленая и черная. Несколько секунд они боролись в воздухе, а затем опять вернулись в тело. Мне показалось, что в этот момент откуда-то с неба раздался отчаянный крик: «Роман, нет!», и на тело жертвы упала птица — Гусь. Черная тень, побежденная зеленой, опять зависла в воздухе и вдруг вошла в тело пернатого. Все стихло. Малиновое сияние погасло. — Что произошло? — спросила я у Архипа. — Ты выполнила свой долг. Демон получил тело, — пояснил леший и добавил: — Но это только начало. Да, это только начало! Я убила мужчину моей мечты и привела на Землю демона. Посланец Бездны находился в глубоком отрубе. У него на груди в таком же отрубе валялся Гусь. Но вскоре демон придет в себя… Потом нам с ним придется найти и убить богиню Тамирайну. При помощи лешего, незрелого их тиандра-пацифиста, калеки-оборотня, оказавшегося к тому же любителем выпить, и дракона, страдающего патологическим дружелюбием. И все это счастье на мою голову! Мама, роди меня обратно! ГЛАВА ВТОРАЯ В той башне высокой и тесной Царица Тама-ра жила: Прекрасна, как ангел небесный, Как де Мон, коварна и зла.      М.Ю. Лермонтов, в интерпретации Макара Сидеть в сундуке было не очень-то удобно. Вообще-то я сначала хотела залечь под кроватью, но это место занял Архип. Он так убедительно рассказывал о своей старости и многовековом радикулите, что заставлять его лезть в сундук показалось мне просто бесчеловечным. Через два часа сидения и мой позвоночник чувствовал себя лет на двести пятьдесят. Ноги затекли, руки тоже, но пошевелиться было нельзя: любой звук мог спугнуть того, кого мы ждали. Я глубоко вздохнула и осторожно попыталась поменять позу, производя не слишком много шума. Вот такой зигзаг судьбы: сегодня корчусь в сундуке. А ведь еще вчера была героиней (ну как же, совершила то, что не удавалось никому на протяжении всей истории человечества: переселила демона из Бездны в тело человека). Правда, использовала я для этого тело единственного мужчины, которого, кажется, любила. А он убил мою лучшую подругу и собирался беззастенчиво принести в жертву меня. В общем, не взаимной оказалась любовь. Теперь демон в теле Романа спал на кровати в доме Архипа. Спал он уже второй день (то есть не просыпался с той самой роковой полуночи). Несмотря на все усилия Архипа, пробудить демона не удавалось. Все настойки, которые леший вливал спящему в рот, и все вонючие снадобья, которые совал к носу, лишь на время приглушали богатырский храп пришельца из Бездны, разносившийся по всему дому. В моей комнате в корзинке точно так же беспробудно дрых свалившийся невесть откуда Гусь. Он, правда, не храпел, зато шипел, метался во сне и хрипло выкрикивал что-то на непонятном языке. Архип утверждал, что язык этот очень древнеэльфийский, а выражения и вовсе не для женских ушей. Но, насколько я поняла по скупым замечаниям лешего, птица обещалась порвать Ширкута, как Тузик грелку. Должно быть, эти фразочки сообразительная птаха подцепила у кого-нибудь из приспешников Тамирайны. Если не у самого Романа Коваленко. Сложившаяся ситуация всерьез удручала нас с Архипом, но, похоже, немало забавляла Макара. Зловредный недоросль утверждал, что все складывается замечательно: демон вот-вот отбросит копыта (фигурально выражаясь), Тамирайну искать не придется, и сам Макар спокойно вернется в родной универ пересдавать латынь. Вот такое развитие событий меня не устраивало категорически. Из-за всей этой истории я потеряла подругу (лучшую и единственную), а также самолично расправилась с мужчиной моей мечты, с которым при ином варианте развития событий… у нас бы вообще ничего не было. Но тем не менее обидно! Поэтому я в любом случае собиралась найти эту самую Тамирайну и потребовать у нее компенсации (материальной, естественно). А также оживления моей подруга. Кстати, чем дальше я размышляла над сложившейся ситуацией, тем отчетливее понимала, что с Тамирайной надо дружить. Она все-таки богиня и, стало быть, многое может. Идея Романа, которой он поделился со мной перед тем как, скажем, уснуть вечным сном, даже неплоха: тот, кто доставит демона богине, наверняка может требовать себе любую награду. Что ж, Буратино мне никогда особо не нравился. Предам его без особых угрызений совести. Тьфу, что это со мной? Просто Иуда Искариот! Но чтобы продать демона богине, надо, чтобы он сначала проснулся и сказал, где ее искать. В темноте послышались осторожное шарканье тапочек. Я не ошиблась: недоросль решил сгубить операцию на корню. Ну хоть бы тапочки снял, раз пошел надело! Судя по шарканью, Макар остановился у кровати со спящим демоном. Мгновение поразмыслил и прошептал: — Что ж! Спи спокойно, дорогой товарищ! Выждав несколько секунд, я вывалилась из сундука с криком: «Руки прочь от Гондураса!» В доказательство серьезности своих намерений я размахивала пистолетом Романа. Архип, как-то мгновенно забыв про старческие болячки, выскользнул из-под кровати и включил свет. Макар застыл у кровати демона в позе, не допускающей двойного толкования: двумя руками недоросль прижимал к лицу выходца из Бездны подушку. — Так, так, так… — зловеще протянула я. — И это мой наследник! — покачал головой Архип. — Как ты мог, Макар? Как ты мог? Все твои предки тысячелетиями боролись за то, чтобы демон явился в наш мир, а ты решил предать их всех. Недоросль понял, что убийство сорвалось, скривился, плюнул и кинул подушку в угол. — Макар, объяснись, — потребовал леший. — Сначала ты всячески досаждал Вере, теперь пытался убить посланца из Бездны. Причем именно тогда, когда мы так близки к победе. Зачем ты это делаешь? — Да вам нужна одна победа, — хмыкнул Макар, — одна на всех, вы за ценой не постоите. Даже если придется сгубить весь наш мир. Но о чем с вами говорить? Я сотни раз объяснял, что произойдет, если демон убьет Тамирайну и откроет Ширкуту доступ на Землю. Начнется Апокалипсис. А тогда и нам всем мало не покажется. Если же демон найдет Тамирайну и не убьет ее, она убьет нас всех. С особой жестокостью. Пораженческие настроения недоросля-пацифиста меня в очередной раз достали. Я поинтересовалась: — Слушай, Макар, тебя в прошлой жизни не Кассандрой звали? Уж больно ты оптимистичные предсказания выдаешь. — Посмотрим, что ты запоешь, когда встретишься с Тамирайной. Ей тысячи лет, она правит половиной Вселенной… И что ты с ней сможешь сделать? — взвизгнул недоросль. Я не стала комментировать эти панические вопли, но подумала, что две женщины всегда найдут общий язык. — Макар, прекрати истерику, — сморщившись и устало покачав головой, приказал Архип. — Даже если мы умрём, то это будет гибель во исполнение своего долга. И не стоит сгущать краски. Поверь мне, демон не так уж беспомощен. — Мне все равно, — устало вздохнул Макар. — Делайте, что хотите. А я завтра же уезжаю домой — учить латынь, пить пиво и ходить на дискотеки. Вся эта допотопно-средневековая бредятина мне уже в печенках сидит. Счастливо вам сходить с ума! Недоросль повернулся, чтобы уйти, но Архип остановил его: — Про свое наследство помнишь? Про иномарку на совершеннолетие? Про «белый билет» после окончания университета? Про кругосветное путешествие? Помнишь? Забудь! Раз ты отрекся от своей семьи, то и семья отречется от тебя. А все причитающиеся тебе деньги я лучше Вере отпишу. Она по крайней мере свято выполняет свой долг перед предками. — А сумма большая? — Я живо заинтересовалась перспективой. — И тебе, и детям твоим до конца жизни хватит. Конечно, если экономно жить, — не отрывая взгляда от лица Макара, пояснил леший. Да за такие деньги я сама и без Макара, и без демона всех богов уничтожу — оптом. Никогда бы не подумала, что во мне проснется стремление к богоборчеству. На лице Макара отразилась совершенно не характерная для него работа мысли. Судя по внешнему виду, недоросля уже начинала душить жаба. — Подумай, — продолжил леший. — Я прощу тебя, если ты вдруг передумаешь и решишь к нам присоединиться. — Макар, он тебя шантажирует! Неужто ты продашь принципы за его деньги? — возмутилась я, надеясь, что мой голос звучит искренне. — Выбирай, Макар! — продолжил Архип. — Либо ты с нами, либо сам по себе. Недоросль недолго боролся с собой. Природная жадность победила в нем природную трусость. После нескольких минут напряженного молчания Макар произнес: — Я с вами. С этими словами двуличный недоросль кинулся в объятия к деду. Какая трогательная семейная идиллия! Кто бы еще в это поверил! — Не бывает преданности за деньги, — заметила я, увидев, что нежданное наследство от меня уплыло. — Сегодня он поклялся в верности партии и Отечеству, а завтра предаст. При первой же возможности. Макар оторвался от деда и обжег меня ненавидящим взглядом: — Я держу свое слово! Клянусь, что с этой минуты я не причиню вреда демону и буду всячески ему содействовать. До той поры, пока мы не найдем и не убьем Тамирайну. — Он сдержит слово, — улыбнулся Архип. — А если не сдержит — век ему жить на одну зарплату. Ночной совет над телом спящего демона завершился полным торжеством семейного единства. Мы разошлись по своим комнатам — спать. Я ворочалась в кровати с чувством невосполнимой утраты: обеспеченное будущее прощально помахало мне ручкой. И все из-за этого подлого недоросля. Ну прет же некоторым счастье прямо от рождения! И семья богатая, и наследство огромное, и сам практически принц (в изгнании, конечно, так что из этого?), и даже жабры имеются. А у меня? Отец — шофер, мать — врач. Родственников не то что богатых, даже бедных не бывало — только нищие. Наибольших карьерных высот из всей родни достиг дедушка, который еще при коммунистах стал председателем сельсовета. Выше этого никто из семьи не поднимался. Жили на одну зарплату, благородством происхождения похвастать не могли, никаких суперспособностей не имели. На фоне моих новых знакомых из нечисти я начинала испытывать глубокий комплекс неполноценности. «Ничего! Они еще узнают, с кем связались! Я всем покажу, на что способны мы, беспородные. Ох, они у меня узнают! Особенно недоросль!» — подумала я, засыпая. И уже сквозь сон мне почудился полный гордости шепот прабабки: «Вся в меня пошла девочка!» Утро не принесло никаких сюрпризов. Демон все так же бессовестно дрых. Архип все так же безрезультатно хлопотал вокруг него, Макар все так же бесцельно слонялся по дому с самым зловещим видом. Я поняла, что завтрака не будет, наскоро проглотила бутерброд с маслом, запив его холодным чаем, и отправилась в свою комнату — к Гусю. Мне никак не удавалось привести в чувство несчастную птицу. Макар с самого начала предлагал выбросить эту, как он выразился, костлявую дохлятину, но у меня не хватило духа обречь безвинную животину на верную смерть. Пусть я расправилась с его хозяином, но сделаю все, чтобы помочь Гусю. И буду о нем заботиться. В конце концов, этот несчастный павлин чем-то напоминал меня саму: мы оба потеряли людей, которые нам дороги. Я влила в горло Гусю отвар из трав, которым Архип накачивал демона. Позаимствовала незаметно у лешего бутылочку. Он, кстати сказать, запретил тратить драгоценное зелье на бесполезную птицу. Мол, выживет так выживет. Не выживет, сам виноват. Пернатый поперхнулся и закашлялся. Я приподняла ему голову, чтобы легче было глотать зелье. — А пива нет? Прошло несколько невероятно долгих секунд, прежде чем я поняла, что это сказал Гусь. Но все же, чувствуя себя полной дурой, спросила: — Гусь, это ты сказал? — А что, в комнате кто-то, кроме нас, есть? — хрипло прокаркала птица. — И вообще-то меня зовут не Гус, а Аргус. С приставкой Ар. Я приложила руку ко лбу. Температура вроде нормальная. Спала, конечно, мало, но не настолько, чтобы от недосыпа начались галлюцинации. Объяснение могло быть только одно: начал действовать цветок папоротника. Он, по преданиям, давал способность понимать язык птиц и зверей. — Ну так пиво будет или нет? — прервала мои размышления птица, которую, как оказалось, звали Аргусом. — Стоп. — Я начала что-то припоминать. — Аргус — это существо из какой-то легенды. С тысячью глаз, кажется. Он… — Всевидящий, всезнающий и говорящий провидец. Знаю, знаю, — вяло махнула крылом птица. — Пару тысяч лет назад я именно таким и был. Сейчас слегка сдал, конечно. Возраст уже не тот. Но если меня подкормить и отпоить пивом, так я все еще — хоть куда! — Слушай, все пиво в доме выдул Макар. Если хочешь, могу поискать спирт. — Спирт с утра? — скривилась птица. — Да ты меня за кого принимаешь? За алкаша? — Ну знаешь, — возмутилась я, — трезвенники с утра и пива не пьют. Аргус перевернулся со спины на живот, нахохлился, пригладил крылом хилый хохолок на голове и плачущим голосом запричитал: — Над бедным животным издевается! Последнего счастья в жизни лишает! Да я ж тебя с пеленок воспитывал! Стоп, не тебя… Парня какого-то… Птица на секунду задумалась и провозгласила: — Его Романом зовут! Я внутренне напряглась: сейчас придется объясняться. Аргус подозрительно посмотрел на меня: — Совесть мучает? Ну и что ты с Ромкой сделала? — А ты ничего не помнишь? — недоверчиво поинтересовалась я. Пернатый прикрыл глаза, потер лапой лоб и сообщил: — Сейчас почти все помню. Это сначала путаница какая-то была в голове. Помню, Ромка собрался переселить в твое тело демона и продать его Тамирайне. Я ж говорил, я ж предупреждал, чтобы он с тобой не связывался. Ему с тобой проще было договориться. Вдвоем вы бы… Вы бы многое могли сделать, поверь мне. Так что сейчас с Ромкой? — Извини, у меня для тебя плохая новость: похоже, Роман мертв. В его тело вселился демон. А душа (ну если это была душа), прошла через тебя, и ты впал в кому. — Да, — Аргус отвел глаза и внимательно изучал стенку, — похоже, Роман мертв. Пусть земля ему будет пухом! Ой, о чем это я? Физически-то он, получается, жив! А как демон в его теле? — Хуже, чем ты. Ты-то опомнился, а он — нет. Так и валяется без сознания. Птица раскрыла клюв, собираясь что-то сказать, но передумала, пару секунд помолчала и наконец жалобно проблеяла: — Ну если пива нет, так кофе найдется? И поесть чего-нибудь. Да, ему определенно надо поесть. Вероятно, он зверски голоден после почти двухдневного обморока. Может, за едой забудет о том, что его хозяин стал моей жертвой. Возвращаясь с бутербродами и кружкой кофе для Аргуса, я прошла мимо комнаты, в которой спал демон. Дверь оказалась открытой — Архип, судя по всему, ушел, на время прекратив свои попытки привести посланца из Бездны в чувство. Тот все еще беспробудно дрых. Правда, храпеть перестал. Я подошла к кровати, на которой лежало тело любимого когда-то мною мужчины. Он сильно изменился за последние двое суток: лицо осунулось, под глазами залегли черные тени, на щеках пробилась щетина. От прежнего Романа Коваленко осталась лишь тень. У меня предательски сжалось сердце, и я присела на стул рядом с кроватью. Все-таки Роман не был мне безразличен. И, видимо, уже никогда не будет. — Люблю, ты слышишь, милый, милый! Открой глаза, ответь мне: «Да». Зато, что я тебя убила, твоей я стану навсегда, — слащавым голосом издевательски промурлыкал кто-то (не иначе Макар) за моей спиной. Я обернулась, собираясь запустить в зловредного недоросля чем-нибудь тяжелым. Но на пороге комнаты стоял Аргус. Не бить же и без того пострадавшую птицу? — Не знала, что павлины наизусть помнят Гумилева, — произнесла я. — Не думал, что ты Гумилева читала вообще, — откликнулся Аргус. Птица проковыляла к кровати и взобралась на нее. Пернатый внимательно вгляделся в лицо Романа, потом перевел взгляд на меня. Кажется, я выглядела не лучше обморочного демона, потому что Аргус посоветовал: — Да не грузись ты так! От тебя в данном случае ничего не зависело. Ты сделала лишь то, что должна была сделать. На глаза навернулись слезы и я, отвернувшись, пробормотала: — Я же любила его… — Ерунда! — весело заржал Аргус. — Просто польстилась на красивую вывеску. На нее и до тебя многие льстились. Но, кроме красивой вывески, у него ничего не было. Прости, Роман — редкостная пустышка. — Врешь, — всхлипнула я. — Он талантливый. Он так писал, так писал… Даже по его статьям видно, что он самый лучший, умный, чуткий… — Хватит реветь, — прервал мои излияния пернатый. — Вынужден тебя разочаровать: самый лучший, умный, чуткий — это я. Все статьи Романа Коваленко (ну за редким исключением) писал я. Ромыч, конечно, парень неплохой… был, но категорически не способен к письменному изложению своих мыслей. Да и мыслил Ромка только о том, что он у нас избранный. Не поверишь, ни о чем другом думать не мог. Избранный… — Куда избранный? — тупо поинтересовалась я, ошалев от нового поворота событий. — В Госдуму, — съехидничал Аргус. — Ромыч у нас по жизни избранный для осуществления великой миссии — настучать Ширкуту в бубен. Почти как Киану Ривз в «Матрице». Наш Нео. Это я ему предсказал, что он удостоится внимания самой богини Тамир, а потом положит конец владычеству Ширкута над второй половиной Вселенной. Это его миссия. — Миссия невыполнима! — прошипела я, радуясь возможности осадить обнаглевшую птицу. — Если ты заметил, Романа больше нет. Он мертв. — И в чем проблема-то? Оживет, — не растерялся Аргус, перебрался по бесчувственному телу демона ко мне поближе и в один присест заглотил бутерброды с мясом. В следующее мгновение его голова утонула в кружке с кофе. Услышанное от пернатого меня совершенно не обрадовало. А последнее заявление так и вовсе испугало. С чего это Роман оживет? Хотя… во всех голливудских фильмах маньяки-убийцы с первого раза не умирают. Когда все думают, что злодей уже выключен из игры, он оживает — круче и сильнее прежнего. Причем в самый неподходящий момент. Кто сказал, что в теле Романа точно демон? А вдруг этот подлец Коваленко вовсе не покинул тело, а затаился. Только и ожидает момента, чтобы… Я с опаской отодвинулась подальше от кровати. Аргус облизнул клюв и сообщил: — Нам пора идти. — Куда? — не поняла я. — К Камню, — пояснил пернатый. — Я там вчера несколько перьев потерял. Облезаю, понимаешь ли. Надо их найти. — Зачем они тебе? Облезаешь так облезай. Аргус возвел глаза к потолку: — Что ж мне в этот раз такая недотепа досталась? Каждое мое перо со мною связано неразрывно. Судьбу каждого я отслеживаю, поэтому нет смысла перья по ветру развеивать, и так слишком много их по миру разбросано. Одно, например, в том талисмане, который подарил тебе Роман. Зря ты, кстати сказать, его сняла. По нему я в любой момент мог определить, где ты находишься, и даже слышать твои разговоры. — ФСБ в твоем лице много потеряла, — хмыкнула я. — Да уж, — не стал возражать пернатый. — Ну так вот, мои старые перья надо собрать и сжечь. Тогда новые вырастут яркие, шелковистые. — Тьфу, так ты все же Аргус или Феникс, который из пепла возрождается? — поинтересовалась я. — За тысячи лет моей жизни меня по-всякому называли, — пояснила птица. — Родовое имя — Аргус. На Земле иногда Фениксом кликали. Феникс — это римский вариант. По-вашему, древнерусскому, — Фенист. — Еще скажи, что Фенист — ясный сокол, — предложила я. — А чем не сокол? — приосанившись, вопросил Аргус. На сокола облезлая птица была похожа меньше всего. На Фениста — ясного сокола тем более. Уж русские сказки я очень хорошо помню. В них любая древнерусская девица готова была отказаться от нового сарафана, кокошника и леденца на палочке ради перышка Фениста. «Привези ты мне, батюшка, перышко Фениста — ясна сокола». Глупый батюшка и привозил. А потом начинал этот самый сокол к девице по ночам летать, в парня превращаться и до утра гостить. Она ему стол накрывала, постель расстилала и так далее, и тому подобные эротические мотивы. Когда последствия его посещений становились очень заметны, Фенист обычно ругался с девушкой и сваливал в туман. — Да-да, — каркнул Аргус. — Про меня еще с незапамятных времен сказки сказывали. — То есть если ты сейчас оземь грянешься, то превратишься в добра молодца? — коварно предположила я. Пернатый посмотрел на меня с неприкрытой жалостью и пояснил: — Если я сейчас оземь грянусь, то все кости переломаю. Стар я для подобных подвигов. А все эти истории с превращениями… сами бабы придумывали. Залетят от: соседа-кузнеца, а Фенист крайним остается. Я при всем желании не смог бы в человека оборотиться: масса тела слишком мала. Да и летать к каждой впечатлительной девице, которая мое перо раздобыла, уж слишком утомительно. Я ведь в те времена популярен был — как нынешние поп-звезды. Про наши с Тамирайной похождения сказки сочиняли, легенды рассказывали, былины. И перышко мое любой девице считалось престижным иметь — ну как сейчас постер звезды с автографом. Я был героем для женщин. А мужики мечтали с Василисой Прекрасной повстречаться — с Тамирайной. — Так ты и Тамирайну знал? — У меня от волнения перехватило дыхание. — Да как свои три когтя! — хвастливо заявил Аргус. — Мы с ней в Замке над Бездной познакомились. — Ой, хорошая птичка! Лапочка моя, прелесть. Расскажи-ка о Тамирайне поподробнее. — Не подлизывайся! — насмешливо каркнул Аргус. — Пошли к Камню перья собирать. Там и расскажу. Чего зря время терять? А то сейчас леший с правнуком припожалуют. Им вовсе незачем знать, кто я такой. Короче, хватит трепаться. За мной! Пернатый поковылял из комнаты. Я направилась за ним. При обличающем свете дня Камень выглядел довольно заурядно. В смысле, и не скажешь, что накануне здесь произошло эпохальное событие. Если бы не выбитые рунами вечные истины Тамирайны, Камень вовсе не отличался бы от любого земного валуна. «Все мужики — козлы» — как тонко и верно подметила богиня! Вот она, тысячелетняя мудрость бессмертных! Я сидела у Камня и наблюдала, как в траве то тут, то там мелькает хохолок Аргуса, разыскивающего потерянные перья. За одно из них он даже подрался с какой-то лесной птицей. — Представляешь, — возмущался пернатый, отряхиваясь и отплевываясь, — ну ничего оставить нельзя. Эта дрянь уже решила украсить моим пером свое гнездо. Вот если честно, никогда бы не подумала, что таким пером можно что-то украсить. Я складывала перья, которые приносил Аргус, в полиэтиленовый пакет и внимательно осматривала каждое. Ни одно из них не показалось мне хоть сколько-нибудь привлекательным. Хотя… попадись где-нибудь поблизости селение с впечатлительными древнерусскими девицами, я бы определенно разбогатела на дюжину сарафанов, десяток кокошников и полсотни леденцов на палочке. Как все-таки со временем меняется система ценностей! Странно, с чего бы это меня вдруг потянуло на философские размышления и глубокомысленные сентенции? Аргус вернулся с очередным пером и сообщил, что оно — последнее. Я положила добычу пернатого в пакет и спросила: — Так ты мне расскажешь о Тамирайне? — Да с удовольствием. Только я не столько о Тамирайне буду рассказывать, сколько о себе. Ведь Тамир — моя ученица. Она — всего лишь то, чем я ее сделал. Аргус примостился рядом со мной, огляделся по сторонам и вздохнул: — Впервые я увидел это место много сотен лет назад… Однако лучше обо всем по порядку. Я не помню, как попал в Замок над Бездной. Но точно знаю, что не родился там. Первое мое воспоминание — Ширкут и железная клетка, которую он раскалял над огнём. Я сидел в клетке, так что, сама понимаешь, мне было немного неуютно. Нет, очень неуютно. Меня до сих пор сжигает ненависть. От мысли, что отомстить ему мне так и не удалось, она становится еще сильнее. Ширкут часто пытал меня, желая узнать, когда в Замок вернется кто-то, кого он очень боялся. Я же искренне не понимал, о ком идет речь. И мечтал только об одном: чтобы меня оставили в покое. Моя мечта сбылась: Ширкут закрыл меня в одной из комнат Замка и забыл обо мне, надеясь, что я умру от голода и жажды. Его надежда не оправдалась. Когда терпеть мучения стало невозможно, я впал в спячку. Не знаю, сколько столетий она продолжалась. Однажды я почувствовал в клюве горьковатый вкус какого-то питья. Открыл глаза и увидел девушку. Она поила меня жуткой лечебной дрянью, но после вынужденного векового поста эта дрянь показалась мне самым вкусным напитком из возможных. Незнакомка перенесла меня в свою комнату и выхаживала, пряча от хозяина Замка. Когда я вновь обрел способность говорить, мы познакомились. Выяснилось, что девушка — эльфийская принцесса, зовут ее Тамирайна, и она тоже жертва Ширкута. Этот негодяй забрал ее со свадьбы, прямо из рук жениха и привел в Замок. Она сделалась его женой. Знаешь, Ширкут не стал бы призером конкурса красоты. Да и характерец у него тот еще. В вашем фольклоре старина Шир фигурирует под именем Кощея Бессмертного, так что его супруге приходилось несладко. Какое-то время девушка еще надеялась, что ее вызволит жених. Он все-таки суперблагородных кровей эльф, у них с детства была любовь-морковь. А тут такой поворот событий. Женишок должен был пойти вызволять невесту. Но вскоре Тамирайна узнала о судьбе своего нареченного и попыталась покончить с собой… — Ее жених погиб в неравной схватке с богом? — предположила я. — Если бы, — хмыкнул Аргус. — Суперблагородный эльф выгодно женился на другой принцессе и думать забыл о своей первой невесте. Тамирайна решила наложить на себя руки, но Ширкут успел ее спасти. И, чтобы не потерять красивую игрушку, искупал девушку в первородном Огне. После этого Тамирайна стала бессмертной и не смогла бы уже при всем желании свести счеты с жизнью. У божественной пары все было хорошо. Но недолго. Ширкут завел себе других жен, забытая богиня Тамирайна тяготилась своим бессмертием. Как-то она со скуки шлялась по закоулкам Замка и в тайной комнате нашла полумертвую птицу — меня. До встречи со мной богиня даже не подозревала, какими способностями наделил ее первородный Огонь. Она могла по своей воле творить и изменять миры, но не знала об этом. Я ей объяснил, что к чему, и мы решили бежать из Замка. Не буду утомлять тебя магическими подробностями. Скажу одно: пробить защиту Ширкута оказалось непросто даже при способностях Тамирайны и моих знаниях. И тем не менее нам это удалось. Мы вышли из Замка на эту самую поляну. Тамирайна наложила печать на переход между мирами. Затем несколько сотен лет мы скитались по миру, спасаясь от обитателей других миров, жаждавших сломать печать и вернуться домой. Похоже, я и Тамир стали первыми охотниками на нечисть. Хотя тут и не поймешь: мы на них охотились или они на нас. Ох, веселые были времена! Лучшие в моей жизни. Потом мы проникли во вторую половину Замка над Бездной, Тамирайна стала богиней Тамир. Я научил ее парочке божественных трюков, а она отправила меня в почетную ссылку — защищать Землю от проникновения посланцев из Бездны. Видимо, богине не нужно было существо, знавшее ее еще совсем молоденькой и беспомощной девочкой. Когда мы познакомились, ей исполнилось лет двести, не больше… — Ничего себе девочка! — возмутилась я. — Двести лет! Да столько вообще не живут! — Двести лет — не срок. Это ты столько не проживешь. Для нас это даже не молодость, а подростковый период. — А где сейчас Тамирайна? — как можно более безразлично спросила я. Аргус склонил голову и ехидно глянул на меня. — Тебе-то это зачем надо? Тоже решила на богиню поохотиться? Так не советую: она тебя с костями проглотит и не поморщится. И этот туда же! Как будто он Макара наслушался. Я почувствовала, что от этого всеобщего пацифизма голова начинает раскалываться, и конкретно объяснила: — Слушай, мне эти супружеские разборки Ширкута и Тамирайны — до фонаря. Если честно, я этой богинечке даже сочувствую: не задалась у девки судьба. Жених — скотина эльфийская, муж — псих с манией величия, богом себя считает. Тут поневоле решишь, что все мужики — Козлы. Да и то, что она половину Вселенной присвоила, тоже справедливо. Ведь должна же была девушка получить компенсацию за угробленные годы жизни. У нас при разводе жена получает половину имущества. Тамирайна сама ползамка оттяпала, опередила, так сказать, свое время во взгляде на семейное право. Мне ее убивать незачем. Хуже того, я ей этого демона с рук на руки сдам, чтобы он воду не мутил. Если она мою лучшую подругу оживит. И меня за труды наградит — мешком золота. Или его стоимостью в долларах. Так что ты уж помоги мне найти эту богиню, а дальше мы с ней сами договоримся. — Ладно, — смилостивился Аргус, — помогу. Я и сам хотел с Тамирайной повидаться. Проблемку одну надо решить. Хорошо, подскажу тебе, как добраться до богини. Только при одном условии: расскажи, как твоей прабабке и тебе удалось печать Тамирайны вскрыть? Уж выдай ваш семейный секрет. — А никакого секрета в этом нет, — махнула рукой я. — Просто нам обеим посчастливилось найти волшебную травку. Прабабка моя разрыв-траву отыскала. Мне удалось цветок папоротника раздобыть — он, как известно, любые замки открывает. И с печатью Тамирайны справился. Аргус посмотрел на меня так, словно не верил своим ушам. — Так значит, цветущий папоротник еще остался? Хотя и не папоротник это вовсе. Семена этого растения мы с Тамирайной из Замка над Бездной прихватили. Да вот здесь она немного и просыпала, когда мы от местной нечисти бегством спасались. Вообще-то травка эта полезная. Если ее высушить и покурить — такие способности открываются… Танк можно на ходу остановить, горы перевернуть, будущее как свои три когтя видеть. Я однажды сушеного папоротника своему приятелю Нострадамусу одолжил, так он покурил да как начал пророчить… Ну сама, наверно, знаешь. А вот чтобы с помощью этой травы замки открывались, впервые слышу. Странно это. Пернатый подобрался ко мне поближе, потерся о мою руку и заискивающим тоном попросил: — Пошли до того папоротника прогуляемся, а? Травки соберем… Я попыталась ему объяснить, что дело было давно, ночью, и пути туда уже не найти. Но птица устроила сидячую забастовку на Камне и сообщила, что с места не двинется, пока растение не получит. Засунуть бунтовщика под мышку и отнести в дом лешего не удалось: Аргус больно бил клювом, царапался и шипел. После трех безуспешных попыток пробить оборону пернатого я сдалась и повела его к могиле Полуночного Жениха. Честно говоря, подходить к обиталищу этой твари было страшновато. Успокаивали меня только два обстоятельства. Во-первых, если уж Полкану велено выжечь дотла, так он, наверно, дотла и выжжет. Соответственно от Жениха остался лишь прах и пепел. Во-вторых, даже если что-то уцелело после атаки огнедышащего дракона, днем оно побоится вылезти. На месте могилы Жениха осталась только огромная воронка. Вернее, котлован. Полкан даже перестарался и выжег не только обиталище ночных тварей, но и землю вокруг. Трава по краям образовавшейся ямы пожелтела и засохла от высокой температуры. Я хоть с трудом, но определила, где стояла, когда чудовище в обличье Романа тянуло ко мне руки. Весь пригорок был покрыт слоем сухой травы. Я сообщила Аргусу, что папоротник в этом стоге сена он может искать самостоятельно, и, демонстративно повернувшись к птице спиной, уселась на краю ямы. Но исподтишка все же следила за пернатым. Он с головой зарылся в ворох травы и взялся за работу. То и дело из-под засохших стеблей доносились приглушенные ругательства на разных языках. Энтузиазма, правда, птице хватило ненадолго. Минут через двадцать ругательства плавно перетекли в сетования по поводу нравов нового поколения, которое стариков не уважает и заставляет работать. Я загорала, подставив лицо солнцу и стараясь игнорировать критические высказывания ощипанного павлина. Ему эта трава нужна, пусть и роется. Хорошо-то как! Тепло, светло и мухи не кусают! И никаких проблем, никаких мыслей, никаких забот. Вдруг в глаза мне ударила вспышка света. Солнечный луч отразился от какого-то предмета на противоположном краю ямы. Я отклонила голову, но назойливый «зайчик», казалось, преследовал меня. Пришлось встать и пойти к другому краю воронки, чтобы убрать оттуда блестящую штуковину. Кусок стекла никак не желал выковыриваться из земли. Я веточкой обкопала его вкруговую и поняла, что стекляшка впечатана в какой-то предмет. После нескольких минут «археологических изысканий» стало ясно, что предмет этот — перстень. Золотой и, видимо, с бриллиантом, а не с куском стекла, как показалось на первый взгляд. Я осторожно вытащила находку, кое-как оттерла ее от земли, примерила на безымянный палец и залюбовалась. Перстень был мне немного велик, но смотрелся впечатляюще: массивный, покрытый замысловатыми узорами, он производил впечатление очень древнего и очень дорогого украшения. При мысли о его приблизительной стоимости у меня перехватило дыхание. Да на такие деньги… Я погрузилась в сладкие мечтания о покупке иномарки, полном обновлении гардероба и легкой хирургической коррекции фигуры в сторону увеличения объема груди. — Вера, что ты там делаешь? — Из мира грез меня вырвал клекот Аргуса. Пернатый встревоженно хлопал крыльями на другом краю ямы. Мысленно чертыхнувшись, я засунула кольцо в карман джинсов. В сознании зрела твердая убежденность: Аргусу находку лучше не показывать. Если павлин увидит кольцо, он тут же подымет вой о том, как опасно брать вещи из такого нехорошего места. Да, выжженную могилу Полуночного Жениха к хорошим местам не отнесешь. Многие нашли здесь свою смерть. Владелец перстня наверняка в прошлом стал жертвой Жениха. Значит, мертв давно и основательно. Ему бриллианты уже без надобности, а мне еще пригодиться могут. И плевала я на страшные рассказы о проклятиях могильных сокровищ. Аргус собрал все найденные стебли папоротника (штук пятнадцать или двадцать) в пучок и ожидал меня, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу. — Вера, ну где тебя носит? — заголосил он при моем приближении. — Пошли домой скорее, мне перья жечь пора. — Никуда мы не пойдем, пока не расскажешь, где искать Тамирайну, — тоном, не терпящим возражений, произнесла я, отобрала у птицы папоротник и добавила: — Травки тоже не получишь, не надейся. Аргус суетливо захлопал крыльями: — Верочка, дорогая, да ты никак белены объелась. Я и сам тебе все расскажу с удовольствием. — Слушаю внимательно. — С этими словами я плюхнулась на кучу сухой травы. Пернатый озабоченно пощелкал клювом и заявил: — Вот если честно, я сам не очень представляю, как до истинной Тамирайны добраться. У нее двойников — немерено. Вернее, любая красивая женщина ее двойником может быть, потому что никто не знает, как выглядит богиня. — Ты мне зубы не заговаривай! Вы же с ней знакомы с самого начала. Ты-то знаешь, как она выглядит. — Знал. Может, ее настоящее тело и до сих пор опознаю. Но она им уже давно не пользуется. Тамирайна тела как перчатки меняет. — Почему? — недоверчиво спросила я, подозревая, что птица меня водит за нос. Аргус тяжело вздохнул: — Представь, как выглядит женщина, если ей несколько тысяч лет от роду, тогда сама поймешь. Перед моим мысленным взором предстала лысая мумия, ласково улыбающаяся беззубым ртом. Вздрогнув, я прогнала жуткое видение и возразила: — Хорошо она должна выглядеть. Ведь Ширкут подарил ей вечную жизнь. — Но не вечную молодость, — парировал Аргус. — Тамирайна старела, очень медленно по вашим стандартам, но все-таки старела. И пришел день, когда она запечатала свое тело в саркофаге и стала использовать чужие тела. Старость — это, конечно, первая причина. Вторая — скука. Новое тело, новая жизнь. Тамирайна путешествовала и развлекалась. Могла быть мужчиной, женщиной, животным. Скучно ведь все время торчать в Замке над Бездной, выслушивать дифирамбы, просьбы, жалобы. Другое дело — сбежать, вселиться в чужое тело, прожить чужую жизнь… Это стандартное развлечение всех богов. Когда им надоедает разрушать миры и указывать людям, как жить, они начинают путешествовать инкогнито. Так что я не знаю, где сейчас Тамирайна. Я тихо застонала: удача опять уплыла из рук. Потом подумала, что еще не все потеряно: — Но ведь должно же быть у богини какое-то средство связи. Мобильник, например… Кстати, ты номер ее сотового знаешь? Аргус, восхищенно кудахтая, ржал до слез: — Слушай, ну откуда у нее сотовый? В мирах, которыми правит Тамирайна, другие средства связи — гонцы, почтовые птицы и сигнальные огни. — Богиня, и без мобильника? Да уж, ей не позавидуешь… — А еще у нее нет компьютера, телевизора, видеомагнитофона, музыкального центра, и она не смотрит реалити-шоу, — зловредно подхватил Аргус. — Теперь я понимаю, почему Тамирайна в Замке не задерживается. И все равно какое-то экстренное средство связи с ней должно быть! Как же к ней верующие обращаются с просьбами? Аргус посмотрел на меня с уважением: — Вера, ты не так глупа, как притворяешься! Правильно поняла: единственное средство связи верующего с богиней — молитва. — То есть надо просто пойти и помолиться? — возмутилась я. — Нет, ты меня точно за дуру держишь. Да таких молящих у нас в любой церкви — пруд пруди. И хоть лоб себе разбей — все равно Тамирайна не явится. Ты хочешь, чтобы я, закоренелая атеистка, в церкви поклоны клала? Аргус недоуменно помотал головой: — Зачем же в ваши церкви идти? В них другому богу Молятся. У Тамирайны свой храм есть. Там можно провернуть ритуал экстренного вызова богини. Этот храм построен для связи со Стражами. На тот случай, если посланец Ширкута (или сам бог) придет на Землю и здесь совсем жарко станет. Тогда в ход событий вмешается богиня. Но со временем об этом все забыли. Иногда, примерно раз в сто лет, на Землю из Замка над Бездной являлся эмиссар Тамирайны. А в остальное время храм бездействовал. — Отлично! Ты знаешь, как вызвать богиню? — Ну, это не так сложно: надо двадцать раз повернуть столб в центре храма, тогда откроются врата в Замок над Бездной. Там, если повезет, можно найти богиню. — И где этот храм находится? — На даче у Натальи Петровны — жрицы богини Тамир. Раньше-то он располагался под землей в совершенно необитаемой местности, но потом с этой вашей урбанизацией город подобрался к храму слишком близко. Вот и пришлось на святом месте двухэтажный особняк возводить. А в подвале вход в храм. Я покажу тебе эту дачу. Только пошли скорее домой, мне перья жечь пора! Последнюю фразу Аргус проканючил жалобным сиротским тоном. Ох, эту бы птицу да на паперть — миллионером бы сделался. Я подхватила мешок с перьями, пучок папоротника и пошла по направлению к дому Архипа. Пернатый возмущенно каркнул, с разбега запрыгнул на мое плечо и намертво вцепился в него когтями. Так на моем плече и доехал до самого жилища лешего. Тунеядец… А в доме Архипа царило веселое оживление. У самого входа меня чуть не сбил Вульфыч, который, сломя голову и все четыре лапы, зачем-то мчался в лес. Из комнаты, где спал демон, слышался счастливый голос Архипа. Даже физиономия Макара, мелькнувшая в коридоре, была, как мне показалось, менее кислой, чем обычно. Я тихонько отнесла Аргуса к себе, дала ему металлическую кружку и спички, чтобы он мог сжечь перья, а сама отправилась на разведку. Оказалось, что весь дом не зря ходил ходуном: демон очнулся. Пришелец из Бездны открыл глаза и беспомощно мычал, слушая болтовню лешего. Когда я тенью проскользнула в комнату, бессмысленные стоны, издаваемые потусторонним гостем, сложились в более-менее различимое слово: «Идея». — Какая идея? — заволновался Архип. Эх, полная бесперспективность. Я решила помочь и пояснила: — Товарищ демон спрашивает: «Где я?» Это у него выговор такой, потому что язык заплетается. — А фефя посьоти, — живо огрызнулся демон. — Чего-чего? — не понял крутившийся тут же Макар. — На себя, говорит, посмотри, — на этот раз переводчиком выступил Архип. — Дети, вы над ним не издевайтесь, он еще своим телом не вполне владеет. Его придется заново учить и говорить, и ходить, и всему прочему. Я пригляделась к демону и удивленно присвистнула: — У него же цвет глаз поменялся! Роман был кареглазым, а этот с зелеными глазами. — Все правильно, — ответил Архип, энергично растирая выходцу из Бездны руки. — Я ж тебе говорил, что глаза — это зеркало души. Меняется душа, меняется и Цвет глаз. Ну вот! От мужчины моей мечты даже глаз не осталось! Только рога и копыта… Леший пристально глянул на меня и предложил: — Шла бы ты в свою комнату, Верочка. Мы с Макаром сейчас демона раздевать будем, массаж делать, чтобы кровь быстрее по жилам побежала. Нечего молодой девушке на это смотреть. Раздевать они его будут! Хи-хи! А я-то чего там не видела? Сперва мне показалось, что надо возмутиться и остаться. Потом стало ясно, что действительно лучше уйти — а то еще заставят эту бесчувственную колоду переворачивать. Или решат, что одежду демона постирать надо. Да мало ли какой работы напридумывают для меня леший и его правнук! Ухожу, ухожу, ухожу… Я посидела на кухне, проследила за тем, как вернулся Вульфыч, волочивший за собой средних размеров деревце, машинально съела подвернувшийся под руку кусок колбасы и вдруг почуяла запах гари. На меня разом навалились нехорошие предчувствия. Фраза «спички детям не игрушка» вспомнилась слишком поздно… Предчувствия меня не обманули! В моей комнате дым стоял коромыслом. В самом прямом смысле слова. Он дугой валил из кружки, в которой пернатый поджег какую-то жутко вонючую дрянь. Сам Аргус, блаженно прикрыв глаза и покачиваясь из стороны в сторону, наслаждался содеянным, стоя в самом центре дымовой завесы. Он шумно затянулся и подбросил в импровизированную жаровню новую порцию горючего — несколько сухих стеблей папоротника. Я сориентировалась мгновенно и, прихватив кружку рукавом рубашки, вышвырнула сосуд с горящей дрянью в окно. — Стой, ты куда? Аргус, тоже ринувшийся в окно, был безжалостно схвачен за лапы и перевернут вниз головой. — Ты что делаешь? Ну вот что ты делаешь? — безрезультатно вопрошала я, глядя в ставшие очень странными (без зрачков, одна сплошная расплавленная бирюза) глаза птицы. — Дом решил спалить, чудо в перьях? Фашист! — Я-я… Их бин… Фольксваген… — оживившись, Аргус выдал, кажется, весь свой запас немецких слов и обмяк в моих руках. — Наркоман, — уверенно поставила диагноз я. Нет, а как еще назвать птицу, которая откровенно наслаждалась, вдыхая дым от горящего папоротника? Сумасшедший дом какой-то! Мало мне оборотней-диско-мимов и ихтиандров-пацифистов, так вот нате вам — пернатый наркоман. Тьфу! Я осторожно положила обнюхавшуюся птицу в корзину и пошире распахнула окно, впуская в комнату свежий воздух. — Иди сюда, пришло время изречь предсказание! О чем ты хочешь знать? — донесся из корзины замогильный голос Аргуса. — Скажи мне, пернатый, любимец богов, что сбудется в жизни со мною? — припомнив классика, усмехнулась я и добавила: — Поспи, легче станет. Но обкурившийся пророк спать не собирался. Наоборот, он вылез из корзины и завопил: — Так знай же свою судьбу! Бирюзовые глаза птицы стали еще ярче, Аргус вновь начал раскачиваться из стороны в сторону и уже намного тише продолжил: — Вокруг тебя смерть… — Сказал бы что-нибудь новое. — Я вздохнула и засунула птицу обратно в корзину. И секунды не прошло, как Аргус снова высунулся и заявил: — Смерть в прошлом, настоящем и будущем. Ты потеряла людей, которых любила. Ты потеряешь тех, кого любишь. Долгая дорога по другим мирам приведет тебя к цели. Будут боль, страх, унижение. Ты лишишься многого, но обретешь себя. Радужная перспектива, ничего не скажешь. Интересно, хоть что-то хорошее в моей жизни будет или сразу застрелиться? Может, в личной жизни позитивные тенденции наметятся? — А как там с ряженым-суженым? — спросила я, надеясь, что птица изречет не очень мрачное пророчество. — Ты очень скоро выйдешь замуж. За принца. Это будет брак не по любви… — выдал информацию Аргус и замолк, закатив глаза в очередном провидческом припадке. — Значит, по расчету! — обрадовалась я и потерла руки. — Даже если вам немного за двадцать, есть у вас возможность с принцем… Нецензурный глагол, который так и лез в рифму, я заменила нейтральным словом «встречаться» и попыталась вычислить жениха. Если не ожидать предложения руки и сердца от одного из сыновей покойной леди Дианы или сомнительного отпрыска какой-нибудь из многочисленных безвестных королевских династий… В общем, если исключить всех незнакомых принцев, в списке претендентов остаются двое: Архип и Макар. Да-а-а-а, небогатый выбор. Но я определенно предпочитаю Архипа. Леший, конечно, далеко не первой молодости, зато он не испытывал страстного желания меня убить, скормить оборотню или принести в жертву. Это уже выгодно отличает его от подлого недоросля Макара. Вот за того я не вышла бы ни за какие деньги. Естественно, не вышла бы за деньги, потому что денег у него нет! Все они у Архипа. Лишний довод в пользу лешего! — Ты еще не знаешь своего жениха, — ни с того ни с сего запророчил Аргус. — И брак твой станет бедой. Тебе поможет только верный друг. Ты его съешь. Потом я вижу твою смерть в огне. Но смерть — это не конец, а лишь начало. И ты возродишься другой, такой, какой должна стать. Я есмь воскрешение и жизнь вечная, и всяк верующий в меня не умрет… — Слушай, давай остановимся на чем-нибудь попроще: я сдаю демона с рук на руки богине, получаю кучу денег, выхожу замуж за Архипа и живу долго и счастливо. Чем тебя такой вариант не устраивает? — Он неосуществим, — убежденно произнес Аргус, уткнулся клювом в подушку и захрапел. Я накрыла птицу полотенцем и задумалась. Насколько можно верить пернатому? Как велика вероятность исполнения его бредовых предсказаний? Если в них была хотя бы десятая доля правды, мне стоило уйти в монастырь или сесть в тюрьму. Но с какой радости доверять выжившей из ума, да еще и накурившейся птице? Долго размышлять над этим вопросом не пришлось: по причине всеобщей занятости моральным и физическим состоянием демона приготовление обеда и ужина взвалили на меня. Женская доля: кухня, церковь, дети. Ну, на кухню уже загнали… И я, несмотря на все крепнущий феминизм, покорно потащилась к плите, надеясь, что кулинарные упражнения отвлекут от мыслей о незавидном будущем. Кстати, действительно отвлекли. Готовка не значилась в списке моих немногочисленных талантов, поэтому все внимание было поглощено наблюдением за тем, чтобы не сгорело основное блюдо — яичница. На первое полагался суп из пакетов, на десерт — бутерброды с вареньем. Попробовав моей стряпни, леший загрустил, а Макар пообещал объявить голодовку. Вульфыч просто жалобно скулил, обнюхивая тарелку, но не притрагиваясь к еде. Легким испугом отделался демон, который еще не мог жевать и потому ограничился кружкой молока. После обеденного стресса хозяин дома пересмотрел свои взгляды на роль женщины, решив и близко не подпускать меня к приготовлению пищи. Ужин готовила русалка Дина. Я поддерживала ее дружескими советами и добавляла соль (сама русалка этого почему-то сделать не могла). Конечно же, еда оказалась пересоленной. После этого мне доверили только мытье посуды. Освободилась я от домашних хлопот только поздно вечером и лишь тогда вспомнила, что пора выпускать Полкана. Оживший дракон юркнул в распахнутое окно и исчез в темноте теплой летней ночи. Меня же посетила неоригинальная мысль: и почему люди не летают как птицы? Вот так бы взять и взмыть в небо… И носиться там по воле ветра — без забот, без проблем. Я безумно устала от истории с демоном. Ну почему, почему неприятности с Бездной выпали именно на мою долю? Мне хотелось остаться в небе, так хотелось остаться в небе… На грешной земле в это время благим матом взвыл Вульфыч, совершавший вечернюю пробежку вокруг дома. Оборотень, споткнувшись обо что-то, загремел в кусты. Выбравшись из зарослей, он начал подозрительно принюхиваться и буквально носом рыть поляну, выискивая что-то. У моего окна Вульфыч остановился и зубами перевернул злополучную железную кружку с остатками сгоревшего папоротника, которая так и валялась там весь день. Оборотень засунул в нее нос, шумно втянул ноздрями воздух, жалобно заскулил, бухнулся на траву и через секунду захрапел. Странно, хилая птаха, обкурившись, продержалась куда дольше, чем матерый волк, затянувшийся один раз. Возможно, Аргус не так уж прост, наивен и недалек, как кажется. Кружку надо убрать куда подальше, а то весь дом на травку подсядет. Хорошо, что в лесу Архипа нет милиции, иначе точно привлекли бы за незаконное приобретение, хранение и использование галлюциногена. Я вышла из терема, взяла кружку и не удержалась: понюхала. Запах был на редкость приятным — в первый момент. После второго глубокого вдоха показалось, что по тошнотворности вонь паленого папоротника вполне могла соперничать с ароматом дезодоранта «Дебелль». В букете отсутствовала разве что чесночная составляющая. От запаха закружилась голова. Отмывать кружку бессмысленно, такой запах ни одно самое новомодное средство не уничтожит. Надо отнести ее подальше в лес и спрятать так, чтобы никто не нашел. А то еще обнюхаются, отравятся, а мне потом отвечай. С этой мыслью я направилась в чащу леса. Густой туман, белый как молоко, выползая из-под деревьев, ближе и ближе подкрадывался ко мне. Через какое-то время все окружающее скрыла плотная белая завеса. Я продвигалась наощупь, натыкаясь на деревья, падая, но почему-то не могла повернуть обратно. В руках у меня откуда-то появился завернутый в драное тряпье младенец. Определенно это моя дочь, которую надо отдать местным жителям. Потому что я скоро умру, а девочка еще может выжить. Если никто не догадается, чей это ребенок. Неожиданно из тумана появилась хижина. В окне ее тускло светила одинокая свеча. Там в колыбельке уже спал один младенец. Его мать сможет выкормить и второго. Я положила ребенка на порог, рядом оставила перстень — тот самый с бриллиантом. Больше ничего ценного у меня просто не было. Но если мне удастся выжить, у моей дочери будет все, чего она пожелает, — клянусь. Бросив прощальный взгляд на ребенка, я повернулась и поковыляла прочь… Привидится же такое! Нет наркотикам! На досуге надо будет заняться уничтожением цветущего папоротника. Я очнулась на поляне рядом с домом лешего, сжимая в руках кружку. Вульфыч тоже очухался, в глазах у него стояли слезы. Кажется, и оборотень видел что-то малоприятное. И то, что под действием травки рассказал о моем грядущем Аргус, не отличалось жизнерадостностью. Хм, а какие-нибудь приятные видения папоротник вызывает? Вульфыч несколько минут посидел, ошеломленно тряся головой, и вернулся в дом. Я подошла к краю поляны, вгляделась в чащу леса и поняла, что у меня не хватит мужества ступить под сень деревьев. Во всяком случае, этой ночью. Поэтому без лишних размышлений со всего размаху швырнула кружку в лесные дебри. Кружка обо что-то шмякнулась, зазвенела, и из-под деревьев донеслись приглушенные ругательства. Потом к краю поляны, виртуозно матерясь, подплыло привидение. Выглядело оно весьма странно: в колеблющемся белом облаке без труда угадывались очертания крупного мужика с короткой, «под ноль», стрижкой и квадратным подбородком. Вероятно, при жизни он был одет в очень дорогой костюм. Даже в призрачном исполнении фирмовые вещи смотрелись стильно. Привидение одарило меня недобрым взглядом и поинтересовалось: — А че сразу железом швыряться? Типа крутая, да? За последний месяц я и не такое видывала, поэтому в обморок падать не стала и в том же тоне ответила: — А не фиг под деревьями прятаться. — Я там не прятался, — обиженно произнес призрак, — я там тебя подкарауливал, чтобы внезапно навстречу выскочить и напугать до полусмерти… Еще один садист, маньяк, извращенец. И почему я вызываю такое страстное желание довести меня до полусмерти? А еще лучше до полной… Привидение насупилось, выпятило челюсть и в лучших загробных традициях заунывно продолжило: — Не тревожь покоя мертвых… — Чем же я тебя потревожила? — Мне стало даже интересно. — Ты же мой перстень сперла у Жениха, — злорадно заявил призрак. — Я ему его на хранение отдал, когда к ближайшему кладбищу на разборки с тамошним смотрящим отправился. Возвращаюсь — ни Жениха, ни могилы его, ни перстня. Перстень для меня — как якорь. У каждого призрака есть место, куда он возвращается. Чаще всего это место смерти. Но мне там не нравится. Чего у своих костей круги наматывать? Вот и возвращаюсь туда, где перстень находится. А ты его сперла, сперла! В голосе привидения звучала какая-то почти детская радость. Надо подпортить ему настроение. Я достала из кармана тот самый перстень и протянула своему собеседнику: — Держи и проваливай! Призрак шарахнулся от меня с воплем: — Ты что, обалдела? Зачем он мне нужен в этом проклятущем лесу? Чтобы опять под деревом ворон соблазнять? Нет уж, пусть остается у тебя! А я к тебе по ночам приходить буду, пугать. Все ж какое-то развлечение… И в город смогу попасть. Ты ж из города, верно? Там уж я развернусь! В глазах привидения разгорелись мечтательные огоньки. Очевидно, покойничку хотелось чего-то большего, чем вернуть украшение. Призрак подтвердил мою догадку: — Знаешь, как здесь скучно? Не думал, что после смерти буду сходить с ума от тоски зеленой. Кстати, давай познакомимся — Федор, при жизни, кстати, известный криминальный авторитет в столице края был. — Ух ты! Тот самый, который пропал года два назад? Помню-помню, громкая история была. Кажется, авария. Труп тогда так и не нашли, поэтому решили, что Федор за границу свалил. — Да уж, за границу! — Призрак мрачно скривился. — Свои же и прикончили. Я тогда себе вертолет купил — ну для понту. Маленький — типа игрушки. Летать на нем выучился. И полетел в Тухту. Самостоятельно. Первый частный авиарейс в крае — это ж круто! А мои кореша перед вылетом чего-то там подпилили, и точняк над этим лесом вертолет рухнул. Друзья, называется! Тогда в столице передел сфер влияния шел, вот они меня и замочили. Помереть-то я помер, но почему-то привидением сделался. Сперва странно было, потом привык. С местной братвой познакомился. Да ладно, хватит обо мне. Ты-то кто и как сюда попала? В эту часть леса живым людям хода нет. — Вера Цветкова — студентка, — отрекомендовалась я. — Призвана сюда для выполнения спецзадания потусторонних сил. Задание секретное, в подробности вдаваться не буду. — Да я и не прошу, — махнуло рукой привидение. — Если ты мою просьбу выполнишь, так мне от тебя больше ничего и не надо. А если не выполнишь — по ночам являться буду… — Ага, нервы трепать. Господи, ну что за жизнь? Не успеешь от одного призрака отвязаться, как уж второй грозится! Ладно, ты мне прямо скажи, че те надо? — Понимаешь ли, по натуре-то я не сильно злопамятный. Но память у меня хорошая. Никак не могу забыть, как со мной мои кореша обошлись. Так что мне бы их навестить да отомстить. Я потому ведь и в Срединный промежуток уйти не могу, что, как вспомню их, падлу, руки по спусковому крючку и тоскуют! Возьми кольцо себе и езжай с ним в город. А я за тобой последую. Просто так я из лесу выйти не могу, а так повод есть — типа за перстнем. В городе я своих старых приятелей навещу. Дружественный визит, так сказать. — Призрак зловредно захихикал. Что ж, вроде как просьба не обременительна, не сравнишь с требованиями демона из Бездны. К тому же если привидение своих корешей до смерти запугает, то оно просто выполнит ту задачу, с которой уже много лет не справляются милиция и прокуратура, — очистит город от криминальных элементов. Может, нам с ним еще медаль дадут «За охрану общественного порядка». Придя к этому выводу, я согласилась помочь новому знакомому. Призрак довольно улыбнулся: — Я знал, что мы найдем общий язык. Вот только не вздумай по приезде в город перстень сразу же продать. — Это почему же? — возмутилась я, но не стала уточнять, что именно так и планировала поступить. — Перстенек, в натуре, приметный, второго такого я никогда не видывал. Да и нет его, наверно, такого второго. Мне его лет десять назад в Сочах один двинутый «черный» археолог за долги отдал. Проигрался в казино, расплатился добычей, вырытой где-то под Краснодаром. В нашем городе этот перстень хорошо знают, он многим запомнился. Так что если его кто-то продать попытается, мои бывшие кореша вмиг об этом узнают и поймут, что продавец как минимум мои останки нашел. Неприятностей потом не оберешься. А мне твой труп не нужен совершенно. В логике призраку не откажешь! Связываться с нашей мафией я и сама не хотела. Мне наверняка еще Турка не простили. Придется колечко попридержать. Или съездить с ним в Москву и там его продать. — Вот так ведь и проходит земная слава, — затосковало привидение. — При жизни я фигурой был! Типа, столб общества. Меня все знали, все боялись. Чуть что не так — сразу к праотцам отправлял. Я ведь таких людей знал! Такие подробности из их жизни… Эх, мне бы сейчас мемуары писать, кучу «бабок» бы намолотил! Упоминание о куче «бабок» меня заинтересовало. Может быть, когда-нибудь и возьмусь за написание мемуаров призрака. Зазря я, что ли, на филологическом факультете учусь? Будущая профессия вроде как подразумевает… Хотя слова призрака о его осведомленности заинтересовали меня еще больше. Это можно использовать уже сейчас. И привидение к делу пристрою, и Генке Филашкину помогу. Он все же по моей вине на больничной койке оказался. Пусть призрак Аскольду сведения поставляет, а тот пророчить будет… — Слушай, а ты в городе делом заняться не хочешь? — поинтересовалась я и изложила Федору свою мысль. — Вновь оказаться среди живых! — Призрак пришел в восторг от этой идеи. — Днем я, значит, сведения буду собирать и народ дурить, а по ночам с корешами разбираться. Да ты — просто чудо! Я не поверила своим ушам. Ну хоть от одного мужчины комплимент услышала! Почему-то отношения с потусторонним миром у меня складывались намного лучше, чем с миром посюсторонним. Мы с привидением расстались, договорившись встретиться в городе, и я вернулась в дом лешего. Архип ждал меня, чтобы обрадовать: демон осваивался в новом теле куда быстрее, чем предполагалось, и через пару-тройку недель мы, вероятно, сможем приступить к поискам Тамирайны. Пока же леший предложил мне подумать, где ее искать. Когда я недовольно скривилась, пояснил, что такое же задание он дал и Макару. У недоросля вроде как даже наметились какие-то успехи. Во всяком случае, так он сообщил Архипу. Наверняка ведь задумал новую пакость! Утром, уплетая завтрак, Аргус потребовал от меня отчета о том, что он вчера напророчил. Оказалось, что обкурившийся провидец не помнил ни слова из своего бреда. — Вчера ты пообещал мне, что я стану вампиром… — То есть? — не поняла птица. — Да то и есть. Ты сказал, что я умру, а потом оживу. А человек, который умер, а потом ожил, — вампир. Логично? — В принципе да. Если человек умер, а потом вдруг ожил, он либо вампир, либо зомби, либо… бог. Либо симулянт и вовсе не умирал. — Кстати, а каждый, кто обкурится папоротника, будущее видит? — спросила я. — Кто-то будущее, кто-то прошлое. — Аргус задумчиво щелкнул клювом. — В пограничном состоянии можно получить ответ на свой вопрос. — Интересно, что бы значило мое видение? Я рассказала Аргусу про брошеного ребенка и перстень, оставленный на пороге хижины. Как мне показалось, в глазах птицы мелькнуло изумление. — Ума не приложу, к чему бы это, — после недолгого раздумья сообщил пернатый. — А какой вопрос ты задала, прежде чем носом в кружку сунулась? — Да никакого, — пожала плечами я. — А все же подумай, — предложил Аргус. — Ты должна была задать вопрос. Перебрав в памяти все мелочи вчерашнего вечера, я обрадовалась: — Было дело! Спросила: почему люди не летают как птицы? — Докатилась! Никак все еще школьную программу забыть не можешь? Не думаю, что этот вопрос к видению относился. Вспоминай! Наверняка ты спрашивала о чем-то еще. — Ну спрашивала! Очень мне интересно, почему именно я в эту историю с Бездной вляпалась? — Вот и получила ответ. Прабабке своей спасибо скажи. Она, видимо, ребенка своего кому-то подкинула. — Уф, — с облегчением выдохнула я. — А то уж было решила, что это мое будущее и мне придется младенца невесть где бросить. — Ты что, беременна? — выкатил глаза Аргус. — Нет! — В первую секунду я с негодованием отвергла это нелепое предположение. Потом почувствовала себя менее уверенной: — Теоретически точно нет. А практически — черт его знает… В тот же день со страху пришлось сбегать в ближайший райцентр за тестом на беременность и валерьянкой для себя и пивом — для Аргуса. Он, кстати сказать, напросился со мной — на экскурсию. Вернулись мы только к вечеру. Пернатый сразу же начал пить, а я побежала в ванную проводить тест. Опасения оказались напрасными. Никакого ребенка, по крайней мере в ближайшие девять месяцев, у меня не предвиделось. Немного успокоившись, я занялась неотложным делом: отправила по электронной почте письмо на имя редактора «КРАЙней меры». Текст составила от всей души: «Не желаю больше работать в вашем вшивом листке. Глаза б мои его не видели. Увольняюсь по собственному желанию, уезжаю из города навсегда. Не ищите, не зовите, не вернусь. Расчет оставьте себе, дарю. Роман Коваленко». Мужчины, занятые архиважной и архисложной миссией, конечно же, не подумали о том, что, если Роман пару дней не появится на работе, его начнут искать. Из исчезновения корреспондента раздуют такую сенсацию, что нас с Макаром схватят доблестные стражи порядка, как только мы появимся в городе вместе с демоном. И упекут в кутузку — за похищение человека. Мое послание давало нам фору. Пока очень неуравновешенный редактор «КРАЙней меры» метает громы и молнии в адрес Романа Коваленко и вычеркивает фамилию отступника из редакционных документов, можно не опасаться, что вся милиция, подбиваемая журналистской братией, бросится на поиски пропавшего. А потом что-нибудь придумаем. Хотя я не была уверена, что даже через сотню лет демон сможет изобразить из себя Романа Коваленко. Во всяком случае, через три недели после переселения в новое тело выходец из Бездны походил на кого угодно, только не на Романа. В этот день гад из рода демонов (в смысле, Гиад из рода де Монов) впервые обедал вместе с нами. Он уже начал ходить, довольно связно говорил и более-менее освоился в доме. Правда, мне его Архип не показывал, обещая устроить сюрприз. Когда демон вошел в комнату, мое сердце екнуло: в первый момент показалось, что ожил Роман. Но уже в следующую секунду иллюзия развеялась. Другая манера говорить и держать себя с головой выдавала самозванца. Я уже даже не говорю о ярко-зеленых глазах, заменивших темные Романа. Тот, кто знал журналиста, сразу заподозрил бы обман. А ведь именно на внешности, доставшейся демону, и строился план, который за последние три недели детально разработали мы с Аргусом… — Я хочу знать, где искать Тамирайну, — тщательно проговаривая слова, заявил Гиад. Он сидел за столом так прямо, как будто аршин проглотил. За все время обеда де Мон не изменил позу. Казалось, у него двигались только руки и голова. И Роман был не очень импульсивен и эмоционален, но поселившееся в его теле существо просто напоминало робота. — Гиад, найти ее будет непросто, — попыталась объяснить я. — Принц Гиад. Прошу обращаться ко мне именно так — жестко прервал меня выходец из Бездны. — Или мессир де Мон. Или ваше высочество. Сноб! Он и будучи призраком в Срединном промежутке не отличался особой любезностью, а уж обретя тело, и вовсе обнаглел. К тому же де Мон одарил меня таким высокомерным взглядом, как будто само мое существование было для него величайшим оскорблением. Вера сделала свое дело, Вера может уйти! Да я к нему вообще никак обращаться не буду! Пусть сам Тамирайну разыскивает. Тоже мне, принц! Принц? Ряженый мой, суженый? Неожиданная догадка привела меня в ужас. О нет, ни за что! Внезапно меня поддержал Макар: — Да будет известно вашему высочеству, — со всем возможным подобострастием произнес недоросль, — что все подобные титулы в нашей стране отменены еще с начала прошлого века. И, дабы не вызывать подозрений, вам лучше назваться каким-нибудь более привычным для нашего мира именем. Гиад де Мон звучит слишком странно для человеческого уха. — Макар прав, — подтвердил Архип. — Имя надо поменять. Предлагаю использовать то, которое носил прежний владелец тела. Как его там? — Роман Коваленко, — тихо подсказала я. — Мне не нужно чужое имя, — холодно заявил де Мон. — У меня есть свое, и я им горжусь. Так и быть, раз в вашем мире нет титулов, можете при посторонних называть меня просто Гиадом. — Ох, и намучается парень с таким именем, — шепнул мне на ухо Аргус, сидевший на моем плече. — Гиадом буду, если вру. Я тихо хихикнула. За последние дни выяснилось, что мы с пернатым очень похожи. Нет, не в смысле внешности. Просто у нас оказалось много общего: книги, фильмы и любимые исторические персонажи. Подумать только, он лично знал самого Генриха IV! Пернатый по-прежнему настаивал на том, что остальным жильцам дома не обязательно знать о его способностях. Поэтому разговаривал, только оставаясь наедине со мной. Сегодня за обедом Аргус нарушил конспирацию. Видимо, де Мон ему тоже не нравился. К счастью, на выходку птицы никто не обратил особого внимания, потому что в это время Макар начал излагать свою теорию. — Я по молодости долгое время противился идее найти и убить Тамирайну, пока благодаря внушению прадеда не осознал, что это мой долг, и не решил приложить все силы для осуществления великой миссии… У меня отвисла челюсть. Недоросль заливался соловьем. Говорил так складно и убедительно, как будто все три недели писал речь, заучивал ее наизусть и тренировался перед зеркалом. — Все эльфы, как мы сегодня имели возможность убедиться, чрезвычайно дорожат своим родовым именем, — продолжал Макар. — Этот факт и стал основным в моих выкладках. Я подумал, что Тамирайна, как бы она на Земле ни называлась, обязательно сохранит в своем имени родовую частицу. Либо это будет ее, так сказать, девичья фамилия — Ра, либо фамилия мужа — Мон (ведь официально она все же успела выйти замуж за принца из рода де Монов). К тому же Тамирайна под любым именем в любом обществе обладала бы властью и считалась бы первой красавицей. Кто из известных в мировой истории женщин соответствовал этим критериям? Я после минутного размышления ответила: — Клеопат-ра, Кассанд-ра и графиня де Мон-соро. Макар снисходительно улыбнулся и пояснил: — Ни секунды не сомневаюсь в том, что Тамирайна была Клеопатрой. Все признаки говорят об этом — даже ее эффектное самоубийство. Но, к сожалению, Клеопатра слишком давно якобы умерла. Следов ее уже не найти. Зато я обнаружил другую кандидатуру. Помните Лермонтова? «В той башне, высокой и тесной, царица Тамара жила: прекрасна, как ангел небесный, как де Мон коварна и зла». Тамирайна, Тамара — почти одно и то же. Вам не кажется? Смотрим дальше: царица, очень красивая, очень умная, очень жестокая, держит в ежовых рукавицах весь Кавказ. Выигрывает войны, безжалостно уничтожает врагов. С мужчинами у нее отношения не всегда складываются. Еще один нюанс: якобы почувствовав приближение смерти, царица Тамара велит замуровать себя, еще живую, в одной из пещер в горах Кавказа. Вместе с ней, прошу заметить, замуровывают кучу золота и драгоценностей. На тот свет она их забрала, что ли? Нет, похоже, она прихватила всю грузинскую казну в параллельный мир. Готов поспорить, что дамочка нашла в пещере переход в другой мир и перетащила туда золото. Типа, начальный капитал. — Хм, а парень-то — не дурак, — прошептал Аргус. — И что нам дает этот факт? — обратилась я к Макару. — Даже если ты прав и Тамара — это Тамирайна, она уже давно в другом мире. Как мы ее найдем? — Элементарно! — невинно глядя на меня небесно-голубыми глазами, заявил Макар. — Надо отыскать пещеру, в которой находится ее так называемая могила, и перейти вслед за Тамарой в другой мир… — О, превосходно! — восхитилась я, начиная понимать, к чему клонит недоросль. — А почему бы не поискать затонувшую Атлантиду, снежного человека, Святой Грааль или что-нибудь столь же легко доступное? — Мне кажется, что идея осуществима, — встрял в разговор де Мон. — Когда кажется, креститься надо! — не выдержала я. — Могилу царицы Тамары ищут с того самого дня, как Царица решила помирать и забрала золото. Почти восемь веков ищут. И ничего не нашли. Мы с легкой руки Макара тоже можем потратить на поиски всю оставшуюся жизнь. Да к тому же ехать сейчас в Грузию? Нет уж, увольте! Там, мягко говоря, неспокойно. Чеченские боевики в горах попадаются. А я не хочу лучшие годы жизни провести в рабстве у чеченцев. Сами ехайте! — Вот я как раз поехать не могу, — елейным голоском проблеял Макар. — У меня пересдача латинского. А его высочество принц Гиад и Вера свободны, так что могут отправляться. Ну конечно, на это недоросль и рассчитывал! Отправить нас в Грузию и забыть о нашем существовании! Альпинист из меня никакой, с первой же скалы сорвусь, если меня раньше не прошьет шальной пулей. Садист малолетний! Он бы нас еще в Чечню отправил. Или в Палестину — за Гробом Господним. — Задачка сложная, — признал Архип, — но другого выхода у нас нет. Придется вам в Грузию собираться. — Не придется, — решительно заявила я. — У меня есть другой план — без долгих поисков и разорительных загранкомандировок. Я рассказала своим собеседникам о храме, из которого, если очень постараться, можно попасть к богине Тамир. Пояснила, что Роман Коваленко служил богине, и местная жрица ему доверяет, поэтому на дачу пустит. Нам останется только явиться к Тамирайне и убить ее из-за угла подлым наймитским ударом. Подавляющим большинством голосов (к нескрываемому неудовольствию Макара) было решено реализовывать мой план. Непонятным для меня осталось только одно обстоятельство, которое я и решила уточнить: — Но как убить богиню, если она бессмертна? Как я поняла, ее можно принести в жертву на Камне. Он вытянет из нее кровь. Так что ж, нам ее живую к Камню из Замка волочь? Или все же другой способ есть? — Сейчас объясню, — пообещал Архип и вышел из комнаты. Вернулся леший, торжественно неся на вытянутых руках ножны с мечом. Тем самым, который когда-то получила из Бездны моя прабабка. — Секретное оружие из Замка, — уточнил Архип. — Только этим мечом можно отрубить голову бессмертной богине. Де Мон с немым благоговением взял оружие в руки и вытащил клинок из ножен. К рукояти крепилась не обычная стальная полоса, а нечто, похожее на широкий луч света. Если бы не весьма почтенный возраст меча, можно было бы заподозрить, что его дизайн позаимствован из «Звездных войн». Из любопытства я хотела потрогать клинок, но моя рука прошла сквозь него, точь-в-точь как сквозь луч света. — Для смертных это оружие безопасно, — заметив мое недоумение, произнес де Мон. — Лучевой меч опасен только для бессмертных. Он закален в Первородном огне и может вытянуть душу из тела бессмертного. — А из тела смертного? — спросила я. — На смертных лучевой меч не действует, — еще раз повторил де Мон. Ура! Теперь я твердо убеждена в том, что богиня уж точно не пострадает. Ведь, даже если мы ее найдем, она будет в теле смертного! Я не знаю, как они это сделали. Даже слепой не принял бы Гиада де Мона за Романа Коваленко. А жрица богини Тамир приняла. И даже дала ключи от своей дачи, когда лже-Роман пожаловался на нервное истощение и сказал, что ему надо побыть в одиночестве там, где его никто не смог бы найти. Возможно, немалую роль в этом сыграл талант двуличного недоросля, который, придуряясь новым другом Романа, не оставлял де Мона практически ни на минуту. Меня просто поражало его рвение. Архип остался в лесу, но звонил каждый день, интересуясь, как идут дела. Аргус наотрез отказался возвращаться к жрице богини Тамир и жил у меня. Не знаю уж, как объяснил его отсутствие лже-Роман. Новые перья у птицы выросли еще не полностью, летать он не мог, поэтому приходилось носить его на плече. Сначала мне было тяжело, потом привыкла. Пока выходец из Бездны и правнук лешего обрабатывали жрицу богини Тамир, я навестила Генку Филашкина, которого уже выпустили из больницы. Встречу с ним пришлось назначить за полночь, чтобы познакомить горе-предсказателя с его потусторонним компаньоном — привидением Федором. Призрак мафиози, взявшись за дело, проявил немалую изобретательность, и по городу уже поползли слухи о том, что Филашкин после пожара обрел феноменальный пророческий дар. Я собиралась ехать на дачу вместе с де Моном и Макаром. Вещей решила взять немного — только самое необходимое. Оно еле-еле влезло в чемодан. Роясь в ящиках стола в поисках зонтика, я неожиданно наткнулась на амулет, который когда-то подарил мне Роман. Единственная память о моей первой любви. Ну, если не считать раны на сердце, конечно же. Аргус, заметив у меня в руках серебряную цепочку с подвеской, категорично приказал мне повесить ее на шею. Да и без его указаний я не собиралась расставаться с подарком Романа. На ту же цепочку пришлось прицепить и перстень Федора. Дверь моей квартиры можно вышибить пинком, поэтому драгоценность разумнее было взять с собой. Один этот перстень стоит больше, чем все остальное мое имущество вместе взятое. Еще я прихватила на дачу пистолет, доставшийся мне по наследству от Романа Коваленко, — на тот случай, если вдруг что-то пойдет не так. — Ты холодильник выруби, все равно у тебя там мышь с голодухи повесилась, — посоветовал Аргус, когда я перед выходом из квартиры проверяла, все ли выключено. — Зачем? Мы ведь на даче недолго пробудем. Вернемся завтра или послезавтра. — Я бы на твоем месте на это не очень рассчитывал, — предупредил Аргус. — Почему? — Да как сказать… — Пернатый нахохлился и вдруг завопил: — Все, что тебя касается, все, что меня касается, все только начинается, начинается… — Ну, ты зверь! — оценила я силу голоса, но не успела выяснить, что же имела в виду птица. Раздался звонок в дверь. Пришел Макар и сообщил, что пора ехать. Аргус при виде недоросля снова начал косить под глупую и бессловесную птаху, вспрыгнул на мое плечо и довольно каркнул, всем своим видом демонстрируя готовность пойти с хозяйкой в огонь и в воду. На дачу жрицы мы приехали к вечеру. Я бродила по двухэтажному особняку и с завистью вздыхала: «Живут же люди!» В глаза бросалась вульгарная роскошь интерьеров. Впрочем, вероятно, определение «вульгарная» для роскоши придумали те, кто не мог себе ее позволить. Я вернулась в выделенную нам с Аргусом комнату, бухнулась на кровать и задумалась. Если у жрицы такая дачка, го какая же у нее квартира? Наверняка все это приобретено вовсе не на зарплату (жрица числилась директором краеведческого музея). Значит, Тамир — богиня нежадная и щедро вознаграждает тех, кто ей служит. Может, и у меня скоро будет такая же дачка, «тачка» и… — Тьфу, ты можешь думать о чем-нибудь, кроме денег? — возмутился Аргус. — Как здесь можно думать о чем-нибудь, кроме денег? — не поняла я. — Здесь же все о них так и кричит! Просто вопиет. Кстати, а этой жрице на пенсию не пора? Она ведь уж не молоденькая. Ушла бы на заслуженный отдых. А я бы вакансию заняла. Жрицам ведь много платят? За тыщу долларов в месяц я готова на все! — Даже поменять веру? — насмешливо хмыкнул Аргус. — Ну, как сказал бы один исторический персонаж, тыща долларов стоит мессы. К тому же верю я только в то, что бога нет. А любой, кто называет себя богом, — такой же человек, которому просто повезло чуть больше, чем остальным. — Стяжательница, анархистка и атеистка, — резюмировал Аргус. — Не отрицаю, — согласилась я. — Здоровое стяжательство — это даже хорошо, это примета нашего капиталистического времени. — А чем здоровое стяжательство отличается от нездорового? — не понял пернатый. — Как бы тебе объяснить… Здоровое стяжательство — это наша новая русская мечта. Вот если кто-то мечтает получить сразу миллион долларов или работу, которая его на всю жизнь обеспечит, — это нормально, это понятно. А вот если человек готов другому глотку перегрызть за сто рублей — это уже нездоровое стяжательство. В смысле, психическое заболевание. — С кем это ты разговариваешь? — внезапно в комнату вошел Макар. — А тебя в дверь стучаться не учили? — раздраженно прошипела я и пояснила: — Сама с собой разговариваю. Люблю, знаешь ли, поговорить с умным человеком — нас так мало осталось. — Какая-то ты странная в последнее время, — пожал плечами недоросль. — Ладно, пошли вход в подземелье искать. — Куда торопимся-то? Отдохнули бы здесь пару дней, потом бы и начали искать. — Завтра сюда сама жрица приедет с дочерью. Так что все надо провернуть сегодня. — Сейчас спущусь, — пообещала я. Когда Макар вышел, Аргус скороговоркой произнес: — В подвале есть полка, на которой стоит банка с огурцами. Одна. Отодвигаешь ее, за ней кирпич с двумя царапинами. На него надо нажать, тогда откроется вход в подземелье. Там лестница, ведущая к храму. Только ты не сразу на кирпич жми. Сделай вид, что случайно тайный вход обнаружила. С этими словами пернатый привычно вспрыгнул мне на плечо и скомандовал: — Пошли! Я уже второй час старательно создавала видимость бурной деятельности. Принц Гиад и Макар пахали всерьез: осматривали полки в подвале, тщательно изучали каждый миллиметр пола, зачем-то даже простукивали потолок. Аргус, уставший мне подмигивать, многозначительно каркать и указывать на банку с огурцами, свернувшись клубком, спал на чемодане с каким-то тряпьем. Около девяти часов ночи я сжалилась над своими спутниками и нажала на кирпич с двумя царапинами. Несколько минут ничего не происходило, но потом одна из стен подвала поднялась вверх, открыв лестницу. — Вот вход в храм Тамирайны! — завопил принц де Мон и, схватив лучевой меч, ломанулся под землю. — А то мы без него не поняли! — тихо прошептала я, подхватила спящую птицу, поправила пистолет Романа, спрятанный под широкой рубашкой, и пошла за демоном. В затылок мне дышал Макар. Не знаю, сколько мы спускались. Может, полчаса, может, час. Сперва прыгали со ступеньки на ступеньку довольно быстро, потом движение замедлилось. Я еле переставляла ноги. Идти приходилось на ощупь почти в полной темноте. Мои спутники от большого ума не догадались захватить фонари, и наш путь освещал только лучевой меч. Честно говоря, даже от страдающего дистрофией светлячка пользы было бы больше. Чем дальше мы спускались, тем сильнее становилась жара. Периодически что-то терлось о мои ноги, и я пыталась понять, кто охраняет вход в замок: змеи или крысы? И то и другое было, на мой взгляд, неприятно. Наконец безумный спуск кончился. Мы столпились на узенькой площадке перед дверью. Открылась она на удивление легко — с первой попытки. Проснувшийся Аргус якобы нечаянно ткнулся головой в стену, и за дверью зажегся свет. Мы осторожно вошли внутрь — в небольшой зал, посередине которого располагался внушительных размеров столб. У стен стояли каменные скамьи. Я обессиленно рухнула на одну из них. Рядом примостился Аргус. Де Мон и Макар отошли за столб, о чем-то там недолго пошептались, потом вернулись ко мне. Потусторонний принц кинулся на меня и повалил на скамью. Подлый недоросль прижал к моему лицу тряпку, пропитанную какой-то вонючей жидкостью. Не понимая, что на них нашло, я начала визжать, брыкаться и отбиваться. Ярость придала сил, и мне удалось ощутимо врезать ногой демону в живот. Он скривился и в ответ ударил меня кулаком в лицо. Перед глазами поплыли круги. Кажется, Аргус бросился мне на помощь и вцепился принцу в затылок. Тот, одной рукой удерживая меня, другой схватил пернатого и швырнул его прямо в стену. — Птицу не трогай, мразь! — закричала я и потеряла сознание. — Великая богиня Тамир готова явить лучезарный лик своим рабам!.. — захлебывался восторгом незнакомый мужской голос. Это кто рабы? Мы — не рабы, рабы — не мы. — На колени! — вопил все тот же мужик. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Ко мне медленно возвращалось сознание. Я попыталась открыть глаза. Открылся только правый, левое веко налилось свинцовой тяжестью и никак не желало подниматься. Вся левая половина лица раскалывалась от боли — ублюдочный принц ударил изо всех сил. Мой единственный функционирующий глаз фиксировал только пятно засохшей крови на мраморной плите. Когда удалось чуть-чуть повернуть голову, я поняла, что лежу в совершенно незнакомом огромном зале, уткнувшись носом в мраморный пол. Справа от меня на коленях стоял гнусный де Мон. Жаль, что у меня руки связаны. И рот скотчем заклеен: даже не укусишь! Ну ничего, демон свое еще получит! Впереди я увидела три ступеньки золотого цвета, ведущие к некоему возвышению, напоминающему сцену. Рядом со сценой на колени бухнулся мужчина в красной мантии, расшитой золотом и сверкающими камнями Неужто драгоценными? На сцену строевым шагом вышли парни, одетые в обтягивающие черные штаны и красно-черные колеты. Если бы не очень реалистичные мечи и щиты, которые они демонстративно выставляли напоказ, их можно было бы принять за балетных танцоров. Впрочем… может, балеруны собираются исполнить какой-нибудь танец с саблями? Парни выстроились вдоль сцены и застыли как манекены. Интересно, а где нашли столько высоких и симпатичных мальчиков? Уж точно не в нашем городе. — Грядет великая богиня Тамир! — возвестил мужик в красной мантии. Из центра сцены повалил дым, и вверх взметнулись струи огня. Протрубил рог. Хиленькое пиротехническое представление закончилось появлением из клубов дыма сверкающего трона, на котором сидела молодая девушка в весьма откровенном наряде. Просто шоу «Кресло» какое-то. Хотя я уже понимала, что это — не шоу и не балет, а самое настоящее явление богини Тамир народу. Живую богиню мне еще видеть не приходилось. Что уж скрывать, девица красивая. Лицо с пронзительными голубыми глазами и полными яркими губами. Густые черные волосы уложены в высокую прическу, украшенную небольшой диадемой и россыпью сверкающих бриллиантов. Красное с черными узорами платье обтягивает почти идеальную фигуру. Ну разве что грудь, на мой взгляд, великовата. Ее практически полностью открывало глубокое декольте. Разрез на платье позволял созерцать стройные ноги богини. Как только рассеялся дым, девица для полноты впечатления картинно закинула ногу на ногу. Тоже мне, Шарон Стоун! — Где де Мон, посланец Ширкута, пришедший из Бездны? — Мелодичный голос богини разнесся по залу, заполнив все его уголки и эхом отразившись от стен. Я уже приподняла голову и выразительно мотнула ею в сторону подлого принца, но он сам завопил: — Нечестивец здесь, о лучезарная! Неужели решил сдаться? Однако мои предположения не оправдались. Демон, указав на меня, продолжил: — Эта девушка — ведьма. Она вызвала посланца из Бездны, и он вселился в ее тело. Мы, твои верные стражи, о прекраснейшая, доставили де Мона в твой замок с Земли. — Интересно посмотреть, — задумчиво произнесла богиня. — Давненько я никого из де Монов не видела. Считала, что сгинул этот проклятый род. Посмотрим, с чем он припожаловал. Богиня встала с трона и решительно направилась ко мне. Я ожесточенно мотала головой в сторону принца и таращила свой единственный глаз. Но Тамирайна словно не замечала моей откровенной сигнализации. — Подними ее! — приказала богиня, и подскочивший слева Макар, схватив за плечи, поставил меня на ноги. Тамирайна смотрела мне прямо в глаза. Но если она богиня, то должна увидеть правду, должна почувствовать! Девица протянула руку и сорвала скотч с моего рта. Краем глаза я заметила движение и успела только крикнуть: «Справа!», как лучевой меч врезался в шею Тамирайны и… прошел сквозь нее, не причинив ни малейшего вреда. Де Мон успел ударить еще пару раз, но так же безрезультатно. Богиня, по-моему, окаменела от изумления. Опомнившиеся стражи бросились на принца Гиада, но он отбежал в сторону, выхватил из кармана пистолет и выстрелил в Тамирайну. Демон снова и снова нажимал на курок. После каждого выстрела тело богини дергалось. На четвертом залпе де Мона скрутили стражники. Истекающая кровью богиня медленно подошла к нему, заглянула в глаза и, воскликнув: «Ты, урод, какое тело испортил!», врезала принцу коленом пониже пояса. Гиад, застонав, согнулся от боли. «Молодец, Тамирайна! Наш человек!» — мысленно зааплодировала я. Богиня вернулась к трону, глаза ее сверкали зеленым пламенем ярости. Она, указав пальцем на де Мона, велела стражникам: — Этого в темницу! Двух других убейте сейчас. Поворот событий мне не понравился, и я завопила: — Да меня-то за что? Я же своя! — А чтоб чужие боялись! — ехидно улыбнулась богиня. Один из стражников уже занес надо мной меч, как вдруг раздался крик: «Стойте!», и мимо меня к трону проковылял Аргус. — О, и тебя принесло! — удивилась богиня. — Да, я тоже рад тебя видеть, Тамирайна. Не торопись их убивать. Поверь, история не так уж проста. Богиня глянула на свое пропитанное кровью платье и махнула рукой: — Сейчас мне с вами разбираться некогда. Стража! Всех, включая птицу, тащите в мой рабочий кабинет. Женщину оставьте связанной, мужчин — в кандалы. Аргус, я выслушаю тебя, как только поменяю тело. Это не займет много времени. Стражники подхватили меня за руки с двух сторон и куда-то поволокли. Рабочий кабинет богини был обставлен аскетически. На столе одиноко маячил хрустальный шар, в глубине которого клубилось что-то белое. Стоявшее рядом кресло представляло собой чуть уменьшенную копию трона со сцены. Одна стена резко отличалась от остальных. Она казалась сделанной из черного непрозрачного стекла и больше всего напоминала экран огромного телевизора. Три другие стены были обиты деревом неизвестной породы и украшены множеством зеркал самых разных размеров и форм. Стражники бросили меня на пол перед столом и застыли за моей спиной. Через пару минут в кабинете появился Аргус. Пернатый уселся рядом со мной и спросил: — Ты как? — Да твоими молитвами жива пока. Эта твоя Тамирайна, она нормальная? Ладно, демон. Ладно, Макар. С ними пусть делает, что хочет — хоть ест живьем. А на меня-то она за что ополчилась? Я же на ее стороне! — Тамирайне надо предоставить весомые доказательства этого. Да и тогда она не сразу начнет тебе доверять. Весь тысячелетний жизненный опыт убеждает ее в том, что людям верить нельзя. Бедную девочку слишком часто предавали. — В этом мы с ней схожи. Меня так даже сегодня элементарно кинули эти два урода. Кстати, что произошло после того, как я отключилась? — Да и я не все видел, потому как тоже отрубился. Но очнулся все же раньше тебя. Ты лежала на скамье уже связанная… — Меня, видать, еще и обыскали. — Представив, что эти подонки прикасались ко мне, я вздрогнула. — Мой пистолет оказался уде Мона. Уж не знаю, где он научился с ним обращаться. — Не иначе, по телику видел, — предположил Аргус. — Ну так вот, к тому времени, как я пришел в себя, твои приятели открыли дверь в Замок Тамирайны. Оттуда явился посланник. Они сказали ему, что поймали живого де Мона, пришедшего из Бездны, и готовы отдать его богине. Их повели в малый тронный зал. Остальное ты, наверно, лучше меня знаешь. Я еле-еле успел проскочить в Замок, прежде чем дверь закрылась. Летать-то до сих пор не могу, да еще и с лапой от удара что-то сделалось, так что поспел к шапочному разбору. — Немного потерял. Нет, ты прикинь, какая дрянь этот де Мон! А еще принц, типа рыцарь! Он же, гад, должен даму на руках носить, а не в морду бить. Я уж не говорю об избиении ни в чем не повинной птицы. С каких это пор нормы рыцарского этикета так радикально изменились? Ненавижу! Аргус вздохнул: — А много ли ты в своей жизни рыцарей видела? Это ведь у Гиада как раз средневеково-рыцарское воспитание проявилось. Он бы, без сомнения, носил тебя на руках, хранил твой локон и трепетно ждал твоей улыбки, если бы ты была ему ровней. Принцессой, там, или хоть просто благородной элфиной. Но, увы, ты для него — безродное ничтожество, с которым его вынудила связаться только жестокая необходимость. — Вот не поверишь: и я не о встрече с ним всю жизнь мечтала. Да по сравнению с ним Роман Коваленко — идеал мужчины. Он меня всего лишь в жертву принести хотел, но хоть фейс не уродовал. — Все познается в сравнении. Что имеем — не храним, потерявши — плачем. — Слушай, ты, кладезь народной мудрости! Присоветуй, как порядочная девушка должна себя вести с парнем, который ей в глаз кулаком въехал. — Если въехали тебе в один глаз, подставь другой… — хмыкнул Аргус. — Точно! — обрадовалась я. — Подставить другой, увернуться и снизу изо всей силы промеж ног ударить… А когда загнется, схватить что-нибудь тяжелое и сверху его по хребтине! — Фу, какая ты кровожадная! Добрее к людям надо быть. — А кто тут люди? — возмутилась я. — Этот де Мон? Так он — не человек, он — козел. — Почему? — не понял Аргус. — Ну как почему… Родился таким! — пояснила я. — Да в принципе-то я с тобой согласен, — задумчиво произнес пернатый. — Совершенно по-скотски принц поступил, но что с них, де Монов, возьмешь. Де Моны высокомерием и жестокостью даже среди эльфов выделялись. Хотя уж эта раса себя всегда выше всех ставила, потому как к ним одним благоволил Ширкут… — Ага! Еще один богоизбранный народ! Но ведь вот Архип тоже эльф, но, если не считать его маниакального желания убить Тамирайну, во всем остальном вполне нормальный, порядочный и интеллигентный. — Архип — не эльф. Он уже на сто процентов русский леший. Другие условия жизни, другое воспитание, другое окружение. Кстати, я не понимаю, почему ему хочется вернуться в его мир. Занять трон предков? У Архипа нет на это ни малейшего шанса: тамошние родственнички его не с распростертыми руками примут. Сидел бы уж, где сидит. — Это ты с Макаром спелся? — заподозрила я. — Нет, это банальная логика и незаурядный жизненный опыт. А Макар очень неглуп, и, если бы он знал, чего на самом деле хочет, многого бы мог достигнуть. Я тихо застонала: — Сейчас ты начнешь доказывать, что и де Мон заслуживает сочувствия и снисхождения! И вообще — парень хоть куда! — Хорошо, что ты это поняла! Он ведь тоже жертва обстоятельств. Ему было бы лучше в его мире. А по воле Ширкута и, кстати сказать, твоему легкомыслию де Мон заброшен туда, где ему все чуждо. Понятно, что иногда он ведет себя не совсем адекватно. Ты должна его простить. — Почему я все время кому-то что-то должна? Почему никто ничего не должен мне? — Мой голос дрожал от сдерживаемой ярости. — Простить де Мона? Это невозможно. Да и не умею я прощать! Вообще не понимаю, как ты можешь так спокойно говорить об этих двух подлецах. Аргус покачал головой и заявил: — В твоем возрасте совершенно нормально то, что ты не умеешь прощать. Способность прощать появляется с возрастом. Я очень долго жил и понял это. Лет через …дцать и ты станешь более снисходительна к людям и их слабостям. Сейчас в тебе говорит юношеский максимализм. — Нет, сейчас во мне говорит разбитый глаз! — Я злобно скривилась и тут же зашипела от боли. В этот момент дверь распахнулась, и стражники затащили в зал де Мона и Макара. Парней кинули на пол в углу. Оба они по рукам и ногам были скованы кандалами. Цепи при каждом их движении зловеще гремели, и этот звук казался мне на редкость приятным. Какой-то неведомый доброхот поработал и над внешностью двух подлецов. Макар сгибался почти пополам и скрипел зубами от боли, де Мон рукавом утирал кровь, сочившуюся из разбитого лица. Отлично! Мои страдания отомщены! Видимо, сладкую парочку проучили местные стражники, которым не понравилось нападение на богиню. — Пойду я, пожалуй, с Тамирайной побеседую, — сообщил Аргус, бочком направляясь к двери. Если он боялся, что я устрою скандал де Мону, то сильно ошибся. Разговоры с потусторонним принцем не входили в мои планы. Меня интересовало другое: — Аргус, а разве тебя выпустят из кабинета? — Конечно! — самодовольно заявил пернатый. — Я ж тут свой! Нас с Тамир очень многое связывает. И она никогда не причинит мне вреда. — А мне? — задала я самый главный вопрос. — Скорее всего нет, — не очень уверенно ответил Аргус. — Если бы эти двое не вырубили меня, все сложилось бы иначе. А сейчас остается рассчитывать только на милость богини. Но женщин она обычно жалеет. Зато мужчинам достается по полной. Пернатый ушел, а я, чтобы не смотреть на двух негодяев в углу, закрыла глаза. Удивительно, как человеческий организм приспосабливается к самым неблагоприятным условиям! Ну кто бы мне сказал, что со связанными руками, скрючившись буквой «зю» на твердом полу, после перенесенных испытаний можно уснуть, не поверила бы. А вот надо же — уснула. Вернее, задремала. Судя по затекшим рукам и ногам, прошло довольно много времени, прежде чем какой-то грохот вернул меня в реальность. В кабинет, громко стуча каблуками, ворвалась разряженная в шикарное платье блондинка с Аргусом на плече. Дама, направляясь к столу, внушала пернатому: — Аргус, этого не может быть, потому что не может быть никогда. Две души не могут находиться в одном теле. Это вечный закон: одна душа — одно тело. Никакой чужой (тем более человеческой) души в твоем теле нет. Твой воспитанник умер. Я, конечно, могу достать его душу из Срединного промежутка… — Его душа осталась во мне, — тихо заметил Аргус. Блондинка удобно расположилась за столом и продолжила разговор с птицей: — Я понимаю, тебе хочется в это верить. Но никто не может держать в одном теле две души. Так же как никто не может разделить одну душу на два тела. — Один мог, — еще тише возразил пернатый. — Кто же это? — зловеще спросила девица. — Не знаю, — растерянно повертел головой Аргус. — Вернее, не помню. — Не могло этого быть, — снисходительно заявила блондинка. — А две души в одном теле тем более быть не может. Вот в этом она ошибалась. Очень даже может. При шизофрении, например, запросто. Но указывать на ошибку я не собиралась, подозревая, что девица — сама Тамирайна. А с богами лучше не спорить. Блондинка же, откинувшись на троне, высокомерно оглядела собравшихся и скомандовала: — Стража, вон отсюда! Как только стражники вышли, обрадовавшийся де Мон попытался кинуться на богиню, но не смог сдвинуться с места. Не могла двинуться и я — словно прилипла к полу. — Даже не пытайтесь, все равно не получится, — ласково улыбнулась блондинка. — Поясняю, я — все та же богиня Тамир. Только в новом теле. Я его на следующей неделе надеть собиралась, но из-за вас пришлось нарушить график. А мне не нравятся люди, которые вмешиваются в мои планы. Хотя… меня столько раз пытались убить, что это уже порядком надоело. К тому же ваше покушение было одним из самых глупых и бездарных. Ну да чего еще от вас ожидать. Аргус мне рассказал о том, что произошло на Земле. Роль каждого из вас мне уже ясна. Я задам вам несколько вопросов, а потом решу вашу участь. Тамирайна пересадила Аргуса с плеча на стол, поднялась и подошла к де Мону. Она смотрела на скованного принца со смесью любопытства, жалости и отвращения. — Ваш род все еще верно служит Ширкуту? Вас все еще называют «собаки господни»? Де Мон, не способный двинуться, только ожесточенно плюнул в сторону богини и выдал длинную не воспроизводимую тираду, очевидно, на эльфийском языке. Во всем его высказывании мне показалось знакомым лишь слово «шлюхаэль». Тамирайна, видимо, поняла, о чем говорил принц, но отреагировала философски: — Что ж, ничего не изменилось. Де Моны все так же тупы, грубы и жестоки. И так же простилаются перед Ширкутом. Так было испокон веков. Тебя тоже среда заела. Гиад де Мон, ты по характеру очень похож на своего предка, который когда-то был моим женихом. Вот смотрю на тебя и думаю: ну кого ж я любила-то? С тобой все понятно: наказание — смерть. Кстати, спасибо, что ты принес мне лучевой меч. Мы с Аргусом когда-то весь Замок перевернули, разыскивая тайник, в котором Ширкут его прятал. Да так и не нашли. А тут такой сюрприз! Теперь, даже если Ширкут сюда проберется, я расправлюсь с ним в мгновение ока — единственный во Вселенной «Убийца богов» у меня! Умри с мыслью об этом. Де Мон заорал что-то, но богиня уже не обращала на него внимания. Тамирайна задумчиво посмотрела на Макара, но направилась ко мне. Она окинула меня оценивающим взглядом и насмешливо улыбнулась: — Не понимаю я восторгов Аргуса. В тебе нет ничего особенного, Вера. Неужели правда цветущий папоротник способен приоткрыть мой замок? Вот уж никогда бы не поверила. Это ж надо было додуматься — цветок в рану на руке зашить! Твоей вины в случившемся минимум, но тебя я тоже отпустить на Землю не могу. Кто знает, что тебе в голову взбредет, если ты опять рядом с Алтарем окажешься. Проще всего, конечно, убить, но за тебя просил Аргус. Я дам тебе шанс. Если поведешь себя правильно, останешься в Замке. Ошибешься — разделишь участь де Мона. Вынеся вердикт, богиня вернулась к Макару. Я хотела было заикнуться ей вслед о новом теле для Марины и о сундуке с золотом, но шестым чувством поняла, что с просьбами лучше повременить. — Какой прелестный молоденький эльф! — восхитилась богиня, взяв недоросля за подбородок. Макар пунцово покраснел и попытался вырваться, но Тамирайна крепко держала его, продолжая восхищаться: — А эти голубые глаза! А золотые волосы! Сразу виден потомок рода Мак Аров! Помню бал в замке моего отца. Это был мой первый выход в свет. Я танцевала с твоим предком — Арсением Мак Аром, а потом мы до утра целовались в саду. Эх, где мои полсотни лет! Богиня одарила недоросля таким пламенным взором, что я чуть не задохнулась от удивления и возмущения. Нет, ну что она нашла в этом долговязом нескладном трусливом подростке с жабрами? Да любой из ее парней в обтягивающих штанах в сто раз привлекательнее! То ли у Тамирайны на редкость плохой вкус, то ли… Другого варианта я не придумала. — Но ведь ты же умный мальчик. — Богиня продолжала ворковать с Макаром. — Зачем ты с ними связался? Неужели надеялся убить меня? Разве у тебя хватило бы духу нанести удар прекраснейшей женщине во Вселенной? Эта самовлюбленная крашеная девица меня определенно раздражала. Прекраснейшая женщина во Вселенной! Да она хотя бы Ким Бессинджер или Джулию Робертс видела? Наверно, нет. А если и видела, то сравнениями себя не утруждала. Омерзительно самоуверенная дамочка! Эх, у меня не было и тени такой непоколебимой самоуверенности, хотя я всегда о ней мечтала. От лого богиня мне не нравилась еще больше. Тамирайна между тем подняла недоросля с пола и, без особых усилий протащив через всю комнату, прижала к столу. Затем почти повисла на нем, изучая рукой текстуру его рубашки и, видимо, собираясь перейти к оценке качества брючной ткани. Макар от все более пристального внимания богини и все более тесного с ней общения начал задыхаться и заикаться: — О-о-о, лу-лу-лучезарная! Я знал, что де Мон не причинит вам в-в-вреда. Возникни малейшая опасность, я прикрыл бы вас собственным телом. Но отказаться от участия в операции я не мог. Они заставили меня: де Мон и деда… — О да, Архип! — Богиня, пожиравшая недоросля глазами, приоткрыла рот, высунула кончик языка и чувственно облизнула свои ярко-красные губы. — Ты познакомишь меня со своим дедом, ведь правда? — Ка-ка-ка-ка-ка… — жалко залепетал уже совсем полуобморочный Макар. — Когда захочу? — любезно подсказала Тамирайна и, заметив, что недоросль согласно закивал головой, приказала: — Сейчас! Положи руки на хрустальный шар. Недоросль покорно выполнил требование. — А теперь сосредоточься и думай о том месте, где сейчас находится твой дед. Я хочу его видеть! Богиня еще раз провела рукой по рубашке Макара, вытащив из нагрудного кармана пачку сигарет и зажигалку. Недоросль, похоже, этого даже не заметил, вцепившись в шар и напряженно сморщившись. Стена кабинета, напоминавшая экран, перестала быть безжизненно-черной. На ней начали появляться образы. Сначала они были размытыми и бесцветными, но с каждой секундой становились все более отчетливыми и яркими. Вот центральная площадь нашего города, универ, моя квартира — виды этих достопримечательностей проносились в мозгу Макара и отражались на экране. Тамирайна, внимательно наблюдая за сменой картинок, вытащила из пачки сигарету и закурила. С наслаждением затянулась и выпустила дым через нос. Должно быть, я прожгла ее удивленным взглядом, потому что богиня повернулась ко мне и пожала плечами: — А что тут странного? Я не курила с тех пор, как в последний раз жила на Земле. Когда ж это было-то? В середине вашего прошлого века, по-моему. О, тогдашнее мое воплощение популярно у вас до сих пор. Ее так и называют — божественная, богиня экрана. Хотя ведь совершенно заурядная женщина была, пока я не вселилась в ее тело и не внесла необходимые изменения. Тогда я здорово развлеклась! Глаза богини на секунду затуманились, она еще раз затянулась и продолжила: — Поменять пришлось даже имя. Вместо имени наивной простушки я взяла себе имя, достойное богини. В нем соединилось моя девичья родовая частица и родовая частица законного мужа. Угадаешь, что получилось? — Ра-мон, — предположила я. — Нет, это отдает мексиканским сериалом. Мон-ра… Вообще ни о чем не гово… Неужели Мон… — Ага, — озорно улыбнувшись, подтвердила богиня. — Окончание, правда, пришлось сменить — для благозвучия. А в остальном… Тамирайна эффектно вильнула бедрами, выпятила губки и, пропев знаменитое: «Пу-пу-пи-ду-у!», послала очень узнаваемый воздушный поцелуй. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: богиня не шутила. И задать вопрос: — А самоубийство… Смерть… ваша… ее… Это почему? — Я устала, — капризно надула губки Тамирайна. — Все хорошо в меру. Мне надоело играть роль недалекой сскси-герл. К тому же я в очередной раз убедилась, что все мужики — козлы. Они предают даже богинь… Я просто вышла из игры и вернулась в свой Замок. Да, в любви Тамирайне явно не везло. В смерти тоже. Бедная богиня! За женским трепом мы отвлеклись от экрана. А на нем уже появился вид знакомой лесной поляны с высоты птичьего полета. Терем Архипа казался размером со спичечный коробок. Богиня бесцеремонно оттолкнула Макара от шара, скомандовав: «Иди на место!» Недоросль с остекленевшими глазами покорно уселся на пол в углу. Тамирайна не обращала на него внимания, от давешних настойчивых заигрываний не осталось и следа. Сейчас глаза богини горели каким-то мрачным темно-зеленым огнем. Она подошла к шару, что-то тихонько произнесла, и картинка увеличилась: дом стал больше. Тамирайна рассматривала терем лешего с нехорошей торжествующей улыбкой. В окне кухни зажегся свет. Потом показалась рука — невидимый из Замка хозяин дома открыл форточку. — Вот я и поймала тебя, Архип, — недобро произнесла Тамирайна, сделав еще одну затяжку. — Аргус, помнишь этого недобитого эльфозу? Помнишь, сколько он со своей шайкой бед нам причинил? И не успокоился ведь. Ничего, сейчас успокоится. Упокоится. Вечным сном! — Тамирайна, нет! Не делай этого! — закаркал Аргус, и я поняла, что случится беда. Богиня отмахнулась от птицы, вытащила изо рта сигарету и, тщательно прицелившись, бросила ее в экран. Сигарета, вопреки ожиданиям, не ударилась о него, а пролетела насквозь — в ночной лес. Более того, за гранью экрана она преобразилась: маленький огонек превратился в огромный огненный шар, который с бешеной скоростью несся с неба к дому лешего. Богиня не промахнулась: рукотворный метеорит ударил прямо в терем. Раздался страшный грохот, и экран заволокло клубами огня и дыма. — Не-е-е-ет! — в один голос завопили мы с Макаром. Дым на экране рассеялся. На месте терема осталась воронка и несколько обгоревших досок. — Деда! Дед! Не-е-ет! — захлебывался криком Макар. — Да, да, — удовлетворенно шипела богиня. — Наконец-то я покончила с ним. Я не могла даже кричать. Всегда, когда боли слишком много, сначала приходит спасительное отупение. Архипа больше нет. Нет. Нет. Короткое страшное слово отдалось мучительным спазмом в сердце. Тамирайна убила лешего. Просто так, ни за что ни про что. Макар бился в истерике, де Мон опять что-то орал на эльфийском, а я оцепенела, вперившись взглядом в стену. Архип умер! Погиб в огне вместе с Вульфычем. Если тот находился в доме. А где он еще мог быть? Оборотень старался не оставлять Архипа одного по ночам. Больно-то как! А богиня смеялась. Хохотала, указывая рукой на дымящуюся яму. Смех внезапно оборвался, и Тамирайна повернулась к нам. — Стража! — хлопнула в ладоши богиня. Когда в кабинете появились парни в лосинах, она приказала: — Мужчин — в темницу. Женщину — в комнату для особых гостей. Ей надо хорошенько подготовиться к завтрашнему испытанию. И охранять ее! Последним, что я услышала, когда стражники вытаскивали меня из кабинета, были слова Аргуса: — Тамирайна, ты меня пугаешь… Ладно, так и запишем: «Мирных переговоров не получилось». Что ж, эта припадочная богиня узнает, хотят ли русские войны. Я уничтожу ее. Клянусь, вот теперь я ее уничтожу. Даже не для того, чтобы заслужить милость Ширкута. С сегодняшней ночи у меня с ней свои счеты. Она заплатит за смерть Архипа и Вульфыча. Только после их гибели я поняла, как они оба были мне дороги. Почему мы всегда так поздно это понимаем? Нестерпимо болело сердце и раскалывалась голова. Нет, это не от горя, это от ярости. Игра зашла слишком далеко. Тамирайне не стоило убивать моих друзей… Я металась по комнате и била кулаками в стены, чтобы хоть немного заглушить боль. Меня изводило чувство собственного бессилия. Одно дело — клясться, и совсем другое — исполнить. Как убить бессмертную богиню голыми руками? Я оглядела комнату в поисках чего-нибудь колющего и режущего. Ничего нет! Комната, в которой меня заперли, походила на очень комфортабельную тюремную камеру. Повсюду позолота, зеркала и кружева. Огромная постель, столик, кресло и шкаф невозможно сдвинуть с места — привинчены к полу. Окон нет. Конечно, будь я героиней какого-нибудь фантастического романа, мне удалось бы вскрыть замок на двери случайно завалявшейся в кармане шпилькой, очаровать стражу и, пробравшись к Тамирайне, придушить ее во сне. От толпы религиозных фанатиков, разъяренных гибелью богини, меня бы, естественно, спас принц на белом коне. Вернее, два принца. Но в реальности дверь запирается снаружи на огромный засов, стража совершенно не обращает на меня внимания, а принцы… просто не выдерживают никакой критики. Оружие, мне жизненно необходимо хоть какое-нибудь оружие! Я бросилась на кровать и, вцепившись в волосы руками, изо всей силы дернула, надеясь, что эта процедура стимулирует мозговую деятельность. Выход должен быть. Из любой безвыходной ситуации есть как минимум два выхода. Я глянула на свою руку и, заметив шрам, облегченно вздохнула. Вот оно — секретное оружие русских ведьм. Цветок папоротника, зашитый в моей ладони, отпирал замки. Если уж он справился с печатью самой Тамирайны, то заурядный засов его вряд ли остановит. Я проворно соскочила с постели, подбежала к двери и, сосредоточившись, толкнула ее ладонью. Никаких результатов. И от удара дверь не шелохнулась. Я истерично колошматила по дереву минут десять, но от этого ничего не изменилось. Кроме моего плана… Теперь ключевой фигурой замысла стал Полкан. Я совсем забыла о каменном драконе, обвивавшем мое запястье. Если оживить его в нужный момент да при полной боевой готовности… Посмотрим, что станет с бессмертной богиней от прямого попадания струи огня! Вдоволь помечтать мне не удалось: неожиданно распахнулась дверь, и двое парней в обтягивающих штанах торжественно внесли в комнату подушку, на которой гордо восседал Аргус. Стражники положили ценный груз на пол и вышли, оставив меня наедине с птицей. — Даже не думай, — испытующе глянув мне в глаза, заявил Аргус. — О чем? — искренне не поняла я. — О драконе, — устало вздохнул пернатый. — Он не сожжет Тамирайну, а только разозлит. Ну, обгорит одно её тело, так она в другое переселится. Но тебе с Полканом уж точно не жить. Тело богини уничтожать бессмысленно, надо воздействовать надушу. — Ты врешь. Ты хочешь ее спасти! — Я тебя хочу спасти! Наверно, я к старости стал сентиментальным, но твоя судьба мне почему-то небезразлична. Себя не жалеешь, так дракона пожалей! Он-то почему должен за твое упрямство отдуваться? Тамирайна в огне не сгорит… — Видно, она из того, что и в воде-то не утонет… — Хамить изволите? Пытаешься сделать хорошую мину при плохой игре? Сейчас у тебя нет ни одного шанса справиться с богиней. — А что же тогда мне делать? — спросила я, и сама удивилась тому, как жалобно и беспомощно прозвучал голос. — Все, что захочет Тамирайна. Она подготовила для тебя какое-то испытание. Чего бы она ни потребовала — исполняй! Это твоя единственная возможность остаться в живых. Богиня поклялась сохранить тебе жизнь, если ты выдержишь испытание. А клятву она нарушить не может — это одно из немногих ограничений, с которыми приходится мириться ради бессмертия. За нарушение клятвы бессмертным приходится очень серьезно отвечать перед Вечностью. — Зачем она убила Архипа и оборотня? — Мои губы предательски задрожали. — Только не реви! — взмолился Аргус. — Я не знаю, зачем она это сделала. Тамирайна очень изменилась за те триста лет, что мы с ней не виделись. Я ее боюсь. Кажется, она просто сходит с ума от скуки и развлекается изобретением все новых и новых способов убийств… Пернатый огляделся по сторонам, съежился и шепотом продолжил: — Боюсь, что она повредилась рассудком. Термин «старческий маразм» тебе, вероятно, известен. А представь, что происходит с сознанием человека, если он живет третью тысячу лет — без перерывов на смерть. Бедняжку давит груз прожитых веков… — Бедняжку?! — возмутилась я. — Конечно, бедняжку. Знала бы ты, как ей скучно! В ее мирах вряд ли осталось что-то, чего она не пробовала. Тамирайне все надоело, ее ничто не радует. И развлекают только очень странные вещи. — Ага. Макар, например. Он уже забыл о смерти деда в объятиях богини? — А тебе-то какое дело? Ревнуешь, что ли? — хмыкнул Аргус. — Макар сидит в темнице вместе с де Моном. Неужели ты думаешь, что богиню всерьез интересует этот мальчишка? Да ты ее гарема не видела… — На четыреста мест? — не удержавшись, предположила я. — Не-е-е, четыреста — это много, — не понял шутки Аргус. — Там человек сто, не больше. Секс никогда не занимал значительного места в жизни Тамирайны. Зато парни в гареме постоянно меняются. И поверь, таких, как Макар, туда не берут. — Эх, на все бы это змеиное гнездо да ядерную бомбу — прямо по центру, чтоб люди не мучились! — Оригинальная мысль, — оценил идею Аргус. — Интересно, а богиня умрет, если окажется в эпицентре ядерного взрыва? — Какой, к чертям, взрыв? У меня даже столового ножа нет, а не то что ядерной бомбы! — Ну, так и не грузись. Ложись спать. Я думаю, завтра у тебя будет трудный день. Аргус не ошибся. Пробудилась я от бесцеремонных толчков в спину. Оказалось, что стражники принесли мне скудный завтрак, состоявший из тарелки с кашей и чашки какой-то бурды, отдаленно напоминающей зеленый чай. Да, в Замке богини могли бы кормить и получше. Хотя, возможно, Тамирайна, решив мою судьбу, не считала нужным переводить на меня продукты… Закончив с едой, я натянула наряд, который мне приказали надеть стражники. Обновка представляла собой черное с красными узорами кожаное нечто, похожее на боди. К нему прилагалась коротенькая юбочка, сшитая из узеньких полосок такой же кожи. То ли от недостатка материала, то ли по местной моде это странное сооружение, державшееся на многочисленных завязках, закрывало лишь положенный приличиями минимум, оставляя большую часть тела открытой. Этот нелепый наряд недобитой варварши дополняли высокие черные сапоги, крепившиеся на бедрах красными ремнями. Положение спасла последняя деталь гардероба: длинный черный плащ с подбоем из роскошного алого меха неизвестного животного. Я наглухо закуталась в него и пошла за одним из стражников. Еще двое неотступно следовали за мной. В большом тройном зале шло пиршество. Наверно, так здесь называется процесс принятия пищи. Во главе огромного стола на троне восседала богиня в полном парадном облачении: традиционный минимум одежды, максимум всевозможных украшений и макияж в стиле «вамп». Рядом с ней на специальном столике лежала расшитая золотом подушка, на которой примостился Аргус. Свита Тамирайны была разнообразна: за столом собралось множество не только людей, но и нелюдей. Все они с аппетитом жевали, чавкали и плямкали. Провожая взглядом слуг, подносивших пирующим блюда с закусками и кувшины с напитками, я сглотнула голодную слюну. Нет, это несправедливо! Если уж Тамирайна решила со мной расправиться, так могла бы и накормить перед смертью. Не обеднела бы от одного куска мяса. В зале звучала медленная музыка, под которую на специальном помосте с шестами несколько парней вяло демонстрировали стриптиз. Когда меня подвели к трону, Тамирайна махнула рукой, и музыка стихла. Но в наступившей тишине стриптизеры продолжали свои упражнения. — Сегодня — день Испытания, — провозгласила богиня. — Претендентка одна. Если она докажет свою преданность, то займет место в Корпусе моих Дочерей. Если нет, сама выберет свою смерть. Богиня хлопнула в ладоши, и через другую дверь в зал ввели закованных в цепи Макара и де Мона. Оттеснив стриптизеров, стражники прикрепили кандалы узников к шестам. Тамирайна с нехорошей улыбкой поднялась с трона, взяла меня за руку и подвела к помосту. — Эти двое — слуги темного бога Ширкута, — указав на де Мона и Макара, назидательно произнесла богиня, и повелела мне: — Убей их! Один из стражников с поклоном подал поднос, на котором лежал пистолет, когда-то принадлежавший Роману. — Возьми оружие и убей их! — с нажимом повторила Тамирайна. Я огляделась по сторонам, ища у кого-нибудь поддержки. Богиня откровенно наслаждалась происходящим. Аргус отвел глаза. Придворные с нетерпением ждали конца этого представления и возможности продолжить трапезу. Де Мон что-то бормотал — наверно, молитву. Макар смотрел на меня с откровенным ужасом. Так, поддержки ждать неоткуда, помощи тоже. Придется решать самостоятельно. Я взяла в руки пистолет. Эх, где была богиня со своим предложением вчера, когда мне самой хотелось убить потустороннего принца и подлого недоросля? Сегодня всю левую половину моего лица уродовал синяк, но вчерашняя слепая ярость уже отступила. Нет, я не смогу пристрелить этих двоих. Попробовать выстрелить в Тамирайну? Де Мон вчера попытался. И что толку? Я взяла пистолет и задумчиво его оглядела. — Последний раз повторяю: убей их или умри вместе с ними, — сурово предупредила богиня. — Аргус, если сможешь, передай моим родителям, чтоб меня не ждали, — тихо попросила я и повернулась к Тамирайне со словами: — Я готова умереть, но не буду убивать людей по чьей-то прихоти. Тамирайна улыбнулась так, как будто ничего другого и не ожидала. Затем богиня зловеще захохотала и тоже обратилась к птице, громовым голосом заявив: — Вот видишь, Аргус, Вера отказалась от возможности стать моей Дочерью. Она не убила двух покусившихся на меня нечестивцев. Ее душа предана Ширкуту. Зато я предоставлю ей право выбрать смерть для нее, де Мона и Макара. — Желательно, чтобы быстро и безболезненно, — нахально перебила я богиню. А не буду я больше молчать! Чего бояться или стесняться приговоренной к смерти? К тому же, пока внимание всего зала было приковано к хохочущей богине, мне удалось спрятать пистолет под плащ. Потом я засунула оружие за пояс юбки. Если сейчас Тамирайна вдруг решит сделать мою смерть мучительной, она не сумеет насладиться моими страданиями: застрелюсь раньше, чем кто-нибудь успеет что-нибудь понять. — Со смертью — это уж как повезет, — улыбнулась богиня. — Ну ничего, у тебя будет богатый выбор. Карты мне! Слуга поднес ей на золотом блюде колоду карт. Интересно, Тамирайна предложит мне перекинуться в картишки? Это обнадеживает — по подкидному «дураку» я спец. Богиня старательно перетасовала карты и протянула мне: — Сдвигай! — С дурака шапку не сдвигаю! — гордо отказалась я. — Зато с дур я снимаю головы! — прошипела богиня и, смахнув с края стола тарелки и кубки, разложила на нем карты рубашками вверх. После этого велела: — Выбирай одну! — А что на них? — заинтересовалась я. — Твоя смерть! — ответила Тамиайна. — На всех, что ли? — Естественно, — пожала плечами богиня. — Да, товарищи! У вас тут вроде средневековье и абсолютизм, а выборы точь-в-точь как при социализме — из одного варианта. Короче, куда ни кинь — всюду клин. Если смерть на всех картах, то чего выбирать-то? — Вид смерти, — теряя терпение, закатила глаза богиня. — Здесь есть разные способы казни: топор, огонь, веревка, вода, яд, клыки дикой твари, боль, ужас, пытки. Выбирай, как вы погибнете. Я не стала сообщать богине о том, что уже выбрала смерть от огнестрельного ранения в голову. И тут у меня мелькнула идея… Что там Аргус говорил о клятве и ответственности перед Вечностью? — Ты клянешься, что мы, все трое, умрем той смертью, которую я выберу? — обратилась я к Тамирайне. — Клянусь! Выбирай! — задрожав от ярости, приказала богиня. Что ж так волноваться-то? Выберу. Но если мне удастся застрелиться, получится, что Тамирайна не сдержала клятву. Каким бы ни было наказание этой самой Вечности, надеюсь, богиня получит его по полной программе! Я протянула правую руку над столом и закрыла глаза. Господи, дай парням немного удачи! Пусть смерть де Мона и Макара будет не очень страшной! Произнеся эту импровизированную молитву невесть какому богу, я выбрала карту и перевернула ее. На ней был изображен cropбившийся человек. Он устало брел по дороге, выложенной черепами. Неужели заставят ходить до смерти? — Не-е-е-ет! — завопила богиня. — Я сегодня убрала карту Изгнанника из Колоды судьбы. Кто? Кто посмел вернуть ее? Тамирайна горящими глазами обвела зал. Ее взгляд остановился на Аргусе. Пернатый, задрав голову, сосредоточенно изучал узоры на потолке. — Ты. Это сделал ты! — Богиня указала пальцем на птицу и обессиленно опустилась на трон, обхватив голову рукам. — Ты предал меня! После стольких лет вместе. Ради кого? Ради этой ничтожной дряни с синей мордой? Брешет! У меня не вся морда синяя! Только левая ее половина. И если хочет увидеть ничтожную дрянь, пусть посмотрит на себя в зеркало. Самой бессмертие досталось за короткую половую жизнь с богом, а уж строит из себя! — Тамирайна, ни я, ни ты не властны над судьбой. Вера не должна сейчас умереть… — заикнулся было Аргус. — Я — богиня! Я властна над всем. И я не потерплю предательства! — истерично завопила Тамирайна. — Аргус, ты разделишь судьбу твари, которая тебе так дорога. Ты покинешь Замок вместе с ней и этими нечестивцами. И никогда, слышишь ты, никогда не вернешься сюда! — Тамир, сколько раз я учил тебя: никогда не говори никогда! — тихо промолвил Аргус. Богиня застонала и, помотав головой, произнесла: — Я не могу нарушить клятву. Выбор сделан! Трое пришельцев с Земли и священная птица Аргус будут изгнаны в один из диких миров без права на возвращение. Повелеваю отправить их в… Тамирайна на секунду задумалась и хищно улыбнулась: — В Лотарию — закрытый мир людоедов. Ведите их за мной! Трон вместе с богиней поднялся в воздух и вылетел в предусмотрительно распахнутые слугами двери зала. Вслед за Тамирайной стражники поволокли нас, приговоренных. Коридоры Замка казались бесконечными. Стражники почти бежали за летящей богиней. Я еле-еле успевала перебирать ногами. В конце концов поджала их и в наглую повисла на руках парней в лосинах. Пусть волокут, им за это деньги платят. Если эта мерзкая богиня не заставляет их служить за «спасибо». Рядом с одной из совершенно, на мой взгляд, неотличимых друг от друга дверей трон Тамирайны остановился и опустился на пол. Богиня встала, подошла к двери, дотронулась до нее рукой и что-то тихо пропела. Дверь, словно нехотя, медленно со скрипом открылась. — Кидайте их туда! — приказала богиня, указав рукой на зияющий черный проем. Первым стражники толкнули в разверстую мглу де Мона, вторым пошел Макар. Мне богиня недобро улыбнулась на прощание и предупредила: — Еще раз увижу — убью! После этого меня бросили в темноту дверного проема. Приземлилась я на камни и, кажется, напрочь отбила себе все внутренние органы, не говоря уже о мягком месте, принявшем на себя основной удар. Через пару минут сверху на меня рухнул Аргус. А потом полилась вода. Видимо, дождь в этом мире шел постоянно. Мы уже находились здесь четыре часа, и все это время с неба лились потоки воды. Плотные черные грозовые тучи не оставляли никакой надежды на то, что потоп прекратится. Только теперь мне стал ясен смысл фразы: «Разверзлись хляби небесные». Так вот, в этой Лохарии хляби именно разверзлись. После того как нас бесцеремонно выпихнули из Замка, мы оказались на руинах какого-то огромного строения. Нет, даже руинами там не пахло. Создавалось ощущение, что кто-то просто разнес крепость на камешки и разбросал их по полю. Первые полчаса своего пребывания в новом мире я потратила на поиски двери, из которой нас выбросили. Тем же занимались де Мон и Макар. Мы перетряхнули все камни и заглянули под каждую хилую травинку, но ничего не нашли. После этого начали ругаться. Смысл моих претензий состоял в том, что эти два идиота загубили всю мою жизнь, лишили блестящего обеспеченного будущего и испортили фейс синяком, который уже принял подозрительный фиолетовый оттенок. Макар ныл, что все беды в его жизни исключительно от меня. Кабы не вызвала я де Мона, недоросль преспокойно учил бы свою латынь. А Архип с Вульфычем были бы живы. Мне даже как-то неудобно стало напоминать ему о том, кто сдал лешего богине. Принц Гиад бился головой о камни покрупнее и вопил о позоре, который он навлек на свой род, не сумев убить Тамирайну. — Как вы мне все надоели, — стонала я, присев на камень и качаясь из стороны в сторону. — Она убила моего деда! Просто так, взяла и убила. Я никогда не пойму этих женщин! За что? Почему? — еле сдерживая слезы, бормотал Макар. — Я вернусь в Замок и убью Тамирайну! Я выполню волю Ширкута! — грозил небу кулаком де Мон. — Прекратить истерику! — скомандовал Аргус, который до последнего момента тихонько прятался от дождя под чудом сохранившейся каменной аркой. — Вам сейчас не друг друга да судьбу клясть надо, а укрытие и еду пикать. Я бы на вашем месте не оставался под таким ливнем. Так недолго и воспаление легких подхватить. Пошли отсюда! — Укрытие надо искать, согласен, — перестав стучать головой о камень, высокомерно заявил де Мон. — А еда на сегодня у нас есть: можем съесть птицу. — Ты хоть сам понял, что сказал? — зловеще поинтересовалась я. — Эта птица, между прочим, тебе жизнь спасла, и сама из-за этого благополучного существования в Замке лишилась. Лучше уж тебя съесть — твоей туши нам надолго хватит. — Да перестаньте вы! — взмолился Аргус. — Слушать тошно! Вы сейчас в одной лодке. Пойдемте, пока не стемнело. Направление движения выбрали, ткнув пальцем наобум. Другого варианта мы просто не нашли: во все четыре стороны до самого горизонта простиралась одинаково унылая черная равнина, на которой редкими проплешинами выделялись островки жухлой коричневой травы. В путь отправились налегке, потому что никаких вещей у нас не было. Парни мокли страшно. Меня спаем кожаный плащ: он не пропускал воду и согревал. Надев на голову капюшон, я сделалась и вовсе неуязвимой для ливня. Аргусу приходилось намного хуже. Капли воды стучали по его голой кожице, еще не полностью защищенной новыми перьями. Птица зябко ежилась, но не жаловалась. Понаблюдав за мучениями пернатого, я решительно засунула его под свой плащ и прикрепила к талии одним из многочисленных ремней. Итак, мы шли уже четвертый час, не встречая на своём пути никаких следов пребывания здесь людей. Ни строений, ни деревьев, ни посевов, ни дорог, ни даже вездесущих рекламных щитов, без которых не обходится ни одна уважающая себя цивилизация. С одной стороны, это радовало, потому что, судя по замечанию богини о мире людоедов, встреча с аборигенами не принесла бы нам ничего хорошего. С другой стороны, не могло не удручать — уж очень сильно хотелось есть, а ничего съедобного не попадалось. Хоть бы пробежала какая зверюга: я бы пристрелила ее из пистолета, который, слава опять-таки невесть какому богу, у меня не догадались отнять в Замке. Но равнина казалась безжизненной. Я обреченно брела вслед за маячившей впереди спиной Макара, опустив голову и практически ничего не видя от отчаяния. Возможно, мне не стоит стрелять в местную дичь, даже если она появится. Умнее будет приберечь патроны для себя. На тот случай, если выбраться отсюда и вернуться домой не удастся. И тут Макар закричал: — Смотрите, там впереди кто-то есть! Кем-то оказалось животное, похожее на огромного пса с заметными рогами на голове. Оно передвигалось по равнине прыжками, на удивление быстро приближаясь к нам. Через несколько минут уже можно было разглядеть всадника на спине рогатого. Когда нас с незнакомцем разделяло несколько метров, на пути пса возникла гигантская змея, высунувшаяся из норы в земле. Скакун и ползучая тварь схватились не на жизнь, а на смерть. Но схватка была короткой. Змея, обвив пса, подняла его в воздух. Всадник кувырком полетел на землю. Ползучая гадина подбросила свою жертву в воздух и на лету раскусила рогатого пополам огромными клыками. Из половинок туши, упавших на землю, фонтаном хлынула зеленоватая кровь. Змея со свистом втянула жидкость и проворно повернулась, ища глазами всадника. А он полз к нам… Увидев, что число добычи увеличилось, змея радостно присвистнула и нависла над нами, плотоядно высовывая раздвоенный язык. С впечатляющих клыков капала кровь растерзанного пса. — Бежим! — скомандовал Макар. Парни кинулись в разные стороны. Я осталась неподвижно стоять на месте, подозревая, что змея на родной территории может развивать бешеную скорость. И в первую очередь кинется за движущимися объектами. Так и оказалось. Макар еще не одолел стометровку, как тварь аккуратно схватила его зубами за рубашку и подняла в воздух, заинтересованно рассматривая добычу выпученными глазами. — Стреляй, — услышала я клекот Аргуса, и пернатый ткнул мне в руку пистолет. — Да я ж в Макара попаду! — Моя меткость действительно оставляла желать лучшего. — Стреляй! Ему лучше от пули погибнуть, чем от клыков змеи! Резонный довод. Вспомнив многочисленные компьютерные стрелялки-бродилки, из которых мне не раз удавалось выйти победительницей (ну на некоторых уровнях), я прицелилась в туловище твари, сделала поправку на ветер и движения змеи… В общем, пальнула в белый свет, как в копеечку. Ползучая гадина дернулась. Из дырки в ее шее потекла бесцветная жидкость. От удивления чудовище открыло рот. Макар упал на землю. Надо признать, змея обладала определенным интеллектом. Она сразу поняла, кто причинил ей вред, и бросилась на меня. Я выстрелила еще и еще раз. Да этой твари пули — как слону дробина. Удачным оказался последний выстрел. Морда змеи вплотную приблизилась ко мне, и я пальнула в глаз твари. Чудовище взревело, взметнулось к небу и бухнулось на землю. Туловище змеи несколько минут извивалось в конвульсиях. Я еле успела увернуться от удара хвоста. Опомнившийся всадник подобрал увесистый камень и с размаха грохнул им змею по голове. Потом выхватил меч и начал рубить твари голову. Парень использовал оружие как топор. Отделить голову змеи от тела он смог только с девятого или десятого удара. Незнакомец вытер пот со лба, снял шлем и поклонился мне: — Благодарю, прекрасная воительница! Ты спасла мне жизнь. Кто ты и откуда пришла с твоими трусливыми слугами? Эх, к сердцу женщины льстец всегда отыщет прямой путь! Называть прекрасной даму с синяком в поллица мог только отъявленный льстец. А вот побывавшие в застенках богини Макар с де Моном сейчас, в насквозь промокших драных рубахах и запачканных местной грязью штанах, походили даже не на слуг, а на нищих бродяг. — Так кто ты, благородная дева? — настойчиво повторил свой вопрос незнакомец. И что ему сказать, такому любопытному? Лучшая зашита — это нападение. — А с кем я имею честь разговаривать? — Наследник верховного правителя Лотарии, принц Эдин. Еще один принц! Количество особ королевской крови среди моих знакомых росло в геометрической прогрессии. Может, хоть на этот раз количество перейдет в качество? Одетый в подобие черного комбинезона парень лет двадцати — двадцати пяти казался бы симпатичным, если бы не нездоровый сероватый цвет лица. Но принц Эдин хотя бы не трус. — Меня зовут Вера. — Какое странное имя, — задумчиво произнес принц. — А что вы трое делаете на запретной равнине? — Позвольте спросить о том же у вас, принц. — Я сбежал из Леонарума, чтобы найти помощь в запретных землях, где, говорят, еще остались храмовники. Но за месяц скитаний не нашел здесь ни одного человека. Я уже возвращался во дворец, когда на меня напала эта тварь. Как здесь оказались вы? Придется сочинять с ходу! — М-м-м, мы тоже шли во дворец, но заблудились. — Откуда же вы двигались? — Принц задал очередной вопрос, на который у меня не было ответа. — Из дома, — сообщила я. — Наши родители умерли, и мы с братьями решили попытать счастья в столице. — Понимаю, — грустно покачал головой принц. — Наступили тяжелые времена. Конечно, сейчас не так тяжело, как было в первые годы действия Проклятия, но все равно на окраинах королевства не выжить. Не беспокойся, спасительнице наследника окажут достойный прием. Принц скептически оглядел Макара с де Моном и добавил: — Твоим братьям — тоже. Эдин подошел к останкам своего странного скакуна, достал из сумки, прикрепленной к седлу, рог и протрубил. Потом пояснил: — Леонарум близко. Воины границы должны нас услышать. Мы привезем в город богатую добычу. — С этими словами Эдин указал на тело змеи. Принц не походил на любителя человеческого мяса, но кто его знает, может, под добычей имелись в виду и мы? А достойный прием предполагает, что меня зажарят с почестями, соответствующими моим заслугам? Пока мы дожидались воинов границы, я устроила небольшой совет. Эдин деликатно постоял в сторонке, пока мы с Аргусом, Макаром и де Моном обсуждали план действий. Мне не хотелось идти в неведомый дворец к людоедам (если богиня не соврала о гастрономических пристрастиях жителей этого мира), но другой выход (остаться под дождем) казался еще менее привлекательным. Аргус предсказал, что все у нас в Леонаруме сложится удачно, если мы будем побольше слушать и поменьше говорить. Вскоре к месту нашей стоянки прискакал отряд воинов на рогатых псах. Часть их осталась разделывать тушу змеи, остальные сопровождали нас во дворец. Путешествие на рогатом скакуне в Леонарум я не забуду никогда. Меня трясло, подбрасывало и шатало из стороны в сторону. Желудок норовил вывернуться наизнанку. Поэтому, когда на горизонте показались стены и башни довольно убогого средневекового замка, я почувствовала себя невероятно счастливой. Счастлив был и отец Эдина, верховный правитель Лотарии Кудан — тощий верзила с лицом, исполосованным шрамами. Он тут же велел закатить пир в честь чудесного спасения сына. На время приготовлений к празднику нас отвели в комнату для гостей, дали возможность обсохнуть и принесли поесть. Королевская щедрость Кудана вполне могла соперничать с гостеприимством богини Тамир. Наша трапеза состояла из небольшой миски вареных овощей и нескольких кусков странной субстанции, напоминающей холодец. По вкусу и первое, и второе было отвратительно. Сумел насытиться этим только Аргус. Довольная птица залезла под мой плащ, который я не снимала, чтобы не сверкать обнаженной натурой, и, уцепившись за ремни, заснула. Мы с Макаром и де Моном остались за столом, тоскливо переглядываясь. Спать с голодухи не хотелось. Парни налегали на вино, которого, как ни странно, слуги принесли вдоволь. — Надеюсь, с праздником они затягивать не будут, — выразила я всеобщую надежду. — Ага, а то кушать очень хочется, — пожаловался де Мон. — Просто сил нет терпеть, — вторила ему я. — А ты хряпни еще вина, — предложил Макар и потянулся к кувшину. Бдительный слуга, не оставлявший нас ни на секунду, тут же подскочил к столу, перехватил сосуд и наполнил кубки. Дождь, донимавший нас днем на равнине, к вечеру только усилился. Капли с неприятным плямкающим звуком били по крыше и каменным стенам замка. — Мне страшно, — сообщила я. — Неужели мы никогда не вернемся домой? Мы же сдохнем в этом насквозь промокшем аквариуме. — Не думай об этом, — произнес Макар. — Живы будем — не помрем. Недоросль поднял кубок и произнес: «Давай за жизнь!» Мы выпили. Потом добавили еще. Через какое-то время заметно полегчало. Улучшилось настроение, будущее представлялось уже не таким мрачным. — Эх, с водкой, конечно, не сравнишь, — высказал свои впечатления захмелевший Макар, — но все равно неплохая вещь. Эй, человек, налей еще. Ин вино веритас, как говорится! Слуга, наливавший вино в кубки, выронил кувшин и задрожал как осиновый лист. — Что это с ним? — не понял де Мон. — Макар, ты что сейчас сказал? — Истина в вине, — пожал плечами недоросль. — По латыни: ин вино веритас. Слуга с воплем выбежал из комнаты. — Припадочный он какой-то, — предположил Макар. Но минут через десять в комнату ворвались вооруженные воины, схватили нас и без особых церемоний отволокли к правителю. — Как вы посмели явиться во дворец? — без предисловий загрохотал Кудан. — Разве вы не знаете, что это карается смертью? Да, тут попахивает массовой шизофренией. Буквально час назад он был на седьмом небе от нашего визита, сам пригласил нас погостить и даже собирался устроить праздник. Эдин, Стоявший у трона правителя, вдруг бросился на колени: — Отец, позволь мне попробовать! Вдруг мы сможем вымолить прощение у богини Тамир? Я месяц разыскивал храмовников в запретных землях и встретил их у границы, уже потеряв надежду. Это ли не знак, что все получится? Если же нет, то что мы потеряем? — Им нельзя верить. Храмовники — извечные враги правителя Лотарии. Они пробрались сюда с какой-то тайной целью, — вещал Кудан. — И мы убьем их так, как завещали их убивать наши предки. Еще один желающий меня убить! Да что же это такое! Да когда ж все это кончится? — Мы посадим их на кол, а плоть их съедим. Так завещано поступать с храмовниками, — глубокомысленно заявил Кудан. На кол? Это довольно болезненно. И ни правителя, ни себя не пристрелишь: патроны в пистолете закончились. А до ближайшего магазина, где их можно купить… мне, видимо, уже никогда не добраться. Ну с чего Кудан на нас так взъелся? — Почему вы решили, что мы — храмовники, — вслух возмутилась я. — Мы не имеем к ним никакого отношения и даже не знаем, кто это такие. — Откуда же вы взялись, если не знаете о храмовниках? С неба, что ли, упали? — ехидно улыбнулся Кудан. — В нашем мире даже малые дети знают, что пять поколений назад наши предки отреклись от веры в богиню Тамир и убили ее слуг — храмовников. Не всех, конечно. Некоторым удалось сбежать. Наши предки, ведомые пророком Йесом, решили молиться новому богу. Богиня, узнав об этом, подвергла наш мир жуткой каре. На нас обрушилась неведомая неизлечимая болезнь, косившая и людей, и животных. Люди умирали, животные превращались в жутких кровожадных тварей. Потом пошел вечный дождь, который с тех самых пор и не прекращался. Начались проблемы с едой. То были страшные годы. Чтобы выжить, приходилось питаться человечиной. Наши предки выловили оставшихся храмовников и заставили их воззвать к милосердию богини Тамир. Богиня явилась на зов, но сообщила, что покинула наш мир навсегда, и отныне мы можем жить по своей воле. Так мы до сих пор и живем. — Все понятно, — обрадовалась я. — Вы разозлили богиню, и теперь у вас климатические проблемы и продовольственный кризис. Но мы-то разве в этом виноваты? — Вы — потомки выживших храмовников. — Сделав это заявление, Кудан довольно откинулся на троне. — Да с чего вы это взяли? — не выдержала я. — Мне жаль, Вера, — вмешался в беседу Эдин. — Вас выдал твой брат. Он говорил на священном языке священные слова: «Ин вино веритас». А священного языка богини Тамир никто, кроме храмовников, знать не может. Ох, я отрежу Макару язык! Нашел время демонстрировать свои познания в латыни, полиглот несчастный! Велел же ему Аргус помалкивать! — Сегодняшний праздник начнется с казни трех храмовников! — объявил Кудан. — Их посадят на кол, а плоть раздадут голодным нищим, как завещал великий пророк Йес! Бросьте их в темницу! Каземат, в который нас отволокли стражники, располагался в подземелье замка. Обычная средневековая тюрьма с цепями, скелетами, вопиющей антисанитарией, жуткой вонью и глубокими лужами воды на полу. Все это великолепие выглядело особенно жутко при тусклом свете одного-единственного факела. Из всех атрибутов классической темницы в камере не было разве только крыс. Подозреваю, что всех грызунов в казематах съели если не стражники, то наверняка узники. Даже гостям правителя Лотарии предоставляли очень скудный паек, а заключенные уж точно дохли с голоду. Я отыскала на каменном полу нашей камеры более-менее сухой островок и уселась, стараясь на коснуться спиной мерзкой осклизлой стены. Рядом надменно бухнулся де Мон и примостился разом протрезвевший Макар. Очень хотелось обругать недоросля, но я мрачно молчала. Чего возьмешь с дурака? Да и свершившегося уже не исправишь. Забавно, на Земле мы вполне могли бы претендовать на место в Книге рекордов Гиннесса. Вряд ли еще кого-то, кроме нас, за один день дважды приговаривали к смертной казни. — Мужчины, ну может, вы что-нибудь придумаете для нашего спасения? Или будем ждать, когда нас на кол посадят? — обратилась я к своим товарищам по несчастью. Тяжко вздохнув, представители сильного пола обошли нашу камеру вдоль и поперек. Де Мон даже неуверенно толкнул дверь и пожаловался: — Не открывается! — Понятно, что не открывается. Ее ж закрыли, — скривилась я. Поколесив по каземату, Макар и де Мон вернулись на свои места. Великолепно! Будем помирать. И никто не узнает, где могилка моя! Я решила, что надо оставить о себе хоть какую-то память. Сняв с шеи цепочку, начала перстнем выцарапывать на каменном полу свое имя. Потом подумала, что неплохо бы запечатлеть в камне какую-нибудь умную мысль. Да вот только ничего в голову не приходило, кроме этих вечных истин: «Здесь была Вера Цветкова», «Пошел Макар в такую даль» и «Все мужики — козлы». Аргус, высунув голову из складок плаща, заинтересованно наблюдал за моими творческими потугами. Я жалобно попросила его: — Аргус, когда меня поведут на кол, улетай, убегай, чего хочешь делай, но скройся. Эти оголодавшие уроды и тебя не пощадят. Попадешь в суп, а мне этого совершенно не хочется. Хоть ты должен остаться в живых. Пернатый грустно посмотрел на меня и потерся головой о мое плечо. Я взяла Аргуса на руки и прижалась щекой к его спине. — Знаешь, Гусик, как не хочется думать о смерти в двадцать один год? — тоскливо прошептала я. — Смерть — это страшно. — Да, наверно, — откликнулся Аргус. — Но сегодня ты не умрешь. — Они перенесут казнь на завтра? — поинтересовался де Мон. — Нет, казни вообще не будет, — сообщил пернатый. — Почему? — затаив дыхание от мелькнувшей надежды, спросила я. — Конечно, казни не будет. Ее и не может быть, — всунулся в беседу Макар. — Мы ж ни в чем не виноваты. И вообще нам должны предоставить адвоката. — Лучший адвокат здесь — это «Калашников». И ящик рожков с запасными патронами в придачу, — заявила я. — Остроумничать вздумала? — обиделся недоросль. Ответить я не успела. В замке со скрипом повернулся ключ, дверь распахнулась, и в камеру вошел Эдин. У порога стояла стража. — Я уговорил отца отложить казнь, — сказал принц. — Он даже готов отпустить вас, если вы вызовете посланца богини Тамир. Мы снова будем молить всемогущую о прощении. Сейчас вас отведут в храм. Но если вы не справитесь — сядете на кол. — Условия понятны, — заявила я и, надев цепочку с перстнем на шею, поднялась с пола. В здешнем храме богини Тамир никто не бывал уже много лет. Крыша совершенно прохудилась, через огромные щели в храм текли потоки воды. С гигантской статуи богини, расположенной в центре молельного зала, сперли одежду и украшения, и изображение полуобнаженной Тамирайны при тусклом свете факелов выглядело откровенно жалко. Если и были в храме какие-то ценные вещи, то за прошедшие века их растащили. Остались лишь голые стены. Нас толкнули к возвышению, на котором стояла статуя. Вся знать Лотарии во главе с правителем расположилась чуть поодаль, у нас за спиной. Поближе подобрался лишь принц Эдин, которому не терпелось увидеть ритуал вызова полномочного представителя богини. Я еще раз внимательно оглядела храм и почувствовала, как у меня защемило сердце: столба, который надо было крутить, здесь не наблюдалось. Мой испуг заметил Аргус. — Здесь несколько иная система, — пояснил пернатый. — В храме на Земле надо крутить столб. Чтобы лишнего шума не создавать, а то ведь сама представляешь, какие там соседи. Здесь необходимо спеть гимн на священном языке. Вот почему местные жители такое большое значение придали трем латинским словам. — Они просто не представляют, какое значение можно вложить в три русские буквы, — злобно проговорила я. — Как они по трем коротким словам сумели понять, что это латынь? — Сейчас не время читать лекции по лингвистике. Но если коротко… Священный язык — это язык, на котором читаются молитвы. Он понятен только избранной расе и служителям церкви. Остальные воспринимают его как абракадабру. В мирах Ширкута священным считается эльфийский язык. В мирах Тамирайны — латынь. Тамир многое связывает с Древним Римом, вот она и решила увековечить память об этом периоде. — Стоп, — перебил птицу Макар. — Но местные жители говорят на русском языке и прекрасно его понимают. Значит, единый язык всех миров — русский? — Ой, ну нет, конечно, — отмахнулся крылом Аргус. — Любой путешественник, перемещаясь в новый мир, автоматически начинает говорить на языке его жителей, воспринимая его как свой родной. Таков закон Вечности, иначе путешествия по мирам были бы невозможны. Жители этого мира поймут любой язык, кроме латыни. Или эльфийского… — А ну пойте молитвы, храмовники! — взревел за нашими спинами правитель Лотарии. — Или сядете на кол! От страха я начала соображать очень быстро. — Макар, ты же как-то хвастался, что поешь как соловей. Тебе и запевать. Исполни что-нибудь на латыни. — Что? — Ну, там типа это… К своему стыду я вынуждена была признать, что не помню из латинского практически ничего. Но ведь Макар-то с июня твердил все эти «дицеро, тацеро, кондуцеро»! Как оказалось, дальше этих слов дело у него не продвинулось. Кудан начинал терять терпение, поэтому я нараспев произнесла слышанную в каком-то фильме и, по-моему, латинскую фразу: — И но меня, и до меня, и патри, и Филя, и спирт у Саньки… Ничего не произошло. К молитве подключился Макар со словами: — Хомо хомини люпус эст… Человек человеку волк то есть. Опять никакой реакции. — Да что вы там бормочете, — возмутился Аргус. — Вам спеть надо! Должна же быть хоть одна песня на латинском! Не могли же римляне ничего не петь! Что-то знакомое так и вертелось на языке. В это время де Мон с отчаяния затянул какую-то заунывную эльфийскую лабуду. И без него тошно! Молчал бы уж, гад! Я оглянулась: Кудан смотрел на нас с неприкрытым разочарованием. Видимо, он тоже тайно надеялся на то, что мы сможем вызвать посланца богини. И мы не оправдали его надежд… Я увидела, как правитель жестом подозвал одного из своих вельмож. — Приготовьте три кола! — приказал ему Кудан. Вельможа поклонился и направился к выходу из храма. Принц Эдин, поймав мой полный ужаса взгляд, бессильно пожал плечами и отвернулся. Кажется, спасения нет. Придворные Кудана, еще несколько минут назад завороженно следившие за нами, поняли, что чуда не будет, и начали переговариваться, одаривая нас презрительными ухмылками. — Слушай, ну ведь на самом-то деле они не могут нас казнить? — заволновался Макар. — Еще как могут, — оптимистично заметил Аргус. — И непременно казнят! — заявил бледный как смерть де Мон. — Правитель должен сдержать свое слово. Но я даже рад этому. Лучше умереть, чем жить, зная, что я опозорил свой род и не убил Тамирайну. — Знаешь, а вот я вполне могу пережить то, что Тамирайна жива. И собираюсь сама остаться в живых, даже если мне придется петь здесь до утра и плясать цыганочку. Я должна спастись и вернуться домой. А нам и нужно-то немного, всего лишь вспомнить хоть какую-нибудь песню на латыни! Или сочинить ее, — произнесла я, прожигая взглядом Макара. Недоросль был нашей последней надеждой. Мне зачет по латыни доцент Ямочкин поставил только из жалости. А Макар должен был вспомнить ну хоть что-нибудь. На его лице отражалась титаническая работа мысли, он мотал головой, шевелил губами и наконец жалобно, со слезами в голосе, пробормотал: — А я в Россию, домой хочу. Я так давно не видел маму… Так, понятно, от него толку не будет. Краем глаза я заметила, что в храме появился тот самый вельможа, которого Кудан отправил готовить нашу казнь. Он с низким поклоном о чем-то доложил правителю, и тот, указав на нас, приказал стражникам: — Тащите их на площадь! За одно мгновение вся моя короткая жизнь промелькнула у меня перед глазами. Родители, Марина, Роман Коваленко, однокурсники, преподаватели. Эх, Ямочкина бы сюда! Ну почему, почему мудрых преподавателей я слушала невнимательно, и все, что ни задавали мне, делала кое-как? А ведь как все хорошо начиналось: весь наш курс на Дне первокурсника, пятьдесят человек в белых простынях, поющие студенческий гимн и готовые учиться, учиться и учиться… Ой-е! Стражники уже схватили меня, когда я истерически завопила: — Стойте! Последняя попытка! На этот раз точняк, верняк — сработает! Стражники вопросительно глянули на Кудана, и тот благосклонно кивнул головой: — Последняя попытка храмовников! Я взяла перепуганного недоросля за плечи, встряхнула его и спросила: — Как мы могли забыть про «Гаудеамус»? Студенческий гимн в оригинале, то бишь на латыни, по традиции заучивали все первокурсники нашего факультета. Я-то из него уже немногое помнила, а вот Макар исполнял его не так уж давно. Но и тут нас ожидало разочарование: недоросль помнил не больше, чем я. Общими усилиями мы восстановили первые четыре строчки. Звучало это примерно так: «Гаудеамус игитур! Ювенес дум сумус! Пост кжундам ювенутем, пост молестам сенектутем нос хабебит хумус». — Ладно, давай выкручиваться с тем, что есть, — предложила я. Макар странно кривился и переминался с ноги на ногу. Я зловеще спросила: — Ну и чего ты ждешь? Маэстро, урежьте туш! В смысле марш. То есть гимн. — Щас, разбежался! Ты как себе это представляешь? Вот встану я сейчас в этой мокрой средневековой норе и запою студенческий гимн… И как это будет выглядеть? — А как ты будешь выглядеть на колу? — по-доброму поинтересовалась я. — Хочешь узнать, что испытывает человек, которого на кол посадили? Слушай… После короткого описания откровенно физиологических подробностей древней казни недоросль осознал свои заблуждения. Макар с готовностью встал перед алтарем, гордо выпрямился и запел. Вернее, загорланил. Те слова, которые мы вспомнили, он повторил раз двадцать, щедро добавляя к ним выкрики: «Виват, академия! Виват, профессоре!» И когда от его пения у меня уже начало звенеть в ушах… Мне показалось или статуя богини пошевелилась? Нет, не показалось. Она начала медленно отодвигаться в сторону. Только бы недоросль со страху не прекратил петь! Но он, похоже, не замечал ничего вокруг. За моей спиной раздался изумленный вздох лотарской знати. Статуя богини Тамир отодвинулась, и на ее месте возник светящийся прямоугольный проем. Макар от удивления замолк. Свет становился ярче с каждой минутой, пока наконец из сияющего прямоугольника не шагнул в храм посланник богини Тамир — мужчина лет тридцати, одетый в красно-черную мантию. За спиной у него трепетали два крыла. На лице пришельца отражалась легкая степень недоумения. — Зачем взываете вы к богине Тамир, ничтожные черви? — вопросил незнакомец. — Или не знаете вы, что не будет для вас ее милости? После этих слов послышался грохот: вся лотарская знать бухнулась на колени и уткнулась лбами в пол. От меня пришелец такого приветствия не дождется. Да и вообще он хам какой-то. Нет, ну разве приличные люди начинают разговор с оскорбления потенциальных собеседников? Эти посланцы богини Тамир на редкость скверно воспитаны. Похоже, говорить с ними надо на понятном для них языке. — Остынь, не гони лошадей! — обратилась я к пришельцу. — Кто тут черви ничтожные, мы после выясним. Ты лучше объясни, что тут, блин, с погодой творится? Жить же невозможно в такой сырости! Никакая прическа не держится. Всю ночь, значится, на бигудях спишь, с утреца расчешешься, уложишься, лаком дорогущим сверху обольешься… Вышла на улицу — плямс! Опять волосы опали жалкими мокрыми прядками! А как же красота и эстетика? Богине Тамир это не понравится! Вот такого посланник точно не ожидал. Он недоуменно открыл рот, постоял так минуты две и неуверенно заявил: — Но ведь вечный дождь — это наказание, ниспосланное жителям Лотарии за их прегрешения перед лучезарной Тамир. — В точку попал! — обрадовалась я. — Именно жителям Лотарии. А гости Лотарии тут при чем? Вот я, например, родилась в ином мире, а вымокла здесь, как жаба болотная. Разве было от богини указание жителей других миров мочить? — Нет, — признался пришелец. — Но ведь этот мир уже пятьсот лет как закрыт. Жителей других миров в Лотарии быть не может. — А мы кто, по-твоему? — резонно возмутилась я. — Да, а вы кто? — заинтересовался посланник. — Ваша молитва — самая странная из всех, какие я слышал за все время службы. Откуда вы пришли? — Откуда пришли, там уже нету, — откровенно схамила я и начала беззастенчиво врать: — Подотчетны мы только богине Тамир. Это она нас сюда отправила для проведения маркетинговых исследований. Ну, типа там, стоит ли строить здесь завод по производству зонтиков, принесут ли доход поставки сюда полиэтиленовой пленки и изберут ли местные жители Тамир богиней на второй срок. Я плохо понимала, что несу. Но несла, чтобы не дать пришельцу возможности сосредоточиться и начать думать. После моего обещания потребовать у богини его показательной казни в качестве возмещения морального ущерба за подмокшую репутацию и безнадежно испорченную экстенсификацию компаративистики он сдался. — Оно конечно… — заюлил посланник. — Маркетовые следы — слышал об них. Это ж новая мода такая в Замке богини Тамир. Уж не обессудьте, я от Замка далеко, богиня давно не одаряла меня счастьем лицезреть ее лучезарный лик. Да и к себе с докладом не вызывала. Даже о вашей миссии не сообщила. Сижу тут как кайнон в берлоге. Извините, коллеги, не признал. — Да ладно, чего уж там. Всяко бывает, стоит ли друг на друга обижаться, если мы одно дело делаем, одной богине служим. Наша служба и опасна, и трудна… — подмигнув посланнику, пропела я. Нам не дано предугадать, как песня наша отзовется… — Лицемерная тварь! — завопил де Мон. — Ты все это время притворялась. Ты служишь богине Тамир! Смерть тебе! С этими словами ненормальный принц кинулся на меня. Врешь, не убьешь! Я в школе таких киллеров пачками в нокаут отправляла. Вероятно, понятие «подножка» не было известно в мире, из которого пришел де Мон. Принц попался, как сопливый третьеклассник. Я чуть отклонилась от летящей на меня туши и элегантно выставила ногу вперед. Де Мон запнулся, упал, проехал пузом по мокрому полу, шмякнулся головой о стену и затих. Можно импровизировать дальше. Но, глянув на посланника, я поняла, что выходка психованного принца заставила его задуматься. — А что с твоим спутником, благородная дама? — с подозрением спросил он. — Неправильно меня понял. — Мне ничего не оставалось, как бессовестно врать. — Это у него слова из роли. Мы в Замке мюзикл ставим. Так я там песенку пою: «Наша служба и опасна, и трудна…» По сюжету после этой песенки он должен меня убить. Вот парень и подумал, что мы репетируем. Переволновался в последнее время. Посланник явно не верил ни одному моему слову. Да я бы и сама не поверила такой глупой истории, но ничего умнее придумать не смогла. Оставалось лишь перейти в наступление. — А может, ты в моих словах сомневаешься? — зловеще прищурилась я и многозначительно уперла руки в боки. Мой плащ распахнулся, и посланник удивленно охнул, выпучив глаза. Неужто у меня какой ремешок лопнул, обнажив больше, чем положено показывать незнакомым мужчинам? Да нет, вроде все, что надо, прикрыто. Но посланник склонился в подобострастном поклоне: — Прошу простить меня, благородная элфина! Я проявил недостаточно уважения к благословенной Дочери лучезарной богини Тамир. Позволь предложить тебе, о элфина, гостеприимство моего убогого дворца, хотя я и знаю, что не достоин такой чести, и ты не войдешь под мой кров и не сядешь за мой стол… — Войду и сяду, — решительно оборвала я этот поток славословий. Не очень понятно, что такого удивительного увидел у меня под плащом посланник, но ситуацией надо пользоваться. Надеюсь, в его убогом дворце не течет с потолка вода и кормят досыта. Посланник склонился еще ниже и жестом пригласил нас в светящийся проем. Я, подхватив Аргуса, обратилась к лотарцам: — Ждите меня, и я вернусь. Как видите, у меня есть связи в самых высокопоставленных кругах, так что шепну пару словечек нужным людям, и все в вашем мире будет хорошо. Произнеся короткую прощальную речь, я решительно ступила в светящийся проем, следом за мной Макар потащил не вполне очухавшегося де Мона… Ну ничего ж себе! Убогий дворец! Да этот посланник (кстати, зовут его Ятол) просто с жиру бесится! Такие хоромы не снились и нашим новым русским. Дворец в четыре этажа — для одного человека (ну если не считать нескольких слуг негуманоидного вида). Эх, я в очередной раз поняла, что играю не на той стороне. Да если б с самого начала служила Тамирайне, неужто не обеспечила бы она меня такой же жилплощадью? Но сейчас уже поздняк метаться. Между нами кровь, и нет Тамирайне прощения. После первого за два дня нормального ужина де Мон и Макар ушли в свои комнаты, а я еще долго беседовала с Ятолом. Как оказалось, в прошлом он состоял в гареме богини Тамир, но очень скоро надоел ей (у нее, видимо, вообще длительные отношения с мужчинами не складывались). И она сослала его ангелом-хранителем в отсталые миры. Таковых под его крылом числилось семь. Но реально требовали его заботы только три. Еще три были заселены дикими племенами, которые и не слыхивали о Замке над Бездной и богине Тамир. Седьмой в списке значилась закрытая Лотария, жители ее до последнего времени Ятола не беспокоили. Как и все ангелы, Ятол был очарователен. Я всерьез задумывалась о том, чтобы погостить у него подольше. Вот только присвоенный ангелом мне титул Дочери богини Тамир почему-то очень его смущал. Кажется, он считал меня какой-то невероятно высокородной особой. Оставшись в своей комнате наедине с Аргусом, я спросила у птицы: — Почему Ятол называет меня Дочерью богини Тамир? Кто это вообще такая? Пернатый охотно пояснил: — Не такая, а такие. Их очень много. Великолепно! Выходит, Тамир еще и многодетная мамаша! — Я же говорил тебе, что Тамир — добрая девочка, — заявил Аргус. — Она искренне хотела оставить тебя в Замке. Если бы ты выполнила ее требование, вступила бы в Корпус Дочерей. Тебя уже заранее даже обрядили в одежду Дочери — в костюм из красно-черной кожи. Только меч не выдали. Убила бы де Мона и Макара — получила бы и меч. Но ты выбрала другой путь. Не могу тебя судить. А сам Корпус Дочерей делится на две части: Легион правительниц и Легион воительниц. Ты бы попала скорее всего в Легион воительниц. Он состоит из безродных девушек-сирот. Это элитные войска богини. Сироток самого юного возраста собирают по всем мирам, в которых правит Тамир, воспитывают, обучают сражаться. И воительницы готовы отдать жизнь за богиню. Совсем другое дело — Легион правительниц. Туда от родителей забирают девочек королевского рода. Обучают не только необходимым для средневековой девицы навыкам, но еще и психологии, экономике, основам медицины и многому другому. Как ты сама понимаешь, в программу воспитания входит еще и собачья преданность богине Тамир. Потом, когда девочки подрастают, их выдают замуж за принцев, и воспитанницы Легиона начинают править государствами. Через своих Дочерей богиня и управляет мирами и народами. — Неужели никто не пытается восставать против абсолютной власти богини? — удивилась я. — Ну как же не пытается! Богиня постоянно ведет в пяти-шести мирах вялотекущие войны с еретиками. Это ее развлекает. Но она ни разу не позволила восставшим выиграть. Мне в голову пришла неожиданная мысль: — Скажи, Аргус, а где учатся родные дети богини? Пернатый помрачнел: — У богини нет родных детей. То есть родить ребенка ока, конечно, может в любом теле, но плоти от плоти Тамирайны нет. И уже не будет. Богиня когда-то, еще будучи в своем теле, родила ребенка, но он умер. Поэтому Тамир воспитывает чужих детей. — Печальная история, — заметила я и улеглась спать. За завтраком Ятол преподнес мне неприятный сюрприз: ангел сообщил, что де Мон и Макар рано поутру ушли в другой мир. — Когда я рассказал им, что там один из правителей ведет войну против богини Тамир, они очень обрадовались, — каялся Ятол, заметив, как я расстроилась. — А блондин заявил, что их долг — находиться там. Я хотел разбудить тебя, но они воспротивились. Да и мне показалось, что тебе надо хорошенько отдохнуть. Благородная элфина, я сегодня же сообщу богине Тамир о твоем возвращении, и тогда ты присоединишься к своим спутникам на поле брани. Ага! Присоединюсь! На том свете! Я пыталась остановить этого крылатого дурака, но он все равно улетел в Замок над Бездной. — Бросили. Представляешь, Аргус, они меня бросили. Оставили одну в чужом мире, без всякой надежды вернуться домой. Ну не скоты ли?! — едва сдерживая слезы, жаловалась я пернатому. — Да нужны они тебе, как пятое колесо телеге, — рассудительно заметила птица. — Ты ж — не тупая принцесса, которую все время кто-нибудь спасать должен! Ты — самостоятельная личность. Прелесть, лапочка, умница, красавица. — Даже с синяком красавица? — приободрилась я. — Особенно с синяком, — убежденно произнес Аргус. — Его зеленоватый оттенок подчеркивает зелень твоих глаз. Хотя еще вчера глаза у тебя темно-синие были. Так ведь и синяк отливал фиолетовым. — Глаза у меня сейчас зеленые, потому что я злая. — С чего злиться-то? Эти двое — чисто балласт на твоей шее. Вот и хорошо, что они свалили. Теперь ты сможешь расправить крылья. Верочка, ты способна со всем справиться самостоятельно. Помнишь аксиому Пушкина: самостоянье человека — залог величия его. — Точно. Принцы с возу — бабе просторнее. Эх, Аргус, найду мужика, хоть чуть по характеру похожего на тебя, — замуж за него выйду. — Ты раньше замуж выйдешь, — печально вздохнул Аргус. — А сейчас пора подумать, как отсюда выбираться. Знаешь ведь, что с тобой Тамирайна сделает, если ты к ней в руки попадешь? — Знаю. Убьет. — Когти рвать надо. — Как? Куда? В это время откуда-то раздалась торжественная песня. Пели явно на латыни. — Ну вот и выход! — обрадовался Аргус — Пошли на звук! Источник звука мы нашли довольно быстро. Пение доносилось из-за одной двери в коридоре дворца. От нее исходило призывное золотое сияние. — Иди в дверь, за ней тебе откроется новый мир, — подсказал Аргус. — Ты уверен, что это хорошая идея? — засомневалась я. — Клюв даю! Что ж, надо рискнуть. Не дожидаться же визита богини Тамир! Посадив Аргуса на плечо, я решительно шагнула в сияющий дверной проем. И полетела в никуда… Вернее, мне так показалось с перепугу. На самом деле упала я примерно с метровой высоты на что-то мягкое. Открыв глаза, увидела, что лежу на разряженном в белое прыщавом парне с маленькой золотой короной на жиденьких, но длинных каштановых волосах. А вокруг толпятся какие-то женщины в длинных платьях. После минутного замешательства дамочки завопили: — Невеста! Явилась невеста! Богиня Тамир послала свою Дочь невестой для принца! Я слезла с парня и огляделась в поисках этой самой невесты. Потом поняла, что так дамочки называли меня. А они уже орали: — Осанна! Толпа расступилась, пропуская пожилую женщину, чью необъятных размеров фигуру полностью скрывал черный кожаный плащ — такой же, как у меня. — Осанна, прими невесту моего сына! — обратилась к ней дама в короне, одетая в черный траурный наряд и увешанная множеством драгоценностей. Прыщавый юнец криво мне улыбнулся и, если бы в мое плечо с ободряющим клекотом не вцепился Аргус, я бы наверняка упала в обморок… ГЛАВА ТРЕТЬЯ Я узнаю все, что мне нужно, получу все, что хочу, и не забуду тех, кто поможет, а остальных растопчу.      Лорд Корвин. Роджер Желязны. «Хроники Амбера» Страна, в которую меня занесло, называлась Микеры. Правила здесь королева Тарана. Ее наследником считался принц Нот — мой жених. Вообще венценосному сыночку по каким-то причинам очень долго не могли подобрать невесту, и тогда Тарана по совету своей подруги-наперсницы Осанны (жрицы Тамир) решила обратиться за кандидатурой к самой богине. Но они не ожидали такого быстрого и действенного ответа… Все это я выяснила за первые двадцать минут моего пребывания в Микерах. Там, у алтаря, Осанна решительно взяла меня под локоток и, не давая мне опомниться, поволокла по коридорам дворца. По пути она и объяснила мне, кто есть кто в королевстве Микеры. Наконец жрица богини остановилась у одной из дверей, практически вышибла ее ногой в замшевом сапоге с окованным железом каблуком и втолкнула меня в маленькую бедно обставленную комнатенку. Сама вошла следом и злобно пояснила: — Опочивальня принцессы! Да, видно, эту принцессу тут не жалуют, раз держат в таком хлеву. Сама комнатенка — максимум девять квадратных метров. Две стены до половины обиты деревянными панелями, вторая половина оставлена в первозданном, каменном, виде. На две другие дерева просто пожалели, и стены радуют глаз веселыми пятнами плесени на серых валунах. Потолок черен от грязи и копоти. Надо ли говорить, что в помещении стоит собачий холод, потому что единственный потенциальный источник тепла — камин — не удосужились затопить? Меблировка определенно напоминает универовскую общагу: узкая кровать, застеленная одеялом, сшитым из кусков потертой серой шкуры какого-то животного, сундук, который, судя по всему, используется и как шкаф, и как стол (потому как ни шкафа, ни стола в этой комнате не наблюдается), пара табуреток и маленькое зеркальце в убогой оправе. Оживляет интерьер лишь лучик солнечного света, робко проникший сквозь толстые прутья железной решетки, которой забрано окно. Осанна открыла сундук, вытащила из него какой-то серый балахон, кинула его мне и велела: — Переоденьтесь для представления королеве! Я машинально подхватила рубище из грубой колючей самотканки, поинтересовавшись: — А принцесса не обидится, если я надену ее платье? — Вы теперь наша принцесса! — с недобрым огоньком в глазах ухмыльнулась Осанна. — Это, значит, я здесь теперь буду жить? От такой перспективы Аргус, по привычке сидевший на моем плече, возмущенно закудахтал. — Ну конечно, ваше высочество, — в шутовском поклоне склонилась Осанна. — Вся опочивальня в полном вашем распоряжении. Здесь вы проведете свои последние дни… девичьей жизни. Рекомендую переодеваться быстрее: королева не любит ждать. — А чем вас не устраивает мой наряд? — спросила я, продемонстрировав свое кожаное боди. — Это не пристало носить целомудренной девице. Наша будущая владычица не должна выставлять напоказ свое тело, чтобы каждый смерд мог его видеть. — Богиня же выставляет, — пожала плечами я. — Богине дозволено все! — брызгая слюной, завопила Осанна. — Но Микеры — не Замок Тамир, здесь мы ведем целомудренную жизнь. Понятно: что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Что ж, придется изображать целомудрие… до того момента, когда удастся сбежать из благословенного королевства. Сначала, если честно, перспектива выйти замуж за принца меня заинтересовала. Ну разве не об этом с легкой руки моей тезки Сердючки мечтают все женщины России и ближнего зарубежья? Однако внешность принца оставляет желать лучшего, как и финансовое состояние королевства. Судя по тому убогому углу, в котором меня поселили, местному правителю в ближайшем будущем светит банкротство. А нужны мне чужие проблемы? Осанна застыла у стены и молча буравила меня взглядом маленьких близко посаженных бесцветных глазок. Не раздеваться же мне перед ней! Я, повернувшись к жрице спиной, скинула плащ, натянула серую хламиду поверх кожаного наряда и придирчиво осмотрела себя. Отвратительно! Да и как еще может выглядеть девушка в безразмерной ночнушке из мешковины? С горя я нацепила поверх платья мой верный кожаный плащ и сообщила жрице, что готова встретиться с будущей родственницей. Аргус откровенно продемонстрировал полнейшее нежелание меня сопровождать и остался в этом морозильнике. Мы вновь шли теми же коридорами. Осанна — впереди, я — сзади. Немолодая жрица и мощным телосложением, и походкой, и повадками напоминала знаменитого голливудского злодея Дарта Вейдера. Шлем галактического лорда с успехом заменял надвинутый до бровей капюшон плаща. Обитатели дворца, случайно оказавшиеся на нашем пути, заслышав зловещий цокот окованных железом каблуков Осанны, в страхе вжимались в стены и начинали униженно кланяться. Кажется, престарелая мадам обладала тяжелым нравом и немалым весом в здешнем обществе (как в переносном, так и в прямом смысле, хи-хи!). В «тамбуре» перед рабочим кабинетом королевы Тараны в глубоком обмороке валялись две женщины далеко не первой молодости. Как только мы приблизились к двери, она распахнулась, и из кабинета, размазывая слезы, выбежала дебелая рыжая деваха. Она пролетела мимо, чуть не сшибив меня мощной грудью, и понеслась по дворцу, оглашая коридоры громкими воплями. Осанна восприняла происшедшее со стоическим спокойствием. Судя по ее реакции, подобные картины были здесь в порядке вещей. Видимо, знать Микер подвержена массовой истерии. Осанна с достоинством вплыла в кабинет. Я попыталась последовать за ней, но что-то буквально физически ощутимое остановило меня на пороге. В комнате, скрытой черной бархатной занавесью, притаилось зло. Оно серо-сизой дымкой парило в воздухе. Странно, я видела это не глазами и даже не внутренним зрением, а скорее ощущала кожей. И знала: стоит войти туда, как серо-сизая грязь накинется, вопьется в кожу, и со мной случится что-то ужасное. Хотелось повернуться и уйти. Нет, не уйти — сбежать. Но из-за бархатной портьеры высунулась мощная рука Осанны, сгребла меня за шиворот и втащила в кабинет. Оказавшись внутри комнаты, я сразу же согнулась. Не от уважения, почтения или страха — от того давления, которое почувствовала на себе. Серо-сизая грязь, висевшая в воздухе, кинулась на меня, как мне показалось, с довольным урчанием: «Новая жертва, новая жертва!» За моей спиной послышался издевательский смешок Осанны. Я устояла на ногах. Потом нашла в себе силы выпрямиться и посмотреть прямо в лицо королеве. Ничего особенного: обычная пожилая женщина с коротко стриженными кучерявыми волосами и заметным носом с горбинкой. Странно, мой будущий супруг показался мне незрелым юнцом едва ли старше Макара. Это во сколько ж лет она его родила? Должно быть, Нот — поздний ребенок. Но бодрая пенсионерка еще вполне способна вогнать в гроб и сынка, и меня, и полкоролевства в придачу. Тарана пристально оглядела меня с ног до головы, раздраженно сжала и без того узкие губы в едва различимую щелку и процедила сквозь зубы: — Как вас зовут, принцесса? — Вера, — ответила я. — Просто Вера? — Можно называть Верой Цветковой. — Где родились вы, Вера Цветкова? Рассказать пенсионеркам правду? От этой мысли я отказалась сразу. При кровожадных нравах средневековья вообще и подчеркнутой моралистичности местного образа жизни в частности признаться в обмане богини и ее жрицы — значит подписать себе смертный приговор. Меня отправят к Тамирайне — в лучшем случае. В худшем — устроят самосуд. Придется врать. — Я родилась в одном из миров, находящихся во власти богини Тамир. Называется он… Кукуевка. Мои родители правят там. Я — их единственная дочь и наследница. Вранье сегодня давалось мне с напрягом. То ли от усталости, то ли от того, что серо-сизая дымка сильнее и сильнее давила на плечи, перехватывала горло, дышать становилось все труднее. Осанна подошла к королеве, встала у нее за спиной и, подобострастно склонившись, что-то прошептала. Тарана кивнула и спросила у меня: — Так почему же, Вера, вас, единственную дочь и наследницу, забрали в Корпус дочерей богини Тамир? — А почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответила я. — Потому что единственных детей богиня Тамир у родителей не забирает, — нелюбезно осклабилась из-за плеча королевы Осанна. Так, Верочка, ты вляпалась! Думай, Вера, думай! О, есть! Я надменно вскинула голову и гордо произнесла: — Лучезарная богиня Тамир проверяла, насколько сильна преданность моих родителей. Тот год выдался страшным для Кукуевки: на страну напали… Я на мгновение задумалась, не в силах измыслить ничего подходящего. Положение спасла Осанна, уставившаяся на меня с ненавистью истинно киношного злодея. Идея возникла сама собой: — Напали полчища жутких порождений мага Голливуда. В его армии были зомби, упыри, вампиры и прочая нечисть. Страна погибала под пятой циничного волшебника, стремившегося к мировому господству. Четверо храбрых сердцем и стойких духом хоббитов выступили против цитадели зла… Господи, что это я несу? Начинаю заговариваться. При чем тут хоббиты? Их надо срочно убирать. — Но и они потерпели поражение. И когда, казалось, не было в мире силы, способной остановить Голливуда, мои родители обратились к богине Тамир. Она пообещала помощь, но потребовала отдать взамен самое дорогое, что было в Кукуевке, — наследницу престола. Мой отец согласился… — А почему согласился ваш отец? — наступила на горло моей песне Тарана. — Разве решение принимала не ваша мать? Кажется, я опять ляпнула что-то не то. Надо исправляться. — Мои родители все решения принимают вдвоем. Но, решившись пожертвовать мною ради спасения страны, моя мать от горя затворилась в своих покоях, и отдал меня богине Тамир отец. Кукуевка была спасена, а я оказалась в Корпусе дочерей. — И сколько лет вы там провели? — промурлыкала Осанна. Знаю я эти подходы! Сейчас начнут спрашивать: кто там в учителях-наставниках числился, кто со мной в одной комнате жил да сколько раз в день нас молоком поили. Не выйдет, дорогие пенсионерки! — Я провела там несколько дней. Еще и осмотреться толком не успела, а меня уже к вам направили. По правде говоря, это даже хорошо, а то мне там как-то неуютно было. Старовата я уже для того, чтобы начинать обучение в Корпусе. Да и, кроме меня, ни одной принцессы подходящего для замужества возраста богиня Тамир в Корпусе не нашла. Пенсионерки тяжко вздохнули. — Увы, сейчас во всех королевствах наблюдается острый дефицит кадров, — признала Тарана. — И куда только деваются храбрые принцы и прекрасные принцессы? Ну да ладно, выбор сделан, и не нам его обсуждать. Принц Нот должен как можно скорее уехать на войну, поэтому свадьба будет завтра. Совместим ее с праздником Прощания королевы. В полдень я представлю вас, Вера, Совету благородных, потом попрощаюсь с народом, затем вы возьмете в мужья принца Нота и станете законной правительницей Микер… Оп-па! Вот на это я не рассчитывала. Если с завтрашнего дня придется управлять этим благословенным королевством, то сбежать лучше уже сегодня. — И запомните, Вера: управление государством — это тяжкий труд, с раннего утра до позднего вечера. Вот я сажусь на трон, как только солнце встанет, а поднимаюсь с него далеко за полночь. Так много приходится работать! Ага, пашет круглосуточно, от того Микеры и нищие такие — даже приличной комнаты для невесты принца нет. Может, управляла бы Тарана поменьше, так и государство было бы не такое убогое. Стану королевой, сразу же введу здесь капитализм, как более прогрессивный общественный строй. Значится, земля будет принадлежать фермерам, заводы и фабрики — капиталистам, нефть — олигархам, а казна — мне. Стоп, я же сбежать собиралась. А может, так отпустят? — Ваше величество, по-моему, мне рано выходить замуж. Я еще не готова к управлению государством. Может, повременить со свадьбой, а лучше отменить ее вообще… — Вы собираетесь бросить принца тогда, когда о завтрашних торжествах уже объявлено? — неприятно проскрипела Тарана. — Я не позволю так опозорить своего сына. И не переживайте, Вера, править одна вы начнете не сразу. Пару лет я буду за вами присматривать. Да под ее присмотром ни один нормальный человек не то что пару лет — пару дней не протянет. Бежать, бежать, бежать… В моей комнате я с облегчением бросилась на кровать, чуть не придавив возмущенно закаркавшего Аргуса. — Гусик, надо отсюда валить… Птица предостерегающе зашипела: — Тс-с-с! Я приподняла голову и заметила, что у камина в глубоком поклоне согнулась какая-то девушка. — А ты что тут делаешь? Незнакомка вздрогнула от моего голоса и, не разгибаясь, забормотала: — Принцесса, я развела огонь, вытерла пыль и принесла вам воды и кусок хлеба. По приказу королевы Тараны ужина сегодня не будет. Перед завтрашним пиром вредно много есть. Так, опять останусь голодной. — Кто ты такая? — спросила я у девушки. — Меня зовут Ила, госпожа. Я служу во дворце великой королевы Тараны. Мне велено убрать у вас в опочивальне. — Все понятно. Можешь называть меня Вера. Выпрямись, сядь и отвечай на мои вопросы. Девушка робко повиновалась и присела на краешек табурета, не сводя с меня запуганного взгляда. Капитально ее здесь замордовали. — А скажи-ка мне, Ила, какие королевства тут по соседству расположены? Мне надо маршрут свадебного путешествия спланировать, а я в местной географии — ни бум-бум. Так что расскажи, куда лучше поехать, чтобы там потеплее было, сервис получше и правитель — не маньяк, не тиран и не деспот. Ну, в общем, не похож на королеву Тарану. Ила страшно тормозила. Только повторив вопрос три раза, я сумела добиться от нее вразумительного ответа. Оказывается, с одной стороны путь из Микер преграждали почти непроходимые горы, с другой — море, с третьей — болота. Вот надо ж было в такой медвежий угол попасть! Бежать можно только на юг, но там идет какая-то военная заварушка. Ладно, как там говорил Макар: живы будем — не помрем. Бежать иль не бежать — уже не вопрос. Вопрос: когда бежать? Либо сегодняшней ночью, либо завтрашней, когда все на многочисленных празднествах упьются. — Завтра моя свадьба, а перед ней королева с народом прощаться будет. Зачем? На этот вопрос Ила ответила значительно быстрее и, как мне показалось, даже тихонько хихикая. — О принцесса! Властительная Тарана простится с народом, потому что традиция велит ей на следующий день после свадьбы сына уступить трон молодой королеве. Прощание королевы с народом — это очень торжественная и красивая церемония. Будет турнир, потом пир, потом танцы. За последний год у нас уже четыре таких праздника было. Так, получается, проводы королевы — это у них народный обряд. Исполняется раз в квартал. Интересно, а чучело сжигать будут? Стоп! — Ила, поясни мне, почему королева четыре раза с народом прощалась, да так и не ушла? — О принцесса… — Я тебя просила называть меня Верой! — Да, ваше высочество! Но вы — уже пятая принцесса на моей памяти, поэтому лучше вас по титулу называть. По именам всех не упомнишь. Так вот, три принцессы, которые брали принца в мужья до вас, скоропостижно скончались сразу после свадьбы. Четвертая сошла с ума во время брачной церемонии. Но это — обычное дело. С ума у нас часто сходят. Особенно те, кто посещает кабинет королевы. Зато приданое всех четырех принцесс осталось в королевской казне. Великолепно! Я выхожу замуж за женоубийцу! Вот не верится мне, что три достаточно молодые принцессы обладали столь хрупким здоровьем, что загнулись сразу после бракосочетания. Чутье подсказывало, что без помощи королевы, Осанны и самого принца здесь не обошлось. Видимо, присвоение приданого — это их способ пополнения казны. — А родственники умерших принцесс? Они разве не предъявляли претензий Таране? — с подозрением спросила я. — О нет, — округлив глаза от ужаса, прошептала Ила. — На это никто не решится. Ведь наша королева связана с темными силами. И Осанна ей помогает в мрачном колдовстве. Им служит существо, которое высасывает жизненные силы из людей, лишает разума и даже души. Поэтому родня умерших принцесс молчит. Но в округе больше не осталось девиц знатного рода, достойных взять в мужья принца. Всех попрятали в других королевствах. Тогда Тарана и Осанна обратились к богине Тамир, и появились вы… Похоже, я — следующая жертва этой кучки маньяков. Выбираться — и как можно быстрее. А нельзя ли поссорить двух пенсионерок? — Слушай, Ила, а ведь Осанна у вас не только жрица богини Тамир, но и главная советница королевы? — предположила я. — Конечно, — удивилась Ила. — А еще Осанна — хранительница древней мудрости. — Ага, догадываюсь, — мрачно кивнула я, — типа там, дела давно минувших дней, преданья старины глубокой… — Откуда вы знаете, принцесса? — искренне удивилась Ила и, заговорщицки склонившись ко мне, прошептала: — У Осанны во дворце весь подвал завален папками с надписью «дело». Говорят, там на каждого жителя Микер папка имеется, и даже в праздничную неделю Зачатия Осанна сидит в подвале и подшивает в папки новые листки… — А шьет, вероятно, белыми нитками? — предположила я. — Только белыми! — заверила девушка. — А предания — любимое занятие Осанны. Она как про кого-нибудь что-нибудь услышит, так сразу бежит к королеве. И предает, предает… Милейшая дамочка! Нет, такую с хозяйкой не поссоришь. Аргус, все это время молча сидевший в углу кровати, громко закаркал, ненавязчиво указывая на дверь крылом. Я поняла его с полувскрика. Сделав знак Иле, тихонько подкралась к двери и распахнула ее. В комнату с грохотом упала Осанна, подслушивавшая у замочной скважины. Жрица, кряхтя, поднялась с пола и заорала на Илу: — А ну пошла отсюда вон! Принцессе пора спать! Ила, пискнув, выскочила в коридор, и Осанна повернулась ко мне: — Вам, принцесса, не пристало разговаривать со служанками. Скоро сядет солнце, ложитесь спать. — Да мне бы птичку перед сном выгулять, — жалобно проблеяла я. — Никаких гулянок! — отрезала жрица и, бодро стуча каблуками, вышла из комнаты. Через секунду я услышала, как в замке повернулся ключ, и заорала: — Эй, мне по нужде надо выйти! По большой и по маленькой! — Ночной сосуд под кроватью принцессы, — елейно отозвалась из-за двери Осанна. — Покой вашего высочества будут охранять десять стражников, так что не пытайтесь выйти раньше, чем я открою дверь. Каблуки Осанны загрохотали по коридору, а я кинулась к окну — проверять на крепость решетку. Она не поддавалась. — Мы в ловушке! — Аргус констатировал факт. По-хорошему меня отсюда не выпустят. Что ж, будет как обычно — то есть по-плохому. Я прикинула расстояние между прутьями решетки — пролезть туда мог только Полкан в его наименьшей ипостаси. Выслушав мой план, дракон бодро кивнул и улетел. Мы с Аргусом поделили кусок хлеба и воду на двоих, а потом полночи болтали. Приятно в этом сумасшедшем доме пообщаться с умным человеком. Ну, не человеком, конечно, но все равно умным. * * * Следующий день выдался на редкость суматошным. Сплошные торжественные речи, пиры и средневековые развлечения. Приодели меня для церемоний получше, то есть выдали скромное красное платье с черной отделкой (как оказалось, красное и черное — любимые цвета богини Тамир). Принарядилась ради праздника и Тарана — королева сменила черное платье на темно-фиолетовое и нацепила на себя максимально возможное количество украшений. Она сидела на троне, сжимая в руке символ королевской власти — жезл. Разглядев его форму, я невольно хихикнула, хотя в тот момент мне было вовсе не до смеха. Такие штуковины у нас продавались в секс-шопах. Жезл был сделан из материала, похожего на розовое стекло, и с виду удивительно напоминал… ну, скажем, символ плодородия: к шаровидному основанию крепился небольшой отросток с закругленным концом. Гордая пенсионерка с фаллоимитатором на троне смотрелась забавно. Если не сказать — карикатурно. Но Тарана, видимо, не находила в странном символе королевской власти ничего смешного и не расставалась с жезлом ни на минуту. — Да она от местного воинствующего целомудрия просто не понимает, на что это похоже, — тихо ответил на мое замечание Аргус, устроившийся у меня на плече. Многочисленные придворные дамы тоже надели новые наряды и увешались аляповатыми драгоценностями. Только Осанна не изменила своему черному плащу. Мужчин при дворе Тараны было немного. Считая принца Нота, семеро. Вся эта компания и составляла Совет благородных, которому меня представили. Затем королева прощалась с народом. Она вышла на балкон и, заливаясь слезами, долго и трогательно клялась в любви и преданности жителям Микер, рассказывала, как разрывается ее сердце от расставания с ними. Внимали этой речи два-три десятка придурочных с виду горожан, более всего напоминавших приодетых к празднику пациентов психушки. Готова поклясться, что у нескольких слушателей из безвольно раскрытых ртов бежали струйки слюны. Когда Тарана замолчала, утирая слезы, Осанна тоже достала из рукава платок и громко высморкалась. Это вызвало неожиданную реакцию — горожане бухнулись на колени и хором завопили: «Не покидай нас мать, детей своих!» Мне же захотелось повторить бессмертное высказывание Станиславского: «Не верю!» Уж слишком ненатурально играли и королева, и ее подданные. Но для средневекового менталитета сошло. Слезы Тараны вмиг высохли, и пенсионерка бодро сообщила: — Только по требованию народа не покину я трон свой! Крайне утешительное известие! Турнир не вызвал у меня никаких эмоций, кроме откровенной скуки. Несколько местных и заезжих рыцарей бессмысленно тыкали друг в друга копьями, пытаясь вышибить противника из седла. Интерес к такому виду развлечений во времена средневековья можно объяснить только отсутствием телевизора. Но хилый турнирчик в Микерах уж никак не сравнить с масштабными батальными сценами из современных блокбастеров. Ая-то их немало повидала! Зато Тарана и Осанна наслаждались зрелищем. Королева сияла, а жрица громовым басом подбадривала победителей и осыпала нелестными эпитетами побежденных. Принц Нот вяло улыбался и иногда (после очередного тычка от маменьки) махал рукой народу. За весь день мой жених не произнес ни слова. Умеет ли он вообще разговаривать? К счастью, я, как невеста и виновница торжества, сидела в отдельной ложе и могла спокойно зевать и дремать. — У вашего высочества скучающий вид. Вам не нравятся наши развлечения? — тихо прошипела мне в ухо выползшая из королевской ложи Осанна. Я подскочила от неожиданности. Эта злая пенсионерка — просто ниндзя какой-то местного разлива. Интересно, как при такой комплекции и таких окованных железом каблуках Осанна наловчилась при необходимости так бесшумно подкрадываться? Ладно, вопрос риторический. Сейчас надо подольститься и похвалить местные обычаи: — Нет, что вы, многоуважаемая Осанна! Мне очень понравился турнир. Просто за… захватывает! — Я попыталась придать голосу самое искреннее выражение. — Правда, в нашем королевстве подобные развлечения проходят немного иначе. Но я — большая их поклонница. Вот, например, когда наши с Уэллсом играли за путевку на чемпионат Европы, я так орала «Гол!», что аж стены тряслись. Осанна поперхнулась, откашлялась и, застенчиво порозовев, спросила: — Кто был гол? — В смысле, кто забил гол? — уточнила я и честно призналась: — Не помню. Там мужик какой-то гол забил. Или два. — И вы это видели, принцесса? — ледяным тоном произнесла Осанна. — Дак ясен пень, видела! Чай не слепая! Осанна, подхватив полы плаща, широкими прыжками кинулась в королевскую ложу. Добравшись до королевы, жрица что-то прошептала ей на ухо. Тарана побледнела, схватилась за сердце и одарила меня ненавидящим взглядом. — Дорого бы дала, чтобы узнать, что эта подлая жрица королеве такого понарассказала, — вслух призналась я. — Договорились, — обрадовался Аргус. — Значит, за тобой должок. Слушай: Осанна сообщила, что невеста принца — нецеломудренная девушка, потому что видела голого мужчину и даже кричала, что он гол. А может, видела и двоих голых мужчин. Ты бы поосторожнее с лексикой, а то доведешь больную царственную старушку до инфаркта. — Кувалдой эту царственную старушку фиг добьешь! — в сердцах заметила я. — Кто ж знал, что эта карга Осанна так мои слова истолкует! Кстати, а ты как услышал, что она сказала? — А у меня слух хороший, — лениво откликнулся Аргус. — Вот сейчас, например, Тарана говорит, что ты ей сразу не понравилась, потому что тебя даже тварь из жезла не взяла. По словам королевы, по твоей блудливой мо… лицу с синяком видно, что у себя в королевстве ты из постели в постель прыгала. Избавиться от тебя свекровь собирается, как только принц на войну уедет. Народу сообщат, что новая принцесса загнулась от тоски по мужу. — Блин, тоже мне Ярославну нашли! Может, им еще на заборе поплакать? — сквозь зубы процедила я, возмущенная жесточайшей несправедливостью обвинений. — Да по кому тут тосковать-то? По этому недомерку? В это время в королевскую ложу проскользнул стражник и подал Таране свернутый трубкой лист бумаги. Королева развернула послание, прочла его и, нахмурившись, начала что-то рассказывать Осанне. — Аргус, о чем это они? — Пришло донесение из расположенного неподалеку от столицы селения. Этой ночью там объявилось чудовище, сожгло три сарая и местный храм богини Тамир, а также ополовинило съестные запасы тамошнего старосты… — Ну наконец-то! — обрадовалась я. — Связь здесь на букву «х», но не хорошая. Это ж полсуток прошло, прежде чем они раскачались. Но все равно Полкан — молодец! В этот момент в глазах у меня потемнело. Звуки слышались приглушенно, как сквозь слой ваты. Изображение пропало вовсе. Я испуганно вжалась в кресло. Только этого мне сейчас не хватало! Если ослепну в этом медвежьем углу, то уж точно можно прощаться с жизнью. Грудь пронзила волна острой боли. На лбу выступил холодный пот. Приступ продолжался минуты две, но это время показалось мне вечностью. Наконец боль исчезла и зрение вернулось. — Что с тобой было? Ты как-то странно побледнела, — заметил Аргус. — В этом отсталом средневековье где-нибудь продают аспирин? — задала я вопрос, на который заранее знала ответ… Перед церемонией венчания всем была дана передышка на послеобеденный сон. На сам обед, кстати сказать, не поскупились. Я не только наконец-то наелась и накормила Аргуса, но и сумела припрятать под платьем буханку хлеба и пару бутылок вина. Кто знает, когда еще нас накормят досыта? Вдруг пенсионеркам придет в голову очиститься лечебным голоданием? От волнения я не могла спать. Да и не собиралась. Первым делом надо было подготовиться к первой брачной ночи. Само бракосочетание не очень меня смущало. По нашим законам оно все равно не имеет никакой законной силы. Вернусь домой — и мой брак закончится как дурной сон. Печатью мой паспорт Тарана с Осанной не испортят. Остался он в таком далеке, куда микерским пенсионеркам не добраться. Ах да, еще клятва любить друг друга в болезни и здравии, горе и радости, богатстве и бедности… Или здесь какие-то другие невыполнимые обещания? Ха! Сложу пальцы за спиной крестиком и поклянусь в чем угодно. Но вот первая брачная ночь меня беспокоила всерьез. Несмотря на продвинутость и раскрепощенность нашего поколения, венценосный юнец не вызывал у меня никаких сексуальных побуждений. Такой супруг вполне способен испортить девушке всю жизнь. В особенности половую. Значит, надо его от меня изолировать, хотя бы на одну ночь. А завтра пусть едет на войну — подвиги совершать! И без мировой славы чтоб не возвращался! Я выбрала из кучи дров, сваленных у камина, бревнышко поудобнее, обернула его тряпкой, чтобы не нанести молодожену смертельных увечий, и засунула под кровать. Оглоушу, а утром объясню, что мальчонка сознание потерял от восторга. Нового платья для венчания мне, как выяснилось, не полагалось. Как и фамильных драгоценностей королевской семьи. На фоне увешанных побрякушками придворных дам королевы и самой Тараны я выглядела очень бедной родственницей. Поэтому сняла с цепочки кольцо, доставшееся мне по наследству от Федора, и нацепила на палец. Все же типа драгоценность! В первую секунду мне показалось, что перстень великоват и вот-вот соскочит с безымянного пальца. Но потом он словно уменьшился в размере, плотно обхватив палец. Колдовство, однако! Ближе к вечеру нас с принцем окрутили вокруг какого-то столба на центральной площади города. Лучи заходящего солнца окрашивали все вокруг в розовый цвет, дул легкий ветерок, и мне безумно хотелось сбежать из Микер. Там, за крепостными стенами, была свобода, здесь же, в городе, просто нечем дышать от лжи, лицемерия, подлости и коварства, которыми насквозь пропитан королевский двор. Поглазеть на церемонию собрались, кажется, все те же двадцать придурочных горожан. Во главе свадебной процессии, горланя псалмы, шла Осанна, за ней уныло плелись мы с Нотом, далее следовала Тарана, а за ней — весь Совет благородных. Жрица неожиданно остановилась и обернулась к нам с мерзкой ухмылкой. — Обручи! — скомандовала она, и на моем правом запястье защелкнулось нечто, напоминающее звено наручников. Точно такой же «браслет» очутился на левой руке принца. Мы оказались прикованы друг к другу. Осанна заставила нас встать на колени и положить скованные руки на специально принесенный чурбачок. Жрице подали огромную секиру. — Волей богини Тамир объявляю принца Нота и принцессу Веру мужем и женой, пока смерть не разлучит их! — возопила жрица и, подняв секиру над головой, с размаху рубанула ею по цепи. Бракосочетание закончилось. На память о нем и У меня, и у принца на руке остался «браслет» с обрывком когда-то сковывавшей нас цепи. Надо будет на досуге поискать напильник. Я так и не услышала ни слова от моего новоиспеченного супруга. Похоже, его этот фарс раздражал еще больше, чем меня. Хотя и неудивительно: он-то проделывал все это в пятый раз. Стол по поводу нашей свадьбы накрыли не слишком роскошный. Особого выбора кушаний не наблюдалось — не то что в обед. Но я и тут умудрилась засунуть под платье и закрепить кожаными ремнями две бутылки местного вина. А когда меня повели в опочивальню, в наглую сперла блюдо с каким-то жареным мясом, жалуясь на зверский аппетит. Отобрать еду у новобрачной никто не решился, хотя в глазах Осанны так и светилось непреодолимое желание это сделать. Жрица и несколько фрейлин проводили меня до комнаты. Увидев, что Осанна вновь собирается запереть меня на ключ, я напомнила: — Так вы ключик венценосному Ноту передать не забудьте. А то как же он попадет к своей любимой женушке?.. — Зачем? — грозно выкатив глаза, рыкнула Осанна. — Ну как… — Вопрос пенсионерки меня несколько смутил. — Как зачем? Для исполнения супружеского долга. После моих слов Осанна схватилась за сердце и прислонилась к стенке, а фрейлины испуганно охнули. — Да как вы смеете, принцесса? — отдышавшись, тихо простонала жрица. — Как вы смеете… Неделя Зачатия еще не наступила, и великое таинство зарождения новой жизни вершить запрещено! — Ваши обычаи мне неизвестны, — пожала плечами я. — Так знайте же, принцесса, что то, о чем вы говорили, возможно только в единственную неделю в году — праздничную неделю Зачатия. Тогда супруги спят вместе, чтобы в женщине зародилась новая жизнь. — А во все остальное время года у вас с этим как? — уточнила я. — Никак! — гордо сообщила жрица. — Мы блюдем чистоту и ведем очень целомудренный образ жизни. Понятно, секса в Микерах нет. Оттого все жители такие странные. Говорят, от неудовлетворенности еще не то бывает. — А если кто-то все же нарушит этот обычай? — Женщину живьем закопают в землю, — ласково пояснила Осанна. Да, весомый довод в пользу целомудрия! — А что будет с мужчиной? — Мужчине сделают специальную операцию — принародную кастрацию, — откликнулась Осанна, захлопнула дверь и повернула ключ в замке. Эх, веселая у них тут жизнь! Ни телевизора, ни секса, ни электричества. Вот отсутствие электричества угнетало меня больше всего. Эти отвратительные чадящие факелы и свечи, сделанные из какого-то ужасного жира, давали больше дыма, вони и копоти, чем света. Почему я ни в одном из фантастических романов не нашла предупреждения о том, что, очутившись в средневековом замке, дитя нашего двадцатого века начнет безудержно тосковать по банальной лампочке? Спасибо Иле, хоть камин она разожгла вовремя. К моему возвращению комната успела прогреться. Я бухнула блюдо с мясом на сундук, достала из-под платья две бутылки и, вытащив еще две припрятанные, сообщила Аргусу: — Муж не придет — это и отпразднуем. Мы пили за мою свадьбу, за замечательные обычаи Микер, за скорейшее возвращение домой и за мир во всем мире. Закуски хватало, поэтому я практически не пьянела. Точно помню, почти трезвая была, когда горланила хит про «Выйти замуж за принца» и пыталась танцевать брейк. Аргус, наоборот, с каждой выпитой кружкой становился все грустнее и задумчивее. — Знаешь, теперь я, наверно, могу умереть, — оптимистично заметил он, когда к концу подошла третья бутылка вина. Сперва я растерялась от такого заявления, потом поняла, что пернатый задумал меня бросить, и по-доброму заметила: — Еще раз про смерть скажешь — в клюв получишь. Решил на тот свет сбежать? Не выйдет! Только после меня! Я здесь одна не останусь! — Какой же ты еще ребенок! — вздохнул Аргус. — Я же не говорю, что брошу тебя здесь и завтра же помру. Просто раньше ведь меня нельзя было убить, а сейчас, чувствую, можно. — Это еще почему? Ты ж бессмертный! Сколько тысяч лет прожил, а тут вдруг помирать собрался! — Не собрался. Просто бессмертным я был потому, что мне что-то или кого-то требовалось отыскать. Теперь это нашлось. Только не понимаю что. Мне бы вспомнить, что и зачем я искал, тогда и умереть можно спокойно. — Да хватит тебе все о смерти да о смерти. Вот меня сегодня на турнире прихватило, так думала, что сдохну. Ничего, жива. Аргус, не обращая на меня внимания, тихо засмеялся своим мыслям и вслух произнес: — Ну надо же, я снова стал смертным. Странное ощущение! Я залпом допила вино и жалобно спросила: — Гусик, а мы когда домой вернемся? Скажи, что мы вообще выберемся отсюда и вернемся домой! — Возможно, вернемся, но будем уже не теми, кто мы сейчас. Видимо, это будет в следующем воплощении. — Вот спасибо, утешил, — хмыкнула я, тщетно пытаясь вытрясти из бутылки еще хоть каплю спиртного. — Ты думаешь, злые пенсионерки смогут меня угробить? Руки у них коротки! Я, между прочим, наследница силы и духа великого народа. Нас, русских, знаешь ли, татаро-монголы изводили-изводили, да не извели. Немцы всю свою сознательную историю нас завоевывали-завоевывали, да не завоевали. Про поляков, шведов и французов я даже не говорю. Мы всей Европе по сопатке надавали, бери шинель, пошли домой… Последнюю фразу я пропела и с пьяной обидой поинтересовалась у птицы: — Так неужто ты думаешь, что со мной две подлые старушенции справятся? — Ну-у-у, королева Тарана — серьезный противник. И ты ей очень не нравишься. — Я к ней в невестки не навязывалась, если тебе память не изменяет. Сама меня таковой провозгласила. Отпустила бы нас на все четыре стороны — и никаких проблем. А может, она меня еще полюбит, когда узнает получше? — Твои надежды напрасны, — печально вздохнул пернатый. — Не откроет тебе Тарана свое сердце… — Тогда я постучусь к ней в печень! — По печени — это в натуре самый практичный и действенный способ! Мужской голос, прозвучавший за моим плечом, заставил меня вздрогнуть. Обернувшись, я увидела парившее в воздухе привидение. — Федор! Ты-то как сюда попал? Мне показалось, что призрак смущенно покраснел. Но все же справился с волнением и с напускной небрежностью сообщил: — Слушай, я решил тут у вас отсидеться. Там один из моих корешей сообразительный оказался. Когда у него неприятности начались, он нанял братву из питерского монастыря. Типа, изгоняющие дьявола. Они приехали, весь его дом каракулями какими-то исчертили, лабуду какую-то днями и ночами пели. Не то чтобы это меня напугало, но как-то неприятно стало в городе находиться. Казалось, где ни затаись, все равно это нудное пение слышишь. Вот я и решил у тебя отсидеться, подождать, пока питерцы из города уберутся. Благо давно почувствовал, что ты куда-то далеко забралась. Кстати, а где это мы? — В настоящем средневековом замке, с настоящей королевой-матерью. Феденька, очень рада тебя видеть. Здесь для тебя настоящее раздолье будет. Тутошние жители, по складу их менталитета, должны привидений как огня бояться… И тут мне пришла в голову идея, показавшаяся просто замечательной. Я с тайной надеждой спросила: — Федор, а ты домой вернуться сможешь? — Да легко, — заявил призрак. — В любой момент! Только живым людям по дорогам мертвых хода нет, так что вы со мной не пройдете. — Феденька, родной ты мой! Главное, чтоб ты домой попал! — радостно завопила я. — Выручай! Мы тут так влипли, так влипли! Чужой мир, я выхожу замуж за принца, мамаша у него — тиранша и деспотка, подруга мамаши — еще хуже. Вернуться домой — никакой надежды. Слушай, слетай в наш город и сообщи в милицию, что нас здесь в заложниках держат! Пусть спасают! — Ага, — насмешливо каркнул Аргус, — пусть он еще в ФСБ сообщит, в прокуратуру и в детективное ток-шоу «Запретная зона»! Вот тогда нам точно помогут! Ты хоть думаешь, чего спьяну несешь? Ложись уже спать, а я с твоим приятелем-призраком побеседую. Лежа под одеялом, я наблюдала за Федором, испытывая глубочайшую зависть. Докатилась! Мертвецу завидую! А что? Пусть у него и нет тела, зато он в любой момент может сизым облачком полететь к родному дому. Отсюда к родному дому… Бравая старушенция Осанна разбудила меня затемно. Я со стоном слезла с кровати. Выяснилось, что надо идти провожать супруга на войну. Времени на то, чтобы привести себя в порядок, не было. Я успела лишь выпить кружку воды, сполоснуть лицо, натянуть серое рубище и рукой пригладить волосы. Во дворе замка уже собрался отряд из нескольких десятков всадников. Мужчины, облаченные в доспехи, гордо восседали на скакунах, похожих на наших земных ослов. Разве что размерами побольше. Рядом стояли пехотинцы — около сотни. Королева Тарана толкала напутственную речь. Я по причине бессовестного опоздания услышала только финал этого шедевра микерской риторики: — Так пусть же сгинут от ваших рук все еретики-отступники, бросившие вызов великой богине Тамир! Да будет с вами ее благословение! С этими словами королева начертила рукой в воздухе какой-то знак и сжала в объятиях своего сыночка, стоявшего рядом с ней. Кажется, я услышала, как у принца хрустнули кости. Всадники огласили двор воинственными криками. Тарана наконец отцепилась от сына и вытерла слезы платком с вышитым на нем изображением жезла. Точно такое же изображение, как я успела заметить, красовалось на синем фоне королевского знамени, которое держал в руках один из воинов. И как им не стыдно идти в бой под знаменем, на котором вышит… символ плодородия? Тарана и Осанна прожигали меня тяжелыми взглядами. Кажется, сейчас мой выход? Ну не в настроении я с похмелья изображать безутешную Ярославну! Но пришлось кинуться принцу на шею и заверить его: — Мой возлюбленный супруг! Я буду с нетерпением ждать вас! — Не дождетесь! — склонившись к самому моему уху, ответил принц Нот. — Надеюсь, вы, мой возлюбленный супруг, с честью и как можно скорее сложите голову на поле брани! — не осталась в долгу я. Отряд покинул двор замка. Первыми двигались всадники, за ними бежала пехота. Несмотря на ранний час, на улицах города толпились люди. Горожане приветствовали всадников криками: — Война, война! Да здравствует война! Возвращайтесь с победой! Вернувшись в свою комнату скорбеть по уехавшему супругу, я поделилась с Аргусом своими наблюдениями: — Слушай, Гусик, они тут все сумасшедшие! Впервые вижу людей, которые радуются войне… — Посмотри на американцев! По-моему, они не сильно печалились, начиная войну с Ираком. — Там все понятно: большая сильная богатая страна напала на маленькую слабую и бедную, чтобы без особых усилий завладеть ее нефтью. А здесь… — А здесь — то же самое. Маленькое отсталое королевство посылает свой отряд на помощь большому и сильному, чтобы под прикрытием сюзерена урвать как можно больше у его противника. Война — это благовидный предлог для обычного грабежа. И микерцы надеются получить свой кусок пирога. Как я слышал, против богини Тамир восстал правитель очень богатой южной страны. Вернувшиеся с победой будут обеспечены на всю жизнь… К завтраку меня не пригласили. Зато в моей комнате с подносом, уставленным едой, появилась та самая дебелая рыжая деваха, которая с воплями бегала по коридорам замка в день моего появления в Микерах. Кажется, она — одна из придворных дам королевы. — Ваш завтрак, принцесса, — тряхнув тремя подбородками, сообщила рыжая. — Королева Тарана велела доставить его вам в комнату. Правительница не настаивает на вашем присутствии при королевском принятии пищи, понимая, как тяжело вам расставаться с возлюбленным супругом. Последние два слова она произнесла с какой-то странной интонацией. Вообще эта девица с изрытым оспинами лицом и подло косящими глазками очень мне не нравилась. От нее так и исходила зависть и ненависть. Возлюбленный супруг? Ха, похоже, девица метила на мое место, собираясь захомутать принца Нота. Но, видать, родом не вышла (как, впрочем, и рылом). Да и ума у нее не палата, если она, зная, что случилось с четырьмя предыдущими принцессами, все еще желала стать невесткой Тараны. Рыжая задумчиво оглядела комнату. Сундук был завален остатками вчерашнего пиршества, поэтому девица бухнула свой поднос на кровать и застыла в углу комнаты, жадно облизывая губы. — А где Ила? — спросила я. — Ее перевели на другую работу. Теперь, когда принц стал вашим мужем, вам должна прислуживать дама благородного происхождения. Теперь, когда принц стал моим мужем, прислуживать мне будет подлая истеричка, мечтающая занять мое место. Что ж мне так не везет-то? А где преданные друзья, полагающиеся героине фантастического романа? Где пылко влюбленные в меня рыцари? Друзьями я могу назвать только Аргуса да Полкана, а уж влюбленных рыцарей не наблюдается вовсе. Тарана проявила странную заботливость, прислав еду в мою комнату. Каша, булочка, кусок мяса и бутылка вина из личного погреба королевы, о чем свидетельствовало клеймо на пробке. Вино с утра? Они здесь все алкоголизмом страдают? И чего так явно ждет эта рыжая? Аргус вспрыгнул мне на плечо и прошептал в ухо: — Яд — оружие королев. Как я сразу не догадалась? Лучший способ избавиться от нелюбимой невестки — травануть ее паленым алкоголем личного изготовления. А рыжая решила насладиться моей агонией. Еще посмотрим, кто кого! — Любезная, — обратилась я к подлой девице, — разделите со мной завтрак. Мне от тоски есть совсем не хочется. А в одиночестве и вовсе кусок в рот не полезет. — Ну что вы, принцесса, — согнувшись в поклоне, чтобы скрыть зловещую улыбку, произнесла рыжая. — Я не посмею досаждать супруге принца. Вы кушайте, принцесса, кушайте. Потом отдадите мне посуду. И не торопитесь, я подожду, сколько нужно. — Так хоть выпейте со мной! Не обращая внимания на протесты побледневшей девахи, я налила вина в кубок и подошла к рыжей. Она шарахнулась от меня как от чумной, выбежала за дверь и с воплями понеслась по коридору. Как есть припадочная! Раз уж решила человека на тот свет отправить, надо проявить выдержку. Подсылают тут сопливых киллерш-дилетанток! Где уважение к принцессе? Уж травить меня Тарана могла бы послать кого-нибудь похладнокровнее. Сначала я хотела кинуть бутылку с отравленным вином убегавшей девахе в спину, но потом передумала и всего лишь швырнула вслед рыжей поднос. Конечно, до вопящей благим матом придворной дамы он не долетел, зато тарелке с кашей повезло больше. Практически все серое месиво приземлилась на самую выступающую часть фигуры истерички — чуть пониже талии. Месть маленькая, но приятно! Вино из кубка я бережно перелила в бутылку, а горлышко ее тщательно закупорила пробкой и обмазала жиром от свечки. Мало ли когда и как пригодится этот напиток несчастной одинокой беззащитной девушке? Мы с Аргусом остались без завтрака. Пришлось доедать остатки вчерашнего хлеба и мяса. За водой я пошла сама, потому что рыжая дрянь мгновенно распустила слух о том, что принцесса сошла с ума и пыталась ее убить. Другие придворные дамы теперь под страхом смерти боялись заходить в мою комнату. Да оно и к лучшему, потому что от испуга рыжая не заперла дверь на ключ, а Осанна об этом не подумала. Крадучись, я спустилась с кувшином во двор к колодцу и увидела странную картину. Несколько девушек-служанок пытались наполнить водой огромную бочку. Каждая из них использовала для этого… решето. Естественно, вода выливалась и до бочки глупым девицам удавалось донести лишь несколько капель, которые оставались у них в ладонях. — А не проще взять ведро? — спросила я у первой попавшейся служанки. — Нет, — испуганно помотала головой взмокшая девушка. — Великая королева велела носить воду только в решете. Это проявление терпения, покорности, трудолюбия и выносливости. И бессмысленности, и глупости, и старческого маразма — хотела было добавить я, но промолчала. Набрала воды в кувшин и уже собиралась уйти, но не выдержала — съехидствовала: — Маловато у венценосной старушки фантазии. С таким же эффектом можно не только воду в решете носить, но и переливать из пустого в порожнее, и воду в ступе толочь. Не знаю, передал ли кто мои слова Таране, или светлая мысль пришла и в ее голову, но вечером, выглянув в окно, я увидела, что к ежедневным занятиям служанок прибавились и перечисленные мною. На закате Тарана собрала Совет благородных. Там должна была присутствовать и жена принца. Когда я появилась в тронном зале, все так называемые благородные одарили меня злобными взглядами. Скорее бы сбежать отсюда! Тарана сидела на троне мрачнее тучи. Рядом с ней восседала Осанна. Для меня оставили жалкую скамеечку у подножия трона. Благородные расселись на таких же скамеечках в зале, и совет начался. — Высокородные! — воззвала к собравшимся королева. — Две страшные напасти обрушились на наше королевство. Первая — это дракон, который разоряет наши селения. За вчерашнюю ночь он напал на две деревни. Одна из них пострадала не сильно, зато вторая уничтожена полностью. Сожжены дома и посевы, погибли люди… Какие люди?! Старушка совсем рехнулась или врет и глазом не моргнет? Я же просила Полкана людей не трогать. Да и не мог он целую деревню сжечь. — Чудовище, без сомнения, наслал на нас наш давний враг — маг Риверра. Надо решить, что мы будем делать с этой напастью. Убить зверя наши воины уже пытались. Но стрелы, копья и мечи бессильны — у дракона слишком крепкая шкура. — Надо бороться! Не сдадимся посланцу Риверры! — завопил сухонький старичок в латах. Остальные благородные его воинственного порыва не поддержали. — Надо взмолиться богине Тамир и попросить у нее помощи, — предложила Осанна. Только этого мне не хватало. Вот как раз вмешательство богини совершенно излишне. — Мне известен способ избавиться от дракона! — скорбно произнесла я. — И какой же? — хмыкнула Осанна. — Традиционный, — ответила я. — Сколько в нашем королевстве принцесс? — Вы, Вера, единственная остались, — ответила Тарана. — Что ж, тогда меня и придется принести в жертву. Скажу честно, я пойду в пасть дракона с радостью, ибо моя смерть избавит от жуткого зверя Микеры, страну, которая стала мне родиной… — О чем это вы, принцесса? — подозрительно прищурилась Осанна. — Есть древнее проверенное средство от драконов. Надо принести чудовищу в жертву принцессу и мешок золота. Зверь съест принцессу, закусит золотом и улетит. — Да, я что-то слышала о таком средстве в Корпусе Дочерей богини Тамир, — задумчиво призналась Осанна. — И вы пожертвуете собой, Вера? — искренне удивилась королева. — Конечно, пожертвую! Все одно мне без возлюбленного супруга жизнь не мила! — Голосуем! — оживилась Тарана. — Кто за то, чтобы принести Веру в жертву, прошу поднять руки. Решение принято единогласно! Жертвоприношение состоится завтра. В полдень мы отвезем принцессу на холм за городом и там оставим. Возвышенность хорошо просматривается со всех сторон, так что чудовище сразу заметит жертву. Теперь другая беда — прошлой ночью был украден мой жезл. На этот раз благородные завопили хором, ужаснувшись святотатству. Ну надо же! Дракон у них такой реакции не вызвал. А тут фаллоимитатор у пенсионерки сперли— и прям национальная трагедия. — Это Риверра! Это опять Риверра! Подлец! Негодяй! Убить его! Распять его! Кастрировать принародно! — вопили благородные. Если этого мага здесь так не любят, значит, он — порядочный человек. Враг моего врага — мой друг. Но дослушать вопли благородных и узнать, как они планируют возвращать жезл, мне не дали. Тарана что-то прошептала Осанне, жрица подскочила с места, выволокла меня из зала и закрыла в моей комнате. Как только стемнело, Полкан прилетел разведать обстановку. Он протиснулся сквозь прутья клетки и приземлился на кровать. Я испытующе посмотрела в глаза дракона и спросила: — Ну и кто ты после этого? Зачем ты деревню сжег и людей сгубил? Полкан возмущенно фыркнул, помотал головой и зарычал. — Он хочет сказать, что был крайне осторожен, а не причинять вреда невинным людям его научили еще в раннем детстве, — пояснил Аргус. — Ты и язык драконов понимаешь? — удивилась я. — Дорогуша, — ехидно заявил Аргус, — драконы не разговаривают в человеческом понимании этого процесса. Они общаются на эмпатическом уровне, в смысле, на уровне эмоций. А я, да будет тебе известно, эмпатический телепат. — Да ты просто и швец, и жнец, и на дуде игрец, — заметила я. Тон Аргуса мне очень не понравился. А уж та интонация, с которой он произнес слово «дорогуша», и вовсе как-то неприятно напомнила Романа Коваленко. Вообще в последние дни характер пернатого начал меняться. И далеко не в лучшую сторону. Хотя я тоже сделалась стервой первостатейной. Вдруг это влияние Микер? Здесь, кажется, сам воздух пропитан подлостью и лицемерием. Так что повышенная стервозность вполне может восприниматься как реакция на особенности микерского национального гостеприимства. Полкан сидел в углу кровати, повернувшись ко мне спиной. — Обиделся? — спросила у него я. — Слушай, ну извини. Поверила этой старой врунье, которая несла чушь про разоренную деревню. Им, видимо, выгодно тебя кровопивцем выставить. К тому же у меня сегодня трудный день был — предотвратила покушение на мою жизнь. Есть хочешь? Дракон отрицательно помотал головой, но извинения принял и залез ко мне на колени. Мы еще раз согласовали наши планы на завтра. Аргус до полуночи летал по комнате — тренировался. У него уже подросли новые перья, но в воздух он все еще поднимался с трудом. Утром Осанна опять разбудила меня ни свет ни заря. — Принцесса, вчера после вашего ухода Совет благородных изменил решение. Вас принесут в жертву рано утром. За полдня дракон может натворить новых бед, а если он сожрет вас с утра, то, может, сразу и улетит туда, откуда прилетел. Это меня не совсем устраивало, потому что Полкан появится только в полдень, но спорить с Осанной я не стала. Мне самой хотелось поскорее выбраться из города. Потусуюсь полдня на свежем воздухе — все лучше, чем здесь киснуть. Сборы не заняли много времени. Я надела наряд Дочери богини Тамир. Что ни говори, а он был придуман умным человеком. Кожаное боди оказалось очень удобным для путешествия и невероятно прочным: ножом не разрежешь. Плащ защищал и от дождя, и от холода, и даже от жары. Правда, чтобы не очень шокировать целомудренных старушек, поверх боди я натянула свое свадебное платье, на него накинула плащ. Посадила на плечо Аргуса и в последний раз окинула взглядом комнату, в которой прошли первые дни моей замужней жизни. Вроде как ничего не забыла. Перед выходом я заметила в углу бутылку с отравленным вином и, когда Осанна отвернулась, закрепила ее под платьем ремнем. Во дворе замка меня ожидала телега, запряженная двумя местными осликами. Животные выглядели такими несчастными и заморенными, что мне сразу стало понятно — их тоже отправляют в последний путь. В центре телеги был установлен столб, к которому меня привязали. — А это еще зачем? — возмущенно спросила я у Тараны. — Чтобы вам, Вера, не вздумалось бежать, — радостно пояснила моя свекровь, проверяя, хорошо ли затянуты узлы. — В телеге лежит мешок, в нем две тысячи золотых монет. Думаю, дракону этого хватит. Телегу со мной торжественно довезли до вершины холма и оставили там. Правда, скаредная королева велела распрячь осликов и вернуть их в замок. Жаль, на их счет у меня были свои планы. Кому пришло в голову привязать меня к этому столбу? Не иначе, самой Таране. Кто бы еще придумал такую извращенную пытку? День, как назло, выдался жарким. Даже ранним утром солнце пекло невыносимо. Страшно даже предположить, что будет к полудню. Если я до полудня доживу, не сварившись заживо в кожаном плаще. Невыносимо хотелось пить, по телу текли ручьи пота. Спасибо Аргусу, который отгонял от моего лица каких-то зловредных насекомых, тучами круживших над холмом. Пернатый еще и перепилил когтем несколько веревок, так что я смогла распахнуть плащ и немного расправить затекшие руки. Увы, нельзя было поменять позу или отойти от столба. Спрятавшись в ближайшем лесочке, Тарана со свитой наблюдали за мной, чтобы не пропустить того мига, когда дракон приступит к завтраку. К счастью, не прошло и часа мучений, как в небе показался позолоченный солнечными лучами силуэт дракона. Видимо, Полкан решил осмотреть окрестности заранее. Тем лучше. Как говорится, раньше сяду, раньше выйду. Аргус не разделял моего оптимизма. Он внимательно всмотрелся в небо и вдруг завопил: — Это другой дракон! — В каком смысле другой? — не поняла я. — В самом прямом! Полкан — зеленый с золотыми пятнами, а этот — золотой с черным гребнем. — Откуда здесь другой дракон? — Да я почем знаю? Надо отсюда сваливать, иначе чудовище тобой закусит! Аргус кинулся разрывать оставшиеся веревки, я дергалась изо всех сил, пытаясь освободиться, но вдруг почувствовала приближение давешнего странного приступа. Сначала исчезли звуки, затем изображение. Тело покрылось холодным потом. Аргус освободил меня от веревок, но, попытавшись сделать шаг, я запнулась обо что-то и упала. В ту же секунду телега затряслась и, кажется, поднялась в воздух. На этот раз приступ продолжался дольше. Аргус летал вокруг меня, что-то крича, но отчетливо услышала я только последние его слова: — Я найду Полкана, и мы спасем тебя. Ко мне вернулось зрение, и я успела увидеть, как птица улетела. Интересно, как пернатый собирается меня отыскать? Дракон, ухватив телегу огромными лапами, нес ее по воздуху. На горизонте показались очертания гор. Видимо, там чудовище устроило и свое логово, и свою столовую. Я лихорадочно искала путь к спасению, но ничего не могла придумать. Разве что прыгнуть с высоты птичьего полета без парашюта. Возможно, это лучше, чем стать обедом дракона… Вот только я никак не могла решиться на прыжок. Фу, тело человека, упавшее с такой высоты на камни, выглядит на редкость неэстетично. С другой стороны, то, что останется после обеда дракона, тоже не слишком привлекательно. Дракон все летел и летел, горы медленно приближались. От нечего делать я начала рассматривать похитившее меня чудовище. Вернее, его лапы, живот и хвост. При других обстоятельствах существо могло бы даже показаться привлекательным. Сияющая золотая шкура, ухоженные когти, покрытые слоем золота, впечатляющих размеров кольцо со сверкающим камнем, вживленное в хвост… Пирсинг у дракона? Бред какой-то! Мой похититель спустился к покрытому зеленой травкой плато, в центре которого находилось озеро, бросил телегу на берегу, а сам приземлился рядом. Я попыталась сбежать, хотя и понимала, что деваться мне отсюда некуда. Дракон приподнялся, ухватил меня лапой и поднес к самым своим глазам, внимательно рассматривая. Словно убедившись, что принес нужную вещь, он поставил меня на землю и, неуклюже подпрыгивая на одной лапе, второй начал подталкивать к ближайшей пещере. В этот момент на плато рухнул разъяренный Полкан. Ко мне кинулся Аргус, а мой дракон взревел, расправил крылья и уже кинулся на противника, но почему-то остановился, смутился и, приглядевшись повнимательнее, поджал хвост. Потом просто заюлил перед золотым чудовищем. Полкан нежно взял моего похитителя за лапу и провел по ней языком. В ответ на это золотой дракон застенчиво опустил голову и захлопал огромными загнутыми ресницами. — Да это же самка! — вслух высказал пришедшую мне в голову мысль Аргус. А Полкана, давно не видавшего своих сородичей (и уж тем более сородичей женского пола), сразила любовь с первого взгляда. Он что-то нежно ворковал драконше на ухо, тыкался носом в ее шею и, наконец, вырвав с корнем средних размеров деревце, преподнес его даме своего сердца. Золотая леди приняла подарок, вздохнула так, что по озеру прошла рябь, и меланхолично сжевала растение. Полкан радостно запрыгал вокруг нее. — По-моему, мы его теряем, — сообщил Аргус. — По-моему, ты прав, — мрачно подтвердила я. — Кстати, Гусик, как вы меня нашли? — У тебя же подвеска с моим пером, — пояснил Аргус. — А свое перо я всегда отыщу. Драконы отошли на другую сторону плато. Полкан не сводил влюбленного взгляда со своей избранницы, а она что-то свистела ему на ухо. Пока рептилии выясняли отношения, Аргус вытащил из озера несколько непуганых рыб. Полкан на секунду отвлекся и разжег для нас огонь, а затем вновь вернулся к драконше. Мы с пернатым поели плохо прожаренной рыбы. Потом я заметила в траве мешок, в котором, по утверждению Тараны, было две тысячи золотых монет. «Пожилые женщины, которые добывают средства к существованию, занимаясь любовью с мужчинами за деньги, обманули меня как очень неопытную девочку». Примерно так можно цензурно воспроизвести фразу, вырвавшуюся у меня, когда я развязала мешок. С применением ярких, образных русских народных выражений предложение звучало намного выразительнее и точнее отражало ситуацию. Тарана гнусно наколола меня. В мешке обнаружились обычные булыжники. Прощай, моя обеспеченная жизнь в этом мире! Прощай, возможность оплатить услуги какого-нибудь мага, способного вернуть меня домой! Полкан и золотая драконша неподвижно сидели с абсолютно блаженным видом, не сводя друг с друга сияющих глаз. — Ну и чего там застыла эта сладкая парочка? — поинтересовалась я у Аргуса. — Они что, в музей восковых фигур играют? — Это любовь! — вздохнул пернатый. — Неужели ты не чувствуешь? Между ними же просто пробегают эмпатические разряды. — А по-моему, эта вертихвостка решила завести интрижку на стороне. Кстати, откуда здесь самка дракона? — Я только урывками подслушал ее рассказ, — признался Аргус. — Но вроде как ее зовут Золотце, она еще очень молода по драконьим меркам и из простого любопытства залезла из соседнего мира, где обитает племя драконов, в этот. А вернуться домой не может, потому что ключ от двери между измерениями очень маленький. Ей его не повернуть. Вот она и разыскивала человека, который смог бы помочь. Но они все шарахались от нее или пытались убить. Ей было больно. Зато ты не побежала и не сопротивлялась, это драконше понравилось. — Понятно, — оживилась я. — Сейчас сплавим это золотце в ее мир и займемся своими делами… — Подожди, — попросил Аргус, — ты видишь, как счастлив Полкан? Он же впервые за многие сотни лет нашел драконшу. Если он уйдет с ней, то сможет жить среди своих сородичей, завести детей… — Как это уйдет с ней? — возмутилась я. — А мы с кем останемся? У меня мускулов Конана-варвара нет. Кто будет нас здесь защищать? — Почему ты думаешь только о себе? Ты о драконе подумай! У него появится шанс… — Ага, а у нас никаких шансов не останется. Да и вообще, чего ты разошелся? Если б Полкан хотел уйти, он бы сам дал это понять. — Ни за что! — уверенно возразил пернатый. — Он пообещал Архипу защищать тебя и сдержит свое обещание. Если ты сама не откажешься от его услуг. — Представь себе, не откажусь, — заверила я Аргуса и добавила: — Отвернись, у меня сегодня банный день. Пока парочка влюбленных драконов ворковала на одном берегу озера, я плескалась у другого. Какое это наслаждение — окунуться в воду и смыть с себя весь пот, грязь и усталость последних дней. В замке злой пенсионерки Тараны мне не представилось возможности помыться. Эта процедура там вообще не практиковалась. Нет, один раз я, конечно, кое-как сполоснулась, выцыганив у Илы кувшин горячей воды и корыто. Пригодился богатый опыт выживания в период окончания отопительного сезона. Горячую воду вместе с отоплением в нашем городе отключали обычно в середине мая. Подключали в середине сентября (в лучшем случае). И все это время народ проявлял чудеса изобретательности, умудряясь вымыться тремя литрами чуть тепленькой водички. Но одно дело — кувшин и корыто, и совсем другое — нерукотворный бассейн с нагретой солнцем водой. Вот только как долго я продержусь здесь без шампуня от перхоти? Кажется, кожа на голове уже начинает зудеть и чесаться. Естественно, вслед за перхотью нагрянут критические дни, кариес и повышенное потоотделение. А я в Россию, домой хочу! Да и вообще — полжизни отдам за упаковку аспирина. Хотя, похоже, меня прихватило серьезно: с такими приступами надо бы показаться хорошему врачу. Вот, опять начался озноб. Я быстро вылезла на берег, вытерлась своим платьем, натянула боди, завернулась в плащ и свернулась калачиком на траве. Нет, у меня наверняка температура под сорок. И галлюцинации начались. Глянув в глаза Аргуса, подошедшего узнать, что со мной, я вдруг вместо птицы увидела симпатичного парня с коротко стриженными светлыми, почти белыми, волосами и сияющими серо-голубыми глазами очень редкого оттенка — смесь серебра, синевы утреннего неба и блеска бриллианта. Кого-то он мне напомнил… Архип? Макар? Фантом исчез так же неожиданно, как и появился. Аргус снова виделся мне нелепой взъерошенной птицей. Только глаза у него были почти человеческие, того самого редкого оттенка. — Поспи, Вера, тебе станет легче, — с непонятной печалью в голосе посоветовал пернатый и примостился рядом со мной. Только к вечеру сладкая парочка рептилий решила вернуться из мира грез. Я успела выспаться. Аргус ткнул меня клювом, предупредив о приближении наших влюбленных. Драконы обреченно шли к пещере, то и дело останавливаясь и тыкаясь друг в друга носами. Без умиления на этих многотонных Ромео и Джульетту смотреть было невозможно. Золотце приподняла меня с травы, поставила на ноги и осторожно подтолкнула к пещере. Я, накинув высохшее платье, зашла в прохладный полумрак, драконша, чуть уменьшившись в размерах, последовала за мной. За ней уныло плелся Полкан. Над ним с ободряющим клекотом кружил Аргус. В стене пещеры действительно была вырезанная из камня дверь. В замочной скважине торчал маленький ключик. Золотце указала мне на него и выразительно повертела лапой в воздухе. — А почему бы тебе самой не уменьшится и не открыть дверь? — спросила я. Драконша смутилась, покраснела и уткнулась мордой в шею Полкана. — Она хочет сказать, что уже уменьшалась до минимального размера, но тогда у нее не хватило сил повернуть ключ, — объяснил Аргус. У меня сил хватило. Дверь открылась сразу, и за ней я увидела кусок темно-синего неба, усыпанного непривычно большими и яркими звездами. Золотце восторженно закивала и уверенно шагнула в дверной проем. Потом остановилась, обернулась, посмотрела на Полкана, и из правого глаза ее покатилась слеза. Наш дракон деланно безразлично отвернулся, пряча предательски заблестевшие глаза. Аргус укоризненно глядел на меня. Немая сцена продолжалась несколько секунд, и меня все же прорвало: — Да вы меня тут совсем за зверя держите? Не, хорошенький поворот: в компании двух драконов и недобитого гуся главным зверем оказалась я. Полкан, я уже взрослая девочка, мне не нужна твоя опека. Если это золотце тебе так нравится — иди вместе с ней, и живите вы долго-долго и счастливо-счастливо. Драконша радостно запрыгала, Полкан усиленно закивал головой, а Аргус довольно каркнул. Посмотрим, как он закаркает, когда какой-нибудь местный бандюга решит сварить из него суп. А верного Полкана-то и не будет рядом! Наш дракон шагнул к двери в мир его сородичей и застыл на пороге. Золотце ободряюще лизнула его в шею, и влюбленные вдвоем пошли по залитой звездным светом равнине. Я с тоской смотрела им вслед. Что ж, пусть Полкан будет счастлив. Он заслужил это. А я не могла предложить ему ничего, кроме скитаний по дорогам чужого и для него, и для меня мира. — Может, уйдем вместе с ними? В ответ на мое предложение Аргус, пристроившийся на моем плече, ехидно хмыкнул: — Дорогуша, у тебя явно с головой не все в порядке. Ты хочешь провести остаток жизни в диком мире, где каждый его обитатель-дракон будет воспринимать тебя как экзотическую дичь? Аргумент птицы показался мне убедительным. Я уже закрывала дверь, когда драконша вдруг взмыла в воздух, развернулась и полетела к нам. Золотце вернулась в пещеру и, смущенно глянув на меня, тихо засвистела. Аргус перевел: — Драконша не хочет оставаться в долгу перед тобой. Ты слишком много сделала для нее, подарив ей ее возлюбленного. Она желает отплатить тебе тем же. Золотце утвердительно закивала и вытянула хвост, продемонстрировав вживленный в него камень. — Драконша просит тебя посмотреть в кристалл и представить себе того мужчину, с которым ты хотела бы находиться рядом. Ну не знаю я, не знаю, почему мое больное подсознание без предупреждения воспроизвело фейс Романа Коваленко. В тот же миг кристалл взорвался миллиардом сверкающих искр. Их поток подхватил меня и куда-то понес. Аргус возмущенно выругался и еще сильнее вцепился в мое плечо, продрав когтями плащ. После нескольких секунд сверкающей круговерти я очутилась перед кроватью, на которой лежал полуобнаженный Роман… в смысле, Гиад де Мон. Руки и ноги его были привязаны к спинке деревянной кровати, во рту торчал кляп. На груди багровели свежие рубцы. Кажется, меня занесло на какую-то садомазохистскую оргию. Подтверждал это предположение и интимный полумрак, царивший в комнате. Де Мон с яростью глянул на меня. Почему, ну почему мне вспомнилось именно лицо Романа Коваленко? Почему я не представила себе кого-нибудь другого? Скажем, Путина, Шварценеггера, моего любимого певца Андрюшу Губина или хоть Генку Филашкина? Была бы сейчас дома! — А вот это не факт, — подал голос Аргус. — Драконша не смогла бы перенести тебя на Землю. Так что ты немного потеряла, но я посоветовал бы тебе оглянуться. Я повернулась и увидела странную композицию, достойную украсить собой все тот же музей восковых фигур (выставку, иллюстрирующую дикие нравы средневековья). Двое жилистых бородатых мужиков в холщовых штанах и безрукавках из лохматых шкур держали связанного Макара и, раскрыв рот, пялились на меня. Третий (просто клон этих двух) тоже не сводил с меня глаз, застыв над недорослем с занесенным для удара кулаком. Первым из всех присутствовавших в комнате опомнился внук лешего. Он радостно завопил: — Ну вот, я же говорил, что за мной придут и за меня отомстят! Крик недоросля подействовал на бородачей как команда «Отомри!». Один из них молниеносно сунул Макару кляп в рот, после чего протестующе мычащую жертву кинули в угол, и вся троица повернулась ко мне. — Ты кто? — проревел, очевидно, старший бородач. — Да никто, собственно, — пожала плечами я. — Даже не знаю, как тут оказалась. Простите, что помешала вашим развлечениям. Уже ухожу. Я начала бочком продвигаться к двери, смутно видимой при свете одного-единственного факела. Но уйти мне не дали. Бородач схватил меня за волосы, притянул к себе и заглянул в лицо, обдав ароматом, до слез напомнившим незабвенный запах «Дебеля». — Эк, нам седня счастье привалило, — заламывая мне руки, заржал нахал. — Сначала два богатых лоха пожаловали, теперь баба, да и птица на ужин! Аргус попытался улететь, но двое злодеев изловили его и, связав, подвесили вниз головой на какой-то гвоздь. Меня бородач бросил на пол и начал одной рукой разрывать на мне платье, другой развязывая какие-то тесемки на своих штаны. Ну до чего же примитивны в средневековье формы проведения досуга! И до чего быстро работают мои мозги в кризисных ситуациях! Или это физиономия Романа напомнила о том трюке, который я однажды уже провернула? От платья остались жалкие лохмотья. Двое подельников бородача подошли поближе, ожидая своей очереди. Секс с ними всеми да еще в присутствии троих свидетелей (включая Аргуса) не входил в мои планы. Можно, конечно, посопротивляться, но долго ли я продержусь против троих мужиков? Де Мон с Макаром не помогут, их опять надо спасать. Справившись с платьем, бородач затормозился на боди. Порвать кожу на совесть сшитого наряда ему не удавалось, поэтому он тупо шарил рукой по моему телу, пытаясь отыскать застежку. Так он до утра возиться может! — А вы меня насиловать собираетесь? — вежливо поинтересовалась я у злыдня. — Знамо дело! — подтвердил он, не прекращая попыток сорвать с меня боди. — Не получится! — уверенно заявила я. — Это почему? — От удивления бородач даже прекратил меня тискать. — А я сопротивляться не буду. Старую студенческую шутку мужики истолковали по-своему. — Сама разденешься? — обрадовался злыдень. — Запросто! — подтвердила я. — Не впервой! Не беспокойтесь, эротичные вы мои, обслужу всех по полной программе. Тут у вас уютненько, вон, я смотрю, кнут валяется, веревки есть. Такое можно устроить — закачаетесь. — Да ты откель такая взялась-то? — хором не поняли бородачи. — Отбилась от одного отряда. Там та-а-акие мужчины были… Насколько я помнила учебник истории, в средневековье постоянно шли какие-то войны, и по всем градам и весям шарили отряды если не солдат, то разбойников. Впрочем, тогда они ничем друг от друга не отличались. Будем надеяться, что тутошнее средневековье в этом смахивает на наше. — От отряда? — переспросил один из бородачей. — Неужто настоящая обозная девка? — предположил другой. — Она самая. Представительница древнейшей профессии. Только вот, мальчики, у меня профзаболевание… Дурная болезнь, по-вашему. Вы б лекарственной настойки выпили, чтоб не заразиться. Она у меня с собой. Хотя, если хотите, можете рискнуть… — Давай настойку и раздевайся! — теряя терпение, прорычал старший бородач, не расположенный почему-то вести философские беседы, Я сняла с пояса бутылку с королевским винцом и протянула се злыдню. Он одним ударом по дну вышиб пробку и жадно отхлебнул. — А ниче настоечка! — заявил бородач и отхлебнул еще. Бутылку у него из рук вырвали приятели и тоже приложились. Теперь оставалось рассчитывать лишь на кровожадность королевы Тараны да на качество ее яда. Если не подействует, начну сопротивляться. Минут на пять у меня сил хватит. Свой стриптиз я растягивала, как могла, ожидая, что опоенные ядом бородачи грянутся оземь и забьются в предсмертной агонии. Увы, этого не произошло. Дальше тянуть некуда, мой кожаный наряд уже упал на пол, а у насильников не было ни малейших признаков отравления. Если Тарана использовала какой-нибудь «долгоиграющий» яд, то мне конец. Бородач стянул штаны и медленно пошел ко мне. Я прытко отскочила в сторону, подхватив пустую бутылку и готовясь обороняться ею до последнего. Насильник кинулся на меня, но в это время между нами возникла прозрачная фигура в белом саване с заляпанными кровью руками, страшно перекошенной мордой и высунутым языком. Бородачи охнули. Я сама с трудом признала в кошмарном типчике Федора. Насильник не смог остановиться и по инерции прошел прямо сквозь привидение. Это так его шокировало, что он закатил глаза и попытался упасть в обморок. Я ему помогла, незаметно приголубив бутылкой по голове. Двое других, увидев, как свалился от контакта с призраком их старшой, начали потихоньку отступать к двери. Но когда привидение уставилось на них горящими алыми глазами, протянуло к ним руки и взвыло на манер Витаса, бородачи с воплями бросились вон из комнаты. Подхватив пояс, брошенный несостоявшимся насильником, я отцепила от него кривой нож и освободила Макара. — Ты бы хоть оделась, что ли. Тьфу, срамота одна! — высказался он, едва избавившись от кляпа. — Вот, блин, типа я ради своего удовольствия тут в чем мать родила расхаживаю! Иди освобождай демона! Всунув нож в руки Макара, я оделась. Макар все еще возился с веревками принца Гиада. Федор ободряюще подмигнул мне и, прошептав: «Если что — зови!», исчез. Как только демон избавился от пут, я забрала у недоросля нож и освободила Аргуса. Де Мон озабоченно разглядывал свои царапины, а Макар искал зеркало, чтобы оценить ущерб, нанесенный его внешности кулаками бородачей. Откуда в них такая неприкрытая женственность? Неужто за такой короткий срок они так сблизились? Вот мужики пошли! Просто на неделю оставить нельзя! — Мальчики, а я вашему садомазоразвлечению не помешала? Де Мон только злобно зыркнул на меня, а Макар признал: — Нет, на этот раз ты как нельзя кстати. Хорошо, что ты отвлекла этих бандитов. — Мальчики, а почему бы вам не пойти и не поискать тех двоих? Вдруг они сейчас сюда заявятся с толпой подельников? — Ну какая толпа подельников? — почти простонал Макар. — Мы у черта на куличках, в лесу, здесь, кроме этих трех братьев, на километры вокруг — ни души. Как ни странно, де Мон решил проявить храбрость, достал из-под кровати меч и вышел из комнаты. Я же поинтересовалась у недоросля: — Что это вы в такой глуши партизаните? Бросив меня на произвол судьбы, вы ж вроде собирались против богини Тамир сражаться? А сами тут мальчишник с варварами устроили. — Мы и сражались, — надулся Макар. — Гиад тут вмиг своим стал. Он только с королем еретиков поговорил, тот ему сразу чин армейский и дал. Чуть ли не на следующий день нас в столицу враждебного королевства отправили с секретной миссией, но какой — не скажу, потому что военная тайна. Прибыли мы к городу, а за крепостные стены никого не пускают. Вот и пришлось жилье искать. А у ворот этот бородатый отирался, которого ты бутылкой приложила. Он и спросил: «Не желаете ли, благородные господа, у нас пожить, в лесу? Место тихое, стражники короля Донара туда не суются. Опять же воздух целебный, лесной. А всего народу — токмо я да два моих брата»… — Вы как увидели этого добродушного селянина с шахидской бородой, так и прониклись к нему доверием, — ехидно предположила я, покосившись на зверскую морду «лесного брата». — Надо же было нам где-то переночевать! Мы ему и за ночлег заплатили… — проканючил Макар. — Наверное, еще и похвастались увесистым кошельком. Нет, я удивляюсь, как разбойники хоть вечера дождались. Почему они вам сразу горло не перерезали? Тут небось до вас не один лох голову сложил. — Возможно, — уныло признал Макар. — Мы только-только заснули, как эти трое пробрались в комнату и связали нас. Потом стали выпытывать, кто из богатой родни сможет заплатить за нас выкуп. Мы честно признались, что богатой родни Не имеем, но бандюги об этом даже слышать не хотели. И я еще верил в хваленое средневековое гостеприимство! Я не стала разочаровывать недоросля и рассказывать ему о не менее радушном приеме королевы Тараны. Интересно, что стряслось со сбежавшими разбойниками? — Я нашел их во дворе! — гордо возвестил вернувшийся де Мон. — Оба мертвы. Мне даже не пришлось пачкать их кровью мой меч. Разбойники умерли от страха. Увидев меня, оба упали на землю и испустили последний вздох. Ага, его они увидели и от страха умерли. Какое самомнение! Конечно, сейчас де Мону с недельной щетиной на щеках, запавшими глазами и серым то ли от боли, то ли от страха лицом можно сниматься в фильме ужасов без грима. Но я уверена, что умерли разбойнички все-таки от яда. Подтверждало мою версию и то, что валявшийся в комнате бородач тоже не подавал признаков жизни. Демон присел на кровать и сообщил: — Ты появилась вовремя и очень помогла нам… Ха, помогла? Спасла жизни — это выражение будет точнее. Но разве ж такие два супермена признаются, что обязаны жизнью женщине? — …Но как ты здесь очутилась? — продолжил де Мон. — А после того, как вы меня бросили черт знает где без средств к существованию, со мной много чего произошло… — начала я свой рассказ. — Неужто действительно обозной девкой стала? — встрял Макар, у которого из головы, видимо, не шла разыгранная мною сценка. Вопрос этот меня взбесил: — Сам ты девка обозная! Вша из чума! Да между прочим, я за эти несколько дней сделала такую карьеру, какая вам и не снилась! Стала настоящей принцессой, и муж у меня принц! Теперь у меня даже свой герб имеется! Я выразительно продемонстрировала свой обручальный браслет, на котором красовался герб Микер. Де Мон, мельком глянув на мою руку, подскочил как ошпаренный. Принц вытащил из железного кольца, закрепленного на каменной стене, факел и поднес его к браслету почти вплотную. Внимательно осмотрев украшение, демон спросил: — Это розовый жезл на синем фоне? Герб страны под названием Мегеры? — Не Мегеры, а Микеры, — поправила я. — Но в целом ты прав, твое высочество. Тамошний принц — мой возлюбленный супруг. Когда он уехал на войну, меня принесли в жертву чудовищу. А чудовище оказалось очень добрым, хорошим, сердечным и отправило меня сюда. — Ты даже не представляешь, как нам повезло, что тебя забросило именно сюда! — воскликнул де Мон, не вдаваясь в выяснение подробностей. — Ты поможешь нам убить Тамирайну в храме Святого Пришествия! О нет! Только не это снова! Мы же один раз уже пытались. Новый план охотников на богиню оказался чуть умнее предыдущего. Как выяснилось, находились мы неподалеку от города Дон, столицы страны, которой правил король Донар. Этот правитель объединил все соседние королевства для войны против владыки Марлана, вождя еретиков. Марлан когда-то истово верил в богиню Тамир и был ярым ее поклонником. Но после того как, несмотря на все молитвы и призывы, скончалась его любимая жена, он разочаровался в лучезарной Тамирайне и решил возродить древний культ бога Ширкута. А заодно обратить в новую религию и соседей. Те, в свою очередь, объединились и, предвкушая легкую добычу, объявили войну Марлаку. Но объединенные силы проигрывали, так как мятежный владыка имел возможность оплачивать услуги отъявленных головорезов со всего мира. Орды наемников легко справлялись с регулярными, но плохо обученными войсками. Вслед за отморозками шли проповедники Марлана, обращавшие народ в новую веру. Короче, в этом мире творился полный кошмар! Зато де Мон чувствовал себя здесь как дома. А уж как обрадовался Марлан, заполучивший живого посланца Ширкута! Он тут же доверил ему суперважную и такую же суперневыполнимую миссию: проникнуть в Дон и убить богиню Тамир, которую собирался вызвать на помощь доведенный до отчаяния поражениями Донар. Вызов должен был состояться через три дня в храме Святого Пришествия. Задача осложнялась тем, что в преддверии такого важного события чужаков в Дон не пускали, вполне обоснованно опасаясь терактов со стороны наемников Марлана. А уж присутствовать при вызове богини могли только особы, очень приближенные к королю, да командиры войск, посланных другими странами на помощь Донару. Одним из таких командиров был мой муж, принц Нот, с маленьким отрядом и большим апломбом прибывший в Дон. На это и делал ставку де Мои. Я попыталась объяснить ему, что супруг уже наверняка считает себя пятикратным вдовцом и мое чудесное воскрешение его не обрадует. Более того, если сынок хоть чуточку пошел характером в свою маменьку, живой я останусь недолго. Возможно, в первый же вечер отправлюсь на тот свет от дозы яда, удавки или случайно врезавшегося мне в висок подсвечника. А то и сама нечаянно упаду спиной на столовый ножик… раз двадцать. Но де Мон заявил, что бояться мне нечего, потому что они с Макаром будут меня сопровождать и охранять. Представив реакцию целомудренной пенсионерки Тараны, узнавшей, что ее невестка не только осталась жива, но и подцепила где-то аж двоих мужиков, я сочла идею принца Гиада не такой уж плохой. Оставался только один вечный вопрос: как убить бессмертную богиню? Де Мон сообщил, что и эта проблема решилась при помощи какого-то мага Ривьеры. Как только он объяснил мне, в чем дело, я сразу поняла, что речь идет о том самом Риверре, которого искренне ненавидели и боялись члены микерского Совета благородных. Маг похитил фаллоимитатор Тараны не для себя, а по заказу Марлана. Взамен мятежный владыка пообещал отдать магу трон Микер. Удивительно, нашелся желающий править этим отсталым медвежьим углом! Фаллоимитатор Тараны, ставший краеугольным камнем всего плана, способен был вытянуть душу из любого живого существа. По словам де Мона, оставалось только отрубить голову тому телу, в котором явится богиня, и поймать жезлом душу Тамир. Выбраться на волю оттуда она уже не сможет. — Слушайте, а покажите мне микерский жезл, — попросила я. — Уж очень на него вблизи посмотреть хочется. Моя свекруха шибко из-за его пропажи убивалась. Жаль, что не убилась. — Жезла у нас еще нет, — признался де Мон. — Его передаст нам Риверра. Завтра вечером мы должны встретиться с ним у южных ворот Дона. — Ага, а узнаете вы его по газете «Спид-инфо» в руке. Если на крепостной стене будут стоять двенадцать горшков с цветами и четыре утюга, значит, явка провалена, — ехидно заметила я. — Слушайте, конспираторы, вы подумали, как вы узнаете его и как он отыщет вас? Вы же, если логика меня не подводит, ни разу в жизни не виделись. — Это уж его проблемы. На то он и маг, чтобы решать такие задачи, — произнес Макар. — Боюсь, что это может стать нашей проблемой. Вы так все хорошо спланировали, не имея на руках самой необходимой для воплощения вашего плана в жизнь вещи. Вдруг Риверра вообще не явится на встречу? — Должен явиться, — уверенно произнес де Мон. — Ведь другого плана у нас все равно нет. — Но если даже жезла у нас не будет, мы все равно не отступимся, — заявил Макар. — Да я лично готов ей горло зубами перегрызть — за деда. Да и тебе, Вера, ее смерть выгодна. — Это чем же, если не секрет? — Когда богиня умрет, второй половиной Вселенной завладеет Ширкут. Тогда мы сможем вернуться домой. Разве ты не мечтала об этом? Недоросль прав: последние несколько дней я только об этом и мечтала. — У нас есть проблема посерьезнее мага Риверры. Среди нас предатель! — ни с того, ни с сего заявил де Мои. — Это кто же? — насмешливо спросила я. — Если моя девичья память меня не подводит, вы меня сами втянули в эту вашу идиотскую операцию. А теперь в предательстве обвиняете? — Опа! На воре и шапка горит! — довольно заржал Макар. — Предатель — не она, — пояснил де Мон, — а говорящая птица, которую она носит на плече. Если я не ошибаюсь, именно эту птицу похитила Тамирайна у Ширкута. Не сомневаюсь, что птица служит Тамирайне, а с нами ушла из Замка только для того, чтобы сдавать наши планы своей подружке. Предлагаю пустить ее на жаркое. Это предложение взбесило меня до крайности. Когда мы расправимся с богиней, я отправлю на тот свет пришельца из Бездны. Там ему самое место! Не хотел по-хорошему, будет по-плохому. Надо этой сладкой парочке — де Мону с Макаром — сразу показать, кто есть кто: — Вы, два урода, тронете Аргуса хоть пальцем, будете сами в храм пролезать. Без моей помощи. За эту птицу я вас обоих с потрохами съем. Он, кстати сказать, в отличие от вас меня ни разу не предал и не подставил. По нашим временам это бесценное качество. И давайте определимся сразу: главная здесь я. Потому что без меня вы не обойдетесь. Ведите себя прилично, иначе, если вдруг что-то в вашем поведении мне не понравится, не видать вам богини Тамир как своих ушей. А сейчас я пойду спать, а вы унесите все трупы в подвал. Завтра вы их где-нибудь закопаете. — Че-то она это… охамела совершенно за те несколько дней, которые мы не виделись, — ошеломленно пробормотал Макар. — Точно! — подтвердил де Мон. — Это ничтожество смеет ставить нам условия! Мне безумно захотелось стереть выходца из Бездны в порошок. Жаль, что пистолет Романа остался в замке правителя Лотарии. Аргус потерся о мою щеку. Да, он прав, сейчас надо успокоиться, де Мон еще получит по заслугам. — И очень скоро, — прошептал пернатый. — Отлично, — ухмыльнулась я и, обращаясь к демону, продолжила: — Дружок, в этом мире ничтожество — ты. Просто никто, ничто и звать никак. А я — наследная принцесса целого королевства. Так что просто заткнись и повинуйся. У де Мона отвисла челюсть. Не дожидаясь, пока он придет в себя, я вышла из комнаты, не забыв напомнить: — И уберите из дома всю дохлятину. Мы с Аргусом заняли комнату одного из безвременно почивших братьев-разбойников. В ней меня привлекло одно несомненное достоинство: дверь, запиравшаяся изнутри на огромный прочный засов. И никаких потайных ходов. Так что моим заклятым друзьям, с которыми и врагов не надо, в случае появления у них каких-нибудь планов в отношении меня или Аргуса, пришлось бы брать комнату штурмом. Конечно, в первую очередь я сменила постель и устроила генеральную уборку: засыпать в грязи, оставленной бородачом, было просто неразумно. Кому охота проснуться с чесоткой и вшами? После поверхностного обыска стало ясно, что жильцы дома занимались в основном разбоем и бандитизмом. В многочисленных ящиках обнаружилась одежда (мужская, женская и детская), оружие и кучи всяких дешевых безделушек. Для себя я подобрала подходящий по размеру мужской костюм, должно быть, доставшийся головорезам с вещами одной из жертв. Любому из троих бородачей подростковый костюмчик был бы мал. В найденную среди вещей дорожную сумку я сложила два женских платья побогаче — для предстоящих в Доне церемоний. Почему-то не верилось в то, что мой любящий супруг будет тратить деньги на наряды для жены. Опять подсунут какое-нибудь засаленное рубище. А мне не хотелось выглядеть Золушкой при абсолютно незнакомом королевском дворе. Аргус безучастно наблюдал за моими приготовлениями. Пернатый отчего-то был непривычно печален и молчалив. — Гусик, что с тобой? — спросила я. — Ты обеспокоен судьбой Тамирайны? — В каком смысле? — искренне изумился пернатый. — Но ведь мы же собираемся ее убить… — С твоими приятелями я не решился бы даже комаров бить, не то что богиню. Неужели ты всерьез думаешь, что ваш идиотский план осуществим? Хотя… может, и осуществим. Как раз потому, что он идиотский. — Тебе жаль Тамирайну? Ты не хочешь, чтобы она умерла? — осторожно спросила я, пытаясь выяснить, на чьей все же стороне птица. Кажется, Аргус разгадал мой замысел и, насмешливо каркнув, признался: — Мне действительно жаль Тамирайну. Бедняжка слишком много страдала. Именно поэтому я хочу, чтобы она умерла. Смерть для нее — это шанс все забыть и начать новую жизнь, в которой она, может быть, будет счастлива. — Разве она сама этого не знает? Почему бы ей просто не покончить жизнь самоубийством и не освободить нас всех от хлопот? Ведь у нее теперь есть меч, который убивает бессмертных. — Во-первых, она не считает, что в ее жизни что-то не так, просто не понимает, что выжила из ума. Во-вторых, в редкие минуты просветления у нее возникает желание покончить с собой, но Тамир боится. Не зря ведь многие религии осуждают добровольный уход из жизни. Самоубийцы начинают свою следующую жизнь в ужасных условиях — в наказание за то, что они раньше срока вышли из игры. Потом, конечно, они могут достигнуть каких-то успехов… если выдержат первый этап. Так что я буду только рад, если ваш план осуществится. Тамирайна получит новую жизнь, в которой, надеюсь, у нее будет нормальная судьба без заворотов, семья и дети. По-своему я люблю ее. — А меня? — Почему-то мне показалось очень важным получить ответ на этот вопрос. Аргус отвернулся, секунду помолчал и глухо пробормотал: — Ты похожа на нее. На ту, какой она была до того, как ее испортила неограниченная власть и божественные способности. Только ты по характеру сильнее, изобретательнее, лучше. — То есть я — хорошая девочка, а Тамирайна — плохая? Аргус обхватил голову крыльями и страдальческим голосом произнес: — Не бывает людей хороших или плохих. Люди делятся на порядочных и непорядочных. И вот непорядочные — это зло. А вы с Тамир обе по-своему порядочны. Она свято соблюдает правила игры. Впрочем, богиня устанавливает эти правила сама и меняет их по своему усмотрению. Ты тоже соблюдаешь основные правила, хотя по натуре… чудовище. — Не, ну спасибо за комплимент! — возмутилась я. — И это после того, что мы пережили вместе! Завтра же отдам тебя демону на суп. — Вот-вот, — обрадовался Аргус, — ты вполне способна это сделать. Ты — чудовище. Мстительное, жестокое, бескомпромиссное. Впрочем, такой тебе и надо быть, чтобы выжить и занять свое место. — Так кого ты больше любишь — меня или ее? — поставила вопрос ребром я. — И почему у вас с ней даже вопросы одинаково дурацкие? Сейчас я с тобой — и этим все сказано. С этими словами Аргус забрался под одеяло и демонстративно захрапел. Утром де Мон со мной не разговаривал. Я тоже не горела желанием общаться с выходцем из Бездны. В случае крайней необходимости мы переговаривались через Макара. После завтрака, показавшегося мне, привыкшей к скудному рациону королевского двора Микер, роскошным, наша сладкая рыцарская парочка отправилась хоронить братьев-разбойников. Я, ожидая возвращения самозваных могильщиков, примеряла найденные в доме платья. И, увлеченная примеркой, лишь через полчаса поняла, что Аргуса нет со мной в комнате. Сначала это не вызвало у меня особого беспокойства — мало ли по каким надобностям отлучилась птица. Но когда прошло еще полчаса, я встревожилась всерьез. Предположения возникали одно гаже другого. Съеден лесным зверем? Полетел «стучать» слугам Тамирайны? Неужели де Мон был прав? Я уже хотела разыскивать могильщиков, каяться и просить их помощи в поисках пернатого, но Аргус вернулся сам. В лапах он держал букет невзрачных лесных цветов. — Это тебе, — пояснил Аргус, протягивая букет. Я чуть не расплакалась. Ну как можно было подозревать в чем-то эту замечательную, благородную птицу! — Прости меня, если что не так, — добавил пернатый. — Ты опять помирать собрался? — Скоро каждый из нас встретит свою судьбу и свою смерть, — зловеще прокаркал пернатый. — Вот что у тебя за привычка туману напускать? Яснее выражаться можешь? Кто, когда и при каких обстоятельствах копыта откинет? Ну чтоб сразу соломку подложить, гроб заказать и так далее. Если предскажешь скорую смерть де Мона — с меня полторашка пива, как только вернемся домой. — Я ничего не могу предсказать, — печально признался Аргус. — Знаю только, что близится час решающей битвы, в которой все будет зависеть от тебя. — Дак я и не сомневалась, что опять мне коней на скаку останавливать и в горящие избы входить. Не боись, прорвемся. Де Мон и Макар очень долго возились с погребением, поэтому в Дон мы выехали только после обеда. Чтобы не привлекать внимания во время путешествия, я переоделась в мужской костюм. Шапочка, остро напоминавшая берет с пером, скрывала мои волосы. Вокруг глаза при хорошем освещении все еще просматривались последние следы синяка, поэтому никто из местных даже не заподозрил бы во мне девушку. Скорее я напоминала хулиганистого отпрыска небогатого рода, решившего мечом добыть себе славу и богатство. Мои спутники ехали на своих осликах, для меня позаимствовали одного из верховых животных, принадлежавших разбойникам. Безвременно почившим братьям средство передвижения уже не понадобится. Надо признать, что амазонка из меня не получилась. Может, на нормальной лошади я бы проехала те несколько километров, которые отделяли дом бородачей от столицы. Но на осле я не просидела и двадцати минут. Во-первых, отбила себе то самое место, которое непосредственно соприкасалось с обтянутым кожей седлом. Во-вторых, чуть было не лишилась ступни: зловредная животина, почуяв во мне неопытного наездника, так и норовила тяпнуть меня за вытянутые вперед ноги. Короче, закончились мучения только тогда, когда я решительно слезла с ослика, взяла его под уздцы и пошла пешком, таща за собой упрямое животное. Правда, движение наше, и без того не очень скоростное, замедлилось еще больше. К воротам Дона мы подошли перед самым заходом солнца. Аргус за все время нашего похода не проронил ни звука, только иногда украдкой вздыхал. Должно быть, по местным меркам Дон считался мегаполисом. Он по размерам раз в тридцать превосходил жалкий городок Микеры. К Дону сходились несколько дорог со всех концов света. Каждая из них упиралась в отдельные ворота в крепостной стене. Мы обошли стену по периметру и остановились у южных ворот. Так поступили не мы одни. У ворот собралась толпа. Здесь были представлены все сословия: крестьяне, ремесленники, торговцы. Все они пытались попасть в город. Давка у ворот напоминала очередь за водкой в памятный еще период горбачевского сухого закона и спиртного по талонам. Попасть в город удавалось немногим. Большей части жаждущих пройти в местный мегаполис стражники давали от ворот поворот. После нескольких вопросов, заданных через маленькое окошко, забранное железной решеткой, солдаты либо отпирали небольшую дверцу в воротах и пропускали просителя, либо отправляли путешественника восвояси. То ли настроение у стражи оказалось уж очень плохим, то ли требования правителя Донара слишком строгими, но, судя по моим наблюдениям, верблюду легче было бы пройти сквозь игольное ушко, чем чужестранцу проникнуть в город. За те полчаса, в течение которых мы вертелись у ворот, пытаясь изучить обстановку, калитка не отворялась ни разу. Некоторые несостоявшиеся гости столицы в ожидании окончания периода действия драконовских мер уже не первый день жили под стенами города. Кое-где виднелись импровизированные палатки, сооруженные из имевшейся в наличии растительности и каких-то тряпок. На кострах готовилась еда, у палаток сварливо ругались женщины, орали дети. Окинув взглядом всю эту неутешительную картину, я констатировала факты: — Во-первых, черта с два мы здесь найдем этого вашего Риверру. Во-вторых, до ворот нам не добраться ни в жизнь. — Ты предлагаешь вернуться в дом разбойников и зажить там натуральным хозяйством? — зловеще поинтересовался Макар. — Ага, — беззаботно подтвердила я, — натуральным хозяйством и шведской семьей. Все лучше, чем здесь на голой земле ревматизм зарабатывать. Из меня замечательная атаманша получится. Говорят, мы бяки-буки, как выносит нас земля… — Отойдем в сторону, — предложил де Мон, — найдем возвышенность, на которой мы будем хорошо видны, и подождем Риверру. Примерно около часа мы торчали на небольшом холмике ну как три тополя на Плющихе, привлекая праздных ослов, ворон и торговцев. Последние почему-то пытались именно нам всучить весь тот товар, который не могли пронести в Дон. Скоро вокруг холмика собралась внушительная толпа, а очередь у ворот уменьшилась едва ли не наполовину. Коммивояжеры средневекового разлива красноречиво убеждали нас в том, что таким благородным господам, как мы, просто незачем дальше жить без тилланских тканей, орманских кружев и микерских розовых игрушек. — Микерских чего?.. Я схватила за плечо замотанного в плащ мужчину, который только что предложил мне этот странный товар. — Только для вас, благородный господин, единственный экземпляр, розовой миралл, ручная работа. Вещь штучная, а потому дорогая, отойдемте в сторонку, покажу, — скороговоркой забормотал торговец, в котором я уже заподозрила мага Риверру. Де Мон и Макар тоже сообразили, что похититель жезла нас отыскал. Мы с трудом избавились от преследования других коммивояжеров, обнадеженных успехом своего коллеги (де Мону даже пришлось вытащить из ножен меч и картинно помахать им перед толпой). Риверра отвел нас в сторону и достал из-под плаща сверток. Развернув его, он продемонстрировал розовый жезл и тут же вновь завернул микерский символ власти в не слишком чистую серую тряпицу. Сверток засунул за пазуху Макар. — Простите, многоуважаемый маг, — обратилась я к Риверре, — раз уж мы встретились, не поможете ли вы нам проникнуть в город? Ну, там, может, вся эта очередь исчезнет куда-нибудь на время? Или вы всех загипнотизируете? — Можно еще их всех в соляные столбы обратить, — подсказал Макар. — Можно сделать и проще, — пожал плечами маг. — Я вам очередь занял, так она скоро подойдет. Риверра оказался прав: не прошло и часа, как мы общались со стражниками. — Кто такие? Цель визита? — пробасил из-за железной решетки детина с рыжими усами. — Наследная принцесса королевства Микеры Вера со стражей, — отрекомендовалась я, снимая шляпу. — Прибыла к возлюбленному супругу, принцу Ноту. — Чем можете подтвердить, что вы принцесса? — чуть тише и уважительнее, но все же недоверчиво поинтересовался стражник. Я гордо продемонстрировала свадебный браслет. После недолгого изучения этого «украшения» детина расплылся в широкой ухмылке и гостеприимно распахнул дверцу со словами: — Рады приветствовать вас в Доне, принцесса! Мы вошли в город, провожаемые завистливыми вздохами толпы. Стражники отправили к королю гонца с известием о моем прибытии. Донар, несмотря на свою занятость приготовлениями к вызову богини, отреагировал быстро — минут через тридцать за нами прибыла карета, запряженная восьмеркой местных лошадей и украшенная королевским гербом. Удивили меня только решетки на окнах. Странным показалось и то, что Макара с де Моном посадили в эту же карету. Они, как слуги, могли бы проехаться и на запятках. Во дворец Донара нас доставили с комфортом, хотя из-за решеток на окнах мне не удалось как следует рассмотреть городские достопримечательности. Король Донар встретил нас почему-то на заднем дворе. За плечом худого мрачного мужчины с короной на голове отирался принц Нот. После формальных приветствий Донар вопросительно глянул на моего супруга. Муженек кивнул и едва слышно произнес: — Это точно она. — Что ж, принцесса, счастлив, что вы спаслись от дракона. Сейчас вам надо отдохнуть с дорога. Позвольте проводить вас, — склонившись в глубоком поклоне, предложил король. — Благодарю вас, ваше величество, — как можно кокетливее произнесла я и оперлась на протянутую Дона-ром руку. Король торжественно ввел меня во дворец. Вслед за мной, вежливо подталкиваемые охраной, шли де Мон и Макар. Как только мы оказались внутри роскошного замка, Донар вывернул мне руку за спину, а подбежавшие стражники мгновенно связали меня. Все это произошло прежде, чем я успела хоть что-нибудь понять. Мой спутники тоже оказались связанными. Аргус, опутанный веревками с ног до головы, яростно шипел и пытался вырваться из рук моего муженька. — Что здесь происходит? — возмутилась я, лежа на полу под прицелом мечей двоих стражников. — Вы попались, дорогая принцесса-самозванка! — радостно сообщил Донар. — Богиня Тамир разыскивает вас, ваших спутников-мужчин и птицу по всем королевствам этого мира. За вашу поимку обещана щедрая награда. И она достанется мне! Король собственноручно проверил надежность узлов на веревках и велел своей охране: — Несите их всех в храм Святого Пришествия. Отдадим их богине как можно скорее. У меня появилось стойкое ощущение дежа-вю. История повторялась на новом этапе своего развития. Мы опять находились в кабинете богини Тамир. На этот раз Тамирайна не устраивала шоу, не поражала эффектными выходами и роскошными нарядами. Богиня, в потертых брюках и курточке ничем не отличимая от обычной студентки, нервно мерила шагами кабинет и, судя по дергающимся губам и раздувающимся ноздрям, кипела от ярости. Рядом со столом испуганно жался мужик в красной мантии, которого в прошлый раз я уже видела. Нас бросили посреди кабинета, по приказу Тамир развязали и обыскали. Вытрясли каждую мелочь. Всю добычу слуги богини сложили на ковер. После этого дамочка велела им убраться. Ятол, руководивший нашей транспортировкой в Замок, сокрушенно глянул на меня, виновато передернул плечами и выскользнул за дверь. Остальные последовали за ним. В комнате, кроме нас и Тамирайны, остался лишь мужик в красной мантии. Де Мон опять дергался, пытаясь добраться до богини. Я понимала, что это бесполезно. Хотя на этот раз она не совсем лишила нас способности двигаться. Руки и ноги меня немного слушались. То есть они двигались, хотя шагнуть я не могла — только бессмысленно топталась на месте. В конце концов плюнула и села на пол. Стоять не было сил, с каждой минутой мне становилось все хуже и хуже, приближался один из изводивших меня в последние дни приступов. — Совсем худо? — спросил сидящий неподалеку Аргус. Я не ответила, только обессиленно наклонила голову. Богиня брезгливо пошевелила ногой кучку отобранного у нас имущества и вдруг, нагнувшись, хищно схватила микерский жезл. — Это вы для меня подготовили? — недобро улыбнулась Тамирайна, осмотрев фаллоимитатор со всех сторон. — Зря старались. У меня таких игрушек — полная кладовка. Богиня положила жезл на стол, секунду помолчала и продолжила: — Вам никто не говорил, что нельзя недооценивать противника? Особенно меня! Вы здорово надо мной посмеялись. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним… — Кто смеется последним — тот не понял шутки, — подал голос Макар. Богиня улыбнулась лично ему: — А ты, наш остроумный, недолгий остаток своей никчемной жизни проведешь в камере ужаса. Впрочем, вернемся к нашим баранам. То есть к вам. К сожалению, я не сразу приняла Ятола и, уж тем более, не сразу разобралась в той чуши, которую он нес. Но когда поняла, что эта хамоватая девица выбралась из Лотарии, ярости моей не было предела. Так надо мной еще никто не издевался!.. Богиня подошла ко мне, ненавидяще глядя на меня сверху вниз, и призналась: — Я заподозрила, что ты — не та, за кого себя выдаешь. Кто ты, Вера Цветкова? Твои спутники страшно оскорбили меня, и я бы, обнаружив их, просто убила. Но ты была нужна мне живой. Мы провели исследования и выяснили, что цветущий папоротник не дает человеку никаких особых способностей, позволяющих хотя бы на время взломать печать, скрепленную моей кровью. Как ты это сделала? Чтобы узнать это, я заставила моих слуг обыскать все дикие миры, находящиеся в ведении хранителя Ятола. Честно говоря, сбежать туда было бы, на мой взгляд, умнее. Но ты выбрала наименее подходящий вариант: мир, поклоняющийся мне. И, как ни парадоксально, выиграла несколько дней свободы. Может, мы бы вас и не нашли, если бы Осанне не вздумалось сообщить хранителю о безвременной трагической кончине моей Дочери. Он пересказал эту историю мне. В твое желание принести себя в жертву я ни секунды не верила, подозревая, что ты задумала какую-нибудь гадость. И не ошиблась. Богиня замолчала, еще пару раз бесцельно прошлась по кабинету и, вернувшись ко мне, сообщила: — Знаешь, Вера, твоя жажда жизни и воля к победе мне даже понравились. Я сама была такою тыщу лет тому назад. А люди и даже боги любят тех, кто на них похож. Расскажи, как ты вскрыла мою печать, и останешься в живых. Даже жить будешь в довольно комфортных условиях. — Если б я сама знала, как именно у меня это получилось, — всенепременно бы сказала. Кроме папоротника, ничем этот феномен объяснить не могу. Честное слово! Я говорила с трудом, потому что голова кружилась, а перед глазами плясали разноцветные мушки. — Ты врешь, — прошипела богиня, наклонившись к самому моему лицу. — Если не скажешь правду, тебя подвергнут пыткам. — Да как хотите! — заявила я, массируя виски, чтобы хоть немного унять головную боль. Богиня ошеломленно глянула на мою руку, раскрыла рот и опустилась на колени рядом со мной. — Где ты это взяла? — со странной интонацией спросила Тамирайна. — Что? — из последних сил выдохнула я, не понимая, к чему она опять привязалась. — Кольцо! — раздраженно прорычала богиня, бесцеремонно сорвав с моего безымянного пальца перстень Федора. — Это мое кольцо! — протестующе прошептала я. — Откуда оно у тебя? — трясясь от ярости, взревела Тамирайна. — По наследству досталось, — пояснила я, чтобы не вдаваться в долгие объяснения: и без того было плохо. — По наследству? Богиня, жалко скорчившаяся на полу, в этот момент больше всего напоминала воздушный шарик, из которого разом выпустили воздух. Она недоуменно переводила взгляд с перстня на меня и обратно. — Нет, — шептала Тамирайна, — нет, этого не может быть, она умерла! Богиня приподняла голову, растерянно оглядела кабинет и вдруг, словно приняв какое-то решение, отрывисто произнесла несколько слов на латыни. Мужик в красной мантии подобострастно поклонился и пулей вылетел за дверь. — Это кольцо подарил мне отец перед свадьбой, — тихо пояснила Тамирайна. — А я оставила его своей единственной дочери, когда положила новорожденную малышку на порог человеческого дома. За мной гнались, и я хотела, чтобы хоть девочка осталась жива. А вышло наоборот: мы с Аргусом спаслись, вернулись за ребенком, но она к тому времени умерла. Ведь она умерла, не правда ли, Аргус? Пернатый смущенно замялся и отвел глаза. — Отвечай! — прикрикнула на него богиня. — Тамир, как бы тебе сказать… — после минутного раздумья откликнулся Аргус. — Я уверен, что твоя дочь была уже мертва, когда мы за ней вернулись. Но ведь к тому времени с момента ее рождения прошло лет двадцать, не меньше. К этому возрасту она могла завести и своих детей. — То есть у меня могла быть внучка? И ты мне об этом не сказал? — зловеще прошипела Тамирайна. — Ну так про внучку ты и не спрашивала, — хмыкнул Аргус. — Ты предал меня. — Глядя на птицу, богиня покачала головой. — Ты предал меня дважды. Сначала обманул, сказав, что мой ребенок умер в той варварской стране, потом ушел с этой ничтожной девчонкой. Третьего раза я ждать не буду! Тамирайна не уточнила, что она имела в виду. В этот момент вернулся мужик в красной мантии и с поклоном передал богине чашку, нож и флакон с какой-то жидкостью. Кажется, я догадалась, что собиралась сделать бессмертная. Эту процедуру уже проводил Архип, выясняя, не являемся ли мы с ним родственниками. Их эльфийский анализ ДНК или что-то в этом роде. Так и оказалось: Тамирайна провела ножом по моей руке и, когда несколько капель крови упали в чашку, залила их жидкостью из флакона. Я наблюдала за происходящим уже почти в бессознательном состоянии. Богиня оторвалась от созерцания процессов, протекающих в чашке, и, посмотрев на мою более чем бледную физиономию, спросила у Аргуса: — А чего это твою подопечную так крутит? Того и гляди копыта отбросит. — Она на себе испытала действие черной магии Тараны. Старушка напустила на нее тварь из жезла, — охотно пояснил Аргус. — Видать, сначала она хотела, чтобы тварь высосала из неугодной невестки всю жизненную силу. Но Вера оказалась крепким орешком. Если обычный человек, столкнувшийся с тварью, умирал или сходил с ума максимум за день, то она держалась несколько дней. Тарана уж начала думать, что колдовство не подействовало, и пыталась избавиться от невестки другими способами. Но тварь из жезла, хоть и медленно, все же высасывала силу из своей новой жертвы. Ее работа близка к завершению… Я не очень поняла, о какой твари из жезла говорил Аргус, но мне стало ясно одно: смерть близка. Между тем богиня снова впялилась в чашку, тихо охнула и подсунула ее мне под нос вместе с перстнем. — Ты видишь? Видишь? — стонала Тамирайна. — Узор крови повторяет узор на перстне. В твоих жилах течет моя кровь! Подумать только! Сколько веков минуло! Я уже и не надеялась, а тут такой сюрприз: плоть от плоти моей, кровь от крови. Это все объясняет. Камень подчинился твоей воле, потому что почуял мою кровь. С примесью, конечно, но все равно мою… Ну ни фигулечки! Это ж получается, что сама Тамирайна — моя пра… в сто какой-то степени бабка. А я… в сто какой-то степени правнучка богини и эльфийской принцессы. Ух ты! Вот это происхождение! Да с такой-то родней… Весь мир будет лежать у моих ног! Только бы от неведомой болезни не загнуться… Тамирайна, прослезившись, посмотрела мне в глаза и прошептала: — Да, эти глаза, меняющие цвет в минуты волнения, верный признак древнего рода Ра. Как я сразу не поняла этого, не узнала свою плоть и кровь? — Да-да, Вера — твоя плоть и кровь, — охотно подтвердил Аргус. — И если ты срочно не спасешь ее от твари из жезла, можешь снова потерять свою единственную наследницу. — Ах это. — Богиня пожала плечами. — Я слишком долго мечтала о таком подарке судьбы и, уж конечно, не потеряю его из-за этой малости. Чтобы спасти жертву, надо отдать твари из жезла другую душу — целиком и полностью. Тамирайна отставила в сторону чашку с доказательствами моего божественного происхождения и взяла в руку жезл. Затем посмотрела на де Мона и Макара. — Всегда мечтала извести кого-нибудь из де Монов, — заявила она, направила жезл на посланца Ширкута и нараспев произнесла заклинание. Несколько струек той самой серо-сизой грязи, которую я когда-то уже видела в кабинете Тараны, выползли из жезла и медленно поплыли к потустороннему принцу. Они впились в его глаза, и де Мои жутко закричал. Серо-сизые щупальца вытягивали из него зеленоватое облачко — душу. Гиад бился в агонии и пытался отползти, но тварь из жезла не отпускала его. Зеленоватое свечение по щупальцам передавалось в жезл. Прошло не больше пяти минут, и де Мон затих. Фаллоимитатор Тараны сыто налился зеленым светом, а я почувствовала сильнейший удар: как будто оборвалась прочная резинка, связывавшая меня с жезлом, и один ее конец хлестнул меня по груди, напрочь вышибив дух. * * * Какая-то часть моего сознания упорно цеплялась за реальность, напоминая мне о том, что надо приходить в себя. Но вырваться из цепких объятий небытия никак не удавалось. Да и, если честно, не очень хотелось. Где-то там, в реальности, остались боль, усталость, тоска, разочарования. Все они поджидали меня — только вернись, сразу же накинутся! Сейчас же моя душа беззаботно парила в кромешной мгле. Ни звука, ни лучика света. Ну вот, сглазила! На черном фоне откуда-то появилась сверкающая точка. Она приближалась ко мне, увеличиваясь в размерах, и превратилась в искрящееся голубое облако, из которого донесся голос Аргуса: — Дорогуша, и долго ты собираешься держать свое тело без сознания? — Ох, Гусик, не грузи, а! Мне и тут неплохо. Кстати, а ты-то тут что делаешь? — Я-то, положим, умер, — ответило облако. — А вот ты еще жива. И должна вернуться. — То есть как умер? — ошеломленно спросила я. — Насильственной смертью, — хмыкнуло облако. — У нас очень мало времени, так что молчи и слушай. Тамирайна решила искупать тебя в Первородном огне. Так поступил с ней когда-то Ширкут. После этого она обрела бессмертие и божественные способности… — Это естественно, — не удержалась я от замечания. — Богиня хочет сделать меня своей наследницей. — Ой, Вера, ты и мертвого достанешь! — взвыл Аргус. — Сказано же тебе: молчи и слушай! Тамирайне нужно новое бессмертное тело, потому что ее тело находится в отвратительном состоянии, разлагается прямо на глазах. Она уже много лет искала подходящую кандидатуру. Да беда в том, что все люди, которых она бросала в Первородный огонь, сгорали. Так и должно быть: в Первородном огне смертные погибают, а боги становятся смертными. Тамирайна не знает заклинания, которое дает нечувствительность к огню. А вот Ширкут его знал… Но богиня надеется, что ее плоть и кровь, когда-то уже побывавшая в Первородном огне, обрела способность противодействовать его разрушительным свойствам. Если ты выйдешь из огня живой, Тамирайна вселится в твое тело. — Зачем? — опять встряла с вопросом я. — Она себе и покрасивее, и поздоровее выбрать может. — Из Первородного огня можно творить: тела, предметы, новые миры. Тот, кто способен находиться в Первородном огне, — бог. Ты, вероятно, способна на это. Так что Тамирайне нужно именно твое тело, закаленное в Первородном огне. Запомни, когда ты выйдешь из огня, ваши с Тамир силы будут равны. — А что ей помешает вселиться в мое тело до того, как я окажусь в огне? — Страх. Если твое тело сгорит, как сгорали многие до тебя, то душа, находившаяся в этом теле, начнет все сначала в другом мире. То есть получит новое воплощение. Да и… при перевоплощении в огне (даже удачном) тело испытывает жуткую боль. Тамирайна мне рассказывала, что ощущения — даже злейшему врагу не пожелаешь. — Веселенькая перспектива! — заметила я. — А нельзя просто остаться здесь, с тобой? — Конечно, нет! Я — мертвый, ты — пока живая. Мы не можем быть вместе. — Но мне хорошо с тобой! Тепло, спокойно, надежно. Не знаю, как описать это ощущение, но когда Аргус был рядом, мне казалось, что я — дома. — Мне все равно, жив ты или мертв. Ты мне нужен! Не бросай меня, пожалуйста! Или я останусь с тобой. — Зачем тебе это? — тоскливо спросил Аргус. — Тебя ждет блестящее будущее. Ты станешь богиней, половина Вселенной будет поклоняться тебе… — На черта мне сдалась эта половина Вселенной, если ты умер? Мне плохо без тебя… О, я знаю, что сделаю! Искупаюсь в Первородном огне, стану богиней и воскрешу тебя. Да, воскрешу, потому что я люблю тебя и не хочу без тебя жить! — Вот это и плохо, — хмыкнул Аргус. — Один из законов Вечности: боги не могут воскресить тех, кого любят. Ну, чтобы им, богам, жизнь малиной не казалась. Прости, мне пора. А ты должна вернуться в свое тело. — Я останусь с тобой! — Не ты это решаешь. Помирать тебе рановато, есть у тебя еще в Замке дела. Прощай! — Нет, не уходи, — просила я, зная, что больше никогда не увижу эту нелепую, но такую дорогую мне птицу. — Не бросай меня, Аргус! Вдруг чернота сменилась ярким светом, послышались голоса и я поняла, что пришла в себя. Одна, одна, совсем одна. Сначала умерла Марина, потом Роман, затем погибли Архип с Вульфычем, а теперь вот Аргус. Кажется, я потеряла всех, кто был когда-то мне дорог. И зачем теперь жить? Разве что по привычке? Надоело, так все надоело! Отдам свое тело богине и получу новую жизнь в новом воплощении. Может, она сложится успешнее. В этой жизни было слишком много потерь. Я мрачно хлебала куриный суп из глубокой тарелки. Как мне сказали, приготовила его для меня сама богиня Тамир, крайне озабоченная состоянием моего здоровья. Варево было со странным привкусом, но вполне съедобное. Особенно для человека, который пару дней провалялся без сознания. Я тщательно обглодала все попадавшиеся в бульоне косточки. Да что ж у них тут с едой-то так плохо? Судя по всему, курица была ровесницей Тамирайны и определенно померла от старости. Мясо с трудом удавалось отодрать от костей, а уж прожевать не получалось вовсе. Для больной девушки птичку могли бы найти и помоложе. Когда я покончила то ли с обедом, то ли с завтраком, за меня взялись местные парикмахеры и косметологи: мыли, чистили, мазали какой-то дрянью, стригли и накручивали. Потом покормили еще раз — тем же супом. Никто и словом не обмолвился о планах богини. Хорошо, что я уже о них знала, и эта забота не ввела меня в заблуждение. Тамирайна заботилась не обо мне, она готовила тело для себя. Ну так пусть его и получит. Богиня ждала меня в одной из комнат Замка. Из всей меблировки в зале стояло лишь одно кресло, да и то, видимо, было принесено сюда недавно. Рядом с креслом стояла Тамирайна. — Рада видеть тебя живой и здоровой, девочка моя, — ласково промурлыкала бессмертная. — Сказала бы, что это взаимно, да врать не хочу, — шмыгнув носом, буркнула я. — Кажется, наша девочка не в настроении, — почти пропела Тамирайна. — Ну ничего, зато для меня сегодня — самый счастливый день за последнюю тысячу лет. Кстати, как тебе супчик? Птица не слишком жилистой оказалась? — Да как сказать… Вот как раз птицу могли бы и помоложе выбрать. Еле сгрызла. Тамирайна притворно опечалилась: — Ты права, моя девочка. Но выбирать особо было не из чего. Я подумала, что суп из Аргуса придаст тебе жизненных сил. А Аргус ведь, сама знаешь, не молоденький. — Как Аргус? — Я не могла поверить услышанному. — Да так, — мерзко ухмыльнулась Тамирайна. — Аргус предал меня и стал смертным, поэтому я отвернула ему башку. А потом подумала: чего добру пропадать? И сварила из Тушки суп для любимой правнучки. Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Значит, это были кости Аруса? И мясо тоже его? И эта мерзкая тварь Тамирайна заставил а меня съесть тело моего единственного друга? Она за это заплатит! Неведомым богом, если он вообще есть, клянусь, что Тамирайна заплатит за все: и за Архипа, и за Вульфыча, и за Аргуса. Даже демона ей в счет включу, хотя уж на него-то мне совсем наплевать. — Ладно, пора проверить, из чего все-таки сделана наша девочка. Бросьте ее в огонь, — взмахнув рукой, скомандовала богиня. По мановению ее руки в стене открылась дверь, за которой бушевало пламя. Двое дюжих амбалов, подхватив меня за руки, поволокли к этому домашнему крематорию. Нельзя сказать, что я очень сопротивлялась: совершенно не было сил. Стражники бросили меня в огонь, и дверь за моей спиной захлопнулась. А в следующую долю секунды навалилась боль. Она пронзила каждую клеточку моего тела. Нет, казалось, что тело распалось на молекулы, и они плавятся в безжалостном огне. От такой боли сходят с ума. Вероятно, я тоже лишилась бы рассудка, если бы меня холодной волной не окатывала ярость. Мы и не такое выдерживали! Эта хилая богинечка в детской стоматологии во времена социализма не бывала! У тамошних лекарей даже такая садистка, как Тамирайна, многому бы могла поучиться! А меня в эту живодерню регулярно водили! И ничего — выдержала. Выдержу и сейчас, а потом уничтожу эту тварь. Как там пел Аргус? Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не жела-а-ет! Не знаю, сколько продолжалось мое превращение в богиню. Может, несколько минут, может, несколько часов. Я с удивлением поняла, что огонь может быть любым (в том числе твердым), и свернулась в пламени калачиком неподалеку от двери. Так и лежала в позе зародыша. Несколько раз дверь открывалась и кто-то заглядывал, словно проверяя, готово ли жаркое, но у меня не было сил доползти до спасительной двери. То ли я привыкала к боли, то ли она становилась все слабее и слабее. Пока не исчезла вовсе. Языки пламени уже не обжигали, скорее ласково обнимали, скользя по коже. Первородный огонь признал меня своей. Я встала, чувствуя себя на редкость легко и хорошо. Теперь ясно, почему саламандры пляшут в огне. Мне тоже хотелось танцевать. Я оттолкнулась от языков пламени и… взлетела. Кажется, в Первородном огне возможно все! Эх, сюда бы еще ведерко мороженого! Прямо мне в руки шлепнулось пластиковое ведерко с надписью «Аленка». В скобках приписано: мороженое шоколадное. А ложку к нему? Ложка появилась в ту же секунду. Примостившись на языке пламени, я вскрыла ведерко и попробовала мороженое. Совершенно обычный вкус. Стоп, Аргус же говорил, что в Первородном огне можно творить все что угодно. Сейчас и проверим. Хочу… шубу из шиншиллы, колье бриллиантовое, мешок золота, чемодан долларов, бутылку шампанского и тарелку бутербродов с икрой. Пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы свалившееся богатство не пришибло меня. Весь заказ был доставлен буквально через секунду в лучшем виде. Только шуба оказалась не шиншилловой, а норковой. Ну, может, потому, что я не очень-то представляла себе, как выглядит эта самая шиншилла, и вообразила банальную норку. Впрочем, и это неплохо, у меня и норковой шубки никогда не было. Развалившись в только что заказанном шезлонге, я ела мороженое, заедала его бутербродами и запивала шампанским, обозревая привалившее мне счастье. Так вот он какой, коммунизм! Чтобы все, что захочешь, — на халяву! Или это я путаю с рогом изобилия? В любом случае понятно, почему Тамирайне так хотелось сюда попасть! Жаль, что мне не с кем разделить все это богатство! Это как это не с кем? Что за неверие в свои силы? Я тут богиня или кто? Да стоит мне только пожелать! Я пожелала Аргуса, и… ничего не произошло. Марину мне тоже не удалось воскресить. Архип и Вульфыч не возникли по моему велению. Грустно, но, похоже, пернатый был прав: богиня не смогла воскресить тех, кого когда-то любила. Ну и зачем мне теперь эта норковая шубка и бриллиантовое колье, если никто из знакомых меня в этом не оценит? Если я никогда больше не увижу Марину, не услышу ехидных замечаний Аргуса. Никогда… Какое страшное слово! Может, кто-то в будущем и станет мне Дорог… Хотя нет, я не буду никого любить! Любви с меня хватит! Да и зачем, если те, кого любишь, уходят безвозвратно? В этот момент дверь отворилась. — Выходи! — приказала невидимая за стеной огня Тамирайна. — Сщас, разбежалась! — откликнулась я, не вставая с шезлонга. — Зайди и возьми меня, если сможешь. Богиня зашипела и отошла от двери. Но через несколько минут в огонь, покорные воле Тамирайны, полезли двое стражников. Заказав для надежности автомат Калашникова, я с интересом наблюдала, как амбалы ступили в пламя. После пяти минут истошных воплей тела стражников обуглились, а затем словно растворились в огне. От верзил баскетбольного роста не осталось и следа. Только их души — два туманных облачка — пронеслись куда-то мимо меня. Я пожелала им лучшего воплощения. И приготовилась к следующей схватке — с богиней. Она не оставит меня здесь, где можно сотворить все что угодно, вплоть до нового мира. Ждать Тамирайну пришлось довольно долго. И, увидев ее, я поняла почему. Вероятно, впервые за многие сотни лет богиня воспользовалась своим телом. В Первородный огонь буквально вползла высохшая лысая мумия в платье с глубоким вырезом. Возможно, когда-то она была красива, но по прошествии нескольких тысяч лет… В общем, время не пощадило даже бессмертную эльфийскую принцессу. Я не преминула отметить: — У-у-у, Тамирайна, как плохо ты выглядишь. Тут даже пластическая операция бессильна. Мумия зашипела, гордо выпрямилась и вытянула в мою сторону руку. В тот же миг меня опутали прочные веревки. А через секунду они уже распадались под ударами затребованного мною суперострого ножа. Моя противница, опережавшая меня на шаг, подготовила следующее испытание. Ко мне, скрываясь за языками пламени, подкрадывалось существо, напоминающее пантеру. Я, не растерявшись, выпустила в животное очередь из автомата. Пантера завалилась на спину, дрыгая в воздухе лапами, но сверху на меня спикировал птеродактиль. Его я встретила струей из мгновенно материализовавшегося по моему заказу огнемета. Пару сотворенных Тамирайной вампиров до смерти испугала ожерельем из головок чеснока, Медузу-Горгону сразила ее отражением в зеркале, а для стаи голодных волков сотворила стадо непуганых овец. На этом фантазия у мумии иссякла. Тамирайна решила передохнуть, но тут я, собрав последние силы, перешла в наступление. Мой расчет был прост: чтобы перекрыть поток кошмарных созданий, надо вырубить саму Тамирайну. Взлетев в воздух, я сделала сальто и, приземлившись перед богиней, со всего размаху врезала ей кулаком в подбородок. За Архипа, за Вульфыча, за Аргуса, за меня и за два года вперед. Ну кто ж мог знать, что у этих мумий такие хрупкие кости? Позвоночник Тамирайны хрустнул, и голова богини запрокинулась назад под прямым углом. Тело распласталось на языках пламени. Я присела рядом с мумией, которая не подавала признаков жизни. Неужели богиню убить так легко? Неужели все закончилось? Я не испытывала радости от своей победы. Во-первых, потому что нехорошо бить старушек, даже если они очень злые. Во-вторых, потому что эта старушка была для меня совсем не чужой, а моей единственной родней на многие-многие миры в округе. — Бабушка, — тихо прошептала я, погладив мумию по лысому черепу, и почувствовала, как по щекам потекли слезы. — Прости меня, бабушка, если сможешь. Ты просто не оставила мне выбора, — рыдала я над телом Тамирайны. — Мне ведь не нужна власть над Вселенной, даже бессмертие не нужно, потому что это страшно — жить, когда потерял всех, кого любил. Представляю, что пришлось перенести тебе. Ты потеряла ребенка, не видела, как растут твои потомки. Мужчина, которого ты любила, предал тебя. Меня вот тоже… — Бедная ты моя, бедная. Это ты прости меня, если сможешь, — всхлипывая, причитала Тамирайна. Тамирайна?!! Полупрозрачная женщина, очень молодая и красивая (ее не портили даже длинные эльфийские уши), утирая призрачные слезы, стояла неподалеку от меня и тела мумии. Я испуганно дернулась, приготовившись к обороне, но призрачная богиня покачала головой и улыбнулась сквозь слезы: — Не бойся! Я не причиню тебе вреда. Ведь ты же — моя наследница. Плоть от плоти моей и кровь от крови. Теперь наступило твое время. А я устала, я должна уйти. Я сходила с ума от бессмертия. Бедный Аргус! Мой единственный и самый преданный друг! Мне нужно забыть все и начать новую жизнь. Пожелай мне хорошего воплощения. — Как? — не поняла я. Призрачная Тамирайна подошла ко мне, провела рукой над моей головой, словно хотела погладить, и тихо произнесла: — Глупая девочка! Ты теперь — богиня. Тебе достаточно просто пожелать. Учись желать! Просто скажи: «Я желаю!» — Я желаю! — покорно повторила я. — Я желаю, чтобы ты начала новую жизнь в самом прекрасном из миров, чтобы твоим отцом был самый могущественный король… Нет, император. Я желаю, чтобы ты стала наследницей огромной империи, чтобы в новой жизни у тебя была верная взаимная любовь и счастливая семейная жизнь. Да, еще я желаю тебе красоты, здоровья и умных детей. — Спасибо, моя девочка. Теперь я могу спокойно уйти в мир иной. — Тамирайна послала мне воздушный поцелуй и стала медленно таять в огне. — Бабушка! Не бросай меня! — взмолилась я. — Ты уже взрослая и вполне самостоятельная девочка, — прозвучал ниоткуда голос Тамирайны. — Справишься со всем сама. Да, вот только сними с моего пальца перстень. По нему тебя признают богиней. А в остальном… вали все на потерю памяти. Я сняла с пальца мумии перстень Федора, и тело Тамирайны растворилось в Первородном пламени. А ее душа, хочется верить, обрела лучшее воплощение. Уже второй день я исполняла обязанности богини. Вернее, подписывала бумаги, которые мне подсовывал мужик в красной мантии (архангел Гаврила), и раздавала ценные указания, которые он же диктовал мне на ухо. Единственное, что я сделала самостоятельно, — прекратила вечный дождь в Лотарии. А дальше пусть живут как знают. Может, конечно, Гаврила и заподозрил, что я не совсем та, за кого себя выдаю, но, по-моему, ему было все равно, кем руководить. А вот мне двух дней божественной власти хватило с лихвой. На третий я взяла отпуск. В конце концов надо было вернуть домой единственного моего спутника, оставшегося в живых, — Макара. Для богини это несложно. К счастью, Тамирайна не сделала с недорослем ничего ужасного. Просто засунула его в темницу, где он и ожидал своей участи. Там Макара нашла я и решила вернуть его домой к пересдаче латинского. А в холодильных камерах богини обнаружилось множество обездушенных тел, которые Тамирайна использовала для переселения. Они, сохраненные при помощи магии, казались живыми. Да и были живыми, чтобы богиня в любой момент могла вселиться в любое из них. Среди них лежало и тело Романа Коваленко. Вдоволь порыдав над ним, я поняла, что похоронить его надо на Родине. Чтобы хоть иногда приносить цветы на родную могилку. А вот от Аргуса не только тела, даже костей не осталось. Нет, ну разве может богиня быть такой несчастной? По моим подсчетам, на Земле начался сентябрь. Но теплынь стояла августовская. Мы с Макаром молча шли по темным ночным улицам нашего родного города. Все так же не светили фонари, но, даже погруженный в кромешную мглу, город казался нам самым лучшим и самым прекрасным во Вселенной. Только что недоросль помог мне донести тело Романа до моей квартиры, а теперь я провожала Макара домой. Не потому что уж очень боялась за него, а потому что не хотела оставаться одна. Во дворе дома, где живет семья Дубровских, на меня неожиданно напал огромный пес. Я уже вытянула руку, чтобы распылить клыкастую тварь на атомы, как вдруг узнала в кинувшемся на меня псе… оборотня Вульфыча. — Деда! — крик Макара прорезал ночную тишину. Недоросль бросился на шею мужчине в спортивном костюме. — Макарка, вернулся, чертенок! — донесся до меня голос Архипа… Мы сидели на кухне в квартире Дубровских, пили водку, и Архип рассказывал нам с Макаром свою историю. Оборотень согласно подвывал в особо напряженные моменты. Они оба остались живы. В ту ночь, ночь полнолуния, превратившийся в человека Вульфыч потащил Архипа по кабакам. Леший не хотел покидать лес, но оборотень твердил о каком-то несчастье, которое он видел в пророческом сне и которое всенепременно произойдет, если остаться в тереме. Поэтому ту ночь Архип и Вульфыч провели в клубе «Полная Луна» — любимом заведении оборотня. А утром вернулись к обугленным развалинам терема. Только потом Архип узнал, что в ту ночь к ним в гости пришла русалка Дина — смотреть телевизор. Не обнаружив хозяев, она не смутилась и осталась. Ее руку мы и видели в окне… — Я ее воскрешу. Я теперь богиня, мне это как два пальца об асфальт! — Зачем? — удивился Архип. — Все одно уж осень близко. Все русалки осенью умирают, а весной оживают опять. И Дина оживет. — Ну, тогда я вам терем новый поставлю, — с пьяным упорством заявила я. — Вот это дело, — оценил леший. — Завтра и начнем. Домой Архип довез меня на такси. У подъезда я еще долго цеплялась за лешего, не в силах поверить, что он остался жив. Значит, от руки богини погиб только мой бедный несчастный Аргус? — Иди домой, а то сейчас дождь начнется, — сообщил Архип. — Завтра встретимся… Тело Романа лежало на диване в большой комнате. Запаса магии, сохраняющего заклинания, хватит еще дня на три. За это время надо захоронить тело. Я села на пол рядом с ним. — Ну, вот мы и дома, Рома. Знал бы ты, как мне плохо! Знал бы ты, как мне не хватает Аргуса. Он был хороший, умный, понимающий. Я отдала бы и свое бессмертие, и свою половину Вселенной, лишь бы снова увидеть его. А у меня даже его фотографии не осталось. Ничего не осталось… Хотя нет, осталось… перышко Аргуса — ясна сокола. Я трясущимися руками сорвала с шеи талисман, подаренный мне когда-то Романом, аккуратно вскрыла его ножом и, всхлипывая, вытащила из него перышко. — Аргус, — прошептала я, прижав перышко к щеке. За окном прогремел гром. Порыв грозового ветра вышиб стекло, осколки просвистели у меня над головой. Я бросилась на Романа, прикрывая его тело своим. И вдруг меня обняли сильные мужские руки. — Роман? — воскликнула я, отпрянув от его тела. Но, глянув ему в лицо, поняла, что ошиблась. С лица Романа на меня смотрели до боли знакомые серо-голубые (смесь серебра, синевы утреннего неба и блеска бриллианта) глаза Аргуса. — Гусик? — затаив дыхание, боясь спугнуть собственное счастье, шепотом спросила я. — Так точно, дорогуша, — хрипло засмеялся он и почти процитировал Жуковского: — Я сюда с высоты не пришел бы, но ты заклинала последним пером. Я обняла его, прижалась к нему как можно крепче и честно предупредила: — Больше я тебя никуда не отпущу! Аргус, вселившийся в тело Романа, секунду помолчал и обиженно поинтересовался: — А разве тебе не хочется узнать, почему я вернулся в тело Романа, что я искал по Вселенной тысячи лет? — А ты меня больше не бросишь и никуда не денешься? — вопросом на вопрос ответила я. — В обозримом будущем — нет, — ответил Аргус. — Ну, тогда какая, на фиг, мне разница, почему ты вселился в тело Романа. Меня оно вполне устраивает. Главное, чтобы ты из него не выселился, — сообщила я и блаженно потерлась носом об его шею. Аргус все-таки пытался мне что-то рассказать. Утверждал, что он — создатель Замка над Бездной, великий маг из рода Мак Аров. Тот самый, который мог разделить свою душу на два тела. И делил, отправляясь путешествовать. Одну часть души он всегда оставлял в Замке, в теле птицы, чтобы уж точно вернуться без проблем. Но однажды его дворецкий Ширкут каким-то образом лишил его памяти. И половина души Аргуса осталась в Замке, в теле птицы, а вторая половина затерялась где-то в бесчисленных мирах. И лишь совсем недавно Аргус нашел эту вторую половину — душу Романа Коваленко, которая соединилась с его душой. После смерти пернатый обрел себя, вспомнил все и поклялся уничтожить Ширкута… Я, слушая его рассказ вполуха, засыпала у него на груди совершенно счастливая оттого, что точно знала: когда проснусь, Аргус будет рядом со мной… ВМЕСТО ЭПИЛОГА В сентябре в универе меня, конечно же, не дождутся. Ну я, блин, богиня или кто? На пятом курсе или где? Могу позволить себе несколько лишних дней отдыха. Аргус, вполне освоившийся в теле Романа, еще спал, и, чтобы не разбудить его, я тихонько встала с дивана и на цыпочках прокралась в другую комнату. Оттуда позвонила Макару на мобильник. Все-таки судьба недоросля была мне не совсем безразлична. Оказалось, что моя магия сработала и латинский язык этот неуч успешно сдал. Хотя убедить доцента Соловьева принять у него зачет в середине сентября оказалось совсем непросто. Я поставила на кухне чайник и включила маленький телевизор, чтобы посмотреть новости. Не то чтобы ситуация в мире меня очень интересовала, но положение богини обязывало быть в курсе событий. Ведущий на фоне чисто американских урбанизированных пейзажей повествовал о какой-то очередной псевдосенсации: — Дженнифер, дочь Вилли Кейса, самого богатого человека в мире, создателя знаменитой виртуальной империи, находившаяся в коме, пришла в себя и чувствует себя превосходно. Чашка выпала у меня из рук, когда на экране возникло лицо шестнадцатилетней девчонки с не по возрасту серьезными голубыми глазами, которые через мгновение засверкали зеленым огнем. Малолетка что-то стрекотала на чистейшем американском, женский голос за кадром переводил: — Я увидела в потоках огня девушку со светлыми волосами, которая пообещала, что теперь у меня все будет хорошо. После этого я пришла в себя. Мне показалось или девчонка, ухмыльнувшись, ехидно подмигнула с экрана? На кухне появился полусонный мужчина моей мечты. — Скоро исполнится сорок дней со дня смерти Тамирайны, — трагическим голосом сообщил Аргус, обнимая меня. Я, еще не совсем опомнившись от сюжета про Дженнифер Кейс, высвободилась из объятий и спросила: — Ну и что? Предлагаешь поминки устроить? Запросто! Какой ресторан снимаем? Аргус сокрушенно покачал головой: — Понимаешь, когда исполнится сорок дней со дня смерти Тамирайны, ее печать потеряет всякую силу. Откроется дверь во вторую половину Замка над Бездной и на Землю придет Ширкут. Предлагаю настучать ему в бубен. Час от часу не легче! Мало того что Тамирайна вселилась в тело дочери самого богатого человека в мире (блин, я ж сама ей этого пожелала), так еще и Ширкут вот-вот появится. Мама, ну роди меня обратно! — Ничего, живы будем — не помрем, — хлебнув крепкого чая, заявил Аргус…